"Фантастика 2023-93". Компиляция. Книги 1-19 [Михаил Николаевич Дулепа] (fb2) читать онлайн

Ангелов Августин Эсминцы и коса смерти. Том 1

Глава 1

Двадцать первый век давно перевалил на второй десяток. Несмотря на все экономические и политические кризисы, город Святого Петра и трех революций по-прежнему рос, строился и развивался. Там, где лет пятнадцать назад находились лишь пустыри, теперь вширь расползались кварталы, ввысь стремились многоэтажные новостройки, разбегались во все стороны новые улицы. Большие дома, хороший асфальт, строгость линий и аккуратность фасадов придавали новым районам вполне европейские очертания.

Александр Евгеньевич отложил книгу, снял очки для чтения, надел другие очки для дали, охнув, с трудом поднялся из кресла и, придерживаясь за стену, вышел на балкон. Апрельский день выдался ясным. В прозрачной свежести весеннего воздуха по тусклому северному небу медленно плыли редкие облачка. С застекленного балкона новой трехкомнатной квартиры на пятнадцатом этаже открывался потрясающий вид. Налево, за торговым комплексом, виднелось Петергофское шоссе и все пространство за ним до Дудергофских высот, направо открывалась панорама Финского залива до самого Кронштадта, прямо находились Стрельна и Петергоф, а за ними, где-то вдали, угадывался городок Ломоносов, он же когда-то назывался Ораниенбаум.

Годы неумолимо брали свое. Все-таки ему осталось лишь несколько лет до сотни, а это слишком, наверное, много для человеческого организма. Но Александр Евгеньевич, хоть и схоронил уже всех друзей, сам еще был способен кое-как бороться с возрастом. Старая закалка давала возможность стоически преодолевать боли в суставах, слабость, одышку и головокружение. Хотя, последние месяцы гулял Александр Евгеньевич, преимущественно, по квартире, на балконе, да по врачам в сопровождении невестки или сына.

Первая жена его погибла в войну, а детей от нее не было. Второй раз Александр Евгеньевич женился только после сорока. Сын, Сергей Александрович, пошел в отца самостоятельностью и самодостаточностью, женившись в первый раз еще позже, чем отец во второй. Потому и внук появился только, когда деду уже давно перевалило за восемьдесят.

Как и многие люди старой закалки, Александр Евгеньевич всю жизнь проявлял, как по отношению к окружающим, так и к себе, излишнюю требовательность, был разборчив. Трагедия первого брака и упорное желание строить семейную жизнь лишь с самой достойной женщиной, с истинной королевой домашнего очага, порядочной, любящей и заботливой, каких во все времена исчезающе мало, привело его в итоге к небольшой семье и позднему ребенку. Все имеет свою обратную сторону, и теперь, на склоне лет, вместо того, чтобы наслаждаться общением с кучей правнуков, Александру Евгеньевичу приходилось довольствоваться единственным внуком.

Вторая жена Александра Евгеньевича, Лена, вместе с которой прожили больше сорока лет, и которую он любил всем сердцем, родила только одного мальчика. Лена, хоть и была на двенадцать лет младше мужа, полжизни страдала целым букетом заболеваний и несколько лет тому назад умерла от женской онкологии. Глупая мучительная смерть, а еще говорят, что по статистике женщины живут дольше мужчин!

Отогнав грустные воспоминания, Александр Евгеньевич подумал о внуке. Маленький Алешка родился под счастливой звездой. Семья, в которой он появился на свет, не была бедной, не влачила существование от получки до получки, не снимала чужое жилье. За собственную отличную квартиру в новом доме им не нужно было, как большинству соседей, выплачивать огромный ипотечный кредит.

Александр Евгеньевич, конечно, внес в семейную копилку свой скромный вклад. Поддавшись на уговоры сына и невестки, он, пожертвовав тишиной уединения, в которой пребывал все годы после смерти жены, продал свою двухкомнатную квартирку в «хрущевке» и съехался с детьми, у которых до этого тоже имелась «двушка» в районе станции метро «Проспект ветеранов». Теперь минул почти год с тех пор, как трудности переезда остались позади, а дедушка, его сын с невесткой и внук поселились все вместе.

После одиноких лет пожилому человеку нелегко было приспосабливаться к семейному укладу, к сложному характеру взрослого сына и к капризам неуравновешенной невестки. Но больше всего выбивал из колеи размеренной старческой жизни взрывной темперамент внука. Алешка был непоседливым и неусидчивым избалованным ребенком. К своим одиннадцати годам он не любил читать, не занимался спортом, зато любил вкусно кушать и много болтать громким голосом, имея обо всем на свете свои суждения, подчерпнутые, по большей части, из американских блокбастеров, мог долгими часами играть в компьютерные игры, переписываться с одноклассниками через интернет или разговаривать по телефону.

В очередной раз, оглядев красивый вид с балкона, очень пожилой человек вернулся в свою шестнадцатиметровую комнату. При переезде, не взирая ни на какие возражения сына и невестки, Александр Евгеньевич настоял на перевозе в новую квартиру своих любимых вещей, предметов обстановки и книг библиотеки. Конечно, когда он умрет, наследники выкинут его старую мебель. Но, пока он жив, его вещи останутся при нем. Так он решил, и точка.

В серванте шестидесятых годов прошлого века в металлической рамке под стеклом покоилась большая черно-белая фотография, на которой молодой статный морской лейтенант в летней светлой форме обнимал стройную блондинку в красивом платье. Александр Евгеньевич еще раз посмотрел на эту любимую старую предвоенную фотографию. Он всегда помнил первую жену молодой и красивой, радующейся жизни. И себя он, глядя на фото, вспоминал бодрым и активным. Его фотография со второй женой, красивой брюнеткой с тонкими чертами лица, висела над сервантом. Там он уже был в форме капитана первого ранга и совсем не столь молод, но еще полон сил. Он засматривался на фотографии подолгу, и его разум в это время гнал от себя воспоминания о тяжелых годах войны, о трудном послевоенном быте, о болезнях и скорби от потерь близких, о пришедшей старости. Долгая жизнь почему-то мелькала в памяти очень быстро, слишком стремительно по сравнению с количеством прожитых лет.

Зуммер домофона заставил старика вздрогнуть и прислушаться. Несколько коротеньких сигналов извещали о том, что внизу, на входе в подъезд, сработал электронный ключ. Значит, внук возвращается из школы. Александр Евгеньевич перевел взгляд на часы. Действительно, почти два. Пора бы уже. Старик вышел из своей комнаты в коридор, ведущий в прихожую.

Ключ повернулся в замке, и дверь в квартиру открылась. Возле зеркального шкафа-купе для верхней одежды затопали маленькие ножки внучка, полетел в угол прихожей и шлепнулся на пол школьный рюкзачок с учебниками, брошенный с размаху.

— Эй, деда! Ты тут не спишь? — вместо приветствия прокричал из прихожей Алешка. Александр Евгеньевич до сих пор не мог привыкнуть к циничности и невоспитанности внука. Ну, как же можно не поздороваться с домашними, войдя в квартиру, особенно с пожилым человеком? В годы юности ветерана ни один ленинградец такого себе не позволял.

— Не сплю. Что в школе нового? — поинтересовался дед.

— Да ничего. Вот про войну сегодня опять рассказывали и про немцев. Надоели уже с этой древней, как говно мамонта, войной. Просто майские праздники скоро, вот училка и задала сочинение писать на тему побед и героизма, — сообщил Алексей.

— Ну, ты это, внучек, не выражайся. Та война тебе не говно мамонта. Благодаря победе в той войне, ты сейчас на свете живешь. А не было бы победы, не только тебя, но ничего из того, что вокруг, не было бы. Питера, как такового, не было бы. Разрушили бы немцы город, сравняли с землей, как они того и желали, — строго сказал дед.

Алешка ухмыльнулся, повесил куртку на вешалку и, не разуваясь, побежал на кухню. Там он открыл большой холодильник и начал нетерпеливо шарить внутри него в поисках еды.

— Только не надо мне сказки рассказывать, я большой уже. Если бы победили немцы, то мы жили сейчас в Германии, вот бы было круто! — выкрикнул с кухни Алешка, ставя кастрюльку с супом на плиту.

— Дурак ты. Леха — дуреха. Вот ты кто. Никого бы немцы не пощадили, уморили бы всех нас. Кого в лагерях бы сгноили, кого в рабы в Германию на работы отправили до самой смерти трудиться за еду, а кого и просто расстреляли бы. Не было бы здесь никого. Если только одни немцы, может еще финны, а русских убили бы всех. Такой у них был план, хотели они сгубить все славянские народы, а наш город полностью разрушить.

— Да ладно, деда, иди лучше супчик есть, составь компанию, а то одному мне скучно, — позвал Алешка, пропустив слова старика мимо ушей. И добавил:

— Вот сейчас поем и буду в сети с ребятами тусоваться. Мы договорились сегодня попробовать отрядом в корабли поиграть. А уроки вечером сделаю.

Александр Евгеньевич вошел в просторную кухню и сел за стол напротив внука. Есть не хотелось, аппетита в последнее время почти совсем не появлялось, но он налил себе тарелку грибного супа из шампиньонов, который накануне сготовила невестка. А, надо сказать, что при всей своей взбалмошности, жена сына готовила неплохо. Это умение составляло одно из немногих ее достоинств. Стервой невестка оказалась отменной, с мужем она постоянно ссорилась, воспитанием сына почти не занималась, да еще и самого Александра Евгеньевича пыталась «строить».

Но жизнь научила Александра Евгеньевича, что на еду не обижаются. Потому он взял ложку и хлеб и, наблюдая за тем, как неаккуратно кушает его невоспитанный внук, у которого суп время от времени выплескивался из ложки и капал с подбородка, начал молча есть.

Но Алешка молчать не любил, болтливостью и суетливостью он пошел в мать, а потому продолжал тему:

— Вот я сейчас в компьютерную игру про корабли играю, так там немецкий линкор «Тирпиц» самый крутой корабль. А до этого в танки играл, так там немецкие панцеры, вообще, супер. Не понимаю я, как это немцы могли проиграть нам войну с такой техникой. Мы победили, мне кажется, только потому, что нам Штаты и Англия помогали и немцев от нас отвлекали. А то подогнали бы немцы к Ленинграду свои линкоры «Тирпиц» с «Бисмарком», да «Гнейзенау» с «Шарнхорстом», да и разнесли тут все ко всем чертям. Да и вообще, город надо было сдать вовремя, тогда и блокадники не померли бы от голода.

Дед перестал есть и отложил ложку. Сказал сурово:

— Вижу, что дорос ты до сознательного возраста, балаболишь вовсю, а ничего, дурак, не знаешь и не понимаешь. А раз не знаешь, то и не говори на эту тему. Потому что несешь ты полную околесицу. Ерунда одна у тебя получается. И чему только вас в школе теперь учат? Ты даже есть нормально не научился, чтобы суп по подбородку не тек, а уже рассуждаешь, как либерал из «пятой колонны». В интернете своем бреда всякого набрался.

— Ну да, в интернете так и пишут, что надо было вовремя объявить Ленинград открытым городом, как французы объявили Париж, тогда бы и блокадники от голода не умерли, — согласился Алешка, закончив есть суп и вытерев салфеткой подбородок.

А дед продолжал:

— Дурачок ты, Лешка, да таких же дураков, как сам, читаешь и к их мнению дурацкому прислушиваешься. Не правы они очень сильно. Немцы то от нас этого и добивались, они мечтали, чтобы мы открыли им свой город без боя, потому что были мы у них почти три года войны, пока они вокруг Ленинграда находились, как большая кость в горле. И немцы не смогли проглотить нас. Больше скажу: их наша ленинградская кость и сгубила. Фрицы оказались не в силах подойти к городу ближе. Фашисты натолкнулись на такую оборону, которую они не встречали ни в каких франциях. Они зарылись в окопы и от бессилия писали в своих листовках, которые с самолетов на головы нам бросали, чтобы мы сдали Ленинград, как Париж сдали им французы. Да только не на тех напали. Не французы мы. Стояли мы насмерть. От голода, холода, бомбежек и обстрелов горожане умирали, но не сдались, выстояли в осаде и победили немцев, прогнали их, в конце концов, от нашего города. Заводы в Ленинграде всю блокаду работали и отправляли на фронт оружие и боеприпасы. И вот такие пацаны, как ты сейчас, эти снаряды делали в холоде и голоде.

Ленинград, Кронштадт и Ораниенбаум немцы не только не смогли ни взять, ни уничтожить, несмотря на всю их хваленую технику, а и продвинуться даже на километр в сторону города нигде не смогли. После первоначального рывка, когда с наскока взяли ближние пригороды: Пушкин, Красное Село, Стрельну, Петергоф, Мгу, Синявино и Шлиссельбург немцы выдохлись, и как встали, так и стояли. Да и ближние пригороды, кстати, во многом из-за нашей собственной расхлябанности и разгильдяйства фрицы взяли. Отступали наши не организованно, в панике перед немцами. Вместо того, чтобы укрепляться и обороняться на местах, многие командиры бросали позиции, технику, оружие и людей и бежали от немцев первыми, как последние трусы.

Запаниковали и партийные наши чинуши, город и флот минировать начали, к бегству уже готовились, а не к обороне. Но в самый критический момент приехал суровый Жуков и навел порядок твердой рукой, расстрелял некоторых паникеров, наладил дисциплину и взаимодействие флотских с сухопутными, определил линии обороны, уплотнил позиции вокруг города. С того момента наши войска укрепились на рубежах и крепко держались. И ни танки, ни мощные осадные пушки не помогли немцам. И их знаменитый немецкий четкий порядок против нас не помог.

Между прочим, внучек, самый мощный немецкий линкор «Бисмарк», к моменту прихода немцев на нашу землю, уже давно был потоплен англичанами, а остальные корабли кригсмарине, не только большие и заметные линкоры, но и малые катера немецкие, идти в сторону Кронштадта не решались. Флот их не мог пройти в Финский залив, потому что все фарватеры перегородили минные поля, и все квадраты на карте были пристреляны тяжелыми орудиями фортов Кронштадтской базы, а наши подлодки и катера постоянно патрулировали акваторию. Балтфлот и береговые батареи держали под прицелом пространство вокруг города на десятки километров.

— Так было же слишком много жертв. По десять наших убитых на одного убитого немца, — вставил свое слово внук.

— Да, потери были большие, Леха. Конечно, не десять за одного, но много наших полегло от немецких пуль, снарядов, бомб и мин, особенно, в начале войны. В первую зиму очень много горожан умерло от холода и голода. Зато крепко завязли фашисты здесь, вот, даже, на этом самом месте, где наш дом стоит. И не смогли они пройти дальше никуда, потому что выдохлись. Не хватило у них силенок. Обломали они о нашу оборону свои зубы. Поперхнулось фашистское чудище костями наших мертвецов. Большую часть войны немцы возле Питера проторчали без толку, пока мы не прогнали их назад в Германию.

Дед разнервничался, закашлял, и, выйдя на балкон, нервно теребил край теплой домашней пижамы. На глазах у него выступили слезы. В этот момент он вспомнил близких, друзей и знакомых, и даже малознакомых случайных людей, кого он когда-то видел лишь мельком, погибших на той войне. От нахлынувших воспоминаний сердце ветерана сжалось, а глаза увлажнились. Внук что-то почувствовал, вышел следом и, взяв деда за руку, вдруг совсем другим тоном тихо попросил:

— Деда, ты не обижайся. Может, я и правда, мало знаю, так ты расскажи мне, а то только в интернете я про войну читал, да в учебниках скучных. Ты же сам на той войне был, но ты никогда про то время почему-то не говоришь. Так расскажи, а я послушаю и знать буду. Потом и сочинение правильно смогу написать.

Старик перестал теребить пижаму, прокашлялся, вытер глаза носовым платком, внимательно посмотрел на внука и начал рассказывать:

— Даже не знаю, с чего и начать. Наверное, вот с этого места, где мы стоим. Наш балкон, как наблюдательный пункт на нейтральной полосе. Представь, что мы осматриваем позиции. Совсем близко за нашей спиной, где проходят улицы Партизана Германа и Авангардная, располагался пригородный поселок Урицк, по которому проходил передний край обороны. В Южном Приморском парке, что сразу за нами, между Петергофским шоссе и заливом начиналась передовая линия наших окопов, которая тянулась влево по речке Дудергофке до Пулковских высот и дальше, в обход Пушкина, по речке Кузьминке к Колпино, оттуда шла к Неве и там продолжалась по правому берегу реки до самой Ладоги. Прямо перед нами, по берегу Финского залива, немцы стояли до конца Петергофа, а дальше начинался Ораниенбаумский плацдарм. Справа впереди в Кронштадте и сзади в гаванях, на реках и каналах располагался флот и стрелял по врагу всеми своими крупнокалиберными орудиями из глубины нашей обороны. Мощный у нас тогда был флот на Балтике.

Немцы подошли сюда уже в начале сентября первой военной осени и застряли надолго. Фронт уплотнился, наши укрепились, фрицы тоже окопались. К первой военной зиме на большое наступление под Ленинградом сил ни у врагов, ни у нас уже не было, потому бились на небольших участках в тактических позиционных стычках. То они захватывали пару наших позиций, то мы контратаковали, выбивали немцев из занятых окопов и захватывали небольшие участки их траншей. Местность, где наш дом стоит, много раз переходила из рук в руки. Возможно, что под самим нашим домом и вокруг него в толще грунта до сих пор лежат убитые с остатками оружия и униформы. В войну тут болотце было, которое пытались и наши, и немцы переходить под огнем, потом, через много лет, еще при Брежневе, метра два земли над болотом насыпали и вот, несколько лет назад, начали дома эти строить. Котлованы глубоко не рыли, сваи бетонные вбивали. Так что, весь прах там, в глубине, до сих пор покоится. И в парке тут неподалеку, под слоем дерна погибшие до сих пор лежат. Да и по всей линии обороны лежат, потому что далеко не всех тогда хоронили. И не только мы, а немцы тоже.

Часто бывало, что не могли вытащить убитых и даже раненых из-под обстрела. Иногда просто прилетали на позиции тяжелые снаряды или авиабомбы и, взрываясь, закапывали солдат лучше любых могильщиков, разрывали бойцов на мелкие кусочки и перемешивали с землей так, что ничего потом от этих людей не находили. Раскопки, конечно, на передовой не проводил никто, только траншеи выравнивали и дальше воевали. Осматривали после боя командиры воронки, записывали своих потерянных воинов в списки пропавших без вести и навсегда о них забывали. Очень страшное время было, потому и говорить про него тяжело.

К удивлению Александра Евгеньевича, внук не перебивал его, слушал внимательно, с умным и серьезным видом.

— Вот что, Алешка. Вижу, что интересно тебе. Давай, нальем чаю и сядем на кухне, рассказ этот не быстрый, — предложил дед.

Так они и поступили. Старик рассказывал, а мальчик ловил каждое слово, даже принес свой смартфон и включил программу диктофона, чтобы все зафиксировать и написать потом сочинение. А в памяти ветерана всплывали картины из прошлого, из времени его далекой молодости. Многое поблекло и забылось за долгие годы, но какие-то эпизоды помнились так ярко и четко, как будто все те события происходили только вчера. Эх, если бы можно было, отмотать время назад! Да где же она, молодость?

Ветеран вспомнил про войну, расчувствовался, да сердце как схватило, что в глазах померкло. Больше Александр Евгеньевич ничего не помнил, а только очутился снова на палубе своего эсминца…

Глава 2

Александр Евгеньевич огляделся. Он действительно снова стоял на корме корабля и смотрел на набережную Кронштадта. И, несомненно, корабль был тот самый, эсминец типа «Новик», на который он получил назначение незадолго перед войной. Что это? Галлюцинация угасающего сознания? Бредовое состояние, вызванное внезапным повышением сахара в крови на почве стресса? Или просто он находится в коме, а всплывшие из подкорки мозга воспоминания создают вокруг весь этот мираж? Но как быть с тем, что он не чувствует больше ни одышки, ни боли в суставах? Да и голова больше не кружится. Словно бы ему действительно снова двадцать три?

Александр Евгеньевич осмотрел себя, одетого по летней форме комсостава. Все было на месте, как и положено, от ботинок до фуражки. Он посмотрел на свои руки и удивился отсутствию старческих пигментных пятен и морщин на них. Кожа и ногти выглядели молодыми и здоровыми. Затем потрогал свой левый рукав и ощутил фактуру хлопчатобумажной ткани белого кителя. Стоячий воротничок которого упирался в шею. Ощущения были совершенно реальными. К тому же, пахло дымом. Но не тем, жирным и с копотью, который выходил из машин корабля, а тем нежным легким дымком с запахом еды, который возвещал, что на камбузе готовится нечто вкусное.

Он повернул голову, посмотрел сначала на набережную, затем на акваторию. Этот Кронштадт, который он видел вокруг себя, больше не принадлежал двадцать первому веку. На берегу не было ни рекламных вывесок, ни разноцветных автомобилей, ни новых фонарей. Даже светофоров не имелось. Нигде не возвышалось ни единого высотного здания. А воды залива вокруг, вместо мощных кораблей, бороздили утлые суденышки, изрыгающие в атмосферу густой черный дым. И, самое главное, не было дамбы. По всем признакам, вокруг находился Кронштадт предвоенной поры.

Что он снова оказался во времени своей молодости Александр Евгеньевич больше не сомневался. Неужели Господь услышал его пожелание и отмотал ему время жизни назад? Но зачем? И тут пронзительная мысль вспыхнула в сознании: он послан сюда не просто так, а затем, чтобы предотвратить гибель людей! Чтобы спасти от гибели всех, кого сможет!

В этот июньский день погода выдалась отличная. Облаков и ветра почти не было. Ярко светило солнце, радостно искрясь бликами на спокойной глади залива. Старый эсминец типа «Новик» покоился на якоре на рейде Кронштадта. При полном штиле корабль стоял на воде как вкопанный, даже не покачивался.

Два молодых человека, одетые в матросскую робу, возились на баке с носовым сто двух миллиметровым орудием, производства Обуховского завода, чистили его, смазывали, подкрашивали где надо шаровой краской и разговаривали.

— Скажи, Ваня, — проговорил, матрос Денисов, — как ты думаешь, они попрут?

— Ты о чем, Саня? — переспросил матрос Егоров.

— Да я все о немцах, — Денисов криво усмехнулся и показал рукой на запад, в сторону Германии.

Иван Егоров вопросительно посмотрел на друга и высказал свое мнение:

— Задиристые они гады, эти немцы, и жадные очень. Половину Европы уже себе отхватили. Война там идет уже давно, скоро, в сентябре, два года будет. Польшу сожрали, Францию разгромили, Чехию и Австрию забрали себе, Лондон бомбят. Конечно, и до нас доберутся, как только с англичанами покончат.

— Вот то-то и оно, жадные они. Под себя подминают все, до чего дотянуться могут, — согласился Александр Денисов. Он кивнул головой и добавил:

— Но, вряд ли немцы пойдут против нас, не разделавшись с англичанами. В самом деле, не станут же они повторять ошибки Наполеона, который, не победив Англию, напал на Россию?

Матрос Егоров нахмурился и проговорил:

— Да кто их знает, этих немцев? Они, вон, в четырнадцатом году на два фронта воевали, и ничего. Победили они нас тогда.

— Разве? — удивился Денисов.

Собеседник настаивал на своем:

— Ну, да. Германцы Англии и Франции войну ту проиграли, а нас победили. Мы же немцам сдались, сепаратный мир в Бресте подписали. Сильные они вояки, что и говорить. Мне батя рассказывал, что наши в ту войну целыми дивизиями с фронта бежали от немцев. А батя мой мужик суровый и командир серьезный, те две войны прошел, да еще и финскую. Врать он не будет.

— Может и так, но ты об этом не говори громко. Не любят у нас признавать никаких проигрышей. Кто про проигрыши говорит, тот, значит, враг народа, сам понимаешь. Да и в то время гражданская война началась, не до немцев стало. Вот и подписали с ними Брестский мир, чтобы они не мешали нашим с белыми разбираться, — сказал Александр, озираясь, нет ли поблизости комсорга, особиста или еще какого-нибудь стукача.

Егоров и Денисов драили пушку по приказанию старпома, который, вчера, проходя по палубе, заметил на станине орудия копоть, потеки машинного масла и местами облупленную краску. Что и не мудрено, ведь эсминец был уже старым. Больше двух десятков лет для корабля — это возраст. А тут надо готовиться к какому-то смотру, начальство, говорят, может пожаловать на эсминец со дня на день.

Денисов и Егоров оба были из вчерашних ленинградских десятиклассников, попавших на флот по призыву, а потому сразу сдружились, как только познакомились на корабле. Денисов проявлял себя старательным парнем и очень осторожным. Поняв, что сболтнул, возможно, лишнего, он умолк и сосредоточенно соскребал железной щеткой старую краску со станины орудия. На лице его, при этом, читалось движение мысли.

— Ты сам этот разговор затеял, но только не могу я понять, к чему ты клонишь? — перебил мысли друга Егоров.

— Ваня, я просто хочу знать: готовы ли мы встретить их достойно, если попрут? — осмотревшись вокруг, никого не заметив, и, потому, немного успокоившись, произнес Саша.

— Сейчас, наверное, отобьемся, — неуверенно проговорил Иван.

— Что значит «наверное»? Ты, по-моему, сомневаешься? — задал вопрос Денисов и уставился на друга, ожидая ответа.

— Опять будешь про врагов народа, да только я думаю, что у немцев за спиной половина Европы уже, и порядок их немецкий в войсках, а у нас, сам знаешь, какой порядок. Одни стукачи, воры, дураки, да пьяницы. Умных и трезвых людей маловато. И ладно бы, если только солдаты с матросами, а то ведь и комсостав такой. На людях они Сталина хвалят и партию, а втихаря воруют и безобразничают, пьют, да жрут, врагов народа всюду выискивают, доносы строчат, чтобы только от себя подозрение отвести, — серьезно произнес молодой матрос, у которого недавно по анонимке о троцкистской деятельности арестовали двоюродного дядю, штурмана на крейсере.

— Ваня, дорогой, помолчи-ка ты лучше, вон наш комсорг Лебедев идет, — тихо сказал Денисов.

Александр Евгеньевич Лебедев был круглолицым белобрысым голубоглазым парнем с простоватыми крестьянскими манерами, двадцати трех лет от роду, не так давно окончившим военно-морское училище, но уже получившим «хлебную» должность второго помощника и, по совместительству, корабельного комсорга, начальника всех молодых матросов, мичманов и старшин, которые составляли большую часть экипажа. Комсорг решал все вопросы молодежи, суждений и поведения молодых людей на эсминце, и руководствовался, при этом, не только военно-морским уставом и прописанными в должностных инструкциях нормами, но и своими собственными резонами. Говорили, что его отец занимает высокое положение в штабе флота. Даже командиры боевых частей и корабельных служб побаивались молодого комсорга Сашку Лебедева, считая его «засланным казачком». А вдруг, как что-то не понравится, так отцу и настучит?

Двигаясь со стороны кормы, выйдя из-за надстройки, Лебедев подошел тихо, крадущейся походкой леопарда, думая, что матросы его не видят, желая, скорее всего, застать их врасплох и подслушать, о чем они говорят, но эффекта неожиданности не получилось. Его на этот раз приметили загодя.

При появлении лейтенанта парни быстро отложили инструменты и вытянулись по стойке «смирно». Лебедев подошел к матросам и в своей обычной, слегка высокомерной манере спросил:

— Ну, молодежь, чем вы тут занимаетесь?

Матросы поприветствовали лейтенанта по уставу и доложили:

— Товарищ лейтенант, матросы Егоров и Денисов, чистим орудие по приказанию старпома.

— Вольно, — небрежно бросил им судовой комсорг и задал еще вопрос:

— О чем беседуете?

Они ответили почти хором:

— Да мы про немцев беседуем.

— С чего это вдруг? — насторожился Лебедев.

— Так просто, рассуждаем, что готовыми надо быть и бдительными, когда они нападут на нас, — сказал Денисов.

— Еще чего придумали, рассуждать на службе не положено, — улыбнулся лейтенант и, сощурившись, задал очередной вопрос:

— А почему вы считаете, что немцы должны непременно на нас напасть?

— Так они ведь воюют со всеми, половину Европы заняли, Англию бомбят, — сказал Егоров.

— Ну что ж, правильно вы подметили, товарищи матросы. Немцы, действительно, собираются напасть. Но мы должны быть готовыми их встретить. Так что, отставить разговоры и за работу! — строго проговорил лейтенант и пошел вдоль борта дальше по своим делам.

Ни Егоров и ни Денисов даже не догадались, что перед ними уже не прежний беспечный папенькин сынок лейтенант, а умудренный огромным опытом жизни человек, вернувшийся в собственную молодость с порога смерти для особой миссии.

Ваня Егоров и Саша Денисов попали на флот по осеннему призыву 1940 года. Оба жители Ленинграда, они закончили десятилетку, но не успели поступить в институт, вернее, пытались, но «срезались» на экзаменах. Ваня плохо сдал математику и завалил поступление в Политех, а Саша не смог сдать русский язык, написал диктант с ошибками и не поступил в Университет. Иван собирался стать инженером, а Александр хотел изучать юриспруденцию, но их мечтам пока не суждено было сбыться, вместо студенческих аудиторий они попали в учебный флотский экипаж, а после учебки оказались на стареньком эсминце.

Вроде бы, служить матросом и не так плохо, не надо совершать марш-броски с полной боевой выкладкой, не надо ползать на брюхе по грязи или сидеть в засаде в болоте. На флоте по строевой подготовке не сильно гоняют, больше, к приезду начальства или к праздникам. Вроде бы романтика, корабли и путешествия, девчонкам нравится морская форма, но все хорошо в меру, а море, сырость, ветер и тяжелый труд морехода теперь постоянные спутники парней на долгих пять лет.

Эсминец типа «Новик» представлял собой боевой корабль стандартным водоизмещением полторы тысячи тонн с клепаным корпусом длинной сто два и шириной девять с половиной метров. Стройный силуэт с четырьмя трубами, две надстройки и две мачты, высокий полубак, простирающийся от форштевня на четверть длины корабля, сплошная главная палуба и палуба полубака, четыре торпедных аппарата, четыре главных орудия, три зенитки, четыре крупнокалиберных пулемета. Имелись даже десять глубинных бомб для борьбы с подводными лодками и пятьдесят морских мин.

Задумывался проект еще при царе, как основной эскадренный миноносец Российского флота. Проектирование началось в 1909 году на Путиловском заводе, совместно с германской промышленной компанией «Вулкан», которая обязалась оснастить корабль котлотурбинной установкой, передающей крутящий момент на три вала с гребными винтами. В результате эсминец оснастили тремя паротурбинными двигателями и шестью котлами высокого давления, отапливаемыми жидким топливом. С 1910 года по 1916 на отечественных верфях заложили более пятидесяти таких эсминцев. Правда, достроили не все.

К началу Первой мировой войны корабли типа «Новик» считались лучшими в своем классе, и даже служили образцом при создании эсминцев других стран. Но к 1941 году, несмотря на все модернизации, корабль уже устарел. Если изначально двигательная установка мощностью 42000 лошадиных сил позволяла развивать максимальную скорость в тридцать семь узлов, то к 1940 году корабль был способен дать не более тридцати двух. Износ котлов, магистралей и прочих механизмов давал о себе знать. «Все стареют, даже эсминцы», — шутили матросы.

По сравнению с другими кораблями, «Новик» имел довольно удобное разделение жилых помещений. Каюты капитана, судовых офицеров и кают-кампания находились под полубаком, в непосредственной близости от носового мостика, а также боевой и ходовой рубок. К офицерским помещениям относились буфет, ванная и отдельный офицерский гальюн. Каждая офицерская каюта оснащалась койкой, шкафом, умывальником, письменным столом, стулом и вешалкой.

Простые матросы располагались в двух кормовых и одном носовом кубриках. Там спальные места состояли из рундуков, в которых матросы хранили личные вещи, коек и гамаков. Мичманские и старшинские помещения располагались в кормовой части и были рассчитаны на шесть человек. В них находились койки в два яруса, рундуки, шкафы для одежды и книг, обеденные столы и стулья. Большая часть мебели, шкафы, столы, рундуки и умывальники, во избежание возгорания, изготавливались из металла. Все жилые помещения имели иллюминаторы.

Камбуз был довольно просторным и находился под кормовым мостиком. Его плиты имели нефтяное отопление. Отдельно на камбузе располагались офицерская плита и командный самовар. К услугам корабельного повара-кока имелись холодильные шкафы, кладовые для провизии длительного хранения, разделочный стол, большая мойка и полки с посудой.

Внутри жилых помещений корабля борта обшивались пробковыми пластинами с воздушной прослойкой, а переборки окрашивались белой глянцевой краской. Полы покрывались пятимиллиметровым линолеумом, а в гальюнах и ванных пол состоял из красивых кусочков колотого мрамора, вмурованных в цемент. Так что условия службы могли считаться весьма неплохими.

Как и на других кораблях Краснознаменного Балтийского флота, организация службы на эсминце подчинялась решению основной задачи военного корабля — максимальному повышению боевой подготовки. В случае военных действий корабль должен был сопровождать основные силы флота, как в составе малого дивизиона, так и при плавании с большой эскадрой при любом состоянии моря. Эсминец был обязан прикрывать основные силы флота и вести разведку, наносить удары по противнику торпедами, орудиями и глубинными бомбами. В боевые задачи корабля входили также защита коммуникаций и конвоев, противовоздушная оборона, постановка дымовых завес, минных заграждений и противодействие минным заградителям противника, дозорная служба и одиночные рейдовые действия.

Как известно, лишних людей на боевых кораблях не бывает, а вся служба подчинена штатному расписанию. Кают-компания эсминца объединяла нескольких офицеров. И главным среди них был командир корабля, капитан второго ранга Сергей Платонович Малевский. Высокий темноволосый мужчина, худой и поджарый, с серыми глазами, прямым тонким носом и тяжелой челюстью спокойного бульдога, внушал подчиненным трепет и благоговение одним своим видом. К нему никто, даже старпом, не обращался иначе, а только официально «товарищ командир».

Малевский являлся высшей властью для всех, кто служил на эсминце, отвечал за безопасность корабля и его действия перед флотским начальством, а за подготовку и моральное состояние экипажа — перед партийным руководством. За глаза командира называли «наш суровый старик», хотя его возраст еще даже не перевалил за 38 лет. Был Сергей Платонович угрюмым, разговаривал мало, обычно, только по делу. Говорили, что он стал нелюдимым, после того, как его бросила жена. Но никто не рисковал тревожить командира расспросами. Для команды было главным, что дело свое капитан корабля знал хорошо, служил на флоте с 17 лет, происходил из семьи потомственных мореходов, отец его, мичман, погиб в сражении на Моонзунде осенью 1917 года.

К команде капитан был требователен, но зря ни к кому никогда не придирался, несправедливости не любил и старался не допускать. И Лебедев очень надеялся на него. Он видел в Малевском потенциального союзника для осуществления своих планов. А союзники в его деле необходимы. Ну, не может же он в одиночку изменить ход предстоящей войны, хотя бы касаемо роли в ней эсминцев? Конечно, в союзники предстояло взять и собственного отца, служившего при штабе флота в немаленькой должности, но, учитывая его характер, даже Малевского, наверное, убедить будет проще.

Глава 3

Для начала Лебедев хотел поговорить со старшим помощником. В отличие от хмурого командира эсминца, старпом, капитан третьего ранга, тридцатипятилетний Валерий Петрович Синицын, напротив, был весел и разговорчив, всегда отпускал шуточки и рассказывал анекдоты офицерам и даже матросам. Его рыжие волосы и усы, круглое лицо с курносым носом и с пухлыми щеками, покрытыми веснушками, всегда выглядело довольным и добродушным, а яркие синие глаза таили улыбку. Он почти не злился и редко кричал на подчиненных. Он слыл «главным управляющим» на корабле. Потому что отвечал за снабжение всем необходимым, за содержание корабля в исправности, а экипажа — в готовности.

Синицын, в силу своей общительности и родственных связей, имел налаженные контакты на берегу со снабженцами, судоремонтниками и с другими очень нужными людьми. Экипаж ценил Валерия Петровича, все его уважали, что помогало ему всегда четко обеспечивать выполнение приказов капитана. А еще Синицын в любой момент мог заменить капитана на мостике, поскольку был опытным мореходом. Он отлично знал корабль, людей на нем и обстановку вокруг, выполняя функцию боевого информационного центра.

Вот с этого человека Лебедев и решил начать деятельность по убеждению флотских в приближении войны и необходимости срочно принимать меры для организации крепкой обороны. И не той обороны, что была организована в прошлый раз в последний момент и кое-как, а настоящей и продуманной, подготовленной заранее. Которая будет эффективной и не приведет к таким трагедиям, как, например, гибель кораблей и множества людей во время эвакуации из Таллина, как уничтожение немцами десантов в Стрельне и Петергофе вместе с танкистами, прорывавшимися на танках КВ по Петергофскому шоссе на помощь десантникам без поддержки пехоты, как разгром вражеской авиацией Бадаевских складов, оставивший город без продовольствия. Да и сам захват куска берега между южной окраиной Петергофа и городом вполне можно предотвратить силами флота. Достаточно установить взаимодействие с сухопутными войсками не тогда, когда клюнет жареный петух, и немцы уже надежно окопаются, а заранее, и квадраты на берегу пристрелять флотскими пушками. Особенно те самые места, где будут немцы накапливать силы и ставить свои орудия и опорные пункты.

А нынешний Лебедев прекрасно знал все эти места. Все позиции немцев под Ленинградом были ему хорошо известны. Все годы после войны Александр Евгеньевич тщательно изучал эти вопросы. И он хорошо понимал, что Балтфлот сможет гораздо больше, если им правильно распорядиться, а не запирать в Маркизовой луже своими же минами. Да и город в обороне сможет гораздо лучше держаться, если, например, начать прямо сейчас эвакуацию всего того, что потом захватят и уничтожат немцы в Ленинградской области.

С южного берега Финского залива можно заранее вывезти сельское население, продовольствие и оборудование в относительно безопасные северные пригороды Ленинграда, куда артиллерия немцев не достанет, даже если фашисты займут те же позиции, что и раньше. Можно спасти не только янтарную комнату, но и все имущество уникальных пригородных дворцов. Да, в конце концов, можно спасти огромное количество людей от смерти, если уже сейчас начать эвакуацию всех тех, кто не будет задействован в обороне, например, в безопасную Вологду. Ведь Ленинград в кольце блокады представлял собой по территории и количеству населения целое небольшое государство, которое, теоретически, могло бы прокормиться и согреться само. Вот только не сумело руководство использовать эффективно ни оставшиеся под контролем сельскохозяйственные земли, ни огромные лесные ресурсы, чтобы нормально организовать обогрев жителей элементарными дровами. Что-то делать пытались, но, как всегда, получалось кое-как, да и то не в первую блокадную зиму. А, по-хорошему, надо бы прямо сейчас делать теплицы в северных пригородах и сажать в них овощи, чтобы снять урожай перед зимой и прокормить население не поставками с «большой земли» по «дороге жизни», а своими собственными ресурсами. А те поставки на других участках обороны пригодились бы.

Да и рубежи обороны начинали строить слишком поздно, можно сказать, перед самым носом у врага. И, потому, не успевали. А если начать строить Лужский рубеж обороны прямо сейчас, не дожидаясь нападения немцев, то и не прорвут его немцы так легко. А если за Лужским, построить еще несколько мощных рубежей и опорных пунктов с артиллерией на перекрестках дорог? Тогда вряд ли враги так легко прорвутся к городу. А если и прорвутся, то блокаду замкнуть у них сил уже не хватит, потому что город уже успеет организовать свою оборону. Вон на северном направлении финны уперлись в укрепрайоны старой границы и простояли там всю войну.

А, если немцев под Ленинградом разгромить, то на северном фланге можно было бы и наступление начать от Ленинграда прямо в тыл немецкой группы армий «Центр», стремящейся к Москве. И тогда можно будет учинить немцам разгром уже в декабре. И не просто отбросить их от Москвы, а разбить военную машину вермахта очень серьезно.

Он знает многое, и планы разгрома противника под Ленинградом в голове имеются. Но как все это осуществить в нынешних условиях, где он всего лишь комсорг на эсминце? Это потом он станет комиссаром, когда выйдет соответствующий приказ. А пока просто штурман и комсорг. Впрочем, это лучше, чем рядовой в окопе. Он может хоть на что-то влиять непосредственно. На то и занимает такую должность, что способен работать с личным составом. А война, это и есть деятельность личного состава, бойцов и их командиров. И Александр Лебедев не сомневался, что сможет мотивировать матросов, старшин и мичманов на победу. Только, как вышестоящих командиров убедить? Многие из них строптивы и нерешительны, безынициативны и панически боятся свое, еще более высокое, начальство. Потому и делали многие ошибки, что боялись начальство прогневать. Да и как не бояться, если перед войной прокатилась волна репрессий?

Было самое начало июня, и в запасе оставалось до войны еще двадцать дней. Хоть Александр Лебедев и был снова самим собой, молодым и здоровым, только вот второй раз переживать войну, конечно, совсем не хотелось. Но раз судьба так распорядилась, то придется. Или, все-таки, бог существует и послал его сюда специально?

В любом случае, он ощущал себя попаданцем из многочисленных книжек начала двадцать первого века, обладающим послезнанием событий и способным их переиграть. Только много ли сможет он один? В книжках попаданцы убеждали Сталина или Берию в своей правоте и меняли ситуацию на фронтах кардинально. Но такое у него не получится. Попробуй он сказать любому особисту, что знает дату нападения немцев и ход войны, как тут же его арестуют, как провокатора. И какие там Сталин с Берией? Да к ним и пробиться невозможно обыкновенному лейтенанту. И нет у него с собой никакого ноутбука из будущего, заранее заполненного нужными сведениями, чтобы предъявить правительству СССР неопровержимыедоказательства. Есть только он сам, молодой комсорг на эсминце, и без доказательств никто не поверит его словам.

Что он им скажет? Расскажет все, как есть, что Хрущев похерил все начинания Сталина, а Берию расстреляли свои? Да уже за один этот рассказ к стенке поставят. А о том, что СССР развалится вообще не стоит упоминать. Обвинят в пораженческих настроениях, в неверие в коммунизм, да много можно обвинений предъявить попаданцу, не имеющему никаких доказательств своих слов. Запрут где-нибудь в камере и доказывай потом, что не провокатор. В самом мягком варианте в дурдом отправят.

А когда события свершатся, то уже поздно будет. Забьют к тому времени в застенках НКВД, инвалидом сделают, если не расстреляют. И в чем тогда от него польза? Нет. Он будет действовать по-другому. На уровне руководства Балтийского флота и города у него имеются кое-какие родственные связи. Вот их и нужно использовать, чтобы предотвратить блокаду. Да в эскадре эсминцев с личным составом работу организовать. А это ему по силам.

Он поднялся на мостик, где стоял старпом и, решившись начать «прощупывать ситуацию» сказал ему:

— Валерий Петрович, я тут с личным составом сейчас беседовал. Матросы озабочены возможной войной с немцами.

— Так и я озабочен тем же вопросом, Саша, — сказал старпом.

— Так вот, что получается. Все озабочены, а меры не принимаются на упреждение. Нужно же готовиться. Мало осталось времени до войны, — сказал лейтенант.

— А ты откуда знаешь? — спросил старпом, прищурившись.

— А я, Валерий Петрович, каждый день политинформацию для экипажа провожу. А если делать это как положено, а не для галочки в журнале, то нужно анализировать, что пресса пишет, да что радио сообщает.

— И что ты там проанализировал? — улыбнулся Валерий Петрович.

— А вот то, что немцы на нас нападут дней через двадцать. И народ это чувствует. Вон, матросы все об этом только между собой и говорят. Чувствует трудовой народ все своим глубинным чутьем, Валерий Петрович.

— Да и сам я чувствую подобное, недоброе предчувствие у меня, — кивнул старпом.

— Так готовиться надо немедленно. Нужно начинать цели на берегу определять. Все места, где немцы могут к городу прорваться и где узлы снабжения могут организовать, заранее пристрелять флотской артиллерией, — сказал комиссар.

— Не знаю по поводу артиллерии, зачем ей берег пристреливать, вряд ли немцы так далеко от границы зайдут. А вот мины на фарватере у входа в залив обязательно выставить нужно, — высказал свое мнение старпом.

— Ага, но только мины с умом надо выставлять, а не так, чтобы потом самим на них же и подорваться. А берег на всякий случай пристрелять нужно обязательно. А если враг все-таки прорвется? У немцев танки быстрые. Вон, как они половину Франции стремительно захватили танковыми прорывами, — сказал лейтенант.

— Ну, не знаю. Как только приказ будет, так и начнем к войне готовиться. А пока приказа командования нет, так и на якоре постоим. Командованию виднее, чем нам, — проговорил старпом, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Не хотел Валерий Петрович разговаривать на подобные темы. Побаивался.

Молодой лейтенант в раздумьях спустился с мостика и пошел обедать. По дороге он размышлял, что его мнение о безынициативности флотского руководства только что подтвердилось. Старпом явно без приказа не шевельнется, да и другие флотские тоже. Так и будут до самого приближения немцев к городу готовить флот к военным действиям в устье залива на минных позициях, а не для обороны города и поддержки войск на побережье, а потом сами на своих минах начнут подрываться. Значит, нужно попытаться организовывать соответствующие приказы.

А пока хотелось есть, запах обеда, идущий с камбуза, манил, и нужно было подкрепиться. Война войной, а обед по расписанию. Лебедев поймал себя на мысли, что давно уже у него, глубокого старика, не было такого аппетита, чтобы даже слюнки текли в предвкушении еды. Да и еда, судя по всему, довольно простая. Пахло борщом и гречневой кашей с тушеным мясом. Впрочем, какой он старик теперь, если ему снова двадцать три года? Он снова абсолютно здоров, полон сил и планов. И это было единственное, что радовало его. Надвигающаяся на него во второй раз война с немцами вселяла большую озабоченность и заставляла постоянно усиленно думать, как бы минимизировать будущие потери.

По пути на обед, глядя вокруг, Александр заново привыкал к эсминцу. Он думал о том, что корабль чем-то напоминает живое существо, со своим сложным организмом, внутренности которого состоят не только из металлических механизмов, а и из живых людей, которые этими механизмами управляют. Без команды корабль мертв, он сам по себе предмет неодушевленный, напоминающий большое железное корыто. Пока жив экипаж, жив и корабль.

И сейчас Лебедеву нужно было срочно вспомнить всех членов экипажа. Хотя память молодого человека никуда не исчезла, но она словно бы затуманилась и размылась. Сознание умудренного старика наложилось на нее, и теперь, чтобы актуализировать текущие события из жизни молодого лейтенанта, приходилось прикладывать некоторые умственные усилия для восстановления всех деталей.

Для удобства управления эсминец от носа к корме был поделен на боевые части: БЧ-1 — штурманская; БЧ-2 — артиллерийская; БЧ-3 — минно-торпедная; БЧ-4 — сигнализации и связи; БЧ-5 — электромеханическая. Были еще и службы: снабжения и медицины. У каждой боевой части и службы имелись собственный командир и персонал.

Командир БЧ-1, старший помощник командира корабля, капитан третьего ранга Синицын отвечал за все навигационное оборудование и местоположение эсминца. Он в любой момент должен был знать, где находится корабль и куда он идет. Помимо всех остальных обязанностей, он делал навигационные расчеты, прокладывал курс, наносил его на карту, вел бортовой журнал и боевой дневник корабля.

Вторым помощником, штурманом по специальности и комсоргом по совместительству был сам Лебедев. Он неплохо разбирался в навигации, а еще выполнял обязанности командира аварийной партии и начальника службы строительства и ремонта на корабле. Он же отвечал за материальную часть при подготовке корабля к бою, за исправность ремонтного оборудования, спасательных средств и эффективность ремонта. От грамотности его действий зависела живучесть корабля в бою. Еще он всегда помогал старпому с повседневной организацией службы и при проведении учений.

Командир БЧ-2, старший артиллерист, капитан третьего ранга, Степан Семенович Михайлов, усатый широколицый мужчина 35 лет, лысеющий и немного полноватый, отвечал за содержание и использование всех корабельных орудий, их боеприпасов и систем управления огнем. Ему помогали мичманы, командиры отдельных орудий, наводчики, заряжающие и подносчики снарядов.

БЧ-3, торпедистами, метателями глубинных бомб и установщиками мин руководил сухой высокий капитан-лейтенант 30 лет от роду Алексей Иванович Сомов.

Начальник БЧ-4, старший лейтенант Ашот Акопович Габарян, невысокого роста, черноволосый мужчина, 29 лет от роду, заведовал радиорубкой. Он и его помощники отвечали за все радиооборудование, выполняли обязанности не только радиста, связиста и радиотехника, но и гидроакустика, помогали электрикам из машинной команды. Габарян регистрировал в специальном журнале все входящие и исходящие сигналы и сообщения. В его ведении находились шифры и секретные документы.

БЧ-5 возглавлял старший механик Сергей Иванович Штейн. Он являлся самым старым по возрасту на всем корабле — ему недавно перевалило за сорок. При этом дослужился он почему-то только до капитана-лейтенанта. Штейн обладал вспыльчивым характером, не однажды излишне резко высказывался при начальстве, за что, видимо, получал взыскания. Большую часть времени он проводил в машинном отделении в глубине корабля, а если и появлялся на палубе, то чаще в рабочей робе, измазанной машинным маслом, чем в офицерском кителе. Штейн отвечал за содержание в исправности машинной установки, электрооборудования и всех остальных корабельных механизмов, кроме вооружения. Ему помогали специалисты механики, электрики, котельные машинисты, турбинисты и машинная команда матросов-мотористов. По национальности Штейн был немцем.

Еще на эсминце имелся судовой врач, руководивший медицинской службой. Михаил Моисеевич Гринберг, еврей, брюнет среднего роста. Он не так давно окончил военно-медицинскую академию и к 28 годам успел дослужиться до старшего лейтенанта. Гринберг заведовал медпунктом и лекарствами, отвечал за здоровье экипажа, за питание и качество пищи, за гигиену личного состава, за санитарное состояние всего корабля. И, конечно, он должен был уметь оказывать помощь раненым в боевой обстановке.

Службой снабжения на корабле заведовал мичман Гиви Георгиевич Монтадзе, чернявый, активный, верткий и пронырливый тридцатилетний человек небольшого роста, уроженец Грузии. Он отвечал за доставку и хранение всех корабельных припасов. Под его руководством наполнялись провизионные кладовые и топливные цистерны, распределялось шкиперское имущество, тросы, канаты, одеяла, белье, униформа и прочее. Он также отвечал за денежное довольствие экипажа, хранил судовую кассу и был одновременно бухгалтером и казначеем. Под началом у Монтадзе служили пара коков, баталеры и стюарды.

К каждой службе по боевому расписанию был приписан дивизион борьбы за живучесть из состава экипажа корабля. В подчинении командира каждого дивизиона находились мичманы, старшины и матросы, прошедшие специальную подготовку. Первый и второй палубные дивизионы были составлены из боцманских команд, рулевых, плотников, строевых матросов и так далее. Боцманом на корабле был главный старшина Игорь Викторович Мочилов. Суровый тридцатилетний мужик, которого все матросы боялись.

В рассуждениях о эсминце и людях, его населяющих, Александр Лебедев пришел в кают-компанию и принялся за обед.

Глава 4

В кают-компании за обедом офицеры эсминца, которые пока официально назывались не офицеры, а командиры-краснофлотцы, тоже говорили о предчувствиях скорого начала войны. Все были озабочены успехами немцев и ждали их вторжения. Никто особенно не верил в пакт о ненападении, подписанный с Германией. Послушав такие разговоры, Лебедев попробовал продвигать свои взгляды на необходимость срочных мер для подготовки к боевым действиям. Но его никто не слушал. Все спорили о минных позициях и защите баз. Об усилении противовоздушной обороны, о подготовке к активным действиям на коммуникациях врага и к взаимодействию с сухопутными силами речь даже и не шла.

Побеседовав с несколькими моряками после обеда, Лебедев отправился к себе в маленькую каюту. Был «адмиральский час», послеобеденное время, когда, по флотской традиции можно немного отдохнуть. В каюте он нашел фотографию своей молодой жены Наташи, свадьбу с которой они сыграли в марте. С небольшой черно-белой фотографии на него смотрела большеглазая блондинка с модной прической. Подумать только! У него же есть красивая молодая жена, которая ждет его на берегу, в городе, в квартире на Петроградской стороне. Жаль только, что она погибнет под бомбежкой. Впрочем, в этот раз он постарается сделать все возможное, чтобы она не погибла. Но, после разговоров в кают-компании, сомнения начали терзать Лебедева. Сумеет ли он убедить тех, кого собирался, в неотвратимости войны и в необходимости скорейшей подготовки к обороне?

Ровно в 16:00 Александр поднялся на мостик и заступил на вахту, приняв ее от старпома. Уже при Петре Первом в морском уставе 1720 года вахты были определены. Всю корабельную команду делили на три части и приписывали к какой-нибудь вахте. Первую вахту несли с восьми утра до полудня и ночью с восьми вечера до полуночи. Эта вахта считалась, самой удобной и легкой, и совсем не сонной. Потому ее стоял сам капитан. Вторую вахту, самую сложную, потому что днем она разбивала день пополам с полудня и до четырех, а ночью приходилась на самое сонное время с полуночи до четырех утра, нес старпом. Третью вахту с четырех и до восьми дня и с четырех до восьми утра, на эсминце, обычно, доверяли малоопытным молодым мореходам, каким пока считался Лебедев. И, разумеется, его действия тщательно контролировали старшие товарищи.

Вахта обещала быть не совсем простой. Эсминец готовился сняться с якоря и встать у пирса судоремонтного завода для небольшого ремонта. Несколько дней назад, во время перехода из базы в Ханко, расположенной в устье Финского залива на его северном берегу и построенной после войны с финнами, согласно мирному договору, эсминец попал в небольшой шторм, и вышел из строя один из генераторов. Сгорели провода распределительного щита, и чуть было не начался большой пожар в машинном отделении. Который, к счастью, трюмная команда вовремя потушила.

Теперь нужно было поменять сгоревшее электрооборудование. Утром они пришли в Кронштадт и встали на якорь, потому что возле судоремонтного завода оказалась небольшая очередь. Другой однотипный эсминец занимал место на траверзе у заводского причала. Впрочем, он, закончив мелкий ремонт, должен был отвалить в самое ближайшее время. И через полчаса Лебедев наблюдал, как на противоположном эсминце запустили машины, о чем говорил дым, который пошел из труб.

Вскоре Александру, как вахтенному, предстояло командовать проводкой своего корабля от рейда к пирсу и швартовка там. Давненько он корабли не водил, если считать, что он старый, а, если считать, что он молодой, то совсем недавно, в прошлую вахту. Александру Евгеньевичу было странно, что он и старый, и молодой одновременно. Физически он ощущал себя молодым, но вот психологически, скорее, старым. Хотя, получив снова свою молодость, он все меньше чувствовал себя именно стариком, а все больше ощущал себя молодым, но мудрым не по годам человеком.

Неожиданно на мостик поднялся командир корабля. Он не слишком доверял молодому второму помощнику с репутацией папенькиного сынка и хотел проконтролировать, как тот будет выполнять маневрирование в узкостях и швартовку. Капитан Малевский был не просто внешне суровым, а, на самом деле, очень ответственным и опытным мореходом. Он участвовал в недавней «Зимней войне» с финнами и хорошо помнил ее опыт.

Помнил он и директиву наркома ВМФ Кузнецова в начале ноября 1939 года, в которой Балтийскому флоту вменялось в обязанности прикрывать собственные силы, чтобы не допустить нападения на них шведского флота и блокировать вражеское побережье. Вменялся в обязанности флота и захват островов в восточной части Финского залива, и высадка десантов, и оказание огневой поддержки войскам Красной Армии. Малевскому нравился молодой нарком Кузнецов, потому что и сам он был сторонником активных действий флота, и считал, что эсминец на войне должен действовать в атакующей манере.

И в той войне флот действовал довольно решительно. Тогда, в течение первых четырех дней военных действий, силы Балтийского флота успешно захватили острова в восточной части Финского залива. В конце ноября 1939 взяли острова Сейскари и Лавенсари, а в начале декабря — Нерви и Сомери, Сур-Тютярсари, и Гогланд.

Армейские части, наступавшие вдоль побережья Финского залива, поддерживали огнем канонерские лодки. Авиация Балтфлота тоже действовала активно. Она успешно подавляла береговые батареи противника, устраивала налеты на острова, наносила бомбовые удары по финским военно-морским базам, по гражданским портам, по аэродромам, оборонным предприятиям и коммуникациям противника. А еще авиация флота эффективно прикрывала собственные базы.

Из баз, расположенных в Эстонии и в Латвии действовали две бригады подводных лодок и корабли легких сил. Эсминцы вели активные действия, догоняя и досматривая иностранные суда, конвоировали собственные транспорты, и обеспечивали безопасность собственных соединений, интенсивно патрулировали в устье Финского залива и в Ирбенском проливе. В результате интенсивной морской блокады противник вынужден был отказаться от использования коммуникаций в открытом море и ходить только в прибрежных шхерах внутренними фарватерами. Причем, кораблям Балтфлота приходилось действовать в очень сложных метеорологических условиях. В ходе «Зимней войны» температура воздуха опускалась до двадцати градусов мороза, а сила ветра иногда составляла все десять баллов.

Но и бардака в той войне выяснилось очень много. Малевский вспомнил, как для подавления финской батареи на острове Бьерк, оснащенной десятидюймовыми орудиями, эскадра Балтфлота совершила несколько небольших, но неудачных походов. Два раза линкор «Октябрьская Революция», сопровождаемый эскортом из сторожевиков, тральщиков и эсминцев, подходил к острову для обстрела финской батареи. Как рассказывал потом Малевскому его двоюродный брат, служивший на этом линкоре заместителем начальника артиллерии, в первый подход линкор отстрелял из своих двенадцатидюймовок по финским артиллеристам шесть десятков снарядов, но не попал. Во второй заход линкор выстрелил уже двести раз, но тоже не попал. Правда и финны, которые отвечали с берега стрельбой из своих пушек по линкору, тоже не попали ни разу.

Получалось, что линкор боевую задачу не выполнил, и вражеская батарея так и не была его огнем подавлена. Пришлось на следующий день операцию повторять. На этот раз командование прислало для обстрела берега линкор «Марат», который сделал главным калибром почти сорок залпов и даже попал, повредив одно из орудий вражеской береговой батареи. Хотя, полностью подавить батарею противника не удалось и на этот раз. Для продолжения обстрела снова, вместо «Марата», направили «Октябрьскую Революцию». Но, близился Новый год, акватория Кронштадта покрылась льдом, и, несмотря на все усилия ледоколов, линкор выйти на задание так и не смог. Увидев тщетность попыток, военный совет флота отменил операцию.

Капитан Малевский до сих пор с содроганием вспоминал, как ему приказали перед началом операции по подавлению финской батареи вывести свой эсминец в качестве приманки. Вместе с двумя другими эсминцами, рискуя быть потопленным десятидюймовками финнов, он вывел корабль к вражеской батарее на прямую видимость и долго маневрировал там на виду у неприятеля, вызывая огонь на себя, ради того, чтобы начальство на линкоре смогло засечь выстрелы финских орудий. Финны выстрелили несколько раз по эсминцу, но снаряды ложились далеко от него. Попаданий вражеская батарея не добилась, а корабли, к счастью, остались целыми и невредимыми.

Но, даже после проведения рискованной разведки боем с приманками в виде эсминцев, у командования линкоров оставалось весьма смутное представление о расположении орудий той береговой батареи, которую линкор обстреливал. Точные координаты выявлены не были. Потому пришлось стрелять «на глазок», почти вслепую, по площадям. В итоге получилось, что двенадцатидюймовки линкоров выпустили больше четырех сотен снарядов, а точно попасть и уничтожить, или хотя бы серьезно разрушить вражескую батарею, так и не смогли. Орудия линкоров оказались плохо пристрелянными, наводчики сработали неудовлетворительно, а морская разведка не смогла заранее достать точные координаты расположения финских орудий, не говоря уже о том, чтобы высадить на вражеский берег группу диверсантов-корректировщиков артиллерийского огня линкоров.

Боевые действия той недавней войны показали многие недоработки в подготовке и комплектовании флотских соединений. Быстро выяснилось, что в составе флота недостаточно тральщиков. Из-за их нехватки не проводилась разведка минных заграждений, опасных для маневрирования кораблей в водах противника. Разведка флота оказалась совершенно не подготовленной к боевым действиям и не смогла добыть даже информацию о вражеских минных заграждениях. По этой причине крейсер «Киров» чуть не погиб, когда едва не налетел на вражескую мину и чудом обошел ее всего в нескольких метрах от своего корпуса.

У флота не имелось и специализированных кораблей, предназначенных для высадки десантов. При взятии финских островов приходилось высаживать бойцов на берег на шлюпках, а технику с кораблей грузить стрелами бортовых кранов на плоты, спешно сделанные чуть ли не из подручных средств.

В ходе «Зимней войны» выяснились и недостатки противовоздушной обороны флота. Скорострельных зенитных пушек на кораблях имелось явно недостаточно, а пулеметные установки не обеспечивали необходимую плотность огня. Да и их тоже не хватало. Но самое ужасно было в другом. Зенитные расчеты оказались плохо подготовленными. Корабельные зенитчики даже не различали силуэты самолетов в воздухе. Они не могли понять, какие летят самолеты, где свои, а где вражеские. В декабре зенитчики эсминца «Сметливый» сбили собственный самолет.

Выяснилось и другое безобразие, связанное с воздушной войной. Оказалось, что и летчики авиации Балтийского флота не изучили силуэты кораблей. И не отличали сверху свои корабли от кораблей противника! Вот и получилось, что в конце ноября в районе острова Сейскари самолет Балтфлота атаковал свои эсминцы, а эсминцы тоже решили, что их атакует противник и начали стрелять из зениток. Еще имели место случаи, когда истребители ошибочно атаковали свои же бомбардировщики.

А сами бомбардировщики всю войну охотились за финскими броненосцами береговой обороны с названиями «Вяйнямяйнен» и «Ильмаринен». Самолеты вылетали большими группами на поиски этих крупных кораблей, но никак не могли их найти, а когда находили, то бросали бомбы мимо. Сбросив за время войны на финские броненосцы больше двух сотен бомб, советские бомбардировщики так и не добились попаданий. Всего авиация флота потеряла в той недавней войне восемь десятков самолетов. И это при том, что в воздушных боях и от огня средств ПВО противника погибли только двадцать пять самолетов, а все остальные разбились из-за плохой подготовки экипажей при взлете и посадке, по причине неисправностей и «дружественного огня».

Похоже, учесть просчеты финской компании и устранить недостатки до начала войны с Германией флотские начальники не собирались. Такой вывод делал для себя Сергей Платонович Малевский. А то, что война скоро начнется, он даже не сомневался. Но вслух капитан эсминца не говорил ничего, тем более, никогда и ни с кем не обсуждал ни начальство, ни приказы. Он был молчалив. Репутация замкнутого в себе нелюдимого буки спасала его и от репрессий, и просто от недоброжелателей.

Его лично предстоящая война с немцами не слишком пугала. Успешно пройдя финскую кампанию, он был вполне готов к войне морально. Хотя и четко осознавал все недостатки не только самого флота, но и всего стратегического планирования. Смерти он не боялся. В конце концов, для чего же становиться командиром эсминца, долго учиться морскому делу и идти многие годы вверх по карьерной лестнице? Не для скучной же жизни на пенсии, в самом деле? А любой боевой корабль, конечно, предназначен для войны, и каждый военный моряк прекрасно знает, что может погибнуть на своем корабле.

К 37 годам капитан Малевский являлся отличным специалистом военно-морского дела и даже имел государственные награды. Но в мирной жизни его ничто не держало, ему нечего было терять на берегу. Он был одиноким сиротой без близких родственников, брошен женой, бездетен, нелюдим, мрачен и замкнут, вся жизнь его крутилась только вокруг службы, корабля и экипажа. На эсминце он казался незаменимым, все его уважали и даже боялись. Хотя он постоянно чувствовал на себе давление тяжелого груза ответственности за экипаж и корабль, но этот груз был посилен ему, и такое положение капитана Малевского вполне устраивало. Ведь когда-то он мечтал превзойти своего погибшего отца-мичмана, героя Моонзунда, и стать командиром боевого корабля. И мечта его сбылась. Потому на своем эсминце он всегда чувствовал себя уверенным, удовлетворенным жизнью и нужным людям, находился в зоне комфорта, что называется «в своей тарелке». А на берегу, напротив, терялся и маялся, не зная, чем бы себя занять.

И сейчас он поднялся на мостик, чтобы проконтролировать швартовку корабля к стенке судоремонтного завода. Малевский не слишком доверял молодому второму помощнику. Лебедев казался ему «зеленым» и неопытным вчерашним курсантом, еще толком ничего и не умеющим, но уже занявшим неплохую должность на флоте, благодаря родственным связям. И сейчас капитан желал посмотреть, как этот папенькин сынок справится со сложным маневрированием в акватории завода и со швартовкой.

Малевский сильно удивился, когда молодой лейтенант лихо подвел эсминец к заводскому пирсу и пришвартовал его с первого захода. По большому счету, Сергей Платонович Малевский привык судить о людях по их делам, а не по сплетням. Наблюдая, как уверенно вчерашний курсант управляет кораблем, капитан вдруг понял, что из этого парня выйдет отличный мореход. Он, конечно, не мог знать, что рядом с ним стоит, по сути, очень опытный судоводитель, командовавший кораблями гораздо большими, чем эсминец типа «Новик». А Александр, между тем, своим сознанием ветерана вспоминал, как, спустя многие годы после войны, швартовал у этого самого пирса ракетный крейсер.

— Лебедев, ты делаешь успехи, — немногословно похвалил капитан второго помощника, когда швартовка закончилась, а машины эсминца застопорились.

Тут лейтенант решился и рассказал капитану свое мнение о необходимости готовиться к войне немедленно. К его удивлению, капитан выслушал его доводы о необходимости организовать обучение экипажа взаимодействию с армейскими спокойно. Как внимательно выслушал и предложения провести учебные стрельбы по берегу и организовать ударную группу корректировщиков-диверсантов, которых можно будет отправить на берег, в случае необходимости, чтобы направлять огонь орудий корабля непосредственно по целям на берегу или для взаимодействия с морским десантом. А еще капитан ничего не имел против усиления противовоздушной обороны эсминца и проведения отдельных учений для зенитчиков. Даже одобрительно покивал головой и проговорил:

— В твоих словах есть смысл. Будем учения проводить и к войне хорошо подготовимся. Не сомневайся. Вот отремонтируемся и сразу же начнем.

Глава 5

Окрыленный благосклонностью командира, Александр сдал вахту и отпросился на берег до своего следующего дежурства. До четырех часов утра времени у него имелось достаточно. Разговор с капитаном вселил в Сашу некоторый оптимизм. Но, все же, даже на уровне командиров кораблей повлиять на ситуацию будет очень сложно, если вообще возможно. Ведь все готовились именно к пассивной войне на минных позициях. Но, если бы удалось хотя бы ПВО кораблей усилить, да артиллеристов научить стрелять по береговым целям с использованием корректировки огня по радио, уже появилась бы надежда на лучшее. Возможно, помогла бы интенсивная боевая учеба. За три недели можно отработать четкие действия кораблей в различных ситуациях боевых действий. Но даже на это флотские сами по себе вряд ли решатся. Нет, учения они, конечно, проводят и даже, возможно, их интенсифицируют за это время. Вот только учат экипажи, опять же, минной войне, ни о каких активных действиях по прерыванию коммуникаций врага, по захвату акваторий и блокировке вражеских портов речь на этих учениях даже не идет. Потому, самую большую надежду на изменение предвоенной подготовки города и флота к обороне, Александр Евгеньевич возлагал на своего собственного отца и семейные связи.

Его отец, корпусный комиссар Евгений Андреевич Лебедев, занимал должность заместителя командующего флотом и был членом Военного совета. В начале двадцать первого века считалось, что комиссар и замполит — это одна и та же должность. Но это было не совсем так. Это совершенно разные должности. Замполит был заместителем командира, а вот комиссар не подчинялся командиру, а, напротив, контролировал его. Без подписи комиссара ни один приказ командира не имел юридической силы. Командир не имел права снять с должности комиссара, а вот комиссар такое право в отношении командира имел. Потому любой командир от своего комиссара зависел и побаивался его прогневать. Часто комиссары не имели необходимых военных знаний, но отец Александра считался вполне компетентным военно-морским специалистом, вся его молодость прошла на флоте, и флотские его уважали. Потому отец Александра имел большое влияние на командующего, вице-адмирала Владимира Филипповича Трибуца и водил дружбу с Юрием Александровичем Пантелеевым, начальником флотского штаба. А еще отец лично хорошо знал Жданова и второго человека после него в руководстве обкома, второго секретаря Алексея Александровича Кузнецова, и еще, как ни странно, самого генерала Жукова. Того самого, Георгия Константиновича. Кроме того, один двоюродный брат отца занимал должность начальника особого отдела флота, а другой ведал снабжением города продовольствием.

На свою маму Александр тоже надеялся, потому что ее родной брат возглавлял флотскую разведку, а сама она работала в Смольном бухгалтером. Вот с родителями Александр и собирался поговорить первым делом. Тем более, что он знал, что сегодня застанет дома их вместе, потому что отец только что вернулся из командировки в Москву и до завтра будет отдыхать дома. Александр считал, что о произошедшем с ним удивительном событии, когда, прожив всю свою жизнь до глубокой старости, он снова вернулся в молодое состояние, можно рассказать лишь самым близким людям. Еще он намеревался все рассказать своей жене Наташе, но знал, что в этот раз не застанет ее дома, потому что она работает медсестрой и сегодня уйдет на ночное дежурство до того момента, как он доберется до квартиры. Так что дома ему предстоял разговор только с родителями.

Заканчивался день 2 июня 1941 года, понедельник. Этот день был летним и длинным, потому смеркалось поздно. Когда Лебедев покинул в начале девятого свой эсминец, погода стояла ясная, но летнего тепла совсем не чувствовалось. Александр помнил, что и весна оказалась в этом году холодной и дождливой. Да и вся первая половина июня не побалует теплом, только вместе с началом войны начнется настоящее лето, это он хорошо помнил. Днем в летней форме он не замерз, но к вечеру сделалось зябко, особенно на воде. Но, несмотря на довольно-таки прохладный вечер и бриз, воздух был прозрачен, и видимость в акватории имелась отличная.

Стоя на носу маленького разъездного катера, Лебедев рассматривал город. По сравнению с началом двадцать первого века, он, как бы, сразу сильно съежился. Не было ни башни газпрома в Лахте, ни высокой жилой застройки Приморского района. Не имелось никаких намывных территорий Васильевского острова, да и просто его спальных районов с высокими домами. Да и всего того, что было настроено за многие послевоенные годы на городском юго-западе тоже не имелось. Город как будто обрезали с двух сторон и уменьшили посередине.

И жителей в предвоенном Ленинграде имелось всего три с небольшим миллиона. Странно, конечно, было снова наблюдать родной город в его старом виде. И Лебедев удивлялся не столько городскому пейзажу, поскольку для молодого Александра он был вполне обычен, а больше самому себе. Он все еще не мог до конца свыкнуться с мыслью, что ему дали второй шанс прожить еще раз свою жизнь. «Это что же получается, что я почти двести лет проживу, если сложить две жизни и, если только на войне в этот раз не убьют?» — думал он, пока катер, слегка покачиваясь и рассекая небольшие волны, шел к порту. На попутном катере Лебедев добрался из Кронштадта до порта в Ленинграде за час с небольшим, а потом доехал до Петроградской стороны на трамвае с одной пересадкой.

Александру Евгеньевичу было интересно снова наблюдать старый трамвайный вагон. Он казался очень маленьким и убогим в сравнении с теми трамваями, на которых он ездил в конце своей прежней жизни. А еще умиляло то, что многие улицы не имели асфальтного покрытия и были вымощены брусчаткой. На улицах почти не встречались светофоры, ими оборудован был только центр города и важные развязки дорог. В тусклом свете фонарей мелькали знакомые фасады зданий постройки девятнадцатого и начала двадцатого столетия, но состояние их не было лучшим, нежели в двадцать первом веке. Напротив, без красивой подсветки и обновленной отделки они выглядели менее ухоженными, хотя сами дома и были гораздо моложе.

Когда он позвонил в квартиру, было уже почти десять вечера.

Дверь ему открыла мама, и Александр не удержался, чтобы обнять и расцеловать ее. Она даже не представляет, как он рад ее снова видеть!

— Ты чего, сынок? Не напился ли? Ну, нет, вроде, не пахнет, — сказала мама, вырываясь из сыновних объятий.

— Не напился, просто я счастлив видеть тебя снова, дорогая мамочка! — Искренне воскликнул Александр.

— Чего там такое? Сашка, что ли, пришел? — Крикнул с кухни отец.

— Да, да, папаня, это я и есть! И очень хочу тебя обнять! — Прокричал Александр, снимая обувь в прихожей.

— Ну, точно, опять пьяный пришел, балбес! Я сколько раз говорил тебе, чтобы пьяным больше не смел домой приходить! — Грозно прокричал родитель, едва выйдя из кухни. В руках отец держал бутерброд с колбасой и жевал откушенный от него кусок. Похоже, они с мамой как раз пили чай.

— Нет, я не пьяный. Я пить бросил. И даже не курю теперь. Просто соскучился по дому и семье, — объяснил Александр, подошел к отцу и обнял его.

— Да, ну молодец тогда, — недоверчиво проговорил Евгений Андреевич Лебедев.

Потом, внимательно понюхав воздух, выдыхаемый отпрыском, сказал:

— Вот и посмотрим, сколько на этот раз продержишься.

Был за ним такой грех. В училище с ребятами стали к бутылке прикладываться. И несколько раз отец вытаскивал его из очень щекотливых ситуаций, в которые Александр попадал по пьяному делу. Однажды и отчислить его хотели за пьянку и драку, но пожалели. А дрался он в тот раз за свою Наташку с другим курсантом, который к ней лез, будучи тоже выпившим. Дело на Новый год случилось. Не женаты они с Наташкой тогда еще были. Эх, жаль, что она сейчас на дежурстве!

Родители пригласили Александра ужинать. Тут, за чаем с бутербродами, он им и выложил суть своего преображения.

Услышав произнесенное им, они молча смотрели на него и какое-то время молчали, остолбенев.

Первой нарушила молчание мама и спросила:

— Как такое вообще возможно, чтобы старик жил второй раз? И почему не начал жизнь с рождения, как все нормальные люди, а сразу таким вот взрослым? Но ты то молодой тоже никуда не делся, как я посмотрю. Вон, обниматься кинулся. Старик так бы делать не стал. Может быть, это какая-то болезнь?

— Точно, Аня. Наш сын умом тронулся. Шизофренией такая болезнь называется, раздвоением личности. Это, наверное, у него на почве алкоголизма, — поддержал жену Евгений Андреевич.

— А вот и не тронулся, — возразил Александр. И выпалил:

— Пусть про будущее не верите, но я все секретные директивы знаю, которые на данный момент выданы наркомом Кузнецовым и даже высшим руководством страны. А еще знаю расположение сил и средств не только нашего флота, но и немецкого. И армейские директивы и расположение армий наших и противника знаю. И все имеющиеся планы по развертыванию мне известны в подробностях. Известно, что флот готовится к обороне на минных позициях, а не к активным действиям против вражеских коммуникаций и портов. И что армейские ни черта не делают для того, чтобы реально укрепиться вдоль границ и создать заранее эшелонированную оборону на путях наступления немцев, а вместо этого дробят механизированные части, я тоже знаю. И то, что авиация беспечно размещена в радиусе ударов противника знаю. Вот откуда я могу все это знать?

— А, ну ка, Аня, выйди. Я сам с ним поговорю, — строго проговорил отец.

— Да, это мужской разговор, — подтвердил Александр.

Мать вышла из кухни и закрыла за собой дверь. Александр и Евгений Андреевич остались вдвоем, и сын подробно пересказал отцу все то, что знал о текущем положении флота и армии. Поняв, что сын действительно знает слишком много для своего положения, отец начал проявлять интерес. Он достал из буфета бутылку армянского коньяка и разлил в две стопки. Потом, уже спокойно, попросил рассказать о том, что ждет город и флот после начала войны.

И Александр рассказал, что ничего хорошего при существующем раскладе не будет. Победим, конечно, но война продлится очень долго, погибнут лучшие люди, многие миллионы. А цена победы будет такой высокой, что СССР не сможет оправиться от потрясений войны и залечить раны, нанесенные в ней, уже никогда, до самого момента своего развала. Но и потом еще долго будет ощущаться демографическая яма, вызванная военными потерями.

Что же касается Ленинграда и флота, то они устоят, переживут голод, холод и осаду, но потеряют огромное количество мирных жителей и бойцов. Оборона поначалу будет неэффективной и не сможет помешать немцам прорвать наспех возведенный Лужский рубеж, выйти на оперативный простор, прорваться почти к самому городу, выйти на берег залива между Урицком и южной окраиной Петергофа, и укрепиться вокруг, замкнув кольцо блокады в Шлиссельбурге. После чего, когда уже положение в сентябре сделается критическим, Жуков приедет наводить порядок, выровняет и укрепит линии обороны по южным пригородам и на Ораниенбаумском плацдарме, предотвратит форсирование противником Невы и наладит взаимодействие флота и берега. Но будет уже поздно что-то изменить кардинально.

Десанты, спешно собранные и отправленные флотом, не помогут отбить Петергоф, Стрельну и берег, а почти все десантники погибнут, как погибнет и целый полк танков КВ, отправленных им на выручку без поддержки пехоты. Война под Ленинградом приобретет позиционный характер на долгие 900 дней. Город будет отрезан от страны, подвергнется постоянным бомбежкам и обстрелам с ближних высот дальнобойной осадной артиллерией, и будет постепенно вымирать без тепла и еды.

А все попытки прорвать блокаду ничего не дадут. Зато потери увеличатся еще больше, особенно на Невском пятачке, где, на полностью простреливаемом врагом и ничем не защищенном куске берега будут пытаться создавать плацдарм для прорыва. Только в январе 43 года блокаду прорвут у кромки Ладожского озера, но снабжение не будет еще полностью восстановлено по узкому коридору, простреливаемому врагами с высот, выбить немцев с которых не получится еще долго, целый год, до самого снятия блокады в январе 44-го.

А флот с огромными потерями от мин в последний момент эвакуируется из базы в Ханко и из Таллина и бесславно простоит большую часть войны в Маркизовой луже. А потеряет только в текущем году 174 корабля. И только единственная радиолокационная станция, в возможности которой никто из начальства сейчас особо не верит, поможет вовремя обнаружить самолеты противника, идущие бомбить оставшиеся от флота корабли. А немецкий летчик-ас Ганс-Ульрих Рудель 23 сентября разбомбит линкор «Марат», и от взрыва бомбы взлетит на воздух артпогреб первой башни, что приведет к полному отрыву носовой части, к разрушению надстройки и к гибели комсостава и множества матросов. Короче говоря, будет все очень плохо. И вот поэтому Александр и обратился к отцу. Потому что вся надежда что-то изменить сейчас только на него.

Евгений Андреевич опрокинул еще одну стопку, закусил коньяк куском колбасы, потом подумал и проговорил:

— Ты вот что, сын. Никому не распространяйся о своих знаниях, а меры принимать буду я сам. Завтра же на военном совете флота попробую протолкнуть идею о вывозе из передовой базы в Лиепае всего, что может пригодиться, в Кронштадт, включая ремонтирующиеся корабли. Обоснование имеется. Эта база плохо укреплена. Пока не укрепят, силы и средства надо отвести, чтобы не потерять их в случае начала боевых действий. Оставить там пока можно только самое необходимое на случай обороны и то так, чтобы можно было и оставшееся быстро эвакуировать. Если ты правду говоришь, все равно эту базу не удержать, а все запасы там взорвут на вторые сутки войны. Кстати, а что еще ты можешь сказать такое, чтобы я перестал сомневаться в твоих словах?

— Дедушка мой Андрей умрет послезавтра от инфаркта, то есть твой отец, — произнес Саша.

— Старый он, конечно, да и сердце больное у моего отца, так что все может с ним случиться. Что ж, вот и увидим, — проговорил Евгений Андреевич, — а сейчас иди поспи пару часиков, а то засиделись мы. Я своему ординарцу позвоню, чтобы он потом отвез тебя на катере в порт.

Была половина третьего ночи, когда Александр отправился обратно к месту службы. На вахту опаздывать нельзя ни в коем случае. С дисциплиной тут строго. А мосты ночью разведены. Хорошо еще, что ординарец его отца Аркадий подвез Александра прямо с Петроградской стороны на маленьком служебном катере прямо к портовому пирсу, где его взяли на борт небольшого буксира, идущего в нужном направлении. Моряки всегда помогали друг другу, так было заведено на флоте, а флотские традиции — они почти священные. Потому еще ни разу за время его службы не случилось, чтобы Лебедев не смог добраться из Ленинграда в Кронштадт тогда, когда ему это было необходимо, или наоборот, из Кронштадта в Ленинград.

После нелегкой беседы с отцом, Лебедев плыл обратно на эсминец. Начиналось время белых ночей. Хоть ночь и была довольно светлой, но первое, что бросалось в глаза в ночном городе — это полное отсутствие яркой подсветки. Электрическое освещение улиц кое-где, особенно в центре, присутствовало, но оно не было ярким и выглядело не насыщенным, а довольно жидким и тусклым. На месте, где стоял тот новый жилой комплекс, откуда Лебедев «провалился» в собственное прошлое, не светилось почти ничего. Огромного жилого района на юго-западе просто не существовало. Вместо него южнее Угольной гавани светились несколько домиков в пригородном поселке Урицк, а дальше на побережье залива находился большой неосвещенный участок до самой Стрельны. Да и там почти ничего не светилось. Свет был дальше, в Петергофе. Вот на этот темный участок от Урицка до Петергофа и встанут немцы уже в сентябре, если он не сможет предотвратить такое плачевное развитие событий.

Глава 6

Лебедев вернулся на эсминец за четверть часа до начала вахты, и все, что он успел на корабле до нее, так это посетить гальюн. Он поднялся на мостик за две минуты до пересменки и поздоровался со старпомом. Синицын кивнул ему сонно, расписался в судовом журнале и, спустившись по трапу, пошел в свою каюту спать. Лебедев тоже не выспался, проспав дома лишь пару часов.Но, из-за обилия впечатлений и эмоций, в сон его не клонило. Он был рад, что сонный старпом не заметил, что он заступил на вахту не совсем трезвый. Ведь накануне они с отцом прикончили вдвоем поллитровую бутыль коньяка. Вот как ему отец поверит, если сказал, что бросил пить, но тут же опрокинул за разговором с отцом несколько стопок? К счастью, коньяк оказался качественным, и голова после него не болела. А вообще-то, надо было с этой привычкой завязывать, как можно скорее, пока печень не угробил. Пора преодолеть свою инфантильность. Ему, обладающему теперь сознанием и мудростью старика, было очень неловко за все свои нелицеприятные поступки, связанные с злоупотреблением алкоголем в училище. Сейчас он сознавал, что своим поведением мог сильно помешать отцу в карьерном росте. К счастью, все обошлось. Теперь же он бросит пить. В прошлой реальности он избавился от привычки к пьянству только тогда, когда после тяжелого ранения жизнь его уже висела на волоске. Но избавился же! Иначе, наверное, не прожил бы так долго.

Стоя на мостике, лейтенант молча наблюдал, как борется со сном рулевой, старший матрос Женя Мисютин, как через каждые несколько минут белобрысая голова парня начинает клониться к штурвалу. И как потом, когда тело заснувшего уже начинает сползать на сам штурвал, матрос тут же вздрагивает и, мгновенно просыпаясь, выпрямляется, принимает стойку бравого морехода и озирается по сторонам, не заметил ли вахтенный командир его слабости?

Но лейтенант не собирался делать рулевому замечание. Он знал, что этот краснофлотец вскоре погибнет во время перехода из Таллина, когда корабль подорвется на минах напротив мыса Юминда, как погибнут и многие другие из экипажа корабля вместе с ним, как погибнет и сам эсминец. И самое ужасное было то, что Александр прекрасно знал, где и когда это минное заграждение будет установлено и что можно сделать, чтобы предотвратить постановку мин противником. Надо только заранее выслать корабли в те районы, где будут действовать вражеские минные заградители и топить их за постановку мин на фарватерах, если даже война еще и не начнется официально. Цель немцев как раз и состоит в том, чтобы опередить наш Балтийский флот в развертывании морской минной войны. А если не дать им этого сделать? Если не получится у них поставить мины? А если устроить поход нашей эскадры на их базы и заминировать их акваторию? Ведь для этого все имеется, и большие запасы мин, и силы флота. Но кто решится? Вот в чем вопрос!

Лебедев надеялся на своего отца, как надеялся он и на дядю, на брата матери. Все же разведка флота многое сможет, если захочет. Например, с подачи Александра сможет предоставить сведения наверх, не высвечивая его лично, а, допустим, представив их, как полученные от собственной агентуры. Но все это нужно будет делать как можно скорее, потому что времени остается с каждым днем все меньше. Как говорили в двадцать первом веке: «времени на раскачку у нас нет!» А, когда начнется сама мясорубка войны, будет уже не до того, чтобы к чему-то готовиться. Потому что враг навяжет инициативу, начнет активно давить и напирать со всех сторон и придется отбиваться имеющимися средствами. А они, после потерь первых дней войны, сильно сократятся. И, если он не сумеет предотвратить катастрофу флота и блокаду города, то грош ему цена, как человеку и командиру.

Мрачные мысли терзали Лебедева. Он не сказал еще родителям, что ждет их собственную семью в надвигающейся войне. Не рассказал он матери, что его жена Наташа, будучи беременной, погибнет под бомбежкой в конце сентября, а саму маму убьет осколком немецкого снаряда на остановке в центре города в начале октября. Не рассказал он и отцу, что после прорыва флота из Таллина, его снимут с должности, обвинив в некомпетентности, понизят в звании и отправят на фронт. Где отец и погибнет на передовой в начале 42-го года. А дядя, брат мамы, возглавляющий сейчас разведку, потонет на тральщике при эвакуации флота из Таллина.

Да и с остальными родственниками судьба распорядится не лучше. Всю войну до конца из их большой, дружной и влиятельной семьи пройдет только он сам. И, в данный момент, Александр не знал, что же предпринять, чтобы постараться хотя бы немного сгладить предстоящую трагедию не только для семьи, а ради всей страны и, в особенности, родного города.

О многом еще он должен, просто обязан рассказать родным. Про трагедию Бадаевских складов, про зимнюю «Дорогу жизни», которая для многих стала ледяной дорогой смерти, про Мгу, Мясной Бор и Синявинские высоты. Да мало ли трагедий в этой войне? Бабий яр, Севастополь, Аджимушкай, Сталинград, Ржев, Хатынь, лагеря смерти. Всех трагедий войны и не перечислить. И в каждой тысячи и миллионы жертв. И он бы рассказал все, но даже нет пока возможности поговорить с близкими. Вчерашняя увольнительная на берег была последней перед выходом корабля в море. Завтра после обеда эсминцу предстоял переход из Кронштадта в Таллин. И капитан обещал устроить учения по дороге. Возможно, что экипаж научится точно стрелять и даже сбивать вражеские самолеты. Но что толку от учений на отдельно взятом старом эсминце? На что он может повлиять в боевых действиях своими устаревшими четырехдюймовыми пушками? Если только потопить пару вражеских минных заградителей? Впрочем, при текущем положении, даже такое действие было бы очень полезным и большой удачей. В тот раз, который он помнил, на этой войне наш флот оказался неспособен даже на такое.

Александр Евгеньевич все годы после войны изучал силы сторон и их планы по документам, и хорошо знал, чем располагают немцы и какие у них имеются планы на начало войны. Знал он и точные направления всех главных ударов, нанесенных врагом в начале войны на суше и на море. И не в виде больших стрелок на мелкой карте, а досконально, по населенным пунктам и дислокации воинских частей. Знал точно, как пошел противник, куда нанес удары и какими силами. Какие рубежи советской обороны взял за каждый день боевых действий, насколько продвинулся, где сосредоточился и как укрепился.

Он, хоть и был уже в конце жизни глубоким стариком, но эту тему не забывал никогда. Потому что эта тема была слишком уж болезненной, чтобы забыть ее. И он давно четко понимал, что немцы выставили на Балтике против советского флота основные минные силы. У них имелись десять единиц больших заградителей водоизмещением от двух до пяти с половиной тысяч тонн, способных развивать скорость до двадцати узлов.

В распоряжении немецких флотоводцев адмирала Хуберта Шмундта и капитана цур зее Ганса Бютова находились пять подводных лодок, тридцать торпедных катеров, шесть тральщиков, и восемь противолодочных охотников. Кроме того, у немцев были четыре плавбазы, одиннадцать эскортных кораблей, почти три десятка разнообразных мобилизованных вспомогательных тральщиков и десять стотонных тральщиков-катеров, так называемых «раумботов».

Из всего этого разнообразия, как показала война, основную угрозу надводным кораблям представляли именно торпедные катера водоизмещением под сотню тонн, которые имели хороший запас хода и отличную маневренность. Именно они атаковали конвои и решались действовать в Финском заливе.

Только к сентябрю немцы смогут собрать на Балтике флот тяжелых кораблей, в который войдут линкор «Тирпитц», крейсера «Адмирал Шеер», «Емден», «Кельн», «Лейпциг» и «Нюрнберг», а также несколько эсминцев и вторая эскадра торпедных катеров. А пока ничего из тяжелых сил в распоряжении немецких флотоводцев на театре предстоящих военных действий не имелось.

Две группы минных заградителей «Норд» и «Кобра», которые прятались в шхерах возле побережья Финляндии с середины июня и начали свою смертоносную работу в ночь за сутки до начала войны, — вот кто ставил все эти проклятые мины, на которых погибло столько наших людей! И Александр знал дислокацию обеих групп вражеских заградителей. Никакая маскировка не помогла бы им, будь он хоть командиром эсминца, потопил бы нафиг! А так оставалось только надеяться на кого-нибудь. Может быть, хоть выходы из шхер удастся в этот раз заминировать нормально, чтоб вражеские заградители оттуда не высунулись?

А, если бы Балтфлоту удалось собрать нормальную ударную эскадру, то можно было попытаться перехватить инициативу и навязать сражение легким силам врага с хорошими шансами на успех. Только кто же разработает такой план?

В раздумьях незаметно прошли несколько часов вахты. Капитан взошел на мостик точно по графику, в 8:00, и сменил Александра. Лебедев быстро позавтракал и удалился в свою каюту. Стоя на вахте, он пришел к выводу, что должен записать все то, что ему известно о предстоящей войне. Только вот, известно было слишком даже много. В небольшую общую тетрадь, которую достал Александр из своего рундука, такая обширная информация не могла поместиться. Ему пришлось бы писать многотомный труд, чтобы выложить все имеющиеся знания на бумагу.

Потому, Александр решил пока очень подробно записать только то, что касалось начала войны до Таллинской эвакуации, и ход самой этой трагической эвакуации. А дальнейшее развитие боевых действий думал изложить в общих чертах, особо остановившись на блокаде Ленинграда и дислокации немцев в его пригородах. Он надеялся, что, все-таки, сможет передать эти записи руководству флота, что поможет изменить ход войны. И, если это произойдет, то тогда дальнейшее описание утратит первоначальный смысл, потому что развитие событий изменится. Описывая известные ему факты, особое внимание он, конечно же, уделял обстановке вокруг родного города и действиям Балтийского флота.

Зная о том, что эсминец отправится в переход к Таллину в 16:30, как раз в его вахту, Александр писал простым карандашом до самого обеда. Потому что потом времени на описание предстоящих событий у него будет крайне мало. Тем более, если капитан Малевский все же соберется проводить учения личного состава, о которых они говорили вчера. Лебедев дописался до того, что правая рука стала неметь с непривычки. В 13:00 он, все же, вышел из каюты на обед. На этот раз кок приготовил наваристые щи и пюре с котлетами, а на десерт раздавали компот. Но Александр не успел его выпить, когда вестовой матрос передал ему распоряжение командира корабля срочно подняться на мостик.

Когда он явился, на баке эсминца было довольно многолюдно. Там, судя по добротным кителям, собрались несколько флотских начальников и еще какие-то люди в гражданском, скорее всего инженеры с судоремонтного завода. Командиры что-то оживленно обсуждали между собой и с капитаном эсминца. Он не знал этих людей с седыми усами и волосами. Но понял по их манерам, что начальники немаленькие. Только одного человека из понаехавшего внезапно начальства он сразу узнал, это был его родной дядя по матери, начальник флотской разведки, капитан второго ранга Игорь Борисович Добрынин. Он как раз повернулся и смотрел с бака в сторону мостика.

— А, вот и Лебедев. Пойди-ка сюда, — поманил его старпом Синицын. И добавил:

— Тут тобой интересуется начальник разведки. Похоже, в разведчики тебя забрать хотят от нас. Иди давай, поздоровайся со своим родственником.

Лебедев кивнул, быстро спустился по трапу, прошел мимо носового орудия и встретился с дядей лицом к лицу. Он поздоровался, и все командиры на секунду повернулись к нему, кто-то из них даже кивнул молодому лейтенанту. Многие знали, чей он сын.

— Пойдем, сказал ему дядя, с этого момента ты служишь в разведке. Ты же немецкий язык знаешь на пять. Вышел приказ по флоту, чтобы младших командиров, знающих немецкий хорошо, немедленно перевести в помощь разведывательному отделу. На эсминце тебя заменит лейтенант Василий Мальцев, он уже прибыл на эсминец. Вон он, на юте стоит. Давай, сдавай ему быстро дела и каюту, и спускайся на пирс с вещами. Я тебя на катере буду ждать, — произнес родственник.

Как потом сказал ему дядя, в том небольшом совещании на борту эсминца участвовали начальник боевой подготовки, капитан первого ранга Сергей Валентинович Кудрявцев, помощник флагманского артиллериста по зенитной артиллерии, капитан третьего ранга Баринов, и заместитель начальника тыла, капитан третьего ранга Щукин. Оказалось, что утром вышло новое постановление Военного совета флота, о дооснащении кораблей средствами ПВО и о проведении дополнительных мероприятий по учебному маневрированию и отражениям воздушных атак. И комиссия, посланная советом флота, прибыла рассматривать ближайший эсминец на предмет возможностей для установки на кораблях подобного типа, которых у флота имелось целых семь единиц, дополнительных зенитных установок. И это был первый хороший признак. В прошлой жизни Лебедева такого постановления не выходило. Тем более, не было подобного совещания. Значит, отец постарался. Интересно, что же они придумали совместно с дядей? А то, что что-то придумали, Лебедев уже и не сомневался!

Он быстро прошел в свою каюту, достал из рундука свой маленький чемоданчик, собрал в него личные вещи, сверху кинул ту самую тетрадку с важными сведениями, исписанную накануне, прибрался и пошел искать своего сменщика. Тот так и стоял на юте и, опираясь на леера, любовался силуэтом линейного корабля, медленной стальной громадой надвигающегося издалека на рейд. Линкор «Марат» не был еще ни поврежденным вражеским бомбометанием, ни обгоревшим. Солнечные блики, отражаясь от воды, создавали на его бортах причудливые узоры. Огромный корабль возвышался над акваторией величественно и шел гордо, словно властелин мира, демонстрируя окружающему пейзажу свою мощь и предоставляя покровительство и защиту. Василий Мальцев был худощавым, уже в плечах, но выше Александра. По виду казалось, что он ровесник Лебедеву, такой же вчерашний курсант. На самом же деле он был на три года старше и уже повоевал в Финскую компанию. И ему на днях должны были присвоить старшего лейтенанта. Они поздоровались и вдвоем пошли смотреть каюту. Потом Александр расписался в журнале и, попрощавшись с сослуживцами, отдал честь флагу и сошел по трапу на пирс, прошел вдоль эсминца и за его кормой спустился в командирский катер, блестящий свежей краской.

День снова был ясным, но прохладным, ярко сверкали брызги, поднимаемые по бортам форштевнем командирского катера, солнце делало поверхность акватории ослепительной и переливающейся. Александр с раннего детства любил смотреть на воду и на корабли, наверное, потому и стал моряком. Вот и сейчас он смотрел на кильватерную струю, расходящуюся за катером, и видел, как на рейд Кронштадта встает линкор. Глядя на дядю, который отстранил рулевого и самостоятельно лихо управлял катером, он вспоминал, как в детстве дядя иногда катал их с мамой на небольшой яхте по акватории залива. В командовании Балтфлота многие были яхтсменами. А начальник штаба Юрий Александрович Пантелеев даже достиг звания мастера парусного спорта.

На командирском катере, кроме них с дядей, находились и члены той самой неожиданной комиссии. Потому, поговорить наедине пока не получалось. Но было понятно, что все происходит не просто так. Катер шел прямиком к адмиралтейству, где находился штаб флота. И Александр, вдруг, ясно осознал, что все происходящее сейчас — к лучшему, и что мир вокруг него постепенно начинает меняться. Пока совсем незаметно, но изменения уже начались с простого факта появления самого Александра-старика в этой реальности.

Глава 7

В половине пятого Александр и его дядя Игорь вошли в здание и поднялись в кабинет начальника разведки. Кабинет не выглядел слишком большим, но не был и маленьким. На просторном письменном столе начальника оставалось мало свободного места, папки с бумагами громоздились на нем в несколько рядов, а между ними торчала настольная лампа, несколько телефонов и письменные принадлежности. А почти всю поверхность стола для совещаний, пристыкованного к начальственному столу торцом, занимали разложенные карты. Вдоль стен стояли шкафы с документацией и деревянные картотеки, а в углу громоздился большой сейф. Все свободное место на стенах тоже занимали карты.

Дядя Игорь пригласил племянника сесть на стул за стол для совещаний, а сам уселся с другой стороны, напротив. Какое-то время он внимательно разглядывал своего племянника, как бы пытаясь увидеть изменения, произошедшие с ним. А Лебедев, между тем, рассматривал своего дядю по матери. Перед ним находился кареглазый брюнет тридцати шести лет с небольшими усиками, с умными карими глазами, начавший седеть. Дядя был женат на Нине, дочери генерал-лейтенанта Поленова, начальника штаба Прибалтийского Особого военного округа. У них росла дочь Настя, которой недавно исполнилось восемь лет. Неужели же тетя Нина и маленькая Настя снова умрут от голода в блокадном городе? А отца тети Нины снова арестуют уже в июле и расстреляют, как врага народа за то, что не сумел должным образом организовать оборону, и припомнив, что служил штабс-капитаном в царской армии?

Дядя нарушил молчание и серьезно сказал:

— Твой отец поделился со мной информацией, которую ты рассказал ему вчера вечером. Кое-что совпадает с моими сведениями. Например, места, где, по данным разведки, базируются корабли немцев и финнов. Потому, мы с Женей придумали пока взять тебя ко мне в разведывательный отдел. Я пока не знаю, откуда ты получил такие сведения. В историю о том, что ты, как бы, прожил жизнь и начал жить еще раз, я не очень верю. Так что прости, племяш, но я буду пока считать, что сведения эти тебе приснились, как, например, гениальному ученому Дмитрию Ивановичу Менделееву приснилась во сне его знаменитая таблица химических элементов.

Но ты должен понимать, что несешь огромную ответственность, выдавая информацию подобного характера. И мы с твоим отцом очень сильно рискуем, веря тебе. Так что, прежде, чем мы начнем что-либо серьезное предпринимать, ты должен изложить на бумаге все, что знаешь. Что же касается твоего нового статуса сотрудника разведки, то, в любом случае, в свете подготовки к войне, толковый лейтенант, хорошо знающий немецкий, мне очень пригодится. И даже не один. Так что, все необходимые документы о своем новом статусе получишь сегодня же. А пока начинай работать.

— Есть, начинать работать, — сказал Лебедев и, улыбнувшись, открыл свой маленький чемоданчик и протянул дяде исписанную с утра тетрадку.

Дядя перелистнул страницы, потом вчитался внимательно. Александр наблюдал, как на его лице меняется выражение от простого удивления до озабоченности. Пробежав взглядом страницы, исписанные простым карандашом, дядя сказал:

— Такое, племяш, меняет не только тактику, но и всю нашу стратегию обороны. А ну ка, вот тебе наточенные карандаши, вот чистая бумага и карты Балтики и всех прилегающих территорий. Немедленно приступай. Все подробнейшим образом излагай, что знаешь. Помечай дислокацию на картах. Не стесняйся. Кабинет в полном твоем распоряжении. Только, извини, но я пока закрою тебя здесь на ключ, уж слишком секретные сведения ты откуда-то знаешь. И я прекрасно понимаю, что от этих сведений может зависеть судьба всей страны. А потому, пока пойду с твоей тетрадкой к отцу твоему. И решим, что со всем этим делать дальше. А ты посиди и поработай.

Дядя быстро встал и ушел, заперев за собой дверь, как и обещал. А на единственном окне его кабинета имелась решетка. Смутное подозрение закралось в душу Александра. А не пошел ли дядя стучать на него куда следует? Еще примет его за завербованного иностранной разведкой ради распространения ложной информации, подсунутой специально командованию Балтфлота?

Всего можно ожидать, время неспокойное, брат на брата стучит. Ладно, была не была. Александр взял красный карандаш и сделал первую пометку на карте. Он помечал координаты, ставил номер сноски и писал по каждой сноске отдельное пояснение на бумаге, пронумеровывая каждый лист и параллельно составляя указатель. К бумажным документам и прочей канцелярии он был привычен. Последним местом его службы, уже в отставке, на пенсии, была должность начальника военно-морского архива.

Много лет занимаясь изучением обстановки на Прибалтийском театре военных действий для написания серьезного исторического аналитического научного труда по заказу военной академии, все сведения Александр Евгеньевич знал не понаслышке и не из интернета, а из первоисточников, из документов, многие из которых даже в начале двадцать первого века оставались секретными. И вот сейчас все изученные сведения, удивительным образом, всплывали из памяти в мельчайших подробностях, стоило только начать работать с картой. Его молодой мозг выдавал мысли четко и ясно, а память была почти фотографической. И, удивительное дело, даже то, что старик начал подзабывать, сейчас легко восстанавливалось в мозгу молодого Александра. Так что, и без ноутбука он обойдется.

Часа через два в коридоре послышались шаги. И шел не один человек. У Александра екнуло сердце. Ну вот, его уже идут арестовывать. Ключ в замке медленно повернулся. Но на пороге, к счастью, появился не наряд НКВД, а, опять же, дядя в компании отца, одетого по форме с тремя ромбами в петлицах и большими красными звездами на рукавах кителя.

Первым делом вошедшие взглянули на карту и описания к ней. И остолбенели. На карте уже были обозначены не только дислокация кораблей и все береговые батареи с точными координатами, но и все оперативные штабы немцев и финнов. В данный момент, Александр рисовал вражеские аэродромы и в описании к каждому указывал количество и типы самолетов, а также структуру ПВО и наличие материально-технических средств. Война еще и не началась, но ее туман уже начал рассеиваться, обнажая все нюансы вражеского оборонительно-наступательного комплекса.

— Ну ты, сынуля, и даешь! — осмотрев карту, воскликнул отец.

— Женя, такие сведения только генерал или адмирал могут знать. Да и то, вряд ли, чтобы сразу по всем родам войск. А планы развертывания есть только в главных штабах. Да только сомневаюсь, что, уж, настолько подробнейшие. Эти сведения на уровне генерального штаба, не меньше. Просто невероятно.

— Так и оперативную обстановку по дням я нарисую со всеми описаниями. Дайте только пару дней, — вставил свое слово Саша.

— А ты говоришь, что приснилось ему, — сказал отец дяде.

— Просто другого логического объяснения, откуда у него эти сведения, не существует. Ну, не подкинули же нам через него дезинформацию немцы или финны? Надо проверять, конечно. Но только дезинформация тогда уж очень больших масштабов получается, что невероятно не менее, чем сами эти сведения. Так что я настаиваю, что ему просто приснилось. Осенило, так сказать, — проговорил дядя Игорь.

Александр, между тем, закончил с аэродромами и перешел к исходной дислокации немецких танковых групп. А отец с дядей продолжали обсуждать его работу и даже подшучивать над ним, так, как будто его самого здесь и не было. Им казалось странным и то, что он умеет так аккуратно и точно чертить условные обозначения и делать к ним систематизированные описания.

В конце концов, он не выдержал и сказал:

— Вообще-то, я по последнему месту службы начальник военно-морского архива.

— А я думал, что ты на эсминце служил, — рассмеялся отец.

— Да, снова стал лейтенантом на эсминце, после того, как умер. Не знаю, почему так получилось, но вот получилось. Умер я, но живу дальше, опять с молодости, — проговорил Александр.

— И от чего умер? — поинтересовался отец.

— Сердце подвело. Инфаркт случился, когда внуку про войну эту проклятую рассказывал, — ответил Александр.

— Это что же получается? Что мы с мертвецом разговариваем? — встрял дядя.

— Даже не знаю, кто здесь больше мертвец, — признался Александр.

— В каком смысле? — насторожился отец.

— А в таком, что эту войну пережил из всей семьи только я. И потому, у меня свой собственный счет к врагам. Кровная месть, — сказал Саша.

— Расскажи, — попросил отец.

Александр рассказал пока очень коротко, без подробностей. Отец и дядя были ошарашены. Они долго пребывали в задумчивости, лишь нервно теребили свои фуражки.

— Я не понимаю, это что же, в будущем, получается, такую машину времени изобрели, что человек, умирая, опять начинает жить где-то в прошлом? — нарушил неловкое молчание дядя.

— Это не машина времени, а явление попаданчества. А я получаюсь попаданцем в свое собственное тело, — объяснил Александр, как есть.

— И что это за явление такое?

— Попаданчество — это, дядя Игорь, когда кто-нибудь, куда-нибудь неожиданно попадает и дальше вынужден существовать там, куда попал. Вот я умер и попал сюда, сам в себя. А другой, кто-нибудь, например, умер или впал в кому и попал в тело Наполеона или царя Ивана Грозного, или в Юлия Цезаря, да хоть в Емелю из сказки. Или даже попал на другую планету в тело какого-нибудь разумного слона. Неважно, куда попал, главное, что раз попал, значит, стал попаданцем, — поведал Саша.

— Получается, что у вас там, в будущем, это, так называемое, явление «попаданчества» довольно-таки распространенное? — не понял дядя.

— Ну, если считать, что на эту тему, начиная с последней трети двадцатого века, выпущены миллионы книг, то да, наверное, очень даже распространенное явление, раз об этом столько пишут. Дыма ведь без огня не бывает! Но я раньше в наличие такого явления абсолютно не верил. Пока, вот теперь, на себе его не испытал, — сказал Саша.

— Ну, и в каком звании ты там в отставку вышел, сынуля? — спросил отец.

— До капраза дослужился, — поведал Александр.

— Не сильно и преуспел на службе, получается, — констатировал отец, комиссарское звание которого соответствовало генерал-лейтенанту.

— Может, и до контр-адмирала дотянул бы, вот только флот и комсостав сокращать стали, и резать на металл корабли. И какие корабли! Не чета нынешним. Великолепные океанские эсминцы размером побольше крейсера «Киров» и крейсера ракетные, которые больше нынешних линкоров, на металлолом раздербанили! Вот бы их сюда сейчас. Да, мы бы за пару часов Германию раскатали в пыль! Долбанули бы с ракетных крейсеров и с подлодок ядрен-батонами так, что пепел бы один от Гитлера остался. Да что там от Гитлера, от всего Берлина сразу и от всех их баз! — выпалил Саша.

— А чего это у вас там такой бардак на флоте творился, что годные корабли списали? И что это за батон такой ядреный? — поинтересовался дядя.

— Да там у нас вообще все разваливаться начало. Потому что люди измельчали и стали жить только собственными шкурными интересами, а на страну им стало наплевать. Управляли кое-как, служили и работали тоже кое-как, а воровать стали все, что плохо лежало. Вот бардак потихоньку и начался уже лет через пятнадцать после этой войны, а страна развалилась постепенно к концу века.

— А коммунисты куда смотрели? — спросил отец.

— Давай, лучше про это я тебе потом отдельно расскажу. Этот рассказ слишком обширный, — попытался уйти от ответа Александр.

Но отец настаивал:

— А если в двух словах?

Сын кивнул и проговорил:

— Если в двух словах, то лучшие люди страны именно на этой войне погибли. Двадцать семь миллионов.

— Сколько? — переспросил дядя, не поверив.

Александр еще раз назвал страшную цифру.

Родственники снова были потрясены. Никто в 1941 году не ожидал таких потерь в предстоящей войне.

За разговорами Александр продолжал работать с картами и рисовать танковые позиции вермахта.

— Так получается, что количество танков у них меньше, чем у нас, — сказал дядя, посмотрев на нарисованные позиции и прочитав их описание.

— Это так и есть, — кивнул Александр. И добавил:

— Но немцы используют плотные танковые клинья, а мы дробим свои механизированные части. Потому мы не сможем прорвать их боевые порядки своими танками, а они нашу оборону прорывать еще как смогут. И количество танков тут не поможет. К тому же, большинство наших танков устаревшие. Надо было давно всех танкистов пересадить на Т-34 или на КВ, хотя бы, но не успели, не сделали этого. А остальные танки, хоть и много их, покажут себя в боях с немцами почти бесполезным хламом. Да и мотопехоты у нас нет, а у немцев есть. Потому, наша пехота за нашими танками не успевает, а немецкая — успевает.

— Так ты не ответил, что за батон ядреный?

— Это так у нас называют ядерное оружие, — пояснил Александр.

Но, дядя опять не понял, и пришлось объяснить подробнее:

— Это оружие массового поражения. При взрыве ядерного боеприпаса используется энергия цепной реакции атомных ядер оружейного плутония или урана-235. А сила взрыва одной такой бомбы эквивалентна десяткам, а то и сотням тысяч тонн тротила. Сносит за раз города целиком.

— Так давай, скорее рисуй конструкцию такого боеприпаса, — сказал отец.

Александр взял чистый лист и быстро набросал схему атомной бомбы. Потом сказал:

— Схема, вроде, несложная, да сделать непросто. И нету пока таких технологий. Технологию обогащения урана еще не придумали. Да и урановую руду нужного качества сначала найти надо. Только в конце года американское правительство выделит деньги на начало проекта, а сделают первую бомбу тогда, когда война с немцами уже закончится, в 45-м году.

— А против кого применят? — спросил отец.

— Против Японии, американцы сбросят одну бомбу на город Хиросиму, а другую — на Нагасаки и разбомбят оба города в пепел.

— А что, еще и с Японией война будет? — спросил дядя.

— Будет, — кивнул Александр. И добавил:

— Но уже после победы над немцами.

— А там кто победит? — спросил отец.

— Тоже мы и американцы, которые будут нашими союзниками, а потом начнут той самой бомбой нас стращать. А мы только в 49-м году свою такую сделаем, — поведал Александр.

— А чего это мы так отстанем? — спросил дядя.

— Да, много причин. Например, свою разрабатывать начнут только тогда, когда узнают, что американцы близки к успеху в этом проекте. А раньше средства вкладывать в это не рискнут. Да и ограничены наши ресурсы будут из-за войны и потерь в ней, опять же. А, по-хорошему, конечно, прямо сейчас начинать делать нужно такое оружие, — сказал Саша.

— Так давай полное описание, и начнем, — сказал дядя.

— Я исчерпывающее описание дать не смогу, потому что не физик-ядерщик, но знаю, каких ученых можно задействовать для этого. Я же могу только общую схему расписать, и знаю, как такой спецбоеприпас конструктивно выглядит. На моем ракетном крейсере были такие боеголовки для ракет, — произнес Александр.

— А что за ракетный крейсер и ракеты с боеголовками? — спросил дядя.

— Это крейсер, на котором основным вооружением являются не артиллерийские установки, а пусковые ракетные. Вместо пушек главного калибра ракеты установлены. А на ракетах можно менять боевую часть. Можно обычную поставить со взрывчаткой, а можно и ядерную, да и химические были, — объяснил племянник.

— А разве ракеты так уж эффективны, чтобы от артиллерии отказаться на крейсерах? — спросил дядя.

— Сейчас не особенно, потому и не применяют их пока в качестве основного вооружения, а только в качестве реактивных систем залпового огня и неуправляемых реактивных самолетных снарядов. А вот, когда ракеты доработают, тогда они и станут очень эффективным оружием. Немцы первыми начнут делать неплохие ракеты Фау. Уже в следующем году разрабатывать начнут. А мы после войны собственные разработаем. А через 12 лет после войны в космос ракеты запускать начнем. Сначала аппараты-спутники, а потом и люди летать в космос будут. Наш Юра Гагарин первым полетит вокруг земли на космическом корабле, выведенном на орбиту ракетой 12 апреля 1961 года. И такие мощные ракеты баллистическими будут называться и применяться, как носители тех самых ядрен-батонов. Страшное оружие. На расстоянии более десяти тысяч километров врага под прицелом можно держать, — сообщил Александр.

Глава 8

Незаметно пролетел день, отец и дядя куда-то еще пару раз отлучались, каждый раз запирая Александра в кабинете. Дядя объяснил это тем, что не может допустить, чтобы кто-то из коллег случайно заглянув к нему в кабинет, увидел там дислокацию всех неприятельских сил и не только на Балтийском театре предстоящих военных действий. И, тем более, не хотелось, чтобы видели, что рисует всю эту дислокацию какой-то лейтенант, да еще и племянник начальника разведки. Сразу возникнут тысячи вопросов, коллеги начнут предполагать подлог. И настучать тогда могут запросто в особый отдел.

Дядя тоже предполагал устроить что-то вроде подлога. Но не напрямую, а проведя некую комбинацию. Они с отцом решили, что лучше всего будет выдать информацию, выложенную Александром, за поступившую от агентов, якобы завербованных разведкой флота. Допустим, агент Клаус имеет отношение к флоту и сообщает о дислокации кораблей противника. А агент Карл имеет отношение к штабу сухопутных сил и передает сведения о планах развертывания армий вермахта и армейской артиллерии у сухопутных границ СССР. А агент Ульрих передает про развертывание авиации. А агент Ральф информирует о развертывании танков. А финский агент Ронимяйнен докладывает о дислокации финского флота и береговых батарей. И, главный агент Ганс, внедренный в немецкий Генеральный штаб, сообщает о планах продвижения, направлениях и сроках ударов. И для каждого агента можно придумать легенду, почему он предоставляет такие сведения советской разведке. Предположим, некоторые агенты сочувствуют коммунистическим идеям, а другие просто ненавидят политику Гитлера по отношению к евреям, как и его самого.

— Да, Штирлиц просто отдыхает, — сказал Саша, услышав такой план.

После этого ему пришлось долго пересказывать фильм про советского разведчика во вражеском логове. Но фильм фильмом, а здесь реальная разведка работала неважно. И, потому, дядя собирался убить сразу двух зайцев. И невероятно полезные сведения руководству предоставить, и бурную деятельность и результативность своего разведывательного отдела изобразить. А то уже ходили слухи, что его заменить хотят на этой должности каким-то засланцем из Москвы. В сущности, ничего особенного в этом не было. Приписки и имитация бурной деятельности начались на Руси задолго до войны. Вот только, если раскроется, что никаких агентов на самом деле нет, тогда точно расстреляют, причем, всех троих.

Но рискнуть придется. Другого выхода подать информацию наверх более или менее легитимно, просто не существует. В конце концов, даже если начнут какое-то разбирательство, да пока реально разберутся, сведения уже подтвердятся. А, если сведения подтвердятся, то и не верить донесениям разведки Балтийского флота у руководства в Москве оснований не будет.

Вот только надо продумать, каким образом, несуществующие агенты будут выходить на связь. Ведь в отчетах разведки необходимо указывать, когда и каким образом получены сведения. Это только в фильмах про разведчиков никакой бюрократии нет. А, на самом деле, нужно заполнять кучу формуляров для отчетности. И не имело значения, была ли это радиопередача, либо личная встреча с агентом, в отчетности необходимо подробно указать, где и когда она состоялась. А все радиопередачи тоже контролируются. К тому же, должна иметься целая цепочка людей, связанных с этим. Это, во-первых, радист, принимающий передачу и ведущий ее запись, а во-вторых, шифровальщики, расшифровывающие содержание передачи, потому что шпионская информация всегда передается с помощью шифров. Да и, в-третьих, переводчики. Потому что агент немец или финн вряд ли станут донесения на русском языке передавать. Потому дядя предлагал отправлять Александра на быстром корабле к одному из необитаемых островков в водах Балтики, чтобы члены экипажа этого корабля могли подтвердить, что сотрудник разведки сходил на берег и из тайника на островке доставил пакет с донесениями от агентов.

В целом, дядин план был неплох. Хотя нюансы предстояло еще обсудить. Единственным большим минусом являлись сроки. Дело о передаче информации, принесенной из будущего Александром, грозило затянуться. И это в то время, когда каждый день теперь был невероятно дорог, потому что мирных дней, отпущенных им, оставалось все меньше. Но лучше так, чем никак. Потому Александр Евгеньевич с планом своего дяди согласился.

— Но ход всему этому мы начнем давать только завтра, в том случае, если умрет твой дед, как ты это предсказал. Как говорил Ленин, доверяй, но проверяй, — строго сказал отец.

— Недолго ждать осталось. Наш Андрей Васильевич умрет в шесть утра, — произнес Александр.

— Посмотрим. Сейчас домой поедем, поедим и поспим, хватит на сегодня работать, а то мозги закипят, — сказал отец.

Время, между тем, приближалось к одиннадцати вечера. Дядя закрыл кабинет и опечатал его кусочком шпагата, вставив его кончики в паз на специальной круглой плашке, он налепил коричневый пластилин поверх и сделал на нем оттиск личным латунным штампом. Получилась большая пластилиновая печать с запечатанным внутри нее шпагатом. Теперь открыть дверь, не повредив эту печать, было невозможно.

Водитель отца быстро довез их на черном автомобиле ГАЗ — М1, именуемом в народе «Эмкой», прямо до дома на Большом проспекте Петроградской стороны, который с 1918-го года назывался проспектом Карла Либкнехта, в честь немецкого теоретика марксизма. Александр Евгеньевич помнил, что историческое название проспекту вернут только в 44-м, когда, наконец, через три года после начала войны с немцами, до начальства дойдет, что немецкие названия надо бы убрать. Дядя попрощался с ними и вышел по дороге на другом конце этого же проспекта, возле своего дома.

Едва отец начал открывать дверь ключом, как сразу же изнутри квартиры послышались торопливые шаги. Наташа кинулась Александру на шею, едва он ступил на порог. Он ощутил прилив нежности, обнял жену, притянул к себе и поцеловал в губы, даже не успев сообразить, что отец рядом разувается в прихожей. Увидев их нежности, отец пробормотал с сарказмом: «кажется, голубки в доме завелись», и прошел на кухню, где мама разогревала ужин, приготовленный пожилой приходящей домработницей Екатериной Ивановной.

Александр не мог налюбоваться на свою Наташу. Жена была молода и красива. Моложе его на полтора года. И в ней не чувствовалось никакой фальши, даже косметики на лице имелся самый минимум. Она разительно отличалась от красоток из двадцать первого века с накачанными филлерами губами, с силиконовыми грудями и попами. Тут все имелось натуральное. И отличная стройная фигура, и длинные ноги, и грудь красивой формы и губы сердечком, и волосы волнами. Наташа их даже не красила. Она от природы имела золотистый цвет волос. Как имела она от рождения и большие голубые глаза. От жены пахло свежестью и чем-то родным. Несмотря на усталость от напряженного дня, Александр едва дотерпел до конца ужина, чтобы оказаться с женой наедине.

Они жили вместе с родителями, но квартира в доме дореволюционной постройки была очень просторной, трехкомнатной, с большой кухней и широкими коридорами, и даже с отдельной ванной комнатой. И места в ней двум парам, молодой и пожилой, вполне хватало. В самом деле, не переезжать же в маленькую комнату в коммуналке, в которой ютились родители Наташи вместе с ней? Было вполне логичным то, что, выйдя замуж, Наталья переехала к мужу. Поначалу родители Александра, особенно мама, не радовались выбору сына. Они хотели, чтобы он женился на дочке какого-нибудь влиятельного человека, партийного чиновника или военного, да и не так рано, а сделав сначала приличную карьеру. К тому же, родители Наташи совсем не принадлежали к влиятельным людям. Они были, всего лишь, простыми рабочими на Путиловском заводе, который после убийства Кирова, в конце 1934-го года переименовали в Кировский.

Но, отговорить сына от женитьбы на бесприданнице родители так и не смогли. И, постепенно, им пришлось смириться с его выбором. Тем более, что Наташа оказалась очень заботливой не только женой, но и невесткой. Она сумела найти подход к свекрови и, через пару месяцев, обе женщины, можно сказать, подружились. Во всяком случае, внешне их отношения выглядели именно так. Никто ни с кем не ссорился, а, если и возникали какие-то трения по бытовым вопросам, Наташа всегда уступала и никогда не перечила ни свекрови, ни свекру. Александр женился на Наташе совсем недавно, в самом конце марта. А до этого они встречались почти два года, с тех пор, как случайно познакомились на танцах.

И сейчас Александр не понимал, что происходит с ним. Чувства его находились в смятении. Он одновременно и помнил Наташу и, в то же время, считал ее давно погибшей и, вместе с тем, старался предотвратить ее гибель. Но, как бы там ни было, он вдруг отчетливо понял и вспомнил своим сознанием старика, что именно Наташа была самой большой любовью и самой лучшей женщиной, встреченной в жизни. И его молодое тело реагировало на такое понимание со всей страстью. Такой ночи любви, которую Наташе устроил Александр, припомнив весь свой долгий опыт общения с женщинами в постели, у них еще никогда не было. И это было настоящее счастье. Обнимая Наталью, Александр вдруг понял, что ради вот этого счастья быть с ней и любить ее, он легко расстанется со всеми преимуществами жизни в будущем.

Да и что ему с тех будущих преимуществ? Политика после развала СССР его нервировала, и он, сколько не пытался, никак не мог ее толком понять. Больше всего вызывали раздражение бывшие республики и ближайшие союзники СССР, которые, мало того, что разбежались как крысы с тонущего корабля, так еще и переметнулись в стан противников и теперь гадили России, как могли. Даже, как будто, соревнуясь в этом между собой, кто больше нагадит. Шкурные интересы в двадцать первом веке преобладали во всем. Экономика рынка, когда цены росли, а курс родной валюты скакал время от времени, обесценивая сбережения, тоже его не радовала. А лозунг капитализма, что человек человеку волк, он не приемлел вообще. Еда к концу его прежней жизни сделалась невкусной и наполовину фальсифицированной, когда большая часть молочных продуктов стала производиться из пальмового масла. Интернет он считал большой помойкой, куда сливают кучи вранья и непроверенных сведений, и где водятся хакеры, кибермошенники, пираты и форумные тролли. А автолюбителем, чтобы заценить разноцветные иномарки, он никогда не был. Телевизор с многочисленными ток-шоу, где перемывались кости и обсуждалось грязное белье знаменитостей он не смотрел. Зато видел, что стало с его любимым флотом. И это Александра Евгеньевича категорически не устраивало и расстраивало больше всего.

А потому в эту самую ночь, рядом с молодой женой, он решил для себя, что совершенно не следует волноваться из-засвоего попаданчества, а, напротив, нужно радоваться, что он снова молод и снова обладает такой женщиной! И в этот миг он чувствовал себя абсолютно счастливым. Наташа принимала его таким, какой он есть. Она по-настоящему любила его и все терпела. А ведь он раньше, до момента попаданчества, был тем еще подарком, избалованным, эгоистичным, пьющим, да и гуляющим иногда на сторону молодым оболтусом. К тому же, жил он делами службы, а полноценные встречи с женой мог позволить себе только тогда, когда появлялось свободное «окно» в его расписании моряка. А теперь он изменится, бросит пить и будет любить ее одну. И он сделает все, чтобы спасти ее от гибели в предстоящей войне. Он ничего не имел против того, чтобы жить в этом времени, если бы не эта проклятая война.

Наташа, конечно, заметила некоторую перемену, происшедшую с мужем, но для нее он оставался все тем же милым Сашей, каким она его видела неделю назад, перед рейсом его эсминца в Таллин. Остальное она приписала тому, что он просто соскучился по женской ласке. Она даже не представляла, что муж переменился кардинально и теперь он не только молодой Александр, но и старый Александр Евгеньевич одновременно. Чтобы не расстраивать жену, он ничего не сказал Наташе о предстоящей войне. Ведь, если он изменит ход ее начала на Балтике, то немцы могут и не дойти до Ленинграда. На это он и надеялся.

Наслаждаясь любовью, они заснули только под утро. Разбудил их стук в дверь. Отец колотил кулаком и кричал:

— Собирайся, Сашка! Дедушка умер!

Он быстро оделся, поцеловал жену и выскочил в коридор. Часы-ходики, висевшие там на стене, показывали половину седьмого. Отец стоял тут же с опасной бритвой в руке и брился напротив большого зеркала. Он сказал:

— Твое пророчество сбылось. Только что позвонил врач из больницы, что мой отец умер от обширного инфаркта. Спасти его медики не смогли.

Мама еще спала, а Наташа тоже пока лежала, потому чай на кухне они пили вдвоем с отцом. И отец озвучил свой план:

— Значит так. Отец мой умер. Мрачное пророчество, конечно, но оно сбылось. Теперь я склонен верить тебе, Саша. Хоть ты и сын мой, но сперва, прости, полностью я тебе не поверил. Подумал, что свихнулся немного, заболел шизофренией. А шизофреники, знаешь, иногда гениальные вещи могут рассказать. Но, когда поговорил с дядей твоим Игорем, понял, что сведения-то, скорее всего, верные, и здравый смысл в твоих словах перевешивает. А потом, когда ты карту нарисовал со всеми немецкими позициями, я уже почти перестал сомневаться. Сейчас же, с фактом смерти твоего деда, в моих сомнениях поставлена точка. И я говорю тебе, как своему сыну, что доверять мне ты можешь полностью, как и я теперь полностью доверяю твоим сведениям. И, конечно я, также, как и ты, ни в коем случае не желаю гибели нашей семьи. И совсем не хочу видеть фашистов на окраинах родного города. Потому готов сделать все возможное, чтобы предотвратить это. И понимаю, что времени терять нельзя.

Пока вы там с Игорем в разведотделе флота будете подводить формальную базу под твои сведения, я буду действовать, как коммунист. Я переговорю со всеми влиятельными людьми, до кого только смогу дотянуться. И начну прямо с утра с Совета штаба флота, где буду проталкивать Трибуцу и Пантелееву тезис о необходимости менять стратегию, не сидеть за минными заграждениями, а срочно создать боеспособную рейдерскую эскадру и навязать фашистам инициативу на Балтике, чтобы вовремя потопить все их минные заградители, а не ждать, когда они на наших фарватерах мины накидают.

А как только вы с Игорем подведете формальную базу под твои сведения, я начну с обкома, со Жданова и Кузнецова. Как коммунисты, они должны принимать меры для подготовки к войне, так пусть принимают немедленно, а не сидят на задницах в неведении до последнего. А потом я поеду в Москву и, если повезет, выйду на самый верх.

Тебе же, предстоит сегодня отправиться в рейд на корабле во вражеские воды, где в тайниках на маленьких островках будут ждать портфели с картами, которые ты сам и нарисовал. И нужно, чтобы как можно больше людей видели, как ты эти портфели с островков приносишь, якобы их там наши немецкие и финские агенты оставили. Потому мы задержали твой эсминец в Кронштадте. Он уже начал поход к Таллину, но его вернули на рейд. Так вот, пойдешь на нем до черты нейтральных вод, а там в моторной лодке, спущенной с эсминца, будешь нелегально высаживаться на вражеский берег и забирать материалы из тайников.

— Но кто же эти карты туда положит? — спросил Александр.

— Сам Игорь. Он поспал часа два, а потом вышел на быстроходном катере, чтобы лично сделать закладки. У него, в отличие от меня, сомнений в твоих сведениях не возникло. Он сразу тебе поверил, хоть и разведчик. Прежде, чем отчалить, он позвонил мне и сказал, что оставил для тебя пакет с координатами тайников.

— Но, как же я смогу убедить капитана Малевского изменить курс эсминца?

— Нет необходимости. Ему уже поступил приказ из штаба флота всемерно содействовать проведению разведывательной операции с кодовым названием «Морской лис». Пока ты кувыркался с Наташкой, мы работали. Так что давай, немедленно дуй на свой эсминец. Пакет от Игоря ждет тебя там.

Глава 9

Вместе с отцом и его шофером Александр на служебном автомобиле быстро добрался до порта. Прощаясь, отец протянул сыну новенькое удостоверение сотрудника флотской разведки, подготовленное дядей еще вчера вечером. Фотографию вклеили запасную, из личного дела Саши. Еще, пока ехали, отец устно передал кое-какие дядины указания, непосредственно касающиеся выполнения предстоящей миссии.

В порту Александр быстро нашел буксир, следующий в Кронштадт. В 7:30 суденышко запустило машины и, вибрируя всем корпусом, отшвартовалось от пирса. Пыхтя черным дымом из довольно высокой единственной трубы, буксир покидал акваторию порта. Начинался очередной летний день, четвертое июня. Но лета, как такового, не было. Накануне вечером, пока Александр работал с картами в дядином кабинете, погода совсем испортилась, налетел порывистый ветер, пошел сильный дождь, а ночью похолодало и даже выпал мокрый снег. Вот такое грустное начало лета выдалось в 41-м году. Казалось, что сама природа скорбит, чувствуя неминуемое приближение кровавой бойни войны.

К утру ветер начал стихать, дождь перестал, а выпавший мокрый снег растаял, но облака все еще нависали слишком низко, а воды Балтики налились свинцом и волновались. Не слишком сильный, по шкале Бофорта балла на четыре, умеренный, но неприятный северо-западный ветер кидал буксир на метровых волнах в килевой качке и раскачивал из-стороны в сторону. И без того довольно медленный буксир, при таких неблагоприятных погодных условиях, полз по волнам, подобно черепахе.

Чтобы не промокнуть на палубе от летящих брызг, Александр попросился в рубку к шкиперу. Немолодой портовый моряк пустил его, но не был ни приветлив, ни разговорчив. Потому Александр поставил свой маленький тревожный чемоданчик возле комингса и просто стоял в рубке, глядя сквозь закопченное стекло бокового иллюминатора на волны. Он думал о своем дяде Игоре. Как же он на небольшом катере преодолел ночной шторм? Смог ли в такое волнение подойти к финским островкам и сделать необходимые закладки? Конечно, Игорь Добрынин был и опытным яхтсменом, и хорошим пловцом, но со стихией трудно спорить. А если испортившаяся погода нарушит их план? Но небо, кажется, начинало понемногу светлеть. Когда буксир подходил к Кронштадту, волны уже сделались значительно меньше, а ветер почти прекратился. Буксир шел в гавань, а не на рейд, потому Александру пришлось воспользоваться своим новым положением флотского разведчика и, предъявив удостоверение капитану буксира, заставить его идти к эсминцу.

Когда до эсминца осталась всего пара кабельтовых, Александр вышел на бак и, взяв комплект сигнальных флажков, лично просигналил вахтенным на эсминце: «Примите человека на борт». Он хорошо знал и помнил эту сигнальную азбуку телодвижений. Радиостанции на старом портовом буксире не имелось. В связи с этим, Александр вспомнил, чему его учили в академии уже после войны, что боевые возможности соединения всегда определяют не столько даже вооружения этого соединения, сколько оперативное управление и хорошая связь. И что потеря связи неизбежно приводит и к потере управления. А, оставшись без управления, соединение обязательно приходит к поражению. А тут на многих кораблях даже радиостанций не имелось, или же они не работали. А команды часто передавались постаринке, в прямой видимости, с использованием сигнальных флажков или световых телеграфов.

Буксир не стал швартоваться, просто на мгновение подвалил к борту эсминца. Но этого Александру хватило, чтобы ловко зацепиться за шторм-трап и подняться на боевой корабль. На борту его встретил свободный от вахты Вася Мальцев, который, немного подремав после дежурства, вышел из каюты подышать свежим воздухом на палубу полубака, откуда и увидел буксир с приближающимся Александром. Он сразу пожаловался, что Александр, уходя с эсминца, забыл сдать свои комсомольские дела комсорга. И теперь Василия донимает расспросами комсомольский активист старшина второй статьи Павел Березин, думая, что раз Мальцев назначен вместо Александра, то и комсоргом быть обязан. На что Саше пришлось сказать, чтобы Мальцев прислал этого старшину к нему. Потому что, действительно, необходимо было провести комсомольское собрание и избрать нового комсорга.

На самом деле Александр не слишком любил все эти общественные обязанности, вроде комсомольской работы, но, раз уж поручили, проголосовав за его кандидатуру на прошлом собрании, то относился серьезно. Делал регулярно политинформацию, проводил разъяснительные беседы с молодежью, следил за судовой стенгазетой и собирал членские взносы. Но до того ли ему будет сейчас?

Да и не останется он, наверное, на этом корабле, первом эсминце типа «Новик», с названием «Яков Свердлов». Александр Евгеньевич помнил флотскую легенду, что этот корабль героически погиб 28 августа во время злополучного перехода из Таллина, спасая крейсер «Киров», на котором шло командование, от вражеской торпеды. Но вот откуда там взялась торпеда, никто толком сказать так и не смог. По трофейным документам выходило, что вражеской подводной лодки там не было, да и вражеские самолеты-торпедоносцы в тот момент не пролетали. Виноваты и в этом случае были проклятые минные заграждения Юминды. Но, может быть, этих мин теперь не будет?

И если, все-таки, Трибуца и Пантелеева смогут убедить вот эти самые «разведданные» за которыми сейчас идет корабль, и они, все же, сформируют рейдерскую эскадру для активных действий на Балтике, то она будет состоять из быстроходных эсминцев, а не из «Новиков». Потому что, если рассуждать объективно, то устаревший эсминец мало что сможет в противостоянии с немецкими и финскими кораблями и береговыми батареями.

Четыре старые четырехдюймовые пушки эсминца не отличались особой точностью, а калибр их был слишком мал, чтобы наносить врагам серьезный урон. К тому же, эти пушки не имели щитов. Расчет крутился возле них на виду у неприятеля, окажись он в прямой видимости. А если прилетал снаряд и разрывался достаточно близко, то осколками секло сразу всех комендоров. Расположение орудий тоже оставляло желать лучшего. Всего одно на носу и три на корме. Это хорошо, чтобы удирать от неприятеля, а вот атаковать, имея на носу всего одну небольшую пушку, довольно сложно. К тому же, старые снарядные элеваторы, оснащенные электромоторами, часто ломались, и подача снарядов осуществлялась матросами из артиллерийских погребов, по большей части, вручную. Артиллерия ПВО на эсминце тоже была слабенькой. Две зенитные трехдюймовки системы Лендера и четыре пулемета ДШК, которыми заменили изначально стоящие на эсминце «Максимы», не могли обеспечить достаточную плотность огня и отразить серьезный авианалет.

С торпедным вооружением тоже имелись проблемы. При постройке оно состояло из двухтрубных торпедных аппаратов, расположенных последовательно, которых имелось четыре штуки. Но эти торпедные аппараты, произведенные на Путиловском заводе, имели существенные недостатки. Они слишком медленно наводились на цель и часто отмечались дефектами затвора. Быстро перезарядить их не представлялось возможным. Впрочем, запасные торпеды даже не предусматривались. Потому, когда корабль проходил ремонт в 40-м году, старое торпедное вооружение заменили. Сняв кормовой торпедный аппарат, поставили три трехтрубных образца 1913 года. Основные недостатки прежних торпедных аппаратов, вроде бы, устранили. Даже появилась возможность стрелять торпедами веером. Но и в модернизированном варианте запасные торпеды снова не предусматривалась. Потому что перезарядить аппараты в бою на открытой незащищенной палубе представлялось почти невозможным и очень опасным занятием.

Но хуже всего было то, что устаревший корабль уже не выдавал достаточно быструю для эсминца скорость. К счастью, на Балтийском флоте перед войной имелись и гораздо более современные и скоростные эсминцы. И Александр мечтал, чтобы все получилось, и рейдерская эскадра была бы сформирована. Тогда он обязательно попросится, чтобы его перевели туда из разведки.

Очень уж хотелось ему своими руками уничтожить проклятые минные заградители фашистов и их друзей финнов. Да и его информация будет полезна только на начало войны, а потом, если ход военного противостояния пойдет по-другому, то и сведения от него о ходе военных действий станут не актуальными, хоть они и из будущего. Но здесь-то тогда уже другое будущее наступит! А все, что он знает по перспективным вооружениям и общей обстановке, он уже изложит к тому времени. По крайней мере, Александр на это надеялся. Не хотел он становиться при жизни неким музейным экспонатом, с которого будут сдувать пыль. Раз ему предоставлен второй шанс жить, то он использует его так, чтобы потом не было стыдно перед внуками.

А за выборную должность комсорга он теперь совсем не держался. Так что пусть лучше переизбирают. Тем более, что этот Березин очень хочет стать комсоргом сам. Вот и пускай. А он поддержит кандидатуру старшины. И кто он тут сейчас? Бесполезный пассажир? В любом случае, о своем прибытии ему предстояло доложить капитану. И Александр решительно поднялся на мостик, где как раз нес вахту сам Малевский.

Сергей Платонович, обычно угрюмый и нелюдимый, с жесткими повадками морского волка, встретил его, на удивление, дружелюбно. Даже слегка улыбнулся уголками рта. Он выдал Лебедеву под расписку в журнале пакет, переданный дядей. И назначил Александру временное место для сна на диване в кают-компании.

Кают для простых пассажиров на эсминце не было предусмотрено. Имелась, конечно, запасная «адмиральская» каюта, где, обычно, размещался командир дивизиона эсминцев, если держал флаг на «Свердлове». Только вот эсминец старел, возраст его неумолимо приближался к тридцати годам. Прошли те времена, когда на нем ходил сам будущий командующий Балтийским флотом Трибуц. Теперь же, в последнее время, дивизионами легких сил командовали не с этого эсминца. Так что «адмиральский салон» оставался пустым. Но не селить же туда лейтенанта, даже если он и сын комиссара всего Балтфлота?

Пакет Лебедев вскрыл, только добравшись до своего нового места пребывания, выделенного ему капитаном. Кают-компания комсостава на этом эсминце располагалась под полубаком, недалеко от мостика. Но уединиться в ней получалось с трудом, потому что там почти постоянно находился кто-нибудь свободный от вахты. Улучив момент, когда не было никого, Александр прочитал записку от дяди. В ней имелись все необходимые координаты закладок и официальное предписание, которое необходимо было вручить капитану лично. Но не сразу, а только тогда, когда корабль окажется на траверзе острова Гогланд.

На месте предполагалось отвлечь пограничников обеих сторон учениями эсминца со стрельбой в районе северной оконечности Гогланда у самой морской границы, и под покровом ночи проскользнуть к финским приграничным островкам архипелага в окрестностях Котки на моторной лодке, чтобы забрать пакеты с документами из условленных мест. Обязательным условием миссии было наличие в моторной лодке нескольких членов команды эсминца, которые потом, в случае разбирательств и осложнений, могли бы свидетельствовать о получении пакетов с вражеской территории.

Между тем, эсминец запустил машины, снялся с рейда и двинулся в поход, держа курс в сторону Гогланда. Не успел Александр спрятать документы в свой маленький чемоданчик, как в сопровождении Мальцева явился Березин. Старшина сразу же вызвал Сашу на разговор о комсомольских делах. Казалось, что его больше всех остальных вопросов службы беспокоило, кто же теперь будет комсомольским организатором на корабле. Впрочем, это так и было. Паша Березин представлял из себя типичного карьериста, готового не только служить, но и выслуживаться ради продвижения по карьерной лестнице. А, поскольку, будучи в свои двадцать четыре года сверхсрочником и не имея никакого специального флотского образования, кроме десяти лет обучения в общеобразовательной школе, рассчитывать на многое Паша не мог, то пытался изо всех сил сделать карьеру, хотя бы, по комсомольской линии. А по этой линии даже очень можно было в те годы продвинуться, имея бойкий характер, хорошо подвешенный язык и прославляя при каждом удобном и неудобном случае вождей и коммунистическую партию.

И вот сейчас Березин готовился проводить комсомольское собрание. В кают-компании место имелось мало, а комсомольцев на корабле служило больше половины экипажа. И многие были свободны от вахты. Потому общее отчетно-выборное собрание комсомольцев проводилось прямо на кормовой части палубы. К счастью, тучи на небе разошлись, ветер стих, а море успокаивалось. Эсминец шел ровно, почти не рыская.

Когда Лебедев поднялся на ют, на всей корме эсминца, держась за леера, стояли слушатели, рядовые участники будущего действа. Хотя такое столпотворение на корме во время движения боевого корабля вовсе не предусматривалось уставом, но и запретить подобное мероприятие никто из командиров не рискнул бы. Раз коллектив комсомольцев так решил, то пусть проводят собрание как хотят, хоть сидя на мачтах или на трубах. Иначе можно было легко записаться во враги народа. Тем более, что за собранием внимательно наблюдал с юта главный судовой радист, начальник БЧ-4, старший лейтенант Ашот Акопович Габарян. Помимо заведывания радиорубкой и сигнальщиками, он еще выполнял работу для особого отдела. Стучал на кого надо, если что не так. Неспроста именно в его сейфе находились шифры и секретные документы. Особисты ему доверяли.

Повестка собрания выглядела весьма простой. Первым пунктом значилось переизбрание комсорга. Вторым стоял вопрос приема в ряды комсомольцев двух матросов-срочников. И третьим пунктом предполагалось проголосовать за исключение из комсомола матроса Ивана Егорова за пропаганду пораженческих настроений. Вступительную речь произнес Паша Березин. Говорить он умел превосходно. В начале он сделал пространное вступление, упомянул Ленина и Сталина, как самых мудрых и прозорливых вождей не только мирового пролетариата, но и всей пролетарской, крестьянской и военной молодежи советской страны, а также не забыл сказать, как мудро продолжил дело Ленина товарищ Сталин.

Затем Березин перешел к сути вопроса и сообщил, что их замечательный комсорг Александр Лебедев покидает корабль, потому что его руководство флота переводит на более ответственную службу. И, в связи с этим, он просит собрание выдвинуть кандидатуру на выборную должность комсомольского вожака. Далее он передал слово самому Лебедеву. И Саше ничего не оставалось, как, во-первых, подтвердить свой уход с эсминца, а, во-вторых, объявить, что считает самым достойным кандидатом на место комсорга именно Павла Березина. Поскольку других кандидатур в комсорги выдвинуто не было, поставили вопрос на голосование и единогласно избрали новым комсомольским лидером Пашку.

Вторым пунктом быстро обсудили кандидатуры двух матросов, сочли несение ими службы и поведение достойным, после чего проголосовали за их принятие в ряды Ленинского коммунистического союза молодежи. А вот третий пункт повестки вызвал серьезную дискуссию. Потому что он прямо ставил вопрос: будет война с немцами, или нет? И тут мнения разошлись. Одни комсомольцы высказывались, что Иван Егоров, скорее, прав, и стоит опасаться скорого начала войны. Другие, которых было большинство, считали, что Егоров зря нагнетает панику, и никакой войны с немцами быть не может, потому что Советское правительство подписало с Германией Пакт о ненападении. А еще это большинство считало, что, в случае войны, доблестные советские Краснознаменный флот и Красная армия быстро отразят агрессию и переведут военные действия на территорию противника. Тут Лебедев счел своим долгом вмешаться и, как бывший комсорг, заявил, что бдительность проявлять необходимо. И боевую учебу нужно усилить, потому что, по его мнению, война будет, но не прямо завтра, а недели через три. Фактически, он встал на сторону матроса Егорова. Собрание притихло. И тут Березин разрядил обстановку, он предложил, раз бывший комсорг Лебедев допускает точку зрения Вани, поставить на голосование вопрос не об исключении, а об испытательном сроке для комсомольца Егорова, как раз на три недели. Все участники собрания одобрительно загудели и проголосовали «за». Но Лебедев увидел, как старлей Габарян сделал какую-то пометку в своем блокноте.

Глава 10

Комсомольское собрание заняло не больше часа. И Лебедев порадовался тому, что время он зря не потерял, а заронил в умы команды мысль о надвигающейся войне. Ведь, некоторые из экипажа уже знали о его назначении в разведку. А раз разведчик говорит, что недели через три ожидается война, значит, она действительно ожидается. Только вот, не думали комсомольцы эсминца, что даже и трех недель мирного времени у них уже не остается.

К полудню, когда «Яков Свердлов» уже подходил к Гогланду, Лебедев передал капитану пакет с инструкциями из штаба флота. Малевский о наличии секретных инструкций, которые ему передадут в районе Гогланда, был заранее предупрежден шифрограммой из штаба флота. И потому, не удивился, а внимательно их прочитал. И сразу же приступил к исполнению. Он сделал запись в судовом журнале, подозвал ближайшего матроса и дал ему указания. Парень побежал выполнять. Первым на мостик был вызван старший боцман, который появился перед командиром корабля буквально через пару минут. Главстаршина Игорь Викторович Мочилов был выше капитана почти на голову и шире в плечах.

Мочилов мнил себя большим корабельным начальником. Все матросы на эсминце подчинялись старшему боцману. И вахтенные боцманы тоже ему подчинялись. Он знал в лицо и помнил по именам всех матросов корабля. А также знал то, кого можно поставить на какую работу и у кого какие наклонности. Он делил для себя матросский коллектив на толковых и бестолочей. А также на сильных и хлюпиков. Сильным Мочилов поручал такелажные работы, подъем грузов, их выгрузку и погрузку, уборку и постановку якорей. А хлюпиков заставлял убирать и надраивать палубы, красить и полировать корабельный металл. Старший боцман регулярно проводил учения по борьбе за живучесть эсминца, по тушению пожаров и подведению пластырей на пробоины. И, разумеется, он лично нес вахту. Причем, тяжелую, ночную, вместе со старпомом. Тем не менее, каждое утро Игорь Викторович лично осматривал состояние корабля, якорное и такелажное оборудование, и приходил контролировать своих подчиненных вахтенных боцманов.

Мочилов начинал обычным матросом срочной службы, потом остался сверхсрочником, был послан на курсы флотских старшин и, вот, к тридцати годам дослужился до старшего боцмана, начальника палубной команды. Его все матросы эсминца ценили и уважали. А попробуй не уважь и не зацени, так и в морду дать может. Прецеденты бывали время от времени. Водился за ним такой грешок. Тренировал иногда боцман свои кулаки на особо нерадивых подчиненных.

— Значит, так, Мочилов, учения начинаем проводить. Объявляй аврал. Мне твоя палубная команда сейчас понадобится. Мишень нужно быстренько сделать из парусины для стрельбы по берегу. И змея воздушного, — сказал капитан боцману.

— Не понял, товарищ капитан, а зачем воздушный змей? — переспросил Мочилов.

Капитан посмотрел на него снисходительно, потом отошел к стойке компаса, и сказал оттуда:

— Затем, что ни самолета, который сможет буксировать на тросе мишень для стрельбы, ни аэростата в качестве мишени у нас нет. Значит, зенитчики будут по змею стрелять для отработки стрельбы по самолетам. Надеюсь, твоя команда сможет сделать им такого змея?

Мочилов перестал сомневаться. Он решительно произнес:

— Есть! Раз надо сделать змея, значит сделаем!

Боцман спустился с мостика на полубак и подал своей братии команду: «Свистать всех наверх!» Для пущей важности и лучшей слышимости он еще и громко засвистел в свой свисток. И начался праздник свистопляски. Матросы выскакивали отовсюду и собирались на палубе. При этом, они поначалу галдели, смеялись и перешучивались, словно дети. С дисциплиной экипажа оказалось все не настолько хорошо, как казалось на первый взгляд. Мочилов, чуть ли не ежеминутно, вынужден был орать на матросов и громко давать им указания, как, из чего и что именно следует делать. Быстро подняли из трюма куски парусины и деревянные рейки, заготовленные для сооружения пластырей и, вооружившись инструментами, приступили к изготовлению мишеней. Но не стали их доделывать полностью, чтобы потом влезли в шлюпку.

Убедившись, что начальник боцманов организовал работу, Малевский посмотрел на свои командирские часы. Близилось время обеда. Он собирался дать людям поесть, прежде, чем объявит начало учений. А пока вызвал на мостик старшего артиллериста. Командир БЧ-2 Степан Семенович Михайлов, хоть и был свободен от вахты, но явился быстро.

Капитан сказал ему:

— Ты вот, что, Семеныч, готовь своих орлов к стрельбам. Приказ из штаба флота получен на проведение учений. Начальство с берега наблюдать будет. Не подведи нас.

Полноватый капитан третьего ранга потеребил усы и спросил:

— А куда стрелять надо и из чего?

— Из всего. Все вооружение эсминца, кроме минно-торпедного, приказали проверить сегодня в деле. Пристрелять главный калибр и зенитки. А особое внимание нужно отражению воздушных атак уделить. Вот такой приказ, — объяснил капитан.

— А мишени какие будут? — спросил артиллерист.

— А мишени не дали. Сами сделаем, вспомним старые времена. Вон Мочилов и матросы мастерят их уже из тряпок и палок. Нам выделили сектор для обстрела на берегу. Там поставим парусиновый щит. А зенитчикам придется стрелять по воздушному змею. Им, по условиям учений, нужно учиться сводить стволы на воздушной цели при маневрировании. Так что корабль будет маневрировать. И стрелять твоим людям придется как с ближнего, так и с дальнего расстояния. Еще и ночью будем стрелять. Ты сможешь такое организовать?

— Так точно, — подтвердил Михайлов не слишком уверенно.

Потом почесал в затылке и протянул:

— М-да, давненько подобных стрельб у нас не проводилось. К войне готовятся в штабе флота, не иначе.

Но капитан проигнорировал предположение главного корабельного артиллериста.

— Ты своим людям указания дай на подготовку, да обедать иди. После обеда и начнем, — сказал Малевский и отошел от Степана Семеновича на другую часть мостика, давая понять, что разговор окончен.

Перед обедом эсминец остановился на рейде, на траверзе северной оконечности острова Гогланд. Погода, к счастью, наладилась. Ветер стих, и волн почти не было. Хотя день оставался пасмурным и не жарким. Температура к полудню поднялась лишь до двенадцати градусов. На борту продолжалась суета подготовки к учениям.

Во время обеда Лебедеву принесли шифрограмму. Ключ к шифру был вместе с другими бумагами в том пакете, подготовленном дядей, который ему передал капитан. Поскольку все принимали пищу, Александру пришлось выйти из кают-компании в гальюн, где он в уединении, используя список с ключом от шифра, смог быстро расшифровать сообщение. От сердца у него отлегло. В сообщении говорилось всего несколько слов: «морской лис вошел в нору». Таким образом, дядя сообщал, что закладки успешно заложены в условленных местах.

Теперь дело оставалось за малым. Нужно было дождаться темноты, пройти на моторной лодке около десяти миль на север к финским островкам, взять закладки и вернуться на эсминец. Только вот сделать это предстояло под самым носом у финских и советских пограничников. Впрочем, для того и были задуманы корабельные учения со стрельбой, чтобы отвлечь внимание пограничной службы обеих стран. Радиолокаторов пока в этих местах не имелось, и маленькая моторка могла спокойно проскользнуть в ночи через условную линию морской границы незамеченной.

В качестве основных средств спасения на эсминце имелись командирский катер, довольно большой моторный баркас на десять весел, маленький ял с шестью веслами и моторная лодка средних размеров. Еще были спасательные плотики и круги, но на них особой надежды на спасение бывалые моряки не возлагали. Они хорошо знали, что долго в холодной воде Балтийского моря не продержаться. Даже если не утонешь, то вскоре замерзнешь и все равно умрешь. После обеда спустили на воду с помощью шлюп-балок моторный баркас. Туда погрузили сделанные заготовки мишеней, и боцман с матросами отправились к берегу. Матросы доделывали мишень и воздушного змея уже на берегу. Пока на берегу доделывали мишени, артиллеристы готовили орудия к стрельбам. А сами стрельбы должны были начаться ровно в 16:00.

Лебедев стоял на носу эсминца и рассматривал в бинокль панораму острова. Вытянутый на одиннадцать километров с юга на север, он хорошо просматривался вместе со всеми своими четырьмя холмами, заросшими хвойным лесом. На оконечностях возвышались башенки маяков, Северного и Южного. Возле небольшой бухты в северной части примостилась финская деревня Сууркюля, разрушенная и брошенная финнами. А в южной части острова имелась еще одна финская деревушка, впрочем, тоже покинутая. Гогланд вошел в состав СССР в 1940-м году, по итогам войны с Финляндией. В самом конце ноября 1939 года к острову подошли советские корабли и долго били по нему из корабельных орудий, зря отстреляв множество снарядов по пустым деревням, заранее покинутым местным финским населением, и даже вызвав самолеты, чтобы эти пустые деревни еще и побомбить, перед высадкой десанта, сбросив на них больше тысячи бомб. Итогом операции стал захват десантниками развалин, трех десятков старых винтовок и пары неисправных катеров, которые финны бросили на Гогланде при эвакуации.

После победы в Финской компании, на Гогланде начали создавать сектор береговой обороны Кронштадтской военно-морской базы. Комендантом этого сектора был назначен полковник Иван Анисимович Большаков. К лету 41-го года на острове уже установили три артиллерийские батареи. Некоторые пушки даже взяли с крейсера «Аврора». Александр Евгеньевич помнил, что осенью число батарей увеличат до шести, но это не поможет удержать остров. Его полностью сдадут врагу в декабре. А потом начнут пытаться отвоевать Гогланд обратно с большими потерями. Грустная история, как и все другие истории, связанные с этой войной, в которой, особенно на первом ее этапе, беспримерный героизм советских людей перемешался с чудовищными ошибками в управлении и планировании операций.

Сейчас, в июне, Гогланд использовался как опорный пункт для стоянки кораблей в светлое время суток и для заправки пограничных катеров топливом. А также, как небольшая база аварийно-спасательного отряда Балтийского флота с несколькими буксирами и отрядом водолазов экспедиции подводных работ особого назначения. Кроме того, на острове находилась небольшая погранзастава. Продолжалось и строительство береговых батарей. А возле Северного маяка располагалось стрельбище. Вот по этому стрельбищу и предполагалось провести учебную стрельбу с эсминца.

Фарватер, проходящий перед северной оконечностью острова, считался опасным. Он изобиловал банками мелей и подводными рифами, состоящими из фрагментов гранитных скал, обкатанных волнами. Но в способностях капитана Малевского ходить по непростому фарватеру Лебедев не сомневался. Он больше сомневался в себе.

От северной оконечности Гогланда до финского города Котка было ровно сорок километров. И Лебедеву предстояло преодолеть в ночи на моторной лодке почти половину этого расстояния туда, и столько же обратно, обходя по пути скалы, торчащие из воды, и мели. Не зря эти места считались наиболее опасными для судоходства на Балтике. Но, если его дядя Игорь смог пройти там в шторм, то и он пройдет по спокойной воде, тем более.

Наконец, запустили машины, выбрали якорь и корабль начал движение. Ровно в 16:00 взвыли сирены, зазвенели звонки и эсминец начал стрелять главным калибром по мишени, установленной на берегу на расстоянии десяти кабельтовых. Развернувшись к берегу правым бортом, сделали три залпа на малом ходу и ждали сигнала световым телеграфом от старшего боцмана, оставшегося на берегу вместе с матросами для проверки попаданий. К морякам присоединились и сухопутные. Сам комендант острова полковник Иван Анисимович Большаков, получив распоряжение из штаба флота зашифрованной радиограммой, должен был вместе со своим заместителем по артиллерии курировать стрельбы эсминца с берега и отмечать время, количество залпов и результативность.

Но, после первых залпов попаданий в мишень комендоры эсминца не добились. После паузы сделали еще два залпа и снова промазали. А слегка задели мишень только следующим залпом. Стреляли учебными болванками, так что с эсминца не слишком хорошо было видно, как ложатся снаряды, ведь разрывов не имелось. Более или менее пристрелялись только к девятому залпу с начала стрельб. Наконец, белую парусиновую мишень размером три на три метра разнесли в клочья. И на какое-то время обстрел берега главным калибром прекратился.

Главный артиллерист распорядился дать остыть орудиям, а потом почистить их стволы перед следующим этапом учебной стрельбы. Пока орудия главного калибра остывали, в дело вступили зенитки. Воздушного змея боцман Мочилов и его матросы изготовили знатного, в виде большой белой птицы. В потоках ветра змей поднялся на длинной бечевке довольно высоко и не стоял на месте, а попеременно то опускался, то поднимался под порывами ветра, который снова начал усиливаться. Обе зенитные трехдюймовки системы Лендера и четыре крупнокалиберных зенитных пулемета ДШК подняли оглушительный шум, выпустив в воздух кучу настоящих трассирующих пуль и учебных пушечных снарядов, но поразить змея никак не могли. Сбили его только через полчаса стрельбы из пулеметов. Если бы это был настоящий самолет, например, массовый немецкий пикировщик Ю-87, он бы давно разбомбил эсминец.

Лебедев смотрел на стрельбы и ужасался подготовке судовых артиллеристов. Скорее всего, виноватой была редкость занятий по практической стрельбе. Ведь каждый снаряд стоил денег. И их в мирное время экономили. Зато в Финскую войну не жалели снаряды. Да только неумелые артиллеристы, необученные в мирное время, не умели нормально попадать в цели, зря расходуя боеприпасы в боевых условиях. И поделать с этим мало что было возможно. Проблема являлась «системной», как на памяти Александра Евгеньевича говорили в двадцать первом веке.

За короткое время комендоров не переучить. Но учить все равно надо. И хорошо, что артиллеристы эсминца хоть теперь постреляют в мишень из главного калибра и потренируются сводить стволы зенитного оружия на одной точке. А, в идеале, надо бы такие учения проводить перед войной ежедневно на всем флоте, чтобы довести действия орудийных расчетов до автоматизма. А то и снаряды подают совсем не в том темпе, который предписан инструкциями. И наводят на цель слишком медленно и не точно, хотя главный артиллерист с помощью системы управления огнем, вроде бы, дает верные указания. Но разброс снарядов получается слишком большим. И не то, чтобы ленятся матросы орудийных расчетов, а просто не умеют грамотно действовать. Не отработана у них четкость и слаженность.

Пока все шло по плану. На горизонте уже маячили финские пограничные катера, привлеченные стрельбой советского эсминца. А со своими пограничниками удалось договориться, чтобы не мешали и не совались близко к эсминцу, чтобы шальной снаряд случайно в них не попал. Теперь следовало провести пристрелку личного оружия экипажа. На корме установили мишень в рост человека и заставляли матросов поочередно по одному подходить к огневому рубежу «пятьдесят метров» и стрелять из винтовки «трехлинейки» из положения «стоя» с середины эсминца вдоль борта по пять раз. Выяснилось, что и из такого оружия матросы за время службы толком стрелять не научились. Процент промахов оказался слишком большим.

За стрельбами незаметно время шло к вечеру. После ужина предстояло подготовить экипаж моторной лодки. Лебедев решил, что с ним пойдут трое. Причем, выбрать людей для предстоящего дела должен был не он сам, а капитан корабля.

Глава 11

Вечерело. Александр стоял на шкафуте возле лееров правого борта и смотрел вдаль, в сторону финской акватории. Его интересовала погода. Метеосводка обещала к утру усиление ветра и дождь. Но пока дождя не было. Балтийская погода переменчива и любит преподносить людям сюрпризы. Начало июня — это время белых ночей на широте Ленинграда и севернее, но, поскольку небо к вечеру снова затянуло серыми облаками, слишком светло этой ночью не будет. Хотя, не должно стать и слишком темно, чтобы удалось вовремя увидеть в воде опасные камни. Лебедев считал, что для предстоящей операции по извлечению «шпионских» закладок время выбрано вполне удачное. И погода, вроде бы, благоприятствовала. Над заливом нависали низкие облака, но волн почти не имелось. Ветер тоже пока был несильный, лишь легкий бриз.

Лейтенант поднялся на мостик и, переговорив с командиром корабля, попросил его выделить моторную лодку и трех надежных людей для выполнения важного разведывательного задания. Обязательно нужно было, чтобы людей, идущих с Александром, назначил кто-то другой, чтобы потом невозможно было обвинить в сговоре. Предупрежденный шифрограммой из штаба, Малевский кивнул и, отправив вестового, вызвал на мостик трех моряков, находящихся на хорошем счету у начальства и свободных от вахты. Одним из них оказался новый комсорг Павел Березин. Вторым был моторист, старший матрос Дмитрий Степанов. А третьим отправлялся с Александром мичман Вадим Полежаев. Последний заведовал корабельной оружейкой и умел хорошо обращаться с оружием. Это он учил днем краснофлотцев стрелять из винтовок.

Ведь, дело могло закончиться и стрельбой, если они, например, все же, напорются на финских пограничников. Потому капитан, на всякий случай, решил организовать Лебедеву вооруженный эскорт. Чтобы, в случае чего, никто не смог бы упрекнуть Малевского в безответственности. В оружейной эсминца нашелся ручной пулемет ДП с запасным диском, который взял сам Полежаев. Березину и Степанову выдали по винтовке, а Лебедеву дали старый револьвер «Наган», образца 1895-го года. Хотя Александр и не считал, что действительно дойдет до стрельбы, но оружие зарядил и привесил в кобуре на ремень. Он провел со своей группой небольшой инструктаж, после чего моторную лодку проверили и заправили, а потом спустили шлюпбалками на воду с левого борта.

Эсминец находился возле самой границы и прикрывал лодку своим корпусом от любопытных взглядов финских пограничников с катера, болтающегося в водах соседней страны примерно в двадцати кабельтовых от эсминца, как раз за довольно узкой в этом месте нейтральной зоной. Все это хорошо было прорисовано на картах, но в реальности морскую границу обозначали лишь редкие красные буйки. Впрочем, штормами их часто срывало и уносило, и пограничникам обеих стран приходилось время от времени выставлять новые, чтобы, в первую очередь, самим ориентироваться, где проходит граница.

С командиром эсминца условились, что когда моторка отойдет на достаточное расстояние, эсминец продолжит учебные стрельбы в темное время суток. К продолжению артиллерийских учений на корабле все снова было подготовлено. А на берегу матросы уже соорудили новую мишень из белой парусины, которая хорошо виднелась в бинокли даже в сумерках белой ночи. Сделали и нового воздушного змея, чтобы потренироваться стрелять по самолетам в темное время. Хотя, впрочем, настоящей темноты белая ночь не обещала.

Когда время приблизилось к одиннадцати вечера, Лебедев дал команду, и лодка отвалила от эсминца. Сначала они должны были уйти в противоположную сторону от границы, вглубь своей акватории, а потом, когда эсминец начнет стрелять в темноте и отвлекать внимание пограничников, моторная лодка должна обогнуть его по широкой дуге и идти через границу в сторону архипелага Котки.

Минут через пятнадцать, когда моторка отошла достаточно далеко, «Яков Свердлов» запустил машины и начал маневрирование. А потом, выполнив циркуляцию, подсвечивая учебную цель прожектором, стал на ходу палить из орудий в наступающей сероватой ночи. Звуки залпов небольшого главного калибра эсминца напоминали отдаленные раскаты грома, а вспышки от выстрелов походили на красные молнии далекой грозы. Почти плоскодонную лодку бросало даже на небольших волнах, но все же, пока эсминец маневрировал и стрелял, а финские пограничники наблюдали, как бы он не залез на их территорию, границу моторка прошла без проблем.

Лейтенант вел суденышко по карте и компасу, сидя на носу лодки и внимательно вглядываясь по курсу, чтобы не наскочить на камни. Иногда он подносил к глазам бинокль, но больше полагался на собственное зрение. Он должен был замечать камни заранее, чтобы успеть дать правильные команды мотористу Степанову, сидящему на корме и выполнявшему функцию рулевого, поворачивая румпель. Именно камни, торчащие местами из воды, представляли сейчас наибольшую угрозу для лодки. А еще больше нервировали те из них, которые скрывались под водой, но находились слишком близко к водной поверхности. Впрочем, многое из препятствий на карте было обозначено.

Мели Александра не так волновали. Очень маленькая осадка моторки позволяла ей скользитьнад песчаными банками почти без риска задеть дно. Воды архипелага между Коткой и Гогландом всегда считались опасными для судоходства и представляли собой зону кораблекрушений. Тут часто на скалы выбрасывало корабли. Кто-то из капитанов сажал корабль на мель по недосмотру, а кого-то насаживало на камни штормом. И сейчас предстояло найти две подобные жертвы обстоятельств.

И все бы ничего, вот только мотор лодки работал неуверенно, то и дело чихая и кашляя. Но, тем не менее, моторка пока шла довольно быстро в сторону острова Хаапасаари. На самом этом острове размещалась как раз застава финских пограничников, но туда лодка и не направлялась. Цель была южнее и западнее, пара выброшенных на необитаемые скалы и разбитых волнами судов. Именно внутри них и были сделаны дядей, а по легенде, иностранными агентами флотской разведки, закладки «ценных разведывательных сведений». Осторожно огибая торчащие из воды камни, моторная лодка подбиралась к разбитым кораблям, ставшим давно уже жертвами кораблекрушения.

Первое разбитое судно лейтенант разглядел без бинокля. Его единственные труба и мачта далеко просматривались даже в этих сумерках. Вблизи корпус казался еще крепким, краска на бортах еще держалась и не давала морской воде разъедать металл обшивки. Только в некоторых местах наблюдались серьезные очаги и потеки ржавчины. Пока было даже вполне возможно прочитать название «Santa Emilia». Вот только широкая и длинная пробоина под ватерлинией откровенно говорила о том, что судно больше не удержится на воде. И, если бы не мель и торчащие из воды камни, на которых прочно сидел киль, разбитый корабль давно бы потонул. А так, будучи уже давно мертвым, покинутым командой и заброшенным, этот железный хлам издали все еще казался настоящим транспортным судном, стоящим даже без перекоса на ровном киле.

Когда лодка ткнулась форштевнем в песок возле камней, на которых застряла несчастливая «Святая Эмилия», Лебедев дал указание своей лодочной команде:

— Березин и Степанов со мной. Полежаев, остаешься в лодке. Если что, прикроешь нас огнем пулемета.

— Есть, — ответил мичман и, подняв ручной пулемет из лодки, начал расставлять его сошки на маленьком баке моторки.

Степанов и Березин подхватили свои винтовки и, выпрыгнув из утлой посудины, пошли следом за командиром. Им предстояло забраться на брошенное судно, наверху которого, в ходовой рубке, находился тот самый пакет. Они беспрепятственно проникли внутрь останков корабля через большую пробоину. Когда-то это был каботажный теплоход-сухогруз, чуть больше шестидесяти метров в длину. Единственная его мачта, оснащенная балками судовых подъемных устройств, находилась посередине грузовой палубы между двумя трюмами. А единственная надстройка с трубой была максимально сдвинута к корме. Ходовая рубка, находящаяся перед трубой, сейчас являлась первой целью экспедиции. Со стороны камней они вошли через пробоину прямо в машинное отделение.

Раньше Александру казалось, что охота за металлом и корабельное мародерство — это явления конца двадцатого и начала двадцать первого века. Но, оказалось, что и в 1941-м году с разбитых кораблей тоже снимали все, что только можно. В машинном отделении сухогруза осталась лишь станина дизеля. Все остальное, включая валы гребных винтов, было демонтировано и вывезено. А по проржавевшему дну плескалась вода.

Но, самым неприятным оказалось открытие, что и трап, ведущий наверх, тоже срезан и увезен. Хорошо еще, что в корму корабля были вделаны снаружи обшивки металлические скобы штормтрапа. Сделан такой штормтрап был специально, потому что в прибрежных водах, где ходил каботажник, очень часто попадались рыболовные сети, которые наматывались на гребной винт. И команде приходилось нырять в воду, чтобы пытаться снять накрутившуюся сеть с винта своими силами. Сейчас Лебедеву повезло, что корма не висела высоко, а сидела в воде почти до половины ватерлинии. Но, чтобы зацепиться за нижнюю из скоб, нужно было все равно войти в воду почти по пояс. А было совсем не жарко, градусов шесть или семь тепла, да и ветерок дул свежий.

Лебедев мог бы попросить забраться наверх, например, Степанова. Но ему не хотелось, чтобы парень промок и потом заболел. Поэтому он стал раздеваться сам. В конце концов, он же живет уже вторую жизнь, а его подчиненные еще и первую не прожили.

— Я сейчас сам полезу наверх, а вы оставайтесь на карауле, — сказал он краснофлотцам и решительно вошел в воды Финского залива.

«Моржом», спокойно окунающимся в ледяную прорубь в мороз на крещение, он никогда не был. Едва он полностью разделся и ступил в воду, ноги обожгло холодом, а икроножные мышцы могло начать сводить судорогой, если в такой водичке постоять несколько минут, но Лебедев не стал медлить, а сразу, поднимая брызги вокруг себя, резко кинулся к штормтрапу мертвого судна, зацепился за нижнюю скобу, подтянулся и, на одних руках, перехватывая ржавые перекладины, ловко полез наверх, пока ноги его не обрели опору на проржавевших скобах. Молодое тело позволяло ему подобную эквилибристику. «Может быть, так даже и к лучшему, что я голый полез, уж точно никто не скажет, что пакет сам подложил», — подумал Александр, ступив на палубу ржавого сухогруза. Только вот, идти голыми ногами по проржавленному металлу палубы — то еще удовольствие. Он старался ступать очень осторожно, но, все-таки, слегка порезал стопу правой ноги в паре мест, пока поднялся в рубку.

Пакет находился там, где и условились с дядей Игорем. Он лежал за стойкой штурвала и сразу не бросался в глаза. Самого штурвала давно на корабле не имелось. Его тоже забрали мародеры. Впрочем, они забрали из рубки компас и даже, зачем-то, выдрали машинный телеграф. Раздербанили почти все, только стекла рубки пока не вытащили. Но, может быть, они еще за ними вернутся? А еще и листы обшивки с бортов можно срезать и продать на металл. Впрочем, какое ему дело до чужого мертвого корабля? Главное, что пакет был на месте. Значит, половина дела сделана. Другой подобный «подарок» ждал на втором разбившемся судне, в паре миль от первого. Александр поднял пакет, который оказался объемистым и тяжелым. Это был набитый под завязку кожаный портфель, завернутый в кусок прорезиненного брезента и замотанный сверху бечевкой.

И как только дядя в одиночку умудрился сюда его затащить? Ну, допустим, Игорь был в гидрокостюме, а пакет положил в большую сумку, которую перекинул через плечо. Но, даже если и так, то все равно, скорее всего, кто-то ему помогал. Потому что, кто-то обязательно должен был следить за катером. Ведь волнение моря прошлой ночью было весьма приличное. Так просто ткнуться в песочек носом не получилось бы. Нужно было поддерживать ход носом к волне и постоянно лавировать в этих опасных местах.

— Эй, внизу! — крикнул Лебедев своему маленькому экипажу с борта разбитого сухогруза.

Березин и Степанов подняли головы и уставились на него раздетого снизу вверх.

— Кто из вас может пакет поймать? Он довольно тяжелый. Мне с ним трудно будет по штормтрапу спускаться, — сказал он краснофлотцам.

— Давай, кидай, товарищ лейтенант. Я в баскетбол играл. Первый разряд имею. Пакет поймаю, — пробасил высокий Дима Степанов.

— Тогда лови! — кинул пакет вниз Лебедев.

И Дима, действительно, поймал без особых усилий, как будто бы всю жизнь только и ловил портфели с документами.

Лебедев слез с погибшего судна, снова искупался и весь дрожал на ветру.

— На, лейтенант, вытрись. А то простынешь, — неожиданно протянул ему свой бушлат Паша Березин.

— А ты как? Сам-то не простудишься? — заботливо спросил Лебедев.

Саша поймал себя на мысли, что в нем проснулась жалость к окружающим людям, граничащая с сентиментальностью. Все-таки давало себя знать мировосприятие старого человека.

— Нет, не простужусь. Мы, комсомольцы, закаленный народ. Наше дело больше о других думать, чем о себе. Сам погибай, а товарищей выручай, — произнес комсорг.

Возможно даже, что Пашка был вполне искренним, и сам полностью верил в свою же пропаганду. И сколько таких парней, готовых погибнуть ради товарищей, действительно погибнет в предстоящей войне? Александр Евгеньевич хорошо знал, что их будут многие миллионы. А после их гибели в комсомольских структурах, как, впрочем, и в партийных, останется слишком мало людей, искренне верящих в свою идею равенства и братства, а все больше начнет появляться тех, кто, хотя и произносит все те же лозунги, но, на самом деле, верует только в свой собственный карман.

Лебедев не стал возражать, как следует, насухо, вытерся бушлатом Пашки, оделся, положил взятый пакет на дно лодки и уселся в нее. Мичман убрал с бака пулемет. Березин и Степанов оттолкнули моторку и ловко запрыгнули в суденышко. Моторист завел лодочный мотор. Со звуками кашля и чихания тот, тем не менее, заработал и поволок лодку к следующему тайнику.

Пока они забирали первый пакет, сумерки белой ночи сгустились, и рассматривать фарватер сделалось гораздо труднее. Лейтенанту приходилось до рези в глазах всматриваться в воду впереди, по курсу лодки. Они выполнили поворот на два румба влево и через несколько минут увидели впереди силуэт довольно длинной полузатопленной самоходной баржи. Там, в рубке, их ждал следующий «подарок».

Если название предыдущей жертвы морской катастрофы вполне читалось, то название баржи уже давно сошло с нее вместе с краской, а борта выглядели полностью заржавленными. Эта жертва кораблекрушения лежала на мели перекосившись, с заметным дифферентом на корму и креном на правый борт. Хотя пробоин над поверхностью воды видно и не было. Торчащих из воды камней здесь тоже не наблюдалось. Баржа просто села днищем на банку. Пришлось осторожно подводить лодку к правому борту ржавой посудины и пришвартоваться к барже.

Баржа предназначалась для насыпных грузов и возила когда-то уголь. На это красноречиво указывали черные следы с внутренней стороны длинного трюма, занимающего большую часть баржи и наполовину затопленного. Пройти вдоль борта к рубке по узкому борту баржи, стоящей на мели неровно, нужно было осторожно, чтобы не свалиться ни в трюм, ни за борт. Никаких лееров здесь не имелось. Как назло, пошел дождь, и ржавый металл быстро сделался скользким. Да и ветер начал усиливаться. Помогло то, что они пришвартовались довольно близко к корме. Ближе было нельзя, потому что под кормой, совсем близко к водной поверхности просматривались камни, которые четко виднелись только вблизи.

Лебедев прошел по ржавой палубе в не менее ржавую рубку, напрочь лишенную не только всех приборов управления, но и стекол, и сразу нашел там второй пакет. Дело было сделано. Теперь можно было спокойно отправляться в обратный путь. Лебедев вышел из рубки мертвой баржи в хорошем настроении, держа пакет обеими руками. Но настроение его тут же омрачилось, потому что он услышал звук мотора приближающегося катера.

Глава 12

Звук мотора настораживал. И Лебедев попросил краснофлотцев подать ему из лодки бинокль. Очертания приближающегося катера не походили на известные суда финской пограничной охраны. Этот был мельче и больше напоминал разъездной или даже гражданский. Да и выкрашен в белый цвет. Вот только непонятный катер почему-то шел прямо к полузатопленной барже.

Что же делать? Уйти на моторной лодке они не успеют, потому что у катера скорость значительно выше. Это ясно видно по тому, как быстро катер приближался. Может быть, затаиться на барже? Авось, катер проскочит мимо и не заметит их. Тем более, что он приближался с борта, противоположного тому, у которого пришвартована их моторка. Только вот, в самой моторке они останутся полностью беззащитными, прояви экипаж катера агрессию. Может, все же, затаиться на самой барже? В рубке хватит места, чтобы спрятаться всем четверым. Лебедев принял решение и прокричал краснофлотцам:

— Сюда идет какой-то финский катер, но не пограничный. Приказываю всем укрыться в рубке баржи. Давайте мне второй пакет и оружие, и поднимайтесь на борт.

Краснофлотцы выполнили команду, забрались на баржу и уселись внутри ее рубки на корточках, держа заряженные винтовки на коленях. А мичман поставил пулемет на сошки рядом с собой. Он и Степанов закурили.

— Отставить курение! Вы же нас демаскируете! — воскликнул Александр.

— А мы в кулачок, — возразил пожилой мичман молодому лейтенанту, нагло глядя ему прямо в глаза.

Полежаев уже приближался к возрасту отставника, наверное, потому и относился ко многому на службе не очень серьезно, можно сказать, даже наплевательски. Во всяком случае, на субординацию ему было начхать. Но свое дело мичман знал твердо, оружие содержал в полном порядке, да и сам стрелял лучше всех из экипажа, за что начальство его и ценило. И он этим пользовался.

«М-да, с дисциплиной, действительно, не ахти», — подумал Александр. Но больше он ничего не сказал мичману, чтобы не сеять раздор в коллективе перед ответственным моментом.

А катер, между тем, сильно приблизился и в паре кабельтовых от баржи перешел на малый ход. Его экипаж явно баржей заинтересовался. Саша лихорадочно соображал: «Может, это очередные мародеры? Но что ценное может иметься на полностью проржавевшем корыте? А вдруг, это финская контрразведка что-то унюхала? Что если кто-то вчера засек, как дядя Игорь делал закладки? Может, рыбаки какие-нибудь настучали, заметили его, или даже нас сейчас видели?» А финских рыбаков в этих краях имелось совсем немало. Когда подходили к «Святой Эмилии», вдали, в стороне крупных островов архипелага, расположенных ближе к Котке, Лебедев наблюдал в бинокль несколько шаланд. Он решил для себя, что, скорее всего, на катере именно контрразведчики.

— Приготовиться к бою, проверить оружие, — тихо подал он команду, решив, что сдаваться финским контрразведчикам ни при каких обстоятельствах не собирается.

Иначе произойдет ужасный международный скандал. Ведь война еще не началась. Следовательно, краснофлотцы нарушили границу независимого европейского государства, да еще и с оружием. Тем более, финнам ни при каких обстоятельствах не должны попасть портфели с документами о развертывании войск и начальном этапе предстоящей войны. Потому, если контрразведчики высадятся на баржу, их лучше всего сразу ликвидировать, чтобы не успели ничего передать по радио. Лишь бы они, в таком случае, все сошли с катера на баржу. Пока вражеский катер швартовался к носу баржи, Лебедев, выглядывая из-за комингса рубки, люки которой тоже были давно кем-то сняты и унесены, считал противников.

Катер был открытым и не имел тента, потому вся его команда находилась перед глазами. Их было всего трое. Один, рыжий здоровяк в теплом шерстяном свитере коричневого цвета стоял за штурвалом катера. Второй, чернявый, худой и верткий в видавшей виды черной кожанке запрыгнул на борт баржи и крепил швартовы. А третий, седой и грузный, одетый в вязанный свитер, почти как у шкипера, только покрасивее, с фигурной узорчатой вязкой, синий и с высоким горлом, подтаскивал к борту катера какие-то деревянные ящики. Говорили катерники между собой на финском. Закончив со швартовкой, чернявый начал принимать с катера эти ящики и ставить их на бак баржи. Шкипер, при этом, продолжал стоять за штурвалом, мотор катера не глушил и настороженно озирался вокруг.

— Это, скорее всего, финские контрразведчики, — шепотом сообщил лейтенант, отвечая на немой вопрос своих бойцов, кто же находится перед ними.

Закончив выгрузку ящиков, седой тоже перебрался на баржу. Он подошел к люку, который имелся под баком и вел в кладовую, расположенную под его палубой. Как оказалось, этот ржавый люк не только находился на своем месте, а был даже закрыт на подвесной замок. Седой отпер его и пролез внутрь. Чернявый теперь подавал ящики седому, а тот ставил их куда-то внутри кладовки. Когда чернявый подал все ящики, и седой уже начал вылезать из кладовки, Паша Березин неожиданно громко чихнул. Похоже, комсомольский вожак, все же, простудился, оставшись в мокром бушлате, который Лебедев недавно использовал вместо полотенца.

И все бы ничего, но комсомольский богатырский чих был услышан. Тотчас финны насторожились и извлекли оружие. Чернявый и седой достали из карманов пистолеты, а шкипер вытащил откуда-то из-под штурвала пистолет-пулемет «Суоми», внешне очень похожий на ППШ. И тут Березин чихнул еще раз. То ли нервы у финнов не выдержали, то ли они приняли громкий чих за выстрел, но они открыли огонь с носа баржи по кормовой рубке из всех своих стволов. Лебедев сразу понял, что дело плохо. Пули пробивали ржавое железо рубки навылет. И только чудом никого из краснофлотцев не задело первыми выстрелами. Если они будут сидеть и бездействовать, то скоро их неминуемо пристрелят.

— Открыть огонь! — дал команду Лебедев и сам, высунувшись из-за ржавого комингса, выстрелил пару раз в сторону противников из своего «Нагана».

Пашка Березин храбро высунулся с другой стороны рубки и выстрелил из «трехлинейки». Впрочем, в финнов попасть не удалось. В ответ прилетела очередь из «Суоми» и пара пистолетных пуль. Пули чиркнули по металлу, пробив ржавое железо над головой краснофлотцев, но не задели их и на этот раз. Прежде, чем снова спрятаться в рубку, лейтенант успел заметить, что седой и чернявый пятятся к катеру.

— Не дайте им уйти! — прокричал он.

Тут Полежаев не выдержал и проявил героизм. Он схватил свой пулемет двумя руками и, стремительно выскочив из рубки, дал по противникам длинную очередь. Пулемет и решил исход короткого боя. Больше никто из финнов не стрелял и даже не шевелился. Рыжий шкипер обвис на штурвале, уронив свой «Суоми», чернявый упал вниз головой, и теперь над водной гладью затопленного трюма виднелись только его ступни в черных ботинках. А седой лежал возле входа в кладовку под баком, раскинув руки и немигающим взглядом покойника смотрел в хмурые небеса. Полежаев, действительно, стрелял очень хорошо. Даже из ручного пулемета с диском наверху, точно стрелять из которого с рук считалось большой проблемой из-за веса оружия и отдачи. Сразу было видно, что не зря Вадим в «Зимней войне» поучаствовал. Боевой опыт мичман имел, и страх перед врагами у него отсутствовал. Молодец, конечно, мичман, хоть и недисциплинированный. Лебедев понимал, что, если бы не Вадим, перестрелка могла закончиться для краснофлотцев плохо. Но выстрелы, особенно пулеметную очередь, в тишине ночи могли услышать, и надо было срочно убираться с финской акватории.

Лебедев дал команду грузиться в моторку, а сам решил быстренько проверить, что же находилось в тех ящиках, перегруженных на баржу с катера. Балансируя, он прошел между трюмом и бортом наклонившейся баржи и оказался на ее носу. Переступая через мертвеца, он нагнулся и обыскал его. Как Саша и предполагал, никаких документов у седого не имелось. Зато в кармане лежала солидная пачка финских денег. В мертвой руке он сжимал «Люгер». Александр взял деньги и вражеское оружие, чтобы потом предъявить доказательства перестрелки.

Внутри кладовки Лебедев обнаружил лом и вскрыл им несколько ящиков. В них он нашел бутылки водки «Московская особая» и папиросы «Казбек». Александр понял, что убитые оказались обыкновенными контрабандистами, которые нелегально возили советские товары в Финляндию. И у них, однозначно, имелись сообщники на советской стороне, которые и поставляли товар. Скоро эти сообщники сильно удивятся внезапному исчезновению подельников. А кто-нибудь другой, кроме подельников, вряд ли начнет разыскивать пропавших контрабандистов. Едва ли, кроме этих троих, кто-то еще знал про схрон на ржавой барже. Да и когда найдут их, то, скорее всего, решат, что контрабандисты убиты в разборке с конкурирующей бандой.

Так что Полежаев застрелил троих контрабандистов. Только вот ни мичману, ни Березину со Степановым Лебедев об этом сообщать не собирался. Пусть считают, что застрелили финских контрразведчиков. А в рапорте он напишет о перестрелке с неизвестными лицами и предъявит трофейный «Люгер» и финские купюры. Может быть, поощрение какое-нибудь дадут? С трудом поборов сильное искушение забрать с собой хотя бы ящик водки, или блок папирос, Лебедев скинул тело седого в трюм, поближе к его товарищу и захлопнул люк кладовки. Катер контрабандистов, между тем, заглох и постепенно наполнялся водой. Пулеметная очередь прострелила ему дно и борта.

Когда они отвалили от баржи, пошел довольно сильный дождь, небо потемнело от туч, и ночь сделалась почти настоящей, и совсем не белой. А мотор лодки натужно гудел, чихал и кашлял, но не особо хорошо тянул посудину по поднявшимся волнам. Мощности движка явно не хватало. Они старались идти носом к волнам, но всякий раз море снова норовило развернуть лодку бортом. Потому обратный путь занял гораздо больше времени. Когда они уже подходили к границе, дождь опять прекратился, а небо начало быстро светлеть. К тому же, с севера, с финского острова Килписаари начал светить прожектор. Пограничные катера тоже рыскали вдоль водной границы, включив свои прожектора. Видимо, стрельбу, все же, кто-то услышал.

На подходе к границе моторку заметили, и за ними все-таки увязался финский пограничный катер. И так просто от него было не оторваться. Он почти догнал моторную лодку уже у нейтральной воды. Но, когда казалось, что финны вот-вот их настигнут, впереди показался силуэт эсминца. Боевой корабль, светя прожектором, полным ходом шел наперерез финскому катеру, своим корпусом отсекая от него моторную лодку. Финны вынужденно прекратили погоню. Им не оставалось ничего иного, как убраться обратно на свою акваторию. Попав в кильватерную струю эсминца, лодка раскачалась и начала зачерпывать бортами воду, но «Яков Свердлов» уже сбавил ход и, выполнив циркуляцию, лег в дрейф в паре кабельтовых, поджидая моторку.

На борту их поприветствовал сам командир корабля. Оказалось, что лодку давно заметили сигнальщики с марса фок-мачты, и корабль шел специально к ним навстречу. Лебедев сразу же попросил передать шифрограмму в штаб флота. В ней было всего три слова: «Морской лис пойман». Добытые пакеты он уговорил положить Малевского в командирский сейф вместе с трофейным «Люгером» и финскими деньгами. Начальнику радиорубки, старлею Габаряну, который, несмотря на ночное время, околачивался рядом с момента их возвращения на эсминец и предлагал убрать добытые пакеты с разведданными к нему в сейф, Лебедев совсем не доверял.

Березина, Степанова и Полежаева, едва те поднялись на эсминец, сразу обступили вахтенные матросы и начали расспрашивать, как прошла разведка. Но Лебедев запретил разглашать подробности. Сам он коротко пересказал произошедшее лично Малевскому с глазу на глаз. Он не был обязан делать и этого, потому что разведчики перед моряками не отчитываются, а лишь перед собственным начальством. Но Лебедев посчитал, что командир корабля, который, фактически, только что спас их от финских пограничников, имеет право знать, что же случилось на самом деле.

Лебедев улегся в кают-компании на диван и долго не мог заснуть. Возбуждение после происшествия со стрельбой и погоней не отпускало его, а мысли вертелись в голове волчком и не давали ему покоя. Он думал о разведке и разведданных. О том, что высшему руководству СССР, на самом деле, многое было известно перед войной. Разведывательное управление Генштаба, которое в это время именовалось пятым управлением Красной армии, регулярно обращало внимание на подготовку немцев к войне.

Александр Евгеньевич хорошо знал, что уже с марта о военных приготовлениях Германии начала поступать разведывательная информация. И подготовка к войне с советской стороны велась. Да и про примерные сроки начала войны тоже было известно. Только вот, до последнего не верили высшие руководители, что Гитлер решится пойти ва-банк и начать войну на два фронта и, не покончив с Англией, напасть на СССР. Хотя лично Жуков, назначенный постановлением Политбюро от 14 января начальником Генерального штаба и вступивший в должность с первого февраля 1941-го года, делал все, что мог, хотя опыта подготовки к подобной войне у него и не было. Но у кого такой опыт тогда был? Жуков, например, разработал План прикрытия на случай войны и постепенно выводил войска из внутренних округов к западным границам. К началу войны некоторые армии успели по этому плану доотмобилизоваться и получить все необходимое для боевых действий, а некоторые — нет. Но тут, скорее, виноват был не сам Жуков, а царящий повсеместно бардак.

Именно Жуков, руководивший Генштабом, увеличил состав приграничных дивизий до 12 тысяч бойцов, чтобы, в случае начала боевых действий, эти дивизии смогли противостоять вражескому вторжению, не дожидаясь мобилизации. Они должны были быстро подняться по боевой тревоге и развернуть боевые порядки. И эти приграничные дивизии имели задачу сдержать первый удар врага, чтобы, согласно планам прикрытия, вторые эшелоны войск и механизированные корпуса успели занять запланированные для обороны рубежи.

А в начале июня, наблюдая сосредоточение и усиление войск Германии у границы с Советским Союзом, Военные советы приграничных округов начали запрашивать Народный комиссариат обороны и Генеральный штаб о подводе армий из внутренних округов поближе к границам, согласно утвержденному плану прикрытия. Используя разведданные, в начале июня, по поручению Жукова, Генштаб начал регулярно посылать в приграничные округа сведения о концентрации немецких войск у границ СССР.

К пятому июня все мобилизационные пункты обязаны были представить списки подлежащих мобилизации лошадей и механизированных транспортных средств, чтобы подготовить их перемещение в действующую армию. В плане прикрытия, который разработал Генштаб перед войной, четко указывалось, что, в случае нападения немцев, приграничные дивизии вступят в бой и сдержат натиск первого удара, давая время резервам выдвинуться из округов и занять оборону. Но, план Генштаба, верный по сути, воплотить в жизнь не получилось. Во-первых, недооценили силы врага и его стратегию «блицкрига», а во-вторых, недооценили собственный бардак, существующий в армии к началу войны. Конечно, Жуков действовал с оглядкой на наркома обороны Тимошенко и на Сталина лично. Но, если бы не Жуков, то не было бы сделано и таких приготовлений.

Так что, именно на Жукова нужно сейчас делать ставку и доводить сведения о реальных силах и планах противника до него лично. К счастью, отец Александра с ним хорошо знаком. На реке Халхин-Гол в Монголии они сражались бок о бок с японскими самураями летом 1939-го и отлично ладили. Отец находился там в качестве комиссара, а Жуков, как командир 57-го особого стрелкового корпуса. Так что Александр не сомневался, что Генштаб скоро получит исчерпывающую информацию о противнике и обо всех его ближайших планах.

Флот, по крайней мере, Балтийский, тоже будет не только предупрежден, а и сможет сменить концепцию обороны. На Прибалтийский особый военный округ тоже выходы имелись. Осталось только выйти на руководство летчиков. Потому что авиация будет очень важна в предстоящей войне. Конечно, Жуков может помочь и с этим, например, в его власти, как начальника Генштаба, отвести авиацию от границ, чтобы не дать немцам разбомбить самолеты на аэродромах в первые часы войны.

Наконец, Александр заснул мертвым сном. Ему снилось, что он снова командует своим ракетным крейсером и распоряжается, стоя в боевой рубке: «Ракеты к бою! Спецбоеприпасами по Берлину, огонь!»

Глава 13

Александр проснулся за полчаса перед завтраком. На эсминце уже началась утренняя суета. К тому же, подходили к Кронштадту. Эсминец расстрелял на учениях все учебные снаряды и почти половину боезапаса зенитных пушек и пулеметов, и командир корабля собирался восполнить убыль с кронштадтских складов. Пока Лебедев завтракал в кают-компании, корабль маневрировал и швартовался у пирса. Закончив трапезу, Александр поднялся на мостик, и, ожидая Малевского, разговорился с вахтенным командиром Васей Мальцевым. Тот рассказал ему, что и наши артиллеристы, и финские в «Зимнюю войну» стреляли неточно, а вот финские лыжники, набранные из охотников, били из своих винтовок наверняка. И потому финны постреляли много наших бойцов. А наши пехотинцы неважно стреляли. Да и за прошедшее после той войны время вряд ли научились стрелять хорошо. Потому что слишком мало уделяется внимания в боевой учебе именно обучению рядового состава меткой стрельбе. И, если будет большая война с Германией, то неизвестно, как будет отбиваться от врагов наша пехота. Если только в штыковую на врага пойдет. Впрочем, все это Лебедев знал и без Мальцева.

Саша дождался командира эсминца, взял у него из сейфа добытые в разведке пакеты и доказательства перестрелки и положил все это в большую парусиновую сумку, которую накануне выпросил у Пашки Березина. Лебедев перекинул сумку на широкой лямке через плечо, прихватил свой тревожный чемоданчик и, простившись с Малевским и Мальцевым, отдав честь флагу корабля, покинул эсминец в начале девятого. Неподалеку его уже ждал разъездной катер, присланный за ним дядей. А прямо у трапа эсминца его встретил дядин ординарец и с ним двое незнакомых краснофлотцев с винтовками. Это был вооруженный эскорт, ведь добытые флотской разведкой сведения были очень ценными. Конечно, на самом деле эскорт из незнакомых матросов был нужен для того, чтобы особисты не смогли потом придумать, будто Лебедев пакеты со сведениями от агентов подменил по дороге от эсминца к штабу флота.

Катер шел по заливу в сторону города с трудом, потому что, едва они вышли на фарватер, как опять налетел ветер и поднял волну. Небо полностью затянули низкие облака серого цвета. Температура воздуха тоже не радовала и упорно не желала подниматься выше десяти градусов, хотя на календаре уже значилось пятое июня. Изрядно промокнув по дороге, Лебедев, сопровождаемый краснофлотцами, добрался до здания штаба только без четверти десять.

Наконец, он вошел в кабинет дяди, а эскорт был отпущен. Дядя находился один в своем кабинете и явно ждал появления племянника. Игорь встал Александру навстречу, и они обнялись. Общее дело, напоминающее заговор, связало их за последние пару дней сильнее, чем даже кровные родственные узы. Брат матери выглядел неважно, под глазами залегли тени. Было видно, что со времени прошлой их встречи Игорь почти не спал и много работал.

— Ну, давай сюда свою поклажу, — попросил дядя, взял парусиновую сумку, вытащил из нее пакеты, разрезав ножницами веревочки, развернул их, убрал прорезиненную ткань на соседний стул, раскрыл портфели и выложил их содержимое на край стола.

К удивлению Александра, никаких карт в портфелях не оказалось. Там были какие-то папки, а внутри них лежали бумаги, отпечатанные на немецком языке.

На немой вопрос Лебедева дядя сказал:

— А ты что думал? Что я заложу в тайники на чужой территории все то, что ты здесь нарисовал на советских картах, да еще и написал на русском языке? Нет, конечно. Я положил там только то, что не вызвало бы подозрения ни у кого, провались наша операция «Морской лис». Это копии формуляров от немецких корабельных орудий с их характеристиками и инструкциями по боевому применению и эксплуатации. И это то, что действительно добыла разведка флота. Как видишь, я рисковал только в тот момент, когда делал сами закладки. А если бы копии и пропали, то оригиналы все равно здесь, в кабинете лежат.

Александр не выдержал и сказал:

— Так значит, получается, что вы не поверили мне? И все мои сведения вы с моим отцом проигнорировали? А я вчера, между прочим, под пули финнов попал из-за этого вашего цирка.

— Все наоборот, дурачок, — снисходительно проговорил дядя. И, улыбнувшись, добавил:

— Вот же все то, что ты принес только что из разведки. На середине стола. А эти папки про немецкие пушки, вроде бы, тут так и лежали.

И дядя хитро подмигнул племяннику.

Только сейчас Лебедев обратил внимание на солидную кучу сложенных карт и бумаг в папках, занимающую всю середину стола для совещаний. Он схватил ближайшую папку и открыл ее. Он читал свой же собственный текст о дислокации частей вермахта, только переведенный на немецкий и отпечатанный немецким шрифтом на бумаге хорошего качества, явно импортной.

Он положил папку и выхватил из стопки одну из карт. Она явно была финской. Во всяком случае, на этом языке обозначались все названия, а красным карандашом указывались позиции всех финских береговых батарей с координатами и указанием калибра, типа и количества орудий и секторов ведения огня. Пояснения к карте, опять же, были на финском.

Просмотрев еще пару бумаг из стопки, Александр понял, что дядя все это время, пока племянник ходил на эсминце забирать закладки, ни то что не терял времени даром, а провернул грандиозную работу, за одни сутки довольно правдоподобно сфабриковав разведданные. Теперь так просто придраться у особистов не получится. Осознав это, Лебедев сказал:

— Да, разумеется, именно это все я только что притащил из финской акватории.

Александр подмигнул дяде в свою очередь, и они оба расхохотались. Когда отсмеялись, племянник спросил:

— Можно поинтересоваться, как такое удалось?

— Я и Нина. Нина, кстати, и с катером помогла. Я ходил к архипелагу с ней.

Теперь Александру стало все понятно. Жена Игоря, тетя Нина, преподавала немецкий в университете, а сам Игорь получил назначение во флотскую разведку во время подготовки к «Зимней войне», потому что отлично знал финский. И их любимым отдыхом уже многие годы были прогулки на небольшой яхте по Финскому заливу. Ничего удивительного, что Нина могла управиться и с катером, также, как и могла перевести все записи, сделанные Александром, на немецкий.

— Остается еще вопрос, кто там это все положил? — спросил Саша, продолжая играть с дядей в шпионскую игру.

— Как ты говорил там у вас было? «Красная капелла», кажется, международная агентурная организация называлась? Ну, а наши агенты входят в другую организацию с названием «Красный септет». Да, все, не только немцы Клаус, Карл, Ульрих, Ральф и Ганс, а даже финны Ронимяйнен и Виртанен. Все они служат в штабах и сочувствуют коммунистам и евреям. Я на каждого соответствующий формуляр подготовил с легендой. Впрочем, это уже только моя головная боль, как я на них вышел.

Но тебе скажу. По легенде, с Гансом, их главным в «Септете», я на яхтенной регате познакомился в прошлом году. Он сам вышел на меня, и вот сведения собрал и прислал, потому что критический момент наступает, война уже Германией подготовлена против Советского Союза, и все подробнейшие планы по продвижению войск имеются, аж до конца сентября. Медлить нельзя. Потому Ганс собрал и передал все эти сведения именно сейчас. А закладки сделали Карл и Ронимяйнен. Где эти закладки, они сообщили мне запиской, переданной через контрабандиста.

Так что очень хорошо, Санек, что ты тех троих на барже укокошил. На них и свалим. А саму записку я, ясное дело, сразу уничтожил и тебя послал привезти закладки. Но ты, племяш, про агентов знать ничего не должен. По должности тебе не положено. Твое дело выполнять приказы и задания начальства. Потому, объявляю благодарность, пока устную, от имени руководства разведывательного отдела за проявленное мужество и героизм при проведении очень ответственной операции «Морской лис», — проговорил дядя, по-прежнему, улыбаясь.

— И какое следующее задание? — спросил Саша.

— Бери бумагу и письменные принадлежности и пиши рапорт-отчет о выполненном задании. А потом продолжишь писать дальше сведения из своего будущего. Сейчас для нас любая мелочь полезна. Все по вооружению, по кораблям, по ракетам, по атомным боеприпасам, по средствам связи и обнаружения, по технологиям и всему остальному, то что знаешь. Вся информация из будущего для предстоящей обороны очень важна. Так что пиши все, что вспомнишь. А мы с твоим отцом сегодня же развернем бурную деятельность. Сейчас я распоряжусь, и со всех сведений, полученных от «Красного септета» будут сделаны копии и разосланы в Наркомат ВМФ и в Генштаб. И вручены лично Жукову и Кузнецову уже сегодня. Ну, и нашим Трибуцу с Пантелеевым, разумеется. Так что пиши дальше.

— Есть, — сказал Александр и принялся за бумажную работу.

Он уселся за стол для совещаний, найдя пустое место на столешнице возле кучи бумаг, якобы привезенных им только что, и начал писать рапорт. Дядя же распахнул дверь своего кабинета, судя по звуку шагов, прошел в соседний и громко распорядился там:

— Начальника канцелярии ко мне!

Через пару минут вместе с дядей в кабинет явился не очень молодой мужчина в кителе капитана-лейтенанта, и вдвоем они быстро составили опись бумаг, а потом эти бумаги куда-то понесли. Видимо, в канцелярию. Впрочем, Александра бюрократический процесс сам по себе волновал мало. Главное, что передача его сведений военному руководству страны началась, и вполне официально. Теперь и дядя поднимет свою репутацию, раз именно разведка Балтийского флота вышла на этот «Красный септет». А что он не существует, доказать почти невозможно. Да и кто станет доказывать? И как проверят? Александр Евгеньевич точно знал, что ни у НКВД, ни у внешней разведки своих людей в тех вражеских штабах, где, по легенде, окопались высокопоставленные офицеры, противники Гитлера, составляющие «Красный септет», на данный момент не имеется.

А, если даже и зашлют кого-нибудь туда для проверки, что само по себе очень непросто сделать, то начавшаяся война, все равно, не даст уже ничего проверять быстро. А пока внедрятся, так уже и сведения эти устареют. Война, как он надеялся, по-другому пойдет. Хотя трудно будет столкнуть военную машину на иной путь. Ох, как трудно! Но он уже начал пробовать сделать это. И, к счастью, не один он. Например, сегодня Александр четко почувствовал, что дядя Игорь преданный его союзник в этом непростом деле. И, похоже, ему удалось привлечь на свою сторону жену Нину. Ну и отец, конечно. Так что у них, буквально за пару дней, сформировался семейный клан, этакая мафия, объединенная общей идеей помешать фашистам и обладающая тайным знанием будущих событий войны. И имеющая кое-какое влияние на известных персон.

Вот, взять отца Нины. Так он же генерал-лейтенант, начальник штаба Прибалтийского особого военного округа. И от него тоже немало зависит. Александр Евгеньевич вспомнил, что 11 июня начальник отца Нины, командующий ПрибОВО генерал-полковник Федор Исидорович Кузнецов прилетит в Москву и встретится там с самим Сталиным. И прилетит он как раз ради того, чтобы запросить инструкции и помощь в развертывании по плану прикрытия, спущенного в округа из Генштаба. Конечно, начальник Генштаба Жуков фигура неоднозначная, он, скорее, военный практик, нежели теоретик, и не он один разрабатывал все эти планы прикрытия в Генеральном штабе. Разумеется, он работал над ними совместно с настоящим теоретиком военного искусства, маршалом Борисом Михайловичем Шапошниковым. Причем, звание маршала Шапошников получил до второй войны с немцами, в 1940-м. В то время, как Жуков оставался генералом армии.

Но, и совсем бездарным, как теоретик, Жуков тоже не был. В январе 41-го он участвовал в штабных оперативно-стратегических играх, проводимых по картам. И он победил в этих играх. Конечно, Шапошников имел больше влияния на Сталина. Вождь даже называл его Борисом Михайловичем, а не по фамилии, как всех остальных, но, на самого Шапошникова выходов у семьи Лебедева, в данный момент, не имелось. Да и не было бы от Бориса Михайловича в дни начала июня особого толку, потому что Шапошников находился в отпуске по болезни и вовсю лечился от туберкулеза. И только с 29 июля он вновь будет назначен начальником Генштаба РККА, после того, как Жуков не справится с прорывами вермахта вглубь страны. И будет Шапошников разрабатывать планы по подготовке и проведению контрнаступления под Москвой и зимней компании. А пока военная власть находилась в руках именно у Жукова. И что там будет к концу июля? А, может быть, изменится ход войны, и Сталин не прогонит Жукова с должности начальника Генштаба?

Разумеется, Жуков наделал много ошибок. Но кто из генералов их не делал в те дни? С другой стороны, он умел и навести порядок, если того требовали обстоятельства. Да, он бросал плохо вооруженные и почти не подготовленные воинские формирования в бой, и многие тысячи солдат вынужденно погибали. Но, часто в те дни других формирований для того, чтобы срочно латать дыры, проделываемые в нашей обороне немцами, под рукой у командования просто не имелось. Вот Жуков и затыкал бреши тем, что мог. И, в конце концов, какой бы он не был, и как бы его потом не ругали, но именно решимость Жукова смогла стабилизировать фронт под Ленинградом, когда немцы уже взяли Стрельну и Петергоф и прорывались к городу с юга, а Жданов, запаниковав, начал готовить предприятия Ленинграда к взрыву, а корабли флота — к затоплению в акватории порта.

Именно Жуков дал распоряжение выбить немцев из Стрельны и Петергофа силами флотского десанта. И, если бы флот заранее был бы готов к подобным операциям, то такое решение вполне могло сработать. Вот только флот оказался не готов высадить нормально свой десант. А высадил так, что люди сразу оказались в холодной воде, намокли и замерзли. Как не был готов флот к взаимодействию с сухопутными силами и танкистами, брошенными тем же Жуковым на помощь флотскому десанту. Да даже нормально поддержать собственный десант огнем своих многочисленных артиллерийских кораблей флот оказался не готов. А, если бы десант у флота был наготове, обученный, хорошо вооруженный и оснащенный нормальными десантными плавсредствами и эффективной огневой поддержкой, а еще и хорошей связью, то и трагедии не случилось. Да, Жуков слишком уж решительно погнал неподготовленные десанты на врага. Но, в тот критический момент действовать нерешительно под Ленинградом уже было невозможно, иначе немцы ворвались бы в город. Провалившаяся десантная операция хотя бы немцев отвлекла, и они оттянули часть штурмовых сил к Стрельне и Петергофу в ожидании новых десантов. Что дало возможность оборудовать позиции на юге города и укрепить их для обороны.

И вот это качество решительности, а не жевания соплей, и нравилось Лебедеву в Жукове. На решимость Георгия Константиновича он сейчас и надеялся больше всего. А еще очень надеялся, что, получив исчерпывающие сведения о противнике от разведки Балтийского флота, Жуков сделает правильные выводы и предпримет все возможное, чтобы помешать планам врага. Ведь, весь немецкий план с названием «Барбаросса» Лебедев изложил со всеми подробностями, причем, подкорректировав его именно кфактическому развитию немецкого наступления, обозначив все основные населенные пункты, которые будут захвачены по дням и даже по часам, а также действия немецкой авиации и флота.

Был еще один выдающийся деятель, какие-то выходы на которого у семьи Лебедева тоже имелись, Нарком военно-морского флота Николай Герасимович Кузнецов. На него Александр тоже надеялся, но меньше. Потому что в решительности Жукову он, конечно, сильно уступал. И исповедовал он, опять же, оборонительную стратегию минных позиций. Кузнецов, конечно, первым приказал открывать флотам огонь по противнику, сохранил в войне костяк флота, да вот только никаких флотских наступательных операций не провел, Севастополь сдал, а Балтийский флот посадил на всю войну в Маркизову лужу. Так что от Трибуца нарком флота, в плане решительности, далеко не ушел. И вот, как быть с этим? Ответа на этот вопрос у Александра Лебедева пока не имелось. «Так что, пока ставка будет на Жукова, однозначно», — решил Лебедев.

Глава 14

Лебедев, разложив вокруг себя на столе карты и стопки бумаг, продолжал, в первую очередь, записывать те сведения, которые он считал важными именно для начального периода войны. Страшной и кровавой войны, в которой почти вся Европа, объединенная Гитлером, где путем захвата, а где, как в случае с Италией, путем политики, ждала расправы над славянами-варварами и дележки советской территории и ресурсов, обещанной фюрером «тысячелетнего рейха», просуществовавшего, в итоге, всего двенадцать лет. Потому Гитлером и был провозглашен поход на восток, а русские были объявлены недочеловеками, что Европе уже тогда не хватало собственных ресурсов для развития. Гитлеровская Европа тех лет, активно подталкиваемая к войне на два фронта Британией, жаждала превосходства и расправы над русскими варварами. Конечно, Евросоюз под властью Гитлера дорого потом заплатил за преступные амбиции. Но недостаточно дорого, наверное, раз в двадцать первом веке подобные идеи о европейской исключительности снова начали появляться в головах европейских политиков.

Сначала Лебедев еще раз более подробно написал про план «молниеносной войны» и предусмотренные в нем не более двух месяцев для полного разгрома СССР. Потом он изложил поступательное развитие событий на трех направлениях, развиваемых тремя немецкими группами войск, из которых группа «Север» наносила удар на Ленинград, группа «Центр» — на Москву, а группа «Юг» — на Киев. Затем перешел к потерям наших летчиков, танкистов и пехоты, написал про массовую сдачу красноармейцев в плен, когда целые дивизии предпочитали не обороняться, не биться до конца, как Брестская крепость, а сдаваться, едва попав в окружение. Бардак был повсеместным, если даже в самой стойкой Брестской крепости укрепления на берегу Западного Буга не были заняты советскими войсками вовремя. Из-за чего немцам удалось занять в первый же день всю юго-западную часть этой крепости, в то время, как северо-восточная часть крепости еще долго оставалась под контролем красноармейцев.

Были, разумеется, поначалу и паника, и хаос. Так что не удивительно, что не только из-за внезапности немецкого удара, но и по причине собственного организационного бардака треть всех потерь в войне пришлась на 41-й год. Это потом уже, когда руководство страны сильно клюнул жареный петух наступающего вермахта, начали принимать настоящие меры, в результате которых организационный и снабженческий бардак удалось, хотя бы, сильно уменьшить. Но искоренить его полностью так и не смогли, и именно такой непобедимый бардак привел в дальнейшем СССР к краху. Так что Лебедев упомянул в своих записях и об этом.

А вот, стоит ли писать про предательство генерала армии Дмитрия Григорьевича Павлова, командовавшего в первые дни войны Западным особым военным округом, Лебедев сомневался. Но подробно описал, как немцы с самого начала войны, с ее первого дня, провели ряд успешных ударов и быстро победили в Белостокско-Минском сражении. И что уже 28 июня противником был взят Минск, а армии генерала Павлова практически перестали существовать. Но виноват был не столько сам этот генерал, о общая неподготовленность к войне и, конечно, отсутствие связи штабов с войсками в критический момент. Потому что немцы позаботились о том, чтобы перерезать почти все проводные линии связи Красной армии в приграничной полосе накануне войны. Для этого они успешно использовали диверсантов из полка особого назначения «Бранденбург-800». Вот об этих диверсантах и их действиях, о том, как они, переодевшись в советскую форму, проникали на железнодорожные станции, захватывали мосты и узлы связи, Лебедев написал очень подробно.

Хотя, конечно, фигура генерала Павлова являлась неоднозначной. Ведь, именно он выступал за расформирование механизированных корпусов и за распыление таковых сил по частям. Еще в ноябре 39-го Павлов предложил эти мехкорпуса, созданные репрессированным маршалом Тухачевским, расформировать, как бесполезные и небоеспособные. Но он не один вынес это предложение. Его поддержал тот же начальник Генштаба Борис Шапошников, да и Семен Тимошенко и замнаркома обороны Григорий Кулик тоже поддержали. Но и хорошее дело Павлов сделал, когда поддержал создание танка Т-34. Именно он обосновал, зачем армии понадобится подобный танк.

Да и когда Минск сдавали, Павлов там находился не один из высшего командного состава РККА. Уже с 23 июня к нему были прикомандированы тот же Шапошников, срочно отозванный с началом войны из отпуска по болезни, а также маршалы Кулик и Ворошилов, пытавшиеся в обстановке хаоса координировать действия западных фронтов. Но виноватым оказался только Павлов с заместителями.

Вместо того, чтобы обвинять Павлова, Лебедев подробно описал, что немцы сосредоточили свои силы для ударов в сторону Бреста и Минска, в то время, как Красная армия собиралась обороняться на киевском направлении, а на брестском не было даже противотанковой артиллерии. И командование РККА совсем не ожидало, что армия бывшей независимой Литвы, преобразованная в 29-й стрелковый корпус, почти не окажет сопротивления немцам. И она не оказала противодействия на вильнюсском направлении третьей танковой группе из состава немецкой группировки «Центр». Да и мятеж литовцы подняли. Что, впрочем, легко можно было предугадать, как, аналогично, можно было предугадать предательство латышей и эстонцев. С чего бы всем этим прибалтам воевать за «Советы»? Ведь эти независимые до того момента республики присоединили к СССР совсем незадолго перед войной, согласно печально известному пакту Молотова-Риббентропа.

Наступление группы армий «Север» поначалу вообще происходило для немцев довольно легко. Литовские националисты подняли мятеж сразу же, как только война началась. Целые города быстро переходили под их контроль. Они грабили отступающие обозы Красной армии и убивали красноармейцев. Потому Литву удержать, буквально с первого дня войны, для РККА уже не представлялось возможным. Тем более, что в составе группы «Север» действовали две мощные танковые группы. Если основная ударная сила этой группы войск продвигалась в сторону Ленинграда, то четвертая танковая группа шла на Даугавпилс. Конечно, образованный из ПрибОВО Северо-Западный фронт попытался нанести контрудар силами целых двух мехкорпусов, имеющих в своем составе почти тысячу боевых машин, но сражение около городка Расейняй завершилось разгромом советских танкистов. Потому 25-го июня остатки войск все же решили спасти, отведя их к берегам Западной Двины.

Но толку было мало. Отходить не успевали. И уже 26-го июня четвертая танковая группа немцев под командованием Манштейна форсировала Западную Двину у Даугавпилса, а 27-го июня была оставлена Лиепая-Либава. К 1 июля немцы заняли Ригу и вышли на юг Эстонии. Между тем, третья танковая группа из группировки немецких армий «Центр», проведя уничтожение советских сил под Алитусом, 24 июня вошла в Вильнюс. И тут же повернула на юго-восток в тыл советскому Западному фронту.

Именно бездействие литовских сил привело к тому, что немцы смогли, проскочив через Литву и сходу заняв Каунас и Вильнюс, почти без всякого сопротивления, стремительно выйти в тыл всей советской минской группировке. Потому и пришлось спешно сдавать Минск, а также линию укрепрайонов по прежней границе Советского Союза. Враг эту линию укреплений прошел тоже очень легко, потому что, после присоединения прибалтийских республик к СССР, укрепрайоны старой границы были разоружены и, фактически, заброшены. Вот на этом моменте Лебедев и сделал акцент. Не забыл он и указать, что враг использовал тактику «двойных клещей» и «танковых клиньев» не только в атаке на Белоруссию, а и в других операциях 41-го года.

Главной особенностью немецких тактических приемов, тех самых «клиньев» и «клещей» была способность быстрой концентрации наступающих войск на решающих направлениях. Немецкий «блицкриг» основывался как раз на тактике внезапных для противника прорывов фронта и окружения его войск по сходящимся направлениям, как в оперативном, так и в тактическом плане. Немцы и ставили перед собой именно такую задачу в начале войны — прорыв оборонительных советских рубежей «клиньями», последующий охват войск противника в «клещи», быстрый выход, таким образом, за спину противника и закрепление на важных рубежах. А уже потом решалась задача планомерного уничтожения окруженных войск. Что, впрочем, в июне у немцев вполне получилось. Хотя внезапность удара и сыграла большую роль, но, еще большую роль сыграло то, что, фактически, немцы напали на неготовые к войне войска. Именно за первый год той войны немцы захватили большую часть пленных красноармейцев, чем они захватили потом за все оставшееся время войны.

Красноармейцы массово сдавались в плен не только потому, что многие набирались в армию из крестьян, а страна все еще была крестьянской, и по натуре крестьяне были людьми миролюбивыми, не желающими никакого убийства и не слишком любящими товарища Сталина. Но и потому сдавались в плен, что в армии царил организационный бардак, и не было организовано эффективного материального обеспечения. При том, что склады ломились от запасов, во многих частях не хватало даже патронов к винтовкам. И бойцам попросту нечем было обороняться. Потому немцам часто доставались грандиозные трофеи в виде тех самых складов военного имущества и вооружения, которые вовремя советским войскам не раздали. Про бесхозяйственность армейских снабженцев первого этапа войны Лебедев тоже упомянул. Может быть, хоть какие-то меры примут?

Не скрыл Александр и того факта, что в Москве поначалу не могли реально оценить масштаб вражеского вторжения и положение собственных войск в приграничных районах. А потому отдавали бессмысленные приказы и выдвигали постоянные требования войскам наносить по немцам контрудары, в то время, когда силы, оставшиеся после разгрома первых часов войны, имелись уже только для обороны. И эту оборону недалеко от границ еще можно было попытаться нормально организовать, чтобы укрепиться на позициях и попробовать сдержать врага, но командование подгоняло потрепанные формирования в бессмысленные атаки, в результате чего положение приграничных армий только постоянно ухудшалось.

В то время, как Красная армия понесла на первом этапе войны огромные потери, сотни тысяч, в основном, пленными, к 10 июля 41-го начальник Генерального штаба вермахта Франц Гальдер сообщал о потерях всего шестидесяти четырех тысяч немецких солдат и офицеров ранеными, убитыми и пропавшими без вести. Причем, убитых было лишь около пятнадцати тысяч. Если бы советские войска в приграничных районах были полностью укомплектованы вооружением и боеприпасами, у немцев бы не получилось столь легкой прогулки. Вон, пограничные заставы, укомплектованные по линии НКВД всем необходимым, как героически держались! Многие бились чуть ли не целый месяц в полном окружении. А, если бы и все другие подразделения сражались также упорно? Какие потери понесли бы тогда немцы?

Вермахту в тот раз просто очень повезло, что, воспользовавшись внезапностью, ему удалось отделаться малой кровью, и разгромить на чужой территории огромные советские силы. А, кроме того, захватить в плен большие людские ресурсы и земельные площади. Теперь же надо постараться, чтобы каждый шаг армиям гитлеровцев давался с трудом. Необходимо отвести самолеты на безопасные аэродромы, поставив макеты на тех же местах, вместо них. Нужно эвакуировать заранее все население из приграничных районов. А также все материальные ценности из тех, которые можно успеть эвакуировать, а остальное подготовить к уничтожению взрывами и огнем. Отходя, минировать все перекрестки на маршрутах продвижения немцев, взрывать все мосты и устроить на каждой водной преграде линию обороны. Чтобы танковые и автомобильные колонны немцев везде попадали в заторы. А эти заторы атаковать сохраненными от уничтожения на аэродромах самолетами. К тому же, заранее расставить и пристрелять по главным перекресткам на пути движения немцев артиллерию. А, зная любовь немцев вклиниваться танками по дорогам в тыл нашим войскам, можно спокойно пропускать их вглубь, отрезать от снабжения, а затем окружать и уничтожать огнем артиллерии. И, конечно, нужно вовремя занять укрепрайоны на старой границе, где и встретить противника по-настоящему с подошедшими, развернувшимися и полностью оснащенными силами второго эшелона, получившими необходимое время на свое развертывание. А, уцелевшие после первого удара немцев приграничные части планомерно отводить за этот оборонительный рубеж и пополнять, сразу же формируя вторую стратегическую линию обороны.

Впрочем, что там решит Жуков, пока неизвестно. Тактику немцев он знает, да она и не новая, уже применялась ими и во Франции, и в Польше. А напрямую Жукову не посоветуешь, потому что слыл он в общении форменным хамом, амбициозным и грубым. Оставалось надеяться только на его талант полководца и на здоровые амбиции, которые помогут ему, имея исчерпывающие данные о развертывании противника, выданные разведкой Балтфлота, принять правильные меры для предупреждения приграничного разгрома первых военных дней.

Пока Лебедев излагал подробности первых дней предстоящей войны на бумаге, прошла половина дня. Его дядя сходил вместе с ним на обед в столовую, а потом отправился на совещание руководства Балтфлота. Игорь сообщил, что отец Александра после утреннего военного совета с Трибуцем и Пантелеевым уже вылетел в Москву, чтобы там встретиться с наркомом флота Кузнецовым и с начальником Генштаба Жуковым лично. И сейчас от этой встречи зависело то, как закрутятся колеса войны с советской стороны на этот раз. Для подготовки есть чуть больше, чем пара недель. И что-то поменять еще вполне возможно. Если Жуков очень постарается, то он сможет, хотя бы, перегруппировать силы в приграничной полосе и принять меры к обороне на главных направлениях вражеских ударов, точно зная эти направления и сроки. Во всяком случае, Лебедев был уверен, что настоящее противодействие немцам начнется в этой истории гораздо раньше, а ни тогда, когда фашисты окажутся уже под Смоленском, и Ставка Верховного Главнокомандования, наконец, начнет вырабатывать более или менее адекватные решения.

Из рассказанного дядей за обедом, больше всего Лебедева порадовало, что Игорю с отцом Александра на сегодняшнем утреннем военном совете флота, с помощью имеющихся «разведданных», удалось убедить Трибуца и Пантелеева в необходимости активных действий на Балтийском море. Главным событием, способным изменить многое в раскладе сил, стало официальное решение о создании оперативной корабельной группы легких сил, задачи которой ставились не просто в рамках охраны водного района, а предусматривали своевременное выявление и уничтожение минных кораблей противника, а также усиление противовоздушных сил в районах предполагаемого выставления противником мин с самолетов. Для последней задачи предполагалось как использовать истребительную авиацию флота, так и в кратчайшие сроки создать специализированный флотский дивизион ПВО, а еще увеличить количество радиолокационных станций.

То есть, руководством флота давалось «добро» на утопление всех вражеских минных заградителей и на техническое перевооружение всей системы противовоздушной обороны флота и берега. Кроме того, было принято решение о выводе из баз в Лиепае, Риге и Таллине всего лишнего и избыточного для обороны в Кронштадт и Ленинград. Только вот, для этого решения требовалось получить визу от наркома Кузнецова. Встретиться с наркомом лично и довести до него позицию руководства Балтийского флота и должен был отец Александра, отправленный этим самым руководством в Москву, как представитель флотского Военного совета. Если Кузнецов завизирует решение начальства Балтфлота, то сегодняшние постановления флотского руководства уже могут изменить расклад начала войны на Балтике. Потому что немцам не дадут возможности расставить свои мины и, следовательно, минные заграждения не смогут парализовать наш флот, заперев его в Финском заливе!

Глава 15

Когда дядя Игорь вернулся с совещания в свой кабинет, Лебедев как раз рисовал большой чертеж автомата Калашникова. Несмотря на то, что Александр Евгеньевич всю прошлую жизнь прослужил моряком, а не стрелком, но, как грамотный офицер, он всегда интересовался стрелковым оружием и схему основного армейского автомата прекрасно знал наизусть. И, конечно, такой автомат очень пригодится защитникам Ленинграда. Ведь, технически нет ничего сложного в том, чтобы попытаться начать его производство на одном из военных заводов города прямо сейчас. Патрона нет? Так не беда, сделают по чертежам и промежуточный патрон 7,62 мм, который должен только в 43-м году появиться. Только вот, как там со станками подходящими?

Ну, а на случай, если, все же, слишком сложным в производстве такое оружие, как калашниковский автомат, инженерам покажется, нарисовал он простенький, компактный и надежный израильский пистолет-пулемет «Узи» под распространенный, правда импортный, патрон 9×19 мм «Парабеллум». Зато появился этот боеприпас еще в 1903 году. Уж, всяко лучше, чем неудобный ППШ с его индивидуальной подгонкой дисков. А еще и автоматический пистолет Стечкина нарисовал. Тоже может пригодиться. Главное, чтобы плотность огня пехоты повышали, хоть чем-нибудь.

А еще Лебедев закончил рисовать два варианта противотанкового ружья, Симонова и Дегтярева. И два варианта ручного противотанкового гранатомета. РПГ-2, считающегося, правда, довольно примитивным, выпуск которого начался в 1947 году, и РПГ-7, гораздо более совершенного, считавшегося довольно удачным, но и более сложного, производимого уже в шестидесятых. Разумеется, схему кумулятивного боеприпаса к этим РПГ он тоже нарисовал и подробно описал. Только вот не знал, сможет ли химическая промышленность выдать такой заряд. В любом случае, это вам, господа немцы, не фугасные гранаты и «коктейли Молотова», которыми была оснащена наша пехота против танков в тот раз.

Даже те самые противотанковые ружья, которые так любили показывать потом в кино о войне, появились только к концу года, и их впервые применили лишь в битве за Москву 16 ноября. А до того немецкие танки шли сквозь советскую пехоту, почти, как ножи сквозь масло. Противотанковое вооружение советских солдат, встретивших немцев в июне, было чрезвычайно неэффективным. Издалека поразить танк боец был просто не в состоянии. Либо приходилось бедняге жертвовать своей жизнью, как и делали многочисленные герои, подпускающие вражеские танки поближе и бросающиеся под них со связками гранат просто потому, что другой возможности остановить вражескую бронетехнику для бойцов-пехотинцев не существовало.

Правда, имелись еще у пехоты легкие противотанковые пушки-сорокапятки, но их тоже катастрофически не хватало в войсках. И не потому что их не было. Они изготавливались заводами и находились на складах. Да только в войска к началу войны их снабженцы в положенном количестве не выдали, придержали. Ценная вещь пушка, денег немалых стоит, да и снаряды к ней тоже не бесплатные. А вот солдат, сам по себе, бесплатный, бабы же еще нарожают. Так рассуждали снабженцы перед войной. Потому и нормальным снабжением не обеспечили приграничные армии. А потом пришли немцы и захватили многие склады, которые даже взорвать не успели. Вредительство, конечно, самое настоящее.

Теперь же, если даже ручной противотанковый гранатомет сделают не сразу, то противотанковые ружья заводы смогут воспроизвести очень быстро. Потому что удачный патрон 14,5 мм уже был разработан и поставлен в производство промышленностью. Испытания этого патрона начались еще в 39-м году. И испытывали его тогда именно, как боеприпас для противотанкового ружья системы Рукавишникова. Вот только само ружье Рукавишникова не стали производить, не столько потому, что конструктивно оно получилось не слишком удачным, а из-за того, что артиллерийский конструктор Василий Гаврилович Грабин, который пользовался поддержкой наркома Орджоникидзе, да и самого Сталина, забраковал и счел совершенно ненужным подобное оружие. В результате чего Артиллерийский комитет Главного артиллерийского управления и его начальник маршал Кулик вынесли решение полностью свернуть разработку противотанковых ружей, как неэффективного оружия. А когда в начале войны спохватились руководители, что вражеские танки нечем пехоте останавливать, кроме артиллерии, то оказалось, что противотанковых ружей в армии не имеется. Но производство патрона, к счастью, не прекратили, а доработали его под перспективный крупнокалиберный пулемет.

Да и над РПГ работали еще задолго до войны. Еще в начале 1930-х годов руководитель Газодинамической лаборатории, ленинградец Борис Сергеевич Петропавловский, тот самый, который внес большой вклад в разработку реактивных снарядов «Катюши», успешно испытал свое «реактивное ружье» калибром 65-мм. Конструкция этого оружия содержала много новшеств. При изготовлении «реактивного ружья» использовались легкие сплавы, запал был электрическим, а двигатель реактивного снаряда _ твердотопливным. Имелся даже щиток для защиты бойца от потока газов при пуске ракеты с плеча. Но, в 32-м году Петропавловский попал под следствие, как сын священника, а значит, неблагонадежный элемент, не имеющий право занимать руководящую должность, с которой его сразу же «попросили». Вскоре он заболел и умер. А его разработки были прекращены.

И сейчас, пока дядя Игорь с интересом рассматривал только что нарисованные чертежи оружия, Александр рассказал ему всю эту невеселую историю. Дядя выслушал и сказал:

— А, знаешь, что? Я вот все эти чертежи своему двоюродному брату Лешке сегодня же вечером покажу. Он как раз по специальности инженер-оружейник, а недавно назначен директором завода вооружений номер семь. Вот я ему и скажу под большим секретом, что, по данным разведки, немцы сейчас вот такое разрабатывают. А Лешка — парень толковый. Придет, посмотрит и суть быстро ухватит. И, главное, надежный он человек, стучать не пойдет. Да и продвинуться парню надо. Вот пусть срочно изобретет новые виды вооружения. А мы пока с тобой все это на немецком подадим, как, опять же, посылку нам от агентов из «Красного септета» о перспективных немецких разработках.

— Ну, тогда я и «Фаустпатрон» нарисую. Это тоже РПГ, только попроще, одноразовый. Такой немцы к августу 43-го года сделают, — сказал Александр.

— Рисуй. И не только стрелковое вооружение, а и тяжелое тоже. Подадим под тем же соусом, дескать, немцы активно разрабатывают. И ракету их изобрази вот ту большую, которую «Фау», ты говорил, кажется, назовут? И системы залпового огня «Град» не забудь. Скажем, что тоже немцы изобрели.

— Есть. Все перспективные технические разработки немцев изображу, вернее, «Красный септет» нам передаст, — подыграл Александр дяде.

Имея в виду эту шпионскую легенду, удачно придуманную дядей, Саша теперь писал все описания и пояснения к картам и чертежам только на немецком языке. Его молодой мозг помогал припомнить все нюансы немецкого, который он углубленно изучал не только в специализированной школе до войны, но и после войны на языковых курсах для командного состава, там же изучал и английский, как язык вероятного противника, да и просто международный язык судоходства. А потом, спустя долгие годы, уже служа в архиве, он очень много работал с трофейными немецкими документами. Поэтому имел отличное представление, как их следует правильно составлять, чтобы ни один особист не подкопался.

Несмотря на то, что день заканчивался, они с дядей продолжали работать. Игорь спрятал в сейф трофейный «Люгер» и финские деньги, и написал представление на награждение мичмана Полежаева за личное мужество и храбрость, проявленные в разведке медалью «За отвагу». Лебедеву полагалось другое поощрение. Дядя написал ходатайство о присвоении ему очередного воинского звания. Несколько раз дядя звонил куда-то и о чем-то договаривался, а также отвечал на телефонные звонки.

А Лебедев в это время нарисовал зенитную установку под тот самый патрон 14,5 мм, используемый для противотанковых ружей. Уж, морские станковые зенитные установки на основе крупнокалиберного пулемета Владимирова, который тут разработают только в 44-м, а примут на вооружение уже после войны, в 49-м, Александр Евгеньевич знал досконально. А сколько жизней такие пулеметы и зенитные установки на их основе могут спасти, если их произвести прямо сейчас? Вот, кстати, чем хорошо бы переоснастить ПВО флота! Да и наземное ПВО тоже переоснастить не помешает. А сколько разных вариантов этого крупнокалиберного пулемета можно было бы использовать в различных родах войск! Ведь существовали и варианты для танков, и для БТР, и для кораблей делали четырехствольные зенитки, еще и облегченные переносные варианты для пехоты были. А пулемет мощный, с дульной энергией 31 кДж, в то время, как у авиационной 20 мм пушки ШВАК — только 28.

В восемь вечера дядя заторопился, сложил чертежи, нарисованные Александром, в свой портфель, запер и опечатал кабинет, и они отправились на дежурной «Эмке» к дому Игоря.

— Зайди, пожалуйста, к нам с Ниной на чай, — попросил дядя.

Александр не стал возражать, и они поднялись в квартиру, которая располагалась на втором этаже старого дома дореволюционной постройки. Их приветливо встретили тетя Нина, довольно молодая худая русоволосая женщина в очках и маленькая двоюродная сестра Саши Настенька, которая тоже носила очки, потому что близорукость передавалась в семье по женской линии. Они уселись пить чай на просторной кухне, и тетя Нина угостила всех большим, только что испеченным пирогом с капустой. А еще имелись и пирожки с мясом. Все оказалось очень вкусным, потому что тетя Нина, помимо преподавания в университете, была дома замечательной хозяйкой с отличными кулинарными способностями. Саша уже знал, что она посвящена в его тайну и, более того, включилась в ту шпионскую игру, которую ведет Игорь, фабрикуя данные от Александра в виде сведений от агентурной сети «Красный септет».

Двухкомнатная квартира дяди имела площадь поменьше, чем трехкомнатная у Лебедевых, но тоже была довольно просторная, а кухня выглядела даже больше. Пить чай в совершенно мирной и приятной обстановке, сидя в гостях у родни, Александру, конечно, было очень приятно. Здесь ничего не напоминало о предстоящей ужасной войне. Тем более, что за окном снова пошел дождь, и капли тихонько барабанили по стеклу, расслабляя и усыпляя своим звуком. Но, ведь его дома ждала Наташа. Потому, проглотив кусок капустного пирога и закусив двумя мясными пирожками, Саша заторопился. Но Игорь остановил его.

— Подожди немного, племяш. Сейчас должен подойти Леша, тот самый оружейный инженер, директор завода номер семь, мой двоюродный брат. И я хочу, чтобы ты подтвердил ему мои слова о немецких разработках и уточнил, если я упущу что-нибудь, — сообщил Игорь.

Да, это, разумеется, было очень важно. Если начать, например, выпуск противотанковых ружей прямо сейчас, а еще лучше, наладить выпуск РПГ и удобных автоматов, то это должно неплохо помочь в сухопутной обороне. А зенитками на основе крупнокалиберного пулемета Владимирова можно переоснастить ПВО. И не только флота. Так что стоит поговорить с родственником.

Настраиваясь на беседу, Александр вспоминал, что пару раз общался с Алексеем. Только не слишком близко, потому что он был юношей, в то время, как Саша еще даже не пошел в школу. Тогда это был высокий и худощавый темноволосый парень. И он угостил в тот раз маленького Сашу конфетой, и этот момент запомнился. Правда, с тех пор они встречались лишь пару раз, да и то мельком. Только вот Александр Евгеньевич помнил, что погибнет этот родственник под бомбежкой еще до установления блокады, когда немцы разбомбят состав с эвакуированным оборудованием того самого завода номер семь, которое Алексей будет сопровождать.

Тут раздался звонок в дверь, и Игорь пошел открывать. Через минуту на кухню явился солидный мужчина в добротном гражданском костюме, который мало походил на того юного Алексея, который когда-то угостил конфеткой маленького Сашу. Тем не менее, как только дядя его представил, Алексей заулыбался и вспомнил ту самую ситуацию с конфетой. Они обнялись по-родственному, и Алексей уселся за кухонный стол между Игорем и Александром. А Нина поставила на стол новую порцию пирогов и, разлив чай по чашкам, пошла в комнату к маленькой Насте, оставив мужчин одних для мужского разговора.

— Ну давай, показывай. Чем ты там обещал меня удивить? — сказал Алексей Игорю.

Тот убрал все угощение и посуду с кухонного стола, а потом раскрыл свой портфель и достал чертеж автомата Калашникова с немецкими надписями. Алексей аж приподнялся со стула. С полминуты он вглядывался в чертеж и водил по нему пальцем, как бы прикидывая кинематику газоотводного механизма, потом озабоченно спросил:

— И давно немцы такое мастерят?

— Нет. Еще не мастерят. Но собираются, как видишь, — сказал Игорь.

И дядя положил на стол чертежи «Узи» и «Стечкина».

— Эти проще сделать, — вынес вердикт Леша.

Потом на стол легли чертежи РПГ.

— Сами установки несложные. Только вот этот заряд для них кумулятивный, даже не знаю, как быстро можно разработать.

Когда на стол легли схемы крупнокалиберного пулемета Владимирского и зенитной установки на его основе, Алексей сказал:

— Очень интересная вещь. Конечно, быстро не сделать такую, но попробовать можно.

— Так, пробуй, — сказал дядя.

И положил на стол следующие чертежи. На этот раз противотанковых ружей, самозарядного ружья Симонова и однозарядного, конструкции Дегтярева. Алексей внимательно посмотрел, почитал немецкие пояснительные надписи и вынес вердикт:

— А вот такое вооружение мы можем сделать хоть завтра.

— Вот и делай, Леша. И быстренько делать начинай. Потому что до войны осталось нам пара недель всего, — проговорил Игорь.

— А это уже точно, что война будет? — спросил Алексей, и на лбу его проступила испарина.

— Совершенно точно. Говорю тебе, как разведчик. Вот, Саша подтвердит, он со мной теперь служит. Кстати, он тоже эксперт по вооружениям, так что можешь и советоваться с ним, — сказал Игорь.

— Да, я бы почти все из этого без проблем сделал на своем заводе. Пожалуй, кроме кумулятивных зарядов. Но это же немецкий патент, ты говоришь, — с сомнением проговорил Леша.

— Никакого патента открытого нет. Это сверхсекретные разработки. И никто не узнает про авторство немцев, если ты сам, например, прямо сейчас все и изобретешь. Только времени не теряй, армии все это необходимо. А пока доклад разведки по инстанциям пройдет, да пока где-то там наверху эксперты оценят, да комитеты одобрят, война уже начнется вовсю. И каждый день, Леша, на этой войне будут гибнуть тысячи наших людей. Так что, если начнешь делать прямо сейчас, может быть, к началу войны что-нибудь из этого на вооружении появится. — пояснил Игорь.

— Тогда, можно, я возьму эти чертежи? — попросил Алексей.

— Ну, ты что? Нет, конечно. Это же секретные материалы разведки. Но, ты можешь прямо сейчас взять и перерисовать все в подробностях, с пояснениями на русском и всем завтра сказать, что ты сам все это изобрел. Да хоть, как Менделеев во сне увидел. И тогда не возникнет никаких вопросов с твоим авторством. Начинай делать опытные образцы. Тем более, что у тебя в подчинении целый завод теперь. Вот и озадачь свои конструкторские бюро. Пусть по твоим эскизным чертежам делают весь чертежный комплект и изготавливают потихоньку. Ну, а как стрелять все это начнет, так начальству и представишь. А я через отца Сашки попробую сделать так, чтобы твои образцы обком одобрил. Тогда и на вооружение примут. И сразу станешь ты известным оружейным конструктором. Только резину не тяни и нас с Сашкой не пали. Если что, так мы тебя сегодня и не видели, — проинструктировал инженера дядя.

Глава 16

Когда Лебедев-старший прилетел в Москву, то, первым делом, направился в Наркомат военно-морского флота. Николай Герасимович встретил его настороженно. Настороженно нарком Кузнецов воспринял и сведения, переданные флотской разведкой. Он считал передачу подобных сведений советской стороне целенаправленной провокацией немцев. И, потому, прочитал комиссару Балтфлота целую лекцию о вреде провокаций и о политических последствиях активных действий флота в столь сложной международной обстановке. В итоге, Лебедев ушел от него ни с чем. Теперь ему оставалось надеяться только на Жукова.

После совещания у Сталина, Жуков был не в духе. Он обматерил адъютанта и распахнул дверь собственного кабинета ногой. Его нервировала очевидность приближающейся войны, но еще больше нервировало наплевательское отношение руководства к ее приближению. Который уже день Сталин, как заведенный, твердил о том, что ни в коем случае нельзя поддаваться на провокации немцев.

И дело было совсем ни в том, что Иосиф Виссарионович исключал саму возможность войны с немцами. Наоборот, он считал, что такая война обязательно будет. Но только не прямо сейчас, а лишь тогда, когда Германия победит Англию. Он искренне верил, что Гитлер совсем не такой дурак, чтобы в точности повторять ошибку Наполеона. Потому он рассматривал договор с Германией «О ненападении», подписанный в 39-м, как гарантию отсрочки, необходимой больше даже Гитлеру, для того, чтобы покончить с Британией. И Сталин думал, что все пограничные провокации готовит та самая Британия для того, чтобы столкнуть лбами его, Сталина, и немецкого фюрера. А Америка, действуя в интересах своих английских союзников, тоже пытается способствовать такому развитию событий. Потому, чем больше Сталину докладывали о концентрации немецких войск на советских границах, тем больше увеличивалась его подозрительность, что все эти «разведывательные сведения» инспирированы англичанами и американцами. Дошло до того, что вождь стал с недовериям относиться не только к донесениям разведки, но и к сообщениям от официальных лиц, и не только от иностранных, но и от собственных послов и военных атташе. И везде видел провокации, подстроенные англичанами.

А какие там провокации, когда разведка ежедневно доносит, что немцы концентрируют на нашей границе большую часть всего вермахта? Эх, знать бы еще, где и какие они готовят удары? Пока же ничего про это Жукову толком известно не было. Как и дата начала войны разнилась. Сначала разведывательное управление докладывало о начале 20-го мая, потом 1-го июня, но ничего не происходило. Сейчас говорили уже про конец июня.

А Сталин все твердил про мелкие провокации. Ага, станут немцы половину вермахта выводить к границам ради провокаций. Они точно пойдут на нас. Только вот, как они пойдут? Где ждать главный удар? На Киев? На Одессу? Или на Минск? Или Прибалтику сначала захотят захватить? Может, два удара сразу готовят? Вот и приходилось пока Генштабу держать силы Красной армии рассредоточенными вдоль границ в приграничных районах.

Эх, если бы только знать! Тогда силы можно было бы сконцентрировать против главных ударов противника. А так приходилось полагаться на авось. И выслушивать доводы товарища Сталина о провокациях. А собственных доводов, что готовится именно война, у Жукова имелось совсем немного. Для Сталина беспрецедентная концентрация немецких сил вдоль границ СССР, почему-то, доводом не являлась. И Жуков даже догадывался, почему.

Дело в том, что Сталин переоценивал умственные способности Гитлера. Он считал фюрера гораздо умнее и мудрее, нежели тот являлся в действительности. И Сталин перед войной не допускал мысли, что руководитель немецкой нации сумеет повторить ошибку Наполеона и, не разделавшись с Англией, пойти войной еще и на восток. И вот теперь Жуков сидел в своем огромном кабинете и лихорадочно соображал, что же следует делать в первую очередь? Ведь приграничные округа, наблюдая немецкое развертывание в непосредственной близости, уже начали требовать от Генштаба срочных директив и развертывания по плану прикрытия.

Тут Жукову доложили, что прибыл корпусный комиссар Евгений Лебедев. Генерал сразу вспомнил его. Это же тот самый Женя, с которым они вместе воевали на Халхин-Голе. Хороший мужик, хоть и комиссар, из тех самых питерских революционных матросов, которые всю эту революцию и сделали. Правильный и умный мужик. Это был один из немногих людей, кто не вызывал сейчас у Жукова раздражение. Московские аппаратчики, напротив, его сильно бесили. Интересно, зачем этот Женя пожаловал?

— А, Женька, чего приперся? — спросил Жуков, когда посетитель вошел к нему в кабинет.

— Да вот, товарищ Жуков, пришел я помощи просить, — сказал Лебедев.

— Ну, выкладывай сразу, за кого просить хочешь. Не тяни, а то времени мало у меня. К войне надо готовиться. Война скоро будет, Женька. Понимаешь? Война с немцами надвигается, — произнес Жуков.

— Да, я как раз о подготовке к войне и пришел просить, Георгий Константинович, — проговорил Евгений Лебедев.

— Удивительное дело, все за кого-то просят из родственников, а ты о подготовке к войне. Ну, тогда садись, рассказывай, что там у тебя, — Жуков предложил Евгению сесть за стол для совещаний и сам уселся напротив него.

— А у меня сообщение от разведки нашего флота. И оно настолько важное, что я лично в Москву приехал. Делегировал меня Военный совет Краснознаменного Балтийского флота, потому что дело чрезвычайной важности, — поведал Евгений генералу.

— Так выкладывай. Я слушаю тебя внимательно, — сказал Жуков.

И Лебедев достал из объемистого портфеля и разложил перед генералом карты немецкого блицкрига с названием «План Барбаросса».

— Ни хрена себе! — воскликнул Жуков, вглядевшись в карты.

И, едва окинув взглядом предоставленные материалы, он сразу увидел цельную картину предстоящего немецкого вторжения. Хоть многие и ругали Жукова, что он бездарный солдафон, но, на самом деле, был он совсем не бездарен, а наоборот, считался довольно талантливым командиром. Особенно на фоне других генералов и маршалов. И даже сам Сталин верил в его талант. Потому что товарищ Сталин никогда не назначил бы никого просто так на столь важную должность, какой является должность начальника Генерального штаба.

— Откуда такие карты у вашей разведки? — спросил Жуков, серьезным взглядом уставившись на Евгения Лебедева так, словно видит его впервые.

— На разведку нашего флота вышла немецкая антифашистская организация «Красный септет», в которую входят заместители начальников штабов в вермахте, в кригсмарине и даже у финнов. Все они противники Гитлера. И вот, передали нам все немецкие планы войны. И они скоро начнут. Блицкриг назначен на 22 июня, на 03:00. А до этого планируют разбомбить все наши приграничные аэродромы и закидать все фарватеры в Финском заливе минами, чтобы запереть там наш флот, — поведал комиссар.

— Значит, точно не какие-то там провокации немцы готовят, — проговорил Жуков.

И сразу же спросил:

— А, насколько ты уверен, как коммунист, что сведения эти верные? Поручиться можешь?

— Уверен, да и поручиться могу за нашу флотскую разведку, — кивнул Евгений Лебедев.

— Да, Женя. Ты вот даже не представляешь, что вот сейчас мне последний главный кусок мозаики принес. Теперь все в четкую картину складывается. И меня, знаешь ли, подобный план немцев не удивляет. От немцев я как раз чего-то такого и ожидал. Дерзкие они. Я еще указывал на подобные планы немцев, когда в штабные игры играли на картах в январе. А вот Шапошников меня все время убеждал, что они удар на Киев нанесут. А они вон, как готовятся. Чтобы сразу рвануть по трем направлениям.

Если все это верно, я срочно начну принимать меры. Завтра же лично вылечу в приграничные войска. Минировать прикажу все направления немецких ударов. Пушки поставлю в засады. Сконцентрирую пехоту для контратак. Танки по сходящимся направлениям пущу, чтобы сразу отрезать клинья немцев от снабжения, а потом окружать и крушить. Покажу я этим немцам Кузькину мать!

— Надо бы самолеты отвести от первого удара, а то на аэродромах разбомбят, — вставил Лебедев.

— Не учи ученого! Самолеты уберу сразу же подальше с тех аэродромов, что немцы бомбить собрались. Но дам директиву не бездействовать нашим летунам, а сразу же ударить навстречу. Пусть не ждут, когда их разбомбят и разгромят, а сразу встречают врага огнем в воздухе. Директиву нашему командующему авиацией выдам, не беспокойся. И зенитчиков усилим. А вы с вашим Балтфлотом что, сидеть будете ровно и ждать, когда немцы мины вам подкинут на фарватеры?

— Не собираемся сидеть и ждать. Выработали план активных действий на Военном совете флота с Трибуцем и Пантелеевым. Собрались создавать рейдерский отряд легких сил, для противодействия минным постановкам немцев и финнов. А еще собираемся с баз флота в Прибалтике все лишнее заранее отвести, что в обороне там не пригодится. И с Прибалтийским особым военным округом собираемся установить тесное взаимодействие, а также создать на каждом корабле десантную команду, которая могла бы высаживаться на берег для корректировки огня корабельной артиллерии и для диверсий в тылах противника. Да и десантные плавсредства заранее приготовим, чтобы высаживать беспокоящие десанты в тыл наступающего вермахта. И поддержку десантам организуем артиллерией кораблей. Для этого проводим уже сейчас учения со стрельбой по берегу. Еще у нас разработан план укрепления Моонзунда и других важных береговых объектов. Да, только вот,нарком ВМФ Кузнецов не дает добро на все эти мероприятия. Не решается такие директивы принимать без одобрения Генштаба и лично товарища Сталина, — рассказал Лебедев генералу.

— А ты откуда знаешь, что Кузнецов не решается? — спросил Жуков.

И Лебедев пожаловался:

— Так я только что от него. Два часа беседовали, а толку нет. Нерешительный он. Еще и сказал, что, если мы минные заградители немцев и финнов потопим до того, как официально войну объявят, то будем считаться международным сообществом агрессорами. И топить ни в коем случае нельзя, хоть десять тысяч мин нам на фарватер поставят. Это же нейтральные воды, говорит.

— Да и насрать, что он там говорит нарком Кузнецов. Мямля он. Топи, Женя, всех этих гадов с их минами. Только так, чтоб ни одна крыса пикнуть не успела. Отслеживай их и торпедами бей с подлодок. И не спасай никого, чтоб свидетелей не было. И пусть возмущаются, сколько хотят, а мы ничего не знаем. Сами они, наверное, взорвались от своих мин. Нечего столько мин возить в нейтральных водах. Так что, на дно их, и делу конец.

Короче. Я тебе и флоту твоему все активные действия разрешаю. И даже приказываю, устно пока, не допустить вражеских минных постановок, усилить ПВО флота, создать эскадру для уничтожения немецкого грузопотока по Балтике и подготовить не только отдельные десантные группы, но и отдельный десантный дивизион флота, поддерживаемый артиллерийскими кораблями, способный захватывать вражеские острова и порты. Мне, как начальнику Генштаба, понадобятся активные действия флота на Балтике. И я совсем не желаю, чтобы флот заперли в заливе враги.

А потому, я тебе директиву Генштаба выдам. И твой этот нарком Кузнецов, нерешительный такой, будет, как миленький, директиву Генерального штаба исполнять. И спрошу я с него. А что он там одобряет или не одобряет, да мне начхать и растереть. Вот только товарища Сталина сначала уговорить надо. А то наш вождь все о провокациях твердит, а войны настоящей готовящейся немцами, может так и не заметить. Вот только я его предметно теперь со всеми немецкими планами познакомлю. Вовремя ты мне их приволок, Женя. Я ведь и так собирался в приграничные округа директивы завтра начинать слать о плане развертывания. Только вот, вижу теперь, что этот план сильно корректировать придется. Так что, вместо того, чтобы директивы слать, сам поеду и порядок там наведу. Вот только с Иосифом Виссарионовичем переговорю сначала, — сказал Жуков.

Евгений Лебедев собрался уже уходить и начал вставать из-за стола, когда Жуков остановил его:

— Ты это куда собрался, Женька? Сейчас к Сталину вместе поедем. Сам ему все эти немецкие планы покажешь. А я поддержу и скажу все, что думаю о необходимости приготовлений к войне.

Жуков тут же позвонил Поскребышеву и договорился с Александром Николаевичем о встрече со Сталиным через два часа. К назначенному времени Жуков и Лебедев приехали в Кремль. Сталин сразу узнал Лебедева. Вождь народов хорошо запоминал людей. Он сразу вспомнил, что общался с этим комиссаром, который тогда был просто выборным командиром флотского экипажа революционных матросов в Петрограде. А сам Сталин вовсе еще не был никаким «вождем народов», а выполнял роль одного из порученцев Ленина, заседая в Петроградском совете народных депутатов. Ленин же тогда скрывался в шалаше в Разливе. А Сталин регулярно приезжал к Ленину в Разлив пару раз в неделю. Именно через верного Сталина, которого тогда больше называли Кобой, Ленин и руководил подготовкой революции. И, подготавливая вооруженный переворот, Сталин, разумеется, контактировал и с революционными матросами. В том числе и с этим вот Женей Лебедевым, который сейчас неожиданно явился к нему вместе с генералом Жуковым.

Удивительно было даже не то, что какой-то революционный матрос вырос в своей карьере до корпусного комиссара, а, скорее, то, что Лебедев не попал под каток репрессий, организованных против старых революционных кадров Ежовым и Ягодой. Но, раз не попал, значит, наверное, настолько преданный делу партии коммунист, что и подкопаться не смогли. Интересно, с чем он пришел? Поскребышев сказал, что Жуков с корпусным комиссаром принесут какие-то важные сведения. Что ж, поглядим.

Сталин долго нервно крутил в руках свою трубку, когда Лебедев выложил перед ним карты предстоящих немецких ударов с полной дислокацией всех немецких дивизий и флотов.

— А ви нэ думаете, товарищ Лебедев, что все это очередная провокация? — наконец, прищурившись, спросил вождь.

— Нет, товарищ Сталин. Провокация таких масштабов называется «война». А указанную дислокацию немецких войск легко проверить на любом участке, — произнес Лебедев.

— А ви, товарищ Жуков, что думаете? — задал вождь вопрос генералу.

— А я, товарищ Сталин, вам давно уже говорил, что немцы собираются осуществить в отношении нас нечто подобное. Так что этот план-блицкриг с названием «Барбаросса» выглядит очень правдоподобно, — сказал Жуков.

— Кажется, ви у нас решаете сейчас все военные вопросы? — спросил Сталин генерала, снова прищурившись.

— Так точно, товарищ Сталин, — ответил тот, еще не понимая, куда клонит вождь.

— Тогда проверяйте сведения, товарищ Жуков. И, если подтвердятся, то действуйте, как считаете нужным, под вашу личную ответственность. Только учтите, что враг должен обязательно получить по зубам, если вторгнется.

После этих слов Сталина, как у Жукова, так и у Лебедева отлегло от сердца. Тяжесть и страх, что вождь их станет высмеивать и говорить о провокациях англичан, исчезли. Потому что вождь явно перешел на их сторону. Обширнейший вражеский план, предоставленный во всех деталях Лебедевым, подействовал и на отца народов. Дураком Сталин никогда не был, и в картах разбирался совсем неплохо.

Так что в Ленинград Евгений Лебедев возвращался окрыленный не только поддержкой Жукова, но и благосклонностью самого вождя, главного человека страны советов.

Глава 17

Пока инженер Алексей Петрович Добрынин перерисовывал образцы оружия с «чертежей», якобы предоставленных разведчиками из немецких конструкторских бюро, он задавал кучу вопросов Александру, которого дядя зачем-то представил двоюродному брату экспертом по вражескому перспективному вооружению. Конечно, экспертом он был, но, совсем иного рода, предсказателем событий войны. Ведь, на самом деле, все вот эти, якобы, немецкие чертежи, нарисованные им, были, конечно, простыми эскизами с пояснениями и примерными размерами деталей, как он их помнил. Но Алексей отнесся к этим эскизам вполне серьезно, словно бы это были настоящие, выверенные чертежи, нарисованные с помощью кульмана. Похоже, его заинтересовали необычные для этого времени образцы вооружений. И Алексей спрашивал и даже, можно сказать, выспрашивал про все «немецкие» разработки, о которых откуда-то знает разведка Балтийского флота. Расспрашивал Леша и про баллистику новых промежуточных немецких патронов для нарисованного «немецкого» автомата Калашникова, и про реактивный ракетный двигатель, который Александр тоже изобразил, и про перспективные немецкие самолеты и даже про танки. Правда, ни самолетов, ни танков Саша не рисовал, но вот дядя Игорь зачем-то сказал от себя, что их новые модификации немцы разрабатывают, и пришлось по ходу беседы выкручиваться.

И, если про патроны и поршневые самолеты Александр знал совсем немного, зато помнил кое-что про вертолеты, а про реактивный двигатель и про ракеты пересказал инженеру большой пласт информации. Про сопла порассказал, что они быстро прогорают и потому изготавливать их нужно из специальных сплавов, да и про стабилизацию и разгонные ступени не забыл. И приврал, конечно, что немцы уже свою крылатую ракету «Фау» готовят и второй вариант сразу же разрабатывают с названием «Фау-2». А еще про сложность систем наведения для ракет ввернул.

Вспомнил и про турбовинтовой, а также про турбореактивный самолетные двигатели. И даже про перспективные разработки немцами корабельных и зенитных ракет соврал, на самом деле рассказав про первые отечественные ракетные комплексы. По системам залпового огня тоже прошелся. Еще и про танки не забыл упомянуть, раз уж дядя Игорь про них вспомнил. Сообщил, что, по данным разведки, готовят, дескать, немцы «Тигры» и «Пантеры» уже сейчас, разрабатывают вовсю их отдельные узлы. И большой колесный БТР делают для своей мотопехоты.

Да еще и целое семейство самоходок немцы выпускать собираются, штурмовые орудия StuG III и StuG IV на базе танков типа III и IV, а также проектируют самоходные истребители танков «Фердинанд», чтобы не только экономить металл и производственное время на изготовлении башен, а и сделать свою артиллерию намного более мобильной. И тут Саше даже врать не пришлось. Последняя информация почему-то очень понравилась инженеру. Он закивал головой и сделал несколько пометок в своем блокноте. Что-то он, вероятно, уже придумал такое интересное про САУ. Во всяком случае, тема самоходных артиллерийских установок, разрабатываемых немцами, очень зацепила его.

Алексей особенно заинтересовался тем, что, в отличие от танка, который вооружается специальной танковой пушкой, подогнанной к конфигурации башни, на самоходку можно поставить обычное артиллерийское орудие. И получится, значит, у немцев полноценная пушка на гусеничном шасси. А почему бы и нам срочно не сделать подобное? Тем более, что ничего сложного в этом, вроде бы, нет. Шасси танковые имеются, пушки тоже есть подходящие. Да еще немного брони и пулемет. Вот и получится грозная боевая машина без особых затрат.

А еще про простой массовый пистолет-пулемет Судаева из штампованных деталей вдруг Александр вспомнил, нарисовал эскиз по памяти и рассказал Алексею, как о еще одной новой немецкой разработке. Да и много чего еще порассказал он инженеру в тот вечер. Например, про радиолокацию и радиосвязь.

Так что нашли они общий язык с инженером Лешей, который Алексею двоюродным дядей приходился. Они хорошо понимали друг друга и даже договорились, что, если разведка добудет еще интересные эскизы, то пусть сразу Саша их Алексею показывает, а уж он найдет им применение. И не собирается он «резину тянуть». Наоборот, прямо завтра же он будет делать противотанковое ружье. Оказывается, уже имелись и у него на заводе наработки по этой теме.

Гранатомет ручной тоже, сказал, что сделать в самое ближайшее время попробует. Со взрывателем, возможно, проблема будет, но разобраться обещал. И очень благодарил, конечно, за интереснейшую секретную информацию. Уверял, разумеется, что никогда никому не проболтается. И что давно уже не знал, где взять свежие технические идеи, а тут такой неожиданный подарок родственники преподнесли.

Засиделись они у дяди Игоря в гостях часа на три. Игорь предлагал коньяк, но Алексей не пил совсем. А Саша поборол желание опрокинуть стопку-другую и тоже отказался. Вышли вместе с Лешей уже далеко после одиннадцати. За это время они съели все хозяйские пирожки и выхлебали по три кружки чая. И теперь тете Нине придется печь для семьи заново. Ведь домработницы у Добрыниных не имелось.

В самом конце разговора поговорили с инженером и про наши советские зенитки, имеющиеся в войсках на данный момент. Сошлись во мнениях, что значительная часть орудий ПВО были безнадежно устаревшими и не имели систем управления зенитным огнем, пулеметные установки винтовочного калибра не обеспечивали необходимую пробиваемость атакующих самолетов, а крупнокалиберных ДШК имелось маловато. Как маловато имелось и неплохих пушек, вроде 37-мм автоматической зенитки 61-К образца 1939 года, сделанной на основе шведской 40-мм Bofors. Эта зенитка могла сбивать вражеские самолеты на высоте до трех километров и на удалении до четырех. Да и по наземным целям сгодилась бы. Может, можно такую спаренную установку на шасси какое-нибудь поставить для мобильности? Да даже если на обыкновенный грузовик? Ведь такая пушка может сопровождать войска и использоваться для стрельбы по тем же танкам. Еще Александр подсказал инженеру, что вместо неудобного 25-мм автомата 72-К с ручным обойменным заряжанием, хорошо бы использовать в качестве зениток 23-мм авиационные пушки конструкции Волкова-Ярцева. Потому что эти пушки имеют ленточное питание и отличную скорострельность. Он знал, что на штурмовиках Ил-2, эти пушки себя прекрасно проявили. Так что нужно подумать, как делать из этих пушек зенитные системы, которые подошли бы и для флота. Ведь, как помнил Александр Евгеньевич, спаренный вариант этих авиапушек использовали в войну на торпедных катерах, а после войны именно под патрон этих пушек сделали зенитные автоматы ЗУ-23 и зенитную самоходку «Шилка». Причем, установки не потеряли актуальность и к началу двадцать первого века. Хорошо бы, если что-то похожее Леша придумал. Потому Александр подвел разговор к тому, что проклятые немцы уже и что-то подобное разрабатывают, только чертежи еще разведчики не добыли. Но наша разведка и их обязательно добудет, конечно, в скором времени. Ну не выкладывать же Леше прямо все сразу? Пусть пока первую порцию технической информации переварит.

После разговора, когда уже попрощались с Игорем, Алексей предложил подвезти Сашу на своей собственной машине, стареньком черном «Форде» модели «Т» выпуска начала двадцатых годов, завезенном в страну еще во времена НЭПа. Но Александр вежливо отказался от поездки на раритете. Он просто помог Леше завести двигатель крутильной ручкой. Машинка оказалась весьма прихотливой и долго почихивала, пока, наконец, завелась. Леша пару раз открывал капот, копался и что-то поправлял в моторе. Потом, когда уже завели, сказал, что виноват недостаточно качественный бензин. И поведал, что его машину ласково зовут «Жестянкой Лиззи», и это первый в мире массовый автомобиль, экземпляров которого выпустили миллионы. Потому что машина относительно дешевая и простая. И именно поэтому стало возможно собирать ее на конвейере, а не делать вручную. Первую такую машину американцы произвели еще в далеком 1908-м году на заводе в Детройте, а потом эту модель собирали во многих странах. Например в той же Германии, во Франции и даже в Австралии.

Леша искренне считал, что его «Model T», хоть и простенькая, но зато очень удобная и неприхотливая машина. Еще он рассказал, что на ней применен четырехцилиндровый движок, объемом 2,9 литра, имеется отдельная головка блока цилиндров и двухступенчатая коробка передач. Инженер свою старенькую машинку очень любил и ездил за рулем самостоятельно, хотя ему, как директору предприятия, полагался автомобиль с шофером. Так что были и тогда уже автолюбители. Но Александр к ним не относился, а потому, посмотрев вслед Алексею, под громкий звук выхлопов выкатившемуся на своей жестянке со двора через арку, от дядиного дома до квартиры своих родителей Саша в этот раз решил пройтись пешком. Тем более, что дождь кончился, небо прояснилось, а ветер утих.

Хотя теплым этот июньский вечер было не назвать, но стояло время белых ночей, и по проспекту гуляли люди. По дороге Саша разглядывал гуляющих горожан. По большей части, навстречу попадались влюбленные парочки, но встречались и просто группы молодых людей, подружек или друзей. После того, как Александр Евгеньевич снова очутился в собственной молодости, у него еще не было случая, чтобы внимательно рассматривать ленинградцев, многие из которых не должны были в той, прежней, истории пережить блокаду.

Между тем, прохладным летним вечером, довольно промозглым после только что закончившегося дождя, вокруг себя Александр наблюдал обыкновенных беспечных прохожих, одетых, в большинстве своем, довольно скромно, но аккуратно. Мужчины в светлых рубашках и серых, или даже черных, костюмах, кто-то и в плащах и многие с головными уборами в виде шляп классической формы, кепок или фуражек.

Женщины в демисезонных плащиках светлых тонов, кто-то в свитерах или в кофтах ручной вязки, надетых поверх платьев в горошек, или блузок в полоску с кружевными воротничками и рукавами-фонариками в сочетании с расклешенными юбками чуть ниже колен. Некоторые гражданки с косынками на головах, кто-то в небольшой шляпке или в беретике, а многие совсем без головных уборов. Последние, скорее, из гражданок помоложе, демонстрирующих собственные прически публике.

Косметики на женских лицах почти не видно. Правда, у некоторых подведены глаза темным карандашом, а губы напомажены. Но это и весь макияж, еще и ногти тут дамы не красят. Высоких каблуков тоже нигде не заметно. Большинство женщин обуты в ботиночки со шнуровкой или в туфли-лодочки на среднем каблучке. И никаких вам «Лабутенов» и восхитительных штанов. И никаких надувных губ и грудей. Все девушки исключительно натуральные.

И курят тут многие, кто хочет и как хочет. Да и с «Жигулевским» пивом в стеклянных бутылках ходят парни совершенно свободно, где хотят. А у пивных ларьков полно пьяненького народа околачивается. Хотя уже время позднее, и сами ларьки закрыты. Но продолжают возле них в сквериках находиться пьющие люди. Наряды милиции прохаживаются вдоль проспекта по двое, смотрят, конечно, за порядком, но замечания пьяным никто не делает, если только человек не дебоширит и не падает посреди улицы. Вот такая «тюрьма народов».

Глядя на беспечных парней, Александру тоже очень сильно захотелось холодного пива. Эх, взять бы сейчас «Жигулевского», да смешать с водкой, чтобы расслабиться и забыться! Да только нельзя. Если он уйдет в запой, то кто же Ленинград от немцев будет спасать? Нет, нельзя сейчас напиваться. «Ну, может быть, хотя бы маленькую?» — звала привычка. И только большим усилием воли Александр подавил в себе позыв организма к алкоголю. И решил, что придет на этот раз домой трезвым.

Чтобы отвлечься от своей зависимости, Саша продолжал внимательно смотреть вокруг и думал о том, что невероятно жалко, что многим ленинградцам суждено погибнуть. Только вот, пока никто из гуляющих граждан ничем не напоминал тех самых несчастных блокадников, гибнущих от голода, холода, бомбежек и обстрелов. Обыкновенные городские жители со своими заботами и радостями. И, возможно, никакой блокады они никогда и не испытают. Вот как наделает Леха гранатометов да самоходок, а, может, еще и ракеты какие забацает. И будет немцам тогда кровавая каша из их собственных кишок!

Минут за двадцать Александр дошел до квартиры, где его ждала вся светящаяся от счастья при его появлении улыбающаяся молодая жена, которая сразу кинулась ему на шею и поцеловала. Она была рада еще и тому, что муж пришел домой совершенно трезвый. А мама уже легла спать. Потому молодые заперлись в своей комнате и предались чувствам, эмоциям и сексу. Только вот долго наслаждаться друг другом им помешал приезд отца из Москвы. Оставив голую Наташку отдыхать под одеялом, Саша оделся и вышел встречать родителя. Ему не терпелось узнать, как прошла командировка.

Вроде бы, отец приехал в хорошем настроении. На кухне за скромным ужином, состоящим из бутербродов с колбасой и чая, отец рассказал Александру, что встретился в Москве не только с наркомом флота и с начальником Генштаба, но и с самим товарищем Сталиным. И что вождь дал добро Жукову на развертывание войск. А также завтра должен быть подписан приказ о начале мобилизации в приграничных округах, но пока ограниченной и секретной, которая на первом этапе будет проводиться по предприятиям, которые способны предоставить войскам транспорт. А еще вождь подписал новую директиву о срочном развертывании войск второго эшелона по линии старой границы с занятием соответствующих укрепрайонов и дал указание начинать эвакуировать ценное оборудование, склады и архивы из приграничной полосы, а остальное готовить к уничтожению на случай оккупации немцами территории. Приграничное население тоже в течение двух недель будет вывозиться. Первыми, конечно, позаботятся об эвакуации семей командного состава и партийных работников. А еще Жуков сказал, что отведет авиацию с тех аэродромов, которые немцы собираются бомбить. А там поставит макеты самолетов из фанеры и устроит засады зенитчиков. Да и летчиков пошлет во встречный воздушный бой.

На вопрос про Балтфлот, отец ответил, что Кузнецов на активные действия разрешения не дал. Зато такое разрешение дал Жуков, который пообещал заставить Кузнецова действовать соответствующей директивой. И скоро у наркома военмора не останется выбора. А Жуков, наоборот, хочет, чтобы флот вел себя очень решительно, топил вражеские минные заградители до того, как те поставят мины, мешал вражеским грузоперевозкам и угрожал портам, высаживал десанты в тылы противника и надежно держался на стратегически важных островах. И Жуков должен прислать на флот директиву Генштаба о взаимодействии флота и сухопутных сил, в рамках которой флот и будет, без оглядки на Кузнецова, переходить к активным действиям. И все это произойдет, как только сведения по дислокации немцев и финнов, поступившие от «Красного септета» перепроверят за ближайшие сутки.

За разговором отец и сын съели бутерброды, выпили по стакану чая и пошли спать. На завтра предстоял напряженный день. Обнимая молодую жену, которая уже спала, сам Александр долго не мог заснуть. Он думал о том, что известная ему история начинает меняться, а шансы на то, что отечественным армии и флоту удасться встретить врага по-другому, растут. Он еще не знал, как это будет, но чувствовал, что прошлое разгромное и позорное для Советского Союза начало войны уже вполне может не повториться.

Глава 18

Просыпались в семье Лебедевых рано. В шесть утра, раньше всех, вставал отец. За ним мама, а потом Наташа. А уже следом за женой, позже всех, просыпался Саша. Он рос единственным ребенком в очень обеспеченной, по советским понятиям, семье и потому получился довольно избалованным молодым человеком. Детство и юность он провел беззаботно. Да и повзрослевшему, все давалось ему в жизни, по-прежнему, довольно легко.

От мамы он унаследовал хорошую память и математические способности, а от отца перенял любовь к морю. Запомнить и выучить учебный материал для него никакого труда никогда не составляло. И, если бы он был в должной мере усидчивым и трудолюбивым, то мог бы далеко пойти в своем развитии и сделать великолепную карьеру. Но, ни к какой карьере он особо не стремился. Жил так, как будто плыл по течению. Обычно, все за него решали родители. Они и решили, что надо бы сыну пойти по стопам отца и поступить в военно-морское училище. Он и поступил. Причем, с большим удовольствием, потому что корабли ему всегда очень нравились. А вот о трудностях морской службы, о дисциплине и субординации он как-то сразу не подумал. Потому приспосабливался с трудом, уже в процессе обучения.

Единственным твердым и самостоятельным решением Александра, когда он смог пойти против воли родителей, пока оказалась только женитьба на Наталье. Во всем остальном он продолжал полагаться на авось. Училище и служба немного дисциплинировали его, но не до конца. И, к тому моменту, когда Александр Евгеньевич начал вторую жизнь, попав снова в свое собственное молодое тело, Саша продолжал свой жизненный путь почти беззаботного молодого лейтенанта, беспечного балагура, выпивохи и бабника.

Александр Евгеньевич знал, что молодой Саша продолжал бы жить так и дальше, пока не подхватила бы его мясорубка войны, да не окунула в кровавую кашу по самые уши, когда вокруг один за другим погибали все родственники, друзья и знакомые, а он сам только чудом избегал смерти. И только тогда, наконец-то, он взялся за ум. Но сейчас все изменилось. Теперь он больше не был просто Сашей, моряком-оболтусом, а сделался в один момент внутри себя Александром Евгеньевичем, мгновенно повзрослев собственным разумом почти до ста лет. Хотя с привычками молодого тела, например, к алкоголю, бороться было не так уж и просто.

На этот раз он проснулся и побежал на кухню ставить чайник самым первым, опередив даже отца. Потому что Александр Евгеньевич прекрасно знал, насколько дорого время человеческой жизни, особенно в эти дни, когда война надвигается неумолимо, и бесповоротно занесена уже над страной страшная коса смерти, которая готова в едином взмахе скосить миллионы человеческих жизней, словно простую траву. И только он один способен, хотя бы попытаться, как-то смягчить удар этой чудовищной смертоносной косы.

Через несколько минут на кухню подошел и отец.

Пока ждали, когда закипит чайник, и подойдут женщины, отец с сыном немного поговорили. Отец сказал:

— Ты вот что, сын, сегодня сам до службы добирайся. А я в Смольный поеду. Мне нужно начать день со встречи в обкоме. Будет совещание у Жданова по вопросам снабжения. Мне вчера мандат дали от Военного совета флота наладить взаимодействие с городскими властями по подготовке к войне. Вот и выскажу там все, что думаю о бездействии этих обкомовских увальней. Столкновение с Германией на носу, а они любой ерундой занимаются, кроме подготовки к этой самой войне. А после обеда намечается у меня встреча с командованием Прибалтийским особым военным округом. С ними тоже взаимодействие наладим.

Саша сказал отцу:

— Сегодня, 6 июня, кстати, в Берлине главнокомандующий Сухопутными войсками Германии генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич подпишет «Директиву об обращении с политическими комиссарами». Там будет сказано, что в войне против большевиков не нужно считаться ни с какими «правами человека», а расстреливать всех политработников РККА. Гитлер же крестовый поход против большевизма еще в конце марта объявил. И вот теперь в директиве сказано, что комиссаров надо отделять от других пленных и уничтожать.

— Жуков мне обещал, что немцам «Кузькину мать» покажет. И я ему верю. А мы здесь, на Балтике, тоже дадим им прикурить. И мы будем их уничтожать, а не они нас, — проговорил отец.

Сын пропустил самоуверенное бахвальство отца мимо ушей и сказал про другое, про то, что считал действительно важным:

— Отец, ты вот что имей в виду, когда с командованием ПрибОВО говорить будешь. Во-первых, там мятежи намечаются всех этих прибалтийских народностей. Литовцев, латышей и эстонцев надо бы срочно разоружить и куда-нибудь на Дальний Восток или в Казахстан отправить. От них ни то, что толку не будет, но и опасный мятеж поднимут, как только немцы вторгнутся. Комиссаров вот, они как раз первыми расстреливать начнут. Да и базы наши, особенно Лиепаю, не удержать будет. Да и Ригу вряд ли удержим. Потому, пусть семьи комсостава вывезут подальше, да хоть на отдых в Крым отправят. Там пока еще, поначалу, более или менее спокойно будет. Но потом немцы и туда к концу сентября подойдут и Перекоп начнут штурмовать. А до сентября там семьи могут пересидеть. К тому моменту уже видно будет, как война в этот раз пойдет. И вообще, лучше все ценности, какие возможно, эвакуировать. Да и население вывезти, да хоть пешком вывести, пока не поздно. А то немцы на себя всех работать заставят, кто на оккупированной ими территории окажется. Да и набирать дивизии СС из местных начнут.

Во-вторых, надо иметь в виду, что группа армий «Север» слабее двух других немецких ударных групп. Да и ее командующий фельдмаршал Вильгельм Йозеф Франц фон Лееб, не такой уж решительный и в действиях крупных танковых соединений разбирается неважно. Это не Гейнц Гудериан. У Лееба две армии и одна танковая группа. И они будут довольно плохо взаимодействовать с соседями, с группой «Центр», а танки Гепнера будут действовать, как бы, сами по себе. Чтобы избегать лишних рисков, Лееб будет Гепнера придерживать, постоянно одергивать и осаживать. Потому наши войска, несмотря на все усилия группы «Север», даже в тот раз, кое-как смогли отойти, не попав в котлы, как в центре, где был Минский котел, и на юге, где получился котел Киевский. Только вот, командующий ПрибОВО, который с началом войны переименуют в Северо-Западный фронт, генерал Федор Исидорович Кузнецов не воспользовался слабостями Лееба и действовал неудачно. За что потом Кузнецова убрали и Ворошилова вместо него назначили. Так вот, Ворошилов действовал против Лееба еще хуже, чем Кузнецов, совсем неграмотно и нерешительно.

На самом деле, никаких хитростей фон Лееб не предусматривает. На первом этапе наступления ему поможет мятеж прибалтов, а дальше он будет гнать войска тупо по кратчайшему пути на Ленинград. И он не предпримет даже никаких попыток использовать свои танковые силы, чтобы ударить, например, на Ригу и окружить наш Северо-Западный фронт. Да, и, кстати, 23 июня будет большое танковое сражение. Наши 3-й и 12-й мехкорпуса с 1400 танками атакуют немецкий танковый корпус Рейнхардта, где боевых машин будет впятеро меньше. При этом, наши потерпят поражение, потому что плохая координация действий приведет к потере управления. И драться с немцами будут, фактически, отдельные разрозненные танковые группы. Без общего командования, без связи, без поддержки артиллерии и пехоты. Ну, и немцы всех наших танкистов поодиночке перебьют. У них-то с координацией действий все хорошо. Артиллерия и пехота их тоже четко поддерживает. Там три дня битва танков продлится, после чего немцы сокрушат остатки наших танковых мехкорпусов и спокойно двинутся к Двине. Да и мост в Даугавпилсе наши почему-то не взорвут, а пустят на него корпус Манштейна. Немцы быстро продвинутся и за четыре дня пройдут 350 километров. И не только одни танки, а и мотопехота с ними. Вот потому очень важно в этот раз не допустить такое.

И еще одно. 16-я армия Буша будет постоянно отставать от Манштейна. И Буш не сможет организовать взаимодействие с северным флангом группы «Центр». И там, в районе Великих Лук, образуется огромный разрыв в немецких боевых порядках. Этим нужно будет обязательно воспользоваться и ударить в этот разрыв. И обязательно нужно минировать, и вовремя взрывать все мосты на пути немцев. А то они, в прошлый раз, без труда захватывали все важные мосты, хоть через Даугаву, хоть через Двину, хоть через реку Великая. Прошли немцы сходу почти все водные преграды по мостам.

Да, вот еще. В начале июля корпус Манштейна застрянет в болотах в окрестностях Опочки. Немцы неважно знают нашу местность. И этой заминкой Манштейна в болотах надо тоже воспользоваться. А то он дальше на Старую Руссу пойдет. И вот только на совещании с Браухичем 9-го июля Лееб и Гепнер решат, что их четвертая танковая группа пойдет на Ленинград сразу по двум направлениям. Корпус Рейнхарда будет наступать через Псков и нижнюю Лугу, а корпус Манштейна попробует продвигаться через Новгород. Так вот. Эти маршруты разделяются очень топкими болотами, и там появится возможность окружить и уничтожить эти немецкие корпуса поодиночке. К тому же, до того момента они уже понесут существенные потери. И надо будет в этот момент навалиться на них всеми силами, а не сидеть в обороне, как было. Правда, 11-я армия Ватутина наносила встречный удар по танкам Манштейна под Сольцами, но Манштейн удержался, хотя с 14-го по 18-е июля понес немалые потери. Но у Ватутина сил додавить Манштейна не хватило. И у других наших тоже. Потому немецкие армии «Север» выполнили свои наступательные задачи в тот раз. А чтобы в этот было по-другому, надо, хотя бы, мосты все повзрывать, да артиллерийские засады ставить там, где немецкие танки застрянут, перед взорванными мостами и болотами. И желательно в этих болотах убить или взять в плен Манштейна, а то он потом Севастополь возьмет. Когда немцы Ленинград блокируют, командование фашистов Манштейна на Крым бросит.

— Я с отцом Нины сегодня потолкую. И, думаю, он, как начальник штаба ПрибОВО, примет меры. С взаимодействием наших танков с пехотой и артиллерией необходимо разобраться срочно. Да и с авиацией неплохо бы координацию наладить. Постараемся что-то придумать. Не получится у германцев на этот раз такой легкой прогулки, — проговорил Евгений Лебедев, внимательно выслушав сына.

Теперь, после того, что с сыном произошло, он стал относиться к нему, как к равному. Совсем не так, как раньше. Не так, как относится строгий родитель к непослушному ребенку-оболтусу. А, скорее, теперь Лебедев-старший начал относиться к сыну с неким уважением, вызванным, во-первых, тем, что он уже одну жизнь прожил и жил теперь вторую, значит, и мудрости понабрался за свои почти сто прожитых лет. А, во-вторых, само по себе большое уважение вызывало знание Александром последующих событий. И, даже, если война пойдет немного по-другому, эти его знания все равно останутся востребованными, потому что он знает и развитие тенденций не только в науке, но и в политике на всю вторую половину текущего века.

Кроме личных и военных вопросов, Евгению Лебедеву очень хотелось подробнейшим образом расспросить сына о дальнейшем развитии страны и о действиях коммунистов, чтобы понять, что же именно, помимо военных потерь, привело СССР к развалу в 1991 году и попытаться как-нибудь предотвратить тот самый развал. Но этот разговор все откладывался, а Лебедев-старший, разумеется, понимал, что сейчас важнее не развал Советского Союза в далеком пока 1991-м предотвращать, а прямо вот сейчас предотвращать разгром, нанесенный немцами Красной армии на первом этапе страшной войны, которую потом назовут Великой Отечественной. А уже от того, насколько можно будет уменьшить тяжесть немецких ударов, зависит то, сколько погибнет в войне на этот раз лучших советских людей. Евгений Лебедев, как участник и Первой мировой, и Гражданской хорошо знал, что именно лучшие люди, самые храбрые и бескорыстные, всегда оказываются на переднем крае, первыми идут в атаку на неприятеля, поднимая своим примером других, и, потому, первыми погибают. А тыловые крысы, которые прячутся в километрах от линии фронта, потом получают награды за боевые заслуги в то самое время, когда те, кто эти заслуги на самом деле заслужил, уже погибли и лежат в земле.

Между тем, чай вскипел, женщины проснулись и пришли завтракать. На завтрак снова ели бутерброды с «Докторской» колбасой. Эта колбасная марка появилась в 1936-м и с тех пор сделалась любимым лакомством отца. И все остальные члены семьи тоже переняли такую привычку. Даже Наташа, которая раньше предпочитала на завтрак простые каши на воде, теперь, пожив у Лебедевых, с удовольствием уплетала бутерброды с «Докторской» за обе щеки.

Женщины за завтраком молчали. Они уже знали от мужей, что война с немцами не просто приближается и произойдет обязательно, но и будет неимоверно кровавой, с огромными потерями для страны. Хотя знали они уже и то, что все равно, в этой войне Советский Союз победит. Только вот, доживут ли они до победы? Этого пока никто не знал, даже Александр Евгеньевич. В прошлый раз все его родственники погибли. А в этот, может быть, повезет?

Утро 6-го июня опять не порадовало теплом. Дул промозглый северный ветер, а температура не поднималась выше девяти градусов. Хорошо еще, что дождь накануне закончился. Александр долго прождал на остановке трамвай и продрог. С целой толпой рабочих и служащих, спешащих на работу и службу, Александр с большим трудом втиснулся в подошедший трамвай, который долго полз по городским улочкам прежде, чем, наконец-то, доехал до нужной остановки рядом с Гостиным двором. Потом еще пришлось прилично идти до здания Адмиралтейства пешком.

Самый центр города не выглядел таким нарядным, блестящим и разноцветным, как в двадцать первом веке. Но и не производил впечатление запущенного. Прохожие со всех ног спешили на работу. Опаздывать было нельзя. За опоздание могли объявить строгий выговор, а то и возбудить дело о нарушении трудовой дисциплины. Машины ехали не в плотном потоке, пробок никаких нигде не было. Правда, сами машины выглядели, как парад раритетов. Были даже раритетные автобусы и, что удивительно, троллейбусы, которые ходили в городе с 1936-го года. А на перекрестках регулировщики встречались чаще, чем светофоры. Метро пока еще не имелось, его только начали строить перед войной. На Невском, который с 1918-го по 1944-й назывался «Проспектом 25-го Октября», витрины магазинов оформлены были довольно простенько, а вывески над ними не отличались изысканностью. И все равно, это был его, Александра Лебедева, любимый город.

Недалеко от входа в штаб флота возле черной «Эмки» стояли трое в гражданском и кого-то поджидали. Как видно, именно его. Детина в пальто шагнул навстречу Александру, загородил ему путь, вытащил красную книжицу и представился:

— Сержант Государственной Безопасности, оперуполномоченный контрразведки Зубилин. Пройдемте с нами, лейтенант.

Александр не успел даже пикнуть, как его зажали с боков, взяли под локти, затолкали в «Черный воронок» и два мордоворота уселись на заднее сидение по обеим сторонам. Конечно, он много был наслышан о подобном, но вот самому попадать к сотрудникам НКВД еще никогда не приходилось. Кто-то настучал. Не иначе. И тут Саша вспомнил, как начальник радиорубки эсминца делал в своем блокноте какие-то пометки. Теперь он понял, кто же был тот «дятел-стукач». Но легче на душе не становилось. Потому что его явно везли на допрос в «Большой дом» на Литейном проспекте.

Глава 19

Сразу же после встречи с корпусным комиссаром из Ленинграда Женей Лебедевым, генерал Жуков начал действовать. Сначала он очень внимательно рассмотрел привезенные Лебедевым карты и прочитал пояснения к ним. Просмотрев план «Барбаросса» и запомнив основные моменты, к себе в кабинет Георгий Константинович вызвал своего заместителя, начальника Разведывательного управления генерал-лейтенанта Филиппа Ивановича Голикова.

Это был довольно хитрый аппаратчик, хорошо поднаторевший в лавировании между главными фигурами страны. Он занимал свою должность уже почти целый год и за это время более всего преуспел в поддержке мнения товарища Сталина о провокациях, хотя рядовые разведчики постоянно сообщали и о немецких приготовлениях, и о возможных сроках войны, и, даже, о направлении предполагаемых главных ударов на Ленинград, Минск и Киев.

Филипп Голиков регулярно делал доклады, примерно раз в неделю его канцелярия готовила спецсообщения для первых лиц СССР: Сталина, Берии, Молотова, Маленкова, Тимошенко, Ворошилова, Жданова, Жукова и даже для наркома ВМФ Кузнецова. Только вот, в этих сообщениях доклады разведчиков с мест почему-то комментировались словами о возможных провокациях. Просто Голиков старался подгонять получаемую разведывательную информацию к концепции товарища Сталина. Потому на сводках о возможных сроках немецкого вторжения и подготовительных мероприятиях фашистов, Голиковым делались пометки: «информация неподтвержденная» или «не заслуживает доверия». Или даже: «слухи и донесения, в которых сообщается о неизбежности войны Германии против СССР в самое ближайшее время, нужно расценивать как дезинформацию, инспирированную разведкой Британии». Так что, Голиков, с одной стороны, вроде бы важные разведывательные сведения руководству страны предоставлял вовремя, а с другой — он же и нивелировал значение самих этих сведений. Сам же Голиков искренне разделял мнение Сталина о том, что Гитлер не начнет войну с СССР до тех пор, пока не победит Англию. Он же не дурак, этот Гитлер, чтобы на два фронта воевать?

И Георгий Константинович, разумеется, хорошо знал ту линию лизоблюдства и угодничества, которую Голиков гнул, подыгрывая Сталину в вопросе мнимых провокаций и потока, якобы, дезинформации от советских разведчиков. Потому, едва начальник разведки вошел в кабинет, Георгий Константинович встал из-за стола навстречу ему с суровым выражением на лице и, указав на разложенные на огромном столе для совещаний карты, привезенные комиссаром Лебедевым, произнес громогласно:

— Взгляни-ка, Филя, что ты со всей твоей разведкой проворонил! И за что тебе только государственные деньги платят? А проворонил ты все районы сосредоточения и всю дислокацию немцев и финнов. И все планы их ударов по нашей территории и запланированные маршруты движения их войск тоже. Мышей ты не ловишь, Голиков. А вот разведка Краснознаменного Балтийского флота смогла вскрыть немецкий план «Барбаросса» и предоставить исчерпывающую картину. И это уже не подготовка провокаций, а самая настоящая подготовка войны с планом блицкрига по трем стратегическим направлениям танковыми клиньями. И даже товарищ Сталин, увидев этот немецкий план своими глазами, больше про провокации не говорит. Наоборот, дал мне все полномочия принимать меры. И я, уж, их приму, не сомневайся!

Филипп Иванович сначала потупился и смутился, но тут же нашелся. Цепким умом аппаратчика, поднаторевшего в интригах, он мгновенно понял, что раз сам Сталин дал полномочия Жукову, то лучше не перечить, а подыгрывать начальству. Мог бы, конечно, рогом упереться и сказать, что все это тоже большая дезинформация и провокация. Но, какой смысл упираться, раз Сталин уже дал Жукову «добро»? Да и укладывалась немецкая диспозиция на этих картах в имеющиеся сведения от разведчиков. Потому Голиков кивнул и сказал спокойно:

— Так и я о том же, Георгий Константинович! Вот, только сейчас подготовил новую сводку на основании этих материалов. Мне же они тоже сегодня с Балтфлота поступили. И я не бездействую. Картина подготовки немцев к войне с нами лишь только теперь прояснилась окончательно, а я с апреля, между прочим, регулярно пишу в разведывательных сводках о том, что немцы стягивают силы к нашей западной границе. И про их разведывательные полеты над нашей территорией я докладываю постоянно. Я даже сообщал об отдельных дивизиях вермахта очень подробно. Я и численность, и состав некоторых немецких соединений указывал. Но такой полной картины не имелось у меня, конечно же. Потому и думал, что провокации немцы и разведка англичан готовят. А раз разведчики Балтийского флота сумели поработать лучше других и выявить немецкие и финские приготовления к войне со всеми подробностями, так их, значит, этих разведчиков, надо наградить. Ну и меры, соответственно, необходимо срочно принимать против немцев и их друзей.

— Это мне предоставь. А сейчас можешь идти. Только не пиши больше на разведданных эту свою ерунду про провокации, — сказал Жуков.

— Есть, — коротко ответил Голиков и поспешил убраться подальше с глаз начальника.

Едва главный разведчик ушел, Жуков вызвал адъютанта и приказал срочно готовить самолет. Его решение навести порядок в приграничной полосе и перегруппировать силы РККА для отражения немецких ударов, теперь уже известных заранее, было непреклонным. А, если уж Жуков что решал, то к своей цели он был способен идти напролом, подобно тяжелому танку.

И, бывало, конечно, что шел Жуков прямо по тысячам трупов собственных солдат, за что и прозвали его «Мясником». Но это имело место в той истории, где не появилось перед самойвойной такого мудрого ветерана Александра Евгеньевича Лебедева, сумевшего не только начать жить вторую жизнь, но и, используя родственные связи, сдвинуть машину предстоящей войны немного в другую сторону.

В этой же истории Жуков собирался идти к своей цели победы над врагом по немецким трупам. Правда, как там оно получится, Георгий Константинович и сам еще в тот момент не знал, но наметки планов противостояния фашистам у него уже имелись. Как только от разведки Балтфлота поступила информация о немецком развертывании, Жуков, получив разрешение от Сталина на свободу действий, отправил директивы на вывод войск по Плану прикрытия из внутренних округов, а также о начале мобилизации, пока с транспортных средств. Приграничным же войскам Жуков приказал перегруппировываться, занимать позиции на путях вероятного движения неприятеля и привести в боевую готовность мехкорпуса.

Пока готовили самолет, Жуков позвонил командующему авиацией, начальнику Главного управления Военно-воздушных сил РККА генерал-лейтенанту Павлу Федоровичу Жигареву, назначенному на должность после печально известного Павла Рычагова, который посмел сказать Сталину, что советские летчики летают на гробах, потому аварийность в ВВС СССР такая высокая. В сущности, правду Рычагов тогда сказал. И знал, что говорил, потому что сам был отличным летчиком, за один вылет мог выполнить до двухсот пятидесяти фигур высшего пилотажа. Советские самолеты перед войной не отличались надежностью. На многих из них даже не имелось навигационного оборудования, а только несколько приборов, показывающих количество горючего, высоту и масло. От чего пилотам приходилось полагаться лишь на собственные зрение и слух. Да и радиостанций у летчиков почти не имелось. От того и качали друг другу крыльями или знаки руками показывали. Все это Жуков, разумеется, знал. Как знал он теперь и то, что немцы сосредоточат к 22 июня против СССР почти пять тысяч боевых самолетов и сразу с началом войны предпримут массированные удары по аэродромам приграничной полосы. В результате, если не принять меры немедленно, будут огромные потери в самолетах. Потому самолеты необходимо передислоцировать в безопасные места, а на тех аэродромах, которые немцы собрались бомбить, организовать макеты и засады ПВО, дополненные воздушными ударными эскадрильями, укомплектованными новыми самолетами и опытными летчиками-истребителями, способными вести с немецкими асами Люфтваффе встречный воздушный бой. Вот об этом Жуков и сказал Жигареву в телефонном разговоре. После чего выехал на аэродром и вылетел в Белоруссию, в Западный особый военный округ.

Именно там должны были разыграться основные события противостояния с немецкой группой армий «Центр». Жуков уже знал, что эта армейская группа немцев имела две танковые группы. И 3-я танковая группа под командованием Германа Гота собиралась к 24 июня выйти в район Вильнюса, а 2-я группа танков под командованием Гейнца Гудериана, наступавшая, согласно немецкому плану, южнее, должна была ударить в район Слонима. Таким образом, немцы собирались рассечь советскую оборону сразу в нескольких местах. И Жуков собирался подготовить контрудары на всех угрожаемых направлениях. А еще вывести войска из Белостокского выступа, который удержать никакой реальной возможности не имелось, да и стратегического смысла долго держаться там не было, зато войска легко могли попасть в котел. Еще необходимо срочно закрепиться вторым эшелоном войск в укрепрайонах по старой границе и усилить эти укрепрайоны вооружением, предназначенным для недостроенной линии УРов новой границы. Да и все неисправные танки, неспособные самостоятельно двигаться, но имеющие возможность стрелять, там же, на старой границе вкопать.

А то танковые группы Гота и Гудериана рванут прямо к Минску. И надо, во-первых, чтобы с тылу не обошли, а во-вторых, подготовить им такую встречу, чтобы дальше никуда уже не прошли. Нужно попробовать отрезать танковые клинья немцев фланговыми ударами, а потом окружить и уничтожить. И еще нужно много чего: провести мобилизацию, перегруппировать артиллерию, заминировать мосты и перекрестки, эвакуировать предприятия, архивы и склады, вывести гражданских людей из прифронтовой полосы, принять меры против диверсантов, наладить взаимодействие родов войск и связь между ними. Все это Жуков намерен был обсудить с генералом Дмитрием Григорьевичем Павловым завтра. С ним они и решат, как противостоять немецкому генерал-фельдмаршалу Федору фон Боку, командующему группой вторжения «Центр». Самой сильной и хорошо подготовленной, имеющей в своем составе, согласно плану «Барбаросса», к 22 июня, полсотни дивизий, почти полтора миллиона солдат и офицеров, тысячу семьсот танков, почти тысячу самолетов и три тысячи пушек. А прямо сейчас начальник Генерального штаба собирался лично проинспектировать войска.

Между тем, пока генерал Жуков инспектировал войска и разбирался с возможностями обороны против немцев, Александра Лебедева доставили в «Большой дом» на Литейном проспекте, отобрали документы, ремень и даже шнурки от ботинок и потащили на допрос. Вел его сухощавый брюнет с усиками, назвавшийся следователем, лейтенантом государственной безопасности Сушилиным. Заполнив какой-то бланк и откашлявшись, он начал:

— Итак, гражданин Лебедев, поступил сигнал, что вы на комсомольском собрании экипажа эсминца «Яков Свердлов» поддерживали панические настроения некоторых молодых матросов о, якобы, приближении войны с Германией. А потом, в окрестностях острова Гогланд, с оружием выходили на моторной лодке в ночи на территорию сопредельного государства, нелегально пересекая границу Советского Союза и Финляндии. Кроме того, вы отказались сдать принесенные вами из-за границы пакеты на хранение командиру радиорубки и показать их содержимое, как это предписано инструкциями. Таким образом, вы грубо нарушили закон «О государственной границе» и скрыли свои зарубежные контакты от советской контрразведки. Следовательно, есть все основания подозревать вас в шпионаже и измене Родине. К тому же, сам факт вашего пребывания с оружием на финской территории мог вызвать сильнейший международный скандал.

«Если буду молчать, то еще и побьют, да и зубы повыбивают, а со стоматологией здесь пока плоховато», — подумал Лебедев. И потому решил говорить:

— Никаким шпионажем я не занимаюсь, а наоборот, занимаюсь разведкой. Я, между прочим, особое задание выполнял большой государственной важности. Так что я не могу тут вам рассказывать, почему через границу ходил на моторной лодке, и что было в привезенных пакетах. Это вы моему руководству запрос отправляйте. Только вот не понравится никому из моего начальства, что вы меня тут держите, когда дел сейчас у разведки флота невпроворот. Что же касается приближающейся войны, считайте, что я высказал свое личное мнение. И хорошо было бы, если я ошибся.

— Значит, вы, все же, считаете, что война с Германией скоро начнется? Впрочем, меня сейчас интересует больше другое, почему вы дали приказ ликвидировать финских контрабандистов? Следы заметали? Чтобы никто не узнал, что вы с ними в доле? — спросил следователь.

«Вот это оборот! Откуда же они про контрабандистов пронюхали? Даже, если допросили Полежаева с Березиным и мотористом, так ни тот, ни другой, ни третий не могли знать, что это именно контрабандисты были!» — Подумал Лебедев. И сказал:

— Ничего про каких-либо контрабандистов я не знаю. Была перестрелка с неустановленными лицами на полузатопленной барже. Это подтверждаю. Но я не приказывал их убивать. Дал команду открыть огонь только в ответ на обстрел. А что они погибли во время перестрелки, то нет в том моей вины. Так уж получилось.

— А как вы объясните показания свидетеля, что вы передали в руки командира эсминца Малевского, кроме двух пакетов, еще пистолет «Люгер» и крупную сумму иностранной валюты? — задал следователь очередной вопрос.

— Да, передал указанные предметы в качестве доказательства состоявшейся перестрелки. Ну, и что тут такого? Я же в рапорте это отразил и опись составил, — сказал Лебедев.

— Понятно, значит вы утверждаете, что тех контрабандистов не знали? Почему же вы именно там оказались, где были эти контрабандисты, а не кто-нибудь другой? Мы вот уже давно на след этой преступной группы контрабандистов вышли. Только не знали, кто же с нашей стороны им товар поставляет. А тут и вы нарисовались. Не просто так, правда же? Странное совпадение. Не находите? Так что, советую признаваться, гражданин Лебедев, — проговорил Сушилин, хитро прищурившись.

— В чем признаваться? — не понял Александр.

— Как в чем? В совершении убийства подельников-контрабандистов с целью сокрытия совместной преступной деятельности, и чтобы они не смогли никому подтвердить вашу измену Родине и работу на разведки Финляндии и Германии. Для этого вы этих финнов и ликвидировали, разумеется. Так что пишите чистосердечное признание. Тогда поспособствую, чтобы расстрел заменили вам лагерями, — сказал Сушилин и ненавязчиво пододвинул Александру бумагу и перьевую ручку.

— Не буду я ничего писать, и даже не подумаю. И, чтобы вы знали, эта разведывательная операция, о которой идет речь, дала важную информацию именно нашей Родине, а не финнам или немцам. Так вот, сейчас вы можете меня тут избить, или даже убить, но потом расстреляют именно вас. Так что советую меня немедленно отпустить. Иначе я решу, что вы сами были в сговоре с теми контрабандистами. Потому что ни комсорг Березин, ни мичман Полежаев, ни моторист ничего о том, что эти убитые были именно контрабандистами, знать не могли, — неожиданно для следователя перешел в наступление Лебедев.

Сушилин несколько стушевался и сразу нажал кнопку звонка. Окинув Лебедева злым колючим взглядом, он бросил быстро вошедшему по звонку мордовороту:

— Увести!

Глава 20

Утром 6-го июня в штаб Краснознаменного Балтийского флота поступила директива из Генерального штаба о развертывании сил флота и подготовке его к активным действиям. В директиве говорилось о необходимости недопущения минных постановок противником. Для чего предписывалось срочно создать отряд подводных лодок-охотников, которые будут постоянно наблюдать за минными заградителями противника, начиная с 15-го июня. А при попытках постановки мин, имелось распоряжение топить вражеские заградители даже в нейтральной воде.

Той же директивой предусматривалось усиление ПВО флота и его береговых объектов, а также создание рейдерской эскадры для уничтожения вражеского грузопотока по Балтике. Предписывалось подготовить десантный дивизион специального назначения, оснащенный соответствующими плавсредствами и артиллерийскими кораблями поддержки для захвата вражеских островов и портов, а также для высадки беспокоящих десантов в тылах противника. Даны были указания и по налаживанию взаимодействия флота с сухопутными войсками в прибрежной полосе и организации службы морских диверсантов-корректировщиков, способных эффективно направлять огонь артиллерии флота по сухопутным целям.

Стратегической задачей флота в предстоящей войне Генеральным штабом определялось недопущение морских перевозок противника по Балтийскому морю, разгром вражеских военно-морских сил и завоевание господства на Балтике. Под документом стояли подписи Жукова, Тимошенко и Сталина.

— А что же наш нарком Кузнецов не подписал? Наверное, он сразу понял, что такой план невыполним! — недоумевал вице-адмирал Владимир Филиппович Трибуц.

Командующий Балтфлотом Трибуц, будучи, как и наркомвоенмор Кузнецов, партийным выдвиженцем, стремительно взлетевшим по карьерной лестнице, в то время, как другие, гораздо более опытные флотские командиры подвергались репрессиям, всегда боялся резких и непродуманных решений. Еще и потому боялся, что его отец служил когда-то при царе околоточным надзирателем в Петербурге. А вдруг это ему припомнят?

Да и как решать флоту такие грандиозные задачи, когда в «Зимнюю войну» линкоры даже не смогли попасть по неподвижным финским береговым батареям, хотя обстреливали их довольно интенсивно, а подводные лодки и эсминцы не сумели прервать финское судоходство в Ботническом заливе? Как и не смогли обнаружить и потопить финские броненосцы береговой обороны «Ильмаринен» и «Вяйнямяйнен». Что и не удивительно, потому как радиолокаторов нет у флота, и все гидроакустическое оборудование устаревшее, а торпеды на подлодках и эсминцах с плохими характеристиками, да и средств ПВО сильно не хватает. И какие могут быть беспокоящие десанты, если у флота нет ни одного специального десантного судна и не налажено взаимодействие морской пехоты с кораблями?

Хотя, на первый взгляд, Балтийский флот на бумаге выглядел достаточно хорошо и грозно. В своем составе он имел два линкора и два крейсера, девятнадцать эсминцев, целых шесть с половиной десятков подводных лодок и много береговых батарей. Имелись еще тральщики, сторожевики, торпедные катера, катера «морские охотники» и семь сотен самолетов. Но, были большие проблемы, в том числе, со связью, например, кораблей с самолетами. Потому что на большинстве самолетов рации или отсутствовали, или же, стояли неисправными. К тому же, авиаразведка действовала крайне неудовлетворительно, раз даже финские броненосцы не смогли засечь в той «Зимней войне», после которой мало что поменялось в лучшую сторону.

— А, может быть, в немилость впал Кузнецов и снять его хотят? — предположил контр-адмирал Юрий Александрович Пантелеев. И добавил:

— Вот провалит наш флот эти боевые задачи, которые Жуков нам прислал, тут-то и будет повод у них там в Москве отстранить Николая Герасимовича.

Начальник штаба Балтийского флота тоже не мог похвастаться рабоче-крестьянским происхождением. Да и потомственным мореходом он не являлся, а родился в семье актеров. И тоже, как и комфлота, не был уверен в стабильности своего положения. Хотя, его отец и считался хорошим яхтсменом, и именно увлечение отца яхтенным спортом послужило тем толчком, который привел Юру Пантелеева во флот. Вот только, во все времена, а особенно при советской власти, актеры считались людьми не слишком благонадежными. Потому в вопросах осторожности принятия решений начштаба всегда поддерживал Трибуца. И оба они очень приветствовали назначение молодого и не слишком опытного Кузнецова наркомом ВМФ, потому что видели в нем родственную душу, такого же не слишком решительного служаку, действующего всегда с оглядкой на то, как бы чего не вышло боком.

На утреннем совещании Военного совета флота командующий и начальник штаба остались только вдвоем в огромном кабинете, увешанном картами Балтики. Потому и беседовали они друг с другом довольно откровенно. А комиссара Евгения Лебедева они побаивались и никогда при нем не решились бы обсуждать директиву высшего начальства. Но, в этот момент Лебедев встречался с руководством Ленинградского обкома и лично со Ждановым.

— Знаешь, что, Юра, пока Лебедева нет, составим-ка мы с тобой докладную записку наркому нашему Кузнецову, что на флоте у нас не имеется сил и средств в достаточном объеме для решения задач, поставленных перед нами Генеральным штабом, ведь, до этого совсем другие задачи ставились перед нашим флотом. И готовились мы к обороне на минных позициях, а никак не к активным действиям, — предложил Трибуц.

— И будем выглядеть трусами и предателями? — не понял Пантелеев.

— Вовсе нет. Мы обоснование напишем, что, для выполнения новых задач, поставленных перед нами в сегодняшней директиве Генштаба, нам понадобится то-то и то-то. А уж, если не поставят нам со складов и предприятий запрашиваемое, то мы же уже не будем в этом виноваты! Вот и спихнем с себя ответственность на руководство снабжения и промышленности, — пояснил командующий.

— Неплохо придумано, Владимир Филиппович, — поддержал начальник штаба.

— Тогда бери бумагу и пиши. Черновик составим, а потом машинистки отпечатают нам, как положено, — повелел Трибуц.

— Может быть, стенографистку позвать? — предложил Пантелеев.

— Никого не надо звать, не нужны нам никакие свидетели. Мы сегодня тут вдвоем, стенографистка Люся заболела, а Лебедев у Жданова, вот и воспользуемся этим. Лучше ты записывай, а я диктовать буду. А, если что не так, то сами же и исправим прежде, чем в канцелярию отнесем, — проговорил командующий. И начал перечислять все, в чем на самом деле нуждался вверенный ему флот:

— Начнем с линкоров. Они у нас оба старые, постройки начала века. Но, других нет. Потому, чтобы хоть как-то противостоять немецким тяжелым кораблям, необходимо оснастить наши линкоры радиолокаторами и новой системой управления огнем. Потому что существующая ПУАЗО «Планшет», установленная в 1932-м, не обеспечивает приемлемую точность, что наглядно продемонстрировано еще в «Зимней войне» неудачными обстрелами финских береговых батарей. Что там еще? Ах да, противоторпедная защита никуда не годится, палубное бронирование слабое, корпус изношен. И ПВО необходимо кардинально усилить. Пусть дают нам на линкоры еще по восемь, а лучше, по десять зенитных автоматов.

Командующий сделал паузу и отпил пару глотков воды из граненного стакана. Затем продолжил:

— Теперь крейсера. У нас тяжелый крейсер имеется, правда, недостроенный. Тот самый «Лютцов», который у немцев в прошлом году купили. Так пусть его достроят в кратчайшие сроки. Так и напиши. Необходимо достроить и передать в состав флота в кратчайшие сроки для усиления тяжелый крейсер.

По легким крейсерам «Киров» и «Максим Горький» тоже не все хорошо, хотя они и не старые. Во-первых, опять же, нужны радиолокаторы. Во-вторых, стреляют тоже неважно. В войне с финнами «Киров» обстреливал вражескую береговую батарею на острове Руссарэ, попал в пристань, в маяк и даже в казарму, но только не в саму батарею. Может, тоже СУО модернизировать? Или просто руки кривые у наводчиков? Ладно. Напиши на крейсера дополнительное ПВО установить. Да, и торпеды плохого качества. Помнишь, Юра, в 1938-м случай был, что во время торпедных стрельб с крейсера «Киров», одна из торпед сделала циркуляцию и угодила в борт самого крейсера? Хорошо еще, что тогда торпеда учебная была. А если боевые начнем пускать, то куда попадем? Во вражеский корабль или в свой собственный? Так что, пусть срочно делают нормальные торпеды.

С эсминцами у нас неоднозначно все. Старые «Новики», которых семь, годятся только для охраны водного района. Медленные они уже, как эсминцы. Рейдеры из них точно не получатся. Может быть, на них зенитное вооружение усилить и сделать что-то вроде маневренных крейсеров ПВО, которые, кстати, смогут и десант поддержать огнем, если надо?

— Неплохая идея, Владимир Филиппович! — согласился с командующим Пантелеев.

Начальник штаба уже устал записывать, а Трибуц все продолжал диктовать:

— Есть у нас и два лидера эсминцев «Минск» и «Ленинград». Неплохие корабли, скорость у них отменная и артиллерия ничего себе. Но, опять же, радиолокации нет, да и ПВО слабовато. Надо усиливать. Да и мореходность не слишком хороша. В августе прошлого года «Минск» в шторм попал между Кронштадтом и Таллином и только недавно с капитального ремонта вышел. «Ленинград» тоже не слишком надежный, после финской кампании уже раз десять ремонтировался. То клепка у него расползается, то котлы текут, то винты не крутятся. Но сойдут оба корабля, наверное, для рейдерства на торговых путях противника. И к этим двум лидерам добавим остальные наши эсминцы проектов 7 и 7-У. Они тоже ничего, если, опять же, ПВО усилим и балласт для лучшей мореходности уложим. А то они из-за узкого носа слишком сильно в шторм в волны зарываются и скорость теряют. Ну, это мы переживем.

Потому пиши, Юра. Утвердить рейдерскую эскадру легких сил в следующем составе: крейсера «Киров» и «Максим Горький», лидеры эсминцев «Минск» и «Ленинград», эскадренные миноносцы «Гордый», «Грозящий», «Гневный», «Сметливый», «Стерегущий», «Сторожевой», «Стойкий», «Сильный», «Сердитый» «Славный», «Суровый», «Смелый». Сюда же, достроить и ввести в строй в кратчайшие сроки эскадренные миноносцы «Скорый» и «Статный». Вот такая у нас будет рейдерская эскадра. Плюсом к ней половину подлодок запиши.

Теперь напиши отряд тяжелых кораблей. Линкоры «Марат» и «Октябрьская революция», тяжелый недостроенный крейсер, который пусть срочно достраивают, и их охранение из всех наших «Новиков», переделанных в крейсера ПВО. Ну и вторая половина подлодок им в помощь. Так вот и пойдем на врага. Пусть только довооружат и дооборудуют все корабли, согласно нашей заявке. Если нужно будет, то этими же силами и десант поддержим. А охрану водного района возложим на сторожевики, тральщики, торпедные катера и «морские охотники». Да, не забудь написать, что судостроительной промышленности необходимо в кратчайшие сроки построить для нашего флота специализированные десантные корабли.

— А если немцы пригонят против нас свои тяжелые силы? — спросил Пантелеев.

— Значит, примем бой. Мы же с тобой не трусы? — утвердился в своем решении Трибуц.

Он был почти полностью уверен, что, получив его запрос на довооружение флота, наверху отменят директиву об активных действиях на Балтике и вернутся к такой привычной, и ставшей уже даже какой-то уютной и комфортной, концепции пассивной обороны на минных позициях. Потому, он мог позволить себе немного порассуждать об активных действиях. Ведь, говорили, что и стены, иногда, имели уши. Так пусть слышат все, какой он храбрый моряк. И командующего прорвало:

— Но, наши разведчики говорят, что ничего подобного пока опасаться не следует. Кригсмарине понесли довольно большие потери от англичан. Линкор «Бисмарк», крейсера «Адмирал граф Шпее», «Блюхер», «Карлсруэ» и «Кенигсберг» потоплены, как отправлены на дно и многие их подлодки. Хотя, у немцев остался один полноценный и новый линкор «Тирпиц» и два линейных крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», а также четыре тяжелых и столько же легких крейсеров, а еще два старых броненосца, два десятка эсминцев, и шесть десятков подводных лодок. Но, надо иметь в виду, что это вообще весь их флот. И они не смогут использовать его целиком против нас, потому что есть еще и англичане.

А сейчас у них тут в портах Польши стоят старые броненосцы «Шлезиен» и «Шлезвиг-Гольштейн». Они особой угрозы не представляют. У них на двоих всего восемь одиннадцатидюймовок.

Потому, если мы усилим ПВО и поставим на корабли радары, как у противника, а разведка сообщила, что немцы уже на все свои корабли радиолокацию ставят и даже учатся стрелять по данным радаров, то, думаю, сможем вполне потягаться с немецким флотом, при условии прикрытия наших кораблей авиацией. А еще мы можем попробовать заминировать датские проливы. У немцев-то главная база в Вильгельмсхафене. И как они пройдут на Балтику тогда через мины?

Вот, напиши, Юра, в бумажку эту, что, в рамках активных действий, после довооружения, наш флот намерен провести минные постановки в Датских проливах, чтобы ограничить проход немецких кораблей на Балтику. И тогда мы, действительно, будем иметь все шансы захватить стратегическую инициативу, разгромить порты и базы немцев и финнов на всей Балтике и не допустить никаких морских перевозок противников.

Таким образом, директива Генерального штаба будет нами выполнена. Но только после довооружения. Вот пусть там в Москве и подумают, как нас оснастить получше всем необходимым, ПВО усилить и радары на половину кораблей, хотя бы, установить. А, если не смогут, то и у нас будет повод не рыпаться, а спокойно сидеть за минными позициями, как нас и настраивали все эти годы. Пока же, мы изобразим активные действия, как они там, в Москве, и хотят. И все лишнее имущество из баз в Прибалтике будем вывозить потихоньку. Ну, и учения проводить станем соответствующие, чтобы в документах ни к чему придраться не смогли. А вдруг, действительно, флот дооснастят? Или, например, наркома Кузнецова с должности попрут? Так что настраиваться надо, пока, в любом случае, вражеские минные заградители топить. А дальше посмотрим, куда нас волнами жизни выбросит.

Ты, Юра, разберись потом, какие именно подлодки на охоту следует посылать, а какие надо для прикрытия водного района использовать. Это я тебе поручаю. И с кадрами разберись, кто чем командовать будет. Например, если в рейдерство эскадра легких сил пойдет, то там решительный командующий потребуется и помоложе. А на тяжелые силы можно и кого-то из стариков поставить. Так что сам уже с этим разбирайся. Да, и Лебедеву расскажешь о наших решениях, но без особых уточнений обойдись. Думаю, ты понял меня, Юра?

Пантелеев кивнул и отрапортовал:

— Так точно, все понял, Владимир Филиппович! Разрешите идти выполнять?

— Нет, дай, я сам сначала почитаю, что ты там за бумаженцию состряпал, — сказал недоверчивый Трибуц, взял у начштаба несколько исписанных страниц бумаги и принялся внимательно их изучать.

Тут старинная широкая и высокая дверь просторного кабинета неожиданно распахнулась, и стремительно вошел Евгений Лебедев, и не один, а вместе с начальником разведки флота Игорем Добрыниным. Оба выглядели весьма озабоченными и даже не поздоровались с адмиралами, лишь Игорь слегка кивнул им. Едва подойдя к столу, Лебедев схватил трубку телефона правительственной связи и начал куда-то звонить.

— Что произошло? — испуганно спросил Трибуц у начальника разведки.

— Сына его утром арестовали, — объяснил Игорь.

Глава 21

Конвоир провел Александра через галерею между административным зданием и изолятором временного содержания. Пока открывали решетку, перегораживающую этот длинный коридор, Сашу заставили повернуться лицом к стене. Потом повели дальше, спустились по лестнице и, наконец, впихнули в маленькую камеру. За ним с лязгом захлопнули тяжелую железную дверь.

Свет падал из крохотного окошка под потолком, зарешеченного двойной решеткой. В камере стояла жесткая железная койка, наподобие больничной, и цинковое ведро в углу, которое, похоже, использовалось вместо унитаза. Больше ничего в крошечном помещении не имелось. В воздухе стоял запах хлорки. То, что Сашу поместили в одиночную камеру, наверное, было и к лучшему, потому что Лебедеву совсем не хотелось общаться с другими арестантами. Он даже плохо представлял, о чем бы смог говорить с ними.

Сидя в камере, Лебедев невольно вспоминал все страшные легенды, рассказываемые про этот «Большой дом». В 90-х читал он даже такую байку, что, якобы, когда строили этот дом в 1932-м, то специально для отделки цокольного этажа использовали гранитные надгробные плиты с монастырских могил, для того, чтобы создать соответствующую защитную энергетику. И, вроде бы, из-за этого в блокаду ни один снаряд и ни одна бомба в это здание не попали. Была и другая версия, что на верхних этажах держали пленных немецких офицеров, и потому фашисты, которые знали от своей разведки о таком живом щите, по зданию не стреляли и не бомбили его. А еще Александр читал, что людей здесь расстреливали в глубоких подвалах, а потом размалывали трупы мощными электрическими мясорубками и спускали кровавую кашу прямо в Неву. Слышал он и легенду, что кабинеты следователей были оборудованы специальными пыточными шкафами. Только вот у Сушилина в кабинете никакого шкафа не имелось. А еще Александр вспомнил, что Литейный с 1918-го и до 44-го назывался «Проспект имени Володарского».

Время шло медленно. Иногда Александр слышал шаги конвоиров за дверью и какие-то отдаленные окрики в коридорах. Учитывая репутацию заведения, он все ждал, когда же его придут «прессовать». Наручные часы у него тоже отобрали, потому он не знал, сколько точно прошло времени после допроса, но, по ощущениям, прошло уже часа четыре, наверное. А никто к нему не приходил. И ни еды, ни воды ему не приносили. Он все собирался справить малую нужду в ведро, но терпел до последнего, потому что на ведре не имелось никакой крышки, и моча начала бы вонять.

Сидя в камере, Александр думал о том, что если даже его расстреляют или насмерть замучают, то все равно, не зря он здесь пропадет. План «Барбаросса» во всей красе уже стал известен высшему руководству страны, а значит, какие-то меры принять успеют, и война пойдет по другому сценарию. Александр верил, что теперь советских людей в предстоящей войне с фашистами погибнет меньше. А вот насколько меньше, это уже зависит от того же Жукова и прочих руководителей. Конечно, не успел он еще рассказать очень многое, из того, что хотел бы и мог сообщить о будущем. Не рассказал пока даже о немецком плане «Ост», которым предусматривалось принудительно переселить не только из оккупированных территорий Советского Союза, но и из Польши до 85 процентов всего населения в Сибирь. Не успел поведать про бесчеловечное обращение немцев с военнопленными красноармейцами и о лагерях смерти. Не написал еще подробности про проект «Манхэттен». Да и имена наших специалистов, способных создать ядерное оружие и хорошие ракеты пока не назвал. Но он не сомневался, что и предоставленной на данный момент информацией ему удалось немного столкнуть беспощадное колесо истории в сторону. Да и прожил он уже свой век. Так что Александр, почти что, смирился со своей новой участью «жертвы кровавой гэбни», когда, вдруг, железная дверь камеры открылась, скрипнув толстыми приваренными петлями, и конвоир прокричал:

— Лебедев! С вещами на выход!

Он взял с койки единственную свою вещь, которую не отобрали — летний, белого цвета, хлопчатобумажный форменный китель командира-краснофлотца, и пошел за конвоиром. Сперва он подумал, что его снова ведут на допрос, но, когда опять прошли через галерею в само административное здание, то повернули в другую сторону и, пройдя длинной чередой коридоров и лестниц, вместе с конвоиром оказались в незнакомом и довольно большом кабинете, явно какого-то начальника.

Введя его в кабинет, конвоир мгновенно ушел, а Саша узнал своего дядю Игоря, который тут же обнял его и сказал, улыбаясь:

— А вот и наш арестант нашелся! Благодари, Саша, Николая Степановича, что так быстро тебя отыскал и выпустил.

Только тут Александр заметил еще одного человека и, как он понял, хозяина кабинета, плотного лысеющего брюнета, одетого по форме с одним большим ромбом на петлицах, что соответствовало званию майора государственной безопасности. Лебедев, конечно, сразу поблагодарил майора ГБ, специальное звание которого соответствовало целому комбригу. Тот в ответ улыбнулся, пожал Александру руку и протянул ему большой бумажный сверток, развернув который, Саша нашел свой ремень, фуражку, часы, документы, ключи от квартиры, шнурки и даже кошелек с деньгами. Ничего чекисты не украли. Когда Александр привел себя в порядок, они с дядей, получив от Николая Степановича бумажный пропуск, вышли из зловещего здания и пошли пешком по набережной в сторону адмиралтейства. Дядя, пока ждал освобождения племянника, отпустил водителя вместе с машиной на обед.

По пути Игорь рассказал Саше:

— Утром, когда тебя взяли, и ты на службу не пришел вовремя, я начал опрашивать караул, не видел ли кто-нибудь тебя. И мне сообщили краснофлотцы из патруля, что увезли какого-то лейтенанта на черной машине прямо от входа в штаб флота. Ну, я стал всех обзванивать, конечно, кого знаю из этого «Большого дома». А кто еще, кроме них, людей на черных машинах среди бела дня увозит? Я сразу понял, что они тебя прихватили. Вот только зачем, почему и в какой отдел отправили не знал. Тут-то мне и взялся помочь Николай Степанович, мой двоюродный шурин, то есть, двоюродный брат моей супруги. Он заместитель начальника контрразведки, между-прочим.

А отец твой, когда от Жданова приехал и узнал, что произошло, словно взбеленился и начал по всем большим начальникам сразу звонить, в НКВД звонил, в прокуратуру и, даже, в Москву какому-то начальнику из контрразведки. Кричал, что, мол, наградить тебя надо за принесенные разведывательные сведения особой важности, а не дело на пустом месте шить. Так что, отпустили бы тебя по любому, только вот, пока эти большие начальники запросы бы послали, ты бы в камере еще сутки-другие просидел, и всякое могло бы случиться. А так, родственник мой довольно быстро тебя вызволил. За что ему, конечно, огромное спасибо. Доказательств-то, у следователя, как обычно, нету. Просто молодой, на анонимку реагирует, карьеру сделать желает, понимаешь ли.

— А знаешь, дядя, мутная какая-то история получается с этой анонимкой. Следователь Сушилин предъявлял мне, ни много ни мало, пособничество контрабандистам. И, мол, я их ликвидировал, чтобы не настучали на меня, что я финский и немецкий шпион. Какое-то странное обвинение. Во-первых, это мичман Полежаев их застрелил из пулемета, а не я. Во-вторых, непонятно, откуда следователь вообще про финских контрабандистов узнал? А, тем более, откуда у них сведения, если я никому из экипажа моторки не сказал, что это контрабандисты были, хотя я сам и догадался, потому что, когда трупы пошел осматривать на предмет документов, нашел их тайный склад на барже? — поделился Александр.

Игорь высказал свое мнение:

— Тут одно из двух имеет место. Либо, кто-то из экипажа моторки действительно был связан с этими контрабандистами, а когда контрразведка начала его трясти, он и настучал, чтобы от себя отвести обвинения и стрелки перевести на тебя. Либо, кто-то из экипажа эсминца с ними был связан и настучал на тебя, опять же, чтобы с себя подозрения снять.

— И как же это установить? — спросил Александр.

— Установить можно. Вот скажи, а ты сам кого подозреваешь? — проговорил Игорь.

— Я думаю, что начальник радиорубки настучал, потому что он, во-первых, почему-то не спал, когда я среди ночи вернулся на корабль после рейда на моторке, хотя вахта не его была, а, во-вторых, только он и видел, как я передавал Малевскому «Люгер» и финские деньги. Да и пакеты с документами я Малевскому передал, а не начальнику радиорубки, как тот настаивал. А Сушилин об этом эпизоде спрашивал, значит, точно радист всему причиной, — сказал Лебедев.

— Тогда немного не сходится. Откуда радист мог узнать про перестрелку на барже? — произнес дядя.

— Он мог слышать, когда я Малевскому про перестрелку с неизвестными рассказывал, — пояснил Саша.

— Или же, кто-то из экипажа моторки был его сообщником и рассказал ему про эту перестрелку, — сказал Игорь.

— Нет, точно стукач — это радист, старший лейтенант Ашот Акопович Габарян. Потому что любой на моторке знал, что это именно Полежаев из пулемета стрелял. А еще, я точно вспомнил, что, рассказывая Малевскому про инцидент, забыл тогда сразу упомянуть, что Полежаев финнов убил. Я сказал дословно так: «на полузатопленной барже состоялась перестрелка с тремя неизвестными лицами, все трое ликвидированы», а Габарян поблизости околачивался и мог легко подслушать, — уточнил Лебедев.

— Тогда нужно последить за этим старлеем, чтобы с поличным его взять. Похоже, что он сам и был подельником контрабандистов, раз знал про них, а когда про перестрелку на притопленной барже услышал твой разговор с Малевским, то понял, что застрелили именно их, и на тебя подумал. Может, отомстить хотел, таким образом? Подумаем, как бы нам организовать за этим радистом слежку, — проговорил дядя.

— Так я могу на эсминец вернуться и попробовать вывести этого радиста-стукача на чистую воду, например, каюту его обыскать. Не хочу просто так спускать этому гаду то дерьмо, в которое он меня окунул, — предложил Лебедев.

— А это неплохая мысль! Я тогда организую для «Якова Свердлова» новое разведывательное задание, — одобрил дядя.

Пока разговаривали и шли по набережной, Лебедев оглядывал знакомый пейзаж красивейшей городской панорамы. Сразу бросалось в глаза, что крейсера «Аврора» на привычном месте не было. Его поставят там только в 48-м. А пока «Аврора» являлась учебным кораблем и находилась в Ораниенбауме. Шпиль Петропавловской крепости выглядел тусклым и не блестел. Ограда «Летнего сада» оказалась обшарпанной, с облезшей краской. На самой набережной никакого плотного потока транспорта не наблюдалось.

Они прошли мимо Марсова поля, которое с 1918-го по 44-й называлось площадью «Жертв революции» и вышли на Миллионную, которая в 41-м звалась улицей Халтурина в честь какого-то народовольца. Там, по дороге, перекусили в первой попавшейся «Пирожковой». Впрочем, пирожки в ней оказались довольно вкусными. Потом, подкрепившись и запив пирожки чаем, дошли до Эрмитажа. В 1934 году его выкрасили масляной краской в оранжевый цвет, потому смотрелся дворец весьма странно. Наконец, около четырех, отмахав пешком километра три, Лебедев и его дядя добрались до штаба флота и поднялись в кабинет начальника разведывательного отдела.

В приемной, которая в предыдущие дни пустовала, на этот раз находилось несколько посетителей. На своем месте имелась и секретарша, довольно молодая шатенка, которую раньше Лебедев не видел. Правда, он и служил в разведке всего лишь третий день и никого из новых коллег, кроме дяди, еще и не знал. А их было немало.

Вообще, разведывательный отдел штаба флота, РОШ, представлял собой довольно большую контору, занимающую несколько просторных кабинетов в здании адмиралтейства и обладающую весьма значительной материальной частью. РОШ организовался в более или менее нормальном виде только в 1940-м, по итогам войны с Финляндией. Во время которой предыдущая разведструктура флота показала себя весьма неважно. Разведка действовала в отрыве от боевых задач, ставящихся, как перед флотом в целом, так и перед отдельными соединениями. Разведданные в мирное время никак не систематизировались, не хранились и не анализировались. Потому подготовка операций не могла быть эффективной. Ведь не имелось даже регулярных разведывательных сводок.

Теперь же, когда старую разведывательную структуру преобразовали, у разведотдела Балтфлота имелось целых три отделения. Общее, которое занималось агентурной разведкой и организационными вопросами. Отделение радиоразведки, которое занималось радиоперехватом и пеленгацией. Причем, у этого отдела имелся собственный береговой отряд и пять пунктов радиопеленгации, а также радиоузел особого назначения. И отделение шифровально-дешифровальное вместе со службой переводов и канцелярией. Начальнику РОШ также подчинялась служба авиационной разведки флота, а еще служба наблюдения за перемещениями кораблей, самолетов и соединений потенциальных противников.

Оперативные разведывательные сведения собирались ежедневно по мере обычных перемещений флота. Радисты с кораблей слали шифрограммы об изменениях обстановки и о замеченных кораблях. Потому особых планов оперативной разведки и не имелось, она производилась в рамках дозорной деятельности флота. Для вскрытия перемещений кораблей, самолетов и группировок потенциальных противников, в качестве которых рассматривались Германия и Финляндия, использовалась информация радиоперехватов и средств наблюдения флота, береговых служб и ПВО.

На агентурном направлении особых успехов до сих пор не отмечалось. Если не считать нескольких завербованных финских рыбаков, пары моряков торгового флота Швеции, да одного немецкого яхтсмена, никаких особенных «штирлицев» у флотской разведки, на самом деле, не имелось. Все понимали, что создание полноценной разведывательной агентурной сети возможно лишь за долгие годы. И тут такая невероятная удача! Совершенно неожиданно флотская разведка вышла на антифашистскую организацию «Красный септет» и получила важнейшие стратегические сведения! Но, это не обсуждалось, потому что разные отделения между собой не пересекались.

Не имелось пока и специализированного аналитического центра, как не имелось и должностей аналитиков. Потому, такую функцию выполнял сам начальник разведотдела собственной персоной. Все было засекречено, а поток данных шел лично к начальнику РОШ, а уже от него в Военный совет флота. А важные сведения, добытые разведкой флота, регулярно отправлялись в Москву в виде сводок для наркомата ВМФ и Генштаба. И начальники соответствующих отделений и служб ежедневно докладывали Игорю Добрынину все добытые за сутки сведения. Обычно, делалось это утром, но сегодня начало докладов было назначено как раз на 16:00. Потому в приемной и собрались несколько командиров, незнакомых Александру. И каждый из них держал папку с документами.

— Вот, наш новый молодой сотрудник, Александр Лебедев, — представил его дядя собравшимся.

Все дружно повернули к нему головы и дядя по очереди представил собравшихся:

— Валерий Иванович Савельев, начальник отделения радиослужбы. Василий Михайлович Агдамов, начальник шифровально-дешифровального отделения. Анатолий Евгеньевич Орлов, мой заместитель по общей разведке. Дмитрий Сергеевич Богданов, начальник авиационной разведки. Андрей Григорьевич Петровский, начальник службы наблюдения. Ну, и моя секретарша Любочка.

Глава 22

Жуков был в ярости. Он кричал на адъютантов, стучал по столу кулаком, ругался матом по телефону и бросал трубку с таким остервенением, что сломал уже не один аппарат. Виной плохого настроения генерала были результаты инспекции в Западном особом военном округе. Еще вчера с вечера он начал проверку не только самолично, но и привлек всех инспекторов Генерального штаба, которые быстро разъехались по воинским частям. И теперь, когда с начала проверочных мероприятий прошли почти сутки, и поступили подробные доклады от инспекторов, Жуков во всей красе наблюдал безрадостную картину головотяпства, граничащую с форменным идиотизмом, и халатного, невероятно пренебрежительного отношения на местах к обязанностям.

Ну, как можно отправить половину всей техники в ремонт одновременно из всех частей? И, как только можно было додуматься расположить стратегически важные армейские склады так близко к границе? И почему горючее и смазочные материалы отправлены подальше от танков? И почему изъяты не только фураж и почти весь боезапас, но и оружие? Например, с самолетов снято вооружение с формулировкой «Во избежание провокаций».

Как такое вообще возможно? Ну, бывают, конечно, дураки в войсках, а, тем более, среди снабженцев, но, чтобы столько и сразу? Очень, уж, все это напоминало то самое, пресловутое, вредительство. Ох, как не любил Жуков произносить это слово! Оно просто пропахло НКВД, Берией и репрессиями. Только, на этот раз, похоже, что без них не обойтись. Пусть разбираются, кто виноват. Это же надо, какой учинили в округе бардак! Да еще в приграничной полосе! Да еще перед началомвойны! Ведь разгром этого очень важного в стратегическом отношении округа может повлиять на устойчивость всей обороны СССР на западном направлении! Так почему бы немцам, раз уж они решили начать войну, не стараться изо всех сил вербовать этих самых вредителей и предателей на направлении собственного главного удара?

И Жуков не сомневался, что немцы, наверняка, заслали шпионов с целью организовать саботаж. Потому, наверное, даже не особо хитрили они в своем плане молниеносной войны с названием «Барбаросса». Из информации от разведки Балтийского флота, Жуков уже знал, что немцы совершенно бесхитростно планировали очень быстро создать в районе Белостокского выступа для РККА большой котел, а основные силы группы «Центр» двинуть на Минск, чтобы, вслед за Белостокским, создать второй огромный котел, Минский. Удивительная по своей наглости самоуверенность. Значит, немцы считают, что удастся запланированное им довольно легко, раз уже 28-го июня они планируют Минск взять. Конечно, рассчитывают они на предательство литовцев, раз 3-ю танковую группу через Вильнюс посылают в обход наших сил с тыла. Да еще и планируют быстро разгромить под Гродно наш 6-й механизированный корпус, в котором танков побольше, чем в немецких танковых группах. Что за наглость такая? Тут явно какое-то предательство. Сам Павлов продался немцам, или кто-то в его окружении, это не так уже и важно. Потому что необходимо срочно поменять все руководство округа. А там уже с ними пусть отдельно разбираются, хоть Берия, хоть Мехлис, или оба сразу.

И с прибалтами пусть немедленно разбираться начинают. А то немцы очень, как видно, надеются на разрыв в советских силах, созданный предательством литовцев. 3-ю танковую группу Германа Гота туда направляют, на Вильнюс, понимаешь ли. Разбежались. Так мы литовцам это предательство и позволим! А наши 8-ю и 11-ю армии, которые немцы сходу хотят разгромить, мы усилим. Жуков уже отправил приказ о немедленном разоружении и расформировании 29-го территориального корпуса РККА и его передислокации на Дальний Восток. Потому что этот корпус представлял собой ни что иное, как бывшую армию Литовской республики.

Понимая, что он один сразу во всех ключевых местах находиться не может, Жуков выехал на инспекцию не один. В ней, с согласия товарища Сталина, он задействовал и других военачальников, из тех, кому Жуков доверял. Но картина везде была выявлена сходная. Войска совершенно не выглядели готовыми к предстоящей войне. А немцы всюду рассчитывали на предательство. Что группа армий «Север», которая планировала очень легко проскочить всю Прибалтику, явно рассчитывая на предательство ее народов по отношению к СССР, что группа «Юг».

В немецкую группу армий «Юг» на 22 июня должны были входить полтора миллиона солдат и офицеров, почти тысяча двести танков и почти тысяча восемьсот самолетов. По численности она, вроде бы, почти не уступала группе армий «Центр», но качественный ее состав сильно отличался. Если костяк группы центр составляли элитные немецкие части, то «Юг» комплектовался не самыми лучшими немецкими частями, да еще и румынскими армиями, которые сильно уступали немцам, как в боевой подготовке, так и в вооружении. Но, несмотря на это, на юге немцы тоже рассчитывали на огромные успехи. Группа армий «Юг» собиралась разгромить части Киевского особого военного округа в приграничных боях, занять Галицию, прорвать советскую оборону по линии Рава-Русская — Ковель, и провести наступление на Киев. А потом, заняв столицу Украины, немецкие армии должны были развернуться на юго-восток, чтобы отсечь силы РККА на Правобережной Украине и уничтожить их.

На начальном этапе немцы собирались в Западной Украине разгромить в танковом сражении, в районе Дубно-Луцк-Броды, целых шесть советских механизированных корпусов. Как такое может быть, что в крупнейшей танковой битве немцы, в треугольнике между городами Дубно, Луцк и Броды, рассчитывают перемолоть в течение недели три с половиной тысячи наших машин? Как такое возможно? Нужно срочно перетрясти все эти шесть корпусов. Раз немцы рассчитывают их довольно легко победить и пойти дальше по трупам советских танкистов, то тому, разумеется, должны иметься причины. А с 7 июля немцы планируют перебросить на юг танковую группу с центрального направления. В наших мехкорпусах заговор или предательство? Или виной все тот же беспредельный бардак? Вот, что нужно выяснить немедленно! И вообще, какой умник прикажет пойти нашим танкам, танкистов которых не учили навыкам встречного танкового боя, в лобовую атаку на немецкие танки? Ведь, военные теоретики перед войной считали, что танки не должны воевать против друг друга, а являются инструментами прорыва. Но, немцы уверены, что такой приказ нашим танкистам дадут. Однозначно, шпионы проникли в руководство и Киевского ОВО. И где же наша противотанковая артиллерия? Почему она почти не учитывается немцами в их планах? Или же они точно знают, что наши снаряды к противотанковым пушкам бракованные? Вот это саботаж! Да, прямо сейчас нужно срочно принимать самые жесткие меры для устранения всего этого армейского бардака, в целом, а вести тщательные расследования и выискивать каждого шпиона-саботажника времени уже просто нет. Мирных дней и так осталось очень мало. Потому надо приказать расстрелять самых нерадивых, а остальные побоятся действовать какое-то время, даже, если немцам продались. И, чтобы выиграть это самое время на развертывание и мобилизацию, действовать придется от обороны с организацией хорошо подготовленных контрударов.

Да, о концепции яростных атак и войне на чужой территории, которая провозглашена политическим руководством СССР, придется пока что забыть. Но Жуков не даром считался мастером контрударов, за что в начале двадцать первого века его, вместе с прозвищем «Сталинский мясник», окрестили еще и «Кризисным менеджером Красной армии».

Сейчас, когда руководству СССР удалось не просто заполучить немецкий план вторжения, а и полную информацию о том, как, какими путями и силами оно пойдет на первом этапе предстоящей войны, немцы безвозвратно утратили свой главный козырь, на который они так уповали, внезапность. Теперь командование РККА могло принять меры. Не слишком обширные, но довольно действенные. Жуков прикинул, что, если укрепиться в обороне, имеющихся в приграничных округах сил, вместе с резервами развертывающегося второго эшелона, должно было хватить для первого этапа противостояния.

Основываясь на том, что потери наступающих будут больше, чем обороняющихся, Жуков понимал, что, как минимум, миллионом красноармейцев придется пожертвовать в любом случае. Он всегда считал, что главное предназначение командира любого ранга, от ротного до маршала состоит в том, чтобы уметь заставить бойцов выполнять боевые задания, даже если это сулит им гибель. Да, Жуков не боялся посылать людей на смерть. Но, он считал, что нужно не просто тупо погнать людей на вражеские пулеметы, а так, чтобы боевая задача, пусть не на этом, а на другом участке фронта, но была бы выполнена. И он не жалел людей во имя достижения тех тактических и стратегических целей, которые сам ставил перед войсками.

На войне просто ничего не бывает, а приказ должен выполняться. И в этом плане Жуков, конечно, людей не берег. Но, если не посылать людей в бой, на вражеские танки и пулеметы, чтобы отвлечь силы врага на одном участке, зато победить на другом, то не будет и победы. А, если никто не захочет рисковать жизнью, и все сдадутся, то победить не удастся никакими усилиями. Вон, у французов была возможность готовиться к войне с немцами несколько месяцев, но немцы разделались с ними довольно быстро. Потому что французский солдат дрожит за собственную жизнь, а советский жизнью жертвует ради того, чтобы могли жить другие. Потому что советский солдат воспитан на пионерском принципе: «сам погибай, а товарищей выручай»! В этом и разница. И именно на мужество и самопожертвование советских солдат Жуков всегда рассчитывал. И он знал, что любой успешный в военных делах командир в какой-то степени тоже, как и он, был мясником. Потому что без жертв войны не бывает.

Но, как начальник Генерального штаба, он не только умел посылать в бой армии, но и умел считать. И он четко видел, что с ходу немецкую армию вторжения победить и обратить в бегство не удастся. Да и без больших потерь не обойтись, особенно, учитывая то состояние вооруженных сил в приграничных округах, которое выявила вот эта инспекция. Значит, борьба предстоит долгая и кровавая. Потому, чтобы уменьшить потери в предстоящей войне на первом ее этапе, придется переходить к обороне. И Жуков был полон решимости отстоять свою точку зрения перед товарищем Сталиным.

В первые часы немецкого вторжения необходимо оказать все возможное сопротивление силами прикрытия границы. А до вторжения склады успеть бы раздать в войска, остальное эвакуировать, а что не смогут, то взорвать. Мирных людей из приграничной полосы вывести. Транспорта нет? Так пешком пусть идут жители вглубь страны. Лето сейчас, а не зима. Не отморозят ноги. А то, если выход людей не организовать, немцы захватят себе бесплатную рабочую силу.

Все приграничные войска довооружить. Из Белостокского выступа отвести все боеспособные части, а оставить только прикрытие. Части прикрытия немного замедлят немцев, но они, конечно, все равно прорвут оборону и быстро погонят вперед свои танковые клинья. Это очевидно, и тут особо им не помешать. Гот и Гудериан рванутся на своих танках по дорогам на Минск и на Вильнюс. Так заминировать все на их пути, и устроить нашими танками засады в лесах с обеих сторон дорог. А, когда немецкие танкисты оторвутся от снабжения, то можно пройтись и по их тылам. На что же еще пригодится кавалерия? Для этого заранее ее в лесах и поставим.

Но главное, это успеть насытить армиями и укомплектовать вооружением старую границу, чтобы устроить там немцам на мощной линии укрепрайонов второй Верден с авиационным прикрытием и хорошим ПВО. А, пока они остановятся напротив этого препятствия под огнем нашей артиллерии и бомбами наших летчиков, подтянем дивизии из глубин своей большой страны, проведем всеобщую мобилизацию, скопим силы и сами возьмем немцев в клещи и котлы. А ждать нельзя, необходимо немедленно действовать, организовывать стратегическую оборонительную операцию, в которой надо суметь объединить всю приграничную военную силу Советского Союза, находящуюся на западном рубеже от Балтики до Черного моря. И потому, чтобы согласовать неотложные меры и получить все официальные полномочия, Жуков, обдумав свой оборонительный план начального этапа войны с немцами еще раз, позвонил товарищу Сталину.

Иосиф Виссарионович тоже не сидел без дела в Москве. Заполучив немецкий план «Барбаросса», он, почему-то, почувствовал огромное облегчение. Большая гора ответственности свалилась с него. То чувство неизвестности и постоянное нервное напряжение последних месяцев в бесконечном ожидании провокаций, наконец, его отпустили. Теперь же, осознав, что войны уже не миновать, и даже оттянуть ее невозможно, «отец народов» смог успокоиться, собраться внутренне и начать действовать. Первым делом, он приказал немедленно эвакуировать все, что можно и всех, кого возможно из предполагаемой зоны военных действий, из полосы шириной три сотни километров вдоль всей западной границы СССР. Причем, двигаться только ночами и в обстановке секретности. А еще Сталин приказал всех сколько-нибудь неблагонадежных жителей Прибалтики грузить в товарные вагоны и отправлять на юг Сибири и в Казахстан, с тем, чтобы оборудовать там эвакуационные пункты, в которых должны были вскоре начать размещаться беженцы и заводы, вывозимые по причине войны. А благонадежных прибалтов следовало мобилизовать и отправить с семьями на Дальний Восток. Сталин подписал секретный приказ, который назывался: «Не оставлять врагу ничего». По этому приказу все имущество, которое не удастся эвакуировать, подлежало уничтожению, а все люди, добровольно остающиеся на оккупированной территории, подлежали репрессиям за сотрудничество с врагом.

Пока Жуков находился с инспекцией в западных округах, Сталин вместе с Тимошенко, Молотовым, Буденным, Ворошиловым и наркомом флота Кузнецовым разрабатывал план по недопущению участия в войне Финляндии. План назвали «Северный Песец», по этому плану предполагалось, сразу же после начала войны с немцами, занять столицу Финляндии советским войсками и взять под контроль все ее стратегически важные населенные пункты. Причем, Хельсинки предполагалось штурмовать двумя сходящимися ударами. Первый должен был наноситься от границы по суше армейской ударной группой, а второй, наносимый одновременно, наносился с моря подготовленным десантом.

И именно подготовить морской десант на Хельсинки Краснознаменному Балтийскому флоту вменялось первоочередной задачей. Для высадки предполагалось сначала массированными ударами бомбардировочной авиации и обстрелом с линкоров подавить береговую оборону финской столицы, а затем высадить десант с кораблей. Благо, теперь от разведки Балтфлота совершенно точно стали известны координаты всех финских береговых батарей, казарм, военных предприятий, стратегических складов и даже то, где стоят их оба броненосца береговой обороны.

В качестве десантной эскадры предполагалось использовать старые эсминцы, переоборудованные в универсальные крейсера ПВО. Их решено было быстро переоснастить, демонтировать старые пушки и торпедные аппараты, а вместо этого вооружения установить множество зенитных автоматов и полуавтоматов. С тем, чтобы эти корабли могли обеспечивать, во-первых, хорошую защиту от вражеских самолетов, а во-вторых, значительную плотность огня по берегу. К тому же, предполагалось быстро переоснастить пару десятков самоходных барж под нужды десанта. Нарком Кузнецов пытался что-то возражать, но товарищ Сталин неумолимо гнул свою линию про необходимость десанта и его неотвратимость для финнов. И наркому ВМФ пришлось согласиться.

И тут раздался звонок от Жукова.

Глава 23

Пока дядя Игорь заслушивал доклады от начальников отделений РОШ, секретарша Любочка показывала Александру его новое рабочее место. Хоть и числился он оперативным сотрудником разведки, но сидеть должен был в архиве РОШ, который только начал создаваться, так что никакого архивариуса пока не имелось. Бумаги приносила и относила секретарша. Теперь, по задумке дяди, в свободное от оперативных заданий время, Лебедев должен был перебирать папки с бумагами. Но, не просто тупо их перекладывать, а систематизировать и составлять картотеки и каталоги.

Такое решение дядя принял, исходя из того, что Александр уже работал в архиве ВМФ целым начальником и, значит, имел большой опыт в организации архивного дела. И, правда, Саша необходимый опыт архивной работы имел, да еще какой! Только вот, было это в его прошлой жизни, в самом конце двадцатого и в самом начале двадцать первого веков. Но, ничего, действительно, дело знакомое, потому что не так уж много изменилось в архивном деле, если не считать оцифровку документов и создание электронных баз. Так что, справится он с новой работой, конечно же.

Под архив отвели большую комнату, площадью не менее тридцати квадратных метров, расположенную за поворотом коридора, в тупичке. В ней имелись два высоких окна с зарешеченными окнами, выходящих во внутренний дворик, и много книжных стеллажей, большая часть из которых пока пустовала. Еще имелся письменный стол средних размеров, примостившийся поближе к входной двери, оборудованный настольной лампой, черным телефоном и всеми необходимыми письменными принадлежностями. Возле стола стояли два неказистых стула. Обстановку дополняли две громоздкие деревянные картотеки у стены и небольшой сейф.

Любочка выдала Лебедеву ключи от двери и от сейфа, печать с надписью «Архив РОШ», личный латунный штемпель, которым следовало пломбировать дверь, уходя, и, даже, кусок шпагата и комок коричневого пластилина для изготовления пломбы. Еще она сообщила, что служебная инструкция для Александра находится в сейфе.

Люба была в самом соку. Заметил Лебедев и тот факт, что, крутясь вокруг него, Любочка вовсю строила глазки. Было очевидно, что он понравился девушке, и она не упустила бы случая познакомиться с ним поближе. От нее пахло духами «Красная Москва». Груди девушки торчали призывно, а аппетитная задница так и вертелась из стороны в сторону при каждом шаге под облегающим летним платьем в горошек. Да и круглое лицо с серыми глазами, курносым носиком и пухлыми губками имело вид вполне соблазнительный. И, если бы он оставался прежним беспечным моряком, то обязательно потискал дядину секретаршу в укромном уголке. Но теперь, старик Александр Евгеньевич, поселившийся внутри него, не давал волю шаловливым ручкам. Наоборот, специально постукивал по столу правой рукой, демонстрируя золотое колечко «женатика». Люба, разумеется, заметила этот жест, поджала губки и убежала к себе, оставив Сашу наедине со своими новыми обязанностями. Проскользнув мимо Лебедева очень близко, девушка обдала его волной женского тепла, и Саша не смог удержаться, чтобы не посмотреть вслед на красивую фигуру и стройные ноги. Впрочем, его Наташка ни в чем Любе не уступала, да и помоложе была.

Оставшись один, Лебедев прикрыл дверь и сел за письменный стол. Посмотрел вокруг, на унылую обстановку архива и загрустил. Ему так хотелось быть на переднем крае, топить вражеские корабли, стоять на мостике эсминца и вдыхать морской воздух, а не бумажную пыль. Впрочем, надо посмотреть, что там за инструкция оставлена в сейфе дядей.

Лебедев повернул ключ и открыл толстую железную дверцу. Сейф оказался не совсем пустым. В нем, поверх конверта, опечатанного сургучом, лежала кобура с пистолетом «ТТ» и запасной обоймой. Он поднял оружие и вскрыл конверт. Там дядиным почерком было написано совсем немного. «Пиши, что должен. Ночью предстоит продолжение операции «Морской лис». И табельный пистолет возьми». Александра внезапно осенило, почему дядя выделил для него это сонное и спокойное место архивариуса. Тут, в тишине и вдали от посторонних глаз, Александр мог продолжать записывать важные сведения из будущего. Чем он тут же и занялся. Причем, продолжая начатую шпионскую игру, теперь писал он сразу на немецком, стилизуя написанное под донесение немецкой разведки, Абвера, в Генеральный штаб.

Первым делом нужно было обозначить необходимых специалистов атомного и ракетного проектов. Управление Абвера, якобы, в аналитической записке сообщало Генштабу вермахта, какие специалисты могут быть задействованы американцами, англичанами и русскими в подобных разработках «супероружия». Естественно, Александр перечислил всех, кого помнил, включая тех ученых и инженеров, которые подверглись репрессиям и находились сейчас под следствием или в лагерях ГУЛАГа. Еще он указал, что, по прогнозам «аналитиков Абвера», первыми к созданию ядерного оружия способны приблизиться именно американцы. Также, в записке перечислялось все необходимые для создания такого оружия компоненты, разработки которых, будто бы, уже ведутся в Америке.

Хотя сам проект «Манхэттен» стартовал только в августе 1942-го, но Александр знал, что до него работы и исследования велись американцами в, так называемом, «Урановом комитете» с октября 1939-го года. А началось все с того, что Нильс Бор на конференции по теоретической физике, проходившей в Вашингтоне в январе того же года, заявил об открытии деления ядер урана. После этого многие выдающиеся физики начали проверять метод Бора в своих лабораториях. Убедившись, что метод работает, американское правительство выделило средства и создало соответствующий комитет. Вот про этот «Урановый комитет», якобы, немецкая разведка сведения и раскопала.

В «аналитической записке» говорилось, что американцы уже финансируют несколько направлений по разработке атомного оружия. Они пытаются найти качественные месторождения урановой руды, причем, поиск ведется в таких местах, где им не смогут помешать другие державы, например, в Южной Африке. Американцы работают над созданием реакторов для управляемых реакций деления ядер и пытаются синтезировать изотопы. Также разрабатываются промышленные технологии получения обогащенного урана-235 и оружейного плутония. Ведется и работа над конструкцией атомных бомб.

Ко всему этому описанию Александр добавил схемы работы ядерного реактора, простейшего, Ф-1, который реально заработает уже в 46-м году в Москве, газовых центрифуг и их каскадов для обогащения урана, и, разумеется, самих атомных бомб, довольно примитивных, самых первых, вроде РДС-1, таких, которые смогли сделать в 49-м году и начале 1950-х. Саша подробно изобразил конструкцию фокусировки взрыва, детонационную систему, указал необходимый размер критической массы урана и плутония. А также, якобы предполагаемую немецким аналитиком на основании сведений, будто бы добытых немецкой разведкой из американского «Уранового комитета», последовательность операций при сборке и при приведении бомбы в боевую готовность.

Александр Евгеньевич когда-то, когда командовал ракетным крейсером в конце своей морской карьеры, интересовался не только ракетной, но и атомной темой, много читал по вопросу создания ядерного оружия и даже запомнил кое-какие формулы, и их сейчас тоже написал. Вот, пусть Курчатову покажут это все, тогда работы над созданием советской бомбы, наверняка, пойдут быстрее. Не надо будет догонять американцев, а можно попытаться опередить их.

Александр Евгеньевич знал, что работы по созданию атомного оружия в Советском Союзе могли бы идти значительно быстрее сами по себе, без всяких сведений от попаданца, если бы в 1940-м году вовремя обратили внимание на работы ученых Харьковского физико-технического института. Тогда Фридрих Ланге, Владимир Шпинель и Виктор Маслов сделали целый ряд открытий и описали комплекс работ, необходимый для создания бомбы. И даже подали заявку на изобретение «уранового боеприпаса». Но их заявка поступила к директору Радиевого института, академику Виталию Хлопину, который оценил ее как фантастическую и оторванную от реальности, после чего проект «завернули». Конечно, сейчас Александр перечислил и ученых из Харькова, как очень важных специалистов для атомного проекта СССР, «по мнению аналитика Абвера».

По поводу ракетного проекта, Александр тоже постарался вспомнить и воспроизвести на бумаге полезные сведения. Он указал, что «по мнению немецких аналитиков Абвера» самыми перспективными разработками ракет в СССР занимались московские конструкторы из ГИРД (Группы изучения реактивного движения) под руководством Сергея Королева. Немцы, как будто бы, знали о том, что экспериментальная ракета ГИРД-09 достигла высоты в четыре сотни метров. «Немецкий аналитик» писал, что, к счастью для немцев, в 38-м году работы по ракетам на жидком топливе в СССР прекратились из-за ареста Королева. Александр Евгеньевич хорошо знал, что в действительности Королев смог продолжить исследования только в 45-м. И сейчас такое допустить нельзя. Пусть немедленно освобождают. Александр решил, что потом отдельно на эту тему еще и с отцом поговорит. Ведь, и не только Королева, а и многих других талантливых людей надо срочно выпустить и привлечь к разработкам оружия. Он составил большой список всех, кого «немецкая разведка» считала перспективными и опасными для немцев специалистами ракетного проекта СССР. Сюда же и Якова Таубина отнес, хотя он над гранатометами работал.

Еще по ракетному проекту привел кое-какие схемы и описания, якобы, секретных ракет, разрабатывающихся американцами, а на самом деле, первых удачных послевоенных отечественных. У американцев-то, как раз, с разработкой ракет все как-то не складывалось, пока фон Брауна к себе не заполучили. Был у них, конечно, довольно талантливый ракетный конструктор Роберт Годдард, который первым запустил жидкотопливную ракету еще в 1926-м году. Вот только его ракеты летали плохо, потому что двигатели, разработанные им, не выдавали необходимой тяги, а камеры сгорания прогорали слишком быстро. Зато Годдард разработал знаменитую противотанковую «Базуку». Он же первым предложил гироскоп в системе наведения ракеты. А его самым большим успехом явился запуск ракеты L-13 в 1937-м, которая достигла высоты почти три километра. Правда, к началу войны, он переключился на изготовление реактивных ускорителей для самолетов. Так что, пусть в руководстве СССР думают, что американцы уже и удачные ракеты разрабатывают. Это и простимулирует собственные ракетные разработки.

А то, на самом деле, пока не узнали, что немцы сделали «Фау-2», и она успешно полетела, так не почесались, а Королев всю войну в ГУЛАГе проторчал и здоровье потерял. Также, впрочем, и с атомной бомбой, пока успехи американцев не увидели, сами не начинали подобный проект. Фантастикой считали, понимаешь ли! Ох, не зря существует поговорка, о том, что «нет пророков в своем Отечестве». А вот на иностранцев равняться — так это у нас любят завсегда.

Кстати, надо и о немецких разработках написать, ну, и не только о немецких, разумеется, а о советских, просто более поздних. Но, это пойдет уже другим «документом». Тут уже аналитика будет, не перехваченная от Абвера, а собственная, от «Красного септета», агенты которого добыли, значит, перспективные сверхсекретные немецкие разработки и имеют большое желание передать их товарищам-коммунистам в СССР ради обороны от мирового фашизма.

И Александр, спрятав в сейф бумагу «от Абвера», начал писать донесение агентов «Красного септета» о перспективном немецком вооружении. В этом, втором, «документе», он еще раз описал все те образцы оружия, якобы разрабатываемого немцами, схемы которых они с дядей уже показывали Леше, директору завода номер семь. Там и про ракеты «Фау», кстати, было. Так что пояснительные схемы ко второму «документу» рисовать почти не пришлось, потому что многие уже лежали в сейфе у дяди. Александр только добавил описание и схему противокорабельной крылатой ракеты «Комета-снаряд» КС-1, выдав ее за еще один разрабатываемый вариант «Фау». На самом деле, «Комету» начнут разрабатывать в конце 40-х, а примут на вооружение в начале 50-х. Еще Саша не удержался и нарисовал самолет Миг-15, который, выполнил первый полет в 1949-м году, описав его, как разрабатываемый немцами перспективный реактивный истребитель. Еще, в плане авиации, упомянул про «разрабатываемую немцами» систему дозаправки самолетов в воздухе, в сущности, не слишком сложную, которую можно было бы внедрить для дальней авиации довольно быстро.

Составил он и третий «документ» про немецкий план «Ост». И про то, как собираются немцы расстреливать комиссаров и бесчеловечно обращаться с военнопленными красноармейцами. Здесь же про «лагеря смерти» и про геноцид еврейского населения упомянул. И приписал вывод «аналитика» о том, что лучше бы, пока есть немного времени перед войной, Советскому Союзу присоединиться к Женевской конвенции 1929 года «Об обращении с военнопленными». Еще написал про готовящиеся мятежи не только литовцев, но и остальных прибалтов. Не забыл и про эстонскую диверсионную группу «Эрна».

Еще одну бумагу, уже четвертую, написал про радиосвязь и радиолокацию. Изложил все, что помнил про ранние радары и рации.

Пятая бумага была посвящена положению на Дальнем Востоке. В ней сообщалось, что Япония придерживается «Пакта о нейтралитете» от 13 апреля 41-го года, не собирается нападать на Советский Союз, а готовится к нападению на Соединенные Штаты. И предполагают начать японцы с внезапной атаки на Перл-Харбор в начале декабря. Пока же, только план разработали и готовятся потихоньку. А это означало, что руководство СССР может смело перебрасывать весьма немалые силы, выставленные против возможного вторжения самураев, на запад. Теперь только необходимо пустить эту важную информацию на самый верх. Впрочем, для того и нужна вся эта шпионская игра. Разумеется, найдет РОШ новые закладки от «Красного септета» в самое ближайшее время. Тем более, что операция «Морской лис» будет продолжена уже этой ночью.

Александр едва закончил пятую бумагу, как в коридоре послышались шаги, и в архивное помещение вошел дядя Игорь. Выглядел он немного уставшим, но пребывал в хорошем настроении. Сразу поинтересовался:

— Ну, племяш, какие сведения добыл?

— Вот, пять бумаг от немцев.

И Александр подал дяде пачку листов, которые только что исписал. Дядя отодвинул племянника, сел за стол и начал внимательно читать, даже включив настольную лампу, хотя из окна света, пока что, падало достаточно.

— Это тоже крайне важные сведения. Особенно про атомный и ракетный проекты, и даже про Японию. Ты вот что. Сейчас дуй на свой эсминец. Он опять в Кронштадте стоит. Не волнуйся, никуда без тебя не уйдет. Вышла директива штаба флота о переоборудовании всех наших стареньких «Новиков» в крейсера ПВО. А еще и другая директива, о создании на каждом корабле группы диверсантов-корректировщиков. И подготовка этих групп возложена на нас, на флотскую разведку. Потому, вот тебе официальное предписание. Будешь теперь ответственным за создание подразделений корабельных диверсантов, пока на «Новиках». Сегодня же и начнешь практическую тренировку. Вот конверт для Малевского. А этот для тебя. Откроете, когда Гогланд пройдете. В этот раз подальше немного закладка будет. В конвертах указаны координаты. Малевский эсминцем снова прикрывать тебя будет, финских пограничников отвлекать. А ты со своими диверсантами на моторке сходишь, как в прошлый раз.

Александр взял предписание с печатью и два конверта, запечатанные сургучом и спросил:

— А закладка что, уже там будет?

— Я организую. Пока эсминец выйдет из Кронштадта, да пока дойдет до места, пусть даже, на тридцати узлах, я смотаюсь на катере, который сорок пять узлов делает, к одному финскому рыбаку-одиночке. Это мой настоящий агент, не выдуманный. Его зовут Матти, и живет он на маленьком безлюдном островке архипелага Пеллинки. Там оставлю пакет. А Матти тебе отдаст, когда пароль скажешь «Ильмаринен». Запомнить очень легко, так один из двух финских броненосцев называется, — сказал Игорь.

— Запомнил уже. А, если рыбак посмотрит, что в пакете? — поинтересовался Лебедев.

— Не волнуйся. Там будут не эти бумаги, что ты написал, а, опять же, те копии артиллерийских немецких формуляров, что и в прошлый раз. Так что, если и посмотрит, не велика беда. Бери пистолет и вперед.

— А пистолет зачем? — спросил Лебедев.

— Так ведь там твой стукач-радист на эсминце. Ты же сам за ним проследить собирался, — напомнил дядя.

— Ну да, прослежу, ясное дел, не оставлю так его стукачество, — кивнул Александр.

— Вот тебе пистолет и может понадобиться. Потому что, всего можно ожидать от этого старлея. Навел я о нем справки, так вот, он из большой семьи. А один из его братьев бакалейным складом заведует. Так что, действительно, какая-то связь с контрабандистами у радиста, возможно, имеется.

Глава 24

Получив все необходимые инструкции и привесив на пояс кобуру с пистолетом, Александр вышел из здания штаба, спустился по широким ступеням к Неве и направился к одному из пришвартованных служебных разъездных катеров. Шкипер катера с номером 112, предупрежденный ординарцем Игоря, уже ждал Сашу. И тут же, при его появлении, запустил движок. Июньская погода, по-прежнему, теплом не баловала. Катер бежал по воде, преодолевая небольшое волнение. Лебедев устал после напряженного дня, первая половина которого прошла в застенках НКВД. Он думал о том, что сегодня даже не сможет вернуться домой. Хотя, конечно, родители волноваться не будут, ведь Игорь предупредит их. А Наташа, все равно, сегодня должна дежурить в своей больнице.

Только вот, с отцом Александр хотел поговорить еще о многом, о репрессиях, о невинно осужденных и арестованных очень талантливых людях, которые могли бы принести огромную пользу стране, а пострадали ни за что. Как тот же Яков Григорьевич Таубин, который разработал автоматический гранатомет с магазинным питанием. Только вот маршалу Григорию Ивановичу Кулику, заместителю наркома обороны, этот гранатомет не понравился, потому что Кулик считал гранатометы совсем неперспективным оружием. И в мае 1941-го Таубина арестовали по абсурдному обвинению, придравшись к тому, что он не устранил все недостатки своих конструкций в установленные сроки. А ведь он еще 23-х миллиметровую авиационную пушку разрабатывал и крупнокалиберный пулемет. И в НКВД собирались беднягу расстрелять к концу октября. И расстреляют, если мер не принять.

А история с арестом гениального конструктора ракет Сергея Павловича Королева и его коллег из Реактивного научно-исследовательского института Клейменова, Лангемака и Глушко, против которых сфабриковали дело о создании троцкистской организации? А авиаконструкторы Николай Поликарпов, Владимир Петляков и, даже, Андрей Туполев, которых обвиняли во вредительстве и сажали под разными предлогами? А Николай Иванович Вавилов и другие выдающиеся ученые? Многих уже и не вернуть. Зачем, например, расстреляли Валериана Ивановича Баженова, который руководил кафедрой радиотехники Московского авиационного института и являлся основоположником отечественной радионавигации и радиопеленгации, а также сделал много изобретений в области радиодела? И чего теперь удивляться отсутствию радиомаяков и локаторов?

А сколько разных позорных тюремных «шарашек», куда собирали невинно осужденных талантливых специалистов, ученых и инженеров было создано в системе наказаний? Что это, беспредел НКВД? А куда смотрели коммунисты и комиссары? А потом еще удивляются, что Советский Союз развалился. С такими «перегибами», допущенными коммунистами, скорее, непонятно, почему он не развалился раньше. Впрочем, держалась Страна Советов как раз на энтузиазме простых людей. А вот, когда этот народный энтузиазм иссяк, то СССР и не стало. И никто из многочисленной армии советских коммунистов не встал на его защиту, наоборот, массово побросали свои партийные билеты. Потому что понимали, что сами же и провалили дело Ленина. Как сами же, своим бессовестным поведением жадных и лицемерных карьеристов дискредитировали идею всеобщего равенства и братства. Возможно, конечно, что лучшие, самые преданные делу Ленина коммунисты, действительно, погибли на войне. Но, так ли это? Ведь весь этот бардак с репрессиями начался задолго до войны.

Потому, тяжелый разговор с отцом можно пока и отложить. Хотя, всех гениальных людей необходимо выпускать и реабилитировать просто немедленно. Только вот, что может сделать корпусной комиссар, пусть и обладающий связями в верхах? Ведь, Александр Евгеньевич хорошо помнил, что на многих документах о репрессиях стояли подписи не только членов Политбюро, Берии, Молотова, Кагановича и Ворошилова, но и самого Сталина. А в 44-м лично Сталин отказал тому же Королеву в реабилитации, хоть и выпустил его из тюрьмы, поняв, что без него за немцами в создании ракет не угнаться. Официальную реабилитацию гениальный конструктор получил только в апреле 57-го, когда его баллистические ракеты уже вовсю готовились покорять космос.

Со всеми этими грустными мыслями Лебедев добрался на катере до Кронштадта. «Яков Свердлов» ждал его на прежнем месте, пришвартованный к пирсу завода. Хотя, прошло совсем немного времени, но что-то в силуэте эсминца уже изменилось. С него демонтировали два торпедных аппарата из трех, оставив пустое место, по-видимому, под зенитное вооружение. Также были сняты два из четырех орудий главного калибра, а оставлены только самые ближние к оконечностям пушки, по одной на носу и на корме.

Еще бросалось в глаза, что Морской завод Главвоенпорта Балтийского моря перешел на трехсменную работу. И, если совсем недавно бурная деятельность к вечеру замирала, то сейчас вокруг эсминца сновали рабочие и крутили своими стрелами на пирсе большие рельсовые краны. «Яков Свердлов» значился первым в утвержденном списке на переоборудование в крейсера ПВО.

Малевский поприветствовал лейтенанта довольно любезно. Командир эсминца даже изобразил на своем угрюмом лице какое-то подобие улыбки, когда читал предписание о создании диверсионной группы. Работы по демонтажу должны были завершиться в течение ближайшего часа. А вот монтировать пока что, было нечего. Потому что зенитное вооружение, которое собирались на эсминец устанавливать, со склада вооружения на завод еще не поступило. Бардак, как всегда, имел место. В двадцать первом веке такое называлось обтекаемо «нестыковками». А здесь, случись война уже завтра, эсминец бы встретил ее без половины вооружения. Как объясняли инженеры завода Малевскому, они демонтировали вооружение заранее для того, чтобы потом не терять времени при монтаже.

Лебедеву снова было позволено занять диван в кают-компании, где он и расположился. На этот раз эсминец выходил не на учебные стрельбы, а, именно, ради отработки разведывательно-диверсионных действий группы корректировки огня. Малевский сообщил, что во время стоянки на корабль для этой цели доставили переносную радиостанцию РБ. И теперь задача Лебедева состояла в том, чтобы эту радиостанцию не только освоить, но и научить ею пользоваться диверсантов-корректировщиков. Естественно, радиостанция находилась в радиорубке. А вахта была как раз того самого старлея Габаряна, который, предположительно, настучал на Лебедева в НКВД. Прямых доказательств, что это именно он автор кляузы, все же, пока не имелось.

Теоретически, послать анонимку мог и любой из экипажа моторки, специально, по каким-то неизвестным мотивам, подставив Лебедева. Только вот, зачем кому-то из них такое могло понадобиться? А за Габаряном просматривался какой-то мотив, хотя, пока, тоже смутно и, лишь, предположительно. Кроме того, что он сделал какую-то пометку в блокноте на комсомольском собрании и не спал в ту ночь, когда Лебедев вернулся на мотроке с первого разведывательного задания, больше пока ничего старлею не предъявить. Так что, надо, конечно, более тщательно разобраться в этой истории. А то, дяде пообещал вывести Габаряна на чистую воду, а сам, поразмыслив еще раз на эту тему, вовсе уже и не был уверен, что автор анонимки именно начальник радиорубки. «Вот и посмотрим на его поведение», — решил Александр и направился через шкафут туда, где за последней трубой эсминца, ближайшей к корме, примостилась радиорубка.

Дверь в нее была задраена изнутри и пришлось громко стучать. Наконец, в проеме показался недовольный старлей. Лебедеву в первый момент показалось, что, увидев его, Габарян очень удивился, зло зыркнул своими черными глазами и что-то пробурчал себе под нос ругательное на армянском, но, быстро справился с собой и, поздоровавшись, пригласил в радиорубку для вручения рации под расписку. На рабочем столе радиста, среди радиодеталей и радиомонтажных инструментов, Саша увидел пачку сигарет «Казбек», а в уголке на полке приметил пустую бутылку из-под водки «Московская особая». Впрочем, мало ли подобной водки и сигарет повсюду?

Габарян с усилием извлек из-под стола довольно большой металлический ящик, выкрашенный в цвет «хаки». Потом еще один. Затем положил сверху толстый кабель питания с массивными круглыми разъемами, телефонную трубку со штекером, радиоключ, большой деревянный пенал с запасными лампами и необходимыми инструментами связиста и длинную, почти двухметровую, антенну с проволочной звездочкой на конце. А сверху накрыл все это объемистым формуляром, в котором описывалось, как таким богатством пользоваться.

— Вот твоя рация. Весь комплект. Расписывайся в журнале и забирай. А то, у меня тут места много занимает, — сказал Габарян.

Да, это был совсем не мобильный телефон. Блок приемопередатчика весил больше десяти килограммов, а ящик с аккумуляторами — еще в полтора раза больше. И вот с этим громоздким радиооборудованием предстояло отправляться на берег в боевой обстановке, да еще и корректировать стрельбу под вражеским огнем. Незавидная задачка. Но надо постараться научиться общению с данным прибором связи, потому что другого никто не даст. Отечественных получше и нету пока, да и эти рации тоже в дефиците. Тут еще повезло, что дали с алюминиевым корпусом, а не со стальным. Та еще тяжелее.

Весь увешанный частями рации, с антенной, зажатой под мышкой, Лебедев направился обратно в кают-компанию. И там поставил свою тяжелую ношу возле дивана. Потом прилег на него и начал изучать формуляр. Диапазон частот рации значился от полутора до шести мегагерц, то есть, рация коротковолновая. Выходная мощность передатчика в половину ватта разочаровывала. Режима работы предусматривалось два — с помощью ключа и телефона. Работать с ключом надо довольно долго учиться, чтобы быстро отстукивать морзянку и понимать ее на звук, еще и сквозь помехи. Так что, остается использовать телефонный режим. С такой мощностью передатчик достанет километров на пять, в лучшем случае. Хотя, в технических характеристиках и написали дальность связи вдвое больше, но там же имелась приписка, что для усиления сигнала надо расставлять огромную, семиметровую антенну-диполь на растяжках. В комплекте с принадлежностями даже выдавались специальные колышки и молоток, чтобы их вбивать в грунт. Только какой диверсант будет это делать? Да такой диполь демаскирует сразу же. Значит, попробуем работать на штыревой антенне. Еще и через каждые полчаса работы рацию рекомендовалось выключать, чтобы остыли лампы. Единственное, что радовало в характеристиках, так это запас питания, якобы, на целых двадцать шесть часов работы. А вот никакого зарядного устройства предусмотрено не было. Когда батарея «сядет», ее нужно будет сдать на узел связи, где обязаны выдать замену. Не слишком удобно, как и почти все в этой рации.

После предварительного ознакомления с аппаратурой связи, предстояло собрать самих диверсантов и познакомить с новинкой уже непосредственно их. Да еще всех обучить основам радиодела. Потому что каждый диверсант должен уметь пользоваться рацией. А потом опробовать, надо бы, этот странный аппарат в работе. Диверсантами, конечно же, были зачислены все те же: старшина Павел Березин, мичман Вадим Полежаев и матрос-моторист Дмитрий Степанов. Тем более, что ночью они все свободны от несения вахты. А сейчас как раз вахту несут. Значит, надо пойти их проведать. Александр нашел каждого из них на своем месте. Березина и Степанова в машинной команде, для чего пришлось спускаться в машинное отделение и снять предварительно китель, чтобы не испачкать его машинным маслом.Впрочем, кителем он накрыл рацию от любопытных взглядов случайных посетителей кают-компании. Время приема пищи уже прошло, но свободные от вахты моряки в кают-компанию все равно постоянно заходили.

Все удивлялись, увидев на поясе у Лебедева кобуру с пистолетом. И он уже устал разъяснять, что теперь назначен начальником диверсантов, и ему положено все время иметь оружие при себе. Сами же кандидаты в диверсанты восприняли известие о своем новом назначении по-разному. Березин даже обрадовался, потому что назначение в диверсанты могло положительно отразиться на его карьерном росте. Степанов, наоборот, совсем не обрадовался лишней нагрузке, но и не отказался. А Полежаев, который нес вахту, заведуя носовым погребом боеприпасов, ухмыльнулся и сказал только одно слово: «Постреляем». Еще Саша переговорил со всеми про историю с анонимкой. Оказалось, что их никто не то, что не арестовывал, а даже и не допрашивал. Странная получалась история. Выходило, что копали целенаправленно под него. Почему не опросили свидетелей? Может быть, следователь Сушилин просто не успел добраться до них, пока дело не закрыли?

Между тем, Малевский закончил общение с заводчанами, подписал акт демонтажа орудий и торпедных аппаратов, приказал запустить машины и дал команду отчаливать. Швартовая команда заняла места по расписанию, трап подняли, отдали концы. И корабль медленно начал отходить от пирса. Эсминец отправлялся в поход. На этот раз на полсотни километров дальше, чем в прошлый.

Александр Евгеньевич никогда не был никаким диверсантом. Но представление об этой службе имел достаточно неплохое. Только, конечно же, слишком общее и поверхностное, почерпнутое, не столько из собственных наблюдений за время службы на флоте, сколько, опять же, из прочитанных документов. Но, одно дело — читать бумаги в кабинете, и, совсем другое, — самому организовывать подобную службу с нуля. На первом этапе он ставил перед начинающими диверсантами задачу достаточно простую: овладеть собственной рацией и научиться с ее помощью налаживать взаимодействие корректировочной группы с артиллеристами корабля. Причем, все это нужно было отработать сначала на «Якове Свердлове», а потом собрать и оснастить подобные группы на других кораблях. И им, конечно, необходимо было помещение, где можно не только проводить инструктажи, но и держать диверсионное снаряжение.

Пока что, такую проблему удалось решить довольно легко. Мичман Полежаев, как начальник оружейки эсминца, выделил в ней угол под имущество диверсантов. И туда сразу перетащили радиостанцию для изучения. Собственно, с устройством рации разобрались довольно быстро. Осталось только согласовать с радистом пробный сеанс связи. Его время и несущую частоту, на которую нужно было настроиться. Рация РБ имела две шкалы, что позволяло настраивать частоты для передачи и приема отдельно. И, конечно, они должны быть заранее согласованы. Вот и пришлось Александру снова идти к радисту.

До конца вахты Габаряна оставалось еще около часа. Дверь радиорубки опять была заблокирована изнутри. Александр тихонько постучал, но ответа не последовало. Не желая снова стучать громче, припомнив, с каким злым лицом выскочил старлей на громкий стук в прошлый раз, Саша решил обойти рубку вокруг и привлечь внимание радиста, постучав в иллюминатор. Ашот Габарян сидел за своей рацией в наушниках и записывал какую-то радиограмму.

Саша не стал его сразу звать, а, убедившись, что старлей поглощен своим занятием, решил понаблюдать немного за радистом. Закончив прием, тот, почему-то, не записал полученную информацию в журнал радиосообщений, а достал из ящика своего стола какую-то книжку стихов на немецком языке и стал сличать записанные цифры со строфами. Это же шифровка! А, раз Габарян принимает шифровки на немецком, значит, он немецкий шпион! Осознав такой, вроде бы, невероятный, но совершенно очевидный факт, Александр решил немедленно действовать. Только вот как, если дверь в радиорубку задраена изнутри?

Глава 25

Поднялся резкий холодный ветер. Гудя машинами и пуская клубы дыма из труб, эсминец шел против волн, разрезая их форштевнем, отчего по бортам высоко взлетали пенные брызги. На этот раз по плану похода предполагалось сначала доставить разведывательную группу в заданный район акватории, потом найти и подобать разведчиков, а после этого отработать слаженность действий артиллеристов корабля с группой диверсантов-корректировщиков, засланной на берег.

Притаившись рядом с надстройкой, и заглядывая в иллюминатор радиорубки, Александр не заметил, что со стороны мостика вдоль противоположного борта торопился вестовой матрос Ваня Савельев, который нес радиограмму от командира корабля. Срочно нужно было передать сообщение на остров Гогланд, чтобы оповестить береговую службу о предстоящих ночных стрельбах эсминца по полигону.

И, в этот момент, вестовой как раз принес радиограмму и постучал в закрытую дверь радиорубки. Сквозь мутноватое стекло иллюминатора, наполовину прикрытое изнутри шторкой, Саша увидел, как Ашот Габарян тут же заложил принятой щифровкой нужную страницу своей немецкой книги. И быстро сунул ее в ящик стола. В последний момент Лебедев прочитал на обложке маленького томика название на немецком: «Иоганн Вольфганг фон Гете. Фауст». Не теряя времени, Александр оббежал радиорубку и, улучив момент, когда радист открывал дверь посланцу капитана, ворвавшись внутрь, оттолкнул вестового и накинулся на Габаряна, пытаясь заломить ему правую руку за спину. При этом он прокричал вестовому:

— Срочно беги к Малевскому за подмогой! Пусть тревогу объявит! Я шпиона поймал!

Матрос Савельев сначала опешил, но тут же оправился и побежал выполнять приказ лейтенанта. А Габарян вырвался и ударил Александра свободной рукой по шее. Удар не получился слишком сильным, но и этого хватило, чтобы Саша на мгновение потерял ориентацию и выпустил старлея. Тот воспользовался этим и провел серию боксерских ударов. Александр парировал большую часть, закрывшись локтями. Но, один из них, в висок, пропустил. В глазах у него все поплыло и он, в нокауте, стал сползать по переборке на пол. Габарян же расстегнул его кобуру и выхватил из нее «ТТ». Потом перепрыгнул через лейтенанта и попытался вытащить из ящика стола немецкую книгу с шифрограммой. Но, Саша уже очухался и, поймав Габаряна за ногу, попытался уронить его на пол. Да, не тут-то было. Ашот извернулся, передернул затвор, дослав патрон в ствол и, нацелив пистолет в грудь Александру, зло проговорил:

— Малевскому скажешь, чтобы катер спускали, мол, сдать меня на берег ты должен срочно. А я буду тебя на мушке держать, если только дернешься, то сразу убью. Потом, на катере, если мои указания выполнишь и доставишь, куда скажу, то, может быть, я тебя и пощажу. Жаль, что мой шурин Сушилин выпустил тебя. Ведь это ты, засранец, моего родного брата Сурена застрелил на той барже.

И тут Александр вспомнил, что чернявый вертлявый контрабандист, действительно, весьма походил на Ашота. То-то Саша все не мог припомнить, кого же из знакомых этот человек, а теперь покойник, застреленный Полежаевым, напоминал внешностью. Сейчас, после неосторожной фразы радиста, все сразу встало на свои места. И понятно, почему Сушилин действовал, с подачи Ашота, целенаправленно против Лебедева. Потому что мотив самый простой: кровная месть. И, если бы не родственные связи самого Лебедева, то у Габаряна с Сушилиным вполне могло бы получиться сгноить его в лагерях ГУЛАГа.

Тем временем, Габарян схватил с вешалки свой китель и повесил на правую руку, прикрыв оружие от посторонних глаз. Продолжая держать Лебедева под прицелом, левой рукой он начал доставать из ящика шифровальную книгу. Но не знал Ашот, что Александра пистолетом напугать не удастся. Пожил он уже свой век, да и этот мир немного изменил, успев изложить много важных сведений из будущего. Потому Александр, который уже отошел от нокаута, рывком вскочил и со всей силы ударил Ашота по руке с пистолетом. Грохнул выстрел, но пуля прошла мимо и, пробив тонкую переборку, вылетела наружу, откуда уже слышались голоса и топот бегущих моряков. Сразу же после выстрела завыла сирена авральной тревоги. И, одновременно с этим, в дверях показалась боцманская команда во главе с главстаршиной Мочиловым. Лебедев навалился на Ашота и крепко, двумя руками, держал его правую руку подальше от себя, прижав ее к переборке. Но Габарян упорно не выпускал оружие и левой уже нащупал пустую бутылку из-под «Московской особой», собираясь огреть Сашу по затылку. Но, в этот момент, боцман Мочилов с двумя здоровенными матросами из палубной команды ворвался в радиорубку. Через мгновение старший лейтенант был скручен и связан собственным ремнем. А пистолет вернулся в кобуру к Лебедеву.

Александр ругал себя, что допустил такую досадную промашку, дал себя обезоружить, вместо того, чтобы самому пригрозить оружием Габаряну. А еще командир диверсантов! Хорошо еще, что обошлось без трагических последствий, если не считать дырку в переборке и синяков, которые непременно возникнут на месте ушибов. Но, в целом, Саша был доволен, что удалось не просто вывести Габаряна на чистую воду, как обещал дяде Игорю, а и поймать радиста с поличным, как немецкого шпиона. И доказательства имелись железные. В книге Гете на том самом листочке, который пытался припрятать начальник радиорубки между страниц, под рядами записанных цифр шифрограммы, был написан его рукой и расшифрованный текст: «Собранные сведения передать Шварцу на том же месте в обычное время». То, что предатель успел расшифровать полученную шифровку до появления Вани Савельева, было к лучшему. Теперь не отвертится. Потому что коротенькое сообщение содержало огромный смысл. Получалось не только, что Габарян завербован немецкой разведкой, но и систематически собирает и передает какому-то агенту по кличке Шварц важные сведения. Значит, задержание старлея поможет выявить целую шпионскую сеть. А это еще одно полезное мероприятие накануне войны.

Другое дело, что из Ашота получился не слишком осторожный шпион. Иллюминатор он закрыл шторкой лишь наполовину, использовал немецкую книгу для расшифровки, которая сама по себе могла привлечь внимание и выдать его. Да, еще и сам же Габарян вывел на самого себя Александра, настучав на него своему шурину-следователю из-за необдуманного желания немедленно отомстить за убитого брата. Да и эта, последняя, угроза пистолетом неумная, на что Ашот рассчитывал? Неужели, посчитал Лебедева настолько трусливым? Глупо все это, конечно. Да и удача, явно, была на стороне Александра. В любом случае, шпион обезврежен, уведен под конвоем и заперт под охраной в одной из корабельных кладовок. А в радиорубку, по распоряжению Малевского, прибыл старпом Синицын для проведения обыска.

Вместе с боцманом Мочиловым они перевернули в радиорубке все вверх дном. После обыска различные инструменты, паяльники, катушки с проводами, резисторы, конденсаторы и прочие радиодетали покрывали пол помещения толстым слоем, к великому ужасу двух помощников арестованного главного радиста, которые были срочно вызваны на место. Только вот ничего интересного найти не удалось. Зато в каюте Габаряна обнаружились не только два ящика водки «Московская особая» и пять блоков папирос «Казбек», но и портфель с документами, в котором оказались не только схемы передвижения кораблей Балтийского флота и переписанные от руки копии нескольких последних директив штаба флота, но и немецкий фотоаппарат «Лейка-2» с отснятыми пленками, доказательства шпионажа совершенно неопровержимые. Да и связь с контрабандистами подтвердилась. Что там говорил Игорь? Один из братьев заведует бакалейным складом? Тогда понятно, откуда шел товар. Александр тут же изложил в рапорте основные моменты, и соответствующую шифрограмму о задержании шпиона сразу передали в штаб.

На всю эту возню вокруг персоны Габаряна потратили почти все то время, пока эсминец шел к Гогланду. И только, когда миновали уже сам остров и начали подходить к району проведения очередного этапа операции «Морской лис», Лебедев и Малевский вскрыли пакеты с указаниями координат района, где должен был курсировать эсминец и места, где производилась передача «закладки». Когда корабль вышел в заданный квадрат, Александр провел короткий инструктаж, а Полежаев раздал то же самое оружие, что и в прошлый раз. Только от «Нагана» Лебедев отказался, потому что у него теперь был «ТТ». Моторку заправили, проверили и спустили на воду.

Ветер продолжал гнать волну, но, пока, к счастью, небольшую. И моторная лодка кое-как продвигалась в неверном свете «белой» ночи. Пограничники, вроде бы, не заметили их. По карте и компасу через полчаса добрались до нужного островка архипелага Пеллинки. Он представлял собой кусочек суши пару сотен метров в поперечнике, густо поросший лесом. С воды хорошо просматривалась маленькая пристань и домик рыбака с развешенными рядом сетями. Над домиком из печной трубы тянулся по ветру легкий дымок. Лодка ткнулась в песок рядом с пристанью. И, оставив своих диверсантов, вооруженных пулеметом и двумя винтовками, охранять суденышко, Александр пошел к домику.

Он постучал в дверь, сколоченную из широких необструганных досок. Но никто не открыл. А изнутри не доносилось ни звука. И Саша попробовал дверь толкнуть. Она почему-то оказалась незапертой и, скрипнув несмазанными петлями, распахнулась. Осторожно, постучав еще раз у притолоки, он вошел в полумрак небольшого помещения. У стены возле печки стояла железная кровать. А на ней лежал хозяин. Это был Матти, как его описал Игорь, рыжий, краснолицый и с бородой. Вот только он был мертв.

Кто-то застрелил беднягу, причем, совсем недавно, раз в печке еще не погас огонь. Рыбак лежал на спине, раскинув руки, а в его груди зияла окровавленная дыра. Вокруг была кровь, а рядом на полу валялась винтовка. Вряд ли он застрелился самостоятельно, кто-то, похоже, помог ему умереть. Возможно, что убийца все еще на острове. Но пакет, кажется, был на месте, спокойно лежал рядом с убитым на тумбочке.

Лебедев схватил сверток левой рукой и, вытащив пистолет, осторожно двинулся к выходу, прислушиваясь к каждому звуку. Прежде, чем выйти из дома рыбака, он осторожно высунулся из-за притолоки и осмотрелся. Вокруг рос хвойный лесок, в котором вполне могла таиться засада. Ветерок шевелил ветки, создавая иллюзию движения. Если там, под деревьями, в густом подлеске кто-то притаился, вряд ли его можно будет разглядеть со стороны домика. Впрочем, Александру совсем не хотелось разбираться в том, почему и за что убили этого финна. Главное, что уцелел пакет. А про смерть Матти он доложит Игорю. Лишь бы это не было засадой. Лишь бы из леса не выстрелил в него какой-нибудь финский снайпер. Впрочем, раз пока никто не выстрелил, значит, скорее всего, и не выстрелит. Толку выжидать дальше не было. Сказав про себя: «Была не была!», Саша выскочил из рыбацкой хижины и бросился обратно к лодке через открытое пространство, на бегу делая знаки команде заводить мотор.

Но, никого видно не было, никто не стрелял, и никто, вроде бы, не преследовал группу. Моторист спокойно завел мотор, и диверсанты пошли на лодке обратно к нейтральным водам. Лебедев, глядя в бинокль, видел далеко в стороне финский пограничный катер, но, похоже, их не заметили. Они уже миновали пограничные буйки, когда, внезапно, мотор зачихал и заглох, а все попытки моториста «оживить» его ни к чему не привели. Хорошо еще, что на такой случай в лодке имелись весла. Их быстро вставили в уключины, и моторная лодка, превратившаяся в обыкновенную шлюпку-четверку, медленно поползла дальше. Между тем, ветер крепчал, волны увеличились, да и с неба начало капать. Плоскодонку мотало и раскачивало. Вдруг, в сумраке «белой» ночи Лебедев заметил еще один катер, похожий на пограничный. Он предупредил экипаж, и они вчетвером налегли на весла изо всех сил, стараясь одновременно держаться против волны и, в то же время, грести в ту сторону, где их должен был встретить эсминец.

Через несколько минут стало понятно, что лодку заметили с катера. На нем увеличили ход, включили прожектор и начали шарить лучом по воде. Уйти от пограничного катера на веслах никакой возможности не имелось. Но они продолжали упорно грести. Единственное, что могло смягчить их положение, так это то, что они следовали теперь в нейтральной воде и даже, кажется, успели подойти почти вплотную к водам Советского Союза. Так что финны, скорее всего, не посмеют их задерживать.

Наконец, гребя веслами на приделе возможностей, они достигли одного из пограничных буйков. Но катер продолжал неумолимо приближаться и уже почти нагнал их. За пару кабельтовых им начали что-то кричать в мегафон. Но слова слышались против ветра неразборчиво. Расстояние продолжало сокращаться, и, вскоре, удалось расслышать, что кричат им по-русски:

— Нарушители границы! Приказываю остановиться! В противном случае, открываю огонь!

Все оказалось предельно просто. Диверсионная группа благополучно миновала финских пограничников, но напоролась на своих. Лебедев приказал сушить весла. Они ждали подхода эсминца, и, чтобы потянуть время, начали громко кричать, что, мол, свои. А вдали с противоположной стороны уже показался силуэт «Якова Свердлова». В этот раз корабль не устраивал стрельбы, а просто курсировал в районе прохода группы. Александр надеялся, что прожектор катера привлечет внимание впередсмотрящего на эсминце. А пока, пограничный катер быстро шел к лодке, нацелив на них крупнокалиберные пулеметы. На отдалении меньше кабельтова катер перешел на малый ход и с него продолжали кричать:

— Нарушители границы! Поднять руки вверх! Принять досмотровую команду!

Когда катер подвалил вплотную к лодке, с него спрыгнули двое. Один закрепил на баке лодки буксирный конец, а второй, угрожая автоматом, заставил их всех перелезать на борт катера. Увидев в лодке оружие, пограничники заголосили:

— Еще и с оружием через границу прут! Совсем обнаглели!

— Ну, вы чего? Свои мы, краснофлотцы с «Якова Свердлова». Разведка штаба флота, — сказал Лебедев и показал удостоверение ближайшему моряку пограничной флотилии НКВД.

Тот взял документ и ушел с ним в рубку катера. А оттуда вышел вместе с лейтенантом, командиром пограничного кораблика. Молодой, не старше Лебедева, командир произнес недовольно:

— Лейтенант Колесников. Почему пересекаете границу с оружием?

— Выполняю особое задание, — ответил Лебедев.

— Сейчас разберемся, — сказал пограничный командир и опять скрылся в рубке. Было слышно, как там он с кем-то пытается связаться по рации.

Между тем, эсминец подходил все ближе и включил прожектор. По-видимому, лодку с него заметили. Во всяком случае, луч направили в их сторону. Не сговариваясь, диверсанты замахали руками своему кораблю. Пока лейтенант что-то там выяснял, «Яков Свердлов» подошел к ним почти вплотную и лег в дрейф. С него в мегафон прокричали:

— Эй, на пограничном катере! Отпустите наших людей!

Убедившись, что экипаж лодки не соврал, пограничники оставили их в покое, отпустив лодку. И вскоре все четверо уже были на палубе эсминца. Добытый пакет был передан Малевскому и помещен в командирский сейф. Отправили и шифрограмму о выполнении задания. Теперь их диверсионной группе предстояло высаживаться на Гогланд и пробовать отладить корректировку стрельбы по береговой цели.

Глава 26

После драки с Габаряном, левая половина лица Лебедева, куда пришелся самый сильный удар, отекла и болела. А по внешнему краю левого глаза проступил огромный припухлый синяк. У Габаряна имелся первый разряд по боксу, и потому его удары оказались такими сильными. Сам же Александр тоже боксом немного занимался, еще в школе, но его успехи не продвинулись дальше второго разряда. А надо бы приводить себя в форму. Война на носу, да и предстоит корабельными диверсантами командовать. А физическая подготовка в этом нелегком деле имеет большое значение. Так что надо подумать о том, как бы занять себя и своих людей полезными в боевых условиях видами спорта, рукопашным боем, плаванием и стрельбой.

Задержание немецкого шпиона наглядно продемонстрировало, что при менее благоприятных обстоятельствах, Лебедев может и не справиться с подобной задачей. Не достаточно он, все-таки, физически подготовлен. Потому, обязательно нужно уделить внимание занятиям по развитию быстроты реакции. Понадобится особая методика, подобная той, по которой готовят бойцов сил специальных операций в двадцать первом веке. Нужно отработать автоматизм действий не только в рукопашной подготовке, но и во владении оружием. И научиться точно стрелять из любого положения. А то, вот, собираясь ловить шпиона, пистолет вовремя не вытащил, и чуть сам не стал жертвой, а надо, чтобы выхватывал оружие, в подобных ситуациях, «на автомате», да еще и стрелять нужно уметь быстро и метко. Потому что без всех этих навыков пистолет будет почти бесполезен, а то и опасен для самого себя.

Сделав некоторые предварительные выводы из происшествия с радистом и написав рапорт про убитого агента разведки, финского рыбака Матти, Александр готовился к высадке своей группы на берег. Эсминец подошел на рейд Гогланда с западной стороны острова и встал на якорь на траверзе северной оконечности. Диверсанты еще раз проверили рацию, снаряжение и оружие. Затем погрузились в лодку, мотор которой за это время моторист починил.

Близилось уже утро седьмого июня, но небо не посветлело, его, наоборот, затянуло облаками еще сильнее, а вскоре усилился и дождь. Все диверсанты устали и очень хотели спать, но выполнить намеченное учебное задание было необходимо. На первый раз предстояло отработать простейшие действия по высадке и корректировке огня эсминца.

Стрелять предстояло всего одному носовому орудию. Огонь береговые власти разрешили вести по остаткам какой-то финской постройки, которую, все равно, собирались сносить, так что мишень, хотя бы на этот раз, делать не придется. Только вот радистам, так внезапно оставшимся без своего арестованного начальника, пришлось повозиться, чтобы подать по внутренней сети на пост управления артиллерией корабля сигнал от судовой радиостанции, для того, чтобы начальник артиллеристов мог слышать сообщения корректировщиков и подправлять орудийную наводку. Никаких специальных приборов, кроме карты с компасом, бинокля и рации у корректировщиков-диверсантов не имелось. Потому, корректировку приходилось производить «на глазок». Вот и кричали корректировщики после каждого выстрела в трубку рации, то про перелет на пятьдесят метров, то про недолет на сорок, пока, наконец, орудие не начинало попадать в цель.

Но все у них получилось. Радиостанция работала нормально. Связь шла без помех. Часа через два, усталые и промокшие, но довольные тем, что смогли скорректировать стрельбу корабельной пушки, корректировщики-диверсанты вернулись на эсминец и завалились спать. Полежаева, Березина и Степанова, приказом командира корабля освободили от очередной вахты, а Лебедев просто улегся на диван в кают-компании и сразу заснул, а проснулся лишь тогда, когда уже начинался завтрак, и сразу принялся за еду. Пока Саша спал, эсминец благополучно прибыл обратно в Кронштадт и снова пришвартовался у заводского пирса, потому что сегодня обещали подвезти и установить зенитное вооружение.

Корабль уже встречала целая делегация на двух катерах. Едва опустили трап, на борт поднялись люди из НКВД во главе с тем самым майором ГБ из контрразведки, Николаем Степановичем, который помог выпустить Лебедева из «Большого дома». С ними прибыл и дядя Игорь с двумя краснофлотцами, вооруженными винтовками. Увидев на лице племянника большой синяк, начальник РОШ сперва присвистнул, а потом дружески хлопнул Сашу по плечу, сказав:

— Досталось же тебе, парень! Но, молодец! Не каждый шпиона поймать может, да еще и с поличным. Теперь тебе точно звание повысят.

Между тем, контрразведчики проводили на эсминце необходимые мероприятия, еще раз осмотрев радиорубку и дырку в переборке, оставленную пистолетной пулей, а также каюту Ашота Габаряна. Составив опись доказательств шпионской и контрабандной деятельности старшего лейтенанта и официально изъяв их с подписанием капитаном и старпомом соответствующих протоколов, чекисты вывели пойманного шпиона с корабля в наручниках, посадили вместо «черного воронка» в разъездной катер с пограничным зеленым флажком НКВД и отправились в свой «Большой дом». Попутно Николай Степанович сообщил Игорю, что в отношении следователя Сушилина уже начата служебная проверка, а сам он арестован, на всякий случай, как возможный пособник в шпионаже.

Вслед за контрразведчиками из НКВД, разведчики штаба флота, забрав добытый Лебедевым пакет у Малевского, тоже покинули эсминец. Александр и его дядя шли из Кронштадта на том самом быстроходном катере, с помощью которого Игорь Добрынин и делал свои «закладки». Катер представлял собой построенный по специальному заказу глиссер, который, был способен развивать очень приличную скорость в 45 узлов, как у торпедных катеров. Кроме дяди и племянника на борту находились и краснофлотцы с оружием, которые охраняли «важный пакет», добытый разведкой. Потому, поговорить удалось только тогда, когда добрались до дядиного кабинета.

Дядя поведал много чего интересного. Оказывается, отец не зря встречался вчера с руководством обкома. Были приняты важные решения по обеспечению продовольственной и топливной безопасности Ленинграда на случай войны, а также высказана готовность начать строить мощный оборонительный рубеж по реке Луге, сразу, как только будет получено одобрение от высшего руководства и согласование с военными. Ну и, конечно, обещали снабдить флот всем необходимым.

Еще, накануне вечером, когда Александр отправился на эсминец, его отец встречался на квартире у дяди с отцом жены Игоря Нины, начальником штаба Прибалтийского особого военного округа, который заезжал из Прибалтики, чтобы навестить дочку перед поездкой в Москву. Туда его вызывали на совещание начальников штабов военных округов, которое собирал Жуков. Предполагалось выработать и утвердить срочные решения по устранению безобразий, обнаруженных комиссией Генштаба, а также принять новую концепцию стратегической обороны и утвердить план, предложенный Жуковым. И Евгений Лебедев пересказал отцу Нины не только сведения про планы немецкой группы армий «Север», поведанные Александром, но и информацию про предательство прибалтийских народов. На что начштаба обещал принять неотложные меры.

Произошли изменения и на Балтийском флоте. Все старые эсминцы типа «Новик» постановили срочно переделать в крейсера ПВО. Начали готовить подводные лодки к охоте за минными заградителями, а морскую пехоту — к десанту на Хельсинки, для которого уже заказали специальные десантные баржи, которые предполагалось сделать за пару недель, переоснастив их из гражданских самоходных. Из Либавы и Риги выводили большую часть припасов, ремонтирующиеся корабли и персонал вместе с семьями. Приняли решение хорошо укрепить острова Финского залива. А еще на военном совете флота решили утвердить собственную службу радиолокации, и установить радиолокаторы, хотя бы, на некоторые корабли.

Нельзя сказать, что средств радиолокации в СССР совсем не имелось. Были, например, системы РУС-1 «Ревень», принятые на вооружение в 1939-м году и обеспечивавшие обнаружение самолетов на дистанции в три или четыре десятка километров, в зависимости от погодных условий, но большинство из этих радиолокационных станций почему-то отправили перед войной с западного направления на Дальний Восток и на охрану Бакинских нефтяных промыслов. Руководству Балтийского флота уже было известно, что на крейсер «Молотов», находящийся на Черноморском флоте, установили радиолокатор РУС-2 модификации «Редут-К» с формулировкой «в качестве эксперимента», так почему же нельзя начать установку локаторов и на Балтфлот, тем более, что производили их в Ленинграде?

Уже в 34-м году на Ленинградском радиозаводе начали изготавливать опытные экземпляры радиолокационных станций, а в 38-м в Ленинградском физико-техническом институте создали РЛС «РУС-1», а позднее и «РУС-2». И разработаны они были под руководством Павла Кондратьевича Ощепкова. Но, в 37-м Ощепкова арестовали по делу Тухачевского и обвинили во вредительстве и контрреволюционной деятельности. Дали пять лет, отправили в лагеря на работы, но в декабре 39-го освободили и заставили заниматься совсем другими разработками, связанными с созданием приборов ночного видения. Впрочем, 1 июля 41-го его опять арестуют за антисоветскую деятельность, сошлют в Саратов, где он будет сидеть в камере вместе с академиком Николаем Вавиловым. Опять же, грустная история. Да и сам по себе радиолокатор разработки Ощепкова не слишком совершенный, но лучше такой, чем полное отсутствие РЛС.

А ведь Александр Евгеньевич знал, что параметры РЛС «Ревень» можно было заметно улучшить и без больших затрат довести до возможностей «Редута», что позднее, в 1943-м году, доказал на практике старший техник-лейтенант Константин Владимирович Голев, тот самый, что в 44-м разработает РЛС «Гюйс». Так вот, под руководством Голева старые РЛС «Ревень» успешно переделывались в локаторы с параметрами близкими к «Редуту», то есть, после небольшой переделки они могли обнаруживать вражеские самолеты за сотню километров. Отличное решение.

Пока что, перед войной, на Балтике у Советского Союза имелись только три радиолокационные установки «Редут». Одна располагалась в новой главной базе флота в Таллине, вторая в Агалатово и третья в Токсово. Почему так странно были расположены две последние? Во-первых, они принадлежали не флоту, а 72-му отдельному радиобатальону войск наблюдения оповещения и связи (ВНОС), оснащенному, в основном, устаревшими «Ревенями», установленными на Карельском перешейке. А новых РЛС «Редут» у радиобатальона имелось всего две. Та, что в Агалатово, отслеживала самолеты, летящие со стороны Финляндии, а та, которая в Токсово, как бы дублировала ее и, заодно, прикрывала дачу Жданова, расположенную в 15 километрах, во Всеволожске. Кстати, и большая группировка ПВО была оттянута от города туда же. И повод, разумеется, был: прикрытие аэродромов. А вместе с аэродромами охранялся и важнейший, конечно, стратегический объект — дача Жданова, где Андрей Александрович частенько отдыхал в блокаду подальше от обстреливаемого центра города. И что только Ленинград без товарища Жданова стал бы делать? Сдаваться немцам, не иначе?

Но, на самом деле, это как раз Жданов паниковал больше всех и готовил город и флот к подрыву, когда немцы подошли вплотную. Никаким ленинградцем он никогда не был, родился в Мариуполе, а в Ленинград был назначен на замену убитому Кирову, в декабре 1934-го года, как типичный партийный выдвиженец от ЦК ВКП(б). Конечно, проблемы обороны и снабжения неродного города такой человек вряд ли сможет решить эффективно. Зато очень хорошо сможет решить вопросы защиты и обеспечения собственной персоны всем необходимым даже в блокаду. А, когда горожане начнут умирать от голода и холода тысячами, сможет спокойно кушать икру и мять телефонисток в теплом кабинете.

А та единственная РЛС, которая чудом сохранится в ведении флота на южном берегу Финского залива после эвакуации из Таллина на транспорте «Казахстан», будучи развернутой в Большой Ижоре, в сентябре вовремя предупредит о начале немецкой операции по массированной бомбардировке кораблей, в ходе которой летчик Рудель сбросит на линкор «Марат» ту самую роковую бомбу, весом в тонну. И это будет самый главный успех многодневного налета, а, если бы не имелось на южном берегу залива РЛС, то немцы могли бы и весь наш флот потопить.

Так что очень хорошо, что оператор РЛС вовремя засек в тот раз больше двух сотен вражеских бомбардировщиков на расстоянии двухсот километров и правильно определил направление движения целей. Благодаря чему зенитчики успели зарядить и навести свои пушки по заданным азимутам, сбить двадцать пять немецких машин, а повредить еще больше. А многие из тех, которые не были сбиты, испугавшись плотного заградительного огня ПВО, сбросили бомбы неточно. Так что радиолокаторы нужны флоту и городу обязательно!

И все соображения о радиолокации, только, как бы, с точки зрения немцев, Александр заранее изложил на бумаге, сидя в архиве РОШ, как сведения, добытые немецкой разведкой о средствах радиолокации противников. Потому что описал он и характеристики английских радаров и, даже, американских и немецких, конечно же, тоже. И все это, вместе с бумагами, про атомный и ракетный проекты, про план «Ост», лагеря смерти и предательство народов Прибалтики, и про планы Японии напасть на Перл-Харбор, вместе с аналитическими записками о перспективных вооружениях теперь незамедлительно пойдет наверх, в Москву. Потому что разведкой флота получен и доставлен очередной пакет сведений от «Красного септета».

Александр отдал дяде рапорт и рассказал ему, что нашел агента Матти мертвым. На что начальник РОШ поведал, что это он вынужден был убить финна, потому что рыбак, будучи пьяным, внезапно начал угрожать винтовкой и кричать, что Игорь мало своему агенту платит, потому он немедленно сдаст русского финским властям. Особого выбора и не имелось. Пришлось застрелить пьяного дурака. А пакет Игорь оставил на видном месте специально, правильно рассудив, что племянник скоро появится, заметит «закладку» и заберет. Что и произошло. Служба в разведке, — она такая, опасная. Иногда и убивать приходится, чтобы не убили тебя, или, чтобы не арестовали. Что уж тут поделаешь?

Еще дядя передал просьбу от отца, который опять с утра находился на совете флота, подготовить лично для него список перспективных флотских командиров, тех, кто должен хорошо себя проявить в предстоящей войне. Потому что кадровый вопрос о назначении командующих создаваемыми флотскими корабельными соединениями и службами будет решаться уже сегодня после обеда. Так что, пока дядя будет утрясать вопросы с канцелярией и отправлять «добытые сведения» куда надо, Александру предстояло посидеть в комнате архива и подумать, как имеющихся командиров, с учетом их будущих военных заслуг, распределить наиболее эффективным образом.

Пока Александр Лебедев исписывал в помещении архива РОШ листки бумаги, первым делом составив рапорты о поимке шпиона, о выполнении разведывательного задания и о проведении учебных мероприятий с группой диверсантов-корректировщиков эсминца «Яков Свердлов», руководство страны тоже не теряло времени. Жуков готовил стратегическую оборонительную операцию «Красный штык» с опорой на рубеж укрепрайонов старой границы, уже занимаемых войсками второго эшелона. Берия с группой руководителей НКВД выехал в приграничные округа сразу после инспекции, проведенной Генеральным штабом. Он не просто выявлял и наказывал инициаторов бардака, а и руководил секретной пока эвакуацией оборудования важных предприятий, архивов и складов, а также специалистов, партийных и советских активистов и их семей. Буденный с Ворошиловым разрабатывали план «Тачанка», которым предусматривалось отрезать немецкие танковые группы от снабжения, действуя по тылам силами кавалерии, заранее спрятанными в лесах. Нарком обороны Тимошенко предложил товарищу Сталину сместить с поста маршала Кулика, а нарком ВМФ Кузнецов внес предложение заменить командующего Черноморским флотом Филиппа Сергеевича Октябрьского и отправить его обратно, командовать флотилией на Амур.

Глава 27

Перед обедом к Александру в помещение архива явился отец. Оказалось, что он пришел за тем самым списком моряков, о котором уже говорил дядя. Дело, действительно, оказалось срочным и не предусматривало отлагательств, потому что многое уже менялось на флоте. И изменения концепции применения Краснознаменного Балтийского флота происходили буквально на глазах. И не только в составе корабельных соединений, которые, можно сказать, переформировывались заново, но и кардинально менялась кадровая политика и состав командиров.

Решением отца и военного совета флота, пассивные и не в меру осторожные командиры кораблей теперь назначались на менее ответственные должности, а инициативные и деятельные выдвигались в руководство. Первым делом, речь шла о создании рейдерских соединений подводных лодок и легких сил флота, в задачу которым ныне ставилось не сидение на минных позициях в охране водного района, а активная охота на коммуникациях противника.

И первостепенной боевой задачей, которая вменялась в обязанности подводной рейдерской эскадре, значилось срочно готовиться к походу и, начиная с 12-го июня, отслеживать все перемещения немецких и финских минных заградителей и иных плавсредств, способных устанавливать мины. А, в случае обнаружения минных постановок, быть готовыми топить такие вражеские корабли без предупреждения и наверняка. Если же мины успели поставить, их сразу же необходимо было обозначать буйками желтого цвета и немедленно вызывать тральщики для устранения минной опасности. Причем, подводные лодки, по замыслу командования, должны были дублировать и подстраховывать действия друг друга. Не зря Саша рассказал отцу о немецкой тактике «волчьих стай». А в том, что наши подводники ничем не хуже немецких и способны на подвиги, он не сомневался. Если только не «зажимать» их, не отстаивать их лодки в «Маркизовой луже», а дать инициативу и предоставить карт-бланш на неограниченные боевые действия на морских коммуникациях противника.

Александр Евгеньевич помнил, что много имелось славных командиров-подводников на Балтийском флоте. И немало из них получили звание Героя Советского Союза. Причем, награждались они, как правило, не по разнарядке, а по настоящим боевым заслугам. Действовали подводники, на самом деле, героически в той страшной обстановке, когда противник заминировал, практически, все фарватеры в Финском заливе. И это при том, что Балтийское море и в мирное время представляется сложным местом для подводных лодок. В море преобладают малые глубины, имеется множество отмелей, а также островов и шхер со сложными фарватерами. Но, несмотря на эти, не слишком подходящие для подводного флота природные условия, и на все меры противолодочной обороны, принятые противником, наши подводники умудрялись не только преодолевать минные заграждения и противолодочные сети, но и пускать на дно вражеские корабли. Сейчас Александру предстояло делать прямой выбор, от которого зависели не только судьбы этих героических людей, командиров подводного флота, а и та польза для победы, которую они принесут в предстоящих уже совсем скоро боевых действиях.

В памяти Александра Евгеньевича первой, почему-то, всплыла фамилия Маринеско. Он прославился тем, что не только успешно прошел всю войну на подводном флоте, а и отправил на дно самый крупный вражеский тоннаж. В самом конце войны, в январе 1945-го, его подлодка С-13 потопила лайнеры «Вильгельм Густлофф» и «Штойбен», на которых суммарно находились около пятнадцати тысяч немцев. Правда, Александр Иванович любил выпить и поиграть в картишки, за что время от времени вокруг его персоны вспыхивали скандалы. Но первый серьезный инцидент подобного рода случится только в октябре 41-го, когда Маринеско исключат из кандидатов в члены ВКП(б) за картишки и пьянство, а комиссар дивизиона подводных лодок, за то, что подобное допустил, получит десять лет лагерей, но будет направлен на фронт «искупать вину кровью». Так что, пока капитан-лейтенант Маринеско находился во вменяемом состоянии. Ему исполнилось 28 лет, он командовал подводной лодкой М-96 и характеризовался начальством как решительный, смелый, находчивый и сообразительный подводник, умеющий хорошо ориентироваться в сложной обстановке и принимать правильные решения. И Александру Ивановичу Маринеско, конечно, вполне можно поручить потопление минных заградителей.

Вспомнился и Сергей Прокофьевич Лисин, имеющий подводный боевой опыт еще с войны в Испании. Сейчас ему был 31 год, и он командовал подлодкой С-7. До сентября 42-го Лисин совершит четыре успешных боевых похода, и отправит на дно четыре вражеских транспорта. А еще возьмет в плен капитана и матроса с одного из судов, отправленных на дно. Еще он не побоится всплывать под самым носом у врага и производить обстрелы из четырехдюймового орудия своей подлодки вражеских береговых объектов. Решительный и результативный командир, однозначно. И довольно удачливый, когда его лодку 21-го октября 42-го года торпедировала финская субмарина «Морской черт», Лисин выжил, хотя и попал в плен.

Вспомнилась и счастливая «Щука», подлодка «Щ-307», которая удачно прошла всю войну и отметилась неплохой результативностью. 10 августа 41-го эта «Щука» первой проведет возле острова Даго в проливе Соэлозунд успешное и подтвержденное торпедирование подводной лодки немцев с бортовым номером U-144. Командовал той лодкой капитан-лейтенант Герт фон Мительштадт, который на второй день войны потопил советскую «подлодку-малютку» М-78. После успешного торпедного залпа «Щ-307» погиб не только сам Мительштадт, но и весь его экипаж. «Малютка» была отомщена, а боевой счет наших подводников открыт.

А еще эта «Щука» успешно преодолела печально знаменитый эвакуационный переход из Таллина в Кронштадт. Причем, она не погружалась, чтобы огнем своих полуавтоматических пушек защищать суда конвоя от немецких налетов. При этом, лодка подверглась множеству атак, довольно близко от ее корпуса рвались десятки бомб, но она не спасалась погружением, а упорно продолжала отстреливаться и защищать корабли с эвакуируемыми. Во время этого трагического перехода экипаж «Щуки» под огнем вражеских самолетов спас из воды десяток человек с потопленных кораблей.

Потом, до конца войны эта подлодка «Щ-307» отправила на дно два вражеских парохода, финский «Бетти» и немецкий «Генриетта Шульц» и продолжала службу после победы. Сейчас, в июне 41-го, счастливой лодкой командовал капитан-лейтенант Николай Иванович Петров. И это именно он откроет боевой счет нашим успехам в войне против немецких подводников на Балтике. Жаль, что тоже пьющий товарищ. Правда, сильно запил он уже после Таллинского перехода. Только, в отличие от Маринеско, для Петрова все закончилось еще хуже. Если Маринеско был разжалован и осужден уже после войны, в 49-м, да и то только на три года по обвинению в разбазаривании социалистической собственности, то Петрова арестуют уже в конце сентября 41-го, обвинят в пораженчестве идадут 10 лет лагерей. Находясь в заключении, он устроит голодовку в знак протеста и умрет. А ведь решительный командир. Только вот, наблюдая бардак Таллиннского разгрома, сорвался. С кем не бывает? Так что, Петрова тоже нужно зачислить в список перспективных подводников «Стаи красных акул», как решили в штабе флота назвать создающееся соединение.

Вспомнился командир «Щуки» с номером 323, капитан-лейтенант Федор Иванович Иванцов, который имел боевой опыт войны с Финляндией, потопив в ходе той «Зимней войны» финский транспорт.

Еще имелся тридцатидвухлетний подводник, капитан 3-го ранга с очень хорошим образованием Петр Денисович Грищенко. Он не только окончил Военно-морское училище имени Фрунзе в 31-м году, послужил на подводном флоте перед войной, но и закончил в 40-м году Военно-морскую академию Рабоче-Крестьянского ВМФ имени Ворошилова. Причем, он являлся именно практикующим командиром-подводником больше, нежели теоретиком подводной войны. Окончив академию, он отказался от сытной штабной должности и несколько месяцев добивался своего назначения на действующий боевой корабль. В конце концов, его назначили на довольно старую, постройки 31-го года, подлодку Л-3 «Фрунзовец», которая тогда стояла на модернизации в Либаве. Там он и встретил войну. Проявил Грищенко себя неплохо, совершив несколько успешных торпедных атак и минных постановок. Да и сама лодка Л-3 оказалась весьма успешной. Она несколько раз подрывалась на минах и выдержала столкновение с немецким транспортом в ноябре 42-го, когда Грищенко впервые на нашем подводном флоте применил бесперископную атаку вражеского конвоя по приборам. Подлодка «Фрунзовец» прошла всю войну, а в конце ее, в апреле 45-го, потопила, уже под командованием Коновалова, большой немецкий транспорт «Гойя» с тысячами немцев, уступив по тоннажу отправленных на дно неприятельских судов только подводной лодке Маринеско.

Сам же Петр Грищенко оказался единственным из командиров подлодок на Краснознаменном Балтийском флоте, имеющим академическое образование. При этом, он обладал достаточной решимостью, чтобы не соглашаться с командованием в оценке ситуации и спорил с начальством, считая, что использование подводного флота в оперативном и тактическом планах неграмотное, а командующий Трибуц, фактически, посылает подлодки поодиночке на убой, вместо того, чтобы целенаправленно действовать оперативными соединениями. Этот спор Грищенко с Трибуцем, в свое время, дошел даже до Ставки Верховного Главнокомандования и тогда лично Сталин был вынужден запретить Трибуцу действовать подобным образом. Поскольку, Грищенко имел поддержку в верхах, Трибуц смог отомстить ему только очень своеобразно. Он отстранил Грищенко от походов, вроде бы, повысив, назначив Петра Денисовича в марте 43-го на должность начальника противолодочной обороны Балтфлота. Хотя, никакой опасности прорыва вражеского подводного флота в Финский залив в тот момент не существовало. Умный, конечно, моряк этот Грищенко. Вот его и надо рекомендовать в командиры подводного рейдерского отряда.

Александр Евгеньевич помнил, что перед самым началом войны несколько немецких подводных лодок были выведены на позиции, пытаясь перекрыть подходы к советским базам на Балтике и мешать судоходству в Финском заливе. А еще они должны были прикрывать те самые печально известные минные заградители, да и ставить мины самостоятельно. И это были мины с магнитными взрывателями. А Балтийский флот не располагал нужным количеством магнитных тралов. Так что, подводникам «Стаи красных акул» совсем скоро придется бороться не только с надводными минзагами, но и с подводными постановщиками мин. А из шестидесяти пяти имеющихся у СССР на Балтике подлодок, только сорок семь способны вести боевые действия и достойно встретить противника. Остальные стоят на ремонте и в резерве, разукомплектованные в разной степени. До новых директив, принятых штабом флота за последние два дня, подлодки Балтфлота организационно имели три бригады. Причем, первая и вторая были в действующем боевом составе, а третья бригада являлась учебной. Первой командовал капитан первого ранга Николай Египко и находилась она в Либаве, Усть-Двинске, Вентспилсе и на севере острова Сааремаа в заливе Триги. Первая бригада должна была действовать южнее параллели, проходящей по южной оконечности острова Гогланд. А вторая бригада должна была, соответственно, действовать севернее этой условной линии. Возглавлял вторую бригаду подлодок, которая базировалась в Таллине и в Палдиски капитан второго ранга Александр Орел.

Причем, как помнил Александр Евгеньевич, подводные лодки обеих боевых бригад и тогда, в том июне 41-го, имели задачи искать, преследовать и атаковать отдельные корабли и транспортные караваны судов противника. Еще они должны были выявлять все передвижения вражеского флота и своевременно докладывать о них. И в рамках этого плана к 25-му июня наши подлодки должны были занять позиции у восточного побережья Швеции, возле острова Борнхольм, у Аландских островов, между Мемелем и Килем и даже в акватории Данцигской бухты. Но, развертыванию мешали все те же вражеские мины. Уже на следующий день войны на минах в Ирбенском проливе подорвалась подлодка М-80. И все же, советские подводные лодки развертывались в тот раз, в основном, вдоль побережья республик Прибалтики, ожидая приход крупных немецких кораблей в воды Финского залива, что, разумеется, ослабляло действие подводного флота на вражеских коммуникациях. Но, крупные надводные корабли немцев тогда так и не появились. А вот минные вражеские силы в тот раз упустили. Теперь же, положение надлежало исправлять. Потому что в тот раз из-за бессмысленного патрулирования берегов Прибалтики, сил для активных действий на юге и западе Балтийского моря почти не осталось. Потому, на этот раз нужно обязательно отправить подлодки к острову Рюген и к югу Швеции, ведь, именно там проходили основные немецкие морские грузы.

Еще в прошлый раз была очень плохо организована воздушная разведка. Разведывательные самолеты даже не вылетали на обнаружение вражеских караванов, ограничиваясь облетами береговой полосы, да и то, только там, где не наблюдались силы вражеского ПВО. Потому проведение разведки возлагалось на сами подлодки, которые, разумеется, не имели возможности охватывать широкие участки акватории моря, из-за чего постоянно упускали «добычу». А специальная разведка с воздуха именно для наведения подводных лодок вообще отсутствовала в тот раз. Теперь же, положение намеревались исправить, создав специальный отдел воздушной разведки и прикрытия подлодок в составе авиации флота. Ну и, разумеется, предстояло решить вопросы со связью. Имелось крайне мало аппаратуры, обеспечивающей прием и передачу с подводных лодок, находящихся в погруженном положении. Потому незаметно выслеживать врагов у подводников плохо получалось. Для передачи информации в штаб большинству подлодок необходимо было всплывать.

К тому же, в прошлый раз была выбрана неверная пассивная тактика ожидания в жестко заданном секторе. И, если немецкие корабли не появлялись, подлодка вынужденно шла обратно на базу ни с чем. Так что, на самом деле, никто вражеские караваны особо и не искал, не охотился на них и не преследовал. Все ждали, когда они сами пройдут мимо. Да и когда неприятель, все же, иногда появлялся, торпеды старались экономить. Пускали одну, реже две. Если не попадали, то уходили, а не гнались за жертвой, чтобы повторить атаку. В бой с эскортными кораблями старались не вступать. А трофеи могли быть значительными, потому что грузопоток на Балтике из Швеции в Германию, только по железной руде, составлял до двух миллионов тонн в месяц. К несчастью, немецкие транспортные конвои защищали не только военные корабли, но и авиация. У нас же, с авиацией все обстояло неважно, особенно после потерь первых военных дней. В тот раз. Теперь посмотрим, как будет в этот.

Кроме списка перспективных подводников, Александр передал отцу и список перспективных командиров надводных кораблей. И Евгений Лебедев согласился, что на должность командира соединения эсминцев типа «Новик», срочно переоборудуемых в крейсера ПВО, вполне можно рекомендовать Малевского, который имел боевой опыт «Зимней войны» и проявил себя в ней достаточно решительным и храбрым командиром, не побоявшись оказаться мишенью-приманкой для финской береговой батареи. Тем более, что Малевскому, как раз, должны были присвоить очередное звание, получив которое, он бы вполне соответствовал такой новой должности.

Глава 28

Лебедев поинтересовался у отца, что означает такое странное решение штаба флота о переделке эсминцев в крейсера ПВО? Это что же, собираются, каким-то образом, увеличить тоннаж эсминцев до размеров крейсеров? На что отец только улыбнулся и объяснил, что эту хитрость придумал Трибуц, чтобы записать в документах эсминцы, как крейсера. Тогда и снабжение на них можно будет получать, как на крейсера. А оформлено все это будет, как переоборудование старых эсминцев в корабли противовоздушной обороны. Зенитное вооружение собираются устанавливать вполне неплохое, которое будет более или менее соответствовать оснащению кораблей нового класса «малый легкий крейсер ПВО», утвержденного вчера наркоматом ВМФ. Размеры «Новиков» вполне позволят произвести намеченную модернизацию, если демонтировать с них торпедные аппараты и старые пушки. Проект переоборудования готов и утвержден. Да и первая партия вооружения сегодня получена с заводов. Сейчас все быстрее делается, потому что оборонные предприятия по всей стране, указом Сталина, заработали со вчерашнего дня в три смены и без выходных.

Проектом модернизации «Новиков» предусмотрены даже РЛС и новая система управления огнем. Только, вряд ли успеют их поставить на корабли до начала боевых действий. А вот орудия заменить должны успеть на всех семи старых эсминцах. Главный калибр уменьшится на дюйм, зато увеличится количество стволов в полтора раза и будет состоять из шести зенитных пушек 34-К, оснащенных щитами. Два орудия поставят на баке, а четыре разместят на корме. Дальность эффективной стрельбы, по сравнению со старыми демонтируемыми четырехдюймовыми орудиями, снизится с шестнадцати до четырнадцати километров. Но зато, можно будет уверенно стрелять по самолетам, летящим на высоте до восьми километров.

Вместо двух торпедных аппаратов установят две платформы с четырьмя полуавтоматическими 37-мм зенитными установками 70-К, к тому же, на носу и корме разместят еще по одной. Всего их будет тоже шесть, как и стволов главного калибра. Также планируется разместить и шесть пулеметов ДШК. По два на крыльях мостика, на шкафуте по бортам и на юте. К тому же, один торпедный аппарат оставят на всякий случай. Еще останутся глубинные бомбы и оснащение для постановки дымовых завес. Конечно, до настоящего крейсера огневая мощь не дотянет, но, чтобы прикрывать конвои от вражеских самолетов и поддерживать десант на береговой линии этого должно хватить. Тем более, если действовать будут все семь кораблей совместно.

После обеда Александр начал писать про развитие мировой политики. И начал с того, как поведут себя крупнейшие мировые державы. Что Англия предложит помощь СССР. Об этом скажет Черчилль уже вечером 22 июня, выступая на «Би-би-си». И первый конвой «Дервиш» под номером PQ-0, состоящий из 7 транспортных судов и охранения из двух эсминцев, четырех корветов и трех тральщиков, англичане пошлют в СССР только 21 августа. А Соединенные Штаты на помощь не поспешат, а только к ноябрю одобрят ленд-лиз для Советского Союза, когда уже всем станет понятно, что немецкий блицкриг провалился. А в первые месяцы Рузвельт будет выжидать, заявляя, что не даст втянуть свою страну в войну.

Англичане будут в начале войны считать, что немцы выйдут на Кавказ уже к осени. И потому начнут беспокоиться из-за возможной угрозы своим поставкам нефти из Персии и Ирака. Еще англичан тревожили Северная Африка и Дальний Восток. Все эти вопросы представители Америки и Англии обговорят на встрече в августе между Черчиллем и Рузвельтом, которая состоится в бухте Ардженшия острова Ньюфаундленд. Но американцы не захотят обсудить проблему Дальнего Востока. Зато примут Атлантическую Хартию. Так что проблемы Советского Союза, истекающего кровью в борьбе с Германией, этих двух главных акул мирового капитализма, поначалу, будут беспокоить мало. Хотя они пошлют приветствия Сталину и будут говорить о помощи СССР, но, ограничатся словами, а реально не сделают ничего долгое время. До тех пор, пока не убедятся, что немцы так просто и быстро, как им хотелось бы, победить не смогут. И они даже не подумают до самого конца ноября, когда немцы проиграют сражение под Москвой, что Советский Союз сможет разгромить Германию.

Как только Черчилль скажет свою речь в поддержку СССР, Советский Союз по дипломатическим каналам начнет запрашивать военную помощь. Сталин потребует незамедлительного открытия второго фронта. Будет добиваться высадки англичан во Франции или, хотя бы, на Балканах. Но, не получив ничего от Черчилля, кроме поддержки на словах, Сталин попросит послать два-три десятка английских дивизий для усиления обороны Кавказа. Черчилль отклонит и такую просьбу Сталина. На самом деле Англия сама находится в трудном положении. Но зачем же тогда обещать помощь? Политический ход, не более. Черчилль же станет убеждать Сталина, что немцы отвлекают на противостояние с Англией огромные силы. Хотя, на самом деле, не более сорока немецких дивизий, в то время, как против Советского Союза гитлеровцами будет задействовано двести дивизий. Так что, на первом этапе войны вся помощь от союзников представляет собой сплошную фикцию.

Политическое соглашение тоже будет готовиться трудно и «со скрипом». Сталин захочет от Англии большего, чем просто военный союз, он будет настаивать на признании границ СССР на момент перед нападением немцев, то есть, включая области востока Польши и всю Прибалтику. Но Черчилль не согласится на такое. Рузвельт и вовсе не пожелает обсуждать вопрос о границах до окончания войны. Дискуссия затянется. А реальной военной помощи для СССР долго не будет. Уже тогда подует легкий ветерок будущей «Холодной войны». Так что, если бы не разгром РККА в начальной фазе войны, так и помощь от этих союзников может не пригодиться.

Правда, как подать такую информацию, Лебедев пока не придумал. Мифом о немецкой разведке и «Красном септете» тут не обойдешься. Смахивает уже просто на какие-то пророчества бабы Ванги. Александр задумался и не закончил политический обзор, потому что пришел дядя Игорь и велел собираться. Они, оказывается, должны были спешить на очередную встречу с инженером Лешей. А еще, Игорь объявил, что завтра командование предоставляет Александру Лебедеву выходной, потому что он заслужил отдых, поймав шпиона. С понедельника же должна начаться бурная деятельность по подготовке корабельных диверсионных групп. Потому, необходимо отдохнуть полноценно. И они поехали к дяде на квартиру.

На этот раз Нина не пекла пироги, а угощала всех наваристым борщом, аромат которого Саша почувствовал еще с порога. Алексей тоже не заставил себя долго ждать. Он успел как раз к тому моменту, когда Нина начала разливать только что приготовленный борщ по тарелкам. К основному блюду хозяйка выдала сметану и вкусный хлеб, намазанный маслом. А на улице снова пошел дождь. Они сидели за столом по-родственному, шутили и говорили о разной ерунде. И никто не произносил страшное слова «Война». Но, ощущение надвигающейся беды уже витало над ними. Потому что каждый из них знал, что война скоро начнется. Ни Нина, ни Леша, кажется, не обратили внимания на синяк на физиономии Александра, оставленный Габаряном. А, если и обратили, то не показали виду. Потом, выпив чаю с пампушками, Нина ушла в комнату, а мужчины опять остались на кухне втроем.

Алексей рассказал, что, получив от родни важные технические сведения о новейших немецких разработках, он сразу же приступил к работе. Информация о скором начале ужасной войны подгоняла его лучше любых кнутов и пряников. Теперь, когда он узнал подробности оружейных разработок не только немцев, а и англичан с американцами, да и почитал немецкую секретную аналитику про отечественные изделия и разработки, он извлек из собственной памяти все то, что могло понадобиться прямо сейчас. Ведь разрабатывал седьмой машиностроительный завод имени Фрунзе много интересного, специализируясь именно на оружии и системах артиллерии. Не даром предприятие еще совсем недавно называли «Арсенал». В прошлом году на заводе создали минометно-конструкторское бюро, где сейчас разрабатывали и испытывали перспективные минометы калибрами от 50-мм до 120-мм. Делали на заводе и очень секретные пока «Катюши».

Будучи технически грамотным специалистом, Алексей просмотрел весь список зарубежных новинок, эскизы и характеристики которых ему удалось в общих чертах скопировать с документов разведки. Теперь же, по настоянию родственников, он выдавал их за плоды собственного технического творчества. Дескать, ночами не спит, но придумывает новое вооружение для Родины. Помня о сроках начала войны, все то, что быстро его завод не мог выпустить, что требовало тщательной проработки и изучения, Добрынин пока откладывал в сторону.

Листая блокнот, Алексей рассуждал, что несколько вещей можно попробовать изготавливать сразу. Что там, Игорь сказал, немцы планируют? Танковые прорывы? Значит, первая задача выпустить массовые и эффективные противотанковые средства. Вот и эскизы противотанковых ружей в помощь.

Особенно вот это, самое простое приглянулось, однозарядное, под патрон 14,5. Оно должно быть очень надежным и легким в производстве. Ничего сложного. Ствол с цилиндрической ствольной коробкой и коробчатым дульным тормозом, продольно-поворотный затвор, ударный и спусковой механизмы и приклад. Ну, еще сошки и прицел. Даже приписано, что 8 нарезов в стволе имеются и их ход указан в 420 мм. Такое ружье хоть завтра в производство. Алексей нарисовал нормальный чертеж со всеми подробностями, как он их додумал, потому что на эскизе, конечно, всех нюансов не имелось. И распорядился отдать в КБ на доработку чертежей и изготовление опытного образца. Разумеется, как собственную идею, «Противотанковая винтовка Добрынина» (ПТВД).

Вторая интересная вещь, которая очень понравилась, называлась «противотанковый гранатомет с кумулятивным зарядом». Тоже ничего сложного конструктивно. Берем трубу с ручкой, вставляем туда небольшой реактивный снаряд и пуляем во вражеские танки. В полете стабилизатор раскрывается пружинками. Можно для удешевления и массовости пока вместо гранаты с кумулятивным зарядом, которую еще предстоит разработать, оснастить этот гранатомет трапециевидными жестяными ампулами. Всяко будет получше, чем существующий громоздкий ампуломет, ненадежный и тяжелый, стреляющий шарами. А тут можно и фугасный вариант боевой части сделать, раз пока нет кумулятивной. В любом случае, в производстве особых сложностей возникнуть не должно. Что же касается кумулятивного заряда, то, как явствовало из описания, необходим был гексоген и особый быстрый взрыватель, правильно формирующий кумулятивную струю. Алексей тоже нарисовал чертеж на основании эскиза и отправил новый гранатомет собственной конструкции в КБ. Обозначил его, как «Переносной реактивный гранатомет Добрынина» (ПРГД).

Посмотрел и три модели немецких перспективных стрелковых автоматов. Приглянулся самый простой вариант, из штампованных деталей и под патрон от ТТ, и с раскладным прикладом. Такой можно сделать довольно легко и быстро. Нарисовал со своего рисунка эскизный чертеж. Кое-какие детали додумал. Тоже в КБ на доработку. И пусть пробный экземпляр выпускают. Оружие назвал «Автомат Добрынина» (АД).

Две следующие штуковины были посерьезней. Первая называлась боевая самоходная артустановка. Вот, значит, немцы какую делают. А мы нашу пушку 76 мм на нее применим и шасси от массового легкого танка возьмем. От Т-26, например. И никакой башни не нужно делать. Да и зачем она, если можно на месте развернуться гусеницами и выстрелить, куда надо? А вторая машина была похожей, только оснастил ее Леша спаренным зенитным автоматом 37 мм. Это тоже пойдет в работу. Его же можно и против пехоты и легкой бронетехники использовать. Сложностей для производства вообще никаких. Все узлы имеются. Нарисовал чертеж, отнес в КБ. Подписал чертежи: «Самоходное орудие Добрынина» (СОД) и «Самоходная зенитка Добрынина» (СЗД).

Что там еще было? Варианты тяжелого пулемета под 14,5? Можно попробовать. Но позже. Пока с этими надо разобраться. Вон сколько уже изобретений: ПТВД, ПРГД, АД, СОД и СЗД. Вот, пусть эти пять образцов пока сделают. Как директор, он дал техническое задание инженерам предприятия.

И к сегодняшнему дню на заводе уже сделали первые опытные образцы противотанкового ружья, реактивного гранатомета и автомата. Причем, все стреляют! Даже и дорабатывать особо не нужно. И это, несомненно, был большой успех. Вот и напросился Алексей снова в гости к двоюродному брату, чтобы поделиться радостью и узнать, не принесла ли разведка еще каких-нибудь интересных новостей. Лебедев к этой спонтанной встрече с Лешей заранее не готовился. Тем не менее, разговор ему было чем поддержать. Войдя в роль оружейного эксперта, он начал рассказывать про сведения, полученные о немецких ракетах.

Леша слушал внимательно и сказал, что ракетами тоже планирует заняться.

— Завод «Катюшу» делает, значит и этот хваленный немецкий «Град», тоже сможем освоить. «Фау» пока вряд ли изготовим, но думать будем, как сделать подобную ракету. А вот про реактивные и турбированные самолеты, так это надо мне с их разработчиками потолковать. Не наш профиль, — проговорил инженер.

Дальше разговор перешел на танки. Саша рассказал Леше, что, по мнению немецких аналитиков, КВ и Т-34 имеют с трансмиссией серьезные проблемы и им тягачи нужны, а то моторесурс самих танков маловат. Еще Александр Лебедев сказал, что немецкие аналитики наши танки тщательно изучают перед войной. И, конечно, подумать стоит над улучшением трансмиссии. А еще мотопехота у немцев есть, а у нас нет, потому что не на чем ее возить.

Алексей сказал по этому поводу:

— Я свяжусь с друзьями с завода имени Кирова. Да и над тягачами для танков стоит, конечно, задуматься. Впрочем, с танковыми тягачами вряд ли сейчас что-нибудь выйдет быстро, потому что пока и для пушек тягачей у нас не хватает. Да и над боевыми машинами для мотопехоты думать предстоит. Тут проходимость очень понадобится. Можно, конечно, опять же, попытаться взять шасси от легких танков.

— А колесное? — спросил Александр.

— А колесного шасси подходящего нету. Его разрабатывать тогда нужно, а это долго.

Еще Саша сказал, что выяснили немцы, гады, как со связью в войсках у нас все плохо и с радарами. И что радиотехника наша никуда не годится. Потому нужно срочно исправлять положение. А когда Леша спросил, какую перспективную радиотехнику немцы осваивают, Саша ввернул, что немцы полупроводники и пальчиковые лампы изучают и хотят на микроэлектронику переходить на основе кремния и германия. И не только радиолокаторы с отличными параметрами, но и приборы ночного видения собираются мастерить.

Алексей задумался и проговорил:

— Тогда мне нужно обсудить это с моим знакомым Олегом Лосевым, он специалист по полупроводникам, да и с друзьями с завода «Светлана», например, с Валей Авдеевым, который, вроде, разработкой пальчиковых ламп занимается. Может быть, они что-нибудь придумают. И еще, надо на нашем заводе радиолабораторию создать. Артиллеристам радиолокаторы и радиосвязь тоже пригодятся. И приборы ночного видения. Я же не только автомобилист, но и радиолюбитель! Так что, может быть, и я смогу что-то придумать. А что, если поднять РЛС на дирижабле? Радиус обнаружения сразу сильно увеличится!

— Только они очень уязвимы, все эти дирижабли и аэростаты, — вставил свое слово Игорь.

— Так сделаем их из нескольких секций и газом инертным наполним, — предложил Алексей.

— И поставить на них вооружение можно, чтобы от самолетов противника отбиваться, — предложил Игорь.

— Но, все равно, мишень очень большая и заметная для противника получается, — сказал Александр. И добавил, вспомнив американский летающий радар АВАКС:

— А вот немцы пробуют локаторы на самолетах поднимать.

— Да, надо бы мне как-то на разработчиков авиатехники выходить. И об авиапушке с Ил-2, может, договорюсь, чтобы дали мне ее переделать в зенитку для флота, — резюмировал Алексей.

Так родственники и просидели за разговорами часа три. После чего Леша предложил подвезти Сашу домой на своем автомобиле. Старая машина снова чихала мотором и долго не хотела ехать, но Александр в этот раз не отказался от предложения инженера. Просто идти по улице с синяком в треть лица ему не очень хотелось. К его удивлению, внутри машины оказалось чисто и имелся даже кожаный диванчик. Лебедев благополучно добрался до дома, где сразу оказался в объятиях Наташи. Так и закончилась для него суббота 7 июня.

Глава 29

В воскресенье, восьмого числа, Александр не случайно получил выходной. Это был день рождения его отца. И, конечно, дядя Игорь позаботился о том, чтобы сын своего папашу поздравил, как следует. Ему, как-никак, исполнялось сорок пять лет. Можно сказать, юбилей. И вся родня готовилась к такому важному событию. Отмечать дни рождения в семье было принято. Вечером в субботу Екатерина Ивановна, домработница Лебедевых, задержалась дольше обычного и весь вечер занималась приготовлением праздничных блюд: холодца, салатов и пирогов. Наташа и мама Александра ей активно помогали.

По семейной традиции, чествовать именинника предполагалось дома, в семейном кругу ближайших родственников. Празднование намечалось начать в четыре часа дня. Сам виновник торжества уехал с утра на службу, но обещал обязательно вернуться к празднованию. А женщины рано встали и крутились на кухне, доделывая к празднику все то, что не успели накануне. Благодаря тому, что в семье имелся недавно приобретенный холодильник ХТЗ-120, производящийся в Харькове, приготовленные с вечера салаты не портились, а холодец хорошо застыл.

Саша, действительно, очень устал за неделю, потому будильник не заводил, проснулся поздно и отца не застал, а Наташа уже давно поднялась с постели и помогала маме готовиться к семейному мероприятию. Синяк на лице почти не болел и уменьшился, а опухоль спала. Помог компресс, который вечером перед сном сделала ему жена. Не зря же она работала медсестрой, руки у нее были теплые, целебные. Погода за окном, вроде бы, улучшилась, дождь не капал, да и облака разошлись, и, под предлогом того, что нужно купить любимому родителю хороший подарок, Александр решил сбежать из квартиры, чтобы провести вместе с супругой этот выходной. Возможно, он будет последним настоящим днем отдыха перед войной. Ведь Александру предстояло за оставшиеся мирные две недели сделать еще очень многое. И больше возможности пообщаться с Наташей в спокойной обстановке может и не представиться. С этой мыслью он вышел завтракать. По дороге в коридоре встретил любимую жену, обнял ее и поцеловал, а заодно рассказал на ушко свой маленький тайный план сбежать на волю, хотя бы, на полдня. Наташа обрадовалась и быстренько пошла собираться. Перед выходом она припудрила синяк мужу. Теперь последствия драки с Габаряном особо в глаза не бросались.

Они придумали поехать в Центральный парк культуры и отдыха имени Кирова, чтобы погулять там. Им обоим совсем не хотелось думать в этот день о войне, и они решили развеяться, чтобы забыть о страшной угрозе, нависшей над страной, хотя бы, на время. Но, долго гулять по парку не пришлось, потому что погода оказалась, хоть и ясной, но очень холодной. Температура воздуха никак не хотела подниматься выше семи градусов, да еще задул промозглый северный ветер, и Наташа замерзла в тоненьком летнем плащике. Да и самому Александру было совсем не жарко в своей летней морской форме. Так что прогулка не задалась.

Зато они поговорили о многом. Наташа впервые попросила мужа рассказать не о предстоящей войне, и даже не о космических ракетах и атомных субмаринах, а о каких-то более понятных в житейском плане вещах из реалий далекого будущего. Ведь он теперь такой всезнайка, что даже страшно. Спрашивала, каким станет город? Что в нем изменится? Как будут выглядеть и во что одеваться женщины? И Саша рассказал жене, чтобы удивить ее, про тощих женщин двадцать первого века в коротких юбках, с губами, грудями и даже попами, накачанными специальными препаратами для увеличения объема. И о толстых тетках, в не менее коротких платьях, которые делают себе процедуры липосакции, откачивают лишний жир, чтобы казаться стройнее, но, при этом, не ограничивать себя диетами. И Наташа долго смеялась, услышав такой абсурд с ее точки зрения.

Поведал Александр и о кардинально изменившейся к началу двадцать первого века городской среде, о сверкающих витринах и потоках блестящих разноцветных автомобилей, похожих прилизанными формами на огромные леденцы, заполонивших все улицы, и о высоченных домах-человейниках, целые жилые массивы которых вырастут по всему городу. Упомянул он и спешащих прохожих, многие из которых не идут, а несутся на моноциклах, на досках и самокатах. Рассказал о множестве станций метро и красивой подсветке городских фасадов, а также про дамбу через Кронштадт и про скоростные дороги на высоких опорах, пересекающие город, и про огромные плоские цветные телевизоры, развешанные на улицах для показа рекламы, и про объемное изображение в кинотеатрах, и про гипермаркеты и торгово-развлекательные комплексы, где можно гулять целыми днями и покупать уйму вещей, если есть деньги. Пытался он рассказать и про интернет, про смартфоны и гаджеты, но замолчал, поняв, что жена вряд ли сможет постичь суть всего этого.

— Так тебе же посчастливилось жить при коммунизме! — сказала Наташа.

И Александр отметил, как засверкали ее глаза, после его рассказа. Но, боясь разочаровать ее, сказал правду:

— Нет, Натуся, милая, не было в той реальности коммунизма, а победил чертов капитализм, стяжательство, бездуховность и моральное разложение. И Советский Союз распался на отдельные республики. Россия осталась там сама по себе, и многие дружественные, якобы, страны ее предали. А Ленинград переименовали в Санкт-Петербург.

— Да ты что! Не может такого быть! — воскликнула она.

Потом как-то странно на него посмотрела и спросила:

— А ты был там счастлив, Саша?

И он честно ответил:

— Нет. Несчастен я был многие годы.

— Ну, почему же? Если вокруг тебя находился такой сверкающий мир?

— Да потому, родная, что тебя не было там со мной! — сказал Александр и, вдруг, обнял жену сильно и поцеловал в засос прямо посередине парковой аллеи.

Они вернулись в квартиру, когда гости уже рассаживались за большим полированным столом, который ломился от угощений, сервированный дорогим фарфоровым сервизом. На поверхности стола расположились несколько видов салатов, холодец и горячее мясо с картошкой под подливой в огромной утятнице. Между основными блюдами лежали на небольших блюдечках разные закуски: колбаса, сыр, ломтики красной рыбы и осетрины, соленые огурцы и грибы. В отдельных мисочках стояли красная и черня икра. В плетенной корзинке лежал нарезанный хлеб: белый, черный и серый. Всю эту красоту подготовила мама Александра совместно с Екатериной Ивановной.

Несмотря на наличие многочисленной родни, на семейное торжество к Лебедевым были приглашены лишь те родственники, которые уже были посвящены в тайну о скором начале войны. Потому пришли только Добрынины. Дядя Игорь с тетей Ниной и Алексей. Причем, свою супругу директор завода не взял, потому что у них недавно родился очередной, третий малыш, и Ирина, жена Леши, постоянно находилась при детях. Она была очень заботливой мамой. К Ире на время празднования Игорь с Ниной отвезли и свою дочурку. Александр не сказал никому, что жена и дети инженера погибнут под бомбами во время эвакуации. Зачем пугать родню заранее? Тем более, что этого теперь может и не произойти.

Виновник торжества немного задержался, но прибыл в хорошем настроении. Перемены на флоте за неделю произошли большие, и это радовало Евгения Лебедева, как старого моремана, хотя служба и сделалась очень напряженной. Без его присутствия в штабе не могли обойтись даже в воскресенье. Но и другие командиры активизировались. Началась бурная деятельность. Из передовых баз выводили все лишнее, что не пригодится для обороны и передислоцировали ремонтирующиеся там суда в Кронштадт. Укрепляли Моонзунд и другие острова в Финском заливе. Создавали ударные корабельные соединения, усиливали ПВО и учились координировать действия с сухопутными войсками и авиацией. Готовились к десантным операциям и к активному противодействию вражескому судоходству на море.

Он чувствовал, что все происходящее делается к лучшему, и войну теперь флот встретит достойно. Да и вся страна к войне подготовится гораздо лучше. Ведь главное, что товарищ Сталин, заполучив план «Барбаросса», поверил, что немцы готовят не провокацию, а полномасштабное вторжение. Он дал очень широкие полномочия Жукову. И теперь необходимые меры принимаются. Принята новая стратегия обороны. Идет эвакуация из приграничной полосы, ценное оборудование предприятий вывозят ночами, а семьи партийных и советских работников, а также командиров, отправляются на отдых в Крым и на Кавказ на все лето. Склады раздают в войска. Укрепляются и вооружаются оборонительные сооружения старой границы, создается эшелонированная оборона на путях наступления всех трех немецких ударных групп, готовятся засады в лесах, минируются мосты и перекрестки дорог. Выявляются шпионы и вредители, высылаются в дальние края жители Прибалтики и Западной Украины, враждебные к советской власти. Заменяются безответственные снабженцы и командиры, а вороватые сразу отправляются осваивать просторы тайги, где-нибудь возле Колымы и Магадана. Проводятся учения в армии и на флоте по взаимодействию. Создаются десантные и диверсионные силы. Повсеместно усиливается ПВО. А авиация передислоцируется от границ в глубину территории страны и, в обязательном порядке, осваивает радиосвязь и координацию с сухопутными войсками и флотами. Все мехкорпуса заново переформировывают, исключая неисправные танки, оснащая ремонтными парками и радиосвязью. А промышленность работает в три смены, и технический контроль на всех предприятиях усилен, чтобы исключить производство бракованных изделий, например, негодных снарядов.

Да и в Ленинграде принято решение обкома делать стратегические продовольственные запасы, рассредоточив их в различных местах, а не храня большими партиями в каких-нибудь отдельно взятых Бадаевских складах. А с десятого июня уже начнут возводить Лужский рубеж обороны, создание которого поддержал Жуков и убедил Сталина. А еще Жуков дал указания Новгород укрепить и поставить укрепрайон на реке Мста. На всякий случай, начальник Генштаба готовил сразу не только второй, а и третий эшелон обороны. Так что, для достойной встречи немцев делается все, что возможно.

А с неизбежностью предстоящей войны глава семейства уже смирился, как, впрочем, и остальные члены семьи, посвященные в тайну. Только Леша, пожалуй, знал меньше всех. Про предстоящую войну ему сказали, но про перерождение Саши из старика снова в молодого, инженер пока не был в курсе.

Все остальные присутствующие знали и эту тайну перерождения, но тоже смирились с ней. Ну, раз такое природное явление, как попаданчество, появится в двадцать первом веке, то никуда от этого и не деться. Зато теперь каждый тайно надеялся, что после смерти не умрет окончательно, а тоже куда-нибудь попадет и продолжит жить дальше. Впрочем, ничего удивительного, ведь столько есть разных теорий на эту тему в религиях о жизни после смерти. И, хоть в бога верить среди коммунистов не принято, но, как видно, дыма без огня не бывает, раз вот он Саша, перед ними. Прожил почти сто лет и по второму кругу живет. Так что и умирать теперь совсем не страшно. Что, конечно, само по себе вселяло оптимизм.

Семейное торжество началось, как обычно, с поздравлений имениннику и выдачи ему подарков. Наташа с Сашей, хотя сказали, что отправляются за подарками, ничего отцу не купили, потому что в воскресный день большинство магазинов не работали. Впрочем, это не помешало подарок выдать. Просто Саша заранее приготовил его и сейчас от себя и Наташи поздравил родителя, вручив ему новенький фотоаппарат «ФЭД», купленный по случаю пару месяцев назад. Игорь и Нина подарили отличный цейсовский бинокль, а Леша принес великолепную модель парусника-клиппера «Катти Сарк». Ну и, конечно, подняли тосты за именинника. Тут уж Александр не сдержался и пил алкоголь вместе со всеми. Мужчинам разлили армянский коньяк, а женщины пили вино из Грузии с названием «Хванчкара». Говорили, что именно такое предпочитает товарищ Сталин. И, разумеется, за здоровье товарища Сталина тоже подняли тост.

Когда все немного захмелели, то начали петь песни. В гостиной стояло пианино марки «Красный октябрь», и дядя Игорь играл на нем мелодии романсов, а Нина пела приятным сильным голосом, почти как настоящая певица. Понемногу стол опустел и перешли к чаю с большим тортом. Когда его открывали, все увидели на картонной крышке белых медведей, эмблему знаменитой кондитерской «Север», которая перед войной называлась на английский манер «Норд».

Алкоголь ударил в голову и Александру и, выпив чай из серебряного подстаканника с барельефом в виде серпа и молота на фоне восходящего солнца, он закусил куском вкуснейшего торта, потом снял со стены гитару и начал петь песни Высоцкого. Когда-то, еще не будучи старым, он этими песнями очень увлекался. И начал про корабли:

— Корабли постоят и ложатся на курс,

Но они возвращаются сквозь непогоды.

Не пройдет и полгода — и я появлюсь,

Чтобы снова уйти, чтобы снова уйти на полгода…

Все родственники застыли и слушали неизвестные песни, буквально, открыв рты, так слова подействовали на них. Просили спеть еще. И Саша спел про пиратов:

— Четыре года рыскал в море наш корсар,

В боях и штормах не поблекло наше знамя,

Мы научились штопать паруса

И затыкать пробоины телами.

За нами гонится эскадра по пятам,

На море штиль и не избегнуть встречи!

Но нам сказал спокойно капитан:

«Еще не вечер, еще не вечер…»

А потом спел про самолет:

— Я «Як», истребитель,

Мотор мой звенит,

Небо — моя обитель,

Но тот, который во мне сидит,

Считает, что он истребитель.

В этом бою мною «Юнкерс» сбит,

Я сделал с ним, что хотел.

А тот, который во мне сидит,

Изрядно мне надоел…

Спел Александр и про подводную лодку:

— Уходим под воду

В нейтральной воде.

Мы можем по году

Плевать на погоду,

А если накроют —

Локаторы взвоют

О нашей беде…

После каждой песни все аплодировали. А захмелевший отец даже сказал, что надо бы изучить какие там песни Сашка еще знает и выбрать из них репертуар для передач по радио с целью поднятия боевого духа краснофлотцев и красноармейцев, и что он, как комиссар, об этом обязательно позаботится.

А Леша подсел поближе, положил руку Саше на плечо и проговорил немного заплетающимся языком, выпившего с непривычки человека:

— Кстати, про локаторы. Я вот, тут сегодня утром с ребятами поговорил. Так обещают сделать образец новой радиолокационной станции на «Светлане» и экспериментальную радиолабораторию помогут мне создать на «Арсенале». Тогда и у меня эти ребята-электронщики смогут устроиться и делать электронную технику. А вот, на «Путиловском» уже по моим чертежам самоходки начали изготавливать. Да, еще новость есть, на моем заводе в экспериментальном цехе попробовали многозарядное противотанковое ружье тоже смастерить. И оно стреляет! Назвал его «Противотанковая автоматическая винтовка Добрынина», сокращенно ПТАВД. Так что, давайте, ребята, мне еще информацию. Все техническое пригодится в моей работе.

Услышав, что Леша, обычно непьющий, выпив на семейном празднике несколько стопок коньяка, начал уже разбалтывать военные тайны, дядя Игорь стал прощаться. А именинник отошел ненадолго, потом вернулся в гостиную и сказал, что вызвал по телефону своего шофера, который на служебной машине развезет гостей по домам. Условились, что сначала поедут отвезут Лешу, который сегодня, предвидя, что от выпивки отвертеться будет невозможно, явился в гости не за рулем, а пешком, и Игорь поможет подняться двоюродному брату на его третий этаж и заберет из его квартиры своего ребенка. Так семейное торжество и закончилось, а, вместе с ним заканчивался и воскресный день. До начала войны оставалось две недели.

Глава 30

За две недели Александром Лебедевым на всех эсминцах были подготовлены группы диверсантов-корректировщиков, которые после интенсивных тренировок к двадцатым числам июня уже могли справляться с задачей скрытной высадки на берег и корректировки корабельной артиллерии с помощью рации. С нужными инструкторами помог отец. Его знакомые, опытные ветераны Первой мировой и Гражданской, которые все еще находились в строю, учили начинающих диверсантов навыкам стрелкового и рукопашного боя, а также минно-взрывному делу.

Бумагу, составленную Трибуцем и Пантелеевым о преобразованиях на Балтийском флоте, задуманную ими первоначально, как отписка, Евгений Лебедев воспринял всерьез. И сразу начал принимать меры по реализации всего перечисленного. Трибуц зря надеялся, что наверху, получив обширный список требуемого для активизации флота, бумагу завернут и оставят все, как есть. Произошло обратное. Поскольку Жуков всерьез намеревался использовать флоты в предстоящей войне активно, в качестве полноценного прикрытия флангов сухопутных войск, едва получив бумагу с Балтфлота, он разослал директивы о немедленной модернизации кораблей всем наркоматам и управлениям, от кого она зависела.

При заводе вооружений номер семь за неделю создали не просто радиолабораторию, а опытный радиоцех особого назначения, в который собрали лучших специалистов в области электроники, тех, кого порекомендовал директор завода Алексей Добрынин, получив информацию от Александра. И результат не заставил себя ждать. Буквально за три дня была немного переделана и доработана конструкция старойрадиолокационной станции РУС-1, которая, после модернизации, стала способна обнаруживать самолеты за две сотни километров. Мало того, приняли решение поднять ее на дирижабле, что сразу дало увеличение радиуса обнаружения еще в полтора раза.

Готового дирижабля не имелось, и пришлось импровизировать. Дирижабль изготовили сборной конструкции, связав вместе пять аэростатов заграждения и привесив под них гондолу, сделанную из части фюзеляжа списанного бомбардировщика. На обрубки крыльев установили два мотора, которые не только обеспечивали перемещение, а, вращая генераторы, выдавали электроэнергию. Спереди и сзади расположили по пулемету, на всякий случай. Электронную аппаратуру поставили внутри гондолы, а антенны РЛС подвесили снизу. Систему назвали «Полет». Единственным существенным недостатком оказалось то, что этот импровизированный дирижабль не мог садиться без риска сломать антенны РЛС. Впрочем, пока решили причаливать его к специальной вышке. Одновременно велись работы по установке радиолокационных станций на флагманский эсминец нового флотского соединения ПВО «Яков Свердлов». В ближайшее время планировалось оснастить подобными РЛС оба линкора, оба крейсера «Киров» и оба лидера эсминцев.

Вопреки тому, что идею Трибуца о переименовании старых эсминцев типа «Новик» в малые легкие крейсера ПВО, нарком ВМФ Кузнецов утвердил, в верхах такое переименование не поддержали. Нарком Обороны Тимошенко и Жуков потребовали решение о выделении перевооруженных эсминцев в новый класс кораблей аннулировать и оставить наименование «эсминцы ПВО». Так что бумажная комбинация с переименованием не удалась, зато реальное перевооружение получилось. А еще все семь старых эсминцев привели в порядок, подлатали и покрасили. Последним переоборудовали эсминец «Ленин». Он находился в самом плохом состоянии из всего соединения старых эсминцев. После того, как Государственная комиссия приняла корабли, прошедшие модернизацию, Трибуц даже решил провести смотр всех семи переделанных эсминцев на Неве 22-го июня, чтобы поднять боевой дух жителей Ленинграда.

Исходя из того, что немцы в самом начале войны бомбить Ленинград, вроде бы, не планировали, Генштаб распорядился передать половину имеющихся вокруг города сил ПВО в войска второго эшелона для усиления противовоздушной обороны укрепрайонов старой границы. Интенсивно готовили и зенитчиков. Особое внимание уделялось не только быстроте и точности захвата и сопровождения целей, но и различению своих и чужих самолетов по их силуэтам. Под руководством начальника Генерального штаба РККА генерала армии Жукова на картах были проведены командно-штабные учения по теме: «Ведение боевых действий в зонах ПВО крупных городов при отражении массированных ударов авиации противника, как в дневных, так и в ночных условиях». В учениях задействовали оперативные группы штабов ПВО и истребительной авиации.

Зная о том, что Финляндия объявила всеобщую мобилизацию с 17-го июня, Советский Союз объявил всеобщую мобилизацию днем позже, с 18-го. Официально было заявлено, что мобилизация проводится в ответ на враждебные действия Финляндии, объявившей мобилизацию первой. До этого, начиная с 10-го июня, в СССР уже были отмобилизованы все приграничные округа.

С 12 июня рейдерское соединение «Стая красных акул», состоящее из двадцати подводных лодок, под командованием Петра Денисовича Грищенко, теперь уже повышенного в звании до капитана 2-го ранга, вышло в море. 14-го июня подлодка под командованием капитана-лейтенанта Маринеско первой засекла шесть немецких минных заградителей, следующих в Финляндию. Спустя три дня, 17-го, подводники доложили, что в финские территориальные воды вошли три небольших немецких флотилии по шесть торпедных катеров с плавбазой. В тот же день обнаружили и соединение немецких тральщиков в составе дюжины кораблей и одной плавбазы. От разведки флота подводникам было известно, где немецкие и финские корабли дислоцированы. Потому с них не спускали глаз, отслеживая с подлодок любые перемещения. А, как только они начали минные постановки, так стали, почему-то, на этих минах сразу же сами и подрываться. «Стая красных акул» открыла боевой счет еще до начала войны, без лишнего шума потопив вражеские минные заградители.

Потеряв несколько минных заградителей непонятным образом во время постановки мин, их командование сразу же организовало комиссию. Только сложность расследования заключалась в том, что ни одного живого свидетеля потопления не имелось. На месте взрывов и затопления кораблей немцам с финнами удалось выловить из воды только трупы. Потому был сделан предварительный вывод о некачественных минах, что повлияло на решение временно, до конца расследования, прекратить все постановки мин в Финском заливе.

На заводе вооружения номер семь кипела бурная деятельность. Кроме организации особого радиоцеха, Алексей Добрынин не забывал и про остальное. За неделю первые образцы его «изобретений» довели до ума, разработали технологические карты и получили одобрение на производство опытных партий. Совместно с «Кировским» заводом произвели первые противотанковые и зенитные самоходки и успешно испытали их. Изучалась возможность сделать систему залпового огня крупного калибра с трубным запуском. Исследовалось повышение равномерности горения твердого топлива ракет для того, чтобы нарастить их дальность полета. Начали даже изучать возможность создания твердотопливной крылатой ракеты.

Немцы, разумеется, получали сведения от собственной разведки, что Советский Союз начал интенсивно готовиться к войне. Но Гитлер не собирался из-за этого менять свои планы. В час ночи 22-го июня в войсках и на флотах СССР объявили боевую готовность. Но, ночная бомбардировка советских аэродромов, баз и городов силами люфтваффе на этот раз оказалась не слишком эффективной. Самолеты явно ждали. Их встречал плотный зенитный огонь и эскадрильи «Красных соколов». А разбомбленные позиции советских авиаполков оказались простыми муляжами.

С первых минут продвижение вермахта встретило ожесточенное сопротивление по всей границе. От Балтийского моря до Черного. План устроить диверсии в тылах переднего края РККА силами полка «Бранденбург-800» потерпел крах. Танковые прорывы у немцев получались плохо. По всем маршрутам выдвижения у русских были заранее подготовлены артиллерийские засады и минные ловушки, а обозы снабжения атаковала кавалерия в самых неожиданных местах, внезапно нападая из придорожных лесов.

Едва услышав о том, что блицкриг сходу напоролся на эшелонированную оборону русских и увяз по всем направлениям, Гитлер потребовал массированными налетами сровнять Ленинград с землей. Потому что до Москвы он пока не был в состоянии дотянуться. Бомбежка Одессы не дала результатов, потому что, встретив плотное истребительное прикрытие и огонь ПВО, бомбы приходилось сбрасывать далеко за городом. Провалилась также и бомбардировка Киева. При попытке которой, силы люфтваффе, встреченные советскими истребителями, потеряли 24 бомбардировщика, а остальные были вынуждены сбросить бомбы с большой высоты и спасаться от советских летчиков бегством. В Минске для немецких пилотов сложилась ситуация еще хуже. Там они потеряли 29 бомбардировщиков. Да и бомбардировки других большевистских городов не принесли того эффекта, на который Гитлер рассчитывал. Но, хуже всего было то, что наземные войска застряли, и блицкриг не развивался. К 8:00 продвинуться вермахту удалось совсем незначительно. Уже были ощутимые потери не только в пехотных частях, но и в танковых. Да и люфтваффе постоянно трепали встречными воздушными боями. Большевики явно к войне подготовились. Эффект внезапности не сработал.

Гитлер скрипел зубами, ругался на генералов и обвинял в неудачах начавшейся компании против СССР кого угодно, но только не себя. Он жаждал мести. Фюрер верил в символы и потому решил, что в отместку за неудачу первых часов вторжения, надо разбомбить очень важный большевистский символ, город трех революций. В девять утра он сформулировал цель первого налета на Ленинград и отдал директиву Герингу: «Немедленно развернуть новое воздушное наступление. Нанести удар по крупнейшему центру большевистской промышленности Ленинграду и уничтожить главные символы русских побед: Казанский и Исакиевский соборы, здания Главного штаба и штаба Балтийского флота, комплекс дворцов Эрмитажа и Петропавловскую крепость. Произвести налет всеми имеющимися средствами с использованием аэродромов на территории Финляндии. Начать сейчас же».

Геринг директиву для своих подчиненных конкретизировал: «Срочно создать специальную авиационную группировку из состава лучших эскадр ВВС для бомбардировки Ленинграда, использовать финские аэродромы». Дополнительные эскадры придавались 1-му воздушному флоту, на командование которого было возложено руководство всей авиацией, предназначенной для бомбардировки Ленинграда. Многие из летчиков этих воздушных эскадр имели серьезный боевой опыт бомбардировок Польши, Франции и Англии.

Около четырех часов дня новая РЛС «Полет», поднятая на импровизированном дирижабле, наспех собранном из аэростатов заграждения, обнаружила воздушные цели еще на вылете из Финляндии и идентифицировала их. Две сотни немецких самолетов поднялись в воздух с территории соседней, нейтральной пока официально, страны. Истребительная авиация Балтийского флота и Ленинградского военного округа сразу взлетела навстречу. Причем, направления постоянно корректировали по радио. У всех ведущих пилотов первой волны атаки были новые самолеты, оснащенные рациями, а сами пилоты были обучены за две недели пользоваться радиооборудованием. Вопреки первоначальным ожиданиям, немецкие бомбардировщики прошли над водами Финского залива, проигнорировав Выборг и обойдя его ПВО. Не полетели они и в сторону Кронштадта, придерживаясь берега и обходя Сестрорецк с севера.

И хотя первые стычки с вражеской авиационной армадой произошли над самой границей, основные силы противоборствующих сторон встретились уже между Выборгом и Сестрорецком. В небе закипела настоящая воздушная битва, когда сотни машин сошлись в смертельной схватке. Летчики армейских ВВС и Балтфлота устраивали смертельные карусели вокруг немецких бомбардировщиков, одновременно ведя бой с мессершмидтами прикрытия. В этой фазе воздушного сражения немцы потеряли 21 самолет, а советские летчики не досчитались 35-ти машин. Многие немецкие самолеты, не будучи сбитыми, но получив повреждения, уходили в разные стороны, бросая бомбы, где придется и убегая.

Еще с десяток фашистских самолетов погибли на подлете к городу, когда в дело вступил второй эшелон воздушного прикрытия на старых истребителях и ПВО Лисьего Носа и Лахты. Пару бомбардировщиков на границе городской черты сбили дежурные аэронаблюдатели из своих корзин, подвешенных к аэростатам заграждения и оборудованных по новым правилам пулеметами. Но, около двадцати самолетов все же прорвались к центру города. И тут вся надежда оставалась на эсминцы, стоящие на Неве. Потому что многие армейские зенитки 2-го корпуса ПВО из тех, которые не отправили на фронт, еще развернуть не успели.

Но не зря Трибуц устроил смотр эсминцам перед походом. Чувствовал что-то, хитрый лис. А все думали, какой же он дурак, что эсминцы на Неву приволок перед самой войной. Отметить, понимаете ли, захотел модернизацию кораблей и подбодрить горожан их видом, украсив флажками. Не ждали пока никакого налета, а все вон, как обернулось.

Александр Лебедев, когда завыли сирены и объявили воздушную тревогу, находился не на своем корабле, а в штабе флота, где он рисовал схему акваланга для своих диверсантов. Но Александр не побежал в бомбоубежище, а кинулся на набережную, к разъездным катерам. Как назло, у причала напротив Адмиралтейства их не оказалось ни одного. Все уже расхватали другие командиры, спешащие, в связи с началом войны, на свои корабли.

Саша побежал вдоль набережной в сторону Эрмитажа, напротив которого стоял на якоре «Яков Свердлов», надеясь найти там какое-нибудь плавсредство. Впрочем, пока добежал, на корабле якорь уже выбрали, а машины запустили, и из всех труб пошел дым. А никакого катера или даже самой плохонькой лодочки поблизости найти никак не удавалось. Он махал руками и кричал, в надежде, что его услышат на борту. Но там никто даже не смотрел в его сторону. Выли сирены, метались люди по набережной, и на эсминце началась суета, там отдавали команды и спешно разворачивали орудия влево. Силуэт корабля изменился, над передней надстройкой возвышалась антенная конструкция радиолокатора.

Стоя на набережной в растерянности и не зная, как привлечь к себе внимание, чтобы с эсминца за ним отправили лодку, Александр слушал нарастающий гул авиационных моторов и наблюдал, как из-за кварталов Петроградской стороны вынырнули самолеты с черными крестами на крыльях и образовали в небе странную фигуру. «Вот же она, коса смерти! Занесена над Ленинградом!» — пронзила мысль. Но вражеские самолеты не торопились сбрасывать бомбы. Никаких сомнений, что стервятники люфтваффе шли бомбить именно центр города уже не оставалось. Поняв это, Александр скрестил руки на груди и повернулся к Эрмитажу, чтобы убедиться, что на его крыше развернуты зенитки. Но их там не было. И тут Саша вспомнил, что сам же он подсказал отцу убедить Жданова отдать пока половину орудий ПВО фронту. Ведь серьезные налеты на Ленинград должны были начаться только в сентябре. Как же так? Похоже, его сведения из будущего быстро теряли свою ценность, потому что мир вокруг менялся стремительно. Лебедев чувствовал себя обескураженным, стоял столбом, как дурак, на фоне своего корабля и не знал, что же предпринять.

И в этот момент заговорили орудия и пулеметы эсминца. Корабль дал первый залп по вражеским самолетам всем левым бортом. И свой флагман тут же поддержали другие эсминцы противовоздушной эскадры. «Ленин», стоящий напротив Адмиралтейства, «Карл Маркс», находившийся возле Кировского моста. Стрелял и «Калинин» возле Литейного. И «Энгельс», находящийся у моста Лейтенанта Шмидта. И «Володарский» с «Артемом», стоящие ближе к порту. От разрывов зенитных снарядов эскадры, казалось, задрожало над городом само небо.

И эффективность огня эсминцев, переоборудованных в корабли ПВО, спасла центр города. Загораясь и падая один за другим, немецкие бомбардировщики не могли подлететь близко. Корабельные зенитчики за несколько минут сбили почти половину прорвавшихся вражеских самолетов. А уцелевшие начали отворачивать в разные стороны и бросать бомбы куда ни попадя. Но, оставшихся уже преследовали и добивали советские истребители, появившиеся над центром Ленинграда с небольшим опозданием. Вражеские самолеты были отбиты. Но война только начиналась. И начиналась она совсем не так, как помнил это Александр Евгеньевич. Потому что в первый день войны никакого налета на Ленинград в тот раз не состоялось.

Ангелов Августин Эсминцы и коса смерти-2

Глава 1

Немцы что-то почуяли. Начиная с середины июня, абвер докладывал о перемещениях, производимых большевиками в приграничной полосе. И не только о передислокации воинских формирований, а и о начавшемся вывозе оборудования предприятий, складского имущества и даже ценных специалистов вглубь страны. Только вот, масштабов этих перемещений немецкая разведка не поняла. Немцы посчитали, что такие процессы идут хаотично, имеются лишь на каких-то отдельных участках и являются следствием паники местных властей, опасающихся начала боевых действий. Гораздо больше насторожила немцев всеобщая мобилизация, начавшаяся в СССР официально с 18-го июня. Хотя поводом для ее проведения руководство Советского Союза объявило агрессивные действия Финляндии, начавшей мобилизацию днем раньше, а про Германию ни слова в заявлении советского правительства сказано не было. Но все понимали, против кого эти меры направлены на самом деле. И, тем не менее, стратегические планы руководство Германии менять не стало. Наоборот, Гитлер кричал своим генералам о том, что промедление с началом боевых действий против большевиков недопустимо. И что нет никаких оснований отменять или переносить сроки нападения на СССР. И генералы соглашались, что изменять планы вторжения веских оснований не имеется. Знаменитый немецкий порядок сыграл, в этом случае, злую шутку с самими немцами. Война началась, как и планировалось руководством Третьего Рейха, ровно в 3 часа ночи с 21 на 22 июня по времени Берлина.

Точно следуя плану «Барбаросса», бомбардировочные эскадры люфтваффе пошли на заранее намеченные цели, а вермахт двинулся вперед на всем протяжении границы по предусмотренным направлениям. Но, везде немецкие войска натыкались на оборону противника. Даже на тех участках, где, казалось бы, не должно было находиться никаких естественных преград и военных формирований, большевистские силы умудрялись оказывать сопротивление и наносить урон наступающим войскам.

Дело в том, что немцы, воюя до этого в Европе, привыкли двигаться по дорогам. И они не учли, что засады им большевики способны подготовить почти возле каждого перекрестка, а сами эти перекрестки заминировать. Часто эти засады представляли собой вкопанные в капониры устаревшие танки, причем, замаскированные с особой тщательностью. Потому немецкие танкисты не замечали их поначалу, близко приближались, и становились жертвами прицельного огня в борта. Когда передние машины подбивали, а войсковые колонны останавливались, из перелесков, из-за деревенских домиков, или даже из стогов сена, мирно лежащих на полях, выкатывались советские танки и били по остановившимся после потери головных машин колоннам с обеих сторон дороги из пушек и пулеметов. А, когда немецкие танки съезжали с шоссе и пытались атаковать по пересеченной местности эти засады, обязательно находилась какая-нибудь пушечка, совершенно неприметно спрятанная в покосившемся сарае, или просто в кустах, которая лупила атакующие панцеры, опять же, в борта.

Спасала положение только оперативная авиационная поддержка. Но и русские с первых часов войны учились вызывать самолеты себе на помощь. Господство люфтваффе в воздухе совсем не было абсолютным. А бомбардировочная авиация сразу понесла существенные потери, попав всюду не только под огонь ПВО, но и под атаки советских истребителей. Хотя, разумеется, «сталинским соколам» опыта ведения воздушного боя пока не хватало, и они теряли больше самолетов, чем немецкие пилоты, уже повоевавшие в небе над Англией, Францией и Польшей. Да и техническое превосходство германских машин сказывалось.

Если, вызывая по радио авиацию и направляя огонь артиллерии по перекресткам впереди, немецкие танки кое-как все-таки продвигались, хотя и совсем не так быстро, как рассчитывали, то войсковой обоз страдал еще больше и двигался заметно медленнее, подвергаясь внезапным налетам красной конницы. Причем, многие кавалеристы были вооружены автоматическим оружием и гранатами, использовали тачанки с пулеметами и с минометами против немецкой мотопехоты на мотоциклах. Так что немецкие потери росли довольно быстро. Но и потери Красной армии во всех этих засадных боях, конечно, были немалые.

Помимо засад, в приграничной полосе вермахт встретился и с настоящими оборонительными рубежами. Группа армий Север сходу уперлась в подготовленную оборону Каунаса и Либавы. Очень мощный укрепленный район оказался на пути группы Центр вокруг Брестской крепости. Причем, крепость не была оставлена один на один с превосходящим противником. Лишние войска заранее были выведены и рассредоточены вокруг нее, чтобы не оказаться в ловушке. Мосты через Западный Буг в самом начале боевых действий взорвали, а переправы простреливались. Фланги обороняли артиллеристы и кавалерийские части, дислоцирующиеся в соседних лесах и деревнях. А на железной дороге стояли бронепоезда.

В самой крепости загодя были подготовлены к обороне все укрепления и огневые рубежи, а гражданские лица, включая членов семей комсостава, — эвакуированы. Здесь же, в районе крепости, был проведен первый в этой войне мощный контрудар по наступающему противнику. Поскольку Брест находился точно на пути наступления 2-й танковой группы Гудериана, Жуков ставил для начала задачу немного придержать быстроногого Гейнца. Поэтому не только саму крепость, но и весь город превратили в укрепленный район.

Повсюду в казематах Брестской крепости и в каждом подвале по периметру города были подготовлены пулеметные и артиллерийские огневые точки. Причем, каждая пулеметная точка комплектовалась не только пулеметчиками, но и истребителями танков, вооруженными пока, правда, неважно, всего лишь тяжелыми 125-мм ампулометами образца 1941 года, которые выпускал завод номер сто сорок пять в Москве. Эти ампулометы перемещались на колесном станке, что делало их немного похожими издалека на пулемет «Максим». Они приводились в действие охотничьими патронами 12-го калибра и стреляли литровыми стеклянными шарами с горючей смесью «КС» на сотню метров. А каждая артиллерийская позиция прикрывалась пехотными подразделениями. Полевую артиллерию поддерживали батареи тяжелых орудий бронепоездов, размещенных на железнодорожной ветке, ведущей из Бреста в Барановичи. В окрестностях Бреста использовались для обороны и недавно построенные ДОТы укрепрайона новой границы, в то время, как в других местах они были разоружены и взорваны, а их оснащение усилило старую пограничную линию, которую Жуков предполагал использовать, как основу обороны при дальнейшем продвижении немцев в глубину Советского Союза.

Конечно, Гудериан не стал тратить время на штурм приграничных укреплений и двинулся в обход с севера и с юга, оставив разбираться с крепостью пехотинцев и артиллеристов вермахта. Но, Жуков знал, как он пойдет, и при попытке обхода Бреста, Гудериан напоролся на мехкорпуса, загодя выведенные из Белостокского выступа и подготовленные к контратаке. Вот так и произошло утром 22-го июня первое в войне встречное танковое сражение. Причем, советские танкисты действовали при поддержке авиации, артиллерии и пехоты, а со стороны Беловежской пущи и из лесов южнее Бреста атаковала кавалерия, отсекая немецкую пехоту от танков. Потери оказались велики с обеих сторон.

Но, в конце концов, быстрому и опытному Гейнцу удалось прорваться вперед, обойдя Брест с севера, правда, потеряв при этом треть всех своих танков, половину мотострелков и обоза. Все, что пока смог Гудериан, так это закрепиться в Пружанах и вести бои на подступах к Барановичам. О скорейшем выходе к Минску и речи не было. К началу июля бои на центральном направлении шли по линии Ковель-Брест-Кобрин-Пинск-Барановичи-Слоним-Новогрудок-Лида, и образовался Брестский выступ, на острие которого находилась Брестская крепость, ее немцам окружить никак не удавалось, а обход с юга полностью провалился. В лоб взять крепость пока и вовсе не представлялось возможным. А с севера оборона проходила по реке Лесная. Люфтваффе отказывались бомбить укрепления, потому что повсюду там стояли зенитки, к тому же, русские сразу же вызывали свои истребители. И оставалось уповать только на осадную артиллерию, которую постепенно немцы подтягивали из глубины Рейха.

Герман Гот с 3-й танковой группой тоже потерпел неудачу. Сходу взять Вильнюс у него не получилось. Литовский мятеж не состоялся, а советская оборона оказалась подготовленной. Все мосты через реку Неман большевики взорвали, а места, где было возможно организовать переправы, находились под огневым контролем советской артиллерии. К удивлению немецких генералов, оборона РККА оказалась весьма неплохо организованной. Так что Гот тоже застрял под Вильнюсом, где оборона держалась по реке Вилия, по железнодорожной насыпи и вдоль дороги на Лиду. К началу июля самым большим успехом группы армий Центр стало взятие Белостока, Волковыска, Алитуса, Гродно и Пружан.

Еще хуже обстояли дела у группы армий Юг. В танковой битве, случившейся в полдень 22-го июня между Владимиром-Волынским и Луцком, итог получился неоднозначным. Сражение началось, когда 14-я танковая дивизия вермахта уже взяла с ходу Владимир-Волынский и, двигаясь к Луцку, переправлялась по мосту возле деревни Войница через одноименную речку. Внезапно деревянный мост был взорван вместе с проходящими немецкими танками. И в этот момент 41-я танковая дивизия полковника Петра Павлова сходу атаковала. Три десятка тяжелых танков КВ-2 своими 152-мм снарядами разрывали панцеры, застрявшие у переправы, в клочья. А триста танков Т-26 ринулись в атаку на оставшиеся в строю немецкие машины. Через пару часов боя панцеры четырнадцатой дивизии перестали существовать. Но и советские легкие танки попали под огонь немецких самоходок, прикрывающих вражеский арьергард, и понесли огромные потери. Владимир-Волынский вернуть не удалось, пришлось отступать к Луцку. Но, координируя действия по радио, на помощь с двух направлений, с севера и с юга, выдвигались танковые корпуса, расставленные заранее.

Танковая дивизия полковника Павлова была лишь приманкой для немцев. Погнавшись за отступающими к Луцку остатками этой дивизии, они не сразу заметили, как были взяты в клещи советскими мехкорпусами. И тут началось избиение. Если бы не авиация и артиллерия, немцы рисковали потерять все танки группы Клейста. Но и советские мехкорпуса, не имея необходимого боевого опыта и хорошо отлаженного управления, несли очень значительные потери. Результат оказался патовым, никто из противников не смог победить, хотя обе стороны потеряли более половины машин уничтоженными и поврежденными. По итогам сражения позиционное преимущество осталось за немцами, которые закрепились на подступах к Луцку, но дальше двинуться сходу уже не могли. Красная армия, тем не менее, смогла удержаться не только в Луцке, а в Дубно и Бродах.

Продвижение на Львов давалось немцам еще тяжелее, город держала 6-я армия, усиленная полками НКВД, приданными мехкорпусами, артиллерией и авиацией. А южнее Львова никаких успехов у войск вторжения не имелось вовсе. Наступление румынских частей красноармейцам не только удалось отбить, но и обратить вспять. И к началу июля вдоль границы с Румынией война приобрела позиционный характер. Причем, прикрывая южный фланг сухопутных войск, активно действовали Дунайская флотилия и Черноморский флот.

С началом войны советским войскам в приграничной полосе дали приказ наносить удары из засад по наступающему неприятелю и потом, избегая окружения, отходить к оборонительным рубежам, определенным заранее. А те формирования, которые отступить на оборонительные рубежи не успевали, должны были отходить в леса и сразу же начинать партизанскую войну против оккупантов. Для чего в определенных местах самых глухих чащоб заранее предусмотрели схроны с вооружением, снаряжением и продуктовыми припасами, расположение которых командирам частей было известно.

В плен сдаваться никому категорически не рекомендовалось. Бойцам на всех уровнях разъясняли, как собираются фашисты обращаться с военнопленными. А еще всем красноармейцам были обещаны трофеи. С убитых немцев ничего брать не запрещалось, также разрешался и даже поощрялся захват вражеского оружия, амуниции, боеприпасов и даже продуктов и сигарет и пользование ими. Особенно приветствовался захват пулеметов и автоматов, потому что своих в РККА пока не хватало. Поэтому в каждой роте сразу же после начала боевых действий организовали трофейные команды, которые раздевали убитых немцев почти догола. Все пригождалось в солдатском хозяйстве, даже простреленная и окровавленная немецкая форма шла на ветошь для протирки оружия и боевой техники.

Идея использовать трофеи принадлежала Евгению Лебедеву, с которым Георгий Жуков, видя успехи Балтийского флота и ленинградцев в подготовке к войне, начал иногда советоваться по разным вопросам. В Генеральном штабе Георгия Константиновича боялись, и мало кто воспринимал его просто, как личность, а ни как грозного начальника-генерала. Так что друзей у него почти не имелось. А посоветоваться с умным человеком своего круга иногда было просто необходимо. Но, начать советоваться с другими военачальниками для амбициозного Жукова означало бы проявление слабости. А вот корпусный комиссар из Ленинграда, не имеющий прямого отношения ни к Генеральному штабу РККА, ни к правительственным кругам, очень даже подходил на роль советчика, тем более, что он часто бывал в Москве. Они же были ровесниками, оба родились в 1896-м, к тому же, вместе воевали на Халхин Голе и очень хорошо друг друга понимали. Вот этот Лебедев и предложил после начала войны восполнять недостаток вооружений за счет противника, когда Жуков посетовал, что в войсках много чего пока не хватает. Мысль Жукову очень понравилась, потому что трофеи он и сам любил. Да и про ампулометы Лебедев тоже подсказал.

Впрочем, на самом деле эти мысли сначала высказал сын комиссара Лебедева, Александр. Саша встретил начало войны уже старшим лейтенантом. Приказ подписали за три дня до начала боевых действий. Только вот нашивки на кителе, вторую жирненькую золотую полосочку вместо худенькой, не успел сразу поменять на рукавах. В звании его повысили за поимку шпиона, а еще представили к ордену Красной Звезды. Но указ о награждении пока не вышел. В ходе расследования, проведенного контрразведкой, выяснилось, что в Ленинграде и на Балтийском флоте действовала целая сеть агентов абвера. И решительные действия Лебедева помогли вытянуть из этого клубка очень важную ниточку. Допросив Габаряна, вышли и на остальных. Взяли попутно и расхитителей социалистической собственности, родственников Габаряна и других граждан, занимающихся воровством и контрабандой.

Александр за две недели перед войной ни разу не отдохнул, но сумел организовать диверсионно-корректировочные группы на всех эсминцах ПВО. В каждую входили три человека, оснащенные рацией, пулеметом и моторной лодкой. Организовал он для них и тренировки. Только мало чему можно было научить людей за две недели. И за все это время Александр ни разу не возвращался в город. Лишь в день начала войны, когда командующий Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмирал Трибуц приказал устроить смотр эскадры старых эсминцев типа «Новик», только что модернизированных и переоборудованных в корабли ПВО, на Неве, Саша сошел на берег. Но отправился он не домой, а совсем недалеко, в штаб флота, потому что еще с трех часов ночи было введено военное положение. Так что с женой он и на этот раз не увиделся, а лишь поговорил с ней по телефону. Зато пообщался с отцом и с дядей. От них и узнал все новости.

Глава 2

К началу второй декады июня 1941 года в Ленинграде и вокруг него, как всегда, продолжались белые ночи. Погода наконец-то наладилась и сделалась теплой по-летнему. Многим людям в это время не спалось, они выходили на прогулку и гуляли почти до утра. На эсминце тоже служили обычные люди. И некоторым из них, несмотря на расписание вахт, не хотелось спать. Краснофлотец Ваня Егоров вылез из гамака и, подойдя к открытому иллюминатору, вглядывался в берег, пытаясь разглядеть влюбленные парочки на набережной. Вокруг раскинулся красивейший пейзаж. Еще бы! «Яков Свердлов» бросил якорь прямо на Неве в самом центре Ленинграда, куда пришла вся эскадра эсминцев противовоздушной обороны, как их соединение теперь называли.

Близилась полночь, пора было идти на самую трудную «собачью» вахту. Пришла очередь Егорова дежурить у носового орудия с полуночи до четырех утра. Большинство краснофлотцев в кубрике, несмотря на белую ночь, все же спали и весело похрапывали во сне. Даже его друг Саша Денисов тоже уже заснул и вовсю посапывал в своем гамаке. Стараясь не потревожить спящих, Ваня Егоров тихо собрался, вышел из кубрика, переступил через комингс, взобрался по узкому трапу и оказался на палубе полубака.

Его удивило, что начальство спать, похоже, тоже не собиралось, во всяком случае, командир и старпом стояли на мостике вместе и о чем-то тихо разговаривали. Накануне, всю вторую половину дня начальство выглядело каким-то озабоченным и нервным. Перед выходом из Кронштадта командиры учинили строгие проверки всем боевым частям корабля. Впрочем, особо не нашли, к чему придраться. После модернизации корабль весь блестел и пропах свежей краской, даже подкрашивать пока ничего не приходилось. А совсем поздно вечером, в половину двенадцатого, эскадра пришла из Кронштадта и встала на якоря на Неве. Ради прохода кораблей даже специально развели мосты в городе гораздо раньше обычного. А сами корабли приказали украсить флажками. Так что у сигнальщиков забот прибавилось.

Егоров принял вахту возле носового орудия у паренька по имени Артем и в приглушенном свете белой ночи продолжил рассматривать берег. Он любовался красивыми зданиями, ростральными колоннами, бастионами Петропавловской крепости, спокойной водой и кораблями. Впереди, прямо по курсу, на траверзе Кировского моста, который был раньше Троицким, стоял на якоре эсминец «Карл Маркс». А сзади, за Республиканским мостом, который раньше назывался Дворцовый, виднелся эсминец «Ленин». Красивым пейзажем городского центра Ваню Егорова было не удивить. Потому что он родился и вырос в Ленинграде. Но, все равно он с огромным удовольствием рассматривал этот шедевр архитектуры и городской планировки. С такого ракурса он центр еще не видел. А потому Ваня с большим интересом наблюдал открывшийся с воды вид. Вот только городское освещение в эту ночь почему-то совсем нигде не включили.

Вахтенное время текло медленно, ничего не происходило, и Ване постепенно захотелось спать. Наконец, его сменили. Но только Егоров добрался до своего гамака, как вдруг объявили боевую тревогу. Все в кубрике зашевелились, начали быстро одеваться и выскакивать на палубу. Многие спросонья что-то ворчали себе под нос. Тревоги на боевом корабле среди ночи обычное дело, они бывали и раньше. Краснофлотцев будили среди ночи совсем нередко, но никто из них еще не знал, что на этот раз все очень серьезно, что началась война. А во время войны экипаж боевого корабля должен постоянно быть в готовности. Однако, люди не могут находиться сутки напролет в напряжении, они должны меняться и отдыхать, иначе надолго сил не хватит. Потому команда всегда несет службу повахтенно, то есть посменно. На флоте служба разбита на вахты по четыре часа. Все краснофлотцы и командиры четыре часа дежурят и восемь часов отдыхают, потом опять четыре часа дежурят и опять отдыхают. Так и проходят сутки на корабле. И только, когда корабль находится непосредственно в бою, не отдыхает никто. Тогда каждый занимает свое, закрепленное за ним, место по боевому расписанию.

Когда корабль идет в бой, в бой выходит и весь его экипаж. Обычные текущие корабельные работы, такие как уборка палуб, зачистка ржавчины, подкраска корпуса, починка неисправных механизмов не первой необходимости откладываются. По сигналу боевой тревоги весь экипаж, готовясь к бою, спешит к своим местам. После этого все двери, люки и иллюминаторы задраиваются. На вахте ты или не на вахте в это время — не имеет значения. Каждый командир и краснофлотец на корабле имеют свое место и номер по боевому расписанию. Потому боевые посты и жилые помещения обслуживающего персонала располагают как можно ближе, чтобы во время тревоги избежать излишней суеты и беготни.

Краснофлотцы Александр Денисов и Иван Егоров были приписаны к носовому орудию. Еще в учебке они изучали артиллерийское дело, потом тренировались стрелять на учениях из старой четырехдюймовой пушки, и вот теперь входили в расчет нового носового орудия, 76-мм артиллерийской установки 34-К, которая, в отличие от старой пушки, имела щит, защищающий орудийный расчет от осколков и водяных брызг. По боевому расписанию друзья значились подносчиками снарядов. Через пару минут после сигнала боевой тревоги они уже находились на предписанных местах в полной боеготовности.

Командовал орудием мичман Анатолий Белоногов. Это был конопатый некрасивый парень, вертлявый и со скверным характером, крикливый и визгливый. Он важно восседал на откидном металлическом сидении возле штурвала горизонтальной наводки и, таким образом, возвышался над остальными участниками орудийного расчета. В бою он следил по приборам, чтобы орудие наводилось на цель быстро и точно, согласно целеуказаниям старшего артиллериста из дальномерного поста. По другую сторону от пушки занимал место старослужащий старшина второй статьи Степан Пархоменко. Коренастый брюнет, не менее важный и крикливый, чем его начальник. Пархоменко обеспечивал вертикальную наводку орудия и следил за затвором. Денисов и Егоров должны были подавать снаряды четко по очереди, чтобы обеспечить максимальную скорость стрельбы орудия, двадцать выстрелов в минуту. Простую процедуру получения снаряда из элеватора, поднесения его к пушке и запихивания в казенник, нужно было производить так, чтобы не устать. Ведь каждый патрон для новой пушки весил почти двенадцать килограммов. Но для старой пушки патроны были еще тяжелее и весили все двадцать кило. Правда, та пушка и стреляла вдвое медленнее. А с новой приходилось крутиться, как белки в колесе.

Возле орудия находился железный снарядный ящик для экстренных выстрелов. В нем лежал запас орудийных патронов на случай, если немедленно нужно стрелять, а подающий боеприпасы из погреба на палубу элеватор еще не запущен или же вышел из строя. На этом ящике Денисов и Егоров, обычно, сидели в ожидании распоряжений. Когда корабль готовился к стрельбе, подносчиков снарядов не гоняли, давали им сберечь силы. Разговаривать на виду у начальства не полагалось, и друзья просто тихо сидели рядом, наблюдая, как над Ленинградом пробуждается день.

Боевая тревога заставила весь экипаж занять места по боевому расписанию. Все комендоры находились у орудий, торпедисты заняли места у единственного оставшегося после модернизации торпедного аппарата, сигнальщики поднялись на мачты, машинное отделение развело пары, капитан, старпом, рулевые и вестовые собрались на мостике. Боцманская команда высыпала на палубы. В кают-компании судовой врач спешно организовывал лазарет. Наверху надстройки пришли в движение антенные решетки новой радиолокационной станции, установленной во время модернизации, наблюдательные посты лихорадочно осматривались. Остальные застыли в напряженном ожидании. Но ничего не происходило. Пару раз где-то вдали на большой высоте пролетели несколько самолетов. Не удалось даже рассмотреть опознавательные знаки, но, судя по силуэтам, это были наши «ишаки».

Вокруг лежал мирный спящий город. И нигде ничего с виду не изменилось. Только наступило утро, мосты свели обратно, и по ним поехали редкие машины. Привычное течение службы нарушилось боевой тревогой, корабль стоял под парами, все находились на местах по боевому расписанию и ждали распоряжений, но их не было. Потому что капитан первого ранга Малевский, в начале недели повышенный в звании и теперь командующий не только своим кораблем, но и всем соединением эсминцев ПВО, тоже толком не знал, что следует делать. А от начальников пока поступила только одна фраза: «Будьте в готовности, оставайтесь на месте, ждите указаний». К девяти утра капитан, наконец-то, объявил отбой боевой тревоги. Те, чья вахта продолжалась, остались на местах, остальные пошли завтракать.

В десять часов снова объявили тревогу и построили весь экипаж вдоль бортов. В 10:15 по радио выступил сам товарищ Сталин. Сообщение о нападении Германии на Советский Союз команда эсминца слушала, затаив дыхание. После обращения вождя к народу по радио заиграли оптимистичные марши, и Малевский опять объявил отбой тревоги. Но отдыхать многие уходили не сразу. Краснофлотцы переговаривались. Никто не сомневался, что война будет трудной.

Сидя на снарядном ящике, и думая о начале войны, Ваня Егоров почему-то вспоминал своих близких, мать, отца, брата, сестру, дедушку и бабушку. Ведь его родные совсем недалеко. Здесь, в Ленинграде. Вот бы увидеть их сейчас! Как они там? Коснется ли их война? И как война пойдет? Судя по тому, как немцы берут под контроль Европу, они очень сильны и хорошо подготовлены. Но об этом даже говорить нельзя. Нужно говорить, что побьем их на их же территории. А что на самом деле? Пока неизвестно. Но к родным нельзя. Это только таким баловням судьбы, как Сашка Лебедев, все можно.

В этот момент Ваня как раз наблюдал, как от борта отваливает моторка с этим Лебедевым, одетым в красивый белый китель с начищенными золотыми пуговицами. Он ехал на берег в компании самого Малевского. И, конечно, Егоров завидовал этому молодому командиру. Из папенькиного сынка он вдруг сделался просто каким-то героем после поимки шпиона, которым оказался главный судовой радист. А теперь еще назначили этого Лебедева начальником диверсантов. Так он совсем совесть потерял. Когда хочет появляется на корабле, а когда хочет, покидает борт. И никто ему не указ, да и вахту стоять ему не надо. Спит себе в кают-компании, развалившись на диване, когда заблагорассудится. А Егорову оставалось только смотреть, как моторка отвезла Лебедева и Малевского на берег и вернулась пустая. На мостике место командира занял старпом.

Егоров поспал около часа и снова заступил на вахту в полдень. И хотя вокруг пока ничего особенного не происходило, в летнем воздухе уже висело тяжелое напряжение. Всем было ясно, что война с немцами вовсю идет, и где-то на западе сотнями, а, может, уже и тысячами, гибнут люди. В небе иногда мелькали поодиночке и группами самолеты со звездами. Поблескивая на солнце стеклянными колпаками кабин и свежей краской, они улетали на запад и не возвращались. Непонятно откуда по эсминцу расползлись слухи, что над Кронштадтом зенитчики, будто бы, сбили немецкий самолет, который сбрасывал мины. И краснофлотцы шепотом обсуждали эту новость.

Командир корабля Малевский этой ночью тоже не поспал. Только вечером, накануне, урвал пару часов сна. В белом летнем кителе он стоял на мостике и, молча наблюдая за обстановкой, ждал распоряжений. С виду он выглядел совершенно спокойным, но на душе у него спокойствия не было. Его нервировал дурацкий приказ Трибуца о смотре эсминцев на Неве в воскресенье. Ведь корабли даже не смогли бы маневрировать между мостов, случись, например, массированный авианалет. Боевую тревогу Малевский объявил, потому что из штаба передали, что на Кронштадт идут несколько немецких самолетов. Впрочем, ему не приказаливыводить эсминцы к Кронштадту, а отбились своими силами и даже сбили один самолет из девяти. После чего, наоборот, приказали эсминцам оставаться на месте до новых распоряжений и охранять центр города от возможных налетов вражеской авиации. А после обращения товарища Сталина Малевского вызвали на совещание в штаб флота.

Совещание вел начштаба Пантелеев. Полученные распоряжения несколько удивляли. Похоже, начальство наконец-то подготовило четкий план действий на случай войны. В штабе командиры были спокойные и уверенные. Никто не спорил и не кричал. Вопросов почти не задавали. Если люди четко знают, что надлежит делать, то им и нечего выяснять. Похоже, начальство кардинально поменяло свою обычную осторожную и выжидательную позицию. На совещании комсостава намечались активные действия против немцев и финнов. Оказывается, накануне уже был отдан приказ о срочном походе главных сил с целью помощи в обороне Либавы. И оба линкора, сопровождаемые крейсером Киров и новыми эсминцами уже были там и вели бой. Более того, подводники, как выяснилось, уже сумели потопить пять вражеских минных заградителей и три тральщика.

На совещании обсуждался десант на Хельсинки с целью выведения Финляндии из войны, в случае, если финны войну начнут, блокирование вражеских портов, морских перевозок противника и нанесения ударов по его прибрежному флангу. А также недопущение вражеских десантов на Моонзунд, на другие важные острова и на базу в Ханко. Тактика эсминцев ПВО, по замыслу начальства, предполагала поддержку десантов, прикрытие от вражеской авиации конвоев с вооружением и, при необходимости, главных сил флота. Еще предусматривались дозоры в водах залива, содействие нашим заградителям, борьба с возможными минными постановками противника, с его кораблями и подводными лодками на наших коммуникациях. Еще указывалось на важность отработки координации действий как с летчиками флота, так и с сухопутной авиацией.

Все это радовало Сергея Платоновича. Он ожидал от начальства обычного осторожничания. И был удивлен такой активизации флота. Как командир эсминца он всегда считал, что эсминец — это корабль атаки. Да и флот на Балтике у нас мощный: в строю два линкора, два крейсера, множество эсминцев и сторожевиков, тральщиков и подводных лодок. Потому есть хорошие шансы захватить господство на море. Неужели же сделаны наконец-то правильные выводы из недавней зимней войны с Финляндией?

Пообедав после совещания в столовой флотского штаба, Малевский вернулся на «Яков Свердлов». Ничего по-прежнему не происходило. Приказ был получен пока только о готовности к противовоздушной обороне. Даже сниматься с якорей и переходить в Кронштадт начальство пока не требовало. А потому, дав необходимые указания старпому, Малевский решил немного вздремнуть в своей каюте.

Тут все и началось. Новый радиолокатор системы «Полет», поднятый на импровизированном дирижабле где-то за городом, засек немецкие самолеты загодя. Это передали из штаба ВНОС. На эсминце снова объявили боевую тревогу. Причем, Малевский, который так и не смог поспать, объявил тревогу для отражения авианалета не только на своем корабле, а и на всем соединении эсминцев. На этот раз все корабли пришли в движение и начали разворачивать орудия на левый борт, в ту сторону, откуда ожидалось появление вражеской авиации. Никаких самолетов пока видно не было, руководствовались данными, полученными с радара «Полет» и общим направлением, переданным из штаба ВНОС. Новая радиолокационная станция, смонтированная на «Якове Свердлове» в виде верхнего этажа надстройки, позволяла обнаруживать самолеты больше, чем на сотню километров, но в этот раз захватила цели гораздо ближе, потому что мешали крыши домов. Впрочем, орудия успели нацелить заранее, а как только немецкие самолеты появились в пределах видимости, эсминцы тут же открыли по ним огонь.

Глава 3

Грохотали орудия эсминцев недолго. За считанные минуты несколько немецких самолетов комендорам удалось сбить. Остальные бомбардировщики уходили в разные стороны, выполняя крутые виражи. Причем, три самолета сильно горели. Убегая, они оставляли за собой длинные дымные хвосты в небе. Стрельбу эсминцам пришлось прекратить, потому что, во-первых, уцелевшие вражеские самолеты снизились, чтобы быстрее скрыться от обстрела за городскими крышами, а, во-вторых, появились «сталинские соколы».

Поскольку, почти все новые советские истребители уже были задействованы в воздушных боях над линией фронта, город защищали старенькие «ишачки» И-16. Но их вылетело сразу несколько эскадрилий. И заходили на перехват они одновременно с трех направлений. Со стороны Невы, со стороны Кронштадта и от Комендантского аэродрома. И «ишачки» успешно догоняли и добивали немецкие бомбардировщики, поврежденные обстрелом с кораблей.

Зенитные пушки и крупнокалиберные пулеметы эсминцев, направляемые новой системой управления огнем, установленной во время модернизации, сбили восемь немецких самолетов, а еще три сильно повредили. Не молчали и зенитчики города, хоть зенитных постов пока развернули довольно мало, но, на бастионах Петропавловской крепости и на крышах штаба силы ПВО уже успели подготовить свои позиции. Оттуда тоже был открыт огонь. И один вражеский самолет им удалось сбить. Остальных добивали летчики-истребители. Сбивая всех тех врагов, до кого смогли дотянуться. Вырваться и уйти после налета на город удалось только пяти вражеским машинам. Так что этот первый бой с самолетами немцев завершился победой.

Только все равно раны Ленинграду уже были нанесены. Не долетев до самого центра города и до указанных в боевой задаче целей, бомбардировщики люфтваффе все же сбросили свои бомбы на город. Под плотным зенитным огнем боевых кораблей, неожиданно выставленных большевиками для защиты центра своего второго по значению города, немецкие асы бросали бомбы на городские кварталы. И от бомбового удара сильно пострадала Петроградка. К тому же, большая часть сбитых немецких самолетов тоже упала именно туда. И, продолжая стоять на набережной напротив своего корабля, Александр Лебедев с ужасом наблюдал, как рвутся бомбы и разгораются пожары именно в той стороне, где находился его дом. Там, в квартире на проспекте Карла Либкнехта, бывшем Большом проспекте Петроградской стороны, отдыхала после смены в больнице его жена Наташа. Именно она была там. Отец находился в штабе флота, а мама работала в Смольном.

Наблюдая, как по небу спускаются несколько парашютов с немецкими пилотами со сбитых бомбардировщиков, недолго думая, Александр бросился от Эрмитажа обратно в сторону штаба флота. На сердце у Лебедева было очень неспокойно. Мало того, что война для Ленинграда началась совсем по-другому, так еще и под бомбы могла попасть любимая жена. В прошлый раз она уже погибала под бомбежкой, когда 19 сентября 1941 года немцы разбомбили госпиталь на Суворовском проспекте, развернутый в Академии легкой промышленности. Наташа тогда стала одной из многочисленных жертв этой варварской бомбардировки. Четыре с половиной сотни людей в тот раз получили ранения и лишились жизни в здании госпиталя. Среди них оказались и сто шестьдесят медицинских работников. И теперь Александр очень волновался за жену.

Первой мыслью Лебедева после налета было попытаться выпросить у отца или у дяди автомобиль и съездить домой, чтобы убедиться, что с Наташей все в порядке. Но это могло и не получиться. Потому он просто свернул на мост и побежал в сторону Стрелки Васильевского острова. Саша бежал со всех ног. Благодаря интенсивным тренировкам последних двух недель, проведенным ради подготовки корабельных диверсантов, физическая форма Александра заметно улучшилась. Да и нужно было преодолеть всего чуть больше трех километров. Это же не марш-бросок с полной выкладкой, так что минут за пятнадцать он рассчитывал добежать.

Наблюдая три больших пожара над Петроградской стороной, дым от которых уходил в небо высокими чадящими столбами, Лебедев миновал Стрелку, преодолел еще один мост и, перебежав на Петроградскую сторону, припустил по проспекту Добролюбова. Выбежав на угол проспекта Карла Либкнехта, он благополучно пробежал мимо дома дяди Игоря, расположенного на углу со Зверинской. Дыхание начало сбиваться, и Саша перешел на быстрый шаг. Ему было очень жарко бежать в кителе, но снять его он не решался. Везде на проспекте стояли милиционеры и военные патрули. А обычных прохожих встречалось мало. Хотя никаких последствий налета пока видно не было, а пожары происходили где-то далеко за домами. Только впереди что-то дымилось.

Наконец, Саша добрался до места и с ужасом увидел, откуда идет дым. От той части их дома, стоящего на углу с улицей Ленина, где находилась родительская квартира, остались одни развалины из которых торчал хвост немецкого бомбардировщика с черным крестом свастики на стабилизаторе. От удара упавшей немецкой машины обрушились сразу три подъезда. И вся эта бесформенная груда развалившихся кирпичей и штукатурки, остатков перекрытий и лестничных пролетов, перемешанная с кусками немецкого самолета и останками жильцов и их мебели сильно дымилась, хотя пламени видно не было. Дым выходил из-под обломков. В той их части, куда врезался самолет, наружу даже вырывались языки пламени.

С содроганием Лебедев заметил среди развалин торчащий из завала край холодильника ХТЗ-120 и рядом с ним седую мертвую голову их домработницы Екатерины Ивановны. Александр кинулся к останкам, но его остановили какие-то рослые парни, приговаривая, что сюда нельзя. По форме Лебедев сразу узнал сотрудников НКВД. Они были при оружии и быстро оцепляли квартал, занимаясь поиском немецких парашютистов. После предъявления удостоверения сотрудника разведотдела штаба флота сержанту и объяснения, что это его собственный дом пострадал, Александра неохотно допустили к развалинам. Но, кроме угла холодильника и головы несчастной Екатерины Ивановны, ничего своего больше найти не удавалось. Он только приметил чью-то ногу, обутую в сапог, торчащую из-под обломков. Нужно было раскапывать завал. И, если Наташа осталась там, в глубине, под обломками дома, то ей уже вряд ли можно чем-то помочь.

Вдруг, когда надежда найти жену живой угасла, и сердце сковало страшным холодом потери, Александра, стоящего посреди развалин, окликнул знакомый голос:

— Сашенька! Как хорошо, что ты здесь!

Он обернулся и увидел Наташу. Она стояла за оцеплением целая и невредимая, держа в руках две сумки-авоськи, полные продуктов. Александр бросился к жене, обнял ее и поцеловал. Потом, желая помочь, выхватил тяжелые сумки из ее рук и проговорил:

— Я так рад, что с тобой ничего не случилось, милая! Подумал уже, что завалило тебя вместе с домом.

— Я на рынок ходила, — сообщила Наташа.

В связи с началом войны, многие горожане сразу же кинулись за покупками. Не была исключением и Наташа. После ночного дежурства она поспала совсем немного и пошла на рынок, который и в воскресенье, пока что, работал, несмотря на объявление войны. Это ее и спасло.

— Ты, вот что, возьми деньги и иди пока к Добрыниным. Расскажешь, что произошло и пересидишь у них сколько потребуется. А потом отец какое-нибудь жилье нам организует, — проговорил Саша, вынимая из карманов все свои деньги и вручая их жене.

Наташа вдруг заплакала. Только сейчас она заметила мертвую голову Екатерины Ивановны, торчащую из развалин на фоне белого куска холодильника. Александр вновь крепко обнял жену и сказал:

— Это война, дорогая. Теперь нужно быть готовыми ко всякому. Все на войне может случиться.

— Но, ты же говорил, что поначалу ничего с городом не произойдет, а тут такой ужас! Бедная Екатерина Ивановна, — всхлипывала Наталья.

— Просто, что-то уже изменилось. Вполне возможно, что я стал причиной этого, — прошептал Александр на ухо любимой.

— При чем же тут ты? Это все эти немцы проклятые. Это же вот этот их самолет взял, да и упал на наш дом. Быть нам теперь погорельцами, — причитала Наташа, не понимая того, что хотел объяснить ей муж. А Лебедев думал о том, что его информация из будущего уже вовсю начала менять историю.

— Неважно, что погорельцы, важно, что мы живы! — пытался он подбодрить Наташу. И, вроде бы, она успокаивалась. Оставив развалины догорать, они пошли вместе в сторону дома Добрыниных. Когда уже отходили, увидели, обернувшись, как к руинам подъехала красная пожарная машина.

Сдав жену на попечение тете Нине, которая, к счастью, оказалась дома, и рассказав о постигшем семью несчастье, Александр вернулся в штаб флота и сообщил о произошедшем дяде Игорю. Отец был недоступен, потому что находился на совещании высшего руководства. Евгений Лебедев только вчера вечером прилетел из Москвы, где он общался не только с Жуковым, но и с самим товарищем Сталиным, который очень заинтересовался данными разведки Балтийского флота об атомном и ракетном проектах, о новых видах вооружения, разрабатываемых немцами, а также о планах Японии. А еще, оказывается, перед самой войной произошли существенные кадровые перестановки не только в войсках и на флотах, но и в верхах.

Вообще, в штабе ощущалась суета. От дяди Саша узнал, что оборона Либавы идет очень тяжело, с большими потерями. И, если бы не артиллерия флота, эту базу уже могли бы потерять. К счастью, благодаря подошедшим вовремя кораблям, база пока уверенно держалась и не собиралась в ближайшие дни сдаваться. Хотя, конечно, по окончании эффективной обороны, ее предполагалось взорвать и оставить, предварительно эвакуировав на кораблях защитников. По замыслу командования, немцы должны потратить на захват Либавы слишком много сил и времени, что должно было дать возможность укрепить другие участки обороны в Прибалтике. Еще Лебедев узнал, что не только немцы бомбили Ленинград, но и наша дальняя авиация собиралась бомбить Берлин этой ночью с аэродрома на Моонзунде. Но, самой главной и непосредственно касающейся его самого новостью оказался приказ о выходе эскадры эсминцев ПВО к Либаве уже через час. Потому что линкорам, находящимся на траверзе базы и ведущим огонь по противнику, срочно требовались дополнительные силы противовоздушной обороны. Там же, для эффективного поражения наступающих вражеских войск артиллерийским огнем, могут понадобиться и все диверсанты-корректировщики. И эсминцы выходили туда не одни, а вместе с конвоем транспортов с вооружением и боеприпасами. Выгрузив которые, транспорты должны будут забрать раненых и эвакуированных и уйти обратно тоже совсем не пустыми.

Поздравить экипажи эсминцев с боевым крещением, с уничтожением немецких бомбардировщиков, отправился сам Трибуц. Для него это было важно, ведь и он сам с 1934-го по 1936-й годы служил командиром эсминца «Яков Свердлов». И не зря он устроил смотр эсминцев ПВО. Чувствовал, что так и надо. Это, можно сказать, был первый триумф вице-адмирала в начавшейся войне. И, конечно, нужно было этим воспользоваться, чтобы показать себя всем военморам заботливым и знающим командиром. Владимир Филиппович поднялся на борт «Якова Свердлова», произнес небольшую речь о доблести и мужестве краснофлотцев и эскадры ПВО, проявившей героизм, сбив немецкие самолеты и предотвратив, тем самым, бомбардировку центра города. Но напомнил, что самые трудные бои еще впереди, и надо быть готовыми к ним. Потом адмирал проехался вдоль эскадры на катере, поднимаясь и на другие эсминцы. Так что командующий вдохновил экипажи, как мог, отправляя эскадру к Либаве. Как только церемония смотра закончилась, а адмирал с адъютантами отбыли, эсминцы запустили машины и начали поднимать якоря. А городские мосты, по приказу командующего Балтийским флотом, развели для прохода эскадры. Прохожие, которые после налета уже снова высыпали на городские просторы, с интересом наблюдали за происходящим с набережных. И было на что посмотреть. Все эсминцы сверкали новой серо-голубой шаровой окраской, а над ними развивались яркие разноцветные флаги и вымпелы.

Эскадра эсминцев вышла из устья Невы. Корабли встали на курс и, набирая ход, прошли посередине южного фарватера мимо Кронштадта. Нужно было догонять эскортируемые транспорты, которые уже загрузились и отправились в путь из Морского порта Ленинграда на час раньше эсминцев. Скорость пароходов была небольшой, потому далеко уйти они не могли. В прозрачном вечернем воздухе их дымящие силуэты четко просматривались прямо по курсу.

Предчувствие войны, несмотря на все увещевания политуправлений, упорно называющих все слухи о предстоящей войне провокацией, витало в воздухе. И Малевский хорошо чувствовал это. Провокационные действия немецкой авиации с частыми нарушениями воздушного пространства СССР давно вызывали у него беспокойство. Еще в начале июня уже ходили слухи о накоплении немецких войск непосредственно возле государственной границы. Краснофлотцы на кораблях с тревогой обсуждали возможность скорого начала военных действий. Между тем, многие флотские командиры понимали, что, в случае войны, из-за своей близости к границе, база в Либаве может быть взята неприятелем сходу. Здравый смысл частично возобладал, начальство взялось за ум, и за пару недель до начала военных действий из Либавы в Ригу, на Моонзунд, в Кронштадт и Таллин началось перебазирование легких сил. Ушли из передовой базы многие подводные лодки и тральщики. Вывели даже эсминец «Ленин», быстро закончив его ремонт и, заодно, перевооружив в корабль ПВО.

И вот теперь последовал приказ командования всеми силами флота защищать передовую военно-морскую базу в Либаве, хотя положение там уже в первый день войны сложилось критическое. Как рассказал Малевскому сам Трибуц, выйдя большими силами из Восточной Пруссии, немцы за половину суток смяли советские пограничные заставы и приграничный войсковой заслон, подойдя к передовой базе флота на расстояние орудийного выстрела. И, если бы не огонь линкоров, то могли бы уже прорвать оборону. Командиры кораблей, находящихся в Либаве, докладывали, что вражеская авиация вовсю свирепствует, а толкового воздушного прикрытия нашими самолетами нет. Координация действий с летчиками плохо налажена. Вот потому и отправляли эсминцы ПВО на помощь главным силам. К тому же, была уже и атака на главные силы флота вражеских торпедных катеров «шнельботов». Трибуц, правда, сказал, что три немецких катера из девяти нашим новым эсминцам удалось потопить, а остальные вражеские катерники выпустили свои торпеды впустую, никуда не попав. Но, никто не сомневался, что это лишь самая первая вражеская атака на наши корабли.

Никто не знал, что, глядя вперед по курсу своего корабля на дымы уходящих пароходов, командир эскадры эсминцев думал о своей любви. Все знали его, как нелюдимого и угрюмого «морского волка», который никогда не улыбался. Но, и у Малевского имелась личная жизнь. Его любимая женщина была сейчас там, на переднем крае. Марину недавно перевели из Ленинграда. И последний месяц она служила военным врачом на базе в Либаве. Как она там? Жива ли?

А Александр Лебедев в это же самое время, стоя на юте возле лееров и глядя на отдаляющийся за кормой Кронштадт и остальные эсминцы, идущие в кильватерной колонне за «Яковом Свердловым», думал о Наташе. Как она там? Поладит ли с Ниной Добрыниной? Одно дело встречаться иногда. И совсем другое — поселиться под одной крышей бок о бок с родней. С его родней, а не ее. Кто Наташа для них? Дальняя родственница? Как сложатся их отношения? О себе, о том, что мог он погибнуть уже в этом самом походе, Александр почему-то совсем не думал. Он находился на родном корабле, и сам этот факт уже придавал силы пережить предстоящую битву.

Глава 4

Тем временем, с самого раннего утра 22-го июня в окрестностях передовой военно-морской базы Краснознаменного Балтийского флота в Латвийской Лиепае, она же Либава, происходило тяжелое сражение. С каждым часом немцы теснили защитников. Советские части отступали все дальше от государственной границы, все ближе и ближе к городу и порту. База флота представляла собой огороженную волноломом портовую акваторию с многочисленными складами и с судоремонтным заводом. Сам городок располагался вокруг порта, раскинувшись между озерами Лиепаяс и Тосмарес и берегом Балтийского моря.

Передовую базу флота защищали фортификационные сооружения, строительство которых началось еще в конце девятнадцатого века. В Империалистическую войну, чтобы не сдать врагу форты, их взорвали, но с 1940-го года, когда Латвия стала советской республикой, строительство оборонительных линий и береговых батарей началось заново. К июню 41-го были полностью оборудованы батареи 130 мм орудий, а также военный аэродром, на котором размещалась 43-я отдельная авиационная эскадрилья ВВС Балтийского флота. На вооружении у нее находились четыре десятка летающих лодок МБР-2. А еще неподалеку находился 148-й истребительный авиационный полк ВВС Прибалтийского Особого военного округа, который, к началу войны имел на вооружении пятьдесят пять устаревших, но исправных бипланов «Чайка» И-153 и пятнадцать «ишачков» И-16. Перед самой войной полк был усилен эскадрильей «ишачков». Кроме самолетов, небо над базой защищали два дивизиона зенитной артиллерии, составляющие шесть батарей зенитных орудий. Одним зенитно-артиллерийским дивизионом командовал майор Русских, а вторым — старший лейтенант Сорока. Совместными усилиями они и отбили первый авианалет люфтваффе, состоявшийся в 3:55 утра. Но, огонь зениток, а также советские истребители, вылетевшие на перехват немецких Ju-88, не позволили прицельно сбросить бомбы. В первом же воздушном бою три немецких самолета удалось сбить. Защитники, при этом, потеряли восемь «Чаек». Бомбы, сброшенные не прицельно, не причинили особого вреда, они не попали ни на склады военно-морской базы, ни на стоянки кораблей, ни на аэродром. Не пострадал и военно-морской госпиталь. Первый налет на базу удалось отбить.

Для защиты с суши вокруг города были развернуты части 67-й стрелковой дивизии ПрибОВО из состава 8-й армии. В городе и в ближайших населенных пунктах дислоцировалась 56-й, 114-й и 81-й стрелковые полки, 94-й артиллерийский и 242-й гаубичный полки, а также отдельные противотанковые и зенитно-артиллерийские дивизионы. Кроме того, имелись разведывательный, саперный и автомобильный батальоны. В дивизии был полный комплект необходимого оснащения. Более того, благодаря вовремя начатой мобилизации приграничных округов, численный состав дивизии удалось увеличить почти до десяти тысяч человек личного состава. Боевой задачей дивизии под командованием генерал-майора Николая Дедаева вменялась оборона не только самой Лиепаи, но и большого, почти стокилометрового, участка побережья, по которому были рассредоточены части этой дивизии.

Принимались и другие меры, необходимые для предстоящей обороны. Если еще в середине июня на военно-морской базе у причалов судоремонтного завода «Тосмаре» стояли пять торпедных катеров и девять подводных лодок, а еще шесть подводных лодок находились в ремонте, то уже к двенадцатому июня все они были выведены и распределены по другим базам. А все усилия завода направили на восстановление и перевооружение самого большого ремонтируемого корабля, остававшегося в Либаве, которым был эсминец «Ленин». Правда, очень уж хорошо подлатать корабль не удавалось. Несмотря на то, что завод перевели на круглосуточную работу, объем восстановительных работ на эсминце был слишком большим. Ведь корабль уже даже выводили из списка боевых и хотели навсегда приписать к учебным кораблям. Но, последовал приказ от командующего флотом срочно вернуть эсминец в строй, да еще и установить новое вооружение, демонтировав прежнее.

Эсминец «Ленин» был старым. Заложенный в конце 1913-го года на Путиловской верфи в Петербурге, он получил название «Капитан Изылметьев» в честь командующего Балтийским флотом с 1856-го по 1864-й годы контр-адмирала Ивана Николаевича Изыльметьева. В конце 22-го года, под самый Новый год, эсминец переименовали в «Ленин», чтобы поздравить, таким образом, вождя мирового пролетариата. Впрочем, в 20-е годы и другие «новики» были переименованы. «Изяслав» переименовали в «Карл Маркс», эсминец «Десна» переименовали в «Энгельс», «Прямислав» переименовали в «Калинин», да и все другие корабли этого типа тоже переименовали. А самый первый из них, именно «Новик», получил название «Яков Свердлов».

В отличие от первого «Новика», эсминец «Ленин» представлял собой уже модифицированный вариант. Он немного отличался от прототипа как по внешнему виду, так и по тактико-техническими характеристикам. У эсминцев той серии, к которой принадлежал «Ленин», имелись три дымовых трубы, вместо четырех, а длина корпуса, водоизмещение и скорость были чуть меньше. И теперь его, как и остальные старые эсминцы Балтфлота, тоже быстро переделали в корабль ПВО. Двадцатого июня его приняла Государственная комиссия. Под командованием капитан-лейтенанта Юрия Афанасьева он покинул Либаву и едва успел принять участие в смотре на Неве в центре Ленинграда в день начала войны.

Так что, после ухода эсминца, больших боевых кораблей в передовой базе не осталось. Имелись только четыре катера охраны рейда и девять пограничных катеров из 4-го дивизиона пограничных судов. После первого вражеского авианалета, на подступах к городу развернулось жестокое сражение. На Лиепаю наступала немецкая 291-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Курта Герцога из состава войск 18-й армии генерал-полковника Георга фон Кюхлера группы армий «Север». Дивизия имела полный состав, в ней, на момент вторжения, имелись более четырнадцати тысяч воинов Рейха. Наступление этой дивизии поддерживали танковые и артиллерийские части группы «Север», а также большое количество авиации люфтваффе.

Перейдя государственную границу Советского Союза, 291-я дивизия вермахта прорвала оборону пограничных войск и, преодолевая сопротивление засадных огневых позиций, расставленных вдоль дорог и на всех перекрестках, двинулась в направлении на Лиепаю. К полудню немцы дошли до реки Барта, протекающей в семнадцати километрах южнее города. Там фашистов попробовали остановить части 67-й дивизии, взорвав мосты. Но, задержали врага ненадолго. После неудачной попытки форсирования реки с ходу по мостам, немцы перегруппировали войска и навели переправу в узком месте, подальше от огня батарей защитников города, создав огневое прикрытие силами своей артиллерии. Так они переправились через реку, создали плацдарм на другом ее берегу и двинулись к городу.

Несмотря на подавляющее преимущество врагов, пограничники, бойцы 67-й стрелковой дивизии и моряки военно-морской базы, заранее заняв позиции, стойко держались. Берег из скорострельных пушек пытался обстреливать немецкий отряд торпедных катеров, так называемых «шнельботов». И защитники опасались, что в любой момент, под прикрытием этих катеров, немцы могут попытаться высадить десант в тыл. Потому вражеские катера постоянно отгоняли не только советские катера пограничной охраны, но и артиллерийский огонь батарей, не давая «шнельботам» приближаться к береговым сооружениям. Через несколько часов боя, обстановка на подступах к базе сделалась критической, а положение сражавшихся с превосходящими силами противника — отчаянным. Силами зенитчиков были отбиты несколько массированных авианалетов.

Основная огневая защита базы состояла из двух береговых батарей 130 мм орудий. Батареи с номером 23, которой командовал старший лейтенант Гордейчук и батареи с номером 27 под командованием старшего лейтенанта Савина. И еще четырех малых батарей калибром поменьше. Остальные береговые батареи только строились и не были еще дооснащены к середине июня. Их и не стали достраивать, а напротив, сняли все установленное оборудование, а бетонные казематы взорвали. К счастью, основные батареи оказались готовы к бою. Да еще и две железнодорожные батареи под командованием капитана Лисицкого, оснащенные восьмью 180-мм орудиями, подошли вовремя. Благодаря точной стрельбе советских артиллеристов, численное превосходство наступавшего противника не привело врагов к быстрому успеху. Даже после форсирования реки, немцы не смогли с ходу ворваться в город.

К двум часам дня командир военно-морской базы капитан первого ранга Михаил Сергеевич Клевенский оказался в трудном положении, для удержания обороны он бросил в бой всех, кого только мог: курсантов военно-морского училища противовоздушной обороны с их преподавателями, отдельный пехотный батальон, пулеметную железнодорожную и противопожарную роты и даже отряды вооруженных рабочих судоремонтного завода «Тосмаре», которыми руководил секретарь комитета комсомола Имантс Судмалис. Но сил все равно не хватало. Город, казалось, был уже обречен.

И в этот момент по радио шифрограммой сообщили, что на подмогу подходит флот. Вскоре на горизонте показались линкоры и крейсер «Киров», идущие под защитой новых эсминцев. И, следуя приказу командующего Балтфлотом вице-адмирала Трибуца, корабли сразу активно включились в оборону базы, открыв в 15:00 яростный огонь из всех орудий по наступающим немцам. А в небе над Либавой, на замену неуклюжим летающим лодкам МБР-2, стареньким «чайкам» и «ишачкам» появились «сталинские соколы» на новых истребителях, которые не давали немецким бомбардировщикам прицельно сбрасывать бомбы и даже умудрялись, вступая в воздушные дуэли, сбивать некоторые вражеские самолеты.

На важном участке обороны, на Гробинской дороге, куда к трем часам дня прорвались немецкие танки, и где оборону держали только курсанты училища ПВО вместе с ротой пожарников, усиленной истребителями танков, вооруженными 125-мм ампулометами, огнем линкоров было быстро остановлено продвижение немецких панцеров. Напоровшись на разрывы 305-мм корабельных снарядов, немецкие танки сразу остановились, а потом, потеряв пару машин, разорванных в клочья попаданиями, медленно начали отползать. На передовых позициях постоянно находились генерал-майор Дедаев, начальник штаба 67-й дивизии полковник Бобович и командиры полков. И они уверенно держали оборону при поддержке артиллерии боевых кораблей и батарей береговой обороны.

Немецкие «шнельботы» сразу же попробовали атаковать советские корабли, подошедшие к базе. Но, напоровшись на плотный огонь эсминцев, охраняющих линкоры, потеряли три катера, и, выпустив торпеды с большого расстояния, никуда не попав, ушли обратно в сторону Восточной Пруссии. А на случай попыток атаки немецких подводных лодок, советские корабли охранял собственный подводный эскорт, состоящий из десяти подлодок, постоянно патрулирующих водный район и занявших все подходы к Либаве. Благодаря мощной артиллерийской поддержке, оказанной флотом, сходу немцам город взять не удалось. К четырем часам дня первый штурм был отбит. Защитники получили передышку. В это время вокруг города выкапывались окопные щели, возводились дополнительные линии обороны и наспех сооружались огневые точки на случай уличных боев. В них размещалось народное ополчение, состоящее из вооруженных рабочих.

К вечеру первого дня боевых действий вермахт сумел закрепиться на железнодорожной насыпи в районе озера Ярданс и прервать железнодорожное сообщение между Лиепаей и Ригой. Но, на большее сил у немцев не хватило. Попытка прорваться в город танковым ударом через железную дорогу в район Горбинского замка была отбита с помощью артиллерии линкоров.

Но немцы не оставляли попыток атаковать. С рассветом следующего дня начался новый штурм. Немцы попытались обойти город дальше с востока, там куда уже не доставала артиллерия флота. И все началось снова. К середине дня штурм опять захлебнулся на подступах к городу, а немецкие танки вновь отступили, попав под огонь кораблей. Так что и атака с востока ничего не принесла немцам, кроме потерь. Причем, штурмующим плохо помогала и их авиация. Потому что «сталинские соколы» никуда, на этот раз, не исчезали, а регулярно вылетали навстречу силам люфтваффе. Вот только координация действий все равно прихрамывала. И наши самолеты почему-то всегда появлялись с опозданием. Так что эскадра эсминцев ПВО совсем не была лишней для обороны.

Транспорты, везущие вооружение и боеприпасы защитникам Либавы, двигались медленно, делая только двенадцать узлов. И это еще считалось вполне неплохой скоростью для сухогрузов. Судов было всего пять. И все семь эсминцев, охраняя конвой, вынуждены были подстраиваться под медленное движение пароходов. Они шли по водам Финского залива неторопливо. И, казалось, этим увальням-пароходам было все равно, что началась война и там, в порту назначения, уже погибают люди. А командиров военных кораблей такая скорость, конечно, весьма нервировала. На траверзе Гогланда от оператора РЛС поступил сигнал, что со стороны Котки летят самолеты. И через несколько минут они перережут курс конвоя.

Тотчас объявили боевую тревогу и отражение воздушной атаки. Забегали краснофлотцы, завертелись орудия и пулеметы, нацеливаясь и готовясь к стрельбе. Но самолеты, которых насчитали двадцать семь, прошли мимо на большой высоте. Это были немецкие бомбардировщики, которые, судя по направлению их полета, летели бомбить Таллин. О чем было немедленно сообщено по радио в штаб этой базы флота. Оставалось надеяться, что там вражеские самолеты встретят достойно. Конечно, вызывала удивление вопиющая наглость финнов, которые предоставили немцам свои аэродромы в полное пользование в первый же день войны с СССР. Впрочем, раз они уже и мобилизацию провели, то ничего удивительного в таком факте не было.

Пока «Яков Свердлов» шел к Либаве, Александр Лебедев проводил последние занятия и инструктажи с группой диверсантов эсминца. За прошедшую неделю ему удалось разработать, составить и утвердить через разведывательный отдел штаба флота регламент единообразного вооружения и экипировки диверсионно-корректировочных групп. А также концепцию их применения на кораблях. Теперь все группы на каждом эсминце состояли из четырех человек: моториста, который отвечал за состояние и исправность моторной лодки; радиста, который отвечал за состояние радиостанции и умел работать на ней; второго радиста, способного подменить первого радиста на рации, он же пулеметчик. Кроме этих троих, имелся командир группы, который, в случае надобности, если диверсант будет ранен или убит, мог подменить любого своего подчиненного. Каждый из диверсантов должен был находиться в хорошей физической форме, уметь хорошо стрелять, обладать навыками оказания первой помощи, знать радиодело и навигацию, а также азы минно-взрывного дела, чтобы суметь заложить, подорвать или обезвредить взрывчатку. Всему пока учились впопыхах, потому что времени на полноценную подготовку уже совсем не хватало. Ведь война началась.

Теперь у каждого диверсанта для самообороны имелись пистолет ТТ и нож разведчика. Кроме того, командиру полагался пистолет-пулемет, а радисту и мотористу выдавали по винтовке СВТ. А пулеметчик нес ответственность за ручной пулемет с двумя запасными дисками, лежащими в брезентовой сумке с удобной лямкой, которую можно было вешать через плечо. Кроме этого вооружения, каждому полагались по две фугасных гранаты и по одной дымовой шашке. А у командира имелась еще и ракетница с набором разноцветных сигнальных ракет. Форма одежды тоже была выбрана однообразная. Никаких привлекающих внимание кителей или бушлатов с блестящими пуговицами, а самая простая матросская роба, даже без полосатого воротничка. В качестве головного убора утвердили бескозырку. На случай ранений группе придавалась аптечка с перевязочным материалом. И вот теперь, пока эсминец шел на Либаву, Александр Лебедев еще раз напоминал Павлу Березину, Дмитрию Степанову и Вадиму Полежаеву, как всем этим пользоваться и что следует делать. Он почти не сомневался, что группы корабельных диверсантов-корректировщиков командование сразу же привлечет к обороне базы. Потому сейчас, в очередной раз, отрабатывали взаимодействие по радио не только с кораблями, а с другими подобными группами, организованными Лебедевым на всех остальных эсминцах эскадры ПВО.

Глава 5

Во время первого военного перехода из Ленинграда в Либаву каждый эсминец эскадры ПВО был готов не только отражать налеты авиации, но и атаки подводных лодок и надводных кораблей противника, а также — к преодолению минной угрозы. К счастью, благодаря усилиям подводников из «Стаи красных акул» и, действующим в координации с ними, надводным силам, состоящим из крейсера «Максим Горький» лидеров «Минск» и «Ленинград», и соединения тральщиков, минную угрозу в Финском заливе пока удалось предотвратить. Если не считать немногочисленные мины, те, что враги сбрасывали с самолетов, но которые, впрочем, быстро выявлялись, огораживались буйками и обезвреживались, то минная опасность пока была минимальной. Хотя Малевский не сбрасывал со счетов и ее. Большая ответственность давила на командира конвоя, потому что именно он отвечал за организацию всей обороны соединения и успех проведения сухогрузов с вооружением и боеприпасами в сражающуюся Либаву.

С потенциальной угрозой, исходящей от вражеских подводных лодок, тоже приходилось считаться. Хотя «Стая красных акул» и здесь преуспела, открыв боевой счет еще перед началом войны с вражеских минных заградителей и тральщиков и пополнив его в день начала войны уже двумя вражескими подлодками. Но никто не мог заранее знать, когда и где враг может нанести удар по конвою. Это, например, могли быть и скоростные немецкие торпедные катера. А рассчитывать на быстрое перестроение кораблей конвоя не приходилось из-за низкой скорости движения транспортов. Да и времени из-за скоротечности атаки для перестроения не останется. Поэтому Малевский заранее перестроил корабли в круговой ордер и дал указания при налете вражеских самолетов, а также при атаке торпедных катеров ставить дымовые завесы над транспортами. Головным шел «Яков Свердлов», а арьергард конвоя прикрывали «Ленин» и «Карл Маркс». Слева от сухогрузов находились «Артем» и «Володарский», а справа шли «Калинин» и «Энгельс».

Ночь началась неспокойно. По-видимому, вражеские бомбардировщики, пролетевшие над кораблями в районе Гогланда и ушедшие в направлении на Таллин, передали координаты советского конвоя и его курс. Буквально через сорок минут начался налет. С севера, со стороны Финляндии, летели две девятки немецких пикировщиков Ju-87 «Штука». Они явно намеревались прорваться к сухогрузам. Поскольку радиолокационная станция «Якова Свердлова» засекла вражеские самолеты заранее, командир эскадры Малевский успел объявить боевую тревогу для отражения воздушной атаки по всему соединению до подхода противника. Командир эскадры приказал эсминцам навести орудия по азимуту, указанному локатором, и начать постановку дымовой завесы для максимального прикрытия всех пяти транспортов, которые следовали в кильватерной колонне на расстоянии примерно пятнадцати кабельтовых друг за другом. Белая ночь не давала возможности конвою проскочить незаметно, а дымовая завеса позволит немного замаскировать корабли. Во всяком случае, Малевский на это очень надеялся, тем более, что ветра, который мог бы быстро разогнать дымы, почти не было. Погода стояла теплая и спокойная, почти штиль.

Пикирующие бомбардировщики Ju-87 Stuka, похожие на хищных птиц, вскоре показались. В их силуэтах угадывалось нечто сатанинское. Радиатор походил на уродливый раскрытый рот, а неубирающиеся шасси напоминали лапы. За что этот самолет получил прозвище «Лаптежник». Прочные шасси позволяли взлетать «штукам» с грунтовых аэродромов. При пикировании включалась громкая и пронзительная сирена. Она применялась не столько для устрашения противника, сколько для того, чтобы летчик, находясь под действием перегрузки, доходящей до шестикратной, мог по тональности звука сирены определять скорость и высоту пикирования, не глядя на приборы. Хотя все те, на кого сбрасывались бомбы, из-за сирены, разумеется, пугались еще больше. Причем, в пикировании опытные пилоты бросали бомбы с очень малой высоты и с отклонением не более тридцати метров от цели.

«Юнкерс-87» считался прочным и довольно надежным самолетом. Он обладал неплохой управляемостью и имел хороший обзор. Кабина оснащалась большим «фонарем» с бронестеклом. А под креслом, между ног пилота, имелось окошко, закрываемое жалюзи из металла, которое использовалось для поиска цели. Само пилотское кресло защищалось восьмимиллиметровой бронеплитой. Стрелок-радист, сидящий за пилотом и простреливающий воздушное пространство позади самолета из 7,92-мм пулемета MG-15, тоже был неплохо защищен. Курсовое стрелковое вооружение состояло из двух встроенных в крылья пулеметов MG-17 такого же калибра, 7,92 мм, имеющих боезапас по тысяче патронов на каждый ствол.

Главным недостатком машины авиационные эксперты считали ее не слишком высокие скоростные показатели. Впрочем, этот самолет немцы активно применяли в ходе мировой войны довольно успешно и во Франции, и в Польше. Вот и сейчас, «штуки» шли бомбить советский конвой, будучи уверенными в своей безнаказанности. Командование люфтваффе получило сведения о идущем конвое от летчиков бомбардировщиков, и, сопоставив силуэты эсминцев, защищающих транспорты, пришло к выводу, что старенькие «новики» не окажут серьезного сопротивления. Немцы пока не поняли, что большинство их самолетов над Ленинградом сбили именно эти корабли, а не ПВО города, как они предположили, считая, что роль старых кораблей в отражении налета на город Ленина была лишь вспомогательной и незначительной. Потому они и решили, что восемнадцать самолетов справятся с боевой задачей и разбомбят сухогрузы противника.

«Юнкерсы» атаковали с высоты четырех с половиной километров. Шесть звеньев по три машины рванулись друг за другом в пикирование, создавая смертоносную карусель. Эсминцы вовремя открыли огонь, но вражеские самолеты ломились напролом сквозь разрывы снарядов, поначалу даже не обращая внимания на разлетающиеся снарядные осколки. А корабельные пушки стреляли неплохо, от их заградительного огня смертельными цветами разрывов зажглось все небо белой ночи на пути пикировщиков. Но, тем не менее, «Юнкерсы» переворачивались в воздухе и входили в пике, завывая сиренами. Правда, пока они подлетали, эсминцы успели поставить дымовую завесу над транспортами, но все же, пароходы выдавал густой черный дым, пробивающийся сквозь серые облака установленной кораблями охранения дымовой завесы. На этот черный дым немецкие летчики и ориентировались. Онипикировали на конвой не зная, что вблизи их встретит еще более плотный огонь, где к выстрелам орудий присоединятся многочисленные зенитные пулеметы.

И дело для пикировщиков обернулось плохо. За какие-то минуты они потеряли шесть машин, а остальные вынужденно выходили из пике, сбрасывая бомбы с большой высоты и не попадая по целям. И все же, асы люфтваффе, не привыкшие проигрывать, решились на второй заход. Теперь, оставив в покое транспорты, скрывшиеся в облаке дымовой завесы, они нацелились на головной эсминец. А «Яков Свердлов», преследуемый немецкими самолетами, увеличил ход до максимального, рванул вперед от конвоя и пошел зигзагом, одновременно стреляя по преследователям из всех орудий и пулеметов.

После перевооружения на эсминце стало не хватать людей на все огневые точки. Потому, по новому боевому расписанию, место диверсантов определили за зенитными пулеметами ДШК, установленными на крыльях мостика, из которых пока некому было стрелять. В то время, как в трюмной команде, куда до этого были приписаны Березин со Степановым, людей пока хватало и без них. А носовой артиллерийский погреб, которым заведовал Полежаев, еще не был переоборудован на новую систему элеватора подачи боеприпасов. Потому комендоры, нарушая инструкции, заранее делали большие запасы патронов в железных рундуках возле своих орудий. Так что Александр Лебедев и Павел Березин вели огонь по самолетам с правого борта, а Вадим Полежаев и Дмитрий Степанов — с левого.

По всему кораблю от стрельбы стоял ужасающий грохот. И остальные эсминцы поддерживали огнем свой флагман. А немецкие пикировщики только добавляли шума своими сиренами, пулеметами и разрывами бомб, которые, к счастью, пока падали вокруг, довольно далеко от корабля. В пике «штуки» приближались настолько, что попасть в них становилось довольно легко. Чем и пользовались комендоры. И еще четыре машины с черными крестами не смогли выйти из пике, камнем упав в воду. А один «Юнкерс» все же вышел, но, подбитый, чадя пробитым мотором, пошел на бреющем прочь и рухнул уже у самого горизонта. Лебедеву было чем гордиться, именно их с Березиным пулеметный расчет сбил этот самолет. Оставшиеся «лаптежники» вынужденно ретировались. Но эсминец не прекращал стрелять, пока они не скрылись за горизонтом. Только тогда, когда стрельба корабля прекратилась, а азарт боя иссяк, и моряки вздохнули с облегчением, Березин и Лебедев заметили, что одна из вражеских очередей прошла совсем близко от них, оставив на правом крыле мостика цепь пулевых отверстий.

Следующий час прошел спокойно, и Лебедев даже немного вздремнул на диване в кают-компании, когда заметили торпедные катера и вновь объявили боевую тревогу. Большие немецкие корабли и лучшие подводные лодки, занятые войной с «королевой морей» Великобританией в Атлантике, пока к войне против Советского Союза не привлекались. Потому, основной ударной силой кригсмарине на Балтике в июне должны были стать торпедные катера. Немцы собрали для атак на советские корабли больше половины всего своего исправного «москитного флота», тридцать торпедных катеров-«шнельботов». Они имели относительно большое для этого класса маломерных кораблей водоизмещение в сотню тонн, а также хорошую дальность хода до семисот миль и неплохую мореходность. Скорость и маневренность позволяли этим катерам атаковать конвои и быстро уходить без потерь. Во всяком случае, на это они рассчитывали, обычно, действуя нагло и стремительно, разгоняясь в атаке до сорока узлов.

Но командиры немецких катеров уже знали, что война для кригсмарине началась не слишком удачно. Похоже, на Балтике очень активно действовали подводные лодки большевиков. И, вполне возможно, что начали они охоту еще до самой войны. Так или иначе, минные заградители «Бруммер», «Танненберг», «Ганзеештадт Данциг», «Кенигин Луизе» и «Пройссен» уже лежали на дне, а вместе с ними еще и три тральщика.

К концу первого дня военных действий по немецкому «москитному флоту» распространились слухи, что не повезло и трем их собратьям, торпедным катерам S-31, S-35 и S-60, потонувшим при попытке атаковать советские линкоры возле Лиепаи, а катер с бортовым номером S-59 оказался серьезно поврежден близкими разрывами снарядов при попытке приблизиться к портовым сооружениям большевиков. Потому, будучи посланными в атаку на конвой, идущий со стороны Ленинграда, флотилия «шнельботов» на этот раз осторожно вышла из финских шхер.

Все-таки эти кораблики были деревянными и совсем небольшими, размеры в самом высоком месте корпуса от киля до верхней палубы не превышали трех метров. Их прародительницей была быстроходная яхта одного американского миллионера, имеющего немецкие корни, Отто-Германа Кана. Яхта называлась «Охека II» и была построена частной судостроительной фирмой «Фридрих Люрссен». Эта фирма с конца XIX века специализировалась на небольших быстроходных судах и даже, иногда, строила катера по заказам кайзеровского флота. Именно, взяв за основу эту моторную яхту и получили «шнельбот» длиной в тридцать четыре метра, шириной около пяти, и с небольшой осадкой около полутора метров. Максимальную скорость, заявленную в сорок узлов, на практике достигали очень редко и с трудом. Хорошая маневренность обеспечивалась благодаря использованию дополнительных рулей. «Шнельботы» вооружались двумя торпедными аппаратами калибра 533 мм, боекомплект которых составляли четыре торпеды. Две из них заряжались в аппараты, а другие две оставались запасными. Еще имелась двадцатимиллиметровая автоматическая пушка и пара пулеметов MG-34. А для борьбы с подводными лодками предназначались шесть глубинных бомб и два бомбосбрасывателя. И вот, десять таких катеров шли наперерез конвою с правого борта, с севера, со стороны Финляндии.

Немецкие катерники думали, что смогут легко приблизиться к конвою, чтобы пустить на дно медлительные сухогрузы, охраняемые такими же медленными старыми военными кораблями. Но Малевский действовал решительно и объявил встречную атаку. Эсминцы, прикрывающие конвой по правому борту, подняли пары, поставили дымовую завесу, и, выполнив поворот «все вдруг», пошли навстречу неприятелю, быстро набирая ход и открыв шквальный огонь.

«Яков Свердлов», «Калинин», «Энгельс» и «Карл Маркс» шли на маленькие деревянные суденышки, подобно четырем медведям, вышедшим на бой против десяти не самых больших собак. Катерники поначалу не придали должного значения повороту эсминцев. Ведь, судя по силуэтам, это были, всего лишь, старые «новики», не имеющие скорострельных орудий. И немцы сильно удивились, когда с эсминцев заговорили автоматические пушки и крупнокалиберные пулеметы. Мало того, эсминцы набрали ход и умело маневрировали, не желая подставляться под вражеские торпеды. И они уверенно шли в атаку, быстро сокращая расстояние и намереваясь не просто отпугнуть торпедные катера противника, а догнать и уничтожить их.

На расстоянии шестидесяти кабельтовых «шнельботы» начали перестраиваться в две расходящиеся кильватерные колонны, намереваясь обойти эсминцы и прорваться к конвою с двух сторон, попутно пустив торпеды по эсминцам с близкого расстояния, проходя мимо них. «Шнельботы» надвигались на эсминцы с самоотверженностью самоубийц. Такое сближение требовало железных нервов. Только им этот маневр не удался. Эсминцы тоже перестроились в кильватер и начали стрелять по катерам с обоих бортов. Приблизившись к эсминцам и попав в зону уверенного поражения корабельной артиллерии, три передних катера, один слева по борту, а два — справа от кильватерной колонны эсминцев, получив прямые попадания снарядов, взлетели на воздух вместе со своими торпедами, рассыпавшись в щепки. А остальные, не выдержав вида гибели собратьев, пустили торпеды не по сухогрузам, а по эсминцам и начали разворачиваться. Но эсминцы тоже не стояли на месте, они производили противоторпедное маневрирование, уходя с траектории движения торпед. И удача была на их стороне. Ни одна торпеда не попала в цель. А видя, что противник разворачивается, намереваясь спасаться бегством, Малевский приказал: «самый полный вперед!»

И эсминцы пустились в погоню за оставшимися «шнельботами». Вскоре один из них стал отставать от собратьев, теряя ход. Похоже, его серьезно подбили. Неспособный более ни удирать, ни развернуться для атаки запасными торпедами, которые «шнельботы» могли пускать только по курсу, он бессильно лег в дрейф, огрызаясь из пушки и двух пулеметов. В кого-то немцы попали. Троих краснофлотцев на «Якове Свердлове» ранило, а одного убило. Но залп главного калибра отправил немецкий кораблик на дно. Точные попадания с небольшого расстояния разворотили его деревянный корпус и дело завершили пулеметы.

Александр Лебедев и Павел Березин стояли за гашеткой ДШК попеременно. Они стреляли по катерам так остервенело, что ствол пулемета раскалился и требовал отдыха, а то и замены. Но оба были довольны, что удалось наподдать немцам. Хотя, Лебедев поймал себя на мысли, что впервые за обе свои жизни, вот так, лично, стреляет не по мишеням, а по живым людям. Ему даже показалось, что именно его очередь разорвала немецкого моряка пополам. Правда, тот сам перед этим целился из пулемета в Александра. В прошлый раз Саша был всего лишь лейтенантом на эсминце, когда подорвался на минах во время перехода из Таллина. После чего, Александр, которого спасли из воды тяжело раненым, долго валялся по госпиталям, а, вернувшись в строй, служил, опять же, на кораблях. И самолично ни в кого никогда не стрелял. Теперь же, пришлось. И это было его личное боевое крещение.

Глава 6

Двадцать третьего июня по всей западной границе СССР Красная армия вела тяжелые оборонительные бои. Немцы атаковали с завидным напором и самоуверенностью. Действия всех частей вермахта отличались слаженностью и четкостью, знаменитый немецкий порядок предписывал каждому командиру Рейха действовать строго по утвержденному плану. Во Франции, в Польше, да и в других местах, где шли боевые действия до вторжения в Советский Союз, такая установка всегда срабатывала. Потому, от предписанных маршрутов движения никто не отклонялся. Только не знали немецкие командиры, что, на этот раз, обо всех их планах советскому руководству было известно в подробностях. И везде на путях захватчиков готовились засады, минные ловушки и встречные удары, а дальше вермахту подготавливали жаркую огневую встречу с артиллеристскими фейерверками хорошо оснащенные оборонительные рубежи, основой которых служили укрепленные районы старой границы, экстренно довооруженные и занятые дивизиями полного состава военного времени.

Уже в девять утра по радио на всю страну объявили о создании Ставки Верховного Главнокомандования. Верховным Главнокомандующим и председателем Ставки назначался товарищ Сталин, а его Первым заместителем и Главнокомандующим Западным стратегическим направлением, то есть начальником всех вооруженных сил, разворачиваемых против немцев, назначили генерала Жукова с одновременным присвоением ему звания маршала Советского Союза. Вторым заместителем Верховного Главнокомандующего и Начальником Генерального штаба РККА утвердили маршала Шапошникова, а его заместителем, начальником Оперативного управления Генштаба, назначили генерал-майора Василевского. В Ставку вошел также нарком Иностранных дел Молотов и, снова назначенный наркомом Обороны Ворошилов, который уже занимал эту должность до мая 1940-го года. Таким образом, тех, кто принимал теперь главные решения СССР в войне против Германии, было всего пятеро: Сталин, Жуков, Шапошников, Ворошилов и Молотов.

Бардак в приграничных военных округах, выявленный комплексной комиссией Генерального штаба перед самой войной, привел к значительным кадровым изменениям. Сталин объявил покровителем всего этого бардака Тимошенко, но обошелся с ним довольно мягко. В отличие от Павлова и Кулика, которые находились под арестом и следствием, Тимошенко всего лишь сместили с должности наркома Обороны и отправили на войну. Буденный был уличен в покровительстве Кулику, попал под горячую руку Сталина и тоже выехал на фронт.

В первый же день своего существования Ставка утвердила командующих фронтами, образованными против трех наступающих армейских группировок вермахта. Против группы армий «Север» должен был действовать Северо-Западный фронт, который возглавил бывший нарком Тимошенко. Юго-Западный фронт против немецко-румынской группы армий «Юг» должен был возглавить Буденный. А против группы армий «Центр» организовывался Центральный Западный фронт, командовать которым Ставка назначила генерала армии Мерецкова.

И Сталин утвердил это назначение, а дело, возбужденное НКВД против бывшего начальника Генерального штаба РККА, было тут же прекращено. Ведь вся вина Кирилла Афанасьевича состояла в том, что он говорил высшему руководству правду, что война с Германией неизбежна, и что надо, как можно скорее, укрепляться на границах, проводить мобилизацию и переходить на военное положение. Потому Сталин тогда посчитал его паникером и отстранил Мерецкова с должности начальника Генштаба, назначив вместо него Жукова. Теперь же, ситуация кардинально поменялась, война началась. И товарищ Сталин убедился, что Мерецков был абсолютно прав.

Секретным приказом Ставки от 23 июня был организован и Карельский фронт. Он пока не воевал, но готовился в ближайшие дни начать боевые действия против Финляндии, с аэродромов которой уже вовсю летали бомбить территорию Советского Союза, в том числе и Ленинград, немецкие самолеты, и в адрес которой Молотовым были заявлены все возможные дипломатические ноты и протесты. Мало того, там же, в Финляндии, базировались и силы немецкого флота, действующие против советских военно-морских сил в Финском заливе. Так что финнов планировалось проучить, а всю Финляндию предполагалось оккупировать, чтобы, выведя ее из войны, исключить угрозу Ленинграду, Краснознаменному Балтийскому флоту и северному сухопутному флангу РККА. И соответствующая операция с названием «Северный песец» уже была разработана Генштабом. Командующим этим важным фронтом, который должен был вскоре начать наступление на финском направлении, Жуков предложил назначить своего заместителя по Генштабу Николая Федоровича Ватутина. Ставка утвердила такое решение, и Ватутину сразу присвоили звание генерал-полковника.

Произошли и другие кадровые изменения. Вместо маршала Кулика, находящегося под следствием, начальником Главного артиллерийского управления Ставка утвердила Леонида Александровича Говорова, до этого назначения возглавлявшего Артиллерийскую академию РККА имени Дзержинского. С подачи Жукова, Ставка утвердила и важное решение по военно-морскому флоту. Наркомат ВМФ решено было упразднить, а наркома Кузнецова назначили командующим Черноморским флотом вместо Октябрьского, которого вернули обратно на Дальний Восток командовать Амурской военной флотилией, которой Филипп Сергеевич уже благополучно командовал до марта 1939-го года. Жуков убедил Сталина, что в этой войне все флоты необходимо передать в ведение наркомата Обороны и в оперативное подчинение Генерального штаба, а никакой отдельный наркомат ВМФ не нужен вовсе.

Еще Ставка разработала срочный план по эвакуации населения, особенно специалистов, партийных и советских работников и их семей, а также оборудования промышленных предприятий с тех территорий, угроза захвата которых немцами была весьма вероятной. Масштабный план по мобилизации всего промышленного и человеческого потенциала, и строительства новых предприятий в глубине страны тоже подписали. Был утвержден и план разработки, выпуска и скорейшего принятия на вооружение новых видов оружия и боеприпасов, в том числе ракет и реактивной авиации. Утвердили и постановление о сборе и обращении трофейного оружия и боеприпасов, а также о изучении захваченных в ходе войны иностранных образцов техники и промышленного оборудования. Отдельно Ставка утвердила сверхсекретный проект о начале работ по ядерному делению, поиску и обогащению урана, и по проектированию атомного реактора с целью создания оружейного плутония и, в дальнейшем, ядерного оружия.

Пока в Ставке целый день совещались главные начальники Советского Союза, в приграничной полосе продолжались тяжелые бои. Днем 23-го июня на просторах Литвы в бой пошла 2-я танковая дивизия. Танки этой дивизии встретились с наступающими немцами возле реки Дубиса и сразу вступили в бой. Командовал дивизией генерал-майор Егор Николаевич Солянкин. В его распоряжении имелись тридцать танков КВ-1 и два с половиной десятка КВ-2, а также сотня танков БТ-7, по тринадцать единиц Т-28 и Т-26, и десяток огнеметных танков, а еще почти тысяча бортовых грузовиков ЗИС-5. Дивизия была заранее развернута и обеспечена всем необходимым. В ней две недели перед войной непрерывно проводили учения и оснащали танки радиоаппаратурой. А шоферов грузовиков готовили к бесперебойной подвозке боеприпасов и топлива танкам, находящимся на поле боя.

Дивизия выдвинулась из окрестностей станции Гайжюны, где базировалась, в направлении на Расейняй. Но, когда советские танкисты достигли Дубисы, мосты на реке оказались взорваны, а немцы как раз наводили переправы, подавляя огнем своих танков сопротивление остатков 90-й стрелковой дивизии, отошедшей от Расейняя и закрепившейся на северо-восточном берегу Дубисы. Противоположный берег реки и сам городок Расейняй гитлеровцы к тому моменту уже захватили. В Расейняе находились танки шестой танковой дивизии, 2-я кампфгруппа под командованием подполковника Зекендорфа, а 1-я кампфгруппа под командованием полковника Рауса, поддерживаемая моторизованной пехотной бригадой, развивая наступление, с помощью саперов налаживала переправы через реку Дубиса и даже заняла уже небольшой плацдарм, потеснив защитников северо-восточного берега. И тут на помощь красноармейцам пришли танки. А советские танкисты сходу вступили в бой.

Шестая танковая дивизия вермахта из состава 41-го моторизованного корпуса четвертой танковой группы Эриха Гепнера имела в составе две с половиной сотни танков. Основу ее танкового парка составляли полторы сотни «четверок» Pz IV, самых лучших немецких танков на тот момент. Кроме них имелись десяток «двоек» Pz II и много чешских Pz 35 и Pz 38. Имелась и противотанковая артиллерия в виде 37-мм пушек РАК-37. Но, в момент встречи с советскими танками, дивизия оказалась разделенной. А первая ее кампфгруппа не могла одна удержаться против всей советской дивизии, оснащенной, к тому же, тяжелыми танками.

Первым погиб немецкий моторизованный батальон, оказавшийся на пути советских танков. Тяжелые КВ не только давили мотоциклы и расчеты противотанковых орудий, но и сокрушали немецкие панцеры «четветки», считающиеся немцами тяжелыми. Сами КВ, при этом, оставались практически неуязвимыми. Правда, некоторые из них в ходе боя лишились гусениц, но это были все успехи противника. За несколько часов боя кампфгруппа полковника Эрхарда Рауса вместе со всей 6-й моторизованной пехотной бригадой 6-й танковой дивизии вермахта перестала существовать. А большая часть машин советской 2-й танковой дивизии благополучно переправилась через речку по наведенным самими же немцами понтонным переправам и двинулась отбивать Расейняй. Наступление советских танков поддерживали остатки 90-й и 48-й стрелковых дивизий.

Возле небольшого городка и прямо на его улицах произошло столкновение советских танкистов с кампфгруппой подполковника Эриха фон Зекендорфа. И тот бой шел гораздо дольше. Потому что на помощь немцам поспешили другие подразделения гитлеровцев. Но и на выручку 2-й танковой дивизии тоже выдвинулись свои. В небе появились самолеты обеих сторон, закружившие смертельные карусели друг с другом, а сражение за Расейняй не прекращалось до самого вечера, когда от небольшого городка осталось одно пепелище с торчащими вокруг и внутри него десятками обгорелых остовов бронетехники и с многочисленными трупами танкистов, валяющимися рядом со своими подбитыми машинами.

А победили в сражении тяжелые танки. Из двух танковых дивизий, вражеской и своей, уцелели только они. Из двадцати пяти машин КВ-2 в строю осталось только тринадцать, а из тридцати КВ-1 уцелели только семь. И почти все уцелевшие машины после жестокой битвы хранили на броне следы многочисленных попаданий, но они полностью контролировали дымящиеся руины городка, отбитые у врага. Стоя на крыше башни своего танка, генерал-майор Солянкин осматривал в бинокль горизонт на закате. Кровавое солнце озаряло неверным светом недавнее поле боя, где полегла большая часть его танкистов. Но шестая танковая дивизия вермахта была полностью уничтожена. Хотя война продолжалась. Другие немецкие дивизии 41-го танкового корпуса вермахта, 269-я пехотная и 36-я моторизованная при поддержке первой танковой уже приближались к Расейняю с разных сторон. И вскоре битва продолжилась. А подобные ей сражения шли по всей приграничной полосе от Балтики до Черного моря. Встретив упорное и хорошо подготовленное сопротивление, вермахт замедлил движение, немецкий блицкриг забуксовал.

Между тем, конвой сухогрузов с вооружением продолжал движение в сторону Либавы. За день эсминцы отбили еще три авианалета и отогнали вражескую подводную лодку. К счастью, советские летчики получили приказ прикрывать конвой с воздуха, и, начиная с девяти утра, авиаподдержка истребителями приходила на выручку конвою более или менее регулярно. Лебедев поспал за эти сутки только часа два. Настолько часто объявлялись тревоги на «Якове Свердлове». Да и спать ему теперь было негде, потому что в кают-компании судовой врач развернул свой маленький госпиталь, а на его диванчике, к которому Александр уже привык, теперь лежал раненый краснофлотец, старшина-сигнальщик Слава Рылеев, серьезно раненый в живот при очередном налете. В течение дня Лебедев с Березиным почистили все части пулемета ДШК и три раза заново приносили боеприпасы из погреба, чтобы наполнять использованные пулеметные ленты по пятьдесят патронов, потому что готовых, наполненных лент, у них имелось очень мало.

А еще Александру пришлось проводить допрос немецкого моряка, спасенного из воды после уничтожения вражеского торпедного катера. Немец был рыжий, высокий и худой. Он выглядел напуганным и постоянно озирался. Назвался он Куртом Бильдерлингом, фельдфебелем-механиком, которого выкинуло со «шнельбота» взрывом. Он оказался контуженным и отвечал на вопросы невпопад. Немец даже не мог с уверенностью ответить, сколько человек находились на борту погибшего торпедного катера. Но, однако, Курт утверждал очень четко, что немецкие торпедные катера базируются в шхерах возле Хельсинки, и там же находится их плавбаза. Для самого Александра это не было открытием. Он знал, что немец говорил правду.

Из архивных документов Александру Евгеньевичу было известно, что готовиться к войне с СССР финны начали еще в первой декаде июня 41-го. С момента окончания «Зимней войны» руководство Финляндии вынашивало планы реванша. Руководители финнов были совсем не прочь поддержать фашистов в их агрессивных планах нападения на Советский Союз и предоставить плацдармы на своей территории. Уже 7-го июня через границу между Норвегией и Финляндией передислоцировалась немецкая кампфгруппа «Норд», которую вскоре преобразовали в дивизию СС «Норд». А 10-го числа в порту Похьянма начали выгружаться подразделения 169-й немецкой пехотной дивизии. В тот же день в Рованиеми из Норвегии приехали немецкие офицеры из штаба армии «Норвегия». А после 10-го июня в Финляндии начали проводить первые мобилизационные мероприятия. К 15-му июня 3-й финский армейский корпус перешел в оперативное подчинение командования немецкой армии «Норвегия». Причем, уже на следующий день этот финский корпус получил приказ, сразу же после начала наступления на СССР, выдвигаться к Мурманской железнодорожной линии, чтобы перерезать ее.

С 17-го июня финны объявили всеобщую мобилизацию, а 18 июня все части финской армии получили приказы своего Генштаба об активных действиях по захвату районов Советского Союза. Финская 14-я дивизия должна была идти на Реболы, 2-й армейский корпус собирался захватить район Илмее — Хиитола — Элисенваара, а 7-й армейский корпус предполагалось двинуть на Сортавалу. Активно готовились воевать с СССР и ВМФ Финляндии. 14-го июня в Финляндию пришли первые шесть минных заградителей кригсмарине, которые провели финские лоцманы. А через три дня в финские шхеры вошли три соединения тех самых немецких торпедных катеров-«шнельботов» с плавбазами. После них подошла дюжина немецких тральщиков. И все эти корабли финны разместили у себя в районах Порккала, Хельсинки и Турку. Еще до начала войны финны начали ставить мины совместно с немцами. В то же самое время для люфтваффе были выделены шесть финских военных аэродромов, куда незамедлительно немцы перебросили свои самолеты. Так что о какой-либо советской агрессии против Финляндии, на самом деле, и речи не могло быть. Жертвой Финляндия точно не была, а сделала свой выбор совершенно осознанно, еще до начала войны встав на сторону фашистской Германии.

Глава 7

Ожесточенное сражение за передовую базу флота продолжалось. Немцы то ослабляли натиск, то снова пытались навалиться всей мощью. Но оборона, значительно усиленная артиллерией флота, крепко держалась. Несмотря на близость собственных территорий Восточной Пруссии и обилие резервов, через двое суток немцы не смогли прорвать периметр. Они охватили город широкой дугой, радиусом в тридцать километров, один конец которой упирался в берег Балтийского моря, а второй — в железную дорогу, ведущую к Риге. Но дальше продвинуться немцам не удавалось. Хотя, при первом натиске они и подошли к базе на очень близкое расстояние, но как только линкоры открыли огонь главным калибром, вынуждены были отступить. Хотя попыток прорваться фашисты не прекращали, концентрируя силы для ударов в разных местах, они пытались атаковать. Кое-где прорывались, но потом снова отходили, неся потери от огня флотской и береговой артиллерии. Части вермахта перегруппировывали силы, берегли свои танки, окапывались и ждали подхода собственной тяжелой артиллерии к городу.

Тем временем, в военно-морской госпиталь осажденной Либавы все время прибывали раненые. Тяжелых привозили и приносили, а легкораненые приходили самостоятельно. К концу понедельника 23 июня их некуда стало размещать. Все палаты в госпитале переполнились. Даже в коридорах уже почти не осталось мест для лежачих пациентов. А пострадавшие в оборонительных боях краснофлотцы и красноармейцы все пребывали. Потому что на защиту базы флота бросили всех, даже курсантов.

Начальник терапевтического отделения, военврач третьего ранга, Марина Александровна Ермолова сбивалась с ног от усталости. Окончив в 1938 году Военно-медицинскую академию РККА имени Кирова в Ленинграде и прослужив в поликлинике Кронштадтской базы почти три года, она получила назначение в госпиталь Либавы с повышением. В свои двадцать восемь лет Марина была девушкой одинокой и безквартирной. Приехав в Ленинград из Вологды, долго учась на врача, она много лет мыкалась по комнатам общежитий. А тут, в Лиепае, ей выделили не только хорошую должность, но и маленькую квартирку при госпитале. Потому Марина перевелась на новое место с радостью. К тому же, сам госпиталь был новым и хорошо оснащенным. Имелись в нем и рентгеновский кабинет, и зубоврачебное отделение и, даже, своя собственная аптека. О возможной скорой войне с Германией и о вероятности попасть под первый удар Марина не подумала, веря в пропаганду и считая, что раз между странами заключен Пакт о ненападении, то никакой войны случиться не может.

Отношения с мужчинами у Марины как-то не складывались. Внешность ее была своеобразной. Выглядела она долговязой, а круглое лицо с курносым носом покрывали веснушки. Тусклые, не окрашенные темно-русые волосы, скрученные в узел на затылке, не бросались в глаза издалека. Да и косметикой она почти не пользовалась. Правда, в академии за ней ухлестывал один хирург, но он оказался женатым, и их отношения постепенно зашли в тупик. Потом клеился практикант из ординатуры, но его вскоре отправили служить на Дальний Восток. И тоже не срослось. К одиночеству она уже привыкла. Но, неожиданно, в ее жизнь вошел капитан Малевский.

Сначала он появился в ее поле зрения в качестве пациента. Дело было поздней осенью 1940-го. Малевский сильно простудился на службе у себя на корабле и обратился в поликлинику с сильным бронхитом. Простуду он перехаживал на ногах. Несмотря на высокую температуру, от госпитализации отказался, согласившись лишь на амбулаторное лечение. Потому начал посещать поликлинику регулярно. И часто заходил к ней в кабинет, как к лечащему врачу-терапевту. Там, прямо в кабинете поликлиники, в отсутствие медсестры, Малевский впервые поцеловал Марину. Сергей Платонович не был разговорчивым. Ни слова не говоря, он просто сгреб ее в объятия и долго целовал в засос, пока в коридоре не послышались шаги медсестры. И Марина не сопротивлялась, сразу же ответив на страстный поцелуй капитана. Неодолимое пламя страсти вспыхнуло в них обоих одновременно и потянуло друг к другу инстинктивно и мощно. Так они и познакомились. И отношения успешно развивались. В свободное время Сергей заходил к ней, делал дорогие подарки и приглашал в рестораны. Дошло до того, что он сделал ей предложение, и она даже согласилась выйти за него замуж. Но ее неожиданный перевод в Лиепаю помешал их свадьбе. А тут еще и война разразилась. И начало ее было страшным.

Все утро и весь день 22 июня немцы бомбили Лиепаю-Либаву почти без остановки. Причем, старались разбомбить и госпиталь. Несколько бомб упали во дворе, а взрывами выбило почти все стекла в окнах. Некоторых раненых, лежащих ближе к окнам, порезало осколками. Две медсестры и один врач пострадали, получив осколочные ранения. Легче стало только тогда, когда подошел флот, а с ним, в качестве прикрытия, прилетели и новые советские самолеты «Яки», «Миги» и Лагги», которые сразу вступили в воздушный бой вместо старых «Чаек» и «Ишачков» и отогнали немецкие бомбардировщики от города. Все это время вокруг стоял ужасный грохот. Здание госпиталя тряслось и ходило ходуном от близких разрывов. Со стороны рейда грохотали орудия линкоров. Им аккомпанировали пушки крейсера Киров, стреляющие чаще, орудия береговых батарей и бронепоездов, вовсю трещали зенитки. Медперсонал бегал и метался, не находя решений для спасения многих жизней тяжелораненых, которых с каждым часом поступало все больше.

Марина, хоть и служила врачом, но кровь не любила. Конечно, вид и запах крови не заставлял ее падать в обморок, иначе она не смогла бы учиться на медика, но потому она и выбрала специализацию терапевта, а не хирурга, что наблюдать лишний раз кровь ей совсем не хотелось. А тут пришлось. Везде в госпитале она теперь натыкалась на окровавленных людей со страшными ранами, полученными от вражеского артиллерийского огня и авиабомб. Еще хуже было то, что начальник госпиталя, военврач 2-го ранга Иван Иосифович Чинченко приказал ей ассистировать хирургу Борису Васильевичу Соболеву. Были задействованы две резервные операционные, но хирургов катастрофически не хватало. К тому же, старший ординатор хирургического отделения военврач 3-го ранга Александра Николаевна Шишковская, тридцатисемилетняя опытная врач-хирург с большим стажем, участвовавшая в «Зимней войне» с финнами в составе госпиталя, в ночь на 23 июня была отправлена санитарной машиной ближе к передовой для создания там оперативного пункта медпомощи. Так что Марине пришлось встать к операционному столу. Весь день она так и провела, ассистируя в операциях. Для нее это была работа на грани ада. Вся забрызганная кровью, ампутируя раненым руки и ноги, раздробленные и почти оторванные попаданиями осколков, она думала о Малевском, беспокоилась о нем. Как он там на своем эсминце? Жив ли?

А «Яков Свердлов», тем временем, вел конвой мимо архипелага Моонзунд. В 23:30 поступил радиосигнал с подводной лодки «С-3». Лодку атаковали немецкие торпедные катера, и подводники срочно просили помощи. «Яков Свердлов» находился ближе всех. Потому Малевский принял решение немедленно идти на выручку. Оставив конвой под прикрытием шести эсминцев, «Свердлов» развил максимальный ход, на который старый корабль еще был способен, выжав из машин целых 33 узла.

Дело заключалось в том, что подводная лодка «С-3», выведенная из Либавы с судоремонтного завода за неделю перед войной так и не была отремонтирована. Она сохраняла мореходность, но не имела возможности погружаться, трубопроводы вентиляции балластных цистерн разобрали на судоремонтном заводе «Тосмаре», готовясь заменить их. Тут и пришел приказ немедленно покинуть субмарине Либаву и перейти в район Моонзунда. Мощности всех судоремонтных заводов были перегружены, там срочно перевооружали старые эсминцы. Потому на подлодку новые трубы установить до начала военных действий не успели. А пока «С-3» дожидалась своей очереди на ремонт, командование решило использовать ее для патрулирования возле Моонзунда в надводном положении.

Субмарина не была старой. В 1933-м году предприятие «Союзверфь» и немецкий концерн «Дешимаг» заключили договор о совместной разработке подлодок. Тогда между Германией и СССР отношения были хорошими. Сначала подлодки даже хотели назвать «Н», что значило «немецкая», но потом переименовали в тип «С», что означало «Сталинец». В рамках этого советско-немецкого сотрудничества построили три субмарины «С-1», «С-2» и «С-3». Подлодку спустили на воду в конце 1936-го года. Она участвовала в «Зимней войне» с Финляндией, а ее экипаж считался довольно опытным. Командовал субмариной капитан-лейтенант Николай Александрович Костромичев. Из вооружения, помимо торпед, подлодка «С-3» имела 4-х дюймовую пушку главного калибра, установленную перед рубкой и 45-ти миллиметровое орудие позади рубки. Командование сочло вооружение подлодки достаточным для патрулирования водного района. К тому же, в арсенале подлодки имелись и ручные пулеметы, которые, в случае опасности, устанавливались на рубке. Казалось бы, этого вооружения должно было хватить для противостояния двум деревянным торпедным катерам немцев, которые внезапно появились на горизонте. Но, 4-х дюймовая пушка, сделав пару выстрелов, перестала стрелять, потому что переклинило ржавый спусковой механизм. Катера продолжили атаку, подошли ближе и выпустили торпеды. Впрочем, не попали. Подлодка маневрировала и отстреливалась. Во время боя выяснилось, что комендоры на подлодке стреляли очень неточно. Они никак не могли попасть в катера даже с близкого расстояния из оставшегося исправным орудия и из ручных пулеметов.

Если бы «Яков Свердлов» не успел к месту боя вовремя, подлодка вполне могла быть потоплена врагами. Но эсминец появился как раз в тот момент, когда немецкие торпедные катера, поняв, что стрелки на субмарине неважные, кружили на большой скорости вокруг подлодки, поливая ее свинцом из 20-ти миллиметровых автоматических пушек и из пулеметов. Обшивка подлодки уже вся покрылась дырами, многих из экипажа подлодки ранило, а несколько краснофлотцев погибли. Командир головного немецкого катера настолько обнаглел, что даже хотел уже подойти на бросок ручной гранаты, чтобы добить гранатами советскую подлодку. А почему бы и нет, раз экипаж подлодки совсем не умеет стрелять? Но прибывший на помощь эсминец сразу изменил положение. Залп главным калибром с большого расстояния, хоть и не достиг цели, но отогнал наглые «шнельботы» от жертвы.

Вражеские катерники быстро поняли, что против эсминца почти никаких шансов у них нет. Торпеды на катерах закончились, да еще на их беду стволы автоматических пушек перегрелись от интенсивной стрельбы по субмарине. Оставалось надеяться только на пулеметы и скорость. Экипажи «шнельботов» не привыкли сдаваться. У них имелся богатый боевой опыт. Немецкие торпедные катера, как реальная военно-морская сила, впервые за время войны громко заявили о себе в контексте бегства англичан из Дюнкерка в конце мая 1940-го. Тогда мировые информационные агентства сообщали: «во время эвакуации английских экспедиционных сил немецкие торпедные катера потопили в Ла-Манше английский вспомогательный крейсер, у Остенда потопили английские эскадренные миноносцы «Уэйкфул» и «Графтон», а также лоцманское судно «Комфорт», у Гельдера потопили подводную лодку». Москитный флот Германии действовал быстро и нагло. Пользуясь малозаметностью и высокой скоростью, «шнельботы» не однажды выходили победителями даже из противоборства с эсминцами.

В этот раз что-то пошло не так, удача неожиданно переметнулась на другую сторону. И «шнельботы» попробовали удрать. Но, не тут-то было. Экипаж поврежденной подлодки, только что казавшийся деморализованным и беспомощным, увидев идущий на помощь эсминец, приободрился и открыл плотный огонь из всего, что имелось на борту, даже из винтовок. Пробоины в деревянных корпусах «шнельботов» множились, вода поступала внутрь, и скорость немецких торпедных катеров начинала падать. А эсминец, между тем, догонял. Упавшая до тридцати узлов скорость не позволяла катерам оторваться от эсминца, делающего больше тридцати узлов. Немецкие моряки пытались отстреливаться из пулеметов, но, к их изумлению, старый эсминец неожиданно оказался вооружен многочисленными крупнокалиберными пулеметами и даже автоматическими пушками, а его комендоры стреляли достаточно неплохо. И пара залпов эсминца решила исход боя.

Получив критические повреждения, и поняв, что сбежать уже не удастся, немцы прекратили стрелять, застопорили машины, легли в дрейф и спустили флаги. Они сдавались. Командир одного из катеров демонстративно застрелился и утонул, упав за борт. Второй не последовал его примеру, он был моложе и хотел жить. Потому, выполняя указания Александра Лебедева, который выкрикивал команды на немецком языке через громкоговоритель с мостика эсминца, вражеский капитан-лейтенант подвел наполняющийся водой, но все еще остающийся на плаву катер к борту «Якова Свердлова».

По штормтрапу немецкий экипаж поднялся на советский боевой корабль в полном составе, все мокрые, без оружия и имеющие жалкий вид. Их оказалось больше двадцати. Несколько моряков кригсмарине были ранены. Каждого принимали вооруженные краснофлотцы. Раненым оказывали первую помощь. На эсминце к пленным морякам кригсмарине не испытывали столь острого чувства мести, в отличие от экипажа поврежденной подлодки, где немцев, незадолго до этого чуть не потопивших эту самую подлодку, могли просто разорвать в клочья. Потому немецкий капитан-лейтенант сразу же предпочел подойти к борту эсминца. А абордажная партия, посланная Малевским на «шнельбот», и состоящая из Лебедева и его диверсантов, осмотрев немецкий торпедный катер, сняла радиооборудование, захватила документы, карты и флаг. Второй вражеский катер, между тем, затонул, а его команда оказалась в воде. И теперь абордажная команда превратилась в спасательную, вытащив из воды еще два десятка немцев по одному. Все они оказались из состава третьей флотилии «шнельботов», с 1940-го года действовавшей у берегов Бельгии и Голландии и переведенной на восток Балтийского моря для войны с Советским Союзом. Командовал флотилией корветенкапитан Фридрих Кеманд. Он же, оказывается, и застрелился на втором катере.

Малевского радовало, что флотилия вражеских торпедных катеров была разгромлена, а ее командир покончил с собой, признав поражение. Но такое количество пленных на эсминце оставлять совсем не хотелось. Их же надо кормить и охранять. Да и какой смысл доставлять вражеских моряков в осажденную Либаву? Там, наверное, и без того пленных немцев уже девать некуда. Потому Малевский принял решение идти к Моонзунду. В трофейном катере наспех заделали пробоины и, откачав воду, взяли его на буксир, потому что дизель оказался поврежден осколками трехдюймового снаряда, выпущенного одним из орудий «Якова Свердлова». А подводная лодка «С-3», хоть и получила множество пробоин от немецких пушек и пулеметов, мореходность не потеряла и шла за эсминцем самостоятельно. Только медленно. На ней стучали молотки. Это краснофлотцы забивали пробоины деревянными пробками.

Доложив по радио шифровкой в штаб об итогах боя, Малевский получил приказ идти на ближайший остров архипелага, чтобы сдать там трофейный катер и выгрузить пленных немцев. На подходе эсминец встречала флотилия катеров НКВД. А на пирсе немцев уже ожидал конвой. Но Малевский очень спешил. Потому не стал швартоваться к пирсу, а, едва перегрузив пленных на подошедшие катера и сдав трофейный «шнельбот» и спасенную подлодку «С-3» морским пограничникам, снова дал полный вперед машинам, желая поскорее нагнать остальные «Новики».

Глава 8

После отхода от Моонзунда на «Якове Свердлове» ждали очередного вражеского авианалета. Германские катерники вполне могли успеть вызвать по радио авиационную поддержку. Хотя пленный командир «шнельбота» и его радист отрицали это. Но были еще и застрелившийся командир второго «шнельбота», и убитый осколком снаряда, утонувший вместе со своим катером радист. А мертвых не допросишь. Но налета не последовало. Погода быстро начала портиться. Налетел северный ветер, небо заволокло низкой облачностью, пошел дождь, температура упала до восьми градусов, а волнение моря резко увеличилось почти до штормового. Поняв, что в такую погоду вражеские самолеты вряд ли прилетят и обнаружат эсминец, Малевский объявил отбой боевой тревоги и сбавил ход. Бороться со стихией на форсаже было чревато поломками машин. А в боевой обстановке такое лучше не допускать. Потому ход убавили до экономичных двадцати двух узлов, которые старенький «Новик» выдавал без напряжения. Курс конвоя был известен, а пароходы двигались по волнам еще медленнее, чем по спокойной воде. Так что к утру эсминец должен обязательно нагнать транспорты даже спокойным ходом.

В командире эсминца «Калинин», капитане 2-го ранга Петре Борисовиче Стасове, которому Сергей Платонович оставил командование, уходя на помощь подлодке, он был абсолютно уверен. Стасов зарекомендовал себя, как отличный военмор, очень профессиональный и решительный, с которым Малевского связывала давняя дружба. Так что за транспорты Сергей Платонович почти не волновался. За свой эсминец — не беспокоился, тем более. Командир чувствовал свой корабль, и знал, что тот не подведет. Потому, сдав вахту старпому,Малевский отправился спать. Он прекрасно понимал, что не выспавшийся человек не может полноценно выполнять свои функции. Чтобы восстановиться, приказал и всему экипажу, свободному от вахты, немедленно отдыхать, пока такая возможность имелась. Ведь никто не знает, какие сюрпризы могут приготовить последующие сутки. А в том, что сюрпризы обязательно будут, сомневаться не приходилось. Потому что «Яков Свердлов» находился в зоне боевых действий и шел в осажденную врагом базу.

Всех раненых краснофлотцев из экипажа эсминца, пострадавших в результате авианалетов и боестолкновений с торпедными катерами противника, сдали на Моонзунде на берег. Потому лазарет в кают-компании пока свернули, и спальное место там снова освободилось. Александр Лебедев улегся на диванчик, но сразу заснуть он не мог. И дело было даже не в том, что диван пропитался кровью и выделениями раненого в живот краснофлотца, который совсем недавно лежал на нем. Возбуждение от начала войны не позволяло Саше выключить мозг, несмотря на то, что он действительно очень устал и хотел спать. Мысли крутились в его голове, напоминая «боевую карусель» немецких пикировщиков. Одна мысль следовала за другой, пикируя и взрывая сознание. Александр, вроде бы, находился не в гуще военных событий, а всего лишь на борту старенького эсминца, прикрывающего конвой тихоходных транспортов, но и он уже мог ясно ощущать, насколько нынешние боевые действия отличались от тех, которые происходили в его прошлой жизни.

Ведь, тогда подводная лодка «С-3» погибла в бою с двумя немецкими торпедными катерами «S-35» и «S-60», а вражеские катерники, на самом деле, забросали субмарину ручными гранатами, безнаказанно подойдя вплотную к ней, настолько неумело стреляли краснофлотцы-подводники. Вот и получилось, что два маленьких деревянных стотонных катера, бесполезно израсходовавшие свои торпеды, с перегретыми и не стреляющими пушками, фактически из оружия дальнего боя вооруженные только обычными стрелковыми пулеметами, смогли безнаказанно потопить стальную субмарину длиной 77 метров и тысячу тонн водоизмещением. А ведь на подлодке до самого конца 45-миллиметровое орудие оставалось вполне исправным, боекомплект наличествовал, да и пулеметы тоже никуда не девались, а непрерывно стреляли. Только вот не попадали подводники, а немцы попадали. В этом и заключался секрет победы немецких катерников в том бою. В неумении экипажа подлодки «С-3» стрелять по движущимся целям. Маневрировать они умели, от торпед успешно ушли, а вот стрелять не обучились.

Теперь же, как видно, удача покинула немцев. Перевооруженный старый эсминец не только благополучно защитил и подлодку, и конвой до этого, но и одержал уверенные победы в противоборстве с вражескими катерами. В принципе, ничего необычного в таком раскладе не имелось. Эсминец, как корабль, обладающий заметно большим набором вооружения, и должен был выйти победителем из такого противоборства. При нормальных условиях пара торпедных катеров не могла представлять для подобного корабля большую угрозу. Плотный огонь с эсминца не должен был оставлять маленьким деревянным корабликам, пусть и скоростным, никаких шансов приблизиться. А уйти от торпед, выпущенных с достаточно большого расстояния, вполне позволяло грамотное маневрирование. Ведь эсминец не только мог развить сопоставимую скорость, но и обладал заметно лучшей мореходностью, чем катера. Так что победа, скорее, закономерна. И нет в этом никакой фантастики. Если бы в тот раз экипажи советских кораблей были бы чуть лучше подготовлены к ведению боевых действий, у немецких катерников шансов на победу оставалось бы совсем немного. Да, «шнельботы» успешно действовали против англичан. Но там им помогала внезапность нападения. В Ла-Манше они выскакивали в атаки на эсминцы либо из-за мысов и островков, либо, пользуясь плохой видимостью в тумане. А на Балтике пока у немецких катерников воспользоваться внезапностью не получалось.

Расклад менялся. Даже то, что эсминцы успешно отбивались от авианалетов, говорило о больших изменениях. О том, что элемент удачи покинул немцев. Ведь, сколько наших кораблей в тот раз стало жертвами бомбардировок? А теперь у немцев не получается разбомбить даже старые эсминцы. Конечно, сыграло свою роль перевооружение «Новиков» с упором на противовоздушную оборону. Но и удача, та самая мистическая «Фортуна», похоже, покинула Германию и перешла на сторону СССР. Конечно, обобщать и делать выводы было еще преждевременно, но новый главный судовой радист, лейтенант Женя Скворцов, с которым Лебедев разговаривал перед сном в кают-компании, шепнул Александру, что все идет не так уж плохо. По всему Западному направлению Красная армия держит удар. Идут тяжелые оборонительные бои, но нигде немцы пока не смогли значительно продвинуться и добиться решительных успехов. Уверенно держится и база в Либаве, куда они идут. И, надо же! Туда в первый же день войны пришли на помощь тяжелые силы флота, оба линкора и крейсер «Киров», прикрываемые эсминцами новой постройки. Огонь корабельной артиллерии не только отбил стремительный немецкий штурм, который в нынешней реальности разворачивался даже быстрее, чем в прошлый раз, а и отбросил противника на радиус досягаемости главных корабельных калибров, сорвав попытку окружения города. Краснофлотцы и красноармейцы сражаются очень упорно. Да и советские летчики вместе с зенитчиками показывают себя неплохо. Во всяком случае, только в небе над Либавой немцы уже потеряли больше трех десятков самолетов.

Конечно, радист не должен был распространяться и разглашать секретные сведения, но он испытывал благодарность Александру. Ведь это именно Лебедев раскрыл шпионскую деятельность Габаряна и, таким образом, устранил его с должности, и теперь на его место назначили именно лейтенанта Скворцова, который до этого был заместителем у Ашота. Иначе ждать бы ему должности начальника БЧ-4 и радиорубки пришлось долго. Да и не нравился ему Габарян. Конфликты между Женей и Ашотом происходили постоянно. Евгений давно подозревал, что Ашот занимается какими-то темными делишками. И очень обрадовался, когда Габаряна удалось «вывести на чистую воду». Так что, Скворцов теперь охотно делился с Лебедевым новостями, к которым, как человек, постоянно слушающий радио, имел непосредственный доступ.

И, несмотря на начало войны, услышанные новости радовали Александра. Уже одно то, что главные силы флота посланы на защиту передовой базы, означало, что в концепции обороны поменялось многое. К тому же, кадры на самом верху перетасовали, Ставку Верховного Главнокомандования сразу образовали и наркомат ВМФ ликвидировали. Об этом тоже по радио передали. Интересные новости, конечно. А еще интереснее, что именно Георгий Жуков назначен Главкомом Западного направления. Что-то из этого определенно выйдет. Немцам стоит ждать немало неприятных сюрпризов. С такими бодрыми мыслями Лебедев постепенно, все же, начал засыпать. Равномерное движение по волнам, плеск воды и гул машин эсминца хорошо убаюкивали. Лишь одно продолжало беспокоить Сашу: как там родные? Как Наташа? Сумеет ли отец организовать новое жилье взамен разрушенной квартиры, или они так и будут теперь жить вместе с родственниками? Так, думая о родне, Саша и заснул. И проспал он до самого утра.

Лебедев с удовольствием поспал бы и еще, но боевая тревога разбудила его за час до завтрака. Оказалось, акустики доложили командиру, что засекли подводную лодку справа по борту. Когда Лебедев услышал сирену и выскочил на палубу, там уже царила суета. Вахтенная смена срочно готовила глубинные бомбы. По азимуту цели наводился и единственный, оставшийся на эсминце, торпедный аппарат. И, разумеется, все расчеты орудий тоже готовились к бою. Лебедев бросился к своему ДШК, чуть не столкнувшись от усердия с Березиным, тоже спешащим туда же, согласно боевому расписанию. Эсминец мотало на волнах, по бортам высоко взлетали брызги. Корабль резко увеличил скорость и пошел противоторпедным зигзагом. Возле пулемета, расположенного на крыле мостика, было слышно, как Малевский в ходовой рубке выкрикивает команды.

Вдруг, на расстоянии, примерно, пяти кабельтовых показался сначала перископ и бурунчик, потом верх рубки и большой пенный бурун, а после вынырнула из-под воды и вся субмарина, окрашенная в серый шаровый цвет. Комендоры прицелились и готовы были открыть огонь по первой же команде, но ее не последовало. Все увидели на рубке большую красную звезду. Подводная лодка оказалась советской. Системы идентификации «свой-чужой» еще не имелось и, не вынырни подлодка вовремя, она легко могла подвергнуться атаке эсминца. Или же эсминец, принятый по ошибке за вражеский корабль, мог стать жертвой торпедной атаки.

Но, на этот раз все обошлось. Командиры кораблей вовремя распознали друг друга. Подлодка оказалась с бортовым номером «Щ-307». Это была счастливая «Щука» под командованием капитана-лейтенанта Николая Ивановича Петрова из «Стаи красных акул». Она выполняла задание по патрулированию водного района, охраняя дальние подступы к базе в Лиепае на широте Вентспилса. Всплыв, подлодка какое-то время следовала параллельным курсом. На ее мостике показались люди. Приветствуя «Яков Свердлов», подводники махали руками. Постепенно субмарина начала отставать и вскоре пропала вдали за кормой. За эсминцем ей было не угнаться, потому что надводная скорость составляла всего тринадцать узлов, а в подводном положении максимальная скорость была и того меньше, всего восемь с половиной узлов. Так что для охоты за минными заградителями и тральщиками противника такая тихоходная подлодка подходила плохо. Вот ее и отправили патрулировать, прикрывая главные силы флота, находящиеся сейчас в Либаве.

Конечно же, поняв, что подлодка советская, Малевский сразу дал отбой боевой тревоги, и экипаж эсминца начал готовиться к завтраку. В кают-компании подавали гречневую кашу с мясом, бутерброды с маслом и сыром, и компот. Чтобы тарелки и кружки не скользили по столу во время качки, скатерть специально мочили водой. А вскоре после завтрака сигнальщики заметили дымы на горизонте. Наконец-то они нагнали свой конвой. Погода, по-прежнему, не сильно радовала. Но, в данной ситуации, хмурое утро, затянутое плотной облачностью небо и пелена дождя были только к лучшему, надежно скрывая корабли от вражеской авиации.

Постепенно «Яков Свердлов» нагонял другие эсминцы, которые двигались малым ходом, выровняв свою скорость с охраняемыми транспортами и выдавая не более двенадцати узлов. Через час «Яков Свердлов» снова оказался впереди конвоя. В районе полудня с той стороны, куда они двигались, начала слышаться канонада. Напоминая поначалу тихие раскаты отдаленного грома, она усиливалась по мере приближения к порту. К трем часам дня вдали показались военные корабли, стоящие на рейде. Два линкора и крейсер в окружении эсминцев. Теперь, одновременно с громом выстрелов, слышимым уже отчетливо и мощно, над главными кораблями Балтфлота виднелись и всполохи залпов. Прибывших тоже заметили и встречали. Навстречу конвою с рейда вышли два новых эсминца проекта «7-У» «Стойкий» и «Сильный». Оба новые, постройки прошлого года. Имея водоизмещение почти две с половиной тысячи тонн, они обладали приличным артиллерийским вооружением, главный калибр которого составляли по четыре стотридцатимиллиметровых орудия, и могли развивать до тридцати шести узлов хода. Кроме того, на этих новых эсминцах имелось неплохое зенитное вооружение, по два трехтрубных торпедных аппараты и глубинные бомбы.

Подобных эсминцев первоначально планировалось построить много. И проект сначала назывался просто «7». Но, высшие чины сочли, что линейное расположение машинной установки слишком опасно, потому что один удачно попавший вражеский снаряд может обездвижить весь корабль, что наглядно продемонстрировал инцидент 13 мая 37-го года с британским эсминцем «Хантер», подорвавшимся на мине, наблюдая за военными действиями в Испании. Вследствие взрыва единственной мины британский эсминец, собранный по схеме, идентичной советскому проекту «7», лишился хода и ремонтировался потом целых полтора года. Сразу стали искать виновных. Обвинили разработчиков во вредительстве. Мол, специально применяют, гады, устаревшие схемы расположения механизмов для того, чтобы враги Советского Союза потом могли взорвать любой новый эсминец одной миной! Арестовали начальника КБ, главного инженера, начальника механического отдела, а также главного конструктора проекта. А все корабли проекта «7» постановили перезаложить, как «7-У». Вот и не успели к войне построить столько эсминцев, сколько первоначально задумывали. Хорошо еще, что успели оснастить ими Балтийский флот. Теперь восемь новых эсминцев прикрывали главные силы флота от вражеской авиации, от подлодок и от торпедных катеров.

«Новикам» пока приказали занять место на рейде и быть готовыми к отражению воздушных атак. А проводку транспортов к причалам «Стойкий» и «Сильный» взяли на себя. С рейда база флота хорошо просматривалась в бинокль. В городе с шестидесятитысячным населением в нескольких местах виднелся дым от пожаров. Хорошо просматривались пирсы, склады, портовые краны, корпуса судоремонтного завода, маяк, крупное здание мельницы и возвышающиеся над малоэтажной застройкой строения городского центра. Лишь где-то у горизонта грохотала канонада, и шел бой. Время от времени куда-то туда, за горизонт, подняв стволы орудий, направляли свои залпы два линкора и крейсер, создавая те самые громоподобные раскаты, слышимые за многие километры.

Над портом все еще висела низкая облачность, но ветер переменился с северного на западный, и облака начали расходиться. Так что вражеского авианалета долго ждать не придется.

Глава 9

Горели в Лиепае-Либаве резервуары с топливом, которые немцы старались разбомбить в первую очередь. Хорошо еще, что перед самой войной успели вывезти с помощью танкеров и железнодорожных цистерн половину всех топливных запасов, сосредоточенных в Либаве. А там их накопилось немало. Почему-то неразумные снабженцы, то ли из-за собственной глупости, то ли из вредительских соображений, сосредоточили в передовой базе три четверти всех топливных запасов Балтийского флота. Немцы об этом знали от своего «Абвера» и сразу после начала войны начали интенсивно бомбить большие круглые топливные емкости, которые были хорошо заметны с воздуха. К третьему дню войны, несмотря на все усилия зенитчиков и «сталинских соколов» истребительного прикрытия, бомбардировщики «люфтваффе» добились некоторых успехов, разбомбив два больших резервуара из десяти. Потому и начался пожар рядом с портом в нефтеналивном терминале. Густой дым горящей нефти поднимался высоко в небо, а языки пламени взмывали выше портовых кранов. Хорошо еще, что те резервуары, в которые угодили бомбы, были уже почти пустыми и располагались отдельно от других. В противоположном районе порта горел элеватор. А в самом городе пылали несколько домов.

Городок, расположенный на песчаной косе между морем и озерами был достаточно древним. Поселение на месте Либавы с названием «Лива» существовало уже тогда, когда немецкий орден Меченосцев пришел в эти земли в тринадцатом веке. Тогда и было дано немецкое название «Либау», которое потом, с течением веков, изменилось на польский манер в «Либаву». А «Лиепая» — это уже название латышское. К 1300-му году немцы, преобразовавшие остатки ордена Меченосцев, разгромленного в войнах с местными жителями, в Ливонский орден, являющийся отделением более мощного Тевтонского ордена, сначала построили собор, а потом возвели замок и обнесли поселение оборонительной стеной. В начале пятнадцатого века, во время войны Литвы с Тевтонским орденом, Либава была сожжена литовцами, при этом, почти все жители погибли. Постепенно поселение возродилось. При разделе наследства прибалтийских рыцарских орденов Либава оказалась на землях Курляндии. Статус города был выдан поселению герцогом Курляндским в 1625-м году.

Российская Империя получила Курляндию в 1795-м году и вложила в развитие городка огромные деньги. В начале девятнадцатого века достроили порт и прорыли судоходный канал. Благодаря усилиям русских властей и купцов, к началу двадцатого века Либава стала третьим по значению торговым городом-портом на Балтийском море, уступая по товарообороту лишь Петербургу и Риге. До 1915-го года были построены судоремонтный завод, паровая мельница, элеваторы, водонапорная башня и корпуса госпиталя, оборудованы портовые причалы и оборонительные сооружения береговых батарей. Впрочем, последние пришлось взорвать, отступая от немцев во время Первой Мировой войны.

Историю Лиепаи Александр Лебедев знал, как знал и то, что в городке имелись Морской собор, несколько церквей и два рынка. И что именно из этой базы в начале октября 1904-го года на Русско-Японскую войну отправлялась печально знаменитая 2-ая Тихоокеанская эскадра. Отсюда же начинался и отечественный подводный флот: с 1906-го года и до самого ухода из Либавы Росийской Империи, функционировал Учебный отряд подводного плавания. Теперь же, в 1940-м, с присоединением Латвии к Советскому Союзу, укрепрайон вокруг Либавы начали возводить заново, но не успели его доделать, как началась новая война. И сейчас на подступах к городу гремели бои. Местная легенда гласила, что именно в этом прибалтийском городе рождается ветер. Как бы то ни было, боевой опыт оборонительной войны рождался здесь однозначно.

Впрочем, долго рассматривать город Саше не удалось. Не до того стало, когда объявили воздушную тревогу. Причем, флотские локаторы, установленные и функционирующие уже не только на «Якове Свердлове», а и на крейсере «Киров», выявили приближение со стороны Восточной Пруссии множества самолетов. Насчитали шестьдесят целей. Такого массированного налета на Лиепаю пока еще не случалось. До этого прилетали до тридцати самолетов за раз. На кораблях взвыли сирены, и все зенитные пушки и пулеметы пришли в движение, начав наводить стволы по указанным азимутам. «Новики», еще не успевшие встать на якоря на рейде, получили приказ командующего эскадрой контр-адмирала Юрия Федоровича Ралля маневрировать вокруг линкоров и прикрывать их от тех вражеских самолетов, которые прорвутся сквозь внешний периметр обороны, составленный из новых эсминцев и береговых дивизионов ПВО. Немедленно по радио были вызваны и собственные авиационные силы прикрытия.

Юрий Федорович действовал решительно. В командовании эскадрой главных сил наконец-то проявился весь его талант военного моряка. Имея дворянское происхождение, будучи настоящим героем Первой Мировой, награжденным двумя степенями ордена Святого Станислава и двумя степенями ордена Святой Анны за храбрость, до этого он всегда находился «на вторых ролях», его «зажимали», не допуская до непосредственного командования флотом. И вдруг, неожиданно для Трибуца, комиссар Евгений Лебедев продвинул кандидатуру Ралля на должность командующего эскадрой главных сил, как наиболее опытного флотоводца. Контр-адмирал поднял свой брейд-вымпел на «Марате», командиром которого служил с 23-го по 26-й годы.

Облака рассеялись, а вместо них появилась туча вражеских самолетов. И воздух задрожал от гула винтов. Сигнальщики на «Свердлове» насчитали 45 двухмоторных бомбардировщиков типа «Ю-88» и 15 истребителей прикрытия «Мессершмитт Bf-109», заходящих со стороны моря, чтобы не попадать под довольно сильное городское ПВО. Шли они на высоте пяти километров, а по мере приближения, начали снижаться. Целью налета, как можно было сразу понять по направлению атаки, на этот раз являлся не город и порт, а именно корабли. Немцы поняли, что пока советский флот стоит на рейде и стреляет, успешный штурм Лиепаи провести вряд ли удастся. Обойти же Либаву, окружив и оставив ее в тылу для добивания, у вермахта пока тоже не получалось. РККА прочно удерживала железную дорогу на Ригу. А попытка сходу перерезать ее стремительной танковой атакой провалилась. Танки попали под перекрестный огонь бронепоездов и кораблей и, понеся большие потери, вынуждены были буквально спасаться бегством в относительно безопасной тридцатикилометровой зоне, куда уже не доставал прицельный огонь корабельной артиллерии. Но и там немцев постоянно обстреливали полевые батареи защитников Лиепаи и атаковали новейшие советские штурмовики «Ил-2», периодически неожиданно прилетающие из глубины советской обороны небольшими эскадрильями.

Больших военных кораблей, способных дать бой советской эскадре, в июне 41-го на Балтике у немцев не имелось. Готовя свой план «Барбаросса», они никак не рассчитывали на столь активное противодействие со стороны Краснознаменного Балтийского флота. Аналитики из «Абвера» считали советских адмиралов нерешительными, а флот — плохо подготовленным к войне и устаревшим. Потому ставка делалась на торпедные катера и минные заграждения. Разгром 3-й флотилии «шнельботов» большевистскими кораблями, гибель многих минзагов и тральщиков в течение первых же дней войны, стали полной неожиданностью как для руководства «Кригсмарине», так и для высшего военного руководства Третьего Рейха. Ничего не оставалось, как послать авиацию и попытаться срочно вывести из строя корабли противника. Поскольку, предпринятые до этого атаки пикировщиков «Ю-87» оказались малоэффективными, на этот раз на задание отправили эскадру двухмоторных «Ю-88», усиленную хорошим истребительным прикрытием. Большинство пилотов считались опытными ветеранами, за плечами которых остались бомбардировки английских кораблей и портов в «Битве за Британию». Да и сам самолет нес большую бомбовую нагрузку, чем «лаптежник» и отличался надежностью и хорошим бортовым вооружением, что делало его довольно трудной целью для истребителей.

Вскоре над акваторией базы началось настоящее воздушное сражение. Как только вражеские самолеты вошли в зону поражения орудий ПВО, корабли открыли огонь. Восемь новых эсминцев и семь старых создавали в небе на пути немецких самолетов плотное заграждение из взрывных волн разрывов и осколков снарядов. К тому же, на горизонте уже появились советские «Миги» и «Лагги», целых восемнадцать новеньких машин, идущие на перехват. Но самолеты «люфтваффе» все равно атаковали, входя в пике и сбрасывая свой смертоносный груз.

На этот раз фашистские бомбардировщики несли тяжелые бомбы, каждая по полтонны весом, намереваясь, если не потопить, то сильно потрепать советскую эскадру. Но самой главной задачей вражеской авиации было, конечно, вывести из строя линкоры. Между тем, самые большие советские корабли не собирались стоять и ждать, когда их разбомбят. Едва радиолокаторы захватили цели, как командующий эскадрой приказал всем, в том числе линкорам, сняться с якорей и маневрировать. И корабли пришли в движение, а по движущимся целям точное бомбометание всегда выполнить сложнее, тем более, если цель огрызается огнем.

А советские корабли не только огрызались, но и били на поражение. ПВО эскадры противодействовало вражеской авиации довольно успешно. Сыграли свою положительную роль в обороне и подошедшие «Новики». За несколько минут скоротечного боя семь машин, шесть бомбардировщиков и один «Мессершмитт», получили критические повреждения. Четыре из них упали, а еще три, загоревшись, разворачивались и улетали прочь, бросая бомбы в пустое море. Но, не взирая на потери, большинству вражеских самолетов удалось прорваться сквозь заградительный зенитный огонь эскадры. Только сбросить бомбы точно помешал огонь многочисленных зенитных пулеметов ближней зоны противовоздушной обороны кораблей. Еще четыре немецкие машины загорелись и нашли свою смерть в росчерках трассирующих крупнокалиберных пуль, а остальные бомбардировщики промахивались, беспорядочно бросая бомбы. В акватории рейда от разрывов вздымались высокие фонтаны из водяных струй, смешанных со стальными осколками.

Попаданий в корабли летчики «люфтваффе», все же, добились. Получив бомбу на ют, загорелся линкор «Октябрьская революция». Крейсеру «Киров» взрыв бомбы разворотил бак. Одному из «Новиков», «Карлу Марксу», близкий разрыв изрешетил осколками надстройки и дымовые трубы, и теперь дым на нем стелился по палубе. Но больше всех не повезло одному из новых эсминцев с названием «Суровый», которому оторвало взрывом носовую оконечность. Тем не менее, авианалет эскадра смогла не только отразить, но и нанести существенные потери противнику.

А в небе сражение еще долго не утихало. Советские истребители вступили в бой, как уже стало обычным, с опозданием. К счастью, на этот раз, «сталинские соколы» все-таки успели перехватить и подбить несколько вражеских машин до того, как они сами разлетелись в разные стороны и скрылись за горизонтом, возвращаясь обратно на аэродромы базирования. Правда, и два советских истребителя оказались сбитыми в этом воздушном бою над Либавой. Ветер совсем стих, и после боя в ясном небе еще какое-то время висели дымные следы, оставшиеся от горящих самолетов. И медленно спускались парашюты со спасшимися пилотами. Тут уж, разумеется, на кораблях сразу же отрядили команды для их поимки.

Лебедев и Березин, только что остервенело стреляющие из ДШК по воздушным целям, сразу по окончании воздушной тревоги, выполняя приказ Малевского, кинулись спускать свою моторку на воду, потому что недалеко от «Якова Свердлова» в акваторию опускались сразу два парашютиста. А борьба с вражескими парашютистами вблизи родного эсминца, конечно же, тоже являлась задачей корабельных диверсантов. Потому к моторке уже спешили и Полежаев со Степановым.

Они не взяли винтовки и пулемет, а пошли ловить немецких пилотов в чем были: в робах, но подпоясанные ремнями, на которых висели кобура с пистолетом «ТТ» и нож разведчика в ножнах. Александр решил, что для поимки сбитых летчиков, упавших в воду, такого вооружения вполне достаточно, ему не хотелось терять время на получение дополнительного оружия из оружейной эсминца. А то, вдруг, с других кораблей быстрее до летунов доберутся? А за поимку каждого из вражеских пилотов полагалась награда, об этом, почему-то, знал уже любой матрос, хотя, официально ничего подобного не объявлялось. Четко, как на учениях, они вчетвером спустили закрепленное за диверсантами плавсредство на воду с помощью шлюп-балок и, запустив двигатель моторки, который теперь постоянно поддерживался в хорошем состоянии, был отремонтирован, обслужен, как полагается, исправен и заправлен, отвалили от «Свердлова».

Быстро дошли на моторке, ориентируясь на белое шелковое полотно парашюта, распростершееся на поверхности воды, намокающее, но пока не тонущее. Чтобы не запутаться винтом в стропах, мотор заглушили и примерно полтора кабельтова прошли на веслах, пока не обнаружили первого из приводнившихся летчиков, барахтающегося в воде, в руке его сверкал нож, которым пилот-неудачник пытался перерезать стропы, запутавшись в них в момент приводнения. Но в воде, да еще при волнении моря, это плохо получалось. Так что, едва увидев диверсантов на лодке, немецкий пилот принял их за спасателей и, выбросив нож, с радостью вцепился в борт моторки. Тут уж Лебедеву пришлось перерезать стропы парашюта самому. Затащив немца в шлюпку, из воды вытянули и его парашют. Не пропадать же добру.

Отжимая ткань по мере вытаскивания, кое-как сложили шелковый купол вместе со стропами на баке лодки. И, вновь запустив мотор, пошли за вторым летчиком. А Лебедев сразу приступил к допросу. Немецкий лейтенант Ганс Шнитке, молодой рыжий парень, оказался словоохотливым. После перенесенного стресса, когда в его бомбардировщик попал зенитный снаряд, и все пространство внутри самолета загорелось, летчик был рад, что остался жив и что его так быстро вытащили из холодной воды, и он не успел замерзнуть. Немец даже поблагодарил Лебедева за четкую организацию спасения. Ганс прекрасно понимал, что война с Советским Союзом для него закончилась, не успев толком начаться. По словам Ганса, получалось, что успел он сделать всего три боевых вылета. И он уверял, что к русским относится хорошо, и что ни одна его бомба никуда не попала и никого не убила, что сбрасывал, мол, все свои бомбы просто в воду. Вскоре достали из волн и второго летуна. Им оказался стрелок-радист с того же бомбардировщика. Только, в отличие от Ганса, который совсем не пострадал, стрелок был ранен осколками зенитного снаряда и истекал кровью. Его перевязали и положили на дно лодки, потому что сидеть он не мог. Большинство осколков попали ему в ягодицы.

Тем временем, несмотря на авианалет, все пять больших сухогрузов, пришедшие из Ленинграда, благополучно пришвартовались к пирсам и разгружались. Немцы на этот раз бомбили боевые корабли, а порт не трогали. А это означало, что боеприпасами защитники Либавы теперь полностью обеспечены. Потому что разгрузка шла очень быстро, на нее портовые рабочие бросили все силы, понимая, насколько важны для обороны города припасы, привезенные транспортами. Сухогрузы доставили боепитание не только для сухопутных сил, но и для береговых батарей, и, даже, для флота. Доставлено в Лиепаю было и различное вооружение: пушки, пулеметы и минометы, а, кроме того, экспериментальные образцы, которые надлежало испытать в боевых условиях. С завода «Арсенал» поступили в количестве по пятьдесят единиц новейшие ручные гранатометы, автоматы, противотанковые ружья и пять экспериментальных самоходок конструкции Добрынина с 76-мм пушками.

Глава 10

Получив должность Главкома Западного направления, Жуков почувствовал, что руки у него развязаны. Теперь организация обороны страны против немцев зависела именно от его воли. Впервые ни Сталин, ни Тимошенко не мешали ему. Первый сбросил на него всю ответственность за принятие военных решений, а последний, наоборот, теперь оказался в подчиненном положении. Но ссориться с Тимошенко Георгий Константинович не собирался. Наоборот, видел в нем сильного военачальника, вполне способного остановить вермахт на порученном направлении. И пока Семен Константинович Жукова не разочаровывал. Едва получив новое назначение, маршал Тимошенко активно включился в боевую работу. И, несмотря на неравенство сил, против немецкой группы армий «Север», оборонительные действия велись пока вполне грамотно и успешно.

Прибыв на Северо-Западный фронт к полудню 23-го июня, бывший нарком обороны сразу же наладил взаимодействие с Федором Исидоровичем Кузнецовым, командовавшим ПрибОВО, а теперь назначенным заместителем Тимошенко, и с его штабом. Поначалу ситуация с обороной выглядела довольно проблематично. Войска границу удержать не могли и, оставляя засады и минные ловушки на перекрестках дорог, быстро отходили под напором противника, взрывая при отходе мосты. Часть оборудования и техники успели с границы вывезти, строящиеся укрепления взорвали. А инженерные части, строившие их, быстро отводили назад в тыл.

Перед Северо-Западным фронтом ставилась задача защиты рубежа, протяженностью более трехсот километров, от побережья Балтики и до Белоруссии. Для обороны фронтом было развернуто девятнадцать стрелковых дивизий, четыре танковых и две моторизованных дивизии. Воздушное пространство прикрывали пять авиационных дивизий смешанного состава. Оборона берега Балтийского моря и тридцатикилометровой полосы вдоль него возлагалась на Краснознаменный Балтийский флот, подчиненные ему части береговой обороны, включая охрану баз и морскую пехоту, а для усиления обороны побережья из состава войск фронта было выделено две стрелковых дивизии.

Общая численность войск Северо-Западного фронта на 23 июня 1941 года, не считая силы флота, составляла около трехсот пятидесяти тысяч человек. В двух механизированных корпусах фронта, 3-м и 12-м, имелось почти полторы тысячи танков, большая часть которых устарела. Фронт имел и почти тысячу триста боевых самолетов, большинство из которых были старых моделей, и около трех тысяч орудий. Но Тимошенко понимал, что этого недостаточно, чтобы, хотя бы, сровнять боевые возможности с противником. А немцы сосредоточили на линии соприкосновения тысячу семьсот танков, более пяти тысяч орудий, больше тысячи новых самолетов и более полумиллиона личного состава. И это, не считая тыловых частей и резервов. Полагаться можно было только на новый хитрый план обороны, разработанный Генштабом, зная планы противника.

Немецкий танковый клин, устремившийся на штурм Либавы в первый же день войны, намеренно не задерживали, а, согласно новому плану обороны, утвержденному Жуковым и подписанному Сталиным, пропустили к городу, заманив, таким образом, в огневую ловушку, где танки вермахта попали под плотный артиллерийский огонь, поддержанный вовремя подошедшим флотом. В результате, во время двух неудачных попыток штурма Либавы немецкая группа армий «Север» лишилась почти четырех десятков танков и двух батальонов мотопехоты.

Конечно, очень хорошо проявил себя генерал-майор Дедаев, хладнокровно удержавший позиции. А вот командующий базой флота Клеванский запаниковал, бросив в бой сразу всех, до кого мог дотянуться своим начальственным указующим перстом. Даже курсантов не пожалел. Он не был в курсе планов высшего командования и не знал, что отказ от попытки задержать танки вермахта силами стрелковых дивизий привел к минимизации потерь. Пропустив мимо вражеские танки и мотопехоту, стрелковые части смогли, сдерживая натиск наступающих пехотинцев врага, планомерно отходить на предусмотренные рубежи. Это и позволило к вечеру 23-го июня окружить прорвавшихся немцев, закрепившихся на железнодорожной насыпи возле озера Ярданс. Они держались в маленькой деревне Аланде, но, под артиллерийским огнем корабельных орудий деваться им было некуда. Потеряв половину личного состава, пришлось сдаваться.

А с приходом в Либаву транспортов с вооружением, войскам 67-й дивизии генерал-майора Дедаева, усиленным отошедшими с боями к городу частями 10-й стрелковой дивизии, при поддержке флотской артиллерии, удалось успешно контратаковать и выбить немцев из тридцатикилометровой зоны городских предместий. К вечеру 24-го июня населенные пункты Бернаты, Руде, Ница, Дубени и Барта были освобождены.

Советская контратака удалась еще и потому, что 291-я дивизия вермахта, убедившись в невозможности с ходу взять Либаву, развивала успех восточнее, подальше от берега моря, а значит, и от артиллерии советских линкоров. К вечеру 24-го июня, пока части 8-й армии наступали вокруг Либавы, немцы продвигались, взяв под контроль Скуодас, Грамзду, Приекуле и Кроте. Командующий 291-й дивизией генерал артиллерии Курт Герцог ставил перед собой задачу выйти к железной дороге севернее Кроте и перерезать ее.

На правом фланге советская оборона строилась на удержание Либавы с помощью эскадры главных сил Балтийского флота и восьмой армии. Которая, на этот раз, быстрее и с гораздо меньшими потерями отступила и заняла подготовленные позиции вокруг города, прочно удерживая полукольцо обороны и опираясь на железную дорогу на Ригу. А саму железную дорогу держали части 3-й железнодорожной дивизии войск НКВД, оснащенные двумя бронепоездами. Для усиления обороны железнодорожникам придали 48-ю стрелковую дивизию. Потому, когда передовые части немецкой 291-й дивизии вышли к железной дороге в районе Кроте, они натолкнулись на серьезное сопротивление и остановились. Развивать продвижение было нечем. Велосипедный эскадрон погиб во время неудачного штурма Лиепаи вместе с приданным танковым клином 41-го моторизованного корпуса и с мотоциклистами, устремившись в атаку и оторвавшись от основных сил дивизии. А все три ее пехотных полка тоже понесли немалые потери. И теперь дивизия вынуждена была переходить к обороне, окапываясь на достигнутых рубежах и дожидаясь подкреплений. Таким образом, к ночи 24-го июня немецкое наступление на побережье Балтийского моря было полностью остановлено защитниками Либавы и железной дороги.

Следуя плану «Барбаросса», остальные части 18-й полевой армии вермахта пытались нанести удар по шоссе Тильзит — Рига, в направлении через Шауляй на Елгаву и далее на Ригу. 26-й армейский корпус, состоящий из двух пехотных дивизий, 61-й и 217-й, вместе с танками 41-го моторизованного корпуса надвигался на советскую 10-ю стрелковую дивизию, обороняющую Шауляй. Но, и на Шауляй сразу продвинуться немцам не удалось. Там везде вдоль шоссе большевики подготовили танковые засады и минные ловушки. А поперек дороги в местечке Кельме противника встречали позиции 636-го полка противотанковой обороны из состава 9-й артбригады, которой командовал полковник Полянский. В полку имелось шесть артдивизионов и рота крупнокалиберных пулеметов. Основу полка составляли три дивизиона 76-мм и два дивизиона 85-мм орудий. Также имелся дивизион 37-мм зениток и автопарк тягачей и грузовиков снабжения. Две с половиной тысячи человек личного состава и почти сотня орудий представляли собой значительную силу на пути наступающих немцев. К тому же, артиллеристы действовали не одни, а с пехотным прикрытием из частей 10-й стрелковой дивизии.

За несколько дней перед началом войны артиллерийская бригада заняла позиции на высотах, господствующих над местностью. Расчеты тщательно замаскировали свои орудия и подготовилась к ведению боевых действий против немцев на огневом рубеже возле поселка Кельме. Командование поставило полку боевую задачу противодействовать прорыву противника по шоссе Тильзит — Рига всеми силами. Полоса обороны строилась таким образом, чтобы простреливать трассу с двух сторон. Во второй половине дня 22-го июня, два полка 125-й стрелковой дивизии, отступающей от границы, присоединились к полку ПТО и заняли позиции вокруг высот, укрепив, таким образом, оборону.

Рано утром 23 июня командир передового артдивизиона, капитан Федор Штоколов, заметил с НП немецкий передовой дозор мотоциклистов. Они ехали на тяжелых мотоциклах с колясками BMW R-75, и на каждой коляске стоял пулемет MG-34. Эти мотоциклы в 1941-м году только начали производить в Баварии. На начало войны они считались новейшим транспортным средством. Снаряженный мотоцикл весил до четырех сотен килограммов и мог буксировать артиллерийское орудие, настолько приемистым оказался удачный двигатель объемом 0,75 литра. При этом, расход топлива на сотню километров пути составлял не более десяти литров.

Федор Штоколов насчитал пятьдесят машин. Их подпустили поближе. Огонь открыли только по сигналу с трехсот метров. Залп передового дивизиона проредил колонну. Подбитые мотоциклы поднимало взрывами снарядов в воздух, они кувыркались, повреждая соседние машины и загораживая проезд оставшимся. А по хвосту мотоциклетной колонны ударили из засад крупнокалиберные пулеметы. Немцы попали под перекрестный огонь. И никто из мотоциклистов не вышел живым из той мясорубки. Вскоре на шоссе дымились только останки парней в «фельдграу» и их машин.

Через четверть часа на шоссе появились немецкие танки «Pz-II». Увидев издалека мертвых мотоциклистов, все пять машин съехали с дороги и осторожно продвигались по целине, ведя огонь из пулеметов. Федор Штоколов дал команду не демаскировать огневые позиции, потому стреляли только шесть орудий, по три с каждой стороны дороги. Первым же залпом три танка оказались подбиты, а два оставшихся начали медленно отползать назад. Один из них удалось подбить следующим залпом, но последний все-таки удрал. Какое-то время ничего не происходило, если не считать того, что к дымящимся остаткам мотоциклов на дороге присоединились подбитые танки, чадя горящим бензином.

Федор Штоколов ждал прилета вражеской авиации. Зенитчики приготовились, но налета не последовало. По-видимому, с вызовом авиационной поддержки у немцев возникли какие-то трудности. Зато, примерно через час, вражеская дальнобойная артиллерия начала обстрел позиций полка ПТО из-за горизонта. Целый час немцы стреляли из пушек, впрочем, никуда не попав, зато изрешетив воронками поверхность шоссе и еще лучше перемешав останки мотоциклистов и их мотоциклов. Потом снова на дороге показались танки. На этот раз на позиции советских артиллеристов надвигались «Pz-III» и «Pz-IV» и их было много. За ними бежали пехотинцы с автоматами.

Федор насчитал пятьдесят боевых машин. Они не рискнули двигаться по шоссе, а ползли по обочинам и полям, окружающим дорогу. Капитан приказал подпустить «панцеры» поближе. Крупнокалиберные пулеметы снова заговорили, отрезая пехоту от танков, заставляя пехотинцев залечь, а замаскированные орудия вновь дали залп с трехсот метров. И еще семь танковых экипажей нашли свою смерть в пробитых бронированных гробах, в которые превратились за одно мгновение, нужное для производства выстрела, их танки. Некоторые из подбитых «железных монстров» задымились, некоторые ярко запылали, а две машины просто разорвало в клочья взорвавшимся боезапасом. Борта немецких танков не были рассчитаны на попадание 76-мм снарядов, а, тем более, 85-мм.

Но, основная масса танков рванулась вперед, обнаружив советские орудия после их залпов. И танкисты тоже стреляли неплохо. Ответным огнем большинство орудий передового дивизиона немцы поразили. По обеим сторонам дороги от разрывов вражеских снарядов взлетали в воздух станины пораженных орудий вместе с артиллеристами. Но в одну из пушек, замаскированную в лесополосе, протянувшейся от дороги между двумя полями, немецкие танкисты попасть никак не могли, хоть и стреляли по ней.

Это была обычная 76-мм пушка из 8-й батареи. Но она стреляла невероятно точно, каждый ее выстрел попадал в цель. Ничего удивительного в этом не было. Просто расчет орудия оказался грамотным, хорошо обученным. Они подпускали вражеские машины на прямую наводку и хладнокровно расстреливали их. «Панцеры» перестроились и сосредоточили огонь на советской пушке. Близкими разрывами ранило и убило половину расчета. И тогда к орудию встал заместитель политрука, бывший учитель из Челябинской области Александр Федорович Серов. Призванный в 1940-м году в артиллерию, он оказался очень талантливым наводчиком. Каждый его выстрел попадал в цель. Башни пораженных танков взлетали на воздух.

По приказу капитана Штоколова остальные уцелевшие орудия артдивизиона поддержали огнем точную пушку Серова. А он продолжал подбивать «панцеры» один за другим. Восемнадцать вражеских машин записал в тот день на свой счет наводчик Серов. Он получил серьезные ранения, и после боя его отправили в тыл. А весь артдивизион уничтожил три роты немецких танков. Враги на этом направлении не прошли. В последующие дни бои на шоссе продолжались. Противотанковаяартбригада прочно держала оборону против 41-го моторизованного корпуса вермахта. А другая часть этого корпуса потерпела поражение под Расейняем. Советская оборона держалась и по реке Вента, по линии Куршенай — Папиле — Вянта — Векшняй — Маженкяй.

Южнее наступал 56-й механизированный корпус Эриха фон Манштейна. И там у немцев имелись успехи. Манштейн обходил Каунас с севера. Он старался как можно быстрее выйти на шоссе, ведущее из Каунаса в Даугавпилс, который в советских картах обозначался как Двинск. Танки Манштейна поддерживала шестнадцатая полевая армия вермахта, а чуть южнее второй армейский корпус наступал на сам Каунас. В первый же день немецкого наступления, быстро подавив сопротивление пограничных частей на границе, 56-й моторизованный корпус прорвался к реке Дубиса на северо-западе от Каунаса, пройдя более шестидесяти километров от границы. Несмотря на то, что все мосты оказались взорванными, немецкие саперные части быстро наводили переправы для танков через неширокие реки. Оборона советской одиннадцатой армии рассыпалась. На ее полосу обороны пришлись удары не только танков Манштейна, но и 3-й танковой группы из состава группы армий «Центр», которая наступала в направлении Вильнюса.

Войска группы армий «Центр», несмотря на взорванные мосты, форсировали Неман уже в первый же день войны. Немецкие 39-й и 57-й моторизованные корпуса развивали успех в районе Алитуса при поддержке дивизий пятого армейского корпуса вермахта. Советская 128-я дивизия генерал-майора Александра Семеновича Зотова отходила с большими потерями, закрепившись вокруг Алитуса, где ей на помощь, навстречу немцам, выдвинулась пятая танковая дивизия из состава одиннадцатой армии. Туда же чуть позже подошел один из мехкорпусов, заранее выведенных из Белостокского выступа.

Тяжелое сражение за Алитус, в которое командование Северо-Западного фронта бросило все имеющиеся танковые резервы, оказалось неудачным, хотя и помогло немного задержать врага, потерявшего во встречном танковом бою, длящемся целые сутки, почти сотню танков. К вечеру 24 июня частям РККА Алитус пришлось оставить. Но оборона Вильнюса была подготовлена, достаточно укреплена и пока держалась, да и Каунас, как ни странно, тоже упорно оборонялся, и у немцев не имелось никакой возможности выйти в тыл советским войскам или прорваться к Минску с севера.

Так что Жуков пока вполне удовлетворился оборонительными действиями Тимошенко.

Глава 11

Приняв участие в успешном отражении вражеского авианалета сразу по прибытии, эсминцы ПВО бросили якоря на рейде Либавы. Поужинав на корабле, Александр Лебедев получил приказ сойти на берег вместе с отрядом диверсантов-корректировщиков не только с «Якова Свердлова», но и со всех остальных «Новиков». Что-то явно готовилось начальством. Александр нервничал. Он волновался из-за того, что их отряд могут использовать в качестве морской пехоты и просто бросить в бой, заткнув дыру на каком-нибудь участке обороны. Тогда есть опасность, что немцы их поубивают без всякой пользы. А ведь они, прежде всего, корректировщики. Другие специальные навыки у бойцов Лебедева тоже имелись, к диверсиям они готовились. Только две недели не хватило на по-настоящему серьезную подготовку. А вот радиодело и методику корректировки огня за это время освоили неплохо. Как бы то ни было, Александр приказал всем группам полностью экипироваться, проверить и взять с собой оружие, боеприпасы, сухой паек и радиостанции.

Благодаря усилиям Александра Лебедева, на каждом эсминце ПВО теперь имелись диверсионно-корректировочные группы, состоящие из трех бойцов и командира. Всего на семи эсминцах получалось двадцать восемь человек, фактически, взвод полного состава. На других кораблях флота подобные подразделения еще созданы не были. И начальство, разумеется, об этом знало. Имеющимся диверсантам-корректировщикам даже присвоили статус взвода особого назначения разведывательного отдела штаба Балтийского флота. Теперь настало время применить навыки этого особого подразделения, возглавляемого старшим лейтенантом Лебедевым, в боевых действиях по защите базы флота. А в военных действиях на суше Саша никогда раньше участия не принимал ни в этой, ни в той, прошлой, жизни. Вот и переживал, как будет там, на передовой? Одно дело — заниматься боевой учебой, и совсем другое — идти в настоящий бой.

Мичман Вадик Полежаев, старшина второй статьи Паша Березин и старший матрос Дима Степанов тоже немного мандражили. Полежаев и Степанов нервно курили. Они собирались с особой тщательностью, экипировку проверяли по несколько раз, чтобы ничего не забыть. У моторки к ним неожиданно присоединился командир корабля. Оказалось, что Малевский временно сдал командование эскадрой эсминцев ПВО командиру «Калинина» и тоже спешил на берег. Сергея Платоновича вызвали на совещание в штаб базы.

Появился и боцман Мочилов, вместе со своими людьми конвоировавший пленных немецких летунов. Из экипажа сбитого бомбардировщика «Ю-88» уцелели только эти двое. Командир воздушного судна молодой лейтенант Ганс Шнитке и его стрелок-радист фельдфебель Фриц Бауэр. Последний получил осколками зенитного снаряда по мягкому месту и пока передвигался с трудом, хотя корабельный врач и оказал ему всю необходимую первую помощь. Остальные члены экипажа немецкого самолета, стрелок нижней полусферы и бомбардир погибли.

Выжившие «стервятники люфтваффе» выглядели весьма помято. Вымокшие насквозь после приводнения летные комбинезоны им пришлось снять и переодеться в обычные матросские робы краснофлотцев. Если не знать, что они немцы, то по внешнему виду понять это было невозможно. Обычные парни, ничем не примечательные, среднего роста и комплекции. Ганс — рыжий и сероглазый, как и некоторые из экипажа советского эсминца, а Фриц — кареглазый брюнет, каких вообще миллионы вокруг. На эдаких особенных арийцев изысканной нордической внешности они совсем не походили, да и никакой агрессии, будучи сбитыми, не проявляли. Их тоже взяли с собой, поскольку из штаба приказали сдать всех пленных с кораблей на берег.

Погода благоприятствовала. Ветер и волнение моря к вечеру утихли. Да и воздух потеплел. Моторка шла ровно, почти не раскачиваясь. Веселые брызги вылетали из-под форштевня нагруженного суденышка. Лебедев занимал место на носу, а Малевский, положив портфель с документами на колени, расположился в середине лодки, сидел на скамье сразу за немцами, рядом с мичманом, между ног которого торчал пулемет, поставленный вертикально, чтобы брызги не попадали в ствол. Березин и Степанов заняли корму. Причем, в парадной форме был только Малевский, а все остальные — в простых темных робах. Вокруг акватория кишела небольшими разъездными суденышками, снующими между кораблями, стоящими на внешнем и внутреннем рейдах. Лавируя между потоков кильватерных струй, создаваемых крупными разъездными катерами и гонящих довольно высокую волну, лодка успешно прошла волнолом и, оказавшись во внутренней бухте, пошла к пирсу. В отдалении, где-то за городом, постоянно слышалась канонада. Иногда к ней присоединялись гораздо более громкие залпы линкоров и крейсера, напоминающие близкие раскаты грома. А в ясном небе кружили «Ишачки» и «Чайки», патрулирующие воздушное пространство над боевыми кораблями. Новые самолеты «Миги» и «Лагги» командиры от авиации зря не гоняли, берегли их для перехватов при налетах фашистских «стервятников».

Наконец-то достигли берега и пришвартовали моторку недалеко от штаба. Это был целый комплекс невысоких кирпичных зданий, расположенных между деревьями в городском районе со странным названием Кароста. Периметр огораживал высокий забор с колючей проволокой поверху, охраняемый пулеметными вышками и позициями зенитчиков. Тут было многолюдно. Людские потоки краснофлотцев и красноармейцев как стекались в штаб отовсюду, так и вытекали из него, уходя в примыкающие городские переулки. Тут ездило и много автотранспорта. Как грузовые, так и легковые автомобили приезжали и уезжали наполненные не только грузами, но и людьми с оружием и без него. Во всем чувствовалась зловещая суета, вызванная военной необходимостью.

Наконец, все прибывшие с «Якова Свердлова» оказались на территории штаба. При входе кордон НКВД тщательно проверил документы, и сержант указал, кому куда идти. Малевский поспешил на совещание комсостава, а Лебедев, первым делом, сдал под расписку пленных немцев тому же сержанту НКВД и поспешил к назначенному начальством месту сбора его взвода возле здания штаба. Выяснилось, что пленных уже вовсю использовали на строительстве дополнительных оборонительных сооружений вокруг базы.

Вскоре прибыли диверсанты-корректировщики с «Калинина», потом с «Карла Маркса». Дольше всех ждали группу с «Ленина», но, в целом, в полчаса уложились. И как раз вовремя, потому что к ним вышел сухощавый капитан третьего ранга, представившийся заместителем начальника штаба базы Андреем Макаровичем Гордеевым. Он вручил Лебедеву предписание срочно выдвигаться в район Ницы для корректировки огня линкоров по противнику, скопившемуся возле этого населенного пункта. На возражения, что, мол, их радиостанции маломощные и на два десятка километров связь не обеспечат, Гордеев сказал, что передавать данные они будут не прямо на линкоры, а на передовое КП артиллерии, которое находится на одной из батарей, менее чем в восьми километрах от Ницы. Так что все должно получиться. Карту, таблицу частот и позывных Гордеев тоже передал, как и показал, где находятся два грузовика, выделенные штабом взводу Лебедева.

Напоследок Гордеев сказал:

— Выдвигайтесь немедленно. Через час начнется артподготовка. К тому моменту вы должны быть на месте и приступить к выполнению боевой задачи.

— Есть! — выпалил Лебедев. И тут же выкрикнул команду:

— По машинам!

И его бойцы сразу же начали забираться в кузова «полуторок». Перед войной Лебедев проводил занятия по боевому слаживанию групп диверсантов с разных эсминцев всего один раз. Но порядок распределения ребята запомнили. Переговорив между собой и выяснив, кто с какого корабля, они без вопросов разделились на два отделения и расселись по грузовикам. Первым отделением командовал мичман Полежаев, а вторым — мичман Протасов с эсминца «Калинин». Лебедев расположился рядом с шофером в кабине головной машины, и они поехали в сторону линии фронта. Саша слышал, как краснофлотцы переговариваются в кузове, делясь впечатлениями о первом боевом походе, об отбитых авианалетах и потопленных немецких торпедных катерах, но замечаний им не делал.

Сначала проехали мимо госпиталя. Вереница телег и грузовиков с ранеными у его ворот совсем не радовала. Потом проезжали мимо дымящихся руин нескольких домов, в которые попали вражеские бомбы. Выжившие жители суетились на пепелище, пытаясь отыскать пропавших родных и собственные вещи, погребенные под кучами битых кирпичей и щебня, в которые превратились жилища. Картины войны удручающе подействовали на краснофлотцев. Все разговоры сразу прекратили, притихли и дальше ехали молча.

Когда проезжали береговые батареи, недалеко за ними наблюдали несколько разрывов тяжелых снарядов дальнобойной осадной артиллерии немцев, которую те спешно подтягивали к городу со стороны Восточной Пруссии. Когда проехали лес Рейню, за деревенькой Перконе возле дороги увидели несколько сожженных немецких танков-двоек и бронетранспортеров на полугусеничном ходу «Ганомагов». Возле них валялись незахороненные пока трупы в «фельдграу». То были следы неудачного немецкого штурма. Дальше увидели живых немцев, одетых в ту же униформу цвета «фельдграу», роющих на подходах к городу траншеи под строгим наблюдением бойцов НКВД, вооруженных автоматами.

Еще дальше по обеим сторонам дороги пошли линии обороны. Сначала попадались военные обозники, потом позиции артиллерии. Впереди них располагались замаскированные маскировочными сетками штабные блиндажи передовых батальонов, позиции фронтовых зенитчиков и траншеи второй линии. А дальше впереди, в паре километров, находился передний край соприкосновения с противником. И там постоянно стреляли пулеметы и грохотали полевые орудия. Туда и лежал путь взвода морского осназа, но сначала нужно было доложить о прибытии на КП армейского батальона, совместно с силами которого флотским диверсантам предстояло действовать, согласно приказу. Времени до начала артподготовки оставалось в обрез, и Лебедев, едва остановились, пулей выскочил из машины и, приказав не глушить моторы и оставаться бойцам на местах, побежал докладываться комбату.

Майор Вячеслав Евгеньевич Шепелев показался хмурым и неприветливым пожилым и совершенно седым мужчиной с широким квадратным лицом, изборожденным морщинами. Хотя лет ему, наверное, было не больше сорока. Некоторые передние зубы во рту у него отсутствовали, и он шепелявил, как бы оправдывая свою фамилию. Лебедев не знал, что перед ним многоопытный командир, участник «Зимней войны», где он и поседел, потеряв половину своего стрелкового батальона от огня финских снайперов. Теперь Шепелеву комдив Дедаев приказал взять Ницу. Не ту, разумеется, что на Лазурном берегу Франции, а эту, ближайшую латышскую деревню с таким же названием, расположенную на берегу реки Барты. Сейчас в этом селе немцы заняли несколько домов и центральную усадьбу, как заняли они и колокольню церкви, посадив туда пулеметный расчет.

Но, по-настоящему над деревней и прилегающей местностью доминировала высота рядом с Бернаты, горка с местным названием Пусену, представляющая собой большую прибрежную песчаную дюну, высотой 37 метров, самую высокую дюну Латвии, поросшую лесом, где немцы создали целый форпост, оснащенный станковыми пулеметами и полевой артиллерией и откуда простреливали весь передний край советской обороны. Вот оттуда врагов и предстояло выбивать в первую очередь, раз уж решили пойти в наступление. И помочь в этом должен был огонь с кораблей. Но они стояли на рейде Либавы больше чем в двух десятках километров по прямой от Ницы, а на таком существенном расстоянии огонь линкоров не отличался точностью. Тратить снаряды зря тоже совсем не хотелось. После двух суток обороны базы, когда артиллерийские корабли отгоняли немецкие танки, стреляя по площадям, снарядов главного калибра в запасе осталось не так уж много. Потому командование и озаботилось срочно послать в полосу наступления отряд корректировщиков.

В штабном блиндаже батальона было душно и накурено. Что-то бубнил в трубку телефонист. В дальнем углу дремал какой-то доходяга. Стоя над картой, лежащей на столе, Шепелев и его начштаба капитан Головин растолковывали Лебедеву, какие огневые точки немцев необходимо подавить первым делом для успеха предстоящей атаки. Начать следовало с высоты 37 метров возле деревеньки Бернаты, а затем уничтожить колокольню в Нице и подавить артиллерию противника, находящуюся в оперативной глубине за этими двумя населенными пунктами. После чего нужно было перенести огонь по скоплениям противника возле дорог. Задача предстояла не из легких, тем более, что все подходящие для корректировки огня точки, возвышающиеся над местностью, находились в руках у противника. Но, приказ предстояло выполнять, и Лебедев, сказав майору «Есть!», заторопился к выходу.

Комбат остановил его:

— Ты куда, старлей? Тебя на местности сориентирует наш главный батальонный разведчик, сержант Перминов. Он местный. С самого присоединения Латвии тут живет. Всех собак знает.

Лебедев обернулся, тощий парень, которого Саша принял поначалу за какого-то раненого или больного, поднялся из угла и, протянув руку, представился:

— Комвзвода разведки Василий Перминов. Пойдемте. Провожу вас на передовую. Покажу дислокацию.

Когда они подъехали к передовой и остановились возле маленького лесочка, Лебедев приказал покинуть машины и отправил «полуторки» обратно. Дальше ехать грузовикам не стоило. Они легко могли попасть под огонь противника, который постоянно постреливал в этом направлении. Саша взглянул на часы. До начала артподготовки оставалась всего четверть часа, а корректировщики даже еще не вышли на прямую видимость целей. Он сообщил об этом Василию, чтобы поторопить его.

Тот что-то прикинул в уме и проговорил:

— Тут это, есть заброшенная радиовышка в следующем перелеске. Оттуда все вокруг видно. Там до войны, когда Латвия еще советской не была, ретранслятор какой-то строить начали, да забросили стройку, когда наши пришли.

— Так веди, давай, скорее, — торопил разведчика Лебедев.

— Да, идем уже. Через лесок, за мной идите. Но есть одна сложность, — сообщил сержант.

— Какая еще сложность? — не понял Лебедев.

— Вышка, как я сказал, в следующем перелеске. А он находится на нейтральной полосе. Вот этот лесок еще наш, а тот, через двести метров, не наш уже, — просветил сержант.

— А немцы там есть? — спросил Саша.

— Не знаю. Утром не было. Может, и сейчас нет. Это же нейтральная полоса между нами и немцами, — ответил Вася Перминов.

Через лесок диверсанты шли друг за другом, стараясь не шуметь и ступать след в след, как их учили на практических занятиях в Лисьем Носу инструкторы. Лебедев думал о том, что зря они взяли с собой столько радиостанций. Если нормальный наблюдательный пункт для корректировки стрельбы будет только один, то и радиостанция нужна только одна, а шесть остальных не понадобятся. Потому, едва они миновали лесок и вышли на позицию взвода разведчиков сержанта Перминова, Александр приказал оставить пять радиостанций вместе с группами с пяти эсминцев на позиции разведвзвода. Вперед к заброшенной радиовышке он решил пойти сам со своей группой, а для подстраховки взял диверсантов с эсминца «Карл Маркс».

Вышка действительно торчала из соседнего перелеска. Перелески разделяла двухсотметровая полоса поля. Росшая здесь пшеница еще не набрала высоту, потому спрятаться в ней не представлялось возможным. Позиции немцев Перминов тоже показал. Они располагались в полукилометре впереди, по берегу реки Барты. Возле вышки их не должно быть. Хотя, кто их знает. Может, уже сидят там какие-нибудь наглые молодые снайперы, вчерашние воспитанники «гитлерюгенда», и ждут добычу? Поежившись, Лебедев подавил подступающее чувство страха и неизвестности и скомандовал:

— За мной! К вышке! Бегом! Пошли!

Глава 12

Пригнув голову, Лебедев побежал к перелеску так быстро, как только мог. Когда он сдавал нормы ГТО, то преодолевал стометровку на оценку «отлично», почти укладываясь в тринадцать секунд. Сейчас же он, наверное, бежал еще быстрее. И первые сто метров преодолел успешно. Потом еще пятьдесят. Его бойцы бежали за ним. Даже радисты с тяжелыми рациями старались не отставать. Но, когда до перелеска оставалось уже метров двадцать, неожиданно со стороны немцев ударил пулемет. И к первому пулемету через считаные секунды присоединился второй, а затем и третий. Били от речки с фронта и с флангов.

Спасло то, что сектор обстрела не был заранее пристрелян противником и, к тому же, перекрывался перелеском. Пули, зацокав по стволам и ветвям довольно высоких деревьев, растущих плотно друг к другу, не причинили вреда, лишь осыпав людей щепками. Немецким пулеметам откуда-то сзади с флангов ответили очереди нескольких «Максимов». Пока велась перестрелка пулеметчиков, корректировщики успели добежать до маленькой кирпичной будки, расположенной у подножия вышки посередине перелеска. Здесь немцев еще не было. Но они заметили краснофлотцев. А краснофлотцы увидели, как со стороны противника к перелеску тут же пошла большая группа пехотинцев, численностью до взвода. Правда, пулеметчики «Максимов», ведущие фланговый огонь, заставили гитлеровцев залечь. Так что расстояние метров в четыреста, отделяющее перелесок от речки, вражеские солдаты должны преодолеть под пулеметным огнем не слишком быстро. Да и не все дойдут. Поэтому на счет встречи с ними Александр пока не беспокоился.

Добежав до недостроенной радиомачты, Лебедев дал указания бойцам приготовить оружие к бою и занять оборону на краю перелеска напротив противника. Но стрелять только в том случае, если немцы подойдут совсем близко, чтобы заранее не демаскировать собственные позиции. А сам командир корректировщиков полез на вышку, приказав расчету радиостанции, роль которого выполняли Павел Березин, тащивший саму рацию, и Дима Степанов, несущий аккумуляторы, лезть следом.

Металлоконструкция стояла на бетонном фундаменте и была высотой метров сорок. Наверное, строилась с расчетом на вдвое большую высоту, потому что построенная часть выглядела довольно массивной, прочностные характеристики ее конструкции явно рассчитывались на более серьезные нагрузки. Да и при ближайшем рассмотрении Лебедев заметил, что наверху даже не смонтирована площадка, а несущие элементы торчат несимметрично. Все подтверждало рассказ сержанта из разведки о том, что строительство бросили, так и не достроив сооружение. Даже никакой лестницы, ведущей на вышку, не имелось.

К счастью, несущая конструкция была довольно ажурной. Карабкаясь наверх по многочисленным стальным «фермам», Лебедев приметил для себя нижнюю площадку, которая, в отличие от верхней части башни, выглядела вполне готовой и находилась, примерно, на высоте пятиэтажного дома, метрах в пятнадцати над землей, на уровне верхушек деревьев. Для наблюдения за ровной и почти плоской местностью этой высоты должно было хватить. Саша довольно быстро преодолел подъем. А вот у расчета радиостанции возникли трудности. Березин зацепился рацией за какой-то длинный болт, видимо, не обрезанный строителями, и чуть не сорвался. И Александру пришлось снова спускаться на несколько пролетов и помогать Паше. Наконец, кое-как, тяжелую рацию и ее аккумуляторы затащили на решетчатую площадку радиовышки и начали собирать комплект для связи, установив антенну параллельно вертикальной несущей конструкции башни, таким образом, чтобы длинный штырь антенны не было видно издалека со стороны немцев.

Позиция для наблюдательного пункта оказалась неплохой. Листва крон деревьев поднималась над уровнем площадки, примерно, на метр. И, если не вставать во весь рост, то можно было наблюдать за местностью в бинокль через прогалины в листве древесных верхушек без особого риска сразу быть обнаруженным. А, если сразу немцы корректировщика не заметят и не ликвидируют, то потом, когда линкоры начнут стрелять, шансы противника будут уменьшаться с каждым залпом. Немцы, заметившие передвижение на советской стороне нескольких фигур в сторону перелеска с вышкой, пока по ней не стреляли. Видимо, еще не поняли, что наверх уже поднялся корректировщик. Деревья надежно скрывали нижнюю площадку, а наверху башни никого не было. Но в сторону перелеска продолжала движение вражеская пехота. Солдаты вермахта, залегшие сначала от пулеметного огня, продолжали двигаться в сторону вышки через поле, где ползком, а где короткими перебежками.

Судя по стрелкам наручных часов, до артподготовки оставалась всего пара минут, когда удалось наладить связь с командным пунктом артиллеристов. Рацию настроили по таблице частот, и, используя выданные штабом позывные, Березин начал проверять связь:

— «Медведь», я «Белка», как слышно? Прием.

Пашка повторил в трубку три раза, прежде, чем артиллеристы ответили:

— «Белка», я «Медведь». Слышу хорошо.

Первым делом Лебедев сориентировался по карте и передал координаты своего НП, чтобы исключить дружественный огонь. Настоящего дальномера у Александра не имелось, он корректировал огонь, определяя расстояния «на глаз» с помощью бинокля с дальномерными делениями, а азимут выставлял по карте и компасу. Тем не менее, он довольно правильно сообщал артиллеристам береговой батареи координаты, азимут и удаление цели. А те, в свою очередь, сообщали на флагманский линкор, да и своим орудийным расчетам давали указания, потому что эта батарея тоже принимала участие в артподготовке. И если первый корабельный залп 305-ти мм «чемоданов» лег с недолетом, то второй, уже скорректированный, точно накрыл высоту 37 метров, подняв в воздух тучи песка вместе со стволами чахлых сосенок и со всеми засевшими там немцами с их пушками и пулеметами.

Дальше, на следующие цели, огонь линкоров переносился четко, согласно плану корректировки. Только понеся значительные потери, немцы поняли, что огонь откуда-то корректируется. Поскольку других достаточно высоких объектов вокруг они не обнаружили, то ударили по вышке из всего, что имелось у них на переднем крае. А, может быть, запеленговали радиостанцию и били по пеленгу. В ответ на залпы линкоров, со стороны неприятеля по перелеску затрещали многочисленные пулеметы, ударили полевые орудия, да и минометы начали обстрел. Несколько деревьев в перелеске упали, скошенные разрывами. Осколки и щепки летели вверх, осыпая радиомачту. Она содрогалась и звенела железом. Некоторые осколки мин и снарядов проносились совсем близко над Лебедевым, и он слышал их смертельный свист, казалось, над самым ухом.

Саше не оставалось ничего другого, как, в первую очередь, выдавать артиллеристам флота координаты тех огневых точек, которые угрожали лично ему и его группе. И, если бы не флотская артиллерия, их, наверняка, немцы давно уже смешали бы с землей вместе со всем перелеском. Но удары тяжелых корабельных «чемоданов» делали свое дело. И многие огневые точки противника вскоре заткнулись, а колонны техники, скопившиеся у переправ через реку, удалось разметать точными попаданиями. Отогнана от реки была и вражеская пехота, уже вовсю начавшая окапываться на этом рубеже. Но те немцы, которые пошли от реки в сторону перелеска не отступали, упорно продолжая движение вперед ползком и короткими перебежками.

В целом, корректировка получилась неплохо. Взвод осназа РОШ справился с боевой задачей и не ударил, как говориться, в грязь лицом. Начальство могло радоваться. Вообще же, Лебедев сильно злился на местное начальство. Он считал совершенно бессмысленным отправку на передний край сразу всех семи групп корректировщиков с эсминцев ПВО. Причем, чтобы корректировать огонь только на одном направлении. Тем более, что, фактически, корректировал огонь только он сам и расчет его радиостанции. На первый раз им просто повезло, что немцы в них не попадали. А случись такое, что вражеские снаряды накрыли бы точно позиции корректировщиков? Тогда флот сразу лишился бы всех своих корректировочных групп. Но начальство, как всегда, не думая о таких мелочах, бросило в бой сразу их всех. Перестраховались семикратно, наверное, раз сразу семь расчетов радиостанций отправили для решения одной боевой задачи. И, конечно, Лебедеву совсем не хотелось бы, чтобы, как и в тот раз, оплачивали опыт пролитой кровью. После возвращения с задания Александр решил обязательно написать обширный рапорт на эту тему не только своему дяде, начальнику РОШ, но и начальству базы в Либаве. Пусть потом ругаются, сколько хотят, но, может быть, выводы, все же, сделают.

Хотя многие цели артиллерии флота и удалось подавить, опасность еще не миновала. Тот немецкий взвод, который выдвинулся в сторону вышки, подобрался уже слишком близко. Увидев, что артиллерия и пулеметы вермахта бьют по перелеску, а оттуда никто не стреляет, гитлеровцы осмелели и, поднявшись во весь рост, побежали в атаку. Командовал ими фельдфебель, вооруженный автоматом. Еще у нескольких автоматы тоже имелись, но все остальные держали в руках простые армейские карабины фирмы «Маузер». На поясе у всех висели гранаты с длинными деревянными ручками «Stielhandgranate-24», более известные, как «колотушки». Лебедев понял, что ближе врагов подпускать нельзя, иначе могут закидать этими самыми «колотушками». Кинуть гранату немцы способны метров на пятьдесят, а то и дальше, а ее осколки сохраняют поражающий эффект до пятнадцати метров вокруг места падения. Потому Саша закричал Полежаеву, расположившемуся внизу в кустах, растущих между деревьев, лежа на животе и держа немцев на прицеле:

— Открыть огонь! Не подпускать их на бросок гранаты!

И Полежаев сначала дал длинную очередь, скосившую сразу нескольких немцев, а потом, экономя патроны, начал тщательно прицеливаться и стрелять короткими. И каждая короткая очередь мичмана, произведенная из ручного пулемета, опирающегося на расставленные сошки, безошибочно находила жертву. Это заставило немцев снова залечь метрах в шестидесяти от края перелеска. Кто-то из них метнул гранату, но не докинул. Осколки прошуршали по кустам, никого не задев. Диверсанты-корректировщики с эсминца «Карл Маркс» тоже взялись за оружие. С правого фланга заговорил их пулемет, заухали винтовочные выстрелы и затрещал пистолет-пулемет командира группы, мичмана Феди Иванова.

Лебедев тоже залег на своей наблюдательной площадке и начал выцеливать в прицел своего ППД между ветвей фигуру какого-то немецкого пехотинца, когда вражеская минометная мина попала в одну из опор башни ближе к фундаменту. От взрыва всю конструкцию очень сильно тряхнуло, металл основания скрутило, и вся недостроенная радиовышка накренилась градусов на двадцать. Лебедев удержался, Березин тоже, а вот Степанов полетел вниз и сильно ударился, но, к счастью, не убился, зацепившись в последний момент за вырванную взрывом и торчащую наружу «ферму». А вот радиостанции, которую тоже отбросило взрывом, повезло меньше. Она разбилась вдребезги об бетон основания.

На этом корректировка огня закончилась. Но уже по времени закончилась и артподготовка. Соответственно, острой необходимости в радиостанции пока не было, хотя внизу у группы с эсминца «Карл Маркс» запасная имелась. В воздух взметнулись красные ракеты и позади перелеска, справа и слева, в атаку пошли бойцы комбата Шепелева и не только. Лебедев обернулся на звук моторов и увидел на правом фланге несколько боевых машин со скошенными бронеплитами в передней части, в прорезях которых торчали пушки и курсовые пулеметы, а наверху закрытой рубки имелись настоящие командирские башенки. То были экспериментальные самоходки конструкции Добрынина, прибывшие на транспортах вместе с другим вооружением. И начальство базы, вопреки заводским инструкциям, предписывающим использовать эти машины только из засад в качестве противотанкового оружия, сразу же бросило их в наступление в качестве танков.

Вместе с самоходками в атаку, развернувшись длинными цепями, справа и слева от покосившейся вышки шли советские пехотинцы. Но бой с немецким пехотным взводом на подступах к перелеску и не думал прекращаться. Хотя, под огнем двух ручных пулеметов немцы залегли и отвечали только редкими выстрелами из карабинов, но они не отступали и не намеревались сдаваться, рискуя вскоре попасть в окружение. А, если враг не сдается, то его уничтожают. Эту истину Лебедев хорошо помнил.

Без радиостанции находиться на перекошенной радиовышке смысла больше не было. И Лебедев дал команду спускаться. Внизу выяснилось, что Димка Степанов не только сильно ушибся при взрыве, но еще и хватанул несколько осколков в бок. Вся правая сторона его робы уже намокла от крови. Березин, достав аптечку из своего вещевого мешка, тут же начал оказывать товарищу первую помощь. Глубоких проникающих ран вроде бы не имелось. На счастье Димки, осколки прошли по его ребрам только вскользь.

Лебедев поспешил на передовую, залег неподалеку от Полежаева и начал стрелять по врагам из своего ППД. Взрывы снарядов и мин, выпущенных немцами при обстреле перелеска, хоть и не убили никого из краснофлотцев, но проредили растительность изрядно. С десяток деревьев повалило, разломило и посекло разрывами, а на месте, где до этого были сплошные кусты, зияли воронки с дымящимися остатками корней растений. Попали немцы и в кирпичную будку, сделав в ее стене, толщиной в кирпич, пару приличных дырок. После артподготовки пушки и минометы с немецкой стороны пока не стреляли. Похоже, что огневые точки противника, действительно, удалось подавить. Но пехотный взвод вермахта, несмотря на потери, понесенные от пулеметного огня краснофлотцев, продолжал стрелять, не оставляя попыток, все же, добраться до перелеска. Впрочем, назад немцы отступить уже и не могли. Советская атака, накатывающаяся с флангов, не оставляла немцам никаких шансов.

— Аufgebt! — закричал им Лебедев, призывая сдаваться.

— Deutschen Soldaten nicht kapitulieren! — заорал фельдфебель о том, что немецкие солдаты никогда не сдаются и выпустил длинную очередь из своего автомата в сторону Лебедева, заставив Сашу залечь недалеко от Полежаева за древесным стволом.

Вместо того, чтобы начать бросать оружие, отчаявшиеся немцы рванулись вперед, прямо на пулеметы. И пулеметчики били почти в упор. Но очереди скосили не всех. Кто-то из пехотинцев вермахта успел кинуть гранаты в сторону пулеметчиков. И Александр с ужасом наблюдал, как осколками разодрало пулеметный диск, и как отлетела в сторону фуражка мичмана, а по его лбу потекла кровь, после чего Полежаев ткнулся лицом в станину своего пулемета и больше не подавал признаков жизни. Между тем, уцелевшие немцы, подняв оружие, бежали прямо на него. Александр, продолжая лежать на земле возле ствола дерева, дал по ним очередь снизу-вверх. Двое упали на месте. Но и патроны в его ППД закончились. А за упавшими солдатами на Лебедева, целясь из автомата, неумолимо надвигалась мощная фигура фельдфебеля. Обдумывать действия было уже некогда. Саша рванул из кобуры пистолет и перекатился с линии огня в кусты, надеясь прикрыться деревом. Короткая очередь прошла совсем рядом с его головой, но фельдфебель промазал, а Лебедев выстрелил из пистолета и попал, ранив немца в правую руку. Он скривился от боли, но все еще пытался перехватить свой автомат левой и продолжить стрелять. Только вот патроны кончились и у него. А тут и Березин подоспел. Вдвоем они немца и повязали. Сильным бойцом оказался этот фельдфебель. Но вдвоем фашиста кое-как скрутили. Хотя, если бы не его ранение, то неизвестно, как бы эта стычка закончилась. А так получилось, что восемь диверсантов-корректировщиков положили целый взвод врагов и взяли в плен их командира. Причем, никого не убило. Даже Полежаев остался жив, только был ранен осколками и контужен близким взрывом гранаты.

Глава 13

После трех суток боевых действий вермахта на территории СССР, намеченный к исполнению блицкриг очень сильно пробуксовывал. График наступления срывался. Немецкие войска упирались в оборону Красной армии на всех направлениях ударов. Потери личного состава и боевой техники росли с каждым часом войны. Командование вооруженных сил Третьего Рейха уже сильно волновалось. Неужели Генеральный штаб Германии недооценил силы большевиков? Неужели план «Барбаросса» не предусмотрел всех возможностей противодействия противника? Неужели советские руководители, генералы и комиссары, эти «унтерменши», недочеловеки, которые лишь немного отличаются от зверья, люди третьего сорта в глазах немцев, способны мыслить стратегически? Вопросов в штабах пока было значительно больше, чем ответов на них.

Все первые дни войны Гитлер не переставал остервенело орать на своих генералов. А, после того, как в ночь с 24-го на 25-е июня советские самолеты дальней авиации бомбили Берлин, он окончательно рассвирепел и набросился с кулаками на Геринга, который, по мнению фюрера, был виноват в том, что советская авиация оказалась вовсе не разгромленной, а вполне неплохо чувствовала себя в небе, оказывая сильное противодействие летчикам «люфтваффе». И даже то, что за каждый сбитый немецкий самолет большевики платили двумя, а то и тремя своими, не успокаивало. Но больше всего бесило вождя немецкой нации то обстоятельство, что Красная армия не только продуманно оборонялась, но и наносила успешные болезненные контрудары по наступающим войскам Германии.

На юге боевые действия никуда не продвигались, румынские войска топтались на месте, вели бои, фактически, на собственных границах, а танковые клинья вермахта, направленные на Украину, увязли в боях под Дубно и Луцком. В центре главным гвоздем обороны Красной армии оказалась Брестская крепость, расположившаяся на острие уже образовавшегося Брестского выступа, очень мощно защищенного советскими войсками со всех сторон. И теперь немецкому командованию нужно было срочно строить новые планы, что же с этим Брестским выступом делать. При имеющемся положении дел и количестве войск обойти его, отрезать от остальных сил РККА и взять в клещи вермахту никак не удавалось. Захлопнуть капкан вокруг Белостока и быстро двинуться в сторону Минска тоже не получилось. Русские ловко выскользнули из ловушки, заранее отведя основные силы от Белостока. Манштейну с тяжелыми потерями удалось взять Алитус. Но это, пожалуй, был пока самый крупный успех всего немецкого наступления.

Под Либау вчера вечером состоялся просто разгром приморского фланга группы «Север», когда русским при поддержке артиллерии своего флота удалось полностью очистить от немецких войск тридцатикилометровую зону вокруг города. А затем ночью большевики бомбили саму столицу Рейха. Их самолеты летели со стороны Риги и островов Моонзунда. И это в то время, когда у немцев не имелось никакой возможности для ответной бомбардировки Москвы, которая находилась пока слишком далеко от немецких аэродромов.

Советскими бомбами оказались разрушены несколько важных берлинских фабрик, погибли мирные граждане Германии. К тому же, бомбардировке подверглась и немецкая база флота в Пиллау. Позор и политический крах, вот что это значило в глазах фюрера. И Геринг, понимая, что претензии Гитлера на этот раз вполне обоснованы, предлагал немедленно усилить бомбардировки Ленинграда с аэродромов Финляндии. Но фюрер сейчас уже требовал другого. Он кричал, что причиной поражения и остановки наступления группы армий «Север» является Балтийский флот большевиков.

Планы немецких адмиралов запереть минами советский флот в Финском заливе не только не осуществились, а полностью провалились. Большевики каким-то образом эти планы разгадали и, несмотря на все предпринятые меры маскировки, и даже на приказ начать минные постановки до начала войны, отследили с подлодок и пустили на дно минные заградители групп «Кобра» и «Норд» вместе с тральщиками. А попытки ставить минные заграждения с помощью авиации натолкнулись на систему ПВО противника, оснащенную вполне приличными зенитными пушками, многочисленными истребителями и даже радарами. Помимо всего прочего, большевистские корабли полностью разгромили на Балтике 3-ю флотилию немецких торпедных катеров. Не помогло даже то, что раньше эта флотилия успешно действовала против англичан в Ла-Манше, и ее личный состав имел большой боевой опыт и отличную выучку.

Фюрер кричал, что вопреки сведениям «Абвера», вражеский флот оказался очень сильным и хорошо подготовленным к войне и теперь представлял огромную опасность не только для немецкого судоходства на Балтике, но и для всего приморского фланга вермахта. Потому его нужно немедленно потопить. Особенно оба советских линкора. И пусть Геринг срочно перебросит туда торпедоносцы. А адмиралы должны в самое ближайшее время собрать все, что способно двигаться по воде и стрелять, чтобы направить эти свои корыта на Балтику против большевистского флота. Иначе Германия вскоре рискует потерять все важнейшие коммуникации на Балтийском море, а это чревато срывом поставок ценной руды из Норвегии, да и Финляндии тогда Рейх не сможет никак помочь, а немецкие войска, уже размещенные там, останутся отрезанными от снабжения.

Как нарочно, военно-морской флот Германии находился в эти дни совсем в неважном состоянии. Рана от потопления лучшего линкора «кригсмарине» англичанами совсем недавно, в мае, ощущалась немецкими адмиралами слишком свежей. Новый же линкор «Тирпиц», систершип «Бисмарка», еще не отправлялся ни в один боевой поход, а устранял недостатки, выявленные в ходе испытаний.

Достаточно мощные линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау» стояли во Франции в порту Бреста на ремонте после рейдов в Атлантику, заблокированные английским флотом. «Шарнхорст» и «Гнейзенау» действовали в Атлантике под руководством покойного адмирала Гюнтера Лютьенса, а «Принц Ойген» сопровождал его в тот роковой рейд, когда Лютьенс погиб вместе с флагманским линкором «Бисмарк». «Гнейзенау» и «Шарнхорст» не смогли принять участие в этом последнем походе своего флагмана из-за серьезных технических неполадок. И теперь вместе с линейными крейсерами находился и тяжелый крейсер «Принц Ойген», который не имел значительных пробоин после перестрелки с британскими кораблями во время сопровождения «Бисмарка», но получил серьезные повреждения от британских авиабомб уже в самом порту Бреста. После боев в Атлантике линейные крейсера пытались зализать в Бресте раны. Но, чтобы предотвратить их новый боевой поход, англичане начали регулярные бомбардировки французского порта. Кроме бомбометания бронебойных бомб, они старались заминировать портовую акваторию магнитными минами, сбрасывая их с самолетов.

У «Шарнхорста» после рейда и авианалетов имелись пробоины и были проблемы с охлаждением котлов. А «Гнейзенау» повезло еще меньше. Находясь в порту Бреста, еще в начале апреля он подвергся нападению английских торпедоносцев. Перед этим, 3-го апреля, английские бомбардировщики разбомбили отель «Континенталь», расположенный недалеко от порта, где жили офицеры немецких линейных крейсеров, а 6-го числа атака четырех торпедоносцев типа «Бофорт» завершилась для англичан удачно. Один из самолетов, управляемый канадским экипажем под командованием опытного пилота Кеннета Кэмпбелла, прорвался к внутренней гавани. Хоть отчаянная атака и завершилась гибелью самолета и всего экипажа, но достигла цели.

Торпеда попала в правый борт линейного крейсера в районе кормовой башни главного калибра. Площадь пробоины составила более двухсот квадратных метров. Корабль принял более трех тысяч тонн воды, получил крен на правый борт и осел на корму. Все это было, тем более, обидно, что за день до этого, опасаясь бомбежек порта, «Гнейзенау» вышел из дока и пришвартовался к бочке в гавани, где надеялся прикрыться с одной стороны молом, а с другой противолодочной сетью.

Кроме большой пробоины, от взрыва пострадали продольные и поперечные переборки, деформировалось двойное дно, вал правого винта вместе с подшипниками сильно повредило, соседний вал среднего винта тоже вышел из строя. Главные турбины машинных отделений с номерами 1 и 3, а такжевспомогательные механизмы машин оказались повреждены и затоплены, а все электрооборудование закоротило. Нефть вытекала из пробитых топливных цистерн. Даже центральный пост управления машинами корабля и кормовой пост управления артиллерией оказались затоплены вместе с погребами кормовой башни главного калибра.

Корабль спасло только то, что спасательный буксир подошел очень быстро и сразу же начал откачивать воду, поступающую в пробоину. А команда оперативно установила на пробоину пластырь. Кое-как поврежденный линейный крейсер завели в док. Сильные повреждения заставили «Гнейзенау» встать на ремонт очень надолго. Положение корабля еще больше усугубилось, когда в ночь с девятого на десятое апреля англичане организовали новый массированный налет. В ту ночь почти полсотни британских самолетов сбросили на порт Бреста около пятидесяти тонн бронебойных бомб. В «Гнейзенау» попали четыре из них. Одна упала у передней надстройки, взорвавшись на палубе возле правого борта. Вторая пробила надстройку, две палубу под ней и взорвалась внизу, разворотив нижнюю бронепалубу и поубивав многих из команды. Третья угодила прямо в боевую рубку, но чудом не сдетонировала. Четвертая тоже не взорвалась, пробив палубу и застряв в обломках.

Взрывы бомб привели к немалым жертвам. Из экипажа линейного крейсера погибли семь десятков моряков, а почти сотня получила ранения разной степени тяжести. Осколками повредило переборки и даже бронеплиты барбета башни «Бруно». Произошли возгорания электрических кабелей и трансформаторов в передней части корабля. Были повреждены центральный пост управления огнем, гирокомпасы и системы связи. Начался пожар. Чтобы не допустить возгорания артпогреба башни «Бруно», его пришлось затопить. После этой бомбардировки судоремонтники пришли к выводу, что ремонт «Гнейзенау» затянется не менее, чем на четыре месяца.

Помимо линкора и двух линейных крейсеров, в распоряжении «кригсмарине» имелись еще, так называемые, «карманные линкоры», броненосные корабли типа «Дойчланд», вооруженные одиннадцатидюймовками. После гибели «Адмирала Шпее» в самом начале Второй Мировой войны, их осталось в строю всего два. Головной корабль «Дойчланд» в ноябре 1939-го переименовали в «Лютцов» из-за продажи одноименного недостроенного тяжелого крейсера Советскому Союзу, к войне с которым в тот момент Германия еще не готовилась. 13 июня 1941-го года, то есть перед самой войной с СССР, при попытке прорваться на просторы Атлантики, «Лютцов» атаковали британские торпедоносцы «Бофорт», и одна из торпед вошла в середину корабля. Два машинных отделения сразу затопило, броненосец потерял ход и получил крен в двадцать градусов на левый борт, набрав больше тысячи тонн воды. С большим трудом «карманный линкор» добрался до немецкого Киля и встал там на ремонт, который обещал быть очень серьезным. Второй подобный корабль, «Адмирал Шеер» тоже ремонтировался после атлантического похода.

Тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» с весны проходил глубокую модернизацию и находился в разобранном состоянии на верфи «Deutsche Werke». Ремонтировались и два легких крейсера из четырех. Таким образом, из состава флота крупных надводных кораблей только легкие крейсера «Нюрнберг» и «Кельн» немедленно могли быть задействованы в боевых действиях против русских. Кроме того, на Балтике имелись два немецких броненосца постройки начала века «Шлезвиг-Гольштейн» и «Силезия», вооруженные четырьмя старыми одиннадцатидюймовками каждый, два десятка подводных лодок, десяток эсминцев, торпедные катера двух оставшихся флотилий «шнельботов», тральщики и прочая мелочь, вроде мобилизованных и вооруженных гражданских судов, самым крупным из которых даже присвоили статус вспомогательных крейсеров, но настоящими крейсерами они от этого не стали.

Все эти силы для боя с русской эскадрой не могли быть достаточными. Два линкора, пусть старых и медлительных, но достаточно неплохо бронированных, имели по двенадцать двенадцатидюймовых пушек главного калибра. И их суммарный вес залпа значительно превышал возможности даже восьми пятнадцатидюймовок «Тирпица», не говоря уже об остальных немецких боевых кораблях.

О состоянии флота Германии фюреру честно доложил сам Главнокомандующий «кригсмарине», гросс-адмирал Эрих Редер, срочно вызванный в ставку. Выслушав доклад, Гитлер, вопреки ожиданиям присутствующих, не стал орать на адмирала, а приказал ему незамедлительно задействовать против большевиков новейший линкор «Тирпиц». Принятый в эксплуатацию флотом 25-го февраля 1941-го года, самый мощный боевой корабль Германии проходил испытания в акватории Балтийского моря. Но, в начале июня, при проведении учебных стрельб недалеко от острова Рюген, выяснилось, что имеются большие проблемы не только с точным наведением корабельной артиллерии главного калибра, но и со всей системой управления огнем. И вот, теперь Гитлер не просто требовал послать этот корабль с такими существенными недостатками против большевистских линкоров, но и провозгласил командующим морским походом на Балтийском море лично гросс-адмирала Редера.

До этого момента, пуританин по убеждениям, Эрих Редер, утонченный интеллигент и любитель симфонической музыки, в роду которого были учителя и придворные музыканты, никогда зря не рисковал немецкими кораблями. Он всегда отличался особенной осторожностью, старался лишний раз не высовываться, был предусмотрителен и больше молчал, нежели говорил. Теперь же Гитлер потребовал от него самых решительных наступательных действий на Балтике. И отказать фюреру Редер никак не мог. Он был уже стариком, родился в 1876 году, в апреле 41-го ему стукнуло 65 лет. Он давно привык к покою кабинетов и совсем отвык от мостиков боевых кораблей. Но делать было нечего, пришлось сразу же начинать готовиться к походу. После получения указаний от фюрера, Редер вылетел в Готенхафен, бывшую польскую Гдыню, захваченную немцами вместе со всей остальной польской территорией. Там гросс-адмирал собирался принять командование эскадрой.

На все немецкие военные корабли сразу же сообщили приказ Главнокомандующего флотом о сборе ударной эскадры, и те из них, которые находились в приемлемом техническом состоянии, начали выдвигаться из мест дислокации. А пока немецкие корабли соберутся в Готенхафене, да пока дойдут до русской эскадры, летчики Геринга обещали потрепать большевистский флот с помощью торпедоносцев. Может быть, они, хотя бы, сильно повредят вражеские корабли? Во всяком случае, гросс-адмирал Редер очень на это надеялся.

Готовящуюся наступательную операцию немецкого флота Гитлер сразу же назвал «Ход ферзем», имея в виду единственный полноценный немецкий линкор. Редер же, помимо «Тирпица», подумывал привлечь к будущей флотской операции и «Шарнхорст», ремонт которого, кажется, уже заканчивался в Бресте. Если поторопить судоремонтников, тогда, вместе с двумя легкими крейсерами и с эсминцами прикрытия, это флотское объединение еще сможет сойти за более или менее полноценную эскадру. А, в том случае, если «Шарнхорст» будет в строю вместе с «Тирпицем», шансы отправить на дно корабли большевиков сильно возрастут. Если, конечно, немецким морякам повезет.

Глава 14

Атака красноармейцев захлестнула маленький перелесок с обеих сторон и покатилась дальше. Пехотинцы из батальона майора Шепелева не орали «Ура!», не кричали «За Родину!» или «За Сталина!», а бежали на врага молча. Вокруг слышался только топот множества ног и выстрелы. Иногда эти звуки перемежались грохотом разрывов и воплями раненых.

Пленного немецкого фельдфебеля пришлось связать ремнями, потому что он, даже будучи раненым в руку выше кисти, не оставлял попыток вырываться и отбиваться. А на все вопросы и уговоры на немецком языке вести себя смирно, произносимые Александром, унтер только брыкался, издавал звуки, напоминающие рычание, да еще и пытался кусаться. Наверное, он был шокирован, что весь его взвод погиб так глупо и бесславно. Впрочем, не все умерли. Троих раненых солдат вермахта диверсанты подобрали, оказали им первую помощь и тоже взяли в плен. И теперь двое из них, более или менее пришедшие в себя, с ужасом наблюдали за странным поведением своего командира. Все говорило о том, что фельдфебель, похоже, тронулся умом. Он-то думал, что пехотный взвод вермахта легко займет перелесок, обороняемый всего несколькими советскими бойцами. И никак не ожидал напороться на такое упорное сопротивление.

Лебедев связался со штабом по рации, принадлежащей корректировщикам с эсминца «Карл Маркс» и доложил об успешном завершении операции. После чего взводу диверсантов приказали возвращаться к месту исходной дислокации и там ждать дальнейших распоряжений. Александр вызвал с помощью радиостанции оба грузовика, которые перед боем отправил в расположение штаба батальона. На самих «полуторках» никаких раций, конечно, не имелось, а вот в штабе у Шепелева Лебедев приметил радиооборудование и даже выяснил у начштаба частоту и позывные. С четвертой попытки до батальонного радиста удалось докричаться сквозь треск помех. Он пообещал выслать грузовики. А пока машины ехали, Саша снова залез на покосившуюся вышку, чтобы посмотреть в бинокль, как идет наступление.

Советская пехота уже переправлялась через неширокую речку и успешно занимала деревню Ница. Огневое противодействие немцев после артподготовки, произведенной главным калибром линкоров, оказалось довольно слабым, а оставшиеся очаги обороны оперативно обстреливали и подавляли орудийные расчеты пяти самоходок, которые стреляли совсем неплохо. Лебедев наконец-то получил возможность внимательно рассмотреть новые боевые машины.

Формой экспериментальные самоходки внешне напоминали нечто среднее между немецкими «Хетцерами» и «Ягдпантерами». Александр вспомнил, что рисовал именно эти детища военной промышленности фашистской Германии для Леши на кухне в квартире дяди Игоря. Только вот, такие САУ у немцев появятся значительно позже. По крайней мере, в тот раз «Хетцеры» и «Ягдпантеры» появились только в конце 43-го года. Изделия Лешки Добрынина, конечно, по сути, никакими «Ягдпантерами» или «Хетцерами» не являлись. Но внешней формой их очень напоминали. Только пушка торчала покороче, да силуэт, над которым возвышалась командирская башенка, получился ниже, а передний броневой лист был скошен назад сильнее, градусов на семьдесят пять, начинаясь перед гусеницами и перекрывая переднюю проекцию машины таким образом, что верхняя треть ходовой части оказывалась защищенной броней. И этот бронелист оказался достаточно толстым, чтобы немецкие полевые пушки не могли пробить САУ в лоб даже прямой наводкой с близкого расстояния. Главное, командир не должен был в бою допускать разворота новой боевой машины бортом к противнику. Впрочем, как раз для этого у него имелась командирская башенка с хорошим обзором.

Четыре самоходки выглядели одинаковыми, а пятая разительно отличалась от них вооружением и открытой сверху рубкой. В прорези переднего бронелиста торчала автоматическая 37-ми мм пушка, спаренная с пулеметом ДШК. Сначала Александр не совсем понял назначение этой машины, но, когда через несколько минут из-за горизонта с юго-запада налетели полтора десятка вражеских самолетов, вызванные отступающими немцами, он увидел, как эта странная самоходка лихо разворачивалась навстречу пикировщикам, крутилась на месте на гусеницах, отслеживая их курс, и, поднимая стволы пушки и пулемета почти вертикально, отгоняла «лаптежники» частыми выстрелами, не давая им точно выполнять пикирование на бронетехнику. В результате, два немецких самолета оказались подбиты. Задымившись, они удрали обратно за горизонт. А ни одна самоходка от разрывов бомб не пострадала. Так что, пока все новые САУ показывали себя в бою неплохо.

К моменту, когда корректировщики начали загружаться в подъехавшие грузовики, деревня Ница уже оказалась в руках бойцов батальона майора Шепелева. А значит, свою боевую задачу корректировщики, действительно, выполнили. На этот раз в кабины усадили раненых. Мичман Полежаев с забинтованной головой после контузии передвигался с трудом, а Димка Степанов потерял много крови и совсем ослаб. Потому Лебедев уступил свое место рядом с водителем и поехал в кузове, сидя на длинной скамейке вместе с остальными краснофлотцами, рассевшимися вдоль бортов. А пленных немцев посадили на пол посередине.

Старый грузовик совсем не отличался мягкостью подвески и все, сидящие в кузове «полуторки», хорошо чувствовали любую кочку. Тряска и дорожная пыль не давали расслабиться в пути. Крепко держась за борт, Александр смотрел назад. На западе догорал закат, красное солнце садилось за прибрежные дюны, освещая кровавым отсветом поле недавнего боя. А над самой большой усадьбой Ницы уже развевался красный флажок. Навстречу грузовикам двигались в ту сторону колонны бойцов подкрепления. Миновав линии передовых частей, на обратном пути диверсанты снова проезжали мимо брошенной немецкой техники. Только на этот раз трупы немцев, павших во время штурма Либавы, не попадались на глаза. Похоже, убитых уже похоронили пленные немцы, орудующие лопатами поблизости. Да и саму технику утаскивали в тыл тягачи, по-видимому, на ремонт, а может, на разборку. Ведь, теперь вышел приказ собирать и использовать любое трофейное имущество и вооружение.

Когда въезжали в город, уже смеркалось. Первым делом Лебедев решил определить раненых краснофлотцев в городской военно-морской госпиталь. Но, когда они подъехали к его воротам, там по-прежнему стояла длинная очередь из машин. Александру пришлось выпрыгнуть из кузова и идти узнавать, можно ли как-то пристроить Полежаева и Степанова на лечение. Здание госпиталя имело страшноватый вид. Многие выбитые после бомбежки окна наспех заколотили фанерой и досками. А те стекла, которые еще оставались, заклеили газетами в несколько слоев для светомаскировки. Внутри здания горели лишь редкие лампочки, отбрасывая по всем углам длинные тени.

Приемный покой оказался переполненным. Везде лежали и сидели пострадавшие. Многие стонали, другие, напротив, не приходили в сознание, лежа на носилках, положенных прямо на пол. Медперсонал бегал и суетился. И никто не хотел общаться с Лебедевым. Тем более, что одетый в обычную матросскую робу, да еще и замызганную после боя, он не производил впечатления командира, а казался всем встречным рядовым краснофлотцем непонятно зачем пришедшим в переполненное и без того лечебное учреждение.

Ситуация разрешилась случайно, когда, уже отчаявшись поговорить хоть с кем-нибудь из персонала госпиталя, Саша внезапно наткнулся на Малевского. В закутке коридора, каким-то чудом оставшемся пока свободным от нашествия раненых, командир эсминца обнимал какую-то женщину в белом халате. Он улыбался, нежно гладил ее по русым волосам, прижимая к сердцу, и говорил что-то тихонько на ушко. А она смотрела на капитана влюбленными глазами. И это было очень странно наблюдать, потому что, в представлении Лебедева, Малевский казался эдаким морским волком, холодным и расчетливым, с мгновенной реакцией хищной рыбы и с бронированным сердцем, неспособным ни на какие чувства. Что, например, хорошо подтверждала недавно проведенная им решительная атака эсминцев на немецкие торпедные катера. А тут такие неожиданности обнаружились, прямо какой-то «лямур тужур».

Подойти и помешать беседе командира корабля с его женщиной казалось Лебедеву дурным тоном. Потому он остановился поодаль у противоположной стены, раздумывая, как же поступить. Его раненые бойцы и так уже ждали медицинской помощи слишком долго. Но тут Александра заметил сам Малевский и развернулся к нему лицом. Его женщина сразу отпрянула от командира и тоже повернулась.

— Марина, это старший лейтенант с моего эсминца Саша Лебедев, — сразу же представил его Малевский.

— Разрешите обратиться, товарищ командир? — произнес Александр по уставу.

— Обращайся. Рассказывай, что случилось у тебя, — сказал Сергей Платонович.

Малевский достаточно хорошо знал этого парня, чтобы понять, что чего-то ему нужно и побыстрее. Тем более, что раньше таким замызганным он Лебедева никогда не видел. В какую-то передрягу попал старлей, не иначе. Потому Малевский совсем не удивился, узнав, что Александр совсем недавно побывал в настоящем бою на сухопутном фронте. И конечно, он тоже преисполнился решимости помочь раненым Полежаеву и Степанову. Ведь это же члены экипажа эсминца «Яков Свердлов», а Малевский считал себя ответственным за каждого, кто служил под его командованием. Потому он сразу же отрекомендовал Александру свою женщину, как военного врача. А та сказала, что окажет всю возможную помощь и, если потребуется, разместит раненых в госпитале. Так что Саше осталось только сбегать к грузовику и попросить краснофлотцев помочь довести раненых до приемного покоя.

Пока врач Марина осматривала раны Полежаева и Степанова, параллельно давая указания медсестрам, суетящимся вокруг с бинтами и медицинскими инструментами, Малевский, взглянув на Александра серьезно, сказал ему:

— За последний месяц ты сильно переменился. Перестал пить и куролесить. Стал взрослее и серьезнее. И таким ты мне нравишься гораздо больше. А то я уже не знал, как от очередного пьяницы избавиться. Мне выпивохи и дураки на корабле не нужны.

— Я пить бросил потому, наверное, что приближение войны почувствовал, — сообщил Саша.

— А я думаю, что дошло до тебя, что если не бросишь, то и командиром хорошим никогда не станешь. Чтобы людьми эффективно командовать, ясную голову нужно иметь в первую очередь, — высказал Малевский свое мнение.

Саши сделалось как-то неловко, что, действительно, еще совсем недавно, всего какой-то месяц назад, он мог запросто явиться на вахту нетрезвым и беспечным, совершенно не задумываясь о том, что от его действий зависит безопасность корабля и тех, кто на нем находится.

Вдруг Малевский подошел к нему вплотную и сказал в самое ухо:

— Просьба у меня к тебе есть, Лебедев.

— Какая? — спросил Саша, не понимая, о чем может идти речь.

А Малевский проговорил:

— Серьезная. Это мужской разговор. Пойдем выйдем, поговорим, пока Марина наших раненых штопает.

Александр кивнул и пошел следом за командиром во двор госпиталя. Они отошли подальше от чужих ушей, встав под деревьями. И Сергей Платонович сказал:

— Я хочу попросить тебя об одном очень личном деле. Даже, можно сказать, об одолжении. Вот скажи, ты свою жену Наташку любишь?

— Да. Люблю Наташку, конечно. Только не понимаю, причем она? — промямлил Лебедев.

А Малевский продолжал:

— Ну, раз любишь, то поймешь меня. Помоги мне вытащить Маринку с передовой. Она очень дорога мне. Я люблю ее и не желаю, чтобы она постоянно рисковала жизнью, находясь на переднем крае, почти у самого фронта. Ее за месяц до войны сюда послали, а я не смог отговорить. А теперь она уже двое суток не спала из-за постоянного притока раненых. У них хирургов не хватает, а несколько медиков погибли в госпитале под бомбами в первые же сутки войны. И дальше положение здесь, скорее всего, ухудшится еще больше. Эту базу вряд ли удержим. Пару недель, может быть, в Либаве продержимся, но не больше. За это время немцы подтянут и развернут резервы, да и выдвинут на позиции вокруг города тяжелые осадные орудия. А уж бомбить Либаву будут нещадно. Так что флот не сможет находиться на рейде порта очень долго. Я на совещании комсостава только что был. Так вот, там озвучили боевую задачу: как можно больше частей вермахта перемолоть под Либавой. А потом флоту нужно будет отойти на траверз Моонзунда. Так что, когда станут кончаться горючее и боепитание, корабли уйдут. И тут может случиться подобие Дюнкерка с таким же хаосом. А то и гораздо хуже, потому что опыта масштабных эвакуаций под огнем противника у нас нет, и флот наш далеко не английский. Да и на совещании про эвакуацию пока ни слова сказано не было, а только про то, чтобы устроить здесь мясорубку для врагов.

Лебедев совсем не ожидал услышать от командира соединения эсминцев ПВО, которого считал до этого вечера самым решительным и хладнокровным военмором, такие слова неуверенности в силах родного флота. И Саша совсем не понимал, как может помочь Малевскому в ситуации с его женщиной.

Потому сказал то, что и подумал:

— А чем же я помочь могу?

— Ты можешь попросить своего отца распорядиться о начале эвакуации госпиталя. Я знаю, что твой отец по должности это вполне сможет устроить. Посмотри, насколько все здесь в больничке переполнено. Тут уже совершенно не хватает, не то что коек для раненых, а и самих медиков на всех раненых не имеется. И то ли еще будет! Так что пора начать эвакуацию уже сейчас. И постепенно, начиная с раненых, эвакуировать из города всех людей, которые не задействованы в обороне. Вон транспорты, те самые, из нашего конвоя, стоят в порту. На них разгрузка уже заканчивается. Так скажи отцу, чтобы погрузили раненых туда, ну и Маринку мою для сопровождения отправили вместе с ними в Ленинград, — быстро проговорил Малевский, оглядываясь вокруг, опасаясь, чтобы никто не услышал его слова.

Выслушав командира, Лебедев задумался. Малевский, разумеется, сильно переживал из-за своей возлюбленной. У него, вроде бы, сугубо личная мотивация. Но, по существу проблемы, он, все-таки, прав. Когда базу будут сдавать, хаос, разумеется, предотвратить не удастся никакими силами. Можно только постараться этот хаос минимизировать. Да и то, лишь при грамотном, четком и продуманном управлении. А его нет и, похоже, не предвидится, если уж на корректировку огня в одном направлении послали семь расчетов радиостанций, а на все другие — ни одного, то чего ожидать дальше от начальства? Он помнил, что в тот раз из Либавы почти никакой эвакуации не организовали, как не организовывали ее и из многих других мест. Только из Одессы более или менее нормальная эвакуация получилась. Из Таллина пытались организовать, да только приобрела она все черты катастрофы. Из Ханко, тоже, примерно, с тем же успехом. Даже из Севастополя не вывезли не то что мирное население, а и военных, защитников города, бросили многие десятки тысяч людей на произвол немцев.

Потому, немного подумав, Александр сказал:

— Я, Сергей Платонович, эту проблему понимаю. И поговорил бы, конечно, с отцом. Вот только, нету такой технической возможности. По рации открытым текстом о таком не поговоришь. Телеграмму не пошлешь. Телефоны, даже если пока и работают какие-то междугородние линии, то, учитывая военное время, все прослушиваются людьми из НКВД. Как же я могу с ним связаться?

— А ты письмо напиши. И передадим через летчика, — предложил командир.

— Так летчик вскроет конверт, прочитает и стуканет в НКВД. Тогда и мне, и вам, и моему отцу неприятности будут гарантированы, — возразил Саша.

— Этот летчик не настучит никуда. Потому что он мой племянник и просто хороший парень, — сказал Малевский.

Потом добавил:

— Так что, давай, Саша, пиши письмо. И на аэродром сразу отвезем.

Глава 15

После того, как Марина вместе с медсестрами обработала раны Полежаева и Степанова, выяснилось, что ни тот, ни другой не желают оставаться в госпитале, а хотят возвратиться на свой эсминец. Врач согласилась. Ведь госпиталь и без того был переполнен. И какой-то особый уход за членами экипажа Малевского организовать уже не представлялось возможным. А на эсминце они могли отлежаться в нормальных, привычных им условиях. И там, в конце концов, находился судовой врач, пока почти ничем не загруженный, который имел все возможности позаботиться о них гораздо лучше. Да и сами ранения угрозы для жизни не представляли. Осколки Марина извлекла, а раны зашила. Потому, заполнив сопроводительные бумаги и выписав необходимые медицинские заключения и рецепты, она отпустила пациентов на амбулаторное лечение.

Пока Лебедев с помощью Малевского и его женщины разбирался с ранеными, остальные корректировщики вместе с пленными немцами просидели в «полуторках». И все бойцы, включая пленных, очень устали и хотели есть. Учитывая загруженность госпиталя своими ранеными, Александр не потащил туда взятых в плен солдат вермахта, хотя и они тоже нуждались в медпомощи. Им оказали первую помощь сами краснофлотцы, как могли, применив свои аптечки. Но повязки уже пропитались кровью. Потому и немцев нужно было скорее куда-то пристраивать.

Малевский, прощаясь с Мариной, долго целовал ее в губы, не стесняясь ни Александра, ни раненых, и обещал вытащить ее из этого ада, в филиал которого все больше с каждым днем превращался военно-морской госпиталь Либавы. Потом командир просидел в машине всю дорогу грустный и угрюмый. Он не потребовал пересадить кого-то из раненых в кузов, а сам залез туда без лишних слов и ехал вместе с краснофлотцами, как и Лебедев.

Едва Полежаева и Степанова снова посадили в кабины машин, они поехали сразу в штаб базы. К счастью, от госпиталя до штаба оказалось совсем недалеко. Там Лебедев доложил о прибытии своего взвода оперативному дежурному, затем передал пленных сотрудникам НКВД, дежурящим на посту при въезде, потом решил вопрос с довольствием и проживанием взвода в казарме. И только после всех этих хлопот наконец-то получил возможность написать письмо отцу.

Химическим карандашом на обрывке тетрадного листка, выпрошенного у оперативного дежурного, Саша написал суть просьбы Малевского про Марину, не забыв упомянуть о необходимости начинать эвакуировать не только раненых, но и всех тех городских жителей, которые мало помогут в обороне Либавы, детей, женщин, специалистов мирных профессий, учителей, партийных и советских работников, а также оборудование городских предприятий и документы из канцелярий советских учреждений и архивов. В конце письма он не удержался и приписал, что управление обороной базы организовано неважно, приведя собственный пример и пожаловавшись на то, что экспериментальные САУ, едва разгрузив их с сухогрузов, сразу бросили в атаку вместо танков. Ну, и передавал, конечно, маме, Наташе и дяде Игорю большой привет. Последнему он собирался в ближайшее время отправить рапорт по официальным каналам, как начальнику РОШ.

Малевскому удалось не только выпросить у дежурного конверт из вощеной бумаги, но и даже запечатать послание большой сургучной печатью штаба. И теперь письмо выглядело солидным и официальным. До аэродрома они с командиром добрались только ближе к полуночи все на той же полуторке. Причем, Малевский теперь ехал в кабине, а Лебедеву пришлось снова трястись в кузове, хотя пустой грузовичок подпрыгивал на ухабах грунтовки еще сильнее. Никаких светомаскировочных устройств не имелось, потому машина двигалась в ночи с выключенными фарами и ползла довольно медленно. Хорошо еще, что водитель оказался старослужащим и знал, куда следует ехать, потому что из-за повсеместной светомаскировки огни нигде не горели и почти ничего видно не было. Хорошо еще, что небо оказалось безоблачным, и кое-как доехали при свете луны и звезд, а также полоски багрового зарева над горизонтом где-то далеко на юго-западе, над линией фронта. Оттуда периодически доносились и звуки артиллерийских залпов.

Сам аэродром принадлежал авиации флота. И он тоже никак не освещался. На КПП, казалось, не было ни души, но, как только они приблизились, оттуда их окликнул какой-то краснофлотец с винтовкой СВТ в руках и в бескозырке, приказав остановиться и предъявить документы. Малевский вышел к нему, представился, и попросил немедленно позвать своего племянника, летчика Малевского. Боец вернулся в караулку и доложил там кому-то. Изнутри послышалось какое-то недовольное ворчание, и вскоре на пороге показался начкар в чине старшины, вооруженный пистолетом-пулеметом ППД.

Он представился:

— Старшина Василий Сергеев, начальник караула.

Посветив электрическим фонариком, и увидев перед собой военмора высокого звания, одетого в парадную форму, Сергеев проговорил:

— Днем приезжайте, товарищ капитан первого ранга, сейчас время позднее, все летчики давно уже спят.

— Дело срочное, старшина. Просто так я бы не приехал. Давай, буди его прямо сейчас. Со мной тут важный человек из разведки штаба флота. Он тоже им интересуется, — ввернул Малевский, намекая на Лебедева.

— Я не имею такого права, летчиков будить, да и покидать караульное помещение до окончания смены не могу, — возразил старшина.

— Я понимаю, что до казармы топать полкилометра тебе неохота. Бойца тоже посылать не хочешь, жалеешь или боишься ослабить караул. Понимаю. Время военное. Бдительность не помешает. Ну, так позвони дежурному, пусть там племяша моего разбудят, да сам он сюда придет, — потребовал Малевский.

— Так связи нет. Телефон в караулке недавно перестал работать, — объяснил старшина.

— И часто у вас такие проблемы со связью? — спросил Малевский.

— Бывают иногда, — неуверенно ответил Сергеев.

— А ты не думаешь, что это диверсанты могли линию перерезать? — подал голос Лебедев, выпрыгнув из кузова «полуторки».

— Я послал Рогова, второго бойца, проверить линию. Если бы перерезали, он бы уже тревогу поднял, — сообщил старшина.

— А сколько времени прошло, как боец ушел? — спросил Александр. Нехорошее предчувствие все больше завладевало им.

— Так, двадцать минут прошло, — сказал Сергеев, взглянув на часы в свете своего фонарика.

— Не многовато ли? — спросил Малевский.

И тут возле железного забора, тянущегося от КПП, метрах в тридцати, в направлении как раз перпендикулярном спине начкара, Лебедев уловил какое-то движение. Пока они разговаривали, какие-то люди в гражданском беспрепятственно перелезали через забор на территорию аэродрома, перерезав колючую проволоку, идущую поверху. И этих людей Лебедев насчитал человек десять. Забираясь на довольно высокий забор, они вставали друг другу на плечи. В руках у одного из них в лунном свете он заметил немецкий автомат, а у других имелись карабины.

— Диверсанты там, у забора! — заорал он и рванул из кобуры свой «ТТ».

Тотчас началась пальба. Причем, пули полетели откуда-то из кустов, росших у дороги метрах в пятидесяти до КПП. По этой дороге они только что проезжали. Начкар тут же упал замертво, подстреленный невидимыми снайперами сразу двумя пулями. Одна попала в грудь, а другая — в висок. Похоже, били на свет фонарика бедолаги Сергеева.

— Укрыться в помещении! — закричал Лебедев, вталкивая туда Малевского, одетого в белый летний китель, который легко мог стать следующей мишенью.

Нагнувшись, Александр прихватил автомат убитого, услышав в этот момент, как пули вжикнули над головой, и, влетев в караулку следом за Малевским, занял позицию в дверном проеме, улегшись животом на бетонный пол. Боец с СВТ, между тем, выстрелил в сторону кустов из открытого окошка пропускного пункта. В ответ опять прилетели две пули, только на этот раз не попали, а, отрикошетив от бетонного потолка КПП, воткнулись в письменный стол, пробив насквозь столешницу и застряв в пачках караульных журналов, которые лежали внутри в ящиках. Уловив взглядом одну из вспышек от выстрелов, Лебедев послал туда из ППД покойного старшины длинную очередь. Ему даже послышался короткий вскрик. Во всяком случае, снайперы диверсантов перестали стрелять. Боец с СВТ по-прежнему держал кусты на мушке. Но, поняв, что снайперы могут бить по вспышке выстрела, пока выжидал.

Лебедев лихорадочно думал, что предпринять. Ждать было нельзя. У диверсантов, наверняка, есть гранаты. Так что в любой момент могут в окошко «колотушку» закинуть. Чтобы не подпустить их, нужно оборону и снаружи КПП держать. А там никого нет. Впрочем, там остался водитель, а у него есть в кабине грузовичка табельная «трехлинейка». И, если он за своим грузовичком заляжет, да еще если и стрелять умеет, то тогда шансы продержаться есть. Помещение КПП сделано из бетона. Стены из стрелковки не пробить. Окна под потолком узкие, вроде бойниц, и их всего два. Наскоком трудно взять. А, вдруг, шофер не умеет стрелять? Или трусом окажется? Что тогда?

И тут со стороны «полуторки» как раз раздался выстрел, затем — второй. А кто-то снаружи, с другой стороны, с той, где диверсанты лезли через забор, закричал, причем, совсем не по-немецки. Лебедев точно не знал, что это за язык.

— На латышском, гады, разговаривают, — тихо проговорил Малевский, стоя возле второго дальнего окна.

Никакого оружия у командира не имелось. И Лебедеву пришлось отдать ему свой «ТТ». Теперь они держали оборону вчетвером. Лебедев с ППД, Малевский с пистолетом и краснофлотец с СВТ внутри КПП, а водитель с «трехлинейкой» — снаружи.

— Это, наверное, «Айзсарги», местные фашисты, — пробормотал краснофлотец.

Потом добавил:

— С нами инструктаж недавно проводили, что они могут неожиданно нападать на караулы.

И тут Лебедев вспомнил, что, действительно, были в этих краях такие местные «народные мстители», боровшиеся против «советской оккупации». Они нападали на военные части, убивали коммунистов и местных рабочих, поддерживающих советскую власть. Так что, может, они и не немецкие диверсанты, но враги, однозначно. Но это — к лучшему, потому что с таким количеством отлично подготовленных, оснащенных и вооруженных до зубов немецких диверсантов им вчетвером никак не справиться, а с этими, может, и удастся. Но не пришлось. Услышав выстрелы, на аэродроме, хоть и с опозданием, подняли тревогу. Взвыла сирена, зажглись прожектора, и люди у забора заметались, пытаясь бежать. Но не успели. Через считанные мгновения на них скрестили световые лучи с вышек и ударили с разных сторон пулеметы. Лебедев наблюдал, как фигуры в гражданском прыснули в разные стороны, пытаясь разбежаться, но были скошены пулеметчиками. Все секторы вокруг оказались пристреляны заранее. Из кустов еще кто-то пытался отстреливаться, но совсем недолго. Потом и оттуда побежали.

Вдруг, перед дверным проемом с противоположной стороны возле трупа старшины склонилась фигура с винтовкой. Лебедев вскинул автомат, но, в последний момент услышал возглас:

— Колян! Ты хоть жив там?

— Черт, Рогов! Где ты шляешься? — закричал изнутри пропускного пункта краснофлотец с СВТ.

— Так это боец, которого старшина послал линию проверять? — спросил Лебедев.

Парень с СВТ кивнул.

— Да, я Рогов и есть, — подтвердил краснофлотец.

И тут же спросил:

— А это кто с тобой, Колян?

— А это начальство, Димка, неожиданно приехало с проверкой, так что не ори! — предупредил краснофлотец сослуживца.

Тот стушевался и спросил уже тихо:

— А кто Васю нашего застрелил?

Второй краснофлотец ответил:

— Местные гады какие-то. Про которых недавно на инструктаже предупреждали, что напасть могут.

— Так это они, что ли, стреляли? — уточнил Димка Рогов.

— А ты что, выстрелов не слышал? — спросил Лебедев, подойдя к парню вплотную.

Тот смущенно проговорил:

— Да я линию проверил и по нужде потом отошел метров на сто в кусты. А когда стрелять начали, там и просидел. И не видел ничего, потому что мне обзор грузовик загораживал, только выстрелы слышал.

Вскоре от второго КПП появился взвод охраны, который прочесывал всю местность перед забором.

Бойцы окружили КПП. Пулеметчики с ручными пулеметами взяли на прицел оба окна и дверной проем. Кто-то из темноты заорал командирским голосом:

— Выходите по одному с поднятыми руками!

— Здесь все свои! — прокричал в ответ краснофлотец, вооруженный СВТ.

— Это кто говорит? — задал вопрос все тот же командирский голос.

— Это я, старший матрос Николай Петренко, помощник начкара! Старшину Сергеева убили, а Димка Рогов со мной! — закричал в ответ краснофлотец.

— Ну, выходите тогда, чего там сидеть? — сказали из темноты уже совсем другим тоном.

Краснофлотец вышел из будки КПП, а следом за ним и Лебедев с Малевским.

— А это кто с тобой? — спросил подошедший командир взвода с зычным голосом, оказавшийся всего лишь молоденьким лейтенантом.

Малевский и Лебедев представились и рассказали в двух словах ситуацию.

— Вы тогда здесь побудьте, пока местность закончим прочесывать, а я о вас командиру доложу.

После такого серьезного происшествия со стрельбой весь аэродром, конечно, проснулся. Удалось застрелить троих диверсантов, а четвертого взяли раненым, но живым. И это, действительно, оказались местные антисоветские партизаны-подпольщики, которые активизировались сразу же после начала войны. Но разбиралось с ними НКВД, потому туда передали не только задержанного, но и трупы его погибших боевых товарищей, личности которых предстояло выяснить. Оказалось, что внутри территории аэродрома у врагов имелись пособники, потому что линии связи внешне остались целыми, но кто-то проник на узел связи, через который эти линии проходили, и попортил оборудование внутри.

Малевского и Лебедева, присутствовавших при всей этой заварухе, следователь пытался заставили написать объяснительные, пришлось Лебедеву предъявлять удостоверение разведчика и говорить, что прибыли они с капитаном первого ранга на аэродром как будто бы навестить племянника, а на самом деле для того, чтобы отправить очень важное срочное донесение в штаб флота самолетом. И что, вообще-то, это в рамках секретной операции разведки и никак не относится к произошедшему инциденту. На что следователь, сказав для устрашения: «мы обязательно проверим», отпустил их с миром. А аэродромное начальство, напротив, обрадовалось, увидев их. Оказалось, что командир эскадрильи майор Нечаев старый знакомый Малевского. После всего случившегося, они прошли в кабинет, где хозяин налил им по стопке коньяка. А вскоре подошел и племянник командира эсминцев.

Племянник Малевского походил на своего дядю формой носа и цветом глаз. Но лицо его имело мягкие округлые очертания и казалось не суровым, а, напротив, весьма добродушным. Звали его Олегом. И, как выяснилось, он уже дослужился до капитана, а по возрасту подходил к тридцатилетнему рубежу. Летал он на истребителе И-16, на том самом «ишачке». Только вот подбили его машину в первый же день войны, хотя до родного аэродрома он дотянул и самолет посадил, несмотря на то, что масло вытекало, а мотор работал с перебоями после того, как туда угодила очередь немецкого «Мессершмидта». Он не один за эти трое суток остался «безлошадным». И завтра рано утром группа летчиков, оставшихся без своих боевых машин, вылетала в Ленинград на транспортном самолете переучиваться на новые истребители «Як-1». Об этом командир знал, когда предлагал Александру передать отцу письмо, потому что до этого уже переговорил со своим племянником по телефону. Так что приезд дяди на аэродром и его просьба передать конверт в Ленинград члену военного совета флота Евгению Лебедеву не стали для Олега неожиданностью. И конечно, он с радостью согласился угодить дяде. Отношения у них между собой оказались примерно такими же, как и у самого Лебедева с его дядей Игорем. Потому Александр совсем не удивился всей этой ситуации. В любом случае, он был рад, что удалось отправить письмо отцу.

Глава 16

Обратно с аэродрома Лебедев и Малевский выехали только в третьем часу ночи. Когда они садились в свой грузовик, который, к счастью, не пострадал во время перестрелки, то оба слышали, как где-то в высоте гудели самолеты. Только вот, наши это летят, или немецкие было не разобрать. Вроде бы, звук появился откуда-то со стороны Риги. По дороге командир поведал Александру, что на совещании комсостава говорилось о том, что флот скоро придет в движение и начнет курсировать вдоль берега. Потому что на якорях кораблям оставаться опасно, и они не должны быть неподвижными целями для авиации противника. Под большим секретом Малевский сообщил, что и десант на врага готовится.

И действительно, несмотря на ночное время, в порту ощущалась суета. Маленькие каботажные сухогрузы подвозили к боевым кораблям боеприпасы, а танкеры-бункеровщики загружались топливом и тоже шли на рейд, чтобы прямо там производить бункеровку, перекачивая нефть на корабли прямо в море. Волнения на Балтике в эти сутки стихло почти до полного штиля, и командование хотело воспользоваться этим, подготовив за ночь эскадру к последующему выдвижению.

Проводив Малевского на пирсе, где он сел на разъездной катер, направляясь на «Яков Свердлов», Александр поспешил в казарму к своим бойцам. Там, прежде, чем отправиться спать, он написал два рапорта. Один на имя командующего базой Михаила Сергеевича Клевенского, а второй для своего дяди, начальника РОШ. В них Лебедев указывал на недостатки в боевом применении корректировочных групп. Зарегистрировав бумаги у оперативного дежурного, спать Саша улегся только в половине четвертого.

Утро 25-го июня началось с хороших новостей, которые передали по радио из Москвы. Оказалось, что самолеты советской дальней авиации ночью успешно бомбили Берлин, вернувшись без потерь обратно. И это известие обсуждали буквально все в городе. Была и вторая, еще более приятная для защитников базы весть. Вчерашний контрудар Красной армии под Либавой принес тактический успех. Впервые с начала войны войскам Красной армии при поддержке Краснознаменного Балтийского флота удалось отбросить противника на тридцать километров и закрепиться на достигнутых рубежах. Об этом тоже сказали по центральному радио. В этот день звуки боев действительно сильно отдалились и почти не были слышны в городе.

Но, вражеская авиация не оставляла попыток разбомбить порт. Утренний налет для немцев оказался неудачным, потеряв еще пару машин от огня зениток, они ретировались, но в обед снова прилетели, смогли удачно скинуть несколько бомб и подожгли оставшиеся емкости с горючим в порту. К счастью, к этому моменту основная часть топлива из этих баков уже была перекачана на корабли. Тем не менее, пожар в нефтеналивном терминале разгорелся с новой силой. Досталось и элеватору. После бомбежки он тоже горел.

Чтобы закрепить успех, достигнутый накануне вечером на приморском фланге, командование срочно решило организовать тактический десант в тыл фашистов. В то место на берегу, где возле населенного пункта Паланга, на перекрестке дорог, по данным авиационной, а также войсковой разведки, скопились отступившие от Либавы группы снабжения противника, перемешавшись с прибывающими из Восточной Пруссии резервами. Задача ставилась полностью разгромить их с помощью корабельной артиллерии. А потом, когда враг будет деморализован, десантники должны были высадиться на берег и ударить от Паланги на север, навстречу своим войскам поприморскому шоссе на Руцаву, захватить ее и выйти к линии фронта в районе все той же Ницы с юга. А оттуда, от деревни Ница, тоже будут пытаться наносить удар по немецким войскам навстречу десантникам армейские части. Таким образом, замысел операции состоял в том, чтобы попытаться отрезать и уничтожить все резервы вермахта, застрявшие в прибрежной полосе десятикилометровой ширины от Паланги до Ницы.

По замыслу командования, десант должен был высаживаться в темное время суток с плавсредств, имеющихся в порту Либавы. Предполагалось задействовать «морские охотники» пограничной охраны, моторные баркасы и шлюпки с моторами с боевых кораблей. Для поддержки десанта вся эскадра собиралась поднять якоря, выйти в море и переместиться больше, чем на полсотни километров южнее вдоль побережья. Миновав линию фронта, расположенную сейчас в тридцати километрах к югу от города, корабли должны были пройти еще почти такое же расстояние вдоль занятого фашистами берега и обрушить всю мощь артиллерии на узел дорог и аэропорт в Паланге. После чего на малых судах должен быть высажен десант. Для участия в нем по воздуху с раннего утра специально перебрасывали на аэродром Либавы транспортными самолетами два полка морской пехоты с Моонзунда.

И Лебедеву дали новый приказ. Ему со своим взводом предстояло вечером высаживаться с кораблей на берег в самой первой, разведывательной волне десанта, чтобы корректировать огонь флотских орудий. А на подготовку оставалось совсем немного времени. Тем не менее, Александру удалось получить на узле связи при штабе новую рацию, взамен разбитой, для своей группы. Проведя в первой половине дня последние учения и инструктажи перед участием в предстоящем десанте, после обеда взвод осназа РОШ получил приказ вернуться на свои эсминцы и готовиться к вечерней высадке.

Было неизвестно, что там сказал Клевенскому отец Александра. Да и сказал ли по телефону, или же прислал шифрограмму? Возможно, что это даже сделал и не он сам, а попенял Трибуцу или Пантелееву, а те уже дали соответствующие указания командиру базы? Но, так или иначе, а письмо, переданное с летчиком, сработало. Заместитель начальника штаба обороны Либавы, который проводил с Лебедевым последний инструктаж после обеда, особо остановился на распределении групп диверсантов-корректировщиков по целям и кораблям.

Теперь их прикрепляли к разным подразделениям предстоящего десанта. И сектора для корректировки всем выделяли разные. Да и огневое обеспечение тоже очень разнилось. Руководство решило, что корректировочные группы должны обязательно быть продублированными на случай гибели расчета одной радиостанции, либо ее поломки. Для этой цели семь групп корректировщиков дополнили восьмой, высланной с флагманского линкора «Марат». И теперь действовать по одному сектору целей должны были две группы корректировщиков. Основная и дублирующая.

А секторов в предстоящей операции имелось четыре. Так, группа Лебедева, вместе с корректировщиками с эсминца «Карл Маркс», отвечала за обстрел северного сектора, куда входил аэропорт Паланги и все огневые позиции немцев от береговой линии до аэропорта и вокруг него. Эта группа должна была направлять огонь линкора «Октябрьская Революция». Флагманская группа и корректировщики с эсминца «Калинин» отвечали за подавление вражеской артиллерии огнем линкора «Марат» в самом городке и вокруг него, а также за огневой контроль перекрестков дорог. Группам с «Ленина» и «Володарского» выделили южный сектор, а поддерживать их огнем должны были новые эсминцы, 130-ти мм орудия которых добивали на двадцать пять километров. Корректировщикам с «Артема» и с «Энгельса» поручили сектор между аэродромом и городком. Огнем их должны были поддержать старые эсминцы, способные стрелять из своих универсальных трехдюймовок почти на тринадцать километров, а также крейсер «Киров», девять 180-ти мм пушек которого могли отправлять снаряды на дальность до тридцати семи километров.

После попадания вражеской бомбы, взорвавшейся на баке, носовую оконечность крейсера «Киров» выгнуло и изуродовало, заклинило брашпильный механизм, поубивало десяток краснофлотцев, а ранило еще больше, но мореходность, артиллерия и даже оборудование радара были пока на крейсере в полном порядке. Даже передняя орудийная башня не пострадала, а только ее броня получила многочисленные царапины от осколков. На «Марксе» дымовую трубу, поврежденную осколками бомбы, тоже починили своими силами. А вот эсминец «Суровый» с оторванным бомбой носом был поставлен в док судоремонтного завода. Так что, больших потерь возле Либавы эскадра главных сил флота пока не понесла, собираясь вскоре продолжить боевые действия.

Но руководство «люфтваффе» готовило для советского Балтийского флота неприятный сюрприз. После утреннего совещания у фюрера, Геринг приказал перебросить торпедоносцы «He-111» из эскадры KG26. То были «Крылатые львы», три десятка самолетов под командованием майора Вернера Байлинга. И их срочно перегоняли из Греции со Средиземноморского театра военных действий на аэродромы в Восточной Пруссии для предстоящей атаки на советские корабли. Первоначально эти самолеты предполагалось перебросить в Норвегию и использовать против англичан, но фюрер, как всегда неожиданно, внес коррективы. И за час до полудня приказ на немедленную передислокацию был получен в штабе воздушной эскадры. Но из Греции путь авиагруппе предстоял неблизкий. А на месте снова нужно будет проверить техническое состояние машин, заправить их и привесить торпеды. Потому для атаки советских кораблей из Восточной Пруссии торпедоносцы могли вылететь только ближе к вечеру. Командир авиагруппы планировал даже специально немного потянуть время, чтобы дождаться заката и лететь в атаку, имея за спиной закатное солнце, а возвращаться на базу уже в темное время суток.

Эскадра «Крылатых львов» представляла собой элитное подразделение немецкого военно-воздушного флота, специально предназначенное для борьбы с кораблями противников. К июню 1941-го боевой опыт «Крылатых львов» уже был очень серьезным. Летчики эскадры принимали участие во всех главных воздушных сражениях идущей мировой войны. Совсем недавно самолеты из этого подразделения участвовали в битве за Крит, где потопили несколько британских кораблей. Обычно, они действовали эскадрильями по десять самолетов под прикрытием сопоставимого количества истребителей. Вместе с низколетящими торпедоносцами немцами часто использовались и пикировщики. Но, на этот раз, их отправляли именно ради массированной атаки торпедами. И главными целями определили два советских линкора.

К весне 41-го года, помимо торпедоносцев «He-111-J», «Крылатые Львы» первыми начали получать новейшие машины производства фирмы «Хенкель», модели «Не-111Н-6», оснащенные двигателями «Jumo-211F-1». Эти движки развивали мощность при взлете до тысячи четырехсот лошадиных сил. Самолеты оснащались двумя торпедами «F-5b» на внешних держателях, установленных под фюзеляжем. Вместо торпед на эти же держатели можно было легко привесить тяжелые бомбы. Кроме того, еще до тонны бомб влезало в бомбовый отсек. «Хенкель» имел для собственной обороны шесть пулеметов «MG-15». Только вот, немецкие авиационные торпеды не отличались надежностью. Плохо действовали гидростаты, из-за неполадок которых торпеды не держали заданную глубину. Часто «капризничали» и электромагнитные неконтактные взрыватели, процент отказов которых достигал половины от общего количества торпедных пусков. Все это потом, в самом конце 41-го года, заставило торпедоносцы Германии перейти на итальянские самолетные торпеды, гораздо более надежные, чем собственно немецкие.

Получив инструктаж, взвод Лебедева покинул территорию штаба базы и отправился в порт, где каждая группа рассаживалась в моторку со своего эсминца. В порту суета не прекращалась. Письмо отцу подействовало и здесь. На сухогрузы теперь грузили длинную колонну раненых. Кто из них был способен передвигаться, те шли кое-как самостоятельно, лежачих же несли на носилках легко раненые краснофлотцы. А возле трапа всех проверяла по спискам та самая доктор Марина, о которой так просил Малевский.

Когда Саша подошел к ней, женщина сразу же узнала его и, улыбаясь, поведала, что уезжает в Ленинград на пароходе, попросив передать пламенный привет Сергею Платоновичу и поблагодарить его за то, что устроил ей новое назначение. Марина, разумеется, не знала, что своей отправкой в эвакуацию обязана вовсе даже не Малевскому, а ему, Александру. Точнее, его отцу, комиссару Евгению Лебедеву, который, получив письмо, переданное летчиком, не стал тянуть, а сразу же сделал необходимые распоряжения. Саша обратил внимание, что на следующий сухогруз, стоящий дальше у этого же пирса, грузили каких-то многочисленных гражданских вместе с их семьями. А на третий пароход перегружали огромные вязанки архивных документов. Все это говорило о том, что эвакуация из Либавы потихоньку начиналась.

Прибыв на свой эсминец после обеда, Лебедев, первым делом, поинтересовался состоянием Полежаева и Степанова. У первого оказалась забинтованной голова, а у второго повязки покрывали всю грудь. Судовой врач сказал, что лечение идет в плановом порядке, повышенной температуры у пациентов не отмечено, но они должны находиться в покое еще целую неделю. В то же время, сами Вадим и Дмитрий уверяли, что вполне уже здоровы. До них, каким-то образом, дошли слухи о подготовке десанта в Палангу, и оба решительно рвались в бой. Саше пришлось побеседовать с ними и убедить, что сейчас их место на эсминце. Пусть лучше выздоравливают. А, в случае авианалета, встанут к пулемету ДШК. Стрелять по вражеским самолетам они способны в любом состоянии. С чем оба согласились. Наверное, Лебедев говорил достаточно убедительно.

Оставив в покое обоих раненых, Александр побежал по всему «Якову Свердлову» искать им замену. Сперва нашел единственного оставшегося не пострадавшим бойца своей группы Пашку Березина и посоветовался с ним. У комсомольского организатора имелся железный довод о том, что радиоделу учить человека несведущего достаточно долго. Потому Павел посоветовал взять с собой младшего корабельного радиста, старшего матроса Петьку Ефимова. Тот, по крайней мере, уже умел не только отлично управляться с рацией, но даже работать ключом, если вдруг такое умение понадобится. Руководствуясь этим же принципом, что переучивать кого-нибудь уже просто нет времени, Александр спустился в машинное отделение и, поговорив там с механиком и его мотористами, выбрал еще одного парня, матроса Витю Беличенко по прозвищу «Бельчонок», которое дали ему в машинной команде за шустрость и маленький рост. Впрочем, эти качества не помешают, скорее, наоборот, пригодятся на передовой.

Отобрав кандидатуры, Саша нашел Малевского в его капитанской каюте. Дверь оказалась приоткрытой, а хозяин каюты уже не спал, сидя в кресле, прикрученном к полу, возле иллюминатора за маленьким письменным столиком. Да и спал ли он вообще? Во всяком случае, вид его оставался таким же грустным и задумчивым, как и в тот момент, когда они расстались с Мариной. Да еще и вокруг глаз залегли глубокие тени. Чтобы приободрить командира, Лебедев сперва рассказал ему о новом назначении Марины и начавшейся эвакуации, а когда Малевский немного повеселел, то Саша перешел к делу, попросив утвердить обоих выбранных им матросов в группу корабельных диверсантов, вместо раненых. Конечно, командир сразу вписал все необходимые изменения в документы. Он сообщил Александру, что вот теперь наконец-то успокоился и сможет пару часиков поспать, чего желает и Лебедеву, поскольку вечером, похоже, им потребуются все знания и быстрота реакции, потому что эскадра пойдет в бой. Тем более, двойная бодрость потребуется Саше, который должен отправиться на берег, занятый врагами, вместе с десантниками первой волны.

Глава 17

После четырех часов дня на корабли начали грузиться морские пехотинцы первой особой бригады морской пехоты Краснознаменного Балтийского флота, дислоцированной в Таллине. В предстоящей операции, которой в штабе флота дали название «Нерпа», командование постановило задействовать только два полка из этой бригады. Командиры в штабе посчитали, что почти две с половиной тысячи человек для решения весьма ограниченной боевой задачи по разгрому вражеской группировки в Паланге должно хватить. В штабе решили, что основным инструментом уничтожения противника выступит артиллерия флота, корректируемая группами Лебедева, а морпехи возьмут на себя только добивание врагов, зачистку территории и прорыв обратно к линии фронта с тыла немецких войск. Еще такое решение обуславливалось тем, что на большее количество бойцов просто не хватит плавсредств для десантирования. И так предполагалось задействовать все маленькие посудины, имеющиеся на боевых кораблях в качестве десантных лодок.

Это не была самодеятельность. Идею десанта предложил Тимошенко, Жуков одобрил ее, а Сталин охотно утвердил. Ведь успешная десантная операция, проведенная против немцев в самом начале войны, без сомнения, прибавила бы политические очки советской власти в глазах мирового сообщества. Потому, решение о десантировании спустили сверху. Командование Балтийского флота поставили перед фактом, а командующий эскадрой главных сил флота контр-адмирал Ралль вместе с командиром военно-морской базы в Либаве каперангом Клевенским и с начальником сухопутной обороны города генерал-майором Дедаевым вынуждены были такое решение руководства выполнять.

Как и при любой десантной операции, риск, разумеется, имелся немалый. Тем более, что опыта организации подобных операций в начавшейся войне с Германией еще не приобрели. И рисковать решили, в первую очередь, старыми эсминцами. Сыграло роль и то, что «Новики» имели меньшую осадку, чем новые эсминцы проекта 7-у, которые сидели в воде на полметра глубже. Осадка новых составляла четыре метра, тогда как у старых эсминцев она была меньше трех с половиной. Так что старые «Новики» могли подойти к берегу ближе, чем новые. И потому они должны были возглавить атаку. Дно в районе Паланги выстилал мягкий песок, камней там почти не имелось, потому, если даже старые эсминцы при высадке десанта станут тыкаться форштевнями в песок, ничего страшного с ними не произойдет. Лишь бы со всего хода сдуру на мель не выбросились. Впрочем, об этом командиров всех семи кораблей предупредили особо.

Начальники в штабе подсчитали, что на каждом старом эсминце есть два моторных баркаса, две моторные лодки и пара яликов с веслами. А это уже, в пересчете на семь кораблей, целых сорок две небольших посудины, которые способны вместить батальон полного состава. Вот этот батальон морских пехотинцев и должен был высаживаться на вражеский берег первым. Ему ставилась боевая задача, отвлекая на себя внимание противника, вскрыть вражескую систему огня и обеспечить прикрытие развертывания корректировочных групп. Так что на долю ребят из этого батальона выпадало самое трудное испытание. Им, фактически, предстояло вызвать вражеский огонь на себя и пытаться под этим огнем закрепиться на берегу. Командира батальона морских пехотинцев Михаила Силина успокаивало только то, что эскадра прикроет им спину и поддержит огнем из множества орудий.

За первой волной десанта должна была, по плану операции «Нерпа», последовать вторая, более многочисленная, для перевозки которой на берег уже предполагалось задействовать самоходные баржи, буксиры, моторные баркасы разъездные катера и сейнера, реквизированные у местных рыбаков и изъятые из портовых служб. На них разместились все остальные десантники, кроме передового батальона. К берегу они пойдут только тогда, когда вражеские огневые точки будут подавлены артиллерией эскадры. А пока просто поплетутся «хвостом» за боевыми кораблями.

К восьми вечера морпехов на «Яков Свердлов» прибыло шестьдесят человек. Впрочем, ровно по столько же их разместилось и на остальных эсминцах ПВО. Но штаб батальона располагался именно на «Свердлове». И это обстоятельство позволяло сразу наладить взаимодействие между штабом морпехов и диверсионно-корректировочными группами.

Последовав совету Малевского, Лебедев вздремнул пару часиков на диване в кают-компании. А когда он проснулся, то сразу же познакомился с комбатом Михаилом Силиным и его начальником штаба капитаном Дмитрием Кулешовым, которые сидели рядом за столом и пили чай. Майор произвел на Александра впечатление вполне надежного серьезного командира. Лицом он даже немного напоминал Малевского и выглядел не менее суровым и уверенным в себе и в своих морпехах. Начштаба тоже порадовал хорошим знанием оперативной обстановки. И Саша сразу обсудил с ними все аспекты предстоящей корректировки.

Морпехи комбата тоже выглядели вполне надежными. Только вот, касок им, почему-то, не дали. И на головах у бойцов красовались бескозырки. При этом, одеты они были в летнюю полевую форму пехотинцев, но с пододетыми под нее тельняшками. Даже их командный состав выглядел почти также, только вместо бескозырок на головах у командиров, начиная от мичманов, красовались черные флотские фуражки с якорем на кокарде. Глядя на этих парней, сочетающих в экипировке черты пехотинцев и моряков, Лебедев вспомнил, что единую форму для морской пехоты введут только в марте 44-го.

Вооружены они, правда, были достаточно хорошо. В каждом отделении имелся ручной пулемет ДП, а у командира отделения был ППД. Остальные бойцы сжимали в руках неплохие самозарядные винтовки конструкции Токарева. Кроме того, многие тащили на себе перекинутые через плечи крест на крест и опоясывающие талию пулеметные ленты для «Максимов», хотя самих пулеметов этого типа видно не было, но, наверное, «Максимы» состояли на вооружении в пулеметной роте, которая расположилась на других эсминцах, а ленты раздали бойцам заранее, чтобы запасти, таким образом, побольше боеприпасов для предстоящего боя.

Гораздо больше удивило Лебедева наличие в каждом отделении бойца с настоящим гранатометом, внешне похожим на РПГ-2. Оказалось, что перед отправкой на корабли, морпехам раздали с оружейного склада базы ту самую опытную партию ПРГД, переносных реактивных гранатометов конструкции Алексея Добрынина, привезенную сухогрузным конвоем вместе с прочим вооружением. Так что и противотанковые средства у бойцов батальона морской пехоты теперь имелись.

Бои весь день шли далеко от города, и немецкая авиация сосредоточила свои усилия где-то там, на линии фронта, вечером оставив Либаву и порт в покое. Перед отправкой эскадры произвели тщательную разведку водного района силами флотской авиаразведки, подводных лодок и «малых охотников» пограничной охраны. Но кораблей противника не обнаружили, кроме одинокой подлодки, которая пыталась вести наблюдение за советскими кораблями. Вражескую подводную лодку долго преследовали и отгоняли подальше, вывалив на нее множество глубинных бомб. Потопили или нет, никто с уверенностью сказать не мог, хотя командиры двух «охотников» уверяли, что видели масляное пятно на месте взрывов.

Якоря начали поднимать перед закатом. Чтобы обмануть бдительность неприятеля, контр-адмирал Ралль приказал идти сначала курсом мористее. Чтобы потом, за пределами видимости немецких наблюдателей, развернуться и выйти на Палангу в темное время не вдоль берега, а со стороны открытого моря. В таком случае немцы до самого конца не смогут понять, что же задумала русская эскадра. Пусть сначала неприятель решит, что корабли уходят из Либавы, а потом эскадра появится в неожиданном месте. К тому же, специально распространили дезинформацию для ушей вражеских агентов, в том числе, как бы проговорившись и в радиоэфире, что главные силы Балтийского флота выходят из Либавы, чтобы атаковать немецкий порт Пиллау. «Вот пусть там немчура и паникует», — решил Юрий Федорович. Стоя на мостике флагманского линкора «Марат», он приказал эскадре начать движение.

Покинув акваторию базы, эскадра построилась в три параллельные кильватерные колонны. В центре шли оба линкора и крейсер, справа от них, прикрывая тяжелые корабли от возможного авианалета, находились эсминцы ПВО, а слева двигались новые эсминцы. Либава уже скрылась за горизонтом, когда радиолокаторы, установленные на «Якове Свердлове» и на крейсере, обнаружили вражеские самолеты, идущие со стороны Восточной Пруссии. Операторы насчитали три больших пятна целей. На всех кораблях немедленно объявили воздушную тревогу. Вскоре на фоне красного закатного солнца показались черные точки вражеских самолетов. Наблюдатели насчитали более восьмидесяти бортов. И это был крупнейший налет на эскадру, превосходивший все те, которые немцы организовывали до этого, не только по численности задействованных самолетов, но и по боевым качествам, поскольку в атаку на советские корабли впервые вылетели торпедоносцы. И каждый из них нес под фюзеляжем пару торпед. Три десятка машин «Хенкель-111» из эскадры «Крылатых львов» шли под прикрытием такого же количества «Мессершмидтов». И, кроме них, в налете участвовали больше двух десятков «лаптежников».

Как только воздушные цели удалось обнаружить, с аэродромов в окрестностях Либавы взлетели полтора десятка новых «Лаггов» и «Мигов», а также три десятка «ишачков». Все силы истребительной авиации флота, имеющиеся в наличии поблизости, были задействованы для прикрытия эскадры с воздуха. Но «сталинские соколы», как всегда, немного запаздывали. А бой кораблей с самолетами, между тем, уже начался. Зенитные орудия открыли плотный заградительный огонь. Командующий приказал линкорам увеличить ход до самого полного. Они являлись наиболее медленными в эскадре, и все остальные корабли вынуждены были ограничивать скорость своего хода их скоростью в 24 узла.

По боевому расписанию, Лебедев и Березин встали к своему зенитному пулемету. На противоположном крыле мостика у такого же ДШК появились раненые Полежаев и Степанов. Рассматривая в бинокль приближающуюся самолетную армаду, Лебедев вспомнил налеты на Кронштадт, когда немцы собирались потопить с воздуха Балтийский флот. Линкор «Марат» они тогда повредили сильно, но флот выстоял. И это при том, что корабли в тот раз стояли у причалов и в гаванях, представляя собой неподвижные цели. Сейчас же все они двигались. К тому же, на этот раз, линкоры прикрывались от авианалетов не только обычными эсминцами, но и специализированными эсминцами ПВО.

Плотный заградительный огонь семи эсминцев не дал всем торпедоносцам приблизиться к линкорам по прямой траектории. И они разлетелись по двум сторонам, вынужденные огибать эскадру и разворачиваться для новой атаки. Но, первая десятка «Хенкелей» все же сбросила торпеды прежде, чем ретироваться. И двадцать торпед рванулись в сторону кораблей. Две из них сразу утонули, одна взорвалась то ли от удара о воду, то ли от попадания снаряда с какого-то эсминца, но семнадцать спешили к целям. Корабли маневрировали, и только одна торпеда попала в эсминец «Ленин». Но взрыв корабль не потопил, лишь оторвал часть носа до первого орудия. На борту шла борьба за живучесть, эсминец не потерял способность двигаться, а его зенитная артиллерия продолжала стрелять. Оставшиеся торпеды первого залпа цели не поразили. Только последняя попала в «Марат», но и она не взорвалась.

Волна пикировщиков, накинувшаяся на корабли следом за торпедоносцами, лишившись двух машин, тоже не достигла успеха. Хотя пара бомб и попала во флагманский линкор, но взорвались они на кромке кормы, не причинив серьезных повреждений. А вот «Ленину» снова не повезло. Взрывом бомбы ему снесло вторую дымовую трубу и повредило котельное оборудование. На корабле начался пожар. Тем временем, оставшиеся торпедоносцы заходили в атаку с двух направлений.

Но положение в воздухе уже изменилось. Прилетели советские истребители и сразу связали воздушным боем «Мессершмидты» прикрытия, а десяток «ишачков» атаковали одну из групп торпедоносцев, подбив три машины и отогнав оставшиеся подальше от кораблей. В это время последняя десятка «Хенкелей», развернувшись, снова заходила в атаку со стороны закатного солнца. Эсминцы стреляли неистово. С линкоров и с крейсера тоже яростно били зенитки. В воздухе между кораблями и самолетами висели сплошные облака разрывов. И еще три «Хенкеля» ткнулись в воду, так и не добравшись до целей. Но семь машин торпеды, все же, скинули. Несколько опять не взорвались, а половина прошла мимо. Но четыре торпеды, выпущенные экипажем командира авиагруппы «Крылатых львов» майора Вернера Байлинга и его ведомым, шли точно в середину флагманского линкора. Но тут командир эсминца «Володарский», который следовал в кильватере за эсминцами «Яков Свердлов» и «Калинин», увидев, что торпеды, пересекая курс его корабля, идут точно в линкор «Марат», увеличил ход до максимального и подставил под удар борт своего эсминца. Три из четырех торпед, попав в неожиданное препятствие, сразу взорвались. Эсминец мгновенно разорвало на части и, окутанный дымом, он полностью скрылся под водой за пару минут.

Шесть десятков морпехов, большинство которых находились на палубе, оказались в воде. Почти половину из них вытащили из воды с контузиями разной степени тяжести. А из экипажа выжили только четверо краснофлотцев. Остальных спасти не удалось. Вся эскадра скорбела, но воздушный бой продолжался. «Мессершмидты» потеряли уже три машины, а эскадрилья новых советских истребителей лишилась пяти машин. Из стареньких «ишачков» четыре дымились, но оставались в воздухе, а два упали в море. Но торпедоносцы им, все же, потрепать удалось. Еще три «Хенкеля» ушли под воду, а остальные, сбросив оставшиеся торпеды впустую, удирали под огнем зениток на свой аэродром. Вскоре и немецкие истребители, развернувшись, начали уходить в сторону Восточной Пруссии.

Тревожные сирены на кораблях стихли. Краешек красного солнца быстро скрылся за горизонтом, а кроваво-красный закат перешел сначала в багровую полосу над морем, потом погас. В наступившей тишине ночи слышался только гул корабельных машин и клокотание водяных потоков в кильватерных струях. Эскадра находилась в открытом море, в нескольких десятках километров от берега, когда контр-адмирал Ралль приказал изменить курс и идти на Палангу. Несмотря на потерю героического эсминца «Володарский», который изначально назывался «Победитель», и на серьезные повреждения эсминца «Ленин», эскадра продолжала выполнять боевое задание.

Десантную операцию никто не отменял. Хотя десантники, еще никуда не высадившись, уже понесли потери. Вместе с «Володарским» погиб не только почти весь его экипаж и тридцать два морских пехотинца, но и вся группа диверсантов-корректировщиков. На «Ленине» пожар потушили, а воду, поступающую со стороны оторванной носовой части, пока успешно откачивали, но командующий приказал раненому эсминцу немедленно возвращаться на базу. Правда, в последний момент морпехов, из которых от взрыва торпеды погибли двое, а трое оказались серьезно ранены, перегрузили на другие корабли. Корректировщиков с «Ленина» Лебедев забрал к себе на «Яков Свердлов».

Время близилось к полуночи, когда эскадра вышла в расчетный квадрат. Эскадра легла в дрейф, поджидая флотилию малых судов, предназначенных для погрузки второй волны десантников. Вскоре на флагмане получили условный сигнал с одной из подводных лодок, патрулирующих акваторию вокруг эскадры. Десантные суденышки шли по заливу в темноте. Вереди путь прокладывали «морские охотники» с пушками наизготовку, в их кильватере следовали моторные катера, вооруженные только одним пулеметом. За ними шли гражданские реквизированные буксиры, сейнеры, баркасы и разъездные катерки. Промозглый ветер погнал небольшую волну. Небо заволокло облаками, но дождя не было.

Александр Лебедев, пытаясь вглядеться в темную даль в сторону берега, сжимал ствол своего ППД. Ему было зябко, а мысль о том, что придется лезть в холодную воду, возможно, под вражеским огнем, совершенно не радовала. Между тем, плавсредства быстро подходили к месту сбора. И вскоре оставшимся в строю пяти эсминцам дали команду выдвигаться. Десантная операция «Нерпа» начиналась.

Глава 18

Про место высадки Александр Лебедев помнил, что Паланга считалась маленьким курортным городком «янтарного пояса» Прибалтики, где были длинные песчаные пляжи, добывался и обрабатывался янтарь. Местечко имело долгую историю, начинающуюся с владычества ордена Меченосцев. В городке имелся красивый дворец графов Тышкевичей, построенный в конце 19-го столетия. Еще в архитектурном облике выделялся костел постройки 1907-го года и старинная аптека. Но основную городскую застройку составляли деревянные усадьбы.

На побережье Паланги, за многокилометровым пляжем из белого песка шириной в сотню метров, находилась полоса песчаных дюн, поросших соснами. И там, скорее всего, засели противодесантные силы противника. А длинный пирс, построенный в 1888-м году и выдающийся в море почти на полкилометра из-за слишком малых прибрежных глубин, тоже, наверняка, охранялся со всей немецкой предусмотрительностью.

Не только корабельные диверсанты-корректировщики были распределены по секторам, а и начало всей десантной операции подразумевало четыре направления атаки. По замыслу командования, четыре роты штурмового батальона должны были подойти на плавсредствах каждая к своему сектору. И, после артподготовки, которую предполагалось произвести с помощью корабельных орудий, сходу начать штурм береговых высот, тех самых дюн, поросших лесом.

Был почти час ночи, когда небо плотно заволокло облаками, звезды и луна спрятались, и наступила достаточная темнота. Малевский отдал приказ подойти к берегу на полкилометра и спустить плавсредства с первой волной десанта. Он собирался отвлечь внимание неприятеля от хлипких десантных суденышек неожиданным появлением советских эсминцев в районе Паланги.

Боевые корабли приближались к городу со стороны открытого моря. Но вдруг, с пирса начал светить прожектор. Не раздумывая, Малевский быстро погасил его, отдав команду на поражение. С берега в сторону эсминца сразу выстрелили несколько пушек, но попаданий не добились, и корабль изменил курс, уйдя в темноте чуть севернее, как раз на траверз аэропорта. Ткнувшись форштевнем в мягкий песок, «Яков Свердлов» остановился носом к берегу, и высадка десанта началась.

Лебедев разместился в своей моторке вместе с Павлом Березиным и двумя новыми бойцами, взятыми в диверсионную группу вместо раненых Полежаева и Степанова. Петя Ефимов держал в руках пулемет, а на плече нес брезентовую сумку с запасными дисками. Как радист, он точно подойдет, а вот, хорошо ли Петя умеет обращаться с ручным пулеметом, это пока большой вопрос. Моторист Витя Беличенко пока неплохо справлялся с обязанностями, во всяком случае, он грамотно действовал при спуске лодки на воду с помощью шлюпбалок и завел мотор с первой же попытки. Но как эти двое поведут себя в бою?

Вместе с двумя новыми корректировщиками в лодку Лебедева сели и майор Силин с начальником штаба своего батальона, с собственным радистом, с пулеметчиком, с ординарцем, вооруженным СВТ и с санинструктором, который держал в руках большой саквояж-аптечку с красным крестом на боку. Десять человек с вооружением моторка тянула с трудом. Помогало лишь то, что, несмотря на поднявшийся промозглый северный ветер, море еще оставалось достаточно спокойным, и волны пока не захлестывали низко просевшую в воде лодку. В черноте ночи острое зрение Александра уже различало силуэты береговой возвышенности.

После залпа «Свердлова» по пирсу, немцы на берегу, разумеется, проснулись, объявили тревогу, всполошились и сперва попытались включить другие прожекторы. Только когда эсминцы разнесли огнем несколько штук, в ход пошли осветительные ракеты. К этому моменту все десантные средства уже спустили на воду, и лодки с морскими пехотинцами спешили к берегу, как могли.

Вдоль всей прибрежной полосы небо за мгновения осветилось яркими немецкими ракетами, медленно спускающимися на маленьких парашютах. Почти одновременно со всей полосы прибрежных дюн застрочили пулеметы и заговорили орудия, выцеливая десантные плавсредства и старые эсминцы, подошедшие к берегу довольно близко. Открыв огонь, передний край немцев сразу же проявил себя, вскрыв собственную оборону.

И эскадра советских кораблей не преминула воспользоваться этим обстоятельством. Ведь ее основные силы, расположенные за семь километров от берега, немцы не могли увидеть даже при всех своих чудесах пиротехники. Ракеты освещали только сам пляж, но со стороны моря уже летела смерть в виде залпа всей эскадры по выявленным огневым точкам. Понадобилось всего лишь три залпа, чтобы почти все то, что стреляло у немцев на берегу заткнулось. Где-то в отдалении еще строчил одинокий пулемет и хлопали выстрелы карабинов, но пушки и большинство пулеметов замолчали. Во всяком случае, в секторе Лебедева пока было тихо. Никто с берега не стрелял даже из карабинов. Осветительные ракеты погасли, догорев. И Саша внимательно всматривался в берег, как и положено впередсмотрящему. Они уже находились в каких-то считанных метрах от пляжа.

— Подходим! Приготовиться! — тихо предупредил он экипаж своего суденышка.

Как только лодка ткнулась в песок, он приказал своей группе:

— Глуши мотор! Пошли! Все за мной!

И Александр первым спрыгнул с носа моторки в холодную воду залива. Все остальные, включая комбата и его штаб, тоже покинули лодку. Между тем, до берега по воде десантникам надо было преодолеть еще метров пятнадцать. У самого пляжа море оказалось настолько мелким, что последние метры не могла преодолеть даже такая небольшая лодочка.

Когда все высадились, суденышко пришлось вручную затаскивать на берег, чтобы, если внезапно разгуляются волны, моторку не повредило и не утащило в море. Они смогли это сделать, потому что вокруг было темно и тихо. Конечно, все промочили ноги. Но это оказалось не самым худшим. Гораздо хуже было через некоторое время столкнуться с отрядом береговой охраны, спешащим на пляж с линии дюн, откуда снова начали взлетать осветительные ракеты и заработал пулемет. Только что десантировавшаяся группа сразу залегла, вжавшись в песок возле своей лодки, вытащенной на берег.

Но за их спиной эсминец ударил из всех орудий очередным залпом, и верхушки ближайших дюн разметало разрывами снарядов, а вражеский пулемет снова замолчал. Только немецкие солдаты, выскочившие из-за дюн, продолжали быстро приближаться. Но Александр насчитал их не слишком много. Взвода полтора, не больше. Наверное, поначалу они решили, что десантных лодок всего одна или две, вот и выбежали сдуру из-под защиты дюн и деревьев на песок пляжа, сразу же оказавшись в равном положении с десантниками. И теперь под огнем двух ручных пулеметов передовых групп Лебедева и Силина, немцы залегли, постреливая из карабинов и изредка посылая очереди из своих «шмайсеров» МР — 40.

Между тем, к берегу справа и слева подошли остальные десантные средства с эсминца «Яков Свердлов», и количество бойцов под непосредственным командованием майора сразу резко прибавилось. А положение немцев, залегших в песок, немедленно ухудшилось. Два взвода десантников пошли в атаку на них от береговой линии одновременно с двух сторон, стреляя на ходу.

— Первый взвод! Держите противника огнем, не давайте им поднять головы! Второй взвод! Взять высоту, которая перед нами! — громко проорал комбат, импровизированный командный пункт которого разместился в центре высадки, возле лодки, вытащенной на берег.

— Старлей, вызови эсминец. Пусть еще раз накроют дюны впереди залпами перед атакой моих парней, — обратился Силин к Лебедеву.

Березин и Ефимов как раз закончили налаживать рацию, подсоединили антенну и аккумуляторы, настроили частоты и Александр вызвал начальника артиллерии «Якова Свердлова», передав ему координаты цели. Через минуту грохнул залп, затем второй. Александр подтвердил накрытие верхушек дюн, и морская пехота пошла на приступ.

Впрочем, там наверху прибрежной возвышенности никого не оказалось, кроме остатков полевой пушки, уничтоженной точным попаданием снарядов эсминца в боеукладку и мертвого пулеметного расчета неподалеку. Если немцы и готовились отражать десант на этом участке берега, то небольшой. Они никак не предполагали, что русские организуют масштабную десантную операцию, да еще поддержат ее всей мощью эскадры. К тому же, немцы никак не ожидали увидеть краснофлотцев именно в Паланге, которая даже не была каким-либо значительным портом, а являлась, всего лишь, маленьким курортным местечком.

Быстро взяв Палангу в первый же день войны, сейчас немцы отвозили сюда своих раненых с фронта. Тут стояли пара госпиталей, тыловые части снабжения и находился аэродром, уже вовсю используемый «люфтваффе». А из Восточной Пруссии в городок по шоссе прибывали пополнения для фронта. Хотя основной поток подкреплений в приморской полосе шел по железной дороге, проложенной через соседнюю Кретингу.

Перестрелка с немецким тыловым охранным подразделением, вышедшим навстречу десанту, вскоре закончилась безоговорочной капитуляцией противника, попавшего в окружение на голом песчаном пляже. Через несколько минут командиры взводов морпехов отрапортовали, что берег в районе высадки полностью зачищен. Лебедев и Силин, вслед за бойцами быстро переместились на высотку.

Нужно было, не теряя времени, начинать корректировку огня по аэродрому. Для этого Лебедев залез с биноклем на сосну. В темноте мало что было видно, но, немцы сами очень помогли, когда внезапно зажгли на своем аэродроме, находящемся всего лишь в полутора километрах от берега, яркие прожектора. Одновременно оттуда послышалось и гудение прогреваемых авиационных двигателей. Все говорило о том, что немецкие пилоты решились лететь в атаку ночью. И важно было им такой возможности не дать.

Лебедев приказал Березину, который расположился под деревом вместе с настроенной рацией и с остальными бойцами группы, используя таблицу частот и позывных, связаться с главным артиллеристом линкора «Октябрьская Революция». Когда связь довольно быстро установилась, Александр передал координаты. Пашка Березин продублировал в трубку. И корабельные орудия дали залп по аэродрому через считанные секунды. Потом, после небольшой корректировки — еще один.

В бинокль Лебедев хорошо видел, как взлетали в воздух обломки самолетов в свете еще работающих аэродромных прожекторов. После третьего залпа они погасли, а все авиационные моторы прекратили гудеть. Над аэродромом, при этом, несмотря на то, что прожекторы погасли, стало только светлее от высоких языков пламени разгорающегося пожара вспыхнувшего авиационного топлива. И Александр скорректировал еще пару залпов, которые окончательно уничтожили весь парк вражеских самолетов.

Пока Лебедев корректировал огонь по аэродрому, в других секторах тоже начался обстрел противника. В городе запылали пожары. Со своего высокого дерева Александр наблюдал в отсветах пламени, как разлетелась на куски башенка костела. Между тем, успех первой волны десанта был уже очевиден, прибрежные дюны морпехам удалось оседлать без особых потерь. Несколько немецких танков и с десяток зениток, охранявших городок, быстро уничтожили тяжелые снаряды кораблей, чьи залпы теперь четко корректировались во всех секторах на направлениях атаки.

Бойцы батальона майора Силина, не теряя времени, спускались с прибрежных дюн в городок и быстро захватывали его улицы. Когда все тяжелое вооружение обороняющихся немцев повыбивала корабельная артиллерия, сопротивление сделалось совсем слабым. Враги оказались деморализованы внезапностью нападения. Ведь по ночам немцы воевать не привыкли. Когда началась атака на городок, почти все они спали.

Многие немецкие тыловики просто бросали свои карабины и сразу сдавались в плен. Кроме того, почти без выстрелов удалось захватить и оба госпиталя, расположенные в черте города. И никто пока толком не знал, что же делать с таким большим количеством пленных, да еще и раненых. Паланга, фактически, была взята бойцами передового батальона, а вторая волна десантников еще только начинала высаживаться на берег. Только теперь морпехи высаживались открыто, без опасений попасть под обстрел, прямо на городской пирс. И им даже не приходилось мочить ноги.

Десантная операция разворачивалась по плану. Вот только, внезапно этот план изменился. В последний момент в штабе Северо-Западного фронта получили информацию армейской разведки, что основная масса немецких резервов на приморский участок фронта поступает по железной дороге из Восточной Пруссии через Кретингу. Тимошенко сразу же выдал приказ изменить задачу десанта. И вместо того, чтобы, разгромив вражеские силы в Паланге, сразу идти на Руцаву и потом выходить к Нице, теперь ставилась задача взять Кретингу и перерезать железную дорогу, проходящую сквозь этот городок. А там находились не только тыловые, но и боевые части вермахта. Да и внезапности уже не получалось, потому что немцы уже знали о катастрофе в Паланге и готовились к отражению атаки десанта тщательно, спешно устанавливая опорные пункты на его пути и подтянув два бронепоезда с тяжелыми орудиями на железнодорожную станцию Кретинги.

Кроме того, на рассвете немецким командованием предполагалось продолжить авианалеты на советские корабли. А ночью силы «кригсмарине» попробовали подобраться к эскадре главных сил Краснознаменного Балтийского флота с помощью группы подлодок «U-140», «U-142», «U-144», «U-145» и «U-149». Но немецкие подводники напоролись на охранение из многочисленных «морских охотников» и советских субмарин. В открытом море на подходе к эскадре состоялось настоящее сражение, в котором немецкая сторона вынужденно отступила, потеряв одну из подлодок, «U-140». А вторая, «U-149», оказалась серьезно повреждена глубинными бомбами. Советская сторона, при этом, никаких потерь не понесла.

Когда советские морские пехотинцы заняли Палангу, флот получил приказ не только поддержать их огнем, но и оказывать всяческую поддержку, включая эвакуацию раненых. А новая боевая задача была чревата серьезными потерями. Рейд на Кретингу обещал кровавое побоище. Небольшой городок представлял собой важный транспортный узел, и потому немцы заботились об организации его обороны гораздо серьезнее, чем об охране Паланги, расположенной в тринадцати километрах и имеющей второстепенное значение.

ВКретинге размещались части двадцать третьего армейского корпуса вермахта, который являлся резервом немецкой группы армий «Север». 23-м корпусом командовал генерал Альбрехт Шуберт. В состав этого корпуса вермахта входили 206-я пехотная дивизия под командованием генерал-лейтенанта Гуго Хефеля, 110-я пехотная дивизия, возглавляемая генерал-лейтенантом Эрнстом Зэйфертом и 86-я пехотная дивизия, которой руководил генерал-лейтенант Иоахим Витгеф.

Все дивизии 23-го корпуса участвовали в войне с Польшей, но не сыграли особой роли на театре боевых действий. Они комплектовались, в основном, резервистами. Задачей этих дивизий была охрана железнодорожных и автомобильных дорог на занятых территориях. Вооружение этих резервных частей, которые подтягивались к фронту из Восточной Пруссии через Кретингу, оставляло желать лучшего. В основном, оно состояло из пехотных карабинов, зенитных орудий, а также из легких полевых пушек. Но солдат в каждой дивизии корпуса насчитывалось по пятнадцать тысяч. И в ту ночь корпус как раз двигался к фронту, заполонив всю Кретингу.

Глава 19

Прибыв в Готенхафен, гросс-адмирал Эрих Редер сразу взошел на борт старого эскадренного броненосца «Шлезвиг-Гольштейн». Адмирал считал этот корабль символическим, потому что именно с него на рассвете 1-го сентября 1939 года немецкие моряки сделали первые залпы по польским укреплениям в Вестерплатте, положив начало всем последующим боевым действиям Второй мировой.

Заложенный в Киле в 1905-м году и принятый в состав флота в 1908-м, броненосец имел славную историю. Он принимал участие в крупнейшей военно-морской битве Первой мировой войны, в Ютландском сражении, в котором флот Германии успешно противостоял флоту Великобритании. В те сутки с 31 мая по 1 июня 1916-го года немецкий флот проявил настоящий героизм. Двадцать семь тяжелых кораблей Германии при поддержке одиннадцати крейсеров и шести десятков эсминцев смогли навязать решительный бой четырем десяткам тяжелых кораблей, трем десяткам крейсеров и восьмидесяти эсминцам английского флота.

Там, в Северном море, в районе полуострова Ютландия, принадлежащего Дании, англичане потеряли почти семь тысяч моряков убитыми. Немцы, конечно, тоже понесли потери, лишившись линейного крейсера «Лютцов», броненосца «Померания», крейсеров «Висбаден», «Эльбинг», «Росток» и «Фрауэнлоб», а также пяти эсминцев и потеряв убитыми три тысячи моряков. Но, потери англичан оказались гораздо серьезнее и вдвое больше по тоннажу и количеству погибших. На дно пошли линейные крейсера «Королева Мэри», «Индефатигебл» и «Инвинсибл», броненосные крейсера «Диффенс», «Уорриор» и «Блэк Принс», а также восемь эсминцев. То была выдающаяся победа флота Германии, хоть она и не изменила стратегический расклад в Первой мировой, но каждый немецкий моряк гордился той славной битвой. Точно также, как и скорбел о затопленном 21-го июня 1919-го года в бухте Скапа-Флоу мощном немецком военно-морском флоте, по итогам проигрыша в той войне.

Теперь же, безнадежно постаревший «Шлезвиг-Гольштейн», который тогда избежал затопления в Скапа-Флоу, потому что уже на тот момент считался устаревшим морально, должен был заканчивать свои дни в качестве учебного корабля со старыми изношенными машинами и орудиями. К тому же, в прошлом году он сел на мель у берегов Дании и его только недавно кое-как подлатали. Но адмирал все же поднял свой брейд-вымпел на этом броненосце, а не на однотипной «Силезии».

Просто поблизости, кроме пары старых броненосцев, других крупных боевых кораблей пока не имелось. Линейному крейсеру «Шарнхорст» приказали срочно заканчивать ремонтные работы и выдвигаться из французского Бреста. Но пока он снарядится, испытает отремонтированные машины и перейдет оттуда, пройдет, конечно, целая неделя.

Линкор «Тирпиц» тоже находился далеко. Накануне, после учебных стрельб на Балтике, он вернулся в главную базу флота Вильгельмсхафен для ожидания решения технической комиссии об устранениях выявленных на учениях недостатков систем наведения орудий и управления огнем. Только некогда уже было все эти проблемы устранять.

Получив приказ фюрера о немедленном проведении операции «Ход ферзем» против большевистской эскадры, Редер сразу послал шифрограмму на линкор. Но тот оказался не готов к немедленному походу. Корабль предстояло бункеровать и загружать боезапасом, который почти весь расстреляли во время учебных стрельб. Значит, и «Тирпиц» придется ждать долго. Ведь из Вильгельмсхафена крейсерским ходом идти до Готенхафена почти трое суток. Быстрее всех к месту сбора немецкой эскадры обещали прибыть легкие крейсера «Нюрнберг» и «Кельн», а также несколько эсминцев. Подлодки, торпедные катера и самолеты флота охраняли водный район.

Эрих Редер не случайно собирал эскадру в Готенхафене, бывшей польской Гдыне, в порту, быстро выросшем из рыбацкой деревушки. Адмирал опасался, что, если начать собирать главные силы флота ближе к линии фронта, например, в портах Восточной Пруссии, то неприятностей не избежать.

Активность неприятельских подлодок и разведывательной авиации могла быстро привести к обнаружению немецких кораблей до того, как они составят боеспособную эскадру. И тогда, во-первых, будет утрачен эффект внезапности, а во-вторых, большевистские корабли вполне смогут решительной атакой потопить существенную часть всего немецкого флота без особого вреда для себя.

Хотя, разумеется, бывшая Гдыня была плохо приспособлена для приема внушительной эскадры. Многие сооружения базового обеспечения в Готенхафене еще только строились. Не имелось даже достаточно мощных береговых батарей, а только несколько 150-ти мм орудий и два зенитных дивизиона, что располагались на Хельской косе на бастионах, захваченных у поляков.

Доклады о положении на Балтийском театре военных действий Эриха Редера серьезно беспокоили. Мало того, что к 25-му июня буквально по всему морю свирепствовали вражеские субмарины, так еще и эскадра легких сил противника объявилась на морских коммуникациях. Большевистский крейсер «Максим Горький» вместе с лидерами эсминцев «Ленинград» и «Минск», с целой флотилией тральщиков, торпедных катеров и подлодок, сеяли смерть в Финском заливе, сведя к нулю все усилия кригсмарине и финских союзников по постановке минных заграждений. Результатом чего оказалась потеря почти всех минных заградителей и половины флота тральщиков. И с каждым днем войны потери только нарастали. Над морским сообщением Германии с Финляндией уже нависла реальная угроза. А маршрутам, соединяющим Третий Рейх с Норвегией, серьезно угрожала активность советских подводных лодок.

К тому же, разведка докладывала, что большевики спешно укрепляют острова Моонзунда, оснащают батареи береговой обороны орудиями больших калибров, уже сделали там военные аэродромы и собираются оттуда высылать самолеты для поддержки своих кораблей в любой точке Балтийского моря. Да и Берлин уже бомбят с тех аэродромов. А ответить нечем. Вечером адмиралу доложили, что большевистская эскадра снялась с рейда Либау и, по данным разведки, двинулась в сторону Пиллау, чтобы высадить там десант. А торпедоносцы Геринга, его любимцы «Крылатые львы», смогли потопить на закате дня только один старый советский эсминец, а вторую такую же старую калошу повредили. И это оказалось все, на что способны знаменитые асы торпедной войны. Причем, потери немецкой авиации в этой операции перевешивали весь достигнутый скромный успех. К тому же, подводники кригсмарине потеряли еще одну подлодку при попытке атаки.

Конечно, гросс-адмирал сразу же дал указания подводным лодкам отойти из района Либау и обеспечить охрану подходов к Пиллау. Береговым частям Редер приказал укрепить противодесантную оборону по побережью, используя все резервы, артиллеристам дал указания привести в боеготовность орудия береговой обороны и зенитные дивизионы, а также задействовать всех тыловиков для отражения атаки.

Но никакой атаки на Пиллау не последовало. Ночью, когда старый Редер уже клевал носом, расположившись в удобном адмиральском кресле, ему сообщили о русском десанте, только что высаженном в Паланге. Русские опять обманули немецкую разведку. Гросс-адмирал скрипел зубами от бессилия, но сделать ничего не мог. Ему оставалось только ждать подхода кораблей на рейд Готенхафена.

Тем временем, начиналась атака десанта на Кретингу. Палангу оставили под контролем пограничников и приданных им бойцов НКВД с отступивших от границы и расформированных погранзастав, высадившихся вместе с десантом с «Морских охотников». Они сразу занялись охраной пленных и собиранием трофеев в виде брошенного немцами оружия. Карабинов «Маузер» оказалось так много, что их складывали в большие кучи, которые обливали бензином и жгли, чтобы вывести из строя, а немецкие автоматы, пулеметы, патроны и гранаты бережно собирали и грузили на плавсредства для отправки в Либаву.

Выдвинувшись из Паланги, десантники попытались атаковать сходу, но, напоровшись на систему огня, которую немцы успели срочно организовать, вынуждены были залечь. Основу немецкой обороны Кретинги составляли два бронепоезда и три дивизиона 88-мм зениток. Танков у обороняющихся имелось мало, потому что почти все они ушли от побережья восточнее, пытаясь расширить прорыв вермахта в обход Либавы. Зато в городке скопилось очень много пехотинцев, пара дивизий из 23-го армейского корпуса находились в эшелонах, стоящих на станции. Их тоже немецкое командование немедленно задействовало в обороне.

У наступающих на Кретингу со стороны Паланги морских пехотинцев ничего, кроме легкого вооружения, не имелось. А по численности два полка морпехов, брошенные в атаку на железнодорожную станцию неожиданным решением Тимошенко, уступали противнику больше, чем в десять раз. Но за ними стояла артиллерия флота. Линкоры, крейсер и новые эсминцы уверенно доставали огнем своих орудий до всех окрестностей небольшого городка.

Дорогу, ведущую от Паланги к Кретинге, немцы спешно укрепили. Она вся простреливалась. Потому морпехи двинулись вперед по пересеченной местности. Только пешком между городками нужно идти часа два в спокойной обстановке. А темной ночью и под вражеским огнем продвижение пешком, конечно же, шло гораздо труднее и медленнее. Примерно через час, когда десантники находились почти посередине между населенными пунктами, немцы начали запускать свои осветительные ракеты и открыли плотный огонь. Морпехи залегли и не могли продвигаться дальше.

Но, Александр Лебедев со своей группой корректировщиков и вместе с корректировщиками с эсминца «Карл Маркс», продвинувшись вперед в рядах штурмового батальона майора Силина, уже смогли занять какой-то амбар в окрестностях Кретинги, пустой и брошенный, но с довольно высокой островерхой крышей. Связь работала исправно. И вскоре корабли начали обстрел городка и железнодорожной станции.

В ответ били бронепоезда и «Ахт-ахты», но, в отличие от корабельной артиллерии, каждый выстрел которой корректировался на переднем крае, немцы стреляли вслепую. По кораблям они попасть не могли. А вот по десантникам попадали. Но, поскольку, морпехи рассредоточились на местности, каждый залп целого бронепоезда выводил из строя трех-четырех десантников, в то время, как любой выстрел линкоров, крейсера и новых эсминцев пожинал полноценную кровавую жатву. Скученные в городке немецкие войска под огнем флота несли огромные потери. Им просто некуда было спрятаться.

Александр хорошо видел в бинокль с крыши амбара, как, пораженный тяжелыми «чемоданами» с «Октябрьской революции», взлетел на воздух вражеский бронепоезд, как под огнем 130-мм орудий новых эсминцев запылали склады на станции, как линкор «Марат» попал во второй бронепоезд, и он загорелся. Как под ударом с крейсера «Киров» взорвались склады бензина, сложенных в штабеля двухсотлитровых бочек для немецкого автотранспорта и бронетехники.

Минут через двадцать артиллерийской канонады, доносящейся со стороны моря, весь городок уже ярко пылал, а во всполохах разрывов в воздух взлетали обломки эшелонов и станционных сооружений вперемешку с телами немецких солдат и офицеров. Вражеская артиллерия была полностью подавлена. И морпехи пошли вперед. Но, напоровшись на все еще плотный стрелковый огонь из карабинов и пулеметов, залегли снова, хотя уже гораздо ближе к Кретинге.

Тогда в дело снова вступили корректировщики и орудия кораблей. После второй фазы обстрела, отчаявшиеся немцы, наконец-то поняв, что защищаться в районе станции и городка бесполезно и губительно, всем скопом пошли в атаку. Их было все еще очень много, намного больше, чем советских морских пехотинцев. Расстояние между противниками стремительно сокращалось. И огонь кораблей прекратился. Теперь, когда бой шел на коротких дистанциях, дальнобойная артиллерия эскадры рисковала попасть по своим.

В свете разгоревшегося над станцией пожарища цепи наступающих немцев были хорошо видны. Подпустив их поближе, по команде разом заговорили ручные пулеметы морпехов, защелкали СВТ и затарахтели пистолеты-пулеметы. Но немцы отвечали тоже из ручных пулеметов, из редких в их цепях «шмайсеров» и из многочисленных карабинов. Они несли потери, но упорно продвигались вперед, навстречу морпехам.

Пехотинцы вермахта за короткое время придвинулись достаточно близко, направляясь через небольшое поле прямо к тому амбару, где находился Александр с группой корректировщиков. И Лебедев приказал открыть огонь. С мансарды амбара заработал ручной пулемет. Старший матрос Владик Скворцов с эсминца «Карл Маркс» стрелял неплохо. Его поддерживал из своего ППД мичман Федя Иванов и двое краснофлотцев с самозарядными винтовками Токарева. А группа со «Свердлова» почти не стреляла, вернее, с первого этажа амбара, из открытых в сторону противника ворот, били только СВТ комсорга Березина и моториста Беличенко, а младший радист с эсминца, которому доверили ручной пулемет, все никак не мог начать стрельбу. Похоже, с таким оружием обращаться парень умел плохо, хотя при самой высадке, на пляже Паланги, он выпустил в сторону противника несколько очередей.

Немецкие пули свистели совсем рядом, и Саше срочно пришлось спуститься вниз, чтобы разобраться, что же случилось с пулеметом. Выяснилось, что парень по дороге уронил оружие в песок. И теперь затвор заклинило. Пулемет нуждался в переборке и чистке, что под вражеским огнем произвести было весьма затруднительно. Тем более, что немцы находились уже всего лишь метрах в семидесяти от позиции корректировщиков. Враги двигались короткими перебежками, и их силуэты четко просматривались на фоне сплошного пожарища, в которое превратилась вся Кретинга. Лебедев приказал радисту отложить пулемет в сторону и стрелять из трофейного «шмайсера», который они подобрали по дороге еще в Паланге. Так дело пошло лучше. Лебедев залег рядом и открыл огонь из своего ППД.

Он услышал, как недалеко на правом фланге майор Силин прокричал своим бойцам: «Примкнуть штыки!» А затем Александр увидел, как морпехи сошлись с передовой вражеской цепью в штыковую. И хотя немцев приходилось по двое, а то и по трое на каждого морского пехотинца, цепь морпехов прошла сквозь цепь немцев почти не поредев, а застреленные в упор и пронзенные штыками солдаты вермахта остались лежать неподвижно. И сам комбат Силин шел вместе со своими бойцами, а со штыка, примкнутого к его СВТ и блестевшего, отражая всполохи пожарища, капала кровь. Только что Лебедев видел, как майор собственными руками ловко заколол этим штыком двух немцев.

Но, победой в этом бою пока не пахло. Откуда-то из пригородных перелесков на помощь вражеской пехоте выкатились танки, спрятанные и не принимавшие участия в бою до этого, чтобы не попасть под огонь корабельной артиллерии. Майор сразу приказал своим морпехам залечь и приготовиться к отражению танковой атаки. Вражеских танков оказалось не слишком много, всего пять штук «Panzerkampfwagen 38(t)» чешского производства. Они неторопливо выкатились из-за деревьев и начали бить по морпехам. Но комбат Силин дал команду приготовить новые гранатометы. И оружие конструкции Алексея Добрынина впервые проявило себя на поле боя. Кумулятивного заряда у этих гранатометов пока не имелось, были только фугасные и зажигательные. Потому с одного выстрела танк подбить не удавалось, но, когда с трех или четырех сторон одновременно прилетали «подарки», танки обездвиживались и загорались. Так что вскоре на поле боя перед батальоном майора Силина не осталось и целых вражеских танков, а только чадили подбитые. Увидев гибель «Панцеров», своей последней надежды, немцы побежали. Атака морпехов на Кретингу подходила к победному завершению.

Глава 20

Когда бойцы майора Михаила Силина ворвались на городские улочки, там уже горело все, что могло: дома, склады, сараи, заборы, деревья и даже трава. Бензин, разлившийся из разбросанных взрывами снарядов и лопнувших немецких двухсотлитровых бочек, пропитал все вокруг на сотни метров. В Кретинге остались только мертвые и тяжело раненые, вынужденные погибать в огне. Все остальные из городка сбежали.

Никто не оказывал сопротивления. Стрельба прекратилась. Но, пытаясь пробраться к станции, морские пехотинцы попали в огненную ловушку. С трех сторон стояли стены огня, станция вся горела. Получалось, что боевую задачу морпехи выполнили. Немцев из Кретинги с помощью флотской артиллерии прогнали, а железнодорожную станцию вывели из строя.

Комбат доложил об этом по рации в штаб. Оттуда пришел приказ передовому батальону закрепиться в городке, организовать оборону и ждать подхода основных сил десанта, а также дальнейших распоряжений. Но, где же закрепляться, если все вокруг горит? Ясности не было. Лезть в пекло майор не стал, а приказал расположиться за пределами зоны пожарищ на окраине.

Дело в том, что маршал Тимошенко, волевым решением изменив первоначальный план операции «Нерпа» и дав приказ атаковать Кретингу силами морского десанта, не продумал путей отхода для десантников. А оставаться в районе станции долго для них не представлялось возможным. Немцы, довольно быстро сбежав из горящей Кретинги, уже начинали перегруппировываться за пределами городка и угрожали обрушиться на десантников со всех сторон. Их командиры собирались, используя все еще подавляющее численное преимущество, а также спешно подходящие подкрепления, окружить и уничтожить советский десант. Таким образом, оказавшись в городке, морпехи поменялись с немцами диспозицией. Теперь солдаты вермахта рассредоточились в сельской местности, в то время, как десантники скучились в горящей Кретинге, где не имелось никаких надежных укрытий. Оставаться долго там на одном месте было чревато потерями. Тем более, что немцы уже нацеливали на городок свою полевую артиллерию с разных сторон.

Когда немецкие солдаты достаточно далеко отбежали от Кретинги, а советские морпехи, наоборот, втянулись внутрь горящего городка, начался артобстрел. Немцы использовали свою дивизионную артиллерию. С направления Витяляя стреляли 105-мм гаубицы, способные добивать на девятнадцать километров. А вскоре со стороны соседнего поселения Картяны начали прилетать снаряды тяжелых 150-мм полевых орудий «К-16», которые пролетали больше двадцати километров. Каждый осколочно-фугасный снаряд этой пушки начинялся пятью килограммами взрывчатого вещества. Хуже того, через полчаса к дивизионной артиллерии вермахта с юго-запада, со стороны Восточной Пруссии, присоединился огонь новейших дальнобойных немецких 170-ти мм орудий «K. Mrs. Laf», установленных на мортирных лафетах и стреляющих почти на три десятка километров.

Лебедев хорошо помнил, что в войне немецкая артиллерия сыграла роль не меньшую, нежели стальные клинья «панцеров». У немцев качество орудий было превосходным, а в вопросах эксплуатации и транспортировки пушек царил полный порядок. В то время, когда у Красной армии орудия, в большинстве случаев, тянули лошади, а то и сами бойцы, у вермахта имелся достаточно серьезный парк тягачей за исправностью и снабжением которых горюче-смазочными материалами и запасными частями немцы тщательно следили. Потому их артиллерия оставалась мобильной на дивизионном уровне и, в большинстве случаев, поспевала за танками, в отличие от советской. Вот и сейчас немцы развернули и задействовали свои пушки против десанта довольно быстро.

Подавить всю эту вражескую артиллерию, бьющую по Кретинге с разных направлений с закрытых позиций и по навесным траекториям, флот не мог по чисто техническим причинам. Во-первых, расстояние от кораблей до вражеских пушек превышало тридцать километров. Во-вторых, даже самый дальнобойный из всей советской эскадры крейсер «Киров» на больших дистанциях выстрела имел очень приличный разброс снарядов. В-третьих, корректировщики из группы Александра Лебедева могли корректировать стрельбу флота лишь визуально. А немецкие пушки в этот раз находились за горизонтом и стояли на замаскированных закрытых позициях.

Для того, чтобы бороться с вражеской артиллерией, укрытой за складками местности, требовалась служба артиллерийской авиаразведки, которая пока не была создана. Или нужно было обладать специальными артиллерийскими радарами, которых, конечно же, в те годы еще нигде не имелось, потому что они появились на пару десятилетий позже окончания войны.

Лебедев, конечно, знал, что к началу Великой Отечественной все-таки существовали кое-какие способы обнаружения закрытых артиллерийских позиций. Например, звукометрия. Еще с Русско-Японской войны места размещения вражеских орудий пытались вычислять по вспышкам выстрелов. Так, заметив вспышку или дымный след от выстрела, можно было отметить на карте направление. Для расчета расстояния до неприятельской пушки артиллеристы пытались использовать разницу в скоростях звука и света. Зная скорость звука, считали время прохождения звуковой волны после вспышки выстрела. А по этому интервалу можно было легко высчитать дистанцию до цели.

Создавались и приборы, вроде «звукового дальномера Буланже». В трубке с вязкой жидкостью смещался поршень, подключенный к мембране звукоуловителя. Значение смещения показывало расстояние до орудия противника. Фактически, это был первый прибор для измерения того самого временного отрезка, проходящего от вспышки выстрела до появления его звука.

Русский офицер Николай-Карл Альбертович Бенуа, сын знаменитого художника, основал отечественную звуковую разведку. В 1909-м году он усовершенствовал прибор Буланже, сделав его электро-механическим со шкалами, позволяющими точнее определять расстояние до вражеских орудий по звуковой волне. Этот талантливый изобретатель, занимавший должность старшего инженера лаборатории точной механики завода имени Кулакова, в марте 35-го был арестован и отправлен в ссылку в Северный Казахстан. В 38-м его арестовали повторно и по обвинению в шпионаже расстреляли. Обвинили, что, мол, иностранные державы используют его разработки для собственных звукоулавливающих приборов. Так что дело совершенствования звукоулавливающей аппаратуры артиллерийской разведки к 41-му году особо не продвинулось, кроме области противовоздушной звуковой разведки, где активно использовали звукоулавливатели, впрочем, неспособные работать в условиях именно артиллерийской канонады.

Еще на звуковую пеленгацию далеко расположенных вражеских орудий влияли факторы атмосферной неоднородности, различных температурных слоев, восходящих или нисходящих воздушных потоков, ветра, метеоусловий и рефракции звуковых волн. К тому же, немцы тоже все это знали и старались не допускать, чтобы вспышки от выстрелов их орудий были далеко видны, стреляя из-за препятствий. Так что «на глазок» скорректировать стрельбу по закрытым позициям можно было только с очень большими погрешностями, следовательно, неэффективно.

А это означало, что сидеть дальше в Кретинге под артиллерийским огнем противника корабельным корректировщикам становилось бессмысленно. Фашисты стреляли пока не прицельно, по квадратам карты, но, все равно, после каждого залпа погибало по несколько человек. Но командование не принимало никаких решений.

Маршалу Тимошенко доложили о тактической победе, что Кретинга взята, а он, в свою очередь, доложил радостную весть Главнокомандующему Западным стратегическим направлением Жукову, что силами двух полков морского десанта, при поддержке артиллерии Краснознаменного Балтийского флота, враг разбит и выбит не только из Паланги, но и из Кретинги, а важная железная дорога, по которой противник подвозил подкрепления, перерезана. При этом перечислялось, что уничтожено до дивизии личного состава немцев, два бронепоезда, четыре эшелона на путях, склады горючего и боеприпасов, два зенитных дивизиона и две танковые роты.

В эйфории от успеха, командиры высоких званий не подумали, что морпехи прямо сейчас гибнут под артиллерийским огнем. И приказ на удержание станции оставался в силе. Все это делало положение морской пехоты очень тревожным. Еще немного, и оно станет безвыходным.

Летняя короткая ночь заканчивалась, и неумолимо приближался рассвет, когда немцы начнут корректировать огонь своей артиллерии с самолетов. Да и сами самолеты, наверняка, пойдут в атаку и на десант, и на корабли. И, если последние защищены зенитной артиллерией, к тому же, вызовут для своего прикрытия собственную флотскую авиацию, то морпехам рассчитывать почти не на что. Никаких средств ПВО, кроме пулеметов «Максим», у них не имелось. Так что, надо было следовать первоначальному плану, ударив на Руцаву с юга, пока немцы не опомнились. При том раскладе десантники имели хорошие шансы прорваться из Паланги в район Ницы, тем более, если бы оттуда организовали встречный удар, как и было предусмотрено первоначальным планом операции «Нерпа».

А теперь из Кретинги можно только спешно отступать обратно к Паланге, где под прикрытием артиллерии эскадры быстро грузиться обратно на корабли и уходить. Либо бессмысленно погибнуть на занятом рубеже возле станции, выполняя приказ, а точнее, бездействие начальства. И надо отходить как можно быстрее, пока артиллеристы вермахта не взяли под огневой контроль все пути вокруг городка. К тому же, и немецкая пехота не будет долго сидеть без дела, а, перегруппировавшись и согласовав действия с артиллерией и авиацией, пойдет вперед, стараясь окружить Кретингу и уничтожить десант.

Все свои соображения Александр высказал майору Силину, временный штаб которого расположился на окраине горящего городка в развалинах какого-то частного дома, куда накануне штурма угодил корабельный снаряд не слишком большого калибра, снеся крышу и половину второго этажа. Но первый этаж все еще оставался совсем целым, в нем даже сохранилась вся хозяйская мебель, да и огонь пока обходил стороной этот участок. Комбат Силин молча выслушал доводы командира корректировщиков, кивнул и сказал:

— Я все понимаю, Саня, но приказ нарушать права не имею. Нам сказано было выбить противника и закрепиться в населенном пункте. Значит, закрепимся. Если надо, то и насмерть будем стоять. Хоть в огне, хоть под снарядами. Нас к этому готовили в мирное время, чтобы в бою занять рубеж и держаться. А то, что от твоих корректировщиков мало толку в этой обстановке, я не виноват. Вы нам помогли уже достаточно, спасибо и на том. Если погибать будем, то огонь кораблей на себя вызывайте. А пока просто стойте вместе с нами на занятом рубеже. Дальше видно будет. Авось, прорвемся, старлей.

И тут же комбат отдал приказ батальону окапываться в щелях по окраинам.

Выслушав майора, Лебедев поразился решимости этого неглупого человека и храброго командира погибнуть по-дурацки в развалинах маленького городка, насквозь простреливаемого вражеской артиллерией. Тем более, что городок этот удержать имеющимися силами невозможно. Фактически, оставаясь в Кретинге, два полка морской пехоты рисковали сражаться против второго эшелона всего приморского фланга группы армий «Север». И у Саши не имелось сомнений, что их скоро окружат и уничтожат в «котле». Тогда ему, действительно, придется вызывать огонь эскадры на себя. Хотя и это мало поможет, а просто оттянет конец сил десанта. «Неужели же нас бросят в огненном кольце? Должен же быть какой-то выход?» — лихорадочно рассуждал Александр. Впрочем, он тоже, как человек военный, прекрасно знал, что приказы не обсуждают, их выполняют, как бы глупо они не выглядели.

Выполняя приказ своего комбата, морпехи пустили в ход лопаты. И это не был обыкновенный шанцевый инструмент. У десантников имелись даже не специальные саперные лопаты, а лопаты-минометы калибра 37-мм. В походном положении миномет представлял собой настоящую лопату весом в полтора килограмма. Причем, ствол использовался как черенок. А материалом полотна являлась броневая сталь. И, в случае необходимости, десантники окапывались с помощью этого инструмента. Полотно для копания крепилось к нижней части ствола шаровым шарниром и фиксировалось кольцом в «копательном положении». В бою же такая лопата легко становилась минометом. В боевом положении фиксатор лопатного полотна убирался, и оно легко выполняло функцию опорной плиты, а крышка, закрывающая ствол, снималась, изнутри нее доставали сошку, хранящуюся в стволе-черенке. С помощью этой сошки и регулировали угол наклона. Ствол в нижней, казенной части, имел боек, на который падала полукилограммовая мина при заряжании, накалываясь капсюлем вышибного патрона. В минуту из такого лопатного миномета можно было сделать до трех десятков выстрелов. Но у этого легкого и полезного в хозяйстве оружия имелись и существенные недостатке. У его не оснастили никакими прицельными приспособлениями, и стрельбу приходилось вести «на глазок», к тому же, бил такой миномет всего на две с половиной сотни метров, а осколочное действие боеприпаса оставляло желать лучшего.

Тем временем, пока бойцы копали щели, вслед за батальоном Силина подходили другие подразделения десанта. Справа начала окапываться пулеметная рота, вооруженная теми самыми пулеметами «Максим», для которых каждый морпех тащил на себе пулеметные ленты. Причем, в составе роты имелись даже зенитные варианты «Максимов», устанавливаемых на треногах. Но это были все средства ПВО морской пехоты. Пулемет, в общем, имел неплохие характеристики стрельбы, но винтовочный калибр «Максима» не обладал необходимым останавливающим действием против немецких самолетов.

Слева соседями батальона оказалась рота минометчиков с 50-ти мм ротными минометами. Уже не «лопатными», а самыми настоящими, стреляющими на восемьсот метров. Постепенно подтягивались и все остальные морпехи, сразу же начиная окапываться под огнем противника, охватив Кретингу по окраинам полукругом.

Немцы пока еще огонь своей артиллерии не корректировали, а если и пытались, то получалось у них плохо, потому что высокие языки пламени городского пожара вместе со столбами дыма создавали надежную маскировочную завесу перед позициями морских пехотинцев. Дым «ел» глаза, от него делалось трудно дышать, а от сгоревших трупов, которые валялись по всему городку и особенно плотно на станции, в воздухе стоял ужасный смрад. Но, дымные облака прикрывали морпехов, давая им возможность неплохо окопаться за остаток ночи.

Едва забрезжил рассвет, в бой пошла пехота вермахта. И, первым делом, немцы с двух сторон атаковали дорогу на Палангу, оставшуюся за спиной морских пехотинцев, попытавшись взять десантников в клещи и отрезать от эскадры. К счастью, первую атаку удалось отбить довольно легко, почти без потерь среди обороняющихся морпехов, потому что вся дорога позади простреливалась корабельной артиллерией. И Лебедев, сидя наверху полуразвалившегося второго этажа «штабного дома» на какой-то полуобгоревшей балке, опять успешно вызвал огонь по вражеской пехоте.

Немецкие пехотинцы под корабельным огнем снова отступили, но в бой на рассвете вступила авиация. Бомбить позиции морпехов немцы прислали два десятка «лаптежников». Под огнем зенитных «Максимов» летчики люфтваффе нервничали, и бомбы падали хаотично, не причиняя большого вреда, а один из самолетов даже задымился. В это же время на корабли советской эскадры началась новая атака торпедоносцев. Асы люфтваффе из эскадры «Крылатых львов» снова заходили на цели.

Глава 21

Командование Краснознаменного Балтийского флота внимательно следило за действиями своей эскадры главных сил, высадившей десант в районе Паланги. И, конечно, вечерняя атака вражеских торпедоносцев на корабли вечером 25-го июня заставила принимать ответные меры незамедлительно. За ночь на аэродромы Моонзунда и Риги были переброшены все свободные самолеты флотской авиации. Благодаря своевременному раскрытию разведкой штаба флота планов врага по началу войны и вовремя принятым мерам, попытки немцев в первые часы вторжения разбомбить самолеты Балтфлота на аэродромах оказались тщетными. Флотская авиация сохранилась в полном объеме и быстро начала включаться в боевые действия. Уже в первый же день войны военно-морские авиаторы успешно отбивали вражеские налеты на передовую базу флота в Либаве и противодействовали воздушным атакам на Кронштадт и Ленинград. Теперь же, с появлением на Балтийском театре военных действий эскадры «Крылатых львов» на новейших торпедоносцах, советские летчики готовились принять вызов.

Во время проведения операции «Нерпа» военный совет штаба флота перешел на казарменное положение. Евгений Лебедев постоянно держал ситуацию вокруг эскадры под контролем. Тем более, что там находился его единственный сын Александр. Получив от него записку, доставленную летчиком, племянником Малевского, он незамедлительно принял меры по налаживанию эффективного взаимодействия корректировочных групп с корабельной артиллерией, распределив их по секторам стрельбы. Выполнил он и личную просьбу самого Малевского, организовав эвакуацию раненых из Либавы в сопровождении той самой женщины, военного врача, о которой просил командир соединения эсминцев ПВО. Тем более, что необходимость эвакуации на самом деле назрела. И, разумеется, Евгений Лебедев знал, что его сыну пришлось идти на берег вместе с десантом, чтобы корректировать стрельбу кораблей. Потому старший Лебедев, будучи комиссаром флота, заставлял штабных действовать в круглосуточном режиме.

После того, как в первый же вражеский авианалет на Ленинград квартира их семьи оказалась уничтожена, Евгений Лебедев, разместив жену и невестку у родственников, почти постоянно находился на службе. Питался он в штабной столовой, а спал в комнате отдыха. Личным примером он быстро добился того, что и Трибуц с Пантелеевым теперь почти безвылазно сидели в штабе, постоянно работая над улучшением боевого управления всеми силами Балтийского флота. Втроем они быстро разработали и осуществили оборонительную операцию в Либаве, продумали и выполняли операцию «Нерпа», разрабатывали планы высадки десанта на Хельсинки, если Финляндия вступит в войну.

Но финское правительство теперь не спешило. После краха совместной с немцами операции по минированию Финского залива, после потерь минных заградителей и тральщиков, и, тем более, после того, как советская эскадра легких сил во главе с крейсером «Максим Горький» начала рейдерствовать на коммуникациях, топя все немецкие суда, встречающиеся на морских просторах, финны присмирели и выжидали. Кроме того, что немцы использовали финские аэродромы для бомбежек Ленинграда, никаких других враждебных действий властями Финляндии пока не предпринималось. Не слишком уверенное продвижение немецких войск за несколько первых суток войны вглубь территории СССР вместе с явными поражениями кригсмарине на море, подрывало веру финнов в военную мощь Германии.

Финское правительство лавировало и выжидало. Оно объявило по дипломатическим каналам властям СССР, что немцы, как будто бы, захватили военные объекты, в том числе, аэродромы на финской территории и удерживают их силой, как собственные военные базы. И пока, мол, финны не знают, как можно это положение изменить, но ведут переговоры с Германией по вопросу вывода ее войск со своей территории. В то же время, финны не спешили разоружать свою армию. Напротив, она стояла у границы с СССР в полной боевой готовности. На все это указывал глава советской дипломатии товарищ Молотов в ноте от 25-го июня, предупреждая, что если меры против нахождения вооруженных сил Германии на территории Финляндии финны в самое ближайшее время не примут, то это вынужден будет сделать Советский Союз.

Так что разработка десантной операции на Хельсинки не прекращалась. Разрабатывал штаб флота и планы обороны Риги, островов Моонзунда и Таллина против наступающих немцев, а против финнов, если они все же вступят в войну, кроме десантной операции, планировалась оборона Выборга и удар на Котку при поддержке флота. И все это согласовывалось Евгением Лебедевым непосредственно с Жуковым. Фактически, действиями Краснознаменного Балтийского флота теперь руководили эти два человека. Георгий Жуков и Евгений Лебедев. А Трибуц с Пантелеевым играли роль исполнителей воли Главнокомандующего Западным Стратегическим направлением, который принимал все решения по Балтфлоту, советуясь с Евгением Лебедевым. С Жуковым они решили активнее использовать на приморском фланге самолеты, спасенные из-под первого удара немцев. Под давлением доводов комиссара Лебедева и получив, для подстраховки, официальный приказ от Жукова, командующий флотом вице-адмирал Трибуц поставил боевую задачу флотским летунам защищать не только корабли, но и высаженный десант всеми силами морской авиации. А ее у Балтфлота насчитывалось немало.

К началу немецкого вторжения ВВС КБФ сформировали три авиабригады, отдельный авиаполк и семь отдельных эскадрилий. У флота имелось сто семьдесят бомбардировщиков, сто тридцать разведывательных самолетов и триста пятьдесят истребителей. Большинство истребительного авиапарка составляли машины И-16, «ишачки», как их называли сами пилоты из-за своенравности и сложности пилотирования. Даже выдающийся летчик Валерий Чкалов считал этот истребитель непростым в управлении. И-16 являлся изделием КБ Поликарпова, испытания самолета начались в конце 1933-го года, а в следующем машину запустили в серийное производство. Это был первый советский истребитель с убирающимися шасси. Его проектировали, как скоростной моноплан для маневренного воздушного боя. Получился небольшой самолет с хорошей маневренностью и малой инерцией, но неустойчивый в полете. Потому он требовал от пилотов повышенного внимания, реагируя на любое неверное движение. Аварийность поначалу оказалась достаточно высокой. Этот истребитель не прощал ошибок, зато те летчики, которые хорошо осваивали его, потом легко пилотировали машины других типов.

Боевой путь «ишачка» начался во время гражданской войны в Испании в конце 1936-го года. Он активно применялся и на Халхин-Голе, а также в «Зимней войне» с Финляндией. С самолетами люфтваффе над территорией СССР «ишачки» схлестнулись в воздушных боях уже в первое военное утро. Боевой счет оказался не в пользу «ишачков» на один сбитый «Мессершмидт» приходилось, в среднем, два И-16. Хотя, при умелой тактике боя, у советских пилотов имелись хорошие шансы на победу. «Ишачки» отличались большей живучестью мотора. Их силовая установка, имеющая воздушное охлаждение, оказывалась менее чувствительной к пробоинам. В то время, как для того, чтобы сбить 109-й «Мессершмидт» достаточно было попасть всего одной пулей в систему охлаждения двигателя. К тому же, более широкий двигатель И-16 лучше защищал летчика от пуль и осколков при лобовых атаках. Хотя винтовочный калибр вооружения был недостаточным, тем не менее, немецкие самолеты «ишачками» сбивались.

К началу войны с Германией «ишачки» стали основными истребителями Военно-Воздушных Сил не только Балтфлота, а и всего СССР. Благодаря раскрытию немецких планов вторжения разведкой Балтийского флота, вовремя передислоцированные с приграничных аэродромов, заставленных макетами и списанными машинами, подвергнутых массированным немецким авианалетам в первое военное утро, И-16 почти полностью сохранили количественное преимущество. Потому в воздушных боях первых военных дней на стороне «ишачков» почти всегда имелся численный перевес.

Никакого господства немецкой авиации в воздухе с началом войны не наблюдалось. Немецкий план уничтожить советскую авиацию передового базирования ударами по аэродромам провалился. И борьба основных истребителей противоборствующих стран пошла на равных: численное преимущество «ишачков» против технического превосходства «мессеров». Полторы тысячи истребителей И-16, сохраненных от первого вражеского удара на переднем крае, играли важную роль в той оборонительной стратегической операции с названием «Красный штык», которую проводил Жуков с целью измотать и обескровить ударные силы противника. Несмотря на все свои недостатки, боевые задачи эти несколько устаревшие самолеты все еще могли успешно выполнять. Большие потери истребителей И-16 в воздушных боях начала войны объяснялись не столько техническим отставанием, сколько недостаточным боевым опытом советских пилотов, неважной слаженностью и нечеткостью управления эскадрильями.

По-прежнему существовали проблемы с радиосвязью. Несмотря на принятые в последние две недели перед войной срочные меры, оснащение самолетов радиооборудованием оставляло желать лучшего. А без радиосвязи невозможной становилась и точная авианаводка. Самолеты дооборудовали уже в ходе боевых действий, все ведущие звеньев в обязательном порядке теперь должны были иметь радиостанции, а ведомые — хотя бы приемники. Но электронная промышленность СССР не могла справиться с возросшими запросами ВВС, армии и флота на радиоаппаратуру столь быстро.

Невзирая на сложности, командующий ВВС КБФ генерал-майор авиации Василий Васильевич Ермаченков, выполняя приказ Трибуца о срочном формировании авиабригады особого назначения, включил в спешно формируемую авиагруппу прикрытия эскадры главных сил сто двадцать «ишачков» и три десятка новейших истребителей МИГ-3, разработанных в КБ Микояна и Гуревича в 1940-м году на базе истребителя МИГ -1.

Новые «Миги» тоже не были лишены недостатков, их вооружение оставалось слабым, они не отличались хорошей маневренностью на малых высотах, но обладали отличными высотными и скоростными характеристиками,могли подниматься до двенадцати километров и развивать скорость до шестисот пятидесяти километров в час. Потому их использовали в качестве перехватчиков. И эти воздушные силы за ночь перебросили из районов Таллина, Моонзунда и Риги на аэродромы возле Либавы. А оттуда на рассвете они вылетели на перехват самолетов противника. В том, что немцы утром повторят торпедную атаку на корабли эскадры мало кто сомневался.

Когда двадцать пять «Крылатых львов», подлатав дыры, полученные от осколков зенитной артиллерии, вновь на рассвете 26-го июня устремились в атаку на советскую эскадру, сопровождаемые таким же количеством «Мессершмидтов», они не ожидали встретить уже на подлете к кораблям противника целую воздушную армаду, летящую навстречу сразу на нескольких высотных эшелонах. Асы торпедной войны еще не знали, что советские летчики Краснознаменного Балтийского флота не только получили боевую задачу не допускать вражеские самолеты к кораблям, а, в первую очередь, атаковать и уничтожать «Хенкели» с торпедами. Против оставшихся в строю торпедоносцев эскадры «Крылатых львов» и их истребительного прикрытия «сталинские соколы» на этот раз имели троекратное численное преимущество. И им наконец-то удалось оказаться вовремя в нужном месте.

Этот воздушный бой вылился в настоящую воздушную бойню. Пока «Миги» связали боем «Мессершмидты», атаковав их сверху, «сталинские соколы» на «ишачках» обрушились на ведущие машины торпедоносных «Не-111». Эти двухмоторные самолеты отличались неплохой живучестью и защитным вооружением, но, снизившись для предстоящей атаки и оказавшись на малых высотах, они безнадежно проигрывали «ишачкам» в маневренности. А подавляющее численное преимущество «ишачков» давало возможность, заходя со стороны встающего солнца и атакуя одновременно с разных углов атаки, уверенно поражать немецкие торпедоносцы.

«Хенкели» эскадры «Крылатых львов» остервенело отстреливались, сбивая советские истребители, но и пулеметные очереди «ишачков» настигали цели. Вскоре пять торпедоносцев задымились, а еще один сорвался в «штопор», уйдя под воду. Восемь И-16 тоже упали, а еще три загорелись, но их собратьев оставалось в небе еще очень много. И это не давало никакой возможности «Крылатым львам» приблизиться к советским кораблям на расстояние пуска торпед. В то же время, утяжеленные своим смертоносным грузом, они не могли и удрать. Потому им приходилось просто скидывать торпеды в воду без всяких шансов попасть по советской эскадре. «Мессершмидты» прикрытия тоже понесли потери. Четыре машины не вернулись на аэродром под Кенигсбергом. Так что вторая попытка потопить корабли главных сил Краснознаменного Балтийского флота завершилась для немецких асов из «Крылатых львов» еще хуже, чем первая.

В это время на позиции морских пехотинцев в Кретинге началась вторая атака немецкой пехоты. Не в силах перерезать дорогу на Палангу, полностью находящуюся под огневым контролем большевистского флота, офицеры из штаба 23-го армейского корпуса вермахта погнали солдат в наступление с другой стороны. Пожар на улицах начал ослабевать, и отступившие от станции немцы, перегруппировавшись, попытались продвигаться обратно к железной дороге со стороны рынка, используя как плацдарм развалины монастыря францисканцев и церкви, которые после обстрела с линкоров еще дымились, но уже не горели. Перебегая от одних развалин к другим, немцы постепенно концентрировались по берегу речки Акмена, протекающей через центр городка с севера на юг.

Бойцы комбата Силина за это время окопались и держали позиции в полукилометре от станции. После неудачной атаки противника, попытавшегося сходу взять десант в клещи, перерезав дорогу на Палангу, окопавшемуся батальону поставили задачу охранять эту дорогу и прикрывать тыл. А остальные силы морской пехоты вышли к железной дороге с двух сторон и заняли позиции южнее и севернее горящей станции, держа под своим огневым контролем весь берег Акмены в городской черте.

Если майор Силин собирался сидеть по щелям и погибать под вражескими снарядами, пока начальство не прикажет иное, то командир бригады морской пехоты и всего десанта полковник Тимофей Михайлович Перфилов имел другое мнение. Он понимал, что застревать на одном месте для морского десанта подобно смерти, потому дал команду не сидеть в обороне, а сближаться с немцами и выбивать их из центра городка, не давая накапливать силы для атак. К тому же, полковник не без основания полагал, что, если удастся сблизиться и перемешаться с порядками неприятеля в руинах улиц, огонь немецкой артиллерии, скорее всего, прекратится. Иначе немцы будут иметь все шансы попасть не по советским морским десантникам, а по своим собственным солдатам. И морпехи постепенно продвигались с окраин к главной городской речке Акмене со стороны Паланги, навстречу врагам, обходя по дуге горящую станцию, где все еще бушевал пожар и взрывались боеприпасы в горящих эшелонах, разбрасывая осколки во все стороны, что не давало людям возможности приблизиться. По приказу полковника, морские пехотинцы под завесой стелющегося дыма от пожарища закрепились на железнодорожной насыпи справа и слева от станции. Они сразу же начали разбирать рельсы и минировать саму насыпь в нескольких местах. Таким образом, половина Кретинги, обращенная в сторону Паланги, вместе со станцией, до самой речки Акмене оказалась в руках морпехов.

Александр Лебедев со своей группой корректировщиков покинул расположение штаба комбата Силина и продвинулся вперед вслед за другими морпехами, заняв старое кирпичное здание, расположенное ближе к речке. В нем размещался какой-то вещевой склад. Многочисленные тюки оказались наполнены униформой вермахта. Обслуга склада сбежала из-под обстрела, но огонь сюда не дошел. Впрочем, немецкие тряпки мало интересовали Сашу. Просто с частично уцелевшей после обстрела мансарды этого двухэтажного строения хорошо просматривался городской центр, станция и берег речки. И Александр вновь давал кораблям координаты целей, а залпы флотской артиллерии ровняли с землей все те места, где начинали концентрироваться для атаки немцы: разрушенную старинную колокольню церкви, францисканский монастырь, усадьбу графов Тышкевичей, часовни, водонапорную башню и здание мельницы.

Глава 22

Пока корабли эскадры подавляли огнем своих орудий попытки немцев концентрироваться в центре городка, морские пехотинцы, выполняя приказ комбрига Тимофея Михайловича Перфилова, форсировали речку Акмене и готовились атаковать противника, удерживающего центральную часть Кретинги, с двух сторон, с севера и с юга. Когда десантники подошли к реке, корабельной артиллерии дали команду прекратить огонь, и морпехи, успешно преодолев сходу неширокую водную преграду, пошли в атаку, быстро продвигаясь к францисканскому монастырю, который уже сильно пострадал от залпов линкоров, но все еще представлял собой достаточно серьезное сооружение. Это было самое мощное здание Кретинги. Оно вполне могло использоваться в качестве фортификационного, находясь наверху холма и обладая обширной огороженной территорией и глубокими подвалами.

Наверное, раньше, до войны, маленький жемайтийский городок выглядел опрятно и уютно. Но теперь тут разверзся настоящий ад. Горели руины, исторгая отвратительный запах горящих трупов. На улицах повсюду лежали мертвецы и части человеческих тел, разбросанные взрывами. Евангелическая лютеранская церковь, построенная в неоготическом стиле в конце 19-го века и здание ратуши, к тому моменту, уже полностью лежали в руинах, а центральная площадь городка возле ратуши во всех направлениях простреливалась обеими сторонами. Костел монастыря, посвященный Деве Марии, с высокой колокольней и шпилем, откуда можно было держать под прицелом весь городок с окрестностями, линкоры уничтожили первыми же залпами. Усилиями корабельных корректировщиков, никаких высоких зданий в городке к утру уже не осталось.

Но архитектурный ансамбль монастыря ордена францисканцев постройки начала 17-го века включал в себя старинные здания с толстыми кирпичными стенами, которые не так-то просто было разрушить до основания даже тяжелой артиллерией эскадры. К тому же, вокруг монастырского комплекса имелся оборонительный вал с каменной стеной. Так что немцы, закрепившись там, использовали эту территорию, как настоящую крепость. Укрепились они и в старом парке рядом с монастырем, выкопав линию окопов. Даже знаменитый грот, где, по преданию, верующим являлась Дева Мария, солдаты вермахта превратили в пулеметную точку.

Как только обстрел с кораблей прекратился, и советские морские пехотинцы пошли в атаку, немцы, казалось, повылазили из всех щелей в районе монастыря. Только что они сидели по окопам и подвалам, как вдруг, быстро развернув пулеметные точки и минометы, открыли огонь по наступающим. Морпехи тоже отвечали из своих пулеметов и минометов. Но, когда на склонах холма и в парке завязался ближний бой. Немцы выкатили из подвалов на прямую наводку уцелевшие полевые орудия. И десанту снова пришлось залечь. Минометная стрельба оказалась неэффективной, потому что многие мины взрывались в ветвях старых деревьев парка, не долетая до целей. А никакой полевой артиллерии у десантников не имелось. Полковник Перфилов понимал, что вся его затея с атакой центра городка и, особенно, монастыря не более, чем авантюра. Но авантюрой была и вся эта затея маршала Тимошенко с ударом в направлении станции. Нужно было, конечно, пока враги не опомнились, прорываться по их тылам к линии фронта. Но, подходящий момент уже упустили, кинув силы на Кретингу. Как опытный командир, Тимофей Михайлович Перфилов знал, что силами одной бригады, состоящей из двух полков, оснащенных стрелковым вооружением, городок и станцию удержать против 23-го корпуса вермахта невозможно. Все, на что были способны силы десанта, так это выбить противника решительной атакой, занять городок, продержаться в нем какое-то время, при условии огневой поддержки от артиллерии эскадры, и героически погибнуть под артиллерийским огнем противника, даже отбив все атаки вражеской пехоты, хотя и на это вряд ли хватит боеприпасов.

Разумеется, полковник не хотел допустить, чтобы его бойцы погибли зря. Потому, при серьезном противодействии немцев, он сразу посылал полкам команду отставить атаку и залечь, тут же связываясь по рации с флагманским артиллеристом эскадры, вызывая огонь кораблей.

Флагманский артиллерист с линкора «Марат» выдавал указания своему радисту вызвать корректировщиков по секторам. Корректировщики получали сигнал и начинали передавать координаты. Получив данные о расположении целей от корректировщиков, флагарт делал необходимые указания, а линкоры, новые эсминцы и крейсер производили пристрелочные залпы. После чего указания корабельным артиллеристам корректировались по секторам стрельбы до тех пор, пока цели не оказывались пораженными.

Старые эсминцы в этих обстрелах не участвовали. Эскадра стояла не близко от берега, находясь за несколько километров, на дальнем рейде Паланги. С такого расстояния орудия эсминцев ПВО до Кретинги, конечно, не добивали. Старые эсминцы пока понесли самые серьезные потери из всей эскадры, лишившись утонувшего «Володарского» и тяжело поврежденного «Ленина», отправленного на длительный ремонт в Либаву. По указанию командующего эскадрой, соединение под командованием каперанга Малевского занималось прикрытием от авианалетов и держало под прицелом берег на случай, если враги вознамерятся двинуться к Паланге по суше. Чего пока не происходило только потому, что все силы второго эшелона на приморском участке фронта вермахт вынужденно стянул к Кретинге, сражение за которую началось ночью и вспыхнуло с новой силой с рассвета.

Помимо периодических атак вражеской авиации, которые, начиная с утра этого дня, 26-го июня, успешно отбивались летчиками флотской авиабригады особого назначения, посланной командованием для прикрытия эскадры главных сил, со стороны открытого моря периодически пытались проникнуть немецкие подводные лодки. И, конечно, их появление тоже вызывало беспокойство контр-адмирала Ралля. Но и тут, помимо собственных подводников и «морских охотников», на помощь приходила авиация.

Спешно сформированный командованием ВВС Краснознаменного Балтийского флота противолодочный авиаполк состоял из фанерно-деревянных гидросамолетов МРБ-2, которые вооружались двумя пулеметами винтовочного калибра с боекомплектом по тысяче патронов на ствол и брали на наружной подвеске до пяти центнеров бомб. Эти летающие лодки могли взлетать и садиться прямо в море даже при волнении с высотой волн более полуметра. В первый день войны командир базы в Либаве каперанг Клевенский приказал использовать гидросамолеты для прикрытия базы вместе с истребителями-бипланами «чайками» И-153. Но, к счастью, к городу быстро перебросили «ишачки» и более новые самолеты, потому слишком больших потерь летающие лодки понести не успели.

МБР-2 были предназначены не для воздушных боев, а именно для патрулирования и разведывательных полетов над акваторией. Скорость этих гидросамолетов, морских ближних разведчиков, оснащенных единственным мотором, едва ли дотягивала до двухсот пятидесяти километров в час. К тому же, имелись существенные недостатки, связанные, в том числе, с деревянной конструкцией корпуса. Например, древесина, из которой делали эти летающие лодки, как это ни странно, быстро намокала в воде и коробилась. Чтобы свести этот неприятный эффект к минимуму, летающие лодки нужно было время от времени вытаскивать на берег, сушить и заново красить. Чтобы спускать на воду, или доставать из воды применяли специальные тележки, по две штуки на один гидросамолет.

Но, несмотря на все недостатки, в качестве противолодочных самолетов эти летающие лодки сразу показали себя неплохо. Их эскадрилья выследила еще одну стаю вражеских субмарин, пытающихся подобраться к кораблям эскадры на рассвете 26-го июня со стороны открытого моря. Бомбами четыре подлодки удалось отогнать, а одна из них, получив сильные повреждения, вынужденно всплыла, но была добита последовавшим бомбовым ударом и затонула. Немцы несколько раз предпринимали попытки атаковать морских пехотинцев с воздуха, но авиация флота успешно отражала и эти попытки.

Тем временем, после очередного корабельного артналета полковник Перфилов приказал штурмовать старинный монастырь, полуразрушенный, дымящийся, лишившийся артиллерийских позиций, но еще огрызающийся из многочисленных карабинов и нескольких уцелевших пулеметов. Корректировщикам полковник, связавшись по рации с их командиром, тоже порекомендовал сменить позиции и продвинуться на холм поближе к монастырю. Формально Александр Лебедев служил в разведке штаба флота и не подчинялся полковнику Перфилову, но спорить с ним не стал, потому что позиция на холме, конечно же, казалась предпочтительнее.

Впрочем, Саша разделял мнение полковника, что, раз начальство никакого нового приказа пока не родило, то двигаться в сложившейся ситуации все же лучше, чем оставаться на одном месте. Особенно не нравились ему окрестности все еще горящей железнодорожной станции, куда уже начали регулярно прилетать издалека тяжелые немецкие снаряды дальнобойных пушек, до батарей которых корабельная артиллерия не добивала. В развалинах монастыря шансов уцелеть при разрывах снарядов, все же, имелось несколько больше, чем на открытом месте или в очень заметном здании вещевого склада возле железной дороги. Но Александр все еще сомневался, когда раздался страшный грохот, земля вздрогнула, а дальний угол здания обвалился от близкого разрыва. Оставаться тут дальше сделалось опасным.

Убедившись в бинокль, что морпехи пошли в наступление с двух сторон от станции, и сверившись с картой, Александр принял решение тоже постепенно выдвигаться вперед. Покинув здание, корректировщики подожгли вражеский вещевой склад и осторожно двинулись по кустам, полоса которых начиналась недалеко от здания склада, в направлении речки. Впереди шел Лебедев с ППД, за ним с пулеметом следовал Петя Ефимов. Затем с радиостанцией на спине топал Паша Березин, за которым нес аккумуляторы Витя Беличенко, а сзади тащилась дублирующая группа с эсминца «Карл Маркс» под предводительством мичмана Феди Иванова. Всю ночь краснофлотцы не спали, и усталость уже чувствовалась.

Судя по звукам стрельбы, бой шел где-то в отдалении на противоположном берегу речушки. Где-то там стрекотали пулеметы и постреливали немецкие карабины и винтовки десантников. Если все это время, с момента высадки на пляже в Паланге, они шли вместе с морскими пехотинцами, то теперь впервые следовали по территории, еще недавно занятой противником, самостоятельно. Лебедев старался вести группу осторожно. Время от времени он останавливался и пытался прислушиваться. Но звуки боя, идущего впереди, в центре городка и разрывы снарядов сзади, в районе станции, перебивали все другие звуки.

Вдруг по ним начали стрелять. Причем тех, кто стрелял, видно не было, а пули свистели рядом, скашивая ветки с кустов и невысоких деревьев, растущих возле реки. Только выстрелы слышались откуда-то из-за кустов, со стороны берега. Дав пару очередей в ту сторону по прибрежным кустам, Лебедев приказал обходить стреляющих с двух сторон. Вскоре выяснилось, что стреляют несколько немецких солдат, залегших на маленькой лодочной пристани на берегу речки среди перевернутых лодок. Осторожно обойдя их дальше по берегу, Лебедев залег возле какого-то дерева, прицелился и послал длинную очередь из ППД в сторону вражеских солдат. Стрелять оттуда прекратили, но неизвестно было, убил ли Лебедев врагов, или нет. И потому он приказал, на всякий случай, кинуть на пристань гранату. Один из краснофлотцев с «Карла Маркса», подобравшийся по кустам ближе всего к пристани, выполнил его приказ. Заметив кинутую гранату, тотчас из-за лодок выскочили двое немцев с карабинами, но очередь мичмана Иванова успокоила их навсегда.

Когда Лебедев со своей группой перешел городскую речку, прыгая по остаткам взорванного мостика, через которые морпехи уже навели импровизированную хлипкую переправу из стволов поваленных небольших деревьев, они оказались в районе городского кладбища, а впереди, возле собора, на склонах небольшого холма, вовсю шел бой. Вдоль улицы, ведущей в ту сторону, свистели пули. Чтобы не попадать под обстрел, пришлось пробираться через кладбище, прячась за развороченными взрывами памятниками и могильными склепами, после чего корректировщики уткнулись в пруд, обойдя который по берегу, заросшему кустарником и деревьями, краснофлотцы неожиданно вышли на вражеские позиции с фланга.

Морские пехотинцы уже схлестнулись тут с немцами в ближнем бою. Как оказалось, в монастырском парке находилась линия вражеских окопов, куда десантники уже добрались. Получилось, что, пройдя через кладбище, корректировщики сократили путь. Но это не сильно их обрадовало, потому что они неожиданно оказались на поле боя. Саша увидел, как бойцы полковника Перфилова сражались с солдатами вермахта в рукопашную в парке возле монастыря, но как-либо помочь не мог. С расстояния в сотню метров, на котором находился старший лейтенант со своими бойцами, невозможно было точно стрелять в массу дерущихся людей так, чтобы не попасть в своих. Впрочем, морские пехотинцы обходились и без его помощи, ловко орудуя штыками и достреливая врагов из своих СВТ. Эти парни предпочитали не тратить патроны в том случае, когда можно было просто заколоть противника.

Уцелевшие немцы побежали из парка. И все бы ничего, но бросились наутек они именно в направлении группы корректировщиков. Толпа человек сорок в «фельдграу» ломанулась из монастырского парка прямо навстречу Лебедеву. Надо было залечь, но, вместо этого, Александр прокричал им на немецком, чтобы бросали оружие и сдавались. А это оказалось ошибкой.

Толпа уже пошла вразнос, с каждой секундой все больше теряя не только облик воинского подразделения, но и простое человеческое поведение, и все больше повинуясь животному стадному чувству и страху гибели. Они бежали за своим вожаком, а этот вожак, молодой белобрысый лейтенант с бледным перекошенным лицом, вооруженный «шмайсером», полоснул по Александру очередью. И одна из пуль попала. Лебедева обожгло слева в районе груди. Он тут же упал, но успел выкрикнуть команду открыть огонь.

И на этот раз новый пулеметчик Петя Ефимов не подвел. Пока они сидели в вещевом амбаре, парень перебрал и тщательно вычистил свое оружие от попавшего песка, нарезав полоски ветоши из немецких шинелей. И сейчас, видимо желая реабилитироваться в глазах товарищей, он начал бить из своего пулемета прямо с рук. И стрелял до тех пор, пока вся толпа бегущих немцев не превратилась в неподвижные трупы, а в диске пулемета не закончились патроны. Но и тогда парень продолжал стоять с дымящимся пулеметом в руках, остекленело глядя на лежащих перед ним немцев. Потом изо рта его хлынула кровь, он качнулся вперед и упал лицом вниз, обняв напоследок свой пулемет, словно девушку. Одна из пуль, выпущенных убитыми им врагами перед смертью, вошла парню в сердце. Так старший матрос Петр Ефимов и погиб. И это был первый подчиненный Лебедева, погибший на этой войне.

Сам же Александр остался жив чудом. Его спас бинокль, висевший на груди. Попав в оптический прибор и разбив его, пуля чуть изменила траекторию и прошла по груди вскользь, порвала кожу и слой мышц на левом боку, сильно ударила по ребрам и улетела дальше. Но крови из рваной раны натекло много. Голова у Александра закружилась, мир вокруг начал меркнуть, и на какое-то время Лебедев потерял сознание.

Глава 23

Несмотря на успех внезапной атаки на центр Кретинги и молниеносного штурма развалин монастыря, полковник Перфилов не собирался закрепляться там надолго. Этой атакой он просто отогнал противника на какое-то время из центральной части городка, связав немцев боем, перемешавшись с их боевыми порядками и не дав возможности стрелять по десанту из дальнобойной артиллерии без риска попасть по своим собственным солдатам.

Маленький тактический успех был достигнут. Но у комбрига не имелось никаких сомнений, что стратегически десант скоро проиграет неравное сражение. И потому, он ждал приказа к отступлению, как манны небесной, почти уже не надеясь, что такой приказ, единственно разумный в сложившемся положении, вообще дадут.

Тимофей Михайлович хорошо знал, что начальство слишком часто не задумывалось о положении бойцов, заставляя выполнять бессмысленные приказы по удержанию позиций любой ценой. Отсюда проистекали большие потери среди личного состава. Так было, например, на «зимней войне» с Финляндией, в которой участвовал комбриг. И теперь все повторялось снова. Ну, неужели не сделаны большими начальниками никакие выводы из собственных ошибок?

Но, какие-то выводы, все же, к счастью, сделали. Полковник Перфилов не зря постоянно докладывал об угрожающем положении десанта контр-адмиралу Раллю, а Ралль не зря связывался с вице-адмиралом Трибуцем, предлагая отозвать десантников, пока не поздно. Трибуц, в свою очередь, жаловался бригадному комиссару Лебедеву, а Евгений Лебедев звонил в Москву Жукову. И Жуков орал в трубку на Тимошенко, выговаривая ему, почему не продумал пути отхода десанта из Кретинги, из-за чего поставил под угрозу всю операцию «Нерпа».

Едва завершилось сражение за центр городка, и морпехи зачистили руины монастыря, как пришел новый приказ маршала Тимошенко: всем силам десанта срочно отступать в Палангу и грузиться обратно на корабли. Момент был как раз подходящий. Немцы, только что оставившие центр Кретинги, полагали, что десант закрепится в развалинах. Артиллеристы вермахта уже готовились бить по остаткам монастыря всей мощью артиллерии, имеющейся в окрестностях. И, конечно, командование 23-го пехотного корпуса вермахта не предполагало, что, едва выбив противника, морские пехотинцы немедленно начнут отход. Тем временем, захватив те трофеи, которые можно было унести на себе и заминировав уцелевшие после боя остатки монастыря, морпехи пустились в обратный путь.

Лебедева перевязали сами краснофлотцы, воспользовавшись аптечкой, но его мутило от кровопотери, и бил озноб. К тому же, ребра на левом боку очень сильно болели при каждом движении. Тем не менее, Александр кое-как шел самостоятельно, стараясь поменьше шевелить левой рукой, а правой иногда, когда голова особо сильно кружилась, опираясь на мичмана Федю Иванова.

Петю Ефимова они придумали похоронить неподалеку, на краю кладбища Кретинги, поближе к монастырю. Его положили в пустую могилу, с которой взрывом сдвинуло гранитную могильную плиту. Могила была солидной и старой. Корректировщики приметили ее, когда двигались через кладбище к месту боя, в котором погиб Петя. От того, кто лежал в этой могиле раньше, ничего уже не осталось. Наверху у изголовья стоял хорошо заметный надгробный камень из серого гранита с надписью, наполовину затертой временем.

Кто был похоронен там и когда, понять не представлялось возможным. Сохранилась лишь эпитафия: «Aliis lucens uror». Лебедев перевел латинскую надпись: «Светя другим, сгораю». Она всем понравилась. Место запомнили, чтобы после войны перезахоронить героя. Хотя и эта могила выглядела очень прилично. Возможно, потом они просто закажут новую надпись на этом старом памятнике. Что-нибудь, вроде: «Здесь покоится героический краснофлотец Петр Ефимов, спасший товарищей огнем своего пулемета». Война шла уже несколько суток, а в победе никто из них даже не сомневался. Тем более, после того, как сами наблюдали бегство немцев и массовое истребление их тем же Ефимовым, не говоря уже о множестве жертв огня корабельной артиллерии.

Документы у мертвого бойца забрали, а могильную плиту общими усилиями задвинули на место. Времени на церемонии у них не осталось. Поступил приказ срочно уходить из городка. Его передали всем остальным корректировочным группам, и в радиостанции у Березина на этом как раз закончился заряд аккумуляторов.

Лебедев всю дорогу корил себя за то, что едва не погубил их всех. Ну, что за манера кричать врагам, чтобы они сдавались? Только демаскировал себя и остальных краснофлотцев. И, если бы не погибший Петя Ефимов, который не растерялся и спас товарищей ценой своей жизни, все они могли погибнуть. А нужно было, увидев бегущих немцев, просто тихонько залечь и расстрелять их из двух пулеметов. Но, не выработан еще необходимый боевой опыт, а нужные рефлексы еще не впитались в кровь, вот и свалял Сашка дурака. Впредь он решил действовать на фронте гораздо осторожнее.

Чтобы не отстать от морпехов, корректировщики двинулись напрямик, быстро выйдя к реке. Тут их взорам предстала страшная картина. На лужайке возле речки на деревьях висели повешенные. Трое мужчин и одна женщина в гражданской одежде. На каждом из них висели таблички с надписью корявыми буквами по-русски: «комиссар». А в дальнем конце этой же лужайки лежали трупы расстрелянных в форме политруков. Заниматься похоронами краснофлотцы не имели возможности, но они аккуратно сняли повешенных с деревьев, забросали тела ветками и выкинули в реку страшные таблички.

На этот раз через речку пришлось переправляться вброд. Она хоть и оказалась неглубокой, но ноги промокли у всех. Спасало положение только то, что день обещал быть теплым и солнечным. Возвращаться в сторону Паланги казалось легче, ведь они уже знали эту дорогу. За рекой все также продолжали падать немецкие снаряды в районе станции. Немцы били из дальнобойных пушек, думая, что станция занята советскими морпехами, в то время, как там не было никого. Так что тяжелые снаряды просто крошили в труху все, что еще уцелело после пожара. Например, на глазах у Лебедева и его товарищей разнесли на кирпичи тот самый вещевой склад, в котором они сидели перед броском к монастырю, оказавшемся, практически, бессмысленным.

Они обошли сектор разрывов подальше и снова оказались на окраине, на позициях батальона Силина. Тут заговорила рация группы с эсминца «Карл Маркс». Корректировщикам предписывалось отходить последними, вместе со штабом батальона арьергардного прикрытия. Получалось, что они не только начинали десант самыми первыми, но и отходить будут самыми последними.

Тем временем, бой за центр города, прекратившийся на какое-то время, перерос в артобстрел. Отведя свои силы на безопасное расстояние, немцы начали бить по территории монастыря из дивизионных орудий, считая, что там в подвалах засели морпехи. А они уже оттуда ушли. Переправившись за речку и рассредоточившись, морская пехота двигались обратно в сторону Паланги. Лишь батальон майора Силина и корректировщики Лебедева оставались на позициях. Они должны были прикрывать отступление, в том числе, и с использованием флотской артиллерии, если потребуется.

Через полчаса артобстрел прекратился, и немцы пошли в атаку на центр Кретинги. К этому времени основная масса морских пехотинцев уже покинула городок. И только бойцы комбата Силина оставались на позициях, впрочем, затаившись и никак пока себя не проявляя, окопавшись по пригородным перелескам. Еще через полчаса немцы, осторожно продвигаясь, снова заняли центр Кретинги, втянувшись обратно в городок. И сразу же получили новую порцию залпов с кораблей эскадры. Что, конечно, вызвало у них некоторое замешательство. Солдаты вермахта слишком поздно поняли, что попали в огневую ловушку, и что никаких советских морпехов в городке давно уже нет.

Немцы бросились в погоню через речку, но и речка вся уже давно оказалась пристрелянной. На ее берегу снаряды, посланные советской эскадрой, тоже поубивали много людей в униформе цвета фельдграу. А, когда немецкие пехотинцы, которым повезло через речку перебраться, все же двинулись от нее к железной дороге, то попали на этот раз под минометный обстрел арьергардного батальона под командованием Силина.

Потери немцев все росли, а догнать отступающих морпехов у них никак не получалось. Причем, последние особо не торопились, по пути собрав все трофеи, которые могли унести. А их оказалось немало. Каждый морской пехотинец тащил с собой какое-нибудь немецкое оружие и боезапас к нему, а также вещевой мешок, набитый всякой снедью, включая сигареты, сахар, баварские сосиски и даже бутылки шнапса. Не зря же, отступая, морские пехотинцы прошли поближе к станции, где уже прекратились взрывы горящих боеприпасов, да и пожар почти угас. Они поживились в продовольственных складах, предназначенных для армии вторжения, которые почти не пострадали от пожара, только лишившись местами крыш, стен и ворот от обстрела. Отступая, морпехи заминировали все, что там еще оставалось.

Не в силах помешать отступлению десантников, немцы вызвали авиационную поддержку. Прилетевшие «лаптежники» начали бомбить позиции арьергардного батальона, а морпехи Силина стреляли по ним из зенитных «Максимов». Как ни странно, после того, как Силин доложил об авианалете, быстро прилетели «красные соколы» на «ишачках» и успешно отогнали «стервятников». Но и немцы за это время продвинулись вперед, снова заняв станцию и железнодорожную насыпь. Тогда Силин дал команду на подрыв фугасов, заложенных морпехами под рельсами, а Лебедев снова вызвал флотскую артиллерию. Так что немцы никак не могли продвинуться из центра Кретинги к окраинам в сторону Паланги. Вся местность между речкой Акмене и железной дорогой оказалась под огневым контролем десанта. Наконец, пришел приказ и Силину сниматься с позиций. Комбат распорядился поджечь заготовленные дымовые шашки. Поставив дымовую завесу, морпехи быстро покидали щели и, рассредоточиваясь, направлялись в сторону Паланги, перебегая от одного перелеска к другому.

Там их уже поджидал сводный заградительный батальон НКВД, собранный из бойцов погранотрядов, отступивших в первый день войны под натиском неприятеля. И сейчас эти бойцы, перевезенные на «морских охотниках» и пограничных катерах в Палангу для поддержки десанта, должны были прикрыть морских пехотинцев на заключительной фазе отхода. В тот самый ответственный момент, когда десант будет грузиться обратно на корабли.

Немцы слишком поздно разгадали план советского командования эвакуировать десантников. Они ожидали, что морпехи просто передислоцируются из Кретинги обратно в Палангу, где продолжат упорное сопротивление. Вместо этого, авиаразведчик, парящий высоко в небе на своей «раме», доложил, что русские начали грузиться на корабли. Тогда командование группы армий «Север» решило помешать эвакуации, но особых сил для этого не имело. Все ударные части завязли в боях, идущих по всей линии фронта. И почти вся фронтовая авиация воевала там же.

К 26-му июня основная борьба в полосе наступления группы «Север» развернулась восточнее Либавы. Удар наносился по местности, куда не добивала ни артиллерия советского Балтийского флота, ни его береговых батарей, и где танки вермахта не оставляли попыток прорваться к железной дороге, идущей от Либавы на Ригу, чтобы перерезать ее. Немцы рвались к станции Салдус. Одновременно развернулись бои за Шауляй и Каунас. Под Алитусом Манштейн выиграл встречное танковое сражение, а под Расейняем немцы проиграли советским танкистам. Вильнюс тоже пока никак не могли взять.

Потому командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал Вильгельм фон Лееб, пожилой и опытный военачальник, родившийся в 1876-м году в Баварии, вся жизнь которого прошла на военной службе, вынужден был использовать для борьбы с десантом противника только второй войсковой эшелон. Но командиры 23-го пехотного корпуса разочаровали его, не сумев организовать эффективный отпор против советской десантной операции. Впрочем, не менее фон Лееба разочаровали и силы кригсмарине, не способные ничего предпринять против большевистского флота, который с каждым днем все увереннее захватывал господство в водах Балтики и серьезно угрожал всему приморскому флангу вермахта. Во всяком случае, из-за противодействия корабельной артиллерии никакой возможности взять в ближайшие дни Либаву фон Лееб не видел. Авиаторы тоже ничем его не радовали. Расхваленные Герингом «Крылатые львы», спешно переброшенные с Крита, оказались бессильны против советской эскадры.

В этих сложных условиях, когда все остальные не предпринимали против русского десанта почти ничего, фон Леебу совсем не хотелось кидать свои тыловые ресурсы на истребление под огонь большевистского флота. Тыловики и без того понесли большие потери в материальной части и людях, а 23-й корпус лишился за одну ночь целой дивизии от внезапного удара советской корабельной артиллерии и морской пехоты на Кретингу. Так что фон Лееб, получив донесение, что вражеские десантники, похоже, уходят, просто ждал, когда они уберутся сами. И, для порядка, конечно, снова вызвал авиацию.

Фон Лееб участвовал во французском наступлении вермахта и хорошо помнил Дюнкерк. Там именно немецкая авиация больше всего мешала врагам вывозить свои войска, окруженные на берегу. Вот, пусть и сейчас мешают. Странно, что у асов люфтваффе, которые так успешно действовали против англичан и французов, не получается столь же хорошо действовать против русских. Почему так происходило, фон Лееб понять не мог. Как не мог понять, почему проваливается план блицкрига, забуксовав на протяжении всего фронта от Балтики до Черного моря. Наверное, удача отвернулась от немцев? Как еще объяснить весь этот позор?

Александр Лебедеву оказал помощь штабной военфельдшер майора Силина. Обработав рану, он сшил ее края, но сказал, что рана выглядит неважно и, возможно, два ребра треснули. Но без рентгена точно узнать невозможно. Александр уже горел в лихорадке, почти ничего не соображал и едва переставлял ноги после потери крови, когда их наконец начали грузить обратно на корабли. К тому моменту, когда арьергардный батальон десантников подошел к пирсу, как раз начался очередной авианалет. Десятка три «лаптежников» кружили над дюнами, под плотным зенитным огнем кораблей бросая бомбы непонятно куда, а самолеты с красными звездами на крыльях в стороне вели воздушный бой с «мессершмидтами». От разрывов бомб и зенитных снарядов, казалось, что сотрясается само небо. Эсминцы, между тем, принимали людей на борт прямо с пирса. В то время, как один корабль подходил под погрузку, остальные, маневрируя в акватории, прикрывали его от вражеских самолетов зенитным огнем. Вражеские бомбы пока не попадали в корабли, но успехи у немецких авиаторов имелись. Они уже довольно сильно разбомбили длинный пирс Паланги.

И к тому моменту, когда к пристани пришвартовался «Яков Свердлов», во многих местах деревянного настила пирса зияли огромные дыры, через которые приходилось переходить очень осторожно. Но, по-другому попасть на корабль уже не представлялось возможным. Пока десант действовал в глубине берега, корабельные команды вернули все мелкие плавсредства обратно на эсминцы. Потому Лебедев до конца не был уверен, что дойдет в своем нынешнем состояни до родного корабля. И в одиночку он едва ли дошел бы. Но, боевые товарищи оказались рядом. Они поддерживали его всю дорогу, а местами и тащили на себе своего командира. И, главное, никто не винил его в смерти Пети Ефимова.

Глава 24

На эсминце Александра Лебедева раздели и положили все на тот же диван в кают-компании, где перед погрузкой десантников военный врач развернул маленький лазарет, готовясь к приему раненых, которые наверняка имелись среди морских пехотинцев, вернувшихся с берега. Но, раненого Александра на борту «Якова Свердлова» встретил лично командир корабля. Малевский стоял рядом и настаивал начать осмотр пациентов именно с Лебедева. Потому, первым делом, доктор и осмотрел старшего лейтенанта. Врач поменял повязку и сделал какой-то укол. И ничего не сказал, но Саша чувствовал, что пока о выздоровлении речь не идет. Все тело вокруг раны ужасно болело, а озноб бил все сильнее. Температура поднималась, а антибиотиков не имелось. Происходящее вокруг Саша уже воспринимал словно через вату. В горячке Александр какое-то время не спал, но вскоре, все же, заснул. Только сон, который он увидел в бреду на эсминце, показался ему потом очень странным.

Саше снилось, словно бы он опять маленький мальчик и находится в домике своего дедушки в деревеньке под Лугой. Августовский день выдался сухим и жарким. Пятнадцатилетний Александр только что вернулся из лесу, где с другом Сережкой пытался искать грибы. Но грибов почему-то почти не было. Видимо, слишком сухая погода являлась тому причиной. Лес начинался сразу за их домом. Небольшая покосившаяся от времени бревенчатая изба стояла на самом краю деревни, при въезде в нее с проселочной дороги, которая вела к шоссе и дальше к Кингисепу. Саша мечтал о купании в речке, но это уже потом, после обеда. Сейчас он очень проголодался и собирался поскорее пообедать.

Простившись с Сережей, который тоже спешил на обед в домик своей бабушки, находящийся ближе к центру деревушки, юный Александр вбежал в дом и поспешил к умывальнику, висящему в углу избы, сразу за сенями. Вымыв руки, он зажег керосиновый примус и поставил на керосинку чугунок с гречневой кашей, сдобренной кусочками тушеного мяса. Саша помогал деду по хозяйству, как мог. Ведь он гостил у дедушки на каникулах. А бабушка три года назад умерла, и старик вел одинокую жизнь вдовца. Сейчас он был дома, в спальне, но не садился обедать, а зачем-то вытащил всю одежду из шкафа и кинул ее разноцветным ворохом на свою тахту. В руках у него Саша увидел отвертку, которой дедушка пытался подковырнуть в шкафу фанерное дно. Бросив взгляд на внука, он проговорил:

— Закрой дверь на щеколду, немцы близко. Говорят, что они уже Лужский рубеж прорвали.

Сашка не мог вспомнить, когда в последний раз дедушка требовал запирать дверь. Такого не бывало. В деревне все друг друга знали, и двери здесь летом не запирал никто. Все жили так скромно, что брать ворам было просто нечего. Закрывались деревенские жители только зимой, от холода. Но просьбу старика Александр выполнил, плотно закрыл дверь и задвинул щеколду, затем вернулся в горницу. Канонада не смолкала, где-то далеко, за лесами, наверное, на Лужском рубеже, стреляли пушки.

Между тем, дед поднял внутреннее дно шкафа и извлек большую плоскую коробку и несколько странных свертков. Саша изумленно уставился на него: в картонной коробке оказался большой черный длинноствольный пистолет и магазины с патронами, а в свертках были широкий ремень с портупеей через плечо и деревянная кобура-приклад. Дедушка быстро опоясался, вооружился и выпрямился. Его вид сразу стал каким-то суровым и воинственным. Что в шкафу имеется двойное дно, Александру даже не могло прийти в голову.

— Откуда это у тебя, дедуля? — спросил он старика, набравшись смелости.

Дед взглянул на пистолет в своей руке, отблески огонька керосинки играли на темном блестящем металле. Большой пистолет неуловимо отличался от других подобных пистолетов. «Маузер» деда казался более серьезным и солидным и излучал странное золотистое сияние вокруг себя, словно бы какая-то дымка искривляла пространство возле оружия.

— Это волшебный «Маузер». Он такой единственный. Никогда не промахивается. Мне достался еще на Первой мировой войне, — сказал дед.

Потом объяснил:

— Я воевал очень далеко отсюда. И заплатил очень дорого, своей кровью. Два раза меня чуть не убили. Но молодой был, выжил. Твоя мама не одобрила бы, что я держу оружие дома, где находится ребенок, потому я и прятал так тщательно пистолет. Она очень хотела, чтобы я навсегда забыл прошлое. И не раз я подумывал, что она права, и нужно просто зарыть этот волшебный предмет где-нибудь в лесу. Но я не решился, чувствовал, что он может еще понадобиться. Потому иногда доставал и чистил его.

Пистолет излучал силу, Александр зачарованно любовался им.

— Зарыть? Зачем же закапывать такой красивый пистолет? — спросил мальчик.

Старик усмехнулся:

— А какой от него толк, когда работаешь в колхозе простым счетоводом? Только неприятности нажить можно большие, если узнает кто-нибудь. Люди то у нас добрые и правильные, — сразу сообщат, куда надо.

Он положил пистолет на стол, потом разобрал его, почистил, зарядил, убрал в кобуру и проговорил:

— Знаешь, Сашка, меня одолевают самые дурные и мрачные предчувствия, если немцы придут, то пощады от них не жди. Или они нас, или мы их. Думаю, я вовремя вытащил волшебный «Маузер». Он защитит. Не раз спасал он меня в ту войну. Уйдем с тобойпартизанить.

Старик вымыл руки и вытер их белой тряпицей, заменяющей полотенце. Потом разложил в глиняные миски кашу с мясом. Но, едва они уселись обедать, как со стороны проселка раздалось какое-то стрекотание. Домик стоял на небольшом пригорке, и проселочная дорога, идущая через поле, просматривалась довольно далеко.

Поднимая пыль, к деревне приближались два мотоцикла. Вскоре уже можно было различить немецкие кресты на колясках и мотоциклистов в форме цвета фельдграу. На каждом мотоцикле ехали трое немцев. Тот, что сидел в коляске переднего, нацеливал пулемет на избы ничего не подозревающих жителей. В коляске заднего мотоцикла находился офицер с автоматом.

— Это их передовой разъезд, — сказал дед и задернул шторы, оставив узкую щель для наблюдения.

Доехав до околицы, мотоциклы остановились. Двое немцев, сидящих позади водителей, слезли и, сняв с предохранителей винтовки, пошли по деревенской улице, послышались грубые голоса на немецком языке. Они приблизились к калитке крайнего дома и, не постучавшись, с винтовками в руках вошли во двор.

Александр и его дедушка затаились и наблюдали за чужаками из-за штор. Вдруг дверь содрогнулась от удара ноги. Сашка боялся, из его головы куда-то исчезли все мысли, по телу пошли мурашки, руки тряслись.

Дед тихо отодвинулся от стола и, вытащив «Маузер», снял оружие с предохранителя.

— Спрячься под стол, — приказал он шепотом.

Дверь распахнулась с оглушительным треском, выбитая прикладом, и железная щеколда со звоном полетела на пол. Дверной проем заполнила фигура немца, в руках он держал карабин и наводил дуло на дедушку. Последовал оглушительный грохот. Дед выстрелил первым, и фигура в дверях стала заваливаться на спину. Другой немец что-то закричал и отпрянул назад. Но пуля из «Маузера» нашла и его прежде, чем тот взял старика на прицел.

— Беги, Сашка! Прячься в лесу! Я догоню! Через заднюю дверь! Давай, бегом! — прокричал дед, на ходу подхватывая приготовленный заранее рюкзак.

Через лес они бежали долго. Наконец-то лес закончился. Вокруг простиралось выгоревшее широкое поле, на котором недавно прошли бои, оно выглядело страшнее, чем кладбище. Повсюду торчали остовы взорванных орудий и подбитых танков, темнели провалы окопов и воронок, лежали во множестве непогребенные мертвецы.

Дедушка, старый и бородатый, сидел рядом с Александром на толстом стволе дерева, поваленного взрывом. Это был привал на краю погоста, возле сожженной соседней деревни, от которой, посреди пепелища, остались одни печки. Старик угостил внука краюхой хлеба, потом дал запить водой из фляги. Потом резко встал и поманил идти за собой на невысокий холм.

Впереди, выше по склону, стеной стоял густой смешанный лес, и узкая тропка терялась в нем. Любая опасность могла таиться там, под пологом высоких берез и разлапистых елей, но старый и опытный боец пробирался уверенно. Александр тоже был готов к неожиданностям и решительно шел дальше за стариком.

Лес не пугал его, а вот на открытой местности было неуютно. И хотя на поле боя остались только мертвые, казалось, что чьи-то невидимые злые глаза неотступно следят за каждым движением. Тьма накрыла мир дымом войны. Назло войне и смерти лес жил, дышал и рос, как всегда. Он встретил путников неверными тенями колышущихся на летнем ветерке ветвей, запахом листвы и влажной земли.

Старый боец ступал тихо и слушал лес. Александр заметил, что его дедушка под пологом деревьев чувствовал себя, как дома. Александр знал о нем только то, что когда-то, еще не будучи счетоводом, он работал лесником и охотником, а отец старика, и дед, и дед его деда все были лесниками, охотниками и егерями, жили на природе, охраняли леса от вырубок, занимались добычей лисиц и куниц, не брезговали и зайцами, отстреливали слишком обнаглевших волков, выслеживали шатунов-медведей, не идущих на спячку. И продолжать дело предков ему, что называется «на роду было написано». Так и было, в первые годы советской власти дедушка Саши работал лесником где-то в приграничных лесах. Теперь же он вспомнил прошлую профессию и на войне охотился на врагов. Оскал старика походил на волчий, а глаза смотрели хищно. И пятнадцатилетний Александр знал, что рядом с ним идет даже не простой лесник, а настоящий хранитель лесов.

Вскоре показалась небольшая прогалина, которую пересекала тропинка. Вдруг, впереди вспорхнула какая-то птаха, и птичьи голоса на мгновение нарушили лесное спокойствие. Что-то встревожило птиц. Старик прислушался, понюхал воздух, пригляделся к тропинке и приготовил свой волшебный «Маузер».

Метрах в двадцати впереди, среди ельника Саша заметил обгорелый куст и небольшую воронку под ним, а в опавшей листве увидел красноармейский сапог и, поодаль, еще один. Из сапог торчали обломки костей и обрывки плоти, мясо еще не объели лесные звери, но оно уже потемнело. Кому-то недавно не повезло остаться без ног. Справа под кустиком Александр увидел бесформенный труп красноармейца. Он, похоже, несколько часов назад наступил на мину. Надо быть осторожнее.

Внимание старого хранителя леса привлекло легкое движение на другом конце прогалины. Он дал знак Александру присесть и спрятаться за мелкой еловой порослью, а сам изготовился к бою. На полянку вышли двое немцев. Первым шел крупный рыжеватый детина, вооруженный карабином, простой солдат. Замыкающий, меньше ростом, был чернявым парнем с нашивками унтер-офицера. На ремне через плечо у него висел автомат. Похоже, немцы выставили на этой тропе заслон и патрулировали местность.

Враги остановились возле лежащих у тропинки сапог и их подорвавшегося хозяина. Унтер что-то приказал солдату. Тот повесил карабин за спину и, нагнувшись, поднял обувь покойника с его ногами, затем выбросил в маленький овражек подальше от тропинки. После этого немец волоком потянул туда тело, не забыв, впрочем, обыскать покойника. Пока солдат возился, унтер достал из вещевого мешка мину и тонкую проволоку и присел на корточки у тропинки, по-видимому, собираясь устанавливать новую ловушку взамен взорвавшейся.

Это был шанс. Охотник не хотел тревожить покой леса выстрелами, он положил свой маузер в кобуру и достал из ножен острый клинок. Бесшумно, подобно хищному зверю, двинулся старик вперед, прячась за ельником, и вдруг, с проворством рыси выскочил из зарослей с ножом в руке прямо за спиной немца. Одним резким движением охотник перерезал унтеру горло. Тот захрипел, захлебнулся кровью и осел на землю. Второй немец только и успел, что обернуться и удивленно вытаращить глаза. Охотник стремительно прыгнул, и его острый нож вошел в сердце рыжему солдату. Выстрелов не прозвучало. Лес не вздрогнул.

Дедушка по виду был простым стариком. Но, Александр почему-то знал про него, что на войне дед не писал дневников и не строчил рапортов, не вел счет убитым врагам, не делал зарубок на винтовке и на ноже и даже не интересовался документами мертвых. Его интересовали только простые вещи. Он быстро и со знанием дела осмотрел тела, нашел у рядового пачку галет в кармане, а у унтера на поясе фляжку со шнапсом. Угостив Александра галетами, он привесил трофейную флягу к себе на ремень, сбросил тела с тропы, отдал Саше немецкий автомат унтера. После чего дед и внук вдвоем пошли по лесу дальше. Вскоре они обнаружили и обошли стороной немецкий палаточный лагерь частей тылового прикрытия, откуда высылались дозоры на поиски бойцов РККА, угодивших в окружение.

К вечеру хранитель леса и Саша отошли от расположения немцев достаточно для того, чтобы устроиться на привал без опасения быть обнаруженными. В чаще, в распадке у маленького ручья старый охотник зажег небольшой костерок и приготовил им двоим ужин из разогретой банки тушенки и трофейных немецких галет. После ужина они устроились под кустами, привалившись спиной к стволам высоких берез. Уже стемнело, и охотник закрыл глаза, но его чуткие слух и обоняние продолжали сообщать о каждом движении под лесным навесом. Наконец, он заговорил:

«Знаешь, Саша, я раньше был потомственным лесником и охотником, а человек, который всю жизнь живет среди зверей, да еще и предки которого среди зверей жили, сам в какой-то степени превращается в зверя. Чувства его обостряются, а весь мир видится по-другому, совсем не таким, как видит окружающее обычный горожанин.

А уж, если много поколений людей живет в глухом лесу, то начинают они чувствовать природу не хуже всех остальных зверей и даже, может быть, лучше их, потому что, в отличие от зверей, человек наделен интеллектом. И ты, как мой внук, тоже мог бы идти по звериным тропам. Если бы захотел. Ибо, дано тебе многое от рождения. И способности эти никуда не деваются. Вот я на счетовода выучился, но до сих пор умею слушать лес по-звериному. И я могу тебе сказать, что слышу сейчас, как где-то в чащобе ухнул филин, зашевелились в подлеске мелкие зверьки, но ни крупных зверей, ни людей на пару километров вокруг нет. Потому мы можем поговорить спокойно.

И я хочу рассказать тебе, внучек, что имею способности даже чувствовать деревья. Вот сейчас я чувствую себя той толстой березой, возле которой сижу, могу смотреть на мир кончиками ее веток, помнить ее воспоминания, чувствовать ее чувствами. Дерево знает, что с Запада поднялась тьма, что величайший черный паук в виде свастики растет и расширяется, все больше наползая на остальной мир, поглощая целые страны и угрожая живому смертью. Дерево дрожит, оно боится этого огромного паука, который уже дотянулся и до этого леса, уже взял окрестные земли под свою черную власть и, не останавливаясь, продолжает распространяться дальше на Восток, сея везде ужас и смерть. И только ты, Сашка, можешь остановить его, потому что ты несешь в этот мир свет и удачу. И пока ты здесь, военная удача будет находиться на твоей стороне. Потому что не зря ты послан сюда во второй раз, а с миссией…»

Досмотреть сон Лебедеву не дала корабельная сирена. А еще он почувствовал, как вибрирует стальное тело эсминца, набирая ход и маневрируя. Эсминцы ПВО снова отбивались от авианалета противника. «Как же так, ведь этот дедушка, отец матери, Кирилл Игнатьевич, умер еще в 39-м? Да и я давно не маленький. И что за волшебный «маузер», который никогда не промахивается? И что за звериные тропы? К чему же такой сон?» — недоумевал Александр под грохот зенитной канонады.

Глава 25

Проснувшись, Александр Лебедев почувствовал себя значительно лучше. Он поднялся с дивана, накинул теплый бушлат, которым его накрыли заботливые товарищи в качестве дополнительного одеяла, и вышел из кают-компании на палубу к леерам шкафута правого борта. Рана под повязкой после пробуждения болела меньше, а горячка прошла. Саша увидел, что солнце постепенно клонится к закату, а эскадра снова стоит на рейде Либавы. Заканчивался четверг, 26-е июня.

Лебедев был рад, что остался жив и даже, вроде бы, выздоравливал, хотя и чувствовал еще слабость в теле и легкое головокружение. Над городом в первый раз с начала войны Лебедев не заметил ни дыма, ни самолетов. О войне в этот момент не напоминало почти ничего, кроме его собственной раны. Воздух потеплел, ветерок чувствовался слабо, вокруг разливался в морском воздухе хороший летний вечер. Рядом с Александром возле лееров шкафута никого не было, на эсминце все занимались обычными делами вахты.

Поразмышляв о своем странном сне, который приснился в горячке, Александр подумал, что в бреду и не такое присниться может. Хотя, конечно, военная удача, о которой говорил во сне покойный дед, совсем не помешает. А вот Пете Ефимову не повезло, удача ему не улыбнулась. Теперь Александру предстояло написать письмо-похоронку его родным. Ведь это, можно сказать, святая обязанность. Тем более, что парень погиб из-за его, Лебедева, командирской оплошности. Все же, сказывается отсутствие сухопутного боевого опыта. Неважный, наверное, он командир для диверсантов…

Его мрачные мысли прервал Пашка Березин, который незаметно подошел, выразил радость, что старлей поправляется и сразу начал рассказывать ему последние корабельные новости. Оказывается, на эсминце не осталось никого из морских пехотинцев. Их всех уже выгрузили на берег. Получалось, что Саша проспал почти весь день. А новостей было много.

После гибели Пети Ефимова на «Якове Свердлове» не хватало радиста, и новый начальник радиорубки, лейтенант Женя Скворцов, предложил Березину, как корректировщику уже достаточно неплохо освоившему радиодело, перейти из машинной команды на должность младшего радиста. Они разговорились, когда Березин пришел в радиорубку, чтобы сдать аккумуляторы от радиостанции корректировочной группы на подзарядку. И Женя много всего интересного Пашке рассказал. Теперь все эти новости Пашка пересказывал Лебедеву и, заодно, просил похлопотать об его переводе в радисты перед каперангом Малевским.

К этому моменту боевые действия вокруг Либавы приняли позиционный характер. После разгрома, учиненного советским десантом в Паланге и Кретинге, немцы перегруппировывали свои силы, задействованные на приморском фланге. Главный удар на этом участке фронта теперь наносился вермахтом в обход Либавы и подальше от морского берега, простреливаемого кораблями. На расстоянии шестидесяти километров от города важное сражение шло за железную дорогу, ведущую из Либавы на Ригу. Там борьба развернулась на тридцатикилометровом отрезке от станции Скрунда до станции Салдус. И вся интенсивность боевых действий переместилась туда. А вокруг города немцы окопались за пределами зоны обстрела корабельной артиллерии и устраивали лишь беспокоящие вылазки и авианалеты.

Защитники базы КБФ воспользовались возникшей паузой для укрепления собственных позиций. Из порта под охраной «морских охотников» ушли пароходы, те самые сухогрузы, которые эсминцы ПВО конвоировали в Либаву. Теперь эти пароходы увезли большинство раненых и всех тех гражданских, которые не были задействованы в обороне. А также вывезли архивы и кое-какое оборудование с промышленных предприятий.

В док судоремонтного завода «Тосмаре» встал на серьезный ремонт эсминец «Ленин». Эсминец «Володарский» погиб в боевом походе, но, кажется, других потерь при проведении десантной операции «Нерпа» корабли эскадры главных сил Балтфлота не понесли. Так что, без сомнения, операция оказалась успешной. Малыми силами удалось нанести противнику весьма чувствительный удар.

Глядя вокруг и слушая Пашку, Александр вспоминал родных, отца, маму, жену и дядю с семьей. Как они там в Ленинграде? И когда еще он увидится с ними? Война разлучала людей, делала окружающее напряженным, непредсказуемым и опасным. Например, он сам меньше суток назад вполне мог погибнуть. В то же время, Лебедев чувствовал, что какая-то незримая струнка войны зазвучала по-другому. И этот воюющий мир начинал необратимо меняться. Картина боевых действий уже вырисовывалась несколько другая, нежели та, которую помнил он.

В это же время пожилой гросс-адмирал Эрих Редер стоял на мостике старого броненосца «Шлезьвиг-Гольштейн», наблюдая, как в гавань Готенхафена входят легкие крейсера «Нюрнберг», «Кельн» и «Эмден». До них уже прибыл один из эсминцев. Эскадра главных сил флота начинала формироваться. Медленно, но верно, со всей немецкой педантичностью моряки кригсмарине стягивали силы в захваченную у Польши Гдыню, готовясь к большому походу против советской эскадры. Судьба господства над Балтийским морем должна решиться в генеральном морском сражении эскадр Германии и Советского Союза, раз так решил Гитлер, для чего гросс-адмирал и собирал свой «Балтенфлотте» в Готенхафене.

Крейсер «Нюрнберг», спущенный на воду в конце 1934-го года и принятый в состав флота годом позже, считался неплохим кораблем в своем классе. Но, ничего выдающегося в нем не было. Свое название корабль унаследовал от одноименного крейсера, участвовавшего в Первой мировой войне и потопленного в бою возле Фолклендских островов в декабре 1914-го английским броненосным крейсером «Кент». Новый «Нюрнберг» строили, как и его систершип «Лейпциг», немного переработав и модернизировав проект «К». Потому эти два корабля не очень сильно отличались от предшественников. Разве что дымоходы котлов свели вместе в одну общую трубу, расположили башни главного калибра в одну линию, немного усилили конструкцию корпуса и бронирование, применив були вдоль корпуса и на носу.

С 1936-го года «Нюрнберг» являлся флагманом разведывательной эскадры кригсмарине, как самый крупный легкий крейсер Германии. Он участвовал в испанской гражданской войне, оказывая поддержку силам генерала Франко, а в 39-м принял участие в захвате литовской Клайпеды, переименованной немцами в Мемель. Крейсер действовал и против англичан. Но, в декабре 39-го британская торпеда, выпущенная подлодкой «Соломон», оторвала кораблю большой кусок носовой части. После чего крейсер ремонтировался почти полгода. С середины 40-го «Нюрнберг» использовался для проводки конвоев в Норвегию и обратно, но с февраля 41-го требовал ремонта и потому выполнял роль учебного корабля для курсантов. Так он и встретил войну.

В плане конструктивных решений «Нюрнберг» во многом повторял головной корабль серии «Лейпциг», но, все же, немного отличался в лучшую сторону. Полное водоизмещение корабля судостроители увеличили до девяти тысяч тонн, а также еще немного усилили прочность конструкции и бронирование. Максимальная скорость хода составляла 32 узла. В целом, крейсер получился немного длиннее и чуть шире «Лейпцига», достигнув в длину ста восьмидесяти метров, а в ширину — почти шестнадцать с половиной. Но, его вооружение оставалось таким же, как и у систершипа, кроме небольшого усиления противовоздушной обороны.

«Нюрнберг» имел те же девять 150-мм пушек в качестве главного калибра, в трех башнях по три орудия, из которых две башни находились на корме и лишь одна — на носу. Боезапас составлял по полторы сотни снарядов на каждую пушку. Ручное заряжание при хорошо обученной обслуге орудий позволяло производить до дюжины выстрелов за минуту. Кроме того, имелись и четыре трехтрубных торпедных аппарата калибра 533-мм. Зенитное вооружение крейсера к началу войны состояло из четырех спаренных 88-мм зенитных установок «SK C/32», четырех спаренных 37-мм зениток «SK C/30» и четырех 20-мм автоматических пушек «C/30». Была даже корабельная авиация, представленная двумя разведывательными гидросамолетами «Arado Ar-196», запускаемыми с катапульты, а после посадки извлекаемыми из воды кран-балкой.

«Кельн» построили раньше «Нюрнберга», он принадлежал к предыдущему поколению легких крейсеров типа «К» и немного уступал «Нюрнбергу» размерами, хотя главный калибр обоих кораблей был идентичен и составлял те же девять пушек по 150-мм в трех башенных установках. Компоновка основного вооружения казалась похожей, одна башня спереди корабля на носу, и две сзади в кормовой части. Хотя и имелось отличие, заключающееся в том, что вторую от кормовой оконечности башню конструкторы сдвинули на левый борт на пару метров, а ближайшую к корме подвинули в противоположном направлении. Сделано это было для лучшего охвата секторов стрельбы при отступлении. Концепция легкого крейсера предполагала использование кораблей этого типа в качестве разведывательных, и, при обнаружении крупных сил неприятеля, они должны были не вступать в бой, а удирать, отстреливаясь.

Шесть котлов, питаемых нефтью, и четыре турбины выдавали мощность в шестьдесят пять тысяч лошадиных сил, что обеспечивало проектную скорость до тридцати двух узлов. Имелись и дизельные установки для обеспечения экономичного хода. Водоизмещение крейсера составляло восемь тысяч тонн, при длине 174 м и наибольшей ширине 15,2 м. К началу войны крейсер серьезно дооснастили зенитным вооружением. Он получил три сдвоенных 88-мм пушки «SK C/32», четыре сдвоенных 37-мм орудия «SK C/30» и восемнадцать 20-мм пушек «Flak-30».

Введенный в состав флота в 1930-м году и встретивший начало войны далеко не новым, «Кельн», тем не менее, участвовал в боевых действиях в составе разведывательной эскадры, обеспечивал постановки минных заграждений и даже иногда сопровождал тяжелые корабли. Еще он промышлял тем, что выманивал крейсера и эсминцы противника на себя, убегая в заранее известном направлении и подставляя, таким образом, английские корабли под удары немецких подлодок и авиации. «Кельну» повезло в том, что он не погиб во время захвата немецкими силами Дании и Норвегии, как это случилось с его систершипами «Кенигсбергом» и «Карлсруэ», потопленными британцами. С февраля 41-го этот крейсер тоже, как и «Нюрнберг», переквалифицировали в учебный.

Легкий крейсер «Эмден», вступивший в строй в 1925-м году, имел размеры поскромнее. Его полное водоизмещение немного не доходило до семи тысяч тонн, а длина составляла сто пятьдесят пять метров при ширине чуть больше четырнадцати. Максимальная скорость чуть-чуть не дотягивала до тридцати узлов. А главный калибр составляли восемь 150-мм орудий, расположенных по отдельности, по устаревшей схеме: два на носу, два на корме и по два по бортам. Кроме того, корабль оснащался двумя двухтрубными торпедными аппаратами. Во время модернизаций перед войной на крейсере усилили зенитную артиллерию до трех 88-мм пушек, до четырех 37-мм автоматов и до восемнадцати 20-мм.

Когда столицу Норвегии взяли немецкие воздушные десантники, десятого апреля 1940-го года, «Эмден» пришел на рейд Осло, где оставался до июня, выполняя задачи связного крейсера, несущего дозорную службу в водном районе вблизи норвежской столицы. Затем командование кригсмарине решило отозвать крейсер и использовать его в качестве учебного. Экипаж расформировали, многих моряков перевели в оккупированную Францию, а сам корабль в ноябре поставили на ремонт, который длился до февраля 41-го. К лету его снова отправили к берегам Норвегии. И вот теперь он прибыл в Готенхафен вместе с двумя другими легкими крейсерами.

В последнее время на всех трех легких крейсерах обучали новобранцев и проводили практику курсантов. Так что теперь перед командующим немецким флотом находились легкие крейсера, полностью укомплектованные новобранцами, курсантами и стажерами. И гросс-адмирал об этом хорошо знал. Но, деваться ему было некуда, менять экипажи уже было поздно. Приказ фюрера висел над Редером, словно Дамоклов меч. Тем более, что из-за того, что немецкий флот ничем не смог помешать русскому десанту, фюрер разозлился еще сильней. Потому Редер приказал немедленно вернуть все три корабля в боевой состав кригсмарине.

С эсминцами тоже дела обстояли не лучшим образом. Опыт эксплуатации новейших эсминцев, которые Редер решил привлечь к предстоящей операции «Ход ферзем», только нарабатывался. И потому их экипажи тоже нельзя было назвать опытными. К тому же, их преследовали досадные неудачи. Из новейших эсминцев в Готенхафен пока прибыл только «Z-26». Его систершипы «Z-25» и «Z-27» оказались невезучими. Эсминец «Z-25» на переходе из Киля наскочил на камни возле Хегессена. А «Z-27» как раз в этот день, рано утром 26-го июня, столкнулся в бухте Данцига с подводной лодкой «U-652». И оба эсминца пришлось срочно отправлять в ремонт, да еще и субмарину вместе с ними. А «Z-23» и «Z-24» на переходе подверглись налету английской авиации и оба получили сильные повреждения, тоже надолго оказавшись в ремонте. Потому новейший эсминец «Z-26» и пришел в Готенхафен в гордом одиночестве. Все остальные боевые единицы этого соединения выбыли из действующего состава флота на неопределенный срок.

«Z-26», принятый в состав флота совсем недавно, в январе 1941-го года, представлял собой новейшие эскадренные миноносцы Германии, развитие довольно удачного проекта «1936». Эсминец являлся универсальным кораблем с усиленным артиллерийским вооружением. Его главный калибр составляли четыре 150-мм орудия. При длине цельносварного корпуса 127 и ширине 12 метров, он имел осадку менее четырех метров и полное водоизмещение в три с половиной тысячи тонн. Надстройки частично покрывались легким противоосколочным бронированием. Шесть котлов и две турбины обеспечивали мощность до семидесяти тысяч лошадиных сил, что позволяло «Z-26» развивать скорость до тридцати шести узлов.

Кроме орудий главного калибра, артиллерийское вооружение корабля состояло из двух спаренных полуавтоматических 37-мм пушек «С/30» и пяти автоматических зениток калибром 20-мм. На борту устанавливались два четырехтрубных торпедных аппарата калибром 533-мм. Имелись четыре бомбомета и два бомбосбрасывателя с боезапасом в три десятка глубинных бомб для борьбы с субмаринами, и шесть десятков мин для постановки заграждений. В целом, эсминцы этого типа казались гросс-адмиралу вполне удачными. И то, что он в силу неблагоприятных обстоятельств не сможет использовать их в предстоящей морской баталии вызывало у Редера чувство досады.

Но еще несколько эсминцев вскоре должны были прибыть, хотя, к сожалению, не такие новые. Потому что Редер, едва получив приказ фюрера о формировании эскадры на Балтике, приказал немедленно отозвать шестую флотилию эсминцев, сформированную для отправки в Норвегию, под командование генерал-адмирала Германа Бема. Редер решил, что Бем пока перебьется без этого подкрепления и приказал капитану-цур-зее Шульцу Хенриксу следовать со своим соединением в Готенхафен. И вскоре для усиления эскадры должны были прибыть еще пять эсминцев: «Герман Шеман», «Ганс Лоди», «Фридрих Экольд», «Рихард Байцен» и «Карл Гальстер».

Когда шестая флотилия достигнет Готенхафена, в эскадре будет насчитываться, помимо двух старых броненосцев и трех легких крейсера со стажерскими экипажами, аж, целых шесть эсминцев. Все равно не слишком серьезная, конечно, флотилия. Редер мог привлечь к операции против большевистского флота побольше эсминцев и даже легкий крейсер «Лейпциг», но отозвать их из вод Норвегии означало не только потерять всякую инициативу в морской войне против Британии на норвежском театре боевых действий, но и ставило под угрозу всю систему охраны водных районов этой оккупированной страны и транспортных конвоев. Да и гросс-адмирал, готовясь к морскому сражению с советским флотом, надеялся, конечно, не на эсминцы и легкие крейсера, а, в основном, на линейный крейсер «Шарнхорст» и на линкор «Тирпиц».

Глава 26

Павел Березин любил поговорить. Потому, наверное, он и делал успешную карьеру по комсомольской линии, что был общительным и словоохотливым. Язык у него, что называется, был подвешен правильно. Он умел завязать беседу с незнакомым человеком и разговорить молчуна точно также, как умел и произносить речи, почти не готовясь и без бумажки. И научился к месту вворачивать в свои выступления правильные слова про мудрую политику партии и лично товарища Сталина. Кроме того, Березин выделялся и другими необходимыми для лидера коллектива качествами. Его ум обладал гибкостью и хорошей скоростью мыслительных реакций. Соображал Пашка быстро. При этом, характер его отличался спокойной уверенностью, с сослуживцами Березин старался не конфликтовать, но умел и строго спросить с подчиненных, если нужно. Как имел способности и гасить конфликты при необходимости.

Если поначалу к Лебедеву Павел относился несколько настороженно и, как и большинство членов команды «Якова Свердлова», видел в нем «папенькиного сынка», баловня судьбы и выскочку, то за последний месяц Березин изменил свое мнение о Саше кардинально. Этому, конечно, в большой степени, способствовали перемены в самом Александре. Наблюдая за ним, Паша видел, как молодой командир быстро меняется в лучшую сторону. Бросалось в глаза, что, сделав над собой усилие, Александр прекратил пить. Причем, он не кичился этим, мол, вот какой я молодец, что сумел «завязать» с дурной привычкой, а просто перестал интересоваться выпивкой. Ведь до этого все на корабле знали, что Сашка втихаря ходит к радистам и выпивает у них спирт, который выдается для протирки контактов радиоаппаратуры.

Теперь же, как только начался июнь, Лебедев спиртом и спиртным интересоваться перестал. Как отрезало. И эту перемену «папенькиного сынка» тоже заметил весь экипаж. Потом на Пашку, как и на многих других из экипажа эсминца, произвела большое впечатление история с поимкой Лебедевым Габаряна, который оказался немецким шпионом. Да и само то, что недавно постоянно выпивший Лебедев, который частенько стоял вахту «навеселе», в одночасье сделался трезвым и храбрым разведчиком, который не побоялся выходить на вражескую территорию за ценными сведениями, сильно подняло репутацию Александра в глазах коллектива.

И вот теперь, после начала войны, Лебедев не попросил своих влиятельных родственников отправить его подальше от линии фронта, а, можно сказать, сам напросился на передний край военных действий, не просто организовав корабельные корректировочные группы, а самолично возглавив их. И все участники этих групп видели, какое личное мужество демонстрировал Лебедев, например, самостоятельно корректируя огонь кораблей под обстрелом вражеской артиллерии, или находясь впереди групп и ведя людей за собой.

Даже в тот роковой момент, когда они неожиданно напоролись на толпу бегущих немцев, выйдя с кладбища в Кретинге, Лебедев шел первым. И, конечно, то, что убили не его, а Петю Ефимова явилось простой случайностью. Никакой вины Лебедева в случившемся Березин не видел. Наоборот, все, через что им пришлось пройти вместе в десантной операции, только еще больше сблизило Павла с Александром.

Потому Березин искренне желал Лебедеву скорейшего выздоровления и охотно делился со старшим лейтенантом новостями. Конечно, Пашка, как и любой карьерист, своей выгоды тоже никогда не упускал. И теперь он четко осознал, что, если кто и поможет ему в карьере, так это Лебедев. Потому, едва заметив, что командиру диверсантов-корректировщиков уже полегчало, свободный от вахты Березин подошел к нему и начал пересказывать все, что услышал от нового начальника радиорубки, который, действительно, зазывал Березина к себе в младшие радисты.

И Пашка не хотел упускать такую возможность. Только вот, решение о переводе краснофлотца из одной боевой части в другую мог принять на корабле лишь единственный человек, его командир Сергей Платонович Малевский. Березин же обратил внимание, что с началом войны отношение Малевского к Лебедеву тоже улучшилось. Не зря же каперанг, когда они взошли на борт эсминца, возвратившись из десанта, буквально неся на себе раненого командира корректировщиков, сразу приказал корабельному доктору Мише Гринбергу первым делом заняться раной старшего лейтенанта, а все остальные пятнадцать раненых дожидались в это время очереди. Умный Березин понимал, что есть, конечно же, в поведении Малевского личные мотивы. Вполне возможно, что своим повышением в звании и должности он обязан именно отцу Лебедева. А значит, если кто и может попросить Малевского о переводе Березина в радисты, так это Лебедев.

А должность корабельного радиста сулила отличные перспективы. Во-первых, радисты всегда считались «белой костью», элитой экипажа. Они не делали никакой грязной работы и постоянно знали все новости с «большой земли». К тому же, значение радиодела с течением времени только увеличивалось. Это как раз была та отрасль военного и гражданского хозяйства, которая имела отличные перспективы роста и развития, как на войне, так и после нее. И закрепиться на должности младшего радиста сулило Березину не только карьерный рост, но и освоение интересной и полезной профессии, которой всегда можно будет себя прокормить. К тому же, радиодело ему просто нравилось.

Начав осваивать радиостанцию, как диверсант-корректировщик, Пашка почувствовал, что ему, оказывается, очень интересно копаться в проводах, разбираться в электрических схемах, параметрах радиодеталей и таблицах частот. Для него эти занятия казались не менее увлекательными, чем решение сложного кроссворда. Потому он с большим удовольствием следил за рацией и даже сам безропотно таскал ее тяжесть на собственной спине. Даже, когда в группу взяли того самого Петю Ефимова, который уже служил радистом и знал радиодело лучше Березина, Пашка рацию ему в первом боевом выходе не доверил. А быть вторым номером, нести аккумуляторы к ней, Петя, разобидевшись, наотрез отказался. Вот и вышло так, что оказался Петя в критический момент с пулеметом. И, если бы не это стечение обстоятельств, то, может быть, Ефимов был бы жив, а мертв он, Березин. Так что не только у Саши Лебедева, но и у Пашки Березина был повод упрекать самого себя в смерти товарища.

Потому о гибели Ефимова они со старшим лейтенантом не говорили, стоя рядом у лееров на шкафуте. А говорили о новостях, которых имелось довольно много. Березин рассказывал Лебедеву, что пока они ночью участвовали в десантной операции, бомбардировщики дальней авиации снова летали с Моонзунда бомбить Берлин. Кроме того, советские самолеты бомбили еще и Кенигсберг.

Судя по сводкам информбюро, передаваемым по радио из Москвы, приходить в радиорубку и слушать которые Березин, как корабельный комсорг, проводящий политинформацию для экипажа, имел полное право, тяжелые бои происходили по всей линии фронта, но никаких критических прорывов советской обороны пока не имелось. Немецкий блицкриг, задуманный руководством Германии, как серия внезапных и быстрых ударов танковыми клиньями, с каждым днем все больше превращался в медленную мясорубку тяжелой позиционной войны.

В это же самое время, когда Березин и Лебедев беседовали на шкафуте, на баке, сидя на снарядном ящике, вели разговоры подносчики снарядов первого орудия. Краснофлотцы Александр Денисов и Иван Егоров, воспользовавшись паузой, когда начальства не было рядом, обсуждали произошедшие события начала войны с Германией.

— Скажи, Ваня, как ты думаешь, мы победим? — спросил своего товарища матрос Денисов.

— Не знаю, Саня, — честно ответил матрос Егоров.

— Ты чего это в победу нашу не веришь? — удивился Денисов.

— Да верю я в победу. Просто вон у них какая сила, у немцев. Бомбят нашу эскадру так часто, что я уже устал снаряды к пушке подносить, потому что все время только и делаем, что авианалеты отражаем. Все мышцы в теле болят, и руки, словно, отваливаются, — честно высказался Егоров.

— Так и у меня мышцы болят не меньше твоего. А все равно думаю, что мы победим обязательно, — сказал Денисов.

— И что же придает тебе оптимизма? — поинтересовался Ваня.

Денисов ответил:

— Ну, хотя бы то уже, что наши истребители начали регулярно прилетать во время авианалетов на помощь нашей эскадре. В первые дни наши летуны почти не появлялись. А теперь, благодаря им, нас даже немецкие торпедоносцы пока не потопили.

— Да, хоть иногда эти «красные соколы» прилетать начали вовремя. Уже дело, — согласился Иван. Но тут же добавил:

— Но, посмотри вокруг, прошло пока всего немного времени, как война началась, а вон, сколько уже наших прибили. Эсминец «Володарский» вместе со всем экипажем потонул, а «Ленин» без носа остался, тоже там немало краснофлотцев погибло. Да и морских пехотинцев, помнишь, сколько к нам на корабль подсадили? А назад с берега вернулись только две трети, из них еще и раненых полно.

— Так и немцам сильно досталось. Сколько их там в Паланге и Кретинге «чемоданы» с линкоров положили! — возразил Саша Денисов.

— Не знаю, какие потери у немцев, но наших точно прибили много, да и ранили изрядно. Вон, даже старлея Лебедева сильно раненым на борт приволокли, сам он еле ноги переставлял. Я своими глазами видел, — поделился Егоров.

— Так, говорят, вроде сплоховал этот Лебедев. Мне Витька Беличенко из машинной команды рассказал, который с корректировщиками ходил в десант вместо раненого Степанова, будто бы подставил старлей Петьку Ефимова в Кретинге под пули, — поделился с другом Денисов.

— А что от такого папенькиного сынка ожидать? Да я бы поостерегся с подобным командиром в бой идти. Он же лютый пьяница и разгильдяй. Не пьет какое-то время, но это ничего не значит. Все равно, если тяга к спиртному имеется, то и запьет снова. Вот таким и везет по жизни, вон, он всего год после училища отслужил, а уже старшим лейтенантом стал, а теперь, глядишь, после ранения и медальку какую ему дадут, — проговорил Егоров.

— Бери выше, Ваня. Это нам с тобой, если чего и дадут за эту войну, то медальку какую-нибудь паршивенькую. И то, если живы останемся. А таким, как Лебедев, комсоставу, да еще со связями, ордена положены. Да и героем он считается, шпиона же поймал у всех на глазах, можно сказать, — пробормотал Денисов.

— Так, там и со шпионом не все чисто. Слышал я, что Габарян сигаретами торговал, да водкой, а Лебедеву ее бесплатно не давал пить. Вот Лебедев и отомстил армянину из-за этого, подставил и в шпионы записал. У нас же легко можно любого человека в шпионы записать, для этого особого ума не нужно, сам понимаешь. Анонимку достаточно настрочить куда следует, — сказал Егоров.

— Ты это, потише такое говори, — предупредил Денисов товарища. И, покрутив головой, убедившись, что рядом по-прежнему никого нет, тихо произнес:

— Нет, Ваня, я слышал, что книгу немецкую для шифрования у того арестованного радиста нашли.

— Так и что с того, Саня? Лебедев же немецкую книгу легко мог сам армянину подбросить, а потом сделать вид, какой он герой, шпиона при всех задержал с поличным, — возразил Егоров.

— Ну, не знаю, что там насчет этой истории с поимкой шпиона. А в том, что немцы сильны, так я с тобой, Ваня, согласен, — протянул Денисов. Потом добавил:

— Только верю я, что и мы сильны не менее. Иначе лучше не жить, если не верить в победу. А нужно тогда сразу за борт прыгнуть. В холодной воде Балтики долго не поплаваешь, как судороги прихватят, так и пойдешь рыбам на корм.

— Нет, Саня, за борт успеем еще. Пока поживем, да постреляем. Я же не говорю, что в победу совсем не верю. Верю, конечно, каким-то краешком сердца, но другим его краешком опасаюсь просто, что слишком уж наш противник мощен и умен. И нам бы учиться нужно не хуже быть, да вот, сам видишь, кто у нас командиры. Зверь Малевский, который одним своим взглядом волю любого нормального человека на корабле подавляет, да выскочка Лебедев, тезка твой, — проговорил Иван.

— Это точно, что Малевский, как зверь. Я мимо него даже проходить опасаюсь. Волка напоминает. Так и боюсь, что укусит. Такое у него всегда выражение лица угрюмое и хищное. А Лебедев хорошо еще, что теперь командует не экипажем, а только своими корректировщиками. Да уж, один только старпом из начальства еще ничего, нормальный дядька, вроде бы, — протянул Александр Денисов, соглашаясь с товарищем.

Эти двое с удовольствием беседовали бы дальше, перемывая кости всему экипажу, но тут снова завыла сирена воздушной тревоги. Большая стая немецких «лаптежников» заходила для атаки эскадры со стороны садящегося солнца. По тревоге быстро прибежали и заняли места все остальные участники орудийного расчета. Командир орудия, конопатый мичман Толя Белоногов, приказал наводить пушку по целеуказанию с поста управления огнем.

И очередной бой с авиацией противника начался. Закрутились штурвалы вертикальной и горизонтальной наводки в умелых руках наводчиков, а латунные патроны для пушки замелькали в быстрых руках подносчиков, отправляясь в казенник орудия, откуда снаряды при каждом выстреле летели далеко вверх, навстречу летчикам люфтваффе, а большие стреляные гильзы, еще горячие и дымящиеся, падали на палубу.

Грохот от залпов стоял такой, что разговаривать делалось невозможно. Не в силах подлететь вплотную к эсминцу ПВО и точно сбросить на него бомбы, вражеские самолеты огрызались пулеметным огнем, и очереди врезались в обшивку корабля. Но броневой щит орудия хорошо держал удары пуль винтовочного калибра, и они пока бессильно отскакивали от брони, не причиняя вреда расчету.

Воздушная тревога началась, как всегда, внезапно, взвыв сиреной и заставив весь экипаж забегать по трапам, занимая места по боевому расписанию. В машинном отделении подняли пары, и корабль начал набирать скорость, необходимую для маневрирования. Комендоры кинулись к орудиям, и через считанные секунды стволы стали поворачиваться в сторону целей.

Березин вместе с раненым Лебедевым поднялись наверх, к своему ДШК. На этот раз стрелял Березин, а Лебедев только помогал подавать ленту. Делать резких движений и в полную силу шевелить левой рукой он еще не мог. Голова пока сильно кружилась, а раненый бок отзывался резкой болью. Тем не менее, Александр находился у зенитного пулемета и покидать боевой пост не собирался. Тем более, что напротив, на противоположном крыле мостика за таким же ДШК стояли тоже раненые Полежаев и Степанов.

Во время отражения налета вражеской авиации капитан первого ранга Малевский стоял на мостике «Якова Свердлова» под обстрелом. Он не имел желания играть со смертью, но считал обязательным подвергаться риску в бою не меньше, чем любой другой член экипажа. Малевский знал, что личным примером собственной невозмутимости заставляет краснофлотцев делать все возможное, что требуется от каждого из них во время боя. И суровое выражение лица являлось для него необходимым внешним атрибутом. Он знал, что его не только остерегаются прогневать, а видя, что командир не боится, команда приободряется и перестает испытывать страх. Под пулеметными очередями и разрывами бомб, падающих то слева, то справа по борту в двух-трех кабельтовых, Сергей Платонович, четко отдавая команды вахтенным маневрировать, время от времени поворачивал голову и невозмутимо взирал в сторону востока. Малевский смотрел в том направлении, куда ушел сухогруз, увозя его любимую женщину Марину из осажденной Либавы в пока еще относительно безопасный Ленинград.

Глава 27

Ленинград привыкал снова становиться прифронтовым городом. Один раз прифронтовым он уже являлся совсем недавно, во время «Зимней войны» с Финляндией. Та война, которая продлилась сто пять дней, однажды уже меняла уклад жизни горожан на военный лад. И теперь, с первого дня войны с Германией, город снова погрузился в темноту светомаскировки, а его жители начали получать продукты по карточкам.

Символом светомаскировки в те дни стал синий свет электрических лампочек. Потому что требования к светозатемнению, выдвинутые военными и утвержденные городским правительством, предполагали заменять все городские лампочки синими, либо изготовленными из специального синего стекла, либо окрашенными синей краской. И теперь специальные команды электриков ходили по улицам, по парадным и квартирам с банками синей краски, крася все лампочки, которые попадались, всиний. Окна в квартирах заклеивали газетами.

Во время «Зимней войны» посещение общественных мест, работы и учебы никто не отменял, но жить и передвигаться в затемненном городе зимой сделалось намного сложнее. Трамваи и троллейбусы ходили по-прежнему, но в темноте улиц даже номера их маршрутов разглядеть оказывалось непросто. Лица прохожих скрывала темнота, отчего сразу же возросла уличная преступность. Участились случаи хулиганства и воровства. Злоумышленники в темноте нападали на одиноких прохожих и выхватывали сумки у женщин, безнаказанно убегая во тьму.

В июне 41-го горожанам было немного легче соблюдать светомаскировку, потому что летом световой день имел максимальную продолжительность. Но, и теперь выявлялись случаи, когда жители отказывались соблюдать светомаскировочные правила и даже пытались сопротивляться проведению светомаскировочных мероприятий, не пуская электриков с синей краской в свои квартиры.

23-го июня по указанию военных и Жданова началось создание системы контрольно-пропускных пунктов на всех въездах в Ленинград, где проверялись документы у водителей и пассажиров, а также выявлялись нарушения светомаскировки на транспорте. Всем дежурным на КПП раздали кисточки и ведерки с ультрамариновой краской для принудительного закрашивания незатемненных фар.

За неделю войны количество транспорта в городе резко уменьшилось. В рамках мобилизационных мероприятий грузовой и легковой автотранспорт вместе с водителями реквизировался для дооснащения армии. В результате чего трудовые резервы транспортных контор и автопарков сильно сократились уже к концу июня. И это, разумеется, повлияло на работу общественного транспорта пагубно. Почти все автобусные маршруты сократили, а перемещаться по городу теперь можно было лишь на троллейбусах и трамваях, которые тоже ходили значительно реже, потому что, при отсутствии грузовиков, некоторые грузы приходилось перевозить внутри города на тех же трамваях, многие из которых переоборудовали в грузовые.

В армию начинали призывать медицинских работников. В городе спешно разворачивали госпитали для приема раненых с фронта. Городскому правительству к концу июня уже было хорошо известно, что война с Германией вдоль западной границы СССР идет тяжелая и с большими потерями. Все понимали, и даже Жданов, что это пока только начало, а вот-вот начнутся и боевые действия против Финляндии. Потому во всех городских больницах спешно готовили дополнительные койки для приема раненых, поток которых уже начал поступать в Ленинград из зоны боевых действий в Прибалтике.

Наташа Лебедева дежурила в больнице почти безвылазно. После того, как в первый же день войны квартиру родителей ее мужа разбомбили, а самого мужа отправили на передовую, она находила утешение только в своей работе. Конечно, Добрынины казались милыми людьми, но Наташа сама не хотела мешаться под ногами у мужниной родни. Кто она им? Бесприданница? Собственная гордость изводила Наташу, потому она почти не возвращалась в квартиру на углу Карла Либкнехта и Зверинской, предпочитая ночевать прямо в больнице, в сестринской комнате на жесткой больничной койке. Питалась она там же, в больничной столовой.

Объясняла Наташа свое отсутствие очень просто, необходимостью помогать раненым. Что она и делала. Больница, в которой работала девушка, пока считалась гражданской, но отдел кадров уже подготовил списки военнообязанных для военкомата. Наташе, как молодой медсестре, должны были присвоить звание младшего сержанта медицинской службы, и она уже подумывала проситься на фронт, в госпиталя первой линии или в санитарные эшелоны.

Наташа не знала, жив ли еще ее муж, или же он уже погиб? А, может быть, он сильно ранен и станет инвалидом? Таким же, каких наблюдала она ежедневно среди поступающего потока раненых. С оторванными руками, ногами, а то и мужскими принадлежностями. Потому воображение рисовало девушке страшные картины, когда она думала про Александра, задействованного в обороне Либавы. И, конечно, это только усиливало ее обиду на родных мужа. Ну, неужели же, при всех своих связях, они не могли похлопотать о том, чтобы Сашу оставили при штабе?

После первой бомбежки, совершенной силами люфтваффе с аэродромов Финляндии вечером 22-го июня, город Ленина до конца месяца немцы пытались бомбить в ответ на бомбардировки Берлина еще пару раз. Но, именно первый налет оказался самым результативным, потому что бомбардировщики тогда не только сумели прорваться к городу, но и смогли скинуть бомбы на жилые кварталы Петроградской стороны, хотя до своих настоящих целей, расположенных в самом центре, так и не долетели из-за противодействия эсминцев ПВО, оказавшихся в тот момент на Неве.

Больше такой возможности успешно отбомбиться немецким летчикам пока не давали. Наземные силы ПВО на направлениях подлета к Ленинграду укрепили дополнительными зенитными орудиями, а к отражению налетов вражеских бомбардировщиков привлекли не только армейские истребители, но и авиацию флота. К тому же, новый комплекс РЛС дальнего обнаружения «Полет», поднимаемый на дирижабле над Токсово, позволял заранее обнаруживать цели.

В самом Ленинграде и его пригородах развернули второй корпус ПВО, который имел шесть сотен 85-мм зенитных орудий, две с половиной сотни зениток калибра 76-мм и почти три сотни зенитных пушек малого калибра и пулеметов. Вокруг города разместились почти три сотни наблюдательных постов ВНОС. На боевом дежурстве стояли и три сотни аэростатов заграждения. А помимо новейшей радиолокационной станции «Полет», имелись и восемь других, устаревших и не таких мощных, но модернизируемых по одной прямо по ходу боевых действий.

Если зенитные орудия располагались в самом городе и его пригородах, то истребительная авиация готовилась перехватывать бомбардировщики противника в непосредственной близости от границы. Девять истребительных полков ВВС, которые располагались вокруг Ленинграда, имели почти пять сотен истребителей, из которых почти две сотни составляли новейшие МиГ-3. Причем, Кронштадт и акваторию Финского залива прикрывали истребительные силы Балтфлота. А в флотских ВВС имелось еще три сотни машин. Хотя половина из них и была задействована в сражении за Либаву для прикрытия кораблей и передовой базы флота, но и оставшиеся представляли собой немалую силу. Сильнее позиции ПВО и истребительной авиации располагались только вокруг Москвы. Потому того, что имелось в наличии, должно было хватить для отражения угроз Ленинграду с воздуха. И пока, действительно, хватало. Только первый налет немецких бомбардировщиков застал систему ПВО города врасплох, а последующие налеты успешно отражались.

Вопреки ожиданиям самих же финнов, опасающихся справедливого возмездия за эти немецкие бомбежки Ленинграда со стороны СССР, советское правительство медлило с вооруженным ответом. Втягиваться в войну с Финляндией, в то время, когда необходимо кидать основные силы против немецкого наступления, Жуков сходу не собирался. Георгий Константинович убеждал Сталина выждать для того, чтобы выиграть время на подготовку эффективного десанта на Хельсинки, план которого спешно разработал и воплощал в жизнь Генеральный штаб, а командующий Карельским фронтом Ватутин в это время наводил должный порядок в войсках, разворачивая эшелоны прикрытия, согласно плану мобилизации, и укрепляя оборонительные районы.

Сталин соглашался с Жуковым только потому, что СССР, в этом случае, политически выглядел жертвой агрессии со стороны Финляндии. Ну, еще бы! С ее территории уже не только произведена одна успешная бомбардировка Ленинграда, но и предприняты затем еще две попытки! Что, конечно же, осуждали Великобритания и Соединенные Штаты.

Нарком Иностранных дел Молотов негодовал. Он не только выражал озабоченность и слал правительству Ристо Рюти дипломатические ноты протестов, но и собирал пресс-конференции для иностранных журналистов, а также выступал по столичному радио с осуждением агрессивных действий северных соседей, разоблачая их приготовления к войне на стороне Третьего Рейха. Он отметил, что в Финляндии проведена мобилизация, и общая численность финских вооруженных сил уже достигает шестисот пятидесяти тысяч бойцов. И что Финляндия подготовила для вторжения в СССР более восемнадцати дивизий, включая моторизованные.

Молотов заявлял, что финская сторона грубо нарушает Московский договор, оккупировав демилитаризованные Аландские острова и посягнув на неприкосновенность советских консульств. Нарком также сделал достоянием общественности факты формирования и отправки на советскую территорию финских разведывательно-диверсионных групп, которые, к счастью, были обезврежены.

Иностранным журналистам предъявили диверсионную группу «Мартин» Генштаба Финляндии в полном составе, перехваченную по данным, полученным от разведки Балтфлота в первом часу ночи 23-го июня на советской территории. Также предъявили и пленных бойцов групп «Эрна», подготовленных на финской территории и десантировавшихся 24-го июня на острова Муха и Эзель, где они сразу же угодили в ловушку, устроенную силами НКВД, исходя из разведданных РОШ Балтийского флота.

Были пресечены и действия разведывательно-диверсионных групп финского третьего корпуса на подходах к Кандалакше. Причем, обнародовал Молотов и то, что финские корабли принимали активное участие вместе с немецкими минными заградителями и тральщиками в сорванной советским Краснознаменным Балтийским флотом операции по постановке минных заграждений в Финском заливе, предъявив прессе нескольких спасенных советскими моряками членов экипажей этих кораблей.

На пресс-конференции Молотов сделал вывод, что финская сторона нарушила многие статьи Московского мирного договора, по которому Финляндия не должна была иметь агрессивных планов, и ей не разрешалось участвовать в коалициях, размещать военные базы иностранных государств на своей территории и мешать транзиту советских грузов через свою территорию и акваторию. Также Финляндия не имела права высаживать десант на Аландских островах, что грубо нарушало демилитаризованный статус этой территории.

Так что к утру 27-го июня, после выступления Молотова накануне вечером, западные новостные агентства пестрели заголовками о том, что Финляндия нарушила статус нейтрального государства и вступила в военный союз с Германией против СССР. Хотя официально Финляндия ничего такого не объявляла. Ее руководство отмалчивалось. Но из Третьего Рейха финское правительство торопили, готовясь 28-го июня вторгнуться в Советскую Карелию с финской территории вместе с финнами.

Генштаб РККА давно, еще с 40-го года, разрабатывал планы на случай агрессии со стороны Финляндии. Которая, конечно же, не удовлетворилась подписанием Московского мирного договора от двенадцатого марта 40-го года. Обида, разумеется, с финской стороны копилась и искала выхода. И в советском правительстве это хорошо понимали. К тому же, помимо потери части страны, финнов очень мучал вопрос обустройства тех вынужденных переселенцев, которые покинули немалую территорию, отошедшую к СССР после «Зимней войны».

Потому в советском руководстве церемониться с Финляндией, которая, фактически, уже вступила в войну на стороне Германии, никто не собирался. Просто, дипломатическими демаршами хотели выиграть немного времени на более тщательную подготовку к военным действиям. Не слишком удачный опыт «Зимней войны» все же сказывался на более взвешенном принятии решений, а еще, конечно, повлияла ценнейшая разведывательная информация, предоставленная советскому руководству разведкой штаба Краснознаменного Балтийского флота с подачи Александра Лебедева.

Операция Генштаба с названием «Северный песец» предусматривала связать боями все силы финнов и частей вермахта, переброшенных на территорию Финляндии. Карельский фронт, пока не воюющий, готовился отражать немецко-финское вторжение с использованием той же тактики минных ловушек и взорванных мостов, а также изматывания противника на всех направлениях наступления засадами, которая уже хорошо себя проявила в приграничных сражениях в Прибалтике, в Белоруссии и на Украине. К счастью, благодаря разведывательной информации, полученной от РОШ КБФ, все направления ударов, планируемых врагами, как и состав сил, задействованных в них, оказались известны заранее.

Операция «Северный песец» предусматривала не только изматывать силы врагов в боях на границе, но и в это время, когда противник не сможет маневрировать резервами, неожиданно высадить десант в Хельсинки. И, подобно тому, как немцы захватывали норвежскую столицу Осло, задействовать не только корабли Краснознаменного Балтийского флота и его морскую пехоту, но и, одновременно, парашютно-десантные войска сухопутных сил. Причем, координировать все действия между флотом, воздушными и морскими десантниками предполагалось посредством радиосвязи.

С подачи Евгения Лебедева, который узнал о широчайших возможностях беспроводной связи от сына, Жуков прочно уверовал в радиосвязь, как в самое передовое и необходимое средство для оперативного управления войсками. Корректировка огня артиллерии по радио, как и радиовзаимодействие между войсками, авиацией и флотом отлично зарекомендовали себя с первых же дней войны.

Летчики теперь меньше качали крыльями друг другу, зато слушали, что приказывает ведущий эскадрильи или звена. Благодаря установке перед самой войной радиостанций на командирские танки до ротного уровня механизированных корпусов, а на остальные — приемников, на поле боя почти исчезла необходимость в подаче флажных сигналов, а управление танковыми силами сделалось гораздо более эффективным. Что и позволило обескровить танковые клинья вермахта во встречных сражениях танкистов.

В связи с резким увеличением потребностей в радиостанциях и радиолокаторах, Комитет Обороны постановил срочно увеличить мощности имеющихся в глубине страны радиозаводов на базе оборудования, эвакуированного из Прибалтики и Белоруссии. Но, этого все равно оказывалось недостаточно для обеспечения беспроводной связью всех сухопутных войск, авиации и флота, потому постановили немедленно создать еще десять радиозаводов на Урале.

По рекомендации Евгения Лебедева внимательно исследовалось лично Жуковым боевое применение опытных изделий ленинградского завода номер семь. Самоходные установки, брошенные в бой в окрестностях Либавы, неплохо показывали себя. Также, как в ходе десантной операции «Нерпа» хорошо проявились преимущества новых ручных гранатометов, противотанковых винтовок и автоматов конструкции Алексея Добрынина. И к концу июня Георгий Константинович официально порекомендовал эти виды вооружений к серийному производству.

Глава 28

Начальник разведки штаба Балтфлота, Игорь Добрынин был очень доволен. Все проверки, проведенные в его ведомстве по указанию из Москвы, завершились благополучно. По итогам этих проверок ему присвоили звание капитана первого ранга, а уже 26-го июня вышел указ Верховного Совета о награждении Добрынина орденом Ленина за предоставление правительству СССР особо важной разведывательной информации. Хотя он прекрасно понимал, что сведения предоставлены не им самим, а его племянником Сашей Лебедевым, но себя Игорь считал все же награжденным вполне справедливо, потому что это именно он придумал, как все сведения, рассказанные Александром, подать наверх. Да и весь этот придуманный «Красный септет» тоже являлся его собственным изобретением.

Наверху все важнейшие сведения, предоставленные РОШ КБФ, перепроверили и подтвердили. А, самое главное, они подтвердились сами собой с момента начала войны. Немецкие войска, действительно, развивали наступление вглубь СССР, точно следуя плану «Барбаросса». И потому, Игоря Добрынина, как единственного начальника разведки, сумевшего добыть исчерпывающие сведения о планах и силах немецкого вторжения, так щедро наградили.

Конечно, на племянника Игорь Добрынин тоже подал наградной лист на орден «Красной звезды» за мужество, проявленное при задержании шпиона и доставке важных разведывательных сведений. Но, указ пришел о награждении Александра Лебедева не орденом, а медалью «За отвагу». В начале войны награды из Москвы выдавались неохотно.

А наверху, действительно, все разведывательные сведения от «Красного септета» оценили по достоинству, потому что важнейшая информация, приведенная в них, подтвердилась даже в мелких деталях. Например, все вражеские разведывательно-диверсионные группы были обезврежены именно в тех местах высадки и в то время, которое указывалось разведкой.

Даже хваленный немецкий осназ «Бранденбург-800» удалось нейтрализовать, зная оперативные планы этого подразделения. Да, что там диверсионные группы! Благодаря верным разведывательным сведениям, абсолютно точно совпавшим с реальной расстановкой вражеских сил и планов, удалось более или менее эффективно парировать все немецкие удары. И к концу июня перевести молниеносную войну, которую задумали немцы, в тяжелую позиционную фазу. Замедляя продвижение противника засадами и ловушками, артиллерийскими обстрелами и авиационными налетами, и с каждым выигранным днем укрепляя мощь эшелонированной обороны, которая выстраивалась с опорой на укрепрайоны рубежей старой государственной границы.

То, что советские руководители и военачальники увидели в предоставленных разведкой Балтфлота планах абсолютно точные сведения, не только повлияло на расклад сил на театре военных действий самым кардинальным образом, но и привело к серьезнейшим кадровым перестановкам на всех уровнях. И, конечно же, в разведке. Так, прежний начальник Разведывательного управления Генерального штаба Филипп Иванович Голиков, сразу же был отстранен от должности, как некомпетентный. Кроме того, органы госбезопасности обвиняли его в намеренном вредительстве и усыплении бдительности советского руководства, и вскоре он оказался под арестом.

Место начальника Разведупра Генштаба занял бригадный инженер Панфилов, эрудированный человек с высшим техническим образованием, возглавлявший до этого аналитический отдел разведки, а его заместителем назначили подполковника Василия Андреевича Новобранца, до этого занимающего должность начальника отдела с номером пять (информации) разведывательного управления РККА. Вспомнили, что Новобранец, как начальник 5-го отдела РУ РККА, несколько раз пытался лично докладывать руководству страны реальное положение дел по поводу приготовлений Германии к войне с Советским Союзом, за что впал в немилость у Голикова и чуть не попал под машину репрессий.

Сведения, полученные на самом верху от разведки Балтфлота, были настолько правдивы, точны и детализированы, что на их фоне работа разведки всех других разведывательных управлений, казалась гаданием на кофейной гуще. Потому, никто не возражал, что необходимо наградить Игоря Добрынина за великолепную организацию разведывательных каналов. Разумеется, сведения перепроверяли по всем возможным направлениям, но, никаких несоответствий обнаружить не удалось, напротив, выяснилось, что многие источники внешней разведки никуда не годятся, не зная и сотой части того, о чем сообщали осведомители Игоря Добрынина, все сведения от которых подтверждались полностью.

Производились попытки выяснить личности агентов из «Красного септета», предпринятые по личному поручению Сталина Павлом Анатольевичем Судоплатовым, успешно руководившим ликвидацией Троцкого за год до начала войны с Германией и теперь назначенным начальником Особой группы разведывательного управления НКВД. Судоплатов через свою обширную зарубежную агентурную сеть развернул настоящее шпионское следствие, но все попытки выйти на фигурантов из «Красного септета» ни к чему не приводили, заходя каждый раз в тупик.

Создавалось впечатление, что, либо организация невероятно законспирирована, либо ее просто не существует, а просто кто-то один, каким-то невероятным образом, владеющий подобными сверхважными сведениями, предоставляет их в РОШ Балтийского флота через неких подставных лиц. Проблема определения источника столь секретных сведений заключалась еще и в том, что данными подобного масштаба, касающимися не каких-то отдельных подразделений, а, в целом, всей немецкой военной машины, мог располагать только один из главных руководителей Третьего Рейха.

И опытный Судоплатов ломал голову, кто же из немецких руководителей столь внезапно решил переметнуться на сторону Советского Союза, и что подвигло его на такой шаг, не только на настоящее предательство своей страны, но и на нанесение ей неприемлемого ущерба? Кто мог быть настолько обижен на фюрера? Возможно, всему виной являлись какие-то личные мотивы?

И тут Судоплатову пришла шальная мысль, а что, если тут замешан еврейский вопрос? Это, само по себе, выглядело довольно правдоподобным. Не все военные руководители Третьего Рейха безропотно соглашались с политикой Гитлера в отношении евреев. Например, Судоплатов выяснил, что командующий кригсмарине пожилой гросс-адмирал Эрих Редер защищает евреев в рядах флота.

Имел место случай, когда главнокомандующий кригсмарине даже поругался с Гитлером из-за какого-то отставного контр-адмирала Карла Кюленталя с еврейскими корнями, не давая поражать его в правах. И, в итоге, гросс-адмирал отстоял перед фюрером неприкосновенность не только личностей самого отставника и его еврейской супруги, но и собственности всей этой еврейской семьи, вытребовав у Гитлера специальный указ, чтобы спасти от сокращений даже контр-адмиральскую пенсию. Редер лично составил и подал докладную записку фюреру о предоставлении Кюленталю и его семье особого статуса. Отчего Гитлер впал в бешенство и, разорвав бумагу, кричал, чтобы Редер не смел вмешиваться в такие важные темы внутренней политики Германии, как «еврейский вопрос». Редер молча выслушал тирады фюрера, но, на очередном совещании снова предоставил ему на подпись ту же бумагу. И она снова полетела в корзину. И так продолжалось до того, пока бумага не была подписана.

Эрих Редер был человеком упорным, умеющим настоять на своем. Хотя, после этого события отношения между Редером и Гитлером серьезно пострадали, гросс-адмирал продолжал поддерживать евреев, имеющих отношение к кригсмарине. Еще гросс-адмирал пытался оградить флот от партийного влияния и настаивал на неприкосновенности офицеров кригсмарине со стороны гестапо. И в флотских кругах об этих особенностях главнокомандующего все знали. Получалось, что с точки зрения национал-социалистической партии, Редер явно занимал конфронтационную позицию.

Возможно, это было мотивом. Тем более, что Эрих Редер тоже моряк, а потому делалась понятной и передача сведений советской стороне именно через военно-морскую разведку. Или, все-таки, за передачей сверхсекретных сведений стоял сам начальник «Абвера» адмирал Вильгельм Канарис, соратник Редера? Или, быть может, они оба? Этот вопрос еще предстояло прояснить, но Судоплатов почему-то уверовал, что именно адмиральский след в предоставленных разведывательных данных наиболее вероятный.

К тому же, в переданных «Красным септетом» сведениях большое внимание уделялось военно-морским объектам и предстоящим операциям флота, что, например, позволило советской стороне сорвать постановку немецкими и финскими кораблями минных заграждений в Финском заливе. Раскрывались не только немецкие, но и финские планы на начало войны. А это значило, что либо, действительно, у информатора имелся сообщник в Финляндии, причем не менее высокопоставленный там, чем сам информатор в Германии. Либо этот информатор лично стоял у руля предстоящей военной операции, готовящейся совместно с финнами против Советского Союза. Может быть, главный сообщник немецкого информатора в Финляндии тот самый Маннергейм, который когда-то служил в русской армии и, может быть, под старость лет воспылал любовью к бывшей родной стране?

Нестыковок в предоставленной «Красным септетом» информации почти не имелось. Вернее, их, как таковых, не существовало. Но, одно обстоятельство смущало Судоплатова. Про готовящийся в первый день войны налет на Ленинград сказано ничего не было. Казалось бы, все самолеты, задействованные в операции «Барбаросса», распределялись строго по направлениям ударов. И вдруг, немцы неожиданно находят дополнительные воздушные силы для налета на город Ленина, не стесняясь подставлять под ответный советский удар Финляндию гораздо раньше намеченной даты начала вторжения с ее территории. В отношение этого факта Судоплатов, конечно, допускал немцами некую импровизацию в последний момент. А, имея в виду, что разведывательные сведения поступили советской стороне заранее, время для небольшого дополнения плана военного вторжения у немцев имелось. Вот только высокопоставленные информаторы почему-то об этом дополнении не сообщили, как не сообщали они и о переброске торпедоносцев с острова Крит против советских кораблей на Балтике. Может, просто не успевали? Вполне возможно. В любом случае, кроме этой детали, других расхождений с планом «Барбаросса» и реальным началом боевых действий со стороны Германии не последовало. И Судоплатов докладывал Сталину все, как есть, включая и все собственные версии, относительно личностей неожиданных информаторов.

Сталин выслушал и доклад Берии о проверках и мерах вдоль границ перед войной, а также в Прибалтике. Как выяснилось, ради того, чтобы успеть навести порядок вдоль границ за очень короткий срок и ликвидировать Прибалтийских националистов, Берии пришлось временно освободить чекистов по всей стране от рассмотрения доносов и анонимок и командировать эту кадровую армию на зачистки вредительских элементов, массово произведенные в приграничных округах в течение пары недель перед самой войной. Успехи НКВД в Прибалтике тоже впечатляли. Все неблагонадежные воинские части, состоящие из представителей прибалтийских народов, были отправлены на Дальний Восток и в Казахстан, где их разоружили и переформировали, проведя фильтрационные мероприятия и значительно разбавив контингентом из Казахстана и Средней Азии.

Поэтому с началом наступления немцев никаких значительных национальных антисоветских мятежей в Прибалтике не произошло, а экстремистские организации, вроде Айзсаргов в Латвии, удалось ликвидировать почти полностью. Удалось обезвредить и многочисленные немецкие шпионские сети, организованные перед войной на всем приграничном пространстве, в Прибалтике и даже в Ленинграде и Москве. И в этом тоже помогла информация от разведки Балтийского флота, потому что, помимо плана «Барбаросса», переданными «Красным септетом» оказались и списки ключевых немецких агентов. Так что Сталин работой, проделанной Берией, тоже остался доволен.

Еще Сталин вместе с Берией, Судоплатовым и Молотовым активно обсуждал перспективу «уранового проекта», организовав по нему отдельную рабочую группу и в Комитете Обороны. Ведь «Красный септет» предоставил информацию и по этим разработкам. Причем, не только ведущимся в Германии, но и в Соединенных Штатах. А такая осведомленность, как считал Судоплатов, как раз говорила о том, что в деятельности «Красного септета», так или иначе, замешан глава «Абвера» Канарис.

В те дни конца июня Иосиф Виссарионович пребывал в не слишком хорошем расположении духа. Он отчетливо понимал, что только обладание детальными планами противника, которые так вовремя предоставила разведка Краснознаменного Балтийского флота, спасло Советский Союз от внезапного разгрома. Теперь же, когда вторжение вермахта произошло, а фатального разгрома СССР в приграничных боях не случилось, война обещала стать затяжной и тяжелой для обеих сторон, перейдя в позиционную фазу.

В последние дни июня Сталину докладывали, что, помимо значительных потерь в армии во встречных боях и при отступлениях, имеются и некоторые военные успехи. Решение, исходящее от Жукова, об упразднении Наркомата Военно-морского флота и подчинении флотов Генштабу и Главнокомандующим стратегических направлений, оказалось верным. Во всяком случае, флоты сразу значительно активизировались.

Балтийский флот успешно защитил свою передовую базу в Либаве и провел стремительную десантную операцию «Нерпа». Северный флот с первого военного дня начал активно сражаться с группировкой немцев в Норвегии, а Черноморский в ночь с 25-го на 26-е июня нанес болезненный удар дальнобойной корабельной артиллерией по нефтяным терминалам румынской Констанцы. Бывший нарком ВМФ Кузнецов сразу же хорошо проявил себя в качестве командующего Черноморским флотом. Он использовал план операции, подготовленный контр-адмиралом Владимирским, усилив ударную эскадру линкором «Парижская коммуна», а также крейсерами «Молотов» и «Ворошилов», нанеся инфраструктуре порта Констанца значительный ущерб, а также пустив на дно вражеские суда и военные корабли, находящиеся в припортовой акватории.

Сталин хотел бы немедленно начать стратегическое наступление, но он понимал, что сил для победоносных военных действий на вражеской территории на огромном фронте от Балтики до Черного моря не осталось, потому что все передовые порядки Красной армии перемалывались во встречных боях в попытках обескровить ударную мощь противника, что кое-как удавалось, но с огромным трудом и ценой больших потерь. Впрочем, главное, что давала такая оборонительная тактика плана Жукова «Красный штык», так это время для развертывания эшелонированной обороны. Наблюдая за действиями Георгия Константиновича, Сталин радовался, что все эти вынужденные военные решения, связанные с постепенным отступлением и со значительными потерями на фронтах войны с Германией, не нужно принимать ему лично, и теперь есть с кого спросить, в случае серьезных неудач.

Заполучив план «Барбаросса», Сталин наконец-то точно знал реальное соотношение сил и понимал, что война с немцами обещает быть долгой и кровопролитной. Потому он возлагал большие надежды не на какой-то прорыв или контрудар на фронте, растянувшемся от Балтийского до Черного моря, а на быструю и победоносную войну против Финляндии. План «Северный песец» приближался к завершающей стадии, когда следом за бумажными проработками начиналась фаза воплощения в реальность.

Ангелов Августин Эсминцы и коса смерти-3

Глава 1

Начало июля 1941-го года стало тяжелым периодом для кригсмарине на Балтике. За первую неделю войны выяснилось, что немецкие моряки к сражениям на море на этом театре военных действий подготовлены весьма неважно. К тому же, активное противодействие советского Краснознаменного Балтийского флота оказалось для них совершенно неожиданным. Перед началом войны командующий немецкими военно-морскими силами Эрих Редер рассчитывал запереть советский флот в Финском заливе.

Тщательно проанализировав опыт Первой мировой войны, в которой он сам участвовал, побывав в морском сражении у Доггер-банки и в Ютландской морской битве и дослужившись к концу той войны до должности начальника Центрального бюро командования ВМС Кайзеровской Германии, гросс-адмирал в июне 41-го года сосредоточил на Балтийском море большую часть имеющихся минных сил кригсмарине. Редер планировал, что эти минные силы должны были вместе с финнами выставить в Финском заливе множество заграждений, не давая, с началом военных действий, возможности советским кораблям выйти на морские коммуникации, связывающие Германию с Норвегией, а также исключая активность советского флота для создания иных угроз на море, например, противодействия немецкому наступлению на приморском фланге.

Эрих Редер очень надеялся на десять больших и достаточно быстроходных, развивающих два десятка узлов, минных заградителей водоизмещением до трех тысяч тонн, а тоннаж самого крупного заградителя «Пройссен» даже превышал пять с половиной тысяч. Но, советские подводные лодки, которые неожиданно быстро распространились по всей Балтике, когда война еще и не началась, спутали все планы немецкого и финского командования, выследив и потопив обе флотилии заградителей «Кобра» и «Норд». Также сильно пострадали от атак советских подлодок и немецкие тральщики.

Еще в апреле Эрих Редер сформировал для действий на Восточной Балтике штаб «С» командующего крейсерами Хуберта Шмундта и штаб «D» начальника миноносцев Ганса Бютова. Эти штабы морских командований в своем подчинении имели по пять субмарин из 22-й флотилии подводных лодок, три десятка торпедных катеров с четырьмя плавбазами, три десятка тральщиков разных типов, в том числе из мобилизованных судов торгового флота, десяток охотников за субмаринами и десяток эскортных кораблей.

Учитывая довольно удачный опыт применения «шнельботов» против англичан в Ла-Манше, Редер рассчитывал перед войной, что на первом этапе военных действий основной ударной силой кригсмарине на Балтике станут эти торпедные катера. Потому он распорядился передислоцировать на Балтийское море больше половины всех имеющихся торпедных катеров. Тем большим было разочарование гросс-адмирала, когда советские эсминцы, причем старые, разгромили всю третью флотилию «шнельботов», а ее командир корветенкапитан Фридрих Кеманд был вынужден застрелиться. Оставшиеся флотилии тоже несли потери, потому торпедные катера теперь приходилось использовать с осторожностью.

А противник, между тем, продолжал навязывать инициативу на море. Действия подводных лодок кригсмарине тоже оказались неэффективными. Война шла всего неделю, а несколько немецких субмарин на Балтике уже были потеряны безвозвратно. Главной силой, на которую рассчитывали теперь командиры немецкого флота в попытках противодействия советским боевым кораблям, были даже не собственные военные корабли, а авиация люфтваффе, которую вызывали по радио, едва завидев противника. Но и немецкие летчики оказалась не в состоянии захватить господство в воздухе. Многочисленная авиация Краснознаменного Балтийского флота и сухопутных сил ВВС Красной армии, разгром которой на аэродромах немцам не удался, не позволяла асам люфтваффе навязывать инициативу в небе над Балтикой.

Усугубляло положение кригсмарине еще и то, что, в отличие от противника, Редер собственных авиационных сил флота не имел. Вернее, они, как будто бы были на бумаге, но, в результате давнего противостояния гросс-адмирала с Герингом по этому вопросу подчиненности морской авиации, фактически, к началу войны сложилось такое положения, что вся немецкая авиация, в том числе и та, которая изначально предполагалась для нужд кригсмарине, оказалась под контролем Геринга. Геринг же, взбешенный неудачами в начале войны, когда господства в воздухе заполучить сходу не только не удалось, а и Берлин противник уже бомбил, выделял авиации для нужд флота с каждым днем все меньше. К тому же, именно Геринг тормозил и постройку авианосцев для нужд немецкого флота, настолько ему не хотелось, чтобы Редер заполучил собственные военно-воздушные силы.

И теперь невозможность оперативно руководить авиацией флота в ситуации, когда постоянное присутствие самолетов на театре военных действий стало насущной потребностью, выводила Редера из себя. Гросс-адмирала раздражало бахвальство Геринга, в то время, когда люфтваффе не смогли захватить господство в воздухе с началом войны против Советского Союза, как это было предусмотрено планом «Барбаросса». Конечно, Редер не молчал, он жаловался на Геринга фюреру. Но, пока не помогали изменить баланс сил на воде Балтики даже специально переброшенные с Крита новейшие торпедоносцы эскадры «Крылатых львов». Все попытки торпедных атак советский флот пока отбивал. А потопление одного из старых эсминцев нельзя было считать сколько-нибудь серьезным достижением.

По причине провала плана захвата полного превосходства в воздухе, минные постановки на Балтике с самолетов тоже не приносили ожидаемого эффекта, а самолеты терялись один за другим. Эрих Редер считал, что Геринг вообще-то плохо понимает специфику действий авиации в интересах флота. Гросс-адмирал опасался, что применение береговых летчиков, неподготовленных к взаимодействию с корабельными соединениями, создаст трудности в опознавании собственных кораблей, что уже подтвердилось атакой «Хенкелей-111» из эскадрильи 4/KG-26 на собственные эсминцы кригсмарине в феврале 40-го года. Результатом этого безобразия стало то, что эсминцы «Лебрехт Маас» и «Макс Шульц» оказались потоплены своими же самолетами.

Большевикам, напротив, каким-то образом, удалось за короткое время наладить взаимодействие своих кораблей и собственной авиации. Разведкой отмечалось, что они стали гораздо интенсивнее использовать радиопереговоры. Кроме того, у их наземных служб и даже на некоторых кораблях появились и вполне приличные радиолокаторы. А корабельная артиллерия по сухопутным целям тоже наводилась с помощью радиостанций специально подготовленными корректировочными группами, высаживаемыми на берег с кораблей.

Советский флот с первого дня войны действовал очень дерзко, не позволив сходу занять передовую базу в Либаве и даже совершив стремительную высадку десанта в Паланге, закончившуюся разгромом резервов группы армий «Север» в районе станции Кретинга. Из-за чего командующий этой группой генерал-фельдмаршал Вильгельм фон Лееб, герой покорения Франции, прорвавший линию Мажино, вынужденно убрал основные войска своей группы с приморского фланга и теперь, удерживая позиции в тридцатикилометровой зоне в полукруге на юге и востоке от Либавы, концентрировал силы для предстоящего удара на Ригу подальше от побережья, вне зоны поражения советской корабельной артиллерией.

Задачу взять передовую базу советского флота на Балтике штурмом фон Лееб уже даже перед своими войсками не ставил, решив, что, когда падет Рига, Либава окажется в окружении, и советские силы вынуждены будут сами ее оставить. Но, к началу июля вермахту Ригу взять тоже пока не удавалось. Хуже того, сходу не удавалось взять ни Вильнюс, ни Каунас. И фон Лееб вынужденно констатировал, что его ударные войска застряли, и блицкриг дальше не развивается, переходя в позиционную фазу. Это являлось бы абсолютной личной катастрофой для фон Лееба, ему грозила немедленная позорная отставка, если бы подобное положение не сложилось по всему фронту. К счастью для командующего группой армий «Север», похожая ситуация наблюдалась и по всем остальным направлениям немецких ударов от Балтики до Черного моря. Группы армий «Центр» и «Юг» тоже забуксовали.

После того, как войска вермахта отказались от немедленного штурма Либау, Эрих Редер прекрасно понимал, что на приморский фланг армий фон Лееба в качестве поддержки своего флота рассчитывать нельзя. Потому гросс-адмиралу ничего не оставалось, как попытаться дать главным силам советского флота генеральное сражение на Балтике. Редер собирал ударную эскадру в Готенхафене, рассчитывая, главным образом, на линкор «Тирпиц» и на линейный крейсер «Шарнхорст». Больше ему особенно рассчитывать было попросту не на что. Выполняя приказ командующего, немецкие корабли спешили в Готенхафен. Операция «Ход ферзем» начиналась.

Для предстоящей морской битвы Эрих Редер выгребал все резервы, которые мог использовать без риска окончательно сдать позиции в непрекращающейся морской войне с Великобританией. После того, как усилиями советских подводников в конце июня на дно вместе с минными заградителями отправились и восемь тральщиков, а еще несколько оказались сильно поврежденными, тральный флот кригсмарине не Балтике оказался недостаточным. Тем более, что после провала планов по установке минных заграждений в Финском заливе, тральщики активно использовались в качестве эскортных кораблей для проводки конвоев из Норвегии. Потому Редер приказал перебазировать тральщики из Франции. Он опасался, что большевики, в свою очередь, могут поставить минные заграждения на путях выдвижения главных сил кригсмарине. Для обеспечения флота в Готенхафен и Данциг стягивались транспорты и баржи, танкеры и лихтеры, буксиры и катера. Для защиты немецких баз на Балтике Редер срочно задействовал даже старые канонерки и армейские паромы типа «Зибель».

И Редеру было, чего опасаться. Если, с учетом сил, стягивающихся к Готенхафену, по большим кораблям имелся какой-то паритет, а то и преимущество кригсмарине просматривалось, то по малым кораблям и, тем более по субмаринам, ни о каком перевесе речь не шла. К началу июля для действий на балтийских коммуникациях и в прибрежной зоне, так и не запертый минами в Финском заливе, советский флот имел гораздо больше возможностей, нежели кригсмарине.

Учитывая это, перевес можно было получить, лишь бросив в бой в критический момент дополнительные силы, например, эсминцы. Но, после битвы у Нарвика с англичанами в апреле 40-го года, когда силы кригсмарине потеряли десять эсминцев, ни о каком преимуществе в этих кораблях на Балтике говорить не приходилось. Именно маневренные эсминцы вполне могли сделать очень многое для того, чтобы склонить чашу весов в предстоящем морском сражении в ту или иную сторону. И гросс-адмирал Редер не мог этого не понимать. Но, эсминцев-то у него почти что и не имелось, в то время, как у советского Балтийского флота их, несмотря на гибель «Володарского» и серьезные повреждения «Ленина», оставалось вполне достаточно.

Разведка сообщала Редеру, что против его эскадры будут действовать два соединения советских эсминцев. Соединение новых эсминцев: «Свирепый», «Страшный», «Славный», «Суровый», «Смелый», «Скорый», «Статный», «Стройный» и «Строгий». Соединение старых эсминцев: «Яков Свердлов», «Карл Маркс», «Энгельс», «Артем» и «Калинин». А также лидеры эсминцев «Минск» и «Ленинград». Хотя, последние, скорее, занимали промежуточное положение между эсминцами и легкими крейсерами. Редер надеялся, что его легкие крейсера смогут нейтрализовать советские лидеры эсминцев и оба легких крейсера «Киров» и «Максим Горький» для того, чтобы линкор «Тирпиц» и линейный крейсер «Шарнхорст» смогли без помех разобраться с «Маратом» и «Октябрьской революцией». Но, кто же разберется с советскими эсминцами? Этого гросс-адмирал Редер пока придумать не мог.

Глава 2

Александр Лебедев чувствовал себя получше. Через трое суток после ранения его левый бок все еще довольно сильно болел придвижениях, но отек почти полностью сошел. Лечение помогало, молодой организм справлялся с раной. Корабельный доктор Миша Гринберг регулярно менял перевязки, осматривая место ранения и смазывая его густой пахучей мазью Вишневского. Врач говорил, что процесс заживления идет хорошо, а ребра вражеская пуля все-таки не сломала, лишь скользнув по ним. Ранения Полежаева и Степанова врач так же осматривал, обрабатывал и перевязывал. Эти двое тоже уверенно шли на поправку. Осмотр и обработка ран производились в корабельном лазарете, в который, при наличии некоторого количества раненых на борту «Якова Свердлова», превратилась кают-компания. Ведь, кроме Полежаева, Степанова и Лебедева имелись и несколько других пострадавших краснофлотцев, получивших ранения, как во время боев со «шнельботами», так и при отражении воздушных атак.

Раненого Александра Лебедева каперанг Малевский все-таки пожалел и пустил его в пустующую флагманскую каюту, находящуюся в надстройке юта, рядом с камбузом, возле помещения, предназначенного для штаба дивизии. И теперь у Лебедева имелась вместо диванчика кают-компании прекрасная мягкая адмиральская койка и даже собственный письменный столик с вращающимся креслом перед ним, как у самого командира корабля. А, самое главное, рядом находился отдельный адмиральский гальюн, которым командир Саше тоже разрешил пользоваться.

Так что Александр наконец-то устроился на эсминце со всеми возможными удобствами. Положение начальника службы корректировщиков эскадры и одновременно представителя разведотдела штаба флота при соединении эсминцев ПВО, делало Александра никому не подотчетным, кроме начальника РОШ, которым служил его собственный дядя Игорь Добрынин. Хотя Александр совсем не кичился ни своей новой должностью разведчика, ни своим родством с флотским начальством, тщательно выполняя по боевому расписанию обязанности командира корабельных пулеметчиков-зенитчиков эсминца. А, поскольку воздушные атаки не прекращались, то боевой счет начал активно пополняться.

Зенитчики «Якова Свердлова» уже зафиксировали три сбитых немецких самолета. А всего соединение эсминцев ПВО сбило за неделю, прошедшую с начала войны, восемь вражеских самолетов и четыре повредило. Сами эсминцы, при этом, пока почти не пострадали, если не считать дыры, появившиеся кое-где в надстройках и надводной части бортов от огня автоматических пушек «шнельботов», от осколков, летящих после близких разрывов авиабомб и от очередей авиационных пулеметов. Впрочем, все эти дыры матросы после вражеских атак быстро заделывали, в основном, просто забивая в них деревянные пробки.

После приключения с высадкой в Паланге и неожиданного рейда на Кретингу, Лебедев совсем не считал себя героем-десантником, он прекрасно понимал, что отделался относительно легко, а то мог и погибнуть в той ситуации, когда они неожиданно нарвались на немцев, как погиб Петя Ефимов. Каким-то чудом ему повезло, а Пете — нет. Александр написал письмо-похоронку матери парня в Вологду, откуда он был призван на флот. Почтовые поезда уже не ходили, потому что немцы все-таки перерезали железную дорогу, ведущую к Риге, но аэродромы возле Либавы еще действовали, потому письмо удалось отправить по официальным каналам разведки вместе с наградным листом на орден Красной Звезды для краснофлотца Ефимова с надписью «посмертно» и с донесением в РОШ.

Службу в разведке флота никто не отменял, потому Саша написал подробное донесение на имя начальника РОШ Игоря Добрынина обо всем, что происходило на его глазах в последние дни. Написал он и про успешные испытания новых вооружений ленинградского завода «Арсенал», выдал предложение о том, чтобы дооснастить флот зенитными автоматами и универсальными орудиями, хотя бы, потому что эсминцы ПВО, оснащенные таковыми, совсем неплохо показали себя, как при отражении воздушных атак, так и в боях с быстроходными торпедными катерами немцев. Да и при высадке десанта эффективно поддержали огнем скорострельных орудий морских пехотинцев.

А еще флоту, конечно же, были необходимы специальные десантные средства с небольшой осадкой и хорошо вооруженные, способные не только доставлять достаточно много людей на берег, но и прикрывать их высадку огнем. Ради большей устойчивости их можно было бы оснастить выдвижными килями. А для удобства высадки хорошо бы подошли аппарели, устанавливаемые на носу. Для усиления огневой мощи Александр Лебедев предлагал использовать на таких плавсредствах реактивные минометы, которые, не обладая хорошей прицельной точностью, тем не менее, могли бы создать за короткое время высокую плотность поражения береговых линий обороны противника.

Ну и, конечно, не забыл Александр упомянуть, что для оснащения корректировочных групп полезно разрабатывать более компактные, и одновременно более мощные радиостанции, а то имеющиеся из той же Кретинги напрямую до кораблей часто не добивали и приходилось передавать данные для корректировки стрельбы по цепочке, через группы ретрансляции. При этом, повезло еще, что корректировщиков выручили морские пехотинцы, у которых имелись свои радиостанции, повторяя указания для морской артиллерии в случаях, когда прямая связь с кораблями терялась из-за расстояния.

Саша переговорил с Малевским о переводе Павла Березина из машинной команды в радисты, на что командир возражать не стал. И теперь благодарный Пашка взахлеб делился с Сашей всеми новостями, услышанными в радиорубке. До Александра дошел слух через Березина, который теперь, став радистом, находился в курсе всего, что происходило на самих кораблях и вокруг них, что командующий эскадрой контр-адмирал Юрий Федорович Ралль лично восхищался храбрыми корректировщиками, которые сделали огонь эскадры по берегу столь эффективным и губительным для противника. А еще Паша Березин сообщил, что 28-го июня Финляндия официально вступила в войну на стороне Германии, перейдя границу своими дивизиями по всей Карелии совместно с немецкими войсками, впрочем, вражеское наступление сразу же встретило очень упорное сопротивление с советской стороны.

После благополучного возвращения из десантной операции, корабли эскадры продолжали сутки находиться на рейде без особого движения. Немецкие торпедоносцы их пока больше не беспокоили, по-видимому, залечивая собственные раны и оправляясь от потерь, понесенных в ходе неудачных налетов на советскую эскадру. Но, через сутки пришел новый приказ командования, и корабли внезапно активизировались, начав по очереди швартоваться к пирсам в порту, где на них грузили какие-то ящики и людей из персонала базы, как флотских, так и гражданских вместе с семьями. Оказалось, что наверху было принято окончательное решение эвакуировать всю базу флота, а все оставшееся в ней, что эвакуировать не представлялось возможным, — взорвать.

Успешная десантная операция «Нерпа» сняла угрозу быстрого захвата передовой базы флота в Либаве противником, но развитие событий на сухопутном фронте четко показывало, что дальнейшее удержание Либавы не имеет стратегического смысла. Под тяжелыми ударами немцев фронт медленно, но верно прогибался и откатывался на восток. Натолкнувшись на противодействие флотской артиллерии и понеся значительные потери, противник принял решение не штурмовать Либаву, а обходить ее, оставляя пока у себя в тылу, с тем, чтобы потом все равно взять передовую базу советского флота на Балтике измором позиционной осады.

Вскоре силы вермахта блокировали железную дорогу из Либавы на Ригу и упорно продвигались по ней к самой Риге, создавая непосредственную угрозу столице Латвии. Захватив железную дорогу, немцы предприняли попытку масштабной диверсии «Троянский конь», заслав в Либаву на «последнем поезде» под видом беженцев целый батальон диверсантов, набранных немцами из местных организаций айзсаргов, недовольных советской оккупацией, зато радостно встречающих оккупацию немецкую. Но, предупрежденные разведкой флота и лично Александром Лебедевым о возможности такой попытки, сотрудники НКВД вовремя распознали диверсантов. Почти все они были уничтожены на станции в коротком бою. И это событие послужило последней точкой в активной обороне Либавы. Хотя войсковые заслоны вокруг города под командованием генерал-майора Николая Дедаева еще прочно держались. Сухопутным войскам ставилась боевая задача прикрывать эвакуацию, а потом отходить по побережью на север к Вентспилсу. Бои на подступах к городу продолжались, но они носили чисто позиционный характер с обеих сторон. Бомбардировки тоже не прекращались, разве что после потерь самолетов, асы люфтваффе уже не действовали настолько нагло, как в самые первые дни, а попав под зенитный огонь, или же под атаку «сталинских соколов», быстро ретировалось, бросая бомбы без особого выбора целей. Потому в последние дни июня после бомбардировок горело больше на окраинах Либавы, нежели в ее центре.

Маршал Тимошенко посчитал, что, учитывая план стратегического отступления «Красный штык», держать значительные силы в Либаве дальше нецелесообразно. На этот раз он согласовал решение об отступлении с базы лично с Жуковым. Жуков же, посоветовавшись с Евгением Лебедевым, убедил Верховного Главнокомандующего в необходимости скорейшей эвакуации базы флота, пока противник такую возможность предоставлял, сильно не напирая в направлении города. И Сталин такое решение утвердил. Таким образом, в Либаве намечался маленький Дюнкерк. Всей базе в самое ближайшее время предстояло эвакуироваться на Моонзунд.

В связи с предстоящей эвакуацией базы, эсминец Ленин на заводе «Тосмаре» за несколько дней кое-как подлатали. Новый нормальный нос ему, конечно, не приделали, но приставили кусок носа, примерно подходящий по размеру, от какого-то торгового судна и выполнили весь комплекс сварочных работ в кратчайшие сроки. Кое-как починили и котельное оборудование. Получалось, что эсминец теперь вполне мог дойти своим ходом до того же Моонзунда. И его тоже включили в эвакуационный план. Сам завод быстро разбирали. Рабочие трудились в три смены. Они снимали все оборудование, которое могли погрузить на корабли. Сначала погрузка происходила только по ночам, но летние ночи не были ни длинными, ни достаточно темными, поэтому через сутки начальство решило производить погрузку круглосуточно. Тем более, что к тому моменту сверху уже спустили точные сроки эвакуации.

В ответ на донесение, Лебедеву 29-го июня пришло распоряжение из РОШ подключиться к боевой работе по прослушиванию радиоэфира. У начальства имелись подозрения, что немецкий флот что-то затевает. Анализируя радиограммы, поступающие с подводных лодок, наблюдающих за перемещениями кораблей противника в районе Гданьского залива, начальник разведотдела Балтфлота Игорь Добрынин сделал вывод, что активность вражеского флота значительно усилилась. Потому Александр теперь сам долгими часами просиживал в радиорубке эсминца вместе с радистами, как человек, хорошо знающий немецкий и английский, он мог услышать что-то важное из открытых радиопереговоров, осуществляемых между шкиперами иностранных торговых судов открытым текстом.

В этой связи, Александр вспомнил интересный факт, что, несмотря на идущую войну, многие капитаны и береговые службы обменивались незашифрованными сообщениями. Причем, шифрованием сообщений часто пренебрегали даже командиры боевых кораблей. Он вспомнил факт из той, прошлой войны, когда советские подводники открыли боевой счет, и субмарина С-11 потопила 19-го июля 41-го года в районе Паланги немецкое судно. В тот раз подтверждение успешности этой атаки было услышано в радиоэфире, потому что удалось перехватить переговоры, идущие открытым текстом между экипажами немецких кораблей, осуществляющими спасение моряков с потопленного судна минной разведки.

Слушая эфир лично и опросив судовых радистов, Лебедев услышал несколько интересных сообщений о перемещениях каких-то больших боевых кораблей в Готенхафен и обратил внимание, что доля шифрованных сообщений за последние дни значительно увеличилась. Александр жалел, что у него нет немецкой шифровальной машинки «Энигма». И он уже прикидывал, где такую машинку советским флотским разведчикам можно будет раздобыть в самое ближайшее время.

Эта немецкая роторная машинка для шифрования, придуманная еще в 1918-м году и много раз совершенствуемая, впервые была взломана еще поляками в 1932-м году, когда с помощью данных разведки и математических методов удалось создать первую, так называемую «криптологическую бомбу» для дешифровки. Но немцы в очередной раз модернизировали свое устройство, и с 38-го года немецкие шифры не удавалось вскрывать до того, пока в мае 41-го года англичанам не посчастливилось захватить подводную лодку «U-110». На этой субмарине оказалась не только сама шифровальная машинка, но и шифровальные коды к ней. Это позволило англичанам начать расшифровку всех сообщений с немецких подлодок, использующих «Энигму» с тремя шифровальными роторами.

На основе этого приобретения группе английских дешифровальщиков из Правительственной школы кодов и шифров в Блетчли-Парк удалось создать новую «криптологическую бомбу» — «Turing Bombe», позволяющую расшифровывать даже более новый немецкий код для подводников с названием «Акула». Таким образом, англичане спокойно читали все сообщения немецких подводников до февраля 1942-го года, пока немцы не перешли на использование усложненной четырехроторной «Энигмы». Долгие десять месяцев войны разведка Великобритании не могла прочитать ничего, пока в конце октября того же года английский противолодочный корабль «Петард» не захватил новую «Энигму» с шифровальными документами к ней на вражеской подлодке «U-559». Заполучив новую шифровальную машинку немцев, англичане смогли расшифровывать радиообмен немецких подводников до самого конца войны, что очень помогло в борьбе против «Волчьих стай» субмарин кригсмарине на просторах Атлантики.

Александр знал, что во время битвы за Москву две подобные шифровальные машинки были захвачены нашими войсками, одна из них — в начале декабря, в районе города Клин. Там же удалось взять в плен и нескольких немецких штабных шифровальщиков. Так что исследования «Энигмы» велись и советскими специалистами дешифровальной службы ГРУ. Но, только к концу 42-го года были достигнуты практические результаты и создана своя «дешифровальная бомба». Правда, удавалось расшифровывать только устаревшие немецкие сообщения, потому что к тому времени немцы уже усовершенствовали свою шифровальную систему. А четырехроторную «Энигму» советским специалистам до конца войны взломать так и не удалось. Для предотвращения захватов этих машинок наступающими советскими войсками немецким шифровальщикам с 42-го года предписывалось, в случае опасности, свою машинку просто взрывать.

Правда, это не сильно помогало немцам, потому что у советской разведки появился доступ к английскому Блетчли-парку. Свой агент среди этой элиты дешифровальной службы Великобритании, один из знаменитой Кембриджской Пятерки советских агентов, Джон Кернкросс, шифровальщик из министерства иностранных дел, исправно поставлял необходимую информацию советской стороне. Только эта информация больше касалась общих вопросов, а не конкретных действий, например, немецких моряков на Балтике. Потому Александр начинал всерьез обдумывать диверсионную операцию разведки Балтийского флота по захвату какой-нибудь немецкой подлодки вместе с шифровальной машиной.

Все эти соображения он собирался изложить на бумаге и отправить своему дяде Игорю по каналам разведки при первой же возможности, но в ночь на первое июля эскадра неожиданно снялась с рейда Либавы и взяла курс на Моонзунд.

Глава 3

Пока соединение эсминцев ПВО вместе с остальными кораблями эскадры шло из Либавы в Моонзунд, Александр Лебедев, получив новое задание от начальника разведотдела прослушивать эфир, сидел в радиорубке вместе с радистами и внимательно слушал радио в отдельных наушниках. Он конспектировал услышанное на бумаге и анализировал ситуацию, сложившуюся на фронте за неделю боевых действий. Радиосообщения, конечно же, как с советской, так и с немецкой стороны, а тем более из Англии или Швеции, были разрозненные и объективно не отражали всю картину противостояния Германии и СССР целиком. Потому, многое Александру приходилось додумывать самому, сопоставляя те или иные факты, услышанные, как из официальных сводок воюющих сторон, так и из радиообмена, идущего открытым текстом с тем, что он знал по истории этой войны. А он знал многое из того, как события на ее фронтах развивались в прошлый раз.

Первое и самое важное наблюдение Лебедева состояло в том, что информация, предоставленная им советскому командованию под видом разведывательной через РОШ Балтийского флота, очень помогла при подготовке боевых действий. Никаких приграничных «котлов» немецкие войска на этот раз создать не сумели. И части Красной армии, судя по всему, довольно организованно отходили от границы с боями на предусмотренные оборонительные рубежи первой линии обороны.

А ведь только в Белостокско-Минском котле в начальной фазе войны в тот раз советские войска потеряли двадцать три дивизии, в основном, попавшими в плен. И это сильно повлияло тогда на расклад сил во всем приграничном сражении первых дней войны, потому что, кроме одиннадцати стрелковых и двух кавалерийских, были потеряны четыре моторизованные дивизии и шесть танковых. Сейчас ничего подобного не произошло, а значит, только по причине одного этого факта, соотношение сил на фронте было совсем иным. Благодаря чему советские войска уверенно держались против немецкой группы армий «Центр», опираясь на Брестский выступ на юге и прикрывая Минск от опасности прорыва вермахта с севера упорной обороной Вильнюса и всей остальной Прибалтики.

Вторым важным фактором для коренного изменения ситуации Лебедев считал то, что ни о каком полном превосходстве люфтваффе в воздухе пока даже речи по радио не шло. Зато говорилось об упорных воздушных боях над всей линией фронта. Александр порадовался, что командование Красной армии, предупрежденное «разведывательной информацией», на самом деле принесенной Александром из будущего, сумело принять эффективные меры по спасению советских самолетов от гибели на аэродромах в первые военные часы и дни. И теперь многочисленные сохранившиеся «ишачки» составляли в небе солидную конкуренцию истребителям люфтваффе хотя бы уже тем, что их имелось значительно больше. И пусть по качеству техники и подготовки пилотов советские ВВС пока уступали, но количественное преимущество СССР в самолетах, которое на этот раз никуда не делось, заставляло немецких летчиков действовать гораздо осторожнее, чем в прошлый раз, потому что наглость и безнаказанность больше не сходили «птенцам Геринга» с рук. В этом убедился и сам Александр, став не только свидетелем многих воздушных боев, как над кораблями эскадры, так и над базой флота в Либаве, но и их непосредственным участником в качестве командира пулеметчиков-зенитчиков эсминца «Яков Свердлов».

Третье важное достижение первой военной недели, по мнению Александра, заключалось в том, что немцам так и не удалось вырваться на оперативный простор Украины. В сражении под Дубно, Луцком и Бродами советские танкисты, возглавляемые Константином Константиновичем Рокоссовским, который на этот раз по личному распоряжению Жукова командовал не только 9-м механизированным корпусом, но и всей танковой группировкой, противостоящей немцам на этом направлении, достойно встретили противника. Несмотря на некоторый недокомплект танков и транспортных средств для оперативной подвозки запчастей, горючего и боеприпасов, танковые части в течение всей недели изматывали противника хорошо организованной активной обороной, отходя только по приказу на заранее подготовленные позиции. И танкисты продолжали крепко держаться на рубежах обороны, создавая условия для подхода и развертывания резервов.

Четвертое важное известие пришло с юга. В отличие от прошлой попытки удара Черноморского флота по румынской Констанце, довольно бездарной, когда был потерян лидер «Москва», а крейсер «Ворошилов» получил повреждения, подорвавшись на мине, на этот раз все получилось достойно. Никаких потерь флот под командованием бывшего наркома Кузнецова не понес, а действовал вполне успешно, обрушившись всеми силами на румынский порт. Линкор с крейсерами, эсминцы и лидеры своим артиллерийским огнем превратили Констанцу в руины, полностью подавив береговые батареи, разрушив погрузочные терминалы, элеваторы и хранилища нефтепродуктов.

В акватории порта удалось потопить корабли румынского военно-морского флота «Реджина Мария» и «Мэрешти». При этом, советские субмарины заблокировали побережье Румынии, топя все встречные торговые суда и военные корабли. Уничтожались и любые плавсредства противника, которые попадались на пути эскадры главных сил Черноморского флота. Помимо Констанцы, обстреливались и другие прибрежные города Румынии. А черноморская морская авиация постоянно бомбила нефтяные вышки в Плоешти, заставляя румын и немцев для их защиты снимать зенитные орудия с фронта и направлять на борьбу с советскими бомбардировщиками дополнительные истребительные силы.

Пятое известие состояло в том, что Финляндия, вступив в войну против Советского Союза, начала ее совсем не так успешно, как в прошлый раз. Во-первых, на суше в первые сутки войскам финнов, наступающим совместно с немцами, продвинуться удалось всего на пару сотен метров. А, во-вторых, на море в первый же день финского наступления были потоплены три финские подводные лодки, а затем и оба броненосца береговой обороны «Ильмаринен» и «Вяйнемяйнен», которые вышли для обстрела советской базы на Ханко. Оба они, будучи построенными за десять лет до войны, являлись совсем не старыми кораблями водоизмещением почти в четыре тысячи тонн, длиной чуть менее сотни метров и шириной почти семнадцать. Основное их вооружение состояло из четырех десятидюймовых орудий, размещенных попарно в двух орудийных башнях. В качестве дополнительного вооружения имелись по четыре спаренных 105-мм пушки, а также зенитная артиллерия: четыре 40-мм зенитки и две по 20-мм. Навстречу вражеским броненосцам отправились вызванные по радио с базы корабли эскадры легких сил Краснознаменного Балтийского флота под командованием контр-адмирала Валентина Петровича Дрозда.

На рассвете первого июля флагманский крейсер «Максим Горький» обстрелял головной финский броненосец «Вяйнемяйнен» из 180-мм орудий главного калибра с шестидесяти кабельтовых, вызвав на нем многочисленные пожары, а лидеры «Минск» и «Ленинград» провели успешную торпедную атаку на горящий корабль, в ходе которой в «Вяйнемяйнен» попали две торпеды, в результате чего броненосец оказался обесточенным, получил сильный крен на левый борт и не мог отвечать главным калибром. Вскоре, по-видимому, набрав критическую массу воды, броненосец перевернулся и пошел ко дну. «Ильмаринен» пытался уходить, отстреливаясь, но крейсер и лидеры догнали и его, поджигая фугасными снарядами и атакуя торпедами. В броненосец попала всего одна торпеда, но ее взрыв вызвал детонацию боеприпасов в артиллерийском погребе передней башни, после чего корабль быстро начал тонуть. И вот эту последнюю новость о потоплении самых крупных военных кораблей Финляндии на рассвете первого июля транслировали все радиостанции мира. Ничего подобного в той истории не происходило. Из чего Александр Лебедев сделал вывод, что война уже идет совсем по-другому. А, следовательно, сведения из будущего, которыми он располагает, с каждым днем значат все меньше и меньше, непрерывно устаревая.

Если Александр Лебедев внимательно слушал радио на эсминце, то Георгий Жуков самым внимательнейшим образом наблюдал за развитием военной ситуации непосредственно из донесений огромного аппарата своих подчиненных всех уровней. К Главнокомандующему Западным Стратегическим направлением информация стекалась со всех фронтов огромным потоком, потому Георгий Константинович почти перестал спать, бесконечно анализируя развитие событий и почти непрерывно выдавая решения. Огромная ответственность давила на него так сильно, как никогда раньше. Враг оказался отлично организован и очень мощен. Стратегическая оборонительная операция «Красный штык», состоящая в парировании немецких ударов, наносимых, согласно плану «Барбаросса», в попытке обескровить наступательную мощь вермахта, требовала огромного напряжения сил. К началу июля все оперативные резервы РККА уже были задействованы против немецких ударных клиньев, а военная машина Германии еще двигалась вперед и даже не думала останавливаться, хотя скорость ее продвижения несколько снизилась. Встречая нарастающее противодействие на направлениях главных ударов, немецкое командование начинало оперативно искать обходные пути и пыталось маневрировать резервами, которых в приграничной полосе у немцев на начало войны с Советским Союзом было приготовлено предостаточно.

Немецкий план «молниеносной войны» основывался именно на организации быстрого разгрома передового эшелона сил Красной армии. Внезапные стремительные прорывы танковых клиньев использовались для создания условий окружения значительных советских группировок в непосредственной близости от границы, а также для блокирования попыток руководства Красной армии оперативно подтягивать резервы. Изначально для эффективного развертывания плана прикрытия Генштаб РККА исходил из того, что передовые армейские и пограничные части, дислоцированные вдоль западной границы, смогут задержать противника хотя бы на неделю. Немцы же старались советской стороне этой недели не дать, как и не давать противнику разворачивать силы второго эшелона, дезорганизуя его усилия стремительными ударами вглубь. Заранее узнав планы врагов от разведки Краснознаменного Балтийского флота, Жуков, конечно же, принял все необходимые меры, результатом чего стало спасение приграничных советских войск от попадания в «котлы». Заранее отведенные на предусмотренные позиции и сосредоточенные против главных немецких ударов, советские войска оказывали вермахту достойное сопротивление. Но, потери все равно стремительно росли с каждым днем, а фронт продолжал прогибаться.

Жуков прекрасно понимал, что для полноценного противостояния немцам у РККА не хватало не только современной техники, но и компетентных военных руководителей, командиров младшего и среднего звена, решительных, и не только имеющих хорошее военное образование, но и боевой опыт. А плохо подготовленные командиры часто не могли не только нормально организовать оборону, но и гнали бойцов в бессмысленные лобовые контратаки на вражеские пулеметы, что увеличивало и без того немалые потери. Генштабу пришлось даже издать специальную директиву, запрещающую подобное самоуправство. Теперь, когда приграничные части закрепились на первой линии отхода, предусмотренной планом стратегической обороны «Красный штык», контрудары на передовой предписывалось наносить только при достаточной концентрации сил и после полного подавления огнем артиллерии огневых точек первой линии противника. Во всех остальных случаях предписывалось находиться в глухой обороне. Для чего все части, стоящие на позициях, обязательно окапывались в траншеях полного профиля или же использовали подготовленные инженерные сооружения. К началу июля боевая задача войскам по всему Западному Стратегическому направлению ставилась только одна: упорно держать оборону, не допуская прорывов врага в оперативную глубину.

Но, не везде оборону удавалось держать одинаково эффективно. К началу июля угроза нависла над многими городами прифронтовой полосы. Серьезная угроза создалась и в Прибалтике. Доклады от командующего Северо-Западным фронтом Тимошенко не были утешительными. Если Вильнюс, который обороняли армейские части, вовремя выведенные из Белостокского выступа, пока держался более или менее уверенно, то для обороны Каунаса, куда отошли пограничники и разрозненные пехотные подразделения, отступившие в ходе боев на границе, сил оставалось мало. Победа советских танкистов под Рассеняем и упорное танковое сражение за Алитус обескровили ударную мощь танковых клиньев вермахта на этом направлении, но остановить, а тем более повернуть вспять врага не удавалось. Подтянув резервы, немецкие танковые группировки снова поползли вперед. 3-я танковая группа генерал-полковника Германа Гота грозила в ближайшие дни опрокинуть оборону Каунаса. А 4-я танковая группа генерал-полковника Эриха Гепнера, куда входил и 56-й моторизованный корпус генерала фон Манштейна, рвалась к Риге.

Удар фон Лееба, командующего всей немецкой группой армий «Север», на Шауляй, предусмотренный планом «Барбаросса», удалось парировать, заранее отведя туда армейские части от границы, что не позволило противнику стремительно окружить их. И теперь эти части, закрепившись на оборонительных рубежах, при поддержке заранее размещенной артиллерии, оказывали серьезное противодействие наступающему противнику. Силы Краснознаменного Балтийского флота смогли сорвать и штурм Либавы, но хитрый и опытный фон Лееб отлично умел импровизировать на поле боя. Наткнувшись на хорошо организованную оборону, он неожиданно двинул свои войска в обход между Шауляем и Либавой, чего планом «Барбаросса» предусмотрено не было. И уже через пару суток ему удалось перерезать железную дорогу между Либавой и Ригой.

Обойдя Мажейкяй западнее через Жидикай, войска немецкой группы армий Север взяли под контроль станции Скрунда и Салдус, и развивали успех вдоль железнодорожного полотна в направлении Риги. В Прибалтике быстро возникла ситуация, угрожающая столице советской Латвии. Усугублялась она и тем, что войска вермахта, прорвавшиеся к железной дороге, создавали угрозу выхода в тыл советских войск, прикрывающих линию Мажейкяй-Шауляй-Рассейняй-Каунас-Вильнюс. Потому что фланг от Мажейкяя до Риги ничем не прикрывался, и в нем зияла оперативная пустота. Единственная возможность попытаться хоть как-то заткнуть образовавшуюся дыру в обороне возникала только в том случае, если на ее закрытие срочно перебросить войска генерал-майора Дедаева, обороняющие Либаву. Что и было сделано по предложению маршала Тимошенко. Но все равно так быстро отступить от Либавы войска не могли. Потому, чтобы хотя бы немного задержать немцев, пришлось бросать в бой те силы, которые формировались на следующей оборонительной линии, проходящей по реке Даугаве. Все, что имелось под Ригой, руководители РККА задействовали для отражения неожиданного прорыва фон Лееба.

Саму Ригу и оборонительный рубеж по Даугаве Жуков и Тимошенко рассчитывали удерживать при помощи войск второго эшелона. И важно было выиграть немного времени, чтобы дать этим войскам, спешно подходящим из глубины страны, время на полное развертывание. В самое ближайшее время возле Риги должны были развернуться до ста тысяч бойцов 25-й армии, которая, оснащенная всем необходимым вооружением, начиная с 20-го июня, перебрасывалась с Дальнего Востока для противодействия немцам в Прибалтике.

Пока же, со стороны Либавы выдвигались силы Дедаева, усиленные бригадой морской пехоты, недавно успешно десантировавшейся в Паланге. А со стороны Елгавы выдвинулись силы защитников Риги, состоящие из двух мотострелковых полков и полка НКВД. Отрезок железной дороги на пути к Риге защищал 83-й железнодорожный полк. Кроме того, в столице советской Латвии спешно формировались рабочие батальоны ополченцев. Для помощи в обороне самой Риги в Рижский залив командованием РККА предполагалось в ближайшее время направить и Краснознаменный Балтийский флот.

Глава 4

Первого июля в сторону Риги выдвинулась оперативная группа первого армейского корпуса восемнадцатой армии вермахта в составе трех пехотных дивизий под командованием полковника Отто Бернарда Лаша: первой, одиннадцатой и двадцать первой. Полковник был старым и опытным офицером и, хотя до генерала не дослужился, но занимал генеральскую должность, командуя целым войсковым корпусом. Родившись в 1893-м, Отто Лаш всю жизнь прослужил в армии, прошел Первую мировую, принимал участие в Польской кампании вермахта осенью 1939-го года. Участвовал он и во Французской кампании 1940-го года.

Многие бойцы под командованием полковника тоже имели значительный боевой опыт. Не случайно командующий группой армий «Север» Вильгельм фон Лееб выдвинул вперед именно этот армейский корпус. Генерал-фельдмаршал предполагал, что, прорвавшись вдоль железной дороги, войска полковника Лаша возьмут Ригу стремительным броском. И, действительно, первому армейскому корпусу к концу июня удалось сломить сопротивление защитников железной дороги, нанести поражение полку из 3-й железнодорожной дивизии войск НКВД, уничтожив два бронепоезда и вклинившись в боевые порядки 48-й стрелковой дивизии, заставив ее разрозненные части спешно отступать на Куляндский полуостров и к Юрмале.

Но, с немецким наступлением далеко не все шло гладко. Днем первого июля сначала правый фланг корпуса Лаша, состоящий из сил первой дивизии, ощутил серьезное противодействие со стороны Елгавы, когда два красноармейских стрелковых полка при поддержке артиллерии оказали неожиданно сильное сопротивление, закрепившись на реке Лиелупе и взорвав все мосты через нее. Потом центр наступающего корпуса уперся в пятый мотострелковый полк двадцать второй дивизии НКВД, который не дал возможности переправиться передовым немецким частям через ту же речку Лиелупе ниже по течению у местечка Тирели. Это подразделение НКВД отличалось высокой стойкостью и дисциплинированностью, всего один полк сдерживал атаки целой одиннадцатой дивизии вермахта, взорвав мосты через речку и не давая наводить переправы больше суток. Поддерживаемый летчиками советской фронтовой авиации на штурмовиках Ил-2, которые немцы быстро прозвали «бетонными самолетами» (Betonflugzeug) за их высокую живучесть, полк НКВД упорно держал оборону по правому берегу Лиелупе, выигрывая время для подхода резервов.

Пока центр немецкого наступления оказался связан боем под Тирели, а правый фланг застрял под Елгавой, левый фланг, на котором пыталась наступать двадцать первая пехотная дивизия, что называется, на плечах отступающей советской 48-й стрелковой дивизии, подвергся неожиданному удару. Днем первого июля со стороны местечка Кулдига в наступление по направлению к станции Салдус внезапно пошли морские пехотинцы бригады полковника Тимофея Михайловича Перфилова. И двадцать первой пехотной дивизии вермахта пришлось задержаться и развернуться, чтобы эту фланговую атаку отразить. Жестокий бой шел до вечера. Положение немцев усугублялось тем, что советские морские пехотинцы пытались соединиться с силами отступающей 48-й стрелковой дивизии. И только подошедшие к немцам резервы позволили стабилизировать оборону на этом участке.

Тем временем, основные силы 67-й стрелковой дивизии генерал-майора Николая Алексеевича Дедаева покидали базу флота, отступая из Либавы на Вентспилс. К тому моменту все ценное промышленное оборудование, запасы продовольствия, архивы, боеприпасы и военное имущество, а также всех больных и раненых бойцов, ценных специалистов, партийных и советских работников вместе с семьями из города уже вывезли силами флота. Все оставшиеся в Либаве гражданские, кто хотел эвакуироваться, тоже имели такую возможность, уходя с военным обозом на Вентспилс. Колонны техники и людей растянулись вдоль дороги, идущей параллельно береговым дюнам. Немецкие самолеты пытались их бомбить, но получалось у них плохо, потому что «ишачки», вызываемые по радио, в последние дни июня научились вовремя появляться для воздушного прикрытия своих наземных частей и успешно отгоняли летчиков люфтваффе от перемещающихся воинских колонн, используя свое численное преимущество в воздухе.

Город под липами опустел, над улицами повисла тревожная тишина. Но немцы не торопились идти на штурм, хотя отход из Либавы оставались прикрывать только два батальона НКВД и береговые батареи флота вместе с приданным им батальоном морских пехотинцев. Ночью на второе июля эти силы должны были взорвать уже заминированные военные объекты базы, все городские мосты и предприятия, после чего им тоже предписывалось двигаться вдоль побережья на север, к Вентспилсу. Туда же перемещались по воде и все остающиеся плавсредства. Последними следовало взорвать береговые батареи. Оперативное прикрытие отступления из Либавы возлагалось на авиацию флота. Первого июля частям Красной армии пришлось также оставить и Мажейкяй. Чтобы не попасть в «котел» и прикрыть тыл частям, обороняющим Шауляй, войска отводились к дороге, ведущей из Шауляя в Елгаву.

Тяжелое положение для защитников советской Прибалтики сложилось и в полосе наступления 56-го механизированного корпус Эриха фон Манштейна, который обходил Каунас с севера, стараясь выйти на шоссе, ведущее из Каунаса в Даугавпилс. В советских картах этот городок обозначался как Двинск. А река Даугава именовалась Западной Двиной. Первого июля 56-й механизированный корпус вермахта, подавив сопротивление частей РККА, прорвался к этому шоссе между местечками Йонава и Укмерге. Манштейна поддерживала шестнадцатая полевая армия, а чуть южнее действовал второй армейский корпус, который наступал на сам Каунас и взял его уже в полукольцо с запада и юга.

Днем первого июля на шоссе на Даугавпилс произошло очередное встречное сражение механизированных корпусов противоборствующих сторон. Против пятьдесят шестого мехкорпуса Манштейна выдвинулся шестой механизированный корпус РККА в котором имелось больше тысячи танков, половину которых составляли Т-34 и КВ. Также корпус располагал собственной артиллерией, автотранспортом и даже тысячей мотоциклистов. В состав корпуса входили: 4-я и 7-я танковые дивизии, 29-я моторизованная дивизия, 4-й мотоциклетный полк, 185-й отдельный батальон связи и 41-й отдельный мотоинженерный батальон.

Заранее отведенный по распоряжению Жукова из Белостокского выступа, доукомплектованный всем необходимым и радиофицированный, этот корпус представлял собой достаточную резервную силу на случай вражеского прорыва. С первого дня войны он пока в бой не вступал, выполняя боевую задачу по недопущению обхода противником Вильнюса, прикрывая Минск с севера, со стороны Прибалтики. Жуков собирался использовать шестой механизированный корпус для блокирования немецкого прорыва на Двинск по плану «Барбаросса», и этот час настал.

Обойдя Каунас с севера и выйдя на шоссе, ведущее к Двинску, между Йонавой и Укмерге, Манштейн, к тому же, угрожал окружением Каунасу, защитники которого держались из последних сил. Поэтому шестому мехкорпусу приказали выдвигаться навстречу противнику немедленно. Как только танки Манштейна приблизились к Укмерге, они попали в огневую ловушку, устроенную артиллерией советского механизированного корпуса по обеим сторонам от дороги. Командир шестого мехкорпуса генерал-майор Михаил Георгиевич Хацкилевич приказал подготовить заранее и танковые засады.

Сначала по шоссе проехал передовой немецкий мотоциклетный батальон. Несколько километров его продвижению никак не препятствовали. И только уже на подъезде к Укмерге расстреляли немецких мотоциклистов из танков, внезапно выехавших из засад, устроенных в перелесках, а потом еще почти целый час танкисты давили немецкие мотоциклы гусеницами, уничтожая разбегающиеся мотоциклетные экипажи пулеметным огнем, не желая брать в плен никого из захватчиков.

А первые танки противника показались на шоссе только в полдень. Манштейн бросил в наступление на Укмерге свою восьмую танковую дивизию (8-Panzer-Division). Она располагала на тот момент тридцатью танками Pz-IV, полусотней машин Pz-II, десятком Pz-I и ста тридцатью чешскими Pz-38. Упорный танковый бой на подступах к Укмерге шел до самого вечера. Генерал-майор Хацкилевич заманил танки Манштейна в ловушку, дав им прорваться к городку, а потом атаковал одновременно с двух сторон.

Конечно, советские танки были обнаружены разведывательными самолетами люфтваффе. И вскоре для бомбардировки налетели «лаптежники», но «сталинские соколы» на «ишачках», вызванные по радио танкистами, весь день уверенно отражали последовавшие воздушные атаки.

К четырем часам дня восьмая танковая дивизия вермахта почти перестала существовать, остатки ее спешно пытались отходить к Йонаве, преследуемые советскими танками. Но, у Йонавы ловушку приготовил уже Манштейн. Опираясь на оставшиеся в его распоряжении силы 3-й моторизованной дивизии и 290-й пехотной, он выстроил на подходах к Йонаве хорошо организованную противотанковую оборону, задействовав против советских танков КВ и Т-34 зенитные 88-мм орудия «Ахт-Ахт» и, подобно Хацкилевичу, маневрируя танковыми резервами по обеим сторонам от дороги.

В результате, к исходу первого июля шестому мехкорпусу РККА вернуть Йонаву под советский контроль не удалось. Потери во встречном сражении оказались весьма значительными. Если Манштейн потерял две сотни танков, то Хацкилевич лишился почти четырех сотен машин. Зато Укмерге и дорогу на Двинск Михаил Георгиевич сумел удержать, а немецкий танковый клин на этом направлении удалось обескровить и остановить. Генерал пехоты Манштейн, закрепившись в Йонаве, для дальнейшего продвижения вынужден был запрашивать подкрепления у командующего всей четвертой танковой группой вермахта генерал-полковника Эриха Гепнера.

К вечеру все три десятка километров шоссе от Йонавы до Укмерге оказались завалены уничтоженными танками обеих сторон и трупами танкистов. В перелесках вдоль дороги повсюду попадались сгоревшие автомашины, подвозившие боеприпасы и горючее, разбитые пушки и мертвые бойцы. В некоторых местах скопления сгоревшей техники полностью перекрыли не только саму ленту шоссе, но заполонили все прилегающие обочины и даже придорожные пашни. Какое-либо движение транспорта по шоссе в сторону Даугавпилса в этих местах сделалось невозможным, его полностью заблокировала подбитая техника. Повсюду стелился дым. Пахло горелой плотью и горящей резиной.

Эскадра главных сил Краснознаменного Балтийского флота подошла к Моонзунду утром первого июля. Острова этого архипелага, расположенные к западу от Эстонии, имели важное стратегическое значение. Базы,береговые батареи и аэродромы, находящиеся на этих островах, позволяли держать под контролем весь водный район Рижского залива, а также устье залива Финского. С точки зрения обороны, острова имели серьезное значение и как аэродромы не только фронтовой, но и дальней авиации. Именно отсюда вылетали эскадрильи дальних бомбардировщиков бомбить столицу Третьего Рейха. Опираясь на эти острова, советский Балтфлот мог контролировать большую часть Балтийского моря и эффективно поддерживать весь приморский фланг сухопутных сил. В октябре 1917-го года героическая оборона островов моряками Балтийского флота уже имела место. Но тогда немцы, в ходе операции «Альбион», острова захватили.

Впрочем, Александр Лебедев знал, что и в том 41-м году, который он помнил, немцы тоже, в конце концов, захватили эти острова до конца октября, несмотря на весь героизм их защитников. А, что будет на этот раз, никому пока не было ведомо. В той истории с этих островов советская дальняя авиация летала в августе и сентябре 1941-го года бомбить Берлин. В этой истории она начала бомбить Берлин уже в конце июня. И такой факт сам по себе Александра обнадеживал. Лебедев констатировал, что Краснознаменный Балтийский флот в этот раз оборудовал позиции на Моонзунде значительно быстрее. Например, гораздо раньше закончили строительство аэродрома для тяжелых бомбардировщиков.

Конечно же, в этом помог сам Александр, рассказавший своему отцу корпусному комиссару и члену Военного Совета Балтфлота, еще в начале июня, о бомбежках Берлина с этих островов и их важном стратегическом значении в предстоящей войне. И теперь острова архипелага уже выполняли функцию непотопляемых авианосцев для советской авиации.

Как бы там ни было, а перемены радовали. Наступило уже первое июля, а части вермахта все еще не только не взяли Ригу, а еще и не подошли к ней. Да и Либаву пока немцам не сдали, как не сдали и еще много других населенных пунктов. Значит, есть вероятность, что и Моонзунд продержится в этот раз подольше. Тем более, что на этот раз оборонять архипелаг готовились основательней.

На островах быстро отстраивали береговые батареи с сотнями орудий, сооружали доты, возводили противодесантную оборону с минными полями, проволочными заграждениями, с позициями минометчиков и пулеметчиков. Строили дополнительные аэродромы для истребительной и штурмовой авиации. К тому же, гарнизон островов быстро усиливался частями, прибывающими из глубины страны по плану развертывания. Теперь же войска архипелага получили и мощное военно-морское прикрытие в виде эскадры главных сил Балтфлота и сюда, фактически, переехала вся база флота из Либавы вместе с оборудованием и рабочими судоремонтного завода «Тосмаре». Даже плавучий док сумели благополучно провести в порт Куресааре.

Сразу же после начала войны на Моонзундском архипелаге Военный Совет штаба Краснознаменного Балтийского флота создал особое соединение обороны островов под командованием генерал-майора Елисеева. В это соединение входили не только части береговой обороны, но и 3-я стрелковая бригада, переброшенная из Кингисеппа. По замыслу Ставки Верховного Главнокомандования, флоту предстояло с базы на островах Моонзунда бороться не только за Балтийское море, а и поддерживать весь фланг Красной армии в Прибалтике. Потому меры по обеспечению принимались беспрецедентные.

Георгий Константинович Жуков, как Главнокомандующий Западным Стратегическим направлением, придавал Моонзундскому архипелагу гораздо большее значение, как базе флота, нежели Таллину. Потому он выдал распоряжение вице-адмиралу Трибуцу перебрасывать все необходимое для обороны островов из столицы Эстонии. А, поскольку Евгений Лебедев, с которым Жуков советовался по всем флотским вопросам, от сына знал, что Таллин долго продержаться против немцев не сможет, то поддерживал подобное решение главкома укреплять острова Моонзунда, используя любые имеющиеся возможности.

В архипелаге имелись четыре крупных острова: Сааремаа, он же Эзель; Хийумаа, он же Даго; Муху, он же Моон и Вормси, он же Вормс. А количество маленьких островков достигало пяти сотен. Потому, конечно, укреплять, в первую очередь, собирались крупные острова. Стратегически важен был и полуостров Сырве, примыкающий к Ирбенскому проливу со стороны острова Сааремаа. На этом полуострове располагались артиллерийские батареи, простреливающие весь Ирбенский пролив. Проливы между островами тоже простреливали береговые батареи. А, в случае необходимости, можно было быстро перекрыть все эти проливы минными заграждениями и отбиваться от немецкого флота на минных позициях, как уже пытались делать в битве за Моонзунд моряки русского флота в 1917-м году. Только где он, этот немецкий флот? Пока что он почти никак не проявил себя. С самого начала войны его преследовали неудачи и потери. Минные заградители, несколько тральщиков и подводных лодок, да еще и десяток торпедных катеров уже пошли ко дну. А немецкий флот словно бы затаился и затих. Но это, разумеется, совсем не значило, что такое затишье не предвещает бурю.

Глава 5

На рассвете 2-го июля линейный крейсер «Шарнхорст» покинул гавань французского Бреста и взял курс на Готенхафен. За последнюю неделю ремонтники сделали просто невозможное, быстро подлатав корабль, попавший под очередную английскую бомбежку. Хотя, до конца произвести все необходимые восстановительные работы в полном объеме, разумеется не удалось, потому что гросс-адмирал Эрих Редер торопил капитана цур зее Курта Хоффмана и начальство базы в Бресте, заставляя их как можно скорее сворачивать ремонт линейного крейсера, в очередной раз поврежденного британскими бомбами, с тем, чтобы отправить его в поход на Балтику против большевистского флота. Но, после неоконченного ремонта, кое-как залатанный после попадания авиабомб, полный ход корабль все еще не развивал, выдавая лишь 26 узлов максимальной скорости вместо плановых 31,5. Впрочем, его мореходность хоть как-то удалось восстановить, а вооружение находилось в относительном порядке. Почти две тысячи моряков «Шарнхорста» готовились к предстоящей битве. Экипаж был опытным, пройдя, к тому моменту, значительный боевой путь.

Имея сварной корпус двухсот тридцати пяти метров в длину и полное водоизмещение в тридцать семь тысяч тонн, «Шарнхорст» обладал габаритами и бронированием вполне сопоставимым с линкорами Великобритании. Но, из-за недостаточного для полноценного линкора главного калибра, состоящего из девяти одиннадцатидюймовых орудий, расположенных по три в двух носовых и одной кормовой башнях, корабль те же англичане классифицировали, как линейный крейсер. Построенный на верфи Вильгельмсхафена и принятый в состав флота в начале 1939-го года, "Шарнхорст" к началу войны, также, как и его систершип "Гнейзенау", являлся одним из самых современных и мощных боевых кораблей Германии, который с первых же дней военных действий активно применялся в немецких военно-морских операциях.

Условия Версальского мирного договора, заключенного после проигрыша Германии в Первой мировой войне, помимо всего прочего, запрещали немцам иметь боевые корабли свыше десяти тысяч тонн водоизмещения. Но, в начале 1930-х годов, с приходом к власти Гитлера, руководство немецкого военно-морского ведомства решило на эти договорные ограничения втихаря наплевать и начать строительство полноценных линкоров.

Проектируя «Шарнхорст», немецкие кораблестроители решили, что сочетание девяти одиннадцатидюймовых орудий главного калибра с броней, способной выдерживать попадания снарядов калибром до тринадцати дюймов, вполне достаточно. Проект и постройку корабля курировал лично Эрих Редер. В ходе разработки первоначальное проектное водоизмещение в двадцать шесть тысяч тонн значительно увеличили и применили в качестве силовой установки три турбоагрегата, которые вместе выдавали до ста шестидесяти тысяч лошадиных сил, благодаря чему огромный корабль на испытаниях показал максимальную скорость 31,65 узла, сопоставимую со скоростями легких крейсеров и даже эсминцев.

Помимо главных орудий модели С/34, корабль имел и противоминную артиллерию, состоящую из двенадцати шестидюймовых орудий 55-SK C/28. Зенитная артиллерия состояла из четырнадцати 105-мм пушек 65-SK C/33, шестнадцати 37-мм 83-SK C/30 и восьми 20-мм автоматов. Для управления огнем главного и среднего калибра имелись три поста и еще четыре отдельных поста управляли огнем ПВО корабля. Еще корабль оснастили ангаром, тремя гидросамолетами «Arado-196» и авиационными катапультами. В сентябре 39-го года установили и радар. Кроме того, в ходе модернизации весной 41-го года установили по бортам два трехтрубных 533-мм торпедных аппарата.

С началом Второй мировой, 4 сентября 1939 года «Шарнхорст» вместе с линейным крейсером «Гнейзенау» в устье реки Эльбы подвергся воздушной атаке. Четырнадцать бомбардировщиков ВВС Великобритании нанесли бомбовые удары по немецким кораблям, но попаданий в тот раз не добились. 21 ноября 39-го года немецкая эскадра, состоящая из линейных крейсеров «Шарнхорста» и «Гнейзенау», легких крейсеров «Кельн» и «Лейпциг» и трех эсминцев вышла в Северную Атлантику, имея боевую задачу наносить удары по британским кораблям. Впрочем, по причине тяжелых погодных условий, все легкие корабли эскадры вскоре вынужденно вернулись на базу в Вильгельмсхафене.

Находясь в условиях шторма, днем 23-го ноября наблюдатели с «Шарнхорста» обнаружили британский вспомогательный крейсер «Рэвалпинди», переделанный в военный корабль из пассажирского лайнера и слабо вооруженный. Он и стал первой жертвой немецких линейных крейсеров, быстро запылав и утонув под их огнем. Узнав о произошедшем из радиосообщений погибающего корабля, англичане быстро организовали погоню собственных линкоров и крейсеров за немецкими рейдерами, но не догнали их.

Оба немецких корабля 27 ноября без происшествий добрались до своей базы в Вильгельмсхафене. Желая отомстить, англичане атаковали Вильгельмсхафен с воздуха 17-го декабря. Но двадцать четыре бомбардировщика королевских ВВС Великобритании и на этот раз не добились успеха, не попав сброшенными бомбами по немецким кораблям, отстреливающимися плотным заградительным огнем ПВО, подкрепленным зенитками самой базы. От этой бомбежки пострадали лишь несколько кранов и второстепенные здания верфи.

Переждав холодную зиму на базе, «Шарнхорст» в апреле 1940-го года в составе немецкой эскадры принял активное участие в захвате Норвегии. 7-го апреля эскадра была обнаружена англичанами. Вскоре оба линейных крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» и все четырнадцать эсминцев, сопровождающие их, следуя вдоль побережья Норвегии, подверглись атаке с воздуха. Двенадцать английских бомбардировщиков из 107-й эскадрильи пытались разбомбить корабли. Впрочем, попаданий и на этот раз британским пилотам добиться не удалось, но они сообщили по радио точные координаты немецкой эскадры и ее курс. И английское командование срочно направило на перехват свои корабли, хотя и ошибочно полагало, что немцы собираются снова устроить рейдерство на севере Атлантики, чтобы мешать сообщению Великобритании с Америкой. В половину пятого утра 9-го апреля радар на «Гнейзенау» определил надводную цель, находящую на дистанции в двадцать пять километров, и по эскадре объявили боевую тревогу. Немецкие линейные корабли заняли позиции западнее норвежского Вест-фьорда для прикрытия, а остальная часть эскадры продолжила движение.

Дождевая пелена и плотная облачность не способствовали хорошей видимости. Визуально цель удалось обнаружить только ровно в пять часов утра, когда на «Шарнхорсте» заметили у горизонта вспышки выстрелов тяжелых орудий. Оказалось, что британский линейный крейсер «Ринаун» первым заметил немцев, успев навести орудия и обстрелять немецкую эскадру с двенадцати километров из своих пятнадцатидюймовых пушек главного калибра до того, как немцы только начали готовиться к стрельбе. Но, минутой позже немецкие корабли начали отвечать. Перестрелка длилась два с лишним часа. Причем обнаружилось, что английский линейный крейсер сопровождают восемь эсминцев. Потому немецкие корабли предпочли оторваться при плохой видимости, увеличив скорость до максимальной и уведя за собой англичан в сторону Ледовитого океана. Преследуя немецкие линейные крейсера и обстреливая их, англичане в тот раз не добились никаких успехов. Впрочем, моряки кригсмарине тоже стреляли неточно. 12-го апреля «Шарнхорст» и «Гнейзенау» благополучно вернулись на базу в Вильгельмсхафен.

Пройдя плановый ремонт, 4-го июня 40-го года «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Адмирал Хиппер» вновь отправились к берегам Норвегии, чтобы начать операцию «Джуно» под командованием генерала-адмирала Вильгельма Маршала. Эскадру сопровождали четыре эсминца, два тральщика и два миноносца, а также танкер с горючим. Боевым заданием предстоящей операции кригсмарине предусматривалась атака английских кораблей в водном районе, примыкающем к городу Харстаду.

8-го июня тяжелому крейсеру «Адмирал Хиппер» удалось обнаружить и потопить английский траулер, а «Гнейзенау», действуя совместно с эсминцами, отправил на дно британский танкер. Поскольку небо прояснилось, для разведки с немецких кораблей запустили гидросамолеты и обнаружили новые цели, как на севере, так и на юге. Эскадра разделилась. «Адмирал Хиппер» с эсминцами ушел севернее, где вскоре потопил большое пассажирское судно «Орама», после чего проследовал в Тронхейм для заправки.

Ближе к вечеру наблюдатели с «Шарнхорста» обнаружили дымы на горизонте, а через некоторое время увидели британский авианосец, сопровождаемый двумя эсминцами. Оба линейных крейсера начали преследование. Причем, сначала немецким морякам казалось, что преследуют они авианосец типа «Арк Ройял» и лишь спустя некоторое время выяснилось, что это «Глориес», сопровождаемый эсминцами «Ардент» и «Акаста». Авианосец в этот момент занимался эвакуацией из Норвегии истребительных эскадрилий и не был готов к морскому бою. Из-за сильного ветра с него не запускали самолеты даже для воздушной разведки, а торпедоносцы, имеющиеся на борту, не были подготовлены к вылетам.

Немецкие корабли, делая 29 узлов при довольно значительном волнении, постепенно догоняли британский авианосец. К половине шестого бой уже начался. «Шарнхорст» главным калибром стрелял по «Глориесу» с дистанции двадцать пять километров, а «Гнейзенау» с четырнадцати километров отгонял противоминным калибром британский эсминец «Ардент», отправленный навстречу немецким кораблям для их распознавания. Уже на десятой минуте боя очередной залп «Шарнхорста» удачно поразил цель. Одиннадцатидюймовый снаряд пробил полетную палубу, взорвавшись в самолетном ангаре и вызвав пожар, что сделало запуск самолетов невозможным. А те самолеты, которые уже готовились к старту на полетной палубе взрывная волна смела за борт.

Таким образом, авианосец остался без своего главного оружия, которое составляли ударные самолеты. Без самолетов авианосец мог противопоставить преследователям только свои восемь пятидюймовых пушек. Такое же число орудий имели и оба эсминца вместе. Но, у эсминцев были еще и торпеды. «Акаста» спешно ставил дымовую завесу, а «Ардент» попробовал провести атаку на немецкие корабли, выпустив четыре торпеды. Но немцы их вовремя заметили и смогли уклониться. «Ардент», при этом, получил попадание снаряда в котельное отделение и, потеряв скорость, выставил дымовую завесу, укрывшись за ней.

Дым, поставленный «Акастой», мешал стрельбе, но немецкие линейные крейсеры применили новый метод прицеливания, используя радары, помимо оптических приборов, что позволило добиться следующих попаданий. Второе попадание оказалось смертельным для командования авианосца. Одиннадцатидюймовый снаряд разорвался прямо на мостике, разворотив всю надстройку и убив всех офицеров, находившихся там, включая командира авианосца Ойли-Хьюза. К шести часам вечера весь «Глориес» уже охватило пламя пожаров, хотя он все еще пытался спасаться бегством. Командование взял на себя старший офицер Ловелл.

В этот момент командир эсминца «Ардент» лейтенант-коммандер Баркер решил провести атаку последними четырьмя торпедами. Выскочив из-за дымовой завесы, эсминец произвел пуск торпед по немецким кораблям, подойдя ближе, чем в прошлый раз. Но, и от этого торпедного залпа линейным крейсерам тоже удалось уклониться. А сам эсминец попал в зону уверенного поражения противоминной артиллерией. Получив несколько попаданий, он потерял ход, и, охваченный пожарами, в 18:22 затонул.

Командир эсминца «Акаста» коммандер Гласферд, наблюдая гибель «Ардента» тоже предпринял торпедную атаку, на полном ходу перерезая курс немецких кораблей. Пытаясь точно попасть торпедами, эсминец сблизился с линейными крейсерами на критическую для себя дистанцию. Дав два залпа по четыре торпеды, «Акаста» получил множество попаданий, загорелся и, потеряв ход, начал тонуть, но продолжал стрелять из кормовых пушек до самого конца, пока не скрылся под водой в начале восьмого, через несколько минут после того, как на дно пошел «Глориес».

«Гнейзенау» снова удалось от торпед уклониться. Но, одна из торпед «Акасты» попала в правый борт «Шарнхорста» возле кормовой башни. Сорок восемь моряков при взрыве торпеды погибли, а две с половиной тысячи тонн воды хлынули в пробоину. Торпеда ударила в то место, где гребной вал проходил сквозь противоторпедную защиту. Затопленными оказались три десятка отсеков, а вал правого винта оказался поврежден очень сильно, часть его просто была уничтожена. Средний гребной вал тоже получил повреждения. Все это привело к тому, что линейный крейсер осел на корму на три метра и получил крен в три градуса на правый борт. Башня «Цезарь» тоже перестала действовать, а ее погреба затопило.

Поскольку британские корабли до самой своей гибели сообщали координаты, запрашивая помощь, «Шарнхорст» и «Гнейзенау» поторопились убраться с места боя в Тронхейм. На одном левом валу «Шарнхорст» мог выдавать не более двадцати узлов, но до порта дошел. К счастью для линейного крейсера, там имелся ремонтный корабль «Хаскаран», специалисты которого смогли временно подлатать «Шарнхорст».

Отбиваясь от английских бомбежек, за десять суток удалось отремонтировать приводы среднего гребного вала, после чего на двух валах со скоростью не более двадцати четырех узлов уйти в Киль, сделав по пути остановку в Ставангере. В Германии линейный крейсер долго ремонтировали. В новый поход «Шарнхорст» смог отправиться только в самом конце декабря под командованием адмирала Гюнтера Лютьенса. Но, из-за сильного шторма, когда вода заливала не только носовые оконечности, но и надстройки, а очень высокие волны угрожали повредить корпуса, начало рейдерской операции «Берлин» пришлось отложить. Однако, в конце января немецкие корабли уже находились в Северной Атлантике.

В проливах Каттегат и Скагеррак немецкую эскадру заметила английская агентура. И королевский флот в ночь на 26-е января вышел из Скапа-Флоу, чтобы не допустить прорыв немцев между Фарерскими островами и Исландией. Но, моряки кригсмарине вовремя обнаружили английские корабли с помощью радаров, что позволило им изменить курс и проскользнуть на океанский простор. Впрочем, до 22-го февраля успехов не было. Только в этот день в полутысяче миль к востоку от острова Ньюфаундленд «Шарнхорст» и «Гнейзенау» наткнулись на транспортный конвой. Суда пытались разбежаться, но, обнаруживая их при помощи гидросамолетов, линейные крейсера потопили некоторые из них. «Гнейзенау» отправил на дно четыре судна, а «Шарнхорст» потопил только один танкер.

Чтобы избежать возмездия от британских боевых кораблей, рейдеры отправились южнее, пытаясь блокировать маршрут из Кейптауна к Гибралтару севернее мыса Верде-Айлендс. Заправившись с танкеров у Азорских островов, 7-го марта неподалеку от африканского берега с «Шарнхорста» удалось обнаружить английский линкор «Малайа», имеющий восемь пятнадцатидюймовых орудий, охраняющий дюжину торговых судов. Это был конвой SL-67, который шел в метрополию.

Адмирал Лютьенс принял решение не вступать в бой с линкором, и распорядился навести на конвой подводные лодки, после чего U-124 и U-105, находящиеся поблизости, в ночь с 7-го на 8-е марта потопили несколько судов. Тем не менее, англичане обнаружили немецкие рейдеры с помощью гидросамолета, и линкор «Малайа» подошел на двадцать четыре километра. Орудия немецких кораблей уже вполне могли добивать до противника, но адмирал Лютьенс снова не решился вступать в боевое столкновение с линкором. Приказав увеличить ход до максимального, адмирал увел корабли в Центральную Атлантику. Попутно рейдеры потопили 9-го марта случайно подвернувшийся греческий пароход «Марафон».

12-го марта линейные крейсера пополнили горючее, боезапас и припасы с кораблей снабжения и взяли курс на север. Через три дня рейдеры обнаружили британские танкеры. «Гнейзенау» пустил на дно один из них, а еще три захватил в качестве военных трофеев. «Шарнхорст» потопил еще два танкера. После чего рейдеры пытались настичь конвои, идущие в метрополию из Галифакса. Между тем, английские линкоры «Родней», «Нельсон» и «Кинг Джордж V» уже поджидали их, предполагая, что вскоре немецкие рейдеры исчерпают запас автономности и будут пытаться прорваться к своим базам. 16-го марта «Гнейзенау» потопил еще шесть судов, а «Шарнхорст» пустил ко дну еще четыре. Но, радиосигнал о нападении был услышан, после чего «Родней» и «Кинг Джордж V» выдвинулись на перехват. Всего за 15-е и 16-е марта 41-го года «Шарнхорст» и «Гнейзенау» потопили 16 транспортов.

Ускользнув от британской погони, рейдерам удалось дойти до Бреста во Франции, где англичане принялись яростно их бомбить. Требуемый серьезный ремонт не позволил обоим линейным крейсерам принять участие в последней операции адмирала Лютьенса, погибшего в бою на линкоре «Бисмарк» в мае 1941 года. «Гнейзенау» пострадал от английских бомбежек сильнее и требовал еще долгого ремонта. А «Шарнхорст», кое-как завершив работы, отправлялся по приказу гросс-адмирала Редера на Балтику.

Глава 6

К началу июля Советский Союз уже напряг для отражения немецкой агрессии все свои силы. Промышленность ускоренно переводилась на военный лад и начинала усиленно пополнять запасы боеприпасов и вооружений. Все, что было спасено от приграничного разгрома первых дней войны, уже было пущено в дело. СССР бросал в бой все свои запасы, нещадно потроша те арсеналы и военные склады, которые находились в пределах радиуса относительно быстрой доставки на фронт. А из глубин постепенно начинали выдвигаться резервы.

С началом мобилизации в тылах разных концов огромной страны формировались новые воинские части, которые собирались в дивизии и армии. Но, процесс этот пока оставался слишком медленным. Не хватало не только транспорта для перемещения больших масс войск, но и снаряжения и продуктовых запасов. В некоторых областях на воинских складах не имелось в достаточном количестве даже винтовок. И потому в сторону фронта двигались иногда такие подразделения, где одна старая «трехлинейка» с пятью патронами приходилась на трех бойцов, как и одна банка тушенки на пятерых, а артиллеристы имели по пять снарядов на три орудия. Внезапно выяснялось, что некоторые руководители способствовали в мирное время не пополнению стратегических запасов, а их разворовыванию. Виновные вредители выявлялись органами НКВД, многих расстреливали, но легче от этого не становилось.

Чтобы преодолеть такое положение дел, Государственный Комитет Обороны без промедления учредил специальную трофейную службу, отделения которой располагались в каждом воинском формировании, действующем на фронте. И теперь на переднем крае не пропадало зря ничего. Все оружие и амуниция погибших или даже раненых и выбывших на лечение бойцов тут же собиралось и перераспределялось. Точно также в дело шли и любые трофеи, за взятие которых бойцам новыми инструкциями определили не порицание, а поощрение руководства. Это приводило к тому, что не только трупы немцев, но и те из них, кто сдавался в советский плен, на совершенно законных основаниях обирались до нитки. У них сразу изымалось все, включая добротные немецкие кальсоны, а взамен выдавалось самое простое советское тряпье, чтобы только могли чем-то прикрыться. Пока стояло лето, и опасности обморожений отсутствовали.

Но, это не значило, что все бойцы РККА внезапно превратились в мародеров. Просто в ГКО прагматически просчитали, что собственная промышленность, даже переведенная на военное положение и работающая круглосуточно и без выходных не сможет быстро обеспечить стремительно растущие потребности армии. И не только потому, что имеющиеся заводы и фабрики не обладали необходимой мощностью и достаточным количеством промышленного оборудования, а и из-за того, что страна и ее армия постоянно с самых первых часов войны несли потери не только в людях, но и в территориях. И остановить военную машину вермахта пока не удавалось.

Получая чувствительные удары на главных направлениях продвижения, военная машина Третьего Рейха страшно надвигалась. Правда, неся потери, она немного притормаживала, но все равно неумолимо катилась на восток, с каждым днем поглощая все новые километры площадей советской страны. Красная армия упиралась, не трепетала в страхе перед грозным противником и не бежала, ожесточенно сопротивляясь и огрызаясь по всем направлениям, предусмотренным планом «Барбаросса».

Руководство Советского Союза, зная из данных разведки реальную немецкую мощь, надвигающуюся с запада, и вполне трезво ее оценивая, уже не рассчитывало отделаться малой кровью и вести войну с помощью неподготовленных контрударов с наскока на вражеской территории. Противостояние обещало стать тяжелейшим испытанием не только для рабоче-крестьянской Красной армии, а для всего населения СССР, потому что от такой войны никто в стороне остаться не мог. Даже те граждане, которые сами не уходили на фронт, отправляли туда детей и братьев, родных и близких, а сами были вынуждены вести настоящую войну в тылу за собственное выживание, потому что, в не слишком сытой и без того стране, в условиях войны почти не оставалось ресурсов для забот о мирном населении.

С первых же дней продовольственное обеспечение населения перешло на карточную систему распределения, а цены на черном рынке взлетели в разы. И теперь те, кто хотел выжить сам и прокормить собственную семью, видели выход для себя лишь в том, чтобы показывать чудеса трудовых подвигов на производстве, лишь бы получить немножко больше хлеба или крупы, которые выдавали передовикам в виде дополнительных пайков.

Еще звучали хвастливые бравурные речи политработников на местах о том, что враг будет быстро разбит. Но многие простые люди помнили прошлую войну с немцами, Первую мировую, и своим чутьем глубинного народа уже начинали догадываться, что война с Германией и на этот раз будет не менее долгой и кровавой. И превратится не только в противостояние армий и флотов, а и в затяжную войну нервов, ресурсов, логистики и экономики двух разных общественных систем.

В июне 1941-го года Германия начала войну против СССР, будучи абсолютно уверенной в своих силах. На Третий Рейх к тому времени работали заводы и фабрики почти всей Европы. Даже формально не воюющие нейтральные Швеция, Швейцария, Испания и Турция поставляли свои товары в Германию, поддерживая ее. Они начали менять свою ориентацию только после разгрома немцев под Сталинградом. Турки подкармливали немцев фруктами и овощами, швейцарцы продавали им шоколад и обеспечивали банковскими услугами, испанцы предоставляли свои порты в виде перевалочных пунктов, а шведы поставляли руду. Советский Союз на начало войны, напротив, не получал почти ничего извне и мог надеяться только на себя. Знаменитый ленд-лиз начал реально действовать только к концу 1941-го года, после того, как Япония напала на Соединенные Штаты.

А пока вся мощь военной машины целой Европы, фактически объединенной под властью Гитлера, обрушилась против СССР. Конечно, какие-то военные ресурсы немцы отвлекали и на противостояние с англичанами, но они даже не шли в сравнение с силами, задействованными на восточном фронте. Руководство Рейха намеривалось доказать силой оружия, что место недочеловеков, живущих на территории Советского Союза, лишь в рабстве у великой германской нации или на том свете.

Вермахт являлся уже отмобилизованной армией с боевым опытом почти двух лет ведения войны, потому Красная армия безнадежно опаздывала и с мобилизацией, и с развертыванием. В полосе противостояния паритет никак не складывался. Даже все принятые меры не могли изменить того, что развертывание советских сил происходило слишком медленно. Потому в передовых порядках немцы и имели большое преимущество, что отмобилизованные резервы не успевали подходить из глубины страны до того, как передовые части будут разгромлены. А, разгромив передовые части РККА, немцы немедленно обрушивались и на подходящие резервы, не давая им закрепляться на позициях и перемалывая их, тем самым, постоянно имея преимущество. На этом командование Германии и строило свой расчет молниеносной войны. Руководители Рейха прекрасно знали все логистические и транспортные проблемы СССР и, более того, через свою агентуру делали все возможное для саботажа.

В немецком передовом эшелоне, брошенном в наступление по всему фронту, имелись сто пятьдесят дивизий, тогда как РККА могла противопоставить на всех направлениях немецкого вторжения только пятьдесят шесть дивизий. С момента вторжения в приграничной полосе вермахт имел почти трехкратное преимущество. И, конечно 56 дивизий РККА не могли задержать 150 дивизий немцев, но они могли их хорошо потрепать, что и пытались делать, как умели, пока из глубины тылов подтягивались резервы. Но, и у Германии в резерве на восточном фронте имелись сорок дивизий второго эшелона. Так что совсем остановить продвижение вермахта на восток в начале июля 1941-го года Красная армия никак не могла, но она, следуя плану стратегической обороны, огрызалась, упираясь всеми силами и истекая кровью.

И одна из главных угроз на прогибающемся фронте нависла над Ригой. Контр-адмирал Ралль собирался защищать Моонзунд, Рижский залив и саму столицу Латвии. Но тут, как нарочно, вспыхнула война еще и с Финляндией. На совещании комсостава на линкоре «Марат» вечером первого июля до всех командиров соединений довели новые боевые задачи, полученные из штаба флота. Эскадра главных сил разделялась. Линкор «Октябрьская революция» и соединение эсминцев ПВО должны были немедленно выйти в Таллин навстречу эскадре легких сил, возглавляемой крейсером «Максим Горький», для того, чтобы принять участие в десантной операции против Финляндии. А линкор «Марат», вместе с крейсером «Киров» и с новыми эсминцами, оставался для прикрытия Риги и Моонзунда. Вместо эсминцев ПВО воздушное прикрытие в этом районе возлагалось на авиацию флота, базирующуюся непосредственно на островах. Такое дробление сил не одобрил никто из командиров, присутствовавших на совещании, но приказы не обсуждали. Их выполняли.

Едва вернувшись с флагманского линкора, Сергей Платонович Малевский приказал готовиться к походу. Прежде, чем уходить с Моонзунда, эсминцы на острове Сааремаа в гавани Роомассааре вблизи бывшего Аренсбурга, загружались всем необходимым, пополнив запасы пресной воды, продуктов, топлива и боеприпасов, а также приняв на борт эвакуируемых по распоряжению командира эскадры.

Помимо простых гражданских специалистов, на «Яков Свердлов» подсадили семью какого-то важного деятеля, эвакуировшуюся сначала на Моонзунд из Либавы, а теперь на попутном эсминце отправляющуюся в столицу Эстонии. Более значительные персоны эвакуировались на линкоре «Октябрьская Революция», но Малевский все же решился для размещения семейства этого партийца временно предоставить доступ в адмиральский салон эсминца. Идти предстояло ночью, а его четверо детей выглядели очень усталыми, и Малевский их просто пожалел.

Когда двери адмиральского салона открыли, убирать и готовить помещение к приему гостей почему-то прислали не вестовых, а подносчиков снарядов первого орудия Денисова и Егорова. Наверное, все остальные свободные матросы уже были задействованы для погрузки припасов на корабль. Эти двое парней, косясь на старшего лейтенанта, рассматривающего убранство флагманского салона, старательно вычищали щетками старый красный ковер, а потом чистили бра с шелковыми абажурами, укрепленные на переборках, и протирали панели из красного дерева, дополняющие отделку.

Из мебели во флагманском помещении находились два мягких дивана и большой стол посередине. А еще имелся запертый буфет, надежно закрепленный, в котором в деревянных ящиках, привинченных друг к другу, чтобы не побились во время качки, хранилась посуда для адмиральской сервировки, каким-то чудом оставшаяся на эсминце с царских времен. Именно эти сокровища и берег Малевский, не допуская никого в адмиральский салон, опасаясь, что старые реликвии, бытовавшие на эсминце с момента его принятия в эксплуатацию в 1913-м году, могут быть утрачены. Корабль много раз ремонтировался и модернизировался, но беречь корабельные реликвии каждый командир считал своим долгом. И даже сам вице-адмирал Трибуц, который командовал этим эсминцем, первым «Новиком», с 34-го по 36-й год, имея звание капитана второго ранга, берег эти реликвии.

Малевский про Трибуца и отца Александра Лебедева знал, что с февраля 1918-го они вместе служили в отряде балтийских моряков под командованием председателя революционного комитета Балтийского флота Павла Ефимовича Дыбенко. Причем, служба Евгения Лебедева на флоте началась гораздо раньше, чем служба Трибуца. В отличие от Трибуца, Евгений Лебедев лично поучаствовал в обороне Моонзунда против немцев в Империалистическую войну, потому, наверное, придавал сейчас такое большое значение обороне этих островов.

Теперь же, с появлением пассажиров, в салон вносили их багаж те же Денисов с Егоровым. Глава семейства был немолод, полноват и медлителен. Он носил какую-то литовскую фамилию и занимал должность второго секретаря горкома. При нем находились жена, две дочки и двое мальчиков. Самому младшему едва ли исполнилось пять, средний выглядел на десять, младшей дочке навскидку можно было дать лет шестнадцать, а самая старшая казалась лет восемнадцати. Жене на вид было под сорок, но она вся уже поседела. Женщина выглядела располневшей, а обе ее дочки отличались, наоборот, стройными фигурами и имели симпатичные мордашки. И теперь получалось, что во время перехода в Таллин гражданские постоянно находились рядом с каютой, которую командир выделил Александру Лебедеву. Дети, возбужденные погрузкой на военный корабль, шумели и не давали спать. А из-за большого числа пассажиров в адмиральский гальюн попасть почти не представлялось возможным.

Наконец-то с мостика раздались команды и звонки, машины заработали и загудели, передавая мощность на винты, тихонько задребезжал металл, за бортом зажурчала вода, отдали швартовы, и эсминец отвалил в темноте от причальной стенки. Погрузка прошла спокойно. За все время пребывания в гавани Роомасааре эскадру ни разу не бомбили. Александр слышал разговоры во время стоянки, что немцы два раза с начала войны и сутки назад уже пытались устроить серьезные авианалеты на Куресааре несколькими десятками бомбардировщиков, но зенитчики порта и истребители с аэродромов архипелага их всех отогнали, не давая сбрасывать бомбы на сушу, в результате чего немецкая бомбардировка пришлась по прибрежной акватории, где от разрывов утонули несколько рыболовецких шаланд.

Александр лежал без сна и думал о том, как бы организовать отряд подводных боевых пловцов-диверсантов, оснащенных аквалангами, а еще лучше, имеющих специальные средства передвижения под водой, хотя бы в виде управляемых торпед, чтобы захватить вражескую подводную лодку вместе с шифровальной машиной «Энигма». Еще им понадобится и специальное оружие, стреляющее под водой.

Лебедев знал, что, на 41-й год наиболее продвинулись в подобных разработках итальянцы, наработав немалый опыт. Еще во время Первой мировой, в 1918-м году, итальянские боевые пловцы пробрались на военно-морскую базу Австро-Венгрии и заминировали там линкор «Вирибус Унитис», который затонул от взрыва. И теперь итальянцы, действуя совместно с немцами, уже вовсю разрабатывали тему боевых пловцов и даже проводили боевые операции против сил королевского флота Великобритании.

Например, майор-инженер Тезео Тезеи, разработавший управляемые торпеды для подводных диверсантов, и командир 10-й флотилии Витторио Моккагатта с апреля готовились напасть с помощью группы боевых пловцов на британские корабли, стоящие на Мальте. Диверсанты собирались пройти на катерах в бухту Марса-Машет, взорвать мост Сант-Эльмо и подорвать англичан. Впрочем, 25-го июля атака у итальянцев сорвалась из-за преждевременного взрыва, а многие участники операции, в том числе и сами ее руководители Витторио Моккагатта и Тезео Тазеи погибли.

В Советском Союзе попытки создания экипировки для боевых пловцов тоже предпринимались в конце тридцатых. На базе водолазной службы экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН) проблемой занимался военврач 3-го ранга Николай Кривошеенко. На Тихоокеанском флоте он начал разрабатывать методики выхода подводников из торпедных аппаратов субмарин для спасения их экипажей. Вскоре подобные эксперименты начали проводить на Балтике и на Черном море. Но, в конце тридцатых ни ласт, ни акваланга, ни, тем более, управляемых торпед, в СССР не изготовили, и мину водолазам приходилось тащить пешком по дну. До «морских дьяволов» было еще очень далеко. Прогресс наметился в начале войны, когда в конце июля выборгская водолазная школа послужила базой для формирования водолазной роты особого назначения (РОН), которая, кстати, подчинялась разведотделу Балтфлота. С этого Лебедев и решил начать.

Глава 7

Александр Лебедев долго думал про подводных боевых пловцов, слушая, как орут дети высокопоставленного партийца в адмиральском салоне напротив его каюты, перекрывая все другие привычные звуки корабля и моря. Когда-то этот салон, куда сейчас Малевский разместил семью важного пассажира, был совсем другим, но, в процессе модернизаций отделку снимали, а потом монтировали заново.

Первую модернизацию на «Новике», переименованном в «Яков Свердлов», начали в конце 1926-го. Командованием флота предписывалось переделать эсминец в штабной, пригодный для руководства дивизионом кораблей. И с конца 20-х годов старый адмиральский салон упразднили, сделав флагманское помещение, флагманскую каюту и даже флагманский гальюн в специально расширенной для этих целей надстройке юта, куда и перенесли отделку из прежнего адмиральского салона. Потом эсминец пережил еще две модернизации. Последняя превратила его в корабль ПВО. Так что далеко не вся прежняя отделка, обстановка и утварь из старого адмиральского салона уцелели и сохранились. Многое оказалось утраченным безвозвратно, как безвозвратно утрачивается само время, которое с каждой прожитой секундой перемещается в категорию прошлого, оставаясь лишь в воспоминаниях.

Лебедев чувствовал себя все еще не совсем здоровым, его рана в боку ныла, и, поскольку никаких тревог пока на корабле не объявляли, он решил поскорее лечь спать, чтобы хоть немного восстановить силы после нескольких последних тяжелых ночей. Но, из-за беспокойных пассажиров уснуть Александру все не удавалось. Когда детские вопли затихали, начинали разговаривать старшие. Наконец, кое-как задремав под тихую вибрацию корабельных турбин, Саша слышал сквозь сон, как девушки смеются где-то совсем близко от его каюты. И, засыпая, он представлял себе, что это его Наташа где-то там, совсем рядом. Он скучал по своей молодой жене и хотел побыстрее прижаться к ней. Во сне он видел, что бежит за Наташей, но догнать ее никак не может. А эсминец, между тем, выбрался из проливов Моонзунда и пошел вперед курсом на восток, на Таллин. Машины работали ровно, выдавая всего 23 узла крейсерского хода, потому что линкор «Октябрьская революция», который сопровождали эсминцы ПВО, не мог идти быстрее.

К началу войны с Третьим Рейхом, Советский Союз обладал только тремя старыми линкорами дредноутного типа «Севастополь», построенными перед Первой мировой войной. Эти линкоры-дредноуты проектировали с учетом итогов русско-японской войны, весьма плачевных для отечественного флота. Имперских дредноутов на Балтике было четыре: «Севастополь», «Гангут», «Полтава» и «Петропавловск». Они находились в составе военно-морского флота, но поучаствовали в Первой мировой лишь формально, так и не побывав ни в одном серьезном сражении. Только в Гражданскую, в 1919-м, «Петропавловск» помог в отражении интервентов, придя на помощь эсминцу «Азард». И вместе они отразили нападение со стороны семи эсминцев королевского флота Великобритании.

Линкоры берегли еще и потому, что бронирование их оказалось недостаточным для полноценных кораблей этого класса. Например, если у линкоров Соединенных Штатов типа «Вайоминг» верхняя броневая палуба имела толщину 57–76 мм, то у «Севастополя» — 37 мм, а на корме и того тоньше, — всего 10 мм. Вертикальный бронепояс в 225-мм тоже утончался к кормовой оконечности. И флотоводцы принимали во внимание такой существенный недостаток брони, не бросая свои линкоры в бой, а придерживая их на самый крайний случай, тем более, что в Первую мировую немецкий флот на Балтике обладал значительным численным преимуществом, в том числе и по тяжелым кораблям.

Русские линейные корабли имели чуть больше ста восьмидесяти метров в длину при наибольшей ширине в двадцать семь. Их проектное водоизмещение в двадцать три тысячи тонн в процессе строительства увеличили еще на пару тысяч. Двадцать пять паровых котлов выдавали мощность в сорок две тысячи лошадиных сил, что позволяло держать скорость хода до двадцати трех узлов. Котлы топились углем, хотя предусматривалась техническая возможность использовать и нефть.

Главный калибр каждого из кораблей составляли двенадцать 305-мм орудий, размещенных по три в четырех башнях. Их расположение нельзя было назвать удачным, потому что для того, чтобы дать залп из всех главных орудий, линкору приходилось поворачиваться кпротивнику бортом. Противоминное вооружение из шестнадцати 120-ти мм пушек конструкторы тоже расположили не слишком удобно, установив их побортно в довольно низких казематах средней палубы, вследствие чего эти орудия часто заливало водой при движении. Линкоры дредноутного типа имели обводы корпуса, делающие их больше похожими на прибрежные артиллерийские мониторы, нежели на океанские корабли. Даже при небольшом шторме они на ходу зарывались носами в волны по первую башню. Мореходность этих дредноутов оставляла желать лучшего.

После революции «Севастополь» переименовали в «Парижскую коммуну», «Петропавловск» — в «Марат», «Гангут» — в «Октябрьскую революцию», а «Полтаву» — в «Михаил Фрунзе». Последний имел несчастье сильно выгореть изнутри в ноябре 1919-го года из-за пожара, возникшего в котельном отделении и распространившегося на половину корабля. Начальство долго решало, что же делать с «погорельцем». Имелся даже проект переделки в авианосец, способный нести полсотни самолетов. По другому проекту предлагалось переделать дредноут в линейный крейсер с тремя башнями. Но, в итоге, не сделали ничего и приняли решение разбирать «Михаил Фрунзе» на металл. К лету 1941-го года линкор стоял в Угольной гавани Ленинграда уже без вооружения, со снятыми механизмами и с носом, разобранным до 15-го шпангоута. А «Парижская коммуна» находилась на Черном море.

Конечно, в советское время старые дредноуты модернизировали. С 1927-го по 38-й годы переделки и дооборудования произвели на всех трех линкорах, остающихся в строю. Силуэты линкоров изменились за счет увеличения носовых оконечностей, что частично помогло решить проблему заливания первых башен. Надстройки и первая труба поменяли форму. Энергетические установки полностью перевели с угля на нефтяное питание. Установили новые командно-дальномерные посты, системы управления огнем, средства связи, а также значительно усилили ПВО. Но радиолокаторы на линкорах не предусмотрели.

Зато совсем недавно успели оснастить радиолокационной станцией эсминец «Яков Свердлов». Что и повлияло на решение командования направить соединение каперанга Малевского сопровождать "Октябрьскую революцию". Линкор «Марат», остающийся в Рижском заливе, имел возможность пользоваться целеуказаниями с РЛС крейсера «Киров», на котором тоже смонтировали радар в самые последние предвоенные дни.

На рейд Таллина они прибыли к рассвету. Их никто не бомбил и не атаковал. Столица Эстонии выглядела пока совсем мирной. Корабли по очереди швартовались к причалам и выгружали эвакуированных. Вскоре настала очередь и «Якова Свердлова» подойти к пирсу.

Александр Лебедев уже давно проснулся. Нормально поспать во время перехода ему удалось всего часа три. И виноватыми оказались не столько шумные пассажиры, размещенные во флагманском салоне, сколько все остальные эвакуируемые, которых, в отличие от важного партийца с семьей, не пустили даже внутрь корабля. Отчего они, вынужденно расположившись на палубе эсминца, всю ночь напролет не спали, а разговаривали возле двери каюты Лебедева, стоя в очередях во флагманский гальюн, который оказался для них единственным доступным туалетом.

Таллин встретил эскадру облачным небом и дождиком. Но, вскоре выглянуло утреннее солнце, в лучах которого крыши и башенки старого города заблестели, а в небе появилась радуга. Беженцы уже сошли на берег, а Лебедев все любовался пейзажем, старым городом, морем, и радугой над акваторией. День обещал быть хорошим. Внезапно Александр заметил, что по пирсу, навстречу прибывшим, к кораблю направляется знакомая фигура в морской форме. И Саша не ошибся. Его пришел встречать дядя Игорь собственной персоной. Когда он поднялся на борт, первое, что бросилось в глаза Лебедеву перед тем, как они обнялись, что дядя теперь носил форму каперанга, точно такую же, как и у Малевского. От родственных объятий рана на боку сразу заболела, и Александр непроизвольно скривился.

— Ты чего? Рана болит? — спросил Игорь Добрынин.

— Есть немного, — кивнул Саша. Он не докладывал о собственном ранении, но дядя уже откуда-то знал о нем. Возможно, Малевский предупредил дядю, а, может быть, кто-то еще на эсминце, кроме Лебедева, работал на флотскую разведку?

Впрочем, Добрынин сразу развеял сомнения:

— Малевский мне сообщил о том, что тебя ранили. Все, племяш. Пока отвоевался. Повоевал немного и хватит. Так что, с возвращением на берег!

Добрынин улыбался и не скрывал своей радости снова видеть племянника рядом с собой. Они говорили у трапа, когда к ним спустился с мостика сам командир эсминца.

— Я сразу послал шифрограмму о твоем ранении, Саша. Так что иди освобождай адмиральскую каюту. Отпуск тебе для лечения положен, — сходу сказал Сергей Платонович, поздоровавшись с Игорем.

Оказалось, что оперативное руководство флотом теперь осуществлялось именно из Таллина, и на эту базу, которую совсем недавно собирались сделать главной на Балтике, переехало много начальства, хотя самая верхушка командования пока, все же, оставалась в Ленинграде. Там же остался и отец Александра. Но, присутствие дяди радовало не меньше. Забрав свой чемоданчик из каюты, попрощавшись с кораблем и с его командиром, сопровождаемый дядей, Лебедев сошел на пирс. Уходя, он еще раз оглянулся и посмотрел туда, где на рейде стоял линкор в окружении эсминцев.

— Я все твои донесения получил. Но, о делах службы потом поговорим. А сейчас поедем в госпиталь, чтобы твою рану осмотрели хорошие врачи и назначили нормальное лечение, — сказал Игорь племяннику, пока они вдвоем шли к машине.

— Да, ничего страшного, я чувствую себя уже нормально, — попытался возражать Саша, но дядя был непреклонен и, действительно, первым делом повез племянника к врачам.

Во флотской поликлинике при госпитале Лебедеву наконец-то сделали рентген. И, точно убедившись, что ребра не сломаны, заново обработали рану и перевязали, а потом заполнили медицинские бумаги и назначили лечение. Назавтра нужно было сдать утром анализы и потом регулярно приходить на прием к врачу и к медсестре на перевязки. К счастью, амбулаторно. Все это медицинское обслуживание заняло, наверное, целый час. Хорошо еще, что не больше. В коридорах госпиталя уже выставили дополнительные койки для раненых, прибывающих с фронта, но поликлиника пока работала в обычном режиме. Дядя все это время терпеливо дожидался племянника, сидя в машине возле входа в поликлинику. Он приехал за рулем «Эмки» сам, без водителя.

— Поздравляю с повышением, — сказал Саша Добрынину, вернувшись в машину.

— Спасибо, племяш. Но, без твоих сведений никакого повышения не было бы, сам понимаешь. Так что я тебе этим обязан. Скажу больше, если бы мы с тобой не подсуетились вовремя и не придумали весь этот «Красный септет», то вообще могли наш разведывательный отдел расформировать. Разговоры уже ходили, что из Москвы какого-то назначенца на мое место готовят. Но, обошлось. Потому что твои сведения перевернули все. И даже в Москве много чего переиграли и не только на нашем уровне, а и на самом верху должности многие перетасовали. Вон, наркомов даже поснимали. Кузнецова отправили командовать флотом на Черное море, а Тимошенко понизили до Главкома фронта. Да и главного начальника разведки Голикова отстранили.

— Про Голикова я не знал, а про наркомов и другие перестановки в правительстве по радио услышал, — сказал Александр. И тут же задал давно мучивший его вопрос:

— А что там с моими родителями и с женой?

— Да, все с ними в порядке, Наташа твоя в больнице сутками дежурит в последние дни. Даже домой возвращаться перестала. Людей у них не хватает, потому что тяжелые раненые с фронта в Ленинград прибывать начали, — ответил Игорь. Потом добавил:

— А к мнению твоего отца теперь сам Жуков прислушивается, советуется с ним по поводу всех флотских дел. Получается, что теперь на Балтике флотом, фактически, не Трибуц руководит, а именно твой отец. А Трибуц с Пантелеевым только умный вид демонстрируют, да поддакивают. Боятся они отца твоего, а Жукова боятся еще больше и пикнуть против его воли даже не смеют. Конечно, Георгий Константинович флоты рассматривает только как придатки армии, предназначенные защищать приморские фланги. Но, нет худа без добра. Зато флот наш сильно активизировался. Сам видишь.

— Это, уж, точно, — согласился Александр. И добавил:

— То, что я знаю об этой войне, так это, например, что к сегодняшнему дню немцы уже должны были взять Ригу, а, тем более, Либаву. А тут получается, что к Риге они только подходят, а Либаву мы сами оставляем, причем спокойно и планомерно, почти без потерь проведя полную эвакуацию. Да и в других местах все не так плохо складывается, по сравнению с тем, как в прошлый раз было. Причем, двигаются немцы, похоже, по тем же направлениям и теми же силами. Только вот, до сих пор не понимаю, почему они в этот раз Ленинград бомбили, да и эскадру торпедоносцев на Балтику перекинули. Значит, все-таки, что-то уже пошло по-другому.

Добрынин кивнул:

— Вполне может быть, что и не так пошло. Хотя бы потому, что ты ничего в тот прошлый раз не знал, а теперь знаешь, наоборот, слишком много. Немцы, конечно, импровизируют, как могут. Но, основной свой план нападения уже изменить не могут. Военная машина уже набрала обороты, и разворачивать ее тяжело. Потому твои сведения, я считаю, еще долго будут полезны. Урановый проект, ракеты, реактивные самолеты, новое оружие и еще множество полезнейших сведений — все это в твоей голове. Так что я, как начальник разведки, обязан тебя беречь, как самый главный источник ценнейших сведений. И не позволю тебе погибнуть на фронте. Я тут, кстати, места себе не находил, когда ты с десантом пошел. Только сделать ничего не мог. Формально ты же находился на своем месте службы, как и положено. А когда я к отцу твоему кинулся, чтобы тебя немедленно отозвали, так он сказал только, что рад, что ты наконец-то стал нормальным командиром. Беспокоился, конечно, но вида не показал. Кстати, тебе за поимку шпиона дали медаль «За отвагу». В штабе базы вручат. А за участие в десанте и боевое ранение я на тебя представление к «Красной звезде» напишу. Только не лезь больше в самое пекло. Стране твои знания нужны. Тем более, что ты уже на переднем крае побывал и во врагов пострелял.

Пока они ехали, Саша слушал доводы своего дяди. Он был, конечно, согласен, что есть еще много чего полезного в тех воспоминаниях, которые он принес из будущего. Так что Игорь Добрынин, наверное, прав. Может быть, и не надо ему лезть на передовую, а вот правильно организовать тех же подводных боевых пловцов необходимо. Нужно их срочно готовить, хотя бы ради того, чтобы захватить шифровальную машинку немцев с музыкальным названием «Энигма». Одно это уже принесет родной стране облегчение, потому что расшифровка немецких сообщений резко снизит число потерь, хотя бы на море, если похитить вражескую субмарину. А можно и надводный корабль захватить. А то и штаб какой-нибудь. Там тоже используют «Энигмы». И вообще, если хорошо подготовить подводных диверсантов, то можно хоть ракету «Фау» попробовать притащить из Пенемюнде вместе с ее конструктором Вернером фон Брауном. Да и годный уран можно попытаться утащить у тех же американцев из-под носа.

Глава 8

Александру Лебедеву было странно снова увидеть Таллин без объемных спальных районов, предприятий и спортивных объектов, построенных в советское время. И без тех заметных высоких зданий из стекла и бетона, в которых размещались торговые центры и гостиницы в начале двадцать первого века. В июне 41-го панорама города имела гораздо меньший объем. В сущности, если смотреть с моря, то доминировал старый центр, расположенный на холмах и украшенный старинными башнями, древними стенами и высокими колокольнями, окруженный жиденьким поясом предместий.

Когда-то Таллин немцы называли Реваль. Но самое древнее название Калеван, родина Калева, мифологического предка всех эстов. Поселение на этом месте возникло очень давно. Когда арабский географ Ал-Идриси впервые упомянул о нем в 1154 году, город уже существовал. Таллин за многие века видел разное. Город пережил чуму и многие войны. Он побывал под властью датчан, сменившейся в 1227-м году нашествием немецких рыцарей ордена Меченосцев. Впрочем, в 1238-м датчане вернули себе эти земли Эстляндии еще на сотню лет, а потом продали их Тевтонскому ордену. До середины шестнадцатого века город входил в Ганзейский торговый союз. А в 1561-м году перешел под власть шведской короны. После победы в Северной войне Петр Первый присоединил прибалтийские территории к своей империи. Городу дали имя Ревель, а в 1719-м образовалась Ревельская губерния. Только в 1919-м город получил эстонское наименование Таллин. Эстонская Советская Социалистическая Республика вошла в состав Союза 6-го августа 40-го года.

Когда в сентябре 1939-го с нападения Германии на Польшу и последовавшего быстрого разгрома поляков началась Вторая мировая, правительство Советского Союза срочно озаботилось принятием мер для обеспечения безопасности на Западном направлении. Разумеется, сразу же вспомнили о создании буферных зон вдоль границ. А поскольку Эстония, Латвия и Литва географически располагались между Восточной Пруссией и СССР, то на них внимание обратили в первую очередь.

Даже подписав акт о ненападении с Германией, разграничивший сферы влияния, Сталин не собирался безучастно наблюдать, как немецкая военная машина подползает все ближе и ближе к границам Союза. А в Прибалтике, в том числе и в Эстонии, имелось немало политиков, которые выступали за скорейшее сближение с Третьим Рейхом, хотя формально прибалты провозглашали свои страны нейтральными. Под давлением советской стороны, осенью 39-го года правительства Эстонии и Латвии подписали с Советским Союзом пакт о взаимопомощи на десятилетие, в котором обязались поддерживать друг друга в случае военного нападения. В приложениях к этим договорам значилось, что Эстония разрешает СССР арендовать территории для военных баз на островах Моонзунда Эзель и Даго, а также в городе Палдиски, а Латвия не будет возражать против размещения баз в Лиепае, Вентспилсе, а также вдоль Ирбенского пролива для его защиты.

И дипломаты ведущих стран тогда признали эти договора. Даже Великобритания не оспаривала тогда того факта, что наличие военных баз в Прибалтике стратегически очень важно для безопасности СССР. Это только в двадцать первом веке англосаксы настолько обнаглели, что перестали признавать, что у России могут быть какие-то свои стратегические интересы и под предлогом защиты прибалтов от русских сами разместили там военные базы, а тогда в 1939-м даже Черчилль вполне признавал интересы Советского Союза, и это Александр Лебедев хорошо помнил.

Помнил он и о том, что базы на территории Эстонии и Латвии начали оборудовать именно согласно договорам осени 39-го, еще до так называемой «советской оккупации Прибалтики», начавшейся только летом 40-го. Но, где же ужасы такой оккупации, если вместо аграрных территорий в итоге создали развитые промышленные центры, а производство возросло многократно? Советские власти полностью реконструировали порты, построили многочисленные больницы и школы, вложили огромное количество народных денег в ту же Эстонию. Прибалты после войны жили намного лучше, чем другие народы Союза. Да, была депортация недовольных приходом советской власти, но в то время неблагонадежных депортировали по всему СССР, а не только из Прибалтики.

Впрочем, для воплощения всех планов глубокой модернизации старых прибалтийских баз, оставшихся еще с периода Российской Империи, уже не хватало времени. Это объяснялось тем, что базы пришли в полный упадок и, фактически, оказались заброшенными, потому что у прибалтов просто не имелось денег, чтобы их содержать. Для восстановления и реконструкции их требовался огромный объем работ и финансовых затрат. Потому перед войной с Третьим Рейхом базы в Прибалтике оказались подготовленными не полностью. В том числе, база в Таллине.

Кое-что, конечно, удалось сделать в Прибалтике за полтора года. Построили посты наблюдения, вышки радиостанций, создали службу охраны водных районов, возвели береговые батареи на Моонзунде и в Палдиски, организовали места для стоянки кораблей в Таллине в гавани Уус Кауба и Каравани, а также отвели якорный рейд недалеко от створа Екатеринентальских маяков. Построили портовые молы, новые причалы, здания служб обеспечения флота и казарм личного состава, судоремонтные мастерские, склады и железнодорожные пути к ним. Провели доноуглубительные работы на фарватерах. Разместили зенитные дивизионы, прожекторные станции, звукоулавливающее и даже радиолокационное оборудование.

Уже в октябре 39-го флотскому руководству поступил отчет главного специалиста Военно-морской комиссии, флагмана первого ранга Ставицкого о создании системы артиллерийской и противодесантной обороны побережья Прибалтики. Причем, в выводах этой комиссии особо указывалось, что основную сухопутную оборону должны взять на себя части РККА, а не флота. Отмечалась и важнейшая роль архипелага Моонзунд в обороне Прибалтики. Острова предлагалось защищать не только береговыми орудиями, но и силами морской пехоты, которые собирались удваивать в военное время.

Предлагалось построить пять новых укрепрайонов для обороны Рижского и Финского заливов. На Моонзунде планировалось разместить островной укрепленный район для защиты полуострова Сворбе и порта Куресааре, бывшего Аренсбурга. Также УРы должны были разместить в Хаапсалу, в Вентспилсе, в Палдиски и в Лиепае. И эти укрепленные районы к войне удалось построить. Только вот оборонительные сооружения, которые должны были прикрывать морские крепости с суши, оказались не готовы. Да и всю ту артиллерию, сто пятьдесят тяжелых орудий и двести легких, которой предполагалось оснастить укрепленные районы, изготовить и смонтировать не успели. Потому и оборону от немцев, наступающих по суше, хорошо организовать не смогли.

«Эмка» проехала по брусчатке городского района Кесклинни и остановилась возле одного из старых трехэтажных домов. Никакой таблички при входе не висело, но будка поста охраны и краснофлотец с СВТ, несший караульную службу у парадной, указывали на то, что в здании размещается нечто важное. Собственно, так и оказалось. Тут находился флотский разведывательный отдел.

Лебедев следом за Игорем Добрыниным поднялся на второй этаж. В просторной приемной Александр, к своему удивлению, увидел все ту же секретаршу своего дяди, молодую шатенку Любочку, которая занимала эту должность в Ленинграде. Люба, разумеется, сразу узнала Сашу. Она тут же широко улыбнулась и поздоровалась. Несмотря на начавшуюся войну, выглядела девушка вполне жизнерадостной. Получалось, что дядя потащил ее вместе с собой в командировку. Похоже, это означало, что в их отношениях вполне могла присутствовать любовная интрижка. Впрочем, какое ему дело до личной жизни своего дяди?

Здешний кабинет начальника разведки флота выглядел несколько меньшим, чем в Ленинграде. Но, зато отделка была заметно богаче. Стены украшали панели из красного дерева, на окнах висели роскошные бордовые атласные шторы с ламбрекенами, а с потолка свисала большая хрустальная люстра. Похоже, раньше в здании жил какой-то богач, который смылся подальше от советской власти в Англию или Америку. Или же размещалось какое-то важное правительственное учреждение.

— Садись, — предложил Игорь, заняв огромное кожаное коричневое кресло во главе массивного письменного стола, который переходил в длинный стол для совещаний с многочисленными старинными тяжелыми стульями по обе стороны. И Александр, поставив свой чемоданчик рядом на пол, устроился на одном из раритетов.

— Первым делом, я выпишу тебе специальный пропуск. Его нужно будет показывать вместе с удостоверением, чтобы пройти на объекты базы. А то время военное, и разные шпионы просочиться норовят. Поймали недавно здесь одного эстонца, который с поддельным удостоверением везде проходил и все вынюхивал. А качество подделки документа оказалось таким высоким, что и не распознать на глаз. Шпионом он оказался немецким. Потому теперь особые пропуска ввели. Вот, распишись за получение.

Игорь протянул Александру номерной пропуск из картона, выполненный без фотографии, а имеющий только ссылку на номер удостоверения Лебедева и печать начальника с подписью и каким-то цифровым кодом.

— Вот, это я сам придумал, и контрразведка тоже одобрила. Убедил и их. Будем менять код в пропусках комсостава каждую неделю. Шпионы о таком нововведении пока не знают. Значит, у нас есть какое-то время для спокойной службы, — сказал дядя. Потом поведал:

— Знаешь, я получил твой рапорт о десантных баржах с реактивными минометами. Леша как раз такие штуки изготовил. Их уже устанавливают на новые баржи, которые построили для десанта на Хельсинки. Отсюда десант и пойдет. Сам понимаешь, от Таллина идти через Финский залив совсем недолго. Хельсинки же прямо напротив. Потому и половину главных сил флота сюда отозвали. Скоро начнется операция «Северный песец».

Лебедев выслушал Добрынина и высказал то, что собирался:

— Меня другое смущает. Прослушивая радиоэфир на эсминце, я обнаружил, что обмен шифровками на частотах немецкого флота заметно усилился. Этого, вроде бы, не должно быть, потому что флот противника на Балтике, как я это помню, оставался в это время довольно пассивным. Тем более, сейчас немцы понесли значительные потери. Десяток потопленных минзагов и десяток катеров — это уже существенно, даже без учета потопленных подлодок и тральщиков. Значит, радиопереговоры, наоборот, должны идти гораздо менее интенсивно. А тут просто какие-то почти непрерывные потоки сообщений. Потому, есть у меня подозрение, что немцы готовят какую-нибудь военно-морскую операцию.

Дядя кивнул и проговорил:

— Мне вся эта активность тоже не нравится. Подводники сообщили, что видели на горизонте крупные немецкие военные корабли, идущие курсом на Гданьский залив. Вполне возможно, что они собирают где-то там свою эскадру.

— Так нужно послать разведывательный самолет, — предложил Саша.

— Посылал уже два. Так, оба сбили, гады, — сказал начальник РОШ.

— Значит, подлодку надо туда поближе подвести для наблюдения, — посоветовал Лебедев.

Дядя сказал ему:

— Там водный район хорошо охраняется. Вход в Гданьский залив постоянно патрулируют вражеская авиация и торпедные катера, так что подводники боятся близко лезть. Шифровки немцев прочитать невозможно. А никакой агентуры у нас там нет. Потому точно понять, что там кригсмарине готовят, пока не получается. Я только надеюсь на то, что ты рассказывал о слабости их флота на Балтике в прошлый раз.

— Так это в прошлый раз они флот на Балтике не наращивали, потому что и угрозы для них не было. Она почти исчезла, когда немцы вместе с финнами успешно наш флот минными заграждениями в Финском заливе заперли. А сейчас у них акваторию заминировать не получилось, и ситуация резко поменялась. Наш флот вышел на оперативный простор и представляет серьезную угрозу для коммуникаций, да и для их сухопутного фланга. Немцы это четко понимают, раз даже торпедоносцы с Крита перебросили сюда, — объяснил Александр.

Игорь проговорил:

— А что они могут выставить? Насколько я знаю, все основные надводные силы флота они задействовали против англичан. Перед самой войной я получил сообщение от своего агента в Польше, что у них в Гдыне только два старых броненосца стоят. Да и ты сказал то же самое. Конечно, я согласен, что, наблюдая нашу активность на воде, они могут пытаться менять ситуацию. Не удивлюсь, конечно, если и правда эскадру собирают против нас. Так что вспоминай, племяш, что там старина Редер может поближе к нам перебросить?

— Так, во-первых, новейший линкор Тирпиц у Редера есть. Линейный крейсер Шарнхорст, вроде бы, чинился во французском Бресте в это время, но немцы могут и ускорить завершение работ, ради такого случая, как подготовка к сражению на Балтике. Еще у них три или четыре относительно свободных крейсера, которые легко могут использовать. Ну, и несколько эсминцев. Например, те, которые в Норвегию предполагали отправить на помощь Бему, чтобы немного компенсировать разгром при Нарвике. Еще все те же два старых броненосца имеются. Вот и получается сильная эскадра. Их Тирпиц с Шарнхорстом легко могут потопить наши старые линкоры. Да и броненосцы все еще опасны. А по остальным силам, вроде подлодок и эсминцев, наверное, будет наше преимущество. Но, немцы, как всегда, будут надеяться победить за счет технического превосходства, — высказался Лебедев.

— И где по-твоему они могут ударить? — спросил Добрынин.

— Логично для них попробовать сходу захватить Моонзунд. Думаю, вполне могут попытаться. Тем более, что вся наша оборона Риги на этот раз, похоже, будет опираться на силы флота, базирующиеся на этих островах. Опять же, от немецких территорий недалеко. Кригсмарине вполне смогут обеспечить охрану коммуникаций своей эскадры, базируясь в Либаве, — высказал свое мнение Лебедев.

— А почему ты не думаешь, что они могут и на Кронштадт пойти? — спросил Игорь.

Александр продолжил:

— Мне кажется, что эскадра кригсмарине так далеко не пойдет, потому что, во-первых, чем ближе к Ленинграду, тем больше шансов у них нарваться на мины, а во-вторых, они наверняка учитывают наше преимущество в подводных лодках. А на узких фарватерах их большие корабли станут отличными мишенями не только для торпед, но и для снарядов береговых батарей, а также для авиабомб нашей авиации. А возле Моонзунда немцы, наоборот, вполне могут организовать эффективное авиационное прикрытие своей эскадры.

— Значит, снова будет битва за Моонзунд, как и в Империалистическую, — задумчиво протянул дядя.

— Но, все это пока на уровне гадания на кофейной гуще, — возразил Лебедев.

— А что ты предлагаешь? — спросил Игорь.

Александр ответил:

— Предлагаю задействовать боевых пловцов, чтобы точно выяснить, что готовят немцы в Гданьском заливе.

— И как ты себе такое представляешь? — удивился начальник РОШ.

Саша не смутился, развив мысль:

— Очень просто представляю. Нужна подводная лодка. Желательно, небольшая и малошумная. На нее погрузим боевых пловцов со снаряжением из Выборгской водолазной школы, которая подчиняется РОШ. Ночью лодка всплывет в заливе и выпустит пловцов. Они проникнут во вражеские гавани и визуально определят, что там находится. Им даже близко подплывать не нужно, а только на расстояние визуального контакта определения кораблей в бинокль. Светлое время пловцы переждут, сидя под каким-нибудь мостом, или внутри любой береговой сточной трубы, а в темноте выйдут в заданную точку, где их заберет подлодка. После чего мы сразу будем знать состав флота противника.

Дядя посмотрел на него скептически. Потом сказал:

— Да, есть у нас такая школа водолазная в Выборге. И она, действительно, подчиняется разведке флота. Но только готовят там именно водолазов, а не пловцов. Как они по-твоему будут плавать на километры от подлодки, если обучены только ходить по дну в тяжелом водолазном снаряжении?

— Не беда! — возразил Александр. Потом добавил:

— Мы выдадим им акваланги, ласты и управляемые торпеды.

Глава 9

— Так, где же мы все эти замечательные вещи возьмем? — удивился дядя. И добавил:

— Я, конечно, видел твою докладную записку про акваланг, но ничего такого пока не изготовили. Война началась, не до этого стало. Какое к черту подводное плаванье хоть с аквалангами, хоть без них? Я бы уже выяснил и сам, что там в Гданьском заливе немцы затевают. Да только после начала войны невозможно сделалось связаться с агентурой в Польше. Там у меня был один лоцман прикормленный. Не знаю, что с ним теперь.

Лебедев такого поворота не ожидал. Строя свои планы о применении подводных пловцов, он, разумеется, надеялся на то, что тот подробный чертеж акваланга, ласт и торпеды для доставки аквалангистов, который он оставил дяде перед своим отправлением в первый военный поход на эсминце из Ленинграда, уже изготовлен. Потому Александр расстроенно проговорил:

— Тогда дело, конечно, сильно усложняется. Придется с нуля все создавать.

Но, Игорь Добрынин немного ободрил его:

— Изготовить акваланг не успели. Это да. Но, я консультировался по этому вопросу с самим начальником ЭПРОНа, с контр-адмиралом Фотием Ивановичем Крыловым. Мне он сказал, что акваланги и ласты по твоим эскизам сделать для них не так уж и долго. Я-то, конечно, рассказал адмиралу, что это мои разведчики секретные немецкие чертежи перерисовали. Так вот, ЭПРОНцы сумеют собрать подобный акваланг, потому что мастерские по изготовлению водолазного снаряжения у них есть, и опыт кое-какой имеется. Да и баллоны со сжатым воздухом для дыхания и редуктор к ним — тоже изготовят. Уверен, что и управляемые торпеды сделают, если надо. Там нет ничего сверхсложного. Но, сделать мало. Надо еще людей обучить всем этим пользоваться. Вот, в чем проблема. А компетентных кадров у нас в этой области мало. Есть водолазы, привыкшие ходить по дну со свинцовым грузом на поясе, а вот именно подводных пловцов пока нету.

— Эх, жалко, дядя, что не изготовили ничего. Был бы хоть один готовый комплект аквалангиста, да я бы сам нырнул в Гданьском заливе, — разочарованно пробормотал Лебедев, который когда-то, в прошлой своей жизни, занимался подводным плаванием, конечно, как простой любитель. Но, как командир ракетного крейсера при Брежневе, в семидесятые, Александр Евгеньевич прекрасно был осведомлен о том, кто такие боевые пловцы, знал тактику их применения и хорошо представлял себе экипировку этих подразделений. И, тем более, понимал их важнейшее значение для обеспечения разведки морского театра военных действий.

— Нет уж, самого тебя я не пущу. Помимо, того, что ты у нас кладезь ценнейших военных сведений, мне сестра, то есть, твоя мама Аня, строго наказала тебя теперь беречь, и больше на передовую ты у меня не отправишься, — сказал начальник РОШ резко, как отрезал.

И Саша понял, что без его мамы, конечно, ничего не обошлось. Похоже, это именно она подбила дядю поскорее забрать его с эсминца на берег. Совсем раздосадованный, он произнес:

— А я-то рассчитывал создать при нашем разведывательном отделе не просто водолазные силы, а специальное подразделение настоящих подводных боевых пловцов, которые смогли бы решать разведывательно-диверсионные и противодиверсионные боевые задачи в любом месте прибрежной зоны и даже, если потребуется, то и на реках. Они могли бы минировать вражеские корабли и мосты, а также захватывать секретные объекты. Например, я собирался с их помощью организовать захват вражеской подводной лодки с шифровальной машиной «Энигма» и даже немецкой ракеты «Фау» в Пенемюнде.

Да и уран высокого качества можно попытаться утащить у американцев из-под носа. Он же долго будет невостребованным копиться на складе на Стэйтен-Айленд в Нью-Йорке. Руду с 75-ти процентным содержанием урана американцы вывозят из Конго с шахты Шинколобве по железной дороге в направлении Порта-Фрэнки, где перегружают на баржи и доставляют по рекам до Киншасы, которая, кажется, сейчас называется Леопольдвиль. А потом грузят урановую руду на поезд, который везет ее до порта Матади. Вот там можно пытаться перехватывать. В самом Нью-Йорке будет сложнее, но можно и там попробовать выйти из-под воды и захватить.

— Ты знаешь, племяш, звучит это все немного фантастически как-то. Какие-то подводные пловцы против бронированных кораблей и портов с тысячами вражеских бойцов, — проговорил начальник разведки, глядя на Лебедева, как на малыша, которому хочется пошкодить. И долг взрослого, конечно, его вовремя одернуть.

Но Александр попробовал убедить дядю:

— Совсем нет в этом ничего фантастического. Как раз эти легководолазные военные технологии имеют отличную перспективу. Они позволят малой ценой достигать впечатляющих результатов. И их сейчас уже отрабатывают, например, итальянцы из десятой флотилии «MAС». Они же лучше всех и продвинулись в этом деле, на данный момент. 26-го марта итальянцы провели успешную атаку на Крите в бухте Суда. Им удалось серьезно повредить английский тяжелый крейсер «Йорк». Боевые пловцы использовали взрывающиеся катера, направив которые в цель, сами спрыгнули в воду на безопасном расстоянии.

На Мальте, правда, у итальяшек в ночь с 25-го на 26-е июля ничего не получится, но в Александрии в конце этого года, 19-го декабря, под командованием Юнио Боргезе итальянские боевые пловцы взорвут человекоуправлемыми торпедами английские линкоры «Куин Элизабет» и «Вэлиент». И нам необходимо не отстать от итальянцев, а то в прошлый раз у нас серьезно боевых подводных пловцов организовывать и подготавливать начали только после того, как те же итальянцы подорвали линкор «Новороссийск» в октябре 1955-го года. Им не понравилось, что итальянский линкор «Джулио Чезаре» оказался передан после войны нашему Черноморскому флоту по репарациям. Да и на Балтике эти итальянские «люди-лягушки» отметились. Перебрасывали их в 42-м и в 43-м в захваченную Стрельну для устройства диверсий против нашего флота и Ленинграда. А еще и на Ладоге они побывали, пытаясь мешать снабжению осажденного города через озеро. Так что и противодиверсионные задачи наши боевые пловцы должны научиться решать. Кстати, имея такое подразделение подводных пловцов, можно многие разведывательные сведения, во всяком случае, касающиеся дислокации вражеского флота, получать и без всякой агентуры.

— И что же ты предлагаешь? — все еще скептически проговорил каперанг Добрынин.

Подумав с полминуты, Лебедев сказал:

— В принципе, для той разведывательной операции, которую я предлагаю, хватит того, что уже имеется у нас. Я знаю, что еще с 31-го года, после того, как погибла наша субмарина с номером девять, мастерские экспедиции подводных работ особого назначения начали разрабатывать специальные дыхательные аппараты. «Э-3» и «Э-4» уже приняты для оснащения подлодок на случай их покидания экипажем при затоплении. К тому же, у нас есть еще аппараты «ВИА», «ОСВОД-1» и «ОСВОД-2», «ИПА» модификаций 1, 2 и 3», «ВАП» и «ИСА». Особенно хорош, как я помню, «ИСА-М». А в 1934-м году появился отечественный гидрокостюм, который уже доработан и принят в 39-м с обозначением «Ту-1». Есть и рейдовая маска к нему. Все это пока не слишком удобное, но пойдет. А дорабатывать снаряжение до необходимых кондиций можно и по ходу подготовки бойцов.

Между прочим, даже необходимые учения уже проводились на флотах, и учебные бассейны есть. Физиологию дыхания и пребывания человека под водой изучают академик Орбели и его ученые коллеги Быков, Крепе, Черниговский. А также флотские врачи Савичев и Кривошеенко. А значит, и научно-теоретическая база уже имеется. Так что можно, руководствуясь научными методами, быстро отобрать из состава водолазов и перевести несколько подходящих человек в легкие аквалангисты. Например, тех, кто имеет спортивные достижения по плаванию.

Нам для этой первой разведывательной операции вполне хватит аппарата «ИСА-М». С ним больше получаса под водой не просидеть, но если взять несколько аппаратов с собой, например, поместив на той же управляемой торпеде, то можно будет их менять по мере расходования. Кстати, и подлодка маленькая есть, например, «Пигмей». Жаль только, что на Черноморском флоте она сейчас. Ну, не беда. И обыкновенная подводная лодка сгодится. Вон, на Тихоокеанском флоте в октябре 38-го уже обучали легких водолазов не только покидать субмарину «Щ-122», находящуюся в подводном положении, но и потом возвращаться обратно. Так что справятся, если потренируются. В любом случае, надо немедленно начинать серьезное обучение боевых пловцов, хотя бы потому, что в предстоящей войне флотской разведке нужен действенный инструмент добычи разведывательных сведений, проведения диверсионных операций и контрдиверсионной борьбы. А подготовить такую группу я смогу.

Выслушав племянника, Добрынин сказал серьезно:

— Что же, что-то рациональное в этой твоей затее есть. Но, тут пробовать надо. Отобрать людей и потренировать их в новом снаряжении и с новыми задачами. А сейчас натренированы они, как мне известно, больше на обычные водолазные работы, чем на диверсионные операции. Конечно, может быть, кто-нибудь уже есть с такой подготовкой, как тебе нужно, в запасе у контр-адмирала Крылова. Только я об этом не знаю, а знаю только про наличие обычных водолазов, которые погружаются с тяжелым снаряжением и ходят по дну. Они могут, кстати, ставить мины и или их снимать, но вот быстро плавать под водой не обучены. Потому, даже не знаю, что тебе сказать.

— А если, все-таки, попробовать набрать из этих водолазов группу боевых пловцов? — предложил Лебедев.

— Знаешь, что, племяш, я собирался тебя вытащить с переднего края войны и подлечить, а ты вон чего задумал, — проговорил Добрынин.

— Да я себя уже вполне нормально чувствую. Бок не болит, если специально не трогать и сильно не шевелить левой рукой, а на перевязки буду ходить, даже неважно здесь, в Таллине, или в том же Выборге, — уверил Александр своего дядю.

Начальник разведки внимательно посмотрел на племянника, потом проговорил:

— Ладно. Давай сделаем так. Я напишу приказ о назначении тебя командиром особой разведывательно-диверсионной группы боевых пловцов, а ты сам подберешь себе нужных людей.

— А ничего, что я сейчас пока командир особой группы корабельных диверсантов-корректировщиков? — спросил Лебедев.

— Ничего страшного. Я переведу тебя по причине ранения на другую должность. Имею полное право. Тем более, раз формируется новая служба при разведке флота, — объяснил племяннику Игорь Добрынин.

— А кто командиром корректировщиков тогда будет вместо меня? — спросил Саша.

— Кого ты порекомендуешь, того и назначу, — сказал начальник РОШ.

— Вот мичман Полежаев наиболее опытный. Он справится, — подсказал Лебедев.

— Отлично. Тогда, так в приказе и напишу прямо сейчас, что этот Полежаев назначается начальником службы корректировщиков с повышением звания до лейтенанта, — подтвердил Добрынин.

Лебедев приободрился. Он считал, что сделал очень доброе дело для Полежаева, раз тому теперь дадут командирское звание, о котором он даже и не мечтал. А еще, конечно, затея с подводными боевыми пловцами, вроде бы, налаживалась. Дядю Игоря все-таки удалось убедить.

Начальник РОШ написал соответствующие бумаги. И вскоре его секретарша Любочка уже напечатала готовые приказы.

— Только давай сразу же договоримся, что на передовую ты лично не полезешь, — строго проговорил каперанг, ставя свою подпись и заверяя ее печатью. На что Александр кивнул в знак согласия. Закончив канцелярскую работу, Игорь сказал:

— Значит, вот что мы сделаем, чтобы не терять время. Сейчас я позвоню на аэродром и договорюсь, чтобы тебя взяли на ближайший транспортный самолет, который полетит в Ленинград. Там зайдешь на часик родню повидать и к жене сходишь в больничку на перевязку. А потом до Выборга доберешься. Я за это время свяжусь с контр-адмиралом Крыловым, и попрошу, чтобы он необходимое содействие тебе оказал. Думаю, что Фотий Иванович подскажет тебе, кого лучше взять на такое дело из его подчиненных. И снаряжение в водолазной школе Выборга получишь. Там же проведешь первую тренировку личного состава. Если получишь удовлетворительный результат на этих учениях, то сразу доложишь мне шифрограммой. Получив которую, я организую транспортный самолет, чтобы группа могла погрузить все необходимое снаряжение и вылететь сюда, в Таллин. А тут уже и подлодку найдем для разведывательной операции. А пока иди в столовую на первом этаже и поешь. Потом можешь прогуляться немного. Думаю, часа полтора у тебя есть до самолета. Отправляться будешь отсюда. Из моей приемной тебя заберет наш водитель. А сейчас извини, у меня через десять минут совещание начинается.

Проходя мимо дядиной секретарши, Лебедев хотел переброситься с девушкой парой слов, спросить, как так получилось, что и она оказалась здесь вместе со своим начальником, но Любочка сделала вид очень занятой особы, непрерывно печатая на пишущей машинке. А тут еще и какие-то важные чины начали входить в приемную, торопясь на совещание к начальнику разведотдела. Так что пообщаться с Любой не удалось.

Спустившись на первый этаж, Александр последовал совету дяди и плотно пообедал эстонскими щами, сваренными на жирном мясном бульоне с копчеными ребрышками. А на второе он съел мульгикапсад. Так называлось традиционное эстонское кушанье, представляющее собой обычную перловку с тушеной капустой и овощами, сваренную со свининой и заправленную пряностями. Запив это дело чаем и взглянув на часы, Лебедев решил, что времени пешком пройтись по Таллину у него достаточно.

Он поднялся в Верхний город, известный как Вышгород, и прошел мимо древних крепостных стен и башен замка Тоомпеа, полюбовался Домским и Александро-Невским соборами, старинными домами и узкими улочками, вышел на Ратушную площадь, прошел мимо церкви Святого Олафа. Александр Лебедев любил всю эту старинную экзотику Таллина и много раз бывал в этом городе в своей прошлой жизни, которая оборвалась где-то там, далеко отсюда, в новом приморском квартале высоких однотипных домов из стекла и бетона будущего города, уже не Ленинграда, а Санкт-Петербурга. Где-то там, в недосягаемой дали времени развивался и вырастал его внук, жили сын и невестка. Было ли все это? Снова находясь в начале войны с Германией, иногда ему начинало казаться, что ничего этого и не могло быть с ним. Словно бы вся его прежняя жизнь являлась ничем иным, как странным сном, приснившимся после контузии. И только сейчас он и начинает по-настоящему жить. Он отчетливо чувствовал себя молодым, как будто бы и не был никогда седым ветераном, которому исполнилось без малого сто лет.

Ему самому казалось сейчас это почти невероятным, но он прекрасно помнил и оборону Таллина в тот раз, и эвакуацию базы, закончившуюся так печально, подрывом многих кораблей на минах и гибелью тысяч людей. Помнил Александр Таллин и в мирные послевоенные годы. И даже в начале двадцать первого века, будучи уже стариком, он бывал в этих местах. Из тех времен он запомнил толпы туристов на старых улицах. А теперь повсюду улицы выглядели пустыми. Даже в самом центре старого города не было не только никаких туристов, а и местные жители не гуляли. И от этого городское пространство казалось непривычно пустым и неуютным. В концесвоей прогулки Саша поднялся на смотровую площадку и взглянул на суету, царящую вокруг порта. Там явно что-то затевалось. На боевые корабли начинали грузиться войска.

Глава 10

В этот раз финны официально вступили в войну на стороне Третьего Рейха немного позже. Правительство Финляндии объявило войну СССР 28-го июня, вместо 25-го. Боевые действия на отдельных участках границы начались в ночь на 29-е июня. Но, в масштабное наступление финские дивизии при поддержке немецких войск перешли только на рассвете 1-го июля, подтянув резервы.

Причем, получилось, что финны теперь в глазах мирового сообщества выглядели не жертвами, а настоящими агрессорами, что в полной мере политически оправдывало намеренно замедленную реакцию советского правительства на бомбежки Ленинграда с финской территории. Но, как только финны начали боевые действия, тут же последовали и ответные советские бомбежки. В Хельсинки, в Котке и в Турку советские бомбы летели на головы финнов регулярно по несколько раз за сутки, а аэродромы, с которых немцы вылетали бомбить Ленинград, оказались под бомбовыми ударами самыми первыми.

Пока Александр Лебедев рассматривал красоты Таллина, советское руководство уже приняло решение о развертывании операции «Северный песец». Ставка Верховного Главнокомандования решила, что финны с немцами за уже достаточно втянулись в бои на Карельском фронте, чтобы можно было попробовать нанести внезапный удар по столице Финляндии. Если в «Зимней войне» использовать флот мешали ледяные поля, образовавшиеся на Балтике, то в разгар лета не мешало ничего, да и активность Краснознаменного Балтийского флота привела к тому, что прямые морские коммуникации между Германией и Финляндией быстро оказались почти полностью разорванными.

Но главным успехом на театре военных действий против финнов, пока стало потопление советскими подводниками двух самых больших финских военных кораблей «Вянимяйнен» и «Ильмаринен». Когда эти два броненосца береговой обороны попытались возглавить наступательную операцию финского флота против советской базы на полуострове Ханко, наперерез им вышла эскадра легких сил КБФ. Операция по противодействию флоту Финляндии не была спонтанной. Она готовилась в штабе КБФ отдельно и тщательно. Руководствуясь данными, предоставленными РОШ, эскадрилья самолетов-разведчиков заранее выследила вражеские броненосцы, стоящие в шхерах. И на рассвете первого июля, когда они выдвинулись из своих природных укрытий, чтобы начать обстреливать советскую базу на Ханко, крейсер «Максим Горький» и лидеры эсминцев «Минск» и «Ленинград» подошли в указанный квадрат совсем не случайно и к нужному времени. Против финских броненосцев силы КБФ успешно провели тактическую операцию с кодовым наименованием «Волна», которая являлась малой частью большой стратегической операции «Северный песец».

А, если бы все не закончилось так быстро и удачно, потоплением кораблей противника эскадрой легких сил КБФ, в дело должны были вступить подводные лодки «Стаи красных акул», которые уже двигались на перехват целей. Вообще же, эта подводная эскадра оказалась очень результативной. Не случайно в ее состав, с подачи Александра Лебедева и его отца, включили самых лучших подводников.

Как только война с Финляндией началась, подводники оправдали доверие, сразу же потопив три финские субмарины из имеющихся пяти. Также финский флот, стараниями экипажей советских субмарин, лишился всех минных заградителей и тральщиков. Соответственно, после потерь начала войны у финнов во флоте остались только пара подлодок, четыре канонерки, семь торпедных и четырнадцать сторожевых катеров. И этих сил, конечно же, было уже совершенно недостаточно, чтобы помешать предстоящему советскому десанту.

Правда, у противника имелась еще и система артиллерийской береговой обороны. Все пляжи, пригодные для десантирования, финны укрепили заранее, возведя заминированные проволочные заграждения и установив вдоль своего побережья двести пятьдесят легких пушек и примерно столько же орудий калибром от трех до шести дюймов. Были у них и сорок пять тяжелых пушек с калибром до двенадцати дюймов, в основном, оставшиеся от царских времен. Кроме того, имелись несколько дивизионов зениток и железнодорожных орудий. Но все эти силы размещались разрозненно, учитывая значительную протяженность побережья Финляндии. Конечно, Хельсинки, бывший российский Гельсингфорс, считался наиболее укрепленным, но и его систему обороны РОШ Балтфлота вскрыла наиболее полно, благодаря сведениям от Александра Лебедева, переданным Игорем Добрыниным наверх под видом информации от «Красного септета».

Десант планировался еще и потому, что разведданные полностью раскрывали секретную оборонительную линию Салпа, подготовленную финнами во время «Зимней войны» и существенно модернизированную и дооборудованную после нее вдоль всей границы с СССР. Линия Салпа представляла собой цепь укрепленных районов протяженностью тысячу двести километров. В ее составе имелись более семи сотен железобетонных долговременных огневых точек и три тысячи древесно-земляных оборонительных сооружений, каждое из которых самым выгодным образом использовало рельеф местности. А на отдельных участках задействовались и природные объекты, такие как пещеры и скалы. Вооружение финской оборонительной линии состояло не только из амбразурных орудий и пулеметов в ДОТах. Применялись и наружные вращающиеся танковые башни с пушками, а также отдельные бронеколпаки с пулеметами. Перед всеми сооружениями имелись минные поля, проволочные заграждения, каменные надолбы и противотанковые рвы. И штурмовать такую преграду в лоб не имело особого смысла.

Руководство Красной армии помнило большие потери, понесенные в «Зимней войне» во время преодоления линии Маннергейма. Поэтому тактика на этот раз применялась другая: постепенно отступать от границы с боями и с наименьшими потерями, оставляя повсюду на путях наступающего противника засады, минные ловушки и выжженную землю. Целью такой новой советской тактики было заманить все основные силы врага на собственную территорию, где связать их боями, а в это время нанести мощный удар с моря по вражеской столице.

Конечно, финское руководство опасалось советского прорыва с моря и высадки десанта. Потому Хельсинки укрепляли, как могли. Первая финская береговая бригада, охраняющая подступы к столице с моря, располагала двумя артиллерийскими полками, в распоряжении которых имелись на стационарных позициях четыре двенадцатидюймовых орудия, дюжина десятидюймовок, шесть восьмидюймовых пушек и дюжина шестидюймовых, которые должны были наносить огневое поражение вражеским кораблям. Кроме того, против высадки десанта на всех опасных направлениях выставлялись на первой линии пять десятков орудий небольших калибров, от 37-ми до 75-мм. Имелся и резерв, состоящий из трех железнодорожных батарей и шестнадцати трехдюймовок второй линии.

Финны установили на подходах к Хельсинки с моря два двенадцатидюймовых орудия в бронированной башне на острове Куйвасааре, и еще два на острове Мякилуото, что позволяло простреливать всю акваторию перед столицей Финляндии. Удивительно, но своей относительной артиллерийской мощью Финляндия была обязана России. Почти все орудия крупного калибра и фортификационные сооружения береговой обороны достались финнам, как наследство Российской Империи.

Еще в 1912-м году царское правительство утвердило проект строительства Ревель-Порккала-Уддской позиции. А само возведение батарей на острове Мякилуото начали в 14-м году. Из-за трудностей военного времени стройка шла медленно. Под руководством военного инженера-подполковника Сергея Фердинандовича Ланге только к концу 17-го года удалось закончить бетонные работы и смонтировать внутренний барабан первой башни, которых по проекту предусматривалось установить три. Башни должны были располагаться треугольником всего в сотне метров от береговой линии острова. Но революционные события помешали закончить монтаж даже первой башенной установки, хотя уже были доставлены все необходимые конструкции вращающейся части, кроме самих пушек. Для второй башни успели сделать фундамент и начать возведение стен. А на месте третьей лишь вырыли котлован.

Когда в марте 1918-го русские инженерные части эвакуировались с острова, то взорвали достроенную на том же острове восьмидюймовую батарею. А недостроенные мощные орудийные башни просто бросили. По проекту их надлежало оснащать новейшими 14-ти дюймовыми орудиями, которые так и не изготовили. Впрочем, финны пришли к выводу, что такие мощные пушки им и не понадобятся, да и технической возможности изготовить подобные орудия у них не имелось. Потому решили ограничиться калибром в двенадцать дюймов, используя стволы русских орудий, оставшихся на финской территории. В 1926 году инженер-полковник Йохан Рикама, возглавлявший техотдел штаба ВМФ Финляндии предложил проект береговых батарей для защиты фарватеров, ведущих к Хельсинки. Однако денег у финского правительства в тот момент не нашлось.

Но, в 1929-м году, обеспокоенные усилением Советского Союза и его флота на Балтике, Финляндия, Швеция и Эстония провели секретные переговоры по вопросу сдерживания СССР в Финском заливе. Тогда три страны договорились создать минно-артиллерийский рубеж обороны от флота большого восточного соседа. Швеция обязалась помогать в строительстве и посылать вооружение и войска Финляндии и Эстонии, в случае войны с русскими. Тогда эстонцы собрались использовать тоже доставшиеся им от Российской Империи 12-ти дюймовые батареи на островах Аэгна и Нарген, а финны снова вспомнили про свои береговые батареи большой мощности, а их Генеральный штаб утвердил строительство тяжелых береговых батарей на островах Куйвасаари и Мякилуото.

К 1931-му году в распоряжении финнов имелись девять двенадцатидюймовых стволов от русских батарей имперского времени разной степени сохранности. Четыре ствола с острова Эри и пять с форта Ино. При эвакуации русских войск в 1918-м году затворы сняли, но полностью взорвать батареи не смогли. Их стволы не пострадали. А недостающие части финская промышленность изготовила. К 1936-му году обе однобашенные двуствольные двенадцатидюймовые батареи на Куйвасаари и Мякилуото наконец-то достроили, а дополнительно к ним установили на тех же островах восьмидюймовые пушки.

Собирались финны построить для береговых батарей, защищающих собственную столицу, и вторые башни главного калибра на островах Мякилуото и Куйвасаари, а также возвести еще одну тяжелую батарею на острове Исосаари, но не успели. Хотя подходящие стволы им как раз передала Франция в 1940-м году. То были пушки с флагманского линкора Белого флота «Генерал Алексеев», разоруженного в Бизерте. Этот линкор-дредноут, который изначально носил название «Император Александр Третий», представлял собой один из кораблей типа «Императрица Мария», построенных для Черноморского флота.

Кроме артиллерийских батарей, береговую оборону Хельсинки обеспечивали пехотинцы береговой обороны и морские батальоны, оснащенные легкими полевыми орудиями, пулеметами и минометами. В каждой роте имелись артиллерийский, пулеметный и стрелковый взводы и они придавались дивизионам береговой артиллерии для ее защиты. Морские роты выполняли такую же функцию, но имели еще катера и инженерные взводы.

В предстоящей десантной операции батарею на Мякилуото предполагалось проигнорировать, потому что на расстоянии свыше тридцати километров ее огня, практически, можно было не опасаться. Перед тем, как высаживать десант с моря, предполагалось огнем линкора «Октябрьская революция» подавить двуствольную двенадцатидюймовую башню на Куйвасаари. Линкор, имеющий двенадцать таких же орудий и, кроме того, возможность маневрирования, должен был справиться против всего двух финских крупнокалиберных пушек, расположенных в единственной бронебашне на островке. После чего предполагалось подключение к обстрелу крепости Свеаборг и оставшихся береговых орудий крейсера «Максим Горький» и лидеров эсминцев «Минск» и «Ленинград». А атаки на корабли и десантников с воздуха, помимо собственной истребительной авиации флота, должны были отбивать эсминцы ПВО.

Сигналом к началу десантной операции как раз и должно было явиться подавление береговой батареи на Куйвасааре. Первому эшелону десанта ставилась боевая задача взять под контроль этот островок и соседние с ним, обеспечив безопасный проход кораблей по фарватеру к самой столице Финляндии, на которую, к тому времени, после массированной бомбардировки, планировал обрушиться советский воздушный десант, что должно было привести к дезорганизации всей обороны противника в районе Хельсинки. Фактор внезапности на этот раз предполагался на советской стороне.

Единственное, что вызывало серьезное беспокойство руководства КБФ, так это торпедные катера, как финские, так и немецкие. В условиях прибрежной части Финляндии, где наличествовало множество островков, заросших лесом, вражеские торпедные катера имели все возможности атаковать стремительно, внезапно выскакивая в атаки на крупные корабли из-за этих естественных препятствий. Потому на эсминцы ПВО в предстоящей операции возлагалась еще и защита от этой напасти. Тем более, что соединение под командованием каперанга Малевского уже отлично показало себя в противостоянии со «шнельботами».

Разумеется, при планировании десантной операции имели в виду и наличие минных заграждений вблизи столицы Финляндии. Но, зоны размещения мин тоже, в основном, оказались известны, благодаря РОШ КБФ. Гавани Хельсинки, в случае опасности, должны были перекрываться минными постановками, поэтому то, что все минные заградители и тральщики финнов удалось отправить на дно, очень радовало. Планировали нанести первый удар, закрепиться в Хельсинки и организовать для десанта постоянное рейсовое снабжение из Таллина. Боеприпасы и прочее снабжение собирались подвозить вовремя с помощью транспортных конвоев. Все это становилось возможным при том, что в Финском заливе к началу десантной операции Краснознаменный Балтийский флот уже имел подавляющее преимущество.

Большие надежды для успешного завершения штурма столицы Финляндии советское командование возлагало на воздушно-десантные силы. Воздушно-десантные войска начали создавать в СССР с 1931-го года. Но лишь в августе 1938-го их вывели из подчинения военно-воздушных сил и передали под командование сухопутных войск. Еще в марте 41-го года в Прибалтийском особом военном округе сформировали пятый воздушно-десантный корпус, включающий три бригады, 201-ю, 9-ю и 10-ю, которые дислоцировались севернее Даугавпилса. В составе только одного этого корпуса имелись десять тысяч десантников. Для их переброски из состава сороковой авиационной дивизии дальнего действия подготовили два полка, 7-й и 323-й. Для усиления воздушного десанта предполагалось использовать и четвертый воздушно-десантный корпус, сформированный весной в Западном особом военном округе из 7-й, 8-й и 214-й бригад.

В отличие от других частей РККА, все воздушные десантники вооружались автоматическим оружием и отличались хорошей физической подготовкой. Да и кое-какой боевой опыт применения воздушного десанта у Красной армии уже имелся. Еще во время пограничного конфликта в Монголии на реке Халхин-Гол в 1939 году применялись парашютные десанты. Тогда отлично проявила себя 212-я воздушно-десантная бригада, триста пятьдесят бойцов которой получили за проявленное мужество ордена и медали. В «Зимней войне» тоже имели место десантирования парашютистов из 201-й, 202-й и 214-й воздушно-десантных бригад. Хотя и не все высадки оказывались удачными, тем не менее, решать боевые задачи советским воздушным десантникам было вполне по силам.

Глава 11

Когда Александр, прогулявшись по Таллину, вернулся в приемную своего дяди, тот еще находился на совещании, но секретарша Люба с очень серьезным видом вручила Лебедеву пакет с документами для предстоящей командировки, среди которых находился и приказ о его новом назначении начальником особой разведывательно-диверсионной группы боевых пловцов. А также имелся пакет от начальника РОШ, запечатанный сургучной печатью, который нужно было передать лично начальнику ЭПРОНа контр-адмиралу Крылову. Дядин водитель тоже не заставил себя ждать и отвез Александра на военный аэродром, где на транспортный самолет, летящий в Ленинград, как раз завершалась погрузка тяжелораненых, которым требовалось немедленное лечение в тылу.

Потери в людях нарастали с каждым днем войны. Бойцов с легкими ранениями лечили в медсанбатах, расположенных недалеко от линии фронта. А тяжелораненых отправляли в тыловые госпиталя. С приморского участка передовой Северо-западного фронта серьезно пострадавшие бойцы прибывали в Таллин. Их везли из районов боевых действий, как наземным транспортом, так и по морю небольшими судами, предназначенными для каботажных перевозок, но реквизированными в военное время для нужд Балтфлота. А уже в столице Эстонии врачи направляли тех, кого вылечить на месте не могли, в Ленинград. Да и коечный фонд больниц в прифронтовой зоне быстро оказался переполненным.

Часть тяжелых раненых эвакуировали не только в Ленинград, но и в другие города советского тыла, где в госпиталях врачи старались вернуть в строй как можно больше бойцов. Но, если медикам предписывалось в первую очередь массово возвращать в строй легкораненых, восемьдесят процентов которых быстро шли на поправку, то с тяжелыми дела обстояли совсем не так хорошо. В случае сильных повреждений конечностей их ампутировали в прифронтовых госпиталях, но глубокие ожоги тканей, проникающие ранения в живот, грудь, в голову или шею требовали серьезных операций, соответствующего оборудования и опытных хирургов. Да и быстро все делать нужно было в этих случаях, пока не возникли необратимые изменения в организме.

Потому тяжелораненый комсостав отправляли на лечение самолетами, в то время, как обычные тяжелораненые бойцы тряслись в эвакуационных эшелонах, умирая по дороге. Командиров старались спасать в первую очередь еще и потому, что командных кадров в РККА не хватало после репрессий и реорганизаций предвоенных лет. Издали даже специальную директиву, предписывающую задействовать транспортные самолеты для эвакуации тяжелых раненых, начиная с младших лейтенантов, потому что с первых же дней боев выяснилось, что немцы стараются выбивать командирский состав в первую очередь. Из-за чего лейтенант жил на передовой, в среднем, трое суток.

Попрощавшись с шофером, который подкатил на эмке прямо к трапу, Лебедев разместился в хвосте салона двухмоторного «Дугласа», переоборудованного для перевозки по воздуху раненых, на откидном сидении. Кроме него, раненых сопровождал пожилой врач, который тоже расположился на точно таком же откидном стуле, только поближе к кабине пилотов. Все остальное пространство занимали лежачие на носилках.

Закупки самолетов «Douglas DC-3» у американцев Советским Союзом начались еще в 1935-м году. За это время не только приобрели сами самолеты, но и купили лицензию на их производство, наладив строительство этих летательных аппаратов на авиазаводе в Химках, который в апреле 1941-го уже выпустил сотый самолет этой модели с обозначением «ПС-84». Транспортник для того времени был неплохим, при крейсерской скорости в триста километров в час, он мог доставлять на две тысячи километров полторы тонны груза или два десятка пассажиров.

Повсюду внутри самолетного салона были установлены носилки с лежащими на них бойцами, половина из которых находилась без сознания. Но тот раненый, который лежал на носилках прямо рядом с Александром, вполне мог говорить. Он оказался тоже старшим лейтенантом, как и сам Лебедев, только танкистом, командиром танкового взвода из шестого механизированного корпуса генерал-майора Хацкилевича. Свои ранения этот храбрый танкист, назвавшийся Михаилом Кондратьевым, получил во время встречного боя с танками Манштейна, произошедшим первого июля на шоссе, идущем к Даугавпилсу. И всю дорогу, пока самолет летел в Ленинград, он рассказывал подробности той танковой мясорубки.

— Значит, слушай сюда, морячок, расскажешь там своим флотским, как танкисты дерутся, — хриплым, но довольно громким голосом начал вещать Кондратьев, едва завидев рядом с собой Лебедева. Как этот Михаил выглядел в обычной жизни, понять не представлялось возможным, потому что он весь был забинтован. Повязки казались совсем свежими, но кое-где из-под бинтов на голове танкиста уже проступали капли сукровицы. Свободными от бинтов на лице оставались лишь левый глаз серого цвета и рот с опухшими губами. Все тело его, вероятно, тоже было забинтовано, но полностью или нет, разглядеть Лебедев не мог, потому что раненый был накрыт одеялом в пододеяльнике, плотно подоткнутым со всех сторон. Наверное, когда танкист говорил, ему становилось немного легче. Во всяком случае, так Саша объяснял для самого себя потребность раненого высказаться. Потому слушал внимательно и не перебивал.

— Нас в тридцатьчетверке четверо было. Я, мой механик-водитель старшина Валера Ушкевич, стрелок-радист Боря Багрянский и заряжающий Володя Михайленко. А с нами еще два экипажа во взводе. Танк младшего лейтенанта Семы Ройзмана слева от нас, а танк лейтенанта Гриши Рокотова — справа. Наш взвод занял позицию в перелеске, справа от шоссе, чтобы атаковать немцев с фланга по приказу. Сначала немцев специально немного пропустили вперед, а потом уже команду я по радио получил и своим приказал выдвигаться из-за деревьев и открывать огонь. Все мои три танка начали высовываться потихоньку из перелеска на дистанции метров сорок друг от друга. А по дороге немецкие панцеры катили, тройки. Ну, мы им и влепили в борта метров с двухсот по бронебойной болванке, только башни слетали. Сразу три танка подбили. А по нам их задние ударили, только не видно было им нас с дороги хорошо, мы же замаскированные в перелеске находились.

Так по вспышкам наших пушек немцы стреляли. Опытные, сразу видно. И подбили, гады, танк Гриши Рокотова сразу. Я из своей командирской башенки видел, что гусеница левая от первого попадания слетела, а от второго — движок задымился. Произвели и мы следующий залп. Подбили еще один танк у немцев. А тут они разглядели уже получше, где мы прячемся, и давай по нам прицельно лупить. А их танков на шоссе еще много оставалось целых. Задели три раза мой танк, прежде, чем серьезные повреждения начались.

Сначала, как и у Рокотова, гусеницу разнесло. А потом такой удар последовал, что лопнула броня. Вспышка произошла, и я на несколько секунд сознание потерял. Но, быстро очнулся от жара, потому что танк уже горел. Надо выбираться было. И сам бы я не выбрался, если бы механик не помог. Он быстро меня вытащил через свой люк, а то башенный заклинило после удара болванки. Нашего заряжающего, Володю, сразу убило, кусками брони всего посекло. А стрелок-радист Боря Багрянский сильно обгорел и не дышал уже.

Я в первый момент даже и не понимал, что со мной. Вылез с помощью старшины из танка. Осмотрелся и вижу, что и оставшийся танк из нашего взвода тоже подбили, и горит он уже. Так силы я еще нашел, чтобы рвануть туда под пулеметным огнем немцев, чтобы помочь выбраться ребятам. Ну, и спаситель мой Валера Ушкевич тоже за мной увязался. Так и попал он под пулеметную очередь. И замертво упал. Я один остался. Смотрю, а весь экипаж Ройзмана тоже погиб. Мехвод его Фарид Магомедов в люке наполовину торчит и горит весь, мертвый уже, а сам Ройзман из командирского люка свесился, изрешеченный весь не то пулями, не то осколками так, что и живого места на нем не осталось.

Тут плохо мне сделалось. А немцы все из пулеметов поливают наши подбитые танки, на всякий случай, наверное. Так что спрятаться мне пришлось за собственный танк и залечь, а вокруг стрельба не утихает. Тогда только и заметил, что весь обожжен, а левую руку мне оторвало, оказывается, и кровища так и хлещет. Тут подскочил ко мне Гриша Рокотов. Ему повезло выбраться, обгорел только немного, а из его экипажа выжил только стрелок-радист, но и тот потом под пулемет немецкий попал и погиб глупо, как и мой мехвод.

Если бы не Рокотов, не знаю, кто перевязал бы меня. Сам я уже сознание терять начал. Но Гришка вовремя подоспел, перевязал бинтом из индивидуального пакета мне руку. А бой все не прекращался. Снаряды летели в обе стороны, взрывалось все вокруг, пулеметы били отовсюду. Только мы успели отойти от танков в перелесок, как снаряды в боеукладках начали рваться. Но Гришка вовремя заставил меня лечь в какую-то воронку, так и спаслись.

Дотащил меня Гриша до санитаров, а там и до медсанбата дошли. Вскоре нас всех раненых посадили в кузов грузовика и повезли в составе санитарной колонны уже с передовой, но тут налетели самолеты, немецкие пикировщики. И начали нас бомбить. Тогда и ранило меня во второй раз в живот осколками бомбы. Это повезло еще, потому что Гришке Рокотову, который рядом со мной сидел, половину черепа оторвало. А всего лишь ожоги у него были, мог бы и не ехать в тыл, жив бы остался. Эх, жалко парня! Спас он меня, теперь вот в Ленинград везут и операцию делать будут. Может, жив останусь. А Гришка погиб. Да и весь мой взвод погиб.

Лебедев даже не знал, что и сказать этому танкисту, который выжил в ужасном бою, но оказался дважды тяжело ранен. Впрочем, таких, как он, был целый самолет. Не только младшие командиры, но даже полковник, раненый в грудь. Но, никто из них не разговаривал, лишь некоторые стонали, а половина и вовсе летела в беспамятстве. Этот же танкист разговаривал громогласно, стараясь перекричать гул самолетных моторов, видимо, так он старался заглушить свою боль. Вскоре они попали в плотную облачность, и началась болтанка, которая продолжалась почти до самой посадки. Подняться над толстыми слоями облаков самолет не мог, потому что максимальная высота для этого транспортника конструкторами предусматривалась менее шести километров.

На аэродроме раненых уже встречали два санитарных автобуса с бригадой санитаров, которые сразу, едва подвели трап, начали ловко перегружать раненых из самолета в машины. Лебедев спросил врача, вместе с которым летел, куда следуют раненые. Оказалось, что каждый из автобусов поедет в свое медицинское учреждение. К удивлению Саши, во втором случае прозвучало то самое название больницы, где работала его жена. Потому Лебедев попросил врача пустить его в этот автобус. Доктор не стал возражать. Ему сказали перед вылетом, что этот молодой морской командир летит с санитарным бортом не просто так, а выполняет важное задание флотской разведки. Пока грузили раненых, оказалось, что тот танкист, который во время рейса все время говорил, Миша Кондратьев, внезапно умер. Врач констатировал смерть. Тем не менее, его тоже погрузили в автобус вместе с живыми, чтобы потом сразу сдать в морг.

Ленинград встретил Александра низким серым небом и мелким дождиком. Глядя в окно санитарного автобуса, Саша обратил внимание, что на улицах встречалось гораздо меньше транспорта, а пешеходы почти не гуляли. Окна домов, заклеенные газетами для светомаскировки, выглядели странно. Кое-где стояли зенитки. Но самыми заметными выглядели аэростаты заграждения, похожие на больших серых китов, висящих в небе. Тем не менее, улицы города по-прежнему выглядел привычно, ведь после первой бомбежки, которую застал Лебедев перед отправлением на эсминце, никаких других разрушений пока не последовало. Наконец-то автобус приехал во двор медучреждения.

Саша еще не успел выйти наружу, как увидел в окно, что раненых встречает и распределяет какая-то толстая врачиха, которой помогает его жена в белом халате и медицинской шапочке. Прихватив свой чемоданчик, он тут же выскочил из автобуса и бросился к Наташе. Она даже не успела удивиться, как Саша уже сгреб ее в объятия. А она рыдала, уткнувшись ему в грудь, тихонько приговаривая:

— Дождалась! Живой! Живой!

Потом отстранилась от него на мгновение, широко улыбнулась и, обняв за шею, страстно поцеловала в губы.

— Это что еще за аморалка? — грозно произнесла толстая врачиха прямо под ухом.

Но, Наташа не растерялась, сказав:

— А это, Анна Петровна, мой муж вернулся прямо с войны!

— А он что, тоже раненый? Что он тут делает? — не растерялась врачиха. Но тот пожилой врач, который прилетел вместе с Лебедевым из Таллина, к счастью, тоже оказался в этом автобусе. Он отвел начальницу Наташи в сторону и что-то сказал ей, после чего начальница просто занялась своим делом дальше, не обращая внимания на Наташу и ее мужа.

Следом за Наташей Лебедев прошел в сестринскую. По дороге он обратил внимание, что больница, где работала жена, все больше напоминает тот переполненный госпиталь в Либаве, который все же удалось эвакуировать. А куда эвакуировать раненых из Ленинграда? К тому же, сюда привозили только тяжелых. Все указывало на то, что медицина справляется с большим трудом.

Тут же и выяснилось еще, что жена не живет у родни на Зверинской улице, а постоянно находится с самого начала войны в своей больничке. Оказывается, она уже даже попросилась на передовую, в госпитали первой прифронтовой линии. А мужа уже мысленно чуть ли не похоронила. Такое известие огорошило Александра. Ведь он, несмотря на все обилие событий последних дней, отсутствовал в Ленинграде всего десять дней. А Наташа уже так переживала за него, что места себе не находила. И почему-то совсем не хотела жить у Добрыниных. Похоже она не нашла общего языка с дядиной женой Ниной.

Александр прямо спросил Наташу, из-за чего поссорились женщины? Но, ответ удивил его еще больше. Потому что они не только не ссорились, но и вообще почти не виделись с момента выхода Александра в море. Наташа просто сразу объявила Нине, что из-за большого наплыва раненых ей придется пока пожить на рабочем месте. Она забрала свои вещи, совсем немногочисленные после разрушения их дома, и съехала на работу. Теперь живет в сестринской, как настоящая бомжиха.

Да что же такое с ней происходит? Саша не решил, что делать, но что-то предпринимать нужно было немедленно. Он мог, конечно, понять, что его отец с первого дня войны перешел на казарменное положение. Но, ведь он старый моряк, а Наташа совсем молодая девушка. Ей-то зачем все это? Какой может быть госпиталь первой линии? Ему совсем не хотелось, чтобы жена и на этот раз погибла под немецкой бомбежкой, только, например, где-нибудь под Смоленском.

— Вот что, Наташка, сейчас дорабатывай смену, и чтобы вечером уже была у Добрыниных, — сказал он.

— Да у меня выходной сегодня должен быть по графику, — сообщила жена.

— Тем более. Значит, поедем туда прямо сейчас, — сказал Лебедев.

Он принял решение «разруливать» эту странную семейную ситуацию немедленно, этим же вечером, пока у него было немного времени, хотя, конечно, ему нужно было попасть в Выборг, как можно скорее. Но, все равно, сначала он, по поручению дяди Игоря, должен был встретиться с начальником ЭПРОНа контр-адмиралом Крыловым, который находился там же, где и его отец, в штабе флота.

А в это время линкор «Октябрьская революция» снимался с рейда Таллина и в сопровождении эсминцев ПВО выходил в сторону Куйвасаари для обстрела финской береговой батареи.

Глава 12

Лебедев очень соскучился по жене. Не думая о том, что кто-нибудь в любой момент может войти, они начали целоваться прямо в сестринской. Наташа сообразила запереть дверь изнутри прежде, чем они, сорвав одежду друг с друга, повалились на неудобную узкую и жесткую медицинскую койку. Но все обошлось. Их никто не потревожил. Потому что весь персонал больницы в это время бегал по этажам и палатам, подыскивая места для размещения очередной партии тяжелых раненых, прибывших из Таллина.

Одевшись, Александр попросил жену собираться домой, но сначала провести его к телефону. Выяснилось, что в большом здании всего несколько аппаратов. И ближайший находился в кабинете главного врача. Пришлось очень вежливо попросить и предъявить удостоверение разведчика, чтобы седой солидный главврач Павел Петрович разрешил воспользоваться телефоном.

Саша позвонил из больницы отцу, и ему очень повезло, что Евгений Лебедев находился в тот момент где-то поблизости от аппарата. И, когда корпусному комиссару сказали, что звонит сын, то к телефону он подошел сразу. Голос отца звучал в трубке бодро. Лебедев-старший обрадовался, конечно, что с единственным сыном все в порядке, но, в то же время, чувствовалось, что отец на взводе. Саша не знал, что в эти минуты его отец, можно сказать самолично, управлял всей десантной операцией, осуществляемой КБФ ради захвата столицы Финляндии, а адмиралы Трибуц с Пантелеевым были у Евгения Лебедева на подхвате, другие же высшие флотские начальники и вовсе пребывали в роли простых помощников и исполнителей.

Проведение операции постоянно координировалось Евгением Лебедевым с Тимошенко и даже с самим Жуковым. Еще бы! Событие предстояло масштабное. Впервые в истории Советским Союзом планировалось применить сразу десять тысяч парашютистов с одновременным ударом с моря пятитысячного десанта при поддержке половины кораблей Балтфлота, флотской и сухопутной авиации. К тому же, советские войска, находящиеся на полуострове Ханко, должны были предпринять отвлекающий маневр, имитировать наступление с полуострова вглубь страны.

Быстрый разговор закончился фразой отца:

— Оставайся на месте. Я сейчас вышлю машину к больнице, чтобы тебя доставили в штаб.

Пока Наташа собралась и попрощалась с коллегами, черная «Эмка» за ними уже приехала. Лебедев попросил водителя сначала заехать на Зверинскую. Он дал Наташе денег из тех, что выдал ему дядя Игорь, отправляя в командировку, чтобы она купила продукты и приготовила ужин на всю семью. После чего «Эмка» покатила в штаб. Пока ехали, день уже вовсю перешел в вечер.

В штабе флота царила суета. Адъютанты носились по коридорам, отовсюду из-за полуоткрытых дверей кабинетов слышались телефонные звонки и начальственная ругань, а многочисленные машинистки непрерывно что-то печатали. В начальственной приемной скопилось много народа, причем, в немаленьких чинах, но о прибытии сына корпусному комиссару все же доложили. Правда, сам он не вышел с совещания, но послал адъютанта, который передал на словах, что отец приказал Александру пока идти к себе в разведывательный отдел и там ждать, когда он освободится.

Комсостав в эти минуты совещался, и мешать ему не полагалось. Контр-адмирал Крылов, начальник ЭПРОНа, которому Саше следовало доложиться, тоже находился на том же совещании. Так что ничего другого пока и не оставалось, как следовать в разведотдел. Впрочем, там тоже необходимо было побывать, потому что Игорь Добрынин передал пакет и для своего заместителя.

В приемной начальника РОШ теперь вместо Любы сидела какая-то сухощавая темноволосая мымра с усиками над верхней губой. Она проинформировала, что и заместителя начальника на месте нет. Он, оказывается, тоже находился на том самом совещании. Женщина, представившаяся, как Раиса Николаевна, попросила подождать в приемной.

Сидя на неудобном стуле, Лебедев думал о том, что немцы при захвате Норвегии в апреле 1940-го задействовали не так уж много сил и средств. Тем не менее, Германии удалось захватить все побережье страны, а не только ее столицу. А для обеспечения захвата Осло немцы выставили только две тысячи десантников. При этом, стремительным овладением норвежской столицей немцы собирались обеспечить себе не только военную, но и политическую победу. Хотя десантная операция должна была проводиться в нескольких местах.

Норвегию немцы считали зоной своих стратегических интересов. Базирование в ее портах позволяло успешно противостоять англичанам в Северном море и обеспечивать транзит шведской руды, который имел важное значение для обеспечения военной промышленности Германии сырьем. Главком военно-морского флота Третьего Рейха Эрих Редер лично принимал участие в разработке плана операции.

В конце января 1940-го года начал действовать особый штаб для разработки операции «Учения на Везере» (Weserübung). В ходе этой операции планировалось одновременно и стремительно высадить десанты в ключевых точках Норвегии, но позже высадки в разных местах побережья немного разнесли по времени, добавив в операцию захват Дании. Предполагалось задействовать все возможности флота Германии. Транспорты загружали боеприпасами и отправляли заранее. Их предполагалось разгружать уже после захвата портов противника. Шестого апреля началась погрузка войск на тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер». Десантные корабли сопровождали и субмарины.

Немецкие ВВС в ходе операции должны были обеспечить высадку парашютистов и воздушное прикрытие кораблей и десантников. Для этих целей выделялся десятый корпус люфтваффе под командованием генерал-лейтенанта Гайзлера. Кроме Осло, десанты планировались в Кристиансане, Ставангере, Бергене, Тронхейме и Нарвике.

В ночь на седьмое апреля корабельная группа направилась в Северную Норвегию. Линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау» прикрывали десантный конвой, возглавляемый тяжелым крейсером «Адмирал Хиппер» и имеющий в своем составе дюжину эсминцев, на которых также размещались десантники. Англичане, обнаружив немецкие корабли, решили, что они собрались прорываться в Атлантику, даже не подумав про возможность высадки немецкого десанта на севере Норвегии.

Утром восьмого апреля «Адмирал Хиппер» тараном потопил британский эсминец «Глоуолм». Тяжелый крейсер и четыре эсминца направились в Тронхейм. А восемь эсминцев ушли в Нарвик. Норвежцы погасили все береговые огни и отключили радиомаяки, что, впрочем, их не спасло. А англичан задержали немецкие линейные крейсера, вступив в бой с линейным крейсером «Ринуан», а потом, получив повреждения, ретировавшись. Таким образом, соединение из восьми немецких эсминцев благополучно дошло до цели. Они потопили норвежские броненосцы береговой обороны «Эйдсвольд» и «Норге», и, высадив третью горнострелковую дивизию генерал-майора Эдуарда Дитля, к восьми утра девятого апреля взяли Нарвик.

Вторая десантная группа, состоящая из тяжелого крейсера и четырех эсминцев, в четыре утра преодолела заграждение Тронхейм-фьорда, подавив огнем береговые батареи. К шести часам 138-й полк горных стрелков высадился и взял город Тронхейм. Хотя аэропорт и оставшиеся батареи немцы заняли только через двое суток.

Третья группа десанта шла на Берген. Она состояла из легких крейсеров «Кельн» и «Кенигсберг», двух миноносцев, пяти торпедных катеров и двух сторожевых кораблей. В половине пятого они высадили десантников у входа в Би-фьорд для захвата береговой батареи форта «Кварвен». В этом форте имелись три 240-мм гаубицы, три 210-мм орудия и три 457-мм торпедных аппарата. И форт пытался сопротивляться, повредив огнем немецкий сторожевик «Карл Петерс». В ходе трехчасового боя береговые батареи немцам удалось захватить, но город Берген сдался только к полудню.

На Ставангер устроили налет немецкие пикировщики, а следом высадились парашютисты, которые быстро захватили город и аэродром. Норвежский эсминец «Аэгер» открыл огонь, потопив в гавани Ставангера германский теплоход «Рода». Но атаки самолетов люфтваффе эсминец не выдержал и затонул. А в порту высадился с тральщиков и транспортов 193-й пехотный полк 69-й дивизии вермахта, который и взял Ставангер.

Четвертая десантная группа немцев шла на Кристиансан. В нее входили легкий крейсер «Карлсруэ», три миноносца и восемь торпедных катеров. Подавив сопротивление береговых батарей «Одерее» и «Глеодин», но потеряв во время перестрелки немецкий пароход «Сиэтл», корабли высадили 310-й пехотный полк вермахта, который к полудню захватил береговые батареи, а к вечеру полностью контролировал город.

Конечно, главным событием всей немецкой десантной операции должен был стать захват столицы Норвегии. Германское командование планировало захватить столичный аэродром Форенбю ротой парашютистов, а потом высадить там с приземлившихся самолетов два батальона триста двадцать четвертого полка из 163-й пехотной дивизии. Другую половину полка собирались высадить с кораблей прямо в порт Осло. Для этого пятая десантная группа ВМФ, в которую входили два тяжелых крейсера «Лютцов» и «Блюхер», легкий крейсер «Эмден», три миноносца, восемь тральщиков и несколько сторожевиков, переоборудованных из китобойных судов, должна была миновать береговые батареи и заграждения.

Береговая оборона столицы Норвегии состояла из двух крепостей Оскарборг и Осло-фьорд. В крепости Осло-фьорд форты имели довольно мощные пушки. Форт «Мокере» располагал двумя двенадцатидюймовыми гаубицами. Форт «Хаеа» имел две восьмидюймовых пушки. В форте «Рауей» стояли четыре шестидюймовки, а в форте «Болэрне» размещались еще три.

В Оскарборге имелись форты «Зюйд-Кахольм» с тремя одиннадцатидюймовками, «Копос» с тремя шестидюймовками, «Нессет» с тремя 57-мм пушками и «Хусвик», где 57-мм пушек стояло всего две. Но была еще и торпедная береговая батарея «Норд-Кахольм» с тремя аппаратами по 457-мм. Противовоздушную оборону обеспечивала зенитная батарея «Сейерстен», вооруженная 40-мм автоматами «Бофорс», а также зенитки, стоящие на фортах. И все это прикрывалось противодесантными орудиями небольших калибров и многочисленными пулеметами. Потому прорваться в столицу Норвегии командирам немецких кораблей представлялось весьма непростой задачей. В узкостях под прицелом береговых батарей нужно было пройти почти полсотни миль.

Однако, флагманский крейсер пятой десантной группы «Блюхер», на котором шел командир соединения контр-адмирал Оскар Куммец, успешно преодолел прожекторное заграждение между фортами «Рауей» и «Болэрне». Норвежцы только осветили головной корабль прожектором и сделали один предупредительный выстрел из орудия. Они ждали от трех немецких крейсеров обстрела береговых батарей, готовясь уничтожить противника ответным огнем. Но, никакого обстрела не последовало, крейсера тихо прошли мимо в плотном тумане. А то, что начинается вражеская десантная операция, норвежцы не поняли.

Таким образом, немецкое корабельное соединение в кильватерной колонне благополучно миновало форты «Рауей», «Болэрне» и «Мокере» без боя. Только когда корабли военного флота Германии уже прошли, им вслед норвежцы выстрелили несколько раз с этих фортов, но не попали. Около часа ночидевятого апреля десантников начали перегружать с кораблей на катера. Каждая десантная группа грузилась на два катера. Первая шла на «Рауей», вторая на «Болэрне», а третья должна была захватить военный порт Хортен при поддержке миноносцев «Альбатрос» и «Кондор». Четвертая группа выполняла боевое задание по высадке на восточном берегу Осло-фьорда в районе Мосса. При этом, основные силы контр-адмирала Куммеца продолжали продвигаться по фарватеру фьорду на север. Они двигались в тумане совсем медленно, делая семь узлов и отставая от графика десантной операции, но по-прежнему никто в немецкие корабли не стрелял.

Возле крепости Оскарборг ширина фьорда составляла полкилометра. Это место называлось Дребак. Пока немецкие корабли медленно шли по фьорду, норвежцы успели привести в боевую готовность орудия. Командовавший крепостью пожилой полковник Биргер Эриксен в пять утра приказал открыть огонь из одиннадцатидюймовок. Старые орудия имели ограниченные сектора обстрела, но два снаряда сразу попали во флагманский крейсер. Один угодил в надстройку, а другой уничтожил ангар с самолетами. Крейсер ускорил ход и вышел из зоны обстрела одиннадцатидюймовой батареи, но открыла огонь батарея шестидюймовок из форта «Копос». За двадцать минут обстрела с близкого расстояния в головной крейсер попали двадцать снарядов, вызвав многочисленные пожары и выведя из строя посты управления огнем. А дело довершили торпеды, выпущенные из береговых аппаратов с «Норд-Кахольма». После попаданий торпед в левый борт вышли из строя турбины и электрогенераторы. К половине восьмого «Блюхер» перевернулся и затонул возле острова Аскхольм, причем, открыть огонь своим главным калибром тяжелый крейсер так и не успел.

Командир «Лютцова», идущего за флагманом, не мог развернуться на узком фарватере, а потому приказал отступать задним ходом, отстреливаясь. Но, в утреннем тумане снаряды немцев уходили мимо целей, а норвежцы добились трех попаданий, выведя из строя первую башню главного калибра на «Лютцове». Кое-как задним ходом оставшиеся немецкие корабли ретировались из секторов обстрела и высадили десантников в бухте Санбуктен, затребовав поддержку авиации. К началу десятого высадка благополучно завершилась. Гарнизон Санбуктена не оказал сопротивления и сдался.

За это время десантной группе, посланной для захвата порта Хортен, главной базы ВМФ Норвегии, удалось выполнить боевую задачу. Немцы потеряли только один катер. Им не сильно помешало даже то, что в гавани военно-морской базы стояли норвежские броненосцы береговой обороны «Харальд Хаарфагре» и «Торденскельд», минный заградитель, субмарина и два тральщика. Возле форта «Болэрне» немецкие катера захватили норвежскую подлодку «А-2».

В аэропорту Форнебю зенитное прикрытие оказалось таким плотным, что немецкие парашютисты не сумели десантироваться. Но, после атаки бомбардировщиков люфтваффе на зенитные батареи, транспортные самолеты смогли приземлиться на летное поле и высадить пехотинцев, которые и захватили аэродром, а после полудня вошли в Осло.

Силы люфтваффе, вызванные для поддержки с воздуха, весь день бомбили Оскарсборг, который еще крепко держался. Даже к вечеру ни один форт этой крепости немцам захватить не удалось, а при попытке штурма погиб миноносец «Альбатрос». Но, после очередной бомбежки и эта крепость сдалась. Дольше всего держался форт «Мокере», который сдался только через несколько суток. Кроме этого островного форта, к утру десятого апреля столица Норвегии полностью оказалась в руках немцев. К полудню немецкие корабли уже спокойно ошвартовались в столичном порту, а солдаты вермахта прошли с оркестром по главным улицам города. Норвежские дивизии на выручку подойти не успели. А правительство и король Норвегии сбежали в Англию. Одновременно немцы захватили и Данию вообще без особого труда: потери датской армии составили тринадцать человек, а потери вермахта — двенадцать.

Несмотря на то, что уже десятого апреля англичане разгромили немецкую эскадру эсминцев в битве у Нарвика, десантная операция достигла цели. К середине июня 1940-го года немцы уже заняли всю Норвегию. Данию они тоже оккупировали. Таким образом, Германия получила очень важный плацдарм, который позволил угрожать северным морским коммуникациям. Именно из портов Норвегии выходили немецкие корабли и подлодки, которые нападали на конвои, идущие из Англии в Мурманск. Да и норвежские аэродромы очень помогали немцам держать под контролем передвижения англичан в Северном море. Потому, когда Александр Лебедев ждал отца в приемной, то, вспоминая все эти факты, думал о том, что раз у немцев десантная операция одновременно против двух стран и многих городов получилась, то уж наша операция против одного единственного города Хельсинки, тем более, должна удаться.

Глава 13

Прошло довольно много времени, когда издали послышались шаги, потом в ближнем коридоре затопали несколько человек, и в приемную вошел отец Александра, сопровождаемый двумя мужчинами. Саше один из них, капитан второго ранга, заместитель дяди Игоря, Анатолий Евгеньевич Орлов был знаком, а второй — нет. Впрочем, отец, быстро обняв сына, сразу же представил ему этого немолодого человека. Им оказался сам начальник ЭПРОНа контр-адмирал Крылов. Фотий Иванович был ровесником отца Саши. К сорока пяти годам голова его блестела сединой, но он выглядел деятельным и подтянутым.

Получилось так, что в первый же день войны Экспедицию подводных работ особого назначения включили в состав Военно-Морского Флота, причем, основные силы и средства этого подразделения вместе с самим командиром оказались именно на Балтике. И теперь, после упразднения наркомата ВМФ, получалось, что ЭПРОН перешел в подчинение штаба Краснознаменного Балтийского флота. Что, само по себе, делало планы Александра по организации группы боевых пловцов-диверсантов вполне осуществимыми. Теперь ЭПРОН способен бросить все имеющиеся силы и средства в помощь воюющим морякам Балтфлота.

Про самого Фотия Ивановича Саша Лебедев помнил, что еще в 1914-м году он закончил обучение в школе юнг Кронштадта, а потом обучался в отряде школы комендоров и участвовал в обороне Моонзунда от немцев в Империалистическую. В 17-м ему присвоили звание прапорщика и назначили командовать подготовкой пулеметных рот. С 1920-го его назначили начальником порта Архангельска. А затем, когда организовали управление Госсудоподъем, Крылов стал командовать им. С 31-го года Фотий Иванович был назначен начальником Южного ЭПРОНа. В Черном море он руководил спасением субмарины «АГ-16», а также подъемом башен главного калибра с линкора «Императрица Мария». После успешного проведения этих операций, через год Крылов возглавил весь ЭПРОН. Помимо всего остального, он лично руководил спасением ледокола «Малыгин» и подъемом затонувшего ледокола «Садко». В 37-м под руководством Фотия Ивановича ЭПРОН спас ледокол «Сибиряков», который сел на камни возле Новой Земли. Кроме того, Крылов активно поддерживал развитие водолазного дела в СССР. Инициатива организовать ту самую водолазную школу в Выборге тоже принадлежала ему. Так что Крылов был отличным профессионалом своего дела и в 40-м получил звание контр-адмирала вполне заслуженно.

Еще Саша помнил, что в августе 41-го Фотий Иванович сдал должность начальника Аварийно-спасательного управления наркомата ВМФ, отказавшись эвакуироваться в Москву, а остался в Ленинграде. В блокадном городе он возглавил оперативную группу, проводившую спасательные работы на Ладоге, обеспечивая подъем затонувших под немецкими бомбежками грузов и техники, перевозимых по Дороге жизни. Участвовал он и в наведении переправы через Неву на Невский Пятачок, где был сильно ранен. После чего долго лечился, а потом получил должность начальника аварийно-спасательного речного управления военно-морского флота, которым и руководил до 46-го, а в 1948-м году умер от последствий ранения.

И теперь Александр смог лично познакомиться с таким героическим человеком. К удивлению Александра, адмирал оказался совсем не напыщенным, поздоровался с ним за руку и даже улыбнулся. Все вместе они прошли в просторный кабинет начальника РОШ, где, в отсутствие дяди Игоря, хозяйничал Анатолий Орлов, который тоже воспринял появление Саши очень доброжелательно. Александр, конечно, относил такое расположение начальников к себе на счет того, что рядом присутствовал и его собственный отец, самый главный флотский руководитель. Лебедев тут же и доложил обо всем, о чем собирался, и передал соответствующие пакеты всем трем начальникам от Игоря Добрынина.

Первым, ознакомившись с содержимым пакета, заговорил контр-адмирал:

— Насчет боевых пловцов-диверсантов с легким водолазным оснащением идея, конечно, хорошая, но только это все отрабатывать надо, начиная от основ работы с новым снаряжением. Даже отработка четкого одевания легких комплектов с этими ластами займет какое-то время. А главное, людей нужно готовить к таким новым условиям плавания под водой, а не хождения по дну. Они же не научатся плавать с этими новыми дыхательными баллонами за один день, даже если мы комплекты снаряжения этих «аквалангов» за сутки изготовим. Испытывать же нужно, в любом случае. Потому, идею Добрынина об организации новой службы подводных пловцов-аквалангистов мы, конечно, в нашем ЭПРОНе одобрили. Но, подготавливать эту группу надо постепенно. И времени для решения текущих боевых задач с помощью нового подразделения легководолазных пловцов у нас уже нет. А нам прямо сейчас нужно организовать диверсию против финской береговой батареи на Куйвасааре. Потому, пока будем использовать те водолазные силы, которые имеются в нашем распоряжении. Такое принято решение.

А вам, молодой человек, сейчас не нужно лететь в Выборг. Мы уже все обсудили с Игорем Добрыниным по телефону, пока вы добирались. Рота боевых водолазов уже готова, и с самым необходимым снаряжением вышла по моему приказу из Выборга на остров Гогланд на специальных водолазных судах. Остальное оснащение и вооружение подготовлено для них здесь, в Ленинграде и уже погружено на торпедные катера.

На совещании в штабе мы немного переиграли решение Добрынина. Вы назначаетесь не только командиром боевых водолазов, а начальником всей особой диверсионно-десантной группы в составе особого дивизиона торпедных катеров, пяти водолазно-спасательных судов и одного танкера обеспечения. А для того, чтобы вступить в командование, вы встретитесь с моими водолазами на Гогланде и организуете их переброску в район проведения десантной операции торпедными катерами. Все машины и материальные средства для предстоящей операции уже выделены. В порту вас ожидают два десятка торпедных катеров, вооруженных и заправленных.

Время не терпит. Этой ночью десантная операция должна начаться. И вы должны успеть принять командование особым дивизионом и выйти на задание к финской батарее к назначенному времени. Скажу честно, я поначалу был против вашего назначения, потому что у вас нет никакого водолазного опыта, но меня убедила успешная подготовка вами, Александр, за короткий срок диверсионно-корректировочных групп, которые обеспечили успешную высадку морской пехоты в Паланге и способствовали успеху всей десантной операции «Нерпа». Потому что именно четкая корректировка артиллерийского огня кораблей позволила быстро подавить оборону противника.

А еще, учитывая опыт прошлой войны с Финляндией, мы не очень надеемся на точность наших артиллеристов с линкора при подавлении хорошо замаскированных финских батарей. Потому, если у комендоров не получится поразить цели, хотя координаты всех объектов противника на этот раз хорошо известны, благодаря отличной работе нашего разведотдела, то вам надлежит, помимо подрыва финской батареи, помогать корректировать огонь линкора и крейсера с торпедных катеров.

Как только дадите команду, мои водолазы погрузятся в воду, протащат приготовленные заряды по дну и взорвут прибрежные укрепления. После чего на остров с разных сторон будете высаживать десант с катеров. На ваших корабликах разместится целая водолазная рота. Мои люди обучены не только водолазному делу, но и умеют неплохо стрелять. Пока противник, уже дезорганизованный обстрелами с линкора «Октябрьская революция» и с крейсера «Максим Горький», отвлечется на ответную стрельбу и развернет свои батареи в сторону кораблей, водолазы выйдут из-под воды с другой стороны острова Куйвасааре и взорвут стволы двенадцатидюймовок, если к тому времени корабельная артиллерия их не подавит. Таков наш запасной план. А, если артиллерия флота успешно подавит вражескую батарею, то водолазы будут аналогичным образом помогать захватывать крепость Свеаборг. Вам же ставится и задача зачистки подавленных батарей от противника, а также противодействие финским торпедным катерам и немецким плавсредствам, если таковые встретятся.

— А можно задать вопрос, товарищ контр-адмирал? — спросил разрешение Александр.

Новое неожиданное назначение его сильно удивило. Одно дело готовить несколько боевых пловцов-диверсантов и учиться грамотно применять их, а совсем другое — сразу начать командовать целым десантно-диверсионным дивизионом в ответственной операции. Такая должность предполагает, как минимум, большой опыт и звание капитана третьего ранга. Впрочем, ведь он когда-то имел и первый ранг, командуя ракетным крейсером. Значит, должен справиться. Тем более, что самими торпедными катерами управляют другие командиры, которые будут просто выполнять его распоряжения. Но неизвестно, как они воспримут его назначение на такую серьезную должность? Да и будут ли рады катерники, многие из которых капитан-лейтенанты, подчиняться какому-то старлею? Да и водолазы непонятно, как такое воспримут. Опять, наверное, скажут, что, мол, выскочку и папенькиного сынка сверху прислали? Надо бы познакомиться со всеми и провести сначала учения. Но, времени на раскачку совсем нет. Придется сразу идти в бой.

— Задавайте свой вопрос, — кивнул Фотий Иванович.

— А как же разведка Гданьского залива, провести которую я предлагал?

Ему ответил Анатолий Орлов:

— В Гданьский залив лезть на разведку необходимость отпала. Потому что с наших передовых подводных лодок сегодня был замечен линкор «Тирпиц», направляющийся туда. Была произведена торпедная атака с подлодки Маринеско, и, как докладывают, одна из торпед попала в цель. Но, линкор смог уйти в сторону Готенхафена. А до этого в том же направлении замечали перемещение немецких крейсеров. Удалось и сфотографировать базу немецкого флота с нового высотного истребителя «МиГ-3», вылетевшего с Моонзунда. Это был наш первый опыт использования такого самолета в качестве разведывательного, и вполне удачный. После того, как два старых самолета, «Р-зет» и «Р-10», пытавшиеся выполнить это задание, были сбиты немцами. Так что догадка о том, что Эрих Редер собирает там эскадру, подтвердилась.

— Тем более, мы должны провести десантную операцию на Хельсинки этой же ночью, пока немецкая эскадра не вышла из польской Гдыни. Для наблюдения за акваторией возле выхода из Гданьского залива уже и так задействован целый дивизион наших подлодок. Да и самолеты там постоянно патрулируют. Так что, вряд ли противник сможет выдвинуться из своей базы в Готенхафене незамеченным, — резюмировал Евгений Лебедев.

Они вчетвером еще некоторое время обговаривали детали предстоящей операции и согласовывали проведение всех этапов по времени, а также взаимодействие с флотом и с другими десантными подразделениями. Тогда Александр впервые узнал, что в предстоящей операции будут использованы не только морские пехотинцы, но и воздушные десантники. Прошло больше часа, пока все обсудили.

— А вот это тоже тебе, сын. Заслуженная награда, — неожиданно сказал отец после того, как Александру вручили приказ о назначении, списки личного состава, десантных средств, карты, таблицы частот и позывных. Встав из-за стола, Евгений Лебедев прикрепил Александру на китель медаль «За отвагу». Потом обнял его и сказал:

— Мы все очень надеемся на тебя и оказываем большое доверие. Так что не подведи. Я когда-то оборонял Моонзунд и брал Зимний дворец. И верю, что мой единственный сын сумеет взять береговую батарею финнов. На очень серьезное дело тебя посылаем. Надеюсь, понимаешь?

Александр кивнул. Он смутился, не зная, что и сказать. Видя, как он покраснел, когда отец обнял его, и поцеловал в макушку, словно малыша, контр-адмирал Крылов тут же засобирался и ушел, сказав, что едет в порт, чтобы еще раз лично проверить, все ли необходимое для боевых водолазов снаряжение и вооружение погрузили на торпедные катера. А Анатолий Орлов вдруг вспомнил, что в фотолаборатории, должно быть, уже проявили фотографии Готтенхафена, привезенные летчиком разведывательной эскадрильи. И он удивлялся, что их почему-то еще не принесли. Значит, нужно было поторопить спецов фотодела лично, чтобы скорее увидеть расположение противника на аэрофотоснимках и составить по ним список кораблей немецкой эскадры и, если позволит четкость снимков, то рассмотреть и береговую оборону немецкой базы.

Когда заместитель начальника разведки вышел из кабинета следом за руководителем ЭПРОНа, Александр наконец-то остался с отцом наедине. Было похоже, что Крылов и Орлов, как люди деликатные, побыстрее ушли специально, чтобы дать возможность отцу и сыну немного пообщаться друг с другом по-семейному.

Когда дверь захлопнулась, отец строго сказал:

— Мне Игорь пожаловался по телефону, что ты ранен в грудь, а от врачей сбежал. Так что показывай, что там у тебя за ранение.

Александр безропотно снял китель с прицепленной к нему новенькой медалью и поднял тельняшку, продемонстрировав свежую повязку на груди, которую совсем недавно сменила ему Наташа. Но, в том месте, куда угодила вражеская пуля, до сих пор выступало пятнышко сукровицы.

— И сильно болит? — спросил отец, убрав из голоса строгость.

— Уже нет. Только немного побаливает, когда левой рукой шевелю, — ответил Саша.

Отец посмотрел на него с сочувствием и проговорил:

— Сашка, ты только не подумай, что я не жалею тебя. Еще как жалею. Но, пойми, что мне больше некого послать на это задание. Представь, что у меня в подчинении полно дураков. Есть и умные, конечно, но они все либо хитрые карьеристы, либо узкие специалисты в чем-то одном. Кто-то прекрасно водит корабль, кто-то отлично умеет стрелять, кто-то превосходно знает материальную часть, но, поверь, таких людей чтобы разбирались сразу во многих вопросах и еще умели, при этом, руководить, очень мало. Да еще надо, чтобы не абы как руководили, а с умом. И чтобы на войне в бою и под обстрелом не растерялись. Таких разносторонних командиров, да еще и не трусов у нас на флоте сейчас по пальцам пересчитать можно. А тебе я доверяю, как себе, потому что вижу в тебе самого себя в молодости. Да и поумнел ты за последнее время сильно. Даже признаю, что ты умнее меня, конечно же, раз еще одну жизнь прожить умудрился и ракетным крейсером покомандовал. Вот потому и посылаю тебя, что если не справишься ты, то никто другой не справится, тем более. А если все у тебя получится, то сразу капитана-лейтенанта получишь и орден. Так что давай, езжай в порт, принимай командование дивизионом и спеши на встречу с водолазами.

Выслушав отца, Александр набрался храбрости и высказал просьбу:

— Я хотел тебя попросить устроить нам с Наташкой какую-нибудь квартирку. А то она с Ниной Добрыниной совсем не поладила. Не знаю почему. Не признается, но вижу, что не то что-то. Ушла Наташка от Добрыниных жить в больничку и на фронт санинструктором просится. А я люблю ее, и не хочу, чтобы попала на фронт. Потому и прошу тебя, как родителя, поговорить с ней и помочь с отдельным жильем.

Евгений Лебедев немного удивился, но не разозлился, а сказал:

— Пойми, Сашка, я с самого первого дня войны на казарменное положение перешел. Живу при штабе круглосуточно. С мамой твоей мы теперь всего два раза в неделю видимся по два-три часа. Потому не знаю о делах домашних почти ничего. Но, не думаю я, что всему виной в этой ситуации Нина. Ты уж извини, сынок, но твоя Наташа обладает не самым покладистым характером. Она гордячка. И собственная гордость может ее погубить. Я, конечно, попробую поговорить с невесткой, да и на начальство ее выйду, переговорю, постараюсь сделать так, чтобы на фронт ее не отправляли. Должность могу подыскать ей получше в нашей флотской поликлинике или в морском госпитале. Только вот, не знаю, захочет ли она моей помощи. А, что касается жилья, так обещают дать нашей семье новую квартиру в доме для комсостава. На очередь поставили. Только потерпеть нужно немножко. Мать твоя вон, терпит и ничего. Да и Добрынины очень приличные люди. Они никогда не упрекнут. Так что зря твоя жена себя повела таким образом.

Глава 14

Получив от отца разрешение позвонить, Александр связался с Ниной Добрыниной, которая оказалась в квартире на Зверинской и сняла трубку. Он попросил позвать к телефону свою супругу, но выяснилось, что Наташа ушла в магазин за продуктами к ужину, который женщины собирались приготовить по случаю прибытия Саши с фронта. Ему пришлось тут же разочаровать тетю, объяснив, что он немедленно отправляется на новое неожиданное задание, а Наташе попросил передать привет. Что еще мог он сказать? Простившись с отцом, и выслушав последние напутствия, Лебедев выехал на служебной машине с шофером в порт.

Там, у трех разных причалов стояли торпедные катера особого дивизиона, поступающие под его командование. А на пирсе его встретил контр-адмирал Крылов с каким-то высоким и широкоплечим парнем и еще с одним, наоборот, маленьким и щупленьким.

— Это командир катерников, капитан-лейтенант Андрей Дубилов, он теперь подчиняется вам, — представил контр-адмирал парня поменьше.

— А это старший лейтенант Василий Прихватилов. Он командует той самой водолазной ротой, которая поступает в ваше распоряжение, Лебедев, — представил Крылов большого парня.

И тут же Фотий Иванович представил и Сашу:

— А это старший лейтенант из разведотдела Александр Лебедев. Он имеет боевой опыт, и решением штаба флота назначен командиром особого диверсионно-десантного соединения. Прошу любить и жаловать.

Они пожали друг другу руки. Лапища Прихватилова была огромной, как и ее обладатель, мощной фигурой напоминающий шкаф. Несмотря на свои размеры и грозный вид, главный водолаз, в отличие от главного катерника, посмотрел на Сашу вполне дружелюбно, остановив внимательный взгляд на новенькой медальке. К тому же, он оказался бойким парнем и тут же внес предложение:

— Нас тут товарищ контр-адмирал ввел в курс предстоящего дела. Так вот, что я думаю. В предстоящей операции тяжелые водолазы нам не понадобятся. Да и снаряжение для них требуется слишком громоздкое, например, компрессор, находящийся на водолазном судне. Это само по себе всю нашу скрытность нарушит, да и саму операцию сильно замедлит, что может пагубно сказаться на результате. Потому предлагаю использовать имеющиеся дыхательные аппараты. В них наши водолазы тоже обучены ходить под водой. И это будет гораздо быстрее и самим водолазам удобнее. Они постараются скрытно спуститься с катеров на дно и дойдут до батареи противника под водой, а потом заложат заряды и снова уйдут в воду. Нужно только, чтобы артподготовку хорошую наши провели перед этим по острову. Тогда противник будет дезорганизован.

Лебедев не стал возражать, ведь такая идея Прихватилова полностью совпадала и с его собственным представлением о предстоящем решении боевой задачи водолазами. Потому он сказал весомо, подражая командирской манере своего отца:

— Я ваше предложение одобряю.

На что командир водолазной роты довольно кивнул.

— Ну, что ж, вижу, что вы поладите, — сказал контр-адмирал. И добавил:

— Под командованием Прихватилова мы собрали наших самых лучших водолазов. Они обучены не только спускаться под воду, а и стрелять из любого оружия. Также умеют и работать со взрывчатыми веществами, отлично знают взрывотехнику. Владеют они и холодным оружием. Но, могут и голыми руками врагов давить, если придется. Потому что каждый из них готов умереть за Родину и за товарища Сталина. Так что смелей вперед, старлей!

Крылов хлопнул Лебедева по плечу, кивнул остальным и направился к служебной машине, которая ожидала начальника ЭПРОНа неподалеку от пирса. И Саша остался наедине с Прихватиловым и с командиром двадцати торпедных катеров. Формально теперь они оба подчинялись Лебедеву. Но, если Прихватилов воспринял это, вроде бы, доброжелательно, то Дубилов доброжелательным не выглядел. Его маленькие карие глазки так и бегали, перекидывая обзор из стороны в сторону и избегая встречаться взглядом с Лебедевым. А еще он молчал, как рыба, что тоже не способствовало налаживанию контакта.

Советские торпедные катера сильно отличались от немецких «шнельботов». Уже первая советская программа судостроения для ВМФ, утвержденная в 1926-м году, предусматривала строительство более трех десятков торпедных катеров, но концепция их применения подразумевала возможность отражения ударов с моря с наименьшими затратами. В конце двадцатых КБ Туполева, которое уже имело опыт проектирования речных глиссеров в начале 20-х годов, спроектировало реданный глиссирующий катер из дюраля, названный «Первенец» и получивший индекс «ГАНТ-3». Этот первый катер имел два мотора, вооружался одним пулеметом и одной торпедой калибром 533-мм.

Редан представлял собой специальный уступ днища, уменьшающий площадь контакта с водной поверхностью. При движении такой катер приподнимался над поверхностью воды, опираясь лишь уступом редана и оконечностью кормы. В 1927-м году катер начали испытывать. Быстро выяснилось, что если волнение моря составляет более трех баллов, то вода сильно заливает открытую рубку. Корпус же испытывал постоянные резкие колебания, ударяясь о волны. Управление задним ходом было затруднено из-за конструкции кормы. А прицельно стрелять из единственного пулемета на большой скорости не удавалось из-за постоянного подпрыгивания катера. Тем не менее, скорость и маневренность сочли соответствующими техническому заданию. Поскольку на испытаниях удалось добиться скорости в 56 узлов, изделие одобрили к производству. А уже на следующий год в составе советских флотов появились первые соединения этих катеров.

Только вот, в реальных условиях эти катера оказались не слишком удобными. Они могли применяться лишь в ближней морской зоне и в хорошую погоду. Туполев, создавая конструкцию, сделал свой катер очень похожим на поплавок от гидросамолета. Что и не удивительно, потому что Андрей Николаевич и был, в основном, конструктором самолетов. Установить обычный трубчатый торпедный аппарат на такой катер не представлялось возможным. Потому торпеды размещали сзади, в кормовых желобах. А при торпедной стрельбе их сбрасывали назад, хвостом вперед. После сброса торпеда запускала свой двигатель и норовила поразить сам катер, который должен был резво уходить в сторону, влияя на направление торпедного пуска своей кильватерной струей. Потому точность торпед, выпущенных с этих катеров, оставляла желать лучшего.

Экипаж состоял из четырех человек: командира, моториста, торпедиста и стрелка-радиста. Но обитаемость была ужасной. Надстройку катера сделали неудобной, маленькой, полуоткрытой и приплюснутой со стороны бортов. А верхняя палуба оказалась выпуклой и изогнутой. На ней трудно было стоять, даже когда катер находился у причала, а на ходу на палубу и вовсе не выходили, иначе сразу смывало за борт. Для десанта подобные катера тоже подходили плохо. Десантников можно было размещать только в торпедных желобах, поверх торпед или вместо них, потому что никакого отделения для грузов и пассажиров предусмотрено не было.

Конечно, над решением проблем работали. Корпус усилили, носовую часть расширили, а рубку закрыли. Вскоре модификацию «ГАНТ-4» одобрили к серийному производству с обозначением «Ш-4». Вместо одной торпеды 533-мм, этот катер оснастили двумя калибром по 450-мм. В ходе дальнейшей модернизации туполевское конструкторское бюро разработало катер «Г-5» с более мощными двигателями. А, когда применили итальянские авиационные моторы «Изотта-Фраскини», то на испытаниях достигли рекордной скорости: свыше шестидесяти пяти узлов. Конечно, в серию катер пошел с моторами отечественного производства, марки «ГАМ-34», мощностью по 850 лошадиных сил.

Несмотря на то, что катер по-прежнему оставался небольшим, имея 19 метров в длину, 3,3 — в ширину и водоизмещение в 15 тонн, на «Г-5» применялось более мощное вооружение. Имелась пара торпед калибром 533-мм и пара пулеметов калибром 7,62-мм. В 41-м стали устанавливать 12,7 мм пулемет ДШК. Соответственно, прибавилось и людей в экипаже, штатную численность которого довели до шести краснофлотцев. За вторую пятилетку, с 1933-го по 37-й, советская промышленность выпустила этих катеров больше сотни. И именно они к началу войны с Германией составляли большую часть «москитного флота» СССР. Причем, на основе этих катеров делали и радиоуправляемые катерные мины, то есть катера без экипажа, начиненные взрывчаткой для тарана и подрыва кораблей противника. Расчет делался на скорость «Г-5», но при этом не учитывалась низкая мореходность реданных катеров, теряющих свои преимущества при волнении моря больше четырех баллов. А при более высоких волнах их корпуса просто трескались. Потому те же немцы и не строили катера на редане, а делали килевые, пусть и уступающие в скорости, но зато более мореходные.

Конечно, зная недостатки «Г-5», с конца тридцатых годов в Советском Союзе пытались строить и другие торпедные катера. У ленинградцев, на заводе № 5, получился неплохой килевой катер «Д-3», основные элементы которого, как и на немецких «шнельботах», сделали из древесины. Водоизмещение катеров этого типа составляло 36 тонн. При длине двадцать два метра, они имели наибольшую ширину в четыре метра. Три бензиновых двигателя мощностью по 800 л. с. обеспечивали скорость до 35-ти узлов и дальность в три с половиной сотни миль. Они вооружались двумя торпедами бортового сбрасывания калибром 533-мм, авиационной пушкой 20-мм, двумя пулеметами и глубинными бомбами.

Экипаж составляли восемь человек, но условия службы были значительно лучше, чем на «Г-5». Прямая плоская палуба позволяла свободно перемещаться по катеру, а также давала возможность перевозить грузы и десант. Закрытая ходовая рубка с остеклением обеспечивала хороший обзор и нормальные условия службы. Для экипажа предусматривались кубрик и камбуз, а командир имел даже отдельную каюту. Корпус разделялся на пять отсеков: форпик, жилое отделение, машинное отделение, кладовая и румпельная. Катерок был неплохим, и на флоте его быстро полюбили. Но, до начала войны с немцами, этих катеров построили мало. К началу боевых действий в составе КБФ, в основном, имелись «Г-5», которых насчитывалось почти шесть десятков. В то время, как «Д-3» только недавно начали выпускаться.

Потому каплей Дубилов держал свой маленький брейд-вымпел командира дивизиона торпедных катеров именно на «Д-3», разместившись там со всеми удобствами. И он совсем не горел желанием пускать на свой новенький катер, только что полученный с завода, кого-то еще. А все остальные катера в соединении и были теми туполевскими быстроходными «Г-5», условия службы на которых считались ужасными. Особенно страдал там командир, обязанностей у которого имелось столько, что расслабиться, находясь в этой должности, не представлялось возможным. Нужно было все время держать верткий катер на курсе и самому вести его в атаку, при необходимости. Одновременно делая штурманские расчеты и расчеты торпедных пусков, если таковые проводились.

Причем, на этом катере не было никакой командирской каюты, да и место для сна имелось прямо возле двигателя, который все время так ужасно ревел, что вся команда несла службу в танковых шлемах. Надевали и летные очки, потому что встречный ветер на скорости всегда кидал в лицо колючие брызги. И это при спокойном море. А в плохую погоду в лицо летели уже не брызги, а потоки воды, и выйти на палубу просто было опасно для жизни. Чуть зазеваешься и сразу окажешься за бортом. И таких случаев отмечалось немало. Потому катерников краснофлотцы из других флотских служб между собой называли смертничками.

Когда торпедный катер «Г-5» разгонялся, пена и брызги окатывали его палубу даже в самую хорошую погоду. А в четыре балла это уже был настоящий водный ад, потому что катер зарывался даже в эти не слишком большие волны целиком, пролетая сквозь них. Спутниками всех, кто служил на таком катере, всегда были бешенная тряска во время движения, сырость, пронзительный ветер, запах бензина и рев двигателей до потери слуха. Потому экипажам выдавали такое же утепленное белье, как и водолазам, кожаное обмундирование и дополнительный паек «за вредность». Но это мало спасало. Через несколько часов похода все равно люди становились полностью мокрыми. Надо было иметь богатырское здоровье, чтобы служить на таких катерах. Потому, каждый катерник всегда пребывал не в лучшем расположении духа. Кому же охота постоянно мокнуть? А все знали, что мокнуть придется еще и еще, снова и снова, с каждым выходом в море.

Поэтому от злобы мокрых и вечно простуженных катерников Александра Лебедева на этот раз спасло лишь то, что стояла середина лета, а за последние дни распогодилось и наконец-то стало тепло. Да и Балтика пока оставалась спокойной. Несколько водолазов вместе со старлеем Прихватиловым уже находились на катерах. Они сидели прямо в торпедных желобах, на собственном грузе, потому что больше на «Г-5» разместиться где-либо места не имелось.

Несколько катеров специально шли без торпед, чтобы взять на Гогланде водолазную роту. На каждый катер в желоба вместо торпед можно было бы разместить до двух десятков человек. А для перевозки водолазной роты в сотню человек зарезервировали, на всякий случай, восемь катеров. Хотя и эти восемь катеров не были беззащитными. На них установили новые экспериментальные реактивные минометы системы Алексея Добрынина. А остальные двенадцать торпедников имели на борту свое обычное штатное вооружение, состоящее на каждом катере из двух торпед и пулемета ДШК.

Прихватилов и его водолазная команда почему-то не вызывали никаких опасений у Александра. Он сразу почувствовал, что ребята они серьезные и свое дело знают. Но они будут действовать только на конечной точке. А успех похода катеров зависел от их командиров. А все эти парни посматривали на Лебедева косо и молчали. Конечно, все здесь зависело от командира соединения. Именно этот капитан-лейтенант должен был суметь организовывать четкие совместные действия маленьких корабликов в предстоящем бою. Александр имел право давать указания этому каплею. Но исполнит ли он приказы старшего по должности так, как надо? В этом пока у Лебедева уверенности не имелось. Не знал он ничего и о выучке этого командира. Никогда и нигде после войны каплей Андрей Дубилов не упоминался. Тем не менее, Саша занял место в ходовой рубке рядом с ним.

Внутри ходовой рубки Лебедев осматривал приборы управления. И, хотя он никогда не ходил на таком кораблике, оборудование для него было вполне узнаваемым. Тут имелись небольшой штурвал, машинный телеграф, три тахометра для трех двигателей, рычаги приводов дросселей регулировки газа. Отдельно размешались планшет с картами и коробка управления пуском торпед. Посередине рубки располагался магнитный компас модели «КИ-6», а справа у стенки находилась двадцативаттная радиостанция «Штиль», которая добивала на два десятка миль и могла обеспечивать телефонный режим связи.

Если Александру поручалось общее руководство действиями соединения, как катерами, так и водолазами в рамках предстоящей десантной операции, то Дубилов должен был осуществлять только руководство своим дивизионом торпедных катеров, выполняя то, что прикажет ему Александр. Все катера, подготовленные к походу, выглядели новыми и блестели свежей покраской. Наконец, водолазы закончили погрузку. И Александр дал команду начать движение. Дубилов подчинился ему без лишних слов, приказав дивизиону запускать двигатели, отдавать швартовы и выходить на фарватер позвенно. После чего, взревев моторами, маленькая эскадра торпедных катеров устремилась из порта вперед, держа курс на запад, в морскую даль наступающего вечера.

Глава 15

К вечеру облачность, которая висела над Ленинградом днем, когда Александр Лебедев только прилетел из Таллина, вместе с моросящим дождиком ушла куда-то на восток, и с запада открылось чистое небо. Торпедные катера шли курсом на Гогланд, разрезая воду и разбрасывая брызги. Покинув акваторию порта, катерный дивизион прошел мимо Кронштадта на скорости в тридцать два узла. Для туполевских реданных глиссеров «Г-5» такая скорость хода являлась экономичной, а для килевого командирского катера «Д-3» была почти предельной, потому что, если туполевцы легко выжимали 55 узлов, то «Д-3» первой серии был способен выдавать полным ходом лишь 35. Но, как и положено командирскому катеру, он шел головным.

Им повезло, что на море установился к вечеру почти полный штиль. За флагманом соединения в кильватерной колонне шли остальные кораблики. Пеня воду, туполевские катера даже на спокойной воде поднимали тысячи брызг, заливая узкие окошки собственных ходовых рубок. Потому многие катерники, ради лучшего обзора высовывались из рубочных люков, и брызги летели им в лица. И этому соединению еще повезло, потому что все катера им выделили новые и с закрытыми рубками. А во флоте к началу войны оставалось и множество туполевских катеров ранних серий, где рубки были полуоткрытыми и заливались водой на скорости чуть ли не полностью.

На командирском «Д-3» имелся даже собственный боцман, который находился позади ходовой рубки, постоянно наблюдая за морем и небом, готовый в любой момент организовать палубную команду или задействовать вооружение катера по команде. А акселераторами газа управлял целый старшина, начальник мотористов. Его задачей было поддерживать постоянную скорость и следить за расстоянием между катерами. Если нужно было уменьшать или же увеличивать ход, то командир, который сам стоял у небольшого штурвала, левой рукой подталкивал его правую руку назад или вперед. У стойки с рацией, расположенной справа в углу рубки, нес вахту радист в наушниках. Внизу, в машинном отделении, размещались мотористы. Торпедист тоже находился где-то в глубине катера, ожидая команду готовить торпеды к пуску.

Александр стоял между командиром катера и радистом. Глядя на поверхность моря по курсу, он вспоминал, что за годы войны советские торпедные катера, которых было во флоте немало, не сильно повлияли на обстановку на Балтике. Хотя и имели немагнитные корпуса и малую осадку, что позволяло катерникам практически не бояться минных заграждений. Но, ТКА использовались, в основном, для высадки десантных и разведывательных групп, для несения дозоров и прикрытия крупных кораблей. Вместе с тем, быстроходные туполевские торпедные катера создавались именно для стремительных атак. Они отличались прекрасной маневренностью. Но, недостатком их авиационных моторов была большая топливная прожорливость. Правда, в ходе военных действий, авиамоторы постепенно начинали заменять высокооборотными дизелями, которые, работая на солярке, обеспечивали вдвое больший боевой радиус при том же литраже топливных цистерн.

Как помнил Александр, среди катерников Балтфлота в ходе боевых действий выделился результативностью старший лейтенант Владимир Поликарпович Гуманенко, который во 2-м дивизионе торпедных катеров «Г-5» командовал катерным отрядом из четырех боевых единиц и за 41-й год потопил два миноносца, пару вражеских транспортов, баржу с танками и вспомогательный немецкий тральщик «Люнебург» с бортовым номером «М-1707». Всего же за время войны на боевом счету катерников под командованием Гуманенко значились три десятка потопленных вражеских транспортных судов и небольших военных кораблей. Но, когда, защищая Моонзунд в конце сентября, катера Гуманенко предприняли встречную атаку на немецкую эскадру в составе легких крейсеров «Эмден» и «Лейпциг», трех миноносцев и тральщика, то результатов не добились, выпустив торпеды мимо целей и потеряв от огня крейсеров один свой катер. Хотя катерники и рапортовали после боя, что повредили немецкий крейсер и миноносец, на самом деле ничего подобного им сделать в тот раз не удалось, немецкие источники успешность атаки катеров не подтверждали. Тем не менее, Гуманенко получил звание Героя. И сейчас этот старлей, которому пока до героя было далеко, шел под командованием Александра Лебедева в качестве командира второго отряда особого дивизиона. Что внушало Саше некоторый оптимизм, хотя с Владимиром Поликарповичем лично познакомиться он пока не успел.

Боевая организация особого дивизиона состояла из трех отрядов. Первый отряд шел под руководством самого каплея Дубилова. Вторым руководил старлей Гуманенко. А третьим командовал старлей Сергей Градусов. В первом и во втором отрядах имелись три звена по два торпедных катера. А в третьем отряде шли четыре звена катеров без торпед, вооруженных реактивными минометами. А их пустые торпедные желоба использовали для переброски десантников-водолазов.

Лебедев помнил, что и в прошлой его жизни с середины 42-го часть туполевских катеров переделывали из торпедных в реактивно-минометные. На их рубку устанавливали пусковое устройство «М-8-М», которое позволяло стрелять восьмью 82-мм ракетами «М-8» на пять с половиной километров. Таким образом, получили прообраз ракетных катеров, которые показали свою эффективность, например, при поддержке десанта в Новороссийске в сентябре 1943-го года.

На этот раз подобные нововведения сделали сразу, благодаря Алексею Добрынину и отцу Александра. Причем, ракеты на катера поставили даже помощнее, марки «РД-2», что означало ракету конструкции Добрынина второй модификации. Эти экспериментальные ракеты калибром 120-мм имели в длину полтора метра и весили по сорок килограммов. Их реактивные двигатели обеспечивали начальную скорость полета триста пятьдесят метров в секунду. Ракеты размещались по четыре на двух установках, выполненных в виде пусковых ящиков, закрепленных по бортам рубки торпедного катера. Причем, угол возвышения пусковых установок можно было изменять дляприцеливания посредством специального рычага. И сплюснутая с бортов рубка «Г-5» при таком размещении ракет подходила как нельзя лучше. Создавалось впечатление, будто бы ракетные установки и были предусмотрены конструкцией этих катеров изначально.

Как значилось в формуляре, который Александр Лебедев изучил еще в штабе флота, эти новые ракеты «РД-2» могли поражать цели фугасными зарядами на расстоянии восьми километров, что примерно соответствовало дальности ракет знаменитой «Катюши». Насколько помнил Саша, ракета «М-13» калибром 132-мм, которую применяли для «Катюш», имела дальность всего на полкилометра больше. Также, как и на ракетах «Катюш», на «РД-2» стояла боеголовка фугасно-осколочного типа. Но, хвостовые стабилизаторы у этой новой ракеты имели другую форму, а часть реактивных газов, как явствовало из формуляра, использовалась для получения момента вращения, что должно было положительно повлиять на точность пусков.

Новые установки уже прошли испытания на полигоне, но в реальном бою их впервые надлежало испытывать именно Саше. Поскольку его отец знал, что в будущем сын уже командовал ракетным крейсером, то и организовал все таким образом, чтобы первое ракетное морское оружие испытало по врагам именно соединение под командованием Александра Лебедева.

Эскадра маленьких корабликов прибыла к Гогланду вовремя, когда солнце уже садилось. Командир катерников четко выполнял все распоряжения Александра, но по-прежнему не разговаривал с ним. Возле острова их уже поджидали водолазные буксиры и танкер, с которого нужно было дозаправиться. Гогланд охраняли две береговые батареи, а над ним барражировали «ишачки». Пока Прихватилов руководил пересадкой водолазов с легким подводным снаряжением, с оружием и взрывчаткой на катера, Лебедев опасался, что с наблюдательных пунктов в районе Котки или с самолетов финны или немцы могут заметить приготовления советских катерников.

Этим же днем единственный настоящий немецкий линкор «Тирпиц» наконец-то пришел в Готенхафен. В отличие от «Шарнхорста» и «Гнейзенау», он представлял собой полноценный линкор, вооруженный восьмью 380-мм пушками, размещенными в четырех башнях, обладающий мощным бронированием и хорошими ходовыми качествами. Являясь однотипным утонувшему «Бисмарку», «Тирпиц» мог выдержать противостояние один на один с любым линкором. Но его командир, капитан цур зее Фридрих Карл Топп, как и гросс-адмирал Эрих Редер, пребывали в глубокой печали. И было отчего. Перед самым окончанием перехода, когда линкор находился уже у входа в Гданьский залив, его атаковала советская подводная лодка. И одна из торпед попала в корабль. Она взорвалась по левому борту около трех часов дня в районе кормовой 380-мм башни «Цезарь».

Сила взрыва разворотила подводную противоторпедную защиту, а на корпусе корабля образовалась огромная пробоина размерами десять на пять метров. Линкор принял внутрь три с лишним тысячи тонн морской воды и получил крен в четыре градуса на левый борт и дифферент на корму около двух метров. От торпедного взрыва пострадали несколько десятков моряков, из которых почти половина погибли.

От подлодки линкору удалось спастись только бегством, на его счастье взрыв торпеды не повредил жизненно важные системы, а начавшийся пожар залило забортной водой, хлынувшей в пробоину. Но, в порт Готенхафена «Тирпиц» так и вошел с креном и дифферентом, потому что ни то, ни другое быстро восстановить не удавалось. Всему виной был экипаж советской подводной лодки, которую преследовали четыре миноносца, сопровождающие немецкий линкор, но потопления так и не добились. Подлодке, похоже, удалось уйти безнаказанно. А повреждения линкора быстро исправить не представлялось возможным. Вся операция «Ход ферзем» оказалась под угрозой.

Накануне подводная лодка «С-13», которую приняли в состав флота в первый же день войны, получила боевое задание скрытно патрулировать вход в Гданьский залив. Эта субмарина, заложенная осенью 38-го года на заводе «Красное Сормово» в Горьком, в июне 41-го совершила переход по рекам и как раз к началу войны прибыла в Ленинград. Она находилась в испытательном походе, когда поступило распоряжение выдвинуться к Гданьскому заливу. По распоряжению Евгения Лебедева, эту подводную лодку сразу же передали под командование Александру Маринеско. До получения «С-13» он командовал «Малюткой» с бортовым номером «М-96», на которой принял активное участие в разгроме немецко-финских группировок минных заградителей «Кобра» и «Норд».

Но, субмарина типа «Малютка», действительно, была очень небольшой, длинной 45 метров и с водоизмещением в подводном положении всего 258 тонн. Автономность плавания на ней составляла только десять суток, скорость в надводном положении не превышала четырнадцати узлов, а экипаж состоял из восемнадцати человек. Имелись всего два носовых торпедных аппарата без запасных торпед. А командование флота желало, учитывая результативность подводника Маринеско, выдать ему, как можно скорее, такой корабль, на котором этот командир был бы способен совершать еще много подвигов. И субмарина «С-13» для этого подходила как нельзя лучше, потому что именно на этой субмарине в прошлый раз он отправил на дно самые большие вражеские корабли из всех советских подводников, потопив в начале 1945-го года немецкие транспорты «Вильгельм Густлоф» и «Генерал Штойбен» общим тоннажем в сорок тысяч тонн, переоборудованные из пассажирских лайнеров и предназначавшиеся для эвакуации немцев, бегущих из Восточной Пруссии под ударами Красной армии.

«С-13» относилась к классу средних подводных лодок проекта «IX-бис». В основе лодок этого проекта лежала совместная разработка с голландской компанией «Дешимаг» и немецкими специалистами начала 30-х годов. Голландское конструкторское бюро «Инженерскантур вур шипсбоу» («Ingenieurskantoor voor Scheepsbouw»), входящее в концерн «Дешимаг», занималось усовершенствованием имеющихся проектов перспективных подлодок Германии, оставшихся после Первой мировой. Сама же Германия по условиям Версальского договора строить подлодки не имела права. Этим и воспользовалась советская сторона, заказав в 32-м году разработку проектной документации на новую подлодку для советского ВМФ. Техническое задание предполагало достижение хорошей скорости хода, большой глубины и быстроты погружения. Новая лодка должна была отличаться от имеющихся у СССР на тот момент улучшенной конструкцией корпуса и цистерн, удобной компоновкой механизмов, надежной системой продува балласта, а также достаточно длительной автономностью плаванья. В 1933-м году «Союзверфь» и «Дешимаг» заключили контракт и проект утвердили. Поначалу лодки первой серии, построенные по этому проекту, хотели обозначать индексом «Н», что означало «немецкие», но потом передумали, утвердив в названии индекс «С», что означало «средняя».

Но, в 35-м году, в процессе строительства этих подлодок быстро выяснилось, что советское промышленное оборудование не позволяет изготавливать такие субмарины точно по иностранному проекту. Потому проект «IX» переработали, и он получил обозначение "IX-бис". Немецкие дизельные установки «MAN М6-V49/48» заменили на советские дизеля «1Д». Вместе с заменой самих дизелей пришлось изменять и системы смазки, топливного питания, впускных коллекторов и охлаждения. Внесли и другие изменения, но не столь значительные. Серию "IX-бис" начали выпускать с 1936-го года.

В итоге подводная лодка «С-13» получилась более дешевой в производстве при сохранении, практически, тех же параметров. Ее надводная скорость составляла почти двадцать узлов, хотя в подводном положении она могла выжимать всего девять. Зато предельная глубина погружения предусматривалась в сотню метров. Автономность плавания тоже казалась весьма неплохой, до месяца. Управляли субмариной 42 человека. Лодка имела в длину 77 метров, а ее подводное водоизмещение составляло 1090 тонн. Но, по сравнению с огромным линкором двести пятьдесят метров длинной и полным водоизмещением в полсотни тысяч тонн, субмарина, на которой шел Маринеско, выглядела все той же малюткой. Ее основное вооружение составляли четыре носовых и два кормовых торпедных аппарата, рассчитанные под торпеды калибром 533 мм. Шесть торпед находились в аппаратах и еще столько же имелось запасных.

Сначала гидроакустик услышал шумы приближающихся кораблей. Затем лодка подвсплыла на перископную глубину, и Маринеско увидел сквозь брызги немецкий линкор. Командир подлодки не растерялся, сразу приказал готовить аппараты и произвел пуск с двадцати кабельтовых на сходящихся курсах. Три торпеды из четырех прошли мимо, но одна попала в линкор. А сама лодка погрузилась и прошла встречным курсом под кораблями противника, затаившись на дне сзади них. В результате чего, найти ее вражеские миноносцы так и не смогли, только зря потратив свои глубинные бомбы. Тем не менее, повторную атаку Маринеско производить не рискнул, и подбитый линкор благополучно добрался до базы в Готенхафене. И теперь немецкие инженеры-судоремонтники ломали голову, как поскорее вернуть его в строй? Гросс-адмирал кричал на них и торопил, потому что операция «Ход ферзем» срывалась, а самого Эриха Редера нещадно торопил и ругал по телефону фюрер, остервенело изливая на престарелого адмирала бурный поток всех тех ругательств, которые позволяет произносить немецкий язык.

Глава 16

Десантная операция с кодовым наименованием «Морж», проводимая Ставкой Верховного Главнокомандования в рамках стратегической операции «Северный песец», начиналась по плану, с авиаударов. Сначала жители Хельсинки услышали гул со стороны моря, как будто разом зажужжали все финские пчелы. И этот звук быстро приближался, на глазах превращаясь в целую тучу, составленную из самолетов с красными звездами. И при их приближении, казалось, что задрожало небо над столицей Финляндии.

В десять часов вечера второго июля на Хельсинки обрушилась первая волна советской атаки. Штурмовики «Ил-2», вылетевшие с аэродромов, расположенных вокруг Таллина, прикрываемые истребителями «И-16», знаменитыми «ишачками», обрушили удары на систему противовоздушной обороны города, расположение батарей которой подсказала разведка Балтфлота, а вернее, лично Александр Лебедев. Реактивные снаряды, подвешенные под крыльями советских штурмовиков, проносясь с воем, рвали в клочья расчеты зенитных орудий, подавляя возможность сбивать советские самолеты. А также уничтожали самолеты противника на аэродромах, что позволило быстро подавить вражескую авиацию и получить господство в небе над финской столицей. А «ишачки» прикрытия в это время вступили в воздушный бой с теми немногочисленными финскими и немецкими истребителями, которые все же сумели подняться в воздух. Следом за первой, последовала вторая волна воздушной атаки. Семьдесят бомбардировщиков «ДБ-3» обрушивали пятисоткилограммовые бомбы на батареи береговой обороны и на командные пункты. А бомбы поменьше сбрасывали на прибрежные противодесантные укрепления и на казармы личного состава.

Если бомбардировщики «ДБ-3» выпускались с 1937-го года, и к началу войны с Германией их имелось уже полторы тысячи, то «Ил-2» на тот момент являлся новейшим советским самолетом. Производство штурмовика началось только в апреле 41-го. А к началу боевых действий выпустили всего 180 машин. Из них сотня машин поступила на фронты, а из восьми десятков самолетов образовали ударно-штурмовую авиадивизию особого назначения, сформированную Ставкой специально для предстоящего в рамках операции «Северный песец» удара по Хельсинки. Хотя опыта боевого применения «Ил-2» пока еще имелось крайне мало. Но, другого подобного штурмовика, способного быстро решить задачу подавления вражеского ПВО, в ВВС просто не было. Потому решение принимали на самом верху, исходя, в том числе, из данных разведки Балтфлота, которые сообщали о том, что немцы очень интересовались этой советской разработкой и уже заранее боялись массового применения этих штурмовиков на фронте, потому что считали их очень эффективным оружием.

Воздушную атаку сразу поддержал и флот. Одновременно с самолетами, по батарее на Куйвасаари ударили орудия линкора «Октябрьская революция». Корабль заранее вышел из Таллина, пересек Финский залив, прибыл на траверз острова и начал обстрел с дистанции в сотню кабельтовых. Линкор поддерживал огнем крейсер «Максим Горький», стоящий на несколько миль подальше от финской батареи, вне зоны ее прицельного огня, и способный посылать свои снаряды главного калибра дальше старого линкора. 180-ти миллиметровые орудия «Б-1-П», установленные на крейсере, добивали на тридцать семь километров.

Этот корабль, созданный по проекту «26-бис», приняли в состав флота не так давно, только в декабре 40-го. Новый крейсер представлял собой немного модернизированный вариант «Кирова» и считался вполне современным, по своим тактико-техническим характеристикам он занимал промежуточное положение между легкими и тяжелыми крейсерами, имеющимися на тот момент у ведущих морских держав. Новый советский корабль, имея полное водоизмещение почти в десять тысяч тонн и длину сто девяносто метров, являлся, скорее, средним крейсером. Его главный калибр, состоящий из девяти 180-мм орудий, размещенных по три в трех башнях «МК-3-180», находился между шестидюймовым главным вооружением легких крейсеров, вроде немецкого «Лейпцига» и восьмидюймовыми пушками крейсеров тяжелых, вроде «Адмирала Хиппера». А сочетание брони бортов, нижней палубы и башен, толщина которой варьировалась от пятидесяти до семидесяти миллиметров, и приличной ходовой скорости в 36 узлов, тоже ставило «Максим Горький» в промежуточное положение между легкими быстроходными крейсерами, совсем не имеющими брони, и прилично бронированными, но более медленными тяжелыми.

На крейсере имелся собственный гидросамолет, запускаемый с катапульты. С него и корректировалась стрельба по финской береговой батарее на первом этапе операции, после того, как советские самолеты отбомбились по ней не слишком прицельно. Погода благоприятствовала началу операции «Морж». Отличная видимость и почти полный штиль, установившийся к вечеру в Финском заливе, позволяли стрелять с кораблей довольно точно и даже корректировать стрельбу в светлых сумерках летнего вечера. После второго залпа корректировщик, находящийся в воздухе на гидросамолете, заметил первые попадания по батарее противника. Через некоторое время разрывами корабельных снарядов орудия среднего калибра, находящиеся на Куйвасаари в открытых капонирах и прикрывающие подходы к основной батарейной башне, удалось вывести из строя. Но, крупнокалиберные орудия подавить не удавалось, хотя по самой башне с самолета фиксировались попадания снарядов крейсера, но они не пробивали броню и пока не повредили ни приводы орудий, ни их стволы.

Линкор же стрелял совсем не так точно, как крейсер. На точность его стрельбы плохо влияло еще и то, что после обороны Лиепаи и поддержки корабельным огнем десантной операции «Нерпа», следовало бы поменять лейнеры внутри орудий. Но, по причине отсутствия времени, сделать этого не смогли, хотя износ нарезных орудийных каналов уже сильно чувствовался. Тяжелые снаряды ложились вокруг злополучной башенной установки, но никак не хотели попадать по ней самой. Впрочем, это тоже имело смысл. Разрывы тяжелых «чемоданов» разбрасывали далеко в стороны все, что находилось поблизости от мест их падения.

С каждым разрывом на маленьком островке взлетали в воздух стволы деревьев, пласты земли, куски бетона, проволочные заграждения, части орудий и пулеметов, а также фрагменты тел вражеских военнослужащих. Внутри батарейных казематов чувствовали неслабое землетрясение. От этих сотрясений, должно быть, крошился бетон, а личный состав получал контузии. Но, упорные финны продолжали стрелять. И даже добились попадания в линкор. Двенадцатидюймовый снаряд разорвался между вторым и третьим орудиями, снеся дымовую трубу и убив десяток краснофлотцев. И эсминцам ПВО под командованием каперанга Малевского, прикрывающим линкор от возможных атак торпедных катеров и вражеских самолетов, пришлось срочно закрывать поврежденный корабль дымовой завесой. Линкор начал отходить, маневрируя. Крейсер перенес огонь на крепость Свеаборг, находящуюся немного севернее. А батарея 130-мм орудий на острове Исосаари уже была подавлена успешной бомбардировкой и стрельбой лидеров «Минск» и «Ленинград», которые тоже участвовали в операции.

В этот самый момент к Куйвасаари с юго-востока подходили советские торпедные катера. Особый дивизион под командованием Александра Лебедева охватывал остров с двух сторон. Лес, ранее покрывавший его плотной стеной, создавая хорошую маскировку для орудий, огнем корабельной артиллерии оказался значительно прорежен, а строения, имевшиеся на Куйвасаари, оказались разрушенными. Бомбардировкой с самолетов, огнем линкора и крейсера были повреждены многие укрепления и все открытые капониры. Осмотр островка в бинокль не показал на его поверхности ничего живого. Пушки, стоящие на открытых площадках, оказались перевернутыми, расчеты орудий, предназначенных для обороны от десанта, погибли, а пулеметные бронеколпаки приняли на себя удары бомб и снарядов и представляли собой разбитые железяки, внутри которых не осталось никого из защитников острова.

Но сама главная башенная установка уцелела. Хотя на ее броне и образовались каверны от попаданий, но башня с двумя стволами все еще крутилась, и обе ее двенадцатидюймовки могли стрелять. Огибая остров, Лебедев приказал поставить дымовую завесу, чтобы финны не заметили, как в воду спускаются советские водолазы. Катера шли на скорости, и тяжелые береговые орудия не успевали развернуться в их сторону, даже при всем желании наводчиков.

Наконец, катера с водолазами застопорили машины за дымовой завесой, в паре кабельтовых от берега. И водолазы пошли в воду одновременно с двух сторон от острова. Сначала по дну пробрались на остров водолазы-разведчики. Они обнаружили в воде противодесантные заграждения из металлической сетки. Но, поскольку корабельные снаряды взрывались и у берега острова, заграждения оказались достаточно прореженными для того, чтобы водолазы прошли через них без помех. Мины, если они и были, от корабельной стрельбы тоже все уже сдетонировали. Потому передовые водолазы, пройдя по дну, благополучно вышли на берег. И их никто не встречал. Вокруг зияли и еще дымились огромные воронки от снарядов линкора и воронки поменьше от снарядов крейсера.

По проводной линии связи, которую водолазы сразу же наладили, протянув по дну провод от катера и принеся с собой телефонные аппараты в резиновых водонепроницаемых мешках, они сообщили, что живых на поверхности острова не видно. Оставшиеся финны попрятались в уцелевших казематах главной башни. А все наблюдательные башенки представляли собой сплошные руины, кроме одной, расположенной на южной оконечности островка. По этой почему-то корабельные артиллеристы не попали. По-видимому, оттуда стрельба башенной установки и корректировалась.

Доложив обстановку, водолазы-разведчики затаились. Сняв водолазное снаряжение и расставив на треноги ручные пулеметы, из которых вылили воду, они приготовились к бою. А следом за ними на берег перебрались водолазные группы взрывников. Протащив по дну заранее заготовленные заряды, они тихо подошли к уцелевшей наблюдательной башне со стороны ее слепой зоны и заложили заряд.

Все происходило достаточно быстро, и финны, выжившие на батарее после бомбежки и обстрела корабельной артиллерии, по-прежнему не спешили выходить наружу из железобетонных казематов. Они не знали, что на поверхности их острова уже вовсю хозяйничают советские водолазы, которые успели заложить и второй заряд. Они подсунули взрывчатку прямо в погон главной башни с ее тыльной стороны. Взрыватели имели часовые механизмы, а сами мины крепились на магнитах к вражеской броне.

Водолазы ушли в укрытие за скалы, а через пару минут прогремел сначала первый взрыв, от которого железобетонная башенка вздрогнула и рассыпалась на куски, подняв в воздух пыльное облако строительного мусора. Второй взрыв последовал через несколько секунд следом за первым. Произошла яркая вспышка, от которой огромная бронированная орудийная башня вздрогнула и перекосилась. Больше поворачиваться она не могла. Но ее стволы все еще оставались исправными.

Старший лейтенант Прихватилов, который тоже уже перешел с катера на берег, дал команду своим бойцам подорвать и стволы. Но, тут финны начали вылезать из всех щелей, словно тараканы. Они, по-видимому, до последнего думали, что в их батарею все-таки попали снаряды линкора, разнеся последнюю дальномерно-наблюдательную башенку и заклинив главную башню. Они ничего толком не видели, потому что все перископы разбило взрывами. И финские военнослужащие испытали настоящий шок, увидев перед собой на Куйвасаари водолазов, вооруженных ручными пулеметами.

Поняли враги или нет, что два последних взрыва были делом рук этих водолазов, казалось уже неважным, потому что финны сдавались. Их оказалось внутри батареи тридцать девять бойцов. Хотя, по штату на одно двенадцатидюймовое орудие полагалась обслуга численностью двадцать пять военнослужащих. Наверное, финны сэкономили на количестве личного состава, а, может быть, часть орудийной прислуги погибла при взрыве наблюдательно-дальномерной башни. Так или иначе, из оставшихся многие были контужены, из ушей и носов у них текла кровь. Водолазы согнали их к кромке берега.

На всякий случай на стволы орудий наложили заряды. И водолазы-разведчики по команде Прихватилова полезли внутрь вражеских казематов. Прихватилов шел на риск, желая теперь уже не взорвать вражескую бронебашню, а захватить ее. Потому что с Куйвасаари легко можно было обстреливать крепость Свеаборг и даже всю финскую столицу. Если заклиненный взрывом поворотный механизм возможно восстановить, то пятидесятитонные стволы так просто не починишь. Только старлей не подумал, что прежде, чем сдаваться, финны свою орудийную башню заминировали.

Когда двое разведчиков исчезли в глубине казематов, прогремел взрыв такой силы, что показалось, будто на воздух взлетел весь островок. Все люди, стоящие в этот момент на ногах, как водолазы, так и пленные финны не только попадали, но и подверглись удару взрывной волны, хотя находились метрах в ста от нее за бруствером бетонных капониров. Бронированная башня весом восемьсот тонн подпрыгнула в столбе пламени, а толстые броневые листы слетели с нее, словно листья с осеннего дерева под порывом ветра. Взрывом стальные плиты и куски орудийных механизмов разбросало по острову на десятки метров, а на месте подземного укрепления вспучился изнутри мощный железобетон.

Старший лейтенант находился в этот момент на берегу за выступом прибрежной скалы у телефона, соединенного с командирским катером третьего отряда, застопорившим машину в паре кабельтовых от островка. Он как раз отдавал распоряжение на катера о том, чтобы прекратить высадку водолазов на остров, потому что и того взвода, который уже высадился, оказалось вполне достаточно. Потому сам Прихватилов не пострадал от взрывной волны. Но, увидев гибель своих разведчиков, командир водолазной роты пришел в ярость и, схватив ручной пулемет, самолично перестрелял всех пленных финнов. Это было, наверное, очень жестоко, потому что финны лежали на земле безоружные и контуженные, после взрыва они попадали и их контузило еще раз. Они закрывали головы руками, когда старлей стрелял в них почти в упор. Но Прихватилов в тот момент не думал о гуманизме и человеколюбии. Жажда мести за погибших товарищей застилала ему глаза. Впрочем, в рапорте он потом указал, что все финны погибли во время боя на островке. И никто из его подчиненных не опроверг этого факта. Боевые водолазы умели хранить тайны своего подразделения и не стучали друг на друга. И даже намного позже никогда никто из них не обсуждал этот случай.

А с торпедных катеров происходящее на острове не видели из-за дымовой завесы, долго висящей в воздухе над водой в отсутствии ветра. Она начала рассеиваться только после того, как прогремел взрыв и по акватории от острова прокатилась взрывная волна. Так что на катерах слышали пулеметные очереди, но кто там кого убивал не видели. Как бы там ни было, а боевую задачу Прихватилов выполнил. Береговая батарея на острове Куйвасааре была уничтожена, а сам остров зачищен от противника и захвачен.

Пока Прихватилов со своими водолазами зачищал Куйвасааре, Александр Лебедев, Андрей Дубилов, Владимир Гуманенко и два отряда катеров, которые не высаживали водолазов-десантников, решали иную боевую задачу. Финские и немецкие торпедные катера попробовали атаковать, неожиданно выйдя встречным курсом от Свеаборга, в то время, как крейсер и лидеры были заняты обстрелом самой крепости, а эсминцы ПВО охраняли поврежденный линкор.

Глава 17

Финский «москитный флот» к началу новой большой войны выглядел весьма скромно. Финляндия не могла выделить достаточные средства для оснащения флота современными торпедными катерами, потому первые финские деревянные торпедники «Хуръя» («Hurja») и «Сису» («Sisu»), купленные у Италии еще в 1920-м и получившие бортовые номера MTV-1 и MTV-2, к 1941-му году представляли собой довольно обветшалые суденышки шестнадцати метров длинной и водоизмещением тринадцать тонн с экипажами по семь человек. Из вооружения имелись две торпеды калибром 450-мм в бугельных аппаратах и четыре глубинные бомбы, вместо которых могли при необходимости устанавливаться две морские мины. Пулемет винтовочного калибра не мог обеспечить сколько-нибудь серьезное противодействие вражеским боевым кораблям. Да и скорость этих катеров была очень низкой, всего 25 узлов.

В 1926-м году финны построили на верфи «Порвоо» («Porvoo») на основе того же итальянского проекта деревянный катер «Иску» («Isku»), получивший бортовой номер MTV-3. Размерами он не превышал «Хуръя» и «Сису», но имел уже два пулемета винтовочного калибра, а за счет применения двух более мощных бензиновых двигателей суммарной мощностью в 600 л. с., при идентичном торпедном вооружении, достигал скорости в 31 узел.

Развитием «москитных сил» Финляндии стала покупка у Великобритании двух 55-футовых катеров в 1928-м году и постройка по лицензии еще двух идентичных в 1929-м. При, примерно, тех же размерах, что и «Хуръя», за счет применения более мощной двигательной установки, они могли разгоняться до сорока узлов. Вооружение их тоже усилили, установив 20-мм автоматическую пушку вместо пулемета. Эти торпедные катера получили бортовые номера от четвертого до седьмого и вошли в состав флота с названиями «Суксы», что означало бубновый туз, «Винья», что означало туз треф, «Нуоли», что значило червовый туз и «Раджу» — туз пик. Должно быть, кто-то в руководстве финского ВМФ очень любил перекинуться в картишки. Как бы то ни было, но кроме этих семи ТКА, никаких других торпедных катеров в распоряжении финнов к лету 1941-го года не имелось.

Финские торпедные катера базировались неподалеку от Хельсинки и вышли навстречу советским торпедным катерам в сторону острова Куйвасаари. Но, финны прекрасно понимали, что их семь старых и не слишком скоростных катеров мало что могли сделать против одиннадцати туполевских «Г-5» и командирского «Д-3». И потому они вряд ли пустились в атаку, если бы их не поддержали немцы на «шнельботах», кинув в бой все свои четыре катера, которые в этот момент стояли возле Хельсинки. Таким образом, силы сторон сразу уравнялись. Вражеские катера представляли серьезную угрозу, в первую очередь, для неподвижных катеров третьего отряда с которых как раз шла высадка водолазов-десантников на Куйвасаари. И соединение под командованием Александра Лебедева немедленно выдвинулось наперерез.

Саша никогда раньше не командовал торпедными катерами, но из наставления по тактике помнил, что корабли огневой группы при ведении огня должны маневрировать в едином строю и, как правило, применялся строй «в кильватер». А, в процессе выполнения огневых задач, ударным группам, по мере подавления ими огневых средств противника, необходимо сокращать дистанцию для повышения эффективности стрельбы и добивания неприятеля. Этому наставлению он и решил последовать, дав команду выстроить каждый из отрядов в отдельную кильватерную колонну.

Враги выскочили из-за острова Валлисааре и тоже шли навстречу двумя отрядами, построенными в две кильватерные колонны, расходясь для атаки. Семь финских катеров сближались со вторым катерным отрядом, которым командовал старший лейтенант Владимир Гуманенко, а четыре «шнельбота» пошли против первого отряда, возглавляемого катером «Д-3», на котором находился Лебедев в компании каплея Андрея Дубилова. Расстояния между отрядами составляли два десятка кабельтовых. Отряд Гуманенко обошел Куйвасаари с востока, а отряд Дубилова обогнул островок с запада.

Если у финских катерников имелось численное преимущество в один старый деревянный тихоходный катер над отрядом Гуманенко, то немцы в количественном отношении уступали первому отряду, имея четыре катера против шести. Но только каждый стотонный «шнельбот» был гораздо крупнее даже «Д-3», самого большого из катеров советского соединения. Впрочем, тот, кто имел большие размеры, в этом бою на спокойной воде представлял собой и более заметную мишень.

Едва завидев неприятеля, Лебедев дал указание по радио катерам третьего отряда, которые выгружали водолазов на Куйвасаари, готовиться применить ракетное оружие по вражеским катерам в случае, если они прорвутся к острову. На встречных курсах, разбрасывая фонтаны брызг, маленькие кораблики стремительно сближались. Бой обещал быть скоротечным. Командирский катер увеличил ход до самого полного и летел на форсаже в фонтанах пены. Но, молчаливый каплей Дубилов выглядел хладнокровным и собранным, крепко сжимая штурвал. Его команда стояла по местам у машин и оружия, готовая умереть, если потребуется за Сталина, маленький портрет которого висел в рубке.

Командирский торпедный катер шел в реве моторов, словно самолет, вставая на дыбы в вихре пены, а водная гладь летела навстречу, кидая в плексигласовые окошки маленькой ходовой рубки не только брызги, но и пули. Потому что немецкие катера открыли огонь с пятнадцати кабельтовых, и первые попадания не заставили себя ждать. К тому же, боцман мельтешил перед носом у командиров, тоже стреляя в ответ по противнику из пушки, закрепленной на носовой турели.

«Шнельботы» совсем не были быстроходнее, но, кроме того, что они выглядели значительно длиннее, чем советские катера, немецкие ТКА имели на вооружении, помимо двух пулеметов винтовочного калибра, по двадцатимиллиметровой автоматической пушке. Правда, огонь четырех пушек и восьми пулеметов немецкого отряда катерников, как и огонь 20-мм пушки и ДШК с «Д-3», и пяти ДШК с катеров «Г-5» первого отряда, при больших скоростях мало что значил и не давал немедленной победы, несмотря, даже, на попадания, которые получались у обеих сторон. Они дырявили обшивку друг другу, но, пока что не попадали в жизненно важные узлы оборудования.

У немецких катеров торпеды выпускались из аппаратов по курсу. Потому советским катерам нужно было четко маневрировать, чтобы не попасть под возможный торпедный залп. Вообще-то торпеды предназначались для стрельбы по крупным плавающим целям. Против торпедных катеров их, обычно, не применяли. Но, как известно, лучшая атака всегда совершается неожиданно, когда ее меньше всего ожидает противник. Потому Лебедев, который руководил боем, приказал дать торпедный залп по «шнельботам» на сходящихся под шестьдесят градусов курсах и сразу уходить влево, резким поворотом «все вдруг».

Устройства ввода глубины на торпедах торпедисты установили на минимум и дали залп менее, чем с семи кабельтовых. Немцы удивились и тоже произвели ответный торпедный залп, только немного запоздали, потому что советские катера уже успели не только выпустить свои торпеды по противнику, но и отвернуть с курса немцев и их торпед. Да и осадка у «шнельботов» была побольше. Если у гораздо более легких «Д-3» и «Г-5» она едва ли дотягивала до метра, то у немецких торпедных катеров осадка доходила до полутора метров. Наверное, потому торпеды немцев прошли мимо, а одна из торпед первого отряда советских катерников подняла на воздух второй «шнельбот», идущий за головным, который наскочил на торпеду и исчез в облаке разрыва, мгновенно разлетевшись в щепки.

Враги проскочили мимо, но сближение с катерами противника не прошло даром. В этот момент «Д-3» сразу попал под огонь немцев. В его рубку угодили одновременно несколько очередей. И одна из них убила радиста, совсем молодого паренька. Кровь из его пробитой шеи брызнула по всей рубке, испачкав приборы. Но, рация пока работала. И Александр Лебедев приказал пяти скоростным «Г-5» первого отряда преследовать три оставшихся немецких катера, которые прорывались к Куйвасааре, параллельным курсом. Не давая противнику подходить к острову. При этом, огонь всего отряда Лебедев распорядился сосредоточить по головному катеру противника.

Как выяснилось, боцман суетился перед рубкой не зря, он стрелял из двадцатимиллиметровой авиационной пушки «ШВАК», точно такой же, как на штурмовике Ил-2, только с удлиненным стволом, установленной ради эксперимента на катер «Д-3» впереди рубки, совсем неплохо. Во всяком случае, при сближении боцману удалось подавить стрельбу вражеского катера, убив или ранив немецких стрелков на головном «шнельботе». К тому же, он, похоже, попал и в рулевого, потому что немецкий командирский кораблик резко вильнул в сторону и неожиданно начал описывать циркуляцию. И остальные два немецких катера, идущие за головным в кильватер, были вынуждены нарушить строй и сбавить скорость. Но, если катер, идущий за первым, проскочил вперед, то замыкающий «шнельбот» сходу врезался в головной на циркуляции, не успев вовремя отвернуть и протаранив его. В этот момент на каком-то из этих двух катеров сдетонировали запасные торпеды. И, после мощного взрыва, от отряда из четырех «шнельботов» остался только один.

Но и два туполевских катера, простреленные ниже ватерлинии огнем немецких автоматических пушек, тоже уже тонули. Лебедев приказал еще одному из катеров, простреленный двигатель которого уже не выдавал полную скорость, остаться и эвакуировать экипажи двух тонущих катеров на Куйвасаари. А еще два туполевских катера и «Д-3», уже простреленный во многих местах, но все еще не получивший никаких критических повреждений, продолжили преследование противника.

Последний немецкий катер все еще пытался оторваться и уже выходил к Куйвасаари, когда навстречу ему со стороны острова вылетели еще два «Г-5» из третьего отряда, вооруженные ракетами. Но, немцы про ракеты на катерах ничего не знали, начав сближение, в надежде прострелить дюралевые корпуса советских катеров из своей автоматической пушки ниже ватерлинии, чтобы отправить их на дно. Потому «шнельбот» сблизился слишком сильно для того, чтобы катерники старшего лейтенанта Сергея Градусова могли бы промазать. С расстояния меньше трех кабельтовых они запустили ракеты. Экспериментальные «РД-2», действительно, вращались в полете и оказались довольно точными. Через мгновение огненный шар накрыл последний немецкий торпедный катер. «Шнельбот» вспыхнул и взорвался. И никто из моряков кригсмарине даже не успел выскочить с него в воду. Экипаж погиб в полном составе.

У второго отряда, которым командовал старший лейтенант Владимир Гуманенко, бой с финнами шел по-другому. Финские катерки выглядели никак не больше советских. Да и осадка их была гораздо меньшей, чем у «шнельботов». Потому атаковать их торпедами Гуманенко даже не собирался. Он решил использовать преимущество в скорости, маневрируя и не давая финнам прицельно стрелять. И маневрировать получалось хорошо, а вот точно стрелять, при этом, не удавалось. Впрочем, финны тоже стреляли не прицельно. Хотя против шести ДШК, установленных на катерах советского отряда, у них имелись четыре пулемета на трех стареньких катерах и четыре 20-мм автоматических пушки на четырех более новых катерах «карточной серии».

Финские моряки делали все возможное. Они даже произвели залп торпедами, которые, впрочем, прошли мимо советских катеров. Но, финские моряки мало что могли противопоставить высокой скорости туполевских изделий. «Г-5» кружились вокруг, стреляя из ДШК по небольшим деревянным скорлупкам до тех пор, пока «Хуръя» не загорелся. «Сису» начал медленно погружаться, потому что его корпус оказался прострелен ниже ватерлинии. А на «Иску» удалось перестрелять весь экипаж.

Четыре оставшихся финских катера «карточной серии» в сгустившихся сумерках пытались прорваться к Куйвасаари. Но, советские катерники не давали противнику подойти к острову, постоянно преследуя и обстреливая. Финны огрызались из своих пушек. В пылу боя катерники обеих сторон не замечали ни пробоины, ни даже собственные раны. Когда один из «Г-5» начал тонуть, Гуманенко приказал таранить оставшиеся вражеские катера. Он принял такое решение, исходя из того, что на двух из пяти катеров его отряда заклинили крупнокалиберные пулеметы, а на других трех финны уже вывели из строя своей стрельбой половину экипажа. Потому первым на таран пошел он сам, протаранив головной финский катер «Раджу». Его примеру последовали еще два экипажа, протаранив «Нуоли» и «Суксы». Увидев, что советские моряки не остановятся ни перед чем, оставшаяся «Винья» застопорила машины и сдалась на траверзе Куйвасаари, тем более, что пушку этого торпедного катера заклинило от перегрева. Сам Владимир Гуманенко не погиб. При столкновении катеров его выбросило в воду, откуда старшего лейтенанта вскоре вытащили краснофлотцы. Два катера из его отряда остались в строю.

Когда бой уже закончился, Александр Лебедев внезапно заметил, как побледнел капитан-лейтенант Дубилов. Он все еще вел катер, вцепившись в штурвал, но ему явно становилось как-то нехорошо. Лебедев обратился к нему, приказав стопорить машины, но он, как будто, не слышал. Тогда Александр случайно посмотрел вниз и увидел там, под ногами каплея кровавую лужу. Быстро выяснилось, что одна из пулеметных пуль попала в каплея, но в угаре боя этого никто не заметил. И Андрей Дубилов держал штурвал до последнего. Старшина, который все это время стоял слева от своего командира, управляя акселераторами газа, помог положить Дубилова на пол рубки и снять с него кожаную катерную куртку. Приподняв на нем белье, Александр и старшина увидели входное отверстие от пули в районе желудка. Они попробовали его перевязать, используя индивидуальные пакеты. Но, он неожиданно пришел в себя и пробормотал:

— Не надо. Я умираю уже. Прости, Саша. Я думал, что ты ничего не понимаешь в нашем деле. Думал, что ты папенькин сынок и не понимаешь ничерта в катерах. Считал, что зря тебя к нам назначили. Потому не хотел с тобой говорить. Но, я в этом бою все увидел и понял… Что не зря…

Недоговорив, капитан-лейтенант умер. Глаза его остановились и больше не двигались, а дыхание прекратилось. Сам Александр в этот момент внезапно заметил, что тоже был весь в крови. Но Лебедеву повезло, его даже не ранило. Только его белая летняя форма, в которой он прибыл на торпедный катер из штаба флота, оказалась безнадежно испорченной, потому что кровь убитого радиста забрызгала весь белый китель и фуражку. Теперь в ходовой рубке командирского катера находились два мертвеца. Радист с перебитой шеей полулежал возле комингса, а командир катера распростерся посередине.

Как выяснилось чуть позже, погиб еще и моторист, когда снаряд, выпущенный из немецкой 20-мм пушки влетел в машинное отделение, а всего катер «Д-3» получил почти двести пробоин, но сохранил мореходность. Потери соединения в ходе боя с вражескими торпедными катерами оказались немаленькими. Первый отряд особого дивизиона потерял два катера, а второй лишился четырех. Треть личного состава экипажей оказалась раненой, а почти четверть погибла. Но, тем не менее, это, конечно, была уверенная победа. Вражеские торпедные катера высадке водолазов-десантников на Куйвасааре помешать так и не смогли.

Глава 18

Мощнейший взрыв, разрушивший двенадцатидюймовую бронебашенную батарею, стал своеобразным финальным аккордом боя за остров Куйвасаари. Башня взлетела на воздух как раз в тот момент, когда бой с вражескими торпедными катерами только-только закончился. Связавшись с оставшимися в строю катерами и с водолазами, Александр Лебедев подробно выяснил обстановку. После чего доложил начальнику корабельной группы десанта, контр-адмиралу Валентину Петровичу Дрозду, который находился на крейсере «Максим Горький», шифровкой о том, что финская береговая батарея уничтожена, остров Куйвасаари занят взводом водолазов-десантников, атака вражеских торпедных катеров отбита, а сами катера противника уничтожены. Перечислил Александр и немалые потери собственного дивизиона. Через несколько минут контр-адмирал прислал короткий ответ шифрограммой: «Ваши действия одобряю. Переходите ко второму этапу». Расслабляться и праздновать победу время еще не пришло. Десантная операция «Морж» продолжалась. И соединению под командованием Александра Лебедева предстояло реализовать следующую часть плана.

На командирском торпедном катере «Д-3» спешно заколотили пробоины, угрожающие затоплением, деревянными пробками, а трупы каплея и радиста из ходовой рубки отнесли вниз. В данный момент не было времени даже для того, чтобы оказать героям почести, достойно похоронив. График десантной операции требовал продолжать движение. За «Д-3» дальше на север от Куйвасаари в первом отряде последовали четыре катера с оставшимся боезапасом в одну торпеду, и еще шесть катеров оставались в третьем отряде с водолазами на борту и нерастраченными ракетами. Они шли отдельной кильватерной колонной. Второй отряд дивизиона после боя, фактически, существовать перестал. А два оставшихся катера из его состава заняли место в первом отряде. Один из туполевских катеров первого отряда, потерявший ход из-за вражеских попаданий в двигатели, но в остальном поврежденный не сильно, Лебедев оставил для патрулирования возле Куйвасаари.

Следующим объектом, который предписывалось нейтрализовать передовой группе, являлась финская крепость Суоменлинна, которая до 1918-го года звалась Свеаборгом на шведский манер или Виапори на финском, потому чтоукрепления построили шведы в восемнадцатом веке. В 1809-м году по Фридрихсгамскому мирному договору Финляндия вошла в состав Российской Империи. И во второй половине девятнадцатого века, а также в начале века двадцатого, укрепляли и реконструировали фортификационные сооружения, прикрывающие Гельсингфорс, уже русские военные строители, которые, фактически, отстроили крепость Свеаборг заново, вооружили ее и придали до 1918-го года тот самый вид, который имелся у ее оборонительных сооружений и в 1941-м году. Над крепостью на бывшем Комендантском острове до сих пор торчала бывшая православная церковь русского гарнизона, построенная в 1854-м году.

Форты этой крепости, располагались на скалистых островах, называемых «Волчьими шхерами», прикрывая ближние подступы к столице Финляндии с моря. Острова Сусисаари (бывший Инженерный), Ланси-Мустасаари (бывший Стрелковый), Исо-Мустасаари (бывший Комендантский), Пику-Мустасаари (бывший Госпитальный) и Кустанмиекка (бывший Артиллерийский) соединялись косами и мостиками, создавая крепостную цитадель из пяти укрепленных островов. А Харакка (бывший Николаевский), Лонна (бывший Договорный) и Саркяя (бывший Ключевой) располагались отдельно, уже на ближней к берегу линии. К востоку находились Васекасаари (бывший Опасный) и Сантахамина (бывший Лагерный)

Остров Валлисаари (бывший Александровский) и примыкающий к нему Кюнинкансаари (бывший Михайловский), расположенные южнее островов крепостной цитадели, тоже входили в позицию крепости. На Валлисаари находились пороховые и снарядные склады, а также батареи старых орудий, изготовленных еще в девятнадцатом столетии. Но, использовать остров к началу новой войны было затруднительно, потому что в июле 1937-го года на Валлисаари на территории завода боеприпасов Куолеманлааксо («Долина смерти») произошел мощный взрыв. В результате не только погибли люди, но и тысячи снарядов разлетелись по острову. А финские военные власти не располагали квалифицированными саперами, чтобы их обезвреживать. Да и просто боялись, что саперы могут погибнуть. Потому территория острова к 1941-му году оставалась как бы самозаминированной и заброшенной, кроме трех батарей со старыми русскими пушками, охраняющими узкий пролив Густав-Сверт.

В центре крепости располагался остров Сусисаари с бастионами и зданием таможни. С юга к нему примыкал Кустанмиекка, охраняя самыми мощными крепостными бастионами главный фарватер, ведущий с юга в порт столицы Финляндии через пролив Густав-Сверт. Эти два островка, сердце цитадели, огораживал оборонительный вал, внутри и наверху которого находились капониры и казематы с орудиями, нацеленными на фарватер с севера на юг, в то время, как батареи на Валлисаари, находящиеся на противоположной стороне пролива, смотрели с юга на север.

Впрочем, бомбардировка и продолжающийся обстрел с крейсера и лидеров, заметно приблизившихся к Свеаборгу после подавления батареи на Куйвасаари, делали свое дело. Все старые орудия крепости, расположение которых было хорошо известно в штабе КБФ, подверглись массированному обстрелу корабельной артиллерии. Потому старые крепостные орудия, находящиеся в открытых капонирах и поврежденные в той или иной степени разрывами корабельных снарядов, уже вышли из строя, а их прислуга вынужденно пряталась в казематах, где еще оставались уцелевшие пушки.

Крепость затачивалась на оборону главного и достаточно глубоководного фарватера, проходящего по проливу Густав-Сверт между островами Кустанмиекка и Валлисаари. Но, Лебедев и не собирался прорываться через узкий пролив, ведущий в гавани главного порта Хельсинки. Планом десанта предусматривалось высадить десантников с плоскодонных барж через прибрежные мели на юг города, прямо на пляж Святой Бригитты, расположенный возле набережной Эйранранта. А торпедные катера тоже прекрасно могли действовать на мелководье. Потому главной боевой задачей для диверсантов-водолазов было взорвать казематы орудий, направленных со стороны Свеаборга в сторону предполагаемого места высадки. Из крепостных казематов сектора обстрела были ограниченными, и потому торпедные катера проскочили их без потерь. Поставив дымовую завесу, они начали высадку боевых водолазов в трех кабельтовых от крепости, с ее западного фаса.

Старший лейтенант Прихватилов на этот раз вел своих людей сам. Несмотря на то, что один взвод водолазной роты оставили на Куйвасаари для контроля этого островка, сил в распоряжении Прихватилова имелось еще предостаточно. Его люди прошли по дну и в наступившей уже темноте без помех вышли на берег в северной части Сусисаари, сразу же оказавшись во вражеской крепости.

К тому моменту крейсер и лидеры продолжали бить по южному форту. Снаряды ложились в районе Королевских ворот. И финнам казалось, что русские корабли вот-вот собираются прорываться по главному фарватеру. Они делали все, что могли, спешно минируя узкий пролив с оставшихся в их распоряжении миноносцев и сторожевиков. Впрочем, это только заперло остатки финского флота в столичной бухте.

Защитники крепости никак не предполагали, что под покровом темноты, да еще и прикрытые дымовой завесой, боевые водолазы Краснознаменного Балтийского флота уже не только опустились на дно возле крепости, но и, пройдя под водой, вышли на берег в тылу крепостных бастионов, там, где разрывами авиабомб и корабельных снарядов уже было уничтожено все, что представляло опасность для высадки. Уцелевшие защитники крепости в это время сидели по казематам, пытаясь стрелять в ответ из старых орудий по советским кораблям и, ожидаемо, никуда не попадая, потому что те находились на слишком большом расстоянии от крепости, вне зоны прицельного огня ее старой артиллерии.

Все прожектора в крепости тоже пострадали от бомбежки и обстрела, а потому высветить приготовления водолазов на берегу было просто нечем. Под покровом темноты водолазы-диверсанты расползались по крепости. И финны очень удивились, когда через какое-то время начались взрывы уцелевших дальномерно-наблюдательных башенок и казематных амбразур, возле которых водолазы заложили взрывчатку. Не знали они и того, что напротив всех выходов из казематов водолазы установили по несколько ручных пулеметов. Потому, когда контуженные взрывами, они пытались выбираться на поверхность из своих бетонных катакомб, то сразу попадали под пулеметный огонь.

Как только водолазы начали действовать внутри крепости, Лебедев доложил контр-адмиралу Дрозду об успешной высадке водолазной роты Прихватилова, и крейсер с лидерами перенесли огонь на непосредственное место предстоящей высадки основных сил десанта, пытаясь заранее подавить все береговые средства противодействия. Сигнал к началу движения десантных барж контр-адмирал дал сразу же после того, как Лебедев доложил о взятии острова Куйвасаари. И теперь в темноте под конвоем «морских охотников», двадцати катеров МО-4, десять плоскодонных самоходных барж специальной постройки, наполненных сотней морских пехотинцев первой волны десанта каждая, подходили к Хельсинки с юга.

МО-4 представляли собой малые артиллерийские кораблики с корпусами из многослойной сосновой фанеры, среди краснофлотцев называемые «мошками». До войны эти катера несли службу по охране границ в составе морской пограничной охраны НКВД, а в военное время использовались в составе флота. Их применяли для патрулирования, а также для борьбы с подлодками противника. Но, имея малую осадку, подходили они и в качестве катеров десанта. Эти катера имели размеры немного побольше, чем советские торпедные, и обладали лучшей мореходностью. При длине почти 27 метров и осадке в полтора, их водоизмещение составляло 55 тонн. Три бензиновых двигателя «ГАМ-34» обеспечивали мощность в две с половиной тысячи лошадиных сил, позволяя набирать скорость в двадцать семь узлов. Причем, дальность плавания экономичным ходом при шестнадцати узлах составляла до восьмисот морских миль. Экипаж состоял из шестнадцати человек, а на вооружении имелись два 45-мм орудия «21-К» и два пулемета ДШК. Для борьбы с субмаринами имелся шумопеленгатор и два бомбосбрасывателя с боекомплектом по двенадцать глубинных бомб на каждый. В бортовой боекомплект входили и две морские мины «КБ-3». И в тот вечер на каждой «мошке» разместились еще по два десятка морпехов.

Пока они подходили к берегу, была отдана команда, и воздушные десантники вылетели с аэродромов возле Таллина на старых транспортных самолетах «ТБ-3». Несмотря на то, что эти самолеты уже сняли с вооружения с 1939-го года в качестве бомбардировщиков, как транспортные они все еще применялись. Машины конструкции Туполева считались довольно надежными и обладали хорошей живучестью под вражеским огнем.

Самолеты этой модели с размахом крыльев почти в сорок метров были большими и медлительными, их максимальная скорость не дотягивала и до двухсот километров в час. Но, «ТБ-3» имелось много. Для транспортировки воздушных десантников эти тихоходные самолеты с гофрированной алюминиевой обшивкой вполне годились, потому что каждый такой большой четырехмоторный самолет мог нести нагрузку до пяти тонн или тридцать пять десантников со всем вооружением и оснащением. Сто пятьдесят туполевских самолетов, выделенных Ставкой для проведения десантной операции, должны были обеспечить высадку на Хельсинки десяти тысяч парашютистов за два раза. И первая волна самолетов с воздушными десантниками подходила с юга в то время, когда водолазы-диверсанты взрывали укрепления крепости Свеаборг, а баржи и катера с морскими пехотинцами шли к берегу.

Чтобы наверняка избежать поражения самолетов с воздушным десантом зенитным огнем финнов, перед транспортниками летела еще одна волна воздушной атаки, осуществляемая все теми же штурмовиками «Ил-2» и бомбардировщиками «ДБ-3» при поддержке «ишачков». И все, что еще стреляло из Хельсинки по небу, было атаковано вновь во второй раз за вечер. Заодно самолеты проутюжили бомбовыми ударами и другие объекты обороны. От разведки Балтфлота было известно, что вокруг финской столицы располагается линия укреплений. Туда на этот раз и падала основная часть бомб, чтобы ничего не помешало советским десантникам оседлать все дороги, ведущие в город.

Уже наступила ночь, когда Прихватилов по радио доложил, что гарнизон, защищающий цитадель крепости Свеаборг сдался. К этому моменту вторая волна самолетов отбомбилась по городу, и при свете многочисленных пожаров, возникших на берегу, морские пехотинцы начали сходить с барж на пляж Святой Бригитты. Оставшиеся немногочисленные огневые средства противника успешно подавлялись запуском ракет с катеров. Причем, на десантных баржах тоже стояли подобные пусковые установки. И от ракетных залпов с моря пожары в городе разгорались еще больше. С берега, конечно, продолжали стрелять, но, под огнем торпедных катеров, двадцати «мошек», двух лидеров и крейсера сопротивление постепенно дробилось, все больше приобретая очаговый характер.

Через четверть часа после второго авиаудара со стороны моря в небе вновь загудели сотни моторов. Самолеты «ТБ-3» оснащались четырьмя двигателями «АМ-34», мощностью в семьсот пятьдесят лошадиных сил каждый. А полторы сотни самолетов, идущих на высоте чуть более километра, одновременно гудели шестью сотнями таких моторов. Отчего казалось, что все небо дрожит.

После двух массированных атак советских штурмовиков и бомбардировщиков, в Хельсинки не должно было оставаться исправной зенитной артиллерии. Но, несколько пушек еще, все же, стреляли. И разрывы их снарядов повреждали некоторые самолеты. Загорелся сначала один борт, потом другой, а третий просто сразу взорвался и упал на город. Только это не имело уже решающего значения, потому что сотни советских парашютистов уже спускались на окраины города. Они быстро отбрасывали парашюты, собирались во взводы и, действуя по плану операции, перерезали дороги вокруг города, атакуя весь транспорт, пытающийся проехать, и быстро создавая на дорогах опорные пункты. Также воздушные десантники захватили и финский столичный аэропорт.

Между тем, морские пехотинцы, заняв всю набережную Эйранранта, продвигались по улицам Телаккакату и Лайвуринкату в северном направлении. На перекрестках с Техтаанкату их встретили финские такни. Но, новые гранатометы системы Добрынина позволили быстро расправиться с ними и продолжить движение. После удачного уничтожения танков противника, морпехи еще увереннее продвигались вглубь финской столицы, вскоре заняв железнодорожный вокзал.

Многие дома после бомбежек лежали в руинах. Повсюду валялись трупы и что-то горело. Звучали взрывы и выстрелы. Жители финской столицы куда-то попрятались. Похоже, кто мог, тот уже сбежал из города, а остальные затаились в подвалах и иных подземных убежищах, куда спустились еще с момента первой бомбежки. К двум часам ночи на городских улицах еще сопротивлялись финские пехотинцы и полицейские, но, под натиском советских морпехов они быстро откатывались к кварталу правительственных зданий на Сенатской площади. Кроме Сената, на этой площади находились и многие другие важные правительственные учреждения: Банк Финляндии, почтовая дирекция, таможенный департамент и Национальный архив. На море тоже шел бой. Остатки финских ВМФ, базировавшиеся в Поркалла, пытались противостоять советскому десанту.

Глава 19

Финляндия не имела экономической возможности строить большой и сильный флот. Потому потери, уже понесенные ее ВМФ к моменту советской десантной операции против Хельсинки, были критичны. Рискнув ввязаться в начавшуюся битву сверхдержав на стороне Германии, финны в первые же дни этой новой войны с СССР потеряли все минные заградители и почти все тральщики, кроме одного, три подлодки из пяти, а теперь еще и все свои торпедные катера, не выдержавшие столкновения с особым дивизионом катеров под командованием Александра Лебедева.

Но, разумеется, самым тяжелым ударом для всего финского флота стала потеря двух броненосцев береговой обороны. И несчастливым для финнов вечером среды второго июля пресечь высадку советского морского десанта прямо на южный пляж финской столицы оказалось нечем. Конечно, финны, как всегда, делали все возможное, бросив в бой остатки своего военного флота. С опозданием, когда советские боевые водолазы уже взрывали казематы Свеаборга, а морские пехотинцы начинали высаживаться на пляже Святой Бригитты, оставшиеся финские военные корабли вышли из базы в Порккала, пытаясь атаковать морские силы, поддерживающие огнем советский десант.

Финским морякам еще очень повезло, что линкор «Октябрьская революция», после артиллерийской дуэли с береговой батареей на Куйвасаари, лишившись второй трубы, покинул позицию. И соединение эсминцев ПВО тоже ушло, сопровождая линкор на ремонт в Ленинград. Но и против нового советского крейсера и двух лидеров эсминцев тихоходные и слабо вооруженные кораблики, оставшиеся от военного флота Финляндии, мало что могли сделать. Тем не менее, финские моряки храбро выдвинулись из базы наперерез неприятелю.

Возглавлял соединение единственный уцелевший тральщик «Пуккио» («Pukkio») водоизмещением 162 тонны и длинной 27 метров. На нем стояли две пушки, 75 и 20 мм. Он шел самым полным ходом. Со скоростью десять узлов. За тральщиком ползли канонерские лодки «Хомеенмаа» (Homeenmaa) и «Уусимаа» («Uusimaa»), построенные для царского русского флота еще в 1917-м году, но, по причине революции в России, оставшиеся в Финляндии. Обе они имели по 52 метра в длину и водоизмещение в четыре сотни тонн. Каждая канонерка вооружалась двумя четырехдюймовыми орудиями главного калибра, двумя 40-мм пушками и тремя 20-мм автоматическими зенитками.

За канонерками в кильватерном строю шли четыре сторожевика: «Турсас», «Уиско», «Аура-1» и «Аура-2». Впрочем, ни настоящих эсминцев, ни полноценных сторожевиков у военно-морского флота Финляндии не имелось. Потому приходилось импровизировать, используя переоборудованные гражданские пароходы, буксиры или даже траулеры. Они имели небольшой тоннаж и развивали скорость не более двенадцати узлов. При этом на них, обычно, устанавливали одно трехдюймовое орудие главного калибра и 45-мм зенитку. «Турсас» и «Уиско» перед войной удили рыбу, будучи рыболовецкими траулерами. «Аура-1» представлял собой небольшой сорокаметровый ледокол, постройки 1908-го года, а «Аура-2» когда-то был маленьким каботажным пароходиком постройки 1884-го года и водоизмещением всего в 134 тонны.

Это было все, что командование финского ВМФ смогло кинуть в бой для защиты своей столицы. Потому что несколько финских сторожевиков и два немецких миноносца заперли сами себя в порту столицы, выставив мины на фарватере, надеясь таким образом защитить порт Хельсинки от вторжения советских кораблей. А две уцелевшие финские подлодки, еще несколько сторожевиков и военных катеров прятались в шхерах возле Турку. В районе Котки тоже что-то из маленьких военных корабликов еще оставалось, но это уже никак не влияло на расклад сил.

Едва заприметив вражескую эскадру, идущую с запада, наблюдатели на крейсере «Максим Горький» немедленно доложили контр-адмиралу Дрозду. И корабельное соединение, выстроившись в кильватер, выдвинулось для отражения атаки. Но, крейсер и лидеры не спешили развивать высокую скорость. Валентин Петрович Дрозд понимал, что враги, скорее всего, задумали выманить советские корабли под огонь своей двенадцатидюймовой береговой батареи, расположенной на острове Макилуото и идентичной той, которую с таким трудом удалось подавить на Куйвасаари. Потому, вместо того, чтобы стремительно двигаться вперед, советские корабли неспешно маневрировали на траверзе того же Куйвасаари, оставаясь вне зоны досягаемости тяжелых береговых орудий. Контр-адмирал приказал открыть огонь по противнику с сотни кабельтовых, перерезая огневым воздействием курс вражеского соединения и не давая ему близко подходить к акватории финской столицы, где в это время продолжалась высадка десанта.

Сначала от огня крейсера и лидеров загорелась одна из канонерок. Потом какой-то снаряд угодил в пороховой погреб другой, и она взорвалась. Затем под огонь попал тральщик и вскоре затонул. А четыре сторожевика попытались повернуть обратно в Порккала, но уйти из-под огня так и не смогли. Два из них выбросились на прибрежные мели, а еще два затонули. Так что поход остатков финского флота, запоздало предпринятый для спасения столицы Финляндии, закончился неудачно. А «Максим Горький», «Минск» и «Ленинград», успешно предотвратив вражескую попытку прорыва, снова вернулись к подавлению очагов сопротивления, еще остающихся на территории Хельсинки.

Подойдя к сдавшейся крепости Свеаборг, где уже успела хорошо похозяйничать водолазная рота старшего лейтенанта Прихватилова, взорвав все оставшиеся орудия и согнав всех уцелевших финнов в здание церкви, лидеры и крейсер открыли огонь по стоящим в порту вражеским кораблям. Причем, по кораблям, застрявшим в главной гавани финской столицы, уже стреляли и морские пехотинцы с берега прямой наводкой из своих штурмовых 45-мм пушек. Сопротивление оказывали только два немецких девяностометровых тысячетонных миноносца, вооруженных 105-мм орудиями и 20-мм зенитками. Но, после обстрела с советских боевых кораблей, они тоже быстро затонули.

Таким образом, сопротивление и в порту удалось подавить. Но, чтобы начать разминировать гавань, дожидались подхода тральщиков, которые тоже вышли из Таллина с подкреплением для десанта. А пока морские пехотинцы зачищали портовые сооружения и городские районы от неприятеля, который все еще не хотел сдаваться и отстреливался. Так что бой на улицах финской столицы продолжался всю ночь.

Особенно интенсивной перестрелка была в районе Эспланады. За мосты через залив Кайсаниеменлахти тоже бой вышел жестоким, потому что там оказались не только танки противника, но и полевые орудия. Эту преграду даже не стали брать в лоб. А просто обошли водоем Тееленлахти вокруг, чтобы ударить с тыла. Тут с противоположной стороны подоспели и парашютисты, заставив противника сдаться и на этом участке.

Нелегко шел бой и на западе города, в районе кладбища, где сражались финские пехотинцы. А в районе порта оборону довольно долго держал морской батальон. Но и там удалось победить. Весь север города захватили воздушные десантники. Но только к утру совместно с морскими пехотинцами они взяли комплекс зданий Сенатской площади. А еще воздушные десантники плотно заблокировали все пути, ведущие, как в город, так и из него. Вскоре после рассвета сопротивление в столице Финляндии стало угасать. А к половине восьмого и вовсе прекратилось.

После этого городские улицы тщательно прочесывались отрядами НКВД, высаженными со второй волной десанта подошедшими тральщиками. По всему городу искали уцелевших финских военнослужащих, полицейских и чиновников. Их брали в плен и уже начинали сгонять во временный лагерь под открытым небом, устроенный на городском стадионе, чтобы потом провести фильтрационные мероприятия.

Большая часть финского правительства тоже оказалась арестованной. В том числе, арестовали президента Финляндии Ристо Рюти и премьер-министра Йохана Рангелла, которые не покинули свою столицу до последнего. А вот главнокомандующего фельдмаршала Густава Маннергейма арестовать так и не получилось. Люди из НКВД искали его везде, но, похоже, хитрому старому вояке удалось вовремя ускользнуть из Хельсинки. Как бы там ни было, а десантная операция «Морж» завершилась удачно. Город силы десанта сумели взять и очистить от противника. От залива Лааялахти на западе и до залива Вантаа на востоке советскими десантниками был установлен полный контроль. При этом, общие боевые потери участников десанта не превышали тысячи убитыми и ранеными.

Утро третьего июля Александр Лебедев встретил в виду финской столицы, на рейде. Он смотрел в бинокль на город и видел, что на набережных уже развевались красные флаги. Ночной бой закончился. После разрывов бомб, грохота пушек, пулеметных очередей, выстрелов и взрывов, наступила долгожданная тишина, и жители начинали потихоньку выбираться из своих убежищ. Вообще-то финнам было не привыкать к власти русских. До 1918-го года вся их страна являлась частью Российской Империи, и многие обитатели бывшего Гельсингфорса еще даже не совсем забыли русский язык.

После боя командирский катер «Д-3» все-таки протекал и требовал ремонта. Но, трюмная помпа пока справлялась с забортной водой. На рейде стояли и другие катера, а подальше от берега возвышались силуэты крейсера и двух лидеров. В восемь утра по радио Саша получил приказ ошвартоваться в западной гавани Хельсинки. Оказалось, что на торпедные катера соединения нужно было погрузить тяжелых раненых, чтобы быстро эвакуировать их обратно в Таллин. А водолазной роте Прихватилова предписывалось пока оставаться в Хельсинки, потому что планировался подъем вражеских кораблей, затопленных в порту во время боя.

Таким образом, приказом из штаба флота особое диверсионно-десантное соединение, созданное в рамках операции «Морж», пока расформировывалось. На пирсе уже ждали санитары с носилками, а в финских грузовиках с тентами, уже успешно где-то реквизированных, лежали раненые. Их погрузили по три-четыре на катер. И все они поместились. Тяжелых на этот раз оказалось не настолько много. В состоявшемся сражении за город больше было убитых, чем раненых, потому что финские снайперы, которые отстреливались до последнего, целились по головам.

Пока раненых грузили на катера, Саша поймал по радио сообщение из Москвы о том, что столица Финляндии взята советскими войсками, а финское правительство капитулировало. И только тут он почувствовал, насколько же вымотался за эту ночь. Он не смог поспать ни минуты. Впрочем, в азарте боя ему этого и не хотелось. Но после сражения тяжелая усталость навалилась на него. Александр Лебедев понимал, что вполне мог бы погибнуть в этой битве, как погибли каплей Дубилов и молодой радист, которые находились рядом с ним, стояли плечом к плечу на боевом посту в ходовой рубке катера. А в машинном отделении погиб один из мотористов. Так что, помимо раненых десантников, они везли в Таллин и геройски погибших краснофлотцев.

Сам катер оказался простреленным насквозь автоматическими пушками и пулеметами немецких «шнельботов». Но его деревянный корпус, наспех подлатанный пробками, сохранял мореходность. По спокойной воде обратно «Д-3» должен был дойти без помех. Тем более, что нос, который пострадал больше всего, на скорости приподнимется из воды, а в корме отверстий почти не наблюдалось, во всяком случае, ниже ватерлинии их не обнаружилось.

Но, как только торпедные катера покинули Хельсинки, погода начала портиться. Обратно шли тяжело и сурово. Сначала подул ветер, а следом за ним на небе появились плотные серые облака, идущие с запада. Вскоре небо заволокло и черными тучами, а воды Балтики преподнесли сюрприз в виде небольшого шторма. Чтобы не зарываться в волны, катера вынужденно снижали скорость.

Командирский катер резал форштевнем волну за волной, скрепя и подпрыгивая. Деревянные пробки, забитые в простреленные места, начинали давать течь. Море кидало маленький израненный кораблик, словно скорлупку. К тому же, началась гроза. Пошел сильный дождь, а молнии заметались по небу в раскатах грома. Единственное, что радовало Сашу в этой ситуации, так это почти полная невозможность быть обнаруженными вражеской авиацией.

После гибели капитана-лейтенанта Александр Лебедев принял командование оставшимися катерами. И теперь он сам стоял у штурвала на том самом месте, где совсем недавно очередь, выпущенная из немецкого пулемета, убила Дубилова. Все, вроде бы, было задраено, но вода все-равно проникала в ходовую рубку через отверстия, проделанные в ней пулями. Сквозь пробитые плексигласовые окошки брызги летели прямо в лицо. Палуба буквально плясала под ногами. И при этом Саша должен был сам прокладывать курс, ведь штурмана на маленьком катере не имелось.

Но, Лебедев справился. Катера прорвались сквозь грозовой фронт и вышли на более спокойную воду уже у самого Таллина. Им повезло, что гроза оказалась быстротечной. Когда пришвартовались, то солнце снова выглянуло, высветив над морем красивую разноцветную дугу яркой радуги. А еще через четверть часа тучи улетели, и летнее небо вновь сделалось ясным, словно и не было никогда никакой грозы.

Александр не успел даже переодеться. Он выбрался на пирс все в той же летней форме, забрызганной кровью, да еще и мокрой насквозь. Его мутило от пережитого, рана на груди разболелась, голова тоже трещала, наверное, от того, что он больше суток не спал. А еще он ничего и не ел. Впрочем, он понимал, что не один такой, что все люди на катерах не спали и не ели, отдав все силы в этом походе. А тем лежачим тяжелораненым, которых они привезли в Таллин, преодолев по пути грозу, было, конечно же, еще хуже.

В порту Таллина тоже царила суета, грузились транспорты, отправляющиеся для поддержки десантников в Хельсинки. Ведь снабжение десантировавшейся группировки шло именно отсюда, из столицы Эстонии. Лебедев получил по радио указания ждать на пирсе санитарные машины. А пока его подчиненные своими силами выносили с катеров носилки и ставили их на пирс в ряд. Неожиданно кто-то тронул его за плечо и сказал:

— А здорово мы их все-таки раскатали!

Александр обернулся. Перед ним стоял катерник с одного из туполевских торпедных катеров. Он был в танковом шлеме, в больших летных очках и в кожаной куртке. И все равно с него капала вода. Катерник представился:

— Старший лейтенант Владимир Поликарпович Гуманенко.

Они пожали друг другу руки. Перед Александром стоял настоящий герой, который совершил катерный таран, да к тому же, каким-то чудом не пострадал при этом. Вот это подвиг, так подвиг! И не он один такой, ведь вслед за командиром на таран финских катеров пошли и другие экипажи из его отряда. Жаль только, что они все погибли. А вот этому старлею повезло просто упасть в воду. Наверное, он такой везучий. Лебедев вспомнил, что он, вроде бы, и в тот раз благополучно пережил всю эту войну.

Глядя на Гуманенко, Александр подумал, что существуют же такие необычные люди, которым удача благоволит. Например, вот этот катерник. Или же подводник Маринеско. Да много кто еще. Просто бывает иногда так, что удача на твоей стороне, что ты попадешь во врага в бою, а он промажет. А бывает так, что пули пролетают в паре сантиметров, но не причиняют вреда. Вот, как в недавнем бою, когда капитана-лейтенанта рядом с ним убило, да и радист погиб, а ни Александр, ни старшина не пострадали. И почему бы тогда не быть такому явлению, как военная удача, Фортуна, которая, как говорят, переменчива? А вдруг она действительно живет по каким-то собственным законам, словно погода и природа? А что если она выбирает чью-нибудь сторону не просто так? И, если, например, в прошлый раз она была в этой войне на стороне Германии, то почему бы на этот раз ей не переметнуться на сторону Советского Союза?

Глава 20

К тому моменту, когда санитарные машины въехали на территорию порта, катерники уже самостоятельно выгрузили носилки с эвакуированными тяжелоранеными со своих катеров на пирс. К этим раненым, в ожидании санитарного транспорта, по распоряжению Лебедева, присоединились и краснофлотцы, получившие ранения во время похода. Тем, кому повезло больше, кто остался цел и невредим, пришлось вытаскивать на берег и тела своих убитых товарищей, погибших в схватке с финскими и немецкими торпедными катерами. Убитых собирались похоронить в Таллине, как героев.

Эти ребята и были, конечно, самыми настоящими героями. И Александру Лебедеву предстояло написать представления к награждению посмертно их всех. А для каждого из тех краснофлотцев, которые погибли при катерных таранах, Саша решил добиваться присвоения звания Героя Советского Союза. И Гуманенко, разумеется, заслужил золотую звезду. Прихватилов и его водолазы тоже, без сомнения, заработали ордена. Так что бумажной работы Александру предстояло очень много.

После того, как гроза ушла дальше на восток, в сторону Ленинграда, погода над Таллином выправилась. И к полудню день сделался теплым и ясным. Но, вместо обычных туч, с запада налетели облака немецких самолетов. Три десятка бомбардировщиков, сопровождаемых двумя десятками «Мессершмидтов», быстро приближались к городу, чтобы бомбить столицу Эстонии.

Получив донесения, что большевики ночью высадили многочисленный десант в Хельсинки, да еще и успешно взяли к утру всю столицу Финляндии, Гитлер немедленно созвал совещание, во время которого впал в истерику и яростно орал больше часа. Вождь немецкой нации презирал собственных генералов. При малейшей неудаче он устраивал военачальникам разносы. Причем, не имея специального военного образования, он упорно считал, что разбирается в вопросах стратегии и тактики лучше всех, навязывая генералам свое мнение с помощью крика и угроз.

Выслужив в Первую мировую всего лишь звание ефрейтора, Гитлер считал, что генералы проявляют высокомерие по отношению к нему. И это высокомерие необходимо постоянно пресекать, чтобы поддерживать свой авторитет вождя. Если случались просчеты в развитии боевых операций, а они случались где-нибудь на обширном театре военных действий постоянно, то виноваты у Гитлера всегда были генералы. Своих собственных ошибок он никогда не признавал. Фюрер искренне считал, что всегда нужно сваливать неудачи на генералов для того, чтобы постоянно иметь повод снять любого из них с поста и поднять, тем самым, собственный авторитет. Гитлер самоутверждался за счет генералитета.

И многие немецкие генералы, со своей стороны, тоже совсем не питали к фюреру личной симпатии. Они знали, что Гитлер не любит представителей армейской элиты, но вынуждены были подчиняться «великолепному стратегу». Как лидер национал-социалистической партии, Гитлер всюду продвигал идею «сверхчеловека», и самого себя относил к этой категории. И потому он считал свое мнение непогрешимым, а собственные идеи — гениальными. А виноватыми в любых промашках фюрером всегда назначались все остальные, но только не он сам. Еще Гитлер имел талант громко и очень долго кричать.

На утреннем совещании третьего июля, едва адмирал Канарис доложил обстановку, первым на себе гнев фюрера ощутил Геринг, который был обвинен в преступном бездействии и попустительстве большевикам, потому что люфтваффе никак не смогло помешать советскому десанту на Хельсинки. Вторым под горячую руку вождя Третьего Рейха попал начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, которому было поставлено в вину преступное промедление с развитием блицкрига против СССР и, фактически, его срыв. Что дало возможность большевикам высвободить немалые силы для атаки столицы Финляндии. Следующим Гитлер вспомнил командующего флотом.

Но, поскольку Эрих Редер не присутствовал на утреннем совещании в берлинской рейхсканцелярии, а находился на базе ВМФ в Готенхафене, фюрер немедленно громко отругал гросс-адмирала по телефону, сказав, что Редер со своими морскими корытами прячется от большевиков, как позорная мышь. Вместо того, чтобы немедленно вывести немецкие боевые корабли навстречу неприятелю, Редер малодушно скрывается в Готенхафене. И в том, что русские сумели занять столицу Финляндии, есть огромная доля вины лично командующего кригсмарине. Обвинив гросс-адмирала, фюрер тут же приказал ему выдвигаться из Готенхафена немедленно. Никакие возражения Эриха Редера о том, что линкор «Тирпиц» поврежден русской торпедой и нуждается в ремонте, а «Шарнхорст» тоже не до конца отремонтирован после английской бомбежки, бесноватым руководителем Третьего Рейха уже не принимались.

В результате утренней взбучки, Геринг выискал дополнительные силы люфтваффе и послал самолеты бомбить Таллин. Кейтель перегруппировал войска на фронтах и усилил натиск по всем направлениям резервами. А Редер устроил смотр эскадры перед походом.

Из Финляндии, между тем, в Берлин продолжали поступать противоречивые и неутешительные донесения. Все немецкие представительства в Хельсинки, включая посольство Германии, за ночь были разгромлены красными, а все граждане Третьего Рейха оказались под арестом. Немногочисленный немецкий военный контингент, размещенный в столице Финляндии, был частично уничтожен во время ночного боя, а частично взят в плен.

Немецкие миноносцы и торпедные катера, базировавшиеся в Хельсинки, пытались организовать сопротивление советскому десанту, но были потоплены превосходящими силами большевиков. Немецкие самолеты, размещенные на аэродромах в непосредственной близости от финской столицы, попали под бомбовые удары, а сами аэродромы захватил советский парашютный десант. Но, немецкая агентура в городе еще продолжала действовать. И адмирал Канарис докладывал фюреру о реальном положении, сложившемся в финской столице и вокруг нее к утру третьего июля.

Уже было известно, что большевики по радио из Москвы заявили, что финское правительство капитулировало, но в действительности это было не совсем так. Советские десантники просто силой взяли все правительственные учреждения, находящиеся в финской столице, и арестовали большинство первых лиц Финляндии. И теперь под диктовку людей из НКВД Ристо Рюти и Йохан Рангелла составляли и подписывали любые указы, в том числе и безоговорочную капитуляцию всей финской армии. Но, финский главнокомандующий Густав Маннергейм оказался вне столицы. В момент советского штурма он находился с инспекцией в войсках. И теперь обращался к руководству Германии за поддержкой из города Лаппенранта.

Но, оказывать какую-либо поддержку финнам становилось для Германии весьма затруднительно, потому что все воинские части, находящиеся в непосредственной близости от Хельсинки, подчинившись указу правительства, сразу сдались и разоружились. Таким образом, русские без боя захватили большой кусок финского побережья и все острова, прилегающие к городу. Военно-морская база в Порккала, как и батарея на острове Мякилуото, тоже достались им без единого выстрела. А кроме десантной операции против Хельсинки, русские одновременно двинули войска еще и с полуострова Ханко. И последствия этого тоже были ужасны.

Советский Союз получил полуостров Ханко, бывший Гангут, примыкающую акваторию и острова вокруг в аренду на три десятка лет от правительства Финляндии по итогам «Зимней войны». На полуострове находились одноименный городок и порт, а географическое положение у входа в Финский залив отлично подходило для размещения там военной базы. С лета 1940-го года на территории началось активное военное строительство советских укреплений.

Но, одновременно, со стороны материка, за деревней Лаппохья финнны начали строить свою оборонительную линию, чтобы блокировать советских военных на полуострове в случае вооруженного конфликта. Финны словно бы чувствовали, что вскоре такой конфликт случится. И через год война между Финляндией и СССР, действительно, снова началась. К тому времени финские военные строители подготовили линию обороны Харпарскоге (Harparskogin linja) длинной четыре десятка километров. Четыре оборонительных рубежа с бетонными ДОТами перегородили перешеек на дюжину километров в глубину. Укрепленные позиции построили и на всех примыкающих с востока и с запада участках побережья. Таким образом, финны пытались предотвратить возможный прорыв советских войск с полуострова в сторону Турку или даже на Хельсинки.

К июню 1941-го года на территории советской базы находились двадцать шесть тысяч военнослужащих и четыре тысячи вольнонаемных гражданских специалистов. База располагала дивизионом тяжелой железнодорожной артиллерии, в который входили три двенадцатидюймовых орудия и четыре семидюймовых. Имелись два артиллерийских дивизиона из трех 100-мм и десяти 130-мм орудий. Кроме того, укрепления на полуострове защищали две дюжины легких полевых пушек-сорокапяток. С воздуха базу прикрывали три дивизиона зениток, полсотни 76-мм орудий. Имелся и аэродром, на котором базировался авиаполк старых истребителей-бипланов И-153 и эскадрилья гидросамолетов МБР-2. К началу войны на полуострове размещался пограничный отряд, четыре строительных батальона и стрелковая бригада, состоящая из артполка, из пары стрелковых полков, саперного батальона, батальона связи и автомобильной роты. Были еще отдельная пулеметная и отдельная прожекторная роты. Имелся даже танковый батальон с тридцатью Т-26. В порту базировались торпедные и сторожевые катера, а также подлодки «малютки».

Немецкое командование планировало быстро завладеть полуостровом. Для этого немцы организовали ударную группу «Ханко». Атаковать немцы начали до объявления войны Финляндией Советскому Союзу. Еще 26-го июня они предприняли артобстрел и попытались высадить десант на полуостров. Но, силы вермахта, задействованные в наступательной операции против базы, были отбиты. Понеся потери, немцы отступили. Поняв, что с ходу на полуостров не пробиться, противник начал интенсивно бомбить советскую базу. Но и многократные бомбежки укреплений не приносили быстрого успеха. Финны выжидали, не принимая участия в действиях немцев. Они пошли вперед только 28-го июня, когда Финляндия официально вступила в войну. Но, после перестрелки, откатились от советских укреплений точно также, как и немцы до этого.

В марте 1941-го года военно-морской базой на полуострове Ханко назначили командовать генерал-майора Сергея Ивановича Кабанова. К вечеру второго июля он получил шифрограмму от начальника штаба КБФ контр-адмирала Пантелеева. В шифрограмме сообщалось, что операция «Морж» начинается. Впрочем, все к ее началу генерал-майор уже подготовил. Цели разведали и определили заранее.

Огнем тяжелых орудий были выведены из строя наблюдательные пункты противника на островах Моргонланд и Юссааре. Эскадрилья самолетов Ил-2, заранее передислоцированная на аэродром Ханко, нанесла удары по скоплениям финской пехоты за оборонительной линией Харпарскоге. Потом тяжелая артиллерия отработала по укреплениям противника. От огня тяжелых орудий взлетели на воздух финские склады мин и снарядов. И ровно в десять часов вечера советские части предприняли решительный штурм вражеских позиций всеми имеющимися силами.

Бой шел всю ночь, советская пехота и танки предпринимали атаку за атакой. При этом, тяжелая артиллерия била по финским ДОТам, не жалея стволов. Двенадцатидюймовые снаряды быстро превращали железобетонные сооружения в груды строительного мусора, мешая с землей их защитников. Ночное сражение выдалось жарким. А утром финны начали сдаваться. Им пришло распоряжение правительства из Хельсинки немедленно капитулировать. Самолетом финских ВВС специальный курьер правительственной службы связи привез секретный пакет и лично вручил его под расписку командующему финскими войсками в районе Ханко, генерал-полковнику Вало Нихтиля.

Впрочем, когда финские солдаты уже сложили оружие и пропустили советские части, сразу же окружившие группировку немцев и ринувшиеся вглубь материка, генерал-полковнику Вало Нихтиля пришел по радио и приказ прямо противоположного содержания от фельдмаршала Маннергейма. Он требовал сражаться и не сдаваться. Но, генерал-полковник этот приказ проигнорировал, потому что в указе правительства о капитуляции, пришедшем раньше и заверенным подписями первых лиц страны, президента Рюти, премьер-министра, а также начальника Генерального штаба Акселя Эрика Хейнрикса, с правительственными печатями, сообщалось, что Маннергейм предатель, который продался немцам. И потому правительство Финляндии немедленно отстранило его от командования и объявило в розыск, как предателя финского народа, милитариста и опасного государственного преступника.

А еще указывалось, что это именно Густав Маннергейм виноват в том, что Финляндия снова вступила в военные действия против Советского Союза, а президент Ристо Рюти и премьер-министр Йохан Рангелла этого совсем не желали. Еще в правительственном указе говорилось, что теперь оккупационными признаются все войска Германии, находящиеся в Финляндии, а финским войскам надлежит всячески помогать Красной армии в выдворении немцев с территории страны, после чего страна выйдет из этой войны, но будет обязана компенсировать Советскому Союзу издержки.

Конечно, Вало Нихтиля не знал, что инициатива этой специальнойполитической операции, успешно проведенной силами осназа НКВД, принадлежала лично Павлу Судоплатову. А он сам принимал непосредственное участие в аресте правительства в Хельсинки. Финским правительственным чиновникам, согнанным под усиленной охраной осназа НКВД в один из залов большого здания на Сенатской площади, он сказал, направив на них автомат:

— Вы все очень виноваты перед советским народом. И, если вам хочется пожить еще, то пишите то, что буду диктовать вам я от имени и по поручению товарища Сталина.

Когда финны сдались, немецкая штурмовая группа, предназначенная для захвата полуострова Ханко совместно с финнами, сразу оказалась в очень трудном положении. В сущности, она состояла только из одной 163-й пехотной дивизии под командованием генерала пехоты Антона Достлера. Дивизия имела три пехотных и один артиллерийский полк и два саперно-инженерных батальона. Части дивизии участвовали в высадке немцев в Норвегии, а к июню 1941-го ее перебросили из Норвегии в Финляндию. Теперь, из-за внезапной капитуляции финнов, немцы попали в окружение, а советские тяжелые орудия перенесли всю мощь своего огня на их позиции. Потому к вечеру третьего июля Достлер тоже принял решение капитулировать следом за финнами.

Впрочем, Александр Лебедев не знал пока об успехах советских частей на Ханко. Как не знал он, конечно же, и о том, какие решения принимались на утреннем совещании у Гитлера. Саша наблюдал только то, как на старый город Таллина с немецких самолетов посыпались бомбы, потому что зенитная артиллерия и появившиеся советские истребители не давали немецким бомбардировщикам прорваться к порту. И бомберы люфтваффе вываливали свой смертоносный груз прямо на старинные здания. Саша с ужасом смотрел на то, как в разрывах бомб рушились башни старого города, как, объятая пламенем, упала колокольня Домского собора. Как загорелась церковь Святого Олафа. А на месте древних улочек буквально за считанные минуты оставались лишь дымящиеся развалины и остовы домов.

Глава 21

Бомбежка эстонской столицы закончилась также быстро, как и началась. Затихли зенитки, а самолеты с черными крестами и с красными звездами еще какое-то время покружились в небе в воздушном бою, обстреливая друг друга, а потом разлетелись в разные стороны от города, пропав где-то за горизонтом. Но, исторический центр Таллина от немецких бомб пострадал очень сильно. Как будто немцы выместили всю свою злобу за капитуляцию финнов на эстонцах, отомстили таким образом за взятие советским десантом Хельсинки.

От разрывов бомб разрушения имелись и в Нижнем городе, и в Вышгороде. Кроме Домского собора и церкви Святого Олафа, подверглись бомбовой атаке башни Длинный Герман и Толстая Маргарита, как и вся улица Пикк, проходящая между ними. А многие дома и старинные постройки оказались разрушены в разной степени. Самолеты улетели, словно воздушного боя и не было, а старый город лежал в руинах, горел и дымился.

Несмотря на бомбежку, санитарные машины прибыли в порт, и погрузка раненых прошла успешно. Саша вместе со всеми катерниками помогал грузить носилки с тяжелоранеными бойцами. Все, прибывшие вместе с санитарным транспортом врачи, медсестры и санитары, видя белую летнюю форму Лебедева, сильно испачканную кровью, постоянно спрашивали, не ранен ли он.

Когда уже заканчивали погрузку, на пирс въехала черная «эмка». И дядя Игорь, едва вылез из машины и увидел Александра, тоже решил, что он ранен и, словно малыша, начал при всех громко спрашивать, куда зацепило и сильно ли болит. Начальник разведки привез катерникам новый приказ штаба флота, которым командиром дивизиона торпедных катеров, вместо погибшего Андрея Дубилова, назначался старший лейтенант Владимир Гуманенко, а Александр Лебедев возвращался обратно в разведывательный отдел.

Уверениям Александра, что он совсем не пострадал в походе, Игорь Добрынин, видя многочисленные пятна крови на форме племянника, никак не хотел верить. Только когда Лебедев снял китель, садясь в машину, оставшись в тельняшке, дядя убедился, что новых ранений на теле молодого родственника, действительно, не появилось. Правда, то ли от пережитого стресса, то ли от тряски на катере, рана на груди у Саши опять закровила и нуждалась в срочной перевязке.

Потому, как и в прошлый раз, дядя первым делом отвез Лебедева в ту самую поликлинику при госпитале, куда его еще до отлета в Ленинград записали на перевязки. В этот раз никаких бумаг уже оформлять не требовалось, и Александр надеялся, что процедура не займет много времени.

Но, флотская поликлиника оказалась переполненной, как и сам госпиталь. И раненых постоянно подвозили. И были это не фронтовики и не краснофлотцы, а обычные горожане, жертвы недавней немецкой бомбежки, женщины, старики и даже дети. Весь медицинский персонал оказался загружен, и Александра перевязали только тогда, когда Игорь Добрынин вмешался и лично переговорил с главным врачом, которого хорошо знал. После поликлиники дядя приказал водителю заехать на флотский склад, где Александру выдали новую летнюю форму. И только после этого они поехали в разведотдел.

— Как же ты снова меня напугал, маленький засранец, — сказал дядя Игорь племяннику, едва они остались вдвоем в кабинете. И тут же добавил, обняв Сашу:

— Но ты, черт возьми, молодчина! Выполнил боевое задание, обеспечил проход десанта к Хельсинки.

— Так это водолазы старлея Прихватилова молодцы, это они прошли с катеров под водой и взорвали финские пушки к чертовой матери, — сказал Лебедев.

— Они, само собой, отличились. Но, потопленные «шнельботы», — это твоих рук дело. Да и успех всего катерного похода ты обеспечил. Я знаю. Доложили мне уже. Так что не отпирайся, — проговорил дядя.

— Со «шнельботами» просто повезло нам одну из торпед удачно сбросить. А вот катерники Гуманенко тараном финские катера топили. Вот это да, настоящий героизм. Причем, все погибли, а Гуманенко за борт при ударе выкинуло. Потому и спасся. Даже не поранился. Вымок только. Повезло ему, удача улыбнулась, — рассказал Саша обстоятельства боя.

— А что там с экспериментальными ракетными установками? Как применили? — поинтересовался каперанг.

— Последний немецкий торпедный катер поджарили ракетами, а еще десант ими поддержали. Нормально прошло, — поведал Александр.

— Значит, годное оружие у Лехи получилось? — спросил Игорь.

— Отличное! Бьет поточнее «катюш». Так что пусть Леша развивает его. Хорошие ракеты. И пусковая установка достаточно удобная. Я бы даже на катера побольше таких поставил. На «Г-5» отлично смотрятся, как будто там и были всегда, — высказался Лебедев.

— А ты знаешь, Леха добился, чтобы Сергея Королева к нему на «Арсенал» в ракетную лабораторию перевели. Так что наш Алексей теперь вместе с этим Королевым, которого ты так расхвалил, ракеты разрабатывать будет, — сообщил дядя.

— Вот это новость! А как удалось Сергея Павловича из лап НКВД вытащить? Насколько я помню, он в прошлом году был осужден вторично на восемь лет за троцкизм и отправлен в московскую «шарагу» ЦКБ-29, — произнес Саша.

— Так ведь, сам товарищ Сталин ракетным проектом очень заинтересовался. А ракеты конструкции нашего Алексея, на данный момент, одни из самых лучших считаются, какие у нас в стране есть. Вот товарищ Сталин и приказал организовать при заводе «Арсенал» специальную лабораторию, куда Леша имеет право набирать любых необходимых специалистов, хоть даже осужденных, — объяснил Игорь. И тут же, что-то вспомнив, взглянул на часы и сменил тему:

— Ты это, племяш, иди-ка сейчас поешь, отдохни немного и рапорт напиши, укажешь там, как все прошло, а я пока совещание провести должен. Потом об остальном переговорим.

Лебедев с радостью последовал дядиному совету, поскольку в животе у него, действительно, уже очень давно совсем ничего не было, отчего живот громко урчал, возмущаясь. Он спустился в столовую комсостава и начал наворачивать борщ со сметаной. А в это время немецкая эскадра выдвигалась из Готенхафена.

На линкоре «Тирпиц» пробоину от торпеды наскоро заварили. Только за такой короткий срок, конечно, ни о каком восстановлении брони в этом месте не было и речи. Бронеплиты взрывом сорвало и выбросило в море. Работая без отдыха, ремонтники наспех подвели кессон, откачали воду, обрезали выгнутые взрывом края обшивки и кое-как заварили дыру довольно тонкими стальными листами, какие нашлись на складе. Внешне повреждение, вроде бы, ликвидировали и даже закрасили. Через сутки снаружи, особенно издалека, место взрыва уже почти не просматривалось. Но, последствия встречи с советской торпедой, выпущенной с подлодки Маринеско, которая угодила в кормовую часть левого борта, одной лишь дырой в корпусе не ограничивались.

Конечно, корабль после торпедной атаки добрался до Готенхафена своим ходом, а основные его узлы не пострадали, но, помимо самой пробоины, имелись и другие довольно неприятные последствия. Башню «Цезарь» взрывом капитально заклинило, и она полностью утратила боеспособность, перестав поворачиваться. Башня «Дора» тоже после взрыва поворачивалась с трудом, рывками, ужасающе скрипя металлом. Левый гребной вал, после срабатывания взрывателя торпеды, работал с недопустимой вибрацией, что вынуждало значительно снижать скорость корабля. А коридор вала получил течи. Нарушилась и герметичность продольных и поперечных переборок в районе взрыва, что привело к затоплению вспомогательных электрогенераторов и выходу их из строя. На ликвидацию всех повреждений времени не давали. И теперь в поврежденных отсеках постоянно работали трюмные помпы.

В таком состоянии линкор должен был отправляться на ремонт, а не в бой. И гросс-адмирал Эрих Редер это прекрасно понимал, но против приказа Гитлера возражать уже не мог, потому что на кону стояла честь всего немецкого флота, который Редер лично так долго и кропотливо поднимал из руин после поражения в Первой мировой и выращивал, как собственного ребенка. Тем более, что и самого гросс-адмирала бесил тот факт, что русские под самым носом у кригсмарине провели успешную десантную операцию стратегического уровня, заняв Хельсинки. А значит, недавний десант большевиков в Литве был для них только пробой сил. К тому же, возле финской столицы погибли еще четыре немецких торпедных катера и два миноносца, что тоже являлось для Редера чувствительным ударом. Но, самым болезненным стало то, что большевики после капитуляции Финляндии контролировали не только Финский залив, но и половину Балтики. А их корабли никак не давали силам вермахта занять Ригу.

Несмотря на то, что линкор советская торпеда повредила, гросс-адмирал поднял на нем свой флаг: черный адмиральский крест с двумя скрещенными гроссадмиральскими жезлами с желтым орлом посередине на белом поле с синей каймой по краю. Несмотря на повреждения, «Тирпиц» все еще был достаточно мощен. Его отличное бронирование призвано было защитить экипаж в две с половиной тысячи человек от двенадцатидюймовых снарядов русских линкоров, а тем более, от обстрела с крейсеров. Прочнейший броневой пояс из крупповской стали прикрывал две трети длины корабля по ватерлинии, достигая в высоту пяти метров. А толщина брони цитадели доходила до тридцати двух сантиметров. Кормовая и носовая оконечности тоже имели броню, но не столь толстую. Нос защищался броней толщиной в шесть сантиметров, а корма — в восемь. Суммарная масса корабельной брони составляла почти половину водоизмещения линкора.

И пусть даже башня «Цезарь» стрелять не могла, но оставшиеся шесть пятнадцатидюймовых орудий представляли собой огромную силу. Ведь корабль, помимо них, имел и еще множество пушек более мелких калибров. Потому Эрих Редер чувствовал себя на этом корабле вполне защищенным. К тому же, гросс-адмирал даже не думал назначать какой-нибудь другой корабль своим флагманом, потому что ни одного сравнимого по мощи корабля в кригсмарине и не имелось. «Шарнхорст» во многом проигрывал «Тирпицу». А его одиннадцатидюймовки все-таки были слабоваты и не гарантировали расстрела советских линкоров издалека, на что очень надеялся Редер, ведь орудия «Тирпица», при сходной скорострельности, стреляли дальше, чем пушки советских линкоров на целых шесть километров. Хотя «Шарнхорст» стрелял еще быстрее и дальше, до сорока километров, но от его одиннадцатидюймовых снарядов броня советских линкоров могла защитить большевистских моряков, а от снарядов «Тирпица» — нет. Потому что броня их рассчитывалась на противостояние двенадцатидюймовым снарядам, а никак не пятнадцатидюймовым.

Линейный крейсер «Шарнхорст» покинул французский Брест на рассвете второго июля. Но, он безнадежно опаздывал. Недалеко от Датских проливов он снова попал под английскую бомбежку. Три бомбы угодили в корабль, вызвав неприятные повреждения. По странному стечению обстоятельств, там тоже после взрывов бомб заклинило башню «Цезарь» и разворотило корму, правда, надводную ее часть. Тем не менее, пожар, начавшийся после бомбежки, оказался довольно серьезным, и кормовые артпогреба пришлось затапливать. И в таком состоянии корабль продолжал движение в сторону Готенхафена. С этим нужно было что-то решать. Но, Редер уже не хотел принимать никаких решений, идущих вразрез с волей фюрера. Старому гросс-адмиралу надоело выслушивать тирады Гитлера о его, якобы, трусости. Он решил, что пойдет в бой с русским флотом, как есть, на израненных кораблях, раз того требует глава Третьего Рейха. Редер был пожилым человеком. Он уже достаточно пожил и многое видел. И терять ему было нечего. Он решил, если надо, погибнуть в бою вместе со своим флотом.

Стоя на ходовом мостике «Тирпица» и переваривая очередное неприятное известие, Редер вспоминал, что «Шарнхорст» уже с самого начала стал жертвой неудач. Когда еще только строили его корпус, корабль неожиданно перевернулся внутри сухого дока, задавив насмерть больше сотни судостроителей, а двум сотням причинив серьезные травмы. Да и потом строительство не шло гладко, аварии происходили почти ежедневно. Из-за постоянного риска специалисты даже стали отказываться от работы на верфи в Вильгельмсхафене, и пришлось повышать заработную плату.

Когда корабль спускали на воду, трос лопнул, и «Шарнхорст» протаранил две баржи, экипажи которых оказались в воде. Когда линейный крейсер испытывали, во время учебных стрельб дульные газы повредили ангар и гидросамолет. В самом начале войны, при обстреле Данцига, произошел взрыв ствола носового орудия от чего погибли почти два десятка моряков. А еще дюжина задохнулись внутри носовой башни. Потом корабль слишком часто попадал под бомбежки. А еще он страдал перегревом трубок системы охлаждения, отчего на нем опасались долго поддерживать полный ход. «Шарнхорсту» просто не везло. И вот несчастливый корабль снова попал под бомбы англичан…

Опаздывал не только линейный крейсер, но и все эсминцы, отозванные из Норвегии, куда их сначала направили в качестве подкрепления. Но, немецкая эскадра, тем не менее, выходила из Готенхафена. Фюрер желал скорее бросить в бой немецкие корабли, и Редер не собирался на этот раз перечить ему. Первым шел отряд из трех крейсеров. Головным был «Нюрнберг». За ним в кильватер следовал «Кельн», а замыкал «Эмден». «Тирпиц» шел за крейсерами, а следом за ним, прикрывая линкор сзади, в арьергарде двигались оба броненосца «Шлезвиг-Гольштейн» и «Силезия». Справа по борту шли два миноносца и эсминец «Z-26». А левый борт линкора прикрывали три миноносца. Вместе с «Шарнхорстом» должны были прибыть еще пять эсминцев и, хотя они опаздывали, Эрих Редер надеялся, что к моменту генерального сражения с флотом большевиков они подойдут в заданный квадрат.

По мысли фюрера, бой с большевистской эскадрой должен был состояться где-нибудь возле Риги. Потому что эскадра красного флота в этот момент стояла в Рижском заливе и била всеми своими орудиями по наступающим частям вермахта, не давая немецким сухопутным силам штурмовать город. От огня корабельной артиллерии противника немецкие войска несли ощутимые потери.

Но, гросс-адмирал, конечно, не знал, что в потерях под Ригой виноват не только Краснознаменный Балтийский флот, а и новые силы, заранее переброшенные Ставкой Верховного Главнокомандования с Дальнего Востока и вступившие в бой. Сотня тысяч бойцов двадцать пятой армии успела развернуться под Ригой и теперь сильно осложняла продвижение врага в Прибалтике. Именно благодаря своевременному развертыванию этой армии на пути наступления немцев, советскому командованию и удалось высвободить силы для взятия столицы Финляндии.

К третьему июля части РККА полностью оставили Либаву и отошли на Курляндский полуостров, предпринимая атаки на левый фланг немцев, рвущихся к Риге. Подкрепленная тысячами новых бойцов, прибывших с Дальнего Востока, оборонительная линия по Двине-Даугаве держалась крепко. Во всяком случае, немцам никак не удавалось форсировать реку и создать хоть какой-нибудь плацдарм для того, чтобы закрепиться для дальнейшего прорыва. Потому вермахту приходилось напрягать все свои силы, чтобы продвинуться хотя бы вдоль берега. К третьему июля фон Лееб уже завяз в штурмовом сражении. Он послал в бой всех, кого только мог и постоянно запрашивал новые резервы.

Саму Ригу и оборонительный рубеж по Даугаве Жуков и Тимошенко спешно укрепили, вовремя приказав оборудовать многочисленные огневые точки. Оборона строилась эшелонированной и достаточно труднопреодолимой для противника. Помимо водных преград и огневых точек, вокруг города быстро создавались противотанковые рвы и минные поля. К тому же, имелась и вторая линия обороны, которую должны были удерживать не только рабочие батальоны, но и части НКВД. А весь правый фланг прикрывал своим огнем Краснознаменный Балтийский флот. Линкор «Марат», крейсер «Киров» и новые советские эсминцы почти непрерывно били по противнику из Рижского залива, не давая немцам ворваться в город.

Глава 22

Плотно пообедав, Александр Лебедев поднялся из столовой в приемную дяди и попросил секретаршу Любу выделить ему какое-нибудь место для написания рапорта. Приткнувшись за пустой стол в углу просторной приемной, Саша приступил к написанию не только рапорта, но и представления к награждению на всех краснофлотцев, отличившихся в катерном походе. Совещание в кабинете у его дяди начальника разведки флота Игоря Добрынина тянулось долго. В кабинет и из него мимо приемной постоянно сновали вестовые и адъютанты. Поэтому даже с Любой общаться не получалось. Тем более, что девушка делала очень серьезный и занятой вид и постоянно то печатала на пишущей машинке, то отвечала на звонки по телефону. Может быть, это было и к лучшему, потому что Саше ничто не мешало подробно описывать в рапорте все обстоятельства боя на катерах и составлять наградные листы. А еще он собирался написать отдельные отчеты о применении боевых водолазов и ракетного оружия.

Пока Лебедев составлял документы, не так уж и далеко от Таллина, в столице соседней Латвии, боевые действия принимали все более ожесточенный характер. В Риге, помимо угрозы с фронта, обнаружились и силы «пятой колонны». Оказалось, что город наводнен вражеской агентурой, действующей совместно с националистическим подпольем айзсаргов. Опираясь на эту «патриотическую» организацию, желающую скорейшей немецкой оккупации всей Латвии, вражеские шпионы разворачивали активную подрывную деятельность. Они пытались сеять панику среди жителей города, перерезали телефонные линии, нападали на красноармейцев, саботировали эвакуационные мероприятия. Вредили, как могли. Они даже пытались устанавливать на доминирующих городских высотах, вроде колоколен церквей и чердаков высоких зданий, пулеметы и располагали своих снайперов, стреляющих в спину бойцам Красной армии, защищающим город.

В борьбу с подрывными элементами активно включился пятый стрелковый полк двадцать второй мотострелковой дивизии НКВД. А еще один полк этой дивизии выдвинулся в Ригу из Таллина. Вскоре бойцами НКВД были взяты под усиленный контроль все важные учреждения и предприятия, вокзал, порт, почта и телеграф. А на улицах выставили многочисленные посты и ввели патрулирование. На каждый вражеский выстрел в спину срочно принимались контрмеры. Бойцы НКВД выявили и расстреляли более двух сотен вражеских агентов-диверсантов и националистов-саботажников. Благодаря вовремя принятым мерам, активность врагов внутри осажденного города удалось существенно ослабить.

Но, вскоре начались регулярные бомбежки и артиллерийские обстрелы, потому что к третьему июля фронт придвинулся вплотную к Риге. Немецкие войска уже занимали предместья на левобережье Даугавы, а силы люфтваффе активно поддерживали их. Особенно результативным для противника оказался налет, предпринятый на рассвете 3-го июля. Фугасные бомбы падали на штабы и казармы. Была уничтожена главная дежурная часть городской милиции, погибли двадцать восемь милиционеров, накануне переведенные на казарменное положение. При этом, сгорело больше двух десятков автомашин. Весь личный состав милиции Риги поклялся мстить немецким оккупантам за погибших товарищей.

Части 22-й дивизии НКВД к 3-му июля были усилены 83-м железнодорожным полком, и 155-м конвойным батальоном НКВД. В городе срочно создавались и рабочие батальоны. Кроме этого, к городу отходили с боями части восьмой армии Северо-3ападного фронта. Дальневосточная двадцать пятая армия препятствовала переправе немецких войск через Западную Двину-Даугаву, а отступление частей РККА за реку прикрывала огнем.

К утру третьего июля 83-й железнодорожный полк, совместно с конвойным батальоном и двумя стрелковыми полками, держали оборону по правому берегу Западной Двины. Мосты не взрывали до самого последнего момента, потому что по ним продолжали отходить части РККА, принявшие участие в приграничном сражении с войсками вермахта. Городская милиция, усиленная комсомольским батальоном, продолжала выявлять диверсионные группы противника. В девять часов утра немцы попытались высадить на севере города авиадесант, но эту попытку удалось предотвратить. Благодаря своевременно принятым мерам, немецких парашютистов расстреляли из пулеметов еще на подлете к земле.

К половине девятого противник вышел к городским переправам. С целью захвата мостов немцы подтянули свою бронетехнику. Но, возле самих мостов немецкие танкисты напоролись на советские танковые засады и мины, в результате чего понесли значительные потери. Пять танков противника сходу удалось уничтожить, а еще три отползли обратно. Но, вместо них к Рижскому мосту подошли пять штурмовых орудий, «штурмгешутцев» из 3-й батареи 185-го полка, которыми командовал обер-лейтенант Рудольф Гейслер. Немецкие самоходки прикрывала десятая рота 43-го пехотного полка, имеющая полевые орудия и зенитки.

В десять часов утра третьего июля штурмовые части противника попытались сходу прорваться через Рижский мост. Основные силы 185-го пехотного полка вермахта пошли вперед. Но, мост был давно уже заминирован. Когда части неприятеля втянулись на него, прозвучала команда на подрыв взрывчатки. Во время взрыва немцы потеряли на мосту еще два танка и четыре САУ. До половины роты солдат противника оказалось уничтожено. Взрыв обрушил концевые мостовые пролеты, и немцы, уцелевшие в середине моста после взрыва, пытались отстреливаться, но с правого берега продолжали бить по ним огневые точки и танки РККА. Обер-лейтенант Гейслер был вытащен из воды возле берега красноармейцами и попал в плен.

Но и части Красной армии, защищающие Ригу, несли потери. В результате артиллерийского огня оказались уничтожены четыре танка Т-34 обороняющихся. Штурмовые силы вермахта под командованием полковника Лаша быстро подтягивали свою артиллерию к Риге. К полудню немцы интенсифицировали артиллерийский и минометный обстрел города и переправ. Несмотря на все усилия милиции, НКВД и комсомольских батальонов, в городе по-прежнему действовали группы националистов-айзсаргов, которые вышли из подполья, как только вермахт предпринял штурм Риги. Снайперы стреляли с тыла по защитникам мостов. Помимо всего прочего, айзсарги начали поджигать дома и предприятия Риги.

Части РККА и НКВД, обороняющие столицу Латвии, стойко держались, но все же на помощь были вызваны силы Краснознаменного Балтийского флота. Если до этого корабли били по скоплению противника в районе Юрмалы, то теперь перенесли огонь непосредственно на штурмующих. От сильного артиллерийского огня кораблей строения на левом берегу Даугавы, за которыми накапливались для штурма части вермахта, быстро превращались в груды щебня. А все вокруг горело.

Под корабельным огнем для немцев стремительно исчезала всякая возможность переправиться через реку, чтобы захватить центр города. За это время и оставшиеся мосты взлетели на воздух. Земгальский и Понтонный взорвали саперы 305-го батальона Дальневосточной 25-й армии. Все мосты взрывались четко по приказу, когда на них заходили штурмовые части вермахта, или же немецкие саперы. Несмотря на строгий порядок в немецких войсках, некоторые молодые командиры штурмовых подразделений пренебрегали высылать на разведку мостов сначала саперов, за что и поплатились.

Все попытки немцев форсировать Западную Двину в районе столицы Латвии были отбиты, благодаря огневой поддержке кораблей Балтфлота. Ни немецкая полевая артиллерия, ни танковые части не имели возможности противостоять огню кораблей. Несколько раз немцами вызывались на подмогу и самолеты, но и они улетали ни с чем, отгоняемые от эскадры «сталинскими соколами» на «ишачках». К обеду стало понятно, что попытка вермахта взять Ригу лобовым штурмом провалилась.

Конечно, предвидя трудности штурма, полковник Лаш одновременно пытался действовать и в обход. Механизированные части немцев старались прорваться на другой берег Даугавы выше по течению, возле городка Крустпилс, вне зоны поражения советской корабельной артиллерией. Но и там у немцев ничего не получалось, потому что бойцы 25-й Дальневосточной армии прочно удерживали хорошо подготовленные позиции на правом берегу реки. Частям этой армии была поставлена боевая задача не допустить обхода города противником.

Сто тысяч бойцов двадцать пятой армии распределились по всему правому берегу Даугавы, от предместьев Риги, до Даугавпилса-Двинска. И они явились для вермахта неожиданным и досадным препятствием, ставящим под угрозу быстрое развитие наступления в северо-восточном направлении. Немецкая группа армий Север попросту застряла. Стремительный захват всей Прибалтики, запланированный командованием вермахта, не получался. Потому что каждый лишний день сдерживания противника на берегу Даугавы давал возможность Советскому Союзу подтягивать все больше резервов из глубины страны к фронту. Немецкие группы армий Центр и Юг тоже продвигались на восток с большим трудом.

Между тем, совещание у начальника разведки флота закончилось, и Игорь Добрынин позвал Лебедева к себе в кабинет. Каперанг просмотрел рапорт и прочие бумаги, составленные Александром, потом сказал:

— Вот что, племяш. Сейчас положение, в двух словах, такое. Штурм Риги отбили, по Западной Двине пока держимся. В Белоруссии бои идут на старой границе, немцы рвутся к Минску, но и Брест пока не сдается. Там выступ длинный на карте образовался, но обороняется еще. Южнее танкисты в Луцке и Дубно еще сражаются. Дальше до Черного моря пока пограничные бои происходят. Черноморский флот активно действует против Румынии. Финны выбиты нами из войны. И весь юг Финляндии теперь наш. Правда, фельдмаршал Маннергейм вместе с немцами в Лапенранте объявил создание независимой Северной Суоми, а себя провозгласил Верховным Главнокомандующим и не собирается сдаваться. Но, дело не в этом.

С нашего нового самолета-разведчика «МиГ-3» пару часов назад удалось заметить, что немецкая эскадра построилась в боевой ордер и направляется к выходу из Гданьского залива. Потому мы срочно принимаем меры. Необходимо проинспектировать систему обороны Моонзунда. Немцы вполне могут направиться туда, потому что эта наша позиция им сильно мешает, как было и в Первую мировую войну. Потому штаб флота подготовил приказ о твоем назначении туда инспектором от командования. Ты должен срочно проверить боеспособность позиций береговой обороны на островах и затребовать все, что необходимо там для усиления.

На Моонзундском архипелаге уже много чего подготовлено, но далеко не все оборонительные сооружения удалось достроить. Там создано особое соединение береговой обороны под командованием генерал-майора Елисеева. Но, генерал сам по себе, а нам нужен человек, который может независимо оценить все сделанные приготовления и боеготовность объективно. И мы с твоим отцом решили, что, кроме тебя, никто на это не способен.

— Ну, дядя Игорь, я же не военный инженер все-таки. Что-то пойму, конечно, в системе обороны. Но, служба инспектора, по-моему, состоит в написании горы технической документации, а мне бы не хотелось марать бумагу, когда другие воюют, — сказал Лебедев.

Добрынин посмотрел на него и проговорил:

— Да, о марании бумаг и речи нет. Важно посмотреть на месте все нюансы обороны островов и доложить об упущениях. И что нужно доделать в первую очередь. Потому что времени совсем мало. А вдруг, действительно, немецкая эскадра направится именно туда?

— А, может, они Хельсинки попробуют назад отвоевать? — предположил Саша.

— К финской столице немцам подойти рискованно будет. Мы же теперь весь Финский залив контролируем. Можем их эскадру просто минными постановками запереть, как в ловушке. Да перетопим подлодками. А еще мы теперь получили от финнов береговую батарею на Мякилуото в исправном состоянии и со всеми боеприпасами. И эстонскую двенадцатидюймовую батарею тоже восстановили. Потому получается, что фарватер с запада в направлении к Хельсинки мы простреливаем насквозь. И немцы тоже это понимают. А вот то, что наши оборонительные сооружения на Моонзунде готовы не в полной мере, они могут знать от агентуры. Ну, и куда они пойдут? Скорее всего, Моонзунд и атакуют в первую очередь. Там аэродромы нашей авиации, с которых и бомбим Берлин. Тем более, что в Рижском заливе наши корабли мешают немцам штурмовать Ригу. Потому ты там можешь не зарыться в бумагах, а, наоборот, попасть на самое острие атаки вражеской эскадры, — объяснил дядя Игорь.

Лебедев сказал:

— Раз немцы вышли из Готенхафена, то можно ожидать всего, чего угодно. Но, предположим, дядя, что ты прав. И пойдут они на штурм Моонзунда. Тогда нам нужно и флот выставлять против немцев на минной позиции, как это уже и было в Первую мировую. И один линкор «Марат» с «Тирпицем» не справится. Кстати, а какой состав их эскадры?

— Пилот разведывательного самолета, кроме линкора, заметил три крейсера и два броненосца. Еще и шесть эсминцев, или миноносцы вместе с эсминцами. Непонятно. Да и снимок, который летчик сделал, нечеткий получился. Поэтому, будем считать, что шесть эсминцев у них. Но, это ничего. Против немецкой эскадры мы можем выставить два крейсера, два лидера, два линкора, пять эсминцев ПВО и десять новых эсминцев. А еще у нас есть подлодки, тральщики и катера, — сообщил каперанг.

— Ну, предположим, два наших крейсера и два лидера примерно равны по огневой мощи их трем крейсерам. Предположим, что наши шесть новых эсминцев справятся против их шести. А остальные наши эсминцы всей толпой набросятся на два старых броненосца. Но, наши дредноутные линкоры никак нельзя сопоставить с новейшим «Тирпицем». Да и «Октябрьская революция» нуждается в ремонте. Финны на нашем линкоре трубу сбили. С этого линкора, кстати, в бронебашню на Куйвасааре попасть так и не смогли. Если бы водолазы Прихватилова не подложили взрывчатку, то эта вражеская батарея вполне могла бы бить по нашему десанту, — высказался Саша.

На что дядя сказал ему:

— Да, знаю я про это. Но, там в орудиях лейнеры надо менять. Это длительная работа. Хотя, раз немцы вышли из своей базы, то и менять уже ничего не успеем. Значит, так и пойдет линкор в бой, как есть. Трубу только приварят ему какую-нибудь. Линкоры наши, конечно, давно устарели. Это факт. Потому и хорошо бы, чтобы немцы в Рижский залив сунулись под пушки Моонзунда, да под наши самолеты. Там на островах, если с умом, можно неплохо обороняться в узких проливах. Мины наши тральщики выставляют в Ирбенском проливе прямо сейчас. В конце концов, сражался же броненосец «Слава» в ту войну Империалистическую против нескольких немецких дредноутов.

— Ну, ладно, поеду на Моонзунд, — согласился Лебедев. Но, поставил условие:

— Только, вот что. Дайте мне под командование торпедные и ракетные катера, примерно такое же соединение, как и для поддержки десанта было собрано.

— Это еще зачем? — удивился Игорь Добрынин.

Александр ответил:

— Затем, чтобы атаковать немецкий линкор с Моонзунда «москитным флотом». В крайнем случае, конечно, если все остальные справляться не будут. А, кроме того, посмотрю, какое на островах состояние работ и что еще можно там успеть улучшить. Если вообще что-то успею. Из Гданьского залива до Моонзунда немцы дойдут быстро. Да, и каплея мне за успешное проведение десантной операции отец обещал.

— Ишь ты, племяш, губу раскатал. Не треснет? — прищурился каперанг.

— Не думаю. И еще, пожалуйста, дядя, проследи, чтобы ребят моих наградили. А тех, кто погиб на катерах, чтобы похоронили с положенными почестями. И семьям их, чтобы обязательно довольствие погибших переслали.

Глава 23

Беседу Игоря Добрынина с племянником прервал телефонный звонок аппарата правительственной высокочастотной связи. Испытали подобную аппаратуру еще в 1926-м году в Ленинграде, проведя первую линию в сторону Бологого. Такая система проводной связи использовала высокую несущую частоту и огибающий сигнал, что делало невозможным подключившемуся к линии постороннему услышать разговор без специальной дешифрующей аппаратуры. В начале 1930-х годов систему связи ВЧ внедрили в органах ОГПУ. Но, постепенно, такой связью оснащали важнейшие гражданские и военные учреждения. В мае 41-го вышло распоряжение Совнаркома СССР, в котором эту связь уже определили именно, как «Правительственную ВЧ связь». К началу войны с Германией в Советском Союзе уже сложилась развитая сеть этой закрытой связи. Линиями ВЧ перед войной были оснащены важнейшие командные пункты РККА и ВМФ Советского Союза.

А поскольку разведывательный отдел штаба флота теперь располагался в Таллине, то и линию ВЧ в дядин кабинет провели. Сейчас по этой закрытой линии связи звонил из Ленинграда Евгений Лебедев. Поговорив с ним с полминуты, Игорь Добрынин передал трубку племяннику. Шифрованная связь еще оставалась несовершенной. И Саше казалось, что голос отца в трубке дрожал:

— Сын, поздравляю! Горжусь тобой! Ты справился на «пятерку». Я очень рад, что в тебе не ошибся. Трибуц с Пантелеевым до последнего не верили и боялись, что ничего у нас с десантом на Хельсинки не выйдет. Тряслись даже от страха. Но, все вышло! Вот я с ними обоими и поспорил на твое звание. Они убеждали меня, что ты, почти наверняка, не справишься, провалишь дело, а потому грозились приказом тебя обратно в лейтенанты понизить. А сейчас тоже очень радуются, конечно, что все получилось у тебя. И сразу приказ подписали. Так что приказ о присвоении тебе по итогам операции «Морж» внеочередного звания капитана-лейтенанта в штабе флота уже лежит. На орден тоже представление написали. А потому получишь ты скоро и «Красную Звезду». Я слов на ветер не бросаю. Обещал и сделал.

— Спасибо! — только и пробормотал Александр. А его отец продолжал говорить:

— Теперь о делах. Ты же знаешь, что я участвовал в обороне Моонзунда. И я считаю, что этот архипелаг имеет огромное стратегическое значение. И там наши моряки славно сражались. Хотя, конечно, немцы тогда нанесли нам поражение. Но, все-таки мы в тот раз противостояли очень сильному врагу. Флот у них тогда огромный имелся, не чета нашему. Но, и своими малыми силами мы в тот раз нанесли существенный урон немчуре. Российский флот не мог биться осенью семнадцатого в полную силу из-за начинающихся революционных событий. Потому и не вводились в бой главные наши резервы. А ведь была у нас тогда линейная бригада мощных кораблей-дредноутов, которую так и не задействовали!

А теперь положение совсем другое. У немцев нет подавляющего преимущества в кораблях, как в прошлый раз. Потому мы можем их встретить получше. Навалимся всем нашим флотом. Да и береговой артиллерией разнесем. Я сам укрепление Моонзунда весь последний месяц курировал. Как только ты сказал мне, когда война начнется, так я все работы на архипелаге сразу активизировал. Помимо наших флотских военных специалистов, двадцать тысяч заключенных мы привлекли к строительству. Договорились с Главным Управлением лагерей. И нам немало удалось сделать за месяц.

Но, не все, конечно, доделали. Хотя, ждут там немцев интересные сюрпризы, если сунутся. Три четырнадцатидюймовых пушки одиннадцатой железнодорожной батареи мы туда перевезли на острова из-под Ленинграда. И еще всякое разное вооружение. Ну, и мины тоже не забыли выставить. А еще береговые торпедные аппараты в проливах поставили. Фарватер, опять же, углубили, чтобы наши линкоры могли свободно подходить с востока. А немецкие, если сунутся, то торпеды под борта получат. Аэродромы оборудовали. Много чего сделали. Из Либавы почти все полезное на острова перетащили. И бойцов там достаточно, чтобы отбиваться. И вот сейчас этот комплекс срочно нужно приводить в боевую готовность. Так что ты вылетай туда. Игорь все необходимые бумаги тебе выдаст. Ознакомишься и посмотришь на месте сооружения береговой обороны. Может, совет еще какой-нибудь дельный вспомнишь из будущего.

— Мне бы дивизион такой катерный, с которым на Хельсинки сейчас ходил. Так я бы смог, если что, на «Тирпиц» атаку провести с архипелага, — вставил Александр.

— А это хорошая мысль, Сашка! Сейчас тут в штабе подумаем и над таким вариантом. В любом случае, ты пока на острова собирайся. Все. Дай мне Игоря.

— Маме и жене моей приветы передавай! — сказал Саша напоследок отцу и отдал телефонную трубку дяде.

Добрынин со старшим Лебедевым еще какое-то время решали что-то по телефону, а Александр в это время переваривал новую ситуацию с собственным назначением. Он, конечно, радовался, что отец уже организовал ему и повышение в звании, и даже награждение орденом. Но, с другой стороны, он не очень понимал пока ту роль, которую предложил ему отец в предстоящей обороне архипелага Моонзунд.

Должность штабного инспектора, которую Александру навязали родственники, предполагала какую-то неопределенность. Рассуждая, он ловил себя на мысли, что такая его роль будет просто бесполезна для обороны. Ну, что там инспектировать и какие советы давать, когда, во-первых, времени совсем не осталось? Ночью немецкая эскадра уже подойдет к архипелагу. И хорошо еще, если до подхода вражеских кораблей удастся рассмотреть собственные позиции и разобраться в них. Не доверяет отец этому генерал-майору Елисееву, что ли? А, если даже и так, что сможет сделать он, пусть даже теперь и капитан-лейтенант, инспектор от штаба флота, против мнения целого генерала? А во-вторых, отец уже и сам все продумал и организовал береговую оборону. Причем, он же не понаслышке позиции на островах знает, раз сам принимал участие в оборонительных боях осени семнадцатого года против немецкой операции «Альбион».

А сам Александр на Моонзунде, хоть и бывал, но, конечно, никогда там не воевал. Знал, разумеется, много чего про оборону островов осенью 41-го в прошлый раз. Да, что толку сейчас с этого знания, раз система обороны архипелага значительно усилилась? Вот, если бы торпедные катера ему под командование снова выдали, то можно было бы попробовать изменить хоть что-то еще, неожиданно атаковав немецкие корабли из-за островов. А так остается только уповать на военную удачу, причем, на коллективную, поскольку лично от Александра дальнейшее развитие событий почти никак не зависело. Так он считал.

Впрочем, перемены вокруг, обусловленные его вмешательством в ход истории и изменившие картину боевых действий, и без того происходили очень значительные. Одна только внезапная победа над Финляндией меняла весь стратегический расклад сил на северном фланге театра военных действий. Теперь блокада вряд ли будет грозить Ленинграду. А вот остатки немецких и финских войск, не сложивших оружие, вполне реально уничтожить и выйти в Норвегию. Тогда и северным конвоям из Англии немцы не смогут помешать, да и без руды останутся. И это Саша Лебедев как раз понимал.

Переговорив со старшим Лебедевым, Игорь Добрынин сказал:

— Вот что, племяш, иди пока полежи в комнате отдыха. Ты же не спал всю ночь. Можешь подремать немного. Самолет на Моонзунд только через час. А я пока быстренько все бумаги для тебя оформлю.

С этими словами дядя встал из-за стола и отпер дверь в соседнее помещение, смежное с его кабинетом, где стоял приличный кожаный диван, имелось одеяло и даже подушка.

— Я сам тут частенько подремываю, не получается бодрствовать сутки напролет, — поведал дядя. И добавил:

— Давай, ложись и устраивайся поудобнее. Минут сорок поспи. Я разбужу.

Каперанг закрыл плотную плющевую штору на единственном узком окне небольшой комнаты и вышел обратно в собственный кабинет. Александр только тут понял, что на самом деле очень хочет спать. Прошедшие сутки прошли в сплошном напряжении, и о сне ему некогда было даже подумать. Еще вчера он обнимал Наташу в Ленинграде и уверял ее, что на фронт больше не поедет, но, уже через несколько часов участвовал в сражении торпедных катеров, где запросто мог бы погибнуть. А теперь он полетит на Моонзунд, еще дальше от своей любимой, чтобы встречать там вражескую эскадру. Но, ничего не поделаешь, такова его служба. Раз может он помочь родной стране, значит, будет помогать, пока может. Так он решил для себя.

Засыпая, Александр вспоминал подробности сражения за Моонзунд в котором участвовал его отец. И он, как сын своего отца, разумеется, в свое время интересовался ходом того сражения. Сейчас ему казалось особенно важным вспомнить ход той битвы за архипелаг, проигранной русскими, чтобы извлечь уроки и не наделать ошибок на этот раз. Да, Лебедев-старший был прав, осенью 1917-го флот немцев, брошенный против архипелага, был мощен, состоял из трех с половиной сотен кораблей, вспомогательных и транспортных судов,и представлял собой настоящую армаду. А еще и воздушные силы у немчуры имелись уже тогда: сотня самолетов и даже шесть боевых дирижаблей. Кроме того, на архипелаг высадились двадцать четыре тысячи десантников.

Им противостояли сто шестнадцать русских кораблей императорского Балтфлота, двадцать четыре самолета, пятнадцать батальонов пехоты и пять эскадронов кавалерии, а также береговые орудия. Тогда командование русских сил видело основную задачу в недопущении прорыва немцев в сторону Кронштадта. Потому основной считали Поркалаудско-Наргенскую позицию. А Аландская позиция и позиция Моонзундская играли роль передовых форпостов обороны. Моонзундская позиция защищала побережье Балтики от Палдиски на севере и до Ирбенского пролива на юге, как и прикрывала Рижский залив. Но, для ее обороны в тот раз не были задействованы все силы флота.

Артиллерийское вооружение распределялось на островах архипелага неравномерно. Главная роль в обороне отводилась двенадцатидюймовой четырехпушечной батарее на мысе Церель, он же Сырве, защищающей Ирбенский пролив. Тяжелая батарея состояла из двух двуствольных бронебашенных установок. Кроме того, на острове Даго, он же Хийумаа, имелись шестнадцать пушек средних калибров. А на острове Эзель, он же Сааремаа — двадцать. Еще шесть орудий прикрывали подход к архипелагу с севера. А с юга орудий установили два десятка.

Закончить инженерное оборудование оборонительных позиций не успевали. На Даго к началу боевых действий подготовили только окопы на берегу. На Эзеле тоже вырыли окопы. У Оррисарской дамбы на острове Моон, он же Муху, оборудовали огневые точки пулеметчиков. Результаты оборонительных работ оказались неудовлетворительными. Вырытые траншеи годились только для стрельбы с колена. В акватории, прилегающей к архипелагу, произвели минные постановки. Заминировали Ирбенский пролив, а потом производили минирования в Тагалахтской бухте, на северо-западной оконечности Эзеля, в Соэлозунде и у северного мыса. Но, передовая минная позиция оказалась оборудованной не полностью по причине нехватки мин.

Силы русского флота, собранные для защиты Рижского залива и Моонзундской позиции, состояли из двух броненосцев и двух броненосных крейсеров. Кроме того, имелись крейсер, три канонерских лодки и двадцать шесть эсминцев. Еще в оборонительной операции участвовали семь миноносцев, три подлодки, минные заградители, а также другие более мелкие военные корабли и суда обеспечения. Они занимали позиции на рейдах Кувайст у острова Моон и Рогекюль у Даго.

Еще в ночь на 25-е сентября три дирижабля сбросили почти шесть тонн бомб на бронебашенные батареи на Цереле. А с первого по десятое октября бомбежки продолжались. Десятого октября из Либавы вышла первая группа вторжения. Операция «Альбион» начиналась. Двенадцатого октября немецкий флот под командованием вице-адмирала Эрхарда Шмидта подошел к острову Эзель в три часа утра. Пять линкоров-дредноутов, пять броненосцев и линейный крейсер «Мольтке» открыли огонь по русским укреплениям. Основные силы эскадры поддерживали девять легких крейсеров и шесть десятков эсминцев. Мины тралили почти три десятка полноценных тральщиков и еще шестьдесят катерных. Водный район патрулировали семь миноносцев, шесть подлодок и четыре специальных прорывателя минных заграждений. Кроме того, в операции немцы задействовали шесть десятков патрульных судов, десяток кораблей поддержки и больше трех десятков транспортов.

Первой боевой задачей немецких кораблей являлось подавление русских береговых батарей. Затем миноносцы должны были пройти проливом Соэлозунд и овладеть Кассарским плесом для обеспечения высадки десанта на Моон. Линкоры «Кайзер», «Принц-регент Луитпольд» и «Кайзерин» открыли огонь по русским батареям, подавив огнем тяжелых орудий главного калибра русскую оборону на Эзель. А в пять утра немцы начали высаживать десант. Более тысячи десантников пошли к берегу на моторных лодках. Следом, не дожидаясь подхода тральщиков, продвигались вглубь бухты Тага транспорты с двумя тысячами десантников. Один из транспортов, «Корсика», подорвался на мине. Но эсминцы, находящиеся поблизости, быстро сняли солдат с тонущего судна. В половину шестого десантники вышли на берег. Десант сходу захватил две русские батареи и начал продвигаться к Ориссарской дамбе, соединяющей острова Эзель и Муху, он же Моон.

Линкор «Гросс Курфюрст», ведя огонь, подорвался на мине, но не получил достаточно серьезных повреждений и из боя не выходил. Около семи утра на транспортах подошла вторая волна немецкого десанта. Линкоры «Фридрих дер Гросс» и «Кениг Альберт» при поддержке эсминцев и тральщиков начали отвлекающую операцию, демонстрируя активность в направлении полуострова Сворбе. Немецкие эсминцы обстреливали аэродромы в Папенсхольме и Кильконде. Разбитые русские батареи уже не могли противодействовать высадке второй волны немецких десантников.

За это время на Кассарский плес с востока, из залива Соэлозунд, проникли немецкий миноносец и три тральщика. В половину двенадцатого по ним открыли огонь российские эсминцы «Генерал Кондратенко» и «Пограничник». Немцы поспешно отступили под прикрытием дымовых завес и огня с крейсера «Эмден» и с линкора «Байерн», который, подорвавшись на мине, принял тысячу тонн воды, но остался на плаву, выправив дифферент на нос затоплением отсеков в корме.

В половину четвертого пять немецких эсминцев и миноносец атаковали канонерку «Грозящий» и эсминец «Разящий», которые отстреливались от неприятеля из кормовых орудий, пытаясь оторваться и часто меняя курс. Продержавшись в бою почти час, «Грозящий» получил три попадания четырехдюймовых снарядов. В половину шестого на помощь подошел эсминец «Десна» под флагом контр-адмирала Георгия Старка, двумя залпами ему удалось отогнать немецкий миноносец А-32. После чего продолжил обстрел эсминцев противника. На помощь прибыли эсминцы «Изяслав», «Гром», «Забияка», «Самсон» и «Новик». Когда удалось достичь попаданий, немецкие эсминцы отступили.

12-го октября пал Аренсбург, где русские взорвали все важные объекты и склады. 13-го октября произошла перестрелка из корабельных орудий у западного входа в Соэлозунд. Крейсер «Эмден» и линкор «Байерн» обстреляли русские эсминцы и вынудили их отойти. Утром 14-го октября линкор «Кайзер» повредил российский эсминец «Гром», который лишился хода. Канонерская лодка «Храбрый» пыталась помочь эсминцу, но не смогла. Немцы тоже не смогли забрать трофей, потому что «Гром» затонул. Русские корабли отступили, а немцы заняли Соэлозунд и Кассарский плес, прикрыв левый фланг своего десанта. Немцы потеряли в Соэлозунде четыре эсминца, один из которых сел на мель, а три других сломали гребные винты о грунт.

Для обстрела тяжелых береговых батарей на мысе Церель, немцы направили линкоры «Кениг Альберт», «Кайзерин» и «Фридрих дер Гросс» с эсминцами. При поддержке огня линкоров, немецкие тральщики постепенно расчищали фарватер в Ирбенском проливе. Одновременно русские позиции на полуострове атаковали немецкие десантники. К 15-му октября немцы взяли полуостров. Батареи 305-мм орудий русским удалось вывести из строя. Но, батареи 120-мм и 130-мм орудий стали немецкими трофеями. К этому моменту исход сражения уже был ясен. И героическая попытка броненосцев «Слава» и «Гражданин» вместе с броненосным крейсером «Баян», запоздало посланным 17-го октября по приказу вице-адмирала Михаила Бахирева противостоять неприятелю, уже ничего не могла изменить в той битве.

Глава 24

Когда эскадра главных сил кригсмарине благополучно вышла из Гданьского залива, Эрих Редер спустился с ходового мостика линкора, предоставив делать свое дело командиру «Тирпица», капитану цур зее Карлу Фридриху Топпу. Чтобы не повышать вибрацию на левом валу гребного винта, слегка погнутом взрывом русской торпеды, да и для того, чтобы оба старых броненосца и три подводные лодки, которые присоединились к силам эскадры у входа в Гданьский залив, успевали, все корабли шли со скоростью всего семнадцать узлов. Для большинства кораблей эскадры такая скорость казалась очень экономичной, а для броненосцев это был тот верхний предел, самый полный ход, который только могли выжать их изношенные машины.

Гросс-адмиралу в этот момент необходимо было побыть одному, чтобы тщательно обдумать ситуацию. Он устроился в удобном кожаном кресле в своей адмиральской каюте, отделанной полированными панелями светлого дерева в стиле бидермейер, подчеркивающем желание типичного немца жить в практичной и комфортабельной обстановке, пил двойной очень крепкий кофе с коньяком и размышлял. Его сильно тревожил тот факт, что эскадра, по настоянию Гитлера, немедленно вышла из Готенхафена, в то время, как план операции «Ход ферзем» еще даже не был подробно проработан на штабном уровне.

Вместо детального плана операции с четко расписанными целями, со скрупулезно рассчитанными силами и средствами для их выполнения, имелся только приказ фюрера о немедленном подавлении активности флота большевиков в Рижском заливе силами кригсмарине. И, для выполнения этой боевой задачи, предполагалось пройти Ирбенским проливом. Но, как же пройти этим проливом, если не подавлена вражеская оборона на Моонзунде? И если Ирбенский пролив заминирован? А большевики совсем не глупы, и они, наверняка, заминировали его. Значит, нужно не допустить, чтобы немецкие корабли, пытаясь атаковать, подорвались на минах. Это была та еще задача. И Редеру предстояло немедленно найти решение и придумать не провальный, а победный план действий эскадры. Потому позволить себе расслабляться гросс-адмирал никак не мог. Иначе весь поход превращался в какую-то глупую авантюру, в которую заставил Главнокомандующего немецким флотом ввязаться истеричный вождь Третьего Рейха.

Отхлебнув бодрящий напиток, Эрих Редер сразу же вспомнил, какие силы флота кайзеровской Германии были задействованы в Первую мировую для штурма того же самого Моонзунда и Ирбенского пролива. И старому адмиралу сделалось совсем не по себе. Ведь тогда была собрана такая грозная сила, которой у нынешнего кригсмарине и близко не имелось.

Несмотря на все усилия самого Редера, за все годы перед войной подобный флот построить Германия так и не смогла. Гордость кайзермарине, линкоры «Бавария», «Баден», «Кениг», «Гросс Курфюрст», «Маркграф», «Кронпринц», «Кайзер», «Кайзерин», «Фридрих дер Гросс», «Кениг Альберт», «Принц-регент Люитпольд», — все оказались на дне английской бухты Скапа-Флоу вместе с другими немецкими кораблями по итогам проигрыша Германии в Первой мировой. А после недавних досадных потерь, нанесенных англичанами уже в этой войне, сил у немецкого флота оставалось и вовсе немного.

На этот раз никто не давал Редеру для штурма вражеской морской крепости на Моонзунде ни достаточного количества эсминцев, ни многих десятков тральщиков. А полноценный линкор у кригсмарине имелся всего лишь один. И где те двадцать четыре тысячи десантников, которые высаживались на архипелаг в семнадцатом году, поддерживаемые огнем кораблей? И где та сотня самолетов и подготовительные бомбардировки? Сейчас все силы вермахта и люфтваффе завязли в боях на сухопутном фронте.

Конечно, перед тем, как отправиться в поход с эскадрой, гросс-адмирал разговаривал с Герингом по телефону несколько раз. Но все, что удалось вытребовать у толстяка для проведения морской атаки, так это остатки эскадры торпедоносцев «Крылатые львы», двадцать истребителей поддержки и пятнадцать пикирующих бомбардировщиков. Правда, главный летчик обещал организовать, по возможности, еще и бомбежки аэродромов большевиков на островах. Но, Редер хорошо знал, что Геринг был совершенно неуправляемым, тщеславным и самолюбивым неисправимым лжецом.

С тральными кораблями положение оказалось тоже весьма сложным. После потерь, нанесенных большевистскими моряками немцам и финнам, при попытках запереть флот красных минными постановками в Финском заливе, гросс-адмиралу с трудом удалось собрать только два десятка исправных тральщиков. И сейчас они плелись где-то позади эскадры. Радовало Редера только одно. Через сутки ожидалось прибытие «Шарнхорста» с эсминцами. И это должно было немного помочь в противостоянии с большевистскими кораблями.

Но, сумеют ли силы немецкой эскадры быстро справиться с береговыми батареями Моонзунда? Ведь адмирал Канарис, с которым Эрих Редер тоже разговаривал перед выходом из Готенхафена, предупредил, что русские установили на архипелаге достаточное количество орудий. Конечно, после присоединения Прибалтики к СССР, времени у большевиков, для полноценного восстановления укреплений Моонзунда и строительства новых, имелось не так уж и много. Но, год у них в запасе точно был.

А за год можно понастроить черт знает чего. Особенно, если использовать бесплатный труд заключенных, как это повсеместно и делают красные. Редер, конечно, знал, что и немцы тоже так поступали, хотя во всеуслышание говорили плохое только про большевиков. Ну, не себя же прилюдно ругать, в самом деле? Для народа, ведь, необходима пропаганда, подпитывающая военный угар. А то воинственный дух бойцов Рейха может и уменьшиться. Они могут забыть про то, что они арийцы и вспомнят внезапно, что являются точно такими же людьми, как и все остальные. И мало чем отличаются от тех же русских. И это станет катастрофой, которую никак нельзя допускать руководству Третьего Рейха. Так что, с точки зрения политики фюрера и нацистской пропаганды, Геббельс делал полезное для победы Германии дело, подпитывая воинственные настроения немцев, возвеличивая нацию арийцев тем, что принижал всех остальных.

Эрих Редер совсем не разделял мнение фюрера, что русские как-либо расово неполноценны или в чем-то глупее немцев. Он совсем не верил ни в какие расовые теории. Вместе с тем, гросс-адмирал не любил ни большевиков, ни вообще каких-либо русских. Просто потому, что для него они являлись врагами не лучше и не хуже англичан. Русские были не менее упорны и имели все технические условия для оборудования хорошо защищенных позиций береговой артиллерии на Моонзунде. И лезть туда, разумеется, было рискованно. Но, Редер прекрасно понимал, что и какая-либо внятная альтернатива действиям немецкого флота против этого архипелага, в данный момент, на Балтике практически отсутствовала.

Идти в длинный и достаточно узкий Финский залив с не слишком сильной эскадрой было бы самоубийственно, особенно после того, как русские победили финнов. Конечно, фельдмаршал Маннергейм еще не сдался и где-то там в Лапландии собирал дополнительные войска, но вся южная часть страны уже легла под большевиков. Финны своим проигрышем нанесли Рейху неожиданный удар в спину. И поделать с этим что-либо Германия не могла. Все, на что были способны те немецкие части, которые еще оставались на территории этой страны на границах Карелии и на севере, так это постараться пустить большевистским войскам еще немного крови прежде, чем красные их смогут окончательно перемолоть.

Попытаться захватить Аландские острова, конечно, было бы вполне возможно. И, наверное, это даже получилось бы довольно легко, потому что пока большевики там еще не успели хорошо закрепиться. Но, в данный момент, тот архипелаг не играл в ведущихся боевых действиях никакой роли, потому что вопрос дальнейшего продвижения вермахта в сторону Ленинграда решался именно под Ригой, а не где-то еще. А значит, вскоре немецким морякам предстояло сразиться не только с береговыми батареями Моонзунда, но и с русским флотом.

Редер знал, что линкор «Марат», крейсер «Киров» и новые советские эсминцы уже находятся в Рижском заливе, а остальные большевистские корабли могут подойти в течении суток. Конечно, старые русские линкоры, хоть и модернизированные, представляли собой все те же устаревшие дредноуты. Ни по бронированию, ни по артиллерии, ни, тем более, по маневренности, они не могли сравниться даже с английским линейным крейсером «Худ», введенным в эксплуатацию в 1920-м году, который был успешно потоплен линкором «Бисмарк», однотипным «Тирпицу». Но, двенадцатидюймовые снаряды этих устаревших дредноутов все равно представляли существенную опасность. К тому же, орудий на борту каждого старого советского линкора имелось целых двенадцать.

Если такой залп точно попадет в «Тирпиц», и все снаряды взорвутся, то, даже при всем отличном бронировании линкора, последствия могут возникнуть самые непредсказуемые. Тут, вон, всего одна торпеда попала, а гребной вал уже погнулся и башню главного калибра заклинило. А что с кораблем будет, если в него одновременно прилетят двенадцать тяжелых снарядов? Прочнейшая броня, может быть, выдержит, защита цитадели, возможно, устоит, но, что случится со всем остальным оборудованием корабля? Ясно, что ничего хорошего.

Значит, надо было постараться, чтобы красные моряки из своих пушек в немецкий линкор не попали. И, отталкиваясь от этой здравой мысли, в голове у Редера постепенно начал рождаться план действий на Балтике против Моонзунда и большевистского флота. Гросс-адмирал предположил, что необходимо начать бой с больших дистанций. Он понял, что первым пунктом нужно будет не переть напролом в Ирбенский пролив, а попытаться, маневрируя на траверзе архипелага на безопасном расстоянии, начать обстреливать русские береговые укрепления.

Красным флотоводцам обстрел, разумеется, не понравится. А значит, они вышлют навстречу свои корабли. И, конечно, медлительные вражеские линкоры, пытаясь приблизиться к «Тирпицу», станут хорошими мишенями. И по ним можно будет бить главным калибром, используя преимущество в дальности стрельбы пятнадцатидюймовых орудий немецкого линкора, даже не подпуская большевистские корабли на дистанцию прицельных залпов их двенадцатидюймовок.

И, если все остальные корабли немецкой эскадры в это время будут достаточно тщательно выполнять функцию боевого охранения «Тирпица», то успех очень возможен. Редер решил, что, при такой тактике, шансы на победу есть весьма неплохие. Ведь, если удастся выиграть сражение с большевистскими дредноутами, то потом можно будет подойти линкору и остальным кораблям поближе к вражескому архипелагу почти беспрепятственно и массированным артиллерийским обстрелом с эскадры подавить береговую оборону на островах Моонзунда.

А за это время можно будет подтянуть дополнительные тральщики и начать разминирование Ирбенского пролива. После чего немецкие корабли смогут прорваться к Риге. Да и на сам архипелаг, после подавления русской береговой артиллерии, можно будет, более или менее спокойно высаживать десант. Правда, никакой десант пока даже не обсуждался, но организовать его, если оборона архипелага будет подавлена огнем кораблей, можно, конечно, довольно быстро. Для этого есть новые, сравнительно быстроходные и неплохо вооруженные баржи-паромы типа «Зибель», катера и транспорты. А уж кого на них перебросить из восточной Пруссии, расположенной не так далеко от театра военных действий, всегда найдется. Да хоть береговые экипажи морских курсантов, в конце концов, если больше никого не дадут.

План, который придумал Эрих Редер, казался ему самому вполне разумным. Конечно, этот новый план кардинально отличался от того, что там разрабатывали педантичные штабные немецкие аналитики. Но, их тщательно выверенный, казалось бы, план по нейтрализации большевистского флота минными заграждениями Финского залива полностью провалился.

А теперь, раз весь этот поход эскадры являлся импровизацией фюрера, то почему и план Редера не мог быть импровизацией? Редер считал себя самостоятельным, опытным и грамотным флотским командиром. Если он принимал решения, то всегда ответственность брал на себя и не боялся этого. Допив свой кофе, гросс-адмирал испытал такое облегчение, словно бы только что решил сложнейшую головоломку. Он немедленно вызвал адъютанта и стенографистку, чтобы с их помощью побыстрее красиво и понятно изложить на бумаге все свои мысли по поводу предстоящей операции и оформить их в приказы и директивы, которые потом быстро зашифруют с помощью шифровальной машинки «Энигма» и разошлют всем подразделениям немецкого флота через мощные радиопередатчики линкора.

Только Редер начал диктовать свой план, как в каюте зазвонил телефон экстренной связи с мостиком. Командир корабля докладывал, что гидроакустики засекли шумы вражеской подлодки.

— Ну, так разберитесь с этим сами, черт возьми! Вы что, Карл, думали, что большевики не будут патрулировать у входа в Гданьский залив? Да они же нас совсем недавно именно здесь и торпедировали. Или вы забыли уже? Немедленно пошлите миноносцы, чтобы отогнать субмарину русских, да противолодочную авиацию вызовите, — раздраженно бросил гросс-адмирал в трубку.

Ему надо было подниматься на мостик. «Столько лет угроблено на подготовку морских специалистов, а ничерта без гросс-адмирала до сих пор сами решить не могут!» — думал он.

Но, все же решил, что сначала закончит диктовать хотя бы основные тезисы собственного плана, пока он не вылетел из головы. А память все чаще подводила Редера. Все-таки его преклонный возраст начинал сказываться.

Но, про Карла Топпа он пока еще все помнил. Этот офицер был назначен на должность командира линкора прямиком из технического отдела главного командования Кригсмарине, потому что Редер в тот момент посчитал, что, для доведения до боеспособного состояния всех систем только что построенного линкора в кратчайшие сроки, как нельзя лучше подойдет именно такой командир-инженер. И в январе 1941-го Топпу был поручен надзор за достройкой и испытаниями «Тирпица». До этого он занимал должность начальника группы в Главном конструкторском управлении флота.

Редер сначала собирался сменить Топпа сразу после завершения всех испытаний. Но, когда достроечные мероприятия завершились и все огрехи, выявленные после монтажа оборудования, исправили, а найденные недостатки довели до ума, линкор вышел в испытательный поход на Балтийское море. Экипаж линкора незамедлительно приступил к боевой подготовке. И Карл Топп лично уделял много внимания деталям обучения экипажа. С упорством педагога он следил за тем, чтобы каждый член экипажа подготовился к встрече с врагом. Он стремился добиться того, чтобы каждый моряк отлично знал собственное место службы, чтобы четко действовал и во время обычной вахты, и по боевому расписанию. Топп регулярно устраивал проверки корабельным специалистам на знание всех систем, контролируемых ими. И, в этом отношении, Редер одобрял деятельность Топпа.

Но, наибольшее впечатление на гросс-адмирала произвела гонка на скорость на испытаниях с «Бисмарком» на мерной миле. Оба корабля вышли из Киля и шли наперегонки до Готенхафена. По условиям соревнования тот линкор, который достигал пункта назначения первым, должен был по праву победителя занять место у пирса. А проигравшему приходилось оставаться на рейде. И победил в той гонке именно «Тирпиц».

Эрих Редер лично наблюдал, как ловко Карл Топп тогда ошвартовал у пирса огромный линкор. Сначала подвел к пирсу нос, а когда швартовы закрепили, четко подработал машинами, быстро подведя к пирсу и корму. Он сделал это так элегантно, словно то был вполне обычный корабль среднего водоизмещения, а не морской исполин в двести пятьдесят метров длинной. В тот момент Редер понял, что и как судоводитель Топп очень грамотный. Потому и не стал его менять на должности командира этого нового корабля.

И, если с многочисленными недоделками, выявленными на корабле в ходе испытаний, Топп, действительно, постепенно справился, экипаж обучил, да и судоводителем оказался хорошим, то на роль настоящего решительного боевого командира он, к сожалению, не слишком годился. Хотя и заменить его было сейчас не кем. Потому Редер, все же, чертыхнулся, но сам поднялся на мостик, чтобы командовать.

Глава 25

Пока Александр Лебедев летел в самолете из Таллина на Моонзунд, командующий эскадрой главных сил КБФ, контр-адмирал Рааль, находящийся в Рижском заливе на флагманском линкоре «Марат», получил из штаба сведения, что немецкая эскадра во главе с линкором «Тирпиц» выдвинулась из Готенхафена. И он начал принимать меры. Корабли, оставшиеся в его распоряжении после того, когда часть эскадры ушла поддерживать десант на Хельсинки, линкор, крейсер и новые эсминцы немедленно выдвинулись к Моонзунду, где собирались принять бой на минных позициях, которые уже выставили за это время тральщики вокруг архипелага, установив две тысячи мин.

Контр-адмирала Юрия Федоровича Ралля на флоте уважали. И было за что. Он участвовал в Первой мировой войне, командовал эсминцем, сражался с англичанами, организовавшими интервенцию на Балтике против сил революционного флота в 1919-м, а потом несколько лет командовал линкором «Марат». Его долгая служба на флоте позволяла изучить все нюансы морского дела, накопить очень важный опыт и стать настоящим «морским волком», человеком, который живет морской службой и ради задач этой службы готов пожертвовать и собственной жизнью, если Отечество окажется в опасности. Юрия Федоровича краснофлотцы знали именно как командира, способного сражаться до конца, но сделать все, что можно для победы в морском бою.

Юрий Федорович стоял на ходовом мостике линкора, гордо выпятив небольшую испанскую бородку и задумчиво глядя в даль, хорошо воспитанный и сдержанный в общении даже с теми, кто занимал должности гораздо ниже его. Он никому не хамил, ни на кого не орал, но умел и строго спросить, если нужно. А, самое главное, он был очень неплохо образованным морским командиром. Будучи 1890-го года рождения, он еще в 1912-м году, при царе, окончил Морской кадетский корпус, а через три года завершил обучение в Штурманской офицерской школе. В 17-м году он прошел обучение тральному делу. А уже при советской власти, в 26-м, окончил Военно-морскую академию.

Он был из тех офицеров, кто поддержал революцию в России с самого начала. Доносы Ралль ни на кого не писал, кулуарную борьбу за «теплые» должности не вел, в связях с контрреволюционными элементами замечен не был. Дорогу никому из начальства не переходил. Просто честно служил. Потому, наверное, его и не тронули во время репрессий, хотя рабоче-крестьянским происхождением он похвастаться совсем не мог. Из-за этого ему неохотно доверяли командные должности. Кадровые решения часто принимались не в его пользу просто потому, что корни его восходили к дворянам, да еще и к иностранцам. Из-за этого он не стал ни комфлота, ни начштаба. Да и эскадры под его командование не давали, отправив на преподавательскую работу. Но, перед «Зимней войной» с финнами о нем вспомнили, правда, опять же, не как о флотоводце, а как об отличном специалисте минного дела.

Родоначальником русской ветви фамилии фон Ралль являлся Иоахим Георг, шведский дворянин с древней генеалогией. Прапрадед Юрия Федоровича Христиан Фридрих поступил на российскую службу, покрестившись в православие и приняв имя Федор Григорьевич Ралль. Прапрадед адмирала дослужился до генерал-майора, дожил до шестидесяти и умер в Смоленске. От брака с немкой Амалией Кюммель у него родились шестеро сыновей, которые тоже поступили на русскую военную службу. Один из них, Федор Федорович, полковник артиллерии, прадед Юрия Федоровича, в начале девятнадцатого века приобрел имение в селе Первитино Тверской губернии, которое сделалось на долгие годы родовым гнездом Раллей.

Дед будущего адмирала Александр Федорович женился на княжне Варваре Волконской. А отец Юрия Федоровича, родившийся от этого брака, Федор Александрович, выучился на юриста и дослужился до чина действительного статского советника. Он женился на Екатерине Ляховой, дочери владельца конных заводов и доходных домов в Уфе. Там и родился Юра. Семья была многодетной, одиннадцать детей. Вскоре они всем семейством перебрались в Москву, где Юра окончил ремесленное училище, а в 1909 году он решил стать моряком, приехал в Санкт-Петербург и поступил в Морской кадетский корпус.

К началу июня 1941-го года Ралль занимал должность начальника минной обороны Краснознаменного Балтийского флота. В первую же неделю месяца штаб флота внезапно поручил ему организовать переброску на остров Эзель нескольких тысяч авиационных бомб, подготовить план минных постановок для защиты Моонзунда, а также оснастить все проливы между островами этого архипелага береговыми торпедными аппаратами. Начальство не говорило, для чего это все нужно, и никто тогда не знал, что скоро начнется война. Но, экстренные решения уже принимались. Моонзунд укреплялся рекордными темпами. А когда уже в первые дни войны с архипелага начались бомбардировки Берлина, тогда Юрий Федорович сразу понял, для чего нужны были те авиабомбы.

Как только разразилась война с Германией, руководство флота внезапно вспомнило, что когда-то Ралль командовал линкором и назначило его командиром эскадры главных сил. И Юрий Федорович совершенно не подозревал, что обязан этим неожиданным повышением по службе ни кому-нибудь, а самому флотскому комиссару Евгению Лебедеву. И что именно этот комиссар являлся тем движителем, в результате деятельности которого к началу июля 41-го флот уже очень сильно активизировался. Даже в Первую мировую, как помнил Юрий Федорович, Балтфлот не действовал настолько активно.

Пройдя всю ту прошлую мировую на Балтике, Рааль прекрасно знал, как тогда развивались события. В кампанию 1914-го года Балтийский флот вступил еще не полностью оправившись после разгрома Цусимы, а должен был противостоять очень сильному противнику. А тогда флот Германии по своей мощи уступал только королевскому флоту Великобритании. Россия же к началу войны лишь едва восстановила свой флот после разгрома японцами в сражении при Цусиме. Тогдашний командующий, адмирал Николай Оттович Эссен, не торопился с атаками и десантами. Он планомерно осуществлял мобилизацию флота и его развертывание, а также руководил минными постановками.

Центральная минно-артиллерийская позиция Нарген — Порккала-Удд, рассматривалась штабом флота, как основой оборонительный рубеж на Балтике, призванный перегородить вражеским кораблям путь к Кронштадту и Санкт-Петербургу. Таким образом, главная операция, которую проводил Балтфлот в 14-м году заключалась в постановках минных заграждений. В результате образования минных позиций, правый фланг Северо-Западного фронта, конечно, оказался прикрыт от военно-морских сил Германии, но и никакой особой помощи со стороны флота сухопутным силам не оказывалось.

Все же, кое-какие активные действия были. Корабли Балтфлота пытались выставлять мины и на коммуникациях противника, потому что в ту войну Германия тоже возила руду из Швеции. Но, никаких настоящих наступательных действий флот в то время не предпринимал. Осуществлялись лишь демонстративные выходы кораблей в море, крейсерские и патрульные действия. Тогда просто повезло, что немецкий крейсер «Магдебург» при попытке прорыва в Финский залив 13-го августа сел на камни возле острова Осмуссаари. Он был расстрелян крейсерами «Богатырь» и «Паллада», и взорван собственным экипажем. Но, несмотря на это, русским морякам удалось захватить флаг, важные документы, сигнальную книгу, секретные карты и шифры, что сразу сильно повысило разведывательные возможности всей Антанты.

Минная война против немцев в ту войну оказалась довольно эффективной. В начале ноября броненосный крейсер «Фридрих Карл» подорвался и затонул, а легкий крейсер «Эльбинг», который вышел ему на помощь, тоже подорвался, получив повреждения. На минах подорвались и четырнадцать немецких транспортов. Регулярные подрывы на минах привели к тому, что немецкий флот почти прекратил операции против русских кораблей и сосредоточился против других стран Антанты, в основном, против Англии. Даже свою основную базу Балтийского моря немцы перенесли из Данцига в Свинемюнде из-за мин.

Были, конечно, у русских моряков в 14-м году и неудачи. 28-го сентября в устье Финского залива броненосный крейсер «Паллада» торпедировала немецкая субмарина «U-26». Корабль быстро затонул, на нем погибли почти шестьсот русских моряков. Но, никакого разгрома русского флота, которого все так боялись после Цусимы, за первые полгода войны не произошло.

И в 1915-м году российский Балтийский флот продолжал успешно действовать. В начале года, наскочив на русские мины получили повреждения немецкие легкие крейсера «Аугсбург» и «Газелле». А 19-го июня недалеко от острова Готланд состоялся бой между отрядами крейсеров. Немецкая армия к тому времени выбила русские войска из Восточной Пруссии. И назрела необходимость задействовать флот для помощи сухопутным силам. Крейсера «Адмирал Макаров», «Баян», «Богатырь», «Олег», «Рюрик», эсминец «Новик», а также восемь старых эсминцев вышли для обстрела Мемеля, он же Клайпеда, под командованием контр-адмирала Бахирева. А отряд немецких крейсеров под командованием капитана цур-зее Корфа из крейсера «Рун», «Аугсбург» и «Любек», минного крейсер «Альбатрос» и семи миноносцев возвращался с постановки мин в Або-Аландском квадрате. Причем, Корф неосторожно сообщил по радио на базу о выполнении боевого задания. Но, радиограмму перехватили русские связисты, быстро расшифровали ее с помощью шифровальных ключей с крейсера «Магдебург» и передали Бахиреву, после чего контр-адмирал приказал идти на перехват. У Готланда русская эскадра настигла крейсер «Аугсбург», «Альбатрос» и три эсминца, а крейсера «Рун» и «Любек» с остальными эсминцами уже ушли дальше. В результате боя «Богатырь» и «Олег» попаданиями подожгли «Альбатрос» и, преследуя его, заставили выброситься на берег.

Но, как помнил Юрий Федорович, самые главные сражения той войны для флота были связаны именно с обороной Рижского залива и позиций на Моонзунде. Тогда и совершил свой подвиг эскадренный броненосец «Слава», смело противостоявший немецким тяжелым кораблям. А ведь броненосец, который вошел в строй в 1905-м году, был к тому моменту немолод, да и морально он полностью устарел с появлением дредноутов. «Слава» был линейным кораблем старой формации, одним из пяти броненосцев проекта «Бородино». Однотипными ему были печально знаменитые эскадренные броненосцы, участвующие в конце мая 1905-го года в Цусимском сражении во время русско-японской войны: «Бородино», «Орел», «Император Александр III» и «Князь Суворов».

Первая атака немецкого флота против Моонзунда состоялась 8-го августа 15-го года, когда крупные военно-морские силы из семи тяжелых кораблей, шести крейсеров, двадцати четырех эсминцев и четырнадцати тральщиков пытались прорваться в Рижский залив через Ирбенский пролив. В тот день немцам противостояли эскадренный броненосец «Слава», канонерские лодки «Грозящий», «Храбрый» и «Сивуч», минный заградитель «Амур», шестнадцать эсминцев и дивизион подлодок.

В четыре утра тральщики немцев попытались проделать проход через минное заграждение в Ирбенский пролив. Их заметили с патрульных самолетов, после чего подошли канонерские лодки «Грозящий» и «Храбрый» вместе с эсминцами и открыли огонь по вражеским тральщикам. В половину одиннадцатого броненосец «Слава» подошел к месту боя и начал артиллерийскую дуэль с немецкими броненосцами «Эльзас» и «Брауншвейг». Крейсер «Тетис» и миноносец «S-144» получили существенные повреждения от подрыва на минах и вышли из боя. Потеряв еще и два тральщика, немцы в тот раз отступили.

Но, 16-го августа они повторили попытку прорыва. Броненосец «Слава», прикрывающий позицию, вынужденно отошел под огнем немецких линкоров «Нассау» и «Позен». В течение дня немцам, потеряв еще один тральщик, удалось протралить пролив. И ночью эсминцы «V-99» и «V-100» вошли в Рижский залив. Но, навстречу им вышел тот самый эсминец «Новик», который теперь носил название «Яков Свердлов». Его огнем «V-99» был поврежден, а потом напоролся на мину, получив критические повреждения, после чего экипаж затопил свой корабль.

Днем 17-го августа эскадренный броненосец «Слава» снова вступил в бой с линкорами «Нассау» и «Позен». Броненосец получил три попадания и отошел к Моонзунду. Но и немцы отступили в тот раз из Рижского залива, поняв, что не слишком хорошо подготовились. После этого новую операцию против Моонзунда, названную «Альбион», немцы готовили целых два года с особой тщательностью, задействовав в ней огромные силы.

Теперь же, как явствовало из указаний штаба флота, Юрию Федоровичу предстояло оборонять Моонзунд в новой войне с Германией. Оборону самой Риги приходилось оставить на сухопутные силы. Только вот, смогут ли защитники столицы Латвии долго продержаться без поддержки корабельных орудий? Но, больше всего беспокоило контр-адмирала даже не это и не грядущее противостояние линкору «Тирпиц», а то, что в любую минуту в ясном летнем небе могли появиться «юнкерсы», «мессершмитты», а то и торпедоносцы противника. А ПВО советский линкор имел явно недостаточное. Эсминцы ПВО, перевооруженные из стареньких «Новиков» специально для того, чтобы защищать линкоры в предстоящей войне от атак с воздуха, тоже отсутствовали, сопровождая «Октябрьскую революцию». И только чудом вражеские бомбежки и торпедные атаки пока не причинили «Марату» особого вреда.

Из-за предстоящего противостояния с немецкой эскадрой, на своем старом линкоре Ралль чувствовал себя подобно тому, как, наверное, должен был чувствовать себя командир эскадренного броненосца «Слава», контр-адмирал Сергей Сергеевич Вяземский, бросаясь летом пятнадцатого в почти безнадежные атаки против превосходящих немецких сил. Сам Вяземский пережил Цусимскую битву в качестве старшего офицера крейсера «Жемчуг», но погиб на «Славе» в сентябре пятнадцатого, когда четырехдюймовый снаряд немецкой береговой пушки с мыса Рагоцем попал в нижнюю кромку визирной прорези боевой рубки во время попытки подавить немецкую батарею. Броненосец же погиб только осенью семнадцатого. Он очень стойко и долго держался против немцев, имеющих подавляющее преимущество. И Ралль знал, что «Слава» находился тогда против немецких броненосцев и дредноутов даже в еще более худшем положении, чем сейчас «Марат» против «Тирпица».

Главный калибр немецких броненосцев «Эльзас» и «Брауншвейг» и дредноутов «Нассау» и «Позен», с которыми вел бой русский корабль летом пятнадцатого, имел меньший калибр, одиннадцать дюймов, против двенадцати у «Славы». Но, стреляли немецкие орудия дальше, как минимум, на двадцать кабельтовых. И, разумеется, у немцев имелось значительно больше стволов. В то время, как у «Славы» были только четыре орудия главного калибра, как и у каждого из немецких броненосцев, то вражеские дредноуты «Носсау» и «Позен» располагали каждый восьмью пушками. Потому, чтобы хоть как-то увеличить дальность стрельбы своих орудий, русские моряки на «Славе» проделывали небольшой «фокус». Они затапливали маловажные отсеки, создавая искусственно крен своему броненосцу до трех градусов, что позволяло увеличивать угол возвышения орудийных стволов, повышая дальнобойность еще на пять, а то и на восемь кабельтовых. Но, даже такое «усовершенствование» помогало мало, потому что немецкие корабли все равно стреляли дальше.

Потому бесстрашное противостояние русского эскадренного броненосца превосходящим немецким силам имело очень большое психологическое воздействие. Немцы, увидев, что на бой с ними вышел одинокий броненосец русских, строили различные предположения, почему он один, и не ловушка ли это? А когда «Слава» не открывал огонь, они терялись в догадках, чего же он ждет? Наверное, ждет подхода подкрепления? А, может быть, русские уже выслали подводные лодки, и они подходят к немецким дредноутам с тыла? И потому уже само наличие «Славы» явилось очень сильным аргументом для немецкого командования, чтобы прекратить операцию против Моонзунда летом пятнадцатого года, посчитав ее проведение не подготовленным в должной мере.

Но, разумеется, вместе со «Славой» тогда против немцев сыграли серьезную роль и сами минные заграждения. Несомненно, что даже сам факт присутствия русского броненосца за минными позициями произвел на немцев гнетущее впечатление, раз даже кайзер требовал немедленно потопить этот русский корабль любыми средствами, хоть с помощью тех же подлодок. «А чем же линкор «Марат» хуже броненосца «Славы»? Да ничем. А значит, немцам новая головная боль в морском районе Моодзунда обеспечена», — рассуждал контр-адмирал Ралль.

Глава 26

Александр Лебедев перелетел из Таллина на Моонзунд довольно быстро. Городок Куресааре, столицу острова, Саша больше помнил, как Кингисепп. Так назывался этот городок с 1952-го года по 1988-й, когда Лебедев по делам службы бывал в нем. Название советские власти дали столице Моонзунда в честь эстонского революционера. И в те годы получалось, что Кингисеппа в СССР было два. Один находился на месте прежнего Ямбурга, на западной границе Ленинградской области, а другой располагался на эстонском острове Сааремаа, на месте прежнего царского Аренсбурга, который эстонцы переименовали в 1917-м году в Куресааре, а потом, когда советская власть ослабла, после 1988-го года переименовали городок обратно, вернув национальное название.

Штаб особой группы береговой обороны находился в крепости Аренсбург, в старом епископском замке. В нем когда-то располагалась резиденция епископов эзельских. Ведь и сам остров Сааремаа раньше назывался Эзель. Старую крепость построили на этом месте еще тевтонские рыцари. В 1380-м году укрепление уже упоминалось в хрониках. Отсюда немецкие рыцари вели свои крестовые походы, обращая жителей Прибалтики в христианство. Это была довольно обширная крепость с внутренним двором, защищенным высокими и достаточно толстыми зубчатыми стенами со стрелковыми галереями. Но, башен в этом замке имелось всего лишь две. Та, что пониже называлась Стурвольт, а та, что повыше, носила название Длинный Герман.

Александр в последний раз побывал в этом месте в 1968-м, когда только еще начиналась новая реставрация. Замок в впервые реставрировали в 1912-м году, закончив работы накануне Первой мировой войны. Но, во время боевых действий крепость сильно пострадала от обстрела с немецких кораблей и от бомбежек с немецких самолетов и даже с военных дирижаблей. А потом, во время Великой Отечественной, замок тоже нещадно бомбили, как и весь городок. Потому верхушки башен замка оказались сбиты, а стены светились проломами. Теперь же, внезапно выяснилось, что замок к 1941-му году полностью отремонтирован и выглядит гораздо лучше, чем в1968-м. И его не просто отреставрировали, а серьезно укрепили для военных целей.

С обеих башен сняли шатровую кровлю. На одной установили зенитки, а на второй возвышалась антенная решетка радиолокатора. Вся стена тоже была утыкана антеннами связи и зенитными крупнокалиберными пулеметами ДШК. Помещения второго этажа замка, где когда-то располагались жилые покои епископа, приспособили под штабные кабинеты. Первый этаж отвели под казармы. На третьем этаже разместили мешки с песком для дополнительной защиты от бомбардировок. Имелись в замке и подземные ходы, а также подвалы, которые использовались, как убежища и хранилища боезапаса.

Александра, которого с аэродрома привезли прямо в этот замок-штаб, сразу удивило то, что старинное укрепление на этот раз не просто хорошо подлатали, а укрепили старые камни толстым бетоном. Вокруг, на всех четырех бастионах древнего крепостного вала, который окружал замок почти правильным квадратом, возвышаясь над широким рвом с водой, поставили орудия в капонирах. Даже один этот факт укрепления старой крепости, расположенной в центре главного островного городка, указывал на то, что к обороне Моонзунда, действительно, готовились основательно. Да и аэродром, на который Саша прилетел из Таллина на «Дугласе», тоже порадовал более или менее нормальной бетонной взлетно-посадочной полосой и многочисленными зенитками вокруг нее.

Лебедева на аэродроме встретил армейский немолодой майор инженерной службы Тимофей Григорьевич Широкин. Хотя официально должности адъютантов давно были упразднены, но, фактически, помощники высших командиров никуда не делись. Просто они стали после революции официально называться просто помощниками или заместителями. Тем не менее, функции их остались все теми же адъютантскими. Ну, что же будет делать любой командующий без штабных помощников?

Вот такой помощник, а фактически адъютант, генерал-майора Елисеева, командующего обороной островов Моонзунда, и приехал встречать штабного посланца прямо к самолету на обычной черной «Эмке». Сам Елисеев в этот момент объезжал вверенные под его командование войска. Тем не менее, генерал дал своему помощнику Тимофею Широкину ясные указания. Ему предписывалось повсюду сопровождать Александра, как инспектора штаба флота, отвечать на все его вопросы и предоставлять любую запрашиваемую документацию, а также немедленно доводить советы и замечания, сделанные этим инспектором, до руководства оборонительного района. Сразу по прибытии в замок-штаб, Александр попросил подробно ознакомить его с диспозицией.

Должность майора именовалась солидно. Заместитель начальника особой группы береговой обороны по инженерному обеспечению. Тимофей Широкин несколько скептически смотрел на молодого человека в форме морского капитан-лейтенанта. Долго рассматривал он и блестящую медаль «За отвагу», висящую на груди парня поверх красивого летнего белого кителя, совсем не поношенного. Ведь заботливый дядя Игорь распорядился, чтобы со склада племяннику выдали все новенькое. Сам майор был невысокий, полноватый, грузный, медлительный в движениях, седой и усатый. По возрасту он вполне годился Александру в отцы. Конечно, внутренне майор, скорее всего, возмущался, что ради серьезной проверки прислали к ним такого молокососа. Но, внешне виду не показывал. И, вроде бы, ничего не собирался скрывать от инспекции, направленной из штаба. А потому, тут же провел Сашу по винтовой лестнице на верхний этаж замковой башни Длинный Герман.

На один уровень выше, прямо над ними, находилась аппаратная, над которой вращалась антенна радиолокатора. А в помещении под верхней площадкой расположился наблюдательный пункт, откуда просматривался весь Аренсбург-Куресааре. Остров Эзель-Сааремаа раскинулся от штабной крепости на три стороны, на северо-восток, на северо-запад и на юго-запад, а на юго-востоке за гаванью городка далеко разлилась широкая водная гладь Рижского залива. На главном штабном НП было довольно людно. Тут находились не только наблюдатели, но и связисты, а также операторы новенькой радиолокационной станции.

Когда они с майором спустились из башни в помещение штаба, Тимофей Григорьевич разложил на большом столе секретную карту. Все позиции береговой обороны и расположение воинских частей были на ней тщательно вычерчены. Архипелаг Моонзунд со всеми своими островами, действительно, оказался укреплен значительно лучше, чем то, что представлял себе Александр. По количеству инженерных сооружений и огневых точек нынешняя оборона сильно превосходила ту, что помнил Лебедев из истории войны. Даже в Первую мировую на этих островах столь продуманной обороны не имелось. Саша поразился, какая огромная организационная работа была проведена в кратчайшие сроки его собственным отцом и всеми его подчиненными, результатом которой стало оборудование на архипелаге не просто отдельных позиций, а настоящей морской крепости с достаточно мощным вооружением.

Военный инженер объяснял дислокацию:

— Вы меня простите, Александр Евгеньевич. Я службу начинал как раз на Моонзунде еще в царское время, в Ревельском ударном батальоне служил. Потому буду говорить вам не эстонские новые названия этих островов, а старые, те, что помню со времен своей молодости. Начнем с фарватеров. Вот, посмотрите сюда, Александр Евгеньевич, возле острова Моон, между ним и Эстонией, пролив Большой Зунд углублен. Там завершены значительные взрывные и доноуглубительные работы, позволившие проводить этим фарватером даже наши линкоры. На обоих берегах этого пролива, на случай появления неприятеля, установлены береговые торпедные аппараты и железнодорожные шестидюймовые орудия, по четыре на каждом берегу. Пролив между островами Вормси и Даго подготовлен таким же образом и оснащен идентичным вооружением. В случае попытки атаки противника, пролив легко блокируется боновыми заграждениями с противолодочными сетями. А если противник и прорвется в пролив, то артиллерия и береговые торпедные аппараты не дадут ему развить атаку. В качестве противодесантных мер побережье пролива заминировано и простреливается из железобетонных дотов перекрестным пулеметным огнем. Так что, восточный фарватер для прохода наших кораблей успешно создан. И мы имеем возможность маневрировать кораблями на этом направлении.

— Неплохо. А что у вас с Соэлозундом и Кассарским плесом? — задал вопрос Лебедев, вспомнив, что там происходило основное сражение с немецкими кораблями и вражеским десантом в 1917-м году. Именно туда враги и предприняли в тот раз прорыв.

Тимофей Григорьевич ответил:

— Фарватер Соэлозундского пролива мелководен. Как мелок и сам Кассарский плес. Потому оборона там выстроена против десанта и кораблей не больше эсминцев. Да и эсминцам там непросто маневрировать. Но, Кассарский плес важен тем, что оттуда удобно высаживать десант на маломерных судах, вроде плоскодонных барж или катеров, сразу и на Эзель и на Даго, да и на тот же Моон. Можно сказать, что Кассарский плес является ключом ко всему нашему архипелагу. Потому командованием было принято решение наглухо перекрыть Соэлозунд пятикилометровой грунтовой дамбой. Которая в большей своей протяженности почти полностью построена. Пролив запечатан. Семьдесят процентов готовности, но фарватер уже перекрыт, и движение каких-либо судов там невозможно. Новую дамбу охраняют две семидюймовые артиллерийские батареи по три орудия. Одна из них расположена на мысе Панга на Эзеле, а вторая находится на Даго, на мысе Сору. Так что враг и там не пройдет. А если и попадет туда каким-то образом, то его встретят четыре батареи шестидюймовых орудий. Две из них оборудованы на Даго и две на Эзеле. Они простреливают Кассарский плес насквозь. Каждая батарея состоит из четырех орудий, установленных в железобетонных капонирах. Кроме того, береговые полосы и подходы к дамбе заминированы, оборудованы проволочными заграждениями и простреливаются перекрестным огнем пулеметов, установленных в железобетонных дотах.

— А с Ирбенским проливом что? — спросил Александр.

— Он тоже укреплен. Но не так, как в Империалистическую. Тогда ошибкой было разместить батареи тяжелых орудий без прикрытия и без маскировки на мысе Церель. Сейчас наше руководство такой глупости не допустило. Орудия большого калибра доставлены на железнодорожных транспортерах. Четырнадцатидюймовые пушки, установленные на бетонных круговых разворотных площадках, имеют радиус обстрела до сорока километров и могут стрелять в любом направлении. Каждое из этих орудий защищено с суши собственным укрепрайоном с батареями полевых и зенитных орудий, с минометными и пулеметными позициями. Два орудия размещены в центральной части полуострова Сворбе, а еще одно находится посередине мыса Тага. Так что неприятелю атаковать архипелаг с запада и пытаться пройти морем к Ирбенскому проливу будет весьма затруднительно. Кроме трех тяжелых орудий, все подходы с этого направления защищают и батареи шестидюймовок. А непосредственно Ирбенский пролив простреливает и четырехорудийная семидюймовая батарея. Все побережье, опять же, защищено и от десанта колючей проволокой, минами и пулеметными дотами. Кроме того, на каждом из больших островов архипелага имеются и внутренние укрепрайоны на случай, если неприятельский десант все-таки прорвется через береговую линию. Между береговой линией противодесантной обороны и внутренними укрепленными районами созданы минные поля.

— А что с морскими минными заграждениями? — поинтересовался Александр.

— Вот они, — показал майор штриховку на карте. Потом пояснил:

— Перед Ирбенским проливом уже выставлены две тысячи мин. И сейчас постановка продолжается. Западный подход к проливу полностью заминирован. Еще примерно столько же мин выставлено вдоль берегов острова Эзель от Ирбена до Соэлозунда. Подход к Соэлозунду заминирован еще тысячей мин между Эзелем и Даго.

Лебедев вновь спросил:

— А как укреплены острова Даго и Вормси с севера?

— Кроме тех батарей, которые охраняют восточный фарватер, на Даго доставлены два железнодорожных транспортера с двенадцатидюймовыми пушками. Они простреливают радиус в тридцать километров. К тому же, есть две шестидюймовые батареи и противодесантные укрепления.

Александр еще долго расспрашивал майора обо всех аспектах обороны архипелага. О количестве и расположении личного состава, о достаточности боеприпасов, о ситуации со снабжением, об аэродромах и о средствах ПВО. И, вроде бы, со слов майора, все выглядело довольно гладко. Но, как обстоят дела на самом деле можно было узнать только побывав во всех этих местах, на всех тех позициях, которые так аккуратно обозначались на большой разноцветной карте.

Пока Лебедев разговаривал с майором, приехал и сам генерал-майор береговой службы. Алексей Борисович был немолод. Служил он на флоте давно, хотя в последние годы и считался сухопутным командиром. Родившись в 1887-м году, Октябрьскую революцию он встретил уже тридцатилетним мичманом, командиром тридцать третьей батареи на Моонзунде. За сражения на архипелаге Елисеев был награжден Георгиевскими крестами III и IV степеней. Участвовал он и в Гражданской, а после той войны побывал и комендантом морской крепости Севастополя, и комендантом Кронштадта, и начальником береговой обороны Дальнего Востока. В 1937-м он попал под репрессии и провел в тюрьмах полтора года, но, нарком ВМФ Кузнецов вступился за Елисеева, того выпустили и назначили в 1940-м начальником береговой обороны Ханко, а в мае 41-го он принял должность командира береговой обороны Прибалтийской базы. В начале июня он уже сделался начальником БОБР, береговой обороны Балтийского района, как называли Моонзунд. И Лебедеву казалось, что этот опытный человек находится на своем месте. И Саша пока не мог даже понять, зачем отец послал его для проверки деятельности такого заслуженного командира.

— Вот что, молодой человек, времени рассуждать у нас уже не остается. Немецкая эскадра движется в нашу сторону. Надеюсь, что отчет, предоставленный Тимофеем Григорьевичем, вас удовлетворил. А, если нет, то придется вам смотреть на наши объекты уже во время боя. Потому что скоро он начнется.

Их общение прервала сирена воздушной тревоги. Но, генерал-майор не спешил в бомбоубежище. Елисеев считал, что замок укреплен достаточно. К тому же, самолеты с красными звездами на крыльях с ближайшего аэродрома уже поднимались на перехват немецких «лаптежников». Затявкали зенитки, но воздушный бой шел в стороне, над водой. Налет немцы предприняли на линкор «Марат», подходивший к Куресааре-Аренсбургу со стороны Риги в сопровождении крейсера «Киров» и новых эсминцев. А со стороны открытого моря, с запада, радиолокатор на холме Раунамяги засек немецкие корабли. Они находились на расстоянии меньше восьмидесяти километров от холма, следовательно, уже подходили к Ирбенскому проливу. И возглавлял вражескую эскадру линкор «Тирпиц».

В этот момент, услышав про вражеский флагманский корабль, Александр почему-то вспомнил, как убеждал своего невоспитанного внука Алешку, что немецкому линкору «Тирпиц» нечего делать на Балтике. Ведь этот разговор, казалось бы, состоялся так давно! Где-то там, в будущей спокойной и мирной жизни, откуда Лебедев, умерев, почему-то снова попал прямиком в собственную молодость. Ему казалось, что с того момента прошла уже целая вечность.

Но, на самом деле, прошел с того разговора с внуком всего лишь один месяц. А сколько всего произошло с тех пор с самим Александром! И как многое вокруг него изменилось! И то не была какая-нибудь компьютерная игра, а настоящая реальность, которая менялась под влиянием умных и деятельных людей, таких, как его отец и дядя. Эти двое каким-то чудом смогли, опираясь на сведения, которые принес им из будущего сын и племянник, по-настоящему изменить ход страшной войны в лучшую для Советского Союза сторону.

А изменить, на самом деле, удалось много чего. Поменялась вся стратегия советской обороны, да и применение флота получилось совсем другим. Успехи на северном фланге, выход из войны Финляндии, уже кардинально меняли баланс сил. Да и все остальные военные действия на всем протяжении фронта от Балтики и до Черного моря, хоть и шли тяжело, но уже перестали быть для страны той ужасающей катастрофой разгрома, какой они оказались в прошлый раз. Благодаря разумным действиям, экстренным принятым мерам и, конечно, военной удаче, перешедшей на сторону РККА, блицкриг у немцев не получился. И фатального разгрома Красной армии в приграничном сражении добиться врагам не удалось.

Вермахт все еще напирал и пытался рваться вперед, но, обливаясь кровью и неся потери, вполне сопоставимые советским, все больше увязал в красноармейской обороне. И Александру Лебедеву совсем не было страшно, что вскоре нагрянут немецкие корабли и разнесут позиции на Моонзунде ко всем чертям, как это уже случилось однажды, осенью 1917-го. Как было и в том сорок первом. Саша видел, что к встрече неприятеля на архипелаге наконец-то неплохо подготовились. И Александр начинал понимать, что отец послал его на эти острова совсем не потому, что кому-то не доверяет, а для того, чтобы сын своими глазами увидел, какую мощь можно выставить против врага, если подойти к делу с умом.

Ангелов Августин Эсминцы против линкоров

Пролог

За пару месяцев, прошедших с того момента, как Александр Лебедев попал во времена собственной молодости, снова оказавшись на борту эсминца «Яков Свердлов», произошло многое. Благодаря тем ценнейшим сведениям, которые Александр принес из будущего, его дядя, возглавляющий разведку Балтфлота, сильно поднял собственный авторитет в глазах высшего руководства страны. Да и отец Александра, главный флотский комиссар, тоже преуспел, не только близко подружившись с самим Жуковым, но и став его главным неформальным советчиком по вопросам ведения боевых действий. Сами же боевые действия складывались по-другому на всех фронтах.

Благодаря точному знанию направлений ударов вермахта и задействованных на каждом направлении сил, противодействие Красной Армии оказалось слишком сильным. Немецкий блицкриг провалился, а обстановка на фронте перешла в позиционную фазу. К тому же, десантная операция против Финляндии принесла крупный стратегический успех Советскому Союзу. Северный фланг удалось обезопасить от вторжения противника, что сделало невозможной блокаду Ленинграда. Со стороны Норвегии к Мурманску немцы тоже продвинуться не смогли. Но, на Карельском Перешейке шли бои с той частью финских войск, которая присягнула маршалу Маннергейму, не желающему сдаваться русским и поднявшему вооруженный мятеж против капитулировавшего правительства Рюти на севере страны, сразу поддержанный немцами, направившими на помощь мятежникам свои войска из Норвегии.

В Белоруссии фронт стабилизировался по старой границе и держался по линиям укрепрайонов перед Минском. Украинское направление немцам тоже продавить пока не удалось. Их ударные танковые силы стараниями Рокоссовского оказались перемолоты во встречном сражении возле Луцка и Дубно. На юге румынские войска, вступившие в войну на стороне Германии, и вовсе не смогли никуда продвинуться. И противостояние происходило на линии государственной границы. Черноморский флот действовал на этот раз решительно, вместе с Дунайской военной флотилией поддерживая огнем и своей авиацией сухопутные войска.

В этих условиях военное руководство Германии вынужденно пересмотрело собственные планы войны. Ставка делалась, в первую очередь, на занятие всей Прибалтики, чему сильно мешал советский Краснознаменный Балтийский флот. Более того, с баз на островах Моонзунда советская дальняя авиация регулярно наносила удары в глубину Германии, уничтожая тяжелыми бомбами важные оборонные предприятия, а Балтийский флот СССР, доминируя на театре военных действий после капитуляции Финляндии, активно препятствовал продвижению немецких сухопутных сил в прибрежной полосе. К тому же, постоянно существовала опасность высадки советских десантов в тылу.

После того, как Советский Союз сумел успешно провести широкомасштабную десантную операцию против Хельсинки, немецкое командование очень опасалось за передовые базы флота, например, за Готенхафен. На всем немецком и польском побережье, а также на берегу в захваченной части Прибалтики лихорадочно принимались противодесантные меры. Устанавливались долговременные огневые точки, бетонировались капониры, выставлялись инженерные заграждения, проводилось минирование пляжей и прибрежных фарватеров. Все это, конечно, отвлекало на себя значительные силы, заставляя ослаблять наступательный потенциал.

Потому фюрер постоянно орал на совещаниях с пеной у рта, требуя от своих военачальников немедленной ликвидации флота противника на Балтике и советского присутствия на островах Моонзунда. Для решения этой задачи Гитлер назначил опытнейшего гросс-адмирала Редера, наделив его чрезвычайными полномочиями в надежде, что престарелый флотоводец сможет повторить успех, достигнутый немецким флотом в Первой Мировой, когда немцы, после ожесточенного сопротивления русских, все же сумели занять архипелаг Моонзунд. Для решения этой задачи Редер сформировал ударную эскадру, возглавляемую линкорами «Тирпиц» и «Шарнхорст».

Глава 1

Саша Лебедев и все те командиры, которые окружали его в новой должности инспектора от штаба флота, вечером третьего июля беспокоились напрасно. Ни в этот вечер, ни ночью, ни на следующий день немецкие корабли к островам Моонзунда не подходили, оставаясь в открытом море и чего-то выжидая. Зато усилилась вражеская воздушная разведка. Одну высотную «раму» даже удалось сбить в воздушном бою утром четвертого июля, когда новенькие истребители «МиГ» догнали ее над островом Даго.

Воспользовавшись тем, что боевые действия на архипелаге пока не начались, Лебедев получил возможность внимательно осмотреть фортификационные сооружения, выстроенные на островах. Все они были в той или иной степени приготовлены к отражению вражеских атак. Вот только степень готовности различалась. Если поначалу Александр опасался, что подчиненные генерал-майора Елисеева начнут чинить всяческие препятствия в осмотре фортификаций на предмет их готовности к боевым действиям, то ничего подобного не происходило. Наоборот, весь штаб генерала охотно старался помочь Лебедеву в его деятельности. Чуть позже выяснилось, что на архипелаге каким-то образом уже прознали о том, что именно он командовал теми торпедными катерами, которые сумели прорваться к Хельсинки. За это его и зауважали, а вовсе не из-за того, что он приходился родней флотскому начальству.

Александру удалось выспаться в комнате, отведенной ему прямо в штабном епископском замке. То была какая-то кладовка без окон, расположенная в дальнем коридоре первого этажа, но Саше сейчас было не до пейзажей. После напряжения последних суток организм просто требовал отдыха. И он обрадовался отдельному помещению. Едва повалившись на железную кровать с металлической сеткой, поверх которой лежал матрас, заботливо застеленный кем-то чистым бельем, Лебедев быстро начал засыпать. Ему снилось, как он снова командует ракетным крейсером на Балтике и отдает команды стрелять ракетами по «Тирпицу» и «Шарнхорсту», которые идут за пределами прямой видимости, но хорошо просматриваются на круглом зеленом экране радара. И ракетные залпы, вроде бы, накрывают цели.

Проснулся Саша в хорошем настроении, несмотря на то, что его внезапно разбудили. Пришел матрос, которого местное начальство выделило для него в качестве вестового. Должность инспектора от штаба флота подразумевала наличие личного помощника. Но, Александр об этом совсем забыл, даже не поинтересовавшись вопросом накануне. Не до того ему было в первый вечер на Моонзунде, чтобы думать о том, чтобы прислали кого-нибудь чай заваривать в неурочное время, обувь чистить, да форму гладить.

И потому Саша очень удивился, когда перед завтраком его разбудил молодой парень в белой летней морской робе с синим полосатым воротником и с бескозыркой на голове. Оказалось, что это именно он, едва получив вечером назначение от начальства, сразу же позаботился постелить командированному из штаба чистую постель. А еще он успел убрать из кладовки весь хлам, вымести помещение, затащить в него кровать получше и вымыть начисто пол. Обо всех своих трудовых подвигах парень сразу же доложил, пока Александр протирал глаза спросонья.

— А звать то как? — спросил Саша.

— Виноват, товарищ капитан-лейтенант. Не представился. Тарасом меня зовут, а фамилия моя Прокопенко, — пробормотал краснофлотец.

— Ладно, Тарас. Показывай, где тут у вас туалет и столовая, — сказал Александр, внимательно оглядев молодого светловолосого парня среднего роста и комплекции, первогодка, судя по виду, слегка лихому и немного придурковатому.

— Так точно. Но сначала вот, возьмите, я погладил ваш комплект формы, как велели, — сообщил вестовой.

— Кто велел? — удивился Саша.

— Инженер. Майор Широкин. Еще он просил передать, что сегодня весь день придется провести в разъездах, — сказал Прокопенко.

— Про разъезды я и без того осведомлен, а вот за глаженную форму спасибо, — проговорил Александр.

— Это не меня благодарите, а инженера. Он приказал мне позаботиться, и комнату эту приготовить для вас, хотя и не положено, наверное, жить в кладовке. Но, все жилые помещения при штабе уже заняты, а инженер нашел, все-таки, вам местечко, — краснофлотец оказался говорливым пареньком. А еще исполнительным и весьма наблюдательным.

Приказ о том, что Лебедеву присвоено внеочередное звание капитана-лейтенанта из штаба уже вчера вечером подтвердили. Но то, что майор Широкин позаботился прислать ему вестового и выделить помещение для проживания прямо при штабе, конечно, вызывало некоторое удивление. «Что это? Жест, призванный подчеркнуть расположение майора к нему? Или майору приказали сверху? Наверное, дядя Игорь ему позвонил», — решил Александр.

Приведя себя в порядок и позавтракав в столовой комсостава, Лебедев вышел во двор замка-штаба. В ожидании майора-инженера он прогуливался возле плаца, сверкая начищенными пуговицами на новеньком белом летнем кителе и рассматривая у себя на рукаве две толстенькие золотые полосочки и одну тоненькую над ними. Если лейтенант и даже старший лейтенант являлись командирами среднего звена, то звание капитан-лейтенант принадлежало уже к старшему комсоставу. Потому Александру было, чем гордиться. Отличную он сделал карьеру меньше чем за пару месяцев, продвигаясь наверх по служебной лестнице гораздо быстрее, по сравнению с прошлым разом. Можно сказать, даже стремительно продвинулся.

Но, в своей прошлой жизни он и не рисковал так никогда. И даже подумать о себе Александр не мог, что способен на настоящие подвиги. А то, что ему удалось провести торпедные катера к Хельсинки, обеспечив высадку боевых водолазов на вражеские укрепленные острова, несмотря на яростное противодействие неприятеля, разумеется, считалось по всем критериям самым настоящим подвигом. Но, истинный подвиг совершили те, кто не вернулся из боя. Он же смог преодолеть вражеский огонь только полностью лишившись страха смерти. После смерти в будущем и воскрешения в собственной молодости, страх смерти лично для него более не существовал. Он по-прежнему боялся боли, как и все обычные люди, но сама смерть потеряла для него свое страшное значение.

Этот важнейший психологический барьер страха смерти у Лебедева теперь отсутствовал, в отличие от тех сослуживцев, которые не хотели умирать, но пошли на смерть ради победы над врагами. Потому именно они и были настоящими героями, а не он. И, как умный и опытный человек, проживший уже целую жизнь и живущий теперь во второй раз, Александр Евгеньевич прекрасно осознавал этот факт. Но, молодость все же брала в нем верх, и потому ему так хотелось полюбоваться на новые знаки, нашитые на рукавах своего белого кителя, хотя это и было чистой воды мальчишество.

День четвертого июля выдался солнечным и почти безоблачным. Лето чувствовалось во всем, словно никакой войны и не было. Даже немецкая авиация ничего не бомбила. Лишь легкий ветерок иногда доносил с юго-запада к островам отдаленные звуки канонады. Там, на материке, продолжалась битва за Ригу. Немцы развивали успех на левом берегу Западной Двины-Даугавы, заставляя остатки морской пехоты и сухопутных частей РККА, отошедших для обороны подступов к Риге из-под Либавы, отступать в направлении мыса Колка, откуда действовала эвакуационная переправа на Моонзунд.

Долго ждать, любуясь башнями и стенами старинной епископской резиденции, Лебедеву не пришлось. Вскоре появился майор инженерных войск Тимофей Григорьевич Широкин вместе со своим водителем. Поздоровавшись, Широкин поинтересовался, как спалось инспектору, затем улыбнулся и отметил, что глаженная форма отлично сидит на капитане-лейтенанте. Александр, разумеется, поблагодарил за заботу. И они сразу направились к машине. Обычная черная «эмка» отвезла их на пирс, где уже ожидал быстроходный катер.

Весь этот день и весь следующий Саша разъезжал по островам на быстроходном катере по воде и на машине по суше в сопровождении майора-инженера. Из этой поездки Лебедев узнал об обороне островов много нового, потому что ветеран береговой службы рассказывал множество интересных подробностей о каждом объекте. А эрудиция военного инженера далеко превосходила знания любого экскурсовода, потому что Тимофей Григорьевич сам принимал непосредственное участие как в ремонте старых, так и в возведении новых оборонительных сооружений.

Задачами всей береговой обороны Моонзунда являлись не только защита самого архипелага и прилегающей акватории, но и недопущение неприятельских кораблей в проливы между островами и через них в Рижский залив. Для решения этой непростой задачи делалось за предвоенные годы много чего. Но, как говорится, лучше самому все увидеть, чем услышать десять докладов и отчетов. Руководствуясь этим принципом, Лебедев осматривал оборонительные сооружения архипелага. Для начала на катере направились к батареям, охраняющим Ирбенский пролив и поднялись на высокое здание маяка мыса Церель, высотой с десятиэтажный дом, сверху которого отлично просматривалось как побережье, так и пролив. Ветер в этот июльский день почти не чувствовался даже на высоте. И ничто не мешало любоваться морем, небом и берегами с маячной площадки.

— Необходимость защиты этого пролива от европейского неприятеля всегда существовала, но первые береговые батареи наши тут начали строить лишь в конце шестнадцатого года, — рассказывал Саше Тимофей Георгиевич. Он передал Лебедеву большой морской бинокль, заботливо поднесенный нагрянувшему начальству смотрителем маяка, и продолжал:

— Вот, смотри внимательно, капитан-лейтенант. Тут, на полуострове Сворбе, расположены три береговые батареи, а прикрывают их четыре зенитные. Оборону берега от десанта обеспечивают три роты морских пехотинцев, двенадцать пулеметных ДОТов и две линии инженерных заграждений с минными полями. Те батареи, которые устанавливались здесь во времена Империалистической, восстановлены в полном объеме. Вон там, слева от нас, где находится причал Мынту, на открытой стационарной позиции расположена батарея из четырех стотридцатимиллиметровых пушек Б-7 Обуховского завода, образца тринадцатого года. Они способны бить почти на девятнадцать километров и должны оборонять восточную сторону полуострова, включая якорные стоянки и фарватер. Для обслуживания каждого из этих орудий выделено по десять человек. В царское время одна такая батарея была, а сейчас их тут три. Вот эта, про которую говорю, под номером сорок один. А направо от нас у рыбацкой деревеньки Таммуна находится сороковая батарея. Она раньше оснащалась слабыми пушками, а сейчас там тоже четыре Б-7 установлены. Да и тут, возле маяка, где была царская сорок третья тяжелая батарея, теперь стоят точно такие же четыре орудия. Так что оконечность полуострова на береговой линии прикрывают двенадцать пушек Б-7.

— А где же те тяжелые орудия, которые вы вчера показывали мне на карте? Да и шестидюймовок, о которых вы говорили, тоже не вижу, где они? — спросил Александр.

— Так это же я пока только про первую линию береговой обороны говорил, а более тяжелые орудия установлены дальше от берега и хорошо замаскированы. Мы потом туда съездим и посмотрите вблизи. Они достаточно дальнобойные, поэтому расположение дальше от берега на их боевых возможностях не сказывается. Зато позволяет не находиться на виду у неприятеля. Во второй линии обороны выставлены три батареи шестидюймовок, а дальше, в третьей линии, расположены два тяжелых четырнадцатидюймовых орудия. Они находятся за нами, посередине полуострова, на железнодорожных транспортерах, имеющих возможность кругового движения по замаскированному маршруту. Между тяжелыми орудиями расположена бронебашенная ставосьмидесятимиллиметровая четырехорудийная батарея с пушками, идентичными тем, которые установлены на крейсерах типа «Киров», которые способны добивать почти до сорока километров. Расположение тяжелых орудий защищает отдельный укрепрайон с двадцатью ДОТами, с ходами сообщения, с заграждениями и минными полями. Кроме того, прямо перед нами, а также справа и слева установлены береговые торпедные аппараты. Так что опыт Первой Мировой мы учли. И если немцы сюда сунутся, то их ждут неприятные сюрпризы.

— Но, пока не сунулись, хотя и подходили вчера километров на пятьдесят, — проговорил Александр, рассматривая в тяжелый бинокль пушки, замаскированные камуфляжными сетями.

— Так они не дураки, чтобы сходу сунуться. Сначала доразведать наши позиции попытаются. Вон, их «рамы» с самого утра летают. Не просто так, конечно. А сама их эскадра вчера повернула мористее и обозначает, вроде бы, как я слышал утром, движение в сторону Аландских островов, — сказал майор.

— Нам любая заминка кригсмарине сейчас только на руку. Глядишь, и весь наш флот успеет подтянуться к архипелагу, чтобы дать им отпор, — сказал Лебедев, переводя бинокль на другую батарею.

— Думают на испуг нас взять. Вот свой новый линкор и прислали, чтобы на нас, значит, испытать. И думают, наверное, что получится у них взять Моонзунд, как в семнадцатом году получилось. Только не на тех напали. Не боимся мы немчуру. Они страшны только тогда, когда мы сами начинаем вести себя, словно дураки. А если все по-умному делать, по-умному готовиться и воевать, как положено, то обязательно немцев одолеем. Я знаю, что говорю. Я в прошлой войне воевал с ними прямо здесь, на Моонзунде. Так вот, мы крепки были до тех пор, пока все делали по Уставу. А как только про Устав забыли, да митинговать начали, так все и пошло у нас вкривь да вкось. И немцы тогда, в семнадцатом, нашей слабиной воспользовались. Но, сейчас мы этого не допустим. Товарищ Сталин дисциплину подтянул серьезно. Уставы-то кровью пишутся. Потому соблюдать их необходимо, — высказался пожилой инженер.

Внимательно рассмотрев все с высоты маяка, они спустились вниз и посетили другие позиции на полуострове, объехав их на машине. И это заняло почти половину дня. А затем отправились в ту самую бухту Тагалахт, где немцы в Первую Мировую успешно высадили свой десант. Потом, до конца дня, Александр Лебедев и инженер посетили все остальные оборонительные сооружения острова Эзель, а на следующий день рано утром отправились на Даго, к обеду высадились на острове Вормси, а последним побывали на Муху. Лебедев лично осмотрел все укрепления, находящиеся в ведении БОБР, Балтийского Особого Берегового Района, кроме аэродромов и хозяйства военно-воздушных сил, убедившись, что майор инженерной службы не соврал.

Береговая линия повсюду, кроме небольших охраняемых зон возле пирсов, оказалась закрыта заграждениями. А на пляжах повсеместно высились заборы из колючей проволоки, которые, к тому же, были заминированы. На некотором отдалении от берега, в песчаных дюнах и в скалах, прятались железобетонные долговременные огневые точки и ходы сообщения между ними. За первой линией прибрежных ДОТов, в подготовленных капонирах, сделанных, опять же, из прочнейшего железобетона, стояли орудия, охраняемые не только орудийной прислугой, но и пулеметчиками. Каждая артиллерийская батарея имела собственное подразделение ПВО. Помимо этого, имелись и отдельные батареи противовоздушной обороны. Все три линии обороны на островах неплохо подготовились к ведению боевых действий.

Расположение подземных складов боепитания тоже выглядело достаточно продуманным и рассредоточенным. А казармы при батареях построили таким образом, чтобы бойцы, в случае тревоги, могли быстро занять позиции, пользуясь заглубленными ходами сообщения. Повсюду была проложена телефонная связь, задублированная наличием радиостанций. Кроме того, на каждой батарее, на случай потери связи и централизованного управления огнем, имелись собственные наблюдательные пункты, оснащенные дальномерами. Настроение у личного состава было хорошим. Все краснофлотцы и красноармейцы, с кем Лебедеву довелось разговаривать за время поездки, выражали готовность биться с врагом и победить.

Глава 2

Гросс-адмирал Эрих Редер вовсе не был глупцом. А идти на пролом в Ирбенский пролив, начиненный минами, не разведав предварительно обстановку, явилось бы верхом глупости. И, конечно, едва напоровшись на боевое охранение из советских подводных лодок, адмирал приказал эскадре изменить курс, взяв мористее. Главнокомандующему кригсмарине пришла мысль, что неплохо бы обмануть противника. Пусть большевики подумают, что цель похода немецкой эскадры — это Аландские острова. Можно даже подойти туда демонстративно и их обстрелять. Это возымеет и кое-какой политический эффект. Там же ничего серьезного у большевиков пока нет. Потому и сопротивления почти не будет. Благодаря вполне безопасному походу на Аланды можно потянуть время, подождать результаты доразведки расположения вражеской артиллерии на Моонзунде и дислокации большевистского флота.

И, главное, — дождаться подхода «Шарнхорста» с эсминцами. Достаточное количество эсминцев сможет без труда распугать большевистские субмарины, а линейный крейсер позволит создать решающий перевес в артиллерии. За это время и тихоходные тральщики подтянутся к Ирбенскому проливу для разминирования. И вот тогда уже можно будет обрушиться на Моонзунд всей мощью. А если фюрер снова начнет вопить, что гросс-адмирал занимается ерундой, то он скажет вождю немецкой нации, что преследует большевистский флот по всей Балтике, да только вражеские корабли все пытаются удрать, избегая пока генерального сражения. Вот, мол, в попытках атаковать, эскадра главных сил кригсмарине и дошла до Аландских островов. А если на островах будет успех, то фюрер, может быть, и похвалит. В любом случае, сейчас лучше быстрый успех на Аландах, чем не менее быстрый крах при попытке штурмовать Моонзунд вслепую. Так рассуждал Редер, стоя на мостике «Тирпица» вечером третьего июля. Он был доволен тем, что придумал такой хитрый план.

Но, в ночь на 4-е июля пришли новые дурные вести по радио. «Шарнхорст» на переходе снова подвергся английской бомбардировке. И бомбы вывели из строя пару котельных отделений, отчего скорость хода линейного крейсера резко уменьшилась. Несмотря на повреждения, Редер не отменил своего приказа «Шарнхорсту» следовать к точке рандеву. У этого линейного крейсера, в последнее время, постоянно возникали проблемы, особенно с котельным оборудованием. Только что он выбрался из длительного ремонта. И тут же опять получил повреждения от вражеской авиации. Но, в конце концов, с артиллерией корабля, как и с его остойчивостью ничего не случилось. А значит, в бою этот мощный корабль, несмотря на потерю скорости хода, вполне сможет поддержать огнем немецкую эскадру против русских дредноутов и береговых батарей.

В то же время, можно подумать, что старые большевистские линкоры очень маневренные. Да эти древние плавучие утюги еле шевелятся! Конечно, для острастки Редер отругал по радиоканалу командира «Шарнхорста» за плохую подготовку команд противовоздушной обороны, позволяющую английской авиации постоянно наносить ущерб линейному крейсеру. Отругал и командира «Тирпица» за безынициативность. Выпустив пар на подчиненных и убедившись, что от русских подлодок удалось оторваться, адмирал снова спустился в свою уютную каюту, где почти сразу отправился в койку. Засыпая, он грезил о славе немецких адмиралов Первой Мировой, которым все-таки удалось покорить русский Моонзунд.

Эрих Редер все же надеялся, что Германия подготовилась к мировой войне лучше, чем русские. Все-таки Третий Рейх давно вел целенаправленную подготовку к реваншу, начав серьезную программу строительства флота еще в начале тридцатых годов. При этом гросс-адмирал считал, что руководство большевиков не уделяло должного внимания развитию флота, раз Советский Союз к войне так и не успел построить ни одного нового линкора. Да и с оборудованием баз русские до недавнего времени отставали. И только в последний год серьезно взялись за строительство сооружений береговой обороны в Прибалтике, да и на том же Моонзунде. И все равно они не успевали подготовиться к сражениям в полной мере. У Германии же с базами на Балтике никаких проблем не имелось. Кригсмарине пользовались отлично оборудованными пунктами базирования по всему побережью. В Готенхафене и в Пилау базы были значительно усилены. Кроме того, в распоряжении ВМС имелся удобный Кильский канал, который соединял Балтийское и Северное моря от бухты портового города Киля до устья Эльбы, возле города Брунсбюттель. Этот канал позволял быстро перебрасывать корабли, чем и пользовался Главнокомандующий кригсмарине. Большое значение для интересов Германии на Балтике имело и то, что немецким силам вовремя удалось оккупировать Норвегию. И, в конце концов, у немецкого флота имелись мощные современные корабли. Ничего подобного «Шарнхорсту» и «Тирпицу» большевикам к войне создать не удалось, что и внушало Редеру достаточный оптимизм.

* * *

Получив третьего июля из штаба флота приказ немедленно идти от Риги, где линкор «Марат» поддерживал огнем защитников города, к Моонзунду, командующий эскадрой главных сил Краснознаменного Балтийского флота Юрий Федорович Ралль, конечно, осознавал, что в предстоящем противостоянии с немецкими кораблями имеется большой риск. Ведь новейший немецкий линкор «Тирпиц», который, как сообщили контр-адмиралу, вышел из Готенхафена, направляясь во главе немецкой эскадры в сторону архипелага Моонзунд, сильно превосходил линкор «Марат» и по дальности стрельбы главного калибра, и по его калибру, и по бронированию, и по скорости хода. Но, тем не менее, все краснофлотцы на борту советского линкора настроены были решительно. Никто не выказывал ни тени страха. Все, даже первогодки, пересказывали друг другу и обсуждали между собой эпизоды героического противостояния русского флота и береговых батарей против немецкой эскадры в этих же местах в Империалистическую.

Еще вечером первого июля до всех командиров соединений довели новые боевые задачи. Эскадра главных сил тогда разделилась. Линкор «Октябрьская революция» и соединение эсминцев ПВО ушли в Таллин навстречу эскадре легких сил, возглавляемой крейсером «Максим Горький», для того, чтобы затем принять участие в десантной операции против столицы Финляндии. А линкор «Марат», вместе с крейсером «Киров» и с новыми эсминцами, остался для прикрытия Риги и Моонзунда.

Такое дробление сил Ралль, разумеется, не одобрял. Но, приказ выполнил, оставшись с ослабленным корабельным составом уполовиненной эскадры прикрывать Рижский залив. Тем не менее, линкор вместе с крейсером и новыми эсминцами вполне могли сопротивляться на минных позициях Моонзунда даже против сильной эскадры кригсмарине. Впрочем, последовавший полный успех десантной операции, в результате которой удалось взять Хельсинки, показал, что замысел начальства был вполне рационален. И Юрий Федорович надеялся, что корабли в его распоряжение в ближайшее время вернут для того, чтобы можно было дать настоящее генеральное сражение немецкому флоту.

Юрий Федорович чувствовал корабли, словно то были огромные живые существа, эдакие железные сказочные морские чудовища, которые рождались на стапелях верфей, кормилисьтопливом, жили морскими походами, сражались, если приходилось, и умирали либо от ран, либо от старости. Люди же, служащие на больших кораблях, выполняли функцию клеток, обеспечивающих жизнедеятельность стального организма. В этом плане линкор «Марат» представлялся командующему эскадрой старым седым левиафаном, много повидавшим за свою жизнь и готовым продать ее дорого в бою с неприятелем. Возможности для этого имелись, если действовать грамотно, опираясь на минные позиции и на поддержку береговой артиллерии, и не лезть на рожон. Пусть корабль и устаревший, но двенадцать двенадцатидюймовок линкора представляли собой грозную силу.

В 1941-м году линкору исполнилось тридцать лет с момента спуска на воду и получения первого своего имени «Петропавловск». Окончательно достраивали его уже на воде с августа 1911-го по середину 1914-го года, когда он впервые вышел на ходовые испытания и поднял Андреевский флаг, войдя в состав императорского Балтийского флота. Первая Мировая к тому моменту уже началась. Вот только поучаствовать в ее сражениях линкору не пришлось. Командование так и не рискнуло выслать против немцев главные силы флота. А потом случилась Февральская революция, которую линкор встретил на рейде Гельсингфорса, финского Хельсинки, портового города, который тогда вместе со всей Финляндией входил в состав Российской Империи. На корабле новость встретили радостно, заявив всей командой о поддержке революции и избрав судовой комитет, на который возложили управление линкором.

Но, Временное правительство команде линкора не понравилось. И когда из Петрограда пришел приказ от Керенского заменить избранного голосованием моряков командующим вице-адмирала Максимова на контр-адмирала Вердеревского, линкор не подчинился, оказав противодействие посыльному судну «Кречет», на котором шел Вердеревский, чтобы принять командование. Под угрозой корабельных пушек ему пришлось ретироваться. А команда линкора все больше склонялась на сторону большевиков, выступая против продолжения войны и требуя скорейшего ареста контрреволюционных министров.

В июле 1917-го Керенский объявил моряков с линкора изменниками, на что на корабле сразу подняли лозунг «Вся власть Советам!» и решили не сдаваться Временному правительству. Центробалт, организованный большевиками, одобрил мятеж, постановив поднять на линкоре «Петропавловск» красные флаги, как и на других кораблях Балтийского флота. И Керенский уже ничего не мог сделать, потому что вскоре началось Октябрьское Восстание. И моряки с «Петропавловска» активно участвовали в нем, сформировав десантные отряды, отправившиеся в Петроград и принявшие непосредственное участие в революционных событиях и в начавшейся затем Гражданской войне.

Пока в стране шла смута, Германия воспользовалась ситуацией, оккупировав всю Прибалтику, а также половину Белоруссии и Украины. В результате чего с немцами потом большевики подписали сепаратный Брестский мир. Да и Финляндия получила от Ленина независимость. Что вынудило русские корабли, в том числе и «Петропавловск» покинуть Хельсинки в марте 1918-го и уйти в Кронштадт.

В 1919-м на Балтике появился флот Великобритании. В финском заливе было замечено до семидесяти английских кораблей. Эскадру интервентов составляли, в основном, некрупные корабли: тральщики, торпедные катера, сторожевики и миноносцы. Крейсера англичан не зашли в тот раз дальше берегов Прибалтики и Финляндии. Но попытка прорваться в Кронштадт все же имела место первого июня. В тот день линкор «Петропавловск», находящийся возле Шепелевского маяка, открыл огонь главным калибром по английским миноносцам, которые вынужденно отступили и больше не пытались атаковать. Но, англичане помогли белой армии Юденича 13 июня занять форт Красная Горка. И «Петропавловску» пришлось открывать огонь по этому береговому форту, выбив оттуда белогвардейцев и интервентов уже на третий день.

Во время мятежа в Кронштадте, в феврале и марте 1921-го, на «Петропавловске» находился штаб восставших, анархистский Временный ревком, который возглавлял старший писарь линкора Степан Петриченко. После подавления восстания, которое требовало от большевиков возвращения свобод и исполнения обещаний выдать фабрики рабочим, а землю передать в собственность крестьянам и происходило под лозунгом «Власть Советам, а не партиям!» и «Советы без коммунистов!», всю прежнюю команду линкора разогнали, расстреляв зачинщиков мятежа. Новый экипаж набрали из комсомольского призыва, а затем переименовали корабль в «Марат». К 1923-му году комсомольцы составляли пятую часть команды.

В 1928-м линкор поставили на модернизацию к стенке Балтийского завода. И только в мае 31-го года обновленный корабль снова ввели в эксплуатацию. С тех пор и до самой войны на корабле только и делали, что занимались боевой учебой. Команда неплохо освоила все механизмы, а артиллеристы научились поддерживать достаточно высокий темп стрельбы, но вот точность их все еще оставляла желать лучшего. Из-за чего линкор не приобрел репутации выдающегося бойца, не слишком хорошо проявив себя уже в «Зимней войне» с финнами, когда обстрелы береговых батарей противника не принесли желаемых результатов. Да и в начавшейся войне с Германией артиллерия линкора больше пока стреляла по площадям, чем по конкретным целям. Но, во всяком случае, про тех, кто служил на нем, нельзя было сказать, что парни не нюхали пороха, потому что линкор с самого начала боевых действий активно привлекался для проведения артиллерийских обстрелов берегов и подвергался атакам немецких самолетов. Видавший виды линкор с честью нес собственный флаг.

Служба ПВО, значительно усиленная с началом войны, на линкоре действовала «на отлично». Сколько уже корабль пережил налетов, которые происходили ежедневно, а иногда и не по одному разу, но, никаких серьезных повреждений немецкие пилоты причинить линкору так и не сумели. Наоборот, противовоздушные корабельные расчеты успешно сбивали вражеские самолеты. И это обстоятельство казалось адмиралу очень важным. Вот и еще один налет вечером третьего июля успешно отбили, правда, на этот раз сильно помогли краснозвездные самолеты, поднявшиеся с аэродромов Моонзунда. «Сталинские соколы» учились действовать довольно быстро и согласованно, а потому успешно разогнали немецких «железных птиц», сбив парочку «лаптежников» в вечернем небе.

В ночь с третьего на четвертое июля Юрий Федорович почти не спал, находясь на мостике и лично отслеживая оперативную обстановку. Лишь утром стало понятно, что вражеская эскадра на этот раз отвернула от Моонзунда к северу, двигаясь в направлении Аландских островов. Догонять вражеские корабли пока приказа не поступало. Да и не смог бы «Марат» догнать «Тирпиц», а потому адмирал позволил себе прилечь отдохнуть. Его никто не тревожил, потому что, в сущности, ничего нового и нештатного не происходило. Отчего контр-адмирал наконец-то выспался, проснувшись только к обеду.

В отличие от других адмиралов, Ралль никогда не сторонился экипажа, тем более, того корабля, на котором реял его брейд-вымпел командующего эскадрой. Обедал он ни в своем адмиральском салоне, а вместе с другими командирами в кают-компании. Сидя за общим столом, адмирал никогда не возражал против разговоров. Наоборот, всегда прислушивался к тем мнениям, которые высказывались в неформальной обстановке. Вот и на этот раз высказывания показались ему интересными.

— Товарищи, я думаю, когда мы встретимся с немцами в море лицом к лицу и примем бой, их авиация тоже от нас не отстанет. Да и подлодки шнырять вокруг будут. Потому надо бы позаботиться о такой камуфляжной раскраске, которая поможет сделать наш линкор менее заметным, как сбоку, так и сверху. У нас сейчас весь линкор шаровой краской покрашен, а хорошо бы еще какие-нибудь изломанные полосы нанести. Например, синие, чтобы визуально не так выделяться на фоне воды, — предложил один из командиров корабельного ПВО.

Все сразу заспорили. Кто-то говорил, что камуфляж почти бесполезен и помогает мало, а кто-то утверждал, что маскировочная расцветка вполне даже полезна. И, ради маскировки от вражеской авиации, вполне можно было бы попробовать выкрасить палубы в цвет воды с какими-нибудь разводами.

— Может быть, дело и полезное, вот только у нас и нужной краски на корабле нет! — поставил точку в споре старпом.

Но, адмирал неожиданно поддержал сторонников дополнительной камуфляжной покраски. Он прекрасно знал, к чему ведет пренебрежение маскировкой. Еще опыт сражения русского флота при Цусиме с флотом Японии послужил веским доказательством в пользу камуфляжа. Тогда японским морякам было гораздо проще обнаруживать и выцеливать русские броненосцы, отправленные на Дальний Восток окрашенными в парадном стиле с черными корпусами и желтыми трубами, в то время, как русские моряки с трудом замечали японские корабли, выкрашенные под цвет штормового моря. А уже во время Первой Мировой широко применялась «ослепляющая» схема окраски, визуально меняющая формы корабля изломанными линиями.

В зарубежных флотах даже использовали расцветку зебр и рисовали ложные форштевни и пенные буруны, чтобы затруднить опознание не только самого корабля, но и определение скорости его хода. Хотя, конечно, это не особенно спасало корабли той же Великобритании от потопления немцами. Но, Юрий Федорович понимал, что маскировочная окраска, несомненно, являлась мерой противодействия обнаружению корабля. При не слишком хорошей видимости, в сумерках или в непогоду, она вполне могла бы сработать, чтобы в решающий момент хоть немного обмануть неприятеля, затруднить прицеливание вражеских бомбардировщиков или подводных лодок.

Юрий Федорович, разумеется, понимал, что нужно было подумать об этом заранее. Вот только те флотские начальники, от которых это зависело, большого значения маскировке кораблей перед началом войны с Германией почему-то не придали. В предвоенные годы камуфляж применяли редко, да и то только на небольших кораблях, а все большие красили равномерно одинаковой шаровой краской. Нестандартная раскраска была исключением из правила. Даже те камуфляжные раскраски, которые оставались на флоте после Первой мировой войны, постепенно ликвидировались. Адмирал подумал, что и сам, почему-то, не вспоминал о дополнительной маскировке, пока не услышал за обедом в кают-компании дельное предложение артиллериста ПВО. Сразу же после обеда Ралль доложил о необходимости камуфляжной раскраски всех кораблей в штаб флота и, не дожидаясь ответа, начал принимать соответствующие меры на эскадре.

Глава 3

С большим интересом осматривал Александр Лебедев новые укрепрайоны Моонзунда. Огромные железобетонные сооружения впечатляли. Даже по меркам двадцать первого века они выглядели достаточно серьезными и продуманными. Казалось, что их стены, перекрытия и своды, толщиной достигающие нескольких метров, способны защитить не только от обстрела тяжелыми снарядами, но и при тактическом ядерном ударе устоять вполне смогут. «Добротные укрепления на перспективу», — такой вывод сделал для себя Александр. Жаль, конечно, что многое еще не было достроено. Но и без того Лебедеву было понятно, что в короткие сроки проделана грандиозная работа.

Александр радовался, что отец его старался не зря. Под руководством Евгения Лебедева береговые батареи Моонзунда не только вернули себе былую мощь, а стали даже гораздо более внушительными. По своим характеристикам береговые орудия больших калибров не отличались от артиллерии линкоров или крейсеров. Под каждой из башен находился целый лабиринт железобетонных переходов и казематов. И, если защита корабля ограничена массой, то на берегу вес толстого многослойного железобетона такого значения не имел, а потому защита береговых орудий, их механизмов, складов боепитания и личного состава от снарядов и авиабомб противника получалась значительно лучше, чем даже на боевых кораблях.

Путешествуя вместе с майором инженерной службы по островам архипелага ради проведения инспекции на местах, Лебедев убедился лично, что в землю уложено необходимое количество стали и железобетона, и что народные деньги потрачены не зря, а на по-настоящему мощную систему береговой обороны, которой на Моонзунде до этого никогда не имелось. По сравнению с временами Первой Мировой, оборонительный потенциал островов оказался не только возрожден в полной мере, но и значительно усилен.

Если раньше и имелись слабые места в обороне, то теперь все ошибки предыдущих сражений за острова учли. Оборону выстроили эшелонированной, отчего все подходы к архипелагу простреливались перекрестным огнем на нескольких оборонительных линиях не только с противодесантных пулеметных точек, но и с орудий. Причем, каждая батарея имела свой автономный запас снарядов и продовольствия, которых должно было хватить на несколько месяцев боев в полном окружении. И немцам, конечно, не поздоровится, если они решат снова высаживать десант на Моонзунд, который за это время сделался грозной морской крепостью.

* * *

Капитан цур-зее Карл Топп обожал свой корабль и очень гордился ответственным назначением на «Тирпиц». Как инженер, сделавший карьеру в техническом управлении флота, Топп мог объективно оценивать, как все плюсы новейшего линкора, так и его недостатки. После того, как «Бисмарк» отправился на дно, «Тирпиц» сделался бесспорным лидером кригсмарине. Равного ему корабля в немецком флоте не имелось. Да и во всем мире лишь немногие новейшие линкоры были способны бросить ему вызов на равных. В то же время, корабль не был лишен недостатков, что отчетливо доказало потопление однотипного «Бисмарка» англичанами.

Четыре башни главного калибра, каждая с двумя 380-мм орудиями, уже показали свою огневую мощь в морском сражении, когда «Бисмарк», почти идентичный «Тирпицу», потопил английский линейный крейсер «Худ». В ходе того противостояния немецкого линкора английскому флоту выяснилось, что, хотя мощные машины придавали стальному гиганту в нормальных условиях достаточную скорость хода и маневренность, рулевые механизмы, некоторые котельные и генераторные были весьма уязвимыми к боевому воздействию, а их защита не являлась достаточно надежной. Что привело, после попадания самолетных торпед, выпущенных с британских торпедоносцев, к фатальным повреждениям, в результате которых корабль вынужденно сбавил ход до семи узлов и оказался беспомощным перед неприятелем, лишившись возможности маневрировать и потеряв электропитание приводов башен главного калибра. Из-за чего британские линкоры «Король Георг V» и «Родни» без труда догнали и расстреляли его, как мишень, а потом крейсер «Дорсетшир» добил немецкий линкор торпедами.

Стоя на мостике, капитан «Тирпица» ощущал всю мощь корабля и, словно бы, сливался с ним, становясь в собственном воображении единым организмом со своим линкором. Карлу доставлял удовольствие сам процесс управления столь огромным кораблем. Инженер внимательно вслушивался в каждую корабельную вибрацию, безошибочно определяя на слух правильную или неверную работу механизмов. И он требовал таких же высоких профессиональных навыков от всех своих подчиненных.

Карл любил свое инженерное искусство, как любил и искусство кораблевождения. Но, по своему складу он не являлся ни военачальником, ни флотоводцем. Он всю жизнь занимался техникой, работая в конструкторских бюро и в технических комиссиях, и всегда предпочитал рассчитывать любые механизмы с большим запасом прочности. Он долго и тщательно прорабатывал любые новые технические решения, будучи обстоятельным, медлительным и консервативным по натуре. И потому действовать в быстро меняющейся боевой обстановке для него оказалось весьма трудным делом. По этой причине, зная свои собственные особенности, Карл безропотно выслушивал разносы от гросс-адмирала Редера, никогда не возражая ему.

Топп знал, что начальник, упрекающий его в нерешительности, в сущности, прав. И потому командование в бою лучше бы спихнуть на этого самого начальника. Редер опытный старик, решительный человек, вот пусть и покомандует немного. Все равно, заменить Карла на его месте некем. Ведь никто лучше него не знает все особенности нового линкора! Так рассуждал инженер сам про себя. И Карл Топп беззастенчиво пользовался собственной незаменимостью, готовый снять с себя ответственность, безропотно передавая управление линкором Эриху Редеру по первому требованию и довольствуясь в такие моменты лишь скромной ролью технического консультанта при гросс-адмирале.

Карл Топп не питал никаких иллюзий. Как человек грамотный, прагматичный и педантичный, привыкший считать прежде, чем что-то делать, он знал, что война активно поглощает сырье многими тысячами тонн. А в самой Германии мало сырьевых запасов. Потому пути подвоза ресурсов извне нужно защищать всеми силами, и морские транспортировки по Балтийскому морю для Германии представляют огромную ценность. Хотя бы потому, что из Швеции перевозится в Германию морем железная руда.

С падением Финляндии положение Третьего Рейха представлялось командиру «Тирпица» очень тяжелым. Морским путям на Балтике, как никогда прежде, реально угрожал большевистский флот. Лишись Третий Рейх руды, и сталелитейная промышленность встанет. А без стали никакие людские ресурсы не помогут выиграть мировую войну. Пусть даже на Германию работают теперь Австрия, Чехословакия, Польша, Норвегия, Бельгия, Голландия, Дания, Люксембург, Греция, Югославия и даже половина Франции. Карл считал, что само по себе господство над столь обширными территориями приведет со временем лишь к распылению сил немцев, но не к победе на фронтах.

Как опытный инженер, Топп отлично знал, что победа куется не столько на переднем крае, сколько в цехах заводов и фабрик. А танки, пушки, железные дороги, автомобили и корабли требуют огромного количества стали. И необходимого количества ресурсов для длительной войны у Германии просто нет. Гитлер и его генералы, конечно, тоже знали об этом. И потому они полагались на блицкриг против СССР, но он, судя по всему, забуксовал, отчего весь план войны на восточном фронте оказался под угрозой срыва. Это стало понятно уже после первой недели боевых действий.

Железная руда, добываемая в Швеции, являлась важнейшим фактором борьбы за господство немцев на Балтике, поскольку морской путь ее транспортировки представлял собой слабое звено. Из Шведского порта Лулео руду до недавнего времени везли вдоль берегов Финляндии по Ботническому заливу мимо Аландских островов и дальше мимо Готланда, Эланда и Бронхольма. Таков был долгий и опасный путь шведской руды в немецкие порты. Теперь же, после того, как СССР неожиданно победил Финляндию, проведя молниеносную десантную операцию, положение с морскими перевозками руды и вовсе усугубилось. А этим путем, к тому же, в Германию везли еще и древесину. Вырубки шведских и финских лесов были необходимы промышленности Третьего Рейха не менее, чем руда. Потому что свои леса к тому времени немцы почти полностью вырубили, точно также, как выбрали почти всю качественную руду из месторождений в Германии.

Транспортный маршрут, считавшийся еще совсем недавно вполне безопасным, расположенный вдали от зоны действия английского флота, вдруг сделался подвержен нападениям Балтийского военно-морского флота СССР. Чем и была вызвана необходимость присутствия «Тирпица» на этом театре военных действий. Так, во всяком случае, считал командир линкора. Потому его нисколько не удивил приказ гросс-адмирала поворачивать к северу и идти в сторону Аландского архипелага. Ведь эти острова располагались посередине Ботнического залива, как раз между Финляндией и Швецией. И если установить над архипелагом немецкий контроль, то это будет выгодно в стратегическом отношении, позволив обезопасить руду от действий флота большевиков.

* * *

С 1809 года Аланды принадлежали Российской Империи. Они были присоединены вместе с Финляндией по Фридрихсгамскому мирному договору со Швецией. Вскоре было принято решение разрабатывать планы обороны архипелага. Работы начались с 1811 года. Местом для крепости выбрали Бомарзундский пролив между островами Большой Аланд и Престо. В том же году русское правительство разместило рядом гарнизон в две тысячи штыков. Строить укрепления начали постепенно после 1816-го года. За четыре года возвели здания казарм, штаба и госпиталя, а также небольшой военный городок.

Окончательный проект крепости утвердили только в 1829-м году. Но, до начала Крымской войны полностью строительство укреплений завершить не успели. Крепость Бомарзунд построили лишь на две трети, а в августе 1854-го года защитники крепости уже храбро сражались в недостроенной крепости против флота из восьми линейных кораблей и многотысячного десанта французов и англичан. Однако, несмотря на героизм и стойкость, русские тогда проиграли, сдав крепость на архипелаге через пару недель сопротивления. Впрочем, вся Крымская война тоже вскоре была проиграна. После нее Аландские острова получили статус демилитаризованной зоны, а укрепления там пришлось разрушить.

Тем не менее, во время Первой Мировой острова снова использовались русским командованием в качестве укрепленной Або-Аландской позиции. В 1915-м на архипелаге построили капониры для четырех береговых батарей, а на важнейших фарватерах вблизи островов выставили минные заграждения. На следующий год построили еще несколько батарей, провели мероприятия по усилению обороны, усилив минирование водных путей в непосредственной близости к архипелагу. Также организовали службу наблюдения и связи, построив береговые наблюдательные посты, маяки, радиопеленгаторные станции, проложили даже кабели телефонной связи между островами.

В результате Або-Аландская позиция включилась в систему обороны морских подходов к Финскому заливу вместе с тем же Моонзундом. На архипелаге даже базировался отряд кораблей в состав которого входили канонерские лодки «Грозящий», «Храбрый», «Бобр» и «Хивинец», минная плавбаза «Финбю», миноносец с бортовым номером «129», посыльное судно «Спутник» и несколько транспортов. Многие моряки этих кораблей и береговых служб архипелага участвовали в боях и получили награды.

После революции в России, когда Финляндия обрела независимость, а русские с островов эвакуировались, жители Аландских островов, большинство из которых считали себя шведами, организовали движение за возвращение в состав Швеции. Они подняли собственный флаг, состоящий из трех горизонтальных полос: верхняя и нижняя были голубыми, а средняя — желтой, повторяя цвета шведского флага. Там даже провели референдум, и большинство местных жителей проголосовали за присоединение к Швеции, а на острова высадилась шведская армия, заняв казармы, построенные еще для русских гарнизонов, и брошенную русскими крепость Бомарзунд, расположенную на западе острова Главный Аланд.

Вот только Великобритания Швецию в тот раз не поддержала, выступив категорически против, после чего Лига Наций постановила оставить острова Финляндии, которая обязалась гарантировать обитателям архипелага широкую автономию. В 1920-м году Финляндия приняла соответствующий закон о самоуправлении на Аландах, который вызвал протест, как со стороны самих обитателей островов, так и со стороны Швеции. Между двумя странами чуть было не начались военные действия из-за принадлежности архипелага. Но, решение Лиги Наций подтвердило статус Аландов, как нейтральной и демилитаризованной территории в составе Финляндии. Хотя местные жители все равно продолжали протестовать, пренебрегая финской государственной символикой и стараясь разговаривать только на шведском языке.

Советское правительство, конечно, осознавало, что вместе с контролем России над Аландскими островами утрачена и ключевая позиция на Балтике. Из-за этого в конце 30-х годов архипелаг сделался одним из важных вопросов советско-финских отношений. Советский Союз выступал против милитаризации финнами этих островов, настаивая на их демилитаризованном статусе. В 1940-м году, после победы в Зимней войне, СССР открыл советское консульство в главном островном городе Мариехамне. Но, как только Германия напала на Советский Союз, консульство было тут же разгромлено.

Когда советская десантная операция против Хельсинки оказалась успешной, и Финляндия внезапно проиграла СССР войну, статус многих территорий на Балтике поменялся с принадлежащих Финляндии на оккупированные Советским Союзом, и сразу возник вопрос создания на Аландском архипелаге советской военно-морской базы, которая была бы очень удобна для контроля всего Ботнического залива и прерывания немецких морских перевозок с севера Швеции. Потому командование Краснознаменного Балтийского флота сразу послало специалистов для предварительной оценки строительства береговых укреплений и портовых сооружений.

* * *

После того, как линкор «Октябрьская революция», лишившийся трубы в перестрелке с финской береговой батареей на острове Куйвасаари, покинул район боевых действий, направившись в Кронштадт на ремонт, эсминец «Яков Свердлов» неожиданно прекратил сопровождение поврежденного линкора и взял курс на Таллин. Объяснялся этот внезапный маневр тем, что после похода на Хельсинки в эскорте линкора командир эсминца «Яков Свердлов» каперанг Малевский получил неожиданное боевое задание из штаба флота. Эсминцу надлежало зайти в порт Таллина, а потом идти на Аландские острова.

В результате успеха советского десанта, правительство в Хельсинки капитулировало. И нужно было срочно доставить на Аланды советских специалистов, потому что флотское руководство решило незамедлительно создавать там передовую базу. В Таллине эсминец быстро загрузился и вскоре вышел из столицы Эстонии в направлении Аландского архипелага. На борту корабля находилась группа военных инженеров, в задачи которой входил осмотр и инвентаризация всех сооружений Аландских островов, которые можно было бы использовать для базирования флота и обороны берега, а также предварительная разработка проекта новой военно-морской базы.

Сам же «Яков Свердлов» должен был выполнить разведку побережья архипелага. На рассвете 4-го июля в утреннем тумане эсминец резво разрезал небольшие волны, набирая ход. С мостика почти ничего разглядеть не удавалось. Даже носовая оконечность терялась в плотном туманном мареве. Но, Малевский уверенно вел свой корабль, и даже плотный туман не мешал ему чувствовать море и фарватер.

Глава 4

Когда остров Нарген, он же Найссаар, остался позади, утренний туман рассеялся. На пятницу четвертого июля прогноз погоды метеослужба флота выдала благоприятный. Сколько-нибудь серьезного волнения и ветра не ожидалось. Летний день в Финском заливе обещал пройти без осадков и подарить ясное солнечное небо. В обычной мирной жизни такой погоде можно было бы радоваться, но во время войны хорошая видимость, спокойная погода и безоблачное небо означали, что авиация противника в любой момент может атаковать эсминец.

Впрочем, после значительного усиления ПВО, дооснащения зенитными автоматами, пулеметами ДШК и универсальными орудиями, старенький «Новик», который давно уже звался «Яков Свердлов», вполне мог отбиться от нескольких немецких самолетов. Тем более, что в боевой обстановке с начала войны отбиваться уже приходилось неоднократно и пока успешно. К счастью, с потерей аэродромов в Финляндии, активность люфтваффе против советских кораблей на Балтике значительно снизилась, а вражеские самолеты, в основном, вели воздушные бои над передним краем, где в сражении за Ригу решалась в эти дни судьба всей Прибалтики. Потому Малевского в этом неожиданном походе больше беспокоили вражеские подлодки и торпедные катера. Но и они пока не встречались.

«Якову Свердлову» предстояло сначала зайти на базу в Ханко, чтобы соединиться там еще с двумя эсминцами ПВО. «Карл Маркс» и «Энгельс» должны были прибыть туда по распоряжению штаба флота. А «Артем» и «Калинин» одновременно направлялись на Моонзунд. Несмотря на героическую гибель «Володарского» и серьезные повреждения на «Ленине», в соединении под командованием Малевского оставалось вполне достаточно кораблей. И каперанг верил, что старые эсминцы еще способны на многое.

Вблизи первого пункта назначения их встретил лоцманский катер. Без лоцмана между минными заграждениями, прикрывающими фарватер на подходе к базе, пройти без риска подорваться было бы почти невозможно. Хорошая погода в этом деле, конечно, очень помогла. И к полудню «Яков Свердлов» благополучно ошвартовался в Ханко. У пирсов головной эсминец другие корабли соединения не встречали. «Карл Маркс» и «Энгельс» запаздывали.

Впрочем, Малевский знал, что оба эсминца должны были развернуться и взять курс на Ханко лишь тогда, когда линкор «Октябрьская революция» достигнет той безопасной зоны, в которой его надежно прикроют от возможных воздушных атак собственные самолеты флота. Потому Сергей Платонович и не удивлялся опозданию «Карла Маркса» и «Энгельса». Ждать, все же, пришлось не слишком долго. Вскоре оба корабля уже подходили к Ханко. На базу эсминцы зашли не просто по прихоти командования, а потому, что каждому из этих кораблей надлежало взять на борт по три десятка морских пехотинцев с вооружением. Из Ханко на Аланды спешно перебрасывалась рота, которая должна была составить там основу для будущего гарнизона. Пока эсминцы грузились и принимали с берега бойцов, Сергей Платонович Малевский позволил себе отдохнуть, вздремнув пару часов.

* * *

Три эсминца ПВО покинули базу на полуострове Ханко ближе к вечеру. Первым шел «Яков Свердлов», за ним следовал «Карл Маркс», а замыкал «Энгельс». Скорость хода поддерживалась достаточно приличная, в двадцать семь узлов. Сидя в радиорубке, радист Павел Березин внимательно слушал эфир. Немцы явно оживились, и радиообмен между ними усилился на всех частотах. По мере приближения к Аландскому архипелагу, этот радиообмен только нарастал.

Уже почти две недели шла война, но таких постоянных шифрованных радиообменов на немецких флотских частотах Березин еще никогда раньше не слышал. Он терялся в догадках, что бы это значило? И, на всякий случай, постоянно докладывал на мостик об активности противника в радиоэфире. Согласно информации, переданной с базы на Моонзунде, получалось, что в сторону Аландов с юга движутся вражеские корабли.

Вскоре и радиолокатор, во время недавней модернизации установленный наверху, высоко над мостиком, на специальной надстройке, пристроенной к фок-мачте эсминца, начал обнаруживать какие-то цели, вращая своей решетчатой антенной. И его оператор, молодой парень, гражданский специалист, назначенный во флот совсем недавно, сидя в аппаратной, уже чертил пеленги целей, выдавая их на мостик, хотя визуально, даже в самые сильные бинокли, пока ничего на горизонте и не просматривалось.

Как назло, ближе к Аландам погода неожиданно начала портиться. Небо затянуло облаками, а горизонт подернулся дымкой, отчего видимость сильно ухудшилась. К тому же, внезапно похолодало, а скоро начало и смеркаться. Вокруг трех эсминцев, идущих кильватерной колонной, сгущались сумерки, да еще и туман начал конденсироваться над водой.

* * *

Каперанг Малевский поднялся на мостик и вглядывался в окуляры бинокля. Туман распластался над водой клочьями. Он мешал обзору, но, к счастью, не превращался в сплошную пелену. Может быть, потому, что с неба начал накрапывать дождик. Эсминец мерно резал спокойную волну, за ним по-прежнему следовали еще два корабля соединения. Ничего пока не происходило, но напряжение висело в воздухе. Это чувствовали даже бойцы-пассажиры, которых перевозили на палубе. Еще совсем недавно они горланили песни и громко смеялись разным шуткам, а теперь почему-то притихли, вглядываясь в сумерки вечера. Вдруг, впередсмотрящий сигнальщик Федя Иванов заорал с марса фок-мачты:

— Вижу дым прямо по курсу!

И глазастый краснофлотец не ошибся, сумев рассмотреть сквозь пелену дождя и клочья тумана верный признак присутствия кораблей. Все тут же начали всматриваться в горизонт впереди. И, действительно, там показались дымы, а затем командир корабля и старпом в бинокли различили и силуэты. Сомнений не оставалось. К Аландам шла немецкая эскадра. И вел ее огромный корабль. То был линкор «Тирпиц». Его сопровождали крейсера. По силуэтам определили, что впереди них — «Нюрнберг». За ним в кильватер шли «Кельн» и «Эмден». А позади крейсеров на некотором удалении находились броненосцы «Шлезвиг-Гольштейн» и «Силезия».

— Надо бы нам быть поосторожнее. Против целой эскадры мы ничего сделать не сможем, — тихо проговорил старпом, стоящий рядом с командиром.

— Посмотрим, — сказал Малевский, но, все же, приказал сбавить ход, хотя курс и не поменял.

* * *

На переходе выяснилось, что изношенные машины старых броненосцев не выдавали больше шестнадцати узлов. И эти устаревшие бронированные лоханки заставляли всю эскадру двигаться крайне медленно, подвергаясь опасности со стороны русских подводных лодок. Эрих Редер уже пожалел, что приказал «Силезии» и «Шлезвиг-Гольштейну» идти вместе с остальными немецкими кораблями. Как выяснилось, после долгой службы оба броненосца годились лишь для учений, береговой обороны и стрельбы по берегу.

Впрочем, ожидая подхода «Шарнхорста», сопровождаемого еще несколькими эсминцами, Эрих Редер не торопился. Чтобы разведать водный район впереди по курсу, гросс-адмирал приказал отряду легких сил выдвинуться вперед и разгонять большевистские подлодки на пути следования. После чего все пять миноносцев и возглавляющий их соединение эсминец «Z-26», сопровождающие эскадру, набрали ход и, разогнавшись, скрылись за горизонтом на севере, оставив крупные боевые корабли без прикрытия.

* * *

Хоть противостояние с немецкой эскадрой в планы каперанга совсем не входило, но Малевский не выказывал ни малейших признаков страха. Его суровое лицо выглядело таким же уверенным, а взгляд оставался решительным, как и всегда. Старпом же нервно дергал руками и переступал с ноги на ногу, явно нервничая.

Как только противника удалось обнаружить, радисту тут же было приказано передать координаты выявленных немецких кораблей в штаб. Павел Березин незамедлительно выполнил приказ, отправив сообщение о количестве встреченных вражеских кораблей и их курсе, но подтверждение о получении поступить не успело, потому что внезапно начались жуткие помехи в эфире, которые ставили немцы, стараясь забить все частотные диапазоны.

А потом прилетел вражеский гидросамолет и начал облетать соединение эсминцев так нагло, словно бы то были не боевые корабли, а гражданские транспортные суда. Малевский приказал сбить наглеца. По гидросамолету начали остервенело лупить зенитки эсминцев. Вскоре он загорелся и рухнул в море. Зенитчики «Якова Свердлова», внезапно открыв огонь, не промахнулись даже в сумерках, записав на свой боевой счет еще одну сбитую воздушную цель.

* * *

На немецкой эскадре тоже заметили три цели в наступивших сумерках. Однако, по отметкам радаров немцы не смогли быстро определиться с типом кораблей противника. Лишь определили их скорость в двадцать семь узлов и расстояние в четырнадцать миль. Корабли шли с востока нагло перерезая курс эскадры. И гросс-адмирал Эрих Редер поначалу даже подумал, что имеет дело с новыми советскими эсминцами, безрассудно посланными в атаку большевиками.

Идентифицировать корабли противника помог гидросамолет, поднятый с катапульты линкора и совершивший полет по азимуту, указанному радиолокаторами. Летчик подтвердил обнаружение трех советских эсминцев. И все они оказались устаревшими ветеранами типа «Новик». К несчастью, пилот гидросамолета рискнул приблизиться к ним слишком близко. За что и поплатился.

Эрих Редер больше опасался не старых «Новиков», а того, что эти большевистские эсминцы наведут на немецкую эскадру самолеты или подводные лодки. Потому он сразу распорядился подавить все попытки вражеских радиопередач. Благодаря мощным радиостанциям кораблей немецкой эскадры, удалось поставить эффективные помехи и заглушить сигналы радиостанций всех трех эсминцев. Вот только уверенности в том, что они уже не передали информацию об обнаружении немецкой эскадры в свой штаб, у гросс-адмирала не имелось.

Отгонять советские корабли Редер послал все три крейсера. Получив приказ, крейсера выполнили поворот «Все вдруг» вправо и погнались в сумерках развернутым строем за эсминцами, которые вскоре разделились. «Тирпиц» же продолжал движение прежним курсом в сторону Аландского архипелага. Гросс-адмирал даже приказал увеличить ход. Он решил, что его крейсера без особого труда справятся с задачей преследования и ликвидации старых «Новиков». Потому и не собирался менять курс линкора, тем более, не хотел вступать в перестрелку со столь незначительным противником.

* * *

Немецкая эскадра растянулась на несколько километров. Быстроходные корабли, крейсера и линкор значительно опережали оба старых броненосца. И те все больше отставали, медленно ползли, прикрывая арьергард. Никаких эсминцев, составляющих эскорт при крупных немецких кораблях, нигде не замечалось. И это давало шансы прорваться. Малевский прикидывал, как бы начать атаку, но, заметив маневр вражеских крейсеров, он приказал поменять курс, поставить дымовую завесу и увеличить скорость хода до самого полного.

Старые эсминцы еще были способны выжать по тридцать два узла. Но и немецкие крейсера не отставали. «Нюрнберг» и «Кельн», оборудованные турбинами, давали возможности этим крейсерам развивать такую же скорость. Что, впрочем, не позволяло и догонять «Новики». «Эмден» же выдавал двадцать девять узлов, и потому сразу же начал отставать.

Орудия главного калибра крейсеров открыли огонь по трем советским эсминцам уже с самого начала преследования. Но, эсминцы постоянно маневрировали, и попаданий немцам сразу добиться не удавалось. А потом эсминцы выставили дымовую завесу, которая, вместе со сгущающимися сумерками туманного дождливого вечера, сыграла с немцами злую шутку.

Визуальный контакт с противником советским эсминцам удалось разорвать, прикрывшись дымами. И преследователи их на какое-то время потеряли. Но, вместо того, чтобы скорее удирать от крейсеров, Малевский неожиданно приказал «Карлу Марксу» и «Энгельсу» отвлекать вражеские корабли и дальше, следуя курсом на Моонзунд, а сам направил «Якова Свердлова» прямо на отставшую «Силезию». На старом броненосце не ожидали атаки, тем не менее, с этого немецкого корабля, как и с «Шлезвига-Гольштейна», по дерзкому русскому эсминцу начало стрелять все, что только могло стрелять, а лучи прожекторов рыскали по воде, как бешенные.

Вот только старый «Новик» все же сумел атаковать. Скорость поворота башен главного калибра броненосцев не позволяла наводить орудия на быстро движущиеся цели. Благодаря этому обстоятельству и удивительной удаче эсминец смог проскочить сквозь плотный огонь противоминного калибра, пересечь курс броненосцев и пройти между кормой первого броненосца и носом второго до получения серьезных повреждений, после чего, сблизившись до пяти кабельтовых с левым бортом «Силезии», выпустил из единственного оставшегося после модернизации торпедного аппарата все свои три торпеды броненосцу под ватерлинию. Причем, две из этих торпед удачно попали в район погреба кормовой башни главного калибра.

От мощного двойного взрыва торпед произошла детонация боекомплекта. Взрывом многотонную башенную махину вместе со стволами орудий в столбе ярко-оранжевого пламени подкинуло вверх выше мачт. И броненосец, вздрогнув в яркой вспышке и в оглушительном грохоте всем корпусом, лишился не только кормовой башни, но и большого куска кормы по левому борту. После чего корабль сразу начал тонуть, быстро заваливаясь на левый борт. Вода в пробоинах кипела, заливая огонь разгоравшихся пожаров и поднимая огромные клубы пара. Только команде «Силезии» от этого, похоже, было не легче. Взрывы и пожары уже привели к необратимым последствиям для броненосца.

Малевского ранило несколькими мелкими осколками разорвавшегося снаряда. Но, несмотря на это, каперанг все не уходил с мостика. Зажимая раны пальцами, весь в крови, он внимательно наблюдал, как большой вражеский корабль поглощает море. И во взгляде Сергея Платоновича явственно угадывались гордость, торжество и даже злорадство. А наступающая ночь давала шансы спастись от погони.

* * *

Все, кто находился внутри броненосца, погибали в страшных мучениях в переворачивающейся ловушке задраенных по-боевому стальных отсеков, где в полной темноте смешались потоки воды, струи раскаленного пара из рвущихся труб и крики моряков, безуспешно мечущихся в затапливаемых помещениях в поисках выхода. Положение тех, кто остался внутри броненосца усугубляли многочисленные тяжелые механизмы, срывающиеся с мест, по мере опрокидывания корабля, и раздавливающие людей своей многотонной массой.

Те, кто находился в момент торпедной атаки в надстройках и на верхней палубе, имели больше шансов на спасение, но и они бессильно падали на палубу, встающую дыбом, не имея возможности спускать шлюпки на переворачивающемся броненосце, крен которого на левый борт продолжал быстро увеличиваться, как и дифферент на корму, которая стремительно погружалась в воду, отчего нос корабля, наоборот, задирался все выше с каждой минутой.

Вскоре «Силезия» полностью легла на левый борт. Так броненосец провел несколько минут, после чего и вовсе перевернулся кверху килем. Оставшиеся члены экипажа пытались карабкаться на него. Но, больше повезло тем, кто отплыл подальше. Потому что вскоре перевернувшийся корабль окончательно пошел ко дну, затянув с собой всех, кто находился, как на нем, так и в воде рядом с ним, в мощный водоворот. Крейсер «Эмден», который по приказу Редера прекратил преследование советских эсминцев, подошел к месту гибели «Силезии» для проведения спасательной операции. Но, из воды смогли спасти лишь три десятка моряков кригсмарине из экипажа в семьсот пятьдесят человек. Остальные отправились на дно вместе со своим погибшим кораблем.

* * *

Глава 5

Стоя на мостике линкора, гросс-адмирал грустно смотрел в ночную даль. Он тяжело переживал потерю «Силезии». Ведь этот броненосец-ветеран казался Главнокомандующему кригсмарине символом всего флота Германии. Старый броненосецдаже в чем-то напоминал Редеру самого себя. Будучи человеком неглупым, он объективно оценивал собственное состояние и способности. И прекрасно понимал, что, как и «Силезия», постарел уже безвозвратно и непоправимо. Он и без того не слишком верил в себя в последнее время, но теперь, с утратой важного символа, Эрих Редер потерял и веру в удачу. Во всяком случае, в первой морской стычке с советскими надводными кораблями, состоявшейся в походе главных сил, удача явно симпатизировала противнику, позволив русским не только потопить «Силезию», но и улизнуть без должного возмездия.

Броненосец «Шлезвиг-Гольштейн» ничем помочь своему собрату не смог, хотя и стрелял из всех противоминных и зенитных орудий по вражескому эсминцу. Но, дерзкий маневр советского командира, который не побоялся на своем старом эсминце не только сблизиться с двумя броненосцами, но и перерезать им курс, пройдя между ними, проскользнув за кормой переднего и перед самым носом замыкающего, оказался полной неожиданностью. И артиллеристы броненосцев не успевали точно нацеливать орудия, а попытки маневрирования тяжелых немецких кораблей на скорости в шестнадцать узлов оказались слишком запоздалыми. И если бы все три русских эсминца пошли в атаку, то вполне мог быть потоплен и «Шлезвиг-Гольштейн».

Все три немецких легких крейсера тоже проявили себя крайне неудачно. Злой рок преследовал их, начиная с того, что крейсер «Эмден» уже в начале погони безнадежно отстал. Позже выяснилось, что один из его котлов внезапно перестал выдавать требуемое давление пара, отчего скорость корабля и упала. Если поначалу крейсер сумел разогнаться до двадцати девяти узлов, то потом, с выходом котла из строя, скорость упала до двадцати семи и больше не росла, несмотря на все усилия машинной команды. И это без малейшего огневого воздействия противника. Просто в самое неподходящее время случилась досадная техническая неисправность.

Русские эсминцы провели немецкие легкие крейсера, подобно хитрым лисицам. Вражеские корабли демаскировали себя огнем лишь один раз. В тот момент, когда советские эсминцы открыли зенитный огонь по немецкому гидросамолету, артиллеристы немецких крейсеров смогли прицелиться по вспышкам выстрелов. И в тот момент несколько залпов легли близко к советским кораблям. Казалось, что еще немного, и они будут потоплены. Но, эсминцы больше не стреляли, а, поставив дымовую завесу, разбежались в разные стороны, не сделав больше в сторону немцев из своих пушек ни единого выстрела, они скрылись в ночи.

Радаров на «Кельне» и «Нюрнберге» еще не имелось. Хотя они у Германии уже были и даже стояли на всех самых крупных военных кораблях. Еще до войны, в начале 1938-го года, фирма «Гема» изготовила для ВМФ Германии электронные устройства дистанционного обнаружения целей на расстоянии до восьмидесяти километров, которые можно было использовать не только для обнаружения самолетов, но и для корректировки огня корабельной артиллерии. Первые подобные устройства оказались не слишком совершенными и во многом зависели от погодных условий. В пасмурные дни их эффективность резко снижалась. Тем не менее, броненосец «Адмирал Граф Шпее» уже в 1939-м году активно использовал радар во время атлантических рейдов.

А в следующем году радарами оснастили еще несколько немецких кораблей. Причем, инженеры «Гемы» увеличили к этому времени дальность обнаружения своих радаров до двух сотен километров. Хотя при пасмурной погоде их реальная эффективность все равно по-прежнему падала. По этой причине многие командиры кораблей все еще не слишком доверяли новым устройствам, больше полагаясь на обычные дальномеры и испытанную оптику от фирмы «Карл Цейс». Тем не менее, линкоры «Бисмарк» и «Тирпиц», а также линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау» оснащались радарами в обязательном порядке. Из легких крейсеров был оснащен радаром «Кенигсберг», но его потопили в порту Бергена в 1940-м году английские самолеты. На «Нюрнберг» предполагалось установить радар во время плановой модернизации к концу лета. А потому крейсера продолжали преследование советских эсминцев почти вслепую.

Как на «Кельне», так и на «Нюрнберге» орудия главного калибра размещались с учетом тактики убегания от противника и заманивания неприятельских кораблей за собой, но не для преследования неприятеля. На носу обоих кораблей размещалась лишь одна башня, в то время, как корма вооружалась двумя. Обе кормовые башни конструкторы старались расположить таким образом, чтобы все же обеспечить максимально приемлемые углы обстрела в сторону носа. На «Кельне» обе кормовые башни сместили от оси симметрии корабля. Вторую — влево, третью — вправо. Но зону обстрела по носу удалось увеличить такими мерами лишь на несколько градусов. Да и смещенная вторая башня, находящаяся на возвышении, сокращала сектор стрельбы по левому борту для третьей башни. Потому при строительстве «Нюрнберга» от такой схемы расположения обеих кормовых башен отказались, разместив их строго по оси симметрии.

По причине компоновки, чтобы дать залп по преследуемым кораблям не из трех, а из всех девяти 150-мм орудий, каждый из двух крейсеров вынужденно отворачивал в сторону от своего курса и шел зигзагами, теряя, таким образом, скорость преследования. Видимо, по этой самой причине русским эсминцам и удалось оторваться от немецких быстроходных крейсеров, воспользовавшись дымовой завесой, темным временем суток и пасмурной погодой. Даже запуск гидросамолетов с катапульт обоих крейсеров не помог откорректировать огонь по неприятельским кораблям из-за низкой облачности и тумана. Именно туман явился причиной того, что третий эсминец, который без труда ушел от «Эмдена», неожиданно вынырнул в зону видимости слишком близко от броненосцев, что и позволило ему удачно атаковать «Силезию».

Обладая скоростью, сопоставимой с эсминцами, легкие крейсера «Нюрнберг» и «Кельн», все же, не слишком хорошо оказались приспособлены для погони. Да и большая часть их экипажей состояла к началу войны с Советским Союзом из курсантов-стажеров. Потому что после случайной гибели «Карлсруэ» от дружеского огня, от торпеды немецкого миноносца «Гриф», 9-го апреля 1940-го, и потопления англичанами «Кенигсберга» на следующий день, было принято решение использовать легкие крейсера преимущественно в учебных целях. С тех пор и до того момента, как гросс-адмирал решил включить легкие крейсера в состав эскадры главных сил, учебный процесс не прерывался. А курсанты, окончившие лишь первый курс военно-морского училища, стрелять пока еще толком не научились, потому ни один вражеский эсминец из трех потопить так и не смогли, сколько ни старались.

И теперь пожилой гросс-адмирал сильно жалел о двух вещах: о том, что включил старые медленные броненосцы в состав своей эскадры главных сил, и о том, что отослал миноносцы и единственный эсминец вперед, на поиски подводных лодок, вместо того, чтобы обеспечить надежное прикрытие от вражеских эсминцев. Досадно было Редеру и из-за того, что три его крейсера не смогли справиться с тремя вражескими эсминцами, да еще и старыми «Новиками». И враги смогли удрать с минимальным ущербом, нанеся эскадре настоящее поражение. Ведь бесславная гибель «Силезии» и ее экипажа являлась не только тяжелым тактическим поражением, но и позорным пятном на репутации самого гросс-адмирала. Конечно, он постарался свалить всю ответственность на командира соединения крейсеров, капитана цур-зее Эрнста фон Штуднитца. Редер кричал на подчиненного, вызванного для разноса на линкор, целых полчаса, но толку от этого было мало. Вернуть к жизни семь сотен погибших моряков «Силезии» никакие крики не могли.

* * *

Когда на эсминце «Яков Свердлов» вечером неожиданно прозвучала боевая тревога, краснофлотцы Ваня Егоров и Саша Денисов тут же заняли свои места по боевому расписанию возле первого носового орудия, 76-мм артиллерийской установки 34-К, установленной на эсминец во время модернизации вместо старой четырехдюймовой пушки. Новое орудие нравилось обоим парням значительно больше, хотя бы потому, что снаряды для него весили меньше, а для Егорова и Денисова это обстоятельство имело решающее значение, потому что они служили подносчиками этих самых снарядов.

Новая пушка считалась универсальной. Она могла стрелять и по самолетам, и по кораблям противника. Еще у новой пушки имелся броневой щит, который защищал с трех сторон от осколков и обычных пуль, что пару раз буквально спасло жизни расчету. Однажды, в бою с торпедными катерами, немецкая пулеметная очередь ударила по броне их первого орудия, а еще был случай, когда вражеский самолет стрелял по эсминцу и очередь хлестнула по щиту.

Прошло совсем немного времени с начала войны, а парни уже имели опыт боевых стрельб, успешно отстреливались от самолетов, прикрывали огнем высадку десанта и даже подстрелили немецкий торпедный катер. За что старпом объявил расчету благодарность от командования и обещал представить к наградам. Конопатый мичман Анатолий Белоногов, командир орудия, был занудой и придирой, постоянно требуя от подносчиков четкой и слаженной работы. Простую процедуру получения снаряда из элеватора, поднесения его к пушке и запихивания в казенник, мичман заставлял доводить до автоматизма. И ему постоянно вторил и поддакивал старшина второй статьи наводчик Степан Пархоменко.

Но, как показала боевая обстановка, старшие правильно делали, заставляя подносчиков постоянно тренироваться. Благодаря этим постоянным тренировкам, Денисов и Егоров довольно быстро приноровились подавать снаряды к новой пушке аккуратно по очереди, обеспечивая скорость стрельбы своего полуавтоматического орудия до двадцати выстрелов в минуту. И это предстояло делать в обстановке, когда эсминец летел по волнам на форсаже, вода вздыбливалась выше бортов, а палуба постоянно прыгала под ногами. Так что боевой танец подносчиков снарядов между элеватором и пушкой можно было смело назвать некой разновидностью искусства боевой хореографии.

Денисов и Егоров любили свой корабль. Им нравилось, что их эсминец, хоть он и не новый, все еще обладает хорошей скоростью. И в моменты, когда он летел по волнам, разрезая воду своим прямым форштевнем, навстречу несся весь необъятный морской простор. А с первого орудия открывался вид не хуже, чем с мостика. Морской болезни, к счастью, у обоих друзей не замечалось. И они с большим удовольствием наблюдали полный ход корабля, по-мальчишески смеясь, словно катаясь на какой-нибудь карусели, когда нос эсминца подбрасывало на разрезаемой волне особенно сильно.

Еще пару месяцев назад друзьям-сослуживцам и в голову не пришло бы, что их эсминцу скоро придется участвовать в настоящих морских сражениях. И только после того, как эсминец начали ускоренно перевооружать в корабль противовоздушной обороны, все в экипаже поняли, что войны уже не избежать. Но, несмотря на всю модернизацию, «Яков Свердлов» не стал крейсером ПВО. Для того, чтобы так называться, ему не хватало ни водоизмещения, ни боевой мощи. А вот отбиваться от самолетов он, конечно, мог теперь совсем неплохо. В сущности, для этого перевооружение «Новиков» перед самой войной и затевалось. И не было пока во всем Краснознаменном Балтийском флоте других подобных боевых единиц, способных так надежно прикрывать своей зенитной артиллерией соседние корабли.

Краснофлотцы гордились своим эсминцем. И каждый день, по указанию своего непосредственного начальства, а также боцмана или даже самого старпома, драили все медные части, отчищали ветошью потеки масла на пушке, подкрашивали броневой щит, короб элеватора, торчащий из палубы рядом с орудием, и железный снарядный ящик, намертво приделанный к палубе и предназначенный для хранения экстренного боезапаса для самых первых выстрелов после боевой тревоги, пока элеватор еще не начал подачу, или на тот случай, если подача снарядов из погреба почему-то прекращалась. А еще Денисов и Егоров занимались вместе со всеми остальными матросами и общими корабельными работами, отмывали переборки, драили палубу, участвовали в погрузочных и разгрузочных мероприятиях, даже подавали еду в кают-компании, в общем, помогали там, куда пошлет начальство в те дни, когда стрелять из орудия не приходилось.

Но, в этот день еще на Ханко все настроились на боевой лад. Ведь эсминец шел на какие-то неизведанные Аландские острова. И туда везли морских пехотинцев, суровых вооруженных парней в касках и с серьезными лицами. Они недавно принимали участие в обороне советской базы на финском полуострове от финнов и немцев. И теперь их перебрасывали на новое место с помощью эсминцев. Это все Денисову рассказали минометчики, которым Саша во время погрузки помогал заносить на борт ящики с минами.

Когда вечером объявили боевую тревогу, никто не удивился. Моряки, уже привыкшие к военному времени, быстро занимали места по боевому расписанию. Дело было вечером, после ужина. Потому поначалу и не особенно беспокоились. Комендоры расположились возле орудий, торпедисты готовили к бою свой единственный оставшийся на эсминце после модернизации торпедный аппарат, сигнальщики залезли на мачты, внимательно вглядываясь в горизонт сквозь наступающие сумерки. Боцманская команда встала по местам на палубе. Машинное отделение обеспечивало хороший ход, а дым из труб валил густой, стелясь за кормой длинным шлейфом, следом за которым море рассекали еще два эсминца: «Карл Маркс» и «Энгельс».

Командир корабля, старпом, рулевые и вестовые собрались на мостике. Над ними, наверху новой надстройки, привешенной к мачте над самым мостиком, крутилась антенная решетка новой радиолокационной станции, установленной во время модернизации. Наблюдательные посты лихорадочно осматривали море в бинокли по всем направлениям. Пассажиры-морпехи, сидящие со своим снаряжением и оружием на палубах шкафута и кормы притихли и застыли в напряженном ожидании.

Сначала ничего не происходило. Лишь погода начала портиться. Тучи закрыли вечернее небо, не давая любоваться морским закатом, а ветер сменился на северный, сделав воздух заметно прохладнее и погнав, через некоторое время, над водой клочья тумана. Вскоре матросы из палубной команды начали перешептываться, что радисты запеленговали немецкие корабли потому тревогу и объявили. Кто-то из них поделился этой новостью с Денисовым, а тот сразу поведал своему другу Егорову. А потом все, кто находился на палубах эсминца, услышали, как прокричал сигнальщик, что заметил дым на горизонте прямо по курсу. Туда и устремились все взгляды в надежде разглядеть вражеские корабли.

Эсминец сбавил ход, как бы таясь. Но, без бинокля в сумерках никто никаких кораблей толком рассмотреть не мог. Но, всматриваться продолжали упорно, когда внезапно сигнальщики заметили в небе вражеский гидросамолет. После чего корабль снова начал набирать скорость и последовал приказ начарта сбить воздушную цель. Тут-то для Денисова с Егоровым и начался бой. Орудие закрутилось, поднимая ствол, и наводясь. После чего выстрелы следовали один за другим, а подносчики снарядов действовали так быстро, как только могли.

Оба эсминца, следующие в кильватер за «Яковом Свердловым», тоже открыли огонь. Грохот пушек и зенитных пулеметов слился над водой в сплошной гул, когда на горизонте показались вспышки, и рядом с эсминцами неожиданно начали падать вражеские снаряды. Между тем, немецкий гидросамолет точными попаданиями буквально разметало в клочья, и его горящие обломки упали в воду, уже кипящую от разрывов снарядов, выпущенных преследователями. Попаданий в эсминцы пока не произошло, но фонтаны воды вместе с осколками летели «Якову Свердлову» прямо в нос, заставляя орудийный расчет первого орудия прятаться за броневым щитом, по которому барабанил настоящий стальной град.

Как только гидросамолет удалось сбить, последовала команда прекратить огонь. Когда артиллерия эсминцев замолчала, тут же стали слышны орудийные раскаты издалека. Наступающую темноту прорезали вспышки выстрелов от горизонта. И теперь все краснофлотцы понимали, что их преследуют несколько вражеских кораблей, оснащенных дальнобойными орудиями немаленького калибра. Судя по вспышкам, немецких кораблей шло в сторону советских эсминцев не меньше трех. И это, похоже, были крейсера. Головной эсминец увеличил ход еще больше, форсируя машины. Сзади него «Карл Маркс» и «Энгельс» начали ставить дымовую завесу. Поставив целую стену дыма, все три эсминца выполнили разворот «Все вдруг» влево и начали расходиться веером в разные стороны.

Выстрелы от горизонта продолжались, но близко снаряды пока больше не падали, хотя вспышки, вроде бы, даже приблизились. Вибрируя и подпрыгивая на волнах, эсминец летел куда-то сквозь вечернюю морось и клочья тумана. Вскоре он скрылся в тумане полностью и какое-то время шел в плотном мареве, где ничего вокруг не просматривалось. Куда-то делись и ведомые эсминцы. И даже вспышек от выстрелов вражеских кораблей не просматривалось, как Денисов и Егоров не старались смотреть, они ничего какое-то время не видели, кроме тумана. Как вдруг, туман неожиданно рассеялся, и оказалось, что они идут прямо в промежуток между двумя огромными немецкими кораблями. То были броненосцы, судя по очертаниям, которые четко различались в сумерках, потому что настоящая ночная темнота все еще не наступила.

Обе стальные громады, вынырнувшие из тумана, казались грозными по внешнему виду, и имели, как показалось Денисову и Егорову, множество пушек. В то же время, такие большие корабли являлись отличными мишенями. И расчет первого орудия сразу нацелил ствол, приготовившись к стрельбе по ближайшему броненосцу. Когда дали команду стрелять, они подошли уже совсем близко. Враги тоже не дремали, сразу открыв огонь.

Загрохотали орудия, но, эсминец, отстреливаясь, ловко проскочил зону поражения противоминной артиллерии броненосцев, расположенной по бортам. Перерезав курс немецких кораблей почти под прямым углом, «Яков Свердлов» проскочил в десятикабельтовом промежутке между кормой переднего корабля и носом заднего. Причем, ближе к заднему броненосцу и, обогнув его под вражеским огнем, поворачивая влево, эсминец прошел почти параллельно борту стальной махины в каких-нибудь пяти кабельтовых и пустил торпеды.

Враги все это время стреляли, и на эсминце произошли несколько взрывов от попаданий, отчего весь корпус сотрясался. Но, корабль сохранял скорость хода. А через какие-то секунды последовал взрыв столь мощный, что эсминец взрывной волной просто отбросило в сторону с курса, отчего все люди на нем попадали. Это позади взорвался немецкий броненосец. Огонь и белый пар окутали его огромный корпус, скрыв на какое-то время очертания корабля не хуже дымовой завесы. А эсминец продолжил движение дальше, прикрываясь стальной тушей горящего броненосца от выстрелов преследователей. Впрочем, вскоре вражеские корабли исчезли за кормой, растворившись в тумане. Все это произошло так быстро, что ни Денисов, ни Егоров сразу даже не заметили, что оба ранены осколками.

Глава 6

О том, что произошел морской бой советских эсминцев с немецкой эскадрой, Александр Лебедев узнал только утром пятого июля, ему сообщил об этом майор Широкин. Невероятным казалось в этой новости то, что старым «Новикам» удалось потопить немецкий броненосец. Более точной информации пока не имелось. Но и те факты, о которых рассказал майор инженерной службы, сами по себе уже вселяли оптимизм. Было понятно, что эсминцы действовали очень решительно.

Когда Лебедев осматривал позиции береговой обороны на острове Даго, пришли новости о том, что все три эсминца после вчерашнего боя успешно прорвались к Моонзунду и уже ошвартовались в Аренсбурге. Этим старым названием времен Российской Империи красноармейцы и краснофлотцы, служившие на Моонзундском архипелаге, называли между собой островную столицу, эстонский город Курессааре. Потому что выговаривать последнее наименование с двумя парами сдвоенных букв «с» и «а» им казалось затруднительным. Аналогично поступали служивые и с другими эстонскими названиями, предпочитая в разговорах использовать топонимику царских времен.

Вскоре «солдатский телеграф» разнес новость о морском бое по всему архипелагу. И когда они с майором прибыли на остров Вормси, все на батареях говорили только об этом событии. Тогда Александр впервые услышал некоторые подробности. Например, о том, что потопленный вражеский броненосец назывался «Силезия». Еще говорили, что эсминцы «Карл Маркс» и «Энгельс» в бою не пострадали, а «Яков Свердлов» прибыл в Аренсбург весь истерзанный. Ходили слухи, что на нем погибли многие из экипажа, а раненых оказалось еще больше, потому что именно этот эсминец сблизился с вражеским кораблем, потопив его торпедами.

Слушая все это, Лебедев не находил себе места, думая лишь о том, как бы скорее закончить свою инспекцию и вернуться в столицу Моонзунда, чтобы подробно разузнать все на месте, а лучше и самому посетить эсминец, если удастся. Тем более, что на «Якове Свердлове» служили его друзья, за которых Александр сильно волновался. Ведь с этим кораблем в судьбе Саши было связано очень многое. Не даром же судьба дала ему второй шанс снова оказаться именно на нем. Потому во время посещения острова Муху, куда катер отвез их после острова Вормси, Лебедев уже просто изнывал от нетерпения, не слишком внимательно слушая комментарии майора Широкина о позициях новых орудий и технических особенностях уже возведенных или еще строящихся сооружений береговой обороны. Мысли Александра все время возвращались к своему кораблю и к товарищам, которые пережили тяжелый бой. Потому он даже довольно небрежно делал необходимые записи о произведенной инспекции объектов.

Лишь совсем уже вечером, когда сумерки сгустились над акваторией, они с майором возвращались на разъездном катере в порт Аренсбурга. Лебедев попросил ошвартоваться рядом с эсминцем. На архипелаге соблюдали светомаскировку, и нигде не светилось ни единого огонька. Но, погода ко второй половине дня снова прояснилась, небо очистилось, и силуэты эсминцев в порту четко просматривались даже в вечерних сумерках. «Яков Свердлов» стоял отдельно у причальной стенки судоремонтного завода, усиленного оборудованием, вывезенным на Моонзунд из Либавы с Тосмарской судоверфи при отступлении.

Когда катер еще только подходил к пирсу, по силуэту родного корабля Саша сразу понял, насколько нелегко пришлось его товарищам в недавнем бою с вражеским броненосцем. Лебедев помнил родной эсминец чистеньким и ухоженным, опрятным и сверкающим свежей краской. Теперь же перед ним был разбитый корабль, вся верхняя часть которого оказалась сильно поврежденной и почернела от взрывов и возгораний.

* * *

После того, как эсминец и миноносцы, посланные гросс-адмиралом вперед, произвели разведку, успешно отогнав с пути следования две советских подводных лодки, главные силы германской эскадры подошли к Аландским островам. Линкор и два крейсера, «Нюрнберг» и «Кельн» которые догнали свой мателот, увеличивший скорость, ночью вошли на рейд Мариехамна. Небольшой финский портовый городок со шведским населением, выстроенный на длинном мысу между двумя заливами, достаточно мелководным Слеммерном с востока и глубоким Свибю с запада, и названный в честь русской императрицы Марии Александровны, супруги императора Александра II, мирно спал.

Но, на рассвете все жители Мариехамна вынужденно проснулись, когда из акватории Гавани Марии на городок неожиданно полетели немецкие снаряды крупных калибров. Моряки кригсмарине, злые и сильно уязвленные гибелью «Силезии», выпускали пар своей агрессивности, безжалостно расстреливая местное население из корабельных орудий. Ведь Мариехамн основали в 1861-м году русские, значит, пусть те их потомки, кто до сих пор живет там, немедленно ответят за гибель славного немецкого корабля!

Эрих Редер, конечно, понимал, что никакого практического смысла, кроме разрушения и устрашения местных, обстрел не нес. Но, имелся смысл политический. Сделав несколько залпов и добившись разрушения основных городских зданий, мэрии, церкви Святого Георгия и консульских домов, а также некоторых еще сохранившихся, но давно пустующих в этой демилитаризованной зоне береговых укреплений, немецкие корабли прекратили огонь. С крейсеров и с линкора спустили на воду катера и шлюпки. После чего десантные команды быстро достигли берега, заняв портовые сооружения и дымящиеся городские руины.

Никакого сопротивления жители не оказывали. Все они выглядели напуганными и деморализованными не только обстрелом, но и самим грозным видом кораблей немецкой эскадры, и особенно громадного линкора, возвышающегося могучей стальной громадой на рейде, на траверзе острова Гране, и развернувшего все четыре башни своего пятнадцатидюймового главного калибра в сторону города. К десяти часам утра весь главный остров Аландского архипелага вместе с его столицей перешел под полный контроль Германии. А над немногочисленными уцелевшими зданиями Мариехамна развевались флаги Третьего Рейха.

После этого Эрих Редер дал указание главному радисту линкора передать лично фюреру, что эскадра успешно отбила у большевиков Аландские острова, потеряв в бою за архипелаг всего лишь старый броненосец «Силезия», который героически сражался, но утонул, подвергнувшись дерзкой атаке советских эсминцев. Это, по сути, не было ложью, хотя всю правду в рапорте главному начальнику Рейха гросс-адмирал предпочел не раскрывать, представив дело, как свой успешный стратегический замысел, согласно которому, старые броненосцы специально отвлекали силы русских на себя, чтобы остальные немецкие корабли могли без помех подойти к архипелагу и взять под контроль Аланды. Гросс-адмирал совсем не собирался акцентировать внимание вождя немецкой нации на собственных оплошностях, резонно полагая, что громкая победа на Аландах отвлечет Гитлера от потери одного старого корабля и семисот моряков из его команды.

В сущности, так и получилось. Гросс-адмиралу удалось успешно обосновать свое решение перед фюрером. Захват Аландских островов Редер смог преподнести, как явную победу кригсмарине. Архипелаг, на самом деле, имел стратегическое значение. И Гитлер согласился с тем, что Редер, действительно, добился успеха. Поскольку, политические победы именно сейчас, когда Германия потеряла Финляндию и проваливала блицкриг против СССР, были для фюрера важны, как никогда раньше. У Редера отлегло от сердца, когда вождь немецкой нации одобрил молниеносную оккупацию Аландского архипелага и даже на этот раз простил потерю одного старого броненосца. Но, все это не отменяло задачу уничтожить главные силы советского флота на Балтике и занять Моонзунд, как можно скорее.

* * *

Попав под бортовой залп «Силезии», эсминец «Яков Свердлов» сильно пострадал. Он почти полностью лишился задней надстройки, грот-мачту покорежило и перекосило, а шкафут, корму и одну из труб просто разворотило попаданиями снарядов так сильно, что выгнутые взрывами металлические листы торчали во все стороны вокруг больших пробоин, напоминая края рваных ран. Но, к счастью для корабля, все эти разрушения и пробоины пришлись выше ватерлинии. Да и машины чудом избежали повреждений, благодаря чему эсминец успешно ушел от преследования и прибыл на Моонзунд. Меньше всего пострадала носовая часть, хотя и она пестрела дырами от попаданий немецких автоматических пушек.

На момент вступления в строй «Силезия», помимо главного калибра, имела и неплохую противоминную артиллерию, состоящую по каждому борту из семи 170-мм и одиннадцати 88-мм орудий. Изначально на броненосце имелись даже торпедные аппараты. Но, в ходе модернизаций их убрали, а противоминную артиллерию решили сократить. К началу войны более тяжелые орудия сняли, заменив их шестью 105-мм зенитками. Старые 88-мм пушки тоже демонтировали, заменив и их зенитной артиллерией: четырьмя 37-мм пушками и 20-мм зенитными автоматами, которых установили по одиннадцать штук с каждого борта. К тому же, второй немецкий броненосец тоже стрелял по эсминцу.

Так что, атакуя неприятеля, «Якову Свердлову» пришлось пройти сквозь плотный огонь. И конечно, многие краснофлотцы из экипажа, кто находился наверху, были убиты и ранены. Но, больше всего досталось пассажирам. Из тридцати морских пехотинцев, которых «Яков Свердлов» перевозил на Аландские острова на открытой палубе, под вражеским огнем выжили лишь несколько человек.

Александр Лебедев поблагодарил Широкина, что на своем разъездном катере подбросил до родного корабля. Прощаясь с майором, он предупредил, что останется ночевать на эсминце, потом поднялся на борт истерзанного корабля. Вот только «Яков Свердлов», поставленный на ремонт, оказался почти пустым. Лишь некоторые краснофлотцы из палубной команды оставались на нем для несения караульной службы. К счастью, их начальник боцман Игорь Мочилов тоже находился на борту корабля. Он быстро поднялся из глубин эсминца, когда матрос, вооруженный трехлинейкой, несущий вахту возле сходней, доложил, какой важный гость пожаловал на борт.

Боцман обрадовался, увидев Сашу. Это для палубной команды он был грозой морей, а с друзьями общался легко и непринужденно. Раньше, до войны, когда Лебедев только выпустился из училища и, получив назначение на эсминец, злоупотреблял спиртным, они с боцманом сдружились на почве общего интереса. Они выпивали вместе по-тихому, в тайне от всех остальных моряков, заранее добыв и припрятав что-нибудь из горячительного и угощая друг друга этой заначкой.

Помня об этом обстоятельстве, Мочилов до сих пор не воспринимал Александра, как командира, несмотря на то, что прекрасно знал, чей он сын и какую стремительную карьеру он сделал. И это полное отсутствие чинопочитания в неформальной обстановке всегда привлекало Сашу в общении с Игорем. Мочилов тоже уважал Александра. Но, опять же, не за командирские качества, и даже не за личную храбрость, а за то, что тот был по жизни надежным парнем, который никогда никому за все время не настучал о тайном пристрастии Мочалова к выпивке. Потому он сразу же провел гостя в носовой кубрик.

Нос корабля пострадал от обстрела не слишком сильно, если не считать отверстий в бортах, пробитых снарядами двадцатимиллиметровых автоматических пушек. В кубрике горела тусклая аварийная лампочка, и, кроме них вдвоем, никого внутри не было. Гамаки висели на балках, но Лебедев и Боцман расположились на рундуках возле переборки. И Мочилов откуда-то вытащил заначку.

— Вот, раздобыл спирт у связистов, чтобы протирать контакты изнутри. Помянуть ребят надо, сам понимаешь, — поведал он, выставляя литровую бутылку и, как бы, оправдываясь.

Начав жить во второй раз, Лебедев пить бросил. Но, не помянуть тех, кто погиб на эсминце, он тоже не мог. Потому лишь кивнул молча. Как рассказал боцман, экипаж сошел на берег и теперь квартировал в казармах рядом с портом. Но, двадцать три краснофлотца бой с броненосцами не пережили. Большую часть пассажиров-морпехов тоже убило. А еще тридцать шесть человек из команды получили ранения и теперь находились в госпитале, в том числе и командир корабля. Рассказывая, боцман извлек откуда-то две самодельные латунные стопки, которые кто-то из корабельных умельцев смастерил из гильз для малокалиберных снарядов, отпилив им верхушки и отшлифовав до блеска оставшееся.

— Давай, Саня, помянем наших, — предложил боцман, наливая по полной.

Они молча выпили, не закусывая. Спирт оказался неразведенным, забористым. Выдохнув, Саша спросил:

— А с командиром что?

— Сильно ранило его осколками, много крови потерял. В госпиталь забрали на носилках. А старпома тем попаданием и вовсе убило рядом с Малевским. Так что удача у командира есть. Это точно. Героический мужик оказался. Лихо атаку провел. Представляешь, мы перед самым носом этой «Силезии» проскочили, заставили немцев внимание с борта на борт переключать и огонь переносить. Вот они и задержались с прицеливанием. Оттого мы и не пошли на корм рыбам, а они пошли, — поведал боцман.

И они выпили за здоровье каперанга. После этого Мочилов достал из-за рундука банку с солеными огурцами, пару копченых рыбин, завернутых в газету, и большой кусок хлеба. Они поделили закуску поровну, разложили на газете рыбу и выпили еще по одной за победу, а потом еще по одной за товарища Сталина. Лебедев поинтересовался, как там Павел Березин? Узнав, что парень тоже ранен, они выпили еще и за Пашку. А потом выпили и за выздоровление остальных парней. После чего боцман немного окосел и сказал:

— Теперь за тебя выпьем. Обмоем твое повышение и награду твою. Слышал я, что ты теперь тоже героем считаешься. Расскажешь, как на Хельсинки ходил?

Они опрокинули еще по стопке спирта. И Лебедев, захмелев окончательно, откровенно рассказал боцману про свой поход на торпедном катере и даже про секретных боевых водолазов, которые вышли из-под воды и взорвали финскую батарею. А потом, уже явно перебрав, когда язык начал совсем плохо слушаться и окончательно развязался, Саша вдруг заявил боцману, что живет уже вторую жизнь и не боится смерти. Правда, Мочилов не обратил на это откровение должного внимания, поскольку тоже уже мало что воспринимал адекватно.

Там же, в кубрике, они оба и заснули на рундуках. А на рассвете пришлось просыпаться рано, потому что сирена воздушной тревоги ревела над портом. Преодолев тяжесть пьяного сна, Александр с трудом разлепил веки. Но, боцман был уже на ногах, хотя и стоял на них после вчерашней попойки не слишком уверенно. Здоровья ему было не занимать. Лебедев же чувствовал себя ужасно и сразу встать даже не пытался. Только полежав еще немного, он все-таки смог подняться и, придерживаясь за переборку, с большим трудом добрался до комингса. Там он почувствовал приток свежего воздуха, и ему сделалось дурно. Неимоверным усилием воли Саша заставил себя не упасть. Его конечности плохо слушались, руки немели, а ноги подгибались. Тошнота подкатывала к самому горлу. Тем не менее, сделав еще одно усилие, он сумел заставить себя дойти до борта, где, перегнувшись через уцелевший леер ограждения, опорожнил желудок в воду заводской гавани. После чего ему сразу сделалось немного полегче, а в голове слегка прояснилось.

Только тут он заметил, что над портом снуют немецкие самолеты, а с берега и с кораблей по ним бьют зенитки. До этого момента даже звуки боя с авиацией противника не доходили до его сознания. Заметив этот ужасный факт, Лебедев снова дал себе слово, что пить он больше не станет. Ну, нельзя ему пить! Даже не столько из-за вреда неумеренного потребления алкоголя для здоровья, а в первую очередь по причине того, что меры он не знает совсем и вовремя остановиться не может. К тому же, кто, как ни он, будет помогать родной стране выиграть эту войну? Ведь это именно он хранит в своей памяти многие секреты, принесенные из будущего. И пусть в этой реальности кое-какие важные обстоятельства уже поменялись, что с того? Есть же еще, например, атомный проект, космическая гонка, да и спасение СССР от развала необходимо организовать, в конце концов. С этими мыслями Александр добрался до гальюна, а потом сполоснул лицо холодной водой из умывальника и кое-как попытался привести себя в порядок.

Глава 7

* * *

Весть о том, что немцы захватили Аландские острова, довольно быстро распространилась по миру. Уже на следующий день газеты во всех главных мировых столицах преподносили эту новость под разными углами зрения. В Лондоне негодовали. Особенно возмущал англичан факт варварского обстрела немцами с моря островного города Мариехамна. В ответ на дерзкие действия немцев на Балтике англичане собирались усилить бомбардировки германских портов. В Вашингтоне реагировали более сдержанно. Американских политиков больше всего волновало насильственное нарушение немцами демилитаризованного статуса Аландов, потому что в этом просматривался не только явный вызов демократическому волеизъявлению жителей островов, но и очередной вызов со стороны Германии всей Лиге Наций.

Шведы тоже негодовали, ведь на островах жили, в сущности, их соотечественники, но открыто против Германии выступать не решались. Швеция хоть и декларировала нейтральный статус, но руду и другие материалы Третьему Рейху поставляла исправно, дорожа своей репутацией надежного торгового партнера, а потому разругаться с немцами из-за каких-то пары десятков тысяч островитян в планы правительства Швеции совсем не входило. Тем более, что немцы избавляли шведов от возможного скорого присутствия на этих островах военных баз Советского Союза.

В Москве же лаконично и без особых комментариев распространяли сообщение, что вечером четвертого июля советским эсминцам в ходе морского боя с превосходящими военно-морскими силами противника удалось потопить немецкий броненосец к югу от Аландских островов. Тот факт, что газета «Правда» больше ничего не писала по этому поводу, объяснялся просто. Советский Союз еще не успел ничего предпринять по отношению к архипелагу, имеющему статус демилитаризованной зоны. И потому СССР после оккупации немцами архипелага оставался, как бы, посторонним наблюдателем.

Хотя Финляндия капитулировала, но новый статус Аландов никто еще провозгласить так и не успел. Советское правительство никаких заявлений по поводу архипелага не делало. План советского командования спешно занять острова не был предан огласке. Он оставался совершенно секретным. И о том, что этот секретный план провалился еще в самом начале, что роту морских пехотинцев, которые должны были занять Мариехамн раньше немцев, довезти до архипелага так и не сумели, советской и мировой общественности знать не полагалось, будто бы ничего и не готовилось. И немцы, конечно, на этот раз всех опередили, подняв флаги Германии над Мариехамном.

Берлинские издания наперебой радовались победе моряков кригсмарине, несколько, конечно, омраченной потерей броненосца «Силезия». Но, немецкому общественному мнению это преподносилось под тем соусом, что войны без потерь, разумеется, не бывает. А цена за обладание стратегически важным архипелагом заплачена немцами все-таки небольшая. Доктор Геббельс по такому случаю даже очередной раз выступил по радио. Он разъяснил населению, что удалось малой кровью выхватить из-под носа у большевиков такой лакомый кусок, шесть с половиной тысяч островов, островков и островочков, расположенных в южной части Ботнического залива, и каждый бюргер должен понимать и приветствовать этот факт, как несомненную победу немецких военно-морских сил.

* * *

Эрих Редер понимал, что пока что ему удалось ловко выкрутиться из весьма щекотливой ситуации, даже умудриться преподнести все случившееся, как собственную победу. И этот факт предавал ему некоторый заряд бодрости, даже несмотря на трагическую гибель «Силезии», которую остро переживали все моряки эскадры. Но, на войне, как на войне. Случается, что гибнут люди и корабли. Что же касается Аландских островов, то они, действительно, являлись весьма неплохим трофеем, с помощью которого даже удалось на какое-то время нейтрализовать гнев Гитлера по отношению к кригсмарине.

Но, надолго ли успокоился фюрер? Этого гросс-адмирал не знал, хотя и подозревал, что не более, чем на пару суток. Впрочем, Редера в тот момент более всего заботило военное обустройство ради удержания островов. Ведь просто захватить островную территорию недостаточно. Для обладания архипелагом надо на нем закрепиться надежно и прочно. А значит, следует разместить на Аландах достаточную военную силу и обеспечить коммуникации, необходимые для снабжения.

Аландский архипелаг имел хорошее военно-стратегическое расположение в центре южной части Ботнического залива, что позволяло не только перекрывать вход в него, в случае необходимости, но и угрожать входу в Финский залив с севера. К тому же, морские пути в Швецию по Балтике тоже оказывались под контролем Германии. А естественные бухты и фарватеры в шхерах создавали очень благоприятные условия для обустройства на островах сильной военно-морской базы. Вот только пока в распоряжении Редера никакой базы на Аландах не имелось. От фортификационных сооружений, когда-то выстроенных русскими, к моменту похода к островам немецкой эскадры, почти ничего не осталось, кроме развалин. И немцам предстояло все строить заново.

А для строительства в распоряжении гросс-адмирала пока не было почти никаких ресурсов, кроме, разве что, напуганного появлением немецкой эскадры и озлобленного обстрелом из корабельных пушек местного населения, к тому-же, говорящего по-шведски. Никакой опоры у Германии на этих островах не имелось. И это означало, что ради обороны захваченных островов, эскадру главных сил флота придется ослабить, а отдельной головной болью будут транспортные конвои, с помощью которых пойдет снабжение немецкой базы. Ведь большевистские подводные лодки сразу начнут охоту на дополнительные караваны судов.

Внимательно выслушав доклады подчиненных, оценив обстановку и поразмышляв, Главнокомандующий кригсмарине принял решение оставить для охраны архипелага небольшой отряд кораблей береговой обороны, который возглавит броненосец «Шлезвиг-Гольштейн», а задачи несения сторожевой и противолодочной службы в акватории Аландского архипелага будут возложены на пять миноносцев. Пока это был весь резерв.

Единственный уцелевший броненосец теперь только для береговой обороны и годился. Заодно, имея достаточное количество зениток, он мог выполнять и функции противовоздушного прикрытия порта Мариехамна. А маневренным миноносцам с небольшой осадкой в островных шхерах было самое место. Но и такое решение гросс-адмирал смог принять лишь после того, как получил сообщение от командира «Шарнхорста», капитана цур-зее Курта Хоффмана, что линейный крейсер, недавно подраненный английскими бомбами, все же приближается к точке рандеву вместе с эсминцами.

* * *

К утру пятого июля война на суше продолжалась с прежним ожесточением. Немецкие дивизии по-прежнему напирали, а фронты Красной Армии едва сдерживали натиск. Над Ригой нависла серьезная угроза. Когда попытками штурмовых действий немцы добиться успехов сходу не смогли, они закрепились на западном берегу Даугавы и активизировали усилия на флангах.

На северном фланге, выдавливая остатки советских войск, оборонявших до этого Либаву, к мысу Колка, немцы окружили Вентспилс и довольно быстро захватили его. На южном фланге частям вермахта удалось взять городок Екабпилс ипрорваться в этом месте на восточный берег реки, создав там плацдарм. И вскоре все пространство по левому берегу Западной Двины-Даугавы от Екабпилса на юге и почти до Колки на севере контролировали немцы. А над столицей советской Латвии нависла угроза окружения, хотя красноармейцы пока еще держали позиции по правому берегу.

В этих условиях линкор «Марат» и крейсер «Киров» снова получили приказ подойти для усиления к Риге и вести по неприятелю беспокоящий огонь. В штабе флота имелась достоверная информация о том, что немецкая эскадра ушла к Аландским островам. И потому в нахождении линкора и крейсера рядом с островами Моонзунда пока необходимости не ощущалось. Для наблюдения за немецкой эскадрой командование выслало разведывательные самолеты, подводные лодки и торпедные катера, которые получили категорический приказ не приближаться к вражеским кораблям, а лишь присматривать за ними издалека.

Усиление разведывательных мер быстро дало результаты. Удалось обнаружить линейный крейсер «Шарнхорст», который шел, сопровождаемый четырьмя эсминцами, в направлении Аландов, на соединение с другими немецкими кораблями. Само по себе обнаружение «Шарнхорста» на Балтике вызвало в штабе Краснознаменного Балтийского флота переполох. Получалось, что, фактически, немцы выставили на акваторию Балтийского моря свои самые сильные надводные корабли. И теперь командиры в штабе флота заволновались по-настоящему.

Даже одному новейшему «Тирпицу», в сущности, противопоставить на равных было нечего. Тем более — «Тирпицу» в компании «Шарнхорста», который снискал уже себе за время войны немцев с англичанами, ведущейся на море с 1939-го года, мрачную славу рейдера. И сам командующий Краснознаменным Балтийским флотом Трибуц, и его начальник штаба Пантелеев прекрасно знали о «подвигах» «Шарнхорста», который в прошлом году пиратствовал в Атлантике вместе с линейным крейсером «Гнейзенау», потопив и захватив в совместном походе больше двух десятков торговых судов.

* * *

Утро для Александра Лебедева началось тяжело. Налет немецкой авиации заставил его включаться в реальность, прилагая усилия, чтобы преодолеть похмелье. Вражеские самолеты улетели, не добившись успеха. Зенитчики даже сумели сбить один «лаптежник», который упал в воду на рейде. Но даже это не слишком обрадовало Александра, потому что его родной эсминец при солнечном свете выглядел еще хуже, чем в сумерках. И этот факт действовал удручающе. К тому же, голова у Лебедева болела нещадно и соображала с трудом после вчерашнего.

А ведь вскоре Александру надо было появиться на совещании комсостава, а потом еще написать отчет для штаба флота о результатах инспекции объектов береговой обороны на островах Моонзунда с указанием процентной готовности всех оборонительных сооружений, с выводами, замечаниями и предложениями по каждому из осмотренных объектов. И это требовало четкой мыслительной деятельности, которой поутру даже не предвиделось. Потому что с бодуна мысли у Саши сильно путались.

Но, одна из мыслей все-таки оставалась ясной и четкой. Ухватившись за нее, Александр с эсминца пошел нетвердой походкой не в сторону штаба базы, а по направлению к госпиталю. Он вспомнил, что имел предписание о том, что, как раненый, имеет право находиться на амбулаторном лечении. Вот он и двинулся к госпиталю, чтобы там его рану обработали и перевязали новой повязкой. А заодно, если получится, то он сумеет и повидаться с ребятами из экипажа «Якова Свердлова».

Все равно, в том состоянии, в котором Александр находился, на совещание командного состава базы он явиться не мог. Уж лучше его пропустить, сказавшись больным. Покидая эсминец, Александр попросил Игоря Мочалова доложить в штаб, что, мол, у Лебедева разболелась рана, отчего он и направился с эсминца в госпиталь. К удивлению Саши, боцман перенес попойку гораздо лучше. И казался с утра уже совсем трезвым, гоняя чаи. Он, конечно, угостил чаем и товарища, вот только Александру это помогло мало.

К счастью, госпиталь располагался недалеко от порта. Так что Саша доковылял туда нетвердой походкой минут за двадцать. К его удивлению этот госпиталь тоже выглядел переполненным, хотя никаких боевых действий на Моонзунде пока не велось. Тем не менее, раненые сидели и лежали повсюду: и во дворе перед фасадом здания, и в сквере вокруг него, и, конечно, внутри. Вскоре, поговорив с несколькими ранеными, он понял, что большинство здесь составляют эвакуированные красноармейцы и краснофлотцы, которых перевозили на Моонзунд с мыса Колка. Переправа пока исправно действовала, несмотря на вражеские обстрелы и бомбежки плавсредств. Осуществлялась перевозка людей, в основном, в ночное время целой флотилией мелких суденышек, спасшихся из Либавы и Вентспилса, которые теперь базировались на Моонзунде. А прикрывали эти перевозки пограничные катера.

Саша направился в приемный покой. Но и там уже кипела работа, и суетился медперсонал. Два немолодых доктора осматривали эвакуированных. Медсестры меняли повязки, лежачие раненые на носилках стонали, охали, ругались и бредили. Тяжелый удушливый воздух пропитался запахами мочи, лекарств и крови. Возле входа на длинной лавке сидели легко раненые, терпеливо дожидаясь своей очереди. В дальнем углу на табурете, откинувшись головой к притолоке, дремал ни то пожилой санитар, ни то медбрат в белом халате, которого почему-то никто не будил. Александр потормошил его за плечо.

— Что случилось? Вы кто? — вскинулся проснувшийся.

— Я капитан-лейтенант Александр Лебедев, прибыл на перевязку, — сообщил Саша заплетающимся языком.

Очнувшийся от сна медработник взглянул на него как-то странно, потом втянул воздух носом и вынес вердикт:

— Да вы, батенька, с бодуна, похоже. Вот и вся ваша болезнь. Идите-ка отсюда подобру-поздорову, а то начальству доложить придется.

— Так я же ранен. Вот, у меня и направление где-то было из Таллина. С печатью. Сейчас найду. Одну минутку, — сказал Лебедев, только тут поняв, что портфель со всеми своими документами, а также с секретными картами и техническими характеристиками оборонительных сооружений всего Моонзунда он где-то оставил.

И то была, конечно, непростительная оплошность. Все похолодело у него внутри, потому что за такое разгильдяйство положен трибунал. Но, тут же возникла успокоительная мысль, что оставил портфель на родном корабле у друга. Значит, ничего случиться не должно. Только из госпиталя придется снова заходить на судоремонтный завод. Беда лишь в том, что объект режимный. И просто так туда войти без пропуска не получится. Одно дело, когда тебя туда привозит катер заместителя командующего базой. И совсем другое — пытаться пройти самостоятельно, да еще в таком состоянии. Плохо. Очень плохо все это. Лебедев застыл в растерянности, которую прервал все тот же медработник:

— Ну, что? Потерял направление, что ли, каплей? В таком состоянии и неудивительно. Вон и форма у тебя вся мятая. Сейчас главврача позову, он разберется и отправит тебя куда надо.

Лебедев покраснел от стыда. Он не знал, что и делать. Неприятности наваливались на него огромным комом.

И тут внезапно откуда-то сбоку прозвучал знакомый женский голос:

— Михалыч, оставь моряка в покое! Это действительно Саша Лебедев. Я его знаю.

Александр обернулся и сразу узнал говорящую. Ею оказалась однокашница его Наташи по медицинскому училищу, которую, кажется, звали Аней. А ведь он совсем не ожидал найти здесь кого-нибудь из знакомых. Впрочем, эту девушку, худую брюнетку с серыми глазами, назвать хорошей знакомой он и не мог. Просто виделись пару раз еще в ту пору, когда он ухаживал за своей Наташей, встречая ее иногда возле медучилища. Но, девушка, как выяснилось, хорошо запомнила его. Он улыбнулся ей, стараясь произвести настолько хорошее впечатление, насколько это было возможно в его незавидном положении, и шагнул в ее сторону, попросив тихо:

— Здравствуй, Анечка, помоги, пожалуйста! Привет тебе от Наташи.

Аня окинула его взглядом еще раз. Покачала головой, учуяв вблизи «аромат», исходящий от него и перебивающий даже крепкие больничные запахи, и сказала довольно строго:

— Наташу, небось, давненько не видел? Знаю я вас, морячков. Для вас море всегда важнее близких. Так что про привет не поверю.

Потом, все же, сжалилась:

— Ладно, иди за мной, Лебедев.

Глава 8

Госпитальное здание Аренсбурга было еще старой постройки, тех времен, когда на Моонзунде господствовала Российская Империя. Оно выглядело солидно и имело толстые кирпичные стены. Но, даже в достаточно широких коридорах этого старого госпиталя повсюду ощущалась теснота, потому что везде в свободных проходах лежали раненые. Большинство тех, кого ранило во время отступления с приграничного побережья Прибалтики, после эвакуации через Ирбенский пролив, оказывались именно в этом месте. Многих, конечно, после первичного осмотра и необходимой медицинской обработки отправляли дальше на транспортных судах. И эти раненые потом пополняли тыловые госпитали, а самых тяжелых отправляли даже в Таллин, а то и в Ленинград.

Врачей и медсестер не хватало, тем не менее, необходимую помощь на месте оказывали всем. Перед медиками госпиталя командование ставило задачу стабилизировать состояние раненых, чтобы их можно было отвезти потом дальше вглубь страны для последующего лечения и выздоровления. Вот только вылечивали не всех. Кое-кого и хоронили. Для этого недалеко выделили земельный участок под собственное госпитальное кладбище, начинающееся в сотне метров за территорией. А в штате госпиталя имелся не только морг, но и похоронное отделение.

Лебедеву повезло, что знакомая медсестра Аня взялась сделать ему перевязку без всякого направления. Правда, она не слишком хорошо отзывалась о моряках. Но, как понял Лебедев из ее слов, виновата в этом была неудачная история отношений девушки с кем-то из краснофлотцев. Аню, как говориться, поматросили и бросили. Вот она и злилась. Тем не менее, она помогла Саше, отведя его в перевязочную и обработав его рану, которая, впрочем, уже неплохо затянулась.

Уже в помещении перевязочной Лебедев столкнулся нос к носу с подносчиками снарядов с «Якова Свердлова», с Егоровым и Денисовым. Оба парня получили ранениями мелкими осколками в верхнюю часть туловища и в руки. Но, как сказала Аня, ничего их жизни не угрожало. Александр поблагодарил девушку и, дождавшись Егорова с Денисовым, пошел с ними. Ведь в этом госпитале находились и все остальные, кто получил ранения в недавнем морском бою на эсминце.

Подносчики снарядов рассказали, что вместе с моряками в госпитале разместились и уцелевшие морские пехотинцы, которых вез эсминец с базы в Ханко. Из их начальства даже выжили трое. Лежал среди них в палате для комсостава на четверых и сам командир корабля Малевский, раненый осколками снаряда и потерявший много крови. Вот только его соседи по палате находились в еще более худшем состоянии и лежали без сознания. Каперанг же был еще слишком слаб, но уже все-таки мог разговаривать.

— Как вы, Сергей Платонович? — спросил Лебедев, не зная, с чего начать разговор после того, как Егоров и Денисов довели Сашу до нужной двери.

— Зацепило, сам видишь. Но, пока ко дну еще не иду. Выкарабкаюсь. А вот «Силезия» ко дну пошла, получив наши торпеды под ватерлинию. И это немного утешает меня, — хрипло проговорил Малевский. Он лежал, едва прикрытый простыней. Его грудь, левую руку и правую ногу перетягивали бинты. Лицо каперанга на фоне большой подушки с сероватой от постоянного кипячения больничной наволочкой выглядело бледным и утомленным, а под глазами залегли глубокие тени. Чувствовалось, что морской бой дался Малевскому весьма нелегко. Говорил он тоже с трудом. Но, все же, добавил:

— Наш «Яков Свердлов» сильно покалечило, и убило многих.

— Я знаю. Уже был на корабле и с боцманом Мочиловым разговаривал, — поведал Саша.

А каперанг продолжал, желая выговориться, словно бы и не слыша Лебедева:

— В бою люди от взрывов с эсминца за борт слетали. Я это видел, но дать приказ застопорить машины не мог. Понимаешь? Под плотным огнем мы маневрировали. Если бы я остановил корабль ради спасения тех, кто в тот момент упал за борт, то немцы расстреляли бы нас всех неминуемо. Потому ход я только увеличил до самого полного. Получается, что я бросил наших людей, вылетевших за борт. Человек пять, это точно, упали в воду. Так что теперь эта вина за наших погибших на мне. Немного утешает лишь то, что немцев вместе с их броненосцем гораздо больше в тот момент сгинуло.

— Тут, понятное дело. В бою не до сантиментов. Вы сделали все, что могли. И не ваша вина, Сергей Платонович, что противник обстреливал эсминец, отчего взрывами раскидывало людей, — проговорил Александр, пытаясь утешить каперанга.

— Ты это, Саша, моей Марине сообщи, что жив я, а то волнуется она, наверное, — попросил Малевский, немного приободрившись после слов Лебедева.

И эту просьбу Александр пообещал выполнить в самое ближайшее время. Посетив каперанга, Лебедев направился затем в общую палату, где находились остальные раненые из экипажа «Якова Свердлова». Кто-то из них обгорел в пламени при тушении пожара, начавшегося на эсминце после обстрела, но большинство стали жертвами снарядных разрывов, приняв на себя осколки. Кто-то отделался всего парой небольших рваных ран, как Егоров и Денисов, но кому-то повезло гораздо меньше, а некоторым даже оторвало конечности. Но, все же, они остались живы, и их уже лечили, в отличие от тех, кто ушел навсегда.

Павел Березин лежал на спине и был без сознания. Израненное лицо его закрывали бинты, из которых торчали лишь глаза, нос да посиневшие губы. Дышал комсомолец тяжело, потому что его правое легкое осколок прошил насквозь. И ему уже сделали операцию. Немного посидев у постели Пашки, Лебедев прошелся по всем проходам между койками, по очереди останавливаясь возле каждого из команды эсминца.

Глядя на своих раненых товарищей, Александр ловил себя на мысли, что ему неловко от того, что сам он в этом морском сражении участия не принимал. А те раненые, кому было полегче, рассказывали ему множество красочных подробностей, как об обстоятельствах боя, так и о собственных ранениях. Среди них, в основном, находились краснофлотцы из палубной команды, орудийная прислуга, сигнальщики, вестовые, дальномерщики, рулевой и даже два торпедиста. Все те, кто находились наверху корабля. Из машинного отделения и трюмных служб раненые, наоборот, отсутствовали. Объяснялось это обстоятельство тем, что немцы, к счастью, били лишь по верху эсминца, из-за чего корабль, даже получив множество попаданий, не потерял скорость и маневренность, благодаря чему смог благополучно выйти из боя и, прикрывшись дымовой завесой, оторваться от преследователей и добраться к своим.

Пройдясь по госпиталю и пообщавшись с товарищами, Александр протрезвел. Хотя его голова болела по-прежнему, но мыслительные процессы в ней возобновились. И теперь Лебедева сильно волновал вопрос с портфелем. Он никак не мог вспомнить, где же именно этот злосчастный портфель с документами оставил. Да и то, что он пропустил совещание комсостава базы, тоже волновало. Необходимо было срочно изыскать достаточно весомую отмазку в виде какой-нибудь бумаги с печатью из госпиталя. Если удастся получить справку, например, что ему, действительно, обрабатывали открывшуюся рану, то неприятностей можно избежать. Останется лишь найти портфель. Потому он вернулся в перевязочную и попросил Аню еще об одном одолжении:

— А не могла бы ты написать мне справку с печатью госпиталя, что я на перевязку ходил?

Но, молодая медсестра, которая уже меняла повязку кому-то другому, лишь возмутилась:

— Вот еще чего придумал, Лебедев! Я что тебе, канцелярия ходячая? И без того у меня полно работы, чтобы еще и бумажками заниматься. Да и права я не имею ничего выписывать. Да и вообще, у нас только врачи печать имеют право ставить. Так что скажи спасибо, что я тебя без направления перевязала, да и без очереди.

— Ну, спасибо, конечно. И до свидания, — пробормотал Саша и побрел по коридору.

Какое-то время он пребывал в недоумении, но все же придумал, как выкрутиться. Поднявшись на второй этаж, где, обычно, располагается начальство, он прислушался. А услышав стрекотание печатных машинок, решительно распахнул дверь в нужное помещение. Он нагло прошел в канцелярию госпиталя и, схватив трубку первого попавшегося телефона, набрал номер коммутатора, громко произнеся:

— Говорит капитан-лейтенант Лебедев. Соедините меня с начальником разведки флота Добрыниным.

Майор Широкин накануне как раз рассказывал Александру о новых телефонных линиях, проложенных на Моонзунде, что теперь позволяло без всяких проблем напрямую связываться с базой флота в Таллине. Этим обстоятельством Лебедев и хотел воспользоваться. Три упитанные тетки, сидевшие в канцелярии за печатными машинками, воззрились на него, вытаращив глаза, словно три больших зловредных жабы, намеревающихся прыгнуть с места и отогнать незваного посетителя от телефона. Но, при упоминании начальника разведки, они сразу обмякли и притихли, даже не сказав Саше ни слова, лишь ближайшая тетка нервно пробурчала что-то себе под нос. Сам же Лебедев в этот момент больше всего желал, чтобы его дядя Игорь оказался на месте.

Вот только Игоря Добрынина, как назло, на месте не оказалось. Значит, придется как-то выкручиваться из неприятной ситуации самому. Впрочем, совещание комсостава Саша уже пропустил, значит, поздно уже и переживать по этому поводу. А там видно будет. В конце концов, он, как инспектор от штаба флота, формально не подчинялся на островах никому. Так что посмотрят косо, конечно, местные командиры, но вряд ли этот маленький факт нарушения дисциплины может сильно навредить. А вот потеря портфеля с секретной документацией еще как может! Потому Лебедев решил немедленно разбираться с этой проблемой.

И первое, что он сделал — это вернулся на проходную судоремонтного завода. Саша рассчитывал, что охранник, который видел, как он выходил с завода, сопровождаемый Игорем Мочиловым до проходной, просто пустит его обратно на территорию. Но, не тут-то было. Караул за это время сменился. И первое, что у него потребовали там — это предъявить документы. А все они, как назло, и даже личное удостоверение, остались в злополучном портфеле.

* * *

В это же самое время начальник разведки флота Игорь Добрынин находился на совещании руководства в штабе Таллинской военно-морской базы. Несмотря на все принятые меры, оперативная обстановка в Прибалтике складывалась угрожающая. Немцы уже выбили части Красной Армии с западного берега Даугавы и пытались создать плацдарм на противоположном берегу, форсировав реку возле Екабпилса. К тому же, после отступления советских войск от Либавы, вермахту удалось быстро продвинуться по побережью Балтики и взять Вентспилс. Последний советский плацдарм на мысе Колка в Курляндии еще держался по линии между населенными пунктами Мазирбе — Видале — Мелнсилс. Но на него постоянно оказывалось серьезное давление, которое нарастало буквально с каждым часом. И если бы не береговая батарея на самом мысе, усиленная пушками, эвакуированными из Либавы, немцы уже могли прорвать оборону.

Ситуация быстро ухудшалась, и было непонятно, сколько еще укрепрайон в районе Колки продержится, оттягивая на себя силы неприятеля и не давая немцам высвободить войска для нового штурма Риги. Но, тенденция не радовала. Фронт в Курляндии развалился, советские войска отступили за Даугаву, и изменить это положение уже не представлялось возможным в ближайшее время. Несмотря на это, советское командование рассчитывало, что переправа от Колки на Моонзунд еще сможет функционировать хотя бы пару дней, потому что поток эвакуируемых оттуда пока не ослабевал.

Через Ирбенский пролив переправляли не только раненых, технику и боеприпасы, но и гражданских беженцев, а также архивы и оборудование предприятий. Части Красной Армии, удерживающие последний укрепрайон в Курляндии, тоже постепенно эвакуировали свои тылы. Но, защитники плацдарма на побережье у мыса Колка должны были эвакуироваться последними. И штаб спешно разрабатывал эвакуационную операцию. В связи с этим, на совещании обсуждался вопрос задействования крупнокалиберной артиллерии береговой обороны Моонзунда для прикрытия последнего этапа эвакуационных мероприятий. А для того, чтобы единовременно переправить через пролив под огнем противника большую массу войск последнего заслона, кроме маломерных плавсредств, предполагалось привлечь к эвакуации и военные корабли. Ведь одновременно предстояло вывезти с Курляндского полуострова несколько тысяч человек.

Краснознаменный Балтийский флот должен был помогать и с артиллерийской поддержкой сухопутных войск. После того, как германская эскадра ушла на Аландские острова, линкор «Марат», крейсер «Киров» и новые эсминцы снова курсировали в Рижском заливе вдоль берега, захваченного врагом. Корабли регулярно подавляли вражескую артиллерию, в том числе вели артиллерийские дуэли с дальнобойными немецкими орудиями, быстро установленными врагами на мысе Рагациемс. Кроме того, корабли обстреливали берег в районе Юрмалы и вели беспокоящий огонь, срывая накапливание сил вермахта в восточных предместьях Риги для нового штурма города.

* * *

На боевых кораблях лишних людей, обычно, не бывает. Каждый, кто служит на флоте, прикреплен к определенному боевому посту, будь то мостик корабля, орудие, машинное оборудование или какой-нибудь трюмный отсек. Потому для обустройства военной комендатуры в столице Аландского архипелага Эриху Редеру пришлось напрячь экипажи крейсеров, сняв с них часть моряков. Впрочем, гросс-адмирал и не скрывал, что рассматривал это действие, как своеобразное наказание для личного состава крейсерского отряда за то, что они не только не сумели в недавнем бою потопить ни одного большевистского эсминца, имея неоспоримое преимущество в артиллерии и тоннаже, но и не сумели предотвратить гибель «Силезии». И теперь сокращенные экипажи всех трех крейсеров были вынуждены нести службу более интенсивно. Недостаток людей сразу привел к удлинению времени вахт.

Но, в то же время, мера была не столько воспитательной, сколько вынужденной, потому что гросс-адмиралу срочно требовались людские ресурсы для организации комендатур и береговых служб. А людей Редеру взять было просто неоткуда, кроме как с кораблей эскадры. В то же время, гросс-адмирал опасался сокращать экипаж «Тирпица», понимая, что новейший корабль в техническом отношении весьма сложен. К тому же, в предстоящем столкновении с главными силами советского Балтийского флота именно на линкор возлагались основные надежды Главнокомандующего кригсмарине. И, если придется вести серьезное морское сражение, а, тем более, бороться за живучесть огромного корабля, на нем пригодится каждый моряк. Учитывая все эти обстоятельства, из экипажа флагмана никто на берег отправлен не был.

Наоборот, на легкие крейсера после состоявшегося морского боя, Редер больше особенно не надеялся. Он сделал из произошедшего собственные выводы. Выучка команд всех крейсеров, как и действия их командиров, оставляли желать лучшего. Это же просто позор, что три крейсера не смогли ничего сделать против трех советских эсминцев, да еще и старых «Новиков»! А что будет, если им в бою встретятся новые русские эсминцы? Или, не дай Бог, русские крейсера? Потому гросс-адмирал распорядился снять с каждого легкого крейсера по полсотни человек.

Еще полсотни пришлось отправить на берег и с броненосца «Шлезвиг-Гольштейн». Таким образом, вместе с теми, кого удалось наскрести на крейсерах, германский военный контингент, высаженный на Аланды, составил двести человек. Что, в сущности, было абсолютно недостаточно, чтобы контролировать все острова архипелага, но минимально достаточно для того, чтобы взять под контроль островную столицу. К тому же, в их распоряжении оставались броненосец и миноносцы, не считая торговых судов и разных мелких суденышек, а также катеров и яхт, реквизированных в порту Мариехамна.

Глава 9

Возле проходной, ведущей на судоремонтный завод, Александр Лебедев стоял в растерянности. Крепко сбитая седоватая тетка средних лет, охранница из ВОХРа, вооруженная «Наганом» не стала даже разговаривать с Сашей, услышав, что документов при нем не имеется. А все попытки объяснить ей, что он уже утром вышел из этой же самой проходной, сотрудница военизированной охраны проигнорировала. Позвать кого-нибудь с эсминца «Яков Свердлов» она тоже отказалась. Мол, не положено ей, видите ли, пост покидать да по территории бродить. А звонить по внутреннему телефону и беспокоить собственное начальство ради человека без документов, она не собиралась, указав Александру на дверь. Вреднющая попалась вахтерша. Настоящая мымра.

И теперь Саша стоял столбом возле каптерки, задумавшись и перебирая в уме варианты, что же следует предпринять. Забор вокруг завода был высоченным, построенным из бетонных блоков и с колючей проволокой, идущей по верху. Он уставился на ограду, прикидывая, как через нее перелезть. Но тут, как назло, со стороны ближайшей городской улицы показался патруль, состоящий из дюжих краснофлотцев с винтовками, заставляя Александра нервничать и лихорадочно соображать. Лебедев прекрасно понимал, что в случае, если патрульные попросят у него документы, а их нет, то обязательно отведут в комендатуру «до выяснения».

Может быть и того хуже, ведь командир патруля запросто может заподозрить, что он шпион немецкий, раз в форме, но без документов ошивается возле судоремонтного завода, на котором ремонтируются боевые корабли. Тогда и в местное отделение НКВД попасть недолго. А там доказывай потом, что никакой и не шпион, а самый обыкновенный разгильдяй. Время-то суровое, военное. Как минимум, измордуют не разобравшись. А если, к тому же, выяснится, что портфель с планами всех укреплений береговой обороны Лебедев потерял по пьяному делу, то и совсем плохо будет. Да и дяде с отцом он тогда очень серьезные неприятности подкинет. И это ему еще пока повезло, что, сходив в госпиталь и обратно, он не напоролся по дороге на патруль.

Накручивая себя, Саша начал пятиться к проходной завода, желая скрыться в ней от патруля. К тому же, внезапно ему в голову пришла мысль, что нужно все-таки настоять на своем, потребовать у вахтерши вызвать начальника караула, чтобы попытаться уговорить того позвать на проходную боцмана Мочилова. А Игорь уже подтвердит его личность. Да и портфель Мочилов вынесет, если даже самого Лебедева внутрь не пустят. Александр даже удивился, как такой простой план сразу не пришел ему в голову. Наверное, по той причине, что тетка на проходной показалась чересчур вредной. С такой особой общаться совсем не хотелось. Александр всегда терялся, общаясь с подобными хамоватыми женщинами. Вроде бы, с одной стороны и женщина, слабый пол, представительницу которого обижать не следует, а, наоборот, надо бы защищать. Но, с другой стороны, такая «слабая женщина» своей напористостью и коня завалит. И кто только таких хамок воспитывает? Хотя, делать нечего, придется пообщаться с мымрой еще раз.

Приняв решение, Лебедев уже взялся за ручку двери, ведущей в проходную, когда его внезапно окликнул звонкий голос:

— Подождите, товарищ капитан-лейтенант! Я за вами всю дорогу бегу от самого госпиталя! Меня майор Широкин послал вас искать.

Александр обернулся и увидел Тараса Прокопенко, своего нового вестового. Саша уже и позабыл про этого бойкого паренька. Теперь же его присутствие оказалось весьма кстати. Патруль, услышав упоминание про майора Широкина, помощника самого генерала Елисеева, прошел мимо. А командир патруля, старшина второй статьи, еще и отдал честь Лебедеву.

Тарас, действительно, выглядел запыхавшимся, его бескозырка съехала на затылок, а синий воротничок с белыми полосками подогнулся с одного края.

— Говоришь, что товарищ майор тебя послал? — переспросил Лебедев.

— Так точно! Он о вас беспокоился. Сказал, что доложили ему о том, что рана у вас открылась, отчего и на совещание вы не пришли. Вот и отправил меня в госпиталь, чтобы разузнать, не надо ли помочь чем-нибудь. Так я в госпитале вас не застал, стал там вас искать, но случайно увидел из окна со второго этажа, как вы за ограду уже выходите. Вот и побежал следом за вами.

— А чего не окликнул тогда? — поинтересовался Саша.

— Так это, не положено младшим по званию командирам кричать на всю улицу, — промямлил вестовой.

— Экий ты щепетильный. Кричал бы. Чего уж там. В следующий раз кричи в такой ситуации во все горло. Понятно?

— Так точно. А с вашей раной что?

— Да все в порядке уже. Перевязали в госпитале. Сейчас хочу на завод еще раз попасть, забыл там кое-что. Да только вахтерша меня обратно не пускает без пропуска, — рассказал Саша. И тут же поинтересовался у вестового:

— Ты можешь придумать, как мне попасть обратно на этот завод?

Тарас предложил:

— Так пойдемте на катер майора. На нем можно заходить в заводскую акваторию без всякого пропуска. Мне же велено оказывать вам всяческое содействие. Да и шкипера с мотористом я хорошо знаю. Служу здесь уже почти год. Не однажды с майором ходил на этом катере.

Лебедев кивнул, и они пошли в сторону городского причала для разъездных катеров. По дороге Тарас рассказывал:

— Я же, обычно, помогаю Тимофею Григорьевичу. В сущности, я у него вестовым служу. А тут он меня к вам прикомандировал, потому что у майора, кроме меня, есть еще другой вестовой, который готовит майору разные вкуснятины, как личный повар. А еще у Широкина имеется личный водитель. Я же больше помогаю в быту по мелочи. Но бывает, что и обязанности помощника геодезиста выполняю, когда Тимофей Григорьевич просит подсобить с разметкой местности. Он же сам всегда размечает объекты прежде, чем строительство начинается. Он не только инженер отличный, но и опытный землеустроитель. Много чего сам умеет. Ну, и меня учит уму-разуму понемногу, например, теодолитом пользоваться. Когда закончу службу, пойду на геодезиста учиться. Нравится мне карты составлять.

Слушая болтовню краснофлотца, Александр смотрел вперед, туда, где кончался длинный забор судоремонтного завода и начиналась береговая портовая территория. Оба эсминца, «Карл Маркс» и «Энгельс» за это время уже пополнили припасы и боезапас, отойдя на рейд. А место у пирсов занимали транспортные суда, сухогрузы, с которых сходили на берег эвакуируемые из Курляндии. С транспортов выносили раненых бойцов, а также выгружали кранами из трюмов военное имущество, снарядные ящики, полевые пушки, автомобили и даже танки.

Между судоремонтным заводом и портом располагалась маленькая уютная бухточка, где на воде покачивались несколько небольших суденышек, больше напоминающих обыкновенные моторные лодки. На их фоне четырнадцатиметровый начальственный катер выглядел настоящим красавцем. Впрочем, Лебедев уже накануне проделал на этой посудине довольно долгий путь между островами Моонзунда. Катер был немецкой постройки. Он достался Балтфлоту вместе с самим архипелагом, а до присоединения Латвии к Советскому Союзу принадлежал какому-то местному латышскому капиталисту.

Суденышко считалось относительно новым, 1935-го года постройки. Оно представляло собой довольно комфортабельный винтовой глиссирующий катер с деревянным корпусом водоизмещением в девять с половиной тонн, предназначенный для морских прогулок в ближней морской зоне. По сути это была небольшая моторная яхта, которую приспособили для перевозки специалистов в портовой акватории и между островами архипелага.

На катере имелись кают-компания с двумя диванами и столом, размещенная в носу, машинное отделение с двумя дизельными двигателями посередине корпуса, а также каюта экипажа с двумя койками-рундуками в корме. Штурвал помещался в полуоткрытой рубке, расположенной ближе к носу, над которой возвышалась небольшая мачта с флажком военно-морских сил Советского Союза. Назывался этот катер «Рига». О чем было написано по носу белыми буквами на синем фоне основной окраски.

Причал охранялся краснофлотцами с винтовками и даже зенитным постом, оснащенным счетверенным пулеметом «Максим». Но Тараса Прокопенко, действительно, на этом причале все знали и охотно здоровались с ним. А потому никаких препятствий никто не чинил. И они вдвоем легко прошли к катеру. Правда, шкипера по имени Янис на месте не оказалось, потому что он отпросился у начальства на берег. Мама у него в этот день приболела.

Как рассказал Тарас, шкипер был вольнонаемным местным латышом. Он жил в самом Аренсбурге и занимал свою должность еще при прежнем хозяине катера, до того, как этот катер реквизировали у капиталиста в пользу Балтфлота. Шкипера оставили на своем месте потому, что он состоял в латышской компартии и неплохо говорил по-русски. Его покойный отец был моряком царского флота, который погиб здесь же, на Моонзунде, во время нашествия немцев в 1917-м. Кроме того, сыграло роль и то обстоятельство, что Янис прекрасно знал местные фарватеры. Моторист же был молодым русским парнем по имени Василий, который просто служил на флоте третий год, получив уже звание старшего матроса. Им заменили прежнего моториста, который не прошел проверки НКВД.

Лебедев приказал запускать дизеля. Но, Василий поначалу не желал подчиняться пришлому командиру. Он отказывался отчаливать без шкипера, потому что не хотел брать на себя ответственность за проводку судна. Тогда Александру пришлось взять управление на себя. В сущности, после торпедного катера, управлять этим гражданским корытом Саше казалось проще простого. И он уверенно занял место за небольшим штурвалом. Василий, что-то пробурчав себе под нос, все же, завел оба дизеля, а Тарас отдал швартовы. И, урча моторами, катер начал потихоньку отходить от причала по спокойной воде.

* * *

Эрих Редер, разумеется, радовался встрече с «Шарнхорстом» и с эсминцами. И пусть их дошло до точки рандеву не так много, как он рассчитывал поначалу, но, все же, они представляли собой достаточно неплохие кораблики. И гросс-адмирал надеялся, что выучка команд на эсминцах гораздо лучше, нежели на легких крейсерах. Ведь эти эсминцы, в отличие от легких крейсеров, никогда не использовались в качестве учебных кораблей. И экипажи на них имели кое-какой боевой опыт.

Собираясь начинать войну против СССР, Гитлер убеждал Редера, что разворачивать крупные силы кригсмарине на Балтике не потребуется. Фюрер был твердо уверен, что война на суше будет молниеносной. И потому серьезные силы флота Германии даже не понадобятся. Большевистский флот предполагалось очень быстро запереть в Финском заливе, выставив минные заграждения небольшими отрядами немецких минных заградителей и с помощью финских союзников. А вот за северный фланг имелись определенные опасения. Потому 15 июня и было принято решение отправить шестую флотилию эсминцев на север, в Норвегию, для помощи генералу-адмиралу Бему.

Германским эсминцам ставились задачи нанести поражение Северному флоту СССР и не допустить морские перевозки в порт Мурманск. Но, в связи с провалом первоначального плана в первые же дни войны, шестая флотилия под командованием капитана цур-зее Альфреда Щульце-Хинрихса была отозвана с первоначального курса и направлена на Балтику в качестве эскорта для «Шарнхорста». И вскоре к линейному крейсеру, вышедшему из французского Бреста, присоединились пять эсминцев: «Рихард Байцен» с бортовым номером «Z-4»; «Герман Шеман» (Z-7); «Ганс Лоди» (Z-10); «Фридрих Экольд» (Z-16), и «Карл Гальстер» (Z-20).

Когда, отменив для себя ограничения Версальского договора, Германия пыталась создать военно-морской флот заново, разумеется, строились не только тяжелые корабли и подводные лодки, но и эскадренные миноносцы, которым отводилась роль кораблей для атаки. Немецкие конструкторы старались оснастить новые эсминцы достаточно мощными турбинами и современной артиллерией. Ставилась задача придать эсминцам приличную скорость и одновременно сделать их способными противостоять вражеским кораблям в современном морском бою. В итоге эсминцы типа 1934/1934А и типа 1936 получились, вроде бы, весьма неплохими. По своим техническим характеристикам они не уступали, а то и превосходили корабли аналогичного класса производства других ведущих мировых держав. Однако, в погоне за высокой скоростью хода, на них применялись не слишком надежные энергетические установки, что вызывало высокую аварийность и необходимость в частых ремонтах и обслуживании машин. И на этот раз «Карл Гальстер» отстал от остальных из-за необходимости срочного ремонта, хоть и был самым новым, относясь уже к типу 1936, в то время, как все четыре остальных эсминца шестой флотилии относились к предыдущему проекту.

Эсминцы типа 1934/1934А имели полное водоизмещение чуть больше трех тысяч тонн, длину в сто двадцать метров при ширине чуть более одиннадцати. При этом осадка составляла примерно четыре метра. На форсаже эти эсминцы могли выжимать 38 узлов, но экономичный их ход рассчитывался при средней скорости всего в 19. При такой скорости дальность плавания достигала две с половиной тысячи миль. Эсминцы вооружались пятью 127-мм орудиями главного калибра, двумя четырехтрубными 533-мм торпедными аппаратами, а в качестве зениток несли по шесть 20-мм автоматических пушек и по две сдвоенные 37-мм полуавтоматические универсальные установки. На каждом из них имелись и бомбометы с глубинными бомбами. Экипаж каждого эсминца состоял из трехсот двадцати пяти моряков, из которых десять были офицерами.

На этих эсминцах применялись котлы с очень высоким давлением и температурой пара. На каждом из эсминцев устанавливались шесть подобных котлов, расположенных побортно в трех котельных отделениях. Таким котлам были свойственны некоторые серьезные недостатки. Например, для них требовалась специально подготовленная вода с повышенными требованиями к качеству, что привело к необходимости установки дополнительных устройств. Вместо обыкновенных опреснителей инженерам пришлось разрабатывать специальные доаэраторы. Но и эти устройства не помогли до конца решить проблему образования накипи внутри нагревательных трубок. К тому же, специальные суперподогреватели котлов часто выходили из строя по причине интенсивной коррозии. По этим причинам эксплуатация эсминцев подобного типа являлась для технического отдела флота постоянной головной болью.

Но, несмотря ни на что, исправные эсминцы шестой флотилии вполне могли обеспечить охранение и защиту более крупных кораблей эскадры, как от вражеских подводных лодок, так и от эсминцев противника. Во всяком случае, прибытие эсминцев однозначно расширяло возможности гросс-адмирала на Балтике. А уж «Шарнхорст», разумеется, значительно увеличивал мощь немецкой эскадры своим присутствием. Как надеялся Редер, все эти обстоятельства должны очень помочь в предстоящей битве двух флотов.

Ведь линейный крейсер поддержит огнем флагманский «Тирпиц». И пусть даже «Шарнхорст», поврежденный английскими бомбами, не столь мореходен и не может так быстро маневрировать, как раньше, но он все еще обладает отличной броней и дальнобойным артиллерийским вооружением. Его девять одиннадцатидюймовок бьют гораздо дальше и точнее, чем двенадцатидюймовки старых русских линкоров. И, конечно, эсминцы тоже сыграют свою роль, как в атаке, так и в обороне. Эрих Редер верил в это. Он надеялся, что с приходом этих кораблей на Балтику операция «Ход ферзем» наконец-то приближается к своей высшей точке, к победе кригсмарине в генеральном сражении.

Глава 10

Командирский катер управлялся легко. Дизеля весело постукивали. День выдался хорошим, солнечным и безоблачным. Немецкие самолеты, отогнанные утром зенитчиками, пока больше не возвращались. Над заливом и портом летали чайки, а на спокойной воде играли солнечные блики. Без всякого труда Лебедев обогнул на катере длинный волнолом и оказался в охраняемой акватории судоремонтного завода. На небольших башенках створовых маяков расположились зенитчики, вооруженные спаренными пулеметами «Максим». А на воде поперек фарватера покачивались красные буи боновых заграждений, к которым была прикреплена противолодочная сеть. Но, на катере с небольшой осадкой можно было обойти препятствие справа, у самого волнолома, правда, под прицелом пулеметчиков.

Впрочем, начальственный катер здесь ни у кого не вызывал вопросов. И это казалось Александру неправильным. Он подумал, а что если диверсанты этот катер захватят? И тогда им тоже никто не помешает проникнуть в гавань судоремонтного завода для того, чтобы устроить диверсию? Он решил потом обязательно напомнить о таком упущении местному начальству, да хоть майору Широкину.

С воды сразу бросился в глаза эсминец «Ленин», вытащенный из воды, уже поставленный в заводской док прямо напротив входа в бухту. Выглядел этот эсминец весьма странно. Еще в Либаве ему приварили кусок носа зеленого цвета. Оторванную взрывом немецкой авиационной торпеды переднюю оконечность корабля попытались быстро заменить куском передней части вместе с форштевнем, срезанной с какого-то старого списанного транспорта. Действовали аврально, потому даже перекрасить ничего не успели. Хотя и выглядело такое техническое решение, конечно, несуразно, но, благодаря смекалке судоремонтников, эсминец смог вовремя эвакуироваться из Либавы, дойдя до Моонзунда своим ходом. Вот только сварные швы, сделанные наспех, кое-где разошлись на переходе из-за чего корабль принял внутрь немало воды. Потому на заводе в Аренсбурге его сразу поставили в док для дальнейшего ремонта. Да и с повреждениями, полученными после попадания вражеской бомбы, рабочим завода тоже предстояло справляться в самое ближайшее время.

Судоремонтники работали в три смены. Но, даже опытные рабочие, эвакуированные с завода «Тосмаре» вместе с оборудованием, не успевали справляться с огромным объемом работ. Ведь заводское оборудование предстояло монтировать заново на новом месте, а, кроме «Ленина», на небольшом предприятии ремонтировались три подводные лодки, а еще прибавился и эсминец «Яков Свердлов», работы на котором уже начались этим утром.

Приближаясь на катере, окончательно протрезвевший Лебедев внимательно рассматривал с воды повреждения родного эсминца. Днем масштабы повреждений ничего не скрывало. Маскировочные сетки над кораблем установлены до сих пор не были. Небольших пробоин в бортахвиднелись сотни, в основном, от попадания 20-мм снарядов и от разлета осколков при разрывах. Но и более серьезные повреждения от попаданий снарядов большего калибра тоже имели место. Значительный ущерб нанес и огонь, отчего искореженные металлические конструкции лишились краски и выглядели рыжими железными развалинами с черными разводами.

Передняя труба завалилась на правый борт, а в других трубах зияли дыры. Левое крыло мостика покорежило взрывом. Антенну радиолокатора, установленную перед самой войной, взрывной волной снесло за борт, а будка аппаратной выглядела полностью выгоревшей. Фок-мачта вся почернела. С нее свисали лопнувшие фалы и антенные тросики. Грот-мачту и вовсе покорежило и перекосило. Задняя надстройка, в которую попал снаряд достаточно крупного калибра, выглядела наполовину уничтоженной. А на шкафуте попадания и взрывы просто разворотили всю верхнюю часть корпуса. Спасательные шлюпки разбило в щепки. Лишь от одной из них остались какие-то фрагменты обгорелого остова. Оба кормовых универсальных орудия сильно повредило, а одно и вовсе полностью уничтожило прямыми попаданиями крупного снаряда.

Повреждения казались ужасными, а ремонт кораблю предстоял долгий. Но, каким-то чудом нижняя часть корпуса эсминца осталась неповрежденной. Полностью уцелело машинное отделение, турбины с котлами и всеми остальными механизмами, расположенными внизу. Да и течей нигде ниже ватерлинии не обнаружилось. А это означало, что корабль непременно отремонтируют. Впрочем, рабочие уже сновали по «Якову Свердлову» с инструментами, повсюду гулко разносился стук молотков, летели искры из-под резаков, а кое-где металл ослепительно вспыхивал под воздействием сварочных аппаратов.

Лебедев бережно подвел бывшую миллионерскую яхту к пирсу и осторожно причалил за кормой эсминца. В нужный момент, когда катер коснулся стенки, Прокопенко легко перепрыгнул с носа катера на сушу, прямо к парной металлической тумбе, ловко закрепив конец каната на кнехте. Александр заметил, что его вестовой, кроме всего прочего, имеет и весьма неплохие навыки матроса. И все же, он не хотел, чтобы этот краснофлотец поднимался на эсминец вместе с ним, приказав парню оставаться рядом с катером. Он не слишком доверял Тарасу.

Лебедев был уверен, что майор Широкин не так прост, каким желает казаться. Почти наверняка, он не только из любезности выделил собственного вестового в распоряжение штабного инспектора, но и дал Тарасу Прокопенко задание докладывать обо всем, то есть шпионить за Александром на всякий случай, тем более, зная, чей он сын. А факт ночной попойки в компании боцмана придавать огласке Саше совсем не хотелось. И, в первую очередь, чтобы не подставлять Игоря Мочилова. Сам-то он выкрутится, а вот у боцмана, конечно, могут быть из-за него неприятности. Проверками Игоря замучают, если заподозрят, что втихаря напивается. Конечно, Тарас парень неглупый. По запаху и виду своего приезжего командира он уже наверняка догадался о многом. Да и запах, исходящий до сих пор от Александра, красноречиво говорил о попойке накануне. Но, вот с кем именно он пил, пусть лучше вестовой не узнает.

С этими мыслями Лебедев поднялся на эсминец. Он сразу прошел к тому месту, где они сидели с Мочиловым на рундуках, а потом там же и заснули. Вот только Мочилова застать на прежнем месте не удалось. Да и портфель отсутствовал. Александр пошарил за каждым рундуком, но никаких следов портфеля видно не было. Потому он подумал, что забыл, наверное, портфель в гальюне. Он решил обследовать этот путь снова и побрел в сторону гальюна, внимательно осматриваясь и про себя удивляясь, как же ему удалось пройти здесь ранним утром спросонья и спьяну, не зацепившись, не поранившись и даже не порвав форменную одежду о вывернутые разрывами куски металла с острыми краями.

Когда он, обшарив каждый уголок по пути к гальюну и внутри него, и пошел обратно к носовому кубрику, чтобы осмотреться там еще раз, его внимание сразу привлекли громкие разговоры, доносящиеся со стороны юта. И оттуда явственно доносился голос боцмана. Оказалось, что возле развалин кормовой надстройки Мочилов ругался с рабочими, которые никак не хотели срезать кусок переборки, вывороченный взрывом вовнутрь и придавивший буфет в адмиральском салоне. Но боцману этот буфет был очень важен. Александр знал, что там внутри хранились корабельные реликвии: адмиральский фарфоровый сервиз, хрустальные бокалы, столовое серебро и, возможно, еще что-то, оставшееся на корабле со времени его спуска на воду в царское время.

Несмотря на пожар, бушевавший вокруг какое-то время после немецких попаданий, пока команда героическими усилиями не потушила огонь, не дав ему распространиться внутрь корабля, буфет, вроде бы, уцелел. Он только упал, придавленный рухнувшей переборкой. Добротно выделанная лакированная древесина выглядела лишь слегка тронутой пламенем с одного края. И боцман настаивал, чтобы буфет подняли немедленно. На что рабочие резонно замечали, что ремонт надстроек, согласно плану ремонтных работ, начнется лишь после того, как будут устранены пробоины в корпусе.

Сами рабочие, трое нерусских парней прибалтийского происхождения из Либавы, может и согласились бы, но их начальник, лысоватый толстенький инженер с чертежом в руках, наотрез отказывался терять время на столь незначительную ерунду. И Лебедев попытался вмешаться, используя служебное положение. Когда он представился инспектором от штаба флота, инженер несколько смягчился, а когда объяснил, что в буфете содержится секретная документация, которую необходимо немедленно извлечь, толстячку деваться стало некуда, и он все-таки отдал работягам соответствующие распоряжения.

Вскоре металл, мешающий поднять буфет, рабочие срезали газовым резаком. И Мочилов вместе с Лебедевым привели освобожденный предмет мебели в вертикальное положение. Хотя огонь и пощадил дерево, внутри все побилось. Роскошный адмиральский сервиз, который берегли столько лет, превратился в груду фарфоровых черепков. Хрустальные бокалы тоже разбились. Стряхнув черепки, Мочилов жадно выхватил из-под них большую деревянную коробку и, поблагодарив работяг, решительно направился в сторону носового кубрика. А Лебедев потопал за ним, стараясь не зацепиться за острые края вздыбленного взрывами металла, торчащие повсюду.

— Не понимаю, что тебе там так срочно понадобилось, ведь было ясно, что побилось все, что находилось в шкафу? — спросил Александр, когда они достигли того самого носового кубрика, в котором накануне поминали погибших друзей.

— Так нужно же было спасти наши корабельные реликвии. В этом ящичке лежит адмиральское столовое серебро. И мне совсем не хотелось, чтобы работяги рассовали его к себе по карманам. Это, во-первых. А, во-вторых, ящичек не простой. И в нем еще содержится наша главная корабельная реликвия, — поведал Игорь.

— Это какая же? — не понял Лебедев.

— Сейчас покажу, — сказал Мочилов, поставив ящик на ближайший рундук.

Боцман открыл плотную крышку и выложил начищенные серебряные вилки, ложки и ножи с царскими гербами. После чего извлек из-под них деревянное дно, оклеенное зеленым бархатом, вытащив наружу нечто матерчатое, сложенное в несколько раз.

— Вот наша главная реликвия! Это тот самый Андреевский флаг, который подняли над нашим эсминцем самым первым, когда он еще назывался «Новик»! И этот флаг приносит удачу нашему кораблю! Как видишь, он уцелел! — восторженно провозгласил боцман, растянув между разведенными руками большой флаг белого цвета с косым синим крестом.

Александр удивленно рассматривал реликвию, о существовании которой даже не знал. Ведь Малевский рассказывал ему, что главная реликвия на корабле, которую надлежит беречь — это адмиральский сервиз. А про Андреевский флаг Сергей Платонович не упоминал. Но, понятное дело, каперанг опасался говорить про флаг царских времен из идеологических соображений. Ну, не принято у краснофлотцев считать реликвией символ царского флота. Хотя самый первый флаг корабля флотская традиция обязывает беречь. И в этом, разумеется, есть противоречие политического свойства. Потому о старом флаге эсминца все молчали. Но, в то же время, берегли его. И даже сам Трибуц, когда был командиром этого же эсминца, тоже берег старый флаг.

— А ты знаешь, что этот флаг изображает? — спросил Лебедев.

Боцман кивнул:

— Знаю. Это же наш православный святой символ. Бабка моя верующая рассказывала про Андрея Первозванного, что он сначала был простым рыбаком. А потом стал апостолом, первым учеником Иисуса Спасителя. Андрей тот путешествовал много. Он и по нашей земле из Крыма в Рим через Ладогу проезжал и воздвиг каменные кресты возле Волхова и на Валааме, принеся в наши края христианскую веру. И так ему наши просторы и добрые русские люди понравилась, что влюбился Андрей в наши края и собрался поселиться у нас до конца жизни, но надо было ему сначала завершить все свои дела на юге, где он родился и жил до этого. Вот и поехал Андрей обратно на юг, в Святую Землю, оказавшись по пути в Греции. Но, так он в Россию и не вернулся, потому что в Греции его поймали нечестивцы и распяли на косом кресте. Потому в память об Андрее Первозванном, как о святом покровителе России, и сделали для нашего флота в царские времена такой флаг.

Лебедев тоже высказался о флаге:

— Есть другая история про его обретение. Когда царь Петр Первый еще не знал, какой флаг для военно-морского флота нарисовать, он разложил на столе перед собой лист бумаги и задумался. И вдруг оконное стекло преломило свет таким странным образом, что на бумагу лег блик по форме косого креста. Увидев это, Петр сразу вспомнил про апостола Андрея. И потому утвердил именно такой флаг для боевых кораблей.

Мочилов выслушал байку молча, больше прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь. Он начал складывать флаг обратно.

— Может, и так было. Никто уже не узнает, как именно этот флаг утвердили. Но точно знаю, что он удачу приносит. Ты лучше помоги его сложить, Саня. Надо спрятать флаг обратно в коробку, а то еще обвинят в сочувствии царизму, если войдет кто-нибудь и настучит на нас. Это же тайная реликвия, сам понимаешь, и мало кто про нее знает.

Вдвоем они аккуратно сложили флаг обратно и, убрав его, снова сложили сверху столовые приборы, плотно надвинув крышку на ящичек.

— Положу, пожалуй, пока в свой рундук. Так надежнее. Он у меня запирается, — сказал боцман, отперев навесной замок маленьким ключиком и открыв собственный объемный вещевой ящик. Внезапно там внутри обнаружился и портфель Лебедева.

Мочилов объяснил, что сразу же припрятал его, как только обнаружил, что Саша забыл документы на эсминце. Потому и не удивился, когда Лебедев вернулся на корабль. А Саша по этой причине не смог самостоятельно найти свой забытый портфель. Наконец-то возвратив его себе со всеми бумагами, Лебедев сразу воспрял духом и, попрощавшись с Мочиловым, поспешил в штаб базы, где уже давно должен был находиться.

* * *

В это же самое время в Ленинграде, на берегу Невы, в старинном здании адмиралтейства с высоким позолоченным шпилем над крышей, в одном из больших кабинетов происходило совещание высшего руководства Краснознаменного Балтийского флота, возглавлял которое корпусный комиссар Евгений Лебедев. Теперь, когда информация, переданная ему сыном, полностью подтвердилась, а расположение высшего руководства страны было завоевано не только правдивостью этой самой информации, но и проведением успешной десантной операции против Хельсинки, главный комиссар флота Евгений Лебедев чувствовал собственную значимость. Поощряемый самим Жуковым на негласное управление действиями флота и одобряемый даже Верховным, он в последнее время ощущал себя непререкаемым авторитетом в Главном штабе КБФ. Оба самых высокопоставленных флотских адмирала, Трибуц с Пантелеевым, трепетали перед ним и почти со всеми его предложениями соглашались без пререканий.

Впрочем, Лебедев-старший и раньше чувствовал себя с адмиралами на равных. Его немаленькое звание, соответствующее армейскому генерал-лейтенанту или флотскому вице-адмиралу, вполне позволяло даже иногда покрикивать на не слишком решительных флотоводцев. Впрочем, они друг с другом уживались довольно мирно. Главным образом потому, что ни комфлота Трибуц, ни начштаба Пантелеев не имели ни малейшего желания ссориться с политическим руководством страны, которое в штабе флота и представлял суровый комиссар. Прямо сейчас перед ними стояла очень серьезная задача. Наличие главных военно-морских сил Германии на Балтике и захват немцами Аландских островов ставил перед руководством Краснознаменного Балтийского флота целый комплекс проблем и угроз. Идущая война бросала советским флотоводцам новый вызов, на который следовало отвечать быстро и эффективно.

Глава 11

Отведя катер обратно на стоянку, Лебедев, сжимая в руке свой ценный портфель, поспешил к штабу. С документами его, конечно, везде пропустили. Вот только на всех пропускных пунктах красноармейцы и краснофлотцы косились на его мятую форму, да принюхивались к характерному запаху, все еще исходящему от капитана-лейтенанта. Впрочем, никто никакого замечания ему не сделал. И до штаба Саша добрался благополучно. Уже внутри большого здания штаба, прежде, чем идти здороваться с майором, Александр завернул в столовую комсостава. Он с утра лишь выпил стакан крепкого чая, которым его угостил на эсминце Мочилов. И Саше ужасно хотелось есть.

В зале столовки никого не было. И толстая буфетчица в замызганном фартуке попеняла ему, что время завтрака давно прошло, а обед еще нескоро. Но, он не стал пререкаться с упитанной теткой, а просто вежливо попросил у нее что-нибудь съестное. Буфетчица сжалилась и выдала ему то, что осталось от завтрака: холодные оладьи на небольшой тарелочке и граненный стакан с компотом из сухофруктов. Негусто, конечно, но Александр обрадовался и этому кушанью. Он очень надеялся, что еда немного уменьшит похмельный запах.

Как верный оруженосец, Тарас Прокопенко увязался вместе с Лебедевым и пришел с ним даже в командирскую столовую. Получив еду и усевшись за столик, Лебедев тут же решил использовать праздношатающегося парня для полезного дела. Саша дал задание вестовому привести в порядок свой измятый китель, быстренько почистить его и погладить. После чего краснофлотец побежал исполнять приказ командира с его кителем в руках. А Саша, оставшись в тельняшке, с аппетитом наворачивал оладьи, запивая их компотом. Заодно он доставал из портфеля и просматривал схемы оборонительных сооружений Моонзунда, освежая в памяти все те нюансы, которые собирался указать в отчете для штаба в качестве замечаний и предложений.

* * *

Когда высшие чины флота собрались в штабном кабинете адмиралтейства, совещание флотского руководства открыл начальник штаба Юрий Александрович Пантелеев. Будучи человеком неглупым и усидчивым, он неплохо владел оперативной обстановкой. Начальник разведывательного отдела флота Игорь Добрынин регулярно докладывал ему об изменениях ситуации на Балтийском театре военных действий. Получал Пантелеев регулярные доклады и от всех других флотских отделов и служб. Информация стекалась в штаб флота отовсюду, с береговых постов и наблюдательных пунктов, со всех кораблей и с флотских самолетов. И нужно было постоянно трудиться умственно, чтобы не только анализировать обширную поступающую информацию, но и предлагать необходимые меры противодействия вражеским замыслам. Чем начштаба и пытался заниматься. Юрий Александрович поднялся со своего места за длинным совещательным старинным столом, откашлялся, раскрыл свою толстую папку с приготовленными материалами и начал доклад:

— Товарищи, я должен вас огорчить. Немцы обосновались на Аландском архипелаге всерьез и надолго. Они уже создали свои комендатуры на островах, как и пункты базирования военного флота. А Швеция, вопреки ожиданиям, не возмутилась. Наоборот, увидев силу военно-морского флота Германии, продемонстрированную при захвате Аландских островов, шведское правительство предоставило для передвижения немецкого флота территориальные воды вдоль всего собственного побережья, где немецкие корабли будут находиться под защитой пограничных кораблей под нейтральным флагом Швеции. И, таким образом, немцы получили еще больше возможностей для перевозок шведской руды, леса и продуктов. Мы же, со своей стороны, мало что можем предпринять для разрыва этой морской коммуникации.

— Это еще почему не можем? — перебил докладчика корпусный комиссар Евгений Андреевич Лебедев.

— А потому не можем, что Швеция, несмотря на действия, враждебные СССР, все еще остается нейтральным государством. И, если мы не собираемся нарушать нейтралитет Швеции, объявив ей войну, то и никаких действий против кораблей, находящихся в ее водах, а тем более против шведских кораблей, предпринимать не имеем права, — разъяснил Пантелеев.

— Значит, мы должны спокойно смотреть, как немецкие транспорты возят все, что необходимо нашим врагам в Германии? Вы что же предлагаете исключить возможность наших атак против их конвоев? Вы вообще в своем уме? — жестко высказался комиссар.

— Я-то в своем уме. Правительство Советского Союза Швеции войну не объявляло. И вам это так же хорошо известно, как и мне, Евгений Андреевич, — произнес докладчик.

Вот только комиссар не унимался:

— Но, войну с Германией мы ведем. Не так ли, Юрий Александрович? А потому все транспорты, везущие любой груз для наших противников, являются законными целями советского флота и авиации. Мы можем ничего не объявлять, но топить их транспорты мы будем, хоть в водах Швеции, хоть где-то еще. Везде, куда сможем дотянуться. И даже охрана из кораблей под флагом этой самой нейтральной Швеции не поможет тем конвоям. Если они и вправду нейтралы, так пусть сидят в своих портах, а не охраняют суда наших врагов. А если охраняют немецкие транспорты, так пусть готовятся утонуть сами. И я надеюсь, что командующий Краснознаменным Балтийским флотом подпишет соответствующие приказы нашим подводникам и флотским летчикам. Или я не прав, Владимир Филиппович?

Вице-адмирал Трибуц проговорил со своего почетного места во главе стола:

— Я подумаю над этим, Евгений Андреевич. Надо будет разработать операцию. Но, я считаю, что сейчас самая срочная наша забота состоит ни в этом, а в том, как нейтрализовать на Балтике главные силы флота противника.

Начальник штаба сразу подхватил сказанное командующим, чтобы перейти к следующей теме:

— Да, должен поставить всех вас в известность, что немцы выдвинули против нас эскадру своих главных сил в составе линкора «Тирпиц», трех легких крейсеров «Нюрнберг», «Кельн» и «Эмден», некоторого, пока точно неустановленного количества эсминцев и миноносцев, но не более десяти единиц. Также у немцев имелись два броненосца. Но, один из них, «Силезия», потоплен нашим эсминцем «Яков Свердлов». «Шлезвиг-Гольштейн», тем не менее, благополучно добрался до Аландов. Впрочем, наш героический эсминец тоже добрался до Моонзунда.

Собравшиеся на совещание начальники флотских служб зашумели, возбужденно перешептываясь между собой. Не все из них еще знали подробности произошедшего накануне морского боя. Между тем, начштаба продолжал:

— Кроме того, нам поступили сведения, что к немецкой эскадре присоединился линейный крейсер «Шарнхорст». К тому же, немецкие главные силы поддерживают, как минимум, пять подводных лодок, тральный флот, бомбардировочная авиация и эскадрилья торпедоносцев, переброшенная на Балтику с Кипра. При этом, точные намерения немецкого военно-морского командования нам пока неизвестны. Немцы могут готовить удар либо на Ханко, либо на Моонзунд. В связи с чем штаб выработал план защиты указанных секторов обороны путем развития существующих минных заграждений, которые предполагается охранять нашими линейными кораблями, крейсерами, береговыми орудиями и авиацией флота. А также следует усилить противодесантные меры и постоянно патрулировать акваторию в устье Финского залива легкими силами.

— Просто патрулировать мало. Чтобы победить, нам необходимы активные действия. Я предлагаю возложить не только на наши подводные лодки, но и на эсминцы проведение беспокоящих атак против немецкой эскадры, — высказался Евгений Лебедев.

— Но, это слишком рискованно и чревато потерями, — попытался возразить Трибуц.

Но, суровый комиссар настаивал на своем:

— Ничего, Владимир Филиппович. Наш «Яков Свердлов» сумел потопить «Силезию» и вернуться на базу. Значит, смогут и другие. Особый ударный отряд подводных лодок «Красные акулы» у нас уже создан и прекрасно себя показал. Потому я предлагаю создать особый ударный отряд эсминцев и назвать его, например, «Красные волки». Кто за это предложение, товарищи? Прошу проголосовать.

* * *

Встречая линейный крейсер в точке рандеву к юго-западу от Аландских островов, Эрих Редер смотрел в морскую даль. Ради этой встречи он специально поднялся на рассвете. Такой момент позволить себе пропустить гросс-адмирал никак не мог. Не каждый день такое бывает, чтобы встретились в море два самых сильных корабля Третьего Рейха. Они обнаружили друг друга несколько часов назад, еще ночью, но так получилось, что сближались именно на рассвете при первых лучах солнца. Светило вставало за кормой флагманского «Тирпица», который выдвигался к месту встречи с востока.

А с запада, навстречу линкору, неспешно двигался по воде «Шарнхорст», впереди которого и по обеим сторонам разрезали серую волну Балтики, выбивая из нее соленые брызги, эсминцы эскорта. «Тирпиц» же сопровождали все три легких крейсера. Тишину морского простора нарушал гул мощных машин, доносившийся до мостика даже сквозь многочисленные стальные перекрытия палуб линкора и чувствовавшийся под ногами едва заметной вибрацией. Огромные корабли сближались величественно, словно два стальных левиафана, поделивших между собой весь этот мир моря и неба.

Редер считал, что его собственный план операции «Ход ферзем» сильно отличался от того, что обыкновенно предлагал главный штаб кригсмарине. Обычно, в штабных планах все просчитывалось очень четко с педантичностью, свойственной арийцам. Редер же впервые больше полагался как раз на импровизацию. Потому и свободы маневра оставлял себе гораздо больше. Он для себя понял, что решительность и инициативность иногда значат гораздо больше, чем устоявшиеся правила и старые догмы, которым обязательно учат неопытных курсантов.

Но, путь курсанта до гросс-адмирала слишком долгий, а Редер его уже преодолел. Потому он и не боялся идти на риск. Тем более, что немецкая техника казалась ему значительно более качественной, чем техника противника, а выучка немецких моряков до недавнего времени не вызывала никаких сомнений. Вот только гибель «Силезии» заставила задуматься о многом. Но, пересматривать систему военно-морского образования даже из-за такого досадного случая уже не получалось. Не имелось на это ни времени, ни возможностей. Шла война, которая требовала немедленных действий. И гросс-адмирал действовал. Он считал, что торжественная встреча двух главных немецких кораблей поднимет боевой дух моряков эскадры, удрученных недавней бесславной гибелью броненосца.

Исходя из этой духоподъемной задачи, Редер приказал командиру линкора Фридриху-Карлу Топпу выстроить свободных от вахты членов экипажа для торжественной встречи по правому борту. Сигнальщиков обязали развесить разноцветные праздничные флаги. А корабельному оркестру приказали играть бодрый марш. Рядом с гросс-адмиралом выстроились на мостике офицеры в парадной форме. Кроме командира линкора, присутствовали первый помощник фрегаттен-капитан Пауль Дювель, командир корабельной артиллерии корветтен-капитан Роберт Вебер, главный корабельный инженер линкора фрегаттен-капитан Оскар Штельмахер, старший инженер-электрик корветтен-капитан Пауль Штайнбитлер, штурман корветтен-капитан Вернер Кнеппе и еще несколько командиров разных служб корабля.

Наблюдая все это торжественное построение на рассвете нового дня, Карл Топп очень старался, выполняя привычную роль мальчика на побегушках при гросс-адмирале. Видимо, подчеркивая его статус подчиненного, Эрих Редер всегда называл его не полным именем, напрочь отбрасывая из него Фридриха. Отчего командир «Тирпица» уже привык быть просто Карлом вместо Фридриха-Карла. Но этот факт нисколько не смущал его. Топп гордился тем обстоятельством, что ему, корабельному инженеру, повезло командовать такой громадиной, целой морской крепостью, настоящим чудом немецкой инженерной мысли, с уникальными техническими решениями, сложнейшими машинами и мощнейшими двигателями.

Расположение всех отсеков линкора при проектировании тщательно продумывали, особо тщательно просчитывая запас прочности. И Карл Топп верил, что корабль получился почти что непотопляемым. И у него, как у опытного морского инженера, принимающего непосредственное участие в работе над проектом, имелись все основания верить в это. Ведь, казалось бы, при проектировании и строительстве учитывалась каждая мелочь, внутри огромного корабельного корпуса установили множество продольных и поперечных водонепроницаемых переборок, а толстой броней тщательно защитили все самые важные механизмы. К тому же, броневой пояс уходил на пару метров ниже ватерлинии.

В команде Карл Топп тоже старался поддерживать уверенность, что линкор абсолютно непотопляем. Вот только после гибели в конце мая однотипного «Бисмарка», поддерживать непоколебимую веру в непотопляемость «Тирпица» среди экипажа сделалось неблагодарным занятием. Ведь при потоплении «Бисмарка» англичанами выжили лишь немногие моряки. В экипаже оставшегося линкора, конечно же, все начали задумываться о том, почему в итоге произошло именно так, и отчего же пошел ко дну огромный новый линкор. Оптимизма у команды по поводу непотопляемости поубавилось, что, впрочем, не мешало любому моряку с «Тирпица» по-прежнему гордиться своим кораблем.

Карл Топп прекрасно знал, что «Тирпиц» на самом деле огромен, и его водоизмещение равнялось не каким-то там тридцати пяти тысячам тонн, как было официально заявлено, а гораздо больше. При полной загрузке водоизмещение линкора доходило до пятидесяти шести тысяч. И это по праву был один из крупнейших линкоров мира длиной двести пятьдесят один метр, шириной тридцать шесть и с осадкой в одиннадцать. То был просто грандиозный бронированный монстр, при виде которого враги Германии обязаны сразу впадать в благоговейный трепет перед немецкой мощью.

Но и «Шарнхорст», идущий навстречу «Тирпицу», выглядел ненамного хуже флагмана эскадры. Конечно, не слишком удачная формы корпуса и носа, сделанные ради того, чтобы достичь максимальной скорости при ограниченном водоизмещении, не лучшим образом сказывалась на мореходности линейного крейсера. Но то была вынужденная мера, когда в ограниченный тоннаж конструкторы пытались впихнуть максимальную начинку и при этом выжать из корабля максимальную скорость. Водоизмещение в ходе строительства тоже повысили больше проектного. И теперь оно доходило до тридцати девяти тысяч тонн.

Все эти ухищрения привели к тому, что корабль получился перегруженным и не столь мореходным, как «Тирпиц». «Шарнхорст» постоянно испытывал проблемы с заливанием волнами носовой оконечности и с перегрузкой машин. От сырости часто выходило из строя электрооборудование, а от слишком больших нагрузок на котлотурбинные группы турбоагрегатов постоянно подводили нагревательные трубки. К тому же, бронирование в некоторых местах корабля оказалось явно недостаточным, что не однажды показывали практические проверки на прочность корпуса, уже не единожды осуществленные английскими бомбардировщиками. Впрочем, внешне это в момент торжественной встречи кораблей особенно никому не бросалось в глаза.

Зрительно линейный крейсер не сильно уступал линкору. В длину он был короче лишь на шестнадцать метров, а в ширину уже на шесть, при осадке меньшей на метр. Каждая из трех его башен оснащалась тремя орудиями меньшего калибра, чем у «Тирпица», но все равно и эти девять длинных пушек смотрелись достаточно грозно. На линейном крейсере тоже выстроили команду вдоль борта и вывесили разноцветные праздничные флажки. Сближаясь, оба огромных корабля приветствовали друг друга длинными гудками. На «Тирпице» оркестр заиграл мелодию гимна Третьего Рейха, и обе команды запели: «Германия превыше всего, превыше всего в мире!»

Глава 12

Просматривая бумаги, Лебедев вспоминал недавнее путешествие по акватории архипелага и по его островам. Вчитываясь в ту или иную запись, Александр сразу вспоминал то место, которого этот документ касался, и перед глазами снова вставали просторные плесы, прибрежные дюны и скалы, в которых таились закамуфлированные маскировочными сетками долговременные огневые точки и скрытные переходы между ними и окопами, прикрывающими позиции береговых батарей от возможного десанта противника. Почему-то вспоминалось и то, что когда проходили на катере от острова к острову, майор Широкин показывал места, где воды таили на дне остовы кораблей, погибших возле Моонзунда в прошлую войну.

Только Саша вспомнил про майора Широкина, как Тимофей Григорьевич неожиданно появился, явившись в столовую собственной персоной. Похоже, Тарас уже доложил ему о прибытии Лебедева в штаб.

— А я уж беспокоился за ваше здоровье, — сразу сказал военный инженер, едва они поздоровались. И в его глазах чувствовалось участие. Он тут же поинтересовался:

— Как ваша рана? Не болит?

— Уже все в порядке. Заживает. Мне сделали перевязку в госпитале, — честно поведал Саша.

После того, как он съел полную тарелку оладий с яблочной начинкой и выпил стакан компота из сухофруктов, запах алкогольного перегара несколько ослаб. Хотя ему самому и казалось, что еще, все же, пахнет от него довольно сильно. Впрочем, майор сделал вид, что ничего такого не заметил, не став демонстративно принюхиваться, как делали, например, некоторые чересчур ответственные краснофлотцы, проверяя документы на пропускных пунктах. Широкин же присел напротив, впившись глазами в широкую марлевую повязку с ватными тампонами, которая весьма откровенно выпирала на груди Александра под тельняшкой, и просто сказал:

— Я поначалу и не знал, что вы участвовали в десанте и получили ранение. Вы же ничего про это не говорили. Но, мне позвонил из Таллина начальник разведки и все объяснил. И я сразу послал вестового на поиски.

Лебедев смутился. Ему стало понятно, что всю эту странную заботу, исходящую от майора, организовал его родной дядя. Потому даже тон военного инженера при общении изменился, сделавшись каким-то отечески заботливым и, в то же время, подчеркнуто официальным, что проявлялось в постоянном обращении на «вы», хотя до этого майор, как старший по возрасту и по званию, обращался к Лебедеву больше на «ты». Интересно, что же Широкину наговорил дядя Игорь?

* * *

Глядя на Александра Лебедева, Тимофей Григорьевич потихоньку грыз себя изнутри за собственную нерасторопность, проявленную поначалу. Звонок начальника разведки, который настоятельно просил майора посодействовать молодому штабному инспектору всем, чем можно, и опекать его, как малого ребенка, чтобы чего-нибудь не натворил, потому что он, оказывается, ранен в бою и борется с собой, чтобы снова не начать пить, оказался неожиданным. Майор корил себя за то, что, наверное, слишком беспечно отнесся к приезду этого капитана-лейтенанта, не предложив ему сразу поужинать у себя дома и не разместив, как дорогого гостя, а выделил парню место для сна в какой-то затхлой кладовке.

И вот не доглядел. А надо было находиться рядом с ним постоянно и опекать от необдуманных поступков. Ведь его отца комиссара он давно знал, как вполне порядочного человека, понимающего все проблемы обороны Моонзунда, потому что тот сам служил когда-то на этом архипелаге. И теперь майор даже не стал спрашивать парня, где и с кем тот напился, хотя факт его попойки, разумеется, не ускользнул от опытного майора.

Еще вчера, когда Александр решил заночевать на эсминце, уже было понятно, к чему идет дело. Но, майор ругал себя теперь, что не смог проконтролировать ту ситуацию. А, когда капитан-лейтенант не явился на утреннее совещание комсостава, сославшись на ранение, то и вовсе все прояснилось. Но, свое предположение о настоящей причине отсутствия каплея, Широкин оставил при себе, никому не доложив о собственных подозрениях нарушения Лебедевым дисциплины и отправив Тараса на поиски загулявшего штабного инспектора. К счастью, все обошлось. И теперь майор решил глаз с парня не спускать.

* * *

— Да, спасибо за то, что прислали на помощь вестового, он толковый парень, — сказал Лебедев. И тут же спросил:

— А где тут у вас можно поработать с бумагами? Хочу уже начинать писать отчет.

На что майор сразу предложил:

— Мой кабинет в вашем полном распоряжении, Александр. Если понадобится что-нибудь напечатать, то можете дать задание моей секретарше.

Они немного подождали, когда Тарас принесет Лебедеву вычищенный и отглаженный китель, и пошли в сторону майорского кабинета, который помещался в отдельном деревянном домике, расположенным за стеной епископского замка и примыкающим к одной из старинных казарм. На домике даже висела табличка с надписью «Техотдел». А внутри их встретила дородная блондинистая молодуха, которую Широкин представил своей секретаршей Валентиной Ивановной.

Одноэтажный домик состоял с правой стороны из приемной и кабинета, а с левой находилась жилая часть, где и квартировал майор. Там у него располагалась не только спальня. Имелась еще и кухня с плитой и печкой, а также маленькая комнатка для вестовых. Рядом под навесом стояла персональная черная «Эмка», в которой дремал водитель-красноармеец. А по обеим сторонам перед крыльцом под окнами красовались две ухоженные клумбы с цветочками.

Глядя на все это хозяйство, Лебедев про себя отметил, что Широкин тут вполне неплохо устроился. Судя по тому, как майор и его секретарша обменивались томными взглядами, спят они вместе. Да еще и на яхте майор бесплатно катается, когда захочет. Он и на лечебные грязи, как сам проговорился во время поездки с Александром по островам, постоянно ходит. А целебные грязи Аренсбурга были знаменитыми еще в царское время. Уже с 1840-х годов в окрестностях главного островного городка действовали грязелечебницы. Так что жизнь у военного инженера шла на острове Эзель, он же Саарема, как на курорте.

Впрочем, Лебедев не собирался завидовать Тимофею Григорьевичу. Военный инженер уже почти отслужил все свои календари, и, наверняка, собирался вскоре оставить службу по выслуге и возрасту, но, вместо этого, ему придется сражаться, как и многим другим. Ведь беспощадная война стремительно накатывалась на страну. Немецкая военная машина неумолимо надвигалась на пока еще мирный городок. Настоящие бои уже происходили в небе над Аренсбургом.

По мере приближения фронта к восточному побережью Курляндии, налеты бомбардировщиков люфтваффе на Эзель становились регулярными. В последние дни вражеские самолеты с черными крестами на крыльях прилетали по несколько раз за светлое время суток, пытаясь атаковать порт и береговые батареи. Успехов, правда, у них пока особо не имелось, поскольку их регулярно отгоняли не только зенитчики плотным заградительным огнем, но и краснозвездные истребители, поднимавшиеся в небо по целеуказанию новейших советских радиолокаторов, недавно установленных на Моонзунде. А с наступлением ночи с аэродрома Кагул в небо поднимались бомбардировщики советской дальней авиации. Эскадрильи ДБ-3, нагруженные тяжелыми бомбами, гудя моторами над домами Аренсбурга, летели бомбить Берлин, вот только возвращались не все.

Кроме небесных баталий, уже сейчас вдали, на противоположном берегу Ирбенского пролива, отчетливо слышалась канонада. Там, в Курляндии, части Красной Армии держались из последних сил против наступающих немцев. Еще немного, и эвакуация красноармейцев вместе с краснофлотцами и беженцами с мыса Колка закончится, последний советский укрепрайон там будет взят, а жестокие солдаты вермахта перестреляют или заберут в плен всех тех, кто не успеет эвакуироваться. После чего немцы заполонят все побережье и встанут напротив главного острова архипелага. А потом, подтянув свои дальнобойные орудия, начнут обстрелы через пролив. И еще немцы, наверняка, возьмут Ригу через неделю или две. Что же будет тогда? Правда, Александр хорошо помнил из своей прошлой жизни, что немцы Ригу к этому времени в прошлый раз уже взяли. Теперь же столица Латвии все еще держалась против оккупантов и вполне активно сопротивлялась.

Провели в прошлый раз немцы и захват Моонзунда, организовав успешную десантную операцию. Оккупанты начали готовиться прибрать к рукам Моонзунд сразу после захвата Таллина. Сначала они собирались провести против архипелага операцию с названием «Беовульф», предусматривающую форсирование Ирбенского пролива с побережья Курляндии и высадку десанта на Эзель, но, по мере быстрого продвижения группы армий «Север», немцы от первоначального плана отказались, переделав его и обозначив «Беовульф-два».

Новый план германских штабистов тогда предусматривал высадку десантников не с запада, со стороны Курляндии через широкий пролив, а с востока, с Балтийского полуострова, занятого уже немецкими войсками, через пролив гораздо более узкий, нежели Ирбенский. В рамках этой операции противник предполагал ударить на остров Моон, подавив советскую батарею стотридцатимиллиметровых орудий. Бои в сентябре были тяжелыми, советская Береговая оборона Балтийского района (БОБР) на Моонзунде сопротивлялась отчаянно, но, все же, архипелаг немцы в тот раз взяли. В начале октября они захватили Эзель, а к двадцатым числам подавили сопротивление последних защитников на Даго.

Работая в архиве в конце своей прошлой карьеры, Лебедев прочитал много документов и по этой теме. И вот сейчас, разложив бумаги, извлеченные из портфеля для написания отчета, на письменном столе в тишине уютного кабинета, любезно предоставленного ему майором Широкиным, Александр вспомнил кое-какие интересные факты. Его всегда интересовали подробности обороны Моонзунда. И не только потому, что его отец сражался здесь в Первую Мировую, но и по причине того, что архипелаг являлся одной из стратегически важных позиций на Балтике. И ту немецкую десантную операцию осени сорок первого года на архипелаг, в ходе которой немцы провели несколько отвлекающих атак, использовали десятки барж и двадцать десантных паромов «Зибель», собрали все маломерные суда, которые смогли найти на побережье, применили штурмовые катера, вооруженные пулеметами, и даже проводили высадки десантников на острова, задействовав большие планеры, Лебедев в свое время изучал с особым пристрастием.

Александр помнил, что немцы проводили десантную операцию «Беовульф-2», в основном, силами шестьдесят первой пехотной дивизии, насчитывающей до десяти тысяч солдат и офицеров. Но, для усиления, привлекались и части из 217-й дивизии вермахта. А прикрытие десантных сил с моря осуществляли не только немецкие крейсера «Кельн», «Эмден» и «Лейпциг», но и финские корабли. В то же время, советские силы, обороняющиеся в тот момент на архипелаге, совсем не выглядели недостаточными.

Помимо береговой артиллерии, в обороне островов участвовали почти двадцать четыре тысячи личного состава. Костяк обороны составляла вполне полнокровная 3-я стрелковая бригада. В ней имелись два стрелковых полка и один артиллерийский. Кроме этой бригады, на островах находились и другие формирования береговой обороны, а также базировались военные самолеты. На выручку к защитникам архипелага пытались отправлять подкрепления с базы Краснознаменного Балтийского флота на полуострове Ханко, а также боевые корабли. Тем не менее, несмотря на все героические усилия, сдерживать натиск гитлеровцев на архипелаг советским частям удалось тогда меньше полутора месяцев. К концу октября весь архипелаг немцы захватили.

Начали оккупанты 9-го сентября с высадки десантников с катеров на небольшой остров Вормси. Потом, 12-го сентября немцы пошли на штурм острова Даго. Но, главная часть десантной операции стартовала лишь на рассвете 14-го сентября. Основное наступление началось с высадки первой волны немецких десантников с плавсредств на остров Моон, он же Муху, который соединяла дамба с Эзелем.

Одновременно с атакой на Моон, немцы высадили планерный десант на полуострове Кюбассааре севернее советской батареи. Половина роты специального назначения из полка «Бранденбург-800» под командованием гауптмана Бенеша приземлилась на пяти планерах «DFS-230», вылетевших из Пярну. Вторая половина роты немецких спецназовцев подошла к полуострову на катерах. Но, защитники батареи оттеснили вражеских десантников к берегу и рассеяли огнем, отбив эту атаку. Вот только за первой атакой последовали множество других. Высадка спецназовцев на Кюбасааре стала лишь отвлекающим маневром. При мощной поддержке своей авиации, Моон немцы захватили за два дня, к 16-му числу. А уже 17-го сентября они захватили плацдарм на другой стороне дамбы.

20-го сентября на Эзеле немцы высадили даже десант на тяжелых планерах «Гигант», но он оказался уничтожен защитниками. Советские войска оказывали ожесточенное сопротивление. Но, немецкий десант, поддерживаемый авиацией, господствующей в небе, а также орудиями крейсеров, постепенно продвигался. И защитники вынужденно отступили на полуостров Сворбе, где продержались больше десяти дней под огнем крейсеров. В итоге сопротивление защитников на архипелаге немцам удалось полностью подавить к двадцатым числам октября.

Кригсмарине привлекло к штурму Моонзунда довольно серьезные силы, проводя отвлекающие маневры и обстрелы советских береговых батарей. В районе Аренсбурга немецкий флот проводил операцию «Зюдвинд». На западном побережье Эзеля проводилась отвлекающая операция «Вествинд», а против острова Даго действовал «Нордвинд». Кроме легких крейсеров, германским флотом задействовались тральщики, миноносцы, торпедные катера, плавбатареи и даже вооруженные буксиры. А все попытки Краснознаменного Балтийского флота помешать высадке вражеского десанта и помочь своим войскам, обороняющимся на Моонзунде, успехами не увенчались. Оборона архипелага в тот раз закончилась драматически,советские потери составили почти пять тысяч убитых и девятнадцать тысяч пленных.

Теперь же многое менялось. Группа армий «Север» продвигалась совсем не так стремительно. Под Ригой, пока что, немцы застряли, хоть и пытались всеми силами развивать наступление. Тем не менее, темпы уже были не те, что в прошлый раз. Кроме разоблачения немецких планов самим Лебедевым, командование РККА, получив сведения, что Япония пока нападать на СССР не собирается, предприняло решительные меры по переброске войск с Дальнего Востока в Прибалтику. Их развертывание на рубеже Даугавы теперь очень мешало противнику продвигаться дальше столь же быстро, как это предусматривалось планом «Барбаросса».

А потеря темпа немецкого наступления давала возможности советскому командованию гораздо более тщательно проводить мобилизацию, укрепляя фронт все новыми резервами, подходящими из глубины огромной страны. Появился еще и фактор военной удачи, которая пока больше способствовала действиям советских войск, которые смогли не только сильно замедлить наступление вермахта по всему фронту, но и вывели из войны Финляндию стремительным захватом финской столицы. Потому теперь Александр не мог прогнозировать развитие военных событий. Будущее уже складывалось по-другому. И как немцы поведут на этот раз атаку против Моонзунда, тоже было еще совершенно непонятно. С одной стороны, архипелаг подготовился к обороне получше, в то время, как на материке вермахт явно застревал, но, с другой стороны, на Балтике появилась мощная немецкая эскадра, да и Аланды немцы неожиданно взяли. И кто мог сказать, что враги предпримут на этот раз?

Глава 13

В своей просторной адмиральской каюте Эрих Редер, держа в правой руке блестящий стальной циркуль, а левой сжимая простую деревянную линейку, склонился над картой, лежащей на широком письменном столе, сделанном из красного дерева и прикрученном к полу, как и вся остальная корабельная мебель, чтобы во время сильного шторма она не скакала по помещению. Впрочем, на «Тирпице» имелась довольно эффективная система стабилизации качки, необходимая для точного наведения орудий в плохую погоду. Удовлетворившись взятием Аландского архипелага и воодушевившись прибытием «Шарнхорста», гросс-адмирал почувствовал себя на Балтике вполне уверенно и составлял новые планы. Редер поймал себя на том, что ему доставляет удовольствие лично, без всякого согласования со штабом флота, который вечно долго критикует любые решения, прежде, чем на них согласиться, разрабатывать постановку задач для эскадры своих главных сил. Потому гросс-адмирал считал, что и в нынешнем положении, когда фюрер потребовал от него непосредственного управления кораблями в море, имеются неплохие возможности для того, чтобы употребить на благо Германии весь свой немалый опыт, накопленный за долгое время службы на флоте.

Ведь получилось так, что он всю жизнь провел в любви к морю и кораблям. Но, в детстве Эрих мечтал совсем о другом. Когда в тринадцать лет он впервые увидел в порту Любека военный корабль, учебный корвет «Москит», и даже смог взойти на борт, чтобы внимательно осмотреть вблизи его палубы и надстройки, мальчик и не думал становиться моряком, а мечтал стать военным врачом, умелым хирургом, спасающим раненых. Решение посвятить себя флоту он принял значительно позже, уже в последний год учебы в гимназии, когда прочитал книгу адмирала фон Вернера про путешествие вокруг света Генриха Прусского на парусном фрегате. И в далеком 1894-м он подал заявление о зачислении в военно-морское училище. С тех пор почти полвека вся жизнь Редера проходила на флоте и вокруг него.

И теперь ему почему-то снова вспомнился собственный жизненный путь моряка, начиная с учебы в портовом городе Киле, где на курсантов грубо орали сержанты, обучая неумелый молодняк строевой подготовке, где изучали оснастку парусников и занимались греблей на шлюпках. Вспомнился и первый маленький парад, в котором Эрих участвовал, устроенный по случаю приезда кайзера. Вспомнилась присяга и учебный корвет «Стош», пароход с парусным вооружением, на котором Эрих проходил курсантскую практику. Там его вместе с другими учили ставить и убирать паруса, обучали основам навигации и артиллерийского дела на примере старых 150-мм корабельных орудий. Во время практики он совершил походы не только по Балтике, но и в Вест-Индию, а вернувшись, успешно сдал экзамены, получив звание гардемарина, после чего его начали обучать командованию подчиненными.

Редер прошел еще одну практику на винтовом корвете «Гнейзенау», на котором участвовал в учениях, организованных адмиралом Альфредом фон Тирпицем. Тем самым, в честь которого был назван впоследствии могучий линкор. После было обучение минно-торпедному делу на миноносцах. А в конце 1896-го года тех курсантов, которые успешно преодолели все трудности учебных походов и сдали очередные экзамены, направили доучиваться обратно в Киль, где их загрузили теоретическими занятиями по морской тактике, по баллистике артиллерийских снарядов, по навигации и судовождению. Но и про физическую подготовку преподаватели не забывали, заставляя молодых людей постоянно заниматься атлетикой и хождением по бухте на веслах и под парусами.

Когда на следующий год Редер успешно сдал выпускные экзамены, ему присвоили звание младшего лейтенанта, назначив нести службу на броненосный корвет «Саксен» в должности командира сигнальщиков. Тогда Эрих впервые смог много времени проводить на ходовом мостике, где внимательно наблюдал за маневрированием, впитывая опыт старших офицеров. Вскоре Эриха произвели в лейтенанты и перевели главным сигнальщиком на броненосец «Дойчланд», на котором он совершил длительное плавание в Китай, во время которого побывал в русском Порт-Артуре, во Владивостоке и даже в Японии.

Спокойный и уравновешенный Редер имел природный талант налаживать отношения с другими людьми. Потому ему охотно поручали общественные задачи, вроде руководства корабельным оркестром или подготовки историко-тактических обзоров портов, в которые заходил корабль. Редер зачитывал перед экипажем целые статьи собственного сочинения. Благодаря этим талантам общественника и сочинителя, Редер пользовался доверием начальства и постепенно выдвинулся в помощники командира корабля, сдружившись со своим начальником Георгом фон Мюллером, близким другом кайзера Вильгельма Второго. Георг оказывал покровительство Эриху и впоследствии, когда получил должность военно-морского министра. Такое полезное знакомство, разумеется, очень помогало Редеру делать успешную карьеру.

После длительного похода, Редер получил должность командира резервного флотского экипажа в Киле, где он обучал новобранцев и, заодно, составлял инструкции для обучения. У Редера тогда появилось свободное время, которое он тратил на изучение русского языка. Побывав в русских владениях на Дальнем Востоке, Эрих всерьез заинтересовался русской культурой и историей. Он считал, что эти знания очень важны для понимания соседнего народа. Кто же тогда мог подумать, что немцы с русскими станут врагами? В 1901-м году Эриха назначили сначала на резервный корабль, но быстро перевели на броненосец «Кайзер Вильгельм». В октябре того же года Редер поскользнулся на трапе и сильно разбил коленку, из-за чего оказался на однотипном броненосце «Кайзер Фридрих».

В конце 1903-го года Редера, как перспективного специалиста, направили в военно-морскую академию Киля, где он два года изучал военно-морское планирование и тактику, международные правовые нормы, историю и океанографию. Не забывая, впрочем, развивать и собственные знания русского языка, ради чего даже занялся переводами с русского на немецкий. Когда началась война России с Японией, его сразу заинтересовали материалы из русских газет о ходе военных действий. Ради языковой практики он даже снимал в то время комнату в доме русскоязычной семьи.

После окончания академии, в конце 1905-го года, Редер получил назначение штурманом на броненосец береговой обороны «Фритьеф». Но, уже весной Георг фон Мюллер посодействовал, чтобы Эриха перевели в информационный отдел при военно-морском управлении в Берлине на должность обозревателя. Новая деятельность увлекла Редера, в его задачи входило просматривать сообщения, поступающие со всего мира, и анализировать их, готовя статьи для журналов «Военно-морское обозрение» и «Наутикус», а также он должен был делать заявления для прессы. И этот навык выделять главное и отбрасывать несущественное из потока информации очень пригодился в дальнейшем.

На этой службе в Берлине Редер смог познакомиться не только с самыми знаменитыми немецкими журналистами, но и с многими влиятельными людьми, от которых зависела политика Германии. Их внимание привлекли аналитические статьи Редера о морских сражениях на Дальнем Востоке между русскими и японскими кораблями. Благодаря возникшим связям, в то время Эрих близко познакомился даже с самим адмиралом фон Тирпицем, хотя по званию Редер все еще оставался лишь младшим офицером. Снискав уважение Тирпица и членов императорской фамилии, в 1910-м году Редер получил почетную должность штурмана императорской яхты «Гогенцолерн». Несмотря на все эти успехи, звание корветтен-капитана Редеру присвоили лишь в 1911-м году, когда его возраст уже перевалил за тридцать пять лет. Тогда же ему доверили должность старшего офицера флагманского рекогносцировочного броненосного крейсера «Йорк», где он прослужил два года под командованием вице-адмирала Бахмана, а затем под руководством контр-адмирала Хиппера, который взял его в собственный штаб.

Международная обстановка, между тем, постоянно накалялась, а противоречия между державами с каждым днем усугублялись. Приближалась война, и крейсер «Йорк» все чаще участвовал в маневрах флота. В 1913-м и в первой половине следующего года особое внимание руководство кайзермарине уделяло взаимодействию быстроходных крейсеров с остальными кораблями эскадры. Когда началась Первая мировая война, Редеру, как старшему офицеру своего штаба, адмирал Хиппер поручил планирование операций по постановке минных заграждений и организации обстрелов английских берегов. Но уже тогда штабная работа казалась Редеру скучноватой.

Эрих Редер всегда мечтал не корпеть над картами и расчетами, а руководить морскими сражениями непосредственно с мостика могучего флагмана. Но теперь, когда он добился этого, сделавшись гросс-адмиралом и Главнокомандующим кригсмарине, а мощнейшие корабли флота были в его полном распоряжении, Эрих почему-то не чувствовал удовлетворения. Сейчас его как раз беспокоило собственное планирование предстоящей операции против большевиков, потому что слишком уж многое предстояло учесть.

Гросс-адмирал осознавал невозможность просчитать все риски, которые возникают в нынешнем противостоянии с русским флотом. Кто же мог предположить, что их старый «Новик» потопит «Силезию»? По всем правилам военно-морского искусства такого случиться просто не могло! Но случилось. А все из-за того, что русские всегда были непредсказуемы, и их личная храбрость граничила с настоящим безумством еще в предыдущей войне, когда они, не задействовав свои главные силы, отчаянно оборонялись от немцев на Моонзунде, в то время, как у них имелись новые на тот момент дредноуты, которые их правительство так и не послало на помощь осажденным на архипелаге. Так что не только русские бойцы непредсказуемы, а их руководители непредсказуемы тоже. И что они могут выкинуть, заранее не знает никто, быть может, даже и они сами.

Потому и верно просчитать действия против русского флота представлялось гросс-адмиралу совершенно нестандартной задачей, которую, наверное, можно было решить лишь с помощью собственной интуиции, а также импровизации. В то же время, Редер всегда старался проявлять осторожность, чтобы избегать риска гибели кораблей и действовать наверняка. И как все это совместить в предстоящем сражении, он еще не решил. Сидя в задумчивости над картой Балтийского моря с линейкой и циркулем, он решал для себя дилемму: устроить налет на базу русских на полуострове Ханко, или же сначала атаковать Моонзунд?

* * *

Когда большое совещание закончилось, в просторном кабинете остались лишь трое: командующий флотом Трибуц, начальник штаба Пантелеев и комиссар Лебедев. Подождав, пока все уйдут, они обсуждали итоги совещания, панибратски обращаясь друг к другу по именам и на «ты».

— Женя, ну ты бы уже не позорил меня. А то, когда при всех спросил, в своем ли я уме, так я и не знал, куда провалиться от стыда, — проговорил Пантелеев, обращаясь к комиссару, сидящему напротив него, по другую сторону совещательного стола.

— Извини, Юра, вырвалось. Но, я за дело общее болею, за нашу Советскую Родину, ты же знаешь, — сказал Лебедев.

Трибуц, смотрящий на них со своего командирского места во главе огромного стола, проговорил:

— Хватит вам рассуждать о ерунде, кто кого обижает. Как дети малые. Скажите мне лучше, что чувствуете? Где немцы первым делом ударят?

— Так, Володя, понятно же, где немцев ждать: на Моонзунде. Потому что наша база там мешает им взять Ригу и продвигаться в направлении Таллина. Они же знают, что наши корабли на архипелаге боезапас пополняют, чтобы обстреливать берег Курляндии. Да и наши летчики, которые Берлин оттуда бомбят, покоя немцам не дают, — сказал комиссар.

— А я вот чувствую, что сначала их эскадра пойдет к Ханко, — высказался начальник штаба.

— Так почему не сразу на Кронштадт? — усмехнулся Евгений Лебедев, не веря в версию Пантелеева. Но, тот объяснил:

— Дело в том, что одними кораблями немцы Моонзунд взять не смогут. Это им не демилитаризованные Аланды. Чтобы на Моонзунде попытаться добиться успеха, им надо готовить серьезную десантную операцию с большим флотом десантных плавсредств и тральщиков, примерно, как уже было в Империалистическую. А быстро такую серьезную операцию им не подготовить. Обстреливать с моря острова, конечно, могут, чтобы угрозы демонстрировать, но без десантной операции смысла в этом для немцев будет мало.

— А кто, кстати, командует их эскадрой? — спросил Трибуц.

— Мне об этом пока не докладывали, — сообщил Пантелеев.

Лебедев посмотрел на них хитро, с ленинским прищуром, и проговорил:

— А мне тут информация поступила по партийной линии, что допросили какого-то немецкого моряка, случайно подобранного из воды нашими подводниками, когда их лодка всплыла ночью в районе гибели «Силезии». Так вот, он рассказал, что, якобы, сам Главнокомандующий всем немецким флотом, гросс-адмирал Эрих Редер, ведет их главные силы. Не знаю, насколько правда, эта информация сейчас проверяется.

— Если так, то точно пойдут сначала к Ханко. Редер — это лис хитрый и осторожный, — пробормотал начальник штаба.

— Маловато я про него знаю, — честно признался комиссар.

— Да и я не густо. Вроде бы деятель какой-то немецкий, вроде морского министра. Так что рассказывай нам, Юра, что о нем знаешь, — сказал Трибуц.

— Ну, если в двух словах, то весь вот этот флот с новыми линейными кораблями, который сейчас враги имеют, этот Редер, можно сказать, выстроил. Из руин Германию поднял, как военно-морскую державу, — поведал Пантелеев.

— Ну, а боевой опыт у него какой-нибудь есть? — спросил Евгений Лебедев.

Начальник штаба кивнул:

— Да, имеется. Академию он закончил и участвовал в Первой мировой войне штабистом у адмирала Хиппера, в сражении у Доггер-банки побывал и в Ютландской морской битве тоже. А после войны он какое-то время, что-то около года, командовал только что достроенным легким крейсером «Кельн», пока его не назначили в командование немецкого флота.

— Ну, тогда это, действительно, хитрый немецкий морской черт, — констатировал Трибуц.

— Да и наплевать, — бросил комиссар. И тут же пояснил:

— Этот Редер, значит, с восемнадцатого или с девятнадцатого года ни одним кораблем не командовал сам. А с той поры двадцать с лишним лет все по кабинетам штаны просиживал. Так что совсем не факт, что командовать эскадрой на море он будет лучше, чем те командиры, кто меньшие должности занимают, но все время на мостиках кораблей жизнь проводят.

— Между прочим, их новейшим линкором командует инженер по фамилии Топп. Тот тоже вряд ли выдающийся флотоводец, — заметил Пантелеев.

— Да и фамилия для флотоводца у него какая-то странная. Топп — это созвучно слову «утоп». Есть в этом что-то от утопленника, — пошутил комиссар.

Тут в дверь осторожно постучали.

— Да! Входите! — громко, хорошо поставленным командирским голосом произнес Трибуц.

И в кабинет вошел один из молодых помощников вице-адмирала, судя по знакам различия на рукавах летнего кителя, лейтенант. Держа в руках черную кожаную папку, он доложил прямо с порога:

— Доставил документы, которые вы просили, товарищ командующий.

— Давай сюда, Петя, — провозгласил Трибуц. Не вставая со своего большого кожаного кресла, он взял папку с бумагами из рук помощника, когда тот подошел вплотную, и не то попросил, не то приказал:

— Организуй нам чай.

А после того, как парень вышел, Трибуц раскрыл папку и, разглядывая бумаги, проговорил:

— Вот. Принесли список всех наших эсминцев и их командиров. Так что будем выбирать, кого там назначить в эти самые «Красные волки».

Глава 14

— Значит, так. Помнишь, Юра, мы с тобой перед войной список рейдерской эскадры писали, а потом распределили эти силы в разные места? Так оттуда теперь эсминцы и возьмем для ударного отряда «Красных волков». Сейчас прочту, что там у нас есть.

Командующий Краснознаменным Балтийским флотом перевернул несколько страниц и зачитал:

— Вот этот список эскадренных миноносцев проектов «Семь» и «Семь-У»: «Гордый», «Грозящий», «Гневный», «Сметливый», «Стерегущий», «Сторожевой», «Стойкий», «Сильный», «Сердитый», «Славный», «Суровый» и «Смелый». Двенадцать кораблей. Вот только «Суровый» в Кронштадте на ремонт поставлен, да у «Гневного» и у «Грозящего» поломки машин обнаружились. Значит, исправных всего девять.

Комиссар возразил:

— Нет, больше. С тех пор мы еще четыре новых эсминца получили, которые достраивались: «Скорый», «Статный», «Страшный» и «Свирепый». Заводчане наши постарались и поднажали. В три смены теперь работают. Я вопросы строительства кораблей теперь сам курирую, с руководством верфей и заводов постоянно на связи. Конечно, не только тороплю директоров предприятий, а и помогаю им по партийной линии, всем, чем могу, да и через свои связи в Москве надавливаю, чтобы центр все нужное быстро досылал, а наши чтобы вовремя все необходимое для производства получали. Поставки отладили со всей страны, потому и быстрее стали работать судостроители.

В этот момент снова вошел лейтенант по имени Петя. На этот раз с подносом, поставив который на стол перед тремя начальниками, он быстро удалился. На подносе дымился чай в хрустальных стаканах, обрамленных серебром тяжелых гербовых подстаканников, оставшихся в адмиралтействе с царских времен. Что наглядно демонстрировало присутствующим, что далеко не все разворовали в 1917-м году революционные матросы. Отдельно в серебряной конфетнице лежали сушки. Взяв одну из них, похрустев ею во рту и запив чаем, начальник штаба вдруг поинтересовался:

— Кстати, а что у нас там по тяжелому крейсеру «Петропавловск», который бывший «Лютцов», купленный в Германии? Как строительство его движется? Ускорили, надеюсь, достройку? Есть новые донесения какие-нибудь?

Комиссар кивнул, отхлебнул чай и сказал:

— Есть сдвиги. Понятно было, когда немцы начали открыто саботировать строительство, а их специалисты побежали к себе домой, что ничего немецкого для этого корабля мы уже не получим. А когда наша разведка точную информацию выдала, что война начнется 22-го июня, я сразу поставил перед партийным руководством Балтийского завода вопрос о том, что надо срочно проект переделывать на наше оборудование и вооружение. Договорились быстро дооснастить крейсер тем, что есть у наших кораблестроителей в запасе. Решили проблему с паропроводами и с насосами для питания котлов. Приспособили, немного переделав, запасные агрегаты от наших кораблей. Так что достраивают сейчас крейсер. Все ресурсы промышленности привлечены.

Начальник штаба, отпив чай, добавил:

— Кавторанг Вонифатьев, который назначен «Петропавловском» командовать на достройке, вчера доложил мне, что готовность крейсера уже семьдесят пять процентов. Все главные и вспомогательные механизмы смонтированы. Готовы весь первый уровень надстроек, труба и нижние половины мачт. Система управления стрельбой действует. Две башни главного калибра полностью доделали. В носовой и кормовой уже установили орудия по двести три миллиметра и снарядные элеваторы. Еще поставили те автоматические 20-мм пушки, что уже были нами раньше получены из Германии, а также и 37-мм полуавтоматы установили. Закончили монтаж котлов, турбин, трубопроводов, генераторов, даже водоотливных средств. Проводку всю проложили. Сейчас испытывают силовое оборудование, доделывают мостик и готовятся к ходовым испытаниям. Вот только не знаю, насколько быстро доделают все до полной готовности. Как сказал Вонифатьев, экипаж тоже укомплектован процентов на семьдесят пять, больше тысячи человек уже набрали.

— Ну, что ж, новости неплохие. А вот что с двумя другими башнями главного калибра и с остальным вооружением? — спросил Трибуц.

Ответил снова комиссар:

— Кораблестроители предлагают по-быстрому установить в верхних башнях крейсера наши новые шестидюймовые орудия Б-38. А вместо немецких пушек вспомогательного калибра есть предложение оснастить крейсер пусковыми установками для ракет, которые выпускаются на заводе «Арсенал». Эти ракеты уже хорошо себя показали на торпедных катерах во время десанта в Хельсинки. К тому же, установлены будут ракеты гораздо более дальнобойные самой новой модификации, — рассказал Евгений Лебедев.

— Если по-другому быстро не сделать, то пусть хотя бы так оснастят. Правда, получится уже не полноценный тяжелый крейсер, а какой-то странный несусветный корабль, — скептическим тоном проговорил главком флота, разжевав очередную сушку.

Но, комиссар возразил ему:

— Почему же странный и несусветный, Володя? Это будет первый в мире ракетный крейсер!

— Хм, такого класса кораблей никогда раньше не существовало, — вставил свое замечание начальник штаба.

— Так, все новое когда-то появляется. Научно-технический прогресс составляет основу социалистического созидания. А социалистическое созидание, как известно, составляет основу коммунистического строительства, — ввернул в разговор идеологию комиссар.

Трибуц сразу понял, что сейчас Евгений Лебедев усядется на свою любимую тему коммунистической догматики, если его не остановить. Потому решил быстро перевести разговор обратно на ту тему, с которой он и начался:

— Хорошо. Раз уже переделали, можно сказать, на ходу, наши старые «Новики» в корабли ПВО, то, действительно, почему бы нам и тяжелый крейсер быстренько не переделать в ракетный? Впрочем, мы отвлеклись от эсминцев.

* * *

Когда Главнокомандующий кригсмарине решительно поднялся на мостик линкора, в руках его была карта с новым курсом. Он вызвал Карла Топпа, который, оставив за себя первого помощника фрегаттен-капитана Пауля Дювеля, ушел отдыхать. Эрих Редер бесцеремонно выдернул Топпа звонком из уютной постели в просторной капитанской каюте. Как только Карл появился, гросс-адмирал сказал ему:

— Вызовите флагманских офицеров на мостик. Мы меняем курс и идем к Ханко. Новый курс передайте на все корабли, как и то, что я ставлю боевую задачу эскадре приготовиться к обстрелу базы противника.

Редер принял такое решение не сразу. Причина состояла в том, что актуальные разведывательные данные, которые он запросил еще двое суток назад о расположении русской артиллерии и минных заграждений на Моонзунде, до сих пор абвером подготовлены не были. Ведомство адмирала Канариса работало неважно. А флотская разведка тоже не добилась успехов. В ответ на претензии Редера, офицеры из разведки жаловались, что русские теперь регулярно использовали против высотных немецких разведывательных самолетов свои новые высотные истребители, водный район архипелага тщательно охраняется, а побережье всех островов постоянно патрулируется с использованием собак. Так что новых агентов для сбора сведений высадить пока не удавалось. А немецкие агенты, засланные до начала войны на архипелаг, почему-то никак не выходили на связь.

К тому же, достаточное количество тральщиков и десантных плавсредств кригсмарине все еще собрать не удалось, хотя для этого офицеры флота и продолжали реквизировать во всех немецких портах подходящие торговые суда у их владельцев. Командование сухопутных войск тоже не спешило выделять силы для десанта, занимаясь собственными проблемами, вызванными ожесточенным и достаточно умелым сопротивлением советских войск.

Да и авиация люфтваффе пока не добилась сколько-нибудь серьезных успехов. Хотя Геринг и обещал Редеру в каждой очередной радиограмме, что обязательно в ближайшее время потопит линкор «Марат» с помощью торпедоносцев и разбомбит с тяжелых бомбардировщиков береговые орудия Моонзунда, на самом деле сделано главным летчиком Третьего Рейха ничего не было. Все его обещания и хвастовство не стоили ни гроша. Поддержка с воздуха действий немецкого флота оставалась явно недостаточной. Может быть, по той причине, что сухопутное командование сейчас еще более остро, чем флот, нуждалось в поддержке авиации.

Кроме того, от разведывательных самолетов и с нескольких сторожевых кораблей поступили сведения, что противник передвинул в сторону архипелага свои подводные лодки. Учитывая все эти факторы, пока ни о какой десантной операции речи не шло. Но и бездействовать на просторах Балтики не годилось. Потому гросс-адмирал и решился на обстрел Ханко. Пусть русские, засевшие на полуострове, почувствуют мощь флота Германии! Впрочем, это, на данный момент, был единственный приемлемый вариант не потерять лицо перед фюрером.

В то же время и риск в операции против большевистской базы на полуострове Ханко для немецкой эскадры казался гросс-адмиралу минимальным. Технические характеристики всех русских орудий береговой обороны, установленных там, Редер прекрасно знал. И немецкие корабли имели значительное преимущество в дальности стрельбы. А значит, если линкор и линейный крейсер устроят обстрел с достаточного расстояния, то и риск получится минимальным.

Сделав необходимые распоряжения, Редер смотрел на море прямо по курсу линкора и отмечал про себя, что этот поход уже сильно взбодрил его. И он вновь почувствовал себя полным сил. Более того, после многих лет, провиденных в кабинетах, он снова чувствовал себя настоящим моряком. И он снова был готов к морскому сражению точно также, как и много лет назад, в конце января пятнадцатого года, был готов к битве у Доггер-Банки или так же, как был он готов к Ютландскому сражению, начавшемуся в последний день весны 1916-го. Во время последнего Редер находился рядом с адмиралом Францем Риттером фон Хиппером, который командовал авангардом флота открытого моря, а Редер при нем возглавлял штаб на флагманском линейном крейсере «Лютцов».

Стоило только гросс-адмиралу вспомнить об этом, как перед ним снова ожили картины той крупнейшей морской битвы, состоявшейся в проливе Скагеррак, где главные силы немецкого флота кайзеровской Германии сошлись лицом к лицу с английскими главными военно-морскими силами. Вспомнился, конечно, Эриху и тот самый корабль, на котором он пережил бой. Тот «Лютцов» представлял собой линейный крейсер водоизмещением в тридцать тысяч тонн и длинной больше двухсот метров, вооруженный восьмью двенадцатидюймовками, размещенными попарно в четырех башнях. То был новый корабль, прямо как «Тирпиц» сейчас. Ко времени сражения ему еще не исполнилось и года от момента поднятия флага. Огнем главного калибра он потопил английский линейный крейсер «Инвисибл» и повредил броненосный крейсер «Дефенс», хотя и сам оказался тяжело поврежден попаданиями англичан.

Сам Редер находился в штурманской рубке, когда английский снаряд угодил прямо в нее. Кого-то рядом убило, кого-то ранило, и лишь только Эрих не пострадал. Судьба уберегла его в тот раз от смерти или увечья. В ходе боя корабль получил больше десятка попаданий только тяжелых снарядов, а попаданий калибром поменьше даже никто не считал. К тому же вражеская торпеда попала под ватерлинию, разворотив сталь корпуса и создав здоровенную пробоину, в которую сразу хлынули сотни тонн воды.

«Лютцов» тонул. И его дальнейшее использование в качестве флагмана дальше не представлялось возможным. Хорошо еще, что команде удалось эвакуироваться до того, как линейный крейсер затонул. Прямо под огнем английской эскадры адмирала Битти, на маленьком миноносце, который нещадно болтало при достаточно сильном волнении моря, штаб Хиппера переехал на линейный крейсер «Мольтке», с которого адмирал продолжил командовать. Когда первого июня они вернулись в порт, Редер представил подробный отчет обо всех этапах состоявшегося сражения. Хотя немцы тогда и проиграли, но кайзер наградил за храбрость отличившихся моряков, а Эрих Редер получил Рыцарский крест с мечами. Вскоре ему повысили и звание до фрегаттен-капитана. И все это он помнил так четко, словно бы все произошло только вчера. Отлично помнил он и тот день, когда принял командование новеньким крейсером «Кельн». Вот только долго командовать кораблем ему не пришлось. Уже в конце 1918-го года он получил назначение на должность начальника бюро главного командования военно-морского флота. А когда министр ВМФ Германии ушел в отставку, Редеру предложили занять должность исполняющего обязанности министра и в 1919-м году присвоили звание капитана-цур-зее.

Тут-то на его голову и свалились все заботы, потому что самые лучшие корабли немецкого флота по итогам проигрыша в войне были затоплены в английской бухте Скапа-Флоу, что стало настоящим национальным позором. Вся Германия, измученная войной и поражением, тогда лежала в руинах. Ее граждане ходили голодными, а уж для восстановления флота, тем более, никаких ресурсов не имелось. Тем не менее, Редер, получив полномочия от правительства Веймарской республики, начал действовать. Восстановление немецкого флота он считал для себя делом чести. Но, немецкие моряки оказались на какое-то время совершенно деморализованными. И только к началу двадцатого года постепенно начали возобновляться военно-морские учения на немногих оставшихся немецких кораблях.

Едва лишь что-то начало на флоте налаживаться, как вдруг в Германии произошел Капповский мятеж против Веймарской республики, в котором участвовали военные моряки. И все руководство военно-морского ведомства отправилось в отставку. А Эриха Редера направили на службу в центральный архив ВМФ. Расследование организации мятежа шло все это время и закончилось для Редера полным оправданием. И в 1922-м году его повысили до контр-адмирала, назначив главным инспектором учебных заведений ВМФ, а еще в его подчинении оказались два учебных корабля: старый крейсер «Берлин» и четырехмачтовая парусная шхуна «Ниоба». Вот с того момента он по-настоящему и приступил к восстановлению немецкого военного флота, начав с подготовки нового поколения морских специалистов. Он лично разрабатывал новые инструкции для преподавателей и учебные планы для подготовки офицеров, радуясь постоянному общению с флотской молодежью.

Но, неожиданно от этой деятельности в 1924-м году его оторвало назначение командующим легкими силами флота Северного моря, хотя первое, что он там организовал, был учебный поход для курсантов на легких крейсерах старой постройки «Гамбург» и «Аркон». А с наступлением следующего года Редеру присвоили звание вице-адмирала, после чего он получил назначение в Киль командовать Балтийским военно-морским округом в составе оборонительных районов Киля, Свинемюнде и Пиллау.

Там за несколько лет он проявил себя заботливым командиром и хорошим организатором, за что и был поставлен во главе военно-морского ведомства, когда место внезапно освободилось. Произошло это в октябре 1928-го года. С тех пор он гораздо больше сидел в кабинете, подписывал бумаги, а корабли посещал, в основном, с проверками и во время различных мероприятий. И вот теперь Эрих Редер снова стоял на мостике линкора не в качестве важного сухопутного лица, а как самый настоящий боевой адмирал, и слава того же Хиппера опять не давала ему покоя, потому что, стоя на мостике «Тирпица», Редер мечтал покрыть себя славой ничуть не меньшей. Ведь в его блестящей карьере так не хватало именно славы боевого флотоводца, героя, на которого потом будут равняться многие поколения немецких моряков.

Глава 15

Пока Александр занимался написанием отчета, майор Широкин отъезжал куда-то по делам службы. Но, к середине дня он вернулся и неожиданно предложил отобедать. Это предложение оказалось немного неожиданным для Александра, потому что он уже собирался идти на обед в столовую. Но, предложение он принял, тем более, что куда-то далеко идти или ехать необходимости не имелось. Обед подавали прямо в этом же доме, в жилой половине, где Тимофей Григорьевич квартировал. Как и сказал до этого вестовой Тарас, у майора имелся и собственный повар, грузин Гиви, который замечательно готовил блюда национальной кавказской кухни.

Александр решил, что постарается не пить, даже если майор выставит на стол хорошую водку или выдержанный коньяк. Он дал себе слово даже не смотреть в сторону бутылки, а побольше молчаливо и тщательно пережевывать пищу, все время контролируя собственные мысли для того, чтобы ни одной из них не дать сосредоточиться на алкоголе. А еще Саша предполагал, что пожилому майору он сам по себе наверняка не интересен, но, раз уж дядя Игорь звонил и недвусмысленно намекал, что сына большого начальника надлежит принимать хорошо, а то неизвестно, что он там напишет в отчете, то майор, конечно, старался показать себя гостеприимным хозяином. А, по большому счету, о чем человеку, прожившему уже половину жизни, говорить с молодым выскочкой, который совсем недавно выпустился из училища, да прослужил всего ничего, год с небольшим, а уже целый капитан-лейтенант и занимает, к тому же, важную должность при штабе флота? Эх, если бы только Широкин знал, что на самом деле перед ним не молодой баловень судьбы, а умудренный жизненным опытом человек, проживший уже почти целый век и вновь чудесным образом начавший собственную жизнь заново! Но, майор, конечно, находился в полном неведении относительно таких метаморфоз Александра Лебедева.

Понимая все это, Саше все равно не очень нравилось, что перед ним заискивают исключительно из-за служебного положения родственников и его собственной штабной должности. Хотя, он отдавал себе отчет, что молодость, обретенная вновь столь неожиданно, конечно, сама по себе влияла на его нынешнее мировосприятие и поступки. Вряд ли тот Александр Евгеньевич, который умер в двадцать первом веке, стал бы так рисковать не только собой, но и другими людьми во время похода на тех же торпедных катерах. Теперь же Саша ловил себя на мысли, что, соединив в себе жизненный опыт ветерана и собственную молодость, утратил чувство самосохранения, сделавшись просто каким-то безбашенным. И эту безбашенность, разумеется, нужно было научиться ограничивать в себе до разумных пределов.

Когда Лебедев только прибыл на Моонзунд, то почему-то сам себе придумал, что молва о его подвигах во время десанта в Паланге и командования торпедными катерами в атаке на Хельсинки уже бежит впереди него. Но, он убедился, что это было совсем не так. И даже медаль на кителе сама по себе не делала из него героя в глазах окружающих. Да и ничего удивительного. Ведь все военные операции засекречены, а время военное. А потому вряд ли слухи разносятся быстрее официальных сообщений, если только эти слухи специально не распространяются вражеской агентурой. К тому же, прошло совсем немного времени. Вот и понятно, что майор весьма удивился тому, что дядя порассказал про племянника, узнав, например, что он участвовал в высадке десанта и был ранен в бою с противником.

Но, ароматы, доносящиеся из кухни, были такими аппетитными, что Саша не мог отказаться от предложения пообедать, а потому он решил, что даже если его и просто терпят, он все равно сядет за стол. Молодой организм, быстро выздоравливающий после ранения, требовал еды. Потому, не в силах противиться вкусным запахам, Саша проследовал за Тимофеем Григорьевичем в просторную жилую комнату, посередине которой стоял большой полированный стол, уже накрытый настоящей белой скатертью с кружевом по краям и сервированный, окруженный венскими стульями из гнутого дерева с какими-то гербами, вырезанными на спинках.

Да и вся обстановка в комнате майора, похоже, была экспроприирована у кого-то из местных капиталистов. На стенах висели ковры и картины в дорогих рамах с морскими видами. В роскошном серванте с внутренним зеркалом расположился красивый сервиз. На камине рядом тикали вычурные бронзовые часы, изображающие лежачего льва. А всю дальнюю часть комнаты занимала огромная двуспальная кровать с пухлым матрасом, застеленная парчовым покрывалом с растительными узорами, выполненными золотыми нитями на темно-красном фоне. Тяжелые шторы из бордового бархата, слегка прикрывающие оба окна, тоже выглядели очень дорогими. Посуда, которая разместилась на столе, вполне соответствовала всей остальной обстановке. Тарелки и миски были из расписного фарфора, столовые приборы блестели начищенным серебром, а высокие бокалы и маленькие стопки переливались хрустальными гранями.

— Этот дом принадлежал раньше коменданту крепости, — объяснил майор, заметив удивленный взгляд гостя.

— Чувствуется, что комендант не бедствовал, — пробормотал Александр, оглядывая помещение. Потом спросил:

— И куда же подевался этот комендант?

— Сбежал в Германию, как только мы сюда пришли. Даже добро свое все бросил впопыхах, — сказал майор.

Помимо повара, за столом вовсю хозяйничала и грудастая майорская секретарша, принимая активное участие в трапезе, что только подтверждало догадку Александра о близких отношениях Широкина с ней. На первое повар в белом переднике, надетом поверх обычной матросской робы, подал сациви из курицы с тертыми грецкими орехами, а на второе — лобио из красной фасоли тоже с орехами. Все, как положено, со специями и с зеленью. Блюда имели отличный вкус, чувствовалось, что при их изготовлении использовали все ингредиенты, рекомендованные рецептами. Даже кинза была совсем свежей. Александр не понимал, и где только они здесь на Моонзунде все это брали, когда вокруг шла война?

А ведь, несмотря на все принятые меры, обстановка на фронтах все равно продолжала ухудшаться. Вермахт двигался вперед, пусть и не столь быстро, как раньше, но двигался. И свое захватническое движение германская военная машина останавливать нигде не собиралась. Ведь, несмотря на все усилия, предпринятые руководством РККА, техническое превосходство противника и боевой опыт личного состава, накопившийся за время войны, например, при наступлении немцев на Францию и во время разгрома Польши, давали о себе знать. Германия воевала уже больше полутора лет. Причем, боевые действия с первого сентября тридцать девятого года велись на различных театрах военных действий и не только в Европе, а даже в Африке. Красноармейцы же, в подавляющем большинстве, вступали в бой необстрелянными и неопытными. Лишь у некоторых бойцов действующей армии имелся опыт боев в Зимней войне с финнами, да столкновений с японцами на Халхин-Голе.

За столом майор говорил о том, что под Ригой продолжается тяжелое сражение. А в Курляндии дела совсем плохи. Вот-вот немцы последний укрепрайон возьмут в районе мыса Колка. Вот только Александр помнил, что в его прошлой жизни Курляндию и Ригу немцы к этой дате уже взяли неделю назад. А теперь Рига держалась, да и переправа с Колки действовала. Пусть и под вражескими обстрелами и бомбежками, но эвакуация с полуострова на Моонзунд все еще продолжалась.

Вопреки ожиданиям Александра, майор ничего из спиртного на стол не выставил. Вряд ли он сам не пил. Но вот поить Лебедева не рисковал. По всему выходило, что это все козни дяди Игоря. Вероятно, он предупредил майора, чтобы не вздумал соблазнять Сашу спиртным. Так что и не пришлось Александру на этот раз напрягать свою силу воли. За обедом он больше слушал и жевал. События на фронте он тоже старался особенно не комментировать, боясь проболтаться о своем знании будущего развития событий. Лишь уверенно сказал майору, что Советский Союз обязательно победит Германию, хотя война с немцами будет длиться годы, да и потери будут не меньшими, чем в Первую Мировую.

А вот когда нечаянно Саша сказал, что поражение Финляндии полностью сняло угрозу блокады Ленинграда, майор насторожился. Ведь Тимофей Григорьевич, как выяснилось, не допускал даже такой теоретической возможности, считая, что в Зимнюю войну с финнами граница была достаточно далеко отодвинута от города имени Ленина. Лебедев спорить не стал. Зато он хорошо наелся, не забывая нахваливать угощения. Пусть майор поймет, что молодой капитан-лейтенант приличный и благодарный человек, а совсем не такой выскочка-мажор и алкоголик, как о нем, наверное, думает Широкин после факта попойки на поврежденном эсминце и разговора с его дядей.

* * *

Советская база в Ханко имела неплохую береговую оборону, а ее личный состав уже получил в новой короткой войне с Финляндией боевой опыт. Этой военной кампании, победоносно завершившейся решительным десантом на Финскую столицу, уже дали неофициальное название «Недельная война». В понедельник 28-го июня Финляндия официально объявила войну Советскому Союзу, фактически начав боевые действия за день до этого, а уже в воскресенье третьего июля правительство Финляндии подписало капитуляцию. Хотя северная часть страны, объявив себя независимым государством Северная Суоми, еще продолжала сопротивление под руководством фельдмаршала Маннергейма и при поддержке немцев со стороны Норвегии, оккупированной ими, но вся южная часть вдоль Финского залива и до залива Ботнического уже однозначно контролировалась Красной Армией.

Береговая оборона полуострова Ханко состояла из трех двенадцатидюймовых железнодорожныхустановок, способных уверенно простреливать фарватеры на тридцать километров. Вместе с ними берег обороняли батарея из четырех стационарных 180-мм орудий, которые стреляли еще дальше, чем двенадцатидюймовки, а также десять 130-мм пушек. Имелись и несколько старых береговых орудий других калибров. С воздуха базу прикрывали до полусотни зениток, а также истребители. Непосредственно возле полуострова акваторию защищали сторожевые и пограничные катера, обеспечивая охрану береговой линии от возможных попыток проникновения немецких диверсантов с моря.

Получив сообщение из штаба флота о появлении на Балтике крупных сил немецкого флота, командир базы генерал-майор Сергей Иванович Кабанов понял, что, несмотря на победу в Недельной войне с Финляндией, расслабляться нельзя. По его распоряжению береговая оборона быстро укреплялась финским и немецким трофейным вооружением, захваченным в ходе наступления, предпринятого с полуострова Ханко. Водный район советской базы на Ханко в этот момент прикрывала эскадра легких сил флота. В нее входили крейсер «Максим Горький», оба лидера эсминцев «Ленинград» и «Минск», а также шесть новых эскадренных миноносцев: «Гордый», «Сердитый», «Сметливый», «Стойкий», «Сторожевой», «Стерегущий». Для усиления был задействован отряд торпедных катеров. К тому же, всю акваторию у входа в Финский залив постоянно патрулировал дивизион подводных лодок, а с аэродромов на Ханко, как и с захваченных после капитуляции Финляндии финских аэродромов, небо охраняли истребители военно-воздушных сил флота. По распоряжению штаба КБФ в устье финского залива советские тральщики ставили минные заграждения, чтобы воспрепятствовать возможному прорыву немецкой эскадры к Хельсинки, к Таллину, или даже к Кронштадту.

Эскадра легких сил за время войны уже активно участвовала в боевых действиях. Начав с атак на минные заградители, корабли эскадры провели успешную операцию «Волна» и потопили оба финских броненосца береговой обороны, а затем нанесли поражение остаткам финского флота, попытавшимся прорваться на помощь к Хельсинки из базы в Поркала, чтобы помешать высадке советского десанта. И в подавлении артиллерии в районе финской столицы тоже корабли легких сил поучаствовали, продемонстрировав довольно меткую стрельбу своих комендоров. На флагманском крейсере эскадры легких сил развевался брейд-вымпел контр-адмирала Валентина Петровича Дрозда.

Родился Валентин Петрович в 1906-м году, в Белоруссии, в окрестностях станции Буда-Кошелевская, расположенной в Могилевской губернии. От моря это было далековато, но, когда парня призвали на флот, он сразу полюбил корабли. Старательно неся службу, он мечтал сделаться командиром, чтобы управлять кораблем. И ему повезло. Начальство направило девятнадцатилетнего парня учиться, и Дрозд окончил военно-морское училище имени Фрунзе в Ленинграде, а после окончания учебы в 1928-м году получил назначение помощником вахтенного на линкор «Октябрьская революция». Через два года его перевели штурманом на эсминец «Володарский», а еще через три года ему доверили должность командира этого корабля. В марте 1935-го Дрозда в очередной раз повысили, назначив старпомом на линкор «Марат». В октябре 1936-го года Валентина Петровича, как коммуниста и добровольца, направили в Испанию на должность военно-морского советника. В Испании тогда шла гражданская война. И республиканским силам Советский Союз помогал против франкистского мятежа, чем мог. В том числе и военными специалистами. А Германия и Италия помогали местным фашистам.

В ноябре тридцать шестого Валентин Петрович прибыл на базу испанских ВМС в Картахене. Там он получил назначение советником командующего флотилией эсминцев и новое имя Дон Рамон. Дрозд быстро освоил испанский язык и сдружился со своим местным начальником Висенте Рамиресом из Андалузии, который очень уважал своего советского наставника, считая его умным и ответственным специалистом, отлично знающим вооружение и морскую тактику. К тому же, Дон Рамон проявил себя решительным и храбрым моряком во время атак на базы мятежников-франкистов, находясь на флагманском эскадренном миноносце «Антекера». Несколько раз ему пришлось участвовать и в боях с вражескими кораблями. Но, несмотря на помощь Советского Союза, республиканская Испания проиграла, а советников еще раньше отозвали обратно в СССР.

После возвращения на Родину, за боевые заслуги во время исполнения интернационального долга, Валентин Петрович удостоился орденов Красного Знамени и Ленина, его назначили командовать бригадой эсминцев на Балтике, но в конце мая 1938-го неожиданно перевели исполняющим обязанности командующего Северным флотом, а через год, получив звание флагмана второго ранга, Дрозд утвердился в этой должности. Там, на Северном флоте, он и пробыл всю войну с финнами. А в середине 1940-го года его переаттестовали на звание контр-адмирала и отправили на юг, командовать Высшим Черноморским институтом ВМФ. Но, в феврале 41-го года, в связи с приближающейся войной с Германией, его, как имеющего боевой опыт в противостоянии немецким кораблям еще с Испании, перевели опять на Балтийский флот, поручив руководить легкими силами.

На этой должности Валентин Петрович, с самого начала усиленно проводя учебно-боевую работу, старался ускоренно готовить моряков-краснофлотцев к противостоянию с серьезным и опасным врагом. Ведь Дрозд знал о кригсмарине много чего из собственного опыта. В Испании ему приходилось не только перестреливаться с немецкими эсминцами, но и даже обозначать атаки на немецкие крейсера, которые заходили в испанские территориальные воды. Впрочем, немцы в той ситуации не принимали бой, предпочитая наблюдать за происходящим, вести разведку, но держаться подальше от боевых действий, покидая охраняемую зону при приближении испанских эсминцев. Теперь же наступало время, когда противостояние флотов Советского Союза и Германии начнется лицом к лицу не на жизнь, а на смерть. И Валентин Петрович это отчетливо понимал. Потому и действовал решительно, едва лишь война началась, не стесняясь топить вражеские минные заградители, тральщики и даже броненосцы. А потому к появлению немецких главных сил на Балтике контр-адмирал отнесся с завидной выдержкой. «Что ж, будем драться», — решил он для себя, едва получив шифрограмму из штаба о замеченном подводниками движении немецкой эскадры в направлении Ханко.

Глава 16

Подводная лодка «Щ-323» выполняла патрулирование в квадрате между Ханко и Аландскими островами. Она находилась в надводном положении. Погода в этот день радовала отсутствием сильного ветра и больших волн. С мостика наверху рубки вахтенные внимательно наблюдали за акваторией и за небом в бинокли. Командир субмарины капитан-лейтенант Федор Иванович Иванцов имел боевой опыт еще с Зимней войны с финнами, а за небольшое время новой войны с немцами уже потопил вражеский минный заградитель и два транспортных судна. Потому чувствовал себя достаточно уверенно, несмотря на то, что шифрограммой из штаба Иванцова предупредили о возможном появлении вражеской эскадры в водном районе, контролируемом его подлодкой.

Разглядывая спокойное летнее Балтийское море, на поверхности которого играли солнечные блики, Иванцов внезапно наткнулся взглядом на какую-то едва заметную темную полоску над горизонтом. Он придержал бинокль, подкорректировал фокусировку окуляров, чуть подкрутив их, и внимательно вгляделся в морскую даль. За первой полоской на фоне неба показалась вторая, потом еще и еще. Сомнений оставалось все меньше. С запада, со стороны Аландских островов, приближались корабли. Первая мысль, которая пришла в голову Иванцову, что это, наверное, идут транспортные суда. Но, вскоре он ее отбросил, потому что хищный силуэт ближайшего корабля первым показался над гранью горизонта. За ним в пределы видимости вошел следующий, потом еще и еще. И то были военные корабли.

— Обнаружены четыре цели. По силуэтам похожи на немецкие эсминцы. Идут в кильватер курсом на восток, — доложил вахтенный помощник, мичман Дмитрий Одинцов, который стоял рядом и тоже смотрел в бинокль.

— Вижу воздушную цель! Приближается с запада. Похоже на гидросамолет, — доложил второй наблюдатель, Валера Петренко, следящий за небом. Этот молодой парень, простой матрос срочной службы, обладал даже более острым зрением, чем командир, потому его и поставили высматривать вражеские самолеты.

— Срочное погружение на перископную глубину! — приказал капитан-лейтенант.

Вахтенные с лодочного мостика быстро спустились в люк, задраив его за собой. Федор Иванцов прошел в центральный пост и продолжал отдавать команды оттуда. А подлодка, наполнив балластные цистерны, быстро скользнула под морскую поверхность и легла в дрейф, выставив над водой мокрый глаз перископа, через который наблюдал обстановку командир «Щуки». Военные корабли продолжали приближаться, и их уже можно было неплохо разглядеть даже сквозь мутноватую перископную оптику. Впереди, рассекая форштевнем воду, посылал в небо дымы из двух труб головной эсминец. Судя по очертаниям, точно немецкий, проекта «1934», на что указывала характерная ступенчатая передняя надстройка, как и то, что первая труба казалась массивней и выше второй. Некоторое сходства с новыми советскими эсминцами имелось, но более длинный полубак, заходящий аж за переднюю трубу, не оставлял сомнений в принадлежности эсминцев кригсмарине.

Капитан-лейтенант Иванцов атаковать не собирался, но продолжал внимательно наблюдать, прильнув к перископу. Эсминцы проходили севернее от местоположения подлодки примерно на пять миль, а замеченный гидросамолет летел как раз над ними. Расстояние казалось вполне достаточным, чтобы враги не заметили «Щуку», тем более, что никаких шумов подводная лодка не издавала, потому что не двигалась. Да и акустики эсминцев, идущих на приличной скорости, вряд ли слышали что-нибудь, кроме шума собственных винтов. Когда немецкие эсминцы прошли мимо, а гидросамолет с черными крестами на крыльях пролетел, капитан-лейтенант хотел уже отдать команду на всплытие, но, развернув перископ, вовремя заметил в него другие немецкие корабли. За передовым отрядом эсминцев на отдалении в несколько миль шли основные силы немецкой эскадры. Огромный флагман линкор «Тирпиц» выглядел грозно, возвышаясь над поверхностью моря стальной громадой размером почти что с легендарный «Титаник». За ним шел гораздо более элегантный «Шарнхорст».

Силуэт флагманского линкора нельзя было перепутать с какими-то другим. Просто потому, что других подобных «Тирпицу» во всем мире не существовало. Единственный однотипный «Бисмарк» покоился на дне. И очертания одного единственного полноценного линкора, оставшегося в распоряжении немецких военно-морских сил, сделались уникальными. А вот у «Шарнхорста» имелся систершип, линейный крейсер «Гнейзенау». Но, тот находился на ремонте в далекой Франции. Линкор и линейный крейсер сопровождали справа два легких крейсера, «Нюрнберг» и «Кельн», судя по силуэтам, а слева — легкий крейсер «Эмден» и еще один эсминец.

И этот эсминец был другим, чем те четыре эсминца, которые первыми проследовали мимо подводной лодки. Эсминец, сопровождающий линкоры, явно принадлежал к более новым немецким кораблям серии «1936». Потому он и отличался силуэтом. Его корпус выглядел ниже и длиннее, а трубы торчали поменьше. Да и форма форштевня была иной, океанской, клиперной или «атлантической», как ее называли сами немцы. Благодаря чему нос корабля был острее и больше выдавался вперед, немного напоминая издалека кончик ножа.

Эти нюансы о том, как выглядят немецкие корабли и самолеты, доводили до всех командиров подводных лодок еще раз перед самой войной, показывая на инструктажах не только рисованные картинки, но и фотографии, а также напоминая тактико-технические характеристики всех плавсредств и образцов авиации, которыми располагал противник. Говорили, что сам начальник флотской разведки Игорь Добрынин специально подготовил эти материалы, а политуправление флота во главе с комиссаром Евгением Лебедевым требовало от всех командиров подплава твердо знать то, как выглядит враг и что он собой представляет, чтобы не спутать в бою свои корабли и самолеты с чужими. Потому Федор Иванцов накрепко заучил все вражеские силуэты.

Соблазн подойти поближе и пустить торпеды по линкору у командира «Щуки» был велик. Но, капитан-лейтенант Иванцов не рискнул в одиночку атаковать такую мощную эскадру, а ограничился лишь наблюдением за противником. К тому же, немецкие корабли двигались достаточно быстро, в то время, как подлодка должна была набирать скорость для атаки, чтобы приблизиться. Вот только догнать немецкие корабли лодка все равно уже не смогла бы при всем желании. Ее скорость в подводном положении составляла всего восемь узлов. А идти в надводном положении, учитывая обстоятельства, было бы просто самоубийственно. К тому же, даже максимальные четырнадцать узлов, которые субмарина была способна выжать на поверхности, все равно не смогли бы помочь ей догнать немецкую эскадру, потому что неприятельские корабли делали гораздо больше двадцати узлов.

Да и приказа на атаку немецкой эскадры пока не поступало, а вот боевая задача вести внимательное наблюдение за противником имелась. Эту задачу командир «Щуки» и выполнял. Когда немецкие корабли достаточно отдалились и скрылись из поля зрения поднятого перископа, он еще немного понаблюдал за горизонтом, а потом, убедившись в отсутствии опасности, приказал всплывать. Уже в надводном положении Иванцов передал шифрограмму в штаб, предупредив, каким корабельным составом противник движется в сторону Ханко. Почти сразу пришел и ответ, поступило распоряжение преследовать неприятеля на безопасном расстоянии и продолжать наблюдение, а атаковать только при благоприятных обстоятельствах.

* * *

Линейным крейсером «Шарнхорст» командовал капитан цур-зее Курт Цезарь Хоффманн, командир жесткий, решительный и расчетливый, получивший уже большой боевой опыт в морских сражениях Второй Мировой. Капитану цур-зее еще не исполнилось и сорока шести лет, а у него за плечами уже была насыщенная событиями военно-морская карьера, которую он начал в шестнадцать лет, став кадетом училища морской пехоты Кайзерлихе. С апреля 1912-го года он прошел подготовку на тяжелом крейсере «Ханза», а на следующий год поступил в Высшее военно-морское училище в Мюрвике, получив в пятнадцатом году звание лейтенанта и направление на броненосец «Веттин», на борту которого участвовал в походе на Моонзунд против русских.

Впрочем, во время атаки на Моонзунд, боевые задачи для морально устаревших кораблей типа «Веттина» командование ограничило лишь поддержкой основных сил. По итогам операции броненосцы этого типа и вовсе вывели из действующего состава флота, определив их в учебные. А самого Хоффманна перевели вахтенным офицером на миноносец, где он и продолжал воевать, заработав за время Первой Мировой два Железных креста за боевые заслуги. Уже после войны, в 1922-м году, его назначили командовать миноносцем «Т-157», через два года перевели командовать подразделением береговой обороны, а с 1926-го года дали должность инструктора училища, готовящего кадры для береговой обороны.

С конца 1929-го года Хоффманна назначили старшим артиллерийским офицером легкого крейсера «Амазон», а через год перевели на такую же должность на легкий крейсер «Кельн». Еще через два года дали место на берегу в Центральном аппарате военно-морского ведомства куратором учебного отдела. В тридцать шестом Хофманна назначили начальником училища береговой обороны. В тридцать девятом он полгода покомандовал легким крейсером «Кенигсберг», пока, наконец, не получил нынешнее назначение в конце сентября, приняв командование «Шарнхорстом» после капитана цур-зее Отто Целиакса.

И именно Хоффманн командовал линейным крейсером во время всех дерзких рейдерских операций. Его даже за глаза сослуживцы называли настоящим пиратом. Хотя на вид Курт выглядел вполне безобидно, обладая круглым лицом, оттопыренными ушами, пухлыми щеками и толстыми губами. Но, успехи этого капитана цур-зее были, действительно, впечатляющими. Получалось, что под его руководством линейный крейсер сделался самым результативным кораблем Третьего Рейха, как по потопленному тоннажу, так и по количеству уничтоженных вражеских плавсредств, а на счету его зенитчиков числилось довольно много сбитых английских самолетов.

Курт Хоффманн считал свое назначение на линейный крейсер вершиной карьеры. Управлять таким мощным кораблем доводилось совсем не каждому моряку. И Хоффманн чувствовал себя баловнем судьбы, которому, одному из немногих, родная Германия вручила свое мощнейшее оружие, настоящую плавучую крепость. Ведь подобных кораблей в нынешнем немецком флоте имелись всего лишь считанные единицы. Несмотря на то, что намеченное планами модернизации перевооружение на более солидные орудия главного калибра так и не осуществили, «Шарнхорст» с его девятью одннадцатидюймовыми орудиями представлял собой грозную силу, в чем уже неоднократно на себе убедились англичане.

Стоя на мостике, Хоффманн ощущал свой корабль огромным живым существом, обладающим собственным характером и волей к победе, неунывающим, несмотря на все раны, нанесенные вражескими снарядами, торпедами и бомбами. Командир всегда любовался собственным кораблем, который представлялся ему самым красивым во всем флоте, с выверенными плавными линиями обводов длинного корпуса. И пусть он имел недостатки, но какой корабль их не имеет? Несмотря на то, что «Шарнхорст» был еще достаточно новым, отправившись в свой первый поход после полной достройки только в январе 1939-го, самой большой головной болью оказались капризные экспериментальные паровые котлы высокого давления. Их система охлаждения работала плохо, отчего они часто перегревались и выходили из строя в самый неподходящий момент. Да и обслуживание их оказалось довольно трудоемким занятием. Приходилось регулярно чистить, а то и менять трубки суперподогревателей из-за того, что в них постоянно образовывалась накипь. Проблема эксплуатации котлотурбинной агрегатной группы линейного крейсера представлялась сродни той, что имела место и на немецких эсминцах. Но, экипаж как-то умудрялся бороться и с этой напастью.

Вообще же команда «Шарнхорста» имела уже серьезный собственный опыт борьбы за живучесть своего корабля. Год назад, во время боя в Норвежском море восьмого июня, когда «Шарнхорст» вместе с «Гнейзенау» преследовал британский авианосец «Глориес», защищаемый всего двумя британскими эсминцами, один из них, «Акаста», храбро атаковал немецкие корабли торпедами, подойдя очень близко, несмотря на то, что линейные крейсера обрушивали в тот момент на него всю мощь огня своей артиллерии. «Акасту» все-таки потопили, как и вражеский авианосец, но одна из торпед угодила в «Шарнхорст».

И вот тогда экипажу пришлось делать все для спасения своего корабля, потому что злополучная торпеда попала в корму в районе третьей башни главного калибра. Им еще повезло, что ее пороховой погреб не сдетонировал. Но и без этого корабль получил очень серьезную рану. По правому борту образовалась огромная пробоина двенадцати метров в длину. От взрыва и хлынувшей внутрь воды погибли сорок восемь моряков, а еще больше получили ранения. Но, борьба за жизнь корабля велась изо всех сил. Панике никто не поддался. Моряки делали все возможное и даже почти невозможное для спасения любимого корабля. Благодаря их героическим усилиям линейный крейсер, принявший внутрь тысячи тонн воды, все же смог дотянуть своим ходом до Тронхейма, где кое-как пробоину подлатали, а воду откачали. После этого случая в своем экипаже Курт Хоффманн был абсолютно уверен. Он знал, что моряки «Шарнхорста» не подведут своего командира даже в самой трудной ситуации. Не зря «Шарнхорст» получил название в честь броненосного крейсера, храбро сражающегося с англичанами в Первой Мировой и потопленного в бою возле Фолклендов. И нынешний линейный крейсер с честью нес дальше сквозь время имя геройски погибшего корабля. А гордость за свой корабль была в душе у каждого моряка из команды, которых на «Шарнхорсте» служило почти тысяча семьсот.

Держа курс в кильватер за мателотом, в роли которого выступал «Тирпиц», командир «Шарнхорста» радовался, что вырвал свой корабль вместе со всем экипажем из ловушки во французском Бресте. Англичане постоянно бомбили порт, желая отомстить немецким кораблям после их очень удачного похода в феврале. Тогда «Шарнхорсту» вместе с «Гнейзенау» удалось потопить в Атлантическом океане два десятка транспортов, пройдя почти двадцать тысяч миль. Оба линейных крейсера проделали дальний морской поход мимо Ньюфаундленда на юг до островов Зеленого Мыса, а потом добрались обратно до Бреста. Но, чем дольше они оставались в порту, тем больше английские налеты наносили повреждений, несмотря на то, что корабли старались маскировать камуфляжными сетками, а вокруг повсюду находились немецкие зенитные батареи.

Бомбы причиняли разрушения не только кораблям, но и портовым сооружениям, падая вокруг. Бомбили англичане и сам портовый город. Однажды они разбомбили гостиницу, в которой квартировали офицеры с линейного крейсера. Оставаться в Бресте дольше под этими непрекращающимися бомбежками казалось Хоффманну самоубийственным. Потому он так обрадовался приказу Главнокомандующего кригсмарине прибыть на Балтику. Переход тоже дался нелегко. Англичане спохватились, послав вдогонку свои самолеты. Но и люфтваффе в этот момент не сплоховало, неплохо организовав прикрытие с воздуха, да и немецкие эсминцы, которым отменили приказ идти в Норвегию, вовремя подошли для эскорта на помощь «Шарнхорсту». Они хорошо помогали отбиваться от настырных английских летчиков своими зенитками. Хотя на переходе корабль и получил повреждения от попадания английских бомб, но они не были критическими.

Своими силами экипаж постарался ликвидировать последствия на ходу, локализовав повреждения, и, в результате, выбывшие из строя после бомбовых разрывов дополнительные котлы и перебитые трубопроводы повлияли лишь на то, что максимальная скорость хода линейного крейсера снизилась. А во всем остальном корабль оставался вполне боеспособным, если не считать пары дыр от попадания бомб на палубе по левому борту, которые, впрочем, тоже кое-как залатали. Несмотря на все усилия англичан, линейному крейсеру все-таки удалось добраться до точки рандеву, назначенной Главнокомандующим кригсмарине, не потеряв ни одного корабля из своего эскорта.

Лишь эсминец «Карл Гальстер» получил на переходе повреждения от близких разрывов бомб, но и он ушел в Германию на ремонт своим ходом. А остальные четыре эсминца, пришедшие вместе с «Шарнхорстом» на Балтику, теперь составили авангард эскадры, разведывательный отряд, призванный найти и обезвредить, или хотя бы разогнать с пути основных сил германской эскадры советские подводные лодки. Погодная обстановка радовала, видимость была отличной. Все это, разумеется, придавало Курту Хоффманну бодрый боевой настрой. Следом за эсминцами эскадра главных сил кригсмарине уверенно шла в сторону Ханко для атаки этой большевистской базы на территории Финляндии. Получив приказ от Редера, Хоффманн объявил по внутрикорабельной связи, что цель предстоящей операции состоит в уничтожении береговой артиллерии русских и их кораблей, патрулирующих акваторию возле полуострова.

Глава 17

Днем 6-го июля, получив информацию о том, что подлодка «Щ-323» засекла немецкую эскадру, которая движется со стороны Аландских островов к Ханко, контр-адмирал Дрозд объявил боевую тревогу и приказал своей эскадре легких сил построиться в боевой порядок двумя кильватерными колоннами для перехвата противника. Выстроившись в два отряда, корабли увеличили ход. В левом отряде шли пять эсминцев: «Гордый», «Сторожевой», «Сердитый», «Стойкий» и «Сметливый». В правом находились крейсер, лидеры «Минск» и «Ленинград», а также эсминец «Стерегущий». На траверзе маяка острова Моргонландет радиолокатор, установленный перед самой войной на крейсере, обнаружил цели в двадцати пяти милях западнее. То были корабли и два самолета. Сразу по радио с крейсера проинформировали штаб базы. Была объявлена воздушная тревога, и с аэродрома на полуострове взлетели два звена «ишачков». Вскоре произошло и столкновение с противником в воздухе. Немецкий гидросамолет, прилетевший на разведку первым, истребители авиации КБФ сразу сбили. Второй, летящий севернее, попробовал повернуть назад, но, «сталинские соколы» его догнали над островом Вяне и тоже уничтожили.

Когда в 15:05 советская эскадра вышла на траверз острова Куггскар, находясь в четырех милях южнее, наблюдатель с марса фок-мачты «Максима Горького» заметил противника в бинокль. Четыре немецких эсминца приближались с запада строем клина на скорости около тридцати узлов. За ними на удалении в шесть миль следовал ордер главных сил: два линкора и четыре корабля сопровождения. Их опознали как линкор «Тирпиц», линейный крейсер «Шарнхорст», легкие крейсера «Эмден», «Нюрнберг» и «Кельн». Лишь один корабль точно опознать сразу не смогли, но было похоже, что это один из новых немецких эсминцев. В 15:20 контр-адмирал Дрозд приказал эскадре увеличить скорость и охватить четыре вражеских эсминца с флангов. Обе кильватерные колонны разошлись на дистанцию в 40 кабельтовых, перестроившись уступами и продолжая двигаться параллельно.

В 15:30 с дистанции 54 кабельтова крейсер открыл огонь по головному эсминцу с бортовым номером «Z-7». Эсминец «Герман Шеман», носящий этот бортовой номер, под огнем отвернул влево, пытаясь отвечать не только из носовых, но и из кормовых орудий. Но, через полминуты залп дали и все другие советские корабли. И немецкие моряки на эсминце попали под перекрестный огонь. Столбы воды поднялись вокруг вражеского корабля, но он продолжал стрелять. Только третий залп накрыл его точно, после чего немецкий эсминец задымился. От попаданий на нем возник значительный пожар, а рули, похоже, перестали слушаться, отчего «Герман Шеман» рыскнул вправо и начал описывать циркуляцию, потеряв скорость и сделавшись легкой целью. Строй у немцев нарушился, остальные немецкие эсминцы, отстреливаясь, попытались отворачивать к северу, разворачиваться и уходить. Но и второй из них, с бортовым номером «Z-10», получив попадания, полностью потерял ход, превратившись в неподвижную мишень. В то же время, ответным огнем немцам удалось поразить советский эсминец «Сердитый», который загорелся.

В 15:35 огонь по советской эскадре открыли немецкие легкие крейсера, которые, увеличив скорость, опередили свой линкор и выдвинулись к месту боя, развернувшись сначала фронтом, а затем перестроившись в клин. По приказу контр-адмирала, крейсер «Максим Горький», оба лидера и эсминец «Стерегущий» перенесли огонь по головному немецкому крейсеру «Нюрнберг». В то же время, все три немецких крейсера сосредоточили огонь на единственном советском крейсере. Первые залпы легли неточно, но уже через пару минут начались попадания. «Максим Горький» получил три шестидюймовых снаряда в полубак по левому борту возле передней орудийной башни. Крайний левый ствол оказался поврежден, но, башня продолжала стрелять двумя орудиями. Еще один немецкий снаряд разорвался возле второй трубы, сильно повредив ее и вызвав возгорание.

Вражеский крейсер «Нюрнберг», за которым шли два других легких крейсера, также получил попадания семидюймовыми снарядами советского крейсера в район передней надстройки и дымовой трубы, отчего возле мостика и ходовой рубки возник пожар. Между тем, оба немецких эсминца, оставшихся целыми, выполнив циркуляцию, развернулись в обратном направлении. Сменив курс на противоположный, они пытались удирать от отряда советских эсминцев, ставя дымовую завесу. Основная часть немецкой эскадры, при этом, повернула южнее.

Легкие крейсера по-прежнему шли клином, стреляя по противнику. Причем, пожар на «Нюрнберге» лишь разгорался. Перестрелка началась в положении нос к носу на сближении, что несколько нивелировало преимущество немецких крейсеров в количестве стволов главного калибра. «Максим Горький» стрелял шестью 180-мм носовыми орудиями из двух башен, расположенных на носу, а «Нюрнберг» и «Кельн» первые залпы сделали каждый только из единственной носовой башни, оснащенной тремя 150-мм орудиями. Неудачное для атаки расположение башен заставляло немецкие крейсера подворачивать бортом, что делало их хорошими мишенями, в то время, как советский крейсер старался пока держаться носом к немецким крейсерам, чтобы не подставлять борт вражеским снарядам. Толщина брони «Максима Горького» на носовом траверзе составляла 70 мм, такой же была и максимальная толщина броневого пояса по бортам корабельной цитадели, защищающей все самые важные механизмы и снарядные погреба, а палубу прикрывала броня в 50 мм, в то время, как «Нюрнберг» имел всего 20-мм носовой и палубной брони, а по бортам бронирование не превышало 50 мм.

«Эмден», построенный по проекту еще времен Первой Мировой, имел бронирование не лучше, чем на «Нюрнберге», он вел огонь в носовом секторе своими четырьмя одиночными щитовыми орудиями, два из которых располагались на носу и еще два — по бортам в передней части корабля, но попаданий пока не добивался. Лидеры «Минск» и «Ленинград», а также эсминец «Стерегущий», помогали своему флагману вести перестрелку с неприятельскими кораблями из своих 130-мм орудий, попадания из которых тоже наносили немалый ущерб недостаточно бронированным легким крейсерам. А весь второй отряд советской эскадры в тот момент преследовал немецкие эсминцы, пытаясь хотя бы добить два из них, уже достаточно поврежденные в бою. Между тем, пожар на «Сердитом» не прекращался. Этому эсминцу было приказано немедленно выходить из боя и идти на Ханко.

Сражение легких сил шло, практически, на равных, пока в бой не вступили линкор и линейный крейсер. Поняв, что кригсмарине несет потери, гросс-адмирал Редер приказал начать пристрелку по советскому крейсеру главным калибром. «Тирпиц» и «Шарнхорст» поддерживали скорость чуть больше двадцати узлов из-за проблем с двигательной установкой «Шарнхорста». Поэтому оба тяжелых корабля шли позади остальных, а командиру «Тирпица» приходилось поддерживать такую скорость, чтобы «Шарнхарст» совсем не отстал. В 15:55 немецкий линкор открыл издалека огонь по советскому флагману, а следом за ним залп дал и линейный крейсер. Именно его одиннадцатидюймовые снаряды с третьего залпа попали в «Максим Горький», бронирование которого рассчитывалось максимально на попадания восьмидюймовых снарядов тяжелых крейсеров, но, конечно, ни главных калибров линкоров.

* * *

К этому моменту «Нюрнбергу» тоже досталось. Обездвиженный немецкий крейсер уже весь горел и получил дифферент на корму, а крен на правый борт все увеличивался. Пытаясь подвернуть, чтобы задействовать кормовые башни, он попал под очередной залп советского крейсера. Семидюймовые снаряды ударили в правый борт возле ватерлинии «Нюрнберга», пробив тонкий броневой пояс корабельной цитадели и взорвавшись в машинном отделении. Взрыв критически повредил турбозубчатые механизмы, отчего корабль сразу потерял ход. Вода хлестала в пробоины, образовавшиеся в корпусе после разрывов кучного попадания с «Максима Горького». Вскоре машинное отделение полностью затопило, и электроустановки вышли из строя, но и в темноте нижних отсеков экипаж при свете фонариков всеми силами пытался бороться за живучесть своего корабля, пытаясь латать пробоины и откачивать воду ручными насосами.

* * *

После попадания первых же снарядов с «Шарнхорста» на «Максиме Горьком» разнесло ходовой мостик, снесло радиолокатор, половину фок-мачты и дальномерные посты. Контр-адмирал Дрозд, который руководил боем из боевой рубки, имеющей броневую защиту толщиной в пятнадцать сантиметров, получил контузию, а командир корабля был убит осколком. Управление на себя взял старпом. Пожар усилился. В экипаже, состоящем почти из девяти сотен человек, появились десятки погибших и еще больше раненых. Централизованное управление огнем было нарушено, хотя все башни по отдельности продолжали стрелять по противнику, несмотря на продолжающиеся попадания с «Шарнхорста».

Роковым стало попадание с «Тирпица». Первый залп линкора лег с перелетом, результатом второго явился недолет, разрывы от третьего залпа вздыбили высокие фонтаны воды рядом с советским крейсером. И только четвертый залп накрыл точно, поразив «Максим Горький» в район передних башен главного калибра, отчего произошла детонация пороховых зарядов в погребах. Высокий столб пламени взметнулся в небо, а в нем кувыркалась многотонная трехорудийная башня, подброшенная выше корабельных мачт. После чего советский крейсер, расколотый взрывом, лишившись носа и управления, стремительно приняв тысячи тонн воды в огромный разлом, начал быстро тонуть. При этом, кормовая башня все еще пыталась вести огонь, пока дифферент на нос не стал критическим, отчего последнюю башню крейсера просто заклинило.

* * *

Гибель флагманского крейсера «Максим Горький» происходила на глазах краснофлотцев, находящихся на остальных кораблях эскадры. Капитан второго ранга Петр Петунин, командир лидера «Минск», не растерявшись, принял командование первым отрядом на себя. Приказав эсминцу «Стерегущий» спасать команду тонущего крейсера, Петунин повел в атаку оба лидера. Разогнавшись до максимальной скорости в 43 узла, лидер «Минск» совершил дерзкую торпедную атаку на поврежденный «Нюрнберг», который из-за крена, дифферента и выхода из строя электрооборудования уже не мог ни стрелять главным калибром, ни уклоняться. Три торпеды с лидера, попав по неподвижному немецкому кораблю длинной сто восемьдесят один метр, буквально разорвали его в клочья. В облаках разрывов полетели в разные стороны не только куски металла и обломки, но и люди. На самом лидере «Минск» никто при этом не пострадал.

Лидер «Ленинград» атаковал крейсер «Эмден». Ему повезло немного меньше. Лишь одна из торпед попала в цель, поразив «Эмден» в районе кормы. Легкий крейсер содрогнулся от взрыва, но остался на плаву, хотя и лишился хода. Но и сам «Ленинград», попав под близкий бортовой залп крейсера, лишился задней трубы, а вся его кормовая надстройка загорелась. Вышел из строя и котел с номером два, что привело сразу к резкому снижению скорости, отчего корабль попал и под залп «Кельна», который из немецких легких крейсеров в бою пострадал меньше всего. С большим трудом, весь объятый пламенем, «Ленинград» попытался начать отход. А лидер «Минск» и остальные эсминцы, старались прикрывать его огнем. Но, несмотря на это, «Кельн» развернулся бортом, и, стреляя всеми девятью орудиями главного калибра, добил «Ленинград». Лидер получил сразу несколько попаданий, совсем утратив ход. После чего в него попал залп с «Шарнхорста». Отчего корабль разметало взрывами тяжелых снарядов на отдельные фрагменты, которые быстро затонули.

Оценив обстановку, Петр Петунин приказал поставить дымовую завесу и немедленно начать отход в акваторию базы на Ханко под прикрытие береговой артиллерии. По радио он вызвал бомбардировочную авиацию для атаки на тяжелые немецкие корабли. Петунин решил, что пытаться прямо сейчас атаковать «Тирпиц» с «Шарнхорстом» торпедами сродни самоубийству, учитывая высокую плотность огня этих кораблей и хорошую видимость. Иное дело атаковать их в плохую погоду, когда пелена дождя и волнение моря помешают вражеским артиллеристам точно целиться. А при тихом море и прекрасном обзоре они наверняка разнесут своей противоминной артиллерией эсминцы во время попыток пустить торпеды.

Причем, Петунин хорошо знал, что пушки всех эсминцев советской эскадры не причинят этим бронированным монстрам сколько-нибудь серьезного вреда. Попытаться противостоять двум столь мощным немецким кораблям в открытом бою из всего Краснознаменного Балтийского флота смогли бы лишь линкоры «Марат» и «Октябрьская революция». Но, первый находился в Рижском заливе, помогая огнем своих орудий защищать столицу советской Латвии, а второй стоял в Кронштадте на ремонте. Потому и не оставалось Петунину ничего другого, как надеяться на то, что огонь береговой артиллерии с базы на полуострове Ханко и авиация отгонят неприятельскую эскадру. Да и в запасе у флота имелись еще и подводные лодки, которые уже, получив приказ из штаба, стягивались к месту морского сражения. А в случае, если враг рискнет придвинуться к базе поближе, есть еще минные заграждения и торпедные катера, способные неожиданно атаковать неприятеля из финских шхер.

* * *

Эрих Редер тоже видел сложившееся положение. Крейсер «Нюрнберг» отправился на дно вместе с эсминцем «Ганс Лоди» с бортовым номером «Z-10», который утонул еще раньше него. Потеряв ход, этот эсминец стал легкой добычей. Он затонул, расстрелянный почти в упор большевистскими кораблями. А крейсер «Эмден» и эсминец «Герман Шеман» получили значительные повреждения. Хотя на «Шемане» и смогли под вражеским огнем героическими усилиями экипажа кое-как исправить рулевые механизмы, поврежденные взрывом вражеского снаряда, но корабль был весь изрешечен осколками, лишился труб и надстроек, а также сильно выгорел. Видя, что большевистские корабли поставили дымовую завесу и быстро отступают, гросс-адмирал приказал командирам двух эсминцев, малодушно сбежавших с поля боя за дымовой завесой, немедленно вернуться, чтобы заняться буксировкой обоих немецких поврежденных кораблей и спасением из воды экипажей утонувшего крейсера и эсминца.

Хотя Редер и сомневался, что после взрыва сразу трех вражеских торпед в разных местах легкого крейсера с последующей детонацией боезапаса, разнесшей крейсер в щепки, многие из команды «Нюрнберга» смогли спастись. Тем не менее, попытаться достать из воды всех выживших моряков гросс-адмирал считал делом чести. Потому он приказал прекратить огонь и не пытаться преследовать советские эсминцы, сосредоточившись на спасении людей из воды и на мероприятиях, необходимых для буксировки. Это тоже представлялось непростой задачей, потому что необходимой ремонтной базы на Аландских островах не существовало. А это означало, что буксировать корабли предстоит в Германию.

Итоги состоявшегося боя совсем не радовали гросс-адмирала. Тем более, что он прекрасно знал, как бездарно действовали корабли противника во время Зимней войны между Советским Союзом и Финляндией. Он читал доклады разведки, например, о том, как тот же их лидер «Минск» участвовал в боевых действиях против финской береговой батареи на острове Кильписаари, обстреливая ее вместе с эсминцами «Володарский» и «Карл Маркс». Тогда эти корабли потратили кучу снарядов, ни то что не попав в финскую батарею, но даже не сумев точно определить с моря местоположение финских орудий. А еще «Минск» принимал участие в обстрелах береговой батареи финнов на острове Бьерке. И там тоже его комендоры никуда не попали.

Теперь же этот корабль проявил себя просто героически. Его командир действовал решительно, и удача сопутствовала ему. В отличие от «Ленинграда» и от самих немцев. Получалось, что в ходе состоявшегося сражения кригсмарине разменяли потопленные русскими легкий крейсер и эсминец на их средний крейсер и лидер эсминцев. При этом, русским удалось повредить еще один легкий крейсер и эсминец, отделавшись поврежденным одним эсминцем. Даже ничью можно присудить с натяжкой! Но, наверное, не назвать и проигрышем. Вот только удовлетворения от такой морской битвы у Редера не было никакого. Как ни поверни, а в активе у русских никак не меньше. При одинаковом числе потопленных кораблей, они за время боя серьезно повредили на один немецкий корабль больше.

Глава 18

Пока в море, примерно в сорока километрах от западной оконечности полуострова, продолжалось сражение кораблей, защитники Ханко тоже не дремали. Дальнобойные двенадцатидюймовые орудия береговой обороны готовились дать бой немцам, разворачивая свои длинные стволы в направлении предположительного появления вражеских кораблей. Командиры-артиллеристы занимали места по боевому расписанию на наблюдательных и дальномерных постах, разбросанных по берегу и связанных прямыми линиями связи, а также закрытыми ходами сообщений, а обслуга пушек подготавливала к стрельбе боеприпасы, прикручивая взрыватели к бронебойным снарядам. На острове Руссааре перед войной начали строить бронебашенную двенадцатидюймовую батарею, которой предполагалось значительно усилить артиллерийскую оборону фарватера. Но, до конца июня успели подготовить лишь котлованы под размещение башен.

На аэродромах тоже началась суета вокруг бомбардировщиков. Летчики занимали места в кабинах. Техники подкатывали к самолетам на тележках тяжелые бомбы, нагружая ими борта. Звенья краснозвездных истребителей, сменяя друг друга, постоянно дежурили в небе над акваторией. А им на подмогу готовы были взлететь подкрепления, которые пока прогревали моторы возле взлетных полос.

Военная база Советского Союза пришла в движение, чем-то напоминая огромный растревоженный муравейник. Все краснофлотцы и красноармейцы, находящиеся на ней, занимали свои места по тревоге, готовясь к противостоянию. Советские люди старались, как могли, потому что каждый из них понимал, что немецкий флот во главе с новейшим линкором идет в направлении полуострова не просто так. Значит, нужно ждать обстрела из тяжелых корабельных орудий, а то и десанта. Хотя, последнее казалось маловероятным, потому что никаких докладов о наличии у неприятеля барж или транспортных судов пока не поступало. Но, на всякий случай, противодесантную оборону командование базы тоже привело в боевую готовность. Кто знает, что на самом деле немцы затеяли?

Едва поступила информация от субмарины с бортовым номером «Щ-323» об обнаружении немецкой эскадры и о ее курсе в сторону Ханко, как все командиры подводных лодок, стоящих у пирсов этой базы, собрались на совещание. Так получилось, что присутствовал на Ханко в этот момент и сам командующий «Стаи красных акул» Петр Денисович Грищенко, решительный и грамотный командир, недавно произведенный в капитаны второго ранга, получив назначение на должность начальника особого подводного отряда. Грищенко не только окончил Военно-морское училище имени Фрунзе в 1931-м году, послужил на подводномфлоте перед войной, но и закончил в сороковом году Военно-морскую академию Рабоче-Крестьянского ВМФ имени Ворошилова. Впрочем, академическое образование не мешало ему быть больше практикующим командиром-подводником, нежели теоретиком, рисующим операции подводного флота только на штабных картах. Подлодка под его командованием «Фрунзовец» с бортовым номером «Л-3», успев завершить модернизацию перед самой войной, уже показала в начавшихся боевых действиях на море отличный результат, перетопив почти половину всех минных заградителей вражеской группы «Норд».

От штаба Грищенко получил приказ немедленно выдвинуться против немецкой эскадры. Действовать предстояло быстро, в кабинетах рассиживаться времени уже не оставалось, а потому он собрал совещание командиров прямо возле пирсов, где покачивались на воде три подводные лодки из его отряда: «Фрунзовец», «Щ-307» под командованием капитана-лейтенанта Николая Ивановича Петрова, потопившего уже два транспорта противника, и «С-7» под командованием капитана третьего ранга Сергея Прокофьевича Лисина, имеющего боевой опыт подводной войны в водах Испании. В базе находились еще и три «малютки», которые базировались на Ханко, но ни одна из них в данный момент не была подготовлена к походу. В отличие от них, особый отряд находился в постоянной готовности к выходу в море. Вот только остальные субмарины из «Красных акул» ушли в другие квадраты Балтики, выполняя боевые задачи. Часть патрулировала возле Моонзунда, часть прикрывала устье Финского залива, а «Щ-323» выследила немецкую эскадру на пути от Аландских островов и следовала за ней.

Петр Денисович сразу довел до остальных командиров боевую задачу, поставленную командованием, не скрывая, что ситуация очень сложная и требует незамедлительных действий. Согласно приказу, поступившему из штаба КБФ, подводникам предстояло атаковать главные силы немецкого флота. И все трое осознавали всю ответственность не только за свои подводные лодки, но и за жизни экипажей. Потому что риск был очень велик, и это все они понимали. Командир отряда спросил:

— Как будем действовать против немецкой эскадры? Есть предложения?

— Предлагаю скрытно выдвинуться из базы в подводном положении, зайти на врагов с разных сторон и попытаться атаковать «Тирпиц» и «Шарнхорст» перекрестными пусками торпед, — сказал Петров, командир «Щ-307».

— Не получится. Это быстроходный линкор, да и крейсера с ним тоже быстроходные. К тому же, их еще и эсминцы прикрывают. И, я думаю, что, немецкая авиация, наверняка, тоже подтянется. А это значит, что нас обнаружат раньше, чем мы доползем в подводном положении на восьми узлах, — произнес Лисин. Он помолчал, а потом добавил:

— Мне кажется, что атака может стать успешной только в том случае, если от базы мы пойдем на сближение с немецкими кораблями в надводном положении, то есть, вдвое быстрее. Иначе нам просто не успеть выйти на рубеж атаки. Немцы в любой момент могут развернуться и уйти. Тогда мы ничего не добьемся, поскольку не догоним их.

Внимательно выслушав командиров, Грищенко сказал:

— Предложение дерзкое, но дельное. Другого выхода и я не вижу. Для атаки нужно сохранить полный заряд аккумуляторных батарей, иначе скорость подводного хода снизится. Именно поэтому, чтобы нам выполнить приказ об атаке на эскадру противника, выдвигаться от базы, действительно, придется в надводном положении. Но, надо понимать, что это, конечно, почти самоубийство. Я прямо сейчас свяжусь по радио с нашими эсминцами. Пусть, когда мы пойдем, они организуют отвлекающую атаку и дымы поставят на наших курсах. За дымами, может быть, получится у нас подобраться поближе к немцам. Тогда, возможно, появится какой-то шанс и для нашей торпедной атаки. Потому приказываю идти навстречу врагу в надводном положении. Будем расходиться веером: «Щ-307» пусть заходит на противника с его правого борта, «С-7» пойдет в атаку с левого, «Л-3» атакует по центру. Пусть немцы рассредоточат свое внимание. На дистанции до цели в шесть миль необходимо начинать погружение. Для атаки использовать самый полный ход и маневрирование. И не потопите случайно нашу «Щуку», которая следом за немцами идет. Вопросы есть?

— А если они нас даже за дымовой завесой заметят и стрелять начнут по нам до того, как мы выйдем на рубеж атаки? Или если их самолеты прилетят и бомбить начнут прямо на переходе от базы, то что делать тогда? Тоже не погружаться? — спросил Петров.

Командир подводного отряда «Красных акул» четко проговорил:

— Учитывая угрозу, нам всем нужно будет наблюдать за обстановкой в надводном положении с особой тщательностью. На мостике у каждого чтобы были по четыре сигнальщика-наблюдателя. Каждому из них поручите сектор наблюдения в девяносто градусов. А командиры и помощники пусть контролируют этих наблюдателей, ведя наблюдение по секторам в сто восемьдесят. Штурман должен отдельно следить за небом, чтобы вражеские самолеты не проворонили. Все остальные пусть находятся внутри в готовности к немедленному погружению. Если же начнется по вам вражеский обстрел, или атакуют немецкие самолеты, то, разумеется, сразу погружайтесь, с первого залпа вряд ли попадут. Нас прикроют не только эсминцы, но и торпедные катера, а также авиация. Разрешаю действовать, исходя из ситуации. Вот только нам никак нельзя допустить, чтобы противник безнаказанно подошел к нашей базе. Это понятно?

Петров и Лисин кивнули, а их командир сказал:

— Тогда отправляемся немедленно.

* * *

Когда советские эсминцы после боя отошли на восток, прикрывшись дымовой завесой, немцы начали спасательную операцию под охраной орудий линкора и линейного крейсера. Тяжелые корабли продолжали маневрирование под прикрытием «Кельна» и новейшего эсминца «Z-26», который не принимал участия в сражении, оставаясь вместе с линкором и линейным крейсером в качестве мобильного резерва. С остальных уцелевших эсминцев спустили шлюпки и катера, с которых спасательные команды начали вылавливать из воды всех тех моряков, кого смогли обнаружить на поверхности в местах гибели немецкого крейсера и эсминца среди плавающих обломков. Попадались в воде и русские моряки с их крейсера и лидера эсминцев. Их выловили всего девять человек. Четверо служили на крейсере «Максим Горький», а пятеро вылетели за борт с лидера «Ленинград» во время взрыва на нем. Большинство уцелевших русских, все же, успели, похоже, подобрать свои.

Эриха Редера сильно огорчало то обстоятельство, что от команды крейсера «Нюрнберг» не осталось почти никого. Из всего экипажа, насчитывавшего девять сотен моряков, из моря спасли лишь восемнадцать человек, половина из которых имели ранения разной степени тяжести. Причем, ни одного из офицеров среди спасенных не оказалось. А с эсминца «Ганс Лоди» спасли еще меньше, всего семь человек. Малое число спасенных объяснялось тем, что корабли пошли на дно слишком быстро, не успев спустить на воду спасательные средства. Мертвых, которые оставались на плаву, тоже подбирали, чтобы потом похоронить со всеми почестями, положенными военным морякам. Впрочем, трупов тоже нашли в воде немного. Все погибшие, в основном, отправились на дно вместе со своими кораблями.

Вместе со спасением утопающих, германская эскадра начала и операцию по буксировке своих поврежденных кораблей. Эсминец «Рихард Байцен» взял на буксир «Германа Шемана», а с эсминца «Фридрих Экольд» завели буксирный трос на «Эмден». Редер не хотел, чтобы целых два эсминца занимались буксировкой, потому вызвал буксиры с Аландских островов. Вместе с буксирами для эскортирования поврежденных кораблей должны были прибыть и четыре миноносца. Тогда эсминцы смогут освободиться и вновь присоединятся к эскадре. Пока же приходилось смириться с некоторой потерей боевой мощи.

«Эмден» на буксире шел тяжело. Поврежденная русской торпедой корма крейсера наполнилась водой, осев в воду на лишний метр выше ватерлинии, что создало довольно значительный дифферент. Несмотря на задраенные переборки и пластырь, подведенный к пробоине, машинное отделение заливала вода, просачивающаяся по поврежденным тоннелям гребных валов. Моряков радовало лишь то обстоятельство, что внутренние переборки корабля пока держались, а аварийный дизельный генератор, до которого вода не дошла, удалось запустить, благодаря чему насосы все-таки заработали, откачивая воду. Это помогало плохо, но, все же, кое-как препятствовало дальнейшему распространению затопления в сторону носовых отсеков. Основную часть экипажа «Эмдена» Редер приказал эвакуировать, распределив по кораблям эскадры. На поврежденном и обездвиженном крейсере оставили лишь аварийную партию для борьбы за живучесть.

Положение на пострадавшем эсминце оказалось еще хуже. «Герман Шеман» получил множество пробоин и выгорел. Героическими усилиями огонь все-таки потушили. Но, большинство механизмов эсминца были выведены из строя. В машинном отделении огонь повредил все, что могло гореть, а проводка оказалась полностью непригодной. К тому же, трубы и надстройки тоже не подлежали восстановлению, а в корпусе, пробитом осколками во многих местах, открылись серьезные течи, которые никак не удавалось устранить. Экипаж эсминца тоже сильно пострадал. Из трехсот двадцати пяти человек команды сорок семь погибли, а из выживших больше половины получили ранения.

Когда Редеру доложили о плачевном состоянии эсминца, он понял, что «Герман Шеман» целесообразнее затопить, чем буксировать. Но, вслух сказать об этом гросс-адмирал не решался, потому что моральный дух подчиненных и без того сильно упал. Наблюдая последствия боя и четко осознавая, что погибло множество моряков кригсмарине, экипажи обоих тяжелых кораблей жаждали крови. Они ждали от гросс-адмирала немедленного отмщения. И, если на «Тирпице» экипаж еще не побывал до этого в суровых морских битвах, а потому сохранял внешние приличия, то на «Шарнхорсте», снискавшем в боях и атлантических рейдах репутацию пиратского корабля, все от трюмного машиниста и до старпома высказывались самыми жесткими словами в том смысле, что надо большевикам немедленно задать жару. И Эрих Редер, разумеется, не собирался отказываться от своих планов жестокого обстрела Ханко ради подавления там береговых батарей. Разочаровывать своих подчиненных он не собирался. Вот только он сначала решил дождаться поддержки авиации.

Гибель двух гидросамолетов эскадры, запущенных с крейсеров ради разведки и корректировки огня по береговым батареям, показала, что русские пилоты, базирующиеся на финском берегу, настроены решительно. Два звена истребителей даже устремились к месту спасательной операции, обстреляв из пулеметов шлюпки и катера. Но, зенитчики немецкой эскадры быстро сбили один из самолетов с красными звездами. Вот только все понимали, что за налетами истребителей в любой момент могли последовать и атаки бомбардировщиков. А командир эскадры ждал определенного времени, когда начнут волнами подлетать к полуострову самолеты с аэродромов в захваченной немцами Курляндии.

Применение авиации люфтваффе для атаки на Ханко гросс-адмирал накануне планируемой операции согласовал не только с Герингом, но и с самим Гитлером. Неожиданностью оказалось то, что фюрер на этот раз не кричал, а внимательно выслушал и даже одобрил план Редера провести отвлекающую операцию против базы русских на Ханко, чтобы в это время более тщательно подготовиться к операции против Моонзунда и большевистских линкоров. Убедившись в том, что буксируемые крейсер и эсминец отошли под охраной эсминцев на безопасное расстояние, а время приближается к согласованному сроку, гросс-адмирал распорядился прибавить ход и держать курс на юго-восток в расчетный квадрат для выхода с юга на траверз полуострова Ханко, где по плану операции, предложенному самим гросс-адмиралом и разработанному им же вместе со своим флагманским штабом, намечалась удобная артиллеристская позиция.

Флагманский артиллерист рассчитал, что с тридцати километров обстрел русских береговых батарей будет вполне эффективным, и, в то же время, вполне безопасным для немецких кораблей, потому что у советских двенадцатидюймовок, установленных на железнодорожных транспортерах, эффективная дальность стрельбы до тридцати километров не дотягивала. А для орудий «Тирпица» и «Шарнхорста» такая дальность была вполне посильной. Линкор из своих пятнадцатидюймовых пушек главного калибра мог добивать до тридцати шести километров, а линейный крейсер стрелял одиннадцатидюймовыми снарядами на все сорок. В плохую погоду, при волнении моря и ветре, точность и расстояние уверенного поражения корабельного оружия, естественно, сокращались. Но, немецкие метеорологи обещали хороший вечер. Эскадра следовала ордером, разрезая форштевнями совсем небольшие волны при слабом северо-западном ветре.

Глава 19

Вскоре после того, как Александр вернулся от гостеприимного майора в штаб базы для уточнения кое-каких формальностей, важных для правильного составления отчета, его пригласили к телефону прямо в кабинет генерала Елисеева. И этот внезапный телефонный звонок вывел Лебедева из равновесия. Сначала он подумал, что, наверное, из Таллина звонит его родной дядя Игорь Добрынин. Но, на другом конце провода ВЧ обнаружился отец, который звонил из самого Ленинграда.

Голос Лебедева-старшего в телефонной трубке казался взволнованным. Он требовал от сына немедленно вылетать с Моонзунда. При этом, отец толком не объяснял подобную спешку. Намекнул лишь, что опыт Александра срочно потребовался штабу флота. И дело не терпит отлагательств. О быстрой доставке сына отец тоже позаботился. Самолет, оказывается, ждал Сашу на взлетной полосе ближайшего аэродрома. И сам генерал Елисеев уже был поставлен Евгением Лебедевым в известность о срочном отзыве молодого штабного инспектора в штаб флота. Саша понял, что возражать отцу бесполезно. Да и не станет он принимать зря подобные решения. Значит, дело срочное в самом деле, и нужно лететь.

Впрочем, собрался Александр быстро. Ведь из вещей при нем имелся только один единственный кожаный портфель, позаимствованный у дяди Игоря перед командировкой. Туда Саша и сложил аккуратно все листы отчета о состоянии береговой обороны архипелага. Опыт работы в архиве в далеком будущем для Александра не пропал даром, позволив ему быстро проанализировать значительный объем материала, выработать необходимые замечания, сформулировать выводы и предложения. Фактически, отчет был готов. Его оставалось лишь перепечатать начисто. И Саша покидал Моонзунд с чувством выполненного долга. Если бы не история с попойкой на эсминце, то можно было считать, что командировка на архипелаг прошла весьма успешно.

На выходе, возле КПП, Сашу поджидал сам оперативный дежурный, немолодой армейский капитан с седыми усами. Ему из штаба базы уже передали соответствующие распоряжения. Потому и с транспортом проблем не возникло. Машина с шофером уже ожидала штабного инспектора. События закрутились настолько неожиданно и стремительно, что Саша даже не успел попрощаться ни с майором Широкиным, ни с собственным вестовым.

Дежурная штабная машина быстро домчала до транспортного «Дугласа», на который грузили тяжелых раненых, эвакуированных с мыса Колка. Саша вспомнил, что и в прошлый раз попал на рейс вместе с ранеными. Потери на фронте все нарастали, оттого и количество раненых уменьшаться не собиралось. Если в прошлый раз он летел в Ленинград из Таллина на санитарном транспортнике, то теперь вылетал с Моонзунда вместе с ранеными командирами, эвакуированными на архипелаг с мыса Колка.

Несмотря на все предпринятые усилия руководства Советского Союза по налаживанию обороны, война с Германией на суше все равно оборачивалась для страны не только утратой территорий, но и большими людскими потерями. Ведь количество воюющих с обеих сторон исчислялось миллионами, а санитарные потери за полмесяца войны уже составляли десятки тысяч. И, разумеется, на огромном фронте, протянувшемся с севера на юг между Балтийским и Черным морями, потери нарастали с каждым новым днем боевых действий. Большой приток раненых, хлынувший на архипелаг Моонзунд и связанный с завершением советской оборонительной операции в Курляндии, а также с эвакуацией морским путем через Ирбенский пролив, пытались распределять на месте.

Госпиталь Аренсбурга был неплохо оснащен оборудованием и подготовленными специалистами. Много медработников эвакуировали сюда из военно-морского госпиталя Либавы. И все равно, госпитальные мощности Аренсбурга уже не справлялись. Потому раненых отправляли дальше. Тех, кто, по заключению врачей, был более транспортабелен, грузили на транспортные пароходы и отвозили в Таллин. А тех, кто нуждался в срочных операциях, эвакуировали санитарными самолетами в Ленинград. Лебедев подумал, что если так пойдет и дальше, то Ленинград скоро превратится в медицинскую столицу страны. Потому что Москва находится далеко от линии боевого соприкосновения, а Ленинград расположен довольно близко. Причем, уровень развития медицины в городе ничем не уступает московскому.

Лебедев попрощался с шофером, который подвез его почти вплотную к борту двухмоторного санитарного самолета, выкрашенного в белый цвет, с большими красными крестами по обеим сторонам фюзеляжа. Лебедев, как и в свой прошлый перелет вместе с ранеными, разместился в хвосте салона на жестком откидном стуле. Кроме него, раненых сопровождала немолодая медсестра, которую санитары, заносившие носилки внутрь, называли Валентиной Петровной. Медработница находилась на противоположном конце салона самолета, притулившись рядом с кабиной пилотов. Все остальное пространство занимали тяжелораненые, лежащие на брезентовых носилках.

Неожиданно Лебедев узнал кое-кого из них. Перед ним на полу внутри самолета лежал Павел Березин. А следующие носилки занимал каперанг Малевский. Пашка очнулся и бормотал что-то невразумительное в бреду. Малевский же лежал тихо с открытыми глазами. Странное стечение обстоятельств свело их на этот раз вместе не на боевом корабле, а в санитарном транспорте.

— Держитесь, друзья, я с вами. Как только долетим, расшибусь в лепешку, но организую для вас самое лучшее лечение, — попытался подбодрить боевых товарищей Александр.

Малевский в ответ лишь моргнул и слабо улыбнулся. Похоже, что сил на разговоры у каперанга совсем не осталось. Пашка же продолжал бормотать какую-то ерунду в бреду себе под нос. Саша разобрал только фразу: «Вижу след справа по борту. Торпедная атака». Из чего Лебедев заключил, что комсомолец все еще ведет бой на эсминце в своем воспаленном воображении. Саша в этот момент прикидывал, что первым делом попросит отца определить этих двоих под надзор самых толковых ленинградских врачей. А еще Сашу мучила совесть, он ругал самого себя, что даже и не подумал позаботиться о судьбе собственных раненых товарищей с эсминца. И, если бы не стечение обстоятельств, то мог даже и не вспомнить о необходимости их немедленной эвакуации в Ленинград.

Хотя, с другой стороны, он, разумеется, не мог объективно оценить состояние здоровья Малевского и Березина, не будучи врачом. Теперь же стало очевидно, что на поправку они пока не идут. Иначе их в Ленинград не отправили бы. Возможно, им для выздоровления нужны антибиотики, которых пока нет у Советского Союза, но которые необходимо срочно начать производить, чтобы спасать множество раненых. Александр жалел, что не только не обладает нужными знаниями по изготовлению лекарств, но и никогда в своей прошлой жизни темой фармакологии особенно и не интересовался. А, между тем, аспекты прогресса медицины и скорейшего внедрения антибиотиков сейчас представлялись чрезвычайно важными. Вот только мало чем он сможет помочь в таком вопросе.

Александр успел лишь поправить одеяла раненым товарищам, да вернуться на место, когда самолет запустил двигатели. Второй пилот вышел из кабины и, задраив дверь изнутри, объявил взлет. Тряско пробежав по не слишком ровной полосе, самолет, надсадно гудя моторами, вибрируя всем корпусом и неистово вращая лопастями обоих винтов, оторвался от земли и начал набирать высоту, то и дело проваливаясь в воздушные ямки при боковом ветре. Смирившись с неприятными ощущениями болтанки, Лебедев прильнул к иллюминатору.

Вечернее небо над Аренсбургом покрывали разрозненные кучевые облака. Подсвеченные закатным солнцем, они окрасились в розовый цвет и плыли над морем, напоминая очертаниями огромных небесных китов, среди которых маленькими юркими птичками барражировало дежурное звено истребителей с красными звездами, легендарных «ишачков», прикрывающих аэродром от опасности вражеского налета. Александр Лебедев еще долго наблюдал в иллюминатор, как далеко внизу оставался архипелаг Моонзунд с его старинными постройками, с маяками и береговыми укреплениями, с проливами, бухтами и кораблями.

Пока летели над Финским заливом, Саша немного вздремнул. Ему приснился Санкт-Петербург, город конца его прошлой жизни со сверкающими машинами на ярко освещенных улицах. А внук тянул к нему пухлые ручонки и просил прощения. Александр проснулся от толчка при приземлении самолета, и снова увидел вокруг себя Ленинград начала сороковых годов двадцатого века, совершенно лишенный подсветки фасадов и огней реклам. За Сашей из штаба флота прислали машину с водителем, который встретил его возле самолета. Несмотря на идущую войну, тут еще не применяли мер тотальной безопасности. И с соответствующим удостоверением ничто не мешало проходить прямо на летное поле людям далеким от авиации. Встречали борт и санитарные автобусы «ГАЗ-05» с бригадами санитаров. Прежде, чем уехать, Александр решился позвонить отцу прямо из аэропорта, хотя для этого пришлось напрячь дежурного по зданию. Когда комиссар взял трубку, Саша произнес решительно:

— Я уже прилетел, звоню с аэродрома. Тут со мной на самолете прибыли раненые товарищи с эсминца «Яков Свердлов», Малевский и Березин. Помоги, пожалуйста, определить их в хорошее место для лечения.

Он удивился, когда отец сказал:

— Так это я и дал распоряжение срочно эвакуировать их в Ленинград на лечение. Они же подвиг совершили, потопили немецкий броненосец. Вылечат их, даже не сомневайся. А ты давай побыстрее в штаб. Не задерживайся. Есть важные новости.

Когда дежурная черная «Эмка» проезжала сквозь вечерний город, вокруг не было видно ни ярких огней, ни разноцветных машин, ни рекламных вывесок, ни вычурно татуированных парней со смартфонами в руках и серьгами в ушах, ни девушек с сиреневыми «анимешными» прическами, ни взрослых женщин на «лабутенах» и с надутыми губами, ни полиции в черной форме. Вместо этого по тротуарам ходили прохожие в скромной одежде неброских тонов, а по проезжей части ездил исключительно ретро-транспорт, потому что другого еще просто не придумали. Зато многие дома оставались прежними, знакомыми с детства, как и гранитные набережные Невы. И, благодаря этому, Александр все равно снова чувствовал себя дома.

Он, конечно, очень хотел бы по дороге заехать повидаться с Наташей. Вот только точно не знал, где она находится, на дежурстве в больнице, или же на Зверинской у Добрыниных? Впрочем, раз отец просил его поторопиться, значит, имелись к тому веские основания, и встречу с женой придется отложить. Лебедев чувствовал, что произошло нечто серьезное. Вот только пока не знал, что именно. И лишь прибыв в штаб флота, он узнал от отца о том, что немецкая эскадра на Балтике перешла к атакующим действиям.

* * *

Рисковать Эрих Редер никогда не любил. И, если в молодости ему иногда все-таки приходилось идти на риск, то по мере продвижения вверх по карьерной лестнице, Эрих становился все более осторожным и осмотрительным, приобретя постепенно известность не только своим флотоводческим даром, а и умелыми кабинетными интригами. Свою карьеру главы военно-морского командования Редер начал в 1928-м году на фоне грандиозного скандала, вспыхнувшего в морском министерстве Веймарской республики. То было, так называемое, дело Ломана, когда внезапно раскрылась афера вокруг секретной программы перевооружения флота Германии. В результате разбирательств лишилась своих мест вся верхушка морского ведомства. В отставку отправились главнокомандующий рейхсмарине Ганс Зенкер и его заместитель вице-адмирал Вальтер Ломан. Сменился даже министр рейхсвера Отто Гесслер. А все из-за того, что они вели тайную деятельность, тратя огромные суммы на вооружения, запрещенные Версальским договором.

Занять освободившееся место Редеру немало помогли личные связи, наработанные за годы предыдущей карьеры. Его кандидатуру поддержало правительство, как известного морского офицера, имеющего подходящие политические взгляды. В первое время, когда он занял самый престижный начальственный кабинет в здании адмиралтейства, коллеги по ведомству относились к нему с недоверием. И Редеру потребовалось применить весь свой талант интригана для того, чтобы это недоверие преодолеть. Он начал свою «охоту на больших жирных тюленей», которая заключалась в том, чтобы выжить с должностей нескольких старых флотских начальников, вынудив их интригами уйти в отставку, якобы ради того, чтобы расчистить карьерную лестницу перед молодыми, перспективными и талантливыми офицерами. В результате хитрых интриг, Редер «поохотился на тюленей» вполне успешно, окружив себя определенными офицерами, которых и хотел видеть в собственной команде, теми, кто не сомневался в его авторитете. Ведь у Редера имелась одна примечательная черта характера: он не терпел от подчиненных критики и резко реагировал на альтернативные мнения.

В остальном, как начальник, он мало отличался от всех остальных обладателей высоких должностей. Устанавливая на флоте собственные порядки, он объяснял их укреплением дисциплины и нравственности, на самом деле воплощая свои собственные консервативные взгляды. Причем, с чувством юмора у Редера всегда было плохо. Его приказы морским офицерам не ходить в форме в питейные заведения и не курить в общественных местах совсем не пользовались популярностью на флоте, а запреты офицерским женам носить короткие юбки, красить ногти и пользоваться косметикой сделались темой для любителей анекдотов. Несмотря на все то полезное, что Редер сделал для возрождения немецкого флота, к началу сороковых за ним прочно закрепилась репутация старого зануды и умелого интригана, расчетливого и осторожного.

И даже возглавив эскадру главных сил кригсмарине лично, он оставался по-прежнему верен себе, проявляя осторожность во всем, хотя в душе и мечтал о славе великого флотоводца. Потому предложение флагманского артиллериста корветтен-капитана Роберта Вебера обстрелять советскую базу с безопасного расстояния Редер охотно принял. Гросс-адмирал, разумеется, понимал, что обстрел издалека вряд ли разнесет в щепки укрепления большевиков на мысе Ханко, но зато позволит не подвергать опасности ответного удара береговой артиллерии лучшие немецкие корабли, гордость кригсмарине, ради демонстрации возможностей немецкого оружия и достижения максимального пропагандистского эффекта. На большее Редер пока и не рассчитывал. Особенно после состоявшегося морского боя, который завершился невнятной ничьей, что делало просто необходимым хотя бы создание видимости победы в этой операции.

Если просто отойти без боя от русской базы, то моряки эскадры будут сильно разочарованы. Ведь их товарищи с крейсера и эсминца уже приняли в этот день смерть в бою, подобно героям древних германских легенд. Потому, как только эскадра достигла заданного квадрата, гросс-адмирал обернулся, стоя на мостике, взглянул на красное закатное солнце, затем сверил еще раз свои наручные золотые швейцарские часы с показаниями корабельного хронометра. Редер в тот момент казался задумчивым, он ждал авиацию. В это самое время со стороны заходящего солнца показались немецкие самолеты, о чем сразу доложили на мостик сигнальщики. Прибыла долгожданная воздушная поддержка, опоздав всего на три минуты. Редер прекрасно знал, что без корректировки с воздуха в сложившейся ситуации ему не обойтись. Иначе дорогостоящие крупнокалиберные снаряды будут попросту истрачены зря. Потому он медлил. Но, Геринг на этот раз не подвел главнокомандующего кригсмарине. И гросс-адмирал скомандовал артиллеристам приготовиться к стрельбе.

На выбранном расстоянии обстрела точно поразить цели стрельбой с кораблей без дополнительной корректировки не представлялось возможным хотя бы потому, что они находились за линией горизонта. И визуально контролировать попадания прямо с борта линкора не получалось. Радары тоже никак не помогали различать тщательно замаскированные береговые батареи русских. Потому, как только небесный флот старины Геринга пришел на помощь, с кораблей стартовали и собственные гидросамолеты-корректировщики. И лишь когда их пилоты передали по радио, что видят сооружения русской базы, Редер приказал начать пристрелку по берегу главным калибром. Вскоре флагманский линкор содрогнулся от своего же залпа, когда, разрывая тишину летнего вечера, заговорили все восемь тяжелых орудий «Тирпица». А следом, вторя им, загрохотали и девять пушек «Шарнхорста».

Глава 20

Эрих Редер мыслил стратегически. В его новом плане противодействия военному флоту Советского Союза на Балтике, набег «Тирпица» и «Шарнхорста» на Ханко являлся лишь одной из частей большой военно-морской операции «Ход ферзем» с участием главных сил кригсмарине, задуманной гросс-адмиралом буквально на ходу. Потому он рассматривал этот поход, как рутинное событие войны, не ожидая пока от действий своей эскадры какой-либо яркой победы, меняющей расклад сил на Балтике. Происходящее мыслилось Редеру всего лишь обыкновенным артиллерийским налетом на базу противника. Большего ожидать он и не мог, поскольку необходимого планирования произведено заранее не было, да и достаточных ресурсов не имелось в наличии. Ведь ресурсы для подобных мероприятий флота надлежало готовить заранее. А характер нынешнего похода основывался на чистой импровизации, навязанной Редеру фюрером.

Конечно, Редер понимал, что следовало бы подкрепить действие эскадры главных сил кригсмарине против береговых объектов русских высадкой десанта. Но, десантную операцию на Ханко, во-первых, никто не готовил, а во-вторых, для ее проведения у немецкого военно-морского командования в этот момент не имелось ни сил, ни средств. Ведь все они и без того были брошены на подготовку к десанту на Моонзунд. И этот план выглядел гораздо более реалистичным. Штурмовать архипелаг через Ирбенский пролив, опираясь на Курляндию, казалось вполне посильной задачей, а вот высаживать немецкий десант на достаточно отдаленный и хорошо укрепленный полуостров Ханко не представлялось возможным, тем более, после потери всех баз на юге Финляндии.

Редер успокаивал себя теми доводами, что русская база на Ханко имела многочисленные инженерные оборонительные сооружения и артиллерию, способную разгромить десант еще на подходе, а потому рисковать немецкими десантниками, даже если они и имелись бы в распоряжении, сейчас не стоило вовсе. Другое дело, постараться уничтожить артиллерией не только крупнокалиберные орудия береговой обороны, но и военные аэродромы на полуострове, с которых русские самолеты оказывают поддержку тому же Моонзунду и контролируют все устье Финского залива.

Эта задача казалась вполне по силам и не терпела отлагательств по причине того, что самолеты русских могли на самом деле угрожать кораблям эскадры. В отличие от советских береговых орудий, которые не имели технической возможности достать своими снарядами до «Тирпица» и «Шарнхорста», маневрирующих от берега достаточно далеко. К счастью для немецких артиллеристов, взлетные полосы обоих аэродромов находились недалеко от берега. Потому Редер ставил боевую задачу вывести их из строя тяжелыми снарядами в первую очередь. В этом деле должна была помочь и немецкая бомбардировочная авиация.

Приурочив начало обстрела русской базы к прибытию самолетов люфтваффе, гросс-адмирал возлагал большие надежды на немецких летчиков. По договоренности с командованием бомбардировочной эскадры, пилоты должны были сбрасывать в район советских аэродромов на Ханко, как и на прочие заранее намеченные цели, зажигательные бомбы, чтобы огни пожаров, в свою очередь, служили подсветкой этих целей, хорошим ориентиром для экипажей гидросамолетов-корректировщиков. А на всех четырех самолетах, запущенных с кораблей эскадры, находилось по артиллерийскому наблюдателю, каждый из которых был опытным флотским офицером-артиллеристом и должен был по радио корректировать попадания с кораблей по объектам противника. По плану Редера, сначала немецким кораблям предстояло обстрелять два советских аэродрома, а уже затем перенести огонь на береговые батареи.

Прикрытие «Тирпица» и «Шарнхорста» гросс-адмирал поручил командиру крейсера «Кельн», капитану цур-зее Фридриху Хюфмейеру, который лучше всех проявил себя в недавнем сражении с большевистскими кораблями. В распоряжении Хюфмейера находились, помимо «Кельна», все оставшиеся с эскадрой эсминцы. Отряд легких сил выдвинулся вперед, чтобы не допустить внезапной атаки на немецкие линейные корабли советских эсминцев, а также торпедных катеров и подводных лодок. К тому же, корабельная зенитная артиллерия крейсера и эсминцев из отряда Хюфмейера должна была помочь при отражении атак русской авиации. В то же время, Редер предупредил, чтобы командир легких сил не выдвигал свои корабли слишком далеко вперед, потому что имелась вероятность попасть на минные заграждения, выставленные русскими на подходах к своей базе.

Тяжелые немецкие корабли начали стрелять на ходу в двадцать узлов с расстояния в тридцать один километр, находясь южнее Ханко и держа курс на восток. В это время самолеты люфтваффе разделились. «Мессершмидты» вступили в воздушный бой с краснозвездными «ишачками», а двухмоторные «Хенкели» и пикирующие «Юнкерсы» атаковали аэродромы бомбами. Редер не имел достоверных сведений о расположении зенитных батарей на Ханко, а если бы и имел, то неточный огонь главного корабельного калибра с большого расстояния обладал таким разбросом, что точно поразить их не представлялось возможным, а потому немецкие бомбардировщики над сушей сразу попали под плотный огонь советского ПВО. Несколько сбитых машин упали на военный городок, вызвав дополнительные пожары.

Дюжина советских бомбардировщиков все-таки успела взлететь, устремившись к немецким кораблям, но их встретил зенитный огонь крейсера и эсминцев. К тому же, подоспели и немецкие истребители. И только четыре русских бомбардировщика смогли прорваться к линейным кораблям. Но, зенитчики «Тирпица» и «Шарнхорста» не позволили им сбросить бомбы точно. Произведя бомбометание в воду, два советских бомбардировщика загорелись и вскоре рухнули в море, а еще два смогли уйти в сторону суши. Разрывы обдали водой и осколками немецкие корабли, но не смогли нанести им сколько-нибудь серьезных повреждений.

Асы люфтваффе тоже оказались не слишком результативными. В облаках частых разрывов зенитных снарядов немецкие бомбардировщики сбрасывали свои бомбы на удачу, куда попадет, лишь бы поскорее избавиться от взрывоопасного груза и повернуть назад. Беспорядочные взрывы зажигательных бомб привели вскоре к абсолютно хаотическому горению на берегу. В результате чего корректировщики на гидросамолетах не могли уже распознавать цели. Очаги возгораний, вопреки ожиданиям, находились совсем не в зоне аэродромов, а значительно правее и левее, в стороне от взлетных полос. Отчего стрельба линейных кораблей совсем не отличалась эффективностью.

Правда, один из корабельных снарядов попал удачно, вызвав детонацию какого-то склада, переросшую в сильный пожар. Но это еще больше усугубило ситуацию с прицеливанием, потому что плотный черный дым от пожара разносился ветром над береговыми батареями, создавая над ними естественную дымовую завесу и загораживая обзор корректировщикам. Поэтому дальнейший обстрел береговых объектов велся все больше полагаясь на удачу. К тому же, из четырех гидросамолетов с корректировщиками русские умудрились сбить два. «Тирпиц» вел огонь левым бортом, а «Шарнхорст» следовал за мателотом в кильватер и повторял залпы вслед за линкором. Спустя полчаса боя, Редер приказал выполнить разворот на обратный курс. Орудия на короткое время замолчали, потому что было необходимо вновь разворачивать башни главного калибра на противоположный борт и прицеливаться. Но, вскоре оба корабля продолжили обстрел полуострова, двигаясь уже курсом на северо-запад.

Русские орудия береговой обороны все это время вели интенсивный ответный огонь, вот только добить снарядами до немецких кораблей у них никак не получалось. Из-за чего работа советской артиллерии с Ханко имела характер заградительной стрельбы, поглощающей большое количество боеприпасов и создающей сплошную шумовую завесу, но не приносящей никаких попаданий по противнику. Убедившись в бесполезности своей артиллерии на выбранном немцами расстоянии обстрела, командование базы послало в атаку на вражескую эскадру торпедные катера и снова, второй раз за день, задействовало эсминцы. Отчего в вечернем воздухе над мостиком флагманского «Тирпица» опять повисло напряжение настоящего морского боя. Русские торпедные катера бодро выметнулись из прибрежных шхер, устремившись в атаку на немецкие корабли. А эсминцы следовали за ними. И, разумеется, свою боевую задачу пытались выполнять советские подводные лодки.

* * *

«Щука» с бортовым номером 323 не могла догнать немецкую эскадру. Субмарине не хватало скорости хода даже в надводном положении. Тем не менее, капитан-лейтенант Федор Иванович Иванцов продолжал преследование вражеских кораблей. После того, как враги скрылись за горизонтом, командир подлодки приказал всплывать и идти следом полным ходом. На мостике рубки сразу заняли места наблюдатели. Капитан-лейтенант опасался вражеской авиации, но ее пока видно не было. Зато вскоре восточнее послышались звуки выстрелов корабельных орудий. Радист доложил, что, судя по радиоперехвату, начался бой легких сил с немецкой эскадрой. Звуки канонады, доносящиеся с востока, тоже указывали на это. Федор Иванович приказал следовать прежним курсом на восток.

Пока противоборствующие эскадры занимались взаимными обстрелами и атаками, подводная лодка тихонько подкрадывалась к месту сражения. К счастью, немецкие самолеты так в небе над ней и не показались. Наконец-то сигнальщики снова заметили дымы на горизонте. И капитан-лейтенант вгляделся в ту сторону сквозь оптику своего бинокля. Остальные немецкие корабли, как и те советские силы, с которыми велся бой, находились где-то за горизонтом. И капитан-лейтенант их видеть не мог. Поэтому все его внимание поглотили два главных вражеских корабля, чьи зловещие силуэты вырисовывались на грани горизонта. Иванцов дал команду начать погружение и следовать далее на перископной глубине. Федор Иванович задумал подобраться к «Тирпицу» или «Шарнхорсту», чтобы атаковать торпедами один из линейных кораблей с тыла, пока они заняты боем с советскими надводными кораблями. Иванцов уже предвкушал, что за такую атаку сразу получит звание героя Советского Союза и повышение по службе.

Вот только оба бронированных гиганта кригсмарине не прекращали маневрировать по водной поверхности на двадцати узлах, а подлодка приближалась всего на восьми. И потому никак не могла подойти на расстояние, приемлемое для торпедной атаки. А тут еще и авария неожиданно случилась на борту, замкнуло что-то в цепи питания электродвигателя. Виной была некачественная и отсыревшая проводка. Пришлось некстати останавливаться и всплывать с риском быть обнаруженными, чтобы отключить электропитание и заменить пару проводов. К счастью, повреждение не привело к серьезному возгоранию, а электромеханики устранили неисправность довольно оперативно. Вот только время было безвозвратно упущено. Теперь все надежды догнать немцев и атаковать их у Иванцова рассеялись. Тем более, что после морского боя с кораблями Краснознаменного Балтийского флота «Тирпиц» и «Шарнхорст» продолжили движение куда-то дальше. Отвернув на юго-восток, они вскоре скрылись за горизонтом.

Через некоторое время с востока показались дымы других кораблей, которые приближались. Солнце уже опускалось на западе, завершая летний день золотистыми бликами на воде, но видимость по-прежнему оставалась прекрасной, когда капитан-лейтенант рассмотрел в бинокль, что в поле зрения вошли два немецких эсминца, каждый из которых буксировал поврежденные корабли. Один из эсминцев тянул на буксирном тросе своего собрата, верхняя часть которого сильно пострадала в бою. А второй тащил целый крейсер, имеющий сильный дифферент на корму. По очертаниям это был «Эмден». И тут ошибки быть не могло. Из чего Иванцов сделал вывод, что немцам в морском бою крепко досталось. Обстоятельства давали капитану-лейтенанту новый шанс отличиться. Тем более, что этот странный эскорт двигался курсом на запад, прямо на подводную лодку. Быстро оценив ситуацию, Федор Иванович вновь скомандовал погружение.

Субмарина пошла встречным курсом. Теперь все зависело от того, как быстро на вражеских кораблях заметят подлодку. Тут опять «Щуке» повезло. Немцы заметили ее перископ только в момент торпедной атаки, произведенной из носовых аппаратов. Четыре торпеды уже пошли к целям, когда тот, кто командовал немецкой корабельной группой, отдал команду отворачивать в противоположные стороны. Юркие эсминцы, конечно, легко могли уклониться от торпед. Но, в данном случае, их маневренность сковывали буксирные тросы. И, резко дернувшись в стороны, они лишь подвернули под торпеды те неуправляемые корабли, которые буксировали, подставив их под удар.

Первая из торпед прошла мимо, вторая же врезалась в поврежденный немецкий эсминец, оторвав ему взрывом половину носа. Третья, как и первая, тоже никуда не попала. Зато четвертая взорвалась, угодив в середину поврежденного крейсера, что создало в его подбрюшье дыру очень значительных размеров. Получив торпедные попадания, эсминец и крейсер начали тонуть. Эти два корабля, поврежденные в бою, уже и без того имели неважный запас плавучести. Ко дну «Эмден» и «Герман Шеман» пошли быстро. А буксирные тросы, заведенные на них, очень мешали двум неповрежденным эсминцам, «РихардуБайцену» и «Фридриху Экольду», начать немедленное преследование большевистской субмарины. Потому Иванцов, зафиксировав попадания двух торпед из четырех, не стал дожидаться погони, а приказал погрузиться на глубину и уходить, кардинально изменив курс, пока на эсминцах не разобрались с буксирными концами.

* * *

Если капитан-лейтенант Иванцов пытался догонять вражескую эскадру на своей «Щуке», чтобы атаковать немецкие корабли с тыла, то три другие советские субмарины пробовали произвести атаку на встречных курсах. Впрочем, проблемы с недостаточной скоростью у них имелись точно такие же, как и у подлодки Иванцова. К тому же, первоначальное направление движения вражеской эскадры было иным, чем тот курс, на который легли немецкие корабли после морского сражения с легкими силами КБФ.

Давая боевое задание командирам субмарин из отряда «Красных акул», Лисину и Петрову, кавторанг Грищенко считал, что противник не изменит курс, выйдя на траверз полуострова Ханко строго с запада. Но, получилось так, что после боя немецкая эскадра повернула южнее. Если на встречных курсах у подлодок имелись неплохие шансы на проведение атаки, то маневр немцев, разумеется, затруднял для подводников выход на дистанции, позволяющие атаковать торпедами. Вскоре стало понятно, что ни «С-7», ни «Л-3» не успеют настигнуть противника. И только у «Щ-307», которая заходила с востока, имелся какой-то шанс. Успешность атаки зависела от командира подлодки Петрова, от сорока человек его команды и, конечно, от удачи.

Как и приказал Грищенко, «Щ-307» отправилась навстречу врагам в надводном положении, выжимая самый полный ход из своих дизелей. Наблюдатели на мостике наверху рубки вовсю крутили головами, вот только вражеские самолеты все равно заметили поздновато. Подводники успели задраить люки, но не успели погрузиться до того момента, как на субмарину налетели «лаптежники» с черными крестами на крыльях. Несколько бомб упали рядом.

От разрыва одной из них подводная лодка содрогнулась всем корпусом. Внутри погас свет, а люди попадали от удара, но быстро спохватились, поднялись на ноги, включили электрические фонарики, потирая ушибленные места. К счастью, все остались целы, но оборудование после взрыва вышло из строя, лодка была обездвижена, а боевое задание сорвалось. Им еще повезло, что вражеские пикировщики улетели, вовремя отогнанные «сталинскими соколами» на «ишачках». Вот только субмарину теперь предстояло буксировать на ремонт.

Глава 21

С тяжелым сердцем Эрих Редер уводил немецкую эскадру от Ханко. Единственным утешением для него служили пожары, вспыхнувшие во многих местах на берегу после бомбардировок люфтваффе и обстрела полуострова с кораблей. Вот только было неясно, насколько существенный ущерб нанесен русской базе. А потери кригсмарине точно оказались значительными. Несмотря на то, что вторую атаку большевистских эсминцев и торпедных катеров немецкой эскадре отбить удалось, потопив три торпедных катера и вызвав пожар на лидере «Минск», русская подлодка сумела подобраться к буксируемым немецким кораблям. И торпеды этой субмарины достигли целей. Крейсер «Эмден» и эсминец «Герман Шеман» пошли на дно. Хорошо еще, что экипажи на них к этому моменту уже отсутствовали, а на борту находились лишь немногочисленные аварийные команды. Благодаря этому обстоятельству, новых больших потерь в людях не последовало.

Теперь Редеру предстояло объяснять фюреру потерю уже двух легких крейсеров и двух эсминцев, что делало результат всей операции против Ханко весьма сомнительным. Поскольку русские потеряли за этот день меньше. Немецким морякам удалось потопить только большевистский крейсер, лидер эсминцев и три торпедных катера. За два легких крейсера и два эсминца цена не равная. Проигрыш по сути. И это при том, что в огневой мощи имелось явное преимущество немецкой стороны. Видимо, капризная фортуна отвернулась от кригсмарине в этот неудачный день. Единственным оправданием должны были послужить фотографии пожаров на полуострове, сделанные с самолетов. Впрочем, потери среди немецких летчиков, понесенные в ходе налета, тоже совсем не радовали гросс-адмирала. Помимо нескольких истребителей и бомбардировщиков, присланных Герингом, эскадра главных сил кригсмарине потеряла почти все свои гидросамолеты, опытных пилотов и артиллерийских офицеров-корректировщиков.

Немецкие корабли уходили в сумерках курсом на Готенхафен. Там предстояло пополнить боезапас и устранить мелкие повреждения. Глядя на спокойную, почти что штилевую поверхность моря с ходового мостика «Тирпица», Эрих Редер успокаивал себя тем, что, несмотря на потери и отсутствие военной удачи, никакого разгрома все-таки не случилось. Конечно, потеря двух легких крейсеров плохо скажется на боевой мощи эскадры, но это досадное обстоятельство гросс-адмирал планировал купировать, собираясь задействовать на Балтике один из тяжелых крейсеров.

Что же касается потери пары эсминцев, то после сражения при Нарвике, состоявшегося чуть больше года назад, когда военно-морской флот Германии лишился сразу десяти эсминцев, к неудачам с этим классом кораблей Редер уже притерпелся. Но, каждый из потерянных кораблей засел в его памяти. «Вильгельм Хайдкамп», «Вольфганг Ценкер», «Георг Тиле», «Бернд фон Арним», «Эрих Гизе», «Ганс Людеман», «Эрих Кельнер», «Дитер фон Редер», «Герман Кюнне» и «Антон Шмидт» — всех их постигла неудача, но свою задачу они выполнили, высадив десант на севере Норвегии. Британцы, появившиеся с опозданием возле Нарвика, просто лютовали. Хотя и они не отделались легко, потеряв там свои корабли.

Немецких моряков застигли врасплох в Нарвик-фьорде, но они храбро отбивались. «Хайдкамп», «Шмидт», «Кюнне» и «Людеман» стояли в портовой гавани. «Тиле» и «Арним» находились в южном Балланген-фьорде. А «Гизе», «Ценкер» и «Кельнер» стояли в северо-восточном Херьянг-фьорде. Эсминец «Редер», завершив ночной дозор, вернулся в 5:20 утра, встав на якорь на рейде. Как нарочно, случился снегопад с очень ограниченной видимостью. Потому английские эсминцы «Харди», «Хантер», «Хевок», «Хотспер» и «Хостайл» и не были замечены вовремя. Ориентируясь с помощью радаров и эхолотов, они подкрались ко входу в гавань в половине шестого и дали залпы торпедами по неподвижным немецким кораблям.

«Вильгельм Хайдкамп» получил торпеду в кормовой погреб боезапаса, отчего корабль сразу начал тонуть. На нем от взрыва погиб командующий немецкой флотилией капитан цур-зее Фридрих Бонте и весь штаб. Одновременно с этим «Антон Шмидт», получив две торпеды, переломился пополам. «Кюнне», «Людеман» и «Редер» ответили из орудий. А еще «Редер» выпустил веером шестерку торпед. Впрочем, результатов добиться не удалось. Фортуна в то утро явно благоволила британцам.

Не только торпеды, но и пушки англичан оказались точнее. Британские снаряды попали в эсминец «Ганс Людеман», выведя из строя первое орудие и создав опасное возгорание из-за которого пришлось затапливать орудийный погреб. «Дитеру фон Редеру» повредили орудия, пробили топливную цистерну и разбили якорные клюзы, отчего он отходил к берегу с выпавшим якорем, волочащимся по дну. На «Германе Кюнне» вышли из строя обе турбины. Все это позволило англичанам беспрепятственно потопить в гавани восемь транспортов. Но, при попытке уйти, они напоролись на оставшиеся немецкие эсминцы. «Ценкер», «Гизе» и «Кельнер» атаковали англичан с севера, а «Арним» и «Тиле» подошли с юга.

В бою, начавшимся в семь утра, британский флагманский эсминец «Харди» сразу оказался под огнем. Немецкие снаряды попали в ходовую рубку, разбили носовые орудия, а также взорвали котельное отделение, отчего «Харди» пришлось выбрасываться на берег, чтобы не затонуть. Командир английской флотилии эсминцев Уорбертон Ли был смертельно ранен. «Хантер» и «Хотспер» пылали от попаданий, но сохранили ход. Немецкие эсминцы «Георг Тиле» и «Бернд фон Арним» тоже получили повреждения от огня англичан. При этом «Тиле» удалось поразить торпедой «Хантер», который потерял управление, врезавшись в «Хотспер».

На помощь столкнувшимся эсминцам поспешили «Хевок» и «Хотстайл». Они сходу вступили в перестрелку. «Хотсперу» удалось освободить свой поврежденный нос из кормы «Хантера», отчего последний затонул. А «Хевок», «Хотспер» и «Хотстайл» ретировались. Последние немецкие эсминцы погибли там у Нарвика, не выдержав противостояния с превосходящими силами противника, когда подоспела английская эскадра, возглавляемая линкором «Варспайт» под флагом вице-адмирала Уильяма Уитворта. И оставшиеся немецкие эсминцы были обречены. Но, они сражались героически до конца. Чего Эрих Редер не мог сказать про состоявшееся сражение возле Ханко.

* * *

Встретив сына в штабе флота, забрав у него отчет о береговой обороне Моонзунда и поинтересовавшись, не болит ли его рана, отец вкратце рассказал Саше про состоявшуюся атаку «Тирпица» и «Шарнхорста» против советской базы на полуострове Ханко. Потом Евгений Лебедев запер свой большой кабинет, сдал его под охрану и предложил прогуляться пешком. Отец сообщил Александру, что Наташа находится сейчас в квартире вместе с матерью. После трагического обрушения дома на Петроградской стороне, всех жильцов, оказывается, переселили в маневренный жилой фонд. И теперь семья временно квартировала в двух комнатах большой коммуналки на Невском проспекте, который сейчас назывался «Проспект 25-го Октября».

Когда они вышли из здания адмиралтейства, время стояло позднее, вокруг уже стемнело, хотя по-настоящему темнота не наступила, поскольку белые ночи еще не совсем иссякли. В сгустившихся сумерках зажглись редкие и тусклые электрические фонари на столбах. Они не шли ни в какое сравнение с ярким уличным освещением двадцать первого века, но, тем не менее, достаточно освещали тротуар, чтобы не спотыкаться. Горел свет и в окнах домов, а также в витринах магазинов. Никакой светомаскировки не применялось, да и общественный транспорт ездил. Несмотря на позднее время, мимо них проезжали трамваи и даже троллейбусы. Сновали и довольно многочисленные прохожие. Комендантский час в городе отсутствовал, хотя на перекрестках дежурили милицейские наряды, а вдоль улиц прохаживались военные патрули, состоящие из курсантов, благодаря чему криминал затих и не высовывался дальше подворотен.

Отец объяснил эти перемены тем, что дух ленинградцев в условиях военного времени необходимо поддерживать на высоком уровне, вот городское партийное руководство и решило проблему, пойдя навстречу пожеланиям трудящихся. Ведь промышленность города работала теперь в три смены, претворяя в жизнь лозунг «Все для фронта, все для победы». И потому, как рассказал отец, чтобы избежать волнений в среде трудовых коллективов, он подкинул городскому руководству мысль обеспечить жителям крепкий тыл, как образец для всей страны, на который нужно равняться, чтобы любой рабочий имел все возможности для того, чтобы не опаздывать на работу, решая свои бытовые вопросы без ущерба для рабочего времени.

Эту новую концепцию удалось протащить через голову Жданова, который ничего не хотел менять, потому что опасался любых лишних инициатив. Но, благодаря все более крепнущему влиянию отца в высших партийных кругах, его предложение о рационализации быта ленинградских рабочих утвердили в Москве на самом верху. Ведь ни для кого не секрет, что график работы всех учреждений, обеспечивающих услуги для трудящихся, раньше был составлен не совсем удобно. Вот и получалось, что работающий человек никуда не успевал. Теперь же с этими неудобствами в Ленинграде покончили. В этом случае получилось, что война не помешала, а, наоборот, подтолкнула кое-какие рациональные социальные преобразования.

Так что с транспортом в городе, несмотря на войну, навели полный порядок. Правда, очень много автобусов отправили для нужд фронтов, но их успешно заменили увеличенные маршруты троллейбусов и трамваев, а также продление графиков их движения почти до круглосуточного. Продлили и работу всех продовольственных магазинов, заставив торгашей тоже работать посменно, что сразу резко уменьшило очереди. Теперь трудовой народ мог по дороге с работы купить все необходимое без ажиотажа. Военная угроза городу отсутствовала, ведь проигравшая и наполовину оккупированная советскими войсками Финляндия более ничем Ленинграду не угрожала, да и фронт в Прибалтике от города Ленина пока что проходил достаточно далеко.

На свежем воздухе в тот вечер отец разоткровенничался, выйдя далеко за рамки того, что обыкновенно должен говорить красный комиссар:

— Сегодня у нас был очень трудный день. В бою с превосходящими силами врага наш флот понес тяжелые утраты. Противник потопил крейсер «Максим Горький» и лидер «Ленинград», а также три торпедных катера. Погибло много краснофлотцев. Наши легкие силы сопротивлялись героически, бились из всех сил с немецкими легкими крейсерами и эсминцами, отомстив за товарищей, но толком ничего не смогли сделать против германских линейных кораблей. Даже прорваться к ним близко не сумели. Но, пойми, Саша, наш флот на Балтике и не предназначен для открытого противостояния с такими кораблями, как «Тирпиц» и «Шарнхорст». Сам посуди, костяк флота со старыми дредноутами достался нам от царских времен. Конечно, после революции мы, большевики, все это время пытались развивать промышленность и налаживать кораблестроение, но линкор, подобный немецкому «Бисмарку», построить так и не сумели. Хотя и были у нас планы строительства новых больших линкоров типа «Советский Союз». Заложили их даже на верфях и строительство начали, но не успели к войне, потому что на все молодому нашему государству рабочих и крестьян силенок не хватило. Не дали нам враги достаточно времени, а всего каких-то двадцать лет передышки получилось, если от гражданской войны считать до этой.

С армией, кстати, у нас такое же положение, как и с флотом. На ее перевооружение тоже не хватило предвоенных лет. Да и перегибы были, сам знаешь. И потому мы проигрываем пока. Немцы хорошо подготовились к войне с нами, они оснащены отлично, да еще и боевой опыт имеют. Порядок, опять же, у них, а у нас разгильдяйство часто бывает, такая уж природа у нас. Далеки еще наши люди от идеалов. Строительство социализма в стране только начинается. Сам понимаешь, что для истории наши первые пятилетки — это не срок.

— С другой стороны, немцы за шесть лет, с 1933-го по 1939-й с колен встали, да заново, можно сказать, создали флот и армию после поражения в Первой мировой, — вставил Александр.

Отец возразил:

— Так немцам легче. У них внутри вековой европейский порядок, которому они с пеленок учат детей. А у нас что? Наш русский авось? Не научили мы еще своих людей порядку. В этом все дело. Потому и приходится нам так тяжело делать полезные для страны свершения, что врожденного порядка нет в наших людях, чувства долга перед страной и народом у многих нет, а есть разгильдяйство, пьянство да воровство.

Раз уж пошел такой серьезный разговор о ценностях русского мира, то и Александр решил высказаться:

— Это все и в будущем так останется. Ничему не научит русский народ даже эта страшная война. Все просрут советские люди. Сами, своими руками разрушат свой Советский Союз, за создание которого такую дорогую цену заплатили кровью миллионов лучших людей. Сдадут без боя всю страну капиталистам за штаны-джинсы, за бутерброды-гамбургеры, за жевательную резинку и кока-колу, за красивые упаковки, да за слащавую либеральную демагогию. Потому нам и победить сейчас нужно стараться с меньшими потерями, чтобы миллионы самых лучших людей для страны сберечь. Если они не погибнут на войне, то и будет кому порядок послевоенный наводить, детей правильно воспитывать, да справедливое социалистическое общество выстраивать без воровства и разгильдяйства.

А если снова погибнут сейчас все эти миллионы храбрейших и достойнейших, то и некому будет настоящим социалистическим строительством заниматься после войны. И, хоть Советский Союз и победит Германию, но вместо развитого социализма мы получим после войны профанацию и предательство элит, обернутое во внешнюю шелуху правильных лозунгов, в которые люди постепенно перестанут верить, глядя на образ жизни собственных руководителей. И чем дальше, тем больше красивые слова о всеобщем народном счастье начнут расходиться с делами партийных руководителей, что и приведет снова страну к распаду. Потому все нужно делать возможное уже сейчас, ради того, чтобы не произошло подобное в будущем. И одновременно стараться надо, чтобы наши люди лучше жили. Так что считаю правильным, что ты помог, несмотря на войну, жизнь ленинградцев улучшить. И по всей стране надо стараться распространять такой опыт.

Евгений Лебедев смотрел на сына внимательно. И Александр заметил в нем странную перемену. Саше показалось, что отец не только стал относиться к нему, как к равному, но и начал всерьез воспринимать сказанное, прислушиваться к рассуждениям сына, к его советам и прогнозам, о чем раньше и помыслить Саше было бы невозможно. Ведь отец казался всегда таким самоуверенным! И только в этот момент Александр понял, что просто раньше Лебедев-старший относился к сыну, как к несмышленышу, а теперь видел в нем взрослого, разумного и опытного человека, с которым можно посоветоваться по любым серьезным вопросам. И, выслушав сына, Евгений Лебедев продолжал:

— Так, если бы немцы один на один против нас воевали, то это еще полбеды было бы. Но они же воюют против нас всем своим европейским миром, считай. Половина Франции под немцами. Италия за них воюет, как и Венгрия с Румынией. Норвегия, Польша, Чехословакия, Австрия, Дания, Голландия, Бельгия, Югославия и Греция оккупированы Германией. Испания немцев поддерживает. Так что, считай, почти вся Европа воюет против нас. Так что мы воюем в очень невыгодных условиях. Но, уверяю тебя, как только мы начнем немцам серьезный отпор давать, то и все, кто поддерживает Гитлера, зашатаются. Только вот лидера этой стаи гиен надо сломить для начала. Это как в драке уличной. Если заводилу с ног сбить и начать пинать, то и все остальные хулиганы разбегутся. Так что не имеем мы права уступать Балтику немецкому флоту, каким бы он ни казался сильным. Потому и хочу посоветоваться с тобой, как действовать в такой ситуации. Может, есть у тебя из будущего какие-нибудь рецепты? А то наши Трибуц с Пантелеевым уже паникуют от того, что ничего толкового против «Тирпица» с «Шарнхорстом» придумать не могут.

Глава 22

Над Балтикой опустилась летняя ночь. Эскадра главных сил кригсмарине следовала по спокойной воде в Готенхафен по дорожке из лунного света. В штилевом море отражалось ясное небо с огоньками звезд. Такая спокойная погода редко бывает в этих суровых краях. А в этот раз повезло. Морскую тишину нарушали лишь гул машин, да плеск воды в кильватерных струях. Но, расслабляться никто не собирался. На всех кораблях эскадры команды строго соблюдали дисциплину, заступив на ночную вахту. Даже на кровожадном «Шарнхорсте» и то не бузили. Практические стрельбы главным калибром по противнику несколько разрядили обстановку. Вот только главнокомандующий эскадрой и всем флотом Германии не спал. В своей просторной адмиральской каюте на «Тирпице» Эрих Редер ворочался в постели, тщетно пытаясь найти такое положение тела, которое позволит заснуть. Наверное, это был очередной приступ старческой бессонницы, навеянный стрессом.

Как бы там ни было, а сон все не шел к гросс-адмиралу. В голове его крутились мысли и воспоминания, не давая покоя нервной системе. И снять это нервное напряжение ему никак не удавалось. Ведь завтра утром Редеру предстояло лично объясняться с Гитлером за потерю двух крейсеров и двух эсминцев. И простит ли такое фюрер, еще неизвестно. В самом лучшем случае, вождь Третьего Рейха накинется словесно, оскорбит, устроит моральное унижение престарелому моряку. А ведь Редер относился к критике очень болезненно, что и фюреру, разумеется, было хорошо известно.

В то же время, гросс-адмирал понимал, что его вряд ли отправят под суд, потому что он честно выполнял личный приказ фюрера, отправившись в серьезный морской поход без обычной тщательной подготовки, которая по всем правилам должна предшествовать такому событию. В этот раз все произошло настолько спонтанно, что даже штаб кригсмарине не успел уже ничего толком просчитать. Вот и закономерный результат импровизации. А чего еще можно было ожидать без тщательной разведки и педантичных расчетов? Отсюда и потери. Значит, скорее всего, грядет отставка с должности. Может быть, оно и к лучшему? Выйдет он на пенсию, будет общаться с домочадцами в обстановке комфорта, да выращивать клубнику на своем участке, а также снова получит возможность внимательно следить за спортивными событиями и посещать футбольные матчи. Ведь он когда-то очень увлекался тем, что болел за футболистов. А еще он сможет гулять с собакой и слушать любимую классическую музыку Бетховена и Брамса в филармонии. Чем же плохо? Так, во всяком случае, пытался успокаивать себя Эрих Редер. Вот только то, что флота боевых кораблей может больше не быть в его жизни, пугало Эриха пустотой и бесполезностью возможного будущего. Ведь он посвятил флоту всю свою жизнь.

Внезапно Редер вспомнил, как впервые познакомился с этим самым Адольфом. Это произошло в начале февраля тридцать третьего года в доме у барона Курта фон Хаммерштейна-Экворда, тогдашнего главнокомандующего рейхсвера. Барон пользовался репутацией независимого в своих суждениях человека. Он пытался держаться подальше от политических дрязг, заявляя всем, что слишком ленив и любит больше комфорт, нежели политику и интриги вокруг нее. Будучи достаточно независимым от политических раскладов в стране, он провозглашал служение Германии, а не какой-нибудь из политических сил и их лидеров. За эту независимую патриотическую позицию барона и уважали многие влиятельные люди страны.

Как ни странно, Гитлера и его партию Курт фон Хаммерштейн недолюбливал. Он даже отговаривал президента Германии Пауля фон Гинденбурга от назначения Гитлера на пост канцлера. Потому визит Гитлера в дом Хаммерштейна, да еще и произнесение там перед высшим руководством вооруженных сил программной речи, со стороны Адольфа были рискованной провокацией, рассчитанной на скорейшее привлечение сторонников из среды влиятельных друзей барона. Ведь Гитлер вступил в должность рейхсканцлера всего за два дня до этого и сильно нуждался в сторонниках. И, надо сказать, он в тот день преуспел, заручившись поддержкой многих военных руководителей, пообещав возрождение Германии в виде Третьего Рейха, а также упомянув о предстоящем завоевании нового жизненного пространства для немцев на Востоке. Новый вождь нации произвел в тот раз впечатление и на Редера. Наверное, из-за того, что слова Адольфа звучали вполне убедительно.

Сам Редер имел талант удерживаться на ведущих постах, связанных с флотом, при разных правительствах. Его считали мастером политических интриг. Некоторые думали, что он убежденный монархист, другие видели в нем истинного демократа, третьи подозревали в нем приверженца национал-социализма, но, на самом деле, секрет Редера состоял в том, что он никогда не выступал против политических лидеров и их партийных программ, все его амбиции ограничивались только вопросами возрождения немецкого военно-морского флота. И ради этой задачи он был готов сотрудничать с кем угодно, даже с Гитлером, раз уж этот взбалмошный ефрейтор возглавил страну, хотя, например, расовую теорию фюрера Редер совсем не поддерживал.

* * *

Выслушав отца, Александр вспомнил кое-что интересное про разработки СССР в области безэкипажных катеров волнового управления. И эти известные ему факты как раз напрямую касались перспективного морского оружия Советского Союза, которое предназначалось именно против крупных надводных кораблей противника и не было никакой фантастикой, а уже имелось в наличии. Причем, катера с телеуправлением существовали даже не в виде единичных экспериментальных образцов, а вполне серийных экземпляров, принятых на вооружение еще за несколько лет до войны вполне официально. И эти катера, управляемые радиосигналами, как с торпедами, так и начиненные взрывчаткой, могли сильно пригодиться в сложившейся ситуации.

Имелось в СССР такое Особое техническое бюро, которое разрабатывало интересные изделия военного назначения с самого начала двадцатых годов. Руководил Остехбюро талантливый инженер-изобретатель Владимир Иванович Бекаури. При нем это бюро сделалось настоящим передовым научным центром, занимающимся разработкой перспективных секретных изделий. Бекаури лично занимался не только модернизацией минно-торпедного вооружения, но и разработкой радиотехнических методов телеуправления подрывом взрывных устройств и дистанционным управлением средствами их доставки. Так что Бекаури, фактически, стоял у истоков создания настоящих беспилотников-дронов.

Во всяком случае, морские безэкипажные торпедные катера, управляемые по радиоканалу, успешно испытывались специалистами Остехбюро, начиная с 1924-го года, когда впервые испытали катер-торпеду «Пионер», представляющий собой быстроходное плавсредство, начиненное взрывчаткой и управляемое по радио. Развитие идеи радиоуправления заключалось в том, чтобы управлять массированной атакой роботизированных катеров по радио с эсминцев. К началу тридцатых годов аппаратура управления разработки Остехбюро была достаточно прогрессивной, позволяя не только по радиокоманде выпускать с катеров торпеды или ставить дымовую завесу, но и дистанционно программировать курс торпедного катера на автопилоте с помощью счетно-решающего электромеханического вычислителя и гироскопа. Впрочем, систему радиоуправления, предложенную Остехбюро, правительственная комиссия во главе с Ворошиловым посчитала слишком сложной и дорогостоящей. В серию образцы не пошли, их завернули на доработку. Вот только доработать аппаратуру в Остехбюро не успели, а самого талантливого изобретателя и начальника этой секретной научной организации Владимира Ивановича Бекаури арестовали в 1937-м, да и расстреляли через год, обвинив в шпионаже.

К счастью, одновременно с Бекаури сходную тему разрабатывал другой советский конструктор, инженер-связист Александр Федорович Шорин, директор Центральной лаборатории проводной связи. Помимо военных разработок, он, например, создал систему озвучивания кинофильмов, оптической записи и воспроизведения звуков на кинопленке. Шорин был разносторонним специалистом. Занимался он не только радиотехникой, а и проблемами электроакустики, цветного кинематографа, портативной звукозаписи, даже изобрел буквопечатающий телеграф и организовал массовое производство радиоточек-репродукторов «Рекорд».

Система управления катерами посредством радиоволн, предложенная Александром Федоровичем, оказалась даже дешевле и проще, чем разработанная Бекаури. Отличие системы Шорина заключалось в том, что оператор управлял катером-роботом не с корабля, а с самолета, непосредственно наблюдая с воздуха за его перемещениями. Да и приемо-передающая аппаратура вместе с исполнительными механизмами разработки Шорина оказалась гораздо дешевле в производстве, чем та, которую предлагало Остехбюро. Потому после государственных испытаний, состоявшихся в Финском заливе летом 1931-го года, в которых соревновались роботизированные катера, оснащенные системами волнового управления разработки Бекаури и Шорина, нарком по военным и морским делам Ворошилов одобрил для постановки на вооружение и рекомендовал к производству именно разработки последнего.

Вот только реальное оснащение торпедных катеров передовыми системами управления, превращающими их в беспилотные аппараты, происходило слишком медленно. Электронная промышленность Советского Союза в те годы находилась еще в зачаточном состоянии, потому с заказами на передовую технику справлялась с трудом. Да и параметры конкретных электронных аппаратов, изготовленных на радиозаводах, приходилось «подгонять» вручную специалистам на местах. Комплекты состояли из приемного блока «Вольт», сопряженного с исполнительными механизмами, а также из командного передающего модуля «Кварц». Монтаж этих хрупких и довольно капризных аппаратов требовал от исполнителей большой точности и аккуратности, а регулировщиков-монтажников радиоаппаратуры высокой квалификации в те годы в СССР сильно не хватало. Даже на флоте нужных специалистов имелись считанные единицы. «Вольт» устанавливали на катере. Для этой цели использовали торпедные катера конструкции Туполева, сначала Ш-4, а позднее и Г-5. А модуль «Кварц» размещали на борту самолета. Обычно, на «летающей лодке» МБР-2, которая получала индекс ВУ, что означало самолет волнового управления.

За несколько лет перед войной подобной аппаратурой оснастили больше полусотни торпедных катеров, получив довольно значительную флотилию, распределенную по разным флотам. Проводили даже групповые учения. В Финском заливе летом 1939-го отрабатывали одновременную массированную атаку с применением пары десятков подобных катеров. Вот только эффективного боевого применения их так и не смогли добиться. В «Зимнюю войну» с финнами радиоуправляемые торпедные катера не применяли из-за неподходящих погодных условий. А воевать с Германией на море первоначально, до появления сведений от Александра Лебедева и изменения ситуации, готовились на минно-артиллеристских позициях. Да и флотоводцы, с недоверием относились к торпедным катерам без моряков, опасаясь, как бы они не подвели. Поскольку имелись на учениях прецеденты, когда подобные катера внезапно теряли управление на ходу, например, от того, что вибрация на скорости прерывала контакты где-то в электрических цепях исполнительных механизмов, что приводило к серьезным авариям. Ведь неуправляемый торпедный катер, имеющий на борту две торпеды, да еще и начиненный взрывчаткой, представлял собой серьезную опасность для других кораблей.

Как помнил Александр, на Черном море катера волнового управления (КВУ) пытались пару раз за всю войну применять в качестве брандеров, но единично и неудачно. А на Балтике и вовсе не применяли. Конечно, сыграло роль то обстоятельство, что против Краснознаменного Балтийского флота немцы в тот раз так и не решились действовать своими главными надводными силами. Линкоры на штурм советских баз они не посылали, вполне удовлетворившись тем, что загнали русские корабли многочисленными минными постановками в Маркизову лужу. А слабость авиационной поддержки и господство люфтваффе в воздухе делали невозможным управление с очень уязвимых «летающих лодок» за пределами баз. Но, на этот раз противостояние флотов на Балтике складывалось по-другому. Преимущество немцев в воздухе не было подавляющим. И радиоуправляемые торпедные катера вполне можно было попытаться задействовать против того же «Тирпица». Вот Александр Лебедев и рассказал отцу про то, что боевые дроны, то есть радиоуправляемые роботы-катера, являются оружием очень перспективным, если только их использовать грамотно.

Закончил Саша свой рассказ так:

— Да и сам профессор Шорин сейчас еще жив. В тот раз он осенью умер в эвакуации. Но теперь, похоже, ехать ему туда необходимости не будет. Потому надо срочно задействовать его наработки, привлечь к работе. Пусть модернизирует свою систему телеуправления. Умнейший же мужик и земляк наш! Ведь это он стоял у истоков основания ленинградского ЦНИИ «Гранит». Только тогда, то есть сейчас, насколько я помню, это называется секретный НИИ-10. А еще Шорин организовал, по-моему, в тридцать девятом году, Институт автоматики и телемеханики, который занимался, фактически, технической кибернетикой. Очень важное научное направление на перспективу! Так что обязательно надо поддержать Александра Федоровича морально и материально, дать все возможности для работы. А главное, если использовать для атаки против немецких кораблей эти радиоуправляемые катера, то краснофлотцы не погибнут!

Отец выслушал сына внимательно и кивнул:

— Ты прав, есть у нас такие катера без экипажей. Стоят в Таллине, в Ораниенбауме и в Кронштадте. Вот только аппаратура этого Шорина на них ненадежная, отсыревает она. А когда катер на глиссаде идет, то от постоянных ударов о волны соединения электрические расходятся. Да и не слишком хорошо наши командиры использовать их умеют. Боятся даже. Особенно после того, как были аварии с этими катерами. В последний раз, когда учения мы проводили, из двенадцати катеров только восемь слушались команд оператора с самолета. Два просто заклинили рулями и выписывали циркуляции до тех пор, пока топливо не закончилось, а еще два катера друг в друга врезались и взорвались. Но, идея твоя неплохая. И я тебе, Сашка, даже больше скажу. Возьми-ка ты тогда весь этот дивизион под свое командование, да доведи эти катера до ума. Мне кажется, что вот ты как раз и сможешь лучше всех сейчас подобным соединением управлять. Или я не прав?

— Ну, смогу, наверное, — неуверенно пробормотал Александр.

— Тогда, если не возражаешь, я завтра же протолкну это решение на военном совете штаба флота. Думаю, что, учитывая твой опыт успешной катерной атаки возле Хельсинки, никто возражать не станет. Наоборот, навстречу пойдут и Пантелеев, и сам Трибуц. А то они уже и не знают, что делать с этими катерами. Представь себе, что грамотных командиров на всем флоте нет сейчас для их эксплуатации. Тех, кто изначально руководил этим дивизионом и занимался его техническим обслуживанием, расстреляли в тридцать седьмом. А для того, кого назначили потом на эти должности, слишком сложная и капризная техника оказалась. Вот и простаивали у нас в последнее время все такие катера. Хотели уже издать приказ о демонтаже этого самого управляющего радиооборудования, чтобы начать переделывать их в обычные, — сказал отец.

Пока они разговаривали, дошли уже почти до другого конца Невского, пересекли перекресток с Литейным и вскоре вошли в двор-колодец, где на втором этаже размещалась коммуналка, в которой теперь проживала их семья.

Глава 23

Отец и сын прошли в старый дом постройки середины девятнадцатого века сквозь темную парадную, пропахшую смачным букетом запахов человеческой жизнедеятельности. Лестница оказалась узкой, когда-то, до революции и уплотнения, такими в доходных домах пользовалась прислуга, приносящая господам продукты с рынка и прочую снедь. Евгений Андреевич открыл ключом дверь, и они очутились в длинном коридоре с множеством дверей, в котором горела единственная тусклая электрическая лампочка. Время было ночное, все жильцы, наверное, спали, потому стояла относительная тишина. Лишь из-за некоторых дверей слышался храп да скрипы кроватных пружин. Лебедев-старший отпер еще одну дверь, и отец с сыном переступили порог нового семейного жилища. Посередине комнаты под простой лампочкой, висящей на проводе без всякого абажура, их ждал стол, накрытый белой скатертью и аккуратно сервированный, заставленный разными угощениями, а обе женщины, встречающие их, сразу раскрыли навстречу объятия и расцвели улыбками. Видимо, отец предупредил женщин, что сегодня Саша пожалует, вот и подготовились они к встрече мужа и сына, приготовили угощение. Расцеловав маму и жену, Александр осматривался в новом семейном гнезде.

Нового жилья в молодой стране победившей диктатуры пролетариата строили мало. А по причине продолжающейся индустриализации народного хозяйства все крупные города оказались перенаселены теми сельчанами, которые, не вписавшись в коллективизацию, массово устремились на заработки. Крестьяне, понаехавшие из деревень, быстро превращались в рабочих, а самые талантливые — и в инженеров. Этот процесс шел непрерывно, начавшись вскоре после окончания гражданской и продолжаясь до самой войны с Германией. Приезжие трудовые люди, абитуриенты и учащиеся ВУЗов, наводнили все жилищные площади советских городов, ютясь не только в коммунальных квартирах и общежитиях по несколько человек в одной комнате, но занимая даже коридоры и свободные углы на кухнях квартир. Причем, работники жилищных контор часто подселяли приезжих к уже проживающим семьям, не спрашивая их согласия. Это и называлось «уплотнением».

Когда в годы гражданской войны городские советы впервые начали применять подобные методы подселения жильцов, идеологи революционных преобразований обосновывали новое явление тем, что настала пора искоренить социальную несправедливость, уравняв положение буржуев и мещан с положением простых тружеников. Под давлением революционной общественности, вооруженной не только красивыми лозунгами о равенстве и братстве всех людей, но и «Маузерами» или «Наганами», богатым городским обитателям повсеместно приходилось пускать к себе в квартиры для постоянного проживания тех жильцов, которых городские советы им навязывали. Идея «уплотнения» быстро прижилась в массах, потому что она отражала идеологический посыл в социалистическом обществе именно на общую собственность и на желательное упразднение собственности индивидуальной.

Во время культурной революции конца двадцатых многие советские архитекторы даже закладывали в проекты новых домов квартиры-общежития с общественными уборными, кухнями и ванными. Но, быстро выяснилось, что коммуналки не вырабатывали у жильцов привычек к взаимному уважению и формированию коллективного социалистического сознания, а наоборот, в большинстве случаев, порождали конфликты между людьми. Что особенно наглядно проявилось во время репрессий тридцатых, когда коммунальные соседи массово доносили друг на друга ради надежды заполучить лишнюю комнату, если соседа арестуют. А конфликты на общественных кухнях не только по причинам пьянства и дебошей отдельных личностей, но и из-за какого-нибудь нечищеного примуса, несоблюдения графика мытья пола или немытой посуды, оставленной в раковине, иногда разгорались так сильно, что приводили к убийствам.

К началу сороковых жилищная проблема все так же остро стояла перед руководством страны. Даже в столичной Москве коммуналок развелось великое множество. И Ленинград, разумеется, не был исключением. Кризис с жильем в городе привел к тому, что даже статус руководящего работника совсем не гарантировал быстрого получения отдельной квартиры. В очередях на улучшение жилищных условий люди ожидали годами. А что-то требовать вне очереди для себя любимого считалось не соответствующим негласному кодексу строителя коммунизма и публично осуждалось. Ведь, как доносили слухи, даже сам товарищ Сталин не имел собственного жилья, а проживал в своем рабочем кабинете, где решал проблемы народа с раннего утра и до глубокой ночи, прохаживаясь по кабинету в поношенных сапогах, куря трубку и кутаясь в простую солдатскую шинель, наброшенную поверх скромного френча. Народная молва сообщала, что никакого другого личного имущества отец народов СССР иметь себе не позволял, потому что жил заботами о стране, а не о себе.

Простые советские люди верили красивой легенде о небывалой скромности вождя. Они героически терпели все невзгоды, годами ютясь в крошечных коморках по пять-шесть человек разного возраста и пола. В таких условиях невозможно было не то что выстраивать личную жизнь, но и даже посещать вовремя туалет. Потому что всегда имелись желающие его занять. И далеко не все из жильцов коммуналок думали о других. Мало кто рефлексировал, мучаясь совестью, что использует слишком долго единственный унитаз в огромной квартире. А кое-кто, сидя на нем, умудрялся еще и читать газеты, чтобы, прочитав новости, тут же подтереться ими по причине отсутствия туалетной бумаги. В двадцатых годах унитазы в СССР изготавливали из бетона, а первые фаянсовые унитазы с чугунным сливным бачком на высокой трубе начали массово производить только с 1929-го года. Конечно же, постоянные проблемы вокруг туалета порождали не меньше бытовых конфликтов, чем наличие общей кухни или общей ванной комнаты, если таковая имелась. А были коммуналки и вовсе без ванн, жильцы которых имели возможность помыться лишь в общественной бане. Отчего много народу ходило чумазыми и неухоженными.

Так что семье Лебедевых очень повезло, что их поселили в квартире с ванной, да еще сразу в двух немаленьких комнатах в центре города. Разумеется, контраст с прежней жизнью в отдельной большой квартире оказался разительным. Но, Лебедев-старший, будучи моряком, еще с молодости привык к нелегким условиям службы. Ведь большим начальником он сделался совсем не сразу, а за долгие годы восхождения по лестнице партийной карьеры от простого революционного матроса. Конечно, принадлежность к номенклатуре, воплотившаяся в материальном плане получением отдельной квартиры в доме для партийного руководства на Петроградской стороне, несколько избаловала Евгения Лебедева.

Но, лишившись отдельного жилья по причине падения на их дом немецкого самолета, Евгений Андреевич быстро вспомнил собственную молодость. Что позволило ему приспособиться к новому образу жизни почти безболезненно. Ведь в последнее время из-за военного положения он дома почти и не жил, а лишь приходил к жене ночевать. Да и то не всегда, потому что все чаще оставался в штабе флота и на ночь ради служебной необходимости. В адмиралтействе у него имелась вполне комфортная комнатка для отдыха, примыкающая к кабинету, с удобным диваном, оставшимся еще с царских времен. Да и очереди в туалет, расположенный недалеко от начальственных кабинетов, отсутствовали. А ключи от этого «кабинета задумчивости», оборудованного импортной сантехникой, имелись лишь у высшего комсостава. Круглосуточно находились на службе и вестовые, готовые в любой момент угодить начальству, принести чай с сушками или даже погладить форму. Была там и столовая, где совсем неплохо кормили командный состав.

Служили в адмиралтействе и хорошенькие девушки, занимавшие должности связисток и стенографисток. Некоторые из них довольно откровенно строили глазки такому большому начальнику и, если бы только Евгений Лебедев захотел, то без труда обзавелся бы симпатичной любовницей. Внимание молодых девушек льстило ему, но, не более того. Верность жене он сохранял. Он до сих пор любил свою Аню, несмотря на многие годы, уже проведенные с ней в браке. Да и партийные установки представляли супружескую измену, как повод для разбирательства. А своей успешной партийной карьерой и теперешним положением чуть лине первого человека на Краснознаменном Балтийском флоте Евгений Андреевич очень дорожил. Морально мараться главный комиссар флота не собирался, обходясь без всяких любовных интрижек и прекрасно зная, что враги и завистники, конечно, имелись и у него. А терять служебное положение он позволить себе никак не мог еще и потому, что с недавнего времени обладал через сына уникальными знаниями о будущем и был твердо намерен менять его в лучшую сторону ради страны, используя все собственные связи и авторитет.

Гораздо хуже воспринимала вынужденный переезд супруга корпусного комиссара. Анна Лебедева, дочь бухгалтера, выбравшая профессию собственного отца, детство которой прошло в относительном мещанском достатке дореволюционного Петербурга, привыкла к комфортной жизни, и теперешние неудобства действовали на нее угнетающе. Пожалуй, мама Саши Лебедева хуже всех из членов семьи переносила коммунальную жизнь, успокаивая себя лишь тем, что явление это временное. Раз их семью поставили на очередь, то и отдельное жилье снова дадут в конце концов, так она себя успокаивала.

А вот жена Александра Лебедева, наоборот, коммуналке даже обрадовалась, потому что для нее это и было привычным местом жительства. В подобных коммунальных условиях прошло все ее детство. До этого переезда, в большой отдельной квартире родителей своего мужа, Наташа все время чувствовала дискомфорт, ощущая себя бесправной приживалкой в богатой семье. Да и у Добрыниных, которые их потом временно приютили, это чувство не оставляло Наташу, даже обострившись еще более. Теперь же ситуация несколько уравняла ее в правах. Так, по крайней мере, она решила для себя, когда все же поддалась на уговоры свекра и заселилась в коммунальную комнату. И получилось так, что им с Сашей досталась вполне неплохая пятнадцатиметровая комнатенка. Она была длинной и узкой, но с высоким потолком и видом из единственного окна на главный проспект Ленинграда.

Родители Саши заселились рядом в двадцатиметровую комнату, правда, их жилплощадь оказалась проходной. Впрочем, сразу сообразили перегородить ее шкафами на две части. Отчего ближе к окну получилась отгороженная спаленка, а между входной дверью и дверью в комнату молодых образовалось достаточное пространство, которое использовалось одновременно в качестве прихожей, гостиной и импровизированной кухни. Так что на тесноту внутри коммунальных комнат семье Лебедевых жаловаться совсем не приходилось. В то время, как их новые соседи ютились в десяти и двенадцатиметровых комнатушках вчетвером, с видами на мрачный двор-колодец, где никогда не показывалось солнце, Лебедевы, можно сказать, занимали царские апартаменты с хорошим видом.

Вся обстановка имела самый простецкий дизайн. Стол дореволюционного вида с венскими стульями, тяжеловесный деревянный комод, книжные полки без стекол с книгами, пара шифоньеров, железные кровати, зеркало в раме, привешенное к стене, да вешалка-стойка с рожками у дверей. Поскольку все прежнее имущество погибло на пожаре в рухнувшем доме, новое пришлось прикупать впопыхах. Анна Лебедева слыла особой прижимистой, как и положено финансисту, потому она и не видела смысла тратиться на дорогую мебель для временного жилища. Помимо всего прочего, в углу на маленькой полочке расположился новенький черный телефонный аппарат. И не общественный, а индивидуальный. Персональная линия, чтобы соседи даже не вздумали занимать важный канал связи. Из явных привилегий руководителя высокого ранга в нынешнем жилище корпусного комиссара осталась, пожалуй, только эта деталь.

Та ночь для молодых пролетела, как одна минута. И все у Саши с Наташей было хорошо, если не считать, что кровать с металлической сеткой ужасно скрипела под ними почти до самого утра, отчего никто в семье, конечно же, не выспался. Да и соседи поутру угрюмо косились на молодых на общественной кухне и в очередях в туалет, а также в ванную. Впрочем, влюбленные не обращали на недовольных соседей внимания, по-прежнему улыбаясь друг другу. Ровно в семь из штаба флота приехал к дому автомобиль, вызванный отцом по телефону, и пришло время расставаться с родными женщинами в очередной раз.

В штабе КБФ с самого утра суетились, бегали по коридорам помощники начальников, курьеры, связисты и вестовые. Кто-то навел шороху или случилось что-нибудь? Но нет. Когда Александр поднялся следом за отцом к адмиральским кабинетам, то сразу выяснилось, что просто Трибуц решил немного пораньше, чем обычно, начать совещание. Объяснял тем, что доклады за ночь пришли из Ханко в полном объеме. И к утру вся картина вчерашнего столкновения с главными силами кригсмарине полностью прояснилась во всех подробностях. Вот командующий флотом и хотел побыстрее выработать дальнейшую тактику действий.

Саша на этот раз оказался в курсе происходящего, потому что отец взял его с собой на совещание флотского начальства. В сущности, он уже был представлен отцом и Трибуцу, и Пантелееву, да и о его успешном рейде на торпедных катерах против финнов в штабе все знали. Так что и не удивился никто. Восприняли его присутствие высшие командиры вполне благожелательно. Вот только он сам до сих пор немного стеснялся находиться среди флотоводцев, отчего и не знал, что говорить, а больше слушал то, что говорят старшие и опытные начальники.

А картина вырисовывалась следующая. Оказывается, один из подводников «Стаи красных акул» потопил вчера сразу два немецких корабля, отправил на дно легкий крейсер и эсминец. Причем, ушел от преследования вражеских кораблей, не получив ни единого повреждения. И все обсуждали невероятно результативные действия этого героя по фамилии Иванцов, командира субмарины с номером «Щ-323». А вот три другие подводные лодки, которые прикрывали Ханко, успехов не добились. И одна из них даже попала под немецкие авиабомбы. К счастью, не затонула, но повреждения получила достаточно серьезные.

Как понял Александр, особенно неприятным сюрпризом для руководства стало то, что двенадцатидюймовые орудия береговой обороны на железнодорожных транспортерах выпустили по вражеским кораблям по полторы сотни снарядов, но не добились ни единого попадания. Стреляли и новые семидюймовые пушки, но с тем же результатом. На совещании определили причину такой нерезультативной стрельбы в том, что разброс слишком большой на расстоянии, выбранном немцами для обстрела, да и противник постоянно маневрировал, но ближе к берегу так и не подошел, опасаясь, по-видимому, минных заграждений. Правда, стрельба немецких линейных кораблей тоже оставляла желать лучшего. Попали они только в минный склад, разнесли тяжелыми снарядами в щебень две пустых казармы, повредили склад амуниции, да уничтожили одно из пятидюймовых орудий береговой батареи вместе с расчетом. Плюс пожары, которые возникли на базе в десятке менее значительных мест и были все потушены к утру.

Что же касается итогов морского боя эскадры легких сил, то прошел он не слишком удачно. Крейсер «Максим Горький» и лидер «Ленинград» пошли на дно, а их экипажи погибли почти полностью. Большой утратой стала гибель контр-адмирала по фамилии Дрозд со всем его штабом, который находился на крейсере. Но и противнику сумели, все же, нанести немалый урон. Крейсер «Нюрнберг» и еще один немецкий эсминец удалось уничтожить. А вот добраться до немецких линейных кораблей нашим силам, прикрывающим базу на Ханко, так и не удалось. В сущности, сумели «Тирпиц» и «Шарнхорст» подойти к нашей базе, безнаказанно обстрелять ее и безопасно уйти обратно. И именно этот факт волновал флотских начальников больше всего.

Глава 24

В тот день, понедельник седьмого июля, над Ленинградом погода стояла ясная. День выдался по-настоящему летним, безветренным и даже жарким. Солнце с безоблачного неба припекало, почти как на курорте. Но, на воде, как всегда, ощущалась прохлада. В летнюю жару даже водяные брызги, вылетающие из-под форштевня и попадающие в лицо пассажиру, казались вполне приятными. Разъездной катер вез Александра Лебедева в Кронштадт, где в ту пору располагался штаб особого отряда торпедных катеров волнового управления.

Новое назначение вместе со всеми необходимыми бумагами молодому капитану-лейтенанту оформили сразу после совещания командного состава. А приказ подписал лично Трибуц. Согласно тексту приложения к этому приказу, командир безэкипажных катеров наделялся особыми полномочиями. Он имел право запрашивать любые материальные ресурсы флота, подбирать в отряд любых специалистов по своему усмотрению, увольнять тех, кто не справляется, менять персонал, исходя из целесообразности, проводить учения и боевое слаживание на акватории Финского залива, а также привлекать к действиям особого отряда авиацию флота помимо тех гидросамолетов, которые уже были за подразделением закреплены. В списке катеров волнового управления значились восемнадцать единиц, а самолетов МБР-2ВУ имелось четыре штуки. Отчитываться за свои действия командир особого отряда должен был напрямую перед руководством штаба флота. И никакие командиры на местах указом для него не являлись.

Довольный новым назначением, Саша смотрел с воды на мирный пейзаж родного города, отмечая про себя, что уже заново привык к предвоенному виду Ленинграда без развязок кольцевой автодороги и скоростного диаметра, а также без всех тех районов высотных жилых домов, которые появились в первые десятилетия двадцать первого века. Да и районов девятиэтажных брежневок и пятиэтажных типовых хрущевок тоже еще не существовало. Даже знаменитые сталинки Московского проспекта, сформировавшие послевоенное лицо города, тоже еще построены не были, хотя строительство их уже началось. А сам проспект пока носил название Международного, но позднее, с 1952-го до 1956-го, будет носить имя Сталина.

В сорок первом году город, конечно, выглядел гораздо скромнее и меньше. Хотя центральная часть со временем менялась мало, но все окраины, разумеется, бурно застраивались. Сейчас до подобного развития городу было еще очень далеко. Пока что Саша мечтал о том, чтобы любимый город смог пережить войну без потерь. Ведь в прошлый раз Ленинград пострадал очень сильно от обстрелов и бомбежек, очень долго восстанавливаясь после войны. Александр хорошо помнил, что до начала восьмидесятых годов в городе еще оставались неотремонтированные жилые дома и производственные здания, стояли кое-где лишь фасады, да несущие стены и выжженная бомбами пустота внутри.

Зато в этом времени вовсю работала промышленность. И заводы дымили многочисленными трубами, загрязняя окружающую среду всем спектром выбросов. Впрочем, здесь об экологии пока никто не заботился, а думали о победе в начавшейся войне, ради которой город уже вовсю трудился круглосуточно, в три смены. А в том Петербурге двадцать первого века большая часть городской промышленности ликвидировалась, а на участках, которые раньше занимали заводы и фабрики, выпускающие полезную и даже уникальную продукцию, эффективные менеджеры строили многоэтажные дома на продажу. Эти руководители капиталистической эпохи, нацеленные на собственную прибыль, нарочно банкротили производства, чтобы вполне официально ликвидировать их, выкупить за бесценок участки, продать оборудование, снести заводские корпуса и начать на их месте коммерчески выгодное строительство. В сорок первом такое в голову никому даже не могло прийти, потому что город имени Ленина был именно передовым индустриальным и научным центром, не менее значимым для страны, нежели Москва. По этой причине и держали город всеми силами, отбиваясь в условиях блокады от немецких войск с юга и финских — с севера. Ведь даже в блокадном кольце город продолжал давать стране свою продукцию, необходимую для фронта.

Как помнил Лебедев, в тот раз городские власти ввели комендантский час с полуночи до четырех уже 29-го июня сорок первого года. Правда, увеличили его только к концу августа, когда перемещение без специальных пропусков по городу запретили с десяти вечера и до пяти утра. Соблюдали и светомаскировку. Теперь же от этих мер отказались сразу после победы над Финляндией в короткой «Недельной войне». Партийное руководство пока сочло не нужным дополнительно напрягать горожан, которые и без того трудились в три смены. Быстрая победа над финнами вызвала в Ленинграде большой патриотический подъем. И горожане начали воспринимать военные действия гораздо более оптимистично. Да и никакой явной опасности для города в данный момент не имелось. До ближайшего фронта под Ригой расстояние составляло полтысячи километров. А небо по направлению к Прибалтике было достаточно надежно прикрыто ПВО и истребительной авиацией. Новые радиолокаторы не оставляли врагу шансов подлететь незаметно.

Конечно, дальняя авиация Германии могла бы попробовать дотянуться до города. Но, большие потери, понесенные во время первых попыток бомбить Ленинград с территории Финляндии, заставляли люфтваффе проявлять осторожность в этом вопросе. Потеряв аэродромы в Финляндии, немецкие бомбардировщики пока не имели возможности долетать до Ленинграда относительно безопасно. А потому Геринг ждал продвижения вермахта поближе. Камикадзе среди немецких пилотов не имелись, а фактор внезапности был утрачен. Русские летчики, наоборот, упорно продолжали свои рейды на Берлин с Моонзунда, несмотря на протяженность маршрута в восемьсот пятьдесят километров. И даже постоянные потери самолетов и экипажей не останавливали «сталинских соколов».

Фронт, конечно, проседал под натиском немцев, постепенно сдвигаясь на восток. Но, опасных прорывов врага пока удавалось избежать, организовав довольно грамотную оборону, отчего война со стороны Германии из блицкрига быстро превращалась в трудное позиционное продавливание советских позиций на очень длинной фронтовой линии, не принося противнику столь значительных успехов, которые имелись у вермахта в прошлый раз. Ведь теперь все направления движения противника по плану «Барбаросса» были известны руководителям СССР, да и меры принять успели, усилив опасные места войсками заранее. А каждый новый день удержания позиций давал возможность советскому командованию подтягивать все новые резервы из глубины страны к линии боевого соприкосновения.

Впереди, по мере приближения, вставал из воды Кронштадт со своими фортами, но без Кронштадтской дамбы, и вскоре катер благополучно доставил Александра на нужный причал в гавани базы Литке, сразу отбыв обратно. Возле этого причала в гавани имени русского мореплавателя и гидрографа стояли пять торпедных катеров Г-5. Внешне они ничем не отличались от обычных, только вот экипажей к ним не приписывали. В наличии, согласно документам, имелась лишь береговая техническая команда, которая эти катера обслуживала и готовила к использованию. Ведь каждый из катеров должен быть перед боевым заданием заправлен топливом, исправен и вооружен. И именно здесь разместилась ремонтная база особого отряда, территория которого расположилась западнее старой крепости, заложенной на южном берегу острова Котлин еще самим Петром Великим. Рядом находилась база обычных торпедных катеров, потому что мелкая гавань для больших кораблей с приличной осадкой не годилась. Территория же, где располагались катера волнового управления, была от основной базы торпедных катеров отгорожена в отдельный участок забором по суше.

На берегу стояло неприметное двухэтажное кирпичное строение, первый этаж которого занимала мастерская с необходимым оборудованием, а наверху находились кабинеты, в которых и размещался штаб подразделения, а также его радиоузел. Никаких людей снаружи почему-то видно не было. А ворота мастерской оказались запертыми. На них выделялась надпись большими буквами «Да здравствует красный военно-морской флот, надежная защита морских рубежей СССР!», сделанная красной краской поверх облезлой поверхности со следами серой корабельной окраски и потеками ржавчины. Закрыта была и железная дверь, ведущая к лестнице наверх. Александр осмотрелся. Казалось странным, что никто его не встречал на секретном объекте. Сразу стало понятно, что службу здесь несли халатно, несмотря на военное время.

Саша подумал, что вот он прибыл на катере ни от кого не таясь, а никакой охраны на объекте не заметил. Похоже, что ее и не было выставлено. Значит, любой диверсант и прочий злоумышленник мог запросто приплыть на территорию для проведения диверсий. По суше, наверное, проникнуть так просто не получилось бы, поскольку объект все-таки огораживал высокий забор с колючей проволокой поверху. Возможно, что и на КПП, расположенном у ворот, кто-то дежурил, но это пока проверить Саша не успел, а само место казалось ему заброшенным, больше напоминая какую-то свалку старой техники.

Впечатление заброшенности усиливали несколько ржавых катеров Ш-4, вытащенных на берег и наполовину разобранных. Дизеля от них, извлеченные и поставленные на деревянные поддоны, ржавели под открытым небом вместе с производственной техникой. Ржавые подъемные краны на причале, экскаватор и трактор допотопного вида, стоящие на берегу, явно не на ходу, вместе с высокой травой и чахлыми кустиками, проросшими между ними, дополняли безрадостную картину царящего запустения.

Александр ужаснулся. Ведь все это теперь составляло его хозяйство, за которое надо нести ответственность. А за всю эту бесхозяйственность и неудовлетворительное несение службы спросят уже с него. Да и где же все эти люди, которые значились в списке личного состава воинской части? Александр покрутил головой по сторонам, убедившись, что местность вокруг него выглядела безлюдной. Он ожидал, конечно, увидеть на новом месте службы какое-нибудь головотяпство, но не до такой же степени!

— Эй, есть тут кто-нибудь? — прокричал капитан-лейтенант. Но, никто не ответил новому командиру, словно никого на территории действительно не было. «Да что они тут все перепились, что ли, до беспамятства?» — недоумевал Саша, пробираясь в направлении КПП со стороны гавани по дорожке между кустов. За длинным одноэтажным строением, напоминающим склад, раздавались чьи-то голоса. Разговоры велись неуставные, о войне и политике.

— Скажи, Петя, они нас победят?

— Кто, Вася?

— Да немцы эти.

— Не. Товарищ Сталин задавит Гитлера. Как пить дать, задавит. И с чего ты взял, что немцы победить могут?

— Так вести плохие с фронта приходят. Немец прет. Моя сестра военврачом третьего ранга служит, так ее вместе с госпиталем из-под Риги эвакуировали к нам сюда в Ораниенбаум. Вот только вчера я с ней разговаривал. Говорит, что раненых столько, что и девать уже некуда. Взрывные травмы у них, да осколочно-пулевые проникающие, а для лечения ничего нет. Запас лекарств в госпитале весь закончился. Даже марли и ваты на всех не хватает. А уж чего раненые рассказывают, так и вовсе страшно пересказывать.

— Ну, понятное дело, война идет нешуточная. В империалистическую мой отец тоже с немцами воевал, так он рассказывал, что и тогда раненых много было. А еще немцы газы отравляющие применяли, травили нашу пехоту. Так и эта война не менее страшная, понятное дело. Вон немцы сколько всего понаделали за два десятка лет. Танковые войска у них теперь самые современные, воздушные флоты, да новые корабли. Но, я в нашу победу верю. Да и в прошлый раз мы почти их одолели, только вот не удалось окончательно додавить, потому что революция состоялась у нас, да и гражданская война началась внутри страны.

— Воинственные они сволочи, эти немцы. А еще и жадные, черти. Все им земли своей мало. Оттого чужую занять норовят. Половину Европы себе отхапали, а все им не хватает жизненного пространства, понимаешь. Потому и полезли к нам. От жадности.

— Ты давай лучше подсчитывай «камни». Вот тебе, «рыба»!

Когда Александр вышел из-за угла, обогнув строение, там обнаружились четверо мичманов, одетых по форме, но без головных уборов, которые сидели на свежем воздухе на лавках напротив друг друга попарно возле деревянного стола, и занимались тем, что «забивали козла» в домино. Увлеченные игрой и разговорами, они даже не сразу заметили Лебедева, который, сжимая свой портфель с документами, наблюдал за ними какое-то время, внимательно рассматривая нарушителей воинской дисциплины. Один из них выглядел огромным курносым детиной с красным лицом, второй, сидящий напротив него, был, наоборот, щуплым, с худой шеей и длинным носом, третий имел шею толстую и короткую, а нос крючком, будучи плотным, но низкорослым, а четвертый с худым лицом и прямым тонким носом сверкал лысиной и нервно теребил седоватые усы. Это и был тот, к которому обращался сидящий напротив обладатель худой шеи и длинного носа, называя Петей. Сам же он звался Васей. Остальные двое до этого, в основном, молчали, но, как только услышали про «рыбу», сразу начали выдавать какие-то шутки вперемешку с матерными словечками.

Характерный запах, исходивший со стороны стола и пустая бутыль с гранеными стаканами, стоящие на столешнице, красноречиво свидетельствовали о том, что эти ребята «приняли на борт» уже немало алкогольного балласта. И Саша решал про себя, что же будет делать с ними. Начинать службу на новом месте с раздувания конфликта ему не очень хотелось. Он прекрасно понимал, что просто и очень быстро исправить все косяки сложившегося положения не получится. Сперва нужно разведать обстановку в коллективе, определить кто главный виновник, а потом уже принять меры, исходя из справедливости. И только после этого обозначить пути для исправления ситуации. Чтобы подобное не повторялось, придется определить средства для улучшения дисциплины, назначить ответственных за исполнение, а дальше смотреть на результаты собственной деятельности и требовать отчеты с подчиненных. Быстрых изменений сложившегося положения ждать не приходилось. Но и оставлять безобразие безнаказанным прямо сейчас было нельзя. Через некоторое время присутствие незнакомого молодого человека в белом кителе с нарукавными нашивками капитана-лейтенанта и с портфелем в руке мичманы все-таки заметили. Они прекратили игру и разговоры, молча уставившись на него.

— Я ваш новый командир. Лебедев Александр Евгеньевич. Назначен сегодня приказом главкома флота. Прибыл на катере прямиком из штаба. Почему дисциплину нарушаете? Что за пьянство на месте службы? Где прежний командир по фамилии Сергиенко? Кто сдаст мне дела? — огорошил их он.

— Так это, Сергиенко сейчас на объекте в Ораниенбауме, — сказал за всех мичманов усатый Петр, а остальные по-прежнему молчали.

— А почему на причале караул не выставлен? С чего так халатно службу несете в военное время? А ну, встаньте и представьтесь по форме! Имя, фамилия, должность! — не удержался Лебедев от повышения тона.

Мичманы подчинились. Нехотя и с ленцой, но все же они бросили на стол свои доминошные «кости», вылезли из-за стола и встали перед ним. Все разного роста и в помятой расстегнутой форме. Начали представляться:

— Николаев Петр Николаевич, начальник спецмастерской.

— Ермоленко Василий Тарасович, начальник связи.

— Романюк Андрей Игнатьевич, начальник парка техники.

— Розенблюм Илья Соломонович, начальник снабжения.

У Лебедева сразу возникло к ним множество вопросов:

— Так, так, собрались за домино одни начальники, значит? Поиграть решили вместо службы? А где же весь личный состав? Куда ваши подчиненные подевались? Чем занимаются, пока вы здесь водку пьете и козла забиваете? И почему штаб и спецмастерская заперты? Ладно, допускаю, что командир на другом объекте, но куда делся начальник штаба?

Глава 25

Мичман Николаев сообщил:

— Арестовали нашего начальника штаба старшего лейтенанта Михайлова позавчера, а нового не прислали пока еще.

— За что же арестовали? — поинтересовался Лебедев.

— А шут его знает, нам из особого отдела не докладывают. Арестовали и все тут. Это в нашей части обычное дело. Наверное, потому что часть наша особо секретной считается. Многих тут арестовали за последние годы. Не он первый и не он последний, — проговорил Романюк.

— Вы на нас не серчайте. У меня сегодня День рождения. Вот и проставился я по старой флотской традиции. Бутылку принес и закуску. Огурчики дома жена замариновала, да пирожки испекла. Хозяйка она у меня хорошая. Ну, выпили немного, закусили, а потом играть в домино начали. А тут и вы прибыли, товарищ командир, — неожиданно сказал Ермоленко.

Лебедев посмотрел на него. Глаза немолодого мичмана, вроде, не врали. К тому же, дату рождения легко проверить в личном деле, так что вряд ли он солгал. Разумеется, это нарушение мичманами дисциплины не оправдывало, но Лебедев немного смягчился, сказав про другое:

— Я смотрю, что тут разруха у вас. Как воевать собираетесь, если хозяйство в таком плохом состоянии?

Вместо Ермоленко ответил Николаев, который выглядел из мичманов самым авторитетным:

— Так здесь у нас только неисправные катера находятся, которые мы чиним потихоньку. Быстро не получается, потому что с запасными частями просто беда. Но, справляемся кое-как, починяем помаленьку. А исправные катера перегоняем в Ораниенбаум. Там испытания проводим. Потому и командир наш, капитан-лейтенант Виктор Иванович Сергиенко, сейчас на том объекте находится. Он выполнение боевого задания обеспечивает. А задача поставлена перед нами подготовить КВУ к применению и перегнать все исправные катера в Таллин. Уже больше половины мы и перегнали туда с начала войны. Большинство подчиненных наших тоже сейчас в Таллине, да в Ораниенбауме еще остались краснофлотцы из береговой техкоманды. Мы же тут почти одни в расположении. Ну, есть еще на территории несколько человек, да караульный взвод резервного экипажа охраняет...

Александр перебил:

— Ага, видел я уже, как охраняют объект. Какого черта расслабились? Забыли, что на фронте каждую минуту люди гибнут? А если бы вместо меня немецкие диверсанты проникли с воды, то всех вас разгильдяев-доминошников на месте и положили бы.

— Но, ведь акватория при входе в гавань охраняется и патрулируется отрядом охраны водного района, — неуверенно пробормотал мичман.

— Может, и так. Только свой собственный объект все равно охранять необходимо. И то, что возле штаба и спецмастерской охраны нет, так это же полный бардак. Первым делом прикажу начальнику караула немедленно выставить пост на пирсе. Сначала хочу посетить КПП, а потом вы покажете мне все, что тут у вас на хозяйстве имеется, — произнес Саша.

Старослужащих сразу удивила манера молодого капитана-лейтенанта замечать недостатки прямо с ходу и желание тут же исправить их, что говорило не столько о его придирчивом характере, сколько об опыте. И подвыпившие мичманы безропотно повели своего нового командира показывать родные пенаты и вводить в курс дела. Приказ о назначении, как и вообще документы, никто у незнакомого капитана-лейтенанта даже не спросил. И этот факт еще больше убедил Лебедева, что порядок в вверенном ему подразделении следует наводить как можно быстрее, потому что бдительность эти береговые начальники служб утратили совершенно.

На самом деле, как узнал Лебедев от мичманов, на месте службы выходы в море катеров волнового управления в последнее время были весьма редкими, в основном, для проведения учений пару раз за год. Обычно, перед майскими и ноябрьскими праздниками. Да и топлива выделялось для катеров совсем немного. А капризы аппаратуры управления КВУ делали ремонты очень частыми. Этому способствовало то обстоятельство, что катера Г-5 на скорости захлестывались волнами даже при незначительном волнении моря, и соленая вода быстро разъедала контактные соединения. При значительных скоростях движения уже при двухбальной волне катер подпрыгивал, словно шел по поверхности стиральной доски. А жесткие удары об гребни волн передавались всему корпусу и оборудованию. На катерах с экипажами приходилось снижать скорость по мере нарастания волнения моря, потому что каждый член экипажа чувствовал сильные удары собственным телом. А на безэкипажных катерах скорость вовремя не снижали, вот и получали плачевную статистику отказов оборудования при эксплуатации.

Западнее Ораниенбаума размещалась старая маневренная база отряда. Она представляла собой стоянку катеров в неглубоком канале с деревянными пирсами и с несколькими бревенчатыми строениями на берегу. Новую базу недавно создали в Таллине. В пригороде столицы Эстонии оборудовали специальную бухточку, а на берегу построили все необходимые здания, даже специальный эллинг. Успели закончить там все работы всего за неделю до начала войны. И вот теперь переводили туда катера. Из восемнадцати перевели уже девять, а также три гидросамолета. Еще четыре катера после ремонта проходили испытания в Ораниенбауме, а те пять, которые стояли в гавани Литке, пока числились в ремонте.

Районы для испытания катеров выбирались мелководные. Те, куда корабли с достаточно большой осадкой заходить не имели возможности. Делалось это для того, чтобы учения катеров не мешали судоходству, но порождало навигационные трудности. Потому что маневрирование на больших скоростях по опасным фарватерам, кишащим мелями и банками с торчащими из дна камнями, требовало отличного знания курсовых маршрутов. Потому случались иногда досадные аварии, когда тот или иной катер разбивался. Те четыре катера Ш-4, которые стояли на берегу в полуразобранном состоянии, оказались жертвами подобных кораблекрушений, которые удалось эвакуировать и вытащить на берег. После происшествий техническая комиссия их списывала. И они подлежали утилизации. Их попросту разбирали на запчасти, используя в качестве доноров для починки других катеров.

Мичманы сетовали на однообразие службы. Все улицы, магазины, столовые и достопримечательности Кронштадта они изучили наизусть, а из-за начала войны их теперь в Ленинград не выпускали без специального пропуска или командировочного предписания, подписанного командиром отряда. Кронштадт получил статус закрытого города, выехать из которого без документального обоснования не удавалось. Даже просто выйти за ворота части позволяло лишь распоряжение командира. Так запросто, как это делал Лебедев, мичманы не имели права передвигаться по акватории. А когда требовалось переправиться на территорию базы в Ораниенбаум, то за ними присылали специальный развозной катер со шкипером, состоящим на службе в особом отделе, который нес ответственность за то, чтобы мичманы никуда по дороге не завернули. Секретность их службы оборачивалась для них житейскими трудностями, когда даже свои семьи в Ленинграде им не удавалось навещать неделями, оставаясь на казарменном положении на территории части. И это являлось еще одним источником падения дисциплины внутри отряда.

Конечно, Лебедев пообещал вскоре уладить вопрос, выписывать пропуска для посещения Ленинграда по мере необходимости. И мичманы, услышав такое обещание, сразу немного приободрились. Но, пожалуй, это являлось самой меньшей из проблем, с которыми Александру предстояло справиться. Отладить четкий механизм службы в коллективе, утратившем дисциплину, представлялось ему весьма непростым делом. К тому же, репрессии привели к тому, что и компетентных специалистов-ремонтников почти не осталось. А оставшиеся ремонтировали материальную часть волнового управления на катерах методом технического каннибализма, используя узлы, снятые с одного катера для ремонта другого. Отчего из пяти катеров, числящихся в ремонте, восстановлению подлежали лишь два. И с этим тоже предстояло что-нибудь делать. Чтобы разобраться с выявленными недостатками и все отладить на новом месте службы, Лебедеву предстояла серьезная и системная работа, которую не удастся завершить за несколько дней.

* * *

Когда «Тирпиц» и «Шарнхорст» швартовались к пирсам Готенхафена, на берегу их встречал оркестр. Бодрый марш разносился над базой. А весь персонал высыпал на причалы. Наблюдая швартовку огромных кораблей, береговые специалисты кригсмарине, а также вольнонаемные рабочие и служащие размахивали разноцветными флажками. Распоряжение устроить кораблям эскадры радостную встречу исходило от самого Редера. Гросс-адмирал решил, что, несмотря на горькие потери, которые эскадра понесла в походе, нужно создать впечатление победы, а не поражения. В конце концов, самые главные корабли вернулись в порт без повреждений.

Если же поражение признать, то боевой дух немецких моряков упадет, чего ни в коем случае нельзя допускать. Потому Редер уговаривал себя, что не случилось никакого поражения, а простой размен, как при игре в шахматы. Не зря же вся операция на Балтике, в рамках которой провели этот поход главных сил, получила название «Ход ферзем». Значит, все и должно выглядеть, как шахматная партия. За успех на Аландских островах заплатили «конем», пожертвовали старым броненосцем. Уничтожение русского крейсера и лидера эсминцев, которые можно условно обозначить «ладьей» и «слоном», обменяли на свой легкий крейсер и эсминец. А обстрел вражеской базы привел к гибели еще одного немецкого легкого крейсера и эсминца. И вот эта последняя деталь плохо укладывалась в концепцию равного шахматного размена, придуманную Редером для самоуспокоения. Все-таки большевики немецких фигур с доски поснимали больше. Успокаивало гросс-адмирала лишь то обстоятельство, что его «шахматная партия» на Балтике отнюдь не закончилась, до эндшпиля было пока далеко. И положение еще могло перемениться в пользу кригсмарине. Ведь главные фигуры, «Тирпиц» и «Шарнхорст», уцелели. Значит, остались еще хорошие шансы на победу. Тем более, что большевикам заменить свой потопленный крейсер нечем, а у Редера в запасе есть отличный корабль, «Принц Евгений» («Prinz Eugen»). Новый тяжелый крейсер, принятый в состав кригсмарине в августе 1940-го, но уже неплохо проявивший себя.

Это был тот самый корабль, который совсем недавно бился с англичанами вместе с линкором «Бисмарк». Сопровождая флагман под командованием адмирала Гюнтера Лютьенса в операции «Учения на Рейне», «Принц Евгений» принял участие в потоплении английского линейного крейсера «Худ» в Датском проливе утром 24-го мая 1941-го года. Так получилось, что для нового крейсера поход был первым, а для флагманского линкора стал последним. После удачного залпа «Бисмарка» и потопления «Худа», командир «Принца Евгения» Гельмут Бринкман получил от адмирала Лютьенса приказ уходить от преследования, расходясь разными курсами. И немецкому тяжелому крейсеру, в отличие от линкора «Бисмарк», удалось благополучно оторваться от английских кораблей, развив полный ход в тридцать два узла.

От места боя крейсер прорвался на юг, двигаясь к линии Лиссабон — Нью-Йорк и рассчитывая заняться там рейдерством на торговых путях. Но, после напряженного бега на предельной скорости, возникли проблемы с котлами высокого давления, отчего максимальная скорость хода упала на пятнадцать процентов. К тому же, пришло печальное сообщение о гибели «Бисмарка», за которым последовал приказ возвращаться в порт Брест. Крейсер добрался туда благополучно и уже первого июня встал к причальной стенке. Новый корабль в своем первом походе прошел почти семь тысяч миль и даже сумел добиться нескольких попаданий в бою, состоявшемся в Датском проливе. Впрочем, серьезно помочь линкору «Бисмарк» «Принц Евгений» не смог. Хорошо еще, что в отличие от линкора, тяжелый крейсер потом сумел скрыться от превосходящих сил противника и благополучно добраться до французского Бреста. Но, к несчастью, не получив повреждений в морском сражении, «Принц Евгений» уже в порту попал под английскую бомбардировку.

Правда, повреждения критическими не были. Одна из бомб, угодивших в крейсер, не взорвалась, а вторая авиабомба пробила верхнюю палубу, разорвавшись в кубрике по правому борту над машинным отделением. В месте падения бомбы на палубе возникла вмятина диаметром семь метров и дыра в полметра посередине. Взрывом в кубрике убило шестнадцать моряков, всех, кто находился там в этот момент. К тому же, осколками и взрывной волной ранило и контузило еще двадцать три человека, повредило переборки и электропроводку. Что привело к пожару, который команда, впрочем, сумела довольно быстро потушить своими силами. От взрыва вышел из строя один из постов управления огнем вместе со всеми приборами. Но, главную бронепалубу крейсера английской бомбе пробить не удалось. Машинное отделение не получило никаких повреждений, и корабль сохранил ход.

Когда фюрер отдал приказ на срочное проведение операции «Ход ферзем», Редер тут же приказал кое-как подлатать «Принц Евгений» и перегнать корабль в Готенхафен. Удача благоволила тяжелому крейсеру, позволив ему прорваться из Бреста на Балтику под самым носом у англичан без потерь и повреждений. И теперь крейсер встречал немецкую эскадру, возвратившуюся на базу из боевого похода. Командир «Принца Евгения» капитан цур-зее Гельмут Бринкман выстроил экипаж вдоль правого борта к моменту торжественной встречи, когда «Тирпиц» и «Шарнхорст» входили в гавань.

Разумеется, фюрер учинил Эриху Редеру очередной разнос. Причем, для этого велел лично явиться в рейхсканцелярию, прислав даже в Готенхафен свой самолет ради скорейшей доставки гросс-адмирала в столицу Германии. А в Берлине вождь Третьего Рейха сразу накинулся на Редера, брызгая слюной. Фюрер долго орал в огромном кабинете на престарелого моряка, понося его флотоводческие способности всеми ругательными словами, которые бесноватый ефрейтор только мог подобрать. Впрочем, Редер выслушал все претензии и оскорбления молча. А когда Гитлер выпустил пар и зло уставился на него снизу-вверх, топорща усы в пренебрежительной гримасе, гросс-адмирал сказал только одну фразу:

— Раз я настолько плох, то прошу вас немедленно отправить меня в отставку.

И это взбеленило фюрера еще больше:

— Что вы о себе возомнили! Это же предательство! Именно сейчас, когда все решается на Балтике, вы вздумали сбежать? Нет, уж! Так не пойдет, Редер! Вы просто обязаны довести операцию «Ход ферзем» до победного конца! Потопите, наконец, эти старинные большевистские дредноуты, высадите десант на острова и возьмите штурмом проклятый Моонзунд! И тогда, возможно, я прощу вас и отправлю на отдых, но не раньше. Вы поняли, Редер? Прямо сейчас мне нужен командующий на флоте, а не размазня, просящаяся в отставку. Надеюсь, что вы сделаете выводы из потерь кригсмарине? Идите и выполняйте! Убирайтесь!

Редер воспользовался моментом. Не говоря ни слова, он кивнул и посчитал за благо удалиться подальше от своего невменяемого начальника, пока тот ему это еще позволял. А то временами у Эриха возникало странное чувство, что фюрер может накинуться на него и перегрызть горло, настолько буйным сумасшедшим он выглядел в моменты собственной ярости, больше всего напоминая какого-то свирепого лающего пса. Наверное, потому многие немецкие военачальники, закаленные в боях и прошедшие многие сотни миль по полям кровавых сражений, боялись гнева этого наглого австрийца, которому по воле судьбы досталась власть над Германией.

Эпилог

Сидя в своем большом кабинете в здании адмиралтейства, корпусный комиссар Евгений Лебедев внимательно изучал отчет о состоянии береговой обороны Моонзунда, подготовленный собственным сыном. К отчету Александр Лебедев написал пространное примечание, где подробно расписал свой прогноз вероятного развития немецких планов по захвату архипелага. Якобы, это была простая аналитическая записка штабного инспектора, сделанная им на основе анализа предвоенных открытых немецких источников, донесений флотской разведки и исторических аналогий прошлых сражений за Моонзунд в Первую мировую войну. На самом же деле, сын предупредил отца, что изложил на бумаге реальные планы немецкого командования и ход вражеской операции по захвату островов. Во всяком случае так, как это было на самом деле в том будущем, которое Александр каким-то неведомым образом уже пережил, умерев в очень почтенном возрасте за далью времени, а потом снова вернувшись в собственную молодость.

С учетом сделанных за последнее время изменений в реальной обстановке, кое-что из немецких приготовлений могло уже различаться в деталях. Но, по большому счету, набор планов Германии по захвату Моонзунда, как и материальных средств для их воплощения, слишком сильно поменяться не мог. Если только в каких-то нюансах. Александр поведал отцу, что немецкие военачальники разрабатывали сначала план высадки на Моонзунд со стороны Курляндии под названием «Беовульф». А затем, когда войска Германии уже захватили Таллин, они изменили первоначальный замысел сообразно ситуации на фронте, обозначив окончательный план захвата архипелага, как «Беовульф-2». Собственно, именно второй план оккупанты и реализовали, штурмуя архипелаг со стороны захваченных прибрежных территорий Эстонии, к чему оборона архипелага, выстроенная против вторжения с западной стороны, готова была плохо. На этот раз положение складывалось иное. Да и время для подготовки более тщательной обороны на островах пока имелось. И сын, и отец понимали, что битва за архипелаг предстоит яростная. Немцы будут стараться изо всех сил взять архипелаг, хотя бы из-за того, что оттуда вылетают советские самолеты дальней авиации бомбить не только военные заводы Берлина, а и другие важные объекты, расположенные в глубине Германии.

Упорное сопротивление советских войск в Прибалтике, значительно усиленных десятками тысяч бойцов, вовремя переброшенных с Дальнего Востока, не давало возможности вермахту продвигаться столь стремительно, как хотелось бы немецким генералам. Борьба на фронте продолжалась в Латвии вдоль реки Даугава, а до границ Эстонской ССР вермахт все еще добраться не смог. Открытым вопросом, разумеется, оставалась возможность длительной обороны Риги. Но, столица советской Латвии пока героически держалась. И успешной обороне города в немалой степени способствовал Краснознаменный Балтийский флот, поддерживая обороняющихся огнем корабельных орудий и нанося значительный урон приморскому флангу противника. Это и вынудило немецкое командование собрать на Балтике главные корабли своего флота. Несмотря на свои современные линейные корабли, немцы на Балтийском море пока не сильно преуспели, если не считать оккупации Аландских островов. А сражение возле Ханко показало, что и советские моряки способны вполне неплохо воевать на морских просторах даже с превосходящими вражескими силами.

Поскольку ни в Белоруссии, ни на Украине вермахту тоженикак не удавалось разбить боевые порядки Красной Армии, развить успех и выйти на оперативный простор за первые недели войны, дальнейшее течение боевых действий имело признаки постепенного перехода к позиционному противостоянию. И, скорее всего, если советским войскам удастся продержаться еще столько же, то враг утратит первоначальный азарт блицкрига, а наступление вермахта начнет выдыхаться. Пока что, несмотря на то, что все планы германского вторжения, направления ударов и задействованные силы противника были известны руководству СССР, благодаря подробнейшим материалам, предоставленным Александром Лебедевым и доложенным на самый верх, как донесения разведки Балтфлота, немцев сдерживали по всему фронту с большим трудом. Сказывалось немецкое техническое превосходство, хорошо налаженная система снабжения и боевой опыт подразделений, прошедших уже войну во Франции и в Польше.

Во многих местах красноармейцы несли очень серьезные потери, отчего приходилось потихоньку сдавать позиции и отступать. Вот только советские части теперь не бежали, бросая оружие и технику, и не сдавались в плен целыми дивизиями, как это помнил Александр, а старались разменивать дорогой ценой свою землю на жизни оккупантов. Да и позиции для отхода готовили заранее. Зная лично от Жукова реальное положение дел на фронтах, Евгений Лебедев понимал, что сейчас враг сосредотачивает основные усилия именно на продвижении в Прибалтике. И от того, сможет ли немецкая военная машина преуспеть на этом стратегическом направлении, будет зависеть весь дальнейший ход этого чудовищного противостояния Германии и Советского Союза.

Ангелов Августин Вся мощь Моонзунда

Пролог

«Основная мощь Моонзунда заключалась в стационарных батареях. Они делали прочной оборону на каждом рубеже».

Адмирал флота СССР Николай Герасимович Кузнецов. «Курсом к победе».

Итоги морского сражения при Ханко не принесли командованию Краснознаменного Балтийского флота особой радости. Стало поняло, что немецкая эскадра на Балтике, имеющая в своем составе два новейших линейных корабля, обладает очень значительным преимуществом. Эти мощные корабли, которые недавно выдвинула Германия на Балтийский театр военных действий, создавали очень серьезную угрозу. Если в самом начале войны советские военно-морские силы на Балтике даже имели преимущество по количеству и качеству кораблей, то после того, как гросс-адмирал Редер сформировал эскадру главных сил, положение кардинально изменилось. И теперь общая картина противостояния на море показывала, что боевая мощь главной эскадры немецкого флота значительно превосходит возможности КБФ СССР.

Против старых советских линкоров-дредноутов «Марат» и «Октябрьская революция» главнокомандующий немецким флотом выставил свои «Тирпиц» и «Шарнхорст». К тому же, разведка КБФ сообщала, что на помощь к линейным кораблям идет новейший тяжелый крейсер «Принц Евгений». И это в то время, когда советский военно-морской флот на Балтике оказался ослабленным. Ведь в битве при Ханко погибли крейсер «Максим Горький» и лидер эсминцев «Ленинград». И опасность, исходящую от немецкой эскадры, пока не удавалось парировать не только стратегически, но и на тактическом уровне. Ни активизацией политической работы, ни бравыми лозунгами, ни бесконечными совещаниями комсостава исправить положение не представлялось возможным. Да и оперативное искусство многих морских командиров оставалось под большим вопросом. Положение усугублялось еще и гибелью в битве при Ханко опытного контр-адмирала Дрозда. И теперь в штабе флота лихорадочно искали ему замену.

Немецкая эскадра на Балтике, усиленная новейшими кораблями, казалась настолько сильнее советского Балтфлота, что надеяться на победу в открытом морском сражении главных сил больше не приходилось. Никакое умелое маневрирование не могло уравнять боевые качества старых линкоров дредноутного типа, недостаточно бронированных и очень медленных в сравнении с новыми линейными кораблями Германии. Прямое столкновение эскадр главных сил на Балтийском море теперь сулило для советского КБФ лишь разгром. Это мнение возобладало после боя у Ханко, когда советские корабли не смогли даже приблизиться к линкорам противника. Сложившееся соотношение сил заставляло советское военно-морское руководство срочно возвращаться к старой концепции, применяемой русским флотом еще в Первую мировую войну, к обороне на минных позициях при поддержке береговой артиллерии.

Но, военным советом флота предлагалось и нечто новое. Предполагалось сочетание оборонительных действий с атаками на противника быстроходными и малыми корабельными группами. Основные надежды советские адмиралы теперь возлагали на активные действия эсминцев и катеров, а от подводных лодок по-прежнему ждали перерезания вражеских коммуникаций. Собирались применить против крупных кораблей неприятеля и новое оружие, торпедные катера-брандеры с волновым управлением. Между тем, флотская разведка докладывала, что вскоре немцы нанесут удар на Моонзунд. И береговая оборона архипелага готовилась принять бой.

Глава 1

После того, как советский десант сумел сходу взять Хельсинки, а Финляндия выбыла из войны, военная активность на севере этой страны еще продолжалась. Норвежская армия Германии не собиралась складывать оружие. Тем более, что к немецким силам там примкнули некоторые подразделения финских войск, которые сохранили верность Маннергейму. Несколько дивизий перешли на его сторону, несмотря на официальное объявление этого военачальника финским правительством, контролируемым из Москвы, врагом финского народа, милитаристом и предателем, продавшимся немцам. Но, разрозненные финские части, собранные Маннергеймом в Лапландии, не могли вести наступательные действия, а лишь пассивно оборонялись, испытывая немалые трудности со снабжением после того, как весь юг страны попал под советскую оккупацию. Войска РККА в Заполярье возле Мурманска, напротив, значительно усилились пополнениями с Карельского перешейка, из укрепрайонов которого, оставшихся в глубоком тылу, на фронт направили значительное пополнение. И не только в район Мурманска пошли подкрепления с освободившихся участков обороны, но и под Ригу, за которую развернулась жестокая битва с наступающими немецкими войсками.

К концу июля вермахт все еще порывался взять столицу советской Латвии, немцы заняли весь западный берег Даугавы, но войти в город до сих пор не сумели. А когда к уже потрепанным в боях подразделениям советской Дальневосточной армии, держащим там оборону, присоединились свежие дивизии, переброшенные из Карелии, продвижение вермахта на этом направлении на правом фланге и вовсе застопорилось. А советский флот до сих пор сдерживал немецкий штурм по приморскому левому флангу. Все мосты на подступах к Риге давно взорвали отступающие красноармейцы, и водные преграды тоже сильно мешали штурмовать город, каждый дом которого обороняющиеся за месяц превратили в настоящую крепость. К тому же, Краснознаменный Балтийский флот время от времени высаживал беспокоящие десанты в тылу у штурмующих.

Рига сделалась мощным оборонительным бастионом на Даугаве, а все попытки обойти город южнее оказывались безрезультатными. Фронт встал по Даугаве и не двигался никуда уже целый месяц, а все попытки, предпринимаемые вермахтом для налаживания переправ и обретения плацдармов на противоположном речном берегу, каждый раз срывались красноармейцами. И немецкие потери на фронте под Ригой уже превышали потери на других участках линии боевого соприкосновения. Потому и возлагали немцы надежду на военно-морскую операцию против Моонзунда. Только взяв под свой контроль этот архипелаг, они могли надеяться одержать победу в битве за Ригу, чтобы, опрокинув оборону этого города ударом с моря, получить возможность наступать дальше в сторону Таллина.

Александр Лебедев даже не думал, что Рига сумеет продержаться так долго. Но, он предполагал, что немцы попробуют завладеть городом любой ценой, пойдя на штурм Моонзунда, чтобы прорваться в Рижский залив. Тем более, что штурмовать Ригу по суше у вермахта получалось плохо. В прошлый раз, насколько помнил Александр, немцы взяли этот город быстрым натиском, практически с наскока, проведя войска по мостам, которые не успели взорвать части РККА при отступлении. Да и таких мощных подкреплений в тот раз к Риге никто не перебрасывал ни с Дальнего Востока, ни из Карелии. Теперь же, упиравшись в эти боевые порядки, которые Красная Армия сумела вовремя развернуть на пути оккупантов, немецкие войска получили на главном направлении удара группы армий «Север» тяжелый позиционный тупик.

Внимательно следя за происходящими событиями с помощью информации, получаемой от отца и дяди, занимающих важные должности, Александр с радостью отмечал, что неудачи преследовали немецкие войска и на других фронтах. После выхода Финляндии из войны военная удача сопутствовала, скорее, Красной Армии, которая вела тяжелые, но вполне успешные оборонительные бои, изматывая противника и лишая вермахт наступательного потенциала. А каждый новый день сдерживания врага способствовал подвозу к передовой из глубины страны пополнений вооружениями, людьми, боеприпасами и техникой. Ведь в этот раз немецкий блицкриг советскому командованию удалось сильно притормозить, заранее зная все планы немецких ударов. И принятые меры привели к тому, что ни взять, ни даже окружить Минск вермахту до сих пор не удавалось. Бои на подступах к столице Белорусской ССР шли упорные. Несмотря на то, что враги уже прорвались к западным окраинам, красноармейцы продолжали держаться и там, а городское ополчение подготовилось к уличным боям. Между Ригой и Минском немцы имели некоторые успехи, взяв Екабпилс и Даугавпилс, но развить наступление дальше в оперативную глубину не получалось у вермахта и на том направлении.

С Брестского выступа Красной Армии удалось благополучно отвести почти все части к Барановичам, где в десятых числах июля состоялось серьезное оборонительное сражение, после которого город все же сдали немцам, отведя войска на рубеж Оюцевичи — Новая веска — Городея — Несвиж, а оттуда к концу июля отошли на Столбцы, укрепившись по реке Неман. Но там красноармейцы пока держались достаточно крепко. Южнее Слуцк и Любань удержать не удалось, встречное танковое сражение советские механизированные корпуса проиграли и на этот раз. Они нанесли противнику больше потерь, но все равно сдали Луцк, Дубно и Ровно, после чего бои сместились восточнее. Но фронт пока удержался по линии Бобруйск — Мозырь — Овуч — Коростень — Житомир — Бердичев — Винница — Могилев-Подольский. Дальше на юг до самого Днестровского Лимана фронт встал по Днестру. А 11-я армия вермахта и 4-я армия Румынии потерпели поражение на этом речном рубеже. При попытке прорвать оборону РККА они истратили весь свой наступательный пыл, понеся тяжелые потери и не добившись продвижения.

В целом, несмотря на поражение в пограничном сражении, итогом которого к концу июля стала потеря Советским Союзом Литвы, большой части Латвии, половины Белоруссии, всей Молдавии и трети Украины, Красная Армия не потерпела тотального разгрома, сохраняя боеспособность на подготовленных оборонительных рубежах, куда красноармейцы и отступали достаточно планомерно, почти не попадая в котлы, зато изматывая врага разменами территории на жизни оккупантов. В результате наступающий вермахт нес гораздо более серьезные потери, чем в прошлый раз, который Лебедев прекрасно помнил. Самого Александра даже удивлял тот факт, что его память о прошлой жизни полностью сохранилась, несмотря на странный перенос сознания после смерти снова в собственную молодость. Тем не менее, он успешно научился за это время существовать, будучи снова молодым, но сохраняя, при этом, все знания и опыт самого себя старого.

И эти знания, принесенные из будущего, очень помогали ему изменять реальность вокруг себя в лучшую сторону для блага собственной страны. Его очень радовало, что не только сумел передать важную информацию на самый верх через родственные связи, но и сам уже поучаствовал в событиях на переднем крае боевого соприкосновения с врагами. Рана, полученная во время десантной операции, к концу июля затянулась и больше не требовала никаких перевязок. Хотя шрам, образовавшийся в месте попадания вражеской пули, еще немного побаливал и временами сильно чесался. Но, жить и служить дальше Александру это никак не мешало.

Его новое назначение позволяло даже поначалу видеться с семьей, но к концу июля все катера волнового управления, которые имели ход, решено было перевести в новую базу, выстроенную неподалеку от Таллина. А уже оттуда планировалось перегнать их на Моонзунд, собрав ударную эскадру москитного флота, которую можно было бы задействовать против немецких военных кораблей. А в том, что Германия планирует захватить архипелаг, сомнений ни у кого в руководстве Краснознаменного Балтийского флота даже не возникало.

* * *

Несмотря на все меры, принятые люфтваффе и ПВО Третьего Рейха, советские самолеты дальней авиации по-прежнему нервировали немецкое руководство, регулярно вылетая с аэродромов Моонзунда для бомбардировок целей на территории Германии. Аэродромы Кагул и Пушкин, расположенные на архипелаге, позволяли принимать и обслуживать тяжелые самолеты ДБ-3, ТБ-7 и Ер-2. Несмотря на то, что 412-й и 420-й полки дальней авиации ВВС СССР все время несли потери, они постоянно пополнялись новыми бомбардировщиками и экипажами, упорно организовывая полеты на бомбежку каждую ночь. И русские самолеты сбрасывали на немецкую территорию тысячи килограммов взрывчатки, безжалостно убивая спящих бюргеров вместе с их детьми и разрушая заводы, фабрики мосты и железнодорожные станции. К тому же, у русских имелись на островах Моонзунда и истребители, пытавшиеся прикрывать свои бомбардировщики от атак немецких самолетов. А Геринг никак не мог справиться с этой угрозой.

Столь наглые действия авиации русских заставляли Гитлера ежедневно впадать в ярость. Свирепея с каждым днем, фюрер поначалу даже не мог и подумать, что пилоты большевиков способны на такие дерзкие вылазки. Он и в страшном сне не мог предвидеть, что немецкие города будут бомбить не английские, а советские самолеты! Ведь фюрер искренне считал, что русские представляют собой недочеловеков, которые не способны на подобные действия. А теперь русские пилоты демонстрировали всему миру, что способны, да еще как!

Оборонные заводы и спальные районы Берлина каждую ночь горели от русских бомб. Это был настоящий кошмар для жителей. Между тем, Геббельс по радио по-прежнему сообщал, что в небе над Берлином, якобы, летает высотная британская авиация. Но, когда ПВО сбивало некоторые бомбардировщики, и они падали на город, все берлинцы видели на обломках красные звезды. И люди понимали, чья авиация на самом деле наносит урон столице Германии. И это обстоятельство являлось страшным позором для лидера немецкой нации. Разгневанный Гитлер приказал оперативному командованию вермахта ускорить приготовления к десантной операции на Моонзунд. А гросс-адмиралу Эриху Редеру поставил боевую задачу немедленно обстрелять аэродромы на островах. Что и было сделано.

«Тирпиц» и «Шарнхорст» попытались устроить артналет на архипелаг. Проведя неделю на базе в Готенхафене после похода на Ханко и пополнив боезапас, в середине июля эскадра кригсмарине вновь вышла в море и издалека попробовала обстрелять аэродром Кагул, с которого советские самолеты дальней авиации по-прежнему регулярно вылетали бомбить объекты на территории Германии. Но, первое нападение немецких линейных кораблей на острова Моонзунда завершилось так же внезапно, как и началось. Обстреляв на рассвете 14-го июля район аэродрома, эскадра не добилась существенных результатов, повредив осколками снарядов один бомбардировщик ДБ-3 и один ТБ-7.

Осторожный гросс-адмирал Эрих Редер снова, как и в сражении при Ханко, не стал приближаться на расстояние, необходимое для уверенных попаданий, ограничившись демонстрацией военной мощи своего флота издалека. После этого обстрела, произведенного неожиданно для противника из-за линии горизонта, главные силы кригсмарине, едва лишь услышав залпы тяжелых береговых орудий, заговоривших в ответ, взяли курс на север и быстро ушли к Аландам. Объяснялась такая поспешность тем обстоятельством, что в тот момент немецкий флот готовил еще и новую операцию в северной части Балтийского моря, а обстрел аэродромов Моонзунда задумывался Редером, как отвлекающий маневр.

Высаживать десант на сильно укрепленный архипелаг немцы еще не чувствовали в себе сил. Если моряки эскадры и считали себя вполне готовыми к этому мероприятию, то сухопутные части, которые предполагалось задействовать в штурме архипелага, еще не успели подготовиться к предстоящей операции «Беовульф» должным образом. Командование вермахта начинало разработку плана с использованием имеющихся на фронте сил. Но, упорная оборона Риги Красной Армией спутала планы и отвлекла почти все ресурсы группы армий «Север». Потери на этом участке фронта немецкие войска несли очень большие. И потому в планируемой операции собирались задействовать дополнительные воинские соединения, передислоцированные из оккупированной Франции, которые и предполагалось перебросить на паромах «Зибель» и на иных плавсредствах через Ирбенский пролив. К тому же, продуманная подготовка десантной операции требовала не только времени, но и тщательной разведки. А на архипелаге немецкая резидентура оказалась почти полностью вычищена сталинскими волкодавами из ГБ. Да и не все вопросы с авиационной поддержкой для штурмовых частей предстоящего десанта еще удалось решить. Потому, несмотря на трудное положение вермахта под Ригой, десант на острова откладывался на начало августа.

А пока Гитлер поставил Эриху Редеру задачу обеспечить помощь армии Маннергейма по морю в новых условиях, когда все южное побережье Финляндии вдоль Финского залива оккупировали русские. Более того, заняв портовый город Турку, части Красной Армии рвались по побережью Ботнического залива на север. Бои к середине месяца шли уже возле Пори. И новую основную линию снабжения морем из Германии для оставшихся финских союзников и немецких войск, поддерживающих Маннергейма, следовало наладить на северные финские порты Кеми, Оулу и Вааса. Потому немецкие военные корабли намеревались попытаться воспрепятствовать русскому наступлению с юга, со стороны Турку, в зону этих портов.

На то время, которое отводилось для доработки в штабах плана высадки на Моонзунд, самая ближайшая боевая задача для кригсмарине ставилась не допустить прорыва русских к Ваасе и далее. Поэтому, ограничившись демонстрационным обстрелом Моонзунда на первый раз, линейные корабли «Тирпиц» и «Шарнхорст», сопровождаемые подоспевшим тяжелым крейсером «Принц Евгений» и эсминцами, выдвинулись к восточному побережью Ботнического залива, чтобы обстрелами из корабельных орудий попытаться сорвать дальнейшее наступление красных на север Финляндии вдоль моря.

Гитлер собирался добиться того, чтобы русские не сокрушили Маннергейма окончательно и быстро, считая, что лучше иметь наполовину побежденного и униженного союзника на финском севере, чем совсем никакого. Тем более, что войск, присягнувших Маннергейму и его новому правительству Северной Суоми, оставалось еще достаточно, по крайней мере для обороны и отвлечения на себя сил Красной Армии. И если кригсмарине удастся наладить регулярное и относительно безопасное снабжение этих войск по морю, то Маннергейм при поддержке немцев еще имеет неплохие шансы держаться против русских хотя бы на оборонительных рубежах.

Глава 2

Моонзундский архипелаг, находящийся в стратегически важном месте Балтийского моря, всегда привлекал внимание мореплавателей. От времен викингов и до двадцатого века за эти острова шла борьба приморских государств. И не удивительно, ведь находится Моонзунд на пути в Рижский залив, да и в сторону Финского залива с архипелага легко можно перекрыть морское сообщение, располагая базами флота на этих островах и достаточно дальнобойными береговыми орудиями. Кто только не боролся за эти неприветливые берега! И пираты, и ливонские рыцари, и датчане, и скандинавы, и англичане, и немцы, и, разумеется, русские. Исторически на островах жили рыбаки-эсты. Но, чем больше завоеваний происходило, чем больше сменялось на островах завоевателей, тем меньше оставалось коренных жителей. А те, которые все равно оставались, несмотря ни на что, сохраняя верность своей родной земле, постепенно ассимилировались, разбавляя собственную кровь кровью чужеземцев.

Когда Германия и Советский Союз схлестнулись в битве не на жизнь, а на смерть, на Моонзунде еще не забыли событий Первой Мировой, когда немецкая армада наседала на архипелаг, а русские отчаянно отбивались. Ведь к 1941-му году прошло с той поры всего лишь два с половиной десятка лет, что по меркам истории и вовсе значило немного. Все это происходило на памяти одного поколения. Здесь хорошо помнили прошлую войну, которую на архипелаге в полной мере ощутили все жители, хлебнув горя от разрушений и оккупации. И теперь новая война с Германией снова сотрясала небо над островами. Но, если поначалу лишь небо гудело самолетами, стреляли зенитки, завывали сирены воздушной тревоги, которым вторили сирены пикировщиков, да взрывались бомбы, сбрасываемые с немецких бомбардировщиков, то теперь опять, как и тогда, в годы прошлой войны, наставало время, когда начинали свой жестокий разговор тяжелые орудия.

Помощник генерала Елисеева по технической части, майор Тимофей Григорьевич Широкин, мирно спал в своем домике в кровати с любимой женщиной, когда объявили тревогу. Он быстро оделся и пулей вылетел из старинной усадьбы, в которой квартировал неподалеку от штаба, расположенного в бывшем епископском замке. Но, штабные во главе с самим генералом Елисеевым, оказывается, уже перебрались в другое место, укрывшись в железобетонном командном бункере повышенной защищенности. Едва Широкин оказался в штабе, как ему оперативный дежурный сообщил, что тревога боевая, новейший радиолокатор, антенну которого по ночам поднимали повыше на специальном аэростате, обнаружил немецкую эскадру. Но, расстояние до нее еще не позволяло открывать огонь.

Потому на артиллеристские батареи береговой обороны из штаба пока лишь передали приказ приготовиться к стрельбе по азимутам и дистанциям, указанным операторами радиолокационной станции. Расстояние, до вражеских кораблей, которое первоначально определили в полсотни километров, сокращалось с каждой минутой. Три крупных корабля подходили к архипелагу с северо-запада. Еще в темноте подняли гидросамолет. Но, рассвет уже начинался, едва самолет вылетел. Пилот при тусклом еще свете, едва появившемся с востока, разглядел на воде три крупных силуэта и успел передать по радио, что, похоже, то были линкор «Тирпиц», линейный крейсер «Шарнхорст» и еще один большой корабль, но поменьше двух первых, который летчик не смог точно опознать, но очертаниями он, вроде бы, походил на один из тяжелых крейсеров кригсмарине. Как только в лучах рассвета гидросамолет заметили немцы, так и сбили его. Неуклюжая летающая лодка не обладала достаточной маневренностью. А зенитное вооружение у крупных кораблей имелось отменное. И авиатор погиб, не сумев передать больше ни слова.

Широкин помнил еще те битвы за Моонзунд, которые состоялись на архипелаге в годы сражений Империалистической войны. Тогда немецкие корабельные армады тоже штурмовали береговые бастионы. Потому он не пошел в укрытие, а поднялся на башню старого замка, с которой пытался разглядеть корабли в бинокль. Но попытка что-либо рассмотреть получилась тщетной по причине большого расстояния. Лишь вспышки выстрелов возле самого горизонта уловили окуляры оптики. И следом за этими вспышками до наблюдателя долетели и звуки выстрелов главных калибров. А через какие-то мгновения в районе аэропорта ввысь взметнулись мощные разрывы, рассыпаясь на десятки метров землей, вырванной из раненой поверхности взлетной полосы. Впрочем, первый залп, кроме грунтовой взлетки аэродрома, действительно ничего не задел. Склады, ангары и самолеты пока оставались целыми. Второй залп снес целую рощу зеленых насаждений, высаженную рядом с аэродромом ради маскировки. А вот третий залп лег гораздо ближе к самолетам. И в этот момент загрохотало не только вдали, но и вокруг. Подобно грому, ударили береговые батареи архипелага. Получив ответные залпы из многих стволов дальнобойной артиллерии, вражеские корабли сделали еще несколько выстрелов и начали уходить мористее. В районе аэродрома что-то горело, но самолеты, стоящие в капонирах, немецкие комендоры поразить прямыми попаданиями не смогли. Правда, осколки все же задели и вывели из строя два бомбардировщика.

Наблюдая за этим первым скоротечным боем морских и береговых артиллеристов, майор Широкин подумал, что вовремя укрепили оборону архипелага. Ведь основные работы, начатые после присоединения Эстонии к Советскому Союзу и интенсифицированные за полмесяца до новой войны с немцами решением штаба КБФ, утвержденным на самом верху, только что закончили. Широкин помнил, что очень много сделал для усиления обороны Моонзунда Евгений Лебедев, член военного совета Балтфлота. Он, как и сам Широкин, участвовал на Моонзунде в прошлой оборонительной эпопее, а потому знал все слабые места, согласовывая планы их усиления.

А насыщать острова тяжелыми многотонными орудиями было совсем нелегко. Транспортировали такие стволы, установленные на железнодорожных транспортерах, с трудом. Для их размещения заливали бетоном специальные площадки, привлекая к работе многие тысячи заключенных. И до сих пор на архипелаге находились учреждения Главного Управления Лагерей и их охрана из НКВД, правда, по окончании основных работ, многих заключенных с островов эвакуировали. Но, благодаря их помощи, в короткий срок провернули огромные объемы работ. И комиссар флота даже лично прилетал пару раз с инспекцией. Вот только в последний раз прислал вместо себя своего сына Александра. Впрочем, Широкину этот парень понравился. Хоть и предупреждали, что имеет склонность к алкоголю, но явно не дурак, наоборот, майору молодой капитан-лейтенант показался толковым, вдумчивым и серьезным не по годам.

Стоя на наблюдательном пункте и вглядываясь в простор архипелага, острова которого терялись в дали, Широкин предчувствовал, что артиллеристский обстрел с немецких кораблей, внезапно начавшийся на рассвете и быстро прекратившийся, лишь проба сил для вражеской эскадры, лишь обозначение собственного присутствия и господства на море. А настоящее столкновение с немецким флотом ждет Моонзунд впереди. Но, ждать осталось не слишком долго. И майор готовился, если надо, погибнуть в бою за острова, на которых когда-то начиналась его служба Отечеству. И не беда, что с тех пор Империя сменила вывеску на СССР, для беспартийного Широкина ничего особенного это не поменяло. Россия для него оставалась Россией, страной, где он родился, которой присягнул и честно служил многие годы. И теперь он, будучи человеком военным, мысленно готовил себя к новой битве.

На этот раз, согласно новому проекту обороны Балтийского Особого Берегового Района (БОБР), укрепили противодесантную оборону не только со стороны Ирбенского пролива и со стороны открытого моря, но и со стороны берега Эстонии. Поставили дополнительные батареи на всякий случай. Но, несмотря на все приготовления и выстроенные новые километры железобетонных укреплений, Широкин знал, что запасенных на островах боеприпасов для длительной обороны все равно недостаточно. И долгое противостояние с немецкими тяжелыми кораблями архипелаг не выдержит по причине снарядного голода. Да и нужного числа личного состава, чтобы удерживать все береговые укрепления против многочисленного вражеского десанта тоже может не хватить. Хотя, вроде бы, оборона и выстроена теперь эшелонированной и с запасом прочности. Вот только не все оборонительные сооружения еще успели закончить.

Еще раз мысленно сравнивая новую систему обороны с той, которая имелась на Моонзундском архипелаге в Империалистическую, Широкин приходил к выводу, что теперь береговые укрепления возводились более продуманно и защищались лучше. Гораздо больше внимания уделили предстоящей борьбе с вражеским десантом. Да и помимо усиления огневой мощи береговых батарей, значительно усилили и островную авиацию. К тому же, все силы, собранные на островах, после долгих споров в верхах, все-таки подчинили единому командованию, генералу Елисееву. И это единоначалие вместе с достаточно надежной связью должно было сильно упростить управление войсками в условиях боя.

* * *

Тяжелый крейсер «Принц Евгений» значительно усилил немецкую эскадру после гибели легких крейсеров «Нюрнберга» и «Эмдена» в сражении при Ханко. Конечно, гросс-адмирал Эрих Редер отлично понимал, что один крейсер, хоть и тяжелый, вряд ли лучше двух легких. Да и сопоставлять его огневую мощь с двумя этими боевыми кораблями, досадно выбывшими из состава кригсмарине, было бы неправильно. Тем не менее, морякам вид еще одного хорошо бронированного и крупного корабля, вошедшего в состав эскадры, поднимал боевой дух, надломленный горечью потерь.

Конечно, тяжелый крейсер уступал размерами не только «Тирпицу», но даже «Шарнхорсту». Тем не менее, он выглядел вполне достойно на их фоне, имея длину 207 метров и полное водоизмещение в 19000 тонн. Главный калибр не мог тягаться с линкором, но и восемь восьмидюймовых пушек являлись достаточным оружием, чтобы корабль мог постоять за себя, не спасовав перед неприятелем. Крейсер заказали еще в 1935-м году, заложили на верфи в Киле в 36-м, в 38-м спустили на воду, а приняли в состав кригсмарине в 40-м году, когда Вторая Мировая уже вовсю полыхала. Но, пока кораблю не слишком везло. В начале июля 1940-го, во время испытаний в него попали две британские бомбы, а в апреле 41-го, незадолго до похода в Атлантику вместе с «Бисмарком», он наскочил на донную мину. И это неудачное обстоятельство сдвинуло отправление в рейдерство на целый месяц из-за ремонта.

В сущности, крейсер имел неплохую броню и сбалансированное вооружение для задач рейдерства. Помимо главного калибра, на корабли этой серии устанавливалась достаточная зенитная артиллерия, состоящая из двенадцати 105-мм орудий, из такого же числа 37-мм пушек и из десяти 20-мм зенитных автоматов. На крейсера этого типа ставили даже по четыре трехтрубных 533-мм торпедных аппарата. Но, противостоять на равных крейсер мог лишь кораблям подобного класса. В бою против любого линейного крейсера шансов у «Принца Евгения» не было. Несмотря на то, что назывался он тяжелым крейсером, броня тяжелые снаряды не держала. Максимальная толщина бронирования, кроме башен и боевой рубки, составляла всего 80 мм. Тем не менее, для рейдерства против торговых судов или слабо защищенных конвоев крейсер вполне подходил. Развивая скорость до 32-х узлов, он имел возможность удирать от превосходящих сил, что хорошо продемонстрировал, сбежав от английских кораблей, устроивших охоту на «Бисмарк». Вот только проблемы с котлами высокого давления очень напоминали те, что имелись и на других немецких кораблях с подобными двигательными установками, которые отличались капризностью в эксплуатации и склонностью к перегреву. Отчего у судовых механиков и машинной команды всегда находилась работа по ремонту и обслуживанию энергетической установки.

Название крейсеру дали в честь Евгения Савойского, принца и полководца Священной Римской империи, костяк которой составляли исторические немецкие земли. Этот принц прославился многочисленными победами, смелостью и решительностью, достойными благородного рыцаря. Вот только к флоту он никогда отношения не имел. А от корабля, названного в честь сухопутного героя, ожидать много доблести на море не следовало. Так, во всяком случае, судачили между собой моряки. Слухи относительно того, что новый крейсер ничем не смог помочь в бою линкору «Бисмарк», бросив его в гордом одиночестве на растерзание английской эскадры, упорно ползли по всему немецкому флоту. И экипажу нового корабля предстояло сильно постараться, чтобы перебить эти неприятные слухи каким-нибудь подвигом.

Глядя на новый крейсер с мостика «Тирпица», Эрих Редер ловил себя на мысли, что хорошо понимал настроения моряков эскадры. Он знал, что все эти люди, прошедшие сквозь опасности войны на море, всегда обожают свой собственный корабль и ревностно относятся к другим кораблям, подозревая другие экипажи во всяких грехах. Лишь те люди, кто отдал много лет флоту и изведал все морские опасности в дальних походах, способны по настоящему ощутить профессиональную ревность. И сам он, как человек, прослуживший всю жизнь на флоте, прекрасно понимал моряков. Ведь никто, кроме таких ветеранов морской службы, как он сам, дослужившийся до столь высокого ранга, не мог в полной мере оценить все нюансы восприятия морской души. Но, в отличие от простых матросов, Редер обладал полной информацией и точно знал, что те, кто распространяет среди команд «Тирпица» и «Шарнхорста» слухи о бегстве «Принца Евгения» от англичан, неправы.

Новый тяжелый крейсер сражался уже в первом своем походе. Его команда действовала слаженно, а комендоры даже попадали по вражеским кораблям. И пусть роль крейсера в бою в Датском проливе и была второстепенной, но его экипаж сражался самоотверженно. А это уже немало. Да и покойный адмирал Йохан Гюнтер Лютьенс не просто так отдал приказ крейсеру уходить от англичан на полном ходу. Ведь Лютьенс прекрасно понимал, что в бою с линкорами этот корабль никак не поможет, а, если он пойдет ко дну, пробитый тяжелыми снарядами линкорных главных калибров, то унесет с собой множество моряков, которые погибнут совершенно напрасно. И своим приказом крейсеру убегать Лютьенс спас много жизней. А «Бисмарк» погиб достойно, сражаясь с противником до конца. Присутствие рядом «Принца Евгения» могло лишь немного отсрочить гибель линкора, но не изменить ход морской битвы. Силы оказались слишком неравными. И Лютьенс предвидел это. Вот, если бы, в тот поход вместо «Принца Евгения» пошел «Тирпиц», то исход боя с англичанами мог быть иным.

И Редер до сих пор винил себя, как командующего флотом, что не настоял в тот момент на необходимости дождаться боеготовности второго линкора прежде, чем начинать операцию «Учения на Рейне». Ведь по предварительным планам, в атаке на конвой англичан предполагалось использовать именно два линкора. Один из них связал бы боем охранение из кораблей Королевского флота. А второй в это время смог бы уничтожать транспорты. Но, первоначальную задумку операции приходилось менять на ходу по причине неготовности «Тирпица». Потому и пришлось посылать вместе с «Бисмарком» именно «Принц Евгений».

Глава 3

Начальник разведки Балтийского флота Игорь Добрынин не сидел без дела. Командование высоко оценило сведения, принесенные его племянником Александром Лебедевым из будущего и выданные самим Добрыниным за важнейшую разведывательную информацию. И теперь, воодушевленный поощрениями от руководства, получив гораздо больше полномочий и меньше проверок по линии госбезопасности, Добрынин взялся за дело всерьез, наладив агентуру на оккупированных территориях среди рыбаков. А под видом одной из рыбацких моторных шаланд в акватории, прилегающей к Восточной Пруссии, действовала группа засланных разведкой Балтфлота наблюдателей, уроженцев Литвы с коммунистической ориентацией, которые не столько ловили рыбу, сколько внимательно следили за морскими путями. Шаланды имели радиостанции и особую таблицу кодов в металлическом переплете, которую в момент опасности надлежало выбросить за борт.

Но, немецкие сторожевики за пределами территориальных вод Всточной Пруссии пока появлялись редко, боясь углубляться в акваторию, примыкающую к недавно захваченным вермахтом территориям. Ведь там до сих пор свирепствовал красный флот. Совершали неожиданные рейды со стороны Моонзунда быстроходные торпедные катера. Каботажные транспорты атаковались русскими самолетами, а советские подлодки потопили уже не один корабль, пытавшийся перевозить грузы для немецкой армии в порт Либау.

Рыбаки-разведчики первыми и заметили силуэт тяжелого крейсера, присоединившегося к немецкой эскадре. Уведя свою шаланду на достаточное расстояние от немецких кораблей, они передали короткую шифровку новым секретным шифром, который теперь использовала разведка Балтфлота. Еще одна подобная разведывательная рыбацкая лодка заметила немецкую эскадру чуть позже, подтвердив предыдущее сообщение. Сопоставив факты с теми, о которых знал Саша Лебедев, а работая в своем будущем в военно-морском архиве и интересуясь темой войны с Германией, он знал очень многое, методом исключения Добрынин вычислил, что немецкий тяжелый крейсер, который обнаружили рыбаки, именно «Принц Евгений». Другого и не могло быть. Однотипный «Адмирал Хиппер» находился на ремонте в порту Киля, и стоял в это время на верфи «Дойче Верке» полуразобранный.

Сам Добрынин неплохо знал подобные крейсера, потому что ездил до войны в Германию в составе делегации, направленной руководством флота для изучения вопроса покупки крейсера «Лютцов», однотипного с «Адмиралом Хиппером» и с «Принцем Евгением». Был и еще один корабль этого типа, вступивший в строй в сентябре 1939-го с названием «Блюхер». Но, он отправился на дно уже в апреле 1940-го, расстрелянный с близкого расстояния одиннадцатидюймовыми береговыми орудиями и стационарными торпедными аппаратами в норвежском Осло-фьорде, недалеко от острова Северный Кахольм, во время высадки немецкого десанта в столице Норвегии.

Всего же крейсеров этого типа у немцев насчитывалось пять. Из них три вступили в состав кригсмарине, а еще два оставались недостроенными. Помимо строящегося «Лютцова», Советский Союз перед войной собирался приобрести у Германии и строящийся «Зейдлиц», но немцы, которые уже готовились к нападению на СССР, отказали, пытаясь достраивать этот корабль уже в военное время. Но, как рассказал Саша Лебедев своему дяде, «Зейдлиц» так и не достроят, а внезапно поменяют планы и захотят переделать крейсер в авианосец. Чего тоже не сделают по причине нарастающего военного бремени. В конце концов, недостроенный корабль превратят в плавучий склад, а потом взорвут его в бухте Кенигсберга.

Покупку «Лютцова» Советским Союзом сам Добрынин считал весьма сомнительной с точки зрения здравого смысла. Вот только он тогда занимал не столь значительную должность, чтобы как-то повлиять на окончательное решение. Но, руководство перед войной почему-то настолько уверилось в дружелюбии Германии по отношению к СССР, что, ради развития отношений между двумя странами, непременно хотело приобрести именно немецкий корабль подобного класса, вместо того, чтобы купить, например, аналогичный американский крейсер за те же деньги. Дело в том, что техническая часть тяжелых крейсеров типа «Адмирал Хиппер» была слишком сложной и не очень понятной для советских специалистов, а ее освоение требовало серьезной переподготовки.

Дорогая аппаратура, в избытке примененная на подобных крейсерах, не отличалась надежностью, а ее поддержание в рабочем состоянии требовало постоянных усилий даже от педантичных немцев, которые аккуратно выполняли все необходимые технические регламенты. А русские механики всегда ценили в механизмах надежность и неприхотливость, чем оборудование немецких тяжелых крейсеров не отличалось. Силовая паротурбинная установка у военно-морских инженеров Германии, делавших ставку на увеличение мощности за счет котлов высокого давления, получилась слишком капризной, громоздкой и неэкономичной. Отчего дальность плавания экономичным ходом составляла всего 6800 морских миль против 16000 у предшественников «Хипперов», броненосных крейсеров типа «Дойчланд», которых еще называли «карманными линкорами» за одиннадцатидюймовые орудия главного калибра. К тому же, в отличие от «Дойчландов», на «Хипперах» не имелось запасных ходовых дизелей. И эксплуатация корабля типа «Адмирал Хиппер» на советском военно-морском флоте уже заранее предопределяла будущие проблемы. А экипаж для обслуживания всех корабельных систем требовался просто огромный по численности. На этих тяжелых крейсерах служили по полторы тысячи человек, что было сопоставимо с личным составом команды линкора, но не крейсера.

Да и боевые качества кораблей типа «Адмирал Хиппер» оставляли желать много лучшего. Возможно, как рейдер, применяемый против транспортных конвоев, защищаемых лишь эсминцами или иными легкими военными кораблями, немецкий тяжелый крейсер и был эффективен. Но, его применение в морских сражениях против крейсеров равного класса не имело особого смысла, потому что ничего выдающегося из систем вооружения на «Хипперы» не устанавливалось. Зенитное вооружение было обычным для подобных кораблей. Торпедными аппаратами, которых имелось по два трехтрубных с каждого борта, почти никогда не пользовались. А всего восемь орудий главного калибра, вместе с их не слишком удачным расположением, не позволяли вести плотный огонь с кормы или с носа корабля, что вынуждало в бою подворачивать, подставляя борт противнику ради выстрела полным залпом. Бронирование в 80 мм тоже выглядело недостаточным, гораздо хуже, чем, например, у однотипного французского «Алжира», имеющего броневой пояс до 120 мм. А тяжелые американские крейсера типа «Уичита» и вовсе оснащались бронепоясом до 152 мм. Объяснялось недостаточное бронирование «Хипперов» экономией веса, который поглотила объемная аппаратура котельных. Ну, а живучесть немецких тяжелых крейсеров наглядно продемонстрировал утонувший «Блюхер».

* * *

На следующий день после того, как произошел первый обстрел Моонзунда немецкой эскадрой, Игорь Добрынин встречался с племянником в одном из приморских кафе Таллина. К этому времени центральная часть города уже сильно пострадала от налетов немецкой авиации, но на берегу, ближе к порту, вроде бы ничего и не изменилось. Противовоздушную оборону этого района за последнее времясильно укрепили зенитной артиллерией, вывезенной из Ленинграда и прикрывающей до этого направление на Финляндию. Впрочем, после взятия Хельсинки и финской капитуляции потребность держать там столько стволов ПВО отпала. Вот и решили усилить оборону новой главной базы КБФ. Хотя мера эта и была запоздалой, потому что многие исторические здания старого города уже безвозвратно погибли от разрывов авиабомб и от пожаров, вызванных этими разрывами, но портовый район, к счастью, пока смогли уберечь.

С небольшой террасы под летним навесом, где оба флотских командира в белых кителях, молодой и среднего возраста, сидели за столиком, открывался отличный вид на Таллинский залив. День выдался теплым и безветренным, даже жарким, и водная гладь раскинулась в штилевой неге, создавая ощущение безмятежности и покоя. Иллюзия мирной жизни заставляла забывать о том, что где-то на фронтах в этот момент погибают люди, а совсем не так далеко, под Ригой, происходит жестокое сражение, уносящее каждые сутки тысячи жизней. Сидя напротив дяди, Саша Лебедев позволил себе снять свою флотскую фуражку с кокардой-крабом, обтянутую белым летним чехлом, которая никак не спасала от июльской жары, лишь создавая на голове настоящий парник. Дядя Игорь тоже был без фуражки. Он положил свой головной убор на третий стул, стоящий пустым, в отличие от племянника, который держал свою фуражку у себя на коленях. Из скромности, наверное.

— Ну, рассказывай, как у нас на этот раз оказался? — спросил дядя Игорь.

То, что племянник позвонил с утра и сообщил, что находится в столице Эстонской ССР, явилось для Добрынина неожиданностью. Он знал из телефонного разговора с отцом Александра, что племянника после всех подвигов назначили командовать катерами в Кронштадт, но никак не думал через такой небольшой промежуток времени вновь увидеться с ним в Таллине.

— А что рассказывать? В новую базу постепенно перебираемся. Катера передислоцируем сюда. Вот и прибыл я вместе с первыми катерами, — проговорил Саша, улыбнувшись.

— Так ты теперь уже командиром целой катерной флотилии заделался, как я погляжу. Это же отлично. Значит, сможем видеться чаще, а я смогу узнать от тебя еще что-нибудь новенькое про наше настоящее и будущее. Ты же теперь для меня вроде оракула, который события предсказывать умеет, — в тон ему ответил родственник, тоже расплывшись в улыбке.

Это место встречи предложил Добрынин. За время службы в Таллине, дядя Игорь уже успел довольно хорошо изучить город. И ему очень понравился вид с террасы небольшого кафе, как и вкусное мороженое, которое здесь подавали в хрустальных вазочках с серебряными ложечками. С удовольствием наворачивая холодную сладость, Александр произнес:

— Да нет же, дядя, какой из меня оракул, в самом деле? Я же уже изложил на бумаге все, что я помнил об этой войне, когда заново начал жить здесь сам в себе после смерти там, в будущем. А сейчас, чем дальше, тем больше все развивается в иных направлениях. И куда приведут новые события, я не знаю. Не было в моем том прошлом такого, чтобы, например, Финляндия капитулировала, едва вступив в войну против СССР. Да и Ленинград в первый день войны никто тогда не бомбил. И «Тирпиц» с «Шарнхорстом» на Балтике не свирепствовали в это время, и Аландские острова немцы в этом году не оккупировали. К тому же, воюет теперь наша Красная Армия гораздо лучше. Даже летчики не сплоховали, не дали захватить немцам полное господство в воздухе. Вот все эти изменения и доказывают, что пророк из меня теперь совсем никудышный.

— Да ладно тебе прибедняться, племяш. Лучше скажи, что думаешь о том, что немецкая эскадра Моонзунд обстреляла вчера на рассвете, — сказал дядя Игорь и рассказал подробности происшествия.

Не забывая поедать мороженое, Саша высказал свое мнение:

— Я думаю, что это пока всего лишь демонстрация силы, немцы пугают защитников архипелага. Раз ты говоришь, что близко они не подходили, да и сразу ушли, как только наши ответный огонь открыли.

— А, может быть, оборону нашу прощупывают перед высадкой десанта? — предположил Добрынин.

Александр возразил:

— Нет, не думаю. Я знаю, что немцы пока еще не готовы к высадке десанта. В той истории, которую я помню, они вообще сначала не рискнули атаковать через Ирбенский пролив. А потом пересмотрели первоначальный план операции «Беовульф» и начали вторжение на Моонзунд с другой стороны, с берега Эстонии. И только после того, как продвинулись по суше и уже не только всю Эстонию захватили, а и кольцо блокады Ленинграда замкнули с юга, немцы смогли освободить с фронта достаточно сил, чтобы решиться на десантную операцию «Беовульф-2». А до того момента у них сил просто не хватало для такого серьезного мероприятия. Они же знают, что архипелаг нами хорошо укреплен. Разведка им, наверняка, сообщает, несмотря на все наши контрмеры. Так что не думаю я, что скоро стоит ждать вражеский десант на архипелаге.

Дядя внимательно взглянул на племянника и проговорил:

— А если немцы снимут войска откуда-нибудь из той же Франции? Может такое быть? Ведь Моонзунд сейчас у них словно кость в горле из-за наших бомбежек Берлина. Да и не только из-за этого. Под Ригой застрял их вермахт. Потому и могут, например, кригсмарине на помощь туда отправить. А для этого им надо сначала Ирбенский пролив взять.

Лебедев пробормотал:

— Ну, не знаю. Я же говорю, что оракул из меня теперь плохой. Могу только предполагать, что все силы немцев сейчас связаны боями на длинном фронте. А насчет переброски войск из Франции знать не могу. Никогда углубленно не интересовался тем направлением немецких боевых действий. Даже не представляю, какие именно у них там резервы накоплены. Но, не думаю, что быстро сделают передислокацию, даже если сильно захотят, потому что все их перевозки сейчас на снабжение имеющихся войск завязаны. И вряд ли смогут что-то существенно поменять. Хотя, я ни в чем уже не уверен. Например, такую мощную эскадру на Балтике немцы тоже в тот раз не собирали. Да и наши в прошлый раз начали бомбить Берлин дальней авиацией с Моонзунда только с седьмого августа. Так что и планы немцев, конечно, могут из-за всего этого поменяться. Тем более, что и Рига пока уверенно держится, а я помню, что ее сдали уже тридцатого июня.

Добрынин сказал, доедая мороженое:

— Посмотрим, что немцы приготовят нам на этот раз. Хитрецы они известные. Да что мы все об этой войне разговариваем, в самом деле? Лучше расскажи мне, что будет с нашим флотом после победы.

Саша и рад был сменить тему, но не знал даже, с чего начать. И он начал с текущего момента.

— Не знаю, опять же, что теперь в точности получится с флотом, но там, в той жизни, которую я прожил, боеспособный океанский флот Советский Союз построил уже к шестидесятым годам. Благодаря победе в войне, СССР получил немецкие технологии и немецкое оборудование. Что и позволило почти сразу начать строительство очень серьезного флота. Но, линкоры, заложенные до войны, достраивать не стали. Посчитали их бесперспективными. Зато строили другие корабли под новые задачи. У нас же там сразу после победы над Германией Холодная война началась с Америкой, Англией и их союзниками, с Северо-Атлантическим альянсом НАТО, куда вся Западная Европа вошла.

А мы могли рассчитывать лишь на себя, потому что в наших союзниках оказались страны Восточной Европы, наиболее пострадавшие от войны. И от этих союзников толку для СССР было мало, наоборот, им еще и помогать восстанавливаться нужно было долгое время, отрывая ресурсы от своего собственного народа. Но, мы смогли, несмотря ни на что, построить замечательный флот. Создали атомные подводные лодки с ракетами, ударные ракетные крейсера, большие противолодочные корабли, отличные океанские эсминцы и даже тяжелые авианесущие корабли, оснащенные не только авиагруппами с реактивными самолетами, но и имеющие собственное мощное вооружение. Были еще и атомные крейсера типа «Орлан», которые получились даже мощнее линкоров. Да и обеспечение флота наладили, оборудованные базы создали не только на всех наших побережьях, но и в зарубежных странах, сделали системы сверхдальней связи и запустили космические группировки военных спутников. Вот такой был у нас морской щит социализма к восьмидесятым годам. Вот только весь этот социализм помножили на ноль предатели и попилили почти весь наш флот, распродав его на металл, — поведал Александр с грустью и сожалением в голосе.

Глава 4

К середине июля красноармейцы, наступающие со стороны Ханко, вышли к устью реки Кокемяенйоки. Выбив неприятеля на берегу и заняв южную часть городка Пори, они дожидались подхода подкреплений, готовясь форсировать реку, на противоположном берегу которой окопался неприятель. Наступлением на север вдоль берега Ботнического залива командование РККА пыталось отсечь от снабжения финские войска, которые все еще сохраняли верность Маннергейму. Но, эти легкие пехотные финские полки, лишенные бронетехники, имеющие лишь полевые пушки небольших калибров с недостаточным количеством боеприпасов и растянутые жидкой линией вдоль северного речного берега, не должны были оказывать серьезного сопротивления наступающим с юга. Хотя, оборону по реке финны пока держали. И с ходу переправиться у русских не получалось. Хитрые финны заранее взорвали все мосты, установив пулеметы таким образом, чтобы простреливать все пространство реки в районе городка Пори. Да и обойти их пока у красноармейцев не получалось, потому что у наступающих тоже возникали проблемы со снабжением.

Ведь далеко не все финское население отнеслось к оккупантам лояльно. Были и такие, которые стреляли в спину красноармейцам. К тому же, ставка Маннергейма много внимания уделяла засылке диверсантов в надежде поднять против красных настоящую партизанскую войну. И сотрудники НКВД, откомандированные на территорию Финляндии для наведения порядка, сбивались с ног, пытаясь пресекать подобные действия. Но, если на побережье Финского залива население еще хорошо помнило власть Российской Империи, относясь к русским довольно-таки нейтрально, то финский север, где всегда чувствовалось сильное влияние Швеции и Норвегии, никогда не отличался лояльностью к восточным соседям, считая, что все земли Карелии до Онежского озера исторически принадлежат Суоми и отторгнуты русскими совершенно незаконно.

Потому образование новой страны Северная Суоми Маннергеймом не было пустым звуком. Финские области Лапландия, Остроботния, Кайнуу, Саво и Северная Карелия на полном серьезе собиралась воевать с финским югом, который лег под красную власть Советского Союза почти без сопротивления. Но, экономика финского севера никак не могла сравниться с экономикой юга страны, где и было сосредоточено основное производство, главные порты и запасы. Да и людских ресурсов на севере, конечно, имелось значительно меньше. Понимая все это, военное правительство Маннергейма рассчитывало исключительно на помощь Германии.

Секретные переговоры с немцами, начавшиеся сразу после объявления независимости Северной Суоми от юга Финляндии, привели к договоренности, что сепаратист и правитель северного куска Финляндии Маннергейм будет отныне действовать исключительно в интересах Третьего Рейха, согласовывая все свои действия с немецкими представителями. За полную лояльность немцы пообещали ему остановить наступление красных на финские северные порты Ботнического залива с тем, чтобы после этого наладить регулярное снабжение по морю. Так и возникла срочная необходимость провести операцию силами кригсмарине, которую в штабе назвали «Меч Нибелунгов». Главные силы немецкой эскадры должны были подойти к Пори, нанести огневое поражение силам Красной Армии, скопившимся там для дальнейшего наступления, и, высадив небольшой десант, отбросить русских от города, оставив потом немецких десантников для усиления боевых порядков финских войск в этом районе.

Пока гросс-адмирал Редер водил свою эскадру к Ханко и потом обстреливал Моонзунд ради отвлекающего маневра, на Аландские острова по относительно безопасному маршруту вдоль побережья Швеции из Германии прибывали транспорты со всем необходимым для предстоящей высадки возле Пори. И эскадра главных сил немецкого флота, прибыв после обстрела Моонзунда в Мариенхамн, не только пополнила собственные запасы, но и увела с собой пять транспортов с десантниками, на каждом из которых размещалось по роте солдат со всем необходимым вооружением и запасами на первое время. В сущности, Пори предполагалось атаковать всего одним штурмовым батальоном против стрелкового полка красных. Расчет делался на внезапность и мощную артиллеристскую подготовку, которую задумывалось произвести с помощью главных корабельных калибров. Сам Эрих Редер рассматривал операцию «Меч Нибелунгов», как маленькую репетицию большого десанта на Моонзунд. С той лишь разницей, что противодействия со стороны береговой обороны не ожидалось. К тому же, на Аландские острова уже успели перебросить эскадрилью двухмоторных бомбардировщиков Ю-88, которые окажут поддержку десанту с воздуха.

Гарнизон морской крепости Репосаари, прикрывающей устье реки Кокемяенйоки со стороны Ботнического залива двумя 203-мм орудиями Кане образца 1892 года, присягнул Маннергейму. И, несмотря на то, что сама крепость, состоящая из земляных валов, бревенчатых блиндажей, открытых траншей и пары наблюдательных башен в плане фортификации оставляла желать лучшего, русские пока не имели возможности взять этот остров, расположенный почти в трех десятках километров от центра городка Пори, хотя пытались угрожать крепости своими канонерскими лодками. Впрочем, перестрелка двух видавших виды русских канонерок с двумя старыми пушками не принесла попаданий ни той, ни другой стороне. А грузовой порт Мянтюлуото, который прикрывали орудия крепости вместе с главным фарватером, тоже все еще оставался в руках войск Северной Суоми.

В самом городке Пори красные контролировали уже всю южную часть, которая была обширнее северной. И финским войскам Маннергейма, при отступлении на противоположный берег Кокемяенйоки, пришлось взорвать даже красивый железный мост постройки 1926-го года, расположенный в центре города. В сущности, красные захватили к 15 июля большую часть Пори и окрестностей. Заняв аэродром на юге от города, они рассчитывали получить возможность не только быстро перебрасывать подкрепления, но и передислоцировать свою штурмовую авиацию вплотную к новому фронту. Но, немецкий десант должен был помешать этим планам.

На рассвете 16-го июля с наблюдательных башен Репосаари заметили немецкие корабли. Сам Эрих Редер ровно в пять утра вышел на мостик «Тирпица» и смотрел вперед по курсу, туда, где слева виднелись башенки крепости, а справа распростерлась гавань небольшого порта. И между этими двумя точками, между крепостью и грузовым портом, огражденный с обеих сторон волноломами, пролегал главный фарватер, ведущий в устье Кокемяенйоки и дальше к самому Пори. Шведы, которые когда-то основали этот городок, назвали его Бьернеборг, Медвежья Крепость, но финны переиначили название на свой манер.

Жители Пори издавна занимались морской торговлей. Вот только фарватер, ведущий к самому городку, расположенному на несколько километров выше речного устья, не был глубоководным и рассчитывался только под баржи и маленькие суденышки. Потому обстреливать красных, засевших в городе, немецкой эскадре предстояло из акватории, примыкающей к грузовому порту, с расстояния почти в два десятка километров. А ближе подойти линейным кораблям и тяжелому крейсеру не позволяла осадка.

В момент, когда немецкие корабли приближались к намеченной точке, красноармейцы как раз предприняли очередную атаку со стороны Пори на портовый полуостров Мянтюлуото, который протянулся на десять километров от самого устья Кокемяенйоки на северо-запад, имея ширину до пяти километров. Но, возле самого порта этот полуостров сужался в два раза. И на этом перешейке финны из армии Маннергейма пока держались на линии обороны, проходящей по самой границе портовых сооружений. В это время радист принес Редеру расшифрованную радиограмму о том, что связь со штабом финской войсковой группировки, действующей в районе Пори, установлена. Передали и условные сигналы готовности, согласованные с финнами заранее. А от крепости Репосаари на катере к «Тирпицу» даже прибыл от союзников лоцман, знающий все местные глубины и подводные камни.

Буквально через пару минут доложили, что миноносцы охранения в нескольких милях южнее заметили те самые русские канонерки, которые, очевидно, снова направлялись для обстрела порта и крепости, даже не подозревая о появлении немецкой эскадры. Немецкие слабо вооруженные миноносцы отошли мористее, не став вступать в перестрелку, а лишь доложив об обнаружении неприятеля. Получив донесение, гросс-адмирал приказал уничтожить русские канонерские лодки «Принцу Евгению». Тяжелый крейсер развернулся к югу, и в районе острова Сяппи его наблюдатели обнаружили обе советских канонерки, выдвинувшиеся из шхер с юга от Ланкоори.

* * *

Готовясь к войне с Советским Союзом, руководство кригсмарине поначалу не рассматривало применение морских диверсантов. Но, как только стало известно, что русские применили боевых водолазов в атаке на береговые батареи возле Хельсинки, гросс-адмирал Редер сразу отдал соответствующие распоряжения. Речи о водолазной диверсионной группе пока не шло, поскольку все понимали, что подобных боевых пловцов предстояло обучать долго и тщательно. Для начала в кригсмарине решили лишь сформировать диверсионно-разведывательную группу из добровольцев. Набрали ее из проверенных флотских унтер-офицеров, которые уже имели достаточно большой опыт службы на флоте, отличную военную подготовку и спортивные достижения, а также поучаствовали в боях на суше и не боялись встречи с противником лицом к лицу. Эрих Редер собирался применить этих добровольцев-диверсантов для доразведки новых советских батарей Моонзунда. Ведь ведомство Канариса до сих пор не предоставило флоту внятную информацию о последних изменениях системы береговых укреплений на архипелаге. И стопроцентно надеяться Редер мог только на своих собственных разведчиков.

Они высадились с подводной лодки ночью. Разведчики кригсмарине знали, что пляжи Моонзунда заминированы, а потому выбрали для высадки каменистое место, примыкающее к отвесным скалам. На море был почти полный штиль, и они смогли пройти к берегу на резиновых лодках между камней, торчащих из воды. Из надувных лодок спустили воздух и спрятали их под камнями вместе с веслами. А потом, используя альпинистское снаряжение, они без труда забрались наверх по растрескавшемуся базальту. Там диверсанты сразу наткнулись на недостроенный бетонный дот, за которым начинался лес. Убедившись, что никого нет, они двинулись дальше. К высадке именно в это место они и готовились. Агент немецкой разведки, действующий на архипелаге, сообщил, что с этой стороны острова Эзель строительные работы по возведению фортификаций у русских еще не закончены, да и в этом лесу можно прятаться совершенно спокойно, потому что его пока никто не прочесывает.

Передвигаться собирались только ночами. А днем им предстояло скрываться. Их было семеро. Шестеро молодых сильных парней и один немолодой, но и нестарый, хотя и поседевший жилистый человек с волевым подбородком и холодным взглядом широко посаженных глаз стального цвета, командир группы обербоцман Макс Бауэр. Все шли молча и осторожно, стараясь не шуметь. Каждого из них выбирали тщательно. И любой из них умел выживать в лесу даже без ничего. А у них с собой имелось все необходимое для разведывательного похода. Они тащили на спинах рюкзаки с провиантом и снаряжением. Из оружия им выдали автоматы, пистолеты с глушителями, гранаты и ножи.

Начальство посчитало, что никакого боевого значения разведгруппа не имела, следовательно, при опасности кто-то один должен был прикрывать, а остальным следовало пытаться убегать в разных направлениях. Попасть в плен они не имели права. При такой вероятности им предписывалось застрелиться, либо взрывать себя гранатой. У всех в группе оказалась общая черта: отсутствие близких родственников. Если кто-то из них умрет, то и плакать будет некому. Они знали, на что шли. Если вернутся, то каждому командование обещало офицерское звание и орден. Если погибнут, то им обещали воздать почести, как офицерам. А об офицерском звании они до этого задания могли лишь мечтать, потому что ни у кого из них не было достаточного образования. И каждый из них решил рискнуть ради взлета вверх по карьерной лестнице.

Они продвигались сквозь лес, сверяясь с компасом и двумя картами, со старой эстонской, составленной до прихода на архипелаг красных, и с новой, дорисованной по донесениям немецких агентов и немного откорректированной авиаразведкой. Но, в точности ни та, ни другая разведывательные службы не сумели выяснить расположение новых батарей и линий обороны русских. Потому теперь и отправили их разведгруппу. И пока еще вокруг стояла ночь, лишь слегка разбавленная полосой рассвета на востоке, они шли вперед. Командир время от времени останавливался и смотрел на компас и карты, подсвечивая себе специальным слабым фонариком синего цвета, свет которого не был виден издалека. И все равно, он прикрывал это тусклый луч ладонью, когда делал пометки карандашом.

Макс Бауэр знал этот архипелаг. Он был единственным из группы, кто принимал участие в немецком десанте на Моонзунд еще в Первую Мировую. Ветеран старался вести свою группу подальше от населенных пунктов, стараясь обходить поселения и не вылезать на дороги. Он высылал по сторонам двух парней в качестве дозорных, а сам прислушивался к любым звукам, своей настороженностью напоминая какого-то зверя. Приказы бойцам Макс отдавал шепотом или жестами, если освещенность позволяла. Перед высадкой их целую неделю тренировали ходить по лесу в темное время. И теперь они не испытывали никаких сложностей. Тем более, что высадку подгадали под прогноз метеорологов на ясное ночное небо со звездами и луной. К середине июля погода над Балтикой сделалась вполне летней и даже жаркой, так что и ночами ощущалась лишь приятная прохлада, а не обычный балтийский промозглый холод, что делало весь этот разведывательный поход пока вполне сносным для его участников. Комары, конечно, донимали, но мошкары в это время не летало, что уже радовало. А от комаров у них имелись мазь и сетки на лицо.

Вскоре они увидели патрули на дорогах, но, поскольку на дороги они сами не выходили, то и патрули пока не замечали их. А если бы кто-то встретился в лесу на их пути, то его надлежало ликвидировать немедленно и бесшумно. Чтобы тот, кто наткнется на них, никому бы уже ничего не сообщил про лазутчиков. Ведь каждый из них прекрасно понимал, что находится на вражеской территории, а значит, все вокруг здесь враги, которых жалеть нельзя.

Одного из красноармейцев, который отошел в лес по нужде с поста возле дороги, Максу Бауэру пришлось собственноручно прирезать, потому что он их заметил и собирался заорать. После чего диверсанты быстро закопали тело с помощью саперных лопаток, прикрыв дерном и закидав ветками, а затем покинули это место бегом, присыпав собственные следы специальным порошком, сбивающим со следа собак. Но, лая немцы так и не услышали. Решили, что, не видя трупа, красные, скорее всего, подумают, что их солдат просто дезертировал. А это означает, что прямо сразу поиски никто не начнет. Сначала доложат командиру, тот прикажет провести внутреннее расследование, а уже потом, убедившись, что подчиненные не врут, доложит в НКВД. Оттуда приедут, начнут расследование, а все это требует времени, которого диверсантам будет вполне достаточно, чтобы уйти подальше.

К моменту, когда взошло солнце, начав новый яркий день середины лета, вся разведгруппа уже притаилась в намеченной точке на краю леса, откуда в бинокль, сидя под маскировочной сеткой, вытащенной из рюкзака, Макс наблюдал за взлетной полосой вражеского аэродрома, стараясь выявить и нанести на карту его систему ПВО. Еще двое из семерых затаились на некотором расстоянии и караулили, а остальные спали, замаскировав собственные лежбища среди кустов. Так диверсанты просидели день, маскируясь и чередуя сон с караулами и перекусами сухими галетами с тушенкой из консервных банок, запивая пищу простой водой из фляжек.

Глава 5

Командир тяжелого крейсера «Принц Евгений» Хельмут Бринкманн сразу совершил ошибку. Вместо того, чтобы немедленно открыть огонь по русским канонеркам, он приказал дать световой сигнал прожектором: «Приказываю застопорить ход, выключить радиостанцию, спустить флаг, сопротивление бесполезно». Капитан цур-зее надеялся, что русские просто сдадутся, а захват трофеев в виде двух канонерских лодок будет совсем не лишним. В ответ на эти требования с корабликов на крейсер просигналили: «подходите поближе». В бинокль было заметно, что они действительно останавливаются и, вроде бы, готовятся к спуску флага. Но, когда крейсер изменил курс в их сторону, русские передали в эфир какие-то шифровки и первыми открыли огонь по немецкому военному кораблю в тот момент, когда сочли дистанцию подходящей. Обе канонерки заняли позиции на мелководье, возле оконечности полуострова Ланкоори, куда тяжелый крейсер подойти не мог из-за своей осадки в семь метров.

«Принцу Евгению» противостояли неплохо вооруженные для своего класса бронированные кораблики «Красная Звезда» и «Красное Знамя». И, хотя сравниться с немецким крейсером они никак не могли, но не побоялись принять бой. Все моряки в экипажах канонерок знали, что они выполняют важную боевую задачу по поддержке наступления сухопутных сил и прикрытию их со стороны моря. А командовал соединением капитан-лейтенант Анатолий Малевский, младший брат того самого Сергея Платоновича Малевского, командира эсминца «Яков Свердлов». И жизнь сложилась так, что младший брат всегда и во всем пытался подражать старшему, тоже став морским командиром. Еще и поэтому он никак не мог позволить себе отступить перед противником.

Как только в половину шестого утра заметили вражеские корабли, сначала миноносцы, а потом и крейсер, командир отряда обратился к экипажу своей канонерской лодки «Красная Звезда» и приказал продублировать на вторую канонерку: «Товарищи! Всем приготовиться к бою. Покажем немцам, что такое доблесть моряков-балтийцев. Пусть и погибнем, но не сдадимся врагам! Как не сдались японцам крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец»! И мы не посрамим славу нашего флота!». Командование КБФ поставило командира соединения канонерок в известность, что Балтийский флот Германии занял Аландские острова. А потому немецкие корабли могут в любой момент попытаться атаковать оттуда. Так что готовность к такому развитию событий у экипажа была заранее.

Вот только никто не предупреждал, что против двух советских канонерок может выйти с запада сразу вся немецкая эскадра, а прямо на них двинется тяжелый крейсер. Конечно, никаких шансов противостоять «Принцу Евгению» у этих двух суденышек не имелось, но их экипажи решили не сдаваться, пытаясь продать свои жизни подороже. Но, немецкий корабль поначалу не стрелял, а лишь требовал от них сдаваться. И Анатолий Малевский решился пойти на хитрость. Зная, что на большом расстоянии орудия канонерок не нанесут крейсеру вреда, он распорядился сделать вид, что обе канонерки сдаются, в расчете на то, что крейсер приблизится к ним. Так и произошло. Расчет капитана-лейтенанта оправдался.

Бой начался на дистанции тридцати кабельтовых. Первый залп по канонеркам, произведенный из носовых башен «Антон» и «Бруно», не принес попаданий. И вскоре в воздухе над крейсером закружил гидросамолет «Арадо Ar-196», запущенный для корректировки огня. Снаряды ложились вблизи канонерских лодок, но не попадали в них точно. А разрывы от русских выстрелов уже ранили несколько моряков на борту «Принца Евгения». Броне тяжелого крейсера пушки канонерок вряд ли могли причинить существенный урон, но некоторые разрушения и ущерб они все-же наносили.

Канонерские лодки «Красная Звезда» и «Красное Знамя» были хоть и небольшими военными кораблями, но заслуженными. Первая из них, построенная в 1905-м, первоначально носила название «Хивинец», а вторая, постройки 1897-го года, именовалась когда-то «Храбрый». И обе эти канонерки уже противостояли немцам в Первую мировую войну, защищая Моонзунд в составе Шхерного отряда. Обе канонерские лодки представляли собой небольшие броненосные корабли, предназначенные для береговой обороны.

Каждая канонерка имела водоизмещение в полторы тысячи тонн, длину примерно в семьдесят метров и броню, толщина которой по бортам доходила до 127-мм. Вооружение после всех предвоенных модернизаций состояло из пяти 130-мм орудий с щитами, семи 37-мм зенитных пушек и нескольких пулеметов. Восемь котлов и две паровые машины обеспечивали скорость в 14 узлов. А количество моряков в команде канонерской лодки доходило до двухсот человек. И экипажи оказались совсем неплохо обучены. Десять пятидюймовых орудий главного калибра двух небольших кораблей били по немецкому крейсеру достаточно метко и с неплохой скорострельностью до восьми выстрелов в минуту.

Горизонтальную наводку орудий главного калибра «Принца Евгения» осуществляли электромоторы, а в вертикальной плоскости стволы пушек перемещались электрогидравликой. Чтобы орудие зарядить, ему придавали угол возвышения в три градуса. И эта техническая необходимость сильно замедляла процесс перезарядки во время стрельбы. Ведь подъем и опускание тяжелого ствола 203-мм орудия требовали времени. Потому максимальная практическая скорострельность получилась до пяти выстрелов в минуту, а на больших дистанциях из-за существенного возвышения стволов она и вовсе падала до двух выстрелов.

Когда артиллеристский наблюдатель с гидросамолета приступил к корректировке огня, начались попадания. На одной из канонерок разворотило корму, а на другой снаряды с крейсера попали в нос. Еще несколько снарядов прошили их корпуса, но, вопреки всем прогнозам, канонерки не тонули, упорно продолжая отстреливаться. Вскоре, когда гидросамолет подлетел поближе к суденышкам, то стало понятно, что они, получив критические пробоины, легли на грунт на ровном киле. Незначительная глубина в этом месте просто не позволяла поврежденным корабликам утонуть. А, поскольку их простые орудия не требовали никакого электропитания, экипаж вполне справлялся со стрельбой даже после затопления машинного отделения.

Все эти обстоятельства выводили командира крейсера из себя. Он не ожидал такого упорства от русских. И тут Бринкманн совершил вторую ошибку. Попытавшись сманеврировать, чтобы развернуть свой крейсер бортом ради стрельбы не из двух башен главного калибра, а из четырех, он сходу посадил корабль носом на банку, не приняв во внимание опасные прибрежные мели. Массивный корабль так сильно уткнулся в камни, что стащить его обратно своим ходом не получалось. С этого момента неподвижный крейсер сделался прекрасной мишенью, по которой продолжали стрелять настырные русские комендоры с канонерок, несмотря на то, что оба суденышка уже горели.

А третья ошибка командира крейсера Бринкманна оказалась совсем банальной. Перед походом он приказал начать покраску надстроек, пострадавших из-за налета английских самолетов. Во время стоянки в Мариенхамне эти работы продолжили. И бочки с краской боцманы до сих пор не убрали с палубы, поставив их вплотную к авиационному ангару, а один из русских снарядов поджог их. После очередного попадания краска вспыхнула и разлилась, отчего заднюю надстройку крейсера вскоре охватило пламя. К счастью для Брикманна, третий тяжелый крейсер в серии «Хипперов» немного отличался от других своих собратьев. Некоторые отсеки при строительстве «Принца Евгения» постарались расширить, чтобы избежать тесноты и скученности механизмов. Коснулось это нововведение не только внутренних помещений, где размещалось оборудование машинного отделения, но и надстроек. Ангар для гидросамолетов удлинили. И потому, когда рядом с ним начался пожар, это помешало быстрому распространению огня. Команда успела начать тушение до того, как пламя подобралось к авиационному топливу.

После девятого залпа крейсера на русских канонерках не осталось живого места, но пара орудий оттуда все еще продолжали вести огонь по немецкому кораблю, несмотря на то, что «Принц Евгений» стрелял из всего, из чего мог. Вот только на мель он сел так неудачно, что стрелять всем бортом просто не был способен, не успев довернуть свой длинный корпус. И потому немецким комендорам приходилось вести огонь только с носа. Вскоре обе канонерки все-таки накрыли точными залпами. Не было у них своего крейсера «Варяга», который мог бы прикрыть огнем. И для канонерских лодок все было кончено.

В результате вражеских попаданий и взрывов на обеих канонерских лодках погибли почти все краснофлотцы. Но, месть капитана-лейтенанта Малевского все же настигла немецкий крейсер, плотно сидящий носом на мели. Уже через полчаса его атаковали русские бомбардировщики. Несмотря на все попытки «Принца Евгения» глушить работу радиостанций русских канонерок, командование получило шифровку, переданную по распоряжению капитана-лейтенанта. И с аэродрома Ханко вылетела эскадра бомбардировщиков с грузом тяжелых бомб.

Хотя советские летчики сбрасывали свои «гостинцы» с большой высоты, стараясь не попасть под залпы корабельных зениток, удача авиаторам на этот раз сопутствовала. Почти все бомбы попадали мимо крейсера, но одна из них поразила цель. Она попала в палубу с левого борта рядом с башней «Бруно», взорвавшись не сразу, а прежде пробив бронепалубу. Бомба разорвалась уже внизу, внутри корабля, в носовом генераторном отсеке, убив тридцать пять моряков и ранив еще больше, разворотив агрегаты и повредив обшивку днища, что привело к затоплению нескольких соседних носовых отсеков. Отчего тяжелый крейсер только плотнее сел на камни банки. Экипажу «Принца Евгения» еще повезло, что орудийный погреб второй башни главного калибра не сдетонировал.

* * *

Майор Широкин как раз инспектировал недостроенные объекты на берегу с северо-западной стороны острова Эзель, когда ему доложили, что с одного из постов охранения ночью пропал красноармеец, рядовой Роман Сидоров. И не просто пропал, а был убит и закопан. Командир охранной роты сначала решил, что боец дезертировал. Но, когда днем тщательно прочесали лес, то нашли свежую неглубокую могилку, а в ней лежало тело парня, заколотого кинжалом, судя по характерной ране. Причем, убийца оборвал жизнь красноармейца с одного удара, попав клинком прямо в сердце. Человек, убивший парня, явно обладал силой и ловкостью. А также смелостью. Не каждый рискнет напасть с холодным оружием на красноармейца, вооруженного винтовкой.

Судя по тому, что оружие осталось на месте, да и ничего вообще у покойного Сидорова не взяли, можно было предположить, что убийство совершено не из-за корыстных интересов. На место происшествия вызвали следователей НКВД. Попробовали пустить по следу служебных собак, но они след не взяли. Да и следов обуви не нашли. Похоже, убийца тщательно замел их за собой. А рядом проходил каменистый распадок, на котором и вовсе следы искать было бесполезно. Молодой следователь НКВД лейтенант Олег Беляев долго ковырялся и бродил вокруг места преступления, потратив пару часов, но ничего не нашел. Потом он спросил мнение Широкина:

— Может у вас, товарищ майор, есть какие-нибудь соображения?

Тимофей Григорьевич мрачно проговорил:

— У меня нехорошее предчувствие, лейтенант. Конечно, объективных доказательств пока нет, но вполне возможно, что здесь действовали диверсанты. Немцы давно уже пытаются уточнить расположение наших новых объектов береговой обороны. Причем, убийство, как вы правильно предположили, товарищ Беляев, совершено бесстрашным человеком и довольно профессионально. А это свидетельствует о наличии определенной подготовки у убийцы. Вполне возможно, что немцы к нам забросили диверсионную команду. Тем более, что с одного из наших сторожевых кораблей под утро заметили подводную лодку, которая погружалась. Потому обязательно прочешите те береговые участки, где нами еще не установлены минные заграждения.

— А почему вы уверены, что именно диверсанты, а не обычные разведчики? — спросил Беляев.

— Непонятно мне, как убийца или группа убийц следы столь тщательно ликвидировали за собой, что и собаки их не находят. Ведь это же уметь надо. Потому я и считаю, что мы имеем тут дело именно с диверсантами, обладающими соответствующей подготовкой. И надо их побыстрее найти. Потому что, например, объектом диверсии может быть выбран аэродром нашей стратегической авиации, который как кость в горле у гитлеровцев. Может, они взорвать склад бомб или склад горючего собираются? Я не знаю, но чувствую, что враги проникли на территорию острова, — проговорил майор Широкин.

— Да, убийство этого рядового не простое. Вряд ли кто-нибудь из сослуживцев зарезал парня. Характеризует его командир хорошо. Комсомольским активистом был. Стенгазету рисовал и политинформацию даже проводил, помогал замполиту в работе с личным составом. Так что бытовые мотивы почти исключаю. Но выясним, конечно, может он накануне все-таки с кем-нибудь поссорился? Сейчас мои сотрудники в казарме всех его сослуживцев опрашивают. Вот только откуда такой клинок убийца взял, не понимаю. Кинжал, вроде кортика. Но, чтобы точнее сказать, так это уже заключения эксперта дожидаться надо, а труп только что в морг отвезли. Не раньше вечера эксперт заключение даст, а время дорого, — сказал лейтенант НКВД.

* * *

Тем временем, группа немецких разведчиков-диверсантов переждала день, отдыхая среди кустов и наблюдая за аэродромом, фиксируя взлеты, посадки и передвижение техники по летному полю, а также отмечая на карте все интересные объекты. Но, когда наступил вечер, они сразу двинулись дальше. Еще больше, чем аэродром, разведку кригсмарине интересовали орудия и ДОТы Моонзунда, а также коммуникации, расположение казарм и складов. Многое из разведанного ранее агентами Абвера им предстояло подтвердить или опровергнуть. Обербоцман пока проявлял себя опытным командиром, выбирая пути подальше от посторонних глаз. Да и все участники разведывательного похода двигались за ним следом уверенно и ловко. Они шли след в след друг за другом и по-прежнему не разговаривали, стараясь не привлекать к себе внимание. А чтобы сделать незаметными лица, обмазывали их специальной пастой, которая скрывала физиономии, делая их темно-серыми и совсем незаметными в ночи.

Оружием все эти флотские унтер-офицеры умели владеть прекрасно, но все-таки они надеялись, что отстреливаться не придется. Все понимали, что обнаружение их группы русскими означает смерть. Голод разведчики утоляли по-прежнему сухим пайком, а в ночи на ходу иногда грызли галеты, заранее отложенные в карманы. Макс Бауэр чувствовал опасность. И потому он подгонял всех, тем более, что им на этот раз приходилось перемещаться и по открытым местам вдоль каких-то пустырей, где не рос лес. И это, наверное, была самая опасная часть пути. Среди деревьев передвигаться намного безопасней, чем на окраинах поселений, где в любую минуту могут залаять собаки, поднимая тревогу.

Бауэр остановился. Он сверился с компасом и картой, поняв, что одна из новых мощных русских батарей должна уже быть где-то совсем близко. Вот только маскировка из зеленых насаждений и маскировочных сеток не давала ее рассмотреть, да и караулы там выставлены на пути. Вслушиваясь в ночь, Макс даже уловил звуки шагов охраны метрах в двадцати. Впереди за высокими кустами проходила дорожка, залитая бетоном, по которой бодро чеканили шаг часовые, вместо того, чтобы спокойно подремать в кустиках на посту. Обербоцман выждал, пока шаги красноармейцев удалились, и приказал осторожно выдвигаться, надеясь подобраться поближе и рассмотреть саму артиллерийскую батарею.

Глава 6

Прикрыть высадку десанта огнем, разметать боевые порядки красных возле порта и позиции внутри самого городка Пори для артиллеристов двух немецких линейных кораблей особого труда не составило. Главные калибры «Тирпица» и «Шарнхорста» целый час били по скоплениям русских войск, а гидросамолеты успешно корректировали огонь. Пока десантники высаживались с транспортов прямо на портовые пирсы Мянтюлуото, тяжелые пятнадцатидюймовые снаряды линкора и одиннадцатидюймовые снаряды линейного крейсера рвались в финском городке и его окрестностях, разнося в кирпичную крошку здания, уничтожая пушки, бронетехнику и личный состав, оставляя огромные воронки в местах попаданий и заставляя красноармейцев, еще не попавших под огонь корабельных орудий, оставлять позиции в панике. Но, стрельба кораблей была эффективной лишь до того момента, когда в небе появилась краснозвездная авиация. Истребители русских сразу сбили два корабельных гидросамолета-корректировщика. А еще один еле удрал, приводнившись возле линкора, под защитой его орудий ПВО.

Лишившись корректировки огня, можно было продолжать стрельбу по площадям. Вот только гросс-адмирал Редер не желал попусту тратить снаряды и ресурс пушек. Ему совсем не хотелось вызвать преждевременный износ стволов главных калибров до того, как произойдет решающая битва за Моонзунд, уже намеченная штабом кригсмарине на начало августа. К тому же, существовал риск стать мишенями для советской авиации. Если слишком долго оставаться на месте, русские могут успеть перебросить немало самолетов для атаки на крупные немецкие корабли, лишенные возможности эффективно маневрировать на мелководье. Но, больше всего опасений у Эриха Редера вызывало состояние «Принца Евгения». Вот уж никак не думал гросс-адмирал, что результаты боя с двумя маленькими русскими канонерками для тяжелого крейсера будут такими печальными.

Весь нос корабля оказался изрешечен попаданиями пятидюймовых снарядов и иссечен осколками. 130-мм снаряды советских канонерок не пробили цитадель тяжелого крейсера, защищенную крупповской цементированной броней толщиной в 80-мм, но нанесли серьезный ущерб гораздо менее защищенным надстройкам и носовой оконечности «Принца Евгения». От разрывов многие приборы и механизмы, расположенные на носу корабля, вышли из строя. Брашпильное помещение и носовой кубрик, прошитыеснарядами канонерок, пострадали очень серьезно. В передней надстройке зияли дыры, а задняя и вовсе наполовину выгорела. Лишь в последний момент экипажу удалось спасти от огня самолетный ангар, иначе все могло быть еще ужаснее.

Впрочем, Редеру в тот момент показалось, что хуже уже и некуда. Ведь, в добавок к последствиям боя с канонерками, в тяжелый крейсер, очень неудачно для него, угодила русская бомба, едва не вызвав взрыв погреба второй башни. И днище, поврежденное разрывом этой бомбы, дало в этом месте сильную течь. С распространением забортной воды по внутренностям корабля аварийные команды кое-как справились. Но, ради этого пришлось затопить соседние отсеки, включая погреб боепитания второй башни.

Помимо всего прочего, взрыв бомбы внутри корабля привел не просто к разрушению электрогенераторов, но и к замыканию электропроводки, что создало еще один пожар и задымление в тесных нижних помещениях. При тушении пожаров на крейсере погибли трое моряков. Еще несколько человек получили ожоги и отравились продуктами горения. И это не считая тех, кто пострадал от попаданий снарядов и от взрыва бомбы. Слишком большое количество личного состава, размещенного в тесноте на «Принце Евгении», сразу дало негативные последствия. Из-за скученности убитых и раненых в экипаже тяжелого крейсера оказалось немало.

Вдобавок ко всем несчастьям, капитан цур-зее Хельмут Бринкманн умудрился во время боя посадить свой тяжелый крейсер на мель. Он так неудачно сманеврировал, налетев на банку, что теперь четырем буксирам, посланным из порта финнами, не удалось сдвинуть корабль, нос которого, к тому же, принял больше тысячи тонн воды. Русские бомбардировщики снова атаковали, но не добились на этот раз попаданий, потеряв от зенитного огня две машины. За второй волной воздушной атаки могли последовать и следующие. Оставлять крейсер в неподвижном состоянии было никак нельзя. Но, портовые буксиры явно не справлялись.

Потому оставалось лишь одно средство, попытаться сдернуть корабль с мели с помощью мощной силовой установки одного из линейных кораблей. Но, у «Шарнхорста» до сих пор имелись проблемы с котлами, отчего он даже не мог выдавать полный ход. А «Тирпицу» мешала слишком большая осадка. Линкор сидел в воде почти на десять метров. Тем не менее, Эрих Редер дал указание командиру «Тирпица» идти к крейсеру на помощь. И тут Карл Топп проявил весь свой особенный талант педантичного судоводителя, филигранно проведя огромный корабль самым малым ходом в узком фарватере. К счастью для Топпа, на мостике линкора рядом с ним и Редером стоял в этот момент опытный местный лоцман, который вовремя подсказывал глубины и корректировал курс, ориентируясь по едва торчащим из воды камням, разбросанным по акватории и известным только ему одному.

И все равно, ближе чем на два кабельтова подойти к крейсеру линкор не смог из-за уменьшения глубины. Пришлось разматывать концы на большое расстояние. С линкора и с крейсера спустили на воду катера, которые тянули с противоположных сторон толстые канаты навстречу друг другу. Посередине между кораблями их закрепили один к другому. Но, все опасались, что буксирные концы попросту лопнут. Канаты натянулись, как струны, когда «Тирпиц» начал давать задний ход. Одновременно по сигналу задний ход давал и крейсер, а все четыре буксира толкали его, как могли. И все это происходило под бомбежкой, когда вокруг падали бомбы, а с кораблей били в небо зенитки.

Наконец, усилия привели к результату. Тяжелый крейсер вздрогнул и сполз с мели назад, свободно закачавшись на воде. Все моряки на кораблях кригсмарине вздохнули с облегчением. Общими усилиями «Принц Евгений» удалось спасти от окончательной гибели, а немецкие десантники вместе с финнами к моменту завершения спасательной операции уже отбили у красноармейцев большую часть городка Пори. Так что боевую задачу можно было считать выполненной. Гросс-адмирал распорядился, и эскадра немедленно начала отход туда, откуда и выдвинулась, обратно к Аландам, курсом на Мариенхамн.

* * *

Разведчики-диверсанты кригсмарине просочились мимо дозорных. Пробравшись поближе, осторожно подкравшись по кустам, они увидели перед собой бронированную башню. Луна и звезды достаточно освещали местность, чтобы разглядеть, что впереди на бетонной площадке посреди лесочка под маскировочной сетью спрятаны три длинные пушки. Раньше на Моонзунде подобных бронебашенных установок у русских не имелось.

Вот только непонятно было, какого же калибра эти орудия. Издалека, в темноте, да еще и под маскировочной сеткой точно определить диаметр стволов не представлялось возможным. Тем не менее, к пункту на карте «неизвестная батарея» Макс Бауэр при свете своего синего фонарика написал карандашом дополнение: «Броневая башня с тремя стволами. Калибр, предположительно, не менее 203-мм». Он совсем немного ошибся. На самом деле группа вышла на новую бронебашенную батарею, сделанную на основе башни главного калибра для советских крейсеров типа «Киров».

Такие бронебашни МК-3-180 оснащались тремя орудиями, каждое калибром 180-мм. При этом, угол максимального возвышения стволов позволял поражать цели на расстоянии в четыре десятка километров. А с облегченными снарядами для сверхдальней стрельбы, начальная скорость которых достигала почти 1300 метров в секунду, эти пушки добивали и на полсотни километров. Вот только рассеивание таких выстрелов было слишком велико. Поэтому облегченные снаряды почти не применяли, обычно ограничивая боекомплекты бронебойными и осколочно-фугасными, хотя к этим пушкам выпускались и полубронебойные снаряды, и даже снаряды с дистанционным подрывом. Имелись еще и специальные беспламенные заряды для того, чтобы не демаскировать позиции батареи при стрельбе в темное время суток. Эти новые стационарные бронебашенные установки, выпускаемые советской промышленностью с 1937-го года, оборудовались не только снарядными элеваторами, а и специальными вентилируемыми погребами боезапаса, где поддерживалась постоянная температура и имелись противопожарные системы.

Вплотную к орудийной башне подойти разведчики кригсмарине не рискнули. Между ними и батареей имелось заграждение из колючей проволоки, а дальше проходила траншея, в которой явно кто-то находился и не спал, потому что оттуда слышались тихие голоса русских, несущих ночной дозор. А если в таком месте поднимут тревогу, то уйти не удастся. Бетонные ДОТы, которые Макс разглядел на флангах, срежут пулеметным огнем. Потому Бауэр дал команду осторожно пятиться назад. Снова дождались прохода часовых внешнего периметра по бетонной дорожке. И только потом группа покинула расположение батареи, опять углубившись в лес.

Эзель обладал достаточно большой территорией, а населения на этом немаленьком острове, протянувшемся почти на сотню километров с запада на восток и чуть поменьше с севера на юг при береговой линии в тысячу триста километров, жило мало. Потому, несмотря на присутствие советских военных, к началу 1940-х там все еще на большей части острова сохранялись леса, а кое-где таились и совсем глухие уголки, имелись самые настоящие лесные чащи и даже лесничества. С учетом передвижения по таким местам и выбирался маршрут группы. Люди Макса Бауэра старались обходить немногочисленные деревни с распаханными полями и со старыми ветряными мельницами, которые в этих краях все еще попадались. На острове встречалось много журавлиных гнезд, потому местные часто называли свой остров не Эзель, а Куресааре, что по-эстонски означало «Журавлиный Остров».

После обнаружения батареи диверсанты шли через чащу скрученных ветрами «пьяных деревьев», когда командир начал прислушиваться. Вскоре он замер, жестом приказав всем остальным рассредоточиться и затаиться. Просто обербоцман услышал шаги. Кто-то шел по лесу в их сторону сквозь ночь. Бауэр внимательно вслушивался, а слух у него всегда отличался остротой. Слушая чащу, через некоторое время Макс понял, что неизвестный идет один. Но, кто это? Может, очередной красноармеец в ночном дозоре? Но, как-то подозрительно идет, слишком тихо. Командир подал группе знак приготовиться. Он знал, что у одинокого незнакомца шансов уцелеть в схватке против них слишком мало. Даже если он сталинский волкодав. Они были стаей, против которой не выстоять одинокому хищнику.

Лучше, конечно, не стрелять. А если стрелять, то тихо, воспользоваться пистолетом с глушителем. Вот только это оружие можно применять лишь в крайнем случае, потому что оно немецкое. По пулям экспертам сразу станет понятно, что в лесистой местности острова прячутся диверсанты. Потому стоит повременить. Им еще выдали обычные армейские автоматы. Но они произведут серьезный шум. Так что и это оружие пригодится лишь в положении загнанных в угол, когда придется открыто отстреливаться. А пока лучше всего воспользоваться обыкновенными морскими кортиками.

Макс Бауэр уже приготовился к поединку с человеком, когда внезапно заметил тень справа. Ясная лунная ночь позволяла ему увидеть, что животное бросилось на крайнего бойца по имени Фриц. Сильное тело совершило высокий прыжок из-за кустов. Зеленые огоньки глаз вспыхнули на миг в темноте, и зверь сбил диверсанта с ног. Тот ударил кинжалом-кортиком, но было поздно. Клыки уже впились в шею. Камрады немедленно кинулись туда, напав на зверя сзади и за секунды истыкав все его тело кортиками. Но, Фрицу это не помогло. Он умирал, пытаясь зажать пальцами прокушенную артерию, из которой кровь била струей. Вскоре его не стало.

Когда командир посветил синим фонариком, то выяснилось, что напала огромная рысь длиной почти полтора метра и около метра в холке. Никто из них даже не знал раньше, что где-то водятся подобные экземпляры. Во всяком случае, в Германии таких хищников точно давно уже извели. А вот на малонаселенном острове такой крупный хищный зверь сохранился каким-то чудом в глухом уголке леса. Как бы там ни было, а отряд потерял Фрица. Глупая и бесполезная смерть удручала всех остальных. Достав саперные лопатки, его быстро закопали, похоронили прямо там, раздев догола ради того, чтобы диверсанта в покойнике распознать не смогли, даже если его и найдут русские. Поделив между оставшимися вещи и оружие Фрица, они оттащили мертвую рысь подальше в кусты и двинулись дальше. Их осталось шестеро.

— А мне все говорили, что рыси на людей не нападают, — проговорил самый молодой из оставшихся бойцов, боцманмат по имени Олаф.

Ему ответил штабсбоцман, которого звали Рудольф:

— Не знаю, кто такое тебе сказал, а у нас в Альпах брата моего деда рысь вот так и загрызла. Бешеные среди них попадаются.

— Отставить разговоры! — шикнул на своих бойцов обербоцман.

Макс Бауэр понимал, что нервы сейчас у всех взвинчены. Люди на пределе, они только что похоронили товарища. Но и допустить нарушение дисциплины в своей группе командир тоже не мог. Ведь до рассвета им предстояло преодолеть совсем немаленькое расстояние, чтобы выйти к следующей точке, интересующей командование кригсмарине.

* * *

После встречи со своим дядей, Александр Лебедев вернулся на базу катеров волнового управления, размещенную на отдельной территории в пяти километрах к северо-востоку от старого города по берегу залива, в устье речки Пирита. Там недалеко располагался старинный монастырь Святой Бригитты, разрушенный еще в 1575-м году, когда шла Ливонская война. И, хотя основное здание представляло собой руины с парой уцелевших стен, находились местные богомолки, которые устраивали там время от времени богослужения, несмотря на советскую власть, установившуюся в Эстонии. Впрочем, новые власти за всем тщательно наблюдать не могли, потому социалистические нормы поведения, законы и партийные установки в новых советских республиках Прибалтики выполнялись далеко не повсеместно. И местные жители этим пользовались.

В сущности, вокруг монастыря находилась деревенька Пирита, одно из пригородных местечек Таллина, где у зажиточных горожан имелись дачи. Поэтому, чтобы скрыть от посторонних глаз дислокацию секретных беспилотных катеров, краснофлотцы по приказу Лебедева строили вокруг высокий забор, загораживая недовольным дачникам вид на Таллинский залив. Местные возмущались этой стройкой, даже грозились куда-то там писать и жаловаться на действия краснофлотцев. Но, их стенания оставались без ответа по причине военного времени.

Командный состав новой главной базы флота убедил партийный и советский аппарат столицы Эстонии, что секретность необходимо соблюсти хотя бы с помощью забора, раз уж никакой другой участок побережья возле Таллина под размещение базы катеров волнового управления не выделили. И, разумеется, Александр встречался с Игорем Добрыниным не только ради того, чтобы посидеть в кафе с красивым видом и покушать мороженое. Кроме пространных родственных разговоров, они обсуждали еще и меры по обеспечению секретности объекта. Организация охраны новой базы катеров оставляла желать много лучшего. А все эти недочеты приводили к тому, что любой вражеский шпион мог запросто заглянуть на территорию и обнаружить секретное оружие Краснознаменного Балтийского флота.

Глава 7

Когда война с Германией только началась, после первой же немецкой бомбежки Ленинграда штаб КБФ собрались переносить в здание бывшей Преображенской церкви на Аптекарском острове, расположенной на улице Профессора Попова. Фактически, штаб флота предполагалось перенести на территорию электротехнического института. Там под руководством начальника инженерной службы полковника Коновалова быстро построили подземный бункер, для дополнительной защиты которого применили даже броневые плиты. А флотским водолазам дали задание в кратчайшие сроки проложить по дну кабели связи. Вот только из-за того, что вскоре советский десант взял Хельсинки, и Финляндия вышла из войны, перестав представлять непосредственную угрозу для Ленинграда, вице-адмирал Трибуц принял решение в этот новый штаб пока не переезжать.

Но, кое-какие службы на новое место все-таки успели перевести по запарке в первый момент, и теперь в главном штабе Краснознаменного Балтийского флота, который остался в итоге на старом месте, царила суета. Оказалось, что по ошибке запаковали в ящики и перевезли в новый штаб множество важных документов и нужных карт. Теперь приходилось прилагать дополнительные усилия, чтобы все найти и вернуть обратно. И штабные помощники сновали туда-сюда, сбивая ноги.

А в самом штабе телефоны не умолкали сутки напролет. По линиям ВЧ, по телеграфам и по радиоканалам шел непрерывный обмен информацией с Москвой и со штабами на Балтике: с Таллином, с Кронштадтом, с Ораниенбаумом, с Ханко, с Хельсинки, с Выборгом, а также с Моонзундом. На связи постоянно находилась служба разведки флота, службы радиолокации и радиопеленгации, а также командные пункты ПВО и авиации. У КБФ имелось достаточно сложное и разбросанное территориально хозяйство. А это предполагало еще и четкую работу всех служб обеспечения. Ремонтники тоже не сидели без дела. На всех судоремонтных и судостроительных заводах, связанных с флотом, кипела работа в три смены. Корабелы спешно восстанавливали поврежденные корабли и достраивали новые, в том числе и тяжелый крейсер «Петропавловск».

В последние дни главнокомандующий Балтфлотом Владимир Трибуц выглядел неважно, сделавшись нервным и раздражительным со времени недавней атаки немецкой эскадры на Ханко, обстрела Моонзунда, а теперь еще и нового нападения на части РККА, атакующие финнов Северной Суоми в городке Пори. Начальник штаба Юрий Пантелеев тоже казался сильно уставшим, что соответствовало действительности по причине бурной деятельности, которую он развил, непрерывно прорабатывая планы отражения возможных следующих атак со стороны немецкой эскадры главных сил. Что касается негласного председателя Военного совета флота комиссара Евгения Лебедева, то он и вовсе все последние дни спал прямо на службе в комнате отдыха.

Все флотские руководители и их многочисленные помощники работали в штабе до поздней ночи. А утром оперативные дежурные докладывали начальству все то, что произошло за ночь. Факты, конечно, не радовали. Противник обстрелом тяжелых корабельных орудий и высадкой десанта сорвал наступление Красной Армии на север Ботнического залива, потопив обе канонерские лодки, которые должны были это наступление поддерживать с моря. И в штабе Краснознаменного Балтийского флота готовились к следующему столкновению с главными морскими силами Германии. Поскольку оба берега Финского залива теперь полностью контролировались не только советскими кораблями, но и советской береговой обороной, все части и соединения КБФ перебрасывались на запад, в сторону Ханко и Моонзунда.

Многие в руководстве флота понимали, что главное морское сражение развернется где-то на тех рубежах, а в устье Финского залива, охраняемое с двух сторон достаточно мощными береговыми батареями и перегороженное минными заграждениями, противник не полезет, по крайней мере до тех пор, пока немцы возьмут Ригу. Но, Рига все еще крепко держалась и без помощи с моря взять город противнику было затруднительно. В этот раз в повестке совещания присутствовал вопрос и о новом командующем легкими силами. Срочно предстояло назначить флагмана вместо контр-адмирала Дрозда, погибшего с крейсером «Максим Горький». И все бы шло своим чередом. Вот только после происшествия с канонерками из Москвы в штаб КБФ Ставка внезапно откомандировала Климента Ворошилова. Ему поручили наведение порядка, и он, конечно, как только прилетел в Ленинград и добрался до главного штаба КБФ, так и разошелся не на шутку:

— Вот скажите, товарищи, что вы тут в своем штабе сейчас разрабатываете, кроме оборонительных операций? У вас все, как я погляжу, про береговую оборону и про минные позиции. Какая-то мелкая возня получается. А где же планы военно-морских операций для уничтожения немецких линкоров? Сколько еще нам надо терпеть вылазки германской эскадры на Балтике? Товарищ Сталин просил передать, что он очень недоволен срывом нашего наступления на финский север.

Вы же знали после Ханко о немецких силах на море, так почему не усилили наш флот в Ботническом заливе? Или думали, что две канонерки справятся с линейными кораблями? А где ваши подводники находились в это время, спрашивается? Почему подводными лодками не прикрыли фланг? Теперь Маннергейм получит время, чтобы укрепиться в северной части Финляндии, да еще и снабжение через северные порты Ботнического залива немцы для его войск наладят. Неужели сейчас нельзя предотвратить хотя бы эти планы снабжения? Необходимо перехватывать у врага инициативу, а не сидеть на месте. Или вы настолько боитесь немецких линкоров, что и высунуться поперек них неспособны? А где же тогда наши «Марат» и «Октябрьская революция»?

Трибуц возразил:

— Да, у нас имеются два линкора. По документам это так. Но, на самом деле, мы располагаем лишь двумя старыми дредноутами, пусть и немного модернизированными. Вот только следует учитывать, товарищ Ворошилов, что никакие модернизации не способны превратить эти наши устаревшие корабли в подобия новейших немецких линкоров. И посылать «Марат» и «Октябрьскую революцию» в открытый бой с немецкой эскадрой равносильно преступлению. И что по-вашему мы должны делать, если у нас кораблей, сопоставимых по классу с «Тирпицем» и «Шарнхорстом», просто нету? Посылать наших краснофлотцев на верную гибель? И, прошу заметить, что наш флот не отстаивается в базах, а воюет с первого дня войны. Что же касается подводных лодок, то они оказались слишком тихоходными для того, чтобы догонять немецкие корабли. А наши подводники исправно несут службу.

Но, Ворошилов продолжал гнуть свою линию:

— Имейте в виду, товарищи, что других кораблей у страны для вас нет. Потому надо использовать те, которые есть. А то у немцев может сложиться мнение, что мы никаких атакующих действий на море предпринимать и не собираемся. Во всяком случае, все последние активные действия противника на Балтике остались без ответа с нашей стороны. Мариенхамн немцы взяли без всяких последствий для себя. На Ханко они напали, и пусть даже результаты морского боя примерно равны по потерям, но мы в ответ на Готенхафен не ходили. Так ведь? Или вот Моонзунд они обстреляли, а мы — ничего, проглотили. А теперь наши канонерские лодки потоплены. И что вы разрабатываете в своем штабе? Опять оборону на минных позициях готовите, как в Империалистическую?

— Товарищ Ворошилов, мы разрабатываем планы, исходя из ситуации. А она складывается не в нашу пользу. Столь мощных кораблей, как «Тирпиц» и «Шарнхорст» у нас нет, но мы держимся. И имеем неплохие шансы держаться дальше, опираясь на те резервы, которые у нашего флота есть, — вставил Пантелеев.

— И какие же резервы собираетесь задействовать? — поинтересовался Климент Ефремович.

— Мы располагаем неплохим катерным флотом. Вот и попробуем задействовать против крупных немецких кораблей наши торпедные катера. В том числе и катера волнового управления, — сказал начштаба КБФ.

— Это те, которые без людей? — уточнил Ворошилов.

— Совершенно верно. Сейчас приводим в порядок эту флотилию, готовим ее к атаке на «Тирпиц» и «Шарнхорст». Но это не значит, что нужно бросить и планы обороны на минных позициях. Одно другому не помешает, а только дополнит, — сообщил Пантелеев.

— И вы полагаете, что этим можно переломить ситуацию? — спросил посланец Ставки.

Начштаба кивнул:

— Я убежден, что серьезный урон для врага будет гарантирован. Наши катерники очень хорошо показали себя во время высадки в Хельсинки.

Ворошилов сменил тему:

— Я уполномочен передать вам, что товарищ Сталин высоко оценивает усилия Краснознаменного Балтийского флота, помощь кораблей и краснофлотцев в битве за Хельсинки и в сражении за Ригу. Но, следует учитывать, что немцы сейчас сильно давят на Красную Армию по всему сухопутному фронту, а потому вам надо постараться действовать не только в обороне, а наносить поражения противнику на Балтике. Если вы сможете разгромить немецкую эскадру, то угроза нависнет над всем приморским флангом немецких войск. Поэтому не бойтесь создавать врагам угрозы на море. Действуйте решительнее. Устройте обстрел побережья Германии хотя бы. Тут важен и политический аспект, учитесь на примере летчиков дальней авиации, которые бомбят тылы противника, несмотря ни на что. Проведите и вы демонстративные мероприятия, чтобы мир видел мощь советского флота и решимость наших моряков драться и побеждать.

* * *

Майор Широкин закончил инспектировать недостроенные объекты береговой обороны и вернулся в штаб, когда ему позвонил лейтенант НКВД Олег Беляев. Он взволнованно проговорил:

— Товарищ майор, вы были правы. На острове точно действуют диверсанты. Под прибрежными скалами наша поисковая группа обнаружила две резиновые лодки, сдутые и припрятанные. И это недалеко от места, где произошло убийство рядового Романа Сидорова.

— Немедленно выезжаю к вам, — сказал Широкин.

Когда майор подъехал на машине с водителем к месту поисков, лейтенант сообщил:

— Резиновые лодки изготовлены в Германии. А вот со следами разобраться труднее. Они стараются перемещаться по камням. Во всяком случае, пока четких следов не нашли. Ничего нет, только следы коров.

И тут майор высказал собственную догадку:

— А откуда взялись коровы в этом лесу? Вам не приходило в голову, лейтенант, что диверсанты могут использовать какие-нибудь накладки на обувь для того, чтобы сбить поисковые группы со следа?

— Если ваша догадка верна, то мы их скоро найдем, пусть даже они и стараются перемещаться скрытно, — сказал Беляев.

— Не говори «Гоп!», лейтенант, пока не перепрыгнул, — пожурил Широкин молодого следователя. И добавил:

— Я доложу генералу Елисееву. И тогда к поискам мы сможем привлечь красноармейцев по всему архипелагу.

* * *

Чтобы выжить на чужой территории, имелась насущная необходимость не оставлять следов. Но, как же их не оставлять, если предстоит идти пешком? И тут флотская смекалка подсказала им еще при подготовке этой разведывательной операции, что можно же использовать специальные накладки, надеваемые поверх ботинок. Вот им и изготовили флотские умельцы деревянные копыта. И теперь Макс Бауэр не боялся собственных следов. Вряд ли русские быстро поймут, что коровы так далеко через лес не ходят. К тому же, все в группе старались идти след в след друг за другом. Но, маршрут им дали слишком длинный. Потому случиться с ними могло все, что угодно. И Макс внутренне готовился к любому повороту событий. После того, как их внезапно атаковала огромная рысь-переросток, все бойцы приуныли, видя в этом неожиданном нападении злой рок. Словно бы природа этого острова показывала им свою враждебность, натравив на покойного Фрица злой дух леса.

Потеря бойца легла на Макса Бауэра тяжелой ношей. Но, теперь он нервничал даже не по этой причине. Они вышли на территорию какого-то охотника. Возможно, что и не одного. Повсюду попадались капканы, установленные на мелкую и среднюю дичь. Сломанные ветки деревьев указывали на то, что здешние охотники не особо заботились о собственной скрытности. Виднелись и следы сапог. Расплывшиеся и не слишком свежие, но все еще различимые. А кое-где даже попадались остатки кострищ, кое-как закиданных землей.

Внезапно разведывательно-диверсионная группа кригсмарине вышла к небольшой избушке, стоящей прямо посреди леса. В домике никого не обнаружилось, но сюда явно наведывались. В просторной комнате имелись две деревянные кровати и печка, возле которой лежали наколотые сухие дрова, приготовленные для растопки. На кроватях нашлись одеяла, ватные матрасы и даже подушки. А на печке стояли кастрюльки с остатками еды. Судя по тому, что они даже не успели заплесневеть, хозяева посещали это место совсем недавно.

Пошарив под кроватями, немцы нашли консервы и даже бутыль с самогоном. Но командир запретил группе воспользоваться выпивкой и приказал вернуть все на свои места, как было. Ведь хозяева могли вернуться в этот лесной уголок в любой момент. Похоже, наведывались они в свой охотничий домик регулярно. В маленьком сарае, примыкающем к строению, обнаружились содранные шкурки лисиц, белок и еще какого-то небольшого зверья, вроде выдр. Но, самым неприятным для группы были даже не следы охотников, а следы охотничьих собак, которые могут почуять чужаков издалека.

* * *

Лесник Прохор Иванович Михайлов охотился на эту большую рысь с тех пор, как она повадилась таскать кур и гусей из двух ближайших деревень, а потом стала нападать и на коз. Однажды даже на корову напала. Обнаглела кошка окончательно. Михайлов давно выслеживал ее, надеясь заполучить ценную шкуру, но никак не мог выследить. И вдруг на рассвете, когда он шел по лесу, чтобы проверить капканы, его собака по кличке Бобик, дворняга непонятной помеси коричневой масти с большим белым пятном на левом боку, внезапно что-то учуяла. А нюх у Бобика был отменный, не хуже любой породистой охотничьей собаки.

Прохор Михайлов был отставным старшиной, которого назначили присматривать за лесом, едва лишь Эстония стала советской. Откомандировали его на остров Эзель из другого лесничества в Брянской области. Платили, конечно, маловато, и он не брезговал использовать служебное положение для прикрытия собственного браконьерства. Прохор выделывал шкурки разного мелкого зверья, а потом продавал местным жителям на шапки. Или даже просто обменивал у селян на продукты и всякую разную снедь.

Жил себе Прохор вольготно перед войной. Никто его не трогал, хотя по всему острову и шли фортификационные работы. И вот тут на его участке объявилась эта проклятая рысь. А вскоре и война началась. Но, его пока не мобилизовали. Вроде бы лесников в партизаны готовили, ежели враг прорвется. Так, во всяком случае, он слышал от действующих военных, которых на острове квартировало полно. С Прохором командиры общались охотно, ведь он организовывал для них охоту на зверье. Михайлов числился у властей на хорошем счету. Прошлой осенью он помог задержать двух беглых заключенных, сбежавших со стройки, на которой применялась дармовая рабочая сила «исправляемых».

Михайлов привык своему Бобику доверять. И потому, когда тот внезапно залаял, лесник внимательно осмотрел густые кусты, которые привлекли внимание пса. Заметив, что шерсть у Бобика встала дыбом, Прохор сначала подумал, что там прячется та самая рысь. И он направил на кусты двустволку. Но, движения не замечалось, а Бобик перестал лаять и бояться, а вместо этого припал к земле и начал усиленно нюхать, углубившись в заросли. Лесник двинулся туда за собакой и увидел ту самую рысь, но мертвую.

Глава 8

Лесник внимательно осмотрел убитую рысь, насчитав на ней два десятка ударов острыми клинками, напоминающими, судя по форме ран, неширокие кинжалы. Кто-то убил рысь странным способом, попортив ей всю шкуру. Точно не охотник. Но, кто же тогда? Причем, убив, специально затащил труп зверя подальше в кусты. Для чего? Внимательно осмотрев место, Прохор Михайлов не смог найти ни одного человеческого следа. Только следы самой рыси, да следы коров. Можно было предположить, что рысь преследовала корову, а пастух отбивал скотину от хищника при помощи кинжала. Но, ситуация казалась тем более непонятной, что в этом лесу никто никогда коров не выгуливал. Да и представить пастуха, который ради своей скотины накинулся на огромную рысь с кинжалом, Михайлов не мог. Всех местных он знал. Ближайшая деревенька была в десяти километрах, но там не проживал ни один подобный храбрец, а большинство населения составляли пожилые медлительные эстонцы.

Присмотревшись к коровьим следам, лесник заметил еще одно непонятное несоответствие. Следы скотины выглядели как-то странно. Да и коровьих лепешек нигде он не увидел. Зато Прохор разглядел, что коровьи следы накладывались друг на друга, словно бы эти коровы шли след в след. Вот только коровы так ходить не умеют. Все указывало на то, что коровами здесь и не пахло. А, скорее всего, кто-то шел по лесу, надев на ноги обувь в виде коровьих копыт и претворяясь коровой. И таких ходоков прошло, по меньшей мере, двое. А что следы были фальшивыми, говорило хотя бы то, что собака этот след не брала.

Исследовав направления ложных коровьих следов, Михайлов вскоре наткнулся на свежий срезанный дерн, положенный кем-то поверх недавно раскопанной земли. Бобик залаял, а потом заскулил. Достав свой широкий охотничий нож, Прохор разрыл небольшую ямку, неожиданно наткнувшись в ее глубине на чью-то руку. Аккуратно раскопав землю ножом и руками, он вскоре разглядел покойника. Какой-то рыжий парень и достаточно молодой. Совсем голый, убитый страшным образом, словно кто-то вырвал кусок мяса из его шеи, отчего бедняга истек кровью. Впрочем, Михайлов вскоре догадался, кто это был, обнаружив следы когтей на плечах у покойника. Похоже, рысь неожиданно напала на бедолагу. Кинулась на него из кустов сбоку сзади. И парень ничего не успел сделать. А тот, кто шел вместе с ним, отомстил хищнику, истыкав зверя кинжалом, и оттащив в кусты, где и бросил. Потом убийца рыси закопал своего товарища, предварительно раздев, и пошел дальше. Кто же это? И почему он поступил именно таким образом?

В здешних лесах иногда бывали всякие истории. Например, в прошлом году сам Михайлов наткнулся на беглых заключенных и смог довольно легко задержать их по той причине, что они не имели оружия. А был Прохор наслышан и о тех случаях, когда и с оружием зэки убегали, разоружив охранников. Или еще бывало, что красноармейцы иногда дезертировали из частей, прихватив винтовки. Разное рассказывали. Но, чтобы кто-то прикидывался коровой, Михайлов еще ни от кого никогда не слыхал. А вот ему досталось напороться именно на таких посетителей леса.

Причем, следы говорили не об одном человеке. Судя по наложившимся друг на друга отпечаткам, их двое, не меньше, а то и больше. Мысль о диверсантах пришла в голову бывшему старшине почти сразу. Вот только почему они не стреляли в рысь, а кололи ее кинжалами? Может быть, боялись, что на звуки выстрелов кто-нибудь прибежит? Михайлов решил, что нужно идти к ближайшей воинской части за помощью. Она располагалась чуть ближе, чем деревня. В восьми километрах от того места, где лесник нашел мертвую рысь. Вот только прежде, чем бежать за помощью, Прохор все-таки решил пойти по следам, чтобы, хотя бы, точно узнать, сколько же человек в группе.

* * *

Выслушав товарища Ворошилова и покивав головами, в штабе КБФ вернулись к собственным планам. Руководство флота понимало, что разбить немецкую эскадру, обладающую несомненным преимуществом по причине наличия двух современных линейных кораблей, можно только в бою на выгодных позициях. Поэтому и предполагалось неожиданно ударить в тот момент, когда немецкие главные силы подойдут к Моонзунду, ради того, чтобы прикрыть высадку своего десанта огнем. Потому и вернулись к старому плану создания минных заграждений в ближней морской зоне архипелага и одновременного усиления береговых батарей. Вместе с этим продумывали места дислокации эсминцев и быстроходных катеров, готовых контратаковать «Тирпиц» и «Шарнхорст» со стороны архипелага. Продумывали и маршруты патрулирования подводными лодками, которые не могли угнаться за немецкими военными кораблями, но были вполне способны подлавливать их на встречных курсах и бить торпедами. Все делалось для того, чтобы обеспечить безопасность устья Финского залива и не дать противнику проникнуть в Рижский залив. А вот демонстративный рейд с обстрелом немецких портов, который предлагал Ворошилов, выглядел самоубийственным, особенно учитывая быстроходность немецких линейных сил.

Из архивов флота подняли старые планы минирования, разработанные еще в Первую мировую войну. Аландская позиция с тех пор оказалась утраченной, но все остальные по-прежнему оставались актуальными. Передовая минная позиция снова обустраивалась между полуостровом Ханко и островом Даго. Моонзундскую и Ирбенскую минные позиции тоже опять задействовали. Запасную позицию в районе острова Гогланд и базы флота в Таллине, в Кронштадте и в Хельсинки предусмотрели защитить минами, как и в прошлый раз, на всякий случай. А вдруг немецкие линейные корабли все же рискнут прорываться? От таких мощных боевых единиц, как «Тирпиц» и «Шарнхорст», можно было ожидать чего угодно. Хотя все ветераны флота хорошо помнили, что и в прошлую войну флот Германии был значительно сильнее русского Балтфлота не только по своему количественному составу, но и по качеству военных кораблей.

Немцы и в Первую мировую располагали на Балтике новейшими на тот момент линкорами. Но, Моонзунд они в тот раз взяли с большими усилиями, не с первой попытки, и понеся довольно серьезные потери. В августе 1915-го года попытку прорыва немецкой эскадры сквозь Ирбенский пролив и высадку десанта удалость успешно отразить. Помимо минных заграждений и береговых орудий, архипелаг прикрывала эскадра, базировавшаяся в Куйвасту на острове Моон. И хотя ее боевая мощь, вроде бы, не являлась достаточной для противостояния с сильным немецким корабельным составом, брошенным против архипелага, тем не менее, броненосцы «Слава» и «Цесаревич» вместе с крейсером «Буян», с четырьмя канонерскими лодками и с двенадцатью эсминцами типа «Новик» оказали мощной немецкой эскадре серьезное сопротивление.

Все старые моряки хорошо помнили, что во время первого неудачного штурма Моонзунда в 1915-м году немцы задействовали гораздо большие силы, чем то, чем они располагали к началу войны с Советским Союзом. В 15-м они послали на штурм Ирбенского пролива три линейных корабля, семь броненосцев, шесть крейсеров и двадцать четыре эсминца. И это, не считая более мелких корабликов, вроде тральщиков, миноносцев и плавсредств для высадки десанта. А в победной для немцев операции «Альбион», проведенной в сентябре 1917-го года, и вовсе участвовал целый флот: одиннадцать линейных кораблей, девять крейсеров и пятьдесят восемь эсминцев. А вместе с тральщиками, миноносцами, десантными транспортами и вспомогательными судами вся эта армада, обрушившаяся тогда на Моонзунд, насчитывала до трех сотен кораблей.

И в 1941-м году на советском Балтфлоте уроки эпопеи по защите Моонзунда от немцев хорошо помнили, пытаясь сделать правильные выводы из прошлого противостояния с супостатом. В руководстве КБФ считали, что на этот раз шансов отбиться от немецкой атаки, опираясь на архипелаг, никак не меньше, чем в 1915-м. Тем более, что с прошлой войны береговая оборона островов значительно усилена, да и советские военно-морские силы в районе архипелага сейчас будет помощнее. А вот у немцев количественно сил гораздо меньше на море, чем раньше. И даже качественное превосходство эскадры кригсмарине, заключающееся в наличии двух новейших линейных кораблей, вряд ли способно компенсировать Германии нехватку крейсеров, эсминцев, тральщиков и вспомогательных судов.

* * *

На новом месте Александр Лебедев планомерно налаживал службу особого отряда катеров волнового управления. В Таллине для них построили, конечно, не только забор. За оградой на территории части расположился просторный новенький эллинг, представляющий собой здание вроде большого ангара, установленное на сваях за волноломом внутри бухты. На основном первом уровне эллинга разместился прямо над водой достаточно мощный козловой кран, предназначенный для вытаскивания катеров из воды и установки их на специальные сухие стапеля, расположенные по обеим сторонам от внутренней бухточки, где производились ремонт и обслуживание. Достаточно широкий слип, выложенный железобетонными плитами, позволял, к тому же, спускать на воду катера со стороны берега на специальных тележках через широкие и высокие ворота. А на втором верхнем уровне устроили казарму для катерников и техников. Штаб и остальные службы располагались в отдельном двухэтажном здании на берегу, рядом с которым построили вышку связи. Она торчала достаточно высоко и могла выполнять функцию маяка при необходимости. Отдельно стояла казарма для пилотов и башенка авиационного управления.

Гидросамолеты МБР-2 базировались во второй части бухты, отделенной еще одним волноломом. Летающие лодки, имеющиеся в распоряжении особого отряда КВУ, выглядели неказисто. Если судить по внешнему виду, все они были неновыми, а половина из четырех машин летать уже не могла по причине износа фанерной обшивки корпусов, подгнившей и растрескавшейся. Выпускался гидросамолет этого типа с первой половины тридцатых годов. Одномоторный деревянный моноплан с днищем двухреданной лодки обладал неплохой мореходностью, имея возможность взлетать и садиться при волне до семидесяти сантиметров. А расположенные достаточно высоко по отношению к фюзеляжу крылья и сильно приподнятый над пилотской кабиной авиадвигатель М-17 не заливались водой при взлетах и посадках.

Модификация МБР-2ВУ-М-17 представляла собой специальный аппарат, сделанный на базе летающей лодки ближней морской разведки и оборудованный отдельной кабиной радиооператоров, размещенной за кабиной пилотов. А для связи с катерами устанавливалась отдельная антенна. Сначала машина была экспериментальной, а с 1934-го года подобные самолеты выпускались серийно, но небольшими партиями. Как летательный аппарат, гидросамолет с недостаточно мощным мотором получился тихоходным, но для радиоуправления беспилотными катерами, которые, конечно, не могли обогнать даже такой малоскоростной самолет, он вполне подходил.

С 1938-го года первоначальный комплект управляющей аппаратуры «Спрут» обновили на комплекты «Кварц» и «Вольт». И на всех флотах Советского Союза сформировали эскадрильи из подобных гидросамолетов, основным предназначением которых являлось дистанционное управление катерами без экипажей. Вот только Александр Лебедев знал, что по своему прямому назначению эти специализированные гидросамолеты потом почти не применялись. Во время войны сразу выяснилось, что беззащитным летающим лодкам необходимо сильное истребительное прикрытие, иначе они делаются легкими мишенями для любого вражеского военного самолета.

Конечно, применением этих гидросамолетов только для управления катерами на расстоянии ограничиваться никто и не собирался. К концу 1930-х МБР-2 различных модификаций сделались основными летающими лодками советского военно-морского флота. Они считались достаточно прочными и надежными с несложным пилотированием и неплохой плавучестью. Вот только их деревянная конструкция требовала особого обслуживания.

Старыми машины в отряде выглядели, скорее, по причине плохого ухода за ними. Ведь фанерные корпуса требовали просушки на берегу, что персонал технической службы обеспечивал далеко не всегда. А поскольку на Краснознаменный Балтийский флот эти самолеты начали поступать еще с 1934-го года, то и вид у них к 1941-му получился совсем непрезентабельным. Потому Лебедев первым делом распорядился вытащить гидросамолеты из воды, просушить и покрасить.

По регламенту так требовалось делать после каждого вылета. Но, поскольку служба до появления Лебедева была поставлена плохо, то несколько самолетов просто загубили и списали. Ведь просушка требовала усилий. Надо было каждый раз не только вытаскивать гидросамолеты на берег, но и обрабатывать их корпуса нагретым сжатым воздухом, для чего нужна была специальная компрессорная установка. А, поскольку такой установки не имелось, прибегали к разным ухищрениям, организовывая просушку подручными средствами, например, обкладывая корпуса самолетов мешками с нагретым песком или бидонами с горячей водой. А то и рисковали разводить костры прямо возле самолетов.

И, конечно, такому безобразию Лебедев сразу положил конец, срочно выпросив, нагло используя родственные связи, у начальства инженерной службы для своего отряда компрессор с возможностью нагрева воздуха. Решив проблему сушки гидросамолетов, Александр начал пробные полеты, сам пытаясь управлять с места оператора безэкипажными катерами. Но, это получалось не слишком хорошо. Имеющаяся аппаратура работала ненадежно. Если в штиль катера неплохо слушались на расстоянии, повинуясь сигналам управления, то уже при небольшой волне начинались отказы аппаратуры. И дела шли поначалу неважно до тех пор, пока с помощью своего отца Александру не удалось привлечь к работе над усовершенствованием волнового управления самогоизобретателя этого оборудования, инженера-связиста Александра Федоровича Шорина.

К моменту начала революционных событий 1917-го Александр Шорин, родившийся в 1890-м году, служил поручиком. После ранения, вернувшись с фронта, он получил назначение на должность заведующего аккумуляторным хозяйством Царскосельской радиостанции, а после того, как революция состоялась, трудовой коллектив избрал его руководителем. Уже тогда специалистом его считали хорошим, ведь и на фронт он пошел добровольцем, будучи студентом Санкт-Петербургского Электротехнического института. Когда белые наступали на Петроград, Шорина перевели управляющим в Нижегородскую радиолабораторию. Там он и начал научно-исследовательскую работу в области электромеханики. Он занялся разработкой скоростного метода радиотелеграфирования, пытался создавать устройства для пишущего приема и работал над проблемами телемеханики. Фактически, он стал одним из первых специалистов, разрабатывавших устройства для управления на расстоянии.

Завершив образование, Шорин занимался развитием не только эфирного радиовещания, но и вещания проводного, в итоге постепенно добившись повсеместного оборудования радиоточек в масштабах страны. Уже в октябре 1922-го Александр Федорович представил первую действующую модель устройства управления. Оно позволяло подавать одновременно до трех команд разным исполнительным механизмам. Аппарат мог предназначаться для управления движением машины или катера, а также для дистанционной стрельбы или подрывов. К декабрю изобретатель усовершенствовал свой аппарат и в 23-м году успешно демонстрировал его коллегам и заинтересовавшимся военным. Одновременно Шорин изобрел ламповый усилитель собственной конструкции.

С 1926-го года Александр Федорович руководил Электротехническим трестом заводов слабого тока, где не прекращал свою изобретательскую деятельность. Помимо других интересных электротехнических устройств, вроде «шоринофона» для электромеханической записи звуков и буквопечатающего телеграфного аппарата, а также опытов с громкоговорящей аппаратурой и даже с цветным звуковым кино, Шорин не прекращал разрабатывать и системы радиоуправления. В 1927-м году в Ленинграде им была продемонстрирована возможность дистанционного управления катером в ковше Гребного порта. Маленький катерок «Оса», повинуясь радиосигналам, мог запускать и выключать двигатель, перекладывать руль и даже стрелять в движении из пулемета. Собственно, этот прибор радиоуправления для катера и явился основой для той аппаратуры, которой оснащались катера волнового управления, доставшиеся Александру Лебедеву после назначения командиром особого отряда КВУ.

Глава 9

После сражения возле финского Пори эскадра главных сил кригсмарине отошла в сторону Аландских островов, а там разделилась. «Тирпиц» с эсминцами остался на рейде Мариенхамна, готовый при необходимости парировать вылазку русских, если таковая последует. Эрих Редер считал, что большевики вполне могли в отместку за Пори организовать рейд на Аланды. А «Шарнхорст» ушел на юг в Германию. Двигаясь в территориальных водах Швеции под охраной сторожевиков шведского флота и немецких миноносцев, обеспечивающих оборону против подводных лодок, он сопровождал поврежденный «Принц Евгений» на ремонт. Да и сам «Шарнхорст» нуждался в ремонте котельного оборудования, отчего следовать малым ходом вместе с кораблем, пострадавшим в бою, ему сейчас было в самый раз, потому что не приходилось перегружать собственные нагревательные контуры.

После боя с советскими канонерками и посадки на мель, тяжелый крейсер сохранил ход, но двигался кормой вперед, чтобы немного снять нагрузку с поврежденного носа. Выглядел крейсер очень неважно. Его закопченные обгоревшие надстройки, побитая 130-мм снарядами канонерок носовая оконечность, напоминающая решето, и сквозная дыра до самого днища от попадания русской бомбы рядом со второй башней главного калибра, совсем не добавляли бодрости экипажу. Тем более, что десятки моряков в бою погибли, а еще больше оказались ранеными. Отчего не только судовой лазарет, но и больницы Мариенхамна сразу оказались переполненными. Тех из команды крейсера, кто получил легкие ранения, оставили лечиться на Аландах. А тяжелых раненых везли на лечение в Германию вместе с самим кораблем. Ведь и «Принцу Евгению» теперь предстояло длительное выздоровление — ремонт в одном из доков Киля.

Гросс-адмирал Эрих Редер посчитал результаты боя тяжелого крейсера с русскими канонерскими лодками просто ужасными, а действия командира корабля Хельмута Бринкманна в этом бою настолько неверными, что решил немедленно отстранить его от командования. Да и толку от самого корабля, которому предстоял долгий ремонт, теперь было мало. А многочисленный экипаж крейсера гросс-адмирал приказал уполовинить и задействовать для усиления немецкого гарнизона Аландских островов. К моменту боя на «Принце Евгении», не считая прикомандированных специалистов, находились 77 офицеров, 480 унтер-офицеров и старшин, а также 930 рядовых матросов. И даже половина из них уже давала Редеру целый батальон для усиления береговой обороны архипелага.

В сущности, именно скученность людей в корабельных помещениях привела к такому количеству жертв среди экипажа немецкого крейсера в бою с русскими канонерками от попадания снарядов и авиабомбы. Проведя на рейде Мариенхамна ревизию лично и вникнув в списки экипажа, гросс-адмирал ужаснулся количеству вспомогательных служб на «Принце Евгении». Помимо раздутого штата военных моряков, включающего большой корабельный оркестр, многочисленных писарей, портных, парикмахеров и стюардов, не имеющих никаких значимых обязанностей в бою, кроме помощи санитарам, на корабле находились гражданские лица, например, временно прикомандированные судостроители, наблюдающие за работой новых корабельных систем.

А самое возмутительное, командир корабля не запрещал старшим офицерам таскать с собой в боевой поход жен и даже любовниц. Кроме того, что это являлось прямым нарушением всех регламентов, так еще и приметой считалось плохой. Старые негласные флотские заповеди сообщали, что если женщины находятся на боевом корабле, то беды не избежать! Так, по крайней мере, считал сам гросс-адмирал, всегда придерживавшийся консервативных взглядов и устоявшихся традиций. Вместе с тем, он ничего не имел против службы женщин во вспомогательных береговых подразделениях кригсмарине. Довольно много кригсхельферин имелось в медицинских учреждениях флота. Девушки-добровольцы проходили службу в качестве стенографисток, связисток, переводчиц и шифровальщиц, были среди них даже наблюдательницы службы воздушного наблюдения (Flugmeldehelferinnen der Kriegsmarine). Но, только не на боевых кораблях.

И, конечно, Эрих Редер распорядился немедленно высадить всех баб и бабенок с «Принца Евгения» на пристань Мариенхамна. Гросс-адмирал не собирался давать этому позорному факту огласку, но приказал проверить все корабли кригсмарине на предмет подобных нарушений. Ведь еще повезло, что никто из этих фрау не погиб и даже не получил ранений в сражении у Пори, иначе очень серьезного скандала было бы не избежать. Ронять репутацию флота Редер ни в коем случае не хотел. Она и без того постоянно страдала в последнее время из-за досадных происшествий. И главком немецкого флота винил самого себя, что вовремя недоглядел за соблюдением должного порядка на тяжелом крейсере, полностью доверившись Бринкманну.

* * *

Когда лесник Прохор Михайлов двинулся по следам, которые вначале принял за коровьи, то обнаружил что тех, кто эти следы оставил, гораздо больше, чем он сразу подумал. Не два и не три человека выдавали себя за коров, а больше. Четверо, или даже пятеро. Немаленькая группа. И вел их кто-то опытный, потому как старались ступать осторожно и использовать любые каменистые распадки ради того, чтобы запутать преследователей. Вот только опытного лесного следопыта, каким был Прохор, не так-то просто со следа сбить. Комья земли, налипшие на фальшивые копыта, оставались на камнях едва заметными вехами. Попадались и поломанные веточки. Шли явно неместные, потому что не знали они ни распадков, ни ручьев, ни звериных тропок, а брели наугад, видимо, следуя маршруту, проложенному по карте. Но, как говориться, было гладко на бумаге, да забыли про овраги.

Прохору сразу стало ясно, что тот, кто вел группу, слепо придерживался нарисованного маршрута, совершенно не зная местности, уже по тому крюку, который они делали, чтобы обойти болото, обозначенное на всех картах. Но, на самом деле, уже почти год, как высохшее. Потому что при строительстве фортификационных сооружений прорыли канавы, куда вся вода из этого болота ушла. Следы группы были достаточно свежими. И Михайлов отставал всего на несколько часов. Прохор не мог понять, куда они движутся, но, когда следы обогнули высохшее болото, они показывали направление прямо к его запасной охотничьей избушке. И лесник двинулся туда напрямую по звериной тропе, уже не особенно даже отвлекаясь на следы, а просто замечая время от времени их наличие.

* * *

На этот раз они продолжили движение и днем. Лесной массив, через который продвигались немецкие флотские диверсанты-разведчики, представлял собой достаточно глухое место. Пройдя этот лес насквозь, можно было выйти коротким путем к еще одной новой советской береговой батарее, которую им предстояло как следует разведать. Они достаточно далеко отошли от охотничьего домика, и Макс Бауэр уже собирался распорядиться о том, чтобы сделать привал и перекусить, когда позади раздался собачий лай. В сотне метров, не больше. Обербоцман подал команду парой жестов, и диверсанты попрятались за деревьями. Машинально рука Бауэра сжала морской кортик. Но, не это оружие предстояло сейчас использовать.

Тактика скрытного уничтожения противника, которой их обучали перед высадкой на остров, предполагала на очень коротких дистанциях пользоваться кинжалами, а на чуть более длинных — применять огнестрельное оружие с глушителем. Каждому из группы выдали по пистолету «Вальтер Р-38», глушители к которому выпускались с 1939-го года. Если бы бойцы шли по лесу, держа наготове эти бесшумные пистолеты, возможно, Фриц был бы жив. Но, пистолеты покоились в кобурах, когда неожиданно на Фрица бросилась огромная рысь. Да и держи он в руке в этот момент пистолет с глушителем, то вряд ли успел бы среагировать, чтобы вовремя подстрелить зверя. Ведь хищник набросился на парня сзади. Вот только обербоцман Макс Бауэр по-прежнему ругал себя, что был настолько самонадеян, приказав всем подчиненным поначалу использовать лишь клинки. Он рассчитывал на внезапность. Но, сейчас их положение изменилось. По их следам целенаправленно кто-то шел. Скорее всего, охотник с собакой. Или все-таки охотники?

Намереваясь дать бой преследователям, командир диверсантов-разведчиков кригсмарине вынул пистолет из кобуры, прикрутил глушитель и приготовил оружие к бою. За густым подлеском ничего не просматривалось, и Макс внимательно вслушивался в шум леса под легким летним ветерком, надеясь быстро убить того, кто появится на тропе. Вот только собака залаяла и перестала. Потом прошуршали кусты, и лай раздался уже с другой стороны, хотя, вроде бы, лаял тот же самый пес. Похоже, охотник играл с ними, давая команды дрессированной собаке, чтобы создать себе шумовую завесу, за которой можно попробовать подкрасться незаметно. И Бауэр пока не мог увидеть этого охотника.

Вдруг в прогалине между кустами мелькнул силуэт. Кто-то одетый в красноармейскую форму, но без знаков различия и без головного убора преследовал их с ружьем в руках. Не слишком высокий, но коренастый, достаточно широкоплечий и сильный на вид мужчина лет сорока с волосами, тронутыми сединой, но еще не седыми. Макс не сдержался и выстрелил в него. Но расстояние до преследователя, все же, было еще слишком большим для уверенного попадания в цель из пистолета. И обербоцман промазал. К тому же, пистолет с глушителем все-таки произвел при выстреле какой-то негромкий хлопок, который выдал местоположение группы.

Осторожный охотник, пригнувшись, снова растворился в подлеске, а его собака, переместившись, залаяла уже в другом месте. Похоже, пес был обучен загонять дичь и перебегал с места на место зигзагами. Судя по всему, за ними крадется кто-то обученный и опытный, достаточно хороший охотник, настоящий лесной воин. И все равно, на открытом пространстве у одного не могло быть ни единого шанса против шестерых прекрасно вооруженных и обученных бойцов. Но, в густых кустах подлеска шансы уравнивались. Все участники поединка неплохо умели прятаться. И тут многое зависело от наблюдательности каждого из них. Расстояние между преследователем и преследуемыми сократилось до двух-трех десятков метров. Теперь кому жить, а кому умереть решал случай.

Стоит ли атаковать прямо сейчас, выдав себя, уверенности у Бауэра не было, потому что охотник мог быть не один, а с группой поддержки. А какое у него оружие, точно рассмотреть пока не удалось. Хорошо, если старая одноствольная берданка. А если что-то посерьезнее? Но, паниковать еще рано. Ну и что с того, если даже охотник, даже двое или трое охотников с берданками приблизятся к ним? В конце концов, у разведывательно-диверсионной группы имелись и автоматы, которые позволят отбиться от целого взвода красноармейцев, если, конечно, повезет. Даже гранаты на всякий случай им выдали. Иное дело, что на громкие звуки боя могут сбежаться целые батальоны этих самых красноармейцев. Ведь было неизвестно, где именно находятся ближайшие посты. С другой стороны, отпускать живым этого охотника или охотников немцы позволить себе не могли. Все шестеро пребывали в напряженном ожидании. Затаившись в лесу, они внимательно наблюдали, но, кроме одинокого охотника и его собаки больше, кажется, никто за ними не шел. Поняв это, Макс Бауэр вернул себе уверенность и дал приказ начинать охват с флангов.

Охотник, преследовавший группу, тоже не бездействовал. Заметив движение, он выстрелил. Его выстрел громко разнесся по лесу и едва не достиг цели. Пуля перебила ветку лишь на пару пальцев выше головы Олафа. Олаф в ответ выстрелил пару раз из своего «Вальтера» с глушителем, но попал лишь в деревья. А второй выстрел охотника пробил Олафу правую руку выше локтя. Макс выругался и выстрелил несколько раз в сторону звука, после чего перебежал к Олафу, заставил его лечь на землю и оказал первую помощь. Разрезав рукав и воспользовавшись аптечкой, Бауэр наложил жгут выше раны и перебинтовал ее. Тяжелая свинцовая пуля для гладкоствольного ружья, охотничий жикан, прошла навылет сквозь мышцу, почти не зацепив кость, но мяса вырвала приличный кусок, разорвав бицепс, отчего крови натекло немало. Как боец, боцманмат Олаф выбыл из строя, хоть и остался жив.

В это время, пока командир пытался помочь Олафу, штабсбоцман Рудольф зашел с другой стороны. Осторожно прокравшись, он неожиданно вышел прямо на охотника, когда тот перезаряжал за толстым деревом свое ружье, обыкновенную двустволку. Переломив оружие, он как раз вытащил стреляные гильзы и засовывал в стволы новые, только что вытащенные из патронташа. Не мешкая, Рудольф поднял пистолет, желая прикончить противника, но в этот момент из кустов выскочила здоровенная рыжая собака с большим белым пятном на боку, сходу кинувшись немцу под ноги. И этого хватило, чтобы он промахнулся всего с нескольких шагов.

Целя охотнику в голову, штабсбоцман, сбитый внезапным собачьим наскоком, попал леснику в левое плечо, да и то вскользь. А тот в долгу не остался, мгновенно защелкнув свою двустволку и разрядив только что вставленный патрон с картечью в корпус Рудольфу, отчего немца отбросило к стволу ближайшего дерева, по которому он сполз к земле уже мертвый. Остальные начали обходить с разных сторон, стреляя на ходу из пистолетов с глушителями, но охотник не побежал, а вместо этого проворно кинулся к телу Рудольфа и забрал его оружие. И уже через несколько секунд он, несмотря на рану в плече, начал отстреливаться от диверсантов из немецкого автомата.

* * *

Бойцы лейтенанта НКВД Олега Беляева неслись по коровьему следу с проворством молодых волков. Они ловко обходили препятствия, перепрыгивали через рытвины и переходили по кочкам заболоченные участки. Несмотря на то, что много времени упустили, дав солидную фору преследуемым, им было легче, чем тем врагам, за которыми они гнались, потому что они находились на своей советской земле, где им не нужно было ни от кого прятаться. А еще у них на ногах не было никаких дополнительных колодок, создающих ложные следы, которые замедляли передвижение немецких диверсантов.

Одновременно с бойцами НКВД, лес с другого края прочесывали и красноармейцы из охранения береговых батарей, которыми командовал майор Широкин. Лесной массив постепенно брали в клещи. После того, как майор доложил генералу Елисееву, получив разрешение задействовать войска береговой обороны, шансов уйти у диверсионной группы практически не осталось. Петля поисков с каждым часом сужалась вокруг их предполагаемого маршрута. Каждый красноармеец был поставлен в известность, что участвует в операции по поимке диверсантов, проникших на остров. И все старались выполнить боевую задачу с комсомольским задором. Да и сам майор Широкин вспомнил молодость, приняв непосредственное участие в облаве. Прикинув возможные направления движения диверсантов, Широкин сразу выехал на машине к противоположному концу леса, откуда, подняв роту в ружье, начал прочесывание со стороны одной из новых батарей, которая должна была обязательно заинтересовать немцев.

Уже половину дня охранная рота, развернувшись цепью, продвигалась по лесу, когда где-то впереди послышались выстрелы. Сначала один, потом другой, затем, через небольшой промежуток, третий. Судя по звукам казалось, что стрелял какой-то охотник. Но, через небольшое время после последнего одиночного выстрела, из лесной чащи послышались очереди из автоматического оружия. Вся цепь красноармейцев насторожилась. А майор Широкин приказал ускориться и готовиться к бою.

Глава 10

Александр Лебедев впервые встретился с Шориным в одной из аудиторий электротехнического института имени В. И. Ульянова-Ленина. Там рядом располагались новые помещения запасного оперативного штаба флота, который был выстроен во дворе этого института. Флотские службы резервного командного пункта КБФ разместились в помещении бывшей Преображенской церкви и в большом бункере возле нее. Лебедев уже бывал на этом новом объекте, поэтому рассчитать свое время так, чтобы не опоздать на важную встречу, труда для него не составляло. Когда молодой капитан-лейтенант поднялся в указанный кабинет, Шорин уже ждал его там. В просторном помещении они были одни. В июле в институте никаких занятий не проводилось. И в пустых коридорах учебного корпуса стояла тишина.

Эту встречу устроил отец Саши, который непосредственно связался с ученым, живущим в последние годы перед войной в Москве. Будучи в очередной командировке в столице, Евгению Лебедеву удалось встретиться с Александром Федоровичем. Пообщавшись с ученым, Лебедев-старший попытался убедить Шорина вернуться к своим собственным разработкам по дистанционному управлению катерами, поскольку они очень важны для обеспечения морской обороны на Балтике. Убедил ли комиссар изобретателя, было непонятно, но, во всяком случае, Шорин согласился встретиться и поговорить на эту тему с младшим Лебедевым, когда вскоре поедет в Ленинград.

Еще в 1936-м году Шорин переехал в Москву, получив должность директора Всесоюзного института телемеханики и связи, известного еще как НИИ-10. В начале 37-го ему присвоили научную степень доктора технических наук. Но, некоторые недовольные коллеги из зависти тут же начали писать доносы. Под давлением интриг, Александр Федорович вынужденно оставил по собственному желанию пост председателя Комиссии по автоматике и телемеханике. А потом он ушел и с должности директора десятого НИИ. С 1940-го года Шорин занимал должность научного руководителя Отдела технико-экономических исследований при Институте автоматики и телемеханики АН СССР (ИАТ). В начале апреля 41-го его повысили до заместителя директора этого института, а в середине этого весеннего месяца ученый получил Сталинскую премию первой степени за изобретение методики и аппаратного обеспечения механической звукозаписи. После чего его повысили до директора ИАТ.

Александр Федорович Шорин был еще не старым человеком. Его возраст лишь недавно перевалил за полувековую отметку. Вот только выглядел он неважно. Вид его был болезненным, под глазами залегли глубокие тени. Все эти доносы коллег и интриги в научных кругах плохо сказались на его здоровье. Сердце у Шорина пошаливало в последние годы. Тем не менее, во время своего очередного приезда в Ленинград ученый не отказался встретиться с сыном комиссара Краснознаменного Балтийского флота, чтобы выслушать замечания по практической работе аппаратуры волнового управления на катерах. В Ленинграде Шорин бывал довольно часто, и не только из-за того, что в городе жили его родственники.

Александра Федоровича с Ленинградским электротехническим институтом связывала и научная деятельность. С 1934-го года он возглавлял в этом институте кафедру комплексной связи. Тогда он вместе с другим выдающимся ученым Акселем Ивановичем Бергом впервые проверил на практике способ передачи сигналов и команд с помощью телевидения. А в 35-м году в этом же институте Шорин разработал первый советский электрокардиограф. Так что коллег, друзей и родственников у Шорина в Ленинграде имелось предостаточно. Из-за дружбы с Бергом, директором Научно-исследовательского морского института связи (НИМИС), которого посадили по доносу, припомнив, что он сын царского генерала, да и сам служил в царском флоте, неприятности в 37-м начались и у Шорина. Но, в конце концов, правды добиться удалось.

Берга обвиняли во вредительстве. Кто-то из коллег написал донос, что он, дескать, занимается саботажем, разрабатывая многочисленные устройства связи на государственные средства, но намеренно не добиваясь выпуска их в серию. Один из его завистливых сотрудников, желающий занять должность директора НИМИС вместо Берга, писал в своем доносе, мол, занимается Аксель Иванович видимостью деятельности, создает максимально большое количество разнообразных образцов устройств связи и специальной техники, но ничего не доводит до конца, а все эти образцы никуда не годятся и неприменимы для вооружения флота. Обвинение хотело привлечь к этому делу и других видных советских связистов. В том числе и Шорина. Но, ученые боролись с вопиющей несправедливостью. В результате ходатайств удалось добиться смены комиссии, которая занималась сфабрикованным делом, а потом добились и снятия обвинений. Вот только Берг уже провел к тому времени за решеткой почти тысячу дней. Наконец, в мае 1940-го его реабилитировали, вернули на преподавательскую работу и даже присвоили звание контр-адмирала инженерной службы флота.

Когда Александр Лебедев излагал Шорину суть своих наблюдений за работой приемной и передающей аппаратуры волнового управления, делая акцент на ее недостатках, Александр Федорович слушал внимательно и не перебивал, хотя его, конечно, как изобретателя, недостатки изделия задевали, что называется, за живое. Хотя, все претензии, в сущности, самого изобретателя совсем не удивляли. Знал он и о ненадежных контактах в электрических соединениях, которые при частых ударах катера о волну часто расходились. Знал и о недостаточной надежности радиоламп, быстро выходящих из строя от тряски. Знал и о ненадежных реле с некачественными контактными парами. Знал и о том, что герметичность аппаратуры для нужд флота явно недостаточная, отчего внутрь попадает влага, которая создает дополнительную коррозию контактных поверхностей. Вот только сделать с этим что-нибудь прямо сейчас без разворачивания дополнительных мощностей радиотехнического производства не представлялось возможным.

Лебедев пытался рассказывать ему о тенденциях развития электроники, излагая легенду о том, что от флотской, якобы, разведки получены сведения о новейших перспективных немецких разработках, о принципах полупроводников, о транзисторах и микросхемах, о разных компактных электронных составляющих, о новых электрических схемах без применения трансформаторов и реле. Даже о магнетронах и сверхпроводниках говорил. Но, внимательно выслушав, Шорин сказал лишь:

— Все это, безусловно, очень интересные разработки, которые требуют того, чтобы обратить на них внимание. Но, что вы хотите прямо сейчас от меня, молодой человек? Я же не волшебник. У немцев создана сильная промышленность для производства электронных компонентов, да и научная программа в этой отрасли у них очень развитая. А у нас такой мощной производственной и научной базы еще нет. Пытаемся, создаем, развиваем, как можем. К сожалению, прогресс идет не настолько быстро, как нам хотелось бы. И с этим ничего не поделать. Вот вы говорите, что для эффективного управления катерами волнового управления вам нужны более компактные и более надежные системы. А где их взять? Все мощности радиозаводов и без того задействованы для нужд Красной Армии и перегружены.

Да и существенная модернизация имеющихся устройств тоже очень быстро не получится. Надо сначала четко поставить задачу, чтобы выдать грамотное техническое задание научному коллективу. И даже, если предположить, что специалисты правильно выполнят расчеты и внесут изменения в техническую документацию очень быстро, то не факт, что смогут так же быстро переналадить производство. Да и потом нужно смотреть, чтобы на местах не погнали брак. Квалифицированного персонала у нас в стране все еще не хватает. И все это займет, в самом лучшем случае, несколько месяцев.

Вы же утверждаете, что вам нужны эти новые устройства уже прямо сегодня. И ждать вы намереваетесь не дольше, чем пару недель. Но, поймите, что чудес не бывает. Так быстро ничего изменить нельзя. Начитались вы, похоже, фантастики какого-нибудь Герберта Уэллса или Алексея Толстого. Вот только наша промышленность совсем не фантастическая. И производство любого изделия разворачивается не за один день. Тем более, изготовление сложной электронной аппаратуры.

— И что же мне делать? Ведь скоро придется идти в бой против сильнейших немецких кораблей. И не хотелось бы, чтобы устройства волнового управления подвели в самый ответственный момент. Может быть, вы все-таки посоветуете что-нибудь? Или назовете кого-нибудь, кто сможет помочь? — попросил Лебедев.

Шорин задумался на несколько секунд, потом сказал:

— Могу лишь посоветовать задублировать системы управления на ваших катерах. А для того, чтобы не попадала вода внутрь корпусов устройств управления, используйте резиновые кожухи. Между прочим, чтобы снизить вибрации, можете сделать под аппаратуру резиновые амортизационные прокладки. Даже надувные, например, из камер для автомобилей. Это должно немного помочь демпфировать удары волн на скорости. Что же касается рекомендаций, то есть у меня один очень хороший знакомый. Его зовут Аксель Иванович Берг. И я думаю, что он вам поможет лучше меня, потому что долго служил на флоте. И многие вещи, в том числе и вот эти устройства дистанционного управления катерами, мы начинали делать вместе.

* * *

Макс Бауэр тихо выругался и сплюнул. Рудольфа они уже потеряли, а Олаф все еще стонал от своей раны. После кровопотери выглядел он совсем неважно. В аптечке имелся тюбик-шприц с морфином, но Макс не стал колоть его Олафу, опасаясь, что тот заснет прямо на месте и не сможет двигаться дальше. Вместо этого дал ему таблетку немецкого боевого стимулятора первитина, чтобы взбодрить.

Действия проклятого охотника плохо укладывались в шаблон поведения одиночки. По всем прикидкам он должен был пытаться сбежать. Ведь бой против группы все равно приведет его к смерти. А, если бы побежал, то мог бы, наверное, попытаться скрыться. Впрочем, от разведчиков-диверсантов кригсмарине скрыться затруднительно. Даже в густом лесу.

А выпускать живым его нельзя. Тревогу поднимет. Впрочем, когда охотник застрочил по кустам из автомата, отобранного у мертвого Рудольфа, тревожный сигнал был уже подан. Ведь если на одиночные выстрелы охотничьего ружья местные, скорее всего, внимания не обратят, потому что, судя по всему, охотник охотится в этом лесу совсем не первый день. То автоматная очередь внимание привлечет однозначно. Значит, надо поскорее кончать его и уходить.

В распоряжении Макса остались, помимо погибших Фрица и Рудольфа, и раненого Олафа, лишь трое здоровых бойцов, которые, рассредоточившись, осторожно подползали к охотнику по кустам, желая либо застрелить его, либо докинуть гранату в то место, где он затаился. Но, охотник вооружился гораздо лучше, чем раньше. Он оказался не из робких, и на каждый шорох отвечал короткой очередью по кустам. Патронов он не жалел. У покойного Рудольфа имелось пять запасных магазинов, так что этот лесной «партизан» может продержаться долго.

Постреляв несколько раз короткими очередями, лесник затих, затаившись. Макс обратил внимание, что теперь и собака охотника лаяла где-то подальше в чаще. Может, она побежала звать на помощь? А преследовать собаку в кустах нечего даже думать. Собака и на открытой местности имеет больше шансов убежать, чем человек, тем более в лесу. Неужели она кого-то почуяла, раз ринулась куда-то в сторону? Еще не хватало, чтобы на самом деле помощь привела!

Командир диверсионно-разведывательной группы занервничал. Примерно понимая, за каким деревом засел неприятель, он дал знак штабсбоцману Манфреду, чтобы тот попытался зайти справа, а сам попробовал обходить слева. Еще двое страховали их, притаившись за кустами. Бауэр подполз на бросок гранаты, но плотные ветви деревьев и высокие кусты подлеска не гарантировали, что она попадет куда надо. Значит, предстояло подобраться еще ближе. А это уже было опасно. Проклятый лесник залег где-то под толстым деревом и, как назло, не стрелял. Макс напряг слух. Стояла тишина, лишь летний ветерок шуршал кронами, да где-то вдали лаял пес. Словно бы никого и не было впереди. А, может быть, охотник уже перекатился куда-то и отполз по кустам? Куда же тогда кидать гранату?

Пришлось кинуть почти наугад и залечь. Взрыв перекрыл все лесные звуки, осколки гранаты зашуршали над головой, срезая ветки, которые попадали вокруг. Но, никакого стона не последовало. Когда Макс выглянул из-за кустов, подобравшись еще ближе, то увидел под деревом лишь труп Рудольфа, посеченный осколками. А охотника нигде не было. Когда обербоцман добрался до тела Рудольфа автоматная очередь неожиданно ударила откуда-то сбоку. С флангов тут же ответили автоматы бойцов группы, послав целые веера пуль по кустам.

В первый момент Бауэр почувствовал лишь удар в левую ногу, а боль пришла уже следом. Неожиданное попадание пули в него самого обербоцман никак не ожидал. Хорошо еще, что прошла навылет сквозь икроножную мышцу. Но, вся штанина над высоким зашнурованным ботинком быстро пропитывалась кровью. Ему пришлось, спрятавшись за деревом, разрезать брюки на самом себе, затягивать жгут и бинтовать рану, выходное отверстие которой разнесло довольно прилично, вывернув мясо. А еще имелось нехорошее подозрение, что в него случайно попал кто-то из своих. Неблагодарное это дело — бой в лесу. Да и теперь, после ранения в ногу, ходок из него плохой. Хотя рана, в сущности, неопасная, артерия, вроде, не задета, но все равно хромота ему теперь гарантирована. Нормально ходить он уже не сможет до самого выздоровления, если только ковылять, опираясь на палку. В этом командир группы отдавал себе отчет. И он принял решение.

Лесник пока больше не стрелял, где-то спрятавшись. Не стреляли и немцы, тоже затаившись. Снова над лесом повисла тишина, даже собака перестала лаять где-то вдали. Да и ветерок затих. Когда Манфред подполз поближе к командиру, тот сказал шепотом:

— Я ранен в ногу. Потому останусь здесь вместе с Олафом. Он тоже не боец. Мы оба подранки, но вас прикроем. А ты бери остальных и уводи группу отсюда. Разведывательный поход к батареям русских отменяется. Выходите к берегу в точку эвакуации. Там затаитесь. Через сутки за вами должны прислать плавсредства. Это приказ.

Манфреду два раза повторять не пришлось. Штабсбоцман взял у Бауэра планшет с картой и уполз собирать остальных, Ганса и Гельмута. Сам же Макс Бауэр подполз к Олафу. Раненая нога, перетянутая жгутом, немела, но кое-как перемещаться пока удавалось.

— Как ты? Левой рукой стрелять сможешь? — поинтересовался командир.

Олаф кивнул, демонстрируя, что в левой руке у него уже зажат пистолет с глушителем.

Так они и сидели вдвоем под деревом, напряженно вслушиваясь в звуки леса. Охотник не стрелял по-прежнему. Он больше никак не проявлял свое присутствие, окончательно затаившись. И собака, пролаяв последний раз где-то далеко, тоже затихла. А их боевые товарищи в это время уходили от места боя. Макс думал о том, что бесславно завершил свою карьеру. Он отчетливо понимал всю обреченность того положения, в котором они оказались. Даже если настырный русский охотник и ушел, то все равно свою группу они теперь уже вряд ли догонят. В лучшем случае им удастся доковылять до точки эвакуации. А что потом? Станут ли свои возвращаться за ними? Надежда на это разбивалась вдребезги об традиционную немецкую рациональность. Кто же из немцев в здравом уме будет рисковать жизнями многих, чтобы спасти двоих раненых неудачников?

Глава 11

Когда Шорин порекомендовал Лебедеву встретиться с Бергом, Саша сразу и сам вспомнил про этого талантливого человека, доктора технических наук. И как только он мог забыть о таком видном ученом, да еще и специализирующемся именно по морской связи? Перед встречей Александр напряг свою память попаданца, доставшуюся ему от жизни в будущем, и вспомнил все то, что знал и слышал о Акселе Ивановиче и его разработках. А слышал и читал Саша про него не однажды, потому что именно Берг и являлся одним из отцов-основателей советской кибернетики, который снял с нее ярлык лженауки, навешанный людьми некомпетентными и неумными. Берг начинал карьеру со службы на флоте, да и прожил после войны достаточно долго, умерев лишь в 1979-м году, когда ему уже исполнилось 86 лет. Его послевоенная деятельность и запомнилась Александру. Вот только Саша не знал, что Берг имел прямое отношение к созданию систем волнового управления для катеров.

Несмотря на то, что Аксель Иванович отсидел почти три года, карьера его в дальнейшем сложилась вполне успешно. С него сняли все обвинения, полностью реабилитировали и даже повысили в звании до инженера контр-адмирала. После этого он не только преподавал, а еще и серьезно занялся радиолокацией, даже умудрился выйти на самого Сталина и убедить его создать в 43-м году специальный Совет по локации при Государственном Комитете Обороны. Благодаря деятельности этого Совета, удалось подготовить проекты оснащения армии и флота радиолокационными средствами, привлечь лучших специалистов и создать отечественную радиолокационную промышленность.

В 1946-м году Берг получил статус академика АН СССР, а в начале пятидесятых ему доверили должность директора ЦНИИ-108, где разрабатывалось и создавалось оборудование для радиолокационных станций. Одновременно он возглавил Всесоюзный научный совет по радиофизике и радиотехнике. В год смерти Сталина Акселя Ивановича назначили замминистра обороны, ответственным за радиовооружение армии и флота. А на следующий год он стал одним из организаторов первого вычислительного центра при минобороны.

Впрочем, в 57-м, через год после 20-го съезда КПСС, на котором Хрущев выступил против культа личности Сталина, объявив новую политику, Берга уволили с должности замминистра, переведя в генеральные инспекторы минобороны. В 1959-м году Акселя Ивановича выдвинули на пост председателя Совета по проблемам кибернетики. Вместе с коллегами он готовил проект Единой государственной сети вычислительных центров, прообраза интернета, предназначенного для управления плановой экономикой. А в 1963-м ему дали звание Героя Социалистического Труда. Вот и все, что помнил про этого человека Александр Лебедев.

И Александр надеялся, что такой специалист скорее сможет правильно воспринять информацию из будущего, чем кто-нибудь другой. Тем не менее, на встречу с Бергом Саша отправился, нервничая. Он не знал, как отнесется к нему и его информации целый доктор технических наук и профессор, преподающий радиодело курсантам, которые только немного моложе самого Александра. По дороге Саше вспоминалась недавняя встреча с пессимистичным Шориным, который сразу разбил весь энтузиазм Лебедева в пух и прах, обрисовав ему реальное положение с очень скромными возможностями радиотехнической промышленности Советского Союза, все мощности которой были и без того перегружены военными заказами. И это несмотря на то, что перед войной на самом верху утвердили решение ускоренными темпами возводить новые радиозаводы.

Между тем, ленинградские энтузиасты радиодела, которых удалось организовать Лебедеву с помощью своей родни, помогли наладить производство усовершенствованных радиолокаторов и простых радиостанций при оборонном заводе «Арсенал». Для себя Александр уже решил, что если результат встречи с Бергом будет примерно таким же, как и результат встречи с Шориным, то он обратится за помощью именно к этим энтузиастам. Пусть даже они и не профессора, но свое дело знают и уже делают. А не рассуждают о том, насколько же пока немощна радиопромышленность страны. Не рассуждать сейчас нужно, а действовать изо всех сил, потому что война идет, и каждый день тысячи людей погибают на фронтах.

Настроившись решительно, Александр пришел на место встречи, о котором он договорился с Бергом, позвонив по телефону и отрекомендовавшись от Шорина. Ему повезло, что Аксель Иванович находился в городе, а не где-нибудь на даче, хотя летняя погода и каникулы очень располагали к дачному отдыху. Да и что еще делать профессору при отсутствии занятий, как не отдыхать, даже если страна воюет с Германией? Война войной, а отдых по расписанию, как говорится.

Но, Берг не следовал этому правилу. Александр застал его в радиолаборатории института. С паяльником в руках доктор технических наук самостоятельно собирал какое-то радиоэлектронное устройство, состоящее из крупных радиоламп, больших зеленых резисторов, картонных конденсаторов и неуклюжих трансформаторов, сверкающих лакированными обмотками. И с первого взгляда Саша оценил этого человека среднего возраста, одетого в морскую форму, как деятельного и энергичного.

— Здравия желаю, товарищ контр-адмирал! — поприветствовал его Александр с порога.

— А, здравствуйте, молодой человек, проходите, раз пожаловали, — проговорил Берг, продолжая выполнять пайку. На нем поверх морской формы сидел черный рабочий фартук из плотной ткани, призванный защищать одежду от брызг раскаленного олова и канифоля, а на руках красовались нарукавники. Потом, когда Саша подошел поближе, Аксель Иванович добавил:

— Значит, вы и есть то самый Александр, сын комиссара Лебедева? И, если я правильно понял, то хотите поговорить об оснащении ваших катеров более надежными системами управления? Так, во всяком случае, мне передал Шорин.

— Так точно, — кивнул Саша и начал излагать суть проблемы.

Выслушав его, не отрываясь от своего занятия, Берг предложил:

— Давайте лучше я сам приеду к вам на базу и посмотрю на месте, что можно сделать. Лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать, не так ли?

Лебедев воспринял такое предложение с энтузиазмом, сказав:

— Конечно! Я организую вашу доставку на разъездном катере прямо в Кронштадт. У нас там как раз стоят те катера волнового управления, которые до сих пор не сумели отремонтировать. Да и мастерская со всем оборудованием имеется.

* * *

Обербоцман внимательно вслушивался в лес. Он никак не мог понять про охотника. Ускользнул ли он, или же убит? А, может быть, настолько хорошо затаился, что ничем не выдает себя в ожидании удобного момента, когда сможет перестрелять их с Олафом? И эта неопределенность нервировала. Когда остальные бойцы их группы ушли, им вдвоем оставалось лишь тихо сидеть под деревом и вслушиваться в лес.

Сначала снова послышался отдаленный лай, затем шорох. Потом лай приблизился, а шорох усилился. Причем, доносился с разных сторон. Наконец, Макс Бауэр разобрал и шаги. Судя по звукам, люди шли по лесу широкой дугой, и немало. Все-таки собака охотника привела помощь. Они с Олафом приготовили оружие, но не знали, куда стрелять. Да и выдать себя преждевременно опасались, пока лай не раздался совсем рядом, а собака не показалась в кустах прямо напротив них. Тогда у Олафа сдали нервы, и он начал стрелять без всякой команды. Пистолет с глушителем стрелял почти без шума, но охотничий пес, получив пулю, громко заскулил. И это быстро решило исход.

— Сюда! Они здесь! — закричал кто-то по-русски.

А за ним кто-то другой крикнул командирским голосом по-немецки:

— Сдавайтесь, вы окружены! Бросайте оружие и поднимите руки!

Олаф успел два раза выстрелить на звук прежде, чем пуля ударила его в лоб, и он умер мгновенно. Время для Макса словно остановилось. Судя по звукам, русских сюда пришло не меньше взвода. И он не знал, на что же решиться. Раз в Олафа попали настолько точно, значит, и его самого уже держит на прицеле какой-то меткий стрелок. Начнешь дергаться и тоже получишь пулю. Да и что толку стрелять непонятно куда, если ты сам неприятеля еще не видишь, а он тебя, оказывается, уже видит? Рассуждать тоже времени не осталось. Бауэр осознавал, что убежать с простреленной ногой не получится. Потому он решился рискнуть, резко перекатился в сторону от дерева и дал длинную очередь по кустам в ту сторону, откуда только что стреляли.

Но, это только ускорило развязку. Сзади ему на спину кто-то прыгнул. Не рысь, а человек, сильный и ловкий. Он схватил Макса в болевой захват, отчего автомат пришлось выпустить, да и пошевелиться почти не удавалось. Противник оказался физически сильнее. Но, Макс все-таки сумел извернуться и вывернуться из захвата противника. Он выхватил свободной рукой кортик из ножен и, обернувшись, готовясь нанести смертельный удар клинком, увидел прямо перед собой злое лицо того самого охотника, желающего,видимо, отомстить за свою собаку. В этот момент кто-то другой нанес удар сбоку прикладом винтовки, отчего обербоцман потерял сознание. А очнулся Бауэр уже в плену с хорошей шишкой на голове, но вполне живой.

Даже раненую ногу ему нормально обработали и перевязали как следует. Вот только руки связали на всякий случай. Впрочем, непрофессионально, впереди, а не за спиной, что оставляло шансы для побега. Охранники с винтовками, которых в небольшом помещении оказалось двое, дали ему попить из железной кружки. Само помещение напоминало камеру маленьким окном под потолком и лаконичностью обстановки. Только лавка, на которой он и очнулся, стол и табурет, бетонный пол, да стены, побеленные известкой. Больше ничего, если не считать железную дверь. Один из охранников вышел, видимо, докладывал, что пленный пришел в себя. А через пару минут явился молодой следователь в зеленой фуражке, начав спрашивать Бауэра на ломаном немецком. Но, Макс твердо решил молчать. Ведь, пока он молчит, его более удачливые товарищи получают фору, чтобы добраться к точке эвакуации.

* * *

К концу июля вся служба Александра Лебедева крутилась вокруг безэкипажных катеров, которые в будущем станут называть беспилотными, а то и просто морскими дронами. Здесь же пока прижилось именно слово «безэкипажные», по аналогии, наверное, с безлошадным транспортом, как тут в сорок первом году часто называли автомобили. Как бы там ни было, а дело сдвинулось. Из того ужасного запустения, в котором Саша застал всю службу, она потихонечку начинала выкарабкиваться. Вот только требовалось увеличить темп позитивных изменений в разы. Потому что война не оставляла времени на раскачку. Но, как и любое дело, в которое вовлечено немало людей, слишком быстро все привести в порядок у Лебедева не получалось. Старослужащие специалисты обладали заметной инертностью мышления. А новых взять было негде. Потому Александру оставалось надеяться лишь на себя самого.

Как выяснилось, другие до него уже пытались наладить службу дивизиона КВУ, но у них ничего не получилось, кроме того, что попали под репрессии. Но, Саша не отчаивался. Ведь у него имелся кое-какой ресурс, которого не было у тех других. Во-первых, ему сильно помогали родственные связи, позволяющие решить вопросы сложных согласований за считанные дни. А во-вторых, Александр, в отличие от всех остальных, знал все тенденции развития наперед. И ему было легче подгонять то, что уже есть, под то, что должно получиться. А получиться из катеров КВУ должны были самые настоящие морские беспилотники, которыми можно было бы гарантированно пускать ко дну вражеские корабли. Принцип целеполагания был абсолютно понятен. Вот только как все это быстро осуществить на имеющейся материальной базе, Лебедев не знал. Но, он стремился к результату.

Переместив все исправные катера и гидросамолеты в новую базу под Таллином, Александр срочно занялся и наведением порядка в ремонтной базе Кронштадта. С охраной территории вопросы он решил сразу, организовав дополнительные круглосуточные посты наблюдения и установив дежурства на них по графику уже имеющимся личным составом. Береговые строения по его распоряжению приводились в порядок, а территория расчищалась от хлама. Технику тоже постепенно ремонтировали.

Для катеров волнового управления Александру Лебедеву, поднажав через своего отца, удалось даже получить со склада новенькие комплекты управляющей аппаратуры. Теперь старое и вышедшее из строя оборудование предстояло менять гораздо быстрее, методом замены на готовые исправные блоки, а не возиться, как раньше, с заменой отдельных деталей. Ведь при старом методе ремонта требовалось точно определять неисправную деталь по электрической схеме, а потом еще выполнять ее демонтаж и монтаж новой, проводя паяльные работы, небрежность при проведении которых уже сама по себе могла стать причиной плохого электрического контакта или даже замыкания.

Новый метод модульного ремонта, примененный Лебедевым, конечно же, сильно упрощал и ускорял работы. Да и все техники-ремонтники вздохнули с облегчением. Ведь одно дело искать неисправность впопыхах внутри блока, а потом разбирать его неудобную конструкцию, ради того, чтобы добраться до какого-нибудь сгоревшего сопротивления, когда еще и начальство торопит, стоя над головой. И совсем иное дело, если блок можно заменить целиком, а потом, не торопясь, ремонтировать его, вдумчиво выискивая неисправность на стенде.

Квалифицированных кадров имелось мало, всего двое молодых техников, которые не справлялись с наплывом работы. На двух этих толковых парней приходилось несколько начальников, которые совсем разленились при прежней анархии, царящей в части. Потому капитан-лейтенант заставил подключиться к ремонтным работам и мичмана Николаева, начальника спецмастерской, и мичмана Ермоленко, начальника связи, и даже мичмана Романюка, начальника парка техники. А начальника снабжения, который и вовсе привык к вольготной жизни, Александр заставил взять на себя заполнение всех бумаг и журналов, освободив, таким образом, от их ведения всех остальных.

Теперь же Лебедев приучал всех и каждого к дисциплине. Действуя собственным примером, он не гнушался переодеваться в робу и копаться во внутренностях катеров по многу часов, изучая на ходу все технические нюансы. Воспользовался он и советами Шорина, приспосабливая для защиты электрических соединений от влаги резиновые чехлы, а также изготавливая дополнительные демпферы. Но, помимо вибрации и обычной морской сырости, имелись и другие проблемы, плохо влияющие на дистанционное управление катерами.

В сущности, управляющая система выглядела довольно просто, сигнал передавался передатчиком, принимался приемным устройством и подавался с него по терем каналам на три разных реле, которые переключались, включая или выключая исполнительные механизмы. И вот эти реле и были самым ненадежным местом во всей конструкции. Первое реле переключало рули, второе управляло двигателем, а третье могло использовать оружие, активировав сброс торпеды или же взрыватель в варианте брандера.

Вот только уже через несколько срабатываний контакты этих реле загрязнялись, покрываясь пленкой окислов, а то и вовсе иногда залипали намертво. Токи через эти контакты проходили довольно существенные, ведь реле включали электромагниты и электромоторы исполнительных механизмов. Конструкция, конечно, нуждалась в улучшении ради повышения надежности. Но, не в силах сделать что-либо с этим самостоятельно, поскольку знаний в электротехнике сорок первого года ему явно не хватало, Лебедев с трепетом ожидал приезда профессора Берга, возлагая теперь все свои надежды быстро исправить ситуацию только на Акселя Ивановича.

Глава 12

К концу июля капитан первого ранга Сергей Платонович Малевский уже чувствовал себя значительно лучше. Лечение в Ленинграде в госпитале военно-медицинской академии, во время которого его постоянно навещала любимая женщина, военврач третьего ранга Марина Александровна Ермолова, пошло на пользу. После извлечения осколков, его тело покрывали шрамы, но ничего серьезного снарядные осколки внутри организма не повредили, вот только левую руку до конца разогнуть он теперь никак не мог, да прихрамывал на левую ногу из-за того, что роковой вражеский снаряд разорвался слева, и его осколки повредили суставы. Но, все это капитан первого ранга считал мелочами, борясь с болью силой воли и настроившись поскорее полностью выздороветь. Дав себе установку вернуться на службу как можно скорее, Малевский шел на поправку довольно быстро. Ему уже даже разрешали выходить из палаты погулять, опираясь на костыль.

Прогуливаясь тем июльским днем по госпитальному двору, он снова вспоминал своего брата Анатолия, погибшего в бою на канонерской лодке у берегов Финляндии. Перед глазами у Малевского вновь и вновь вставали картины воспоминаний из детства. Как они вместе росли, и то, как младший брат старался во всем подражать старшему. И, глядя на старшего брата, Толя тоже захотел стать военным моряком. И добился своего.

Мысли о роковом для брата неравном бое двух советских канонерок с тяжелым крейсером, не давали покоя каперангу уже двое суток. С тех пор, как Малевскому сообщили скорбное известие. И все это время он снова и снова перебирал в уме разные варианты, которые имелись у командира канонерок. Анатолий мог приказать сдаться, чтобы уцелеть. Или же, чтобы спасти экипаж, мог отдать приказ краснофлотцам эвакуироваться на берег, подготовив оба корабля к взрыву. Но, он оказался настоящим героем, храбрым до безрассудства. И команды обеих канонерских лодок тоже повели себя героически. Никто не дрогнул и не кинулся спасаться. Хотя все в экипажах, наверняка, понимали, что шансов победить у них нет, но приняли бой и стояли до конца.

Малевский думал и о мести врагам. Он уже обдумывал ситуацию, как снова вернется на свой эсминец «Яков Свердлов», такой же искалеченный в бою, как и его командир. И будут они, два старых подранка, служить дальше, пока не погибнут окончательно в одной из атак на корабли противника. Так, во всяком случае, Сергей Платонович представлял собственную гибель. Вот только новое назначение, весть о котором ему прямо в госпиталь принес сам комиссар Евгений Лебедев, застало его врасплох. Оказалось, что в штабе флота решили назначить Малевского не обратно на «Яков Свердлов», а поставить на должность командира эскадры легких сил Краснознаменного Балтийского флота вместо погибшего контр-адмирала Дрозда.

— Это что же получается? Без меня женили меня, значит? — проговорил Малевский, прочитав приказ Трибуца, подписанный начштаба КБФ Пантелеевым и самим главным флотским комиссаром.

— Учитывая ваш боевой опыт, товарищи адмиралы так постановили на военном совете. А я поддержал. Я помню, сколько вы хорошего сделали для моего сына-оболтуса. И я привык платить добром за добро, — сообщил Евгений Лебедев без обиняков, скромно умолчав о том, что сам кандидатуру Малевского и протолкнул на освободившуюся должность флотоводца.

Сергей Платонович сказал веско:

— Сын у вас, Евгений Андреевич, совсем не оболтус. Всякое бывало, это надо признать. Да и с кем не бывает глупостей по молодости? Но, в последнее время, Саша взялся за ум всерьез. Теперь что надо парень, боевой, бесстрашный, решительный и умный командир из него получился. И я бы сам гордился, если бы такой сын был у меня. А за назначение спасибо, конечно. Я еще с немцами не расквитался. Мой младший брат Толик совсем недавно погиб на канонерской лодке «Красная Звезда» в бою против тяжелого крейсера. Сообщили мне два дня назад. И я намерен мстить гадам беспощадно. До победы или до смерти. Да и опыт, как вы правильно заметили, у меня имеется. «Силезию» я на дно пустил, и это факт.

Комиссар кивнул и поведал:

— Открою вам еще неопубликованные решения командования флота. В связи с новым назначением, вас повышают до контр-адмирала. За потопление немецкого броненосца и торпедных катеров вы представлены к золотой звезде Героя Советского Союза. А еще командование КБФ подало представление в Верховный Совет и о том, чтобы наградить вашего младшего брата званием Героя Советского Союза посмертно.

— Спасибо, Евгений Андреевич. Вы просто потрясающие новости мне принесли, — проговорил удивленный Малевский.

Комиссар улыбнулся, сказав:

— Не благодарите, Сергей Платонович. Я сказал вам заранее только с одной мыслью, чтобы вы выздоравливали поскорее.

— Да я хоть сейчас готов заступить на вахту, — приободрился Малевский.

— Прямо сейчас не надо. Еще неделя для поправки здоровья у вас имеется. Военный совет так решил, проконсультировавшись с врачами. А потом вам все объявят официально. И начнутся серьезные события.

* * *

Майор Широкин и молодой следователь НКВД Олег Беляев напрасно пытались разговорить задержанного немецкого диверсанта. Даже применив силовые методы ведения допроса, они не добились ничего. Немец упорно молчал, словно набрав в рот воды. Никаких документов, которые могли бы пролить свет на то, из какого он подразделения, какие имел задачи и сколько камрадов отправились вместе с ним на задание, при нем не нашлось.

Но, судя по снаряжению, подготовлены к рейду на острова диверсанты были прекрасно. Даже пистолеты с глушителями им выдали, а их походные аптечки дополнили импортными препаратами, например, американскими тюбиками-шприцами с морфием. Когда сотрудники НКВД отследили всю цепочку следов, стало ясно, что интересовались немцы новыми орудиями береговой обороны. А, между тем, где-то могли иметься и другие диверсанты. Например, лесник утверждал, что по следам определил, что группа, якобы, состояла из пяти или шести человек. Но, пока нашли только два трупа на месте перестрелки и одного взяли живым. Впрочем, прочесывание леса продолжалось до тех пор, пока не наступила ночь. Вот только больше пока не догнали никого.

В это самое время, находясь на Аландских островах, гросс-адмирал Редер дожидался сообщений от разведчиков. Группа кригсмарине под командованием обербоцмана Макса Бауэра, отправленная на Моонзунд, должна была уже выйти в точку эвакуации. В случае успеха, командир подводной лодки имел приказ немедленно поставить в известность штаб кригсмарине специальным коротким сигналом, который русские не должны успеть запеленговать. Но, время шло, а сигнал все не поступал.

* * *

Утром в назначенное время, когда Лебедев привел небольшой разъездной катер, принадлежавший дивизиону КВУ, Берг уже поджидал Александра на пирсе. Пока вдвоем шли к Кронштадту, Берг неожиданно разговорился:

— Знаете, молодой человек, я сделал некоторые выводы из нашего вчерашнего разговора. И с удовольствием помогу вам, чем смогу. Я же одно время очень увлекался как раз вот этой темой управления по радиоканалам. Трехканальное устройство, кстати, я предложил Шорину. И на катерах начать испытания тоже я настоял. Просто потому, что увидел перспективу для нашего флота. Ведь это же отличное морское оружие. А, поскольку я служил на флоте и даже воевал, то сейчас считаю своим долгом помочь вам наладить все, как следует.

— И где служили? — спросил Саша, чтобы поддержать разговор. Он помнил, что Берг, кажется, прошел Первую мировую, но подробностей про его службу никаких не знал.

— Я как раз в 1914-м закончил обучение на штурмана в Морском корпусе, когда мировая война началась. Служил сначала младшим штурманом на броненосце «Цесаревич», потом отправили меня в подводники.

— Так вы же, получается, на легендарном корабле служили! На том самом броненосце, который сначала с японцами воевал, а потом Моонзунд защищал вместе со «Славой»! — воскликнул Саша.

— Да, защищали мы архипелаг от немцев, пока смута не началась в стране и на флоте. А нашего «Цесаревича» в 1917-м в «Гражданина» переименовали, — проговорил Берг. И добавил:

— Но меня еще раньше стажироваться отправили к союзникам тогдашним, на английскую подводную лодку «Е-8» штурманом. Потому что грамотных подводников у нас не хватало. Вот там, на подлодке, я впервые радиоделом увлекся. Много чего увидел интересного и старался сам во всем разобраться, как устроено. Однажды случилась авария в походе, левый электромотор в подводном положении сгорел, и я отравился газами от горения. Определили меня в Гельсингфорский госпиталь на лечение. Время свободное появилось, и я, пока лечился, самостоятельно прочитал все по радиотехнике и теории радио, что только смог отыскать. Долго, кстати, лечился. Все революционные события мимо меня прошли. А потом, уже в 19-м году, назначили меня штурманом подводной лодки «Пантера», затем я был переведен командиром на другой подводный корабль. Сначала командовал подводной лодкой «Рысь». Потом перешел на подлодку «Волк». А оттуда назначили меня на «Змею».

И вот эта «Змея» оказалась особенная, имела мощную по тем временам силовую установку, но находилась в резерве, стояла у пирса недостроенной. И доделывать все приходилось силами экипажа. Тогда много я сам руками поработал. Всю аппаратуру связи и многое из электрооборудования на той подлодке лично смонтировал. Нельзя ничего было поручить кому-то другому, не имелось достаточно квалифицированных специалистов на «Змее». А те, которые пришли по комсомольскому призыву, паяльник даже правильно держать не умели. Всему их учить пришлось на собственном примере. Вот с тех пор у меня в привычку и вошло все паять самому. И это я уже потом окончил Военно-морскую академию, по специальности радиотехника. А тогда, на «Змее», я тоже до многого сам, своим собственным умом доходил. Вот и вы мне напомнили немного самого себя в молодости. Тоже имеете военно-морское штурманское образование, а интересуетесь радиоделом.

Лебедев даже и не знал, как же объяснить ученому, что даже и не столько он сам радиоделом интересуется, сколько хочет использовать интерес к радиоделу Берга, чтобы каким-то образом передать ему знания о развитии радиотехники и электроники, которые принес из будущего. В катере посреди фарватера они остались один на один, потому Александр Лебедев решился рассказать контр-адмиралу про пальчиковые лампы и транзисторы, придерживаясь своей легенды, мол, когда служил в разведке флота, то узнал очень много интересного о последних немецких, английских и американских разработках.

Внимательно выслушав Сашу, Аксель Иванович Берг сказал:

— Я подозреваю, молодой человек, что вы или гениальный аналитик, или пользуетесь какими-то чужими данными, вычитанными из неизвестных мне источников.

— Да, я же говорю вам, товарищ контр-адмирал, что до получения нынешней должности я служил в разведке КБФ. Вот оттуда и знаю все эти сведения.

— Но, при этом, вы говорите так, словно бы сами лично знаете и понимаете очень многое, если не все, об этой технологии. Возможно, вы скрытый гениальный инженер связи, новое светило науки? Но, почему вы так уверены, что я ничего об этом не слышал? — с сарказмом проговорил контр-адмирал. И добавил:

— Да будет вам известно, что еще в 1926-м году советский физик Френкель выдвинул гипотезу о дефектах кристаллической структуры полупроводников, названных «пустотами» или «дырами», которые могли перемещаться по кристаллу вещества. А в тридцатые академик Иоффе серьезно начал изучать явления полупроводимости у нас в Ленинграде, в институте инженерной физики. В 39-м академик Давыдов представил теорию диффузионного выпрямления тока в полупроводниках. Совсем недавно, в этом году перед войной Лашкарев опубликовал любопытные статьи «Исследование запирающих слоев методом термозонда» и «Влияние примесей на вентильный фотоэффект в закиси меди». Там описана работа «запорного слоя» на границе между медью и ее закисью, где по обе стороны выявлены носители тока противоположных знаков. И, кстати, Лашкаревым определено, что добавление в полупроводники определенных примесей резко повышает их токопроводящие способности. Чем вам не этот ваш p-n переход? Так что и мне кое-что по этой теме уже известно. А с вашими вот этими знаниями, которые вы мне здесь изложили, мы же можем попробовать наладить выпуск этих полупроводников. Когда, говорите, немцы и американцы планируют первые транзисторы сделать? Мы раньше успеем, если прямо вот сейчас серьезно возьмемся за это дело.

— Так, Олег Лосев уже над этим работает, — сказал Саша.

— Не тот ли случайно, который кристаллический гетеродин изобрел, ученик академика Иоффе? — прищурился контр-адмирал.

— Да. Тот самый. Он собрал коллектив талантливых молодых специалистов и на основе своего кристадина сделал первые диоды с туннельным полупроводниковым эффектом, а потом, применив другие материалы, на основе вот этих разведывательных данных о немецких разработках, сумел сделать самые настоящие транзисторы, — проговорил Лебедев, поймав себя на том, что сболтнул лишнее, выдал случайно Бергу совершенно секретную информацию.

— И откуда же у него такие возможности появились? Насколько я помню, даже нормальную лабораторию ему никак не давали, — произнес Аксель Иванович.

— Уже дали секретную радиолабораторию при заводе «Арсенал», — сообщил Лебедев. Потом подумал все-таки, что скрывать от Берга все это глупо, даже, наверное, вредно для общего дела, а потому добавил:

— А еще там параллельно осваивается производство пальчиковых радиоламп, размеры которых и энергопотребление сильно меньше, чем у обычных радиоламп. При этом, они позволяют с теми же параметрами управлять потоками электронов, генерировать и усиливать сигналы. Да и их массовый выпуск прямо сейчас будет значительно легче и дешевле наладить, чем широкое производство транзисторов. Потому на заводе «Арсенал» решили пока остановиться все-таки на развитии индустрии пальчиковых ламп. Но, только до тех пор, пока не удастся сделать все этапы производства транзисторов менее затратными.

— То-то я смотрю, что появилась за последний месяц у нас какая-то новая радиоаппаратура на флоте. Сказали мне, что совершенно секретная, штучная пока, с особыми характеристиками и с новейшими радиодеталями, но не говорили, где точно производится. Вот думал я уже через своих курсантов одну такую новую радиостанцию потихоньку добыть, чтобы ее разобрать и посмотреть, что же там внутри. Не хотелось, знаете ли, отставать от прогресса. А теперь понятно, откуда ветер дует. Как я понимаю, наши радиолокационные станции усовершенствовали тоже усилиями этого коллектива?

— Так точно, товарищ контр-адмирал, — кивнул Александр.

Берг внезапно предложил:

— Лучше называйте меня Аксель Иванович. Не надо никаких званий. Давайте, Саша, постараемся подружиться ради интересов общего дела. Не стану скрывать, что ваш рассказ про полупроводники и пальчиковые лампы меня чрезвычайно заинтриговал. И я почему-то чувствую, что знаете вы гораздо больше, чем говорите. И хотел бы от вас еще раз услышать все подробности о полупроводниковых приборах, чтобы тщательно записать про их конструкцию, материалы и технологию изготовления.

Только вот вы меня не обманете, что разработки эти немецкие. Я неплохо представляю себе самые современные направления научного поиска в области электроники. Я знаю иностранные языки и до самого начала войны тщательнейшим образом анализировал открытые источники по интересующим меня темам. И могу уверенно сказать, что у немцев нет пока ничего, намекающего на какой-либо прогресс в области полупроводников. Во всяком случае, до начала войны ничего подобного не имелось. Хотя, некоторые отдельные наработки у немецких специалистов были.

Еще в 1874-м немец Карл Браун обнаружил одностороннюю проводимость на примере кристалла сульфида свинца. А в 1906-м, основываясь на работе Брауна, Виттер Пиккард даже запатентовал полупроводниковый диод-детектор, но это было хрупкое и малоэффективное устройство. Австриец Эдгар Лилиенфельд предложил в 28-м году метод управления током с помощью поперечного электрического поля, которым можно управлять проводимостью. А в 34-м немец Оскар Хайл сделал бесконтактное реле на этом принципе. Но, тоже малоэффективное и капризное.

Что касается англичан, то они пытались экспериментировать с полупроводниковым усилением в начале тридцатых, но не добились успехов. Про американцев знаю только то, что в Американской телефонной и телеграфной компании создали радиолабораторию «Белл телефон», которая разрабатывает полупроводниковый усилитель, вот только до настоящего времени, насколько знаю, и они не преуспели.

Так что охотно верю, что, скорее, чем иностранцы, смог добиться успеха наш Олег Лосев из ЛФТИ. Ведь он в начале тридцатых уже проводил под руководством академика Иоффе эксперименты с полупроводниками. Он пытался сделать тогда что-то вроде такого транзистора, о котором вы мне рассказали. И он даже представил самый настоящий триод на кристалле карборунда, но только коэффициент усиления у этого триода получился слишком маленьким. Знаю я и о том, что Лосев проводил совсем недавно эксперименты с разными материалами, в том числе с кремнием, о котором вы говорите. Но, все это ерунда по сравнению с тем, что только что рассказали мне вы. И я скажу вам свой вердикт, как специалист: таких подробностей про полупроводники на сегодняшний день не может знать никто в мире.

Глава 13

Поиски вражеских лазутчиков, проникших на Эзель, осложнялись еще и тем, что к вечеру небо затянуло тучами и пошел дождь. Когда командир части РККА, занятой прочесыванием леса, доложил, что до наступления темноты найти больше никого из диверсантов не удалось, майор Широкин спросил следователя Беляева:

— Что же получается? Сколько их к нам пролезло? Если считать вот этого упрямого неразговорчивого немца, которого мы взяли живьем, да двух убитых на месте перестрелки, а еще и того мертвого парня, загрызенного рысью, которого до этого нашел наш лесник, то получается, что было их четверо. А ты как думаешь, лейтенант, не могло ли диверсантов быть всего столько? Может, лесник ошибся в своих оценках численности группы?

Олег Беляев поправил фуражку и сказал:

— Не знаю. Наши специалисты тоже осмотрели следы внимательно и определили, что несколько человек прошли там след в след. А вот сколько их точно там прошло, сказать не смогли. Эти накладки на обувь сбили нас с толку поначалу. А за ночь дождик следы размоет, и совсем не понять будет. Возможно, один или два человека еще остались из этой группы. Могли, конечно, уйти они с места боя по каменистому распадку и потом по руслу ручья, который протекает недалеко. И черт его знает, остались еще непойманные диверсанты, или нет. Ведь и вторая их группа может действовать на архипелаге параллельно с первой. Могут враги и диверсию где-нибудь готовить. Хорошо бы узнать вовремя. Вот только молчит этот немец. Ноги ему переломать, что ли? Так и напрашивается на более жесткие методы допроса.

— Вполне может быть, что молчит он специально, чтобы дать своим время уйти подальше. Так что работать с ним надо продолжать. Да и поиски совсем прекращать нельзя даже ночью. Надо раздать бойцам электрические фонарики, — заметил майор.

А молодой следователь проговорил:

— Вот только ночью прочесывать местность даже с фонариками мало толку. Свет у них слабенький. Затаятся диверсанты под кустами, раз такие обученные, боюсь, что мимо наши парни пройдут, а враги пересидят облаву, а потом в тыл выйдут и сменят направление. Жаль, конечно, что этот гад немецкий все-таки успел пырнуть лесника кинжалом. Нету у нас здесь больше таких умелых следопытов, — констатировал следователь. Пробовали пускать собак, вот только собаки след этих диверсантов не берут. Посыпают хитрые немцы время от времени свои следы специальным порошком. Путать погоню они хорошо обучены.

— Да, теперь ждать придется, пока лесник наш выздоровеет. Молодец, конечно, этот Михайлов. В бой не побоялся вступить с диверсантами, хотя был один и всего лишь с охотничьим ружьем. Мужественный человек. Надо бы представить к награде, хоть и гражданский он, — проговорил Широкин.

— Ну, не совсем он и гражданский. Все лесники в особых пограничных зонах по нашему ведомству проходят. Старшина он, хоть и отставник, но на службе, считай, находился. Наградим, конечно. Только пускай сначала поправится, — сказал следователь НКВД.

Майор Широкин кивнул и проговорил:

— Врач сказал, что рана у Михайлова нехорошая. Прямо в печень ткнул его немец своим кортиком. Хорошо еще, что быстро я лесника на машине отвез в госпиталь. По дороге он все и рассказал мне с подробностями, пока сознание не потерял от кровопотери, как этих немцев преследовал. Все сокрушался, что собаку его они убили.

— Кстати, Тимофей Григорьевич, наши эксперты проверили уже, что за кортики у диверсантов. Такие выдают на немецком флоте. А это говорит о том, что разведка нашего архипелага подготовлена военно-морским ведомством Германии, — поведал Олег Беляев.

— Не обязательно. У них и начальник Абвера адмирал Канарис. Может, это его люди, — высказался Широкин.

Их беседу неожиданно прервал телефонный звонок. Пограничники НКВД, прочесывающие непосредственно береговую линию, уже в сумерках обнаружили несколько коровьих следов возле каменистого пляжа.

* * *

Так и не дождавшись ни сигнала об эвакуации разведывательной группы, ни атаки военно-морского флота русских на Аландские острова, Эрих Редер принял решение оставить пока «Тирпиц» на рейде Мариенхамна под командованием Топпа, а сам отбыл на самолете в Берлин, куда его снова срочно вызвал фюрер. Скорее всего, по итогам операции возле Пори гросс-адмирала ждал очередной выговор. И престарелый моряк в дороге снова подумывал о своей отставке.

Вот только на этот раз фюрер оказался в гораздо более спокойном настроении. Возможно, он уже немного смирился с неудачами первых дней блицкрига, затеянного против Советского Союза. И Гитлер, видимо, постепенно осознавая важность действий военно-морского флота для обеспечения стратегического успеха на Прибалтийском фланге, временно решил сменить гнев на милость, а кнут — на пряник по отношению к Редеру. Похоже, он все же опасался, что опытный гросс-адмирал покинет свою должность в самый неподходящий момент. Во всяком случае, фюрер даже похвалил Редера за обеспечение победы возле финского Пори. А тот упрек, которого так опасался Редер из-за потерь в составе экипажа тяжелого крейсера и плачевного состояния «Принца Евгения» после боя с русскими канонерскими лодками, произнесен не был.

Напротив, Гитлер высказался в том смысле, что силы кригсмарине все-таки одержали победу, потопили два русских корабля, а крейсер во время боя лишь получил повреждения, но не пошел ко дну. При этом, корабельные артиллеристы смогли подавить сопротивление красных возле Пори, а немецкий десант успешно высадился на берег и вовремя подкрепил финские войска, сорвав наступление русских вдоль восточного берега Ботнического залива. Следовательно, операция по поддержке союзников мощью кригсмарине прошла, в целом, успешно. Фюрер лишь попенял гросс-адмиралу за то, что тот отстранил от командования тяжелым крейсером Хельмута Бринкманна. Ведь Гитлер почему-то считал, что Бринкманн вовсе не неумеха, а настоящий герой, хоть и посадил корабль на мель. Ну, а досадные ошибки могут быть у любого человека.

Похоже, кто-то из родственников этого капитана цур-зее имел связи на самом верху. И обо всех подробностях уже доложили в нужном свете самому вождю немецкой нации через голову главнокомандующего военно-морским флотом. Эрих Редер, конечно, скрипел зубами от чувства несправедливости, но не стал спорить со своим верховным начальником. Гросс-адмирал уже хорошо знал, что это бесполезно. Раз фюрер хочет, чтобы Бринкманна восстановили в должности, то добьется своего в любом случае. И Редеру пришлось отменять свой приказ, подумав при этом: «Пусть этот Хельмут теперь командует «Принцем Евгением», как хочет. Но только придется ему производить маневры в ближайшие полгода лишь внутри одного из доков Киля». Уточнять для фюрера, что две потопленные канонерки не идут ни в какое сравнение с новейшим тяжелым крейсером ни по тоннажу, ни по вооружению, Редер не стал. Он старался лишний раз не раздражать бесноватого ефрейтора.

После встречи с Гитлером гросс-адмирал направился в главный штаб кригсмарине, где вовсю готовилась операция «Беовульф», которая предполагала в скором времени высадку массированного десанта на архипелаг Моонзунда при поддержке огневой мощи эскадры главных сил флота. В штабе исходили из того, что стратегическое значение этих островов, запирающих Рижский залив, еще больше возросло в связи с организацией русскими аэродромов на их территории. И оттуда краснозвездная авиация не только регулярно бомбила тылы Германии, но и вылетала штурмовать передовые позиции вермахта возле Риги, упорная борьба за которую все продолжалась.

Пока что большевики и не думали отступать от столицы Латвии. Части Красной Армии, поддерживаемые не только русской авиацией, но и флотом, крепко держали оборону. Вермахт нес существенные потери. И в штабе рассчитывали, что захват островов Моонзунда поможет эту рижскую оборону опрокинуть. Все понимали, что немецкий флот должен не просто поддержать десант, но и ворваться в Рижский залив, установив полный контроль за его акваторией. Тогда под ударами корабельной артиллерии русские вынуждены будут оставить Ригу. А контроль над архипелагом будет способствовать созданию угрозы в дальнейшем и Таллину, а потом продвижению дальше в сторону Ленинграда. Собственно, ради достижения этой перспективы операция «Беовульф» и разрабатывалась.

Если при прежнем правительстве Германии структура управления военно-морским флотом менялась мало, то после прихода к власти Гитлера и его партии национал-социалистов, изменения начали происходить довольно быстро. Уже в 1934-м году для флота создали отдельное управление вооружений и началось воплощение секретных программ военно-морского развития Германии, которые шли вразрез с международными договорами, благодаря чему Эриху Редеру и удалось заказать, заложить на верфях и построить большие корабли, настоящее водоизмещение которых хранилось в тайне.

С момента переименования немецких ВМС из Рейхсмарине в Кригсмарине в 35-м году, Управление военно-морским флотом стало именоваться Главным Командованием. Все годы перед войной флотская система управления постоянно дополнялась новыми отделами. В сущности, Гитлер не сильно лез в дела флота, что Редера, разумеется, устраивало. Недоверия у нового рейхсканцлера к морскому ведомству было существенно меньше, чем к сухопутным силам, в дела которых фюрер постоянно вмешивался со своими указаниями, далеко не всегда умными. Генералы порой удивлялись выходкам ефрейтора, оказавшегося на самом верху власти, но, тем не менее, подчинялись ему, потому что побаивались слишком сильно прогневать бесноватого вождя. Да и его реваншистские идеи генералы, в сущности, разделяли. А потому и терпели скверный характер и даже явную некомпетентность человека, обещающего им создать условия для победы над всеми соседями Германии.

Положение главкома отдельного рода войск, позволяло Редеру реализовывать больше возможностей, чем это удавалось другим военачальникам, подчиненным ОКВ. Ведь командование вермахта практически сделалось личным штабом Гитлера, где он сам устанавливал порядки. Фюрер интересовался кораблями на уровне дилетанта, но считал, что военный флот сам по себе не в состоянии изменить расклад сил на континенте. А потому предпочитал сухопутные вооруженные силы. Пользуясь тем, что в вопросах, связанных с флотом, фюрер разбирался неважно, да и не проявлял слишком большого интереса к флотским делам, предоставив Редеру решать самому все вопросы развития и строительства ВМС, гросс-адмирал постепенно организовывал внутри собственного ведомства все так, как хотел сам. Ему даже предоставили право разрабатывать военно-морскую доктрину Германии. Хотя, конечно, все кораблестроительные программы утверждались самим фюрером. Пару раз в год Редер был обязан предоставлять ему подробный доклад о положении кригсмарине, стараясь убеждать Гитлера в необходимости тех или иных мер ради развития немецкого флота.

От личных отношений с правителем Третьего Рейха зависело очень многое. И Редер, конечно, всегда принимал этот фактор к сведению, стараясь поддерживать взаимопонимание с фюрером. Однако, будучи приверженцем старых флотских традиций и очень щепетильно относясь к понятию офицерской чести, Редер с каждым годом вызывал все меньше симпатий у Гитлера. Особенно после того, как адмирал посмел заступиться за евреев, служивших на флоте. Редер много раз пытался убедить Гитлера, что важно не то, кто еврей, а кто нет, а то, кто предатель. И национальность здесь никакого значения не имеет. Но, спор этот всегда заканчивался криками Гитлера о том, что все евреи и есть предатели. Еще Редер, как человек верующий, пытался заступаться за священников и читать нравоучения Гитлеру, повторяя каждый раз: «Наша судьба в руках Господа!» И эта фраза фюрера просто бесила. А когда гестапо начало засылать на флот своих агентов, адмирал выдал секретное распоряжение вычислять их и предавать суду моряков. Чем, конечно, сразу же нажил себе много врагов. Положение усугублялось еще и тем, что Редер пытался поддерживать на флоте пуританский моральный кодекс, например, запрещая морякам жениться на распутных девках, курить, напиваться до невменяемого состояния и дебоширить на берегу.

В результате подобных действий между Редером и Гитлером все больше углублялись противоречия. Фактически, старый моряк объявил фюреру фронду. Вскоре все на флоте уже слышали о противостоянии между ними. Но, тем не менее, Редер продолжал прочно удерживаться на своем месте, потому что заменить его Гитлер никак не решался. Во-первых, не имелось подходящих специалистов с таким огромным опытом в военно-морском деле, во-вторых, Редер пользовался на флоте слишком большим уважением, а в-третьих, он имел обширнейшие связи среди самых влиятельных семей Германии.

К 1939-му году Гитлер сидел сразу на нескольких стульях, совмещал должности президента, канцлера и главнокомандующего. Он лично курировал и Верховное командование вермахта (ОКВ), а кригсмарине и люфтваффе имели свои собственные штабы. Но, именно в ОКВ выполнялись функции Генерального штаба Германии, разрабатывались и координировались главные стратегические и оперативные планы. Ведь Генеральный штаб, как отдельное военное учреждение, в стране отсутствовал. В то же время, свои генштабы имелись у каждого рода войск. И, конечно, отдельный генштаб был на военно-морском флоте. Потому Редер и мог осуществлять планирование достаточно изолированно от всех остальных. Вот только готовые планы военных операций кригсмарине все равно предстояло координировать с ОКВ.

Командование немецких военно-морских сил было единым. Редер, как главком флота, располагал собственным генштабом, состоящим из штабного начальника и пяти высокопоставленных офицеров. Им подчинялись управления командований корабельными соединениями, управления артиллеристского, минного и торпедного вооружений, управления крепостных и саперных сил флота, управления морской военной промышленности и кораблестроения, управления связи и специальных средств, управления воспитания личного состава и военно-морских учебных заведений, управления исследований и изобретений, санитарное управление, управление морской печати, юридическая служба, инспекции, а также служба флотского обеспечения. Еще в подчинении этого штаба имелись военно-морские станции со службами наблюдения, ПВО, береговой обороны и охраны портов.

Имелся у Редера еще и отдельный штаб для руководства морской войной с подчиненным ему оперативным управлением. Этот штаб управления войной на море непосредственно руководил боевыми действиями корабельных соединений, а флотский генштаб больше занимался разработкой операций. Для конкретных задач, которые предстояло решать на определенном театре военных действий, создавались оперативные группы, предназначенные для воплощения планов на заданных направлениях. Такая группа была сформирована штабом и для проведения операции «Беовульф». А план, выработанный генштабом флота, четко определял силы и средства, задействованные в ней.

Вот только загвоздка состояла в том, что штаб флота мог обеспечить предстоящий десант плавсредствами и другими необходимыми ресурсами, но не мог организовать прикрытие с воздуха. Вся авиационная поддержка предстоящей десантной операции полностью зависела от главнокомандующего люфтваффе. А у Геринга и без того хватало забот. Ведь господство в воздухе немецким летчикам завоевать никак не удавалось. И все выделенные по плану «Барбаросса» ресурсы немецкой военной авиации уже задействовались в небе над огромной линией фронта, протянувшейся от Балтийского до Черного моря. А дополнительные силы высвободить было трудной задачей, потому что и война с Великобританией тоже шла полным ходом.

Глава 14

Никакими немецкими планами не предусматривалось, что русские смогут обороняться настолько упорно. К концу июля генералам из командования ОКВ стало понятно, что план «Барбаросса» провалился. Ведь на занятие всей Прибалтики и Белоруссии отводился месяц, который уже прошел. И Гитлеру приходилось смириться с тем, что блицкриг не удался. На фронте все больше возникали предпосылки для длительной позиционной борьбы с низкими темпами продвижения. Наступление немецких армий застопорилось по всему фронту после победы над Красной Армией в приграничном сражении, по той причине, что далась эта победа вермахту очень серьезными потерями в технике и личном составе.

И в этой связи исход сражения за Ригу приобретал все более важное стратегическое значение. А взятие Моонзунда могло кардинально изменить ситуацию в пользу немцев. Потому во время последней встречи с Гитлером Редеру удалось согласовать планы своего штаба и договориться о выделении необходимых сил для предстоящего десанта на архипелаг. Наступление вермахта в Прибалтике к тому моменту настолько затормозилось, что все надежды изменить ситуацию фюрер теперь возлагал только на кригсмарине. Это и являлось главной причиной того, что он не стал на этот раз устраивать разнос пожилому моряку и даже не отклонил его просьбы о предоставлении необходимых ресурсов, согласившись на переброску дополнительных воинских частей из Франции. В сущности, гросс-адмиралу оставалось решить лишь вопрос с обеспечением предстоящего десанта авиационной поддержкой.

* * *

Поначалу Александр Лебедев сильно переживал, что Берг раскусил его попаданчество. Просто до этого Саше никогда еще не приходилось общаться со столь талантливым специалистом, полностью поглощенным научной и изобретательской деятельностью в своей области. Да еще и столь эрудированным, обладающим обширными знаниями во многих смежных областях. И, конечно, знающим все перспективные направления научных разработок в электронике и радиотехнике. Потому и подловил Аксель Иванович Лебедева на той самой «разведывательной информации» из будущего. Конечно, Саша не признавался, а просто говорил ученому: «Знаю, что именно вот так надо, потому что так и будет. Считайте, что у меня развилась способность предвидеть технический прогресс».

Впрочем, в версию про дар предвидения ученый не особенно верил, но относился к словам Лебедева серьезно. А проверки, которые он производил, исходя из собственныхзнаний, показывали ему, что Саша на самом деле прав в своем предвидении направлений развития техники. Конечно, Аксель Иванович очень сильно удивлялся этому свойству Александра. Но, в сущности, ничего страшного из этого пока не приключилось. Наоборот, на почве обладания этой тайной информацией им даже удалось гораздо быстрее сблизиться и сделаться не просто хорошими знакомыми, а настоящими единомышленниками, занятыми общим делом на благо страны. Чем дольше Лебедев общался с Бергом, тем больше убеждался, что нашел настоящего энтузиаста технических преобразований ради прогресса, причем, готового работать совершенно бесплатно ради скорейшего достижения цели, да еще и очень серьезно прислушивавшегося к советам из будущего.

На базе катеров волнового управления в Кронштадте Берг теперь появлялся регулярно. И Александр даже официально оформил его техническим консультантом. Но, Берг не только консультировал и генерировал решения, но и непосредственно участвовал в доработке и наладке оборудования. Аксель Иванович оказался человеком совсем не чванливым. Он не видел ничего зазорного в том, чтобы вместе с Сашей и его подчиненными, переодевшись в робу, копаться в катерных внутренностях, пачкаясь в солярке и машинном масле. Наоборот, он, кажется, даже радовался, что снова занимается полезным делом ни в аудиториях и ни в институтских радиолабораториях, а прямо на флоте, с которым была связана вся его молодость.

Благодаря родственным связям, через Алексея Добрынина, Саша наладил взаимодействие Берга с другими специалистами, которые уже, что называется, были в теме. Вместе с Акселем Ивановичем они ездили на завод «Арсенал», где в особом радиоцехе при новой радиолаборатории под руководством другого замечательного ученого-электронщика Олега Лосева уже выпускалось новое радиоэлектронное оборудование на пальчиковых лампах, массовое производство которых вскоре планировали начать в одном из цехов завода «Светлана». А пока на «Арсенале» экспериментальные радиодетали и специальное оборудование на их основе делали лишь в небольших количествах. Выпускали не только пальчиковые радиолампы, но и полупроводниковые диоды и триоды, которые Лосев довел до нужных параметров, благодаря тем самым сведениям из будущего, якобы полученным от разведки КБФ. Вот только производство полупроводников пока не получалось сделать дешевым. И над удешевлением технологии их изготовления еще предстояло немало поработать.

Производство пальчиковых радиоламп тоже пока испытывало определенные трудности, связанные с переоборудованием технологических линий. Но, по крайней мере, требуемые производственные цепочки казались более понятными и проще реализуемыми. Ведь предстояло, фактически, наладить миниатюризацию уже имеющихся радиодеталей. Вместо крупных радиоламп с хрупким стеклянным баллоном предполагалось изготавливать маленькие и гораздо менее хрупкие. Если первые потребляли для накала катода мощность в 4 ватта, то вторые при тех же выходных параметрах потребляли мощность вдовое меньшую, что давало существенную экономию емкости автономного источника питания. Например, рация на новых лампах могла работать от аккумулятора вдвое дольше, чем на старых.

Да и конструктивно пальчиковые лампы соединялись с электронной схемой не контактными колпачками, которые расшатывались от времени и покрывались окислами, а проволочными выводами, что позволяло впаивать их намертво, сокращая до минимума негативное воздействие внешней среды. К тому же, команда специалистов радиолаборатории «Арсенала» разрабатывала и более миниатюрные лампы в металлических корпусах. И даже совсем маленькие, размером с транзисторы. Как помнил Саша, подобные изделия потом назовут нувисторами. Они еще лучше подойдут для жестких условий военной эксплуатации и будут применяться даже в ракетной технике.

Когда Саша под видом разведывательной информации о немецких разработках излагал своему родственнику Леше Добрынину сведения о технике будущего, то делал упор именно на военном применении. Он хорошо знал, что большинство советских высокопоставленных военачальников особого интереса к миниатюризации электронных компонентов почти не проявляли до начала полетов в космос. Ведь начальство полагало, что всегда найдется какой-нибудь здоровенный солдат, который потащит тяжелую радиостанцию, второй потащит тяжеленный аккумулятор, а третий возьмет на себя громоздкую антенну, чтобы тащить ее на горбу в разобранном виде, а собирать только на том месте, откуда прикажут установить связь. А, если одного из этих троих бойцов убьют или ранят по дороге? Вот и получилось, что со связью в РККА все оказалось к войне очень плохо. А ведь миниатюризация этой сферы позволяла не только разгрузить солдат-радистов, но и значительно уменьшить материалоемкость, а также экономить электроэнергию.

Да и применение компактных радиостанций позволило бы насытить ими войска, тем самым значительно упростив управление воинскими соединениями. И вот теперь коллектив радиоинженеров на «Арсенале» разрабатывал еще и перспективные сверхминиатюрные радиолампы в металлических корпусах, выдерживающие перегрузки и предназначенные не только для усиления сигналов или генерации, но и для радиовзрывателей. Талантливые специалисты, следуя описаниям, предоставленным Александром под видом разведывательных сведений, пытались создать нечто вроде простейшего радиолокатора, реагирующего на отражение сигнала от различных поверхностей, например, от вражеских самолетов. И, если удастся такое устройство засунуть в снаряд, то это сильно поможет уменьшить расход боеприпасов, необходимых для поражения воздушных целей зенитками. И не только. Возможности для применения боеприпасов с дистанционным подрывом открывались достаточно широкие.

Талантливый коллектив инженеров-энтузиастов, собранный на «Арсенале» директором завода Алексеем Добрыниным и пользующийся «подсказками» Александра Лебедева, обеспечивал быстрый прогресс советской электроники. Но, ни о каком бытовом применении всей этой новой элементной базы пока даже не думали, хотя оно как бы напрашивалось. Вот только об этом потом станут рассуждать советские радиоинженеры. Уже после войны. А пока все делалось только для фронта и для победы.

После посещения радиолаборатории и электронного цеха завода «Арсенал», Берг был в восторге от новых возможностей, открывавшихся для его любимой радиотехнической отрасти. Ведь он убедился, что ее поддержка теперь шла с самого верха. Директора оборонных заводов уже знали, что сам товарищ Сталин в последнее время проникся идеями скорейшего и повсеместного внедрения радиосвязи, радиолокации и автоматизации во все рода войск. Новые радиозаводы создавались по всей стране. Но, больше всего Берга радовало, что теперь он тоже получил доступ к новейшим компонентам для радиотехники, а значит, полет его конструкторской мысли набирал новую высоту. А тут еще Александр подбросил Акселю Ивановичу идею ламповой электронно-вычислительной машины с вводом и выводом данных на магнитной ленте. Ведь свой первый ENIАС, электронный цифровой интегратор и вычислитель на радиолампах, американцы сделали уже в 1945-м, а Советский Союз запустил в работу свой первый компьютер МЭСМ, малую электронно-счетную машину, только в 1951-м году. Теперь же появлялись шансы не допустить отставания и в этой важной области.

Постоянно общаясь с Бергом во время работы над усовершенствованием системы радиоуправления катерами, Саша услышал от ученого много разных подробностей про его жизнь. Когда они работали вместе внутри катеров, выполняя монтаж усовершенствованной аппаратуры, Аксель Иванович любил что-нибудь рассказывать. Так Лебедев и узнал постепенно о Берге, что он не немец или еврей, как почему-то первоначально думал о нем Александр, а потомок шведов, никакой не Иванович, а Иоганнович. И родился он не в столице, а в городе Оренбурге. А его отец Иоганн Александрович Берг, дослужившийся до генеральского звания, происходил из семьи шведов, состоящих на царской службе еще со времен Петра Великого.

Мать ученого Елизавета Камилловна была наполовину шведкой, а наполовину — итальянкой с девичьей фамилией Бертольди. Она работала учительницей в женской гимназии. После смерти отца они переехали в Выборг к родной тетке Берга, но прожили там недолго, перебравшись вскоре в Санкт-Петербург. А через некоторое время мама получила должность в Царском Селе. После смерти отца, жилось их семье не очень легко, потому что у Акселя имелись еще и брат с сестрой.

Сам же Аксель Иванович, оказывается, всегда считал себя не шведом, а русским. И потому он попросил, чтобы в паспорте его записали Ивановичем вместо Иоганновича. Отца своего он помнил плохо. Он умер, когда сыну едва исполнилось шесть лет. Мама его воспитывала одна, привив сыну увлечения музыкой, рисованием и чтением. Берг ценил честность и справедливость, в нем рано развились аналитические способности и тяга к полезному труду. В отличие от многих других детей, он не был ленив, получил хорошее образование и освоил несколько иностранных языков еще до того, как поступил учиться на моряка в Морской корпус. А еще он никогда не имел склонности к пьянству, был целеустремленным человеком, всегда старался выполнить задачи, поставленные самому себе. Слушая его рассказы о детстве, Александр все больше проникался уважением к контр-адмиралу.

* * *

Когда Макс Бауэр приказал немедленно уходить, Отто, Вальтер и Ульрих перебежали друг за другом по каменистому распадку, а потом вышли к руслу ручья и пошли по воде. Они шли долго, несколько часов подряд без отдыха. Все знали, что необходимо оторваться от погони. Выстрелы, которые звучали в то время, как они уходили, выполняя приказ, говорили им о том, что преследователи настроены очень серьезно. И оставшиеся прикрывать их отход Макс и Олаф могли уже погибнуть. По воде неглубокого ручейка удалось пройти почти до самого островного берега, где ручей изливался узкой полоской сквозь песок пляжа прямо в море. Но, на песок ступать было нежелательно по причине хорошо заметных на нем следов. А еще вдоль пляжа, когда совсем стемнело, время от времени заскользил луч прожектора, бьющий пучком холодного света с ближайшего мыса.

Группа продолжала путь по лесу вдоль побережья, но до точки эвакуации им еще оставался неблизкий путь. Под дождем все трое вымокли, ветер с моря продувал насквозь, но лето не позволяло им по-настоящему сильно замерзнуть. Время у них все еще имелось в запасе. И штабсбоцман Вальтер, как старший по званию, взял командование на себя, приказав сделать привал и подкрепиться уже надоевшим сухим пайком, которого, впрочем, в их рюкзаках оставалось совсем немного. Во время привала говорить не хотелось. Настроение в группе царило мрачное. Они уже потеряли товарищей, и всем троим было очевидно, что их рано или поздно найдут красноармейцы или русские пограничники. А на то, что они сумеют отбиться, надежды почти не имелось. И это был бы полный тупик, если бы они не вышли в темноте к рыбацкой деревеньке.

Заметив впереди при отсвете прожекторного луча деревенские строения, они пробирались осторожно, держа наготове свои пистолеты с глушителями. Они боялись, что собаки поднимут шум. Но, никаких собак, похоже, в деревне не было. А если и имелись собаки у деревенских жителей, то, наверное, старые и сонные, которые крепко спали под шум ночного дождя. И это обстоятельство немного обнадеживало. Немцы рискнули приблизиться к ближайшему длинному сараю, стоящему на краю деревни, близко от крайних деревьев прибрежного леса, откуда группа только что вышла, и совсем недалеко от моря. На деревянных воротах висел навесной замок, но его удалось сбить двумя выстрелами из пистолета с глушителем. Плеск волн, шум дождя и завывания ветра заглушили негромкие хлопки не слишком совершенного устройства для бесшумной стрельбы.

Внутри строения в свете электрического фонарика перед ними предстала старая рыбацкая лодка, установленная на самодельном стапеле из скрещенных досок, больше напоминающем самые обыкновенные козлы. Похоже, что хозяева затащили эту лодку в свой сарай-эллинг ради ремонта. Ближе к носу в районе днища имелась свежая деревянная заплатка, что говорило, скорее всего, о том, что суденышко пострадало, ударившись о камни. Впрочем, тщательный осмотр показал: починку лодки хозяева закончили, пробоину заделали. Вот только покрасить не успели.

На стенах сарая висели сети, а рядом с лодкой нашлись и весла. И тут у штабсбоцмана возникла мысль использовать эту неожиданную находку по прямому назначению. В конце концов, они же все моряки! Оба боцманмата Отто и Ульрих немедленно поддержали предложение Вальтера. Пользуясь тем, что их в ночи пока никто в деревне не заметил, они решили выкрасть суденышко. Побросав свои рюкзаки и автоматы внутрь, они попробовали вынести на руках четырехметровую лодку из эллинга. Это оказалось совсем непросто. Отто взялся за правый борт, Ульрих — за левый, а Вальтер толкал сзади. Но тяжелое дерево, из которого была сделана лодка, плохо поддавалось их усилиям. А когда налегли со всей силой, ветхие дощатые козлы сложились, и суденышко с грохотом упало, едва не придавив немецких моряков. Но, хуже всего было то, что от этого громкого звука в деревне проснулись собаки, сразу залаяв.

Глава 15

Этот участок берега острова Эзель еще не был ни заминирован, ни огорожен колючей проволокой. Здесь проводилось лишь регулярное патрулирование, да ночью берег освещался прожектором. Оборудовать все побережье противодесантными укреплениями, как полагается, советские инженерные войска просто не успели. К тому же, местные рыбаки, прожившие всю свою жизнь на этом берегу, не хотели никуда из этого места переселяться. Они писали жалобы, и потому этот вопрос решался слишком медленно. Даже во время войны принудительное выселение эстонцев из рыбацких хуторов не применялось. Если они не высказывали антисоветских взглядов и соблюдали особый режим приграничных территорий, то и формального повода для выселения власти не имели.

Лай собак привлек внимание хозяев, и рыбаки проснулись. Вскоре какой-то дед с двумя взрослыми сыновьями прибежали к сараю. Все держали в руках топоры, подозревая, что в сарай наведались воры. Но, увидев немцев с оружием, эстонцы сразу свои топоры побросали и подняли руки кверху. Рыбаки не собирались погибать от огня диверсантов. И потому на приказ немцев помочь спустить лодку на воду, эстонцы сразу ответили согласием. Вальтер держал эстонцев на мушке, а Отто и Ульрих помогали тянуть суденышко к воде.

Вскоре лодка благополучно закачалась на небольших волнах. Вот только луч прожектора с мыса вернулся обратно и больше не уходил. Лодку заметили, хотя вряд ли видели четко на том пределе, где луч уже сильно рассеивался, смешиваясь с ночной темнотой. А ночью рыбаки, разумеется, не имели права выходить в море. Служба наблюдения подняла тревогу. Дали команду по радио. И ближайший пограничный катер «Морской охотник», патрулировавший акваторию в этом месте, поспешно приближался к нарушителям режима. Но, обратного пути у немцев уже не было.

Эстонцы плохо понимали по-немецки, зато Вальтер, у которого бабка была эстонкой, неплохо знал их язык. Владел он и русским. И это знание языков пригодилось, оказалось еще одним весомым фактором, который помог ему попасть в эту элитную разведывательно-диверсионную группу кригсмарине. Вальтер приказал рыбакам залезть в лодку и грести. Замысел казался ему самому слишком авантюрным, но иного плана не имелось. Под угрозой оружия эстонцы налегали на весла. И лодка под мелким дождем уходила все дальше от берега в ту тень, куда не доставал луч прожектора с мыса. Вот только на одних веслах, разумеется, от пограничного катера им не оторваться. Диверсантам оставалось лишь действовать дерзко, чтобы попытаться выжить.

* * *

Выделив кригсмарине ресурсы для подготовки к высадке десанта на Моонзунде, но не предоставив авиацию, фюрер в очередной раз играл на усиление конфликта между Редером и Герингом. Это противостояние двух военачальников имело собственную долгую историю. И перепалка за использование ресурсов каждый раз вспыхивала вновь, как только немецкий военно-морской флот запрашивал авиационную поддержку. Чтобы исключить зависимость от воли главнокомандующего люфтваффе, Редер давно уже пытался создать собственную морскую авиацию. Вот только Геринг всячески противился этому, пытаясь удерживать все воздушные силы Германии в своем подчинении, а Гитлер в этот конфликт демонстративно не вмешивался.

Как только встал вопрос о необходимости участия сил люфтваффе в предстоящей операции «Беовульф», гросс-адмирал снова оказался в положении просителя. Ему предстояло либо выпросить у Геринга авиационную поддержку, либо отказаться от нее вовсе. Редер не желал перед Герингом унижаться, но и оставить силы десанта без поддержки с воздуха он тоже не мог. Потому пришлось гросс-адмиралу в очередной раз умерить свою гордыню и постараться добиться хоть какого-нибудь компромисса. И он, конечно, опять жалел, что не смог настоять на достройке авианосца для кригсмарине.

Проекты авианосцев разрабатывались немецкими инженерами с начала 1930-х годов. И даже строительство первого авианосца «Граф Цеппелин» не просто успешно начали, а уже даже спустили его на воду. Вот только финансирования, чтобы довести дело до конца, никак не удавалось найти. Да и люфтваффе все никак не могло определиться с тем, какую же авиатехнику ВВС смогут передать для эксплуатации на авианосце. Геринг саботировал постройку этого корабля, как мог. Потому достройку в 1940-м пришлось приостановить. А ведь если бы в распоряжении у гросс-адмирала имелся хоть один боеспособный авианосец, Редеру не потребовалось каждый раз умолять Геринга присылать самолеты.

Еще в 1935-м Редер представил Гитлеру собственную программу развития морской авиации, надеясь постепенно развернуть для поддержки флота десятки эскадрилий. Но, Геринг сразу высказался против. Ему совсем не хотелось терять собственную монополию на распоряжение воздушными силами. Потому он всячески противился созданию авиации кригсмарине, задействовав все свои рычаги влияния. Но, Редер и не прекратил своих попыток решить авиационный вопрос для военно-морского флота. Несколько лет между главнокомандующими кригсмарине и люфтваффе длились постоянные пререкания на эту тему.

И только в январе 39-го под нажимом со стороны фюрера Геринг согласился подписать с Редером соглашение, в котором люфтваффе обязались поддерживать боевые действия на море, атаковать корабли неприятеля и прикрывать немецкий флот от воздушных атак. Для кригсмарине даже выделялись отдельные авиационные группы, предназначенные для проведения авиаразведки, для постановки минных заграждений с воздуха, а также для патрулирования водных районов. При подписании соглашения Геринг обещал передать флоту довольно много самолетов, сорок одну эскадрилью. Но, лишь когда авианосец будет достроен.

В результате, Геринг всячески саботировал финансирование строительства авианосца правительством Германии. И, поскольку этот корабль так и не достроили, то и самолетов в свое распоряжение Редер так и не получил. Вот и оказалось, что у флота к началу Второй мировой войны имелись лишь гидросамолеты «Arado Ar-196», составляющие бортовые корабельные авиагруппы, по 3-4 на линейных кораблях и 1-2 на крейсерах. Имелось еще небольшое количество гидросамолетов BV-138, He-60 и He-114, которые базировались на вспомогательных крейсерах.

Из-за разногласий командования люфтваффе и кригсмарине в начале войны авиационная поддержка действиям флота складывалась трудно. Поначалу и корабли, и авиаторы нередко стреляли друг в друга дружественным огнем. Чтобы пресечь безобразия, Редер откомандировал в части люфтваффе флотских офицеров, назначив их ответственными за взаимодействие кораблей и авиации. Эта мера, хоть и с опозданием, но помогла наладить координацию. С тех пор провели немало разных учений, что позволило отточить навыки взаимодействия между летчиками и моряками, да и боевой опыт помогал.

Начиная с 1940-го года совместные действия флота и авиации Германии начали наносить значительный урон англичанам, что позволило вывести из строя многие корабли Великобритании. С марта 41-го года было создано авиационное командование «Атлантика» (Fliegerführer Atlantik) во главе с генерал-лейтенантом Мартином Харлингхаузеном, которому удалось четко обозначить морские цели для самолетов, поставить задачи по взаимодействию с кораблями и привлечь необходимые авиационные ресурсы.

Вот только в остальном Геринг по-прежнему никогда не торопился присылать флоту подкрепления самолетами. И каждый раз Редеру приходилось буквально умолять главкома люфтваффе выделить достаточные авиационные силы для совместных операций с кригсмарине. Ведь использовать авиацию Редер не мог без предварительного согласования с командованием ВВС. И это создавало трудности при планировании операции «Беовульф».

* * *

Вместе с контр-адмиралом Бергом Александр Лебедев быстро восстанавливал системы управления катерами. Взяли они на вооружение и совет Шорина дублировать управляющие приборы и механизмы. Получив на складах достаточно запасных комплектов оборудования, Лебедев и Берг приноровились устанавливать на один катер по две системы, основную и дублирующую. Запасная система волнового управления включалась автоматически, в случае выхода из строя основной. И это сразу позволило свести до минимума количество отказов.

Берг предложил задублировать и сами управляющие станции. Один гидросамолет, управляющий несколькими катерами, враги легко могли сбить. Потому Аксель Иванович предлагал посадить управляющего оператора не только на самолет, а и на корабль, например, на эсминец, или даже на торпедный катер, который пойдет в атаку вместе с безэкипажными катерами. По его мысли, ради большей эффективности применения КВУ один оператор должен был управлять не более, чем двумя катерами. И средства управления стоило бы разнообразить и тоже задублировать, что затруднит для противника противодействие в реальном бою.

И Берг не только занимался техническими вопросами, но и делился соображениями по тактике применения новой техники в морском бою:

— Вот, например, атакуем мы немецкий линкор катерами волнового управления. Предположим, у нас есть два управляющих гидросамолета на двенадцать волновых катеров. И что, немецкие зенитчики не смогут сбить оба самолета? Да с их плотной системой корабельной ПВО — запросто. Если самолеты собьют, то катера лишатся управления. И вся наша атака будет провалена. А если задублировать управление, как я предлагаю, то сбили они, допустим, оба наших самолета, но не знают, что у нас еще и из двенадцати этих катеров, что на них несутся, на четырех тоже установлены системы управления. И каждый из четырех катеров, оснащенных экипажами, управляет еще двумя безэкипажными. Причем, если даже три из четырех управляющих катеров они поразят, то и один последний сумеет направить все восемь безэкипажных катеров прямо в цель. При этом, торпедами я предлагаю оснащать лишь те катера, которые с экипажами, а те, которые без команд, предлагаю использовать в качестве брандеров, начиненных взрывчаткой. Скорость у наших глиссирующих катеров отличная, чтобы достигнуть цели по прямой траектории, не маневрируя лишний раз для пуска торпед.

— Это означает, что все люди, участвующие в атаке, подвергнутся риску. И четыре экипажа торпедных катеров, управляющих безэкипажными катерами, и оба управляющих самолета. А если немцы все четыре катера управления из строя выведут? Что тогда? — засомневался Александр.

— Так можно же перестраховаться еще. Допустим, установим дублирующие комплекты управляющей аппаратуры еще и на эсминцы, которые пойдут следом за катерами. Устойчивость наших систем управления в бою создаст отличные шансы поразить вражескую цель, тем более, такую большую, как линкор. Что же касается риска, то без него не обойтись при атаке на мощный вражеский корабль. Автоматика пока не обеспечивает полное отсутствие людей. Но, не забывайте, что потери в личном составе у нас все равно будут значительно меньше, поскольку из двенадцати катеров с экипажами будут лишь четыре, — сказал Берг.

— То, что вы предлагаете, Аксель Иванович, напоминает тактику боевого роя, — заметил Александр, вспомнив ассоциацию из будущего, где он читал в интернете о перспективных методах ведения боевых действий.

Берг кивнул:

— Да, пожалуй, очень верное определение. Так вот, я не просто предлагаю. Я математически рассчитал, что при максимальной скорости двенадцати атакующих катеров, неожиданно вырвавшихся из-за дымовой завесы с расстояния в 15-20 кабельтовых, для немецких артиллеристов точное наведение стволов на цели будет представлять очень нелегкую задачу. При самых лучших условиях они успеют поразить только две трети катеров. Но, уверяю вас, если даже три-четыре катера, начиненные двумя тоннами взрывчатки каждый, врежутся в тот же «Тирпиц», он потонет гарантированно. Только нам потребуется организовать именно массированную атаку и задействовать в ней не менее двенадцати катеров против одного немецкого линкора. Тогда успех сможем обеспечить.

* * *

После того, как молодой следователь НКВД Олег Беляев не смог добиться от задержанного показаний, из Таллина прилетел к нему на помощь другой следователь. И уже не от пограничников, а от ведомства госбезопасности. Капитан ГБ Игорь Дубинин, командированный на Эзель, был достаточно опытным «сталинским волкодавом». Он сразу применил к задержанному немцу более жесткие методы допроса. И подследственный все-таки сломался, выдав информацию, что зовут его Макс Бауэр, и он служит в кригсмарине инструктором в учебном экипаже. В его служебные обязанности входило тренировать молодых моряков, обучая их боевым навыкам и выживанию в трудных условиях на тот случай, если придется спасаться с тонущего корабля.

Бауэр дослужился до звания обербоцмана, но на более высокое положение претендовать не мог по той причине, что не имел соответствующего образования. И потому он сразу согласился возглавить диверсионно-разведывательную группу, сформированную по приказу военно-морского штаба. Ведь по возвращении командование обещало в качестве награды предоставить офицерский чин. Ходили слухи, что это инициатива самого гросс-адмирала Эриха Редера. Кроме Макса Бауэра, в группу подобрали моряков с подобным же рвением к получению офицерских званий. Все они являлись людьми одинокими, неженатыми, имели разные морские унтер-офицерские звания и достаточно долго прослужили на флоте, занимаясь инструкторской деятельностью. Боевая задача группе Бауэра, по его же словам, ставилась чисто разведывательная. Никаких диверсий не предполагалось.

Они должны были доразведать позиции новых советских береговых батарей и обнаружить слабые места в обороне побережья. Впрочем, если верить Бауэру, им не везло с самого начала. Сначала на них случайно вышел красноармеец, которого пришлось убить, потом внезапно на одного из немцев напала бешенная рысь. А после этого за ними увязался сумасшедший лесник, который в одиночку решил воевать против целой группы. В результате, они смогли разведать только одну трехствольную бронебашенную батарею, хотя и ее не сумели рассмотреть вблизи по причине серьезного охранения, издалека решив, что стволы имеют калибр в 203 мм, хотя, на самом деле, калибр составлял 180 мм. Но, больше всего командование Балтийского особого берегового района (БОБР), собравшегося на срочное совещание, волновало, что личного состава в группе Макса Бауэра имелось семь человек. Трое уже были мертвы, сам Бауэр схвачен, но еще трое все еще находились где-то на острове. И упорным многочасовым молчанием командир группы выиграл время для своих подчиненных.

Бауэр дал показания и по поводу предстоящей эвакуации своей группы. По его словам, в определенную точку на берегу к оговоренному заранее времени должен был подойти катер, которым будет управлять агент немецкой разведки под оперативным псевдонимом Герман. Больше командир группы ничего не знал. Как ни старался Дубинин, но Бауэр настаивал на том, что сказал все. И, разумеется, поисковые части красноармейцев и пограничников немедленно выдвинулись по указанным им координатам.

Вот только там они никого не застали, хотя и устроили засаду. Было непонятно, то ли Бауэр намеренно ввел их в заблуждение, желая отвлечь советские силы и средства от настоящей точки эвакуации, то ли немецкий агент уже получил сведения о том, что Макса Бауэра задержали, а потому не только не вышел в назначенный час в условленную точку, но еще и каким-то образом сумел предупредить оставшихся троих диверсантов, чтобы не шли туда. Впрочем, если агент имеет возможность использовать катер в особой пограничной зоне, то это кто-то достаточно высокопоставленный. Но, тогда почему же он сам не сумел разведать береговые батареи? Что-то здесь было не так. И теперь капитану ГБ Дубинину предстояло немало работы по выяснению всех обстоятельств.

Глава 16

Когда пограничный катер начал неумолимо приближаться, немецкие диверсанты затаились в лодке, спрятавшись под рыбацкими сетями, предварительно что-то обсудив между собой шепотом на немецком языке и о чем-то договорившись. На небольшой волне лодка шла на веслах вполне уверенно. Эстонцы старательно гребли, вот только оторваться от катера они не имели никакой возможности. «Морской охотник» быстро приближался, догоняя утлое суденышко. Пограничный катер МО-2 представлял собой небольшой военный кораблик длинной 26 метров при ширине почти 4, вооруженный 45-мм носовым орудием и двумя пулеметами «Максим» и способный развивать ход в 26 узлов. И, разумеется, у весельной лодки шансов уйти не имелось. Катер уверенно нагонял нарушителей, пытающихся скрыться за гранью светового луча прожектора, освещающего море с ближайшего мыса.

Между тем, ветер ослаб, а дождь перешел в морось, которая вскоре сменилась пеленой тумана, разлившегося низко над самой водой. Но, преследователи все-таки заметили их, включили небольшой прожектор на своем катере и не собирались упускать нарушителей, направляясь прямо к ним. Пограничный катер продолжал неумолимо приближаться и вскоре уже почти нагнал лодку. И пограничники начали кричать в мегафон рыбакам по-русски и по-эстонски:

— Приказываю немедленно остановиться! Бросайте весла и поднимите руки. Иначе, открою огонь!

Вальтер, высунувшись из-под сетей, сказал эстонцам, чтобы делали так, как приказывают. Немцам же он дал команду приготовиться.

Эстонцы подняли руки, а лодка легла в дрейф, равномерно покачиваясь на небольших волнах. «Морской охотник» быстро приближался, нацелив на рыбаков свои пулеметы. Подойдя почти вплотную, катер сбавил ход до самого малого и двигался параллельно лодке. С катера кричали:

— Лодку к борту для досмотра!

Катер подвалил вплотную к лодке, и двое краснофлотцев ловко подцепили деревянные борта длинными баграми, притянув суденышко к катеру. А третий кинул канат эстонцу на бак, и рыбак закрепил буксирный конец. Командир катера прокричал с мостика очередную команду рыбакам:

— Покинуть лодку! Подняться на катер!

Эстонцы начали выполнять команду, русские немного расслабились, увидев лишь местных рыбаков да их сети, сваленные бесформенными кучами на дне. И это был самый подходящий момент. Немцы одновременно выметнулись из-под сетей и кинули гранаты на палубу катера. Оба пулеметных расчета сразу оказались жертвами разрывов гранат на открытой палубе. Сами немцы переждали момент взрыва в лодке, борт которой был значительно ниже, чем у катера, и осколки пролетели поверх них, не задев. А вот эстонцы, только что поднявшиеся на катер, сразу погибли. Как только осколки пролетели, диверсанты рванулись из лодки, открыли огонь из автоматов и пошли на штурм «Морского охотника». Другого выбора, кроме абордажа, у них не осталось.

Трое немцев заскочили на борт «Морского охотника», поливая ходовой мостик огнем из автоматов. Внезапность была на их стороне, что и давало преимущество. Тем более, что в первый момент от взрывов гранат двое вооруженных краснофлотцев свалились за борт вместе со своими винтовками, пулеметные расчеты тоже выбыли из строя, а у остальных пограничников, находящихся на борту, стрелкового оружия при себе не было, как не имелось и гранат. Несмотря на военное время, эти пограничники-краснофлотцы явно не готовились к стрелковому бою. И неожиданное появление на борту вооруженных немцев застигло их врасплох.

Только командир катера попытался сразу оказать сопротивление, стреляя в немцев из пистолета. Впрочем, безрезультатно, потому что после третьего выстрела Вальтер ранил его в правое плечо, отчего свой пистолет командир катера обронил. А следующий выстрел немца стал для командира «Морского охотника» последним. Увидев гибель своего лейтенанта, остальные краснофлотцы столпились в растерянности у носового 45-мм орудия, не зная, что делать. Даже если бы они попробовали развернуть орудие, лишенное щита, то не успели бы. Немцы, вооруженные автоматами, перестреляли бы их раньше. И все это понимали, потому не дергались.

— Все вниз! Быстро! Выполнять мои команда! Не хотеть выполнять — взорвать катер! Я, я, взорвать катер! — прокричал Вальтер на ломанном русском, указывая на глубинные бомбы, лежащие на корме, куда уже двинулся Отто с гранатой в руке. А Ульрих в этот момент держал под прицелом автомата всех остальных моряков, находящихся на палубе пограничного катера.

* * *

После того, как сражение за Ригу приобрело затяжной позиционный характер, защитники превратили каждый дом на восточном берегу Даугавы в крепость. А советские корабли ежедневно обстреливали немецкие штурмовые части, пытавшиеся прорваться в город, выстраивая под огнем переправы рядом с остатками взорванных мостов. Немецкая авиация тоже не прекращала атак. Но и противовоздушная оборона Риги, достаточно укрепленная десятками зенитных орудий, вывезенных из Ленинграда и его пригородов, не давала безнаказанно устраивать налеты. К тому же, за месяц военных действий «сталинские соколы» поднабрались боевого опыта и получили новые самолеты «Як-1», «Миг-3» и «ЛаГГ-3», уверенно отгоняя немецких летчиков от их целей. Безнаказанного бомбометания у «птенцов Геринга» больше не выходило. Наоборот, потери люфтваффе нарастали с каждым днем.

Поскольку основные усилия немцев на Прибалтийском фланге сосредоточились именно вокруг битвы за Ригу, острова Моонзунда пока страдали мало. Но, воздушные атаки все-таки регулярно происходили. Немцы старались первым делом уничтожить аэродромы советской дальней авиации. Вот только там тоже имелось мощное прикрытие из зенитных орудий, вывезенных на архипелаг по морю из Хельсинки и других городов Финляндии, побежденной Советским Союзом всего за одну неделю. Очень помогали и новые радиолокационные станции, модернизированные специалистами из Ленинграда. Эти РЛС обнаруживали воздушные цели заранее в любую погоду, что давало время поднять в воздух истребители навстречу вражеским воздушным эскадрам и точно вывести по радио их на цели. И в небе каждый раз завязывались жестокие воздушные сражения, проходящие с переменным успехом, но всякий раз заканчивающиеся тем, что немецкие самолеты поворачивали обратно, мало чего добившись. А пилоты люфтваффе все чаще не возвращались на свои аэродромы.

С помощью радиолокации защитникам Моонзунда удавалось держать под контролем и прилегающую акваторию. До конца июля береговые батареи с архипелага несколько раз открывали огонь по немецким транспортам и военным кораблям, появлявшимся в зоне поражения дальнобойных 180-мм орудий и обнаруженных радиолокаторами. Впрочем, немцы пока старались выбирать маршруты своих морских конвоев подальше от пушек архипелага. А единственная попытка линейных кораблей Германии обстрелять Моонзунд не имела успеха. И после нее остались только воронки от разрывов тяжелых снарядов в необжитой местности, а те места попаданий, которые пришлись в летное поле аэродрома, быстро засыпали.

В конце июля вокруг архипелага установилось некоторое затишье. Немцы больше не пытались обстреливать полуостров Сырве через Ирбенский пролив. Получив точные удары по своим позициям семидюймовыми снарядами, они отвели свою артиллерию и войсковые части от берега на мысе Колка. Ночами на архипелаг прибывали конвои транспортов, сопровождаемые военными кораблями. Передислоцировались в островные бухточки торпедные катера, а тральщики выставляли минные заграждения в Ирбенском проливе и вдоль стороны архипелага, обращенной к открытому морю. На батареях по всей прибрежной линии проводились учения по обороне от вражеских десантов.

Начальство относилось к подготовке очень серьезно. Все понимали, что буря скоро начнется. Ведь с каждым днем войны Моонзунд приобретал все большее значение. С острова Эзель, он же Сааремаа, советская дальняя авиация регулярно вылетала бомбить Берлин и другие объекты в Германии. И эти бомбовые удары с каждым разом становились все более точными. А недостатка в авиабомбах не имелось. Их, как и другие боеприпасы, подвозили по железной дороге со стороны Эстонии, перегружали на морские транспорты и перевозили на острова. Все это происходило ночами, а потому немецкая авиация ничего не могла с этим поделать.

* * *

Войска группы армий «Север» застряли под Ригой окончательно, погрязнув в тяжелых позиционных боях на реке Даугава. И Гитлер теперь надеялся на успешный штурм архипелага, как на единственный приемлемый выход из создавшегося тупика на Прибалтийском фланге. Гросс-адмирал Эрих Редер понимал, что без обладания Моонзундом немцы никак не могли взять Ригу и начать продвижение дальше в сторону Таллина и Ленинграда. И ради того, чтобы попытаться переломить ситуацию при помощи штурма архипелага, фюрер согласился даже на переброску солдат из Франции. Хотя, конечно, военачальники Германии не могли не понимать, что потери в предстоящей десантной операции «Беовульф» их ожидают нешуточные.

Как только Редеру удалось договориться с Герингом, люфтваффе приступили к воздушным атакам русских кораблей, устраивая налеты на их рейды и стоянки. Но, все корабли тоже защищались краснозвездными истребителями, которые стали прилетать к местам немецких атак удивительно вовремя. Успехов у асов Геринга в действиях против Моонзундских островов к концу июля оказалось совсем немного. Удачу принесли лишь налеты на небольшой порт Триги, расположенный на северном побережье острова Эзель (Сааремаа). 20-го июля две немецкие бомбы там попали в транспортный пароход «Хельге», отчего на борту начался пожар, и, в результате, корабль, затопленный командой, сел на грунт возле берега. А через три дня на рейде этого порта немецкие пикировщики потопили грузо-пассажирский пароход «Густав» и серьезно повредили сухогруз «Тритон».

Если поначалу немецкий военно-морской штаб возлагал надежды на действия торпедных катеров, то после того, как в столкновениях с русскими катерами и эсминцами флотилия «шнельботов» понесла значительный урон, от идеи использовать для стремительных атак на русские боевые корабли «москитный флот» пока приходилось отказываться. И Редер приберегал оставшиеся торпедные катера для предстоящей десантной операции. В Восточной Пруссии он собирал десантные средства: специальные паромы, баржи, транспорты и даже обычные пароходы, яхты и катера. Отдельно готовилась флотилия тральщиков, задачей которых будет проводить разминирование, траление морских мин под вражеским огнем. А для прикрытия этой тральной флотилии готовились миноносцы и торпедные катера. Которые, в свою очередь, должны будут прикрываться эскадрой главных сил кригсмарине и авиацией, выделенной для проведения операции.

Блицкриг вермахта предполагал быстрый захват всей Прибалтики. Но, поскольку к концу июля немецким войскам удалось лишь занять Литву и половину Латвии, Эриху Редеру приходилось возвращаться к проработке нового варианта старой операции «Альбион», начатой немцами из Курляндии в Первую мировую войну. В сущности, операция «Беовульф» задумывалась германским командованием похожей. Вот только сил у немецкого флота на этот раз имелось значительно меньше. А русские, наоборот, укрепились на архипелаге получше, расставив там не только свои новые дальнобойные орудийные установки, но и подготовив другие сюрпризы.

И тут Редеру и его штабу важно было не ошибиться с оценкой средств береговой обороны русских. Система русских батарей, размещенных на острове до начала июня 1941-го года, была вскрыта разведкой и не вызывала особых вопросов. Гросс-адмирал знал, что еще в конце сентября 1939-го года Эстония дала разрешение Советскому Союзу разместить своих военных на Моонзунде. При этом, численность личного состава заявлялась в двадцать пять тысяч. Эстонцы давали право русским в рамках договора о взаимопомощи расположить на архипелаге военные аэродромы, военно-морские базы, береговые батареи, наблюдательные посты и силы ПВО.

Еще Редер знал, что решением наркомата военно-морского флота СССР русские создали специальную комиссию по восстановлению укреплений на островах, назначив руководить ее деятельностью опытного артиллериста, начальника Артиллерийского научно-исследовательского морского института по фамилии Грен. Этот человек участвовал в Первой мировой войне, повоевав на Моонзунде против немцев. И у Редера не имелось сомнений, что, для определения огневых позиций новых береговых батарей, комиссия под его руководством подняла из архивов старые планы царского времени по укреплению архипелага. Во всяком случае, разведывательные сведения, полученные от Абвера за 1940-й и в начале 41-го года, подтверждали эти предположения.

Несомненно, эта комиссия, намечая строительство укреплений, пользовалась старыми планами, разработанными еще царскими военачальниками. Новая дислокация батарей на Моонзунде мало отличалась от плана адмирала Эссена. Лишь минно-артиллерийские позиции красные теперь называли оборонительными секторами. Редер точно знал, что на Балтике перед войной с Германией русские сформировали Кронштадтский, Выборгский и Гогландский сектора обороны, которые подчинялись Кронштадтской военно-морской базе. Также красные сформировали Прибалтийскую военно-морскую базу с Ирбенским, Эзельским и Либавскимсекторами обороны. А еще у русских имелась Таллинская база с сектором обороны на финском полуострове Ханко.

Редер даже располагал сведениями о том, как шло у русских строительство на Моонзунде. Они начали строить новые береговые укрепления в конце 1939-го года. Агентурой Абвера были добыты сведения о том, что народный комиссар военно-морского флота распорядился создать Особые Стройотделы, которые подчинялись Управлению главного военно-морского строительства. Им и предписывалось начать работы по возведению береговых оборонительных сооружений и сопутствующих объектов в Прибалтике по заказу Главного инженерного управления советского ВМФ.

Русские предполагали строить в довольно хорошем темпе. Эстонцы выделили им почти семь тысяч своих строителей. К тому же, русские использовали свои инженерные батальоны. Для строительства стационарных береговых батарей открытого типа они отводили шесть месяцев. А для создания батарей башенных предполагали не больше года. Начав работы довольно быстро по этому плану, первую очередь объектов русские военные строители должны были закончить к сентябрю 1941-го, а полностью завершить строительство всех объектов предполагалось до середины 42-го года.

Но, похоже, русские уже за месяц до войны что-то почуяли, а потому невероятно ускорились, завезя на архипелаг, помимо штатных военных строителей, многие тысячи заключенных, которым поставили задачу завершить строительство в кратчайший срок. В сущности, у русских имелось совсем немного времени. Но, перестрелка, произведенная «Тирпицем» и «Шарнхорстом» с батареями Моонзунда показала, что русские успели воплотить свои планы. Более того, на островах они установили достаточно серьезную и дальнобойную артиллерию, имеющую современную систему управления огнем.

Но, с начала июня русские приняли срочные дополнительные меры и установили еще какие-то батареи. Вот только немецкая агентура Абвера на архипелаге оказалась вычищена, что мешало точно узнать новую конфигурацию островной артиллерии. И тогда гросс-адмирал попытался наладить разведку самостоятельно. Вот только разведгруппа Макса Бауэра так и не вышла на точку эвакуации. А потому Редеру предстояло утвердить план десантной операции без доразведки.

Глава 17

Время лечебных процедур и оздоровительных прогулок пролетело быстро, и настал день, когда за Сергеем Платоновичем Малевским прислали машину с шофером прямо к Военно-медицинской академии. А в главном штабе флота его уже ждали Трибуц, Пантелеев и комиссар Лебедев.

— Просим возглавить нашу стаю «Красных волков», — сказал Трибуц сразу после приветствий, вопросов о самочувствии выписавшегося и официального провозглашения Малевского контр-адмиралом.

— Что за соединение? — заинтересовался Сергей Платонович.

— Это особая ударная группа легких сил, которою военным советом флота решено сформировать из новых эсминцев, — пояснил комиссар Лебедев.

— Мы тут в штабе решили, что просто патрулировать в сложившихся условиях уже недостаточно, надо пробовать атаковать противника на море, вот и создаем новую стаю морских хищников, «Красных волков», — дополнил начальник штаба Балтфлота Пантелеев.

— И сколько выделяете мне кораблей? — спросил Малевский.

Начштаба объяснил:

— Стае «Красных волков» передадим восемь эсминцев. Половина из них совсем новые: «Скорый», «Статный», «Страшный» и «Свирепый» только недавно с верфей. А также в соединение войдут «Сильный», «Сердитый», «Славный», «Смелый». Этот отряд предназначен для атак противника и активной обороны с базированием на Моонзунд. Кроме того, легкие силы будут нести ответственность и за оборону водного района сектора Ханко. Там сейчас базируются лидер «Минск» и пять эсминцев: «Гордый», «Сторожевой», «Стойкий», «Сметливый» и «Стерегущий».

— А какие эсминцы тогда останутся с эскадрой главных сил? — поинтересовался Малевский.

— Вместе с «Маратом», с «Октябрьской Революцией» и с крейсером «Киров» оставляем все наши сохранившиеся «Новики», переделанные в эсминцы ПВО, а также «Гневный» и «Грозящий». Да и лидер «Минск» все-таки предполагаем передать Раллю для усиления, — сказал начальник штаба.

А Трибуц подвел итог:

— Значит так, под ваше командование, товарищ контр-адмирал, передаются легкие силы флота в составе особого ударного соединения «Красных волков» из восьми эсминцев и отдельного отряда сектора Ханко, состоящего из пяти эсминцев. Всего тринадцать боевых кораблей.

* * *

Немецкие диверсанты обрадовались, заполучив пограничный катер без потерь. Решение пойти на абордаж оказалось удачным. Весь экипаж удалось быстро нейтрализовать. Радист ничего не успел передать прежде, чем его застрелили следующим после командира катера. Трупы выкинули за борт, а оставшихся краснофлотцев заперли внутри. И наверху остались лишь немцы, в полном распоряжении которых находились рубка, ходовой мостик и вся палуба с двумя пулеметами и носовым 45-мм орудием. Обычно МО-2 оснащались еще и кормовой пушкой, но на этом вместо нее имелся увеличенный запас глубинных бомб для борьбы с подводными лодками.

Вскоре «Морской охотник» скрылся из зоны действия берегового прожектора и взял курс в сторону открытого моря. Вот только не знали немцы, что внутри под задраенными люками происходит самое настоящее вооруженное противостояние двух разных половин экипажа. Мичман Семен Скляров, как член партии, поднял комсомольский актив на настоящий большевистский мятеж против машинной команды, возглавляемой мичманом Миколой Прокопенко, который приказывал молодым мотористам выполнять указания машинного телеграфа, передаваемые с ходового мостика немцами, захватившими катер.

Численный перевес оказался на стороне машинной команды вместе с примкнувшими к ним матросами. Но, Скляров и несколько краснофлотцев получили преимущество, захватив оружейку, находящуюся рядом с кубриком в носу катера. И это решило исход мятежа против коллаборантов. Наставив оружие на предателей, коммунисты и комсомольцы победили. Они арестовали мичмана Прокопенко и заставили мотористов саботировать управление катером. Машинный телеграф больше был им не указ. Игнорируя приказы немцев, они с помощью машин пытались развернуть катер к берегу. Но, поскольку никаких приборов для ориентации у них не имелось, решили все-таки действовать по-другому, похитрее, хотя некоторые горячие комсомольцы и предлагали сразу поджечь топливо и сгореть на катере вместе с немецкими гадами.

Немцы, конечно, сразу почуяли неладное, когда катер внезапно перестал слушаться управления и начал рыскать из стороны в сторону, а потом начал описывать циркуляцию. До этого Вальтер слышал внизу в глубине катера приглушенную русскую матерную ругань. Он понимал, что краснофлотцы ссорятся между собой. Но, предмет спора уловить не удавалось из-за шума машин. Вальтер начал кричать им, чтобы прекратили, и стучать ломом по люку. Это подействовало. И контроль довольно быстро восстановился. Штабсбоцман никак не думал, что дело дойдет до крайности, тем более, контроль над управлением вернулся, и пленные матросы снова послушно исполняли команды.

Вот только те, кто руководил наблюдением за берегом с высокого мыса в ночи при помощи прожектора, сразу обратили внимание на странное изменение курса «Морского охотника», как и то, что катер перестал выходить на связь, да и вспышки от выстрелов и от разрывов гранат они заметили еще раньше, хотя ветер, шум моря и расстояние глушили звуки. По всему району акватории объявили тревогу. Майору Широкину и пограничному начальству немедленно доложили о происшествии. А следователь из ГБ сразу подумал, что это и есть тот самый катер, управляемый вражескими агентами, который должен забрать диверсантов с архипелага, и пленный Макс Бауэр говорил именно о нем. А вспышки выстрелов могли наблюдаться из-за того, что немцы убирали свидетелей. Потому операция по пресечению действий вражеских лазутчиков перешла в новую фазу. И вскоре два скоростных торпедных катера уже летели на глиссаде, взбивая в ночи морскую пену в попытке догнать пограничный кораблик, самовольно уходящий в открытое море.

Несмотря на задраенные снаружи люки, самый щуплый матрос Алексей Переверзин сумел протиснуться в иллюминатор командирской каюты сзади по правому борту. Извернувшись ужом, он ухватился за стойку лееров и тихо выбрался на палубу, спрятавшись за глубинными бомбами. Разведав обстановку и убедившись, что на корме немцев нет, и они, скорее всего, сосредоточились в рубке, он прокрался к кормовому люку и отдраил его. И следом за ним на палубу начали выбираться вооруженные краснофлотцы.

Уставшие диверсанты кригсмарине уже мечтали о том, как совсем скоро прибудут к своим на захваченном советском «Морском охотнике». За такое им обязательно дадут дополнительную награду. От этих сладких мыслей они расслабились и потеряли бдительность. И это им дорого обошлось. Вальтер решил немного вздремнуть в рубке, доверив управление катером Ульриху. А Отто сидел на носу возле орудия, когда со стороны кормы раздались выстрелы. Катер, сделанный из дерева, не имел брони. Рубка простреливалась навылет обыкновенными пулями, и защиты от винтовочных залпов краснофлотцев для немцев не оказалось. В короткой перестрелке первым погиб Ульрих, получив пулей в висок, а раненый в левую ногу Вальтер продолжал отстреливаться.

Вскоре краснофлотцы завидели в ночи прожектора торпедных катеров, догоняющих «Морской охотник». И понимание того, что свои уже спешат к ним на помощь, удвоило их решимость. Мичман Семен Скляров сумел под огнем Вальтера подобраться к одному из пулеметов, находящихся за рубкой. Израненный выстрелами немца, он все-таки сумел развернуть ствол и дать пулеметную очередь, после чего Вальтер перестал стрелять, а мичман, потеряв много крови, сполз без сил по станине пулемета.

Остальные краснофлотцы, воодушевленные подвигом мичмана, рванулись вперед и, сходу захватив ходовую рубку, вышли на нос. Вот только там их встретил Отто, который к тому времени развернул носовое орудие, подготовив его к стрельбе. Не колеблясь ни секунды, он открыл огонь. Пушечный снаряд пробил рубку насквозь и, попав в боеукладку глубинных бомб на корме, взорвался, вызвав детонацию. Взрывом катер разнесло на мелкие кусочки. И лишь матроса Алексея Переверзина экипажи торпедных катеров сумели вытащить из воды живым. Он и рассказал все подробности того, что случилось на «Морском охотнике».

* * *

Из Берлина Эрих Редер вылетел в Готенхафен, чтобы проинспектировать на месте, как проводится подготовка к предстоящей десантной операции с кодовым названием «Беовульф». А, кроме того, еще не завершилась и операция главных сил кригсмарине с кодовым обозначением «Ход ферзем», направленная против большевистских дредноутов. Но, для ее завершения время еще не пришло по той простой причине, что русский линкор «Марат» находился в Рижском заливе, куда к нему на помощь в конце июля после небольшого ремонта, вызванного попаданием финского снаряда в дымовую трубу, подошел и второй подобный корабль «Октябрьская революция». Этот линейный корабль подходил с севера, со стороны Таллина, следуя вдоль побережья под прикрытием береговых батарей и своей авиации, протиснувшись в Рижский залив по узкому каналу между материком и островом Моон, специально углубленному землечерпалками. И перехватить старый линкор на таком маршруте у кригсмарине не получилось бы.

Теперь оба большевистских линкора находились вне зоны досягаемости флота Германии. А асы Геринга оказались бессильны, потому что авиационное прикрытие кораблей, организованное русскими истребителями не только с аэродромов Моонзунда, но и с материка, оказалось настолько плотным, что ни торпедоносцы, ни пикировщики, ни обычные бомбардировщики успеха добиться никак не могли, а вот потери несли нешуточные. Как докладывали агенты Абвера, объяснялось это во многом тем обстоятельством, что у красных появились новые радары и средства связи. И для того, чтобы померяться силами с двумя старыми русскими дредноутами, немецким кораблям предстояло сначала попытаться проникнуть в Рижский залив. Тем больше значила операция «Беовульф», поскольку ее успешное проведение и захват архипелага решил бы и исход морской битвы с советскими линкорами. Моонзунд стал ключом не только к Рижскому заливу, но и к стратегическому успеху Германии на Прибалтийском фланге. А операция «Беовульф» становилась неотъемлемой частью операции «Ход ферзем».

На всех пирсах Готенхафена кипела работа. Перегружались военные грузы, доставляемые из сердца Германии по железной дороге и на каботажных транспортах. Портовые рабочие трудились в три смены. Собирались со всех концов Третьего Рейха и плавсредства, предназначенные для перевозки десанта. Никогда еще, со времени проведения операции «Альбион» кайзермарине в 1917-м году, немецкий флот не привлекал столько гражданских судов, суденышек и катеров к своей деятельности. И никогда раньше не собиралось столько сил кригсмарине в одном месте. Фюрер требовал победы на море и на Моонзунде.

Непосредственно в Готенхафене был развернут оперативный штаб. И гросс-адмирал внимательно слушал, что говорят морские офицеры. Ему важно было учесть все мнения специалистов для того, чтобы не ошибиться. Но, общий посыл штабных разговоров примерно совпадал с собственными мыслями Эриха Редера:

— Пусть русские и усилили свою систему береговой обороны, но у нас есть все необходимые силы и средства для повторения на Моонзунде успеха семнадцатого года. У нас с тех пор построены новейшие линейные корабли, лучшие в мире. К тому же, мы располагаем хорошо вооруженными специализированными десантными паромами, которых не имелось у кайзермарине. А если мы возьмем Моонзунд, то весь русский фланг в Прибалтике будет разрушен. И этот успех произведет впечатление не только на нашего фюрера, а и на всех наших врагов, которые увидят всю мощь флота Германии!

Уже лежали на большом штабном столе развернутые оперативные карты предстоящей операции вместе со всей сопроводительной документацией. И Редер сверял не только сами карты с нанесенными на них маршрутами высадки и планируемыми курсами боевых кораблей, но и таблицы необходимого количества ресурсов, вооружений и боеприпасов, которые соседствовали с пунктуально расписанными графиками высадки, разбитыми по времени на этапы. Составлены были и списки военных кораблей, и списки плавсредств для перевозки десанта, и списки транспортов материального обеспечения, списки личного состава и многие другие. Предстоящая операция «Беовульф» наполнилась содержанием и начала воплощаться в материальном виде. Вот только и проблемы выявились весьма серьезные.

Во-первых, по-прежнему не хватало тральщиков после потерь, которые понес немецкий тральный флот в первые дни войны и даже перед самым ее началом, когда русские подводники торпедировали немецкие и финские тральщики и минные заградители без предупреждения, едва лишь те выходили на постановку минных заграждений. И к концу июля сложилась ситуация, когда у военно-морского флота Германии сильно ощущался недостаток в тральных силах. Несмотря на то, что кригсмарине удалось реквизировать у частных владельцев все подходящие для переоборудования под тральный флот суда, достаточного количества для гарантированного траления морских мин на путях десантных транспортов и военных кораблей пока не набрали. Да и оборудования для тральщиков существенно не хватало.

Во-вторых, разведывательная служба Германии не справилась. Несмотря на все усилия и неоднократные личные просьбы со стороны гросс-адмирала Эриха Редера адмиралу Фридриху-Вильгельму Канарису, Абвер так и не сумел выявить позиции новых батарей на Моонзунде, установленных русскими за два последних месяца. Канарис объяснял провал своей службы тем, что почти все немецкие агенты, засланные на острова в разные годы или завербованные на месте, были нейтрализованы русским НКВД перед самым началом войны. Было очень похоже на то, что кто-то из русских каким-то образом заполучил в тот момент их списки. И Канарис дал распоряжение усиленно искать большевистских «кротов» среди собственных сотрудников.

Как бы там ни было, а ценных агентов, которые имели доступ к секретным сведениям и допуск на советские военные объекты, на Моонзунде у Абвера попросту не осталось. Те же немногие из сотрудников немецкой разведки, которых еще не выявили красные, лишились системы связников. Не осталось на архипелаге и засланных радистов. Следовательно, все оставшиеся там агенты, которых красные пока не арестовали, затаились, постаравшись слиться с местным населением. Они легли на дно, и оказались бесполезным ресурсом, во всяком случае, до того времени, пока связь с ними не будет каким-нибудь образом восстановлена. Да и специальная разведывательно-диверсионная группа, подготовленная кригсмарине по приказу Редера, тоже пропала где-то на архипелаге. Что весьма удручало и нервировало гросс-адмирала.

И Редер еще раз потребовал от своих штабных офицеров проанализировать расположение русских батарей и противодесантной обороны, хотя бы по косвенным признакам и по немногим четким новым снимкам аэрофотосъемки, сопоставляя их с теми материалами, которые поступили с архипелага до того, как «сталинские волкодавы» вычистили основную немецкую агентуру на Моонзунде.

— Я хочу услышать не пустые рассуждения, а факты и серьезную аналитику на основе этих фактов, — потребовал гросс-адмирал.

И перед ним адъютанты тотчас разложили карту всех выявленных русских позиций. Она имелась в распоряжении оперативного штаба кригсмарине. Вот только эта карта не включала в себя новых укреплений, батарей и заграждений, установленных красными с начала июня. Не была ясна и точная дислокация частей Красной Армии, прибывших на Моонзунд уже после начала войны. И это, конечно, затрудняло точное планирование необходимых сил для предстоящего штурма архипелага.

Глава 18

Утром после того, как немецкие диверсанты оказались нейтрализованы, командный состав Береговой обороны Балтийского района собрался в штабе на совещание. Настроение у командиров хорошим не было. Все понимали, что хоть вражеская диверсионная группа и перестала существовать, но цена за это достижение заплачена немалая. Немецкие лазутчики постарались подороже продать свои жизни. А советский флот на архипелаге потерял один из пограничных катеров, на котором вместе с тремя немцами погибли пятнадцать краснофлотцев. Единственный выживший свидетель, матрос Переверзин, дал показания, что убиты еще и трое эстонских рыбаков. Но, это оказалось не совсем так, потому что один из них, как выяснилось, получив лишь легкую контузию от взрыва гранаты, упал в воду, сумев доплыть в ночи до берега, где и был задержан пограничниками, прочесывающими пляжи с собаками.

Совещание предполагалось важное. Специально для того, чтобы принять в нем участие, из Ленинграда ночью на Моонзунд прилетел сам комиссар Военного совета Краснознаменного Балтийского флота Евгений Лебедев вместе с несколькими чинами из Главного штаба КБФ, а председательствовал сам генерал Елисеев. Эти двое командиров очень хорошо знали друг друга. Они вместе служили на архипелаге еще в Империалистическую на 32-й батарее, расположенной к западу от деревеньки Выи на южной стороне острова Моон, он же Муху.

На 32-й имелись пять десятидюймовых пушек, которые выглядели очень солидно. Их стволы длиной почти одиннадцать с половиной метров и мощный орудийный станок, вместе с которым каждое орудие весило почти 54 тонны, вызывали уважение. И орудийная прислуга старалась заботиться о них с максимальной аккуратностью, благодаря чему 32-я батарея всегда находилась в готовности дать врагам достойный отпор. Стволы десятидюймовок изготавливались на Обуховском заводе с 1896-го года, когда поступил первый заказ на пять орудий. А станины для них отдельно производил Путиловский завод.

При строительстве 32-й батареи на острове Моон проложили узкоколейную железную дорогу от пирса в Куйвасту и до самой батареи, расположившейся у деревни Выи. Для подвозки боеприпасов от причала использовали два небольших пятидесятисильных паровоза. Батарея прикрывала пристань в Куйвасту, а также контролировала огневым воздействием Моондзунский пролив. Во время немецкой высадки, осуществляемой в рамках операции «Альбион», 32-я батарея до самого конца обороны обстреливала немецких десантников, закрепившихся возле Ориссаарской дамбы. И это дало возможность русским войскам организованно отступить. В конце обороны огонь могли вести только две десятидюймовки. А еще три орудия батареи к тому моменту уже вышли из строя из-за вражеского огня. При отступлении с Моонзунда оставшиеся орудия пришлось взорвать.

Береговые десятидюймовые пушки отличались от морских. Во-первых, они изготавливались облегченными на 10 процентов, во-вторых, имели цапфы, а поршневой затвор оснащался обтюратором с грибовидным стержнем. Но, самое главное отличие от морских орудий состояло в отсутствии электромеханических систем заряжания. Этим объяснялась низкая скорострельность. Орудия этого типа производили всего один выстрел в минуту. Тяжелые снаряды заряжающие грузили в специальные тележки и подвозили к пушке вручную. А фугасные снаряды к десятидюймовкам весили 225 кг, да еще и их пороховой заряд тянул больше шестидесяти. Так что работа заряжающих была тяжелой. Именно матросом этой воинской специальности служил в то время на Моонзунде Евгений Лебедев, а Алексей Елисеев к тому моменту уже сделал карьеру унтер-офицера, стал сначала кондуктором, а потом и мичманом, командиром орудия.

На флот Елисеев попал по призыву еще в 1908-м году. На следующий год он окончил школу комендоров в Кронштадте, а в 1910-м его направили в школу унтер-офицеров. Получив специальность артиллерийского наводчика, он был произведен в кондукторы и назначен на крейсер «Россия» командиром плутонга, где сдружился с революционерами-подпольщиками. Уже через год Елисеева арестовали за распространение большевистской литературы, после чего четыре месяца он провел под арестом. Ему вменяли участие в политическом антиправительственном кружке. Но, власти так ничего и не доказали, выпустив Елисеева без взысканий, после чего он получил назначение инструктором-преподавателем в Петербургский Морской корпус.

Вот только на престижной береговой должности Елисеев надолго удержаться не смог из-за интриг коллег. В конце 1912-го года его снова направили на крейсер «Россия» в прежней должности плутонгового командира. Осенью того же года на этом крейсере Елисеев участвовал в большом учебном походе в Атлантический океан. Крейсер заходил на Канары, на Мадейру, на Виргинские и Антильские острова. Однако, после этого дальнего похода Елисеев был с флота уволен за революционную деятельность.

Но, уже в июле 1914-го его снова призвали обратно на службу, назначив на линейный корабль «Слава». Впрочем, оттуда его за агитацию большевистских идей вскоре списали на берег. Так он и попал в береговую оборону командиром плутонга шестидюймовых орудий системы Кане 33-й батареи. Оттуда его перевели на ту самую 32-ю батарею, оснащенную десятидюймовыми орудиями. За точные обстрелы немецких кораблей, пытающихся штурмовать Моонзунд, Елисеева произвели в мичманы, наградив Георгиевскими крестами III и IV степени. Теперь же генерал-майор Елисеев возглавил всю береговую оборону Моондзунских островов.

Совещание было посвящено не только ликвидации разведывательно-диверсионной группы противника, проникшей на архипелаг. Это был всего лишь повод для того, чтобы еще раз обсудить все приготовления к отражению предстоящего вражеского штурма архипелага. Все понимали, что обстановка осложняется с каждым днем, и час атаки близок. Немцы наглухо застряли под Ригой и потому могли начать десантную операцию на Моонзунд в любой момент. Тем более, что противнику не давали покоя постоянные ночные налеты на территорию Германии советской дальней авиации с аэродромов на архипелаге. Так что германским командованием принимались все необходимые меры, чтобы устранить эту угрозу. И это было очевидно для всех командиров советского Балтфлота.

Тральщики в последнее время минировали подходы к архипелагу, уделяя наибольшее внимание постановкам минных заграждений в Ирбенском проливе. А личный состав тральной флотилии достойно нес свою опасную службу в условиях войны. Вместе с комиссаром Лебедевым на Моонзунд прилетели флагманский минер капитан третьего ранга Тулинов и начальник тральных сил флота капитан первого ранга Киреев. Он считался знатоком не только трального, но и минно-заградительного искусства, отслужив на тральщиках еще в Империалистическую войну.

Тральщики делали свое дело, а сторожевые корабли, подводные лодки и морская авиация непрерывно патрулировали прилегающую акваторию. Истребители флота и сухопутных войск, действуя согласованно, не давали противнику безнаказанно устраивать воздушные налеты и мешать минным постановкам. Авиацию на архипелаге предполагалось усилить еще двумя авиаполками. Чтобы командовать на месте передислокацией дополнительных эскадрилий, вместе с Евгением Лебедевым прибыл и командующий авиацией флота генерал ВВС Самохин.

Транспортные конвои со всем необходимым, с боеприпасами и с морскими минами, ежедневно прибывали на острова со стороны Таллина под защитой береговых батарей. И немцы пытались ночами минировать с самолетов прибрежный фарватер магнитными и акустическими минами. Для противодействия этим новым немецким минам советские тральщики начали применять специальные тралы: электромагнитный и акустический. А использовали их с немагнитных тральщиков, построенных из дерева. Так что минную опасность купировать пока удавалось.

К концу июля на Моонзунд передислоцировались эсминцы и торпедные катера, а в самое ближайшее время должен был прибыть и особый отряд катеров волнового управления. Новые береговые 180-мм дальнобойные орудийные установки спешно доводили до боевого состояния. Особое внимание уделили на совещании дооборудованию еще неукрепленных участков берега. Именно из такого места остатки немецкой разведгруппы смогли выйти в море на рыбацкой лодке, что потом позволило им взять катер МО-2 на абордаж. Чтобы впредь не допустить ничего подобного, всем экипажам сторожевых катеров предписывалось отныне находиться на верхней палубе со стрелковым оружием и немедленно провести учения против возможных абордажных атак.

На совещании комсостава в бывшем епископском замке на острове Эзель присутствовал и командующий главными силами флота контр-адмирал Ралль. Совсем недавно под его командование вернулся линкор «Октябрьская Революция», подновленный после ремонта. На заводе в Кронштадте не только восстановили сбитую финскими снарядами дымовую трубу, но и заменили лейнеры в орудиях, умудрившись произвести лейнирование без постановки корабля в док. Советские инженеры придумали технологию быстрой замены ствольных вкладышей. И теперь Ралль поднимал вопрос о том, чтобы аналогичные работы произвести и для орудий «Марата», поскольку из-за постоянной стрельбы начальная скорость снарядов уже уменьшилась процентов на десять, а точность выстрелов упала еще больше. И, конечно, не стоило ждать, когда двенадцатидюймовые стволы линкорных пушек разорвет по причине чрезмерного износа ствольных каналов.

И все же, главным вопросом, поднятым на совещании, был вопрос защиты побережья от повторения проникновений немецких диверсантов. Выводы сделали после тщательного изучения череды событий. Прежде всего решили насильственно выселить с побережья, обращенного в сторону открытого моря, всех местных жителей. Пойти на эту крайнюю меру обстановка вынуждала не только потому, что эстонские рыбаки могли сотрудничать с врагами, но и по той причине, что все оставшиеся без ограждений пляжи нужно было заминировать в кратчайшие сроки, а еще и укрепить противодесантной обороной, выставив заграждения из колючей проволоки и оборудовав стрелковые позиции и пулеметные точки. Этого до сих пор повсеместно сделать не успели, ограничившись оборудованием тех мест, где во время операции «Альбион» высаживался немецкий десант. Но теперь выхода просто не оставалось, и приходилось идти на крайние меры, быстро изыскивать дополнительные силы и средства для укрепления обороны.

Еще приняли решение усилить воздушную разведку в акваториях Балтики, прилегающих к Моонзунду. По предложению комиссара Лебедева пересмотрели схему связи и взаимодействия между авиацией, кораблями и береговой артиллерией, упростив ее, чтобы сообщения могли идти не только через штабы, а и напрямую, между командирами кораблей, самолетов и батарей, расположенных на берегу. Тогда и время скоординированных ударов по противнику сильно уменьшится. А штабная нерасторопность будет исключена.

Положение, существующее до войны в войсках и на флотах, когда донесения об обнаружении сил противника проходили сквозь множество инстанций, а в результате командование узнавало о вражеских действиях с большим опозданием, из-за чего решения об атаках или об отступлениях критически запаздывали, посчитали ненормальным. И постановили немедленно исправлять сложившуюся громоздкую схему докладов сначала в штаб, а потом ожидания от штаба указаний в полном бездействии. Теперь же командирам кораблей, эскадрилий и батарей позволили принимать решения в экстренной ситуации самостоятельно, исходя из положения на месте. А оперативно командовать всеми силами, имеющимися на Моонзунде, возлагалось на Елисеева. Причем, он мог теперь не докладывать в штаб о каждом своем чихе, а действовать на свой страх и риск, исходя из обстановки.

После совещания штаб БОБРа решили передислоцировать на новое место, в хорошо защищенный от бомб и снарядов железобетонный командный бункер. Мощные перекрытия этого нового сооружения по расчетам инженеров выдерживали даже прямые попадания авиабомб до двух тонн и снарядов главного калибра таких линкоров, как «Тирпиц». В этом бункере имелось все необходимое, включая электрогенераторы и запасные линии связи. Командование на Моонзунде готовилось к новому массированному обстрелу с немецких линейных кораблей, и к новым налетам немецкой бомбардировочной авиации на архипелаг.

Последним заслушали доклад майора Широкина о положении с батареями береговой обороны. Стоя возле большой карты архипелага, висящей на стене, он рассказывал:

— Особо хочу остановиться на обороне Ирбенского пролива, как на главном рубеже, который враг будет преодолевать в первую очередь, чтобы прорваться своим флотом в Рижский залив. Сейчас на полуострове Сырве все три батареи 130-мм орудий приведены в состояние боеготовности. Они прикрывают от возможных нападений наши тральщики, выставляющие мины. По всему побережью полуострова оборудованы позиции противодесантной обороны, пляжи заминированы, инженерные заграждения обустроены. Сектора ведения пулеметного огня из ДОТов пристреляны. Защита от атак с воздуха обеспечена четырьмя батареями зенитной артиллерии. Кроме того, там имеется 315-я бронебашенная батарея, состоящая из двух двуствольных 180-мм установок. Во второй линии обороны выставлены три батареи шестидюймовок. А дальше, в третьей линии, расположены два тяжелых четырнадцатидюймовых орудия.

Более тяжелые орудия специально установлены подальше от берега и тщательно замаскированы. Они расположены посередине полуострова на железнодорожных транспортерах, имеющих возможность кругового движения по замаскированному маршруту. Расположение тяжелых орудий защищает отдельный укрепрайон с двадцатью ДОТами, с ходами сообщения, с заграждениями и минными полями. Кроме того, прямо перед проливом, на мысе Церель, установлены береговые торпедные аппараты. Так что опыт Первой Мировой мы учли. И если немцы сунутся на полуостров со своим десантом, то их ждут очень неприятные сюрпризы. А против воздушного десанта у каждой нашей батареи есть свое прикрытие из зениток. И эти зенитки могут также использоваться, как дополнительные орудия для борьбы с десантом, высаживающимся с моря.

Бухту Тагалахт, где враги пытались добиться успеха в прошлый раз, мы тоже сильно укрепили. На мысах Нинаст и Хундсорт, кроме 130-мм батарей, установлены еще и бронебашенные 180-мм батареи. Причем, на мысе Хундсорт расположена новейшая, трехствольная установка. Подготовлены сюрпризы для немцев и на других островах архипелага. И не только артиллерия, а еще и береговые торпедные аппараты, которые теперь расположены во всех проливах.

Но, самым главным сюрпризом для немцев будет наша новая дамба, которая перегородила пролив Соэлазунд. Она пока не достроена полностью, но немецкие корабли уже не смогут пройти по фарватеру между Эзелем и Даго, как в прошлый раз. К тому же, две батареи 130-мм орудий, 44-я батарея на Даго и 197-я на Эзеле, охраняют подходы со стороны открытого моря к этой дамбе. А на Даго дополнительно установлены две двуствольные бронебашенные батареи калибром 180-мм. К тому же, во второй линии есть еще и шестидюймовые батареи.

По сравнению с Первой Мировой, мы значительно усилили оборону архипелага, выстроили ее эшелонированной, отчего все подходы к островам простреливаются перекрестным огнем на нескольких оборонительных линиях не только с противодесантных пулеметных точек, но и с орудий. Причем, каждая батарея имеет свой автономный запас снарядов и продовольствия, которых должно хватить на несколько месяцев боев в полном окружении. И немцам, конечно, придется понести огромные потери, если они все-таки решат снова высаживать десант на Моонзунд, который за это время сделался мощной морской крепостью.

Глава 19

В самом конце июля Александр Лебедев получил приказ передислоцировать катера волнового управления на Моонзунд. До этого прошли успешные испытания всех отремонтированных катеров, а еще Александру удалось добиться того, что ему передали и несколько обычных торпедных катеров, на которых, чтобы воплотить идею контр-адмирала Берга о рассредоточении управляющих операторов, сразу установили соответствующую аппаратуру. По распоряжению штаба флота, особому отряду КВУ выделили еще два гидросамолета. И теперь управление безэкипажными катерами удалось достаточно рассредоточить.

Эсминцев под это дело, правда, не выделили, но четырех управляющих самолетов вместе с четырьмя управляющими торпедными катерами оказалось достаточно для управления шестнадцатью безлюдными КВУ. Таким образом, каждый оператор управлял двумя катерами. А, в случае выхода операторов из строя, управление могли перехватывать оставшиеся. В этом и состояла идея Берга о дублировании, которую удалось в кратчайшие сроки реализовать на практике. Для того, чтобы взять на себя управление катерами волнового управления, потерявшими в бою своего оператора, оставшемуся оператору нужно было лишь переключить канал на своей аппаратуре. Причем, предусмотрена была и защита от радиопомех, которые обязательно будет ставить противник.

После того, как состоялись последние учения в Таллинском заливе, все катера и гидросамолеты отряда КВУ передислоцировались на Моонзунд. Причем, распределили их так, чтобы в момент опасности они могли быстро развернуться в боевые порядки и ударить по врагам с двух сторон, с Эзеля и с Даго. За время, проведенное вместе с Бергом, Александр набрался от ученого много полезных знаний по электротехнике и электронике. И теперь он четко понимал все нюансы управления волновыми катерами, готовясь применить эти морские беспилотники против немецких кораблей.

* * *

Вечером в субботний день второго августа Эрих Редер поднялся на мостик «Тирпица», отдав приказ о начале операции «Беовульф». И весь немецкий флот, подготовленный к вторжению на Моонзунд, пришел в движение. Получив указания, боевые корабли, десантные паромы и транспортные суда выходили из гаваней и ложились на курс, предусмотренный планом операции для каждого плавсредства. А самолеты люфтваффе, все-таки выделенные Герингом для поддержки десанта в достаточном количестве, прогревали моторы и взлетали с аэродромов.

Все казалось четко расписанным по минутам и выверенным по штабным картам. Но, гросс-адмирал все же нервничал. Хорошо зная цену времени и внезапности, он представлял в этот момент, как экипажи кораблей и самолетов выполняют команды, как напряженно делают свою работу моряки и летчики. Редер почему-то вспомнил слова графа Хельмута фон Мольтке, возглавляющего Генеральный штаб Пруссии в прежние далекие и славные времена о том, что, отдав приказ, военачальнику можно идти спать. Ведь от него уже ничего не зависит.

Вот и сейчас все указания гросс-адмиралом были выданы подчиненным, начальный импульс офицерами среднего звена получен, и закрученная пружина долгой и тщательной предварительной подготовки к операции «Беовульф» начала распрямляться. Отчего жернова военного механизма закрутились с неумолимой мощью. И теперь вся машина кригсмарине, подготовленная и настроенная на взятие архипелага, будет только набирать обороты. И ее уже не остановить. А лишняя суета с дополнительными приказами может только повредить этому механизму, который должен сработать четко, как знаменитые швейцарские часы.

Во всяком случае, на четкость работы боевого механизма немецкого военно-морского флота надеялся Эрих Редер, покидая Готенхафен вместе с эскадрой главных сил. Готовясь к штурму Моонзунда, боевые корабли и транспортные суда заранее рассредоточили по бухтам и рейдам на всем протяжении берега Балтики от Готенхафена до Либау. Они находились у пирсов и на якорных стоянках в акваториях затемненными, но готовыми к действию, заправленные топливом и с пополненными боезапасами. А после приказа гросс-адмирала начать операцию, пути назад у немецких моряков уже не было. Разведя пары, Балтийский флот Германии прогрел двигательные установки, снялся с якорей и пошел в сторону Моонзунда с твердым намерением атаковать и нанести поражение всей русской группировке, закрепившейся на этом архипелаге.

Перед началом операции Редер поручил провести на всех кораблях и во всех береговых подразделениях кригсмарине дополнительную разъяснительную работу. Потому, получив приказ, офицеры провели соответствующие беседы с личным составом. И теперь любой матрос на эскадре знал, что предстоящая военная операция должна переломить в пользу Третьего Рейха патовую ситуацию упорной позиционной борьбы, сложившуюся на Восточном фронте к началу августа. К тому же, захват островов позволит кригсмарине обрести базы в удобном районе Балтики, откуда можно будет создавать непосредственные угрозы Таллину и устью Финского залива. Но, самое главное, овладение архипелагом немецкими войсками позволит вермахту взять Ригу и продолжить наступление дальше на Восток, в сторону Таллина и Ленинграда. И ради достижения этих целей, способных приблизить победу Германии, немецкие парни отправлялись на штурм Моонзунда.

* * *

Разведка советского Балтфлота не дремала. Организованное движение немецких плавсредств заметили вовремя. Подводники, сторожевые катера и разведывательные самолеты слали сигналы по радио в штаб, а радиолокационные станции на архипелаге начали обнаруживать цели. В штабе приняли во внимание все донесения и объявили повышенную боевую готовность. Среди ночи подняли по тревоге личный состав береговых батарей. А на кораблях усилили вахты, согласно боевому расписанию.

Все военные объекты Моонзунда зашевелились, словно растревоженные ульи. Красноармейцы хватали винтовки из пирамид, спеша в окопы и в ДОТы. Краснофлотцы занимали предписанные места на своих кораблях. На аэродромах техники подвешивали бомбы к бомбардировщикам, а пилоты залезали в кабины самолетов. А на батареях артиллеристы подготавливали к стрельбе орудия. Катера волнового управления тоже готовились к предстоящей схватке. И Александр Лебедев в последний раз перед боем проверял технику вместе с мичманами-специалистами.

* * *

Немцы начали операцию «Беовульф» традиционной авиационной подготовкой. Несколько дней подряд архипелаг нещадно бомбили в разных местах, а в ночь со 2-го на 3-е августа силы люфтваффе устроили массированный налет на полуостров Сырве, чтобы разбомбить орудия береговой обороны, прикрывающие Ирбенский пролив. Шестьдесят самолетов сбросили больше полусотни тонн фугасных и зажигательных бомб. Но, противодействие зенитчиков не позволило немецким пилотам точно отбомбиться. К тому же, в воздух были подняты аэростаты заграждения. И несколько бомбардировщиков зацепились за их стальные тросы, которые при столкновении разрезали самолеты, идущие на немалой скорости, на части, словно ножи, режущие масло.

В ночи выли сирены, гудели моторы, грохотали взрывы и били зенитные пушки, снаряды которых, взрываясь в вышине темного неба, создавали вспышки, похожие на салют. Повсюду на полуострове включились прожекторы, замаскированные до этого момента, образовав в небе сплошное световое поле, в котором метались немецкие летающие машины с черными крестами на крыльях. Потери среди немецких летчиков оказались высокими, и им оставалось лишь, увеличив высоту, бросать бомбы куда попало и удирать обратно на свои аэродромы. Впрочем, бомбежка не прошла совсем бесцельно. Несколько орудий получили повреждения, несколько красноармейцев убило разрывами фугасных бомб, а зеленые насаждения, высаженные специально, выполняющие роль маскировки при орудиях, вспыхнули в нескольких местах из-за действия зажигательных бомб.

А на рассвете третьего августа началась операция «Беовульф» на море. Из оккупированной Либавы выдвинулась первая группа вторжения. В ее составе следовали двенадцать тральщиков, охраняемые шестью миноносцами, тремя эсминцами и двумя подводными лодками. С воздуха передовую группу прикрывали «Мессершмидты» люфтваффе. Боевая задача тральщикам ставилась простая: очистить фарватер от русских мин, проложив путь к Ирбенскому проливу линейным кораблям.

На этом первоначальном этапе гросс-адмирал Редер не собирался даже в этот пролив входить. Он лишь хотел вывести «Тирпиц» и «Шарнхорст» по свободной от мин воде под защитой ордера из эсминцев на приемлемую дистанцию, с которой главные калибры обоих тяжелых кораблей получат возможность начать пристрелку по советским батареям на полуострове Сырве.А этот немаленький клочок суши, длиной почти в три десятка километров и шириной до десяти, являлся ключом к Ирбенскому проливу. И, не подавив мощные береговые батареи, находящиеся на нем, прорываться мимо Сырве к Рижскому заливу сквозь советские минные заграждения означало гарантированное самоубийство для германских кораблей. Потому план операции «Беовульф» предусматривал другую последовательность ходов. И начинать активные действия своего флота гросс-адмирал собирался с артиллеристской дуэли.

* * *

Получив внеочередной чин контр-адмирала и новое ответственное назначение командующим эскадры легких сил флота вместо погибшего Валентина Петровича Дрозда, Малевский сразу поставил свои условия. Он потребовал все-таки отдать ему лидер «Минск» в качестве флагмана легких сил. Трибуц и Пантелеев поначалу упирались, настаивая на том, что после гибели крейсера «Максим Горький», эскадру главных сил КБФ нечем усилить. Но, Сергей Платонович неумолимо настаивал на своем. Для обоснования он приводил несколько логичных доводов. Во-первых, командира лидера Петра Николаевича Петунина он хорошо знал лично и доверял ему. Во-вторых, лидер только что прошел дополнительную модернизацию в Кронштадте, получив радиолокационную станцию. В-третьих, корабль был способен развивать скорость большую, чем все остальные эсминцы, переданные под командование Малевскому. В-четвертых, лидер и задумывался как флагманский корабль легких сил, который вел соединение эсминцев в атаку, отличаясь большей скоростью и усиленным вооружением. При строительстве кораблей подобного класса всегда предусматривали размещение дополнительного штабного персонала, имелись места для флагманских помощников, которых набиралось немало. Взамен Сергей Платонович предложил отдать Юрию Федоровичу Раллю, которого за успешные боевые действия уже собирались вот-вот повысить до вице-адмирала, два эсминца. Комиссар Евгений Андреевич Лебедев это предложение поддержал. Так и пришли к компромиссу в штабе.

И вот теперь, получив сведения о выдвижении немецких кораблей, добившийся своего Сергей Платонович стоял на ходовом мостике «Минска», направляя свой корабельный отряд прямо к Моонзунду, навстречу неприятелю. И брейд-вымпел командующего эскадрой легких сил гордо развевался над лидером эсминцев вместе с советским военно-морским флагом. Рядом с Малевским на мостике стоял Петр Петунин, которого за потопление крейсера «Нюрнберг» представили к званию Героя Советского Союза, сразу присвоив чин капитана первого ранга. А два Героя на одном корабле — это уже перебор. Во всяком случае, так шептались между собой краснофлотцы в команде.

Присутствие нового сурового командира на корабле всегда вызывает трепет у подчиненных. Тем более, если командиром назначили такого человека, как Сергей Платонович Малевский. Слухи о Малевском ходили самые разные, ведь все на флоте уже знали его, как убийцу немецкой «Силезии». Некоторые считали Сергея Платоновича чрезмерно жестким и бескомпромиссным. Другие говорили о нем, как о храбром до безумия командире, которому совершенно наплевать на потери среди экипажа. Но все сходились в том мнении, что новый флагман легких сил суровый моряк, который отлично знает свое дело. Причем, если командир лидера «Минск» воспринимался экипажем корабля спокойно и доброжелательно, ибо все его достоинства и недостатки за время службы были уже всем краснофлотцам из команды знакомы и хорошо изучены ими, то незнакомый Малевский, только что произведенный в контр-адмиралы, казался экипажу лидера чуть ли не свирепым морским драконом, по воле судьбы занесенным на их корабль для наведения какого-то особенного драконовского порядка.

Хотя, на самом деле, Малевский не собирался лезть в корабельное хозяйство, сложившееся на «Минске», со своими собственными правилами. Он знал, что Петр Петунин не подведет его. И то, как вел дела на лидере его командир, флагмана вполне устраивало, иначе он бы и не потребовал этот корабль себе. Но, корабль и вправду был совсем неплохим, быстрым, предназначенным для стремительных атак, что уже и доказал с самого начала войны. И Малевский собирался использовать его технические возможности, повышенную по сравнению с другими эсминцами маневренность и скорость для той решительной атакующей тактики, которую он и собирался практиковать. Ведь именно эта тактика и позволила ему потопить «Силезию» внезапной дерзкой атакой.

Лидер «Минск» для той боевой тактики, которой следовал Малевский, подходил гораздо лучше, чем старый «Новик», носящий новое название «Яков Свердлов». Кроме преимущества в скорости, «Минск» имел и более мощное вооружение. Не даром же он относился к классу лидеров эскадренных миноносцев. Корабль хоть и не был совсем уж новейшим, если сравнивать его с зарубежными аналогами, но считался достаточно неплохим, совсем недавней постройки. Заложенный осенью 1934-го года на Ленинградском судостроительном заводе и спущенный на воду через год с небольшим, к началу войны с Германией лидер все еще оставался достаточно современным. Правда, из-за многочисленных переделок агрегатов окончательно его доделали только в 1938-м, а военно-морской флаг впервые подняли на достроенном и прошедшем заводские испытания корабле только в феврале 39-го года.

«Минск» относился ко второй серии боевых кораблей своего класса, созданных по отдельному тридцать восьмому проекту уже после разработки первых советских лидеров эсминцев первого проекта, получивших названия: «Ленинград», «Харьков» и «Москва». Их испытания продемонстрировали высокие скоростные качества, но неважные мореходность и остойчивость. Запас плавучести у новых кораблей получился совсем небольшим, вибрация оказалась слишком высокой, а очень слабый клепаный корпус угрожал переломиться на волнах даже во время не слишком сильного шторма. И если сначала советские инженеры-кораблестроители задумывали построить шесть кораблей проекта с номером один, то от этой идеи пришлось отказаться ради того, чтобы последующие лидеры сделать более надежными. Потому и строили следующую серию уже по отдельному усовершенствованному проекту с номером 38.

Перед проектировщиками стояла задача устранить недостатки предшественников. Конструкции корабля немного усилили, но, полностью преодолеть технические проблемы все-таки не удалось. Прочность клепаного корпуса, дальность плавания, остойчивость и мореходность все равно оставляли желать лучшего, хотя вибрацию и удалось снизить за счет креплений гребных валов на кронштейны, более плавных обводов кормы и некоторых других конструктивных решений. Надстройку сделали повыше, но обе дымовые трубы остались на своих местах. Добавили специальную стрелу для спуска на воду и подъема на борт гидросамолета.

Что же касается вооружения, то оно существенно не изменилось по сравнению с лидерами первого проекта: те же пять 130-мм орудий, четыре зенитки, две 76-мм и две 45-мм, пара четырехтрубных 533-мм торпедных аппаратов и до двадцати глубинных бомб крупного калибра. Во время последней модернизации добавили пару зенитных пулеметов ДШК. «Минск» имел полное водоизмещение больше двух с половиной тысяч тонн при длине 127,5 м, ширине на миделе 11,7 и осадке чуть больше четырех метров. Дальность плавания составляла чуть больше двух тысяч миль. Три паровые турбины выдавали мощность на три винта в 66000 лошадиных сил, что позволяло развивать кораблю максимальную скорость в 43 узла.

В середине 1939-го года новый корабль впервые принял участие в учебном походе Балтфлота, возглавив отряд из шести эсминцев. Когда началась Зимняя война с Финляндией, «Минск» вместе с эсминцами проводил боевые операции. В декабре отряд, возглавляемый лидером, обстреливал береговые батареи противника на островах Финского залива. Правда, успехов в тот раз добиться не удалось. И батареи противника остались неподавленными. На Балтике свирепствовали зимние шторма, и эсминцам вместе с лидером пришлось возвращаться на базу. Летом 1940-го лидер базировался в Либаве и принимал участие в учениях Краснознаменного Балтийского флота. Но, в августе «Минск» попал в девятибальный шторм, из-за чего получил довольно серьезные повреждения и ремонтировался потом всю зиму. В середине июня 1941-го корабль перебазировался в Таллин, где и встретил начало войны.

Глава 20

Конечно, повреждение тяжелого крейсера «Принц Евгений» в бою возле финского Пори явилось для Эриха Редера очень неприятным сюрпризом. Но, отнюдь не смертельным. В запасе у главкома кригсмарине имелся еще один весьма неплохой тяжелый артиллеристский корабль типа «Дойчланд» с хорошей броней и одиннадцатидюймовыми орудиями главного калибра. И его гросс-адмирал собирался использовать для усиления эскадры, идущей на штурм Моонзунда вместо «Принца Евгения», так некстати выбывшего из строя после боя с русскими канонерками.

Жесткие рамки, в которых очутилась Германия после поражения в Первой мировой войне, заставляли искать нестандартные решения. Еще адмирал Ганс Ценкер, командовавший линейным крейсером «Фон-дер-Танн» в Ютландском сражении, потопившим английский «Индефатигейбл», предложил концепцию универсальных военных кораблей, броненосцев с усиленным вооружением и приемлемым для политических обязательств Германии водоизмещением в 10000 тонн. Определение будущих кораблей в броненосцы с ограниченным тоннажем позволяло немецкому правительству формально оставаться в рамках международных договоров. Эта концепция и легла в основу разработки проекта, в результате которого на свет появилась серия боевых кораблей типа «Дойчланд».

Работать над проектом конструкторы начали в первой половине двадцатых. К концу 1926-го года по новому проекту разработали три варианта броненосцев с водоизмещением по 10000 тонн и с дизельной двигательной установкой. Первый корабль, из предложенных проектировщиками, планировалось оснастить четырьмя 380-мм орудиями главного калибра и броней с толщиной до 250-мм. Но, такой броненосец выдавал бы лишь небольшую скорость не более 18 узлов, что годилось только для береговой обороны. Второй вариант предполагалось оснастить четырьмя 305-мм орудиями главного калибра. При максимальной толщине брони в 200-мм такой корабль должен был развивать скорость до двадцати одного узла. А третий вариант предусматривал шесть 280-мм орудий главного калибра в двух башенных трехствольных установках, расположенных на носу и на корме. При этом, уменьшенное бронирование с толщиной до ста миллиметров значительно облегчало корабль, позволяя разгоняться до 28-ми узлов.

Все три варианта в начале 1927-го года рассматривала специальная комиссия, состоящая из четырех адмиралов. Кроме Ценкера, в нее вошли сам Редер, командовавший тогда флотом Балтийского моря, и опытные адмиралы Бауэр и Моммзен. Редер в то время не был сторонником рейдерских действий. И потому он проголосовал за первый проект тихоходного броненосца с большими пушками и мощной броней, полагая, что такой корабль надежно защитит немецкие берега Балтики. Но, все три других адмирала выбрали и утвердили третий проект с литерой «С», наиболее подходящий для рейдерства.

Получив решение комиссии, конструкторы приступили к детальной доработке проекта. Он был предметно переработан еще раз и окончательно утвержден в апреле 1928-го. Осенью того же года, когда скандал с финансовыми аферами в руководстве немецкого военно-морского флота разгорелся в полную силу, адмирала Ценкера на посту главкома ВМС сменил сам Эрих Редер, который и воплотил разработанный при предшественнике проект в металле. Подобный корабль как нельзя лучше подходил под доктрину океанского рейдерства, разрабатываемую в то время штабом ВМС, которую одобряло политическое руководство Германии.

Обычно, немецкие инженеры-судостроители устанавливали на корабли паровые турбины с паром высокого давления. Одна такая турбина работала на один гребной винт. Пар в каждую из турбин подавался из нескольких паровых котлов, он нагнетался специальным образом, создавая на выходе высокое давление. Такая силовая установка получалась очень громоздкой и тяжелой. Но, на кораблях типа «Дойчланд» немецкие конструкторы решили применить силовую установку иного типа, остановив свой выбор на дизельной. Суммарная мощность всех восьми главных 9-цилиндровых двухтактных дизелей «MAN M-9Zu42/58» на гребных валах составляла 54000 л. с., что позволяло достигать максимальной скорости хода до 28 узлов. На борту имелись и четыре вспомогательных 5-цилиндровых дизеля «MAN M-5Z42/58». А электричество подавалось восьмью дизельными генераторами, общей электрической мощности 2800 кВт.

Корабли типа «Дойчланд» сочетали в себе мощную артиллерию главного калибра с хорошим бронированием, достаточно высокой скоростью и большой автономностью плавания, что в сумме давало преимущество перед любым другим крейсером, существующим на тот момент в мире. Дизельные двигательные установки, примененные на кораблях серии, хоть и не выдавали рекордных скоростных показателей, но позволяли довольно быстро разгоняться, не требуя долгой подготовки пара, как на других немецких кораблях, оснащенных турбинами. Да и обслуживание дизелей было проще, а их автономность плавания достигала впечатляющих 16000 морских миль при экономичной скорости 18 узлов.

Первый корабль типа «Дойчланд» заложили в феврале 1929-го года в Киле на верфи «Дойче Верке». В мае 1931-го его спустили на воду, а флаг подняли в апреле 1933-го. «Дойчланд» стал самым крупным немецким военным кораблем, построенным после поражения в Первой Мировой. Еще во время строительства вокруг него кипели политические дискуссии и нешуточные страсти. Коммунисты даже инициировали референдум о запрещении постройки такого большого броненосца. Но, несмотря ни на что, строительство завершилось успешно. Вот только в январе 1940-го года «Дойчланд» переименовали в «Лютцов» из опасений, что корабль, названный в честь своей страны, может погибнуть в бою, что приведет к нежелательному пропагандистскому эффекту. Следом за первым кораблем серии в состав кригсмарине в ноябре 1934-го года приняли «Адмирал Шеер», а в январе 1936-го — «Адмирал граф Шпее». Построили всего три однотипных корабля. Дальнейшее строительство прекратили по той причине, что четвертый и пятый корабли перезаложили уже по другому проекту. В результате, вместо продолжения серии «карманных линкоров», на свет появились полноценные линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау».

Прошло не так уж много времени после постройки, когда «Дойчланды» приняли участие в гражданской войне в Испании на стороне Франко, прикрывая конвои с оружием и боеприпасами для франкистов. А с началом Второй мировой войны «карманные линкоры» занялись тем, что и предписывалось их основным проектным предназначением, то есть рейдерством. Если до 1940-го года корабли типа «Дойчланд» числились в составе кригсмарине, как броненосцы (Panzerschiffe), то в 40-м их официально классифицировали, как тяжелые крейсера. Но, британские газеты еще с начала тридцатых годов окрестили их именно «карманными линкорами» в попытке иронизировать над этими немецкими боевыми кораблями.

Вот только смеяться британским журналистам, на самом деле, повода не было. Журналисты просто пытались приободрить, в первую очередь, британских моряков, которые боялись встречи на морских просторах с подобными немецкими не то броненосцами, не то крейсерами. Ведь эта серия кораблей получилась у немецких кораблестроителей довольно удачной, и тяжелые корабли, чье вооружение и броня позволяли противостоять даже линкорам, наводили ужас на моряков Великобритании. И этот страх англичан подтверждался хотя бы тем, сколько сил задействовал английский военный флот, пытаясь ловить в Атлантике в 1939-м году рейдерствующие там те самые «карманные линкоры» Германии. Против двух немецких кораблей «Адмирала графа Шпее» и «Адмирала Шеера» англичане задействовали восемь тактических групп, состоящих из трех авианосцев, двух линкоров, трех линейных крейсеров, девяти тяжелых и пяти легких крейсеров, а также из двух десятков эсминцев.

Один из «карманных линкоров» англичане все-таки настигли возле устья южноамериканского залива Ла-Плата. До этого «Адмирал граф Шпее» уже потопил 11 транспортных судов. Но, более быстроходные английские крейсера догнали его. И немецкий корабль был вынужден сражаться с тяжелым крейсером «Экситер», вооруженным шестью 203-мм орудиями главного калибра, находящихся по два в трех башнях. Вместе с «Экситером» в бою со стороны англичан участвовали два легких крейсера «Аякс» и «Ахиллес».

Несмотря на то, что немецкий корабль нанес англичанам, особенно «Экситеру», тяжелые повреждения, капитан цур-зее Ганс Лангсдорф принял ошибочное решение. Вместо того, чтобы пойти на прорыв, скрывшись в Атлантике, на что имелись хорошие шансы, поскольку корабль критических повреждений в бою не получил, Лангсдорф приказал идти к Монтевидео. Оказавшись запертым английскими кораблями, к которым на помощь подошел еще один тяжелый крейсер «Камберленд», в заливе Ла-Плата, Лангсдорф принял решение взорвать свой корабль, а сам застрелился. Так в декабре 1939-го года одним «карманным линкором» стало меньше.

Однотипный «Дойчланд», переименованный в «Лютцов», в апреле 1940-го года участвовал в десантной операции против Норвегии, получив несколько попаданий шестидюймовых снарядов с береговых батарей, а потом еще и торпеду в корму с английской подлодки «Спирфиш». После этого корабль долго ремонтировали, а после ремонта направили прорываться в Атлантику для рейдерства. Но, торпеда, пущенная с английского самолета-торпедоносца 13-го июня 1941-го года, привела к серьезным повреждениям, что заставило корабль вернуться обратно и встать на новый длительный ремонт. Так и получилось, что на ходу в боеспособном состоянии из трех однотипных кораблей к августу 41-го остался лишь «Адмирал Шеер».

Этот корабль снискал себе, пожалуй, не меньшую славу удачливого рейдера, чем «Шарнхорст». Опыт боевых походов у «Адмирала Шеера» имелся обширный. Еще во время войны в Испании экипаж тяжелого крейсера начал получать боевой опыт, сопровождая транспортные конвои для франкистов. А во Второй мировой войне «Адмирал Шеер» участвовал с самого начала. Уже 4-го сентября 1939-го корабль отбивался в Вильгельмсхафене от британских бомбардировщиков, сбив один из них, но получив три бомбы, которые, впрочем, не причинили кораблю серьезных разрушений. До июля 1940-го года корабль подвергся серьезной модернизации. Калибр зенитной артиллерии увеличили с 88-ми до 105 мм. Установили радиолокатор и оборудование для размагничивания корпуса. 23-го октября того же года корабль вышел из Готенхафена курсом на Ставангер, а уже 28-го числа он прорвался через Датский пролив в Атлантический океан.

5-го ноября с борта «Адмирала Шеера» заметили британский пороход «Мопан», который был немедленно потоплен, а позже летчик корабельного гидросамолета «Ардо-196», выполняющий разведывательный полет, заметил британский конвой. И капитан цур-зее Теодор Кранке принял решение атаковать. Но, английский вспомогательный крейсер «Джервис-Бэй», переоборудованный в военный корабль из пассажирского судна, оказал сопротивление. Несмотря на то, что на вспомогательном крейсере имелись всего шесть орудий небольших калибров, он вступил в перестрелку и отчаянно сражался целый час, давая время транспортным судам уходить разными курсами. Что делало невозможным успешное преследование всех транспортов немецким рейдером. Таким образом, хоть «Джервис-Бэй» и был потоплен главным калибром «Адмирала Шеера», его гибель спасла большинство судов конвоя HX-84, следовавшего из Галифакса. Из тридцати семи транспортных судов немцы потопили лишь пять.

Сорок первый год «Адмирал Шеер» начал с охоты в южной части Атлантики, куда благополучно прорвался, уйдя от преследования английской эскадры, да еще и дозаправился с танкера «Нордмарк» в условленной точке. От архипелага Тристан-да-Кунья рейдер направился прямиком в Индийский океан, где потопил еще три судна. Однако, их сигналы бедствия уловили английские крейсера, сразу пустившись в погоню. Впрочем, развив полный ход в 28 узлов, «Адмирал Шеер» благополучно ушел от преследования обратно в Атлантический океан, а потом достиг немецких берегов, бросив якорь в бухте Киля 1-го апреля 1941-го года. За время этого похода тяжелый крейсер прошел сорок шесть тысяч миль, отправив на дно шестнадцать судов противника. За такие успехи в рейде командира корабля Теодора Кранке повысили в звании до контр-адмирала. И вот теперь Эрих Редер планировал использовать опыт этого моряка во время штурма Моонзунда.

Гросс-адмирал надеялся, что «Адмирал Шеер» не подведет эскадру главных сил кригсмарине, а станет отличной заменой не оправдавшему надежд «Принцу Евгению». И пусть «Адмирал Шеер», в отличие от «Принца Евгения», имел всего шесть орудий главного калибра, но, качественно они превосходили восемь главных пушек того тяжелого крейсера. На «Адмирале Шеере» устанавливались отличные орудия калибра 283-мм, подобные тем, которыми вооружался линейный крейсер «Шарнхорст», а вдобавок к ним стояли восемь 150-мм пушек с башенными щитами. Зенитная артиллерия после модернизации включала шесть 105-мм орудий, восемь 37-мм и десять 20-мм автоматических пушек. Имелись и два четырехтрубных торпедных аппарата калибром 533 мм. Длина корабля составляла 186, а наибольшая ширина превышала 21 метр при осадке 7,4. Так что боевая единица кригсмарине, пришедшая на замену «Принцу Евгению», выглядела вполне полноценной.

* * *

Ровно в пять часов утра в воскресенье третьего августа начальнику БОБРа Елисееву доложили, что подводниками на траверзе латвийского портового городка Вентспилса, который немцы, оккупировав, вновь называли Виндау, замечены тяжелые корабли кригсмарине, идущие в сторону Ирбенского пролива следом за тральщиками. По силуэтам были опознаны «Тирпиц», «Шарнхорст» и еще какой-то крейсер типа «Дойчланд». Подводники не смогли провести торпедную атаку, потому что охранение ордера, состоящее из миноносцев и эсминцев, атаковало советскую дозорную подводную лодку, отогнав ее глубинными бомбами. Впрочем, сообщение в штаб лодка все-таки передала.

— Ладно, предупрежден — значит вооружен! — высказался генерал.

Он сразу приказал привести береговые батареи на полуострове Сырве и на западе острова Эзель в полную боевую готовность, но пока не стрелять. Елисеев решил подпустить противника поближе и начать обстрел лишь тогда, когда немецкие корабли подойдут к минным заграждениям, установленным у входа в Ирбенский пролив. Тогда советские артиллеристы получат возможность не попусту тратить снаряды, а бить прицельно. Елисеев выжидал подходящего момента. Но, выжидали и немцы. Тяжелые корабли немецких главных сил не открывали огонь, двигаясь малым ходом и дожидаясь, когда тихоходные тральщики достигнут границы минных заграждений и начнут разминирование.

А с противоположной стороны, от Рижского залива, к Ирбенскому проливу подходили оба советских линкора и крейсер «Киров». Стоя на ходовом мостике флагманского «Марата», Юрий Федорович Ралль всматривался в горизонт через бинокль, думая в этот момент о том, смогут ли корабли под его командованием повторить подвиг броненосца «Слава», до последнего сражавшегося против превосходящих сил немецкого флота. Теперь же положение казалось не таким уж и отчаянным, как тогда у «Славы». Даже пока приблизительно равным. Два новейших линейных корабля и один тяжелый крейсер у немцев против двух старых русских линкоров с одним средним крейсером.

Еще, конечно, у немцев имелись эсминцы и миноносцы, да где-то, возможно, затаились и другие боевые корабли. Например, не ясна пока была дислокация легких крейсеров «Кельн» и «Лейпциг», как и то, будет ли принимать участие в штурме архипелага немецкий броненосец «Шлезвиг-Гольштейн». Но, Ралль уже знал, что со стороны открытого моря на помощь к линкорам спешат легкие силы КБФ во главе с контр-адмиралом Малевским, идущим на лидере «Минск». Конечно, немецкие тяжелые корабли имеют преимущество в бронировании и в артиллерии, но зато им придется действовать еще и против береговых батарей Моонзунда, которые поддержат огнем советский Балтийский флот. Да и торпедные катера готовы атаковать в подходящий момент. Мины, опять же, наготове. Тральщики КБФ заграждения успели поставить вовремя. Пусть теперь немцы под огнем береговых орудий пробуют разминировать.

— Посмотрим еще, чья возьмет на этот раз, — проговорил Ралль, опуская бинокль.

Глава 21

Погода благоприятствовала, когда Александр Лебедев шел на торпедном катере «Г-5» во главе своего особого катерного отряда волнового управления. Скорость в полсотни узлов на глиссаде заставляла корпус реданного катера чувствовать каждую самую незначительную волну, подпрыгивая на ней, как на жесткой кочке. И казалось, что этим кочкам не будет конца. А каждая такая водяная кочка сотрясала не только сам катер, но и тела моряков. Под рев двигателей, разбрасывая тучи брызг, торпедный катер, приподнявшись всем корпусом на уступе редана, буквально летел по гребням небольших волн довольно спокойной Балтики. Шум и постоянная вибрация всегда сопутствовали службе катерников. Но, Александр уже успел достаточно привыкнуть к особенностям подобных катеров-глиссеров.

Дюралевый корпус катера имел характерные обводы скуловых линий и обтекаемую форму. Рубка тоже была из дюралюминия, клепаная и без броневой защиты. Она оснащалась прямоугольными смотровыми окошками из плексигласа. Со временем судостроители стали заменять плексиглас на бронестекло, хотя какую-либо броню для рубки так и не сделали. Никакого мостика наверху не предусматривалось. Имелся лишь люк впереди рубки, из которого можно было высунуться ради лучшего обзора.

За люком рубки находилась мачта, а за ней еще один люк — место для пулеметчика. За рубкой в желобах лежали две торпеды, которые сбрасывались с кормы. Вот только палуба на катере «Г-5» была очень покатой, потому свалиться за борт труда не составляло, стоило лишь немного зазеваться, тем более, что море всегда раскачивало легкий торпедный катер, словно поплавок. В сущности, знаменитый конструктор Туполев и конструировал этот маленький быстроходный кораблик, взяв за основу поплавок от гидросамолета. Разрабатывая этот торпедный катер, специалисты конструкторского бюро Туполева думали о повышении обтекаемости и уменьшении аэродинамического сопротивления ради лучших скоростных характеристик. А вот об удобствах для моряков и о практичности катера, на котором, фактически, отсутствовала нормальная палуба, вместо которой имелась выпуклая покатая поверхность, никто из разработчиков не подумал. Из-за недостатков туполевских катеров те моряки, кому довелось служить на них, между собой говорили: «А что вы хотите? На название посмотрите: «Г» — так и есть, тот случай, когда суть отражена в названии верно».

Обшивка крепилась на заклепки, а продольная коробчатая килевая балка вместе со стрингерами и шпангоутами обеспечивала жесткость конструкции. Вот только прочности, при волнении моря более четырех баллов, не хватало. На высокой волне заклепки начинали разбалтываться, что приводило к появлению течей, а то и к переламыванию корпуса. Внутри катера поперечные переборки делили пространство на пять отсеков: форпик, машинное отделение, рубка с местом радиста по правому борту, топливный отсек с цистернами и торпедный отсек. При выходе в море форпик, куда можно было проникнуть только через квадратный люк в палубе на носу, задраивали. Рубка и машинное отделение сообщались между собой через дверь, находящуюся внизу слева от командира. А справа сзади находился выход в торпедное отделение, к желобам, на которых лежали две торпеды.

Обитаемость, что на торпедных катерах «Ш-4», что на «Г-5», которые сделали немного побольше, была просто ужасной. Никаких удобств для экипажа не предусматривалось. В сущности, жить на них и не предполагалось. Они строились с расчетом на молниеносные атаки вблизи своих берегов против прорвавшихся кораблей противника. Ведь войну на море планировали вести с опорой на минно-артиллеристские позиции. Никто и не думал, что торпедные катера смогут подолгу находиться в походах. В мирное время им предназначалось стоять рядом с гаванями, вытащенными из воды, поскольку дюраль корпусов плохо переносил длительное пребывание в соленой воде. А проблему коррозии дюраля решали вытаскиванием катеров на берег, просушкой и нанесением очередного слоя лакокрасочного покрытия, которое, впрочем, снова быстро стиралось при больших скоростях.

Экипажам приходилось постоянно поддерживать техническую исправность катеров и боевую готовность, чтобы в нужный момент по команде они могли атаковать неприятеля. Но, для поддержания боеспособности часто проводили учения. И те, кто служил на этих катерах, даже в мирное время терпели немало невзгод, ведь кроме того, что обитаемость имелась плохая, так еще и вода захлестывала. При глиссировании от обилия летящих брызг из смотровых окошек рубки торпедного катера видно было плоховато, а если высунуться из люка в надежде осмотреться как следует, то вода летела прямо в лицо. Так что командиру такого боевого кораблика скучать не приходилось.

Александр шел в качестве флагмана соединения, а потому сам катером непосредственно в этот раз не управлял, лишь отдавая команды. В правом углу тесной рубки расположился металлический ящик с аппаратурой волнового управления. И радист-оператор с ее помощью управлял двумя другими катерами, сопровождавшими управляющий катер. Но, эти три катера составляли всего лишь одно звено. А Лебедев следил за тем, чтобы и остальные звенья катеров шли правильным курсом, держали дистанцию и повторяли маневры ведущего звена. Над ними летели гидросамолеты с операторами, готовыми перехватить управление катерами в случае необходимости.

Желая получше контролировать ситуацию визуально, Саша все-таки вылез из люка наполовину, отчего вскоре стал мокрым насквозь, не позаботившись одеться, как и все другие катерники, в кожаный штормовой плащ и танковый шлем. Впрочем, теплый летний день не предвещал большой опасности простуды даже при такой незапланированной водной процедуре. Тем более, что и переход к Моонзунду из Таллина получился быстрым, всего каких-то пару часов хода на скорости. Уже до этого на архипелаг из главной базы перевели несколько катеров из особого отряда. Теперь же под командованием Лебедева прибыли и все остальные исправные катера волнового управления.

* * *

С раннего утра третьего августа начиналась немецкая операция «Беовульф». К Моонзунду под прикрытием орудий главных кораблей кригсмарине выдвинулась со стороны Виндау флотилия тральщиков, сопровождаемых десятью миноносцами и тремя эсминцами. С помощью траления мин немецкие моряки трального флота собирались прокладывать путь через Ирбенский пролив для десантных судов и для кораблей артиллерийской поддержки, которые должны были прикрывать огнем высадку десанта. Одновременно с выдвижением тральщиков начался и массированный налет немецкой авиации, в котором принимали участие десятки «Юнкерсов», «Хенкелей» и «Мессершмидтов».

Хорошая летняя погода при отсутствии облаков создавала условия отличной видимости. Первый массированный налет на архипелаг начался с самого утра, в 6:00. Пока «Мессершмидты» связали боем советские истребители над аэродромами, эскадрилья «Хейнкелей», несмотря на плотный заградительный огонь зенитной артиллерии, прорвалась к полуострову Сырве и сбросила тяжелые бомбы на места расположения орудий береговой обороны. А в это время немецкие пикировщики пытались атаковать советские линкоры, подходящие к Ирбенскому проливу.

«Юнкерсы» закрутили в небе свою смертоносную карусель, но, не добившись успеха и потеряв три самолета из-за плотного зенитного огня, полетели бомбить столицу архипелага город Куресааре, он же Аренсбург. Тем не менее, под прикрытием авиационных ударов тральщики неумолимо приближались к местам траления. А от Виндау, от Вентспилса, оккупированного немцами, уже выдвигались суда с десантниками и специализированные хорошо вооруженные десантные паромы «Зибель». И этот транспортный караван тоже охраняли миноносцы и эсминцы кригсмарине. Им ставилась боевая задача не допускать подхода советских подводных лодок к транспортам на расстояние пуска торпед.

На этот раз Эрих Редер отслеживал ход операции по минутам. Он не собирался повторять прошлых ошибок при штурмах Моонзунда, совершенных немецким командованием в 1915-м и 1917-м годах, когда из-за спешки линейные корабли опережали тральщики, подрываясь на минах. У кригсмарине не имелось столько сил и средств, сколько было у кайзермарине в Первую Мировую. Потому гросс-адмирал переработал операцию «Беовульф» таким образом, чтобы гарантированно добиться успеха имеющимися средствами сначала на локальном участке, не распыляя свои немногочисленные силы по всему протяженному побережью островов. И больше всего Редера интересовал полуостров Сырве, непосредственно прилегающий к Ирбенскому проливу. Хотя, гросс-адмирал хорошо знал, что именно этот участок берега у русских наиболее укреплен.

Но, с другой стороны, Редер понимал, что если удастся занять этот относительно небольшой клочок суши, похожий на карте на зазубренный широкий нож, обращенный на юг острием и на запад лезвием, и прикрепленный на севере к Эзелю достаточно тонкой «ручкой» перешейка, то и успех всей операции будет обеспечен. И гросс-адмирал желал выхватить этот полуостров в форме ножа у противника, обезоружив его. Потому что именно полуостров Сырве был наиболее важен для контроля над Ирбенским проливом. И, если немцы сумеют подавить сопротивление русских береговых батарей и высадить десант, создав на Сырве устойчивый плацдарм, то и успех всей операции будет предрешен. Ведь первейшая цель всей операции «Беовульф» — это овладение Ирбенским проливом.

Ровно в 6:30 линкор «Тирпиц» произвел по береговым укреплениям на полуострове первый залп с расстояния в тринадцать морских миль. Расстояние для обстрела выбиралось с учетом того, чтобы береговые батареи, расположенные на юго-западе острова Эзель, не могли достать до немецких артиллеристских кораблей. И, таким образом, перестрелка немецкой эскадрой велась лишь с теми орудиями береговой обороны, которые русские выставили на относительно небольшом полуострове. По расчетам штаба кригсмарине получалось, что в этом случае эскадра будет иметь достаточное преимущество по количеству и качеству средств огневого поражения. Восемь 380-мм орудий главного калибра «Тирпица», девять 283-мм главных пушек «Шарнхорста» и еще шесть подобных орудий на тяжелом крейсере «Адмирал Шеер» должны были гарантированно подавить сопротивление русских артиллеристов на Сырве. А наводить свои пушки корабельным артиллеристам не составляло труда, потому что Балтика была спокойной, видимость — отличной, а каменная башня маяка высотой в 36 метров, расположенная на южной оконечности полуострова, на мысе Церель, отлично просматривалась, что позволяло использовать ее в качестве визуального ориентира.

* * *

Утро воскресенья третьего августа началось недобро, с вражеских воздушных атак и бомбежки. Правда, на архипелаге уже давно, привыкли к налетам самолетов с черными крестами на крыльях, ведь немцы пытались атаковать Моонзунд с воздуха уже в первый же день войны. Вот только до этого налеты не были такими массовыми. Так много вражеских самолетов за одну атаку на Эзеле-Сааремаа еще не видели. Когда эскадрильи противника приближались к береговой линии, казалось, что от низкочастотного гула моторов дрожит весь воздух над островами.

Двухмоторные бомбардировщики «Хенкели», одномоторные пикировщики «Юнкерсы» и истребители «Мессершмидты» создавали над Ирбенским проливом очень тревожную мелодию. И в эту мрачную музыку быстро влились вой сирен, аккорды выстрелов зенитных орудий, звуки моторов советских истребителей, вылетевших навстречу вражеской воздушной армаде, треск пулеметов и разрывов снарядов в небе, создающих смертоносные цветы на лазурном фоне безмятежного летнего неба. Но, все звуки перекрывали взрывы тяжелых бомб, падающих на позиции береговых батарей полуострова Сырве. А вскоре к ним примешались отдаленные залпы корабельных пушек и разрывы тяжелых снарядов на берегу.

Как только немецкие корабли открыли огонь, заговорили и советские береговые орудия. Обе двуствольные бронебашенные установки полуострова Сырве калибром 180-мм пришли в движение, нацелив стволы и начав стрелять по противнику. И, одновременно с ними в глубине полуострова, замаскированные в середине леса, дали залп две тяжелые четырнадцатидюймовые пушки, вовремя перевезенные из фортов под Ораниенбаумом и установленные на железнодорожных транспортерах. От разрывов тяжелых снарядов фонтаны воды взмывали выше клотика «Тирпица», идущего впереди кильватерной колонны, состоящей из самого линкора, из «Шарнхорста», следовавшего за ним, и из замыкающего «Адмирала Шеера». Вот только суммарно вес залпа, прилетевшего с Сырве к немецким кораблям, все равно получался значительно меньше и легче, чем у кораблей неприятеля. Да и точность выстрелов береговых артиллеристов пока оставляла желать много лучшего.

Уже после третьего залпа, когда комендоры кригсмарине добились первых попаданий, выведя из строя близким разрывом один из стволов 180-мм бронебашенной установки, а другим точным попаданием уничтожив дополнительный склад с боеприпасами, в котором после попадания началась детонация, сопровождаемая высоким столбом пламени и густым дымом, майору Широкину, храбро наблюдавшему за боем с командного пункта на самом маяке, стало понятно, что без вмешательства советских линкоров тяжелые корабли немецкой эскадры смогут добиться успеха. Преимущество главных калибров немецкой эскадры перед русскими береговыми батареями хоть и не казалось Широкину таким уж подавляющим, как в Первую мировую войну, но, все-таки, было очевидным. Конечно, Григорий Тимофеевич, как ветеран обороны Моонзунда, хорошо помнил, что в прошлый раз архипелаг с моря атаковали одновременно гораздо более крупные корабельные соединения, больше десяти линкоров и линейных крейсеров. Но и сейчас немцы вывели в бой вполне достаточные морские силы, хоть и меньшие численно, но качественно подготовленные, с хорошо обученной прислугой орудий, способной довольно точно стрелять.

Вскоре канонада усилилась, потому что в бой вступили новые береговые шестидюймовые орудия Б-38 образца 1940-го года, которые, имея максимальную дальность выстрелов в 30 км, уже могли уверенно добивать до немецких кораблей. Эти пушки имели бронированные щиты «МУ-2» с лобовой броней 50-мм, а толщина брони их бортов и верхнего бронелиста составляла 25-мм. Эти орудия, техническое задание на разработку которых выдали в 1939-м году и выпустили первые образцы лишь в начале 41-го, считались новейшими и обеспечивали скорострельность до семи выстрелов в минуту. Вот только они пока не попадали по целям, в то время, как с немецкой эскадры тоже начали стрелять из шестидюймовок, которых на трех главных немецких кораблях имелось значительно больше, чем на полуострове Сырве, где стояли три батареи подобных орудий по три ствола в каждой. На «Тирпице» и на «Шарнхорсте» имелось по двенадцать пушек калибра 150-мм, а «Адмирал Шеер», помимо главного калибра, располагал восьмью 150-мм орудиями.

Пока перестрелка береговой и морской артиллерии продолжалась, немецкие эскадрильи двухмоторных бомбардировщиков и одномоторных пикировщиков, сбросив бомбы, улетели обратно под прикрытием «Мессершмидтов», потеряв за налет еще несколько машин. А советские истребители гордо возвращались на аэродромы. Правда, как обычно, после серьезного воздушного боя возвращались не все. Потерь у «сталинских соколов» пока все-таки было больше, чем у «птенцов Геринга». Сказывался гораздо более длительный боевой налет немецких пилотов. И этот опыт в сочетании с лучшими техническими характеристиками самолетов, позволял летчикам люфтваффе нести меньше потерь. Проводив взглядом самолеты, майор Широкин направил бинокль в другую сторону, откуда к Ирбенскому проливу медленно подходили советские линкоры.

Глава 22

Юрий Федорович Ралль прекрасно понимал, что очень многое в сражении за Моонзунд решится именно в противостоянии главных сил Краснознаменного Балтийского флота с главными кораблями германской эскадры. Он предполагал, что противник и рассчитывает, в основном, на свои новые мощные линейные корабли. А все остальные военно-морские силы Германии вряд ли смогут добиться успеха при штурме хорошо укрепленного архипелага без огневой мощи «Тирпица» и «Шарнхорста». Потому так важно было нанести урон этим двум вражеским кораблям в первую очередь. Вот только старые дредноуты, хоть и модернизированные перед войной, не могли, конечно, считаться для этих немецких «плавучих крепостей» равными противниками.

Тем не менее, Юрий Федорович преисполнился решительности дать бой супостатам на минной позиции. Он прекрасно знал, что боевой корабль — это не только металл и технические характеристики машин и орудий, но, прежде всего, люди, управляющие корабельным оборудованием и вооружением. А экипаж обоих советских линкоров морально был готов сражаться за Родину и за Сталина до конца. Да и боевая учеба проводилась постоянно. Потому Ралль имел основания надеяться, что краснофлотцы его не подведут. Конечно, немецкие линейные корабли, помимо лучшего вооружения и брони, обладали и существенным преимуществом в маневренности. Вот только среди минных заграждений не особенно поманеврируешь. И потому, одно из главных преимуществ немецкой эскадры перед советскими линкорами сразу терялось. А по мере уменьшения расстояния до противника терялось и преимущество немцев в дальности стрельбы. Да и никакие радары были не нужны при спокойном летнем море и отличной видимости вражеских кораблей.

Конечно, Ралль понимал, что шансов победить в артиллерийском морском бою маловато. Потому адмирал больше рассчитывал выступить со своими старыми линкорами в роли приманки, подобно красной тряпке для быка на корриде, рассчитывая на то, что немцы приложат все усилия для потопления «Марата» и «Октябрьской революции», отвлекшись ради этого от подавления береговых батарей. И свою задачу Ралль видел в том, чтобы оттянуть на себя все внимание командиров германскойэскадры, отвлечь их, вызвав огонь на себя, давая, тем самым, возможность артиллеристам мощных береговых орудий на Сырве хорошо прицелиться и нанести главным немецким кораблям серьезные повреждения.

И потому, едва лишь расстояние позволило, в 6:50 Юрий Федорович распорядился развернуть орудийные башни обоих линкоров, идущих в кильватер в Ирбенском проливе в сторону минных заграждений, на левый борт и открыть огонь по головному «Тирпицу», ведущему в этот момент огонь с правого борта по береговым батареям. Казалось, что затряслись море и небо, когда с двух дредноутов грянул залп двадцати четырех двенадцатидюймовых орудий, установленных в восьми башнях главного калибра. И тонны смертоносного металла, начиненного взрывчаткой, полетели в сторону немцев. Последовали многочисленные разрывы рядом с неприятельским линкором. Фонтаны воды, смешанной с осколками и дымом, поднялись выше мачт германской «плавучей крепости». Но, накрытия цели первый залп не дал.

Крейсер «Киров» держался в отдалении, охраняя «Марат» и «Октябрьскую революцию» от немецких эсминцев. Но, поскольку немецкие эсминцы все еще не вошли в пролив, следуя за тральщиками и опасаясь мин, все девять 180-мм дальнобойных орудий крейсера тоже ударили по противнику. При этом сам крейсер оставался достаточно далеко и маневрировал, а с берега полуострова Сырве, не переставая, по вражеским кораблям лупили пушки береговой обороны. Как и рассчитывал Ралль, немецкие комендоры быстро переключили свое внимание на советские линкоры, вошедшие в Ирбенский пролив с востока и нагло открывшие огонь по «Тирпицу».

Под огнем немецкие тральщики продолжали траление мин из пролива. Непосредственное прикрытие трального флота осуществляли эсминцы и миноносцы. Поскольку тяжелая артиллерия линейных кораблей и береговых батарей была занята перестрелкой друг с другом, по маленьким корабликам пока стреляли лишь 130-мм береговые орудия. Но, они еще не добились попаданий по целям, а на каждый залп этих батарей отвечали орудия немецких эсминцев. Между тем, тральщики продолжали делать свое дело, постепенно расчищая от минных заграждений путь в пролив со стороны открытого моря.

Немецкая эскадра главных сил находилась мористее, поддерживая малый ход. Но, расстояние между немецкими и советскими линейными кораблями постепенно сокращалось. Ралль сознательно сближался, ведь он хорошо знал, что на больших расстояниях тяжелые снаряды, падая почти вертикально, наверняка пробьют палубную броню дредноутов. А чем ближе дистанция, тем меньше будет угол падения вражеских снарядов. Тогда увеличатся шансы рикошетов, а толстая бортовая броня уменьшит последствия попаданий. Ведь бортовая броня «Марата» и «Октябрьской революции» значительно толще палубной.

Главный бронепояс корабельной цитадели толщиной до 250-мм рассчитывался на попадания крупнокалиберных снарядов. Вот только во времена разработки подобных дредноутов их броню проектировали для ведения боя с кораблями равного класса. Прочности брони должно было хватить на попадания из двенадцатидюймовых орудий со средних дистанций. Тогда никто из конструкторов-кораблестроителей даже не думал защищать отечественные дредноуты от пятнадцатидюймовых бронебойных болванок весом восемьсот килограммов, которыми на десятилетия позже вооружили «Тирпиц». Командир советских линкоров сознательно шел на риск, но без сближения корабельные артиллеристы никак не могли нанести повреждения неприятелю. Стволы главного калибра «Марата», изношенные постоянной стрельбой по береговым целям, уже не давали приемлемой точности. Да и системы управления огнем уступали немецким. И только на достаточно близких дистанциях можно было нанести серьезный урон германским линейным кораблям.

Но и слишком близко подходить к вражеской эскадре не имелось возможности, поскольку это, во-первых, казалось чрезвычайно опасным, давая гораздо больше шансов немецким комендорам для точных попаданий в советские линкоры, а во-вторых, между противостоящими эскадрами расположились минные заграждения. Вот только у командиров немецких кораблей планов этих заграждений не имелось, а у Ралля они были. Потому Юрий Федорович и мог позволить себе маневрирование к востоку от них на виду у неприятеля. Но, дальше траверса маяка на мысе Церель он все равно заходить не рисковал, приказывая командиру флагманского линкора «Марат», капитану 2-го ранга Павлу Константиновичу Иванову маневрировать на полном ходу поперек Ирбенского пролива.

Даже при разрывах немецких снарядов в воде в десятках метров от кораблей, по палубам и надстройкам советских линкоров попадали многочисленные осколки. От существенных потерь в личном составе спасало пока лишь то, что в бою снаружи корабельных помещений никого лишнего не было. Палубы почти опустели, на них оставались только немногочисленные сигнальщики-наблюдатели и зенитчики. Большинство краснофлотцев укрылись во внутренних помещениях, разместившись по боевому расписанию. Артиллеристы находились в постах управления огнем, непосредственно в орудийных башнях и в бортовых плутонгах за броневыми щитами. И даже сам флагман Ралль перед боем покинул ходовой мостик, заняв место в боевой рубке, защищенной броней с толщиной до 250-мм.

Когда расстояние от немецкой эскадры стало менее сотни кабельтовых, начались серьезные попадания. Теперь уже уйти из-под обстрела у медленных советских линкоров никакой возможности не было. Предстояло вести огонь до победы в бою, либо до гибели кораблей. Первый залп немецкого линкора лег с недолетом, второй — с перелетом, но третий залп принес комендорам «Тирпица» неплохой результат: на «Марате» заклинило первую башню главного калибра, 380-мм снаряд пробил броню палубы в районе носового кубрика и взорвался ниже, сразу создав серьезный пожар во внутренних помещениях и убив двадцать семь моряков.

А один из залпов с «Шарнхорста» пришелся в район кормовой надстройки. Одиннадцатидюймовые снаряды пробили бронепалубу, попав в отсеки с оборудованием, примыкающие к машинному отделению. Взрывами разорвало паропроводы, разнесло генератор и загорелась проводка. Погибли больше тридцати краснофлотцев, а вдвое больше получили осколочные ранения различной тяжести, контузии и обварились горячим паром. Давление на паро-турбинных установках резко упало, отчего скорость хода линкора сразу уменьшилась. И флагман отдал с «Марата» команду пропустить вперед «Октябрьскую революцию».

* * *

Едва начался бой, как гросс-адмирал Эрих Редер ушел с ходового мостика в боевую рубку. Это место на «Тирпице» было защищено максимально. Толщина броневых плит по стенкам рубки доходила до 350-мм, а ее крыша защищалась 200-мм броневой плитой. Внутри имелись все необходимые приборы, машинный телеграф, и телефоны связи со всеми важными постами корабля.

Гросс-адмирал вместе с командиром корабля и с флагманскими офицерами продолжали наблюдать за обстановкой через смотровые щели, защищенные толстенными бронестеклами, и даже сквозь специальный перископ, который можно было поворачивать в любую сторону. В случае необходимости, отсюда можно было спуститься по вертикальному бронированному каналу, оборудованному скобяным трапом, прямо в центральный пост, находящийся внизу, в глубине корабельной цитадели, защищенной главным броневым поясом толщиной до 315-мм.

Противостояние было явным с самого первого момента. Казалось, что никто из противников и не думал скрываться. Едва лишь германская эскадра подошла к Ирбенскому проливу, начав перестрелку с береговой артиллерией, как со стороны Рижского залива показались советские линкоры. Уже очень скоро они курсировали за минными заграждениями, стреляя из всех орудий. И это заставило немецких корабельных артиллеристов отвлечься от боевой задачи по подавлению береговой обороны противника на полуострове Сворбе.

Но, Редер даже радовался тому обстоятельству, что теперь не нужно будет гоняться за старыми русскими дредноутами. Они сами пришли на убой. Гросс-адмирал в тот момент даже не сомневался в собственной победе. А стечение обстоятельств еще и обрадовало его. Ведь теперь он получил возможность не только высадить десант на архипелаг в рамках «Беовульфа», но и успешно завершить стратегическую операцию «Ход ферзем» по уничтожению главных сил советского Балтийского флота.

Редер приказал артиллеристам «Тирпица» и «Шарнхорста» сосредоточить огонь на головном вражеском линкоре. А «Адмиралу Шееру» гросс-адмирал дал боевое задание поразить русский крейсер, прикрывающий дредноуты сзади. Необходимо было связать этот крейсер боем, потому что он представлял очень серьезную угрозу всей немецкой тральной флотилии, которая продолжала под огнем неподавленных береговых орудий выполнять свою работу по тралению фарватера.

Немецкие комендоры стреляли неплохо. Хотя знаменитый выстрел «Бисмарка», отправивший на дно английский «Худ», повторить пока никак не удавалось. К пятнадцатой минуте боя оба советских линкора уже горели от попаданий «Тирпица» и «Шарнхорста». «Марат», видимо, получил повреждения машин, потому что из мателота превратился в ведомого, пропустив вперед «Октябрьскую революцию», которая тоже сразу попала под немецкие снаряды. Русские дредноуты горели, но, оба пока оставались на плаву, а их 305-мм орудия все еще огрызались очень серьезно. Вес залпа каждого из русских линкоров-дредноутов превышал массу залпов «Тирпица» или «Шарнхорста». И, если бы русские комендоры стреляли точнее, повреждения немецких кораблей могли бы быть очень серьезными.

И без того после нескольких попаданий на «Тирпице» уже горел весь верх передней надстройки, были разбиты дальномеры и выведено из строя радиолокационное оборудование. Погибли артиллерийские офицеры и операторы локаторов. Все шлюпки и катера по правому борту взрывами разметало в щепки вместе с бортовым гидросамолетом. Осколки изрешетили надстройки, защищенные лишь 19-мм броней, убив несколько моряков кригсмарине и ранив еще больше.

Несколько русских бронебойных снарядов массой почти в полтонны каждый пробили 50-мм броневую палубу и даже 160-мм броню каземата, расположенного над корабельной цитаделью, убив одиннадцать матросов, многих ранив и вызвав пожары во внутренних помещениях. Но, аварийные партии пока справлялись с огнем, не давая ему распространяться. И ничего критически важного внутри корабля еще не пострадало. Корпус линкора, его машины и погреба боезапаса оставались целыми. Несмотря на интенсивный обстрел и близкие к подводной части корабля разрывы снарядов, затопления нигде не наблюдалось. Вот только вторая орудийная башня главного калибра, именуемая «Бруно», перестала поворачиваться после очередного попадания, а все, кто находились внутри нее, получили контузии.

Пожары уже вспыхнули и на «Адмирале Шеере», который шел в кильватерной колонне замыкающим. По «карманному линкору» издалека лупили 180-мм дальнобойные орудия крейсера «Киров», пытающегося оставаться вне пределов поражения немецкими снарядами. При этом, крейсер маневрировал на достаточно приличной скорости. И попасть в него корабельным артиллеристам «Шеера» никак не удавалось, хотя все шесть главных корабельных пушек калибра 283-мм непрерывно вели огонь. Но, девять главных орудий «Кирова», пусть и не столь мощных, как у «Шеера», стреляли быстрее и попадали в немецкий тяжелый крейсер от самой линии горизонта. Один лишь «Шарнхорст», идущий за мателотом, в роли которого выступал «Тирпиц», пока не горел, исправно посылая снаряды во вражеские корабли из всех своих девяти стволов главного калибра.

* * *

Рано утром в воскресенье третьего августа по боевой тревоге Александр Лебедев подскочил, словно ужаленный. Накануне вечером катера волнового управления передислоцировались в эстонский Куресааре, он же старый русский городок Аренсбург с прусским названием. До самого позднего вечера Саша занимался обустройством на новом месте. А мичманы помогали ему. Даже выпросили у портового начальства подъемный кран для того, чтобы легче вытаскивать катера и гидросамолеты из воды для ремонта и необходимого технического обслуживания.

Конечно, все флотские командиры понимали, что немцы вскоре атакуют Моонзунд. Но, до самого последнего времени точную дату и время атаки рассчитать не представлялось возможным. Ведь, на самом деле, разведка Краснознаменного Балтийского флота не располагала той самой мощной агентурой, которая, якобы, снабдила советское руководство исчерпывающими сведениями по плану «Барбаросса», предоставленными самим Сашей Лебедевым и выданными его дядей Игорем за работу некой агентурной группы «Красный септет». Теперь уже Александр, хоть и оставался «попаданцем из будущего», ничего точно предсказать не мог, поскольку, с его подачи, история начала изменяться. И менялась она с каждым прожитым днем, все больше расходясь с теми событиями, о которых Лебедев знал из своей предыдущей жизни. Потому то, что произошло, оказалось неожиданным и для него.

Мощная воздушная атака немецкой авиации на рассвете, за которой последовал обстрел берега со стороны немецких кораблей, застала Александра врасплох. Очень устав накануне, он сладко спал на новом месте и видел сон о недавних событиях, как мама встречала его в коммунальной квартире на Невском, как он общался с отцом, как обнимал свою жену Наташу, когда вой сирен, гул моторов в небе, треск зениток и грохот разрывающихся где-то недалеко бомб разбудили его. Едва он выскочил наружу из казармы, продрав глаза на ходу, как подбежал мичман Василий Ермоленко, начальник связи, передав боевое задание, только что полученное из штаба. Катерам волнового управления предстояло немедленно атаковать вражескую эскадру.

Глава 23

На «Октябрьской революции» готовились к предстоящему бою еще с ночи. Как только радисты получили шифрованное сообщение о том, что обоим линкорам надлежит немедленно выдвигаться к Ирбенскому проливу, и корабль изменил курс, увеличивая ход до полного и держась в кильватер «Марату», слухи о предстоящем сражении тут же начали распространяться среди команды. Пошли тревожные перешептывания не только среди простых краснофлотцев, но и среди командиров. Все понимали, что, скоро предстоит вступить в морской бой с новейшим немецким линкором «Тирпиц» и с эскадрой, сопровождающей этот очень мощный корабль. Мандражили, конечно, некоторые краснофлотцы, но и они понимали, что биться придется всерьез, потому что деваться, в сущности, некуда. Если не сразиться с неприятелем прямо сейчас, то неизвестно, представится ли еще раз столь удобный момент, чтобы встретить немецкие корабли на минной позиции. Ведь все знали, что в открытом море у неповоротливых старых дредноутов против новейших маневренных германских кораблей шансов будет еще меньше.

По сути, надеяться можно было лишь на преимущество в кучности залпа главного калибра над немецкими кораблями. Да и суммарно залп двух советских линкоров весил почти на две тонны больше, чем залп «Тирпица» и «Шарнхорста» вместе. Если немецкий линкор мог одновременно послать в цель восемь снарядов по 800 кг, то линейный крейсер стрелял за один залп девятью снарядами по 330 кг. Двенадцатидюймовые орудия, произведенные на Обуховском заводе еще в царское время, за годы службы русских линкоров показали себя достаточно надежными. Да и корабельные артиллеристы, получившие после модернизации новые дальномеры и обновленную систему управления огнем, уже неплохо потренировались в стрельбе по береговым целям, поражая скопления техники вермахта, наступающего на Ригу. Благодаря постоянной разъяснительной работе политруков, каждый краснофлотец понимал, что успех в бою сильно зависит от сплоченности и выучки экипажа. Поэтому все старались сосредоточиться ради результата. Никто не собирался отлынивать, настроение у краснофлотцев было боевым.

Переодевшись в чистое по первому сроку, команда «Октябрьской революции» утром третьего августа собиралась принять свою судьбу, победить или погибнуть. Новый день обещал порадовать безоблачным небом и почти полным штилем. Но, отличная летняя погода сулила и проблемы. Отсутствие облаков и прекрасная видимость таили опасность, благоприятствуя вражеским атакам на корабли с воздуха. Едва рассвело, как на линкорах взвыли сирены. Объявили воздушную тревогу, и зенитчики почти полчаса отражали массированный налет немецкой авиации, сбив три самолета. Во время последнего ремонта в Кронштадте на линкоре усилили ПВО, дополнительно установив двадцать пулеметов ДШК. И теперь подлетать для точного бомбометания немецким пикировщикам стало гораздо труднее. Оттого и успеха в своей атаке они не добились, если не считать того, что одна из небольших бомб все-таки разорвалась на юте «Октябрьской революции» возле кормовой надстройки, отчего погибли двое и получили ранения четверо краснофлотцев из расчета одного из кормовых зенитных орудий.

Конечно, разгонять «стервятников Геринга» зенитчикам сильно помогали «соколы Сталина». Благодаря радиосвязи и хорошо налаженному взаимодействию кораблей и авиации, летчики-истребители в последнее время успевали прилетать к нужному моменту, чтобы отгонять вражеские самолеты от советских кораблей. И в это утро в небе над Ирбенским проливом происходило очень серьезное сражение многих десятков летающих машин. С борта линкора с радостными возгласами наблюдали, как, загораясь, падали в воду или врезались в берег самолеты с черными крестами на крыльях. Но и падающих краснозвездных истребителей было не меньше, если не больше. В небе раскрывались белые купола парашютов, а по спокойной воде пролива сновали катера пограничной охраны МО-2 и МО-4, которые краснофлотцы называли между собой мошками. И катерники спасали из воды своих и вражеских авиаторов из тех, кому посчастливилось приводниться благополучно, не получив во время парашютирования смертельную пулеметную очередь от противника и не погибнув от разлета осколков зенитных снарядов.

Еще не закончился налет, как на горизонте были замечены германские корабли, которые сначала открыли огонь по суше, стремясь поразить береговые батареи на полуострове Сырве. Но, буквально через пару неприятельских залпов с флагманского «Марата» поступила команда развернуть башни и начать пристрелку по головному и самому крупному немецкому кораблю. «Тирпиц» издали напоминал самую настоящую плавучую крепость, торчащую над водой целым холмом металла. В то же время, в его силуэте не было ничего лишнего, лишь агрессивная мощь брони и оружия, готового к противостоянию на море с любым врагом с помощью своих огромных пушек главного калибра, размещенных попарно в четырех башнях.

«Шарнхорст» выглядел гораздо изящнее своего флагмана. Силуэт линейного крейсера с острым атлантическим форштевнем и плавным изгибом бортовой линии казался более стремительным и легким, а три орудийные башни, ощетинившиеся каждая тремя стволами, смотрелись не менее грозно, чем вооружение «Тирпица». Сзади на некотором отдалении за «Шарнхорстом» шел «Адмирал Шеер». Всего две орудийные башни с тремя пушками каждая, носовая и кормовая, вместе со спрямленным форштевнем и прямой линией борта делали этот «карманный линкор» немного похожим на обыкновенный броненосец старого образца, но только гораздо крупнее и длиннее. В сущности, поначалу он броненосцем и числился, пока в 1940-м году Эрих Редер не решил переименовать всю серию подобных кораблей в тяжелые крейсеры.

Конечно, простым матросам никто не сообщал, какие именно неприятельские корабли замечены наблюдателями с площадки фор-марса в бинокли возле горизонта, но вскоре все краснофлотцы линкора уже снова зашептались, передавая друг другу весть, подслушанную кем-то от сигнальщиков, что против «Марата», «Октябрьской революции» и крейсера «Киров» немцы выслали свои мощнейшие корабли: «Тирпиц», «Шарнхорст» и «Адмирал Шеер». Германская эскадра открыла огонь первой, стреляя по батареям полуострова Сэрве. Но, вскоре грянул и первый залп советских линкоров. Морской бой в Ирбенском проливе начался.

Подобного генерального морского сражения жаждал почти каждый моряк Краснознаменного Балтийского флота с самого первого дня войны. Ведь многие краснофлотцы надеялись на мощь отечественных линкоров, не вникая в их технические характеристики, которые являлись секретными, будучи полностью известными лишь ограниченному кругу лиц командного состава. Как и не знали краснофлотцы точных технических параметров новых немецких боевых кораблей. А шапкозакидательские настроения среди определенной части советских моряков поначалу были весьма сильны. И политическая установка на войну малой кровью на чужой территории, пропагандируемая политработниками перед войной, только подогревала их еще больше.

И вот противостояние главных сил случилось. Со всей неотвратимостью наступал момент истины. Двенадцатидюймовые снаряды весом 471 кг каждый полетели в направлении флагмана эскадры кригсмарине. Вот только попаданий после первого залпа добиться не удалось, после второго и третьего — тоже. И лишь после четвертого залпа что-то загорелось в районе передней надстройки «Тирпица». Немцы же стреляли точнее. Уже третий залп вызвал пожар на «Марате», а передняя башня советского флагманского линкора перестала стрелять и больше не вращалась, застыв в том положении, в котором попадание вражеского снаряда заклинило ее.

Вместе с «Тирпицем» огонь по «Марату» вел и «Шарнхорст», который перезаряжал свои одиннадцатидюймовые пушки главного калибра быстрее. И именно попадания с линейного крейсера наносили «Марату» наибольший ущерб. После серии очередных попаданий и взрывов на борту в районе кормовой надстройки, флагманский линкор окутался не только пламенем и дымом пожаров, но и горячим паром, вырвавшимся наверх из перебитых паропроводов сквозь развороченную снарядами палубу. Теряя ход, мателот выкатился с курса влево. И с него передали, чтобы вперед выдвинулась «Октябрьская революция». Но, как только второй линкор опередил флагман, он тоже сразу попал под сфокусированный огонь противника.

* * *

Между тем, быстроходные торпедные катера приближались к Ирбенскому проливу со стороны Куресааре. Даже издалека было понятно, что дела у советских линкоров обстоят неважно. Оба они горели. Особенно досталось «Марату», над которым развивался вымпел флагмана эскадры главных сил. Корабль потерял ход, столб густого черного дыма от пожара в районе кормовой надстройки поднимался высоко в небо, а вокруг корпуса клубилось белое облако пара, охлаждающегося на воздухе и постепенно оседающего на воду туманной пеленой. При этом, вражеские снаряды не переставали разрываться вокруг корабля и на нем. А почти каждое новое попадание создавало еще один очаг пламени.

Командуя катерным соединением КВУ, Александр Лебедев думал в этот момент о том, что ясный летний день с отличной видимостью на море сделает катера и гидросамолеты управления, которые стартовали из акватории следом за ними, отличными мишенями для врага. Но, с другой стороны, на спокойной воде можно будет добиться максимальной стремительности атаки. Как только на горизонте показалась неприятельская эскадра, он приказал дать самый полный ход катерам волнового управления. И все звенья туполевских Г-5, ревя моторами и выбрасывая облака пенных брызг, понеслись в сторону немецкой эскадры на максимальной скорости.

* * *

Капитан первого ранга Максим Георгиевич Сухоруков, которому в середине августа должно было исполниться сорок три года, командовал Крейсером «Киров». К своему возрасту Сухоруков сделал на флоте неплохую карьеру, начав службу в 1917-м, он уже не застал свирепых флотских традиций времен Российской Империи, когда офицеры часто учили молодняк с помощью рукоприкладства, а на всех престижных заведениях в Кронштадте висели таблички: «Нижним чинам вход воспрещен». Окончив военно-морское училище имени Фрунзе, Сухоруков прослужил пару лет вахтенным командиром на линкоре «Марат», а потом был переведен штурманом на эсминец «Яков Свердлов». К 1931-му году его повысили в должности, назначив флагманским штурманом отряда эсминцев КБФ, а на следующий год доверили командовать эсминцем «Войков». На этом корабле Сухоруков совершил дальний поход, перешел в составе экспедиции особого назначения вместе с эсминцем «Сталин», с ледоколами «Красин» и «Федор Литке», а также с транспортными судами с Балтики по Северному морскому пути во Владивосток, преодолев семь тысяч миль в тяжелых условиях. Так что к моменту назначения командиром крейсера, опыта кораблевождения у Максима Георгиевича имелось достаточно.

Крейсер «Киров» проекта 26 был первым крупным боевым кораблем советской постройки. За основу взяли итальянскую разработку фирмы «Ансальдо», у которой правительство СССР приобрело чертежи итальянского легкого крейсера «Раймондо Монтекукколи» с полным водоизмещением почти девять тысяч тонн, который при длине 182 м, наибольшей ширине 16,6 м и осадке 5,6 м мог разгоняться до тридцати семи узлов. Вот только главный калибр его артиллерии, состоящий из восьми шестидюймовых орудий казался слабым. Советские инженеры-кораблестроители внесли изменения в первоначальный проект, усилив не только вооружение, но и конструкции корпуса, а также придав кораблю иные обводы и компоновку надстроек и внутренних помещений.

К моменту начала строительства корабля отношения с Италией не были враждебными, а потому итальянские специалисты принимали активное участие в реализации проекта. Использовались и готовые узлы агрегатов, изготовленных на итальянских предприятиях, что позволило построить корабль в кратчайшие сроки. Стапельные работы заняли чуть больше года. И в конце ноября 1936-го крейсер уже спустили на воду, хотя и достраивали потом до конца 1939-го года, уже приняв его в состав флота.

В результате построили совсем другой крейсер, мало похожий на итальянский прототип. «Киров» получился почти на десять метров длиннее, на метр шире и с увеличенной осадкой. При этом, новый советский крейсер немного уступал в скорости итальянскому, хотя тоже представлял собой достаточно быстроходный корабль, способный развивать ход в 34 узла. Его 180-мм орудия главного калибра позволяли поражать цели на расстоянии свыше 37 км. Дополнительное вооружение составляли шесть 100-мм универсальных пушек Б-34, шесть 45-мм зенитных полуавтоматических орудий 21-К и четыре пулемета ДШК. Имелись и два трехтрубных 533-мм торпедных аппарата. Была и авиационная катапульта для двух бортовых гидросамолетов, предназначенных для разведки и корректировки огня. Они отправлялись в полет с борта катапультой, а приводняться должны были на воду, откуда их потом поднимали кран-балкой обратно на борт.

На момент начала войны с Германией корабль был новым, но он уже успел принять участие в Зимней войне с Финляндией, что сплотило экипаж и позволило накопить некоторый боевой опыт, хотя обстрел финской береговой батареи острова Русааре и не принес желаемого результата. Перед новой войной с Германией об этом внезапно вспомнило флотское начальство, загрузив комендоров крейсера постоянными учениями, что позволило за короткий срок научиться стрелять гораздо точнее. И за месяц боевых действий артиллерия корабля уже показала себя неплохо, расстреливая скопления вражеских войск на берегу.

Перед тем, как на горизонте показались дымы германской эскадры, последовал и налет вражеской авиации. Потому Сухоруков отдал приказ поднять гидросамолет в воздух лишь в тот момент, когда опасность с воздуха миновала, а вражеская авиация улетела на запад. Корректировка стрельбы с воздуха была необходима, потому что с крейсера, идущего на достаточном расстоянии позади линкоров, противника видно не было. А флагман Ралль поставил боевую задачу крейсеру связать боем «Адмирал Шеер», одновременно не допуская прорыва эсминцев к советским линкорам.

Но, немецкие эсминцы в начале боя не показывали особой активности. Пытаясь прикрыть огнем свои тральщики, они вели перестрелку со 130-мм береговыми батареями, а прорываться к советским линкорам сквозь неубранные минные заграждения даже не пытались. Оба советских линкора в это время связывали боем «Тирпиц» и «Шарнхорст». Потому дуэли «Кирова» с «Адмиралом Шеером» ничего не мешало. Советский крейсер имел возможность свободно маневрировать в восточной части Ирбенского пролива, чего нельзя было сказать о немецком тяжелом крейсере, который осторожно шел в кильватере «Шарнхорста» по достаточно узкой водной полосе, освобожденной от мин тральщиками. И никаких лишних маневров «Адмирал Шеер» позволить себе просто не мог.

Каперангу Сухорукову, как и всей команде крейсера «Киров», в этот день везло. Уже на третьем залпе удача улыбнулась корабельным артиллеристам. Точными попаданиями на немецком тяжелом крейсере заклинило переднюю башню и разбило дальномеры. Вторая башня главного калибра немецкого «карманного линкора» стреляла из своих трех стволов очень неточно, не добившись попаданий. А советский крейсер, маневрируя на полном ходу, беспощадно всаживал с приличного расстояния во вражеский корабль свои семидюймовые снаряды, разрушительная сила от попаданий которых, несмотря на броню из крупповской стали, наносила немецкому кораблю все больше урона.

Глава 24

Немецкие эсминцы еще и потому не имели свободы действий, что вместе с советскими линкорами и с крейсером «Киров» в Ирбенский пролив прибыло и боевое охранение главных сил КБФ, состоящее из сохранившихся в строю «Новиков», переделанных в эсминцы ПВО, а также из эсминцев «Гневный» и «Грозящий». После того, как эти корабли помогли успешно отразить первую утреннюю воздушную атаку, они вступили в бой с вражескими легкими силами, прикрывающими немецкие линейные корабли. Держась отдельной кильватерной колонной, которую вел «Гневный», советские эсминцы непрерывно обстреливали вражеские тральщики и немецкие миноносцы, пытавшиеся охранять их во время траления.

Благодаря довольно точному сконцентрированному огню, вскоре два тральщика загорелись, а еще один начал тонуть. Тонул и немецкий миноносец, а один из эсминцев получил серьезные повреждения, окутавшись дымом и потеряв ход. На «Гневном» от вражеских попаданий тоже вспыхнул пожар. Но, советский эсминец не собирался выходить из боя, продолжая посылать 130-мм снаряды главного калибра из всех своих четырех пушек в неприятеля.

Когда Александр Лебедев гнал свой отряд торпедных катеров мимо этого эсминца, ведущего бой с неприятельскими кораблями, пересекая курс «Гневного» в пяти кабельтовых севернее на скорости полсотни узлов, он вспомнил еще одно несоответствие, доказывающее то, что история здесь уже пошла по иному сценарию. Ведь в той, прошлой жизни, которую помнил Саша, «Гневный» подорвался на мине и затонул в самом начале войны в Финском заливе. А здесь этот эсминец, хоть и горел в районе шкафута, но героически вел бой под огнем неприятельских кораблей.

Стреляли по советским эсминцам не только немецкие эсминцы и миноносцы, но и противоминная артиллерия линейных кораблей. А по немецким тральщикам, эсминцам и миноносцам били не только советские эсминцы и береговые орудия, но и противоминная артиллерия линкоров «Марат» и «Октябрьская революция», состоящая на каждом из этих кораблей из шестнадцати орудий калибром 120-мм, размещенных по восемь на борт в плутонгах казематной палубы. Во время шторма волны сильно осложняли бы использование этой артиллерии, потому что стволы противоминных пушек находились над водой недостаточно высоко. В хорошую же погоду эти батареи били по вражеским эсминцам вполне уверенно, не давая им даже никакой возможности думать о прорыве к линкорам ради торпедных атак.

Но, немцы на торпедные атаки по морскому минному полю, которое разделило противоборствующие стороны в Ирбенском проливе, заставляя эскадры держаться друг от друга на расстоянии не меньше полсотни кабельтовых, никак не решались. Три новых немецких эсминца типа 1936A, которые называли «Нарвиками», привлеченные Эрихом Редером к операции «Беовульф», нерешительно маневрировали, стараясь прикрывать собственные тральщики выстрелами из своих 150-мм орудий. Помимо этих трех «Нарвиков», в морском сражении участвовали шесть миноносцев со слабыми орудиями, которые не могли серьезно повлиять на расклад сил, выполняя функцию охранения против подводных лодок. Потому артиллеристам вспомогательного калибра немецких линейных кораблей пришлось отвлечься от стрельбы по береговым батареям на Сырве, развернув стволы и перенеся огонь на советские эсминцы.

Эскадра кригсмарине по-прежнему шла малым ходом. Немцы уже втянулись в зону минных заграждений. Линейные корабли продвигались по неширокой разминированной полосе и не рисковали выдвигаться вперед раньше, чем тральщики сделают свою работу. А тральная флотилия делала ее под огнем советских береговых батарей и эскадры главных сил Краснознаменного Балтийского флота долго и трудно, теряя то один, то другой тральщик.

Из-за того, что приходилось одновременно перестреливаться с советскими линкорами, с береговыми батареями и даже с русскими эсминцами, артиллеристы «Тирпица» и «Шарнхорста» не сразу перенесли огонь на советские торпедные катера. А они, в отличие даже от эсминцев, обладали совсем маленькой осадкой на скорости. Поднимаясь над водой всем корпусом на редане во время глиссирования, «туполевские поплавки» Г-5 смело заскочили в зону минных заграждений, стремительно пролетая по воде над самыми минами. Ведь мины, выставленные в Ирбенском проливе, были обыкновенными, не магнитными и не акустическими, а с контактными взрывателями, торчащими над круглыми металлическими корпусами в виде рожек. И их ставили, заглубляя примерно на метр, чтобы не бросались в глаза наблюдателям с немецких кораблей. Если же мина будет торчать из воды, то тогда эффект скрытности минной постановки исчезнет, такую мину враги вовремя заметят и просто расстреляют издалека.

Александр, конечно, немного опасался, что какая-нибудь из мин может все-таки оказаться ближе к поверхности, чем положено по инструкции, и катер, несущейся над ней, создавая гидроудар, вызовет детонацию, но, все равно Саша не собирался сворачивать с выбранного курса. Да и куда уже метаться, если мины теперь вокруг со всех сторон? На этот раз, несмотря на отличную погоду, Лебедев оделся по штормовому, как одеваются все катерники с Г-5, в кожаные штаны, куртку и сапоги, а также нацепил на голову танковый шлем, а на глаза надвинул большие очки, закрывающие половину лица, которые, обычно, носили авиаторы старых самолетов с открытой кабиной. И теперь Саше были не страшны никакие брызги. Высовываясь из верхнего люка рубки, он сам корректировал курс всего соединения, летящего на глиссаде в атаку прямо над минами.

* * *

Когда линкор «Октябрьская революция», которым командовал контр-адмирал Михаил Захарович Москаленко, переведенный незадолго до войны на Балтику с Черноморского флота, где он занимал должность начальника штаба, обогнал поврежденный «Марат», выйдя вперед, он сразу же получил от немецких кораблей множество различных снарядов. И вскоре весь левый борт корабля, как и вся левая сторона его палуб, оказались изрешечены попаданиями. Сначала 150-мм немецкий фугасный снаряд попал возле передней надстройки, сразу разорвавшись от удара и создав пробоину в верхней палубе диаметром полметра, а в средней палубе пробив осколками несколько больших дыр. От этого попадания погибли трое матросов.

Почти одновременно прилетел и бронебойный одиннадцатидюймовый снаряд с «Шарнхорста». Выпущенный с восьмидесяти кабельтовых, он встретился с броней советского линкора ближе к передней дымовой трубе, посередине между первой и второй башнями главного калибра. Этот снаряд тоже взорвался в момент прохождения верхней палубы, создав в ней пробоину полтора метра на два. Средняя палуба тоже была пробита, а осколки полетели еще дальше вниз. К счастью, нижняя палуба осталась целой, а центральный пост, в переборку которого ударили мелкие осколки, не пострадал. Но, от этого разрыва погибли 12 краснофлотцев.

Еще один выстрел «Шарнхорста» поразил борт «Октябрьской революции» у верхней кромки борта напротив дымовой трубы. Пробив 125-мм броневой пояс корабельного каземата, снаряд взорвался в межпалубном пространстве, уничтожив весь расчет одного из противоминных орудий и выведя из строя саму пушку. 19-мм средняя палуба была пробита осколками, верхняя палуба над местом попадания вспучилась от взрыва, продольная переборка с броней в 37,5 мм была разломана ударной волной и осколками, но 50-мм переборка, расположенная ниже, не пострадала, оградив от последствия разрыва вражеского снаряда машинное отделение, а внутренний броневой скос в 25-мм удержал осколки, летящие вниз после пробития средней палубы.

Выстрелы одиннадцатидюймовыми снарядами главного калибра «Шарнхорста» вызывали на советских линкорах повреждения, пожары и гибель людей, но критический ущерб попадания этих 283-мм снарядов русскому линкору не наносили. Их кинетическая энергия позволяла пробивать верхнюю палубу, казематный бронепояс и верхние переборки, но до внутренностей корабля, защищенных внешними бронеплитами главного пояса и внутренними бронированными скосами, пока не доставали. Под огнем немецких 283-мм и 150-мм орудий советские линкоры могли выдерживать бой достаточно долго. Хотя потерь в экипаже и оборудовании из-за скученности на борту людей и агрегатов избежать не удавалось, и они нарастали с каждым вражеским залпом, тем не менее, броневая защита, в целом, справлялась с противостоянием одиннадцатидюймовым снарядам. Но, против 380-мм снарядов «Тирпица» вся броня устаревших линкоров была бессильна.

* * *

Вот только «Тирпиц» никак не мог точно попасть. В первом же серьезном бою сказывались последствия спешки с вводом этого корабля в строй. Ведь все проблемы с артиллерией главного калибра так и не устранили. Приводы башен не были сбалансированы и откалиброваны должным образом. Это и оказалось слабым местом. Двенадцатидюймовые снаряды главного калибра советских линкоров не могли пробить основной бронепояс немецкого флагмана, но по его верхней части прилетало все больше советских «чемоданов», весом почти по полтонны, каждое попадание которых вызывало разрушение надстроек немецкого корабля. Сначала вышла из строя башня «Бруно», а затем заклинила и самая передняя башня, именуемая «Антон».

К двадцатой минуте боя «Шарнхорст» добился уже многочисленных попаданий в советские корабли, а «Тирпиц» попал только пару раз, да и то лишь по касательной, задев борта, но не причинив противнику существенных повреждений. А еще два бронебойных снаряда, выпущенные артиллеристами «Тирпица», прошли навылет, не взорвавшись. Один из них пробил насквозь носовую надстройку «Марата», а второй пролетел через вторую дымовую трубу «Октябрьской революции», когда этот корабль вырвался вперед, опередив свой поврежденный флагман. И оба этих снаряда не взорвались, как не взорвался и еще один, поразивший «Марат» возле третьей башни. Пробив весь корабль почти насквозь, он застрял в двойном дне рядом со снарядным погребом. Советский флагманский линкор мог погибнуть от этого выстрела, но, удача явно благоволила краснофлотцам. Их корабль остался на плаву, даже возгорания на месте, где застрял снаряд, не произошло.

Когда на двадцатой минуте боя выяснилось, что обе передние башни главного калибра «Тирпица» вышли из строя, капитан цур-зее Карл Топп начал подворачивать, чтобы обе задние башни могли снова эффективно стрелять. Гросс-адмирал Эрих Редер не возражал против предложенного маневра, который оказался необходим из-за того, что за это время русские линкоры, которые развивали свой полный ход в 23 узла до момента повреждения «Марата», ушли вперед, выйдя из секторов обстрела задних башен флагмана германской эскадры. Немецкая эскадра держала ход лишь в восемь узлов, осторожно двигаясь среди мин по полосе, подготовленной тральщиками.

День явно складывался неудачно для кригсмарине. Подворачивая влево, немецкий линкор немного не вписался в протраленный коридор, обозначенный красными буйками, наскочив носом на мину. Карл Топп, славившийся филигранным судовождением, на этот раз сплоховал. Последовал взрыв, подбросивший нос корабля. И в пробоину диаметром три метра, расположенную значительно ниже ватерлинии, хлынула вода. До этого момента «Тирпиц», несмотря на множество разрывов двенадцатидюймовых снарядов рядом в воде, все еще сохранял цельность подводной части корпуса, хотя и горел снаружи.

Немецкий флагман уже не казался великолепной неприступной крепостью. Его надстройки по правому борту, подвергшиеся многочисленным попаданиям русских 305-мм снарядов, представляли собой груды искореженного металла, из которого во многих местах вырывалось пламя и густой дым. Досталось и оконечностям, которые не были покрыты столь мощной броней, как корабельная цитадель. В носу и в корме зияли пробоины. Течь после взрыва мины привела к крену в три градуса на левый борт и к небольшому дифференту на нос. А потери среди экипажа линкора уже составляли более ста человек убитыми.

* * *

Но, бой продолжался. Уже после того, как «Тирпиц» получил пробоину от взрыва мины, артиллеристы его башен «Цезарь» и «Дора» все-таки точно накрыли залпом «Октябрьскую революцию». Два восьмисоткилограммовых снаряда пробили броню, разорвавшись в машинном отделении, а еще один прошил носовую часть, взорвавшись внутри внизу. Это чудом не привело к детонации погреба боезапаса первой башни советского линкора, но взрывом вырвало большой кусок подводной части его носа, отчего внутрь хлынули тысячи тонн воды, и на нос сразу возник ощутимый дифферент. В машинном отделении в это время вовсю полыхал пожар, а из развороченных труб котельных отделений вырывался горячий пар. Многие механизмы вышли из строя. И корабль потерял ход.

«Марат» же все еще двигался с небольшой скоростью. Объятый пламенем и паром, он продолжал стрелять по врагам из трех уцелевших башен. А «Октябрьская революция», вынужденно застопорившая поврежденные машины, задействовав запасные генераторы, тоже не прекращала лупить по врагу. Теперь оба линкора, израненные и горящие, но не сдавшиеся, утратив маневренность, представляли собой, скорее, плавучие батареи. Тем не менее, сдаваться их экипажи не собирались. Борьба за живучесть продолжалась в тяжелейших условияхзадымления и открытого горения во многих корабельных помещениях.

* * *

А в дуэли крейсеров, похоже, побеждал «Киров». Точными попаданиями его артиллеристам удалось заклинить и вторую башню «Адмирала Шеера». Разрывы 180-мм снарядов лишили немецкий «карманный линкор» возможности вести перестрелку с помощью главного калибра. Да и вспомогательные 150-мм орудия «Шеера» уже не демонстрировали эффективность на большой дистанции, с которой советский крейсер продолжал расстреливать немецкий корабль.

Находясь в боевой рубке под непрерывным обстрелом, командир «Шеера» капитан цур-зее Теодор Кранке не находил себе места, бессильно скрежеща зубами. В этот момент он очень жалел, что башен главного калибра на его корабле всего две. И именно они, как выяснилось, оказались слабым местом. Но, дело было не только в заклинивших башнях главного калибра. Все командно-дальномерные посты оказались разрушены еще раньше, после первых же залпов большевистского крейсера, что уже не давало возможности точно целиться.

Хотя в надстройках свирепствовали пожары, «Адмирал Шеер» сохранял ход. Его цитадель не была пробита нигде. Все агрегаты в машинном отделении работали исправно, обеспечивая движение и вырабатывая электричество для пожарных насосов, с помощью которых команда пыталась бороться с распространением огня. Вот только с каждым залпом крейсера «Киров» «карманный линкор» все больше превращался в бесполезную бронированную баржу. Град семидюймовых советских снарядов неумолимо уничтожал на немецком крейсере последние огневые точки и корежил надстройки, разбивая фугасными снарядами все, что находилось выше бронированной палубы.

* * *

Слева и справа по борту немецкую эскадру в воде поджидала минная опасность. А продвижение вперед сильно замедлилось по причине огневого противодействия немецким тральщикам со стороны русской эскадры и неподавленных береговых батарей. Пять кораблей тральной флотилии пошли ко дну, еще три горели. Один из эсминцев, прикрывающих тральщики огнем, тоже получил серьезные повреждения и тонул. На другом вспыхнул пожар. Новая попытка немецких самолетов атаковать с береговых аэродромов снова была отбита советскими истребителями. Вооруженные паромы и транспорты с десантом, охраняемые вспомогательными крейсерами, представляющими собой вооруженные гражданские суда, остановились в нерешительности на траверзе маяка Овиши, не получив окончательного приказа начать штурм побережья Моонзунда. График операции «Беовульф» срывался, но гросс-адмирал все еще медлил с решением.

Когда ему доложили, что замечены быстроходные торпедные катера, которые русские выслали в атаку, Эрих Редер впервые почувствовал, что может проиграть генеральное сражение. Внезапно старый моряк понял, что сам, по своей собственной воле, завел лучшие корабли флота Германии в ловушку, из которой теперь и выхода не просматривалось. Ведь к этому моменту «Тирпиц», «Шарнхорст» и «Адмирал Шеер» уже прошли достаточно длинный путь, войдя в Ирбенский пролив по протраленной полосе и оказавшись почти посередине минного заграждения. Первоначальный план состоял в том, чтобы прорваться сквозь пролив главными силами, подавив сопротивление береговой артиллерии и советской эскадры, и только потом высаживать десант под прикрытием корабельных орудий. Но, быстро достичь успеха не получалось, русская эскадра в морском сражении проявляла отчаянную храбрость и стойкость, а подрыв «Тирпица» на мине убедительно показал, что маневрировать линейные корабли в этих условиях не способны. Чем меньше тральщиков оставалось на плаву, тем уже становился и коридор протраленного фарватера впереди.

Глава 25

Двенадцать советских торпедных катеров стремительно неслись на противника над минными заграждениями четырьмя звеньями по три боевых единицы, ревя моторами, словно самолеты. И немцы не знали, что только четыре из них управляются экипажами, а остальные представляют собой лишь безлюдные радиоуправляемые брандеры, начиненные взрывчаткой. Александр Лебедев заранее позаботился, чтобы все катера, участвующие в атаке, выглядели снаружи одинаково. Выкрашенные шаровой краской, они смотрелись как братья-близнецы, а все различия состояли лишь в цифрах бортовых номеров. Сделал Саша это специально, чтобы немцы не имели никакой возможности визуально определить, какие из катеров являются управляющими. Храбрые катерники уверенно шли на врага, а сзади, держась за пределами огня ПВО немецких кораблей, в небе кружили гидросамолеты волнового управления с истребительным прикрытием. Операторы, находящиеся на них, готовы были перехватить каналы управления безэкипажными катерами в любой момент. Саша мог бы полететь на одном из этих самолетов, но предпочел руководить атакой непосредственно с воды.

От того, чтобы пускать торпеды с дистанционно управляемых катеров, Александр все-таки решил отказаться из-за конструктивных недостатков исполнительных механизмов, выявленных им вместе с профессором Бергом. Эта ненадежность конструкции электроприводов, возможность их заклинивания в самый неподходящий момент, могла привести не только к взрыву торпеды прямо на самом катере, но и к непреднамеренному пуску по своим. Потому торпеды предстояло пускать лишь катерам с экипажами, а управляемые по радио Г-5 должны были атаковать именно в виде скоростных брандеров, начиненных двумя тоннами взрывчатки каждый. И теперь на максимальной скорости они летели к «Тирпицу», а катера управления пропускали их вперед.

Высунувшись из люка, Александр сквозь рев моторов едва различал звуки боя. Раскаты залпов тяжелых орудий слышались впереди и позади, а также справа по борту в стороне полуострова Сырве, откуда по немецкой эскадре стреляли береговые батареи. Это напоминало сильную грозу при ясном небе. Ведь летящих снарядов видно не было, на глаза попадались лишь результаты их попаданий в корабли или же фонтаны от разрывов в воде. В паре миль к юго-востоку, ближе к южному берегу Ирбенского пролива шел бой советских эсминцев из охранения линкоров с немецкими эсминцами, миноносцами и тральщиками, а в ясном солнечном небе начала августа сражались между собой самолеты с красными звездами и с крестами на крыльях.

Тяжеловесный металлический град бил уже не только по «Тирпицу», но и по «Шарнхорсту», на который перенес огонь удачливый крейсер «Киров». И на германском линейном крейсере что-то сильно горело за трубой ближе к правому борту. Хотя «Шарнхорст» все еще выглядел из главных немецких кораблей самым бодрым и менее всего поврежденным, в отличие от объятого пламенем «Адмирала Шеера», на котором выше палубы после многочисленных попаданий 180-мм снарядов «Кирова», не осталось ни одного целого места. Но, целью атаки для торпедных катеров был именно «Тирпиц», который к этому времени полыхал в области бака и в центральной части возле дымовой трубы. Лишь на корме у него пожара видно не было. Кормовая часть линкора выглядела почти целой. И оттуда продолжали стрелять обе кормовые башни главного калибра, «Цезарь» и «Дора», а также противоминная артиллерия и зенитки.

Под огнем задних башен «Тирпица» и главного калибра «Шарнхорста», а также под очередным налетом немецкой авиации советские линкоры в этот момент погибали. Их броня, пробитая во многих местах, уже плохо держала удары тяжелых снарядов, а почти все зенитки не действовали из-за огромных пожаров, охвативших палубы языками пламени и клубами густого черного дыма, поднимающегося высоко в небо. Но, артиллерия «Марата» и «Октябрьской революции», добившись под конец точных накрытий своими двенадцатидюймовыми снарядами главного калибра передней части «Тирпица», все-таки настолько размолотила верхнюю часть немецкого флагманского корабля, особенно ближе к носу, что почти весь противоминный калибр линкора и скорострельные зенитные пушки вышли из строя, а их расчеты были уничтожены или ранены.

По этой причине, огневых средств, чтобы эффективно отбиваться от атаки торпедных катеров прямо по курсу, на «Тирпице» почти не осталось. А те немногие, которые еще уцелели, не успевали точно наводить стволы. Ведь к этому моменту командные посты централизованного управления артиллерией немецкого линкора вышли из строя. И комендорам каждой пушки приходилось прицеливаться в ручном режиме в очень скоростные и маневренные «туполевские поплавки», демонстрирующие на спокойной летней воде все свои атакующие возможности, да еще и выставляющие дымовую завесу.

Поскольку все три главных немецких корабля располагались кильватерной колонной, а «Шарнхорст» держался в трех кабельтовых позади мателота, Александр прокладывал курс своего соединения с таким расчетом, чтобы атаковать линкор на встречных курсах. Тогда «Шарнхорст» не сможет прикрыть огнем своего флагмана. Минное заграждение, сквозь которое следом за флотилией тральщиков опрометчиво пошла германская эскадра главных сил, не давало возможности маневрировать большим кораблям. Но, во время приближения к неприятелю торпедные катера все-таки попали под сильный и достаточно точный огонь, который велся именно с «Шарнхорста». «Тирпиц» тоже огрызался уцелевшими орудиями.

Двигаясь с востока и выписывая дугу, торпедные катера заходили в атаку на «Тирпиц» со стороны его носа, обращенного после подрыва на мине точно на северо-восток. Попав под плотный огонь в момент сближения с немецкой эскадрой, катера пытались ставить дымовую завесу, но это помогло мало. Один из безэкипажных брандеров Г-5 сразу взорвался от точного попадания. А за ним через какие-то секунды такая же участь постигла еще два катера. В командирский катер тоже прилетело несколько малокалиберных снарядов автоматических немецких пушек. От разрывов корпус посекло осколками, но критических повреждений не случилось, и катер продолжал движение. А вот другому управляющему катеру, которым командовал мичман Романюк, не повезло. Попадание снаряда противоминной пушки вызвало детонацию взрывчатки в торпедах, отчего катер на полном ходу разлетелся в огненной вспышке. И только тут Лебедев заметил, что ранен. Один из осколков, оказывается, попал ему в область печени. Почувствовав сильную боль, Саша стиснул зубы и зажал рану рукой, продолжая руководить боем.

Когда они проскочили все линии заградительного огня, уйдя из зоны поражения противоминной артиллерии «Шарнхорста» и оказавшись на траверзе носовой оконечности «Тирпица», пробитой снарядами советских линкоров и интенсивно горящей, настал самый решительный момент. На подходе отряд потерял еще два катера, но теперь сам огромный бронированный корпус немецкого линкора закрыл атакующее соединение от огня линейного крейсера. «Тирпиц» же, носовая часть которого была объята пламенем, а все вооружение на ней — критически повреждено после обстрела с «Марата» и «Октябрьской революции», не мог эффективно стрелять по атакующим в этом секторе. Не мог он и маневрировать. И потому атака торпедных катеров удалась. Немецкий линкор получил три торпеды под ватерлинию и два удара в правый борт скоростных брандеров волнового управления, начиненных взрывчаткой.

* * *

Наблюдая из боевой рубки стремительное приближение русских торпедных катеров, Эрих Редер понимал, что мало что способен предпринять, учитывая нынешнее состояние корабля после перестрелки с советскими линкорами. Немного успокаивало гросс-адмирала лишь то, что оба этих дредноута уже тонули. Вся конструкция «Тирпица» отличалась немецкой щепетильной продуманностью и имела большой запас прочности. Но, когда торпедные катера добились своего, поразив правый борт не только торпедами, но и ударами самих катеров, набитых взрывчаткой, повреждения оказались критическими даже для этого корабля.

От сотрясения все подпрыгнуло и внутри боевой рубки, отчего Редер, хоть и держался за поручни, но так сильно ударился головой, что на несколько минут потерял сознание. Когда он очнулся и снова встал на ноги, поддерживаемый офицерами своего штаба, новейший немецкий линкор уже шел ко дну. Корабль медленно, но верно, наполнялся водой. Крен на правый борт увеличивался с каждой минутой. А возможности борьбы за живучесть были исчерпаны. Еще немного, и линкор перевернется. Честь морского офицера требовала уйти на дно вместе со своим кораблем. Вот только Эрих Редер не собирался тонуть вместе с «Тирпицем». Он сразу же вспомнил опыт Ютландского сражения, когда адмирал Хиппер решительно оставил израненный флагманский линейный крейсер «Лютцов» и перевез на миноносце весь свой штаб на «Мольтке» ради продолжения руководства авангардом флота открытого моря.

«Тирпиц» тонул, когда гросс-адмирал переезжал под огнем русских на «Шарнхорст» на катере, присланном с линейного крейсера. Этот корабль пока что наименее пострадал в Ирбенском побоище. И уже из боевой рубки «Шарнхорста» Редер наблюдал душераздирающее зрелище, как опрокидывается на продырявленный торпедами правый борт немецкий линкор, а команда, пытаясь спастись, карабкается с палубы на плоскость противоположного борта. Впрочем, шансы на спасение у моряков «Тирпица», которым повезло вовремя успеть выбраться из внутренних помещений, имелись неплохие. Ведь корабль оказался шире, чем глубина пролива. Перевернувшись, он более никуда не тонул, выставив из воды борт и часть днища, напомнив исполинского левиафана, который решил отдохнуть, повернувшись на бок.

Один из германских миноносцев снимал уцелевших моряков под огнем противника. И Редер, глядя на все это с борта «Шарнхорста», считал, что корабль погиб совсем не зря, в честном бою. В конце концов, «Тирпиц» сделал свое дело. Редеру доложили, что капитан цур-зее Карл Топп, решивший разделить судьбу своего корабля, будучи тяжело раненым в результате попадания в ходовой мостик, куда он выбежал из боевой рубки, чтобы руководить сложным маневрированием сразу после подрыва линкора на мине, с оторванной правой рукой и левой ногой, отправлялся на дно с чистой совестью, потопив оба русских дредноута.

Редер напряженно соображал. Он вспомнил о том, что имелся резерв. К месту боя подходил крейсер «Кельн», торпедные катера и еще три эсминца. Все эти легкие силы под командованием Фридриха Хюфмейера были предназначены для вспомогательного удара, для отвлечения внимания русских от основных сил немецкого флота. В рамках операции «Беовульф» предполагалось с их помощью проводить имитацию атаки на бухту Тагалахт, где когда-то в далеком 1917-м году на остров Эзель успешно высаживался немецкий десант. Теперь же русские там настолько укрепились, что попытка десантирования с того направления была бесполезна. И в штабе кригсмарине это прекрасно знали.

Потому и предполагалось у Тагалахта производить лишь имитацию атаки в надежде, что русские перебросят свои противодесантные силы в ту сторону. Но теперь, когда бой главных сил обоих противостоящих эскадр показал довольно плачевный результат, не принеся кригсмарине уверенной победы и того прорыва сквозь пролив, на котором и строился весь расчет операции «Беовульф», никакие отвлекающие маневры больше не имели значения. Поэтому гросс-адмирал по радио приказал легким силам выдвинуться к Ирбенскому заливу со стороны открытого моря. Для штурма Моонзунда Редер собрал все силы военно-морского флота Германии, какие сумел наскрести, и гросс-адмиралу было необходимо, чтобы эта вторая немецкая Балтийская эскадра пришла на помощь «Шарнхорсту», оставшемуся, фактически, в одиночестве, как можно скорее.

Исход сражения в Ирбенском проливе был уже очевиден. Победы не получилось. Последний немецкий эсминец, участвовавший в прикрытии тральщиков, горел, пораженный снарядами советских эсминцев и крейсера «Киров». Этот русский крейсер оказался удивительно удачливым. Он не получил никаких серьезных повреждений в бою с «Адмиралом Шеером», нанеся немецкому тяжелому крейсеру множество повреждений, превративших в дымящееся решето всю его верхнюю часть. В результате этого «карманный линкор» почти полностью утратил боеспособность. Лишь на его левом борту еще сохранились исправные универсальные орудия, но с противоположного борта они не могли вести огонь по русским кораблям, а развернуться в протраленном канале покалеченный корабль не мог. «Киров» же по-прежнему продолжал стрелять из всех стволов главного калибра, а три советских эсминца, оставшихся на плаву, продолжали расстреливать остатки тральной флотилии кригсмарине. Прямо по курсу на боку, выпирая из воды левым бортом, лежал «Тирпиц».

Придя в себя после контузии и оценив последствия морского боя, Редер подтвердил приказ капитана «Шарнхорста» отступать задним ходом по протраленной воде. После гибели «Тирпица», тральщиков и эсминцев, «Шарнхорсту» приходилось отбиваться, стреляя всеми орудиями и пятясь назад по узкому протраленному водному коридору, следом за горящим и тоже отступающим «Адмиралом Шеером». Самым неприятным сюрпризом для гросс-адмирала стало то, что тяжелая береговая артиллерия полуострова Сырве, которую, вроде бы, эскадра сумела подавить еще своими первыми залпами, снова начала стрелять, производя выстрелы в сторону немецкого линейного крейсера.

* * *

После гибели обоих своих линкоров, трех эсминцев и почти всех торпедных катеров, боевые возможности советской эскадры тоже значительно уменьшились, но русские моряки не собирались отступать. Несмотря на гибель товарищей, потопление «Тирпица» сильно воодушевило уцелевших краснофлотцев. В перестрелку с отступающим «Шарнхорстом» вступил не только крейсер «Киров», но и оставшиеся на плаву советские эсминцы. И их поддерживали огнем береговые батареи.

Еще в начале боя по позициям железнодорожных транспортеров, действительно, имели место прилеты нескольких тяжелых немецких корабельных снарядов. Но, ни одно из этих попаданий не легло точно в цель. После небольшого ремонта оборудования установок ТМ-1-14 и железнодорожных путей, пострадавших от разлета осколков, а также замены артиллеристов, погибших и раненых от достаточно близких разрывов, обе пушки на железнодорожных транспортерах, быстро вновь приведенные в боеготовое состояние, снова изрыгали огонь. Их длинные орудийные стволы, когда-то предназначенные для линейного крейсера «Измаил», который спустили на воду еще летом 1915-го года, но так и не достроили, посылали в цель бронебойные снаряды калибром 356 мм и массой 778 кг. А командно-наблюдательный пункт, оборудованный на маяке мыса Церель, выдержавший несколько попаданий немецких снарядов, но уцелевший, корректировал стрельбу под руководством майора Широкина.

Удача сопутствовала стрельбе советских артиллеристов береговой обороны. Поначалу они бездарно промахивались, попусту тратя снаряды, но внезапно один из выстрелов удивительно точно поразил цель. Четырнадцатидюймовый снаряд угодил рядом с кормовой башней «Шарнхорста». Ударив сверху почти вертикально, пробив обе броневых палубы 50 и 80 мм, он взорвался глубоко внизу. И от его разрыва произошла детонация в погребе боеприпасов главного калибра. Всю заднюю часть корабля сразу подбросило взрывом. Столб огня рванулся вверх, подняв в воздух трехствольную орудийную установку, каждый ствол которой весил 53 тонны, не считая станка, системы подачи боеприпасов и толстой брони самой башни. И вся эта массивная конструкция, кувырнувшись в воздухе, свалилась обратно на корму, которую взрывом и без того почти отломило от корпуса. Падение башни после взрыва усугубило ситуацию, после чего корма и вовсе отделилась от корабля. Лишившись всей своей задней части, линейный крейсер начал быстро тонуть.

* * *

«Фортуна окончательно отвернулась от кригсмарине. Теперь пришла и мне пора умереть», — с грустью подумал Эрих Редер. Прижимая носовой платок к разбитому лицу, весь забрызганный кровью, еще раз сильно ударившись от мощного сотрясения, вызванного взрывом в корме линейного крейсера, о приборы внутри боевой рубки, он с помощью своего адъютанта и флагманских офицеров с трудом выбрался наружу и поднялся на ходовой мостик, чтобы гордо уйти на дно вместе с «Шарнхорстом». Вот только погрузиться толком не удалось, потому что место оказалось достаточно мелким.

Искалеченный корабль тонул на ровном киле с дифферентом в двадцать пять градусов в сторону оторванной кормы. Вода, рванувшаяся внутрь в месте разлома, залила многие агрегатные отсеки машинного отделения. Несколько поперечных переборок внутри лопнули от последствий взрыва, но оставшиеся водонепроницаемые переборки устояли под напором, и в уцелевшей передней части линейного крейсера сохранялся воздух. Потому большая часть надстроек, передние орудийные башни и даже длинный кусок носа остались торчать над поверхностью. Затопленный и обесточенный «Шарнхорст» за какую-то четверть часа превратился в беспомощный металлолом, в стальной остров, торчащий под острым углом к водной поверхности посреди пролива.

С трудом удерживая равновесие на наклонной теперь площадке мостика, Эрих Редер вспомнил, что, идя в бой в качестве командира эскадры, он даже не позаботился взять с собой личное оружие. Впрочем, он никогда не любил таскать на поясе в кобуре почти килограмм железа. Да и на что годится пистолет в морском бою? И теперь Редеру нечем было застрелиться, но, он нашел выход, приказав флагманским офицерам застрелить его. Вот только все они почему-то молчали, игнорируя приказ и глядя на него, как на сумасшедшего. Умереть достойно у гросс-адмирала не получилось. Он понял, что, проиграв сражение, теперь уже ничем не командует, что он просто бесполезный старик, у которого сильно болит и кружится голова после контузии и ноет лицо, разбитое в кровь. Впервые за многие годы Редер растерялся, не зная, что делать. А со стороны открытого моря к полузатопленному линейному крейсеру уже подходили советские эсминцы. К Ирбенскому проливу спешила эскадра легких сил КБФ, возглавляемая контр-адмиралом Малевским.

Эпилог

Вскоре выяснилось, что Эрих Редер зря рассчитывал на помощь отряда капитана цур-зее Фридриха Хюфмайера. Эскадра советских эсминцев Малевского перехватила это корабельное соединение легких сил противника и сходу вступила в бой с немецкими кораблями на траверзе мыса Хундсорт, на двенадцать миль мористее от него к северо-западу. Лидер «Минск», разогнавшись до предельной скорости, провел дерзкую торпедную атаку под огнем неприятеля и добился двух торпедных попаданий в легкий крейсер, отчего «Кельн» сразу получил сильный крен на левый борт, а вскоре перевернулся и затонул. Эсминцы, идущие следом за лидером, тоже атаковали удачно. Два германских эсминца из трех они потопили, а третий, получив повреждения, с трудом ретировался в сторону Аландских островов. Даже встречная атака десяти «шнельботов» на советскую эскадру легких сил немцам не помогла. Три немецких торпедных катера погибли, еще три оказались сильно повреждены, а остальные удрали.

В морском бою на траверзе Хундсорта контр-адмирал Малевский вышел победителем, разгромив немецкое корабельное соединение и потеряв в бою лишь один эсминец из своей эскадры. Впрочем, большинство краснофлотцев с него удалось спасти и разместить на другие эсминцы. А, войдя в Ирбенский пролив, советские корабли быстро потопили еще остававшийся на плаву «Адмирал Шеер», после чего эскадра главных сил немецкого флота на Балтийском море перестала существовать.

В результате генерального морского сражения немцы потеряли все самые крупные боевые единицы. Пошли на дно два линейных корабля и два крейсера, тяжелый и легкий, а также большинство эсминцев, миноносцев и тральщиков, собранных ради этого сражения Эрихом Редером. Весь флот, предназначенный для десантной высадки на Моонзунд, состоящий из транспортных судов, сторожевых катеров, десантных паромов и вспомогательных крейсеров, получив сообщения о разгроме немецкой эскадры в Ирбенском проливе, не решился уже на попытку прорыва к архипелагу с неподавленной береговой артиллерией, наоборот, в полном составе немедленно начал отход к Виндау и Либау. Почувствовав на примере незавидной судьбы главных сил немецкой эскадры всю мощь орудий советского Моонзунда, немцы отступали, а быстроходные эсминцы под военно-морскими флагами СССР преследовали медленно отходящую назад вражескую десантную флотилию, оставшуюся без защиты крупных военных кораблей, беспощадно отправляя на дно транспорты и их конвой.

Положение для несостоявшегося немецкого десанта усугубилось тем, что к советскому отряду легких сил присоединились подводники. «Стая красных акул» успешно атаковала почти полным составом, заранее устроив засаду для противника на путях отхода. В дело вмешались и краснозвездные бомбардировщики. Такого избиения и позора немецкий флот не видел никогда. Мало кому из состава десантной флотилии кригсмарине удалось целым и невредимым вернуться в порт. Русские моряки сполна отомстили врагам за потопление «Марата» и «Октябрьской революции». А заключительным аккордом морской битвы стало пленение гросс-адмирала Эриха Редера вместе со всем его штабом.

* * *

Вскоре после ранения, когда от вытекшей крови у его ног прямо под штурвалом торпедного катера натекла кровавая лужа, мир для Александра Лебедева начал останавливаться. Заметил он это только после того, как атака на «Тирпиц» уже была успешно проведена, и три уцелевших катера, прикрывшись дымовой завесой, уходили от взорванного немецкого флагмана на полном ходу. А смертельно раненый линкор, принимая внутрь тысячи тонн забортной воды, медленно заваливался на развороченный правый борт. В этот момент Лебедев почувствовал, что тоже ранен смертельно.

Внезапно в глазах у него потемнело, а все тело охватила ужасная слабость. Ноги перестали слушаться. И он начал падать. Но, руки товарищей бережно подхватили своего командира. Краснофлотцы старались ему помочь, положили на палубу в рубке, и, расстегнув одежду, пытались с помощью индивидуальных пакетов остановить кровотечение из печени, пробитой осколком. Вот только эти усилия были бесполезны. И Саша отчетливо понимал, что умирает.

Лебедеву почему-то вспомнился погибший на торпедном катере Д-3 во время рейда на Хельсинки у него на глазах каплей Андрей Дубилов, который пытался что-то говорить ему перед смертью. Сам же Александр, оказавшись в подобном положении, говорить и вовсе не мог. Даже дышать с каждой минутой ему становилось все труднее. А из горла вместо слов вырывался хрип. В какой-то момент мир для Саши Лебедева остановился вместе с дыханием. Последнее, что он заметил перед тем, как потерять сознание, был маленький фрагмент неба прямо над ним, видимый сквозь открытый люк катерной рубки.

Лебедев не знал, сколько времени находился между жизнью и смертью, впав в странное состояние. Он пребывал словно во сне, не ощущал своего тела, не знал, что с ним и где он, но мог видеть происходящее сверху, наблюдая много событий одновременно. Он видел бой эсминцев Малевского с немецкими легкими силами, а потом и уничтожение неприятельской флотилии, приготовленной для высадки десанта на Моонзунд. Видел майора Широкина и артиллеристов тяжелых орудий береговой обороны, радостно поздравляющих друг друга с точными попаданиями в немецкие корабли. Видел, как сторожевые катера-мошки снуют в Ирбенском проливе, эвакуируя на остров Эзель уцелевших моряков с затонувших кораблей и спасенных из воды, причем, как своих, так и немецких. Видел даже гросс-адмирала Редера и его штабных офицеров, которые под конвоем советских пограничников переходили с борта полузатопленного «Шарнхорста» на катер МО-4. Еще ему привиделось, как в испытательный поход после достройки отправляется из Кронштадта первый советский ракетный крейсер Петропавловск. Последними Саша увидел своих близких, жену Наташу, родителей и дядю Игоря. И после этого видения он очнулся.

* * *

Открыв глаза, Александр Лебедев обнаружил вокруг себя белые стены госпитальной палаты. Впрочем, его это совсем не удивило, а, скорее, удивляло то обстоятельство, что он еще все-таки жив. Вместе с сознанием к нему вернулась и боль. Но, теперь болела почему-то не печень, пробитая осколком вражеского снаряда, а вся грудь. А еще он по-прежнему чувствовал ужасную слабость. Прямо над ним стояла стойка капельницы, а с потолка лился мягкий свет светодиодных ламп. Откуда они здесь? Да еще и монитор в углу попискивает…

Лебедев не успел ничего толком понять, как в помещение вошли и склонились над ним незнакомый седой усатый врач и молодая медсестра. Сначала они смотрели больше даже не на него самого, а на показания приборов, расставленных в палате. Наконец, врач поинтересовался:

— Как вы себя чувствуете?

— Слабость и боль в груди, — сумел выговорить Лебедев, не сразу узнав собственный голос.

— Сейчас я вас осмотрю, Александр Евгеньевич, — предупредил доктор, сдернув с пациента простыню в районе грудной клетки. Там, заклеенный специальным пластырем с дренажной трубкой, находился длинный послеоперационный шов.

— Что со мной? — спросил Александр.

Доктор объяснил:

— Вы перенесли достаточно обширный инфаркт миокарда. Но, непосредственная угроза уже миновала. Операция завершилась удачно. Своевременная медицинская помощь и хирургическое вмешательство спасли вам жизнь. И то, что вы сейчас самостоятельно вышли из медикаментозной послеоперационной комы — это очень хороший знак. Дальнейшее лечение позволит восстановить нормальное кровоснабжение сердечной мышцы. Ведь давно известно, что чем быстрее при подобном инфаркте сделана операция, тем больше шансов на скорейшее восстановление сосудов и тканей сердца пациента. Так что поживете еще. Внуку своему спасибо скажите, что вовремя вызвал «скорую помощь».

Юрий Артемьев Котёнок выпускает когти

Предисловие

Читать обязательно!

Сразу хочу сказать, что всё написанное в этой книге — здоровая фантазия больного ума. Назовите это как хотите: Бред, фантастика, враньё. Мне это безразлично… Все совпадения с реальными людьми, имена, фамилии — абсолютно случайны. Исторические события и персоналии, географические названия стран и населённых пунктов тоже взяты от балды. Так что…

И, да… Кстати, мне абсолютно всё равно с какой стороны предохранитель у ТТ. Так что господ и товарищей, которые до последнего винтика знают устройство абсолютно любого оружия всех времён и народов, попрошу не возбуждаться. В моём мире возможно всё. И предохранитель на ТТ в том числе. А ещё я не знаю закон Ома для нагруженной цепи и многое другое из школьной программы, но это не мешает моим героям идти вперёд. Большой объём знаний, как слишком тяжёлый рюкзак, лишь вредит по дороге.

Ещё. Чуть не забыл. Если какая-то сюжетная линия покажется знакомой, и какие-то моменты, вдруг, кому-то напомнят то, что он видел у других авторов — это всё тоже случайность. Я творил из своей головы. А всех книжек на свете я ещё пока не успел прочесть. Так что, если кто-то уже писал о чём-то похожем — то это тоже случайность.

И при этом всё не так, как кажется сначала.

Кстати, после «Илиады» и «Одиссеи» Гомера (а может и не Гомера, а другого какого грека), все остальные более поздние произведения литературы — плагиат. Потому что в этих двух знаменитых книжках есть почти все сюжеты мировой литературы. И фэнтези, и фантастика. И эротика, и любовный роман. И боевик, и приключения. И мистика, и хоррор. Ну, разве что в космос главный герой не летал, но с богами и их детьми общался практически на равных.

Если же написанная мною история выглядит порою сумбурно, то и это не моя вина. Такова вся наша жизнь — сумбурная и не предсказуемая. Исходя из вышесказанного, считаю своим долгом больше не задерживать читателя в предисловии.

Глава 1

С чего бы начать?

Всё как в банальной автобиографии, которая порой требовалась по жизни при приёме на очередную работу.

Немного о себе: Родился, крестился, учился…

Разрешите представиться: Александр Юрьевич Котов, и с самого детства с гордостью носил прозвище «Кот», да и потом на военной службе, позывной «Кот» прилип ко мне с небывалой лёгкостью. А я и не спорил никогда.

Родился я в тот год, когда сняли Хрущёва, и на трон воцарился на долгие года наш «дорогой Леонид Ильич». Причём я родился ещё при Никите, а осознал себя как личность уже при бровеносном орденоносце. Детский сад рядом с домом и школа на соседней улице. Что об этом рассказать? Жил как все. Как все среднестатистические советские люди. Родители у меня не бедствовали, но и не были богатообеспеченной элитой советского общества. Отец служил в милиции, а мама работала бухгалтером. В советские времена — это не были престижные и хорошо оплачиваемые профессии.

Кто-то мне скажет, что милиционер с погонами майора, а потом и подполковника — это и в те времена было круто. Но это не про моего отца. Он был честным бессребреником. Коммунистом в полном и правильном понимании этого слова. Фронтовик. Да и в милицию он пошёл после войны по комсомольской путёвке, так как не хватало правильных парней в то время для охраны общественного порядка в стране, восстанавливающейся после военной разрухи. За всю жизнь он так ничего и не нажил. Квартиру ему дали, когда родился я. Сестре моей к тому времени уже было десять лет. И жили они в комнате девятиметровке в коммунальной квартире барачного типа. Те бараки ещё немцы пленные строили. И уже когда я появился на горизонте, ему дали двухкомнатную квартиру в только что построенном хрущёвском доме. Правда, недалеко от центра Москвы, на Таганке. Но тогда, в те далёкие времена, это и не было центром как таковым. Да что говорить. Кузьминки это уже были деревня-деревней. Это потом, когда Москва раскинулась-расплескалась по карте, Таганка оказалась почти что центром. А тогда в начале семидесятых это был достаточно уютный район. Даже когда появилась станция метро Таганская-радиальная, вокруг неё были трёх-, двух- и даже одноэтажные домики. А в паре домов от метро один дом вообще был полностью деревянным. Там кстати жил один из моих одноклассников. В общем, жизнь была обычной, обыденной и неторопливой.

Я учился в школе, занимался спортом. Это тогда было доступно любому советскому школьнику. Я перепробовал много чего. Плавание, классическая борьба, бокс, самбо. Как говорил классик «наше всё» Александр Сергеевич: Мы все учились понемногу. Чему-нибудь и как-нибудь.

Плавание у меня было параллельно с музыкальной школой. Бросил и то и другое. В бассейн далеко было ездить. А чтобы идти в музыкалку, надо было переходить три улицы. Водить меня в музыкальную школу было некому. Я бы и сам справился. К семи годам я был вполне себе самостоятельным пешеходом. Но у родителей было другое мнение. Мальчика из соседнего дома сбила машина, когда он с сестрой шёл в эту самую музыкальную школу. Моя музыкальная карьера была решена. Запрещать и не пущать.

Как шутили пираты Карибских морей: Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Под машину я всё-таки попал. Где-то между третьим и четвёртым классом. И всё лето потом прошагал на костылях с гипсом до колена. Машина меня слегка задела и отбросила на тротуар, когда мы с другом перебегали набережную реки Москвы.

Но это было много после того, как я прекратил занятия плаванием и музыкой. Несмотря на это, я с тех пор могу неплохо плавать. Хоть в солёной, хоть в пресной воде. Правда стиль плавания можно скорее назвать сажёнками, а не кролем. Но это не важно. Умею плавать, не тону, и ладно…

И азы музыкально образования я тоже успел освоить. Научился слегка бренькать на фортепьяно и тренькать на гитаре. Мастером не стал, но опыт музицирования так и остался на всю жизнь в моём багаже. Ноты знаю. Музыкальный слух и память есть. И это не раз выручало в жизни.

В секцию бокса меня привёл всё тот же друг. Дело в том, что в те добрые времена я тоже был добрым и спокойным мальчиком. Читал книги. Папа учил жить честно и жил бедно.

Но я осознал для себя, что добра и зла в чистом виде в принципе не существует. Есть объективная необходимость и целесообразность момента. То, что в одни века было добром, в другие времена считалось злом. И наоборот. Так было и будет. История струится по спирали. И всё повторяется вновь и вновь. Только слегка под другим углом.

Быть добрым в семидесятые годы оказалось плохо. Как говорится, доброта — хуже воровства. Добрые люди безнадежно глупы просто по определению. Они не способны даже просчитать последствия своих, как им кажется, добрых поступков. Ведь известно, что дорога в ад выстелена именно добрыми и благими намерениями. Из-за этого у меня частенько бывали проблемы. Нарывался я периодически. Ведь я верил в честное, доброе и светлое. А на улице и в школе нас всех подстерегали совсем другие понятия. Хотя это были ещё не те воровские понятия, по которым жила страна в криминализированные девяностые. Но драться приходилось периодически. И при этом присутствовал пока ещё какой-то дворовый кодекс чести. Типа: Лежачего не бить и т. д.

Вот я и нарывался на неприятности, и конечно иногда получал. Да и к тому же, был у меня определённый комплекс. Как в песне у Высоцкого: Бить человека по лицу Я с детства не могу.

Вот и я не мог. Но, как верно говориться в старой русской поговорке: Добро должно быть с кулаками.

Тогда-то и пришли мы с другом в спортивную секцию бокса. Прозанимался я там не очень долго. Но зато в памяти на уровне рефлексов навсегда оказалась «крепкая двоечка». Левой, правой…

И всех своих обидчиков по одному я постепенно приучил к тому, что не стоит лезть ко мне с банальным:

— Пойдём! Выйдем!

Выходил. И…

Левой, правой.

Всем хватало.

Мне, конечно, тоже доставалось иногда. Но кто из нормальных пацанов в детстве не ходил, освещая себе путь свежим фонарём под глазом.

Потом был кратковременный период классической борьбы. Не понравилось. Сама форма не понравилась в первую очередь. Да и борьба в партере без возможности использовать все приёмы дворовых поединков тоже не нравилась. Слишком много правил и ограничений. Какие-то сплошные мужские потные обнимашки… Безжалостно бросил, не отзанимавшись и полгода.

Ну а уж потом в моей жизни было самбо. Или была? Если расшифровать самбо, то получается самооборона без оружия. Самооборона женского рода. И борьба — тоже женского рода. Значит, была. Но мы привыкли, что самбо и всё что оканчивается на «О» — среднего рода. Значит, было.

Да какая разница. Занятия самбо меня затянули надолго. К десятому классу дошёл аж до кандидата в мастера спорта. Мог бы и дальше идти, но тренер мне сказал, что я менее перспективный, чем другой парень из нашего спортклуба, но на год меня моложе. Тоже, кстати КМС. И настойчиво посоветовал (или почти приказал) мне «лечь» на первенстве Москвы под соперника, чтобы на союзные уже поехал более молодой одноклубник. Я вспылил и отказался. Победа принесла мне четвёртое место на Москве и окончание занятий борьбой самбо. Силы тогда во мне было как у того молодого бычка, что бодает всех подряд, и я ушёл заниматься каратэ.

О! Каратэ! После выхода «Пиратов XX века», который лично я посмотрел более десяти раз только в кинотеатре, это было не просто модно. Это было престижно. Несмотря на запреты сверху, несмотря на платные занятии. После самбо и бокса, я легко влился в сообщество любителей карате. Именно любителей. Так как профессионалов тогда в Союзе практически не было. Мы набивали костяшки на руках, долбясь в стены кулаками. Ломали доски и кирпичи на стройке. Оказалось, что наши советские кирпичи гораздо крепче, чем те, которые японцы разбивали в кино. Но нам было по фигу. И не жалея себя мы молотили до посинения рук красные и белые кирпичи. Длилось моё ногомашество и рукодрыжество тоже недолго. Но почти до армии. В принципе недолго для вселенского масштаба, всего лишь один год без малого…

А дальше всё было просто. Учебные прыжки с парашютом в ДОСААФ. Военкомат. Учебка ВДВ. Афган. Про это можно говорить долго, но не всегда охота про это говорить. Хотя было много смешных, весёлых, и казусных ситуаций. Есть что вспомнить. Но было и то, что хотелось бы навсегда забыть и не вспоминать никогда-никогда.

Есть такое понятие в медицине — амнезия. Как Доцент в исполнении замечательного артиста Евгения Леонова говорил: Тут помню, тут не помню.

Что может быть лучше ретроградной амнезии? Забыл и забыл…

Прошлое порою, как каторжные колодки тянет ко дну самокопания и вызывает угрызения совести. Память… Тяжкий груз на сердце, не дающий возможности идти вперёд, не оглядываясь назад.

Как же это чудесно, просто взять и всё забыть. И плохое, и хорошее. Особенно плохое. Чтобы не просыпаться по ночам срываясь во сне в пропасть воспоминаний. Чтобы снова не собирать с брони остатки того, кто вчера с тобой ещё делил одну сигарету на двоих.

Но ближе к старости особенно не хотелось вспоминать хорошее. Именно из-за воспоминаний о счастливых моментах жизни создаётся ощущение, что жизнь летит под откос со страшной скоростью.

Парадокс: Препятствие не впереди, а позади нас. И то, что осталось в прошлом, мешает жить спокойно в настоящем и быть счастливым в будущем. Мы всё время сравниваем то, что было и то, что будет. И то, что будет, мне почему-то не нравилось. Так как то, что было, уже было. А то, что будет, таит в себе что-то неизвестное. И скорее всего это что-то будет хуже того что было. Не зря в нашем псевдо коммунистическом прошлом нам так настойчиво навязывали слепую веру в светлое будущее. Ну и что? Сбылось? Хренушки.

И как на фоне этого верить в царствие небесное, что нам обещают после смерти? Проверить невозможно. Можно только тупо и слепо верить. Во что угодно. Лишь бы это обещало нам впереди покой и счастье.

Когда-то я прочитал какую-то древнеиндийскую мудрость. Первая часть изречения звучала банально, как тюремная татуировка: Нет счастья в жизни… Но вторая половина мудрости гласила: Ведь счастьем мы обычно называем избавление от несчастья. Во как! И всё сразу ясно и понятно. Было плохо. Стало лучше. Вот оно Счастье! Но это всё лирика…

* * *

Мы вернулись из армии практически в другую страну, в другой мир. И другими людьми. За время нашей службы произошёл тот самый знаменитый забег на катафалках среди высшей партийной элиты. Не было уже той советской атмосферы всеобщего братства. Теперь всё было наоборот. Закон джунглей. Человек человеку волк. Каждый сам за себя. А это сильно напрягало лично меня, видя абсолютную невозможность попасть назад, туда обратно, в те счастливые моменты жизни, когда жизньказалась чудом расчудесным милым и прелестным.

Чего только не было в моей жизни после армии. Но всё как-то так быстро завертелось, закрутилось… Работа. Дом. Работа. Ещё один институт. Женился, развёлся, женился, развёлся… Кризис в личной жизни, работа в такси, мировой кризис, служба в правоохранительных органах, частная охрана. Чего только я не намотал на свою судьбу. Но сейчас ведь не об этом, правда?

Глава 2

Давно собирался вырваться со старыми друзьями в горы. Причём слово «старые» в обороте старые друзья, это не просто констатация факта того, что мы давно друг друга знаем. И я, и мои друзья реально старые. У всех есть дети, внуки, а у некоторых и правнуки. Почти всем в нашей компании под шестьдесят и за шестьдесят. Лично мне шестьдесят будет через год. И раз в несколько лет мы собираемся в горах Кавказа, чтобы тряхнуть стариной, ползая по скалам и опускаясь в пещеры.

В Абхазии для этого полно отличных мест. Причём таких, где не толпятся толпы начинающих альпинистов и спелеологов. В таких местах нам уже не комильфо. Гораздо интереснее забраться подальше, залезть повыше и спуститься поглубже.

И вот, наконец-то в этом году Макс умудрился собрать почти всю нашу старую команду. Почти всю… Иных уж нет… Как пелось в старой песне: «Нас мало. Нас с каждым годом всё меньше. И самое главное, что мы врозь…» Хотя… Кажется в песне были слегка другие слова, но смысл почти такой же.

А когда-то нас было около сотни. Юных воинов-интернационалистов ступивших на землю Афгана в 1982 году в составе отдельной гвардейской десантно-штурмовой бригады. Домой в Союз вернулось много меньше. Ну а после дембеля жизнь надолго разбросала нас по разным городам Советского союза, а потом ещё и по разным странам, в которые превратились бывшие советские республики.

Но ближе к новому веку Макс Смолин умудрился найти и собрать почти всех из тех, кто выжил тогда и смог выжить после развала Союза в девяностые. И оказалось что, несмотря на годы, прожитые в разных городах и разных странах, парни по-прежнему остались практически теми же весёлыми раздолбаями, что и были тогда в горах Афгана. Не все оказались легки на подъём. Многих сильно тяготил груз семейного быта и проблемы финансового плана. Собраться и посидеть в ресторане будь то Москвы, Питера, Новосибирска или Арзамаса было ещё вполне достижимой целью для постаревших «десанщиков тире парашютистов», как нас глумливо называл наш замполит. Но Максу было этого мало. И он начал устраивать более экстремальные встречи. На них уже стали приезжать не все. Но всё же костяк из опытных старпёров образовался. И вот сейчас я ехал на встречу в своём РАВ-четвёртом и слушал музыку.

Горная дорога. Серпантин. Одно из тех мест, где ещё не спрямили горные тропы и не понастроили прямых мостов и эстакад. Ночь. Или, скорее всего поздний вечер. В горах это понятие почти неразличимо. Всё зависит от того, с какой стороны находится Солнце, и где в это время находятся горы. С одной стороны гор может быть ещё вечер с красивым закатом, а с другой уже ночь. Это по ощущениям, а не по часам. А мне всё равно. Я еду…

* * *

В магнитоле играет мой музыкальный сборник из попсы и рока. Временной период сборника примерно с восьмидесятых по двухтысячные. Я сам себе делаю такие сборники. Сперва скачиваю с интернета много-много разного разнопланового материала в мп-три, и гоняю в автомагнитоле, пока не надоест. Постепенно понимая, что нравится, а что и надоедает сразу же после первого прослушивания. Стираю поднадоевшее и добавляю, что-то свежее. Так постепенно сборник сокращается и превращается в качественную подборку того, что уже не надоедает. Потом я компоную так, чтобы один и тот же исполнитель не звучал сразу два раза подряд. Чередую медленные и быстрые композиции. У меня есть такие сборники и с нашей, и с зарубежной музыкой. А есть и своеобразный микст, где есть и импортное, и наше вперемешку. Получается примерно по триста-четыреста песен на диске. Неплохой фон для дальних поездок.

Но не сегодня.

* * *

Выскочивший на дорогу перед самым капотом олень… Не, не пьяный фуфел из соседнего аула, а реальный олень. С рогами и всеми остальными причиндалами, что положено иметь реальному оленю. Не то что бы я испугался, но не без этого. Руки сами по себе совершили попытку выкрутить руль с целью ухода от столкновения.

Меня так учили. Стараться избегать аварии. До последнего стараться. В любой ситуации. Стараться избежать столкновения, кто бы ни был виновен в создавшейся аварийной ситуации. Меня так учили…

Зря. Надо было просто его сбить. Чёрт с ним, с оленем. И чёрт с ним с капотом, радиатором, лобовым стеклом и прочим импортным железом и пластиком, который мы так высоко ценим и любим.

Избежать аварии не удалось. Машина снесла пару бетонных столбиков отделяющих асфальт от пропасти. А потом небо и земля стали быстро и часто меняться друг с другом местами.

Удар.

Тьма.

Всё…

Или не всё?….

* * *

Ощущения странные.

Я лечу. Плыву. Нет. Меня просто нет. Или есть….

Нет боли. Нет ничего вокруг. Или есть?

Есть. На лице что-то мокрое. И музыка…

Моя музыка. Мой сборник. Я его знаю наизусть. Я знаю, какая песня будет следующая. Я знаю, что играло до этого.

Слышу? Значит жив. По крайней мере, пока ещё жив…

Глаза с трудом разлепляются. Свет не бьёт в глаза.

Вечер. Сумерки. Тёмные густые липкие сумерки. Музыка. Я не могу пошевелиться. Меня придавливает к разломанному сиденью какое-то смятое железо… А вот и нет. Это сиденье прижимает меня к крыше. Машина вверх колёсами. Я не чувствую ни рук ни ног. Я лежу в какой-то невообразимой позе и не могу пошевелиться. Всё, что ниже шеи не чувствую напрочь. Головой могу чуть-чуть пошевелить вправо… и влево. Больно, где-то за левым ухом. Музыка… Музыку я слышу… Музыка продолжает играть. Час за часом. В голове шумит всё сильнее…

* * *

Когда диск по второму разу начался сначала, я растворился в темноте и перестал воспринимать звуки и проникающий сквозь слепленные ресницы сгустившийся сумеречный свет. Где-то в глубине сознания всё продолжала звучать до боли знакомая музыка. Повторяясь вновь и вновь. Но звучала она уже тише. И как бы более протяжно.

Наверно садится аккумулятор.

Какие глупые мысли…

Я себя не чувствую, а тут аккумулятор какой-то…

Хорошо, что проводка не замкнула и не подожгла бензин. Вон его сколько натекло. Я чувствую запах…

О!.. Я чувствую — значит существую…

Но почему я не могу пошевелиться. Думать о плохом не хотелось. Отсутствие чувствительности ног и рук говорило лишь о том, что повреждён позвоночник. Причём его шейный отдел. А это плохо. Очень и очень плохо. Но голова работает, хоть и с перебоями. Зрение подводит. Плохо видно. Или это мне глаза чем-то залило. Кровь? Бензин? И то и другое, всё вместе….

Я чувствую сильный запах бензина. Он везде…

Да какой к чёрту запах. Вонь! Дикая вонь пропитала всё вокруг. Лишь бы не коротнула проводка. Любая искорка, и пары бензина…

Да, мля…

Мысль материальна.

Вспышка света резанула по глазам, несмотря на залепленные кровью и грязью веки.

Запах палёного мяса дошёл до моего мозга чуть раньше, чем треск горящих волос… и боль…

Я не чувствовал своё тело от шеи и ниже. Но горело всё. И когда я понял, что горит моя голова, лицо, уши и глаза… я почувствовал боль… БО-ОО-ОЛЬ!!

Но сознание померкло почти что сразу. То ли дым, что заполнил мои лёгкие, то ли сердце просто перестало качать кровь по венам и артериям…

Последнее что я слышал в своей жизни, был Джим Моррисон, просивший зажечь в нём огонь.

Doors — Light My Fire

Глава 3

Боль!

БО-ОО-ОЛЬ!!!

Боль вернулась везде и сразу. Болело всё тело. Болело и внутри и снаружи. Везде…

Всё тело? Последние часа три я не чувствовал своего тела ниже плеч. Теперь же дико, до крика, болел живот. Левая нога. Правая рука. Голова. В глаза бил яркий солнечный свет.

Свет? Солнечный?

Была же ночь. И я… Я горел. Горел вниз головой в разбитой вдребезги машине. А сейчас?

А сейчас вокруг меня зелёная листва. Много листьев. И я… Я на дереве. Смотрю вверх. Лёжа полубоком, на спине. Нет не лежу. А это… Висю, вишу… И дерево во мне… Кусок толстой обломанной ветки торчал у меня прямо из живота. И я как грёбанная бабочка на грёбанной булавке… Кровь вокруг раны уже изрядно пропитала моё платье…

Платье? Моё?

Чё за бред?…

Я снова потерял сознание…

* * *

Сирена. Какая-то странная сирена, как в старом кино. Машину потряхивает на кочках… Или на ямках… Машина? Это скорая помощь? Почему тогда потолок такой низкий? Это легковая машина? Несмотря на затуманенное сознание, пытаюсь осмотреться. Стекла машины замазаны чем-то белым. Рядом сидит толстая тётка в белом халате. От попыток вертеть головой мне становится хуже. Слабость во всём теле. Всё плывёт перед глазами. Я снова теряю сознание…

* * *

Голос словно пробиваясь сквозь туман сознания.

— Девочка. Примерно 12 лет. Падение с высоты…

Перелом левой ключицы…

Перелом большой берцовой кости со смещением…

Множественные гематомы. Поверхностная травма волосистой части головы. Закрытая черепно-мозговая травма. Очевидное сотрясение головного мозга…

Проникающее ранение брюшной полости. Возможны повреждения внутренних органов…

Большая кровопотеря…

Группа крови четвёртая…

Состояние тяжёлое…

* * *

Сознание болталось как корабль на волнах. Вверх-вниз, вправо-влево… Туда-сюда…

Я буквально плыл куда-то, попутно ощущая, что меня крутит, вертит. Меня куда-то тащили. Поднимали. Опускали, поворачивали. Боль притупилась, лишь иногда пронзая тело разрядами неведомого тока. Я терял сознание, снова возвращался. Но всё было в тумане. Сплошной сумбур. Даже речь людей вокруг меня я воспринимал, как: Бу-бу-бу… И не более. А людей вокруг было много. То одни, то другие. Я ощущал смену декораций вокруг себя, но себя практически не ощущал, периодически проваливаясь куда-то в бездну…

* * *

Меня резали и зашивали, кололи и штопали. Первые пару недель я практически провёл в наркотическом полусне. Чем меня кололи и пичкали, я проконтролировать не мог. Но понадеялся на врачей и доверился им. Несмотря на все полученные раны, я выжил. Сломанная ключица закована в гипс. При этом рука притянута к телу. На ноге тоже гипсовый кокон. Живот и спина покрыты швами, довольно грубыми на вид. Правда их не видно под бинтами и наклеенными салфетками. Но я видел швы во время перевязок. Жуткое зрелище. Мне много чего вырезали. Правда, насчёт подробностей проделанных операций меня не просветили. Но я подслушал разговор доктора с медсестрой. Половина разговора велась на латинских медицинских терминах. Но как я понял, мне удалили практически все органы по женской части.

Да-да. Я теперь женского полу. Но мне уже никогда не стать полноценной женщиной. Так как ни матки, ни остального нет у меня больше. Как и раньше не было. Так что я теперь не рыба, не мясо. Не мальчик и не девочка. Про это тоже я узнал, кстати. Перед тем как меня уронить (сбросить) с девятого этажа, кто-то изрядно позабавился с моей девственностью. Ко мне приходил по этому поводу милицейский следователь. Пришлось рассказать ему всю правду. Я ему так и сказал: Ничего не помню. Ни кто я. Ни как меня зовут. Ни откуда я взялся. Ни что со мной произошло.

Честное слово. Мне было легко это говорить. Так как я так и не смог достучаться до хозяйки этого тела. И для меня самого было большой тайной, что же всё-таки произошло на самом деле. А про то, что я почти шестидесятилетний мужик, я предпочёл следователю не упоминать…

И снова всплыло заветное словосочетание: Амнезия. А уж какая амнезия — ретроградная или диссоциативная, а может и ещё какая бяка, это пусть врачи разбираются. Я-то тут причём. Мне сейчас лет двенадцать, не больше. Это медики определили по общему физическому и физиологическому развитию. Судя по всему, меня и раньше били. На теле есть шрамы, а на рентгеновских снимках выявили следы прошлых переломов.

Следователь всё пытался выяснить, как меня зовут. Дело в том, что при поступлении в полубреду от потери крови, на вопрос фельдшера я ответил, что меня зовут Саша и потерял надолго сознание. А после, уже уяснив окончательно, что я уже не я, стал говорить всем, что ничего не помню. С тех поре меня все называли Сашенькой, а я не протестовал, так как другого имени у меня пока не было.

Так что теперь я, как принято в Америке — Джейн Доу. А по-нашему — неизвестный(-ая). Либо менты всё-таки докопаются до моего нынешнего настоящего имени, либо придумают что-то новое.

Интересно, а как меня здесь зовут на самом деле?

* * *

Прошло примерно два месяца. Мне было уже так скучно, что я перечитал все газеты, какие попадались мне в руки. Я уже давно выяснил, что здесь идёт 1969 год. Август. Конец лета. Я в Москве, в больнице недалеко от Пролетарки. Скорее всего, это 13 ГКБ. Не знаю пока, какой номер эта больница имеет сейчас.

Уже пытаюсь вставать, но с загипсованной ключицей пока что неудобно пользоваться двумя костылями. А с одним костылём далеко не ускачешь. Но обещают скоро снять гипс. Заживление идёт семимильными шагами. Молодой растущий организм. Правда, организм этот сильно похудел. Только пару недель назад меня перевели с диеты «ноль» на диету № 1. Я уже на стену лез от жиденьких бульонов и пресных киселей. Но врачи были непоколебимы в желании вылечить меня согласно каким-то там инструкциям и строго их соблюдали. Со стороны я, наверное, напоминал скелет обтянутый кожей. И к тому же с наголо остриженной головой. Хотя за прошедшее время волосы уже стали отрастать неопрятным ёжиком. Волосы были непонятного пепельно-седого цвета. Но не седые, а как бы белёсые. Возможно это какой-то оттенок блондинистого цвета.

Но всё же лечение приносило свои плоды. Я очень хотел уже выбраться из больницы и ходить своими ногами. Кожа сильно чесалась под гипсом. Да и скука смертная достала. Видимо для того, чтобы мне было не скучно, ко мне ещё пару раз заходил следователь. Но снова нарывался на мои: «Не помню. Не знаю.» Следователь уже и не надеялся на получение хоть какого-то результата. А я уже стал опасаться, что после снятия гипсов и полной реабилитации, меня переведут в психушку. Хотя… Хрен его знает. Я вроде бы всё понимаю, всё соображаю. Только себя вот совсем не помню. Возможно, определят в какой-нибудь специальный детский дом. Тоже вроде бы не хотелось такого сценария. Клеймо психа потом на всю жизнь…

Что мне делать дальше? Я не знаю. Я уже понял, что произошёл непонятный и мне, и современной науке «попадос». И теперь я — пападанец.

Попаданец. Дурацкое слово. Для меня уже вполне привычное, так как литературы с героями попаданцами я уже немало прочитал и в бумажном исполнении, и прослушал в виде аудиокниг. Аудиокниги так же приятно отвлекают от долгой и утомительной дороги во время автомобильной поездки, как и музыка. Куда только не попадали наши люди благодаря фантазии писателей. И в начало Великой отечественной войны, спасая страну от гитлеровского нашествия, и в царское время, выигрывая Русско-Японскую войну и предотвращая все революции разом. Чаще всего герой-попаданец перемещается своим сознанием в тело какого-нибудь исторического деятеля. В Александра Третьего или Николая Второго. Иногда в барона или другого какого дворянчика. Но после снова к царю на приём. И опять спасает страну. От чего? От истории.

Много наших уже перебывало и в средних веках, и в мире фэнтези. Наши люди там ловко бьются на мечах и рубят направо и налево орков, эльфов, гуннов и мавров. И трахают всех подряд принцесс и королев.

Ещё одна излюбленная тема — попасть в поздний СССР и спасти его от развала. Или в не совсем поздний. Ну, короче… Ломятся все на приём к Сталину, Хрущёву, Брежневу, Андропову… Или наоборот свергают Хрущёва, Брежнева, Андропова и Горбачёва, ставя на их место Шелепина, Машерова или даже самого себя. Фантастика, однако…

Ага. А то, что я сейчас лежу весь зашитый и загипсованный в 1969 году — это не фантастика. А ещё я — маленькая девочка. Да… И уже не девочка… И уже не совсем чтобы маленькая.

Времени на «подумать» было выше крыши. По крайней мере, выше той, с которой меня скинули. Или я спрыгнул (спрыгнула) от горя с той крыши после того, как меня изнасиловали и избили. Кто знает?

Но мне это ещё предстоит узнать. И я совсем не пацифист. Так что прощать то, что со мной сделали, тем, кто со мной это сделал, я не намерен. Даже если это сделали не со мной, а с той маленькой девочкой. А я теперь и есть эта маленькая девочка. Блин горелый. Так и вправду кукушка уедет искать себе новое гнездо, а гуси навсегда улетят с моего чердака… Что-то я разнервничался…

Глава 4

Я не знаю, что буду делать дальше. Сначала, конечно, надо утвердиться в этом времени. Понять кто я. А уж потом и думать как жить-быть дальше. Но одно я знаю точно. Я не полезу спасать страну и вершить большую политику. Если это мой мир или точно такой же, с такой же исторической линией, то буду просто жить в своё удовольствие. Заработаю денег. Заработаю, найду, украду… (Нужное подчеркнуть). Моральные принципы меня как-то мало волнуют почему-то…

А то, что этот мир очень похож на мой, я понял, перечитав все газеты, что попадались мне под руку. Бровеносный Ильич бодрый и молодой правит Советским союзом и в ближайшее время никому не собирается передавать бразды правления. Насколько помню, он будет властвовать ещё до 10 ноября 1982 года. Если кто не знал — это будет день его смерти в том, моём мире. Именно тогда нас в части с утра пораньше подняли по боевой тревоге, а потом уже днём построили на плацу и зачитали нам сообщение о его кончине. Никакой скорби ни тогда, ни сейчас я об этом событии не испытывал и не испытываю.

Ладно, с этим позже будем разбираться. А пока надо подумать, как выйти из своего бедственного положения с наибольшим профитом для себя. До совершеннолетия мне ещё лет шесть или семь коптить. Но уже сейчас пора подумать: как жить и на что жить. Так как никто ещё в виде рыдающих родителей не заявился в больницу, значит, их у меня нет. Или они где-то так далеко, что не смогли меня отыскать в одной из самых крупных московских горбольниц.

Если пропадает ребёнок… А я пока ещё числюсь именно в их рядах. Так вот, если ребёнок пропадает, то плачущие родители обрывают телефоны всех больниц и моргов в поисках своего дитяти. За два месяца уже опознали бы раз пятнадцать мою неопознанную тушку. А раз никто так и не появился на пороге моей палаты, то значит, что я на фиг пока что никому не нужен.

А почему? Непонятно. Вроде бы в это спокойное для страны время в СССР все дети были строго учтены. Не считая родителей, детей контролировала ещё и школа. И пионерская организация, и комсомол… М-м… В комсомол принимают с четырнадцати. Так что комсомольцы меня искать вроде бы пока не должны.

Ладно. Допустим. Лето. Я сюда попал в июне. Сейчас август. Где мог потеряться ребёнок летом? В пионерском лагере? Вряд ли. Давно бы уже шухер поднялся бы. Караул! Из пионерлагеря сбежал ребёнок! Ищут пожарные, ищет милиция. Это цитата, если кто подзабыл творчество детского писателя Маршака.

Теперь о побеге из пионерлагеря. В моей прошлой жизни у меня был такой эпизод. Кстати, примерно в таком же возрасте. Отправили меня родители в лагерь сразу на пол-лета. А мне там показалось не комфортно. Подрался я там с местным пионерским активом. Не сошлись мы с ними во взглядах. Те ещё суки и стукачи оказались. И после той драки мне явно светило немало люлей от лагерного руководства. Недолго думая, я сделал ноги через забор. Прошёл немного лесом-лесом. Вышел к деревне. Сел на автобус. Дядька какой-то мне даже двадцать копеек на билет дал. Я что-то наплёл там ему. Не помню уж что.

Короче. Пока я добрался до дома. Автобус. Метро. И трамвай на халяву пару остановок. У дома меня уже поджидал отец с ремнём и старший пионервожатый. В лагерь я так и не вернулся. Но опыт побега у меня остался. И то, что взрослые на исчезновение ребёнка реагируют очень быстро и оперативно — я усвоил. Так что тут такой случай не прокатит. Давно бы уже кто-нибудь пришёл бы сравнить моё фото с оригиналом.

А моё фото наверняка где-то да есть. Должно быть. В любой школе каждый год приходит дядька с фотоаппаратом и снимает классы на память. Здесь в больнице меня тоже мент снимал на фотоаппарат. Ну, тот самый следователь, что выслушивал мои вечные заклинания: Не помню и не знаю. Правда лысая мордочка в синяках вряд ли очень была похожа на фото школьницы-отличницы, но всё-таки…

Я себя очень внимательно разглядывал в зеркале уже раз несколько. Ничего так мордашка стала после того, как синяки сошли. Черты лица правильные. Нос прямой. Губы розовые. Скулы впалые. Глаза зелёные. Не большие и не мелкие. Обычные глаза. Слегка с хитринкой. Или это я так сам себе в отражении щурюсь? Ёжик волос, торчащий в разные стороны. Волосы блондинисто-пепельные. Как в песне: На-атуральный блондин. На всей Земле такой один… Тьфу ты, не к ночи будет певец упомянут.

Так почему же меня никто не нашёл ещё. Может потому, что никто и не ищет.

* * *

Гром грянул в сентябре.

День не предвещал никаких изменений. Обычный будний день. Сентябрь. Середина недели. Лежу. Никого не трогаю. Листаю свежую газету. На этот раз это «Советская культура». Ничего интересного для себя не нахожу. Очень много места отведено для статей о нашей многонациональной культуре. Статья про художников Башкирии. И вот… Снова про Башкирию «Слово о сыбызгы». Это ещё что такое? Читаю: «Никому не ведомо в точности, когда и где появился этот инструмент…» Ещё бы знать, как он выглядит этот инструмент, так как фото его не приложено.

И в это самое время открывается дверь в нашу палату. Заходит мой «знакомый» следователь и дородная дама с высокой причёской на голове. Дама дежурно и фальшиво улыбается и говорит, обращаясь к милиционеру: «Да! Это она.»

А потом уже глядя на меня сверху вниз, как на что-то мерзкое и отвратительное:

— Ну, здравствуй, Инга!

Немая сцена…

Инга? Я?

Офигительно!..

Глава 5

— Женщина! Вы, кто? Я Вас не знаю!

Мадама смотрит на меня. Долго так смотрит. А потом глубокомысленно произносит, снова обращаясь к менту:

— Странно… Она не врёт. Я уже двадцать лет работаю с детьми и точно знаю, когда они врут, а когда нет…

А потом снова, глядя мне пристально в глаза:

— Деточка! Ты не помнишь меня?

Её грудной с надрывом голос сочится клейким елеем. Но мне даже и не надо притворятся. Эту рожу, я реально раньше не видел. Ну, или не помню:

— Нет, не помню… А должна?

— Должна, должна… — бурчит дама.

— Почему?

Лицо этой, явно облечённой властью дамочки краснеет от прилива крови, и она тщательно выговаривая каждое слово, почти кричит мне в лицо:

— Да, потому что ты воспитываешься в нашей школе-интернате для детей-сирот. И ты уже пять лет, как пьёшь мою кровь, поскольку уже в третий раз сбегаешь от нас.

— Я ничью кровь не пила. А Вас, гражданка, я вижу в первый раз.

— Да, ты…

— Товарищ милиционер, а почему эта тётя на меня так орёт? И позовите, пожалуйста, доктора. У меня от её крика голова просто кружится и в ушах звенит.

Я закрываю глаза и откидываюсь на подушки. Притворяться даже особо и не надо. От волнения вызванного внезапным приходом этой парочки, у меня действительно пульсирует в голове и красные круги под закрытыми веками превращаются в хоровод.

Тук-тук… Стучит в висках. Тук-тук… Ничего не слышу…

Как просто всё получается. Захотел и сознание отключилось…

* * *

Очнулся я, когда мне стали под нос совать ватку с нашатырём.

— А? Что?

— Тихо! Тихо… — медсестра ласково шептала мне. — Тихо.

Ни мордатой тётки, ни сотрудника в серой форме не было в палате. В коридоре были слышны разговоры на повышенных тонах. Похоже, там наш главврач распекал рьяных посетителей за некорректное обращение с больным ребёнком.

А мне надо подумать. Срочно подумать. Много так подумать.

Похоже, что я и вправду «Инга». Уж больно уверенно вещала здесь эта педагогическая грымза. О том, что она какая-то училка, было видно сразу. По одежде, по причёске. Педагог со стажем. Такая взглянет на ребёнка, а у дитятки уже лужа от страха под ногами. Опытная тётка. Тёртая. И скорее всего она не только педагог, но и руководитель. Директор школы или типа завуч. Я уж не знаю, какая там у них иерархия нынче. Правда, на меня её взгляды не особо подействовали. Возможно, я ещё не знаю всех её возможностей и власти надо мной и другими детьми.

Но пока мне хорошо. Ведь до тех пор, пока я ничего не помню, хрен меня отсюда отпустят. А тем более у меня ещё и гипсы не сняты на руке с ключицей и на ноге. Но всё равно. Надо что-то делать. Надо думать. Сильно думать. Потому что попадать (возвращаться) в школу-интернат в лапы к этой «доброй» тётеньке мне совершенно не хотелось. Надо бы получить побольше информации о том, кто я и что я…

* * *

Вечером меня посетил незнакомый врач. Как я понял, скорее всего, психиатр. Или что-то вроде этого. Хотя всё-таки наверное психиатр. Или как там правильно? Вроде бы пока психологов и психотерапевтов ещё не предвидится на горизонте. Хотя откуда я знаю. Я что, медик что ли?

Маленького роста. В очках. С большими залысинами, плавно переходящими видимо в плешь. Весь какой-то помятый. Он совсем не вызывал расположения к себе. Да и разговор получился странный. Явно меня пытались «прощупать» на предмет того вру я или нет. А я что? Я не вру. Ведь я правда ничего не помню. А то, что я помню из другой, прошлой жизни, знать никому не нужно. Ибо тогда меня точно законопатят по самые гланды в какую-нибудь закрытую спецлечебницу.

— Здравствуй! Меня зовут Николай Семёнович. Я — врач.

— Психиатр?

— Не совсем. Я психолог.

— А я читала, что у нас нет такой профессии — психолог.

— А где ты читала?

— Не знаю. Я здесь уже больше двух месяцев и перечитала практически всё, что попадалось под руку. Газеты, книга, журналы. И по медицине тоже. Не всё поняла. Но…

— И всё-таки, давай поговорим не об этом. Как тебя зовут?

— Тут какая-то тётка приходила. Сказала, что меня зовут Инга. Но мне кажется, что она врёт. А тут, в больнице, все называют меня Сашей… Сашенькой… А что? Мненравится.

— Но по документам ты Инга. Ингрид Ромуальдовна Котти.

— Ого? Как изощрённо. А мне не нравится. Мне кажется, что Саша, Сашенька, Александра или даже Сандра — гораздо лучше.

— Когда тебе исполнится 16 лет, и ты будешь получать паспорт, ты сможешь поменять и имя, и фамилию, и даже отчество.

— Скорей бы шестнадцать исполнилось. А сейчас мне сколько?

— Сейчас тебе двенадцать лет.

— Но я не помню никакой Ингрид.

— Это временно. Амнезия проходит. Особенно если ты вернёшься туда, где ты жила до этого.

— К этой крикливой тётке? Ни за что!

— А почему? Ты чего-то боишься? Тебя там обижали?

— Где?

— В школе-интернате.

— Я не помню никакой школы, никакого интерната. Но всё равно не хочу.

— А куда ты хочешь?

— Я не знаю… А можно вопрос?

— Можно…

— Я попала сюда в больницу в июне, а сейчас начало сентября. Почему эта тётенька только сейчас стала меня искать?

— Нонна Игнатьевна…

— А… Так её зовут…

— Не перебивай старших. Да. Нонна Игнатьевна это директор школы-интерната в котором ты жила…

— Не помню…

— Так вот. В школе думали, что ты поехала со всеми в лагерь, а в лагере считали, что ты осталась в школе.

— Как интересно. А у них что, детей толпой в лагерь отправляют без списка и не пересчитав по головам. Как стадо баранов. Хотя нет. Тех считают.

— Не хами!

— Я… не хамлю. Я просто не помню ни школу, ни лагерь.

— Ну, вот, видишь. Когда ты попадёшь в привычную для тебя атмосферу, ты вспомнишь и примешь себя и свою жизнь.

— Куда вернуться? Туда, где меня изнасиловали и сбросили с крыши девятиэтажного дома.

— Ты что-то вспомнила?…

— Нет. Врачи болтали. А у меня слух хороший.

— Ну, про изнасилование я ничего не знаю. Может, и не было ничего такого.

— Ага. Я сама в себя что-то запихнула, а потом с крыши спрыгнула, да? Слышь, дядя, как бы врач… Фантастика в магазине продаётся на третьем этаже.

— Успокойся!

— Да я спокойна, как танк.

— Какой танк?

— Железный.

— Почему ты так со мной разговариваешь?

— А как я должна разговаривать?

— Вежливо.

— А я не знаю, как надо. Я не помню, как это — вежливо. Я стараюсь вспомнить, но мне всё время приходится напрягать голову. А это больно.

— У тебя что, опять болит голова?

— Всегда. Особенно когда ко мне лезут всякие… со всякими вопросами.

— Прекрати хамить?

— А то что? Ударишь?

— Почему ты мне тычешь?

— А ты кто такой? Я тебя не знаю.

— Я же сказал. Я — врач.

— Это слова, и только.

— Ты не понимаешь…

— Не-а. Не понимаю. И не помню. И не знаю. Что вам всем от меня надо? — я начинаю повышать голос.

— Чтобы ты вспомнила и рассказала всё, что с тобой случилось на самом деле.

— Я не помню! Я НЕ ПОМНЮ!!! — срываясь на крик, я как бы задыхаясь рву воротник пижамы на груди. Падаю на кровать и подвывая продолжаю: — Я не помню… Я не помню… Я не…

В палаты начинают забегать какие-то люди. Я стараюсь не смотреть ни на кого. Мужика от меня оттесняют. А меня хватают за руки, прижимают к койке, что-то колют в плечо, что-то говорят. Что-то… чего я уже не слышу. Не вижу. Не помню…

Глава 6

В начале октября меня стали готовить к выписке. Гипс сняли и с ноги и с руки. Синяки давно сошли. Швы зажили. Хотя мой впалый живот больше всего напоминал военный полигон, по которому в резные стороны проехало несколько танков. Но швы зажили и ладно. Не заживала только рваная рана на душе.

Я уже знал, что меня будут возвращать в школу-интернат. А, что? Все документы у них правильные. Я — Инга. Уже даже стал откликаться на это имя. Врачи говорили, что когда я вернусь обратно в школу, то я всё вспомню.

Нога срослась хорошо. Я уже прыгал по больничным коридорам на одном костыле. Так как вторая рука тоже после гипса ещё только восстанавливалась. Больно уже не было. Была какая-то скованность в движениях. Будто это не моё тело.

Блин горелый. А это и так не моё тело. Как в фильме «Аватар». Один чел лежит в капсуле без сознания. И в то же самое время в виде трёхметрового синего гиганта бегает по разноцветным джунглям. Только у меня наоборот. Стокилограммовый мужик-старпёр под метр девяносто оказался в аватаре девочки полтора метра ростом и весом сорок килограмм с ботинками. Хотя какие сорок? После операций и больничных диет, дай бог чуть больше тридцати кэгэ. Да. Видимо мне придётся учиться ходить заново. И учиться заново пользоваться руками и всем остальным телом.

И всё же… Куда же делась девочка? Неужели, в самом деле, умерла тогда на дереве?…

Как гром среди ясного неба… Нет, наоборот… Откуда-то изнутри сознания. Прямо в моей голове:

— Я здесь!..

Немая сцена. Я замер на кровати, переваривая происходящее. Пока ещё плохо понимая, показалось мне или я что-то услышал…

* * *

— Я здесь! Эй!

— Инга?

— Вы кто?

— Инга?

— Я-то Инга. А вы-то кто?

— А я Саша.

— Это я уже и так поняла. Я вообще про Вас всё уже знаю. Но что Вы делаете в моей голове?

— Слушай, раз так случилось, то давай на ты!

— Хорошо. Ну, так что ТЫ делаешь в моей голове?

— А я не только в голове. Я везде.

— Но ка-ак?

— А я и сам не знаю. Есть, конечно, много всяких версий, но… Нет. Правда. Сам не знаю. А почему ты никак себя не проявляла на протяжении больше трёх месяцев.

— Я потерялась. Я всё забыла. Я даже не понимала кто я. Я думала сначала, что я — Саша. Но потом поняла, что Саша это ты. А когда я поняла, что я не Саша… Я по-прежнему не понимала что происходит. И… Я не помнила кто я…

— Это называется амнезия. Временная потеря памяти.

— Понятно… А теперь… Я вспомнила.

— Что вспомнила?

— Всё вспомнила. Всё, что было со мной. Всю свою жизнь.

— Расскажешь мне… А то, как то неловко получается… Ты про меня всё знаешь, а я про тебя нет.

— Но это же не я к тебе в голову залезла, а ты ко мне.

— Я не хотел.

— Не поверишь… Я тоже не хотела.

— И всё же… Раз уж так получилось… Расскажи мне о себе. И желательно поподробнее.

— А подробности тебе зачем?

— А затем, что мы теперь вместе. И сколько нам вместе жить-быть я не знаю. Учитывая ситуацию, в которой мы оказались, я хочу помочь тебе.

— Чем?

— Всем. Знанием. Опытом. Навыками.

— А мне-то что с этого?

— Ну, во-первых: Ты хочешь отомстить?

— Кому?

— А всем. Всем, кто тебе сделал плохо в твоей жизни.

— Хотелось бы, но…

— А во-вторых: Я смогу помочь тебе и нам сделать свою жизнь лучше.

— Лучше чем когда?

— Лучше чем сейчас. И гораздо лучше, чем у большинства жителей этой страны.

— Это как?

— А так. Ты же поняла, что я знаю, что будет там, в будущем?

— Поняла.

— А я примерно знаю, как мы сможем это знание использовать нам на пользу.

— Хм… Примерно?…

— Да. Пока примерно. Так как нам надо ещё выбраться из этого дерьма, в котором мы сейчас по уши.

— Не выражайся при детях! Хы…

— Ладно. Ты этот словарь, небось, не хуже меня знаешь.

— Знаю, конечно. Ладно. Проехали. Говори как есть.

— Вот я и говорю… Думаю, что нам надо только договориться об одном…

— О чём.

— О том, что всё, что мы делаем или будем делать — это только наше. Есть мы, и есть все остальные. Надеюсь, ты не будешь жалеть наших врагов.

— Да я их зубами грызть буду…

— Вот и я тоже. Дело в том… Да ты уже знаешь, наверное. Я прошёл такую школу жизни, что…

— Знаю. Я первое время спать не могла, когда увидела тех солдат… ну, тех, что гранатой…

— Да, я понял, о чём ты.

— И отрезанные головы… Бр-рр…

— Хм. Я тоже так могу…

— Научишь?

— Научу, конечно…

— …

— Ладно. Хватит шутки шутковать. Так ты расскажешь мне обо всём.

— А мне теперь и скрывать то нечего. С чего начать?

— С начала. Семья? Мама? Папа?…

— Мне будет больно…

— Мне тоже. Но есть такое слово «Надо». Надо здесь и сейчас. Я буду знать всё про тебя. А ты всё про меня. И мы вместе будем одно. Я — это ты, а ты — это я. И мне кажется, что на этом свете я один из тех немногих, кто не желает тебе зла. А может и единственный твой друг на этой Земле.

Глава 7

Инга вздохнула, и как бы собравшись с силами начала свой рассказ.

— Только не перебивай. Некоторые моменты мне очень тяжело вспоминать. Лучше потом переспроси, а то я собьюсь и… С чего начать?…

Я родилась в цирке. Причём это правда. Мама с папой ехали на гастроли. Мама уже была на девятом месяце. Но у цирковых артистов никто не спрашивает когда и куда. И хотя… Я опять сбилась. Начну с другого…

Меня зовут Инга. Игнрид Ромуальдовна Котти. Родилась 4 апреля 1957 года. Моего папу зовут… звали Рома, Ромуальд Котти. Он был цирковым артистом. Воздушный гимнаст. Мама тоже раньше была гимнасткой, но после моего рождения у неё были проблемы со здоровьем, и она уже стала костюмершей. Но тоже в цирке. А у папы появились другие гимнастки в группе… Но мама и папа были вместе до последнего момента…

Я опять сбилась. В общем так. Я родилась в цирке, в цирковой семье. И если бы всё пошло так, как надо, то я тоже уже сейчас была бы цирковой гимнасткой. Папа с детства меня к этому готовил. Я не боялась высоты и лазила по верёвкам под куполом цирка. Правда, со страховкой. Папа к этому был очень строг. А вообще он был очень добрый… Но когда это не касалось цирка и всяких верёвок. Он говорил, что ещё год-другой и я выйду вместе с ним на арену…

Мне было примерно шесть с половиной лет, когда родители погибли. В машину, на которой мы ехали, врезался поезд. У нас была машина, Москвич. Не такой как делают сейчас, а старый. Похожий на маленькую Волгу. Двадцать первую. Которую Деточкин угонял в кино. А Москвича старого папа купил у одного фокусника, который покупал уже нового Москвича. Такого, более квадратного. Папа так радовался. Что ему повезло так дёшево купить машину и без очереди. Фокусник тот очень богатый. Сразу взял себе новую машину.

Папа умел водить машину, но наверное, плохо. Я помню, что была поздняя осень, почти зима. Было много снега. Мы переезжали через рельсы. Там не было никакого шлагбаума. Просто горели огоньки. У папы машина забуксовала прямо на рельсах. И почти сразу поезд в нас врезался. Я не помню точно, как всё было. Я сидела сзади. Окна были такие… белые, запотевшие. Я рисовала на них, стирала, а потом дышала и снова рисовала. А тут…

Переднюю часть машины сразу оторвало, а заднюю вместе со мной отбросило в сторону. Мне было очень больно, и холодно. Я долго была внутри останков машины. Меня зажало там внутри. Когда меня вытащили, я была совсем замёрзшей. Я помню, что на лице был лёд.

А потом я лежала в больнице. Правая рука была сломана и рёбра, тоже справа. А больше ничего. Царапины, ушибы… а папу с мамой насмерть… Сразу. Мне говорили, что их даже хоронили в закрытых гробах. Одна цирковая тётенька-гимнастка приходила ко мне в больницу. А я на похоронах не была. Я долго потом лежала в больнице. Из больницы меня сразу отвезли в школу-интернат.

У меня не было больше родственников. Мама была из детдома и своих родителей никогда не видела. Кто-то рассказывал, кто не помню, что её вывезли из Ленинграда во время блокады ещё ребёнком. По дороге много машин утонуло. Документы были потеряны. Детей всех записали кто, что помнил с их слов. А маме было года три — три с половиной. Возможно, она не смогла ничего вспомнить. Стала Катей Ивановой. Ну а уж, потом, когда с папой поженились, стала Екатериной Котти. Папа ещё шутил, стараясь изобразить иностранный акцент: Каття Котти. Меня же он почти всегда ласково называл — Котёнок.

Родители у папы погибли во время войны. Они тоже были цирковые, но… Из румынских цыган. Немцы не любили цыган. Они их расстреляли. А папа был маленький ещё. Ну как я сейчас примерно. И его спрятала у себя украинская семья. Он был светленьким. И на цыгана не похож совсем. А после войны он смог восстановить своё имя. В цирке его родителей помнили. Из-за этого у меня нет и не было никогда ни бабушек, ни дедушек. И других родственников нет. А из цирковых меня никто тоже не забрал к себе. Так я и оказалась в интернате для сирот.

В школе-интернате я сразу попала в первый класс. Училась я нормально. Переломы мои зажили. Я даже стала вспоминать то, чему меня учил папа. Сразу заслужила среди одноклассников кличку «Циркачка». И тогда меня в первый раз побили. Чтобы не зазнавалась. Я отбивалась, как могла. Но их было много. На меня накинули одеяло и били. Кто куда попадал, туда и бил. Но в больницу меня потом не отвёз никто. Кто меня бил я не видела. А по приказу директрисы меня поместили в изолятор и там лечили. Когда я смогла снова ходить, меня вернули обратно. Меня больше никто не бил. Похоже, что их сильно наказали и они боялись повторного наказания. Дальше всё как-то забылось. Один год. Другой. Третий…

В пятом классе у нас появился мальчик-второгодник. Игорь Короленко. Но его все звали Король и очень боялись. Он бил сразу. Его наказывали, но ему было всё равно. Он никого не боялся. Говорил, что его мать умерла, а отец в тюрьме. И что отец его очень авторитетный вор. А может бандит. Я так и не поняла.

Моё цирковое прошлое и спортивные успехи были хорошо известны всем в нашей школе. Видимо поэтому Король и положил на меня глаз.

Король и его два приятеля Толстый и Клоп. Толстый был не просто толстым, а как бы даже жирным. Скорее всего болезнь какая-то. Так как кормили нас в интернате не слишком хорошо. Хотя… Толстяк периодически отбирал еду у более мелких одноклассников. Ну а Клоп — был мелким и худым. И ещё от него всегда воняло. Непонятно чем, но как от козла.

А дело было в следующем… Король спросил меня: Типа слабо ли мне на верёвках спуститься с крыши. Ну, то есть, обвязавшись верёвками, спуститься с крыши на балкон. Для чего? А с балкона можно было украсть одежду, что висела и сушилась на верёвках. А если повезёт, и дверь балкона или окно открыто, то и по квартире пошариться. Скажете, что одежда — это фигня. Так нет же в магазинах почти ничего. Дефицит… А на балконах всякое бывает висит. Это можно продать. А деньги… Деньги всегда нужны…

Прежде чем лезть в квартиру, её пасли. Следили за домом. Выявляли балкон, на котором вещи были поприличнее. Потом следили уже за конкретной квартирой. Выясняли, кто когда приходит, когда уходит. Малолетним «бандитам», возраст которых не превышал 12–13 лет, это было не сложно. Ну, вертятся мальчишки во дворе. Ну, забегают в подъезд. Ну и что? Мало ли их бегает по двору. Перед самым проникновением, квартиру ещё и проверяли. Звонили в дверь с банальным: «У вас есть макулатура?». Если никто не открывал, то всё и начиналось.

Один или два этажа ниже крыши — это для меня не проблема. Обвязавшись страховочной верёвкой, я по другому канатику спускалась на нужный балкон. Король с пацанами меня страховали. Хотя это было и не обязательно. Руки у меня были крепкие, а мои почти сорок килограмм — это не вес для аттракциона «с крыши на балкон».

В первый раз повезло. Джинсы и шёлковое платье. А ещё я прихватила и нижнее бельё. Король сперва ругался. Но когда я ему объяснила, что за это бельё он получит не меньше, чем за платье. Импорт. Дефицит. И всё такое. В тот раз внутрь квартиры проникнуть не удалось. Двери балкона и окна были закрыты по причине холодной погоды. Но и того, что мы взяли (я взяла) было вполне достаточно. Мне досталось 12 рублей. Я уже тогда поняла, что Король делит не совсем честно. Хотя он, оправдываясь, говорил, что ему приходится делиться со старшаками, которым он сбывает ворованное. А это такие люди, с кем спорить себе дороже. Но 12 рублей — это не та сумма, за которую стоит рисковать жизнью, здоровьем и свободой. Хотя, вроде бы, по закону двенадцатилетних не сажают. Но всё же… Поставят на учёт, или отправят куда-нибудь в спецшколу для малолетних крадунов. Король объяснял, что «вор» — это солидный человек, а тот, кто крадёт — не вор, а крадун.

Но всё равно я сказала тогда Королю, что за такие мелочи не согласна рисковать. Он пообещал, что в следующий раз моя доля увеличится. Но в следующий раз вещей было не много. И не такого импортного качества как предыдущие шмотки. И я получила всего червонец.

С тех пор у нас было всего пять или шесть балконов. И ни разу я не смогла проникнуть в квартиру. Но вот в последний раз, я углядела, что в соседнем окне приоткрыта форточка. Жаль, что длятого чтобы попасть к этому соседнему окну, мне пришлось отвязаться и шагать по тонкому карнизу не менее полутора метров практически без страховки. Зато улов превзошёл все ожидания. Вещей было много. Были деньги, что-то около двухсот рублей. Несколько облигаций. Это такие бумажки, очень похожие на деньги. Тоже взяла. Какие-то украшения с камнями. Скорее всего золотые. Но я не могу гарантировать. Может и хорошая бижутерия. Хотя вряд ли… И в этой квартире я нашла то платье, которое мне понравилось так сильно, что я решила оставить его себе. То самое платье, в котором уже тебя нашли, висящим на дереве и приколотым на сломанной ветке, как бабочка на булавке.

Именно в тот день у меня и вышел спор с Королём по поводу увеличения моей доли. Он пообещал всё поделить по-честному. Но позже. И в другом месте. Потому что отсюда надо было срочно сваливать, пока хозяева похищенного не вернулись домой. Я согласилась. Мы ушли подальше от того дома, где обворовали квартиру. Но пошли не на привычное место обычной лёжки Короля. Это был дом неподалёку от школы-интерната. Тоже сталинка. Тоже высокий, в девять этажей. Там тоже можно было спокойно проникнуть на чердак. Дверь вообще была не заперта на замок. В ржавые петли просто была вставлена проволочка и закручена на пару оборотов.

Я стразу же переоделась. Скинула с себя трико, в котором лазила по балконам, надела платье. Мальчишек я не стеснялась, так как на физкультуре мы все бегали в трусах и майках. Да и на что там смотреть. Как дразнились мальчишки: «доска, два соска». Я же была ещё худая и гибкая. Как все цирковые. И плоская, как большинство девочек моего возраста. Только у Верки из нашего класса уже была грудь. Да и то, скорее всего из-за того, что Верка толстая, как деревенская баба. Судя по её говору, именно оттуда она и приехала. «Туды, сюды» и всё такое в её разговоре проскакивали постоянно.

Я тогда не заметила, что в момент моего переодевания, Короленко смотрел на меня немного другими глазами, чем смотрят на одноклассницу обычные мальчишки. Несмотря на то, что Игорь был старше многих в классе на целый год, а меня и вовсе на два, но учился он с нами в одном классе. Второгодник, что с него взять.

Платье мне было слегка великовато, но я подумала, что на следующий год будет почти в самый раз. Если конечно я ещё хоть немного вырасту. Я всем объявила, что платье оставлю себе. Король сказал, что это палево. И пояснил, что по этому платью нас всех быстро вычислят. Он настаивал на том, что все шмотки надо продавать через его старшаков, чтобы уходило подальше и к нам не вело никаких концов. Я упёрлась. Уж больно платье было мне к лицу. Да и не было у меня ничего такого же яркого с тех пор, как погибли мои родители и меня запихнули в этот чёртов интернат. Все девочки ходили в коричневых школьных платьях, штопанных и в заплатках.

Короче, именно тогда мы реально поругались, а потом и подрались. Ну, как подрались… Я врезала ему, когда он мне сказал что-то обидное. И понеслось…

Я была достаточно сильной и ловкой. Но что я могла сделать для того, чтобы противостоять сразу трём пацанам. Один из которых был меня на два года старше и на голову выше. Ну, а двое других…

Толстый сразу же вцепился в меня и своим весом повалил на пол чердака, загаженный голубями. А Клоп, как самый мелкий вцепился мне в ноги и тоже прижимал к полу. Король меня просто двинул кулаком по скуле. А потом и ещё раз. Голова у меня дёрнулась, в глазах всё поплыло. В общем, я потеряла сознание и то, что творилось в ближайшее время, совсем не помню.

Очнулась я через некоторое время привязанная за руки и за ноги к деревянным опорам крыши. На чердаке таких было полно, торчали через два-три метра тут и там. Верёвок у Короля было достаточно. Крепкие верёвки, надёжные. Знакомые мне верёвки. Ведь именно на них я спускалась с крыши и поднималась обратно.

А теперь эти самые верёвки лишали меня возможности вырваться из этой западни, в которую я угодила только лишь по своей глупости…

Глава 8

— А ну, развяжи меня! Быстро!

— А то что? — голос Игоря изменился. В нём проскакивали искорки гнева и чувствовалась угроза.

— Ты, чё, охерел совсем!

— Да это ты, сука, о*уела! Ты кем себя возомнила, *лядь?

— Развяжи, козёл!

— Да, ты видимо ни *уя не поняла, сучка. Не в твоём положении выёживаться. Лежи молча, пока…

— Пока что?

— Да ничего. Мы просто пустим тебя по кругу, сучка подзаборная.

Как бы распаляя себя, он пнул меня ногой по рёбрам. Моё тело скривилось от боли. И это ему как видимо очень понравилось.

— Что? Ссышь, когда страшно?

Мне действительно было тогда страшно. Очень страшно. Страшно было оказаться беззащитной перед этими подонками. Но показывать это им не стоило.

— Ладно. Развяжи меня, и замнём по-тихому.

— А вот хрен тебе! Сначала ты отсосёшь у всех по разу, а потом мы посмотрим, что с тобой делать.

Клоп глупо хихикнул, а Толстый ощерился в гнусной ухмылке.

— Не боишься, что я тебе твой огрызок откушу?

— Да я тебе сначала все зубы повыбиваю, сука!

— Ну и как ты потом будешь это Нонне объяснять, что у меня зубов не хватает?

— Уж как-нибудь объясню.

— Замучаешься объяснять.

Тут нарисовался со своими мудрыми советами Клоп.

— Слышь, Король! Может, эта… не надо её эта…

— Пошёл ты, малявка! Если её сейчас не наказать. То она и дальше будет свою пасть разевать и вякать не по делу.

— Ну а зубы… эта…

— Заткнись. Мы её просто оприходуем по разу. Подмоется. Никто и не заметит ничего, если она сама не расскажет.

— Ты ведь никому не расскажешь? — ехидно спросил он, обращаясь ко мне.

— Заканчивай, Игорь! — я изо всех сил и слов пыталась всё спустить на тормозах. — Пошутили, и хватит. Развяжи меня!

— А я и не шутил. И я ещё не начинал… — сказал Король задирая на мне подол платья…

— Прекрати! — стараясь говорить спокойно обратилась я к нему. Но его уже было не остановить.

— И, как… эта… — Клоп, волнуясь, говорил невнятно, постоянно вставляя в разговор свои ненужные «эта»… — Трусы с неё… эта… не снять… Ноги-то… эта… привязаны…

— А вот так. — Короленко достал из кармана свой любимый нож, которым постоянно хвастался, что это подгон с зоны от корешей. Щёлкнуло лезвие выкидухи… И он ухватив за мои трусы левой рукой, правой, с зажатым в ней ножом, легко перерезал ткань в двух местах. Обрывки трусов остались у него в левой руке.

— Помогите!! — Я задёргалась, но моя попытка закричать была пресечена новым ударом в лицо. Из носа у меня хлынула кровь. На языке стало солоно. А после мне просто запихнули в рот мои же трусы. Да так глубоко, что дышать стало почти нечем.

— А ну, пособи!

Клоп и Толстый схватили меня за коленки и развели в стороны, а Король спустив штаны пристроился ко мне, собираясь…

Я задёргалась, но мне снова прилетело в нос. Низ живота пронзила боль. А мне стало как то противно, мерзко и…. безразлично. Игорь тыркался, действовал как-то неумело что ли… Хотя и у меня опыта никого не было. У него, наверное, тоже. Закончил он очень быстро. Как бы оправдываясь перед своими подельниками, сказал:

— Не интересно даже. Лежит, как бревно и не шевелится дура. Толстый! Давай теперь ты.

Толстяк засуетился, стаскивая с себя свои необъятные штаны большого размера. Он тоже недолго со мной возился. Хотя у него явно что-то не так получалось, как он хотел. Жирными руками он больно мял мою грудь… Что там мять то… Пыхтел он, как паровоз, а потом зарычал и отвалился.

— Ну, ты и зверь, Жирдяй! — похвалил его Король. — Клоп! Твоя очередь.

Мелкий Клоп застенчиво мялся. Он долго снимал свои штаны и трусы. Снял их совсем. Не смотря на то, что мне почему то было безразлично всё происходящее, но я обратила внимание, на то, что и стручок у него был маленьким, как палец на моей руке. Даже стало немного смешно, несмотря на то, что было мерзко.

Клоп суетился дольше обоих своих предшественников. Но у него так ничего и не получилось. Король прогнал его со словами:

— Смотри как надо и учись!

Он снова взгромоздился на меня. На этот раз он пыхтел долго, и удовлетворившись отвалился от меня.

— Толстый! Ты будешь ещё?

— Не-а. больше не хочу.

— Ну как знаешь.

Король застегнул штаны.

— Ну, что? Будешь молчать, дура? — спросил у меня ухмыляясь малолетний насильник, выдёргивая у меня кляп изо рта.

— Буду… — с жадностью вдыхая воздух, ответила я. — Развязывай!

— Не торопись! Полежи пока.

Он кивком отозвал своих напарников в сторону, типа на поговорить. До меня доносились отрывистые слова:

— Да, не…

— Не заложит…

— Своя девка…

— А вдруг…

— Да, не… Вряд ли…

— Ну, смотрите! Если заложит, то всем достанется.

Я не стала ждать окончания этого совещания, и хрипло, после кляпа, произнесла:

— Не ссыте! Не заложу. Развязывайте уже! Надоело так валяться.

— Ну, смотри! — угрожающе сказал мне Король. А Клоп с Толстым стали суетливо развязывать мои путы.

Не спеша, я разминала затёкшие руки. Потом села поправив подол платья. Платье было безнадёжно испачкано. Кровью, спермой и голубиным помётом. Почему-то это меня разозлило в тот момент больше, чем то, что меня сейчас только что изнасиловали трое малолетних подонков. Видя, что я не дёргаюсь, на меня перестали обращать внимание. Король, убрав драгоценные побрякушки в карман, пересчитывал деньги. Клоп и Толстый увязывали вещи в кусок ткани, тапа простыни.

Зажав в правой руке обломок красного кирпича, я с силой шандарахнула Короля по голове, пытаясь попасть чётко по затылку. Он свалился как подкошенный лицом вниз. Подскочившему Жирдяю вломила ногой по яйцам. Пытаясь, конечно попасть по ним, так как из-за толстого живота определить место их нахождения было проблематично. Клопу я влепила оплеуху, прямо правой открытой ладонью по левому уху. Мелкого гада просто унесло в сторону. Но и мне нехило так прилетело сзади по голове. «Король» — пронеслась в голове мысль. Видимо мне так и не удалось его вырубить с первого удара кирпичом. Снова удар, ещё… ещё… Я снова провалилась куда-то далеко.

* * *

— Обратно я так и не вернулась…

— Да. Потому что от дикой боли, пронзённый веткой, очнулся уже я.

— Я это понимала, но почему-то мне было совсем неохота высовываться. Я сидела, там… глубоко. Мне было… странно. И хорошо, и плохо одновременно. И страшно. И страшно интересно. А потом, я как бы уснула. Такой чёрный-чёрный сон без сновидений. И только недавно мне захотелось снова проснуться. А тут Вы.

— Ну, во-первых: не Вы, а ты. А во-вторых: Мы! Мы теперь одно целое. Я и ты. Мы. Мы отомстим нашим врагам.

— А у тебя тоже есть враги?

— А как же. Конечно, есть. И их не меньше чем у тебя. А то и побольшебудет.

— Ты убьёшь Короля?

— Да.

— А Клопа с Толстым?

— Да…

— А Нонну? Эта старая сука всё знала. Ты же помнишь, как она пыталась выяснить что я помню, а что нет. И успокоилась, когда поняла что у меня амнезия…

— Это будет сложнее, но скорее всего тоже можно. С кого начнём?

— А это имеет значение?

— Пока не знаю. Надо подумать. Причём думать мы будем вместе.

— А убивать тоже вместе?

— Тебя это беспокоит?

— Ну… Я не знаю. Вдруг я буду тебе мешать. Как тогда в первый день.

— Да. В этом есть проблема. Когда двое в одной голове, можно и в ногах запутаться…

— Я могу уйти.

— Кстати, я так и не понял: Как ты это делаешь?

— Я и сама не знаю. Ухожу в себя, и всё… Меня нет. Я сижу далеко-далеко. Я всё вижу, но как бы со стороны. Как в кино.

— Надо, чтобы ты мне помогла освоить твоё тело, как своё. А я буду учить тебя тем приёмам, которыми я неплохо владел в прошлой жизни.

— Я постараюсь.

— Ладно. С этим после разберёмся. А пока надо всё обдумать. Ты пока действуй сама, а я посмотрю, понаблюдаю. Может и придумаю чего интересное. Ведь надо всё так сделать, чтобы на нас… На тебя…

— На нас. Смешно. Я в книжке читала про царя: Мы, Николай Второй…

— Да. Примерно так. Смешно, конечно. Но, наверное, надо выработать наше единое «Я», чтобы не путаться.

— Я и я. Тоже интересно.

— Хватит ёрничать. Как говорил Маугли: Мы с тобой — одной крови!

— Кто такой Маугли?

— Скоро выйдет такой мультфильм. Посмотришь. Тебе понравится.

— Расскажи!

— Я могу, конечно. Но. Не стоит портить удовольствия от просмотра шедевра. Там несколько серий. Первая возможно уже снята, ну или скоро снимут. А году примерно в 1973 все серии объединят в одну. И получится целый фильм.

— Ну, расскажи!

— Инга! Не будь маленькой…

— Бяка ты. Ладно. Шучу. Раз ты говоришь, что потом и сразу будет лучше. Значит так и надо. Я тебе верю. Но всё равно. Ты обязательно будешь мне рассказывать всякие истории перед сном.

— Договорились.

* * *

Почти каждый вечер с того памятного разговора, перед сном, я рассказывал Инге содержание книг и фильмов из будущего. Конечно, приходилось много объяснять. И про терминатора, и про хоббитов. А иногда мы просто засыпали оба без задних ног от усталости. Так как стали заниматься рукопашным боем. В конце коридора был запасной выход. Там почти никто не ходил. Иногда мужики курить выходили. Но ходячих больных на нашем этаже было мало. А тех, кто начинал ходить-курить… Их почти сразу либо выписывали, либо переводили в другое отделение.

Там на лестничных перилах было очень удобно отрабатывать растяжку. Растяжка у цирковой девочки была просто на отлично. А я ставил ей удары. Типа сокращённый курс молодого бойца. С ней было приятно работать. Я объяснил ей, что она не просто лупит кулаками в стену, а бьёт своих насильников. Обмотав кулаки медицинскими бинтами, Инга лупила в стену с такой яростью, что осыпалась штукатурка…

В тренировках и разговорах последний месяц пролетел незаметно.

Глава 9

Возвращение в интернат.

Выписка из больницы и возвращение в интернат произошло в начале ноября. Перед праздниками. Всё было так буднично и уныло, что прошло даже как бы незаметно для окружающих. Да, в принципе, всё так и было — незаметно. Меня никто не замечал. В больнице никто не заметил, как за мной пришла грустная женщина и пожилой мужчина с усами. Как подсказала мне Инга: учительница литературы и моя классная Раиса Степановна вместе с физруком Игорем Анатольевичем. Да… На физрука он мало было похож, с пузом и лысиной. Весь какой-то обрюзгший. Инга сказала, что физрук любил внезапно заходить в раздевалку к девочкам, когда они переодевались до или после урока физкультуры. С этим кадром всё стало ясно. А Раиса была какой-то заторможенной. Сухая, как вобла, со впалыми скулами. Такое ощущение, что это она, а не я выписывается из больницы после долгого лечения. Инга сказала, что Раису ученики за глаза зовут Крысой. Не знаю… Может это из-за созвучия Крыса — Раиса. А может и по какой другой причине. Пока неясно. Ладно. После разберёмся.

Мне принесли одежду. Пижама, что на мне сейчас — казённая, больничная. Но, похоже, что одежда, которую мне принесли тоже явно не моя. Коричневое платье, хоть и было чистым и выстиранным, но было настолько старым, что казалось ткань просто расползётся когда я стану надевать его. Да и размер был явно не мой. Платье мне было мало, несмотря на то, что я со своих сорока килограмм до больницы, на выходе имела меньше тридцати пяти. Зато трусы были на пару размеров больше и их пришлось подвязывать, чтобы не спадали. Штопанные колготки грязно-бежевого цвета. Их пришлось натянуть почти на грудь, чтобы не было морщин на коленках. Ботинки непонятного пола. Как бы так выразится: Унисекс. И серое пальтишко такого вида, что бомжи девяностых побрезговали бы. Я молча оделась и мы вышли на улицу.

После долгого нахождения в условиях больничного содержания, на свежем воздухе у меня даже слегка закружилась голова. Но я быстро взял себя в руки, и мы пошли на выход с больничной территории. До школы-интерната мы шли пешком. Пешком!!! Это заняло у нас как минимум минут сорок. Мы нигде не останавливались и ни о чём не разговаривали по дороге.

Я с любопытством пялился во все стороны. Для меня это была первая экскурсия по Москве своего нового времени. Многое изменилось с тех пор как я… Наверно не совсем правильно. Всё было вполне узнаваемо, так как этот район я знал неплохо. Но глаз всё время ловил несоответствие. Там того не хватает, а там дом, которого в будущем уже нет. Но основные ориентиры уже присутствовали. Так что, не заблужусь, если придётся путешествовать в одиночку. Без этих молчаливых провожатых.

В интернате мой приход тоже остался без должного вниманий. Пробегающие мимо школьники разного возраста лишь кидали на меня любопытный взгляд, но тут же отворачивались и бежали или шли куда-то себе дальше по своим делам.

Классная сказала мне, чтобы я шла в свою комнату. Я сделал тупое выражение лица и ответил, что ничего не помню. И понятия не имею куда надо идти. Подозрительно посмотрев на меня, но приняв мою версию, она сказала мне следовать за ней, и пошла по направлению к жилому корпусу.

Общаясь с Ингой я уже прекрасно знал и куда идти, и где что… Но мы договорились до последнего придерживаться версии о потере памяти. Поэтому Инга и пряталась сейчас чуть в стороне, чтобы моё неузнавание всего вокруг выглядело со стороны естественным и неподдельным. Ладно… Там посмотрим, что из этого выйдет. Ведь доктора все в один голос утверждали, что память вернётся. Особенно в привычной обстановке. Но они не сказали, когда это случится. И никаких прогнозов не давали. Говорили, что память может и вообще не восстановиться никогда. Так что пока будем держаться нашего плана. Ничего не помню. Ничего не знаю. Ну а то, что я согласилась с тем, что я Инга, и что я живу и учусь в интернате, то я просто поверила врачам и взрослым. Раз они так сказали, значит, так оно и есть.

* * *

В жилом корпусе мы сразу поднялись на третий этаж. Раиса мне попутно пояснила, что на втором этаже живут мальчики, а на первом с парадного входа столовая. А с другого входа можно попасть в банно-душевой и прачечный отсек.

Я кивнул головой, как бы запоминая всё сказанное. На самом деле банно-прачечный был в пристройке соседнего корпуса, а с другого входа в этом корпусе на первом этаже кухня и склад продуктов. Чтобы помыться в душе, надо было с первого этажа перейти по галерее типа крытого коридорчика. И в том же соседнем корпусе кроме бани был ещё и крытый спортзал. Баня так себе конечно. Дюжина душевых леек под потолком. Никаких перегородок между ними. Раздевалка одна. У мальчиков и девочек просто разное время для помывки.

Почему-то Раиса-Крыса ввела меня в заблуждение. Возможно хотела, чтобы я её поправила, и тогда бы стало понятно, что моя амнезия это ложь. Ладно. Потом посмотрим: Ху ист ху?

На третьем этаже рядом с двустворчатой массивной дверью у самого входа стоял небольшой стол. За ним сидела девица лет пятнадцати на вид, с красной повязкой на левой руке.

— А-а… Беглянку вернули.

Учительница промолчала. Я тоже проигнорировала дежурную. Инга опознала в ней Машку из седьмого класса. Теперь уже, наверное, в восьмой перешла. Сейчас это не важно. Я же всё равно ничего не помню.

— Твоя комната вторая справа. — проинформировала меня Раиса, а потом тупо развернулась и стала спускаться вниз по лестнице.

Потянув за железную ручку, я распахнула правую половину входной двери. Не рассчитав силу, распахнула дверь больше чем надо. Послышался стук удара дерева по дереву. Дверь с размаху въехала по столу.

— Ну. Ты! Осторожней! — рыкнула дежурная.

— Извини! Не рассчитала.

— Вали отсюда!

Захожу в коридор. Слева и справа двери с номерами. Моя вторая справа. На ней номер «6» жирно и неровно написанный краской на листе бумаги. Захожу в комнату. Двенадцать железных кроватей армейского образца в два ряда. На меня уставились несколько пар глаз девчонок моего примерно возраста.

Я решила проявить вежливость и продемонстрировать своё непонимание ситуации.

— Привет! А где моя кровать?

Глаза изучающих меня девчонок округлились… Но одна из них, толстоватая, по-моему Вера… Да! Точно. Верка. Что-то типа главного бабуина среди девиц нашего класса. Она сделала надменное лицо, и надув губы указала на крайнюю койку у дверей:

— Вон та твоя!

Кровать действительно была как бы свободна. На это указывал в первую очередь свёрнутый в рулон дохленький матрас и голая сетка с прорехами отсутствующих пружин.

Это что? Тест на самое слабое звено? Ну, тем лучше. Тогда придётся идти на обострение сразу.

— А ты ничего не перепутала, жирная корова?

У «жирной коровы» глаза вылезли из орбит, а лицо налилось кроваво-красным. Её толстые губы открывались и закрывались в немой попытке заговорить. Сейчас она скорее напоминала выброшенную на берег рыбу.

— Ты не расслышала меня? Я спрашиваю, где была моя кровать до того, как я в прошлый раз вышла из этой комнаты?

— Чё, ты сказала, сучка?

Стараюсь говорить спокойным почти ледяным голосом:

— А за сучку получишь!

— Чё?

- *бут во чё!

Верка теряя самообладание, решительно вскакивает со своей кровати и бросается на меня. Но тут же наткнувшись на мою правую пятку лбом, отлетает обратно, перевалившись через собственную койку, смешно задрав вверх толстые ляжки. Удар произведённый мною в карате называется Мае-Гери.

Боковым зрением вижу движение в мою сторону с левой стороны. Практически не глядя пробиваю боковой удар ногой — Маваши-Гери. А третьей претендентке на премию Дарвина, что бросается на меня справа, пробиваю простую боксёрскую, любимую с детства двоечку: Левой, правой! Всё… Картина маслом. Раздвинутые в хаотичном порядке кровати, три тушки валяются в живописных позах. Остальной контингент комнаты с испуганными глазами жмётся поближе к окну и подальше от меня.

Немая сцена.

— Кому-то ещё что-то не ясно? Могу объяснить.

Прямо как в песне Владимира Семёновича.:

«Друг! Оставь докурить! А в ответ — тишина…»

Правда тишина не полная. Стонет, зажимая кровоточащий нос та, что получила двоечку. Кряхтит Верка, пытаясь вылезти из-под сдвинутых кроватей. Третья скулит, и подняться даже не пытается.

— Ты чего? — гундосит Верка. — Мы же пошутить хотели. Тонна сказала, что ты не помнишь ни хрена, после того, как с крыши нае*нулась.

Ага. Понятно. Тонна — это Нонна директриса. Ну. Что же? Не будем никого разочаровывать.

— А я всё забыла. И ни хрена не помню. Но мне по *ую все ваши грёбанные шутки. — Я делаю небольшую паузу, подхожу к окну и отодвинув стоящую рядом девчонку, Таньку Сергееву, тихоню и зубрилу, сажусь на кровать справа.

— Это будет моё место.

Никто не протестует, но смотрят на меня насторожено. Как волчата на медведя. Я скидываю с ног ботинки, и откидываясь на подушку, располагаюсь на кровати полулёжа, по-прежнему стараюсь держать в поле зрения всю комнату.

В это время дверь комнаты шумно распахивается и входит… Нонна-Тонна. Кто бы сомневался.

Глава 10

— Что здесь происходит? Что за бардак тут устроили?

Все присутствующие, конечно, кто мог, подскочили со своих мест. Я не пошевелилась, глядя на вошедшую директрису.

Разглядев побитую троицу и лежащую на кровати меня, Нонна повысив голос:

— Котти! Ты почему лежишь? Ты забыла, что лежать и спать можно только после отбоя?

— А я не помню, что на кровати лежать нельзя. Голова что-то закружилась…

— Ну, тогда встань и иди в медпункт.

— А я и не знаю где это. Я не помню.

Директриса сверлит меня своими поросячьими глазами и после небольшой паузы рявкает?

— Сергеева! Проводи эту…

Не договаривает. Разворачивается. И уходя, буркает как бы себе под нос, но достаточно громко:

— Морозова! Ко мне в кабинет!

Морозова — это Верка. Всё ясно. Сейчас начнётся допрос на тему: Что и как? Толстая Верка шустро подскакивает и семенит вслед за уходящей мадамой.

Засовываю ноги в боты.

— И кто меня ведёт.

— Я… — пискнула Татьяна.

— Ты — Сергеева? — с туповатой интонацией спрашиваю я. — А как тебя зовут?

— Таня… — снова пищит испуганная девочка.

— Ну… Куда идти?

Глядя в спину идущей впереди меня Тани, анализирую произошедшее. Всё идёт по плану. Амнезию подтвердила. Себя показала с новой стороны. Раньше-то Инга не кидалась на людей, раздавая люлей направо и налево. Всё-таки правильно, что мы целый месяц отрабатывали совмещение наших общих знаний и умений. Мой опыт занятий карате и боксом неплохо лёг на гимнастическую гибкость цирковой девочки. Эх! Мне бы такую растяжку в прошлой жизни. Брюс Ли и Джеки Чан умылись бы горючими слезами. Тело Инги, несмотря на полученные переломы, быстро восстановилось, и как губка впитало новые навыки из моего арсенала. Совместными усилиями мы смогли добиться того, чтобы в нужный момент я легко мог управлять телом, не задумываясь о том, какую группу мышц напрягать, чтобы не упасть. Для меня новое тело стало таким же своим, как и предыдущее, несмотря на разницу в росте и в весе.

Мы спустились на первый этаж. Там, напротив входа в пищеблок, был медкабинет. Медсестра, а может быть и фельдшер, я диплом не проверял, встретила меня настороженным взглядом.

— Инга! Чего тебе?

— Голова болит и кружится.

— Ты же только что из больницы? Тебя выписали и сказали, что ты здорова.

— Ну… Я была здорова. А пока дошла из больницы до интерната… Не знаю. Опять голова закружилась.

Делаю вид лихой и придурковатый, как якобы советовал Пётр Первый в своих уставах.

Мне трогают лоб. Смотрят в глаза, коими я кидаю взгляды туда-сюда вслед за пальцем.

— Высунь язык!

— А-а-а!

— Всё в норме… — шурудит у себя в столе. — Вот тебе таблетка! На, запей!

Глотаю не глядя неизвестную мне таблетку. Запиваю водой из стакана.

— Можешь идти. Если голова будет кружиться, ляг, полежи. Скажешь, что я разрешила.

— Спасибо!

Выхожу из медпункта. Таня ждала меня за дверью.

— А ты правда ничего не помнишь?

— Угу…

— Нонна сказала, что ты притворяешься.

— А что ещё она сказала?

— Чтобы тебя особо не трогали.

— А какого тогда хера на меня полезла эта… толстая?

— Ну… Ты же её коровой…

— А-а… Понятно.

— А остальные двое?

— Так они же вместе.

— Ясно.

Мы идём снова на третий этаж. А я думаю, как разобраться с директрисой. Уж больно она мутит чего-то. Как бы какую бяку мне не подсуропила. Она может. И сил и средств у неё хватает. Она в этом дурдоме, типа: «первый, после бога…»

Ладно… Что-нибудь да придумаем…

* * *

Осенние каникулы закончились. Ко мне никто не лез. Ни с претензиями, ни с разговорами. Я что-то спрашивал. Мне скупо отвечали. И всё.

Я уже много раз пересекался с Королём и его «бандой», но тщательно делал вид, полного неузнавания. Хотя боковым зрением постоянно следил за всем, что происходит вокруг меня. Я вообще был всегда начеку и всё-всё подмечал. Кто? Куда? Когда?

У нас с Ингой получился неплохой симбиоз. Я рулил телом на людях. Так было проще отрабатывать версию амнезии. А она мне комментировала и подсказывала что и как.

Видимо моё тупое выражение лица внушило всем, что меня крепко шандарахнуло по голове и с памятью у меня полный кирдык. И у меня конкретно неплохо получалось изображать полного незнайку.

В каникулы я проштудировал все учебники и свободно мог дальше просто посещать занятия не заморачиваясь на учёбу. Но всё-таки приходится делать вид, что учусь, и что мне трудно вспоминать предметы.

Но всё время я думаю. Смотрю и думаю. Изобретаю планы мести. Но пока они что-то не складываются в гармоничную картинку.

* * *

Поначалу за мной следили практически в упор. Повсюду я чувствовал недремлющее око кого-то незримого, кто наблюдает за мной везде и всюду. Даже в туалете я не чувствовал себя одиноким. Но постепенно, неделя сменяла другую неделю. Вот уже и декабрь со снегом и холодами подошёл. Насчёт холода не совсем конечно. В начале декабря не ниже минус пяти всего было. Даже лёд на Новоспасском пруду лишь чуть наклюнулся. Но к середине декабря зима вступила всё же в свои права. Стрелка термометра упала до двадцати, и первые смельчаки уже протоптали тропинки по льду.

Да. Я уже умудряюсь иногда покидать ненавистные стены интерната. Сначала за мной увязывался кто-то из мелких гопников. Они тщательно делали вид, что за мной никто не следит, а я так же тщательно делал вид, что не замечаю малолетних топтунов.

Но постепенно все эти шпионские игры им наскучили, и я уже мог исчезать из поля зрения своих соучеников. А учителям и всяким взрослым надзирателям на нас было плевать глубоко и далеко. Главное, чтобы мы возвращались вовремя и не попадались милиции. Так как почти все выходы интернатовских путешественников в свободное плавание по улицам Москвы носили криминальный, ну или полукриминальный характер.

Несмотря на то, что поблизости находился медицинский вытрезвитель, на улицах, на автобусных и трамвайных остановках ещё хватало пьяных и пьяненьких мужиков, которых ещё не успели подобрать и обобрать милиционеры. У тех, кого выпускали из медвытрезвителя уже с собой ни денег, ни ценных часов не было. Ну, максимум пятачок на метро выдавали горемыке добрые сотрудники, да справку о том, что он уже воспользовался услугами зловещего заведения. Эх. А им ведь потом ещё и на работу придёт бумага, и штраф… Да. Трудно было сильно бухать в Советском Союзе.

Мне везло. Я уже пару раз обчистил карманы залётных пьянчужек. Одного на трамвайной остановке, а второго через три улицы на троллейбусной. Тут главное, чтобы рядом с остановкой или на остановке была лавочка. Так как если лавочки нет, то пьяницы либо стояли, опёршись о стенку, либо уже лежали на асфальте. Ни с теми, ни с другими работать было некомфортно. Когда шмонаешь карманы лежачего, то высока вероятность, что тебя заметят. Либо менты, либо просто прохожие. А нынешние прохожие ещё покруче ментов могут быть. Всем всё надо. Все во всё лезут… И с замечаниями, и с советами… Страна, блин, Советов…

С теми, кто ещё держался на ногах, хоть и уже держась за стенку, работать тоже не стоило, так как клиент ещё не дошёл до нужной кондиции, и мог бы поднять шухер или вообще стал бы сопротивляться. А с теми, кто мирно спал себе сидя, работать было легко и удобно. Подсел рядом. Аккуратно проверил карманы и ноги-ноги-ноги.

У меня в нычке уже лежало примерно рублей тридцать разными купюрами. Мелочь я оставлял себе на текущие расходы. Нычку я оборудовал не на территории школы-интерната. Так… На всякий случай. Слишком много в нашем дурдоме любопытных и внимательных глаз.

* * *

График перемещения Короля и компании я тоже уже вычислил. Каждую пятницу после школы их гопкомпания посещала главную лёжку на чердаке в угловом доме за прудом. Бухали там или в карты играли, точно сказать не могу.

— Внутри я там с мая месяца не была. Да и за весну была там всего-то только пару-тройку раз. И то, надолго там не задерживалась. Чего мне с ними там делать? После дела мы обычно разбегались. Я возвращалась в интернат, а куда Король ходил сдавать наворованное я не знаю. Тогда ещё не было интереса следить за ним.

— Ясно. — я задумался, прикидывая что и как. — Инга! Ты готова воплощать в жизнь нашу мстя?

— Что?… А. Месть. Мстя… Смешно.

— Да. Была в моё время шутка такая? «Я буду мстить, и мстя моя будет страшна!»… Инга! Ты готова?

— К чему?

— Убивать, Инга. Убивать.

— Готова…

— Точно?

— Ну… Да.

— Инга! Я всё понимаю. И я знаю, что ты хочешь отомстить. Но я не уверен до конца, что первый раз у тебя всё получится без срыва. А срыв нам не нужен.

— Я понимаю. Но…

— Не должно быть никаких «Но», девочка моя! Давай я всё в этот раз сделаю сам. С нашими общими навыками, у меня всё получится. Понимаешь! Малейшая ошибка и мы с тобой снова полетим с крыши. А я не хочу.

— И я не хочу. Ладно. Действуй, как знаешь. А я… Я посмотрю. Просто посмотрю, ладно?

— Конечно. Даже обязательно посмотри. Вдруг я куда-нибудь исчезну из твоей жизни. А тебе опыт пригодится.

— Э-э. Куда ты исчезнешь? Я тебя не отпущу. Мне с тобой хорошо. Спокойно. Ты ничего не боишься и я с тобой ничего не боюсь.

— А кто нас спрашивать будет? Как забросило меня сюда, так и выбросит куда-нибудь ещё.

— Я не хочу.

— Да я теперь и сам уже не хочу. Но…

— А ты возьмёшь меня с собой?

— Ты о чём? Я даже не знаю, как это всё происходит. Это, так сказать, мой первый раз.

— Ну, ко мне тоже не каждый год пришельцы залезают в голову.

— Ладно. Пошутили и будет. Я думаю, что действовать мы будем так…

Глава 11

26.12.1969 г.

«Лёжка» Короля располагалась на чердаке сталинского дома у Новоспасского моста. Место было забавное. Сначала надо было проникнуть в подъезд, чтобы не попасться на глаза жильцам. Затем наверх. На лифте или пешком. Но на лифте не до последнего этажа, а чуть ниже. А потом всё равно пешком. И тихо. Чтобы не беспокоить местных жителей. Наверх выше последнего этажа вела слегка ржавая металлическая лестница. Потом небольшая площадка, тоже из металлических прутьев. И грубо покрашенная коричневой краской дверца. Большой амбарный замок на двери. Но дужка продеваемая через ржавые петли, со щелчком, но всё же легко выходила из механизма замка, если руками посильнее потянуть в разные стороны. И так же легко потом вставала на место. Так что проникнуть на чердак мог кто угодно. Конечно, если этот кто угодно знал о секрете местного замка.

— Я впервые попала туда, на чердак, когда Игорь Короленко мне предложил поучаствовать в их делах. А я… Я, дура, согласилась…

— Инга! Позволь мне дальше самому действовать?

— Да я не против. Ухожу…

— Далеко не уходи. Вдруг понадобится уточнить какую-нибудь подробность, о которой ты забыла упомянуть.

— Ага… Я тут рядышком посижу, погляжу.

Всё было тихо и спокойно. В подъезде меня никто не видел. Я одет как мальчишка. Широкие штаны серо-непонятного цвета. На ногах кеды. Чтобы ноги не мёрзли, я надел ещё шерстяные носки. Всё равно ногам было мокро и холодно, но в ботинках было бы не так удобно скакать по чердакам и крышам. Пальтишко на мне серое и шапка из искусственной Чебурашки. Таких как я сотни по округе шатаются, как инкубаторские цыплята. Все из одного магазина одетые. Шапку на глаза. Лица почти не видно.

Поднявшись наверх пешком, я увидел, что замок на месте, а значит, на чердаке никого нет. Та-ак… Но если я войду, то снаружи будет видно, что внутрь кто-то вошёл. Вот это засада.

— Инга! А на этот чердак есть другой вход?

— Только через крышу. Но дело в том, что этот дом стоит углом. И одна крыша выше другой на пару метров. Так что возможно будет трудно перебраться из чердака одной половинки дома в этот чердак.

— Ладно. Тогда у нас нет выбора. Идём в другой подъезд.

* * *

Соседний подъезд, за углом нам не помог, так как там вообще не было выхода в чердак и на крышу. В следующем подъезде замок на чердачной двери не поддавался на наши уговоры и никак не хотел открываться. Можно было бы и силу приложить, но шуметь совсем не хотелось. И лишь крайний, то есть последний подъезд нам принёс удачу. Замка не было вовсе. И хотя проволока закрепляющая петли была толстой, но ржавой. Немного терпения. Туда-сюда примерно минут за пять проволока сдалась. Мы на чердаке.

* * *

На чердаке пыльно и захламлено. Видимо местные жители, не мудрствуя лукаво, стаскивали сюда, на чердак, всякий хлам, чтобы не переть его на помойку. А может, думали, что вещь потом пригодится. Но не срослось. Короче. Помойка помойкой, а не чердак. Идти приходилось осторожно. Так и ногу можно подвернуть на ровном месте. Доски с гвоздями. Разбитые бутылки и банки. О… А вот и целые банки. В уголке стоял деревянный стеллажик, а на нём стояли двух- и трёхлитровые банки с какими-то то ли соленьями, то ли компотами. Сквозь толстый слой пыли было плохо видно, а трогать эти пыльные банки как то не очень-то и хотелось. Но крышки вроде бы не вздутые, а значит, есть шанс, что внутри ничего не испортилось. Ладно. Сейчас не время. Может, потом когда и посмотрим: что и как. Если получится.

Выход на крышу с деревянными жалюзийными дверцами. Дверцы перекошены. Видимо от дождей и холодов. Часть реек выломана. Левая дверца совсем не открывалась, а правая просто выпала, оставшись у меня в руках в виде сломанных кусочков рамы и реек.

Так. Стоп. Совсем забыл. Руки. Перчатки. Натягиваю тонкие женские перчатки с бантиками. Нашёл, забытые кем-то на остановке. А уж какие нашёл, те и ношу. Не до жиру. По крайней мере, отпечатков точно не будет.

Осторожно выхожу на жестяную крышу. Снега почти нет. Снегопада не было уже несколько дней, как стало холодать, но всё равно пытаюсь обходить снег. Чтобы следов оставлять поменьше. Стараюсь переступать аккуратно, чтобы железо не гремело. Почти получается. Надеюсь, что жильцы верхних этажей меня не слышат.

Иду в противоположный конец, минуя ещё два таких же выхода в чердачное пространство. Они мне без надобности. Мне нужен край крыши и переход на соседнюю. Перегибаюсь через край. Смотрю вниз. А не так уж и высоко. Оттуда правда проблематично будет подниматься. А отсюда — пара пустяков. Перелезаю через железный бортик, повисаю на руках, осторожно приземляюсь в кедах на крытую гулким железом крышу. Не слишком уж и громко получилось. Но всё равно замираю, прислушиваясь. Минута. Другая. Вроде тихо. Начинаю медленно переходить с одного листа железа на другой. Стараюсь наступать на рёбра жёсткости, чтобы не шуметь. Получается.

Добравшись до входа внутрь чердака, снова слушаю тишину. Вроде бы тихо. Гудит ветер, гуркают голуби. То, что надо. Если голуби внутри, значит людей там быть не должно. Принюхиваюсь. Табаком вроде бы тоже не несёт. Король много курит. А на чердаке, да не покурить… Нет. Вроде бы дымком табачным не тянет.

Нащупываю дверцу. Тяну на себя. Хрустит, но открывается. Проскальзываю внутрь, прикрываю дверцу на место. Выдыхаю. Оглядываюсь. Тихо.

Осторожно, стараясь не оставлять лишних следов двигаюсь к запертой снаружи чердачной двери. Прижимаю ухо к щёлке. Снова прислушиваюсь. Обычный шумовой фон. Лифт загудел… А вдруг они уже здесь? Надо торопиться. Главное успеть. Я скинул своё пальтишко в углу за какой-то трубой, чтобы не было видно. Остался в довольно тонкой вельветовой куртке. Прохладно, конечно, но так будет удобнее действовать.

Грязные, но крепкие верёвки… Заранее принесённые ещё вчера. Да. Я вчера уже был здесь. Но зашёл ненадолго, а потом вышел, закрыв за собой замок.

Один конец верёвки закрепляю к вертикальному столбику поддерживающему крышу, другой конец пропускаю через какую то трубу, свободный конец оставляю лежать на том месте, где буду прятаться. Место я продумал заранее. Практически рядом с дверью. Там какой-то закуток получился. Странная планировка, но мне пригодится. Так что я наблюдать всю картину буду как бы из-за угла. А меня не будет видно вовсе. Особенно человеку, который из ярко освещённого подъезда попадает на сумрачный чердак. Где свет лишь только чуть пробивается из решетчатых дверок выхода на крышу.

Свою дубинку кладу рядом. Дубинка… Это просто песня, а не дубинка. Я её сшил сам из кожаного голенища выброшенного на помойку рваного женского сапога. Формой получилась что-то типа большого баклажана. Ухватистая в узком месте и расширяющаяся в широком. Я насыпал внутрь песка. Хорошего такого песка. Сухого. Позаимствовал из живого уголка, у черепахи. Взял немного. Мне хватило. Вперемешку с песком по классике надо было бы дроби свинцовой насыпать в пропорции примерно пятьдесят на пятьдесят… Но где я её сейчас достану дробь-то… Выручили рыболовные грузила. Купил их в магазине для рыбаков. Целую горсть. Правда вышло немного дороговато для меня, но оно того стоило.

Сначала насыпал внутрь кожаного баклажана песок с дробью. Зашив выход, пришил туда же петлю из того же материала. Минут десять замачивал в горячей воде на пищеблоке. И несколько дней потом сушил на батарее. Кожа сжалась. Дубинка получилась в меру гибкая, в меру крепкая, и в меру тяжёлая на ударном конце. Проверить было не на ком, но я надеюсь, что эта старая, отработанная ещё в средние века технология кожаной дубинки меня не подведёт.

Но на всякий случай у меня с собой ещё был приготовлен маленький ломик типа фомки, молоток и кухонный нож с лезвием примерно сантиметров двадцать. Но это уже совсем на всякий случай. Разложил всё поудобнее. Вдруг пригодится. А в горячке «боя» надо знать, где чего хватать. Надо чтобы всё под рукой было.

* * *

Тихо!!!

Шум в подъезде с той стороны. Я замираю в своём закутке. В правой руке зажата дубинка, в левой свободный конец верёвки.

Скрежет вынимаемого замка…

Свет из подъезда…

Глава 12

Первым из подъезда на чердак залезает мелкий Клоп, за ним двигается Король… Дверь со скрипом закрывается… Снова темно.

Время пошло!

* * *

Дёргаю за верёвку. Король запинается, спотыкаясь о натянутую верёвку, пытаясь поймать равновесие, падает вперёд. Прямо на Клопа.

Выскакиваю из-за угла. С размаху бью кожаной дубинкой по затылку главного злодея. И ещё раз. И ещё…

Клоп ещё ничего не понял. Он шебуршится под навалившимся на него Королём. Вот он кое-как выбирается из-под более крупного старшего товарища… Хотя, какие они к чёртям собачьим товарищи. Мразота… Хреначу мелкого по лбу… И контрольный в голову! Ну, то есть получилось, что в висок.

Клоп задёргался, а потом затих. Король замер ещё раньше. Я их не поубивал часом сгоряча?

А меня долбит адреналин. Аж, трясёт всего от возбуждения. Пытаюсь себя успокоить. Но руки продолжают делать свою работу не отвлекаясь на мощный впрыск адреналина в кровь. Стаскиваю перчатку с левой руки. В правой по-прежнему сжимаю дубинку. Меня продолжает трясти. Но постепенно дрожь спадает. Трогаю шею Клопа. Ещё раз. Нет пульса. Или я не могу нащупать его. Проверяю Короля… Жив, собака. Дышит. Быстро начинаю действовать.

Расстёгиваю на бывшем предводителе малолетних бандитов штаны. Спускаю их пониже и у щиколоток прямо через штаны крепко связываю ему ноги верёвкой. Так потом на теле почти не останется следов связывания.

Не выпуская дубинки из правой руки, стаскиваю с него куртку так, чтобы она повисла на локтях, заведённых за спину рук. Прямо через накрученную одежду, связываю ему руки на запястьях и второй раз выше в локтях. После чего делаю из ещё одной верёвки петлю удавку. Не затягивая сильно, надеваю ему на шею. Другой конец верёвки перекидываю через какое-то горизонтальное бревно под самой крышей, но пока сильно не натягиваю, а лишь закрепляю. Всё. Уже не сбежит.

Так. Пораготовить Клопа, пока не закоченел. Проверяю ещё раз. Нет. Клоп уже всё. Не дышит. И штаны обгадил, козёл. Не… только обмочил. Ладно… Так… Штаны с обгаженными трусами долой. Болтаются в районе щиколоток. Пальто с него снимаю и аккуратно складываю на валяющийся неподалёку ящик. Крепкий такой ящик. Типа армейского. Я ещё на всякий случай проверил… Пустой…. Волоку мелкого засранца к ящику и перегибаю через него, задницей вверх. Взял ломик. Намазал вазелином (купил в аптеке). Раскатал белёсый отечественный презерватив на ломик. Снова смазал вазелином поверх резинового изделия, и стараясь особо не повредить тело аккуратно вставил Клопу прямо в задницу. Вытянул ломик, оставляя презик внутри…

Откуда взялся презерватив? Несколько дней назад я обшмонал карманы пьяного мужика на трамвайной остановке. Взял денег. Немного было. Пять рублей и мелочь. Ну и презик в кармане тоже был. Вот. Пригодился.

А после я двумя руками обхватил тонкую шейку Клопа и давил, давил, чувствуя, как ломаются под пальцами какие-то хрящики и косточки. Хрен его знает что. Зато останется вполне себе нормальный такой след от удушения.

А теперь наш главный герой дня. Подтягивая Короля при помощи верёвки и такой-то матери, ставлю его почти вертикально. Он задёргался в петле. Ослабляю. Ногами он слегка касается грязного пола. Лицо у него покраснело. Наверное, и говорить то он не может.

Закрепил длинный конец верёвки к вертикальному бревну. Хрен знает, как правильно по науке называются все эти элементы чердачных конструкций.

Возвращаюсь к объекту.

— Ну, что, козёл е*ливый? Попался?

— Ты-ы… — подвешенный что-то хрипит, но старается сильно не дёргаться, чтобы не затягивать петлю на шее.

— Я. А ты кого хотел увидеть? Своего подельника? Вон он валяется. Дохлый. С гандоном в *опе. И знаешь что… Все потом решат, что это ты его здесь насмерть за*бал. Понял, сучёнок? Ты теперь не авторитет местных малолетних гопников. Ты теперь тайный пидорок. А может даже и дырявый.

— Ы-ии. — Глаза Короля вылезают из орбит. Его рот приоткрыт и красный язык торчит промеж губ.

Ну, что же. Пора!

Захожу сзади. Хватаюсь за верёвку и с силой дёргаю вверх. Тяжело. Но получилось все как надо. Висит. Болтает в воздухе связанными ногами. Как это раньше пираты говорили: «Танец висельника». Через некоторое время дёргающееся тело затихает, повисая безвольной куклой.

Затягиваю верёвку в этом положении. Подхожу к гаду. Смотрю в вытаращенные мёртвые глаза.

Блин. Странно. Никаких эмоций. Даже радости от мести нет. Просто работа. Как там у амеров принято говорить: Ничего личного. Только бизнес.

Стаскиваю с мёртвого трусы. О… И правда обтрухался. Все трусы в сперме и моче одновременно. Я читал про это когда-то. Вот появилась возможность проверить. То, что надо. Краем трусов зачерпываю вазелина из баночки и с небольшим чувством брезгливости смазываю ему член. Теперь уж точно можно поверить, что это он только что отодрал своего мелкого друга в задницу. Хм… Тогда уж не друга, а подругу. Впрочем, какая разница теперь.

Натягиваю на труп трусы, а затем, развязав верёвки и штаны. Штаны застегнул. На все пуговицы. Руки тоже развязываю. Куртку снимаю, шмонаю карманы… Из кармана повешенного Короля извлекаю его любимую выкидуху. Взять что ли на память. Да ну его на фиг. Хотя, может пригодится. Открыл, закрыл… Беру с собой. Есть задумка.

Что там ещё по карманам? Деньги? Мелочь оставил, а бумажные забрал все. Тут больше сороковника наберётся разноцветными купюрами. Богатенький Буратино. Ну, что же… Мёртвым деньги не нужны, а мне пригодятся.

Куртка хорошая, тёплая, импортная. Себе бы оставил, но мне великовата. И слишком заметная. Так. Что дальше?

Вроде следов от верёвок не осталось. Да и вряд ли кто тут будет тщательно всё расследовать. Районный следак запишет, что один малолетний пидор убил другого, а потом повесился сам. Дело закрыто.

Куртку воспитанника школы-интерната Игоря Короленко накидываю на мёртвое тело дохлого Клопа. Видимо убийце сначала стало стыдно смотреть на мёртвого полового партнёра. А потом он от стыда и сам удавился. У Клопа в карманах была только мелочь. Видимо ему не по рангу были бумажные деньги в этой компании.

Нашёл ещё один пустой ящик. От посылки. Фанерный, но крепкий. Сначала подставил под ноги висельника. Годится. В самый раз. Ноги трупа на ящике. Толкаю ящик ногой в сторону. Упал красиво, как и надо. Картина маслом!

* * *

Обшарив на предмет всяких нычек место Королевской лёжки. Стал обладателем ещё двухсот рублей купюрами по три, пять, десять. А не плохо так Король на мне нажился. Да. Скорее всего, часть этих денег и так была моя по праву. Поэтому беру не стесняясь. Лишь пара купюр были достоинством по двадцать пять рублей. Крупнее не было. Ну и правильно. Зачем мне крупные купюры? Чтобы у взрослых глупые вопросы возникали: Где ты их взял?

Странно. Мне совсем не холодно. Уходя, даже чуть не забыл про своё пальто. Одеваю слегка испачканное пальтишко и аккуратно покидаю чердак, стараясь куском линолеума заметать свои следы.

Прикрываю за собой двери, но замок на место не вешаю. Иначе как бы они сюда попали…

Тихонько, стараясь не шуметь, покидаю подъезд. Иду в направлении пруда. По дороге ныкаю завёрнутые в тряпочную сумку ломик, молоток и кухонный ножик. Заодно туда же отправил и отлично показавшую себя дубинку. Потом перепрячу понадёжнее, а пока и так полежат, в кустах под слоем снега.

Всё. Дело сделано. Пора валить отсюда. Теперь надо заняться Толстым. Я заранее знал, что его до вечера не будет. Он к врачу пошёл. То ли на рентген, то ли на клизму. Короче, надолго. Но надо уже и поспешить. Иначе это он обнаружит своих дружков… А может так и сделать…. Нет. Мстя должна быть страшна. И моя мстя будет страшна!

Глава 13

Толстяка я подловил около забора интерната с той стороны, что выходила в сторону Новоспасского пруда. Кусты хоть и были голые, без листьев, но достаточно густые, чтобы меня не было видно с тропы. Я даже слегка промёрз, ожидая свою толстую жертву.

Тропа была изрядно протоптана от того места, где в заборе доска, висевшая на одном верхнем гвозде, открывала интернатовским беглецам путь на свободу. Ширина проёма была достаточной для обычного школьника, но Толстяк протиснулся с трудом, практически отрывая пуговицы на сером пальтишке. Меня он не заметил, и почему-то сразу решил отлить на сугроб возле тропинки. Хотя, судя по жёлтым и оранжевым сталагмитам на сугробе — это такая местная традиция.

Он стоял ко мне спиной, чем я и воспользовался. Добрый пинок по заднице отправил его прямо в жёлтый сугроб.

— Дети! Не ешьте жёлтый снег! — глумливо продекламировал я.

— Ах, ты, сука! — взревел Толстый, натягивая сползшие штаны.

— Сам — мудак! — отмахнулся я и не спеша двинул по тропе.

— Убью! — заорал красномордый жирдяй и бросился за мной.

— Догони сначала…

Я как бы не спеша трусцой побежал в сторону пруда. Он за мной. Я прибавил. Толстый не отставал. Видимо крепко я его разозлил.

Выручало то, что было очень скользко. На тропинках и рядом с ними периодически попадались дорожки голого льда. Дети и взрослые разного возраста любят это дело. Идёшь себе идёшь, а потом ра-а-аз и покатился по гладкой ледяной дорожке. Главное не упасть.

Да. Главное не упасть. Если я упаду, то весь мой план, и без того хлипкий, развалится на месте. Но дорожки меня выручают. Я легко скольжу по ним, а толстый уже упал пару раз. Но я не стремлюсь убежать от него. Если ему покажется, что он меня не догонит, то по причине своей жирной задницы и природной лени, он перестанет стараться и сойдёт с дистанции. А дистанция уже почти подходит к своему закономерному концу.

Я выбежал на лёд пруда. И стараясь держать «коньковый ход» чтобы не упасть, двигаюсь к противоположному берегу. Там очень крутой косогор, поднимающийся к старому Новоспасскому монастырю. Сейчас правда монастырь не действует. Там какая-то мастерская то ли мебельная, то ли ещё какая. А с другой стороны уже мастерская механическая с гаражами и прочими железяками. Но сам монастырь мне и не нужен. А нужен всего лишь берег пруда, тот, что у монастыря.

Зимой темнеет рано. Ещё нет шести вечера, а сумерки уже разбросали повсюду свои причудливые тени. Корявая почти двухметровая ветка с обломанными сучками, больше похожая на длинную неказистую дубинку, мне была видна издали. Она валялась там же, где я её и оставил с утра. Неплохой ориентир, чтобы впотьмах не промахнуться мимо нужного места. Ну а то, что палка за весь день никуда не делась… Да кому она нужна. Даже собаки побрезгуют. Она слишком длинна и неудобна, чтобы таскать её в зубах.

Я бегу в сторону лежащей на льду палки, но бегу не прямо, а как бы огибая по дуге, сначала шарахнувшись вправо, а потом уже влево, ближе к берегу. Толстяк ломанулся напрямик… Я так и думал…

Зря он это сделал. Три ха-ха.

Тонкий лёд под ногами толстого мальчика хрустнул и проломился, а с разгону упав на лёд всем телом жирстрест уже пробил большую полынью, и с головой ушёл под воду.

Ну, ещё бы. Здесь место такое. Все местные про это знают. Из-под высокого берега монастыря всегда били ключи. И летом, и зимой. Местные отсюда даже воду брали. Говорили, что чистая и вкусная. Знаю. Сам пил.

Так вот. Там, где ключи попадают в пруд у берега, никогда не замерзает лёд. А в паре метров от берега лёд хоть и есть, но то-о-онкий. Одна видимость. А ещё у Новоспасского пруда есть одна особенность. Конфигурация дна такая, что метра полтора от берега дно мелкое, как в лягушатнике. А потом резкий переход глубины сразу метра на два-три. Видимо сначала пруд выкопали поуже и поглубже. А потом вода разлилась и прихватила ещё немного берега. Вот и получилась такая бяка. Лично я сам чуть не утонул там лет в семь. Правда это было летом. Шёл в воде по пояс, и вдруг уже бултыхаюсь, дна не чуя под собою. Нахлебался по самое не могу. Хорошо, что парнишка постарше догадался подтолкнуть меня к берегу. И я вновь почувствовал спасительное дно под ногами. Но это было в моей прошлой жизни. Надеюсь, что и в этом измерении пруд такой же.

Я не ошибся. Всё как раз так и случилось. Мой противник оказался именно там. Где уже не мелко. А я что? Я схватил длинную корявую палку и стал ему помогать. При этом я ещё и тихонько так покрикивал на него. Ну, то есть:

— Давай! Хватай! Держись!.. — ну и другую всякую хрень, которую кричат при спасении утопающих.

Но при этом я старательно подталкивал утопающего подальше от берега. Туда. Где ему уже не попадётся под ноги спасительное дно. Да и неудобно слегка в зимней одежде нырять и плавать. Хотя нет. Нырять-то как раз очень удобно. А вот выныривать как-то не очень.

То ли он не старался, то ли совсем плавать не умел. Но буквально секунд за десять он скрылся под водой и больше не показывался. Даже мявкнуть не успел. Вода была чёрная и мутная от плавающих в ней кусочков льда. Вокруг было тихо. Да и людей то вокруг я что-то не заметил. Ну да… Кому охота зимой морозной гулять по льду, рискуя поскользнуться. Собачники обычно выходят попозже. А дети уже ушли пораньше. Так как уже стемнело. А фонарями и прогулочными заасфальтированными тропинками пруд обзаведётся ещё ой как не скоро.

Так что я ещё постоял-постоял у полыньи, не особо приближаясь к ней. Подождал-подождал… Да и пошёл себе мимо. В сторону мебельного магазина. Палку я бросил в кустах на берегу. Как будто там и росла.

Жалко ли мне было этого морального урода. Да нет, наверное… Скорее всего я чувствовал лишь удовлетворение от хорошо выполненной работы. От того, что я правильно всё рассчитал и спланировал. И ещё от того, что свидетелей поблизости не оказалось. Хотя для этого у меня и была припасена палка, чтобы имитировать своё участие в спасении утопающего мальчика. Гы-гы…

Поднявшись по крутой тропинке к угловому дому с мебельным магазином на первом этаже, я устремился вверх в сторону трамвайной остановки. Постоял там, на остановке, как бы ожидая трамвая. Пропустил один трамвай, другой. А потом вместе с вновь приехавшими пассажирами пошёл в сторону Таганки. Пешком. А что? Мне не привыкать. Ну, то есть я уже и отвык от того, что везде надо на машине ездить. Теперь я пешеход. Надолго… Надолго ли??

Глава 14

Через час я замёрзший, но вполне довольный собой вернулся в интернат. Деньги, почти все, я спрятал в свою вторую нычку. А не надо держать все яйца в одном кармане. Вот и я не держу. Из нычки я забрал лишь «волшебный» порошок. Его я приватизировал ещё когда лежал в больнице. О-очень полезный порошок. Меня им пичкали после операции, чтобы лучше спалось. Первые несколько дней это было актуально, так как болело всё тело с ног до головы. Но потом, когда прошла уже неделя-другая, он стал мне не актуален. Но мне его по-прежнему приносили каждый вечер. Я стал откладывать его под матрас. Правда, сразу же имитировал его полезное действие. Ну, то есть засыпал. Не знаю точно, что это за порошок. То ли люминал, то ли хлоргидрит чего-то там, но порошок убойный. Минут за пятнадцать-двадцать вырубает напрочь, и спишь потом как убитый. И это с одного маленького пакетика. А у меня их дюжина.

* * *

В интернат возвращаюсь, особо не афишируя своё возвращение. Получилось. В моей комнате всего пара девчонок. Из тех, кто редко куда-то ходит. В противоположном от меня углу они листают какой-то журнал. Ладно. Мне не мешают. И я не мешаю. Скидываю с себя верхнюю одежду. Переобуваю мокрые ноги в сухие носки. Школьное платье. Теперь я снова коричневая невидимка. Нас тут много таких коричневых. Мимоходом кидаю журналисткам:

— А где все?

— Да кто где… — отвечает одна.

— Наверное, в спортзале. Говорит другая. — Там волейбол.

— Ага… — Киваю им. Пойду, погляжу.

Выхожу из комнаты и иду к дальнему выходу. Вниз на первый. Переход в другой корпус. Смотрю от дверей что творится в зале.

О… И директриса здесь. Это очень хорошо. Возвращаюсь в жилой корпус, снова через третий этаж, мимо дежурной вниз на первый и в учебный корпус. Там, есть такой хитрый закуток на втором этаже. Где и кабинет директора и учительская. Но их там сейчас никого нет. Я видел кроме директрисы и дежурную училку. Физичку кажется. У нас физики пока ещё не было. Так что сейчас здесь мне никто не помешает.

Одеваю перчатки и своим ключом… Да-да. У меня свои ключи почти от всех кабинетов есть. На время у дворничихи позаимствовал, и сделал в городе дубликаты. А ключи дворнику вернул. Всё чисто прошло. Никто и не заметил.

Так вот… Своим ключом открываю кабинет директора и проскальзываю внутрь. Теперь всё надо делать быстро. В шкафчике, что сразу за креслом директора должна стоять начатая бутылка водки. Я ещё в прошлый свой заход нашёл, где что лежит. Открываю дверцу… Оп-па… Водки нет.

* * *

Да. Действительно. Водки я не обнаруживаю на привычном месте. Зато на том же месте стоит початая бутылочка коньяка. Какой-то грузинский судя по кривым буквам. Та-ак… Аккуратненько пробочку вынимаю, чтобы не сломать. Получилось. Воронку из листа бумаги. Думаю, что если меня вышибало с одного пакетика, то штуки три ей хватит. Через бумажную воронку осторожно. Стараясь не рассыпать порошок в бутылку. Закрыть пробку. Взболтать.

Сразу вспомнился Джеймс Бонд: Взболтать, но не смешивать…

Нет уж, мы размешаем более тщательно. Что дальше? Бутылку на место. Все бумажки в карман. На выход. Дверь закрываю и… Вперёд. Валим отсюда…

* * *

— А что потом будет?

— Что будет. Что будет… Придёт она под вечер и накатит стаканчик. А потом уснёт сладким сном.

— Сразу?

— Надеюсь, что нет. У неё тушка большая. Должно подействовать как надо.

— А как надо?

— Ой…Ну что же ты такая любопытная. Она всегда перед уходом выпивает и едет потом домой. Машины у неё, как ты знаешь, нет. На такси она не ездит. Мы следили за ней. Помнишь?

— Помню. А что будет дальше?

— Ну, я надеюсь, что подействует, но не сразу. Она пойдёт и где-нибудь по дороге навернётся и сломает себе шею.

— А если нет?

— А мы сходим и посмотрим. И если что, поможем ей перейти дорогу, где не положено. Старушкам всегда надо помогать переходить дорогу…

* * *

Дорог от интерната до метро, в принципе, много. Но человек Homo soveticus — существо сообразительно, а особенно москвичи. Именно они знают, что такое время, потерянное на дорогу. С утра на работу, а вечером обратно… Это же сколько времени можно потерять, от двух до пяти часов, с учётом забегания по дороге с работы в магазин, в прачечную, на почту и т. д. И поэтому люди любым способом стараются сократить это время. Дорога сокращается на треть, если сесть в правильный вагон метро, который ближе к выходу или к переходу на другую линию. Если в обеденный перерыв, а то и во время рабочего дня забежать в магазин за продуктами. Если срезать дворами дорогу от работы до метро и от метро до дома… Вот этим я и смогу воспользоваться.

* * *

Когда я следил за директрисой, я заметил, что до метро она всегда ходит одним и тем же маршрутом. Это был самый короткий путь, несмотря на то, что приходилось преодолевать три разных двора, небольшой парк и при этом в одном месте преодолевать довольно крутой подъём по лестнице с тринадцатью ступеньками и перилами из железных труб… Именно в парке я и решил подстеречь свою жертву.

Не знаю, употребила ли она коньячок с моей добавкой из расслабляющего снотворного порошка. Но это роли особо и не играет. Зима. Холодно. И… Скользко.

* * *

Нонна вышла из школы-интерната, и чуть пошатываясь двинулась по стандартному маршруту. Хотя то, что её слегка «штормило», было заметно, скорее всего, только мне…

Незаметно выйдя из так нелюбимой мною школы, я перешёл улицу и, зайдя за угол ближайшего дома припустил так, как будто за мною гнались сто тысяч бандерлогов.

— А бандерлоги — это кто?

— Инга! Я потом тебе расскажу. — тяжело дыша ответил я свой напарнице. — Всё потом. Сейчас не до этого… Надо успеть…

* * *

Успел. Вовремя.

Я птицей взлетел по довольно крутой лестнице, которая располагалась в парке, в достаточно тихом месте. Из-за пазухи стал доставать одну за другой полулитровые бутылки с заранее запасённой водой. Воду я хранил на груди, чтобы она не успела замёрзнуть по дороге. А на улице ниже минус двадцати. И снежок хрустит под ногами. Если воду пролить на землю то минуты не пройдёт, как она превратится в голимый лёд.

Первые две бутылки я разлил на самых верхних ступеньках. А ещё одну вылил на трубу железных перил. Ближе к концу лестницы, левая часть перил была напрочь обломана. Оставалась одна правая. Именно её я тщательно полил водой из третьей, последней бутылки.

Бутылки я тут же швырял в кусты. Через день-другой кто-нибудь сдаст их в пункт приёма стеклотары. А сам я отбежал подальше чуть в сторону и занял заранее продуманный наблюдательный пункт.

* * *

Ждать пришлось недолго. Через пару минут появилась моя цель. Она показалась, выходя из-за дома, и направилась ко входу в парк. До лестницы оставалось не более пятидесяти метров. Нонна шла, чуть покачиваясь. Со стороны казалось, что она сильно пьяна. Хотя я знал, что если она и выпила, то не больше грамм 100–150 коньяка. Видимо моя добавка всё же подействовала.

Упс… Директриса не доходя пары метров до лестницы, навернулась на заледеневшей тропинке. Но, выматерившись громко и витиевато, встала, и дойдя до первых ступенек ухватилась рукой в шерстяной варежке за перила. Причём за левую её часть. По лестнице она поднималась довольно споро, что даже странно, для такой большой тушки. Дойдя почти до верха, она ловко переместилась на правую сторону лестницы. Видимо она давно знала об особенностях лестницы и отсутствии перил в верхней её части.

Ступив на предпоследнюю ступеньку, женщина ухватилась за правую трубу перил… Ноги её разъехались, рука соскользнула. Какой-то момент, не больше пары секунд, директриса пыталась поймать равновесие, но ноги её подлетели вперёд, а она спиной вниз стала кувыркаться по обледеневшим ступенькам.

Эпическое падение! Достойное «Оскара». Я бы даже и два ей дал. За артистизм и исполнение.

Спешу к упавшей. Надо убедиться в результате.

* * *

Большая высокая меховая шапка слетела с головы директрисы и она видимо сильно ударилась обо что-то головой. Вокруг головы на снегу уже появилась кровь. Но она ещё была жива.

Аккуратно, чтобы не дай бог, не поскользнуться самому, приближаюсь к шевелящейся на снегу женщине. Подхожу со спины. Правой рукой хватаю за подбородок слева, а левую кладу на затылок справа. Резко дёргаю по часовой стрелке. Тут даже не сила важна, а ускорение. Рывок. Хруст. Всё тело задёргалось… но почти сразу затихло. Проверять пульс я не стал.

Пока никого нет вокруг, надо смыться куда подальше… Подхватив выпавшую во время падения из рук директрисы женскую сумку, молча удаляюсь. По дороге извлекаю из сумки кошелёк с деньгами и связку ключей, а сумку закидываю в ближайший мусорный бак. Кошелёк без денег выкинул ещё метров через двадцать, далеко в заснеженные кусты.

* * *

По дороге к интернату тщательно осматриваю себя и свои руки. Стираю снегом кровь с левой ладони. Рукава пальто вроде бы не испачкал. Повезло…

Иду запутанным длинным маршрутом. Даже слишком длинным. Таким, что даже замёрз по дороге. Но хорошо, что всё кончается хорошо. В интернат вернулся, как ни в чём не бывало. Всем было всё равно. Многие шлялись туда-сюда по своим очень важным детским делам. Зайдя в туалет, скинул пальто. Ещё раз тщательно отмыл руки с хозяйственным мылом. Снова осмотрел рукава пальто. Нет. Всё чисто. Ни капельки.

Вернувшись в комнату, ни с кем не общаясь, разделся и лёг спать. Заснул почти сразу. Странно. Спал спокойно. Без сновидений. Это был длинный, очень длинный день. Но и он закончился.

Глава 15

О том, что директриса навернулась со ступенек лестницы и свернула шею, стало известно только после новогодних праздников.

Кто-то встретил это сообщение с нескрываемой радостью. Кто-то язвительно шутил. Но большинство эту новость восприняло безразлично. Ну, умерла, и умерла… Я был среди тех, кому было всё равно. По крайней мере, с виду…

Исчезновение Короля и его прихлебателей было тоже практически незаметно из-за того, что за прошедшую неделю в школе-интернате пропало ещё несколько человек. Кто и куда свалил на новогодние каникулы из ненавистных стен «любимой» школы, я не знаю. Может кто в родные края подался, а может загулял… Кто их разберёт этих школьников… В основном исчезли те, кто постарше.

А это значит, что ни утопленника Толстого, ни задушенных молодых пидорков ещё никто не обнаружил. Ну и ладненько. Так даже лучше будет.

Я тоже хотел свалить отсюда куда подальше, но передумал… А, действительно, куда валить? Меня никто нигде не ждёт. Я, конечно, хочу уйти отсюда, но надо бы подготовиться. И я занялся тщательной подготовкой. Ещё до того, как стало известно о гибели директрисы, я взяв с собой пустой портфель, снова проник в директорский кабинет. Первым делом, используя стыренные ключи, я забрался в её сейф. Ну как сейф? Просто очень большой металлический шкаф стоящий в углу кабинета. Там были все наши документы. Личные дела, свидетельства о рождении и всякие справки. Нашёл своё личное дело. Забрал, не читая. Покопался в других бумагах… Нашёл, кстати, дела тех, кто ещё раньше сбежал из интерната и больше сюда не вернулся. Эти дела лежали в отдельной стопке. Полистав, взял с собой несколько дел девчонок моего возраста и старше. Деньги, лежащие в отдельной секции несгораемого шкафа, я сначала брать не хотел. Палево. Но, потом, подумал, подумал… И отщипнул, не считая, часть десятирублёвых купюр. Если и хватятся, то спишут на погибшую директрису. Типа недостача. А мне деньги скоро очень пригодятся. Прихватил в придачу бутылку с коньяком, сдобренную волшебным порошком.

* * *

Незаметно покинув кабинет директора, я удалился с портфелем, набитым бумагами. В жилой корпус я не пошёл, а сразу же покинул интернат. Через дыру в заборе я выбрался за территорию школы и устроился на лежащем в кустах брёвнышке. Уютное местечко, особенно летом. Здесь в тёплое время года постоянно присутствовали мужики, распивающие на троих или даже на двоих. Вон и стаканчик гранёный на ветке висит, слегка поблёскивая в лучах скупого январского солнышка. Я стал пролистывать дела пропавших девочек. Некоторые сразу рвал и складывал в кучку, на том месте, где чернело, сквозь вчера выпавший снег, старое костровое место. Одно из дел меня сильно заинтересовало. Александра Павловна Котова. 1954 года рождения. Очень уж больно имя с фамилией подходящее. Саша Котова. Почти как у меня в прошлой жизни. Только женского рода.

Родилась Александра в маленьком городе Пучеж в Ивановской области 14 ноября 1954 года. В графе отец — прочерк. Отчество видимо со слов матери, которая умерла через пять лет после рождения Александры уже в Москве. Справка о смерти тоже имелась в деле. Судя по всему, попала под машину или под трамвай. В документах про это написано расплывчато. Что-то про дорожно-транспортное происшествие. Но машина обычно редко отделяет руки-ноги от тела. А там упоминалось именно об ампутации нижних конечностей. Возможно, что и жилплощадь какая имелась. Но на это вряд ли можно было рассчитывать в Советском Союзе. Здесь всё принадлежит государству. Но я и не претендую пока. Пока… Сведений о других родственниках в личном деле не имелось. Ну, что же, история запутанная. А вот воспользоваться свидетельством можно попробовать. Так… Мне, ну то есть Инге, сейчас почти тринадцать. В апреле исполнится. А Саше уже исполнилось пятнадцать лет. А в этом уже наступившем 1970-м, осенью в ноябре ей исполнится шестнадцать. Ну, а в шестнадцать уже выдают паспорт. Правда, я мелковата для пятнадцати-шестнадцати лет. Но можно это будет списать на болезнь. Вон шрамов на полживота. И на спине тоже есть в районе поясницы. Справки-то у меня есть, но на имя Инги Котти, а теперь надо бы заморочиться справками на имя Александры Котовой. Ну, что же… Придётся понадеяться, что в это счастливое время при отсутствии компьютеров и интернета, можно как-то обойти все эти нюансы.

Так… Эту папочку откладываю отдельно. Листаю остальные… Ничего подходящего не нахожу. Все лишние бумажки летят в то место, где когда-то уже был костерок. Достаю спички. Ага. Ну, какой же хулиган и без спичек в кармане. Поджигаю одну скомканную бумажку, другую. И вот уже полыхает небольшой костерок на фоне снежного пейзажа. Полыхает ярко, но и прогорает быстро. Ворошу палочкой пепел от сгоревших бумаг, стараясь, чтобы прогорело всё без остатка. Поливаю всё коньяком из бутылки… Хотя вряд ли какой Шерлок Холмс будет рыться в этом пепле, отыскивая доказательства великого преступления века.

Остались у меня только папки Котовой и Котти. И ту и другую я осторожно возвращаю на место, в сейф уже погибшей директрисы. Свою папку там, где все дела моего класса, а папку Александры в стопку с пропавшими учениками. Я только изъял свидетельство о рождении Инги на всякий случай. А из папки Котовой изъял кроме свидетельства о рождении ещё и аттестат о восьмилетнем образовании и справку о смерти её матери. Кстати, Саша Котова оказалась неисправимой троечницей. Только пара отметок «хорошо» по пению и литературе. Ни одной отметки «отлично» не присутствовало списке предметов. Остальные все «удовлетворительно». И к тому же, несмотря на то, что в комсомол сейчас принимают с 14 лет, в личном деле Александры в строке «член ВЛКСМ» стоял прочерк. Вот и ладно. Мне и так сойдёт.

* * *

Прошло ещё два месяца. Снег уже стал терять свою зимнюю белизну. Ближе к апрелю солнышко уже было ярче и теплее. Пару раз уже прошли дожди, окончательно добивая кучи грязного снега. Лёд на Новоспасском пруду ещё не сошёл. Толстый, ещё не всплыл. Насчёт Короля ничего не известно. Я старательно обходил тот дом стороной. Милиция к нам в интернат вроде бы не приходила. Если бы что-то и стало известно о найденных на чердаке трупах, то весть сразу бы разнеслась по интернату. Тут, как в деревне. Все всё знают. По крайней мере, на уровне слухов. Но слухов не было.

Нам прислали нового директора. Это был худой нервный мужчина в очках. Он неспешно входил в курс дела, и нововведений пока в школе никаких не было. Всё идёт по плану. По моему плану…

* * *

В субботу четвёртого апреля мне, Инге, исполнилось тринадцать лет. Учительница скупо упомянула об этом на первом уроке. Одноклассники скупо поздравили. Никаких подарков. Никаких празднований. А душе хотелось праздника.

После школы я свалил из интерната и поехал в центр Москвы. На метро. Это было не так просто как теперь. Станции Площадь Ногина ещё не было. Сев на Пролетарской, я сделал пересадку на Таганской. По кольцевой линии доехал до станции метро Комсомольская. Снова пересадка. И вот я выхожу в город на Дзержинской.

Здание КГБ, правда, выглядит немного не так, как я его помню по моей прошлой жизни. Как будто не хватает полдома, а на его месте стоит старое здание, которого в будущем уже не будет. Зато Железный Феликс на своём законном месте. Давно я его не видел.

Стоит и не знает, что примерно лет через двадцать обезумевшая толпа снимет его с постамента, зацепив тросом крана за шею. Мне кажется, что он смотрелся вполне гармонично возле здания одного из самых сильных силовых ведомств мира. Ну да ладно. Не моё это дело. Я обещал не лезть в политику. И постараюсь не лезть.

Но я приехал не в КГБ. Я приехал в Детский мир. В это счастливое время это самый большой детский магазин в СССР.

Да. Особенно в это доброе и мирное советское время это был не просто магазин детских товаров, это был целый детский мир. Детский Мир с большой буквы. Ну, ладно я. Со своим сознанием из будущего, я видел и более шикарные магазины. Но для детей этого времени это была просто сказка. Для меня вообще-то тоже. Я как будто возвращался в своё детство. Примерно в это время я с родителями тоже бывал в Детском мире. Но тогда меня таскали за руку в основном по секциям одежды и примеряли на меня всё, что попадалось под руку. А попадалось не так много. Ассортимент в те времена был ограничен. Так что в основном примерка подразумевала подгон по размеру. Хотя и тут не всегда брали размер в размер. Чаще на вырост.

А сейчас я бродил по магазину как в музее. В основном смотрел. Хотя денег у меня с собой хватало. Взял рублей семьдесят мелкими купюрами, на всякий случай. Но игрушки меня интересовали мало. Канцтоварами я тоже не заморачивался. Зачем? Я планировал в скором времени порвать со школьным обучением. Чему они меня могли научить? Да и к тому же у меня в заначке уже был аттестат о восьмилетнем образовании на имя Александры Котовой. Но посмотреть было на что. Сама атмосфера меня воодушевляла. Я сразу же купил себе пломбир в вафельном стаканчике и аккуратно ел, стараясь не обкапаться подтаявшим мороженным. Я же девочка…

Вокруг были люди. Простые советские люди. Мамочки с озабоченными лицами. Дети со счастливыми лицами. Дети с расстроенными выражениями на лице. Видимо им не купили чего-то. А так хотелось. Были и дети с недовольным видом. Особенно те, которых таскали за руку озабоченные родители. Наверное и я с таким видом таскался по этому магазину в своё время.

Погуляв примерно с час по первому этажу и подвальным отсекам, я устал от обилия игрушек, кукол и всяких конструкторов. Но так ничего для себя и не приобрёл. Незачем обрастать хламом. Да и не надо мне ничего из этого. А вот на более верхних этажах я задумался. Одежда! А пожалуй что и пригодится. И даже очень пригодится. Но вот какая?

* * *

Отстояв очередь, я купил себе одну пару ГДР-овских колготок серого цвета. Нет, это не тонкие женские колготки, а хлопчатобумажные. Правда, в отличие от советских, восточные немцы уже стали добавлять эластичные нитки в пряжу. Поэтому колготки из ГДР не так активно собирались на коленках в морщинистые складки. Покупку мне упаковали в бумагу и завязали шпагатом.

Надо озаботиться сумкой, так как в руках таскать покупки будет не очень-то удобно. В отделе спортивных товаров мне удалось приобрести туристический рюкзак небольшого размера. Закинув его на плёчо, иду дальше. Отдел одежды для мальчиков… А почему нет? Захожу. Смотрю. Ассортимент конечно же убогий. Джинсов нет. Но мне не до жиру. Простые брюки из шерстяной ткани чёрного цвета. Беру приблизительно свой, 38-й размер. Иду в кабинку для переодевания. Меня перехватывает тётка-продавщица:

— Девочка! Это брюки для мальчиков.

— Спасибо, тётенька! Я знаю.

Стараясь не задерживаться, чтобы не возникло новых вопросов, скрываюсь за шторкой кабинки. Примеряю штаны прямо так, не снимая пальто. Только расстегнув пуговицы. Почти в самый раз. Чуть-чуть длинноваты. Но так, наверняка и должно быть. Я же девочка… Но, на всякий случай выйдя из примерочной, смотрю есть ли такой же размер, но другого роста. Ура! Есть. Прикладываю одни штаны к другим. Точно… Разница как раз примерно в полтора-два сантиметра. Беру те, что поменьше. Пробиваю на кассе. Кладу покупку в свой новый рюкзачок. Смотрю ещё рубашки. Тоже для мальчиков. Но белые меня не вдохновляют. А нет, вот есть просто фланелевые в клеточку. Меряю. Беру…

Ремень брючной. Примеряю на себя, беру. Брюки для мальчиков плохо держатся на моём впалом животе. Для дополнения мальчикового образа покупаю кепку. Обычную кепку. Сейчас все носят головные уборы. Мужчины постарше — шляпы. А пацаны в основном кепки и фуражки разного фасона.

А что это за очередь? Встаю не глядя, потом спрошу, что дают… удача! Водолазки. Тоже ГДР. Правда не самые модные, а так называемая «лапша», то есть в рубчик. Но мне сойдёт. Лишь бы достался нужный размер. Повезло. Мой 38-й оставался в двух цветах голубой и белый. Дайте две! Хватаю не глядя, пока дают. Плачу в кассу. Запихиваю в рюкзак. Фу-ух. Выдыхаю. Купил ещё носки, три пары. Две чёрные для мальчиков и белые для девочек.

Взял трусы спортивные для мальчиков. Две штуки. Или две пары? Интересно: Пара трусов и две пары трусов — это большая разница? Какая разница… Для девочек были либо стрёмные панталоны, либо совсем детские с цветочками. Ничего. В мужских пока похожу. Инга вроде бы не против. В отделе обуви купил ботинки. Уродские, конечно. Что-то типа армейских берцев будущего, но покороче. Мне в самый раз. Повезло отхватить ещё и кеды. Настоящие китайские «Два мяча». За них отдал целых четыре рубля. Но не жалко совсем.

Всё. Хватит. Рюкзачок битком. Хотел ещё какую-нибудь лёгкую куртку на лето найти. Но не судьба. Нет таких в продаже.

Глава 16

Всё. Заканчиваю с шопингом. Хватит. Надо ещё подумать, где всё это хранить. Не в интернат же тащиться с грузом свежеприобретённой одежды… Снова еду на метро. Но, доехав до комсомольской выхожу на улицу. Площадь трёх вокзалов как всегда многолюдна. Вечные таксисты в поисках клиентов подороже. Люди с мешками, сумками и чемоданами снующие туда-сюда в хаотическом броуновском движении.

Иду на Ярославский вокзал. Я так решил, потому что Ленинградский уж слишком прозрачный что ли. Большинство людей поприличнее одеты. Милиционеры бродят настороженно внимательные. Ну а на Казанском практически всё напоминает большой заблудившийся цыганский табор. Халаты, тюбетейки, и просто люди в замасленной затасканной одежде. А вот Ярославский он более уютный. Да, он тоже выглядит более провинциальным, чем Ленинградский, но всё же поприличнее, чем Казан-вокзал.

Захожу на вокзал. Любопытно оглядываюсь. Вокзал — это такое место, где все ходят любопытно оглядываясь. Потому что половина только что приехала, а другая половина собирается уехать. Так что здесь можно хоть на время стать невидимкой. Но только на время. Если шляться по вокзалу без дела какое-то время, то обязательно привлечёшь внимание местных милиционеров. А мне этого совсем не нужно. Ни сейчас, ни позже.

Нахожу автоматические камеры хранения. Не забываю заранее прочитать правила пользования. Ага. Можно оставить вещи на пять дней. Думаю, что и на других вокзалах точно такие же правила хранения. В Москве у нас сейчас девять вокзалов. Но некоторые типа Рижского и Савёловского маловаты. Там люди заметнее. Ладно. И с этим разберёмся. Думаю, что пять суток тянуть не стоит, но дня на три можно оставить вещи в ячейке автоматической камеры хранения безбоязненно.

Стоимость 15 копеек. Нужная монетка находится среди мелочи в моём кармане. Набираю код на внутренней стороне дверцы свободной ячейки. Одна буква и три цифры. Вращаю колёсики. Выбираю букву «И» от имени Инга. А цифры 917. Именно такой номер был на моей машине там, в будущем. Опускаю пятнадцатикопеечную монетку в монетоприёмник и оглянувшись, чтобы увидеть, что никто не подглядывает за моими действиями, захлопываю дверцу.

Запоминаю номер ячейки и покидаю гостеприимный вокзал. Снова ныряю в метро и через некоторое время выхожу на Таганской кольцевой. Решил пройтись пешком. Настроение хорошее. Почти что праздничное.

Иду, гуляю по знакомым ещё из прежней жизни улицам. Воронцовская, переулок Маяковского, Большие Каменщики. Там есть ещё и Малые чуть пониже. Возле пожарной каланчи сворачиваю направо и через двор старого сталинского дома подхожу со стороны Новоспасского пруда к задней части забора интерната.

Моего отсутствия никто и не заметил. Кому я нужен? В своей комнате, заваливаюсь на кровать и практически сразу проваливаюсь в полудрёму. Находился. Натоптал ноги за день. Хорошо. Незаметно для себя засыпаю.

Как потом оказалось, никто меня так и не будил. Даже на ужин. И я проспал до утра. Прямо в одежде. Хотя пальто я снял. Но так и спал в платье и поверх одеяла.

* * *

Воскресенье. Утро. Встаю на завтрак. Хотя лень такая, что и вставать неохота. Чем сегодня заниматься буду? Даже ума не приложу. Ничего не охота делать. Как сказал кто-то мудрый: «Апатия — состояние нестояния.» Ну. В моём положении не совсем так, но очень близко. Но вставать надо. И в животе бурчит уже. Интересно, я завтрак не пропустил. Вроде бы нет ещё. Надо сходить, набить брюхо.

Лениво поднимаюсь. Лениво умываюсь. Лениво шлёпаю на первый этаж… А после завтрака всё стало ещё хуже.

Да, что же это такое со мною творится? Весна что ли так действует на меня? Или это… Надо у Инги спросить.

— Инга! А у тебя, то есть у нас уже были месячные.

— Нет. До того случая не было.

— Боюсь, что после того случая уже и не будет. Нам же там небось всё вырезали. Я слышал от врачей. Что детей у нас быть не может никогда.

— Тогда почему мне так хреново?

— Нам хреново, Инга…

— Да. Пошли, сходим в медпункт.

— А там в воскресенье кто-нибудь есть?

— Не знаю. Пойдём, глянем!

И мы пошли. Там и взаправду всё было закрыто. Зато умудрился нарваться на нового директора. Интересно, что он делает в школе в выходной? Может, дежурит? Вежливо поздоровался и попытался улизнуть. Но он меня тормознул.

— Ты почему не в спортзале?

Сразу пытаюсь съехать…

— У меня освобождение от спорта по медицинским показателям.

— Ты в каком классе.

— В шестом.

— Тебе обязательно надо туда. Пойдём!

И мы пошли… Чувствую, что что-то не то. Так и оказалось.

Зайдя в спортзал, я увидел, что там собрались все классы от пятого до восьмого включительно. Не было лишь младших. Из учителей было всего трое: Физрук, Крыса-Раиса и биологичка. Ну и теперь ещё и директор. Я примкнула к своему классу, стараясь затеряться в задних рядах. А пан директор, прокашлявшись, начал вещать:

— Внимание! У нас произошло ЧП.

«Ага, думаю про себя. У нас каждый день происходит какое-нибудь чрезвычайное происшествие. Ну и что на этот раз?»

— Сегодня нам сообщили из милиции, что в Новоспасском пруду нашли тело утонувшего мальчика. Это ученик шестого класса Костя Толстиков.

«Блин. У него ещё и фамилия была соответствующая внешнему образу. Смешно.»

— Поэтому… — продолжает директор, — С сегодняшнего дня у нас в школе вводится усиленный контроль за учениками. Выход за территорию строго запрещён, кроме случаев, которые мы обговорим позднее. Чтобы выйти за территорию необходимо получить разрешение у учителя или завуча. А по возвращении обязательно доложить преподавателю… Выйти можно лишь для встречи с родственниками, если у кого они есть. Или для следования в медицинское учреждение с разрешения медработника.

Складно излагает. Вроде бы не похож на бывшего военного. А всё как будто по уставу… Блин. А мне на через пару дней кровь из носу надо бы на вокзал съездить, чтобы вещи переложить в другую ячейку… Ну или на другой вокзал. Иначе ячейку вскроют без меня… Надо будет что-нибудь придумать.

— Надеюсь, всем всё ясно? — вопрошает нас директор.

«Конечно. Надейся…» — думаю про себя. — «Нет. Пора отсюда валить. Когда пидорков обнаружат. Вообще забор колючкой обнесут и часовых поставят на вышках с автоматами.»

— Ну, раз всем всё ясно, то все свободны.

Детишки разного возраста стали хаотично расползаться неорганизованными кучками. Я тоже поплёлся к себе в комнату не переставая думать о возникшей проблеме.

Глава 17

Я думал над проблемой весь выходной, а потом ещё и весь понедельник. К вечеру понедельника идея уже заплескалась в голове, как рыбка в сачке. Во вторник, прямо перед уроками я пошла в медпункт. Но медсестры снова не было на месте. Тогда я смело и решительно двинулась прямо в кабинет директора.

Вежливо постучавшись, я вошла в знакомый по прошлым посещением кабинет.

— Можно войти?

— Ты уже вошла. Что ты хотела?

— Мне нужно в больницу.

— Ты заболела?

— Нет. Я лежала в больнице в прошлом году. Мне надо на профилактический осмотр.

— Медсестры не будет до четверга. Вот в четверг зайдёшь к ней и она даст рекомендацию: Надо тебе в больницу или нет.

— Мне надо сегодня. У меня неприятные ощущения возникли в районе швов.

— Каких ещё швов? — недоумение на лице директора плавно переходило в раздражение.

— Вот этих… — не стесняясь постороннего мужчину, я высоко задираю подол своего платья и демонстрирую ему следы прошлогодних операций. Для неподготовленного зрителя это всё выглядит довольно устрашающе.

— Ох, ё… — выдыхает директор, видимо гася на полуслове что-то матерное. — Хм… Ну, это… срочно тебе надо?

— Да. Доктора сказали, что если будут боль, резь или ещё чего, то срочно.

— А куда тебе надо ехать?

— Ехать никуда не надо. Это здесь недалеко. Пешком полчаса идти. Но можно и на трамвае три остановки.

— Хорошо. Я напишу тебе разрешение. Покажешь учителю. Но потом принесёшь справку из больницы.

— Конечно. Обязательнопринесу справку.

— И осторожнее переходи через дорогу. Соблюдай правила дорожного движения!

* * *

Уходя из школы-интерната. Я всё своё беру с собой. Хотя и брать то особо нечего. По карманам распихать. Всё более или менее ценное у меня хранится за территорией. Три нычки в разных местах в районе Таганки и Пролетарки. Ну и конечно рюкзак с вещами в ячейке камеры хранения на Ярославском вокзале. Но первым делом я всё равно иду в больницу. Доктора и медсёстры меня хорошо помнят. Ну, ещё бы. Я тут почти полгода провалялся. Мой лечащий врач меня выслушал. Посмотрел, помял живот и сказал, что всё нормально, но надо провести полное обследование, сдать анализы…

— Доктор! Это не срочно? Можно ведь летом. В каникулы. Чтобы на учёбе не отразилось.

— Да, да. Можно и в каникулы.

— А ещё, доктор. Мне директор сказал, что нужна справка, что я была на приёме и… Выписка из истории болезни. Какие операции были проведены и какие органы у меня вырезали. Это чтобы диета была и от физкультуры…

— Ну… Выписка была в прошлом году.

— Там всё на латыни было. А надо попроще, для педагогов. А то они не особо понимают в медицинских терминах.

— Ага… понятно. Ладно. Подожди в коридоре. Я сейчас напишу, а печать потом поставишь в регистратуре.

* * *

Сижу в коридоре. Никого не трогаю. Ещё раз прокручиваю план своего ухода. Вроде бы всё складно получается. Единственно чего у меня нет пока это базы. Где я могу переночевать. А на дворе, хоть и апрель. Но пока ещё холодновато. Да и ночевать на улице или в подъезде опасно с точки зрения полного нежелания общаться с милицией. Думай голова! Думай!

Вышел врач и дал мне справку и выписку.

— Если будут какие проблемы, заходи, не стесняйся!

— Спасибо доктор!

Спускаюсь вниз и в регистратуре ставлю печати на оба бланка. Выхожу из больницы и сразу же подходит трамвай. Прыгаю в него и за три копейки покупаю билетик. По привычке смотрю номер. 166427 — Номер счастливый. 13=13. Но есть я его не буду. А вдруг контролёр. Но то, что мне попался счастливый билет, у которого сходится сумма первых трёх и вторых трёх цифр всё-таки наводит на мысль, что всё у меня получится.

Трамвай сворачивает к станции метро Пролетарская. Выхожу и вижу неподалёку на доме вывеску «Парикмахерская». Отлично. То, что надо. В мужском зале меня сперва не хотели стричь. Но я объяснил, какую причёску хочу и мастер всё-таки постриг меня как мальчика. Правда, не слишком коротко, но явно не под девочку. Девочки сейчас так ещё не ходят. Пришлось заплатить сорок копеек, как за модельную стрижку. Спрятав новую причёску под шапку, двигаюсь в сторону метро. Еду до Таганки. Выхожу на поверхность и минут за пять дохожу до первой нычки. Уже не шифруясь. Выгребаю всё оттуда. Там и деньги, и новые документы. Иду до Таганской кольцевой. Снова в метро. Теперь еду на Комсомольскую. На вокзал пока ещё рано. Так как мне нужна ещё верхняя одежда. А на сиротское серое пальтишко у меня другие планы есть… Поэтому снова на пересадку и до Дзержинской. В Детский мир.

В универмаге сразу наверх в отдел одежды. И снова повезло. Даже пугает как-то. Слишком уж удачно всё складывается. Но как раз выбросили болоньевые куртки. Беру синюю, на молнии. В принципе мальчиковая. Но вполне потянет на унисекс. Кстати, что-то давно Инга не участвует в процессе.

— Инга! Ты здесь?

— А куда же я денусь. Мне просто интересно за тобой со стороны наблюдать. Я всё пытаюсь наперёд разгадать. Что будет дальше.

— Ну и как? Разгадала?

— Да пока не очень-то всё понятно.

— Потом всё поймёшь. Если я что-то не так буду делать, то ты меня поправляй, не стесняйся.

— Угу…

— Тебе, хоть нравится куртка?

— Нормально. Но я бы взяла посветлее.

— Светлые — более маркие. А нам в ближайшее время возможно негде будет стирать свои вещи.

— Ну, ладно…

Куртку в охапку и на вокзал. На вокзале иду в камеры хранения и забираю свои вещи. Ну, что может быть более гармоничное на вокзале, чем человек с рюкзаком и свёртком. Спокойно иду на выход. Теперь еду обратно. Выхожу на Таганской, и по дороге в сторону интерната, опустошаю две свои другие нычки. Теперь у меня с собой более трёхсот рублей. Ну, что же. На первое время хватит.

В подъезде одной из сталинок, поднимаюсь на последний этаж. Там, где уже нет квартир, и гудят лифтовые моторы, переодеваюсь в мальчика. Мальчиковые черные спортивные трусы. Чёрные брюки подпоясываю кожаным ремнём. Натягиваю носки и ботинки. Голубая водолазка. Фланелевая рубашка. Синяя болоньевая куртка. А сверху всё это безобразие венчает серая кепка. Свою бывшую одежду: Серое пальтишко, коричневое школьное платье, колготки, раздолбанные ботинки и шапку аккуратно всё заворачиваю в пальто и завязываю верёвочкой. Теперь пора…

Глава 18

Давно заметил, что по правой стороне Новоспасского моста пешеходы в основном от станции метро Пролетарская. А по левой стороне в обратную сторону, как раз в сторону Пролетарки.

Поэтому я поступаю с точностью до наоборот. Иду по левой стороне в сторону Павелецкой. На середине моста торможу. Бросаю свёрток со своей бывшей одеждой себе под ноги, а сам стою, облокотившись о чугунное ограждение. Стою себе, стою… В речку поплёвываю. Никого рядом нет. И даже подальше никого не видно. Развязываю верёвочку и вытряхиваю всю одежду просто на тротуар. Слегка ворошу ногой…

Верёвочка полетела вниз в тёмную воду реки. Снова стою… Любуюсь, как в сгустившихся сумерках вода играет бликами света. Прохожих не видно ни в ту, ни в другую сторону. Изредка проезжают мимо меня, звеня и громыхая трамваи. Спокойно, как бы прогуливаясь, начинаю движение в сторону Павелецкой. Бывшие интернатовские вещи Инги так и остались лежать у чугунной ограды Новоспасского моста.

А во внутреннем кармане пальто я специально «забыл» справку из больницы, о том что у Инги Котти 13 лет после нескольких операций по удалению нескольких внутренних органов никогда не будет детей. Это же ведь душевная травма для подростка?

И куда же делась девочка? Вещи лежат на мосту, а девочки нет. Ай-яй-яй…. Ушла куда-то без одежды? Наверно спрыгнула от горя… Пусть теперь ищут меня по всей реке с водолазами. Ну, а если не найдут… Значит течением унесло. Или рыбки съели. Пусть ищут. Нет меня больше. Нет больше Инги Котти.

* * *

Через минут тридцать неспешного хода, переулками выхожу к Павелецкому вокзалу. Нахожу станцию одноименного метро кольцевой линии и за пятачок еду по кольцу до Комсомольской. В кассах дальнего следования покупаю билет до Ленинграда. Я уже давно придумал этот маршрут, целью которого было не только запутать следы, но и переночевать и выспаться в ночном поезде. На вокзале покупаю несколько пирожков, искренне надеясь, что они не с котятами. В придачу к пирожкам две бутылки лимонада «Крем-сода». Хватит на дорогу. А в Питере… Ну, то есть пока ещё в Ленинграде, найду чем перекусить.

Билет мне продали свободно, без всяких документов и вопросов: «Куда это такой молодой мальчик один едет?». Похоже, что всем было всё равно. Мне выдали маленький коричневый картонный прямоугольник. Это билет нынче такой. На нём было много разных маленьких дырочек. На просвет были видны цифры. До отхода поезда ещё оставалось пару часов, и я без особого смысла шлялся по вокзалу.

Ко мне даже подошёл однажды молоденький милиционер и поинтересовался, что я тут делаю. Просто показал ему билет и сказал, что жду поезд на Ленинград. Он сразу потерял ко мне интерес, и козырнув, отправился дальше. А я, посмотрев на вокзальное табло, понял, что можно уже не спеша двигаться в сторону платформ дальнего следования. И действительно, нужный мне поезд уже стоял на платформе. Проводники стояли возле открытых дверей в ожидании пассажиров.

Я не спешил особо. Пока пассажиров нет, все на виду. А минут через десять пятнадцать уже очередь к проводнику стоять будет. Там уж никто не обратит внимания на мелкого пацана. Так оно и случилось. Мой вагон под номером семь через десять минут уже штурмовала ватага шумных студентов с рюкзаками. Я на их фоне, хоть и был мелковат, но смотрелся уже вполне органично. Пару пирожков с лимонадом я уже употребил, пока ждал прихода поезда, поэтому был сыт. Не отсвечивая я занял свою верхнюю полку, и отвернувшись к стене, просто заснул под стук колёс отходящего от перрона поезда…

* * *

Питер традиционно не удивил. Моросил небольшой дождь. И город как бы плыл в туманной дымке. Но, несмотря на это, город был безумно красив. Моя родная Москва тоже красива, но по-своему. А город на Неве красив какой-то особенной своеобразной красотой. По традиции я оставил свой рюкзачок в автоматической камере хранения и пошёл гулять по городу. От Московского вокзала можно было с Площади восстания отправиться по Лиговскому, но я выбрал Невский. Это было волшебно. Я прошёлся по маленьким магазинчикам. Посетил уютный кинотеатр «Аврора». Кинотеатр прятался во дворах, и чтобы попасть к нему, надо было пройти через арку другого дома. С удовольствием мы вместе с Ингой посмотрели замечательный фильм «Белое солнце пустыни». Фильм только что вышел и зал был полон даже днём, несмотря на будний день. Инга видела его в первый раз, а я, наверное, в сто первый. Но всё равно было смешно. Хотя я знал почти весь фильм наизусть. Но старался помалкивать и не мешал Инге получать удовольствие от первого просмотра.

Потом ещё долго бродили по гостиному двору и даже купили кое-что из вещей. Но умеренно, чтобы не обрастать барахлом. Ближе к вечеру, купив билет на ночной поезд до Москвы, посетили небольшое, но очень уютное кафе. Хотя кафе больше было похоже на харчевню типа пельменной. Нагулявшись, без задних ног в поезде дальнего следования спали как сурки. Ну, то есть, как один сурок. Всё-таки мы с Ингой — единое целое.

* * *

Москва встречала ярким солнышком. Температура уже приподнялась выше ноля. Сосульки с крыш плакали горючими слезами. Чахлые почерневшие сугробы скукожились, грозя исчезнуть до следующей зимы со дня на день.

Куда же мне двинуть дальше? В Москве точно делать больше нечего. И хотя при таком количестве жителей и приезжих считается, что затеряться в Москве легко, но всё равно высока вероятность нарваться на знакомых. Не зря ведь говорят, что Москва — большая деревня. Так что не стоит мне присутствовать в Москве, по крайней мере, в ближайшие годы.

Забросив свой рюкзак в ячейку камеры хранения, я решил проехаться по Москве. Вышел из здания вокзала на Комсомольскую площадь. Огляделся…

* * *

Я уже давно думаю о том: «Что же мне делать в этом новом для себя времени?» Ведь не зря же меня забросило сюда. Может быть, есть какая-то высшая цель? А может и просто всё бессмысленно? И нет вообще никакой цели. А молекула моего разума хаотично путешествуя в мировом информационном пространстве, случайно поселилось в сознание этой несчастной девочки…

— Э-э! Аллё! Я всё слышу.

— Упс… Прости!

— Саш! Ты прекращай это самокопание. Всё сложилось нормально. Ты уже отомстил за меня этим подонкам.

— А знаешь, сколько ещё таких подонков по стране.

— А ты знаешь?

— Ну. Я помню некоторых… Особо известных. Особо опасных… Некоторые ещё пока и не начали убивать и насиловать. А некоторые уже убивают…

— А мы сможем их… наказать?

— Как сказал в своё время один умный человек: Для ведения войны необходимы три вещи: во-первых — деньги, во-вторых — деньги и в-третьих — деньги.

— Но у нас вроде бы есть деньги.

— Да. Есть. Около трёхсот рублей. Но этого не просто мало, а категорически мало. На одного хватит, может быть. А может даже и на одного не хватит. К тому же даже по документам на имя Александры Котовой ещё полгода ждать достижения шестнадцати лет. И только тогда можно будет придумать, как по её документам получить паспорт. А с паспортом можно уже более свободно перемещаться по стране.

— А ты придумаешь, как раздобыть денег?

— Я хорошо знаю, как достать много денег, целый миллион, но в 1977 году и в Армении. А вот про то, где их взять прямо здесь и сейчас даже понятия не имею.

— А оружие? Это же будут убийцы. Нам понадобится оружие?

— Конечно. И холодное, и огнестрельное. Но с этим я постараюсь как-нибудь разобраться. Опыт есть. Холодное оружие я смогу сделать сам. Мне только надо забраться в какую-нибудь механическую мастерскую. Ну, или на завод попасть. А для этого надо как минимум иметь паспорт, чтобы устроиться на работу, хотя бы на время.

— Огнестрельное оружие ты же не сделаешь на заводе.

— Если очень постараться, то смогу… Шучу. Пистолеты и прочие стреляющие железки легко раздобыть в армии. Сейчас время мирное и всё охраняется шаляй-валяй.

— Украсть?

— Как говорили герои одного фильма: Всё уже украдено до нас. А в этом случае, всё будет украдено лет через десять-пятнадцать. В девяностые годы сами военные будут направо и налево продавать бандитам оружие.

— Разве так бывает?

— Будет. Обязательно будет. История будет развиваться так же, как и в моём времени. И тут я ничего не смогу сделать. Я песчинка в океане истории. Или даже меньше чем песчинка.

— Но ты говорил, что можешь сделать нашу жизнь лучше.

— Я и сейчас это не отрицаю. Но лучше только для нас с тобой. А для всех других… Вряд ли получится.

— Ясно. Тогда расскажи мне про этих гадов, которых нам надо наказать. С кого начнём?

— Пока что с тех, кто ближе.

— Но ты же говорил, что в Москве нам опасно.

— Согласен. Но чтобы добраться до других надо много денег. На билеты, на проживание, на питание.

— Значит надо сначала раздобыть денег.

— Я думаю над этой темой. И ещё… Некоторые преступления уже совершены, а некоторые ещё нет. Есть и такие убийцы-монстры про которых я точно знаю, что они начнут убивать. Но некоторым из них сейчас нет и 10 лет, а некоторые ещё не родились.

— Какая разница?

— Ты сможешь участвовать в убийстве ребёнка?

— Если это поможет спасти много других жизней. То почему нет.

— Вот это уже деловой подход. Есть на примете один человечек. И летом этого года он изнасилует и убьёт десятилетнюю девочку… Правда, это будет где-то в Херсонской области.

— Расскажи мне поподробнее об этих убийцах! Я должна знать, что они сделали.

— Это займёт много времени. Я не ходячая энциклопедия. Мне надо вспомнить то, что я знал о них. Дело в том, что их десятки. Много разных людей по всей стране. Хотя, конечно многие из них просто нелюди. Особенно одна семейка была… Или будет. Там и мать и сестра убийцы помогали ему.

— Убивать?

— Не совсем. Они помогали ему заметать следы. Например, мамаша в вёдрах выносила расчленёнку…

— Расчленёнку? Что это?

— Разрезанное на части тело. Так вот: Его мать выносила части тела и бросала в реку. А сестра знала, что брат убивает школьниц, но никому об этом не сказала.

— Гады…

— Поэтому там я думаю, что всю семью надо зачищать.

— Зачищать?

— У нас, у военных: Зачистка — это значить убить всех, кто находится не там где надо. Примерно так значит это слово.

— Тогда нам надо озаботиться оружием.

— И я так тоже думаю. Именно этим надо бы заняться. Но при этом надо бы сначала озаботиться жильём. И… Найти денег на жизнь.

— Опять деньги.

— А без них никуда…

Глава 19

Пора уже определиться.

Либо куда-то валим из Москвы… Куда?

Либо надо искать, где в Москве жить-поживать?

Можно, конечно завалиться к родственникам Александры Котовой в Ивановской области, если они там есть, эти родственники. Но… Могут не признать — это раз. А может быть и так случится, что место уже занято самой Александрой — это два.

Ведь неизвестно где она сейчас. Как вариант: Сбежала из интерната и сгинула где-то. Попала в морг как неопознанный труп. И после этого была захоронена где-нибудь за счёт государства. Для меня этот вариант конечно предпочтительней, так как я сразу занимаю её место. Но надеяться на это не стоит. Это шанс один на тысячу. А может и того меньше.

Остаться в Москве? Вариант конечно заманчивый. Много заводов и фабрик. Есть общежития при этих предприятиях. Но пока мне нет шестнадцати даже по поддельным документам, устроиться будет сложно.

Можно махнуть на юга. Но денег не так много для отдыха даже дикарём. К тому же то ли мальчик, то ли девочка, явно малолетка, одна на курорте… Менты могут начать задавать ненужные вопросы.

А оно мне надо? Да и к тому же с моими швами на спине и животе… В каком купальнике я буду загорать? В бикини? Не смешите мои тапочки. Мною в бикини — только маленьких детей пугать своими уродливыми шрамами. Купить спортивный закрытый купальник? Где? Я думаю, что достать сейчас такой — проблема. Нет. Курорт тоже отпадает. По крайней мере пока.

Да. Проблема.

Куда пойти? Куда податься? Кого найти? Кому…

Нет. Стоп. Дальше это не про меня. Отдаваться я никому не планирую.

* * *

— Мальчик! Ты мне не поможешь?

А? Что? Это меня?…

Да, действительно. Женщина лет сорока на вид… А может ей и нет ещё сороковника. Сейчас женщины выглядят по-другому, нежели в моём прошлом будущем. Одета неброско. Но видно, что следит за собой. Одежда скромная, но чистая. Всё советское. Никакой косметики. Но причёска аккуратная. Два чемодана и какой-то свёрток. Не мешок, но близко к оному. И ещё кожаная сумка. Что-то среднее между портфелем и хозяйственной сумкой. Многовато багажа для одного пассажира. Стоит, пот со лба стирает платочком.

— Вы меня?

— Да! Мальчик! Как тебя зовут?

— Хм… Саша. И я… Я девочка.

— Девочка? Саша? Прости! Но это… Стрижка как у мальчика. Брюки…

— А так удобнее путешествовать. Я тоже не местная. — улыбаюсь. Женщина тоже улыбается. У неё приятная искренняя улыбка. И вообще, как-то сразу она вызывает расположение. Хотя, как известно, что самые приятные люди — это мошенники. Но это не тот случай.

— Помоги мне, пожалуйста! Я не донесу всё, что решила взять с собой. Переоценила свои возможности. А мне на Казанский вокзал надо.

— Давайте попробуем. Если получится. Я ведь тоже не Геракл.

Я попробовал подхватить один из чемоданов, но мне показалось, что он приклеен к асфальту.

— Там что, гантели и штанга?

— Нет. Там книги и учебники. Я учитель. Возьми лучше свёрток и сумку.

Вот времена. В сумке, скорее всего документы, а может и деньги этой женщины. И она собирается доверить это первому попавшемуся подростку на вокзале. Смелая женщина.

Подхватываю сумку и свёрток. Судя по всему в свёрке — одежда. В принципе не слишком тяжело, просто очень неудобно его нести.

Идём не спеша. Часто останавливаемся. Даже не представляю, как она всё это от вагона донесла. Неужели там не было носильщиков. Я знаю, что некоторые таскают багаж и с вокзала на вокзал. Но скорее всего эта услуга была дороговата для этой учительницы.

По дороге разговаривать не получается. И так уже тяжело дышу. Но, как известно, и всё хорошее, и всё плохое, в конце концов всё равно кончается. Мы кое-как добрались да Казанского. Сгрузили все вещи поближе к стене…

— Сашенька! Присмотри, пожалуйста, за вещами, я посмотрю расписание.

Ну, вот тебе и здрасьте. Незнакомому человеку доверить все свои вещи. Нонсенс! Но, наверное, для этого времени — это норма. Хотя жуликов и воров и в это время хватает. А в принципе, что страшного? Ну, не убегу же я с этими тяжеленными чемоданами. Разве что с сумкой.

Тьфу! Что за мысли? Я же не собираюсь никуда убегать с сумкой этой милой женщины. Но откуда об этом знает она? Почему так безалаберно поступает со своими вещами?

Вернувшаяся женщина тяжело вздыхает:

— Мой поезд только поздно вечером.

— А куда Вы едете?

— В Армавир.

— Это на юге? — спрашиваю я с некоей долей наивности, хотя прекрасно знаю, где находится этот старый и красивый город.

— Да. Краснодарский край. Но почти что на границе Ставрополья.

— Вы там живёте?

— Нет пока. Буду жить. Пригласили работать в школе-интернате учителем географии. Слушай, посторожи ещё немного, я отойду ненадолго. Мне надо… в туалет.

* * *

Что? Опять интернат. Это что же за ерунда. Куда ни кинь, всюду… интернат. Совпадение? Случайность? Или судьба? Может это знак свыше? Армавир, Армавир… Это на автодороге в сторону Пятигорска.

Стоп! Таких совпадений не бывает. Армавир. До Новошахтинска примерно 400 километров, до Невинномысска — примерно сто. Это то, что мне нужно.

— Зачем?

— А, Инга? Ты здесь?

— А где же ещё… Зачем нам Армавир, и… эти два других города?

— Помнишь, я рассказывал тебе про маньяков и убийц?

— Подробно ты не рассказывал. Ты просто сказал, что их много.

— Да. Их много. Но на данном этапе доступны несколько. В Невинномысске сейчас руководит детским туристическим клубом Анатолий Сливко. В будущем его назовут «Заслуженный мучитель». Ему в 1977 году присвоят звание заслуженного учителя РСФСР. И с 1964 по 1985 год он убьёт не меньше семи мальчиков. А ещё больше сорока он вешал на дерево и снимал на кинокамеру. Первое своё убийство он уже совершил. Можно успеть спасти остальных.

— Ясно. А другой.

— В Новошахтинске с этого 1970 года будет работать в школе-интернате № 32 ещё один подонок. Андрей Чикатило. Сначала он просто приставал к своим ученицам. Трогал двенадцатилетних девочек. За это его уволили из этой школы. А он начал убивать. На его счету около 60 жертв. Суд доказал 53. Он убивал женщин, девочек, мальчиков. И возможно жертв было больше. Кто знает. Несколько человек были расстреляны, как оказалось по ошибке. Им приписали вину за его жертвы. Выбили признание. Осудили и расстреляли. А потом когда арестовали Чикатило, оправдали. Но некоторых уже успели расстрелять. А поймают Чикатило только в 1990 году. Сейчас его можно остановить и все эти люди останутся живы.

— Какая мразь.

— Один из тех, кого в 1978 году арестуют за убийство Елены Закотновой 9-ти лет в Новошахтинске будет Александр Кравченко. В 1983 году его расстреляют. Позже Чикатило признается, что это он убил ту девочку. В 1992 году Кравченко реабилитируют. Хотя он тоже не невинная жертва. В этом году 13 июля он в состоянии алкогольного опьянения изнасилует и убьёт Галину Ципляк. Ей сейчас всего 10 лет. Она зайдёт к нему домой. Кравченко её задушит, потом уже у мёртвой выколет глаза, а тело закопает в огороде. Преступление раскроют очень быстро, и в ноябре Херсонским облсудом его приговорят всего лишь к 10 годам. А отсидит он только шесть лет. Выйдет условно-досрочно. Сейчас он ещё несовершеннолетний. Ему 17 лет.

— А мы сможем их всех найти?.

— Сливко сейчас руководит клубом Чергид в Невинномысске. Найти можно без труда. Чикатило 15 августа этого года примут на работу завучем в школу-интернат № 32 Новошахтинска. А с 1 сентября он будет там ещё и учителем русского языка. С Александром Кравченко сложнее.

— Почему?

— Я не помню подробностей. Не помню города. Только скупые строки: 13 июля 1970 года он убьёт Галю Ципляк 10 лет. Задушит. Выколет глаза. Закопает в огороде. Будет осуждён Херсонским областным судом. Срок 10 лет. Освободится по УДО в 1976 Белозерским районным судом Херсонской области. Всё. Где его искать?

— Понятно. Ну, хотя бы первых двух найти можно.

* * *

Вернулась женщина.

— Спасибо. Сашенька! Ты меня очень выручила.

— Не за что…

— Да есть за что. Вот я одна в чужом городе…

— Хм. Я тоже одна в этом городе.

— А ты откуда приехала?

— Вообще-то я родом с Ивановской области.

— Не может быть. Я тоже. А откуда? Область большая…

Я стал вспоминать название города, откуда родом Котова согласно документам. Что-то похожее на птицу. Пичуга… пичеж… Вспомнил…

— Пучеж. Я там родилась, но не жила. Мама меня в Москву увезла. А здесь…

— Ты из Пучежа? Я ведь тоже их Пучежа. Когда ты оттуда уехала?

— Я не знаю. Я родилась в 1954, а уже в 1961 жила в интернате. А мама погибла.

— Как твоя фамилия?

— Котова.

— Котова? А маму, случайно не Светой звали?

— Светлана Ивановна…

— Сашенька! — женщина пристально посмотрела на меня, как бы внимательно разглядывая, — А меня зовут Котова Наталья Ивановна. Котова — это девичья фамилия. Теперь я по паспорту — Кравцова. А Светка — это моя родная сестра…

— Получается… Вы моя тётя?…

Немая сцена. Мы стоим и пялимся друг на друга…

Глава 20

Что за бред? Так не бывает. Так не может быть по определению.

Конечно, Москва — большая деревня. Но не для такой же степени.

Бред, бред, бред…

На вокзале встречаются два незнакомых человека… О! Ты моя тётя!.. Индийское кино какое-то.

Нет… Что-то тут явно не так. Какая на хрен тётя? Может она… Мошенница? Зачем? Что можно взять с несовершеннолетней девочки, одетой под мальчика? Тётя? Таких совпадений не бывает… Или это, как обычный штамп в романе про попаданцев. Типа «рояль в кустах». Попаданец в новом мире находит родню…

Между тем, моя новоявленная тётя роется в своей сумке, и наконец, на свет появляется большой конверт. Начинает доставать какие-то бумаги. Передаёт мне. Паспорт. Открываю. Кравцова Наталья Ивановна. Место рождения город Пучеж Ивановской области. Свидетельство о браке с Кравцовым Сергеем Степановичем. Ну, точно… Девичья фамилия — Котова. Фотография самой Натальи. Она на фото лет на десять моложе. А рядом с ней на фото девушка, похожая на неё, ещё моложе.

— Это твоя мама. Моя сестра…

— Я её совсем не помню… Мне было пять лет…

Я тоже лезу во внутренний карман куртки и достаю «свои» документы. Свидетельство о рождении, справку о смерти Светланы Котовой, аттестат о восьмилетнем образовании. Протягиваю тёте.

— Тебе — пятнадцать? Не может быть. Я думала лет тринадцать, ну… четырнадцать… максимум.

— Я полгода в прошлом году провела в больнице.

Рассказываю свою немного исправленную историю. Потеря памяти только на сами события падения и изнасилования, которые так и не вспомнила. Диагноз полностью совпадает. Справок нет. Проверить нельзя. Задрав водолазку показываю шрамы. Тётя ахает, прижимая ладони ко рту.

— Бедная девочка! А ты куда ехала? Где ты живёшь.

— Я не знаю. Думала поехать на родину мамы. Там же есть наш дом…

— Нет уже никакого дома. Да и города Пучежа нет. По крайней мере того, который был раньше.

* * *

Времени до отъезда тёти в Армавир было ещё предостаточно. Мы сдали её тяжёлые вещи в камеру хранения. Не в автоматическую, а обычную. Усатый служащий выдал тёте какие-то жетончики и уложил два чемодана и свёрток одежды на полки.

Налегке мы поехали посмотреть Москву. Я город знал по своей прошлой жизни очень хорошо. Нынче город ещё не тот, но в центре я не заблужусь, как мне кажется. Тётя Наташа в Москве была в первый раз. Она даже боялась всего незнакомого. Эскалатора в метро, прибывающего подземного поезда, толпы людей. Мы приехали в центр. Маршрут был мне уже знаком по этой жизни. Вышли мы на Дзержинской. Я повёл тётю по улице 25 Октября, и мы вышли прямо на Красную площадь. На Наталью Ивановну было интересно смотреть со стороны. Глаза у неё приобрели анимешные размеры. Во-от та-акие глаза! Ну, ещё бы… Кремль, мавзолей Ленина, Собор Василия Блаженного. Хотя, в принципе, храм назывался по-другому. Собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву. Вот как звучит название храма на самом деле. Но кто это помнит, кроме специалистов? Все знают лишь про Василия Блаженного.

Предложил зайти тёте в ГУМ, но она сказала, что денег у неё мало. А просто смотреть на толпу людей штурмующих прилавки с товарами не особо интересно.

Мы вышли с Красной площади у Александровского сада. Посетили могилу неизвестного солдата. Постояли у Вечного огня. Оказалось мой дед, отец Натальи и Светланы воевал с фашистами и погиб в 1944 году. Умер в госпитале после тяжёлого ранения. Наталья родилась в 1934 году, а Светлана летом 1936 года. Мама, которая теперь как бы моя бабушка, воспитывала сестёр одна. Бабушка Надя умерла в 1952-м. Что поделать? Тяжёлые времена, голод военных лет и много других факторов. В том же году Наталья поступила в Ивановский государственный педагогический институт на географический факультет.

— А потом Пучеж затопили.

— Как затопили? Кто?

— Строили Горьковское водохранилище. И получилось так, что часть старого города попала под затопление. Жителей, конечно выселяли. Деревянные дома разбирали и собирали уже на новом месте. Наш дом был каменный. Но я к тому времени уже училась в институте и жила в общежитии. А Светлане надо было заканчивать школу. Она училась в десятом классе. Она осталась одна в Пучеже. Снимала комнату в коммуналке. Ну, как комнату… Угол с фанерной перегородкой. А в 1953-м летом она приехала ко мне в Иваново. У нас как раз закончили строить учебный корпус номер один. Начали строить ещё в 1940-м. Потом война. А потом строить продолжили пленные немцы. Ну, вот как раз к пятьдесят третьему и закончили. Их много тогда ещё шлялось по территории института.

— Что? Немцы? Без конвоя?

— Да конвоировали их конечно. Пара солдатиков на полсотни пленных строителей. Так… Для порядку. Дело в том, что среди пленных была свои «конвоиры». Типа охраны из самих немцев. Они были куда строже наших конвойных. Немцы — они такие. Для них «орднунг», то есть по-русски «порядок» — на первом месте.

— Фашисты!.. — я не скрывал своей ненависти. Это уже наверно на генетическом уровне у всех послевоенных поколений.

— Не все немцы фашисты… — тетя задумчиво замолчала. А потом вдруг резко спросила меня: — Как твоё отчество?

— Павловна. Но в свидетельстве в графе отец — прочерк.

— А когда родилась?

Я чуть не ляпнул: четвёртого апреля, но вовремя исправился.

— 14 ноября 1954 года.

— Теперь всё сходится. И год рождения, и отчество.

— Вы знали моего отца?

— Саша! Давай на ты. Я так понимаю, что ни у тебя, ни у меня больше нет близких родственников.

— Но ваш… твой муж?…

— Он погиб… В этом году…

— Прости, я не знала…

— Я уже всё отплакала… Там вообще всё как-то странно. Он работал на Красном Сормово. Я не знаю точно, там всё секретно было. Но, кажется, они строили подводную лодку. В январе там что-то взорвалось. Мне сказали, что он погиб сразу. Но его тело… Они похоронили его вместе с остальными погибшими. Я узнала о его гибели только в феврале. Его к тому времени уже похоронили, а мне посоветовали никому не рассказывать об этом. Выдали какие-то деньги… А потом… Потом в школе, где я работала учителем, мне сказали, что меня переводят в другую школу по распоряжению руководства. Высокого руководства из Москвы. И вот теперь я уже вдова и еду в Армавир. А ведь мы поженились лишь три года назад. И детей у нас пока что не получилось. Вот так…

— Тёть Наташ! Не плачь! В жизни много плохого. Я хоть и маленькая ещё, но тоже с этим уже столкнулась.

Она обняла меня, и мы стояли неподалёку от вечного огня и плакали. На нас смотрели люди проходившие мимо. Но никто к нам не подходил. Может место такое — Могила Неизвестного солдата. А может ещё по какой причине. Но плакать нам никто не мешал. А потом мы пошли на улицу Горького.

* * *

Через некоторое время мы продолжили разговор.

— А что ты говорила про моего отца? Ты его знаешь?

— Понимаешь… Я только сегодня всё поняла. Дело в том, что когда Света приехала ко мне в Иваново, она у нас на территории института познакомилась с немцем.

— Что?

— Не перебивай, пожалуйста. Да, с немцем. Забавный такой. Светленький. Неплохо уже болтал по-русски. Говорил, что даже повоевать-то не успел. В 1945 на войну попал. Из этих, как его… Югендов. Но это с его слов, конечно. Он был старше нас. Но не на много. лет на пять — семь. Его звали Пауль. Пауль Каттер. Он ещё смеялся. Что у нас фамилия Котовы, а у него тоже Котов. Его далёкие предки были видимо шведами, так как Каттер по-шведски значит Кошка.

— Да. Совпадение. Сплошные коты и кошки кругом., - а про себя подумал, что и моя фамилия Котов, да и у Инги — Котти, тоже на кошку похоже. Забавно.

— Это был август 1953 года. А потом, он приехал попрощаться. Это было в конце февраля следующего года. В 1954-м. Их тогда всех отправляли в Германию, домой. Многие уже уехали. Осталось совсем мало. Вот и Пауль…

Тётя грустно замолчала, как бы задумалась. Видимо что-то про себя вспоминала или считала… Есть такая картина. Называется «Устный счёт». Там дети стоят возле доски с математическим примеров с таким же выражением лица.

— Да. Это было в феврале. Числа двадцатого… Зима в том году была долгой. Вот и тогда на улице было под минус двадцать… Несмотря на это Пауль и Света пошли гулять. Не знаю уж, где они гуляли… Вернулась Светка поздно вечером, одна и в слезах. Сказала, что Пауль уехал. А в марте уехала и она. Обратно в Пучеж. Я смогла приехать в родной город лишь в следующем году. Учёба, практика и прочее… Всё некогда… Светланы уже не было в городе. Я пыталась узнавать. Город ведь небольшой. Но получилось так, что те, кто были местные почему-то стали уезжать, а те, кто приехали не знали местных. Короче, я так ничего и не узнала. Поинтересоваться в роддоме тогда я не догадалась… Да…

Пора бы и мне вступить в разговор.

— Выходит, что мой папа… немец?

— Похоже на то. Недаром же Света указала отчество Павловна. Да и теперь я вижу, что ты похожа на того светленького немчика.

— А прочерк — это потому что немец, да?…

— Да. За немца её бы по голове не погладили бы. А так… После войны мужиков стало мало, а безотцовщины много.

— Значит я наполовину немка?

— Только никому про это не рассказывай. И всё будет хорошо.

Да. Действительно. Немцы в родственниках будут хороши лет через двадцать. Особенно если удастся найти этого Пауля Кошкина. И кстати, как интересно всё получается: Папа Инги — цыган. Папа Александры — немец. В этой компании лишь у меня только папа русский.

* * *

Чтобы продолжить беседу, в которой я узнал много подробностей о «своей» родословной, пришлось продолжить рассказ о жизни Александры. Я уже подогнал историю Александры в своей голове под более менее логичную, раскидал по годам, и что, и где, и как… К тому же, события пятнадцатилетней давности в памяти ребёнка могли грешить неточностями. И в конце концов, история получилась вполне складная.

— Я помню, что ходила в детский садик. Это уже было здесь, в Москве. А маму я видела редко, только в выходные. Да и то, не каждое воскресенье. Она много работала. А когда мне было… лет пять с половиной, мне сказали, что мама не придёт. Но целый год я ещё жила в детском саду. «Добрые» нянечки мне уже сообщили, что мама умерла. Как я потом уже поняла, её сбила то ли машина, то ли трамвай, когда она шла с работы…

На глазах у меня появляются крупные слёзы. Почему-то в детстве слёзы такие крупные, как маленькие горошины. Может потому, что дети плачут искренно. Но я-то почему плачу? Вроде бы рассказываю почти выдуманную историю про чужую для меня женщину. А слёзы, как настоящие… Видимо, старею. Становлюсь излишне сентиментальным.

А я продолжаю вещать свою легенду.

— Ну а в 1961 году я уже училась в школе-интернате. В прошлом году окончила восемь классов. И тем же летом, я уже рассказывала, меня видимо изнасиловали и сбросили с крыши девятиэтажного дома. Я тогда потеряла память. Я до сих пор не помню подробностей. Очнулась лишь в больнице. Мне удалили почти все женские органы, залечили сломанные руку и ногу. Голова сама прошла, только память не вернулась.

— И куда ты теперь?

— Не знаю. Хотела на Родину, но… теперь, как мне кажется, там нечего делать. Паспорт только осенью получать. На работу не берут.

— А на что ты живёшь.

— Мне выплатили кое-какие деньги за маму.

— Но тебе же должны дать какую-то жилплощадь.

— Сказали, чтобы я ехала домой, в Пучеж. В Москве не прописывают… Здесь вообще очень сложно с пропиской.

— Да. Я тоже про это слышала., - Она задумалась… — А поехали со мной!

— Куда?

— В Армавир.

— Но…

— И не спорь. Ты моя племянница, моя родная кровь. Ты моя единственная родственница.

— Тёть Наташ! Ну, зачем я тебе? Ты ещё молодая. Найдёшь мужика себе, выйдешь замуж, а я… Я тебе мешать только буду.

— Какой муж, Сашка? Мне уже скоро сорок лет. Сейчас молодых да ранних девок пруд пруди. Куда уж мне-то с ними тягаться.

— Ну… Я не знаю…Но… Может не прямо сейчас. Ты поезжай в Армавир. Вот устроишься на новом месте, осмотришься. Может тебе там тоже вместо жилья дадут койку в общаге.

— Нет. Мне обещали, что будет квартира.

— Ой! Ты такая взрослая, а всё в сказки веришь. Обещать — не значит жениться.

Тётка моя смеётся. Смеётся от души. У неё приятный мелодичный смех. И вообще, она довольно симпатичная женщина. Жалко будет, если она так и проживёт всю жизнь одна.

— Хорошая шутка…

— Я приеду. Ближе к осени обязательно приеду. Скорее всего, в сентябре. А пока у меня есть ещё дела, которые кроме меня никто не сможет закончить.

— А где ты живёшь в Москве?

— Пока нигде. Сниму комнату в Подмосковье. Там дешевле. А в Москву буду на электричке ездить.

— Но деньги…

— Деньги у меня пока ещё есть. А как кончатся, я тебе напишу…

— Ты же адреса не знаешь. И даже я его ещё пока не знаю…

— Вот когда узнаешь свой новый адрес, напишешь мне.

— Куда? Москва, на деревню Сашеньке?

— Не-а. Москва, Главпочтамт, до востребования, Котовой Александре Павловне.

Глава 21

Проводив вечером свою новоприобретённую тётку на поезд до Армавира, я задумался… Я так бодро говорил про то, что сниму комнату в Подмосковье, что сам почти в это поверил. И вот теперь стою на Казанском вокзале, смотрю вслед уходящему поезду и думаю: И, куда блин, мне теперь идти? Где хотя бы ночевать сегодня?

На вокзале? Заметут менты. На чердаке какого-нибудь дома, благо их в Москве полно? Тоже не вариант. Жильцы заметят, а потом… Заметут менты. Да и к тому же после ночёвки на чердаке или в подъезде потом такой помятый вид, что сразу вызывает подозрения у первого же милиционера. Итого опять же тот же.

Снова, как и утром возник банальный вопрос: Куда пойти, куда податься? Погода ещё очень весенняя, и ночевать на улице или в лесах под Москвой — не резон. Что делать? Что делать?…

* * *

Вернувшись на Ленинградский вокзал, забрал из автоматической камеры хранения свой рюкзак. Рюкзачок уже не выглядел новым. Обмялся за несколько поездок и перекладываний из одной ячейки в другую. Что у меня в активе. Немного личных вещей. В основном одежда. Запасные носки. Колготки, которые я так и не развернул. Зачем покупал? Видимо по инерции. Типа: Дают — бери! Кеды «Два мяча». Выкидной нож трофей от Короля. Перекладываю выкидуху в карман куртки. Пригодится…

В вокзальном буфете прикупил себе пару бутылок лимонада. Пирожков не было. Были бутерброды. Без слёз не взглянешь. Заветренная колбаса на кусочке хлеба. А бутерброд с сыром вообще выглядел мумией после снятия бинтов. Хорошо, что хоть «благородной плесени» не было видно. Видимо буфетчица ножом соскоблила перед тем, как выложить на витрину. Взял плитку шоколада «Алёнка». Возможно из-за ностальгических воспоминаний моего детства, так как упаковка с круглощёкой девочкой в платочке мало изменилась за долгие годы. А может взял шоколадку лишь из-за того, что просто больше в буфете брать было нечего.

Надо бы зайти на другой вокзал, может там есть что-то посъедобнее… И почему я зациклился на трёх вокзалах. А не съездить ли мне на Курский? Там я ещё не был.

* * *

Одна остановка по кольцевой и я на Курской. Вышел на улицу… Блин. Куда я попал. Сплошная стройка. Заборы, грузовики и куча людей в рабочей одежде. Из-за забора проглядывает скелет будущего здания Курского вокзала из стекла и бетона. И повсюду грязь… Да не просто грязь… Грязище.

Почему то вдруг вспомнился шутливый стишок примерно восьмидесятых годов: Ветер воет и грязище — это старые Мытищи… Ветра больше и не чище — это новые Мытищи.

Жаль, что я забыл про эту эпопею строительства Курского вокзала. Затеяли её ещё в 1968 году, а закончили, дай бог память, в 1972-м. Задумка была загнать старое здание вокзала в сарай со стёклами. Это им удалось. И, кстати, вокзал при этом продолжал работать. Кому какое дело, что людям неудобно?

А потом в девяностые уже новое ныне здание Курского вокзала прикроет уродливый торговый центр Атриум. Ну, ладно. Не будем о будущем. Где тут вход?

Вдоль заборов по стрелкам, захожу в старую часть вокзала. В буфете шедевр отечественной вокзальной кулинарии. Котлета в булочке. Ну или булочка с котлетой. Кому как нравится. Короче — пародия на гамбургер. Булочка за 3 копейки (помню ещё такие), разрезана вдоль, а внутрь запихнули котлету. Слышал я откуда котлеты берутся в вокзальных буфетах. Нет, не котята. Это совсем уж стёб. Просто в вокзальных ресторанах много остаётся недоеденного мяса. Откуда? Ну, во-первых: Заказал себе шашлык (или бифштекс, какая разница). Пока приняли заказ, пока приготовили, пока принесли… А тут вдруг неразборчивым голосом по внутривокзальной громкоговорильни: Поезд на Воркутю с пятого путю тю-тю… Ну или что-то вроде этого. А во-вторых: Кто-то заказал себе мясца, а оно оказалось… Ну, в общем, не совсем съедобным. Или жёстким, или жилистым… Корче, опять не доел кто-то что-то. Ну, не выбрасывать же? Хлеба добавить, яиц и через мясорубку. Вот и котлеты. А транзитные пассажиры всё съедят. Ну, или снова не доедят.

Я не стал рисковать своим желудком. Взял себе ещё пачку печенья «Юбилейное» со знаком качества на упаковке.

* * *

Пока бродил по вокзалу добрался до пригородных касс. Пробежался по расписанию. О! Петушки! Отправление через пятнадцать минут. Сразу вспомнился Венедикт Ерофеев с его алкогольной поэмой «Москва — Петушки». И я рванул покупать себе билет.

Сама поэма этого разрекламированного изобретателя «Слезы комсомолки» и прочих коктейлей мне не зашла. Ну не моё это и всё. Бухать, бухать и бухать… Тут я выпил двести грамм, а на следующей станции добавил.

Нет. Я всё понимаю. Такое время, такая жизнь и всё такое. Но не моё. Как говорится: Мы сами с усами, а вы пейте сами!

И это не потому, что сейчас я несовершеннолетняя девочка и алкоголь мне не то чтобы совсем нельзя, но и потому, что я и в прошлой жизни к алкоголю относился с некоей долей настороженности. Выпить мог, но не часто и не много. И не каждый день. И не каждый месяц даже. По поводу — это да. В хорошей компании, за хорошим столом да под хорошую закуску — это очень даже «Да!». Ну а просто так, не-а. Не моё.

* * *

В вагоне электрички народу было ни много, ни мало. Короче места всем хватало. Закинув рюкзак на багажную полку, сажусь у окна. Моё место почти у самых дверей в тамбур. Там сиденье укорочено. Всего два места вместо трёх. Рядом сомной умещается мужичок в пальто цвета дохлой мыши. У него помятая коричневая шляпа. Да и сам он весь какой-то помятый. Надвинув шляпу на глаза, он практически сразу засыпает, не дождавшись даже отправления поезда. Постепенно вагон заполняется людьми, но всё равно ещё вполне свободно. Возможно, на следующих станциях пассажиров добавится.

Из-под надвинутой кепки изучаю попутчиков. Люди как люди. Женщины, дети разнокалиберного возраста. Много мужичков в том самом состоянии подшофе, что ещё не выходит за рамки приличия. Всё правильно. Конец рабочего дня. Пролетариат и интеллигенция в едином порыве едут с работы домой.

Две девчонки примерно моего возраста… Ну, да… Что-то среднее по возрасту между Ингой и Александрой. Лет так четырнадцати на вид. Кто знает. Может и тринадцать, кто их девчонок разберёт. Одеты прилично. Даже слишком прилично для пригородной электрички. С ними дама. Может мама. Может старшая сестра. Но тоже с высокомерием оглядывает окружающих. Девчонкам всё равно. Они поглощены разговором и на всех остальных им пофиг. Мне тоже пофиг.

На следующей станции заваливает много народу. Сразу видно работяги. Ну, ещё бы. Остановка называется «Серп и молот». Наверняка с одноименного завода. В моё время завод не только сломать успели, но и застроили новыми человейниками. Да и вообще, в моём будущем с заводами как-то не сложилось. Нет уже ни ЗИЛа, ни АЗЛК. И с другими крупными предприятиями что-то тоже не сложилось. Такое ощущение, что в Москве будущего только офисные и торговые центры. И всюду реклама: Покупай! Покупай! Покупай! Ага… Было бы на что.

С приходом работяг, в вагоне сразу стало шумно и матерно. Но никто особо не возмущается. Ведь эти люди не ругаются матом. Они на нём разговаривают. А как можно возмущаться тем, что люди разговаривают друг с другом на родном и понятном для них языке. А ещё становится гораздо теплее. И запах. Пахнет всем сразу. Потом, перегаром, чесноком, пролитым пивом и ещё чем-то неуловимо знакомым, но давно забытым… Наверное развитым социализмом. Не иначе… Забавно…

Надвигаю кепку поглубже на глаза. Устраиваюсь поудобнее. Хотя это и сложно на деревянной лавке. Никакого мягкого вагона нет и в помине. Сиденья обиты лакированными рейками цвета натурального дерева. Соответственно из того же материала…

Я сижу в уголке, и меня никто не трогает. Меня ничего не волнует. Я закрываю глаза. Колёса стучат ритмично. Мне хорошо. Я погружаюсь в дрёму. Я засыпаю. Не то чтобы совсем проваливаюсь в сон. Но всё же прибываю в глубокой полудрёме. На заднем фоне кто-то бубнит, объявляя станции. Чувствую по движению вокруг, что народ то выходит, то заходит. А потом становится совсем сумбурно. Бу-бу бу-бу-бу…

* * *

Сквозь сон чувствую какой-то дискомфорт. Что-то зябко стало. Откуда-то тянет сквозняком. Откуда? Окна везде вроде были закрыты. Не май месяц чай… Да. Не май. Начало апреля. Первая декада. Открываю глаза…

Народу в вагоне стало намного меньше. За окнами темно. Лишь изредка мелькают тусклые и яркие огоньки. Поздний вечер. Где мы едем? Почему так дует.

Рядом со мной никого. Мужичок видимо сошёл где-то. Кошу глазами наверх. Мой рюкзак на месте. Стягиваю его к себе на сиденье. Достаю бутылку лимонада. Поддеваю пробку об оконную окантовку. Опыт вскрытия пивных и лимонадных бутылок чем угодно такой огромный, что проблемы с этим никогда не возникало и не возникнет. Да… Профессионализм не пропьёшь. Хотя это не про меня даже. Я не пропью ничего из своего. Натура такая. Я лучше буду страдать трезвым, чем заливать горе водкой.

Отпив из бутылки почти не треть, прикрыл пробочкой и поставил на сиденье рядом с собой.

А в вагоне народу совсем мало. Девчонки со своей молоденькой мадамой. И, кстати, сейчас только заметил, что у них на багажной полке лежит скрипичный футляр. Всё ясно теперь. Это вполне оправдывает их нетипичные для электрички наряды. А сопровождающая дама, если не сестра и не мама, то скорее всего учитель музыки.

Люблю вот так разглядывать незнакомых людей и прикидывать кто они, откуда, какая профессия. Может я и ошибаюсь в отношении их, но не думаю, что намного.

Кроме девичьей компании в вагоне пара тёток с сумками. Причём сумок явно больше чем тёток. Видимо затариваться по магазинам ездили в Москву.

Интеллигентного вида сухопарый мужчинка читает газету. Вижу отсюда, что это Советский спорт. На спорт этот представитель интеллигенции явно не тянет. Типичный инженер-доходяга из какого-нибудь НИИ с зарплатой сто двадцать и амбициями на все пятьсот.

Семейная пара. Пьяненький мужик невысокого роста и рослая бабища с высокой причёской. Она его пилит. Её монолог продолжается скорее всего уже давно, потому что и голос у неё уже усталый, и эпитеты не слишком яркие. Мужичок кивает, вторя её словам. Но видно, что ему это уже давно привычно, и глубоко пофиг настолько, что и дна не видно. Ну, хотя бы он с ней не спорит. Тогда бы это был уже диалог. Нет. Не в этой семье. Тут только монолог. И право вести монолог принадлежит жене. И точка…

Глава 22

В дальнем конце нашего вагона с шумом распахиваются раздвижные двери. Компания из трёх явно подвыпивших парней вваливаются в вагон. Всем троим примерно лет шестнадцать — восемнадцать. В армию ещё рано, а на подвиги уже тянет. Одеты комично. Так одеваются деревенские парни, чтобы выглядеть по-взрослому, но обычно получается именно по-деревенски. В Москве таких редко можно встретить вдали от вокзалов. А в пригороде в это время такие сплошь и рядом. И в сёлах, и в посёлках городского типа. Типаж такой, чисто совковый. Длинные немытые волосы, рубашки с широким воротником, обязательно расстёгнутые. Ну а в штаны вшиты клинья, чтобы получились клеши поширше…

Первым движется скорее всего «предводитель», ну или «атаман». Короче — главный бабуин в этом обезьяннике. Молодой бычок без кольца в носу. Его свита не такая впечатляющая. Так, скорее всего подпевалы. И ростом пониже, и в плечах пожиже. Но в стае, а иначе их не назвать, они смелые и сильные… Да… До первых люлей, от приличных людей. Но в нашем вагоне приличных людей, способных дать отпор шпане, явно не наблюдается.

Вот заглохла тётка, перестав пилить своего мужа. Муж, глядя на жизнь мутными глазами, тоже помалкивает.

У интеллигента-инженера шпанистый главнюк мимоходом проходя вырвал из рук газету и усевшись напротив стал демонстративно её читать. Хотя ему было на*рать и на газету и на Советский спорт. Ему нужен был повод, и он его нашёл.

Его дружки тоже завалились рядом. Один на сиденье рядом со своим «боссом», а другой, толкнув плечом доходягу в шляпе, буркнул: «Подвинься!»

— В чём дело? — Возмущение интеллигентного очкарика было натуральным, но каким-то… слабеньким. А в голосе прозвучали жалобно-визгливые нотки.

— Чё? — главнюк скрутил газету в трубочку и хлопнув жертву по голове, глумливо спросил: — Чё ты сказал?

— Вы! Вы…

— Да пошёл ты на *уй, дядя! — «Атаман» замахнулся, но скорее пугал, чем хотел ударить. — А ну свали отсюда, быстра!

Бывший владелец газеты, ищущим взглядом оглядел вагон, но видя, что заступиться за него некому, схватил свой худенький портфель и попытался выбраться из своего отсека. Но ловко поставленная ему подножка, уронила его на грязный пол. А пытаясь встать, он ещё и получил пинок под зад. Но через полминуты его уже не было в нашем вагоне. Фантастика. Вот ведь как газета Советский спорт помогает интеллигенции быстрее передвигаться в пространстве.

А главный бабуин стал читать газету. Или делать вид, что читает. Возможно, он просто оглядывал вагон в поисках новой жертвы. И он её нашёл. А точнее не её, а их.

Тётки с сумками сделали вид, что им срочно надо выходить на следующей остановке. Они подхватили свою поклажу и скрылись за дверями тамбура. Женщина с высокой причёской подхватив своего мужа исчезла вслед за ними.

В вагоне остались только я, а в придачу девочки с мадамой и скрипкой. Я сидел в уголке с надвинутой почти на глаза кепкой. Бросив на меня взгляд, и видимо признав неопасным, шпана весело гогоча уже подкатывала к прилично одетым девочкам. Типа, давайте познакомимся, а чё мы таки серьёзные и прочий бред… И если бы только слова. Словесный свой понос разнузданная молодежь сопровождала вульгарным рукоблудием.

Главарь схватил одну из девчонок за шею. И притянув к себе пытался то ли поцеловать, то ли лизнуть, со словами: ути какая сладенькая…

В ответ на это он получил звонкую оплеуху от старшей девушки. Не знаю, кто она им это старшая? Мама или учительница, но смелости ей не занимать.

Злодея даже отшатнуло от такого неожиданного удара. Но с красной от пощёчины щекой он подскочил к обидчице. Схватив её за горло левой рукой, правой он выдернул из кармана нож. Не выкидной, как у меня, а что-то тифа самодельной финки. Делает медленный замах, отводя руку с ножом чуть в сторону…

— Убью, сука! Порежу, на *уй!..

* * *

Блин. Ну, когда всё это закончится? Видимо никогда. И почему я с такой периодичностью влипаю в такие вот никому не нужные ситуации? Ехал себе незнамо куда, не трогал никого, и тут нате вам с кисточкой. Конечно, мне хотелось сказать им что-нибудь оскорбительное. Типа как герой Сергея Никоненко в фильме «Классик»: Эй! Половые активисты… Ну или что-то в этом роде. Но медлить нельзя.

До парня с ножом мне всего метра полтора. Так на один подшаг. Я резко делаю этот шаг. Двумя руками захватываю его правую кисть. Большими пальцами обеих рук отжимаю кисть с ножом от себя, сильно пробиваю правой ногой в пах. Бить неудобно. Места промеж сидений мало, но попадаю. Его сгибает вперёд, а я рывком закручиваю его руку против часовой стрелки. Пацанчик красиво перелетает вслед за своей выкрученной рукой и шмякается на пол, попутно потеряв нож, выпавший из заломленной руки. Продолжая удерживать его руку левой, пробиваю сжатыми фалангами правой руки в кадык. Сильно бью. Не жалею. Противник хрипит и корчится. Уже не боец.

Двое других, сперва опешив от такого неожиданного отпора от явно более мелкого пацана, быстро приходят в себя. Тот, что был ближе ко мне, с рыком тупо бросается на меня, сжав кулаки.

Ухватившись руками за металлическую петлю на спинке сиденья пробиваю нападающему в грудь сразу двумя ногами. Мои совковые ботинки для этого вполне подходят. Его сносит назад и он заодно с собой прихватывает второго. Быстро встаю на ноги и прыгаю вперёд. Удар сверху вниз ногой в лицо лежащего. А потом прыжок уже обеими ногами ему на грудь. Не удерживаю равновесия и падаю в сторону. Нехило так приложившись боком о деревянное сиденье. Но мой оппонент повержен. Пока я поднимаюсь на ноги, второй противник уже выбрался из-под своего сотоварища и уже держит в руке ножик. Тоже какая-то самоделка. Держит он неумело, рука чуть в сторону. Удар в меня планируется снизу вверх и прямо в пузо.

Щас. Как же…

Так я и позволил втыкать грязные железки в мой многострадальный живот. Тупо пробиваю ему ногой прямо по яйцам, а двумя руками бью скрюченное тело по ушам. Он уже на коленях у моих ног. Нож выпадает из его руки. Кулаком в шею сзади. Там есть такая косточка в позвоночнике. Туда и бью. Готов. Ещё один в отключке.

Оглядываю поле битвы. Всё как у Пушкина: О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?

Кто, кто? Я, конечно.

Итак. Что мы имеем? Первый уже не корчится. Затих. Понимаю его. Удар в кадык это тебе не хухры-мухры. Может и сдох уже. Туда ему и дорога. Да. Нет… Вроде ещё подёргивается. Третий без сознания. Второй?…Хватаю лежащего в проходе за волосы левой рукой, а кулаком правой пробиваю в висок. Нокаут.

Счёт: Три — ноль. Пора сваливать из этого вагона.

* * *

Гляжу на испуганно замерших девочек. Глаза у всех, как в аниме, на пол-лица. Одна из маленьких скрипачек зажимает рот ладонями.

Тошнит её, что ли? Или старается не закричать? Молча делаю им знак рукой, типа валите отсюда, да побыстрее!

Старшая понятливо кивает, подхватывает своих спутниц. Вся троица, шумно топоча исчезает через тамбур в соседнем вагоне.

Я быстро шмонаю сперва ближних двоих, а потом и третьего врага. Денег немного. Забираю все бумажки. Снимаю у одного из них часы «Ракета». Пригодятся, время сверять. Бросаю в рюкзак. А что? Трофеи — это моё законное. Что с бою взято, то свято! Меня так учили. Правильно меня учили.

Ножи не трогаю. Качество говёное, сразу видно. Если их менты найдут, а на ножах только их отпечатки. Пусть тогда и думают, кто кого побил…

Подхватываю свой рюкзачок, а заодно и недопитую бутылку с лимонадом. На ней мои отпечатки. Не стоит оставлять свои пальчики на поле боя. Оглядываю вагон, перед тем как уйти…

Блин. Девочки! Скрипку-то вы забыли. Беру с собой футляр с инструментом, и двигаюсь в ту сторону, куда исчезли мои попутчицы.

В соседнем вагоне их уже нет. Тут вообще никого нет. Так бывает иногда, когда люди, подъезжая к своей станции кучкуются ближе в первому и последнему вагону. Житейская мудрость: Там ближе к выходу с платформы. А иногда наоборот собираются в центре поезда. Потому что там ближе к пешеходному мостику над путями. Местные они всё знают. И где ближе, и где быстрее.

Ну а я иду дальше. В следующем вагоне пара скучающих пассажиров. Моих попутчиц снова нет. Ещё два вагона прошёл… Поезд стал притормаживать. За тёмными окнами стало больше огней. Подъезжаем к станции.

Что за станция такая?

Орехово-Зуево.

С шипением раскрываются двери.

Эпилог

Выхожу на платформу и осматриваюсь. Из вагона, где я бился, никто не выходит. И радует, что туда никто и не заходит, так как пассажиры в основном собираются у головного вагона. Двигаюсь туда и почти сразу замечаю девчонок. Одни пассажиры уже зашли в вагоны, другие уже вышли и ушли, а эти стоят на месте. Старшая чего-то выговаривает одной из девочек.

Ясно чего. «Почему ты оставила скрипку в вагоне?»

«А потому…» — мысленно отвечаю ей. «Потому что испугалась. Как и все вы трое.»

Не спеша подхожу к ним. Старшая меня не видит, стоит ко мне спиной. А младшие уже заметили меня, но не подают виду. Я что, такой страшный?

— Девочки! Вы скрипочку забыли.

Мадама оборачивается ко мне и примерно с полминуты молча глядит на меня.

Смотрю на неё и снова повторяю:

— Я говорю. Вы скрипку свою забыли. Возьмите! — протягиваю футляр.

— Спасибо! — скупо благодарит старшая, забирая скрипку.

— Не за что… — кидаю им я, и развернувшись начинаю удаляться в сторону стоящих на привокзальной площади автобусов.

* * *

Все автобусы местного значения. Названия конечных пунктов мне ни о чём не говорят. Видимо какие-то соседние деревеньки или окраинные поселения этого городка. Нескольким таксистам, стоящим неподалёку я тоже не интересен, как и они мне. Иду куда-то по улице в сторону от станции. Там вроде бы и дома повыше, и фонари вдоль дороги.

Примерно представляю карту и понимаю, что если долго-долго-долго так вот прямо идти, то можно дойти до автодороги Москва-Владимир. Делать мне здесь больше нечего.

Вообще вся моя затея прокатиться по маршруту Венечки Ерофеева Москва-Петушки была спонтанной и довольно глупой. Зачем я туда попёрся? Идиот!

Ладно. Доберусь до трассы, поймаю попутку и в Москву. А там что-нибудь придумаю. Слава богу, не зима. Не замёрзну. Мурлыкая про себя не помню уж какую мелодию, я весело зашагал вперёд.

По дороге, обогнав меня, притормозил 412-ый Москвич ярко-жёлтого канареечного цвета с синей полосой на борту.

Белым по синему отчётливо читалась надпись на этой полосе «МИЛИЦИЯ».

Конец первой книги

Юрий Артемьев Котёнок на тропе войны

Глава 1

Бодро шагая по тротуару, я не переставал думать. Тщательно прокручивая события своей эпической битвы в вагоне электропоезда, я поймал себя на мысли о том, что в последнее время действую, без какого бы то ни было участия Инги. Я думаю один, я принимаю решение один, я действую один.

— Почему, Инга?

Инга откликнулась как то не сразу:

— Я сама не понимаю, что происходит. Меня как бы всё меньше, а тебя — всё больше. Чувствую себя ненужной и лишней. У тебя есть цель. У тебя есть план… планы на будущее. У меня уже нет ничего. Моих обидчиков ты убил. Зло наказано, добро торжествует. А я не нужна.

— Нужна, Инга! Очень нужна!

— Зачем?

— Ну, хотя бы затем, что в этом мире у меня нет никого кроме тебя. И наше будущее существование зависит не только от меня, но и от тебя.

— Я боюсь помешать тебе. Тогда в вагоне, когда вошли эти… Я испугалась. Я спряталась. А ты, не раздумывая, встал и… Ты их убил?

— Точно не знаю. Когда уходил, были живы. Хотя, я придерживаюсь обычно других принципов. Хороший враг — мёртвый враг!

— Меня это тоже пугает. Когда ты говорил про убийц и маньяков… Я была согласна, что их надо остановить. Но убивать всех подряд.

— Ты разве не поняла? Это была не просто вагонная шпана. Они были готовы бить, насиловать, резать. Может даже и убивать. Это уже за гранью. Потом, обычно уже на суде, такие подонки плачут: Пожалейте! Мы не хотели. Мы больше не будем… А их мамаши и папаши обвиняют всех вокруг в том, что наказали и посадили их деточек. Невинных овечек, которых злые дяди огульно обвиняют в преступлениях, которые их деточки не совершали. Ну, а то, что их «невинные деточки» — уже законченные подонки… Это их не волнует. Если бы я не остановил этих «добрых мальчиков», то что бы они сделали с теми девчонками?

— Ну… Ту, что постарше… Могли и ножом пырнуть. Ведь она дала отпор их главарю… Здорово ты его назвал — «главный бабуин»!

— Она не дала отпор. Она только попыталась дать ему отпор. И этим самым только его разозлила. Вот он и достал нож. А уж убил бы он её или только порезал… Кто же знает. История пошла по другому маршруту. Такие твари сильны лишь в стае. И нагло они себя ведут лишь со слабыми. Был бы в вагоне хотя бы один сотрудник милиции в форме, то они просто бы прошли через вагон и никого не тронули бы. Их время ещё не настало. Их время придёт позже. Лет через двадцать, в девяностых, их и менты бы не остановили. А в руках у них были бы уже не ножи, а пистолеты.

— Неужели такое будет?

— Будет, Инга… Будет. И с этим я, увы, ничего не могу поделать. Исторические процессы — это как поезд, локомотив который летит с огромной скоростью. И с пути его не свернуть одному человеку.

— А если этот человек машинист? Он просто затормозит, и остановит поезд.

— Ну, во-первых: поезд нельзя остановить так вот сразу. А во-вторых: Я — не машинист. Я не могу в одиночку изменить историю.

— А ещё можно на рельсы что-нибудь положить и поезд сойдёт с рельсов…

— Ага. И при этом погибнут невинные люди, едущие в этом поезде. А может и ещё кто-то в том месте, где поезд слетит со своего пути. Это называется революция. Всё резко меняется. Но при этом гибнут люди. Много людей. Много ни в чём не виновных людей.

— Значит, нет смысла что-то пытаться сделать?

— В глобальном масштабе — нет. Но можно слегка подчистить этот мир и сделать его хоть немного, но чище.

— Убивая злодеев?

— Да. Но при этом я… Мы, тоже попадаем под категорию злодеев. Как минимум в глазах ментов. А то и в глазах обычных людей. Ты заметила, как смотрели эти девочки? Как они смотрели на нас?

— На тебя. Я тут ни при чём…

— Хорошо. На меня. Как они смотрели на меня, когда я положил этих гопников? Как на что-то мерзкое и гадкое. Я для них был таким же, как и те, кто к ним приставал за несколько секунд до этого. Шпана, хулиган, бандит. Кто угодно, только не герой-спаситель. Они не успели понять, какая опасность им грозила. Они не успели толком даже испугаться этих троих. Это я, уже мысленно прокрутив возможное развитие событий, принял решение и ликвидировал угрозу. Но они увидели лишь, как страшный человек избил сразу троих. В их глазах я был страшнее того, что могло бы произойти с ними. Если те трое были для них страшной угрозой, то насколько я страшнее их, если за минуту раскидал их в разные стороны? Они меня боялись. Так и остальные люди не оценят того, что я планирую сделать. Для них убитый учитель по фамилии Чикатило будет жертвой. А я, если меня поймают — убийцей.

— Но он же…

— А как им это доказать? Люди редко смотрят глубоко. А на поверхности будет лишь мёртвый учитель и злобный злодей.

— Теперь я знаю, кто ты… — хихикает Инга. — Ты злобный злодей.

По дороге, обогнав меня, притормозил 412-й Москвич ярко-жёлтого канареечного цвета с синей полосой на борту. Белым по синему отчётливо читалась надпись на этой полосе «МИЛИЦИЯ».

Милиция? Я напрягся, но продолжал спокойно идти, не меняя направления своего движения. В голове роились тысячи мыслей сразу. Неужели менты уже обнаружили побитых мною «мальчиков», опросили свидетелей, установили словесный портрет «виновного», и сейчас меня будут брать… Нет. Времени прошло слишком мало. Тогда что? Просто проверка документов? Тут можно проскочить. Я еду в Ивановскую область. На Родину. После окончания восьми классов. Там, я получу паспорт и т. д. Можно отмазаться, если глубоко копать не будут.

Так. Ещё что-нибудь?

Не знаю. Мало информации.

Водительская дверь «Москвича» распахнулась. Молоденький милиционер с двумя звёздочками на погоне вышел из машины и направился ко мне. Лейтенант. Почему один? Обычно в экипаже есть сержанты, рядовые. И для проверки документов или для задержания «злодея» первым выскакивает обычно тот, кто званием пониже… Может остальные в этом экипаже — майоры и полковники? Бред. Что же происходит?

— Молодой человек! Задержитесь на минутку!

«Молодой человек»? Обычно в лексиконе ментов звучит: «Гражданин!». Странно.

— Вы мне? — голос мой немного хрипит… Наверное продуло после поезда. Ну. Да. Там я разогрелся, а потом на мороз… Хотя какой мороз. Так себе…

— Да. Есть пара вопросов…

Ага. Всё-таки есть вопросы…

В это время распахивается передняя пассажирская дверь и выходит… Да. Та самая дама, что сопровождала девочек в поезде. Блин. Её тут только не хватала. Сейчас на меня обрушится груз обвинений за произошедшее в вагоне. Но, неожиданно, она обратилась к лейтенанту?

— Коля! Ну, что ты напал на бедного мальчика. Он… Он так помог нам. Он заступился за нас.

Милиционер немного потупился.

— Да, я…

А женщина подошла ко мне и просто поинтересовалась:

— Ты куда идёшь? Ночью у нас автобусы уже не ходят. У тебя есть кто-то нашем городе?

— Нет. Я тут никого не знаю. А иду… Наверно в сторону большого шоссе. Мне надо добраться в Ивановскую область. А на шоссе я могу поймать попутную машину.

— Ночью? Ты скорее под машину попадёшь, чем тебя кто-то подвезёт. Давай. Ты поедешь с нами. У нас переночуешь, а утром… Утром Коля тебя подвезёт до поста ГАИ. А там, тебе помогут. Найдут попутную машину. Поможешь, Коля?

Милицейский лейтенант, только кивнул в ответ.

Вот это расклад. Что бы это значило?

— Мне не очень-то удобно. Вы меня даже не знаете и вот так просто приглашаете к себе домой незнакомого человека?

— И не спорь! — безапелляционно заявляет строгая дама. — Садись в машину!

Скинув рюкзак с плеча, я сажусь на заднее сиденье, слегка придавив сидящих там девчонок. Они смотрели на меня очень настороженно. Взрослые сели спереди. А Коля, ловко переключая передачи, повёл машину по ночным улицам Орехово-Зуева.

Глава 2

Девочку со скрипкой мы высадили у одиноко стоящего на окраине частного дома. Её встречали родители. Маленький толстый мужчина. Из его достоинств можно было выделить плешь на полголовы и выдающийся нос. Полноватая женщина, типичная «еврейская мама» закидала свою дочь сразу миллионом вопросов? «Как всё прошло, Софочка? Тебе дали там поесть? Ты не замёрзла… и т. д. и т. п.» Вопросы не кончались. Было видно, что девочке было не очень комфортно от такого показного внимания со стороны заботливой мамы.

Не задерживаясь, мы отправились дальше. Коля привёз нас к новому девятиэтажному дому с одним подъездом.

— Ты езжай, Коля. Мы тут сами разберёмся.

— Но…

— Не спорь. Ты утром заедешь?

— Да. После развода, часов в десять нормально будет?

— Нормально. Можно и попозже. Я выходная, а Ленка в школу не пойдёт…

— А…

— Всё. Езжай, Коля!

Бросив на меня типично ментовской прощупывающий взгляд, лейтенант-Коля, хлопнув дверью, завёл машину. Не успел жёлтый «Москвич» скрыться за углом, а строгая дама уже сказала: «Пошли!» и вошла в подъезд. Закинув рюкзачок на плечо, я пошёл вслед за неё. Та, кого в разговоре назвали Ленкой. Уже скакала по ступенькам впереди нас.

Мы поднялись на лифте до шестого этажа. Крайняя слева от лифта квартира встретила нас тишиной. Нас явно там никто не ждал.

— Раздевайся, проходи на кухню! — это, обращаясь ко мне.

— Ленка! В ванную! — это уже не мне.

— Ну, мам.

— И не спорь!

Значит всё-таки мадама — это мама. Без строгого пальто, она оказалась довольно стройной, но не худой, женщиной лет тридцати. Спортивная такая тётя.

Я повесил куртку на вешалку в прихожей, а кепку бросил на верхнюю полку. Ботинки на обувную полочку. Рюкзак просто оставил на полу у входной двери.

— Вон тапочки…

Мне достались растоптанные тапочки на несколько размеров больше чем надо… Видимо специальные, гостевые.

Всё кругом было до боли знакомо. Сколько я видел таких квартир. Вполне упакованных по советским меркам, но всё же бедноватым по меркам моих двадцатых годов двадцать первого века.

На кухне я сразу же прошёл к мойке и тщательно вымыл руки с мылом, чем заслужил одобрительный взгляд хозяйки квартиры. Ну а потом я уселся на табуретку у кухонного столика и молча наблюдал, как накинувшая кухонный фартук гостеприимная женщина суетится между плитой и холодильником. Холодильник я узнал сразу. Это был именно тот, который стоял на моей кухне в моём детстве. Первый прямоугольный холодильник ЗИЛ. Я помнил его до мельчайших деталей. Оставаясь один после школы, я из него извлекал то, что оставляла мне мама на обед. Кастрюльку с супом. Или ещё чего вкусного. А ещё, проявляя самостоятельность я уже в первом классе стал сам себе делать яичницу с колбасой или просто поджаривал гренки из чёрного хлеба на подсолнечном масле. Родители работали долго. Мама в семь приходила с работы, а папа и того позже. Когда как… Ну а я кулинарил от души в меру своих детских разумений. Делал блинчики, жарил картошку с луком… Нет. Тут я соврамши. Лук я тогда ещё не любил. Просто жарил картошку. Нарезал тонкими дольками и жарил с солью…

Почему-то мне стало по-домашнему уютно. И эта кухня… И эта женщина, нарезающая сейчас бутерброды.

— Как я могу к вам обращаться?

— Меня зовут Ирина Анатольевна. А тебя?

— Саша.

— Ты сам откуда?

— Сейчас или вообще?

— Да… Давай мы сначала попьём чаю, а потом ты подробно мне расскажешь о себе. Если, конечно…

— Хорошо. Давайте начнём с чая.

Она мило улыбнулась. Странно. В ней почти совсем не осталось той напускной строгости, которая была раньше. Видимо Ирина дома и Ирина Анатольевна вне дома — это два разных человека.

Чай был вкусный. Индийский. Со слоном. Хозяйка заварила его в маленьком фарфоровом чайничке. А уж потом после того, как были готовы бутерброды с докторской колбасой, и на столе появилась хрустальная вазочка с шоколадными конфетами, разлила по небольшим чайным фарфоровым чашкам.

Я никогда не любил этот чайный ритуал при приёме гостей в советские времена. Из сервантов появлялись красивые чашечки из сервиза. Обычно эти сервизы изображали музей тщеславия, красуясь за стеклянной витриной полированных шкафов. Я всегда любил простой бокал объёмом примерно триста пятьдесят миллилитров. Кружку скорее всего. Но не железную эмалированную или алюминиевую кружку. Это, скорее всего ближе к деревенскому быту. Кружка должна быть или стеклянной, или керамической. Я не буду долго обсуждать разницу между фарфором и фаянсом, но скорее всего я в своём будущем чаще пользовался фаянсовыми кружками. И они меня вполне устраивали и по объёму и по качеству.

Но сейчас передо мной стояла симпатичная фарфоровая чашечка с ажурной ручкой. Для моей нынешней девичьей руки в самый раз. Но не моё… Как ни крути.

Заметив мой слегка иронический взгляд на чашку с чаем. Ирина Анатольевна спросила:

— Что-то не так?

— Нет. Спасибо! Всё нормально. Просто боязно пользоваться такой красивой хрупкой чашечкой. Боюсь сломать или разбить.

А у неё и смех замечательный, мелодичный, как звон колокольчиков.

— Не бойся! У меня ещё есть… Но это не значит, что надо всё обязательно бить и ломать…

— Я постараюсь.

Чай был обжигающим, и я подул на него. Взяв шоколадную конфету из вазочки, я развернул фантик и откусил половину. Конфета была из разряда больших. Та самая знаменитая «Ну-ка отними!». На фантике девочка дразнит конфетой собаку. Что сказать? Вкусно. Как в детстве.

Запивая конфету чаем, я внимательно наблюдал за женщиной, а она так же наблюдала за мной. Эти гляделки длились и во время поедания одного из бутербродов. Прервалось наше обоюдное разглядывание лишь когда из ванной появилась Ленка в ситцевом халате.

— Так, Лена, пора спать.

— Ну, ма-ам…

— Время уже поздно.

— А чай?

На лице строгой мамы боролись какие-то внутренние чувства, но победила добрая мама, которая не могла оставить ребёнка голодным.

— Ладно. Быстренько пей чай и спать!

Довольная девочка взгромоздилась на табуретку напротив меня. Теперь меня рассматривали уже две пары глаз.

Делая вид, что не замечаю повышенного внимания к себе, продолжаю поедание уже второго бутерброда.

Маленькая Ленка тоже не особенно торопится «быстренько» пить свой чай. Сейчас видно, что по возрасту она меня (Инги) моложе. Лет двенадцать, не больше. Её любопытство было неподдельным.

Допив уже вторую чашку, я уже был готов отвечать на вопросы Ирины Анатольевны, но она их не торопилась задавать. Видимо хотела дождаться ухода любопытной дочери. Но меня присутствие девчонки не стесняло.

Я не стал долго раздумывать. Мне нравились эти люди. Люди, которые не побоялись пригласить к себе домой незнакомого человека на ночь глядя. Люди, которые даже не спросив ещё кто я и откуда, уже обогрели и накормили путника. Простые хорошие люди.

— Ирина Анатольевна! Вы хотели у меня что-то спросить?

— Да… — она слегка замялась. — Да. Расскажи о себе! Кто ты, откуда?… Куда?

— Меня зовут Саша. Саша Котова.

Вы бы видели их изумлённые вытянутые лица. А глаза? Вот это были глаза!

— Ты?… Ты — девочка? — строгая мама исчезла. На её месте теперь была удивлённая девочка, которую обманул фокусник, подсунув пустой фантик вместо конфеты.

— Ты — девочка? — присоединилась к ней её дочь.

— Да… — спокойно ответил я. — Могу показать документы.

— Покажи! — требовательно попросила мама Ира.

Я пошёл в прихожую и извлёк из внутреннего кармана куртки свои документы на имя Александры Котовой. Свидетельство о рождении, аттестат об окончании восьми классов школы-интерната, справку о смерти мамы, Светланы Ивановны Котовой.

Ирина Анатольевна читала внимательно. А прочитав, задала мне вопрос:

— Тебе пятнадцать лет?

— Да. В этом году уже и шестнадцать будет осенью.

— А на вид тебе меньше.

Вот же глаз-алмаз. Сразу подмечает все несоответствия документов и внешнего вида.

— Ну, вот такая я маленькая…

— Ты окончила восемь классов в прошлом году.

— Да. А потом я попала в больницу и почти полгода пролежала там…

— И чем ты болела?

Я не стал долго и нудно перечислять то, что со мной приключилось. Просто встал и задрав водолазку, показал свой изборождённый шрамами живот.

— Какой кошмар! Что это? — если Ленку мои шрамы просто напугали, то женщина прекрасно поняла, что повреждения моего организма просто огромны.

— Ирина Анатольевна! Давайте я потом, попозже всё вам расскажу. А сейчас можно ли мне принять ванну или хотя бы сходить под душ.

— Да, да, конечно., - она засуетилась. — Лена! Иди спать!

На этот раз дочь послушалась и молча удалилась с кухни. Мне вручили большое вафельное полотенце. Достав из рюкзака запасные трусы и майку, я зашёл в ванную комнату. Ещё стоял пар после Ленки. Заткнув пробку, стал наполнять горячей водой белую эмалированную ванну. Раздевшись, окунулся сразу с головой. Ванна была нормального размера, а я для этой ванны — мелковат. Но как же хорошо!

Глава 3

Блаженство. Как давно в последний раз я принимал ванну? Пятьдесят лет тому вперёд? Или семь лет назад?

— Инга! У вас дома была ванна?

— Маленькая. Такую называют сидячая. Но с душем. А в такой большой я в первый раз. В интернате был только душ.

— Наслаждайся! Когда ещё в следующий раз удастся такое?

Я с удовольствием валялся, отмокал в горячей воде. Натирал себя мочалкой с земляничным мылом. Стоя под струями душа я мыл голову шампунем «Лесной» из стеклянной бутылочки. Кто придумал делать шампунь в стеклянном флаконе? В ванной его легко можно выронить из рук и разбить вдребезги о кафельную плитку или о край ванной. Шампунь плохо мылился и щипал глаза. Даже не смотря на то, что я зажмурился, едкая пена всё равно уже начала своё гнусное дело. Глаза мои горели огнём.

Вдруг я почувствовал лёгкое дуновение. Как будто сквознячок прошёлся по мокрому телу. Я открыл глаза, и не смотря на разъедающую их пену, глядел на заглянувшую в дверь ванной комнаты Ирину. А она пристально смотрела на меня. Это длилось примерно с минуту. Видимо удовлетворив своё любопытство и убедившись, что я именно ТА, за кого себя выдаю, женщина закрыла дверь. А что? Я её понимаю. Мои слова и документы ни о чём не говорили. Одет я был под мальчика. Дрался, как мужик. Что она должна была подумать? И даже когда я объявил о своей принадлежности к женскому полу, сомнения в моих словах у неё остались. Ну, теперь все непонятки должны быть развеяны. После созерцания моего голенького тельца под душем, вряд ли кто примет меня за мальчика. Хы…

После ванны я чувствовал себя свежим и чистым. Но видимо очередной очень длинный день давал себя знать. Глаза уже просто слипались. Спать хотелось неимоверно.

— Я постелила тебе. Вон там, на раскладушке.

Раскладушка! Советская раскладушка — это нечто. Скрипучий монстр. Сколько воспоминаний. Почти в любой советской квартире всегда такая была в запасе, для гостей. И у нас, в той моей жизни тоже. Когда у моих родителей оставались ночевать родственники из Ленинграда, то их клали спать на мой диван, а мне выставляли раскладушку, достав её из кладовки. Тогда она провисала почти до пола под моей тушкой. Я был довольно крупным и спортивным мальчиком. Сейчас же эта конструкция из гнутых трубок лишь чуть скрипнула, приняв моё лёгкое девичье тело.

Заснул я практически сразу, мгновенно провалившись в долину снов. Кстати, снов мне в эту ночь никаких не снилось.

Разбудила меня утром Ленка. Ну, скорее всего не сама Ленка, а шум ею производимый. Видимо стадо слонопотамов отдыхает по сравнению с этим бедствием по имени Ленка.

Я открыл глаза. В окно заглядывало солнышко. На кухне позвякивала посуда. А в другой комнате снова что-то брякнулось на пол, издав очередную порцию шума. По коридору прошлёпали мамины тапочки, и из соседней комнаты раздались звуки приглушённого разговора. Мама читала нотации своей расшалившейся девочке.

Я потянулся и встал с раскладушки. Жалобно скрипнув подо мной, моя временная кровать отпустила меня из своих объятий.

— Доброе утро!

Это я сказал проходящей мимо по коридору Ирине Анатольевне.

— Доброе! — сказала мне женщина, пристально меня оглядывая., - Проснулась уже?… А почему у тебя вся одежда… мужская?

— А так удобнее путешествовать. Да и к мальчишкам цепляются меньше.

— Ну, да… — глубокомысленно и задумчиво проговорила Ирина., - Иди умываться. А потом — завтракать!

Тон её был непоколебимым и возражений явно не принимал. Она точно хозяйка в этом доме. Интересно, а где тогда хозяин? И кто такой лейтенант-Коля? Ещё вчера в ванной я заметил, что следов мужчины в этом доме нет. Ни бритвы, ни помазка. Да и в прихожей не было мужских вещей. Типичное женское царство. Но меня это в принципе не касается. Сейчас поем, да и отвалю. Типа: Спасибо этому дому, пойдём к другому…

Зубную щётку я купил ещё в Ленинграде. Имея большой опыт общения со стоматологами в прошлой жизни, в этой я тщательно заботился о своих зубах. Да и вообще о своём здоровье. Не считая того, что меня изуродовали, а потом и искромсали в больнице. В остальном проблем со здоровьем не было. Да и регенерация после операции у меня прошла на удивление быстро. Это и врачи замечали, списывая на то, что организм молодой. Но я подозреваю, что не всё так просто. Скорее всего, перемещение во времени моего сознания как-то повлияло на организм Инги. Кто-то скажет, что это фантастика и такого не может быть. А перемещение и вселение сознания взрослого мужика в юное тело погибшей девочки — это не фантастика? Да. Я не оговорился. Именно погибшей. Потому что с такими травмами шанс выжить у Инги был ноль, ноль, ноль, ноль… И чудо было не только в том, что нам с Ингой удалось выжить, но и в солидном укреплении организма. При сохранении внешней субтильности. Возможности тела возросли многократно. Я в этом убедился, когда расправлялся с гопниками в вагоне. Действовал то я машинально, на рефлексах, но мои удары были гораздо сокрушительнее, чем просто удары тринадцатилетней девочки весом в сорок килограмм. Прям супергёрл какой-то получился.

На завтрак была каша. Да что там… КАША! Вкусная манная каша. Ленка немного капризничала, а я съел всю тарелку и попросил добавки. Мама Ира с видимым удовольствием снова наполнила мою тарелку. Было видно, что ей было приятно кормить меня. А манную кашу я любил с детства. Ещё с того детства, моего.

Ленка отказалась доедать свою порцию, и мать её благосклонно отпустила. Девчонка ускакала в свою комнату.

Забрав у меня во второй раз опустошённую тарелку и отправив её в раковину, Ирина Анатольевна пристально посмотрела на меня и спросила:

— Расскажешь мне то, о чём вчера не договорили?

— Расскажу… — и я начал рассказывать.

Конечно, моя история была насквозь выдуманной, как голливудское кино, но при этом, как американские сценаристы пишут в титрах: Основано на реальных событиях.

Так что, смешав в одну кучу историю Александры и историю падения с крыши Инги, а также и историю потери ею после этого памяти о том, что с ней было. Короче. Получилось всё складно, и врал я самозабвенно. Но в своём вранье, я был настолько искренен, насколько это было возможно. Это, наверное, наследие школы-интерната. Сколько там душещипательных историй можно услышать от воспитанников. Там не только Голливуд, но и Болливуд отдыхает и плачет от умиления..

Мне кажется, что мне поверили. По крайней мере, судя по намокшим глазам Ирины Анатольевны было ясно, что моя история её проняла. Ну, что же? Значит я настоящий врун, раз мне верит такая опытная женщина. Пытаясь вжиться в придуманную историю, чтобы соответствовать своим новым документам, я сам так поверил во всё придуманное, что порою казалось, что и город Пучеж в Ивановской области, и родная тётя Наташа в городе Армавире, это реальная часть моей реальной истории. Так всегда бывает. Если веришь в своё вранье, то и другие поверят. Кстати, про то, что тётя Наташа уехала работать в Армавир, я не упомянул. Придерживаясь своей легенды, я всего лишь сообщил информацию, что у меня есть родная тётя, сестра моей мамы.

— Ну и куда ты дальше?

— Поеду в свой родной город. Осенью получу паспорт. Устроюсь на работу.

— Куда планируешь пойти работать?

— В Иваново много текстильных комбинатов. Там всегда требуется «свежее мясо».

— «Свежее мясо» — интересное выражение, — усмехнулась моя собеседница., - Деньги то у тебя есть на дорогу?

— Есть, спасибо…

— Тебе спасибо, Сашенька!

— За что?

— Ты нас спасла от тех подонков.

— Да, ладно…

— И вовсе не ладно. Я не сразу поняла, от какой беды ты нас уберегла. Ведь эти…

— Ирина Анатольевна! А разве я могла поступить иначе?

— Но ведь другие, те кто были в вагоне, сбежали…

— А я не другие. Я сама другая. Не такая, как все.

— Я это заметила. Слушай! А ты точно хочешь путешествовать в этом костюме, играя роль мальчика в дороге.

— Ну, у меня сейчас даже нет ничего другого, чтобы переодеться.

— А хочешь, я дам тебе что-нибудь из Ленкиных вещей? Она, не смотря на возраст, покрупнее тебя будет. И кое-что из того, что ей мало, тебе может оказаться в самый раз.

— Ну, я не против, если Вам не жалко.

— Для тебя — не жалко.

И мы пошли в комнату к Ленке. Посвятив дочь в свою задумку, мама Ира начала ревизию шкафов. Малолетняя проказница восприняла всё это, как новую игру и мы все втроём погрузились в недра одёжного шкафа. Ну, прям «дверь в Нарнию»… Почти…

В результате почти двухчасового марафона, я был полностью экипирован. Некоторые вещи маленькой жмотнице были так дороги, что она не хотела с ними расставаться. Несмотря на уговоры матери. И несмотря на то, что эти вещи были ей уже безнадежно малы, а мне в самый раз. Но, в конце концов, я оказался одет, как девочка. И когда к нам приехал лейтенант-Коля, то он реально офигел. Вечером он оставлял дома у родной сестры незнакомого мальчишку, а с утра мальчишка превратился в незнакомую девчонку.

Да. Он оказался младшим братом Ирины. Отслужил срочную службу в армии, и окончив школу милиции, устроился работать в местном РУВД. О происшествии в вагоне сестра ему рассказала усечённую версию произошедшего. Дескать, приставали хулиганы, а Саша их прогнала. Ну и слегка побила.

Конечно, как сотрудник милиции он сможет позже узнать подробности. Но раз он ещё не узнал, то значит трупов в вагоне пока не нашли. Или «трупы» ушли на своих ногах… А побитая шпана не всегда обращается в милицию с заявлением, что их побили. Для них это западло. Ну и ладно. Мне это только на руку.

Коля «практически добровольно» вызвался подбросить меня до поста ГАИ на Владимирской трассе и помочь мне поймать машину до Иванова. Ну а я уже стал подумывать: А оно мне надо это Иваново? Это ведь я только для Ирины озвучил версию, что мне туда надо. Наверное, придётся всё же воспользоваться помощью Николая. Хотя сам он не сильно горел быть добровольным помощником несовершеннолетних путешественников. Это его Ирина настропалила. И настойчиво так попросила. А настаивать на своём она умеет. Серьёзная женщина. Преподаватель музыки в местной музыкальной школе.

Я переоделся в мальчика, а свои девичьи обновки сложил в рюкзак. Прощаясь со мной, Ирина меня обняла и сказала:

— Есливозникнут какие-либо проблемы и будешь где-то рядом, заезжай, не стесняйся! Адрес знаешь.

А я пообещал, что как только так сразу. Хотя твёрдо знал, что вряд ли когда-нибудь увижусь с этой милой женщиной и с её любопытной и шумной дочкой.

Глава 4

Николай был молчалив и сосредоточен. А я сидел на заднем сиденье его служебного москвича и размышлял.

В принципе, пока всё складывалось в цвет, но как-то всё так сумбурно и спонтанно, что и самому не верится.

Просто помог женщине донести на вокзале вещи… И она тут же оказывается родной тётей моего «аватара». Личину, которую я выбрал совершенно случайно, просто по совпадению с моей фамилией из будущего. И тут тётя. И Инга, дочь цыганского циркача, но почему-то со светлыми волосами, в глазах тёти Наташи легко вписывается в легенду о дочери пленного немца. То есть полное совпадение с выбранными мною случайно документами из случайно взятых папок с личными делами девчонок самовольно покинувших школу-интернат. А может быть всё не случайно? И вся эта цепь совпадений имеет под собою какую-то закономерность. Или что-то свыше направляет меня своей незримою рукой? Мистика? А моё вселение в тело Инги — это не мистика?

Я случайно выбираю вагон и еду в случайном направлении, тупо повторяя маршрут когда-то в будущем прочитанного опуса Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки». Тут же в моём вагоне возникает конфликт, в который я вписываюсь, поддавшись какому-то неосознанному рефлексу. А это мне потом подарило возможность отмыться в ванной и выспаться за все предыдущие дни сразу. Но я даже не помню, что меня подтолкнуло на тот неравный бой с теми тремя отморозками. Возможно именно моё бывшее «Я», осознающее себя сильным и крепким мужиком бросилось на защиту женщины с детьми. Но тело Инги разве готово было к такому бою?

— Я бы сама никогда бы не бросилась атаковать этих трёх громил. Я скорее бы сбежала вместе с теми тётками.

— Вот я и о том же. Но ты меня и не затормозила даже.

— Я испугалась. И… Меня что-то держало. Я как бы замерла в ступоре. Так, кажется, называется такое состояние.

— Ну, да. Примерно так и называется. Я тоже помню, что тебя как бы вообще в тот момент не существовало. И я действовал один, и даже не задумывался над тем, что и как делать. Тело слушалось так, как будто бы это было моё настоящее тело из будущего. И даже лучше чем своё. Более гибкое и ловкое тело. И оно было полностью моим.

— Поэтому я и чувствую себя лишней.

— Инга! Перестань! Я без тебя — уже не я.

— Саш! Ты думаешь, что нами кто-то руководит?

— Не то чтобы руководит, но как будто ведёт. Направляет туда, куда нужно.

— Кому нужно?

— Кому-то… Может, богу?…

— Богу? Ты веришь в бога?

— Не знаю кому нужно. А насчёт веры… Есть такое понятие — агностик.

— Что это? Это как атеист?

— Нет. Понимаешь, Инга: Агностики не отрицают бога, то есть не отрицают возможность существования бога или богов, но и не принимают их существование. Такая, знаешь ли, нейтральная позиция. Они не атеисты, так как согласны с тем, что есть там где-то что-то свыше. Но не какой-то конкретный бог или боги, а что-то сверхъестественное. Высший разум, информационное поле или ещё что-то в этом духе. Так что возможно что-то или кто-то где-то там и создал нашу жизнь. А может и сейчас следит за нами и руководит нашими поступками.

— Но, что-то свыше — это бог?

— Не обязательно. А вдруг это умные разумные инопланетяне или просто сгусток магнитных волн определённой длины.

— … И… Что…

— И… Ничего… Инга! Мы слегка уклонились от темы. Лекции по философии давай оставим на потом. Сейчас нам важно подумать о том, как быть, как жить и что делать…

— Ну… Ты сказал, что нужны деньги, чтобы куролесить по стране и мочить маньяков.

— Ты с этим согласна?

— Ууу… Я не знаю.

— Вот и я не знаю. Но я чувствую, что дело не в этом. Или не совсем в этом. Мне пока что непонятна цель.

— Какая цель?

— Цель моего перерождения. Смысл всего происходящего. Я уж не говорю про то, что мне непонятен механизм моего вселения в тебя. И именно из-за этого непонимания и возникает проблема выбора дальнейших действий. У меня складывается такое ощущение, что от моего, от нашего выбора мало что зависит. Всё происходит как бы само собой. Ситуации складываются таким образом, что это как бы мы сами выбираем свой путь, а на самом деле…

— Что на самом деле?

— А я не знаю, что на самом деле. Вот представь: Бурная река, а по ней на куске деревяшки сидит маленькая мышка. И её несёт, несёт куда-то. А мышка не знает, куда её несёт. И от действий мышки мало что зависит. Но когда мышка дёргается от страха, то дощечка слегка смещается то туда, то сюда. И у мышки может создаться впечатление, что она может управлять направлением своего, скажем так, путешествия. Но возможности повлиять на общую траекторию пути у мышки нет. Так, чуть влево или чуть вправо она может смещаться, но поток неудержимо несёт её дальше. А что там дальше? Может, водопад. И мышка разобьётся о камни, упав с большой высоты. А может река плавно спустится в долину и там, на равнине дощечку с мышкой прибьёт к берегу, где она спасётся.

— А если мышка спрыгнет и поплывёт?

— Тут опять же всё пятьдесят на пятьдесят. Либо выплывает, либо утонет. И от умения плавать бедного мышонка, тоже ничего не зависит. Накроет большой волной, или о камни ударит. А может и щука проглотить. Какие тогда шансы добраться до берега?

— То есть нам даже не стоит пытаться что-то делать самим?

— Стоит. Обязательно стоит. Как это не банально звучит, но на ум приходит лишь старая притча о двух лягушках.

— Не надо. Я всё поняла. Одна лягушка сложила лапки, а другая бултыхалась и выбралась. Слышала такое уже…

— Да. Всё верно. Но тут вопрос: Сначала ведь кто-то бросил этих лягушек в молоко. Кто этот кто?

— Кто-то свыше?

— Вот и я о том же.

Коля всё так же молча вёл машину. За всю дорогу он не задал мне ни одного вопроса. Странно. Обычно менты любопытные.

Впереди показался пост ГАИ. Стандартный такой для этих времён. Но я уже давно такого не видел. Со стороны — сарай со стёклами. Нет ещё того пафоса постов ГИБДД будущего. Правда их потом стали повсеместно отменять и закрывать. После чего на их местах стали появляться придорожные кафешки, шиномонтаж и прочая хрень. Но пока до этого ещё далеко. И стоит вот на перекрёстке дорог сараюшка с антенной. А рядом «тусуются» люди в серой форме. Ну, совсем не похожи на гаишников моего будущего. Все в серых шинелях. Никаких тебе нагрудных блях. Один в дурацком шлеме. На нём в отличие от других кожаная куртка и сапоги. Ясно. Вон и мотоцикл его стоит с коляской.

Мой «добровольный» водитель Коля, остановил машину чуть-чуть не доезжая, но почти рядом с гаишным сарайчиком. Вышел и пошёл договариваться. Я сидел в машине и не отсвечивал. Минут через несколько, не больше пятнадцати, один из гайцов тормознул грузовик забрызганный грязью. Водила из грузовика вылез расстроенный и с виноватым видом поплёлся на экзекуцию к этим «продавцам полосатых палочек». Да… С годами ничего не меняется. После вялой проверки документов инспектор, что-то сказал водителю и махнул рукой куда-то в сторону машины в которой я сидел. Даже издали мне было видно, как на уставшем лице расцветала довольная улыбка. Куда там голливудской. Водила был рад, наверное, не только отвезти меня до нужного адреса, но и занести на нужный мне этаж на руках. По крайней мере прямо сейчас. Он закивал головой как китайский болванчик.

Коля махнул мне рукой и я, прихватив свой рюкзачок с нехитрым скарбом, выйдя из «Москвича» пошёл навстречу своим новым приключениям.

Расставание с лейтенантом-Колей не было трогательным. Я сказал: «Спасибо!». Он что-то нечленораздельно пробурчал в ответ. Не знаю, почему он ко мне так отнёсся. Я вроде бы ничего плохого ему не сделал. И в чай утром не плевал. Чессно слово!

Развернувшись, нарушая все правила движения, Колин милицейский «Москвич» исчез раньше, чем мой новый водитель завёл свою колымагу.

Глава 5

Похоже это был ГАЗ. А какой уж ГАЗ я не знаю. В модификациях грузовиков я никогда не был особо силён. Шишигу от ЗИЛа отличаю, и ладно…

От водилы пахло… Водилой, блин. Табачный запах с примесью бензина и масла. Нормальный такой дядька лет под сорок. Явно потрёпанный жизнью. Вон даже и на правой руке, которой он ловко переключал рычаг синела татуха с буквами на костяшках «К.О.Л.Я.». Что? Опять Коля?

— Куда едешь, пацан? — водила явно принял меня за мелкое существо мужского пола.

— В Ивановскую область.

— Да это я и так знаю. Мент сказал. Я-то думал, меня сейчас эта… обдерут, как липку. А у меня в кармане — вошь на аркане. А тут вот оно как… У куда тебе в области?

— Пучеж…

— Не. Не доедем. Мне до Шуи. Да и то, не доезжая. Ну, ладна… Тама найдём кого-нябудь.

Я промолчал… А водиле было видно скучно, до встречи со мной и он продолжал доставать меня вопросами:

— К родне?

— Тётка у меня там.

— А папка с мамкой где?

— Нету.

— С детдома что ли?

— С интерната.

— Какая к хренам разница.

Я промолчал.

— А чего сам-то? Что тётка не смогла приехать?

— Она ещё не знает.

— Эт как так? Кто ж тебя мелкого отпустил? Сбежал что ль?

— Нет. После восьмилетки. Мне уже пятнадцать…

— Да ну нах…

Я снова промолчал. Но водила не унимался:

— А чего такой мелкий-то?

— Генетика такая… — я решил добить явно малообразованного шофёра эрудицией и заумными терминами.

— Это чё такое? Болезнь какая?

— Нет. Это наследственность. От папы с мамой. Ну и ещё… Кормили не очень… в интернате.

— Эт, да. — согласился работяга. — У нас, что на зоне, что в детдоме с кормёжкой не ахти…

Дорога стелилась нам под колёса. Разговор продолжался. Но вяло. Коля всё для себя про меня узнал уже. На его вопросы я старался отвечать покороче. И к тому же избегал личностных выражений, чтобы не нарушить свою легенду: Мелкий пацан из интерната. Едет к тётке… Ни к чему ему знать, что я не мальчик….

Я даже задремал. Мне даже не особо мешал дремать ни шум мотора, ни потряхивание на ямках. Больше раздражал табачный дым. Курил Коля практически без остановки. Не выпуская беломорины изо рта, он в полголоса материл всё подряд. Дорогу, машину, ментов и… меня немного. Типа пацан дрыхнет. Не с кем поболтать.

Примерно часа через полтора меня пихнули в плечо. Я встрепенулся, а Коля с довольной улыбкой на лице торжественно произнёс:

— Глянь! Владимир. Красивый город. Бывал здесь раньше?

— Неа… — я сделав вид, что мне чрезвычайно любопытно, стал через окно разглядывать окраины старого города.

Во Владимире я бывал неоднократно и раньше. Но сравнив свои впечатления из будущего с нынешними понял: Отличается. Сильно. Много понастроили за сорок с лишним лет. И этот Владимир поменьше будет того будущего. Не торопясь и не превышая скорости в городе, мы проскочили Владимир довольно быстро.

— Через Суздаль поедем? — с видом местного знатока поинтересовался я.

— Не. На фиг. Там менты стоят… Недобрые, в общем… Козлы, блин. Лучше через Ковров. Там ремонт дороги до Шуи и ментов нет. Тока сперва горючку зальём.

На выезде из города и правда была заправка. Для меня это всё было как кино из прошлого. Колонки как часы со стрелкой. Название бензина А-66 и А-72 — тоже были как что-то древнее и давно забытое. А-76 и АИ-93 были всё же ближе мне. Я такими сортами и сам заправлялся в девяностые. Правда девяносто третий позже почему-то стал девяносто вторым, но это уж мелочи. Меня это никак не касается.

Коля залил себе в бак топливо, и мы поехали дальше.

— Ты не голодный? — заботливо он спросил меня.

— Нет. Завтрак был недавно.

— Ага. А время уже к обеду. Бутер будешь?

— Буду.

Кусок чёрного хлеба с салом исчез так быстро, что я не успел даже насладиться его аппетитным чесночным ароматом. Ну, то есть. Аромат чеснока остался, а сало… испарилось в момент вместе с довольно толстым ломтём ржаного хлеба.

— Ну, вот… А говорил не голодный? — усмехнулся мой попутчик, — Держи ещё. Но больше не дам. А то мне не достанется… А нам ещё ехать и ехать…

После Коврова дорога превратилась в кошмар. Но Коля ловко объезжал глубокие ямки, не буксовал в глубоких лужах. Он явно знал дорогу.

— Дорогу, мля, ремонтируют. Уже год назад начали. Никак не закончат.

— Ага. — разговаривать при такой тряске себе дороже. Так можно и язык откусить…

Коля тоже молчал. Но курить стал в два раза чаще… Так мы ехали ещё примерно часа три. Наконец Коля притормозил у какой-то конструкции с буквами «Шуя». Вдали возвышалась большая белая колокольня.

— Хвост, чешуя… вот вам и Шуя. — схохмил водитель. — Ну, чё? Тебе найти попутку или сам.

Явно было видно, что заморачиваться на поиски машины для малолетнего пацана, у Коли не было ни малейшего желания.

— Спасибо! Не надо. Справлюсь как-нибудь.

— Ну, давай! Бывай!

Я выпрыгнул из грузовика и захлопнул за собой дверь. Обдав меня едким выхлопом, машина удалилась от меня. А я стоял и думал: «Ну и на хрена я здесь?»

День клонился к вечеру. На моей трофейной «Ракете» стрелки показывали полшестого. Пора бы уже определиться: Оставаться здесь или двигаться дальше? Налево пойдёшь — в Иваново попадёшь, а направо… А направо — долгая и извилистая дорога в сторону Горького, но перед Волгой, надо всего лишь свернуть налево и попадёшь в Пучеж. Спрашивается: А туда мне на хрена?

Глава 6

В городе Шуя мне пришлось задержаться на какое-то время.

Мне почти что сразу попался самый нужный магазин — «Хозтовары». Как и во всяком маленьком городке, ассортимент был не велик, но то, что мне надо я нашёл. Фонарик и двойной комплект батареек к нему. Небольшой топорик, Котелок, кружку, алюминиевую ложку… Подумал. И на всякий случай взял вторую ложку… Кухонный нож… Две «авоськи». Авоська — правильное изобретение для тех времён, когда ещё не было полиэтиленовых пакетов. Спички. Взял сразу пять коробок. Свечки.

Всё. Хватит. Выйдя из магазина на ближайшей лавочке вытряхнул из рюкзака свои вещи и собрал всё по новой, с учётом приобретённых полезностей. Котелок поместил в авоську. Так удобнее. И на спину давить не будет.

В булочной я купил буханку хлеба. Хлеб был не чёрный и не белый. А какой-то серый. Помню такие серые хлеба, у нас в армии были. Есть можно.

Потом нашёл и обычный продуктовый магазин. Народу не много. Даже странно. Зайдя в магазин, я понял, почему нет народу.

Да… Это неописуемо, как сказал Бобик, глядя на баобаб. С Пятёрочкой не сравнить. Ряды консервов и трёхлитровые пузатые стеклянные банки с соком. Тушёнки нет. Консервы в основном рыбные, но вот попался завтрак туриста. Возьму пару банок. Да и рыбные тоже можно. Кильку взять, что ли? Ну, ни фига себе? Шпроты. Дороже чем килька раза в три. Но я беру именно их. Тоже пару банок.

В молочном, я попросил нарезать мне двести грамм сыра. Толстая продавщица длинным ножом нарезала его. Сыр был одного сорта. «Сыр». Может, Российский? Какая разница. Взял ещё два плавленых сырка. К этому прибавилась ещё и Любительская колбаса. Тоже в нарезанном виде, и тоже грамм двести. Всё упаковывалось в коричневатую бумагу. С пластиковыми пакетами в этом времени, увы, не срослось…

В овощном мне насыпали пару кило картошки в авоську, а сверху я добавил штук пять луковиц.

Так… Крупы, макароны пока мимо. А вот сахар колотый беру. И пачку грузинского чая. Лимонада в бутылках не было. Я купил себе пару бутылок минеральной воды.

Хорош. Не унесу. А мне ещё идти и идти…

Проходя по улице. Заметил вывеску: «Почта»… Зайду. Купил газет себе. Правду и Пионерскую правду. Взял бы Комсомолку. Но её не было. Зачем газеты? За неимением гербовой бумаги, пишут на туалетной. Ну а за неимением туалетной… Беру газеты.

Через некоторое время я покидаю гостеприимную Шую. И топаю пешком обратно по дороге, по которой меня пару часов назад привёз на грузовике Коля. Дело в том, что минут за двадцать до въезда в город, я видел, как по дороге навстречу нам шли военные. А если выражаться точнее — солдаты. И шли они строем. Не совсем ровным, но строем, в сопровождении какого-то офицера. Примерно человек тридцать, сорок. Не успел посчитать по головам. Шли, как положено по уставу. Впереди один с красным флажком, позади тоже. А это значит, что идут куда-то или откуда-то. Но недалеко. Так как далеко они бы ехали на транспорте. Следовательно, здесь где-то есть воинская часть. А там может быть то, что мне очень пригодится в скором времени. Ну, вот я и схожу на разведку. Да и погляжу одним глазком…

Где придётся ночевать, я ещё не придумал. Ну, либо в деревне какой попрошусь к кому-нибудь на ночлег… Если пустят. Либо… А… Там посмотрим. Я человек не гордый, я и в лесу переночую. Дай бог не замёрзну.

Спички есть, топор и нож. Нас так просто не возьмёшь.

Иду себе, иду… Шагов не считаю. О будущем размышляю.

И снова дохлым червячком противные мысли сверлят мою больную голову. Зачем я здесь? Для чего? Мир спасать?

Чушь! Спасение мира — вещь бесполезная и опасная. Опасная для себя и для окружающих.

Спасать СССР? А от чего его спасать? От распада? Распад любой империи неизбежен. Сначала, конечно империи развиваются и укрупняются… А потом… При достижении критической массы… Буу-ум! Взрыв. Революция, война или что ещё там? Глядишь… И нет империи.

Сколько их было, империй-то? Римская, Византийская, Османская, империя майя и инков… Где они все?

Итальянцы — жалкое подобие гордых римлян. На месте Византии муллы поют молебны совсем другому богу. Османы с турками уже не сотрясают мир своими набегами, а заглядывают в рот европейским либерастам. В какой заднице сейчас инки и майя, я промолчу.

Точно также в огненной геенне Первой мировой войны исчезли Австро-Венгерская, Германская и Российская империи. Австрияки и венгры — уже давно ничего не решают. Немцы уже покаялись во всех грехах и не претендуют на мировое господство.

Российская империя, правда, устояла на ногах, но слегка так сказать… перестроилась. Потеряв несколько крупных кусков в виде Польши и Финляндии, превратилась в СССР. Правда СССР тоже позднее стал империей. Снова забрал к себе часть Польши и Финляндии. Вернул Прибалтику. Отщипнул приличный кусок Средней Азии. А у Германии подрезал кусок Пруссии в виде Кёнигсберга. Потом, снова в 90-х Советская империя распалась, и при этом потеряла Прибалтику, Среднюю Азию, почти весь Кавказ, Украину и Беларусь… Осталась одна Российская Федерация. Но вот проходит какое-то время… И снова Беларусь с нами. Правда, автономно, но с нами. Ну а после как всегда: Кусочек там, кусочек сям. Два кусочка у Грузии, кусочек у Молдавии, и у Украины тоже есть чего отщипнуть. Не считая, конечно Крыма, который Никитка с барского плеча ни с того, ни с сего оторвал у РСФСР и насильно приклеил к УССР. Вот в две тысячи четырнадцатом его обратно вернули и ладно.

А… вот ещё вспомнил. Была такая великая империя, которой правил беспощадный и могучий Чингисхан. Ау-у! Где та империя? Осталась лишь Монголия. Самая независимая страна в мире. Потому что в современном мире от Монголии, ну совсем ничего не зависит.

Британская империя пока ещё трепыхается помаленьку. Строит свои козни. Как правильно говаривал наш знаменитый генералиссимус… Нет, не тот, что с усами, а Александр Васильевич Суворов-Рымникский. Так вот. Говорят, что он однажды сказал про мерзких наглов: «Англичанка гадит». И мало что изменилось с тех пор. Гадила, гадит и будет гадить. Такая уж натура у этих англосаксов, будь они неладны. Но и они тоже свою империю мягко так сказать профукали. Империя, над которой никогда не заходит солнце. Три ха-ха. Что осталось в двадцать первом веке у бриттов? Видимость одна, да и только. Ладно. Я чего-то увлёкся…

Иду себе… Иду…

Глава 7

Со стороны я выгляжу, наверное, странно. Рюкзак за спиной, набитый, круглый как колобок. Из рюкзака торчит рукоятка топора. В руке авоська с котелком. А уже в котелке насыпана картошка с луком. Рюкзак тяжёлый. Давит на плечи. Даже можно сказать — режет. Да… Производители советских рюкзаков в последнюю очередь думали об удобстве их ношения. А может, и вообще не думали. С каждым шагом тяжёлый рюкзак становится всё тяжелее. А плечи режет всё сильнее. Зато не замёрз пока, несмотря на середину апреля. Ещё довольно холодно. К вечеру, так и вообще… Нет. Мне-то сейчас тепло. Даже жарковато порой. Попробуйте потаскать рюкзак весом почти в половину собственного веса. Лучшее средство, чтобы согреться. Но свежий ветерок в лицо, напоминает, что когда я дойду до нужного места потный и разгорячённый, то через некоторое время замёрзну. И простуда мне обеспечена на все сто.

Прикидываю про себя. Военных я видел примерно минут за пятнадцать-двадцать до Шуи. При средней скорости машины в 50–60 километров в час, получается примерно километров пятнадцать-двадцать. Скорость пешехода пять километров в час. Но это скорость взрослого пешехода налегке, а я ниже ростом, и значит шаг у меня короче. К тому же тяжёлый груз скорости движения не прибавляет, а как раз наоборот. Получается, что идти мне примерно часов шесть… Или больше. Вышел я из города около полвосьмого. Если идти шесть часов, то на месте я буду… Я буду… Короче сдохну по пути от голода и холода. И что мне делать в два часа ночи на дороге, и как искать то, что мне нужно? В два часа ночи…

Придётся искать любой ночлег примерно через пару часов пути. Иначе потом в полной темноте придётся ночевать в сугробе, как дикий медведь. Загвоздка лишь в том, что и сугробов нет, и я не медведь.

Дорога пустынна. Два раза проезжали грузовики. Один навстречу, гражданский. А один попутный, военный. И это ещё раз подтверждает теорию о нахождении где-то впереди воинской части. Вспоминая советские времена, много военных подразделений находилось в лесах. Подальше от глаз. А может и из-за соблюдения секретности. Но какой к чёрту секретности? Все местные жители прекрасно знали расположение секретных ракетных шахт и радаров. Хотя бы потому, что нарывались в лесу, собирая грибы на таблички типа: Запретная зона. Проход запрещён.

Ну а местные девушки низкой моральной ориентации, а может и просто в поисках потенциальных мужей из числа военнослужащих, тоже знали, как проникнуть за забор военной части. Где бы эта часть не располагалась. Хоть в лесу, хоть в пустыне.

Так что расположение военных и их секретных железяк в Советском союзе было для всех тайной Полишинеля. В том числе и для наших западных партнёров, как бывало говаривал Президент России из будущего. Может быть и были где-то супер-пупер секретные бункеры. Но их процент ничтожно мал.

— Инга! Ты где?

— Я сплю.

— Слушай, а разве ты не всё время со мной?

— Всё. Но когда я сплю, всё что ты делаешь… как во сне. А когда ты спишь… Я не знаю. Наверно. Я тоже сплю. Но без сновидений.

— А мои сны?

— Тебе снятся сны?

— Странно… Не помню. Чтобы снились. Нет. Наяву я иногда вспоминаю своё будущее… Но это… Не сон.

— Это я вижу. Иногда бывают странные вещи, которые я не понимаю. Но спрашивать о них не хочу. Раз ты всё знаешь. То мне-то зачем заморачиваться.

— Выходит, что ты лентяйка. Тебе даже лень, узнавать для себя что-то новое.

— Агась… Лень. Бесполезное знание. Ты же всё это знаешь. А это значит, что когда будет надо, и я буду всё это знать.

— Ясно. А если я буду спать, мы сможем идти дальше?

— Не знаю. Ты всё время главный. Я уже и не пытаюсь управлять телом. Можно попробовать. Спи!

— Прямо так? По команде? Я так не умею. Ладно. Пошли дальше! Если я устану, то попробуем, если получится…

Было совсем темно, когда я заметил перекрёсток. Нет. Не такой как в будущем, со светофором и знаками. Дорога и до этого напоминала заброшенную. Асфальт лежал с заплатками. Присутствовали и ямки, и щели в асфальте. Но и перекрёстка как такового не было. Просто влево от дороги уходил небольшой асфальтовый язычок, который метров через пять превращался в банальную грунтовку. Причём переход от плохого асфальта до грунтовки венчала большая лужа. Какой-то, указатель на перекрёстке когда-то был. Но сейчас лишь торчали ржавые металлические столбики, а знака не было. Что это было? Скорее всего, указатель на какую-то деревню. А может быть просто плакат типа «Слава КПСС». Сейчас неизвестно. Но мне это показалось, как перст указующий. Сворачиваю. Тщательно огибая лужу, топаю по грунтовке. Пол-луны в небе помогают не терять дорогу в темноте. Небо чистое. Тишина звонкая.

Иду себе, иду…

Ещё минут через десять вдали показались огоньки. Сравнивать с той иллюминацией, которую излучают в пространство населённые пункты будущего, не приходится. Просто несколько окошек светились впереди тусклым светом, и лишь кромешная ночь вокруг позволяла их узреть издалека.

Теперь надо бы прикинуть, что делать… Тупо стучаться в двери дома? Вызывает подозрение. Кто? Откуда? Зачем? Могут и не пустить. Кто их знает этих деревенских? Тогда что? Залезть в сарай, где животные и сено? Ну, во-первых собаки раньше на меня хай поднимут. То есть не хай, а лай. Разница невелика. Да и вряд ли в захудалой деревушке найдётся живность в виде крупного рогатого скота. Нынче это вроде в колхозах централизовано. Эх, зря я не интересовался подробностями организации сельского хозяйства.

А деревенька была всё ближе. Но я увидел не деревню. Деревня была где-то подальше, а сразу по курсу моего движения в ночной темноте при свете луны возвышалась чёрной глыбой церковь… Нет. Останки церкви… Руины… Но величественные руины… Высоко в небо устремлялась колокольня. Мне не было видно, венчает ли крест это сооружение. Скорее всего нет. Раз всё в руинах, то и кресты снесли. Это в будущем станут реконструировать полуразрушенные и заброшенные церковные приходы и монастыри. Это нормально. Ненормально, когда на месте бассейна «Москва» построили типа Храм Христа Спасителя. Ну не лежит у меня душа называть этот новодел, украшенный грузином Церетели храмом. Нет в нём святости. Не чувствуется намоленность места. Однажды я был в Сербии. Уже после войны начала двухтысячных годов. И там, в маленьком городке была свадьба. Храм был неказист и обшарпан. Видно было, что война его не пощадила. Но, когда внутри состоялось таинство венчания, то в воздухе чувствовалась такая благодать, что искренность тех, кто повторял за молодым батюшкой слова молитвы, была запредельная. Там в каждом тусклом лике на иконах был Бог. А в новопостроенном храме в Москве, я его не почувствовал. Может я и ошибаюсь. Но кто же знает, как на самом деле всё. Оставим это тем, кто решает, там наверху. Там, это гораздо выше церковных крестов и кремлёвских звёзд. Где-то там есть то, что забросило меня зачем-то сюда. Не спросив моего мнения даже на это. А я что? А я не против. Я даже рад, что я здесь. И теперь мне надо здесь всего лишь найти ночлег.

В деревню я не пошёл. Внутри толстых кирпичных стен полуразрушенной колокольни, я нашёл уютный уголок. Я неприхотлив. Есть крыша над головой, ну и ладно. Скинув рюкзак, я начал вынимать из него всё на расстеленную газету. Первым делом нащупал свечки. Зажёг одну, поставив чуть в стороне. Мне стало светлее. А если кто в деревне увидит огонёк в разрушенной колокольне, то вряд ли на ночь глядя попрётся сюда узнавать, что тут. Скорее спишет всё на мистику. Наш народ суеверен до мозга костей.

При свете свечи, я достал одежду и стал утепляться. Пригодились и колготки, купленные в Детском мире, и свитер подаренный Ириной. Одевшись потеплее, я сделал себе бутерброд с сыром и колбасой. Схомячил с удовольствием. Запил всё минералкой, и улёгся, положив голову на похудевший рюкзак. То, что я лежал на выровненной куче битого кирпича, меня не особо напрягало. Свечку я задул. Укладывался уже в полной темноте. Я устал. Меня просто вырубило. Заснул я сразу. Провалившись в темноту, я уплыл в чёрную глубину без всяких сновидений.

— Доброе утро!

— А… Что? — я подскочил озираясь. Вокруг было уже не темно. Слабый утренний свет проникал сквозь проломы в стенах.

— Проснулся?

— Это ты Инга?

— Ну а кто же ещё. Я просто проснулась раньше. Увидела, что светает уже. Почувствовала, что тебя нет и испугалась. Потом поняла, что ты спишь. Но я тоже всё чувствую. Стало холодно. Я разбудила тебя.

— Ясно. — я встал, потянулся и стал разминать затёкшее тело.

Надо бы оглядеться. Ночью я не видел что находится вокруг. В лёгкой туманной дымке я увидел деревенские дома, с другой стороны было старое кладбище. Ещё какие-то полуразрушенные постройки из красного кирпича. Да. Делать здесь было особенно нечего. Я наскоро позавтракал бутербродами, допил остаток минералки из первой бутылки. Собрав всё своё, я вновь закинул рюкзак за плечи. Даже котелок с картошкой умудрился упаковать в рюкзак. Груз за спиной стал тяжелее, зато руки свободны…

Утренний туалет, я оставил на потом. Ну не в церкви же это делать. Нехорошо. Ближайший лесок удовлетворил мои естественные надобности. И вновь возник вопрос: Куда дальше?

Глава 8

Что за фигня постоянная творится? С тех пор как я провалился сюда, в этот мир, всё время нахожусь на каком-то виртуальном перекрёстке. Всё как в далёкой древности. Направо пойдёшь, коня потеряешь, налево пойдёшь… Ну и так далее по тексту… Правда в тех сказках у главного героя всегда находился верный друг. Серый волк, Конёк-горбунок, Кот в сапогах… Кто там ещё? А… Не важно.

А у нас с Ингой нет никого. Всё сами. А сами мы пока не с усами… Так что же делать дальше? Искать воинскую часть, чтобы… Чтобы что? Чтобы обзавестись оружием. Как? На месте разберёмся. А дальше? А дальше пока туман…

Но… Сначала надо заземлиться. Найти какое-нибудь убежище. Там где тепло и сухо. Там, где можно оставлять свои вещи. Там…

Выйдя снова на дорогу, осмотрелся. Трудно ориентироваться без карты. А карты нет… Вдали по дороге показалась машина. Грузовая. На всякий случай отошёл в придорожные кусты. Проехала мимо. Иду дальше…

Ещё через полчаса снова машина. На этот раз военная. Едет из города. Пойду туда же. Машина скрылась за поворотом. Но я не отчаивался. Если что по следам найду куда свернула. Минут через пятнадцать-двадцать обнаружился съезд с асфальта на грунтовку налево. Отчётливые следы показывали, что именно туда свернула недавно проехавшая машина. И я сворачиваю туда же.

На этот раз иду долго. Уже совсем светло. Грунтовка вихляет через лес. Смешанный лес уже очнулся после зимы. И хотя большинство деревьев ещё стоят голые, но ели и сосны вечнозелёным цветом делали лес более живым. Не знаю, что меня подвигло на это, но я почему-то свернул в лес, и по едва заметной тропинке пошагал сам не понимая, куда и зачем. Тропинка иногда исчезала. И тогда мне приходилось продираться сквозь редкие кусты. А потом среди стволов деревьев снова появлялась малозаметная тропка. И снова ненадолго…

Что привлекло моё внимание? Сам не знаю. Может моё военное прошлое. Иногда в зелёнке трудно найти лёжку вражеского снайпера. И тогда приходится подмечать мелкие детали и несоответствия, которые выдают такие места. Куча поломанных ветвей собранных кем-то. Зачем? Возвышение на ровной полянке. Почему?

Вот так и привлёк мой взгляд странный завал возле корней старого дерева. Судя по пожухшей листве, дуб. Такое ощущение, что стоит этот дуб на этом месте лет сто, а может и двести. А вот завал явно не так давно появился. Не в этом году. Но…

Аккуратно, чтобы не оставлять лишних следов по дуге, подхожу к завалу. Неопытному наблюдателю со стороны вряд ли будет заметно, что завал рукотворный. Но мне в этом хаотичном нагромождении мелких и крупных веток была видна какая-то система. Сначала сдвигаю одну крупную лесину в сторону. А она поднимает вслед за собой несколько других, положенных поперёк. И вот передо мной уже новая загадочная часть завала — едва просматривающийся прямоугольник из веток… В природе мало прямых линий. А значит… Поддеваю за край и тяну наверх. Щит или люк из крепких досок. Сверху дёрн… А веточки к деревяшкам через дёрн… прикреплены… Посмотрел внимательно. Прибиты гвоздями. Это что за партизаны тут такое наворотили? Не важно…

Под открытым люком лежала ещё одна палка, более менее ровная и оструганная. Не долго раздумывая, подставляю под крышку люка. Теперь вход открыт. Достаю из рюкзака фонарик. Зажигаю и вперёд.

Землянку копали профессионалы. Внутри всё было сделано как «на века». Из мелких брёвнышек надёжный потолок. А подпирали его брёвнышки покрупнее. После узкого входа поворот влево. А там более широкое помещение. Землянка была невысокая, но мне в самый раз. Размер примерно два на два метра и полтора в высоту. Скамейка, она же лежанка из оструганных досок. Небольшой столик. Тоже деревянный. Что-то типа ящика приспособленного под табурет. В углу пустые бутылки из-под водки. Консервная банка на столе. А… Это пепельница. А на столе вырезаны буквы ДМБ-69.

Всё стало ясно. Солдатики сделали себе берлогу, чтобы вдали от командиров водку пьянствовать и беспорядки нарушать…

Под столом… О, чудо… Сапёрная лопатка прислонена к ножке стола. Не складная, как у десантников, а обычная пехотная. Малая сапёрная лопатка. Так она кажется по науке называется. Но мне и так сойдёт.

Так… Надо поискать дембельские нычки. Не может быть, что нет таких. Прошёлся вдоль стен. Есть… Стенки из досок. Но доски вставленные за опорные брёвна, всего лишь были наложены одна на другую… Не спеша разбираю. Ниша ближе к полу. Там что-то есть… Свёрток из клеёнки. Нет не клеёнка. Это так называемый ОЗК. Костюм химзащиты. Мягкий на ощупь. Что внутри? Одежда. Разворачиваю чуть влажную на ощупь ткань. Форма рядового. Пилотка. Сапоги. Портянки. Форма старая ношенная. Зачем? Возможно, что здесь солдатик переодевался в гражданку, чтобы бегать в город в самоволку. А что? Удобно. Выбрался из части. Переоделся. И по девкам. Ну или по каким-то своим «очень важным» делам.

Но почему форма сейчас здесь, а гражданской одежды нет? Ведь было видно по люку, что в землянку никто не приходил как минимум с осени прошлого года. И надпись на столе подтверждала, что дембельнулся хозяин землянки в том году. Даже самый поздний дембель уходит из части под Новый год. А сейчас уже апрель семидесятого. Уже следующий весенний призыв собирается увольняться. Может новый хозяин оставил. И что? Он ушёл в самоволку и не вернулся? Полгода как не вернулся? Тогда уж это дезертирством попахивает. Непонятно… Но пока меня это устраивает. Кладу всё на место. Вставляю доски на место. Исследую другие стены. Система с досками такая же, но тайных ниш нет. Пробовал прощупать более мелкие тайники. Потыкал ножом, но нет… Везде плотная слежавшаяся земля. Не раздумывая долго, беру лопатку и копаю новую нишу, размером со свой рюкзак. Земля вполне сухая. Копается легко. Один раз нарвался на корень. Но перерубил его топориком. Хотя рубить топором в узком месте не совсем удобно.

Землю аккуратно разбросал по полу и растоптал. Примерил рюкзак. Входит нормально. Закрыл досками. Нормально. Как так и было. Снова достал рюкзак. Выложил из него всю еду, оставив лишь одежду. Свои документы, завернув в кусок газеты, сунул на дно рюкзака. Свечи, спички, кухонный нож и посуду, пока сложил на стол. Как-то надо решать проблему горячего питания. Жечь костёр? Привлекать к себе внимание что-то не хочется. Может снова посетить город? Можно. Но не часто. А на холодной пище долго не протянешь. Хоть иногда надо и горяченького хлебнуть. Чая или бульончика. Ну да ладно. Теперь, когда есть место для ночлега, надо бы и окрестности осмотреть повнимательнее.

Мне нужна новая одежда. В той, что у меня удобно ходить в городе. А по лесам да по деревням нужно мимикрировать под местный антураж. Да и удобнее так будет. Телогрейка нынче в моде. В ней до лета ходят, а иногда и летом под вечер надевают. И где такую взять? Чтобы ещё под мой размер подошёл. Так как я ещё мелкая для взрослых размеров. А ходить, как беспризорник в телогрейке до пола — не комильфо. Ботинки — норма. Ещё походят. Кеды оставлю на лето. Штаны какие попроще. Типа «техасов». Видел такие. По популярности не как джинсы, но что-то типа этого. Надо сделать набег на магазин. Но в местном магазине может такого и не быть. Может в Иваново наведаться? Подумаем на эту тему, но позже. А сегодня ищем воинскую часть.

Военные расположились на другом берегу. Мостик был простой как всё вокруг. Бетонные плиты, положенные на бетонные быки. Явно военные строители тут потрудились. Сделано крепко и неказисто. Мостик никто не охранял. Но после моста я всё-таки снова скрылся в лесу. И так вот лесом-лесом стал двигаться в выбранном направлении. Идти пришлось долго и с опаской. Дело в том, что почти все тропинки были заминированы отходам человеческой жизнедеятельности. Причём разной степени древности. Такое ощущение, что солдатики не любят делать это на территории части, а как выйдут за забор, так сразу их и пробивает. Видимо на свободе облегчаться приятнее, чем в воинском сортире.

Ладно. Это всё детали. А мне надо понаблюдать за военными. Где живут, куда ходят, когда ходят, где прячут свои стреляющие железяки? Да. Это самое главное. Где железяки?

Главные ворота со звёздами и КПП меня не заинтересовали. Вряд ли я буду заходить через ворота. Заборы бетонные. Из отдельных плит. Гуляю по лесу, огибаю военную часть по часовой стрелке. Забор, забор, забор… Через пару километров… на глазок… снова ворота. Тоже с КПП, но уже не такой парадный вид, что у тех, первых ворот. Но дорога от них тоже наезжена. Исследую это направление. Дорога приводит к деревне. Но деревня не совсем деревня. На ближайшей окраине стоит пятиэтажный дом на два подъезда. Около дома детская площадка. Столбы с натянутыми верёвками. А на них сушатся явно военные шмотки… Всё ясно. Типа дом для офицерского состава. А уж подальше видны и деревенские дома. Возможно, тоже имеют какое-то отношение к военным. Может прапорщик какой и в своём отдельном доме проживает. А может и командир полка свой особняк имеет. Хотя прапорщик в деревенском доме — это ещё допустимо. А особняк комполка — это не из этого времени. Хотя как знать…

Возвращаюсь обратно. Дальше вдоль забора не пошёл. Там открытое место, какое-то поле и вдали за ним река. Потом осмотрю забор с права от главного КПП. А пока… Ищу дерево, с которого можно будет заглянуть за забор части, особо не светясь самому. Но деревья пока ещё голые. А лезть на ёлку — я вас умоляю. Какой дурак на такое способен. Потом смолу не отмоешь ни спиртом, ни скипидаром.

Оставим это на потом. До весны. Почки на ветвях деревьев уже набухли. А это значит, что и зелёных листьев ждать не очень долго осталось. В зелёнке воевать мне будет комфортней. В зелёнке меня никто не заметит.

Главное, что я теперь знаю, что и как буду делать дальше. А пока надо бы озаботиться сменой своего гардероба. Но это уже не сегодня. В лесу темнеет рано. Я вернулся в землянку. Закрыл вход, зажёг свечку. В моём новом временном жилище стало даже как-то поуютнее. Доев остатки колбасы и сыра в виде бутербродов, запил всё минеральной водой. Оставив полбутылки на утро, заткнул пробкой. Завалившись на деревянной лежанке, попытался заснуть. Не спалось. Задумался…

А какое сегодня число? Стал прикидывать что и когда я делал за последние дни. Оказалось. Что сегодня воскресенье 12-апреля. День космонавтики. Жаль, что Гагарин погиб в 1968-м году. Если бы мог, я бы его спас. Если бы мог…

Значит завтра 13-е. Понедельник. Это хорошо. Значит завтра с утра пораньше самое время съездить в губернский, ну то есть в областной центр — город Иваново за покупками.

С этими мыслями я заснул.

Разбудила меня как всегда Инга. В лесу еле-еле только светало. Наскоро позавтракав бутербродом с плавленым сырком, запив остатком минерального пойла. Уже надоела мне эта минералка. Хочу чего-нибудь послаще. Лимонад, например, или сок.

Убрав всё лишнее в стенную нишу, откопанную накануне и взяв с собой только деньги, я налегке двинул в сторону города. Две авоськи в кармане не в счёт. Это не груз, а тара под предполагаемые покупки.

Вышел на дорогу. Иду себе, иду… Как надоело мне это? Пора бы обзаводиться колёсами.

Глава 9

До города я добрался примерно часа за полтора. Налегке идти было куда сподручнее, чем в виде гружёного верблюда с рюкзаком. На окраине спросил у первой встречной старушки как доехать до Иваново. Она мне посоветовала на автобусе и указала направление. Ещё немного времени и я на вокзальной площади. Тут сразу и железнодорожный вокзал, и автостанция. В отличие от вокзала из красного кирпича, автостанция была деревянной.

В кассе я приобрёл билет, отдав сорок копеек. Но сидячего места мне не досталось. Было много пассажиров в возрасте. Но я и не претендовал на жёсткое сиденье в скрипучем ПАЗике. Пахло в салоне бензиновым выхлопом и потом. Хотя меня никогда раньше не укачивало в транспорте, но сейчас я еле доехал до Иваново, весь зелёный. Слава богу, ехать пришлось не слишком долго. Меньше часа. Автобус причалил на Вокзальной площади. Ну да. Так наверное удобнее. С автобуса многие пассажиры сразу же потянулись на железнодорожный вокзал, видимо в желании ехать куда-то дальше. Ну а я, разминая ноги, пошёл осматривать окрестности вокзала. В привокзальном газетном киоске я стал рассматривать ассортимент. Кроме центральных газет типа Правды или Известий, была и местная периодика. Но меня больше заинтересовали карты. Нет. Не игральные. Была карта, нет скорее план-схема города Иваново. И был… О, чудо… Атлас автодорог СССР 1967 года выпуска. Ещё свежий… беру. И то, и другое…

Не спрашивая цену, протягиваю кассирше зелёную трёшку. Если дороже добавлю… Нет. Не дороже. Мне ещё сдачи насыпали рубль с мелочью. Вот цены. Никак не привыкну.

Атлас помещается в авоську, а карту я тут же разворачиваю и смотрю. Составляю примерный маршрут своего путешествия по городу первого Совета. Так, кажется, называли Иваново в Советские времена. Даже обсуждали переименование его в Первосоветск. Слава богу, не срослось. А с царских времён всего лишь отняли Вознесенск, от прежнего названия Иваново-Вознесенск. Но это уже совсем далёкая история.

Где в советские времена самое большое количество магазинов в маленьком городе? Конечно же на главной улице. А главная улица в маленьком городе — это улица Ленина. Ну, или Калинина, на крайний случай Советская.

А по поводу маленького города… Да — Иваново — областной центр. Но по сравнению с Москвой и Ленинградом в СССР все остальные города для меня маленькие. Даже Киев и Минск.

Итак, я выбираю Маршрут по Станционной улице на проспект Ленина. А потом вернусь по улице Калинина прямо на вокзал. Надеюсь, мне хватитсветлого времени для шопинга местного разлива.

Не доходя до проспекта Ленина, нарываюсь на местный рынок. Интересно, он работает по понедельникам или только в выходные? Нет. Работает. Но не весь. Народу маловато. Ещё бы. Все нормальные люди на работе. и на рынке полтора продавца на полтора покупателя. Ладно. Загляну. Посмотрю.

В самом конце рынка на куцем прилавке дед с бородой продаёт всякие полезные ништяки. Мне тут же приглянулся сидор. Армейский вещмешок старого образца, без карманов и ремешков. Поторговавшись, купил скинув рубль от первоначальной цены. Авоська освободилась и переехала в карман, а атлас занял место в вещмешке. Мешок забросил на плечо и дальше пошёл.

Больше на рынке меня ничего не заинтересовало. Может в выходные здесь и продавцов побольше, и товары поинтереснее. Через некоторое время я вышел на проспект Ленина. Ну, что ж посмотрим, что тут есть.

Магазин спорттоваров порадовал меня спортивным костюмом чёрного цвета. Простой трикотажный дешёвый практически одноразовый. Так как после первой стирки на коленях появятся пузыри. И выглядеть будет как тряпка. Цена низкая. Почему не взять? Моего размера только нет. Спросил у продавца. Тот посоветовал в магазин детских товаров зайти. Но там, говорит, редко бывает. На всякий случай беру это, хоть он мне и великоват. Через дом в магазин «Ткани», купил швейные иглы и две катушки ниток. Чёрные и белые. Ножницы. Не большие портновские, а самые обычные. Взял.

В детском магазине спортивный костюм моего размера нашёлся. Взял и его. Там же ещё одни трусы взял и носки. Футболка белая. Пригодится. Стирать негде, а менять надо хоть иногда. А ещё купил себе чешки. Смешная такая обувь. Но мне нужна для дела.

Хватит пока. Пойду дальше. Посмотрю. Что тут и как…

Кафе. Посмотрел…. Нет. Не буду заходить. А вот чуть подальше вывеска «Столовая». Вот туда я и зайду. Захожу, смотрю меню. Обалдеть! Ни одного блюда дороже сорока копеек. Даже мясные блюда типа бифштекс с яйцом или рагу из баранины стоили 34 и 33 копейки соответственно.

Набрал себе первое, второе и салат. А если в подробностях, то: Борщ с мясом (говядина) и со сметаной, плов из баранины, салат из капусты с морковью. А потом ещё чай и блинчики со сметаной. Уложился в 80 копеек за всё!

Наелся от души. Пора и дальше погулять.

Теперь можно и по магазинам пройтись. Продукты лучше покупать сытому. На голодный желудок можно накупить много лишнего.

После обеда настроение было преотличное. Свернул направо по улице Громобоя. Название понравилось. Пройдя немного, увидел кинотеатр и очередь в кассы за билетами. Кинотеатр назывался солидно — «Великан». Оказалось, что очередь в понедельник была вызвана демонстрацией японского аниме, ну то есть полнометражного мультфильма «Корабль-призрак». Вау! Это же хит моего детства. Того далёкого детства из будущего. В своё время я посмотрел его раз десять. И это только в кинотеатрах. А потом и скачал в интернете. И снова посмотрел, уже когда мне было за пятьдесят. Ностальгия! Я подошёл к очереди и поинтересовался: За чем стоим? Ясно. Ничего не меняется. Все билеты проданы, а очередь стоит, чтобы купить билеты из невыкупленной брони. А бронь начинают продавать за сорок минут до начала сеанса. Смотрю расписание. Годится. Как раз осталось около часа до следующего сеанса.

Эх, придётся воспользоваться своим опытом из моего хулиганского детства. Кое-как пробрался внутрь в кассовое помещение. У кассы, где должны были начать продавать билеты, когда закончится время на бронь, занимаю позицию у окошка, чуть в стороне. Буквально через пару минут подходит парень с девушкой и называет кассирше фамилию и номер заказа. Пожилая кассирша в очках достаёт бумажный список и начинает искать названную ей фамилию. Ну а я тем временем быстро ухватываю боковым взглядом первый попавшийся невыкупленный заказ. Запоминаю: Фирсов, 28, 2 билета.

Отхожу в сторону, меняю имидж. Вещмешок снимаю с плеча, кепку в него. Куртку снял и через руку перекинул. Зажав в руке рубль, пробираюсь к кассе. Небрежно кидаю кассирше: Фирсов. Двадцать восемь. Два билета. Получаю два заветных бумажных прямоугольника зелёноватого цвета и пятьдесят копеек сдачи мелкими монетками. Выбираюсь из очереди. Выдыхаю. Надеваю куртку и кепку.

А очередь стоит и чего-то ждёт. Да. Московская школа брать без очереди наверняка раздражает жителей других городов Советского союза. Но что поделать. Хочу в кино, а стоять в очереди не хочу. Времени нет. Извините!

Второй билет я отдал бесплатно рыжему конопатому парнишке примерно лет двенадцати на вид. Он стоял чуть в стороне от очереди. Вид его выражал всю вселенскую грусть. Наверняка у него и денег на билет могло не хватать. Я подошёл к нему и просто спросил:

— Билет нужен?

Он начал что-то: ме-бе… Ну ясно. Денег нет, а покупать билет у такого спекулянта как я, денег нет от слова вообще…

— Бесплатно. На, бери!

С неверящими глазами он осторожно принял из моих рук заветную бумажку. А я не оглядываясь пошёл внутрь. Надо же ещё буфет протестировать.

Буфет порадовал. Лимонад и пирожное. Трубочки с кремом. Мои любимые… Дайте две!

Времени хватило и лимонад попить, и в туалет забежать. Воспользовался удобствами, так сказать… Заодно и как следует умылся в раковине. Ну и что, что холодная. Благодать.

Кстати. Я по инерции, не глядя, залетел в мужской туалет. Но мой костюм это допускал. Слава богу, была свободная кабинка, и дверца запиралась. Да-а… На будущее надо бы быть повнимательнее. Хотя как быть, если одет я как мальчик. Ну ладно в вагоне — там туалет общий. А вот так в городе…. Проблема. Ну да ладно. Как говорила героиня фильма «Унесённые ветром»: Я подумаю об этом позже.

Мультфильм оправдал мои ожидания. Да и Инга посмотрела с удовольствием. Я иногда даже чувствовал внутри себя её «Ах!» в самых захватывающих моментах. В этом мультфильме их было несколько. Снято было хорошо. И смешные моменты чередовались со страшными. Для советского зрителя это было нечто… Я-то смотрел с чувством ностальгии, а Инга с чувством восторга. А я — молодец! Порадовал девочку…

После сеанса я вышел на улицу и пошёл себе дальше. Гуляя и наслаждаясь солнечной погодой. Сразу было видно — весна уже пришла и уходить не собирается. Я вернулся на проспект и зашёл в «Дом одежды». Да… Зря я туда зашел. Ничего хорошего там не было… Но. Нет… Ни фига себе. Телогрейки. Ватники в отделе верхней одежды. Беру самый маленький размер, и ухожу довольный.

В аптеке взял анальгин, цитрамон и аспирин. Этого минимального набора мне должно хватить на первое время если что. Не дай бог, конечно, но вдруг пригодится. Резиновые перчатки. Не знал, что такие уже есть в продаже. А… Ясно. Это не одноразовый латекс из будущего. Это советская многоразовая резина. Ничего. Мне сгодятся и такие. Взял одну пару для пробы.

Гуляя дальше зашёл в продукты. Купил пару лимонада. Печенье взял. Колбаски нарезанной, сыра. Батон белого хлеба. Всё. Хватит. Пора и на вокзал…

Вернулся к вокзалу. Посмотрел расписание. Время ещё есть, но уже отходить далеко от вокзала я не буду. Купил билет. Побродил. Посидел на лавочке. Хорошо.

Через некоторое время увидел знакомый ПАЗик… А может и другой, но того же цвета. Подошёл, спросил. Точно. Мой. Народ стал набиваться внутрь. Я умудрился сесть. И странно. Меня никто не согнал. Автобус был не последний и народу было не много. Стояли человек пять всего. Я сидя в уголке на заднем сиденье даже задремал. Доехал спокойно. Спокойно дошёл до «своего» леса. Уже в сумерках нашёл землянку. Проникнув внутрь, лишь хлебнул лимонада и завалился спать.

Умаялся. Ну ещё бы… День был суматошный.

Глава 10

Весь следующий день я занимался шитьём. Превращал спортивный костюм советского производства в костюм ниндзя.

Тот костюм, что поменьше подогнал под себя, чтобы он облегал тело и не стеснял при этом движений. А из того, который мне велик, стал ваять остальные прибамбасы. Отрезав штанину, сшил себе шапочку с прорезями для глаз и рта. Ткань ползёт. Трикотаж советский, будь он неладен. Приходится обмётывать вручную каждое новое отверстие. Но получилось вроде бы неплохо. Конечно, зеркала нет, но, натянув на голову собственноручно сделанную шапочку в стиле «ОМОН», понимаю, что норм. Глаза видят. Рот дышит. А лица не видно. Фантомас, блин, местного разлива.

Резиновые перчатки великоваты. Приходится привязывать их, чтобы не слетали. Но я ими не планирую пользоваться постоянно, а лишь там, где есть возможность оставить свои пальчики. На ноги я придумал одевать чешки, а чтобы они не слетали, привязываю их полосками ткани, по типу обмоток, солдат из прошлого… можно и в кедах, но… Кеды всё же оставляют следы. А чешки — лишь невнятное пятно. И, кстати, попробовал в своих обмотках и чешках влезть в сапоги, оставленные мне на память от неизвестного солдата. Получилось. Теперь можно идти по лесу в сапогах, а потом двигаться налегке в чешках-обмотках. Сапоги были сорокового размера. Да мелковат был солдатик.

Я ещё и примерил его форму, раз уж заняться больше нечем. Подогнал и её под себя. Но так, чтобы форму можно было одевать сверху на костюм ниндзя… Что может быть более незаметно в лесу около воинской части, чем солдатик. Правда солдатик из меня мелковатый получается. Но кто там в темноте разберёт. А днём я не планировал рассекать в армейском прикиде.

Из лоскутов ткани отрезанных от формы… лишние оказались при подгонке на мой размер, я сшил себе что-то типа подсумков для нужных вещей (нож, спички, фонарик…). Обшил их сверху тёмной тканью от спортивного костюма. Так же замаскировал и солдатский ремень на который надел эти подсумки. Ведь когда я буду в костюме ниндзя, у меня не будет карманов. А без ножа куда же я пойду… Так что ремень превратился в некую поясную разгрузку тёмного цвета, под стиль костюма и шапочки. Осталось дождаться зелёной листвы, и можно идти на дело.

Да. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается… Рассказ о моём рукоделии был недолгим. Но на самом деле пока я колол свои пальцы иголкой, развлекаясь с шитьём, прошло целых три дня. Я прерывался лишь затем, чтобы поесть, поспать, да выбежать наружу по нужде. Но когда у меня осталась одна последняя свечка, а на оставшейся горбушке хлеба появился пенициллин, я понял, что пора и в город сходить. Тем более. Что от консервов тоже ничего не осталось. И завтрак туриста, и шпроты, как я не растягивал, кончились.

Одевшись по-городскому, взяв с собой пустой рюкзак, я собрался на прогулку до Шуи. Все свои вещи, кроме посуды, я спрятал в нычки. Армейскую форму и костюм ниндзя — в левую нишу, а всё остальное справа. Документы и основную часть денег, я спрятал в третью нычку. Сделал специальную щель под потолком. Всё было плотно завёрнуто в кусок, отрезанный от прорезиненного ОЗК. Собрав все пустые консервные банки, кроме той, что работала подсвечником, я связал весь мусор в одну из портянок и покинул свое временное жилище…

Так что шёл я налегке, с пустотою в рюкзаке.

Денег с собой много не брал. Цены я уже знаю. Два червонца вполне обеспечат мои продовольственные потребности.

В рюкзаке моём было не совсем пусто. Там звякали накопленные мною несколько пустых бутылок из-под лимонада и минералки. Сдам их в магазине. Я видел. Там принимают со двора.

Банки я бросил в кустах не доходя до дороги пару метров. Теперь не понятно, то ли их из машины выбросили. То ли прохожий какой…

Шуя не изменилась ни на йоту с момента моего прошлого посещения. Тихое место. Тихий городок. Тут годами может ничего не меняться. Похоже, что и в магазине лежат на прилавках те же банки с соками и консервы с рыбами.

Сдав бутылки и получив за них небольшую кучку мелочи, зашёл снова в знакомый магазин. Консервы, плавленые сырки, сыр и колбаса. Буханку хлеба потом по дороге прихвачу. Лимонада снова нет в продаже. Может сразу взять банку с соком? Беру.

Всё умещается в рюкзаке. Иду дальше. Вот и булочная. Беру хлеб и пару булочек. Одну сразу отщипываю. Свежая… Вкусно. Выйдя из хлебного, свернул в ближайший дворик. Сел на лавочку, ем булку. Никого не трогаю…

Вот я одного не понимаю: У меня что, на спине трафарет сзади? С крупной надписью яркими буквами: «Жертва!»

Сижу. Никого не трогаю. Поглощаю калорийную булочку. Рядом на лавочке рюкзак с банкой яблочного сока и продуктами дней на несколько….

— Эй! Пацан! Ты откуда такой нарисовался?

Всё как обычно. Трое не слишком взрослых парня. На вид, так примерно, лет пятнадцать, ну может и шестнадцать… Но судя по гонору — это целая мафия, гроза района, местные короли.

Драться неохота. Оцениваю свои шансы на мирный исход. Могут слегка побить… Не хочу. К тому же, я сижу на лавочке. Сижу культурно, не на спинке, а как положено. А они стоят напротив. Окружили типа. И подрываться с лавочки неудобно. Неудобно для старта. Сидя, не очень-то повоюешь. Надо встать. Но как?

Так. Спрогнозируем развитие событий… Что дальше? Могут отобрать рюкзак с продуктами. Это не смертельно. Но… Не хочу. Денег на кармане: Червонец с мелочью. Отдать? Тоже не хочу. Но может это остудит их пыл и они отвяжутся от меня?

— Парни! А в чём проблема?

— Это у тебя проблема! Ты откуда?

— Я не местный. Здесь проездом. Вот сейчас булочку дохаваю, и дальше пойду.

— А поделиться с пацанами не хочешь?

— Тебе дать вторую булочку?

Тут в разговор вписывается второй, с уродливым шрамом на лице. Похоже, что ему «розочкой» морду распахали. Видел я такие шрамы. Только разбитая бутылка может так красиво на лице сделать такой абстрактный шрам:

— Ты чё, гонишь, мелкий? Деньги давай!

— Какие деньги? — ухмыляюсь в лицо парнишке, что наклонился ко мне.

Меня хватают «за грудки» и поднимают с лавочки, ставя вертикально…

Спасибо! Спасибо, что помогли подняться.

Коленом в пах. Руки, держащие меня, разжались. Резко бью в солнышко и отпихиваю от себя.

Минус один.

На меня замахивается другой, который до меня докопался первым.

Медленно. Как медленно двигается нападающий. Или это я стал быстрее?

Подныриваю под руку, снизу вверх пробиваю в челюсть. С хриплым «хык», ещё один валится на землю.

Минус два.

Резко оборачиваюсь к третьему… Не успеваю…. Мне прилетает кулаком в лицо. Спотыкаюсь через кого-то из упавших. Лечу на землю. Перекатываюсь. Снова на ногах.

Первый зашевелился. Второй лежит в отключке. Ну а третий летит на меня. Успеваю захватить его руку, подставить плечо и перекинуть через себя. Он шмякается на землю. Руку на излом. Ногой пробиваю в голову.

Минус три.

Поворачиваюсь к остальным. Снова поле боя за мной. Куча едва шевелящихся полутрупов…

Но… Появились новые участники событий. В знакомой серой форме. Менты. Как не вовремя… Эй, а где раньше была наша доблестная милиция, когда меня эти гопники пытались ограбить?

Теперь вот они, родимые. Стоят и смотрят на меня…

Ну а теперь как всегда… Два извечных русских вопроса: «Что делать?» и «Кто виноват?»

Виноват скорее всего я. Потому что не местный. Побил хороших местных мальчиков. И вообще… Ты кто такой, мальчик? Что ты тут делаешь? Откуда приехал?

В принципе, почти те же вопросы, что и эти задавали. Только теперь люди в форме, могут и проблемы создать… Что же делать?

Но тут усатый мент в звании сержанта решил мне «помочь». Без замаха он заехал мне кулаком под дых. Меня согнуло пополам, а потом ещё и стошнило свежесъеденной булочкой прямо на милицейские сапоги. В результате чего, я получил ещё и оплеуху в лицо. Меня отшвырнуло на лавочку. Я сильно ударился спиной. Что-то хрустнуло. Боль пронзила спину. А сознание услужливо меня покинуло.

Как будто сквозь туман до меня доносились какие-то слова…

— Ту, о*уел? Ты на кой пацана у*бал?

— Да, он, *ля, моего Гришку, *ля, ногой, *ля…

— Этот мелкий?

— Да, *ля…

— Ты его не убил?

- *уй его знает, *ля…

— Смотри! Кровь…

- *ля…

— Вызывай скорую!

— Сам вызывай! А я Гришку с его… этими… дружками… домой…

— Ты уже достал со своим Гришкой. Он у тебя сядет, когда-нибудь. Ведь это они втроём на пацана напали. Но не по зубам он им оказался…

— Да я… *ля, этого пацана, *ля…

— Ничего ты ему не сделаешь, понял, сержант!

— Понял, *ля…

— Не *ля, а товарищ капитан. Понял? Убирай своего! Быстро! В последний раз прикрою тебя… и твоего…

А дальше куда-то в сторону, наверное, в рацию: «Город! Седьмой на связи. Драка. Скорую по адресу…»

Я то уплывал куда-то, то снова выныривал… меня опять куда-то тащили, крутили, переворачивали, раздевали… запахло больницей.

— Инга!

— Я здесь.

— Где мы?

— А ты не знаешь?…

— Я отключился. Что со мной.

— Ну, ни фига себе. То есть ты отключился, а я нет. Но я не могла ничего делать. я только смотрела. Да и то… одним глазком.

— Где мы?

— В больнице.

— Что с нами?

— Тебя об лавку спиной приложило. Банка с соком в рюкзаке разбилась. Стёкла в спину…

— Шо? Опять?

— Да, не… Только слегка по рёбрам. Даже зашивать не стали. Заклеили чем-то. Теперь лежим на животе…

— А чего так холодно? Откуда дует?

— Оттуда… Ты голая лежишь, кверху *опой.

— Ты тоже…

— Да. Они уже переписали в бумаге. Сначала нас написали: Неизвестный. Мальчик. На вид примерно 13 лет.

— А теперь?

— Зачеркнули «мальчик» исправили на «девочка»…

— Ясно. А голова-то кружится. Крепко меня тот сержант приложил. Я пожалуй… посплю…

Снова туман. Накатило. Вырубило. И снова… темнота…

Глава 11

В больнице лежу. В потолок гляжу.

Как там пишут в театральных либретто?

Сцена вторая. Те же и там же.

Дежавю какое-то, да и только. Снова в больнице. Снова тщательно изображаю амнезию. Типа не помню ничего после того, как меня по голове ударили…

А кто ударил?

Не помню…

Помню, конечно. Память у меня хорошая. Я помню из-за кого у меня в минус ушла целостность кожи на спине, а заодно и куртка болоньевая с импортной водолазкой. Всё это с меня тупо срезали, когда добирались до раны на спине. И теперь я даже слинять отсюда не смогу. К тому же, я даже не знаю, где моя остальная одежда. Снова больничная пижама, стиранная, перестиранная.

Ко мне уже приходил какой-то мент. Он не представился. Даже звания его не увидел. На плечи у него был накинут белый халат. Хотя белый — это только название. Халат был сероватый на цвет, и пахнущий хлоркой. У уборщицы что ли отнял…

Снова были вопросы. Снова приходилось отвечать правду: Не помню. Не знаю. Не помню…

— А откуда ты приехала?

— Я не помню…

— Как тебя зовут?

— Не помню.

— А что ты помнишь?

— Я не знаю.

— В какой стране мы живём?

— В Советском союзе.

— А кто у нас главный?

— Леонид Ильич Брежнев…

— А тебя как зовут?

— Не помню.

— А откуда у тебя шрамы на теле?

— Я не знаю.

— А где ты учишься?

— Я не помню…

— А почему ты была в мужской одежде?

— А я не помню…

Ну, и так далее и тому подобное…

Потом и врачи меня пытали. То один, то другой со своими хитрыми вопросами.

Ага… Не дождётесь. Опыт богатый. Просто выключаюсь и теряю сознание, если вопросы начинают доставать… Мы с Ингой уже неплохо отработали этот вариант. Она умеет вырубать сознание, уходя глубоко в себя. Ну а я просто передаю ей весь контроль над телом. А она… Выключает свет. Хорошая технология. А главное действует. Даже опытные врачи впечатлились. Они наговорили много умных слов, что-то там на латыни. А потом отстали. И я просто валялся, выздоравливал, читал газеты…

Прошло уже полторы недели. Уже прошёл великий юбилей. Сто лет со дня рождения В.И. Ленина. Даже здесь в больнице отмечали. Красные транспаранты за окном. На ужин вкусняшки давали. Ну а я что? А я ничего…

Рана на спине заживала, а синяки с лица и тела уже сошли. Пора бы и выписываться отсюда…

Было утро вторника, когда мне сказали собираться. Я попытался выяснить: Куда?… Мне не ответили.

А чего там собираться? Мне принесли мою одежду. Водолазка и куртка были грубо зашиты… остальное вроде бы цело.

Я одевался под присмотром пожилой медсестры. А в коридоре меня под белы ручки подхватили дюжие санитары и повлекли на выход. Именно повлекли. Даже можно сказать поволокли. Держали за руки и настойчиво тащили. На улице стояла санитарная машина. Двадцать вторая «Волга» с красными крестами по бокам и закрашенным чем-то белым стёклами. В заднем отделении меня положили на кушетку и… стали пристёгивать руки ремнями.

— Э Аллё! Вы чего?

— Молчи, дура! А то укол получишь.

На мой невинный вопрос:

— А куда вы меня везёте?

Я получил лаконичный ответ:

— В дурку….

Ехать пришлось примерно минут сорок. А приехали мы в какой-то… Монастырь.

Не. Реально. Монастырь… Крепостные стены, церкви без крестов. И табличка на входе в бывшую церковь «Психиатрическая больница».

Меня завели внутрь. Постоянно рядом со мною находились те самые санитары-богатыри. А внутри было красиво. Сводчатые потолки. На стенах полустёртые росписи религиозного содержания. Но разглядывать долго мне не дали. Пришла врач. Крупная женщина в роговых очках. Она знаком показала санитарам, чтобы меня завели в кабинет.

В кабинете был стол, а у стены кушетка, застеленная клеёнкой. Врач села за стол и открыла какую-то папку. Я стоял посредине комнаты. Здесь тоже были видны следы прошлого. Высокий сводчатый потолок. И снова росписи на стенах. Наиболее целыми они были ближе к потолку. А на уровне человеческого роста стены были закрашены казённой салатовой краской. Один из санитаров встал у двери, а второй остался в коридоре.

— Раздевайся! — голос доктора был скучным, но тон не предполагал неповиновения.

Понимая, что спорить с врачом-психиатром, находясь в психбольнице бесполезно, я стал не спеша снимать с себя куртку. Снял. Положил на кушетку. Потом, сев на кушетку, снял ботинки. Расстегнув штаны, снял и их. Затем последовал черёд водолазки… Оставшись в чёрных спортивных трусах, я замер.

— Снимай трусы!

Оглянувшись на санитара, я тем не менее, всё же стащил с себя трусы и тоже аккуратно положил их на кушетку.

— Подойди ко мне!

Подхожу. Меня тщательно осматривают.

— Разведи руки в стороны.

Выполняю.

— Закрой глаза! Указательным пальцем правой руки дотронься до носа!

Делаю всё, что мне говорят. Слежу за молоточком глазами, не поворачивая головы. Меня трогают. Вертят…

— Повернись! Откуда шрамы?

— Какие?

— Все.

— Откуда все не знаю. Я ничего не помню. Самый свежий на спине — это, как мне в больнице сказали, я на сумку упала. А в сумке была банка трёхлитровая с соком. Банка разбилась. Я порезалась стеклом.

— А из-за чего упала?

— Я не помню. Меня вроде бы ударили по голове.

— Кто ударил?

— Ничего не помню…

— Не ври мне!

— Я не вру… — пожимаю плечами. — Я правда не помню. Ничего…

— Фамилия?

— Я не помню…

— Имя?

— Не помню…

— Сергей! — это уже не мне, а санитару.

Санитар хватает меня левой рукой за шею, поворачивает к себе, а правой замахивается, как бы имитируя удар ладонью… Ладонь у него большая, как лопата…

Мысленно зову Ингу, а сам отключаюсь. Инга отключает всё остальное тело. Помню ещё, что оседаю в руках санитара, теряя сознание.

Прихожу в себя от сильного запаха нашатыря. Обнаруживаю своё тело, лежащим на кушетке. Санитара нет, а в чувство меня приводит пожилая медсестра. Врач всё так же сидит за столом и чего-то пишет.

— Ты чего тут в обморок падаешь?

— Я не знаю… А что со мной было?…

Вот в таком же духе снова продолжается разговор. Мои ответы однообразны: Не знаю. Не помню…

Наконец врач заканчивает свою писанину и говорит санитарке:

— Помыть и в шестую палату.

Меня голенькую ведут по коридору. В руках я держу свою одежду. В конце коридора заходим в помещение с запахом влажности и хлорки. Мне вручается обмылок хозяйственного мыла и поливают из шланга. Кое-как моюсь. Полотенце серое вафельное. Ткань на ощупь ветхая. Есть дыры. Вытираюсь.

Тряпочные тапочки и какая-то рубаха. Рубаха мне велика. Почти до пола длиной. Шлёпаю по указанию санитарку по коридору. Санитарка открывает щеколду и открывает дверь в палату с номером «Шесть». Сюрреализм какой-то. Дурдом-психушка и палата номер шесть. Классика!

Захожу. Две кровати. Кровати металлические, но какие-то хитрые. Спинки цельные. Похоже вся конструкция целиковая или сваренная. Наверное, чтобы психи не смогли разобрать кровать на составные железки. Одна кровать свободна. На ней матрас. Подушка и одеяло по типу армейского, с полосками. На второй кровати лежит девушка. Лежит без движения. Не привязана. Но не шевелится. На наш приход не реагирует. Смотрит в потолок. Глаза пустые. Волосы непричесанные растрёпанные. Из уголка рта стекает слюна…

Я тоже машинально глянул на потолок. Тоже, как и везде сводчатый высокий с церковной росписью. Наверное, девочка «мультики» смотрит после приёма таблеток. Неужели и я скоро стану такой же? Не хочу… Надо бы побыстрее отсюда свалить… Но как?

Мне было приказано лечь и лежать… Что я и сделал. Дверь захлопнулась. Снаружи раздался звук задвигающейся щеколды.

Чёрт возьми! Как я попал в такую патовую ситуацию?

Практически как в дурацкой рекламе из девяностых. Которая зазывала людей поместить свои деньги в очередную финансовую пирамиду. Приходит такой бравый военный и говорит громогласно:

— Ну, вот я и в Хопре!

Ага. И голос за кадром: «По самые уши!»

Глава 12

Лежу. В потолок гляжу…

Интересно. Когда здесь будет обед или ужин? Есть уже охота. Да и от воды бы я не отказался… Но что потом? Интересно, как тут происходит посещение туалета? И как часто? Пока не ознакомлюсь с распорядком дня надо быть поосторожнее.

Сколько времени? Трудно сообразить? За маленьким окошком ещё светло. Окошко почти под потолком. Узкое и зарешётченное.

Светло… Меня начали забирать из больницы примерно в двенадцать. Пока меня собрали, пока ехали, пока осматривали, пока мыли… Прошло часов… часа три-четыре… Значит сейчас примерно четыре вечера. Обед уже прошёл. Следовательно, остался только ужин. Наверняка будет примерно в шесть или в семь…

Рассматривать потолок мне уже надоело. Я закрыл глаза и постарался заснуть… Задремал…

Примерно через пару часов меня грубо разбудили, пихнув в плечо.

— Ужин!…

Два санитара и санитарка.

Сажусь на кровати.

Мне вручают алюминиевую миску и ложку. В миске что-то типа картофельного пюре политое чем-то коричневым. Пюре водянистое, несолёное. А подливка — это склизкие кусочки чего-то мясного с жижицей. Кусок серого хлеба.

Съедаю всё без остатка. Даже корочкой хлеба вытер миску и тоже съел. Запиваю всё жидким, чуть подслащённым чаем. Хотя с чаем рядом напиток явно не лежал. Старый веник если залить кипятком… Примерно так же получится.

Девушку напротив меня тоже подняли. Она безучастно смотрела на всё происходящее. Я заметил, что обе руки у неё забинтованы от кисти к локтям.

Санитар поднимает её переводя в полусидячее положение. Санитарка ловко накормила её сама, присев на край кровати. Чая девчонка смогла выпить чуть больше полстакана. А потом поперхнулась и закашлялась. Санитарка прекратила попытки долить в неё остатки чая. Все миски и кружки были унесены из нашей палаты. Снова захлопнулась дверь. И опять мы с соседкой лежим молча, смотрим в потолок.

Ещё примерно через час нас выводили в туалет. Я шёл сам. Мою соседку вёл под руку один из санитаров. Он же и усаживал её на унитаз. Я всё сделал самостоятельно.

Через некоторое время настал приём лекарств. Опять та же санитарка. Но теперь санитар был только один. И как мне показалось другой. Те двое богатырей не пришли. Этот был более худым, хотя и тоже высоким. Не меньше метр восемьдесят. Да, нет. Высоким он казался для нынешнего меня. При моих полутора метрах роста, любой парень — высокий. Обычный рост, обычное телосложение. Это просто те двое были повыше и поширше… Не думаю, что у них такой большой штат санитаров. А это значит, что дневные сменились и заступила ночная смена.

Мне вручили две таблетки. Одну обычную белую круглую, а другую — цветную капсулу.

В приёме таблеток у меня богатый опыт и из прошлой, и уж из нынешней жизни. Запуская таблетки в рот, я загоняю их под язык. Запиваю водой, обильно глотая тёплую противную жижу. Меня даже не заподозрили в имитации употребления лекарств и оставили в покое. Я отвалился на подушку и закрыл глаза.

— А этой? — спросил санитар.

— Врач сказала не давать. Вчера переборщили, когда она себе опять вены грызла. Видишь! До сих пор лежит овощем.

— Ясно…

Глаза-то я закрыл, но слышать мне это не мешало. Стук закрываемой двери. Скрежет задвигаемой щеколды. Шаги по коридору. Снова тишина… Сплёвываю таблетки в ладонь, прячу под подушку. Больше вроде бы некуда. Сильные таблеточки. Серьёзные. У меня аж язык слегка онемел, особенно снизу, там где я прятал таблетки. Да. Неделя-другая и я тоже овощем буду лежать.

Думай, голова! Думай! Как отсюда свалить? Признаться, что я помню, как меня бил сотрудник милиции в звании сержант? Как вариант снова отвезут обратно в город. Будут вопросы задавать и всё по новой спрашивать. А кем представится? Ингой Котти или Александрой Котовой? Блин, не вариант… Сразу выйдут на мой интернат. То, что я не Котова могут сразу расколоть. А если представиться своим настоящим именем, то вернут в интернат. А там уже небось и пидорков мелких на чердаке нашли. Могут привязать одно к другому и… Да. Нет. На меня вряд ли подумают. Хотя все знали, что я с компанией Короля тусила вместе, а потом меня изнасилованную скинули с крыши… Да все наверняка знали про то, кто и как. А потом нет Толстого… Утонул. Нет Короля… Повесился…Блин. Тоже не вариант. Значит нельзя признаваться в том, что я всё помню. Помню и про Москву, и про Шую с ментами и гопниками. Что же делать?…

Правильно говорят, что никогда не бывает так плохо, чтоб потом не стало ещё хуже. Вот и у меня так. Сначала одно, потом другое. Плохие события влекут за собой ещё более плохие события. Это как лабиринт без выхода. Бег по кругу…

Прошло ещё примерно с час времени, а потом верхний свет погас. Осталась гореть только блёклая лампочка над дверью. Свету она давала мало, но в принципе всё было видно. Снова потянуло в сон. То ли от тяжёлых мыслей в голове, то ли от частичного проникновения в организм сильнодействующего лекарства с облизанных таблеток. Заснул. Сам не заметил как.

Странно. Но мне приснился сон… Странный сон. Очень странный сон. И будто и не сон вовсе…

Я снова маленький мальчик… Мальчик… Я лежу. Пожилые мужчина и женщина что-то говорят мне. Сначала он… А потом она… Почему я не понимаю этих людей? Я почему-то знаю. Что это мои родственники. Вот этот старик… Нет не старик. Просто ему много лет. Очень много. Но с виду — это крепкий мужчина. Очень крепкий. Я знаю, что он очень сильный… И он мой дед. Отец моего отца… Но тогда. Почему я не понимаю, что он говорит мне? Этот язык мне не знаком… Он не похож на те языки, которые я знаю. Я знаю русский. А ещё немного английский, в школе учил немецкий… Немного французский… Совсем немного слов из испанского и итальянского… А ещё я знаю несколько слов по-армянски и по-грузински. О, ещё вот в армии немного по-литовски научился болтать. Так, слегка, на бытовом уровне. В какой на хрен армии? Мне же сейчас лет пять или шесть не больше. Вона какая у меня маленькая ладошка. А дед рядом со мной такой большой, как великан… Но язык на котором со мной пытается разговаривать мой дед мне не знаком. Ни одного знакомого слова…

А потом бабушка… Да. Бабушка. Моя бабушка. Мама моей мамы. Но она тоже ведь не старая. А с виду, так и очень молодая. И красивая. Она тоже что-то говорит мне. Улыбается. Но я её не понимаю. Совсем не понимаю. Хотя по каким-то признакам мне хватает разумения понять, что бабушка говорит на другом языке. Не на том, на котором со мною пытался пообщаться дед. Но и этот язык мне не знаком. Он состоит из какого-то щебетания похожего на птичье.

А ещё я осознаю, что мы летим в космосе. Да, блин, в космосе. В далёком, на хрен, космосе. Я чем то болен. У меня на голове какой-то лечебный кокон. Но он не помогает. Я не понимаю своих родственников. И ещё я не помню, почему у меня болит голова, и что со мною случилось.

Не знаю почему. Но я не осознаю себя ни Ингой, ни Сашей. А кем я себя осознаю? Внуком вот этих двоих космонавтов? А может быть и астронавтов или тейконавтов. Нет. Вряд ли тейконавтов. Тейконавты ведь из Китая. А на китайцев мои родственники совсем не похожи. Они похожи… Да ни на кого они не похожи. Ни на русских, ни на негров. Для негров они слишком светлые, а для русских — слишком тёмные. Но и на смуглых латиноамериканцев или индейцев они мало смахивают. И не азиаты… вот если представить седее скандинава, но со смуглой кожей и светлыми волосами — это дед. А вот бабушка… Возможно в её внешности есть что-то кавказское. Но тоже под вопросом.

Так что же происходит? Я лечу на космическом корабле. Откуда и куда — неизвестно. Я не знаю языков на котором говорят мои близкие родственники. И я не помню — кто я такой?

Проходит какое-то время… Во сне время течёт очень быстро… Я понимаю, что прошёл как минимум год. Земной год. Я стал старше. Я узнал про себя новые подробности… Мои родители погибли. Их убили. Убили в бою наши враги.

Наши враги — это тхэтты. По-другому я не могу воспроизвести название расы наших врагов. И они именно относятся к другой расе. Дед показывал мне галлоизображения тхэттов. Зелёный цвет кожи. Но не такой кожи как у расы людей. Кожа тхэттов состоит из множества мельчайших чешуек. Они скорее рептилоиды. Чем люди. Хотя телосложение у них вполне гуманоидное. Две руки, две ноги. Ходят вертикально. Правда коленками назад. Кузнечики, блин. Рожи страшные. Голова плоская с боков, так что глаза почти что могут смотреть в разные стороны. А дыхательные органы находятся выше глаз. И всего лишь одно носовое отверстие, с каким-то клапаном. Типа века на глазах. Зрачки вертикальные. Вместо ушей выступающие наросты с мембранами. А рот… Нет. Не рот… Пасть. Акула отдыхает. От уха до уха, а зубов, острых треугольных зубов не меньше сотни. Страшило ещё то, скажу вам… Вот с такими страшилами и воюет в космосе человеческая раса. Люди заселили почти все возможные для обитания планеты. По крайней мере, до каких дотянулись. Потому что я нахожусь сейчас в очень далёком будущем… какой уж год по земному исчислению я не знаю. Но очень далеко.

И да… За год дед обучил меня языкам. И не только тем, на которых они пытались со мною общаться год назад. А ещё много других. Те, первые, были так сказать базовыми, то есть главными и широко известными. А теперь я могу говорить не только с людьми, но и с… животными… Да ещё к тому же я теперь немного телепат. Ну, не мысли читаю, а так… эмоции. Но эмоции не только людей и рептилоидов, но и ещё животных и растений.

Дед у меня — воин. Но воин с магическими возможностями. Можно назвать его и боевой маг. Но скорее всего ему не понравится. Маг — это нечто другое понятие. А вот воин, владеющий магическими приёмами — это он, мой дед. Он учит меня сражаться. На мечах, на ножах, стрелять из энергетического плазмомёта.

А бабушка — она ведьма. Обычная такая ведьма. Лекарь, колдунья, травница и всё прочее в одном лице. И это она научила меня языкам зверей и птиц. Конечно, год — срок небольшой. Но при помощи мнемопрограмм я обучался, пока лечился. А лечился я после тяжелейших травм. Потому, что когда корабль моих родителей подбили, они спасли меня, выстрелив в спасательной капсуле куда-то в гиперпространство. Я до конца не понял. Так что объяснить не смогу. Но маяк мой смог запеленговать дед, который спешил к ним на помощь, но не успел. С врагами он разобрался, а сына своего с женой не спас. Я был не в самом хорошем состоянии. Выхаживала меня бабушка. Полная потеря памяти. Так что учить меня им пришлось заново.

А почему я не ощущаю внутри нового меня ни Инги, ни моего прошлого я? Да потому, что меня там нет. Или пока ещё нет… Я совсем запутался. Что-то не то…. Такое ощущение, что на меня кто-то смотрит в упор. И этот кто-то…

Я открыл глаза… В сумрачном дежурном свете палаты номер «шесть» психиатрической больницы… На меня в упор, подойдя и наклонившись близко-близко, смотрела моя соседка… Глаза её смотрели на меня с непониманием и узнаванием… Она хрипловатым голосом обратилась ко мне:

— Циркачка! Это ты что ли?

Глава 13

Ну да… «Циркачка». Это я… Наверное… Так меня прозвали ещё в первом классе школы-интерната. Откуда она это знает? И к тому же, я ведь вроде память потеряла… А значит, я не помню ни как моё имя, ни какое у меня было прозвище в интернате, который я тоже не помню.

— Ты меня знаешь?

— Ну, да. Ты в школе личность заметная.

— В какой школе? Меня просто по голове ударили, и я память как бы потеряла.

— И что? Совсем ничего не помнишь?

— Ничего и никого. Вот тебя я тоже не помню. А как тебя зовут?

— Я училась на три года тебя старше. Меня зовут Саша… Котова… Ты меня не помнишь?

«Ох и ни *уя себе!!! Это, что за нах? Что за хрень тут творится? Какая на фиг Саша Котова? Она же сбежала из интерната ещё наверное год назад… Хотя нет. Аттестат о восьмилетнем образовании есть, а значит пропала не раньше конца июня — начала июля прошлого года… И что она делает здесь в психушке в Шуйском районе Ивановской области…»

— Нет. Не помню. Я никого не помню. Я даже себя не помню.

— Тебя зовут Инга. А фамилия… Тоже что-то вроде Котова… Нет… Котти. Вот как.

— Правда? — неподдельное удивление на моём лице должно убедить собеседницу, что я вся такая беспамятная дурочка… — А как ты сюда попала.

В глазах настоящей Александры Котовой сверкает злоба, ненависть и вся гамма чувств одновременно. Но сразу гаснет всё. Как выключатель сработал. «Выкл» и всё. Снова равнодушно-прозрачные глаза. Видимо сильно таблетки гасят организм. Подавляя агрессию и всё остальное заодно…

— Да, *ля. Всё из-за тебя, между прочим…

— Из-за меня? — на этот раз моё удивление неподдельное.

— Когда тебя Король и его команда изнасиловали и с крыши сбросили, а им за это ничего так и не было, то они вообще о*уели. Раз в неделю выбирали себе девку. Любую, какую хотели. И творили с ней потом… короче, насиловали. Угрожали, что если кто будет ерепениться, то будет как с тобой, а им опять ничего не будет.

— А я где была?

— Наверное, в больнице. Я тебя с тех пор и не видела. И не узнала бы, если бы не твои волосы. Они такие же, как у меня…

— Да. Похоже. Я не знаю, как этот цвет волос называется.

— Это называется натуральная блондинка. А ты реально дурочка… За что тебя сюда?

— Меня кто-то избил и по голове… А в больнице спросили как зовут. А я не помню. Ничего не помню.

— Амнезия… Говорят, что это проходит потом… со временем.

— А тебя за что?

— Ты вообще ничего не помнишь?

— Не-а.

— А… Ну тебя там тогда даже не было… Короче… В июле Игорёк тогда на меня тоже глаз положил…

— А Игорь — это кто?

— Ну, Король же… Игорь Короленко. Ну ты вощще… Короче решили они меня… это… А я сбежала. Решила на Родину поехать. У меня где-то тут недалеко тётка должна быть. Мамина сеструха родная…

«Да знаю я всё про тебя. Даже больше теперь чем ты сама, наверное… И с тётей Наташей уже пообщался. Вот ведь как. Блин. Что же делать? И как теперь мне из всей этой ситуации выкручиваться?»

— Не доехала… По дороге я то на электричках, то на автобусах. Деньги у меня были. Но совсем чуть-чуть. А вот в Шуе у меня… Короче, меня мент арестовал. Усатый такой.

«Блин. Всё чудесатее и чудесатее. Кажется, я знаю этого мента…»

Но надо спросить подробности. Подпускаю наивности в голосе:

— А за что?

— Меня трое козлов каких-то местных поймали, затащили в подворотню. Там старый дом, а во дворе никого. Ну вот в этом доме меня по очереди… все трое… а потом ещё… И били… А один стал об меня окурки тушить. Беломориной тыкал… в грудь…

Она замолчала… Видимо воспоминания давались ей не очень то легко… Но продолжила…

— Я схватила разбитую бутылку и в лицо ему. Он так орал, как будто ему на яйца наступили… И ещё… он плакал…

«Похоже и этого меченного, как и всю эту гоп-компанию я тоже прекрасно знаю. Ну вот откуда такие совпадения? Неужели я прошёл весь путь Александры. И маршрут совпадает до мелочей. Шуя. Гопники. Менты. Психушка. Но вряд ли она ездила в Питер. И С тётей она так и не встретилась. Иначе бы меня за неё не приняли бы… А в остальном всё совпадает. Странно. Может это и есть моя цель? Спасти её из психушки… Ну, не знаю. Вряд ли вселенский разум, или что ещё там, ради этого выдёргивал бы меня из будущего и забрасывал в прошлое. Если бы меня здесь не было, то… Инга бы умерла там, на дереве… А Александра… Скорее всего умерла бы здесь, в больнице. И вряд ли это окажет какое-то воздействие на будущее. По крайней мере на моё будущее… А теперь оно есть? Моё будущее…»

Между тем моя сокамерница продолжала. В её глазах сверкнули кровавые огоньки. Это она вспоминала с видимым удовольствием.

— Я ему всю рожу распахала. А остальные двое убежали, когда я на них пошла с разбитой бутылкой в руках… Я за ними побежала. Голая, в крови… И с «розочкой» в руке.

«Представляю себе эту картину. Молодец Сашка! Валькирия!»

— На улице почти сразу меня менты скрутили… Этот усатый даже избил. Он вообще садист. Но тем троим, так ничего и не было. Того, что с резаной мордой в больницу отправили. А меня арестовали. Я быстро сообразила, что если скажу, что мне уже есть четырнадцать, то меня посадят… Лучше уж посадили бы…

— А почему четырнадцать? А за что посадить то? Ты ж защищалась…

— Ты что, не помнишь, в школе говорили… Ах, да, ты же не помнишь. Так вот с четырнадцати лет могут посадить в тюрьму. А мне пришили статью за какие-то тяжкие повреждения за того порезанного.

— А им ничего, за тебя?

— Нет. Ничего. Мне одна зечка в камере, где я сидела, пояснила, что один из тех насильников — сын того усатого мента. Козёл ещё тот. Любит баб бить, насиловать и мучить.

— Но тебя же не посадили.

— Я, как и ты сказала, что не помню кто я и откуда. А в камере вскрыла себе вены. Я не хотела умирать. Так хотела сымитировать. Но получилось серьёзно. Чуть не сдохла. Меня в больницу. А в больнице психиатр сказал, что мне может быть как пятнадцать, так и тринадцать лет. Подлечили немного. Всё пытались вызнать кто я и откуда. Не получилось. И вот я здесь, уже больше полугода. Лучше бы меня посадили. Но теперь назад дороги нет. Я здесь снова хотела вены вскрыть… Не получилось. Пыталась повесится… Откачали. И колют всё время какую-то гадость. Я потомваляюсь как бревно. И от таблеток тоже… А после лекарств ломает всё тело, как огнём изнутри жжёт…

Мне было очень жалко эту девочку. Но ещё более жалко было себя. С перспективами такого будущего я не согласен.

— А бежать не пробовала?

— Как? После препаратов сама себя не помню. Хожу еле-еле. До сортира не дохожу. Под себя мочусь. А меня за это потом санитары…

— Бьют?

— И бьют тоже… — она оценивающе посмотрела на меня. — Ты ещё мелкая… На тебя могут не позариться. Хотя… Короче, готовься. Накормят лекарствами, а потом всю ночь будут драть во все дырки. Может и сегодня придёт. Этот Антон, который сегодня дежурит — любитель новеньких укрощать…

— А если врачу пожаловаться потом.

— Ты дура что ли? Кто тебе поверит. Ты же псих. Ты можешь и насочинять что угодно.

— А если кто-то забеременеет от них?

Саша надолго замолчала…

— Два месяца назад… Или три уже… Антон, этот гандон… ночью приводил какого-то фельдшера. И они мне сделали аборт. Без наркоза. Почти. Я была под этими таблетками. Я всё чувствовала. Но не могла даже «мяу» сказать… Им ничего не будет… Если ты — никто. И если у тебя нет родственников… Ты реально НИКТО. И звать тебя никак. Поэтому творят. Что хотят. А сдохнешь… закопают на ближайшем кладбище. Справку врачиха какую угодно напишет.

— Ну, тогда надо бежать…

— Как? Куда?? Это бездна…. Пропасть. Отсюда не выбраться. Я хочу сдохнуть…Отпусти меня…

Сам не понимая почему, я прижал эту почти незнакомую мне девочку к себе, и гладил по голове… Гладил, гладил… Постепенно она стала затихать… Я отпустил её. Она отстранилась от меня и пристально посмотрела мне в глаза:

— А ты правда ничего не помнишь?

Глава 14

Прямо как в старом советском телесериале «Адъютант его Превосходительства». Там тоже мальчик Юра, сын полковника Львова, прямо так и спрашивает главного героя:

— Пал Андреич, Вы — шпион?

Ну, а тот ему в ответ:

— Понимаете, Юрий…

Мне, что тоже так себя вести?

Я заметно напрягся. Надо ли мне признаваться, что я не только всё помню, но и знаю намного больше чем надо?

Вроде бы тут всё на поверхности. Сестра по несчастью. Практически подруга. Она и так знает меня по школе-интернату. Если бы ей надо было меня «сдать» ментам или врачам, то и этого знания про меня вполне хватит. Но хватит для чего? Если меня вернут обратно в интернат, то… Скорее всего могут и повесить на меня всех собак. Так на всякий случай. А Саша? Что ей будет, если она меня сдаст. А ничего. Ничего хорошего. Могут и посадить за порезанную морду. А могут и ничего не делать. Будет здесь валяться. И будут её санитары ночью по-прежнему трахать под таблетками… И что она выиграет? Ничего. А проиграет? Тоже вроде бы ничего. Но сейчас у неё есть реальный шанс вырваться отсюда. Хотя она этого ещё сама до конца не осознаёт. Но возможно лелеет какую-то надежду на что-то… На что?

А на что надеются люди? Вот так просто? На что?

На чудо!

Может и мне стоит подработать вот таким вот Чудом? А вдруг это мне реально зачтётся где-то там, свыше?

Нет. Я сейчас не про бога. А скорее про карму. Всё-таки есть там что-то такое, что учитывает наши добрые и бескорыстные поступки. А так ли я бескорыстен с Александрой Котовой? Ведь я уже пользовался её именем. Но не до конца. Я так и не сумел до конца официально засветиться под её именем. Ну разве только с тётей. Хотя. Если мы выберемся отсюда, то я могу и покаяться перед Натальей Ивановной. Всё объясню и всё расскажу. Я думаю, что она поймёт. Понять и простить. Как это смешно звучало по телевизору из уст Миши Галустяна в роли Бородача. Но на самом деле русские люди именно такие. Понять и простить — это наше всё.

Поэтому я не думаю, что моё признание перед этой девочкой сможет мне как-то повредить. А может и поможет даже. Ведь: Одна голова хорошо, а две… А две — некрасиво… Ладно. Пора сдаваться. А то Сашка чего-то заскучала пока я тут размышляю… Нырнул как в омут с головой:

— Я всё помню.

Блин блинский… Ну, сколько можно врать? Сколько у меня уже было придумано складных историй. А может и не совсем складных. Но пока меня ещё никто не раскусил вроде бы… Вот уже год без малого вру, вру, вру…

Пришлось рассказывать Александре новую версию моей жизни. За вычетом истории с «нашей» тётей, которую я встретил на трёх вокзалах и проводил в Армавир. За минусом расправы над Королевской компанией оптом и в розницу. Минус рассказ о «помощи в переходе улицы» старушке Нонне…

В сухом остатке остался скупой рассказ о моём лечении в больнице и побеге из школы-интерната. Зато в подробностях рассказал про драку в вагоне и драку во дворике у булочной. Ну а дальше что? А дальше больница и сюда….

Моя новая подруга немного удивилась моей расправе над шпаной. Но потом сама нашла этому объяснение: Ну, ты же это, типа циркачка, гимнастка и всё такое. Короче решила что я реальная супергёрл.

Я её понимаю. После полугода издевательств, побоев, насилия и пыток лекарствами… А тут такая всё крутая «Циркачка», которая одна может всех побить…

Ага… Только почему я тоже здесь, рядом с ней на соседней койке в психиатрической лечебнице? Да потому… Что я не супергёрл, а просто чертовски везучий сукин сын… А может и не чертовски… А может и не везучий…

Надо снова думать. Думать надо снова… Время безжалостно… Время идёт… И скоро в палату нам кто-то придёт…

Да. Сашка сказала, что не исключено, а скорее всего… Короче. Обычно часа в два ночи санитары шастают по палатам. И если всё спокойно… Спокойно удовлетворяют свои половые потребности… Насилуют кого выберут. Или просто куражатся. Глумятся. Так тоже развлекаются.

Я про себя подумал, что ещё нет в мире смартфонов. А то были бы ещё и сэлфи с психами и прочая муть…

— Обычно дежурят по двое. Сегодня будет Антон. Это тот худой санитар. И тётка. Как её зовут? То ли Дарья, то ли Марья… какая разница. Она в основном бухает у себя в комнате для дежурной смены. Это у выхода. Там и кнопка есть, которая сирена и звонок в милицию. А когда дежурят ночью те двое, то они сначала нажрутся, а потом начинают куролесить. Ещё где-то сидит дежурный врач, но не в этом помещении, а в другой какой-то церкви.

— В церкви?

— Ну, да… Это же раньше, при царе, монастырь какой-то был. А уже после революции его превратили в психушку. Тут много всяких церквей. В одной склад. В другой… А, не важно. Потом увидишь…

— Не хотелось бы…

Сашка тем временем продолжала:

— Так что сегодня если кто и придёт, то только один Антон.

— А что у него из оружия есть с собой?

— Какого оружия?

— Ну, чем-то он должен защищаться, если на него психи нападут?

— Верёвки есть специальные. Как пояс от халата, только длинный и прочный… Уколы колют…

— Да. Я не об этом. Дубинки какие-нибудь? Электрошокеры?…

— Электро… что?

— Не парься! Это я так… То есть, у них нет никаких спецсредств?

— Лекарства?

— Да нет же… То, чем могут ударить, вырубить буйного психа.

— А тут нет буйных. Всех буйных ещё днём так обколют, что они лежат как овощи на грядке. И могут ещё к кровати привязать. Так, чтобы не дёргался. Но скорее всего, это для того, чтобы кто-то сам себя не убил. Я вон грызла вены на руке… Меня потом привязали и не кормили пару дней.

— А почему не кормили? Это что помогает психам при обострении?

— Нет. Не помогает. Но это… чтобы меньше дерьма из под нас выносить. Если привязан, то… всё под себя.

Она откинула простыню, и я увидел матрас, полностью обшитый клеёнкой. Ясно для чего…

— Когда у меня всё нормально было… Меня даже привлекали помогать санитарам, убирать за другими больными. За это сигареты дают. Или позволяют не пить таблетки. А таблетками они потом торгуют. Это такие таблетки…

Я перебил её. Сам знаю, что за таблетки и кому они их продают.

— То есть, этот санитар приходит ночью в палату один, без оружия… и творит что хочет?

— Ну, а что ты ему сделаешь? После таблеток и уколов ни у кого из нас сил нет. Ноги, руки как чужие. К тому же, он привязывает сначала… Так как ему удобно, а потом…

— Но он точно приходит один?

— Антон приходит всегда один. А эти двое…

— Не важно… Их сегодня тут нет. А этот сегодня точно придёт?

— Ну… Я не знаю… Может придёт…

— Ясно…

Мне было ясно, что ничего не ясно. Придёт ли сегодня этот похотливый санитар или нет? Придёт он, чтобы что-то делать со мной или с Сашкой? Придёт он один или с санитаркой? Ничего не ясно. И ничего не понятно.

Надо подумать! Снова надо думать. Последнее время я только и делаю. что думаю, думаю, думаю… Если бы мозг был мышцей, то моя голова бы уже раскачалась раза в два от предыдущего размера. Потрогал голову руками… Нет. Вроде того же размера.

— Ты, Саш, ложись пока. И спи. Или делай вид, что спишь. А мне надо подумать…

— А ты…

— Всё потом… Я тебе всё после объясню…

— Но…

— Потом… Всё потом….

Сашка заняла свою кровать. А я так и лежал на спине, глядя в потолок. Немного погодя я закрыл глаза… Даже успел слегка задремать. Но это была, скажем так… полудрёма. Я слышал, как сопит моя сокамерница, как поскрипывают пружины её кровати, когда она ворочается… Я стал слышать даже звуки из коридора… Вот кто-то идёт по коридору. Звуки… стук… Хлопнула какая-то дверь… Тишина… Возня… Снова тишина… Снова звук захлопывающейся двери, скрежет замка… Хотя вроде бы на дверях не замки, а щеколды. Значит можно из коридора без ключа открыть другие палаты… Зачем мне это? Не знаю. Пока не знаю…

Шаги по коридору… Кто-то заглядывает в нашу дверь… На дверях есть глазок, как в тюрьме, чтобы можно было не открывая дверь заглянуть внутрь…

Я замер. Я сплю… Я делаю вид, что сплю… Я должен сам поверить, что я сплю, тогда со стороны тоже будет казаться, что я сплю…

Скрежет засова… Открывается дверь… Гашу в себе желание приоткрыть глаза и посмотреть… Нельзя. Я же сплю…

Шаги по полу нашей камеры… Шаги одного человека… В коридоре тихо. В коридоре никого больше нет…

Я лежу. Стараюсь дышать ровно, как дышит спящий человек. Вроде получается… Я чувствую. Я чувствую, как на меня смотрят в упор… Очень неприятное ощущение… Только бы он не стал сразу меня трогать. Боюсь, что я сорвусь и не выдержу. Стану сопротивляться. А смогу ли я сопротивляться взрослому санитару, имеющему большой опыт в борьбе с психами? Не уверен.

Давление чужого взгляда исчезло. Я почувствовал или услышал, как человек отвернулся от меня и стал возиться у соседней кровати. Александра стала дёргаться. Послышался шлепок удара. Возня стала сильнее. Послышалось сдавленное мычание. То ли он заткнул её чем-то рот, то ли просто прижал её голову к подушке… А это значит, что он отвернулся от меня.

Стараясь не делать лишних движений, стараясь даже не шевелиться, приоткрываю глаза…

Санитар спиной ко мне возился с Сашкой, привязывая её к кровати. Длинная верёвка в его руках извивается змеёй.

Стараясь не скрипеть кроватью, что чрезвычайно сложно, спускаю ноги на пол… Кровать всё же предательски скрипит, но поздно, я уже на ногах. Наношу резкий удар в основание черепа. Там, где череп сходится с первым позвонком. Этот удар у меня отработан ещё в прошлой жизни. Но нынче у меня маленький кулачок, а силы… Силы хватило… Тело санитара обмякло, но я бью ещё раз… Так, на всякий случай…

Тело заваливается вбок… Сползает с кровати. На кровати моргая на меня сумасшедшими глазами таращится Сашка. Во рту у неё кляп. А её правая рука уже привязана к спинке кровати… Левую ещё не успел привязать противный санитар…

А веревка-то тут не одна. Вот и вторая такая же валяется в ногах. Хватаю прочную тканевую «вязку» и быстро пеленаю руки у Антона за спиной. Не только запястья, но и локти. Так надёжнее. Затем разматываю верёвку с руки у Сашки, и туго связываю ноги нашему пленному. Тоже и щиколотки, и колени. Свободные конец продеваю под связанные руки. Делаю ему «ласточку». Старый ментовской приём. Очень способствует обездвиживанию «пациента». Кляп изо рта Александры «переезжает» в рот Антона.

Сажусь на холодный пол. Выдыхаю. Меня колотит как в нервном приступе. Ну, ещё бы…. Адреналина нахватался по самые не могу…

Моя новая подруга смотрит на меня вопросительно. Она пока ничего не понимает, но видимо чувствует, что это новый этап в жизни. Потому что назад дороги уже нет.

Наконец я прихожу в себя и начинаю соображать более менее спокойно:

— Сашка! А где хранится одежда больных?

— Не знаю. У меня одежды своей вообще не было. Я же голая бегала с бутылкой за этими… А потом меня в милиции чем-то прикрыли. А в больнице…

— Ясно. А есть у них какой-нибудь склад или ещё что?

— Я не знаю меня водили только в туалет и к врачу…

— Тоже ясно… Значит надо допросить этого… санитара…

— А что нам будет?

— Всё нам будет… всё будет…

Глава 15

Быстро обыскиваю нашего пленного. Практически ничего нет. Мелочь, несколько монеток… В карманах халата связка ключей… Нет. Две связки. Одно колечко большое, на нём в основном ключи от дверных замков старого образца. Ну, это для меня они старого образца. Может сейчас и нет более современных ключей, для меня, того будущего… Нет есть и плоские… А вот на втором колечке всего три ключа. Один обычный, английский… А два других поменьше. Один как бы почтовый. Простой, как отмычка. А второй. А второй типа автомобильный. Маленький, как был у замков на дверях у «Москвичей» или «Волг». Вот это уже интересно. От дверей есть, а где ключ от зажигания? Или это не от машины? Ладно. После разберёмся… Спички. Пачка сигарет «Ява»… Московская… Пижон. Сашка сразу забрала у меня сигареты и спички. Достав из початой уже пачки одну, закурила. С наслаждением затянулась. Закашлялась…

Я быстро выглядываю в коридор. Там тишина… Что же дальше? Потрошить этого или сходить разобраться со второй санитаркой?

— Где сидит вторая санитарка?

— Я не знаю… — начинает отвечать Сашка, но сразу же: — В конце коридора дверь. Она заперта, а за ней другой коридор. И там у выхода комнатка. Она может быть там… Скорее всего там… Она ночью не ходит сюда. А этот… говорил, что набухается и спит.

— Хорошо. — и обращаясь к своей сокамернице: — В туалет пойдёшь? А то меня чего-то припёрло…

В туалет действительно надо. Хотя бы отлить. Нервное напряжение последних часов, а особенно последних минут даёт себя знать.

— Пойду.

— Веди! А то я тут ещё плохо ориентируюсь. Только тихо.

— Я поняла. — пискнула моя старшая подруга. Она уже приняла моё главенство в нашей команде и слушается меня, не споря.

И мы пошли. В коридоре был такой же полусумрак полумрак, как и в палатах. Видно куда идти, да и ладно. Мы по быстрому сделали свои дела. Я ещё тщательно умылась по пояс, скинув с себя рубашку. Горловина рубашки и до этого была мне великовата, норовя сползти то на одно, то на другое плечо. А когда я надорвал слегка, то свободно сползала, если надо. Умывшись, я натянул ветхую ткань снова на плечи, и мы двинулись обратно. Идти было недалеко. Третья дверь от туалета… В палате тихо. Заходим. Я прикрываю дверь. Мы остаёмся наедине со связанным санитаром.

За время нашего отсутствия он ещё не пришёл в себя? Жив ли? Трогаю жилку на шее. Всё в норме. Бьётся. Бью его по щекам. Начинает моргать… Задёргался, блин. Замычал.

Приставляю ему к левому глазу один из плоских ключей.

— Ты жить хочешь?

Смотрит на меня. Ишь, глазки выпучил…

— Ты меня слышишь? Если ты не будешь со мной адекватно общаться, то я тебя прямо тут грохну. И мне ничего не будет. Потому что я — псих. И ты знаешь, что максимум, что мне прилетит — это новое лечение… Поэтому я снова спрашиваю: Ты жить хочешь?

В его глазах по-прежнему злоба и ненависть, но он начинает кивать головой в знак согласия.

— Я что-то плохо тебя поняла?

Снова кивает.

— А теперь слушай меня внимательно: Я сейчас выну у тебя изо рта кляп, а ты не будешь кричать или шуметь. Согласен?

Кивает. Но по глазам его видно, что стоит ему освободиться, то мне наступит такой звиздец, что мало не покажется.

— А я ему не верю. — вдруг неожиданно вовремя подключается Сашка. — Выколи ему один глаз, чтобы он был посговорчивее.

На санитара было интересно посмотреть. Он задёргался, замычал мотая головой то вправо, то влево. Видимо пытаясь нам доказать свою лояльность.

Я приставил ключ поближе к его глазу, слегка надавив на веко, и скомандовал:

— А ну тихо!

Он замер, как по команде. Штаны у него намокли, и в палате сильнее запахло мочой.

Воняло и раньше. Но к тому устойчивому запаху больницы, пота и нечистот я уже как бы привык. А тут этот смелый зайчик нам лужу напрудил.

— Вот сука, — скривилась Сашка и пнула его в бок. — Нассал тут. Сейчас ты у меня всё это языком вылизывать будешь. Понял?

Похоже, что эту фразу только от санитаров она слышала раньше. Плагиат, Сашенька, плагиат. А меня больше расстроили обоссанные штаны этого придурка. У меня на них были другие планы. Если я не смогу найти остатки своей одежды, то придётся воспользоваться одеждой санитаров. А теперь вот… Хотя. Если надо будет и такие сгодятся…

— Тихо. Сашенька! Я с ним сама поговорю.

Допрос длился недолго. Время ещё есть. По моим ощущениям сейчас часа три не больше. Но минут двадцать на допрос пришлось потратить всё же… Усевшись прямо на санитара пристально смотрю ему в глаза. По глазам легко можно поймать ложь. Спасибо сериалу из будущего с Тимом Ротом. Там он подробно рассказывал, как по лицу читать. Своё единственное оружие — плоский ключ, сжимаю в правой руке.

— Кто ещё в больнице из персонала?

— Санитарка Дарья. Пьяная. Спит в комнате дежурных у выхода.

— Кто ещё?

— Никого.

— Врёшь, *ля. — замахиваюсь ключом, целя в глаз.

— Не вру. — дёргается подо мной злодей.

— А врач?

— Она уехала. Домой. У неё ребёнок болеет. Она под утро вернётся за час до сдачи смены. На первом автобусе.

— На чём ты приехал?

Молчит. Мнётся. Но отвечает.

— На мопеде. «Рига». Стоит на улице. Под навесом.

— Как он заводится?

Снова мнётся.

— Да ты не мнись… — стараюсь говорить проникновенно, почти по-дружески. — Когда бензин кончится, я его брошу. Поставлю где-нибудь аккуратненько. Ты же утром кинешь ментам заяву. А они его найдут. Мы к тому времени уже далеко будем…

Вижу в его глазах недоверие… Слегка поддавливаю.

— Я же всё равно его заведу. Но тебе это уже будет всё равно. Придушу тебя полотенцем и всё…

— Ты меня обманешь.

— А зачем?

— Кто тебе помешает меня убить после того, как я всё расскажу.

— На фиг мне тебя убивать. Так у меня будет просто побег. Малолетке за это много не дадут. А если на мне будет жмурик, то по-взрослому осудят. Мне это надо? Ты не робей. Антоха! Мы по- тихому уйдём. А ты утром расскажешь, что мы де вскрыли палату и связали тебя прямо на коридоре. Придумаешь что сказать, чтобы оправдаться. Ты никуда не заходил, ничего запретного не делал. Дарья не пила, не спала… Ну или наоборот, свали всё на неё. Типа пила, спала… Мне тебя учить что ли? Ты — мальчик взрослый. Сам сообразишь.

По его глазам было видно, как быстро-быстро бегают дурные мысли в его голове. Но он согласился с моими доводами и… пошёл на сотрудничество…

Эх, если бы он знал, сколько таких лошков я завербовал, будучи опером в конце далёких отсюда девяностых.

В общем, он мне всё подробно рассказал. И где у него секретки в мопеде, и сколько бензина в баке, и куда ключ вставлять… Вообще-то в мопеде изначально не было замка зажигания с ключом, а это он сам сделал, чтобы не угнали. Хотя угнать могут и с ключом, и без него.

А ещё он подробно описал, где хранится одежда больных. И от чего какой ключ на его связке. Так что выход на волю уже почти что готов. Надо лишь устранить санитарку. Судя по его словам, она как выпьет. Сразу заваливается спать и дрыхнет до утра. У неё будильник поставлен на время за полтора часа до смены. Так что с утра она снова на посту и всё такое… А ночью её из пушки не разбудишь.

Слушаю его и сразу делю на два. Всё он так складно раскладывает. Но складно не бывает никогда. И я уже с этим сталкивался неоднократно…

Ладно. Посмотрим.

— Сашка! Кляп ему в рот. А я пойду, гляну обстановку.

Склад вещей находится в конце коридора. Напротив туалета. Там, где моют больных. Там же есть ещё одна дверь. Всё время закрытая, теперь же она поддаётся правильно названному санитаром ключу.

Стеллаж с полками и картонные коробки с фамилиями. На одной коробке только номер 6/2. В ней лежат мои штаны и всё остальное. Даже кепка моя здесь.

Отлично! Быстро натягиваю на себя свои вещи. Несмотря на то, что они грязные и не стиранные, но… Это МОИ вещи. Наконец-то снова я одет в привычное своё. И хотя водолазка порвана и грубо зашита, но это моя водолазка…

Порывшись в других коробках. Нашёл ещё много всего интересного. Примерно прикинув габариты подруги подобрал одежду для Сашки. Много разной обуви. Надо тоже прикинуть по размеру. Но это она пусть сама. И ещё немного одежды для себя. Всё, что хотя бы чуть-чуть подходило мне по размеру, кидал в сумку. Сумка из кожзаменителя, типа большой хозяйственной нашлась тут же. Полотенце махровое китайское с ярко-красными маками… Беру.

Собрав сумку, позвал Александру. Ну как позвал… Не орать же на весь коридор. Сходил за ней в палату и привёл в кладовку. Видели бы вы с какой радостью она одевалась. Выбирала что получше. В результате, оказалась в платье и полупальто. На ногах туфли на низком каблуке. Годится. В глаза не бросается и ладно.

— Ну а теперь: Пошли! — командую я.

Она семенит за мной. Проходя мимо своей палаты, заглядываю. Наш связанный пленник с выпученными глазами корчится на полу.

— Чего это он?

— Да я ему, — смеясь в полголоса докладывает моя добрая подружка, — это…

— Что это? — уже начинаю злиться. — Что?

— Ну, он же меня, эта… Ну я и ему, это…

— Что, *ля, это? — уже зверею я.

— Выдернула резинку у него из трусов и хрен ему перетянула, да покрепче. Чтоб он отсох у него…

— А… — успокаиваюсь я. — Ну и хрен с ним. Пошли!

Действительно, а что такого? Если к утру его освободят, то может быть и спасут ему его отросток. Ну а если нет, туда ему и дорога. В евнухи. Нечего девок беспомощных трахать в психушке.

А нам пора идти дальше. На волю…

Глава 16

Я качу по пустынному ночному шоссе. Еду, никуда не спешу. Очень я опасаюсь всяких ямок. Коих на этой заштатной дороге не счесть. Мопед — это вам не машина. Простым пробоем колеса на глубокой ямке не отделаешься. Тут можно и через руль перелететь, и в кювет на скорости сверзится. Дорога — дерьмо. Что может быть хуже чем грунтовка? А я вам скажу. Бывший асфальт. То есть когда-то здесь положили асфальт. Плохо или хорошо положили, не важно. Это пусть останется на совести дорожников. Но потом, со временем, асфальт приобретает трещины, в трещины попадает вода, вода зимой замерзает. А потом снова замерзает. И на дороге образуется много-много разных ям и ямочек. Если вовремя не ремонтировать, то… Да и какой нынче ремонт? Так, заплатку поставят, а то и просто щебёнкой засыплют, битумом зальют…

Короче… Страшно ехать ночью в одиночку по такой дороге. Мне нельзя попадать в аварию. Нельзя. Я теперь один… Опять один…

Почему? Да, потому, блин. Всё на хрен, пошло не по плану.

Сначала всё было хорошо. Но потом Сашка зачем-то захотела зайти и «проведать» санитарку Дарью. Я не успел ей помешать. Видимо решила там себе что-то надыбать. Может денег, может ещё чего…

Услышав звук удара, падения и вскрик, я рванул на шум. Когда я заглянул в открытую дверь, то картина предо мной не впечатляла. Сашка лежала лицом вниз на полу и зажимала обеими ладонями затылок, а позади неё с оскаленной мордой, стояла явно пьяная санитарка с горлышком от бутылки в правой руке.

Не раздумывая, бросаю сумку ей в лицо, прыгаю вперёд.

И бью её. Бью чем попало. Руками, ногами, второй винной бутылкой поднятой с пола. Бутылка ноль-восемь из-под бормотухи. Видимо такой же она и Сашку огрела по затылку, пока та копалась в шкафу у дверей. Что она там искала? Дура! Дура! Свобода была так близка… Я бью ещё и ещё…

Когда туша подо мною затихла, я не раздумывая свернула ей шею. Всё! Больше не надо сдерживаться. Если бы мы ушли по тихому, то никто бы особо не пострадал. Ну, разве только санитарчик. И то частично… Теперь мосты сожжены. Терять уже нечего…

Блин. Куртку кровью испачкал. Всё равно была рваная на спине. Снимаю с себя кидаю на морду убитой мною Дарьи.

Сашка уже затихла… Подхожу… Аккуратно, чтобы не испачкаться снова в крови, проверяю пульс. Нет. И не дышит уже. Кровь из-под ладоней уже не пульсирует и даже не течёт.

Эх, Сашка, Сашка… Не успел я для тебя сотворить чудо — подарить свободу. Ну что же ты наделала? Что ты там искала в этом шкафу. Лекарства какие-то… Зачем? Эх!…

Оставив Сашку лежать там же, где она и лежала. А что я могу сделать для неё? Вынести на улицу и выкопать могилу, чтобы похоронить по-человечески. Прости меня, подруга! Но пора сваливать. А времени нет. Ты реально в этой жизни могла бы мне стать боевой подругой. Но… Ты сама наступила на эти грабли. Зачем? Зачем ты без меня… Да ну…

Подумав немного, я всё-таки сгрёб из шкафчика всё, что там было. Таблетки, ампулы, шприцы и всё такое. Всё… Всё, что там было. Вынув из сумки приватизированную на складе кожаную куртку, медикаменты запихнул на освободившееся место. Сумка сверху ещё и застёгивалась двумя ремешками. Прикинул куртку. Куртка как куртка, и не куртка даже, а чёрный кожаный пиджачок. И как будто даже не совсем женский. Покрой прямой, ну разве, что слегка притален. Типа унисекс. Но мне почти в размер. Так будет даже удобнее. А то куртка с дырой на спине — не комильфо, однако.

В другом шкафу была одежда. Сразу ясно, что это верхняя одежда санитаров. Обшарив карманы набрал немного денег. У Дарьи было рублей двадцать с мелочью. А у Антоши аж, полста в бумажнике. Все червонцами. Ещё там были документы на мопед. Я помнил эту практику. На мопеде с четырнадцати лет можно было ездить без прав. Но документы на аппарат надо иметь с собой, чтобы гаишникам доказывать, что ты его не украл. Беру с собой. Остальные документы паспорт и прочая хрень мне не нужна. Я не смогу представляться двадцатисемилетним мужчиной. Да и на фото он не похож на меня. Тёмненький.

Точно. Мне надо сменить окрас. Либо налысо подстричься, либо покраситься. И там, и там есть свои минусы. Лысыми сейчас ходить не модно у молодых. В моде как раз подлиннее волосы. Лысыми ходят либо зеки, освободившиеся с зоны, либо сбежавшие из армии солдатики. Ну и ещё если вши, то тоже стригут налысо… Тоже не вариант. А окрашенные волосы через некоторое время отрастут и будут видны корни. Фальшивых блондинок с тёмными корнями я насмотрелся. А вот брюнеток со светлыми, что-то не помню. Но это опять — лирика. Не сейчас…

Куртку Антона я брать не стал. Его куртка хоть и была тоже кожаная, но она мне, это… длиной как пальто. Я бы мог носить её и как кожаное пальто, но накладные карманы у колена? Извините… Не мой фасончик.

Я открыл дверь на выход, за ней как бы тамбур и ещё одна дверь. Аккуратно открыл и её. Выглядываю на улицу. Ещё темно. До рассвета часа полтора, а может два. Но пока ещё не видно на востоке просветления. Да и где он этот восток тоже пока не видно. Я помню, что мне надо будет двигаться на юг. По крайней мере, держать такое направление по дороге.

Как и рассказывал мне санитар Антон, его мопед стоит под навесом. В темноте не особо видно, но похоже что покрашен в какой-то оттенок зелёного. Не хаки, а скорее всего светло-зелёный ближе к салатовому. Разнообразия красок в Союзе не наблюдалось в эти времена.

Пошатав мопед туда-сюда, услышал плеск бензина в баке. значит есть пока. Если что заправим. Я помню, что надо ещё масло добавлять типа один к двадцати. Короче — полстакана на бак сойдёт. А может и так хватит бензина на дорогу. Хотя вроде бы не стоит сразу ехать к месту моей землянки. Это — след. А следы надо обрубать…

Я включил хитрый тумблер под баком, вставил ключ в замок зажигания, повернул и… Задумался. Нет. Надо ещё кое-что сделать. Иначе. Иначе меня могут быстро найти. Или. По крайней мере, выйти на мой след. Повернул ключ обратно. Сумку привязал к багажнику. Нашёлся шнурок под сиденьем. Наверное, там для этого и лежал. Там же были гаечные ключи и какой-то пластиковый пузырёк грамм на сто. Масло. Молодец, Антон! Запасливый. Как раз на одну заправку. Пригодится.

Итак… Транспорт готов. Я верю, в то, что заведётся как надо. Вроде бы пока Антон меня не обманывал. Да, кстати, Антон… нельзя мальчика оставлять вот так, как есть… Возвращаюсь в палату и сворачиваю ему шею. Это не сложно. Что же дальше? Надо бы шухер здесь навести. Чтобы так… Ух…

В комнате санитаров меня привлекла керосиновая плитка, стоящая почему-то под кроватью. Видимо нельзя. Видимо спрятали так. Видимо это и есть знаменитый керогаз. Я таких не застал уже по возрасту. Видел в интернете, но разбираться с прибором мне и не надо. О, тут и запас керосина есть. Вытаскиваю ещё и початую бутылку с резиновой пробкой. Пахнет противно, значит точно керосин. Выливаю весь запас на санитарку и заодно на всё вокруг. Опрокидываю керогаз. Из него тоже вытекает.

Спички?… Точно. Сашка у Антона брала сигареты и спички. Пошарил по карманам, есть.

Так. Стоп… Надо бы ещё к врачу в кабинет заглянуть. На связке ключей, взятых у санитара нашёлся нужный. Открыл дверь. О, это я удачно зашёл. На полке в шкафу медицинские карты больных. Вот и моя свежая папочка… Слегка порылся… Вот и Сашкина. Листаю. Нет фамилию не установили, значится неизвестной… Молодец, девочка… Была… Ворох остальных бумаг тащу к санитарам, кидаю в лужу с керосином. А свои и Сашкины ещё и порвал помельче.

Пошарив в кабинете главврача нашёл ещё немало ништяков. Две бутылки армянского коньяка, коробку шоколадных конфет. Забрал. Пригодятся. В углу холодильник «Саратов», какой-то ребристый. Необычный. Я такого и не видел раньше. Но то, что это «Саратов» — было написано у него на дверях. В небольшом холодильнике лежала колбаса в коричневой бумаге. Примерно с полбатона. Сырокопчёная. Две банки тушёнки с коровой на этикетке, банка сгущёнки с традиционной бело-синей раскраской. Ого! Две жестяные баночки с красной икрой и одна маленькая стеклянная с чёрной. Беру… Не обжорства ради, а для повышений гемоглобина в крови очень пригодится. Кухонные ножи, консервная открывашка из ящика стола, дополнили картину. Хватит. Не донесу. Свернув из белого халата тару для продуктов, оттащил всё к мопеду. Отвязал сумку от багажника. Добавил груз. И снова привязал покрепче. Пора бы и валить…

А теперь: Шоу!

Show must go on!

Возвращаюсь обратно и одну за другой распахиваю все подряд двери. Во все палаты, во все коридоры. Некоторые из психов уже посматривают на меня из-под одеяла. Но никто особо не реагирует. А некоторые так и вообще спят. Захожу в кладовку, собираю в кучу все вещи, которые могу ухватить, чтобы после раскидать по всем коридорам. Будет психам чем заняться. Если кто своё увидит, то возьмёт обязательно. А если возьмёт кто-то чужой… Ну, что же, придётся побороться за своё.

Чего-то больные не особо бодрые. Подхватываю в моечном помещении два ведра, наполняю водой и возвращаюсь в коридор. Из некоторых палат уже высовываются настороженные любопытные мордочки… Я же спешу в те палаты, откуда ещё никто не высунулся, и прямо из ведра окатываю спящих холодной водой. Сначала в одной палате, а потом ещё и в другой уже ближе к выходу. Пока психи кричат и разбираются с тем, что же происходит, тороплюсь, почти что бегу к выхода. У самого выхода забегаю в палату санитаров и бросаю зажжённую спичку в лужу с керосином. Хорошо, что бросал прямо от самых дверей. Полыхнуло в замкнутом помещении так, что аж лицо чуть не опалило.

Судя по крикам позади, психам моё шоу понравилось. А я наконец понял, что означала армейская поговорка: Пожар в борделе во время наводнения.

Ну а мне пора…

Выскакиваю, поворачиваю ключ зажигания, отжимаю сцепление, толкаю мопед в разгон, прыгаю на ходу и отпустив сцепление, уже еду…

Завёлся сразу. Снова повезло. Всегда бы так.

Глава 17

Через полчаса уже стало светлеть небо. Я ехал не на юг. Решил пока держать путь на север. Может, так собью погоню со следа, хоть на какое-то короткое время. Если, конечно, она будет эта погоня…

Высока вероятность, что половина психов разбежится. А другая половина так раскурочит брошенную мною больницу, что… Кто будет искать маленькую девочку, пропавшую во время пожара в психбольнице? Если бы я один исчез, или мы вдвоём с Сашкой, то да. А тут… Хрен его знает. Может и не разбегутся. Хотя вряд ли. Психи они такие. Человек не может долго сидеть взаперти. Человеку нужна свобода. Но это понимает только тот, кто был её лишён. Солдатик, зек или пациент психушки. Которых долго не выпускали. Которых держали взаперти. И вдруг… Двери открыты… Пожар… Ура! Свобода! Я бы сбежал… Ну, вот я и сбежал…

Осталось понять: Куда бежать?

Пока двигаюсь на север… А на ближайшем большом перекрёстке уйду налево в сторону Иваново. А там посмотрим…

Еду не спеша. Никого не трогаю. Дорога пустая. Ну, еду себе и еду… Хорошо, свежо, рано… Уже светает…

И вдруг меня, как током по голове шарахнуло… А вокруг-то всё — зелёное. Весна, блин, пришла… Пока я лежал в одной больнице, пока выбирался из другой, сменилась картинка. Ещё не смелая, но уже зелёная листва практически на всех деревьях. А это значит… Это значит, что пора сделать то, ради чего я здесь так задержался. Ну, а потом уже и валить отсюда на хрен. Куда-нибудь подальше. Желательно так далеко, чтобы потом и не нашёл никто. Надоело мне что-то в Ивановской области. На родину Сашки, в полузатопленый город Пучеж? Не хочу. Нечего там делать. В Москву? Если только мимо, проездом. Ведь у нас так устроен транспорт в Союзе, что мимо Москвы не проехать, чтобы в неё не заехать.

Только успел это подумать. Как тут же поймал мысль, что «у нас в Союзе» — прозвучало для меня вполне гармонично. Неужели я свыкся с мыслью, что мне тут жить?

И, кстати, а где моя Инга? Я её не слышал и не чувствовал с того времени, как попал в психушку. Зову свою подругу:

— Инга! Ау! Ты где?

Откликается не сразу, а лишь на второе «Ау!».

— Я здесь… — голос внутри меня звучит тихо.

— Инга! Что с тобой?

— Я… Я не знаю… Меня всё меньше и меньше. Я даже порою не слышу тебя. Как тогда, после того…

— Да я понял. А почему такое с тобой?

— Ну, я не знаю ничего. — в её голосе, что слышан в моей голове проскальзывают истерические интонации.

— С тобой всё нормально? — глупый вопрос. Я же чувствую, что не всё нормально…

— Нет… — и вдруг безо всякого перехода: — А убивать их было обязательно?

— А почему ты спрашиваешь? Тебе их жалко стало?

— … Я не знаю…

— Антон насиловал девочек. И другие санитары, кстати, тоже. Жаль, что я их тоже…

— А санитарку?

— Она всё знала. Но просто бухала и предпочитала не замечать, как мужики-санитары издевались над девчонками. Такие люди хуже всего. Злодей — он понятен. Он творит зло. А вот такие равнодушные люди… Они позволяют злодеям творить зло. И от этого становится ещё хуже. Помнишь. Как я рассказывал про ту семейку, где сын резал школьниц, мать выносила расчленённые трупы, а сестра просто не замечала всего этого кошмара. Или делала вид, что не замечает. Такие люди хуже нелюдей. У них принцип такой: Моя хата с краю. Я ничего не знаю.

— Но они же сами не убивали и…

— Послушай! Мы с тобой это уже обсуждали. Но я повторюсь. Ты мне позволила наказывать злодеев. А я пообещал стараться не убивать невиновных. А эти люди — виновны! Виновны в своём безразличии к происходящему. Ну что стоило Дарье ещё год или два назад сообщить о происходящем с девчонками в психбольнице. Нет. Она боялась, что тогда и её лишат такой чудесной работы, где она может бухать, пока мужики насилуют девчонок и издеваются над ними. Сколько здесь умерло женщин и девушек от побоев и лекарств. Не знаешь? И я не знаю. Но знаю, что много. Кто их считать будет? Умер очередной псих. Туда ему и дорога. Так они рассуждают. Для них мы — не люди. И нас с тобой бы тоже…

— Я поняла… А можно я уйду?…

— Что? Куда? Зачем?

— Я спрячусь… И буду сидеть тихо-тихо, как мышка. Я не хочу больше быть здесь… Видеть всё это…

— Но ты останешься со мной? Если ты мне будешь нужна… Когда я позову тебя…

— Я постараюсь быть рядом… Но… Отпусти меня!.. Я устала…

— Инга! Успокойся! Всё в порядке. Я постараюсь тебя лишний раз не тревожить…

— …

Мне показалось, что внутри меня стало как-то… очень пусто… Она ушла… Ушла тихо, чтобы спрятаться где-то там, в глубине подсознанья, и спать… Тихим спокойным сном без сновидений.

А я ехал. Я сворачивал на перекрёстке и объезжал населённый пункт по лесной тропинке, чтобы не тревожить местных жителей. Снова выезжал на дорогу. И снова сворачивал, путая следы. Я ехал и ехал… Почти доехав до Иваново, я повернул в сторону Шуи. Но и туда заезжать не стал. Обогнул Шую справа по просёлочным дорогам по большой дуге. Чуть не заблудился. Но снова смог вынырнуть на трассу в сторону Коврова… Поехал медленнее. Ещё издали увидел знакомый ориентир — руины колокольни. Да, когда-то я там даже ночевал… Значит скоро и мой поворот. Свернул в лес, не доезжая поворота, пока никто не видел. Проехав ещё немного, заглушил мопед. Потом ещё какое-то время катил его на руках. Нашёл густые кусты. Отвязал сумку от багажника. Мопед загнал в кусты поглубже и забросал ветками. Сразу вспомнилась Шапокляк из мультика про Крокодила Гену.

— Это хорошо, что Вы такой зелёный и плоский. Вы ложитесь на клумбу, и Вас не видно….

А хорошо, что мопед тоже зелёный…

С сумкой на плече иду по знакомому маршруту. Стараюсь не отсвечивать. Заодно и слежу за тропинкой и следами на ней. Вроде бы на подходе к землянке новых следов не появилось. Неужели дембеля из прошлого призыва не показали молодым своего логова? Может и не показали… Но почему тогда там была форма рядового. И причём совсем не дембельского вида, а скорее кого-то из духов. Наверное, слинял солдатик домой, и не вернулся. А может в речке утонул. Чего сейчас гадать. Нет его уже примерно с полгода как или больше. А скорее всего и больше. Ведь если бы он уходил зимой или поздней осенью, то была бы ещё и шинель. А вместо пилотки — шапка. Так что, скорее всего, с прошлого лета тут форма лежит. Ну или с самого начала осени. А дембеля могли быть и весенними. Они тоже ведь — ДМБ-69. Что весной, что осенью. Тогда ясно, почему землянка без хозяев. Ну а что там с формой салаги? И где он? Я подумаю об этом позже. А сейчас я ищу свежие следы вокруг землянки. Прямо к ней не подхожу, хожу кругами. И не нахожу свежих следов. Вот и ладненько…

Меня ограбили!

Мои продукты съели… мыши…

Всё, что было съестного…

Стоп. У меня же не оставалось ничего съестного.

Тогда почему тут так?… Суки серые… Свечку погрызли…

Мои туалетные газеты потрепали… Везде нагадили.

Проверяю нычки… форма тоже слегка погрызена…

А в другой? Тут всё тип-топ. Видимо запах прорезиненного ОЗК им не по нраву пришёлся. Запомним это. Самих мышей нигде не видно. Проверяю документы и деньги под потолком. В порядке. Они тоже в резине.

Но я запомнил этот мышиный разгром. Теперь я знаю, что когда тепло, мышки здесь главные хозяева. И хавчик от них надо прятать. Особенно хлеб, печенье и колбасу. Ну, с этим, попроще. Хлеба и печенья у меня нет, а колбасу…

А колбасу я бы сейчас съел. Но у меня нет воды. Пока ехал, я объезжал, старался объезжать все населённые пункты по пути. Да и магазины там ещё точно не работали. Не доросли ещё советские граждане до ночных заведений.

Ну и ладно. Вытряхнув из сумки всё содержимое, я даже поморщился от надоевшего больничного запаха. Резанувшего по органам обоняния. Я же совсем забыл про лекарства, которые я подрезал в психушке. Ну, вот теперь и разберусь. А потом… это будет потом…

Нарезав колбаски (Пока мыши не съели), я стал разбираться с медикаментами, а заодно и употреблять один за другим вкусные кусочки сырокопчёной колбаски.

Аминазин и галаперидол. Круглые таблетки коричневато-розового цвета и ампулы с бесцветным содержимым. Отложил в сторону. Шприцы. Ещё не одноразовые, а стеклянные с блестящими металлическими деталями. Тоже туда же… Витаминки. Аскорбиновая кислота. Это в другую сторону. Можно и с собой брать в дорогу. Это не запрещено. Но, зачем мне так много. Один пузырёк оставлю, а остальные в сторону…

Отложив себе в дорожный набор ещё и пару бинтов, а также анальгин с аспирином, остальное замотал в портянку и спрятал в нычку. Теперь займёмся моим костюмом ниндзя.

Подготовив всё для проведения давно задуманной акции, я переоделся. Надел футболку, и фланелевую рубашку. Кепку развернул козырьком назад. Взял свою новую сумку на плечо. И пошёл снова за продуктами в Шую. Да, у меня были консервы, свистнутые у главврача, но не было хлеба и не было воды. А без воды, как говорится, и ни туды, и не сюды…

Замаскировав вход в землянку, я снова пошёл туда же, где пытался закупиться продуктами две недели назад. Ёжики плакали, кололись, но продолжали пытаться залезть на кактус…

Эх, не нарваться бы мне снова…

Глава 18

В Шую я добрался быстро, но ещё с полчаса обходил справа и зашёл в городок как бы с другой стороны и в другой район. Не хочу я пока встречаться со старыми знакомыми.

Не готов ещё… Пока не готов…

В совсем другом магазине купил хлеба. А в продуктовом рядом купил сразу три бутылки лимонада. И двести грамм леденцов барбарисок. Мне их насыпали в бумажный кулёк, но одну я сразу отправил за щеку. Вкус детства….

Стал искать хозтовары, не нашёл. Зато увидел вывеску «Культтовары». А это что за зверь?

Оказалось то, что надо. Тут и посуда была и свечки. Целый отсек хозяйственных товаров. Взял только свечи. А вот в другом отделе завис. Тут были и виниловые пластинки и проигрыватели. Стояло два вида телевизоров. На обоих были бумажки «По записи». Фототовары. Проявитель и фиксаж. Всякие прибамбасы для фото. Бачок для проявки плёнки и красный фонарь. А ещё был… Бинокль… Да театральный. Да со слабым увеличением. Но всё же бинокль.

— Можно посмотреть?

Продавщица с видимым неудовольствием всё-таки протянула мне бинокль. Видимо как потенциальный покупатель, я не внушал ей доверия. Хотя цена товара была смешная… Увеличение небольшое, но всё-таки… Бинокль… К тому же не белый, как я помнил в цирке и театрах, а чёрный…

— Куда платить?

— В кассу…

Так я стал обладателем вполне неплохой оптики. Конечно это не морской и даже не армейскийобразец, но где их взять-то…

Мне удалось незаметно исчезнуть из Шуи и так же незаметно для окружающих добраться до своей землянки. Я даже прошёл невдалеке от того места, где в кустах притаился мопед. Но всё было тихо. Пока никто ещё не наткнулся на моего железного коня.

Время было к полудню. В землянке я переоделся в свой маскировочный костюм. Взяв с собой лишь бинокль и несколько барбарисок, тенью заскользил в сторону воинской части. Мне удалось вполне незаметно занять место на одном из раскидистых лиственных деревьев. Ближе к вершине мне удалось уютно устроиться в развилке веток, и я приступил к наблюдению.

Наблюдение я продолжал в течение пары дней. Мне повезло. Склад вооружений был ближе к моей стороне. И с дерева, которое я выбрал, отлично просматривался склад, подходы к нему. А также можно было заглянуть в окно к прапорщику, ответственному за этот склад. Да… Он был совсем не против приложится к заветной бутылочке, что прятал в свой стол. Там же в столе у него хранилась запасная связка ключей от внутренних отсеков с оружием. Маленький бинокль мне очень помог. На следующий день я просидел на дереве с утра до вечера, а к вечеру у меня уже сложился план операции. По моим подсчётам — сегодня тридцатое апреля. А это значит, что завтра первого мая в части будет маленький, а может и большой шухер в честь праздника. Красных транспарантов и так было много в честь столетнего юбилея Ленина, а тут ещё и Первомай. Вряд ли солдатикам будет до меня какое-то дело. Да я и не буду лезть им на глаза…

Ночь с пятницы на субботу.

Армия в советские времена охраняла себя из рук вон плохо. Как сейчас помню. Часовой мог спать, курить и оправлять естественные надобности, невзирая на то, что это всё строго запрещалось караульным уставом.

Пробраться на территорию воинской части было тоже делом не сложным. Были места, с которых спокойно просматривалась большая часть воинской части. Простите за тавтологию.

Я снова занял свой пост наблюдения ближе к вечеру, удобно устроившись в кроне раскидистого дерева недалеко от забора со звёздами огораживающий этот оплот защитников отечества. С собой у меня был бинокль. Ну и ещё бутылка с водой. Еду я не брал специально. Я тут ненадолго. Надёжный сидор дополнял моё снаряжение.

Караул как обычно сменился в девятнадцать ноль-ноль. Поначалу часовые были бодры и строго соблюдали устав. Но, после отбоя бодрость стала с них спадать как осенние листья. Во время смены часовых ещё виделась какая-то имитация несения караульной службы. Пост сдал — пост принял.

Но минут через мрнадцать часовой находил себе место поспокойней, присаживался где-нибудь в уютном уголке, закуривал и т. д. Смена производилась каждые два часа. Так что времени на то, чтобы незаметно пройти до окна с решёткой которое я приметил заранее, проникнуть внутрь, найти что-нибудь полезное и смыться, у меня было примерно час. Если что-то пойдёт не так, то придётся всё делать в два захода.

Ну а пока. Как говаривал Михаил Задорнов: Смеркалось…

Скользнув через забор, скрываясь в тени, я пересёк небольшой газончик и прижался к стене склада. Любят военные всякие газончики. Чтобы потом красить травку в весёлый зелёный цвет перед приездом большого начальства. Окно было почти скрыто в кустах. Специально так наверно сделано, чтобы прапорщику солнышко в окно не светило сильно.

Решётка держалась на честном слове и паре ржавых гвоздей. Так себе защита. Сплошная имитация. Окно имело форточку. Небольшую, но мне хватит. Через окно я проникну в каптёрку прапора, ответственного за склад. Прапор старый и пережил небось не одного командира части. Пару дней наблюдения всё-таки приносит свои плоды.

На руки надеваю тонкие резиновые медицинские перчатки.

Решётка практически без звука была мною аккуратно снята и приставлена к стене. Общий пейзаж это почти не изменило, так как кусты в сумерках отлично маскировали место моего проникновения. Форточку даже не потребовалось взламывать. По причине тёплой весенней погоды, она была чуть приоткрыта. Это хорошо. Не придётся возиться со стеклом.

Подтянувшись на руках, я протиснулся в форточку. Это было несложно с моим нынешним телосложением. Стараясь сделать всё тихо, я не торопился. Время ещё было. Прямо под окном стоял стол. И это было удобно. Не пришлось спрыгивать сразу на пол. В нижнем ящике стола я обнаружил то, что искал. Связку ключей.

Сигнализации я не боялся. Она была лишь на входной двери. Когда прапорщик приходил на работу, он открывал входную дверь, звенел громкий звонок. Завскладом щёлкал выключателем на стене изнутри склада и звонил в штаб. Если он забывал это сделать, то минут через пять уже ему звонили из штаба и спрашивали: Какого хрена он им не сообщил о своём приходе? И при этом никакого шухера не поднималось. По крайней мере, в течение получаса после проникновения в склад. Но это днём. А вот если бы ночью что-то звякнуло, то думаю, что кипеш бы поднялся не слабый.

Фонарик у меня с собой. Светит еле-еле. Батарейка уже подсела. Я специально не менял. Мне не надо ярко. Мне и этого достаточно. Зарешёченный отсек с большими зелёными ящиками. Это не то. Здесь крупняк. Гранатомёты и выстрелы к ним. Заряды для артиллерии и прочая громкая и тяжёлая хрень. Это не для меня.

Следующий отсек был явно тоже не для меня. Тут были автоматы Калашникова. Трудно было разобрать в полумраке. Либо АК-47, либо АКМ. Все длинные с деревянными прикладами. Для меня слишком тяжёлые. Даже смотреть не буду. Не моё. По крайней мере, сейчас.

Так… Пойдём дальше.

А вот тут что-то более приемлемое. Разномастные ящики с разной маркировкой. Тут надо посмотреть повнимательнее.

Сколько у меня осталось времени? Ещё минут сорок-пятьдесят. Вполне хватит.

Подбираю ключ. Третий подходит. Замок со слабым щелчком открывается. Вынимаю дужку замка из петель. Осторожно тяну на себя решётчатую дверь с замиранием сердца. А вдруг и здесь есть ранее не замеченная мною хитрая сигнализация. Ка-а-ак зазвенит всё вокруг… Но, нет. Всё тихо. Дверь даже без скрипа распахивается. И… Тишина. Ни моргания лампочек под потолком, ни трели звонка… Захожу.

Начинаю осмотр по традиции, по часовой стрелке, слева направо.

Стеллажи и полки чередуются со сложенными друг на друга ящиками. На стеллажах в основном цинки с патронами и небольшие ящики. Крупные ящики просто стоят на полу стопками по пять или шесть. Есть стопки и по три, и по два ящика. Многие ящики опечатаны. Проволочка со свинцовым «грузилом». А на некоторых просто верёвочки и пластилиновая блямба с оттиском печати. Посмотрим-посмотрим. Что там в ящиках?

Аккуратно поддеваю ножом пластилиновую контрольку, стараясь не повредить печать на ней. Получилось… но верёвочка ещё пропущена через петлю замка-скобы… Ещё более аккуратно стараюсь отделить верёвочки от пластилина… Получилось, но уже хуже. Пластилин слишком мягок. Ну и чёрт с ним. Откладываю его в сторону. Отщёлкиваю петли запоров. Что тут у нас?

Завёрнутые в промасленную бумагу и обвязанные крест-накрест разлохмаченными верёвочками пистолеты. Не знаю какие, но скорее всего ТТ, судя по форме. Вскрываю ножом одну из упаковок. Ну, точно, густо измазанный смазкой, что-то типа солидола, Тульский Токарев собственной персоной.

Интересно! Почему в таком неприглядном виде? Просто в бумаге и всё? К тому же даже в смазке было видно, что пистолетик-то сильно поношенный. Скорее всего, это те самые пистолеты, которые в Советской армии начали заменять на более поздний пистолет Макарова. Значит бывшие в употреблении. По-армейски это называется — БУ. А что это значит? Их не скоро хватятся. Так как, скорее всего, они приготовлены для сдачи на склад более длительного хранения. Или ещё куда-нибудь.

Ну да ладно… Даренному коню… Ну, то есть пистолету в ствол не смотрят. Как верно говорили в мои «девяностые»: Лучше старенький ТТ, чем дзюдо и каратэ.

В сидор кладу этот развёрнутый и ещё один в придачу. Ещё туда же кладу пару шомполов и несколько магазинов, найденных тут же, и так же завёрнутых в промасленную бумагу по две штуки в упаковке.

Пробую на вес. Тяжеловато, но, сойдёт.

А что в других ящиках? Через минут двадцать я стал обладателем ещё пары Наганов и патронов к ним. Правда, не цинком, а пачками. Взял пачек десять, примерно, не считая. Упс… а это что такое? В ящиках с Наганами, завёрнутые в промасленную бумагу, лежали какие-то трубочки размером примерно три на пятнадцать сантиметров. Разворачиваю один… БраМит. Невероятно! Глушители для Наганов. Откуда они здесь? Да какая разница. Дайте две! Нет. Я слышал, что они быстро перестают быть эффективными из-за износа каких-то резинок. Беру четыре.

Блин. Блин. Блин… Я же не донесу. Правильно говорится в армейской поговорке: «Боеприпасов может быть совсем мало. Мало. Всё еще мало, но больше не унести.»

Под конец поисков, в одном из ящиков обнаружил автоматы странной формы. Нет. Не автоматы. Пистолет-пулемёт Судаева. ППС-43. Или ППС-42? А хрен его знает. Помню, что один короче, а другой длиннее. Некогда разбираться. Патрон у него как я помню вроде такой же как и для ТТ. Сгодится. Один отложил в сторону.

Так… Теперь патроны. Нахожу ящики с нужной маркировкой. 7,62 на 25. То, что нужно. Все ящики запечатаны. Плевать. Надоело играть в Штирлица. На это уходит слишком много времени. Ножом срезаю железную полоску, подковыриваю доски, вскрываю ящик. В нём два цинка. Беру один… килограмм пятнадцать не меньше весит зараза…

Как же мне всё это нести? В руках что ли? Пошарил у прапора в каптёрке. Запасливый военный. Парочка новых армейских вещмешков. Не таких как мой сидор, а с карманами и боковыми ремешками…. Возвращаюсь. В один кладу цинк с патронами, в другой ППС. За плечами у меня два Нагана и два ТТ, плюс патроны… Да, перевешивает. Патроны перетекают к автомату, ну то есть к пистолету-пулемёту. Язык сломаешь. Пусть будет у меня автоматом.

Прикинул снова на вес… Хватит. Больше реально не потяну. Стараюсь все доски и верёвочки с проволочками приладить на место, чтобы хотя бы с виду было не заметно моё проникновение. Пластилин типа на место. Какая разница, что он смазан. Впереди одни, а потом и другие праздники. Числа дай бог десятого может и заметят. А может и не заметят… 

Аккуратно всё закрываю. Ключи на место. Приоткрываю форточку, высовываю голову, оглядываюсь, прислушиваюсь.

Тихо… Спокойно…

Так… С вещмешками через форточку не очень удобно. Открываю шпингалет окна. Тяну на себя. Открылось. Один мешок наружу. Затем второй, третий… А окно закрываю обратно. И на шпингалет. А сам в форточку. Форточку прикрыть. Решётку на место. На ржавые гвозди. Чуть-чуть пристукнул кулаком. Держится…

Фу-ух… Выдыхаем! Как завещал товарищ Карлсон: «Спокойствие! Только спокойствие!»

Не. Не тот Карлсон, который с Энгельсоном, а тот который — приведение с моторчиком…. Млять… Чего-то я разнервничался… Спокойствие! Только спокойствие! Как мантру повторяю снова про себя…

Та-ак… Сколько там на часах? Хорошо, что среди вещей в психбольнице я обнаружил свои часы «Ракета». Так… Смена через пятнадцать минут. Надо оглядеться. Выглядываю из кустов. Темно, тихо. Снова замираю. Обращаясь в одно большое ухо. Нет. Не тихо. Какое-то позвякивание. Звук знакомый. Так антабка брякает об карабин на автомате. Равномерно так, на каждом втором шаге. Или на первом, если левой-правой считать за один шаг. Вот появился часовой. Он явно имитировал положение о караульной службе. Бодро бродил под светом фонаря, чтобы его было видно издали. Явно ждёт смену караула. А я сижу в кустах у стены в тени. Меня вроде бы не видно… Ну, что же. Подождём вместе с ним.

Глава 19

Не прошло и десяти минут, как пришёл разводящий с двумя караульными. Видимо ещё на один пост пойдут со сменой. Всё как обычно. Скучно и буднично. Пост сдал. Пост принял. Разошлись. И снова имитация караульной службы, и снова ненадолго.

Минут через десять часовой убедился, что разводящий со сменой удалился подальше, и углубился практически в том же направлении, что и предыдущий солдатик. Видимо там у них есть оборудованное место, для того, чтобы можно было посидеть, подремать, покурить. И что меня радует, что с того места явно не просматривается место моего отхода. Чисто физически. Так как нас разделял склад и разросшиеся кусты. Выждав ещё минут пять-десять, я начинаю своё движение.

Сидор за спину, вещмешки в руки и лёгкой трусцой вдоль стенки в сторону заветного забора. Замер. Снова огляделся. Тихо, спокойно.

Один мешок перемещается через забор. Там с той стороны кусты смягчают звук падения нехилого такого груза. Второй идёт туда же… Теперь сидор. А за ним сам. Отработанным приёмом: подтянуться на руках и перекинуть тело в один приём. С этим телом и налегке, это ещё проще, чем раньше, в армии, в сапогах и в форме на полосе препятствий.

Фу-ух. Выдыхаю. Замер. Прислушался. Тишина. Снова подхватываю свою ношу. И лесом, лесом, лесом… Ноги мои ноги… В сторону реки.

У мостика торможу. Сижу в кустах. Выдыхаю…. Ещё не рассвело. Сумрак — наше всё… На полусогнутых бегом через мостик и снова в кусты…

Несмотря на ночь, лунного света достаточно для ориентирования на местности. Петляю как заяц. По сильно большой дуге, сначала добираюсь до дороги. Посмотрел вправо-влево… Перебегаю дорогу. Мне туда не надо. Но след… А вдруг собаки?

Блин. Какие собаки? Я слишком сильно перестраховываюсь… Ну и ладно. Снова по лесу, но уже с другой стороны дороги. Снова по большой дуге. Потом опять пересекаю дорогу. С утра машины затрут и затопчут все мои следы.

Нахожу заветные кусты с мопедом. Бросаю вещмешки на землю. Выдыхаю. Всё-таки тяжеловато. Снова подхватываю груз. Бегу дальше. Через некоторое время я в землянке.

Теперь можно хоть немного, но и расслабиться.

В землянке упиваюсь остатками лимонада. Воды больше нет. Ну и ладно. Сегодня я отсюда уйду. Надолго. А может и навсегда.

Начинаю разбор трофеев и чистку оружия. Начал с Наганов. Старая портянка прекрасно подошла для чистки стволов. Часа через два оба револьвера были готовы. Заряжены. Глушители встали на свои места. Патроны для Нагана, в пачках по семьдесят. Одну я распечатал. Четырнадцать снарядил. В открытой пачке осталось ещё пятьдесят шесть. Мне, наверное, хватит. Я же не третью мировую собираюсь начать…

Решил сразу же пристрелять оба ствола. Вышел из землянки как тот ковбой. В каждой руке по револьверу. Да ещё с глушителями. Эпическое зрелище видать со стороны. Хорошо, что меня никто не видел.

Я особо не выёживался. Стрелять сразу с двух рук посчитал необязательным. Сначала навёл один Наган на ствол ближайшей сосны. Расстояние примерно метра три. Вряд ли я буду стрелять потом с большой дистанции. Не с моими нежными девичьими ручками устанавливать рекорды меткости на километр с гаком. Взвожу курок. Туговато идёт. Навожу на цель по стволу. Мушка с глушителем не особо актуальна. Жму на спусковой крючок. Запахло сгоревшим порохом, но звука выстрела почти нет. Наган просто выдаёт глухо «Тык». Отдача не такая уж и сильная. Из ствола дерева не вылетают даже щепки.

Подхожу ближе. Просто аккуратная маленькая дырочка в коре. Заглянул с другой стороны. Выходного отверстия нет. То ли ствол слишком толстый, то ли свинцовая пуля имеет слабое пробивное действие.

Снова отхожу на исходную позицию. Стреляю с левой руки… Снова «Тык» и всё. Хулиганю. Стреляю самовзводом сразу с двух рук. Получается так же легко, как и с одной. Потом снова стреляю, но по очереди не опуская рук. Слева, справа…

Блин! А мне нравится.

Возвращаюсь в землянку. Разряжаю барабаны. Вынимаю и пустые гильзы, и снаряженные патроны. Снова чистка. Запах знакомый. Не скажу, что приятный. Но и раздражения не вызывает. Тщательно почистив оружие, снова заряжаю. Мне нравятся мои Наганы.

А остальное? Мне ведь всё и сразу не понадобится. Пожалуй я пожадничал. Если бы я Наганы нашёл раньше ТТ, то не стал бы брать Токаревых, да и пистолетом-пулемётом Судаева я бы не соблазнился. И был бы ещё в минус один цинк. Пожалуй, я их пока оставлю здесь…

Распечатываю правую нычку. Вынимаю оттуда всё. Потом копаю вглубь и чуть в сторону. Песок, изъятый из ямки, лежит кучкой рядом. Всё то, что пойдёт на хранение, тщательно протираю от моих возможных отпечатков. В вещмешок с ППС добавляю цинк с патронами и оба ТТ вместе с запчастями для них. Туда же высыпаю остальные пачки с патронами для Нагана.

Подумал-подумал и всё-таки вынул и взял ещё одну пачку на семьдесят патронов в дорогу… Теперь у меня с собой будет семьдесят плюс пятьдесят. Итого — сто двадцать патронов. Не считая тех четырнадцати, что в револьверах. Хватит на первое время.

Туго затягиваю горловину вещмешка. Заворачиваю поплотнее в ОЗК. Кладу в новую ямку. Засыпаю песком. Трамбую. Снова подсыпаю песка. Снова трамбую. Разравниваю. Сверху бросаю форму, доставшуюся мне от солдатика. Сапоги и всё остальное, что не моё. Аккуратно запечатываю досками. Остатки песка разравниваю по полу. Теперь пора собираться в дорогу.

В сумку на дно ложатся вещи подаренные Ириной. Сверху них сидор с двумя Наганами. На них уже надеты глушители. Ещё два БраМита в упаковке туда же. Патроны… Всё. Сверху снова вещи. Но уже мои. Мальчиковые. Даже порванную на спине водолазку туда же положил. Вперемешку с ними ложатся консервы. Тушёнка и сгущёнка. Одна баночка красной икры. Другую баночку красной икры и чёрную я уже употребил за эти два дня. А что? Очень питательно.

Немного лекарств, но не сильнодействующих. Те уже завёрнуты и упакованы во вторую нычку.

Лишние предметы — Котелок, топор, лопатка и остальной скарб укладываю в вещмешок, и тоже прячу во вторую нычку.

На мне кожаный пиджачок. В руках одна лишь сумка. Покидаю землянку и, замаскировав вход, удаляюсь от своего логова…

Идти не далеко, не близко. Километра два — два с половиной. Но, как говорится: Гладко было на бумаге… Примерно через час выхожу к шоссе.

Наблюдаю за дорогой. Тишина и покой. Снова петляю и осторожно подбираюсь к месту парковки мопеда. Нет… и здесь тихо. Креплю сумку на багажник. Качу мопед к дороге.

А вот теперь надо решить куда ехать… В Иваново? Близко. Банально. Но возможен элемент попадания под ментовскую операцию по розыску психов. Если их, конечно, ищут. И если ещё не всех поймали. А раз я здесь, то поймали точно не всех.

Ну, тогда может в Ковров? Но там есть оружейный завод. Тоже может быть контроль на дорогах. Хотя водитель Коля говорил, что дорогу давно ремонтируют и там менты не охотятся, так как машин мало… Ну, тогда попробую я туда. Там, если мне не изменяет память, на пересечении этой дороги с Владимирским трактом находятся какие-то дворики. Точно. Сенинские дворики. Вот туда мне и надо. А там до Москвы попутку поймаю…

Хотя сегодня вроде бы Первомай. Может никто и не работает. Может и машин вообще нет на дорогах…

Завожу мопед и качусь в сторону Коврова. Смотрю вперёд. Оглядываюсь назад. Еду. Не тороплюсь.

Проехав километров двадцать зашвырнул в придорожные кусты костюм ниндзя… причём разбрасывал по частям, предварительно порвав по возможности. Пустые консервные банки и прочий мусор, в том числе и стреляные гильзы, выкинул ещё раньше, раскидав по лесу.

Еду дальше. Хватило ещё километров на сорок. А потом верный конь захромал… Мопед зачихал и заглох, не доехав до Коврова каких-то пару-тройку километров. На руках затолкал его в кусты. Отцепил сумку. Да и пошёл себе дальше…

Если кто из местных аборигенов наткнётся на мопед в лесу… Вряд ли хоть винтик останется. Разберут, унесут, укатят. Концов потом не найдёшь.

Минут через двадцать я пересёк мост через Клязьму, а ещё через полчаса уже брал билет на электричку до Владимира.

Час езды и снова вокзал, но уже во Владимире. Билет на проходящий через Владимир скорый из Горького в сторону Москвы… Два часа и я в столице.

Снова на Курском. Его ещё не достроили. Зато украсили красными транспарантами. Ну, так, Первомай, блин. Все радостные и пьяненькие. А я? Я устал как собака. Весь день в пути. Надо бы отдохнуть. Деньги пока есть. Может опять до Питера и обратно. Хоть высплюсь?… Как раз и праздники пройдут.

Надо бы ещё и себя как-то в порядок привести. А то, небось, несёт от меня как от пса бродячего. В баню бы… Ага. В женское отделение как зайдёшь, так сначала шайками закидают, а уж потом будут разбираться мальчик ты или девочка… А если в мужскую? Не смешите мои тапочки…

На метро доехал до Белорусской. Оставил сумку в камере хранения на одноименном вокзале, а сам решил по Москве прогуляться.

По Тверской, а ныне ещё улице Горького я не пошёл. Слишком там всё пафосно и помпезно. Мне этот советский праздник нынче далёк. Или я от него далёк.

Кстати, до нынешнего года праздник первое мая вроде бы назывался: «День Интернационала». Ну а с этого 1970 года, вроде бы должен по-новому называться: «День международной солидарности трудящихся».

С одной стороны приятно видеть радостные лица и раскрашенные улицы. Но для человека, который совсем недавно не смог даже похоронить по-человечески погибшую подругу… Да… И к тому же после психиатрической больницы вся эта непонятная мне безудержная радость широких масс населения, кажется каким то безумным шабашем.

Недаром раньше в этот день, ну то есть в ночь с тридцатого апреля на первое мая, был слегка другой «праздник». А именно — Вальпургиева ночь. Ведьмы с чертями собирались на Лысой горе, где сам Сатана в образе козла восседал то ли на стуле, то ли на столе. А все пришедшие на праздник целовали ему зад. Тьфу!

Надо же было выбрать такой день для праздника. По-моему это всё неспроста. Может это проделки старого русофоба Карла Маркса и такого же русофоба Фридриха Энгельса? В советские времена этот факт почему-то замалчивали. Ой. Да ладно… Нам всегда говорили одно, а творили с нами совсем другое.

Я не против идеи всеобщего равенства. Но не в таком искажённом виде. Уж больно напоминает «Скотный двор» Джорджа Оруэлла. Типа все равны, но некоторые равнее…

Те, кто с трибуны мавзолея машут ладошками проходящим мимо них колоннами людей, вряд ли живут в таких же скотских условиях, что и их граждане. А в будущем вместо граждан вообще будет электорат.

Снова тянет на классику. Помню, как Лис ответил Маленькому принцу: Нет в мире совершенства…

Гуляя по старым переулкам набрёл на рынок. Это же Тишинка. Знаменитый Тишинский рынок, жаль не переживший девяностых годов. В будущем на этом месте торчит банальный и безликий торговый центр, а рядом высится высоко эрегированный памятник известного грузинского происхождения. Как только его местные не называли: «Шашлык» или «Член». Но уж точно это не шедевр монументальной архитектуры. Слава богу, пока его ещё нет. А Тишинский рынок пока ещё есть. Интересно, он сегодня работает или нет? Вроде бы не должен. Ведь первое мая. А я всё равно пойду и посмотрю.

Видимо сам рынок сегодня не работает. Ну, ещё бы. Ведь первое мая официальный нерабочий день. Но бабки с семечками оккупировали неплохой такой плацдарм. Товар расходится бодро. Люди гуляют. Многие уже навеселе. Почему бы семечек стакан, да не высыпать в карман.

Небольшой блошиный рынок тоже функционирует. Всякую ерунду вроде бы продают с рук. Но народ толпится, смотрит, а иногда и покупает. Тётка возле газовых баллонов продаёт шарики. Часть шариков уже летает над Москвой. Но дети желающие шарик всё не кончаются, а их родители стоят в очереди.

Мне сегодня ничего не надо. Я бы сюда пришёл в будний день. Возможно, что здесь я смог бы приодеться для будущих мероприятий. Мне нужно несколько видов разнообразной одежды. Чтобы была возможность изображать из себя. То мальчика, то девочку, быстро меняя имидж.

Да. И пора бы уже сменить цвет волос. Если бы можно было найти парик… Интересно, в каком театре есть лишний паричок для меня? Я помню, что где-то в Москве был театральный магазин. Там вроде бы и грим продавали и парики. Но где он этот магазин? И есть ли он сейчас?

Моё внимание привлёк один прохожий. Обычный такой пешеход. Особо ничем не выделялся из толпы… Ну, худой очень, разве что… Лет за сорок… Но не больше пятидесяти… Одет в простое серое пальто. И это пальто ему велико. Висит на нём, как на вешалке. Шляпа на голове. Что меня в нём заинтересовало? Да то, что он откровенно пялился на меня, словно пытался просверлить дырку на моём лице…

Лично мне он не знаком. Я бы запомнил такого типа. Нос такой очень национальный, выразительный. Глаза? Глубокие такие, тёмные глаза. Ему бы Мефистофеля играть на подмостках театра. Как раз подходящий типаж. И чего он на меня уставился?

Сделав вид, что не замечаю такого пристального внимания к себе, я ввинтился в толпу, затерялся среди людей. А после вышел с другой стороны Тишинки. Переулками пошёл куда-то в сторону зоопарка. Шёл не оглядываясь.

Тормознув у аппаратов с газированной водой, стал в кармане искать три копейки, и тут же обнаружил, что тот самый тип стоит рядом со мною и смотрит на меня вообще в упор…

Что за на фиг? И что мне теперь делать?

Врезать ему под дых и свалить?

Ну… Вроде бы пока он мне ничего плохого не сделал…

Тогда чего ему от меня надо?

Худой мужчина, закашлялся… Делал он это интеллигентно, в кулак… А потом просто обратился ко мне, сильно картавя при этом:

— Пгастите! Ваша фамилия случайно не Котти?

В состоянии полного офигевания, смотрю на него. Затем машинально киваю в ответ…

— Вас же зовут Инга? Инга Котти?

Смотрю ему прямо в глаза и снова киваю в ответ.

А про себя громко думаю: «Что за хрень?!

Конец второй книги.

Юрий Артемьев Котти. Книга третья. Девочка со скрипкой

Глава 1

— Инга! Ответь мне, Инга! Мне нужна твоя помощь!

Нет ответа. Зову, зову… Всё как в пустоту.

А мне так важно, чтобы Инга именно сейчас была со мной. Я ведь не знаю, что за человек сейчас напротив меня. Может быть, он реально из прошлой жизни Инги и она его знает. Рассказывает он вообще-то очень складно, но… В этом мире я стараюсь не верить никому. Для меня это всё, как работа разведчика в тылу врага. Я уже столько всяких историй складных выдумал, что и сам могу скоро запутаться. Где и кому я что говорил? История Инги? История Александры? Моя история… Стоп. Эту историю я никому не рассказывал, кроме Инги и никому рассказывать в принципе не планировал. А ещё есть история Александры Котовой, наложенная на историю Инги с её шрамами и амнезией. Что мне в этот раз предстоит рассказать. И что ему вообще надо от меня?

— Инга! Где ты? Помоги мне!

Тихий голос издалека.

— Саша… Я всё слышу. Не кричи! Я кажется его помню. Но тогда он был другим… Не таким худым. Это дядя Наташа…

— Чего? Какая дядя Наташа? Ты о чём.

— Это я его так называла в детстве… Давно… Его имя Анатолий… Ну или Натан. Так его жена называла. Он на трубе играл… И на другой трубе… такой изогнутой… Саксофон…

— Я знаю, что такое саксофон. Ладно. Мне ясно, что он знал и тебя, и твоих родителей. Но как он узнал тебя через много лет? Как он узнал Ингу, с короткой стрижкой, одетую под мальчика?

* * *

Натан Левин, а по паспорту Анатолий Борисович Левин, был цирковым музыкантом. Духовик. Трубач… Хороший музыкант. Ему что на тромбоне, что на саксофоне, что на тубе… Он шутил, что только геликон не любит. Таскать тяжело….

С отцом Инги они были друзьями. И даже дружили семьями. Жену Натана звали Мириам, а по-домашнему Мира. А с их дочкой Машей Инга даже дружила. Ну, правда, какая это дружба. Играли вместе иногда, когда две семьи пересекались. Инга Котти занималась гимнастикой и акробатикой, а еврейская девочка занималась музыкой и осваивала скрипку.

Дочку Натан назвал Марией. А в семье то Машей, то Марой, и даже Мирой, как и жену. Особенно когда возникали у него с женой какие-либо разногласия, то он брал дочку на колени и говорил жене: Ну, всё… Миру — Мир.

Мириам была нормальной женой. Но она как всякая еврейская жена была всегда чем-то не очень довольна. И это недовольство, конечно же, было в адрес Натана. Мало зарабатывает, много работает. Дома не бывает, а денег в дом не приносит. Хотя это было и отчасти вполне правдиво. Цирковым музыкантам платили, конечно, но эта работа была как бы сезонной. Если цирк уезжал на гастроли, то с цирком ехал дирижер. А музыканты были во временном застое. Кто-то подрабатывал и зарабатывал, а кому-то это не удавалось. Анатолий даже пострадал лет пятнадцать назад из-за саксофона, который вдруг объявили буржуазным инструментом. Все слышали небось этот дурацкий слоган: «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст.» Банально… Глупо. Но и так было. И за музыку и за литературу можно было попасть во враги народа. Хотя и совсем неправдой это тоже не было. Да. Были диссиденты, была оппозиция к власти. И конечно же евреев среди инакомыслящих хватало.

Ну, вот и Натан попал под кампанию борьбы с инакомыслием. Хотя он не был ни диссидентом, ни ярым врагом Советской власти. Он был музыкантом и всё… Ничего более. А вот его жена не хотела мириться с такой жизнью. Она хотела уехать из Советского союза. Но в Израиль она не хотела. Там воевали с арабами. И даже женщин призывали в армию. Мира хотела в Америку. США казалось сказочной страной, где сбываются все мечты.

С высоты своих прожитых лет и зная будущее как минимум лет на пятьдесят вперёд, я прекрасно понимаю, что это всё враньё. Не у всех сбывались мечты в Америке. Ой. Далеко не у всех. Даже знаменитые в СССР люди. Люди, которые здесь имели огромные возможности, по приезде в желанную такую свободную Америку, свободно имели право… мыть посуду на кухне дешёвого кафе, или музицировать в ресторане, пока почтенная публика поглощала пищу. Ну, кому-то удавалось неплохо пристроиться. Но процент этих счастливчиков был крайне невелик.

Мириам Левину это не волновало. Она постоянно пилила мужа, чтобы он что-то делал в этом направлении.

* * *

Но всё это было позже. А меня больше интересовал период, когда погибли родители Инги и что произошло после этого… Почему никто из цирка не заинтересовался судьбой Инги? Куда делась квартира, в которой жила семья Котти? Где деньги и ценности? Хотя бы какие-то вещи? Ведь Инга — единственная наследница своих родителей не получила ни копейки. Да что деньги? Даже ни лоскутка ткани из своих вещей. Неужели семья жила в лесу, в шалаше? И из вещей был только каменный топор и машина, на которой они разбились. Раз уж была машина, то и деньги в семье явно водились. Ведь не на последние же копейки отец покупал хоть и подержанную, но всё же вполне свежую машину. У меня много вопросов, ответов на которые я пока не имел.

* * *

Натан рассказал мне, что после смерти моих родителей, он даже хотел взять меня к себе в семью. Но жена была против, и встала стеной. Маша плакала. Хотела поехать ко мне в больницу. Но мама была категорически против. Дочке шесть лет. Какие права у ребёнка в этом возрасте?

Мириам просто сказала, что хочет уехать из этой страны. А если удочерять чужих детей, то потом их не выпустят из СССР. И не об этом надо думать Натану, а о том, как получить разрешение на выезд.

А с разрешением возникли определённые проблемы. Началось с того, что через год, после того, как Анатолий Левин стал только интересоваться у знакомых ему евреев, о процессе отъезда на «историческую Родину», его вызвали в КГБ…

Зачем Вы, гражданин Левин интересуетесь вопросами эмиграции? Вам что, Советская власть не нравится? Вы знаете какое положение в мире? Израиль нападает на соседние страны. Весь советский народ помогает арабам бороться против захватчиков… Ну и как же в такой обстановке, советский гражданин Левин собирается с семьёй перебраться в стан врагов…

Между Израилем и Египтом уже шла война. Израиль захватил Голанские высоты и Сектор Газа. Советский союз поддерживал арабов, а Израиль разгромил Египет в шестидневной войне. После этого СССР официально разорвал дипломатические отношения с Израилем. И разумеется, разговоры об эмиграции и переезде в страну обетованную в семье Левиных сошли на нет. Мириам была этим очень расстроена. Даже очень-очень… Она твердила, что надо было раньше всё делать, а Натан потерял так много времени на выяснение подробностей. Надо было сразу эмигрировать, а теперь это невозможно… Ну и так далее…

А потом в 1968 году произошли события в Чехословакии. «Пражская весна». Семью Левиных это не касалось, ну ни каким боком. Но зато комитетчики усилили борьбы с инакомыслием. А тем самым на возможности выезда за рубеж семьи бедного еврея-музыканта был поставлен большой жирный крест.

Обстановочка в семье стала та ещё. Может, из-за происков вездесущего КГБ, а может и просто по какой другой причине, но и на работе у музыканта начались проблемы. Натан по-прежнему играл в цирковом оркестре, но с подработками стали возникать загвоздки. Денег стало не хватать. Мириам работала в каком-то строительном тресте. У неё на работе тоже произошло внезапное сокращение штатов, и пришлось уволиться с работы. От этого она ещё больше была расстроена. Ситуация уже была патовая, когда…

В один из обычных будних дней, примерно полтора года назад, произошло то, что разделило жизнь Натана Левина на «До» и «После»…

Глава 2

Мы сидели на лавочке в каком-то сквере. Натан всё говорил и говорил. Было видно, что ему надо выговориться. Со стороны он вообще напоминал растрёпанного мокрого воробья, который чудом избежал когтей злого дворового кота. Худой. Небритый, с тёмной щетиной на щеках. А на висках седина… Пальто явно большего размера… Сам немного бледный. С синяками под глазами. Казалось, что он либо болен, либо безумен. Что впрочем, одно другого не исключает.

Он не просто говорил. Он исповедовался… Он не стеснялся в выражениях. Он говорил о том, что думал, не боясь уже никого и ничего…

Я его слушал очень внимательно и не перебивал. После того, как он окончательно убедился, что я — Инга, он не стал сразу же пытать меня о моих злоключениях. Он стал рассказывать о своих. Ему надо было излить кому-то свою боль. Свою историю… И вот он случайно нашёл такого человека…

А я слушал и мысленно вспоминал всё, что я знал про этот период мировой истории. Про войну во Вьетнаме. Про события в Чехословакии. Про арабо-израильский конфликт и его последствия для советских евреев.

* * *

Видимо перейдя к какому-то очень важному моменту своего рассказа, мой собеседник стал слегка заикаться, что при его лёгкой картавости звучало уже вообще инфернально. По крайней мере, именно такой блеск был в его глазах.

3-го декабря 1968 года — был обычный будний день. Вторник. Маша с утра убежала в школу. Натан ещё обратил внимание, что она забыла свою скрипку. По вторникам она всегда ходила в музыкальную школу. Скрипка была ещё «детская» одна вторая или как принято у музыкантов — «половинка». За последний год дочка вытянулась. И ей эта скрипка уже стала маловата. Даже учитель музыки на это обратил внимание. И заботливый отец уже озаботился приобретением скрипки нужного размера. Брать три четверти не стал, сразу купил «целую», то есть четыре четверти. Дочка, хоть и худенькая у него, но вон как вымахала, страусёнок… Уже и туфли маминого размера подходят, и длина рук позволяет использовать «взрослую» скрипку. Новая скрипка уже лежала на антресолях. Подарок на день рождения дочери семнадцатого января следующего года. Осталось подождать недолго…

Насчёт забытой дочерью скрипки. Натан Левин не переживал. Маша периодически «забывала» скрипку дома, чтобы не таскаться в обычной школе и с портфелем, и со скрипичным футляром. Девочка после школы просто забегала домой, заодно перехватывая маминых пирожков. Он гордился своей дочкой. Она старательно училась. И в школе, и в музыкалке к ней не было претензий у преподавателей.

Кто же знал, что лучше бы она в этот день взяла скрипку с собой…

* * *

У Натана в тот день была репетиция, поэтому он уже к десяти часам был в цирке. То, что произошло дальше в его квартире, он узнал гораздо позже… От следователя…

Мириам была дома одна. Когда примерно в полдень позвонили в дверь, она даже не насторожилась. На вопрос: «Кто там?», вполне обычный женский голос ей сообщил: «Телеграмма.», а потом ещё и уточнили, что из Одессы. Одесса — это был родной город Миры. Там жила её мама. Женщина открыла дверь, не подозревая об опасности.

Удар по голове ей нанесли сразу же. Мириам без сознания упала на пол… В квартиру ворвались трое. Двое мужчин подхватив упавшее на пол прихожей тело хозяйки квартиры, затащили его в одну из комнат. А женщина спокойно закрыла входную дверь изнутри и присоединилась к ним. Миру привязали к креслу. Старое, обтянутое кожей кресло из натурального дерева. Руки жертвы привязали к подлокотникам, ноги — к ножкам кресла. В рот запихали кляп.

Затем вся троица стала тщательно обыскивать квартиру. Искали тщательно. Чувствовался большой опыт. Быстро была найдена шкатулка с золотыми украшениями и деньги, которые никто и не прятал видимо. Деньги просто лежали в выдвижном ящике платяного шкафа. Старого шкафа, ещё довоенного. Да и почти вся мебель была не новая.

Через некоторое время налётчики уже закончили обшаривать квартиру. Вещи из шкафов были вытряхнуты. Книжки перелистаны, даже крупу высыпали из банок на кухне. Видимо им показалось мало того, что они нашли. К этому времени хозяйка квартиры уже очнулась. Она смотрела на чужих людей, роющихся в её вещах, безумными глазами.

Один из грабителей, заметив, что жертва очнулась, приставил ей нож к шее и грозно сказал, чтобы она признавалась, где хранятся деньги и другие ценности. Связанная по рукам и ногам женщина только мотала головой в знак отрицания. А ничего особо ценного у них и не было. Натан уже год как стал получать вдвое меньше, чем раньше. А сама она уже два месяца как не работала. Все деньги уходили на еду, одежду для дочери… Лишнего не было. Драгоценности? Совсем немного. Для выхода в свет, так сказать… Когда он был в последний раз этот «выход в свет»… Её пытали, тыкали ножом, били. Но что она могла им сказать? Больше отдать было нечего. Её мучили почти два часа.

Один из троицы нашёл на антресолях скрипичный футляр с новой скрипкой. Даже отломал у скрипки нижнюю деку, подцепив ножом… Что он там искал? Может думал, что внутри скрипки спрятаны деньги. Только зачем так прятать?

Как потом сказал следователь, была целая серия краж и ограблений квартир еврейских семей, которые собирались выехать за рубеж, или просто интересовались вопросами эмиграции. Возможно, злодей подумал, что в скрипке хитрые эмигранты спрятали бриллианты или доллары. Кто ж его знает, о чём он думал.

Через неделю попался один из налётчиков. Он пытался продать кое-что приметное из золотых изделий, похищенных в другой квартире. А уж потом при обыске у его сожительницы, нашли золото из квартиры Левиных. Своих подельников он не выдал. Видимо боялся их сильнее, чем тюремного срока. Но это было уже потом…

* * *

Миру задушили, просто затянув на шее кухонное полотенце. Но к тому времени она уже была сильно изуродована. На теле насчитали больше полусотни ножевых. Болезненных, но не смертельных. Изрезано было и лицо и шея. Но всё же, по заключению патологоанатома, умерла она от асфиксии.

Когда грабители уже собирались уходить, из школы неожиданно вернулась дочка. Её не должно быть дома в это время… Она вернулась за скрипкой. Прилежная девочка, которая любила музыку…

Маша открыла дверь своим ключом. Она не успела даже войти, как её начали бить ножом прямо тут в прихожей. Она успела закричать, и тем самым поднять шум в подъезде и спугнуть налётчиков. Ей успели нанести восемь ножевых ран. В грудь, в шею, в лицо… Одна из ран пришлась на левый глаз.

Милицию и скорую помощь вызвали соседи…

Не смотря на сильную кровопотерю, девочка была ещё жива, когда прибыл наряд милиции… Она умерла на руках у врачей скорой…

* * *

Когда Натану сообщили о случившемся, он не поверил. Бросив всё, даже не одевшись, он помчался домой. Обычно до работы он добирался примерно за полчаса. От его дома на улице Гашека, надо было всего лишь дойти до Садового кольца и сесть на «Букашку». Маршрут троллейбуса с номером «Б» пролегал по кольцу. До Цветного было не так далеко. Но после тревожного сообщения он побежал. Он бежал так, как не бегал никогда в жизни, ни до, ни после этого зловещего события. Прибежал к своему дому он примерно минут за пятнадцать

Натан опоздал… Он и не мог успеть. Всё, что ему было дорого в этой жизни, уже было за гранью. За той гранью, откуда нет возврата.

* * *

Когда Натан влетел на свой этаж, он увидел много разных людей. Врачи скорой помощи, соседи, милиционеры… Соседи смотрели на него с жалостью. Сержант милиции попытался не пустить его внутрь. Он его просто отшвырнул, даже не прилагая усилия.

Маша лежала прямо здесь, в прихожей. Кровь была повсюду. Лужи на полу, брызги на стенах… Натан застыл, как наткнувшись на стену…

Два сотрудника милиции, схватив обезумевшего отца за руки, вытащили его из квартиры. А он вырывался, он выл как дикий раненый зверь. Он бился в руках дюжих ментов. Его трясло. Из глаз просто ручьём лились слёзы. А потом он забился, задыхаясь в конвульсиях, и осел на грязном полу. Врачи со скорой сделали ему какой-то укол, прямо в плечо. У него что-то спрашивали. Но он смотрел на людей непонимающими глазами и плакал. Его забрали в больницу. Трупы увезли. Квартиру опечатали…

* * *

Пришёл в себя он лишь через день. Когда у него спросили, кто будет заниматься организацией похорон. Тогда, он решил всё сделать сам. Он не смог уберечь своих близких. Но он просто обязан отдать им последний долг.

Деньгами помогли с работы. В его глаза боялись взглянуть. А он практически ни с кем не говорил. Так… Отвечал на вопросы. Скупо и конкретно. Не более.

* * *

Через неделю после похорон Левина попытались вызвать на работу. И хотя говорят, что незаменимых не бывает, но он был хорошим музыкантом. К тому же — универсал. Труба. Саксофон и т. д. Он мог играть почти на всех духовых инструментах.

За ним отправили сотрудника. Одного из его товарищей по оркестру. Натан всё это время провёл дома, никуда не выходя. Он с трудом дошел до двери, чтобы открыть её после длительных звонков и стука в дверь. Выглядел он так, что пришедший к нему гость сразу же вызвал скорую помощь. Врачи, после его госпитализации обнаружили у него прогрессирующую болезнь лёгких. Может он заработал пневмонию, когда без верхней одежды в начале морозного декабря бежал на место гибели его жены и дочери. Кто знает? Подозревали рак лёгких. Но откуда? Натан же никогда не курил. Он был музыкант-духовик. Был…Работать по своей профессии он больше не мог.

* * *

После выхода из больницы он обменял свою двухкомнатную квартиру почти в центре Москвы на однокомнатную в Черёмушках. Конечно с доплатой. Доплата была не так велика, но не это главное. Он не мог больше жить там, где убили его девочек…

Большую часть мебели он оставил там… Шкафы и кресла? Куда их везти? В однокомнатную хрущёбу? Забрал только личные вещи. Свои и… их… Диван. Стол. Пара стульев… Что ему ещё надо…

Врачи не давали прогнозов. Но он чувствовал, что ему не так много осталось. За полгода он потерял больше двадцати килограмм веса. Иногда он задыхался, даже поднявшись по лестнице всего на свой второй этаж… Деньги полученные как доплату за квартиру он положил на сберкнижку… Их должно было хватить ему на всю оставшуюся жизнь… А жить ему осталось не так долго…

Иногда он приезжал в район своего бывшего дома. Бродил по знакомым переулкам. Там, где раньше они иногда гуляли все вместе. Тишинский рынок был совсем недалеко от его дома. Туда он с женой и дочкой частенько ходил за овощами и фруктами. А иногда и покупали что-нибудь из вещей…

Кому теперь нужны были эти вещи? Он как привёз всё на новое место жительства, так и не трогал с тех пор. Больше половины его комнаты занимали неразобранные коробки.

* * *

Сегодня было особенно грустно. Первое мая. Люди по улицами толпами. Все радуются. Орут чего-то. Веселятся.

Он поехал опять, побродить по местам своего прошлого…

Ему показалось знакомым лицо паренька лет тринадцати-четырнадцати, ровесника дочери. Он никак не мог вспомнить, где видел этого парня. Может одноклассник Маши по школе? Или из музыкалки? Лицо уж больно знакомое.

И вдруг узнавание пронзило его. И это не парень, а девушка. Девочка… Инга… Котти… Дочь его друга. Она так похожа на своего отца, погибшего несколько лет назад. Те же светлые, почти белые волосы, только слишком короткие для девочки.

Не может быть…

Она?

Не она?

Девушка заметила его пристальное внимание. Стала уходить. Почему?

Он пошёл за ней, а догнав, прямо спросил:

— Вас же зовут Инга? Инга Котти?

Глава 3

Ну, что же? Настала очередь моей исповеди? Мне тоже было что рассказать этому несчастному человеку.

Но хочу ли я рассказывать ему всю правду? Мне его искренне жаль. Жалко Машу, с которой я мог бы подружиться. Жалко его жену, хотя я её совсем не помню. Но надо ли мне рассказывать ему ВСЁ обо мне? Вряд ли. Историю Инги — да. Можно… Но слегка подкорректируем. Не стоит ему знать о том, что я уже отомстил за Ингу и отправил в мир иной троих малолетних козлов, а в придачу и директрису Тонну-Нонну.

* * *

Почувствовав возникшую в разговоре паузу, мой собеседник вдруг включил «режим заботливого взрослого».

— Инга! Ты не голодная?

— Да, перекусить было бы неплохо.

А про себя подумал, что не отказался бы и от ванны, и от возможности просто выспаться в нормальной постели. Но почему-то предложения от Натана, поехать к нему домой не поступило.

— Может, зайдём в кафе?

— Я думаю, что там сейчас народу много. Праздник… Да и поговорить там не удастся. Дядя Наташ, а давайте к Вам поедем.

— Ко мне? — похоже, он впал в ступор.

Я, конечно, не такой физиономист, как герой Тима Рота из известного сериала «Обмани меня», или как там называется специалист по физиогномике. Но даже я понял, что вести меня к себе домой мужчина не очень хочет. Или даже очень не хочет… Интересно, почему? Стесняется, как девочка, что у него там «не убрано». А я и так прекрасно понимаю, что у него там бардак и разруха.

— Натан Борисович! Честно говоря, я с дороги. Мне бы умыться, а то и помыться не помешает.

— Да, да… Я не подумал… Но надо бы что-то купить из еды. У меня дома…

— Сейчас купим… Правда сегодня магазины не работают вроде бы. А давайте возьмём каких-нибудь пирожков, а у Вас просто чаю попьём.

— Да… — он явно был немного не в себе…

Я взял его за руку:

— Мне тоже есть о чём рассказать. И это будет долгий разговор. Только надо сначала мои вещи забрать. Они в камере хранения на Белорусском вокзале.

* * *

Теперь стало попроще. Я понял, что у этого человека слишком много тараканов в башке. Но если его просто подталкивать в нужном направлении, то он вполне вменяем. Видимо он и раньше был по жизни, так сказать, ведомым. Это как у лётчиков: Впереди — ведущий, а следом за ним — ведомый. Наверное его с детства опекала заботливая еврейская мама, а потом эту ношу на себя приняла его жена. А сейчас он, как потерянный щенок. Бредёт куда-то в никуда.

Нет, я не прожженный циник, но в данной ситуации с удовольствием воспользовался бы подвернувшейся ситуацией. К тому же мне тоже, как тому бездомному щенку, идти некуда…

Пока шли в сторону Белорусского вокзала, он уже успел мне пояснить своё нежелание пригласить меня к себе домой. Как я правильно понял, у него там не только бардак, но и склад забытых вещей. Переехав он не позаботился даже о том, чтобы организовать свой быт по нормальному. Да и питается он где попало и чем попало. Как он сказал, что после того злосчастного дня аппетита у него нет никакого. Да и болезнь его только прогрессирует.

Про болезнь я и так понял. Он шёл рядом со мной, но видно было, что длительные пешие прогулки нынче — это не его. Но всё равно, минут за двадцать мы уже дошли до вокзала. Забрать мою сумку из автоматической ячейки — дело нескольких минут. И вот уже мы едем на метро до Новых Черемушек.

* * *

Пятиэтажная панельная хрущёвка на улице Гарибальди. Второй этаж угловая однокомнатная квартира.

Да… В своё время я иногда по службе посещал разные запущенные квартиры. Но такого я давненько не видал. Из мебели… только минимум. Столик на кухне. Табуретка. Пара стульев в комнате. На одном из них навалена одежда. Диван застелен простынёй, явно несвежей. Постель скомкана. Подушка без наволочки. Одеяло без пододеяльника. Половину комнаты занимают коробки с вещами, связки книг, какие-то тюки…

Отдельное место занимают музыкальные инструменты. Пара скрипичных футляров. Один побольше и поновее, другой потёртый и более мелкий. Несколько кофров с духовыми. Судя по форме футляров — саксофон и какие-то трубы. Не особо я в этом разбираюсь, если честно. Связанные шпагатом папки с бумагами. Может ноты…

Но хозяин тут явно не Натан Борисович. Хозяева по всей квартире пешком ходят, никого не стесняясь.

Тараканы! Рыжие. Наглые. Откормленные… Не удивлюсь, если по соседству с ними, в диване обитают и клопы.

Короче… Запущение полное. И видимо это не смущало хозяина квартиры. Но только до моего прихода. Сейчас ему было стыдно. И мне это было отчётливо видно.

Слегка заикаясь, и по-прежнему активно картавя, он пробурчал, как бы про себя:

— Не газувайся! Здесь г-гьязно. И-извини. Инга! Я т-тут не убигал… давно…

— Ясно. Может помочь в уборке?

— Нет! — резко ответил бывший музыкант. — Я сам… Если тебе надо умыться, то ванна…

— Спасибо! Я недолго.

— Я зажгу колонку. Она на кухне…

* * *

В ванной тоже было мерзковато. Но всё же было место, куда повесить сумку. Ставить её на грязный пол я не захотел. Санузел совместный. Унитаз тут же. Это хорошо. Но похоже у него там что-то не так со сливом… Разберёмся и с этим. Стульчак отдельно. На стене висит, на гвоздике. Ну, хоть есть он и то ладно.

Сама ванна была короткая, сидячая. Но садиться в неё я не планировал. Для приличия, заперев дверь изнутри на крючок, я разделся. Грязную одежду повестил на крючок. Их было несколько в ряд. Но на одном из них уже висела моя сумка. На другом было хозяйское вафельное полотенце, больше напоминающее серую тряпку. Слава богу, у меня есть своё.

Из крана уже тёчет вполне тёплая вода. Правда пока чуть желтовато-ржавая. Подожду чуть-чуть, пусть сольётся… Душевая лейка не съёмная. Она приделана к стене почти под потолком. Переключаю кран. Ржавость воды уже прошла. Залезаю в ванну, вставая под слегка парящие водяные струи.

И всё-таки — это счастье! Стоять вот так под струями горячей воды и наслаждаться… Что может быть приятнее после долгой дороги и ночёвки в землянке.? Ну разве что погружение в горячую ванну, да с пеной, да с…

Нет. То, что пока недоступно, пусть останется где-то там. А вот то, что есть — тем и будем наслаждаться. Я бы и холодной помылся, но боюсь, замёрз бы.

Растерев себя полотенцем, я почувствовал бодрость и… немного голод. Пирожки то мы по дороге всё-таки купили, ещё на вокзале. Кстати, они и сейчас у меня в сумке. А больше некуда было положить. Время вездесущих полиэтиленовых пакетов ещё не пришло.

Одевшись в чистые трусы, я решил надеть платье. Так проще. Да и брюки пора бы простирнуть. И всё остальное тоже. Если получится здесь заземлиться, то постираю. Но пока не буду торопиться. Вдруг не срастётся… Что мне тогда делать с мокрыми штанами?

* * *

Выйдя из ванной, практически сразу попадаешь на кухню. Такая планировка. Вижу, что хозяин уже слегка прибрался здесь. стол протёрт, рядом табуретка и стул. На столе уже стоял пышущий жаром железный чайник, а в маленьком фарфоровом заваривался ароматный напиток. Я выложил на стол кулёк с пирожками. Чашки были не из сервиза. Одна побольше, другая слегка поменьше. Чайные ложечки, блюдца… всё как положено. Но при этом в раковине — гора немытой посуды. Явно хозяин как минимум полгода тут гостей не принимал.

Чай с пирожками это прекрасно…

* * *

А я всё думал, что же делать дальше. Для чего я всё это делаю? Вооружаюсь?… Планирую мочить маньяков по всей стране… Как минимум тех, кого вспомню. Их было много больше, чем содержит моя память.

Ну а дальше? Что делать? Инга мне теперь не помощник. Она замкнулась в себе и спряталась в глубине подсознания…

Глава 4

Что делает обычный среднестатистический попаданец? Я не буду даже вспоминать тех, кто сразу начинает учиться в магической академии, трахает эльфиек, мочит орков и подчиняя себе драконов, становится властелином мира. Не хочу вспоминать и тех, кто в далёком средневековье куёт в кузнице пулемёт, а потом мочит Батыя с Чингисханом, взрывает Англию вместе со всеми Британскими островами, а потом объединяет Русь от Лиссабона до Порт-Артура. При этом мимоходом захватывает Царьград и Иерусалим в придачу.

О тех, кто в одиночку побеждает дивизию Гудериана, взрывает Гитлера в его бункере, лечит Сталина и спасает президента Кеннеди, тоже умолчим.

Все эти попаданцы — это же просто гиганты. Они могут собрать на коленке автомат Калашникова и сделать компьютер из запчастей от телефона Белла. А уж какую командирскую башенку для Т-34 они могут сотворить…

Я этого всего не умею.

И это всё сказки… Сказки для детей пенсионного возраста…

Смешно. А то, что я здесь и сейчас — это не сказка? Сижу вот первого мая 1970 года и пью чай с человеком, который думает, что я маленькая девочка… А я сейчас ещё только маленький мальчик. Мне настоящему пока ещё всего шесть лет. Но мне, который из будущего, уже шестьдесят… И это не сказка? Я вас умоляю… Похоже прав был автор песни: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью! Преодолеть пространство и простор…» Он забыл ещё упомянуть о том, чтобы преодолеть время. Но это, наверное, уже другая песня…

Песня? Песня!

Читал я и про таких попаданцев. Один с ноутбуком провалился. Другой со смартфоном, напичканным электронными книгами и песнями на разных языках. У третьего была феноменальная память. Он помнил всё, про всё. Все исторические события с подробностями, все песни с нотами, все книги с запятыми… Кажется он тоже разбогател как Рокфеллер, и прославился на весь мир, как Гагарин. Спас Советский союз, ну и так далее…

Нет, я могу, конечно, написать несколько песенок. И кстати, Натан Борисович мне в этом во многом может помочь. Если, конечно, не умрёт от своей неизвестной пока мне болезни, через пару минут, после того, как допьёт свой чай, сидя напротив меня…

Допив свой чай, я поставил чашку на стол. Посмотрев пристально, прямо в глаза сидящему напротив меня человеку, я спросил:

— Дядя Натан! Вы хотите жить?

Он поперхнулся, и долго молча смотрел на меня своими тёмными глазами, в которых плескалась боль. Ответ его был предсказуем.

— Я не знаю…

— И всё же?

— Я не могу понять: Зачем мне жить? После того… После того. как я остался один… Всё стало… Стало таким ненужным… Бессмысленным…

— Я это понимаю. И в чём-то даже очень. После того, что случилось со мной, смысл моей жизни тоже пропал. Только потом, после того, как меня убили…

— Что?

— Почти убили… Очень хотели, но у них не вышло… После этого появилась цель.

— Какая? — голос его задрожал. — Какая цель?

— Выжить! Отомстить! И жить назло всем смертям! Жить так, чтобы те, кого я потерял, могли бы мною гордиться.

— …

— Жить так, чтобы не было стыдно за бесцельно прожитое время, как бы это ни банально звучало. Не сломаться! Не сдаваться!

Меня пробило на пафос, но он шёл от души. Откуда-то изнутри наружу рвалось какое-то непонятное чувство. Чувство того, что у меня может получиться всё, что я задумал. Всё, что я ещё не задумал, но придумаю после. И в этот момент я искренне верил в то, что говорю.

Левин смотрел на меня, вытаращив глаза. Не зря говорят, что глаза — зеркало души. В его глазах сверкали золотые искорки. Или это так бликовал свет, отражаясь в наполненных слезами органах зрения? Не важно. Его глаза горели решимостью. Это было так неожиданно, что я даже опешил.

Только что передо мною сидел больной человек, чья худая шея болталась в вороте рубахи, как карандаш в стакане. Человек с потухшим взглядом. Человек готовый к смерти. Человек, умирающий от неизлечимой болезни…

А сейчас это был… Павка Корчагин, готовый в одиночку построить железную дорогу через тайгу и тундру. Камикадзе, готовый своим самолётом пробить насквозь американский авианосец.

Но лёгкий налёт сомнения у него всё же остался.

— Но, что… Что я могу сделать?

— Что МЫ сможем сделать!

* * *

А для начала, я всё же решил ему рассказать свою историю. На этот раз это была подлинная история Инги. История практически без купюр.

За исключением, разве что вселения в разум бедной маленькой девочки старого ветерана с боевым опытом. Об этом я благоразумно умолчал.

Начал с аварии. Подробно рассказал про то, как, потеряв обоих родителей, Инга лежала в больнице, а после, даже не попав в свою квартиру, очутилась в школе-интернате. Про то, как её избили, ещё в первом классе, всего лишь за то, что она была цирковая гимнастка. За то, что у неё получалось на физкультуре то, о чём другие до сих пор не могут мечтать. Рассказал про скудное питание и те обноски, в которых ходят дети в интернате. Про постоянные побои и издевательства со стороны более старших учеников. Про то, как это старательно не замечают учителя и администрация школы. Про то, что из-за полного безденежья девочка согласилась помогать малолетним квартирным ворам.

Ну а дальше рассказывал про более свежие события. Про изнасилование. Про то, как её сбросили с крыши. Про то, как очнулась, проткнутая веткой дерева. И даже про то, что в больнице у неё вырезали всё женское.

Я даже не стесняясь взрослого мужчины, задрал платье и показал шрамы на животе и спине.

Рассказал про временную потерю памяти у Инги после падения с крыши. А потом когда память стала возвращаться. Она скрыла это. Чтобы не возвращаться в интернат как можно дольше.

Про то, что в больнице, выздоравливая, Инга стала заниматься чем-то вроде рукопашного боя. Откуда она взяла все эти приёмы? А просто представляла своих врагов и била. Била как умела, ногами, руками… Она же ведь «Циркачка». Так ведь её звали (дразнили) в школе злые дети. А детей нормальных там было, раз-два и обчёлся… Большинство лишилось родителей по причине того, что: «Папа убил маму, а его посадили…» ну или «Мама зарезала папу кухонным ножом.» А были просто дети, забранные у родителей-алкоголиков. Ну и соответствующая наследственность, разумеется, присутствовала у этих обездоленных детей.

Рассказал, про то, как Ингу вернули в интернат. И все знали: Кто и что с ней сделал, но делали вид, что не знают. Поэтому Инга придерживаясь своей версии о временной потере памяти, старалась делать вид, что тоже ничего не знает…

А потом, как в омут с головой нырнул. Не знаю почему, но я стал рассказывать о том, о чём рассказывать вроде бы даже изначально не собирался. О том, что я убил всех троих своих насильников. Без особых подробностей. Одного утопил в пруду в полынье, предварительно заманив на тонкий лёд. Другого убил, ударив по голове сзади тяжёлым предметом. А третьего сначала оглушил, чтобы потом сделать так, как-будто он сам повесился.

И даже рассказал, что столкнул директрису с обледенелой лестницы, а та почему-то свернула себе шею. Тоже без подробностей.

Натан смотрел на меня странно. В глазах слёзы… Но в тех же глазах решимость. Решимость чего? Я ещё не понял. Я даже не понял пока: Одобряет он мои кровавые похождения или нет.

А… Плевать. Плевать на всё.

Рассказал, что украл чужие документы. Документы девочки на три года старше, пропавшей тогда, когда сама Инга ещё лежала в больнице. Рассказал, что хотел воспользоваться этими документами и начать новую жизнь. И поэтому поехал в Ивановскую область, в родной город той девочки Саши Котовой.

Я лишь пропустил встречу с тётей Наташей на трёх вокзалах и эпизод с тремя козлами в электричке «Москва-Петушки». Я вообще избегал лишних кровожадных подробностей.

А потом продолжил, как не доехав до Пучежа, попал в Шую, где и нарвался на драку со шпаной. И как вышел из этой драки победителем, но был избит милиционером. А потом поведал про родственные связи милицейского сержанта и мелкой шпаны. Пояснил откуда и по чьей вине появился новый шрам на спине. Упомянул о том, почему снова сымитировал потерю памяти. Я ведь понимал, что иначе меня либо в интернат вернут, либо накажут за якобы «избитых» местных мальчиков. Но в этот раз после обычной больницы меня перевезли в психиатрическую. Может для того, чтобы спрятать… Кто знает на что способен милиционер, защищая своего сыночка…

После этого был рассказ о том, что происходит в психушке.

Натан удивился только, когда я рассказал про встречу с той самой девочкой, документами которой я хотел воспользоваться, в одной палате психиатрической лечебницы. А уж как я тогда в больнице удивился. Я просто не поверил, что бывают такие совпадения.

Пересказал рассказ Александры о том, что с ней сотворили те же самые местные хулиганы. И о том, что тот же самый мент законопатил её в эту психушку.

После рассказ о том кошмаре, который пережила моя новая подруга в месте, где её должны были лечить, а не насиловать, глаза Натана уже сверкали праведным гневом.

Моё решение бежать из ада он принял нормально. Как и рассказ о том, что я убил санитара и санитарку. Но санитарку только после того, как она пробила голову Сашке пустой винной бутылкой. Про пожар не стал говорить. Просто упомянул, что выпустил на волю остальных психов, а сам уехал на мопеде санитара.

Ну а дальше… Я в Москве… Пошёл гулять в районе Тишинки и… Вот я здесь…

* * *

Вы видели, как плачут мужчины? Нет не от слабости, не от горя. А от невозможности что-то сделать, чтобы защитить тех, кто нуждается в этом? От невозможности что-то исправить. Именно такие глаза были сейчас у этого человека. Да. Он тоже испытал потерю близких. Да он тоже познал горечь утраты. Но когда он слушал мой рассказ… Он плакал… А после вдруг сказал, искренно и с видимым чувством раскаяния:

— Пгости меня, Инга!

— За что, Натан Борисович?

— За то, что я послушал жену и не забгал тебя тогда. И всего этого не было бы… А может и мои тогда не постгадали бы, если бы мы жили все вместе и не собигались никуда уезжать из Союза… Может тогда бы никто и не подумал гьабить нас. Бедную семью…. Ведь именно из-за того, что я стал интегесоваться как выехать в Изгаиль…

А вот с этого момента можно и поподробнее… Ведь кто-то же слил эту информацию грабителям. И этот кто-то — один из тех к кому обращался Натан с вопросами.

Глава 5

Теперь уже настал мой черёд задавать вопросы:

— Дядя Натан! А у кого конкретно вы спрашивали про вопросы эмиграции?

— Зачем тебе это?

— А Вас не смутило то, что я уже убила несколько человек?

— …? — немой вопрос в глазах музыканта…

— Я уже отомстила своим врагам… Не всем пока. И меня не остановит никакая мораль. Пока не умрут все мои враги, я не успокоюсь. Я буду мстить не только тем, кто лично задел меня и моих близких. Я постараюсь наказать тех, кто убивает детей, женщин. Кто подвергает опасности жизни многих людей из-за своих сиюминутных прихотей. Я знаю много имён. Имён тех, кто уже убил или скоро убьёт. У меня есть информация на несколько лет вперёд. Я знаю, где может упасть самолёт или произойти землетрясение. Я знаю имена некоторых террористов, которые собираются захватить самолёт. И даже в этом году я знаю три такие истории. Чтобы спасти людей, я хочу устранять злодеев. Любым доступным мне способом.

— Но откуда ты всё это знаешь?

— Я уже уходила за грань. Там время течёт по другим законам. И видно не только прошлое, но и будущее. Это всё сложно. Я не могу сразу всё объяснить. Тем более меня тогда занимала только одно. То, что не дало мне уйти. И это что-то — месть… Хотя в очень древней книге написано, что не надо воздавать злом за зло… Но там же и сказано: …дайте место гневу Божию! «Когда изострю сверкающий меч Мой, и рука Моя приимет суд, то отмщу врагам Моим и ненавидящим Меня…» И если кто-то делает зло, то он должен бояться гнева Господа! Ибо есть тот, кто не напрасно носит меч. Он орудие Его гнева на того, кто творит зло… «Мне отмщение, аз воздам!»

Говоря всё это, я встал. Вещал стоя, помогая себе руками. Не так как руками разговаривают итальянцы. Но близко к этому. Скорее, как Ленин на трибуне. При этом смотрел не в глаза Натану, а чуть выше, как бы вдаль… Далеко-далеко…

В процессе своей затянувшейся речи я всё больше распалялся. А на последней фразе, даже чуть не стукнул кулаком по кухонному столу.

* * *

Фу-ух… Выдыхаю про себя. Это меня куда-то занесло. Да, был у меня период в моей прошлой жизни, когда я увлечённо читал всё связанное с религией. Не смотря на советское вполне атеистическое воспитание. То ли от нечего делать, то ли из интереса, но я прочитал и Ветхий завет, и Новый. И не просто так прочитал. Сравнивал с религиозными отрывками из «Мастера и Маргариты». Интересовался также совпадениями с Торой и Кораном. Ведь все эти религии произошли из одного источника. И чему удивляться, что Иисус в христианстве — пророк Иса у мусульман… Ну а Тора, или Пятикнижие, — это первые пять книг еврейской Библии. Ну и, соответственно, Ветхого Завета христианской Библии.

Нахватался я разных цитат тогда. Религиозным не стал. Я же уже говорил, что по жизни скорее агностик, чем атеист. Но и относясь с уважением к вере других, просто читал умные мысли и делал для себя определённые выводы. А уж слова про месть и воздаяние злодеям — это мне очень близко было всегда. И в той, и в этой жизни.

* * *

Я закончил свою пламенную речь, но продолжал тяжело дышать, смотря куда-то за спину хозяина квартиры, в кухонное окно. Там, за окном были видны зелёные деревья. Их раскачивал сильный ветер. Ветки гнулись под его напором. И как мне кажется, собирался дождь. Потемнело небо, скрываясь за чёрными тучами… Я замолчал…

Молчал и Натан Левин. Он тоже, скорее всего, был атеистом советского воспитания. И вряд ли у него был такой доступ к религиозным источникам как у меня. Ведь во времена, когда не было интернета, читали на бумаге. И даже некоторых сажали в тюрьму за хранение кое-каких запрещённых бумажных книг. Но даже и без такого знания религии, было видно, что его проняла моя речь…

А потом за окном сверкнула яркая вспышка молнии и прогремел гром. Да не просто гром… Звездануло так, что если бы во дворе стояли машины из моего будущего, то ещё минут десять бы орали на разные голоса сирены противоугонных сигнализаций. Я сам чуть не дёрнулся… А может и дёрнулся от такого внезапного грохота. Но мой собеседник этого не заметил. Потому что он просто упал на колени и схватив меня за руки, стал говорить, глядя мне прямо в глаза:

— Инга! Инга Я с тобой! Я тоже хочу отомстить! Я их голыми руками рвать буду…

— Дядя Натан! Ты чего? Вставай! — мне стало не по себе.

Что я творю? Что вообще сейчас произошло? Что это за на фиг мистика такая? Я толкаю речь о праведной мести и гневе божьем. И тут же с небес доносится в виде одобрения моих слов гром и молния! Или как говорят в таких случаях немцы: Donner wetter! Переводчики частенько переводят это как «Чёрт возьми!», но на само деле это переводится как «Грозовая погода» ну или буквально: «Гром и молния!».

Вот и сейчас гром и молния стали неплохим окончанием моего воодушевлённого монолога. Возможно, что вспышка молнии ещё и лицо моё осветило не хило так… Мне же не видно…

Не знаю, о чём подумал Натан Борисович, но он явно вдохновился. Судя по его глазам, умирать он явно передумал.

И что мне теперь с этим делать? Блин. Я старый циник. Я ведь сейчас думаю о том, как использовать этого несчастного человека в своих целях. Или нет? Может, я наоборот спасаю его от безысходности и дарю ему новую цель в жизни, а заодно ещё и желание жить… Но всё-таки, что же мне со всем этим делать? Конкретно… Здесь и сейчас.

— Натан Борисович! Встаньте! — мой голос становится более смелым, и в нём заиграли металлические нотки. Я кажется, знаю что делать. Теперь знаю. — Давайте поговорим.

* * *

Внутри меня всё кипело. Я ещё не отошёл от своей пламенной речи. Видимо адреналин у нас с Ингой на двоих. И горячность моего сознание, неплохо так разогрело внутренности нашего общего тела.

Неожиданно, даже для меня, вдруг «проснулась» моя вторая «Я» — Инга:

— Что ты творишь? Зачем ты так над ним издеваешься? Он же несчастный, больной человек! А ты…

— Так надо, Инга! Я хочу его спасти.

— Да? А мне показалось, ты хочешь воспользоваться им. Попользоваться его квартирой и…

— И это тоже. Не отрицаю. Но в первую очередь — помощь нужна ему.

— Чем?… Чем ты можешь ему помочь?

— Знаешь… Иногда, когда человек впадает в истерику, то лучшая помощь ему — это оглушительная пощёчина.

— У него истерика?

— Да! Да, блин… Затянувшаяся истерика.

— …

— У него были объективные причины для этого. Гибель близких, дорогих и любимых людей — это трагедия. И я его понимаю. Но… Он сломался… Он потерял свою цель в жизни… Он потерял смысл жить. И он не хочет жить…

— Но он болен. Это же рак…

— Не факт. Не обязательно рак. Из его слов я понял, что врачи только подозревают у него рак. А у него может просто сильная пневмония, на фоне ослабления организма. У него иммунитет подорван депрессией. Возможно он сильно простудился тогда… И потом, ты видела, что у него дома даже есть нечего. Ты знаешь, как он питался всё это время? От нерегулярного и некалорийного питания его организм сильно ослаблен. Ну и естественно все болезни мира… Вирусы, бактерии только и рады были напасть на его ослабленное тело. А он не борется с болезнями. Возможно даже не хочет бороться. Он не хочет жить… Но я его заставлю.

— Как?

— Я дам ему цель!

Глава 6

Мне удалось немного успокоить возбуждённого Натана. За окном продолжал бушевать дождь. Уже был вечер. День был достаточно суматошный и пора бы уже было на боковую. Хозяин квартиры постелил мне на единственном диване свежую постель. Нашёл чистое бельё где-то в забытых ранее и вот уже с полгода неразобранных вещах. Я даже не подумал, где будет спать сам Левин, как меня уже сморил сон. Засыпая, я слышал, как он слегка гремел на кухне. Мыл посуду…

* * *

Проснулся я утром от того, что солнце светило мне прямо в глаза через незашторенное окно. С занавесками Натан Борисович тоже не заморачивался.

Его нигде не было. Я посетил и санузел, и кухню… везде было ЧИСТО! Он что, всю ночь убирался? Ванная комната, конечно, не блестела, но была приведена в относительный порядок. И даже сама ванна была помыта. На кухне не было ни одной грязной тарелки или чашки. Всё аккуратно стояло на проволочной полочке-сушилке. Висело свежее кухонное полотенце. А где сам хозяин? Ванная, кухня, коридор, комната… Больше в однокомнатной квартире спрятать взрослого человека было негде. Куда он делся?

Стоп! А где моя сумка? Я её вчера повесил в ванной, когда мылся под душем. А после этого… Мы сидели на кухне, разговаривали… Потом? А потом я лёг спать… И где моя сумка?

А-а! Вот она! Стоит за диваном, ближе к окну…

Так-так… Сумка почему-то стала легче. Роюсь внутри… Отсутствует, лежащий на дне под одеждой сидор. А в нем… Ну а в нём было два Нагана с глушителями, и больше ста штук патронов для них. Оба на… Это что же такое происходит? Добрый дядя Наташа нашёл у девочки Инги оружие и побежал сдаваться в милицию? Вроде не похоже на него. Такой с виду порядочный интеллигентный еврей, да ещё к тому же и музыкант…

Вопрос разрешился буквально через полчаса. Натан Борисович вернулся с авоськой еды. Там было и молоко в треугольных пакетиках, и свежий хлеб. Но, не это было главное…

Он побрился. И даже с тёмными мешками под глазами казался более свежим. И одет он уже был не так как вчера. Неновые джинсы. Рубашка, хоть и не глаженная, но видно, что чистая. Наверное, лежала где-то в вещах, ещё с той, прежней жизни…

— Доброе утро! Выспалась?

— Да! Спасибо!

— Завтракать будешь?

Его голос был не таким как вчера. Сегодня этот человек не был похож на больного. Просто усталый невыспавшийся человек. Но при этом бодр, и как бы полон сил… Даже самому странно видеть такую резкую перемену в человеке.

— Буду…

— Правда, повар из меня никакой, но яичницу я сейчас сделаю.

— Я только «За»!

А действительно, ведь я яичницу в этой жизни вроде бы даже и не ел. В интернате давали пару раз омлет. Но это был порошковый омлет стандартного образца для детских заведений. Я такой в прошлой жизни в детском саду ел. А вот яичницу… Не припомню.

— Натан Борисович…

— Инга! А зови меня так, как ты в детстве называла…

— Дядя Наташа?

— Ну, да. Когда ты вчера меня один раз так назвала. В душе просто потеплело… Эх, вернуть бы те времена.

— Увы! — возвращаю его на грешную землю… — Время не вернуть назад.

— Да! Ты права. — он снова взгрустнул.

Видимо я что-то не то сказал.

— Только давайте я так буду не при посторонних называть… Ладно?

— Хорошо!

— И давайте я займусь завтраком! Я всё же женщина!

— Но я буду помогать.

— Главное не мешать женщине на кухне…

* * *

На старой, но видимо в эту ночь отдраенной чугунной сковороде, я сделал глазунью из четырёх яиц. Жарил на сливочном масле. И к яичнице нарезав хлеба, наделал бутербродов тоже с этим сливочным маслом. Получилось вкусно. Запивая чаем завтрак, я как бы вскользь спросил дядю Наташу:

— А Вы мои вещи…

Не успел закончить фразу.

— Ты про тот тяжёлый мешок с железяками? — он как бы равнодушно, но многозначительно посмотрел мне в глаза… — Я убрал подальше. Чтобы не валялись, где попало. Мало ли кто в гости зайдёт.

— …

— Когда понадобится, я покажу, где всё лежит.

И мы продолжили пить чай.

* * *

Я с удивлением смотрел на нового Натана. Если бы я не знал этого человека, то мог бы подумать, что он принял наркотик. Ну, ещё бы… Блеск в глазах, излишне бодр и внешне спокоен. Ещё вчера он был похож на мокрого испуганного мышонка, а сегодня это уже — боевой хомячок.

Перемена в бывшем музыканте была разительная. Вчерашний и сегодняшний — это были два разных Натана.

Почему то пришёл на ум великий комбинатор Бендер из «Двенадцати стульев» и его бессмертные слова: «Я дам Вам парабеллум!». Сразу захотелось схохмить: Натан! Я дам Вам наган!

Но делать этого не стал. Потому что я хочу, чтобы этот человек искренне поверил в свои силы. А ещё я очень хотел бы, чтобы он стал моим союзником.

Вряд ли его моральная и физическая подготовка сделает его моим надёжным напарником, которому можно доверить прикрывать спину в бою. Не думаю, что из него получится настоящий боец. Слишком уж он… мягкий что ли. Слишком интеллигентный, какой-то. Хотя… Кто знает? Я тоже вот слишком… Слишком маленькая девочка.

Но если он станет мне помогать, то мы с ним сможем если не горы свернуть, то хотя бы приблизиться к горам, чтобы занять хорошую позицию, на удобной для нас высоте.

Я вёл разговор плавно, не перескакивая с одного на другое. Но при этом, старался подвести моего собеседника к мысли, что месть — дело благородное. А убить врага — это не грех, практически ни в какой из близких нам религий. Я так и не понял степень религиозности Натана Левина. Но, как говорится, в окопах атеистов не бывает. А мы с ним реально вступили на тропу войны.

Пытаясь выяснить, кто же из знакомых семьи Левиных причастен к наводке на их квартиру, я вдруг задал Натану неожиданный вопрос. Даже не могу объяснить, что меня на это подвигло, но почему-то вопрос прозвучал именно в нужном месте и в нужное время:

— Натан Борисович! А кто сейчас живёт в моей бывшей квартире?

На меня сперва уставились немного недопонимающие глаза. Видимо он не сразу понял меня. До этого он мне рассказывал про тех, у кого он интересовался подробностями эмиграции их родственников. Про тех у кого он спрашивал про порядок вывоза за границу денежных средств и ценностей… А тут вдруг про квартиру, которая никакого отношения не имеет к его делу… Вроде бы…

— Кажется семья… Ты должна была их знать… Когда твоя мама не смогла работать в номере отца… После этого вместе с твоим отцом работала другая гимнастка… Племянница того иллюзиониста, что… У неё ещё муж был униформистом… Раньше… Теперь он тоже на арене… Они заменили…

* * *

Многое стало вставать на свои места, занимая нужные ячейки в головоломке. Первым к кому обратился с вопросами Натан, был тот самый фокусник, у которого мой отец купил машину. Но ответов на вопросы желающего эмигрировать он не смог дать. И направил к своему родственнику, мужу племянницы. Тот особо интересного ничего не сказал и посоветовал ещё одного человека из околотеатральной тусовки. И только после этого Натан вышел на людей связанных как с уже эмигрировавшими. Так и с теми, которые ещё только хотят эмигрировать. после общения с этими людьми Левиным и заинтересовались сотрудники КГБ, делая ему неприкрытые намёки, чтобы он «передумал» покидать страну.

Но… О том, что Натан отказался с женой уезжать, видимо, не знали те, кто направлял музыканта в его поисках. Так что они могли и не знать, что дела у него не так хороши как раньше, да и финансовое положение в семье ухудшилось и пошатнулось.

Но самое интересное в этой истории то, что эта племянница фокусника и её муж — это именно те самые люди, которые теперь занимают квартиру погибшей семьи Котти. Именно та «тётенька-гимнастка» посещала Ингу в больнице после аварии. И почему-то именно она и заняла с мужем и сыном освободившуюся квартиру. Сын теперь выступает вместе с ними. Подрос мальчик. Ровесник Инги или чуть постарше.

Возникает несколько скользких вопросов. Зачем приходила в больницу к Инге та женщина? Почему Ингу так внезапно поместили в интернат? Почему квартиру получили именно они?

Ну и напрашивается ещё один вопрос: А не случайно ли эти люди засветились среди возможных причастных к налёту на квартиру Левиных?

— Натан Борисович! А кто сейчас живёт в Вашей бывшей квартире?

— Я не знаю точно. Менялись с доплатой через квагтигного жучка. Эти люди действуют не совсем легально. Так что они не очень делятся именами тех…

— Ясно. А кто Вам порекомендовал этого риэлтора?

— Ну… Михаил…

— Тот самый?

— Что значит: Тот самый?

— То есть тот же самый человек, что посоветовал вам спрашивать про эмиграцию и который сейчас вместе со своей семьёй живет в моей бывшей квартире? Он же вам и риелтора порекомендовал? Я так понимаю…

— Д-да… Какое совпадение…

— А если это не совпадение? Если это просто закономерность, что всё не очень законное проходит через эту семейку. Наверняка и моему отцу тоже он мог посоветовать приобрести машину недорого у хорошего человека. Я не знаю, насколько крепкие машины делают у нас в Советском союзе, но помню, что передняя половина машины отлетела сразу же после первого удара. Не сложилась, не смялась, а именно оторвалась. И, кстати, прошло всего несколько дней, как папа купил машину. И она заглохла, забуксовав на рельсах. То есть сначала стала буксовать. А потом заглохла и не заводилась…

— Ты хочешь сказать…

— Я никого не хочу голословно обвинять, но эта семья в каждой бочке — затычка. А это уже не совпадение и не случайность, а закономерность.

— Инга! Я когда с тобой общаюсь, то впечатление, что ты намного стагше меня. Почему?

— Откуда я знаю. Может потому, что слишком часто за последнее время стояла на грани…

Глава 7

Следующая неделя прошла во всяких хозяйственных заботах. Мы наводили порядок в квартире. Разбирали вещи. Травили тараканов. Это было самое сложное. Пришлось всё засыпать дустом. Все щели в плинтусах, под раковиной, под ванной… Хорошо ещё, что из мебели был только диван. Процедуру с дустом пришлось повторять снова, после разбора вещей. Но и с этим справились.

А я поменял окрас. Посетил парикмахерскую, где меня слегка подровняли, а потом покрасили смесью хны и басмы. Я теперь — тёмная шатенка. До брюнетки не дотягиваю…

В перерывах между хозяйственными делами, занимались детективной деятельностью. Учитывая, что меня особо в лицо никто не помнит, а ещё и смену окраса, я выступал в качестве сыщика. То в виде мальчика, то в образе девочки, я наблюдал за перемещениями нужной нам семьи. Натан знал адрес моей бывшей квартиры, там я и начал свою слежку. Оказалось, что у них в активе есть ещё один родственник — сотрудник милиции. Похоже, что это семейка — натуральная мафия. Кстати, сам фокусник не при делах. Он всего лишь родственник, двоюродный дядя их атаманши. Там реально рулила тётка. Похоже, что это именно она вместе с мужем участвовала в налёте на квартиру Левиных. Третьим участником налёта был их сын. Юноша семнадцати лет. Это именно его случайный знакомый спалился с драгоценностями. Ну а то, что он не сдал мальчика, то это потому, что в нужный момент семейный мент провёл с ним беседу в закрытом кабинете. Пообещал срок уменьшить, если он забудет своего знакомого. А на дело эта семейка выдвигалась в гриме. Внешность эти люди умели менять не хуже меня.

Хотя и моя девочка в школьном платье с портфелем и в очках — это был шедевр. Особенно выделялся ярко-алый пионерский галстук. Остальное уже не важно. Если бы кого спросили, то они бы вспомнили всего лишь школьницу в очках и галстуке.

На следующий день я уже был мальчишкой в кепке. Ну, это не важно…

Я даже умудрился подняться на нужный этаж, когда вся семья злодеев отсутствовала. Инга подсказала, на какой этаж надо подняться. Она вспомнила свою бывшую квартиру. И, кстати, вуаля… Эти люди даже не стали менять ни входную дверь, ни замок. А что это значит? Пошарив за электросчётчиком, по её подсказке, я вытянул ключ от квартиры. Это была хитрая заначка отца Инги. Дело в том, замок на дверях не имел фиксатора, и дверь легко могла захлопнуться, если кто-то вышел, забыв ключи. Этим кто-то, часто бывала мама. Вынося мусор, она однажды забыла ключи дома. И до вечера ждала мужа с работы, на лестничной клетке с мусорным ведром. А где была Инга? В детском саду. И ключей тогда у неё ещё не водилось. Поэтому отец и придумал на всякий случай такую секретную нычку.

О времена! В деревянной двери один замок. А ключ спрятан не дальше метра от замка.

Помню, вот было дело в девяностых. Квартиру с пуленепробиваемой дверью ограбили. Три замка. Стальная броня. Ну и что? Подстерегли утром, когда дочка в школу выходила. Ну и вломились в квартиру. Всё вынесли. Всё что смогли унести. А потом связали всех, а дверь закрыли. И ключи унесли с собой.

Через пару часов хозяйка смогла развязаться. Из квартиры не выйти и не войти. Нет ключей. Открыла окно, и попросила прохожих вызвать милицию. Когда приехала следственно-оперативная группа, то им пришлось в квартиру на втором высоком этаже подниматься по приставной лестнице через окно. А дверь после этого, то ли вскрывали, то ли вырезали дяди из МЧС.

* * *

В бывшей квартире Левиных поселились какие-то чужие люди. Их Натан не знал. Наверное, через своего риелтора продали левым пассажирам.

Осталось выбрать день для нашей операции.

Натан уже был мною морально подготовлен. Несмотря на свою трагедию, он был ещё не так готов сразу стрелять и резать. Это я прошёл через девяностые, через двухтысячные. Видел и войну в реале, и реальные разборки со стрельбой в центре Москвы. И даже видел, как из танков расстреливали дом правительства в 1993-м. Меня уже мало чем можно удивить…

* * *

Операцию планировал я. Всё рассчитал, руководствуясь их графиком. Я уже примерно знал, что возвращаются они вечером вдвоём. А сын приходит раньше. Приблизительно с 11–00 до 13–00 у них дома никого нет.

Три человека. Все сильные и спортивные. Цирковые гимнасты. В честной драке мне с ними не справиться. Натана я в расчёт не беру. Толку от него никакого, а в драке он будет лишь мешаться. Мне мешать.

Но я не собираюсь побеждать в честной битве. Я не собираюсь изображать честного и благородного самурая. И бледного рыцаря Айвенго тоже играть не буду. Моё нынешнее амплуа — ниндзя. Безжалостный и коварный.

Ведь нет никакой красоты в убийстве себе подобных. Это дело грязное и подлое. Убийство требует холодного расчёта, терпения выждать нужного момента и хладнокровие для нанесения смертельного удара. Люди что звери. Зверь не нападает без предупреждения. Надо сначала оскалить зубы, зарычать, залаять, чтобы попытаться погасить конфликт в зародыше. Раньше перед боем две армии стояли лицом друг к другу и выкрикивали брань в адрес противника. Может из-за этого, потом так и назвали поле битвы — поле брани. Даже те же бронированные рыцари сперва бросали вызов сопернику. Ну и не только бронированные. Мушкетёры там, или дуэлянты типа Пушкина и Лермонтова. Сперва оскорбляли своих визави. Ну а уж потом только получали. Кто шпагой под ребро, кто пулю в лоб. Мне так действовать нельзя.

Убийство чаще всего — это мгновенный удар. Без крика, беззамаха, просто удар. Для победы не обязательно вести честную борьбу. Благородство в поединке годится лишь для рыцарских романов. Для победы в войне важна лишь военная хитрость, и немного удачи.

Можно прятаться в выгребной яме, поджидать врага в сортире, но выбрав нужный момент нанести один единственный смертельный удар и победить.

Самый сильный из троих — это муж. Бывший униформист, а ныне гимнаст. Самая опасная из семьи — жена. Хитрая и беспринципная. Молодого члена банды я в расчёт не беру. Хотя недооценивать противника нельзя. Но с ним я постараюсь справиться. По моим расчётам он придёт раньше, а значит мы с ним будем один на один.

Главное, всё рассчитать до мелочей. Давно известно, что дьявол таится в мелочах. В связи с этим, мелочей на войне не бывает. А мы на войне. И пусть кто-то скажет иное. Война не в том, что с одной и с другой стороны стоят огромные хорошо вооружённые армии. Война добра и зла не кончается никогда. Главное верить, что ты воюешь на стороне добра. А историю потом пишут победители. Кто победил, тот и решает потом на какой стороне он воевал. Обычно все победители выбирают светлую половину. И рассказывают после внукам, как они били полчища врагов, защищая доброе и светлое.

Но, что-то я отвлёкся…

Если вывести из строя самого молодого, а потом подстеречь в засаде остальных, то всё может получиться. Главное не забывать, что хороший враг — это мёртвый враг. И не расслабляться.

* * *

Мы с Натаном прибыли по нужному адресу примерно в одиннадцать дня в понедельник. Снова инструктирую его. Несмотря на то, что всё уже по много раз обговорено, продолжаю занудствовать и подробно проговаривать порядок действий при определённых отклонениях просчитанных мною заранее ситуаций.

В большинстве случаев, возникающих внезапно и нарушающих заранее продуманный план, обычно выигрывает именно зануда. Это тот человек, который предпочитает сначала прочитать инструкцию, перед пользованием чего бы то ни было. Человек, который раз за разом просчитывает ситуацию заранее, чтобы на всякое отклонение от задуманного, был определённый алгоритм действий. Ещё раз повторяясь, снова скажу, что дьявол скрывается в мелочах. И мелочей забытых сегодня быть не должно.

Вот и сейчас я снова и снова объясняю Натану Левину, что ему ни в коем случае нельзя сегодня проявлять самостоятельность. Всё по моему сигналу. Сигналы все обговорены неоднократно. И сейчас он должен отойти на заранее выбранную позицию в сквер. Там, на лавочке он займёт наблюдательную позицию.

Я специально выбрал этот сквер. Из него отлично просматривается подход к дому сразу с двух возможных направлений.

После того, как младший член банды заходит в свой подъезд, Натан Борисович должен переместиться на другую сторону и наблюдать за балконом. И лишь только после того, как я появлюсь на балконе и махну ему рукой, он может подняться наверх и зайти в квартиру. Если выйдя на балкон, я не увижу его внизу, то повешу на верёвку что-то из белья. Так как сейчас там ничего совсем не висит, то это сразу же будет заметно.

А во время второй части акции, он снова занимает позицию с газетой в сквере на лавочке. Ну а после появления парочки, снова ждёт моего сигнала под балконом. Но на этот раз, я либо махну ему, либо сниму с верёвки предыдущий сигнал, если его не увижу. И только тогда он снова может подняться в квартиру, чтобы мы смогли продолжить свои дела.

* * *

Оставив своего напарника внизу, спокойно поднимаюсь по лестнице. Сегодня на мне наряд под мальчика. Кеды, широкие штаны, короткая куртка и кепка. Резиновые перчатки за пазухой. Вторая пара таких же перчаток во внутреннем кармане куртки. На всякий случай. Случаи разные бывают. Для таких же вот случайных случаев у меня с собой несколько кусков крепкой верёвки. Каждый кусок примерно метра полтора. А больше и не надо, чтобы связать человека. Руки, ноги, ну и так далее…

Один наган у меня за поясом сзади. Второй в правом боковом кармане куртки. Глушители отдельно. Потом приверну на месте. С прикрученными глушителями таскать с собой оружие не так удобно.

Всё время, поднимаясь по лестнице, я прислушивался к звукам в подъезде. Пока всё тихо. Время такое, слишком дневное. Те, кто должен был уйти, уже ушёл, а те, кто вернутся из школы или с работы — ещё не вернулись. Ну а я, пока иду по лестнице, надеваю на руки резиновые перчатки. Не следует оставлять где попало свои отпечатки пальцев.

Поднявшись на нужный этаж, спокойно открываю дверь своим ключом, и войдя в квартиру, захлопываю дверь за собой.

Ещё есть дорога назад. Можно выйти и уйти. Уйти из этой квартиры, которая когда-то принадлежала семье Инги. Уйти от человека по имени Анатолий Борисович Левин. Ну, или Натан, как называла его погибшая жена. Или дядя Наташа, как в детстве называла его Инга.

Но я пожалуй не смогу этого сделать. Уйти — это значит предать. Предать Ингу, предать Натана, предать память о погибших людях. Да в конце концов, попросту предать себя. А это я сделать не могу. Стоит сейчас дать слабину, и потом всю остальную жизнь можно сливать. Сливать как сливают в унитаз отходы жизнедеятельности.

Нет. Ни шагу назад!

Если не я, то кто сможет остановить этих людей?

Милиция?

Не смешите мои тапочки. У них там есть свой оборотень в капитанских погонах. И сегодня я смогу узнать не только его имя, но и как к нему подобраться.

Глава 8

В квартире тихо. Быстро осматриваюсь. Кухня. Санузел раздельный. Ванна большая. Туалет отдельно. Большая комната. Здесь скорее всего комната родителей.

— Да! Здесь и раньше была комната родителей. Моих родителей. — внезапно «проснулась» Инга внутри нашего общего тела.

— Привет, моя девочка!

— И мебель почти вся наша… — не отвечая мне продолжала Инга.

— А другая комната?

— Другая была моей… Но, теперь нет. Всё изменилось.

И действительно. Если комната родителей выглядела какой-то уютной, консервативной, то комната молодого парня напоминала более современную версию. Мебель более современная. Магнитофон и проигрыватель. На стенах картинки из журналов с артистками и певичками. Книг почти нет. Учебники. Журналы. На письменном столе бардак из тетрадей и всяких разных бумаг.

Время ещё есть. Как минимум час до того как придёт «сынок». А может и больше часа, если он задержится где…

— Инга! Ты со мной?

— Нет. Я не хочу тебе мешать. Просто оказавшись здесь, я наконец поняла, что моего дома больше нет. Это уже не мой дом. Если найдётся что-то из моих вещей… или папы с мамой… я тебе подскажу.

— А был у родителей какой-нибудь тайник?

— Да. В коридоре маленькая дверь — это кладовка. На верхней полке справа, что-то типа антресолей. Задняя стенка фальшивая. Выглядит как просто стенка. Но там фанерка оклеена обоями. Внизу гвоздик. Если за него потянуть, то фанерка откроется.

— Сейчас посмотрим.

Беру табурет на кухне, захожу в кладовку, залезаю на верхнюю полку. Всякий хлам. Пустые банки, какая-то коробка. Снимаю всё вниз. Банки на соседние полки размещаю, коробку просто ставлю на пол.

Всё точно. Внизу в фанерке торчит, но не гвоздик, шурупчик. Инга могла и не знать такой разницы между ними. Тяну за шляпку. Фанерка легко поддаётся. Снимаю в сторону. Что-то есть. Вынимаю завёрнутый в газету свёрток, а потом и ещё один. Пошарил рукой. Больше там ничего нет. Ниша неглубокая. Всего сантиметров пять в глубину, не больше. Что туда можно спрятать?

Газеты были слегка пожелтевшие. Видно давно здесь лежат. Посмотрел одну: Декабрь 1963 года, а другая? Тоже декабрь, тоже шестьдесят третьего, но число другое, пораньше.

В одном свёртке были деньги. Быстро пересчитываю. Тысяча сто рублей. Купюры от десяти до ста. А в другом свёртке пачка облигаций. Разных. Считать не стал. Я в них не понимаю. После у Натана поинтересуюсь. Видимо это осталось ещё от родителей Инги, судя по дате на газетах. Значит не нашли заначку новые хозяева квартиры.

Ставлю на место банки. Задеваю коробку ногой. Её тоже надо на место. Только сначала посмотрю, что в ней. Какие-то коробочки. Вот и с дустом, знакомая упаковка. Недавно точно такой же порошок использовали для борьбы с тараканами. Ещё коробочка с каким-то непонятным порошком… А это что такое? Маленький газетный свёрток. тяжёленький. Внутри мешочек из мешковины, размером с кисет для табака. А в нём три аккуратные колбаски в вощёной бумаге. Даже разворачивать не стал. Я уже видел такие колбаски. Так обычно хранили царские червонцы те, у кого они были. Попадались мне в прошлой жизни. Убрал в карман, а коробку на место. Не важно чьё это? Может снова наследство семьи Котти. А может и новые хозяева. Хотя вряд ли. У новых я ещё даже в комнате не смотрел.

Табуретку на место. На кухню. Обыскивать кухню и другие комнаты пока рано. Но в холодильник заглянул… Не знаю почему, даже не спрашивайте. Бутылка водки. Неожиданно приходит в голову интересная мысль. Забираю водку из холодильника. Прихватываю с кухни кружку. Времени мало. Скоро должен явиться первый фигурант.

* * *

Ждать да догонять — хуже нет. Уже нашёл вполне объёмную приличную сумку. Уже положил в неё деньги и облигации, да добавил мешочек с золотыми монетами. Пока там ещё осталось много свободного места. Но ещё не вечер. Я уже сделал всё, что хотел. На всякий случай забежал в туалет, чтобы потом не приспичило в самый неподходящий момент. И даже набрал простой воды в кружку. От жажды не умру в ожидании. Не успею.

Навернув глушители на оба револьвера, я расположился в самой дальней комнате. Именно там, куда зайдёт первый гость. Да. Теперь я тут хозяин, а приходить будут незваные гости. Но сначала я жду только одного. Иначе весь план летит насмарку.

Место себе выбрал сразу за дверью. Так как дверь в комнату открывалась внутрь, то распахнутая дверь меня неплохо прикроет. А чтобы меня случайно дверью не пришибло, когда молодой парнишка к себе будет ломиться, я за дверь пристроил стульчик. Старый такой, венский. Проверил. Не скрипит. Постелил на него какую-то одежду и сел в ожидании. Да… Ждать да догонять… Надеюсь, что сегодня догонять никого не придётся.

* * *

Прошло уже больше получаса. Вода уже в кружке закончилась. Чтобы не пустовала, распечатал бутылку водки, налил полную кружку.

Нет. Всё-таки в этих резиновых перчатках работать не очень-то удобно. Они не так плотно облегают руку, как латексные или нитриловые. Нитриловые даже лучше. Покрепче латексных. А в этих хорошо с проводами работать. Током не ударит. Но резина плотно не облегает пальцы. С мелкими деталями возиться неудобно. Вот и пробку на водке еле открыл. Никак пальцы язычок не могли подцепить. Но справился. Пожалуй, перчатки я пока сниму. Лучше буду стараться ничего не трогать и запоминать то, что трогал. Потом протру. А если понадобится более тщательная работа с предметами при обыске квартиры, то я же всегда смогу их обратно надеть.

* * *

Стараюсь не смотреть на часы очень часто. Это нервирует меня самого больше, чем само ожидание. Но прошло ещё полчаса…

Звук ключа в замке входной двери. В пустой квартире все звуки громкие, а этот прозвучал вообще как набат. Особенно для меня сейчас.

Сердце стучит сильнее.

Стараюсь не дышать даже.

Напрягся. Но зря… Слышны звуки с кухни. Хлопнула дверца холодильника. Вот невоспитанный мальчик. А руки сначала помыть, прежде чем в холодильник залезать? Чему тебя мама учила?

Ясно чему: Грабить и убивать. А может ещё чему плохому. Это мы скоро узнаем, чему тебя учили.

Мне почему-то стало легче и спокойнее. Я абсолютно перестал нервничать. Я даже положил револьвер на пол, чтобы руки были свободнее. Сейчас я не боялся ничего.

Шаги в коридоре. Всё ближе… в комнату заходит молодой человек. Ростом примерно на голову выше меня нынешнего. В плечах, так и вообще шире, чем я предполагал. Крепкий юноша, однако…

Встаю со стула. Производя при этом небольшой шум. Но меня услышали. Недоумённый взгляд обернувшегося ко мне. Удивлённый настолько, что глаза моего оппонента открылись широко-широко, как у девочек в аниме. Он открыл рот, но не успел ничего произнести вслух. Ни вопроса, который читался в его глазах, ни возгласа удивления. Потому, что я выплеснул ему прямо в лицо, прямо в широко открытые глаза, прямо в распахнутый рот, полную кружку водки. Его руки закрыли лицо. Но я не дал ему скучать. Удар в пах. Я хорошо прицелился и хорошо попал. Руки несчастного опустились на новую точку боли. Он упал на колени, согнулся. Ну, а я, подхватив револьвер с пола прямо за глушитель, влепил ему с размаху в район виска рукояткой. В висок не попал, попал в ухо. Но второй удар сверху вниз в основание черепа вырубил его окончательно.

Револьвер в сторону. Вяжу ему руки за спиной. Связываю ноги. Ноги подтягиваю к рукам. В рот кляп. Завязал ему глаза обрывком полотенца. Готово.

Надеваю резиновые перчатки. Протираю валяющейся на стуле одеждой бутылку, кружку, даже стул. Всё к чему прикасался или мог прикоснуться случайно. Лучше это сделать сейчас, пока не забыл.

Хватаю первую попавшуюся под руки тряпку. Открываю дверь на балкон. Вижу внизу Натана. Но всё равно, как и договаривались, вешаю одежду на верёвку «сушиться». Закрыв балконную дверь, подхожу ко входной. Прислушиваюсь. Наконец послышались шаги. Лёгкий стук в дверь. Отмыкаю замок. Запускаю напарника. Снова закрываю дверь. Вручаю ему второй комплект резиновых перчаток.

Вот теперь разрешаю себе посмотреть на часы. Половина второго. До вечера ещё долго…

Глава 9

Допрос молодого участника банды не занял много времени. Раскололся он сразу. И поплыл как дерьмо в горном ручье. Быстро-быстро. Его даже пугать особо не надо было. Я ему всего лишь один раз воткнул ножницы в ногу. Ну и пошевелил чуть-чуть. Не любит мальчик боли. Слабые нервы. Он рассказал всё что знал. А знал он немало интересного…

Его стали брать на дело не так давно. Всего лишь с пару лет назад. До этого ходили без него. А квартира Левиных — это было его первое дело в составе семейной банды. Именно его оставили в коридоре квартиры. И это именно он прозевал приход Маши, и напал на неё с ножом. Сказал, что не хотел убивать, но с испугу всё бил и бил ножом.

Я еле сдержал Натана. Глаза еврейского музыканта сверкали такой яростью, что казалось светились изнутри.

Учитывая, что у нашего пленника глаза были завязаны, он не видел, кому он всё это рассказывал. Меня он мог разглядеть, если успел, когда я ему в глаза водку выплеснул. А приход Натана для него вообще прошёл незаметным.

Рассказал он и про другие дела. Квартир было несколько только в этом году. В основном это были еврейские семьи, собирающиеся уехать из СССР. Наводчиком был капитан милиции. Родственник его отца. То ли дядя двоюродный, то ли брат троюродный. Седьмая вода на киселе, короче говоря… Но обладая возможностью собирать информацию о небедных людях, да и к тому же в основном тех, кто наживал деньги не совсем честно по правилам Советского союза… Ценный наводчик. А заодно он иногда и прикрывал свою ручную банду, если те в чём-то прокалывались.

Адрес капитана он знал. И даже больше. Все деньги и ценности, основная их часть, хранились именно там, в квартире. Кто же будет искать похищенное у каких-то евреев в квартире целого капитана милиции. Ещё не настали те времена, когда оборотни в погонах стали массовым явлением, и офицерские погоны перестали быть прикрытием.

Надо же. Какая удача. Этот юноша даже знал где именно хранится наворованное. Большой чемодан под кроватью.

Вот, блин. О, времена! О, нравы… Страна непуганых идиотов. Даже в аэропортах до сих пор нет металлодетекторов. Можно обвешаться оружием и смело топать захватывать самолёт.

Да. Надо бы не забыть… 15 октября и 27 октября… Но это потом. Всё потом.

Смышлёный юноша подкинул мне ещё один «рояль в кустах». Ключи. Ключи от квартиры лже-капитана. Запасной комплект «на всякий случай» хранился здесь, в этой квартире. В комнате родителей. В одном из ящиков шкафа. Я быстро нашёл эти ключи.

Капитан был в разводе и жил один. Был очень мнителен и к себе домой никого не водил никогда. Семейная банда тоже не часто там бывала. А вот молодого парня периодически использовали в качестве посыльного.

Ещё юноша рассказал все места, где лежат деньги в этой квартире. Разумеется, что до масштабов капитанского чемодана они не дотягивают. Но всё же. Быстро пройдясь по названным точкам и нычкам, я выпотрошил все семейные ценности и сложил всё в ту же сумку. Так же я изъял ножи и другие опасные предметы. Видимо весь арсенал банды. Огнестрела не было, только холодняк. Но какой… Были охотничьи ножи, а были и более мелкие, но не менее смертоносные. Мне понравились два тонких стилета. Парное изделие. В чехлах. Узкие и тонкие. По типу мизеркордия, которые использовались в средние века, для добивания закованных в броню рыцарей, не снимая с них доспехов. Дубинки и кастеты, я даже рассматривать не стал. Всё пошло в ту самую сумку, которую я приспособил под сбор трофеев.

Пленный мне больше не нужен. Я снова заткнул ему рот тряпкой.

На этом можно и заканчивать здесь. Я узнал всё, что хотел. Хотя про машину, на которой разбились родители Инги пока не было сказано ничего… Но я решил, что хорошего понемногу. Один раз удалось тихо и почти бескровно захватить языка и допросить его. Хватит на сегодня. Ну не верю я, что будет везти всегда. Так не бывает. Фортуна — девка коварная и капризная. Может и задом повернуться. А оно нам надо?

— Ну, что? — не называя имени, спросил я своего напарника. — Ты готов?

Натан кивнул мне, не сводя горящих глаз со связанного юноши.

— Он — твой! Только не испачкайся в крови.

Я вручил ему один из охотничьих ножей. Выбрал самый неказистый из всех. Сразу было видно, что работа кустарная, в самом плохом смысле. Железо — дрянь, рукоятка такая же. Похоже, что сделал криворукий ПТУшник.

— Давай!

Музыкант покрутил нож в правой руке, как бы приноравливаясь к нему. Потом решительно зашёл к связанному со спины, схватил его левой рукой за волосы и потянул на себя. Ну а потом методично стал «пилить» ему горло. Другого термина я бы не подобрал. Так режут хлеб в деревнях, отхватывая толстую краюху. Вот так он и резал. Долго и неумело. Тело под ним дёргалось и хрипело. Связанные ноги сучили по полу. Как бы соседи не заинтересовались шумом. Но вот всё затихло. Почти совсем отрезанная голова завалена на бок. Из широко открытого разреза толчками на пол выливалась кровь. Лужа становилась всю больше. Не запачкаться бы.

— Ты закончил?

Мне в ответ всего лишь кивнули. Судя по глазам Натану было нехорошо.

— Только не блевать здесь! Ясно?

Он снова кивнул. Мы с ним вышли из комнаты. Я его внимательно осмотрел в поисках следов крови. Есть немного. На правом рукаве. Но почти не видно. Тёмное на тёмном. Так слегка, брызги. Но — улика.

— Смотри! Видишь! — я указал ему на пятна.

— Сейчас замою.

— Не надо. Не слишком заметно. Снимай перчатки! Давай их сюда! Вот сумка, бери! Сейчас я тебя выпущу из квартиры. Едешь сначала в район Трёх вокзалов. Там возьмёшь такси и доедешь до Павелецкого или до Рижского. Не важно. Куда захочется. Расплатишься по счётчику, на чай таксисту дай, но чуть-чуть. Таксисты хорошо запоминают слишком скупых и слишком щедрых. Обычный пассажир для них проходит фоном. В такси ничего особо не трогай…

— У меня с собой есть кожаные пегчатки.

— Хорошо! Потом сядешь на метро, сделаешь пару лишних пересадок. Едешь домой и ждёшь меня там.

— А ты?

— Я закончу здесь.

— Спгавишься сама без меня?

— Я постараюсь. Главное ты по дороге не нервничай. Всё как обычно. Ты с работы едешь. Устал. Сумка не тяжёлая?

— Ногмально.

— Вот и неси её так, как будто она в два раза легче. Постарайся вести себя естественно. Иди!

Закрыв за ним дверь, а напился воды на кухне, а то в горле пересохло.

Время на часах — почти четыре. У меня есть в запасе от двух до трёх часов.

— А я помню Машу. Хорошая была девочка. Мы с ней играли.

— Инга! Я бы хотел спросить у тебя…

— Спрашивай!

— Как ты относишься к тому, что дядя Наташа сделал с этим парнем?

— Никак. Всё правильно сделал. Тот подонок убил его дочь. Я помню, как он рассказывал, что с ней сделали. Бил ножом в шею, в лицо, выколол глаз. Как она мучилась бедненькая. Она же была потом ещё жива, когда врачи приехали. Я бы его тоже убила.

— Какая ты кровожадная!

— Издеваешься?

— Нет. Просто боюсь, что ты станешь такой же, как и я.

— Сильной? Смелой?

— Жестокой и чёрствой.

— Я не хочу.

— И я не хотел. Ты не поверишь. Я в детстве читал книги. Был толстым и добрым мальчиком… Чего ты смеёшься?

— Я представила. Вот я такая стройная и худенькая, а внутри меня толстый мальчик прячется.

— Ладно. Инга! Тебе не надо становится такой как я. Я думаю. Что в такие моменты тебе лучше просто прятаться. Как ты обычно делаешь…

— Я устала. Устала прятаться. Устала жить как во сне. Устала от твоего присутствия внутри меня.

— Но я не могу ничего с этим сделать.

— Ты стал главным. Сколько времени ты руководишь нашим общим телом? Да почти всё время. Редкие минуты, когда ты со мной просто болтаешь. А всё остальное время я сижу, как в кинотеатре. Но не в зале, а как бы в будке киномеханика. И кино я смотрю не из удобного кресла, а в маленькое узкое окошко.

— Инга! Я тебе не могу ничем помочь.

— А я и не прошу ничего. Просто мне порою неуютно. Иногда я очень мечтаю, чтобы ты ушёл навсегда. А порою сама хочу исчезнуть и больше никогда не появляться обратно.

— Потерпи маленько. Я почему-то думаю, что всё скоро изменится. Не спрашивай. Я сам ничего не знаю. Просто мне так порой кажется. Какая-то чуйка.

— Ты мне уже говорил, что это называется интуиция.

— Не совсем. Интуиция — это чуть-чуть другое. А чуйка — она не признаёт никаких законов природы. Она просто спит, где-то глубоко внутри…

— Как я?

— Примерно так. Но потом, вдруг, внезапно, ни с того ни с сего, ка-а-ак завопит: Тревога!

— Тссс! — я что-то слышу.

— Я тоже…

Глава 10

Заранее спрятавшись в маленькой кладовке, я стоял, держа оба револьвера наготове. Несмотря на то, что я готовился ликвидировать только лишь двух человек, два раза по семь патронов, явно не лишние.

Судя по ассортименту вещей хранящихся в кладовке, сразу сюда никто не полезет. Просто незачем. Тут им нечего делать, по крайней мере сразу. Дверь в «детскую» комнату я закрыл. Если они пойдут туда… Ну не знаю… Тоже сразу не должны, вроде бы…

У меня было время подумать. Вот приходят взрослые люди домой. Снимают обувь… Верхнюю одежду… Моют руки или посещают туалет… Или они сразу зовут сына, а может идут к нему в комнату? Вряд ли. Я погасил везде свет. А обувь и личные вещи юноши закинул к нему в комнату. Ну и дверь прикрыл, чтобы из коридора не бросалась в глаза лужа крови рядом с трупом.

* * *

Хлопает входная дверь. Счёт пошёл на секунды.

Я весь превратился в слух…

Я отчётливо слышу голоса. К тому же голоса людей, которые ругаются друг с другом. Голоса на повышенных тонах. Слов не разобрать. Но ругаются… Женщина и мужчина… А ещё один мужской голос… Что? Мужчин двое…

* * *

Голоса смещаются. Кажется, в сторону кухни… Да. Вот хлопнула дверь холодильника. Теперь ясно, кто научил мальчика, не помыв руки сразу на кухню… Как их глисты ещё не съели?

Я взвожу курки на обоих револьверах.

Мужской голос громко и отчётливо обращается ко всем присутствующим:

— А где водка?

Мгновенно понимая, что сейчас внимание всех присутствующих на кухне обращено к холодильнику, распахиваю дверь из кладовки и открываю огонь на поражение.

* * *

В армии учили многому. А потом в милиции переучивали. Я хорошо помню, как сдавал рукопашный бой при поступлении на службу опером. Приём по защите от удара ножом я провёл безукоризненно. Только мне сразу же сделали замечание, что отобрав у злодея нож, не надо сразу же перерезать ему горло. Вот и в армии учили стрелять так, чтобы поражать противника с первого, максимум со второго выстрела. А в милиции уповали на то, чтобы попасть в ногу, при этом не задев бедренную артерию.

Милицейские приёмы мне категорически здесь не годятся…

* * *

Стреляю не целясь по тушкам. Интуитивно наводя стволом в середину тела, в грудь. Благо расстояние — ближний бой. Как в окопе.

На кухне трое. Женщина и двое мужчин. Один из них в ментовской форме.

Выстрел в грудь, выстрел в голову. Раз за разом. Снова в тело. Снова в голову. Выстрелов не слышно. Криков тоже не слышу.

Что так сильно стучит? Это моё сердце… Из-за его стука я больше ничего не слышу. Пульсирует в ушах. Ужасный шум.

Подхожу ближе к упавшим телам и почти в упор делаю контроль. Каждому, в голову… Звон в ушах… Тишина…

Хорошо, что из револьверов при выстреле не выскакивает гильза по непредсказуемой траектории, как в Макарове или в ТТ. Иначе я бы задолбался собирать стреляные гильзы по всей кухне среди валяющихся трупов.

На всякий случай откидываю барабаны наганов и проверяю наличие патронов.

Я не считал количество сделанных выстрелов. А зря… Мой косяк. Старею…

Правый револьвер пустой, а в левом осталось два патрона. наган без патронов кладу на пол, а с другим в правой руке проверяю свои «цели». Уже никто не дёргается, но я не верю своим глазам.

Человек — тварь живучая. Случаи бывали… Ладно. Не сейчас. Как-нибудь потом…

У женщины нет правого глаза, а левый остекленело смотрит бессмысленно в потолок. Кровь из уголка рта уже не течёт. На шее не бьётся жилка.

Мужчина в штатском лежит лицом вниз, а мент полусидя, привалился к кухонному окну.

Блин. Я идиот. Я стрелял в сторону окна. Одно попадание в стекло и шухера на весь квартал. Какой же я идиот. Бросаю взгляд на стёкла… Фу-ух. Целы. Обе створки и форточка. Всё цело. Это нереальное везение. На всякий случай стреляю в лоб менту. Тело дёргается и сползает по стене, оставляя за собой красную полосу. После этого стреляю в затылок штатскому. А вот он дёргается не так как труп, а как новый труп. Я так и знал… На всякий случай проверяю и его шею. Всё…

Положил второй разряженный наган рядом с первым. Теперь я безоружен. На кухне везде кровь. Топтаться в своей обуви — это не один залёт, это сразу два залёта. Первое — останутся мои отчётливые следы, а второе — на моих кедах останутся следы крови трёх разных людей. Возвращаюсь в прихожую. Развязываю кеды и примеряю туфли хозяйки. Просто сую в них ноги. Руками не трогаю. Перчатки я снял ещё в кладовке, чтобы не мешали. Туфли великоваты, но сойдут. Мне ненадолго.

Стараясь не потерять слетающие с ног туфли, возвращаюсь на кухню. На всякий случай снова всех проверил. Все — двухсотые. Отлично. Шмонаю карманы у мужчин. Деньги, бумажники, документы забираю. У мента извлекаю связку ключей. Связка солидная. Наверное ещё и ключи с работы… Тоже забираю.

Так… Больше здесь делать нечего. Вопросы задавать некому. Брать нечего… Стоп… Женская сумка на полочке в прихожей.

Достаю свои перчатки, снова надеваю. Обыскиваю сумку. Забираю деньги. И неожиданно нахожу маленький револьвер импортного производства. Я такой не видел. Брать не буду. Калибр мелкий. Где потом брать патроны? Решил похулиганить… Вложил в руку женщины на кухне. Так и оставил. Пусть потом следаки разбираются, что тут было и как…

Кстати, а почему у капитана не было оружия. Дёрнул труп за плечо, чуть повернул, но нет. Ни спереди, ни сзади, ни сбоку в кобуре. Видимо сдал на работе в оружейку. Ничего не боится. Без оружия ходит. А я вот почти голым себя чувствую с револьверами без патронов. Пора мне уже валить отсюда.

* * *

Найдя в комнате родителей старый портфель, складываю туда всё, что у меня есть. Два разряженных нагана. Документы и деньги, взятые с убитых. Немного денег мелкими купюрами сую в карман. Остальное потом разберу. Что с бою взято — то свято. Меня так учили.

Сбрасываю с ног чужие туфли. Надеваю свои кеды. Полотенцем берусь за ручку входной двери. Приоткрываю дверь. Прислушиваюсь. В подъезде тихо. Выхожу. Дверь за мной неслышно захлопывается, щелкает язычок замка. Спускаюсь по лестнице. Кепку надвинул на глаза поглубже. Но никого так и не встретил до выхода из подъезда. Немного забираю вправо. Сворачиваю за угол. Иду в сторону соседнего дома. Снова сворачиваю. Обогнул дом. Вошёл в сквер и пошёл, гуляя не спеша…

* * *

Время позднее. Пора бы и до дому. До метро иду пешком, не торопясь. Я просто иду. Мне нельзя привлекать внимание. Документов нет, а в портфеле — два стреляных нагана. Свежие. Ещё порохом пахнут. Мне может и не заметно, но если нарвусь на бдительных стражей правопорядка, сразу учуют…

Не доходя до метро, вижу продуктовый магазин. Шарю по карманам. Вот она. Выручалочка. Авоська. Не зря засунул в карман куртки.

В магазине накупил всего, что было в продаже. Бутылку кефира. Треугольный пакет молока. Пару банок рыбных консервов. Конечно пища не особо совместимая друг с другом. Но зато какой натюрморт со стороны. Молодой человек с портфелем и авоськой в руке — человек невидимка для сотрудников в форме. Авоська сверху портфеля — отличная маскировка. Еду в метро. Никто на меня даже внимания не обращает.

По дороге много думаю. Обо всём и ни о чём сразу. Просто гоняю мысли по кругу.

Я до сих пор не могу понять, почему у меня всё идёт так странно. Случайная встреча с тётей Наташей на вокзале, а потом с дядей Наташей на Тишинском рынке. Да… Смешной каламбур получился. Тётя и дядя и оба Наташи.

Что меня толкает идти и ехать туда, где меня ждут неожиданные, но очень нужные мне встречи? Всё-таки что-то свыше меня подталкивает волшебным пенделем в нужную сторону. И дело не в дороге, которую я выбираю, а в том, что внутри меня заставляет выбирать именно эту дорогу.

Вот с такими псевдо философскими мыслями я незаметно и доехал до нужной станции.

Сделав пару лишних пересадок, уже минут через сорок выхожу на Новых Черёмушках.

К дому Натана иду «огородами», не по прямой. Ещё немного. Пару этажей… Звонок в дверь… Дверь распахивается сразу. Наверное, ждал стоя за ними.

— А спросить: Кто там? Не судьба, наверное? — наезжаю на хозяина квартиры, хотя вижу, что он очень рад снова меня видеть.

— Я тебя видел в окно. Вот и ждал у входа. — улыбается мне в ответ.

— Я так жрать хочу! Слона бы съела.

Разуваюсь в прихожей. Теперь в доме музыканта чисто, а у меня есть свои тапочки.

— Яичницу будешь?

— Лучше омлет. Вот молоко есть… — протягиваю ему авоську.

А сам иду в ванную комнаты и смываю с себя пыль и грязь сегодняшнего дня.

Глава 11

Спал я без задних ног, но умудрился проснуться рано утром. Солнце только начало заглядывать в окно сквозь плохо прикрытую шторку.

Натан ещё спал, но сразу же проснулся, как только я чуть загремел на кухне сковородой. Он был бодрым и я бы сказал оптимистично настроенным. Ну не верилось со стороны, что этот милый человек только вчера резал горло тупым кухонным ножом несовершеннолетнему юноше. Но, честно сказать, глядя в зеркало я тоже не видел терзаний совести по поводу вчерашних убиенных мною трёх негодяев.

Ключевое слово — трёх.

— Натан! — зову своего подельника.

Я с ним уже давно перешёл на «Ты». Как то само собой произошло. Я начал, а он не протестовал. К тому же он принял мою роль ведущего и не оспаривал моё «командирство».

— Натан! Их вчера было не двое, а трое.

— …?

— С ними был ещё и тот капитан.

На меня смотрели неверящие глаза. Взрослый человек, без малого сорока лет от роду, смотрел и не верил. Он смотрел на девочку тринадцати лет и не понимал, как она одна справилась с тремя опытными и подготовленными злодеями. Справилась с тремя взрослыми людьми, один из которых являлся действующим капитаном милиции.

— Инга! Ты их всех…

— Да. У меня всё получилось. Еле патронов на всех хватило. Так что у нас с тобой сегодня с утра важное дело. Пока у него на службе не стали искать ценного сотрудника, надо навестить его квартиру. И чем раньше, тем лучше.

— Уже одеваюсь.

Я на ходу доедаю холодный омлет. Кусок его остался вчера на сковороде. Ничего. И так сойдёт. На всякий случай я беру с собой обе связки ключей. И ту, что вынули из ящика шкафа, и ту, что я нашёл в кармане самого мента. А заодно прошерстил бумажник капитана. Ого. Вот и паспорт его. С собой носит. Значит, не всегда и не везде ксива срабатывает. Есть ещё места, где и у человека в форме паспорт спрашивают.

Листаю паспорт. Вот прописка. Адрес совпадает с названным нам вчера первым пленником.

Отлично. Едем.

Я предложил Натану с собой взять какую-нибудь объёмную сумку, чтобы потом не таскаться с большим чемоданом. Сам я взял свой вещмешок, вытряхнув из него всё лишнее, положив лишь только пару отмытых резиновых перчаток.

Кстати…

— Натан. Рукав пальто вчера сильно испачкал?

— Немного.

— Давай посмотрим.

Было видно, что вчера по приезду он пытался застирать рукав, но всё равно пятнышки можно было рассмотреть невооружённым глазом.

— У тебя есть другое пальто.

— Да. Есть. Новое. Я его ещё не надевал.

— Неси. Меряй.

Новое пальто было ему как раз. За неделю проведённую вместе со мной. Он перестал выглядеть совсем доходягой. Хоть и не сильно, но слегка поправился. Уже был похож на человека. На нормального человека.

— Старое пальто придётся выбросить. Экспертиза легко обнаружит застиранные пятна крови на рукаве. А группа крови совпадёт с… Короче. Надо выбросить. А пиджак не испачкал?

Мы тщательно рассматривали рукав пиджака, но так и не нашли не пятнышка.

Я бросил старое пальто на пол, и встав на него обеими ногами сильно рванул рукав на себя. Рукав трещал нитками, но выдержал. Взяв с кухни нож, я справился и оторвал рукав. Пальто без рукава я свернул и связал куском шпагата. Потом задумался… снова развязал и обшарил все карманы. Выгреб пару забытых монеток, билет на автобус. Больше ничего в карманах не было. Снова завязал.

По дороге до метро бросили в один мусорный бак пальто, а в другой отдельно рукав. На метро сразу поехали по прямой до нужной станции. Надо было торопиться. Путать след будем после…

Болтая по дороге о всякой ерунде, я подумал, что надо было бы взять с собой и оружие, зарядив его по новой… Но потом пришёл к мысли, что и так сойдёт. Вроде бы нас никто там не ждёт.

Ох, уж этот русский «Авось». Сколько подвигов и глупых смертей на его счету. Самые нелепые поступки мы совершаем с этим волшебным словом на устах. Авось получится..

И что удивительно… Ведь получается порой. Но не всегда…

* * *

Как сказал мне однажды мой боевой товарищ: «Наш Бог счастлив.» Что это означало я ни тогда, ни сейчас до конца не понимал. Но странно. Работает эта непонятная фраза. Работает.

Всё прошло как нельзя лучше. Нормально в подъезд зашли. И не было на лавочке у подъезда вездесущих старушек. И не встретили в подъезде соседей. Тихо всё. Поднимаясь наверх, надели перчатки. Нормально в квартиру вошли. Тишина…

Свет зажигать не стали. На всякий случай, я первым делом забежал на кухню, и прихватив первый попавшийся нож, с ним в руке пробежался по всем комнатам. А комната была всего одна. Плюс совмещённый санузел. Плюс кухня. И всё. Балкона нет и кладовки нет. Антресолей нет.

После извлечения из-под кровати большого чемодана встал вопрос: А надо ли ещё что-то искать в квартире? Я решил, что надо. Но сначала проинспектируем чемодан.

Это не чемодан — это монстр. Такие в народе иногда называют «Мечта оккупанта» из-за большого его размера.

Закрыт на замочки, спрятанные в чемоданных запорах. Но сам замок смешной. Гвоздиком бы я открыл без проблем. Но зачем гвоздик, когда есть родной ключ на связке, изъятой у убиенного мною мента.

Картина маслом. Мечта кладоискателя. Ряды пачек советских денег. Деньги не в банковских упаковках, не новые, а просто перетянутые аптечными резинками. Тут тебе и сотни, и полусотенные. Есть и по двадцать пять и по десять. О, даже по пять несколько пачек. По рублю и по трёшке, пачек не было.

Не пересчитывая, перекладываем деньги в сумку. Сумка та же самая. Что мы вчера на той квартире приватизировали. А что? Удобная. Большая и объёмная. Кожаная. Типа кофра или саквояжа.

Несколько пачек разномастных облигаций трёхпроцентного займа. Тоже отправляются в ту же сумку. Мешочки с золотыми монетам, а их с десяток, не меньше… Не монеток с десяток. А мешочков с ними.

А это мы удачно зашли. Что тут ещё? Снова мешочки. Но на ощупь не монеты… Золотые украшения. С камнями и без. Современные, неказистые и изысканные подревнее. Может и дореволюционные есть. Яиц Фаберже не обнаружилось. Ну и хорошо. Куда их сбывать в это время в Советском союзе я понятия не имею. Да и с этими связываться тоже неохота.

— Натан! Мы сможем продать украшения, не засветившись перед милицией.

— Не знаю.

— А сотрудники Андропова нами не заинтересуются.

— Кто?

— Как кто? Комитетчики? Андропов же у нас глава КГБ?

— Инга! Ты что-то путаешь. Югий Владимигович Ангопов умег несколько лет назад. У него были больные почки. А после поездки в Китай в шестьдесят шестом он ещё чем-то заболел. Скончался уже… давно.

— Да. Я не знала. А кто руководит КГБ тогда?

— Малыгин Агдалион Николаевич.

— Как, как его зовут?

— Агдалион…

— Ясно Ардалион. Точно. Есть такое имя.

Сразу вспомнился фильм с Ириной Муравьёвой «Карнавал». Там как раз преподавателя звали Евдоксия Ардалионовна.

— А кто тогда замом у него? Цвигун?

— Да. Заместитель — Цвигун.

— Понятно…

* * *

А что мне стало вдруг ясно и понятно? Да то, что это на хрен совсем не мой мир. Почти такой же. Но не такой. Очень похожий, до мелочей. Но не до всех мелочей. Оказывается…

Надо будет посетить библиотеку, да полистать умные учебники. Может и ещё какие отклонения найдутся. Вдруг здесь не было, например Пифагора или Архимеда. Тут без стакана… То есть без информации не разберёшься. Но то, что этот мир не совсем мой… Ну или совсем не мой… Да хрен его разберёт. Не мой, и всё тут. Это мне уже стало ясно. Может и маньяков здесь нет из нашего мира. Может и Сливко не Сливко, и Чикатило не Чикатило. Блин…

* * *

— Ладно. Потом со всем разберёмся. Собираем всё, а дома решим, что с этим всем делать…

Что-то положили в сумку Натана, что-то в мой вещмешок. Я быстренько пробежался по квартире, но ничего нового для себя не нашёл. Стараясь не оставлять лишних следов. Мы наскоро закончили свои сборы и покинули квартиру. Надеюсь, что мы ушли так же незаметно, как и вошли. По крайней мере моя чуйка молчала. Покатавшись на метро, мы вернулись домой. Уже была вторая половина дня. Мы пообедали. Причём довольно плотно. даже с употреблением алкоголя. Каюсь, это была моя идея. Уж больно за эти дни накопилось всего на душе. Музыкант извлёк откуда-то плоскую бутылочку коньяка. Где он её прятал, не знаю. Вроде вместе с ним порядок в квартире наводили. Не заметил. Странно.

Натан разлил коньяк в две хрустальные стопочки. Примерно по грамм пятьдесят, не больше. Я поднял свою повыше и произнёс тост:

— Помянем наших близких и родных, так рано покинувших нас. Не чокаясь! До дна!

И мы выпили. Молча. После чего, так же молча ели суп, который я приготовил ещё позавчера. Ничего, вроде не прокис ещё в холодильнике. На второе были пельмени. Обычные, магазинные. А потом, после обеда так почему-то потянуло в сон. Что я ни слова не говоря удалился в комнату и выпал в осадок на диване. Как воздушный шарик из которого разом выпустили воздух.

Спал весь вечер, всю ночь и даже ещё немного. И лишь зов природы поднял меня, заставив бежать в туалет.

Натан сидел на кухне и копался со сломанной скрипкой. Дно у скрипки было отломано. А сверху была целая.

— Добгое утго!

— И тебе того же! Скрипку ломаешь.

— Да. Нет. Думаю, как починить…

— А может не надо…

Я метнулся в комнату, извлёк из портфеля оба нагана. Прямо с глушителями. Ну а на кухне пристроил оба револьвера внутрь корпуса скрипки. Положив всё это в скрипичный футляр, стал рассматривать более внимательно. Если особо не приглядываться, то сразу и не заметишь, как огнестрельное оружие прячется, прикрывшись музыкальным инструментом. А неплохо получилось…

— Натан! Отдашь мне эту скрипку с футляром для перевозки и переноски оружия?

— Мне не жалко. Я это купил для Маши. Она её даже и не видела… У неё была своя… Поменьше этой.

В глазах его снова появился блеск.

— Не надо грустить! Ты отомстил за своих.

— Не буду.

Помолчали. Он первым нарушил тишину.

— А что мы будем делать дальше?

— Сегодня? Чистим оружие. Считаем деньги. Разбираем драгоценности. Думаем, что с этим делать дальше. И отдыхаем. Согласен?

— Согласен.

И мы стали заниматься самой рутинной работой. Я стал разбирать и смазывать свои револьверы. Ну а Натан… Всё остальное.

Ещё один хороший день.

Глава 12

Денег оказалось довольно много. Конечно же по советским меркам. Сто восемьдесят пять тысяч только чисто деньгами. Облигациями ещё около ста тысяч. Больше трёхсот золотых монет. Среди них были как николаевские червонцы, так и разнокалиберные по пять рублей и даже по семь с половиной. А ещё были монеты периода Александра третьего плюс с десяток «сеятелей». Можно коллекцию открывать.

А вот с драгоценностями было туго. Их набралось достаточное количество, а вот сколько… Как подсчитать? Натан хоть и еврей, но отношения к золоту никогда не имел. И в ювелирном деле тоже не разбирался ни на грамм. Он вспомнил, что кто-то из родственников жены из Одессы, кто-то из двоюродных братьев, кажется, был женат на дочери ювелира.

А я тут же вспомнил, что в Одессу и сам собирался наведаться. Только вот не знал как. Теперь знаю. Но моя тема, связанная с Одессой, была далека от золотых украшений. В памяти вертелась тема эпидемии холеры 1970 года.

* * *

Совсем недавно… В моей прошлой жизни, конечно… Тему летней холеры усердно мусолили в интернете, снимали на эту тему сериал и т. д.

Я помню, что начало эпидемии было не в Одессе, а в Батуми. Ещё в середине июля там был выявлен первый заболевший, который умер. Очаг заражения в Батуми быстро ликвидировали. Всего заболевших было около двадцати человек.

Говорили, что болезнь привезли из жарких стран на торговых судах. Начали на арабов наезжать. А после…

А после было хуже. В конце июля холера уже унесла несколько жителей в Астрахани. Масштаб эпидемии прогрессировал. В Астраханской области от холеры скончалось около сорокачеловек. А всего было выявлено примерно полторы тысячи заболевших.

В августе зараза пришла в Одессу, Крым, Новороссийск. Заболевших выявляли и в других городах СССР. Даже в Москве и Ленинграде было от десяти до двадцати заболевших.

Но в Одессе… Курортный сезон. Август. Неконтролируемое количество отдыхающих в санаториях и диких туристов. Больше ста пятидесяти заболевших. Несколько больных не выжило.

Советское руководство ввело такие меры, которые в будущем ввести не удалось бы. Военные кордоны. Отлов людей пытающихся прорваться через оцепление. Хлорки столько вылили на улицы заражённых городов, что можно было бы ещё одно Чёрное море наполнить… Ну может не Чёрное, но Азовское точно… Меры были предприняты жёсткие… Но ведь справились. Погасили эпидемию, задушили в зародыше и спасли от смерти множество советских людей.

Когда холера пришла в Одессу я точно не помню. Кажется в начале августа. Поэтому надо бы помочь одесским родственникам Натана избежать заболевания.

Как я понял близких и дальних родственников в Одессе у Мириам Левиной там было… Не сосчитать… И у всех у них есть соседи и знакомые, а потом ещё и знакомые знакомых… Как бы не навести такую панику, лавину которой потом не остановить. Вот тогда мною точно заинтересуются люди в штатском… КГБ под чутким руководством Ардалиона Малыгина.

* * *

И вот, кстати, новая тема. Если в этом мире что-то уже немного не так, как в моём прошлом… Может быть поинтересоваться в чём ещё отличаются наши миры. Ведь есть где-то тот перекрёсток, на котором история свернула не туда. А может наоборот. Это наш мир пошёл не туда, а этот…

В этом лабиринте можно блуждать бесконечно. Ведь перекрёстки поджидают на каждом шагу. И действия каждого отдельного человека создают свои новые разветвления и плодят новые варианты развития.

Бред. Голова от всех этих мыслей идёт кругом.

* * *

Револьверы и глушители я почистил. Снова зарядил по полной. Стреляные гильзы, собрал в бумажный кулём. Выкину в помойку, по дороге к метро. Вряд ли кто будет копаться в мусоре так настойчиво, чтобы… снова достал гильзы и тщательно обтёр каждую от возможных отпечатков. А вдруг… Всякое бывает.

Потом разобрал наши оружейные трофеи. Охотничьи ножи в стиле «Рэмбо» отложил в сторону. Это для каких-то совсем супер маньяков. Да и не под мою ладонь рукоятки этих почти мечей. Эдакие гладиусы совкового периода.

Мне сразу же приглянулась та пара стилетов. Ещё тогда я мысленно их ощутил своими… Тут всё было прямо под меня. Длина лезвия, ухватистая рукоять, вес, балансировка. На ножнах были боковые петли. Немного повозившись, я приделал к ножнам ремешки и закрепил на левом предплечье.

Почему-то раньше я думал, что предплечье — это перед плечом. А значит — часть руки от локтя и выше. Но один знакомый медик мне разъяснил, что выше локтя — плечевая кость. А предплечье это от локтя и ниже до кисти.

Ну так вот. И на правой и на левой руке у меня теперь под рукавом куртки прячутся мои стилеты. Держатся достаточно крепко и надёжно, чтобы не выпадать, но достаточно удобно, чтобы их легко извлекать.

Я даже потренировался слегка. Жаль нет зеркала. Хорошо бы как в балетном зале, во всю стену. Чтобы можно было со всех сторон наблюдать этот смертоносный танец. Ага… Три ха-ха. Танец с саблями.

Натан наблюдал за мной с восторгом и восхищением. А я бился с тенью. Резал и колол воображаемого противника.

Я убирал свои стилеты и снова извлекал их. Добиваясь скорости и сноровки в их извлечении из ножен.

— Готовишься к новому бою?

— Да, Натан!

— Кого будешь убивать?

— Злодеев.

— А где?

— Везде.

— Я могу узнать, кого?

— Конечно. Но сначала мне надо кое-что проверить.

— Я могу тебе помочь?

— Может быть. Но не сегодня и не завтра. Сегодня мы отдыхаем. А завтра я съезжу в одиночку. Мне надо посмотреть на одного человека.

— Он плохой?

— Нет, не беспокойся. Это хороший человек. Просто мне надо на него посмотреть. И всё.

— Зачем?

— Пожалуйста! Не задавай мне вопросов, на которые я пока не знаю ответов.

— А что потом?

Хотелось сказать: «Суп с котом». Но не хотелось обижать его.

— Я пока не знаю. Меня не будет почти весь день. А ты займись чем-нибудь полезным.

— Я бесполезен. Ты всё делаешь без меня.

— Ой! Только не надо посыпать голову пеплом. Без тебя мне будет гораздо сложнее. Я ведь ещё…

— Да-да. Ты уже говоила, что ты — маленькая девочка. Но мне кажется, что ты намного стагше меня. Я плакал в глубине души, когда казнил этого юношу. Он убил Машу. Я убил его. Но я не могу быть жестоким. Таким как ты.

— Дети часто бывают более жестокими, чем взрослые. Дети не понимают ценности жизни. И порою отнимая жизнь не ведают, что творят.

— Ой, только не надо тут мне заливать баки…

Почему-то в этот момент его акцент стал настолько по-одесски интересным, что я невольно улыбнулся.

— Чего смеёшься?

— Я улыбаюсь. Мне приятно, что ты дядя Наташ, так говоришь. Как в Одессе.

— Ты была в Одессе?

— Нет пока, но очень хочу побывать. Но это потом. А пока мне очень нужен завтрашний день для моего мероприятия, о котором я не могу тебе пока ничего конкретного сказать. Только одно скажу. Опасности для меня там нет никакой.

— Хоть этим ты меня успокоила.

* * *

А задумка у меня была такая. Съездить к себе домой. К себе тому из будущего. К тому мальчику. Которому сейчас всего шесть лет.

Да. Я хочу увидеть своих родителей, свою сестру. Ну и себя, маленького тоже…

Зачем?

Не могу сформулировать точно. Но мне почему-то это очень надо…

А сегодня надо пораньше лечь спать…

Глава 13

Утром мне был выдан запасной ключ от квартиры, чтобы я мог самостоятельно вернуться даже в отсутствие хозяина.

По дороге к метро я высыпал стреляные гильзы из газетного кулька в ближайшую помойку. Контейнер стоял рядом с тротуаром, и был наполнен почти до середины. Я постарался высыпать гильзы так, чтобы они просыпались ниже. И не одной кучкой, а как бы в россыпь. Надеюсь, что мусор вывезут, а гильзы, если и найдут, то не скоро.

В киоске перед метро, я купил свежие газеты. Московскую правду и Комсомолку. Будет, что почитать по дороге. Не все станции метро были ещё построены. Чтобы добраться до нужного места пришлось сделать пару пересадок. В будущем я бы обошёлся одной. Но это не напрягало. Старые станции выглядели почти так же как и в будущем. Правда в будущем эти станции считаются практически памятниками архитектурного искусства.

Выйдя из метро Таганская радиальная. Я пошёл гулять по большому кругу, плавно огибая окрестности и постепенно приближаясь к своему дому. Зайдя наконец-то в свой двор, я занял наблюдательный пост на одной из лавочек. Во дворе было спокойно и тихо. Сегодня среда. Детей пока мало. Кто в школе, кто где. Лишь за забором детского сада были слышные детский смех и крики детей. Это были звуки радостных игр. Дети почему-то любят кричать погромче, когда играют. Такой шум поднимается. Возможно, что второй «Я» где-то там. Именно в этот садик я ходил в шестилетнем возрасте. Но наблюдать за детьми и пытаться узнать себя среди толпы таких же я не хотел. Слишком много внимания привлеку к себе, а смысла ниже нуля. Да я наверное уже и здесь намозолил глаза, какой-нибудь бдительной старушке. Хотя что такого. Сидит паренёк и читает Комсомольскую правду. Да… Второй час уже сидит. Надо переместиться в пространстве. Присел на лавочку у своего бывшего подъезда.

* * *

— А ты кого тут ждёшь?

Ну, вот вам и миссис Марпл таганского разлива. Не помню я эту старушку. Может уже и не было её в живых к тому времени, когда я стал не только здороваться со старушками во дворе, но и отличать одну старушку от другой. Ну не помню я такую и всё тут.

— Знакомого. Он кажется, в этом доме живёт, только вот квартиру я не знаю.

— А в каком подъезде?

— Кажется, в этом.

— Этаж какой?

— Кажется, третий.

— Что тебе всё кажется, кажется…

— Извините! Я просто не помню.

— Вежливый. Вроде не фулюган. В этом подъезде только два мальчика примерно твоего возраста. Или чуть моложе…

Я весь обратился в слух. А она продолжала.

— На втором — Сашка живёт ему лет десять… А на третьем — Димка. Он на год постарше и сестра его Людка, школу уже заканчивает. На четвёртом Вовка, но он маленький в первом классе учится. А больше и нет никого из мальчишек.

— Спасибо! Я наверное домом ошибся.

— Да. Тут все ошибаются. Четыре одинаковых дома подряд. Это кто ж такое придумал. Вот раньше было…

Бабушку пробило на бабушкин разговор о том, что вот раньше было лучше, а теперь всё плохо. Скоро дойдёт до знакомой фразы: «Сталина на вас нет…». Но я уже вежливо попрощался и пошёл в соседний двор, чтобы потом незаметно покинуть свой бывший дом.

Потому что мне уже всё стало ясно.

* * *

Из истории своей семьи я помню следующее. В своей семье я был поздним ребёнком. Разница в возрасте с моей старшей сестрой была десять лет. Меня бы просто не было, но мой отец очень хотел сына. Когда за пять лет до моего рождения в 1959 году у моих родителей родился мальчик, порадоваться сыну отец не успел. Потому что младенец умер уже в роддоме, не прожив и дня. Родители уже успели дать ему имя. Дима. Дмитрий… Димка. Если бы он выжил тогда — меня бы не было. Моему отцу, когда родился я, было сорок лет, а маме тридцать шесть. Не самый лучший возраст рожать детей. Особенно для мамы. После моего рождения она много и тяжело болела. Но, что удивительно, дожила потом до девяноста лет. Отец умер, не дожив и до семидесяти…

И вот я узнаю, что в моём доме, на моём этаже живёт мальчик Димка, примерно одиннадцати лет, с сестрой учащейся выпускного класса средней школы. Всё сошлось и стало вполне закономерным. Если бы здесь в этом мире был я, то мой разум наверняка нашёл бы совпадение. И тогда бы я занял своё законное место в сознании себя самого только маленького. Но меня тут нет. Я тут даже не умер, а просто не родился. Наверное, моя бестелесная душа, найдя умирающую девочку всего лишь на расстоянии полукилометра от нужного места, заняла её тело, ибо другого подходящего рядом не было… А впрочем… Кто его знает. Может быть, моё вселение в Ингу было задумано изначально.

А мои родители? В этом мире они… Не мои родители…

Но почему? Почему я здесь? Теперь, когда я точно знаю, что в этом мире у меня нет никого. Никого из родственников.

Есть где-то родственники Инги. Наверняка есть. Просто я о них ещё не знаю. Есть родственники у Саши Котовой, именем и документами которой я хочу воспользоваться. Есть родственники и у Натана. Если не у него самого, так у его погибшей жены.

И только у меня в этом мире никого нет и быть не может. Потому что в этом мире нет меня. Нет и не было никогда…

Но тогда почему я сюда переселился?

Зачем я здесь?

* * *

Теперь я уверен уже не на сто, а на все двести процентов, что этот мир совсем не мой.

Искать дальнейшие несовпадения с моим миром бесполезно. Надо только проверить мою информацию про известных мне маньяков. А вдруг и их тут нет? Сливко в молодости мог сорваться с горы, а Чикатило немцы пристрелили. Этот эпизод я хорошо запомнил. Он всё на суде говорил, что изменение в психике и любовь к кровопролитию у него возникла в годы войны, когда он увидел, как немцы расстреляли его ровесников у него на глазах. Я тогда ещё подумал, что лучше бы и его заодно…

С этими грустными мыслями я плёлся в сторону метро, размышляя о бесполезности своего нового существования.

Получается, что в этом мире я просто случайный пассажир. Мои знания об исторических событиях стремятся к нулю. Всё может случится так же как и в моём мире, а может и не случиться. Всё надо проверять. Был бы я хотя бы технарём. Мог бы начать прогрессорствовать. Изобретать новые лайфхаки. Правда автомат Калашникова и командирская башенка для тридцатьчетвёрки уже и так изобретена. А устройство супер-пупер синхрофазотрона или как его там… я не знаю. Попаданец-гуманитарий — существо абсолютно бесполезное. Особенно не в своём мире.

И если я вдруг исчезну. Просто исчезну и всё. Как исчезну? А так же как и попал в этот мир. Непредсказуемо. Там я сгорел в машине после аварии. А что должно случиться в этом мире, чтобы я перенёсся в другой мир? Чтобы Инга погибла? Я этого не хочу.

— Я тоже!

Голос Инги прозвучал внезапно. Я чуть не вздрогнул от неожиданности. Хотя чего вздрагивать, если в твоём теле звучат свои же собственные мысли. Ведь тело у нас одно. Но мыслим мы пока друг от друга раздельно.

— Пока? Ты думаешь, что мы сольёмся в одно целое?

— Да не знаю я ничего. Я сейчас так расстроен тем, что сегодня узнал… Я чуть-чуть в прострации. Ты же понимаешь, что меня нет?

— Ну, почему же. Для меня ты — есть!

— Спасибо! Ты единственная для кого я есть!

— И для Натана — ты есть. Ведь он общается только с тобой. Не со мной. Он думает, что со мной, а общается с тобой.

— Да. Пожалуй, ты права…

— А ещё есть тётя Наташа из Армавира. Ты для неё это всё, что у неё осталось из родных. У неё умерли родители, погибла сестра, погиб муж… Ты же помнишь, как она отнеслась к тому, что у неё теперь есть племянница? У неё тоже засветились глаза, и появился смысл в жизни.

— Но я же её обманул. А её реальную племянницу нашёл, но не смог уберечь…

— Помнишь, ты мне рассказывал сказку про Маленького принца? Там была такая фраза: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Ты приручил меня, и этих двоих. Что у Натана, что у Натальи Ивановны больше нет никого, кроме тебя. И ты их смысл жить. Если ты им укажешь путь, то они пойдут вместе с тобой.

— Получается какая-то религиозная секта. А я — гуру, слова которого безусловны к исполнению.

— Нет. Я до конца не понимаю смысл твоих слов. Мы не проходили в школе религиозные секты. Да и религия в нашей стране тоже под запретом вроде бы.

— Не совсем под запретом, но не поощряется сверху.

— Ну и ладно… Ты будешь продолжать свою охоту за убийцами и злодеями?

— Конечно, буду. Ведь у нас есть шанс, потому что никто не воспринимает нас всерьёз. Никакой взрослый маньяк не ожидает опасности от маленькой девочки, которая для него, скорее всего — жертва. И в этом наш бо-о-ольшой плюс, пока мы не повзрослеем. Так что надо торопиться. Торопиться творить добро.

— Ага. Твори добро — убивай маньяков!

— Точно так. А ты мне будешь помогать?

— Чем я могу помочь?

— А если бы могла, то помогла бы?

— Конечно. А куда я денусь с подводной лодки?…

— Это мои слова.

— Наши. Теперь всё наше. Слова, мысли, тело. Как тебе, кстати, моё тело?

— Спортивное, хорошо подготовленное для диверсионной работы.

— Дурак! Я не про это? Я — красивая?

Оу… Девочки — такие девочки. Не перестаю удивляться этому.

— А ты хочешь быть красивой?

— Да! Хочу! А ещё хочу быть знаменитой! Чтобы все-все мною восхищались…

— И на что ты готова ради этого?

— На всё!

— Ой, ли? Прям, таки и на всё?

— Ну… Почти…

— Вот так и говори. Почти на всё. Никогда не говори тех слов и клятв, которые ты не сможешь потом выполнить.

— А я и не говорю. За меня всё время ты говоришь. А я только с тобой и общаюсь. Уж тебе-то я могу говорить всё, что думаю?

— Мне можешь говорить всё. Я тебя всегда пойму… Или постараюсь понять. А сейчас… Поехали домой! Я жрать хочу, как собака.

— Хы… Я тоже.

— Да. Наше тело хочет есть сразу за двоих. Главное, чтобы нас вдвое не разнесло. Я не хочу быть толстой девочкой. Я уже был в своём прошлом детстве толстым мальчиком.

— Я тоже не хочу быть толстой.

— Ну, тогда поехали обедать. А если хочешь, поедим пончиков с сахарной пудрой. Есть тут одно место недалеко…

— А вот хочу!

— Ты больше не будешь прятаться где-то там в глубине?

— Пока не буду.

— А почему у меня не получается спрятаться?

— Потому что ты большой и толстый… Хы…

— Я тебе пончик не куплю.

— Ну, Са-аш!

Вот как они так умеют. С самых ранних лет девочки владеют искусством флирта. Даже не задумываясь. Даже без смысла кого-то охмурять при этом. Это как у мальчиков инстинкт играть в войну и кого-то побеждать. А у девочек — желание понравиться.

— Хорошо. Договорились. Один пончик мне, другой тебе.

— А третий?

— А третий будем крошить воробушкам. Это так забавно кормить воробьёв пончиками. Я тебе покажу.

Глава 14

Домой мы вернулись уже когда было темно. Натан ждал на кухне. Несмотря на съеденные по дороге пончики, от ужина тоже никто не отказался. Ведь человек не только царь природы, но и раб своего желудка.

Спасть ложился сытым и довольным. Несмотря на отрицательный результат моей сегодняшней экскурсии в своё возможное прошлое, день прошёл спокойно. А это большая редкость в последнее время.

За ужином я не поднимал вопрос дальнейших планов, а Натан не задавал лишних вопросов. Цветные сны в эту ночь мне не снились.

Утро наступило вовремя. И только лишь после завтрака наступило время вопросов и ответов. Причём первый ход был за мной.

— Натан! Скажи мне честно! Ты умеешь водить машину?

— Совсем немного… Своей машины у меня никогда не было. И у папы с мамой тоже. Вот когда я учился на водителя…

— У тебя есть права?

Моё удивление было непередаваемым. На такую удачу я даже и не рассчитывал. Теперь, имея в запасе солидный наличный капитал, взятый у бандита в погонах, я планировал озаботиться покупкой любого неприметного транспортного средства, для удобства перемещения по стране. Ну а для управления машиной нужны права на вождение. Тут я планировал либо за взятку в ГАИ. Либо ещё как-то озаботиться получением Натаном водительского удостоверения. Хотя бы категории «В», для управлением легковушки. И вот такая удача. У Натана есть права! Откуда? Этот вопрос я ему и задал.

— Да. Есть… Жена… — тут он слегка запнулся, — Жена хотела, чтобы мы накопили на машину. Я ходил в ДОСААФ в 1967 году. Там в основном были допгизывники, но были и обычные гьяждане. Если на кугсы водителей посылает завод или автобаза, то им выдавали удостовегение с пометкой шофёг-пгофессионал. А у меня написано только «шофег тгетьего класса».

— А это что значит?

— Ну… Я могу водить легковую или гьузовую машину. Но не имею пгава быть шофёгом по найму.

— Ясно. Категории «В» и «С».

— Что?

— Да, нет… А… Я слышал, что собираются вводить международные категории. И шофёр третьего класса — это будет категория «В» и «С».

— Не слышал…

— Не заморачивайся!

Натан поморщился. Я заметил, что не все мои сленговые слова адекватно им воспринимаются. Надо бы «фильтровать базар», как говаривали в девяностых. Сейчас я своего собеседника совсем оглушу неожиданностью.

— Нам надо срочно купить машину!

— Чего?

— Машину. Что-нибудь неприметное. Может старый «Москвич» или «Запорожец». У тебя из знакомых никто не продаёт, случайно?

— Я не знаю. Давно ни с кем не общался.

— А ты пообщайся. Только надо, чтобы ты снова выглядел так, как неделю назад. Измождённым, больным что ли… Ну и так далее. Поэтому начнём через пару дней. Ты пока не бреешься и… Я не знаю… Как сделать тебе грим?

— Я могу несколько дней поголодать.

— А ты не упадёшь от голода.

— За два дня? Нет. Я иногда забывал поесть и сидел у окна день… два… и ничего со мной не случилось.

— Ясно. А почему ты не спрашиваешь: Зачем машина?

— А зачем? — глубокомысленно отвечал мне музыкант, — Если важное что-то — ты объяснишь мне. Я если не важное, то и знать незачем.

— Я тебе всё подробно расскажу. Только имей в виду, это уже лично моё дело. И ты вправе отказаться в любой момент.

— Ты хочешь сказать, что мы — больше не вместе?

— Нет. Не так… Мне необходимо наказать…

Я замялся. Мне надоело подбирать слова в разговоре с этим человеком. Практически с единственным в этом мире, кому я могу доверять… Наверное… Блин… Как мне не хочется больше быть сильным. Хотя бы ненадолго, ну хоть час, хоть бы на полчаса. Больше не притворяться. Больше не врать. Не делать вид, что я знаю ответы на все вопросы, и знаю наперёд все вопросы, что мне могут задать… Надоело. Буду стараться говорить правду. Ну или почти всю правду…

— Натан! Я планирую убить несколько человек.

— Ну и что?

Ого, как его торкнуло. Ему уже пофиг, что я хочу замочить несколько человек? Ну, ни фига же себе заявочка…

— Тебя это совсем не волнует?

— Я знаю, что ты не будешь убивать невиновных. А виновные — заслуживают наказания!

— И ты мне веришь, что невиновные от моей руки не пострадают?

— Да!

— И если я скажу, что этот человек убийца и насильник, то ты поверишь мне и поможешь его убить?

— Да! Даже больше… Можешь мне ничего не объяснять. Если ты покажешь на человека и скажешь, что его надо убить… Я убью не сомневаясь.

— Натан! Ты мне настолько веришь?

— Как себе…

— Почему?

— Я убедился, что ты — Гнев Божий!

«Натан! Ты чё, с дуба рухнул?». Нет. Я так не говорю вслух. Просто очень громко думаю…

А вслух всего лишь нейтральное:

— Ты немного заблуждаешься.

* * *

Ну а дальше лекция часа на полтора. Про то, что бога нет я не говорил. Но всё же пытался убедить воспитанного в духе атеизма советского музыканта в том, что в моих действиях нет ничего мистического или религиозного. Рассказывал про то, что я только пытаюсь восстановить равновесие в этом мире. Наказываю тех, кто творит зло… Но это всё мало помогало. В выразительных еврейских глазах глядящих на меня, светилась слепая вера в то, что мои слова лишь отговорки… А на само деле я — то ли мессия, пришедший судить злодеев, то ли воплощение Божьего гнева.

С одной стороны я его понимаю. Стоит перед ним девочка школьница лет тринадцати. Но он знает, что она свободно может избить взрослого негодяя, убить его голыми руками. А если в этих руках появляется оружие, то и несколько человек убить — не проблема.

Ну а тем более после того предгрозового моего спича… Когда я вещал, что-то про меч и отмщение, а моё лицо освещали всполохи молний. Я сам не рассчитывал тогда на такой эффект от моего выступления. Ну а когда по окончанию моей речи громыхнул гром….

Теперь его не переубедить. Похоже он всерьёз поверил, что в Ингу вселился кто-то свыше…

Ну да… Вселился… Но только не свыше… Хотя хрен его знает эти все заморочки. Я-то явно не свыше, но всё это моё переселение — это откуда? Сниже? Смешно… Такого слова нет вроде бы даже. А слово «свыше» — есть. Тогда получается, что я переселенец или попаданец по воле кого-то свыше? Всевышнего что ли? Ой, богохульствую я что-то. Хотя мне, как агностику не впервой сомневаться в названии того, что свыше. Теперь, после моего перенесения в этот явно параллельный мир, я точно знаю, что что-то свыше есть наверняка. Может и прав тогда Натан про моё высшее предназначение?

Короче… Полтора час пустого разговора ни к чему не привели… В результате мы с ним остались оба при своём мнении.

* * *

Прошло несколько дней. Натан занимается поисками машины среди своих знакомых. Мотивирует свой интерес в приобретении транспортного средства тем, что хочет поехать в Одессу к родственникам погибшей жены. По-моему — версия немного надуманная и не совсем реальная. Но видимо знакомые Натана странности в его словах и поведении списывают на потрясение после гибели жены и дочери.

Заодно я выяснил, что он до сих пор числится музыкантом своего оркестра. А так, как он из-за временного заболевания не может исполнять свои обязанности, то его числят как бы в отпуске. Либо отпуск не оплачиваемый, либо кто-то там за него что получает. Я этого точно не знаю. Но главное, что мой напарник не значится тунеядцем. Я помню с этим в СССР было строго. Все должны работать.

Хотел сначала ему посоветовать оформить инвалидность из-за того, что он больше не может дуть в свою трубу. Но он за пару недель сумел слегка поправить своё здоровье так, что похоже инвалидность ему не грозит. Ладно. Потом придумаем что-нибудь. Чтобы к нему не было слишком уж пристального внимания со стороны надзирающих и карающих органов.

В прошедшую субботу в советском союзе произошло сильное землетрясение в Дагестане. Было два толчка. Первый днём- сказали, что примерно 6 баллов, а поздно вечером второй толчок. Более разрушительный. Кажется баллов девять не меньше. В газетах написали довольно скупо.

Надо бы телевизор купить. Новости смотреть. Вот купим машину и сразу поедем за телевизором. Только бы соседи не стуканули, что мол еврей без работы живёт не по средствам. Нам такой известности не надо.

Глава 15

«А теперь — Горбатый! Я сказал: Горбатый!»

Глеб Жеглов «Место встречи изменить нельзя»

Ну вот… Теперь у нас есть «Горбатый». А что такого. Это в будущем про Запорожец ЗАЗ-965А могли только анекдоты рассказывать, да обидные клички ему придумывать. Но вот нам с Натаном — в самый раз. Нас двоих катать мощности ему вполне хватит, несмотря на маломощный движок. Думаю, что до осени он протянет. А там у меня есть интересные задумки.

Не верите? Ну и зря. Я многое помню про это время. Не только про плохих дядек, типа Чикатилы. Ну вот например 20-го октября этого года состоится первый в СССР тираж лотереи «Спортлото 6 из 49-ти». Можете начинать смеяться. Я когда-то прочитал про это в интернете в будущем моём мире. Выигрышные числа мне почему-то запали в память. «17, 18, 23, 24, 30, 44». Даже странно, что почти половина цифр шла подряд друг за другом. 17 и 18, 23 и 24… Бывают же такие совпадения. Выигрыш за шесть отгаданный чисел — пять тысяч рублей. По нынешним временам сумма вполне достойная. И хотя у нас есть в загашнике гораздо больше, но легализовать преступно нажитое таким способом вполне возможно. Потом никто не будет особо проверять, сколько мы потратили на самом деле: Пять или десять тысяч? Если особо не шиковать, конечно. Можно, конечно и похулиганить. Купить побольше билетиков и вместо последнего числа «44», на других проставить «40, 41, 42, 45, 46 и т. д.». Для чего? Рассказываю для тех, кто не в теме. За пять выигрышных номеров полагается сумма поменьше. Но тоже примерно две тысячи. Но боюсь, что тогда кто-то может заинтересоваться таким вот везунчиком. Либо правоохранительные органы, либо криминальные элементы… Напрашивается вопрос: «А оно нам надо?». Ответ однозначный: «Нам этого и даром не надо!»

* * *

«Горбатого» бледно-голубого цвета продавал один из знакомых родственника коллеги по оркестру. Вот такая длинная родословная у нашего «Запорожца». При госцене на новый ЗАЗ-965А примерно в две тысячи рублей, Натан сторговался за пятилетнюю машину всего за три тысячи. По моему совету оформление в ГАИ делать не стали. Сходили к нотариусу, и бывший хозяин машины поставил свою подпись на бланке генеральной доверенности с правом управления и последующей перепродажи данного транспортного средства. Оформление за наш счёт хозяина вполне устроило. Он поставил только одно условие: Лет через несколько, когда ему подойдёт очередь на новую машину, Натан, должен будет оформить продажу через ГАИ от имени хозяина. Законы у нас в Союзе такие: Чтобы приобрести новую машину, сначала надо продать старую.

Мы, конечно же, пообещали. Я готов был пообещать всё, что угодно. Во-первых, очередь на машину (А человек стоял в очереди на «Волгу») можно ждать ещё лет пять. А за пять лет, как говаривал Ходжа Насреддин: Либо ишак сдохнет, либо падишах…

После получения всей суммы денег, нам отдали два комплекта ключей. И вот тут меня ждала засада… Из Натана водитель, как из меня академик… Когда он сел за руль и попытался тронуться, то сразу заглох. Я тогда подумал, что это случайно и с непривычки. Но когда он это сделал в третий раз… Я просто его подвинул, и сев за руль сразу плавно тронулся… Ну а дальше поехал в сторону нашего дома, строго соблюдая все правила. Москва не настолько изменилась, чтобы я в ней заблудился.

Приноровился к управлению я сразу же. А вот с комфортом не всё было нормально. По определению тупо отсутствовали боковые зеркала. Ну ладно правое. Оно на советских машинах не сразу появилось. Но и левого, водительского тоже не было. И это меня напрягало бы очень сильно, если бы… Если бы не катастрофически небольшое количество машин на дорогах. Автобусы, троллейбусы были. Трамваи, звякая по рельсам, тоже были. Несколько такси я встретил по пути. Пару грузовиков. И всё… Наслаждение.

Пришлось заехать по дороге в магазин, чтобы купить талоны на бензин. Да, да. Талоны на бензин продавались в магазинах и киосках союзпечати. Взяли сразу много, чтобы потом не искать.

Искать нам пришлось автозаправку. Это в будущем они почти на каждом шагу в городе, и через пять-десять километров по трассе. А в Советском союзе их днём с огнём пришлось искать. Надо будет на будущее озаботиться канистрами и прочими аксессуарами, необходимыми в дороге. Но не сегодня. Сегодня мы устроили праздник… Прокатились по Садовому кольцу. Но потом всё-таки добрались до дома.

Одна мысль сразу посетила меня при въезде во двор: Нужен гараж. Я ещё помнил, что щётки стеклоочистителя надо снимать. Некоторые ещё и аккумулятор снимали и домой забирали. Но это не могло застраховать от кражи колёс. Нужен гараж! И срочно.

* * *

— Натан! Надо срочно искать гараж!

— Я уже спгашивал. Тут есть недалеко гагажный коопегатив. Его недавно построили. Надо туда заехать и поинтегесоваться.

— Предлагай любую взятку. Деньги у нас есть. А сохранность транспорта — это главное.

— Я постараюсь.

* * *

Рассказав Анатолию Борисовичу Левину мой план на ближайшие пару недель, сам я стал готовиться к путешествию.

Затруднение вызывало лишь отсутствие у меня нормальных документов. Свидетельством о рождении Инги пользоваться нельзя. Инга пропала. Возможно её объявили в розыск. Или что ещё там объявляют, когда пропадает девочка из интерната.

А что насчёт документов Александры Котовой? Тоже не всё нормально. Хотя она пропала уже почти год назад. Если сначала могли и искать, то сейчас… Скорее всего где-то в милиции есть сводка-ориентировка на поиск пропавшей. При тщательной проверке смогут найти нужную бумажку…

Снова выручил Натан. Он мне показал свой паспорт. Я такого уже и не помню. Когда я был маленьким, у моего отца был такой, с грязно-зелёной обложкой. Но сам уже получал в восьмидесятых с красной обложной и тремя фотографиями. Но то паспорт вроде бы введут лишь лет через пять. А пока вот — зелёный.

В паспорте у Натана стоял штамп о прописке, штамп о заключении брака и запись о его дочери: Левиной Марии Анатольевны, 17.01.1957 года рождения. Также у него сохранилось и её свидетельство о рождении. Когда жена и дочь погибли, он был так подавлен, что совсем не мог ничем помогать органам при оформлении документов. Всё сделали без него и за него. Так что свидетельство о рождении как бы было утеряно и по нему уже не удастся получить паспорт на имя Маши.

Так что до шестнадцати лет можно будет вместе с Натаном путешествовать. По документам вроде бы всё в порядке. Отец с дочкой. У него паспорт, а дочка имеет и свидетельство о рождении и заодно ещё и вписана к нему в паспорт.

Правда мне эта ситуация напоминает путешествие Гумберта Гумберта с Лолитой на машине по разным городам. Но это только с виду. Наши с Натаном отношения — это скорее всего отношения служебные. Я — командир, а он — …

А кто он? Помощник, наверное, но точно подчинённый. Номер два, как минимум.

* * *

Готовились к поездке мы основательно. Мне пришлось перемерить много чего из вещей Маши и Миры. В результате мой гардероб значительно обновился. Теперь я могла быть и пионеркой и школьницей. Даже был один «концертный» костюм.

Я видел, что отцу, потерявшему свою дочь, было тяжело смотреть, как я примеряю Машины вещи. Я сразу в лоб ему сказал, что если ему не нравится… Но он меня сразу оборвал, и сказал, что просто очень грустит. А вещи? Если они пригодятся, то он только рад будет.

Сам он взял с собой пару костюмов, которые ему уже не были велики. Он снова набрал своё вес и облик. Теперь в нём уже не узнать того, усталого больного человека, которым он был до встречи со мной.

Для пальто уже был не сезон. Лето не за горами. Но он всё-таки взял с собой плащ. Шляпу он купил новую.

Я снарядил скрипичный футляр со сломанной скрипкой двумя револьверами. Если не особо тормошить, то даже не заметно. Но скрипку лучше не вынимать… Запасные патроны были надёжно запрятаны следи моих вещей.

Стилеты я наточил и примостил в ножнах на предплечьях. А ещё с собой я взял один из охотничьих ножей, тот что поменьше был и финку. Финка была явно зоновской работы с наборной рукояткой. Ну и выкидуха доставшаяся мне в наследство от Короля тоже занимала своё место в кармане.

В дорогу я оделся под мальчика. Штаны, рубашка, куртка, кепка. Так в дороге мне было удобнее. Но полный комплект одежды и обуви под девочку лежал в сумке. Буду держать под рукой на всякий случай.

Вооружившись атласом автомобильных дорог, я стал разрабатывать маршрут.

Сначала я решил наведаться в психиатрическую больницу. Хоть я и уничтожил все документы в больнице, но оставались главврач и два дюжих санитара, которые меня привозили. Я помню, что врачиха была та ещё сука. Помню, когда меня доставили из обычной больницы, она первым делом попыталась допросить меня. А когда упёрлась в мою амнезию, то тут же натравила на меня санитара. И тот не сомневаясь, стал меня пугать, замахиваясь кулаком.

Думаю, что она и с другими больными не церемонится. К тому же мне нельзя оставлять в живых свидетеля, который тщательно рассмотрел мои шрамы, и скорее всего, запомнил меня. Ну а про санитаров я даже не раздумываю. Твари те ещё. Сашка мне рассказывала про них.

А вот санитарку, которая меня мыла и кормила таблетками… я пожалуй трогать не буду. Она мне ничего плохого не успела сделать, и явных грехов за ней я не помню. Посмотрим. Если не попадётся под горячую руку, то специально искать не буду.

После больницы, если всё пойдёт по моему плану, навещу Шую. Трое гопников и мент-оборотень приговорены мною.

Виновны!

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

* * *

Купив железную канистру под бензин, и кое-что ещё из расходных запчастей, мы загрузили багажник машины чемоданом и сумкой с вещами. Скрипичный футляр я взял с собой, а у Натана был какой-то кожаный саквояж в руке.

И тут меня пробило на смех. Музыкант непонимающе смотрел на меня. Ну, ещё бы. Он не видел этого культового фильма из будущего. И как бы он мог его увидеть, если на экраны знаменитый «Леон» выйдет ещё лет так через двадцать пять.

Так что скрипичный футляр с пистолетами у девочки в руках, а рядом мужчина в плаще с довольно таки выдающимся носом — это пока не плагиат на известный фильм.

Вот только цветка в горшке в руках не хватает для полноты картины.

Да и ну его на фиг, этот цветок!

Глава 16

В среду мы уже были готовы к путешествию. Подкупили продуктов на дорогу, лимонада, конфет «Барбарисок». Я помню, что в дороге они неплохо скрашивают монотонность поездки.

А ещё я настоял на покупке фотоаппарата. За сто рублей мы с Натаном приобрели Зенит-Е с объективом Гелиос-44-2. Мне этот аппарат был знаком ещё из прошлой жизни. И плёнок набрали. Мы же туристы. А туристам надо иметь фотоаппарат.

* * *

Выехали из Москвы мы в четверг с утра. На первой же заправке, уже в ближнем Подмосковье, мы залились бензином под пробку. И в бак, и в канистру. Учитывая, что талоны были по десять и двадцать литров, я отдал два талона по двадцать. Наполнив канистру, стал заполнять бак. Всё не влезло. Литра два-три мы оставили на совести заправщицы. Сдачи не дают на заправках.

Натан уже немного лучше стал справляться с управлением машины. Но я всё равно после выезда из Москвы переселил его на пассажирское место. Он не спорил. То, что я лучше его вожу машину, он уже усвоил. Где я этому научился? Лишних вопросов он мне не задавал. Ну и правильно. Если не хочешь, чтоб тебе лгали, не задавай напрямую вопросов.

Единственно, мне пришлось изобретать себе подушку под задницу. Но я с этим легко справился, свернув лишнюю одежду. И вот теперь я "высоко сижу, далеко гляжу", как та Маша из детской сказки.

Почему-то я решил ехать не напрямую, а чуть забрал левее, относительно своего места назначения. Всё по классике: «Нормальные герои — всегда идут в обход!»

Двинулись мы не по Владимирскому тракту, а по Ярославскому шоссе. В отличие от моего будущего — это была совсем другая трасса. Старая Ярославка изобиловала спусками и подъёмами по бесконечным холмам. Как правильно говорила героиня старого советского фильма «Карнавал»: Это не город, а какие-то горы и пригорки. Вот так примерно и было.

Но мне было просто по кайфу, ехать не особо спеша, по неровному асфальту. Естественно никакой магнитолы в машине не было. Даже радио и то, не предусмотрено. Поэтому мы болтали ни о чём. Хотя это было не так уж и легко. Тридцатисильный запорожский движок попёрдывал довольно громко. Ну, слава богу хоть не особо грелся. При воздушном охлаждении — это был довольно сильный минус в этих автомобилях. Я следил за датчиками, хотя не исключено, что они показывали «цену на дрова», вместо нужных мне циферок. Перед выездом я тщательно всё проверил. И масло, и ремень… Хотя, если честно, то вряд ли я смогу в дороге произвести какой либо более сложный ремонт. Хотя кое-какие гаечные ключи у меня были, но автомеханик из меня тот ещё. Всё-таки будущее меня избаловало. Всегда находился тот, кто мог помочь мне в ремонте. Поэтому самая главная запчасть, которая у меня была с собой — это трос. Хотя тросом это чудо тоже не стал бы называть. Но всё же хоть какая-то верёвка всё же внушала надежду в том, что меня дотащат, если что-то в дороге случится.

А то, что найдётся человек, который меня оттащит на тросу, я не сомневался. В эти старые добрые времена, стоило только остановиться на обочине и открыть капот, то проезжающие мимо машины не стеснялись останавливаться, чтобы предложить свою помощь незадачливому автолюбителю.

Но… Тьфу-тьфу… Пока всё было нормально. Мотор работал ровно. Колёса накачаны. И даже резина не лысая. Едем себе, едем… в сторону Ярославля. Правда, в районе Переславля-Залесского, я планирую свернуть всё-таки в сторону Иваново.

Не доезжая до Переславля, я поменялся с Натаном. И дальше мы ехали помедленнее, и слегка дёргаясь при переключении передач. Видели несколько раз ГАИшников. Но они нас почему-то проигнорировали. Ну и ладно. Нам же лучше. Хотя все правильные документы у нас были на руках, но останавливаться и о чём-то разговаривать с людьми опасными для нас не хотелось. В чём опасность? Ну, всего лишь в двух наганах с глушителями. Я не знаю, какие сейчас законы. Может, мы будем обязаны перед ГАИшниками открывать багажник и показывать свои вещи. А может и отвечать на глупые вопросы типа: А куда вы едете?

Но то ли гайцы были нелюбопытные, то ли мы такие неинтересные для них… Короче, свернули мы с трассы и катили по более плохой дороге в сторону выбранного направления.

Ещё примерно через пару часов, на подъезде к Иваново, мы снова заправились, залив бак до полного, опять подарив заправщице несколько литров. Никак не могу рассчитать правильный расход бензина. А счётчик не показывает полной картины наличия в баке топлива. Ничего. Это только начало пути.

* * *

Подъезжать к психушке на машине я даже не планировал. Но всё же немного расстояния, чтобы не идти пешком, я проехал. Остановившись у лесного массива, мы устроили привал. Наскоро перекусив, я переоделся в более удобную одежду. Погода была тёплая, но день уже клонился к вечеру. Поэтому куртка будет не лишней. На этот раз на мне была хлопчатобумажная куртка серого цвета. Это какая-то спецодежда была. Купил на рынке. Брюки мне были велики, а куртка длинновата. Но продавали всё вместе. Пришлось взять. Завернув рукава, я получил вполне рабочий вариант удлинённой куртки. А штаны даже не стал использовать. Потом может, перешью. Кепка на голове козырьком назад. Револьверы сзади за ремень пристроил. Ножи на предплечьях закрепил.

— Натан! Ты сейчас едешь в Иваново. Сходи куда-нибудь. В кино зайди. А на это место приезжай ближе к ночи. Просто встаёшь, и типа отдыхаешь. Я как закончу, сюда доберусь.

— Я могу тебе помочь?

— Нет. Я справлюсь. Это мне удобнее делать в одиночку.

— Я буду беспокоиться.

— Я знаю. Не беспокойся! Всё будет хорошо.

* * *

Где-то в глубине души я очень даже понимаю этого человека. Он ещё двумя ногами там, в своём прошлом. Он не был готов к такому резкому повороту в своей жизни. Ну, представьте: Живет на свете обычный человек. Обычные дела. Обычные проблемы. И в принципе, доволен свой жизнью. Но вдруг случается, что-то из ряда вон выходящее и всё летит кувырком… Жены и дочки нет в живых. Их убили прямо в доме, где до этого самым страшным происшествием был семейный скандал из-за неудачного решения проблемы эмиграции. И вот он остался один на один со всем этим миром, медленно умирая от горя и тоски.

Но тут вдруг, откуда ни возьмись, появляется такая вот я. Мочит злодеев налево и направо. Позволяет ему утолить чувство мести, дарит смутную надежду на продолжение жизни, придавая определённый смысл своему существованию.

И теперь, этот искренний и добрый человек становится напарником убийцы. Да, именно, убийцы. Всё, что я говорю о праведной мести — это всего лишь слова.

Человек — тварь коварная. Каждое некрасивое дело надо обязательно оправдать красивыми словами. И я не рыцарь, и не самурай с его кодексом чести, а скорее гнусный ниндзя, которому нет дело до чести и совести. Главное — победа. А остальное всё детали.

Быть рыцарем и свято блюсти законы чести даже в Средние века было глупо. А нынче рыцарь обходится без шпаги, щита и забрала. Времена нынче не менее жестокосердечные, чем эпоха закованных в железо рыцарей. Рыцарем сегодня быть не модно.

Слабость человека таится в нём самом. Жалость и ненужный гуманизм лишает сил. Человек, жалея и любя другого человека отдаёт ему свою энергию, свои силы… А кому нужен рыцарь без сил, без энергии? Это самое ценное, что есть у человека.

Вот поэтому я не рыцарь. В России быть Дон Кихотом не модно.

* * *

Гоняя бесполезные мысли по кругу, я так и не пришёл ни к какому логическому завершению. Зато пришёл к нужному мне месту. Вот и знакомые очертания бывшего монастыря, приспособленные под психушку.

Вон стоит машина, на которой меня привозили из обычнойбольницы. Наверняка все ещё здесь. Интересно, кем они заменили убиенного мною Антона?

Теперь моя задача проникнуть внутрь и замочить всех, кого найду…

Глава 17

А хорошо, что всё вокруг уже зелёное. Я спокойно смог приблизиться на минимальное расстояние и занять позицию недалеко от машины. Замер. Огляделся. Всё спокойно…

На часах было пять вечера. В прошлый раз, если мне не изменяет память санитары сменились примерно в семь-восемь вечера. А значит. У меня есть время, чтобы разобраться с этой сменой, до прихода ночной.

По высокой траве я незаметно дополз до машины и стилетом проткнул колесо с внутренней стороны. Снаружи порез не заметен. А спущенное колесо вряд ли кого удивит. Может, попробуют насосом подкачать, а может и запаска у них есть. Но они отсюда уже не уедут. Отползаю снова в кусты. Жду.

Примерно через час выходит она. Главврач, с одним из знакомых мне санитаров. Врачиха уже не в своём медицинском одеянии. Видимо домой собралась. А санитар в белом халате. Значит планирует отвезти её и вернуться.

Подойдя к машине он сразу же замечает спущенное правое заднее колесо. Привлекает внимание пассажирки. Она тоже подходит и смотрит на колесо. Как удобно они встали. Удобно для меня. То есть спиной ко мне и в зоне не просматривающейся из окна дежурного врача.

Два глухих хлопка. Револьверные выстрелы вряд ли слышны в помещении больницы. С такого расстояния я не промахиваюсь. Два тела заваливаются около машины. Пуля из револьвера не всегда пробивает череп насквозь. Конечно, если не в упор стрелять. Так что крови почти нет. Я быстро метнулся, и подхватив врачиху за воротник потащил её тело в кусты. Кусты густые. Скоро стемнеет. Никто до утра не найдёт. Возвращаюсь к санитару. Стаскиваю с него белый халат, пока он не испачкался кровью. А тело тоже оттаскиваю в кусты. Обшариваю карманы и забираю ключи. Ключи в психушке — дело нужное. Все двери с замками и входные и внутренние. Жду ещё какое-то время. На крыльце появляется второй санитар. Тоже старый знакомый. Здоровый бугай. Закурил. Постоял… А потом вдруг решил тоже подойти к машине.

Один выстрел в тело, второй в голову. Валится на траву. С трудом волоку его в кусты. Там, в кустах уже становится тесновато.

Минус два. Скорее всего там внутри один, максимум два медработника. А они мне нужны? Вроде бы план-минимум уже я выполнил. Может опять психов выпустить на волю? Да, нет, наверное не стоит повторяться. Это уже было в прошлый раз.

Смотрю на часы. Через час придёт новая смена. Будет уже темновато. В кусты могут и не полезть. Может свалить? Наверное — это самый наилучший вариант.

Но странное ощущение не даёт покоя. Всё вроде бы удалось, но что-то не так. Что не так?

Машина! Пока стоит машина их могут начать искать.

Шарю по карманам у первого санитара. Вот они ключики… А как же колесо? Да хрен с ним. Открываю дверцу. Завожу. Трогаюсь с места.

С пробитым колесом машина слегка виляет задницей. Через пару километров резина с колеса может и совсем слезть. Но удаётся проехать примерно километров пять. Я сворачиваю на лесную тропинку, направляю машину прямо в кустарник. Мощная тачка. Залезла в кусты по самое не могу, и только там заглохла. Протираю медицинским халатом руль, рукоятку КПП, дверцу… Всё, к чему прикасался. Отойдя к дороге, оглядываюсь. Машину почти уже не видно. Вечереет. Сумерки уже раскидали свои непонятные тени. Через полчаса никто ничего не разглядит. Выбрасываю халат в канаву у дороги.

* * *

Снова шагаю перелеском, не отходя далеко от дороги. В темноте так и заблудиться недолго. Осталось только найти место встречи. Ориентиров особых там не было. Просто дорога и просто лесок рядом с дорогой. Здесь почти везде так. Да… Неувязочка.

Ну, ничего. Мы трудностей не боимся. Мы сами их изобретаем.

* * *

Решил идти в сторону Иваново. Если Натан будет ехать, то я его увижу. Хотя, что я увижу в темноте? Свет фар? Ну, увидел. И что? Как разглядеть в темноте марку машины и цвет? Только когда она мимо проедет. А то так менты поедут, а я выскочу на дорогу, думая, что это наш Запор. А если я разгляжу машину, когда она проедет мимо, то придётся возвращаться и догонять свою тачку.

Вот с такими грустными мыслями я и топаю по дороге. Да. Уже иду по дороге. Так как в кустах все ноги можно в темноте переломать. Долго иду. Уже с полчаса точно. А то и минут сорок. Смотрю на часы и вижу, что прошло чуть меньше часа. Блин. Так и до города дойти можно.

* * *

За очередным изгибом дороги наблюдаю картину: Кино и немцы. Стоит наш «Запорожец» мордой в сторону Иваново. Капот поднят. А, нет. Впереди это не капот, а багажник. И что там творит наш автолюбитель?

Возле машины лежит колесо. Рядом второе колесо. Хиленький домкрат свёрнут набок. А машина лежит одной стороной на земле. Расстроенный Натан стоит как блондинка и тупо пялится на это, явно не зная, что делать дальше.

* * *

О том, что правое переднее колесо спустилось, Натан понял, когда «Запорожец» потянуло в сторону обочины. Остановившись, он и обнаружил спущенное колесо. Как менять колесо, музыкант в принципе знал. Теоретически… Но всё же смог подставить домкрат. И отвернув четыре гайки, снял колесо.

В этот момент, поставленный просто на землю домкрат подломился, и машина завалилась на бок. Домкрат остался зажатый машиной. И всё остальное время Натан потратил на извлечение домкрата и попытки подсунуть его снова. То есть пока я там развлекался у психушки, он здесь не успев далеко отъехать, развлекался в колёсами.

Я приблизился к незадачливому автомобилисту и подойдя со спины тихонько кашлянул.

Натан вздрогнул и повернулся ко мне, сжимая в руке баллонный ключ.

— Бог в помощь, приятель! — вспомнилась мне сакраментальная фраза из советского мультика про пса и волка.

— Это ты?

— Не. Не я это… — улыбаюсь в ответ. — Что, не получается?

— Да я…

— Ясно… Надо найти что-то типа доски, чтобы подложить под лапу домкрата. Иначе он снова провалится на мягкой земле.

— Доски?… — в его глазах замешательство.

И я его понимаю. В лесу проще найти бревно, чем доску. Тогда я начинаю ревизию того, что имеется в багажнике. Разнокалиберные гаечные ключи… наши вещи. Скрипичный футляр. Нет, скрипку подкладывать под домкрат — это круче чем микроскопом забивать гвозди.

Я проверяю, стоит ли машина на передаче, и обнаруживаю нейтралку. Теперь ясна причина того, что машина завалилась на домкрате. Ручник. Тоже самое… Всё с ним ясно.

Под правое заднее колесо пристраиваю домкрат. Натан следит за мной с недопониманием. Ведь пробито и снято правое переднее колесо. Но не обращая на него внимание я начинаю заниматься знакомым делом.

Подложив под лапу домкрата несколько плоских гаечных ключей с номерами побольше. Я поднимаю машину так, что под середину правого порога влезает снятое спущенное колесо боком. Снова опускаю домкрат. Теперь у переднего колеса есть свободное место между землёй и машиной, чтобы подсунуть домкрат. Опять поднимаю машину, но уже спереди. Надеваю диск на шпильки и понимаю, что гаек не вижу под рукой.

— Натан! А гайки где?

В темноте мы долго искали гайки в траве, но нашли все четыре. Закручиваю гайки, спускаю домкрат и снова затягиваю гайки, но уже на колесе, стоящем на земле.

— Как у тебя так всё просто получается, как будто ты это раз сто уже делал?

— Не знаю… — многозначительно отвечаю, про себя думая, что делал это не сто раз, а гораздо больше.

— И куда мы сейчас поедем?

— Поехали в Иваново, а там видно будет. И ещё… Натан! Я сяду за руль.

— Ладно.

— Человек имеющий водительское удостоверение, не споря передаёт управление автомашиной в ночное время несовершенной девочке. Ха-ха! Смешно.

— Но я…

— Расслабься! Я шучу! Садись! Поехали!

Глава 18

Самое банальное название для гостиницы находящейся в городе Иваново рядом с одноименным вокзалом? Угадайте с трёх раз!

Раз, два, три…

Ну, конечно же — гостиница «Иваново». Приз в студию!

А если честно, обычная гостиница советских времён. Мало чем отличающаяся от таких же, стандартно-типовых гостиниц в любом мало-мальски крупном городе СССР. А нам большего и не надо. Надо отдохнуть, выспаться, если будет такая возможность, то и помыться.

С виду гостиница была свежая. Явно построена не так давно. Два-три года назад…

Но внутри нас ждал громадный облом. Мест нет.

Жалкие попытки Натана заинтересовать администратора деньгами, не привели ни к какому результату. Видимо удобное расположение гостиницы рядом с вокзалом привело к её перенаселению. А может у моего напарника был вид человека, у которого не стоит брать взятку. Но администратор нам всё-таки попыталась помочь. Она позвонила в другую гостиницу. И вроде бы даже объяснила, что клиенты, то есть мы, готовы отблагодарить.

Итак. Наш путь теперь лежал в другую гостиницу, с гордым таким названием «Центральная». Я думал, что это где-то рядом. Оказалось, что нам пришлось и речку переезжать и ещё покататься по городу. Но зато здание гостиницы «Центральная» меня впечатлило больше, чем привокзальной «Иваново». Явно довоенной ещё постройки.

Да… Любили тогда у нас в 30-х годах строить в стиле советского конструктивизма. Единственно меня волновал вопрос с живностью. Обычно в таких старых гостиницах проживают такие же старые и породистые клопы по соседству с тараканами. Или хотя бы кто-то из них один.

Заселение решил взять на себя. Натан с документами отсвечивал рядом, а я стал разговаривать с администраторшей. Я объяснил, что мы с «папой» путешествуем, а машина сломалась в дороге. еле доехали… Ну и так далее…

Денег сверху с нас взяли совсем немного. Всё-таки провинция. Так что минут через десять, заполнив пару анкет и показав паспорт Натана и свидетельство о рождении Маши, мы уже поднимались с вещами на третий этаж. Нам достался вполне просторный номер с двумя кроватями.

На мой вопрос про горячую воду… Сказали, что утром обязательно дадут… Вот так. Зато нашлось место для нашего железного коня во дворе гостиницы.

Сбросив тяжелые вещи, мы переоделись поприличнее, чтобы отужинать в ресторане. Ресторан «Москва» располагался в том же здании, но на первом этаже.

Я оделся скромной девочкой в простом платье, а мой «папа» был в костюме. Но кофточку я всё-таки накинул. Хоть и май месяц, но вечером ещё прохладно.

Ну что сказать. Дорого-богато… Это я про ресторан.

На входе висела табличка «Мест нет». Хотя было видно через большие витринные окна, что места свободные были. Я посоветовал Натану вручить швейцару входной билет в виде зелёной трёшки. Место для нас сразу нашлось. Администратор хотел нас подсадить за уже занятый наполовину четырёхместный столик, за которым уже сидела парочка, молодой человек и девушка. Но я попросил найти нам столик поуютнее, подальше от музыки, и желательно на двоих не более. Синяя пятёрка исчезла в руке этого фокусника, как будто её и не было вовсе.

Вот так…Ещё и маковой росинки во рту не побывало, а восемь рублей как корова языком слизнула. Кстати о коровах…

— Натан! Ты свинину ешь, или…

— Я понял тебя. Да, ем. Я не такой уж убеждённый иудей.

— Это хорошо.

Официанта пришлось подождать. Ну, вернее, официантку. Дородная тётя с высокой причёской и с золотом в ушах и на шее, с недовольным лицом лениво подошла к нашему столику, и плюхнув папку с меню на наш столик, угрюмо спросила слегка гнусавя:

— Что будете заказывать?

Чувствую, что если сейчас доверить скромному музыканту заказывать наш ужин, а точнее очень поздний обед, то нам либо в суп плюнут, либо принесут не раньше чем через полчаса. Не открывая меню и не глядя на цены этого местного центра общепита, беру общение с этой противной тёткой в свои руки:

— Уважаемая! Мы с отцом очень устали с дороги. Нам бы хотелось очень вкусно поесть. Мы вас обязательно отблагодарим. Принесите на ваше усмотрение! Что-нибудь их первых блюд можете предложить.

Тётка слегка зависла от такой моей речи. Но быстро настроилась и затараторила, как печатная машинка:

— Есть харчо. Очень рекомендую! Можно и солянку сборную мясную.

Прерываю этот словесный поток обращаясь к Натану?

— Пап, тебе харчо или солянку?

— Харчо. — мой «папа» немногословен. Он уже понял, что весь разговор буду вести я.

— Два харчо, пожалуйста! А из салатиков что есть?

— «Витаминный», «Столичный»…

— Два столичных…

Я помню, что столичными салатами в ресторанах называли обычно, что-то типа салата оливье с вариациями.

— Соленья есть?

— Да, маринованный чесночок, черемша, огурчики.

— Сделайте ассорти!

Официантка немного растаяла. Она почувствовала, что на этом столике можно неплохо навариться.

— Теперь на второе, что предложите?

— Антрекот, бифштекс…

— А куриные отбивные в кляре есть?

— Да, да, конечно. Что на гарнир возьмёте? Рис, пюре картофельное?

— Рис. Ну и зелень, если есть…

— Конечно, конечно… Пить, что будете?

— Па-ап! Ты коньячку выпьешь? Тебе же никуда сегодня уже ехать не надо будет за рулём…

Мне кивают в ответ.

— В графинчике грамм сто пятьдесят, коньяк у Вас какой получше есть…

— Армянский, пять звёздочек.

— А мне лимонада. Давайте сразу бутылки три. Я думаю. нам с папой на вечер хватит.

— Всё? — официантка быстро-быстро записывала мои хотелки в блокнотик.

— Вроде да. Хлеб…

— Это уже будет. Вам что сначала подавать?

Вот это сервис. Заглотила щучка наживку. Видимо порхать весь вечер вокруг нас будет как бабочка.

— Сначала закуски, салатики, коньячок, лимонад… А первое минут через пятнадцать-двадцать. Мы не спешим. Со вторым уже после разберёмся.

Я незаметно для окружающих, но вполне заметно для официантки, опускаю ей в карман передника синюю пятёрку.

Она грациозно, как балерина, при её-то комплекции, зашагала в сторону ресторанной кухни. Ну а мы стали оглядываться по сторонам.

Зал ресторана был довольно большим. Я бы сказал, что продолговатым. Мы сидели в самом дальнем углу от ресторанного оркестра. Хотя какой оркестр? Рояль, контрабас, саксофон, аккордеон. Что-то ещё, не видно отсюда. Певичка немолодая, судя по голосу. Но поёт от души, с задором. Репертуар вполне современный для 1970-го года. Ландыши, Два берега, Пять минут… но для меня музыка была лишь фоном. Очень быстро на нашем столе появились тарелки с салатами и закусками. Графинчик с коньяком, вряд ли таким уж пятизвёздочным. Как обещали. Лимонад…

Я налил в рюмку Натана грамм пятьдесят коньяка, а себе лимонаду в большой бокал. Схулиганив, плеснул себе в лимонад тоже граммулечку алкоголя. Натан посмотрел на меня укоризненно, но промолчал.

Чокнулись, выпили. Натан залпом, а я не спеша глоточками. И не весь бокал сразу. Салатик был вполне съедобным, а мы голодными. Когда принесли харчо, от салатов не осталось даже воспоминаний.

Ну, что же. Харчо здесь делал явно кавказец. Не обязательно грузин, хотя и это тоже не исключено. Сытный супчик и порция большая. Я даже не доел до конца. Оставил место под второе.

Куриную отбивную я тоже доел, но рис почти весь остался на тарелке. Запивая обед лимонадом, я чувствовал, что скоро лопну. Объелся.

Натан сидел довольный и сытый. Коньяк он допил. И видимо градус его удовольствия был высокий. Я даже его сфотографировал. Он был такой серьёзный с ножом и вилкой над трупиком курицы…

Фотоаппарат я обновил ещё раньше, снимая по дороге всё подряд. А сейчас просто «добивал плёнку, чтобы с утра вставить новую.

Мы ещё посидели, а потом к нам снова подошла официантка за расчётом. Я мельком глянул в цифры на листочке.

— Пап, дай денег! Я рассчитаюсь.

И вот тут Натан сделал то, на что я не рассчитывал. Он достал из кармана пиджака сразу всю начатую пачку пятёрок и протянул мне. Сразу же вспомнился эпизод из фильма моего будущего времени — «ДМБ»: Братья Алиевы сделали ошибку, сразу показав все деньги.

Это я понял по блеснувшим глазам нашей официантки. Но я спокойно отсчитал сумму по счёту, добавив сверху три пятёрки и со словами: «Сдачи не надо!», передал довольной тётке.

Мы ещё посидели чуть-чуть, попивая лимонад, а потом покинули уютное заведение. На улице был приятный майский вечер. Свежо, но не холодно. А нам, после сытного обеда-ужина, так вообще офигительно.

— Пойдём, прогуляемся! — предложил я, хотя и подозревал, что жадная официантка может нам подкинуть проблем на вечер.

Но я всегда руководствовался принципом котёнка по имени Гав: — Котёнок! Тебя во дворе ждут одни неприятности.

— А они меня ждут? Эти неприятности?… Тогда я пошёл!

Ну, вот мы и пошли. Я думаю, что Натан просто гулял. А я ждал. Ждал, что на нас вскоре нападут эти самые, неприятности…

Не ошибся. Они не заставили себя ждать…

Глава 19

Неприятности нас поджидали квартала через два. Когда мы, нагулявшись и надышавшись свежего ивановского воздуха, решили вернуться обратно в гостиницу другой дорогой по параллельной улице, и именно для этого свернули в самый тёмный переулок в этом районе.

Я уже давно приметил пару теней, крадущихся позади нас, но они старались держаться подальше, видимо поджидая самого выгодного и беспроигрышного момента для нападения на заезжих лохов. Так что переулок я выбирал специально, чтобы далеко не ходить. А то уже устал ждать, когда это на нас решаться напасть местные «неприятности».

А в этом переулке и дома были пониже, и народу пожиже. Да и горящих фонарей поменьше. А если честно, то их вообще в этом переулке не было. Может сами фонари и присутствовали, но были либо выключены, либо не подключены. Или их разбили из эстетического неприятия света в вечернее время местные аборигены. Было немного света из окон, да светилась метров через двести пятьдесят следующая улица с фонарями. Но переулок был тёмен, как космос без звёзд… Кстати звёзд и луны, на затянутом тучами небе, тоже не было видно…

Топот приближающихся шагов сзади… Смело шагают товарищи бандиты, уверенно…

Мы с Натаном приняли правее к забору, чтобы пропустить тех, кто так спешит куда-то… Но догнав нас, пара мутных типов возле нас притормозила…

Один из них с блатной хрипотцой сразу «наехал» на моего более взрослого спутника:

— А, ну, ты. *ля! Быстро деньги давай, *ля!

— Что, простите? — опешил музыкант, явно раньше не встречавшийся с таким обычным для меня явлением как уличный «гоп-стоп».

Гоп-стоп или грабёж! Как сразу квалифицировал я сие действие этих ночных упырей.

Вот если бы сразу напали бы и бить начали, то был бы уже разбой. А так… Всего лишь… Грабёж.

Да к тому же и не вооруженный. Что-то я ни ножей, ни пистолетов у них в руках не заметил. Может в карманах прячут, а доставать стесняются….

— Ты чё, не понял, *ля? — каким то сиплым голосом присоединился к нему второй злодей. — А ну давай деньги, а то мы девку твою…

Про «девку» мне не слишком понравилось… А меня, как боевую единицу, они в расчёт вообще не принимали. Всё внимание только на более высокого и более взрослого Натана.

А я? А я так… Стою себе сбоку, и никого не трогаю. Пока…

Местные гопники, видя, что лоховатый интеллигент не проявляет в ответ на их слова никакой агрессии, приступили к более плотному контакту с жертвой. Хрипатый схватил Натана «за грудки» и слегка тряхнул. Второй бандюган находился чуть сзади его, и чуть правее.

Блин. Как же неудобно драться ногами, будучи одетым в платье…

С правой ноги, сбоку заряжаю в грудь сиплому. Попал грамотно, под дых, в самое «солнышко». Сиплый сразу потерял интерес к жизни, согнувшись в попытке выдохнуть воздух из лёгких. Но тут же наткнулся лицом на вовремя подставленную мною коленку и отлетает назад.

Минус один.

Ну а я просто прыгаю вперёд на спину к оставшемуся злодею, просовывая ему правую руку под шею, а левой тяну правый кулак на себя. Чтобы «удушение» было более классическим, обхватываю его ногами. От такого моего нападения, он не устоял на ногах, и мы с ним завалились на бок.

Меня сильно приложило об землю, но свою хватку я не прерывал даже во время падения. Уже лёжа на земле, я додушил его до полной отключки.

Ой… не при моём нынешнем весе увлекаться борьбой… Зря я так сделал…

Слишком увлекшись борьбой в партере с более тяжёлым для себя противником, я чуть не пропустил восстановление второго игрока.

Сиплый уже почти что оклемался и планировал зарядить мне с ноги в голову. Но тут уже, пришедший в себя Натан не оплошал. Наотмашь, почти не сжимая кулака, врезал нападавшему в ухо. Оглушительная получилась пощёчина. Злодея снова унесло куда-то в темноту.

Я уже поднялся на ноги, когда Сиплый вновь появился на арене. Но теперь он уже не был безоружным. Злобная тварь уже сжимала в правой руке что-то острое.

Похоже, что грабёж плавно переходит в вооружённую стадию, и вечер перестаёт быть томным.

Двигался сиплый всё-таки в сторону Натана. Видимо меня он до сих пор держит на вторых ролях и не считает для себя сильным противником.

Эх, блин. Ну почему я в платье? Я чувствую себя почти что голым. Ни моих верных наганов, ни даже надёжных стилетов с собой нет. Их же просто некуда было спрятать. Да и шли-то мы вроде ужинать в ресторан, а не на ристалище с местными бойцами.

В полутьме переулка мне удалось рассмотреть длинный кусок штакетины, валяющейся на земле. Наверное, часть забора решила прогуляться отдельно от своих соседей, и вырвалась на свободу.

Подхватываю деревянную рейку двумя руками и прямо по траектории «Земля-морда», впечатываю сиплому в челюсть снизу. С невнятным «хык» он снова отлетает в сторону. Ну а я продолжаю охаживать его деревяшкой. Раз пять опускал ему на глупую голову толстую квадратную рейку, пока она не переломилась напополам. Рейка, а не голова. Конечно же.

Сиплый к тому времени уже перестал сопротивляться и выронив свою «пику», закрывал лицо руками. Добавив ему половиной рейки со всего размаха по башке, я окончательно вырубил его.

Сунув половину штакетины в руки Натану. Я приказал:

— Держи его, чтобы не дёргался! — а сам, подхватил заточку, сделанную из треугольного напильника, с рукояткой из намотанной кожи, а скорее всего изоленты. В темноте не видать, а на ощупь — какая-то маслянисто-жирная. Ладно. Сойдёт. За неимением… Я уже говорил…

* * *

«Разбудил» хриплого. Левой держу его за патлатые волосы, а правой приставил ему заточку поближе к глазу, чтобы он прочувствовал всю глубину моего убеждения, и ласково так спрашиваю:

— Кто тебя на нас навёл?

Тупо пялится на меня. Моргает. Типа ничего не понимает…

— Если ты будешь так дальше моргать, я моргалку-то тебе одну выколю, и за другую примусь. Но тебе будет очень больно при этом. Повторяю вопрос… Кто… Тебя… Навёл?

— Зинка! Зинка это… дура…

— Кто дура? Я — дура?

— Н…нет. Зинка — дура. Сказала богатый лох с дочкой. Денег пачка на кармане.

— А Зинка — это кто?

— Из кабака… Из ресторана… Официантка, что вас обслуживала. Сеня её *бырь.

— А Сеня, это тот сиплый, что вон там на земле лежит?

— Д…да… Это он, сука… Я…

Не дал я ему договорить, просто воткнул ему заточку снизу под челюсть, пронзая заодно язык. Наверное, достал остриём до его куриных мозгов, так как он затих почти сразу. Неплохая получилась лоботомия… Только её, кажется, по другому как-то делают.

Ладно… Как говорил мышонок в советском мультике: «И так сойдёт!»

Крови было мало. Заточка-то узкая, а из раны я её пока не вынимал. Я обожду слегка.

Оставив хрипатого остывать, я вернулся к своему «папику», который всё так и стоял над поверженным врагом со штакетиной в руке.

Сиплый ещё не пришёл в себя. Я зашёл к нему сзади. Приподнял за волосы голову, оторвав чуть от земли, и упираясь коленом в спину, свернул ему шею отработанным уже приёмом. Потом за шиворот дотащил его к другому трупу, и его рукой захватив заточку за рукоять, выдернул из раны. Кровь хлынула ему сразу на руку. Я едва успел отскочить, чтобы самому не испачкаться.

— Натан! Дай мне несколько пятёрок!

Мой друг молча, не глядя сколько, передал мне несколько купюр. Я тоже не считая, бросил их в лужу натёкшей крови. А пару купюр сунул в руку хриплому. В другую руку ему вложил половинку сломанной штакетины.

Если менты найдут, то картина легко читается так: Гопники не поделили ворованные деньги.

Ну а если добрые прохожие раньше ментов упрут эти несколько грязных пятёрок, то картина меняется…

Гопники просто передрались между собой. По пьянке, наверное. Не в первый раз небось такое бывает… Бытовуха.

Время на моих часах уже приблизилось к одиннадцати. Пора бы и нам спать ложиться, а то, что-то утомился я за сегодня. А завтра ещё ехать надо…

* * *

По дороге к нашему «отелю», я всё думал: Стоит ли ещё с этой дурой Зинкой разобраться? Но решил, что не стоит. Если что спросят, можем сказать, что на нас напали гопники, отняли деньги. А один из них при этом проговорился, что это официантка сказала ему, про наличие у нас денег. Привлекут её тогда как наводчицу… А может и не привлекут… Доказательства есть? Нет. Только слова испуганных жертв ограбления. Может даже менты и возбудят несколько уголовных дел.

Одно дело — это грабёж. Дело уже раскрыто. Грабители установлены. Дело будет закрыто в связи со смертью подозреваемых.

Второе дело — это либо мокруха, либо тяжкие телесные, повлекшие смерть. Фигуранты установлены. Но уже оба мертвы. Так что, скорее всего, спишут все дела в архив и забудут.

Хотя, если будут действовать с целью повысить процент раскрываемости, то могут написать много разных умных слов, и все дела пойдут в зачёт раскрытых тяжких преступлений.

* * *

Ну а мы вернулись в гостиницу, почистились от пыли. Хотя извазюкался в основном только я. Додумался тоже мне… Бороться в партере с гопниками в переулке.

Всё. Без стилетов больше из дома не выхожу. Хватит приключений на мою тощую задницу.

Я лёг спать, и спал без задних ног до самого утра.

Глава 20

Утро нам принесло хорошие новости. Дали горячую воду. Чуть желтоватая, но всё же горячая. Я с удовольствием принял душ, смывая с себя грязь и пот вчерашнего дня. Пока после меня мылся Натан, я уже собрался в дорогу.

После лёгкого завтрака, мы отправились в путь, не дожидаясь расчётного часа. В советских гостиницах он всегда наступал в полдень, не зависимо от того, когда ты вчера с вечера заселился.

* * *

Правда, иногда мне в моём прошлом будущем удавалось прогнуть эту систему в свою пользу. Если приезжаешь в город ближе к полуночи, а заселяешься в гостиницу чуть-чуть после нуля часов, то по всем документам проходит дата следующего дня. Таким образом, мне пару раз удавалось заплатив за одни сутки, ночевать две ночи, а целый день можно было посвятить изучению города. Но это было тогда, когда я никуда не торопился, а просто путешествовал по стране в своё удовольствие.

* * *

Сегодня я в дорогу снова был одет под мальчика. Стилеты заняли своё законное место. Хватит уже. Без оружия я больше никуда не пойду. Правда, наганы я убрал пока в багажник, от греха подальше, заложив их сверху вещами.

Вот тут-то в дороге всё и началось. Натан долго сидел надувшись… Видимо его так и подмывало что-то сказать или высказать мне. Но он всё никак не мог собраться. То ли с мыслями собирался, то ли храбрости набирался. Наконец его всё-таки прорвало.

И судя по всему, зря я вчера в ресторане его называл «папой». Хотя я делал это из конспиративных целей, но… Он возможно воспринял всё, как должное. А сейчас, включив «режим отца», решил меня повоспитывать…

— Инга! Нам надо с тобой сегьёзно поговогить!

Боже мой… Какой менторский тон. Какое многозначительное и многообещающее начало. Ну и как с ним сейчас общаться? Надо для начала прощупать тему…

— О чём? — включаю режим «легкомысленная девочка».

— Ты вчега… Это было обязательно делать?

— Что именно? Убивать этих ублюдков?

— Нет. Специально заманивать их в тёмный переулок, чтобы убить?

Ха… А он умнее чем я о нём думал… Раскусил мою вчерашнюю инсценировку.

— Ну, начнём с того, что начал всю эту замутку вчера именно ты, Натан Борисович!

— Я? — его удивление неподдельно.

— Да. Ты.

— Когда это я начал?

— А когда в ресторане засветил пачку денег перед той жадной курицей.

— Но…

— Большинство людей в сфере обслуживания, так или иначе, связаны с криминалом. Швейцары стучат органам, таксисты часто работают в связке с криминалом, официанты общаются и с теми, и с другими. Она могла бы капнуть на нас в органы. А те бы стали задавать ненужные вопросы о происхождении денег. Но у неё хватило ума лишь стукануть своему хахалю, что есть пара лохов с деньгами.

— Но ты гисковала.

— А ты? Ты не рисковал? Или смерть мужчины не так волнует, как смерть женщины. Ну, да, конечно… Вы мужчины с рождения должны в этой жизни быть воином, защитником. Я понимаю, бороться необходимо. А на войне кто-то обязательно гибнет в бою. Это неизбежно. Но почему-то гибнуть должны лишь мужчины, а женщины должны жить. Так что ли?

— Ну… Так…

— Тогда почему вчера ты первый не ответил этому хрипатому? Почему ты впал в ступор? Нас могли ограбить, порезать, убить…

— Я… Я гастегялся…

— Настоящий воин не думает о жизни и смерти. Настоящий боец не думает о победе и поражении. Об этом очень хорошо написано в «Бусидо» — кодексе чести самураев. Самурай идёт навстречу смерти, не думая ни о чём, кроме как о чести самурая.

— Но я не…

— Да. Я согласна. Ты — не самурай. Ты — музыкант. В жизни так всегда: Герои творят свои подвиги и гибнут на поле боя. А обыватели в поте лица добывают свой хлеб…

— Вот сейчас это было очень обидно…

— Тогда вчера тебе надо было сразу зарядить тому хаму в морду, когда он только потребовал денег, а не ждать, пока я начну их валять по земле. Натан, понимаешь ли, ноги вытирают обычно о тех, кто сам не противится этому. А стоит только дать отпор, сразу начинаются совсем другие разговоры. И эти разговоры надо вести на равных. Ты чего-то боишься? Ты пару недель назад хотел умереть. Что изменилось сейчас?

— Сейчас есть ты.

— И что?

— Я буду защищать тебя!

— Для этого тебе надо сначала научиться защищать себя. Ты это сможешь?

— Смогу! Но…

— Да всё я понимаю. Тебя учили сольфеджио, а не айкидо с ниндзюцу.

— Что такое нидзюцу?

— Ниндзюцу — это учение ниндзя о способах убийства себе подобных. Ниндзя или иначе они называются — синоби. Это разведчик, диверсант, наёмный убийца в средневековой Японии.

Я уж не стал объяснять наивному музыканту, что ниндзюцу — это не просто ногомашество и рукодрыжество, а комплексная дисциплина, которая предусматривает и шпионаж, и скрытое наблюдение, и методику диверсионной работы в тылу противника. А также нидзюцу это ещё и наука выживать в любых условиях. Ну и конечно же я не стал ему говорить, что сам я никакой ниндзюцу в полной мере никогда не обучался, и представление обо всём этом имею довольно поверхностное. Но для этого времени даже мои скудные знания являются откровениями свыше.

Натан молчал. Видимо переваривал то, что я ему сейчас наболтал. А после стал сыпать вопросами.

— Инга! Откуда всё это? Самураи? Синоби?

— Не знаю. Я же говорю, что после того, как я побывала за гранью…

— Да, да..

Кажется, он мне до конца так и не поверил… Дальше мы ехали молча. Тишина нарушалась только тарахтением нашего «Запорожца». Каждый из нас думал о чём-то своём.

* * *

Ехали мы, никуда не торопясь, но уже ближе к двенадцати подъезжали к Шуе, не забыв по дороге снова залиться бензином до полного бака. Запас карман не тянет.

В саму Шую я решил пока не заезжать. Для начала я решил опустошить свою оружейную нычку в землянке.

И вот уже мои знакомые места… Правда они слегка изменились из-за бурного роста листьев на деревьях и всяческой зелени на земле. Но я уже научился ориентироваться на этой местности.

— Вот здесь тормози! — скомандовал я напарнику.

Он уже более уверенно управлял нашей тачкой. Ничего-ничего… Через месяц-другой я из него такого Шумахера сделаю.

— Открой капот и разложи гаечные ключи! Типа ты машину починяешь…

Я сдёрнул силовой провод в катушки. Теперь не заведётся.

— А если, что… Я в лес пописать ушла…

* * *

К землянке я снова подходил кругами, как будто бы гуляя по лесу. Но, нет. Никаких признаков того, что кто-то здесь ходил-бродил не было. Прислушавшись, но не услышав посторонних звуков, я распечатал землянку.

Вроде бы ничего не изменилось. Котелок, кружка с ложкой, лежали на столе, как я их и оставил. Мыши снова погрызли газеты и нагадили где только можно. Значит, меня никто не навещал, пока меня не было.

Вот и ладненько…

Разобрав доски, достал из нычки солдатские шмотки, а потом раскопав лопаткой ямку, извлёк свои железяки. Я забрал всё. И топорик, и лопатку, и котелок с кружкой. Больше я сюда вряд ли когда вернусь. Не разворачивая, всё как есть в резиновой обёртке, подхватил свои трофеи.

Но выйдя из землянки, я нос к носу столкнулся с онемевшим от моего появления из-под земли солдатиком.

Ничего более умного он не придумал, как спросить меня удивлённым голосом:

— Ты кто?

Да… *ля…

Немая сцена…

Глава 21

Нет. Ну, вот что бы вы ответили на такой, заданный внезапно банальный вопрос:

— Ты кто?

— Дед Пихто!

Ну а что я ему мог ещё ответить?

— А ты кто такой?

— Я?…

Да… Похоже, что ему последние мозги сапогами отбили…

— Ну не я же…

— Я?… — снова затянул солдатик…

Пора прерывать этот тупой разговор и переходить к конструктивному диалогу.

— Короче… Я из дома ушел. Батя пьёт запойно. Жил тут в землянке. Хавчик кончился. Вот, решил домой вернуться. Кстати. Там кто-то из ваших свои шмотки оставил. Сапоги, форма старая… Землянка тут целая. Я тут три дня уже. Никто не заходил. Спать тепло…

Гружу его разговорам, подводя к мысли, что он теперь тоже знает про землянку, а значит, сможет в будущем ей пользоваться для своих нужд.

— Я сюда вряд ли ещё приду. К бабке поеду. Она у меня на Кубани живёт Там тепло…

— Землянка?…

Похоже он реально тугодум.

— Да. Можешь теперь сам пользоваться. Мне больше не надо.

— Ну…

— Ну, ладно. Бывай, служба! А я пошёл. Пора мне…

Оставляю его на полянке с задумчивой мордой. Вот же ведь дуболом. Правильно шутили: «Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона!»

Единственно плохо, это то, что он меня видел. Хотя кого он видел-то. Пацанчика в кепке. А я теперь — девочка со скрипкой.

Не оглядываясь, не спеша удаляюсь от полянки. За мной никто по кустам не ломится. Может, он сообразил, что надо в землянку залезть, да разведать что почём. А может до сих пор зависает на полянке в раздумьях. А хорошо, что я не стал его мочить. Он ведь вроде бы ничего плохого мне не сделал. Судя по его поведению, он вообще мало на что способен.

И как вот таких в армию призывают?

А вдруг война?

А он такой задумчивый…

* * *

Шёл я хотя и довольно быстро, стараясь поскорее удалиться от случайного свидетеля. Но всё же не пёрся по прямой к нашей машине. Поплутал немного и вышел на дорогу чуть в стороне от того места где Натан имитировал поломку машины. И правильно сделал.

Возле машины торчал грузовичок, а замасленный водитель «помогал» моему напарнику «ремонтировать» чудо запорожского автопрома. Да ещё и помогал с очевидной долей рвения.

Половина запчастей, видимо ненужных, уже перекочевали из-под капота на землю. Блин. Кто всё это потом будет собирать и ставить на место?

По кустам, лесочком приближаюсь, стараясь заранее не светиться. И снова всё сделал правильно. Мой старый знакомый водила с татуировкой «К.О.Л.Я.» на руке и его потрепанный грузовичок…

Его только здесь не хватало. Он видел меня со светлыми волосами. Но вдруг опознает и с тёмными. Может он лишь с виду такой недалёкий, а на самом деле всё замечает…

Что же мне делать?

Лежу в засаде. Жду. Кормлю комаров.

Интересно, а клещи уже появились? Мне только не хватало насобирать на тело всякую гадость.

* * *

Мне немного слышно, о чём говорят эти горе-мастера.

— Я, эта… смотаюсь на базу… там… эта… масло…

А дальше неразборчиво. Но я понял, что Коля решил подтянуть ещё специалистов по ремонту автохлама. Может Натан ему на бутылку пообещал дать, а может наоборот, Коля решил развести автолоха на большой и ненужный ремонт. Лишь бы особо чего уже не навредил со своей помощью. Пара минут и грузовичок умчался в сторону Шуи.

«Выхожу один я на дорогу…» Прям как в классическом произведении.

— Натан! Ну ты чего загрустил-то.

— Да, я… А он…

— Вот. — бросаю на землю свою ношу. — Это убери в багажник на самое дно. Потом разбираться с этим будем. А я пока посмотрю, что вы там с Колей наремонтировали.

Мастера, блин.

Я поставил на место, снятый зачем-то воздушный фильтр.

А… Ясно зачем. До карбюратора решили добраться. Лишь бы не накрутили там чего.

Силовой провод прикладываю на его законное место.

Сажусь за руль. Завожу. Стартует сразу. Нормалёк.

По дороге посмотрим, не наколдовал ли чего Коля с настройками карбюратора. Если расход бензина увеличится, значит прибавил количество…

Ладно. С этим после.

Мой сообщник уже справился с запихиванием тяжёлого тюка в багажник, а я всё-таки переложил поближе свои наганы. Оба сразу. Сунул их в салон за водительское сиденье, а сверху заложил дорожной сумкой. Мало ли что…

— Натан! Ты такой чумазый. И руки все в масле. Да и лицо…

— Я с машиной…

— Ясно. Мы пахали. Я и трактор… Тебе умыться не помешает. Мыло есть… Сейчас садись на пассажирское место. Только ничего руками не трогай. Тут недалеко есть съезд к реке. Там и отмоешься. Да и мне надо руки тоже отмыть…

* * *

Поехали в сторону Шуи. Я совсем не хотел заезжать с этой стороны, но пришлось вот…

До Шуи мы так и не доехали. Я заметил справа съезд на грунтовку. Накатанный такой. Видимо частенько им пользуются.

А учитывая, что вдалеке сверкала на солнышке речка, то скорее всего это и есть нужный нам сейчас съезд к реке. Вот и помоемся. А заодно и перекусим.

За короткой лесополосой, небольшой участок поля, вокруг которого просматривается наезженная колея. Видимо председатель колхоза по ней свои поля на «козлике» объезжает.

Подъезжаем к реке. Здесь немноголюдно. Людей так вообще нет. На берегу есть места, где явно ступала нога цивилизованного человека. Вот у дерева брёвнышко лежит, а рядом место от костра. И банки ржавые валяются, и бутылка с отбитым горлышком.

Да… А в будущем будут ещё и пластиковые пакеты с мусором оставлять. И пластиковые бутылки рядом с пластиковыми стаканчиками будут валяться.

Не люблю я такое. Неужто трудно после себя, если не унести, то хотя бы прикопать, чтобы…

* * *

На другом берегу, по диагонали от нас, компания молодых парней типа ловит рыбу…

Пара удочек закреплены в сторону реки, а молодёжь придаётся возлиянию зелёного змия белого цвета. Водку пьют, короче или бормотуху. Издали не видать, но что пьют видно и без оптических приборов.

До них от нас метров двести — двести пятьдесят. Отсюда лиц не видно, но меня что-то очень насторожило. Может опять чуйка сработала…

Пока Натан у речки моет руки, лезу в свои закрома и достаю тот самый театральный бинокль, который неплохо выручил при слежке за воинской частью.

Эх, надо бы потом озаботиться приобретением оптики помощнее.

Навожу бинокль на группу товарищей.

Блинство блинское.

В натуре, *ля…

Таких совпадений точно не бывает.

Хотя…

Тут до Шуи недалеко. Пешком дойти можно не спеша. Почему бы и нет.

А я-то хотел их искать, выслеживать. А тут вот оно что.

Спасибо Коле, что он так помог испачкаться мне и Натану. Если бы не это, мы бы не искали съезд к реке. И я бы не нашёл этих гопников так быстро, да ещё и в таком уединённом месте.

* * *

Это были именно они. Те самые, «реальные пацаны», с которыми я бился перед тем, как меня запихнули в психушку.

Там ещё один из них — Гриша, у которого папаша мент усатый.

А у второго вон, вся рожа розочкой расписана.

Сашкина работа… Постаралась девочка в своё время.

Светлая тебе память, подруга! Я за тебя отомщу!

Попались голубчики.

Глава 22

— Натан! Мне надо ненадолго отлучиться. Ты здесь пока постой. Машину больше не разбирай, ладно? Я постараюсь минут через полчаса вернуться. Ни о чём не спрашивай. Всё потом. И ещё… Что бы ни случилось, не лезь никуда и ничего не предпринимай! Ясно?

— Нет Не ясно…

Боевой хомячок был настроен более чем решительно.

— Натан! Я тебя очень прошу! Сделай так, как я сказала. Пожалуйста!

— Но…

— Поверь мне! Я знаю что делаю, и знаю что говорю. Если что…

— Если?…

— Ладно. Не заморачивайся! Просто сделай так. И всё будет хорошо.

Молчит. Сопит. Обиделся на меня, наверное… Ну и ладно… Я уж переживу как-нибудь. Сейчас главное, всё сделать как надо.

Как там цыплёнок в мультике пел? Надо, надо, надо спешить! Надо тор-р-ропиться!

Сзади за пояс пристраиваю один револьвер. Ножи у меня с собой. Вплавь пересекать эту реку не хочу. Хоть и не Волга она в ширину. Да и течение вроде бы не как у горной речки. Но после форсирования мне ещё потом обсыхать часа два не меньше. Не воевать же в мокром. Не комильфо это. Да и неудобно. Вода будет в кедах хлюпать.

Вроде бы там впереди в сторону Шуи есть мосток через эту водную преграду. Вот им и воспользуемся.

Средним бегом, быстрым шагом, вдоль реки да по кустам, шурую в надежде, что до моста не так уж и далеко…

Так и оказалось. Через пару километров мост. Солидный такой, крепкий. Даже и на машине можно, если что… Указатель мне сообщил, что реку зовут Теза, а населённый пункт прямо в полукилометре зовётся деревня Бильдюхино…

Забавное название.

* * *

Перебежав через мостик, двигаюсь уже шагом, восстанавливаю дыхание.

Тихо… Тихо… Ещё тише.

Вот впереди уже и голоса слышны.

Слов не разобрать пока, смех, мат…

Занимаю удобное положение в кустах. Видно отсюда хорошо. Не более тридцати метров. Можно бы и поближе подобраться, но пока осмотрюсь.

Хотя особо осматриваться и не надо особо. Про удочки в реке эти трое давно забыли. Подбрасывают веток в костёр. Не костёр даже, а костерок. Так, для дыма, чтобы комаров отпугивать. Пустые бутылки. Ошибся я. Не водку пьют. Портвейн. Безразницы мне. Я не по этой части.

* * *

Чем так воняет?

Блин. Везде гадят.

Да ну нах…

Я вляпался…

Зато теперь я прямо как настоящий советский писатель. Не помню, кто сказал, что у настоящего писателя всегда должно быть что-то не так. Либо ширинка расстёгнута, либо рукав в дерьме.

Во-во. У меня теперь тоже… рукав… ага… по самый локоть… Ладно. Отмоюсь потом… Я же ниндзя, блин… Смешно, но верно. Наверняка эти косоглазые шпионы не раз прятались в дерьме по горло, чтобы подстеречь свою жертву.

Лежу. Воняю. За гопниками наблюдаю.

Дождался всё-таки момента, когда один из них, тот самый, с расписной рожей, в кусты направился. Видимо зов природы, не иначе. В руке кусок газеты. Ясно всё…

Лежу… Жду…

Расписной устроился у ближайших кустов. Присел, спустив штаны… Пора!

Подбегаю тихо, и заранее вынутым из левого рукава стилетом бью в шею сбоку справа. Хватаю его за волосы, заваливаю на спину, прямо в его свежее дерьмо, и снова бью. В шею в грудь, снова в шею… Хрипит. Дёргается. Но от костра его не слышно. Там ржут, как лошади в две глотки. Он же культурно отошёл подальше от костра… Молодец какой… И умер он раньше, чем понял, что же с ним произошло.

Затих. Надеюсь, что навсегда. Вытираю клинок о его одежду… Хотя это меня уже надо обтирать. И даже пора целиком стирать. Весь в дерьме. Противно. У меня не только физическая, но и моральная тошнота и рвота на подходе. Так что пора заканчивать с этим побыстрее, пока я совсем не провонял.

Выглядываю. Эти двое сидят ко мне спиной. Меньше десяти метров уже до них. Уже ясно кто есть кто. Слева — тот, кто мне не нужен особо, а справа, тот самый Гриша. Его мне нужно ещё и допросить на тему, как добраться до его бати.

Быстро-быстро на полусогнутых метнулся к левому. Снова тем же приёмом в шею сбоку. Но, уже не стесняясь, выдирая стилет из шеи, разрываю дальше, не смотря на кровь и бульканье из прорезанного горла. А второму просто по-футбольному с левой ноги пробиваю в голову. Летит он правда не как мячик. А просто заваливается на бок. Возвращаюсь к недорезанному, и добиваю ударом в грудь, в ту область, где сердце быть должно.

А теперь займёмся моим последним оппонентом. Приставляю окровавленный стилет к лицу приходящего в себя поддонка…

— Ку-ку, Гриня! — вспомнился эпизод из «Неуловимых»…

Кстати фильм уже сняли и показали на экранах, как и вторую часть. А вот третью, самую неудачную часть ещё не сняли и лучше бы и не снимали вовсе.

Клиент явно фильм смотрел. А теперь смотрит на меня глазами полными ужаса. Журчит… Его штаны быстро намокают в районе паха…

Ну надо же, как обманчива бывает внешность. С виду вроде волк, а душа болонки…

— Чего тебе надо?

— Батя твой, где?…

Глазки забегали.

Нет. Он явно ещё ничего не понял, но почему он сразу так задёргался?…

Что-то тут не так.

А что?

* * *

Стрекот мотоциклетного двигателя я услышал слишком поздно…

На полянку съезжал мотоцикл с коляской, раскрашенный в милицейской манере. Жёлтый, с синей полосой. Управлял им тот самый усатый сержант, а в коляске восседал кто-то в звании капитана.

Как я сразу не догадался, что они кого-то ждут. Ведь они пили портвейн, а рядом ещё несколько бутылок. И среди них две бутылки водки. Так же никто не пьёт, если конечно не хочет напиться в зюзю.

А значит…

Значит они ждали кого-то, кто будет пить водку.

Блин! Блинский…

Я просто раззява.

Быстро пробиваю стилетом под ребро стараясь попасть прямо в сердце, а сам откатываюсь в сторону, выдёргиваю из-за пояса сзади свой наган. Чёрт, револьвер с глушителем цепляется за что-то, и я теряю драгоценное время…

Менты уже поняли, что, что-то не так, но ещё не успели понять что. Усатый просто привстал повыше, пытаясь разглядеть и понять всё картину происходящего. А второй, который капитан, уже лапал свою кобуру.

Не целясь, стреляю в грудь усатому.

Попадаю в грудь, и его сносит с седла.

Про капитана тоже помню, но… Я ещё помню, что милицейскую кобуру надо ещё расстегнуть, а потом вытащив Макара, снять с предохранителя и передёрнуть затворную рамку, дослав патрон в патронник. Ну, это по правилам. А ещё менты обязаны сперва крикнуть, что будет стрелять, и первый выстрел сделать в воздух.

Ну… это должно так быть, по правилам…

На этот раз, всё пошло не по правилам.

Видимо капитан был опытным и тёртым калачом. Когда я перевёл ствол нагана на него, он уже целился в меня из своего табельного Макарова.

Либо мне показалось, либо выстрелили мы одновременно. Выстрел Макара был громче, да просто оглушительно громче хлопка моего нагана…

Меня отшвырнуло в сторону. Я почувствовал, что меня как будто ударили кувалдой в правое плечо. С размаху, с оттягом…

Меня развернуло и шмякнуло о землю. Причём лицом в эту самую землю я и воткнулся. Револьвер вылетел из моей руки, и я даже не представлял сейчас, где он вообще находится.

Сознание мутилось, а подсознательно я ожидал нового выстрела. Но тянулись такие длинные секунды, а выстрела всё не было.

Кое-как, опираясь только на левую руку, я начал вставать. Правое плечо как будто онемело, но боль резко включалась при попытке пошевелить правой рукой.

Револьвер оказался ближе, чем я думал.

Я подхватил его левой рукой, и повернулся ко всё ещё тарахтящему на холостых оборотах мотоциклу.

Капитан сидел в коляске, откинув голову назад. Фуражка с него слетела. Во лбу открылся третий глаз. Аккуратный такой, красненький. Ну, а сержант, как слетел с мотоцикла, так всё ещё и лежал там же, всё ещё суча ногами.

Блин… Как же больно…

Подхожу к капитану, забираю из его руки ещё зажатый в ней пистолет. Подойдя к дёргающемуся в конвульсиях сержанту, стреляю из ПМ в упор, прямо в рану от моего нагана. Усатый дёрнулся и затих. Второй выстрел ему делаю в голову снизу под челюсть…

Хороший пистолет этот Макаров. И пуля у него мощная… Заднюю часть черепушки развернуло как в фильме ужасов, когда там инопланетный кокон раскрывается кроваво-красным цветком. Аккуратно, стараясь не оставлять своих отпечатков на кобуре, достаю теперь уже табельный пистолет сержанта. Сначала вкладываю ему в правую руку и стреляю в сторону капитана, наугад. Мне все равно, куда попадёт его пуля. Зато на руке сержанта останется пороховой след от выстрела.

Возвращаюсь к капитану. Тщательно обтерев своей одеждой пистолет от моих пальчиков, вкладываю ему в руку. Пистолет в мёртвой руке не держится и выпадает на землю.

Неважно… На нём уже есть его свежие «пальцы». Приставляю ПМ усатого сержанта аккуратно к «третьему глазу», нажимаю на спуск. Выстрел. И у этого тоже нет полчерепа теперь.

Надеюсь, что судмедэксперты не будут особо копаться в этих телах. Скорее всего, замнут это дело.

Милиционеры вроде бы. Ну, постреляли друг в друга, чего уж там… всяко бывает.

Вернул ПМ сержанту в руку. Свои отпечатки, естественно стёр.

Блин… Как же больно. Аж в глазах двоится.

Встряхнись! Тебе ещё есть чем заняться.

Десант не сдаётся. Сначала мы делаем то, что возможно, а когда нет больше сил — делаем всё что надо…

Обхожу своих гопников. Все вроде бы в норме. То есть не дышат, не гадят, и вообще больше не отравляют этот свет своим бессмысленным существованием.

Интересно… А я тут сильно нашумел? Из Макара четыре выстрела было… Пора уже и сваливать.

Бросил взгляд на тот берег… Вижу вдалеке наш «Запор». Натан… Где он?

А… Вон он… В машине…

Что он делает?

Куда?

Куда ты едешь?

Зачем?

Стой!

Я же сказал…

Машу ему рукой, привлекая внимание. Лишь бы заметил… Лишь бы он меня заметил…

С него станется. Приедет сейчас этот герой через мостик сюда, меня спасать. Наследит тут нашими запорожскими шинами.

И будет тут такой след, что был кто-то ещё, кроме сержанта с его сынком и капитана. Ну и ещё пара гопников. Пусть потом разбираются…

— Натан! Стой!…

Не слышит…

Колесо ему что ли прострелить?

Нельзя. У нас и так запаска пробита.

Блин. Где искать шиномонтаж?

Какой на хрен шиномонтаж?

— Стой!

Вроде как услышал…

Или понял чего по моим телодвижениям, что что-то он не так делает. Остановился, вышел из машины. Смотрит на меня через реку.

Машу ему своей здоровой левой. Типа не надо никуда ехать.

Наган снова сзади за пояс. Подобрал с земли стилет. Кое-как запихнул в ножны. Правая не работает. А ножны на левой руке… Справился и с этим… Ковыляю в сторону реки, но забираю чуть левее, чтобы след был не с этой полянки… В кустах примыкающих вплотную к реке захожу в воду…

Водичка холодная… Отрезвляет.

Захожу поглубже. Вот уже и по грудь.

Холодная вода обжигает рану на правой руке. Начинает сильно дёргать. Дёргает так, как от зубной боли прям…

Нет… Зубная боль покруче будет…

Начинаю плыть… Чапаев, блин, недоделанный.

Загребаю левой, левой…

Врёшь! Не возьмёшь!…

Да, это вам не Урал-река, но тоже и глубока, и широка… Особенно для пловца с одной левой рукой. Да ещё и в голове туман…

Где же, сука, берег?…

Блин, как далеко…

Ещё метров пять… Или семь…

Какое сильное течение…

Какое, в жопу, течение?…

Тут с утра и течения-то не было никакого…

Почему меня несёт куда-то?…

Плыть… Плыть…

Левой, левой…

Ноги, кажется, уже достают до дна…

Да…

Есть контакт…

Тяжело передвигаясь, я бреду по илистому дну…

Вот уже и по пояс…

Здесь мелко…

Я вижу…

Я вижу, что ко мне уже бежит Натан…

А чего он так встревожен?…

Всё закрутилось, завертелось в глазах…

И я упал вперёд лицом вниз, прямо в воду, не дойдя до сухого берега пары шагов…

Тьма…

Что? Опять?…

Конец третьей книги.

Котёнок в поисках дома. Часть 1 и 2 Юрий Артемьев

Часть первая

Пролог

— А мы в прошлом или в будущем? — спросила Алиса.

— Мы в жопе. — ответил ей Кролик.

Льюис Кэрролл

(чей-то вольный перевод с английского)

***

Когда же это всё закончится уже?

Боль… Снова безумная, безумная боль. Она везде, во всём теле…

Но главное то, что я не чувствую этого тела от слова «совсем»…

Что за глупый парадокс? Тела нет, а боль есть…

Раскалённые иглы боли просто ужасны. Я чувствую, как они пронзают насквозь мой воспалённый мозг.

О! У меня хоть что-то осталось…

Мозг! Если он есть, то должен же быть где-то и остальной я.

Я? Кто я? Кто я такой? И где я вообще?

А может быть даже не «Где?», а «Когда?»…

Мои мысли снова прерывает дикая боль в глубине сознания. И снова вонзаются в мозг раскалённые иглы, и снова эта боль терзает моё тело. И от этой боли никуда невозможно спрятаться, и от неё никуда не удаётся убежать. Она везде и всюду!

Кажется, что не осталось в организме такой косточки, которая бы не болела так сильно, что терпеть просто нет уже больше никаких сил… Но когда боль достигает своего пика, она растворяется в самой себе и уже не чувствуется, как боль. Просто какое-то неприятное чувство, от которого и избавиться нельзя, и терпеть уже невозможно…

Только одно бьётся в расплавленном мозгу: Боль! Боль! Боль!

А мысли…

Мысли скачут как кенгуру во время пожара в саванне…

Мысли?

Мои мысли…

Я мыслю! А значит — я существую!

Кто так сказал?

Кто-то так сказал?

Зачем так кто-то сказал?

Зачем кто-то что-то вообще говорит?

Что со мной? Что со мной творится?

Я лечу куда-то… Лечу неизвестно откуда и неизвестно куда, в густом, тёмном и липком мраке. И меня снова и снова атакует боль…

Бо-о-оль!

Странно… Чем больше боль, тем её меньше. В тот момент, когда становится так больно, что казалось бы, терпеть эту боль уже нет никаких внутренних сил, приходит полное бесчувствие.

Какой-то вакуум разливается внутри меня. Холодный и нейтральный, как абсолютный «ноль»…

Но как может быть что-то внутри меня, если меня самого нигде нет?

Кажется, что я уже думал об этом совсем недавно… Или давно? Или не думал?

Я ничего не понимаю? Я даже не понимаю, что мне надо понять? Это какой-то нескончаемый идиотизм…

В моменты, когда боль отступает, я пытаюсь заставить свой мозг работать более продуктивно. Напрягаю все электроны, электроды… или что там есть ещё в мозгах.

Нейроны? Какое глупое слово…

Слово? Слова? Кому они нужны в этом чёрном и вязком вакууме.

С кем мне тут разговаривать и на каком языке?

Язык? На каком языке я думаю?

Кажется, на русском… А какие здесь ещё бывают?

А-а-а! Меня снова корёжит, как не знаю что…

Меня, того которого нет, сворачивает в спираль, и снова пронзает насквозь…

Не спрашивайте меня, что такое спираль. Я не смогу ответить. Да и некому мне тут отвечать. И незачем…

Но вдруг неожиданно боль исчезает. Какой-то абсолютный покой, наслаиваясь на мои мысли, заполняет весь разум…

Становится тепло…

Легко…

Нет больше боли, нет страха…

Страх?

Я чего-то боюсь?

Я боялся боли. И вот теперь её нет.

Чего мне ещё бояться в этой жизни…

Жизнь?

Новое понятие и новые вопросы.

Я жив?

Я жив… Я живу… Я живой?

Или нет?

Кто я?

Там где я сейчас…

Кстати, где это я?

Там, где я сейчас больше нет ни меня, ни чего-то другого. Никого и ничего.

Абсолютное ничего.

Может это и есть смерть?… Смерть…

Я умер?

Или снова провалился в тёмную-тёмную бездну…

***

В жизни всегда есть место… Смерти.

И, как мне кажется, в жизни этой смерти гораздо больше, чем самой жизни. По крайней мере, про смерть напоминает всё кругом.

Мясо в привокзальных пирожках. Это мёртвая плоть каких-то животных после термической обработки. Этих животных сначала убили, потом разрезали на куски. После этого куски мёртвого мяса прокрутили мелко-мелко через мясорубку. И только потом варили, жарили…

Срезанные цветы для любимой девушки. Растения радовались солнцу и лёгкому дождю. Это если они росли где-то в поле, на свободе. А иногда растения сразу росли в неволе. В саду, в горшке или в оранжерее… Не важно. Но они росли, питаясь светом, водой и удобрениями. А потом их казнили, срезав под самый корень. И красивые яркие цветы медленно умирают в руках той, кому их подарили…

Яйцо разбитое рано утром на раскалённую сковороду. Может из него вылупился бы молодой петушок или курочка… Или утёнок с плоским клювом. А из большого яйца мог появиться целый гусь, или даже страус. Но яйцо было безжалостно разбито над пышущей жаром раскалённой сковородой. Эмбрион будущей птицы умер окончательно, превратившись в бело-жёлтую пищу, которую потом кто-то съел.

Комар, погибший при «исполнении задания». Он всего лишь был голоден и хотел есть. Ну и что, что питается он кровью. Диета у него такая. Что тут поделать… Но это же не повод бить его так сильно, чтобы всё его маленькое и хрупкое тельце расплющилось вдребезги вместе с украденной капелькой чужой крови.

А ещё в жизни есть всепоглощающий страх… Постоянный страх. Страх перед болью. Страх перед смертью…

Кто-то верит в смерть, кто-то нет…

«Смерти нет!» — твердил самурай, герой японского эпоса, вонзая себе в живот нож. И умирал. Ну а что ещё можно делать с ножом в животе, кроме как умереть. Особенно если при этом лучший и преданный друг, как положено, сносил мечом его голову.

«Я буду бессмертен!» — верил поэт, перед тем, как идти на дуэль, но убитый на этой самой дуэли. Бессмертными стали его произведения. А сам он, как и все остальные смертные, упокоился в земле. Пусть земля ему будет пухом! Мир его праху!

А ещё в Древнем Египте были фараоны. Фараоны — живые боги на земле! В это свято верили древние египтяне, тщательно бальзамируя своих богов, после их смерти. А потом нищие учёные из Европы грубо вспарывали хорошо забальзамированные фараоновы животы в поисках неизвестно чего. И не было там ни богов, ни фараонов… Потому что там был только прах умерших когда-то давно людей…

Да о чём говорить?… Жизнь коротка и все мы смертны. Но как же не хочется в это верить каждодневно.

Бывают же такие счастливые моменты в этой бренной жизни, когда не верится, что всё тлен, и что завтра придёт время умирать.

И это далёкое завтра всё ближе с каждым днём.

А так неохота.

Правда, ведь?

***

***

Значит, я всё-таки умер… Иначе откуда у меня в мыслях такой сумбур и полное безразличие ко всему происходящему…

Безразличие…

Всё…

Ничего…

Как тут тихо…

Застывшее время.

Что есть время?

Что оно значит здесь и сейчас?

Безвременье…

Глава первая

Мне снова снится странный сон.

Я уже видел этот сон раньше.

Он повторяется снова, и он продолжается снова и снова…

Мой сон реалистичен настолько, что я порою не понимаю где я на самом деле …

Я тот, кто спит и видит сон?

Или я сплю, а мне спящему снится сон, в котором я как бы…

Всё так запутано, что я даже не могу подобрать слов, чтобы всё описать подробно… Хотя именно подробностей — хоть отбавляй. А вот общей картины я никак не могу понять…

Мне кажется, что мой сон и не сон вовсе, а явь. Как будто я всё это уже видел однажды…

Нет. Не так.

Я чувствую порою, что я всё это уже пережил, а теперь мне это почему-то снится.

Но я не могу до сих пор понять и вспомнить: Кто же я на самом деле?

Я — это я, или уже кто-то другой?

***

Мне кажется, что я всё это уже где-то видел. И я знаю, что это называется дежавю. Моё восприятие окружающего как бы расстроено… Или растроено. Да, именно так. Я смотрю вокруг и понимаю, что смотрю не я один. А нас как будто бы трое.

Один из нас, это маленький мальчик. Он видит этот мир как бы снизу вверх. И всё понимает в силу своего возраста тоже снизу вверх. Для него эта комната — это и есть весь мир, а за пределами этой комнаты есть ещё больший мир. Огромный мир, который ему не доступен пока, но он обязательно туда попадёт и познает его.

А ещё всегда с нами маленькая девочка. Ну, это она так говорит, что она маленькая. Для малыша, который смотрит на мир снизу вверх, она почти как мама, взрослая и добрая. Хотя всё-таки нет, не как мама. Мама была другая… Так что она скорее всего, как сестра. Как старшая сестра. У неё очень короткие светлые волосы. Она сильная, но почему-то не любит показывать свою силу. Она сидит тихо-тихо и просто смотрит на всё вокруг удивлённо открытыми зелёными глазами. От неё исходит доброе тепло. К ней хочется прижаться, обнять её… Но она этого не любит. А имя у неё очень холодное — Ингрид. Хотя обычно её называют — Инга.

А третий рядом с нами — Кот. Нет не усатый полосатый пушистик на четырёх лапах. Человек. Он нас всех охраняет. Он уже очень старый. Намного старше Инги и много-много раз старше малыша. Кот — это не имя. Это позывной. Он так сказал. Если кому-то нужна его помощь, то они его так и зовут: Кот! Выручай!

У него много имён. Александр или Саша. Он воин. И он — убийца. Если бы всех кого он убил собрать в этой комнате, то стало бы тесно. Но он объяснил, что так надо было сделать. И он сделал. Когда он служил в армии, то носил на голове берет цвета голубого неба. Он и сейчас гордится тем, что когда-то очень давно служил в той армии. У них был девиз: «Никто кроме нас!» До сих пор он старается быть верным своему девизу.

Ну а то, что ему приходится всё время кого-то убивать, он сказал просто: Это — война. А на войне как на войне. Если ты не убьёшь врага, то враг убьёт тебя. И это заложено с детства в каждом мужчине — способность к убийству.

И всякий мужчина в глубине души своей знает, что при возникновении определённых условий обладает этим правом. Даже те, кто никогда раньше не убивал, и даже те, кто и пролитой крови не видел никогда.

А там, где-то впереди, нас всех всегда ждёт неизвестность. Несмотря на знания и опыт, несмотря на прогнозы и анализ уже произошедших событий. Впереди нас всех ждёт неизвестность.

***

Ну а я снова маленький мальчик…

Я лежу в постели, потому что болен. Обо мне заботятся моя бабушка и мой дед.

За прошедший год я уже выучил те языки, которые не мог понять раньше. Моё сознание пребывает в каком-то сумеречном состоянии после аварии. Но я быстро обучаюсь. За этот год дед обучил меня многим языкам. И теперь я могу говорить не только с людьми, но и с… животными…

Да ещё к тому же я теперь немного телепат. Ну, не мысли читаю, а так… считываю эмоции. Эмоции не только людей и рептилоидов, но и ещё животных и растений. Этому меня уже бабушка обучала.

Мы летим. Летим куда-то очень далеко в космосе. В очень далёком от родной Земли, космосе.

Но я вот уже год не выхожу их медблока. Я трудно восстанавливаюсь после нападения тхэттов.

Взрослым легче — они большие. Организм, чтобы подлечить какую-то часть забирает что-то из другой части. А я — маленький мальчик. Мне по земному календарю всего лишь пять с половиной лет. И у моего организма почти нет резервов для восстановления.

Никто не понимает, как я выжил. Дед говорит, что это чудо. А бабушка при этом загадочно улыбается.

***

Сегодня я впервые покидаю помещение медблока. Мне уж не трудно ходить и я даже пробую бегать. Но я по-прежнему ещё не до конца восстановился.

Дед хочет уже начинать учить меня боевым приёмам, но бабушка ему пока не разрешает это делать. С бабушкой даже дед не решается спорить.

Не знаю почему, но я не осознаю себя ни Ингой, ни Сашей. Зато знаю, что они всегда где-то рядом.

А кем я себя осознаю? Я не помню — кто я такой?

Мне дед много рассказывал про меня и мою короткую жизнь. Я узнал про себя новые подробности. Мои родители погибли. Их убили. Убили в бою наши враги.

Наши враги — это тхэтты. По-другому я не могу воспроизвести название расы наших врагов. И они именно относятся к другой расе.

Дед показывал мне галлоизображения тхэттов. Зелёный цвет кожи. Но не такой кожи как у расы людей. Кожа тхэттов состоит из множества мельчайших чешуек. Они скорее рептилоиды. Чем люди. Хотя телосложение у них вполне гуманоидное. Две руки, две ноги. Ходят вертикально. Правда, ходят как земные кузнечики — коленками назад. У них страшные рожи. Голова плоская с боков, так что глаза почти что могут смотреть в разные стороны. А дыхательные органы находятся выше глаз. И всего лишь одно носовое отверстие, с каким-то клапаном. Типа века на глазах. Зрачки вертикальные. Вместо ушей выступающие наросты с мембранами.

А рот… Нет. Не рот… Пасть, как у акулы. От уха до уха, а зубов, острых треугольных зубов не меньше сотни. Страшные, аж жуть берёт. Вот с такими страшилами и воюет в космосе человеческая раса. Люди заселили почти все возможные для обитания планеты. По крайней мере те, до каких дотянулись. Какой сейчас год я не знаю. Но Саша сказал, что это очень далёкое будущее от того времени когда жили он и Инга.

Дед у меня — воин с магическими возможностями. Это как боевой маг, только ещё круче. Он начал учить меня сражаться, пока что в щадящем режиме. Очень много теории, а практики мало. Саша говорит, что эти знания очень полезны. Он наверное больше всех из нас троих, ждёт начала полного обучения сражаться на мечах, на ножах, стрелять из энергетического плазмомёта и всяких других стреляющих штук.

А лечит меня в основном бабушка. Потому что она — ведьма. Обычная ведьма. Лекарь, колдунья, травница и всё прочее в одном лице. И это она учит меня языкам зверей и птиц. А ещё она учит меня эмпатии, но очень переживает, что мне плохо даётся телепатия. Эмпатия — это способность считывать эмоции других живых существ. Ну а телепатия — способность читать чужие мысли и общаться без слов. Бабушку-то я могу слышать, когда она мысленно разговаривает со мной. Это, как ещё один голос в моей голове.

Я уже привык к голосам в своей голове. Инга и Саша так со мной и общаются. А ещё теперь и бабушка так может, но сам я не могу этого делать. Бабушка сказала, что стоит какой-то блок. Поэтому бабушка ещё не знает ни про Ингу, ни про Сашу. А я ей про них не рассказываю. Это мой самый большой секрет.

Когда корабль моих родителей подбили, они погибли. Сгорели в космосе.

Но они спасли меня, выстрелив в спасательной капсуле куда-то в гиперпространство. Я так до конца этого всего не понял, и объяснить не смогу. На спасательной капсуле был маяк, но его сигнал могли слышать только те, кому он предназначался. Дед смог запеленговать и найти меня в глубинах космического пространства.

Я до сих пор не могу себе представить этот космос. Я честно пытался… Но в конце концов у меня получался большой чёрный куб внутри которого маленький-маленький я.

А бесконечность она такая бесконечная, что представить её я не могу.

***

За год я многое узнал.

Мы — космические беглецы. Наш клан как бы в оппозиции к имперскому межгалактическому правительству. И поэтому нас подставили, натравив на нас извечных врагов империи — тхэттов. Вот такие интриги. Чтобы победить сильных внутренних врагов, нанимают сильных внешних. Саша говорил, что это обычный приём в политике. Только конец у такой интриги может быть самым непредсказуемым, особенно для тех, кто затевает эту интригу. Мне пока трудно в этом разобраться.

Да что говорить… Я даже пока не знаю, как меня зовут. Не знаю, как зовут моих родителей. Не знаю, как называется наш клан. Не знаю, как зовут деда. Называю его просто — дед. А как зовут бабушку? Правильно! Бабушка. Меня они называют просто — мальчик или малыш.

Иногда дед, укоряя меня за плохое усвоение урока, говорит: Ты должен хорошо учиться. Ты же — наследник. А чего я там наследник — он не говорит.

Моя полная потеря памяти стала очень полезной со слов бабушки. Даже если меня будут просвечивать или пытать, я не смогу ничего рассказать, потому что не знаю. Потому что всё забыл.

***

Прошло ещё примерно полгода. По земному исчислению, конечно.

Здесь в космосе всё не так. Если два человека родились в один день, но один так и сидел всё время на планете, а другой совершил уже несколько гиперпрыжков на большой скорости, то тот, кто никуда не летал, может уже отпраздновать столетний юбилей, а тот, кто прыгает в космосе — ещё не достигнет своего совершеннолетия.

Дед стал меня чаще хвалить. Потому что я стараюсь. А ещё Саша заставляет повторять раз за разом все упражнения показанные дедом до тех пор, пока не начинает что-то получаться.

Теперь я могу в специальном отсеке пробовать себя в магии. Хотя дед называет это как-то по-другому, но мне нравится слово — магия. Саша сказал, что это настоящая боевая магия. Дед может использовать два элемента магии: огонь и воздух.

Здесь в этом специальном отсеке всё защищено. Стены, пол и потолок. Всё покрыто специальными защитными рунами. Поэтому я могу здесь кидаться огненными шарами без опаски пробить дырку с выходом в открытый космос.

У меня уже стало лучше получаться. Правда, пока ещё воздушный меч у меня слабоват. Но это пока. Дед сказал, что сила не в руках, а в голове. Стану постарше, будет получаться лучше. Главное не прерывать упражнений и медитаций.

А бабушка не только травница. Она владеет магией воды и земли. Но воды на корабле мало. Чтобы её собрать и сконцентрировать в одном месте, придётся обезводить половину корабельных запасов. Несмотря на то, что вода постоянно перерабатывается и используется снова, но всё равно её запасы не безграничны и постоянно уменьшаются. Поэтому у меня больше теоретических занятий по водным процедурам… А земли на корабле нет. Так что только теория. Немного земли есть в оранжерее, где бабушка выращивает всякие нужные ей растения. Но эту землю бабушка бережёт. За использования её в других целях она не пожалеет и родного внука. Он сама так сказала.

***

Сегодня у меня самостоятельные занятия по магии огня. Я был один в спецотсеке, и вот уже с полчаса метал различные фаерболы в мишень из сверхпрочного пластика. Если шарик я делал слишком большим, то он с сильным хлопком разлетался по поверхности мишени при попадании. Но сегодня мне удалось большой шарик сконцентрировать в ладони, а уж потом отправить его в полёт. Маленький сгусток огня или уже даже плазма, прожёг мишень насквозь и только потом исчез, растекшись красным плевком по стене с рунами…

Но вдруг всё затряслось. Сильно. Я еле устоял на ногах. Саша сказал, что похоже на землетрясение. Если бы я хоть раз был на Земле, то понял бы его. Но я помню себя всё время лишь на этом корабле, летящим вдали от каких-либо планет.

И тут снова тряхнуло так, что я не удержался на ногах и упал на пол…

Сознание покинуло моё тело…

Глава вторая

Во сне как наяву…

— Давай с тобой спасём котёнка.

— Зачем? Не надо! Пусть плывёт!

(Из подслушанного у реки разговора…)

***

В мозгу пульсирует какой-то колокольный звон.

Бум! Бум! Бум!

Я опять в каком-то безвременье. Я снова лечу в бесконечный и нескончаемый полёт, куда-то вниз в тёмную пустоту…

Боль куда-то ушла. Но почему-то подсознательно со всех сторон я ощущаю какою-то непонятную опасность. Я не вижу никакой опасности, я не чувствую никакой боли. Но мне почему-то страшно…

Страх…

Я боюсь… С тех пор, как я сгорел там, в горах… Я подсознательно чего-то боюсь. То, что я не показываю свой страх окружающим — это маска. Защитный рефлекс всех трусов. Покажи другим, что ты ничего не боишься, и бойся себе на здоровье, где-то очень глубоко внутри себя…

В последнее время я боюсь того, что каждое моё слово может стать последним.

Стоп, стоп, стоп…

Кажется, я где-то это уже недавно слышал…

А-а, вспомнил: «Подсудимый! Ваше последнее слово!» А я ему в ответ: «Ваша честь!…» Да, какая на хрен честь…

***

***

Конечно не все судьи такие, но… лично мне всё чаще попадались индивидуумы именно в такой интерпретации…

Хотя чего это я про них вспомнил? Сам не знаю.

Разговор не о них, не про них, ну и да ну их… нах…

В последнее время я боюсь… Боюсь чего-то такого, чего сам понять не могу. Противный липкий страх проникает в мои мысли, и сидит там, пуская корешки и корни.

Я думал, что, наверное, уже отбоялся. И это тоже было неправильно. Также неправильно, как мой нынешний липкий, панический страх перед всем и вся.

Нет, я не стал закоренелым трусом. Я иду по жизни ровно. Не шарахаюсь в сторону от резких звуков, не боюсь темноты, у меня нет страха высоты, замкнутых и открытых пространств. И вообще нет этих заумных фобий, которые так здорово плодят психиатры, а особенно психотерапевты и психоаналитики…

С этим у меня как-то наоборот всё в порядке. Но я периодически замечаю в себе склонность пофилософствовать на тему страха.

А страх — это тема такая интересная и всеобъемлющая…

***

Что вообще такое страх?

Страх — какое-то паучье слово.

Бр-рр… Страх… Это всего лишь порожденье нашего сознания.

Откуда он берётся? Он же не может возникнуть просто так?

А он так и не возникает. Он возникает из чего-то такого, что его существованье позволяет. И он существует. Жрёт нас изнутри как…

Даже не буду примеры приводить. Каждый сам знает, как его пожирает его же собственный внутренний страх.

Все наши чувства и поступки определяются исключительно страхом или отношением к страху.

«Я мыслю… типа существую…»

Чушь собачья!

Боюсь чего-то… Значит — жив пока!

Но разве это жизнь? Идти по ней трясясь от страха?

Или даже никуда не идти, а сидеть в своей уютной скорлупе, боясь даже нос высунуть наружу…

Страх — это постоянное ожидание боли и смерти… И при этом страх боли и смерти, может быть ещё мучительнее, чем сама боль и сама смерть…

При этом природа страха даже не физическая.

Это только внешний страх, страх перед болью и физическим уничтожением.

С этим справляются достаточно легко бравые парни в голливудских фильмах. Бах-бабах… и снесли башку омерзительному монстру.

Да и внутренний страх — совесть, угрызения, тоска и т. д., почти всегда обусловлен страхом внешним. Стоит устранить близкую видимую причину страха, и о нём почти сразу забывают. И даже потом вспоминают с бахвальством. «Ух-хх, как я там… вот… Да, я…»

Ага… Ля-ля… Нос от корабля!

Чем меньше была опасность, тем с большим энтузиазмом, преодолевший её, делится с окружающими своей победой. А уж как он преувеличивает реальную опасность, для того, чтобы слушатели прониклись его храбростью в преодолении его страха…

Ладно… Хвастунов и бахвалов мы тоже оставим в покое… Пока…

Разберём сейчас мой собственный страх.

Он похож на какой-то потенциальный или возможный страх… Не заблуждаясь, я предположу, что не я один ему подвержен.

Скажи мне, друг, положа руку на сердце, ты не боишься потерять здоровье, сейчас, именно сейчас, когда ты здоров и бодр?

Ты не боишься стать завтра (как говорил нам в армии сержант) косым, хромым, скорбящим… (вот именно… скорбящим…)?

Ты не боишься внезапно оглохнуть, ослепнуть, заболеть раком, СПИДом, сифилисом, гепатитом?…

Ты не боишься, что это всё случится с близкими тебе людьми, которых ты любишь, которые дороги тебе?

Ну, скажи, скажи! Не вздумай лгать, я не поверю…

Это самый страшный страх. Страх, который засел глубоко в крови, появившись откуда-то из подсознания.

А может быть, он всегда был с человеком на генетическом уровне? Все мы параноики в той или иной степени.

И вообще: Я боюсь повториться, но страх везде и во всём.

Мы живём, руководствуясь страхом. Может быть, даже он и есть причина нашего выживания.

Он везде и всюду сквозит в наших поступках и определяет все остальные наши чувства.

Любовь? Чушь собачья!

Безумный страх перед одиночеством, ну и слегка-слегка инстинкт продолжения рода…

Взгляни на молоденьких девочек лет пятнадцати-семнадцати. Уж замуж невтерпёж… Ах никто не берёт… Жизнь пропащая… Ах я несчастная…

Хотя некоторым девушкам даже нравится чувствовать себя немножечко несчастной. Романтический такой идеал — тургеневская девушка. Несчастна, но не сильно, а чуть-чуть, чтобы внутри была загадка. Ну и в придачу загадочная улыбка Моны Лизы.

А внутри?… А внутри у девушки таится страх: Не полюбит… А полюбит, так разлюбит… Поматросит, да и бросит…

И останусь я одна, словно на небе Луна…

***

Самый страшный страх — постоянное беспокойство… Страх перед чем-то неопределённым. Ой! А вдруг…

И этот «вдруг» непременно наступает, если о нём, хоть иногда усердно думать.

Ведь всякая мысль материальна. И физическое воплощение мыслей случается с вероятностью N в N-ной степени. А не думать ни о чём не получается…

Да и мысли мрачные посещают нас гораздо чаще, чем добрые. Вот и приходится вынашивать, в себе самом любимом, вот такую бомбу замедленного действия.

И такая печаль и тоска настигает от осознания всего этого…

Стоп… А что такое печаль?

Печаль… Это тоже страх… Страх перед возможной утратой или страх, что ты себе не простишь, если что-то уже утрачено и уже ничего нельзя исправить.

Ах… И после недолгого самокопания мы начинаем злиться на всё и вся. Впадая в гнев, творим порой такое, что потом стыдно вспомнить.

А гнев, что есть гнев? Всего лишь отрыжка прошлых страхов и желание уничтожить или подавить в себе самом его первоисточник. И неиссякаемый источник всего этого — страх.

Жадность? Патологический страх бедности.

Кому он не присущ? А учитывая то, что катаклизмы последних лет периодически подкидывают нам всяческие финансово-экономические сюрпризы, то это вполне ощутимое беспокойство реально на все сто.

Нынче густо, завтра пусто. Денег нет, одна капуста…

Не потому ли мы стараемся накопить, украсть, купить… Пока есть на что покупать.

Я не беру тех, кто там наверху балуется играя по принципу миллиардом больше, миллиардом меньше. У них своя свадьба, а у нас вечные поминки по хорошей жизни.

Сколько раз уже мы вздыхали с облегчением: Вот, наконец-то всё выровнялось. Жизнь наладилась, курс рубля устаканился…

Ни фига. Снова кризис, снова взлёты курса валют и падение уровня жизни до очередного абсолютного нуля.

Кто был никем, тот тем и стал.

И мы снова убегаем. От жизни, что вокруг, от самих себя… Хотя от самих себя, увы, не убежать. Разве что вообще съехав с катушек и лишившись разума. Наркотики и алкоголь прекрасно в этом помогают. Но это тоже путь в никуда.

Чувство наслаждения прекрасным это тоже страх.

Страх перед действительностью и желание уйти от неё, запереться в своём маленьком панцире, заполнив его красивыми и изящными вещами.

А ещё и возможность вклиниться в стаю себе подобных. Ах, как красиво… Ах, Ван Гог…

А Ван Гог напившись абсентом до чёртиков, обрезал себе уши в алкогольном угаре.

Это красиво? Зато в тот момент, он ничего не боялся. Ни этого мира, ни потустороннего. Ведь Ад, если он и существует — это абсолютный страх. Чернота, пустота, ощущение беспомощности… и страх, страх, страх…

Не потому ли всевозможные религии всего мира так безжалостно пугают своих верующих муками преисподней.

Но не мучения пугают, а именно страх мучений, страх неведомых истязаний, которые только можно себе представить. Или их вообще невозможно представить… Потому и страшно…

Так стоит ли мне вообще бояться чего-то?

Если будет больно, то это всё равно будет, независимо от того, боишься ты боли или нет.

Если заболеешь, то надо не бояться, а бороться с болезнью и лечиться, лечиться, лечиться.

Хотя всё равно, неосознанно не избежать того мерзкого чувства, которое нас подстерегает постоянно. Посуди сам, живет на свете человек, живёт. Обычный человек, обычные проблемы. Человек доволен свой жизнью. И вдруг случается, что-то из ряда вон выходящее и всё летит кувырком…

Страшно? А что делать?

Невозможно подготовиться ко всему заранее. Даже те «инструкторы по экстремальным ситуациям» которые втирают обывателям истории о том, как вести себя в сложных жизненных ситуациях, как выжить в условиях вечной мерзлоты, в тайге, в пещере… Порой они сами не знают, как прожить на ту зарплату, которой их награждает работодатель.

Что толку от того, что он умеет разводить костёр на снегу и жрать сырую рыбу.

Случился финансовый кризис, и что теперь? Идти в тайгу, ночевать в снегу и заниматься сыроедением?

Нет. Надо жить обычной жизнью. Приносить домой деньги и кормить семью, детей. А им не сразу можно объяснить, что надо жрать сырое мясо. За это могут и статью уголовную припаять, как за издевательство над теми, кого ты обязан кормить хорошо.

А вообще разговор, наверное, совсем не об этом.

Я просто ненавижу трусость и предательство. И не только в других, а и в себе самом тоже. Себя я ненавижу ещё больше чем других. Потому что про других, я могу даже иногда думать хорошо, так как не всё про них знаю. А про себя я знаю всё. И даже такое, что никому никогда не расскажу, ни при каком раскладе.

И у тебя, и у меня есть потаённое, скрытое от всех других, мерзкое и подлое, но надёжно спрятанное от чужих глаз и ушей.

Но кто же в этом признается? Даже порой от самих себя мы прячем всю свою мерзкую человеческую натуру. И обманывая самих себя, врём себе самим. Даже себе мы пытаемся внушить ложное представление о своих поступках и мыслях. И оправдываем сами себя… Дескать так было надо, такие были обстоятельства, иначе нельзя было…

Можно было и иначе. Но испугался вдруг, и повёл себя не так как должно, а так, как нужно было в той ситуации для спасения себя любимого от той неведомой напасти, что приключилась так внезапно.

А когда сильные в прошлом люди превращаются в тряпки — это омерзительно, и нет оправдания обстоятельствам. Эта картина ещё более пугающе выглядит, когда понимаешь, что и сам можешь оказаться в такой ситуации, когда не в силах справиться с опасностью, ломаешься и сдаёшься.

Нельзя быть постоянно «на стрёме» и быть готовым ко всему. Случается всёгда то, к чему ты не готов. Приходит беда незваной гостьей оттуда, откуда не ждали.

Кто предупреждён — тот вооружён! А как можно быть готовым к тому, чего совсем не знаешь?

Это потом, после разбора полётов, легко можно найти правильный выход или безболезненное решение всех проблем того, прошедшего периода.

Но как подготовиться к подлости, приготовленной близкими тебе людьми.

Ты веришь, что научился узнавать людскую подлость и презирать её в других и главное в себе?

Но не значит ли это, что надо либо жить одному и не подпускать к себе никого ближе, чем на расстояние удара или выстрела, либо приближать к себе лишь избранных, но при этом подозревать всех и вся в будущих грехах, и не давать ни им, ни себе расслабиться ни на секунду…

Как можно жить в таком неимоверном напряжении?

Никого не пускать в свою личную жизнь дальше грязной унылой прихожей, если не хочешь обнаружить шпиона в собственной постели.

Но если уж такое вдруг случилось, следи хотя бы, чтоб шпион ноги вытирал. Это не шутка, а суровая правда жизни.

И если так думать, то видно придётся плыть одному по бурному течению жизни… И рассчитывать только на себя.

А можно ли самому себе всегда доверять?

Ни в ком нельзя быть уверенным на все сто процентов, даже в самом себе.

Не знаешь ты ведь, кто на что способен. Тызнаешь о себе всё. Но я не верю, что ты знаешь всё, на что ты способен в ситуации экстремальной настолько, что и сам не знаешь насколько.

Готов ли ты, чтобы не умереть самому от голода и холода, есть себе подобных, пусть даже и не убитых собственной рукой, а погибших рядом.

Наглядный пример уже был в истории человечества. Причём в почти что современной истории. Самолёт, упал далеко в снежных горах. Немногие выжившие, чтобы не умереть с голоду, ели погибших соседей, но продержались до прихода спасателей. А спасатели не сразу их нашли, погода была нелётной и т. д. и т. п.

Вот что бы ты делал? Медленно замерзал рядом с другими такими же замороженными трупами? Или же не побрезговал бы мясом тех, кто своей смертью давал бы тебе шанс выжить?

Маленький, маленький шанс. Призрачный и ничего не обещающий. Это потом возникают моральные и этические угрызения, эфемерного и рудиментарного органа, под названием «совесть».

Ну? Отвечай!

Как бы ты поступил в такой ситуации?

Не знаю, но мне кажется смерти, я бы предпочёл жизнь.

А ты думаешь иначе? Ну, ну… Что-то вериться с трудом.

Конечно, сидя в теплой уютной комнате, легко рассуждать о нравственности. А в реальной ситуации ты готов рассуждать об этом? Кстати, история с самолётом вполне реально, только произошла она не у нас, а где-то в Латинской Америке.

Да какая разница? У нас ещё хуже бывало.

А люди? Окружающие тебя люди…

Ты веришь им хоть на грош?

Люди лживы, лукавы, сребролюбивы. Их влечёт нажива и желание унижать себе подобных. И только страх способен привести это уродливое стадо хоть в какой-то порядок…

Оглянись вокруг! Приглядись к тем, кто тебя окружает.

Это люди? Или стая бездомных собак?

Да и собаки, наверное, более честны. Кто тявкнет, кто гавкнет, кто ногу лизнёт. Но всегда готовы вцепиться зубами и рвать твоё мясо, коль страх свой проявишь.

Не зевай! И не показывай свой страх никому. Даже если и боишься. Всё равно. Хотя бы не показывай, что боишься…

Все боятся. И я боюсь.

Ведь страх — это не порок, а способ выжить в нашем мире. Если бы я смог избавиться от страха — я стал бы всесилен.

Абсолютное избавлении от страха, это и есть секрет бессмертия.

Но страх нельзя победить. Его можно слегка усыпить, притупить его бдительность. Но тогда рискуешь пропустить момент опасности, когда ещё можно спастись, и попадёшь в другой момент, когда спасаться либо поздно, либо сложно.

А спрятать свой страх от других, и прослыть смелым человеком можно. Есть отличная норка для того чтобы спрятаться в ней. Там прятаться можно глубоко и надолго. Внутри себя.

И все про это знают. И все там прячутся. И я тоже…

Спроси кого угодно: боится ли он смерти?

Вот ты, например?

Боишься?

А чего конкретно?

Стоит ли бояться небытия?

Или всё боятся чего-то другого? А называют всё это, обобщая, словом «смерть».

Неужели это так страшно? Это же просто переход из одного физического состояния в другое.

Страх смерти можно разделить на множество подстрахов поменьше.

Страх боли перед смертью?

Но смерть прекращает боль.

Страх расставания с этим материальным миром?

Но там, за гранью, нам ничего не понадобится из того, что здесь мы ценим.

Да чего там опять из пустого в порожнее переливать одно и тоже?

Страх.

Вот что правит миром.

А смерть — одна лишь в жизни точка, все остальные — запятые.

И на этом маршруте от рождения до смерти именно страх подстерегает нас на каждом шагу. То пугая нас до смерти, то наоборот предостерегая от белёсой старухи с косой.

Но страх с нами всегда и везде. Даже во сне приходит нам с кошмарами…

То просто заставляя просыпаться в холодном поту…

То показывая пророческие страшилки из возможного нашего будущего.

Я не знаю, чем закончить всё вышесказанное…

Сказать, что всё, конец?… Это было бы слишком просто.

Я уже умирал. А потом снова вернулся. И пусть я вернулся не туда, откуда ушёл, но всё же…

Так чего же мне ещё бояться?

***

Откуда-то издали приближаясь и усиливаясь ко мне снова прилетела боль…

Боюсь я боли или нет… Но больно всё равно…

И, кажется, сознание снова ко мне сейчас вернётся…

Глава третья

***

Снова сильно тряхнуло, я задел правым плечом за что-то твёрдое и зашипел о боли. Кричать я не стал, хотя очень хотелось… Правую руку в районе раненого плеча просто пронзало насквозь нестерпимой болью.

За окном мелькали зелёные деревья, но дорога была такой неровной, что машину снова тряхнуло. Я пришёл в себя. Мне было больно, мокро и…

Блин! Я… Я на Земле.

Я еду в машине… а этот болван, который не снижая скорости не пропускает ни одной ямы на дороге — это Натан. Мой боевой товарищ… Мой напарник…

— Натан! Потише! Не дрова везёшь.

Он затормозил так резко, что я чуть не влетел в лобовое стекло. Или даже чуть не вылетел через него.

— Ты охренел, что ли?

— Инга! Ты как? Как себя чувствуешь? Что с тобой?

— Ты лучше меня знаешь, что со мной, наверное. Я после реки ничего не помню…

***

Вот тогда он мне всё и рассказал. Как я плыл, прямо в одежде через реку, загребая одной рукой. Как я, не доплыв чуть-чуть, потерял сознание и свалился в воду лицом вниз. Как он меня вытащил и донёс до машины.

И вот теперь он меня везёт в больницу, потому что я истекаю кровью.

— Ты о чём? В какую на хрен больницу, Натан? Там меня сразу повяжут с огнестрельным ранением. Да и тебя заодно. Где мы сейчас?

— Я не поехал в Шую, объехал слева… Мы сейчас едем в Иваново. Ещё минут двадцать…

— Никакого Иваново. Увидишь по дороге какой ручей или речку. Съезжай к воде….

***

Ручей нашёлся почти сразу. Небольшой. С метр шириной. То что надо. Я кое как добрался до воды. Стащил с себя куртку и рубашку. Присохшую уже ткань пришлось отдирать Кровь снова стала сочиться из потревоженной раны.

— Натан! Там в свёртке, который я принёс, вещмешок. Там должны быть и бинты…

Так. Надо рану осмотреть. Правой рукой не пошевелить. Откликается резкой болью на каждое движение. Не думая про возможность занести в рану инфекцию, пытаюсь промыть рану намоченной в ручье рубашкой. Получается плохо. Но я снова мочу окровавленную тряпку в ручье и пытаюсь стереть кровь, хотя бы вокруг раны. Сейчас не до инфекции. С этим и потом можно будет разобраться. Так… Есть входное отверстие… А сзади мне не видно.

Вернулся мой напарник с бинтами в руках. Принёс сразу много. Мне столько может не понадобиться. Ну да ладно…

— Посмотри сзади! Есть выходное отверстие от пули?

Блин. Такое ощущение, что это не я от потери крови сейчас сознание потеряю, а мой друг свалится в обморок от одного только вида моей крови…

— Натан! Пожалуйста! Только не падай в обморок. Я тебя потом до машины не дотащу одной рукой. — пытаюсь шуткой вывести его из заторможенного состояния.

— Да, да. Сейчас. Нет. Сзади всё опухло. Кговь. Много кгови. И шишка какая-то.

С трудом дотягиваюсь до пресловутой шишки… Больно, блин… Но, кажется, картина проясняется. Пуля попала мне в правую руку, когда я её поднял, чтобы выстрелить в капитана. Поэтому рана получилась как бы по диагонали. Войдя в бицепс, возможно задела кость и застряла под кожей сзади на пробив её… Тут без стакана, ну то есть без рентгена не разберёшься…

— Натан! Постарайся забинтовать потуже. Не жалей бинтов. У нас их много.

С болью и матом, я чуть приподнимаю руку, чтобы ему было удобнее бинтовать.

— Тебе надо к доктогу!

— А у тебя есть с собой врач?

— Надо в больницу!

— Нельзя в больницу. Сразу нас менты загребут. И меня, и тебя.

— Но так нельзя оставлять…

— У тебя есть в Москве надёжный друг, и чтобы ещё немного медик? Кто угодно… Санитар, фельдшер, акушер. Да хоть ветеринар.

— Ветегинаг есть… — оживился Натан. — Мы в школе учились вместе. Он… Надёжный. Вадик Кац. Правда я его лет пять как не видел, но знаю, что живёт и работает он всё там же…

К этому времени он уже закончил меня бинтовать. С помощью Натана я надел чистую и сухую куртку. Правую руку я не стал впихивать в рукав. Левую надел как положено, а на правую сторону куртку просто накинул. Натан застегнул меня на все пуговицы. Думаю, что сойдёт и так.

— Смотри. Нам до Москвы часа два не меньше. Сразу поедем домой. А потом ты съездишь за Вадиком. Я подскажу, что взять с собой. Думаю, что он разберётся. Но подробностей моего ранения ему сразу не говори. И про огнестрельное ранение не упоминай. Просто скажи, что нужна его помощь. Если он надёжный друг, то поможет, особо не выясняя подробностей…

Мы подошли к машине… Да. Это я сильно сиденье извазюкал.

— Натан! Придётся сейчас машинку слегка помыть. Смотри на сиденье кровь. И на дверце тоже. Можно моей рубахой. Её всё равно уже только выбрасывать. Да и кстати, надо бы после всю окровавленную одежду припрятать. Так нельзя бросать. А то бдительные граждане могут не так понять. Лопатка есть. Можно прикопать у ручья.

Я присел на травку возле машины. Меня снова начало штормить. Но я держался. Мой соратник суетился возле машины, смывая оставленные мною следы крови.

Наконец я уселся на переднее сидение, стараясь не задевать правым плечом ни обо что. Не хватало, чтобы снова рана закровоточила. Опять машину мыть придётся…

Водитель с лопаткой в руке вернулся, и сунув шанцевый инструмент под сиденье, завёл нашего железного коня.

Я смотрел на дорогу. А в глазах мелькали белые мушки… Надо было ножи отстегнуть… Пришла в голову запоздалая мысль. Револьвер я давно засунул под своё сиденье, ещё до того, как спустился к ручью…

Мне даже удалось устроиться на сиденье поудобнее. Боль притупилась и из острой, превратилась в противную ноющую…

Из последних сил я пытался не заснуть, хотя меня просто вырубало. Так бывает после суточного дежурства, когда не удалось прикорнуть хоть на часок… Состояние такое, что стоит только прислониться к чему либо, и сон тут же накроет вязкой пеленой…

Не спать! Не спать! Это так тяжело, когда хочется закрыть глаза и спать, спать, спать…

Хорошо, что верный друг так умело попадает во все кочки на дороге, что заснуть не удастся ни за что. А меня всё равно тянет в сон.

Я знаю, что это от потери крови, от ранения, от адреналина, которого много было в крови, а теперь он… А куда он девается потом? И зачем…

Не спать!

Мы не заезжали ни на какую заправку. Я спросил про это у нашего водителя, но он убедил меня, что бензина хватит до дома… Надеюсь, что он прав. А то стоять на трассе без горючки — не в кайф. Особенно сейчас. Канистра то с горючкой у нас в запасе есть. Но думаю, что без моей помощи Натан может этот творческий процесс один не потянуть. А из меня сейчас помощник никакой.

Хотя, как теоретик я ещё могу давать полезные советы…

Кому нужны мои советы? Никому…

Не спать…

***

Мне показалось, что мы ехали целую вечность. Но на улице лишь только-только стало темнеть, а мы уже въезжали к нам во двор. Я не стал ничего забирать из машины. Ключ у меня давно уже был свой. Так что я решил не напрягать напарника моим подъёмом до квартиры. Сам справлюсь.

— Заскочи на заправку. Заправься до полного. А уж потом за врачом. Понадобятся: Всякие бинты, салфетки, перекись, йод или зелёнка. Ещё обязательно шприцы с иголками для внутримышечных инъекций. Новокаин, какой-нибудь антибиотик, лучше если бициллин. Третий или пятый, какой будет. Пенициллин слабоват. Пусть ещё скальпель прихватит или ланцет какой… А… Ещё нитки с иголками… Думаю всё…

Я пошёл в сторону подъезда. А «Запорожец» всё не отъезжал. У дверей я обернулся и помахал другу рукой. Он уехал.

Поднявшись на наш этаж, я с трудом левой рукой открыл замки. Неудобно. Я всё-таки не амбидекстр, а натуральный правша. Хотя стрелять и с левой могу… и с обеих рук сразу… Хотя это и довольно сложно. На дальних дистанциях я даже и пытаться не буду стрелять по-македонски. Кстати, сами македонцы стреляли из однозарядных пистолей и с близкого расстояния. Это уже потом в кино и книгах раздули этот способ, как супер-пупер крутой приём стрельбы.

Нет. В помещении или в тесноте окопов такой способ ещё сойдёт, как возможность послать в тушки врагов в два раза больше патронов. Но лучше если это будут револьверы, а не пистолеты. Так как выбрасываемая гильза с левого пистолета легко может и в лоб попасть, срикошетив о правый…

А револьвер — вещь полезная. Не надо потом ползать по земле и собирать гильзы, чтобы не оставлять для ментов следов преступления. Но перезаряжать револьвер дольше и сложнее. Поэтому и пистолет полезен, как запасной ствол…

Все эти мысли я старательно думал, пока поднимался по лестнице. Каждый шаг, каждая ступенька отдавалась острой болью в раненом плече.

А зайдя в квартиру, я сразу метнулся в туалет. Приспичило… Ещё как…

Блин как же неудобно действовать одной левой. Тем более во времена, когда почти всё на пуговицах. Кое-как справился, и не застёгивая штанов отправился в комнату. Расстегнул куртку и выполз из неё. Всё-таки застегнув пару пуговиц на ширинке, присел на диван. Осторожно откинулся на спинку и…

Потерялся в небытие…

***

Сон сразу догнал моё бессознательное тело. И как мне кажется… Мой сон продолжился с того же места, на котором он прервался в прошлый раз…

Дед влетел в спецотсек для занятий. Он был сильно взволнован. Таким раньше ни я, ни Малыш его не видели:

— Собирайся! Быстро! На нас напали!

Я не стал задавать вопросов, просто сразу ломанулся на выход. Дед бежал рядом со мной.

— Брать с собой ничего не надо. В спасательной капсуле есть всё необходимое.

— А бабушка?

— Она уже там должна быть.

— Что случилось?

— Тхэтты… — дед как всегда был лаконичен. — Они нашли нас.

Один коридор. Шлюз. Снова коридор. Наконец мы попали в отсек спасательной капсулы. Хотя скорее это не капсула, а спейс шаттл. Ну а если проще — космический челнок. По сравнению с нашим кораблём, он совсем небольшой. Но довольно внушительный по размеру, если сравнивать с кораблями землян, времён начала покорения космоса. Сразу следом за нами шлюз с шипением закрылся. Что-то завибрировало. Мы еле успели дойти до рубки управления и занять удобные кресла рядом с бабулей, как шаттл стартовал. Тело сильно вдавило в спинку… На обзорных панелях вокруг я увидел окружающие нас мириады звёзд… Впереди была какая-то разноцветная туманность… А потом…

А потом скопление звёзд бросилось мне прямо в лицо. Мелькание не прекращалось…

Видимо мы совершили гиперпрыжок… Давление стало сильнее. Настолько сильное, что я просто… Потерял сознание…

***

Проснулся я от шума в квартире…

В прихожей мужские голоса…

Я было напрягся, стал судорожно вспоминать, куда скинул стилеты в ножнах, отстёгнутые от рук.

Но тревога была напрасной.

Приехал Натан, а с ним ещё один мужчина. Смешной такой. Весёлый…

На вид лет под сорок. Толстенький, небольшого роста, с большими залысинами. Похож на молодого Жванецкого чем-то. Глазами, наверное. Добрые, но с какой-то хитринкой. Видимо это и есть тот самый обещанный ветеринар.

А я слишком резко попытался подняться с дивана.

Забывшись, опёрся на правую руку…

Резкая боль…

И я снова лечу в нирвану…

***

Какой противный запах. Прямо под носом.

Аж, передёргивает всего.

А… Нашатырь.

Ватку под нос суют.

Это Вадик приводит меня в сознание. Натан раздвинул стол и уже стелет на него клеёнку. Вдвоём они помогли мне поместиться на столе.

Рядом со мной на этом же столе расставлены какие-то эмалированные ванночки, блестящие металлическим блеском коробочки, скляночки, баночки. На чистой белой салфетке лежат орудия пыток: Ножницы, скальпель, ещё какие-то зажимы и прочее…

Резиновые перчатки на руки врач одевать не стал. Но когда он вошёл в комнату, то держал руки вверх. Явно их только что помыл. Это правильно. Чистыми руками в рану лазить полезнее для моего здоровья.

Подойдя к столу, Вадим скомандовал растерянному музыканту:

— Полей на руки!

Натан плеснул ему на руки из большой склянки. В воздухе явственно запахло спиртом. Потом он ваткой с таким же запахом протёр место вокруг раны и начал экзекуцию.

Я лежу на левом боку, а над правым плечом колдует ветеринар. Он меня уже всего обколол.

Я примерно представляю эту технологию. Это называется новокаиновая блокада. Новокаин берёт не сразу. Но у Вадима есть чем заняться. Он делает ещё какие-то уколы.

При этом все процедуры он комментирует. Голос у него добрый, успокаивающий. Я уже узнал, что получил укол против столбняка и лошадиную дозу бициллина. Так что все микробы теперь будут подыхать ещё в воздухе на подлёте ко мне.

Рука в районе плеча постепенно немеет. На рану льётся перекись. Я почти всё вижу. Вижу, как пенится белая пена там, где только что были подтёки подсохшей крови.

— Не верти головой, пожалуйста! — Вадим говорит чисто, буквы не путает, не картавит, совсем не так как Натан.

— Хорошо, доктор!

— Вот Натан, видишь… Устами ребенка, глаголет истина. А ребёнок сказал, что я — доктор! А ты всё время — коновал, живодёр…

— Я так не говогил.

— Говорил, говорил…

— Ну, ты же лечишь лошадей!

— Добрый доктор иудей, излечил всех лошадей. А кого не излечил, тех зажарил и сварил… Пациент! Не надо дёргаться!

— Тогда не смешите меня!

— Хорошо-хорошо! А сейчас лежи спокойно и постарайся не шевелиться.

Я ощущаю, что в мою руку сзади чем-то тыкают и что-то там делают. Ощущения не из приятных, но боли как таковой я не чувствую.

Я даже понимаю, что мне сейчас надрезают кожу, чтобы извлечь пулю. Доктор ковыряется в ране…

Но боли нет… А-а…

Только тянет так…

Немного неприятно, не более…

Я потерплю. Чего уж там…

Снова перекись, снова салфетками удаляется лишняя жидкость из раны.

Чувствую… Вот сейчас почувствовал, что доктор залез своими железяками куда-то поглубже. Но не больно. Что-то звякнуло в кювету, а на рану снова перекись.

А потом меня зашивали. И спереди и сзади, где теперь есть новое отверстие. Звучит похабно, не спорю…

Но как ещё назвать этот процесс? Зашито входноё отверстие от пули спереди, а потом пара швов на надрез сзади на плече, где Вадим вынимал пулю…

Короче, теперь меня мажут йодом вокруг раны.

Мне почему-то весело. И я ни с того, ни с сего рассказываю старый армейский анекдот про правильное использование йода.

«Приезжает в армейскую часть генерал с проверкой. Всё почти проверил. Заходит в медсанбат. Больных солдатиков построили в шеренгу. И он спрашивает у первого:

— Чем болеешь?

— Геморрой.

— Ну, как же ты так, боец?

— На учениях. Я же водитель.

— И как тебя лечат?

— Ватный тампон. Йодом. И мажут.

— Жалобы есть?

— Никак нет, товарищ генерал!

Подходит генерал ко второму бойцу:

— Чем болеешь?

— Гонорея.

— Ну, как же ты так умудрился?

— На учениях. Разведчик я.

— И как тебя лечат?

— Ватный тампон. Йодом. И мажут.

— Жалобы есть?

— Никак нет, товарищ генерал!

Тогда генерал подходит к третьему:

— Чем болеешь?

А тот хриплым голосом в ответ:

— Ангина…

— Ну, как же ты так?

— На учениях. Пехотинец я…

— Жалобы есть?

— Товарищ генерал! Скажите им, чтобы меня первого мазали!»

Это для меня анекдот старый, а Натан с Вадимом слушали очень внимательно. А теперь вот оба ржут, как те лошади, которых излечил ветеринар. Вадим, так вообще до слёз, всё повторяя:

— Чтобы… Первым мазали…

***

Я зашит, заклеен, забинтован. Пуля мне вручена на память. Надо потом будет выбросить куда-нибудь подальше.

Мы сидим втроём на кухне и пьём чай с бутербродами. Натан суетится за хозяйку, а Вадим, сидя напротив меня, поглядывает на меня с неподдельным интересом. А потом произносит вслух то, что я давно ждал, но думал про себя, а вдруг обойдётся…

Нет, не обошлось. Вопрос звучит обычно, но предполагает всё-таки хоть какой-то ответ. И я не думаю, что какая-нибудь сказочная ложь удовлетворит человека, который в нарушение всех законов, пришёл к нам на помощь по первому зову, не задавая вопросов… А вот теперь этот вопрос задаётся…

— Ребята! А теперь вы мне расскажете, что произошло? Только имейте в виду, я правду люблю, а от неправды у меня изжога и аллергия.

Мы с Натаном переглядываемся. И это не ускользает от внимания доктора Айболита.

— Послушайте! — голос ветеринара напряжён, ему явно не хочется произносить более резких слов, но холодок в интонациях уже появился… — Я не собираюсь бежать в милицию и сдавать старого друга. Но всё же, я имею право знать, во что вы меня втянули. Не правда ли? Я теперь как бы ваш соучастник. Поэтому колитесь быстро! Что вы натворили? И почему ребёнка из ПээМа подстрелили? А? Чё молчите-то? Давай, Толя! Колись! Куда ты меня втянул?

Да, сейчас он уже не похож на доброго доктора, а больше напоминает проницательного папашу Мюллера из сериала про Штирлица. Хотя этот фильм вроде бы ещё не сняли даже…

Понимаю, что врать ему тут бессмысленно. Он сам из меня вынимал пулю. И даже идентифицировал её, как пулю от ПМ. А пистолет Макарова — это штатное оружие ментов и военных. А учитывая, что мы не на войне…

На Натана надежды нет, что он всё правильно расскажет. Придётся мне грамотно объяснить доктору, что мы хорошие, а сам он — молодец.

Собираюсь с мыслями, а потом начинаю говорить. Говорю я долго. За окнами уже темно. Когда у меня пересыхает в горле, а отпиваю глоточек остывшего уже сладкого чая.

А потом… «Шахерезада снова продолжает дозволенные ей речи, и рассказывает она удивительные истории…»

Я начал с конца. Попытался объяснить, за что и почему были наказана банда, состоящая из трёх возможно несовершеннолетних отморозков. Рассказал про усатого мента, который покрывал своего сынка. Про капитана, который знал про всё это, но ничего не делал для того, чтобы прекратить эти безобразия. Про то, как побывал в психбольнице, после первой встречи с ними. Поведал про встречу в больничной палате с Александрой, которая тоже не избежала встречи с ними.

А потом мой рассказ продолжился. Вадим от меня узнал про больничные нравы и про медперсонал этого заведения. Про изнасилования и использование препаратов для лишения воли пациентов. Про то, как я, то есть Инга пыталась уйти из больницы, и как при этом погибла Сашка. Молодая, немного глупенькая девушка, которая верила в правду, а наткнулась на циничное издевательство и унижение.

С этого момента повествование плавно перешло на интернат и происхождение шрамов на моём теле. Ведь во время операции на моём плече, я был (была) по пояс голый (голая). Вадим видел прекрасно все мои шрамы и на животе, и на спине.

Когда я подробно рассказывал про избиение и изнасилование на чердаке, а потом и скидывание меня с крыши, Вадима уже изрядно потряхивало. Ему бы сейчас не чая, а чего покрепче…

Что там ветеринары предпочитают? Вряд ли дорогой марочный коньяк. Скорее всего просто разведённый медицинский спирт.

А я продолжал. Рассказал, как очнулся на дереве, проткнутый толстой веткой, как бабочка булавкой. И потом, как в больнице у меня удалили все повреждённые органы. Хотя как врач, он уже мог примерно догадаться о нанесённых этому телу травмах. Но я добавил и окончательный диагноз, что Инга больше никогда не сможет иметь детей.

Небольшую паузу, возникшую в моём разговоре, заполнил Натан. Они с Вадимом общались редко, и доктор просто был не в курсе событий последнего года.

Собравшись с мыслями, Натан рассказал Вадиму историю, что приключилась с его семьёй. Жёстко рассказывал, с жестокими подробностями. При этом у него снова текли слёзы. Он, наверное, более эмоциональный человек, чем я. Ведь я давно уже вместо слёз, стараюсь сжать кулаки и нанести ответный удар.

Когда Натан закончил, то уже мне пришлось добавить, что и этих злодеев мы наказали… И тоже подробно рассказал как мы их вычислили, как следили, и как удалось их наказать.

Автоматически история проникновения в квартиру потребовала объяснений, почему нам так просто удалось это сделать. Это повлекло за собой рассказ о том, чья это квартира была несколько лет назад. И всё закончилось историей гибели родителей Инги и попадание девочки в интернат.

Ну а потом мы все долго молчали. Очень долго… Уже и весь чай был допит, и чайник давно остыл… А мы всё молчали.

Прервал молчание добрый доктор Айболит:

— Ребята! А возьмите меня в свою банду!

Натан отвечает ему довольно резко:

— У нас не банда…

А я добавляю:

— У нас скорее команда, как в книжке Гайдара про Тимура… — усмехаюсь придуманному каламбуру: — Натан и его команда!

Врач мой шутливый тон не поддерживает, и очень серьёзным голосом произносит:

— Я всё обдумал. И очень прошу… Примите меня в свою команду! Я же всё-таки доктор… Вы не пожалеете…

Интерлюдия 1

Водитель грузовика. Коля.

Николай Филюшкин очень расстроился, когда вернувшись на то место, где он оставил растерянного лоха рядом с заглохшим «Запорожцем». А он так понадеялся уже на неплохой приработок, который просто так вот валялся на дороге.

Нет, поначалу он как истинный водитель остановился, чтобы помочь бедолаге. Но при этом думал про себя, как обычно бурча, что дескать мол: «Понакупят машин! И откуда у людей только деньги на это?».

А подъехав поближе и разглядев водителя, так вообще выпал в осадок… «У-у, жидовская морда, да ещё и в шляпе…»

Коля не любил интеллигентов за то, что они в отличие от него не вымазаны в масле с утра до ночи и не пахнут всеми оттенками ароматов нефтяной промышленности, от бензина до соляры. А всех евреев оптом он просто не любил за то, что они умеют жить лучше него и при этом не попадаться. Вот такая юдофобия на бытовом уровне шуйского разлива…

Николай, с детства откликающийся на кличку «Филя», уже попадался и не раз. По малолетке, отсидел за кражу всего ничего, один год. Сел по глупости, да и срок мог получить меньше, но ему добавили за то, что он использовал лом в качестве «технического средства» для совершения кражи.

Освободившись, он долгое время пытался не встревать больше в неприятности, но подвели его водка и кореша. Вернувшиеся после отсидки дружки, соблазнили его лёгкой наживой и стопроцентно чистым делом.

Но видимо фортуна в тот день снова была не на их стороне. Попались все вместе.

На этот раз Колян уже получил три года. С тех пор он зарёкся иметь дело со своими блатными корешами. Но от неумеренного употребления алкоголя отказаться не догадался.

Худо-бедно, но вот уже лет десять ходил на воле, работал шофёром… Ну, приворовывал по чуть-чуть. Кто же без греха? Да все воруют…

Но теперь действовал Коля уже с оглядкой и осторожно.

***

Когда он подошёл к машине с открытым моторным отсеком, то почти сразу заметил соскочивший с катушки зажигания провод. Делов-то на полсекунды. Но Коля решил «нагреть» важного еврея в шляпе. Даже принёс свои гаечные ключи и быстренько разобрал воздуховод, сняв воздушный фильтр. Для этого не было никакой необходимости. Но теперь поломка выглядела для начинающего владельца маленькой машинки более значительной.

Коля даже решил ещё больше нагнать страху на явно богатого еврея, чтобы потом потребовать с него плату за ремонт. Он пояснил, что с мотором проблемы и надо привести опытного мастера. А уж вдвоём с мотористом они постараются до вечера починить автомобиль.

И этот лох поверил ему. Коля решил по-быстрому метнуться за своим корешем. То, что придётся поделиться Коля не переживал. Он надеялся содрать с проезжего неопытного автолюбителя так много, чтобы и на двоих получилось прилично…

Но вернувшись со своим постоянным собутыльником, тоже ранее судимым, механиком из гаража автобазы, они не застали «Запорожец» на месте.

Наверное, кто-то ещё из проезжающих мимо остановился и сразу разобравшись, выручил глупого еврея. Слишком долго он уговаривал механика, а тот всё торговался.

На всякий случай немного проехались в сторону Коврова. Ведь именно в том направлении стоял как бы сломанный «Запорожец». Но ни через десять минут, ни через двадцать километров, не обнаружили исчезнувшей автомашины.

По дороге обратно Коля матерился от души. Он ругал своего приятеля за нерасторопность, дорогу за ямки и кочки, а также всех евреев СССР. А евреев то за что? Коля считал, что всегда есть за что…

Время было к обеду, и напарник предложил съехать к реке. Купаться рановато ещё, хотя солнышко уже по-летнему печёт, но умыться, да помыть испачканные руки можно и в холодной воде. Удобный съезд к реке был по дороге к Шуе, туда они и свернули.

Открывшаяся им картина на противоположном берегу впечатляла. Несколько человек в разных позах валялись вокруг едва дымящего костерка.

А двое из них так и вообще менты. Один с окровавленной башкой в коляске мотоцикла, а другой рядом, раскинув ноги валялся на траве.

— Коля! Надо ментам сообщить!

— Да ты чё! Нас же потом ещё и пристегнут к этому делу. Сваливать надо, да побыстрее…

— А чего они там?

— А хрен их знает. Может, не поделили чего. Это Ванюшинский мотоцикл, а он тот ещё козёл. И Гришка его. Как есть бандит.

— А там вроде и Гришка валяется у костра.

— Да? Точно, он…

— Слышь! А может мы успеем по-тихому пошмонать их. Если все жмурики, то там будет чем поживиться.

— Ты охренел!

— А чё? Щас быстренько через речку метнусь. А потом обратно. С того на этот берег.

— А если следы оставишь?

— Да потом опосля реки, какие нах следы? Ты чё? Я в кино видел. Немцы с собаками, а он от них через реку. Собаки и отстали. Хы…

— Давай. По быстрому. Я тут покараулю.

— Хитрый, да? Ты тут будешь загорать, а я там мараться. Давай со мной! Или валим отсюда на хрен.

— А, давай.

***

Раздевшись до трусов, они переплыли на тот берег. Картина та ещё. Пара татуированных доходяг в трусах шмонают дохлых ментов.

Навар и правда был неплохой. Каждому по тридцатке как минимум прилипало. А Коля решил ещё и оба ПМ прихватить с запасными патронами.

— Я знаю, кому их сбыть. И не в Шуе, а подальше. Чистое дело.

— Не бери! Залетишь с ними, пришьют мокруху. Стволы то мокрые. А за ментов дадут вышку не иначе.

Но умных советов мало кто слушает, а ещё меньше им следуют. Собрав с трупов всё, что можно было, даже золотое обручальное кольцо с пальца капитана, бывшие сидельцы переправились на другую сторону реки. Отжав трусы, оделись. Да и поехали в снова в сторону Коврова сбывать пистолеты.

***

Там же их и повязали. Но уже после того, как они приняли на грудь купленного у местного барыги самогона. Их невнятные отговорки, что они дескать никого не убивали, на ментов не подействовали. Избитые, и по быстрому допрошенные, к вечеру они уже сидели по разным камерам в местном отделе.

За своих менты всегда лютуют, а тут такое громкое дело. И двое ранее судимых рецидивистов, уже через сутки сами на два голоса валили друг друга, пытаясь обелить себя. Но светило им обоим по самое не могу…

***

А про еврея с голубым «Запорожцем» Николай Филюшкин даже и не вспоминал. А он-то тут причём. Его же там у реки не было…

Печальная история…

Нравоучительная.

Правдивая…

Глава четвёртая

Желание Вадима войти в нашу команду было настолько неожиданным, что мы с Натаном почти одновременно дали своё согласие. Хотя я ещё пытался объяснить доктору, что в планах у нас много не слишком законных акций. А скорее всего слишком незаконных.

В общем, я посоветовал Вадиму ещё подумать на эту тему. Ведь по большому счёту что мне, что Натану нечего терять в этой жизни, кроме самой жизни. Ни у него, ни у меня уже нет живых родителей. Нет семьи, которая может быть тем самым якорем, который и держит нас в этой жизни, удерживая от рисковых и необдуманных поступков. И к тому же мы уже переступили ту черту, которая отделяет законопослушного человека от преступника. На нас кровь. Хотя и кровь тех, кого стоило убить. Но с точки зрения советского правосудия — это совсем не так…

На что наш добрый доктор ответил, что его тоже ничего не удерживает. С женой он развёлся. Причём это не она ушла от него, а он от неё. Потому что её мама…

Далее следовал очень длинный и скучный рассказ о том, как еврейская мама промыла дочке мозг, что она выбрала не того… что ветеринар, который всего себя отдаёт работе, не лучший кандидат в мужья. И так далее…

Рассказ Вадима реально утомил. Единственно, что я из него понял, что жил он тогда в общежитии. Так что уйдя от жены, он вынужден был уйти из дома. Так как дом тоже принадлежал той самой маме, которая невзлюбила ветеринара. Теперь-то у него есть своя однушка, примерно в таком же как и у нас пятиэтажном доме.

Но эта хрущёба не идёт ни в какое сравнение с генеральской трёхкомнатной квартирой бывшей жены в сталинском доме на набережной реки Москвы…

Я так понял, что в жизни Вадима не осталось почти ничего романтического. Работа, работа… и работа. Может поэтому он так загорелся присоединиться к таким интересным ребятам, которые рискуют своей жизнью буквально на каждом шагу. Но при этом занимаются делом достойным и благородным.

Тут я с ним бы поспорил, но была уже поздняя ночь…

Ну, как поздняя? По меркам этого времени, конечно. Полпервого ночи. Так что я спорить не стал, а Айболит поспешил на метро.

Конечно, Натан мог бы его отвезти. Но доверять свою жизнь начинающему автомобилисту — это риск абсолютно бессмысленный. Опыт ночного вождения у опытного музыканта был ноль с большим жирным минусом.

А я уже клевал носом. И это было так заметно со стороны, что никто не протестовал, когда я не прощаясь с тёплой компанией, дополз до комнаты и выпал в осадок на диване.

Подсознательно ожидая продолжения сна про космические приключения Малыша, я даже настроился на сон.

Но увы… В эту ночь мне больше ничего не снилось. Чёрное ничто просто поглотило меня и утащило в свою бесконечную глубину…

***

Утром я проснулся с сильной головной болью. Видимо упал градус адреналина вчерашнего дня, и мой организм вдруг внезапно понял, что ему хреново.

Натан где-то откопал градусник. Оказалось, что у меня температура поднялась. Рука в районе плеча зудела и ныла. Голове было больно со всех сторон. Возникло ощущение, что на глаза что-то давит изнутри.

Короче… Я заболел. Может и правда занёс какую-то инфекцию, когда промывал рану в ручье. Может из-за потери крови ослабленный организм стал более доступен для вирусов и бактерий, летающих в воздухе. Кто ж его знает. Я не доктор.

И, кстати, о докторах. Вадим пообещал вечером заскочить. Думаю, что до вечера я не умру. Меня напоили горячим чаем. И снова слабость меня унесла в глубокий сон без сновидений…

Спал я почти до вечера. Визит нашего доктора в первую очередь меня и разбудил. Я был осмотрен и перебинтован. Мой опасения по поводу инфекции в ране, он немного нивелировал. Сказал, что после ранения и последующей операции такое вполне нормально. Снова вколол мне антибиотика, и порекомендовал побольше разной жидкости пропускать через организм. Бульон или чай. Я с ним в принципе согласен. Но чай меня уже достал, а до бульона у Натана руки ещё не дошли. Завтра сам сделаю.

Кстати, только сейчас обнаружил в квартире новый элемент мебели. В уголке напротив дивана стоял телевизор. Смешной такой на тонких ножках. Видимо пока я спал, Натан решил таким образом порадовать больного.

Буду теперь приобщаться к шедеврам советского телевидения. Хотя как я помню ещё из прошлой жизни, программ даже в Москве было мало.

И к тому же трансляция не велась круглосуточно. И днём были большие пробелы. Ибо не фиг. Все на работе, а им тут телевизор подавай. Да и ночью тоже ничего по телеку не крутили. Ибо не фиг. Спать надо, чтобы с утра на работу. Все удобства для рабочего человека.

Шучу, конечно.

Скорее всего, это сарказм такой из меня прёт на нервной почве. Видимо перенапряжение прошедших дней вызвало откат. Ничего особо делать не хочется. Думать не хочется. Ничего не хочется…

Спать не хочется… Или хочется?…

Не, хватит… Выспался днём уже. А что там на календаре? Какое сегодня число? Пятница. Двадцать второе мая. Завтра суббота… Скоро лето.

Натан с Вадимом на кухне пьют чай и о чём-то болтают. У них был большой перерыв в общении. Видимо друзьям есть о чём поговорить.

Помню такую народную примету. Если нападает икота, значит, кто-то тебя вспоминает. Вроде бы мне не икается. Следовательно, они не меня обсуждают. Ну и ладно…

Надо бы, пока я валяюсь без дела, набросать небольшой план на ближайшее будущее.

Итак. Что мы имеем?

Знание о событиях этого года, которые можно предотвратить или предупредить:

Землетрясение в Перу. 31.05.1970.

Погибнет порядка пятидесяти тысяч человек. Подробностей не помню. Какие районы попали под толчок, а какие нет. Тоже не помню.

Могу ли я чем-то помочь?

Однозначно нет.

Кому сообщать? Нашим? Сначала никто не поверит, а потом спросят: А откуда ты знал? А как и кому сообщать в Перу? Бесполезно. Даже не стоит с этим связываться. И людей не спасу и сам подставлюсь.

Ленинградское самолётное дело. 15.06.1970

Неудачный угон самолёта. Когда двенадцать человек, в основном еврейской национальности были задержаны за попытку угнать самолёт в Швецию. Двоих потом расстреляли, остальных очень надолго посадили. После этого отношение к евреям в СССР ухудшилось очень сильно, а весь мир клеймил Советское правительство тиранами и так далее.

Можно ли предотвратить?

Однозначно. Нет.

Пробегала такая информация, что КГБ якобы заранее ещё с апреля был в курсе этой попытки и всех телодвижений этой группы. А потом всех просто поджидали на взлётном поле, чтобы эффектно арестовать и осудить. Видимо стуканул кто-то чекистам. А может и не один стукач там был. КГБ умело работать в те времена. Агентов КГБ не было разве что в самой младшеё группе детского сада… Да и то, скорее всего воспитательница точно знала, у кого где родители работают, и у кого из детей колготки импортные.

А про самолёт можно сказать лишь одно: Слишком много народу знало о подготовке этого угона. Поэтому и провалилось всё так с треском.

Эпидемия холеры. Примерно с середины июля по конец сентября.

Началось, кажется в Батуми. В начале августе вспышка в Одессе. Потом Крым, немного Новороссийск и Кубань. И наконец, в Астрахани, где число заболевших в десять раз больше чем в Одессе.

Можно ли предотвратить?

Нет.

Очагов заражения было много по всему побережью. Можно лишь предупредить аккуратно родственников жены Натана. Только так, чтобы панику не нагонять. И не попасть на карандаш к чекистам.

А то потом скажут, что Натан знал заранее, и может быть, сам причастен к распространению эпидемии.

Бред? Но ведь могут придраться: «А откуда вы гражданин Левин про эпидемию знали?» Так, что просто надо найти повод, чтобы родственничков как-то удалить из зоны заражения под благовидным предлогом. Ну и всё, в общем-то. Всё что могу.

Угон самолёта Ан-24 в Турцию. 15.10.1970.

Очень известная и нашумевшая история. Первый удавшийся угон самолёта в СССР, получивший самую широкую огласку. Литовцы Бразинскасы — отец и сын.

Убили стюардессу Надю Курченко. Серьёзно пострадали пилоты. Приземлили самолёт в Турции. Сами потом попали в Штаты. А самолёт, экипаж с пассажирами и тело погибшей Нади турки потом вернули в Союз.

Могу ли я предотвратить это?

В принципе, могу.

Если перехватить литовцев перед посадкой, перестрелять их, то они никого не убьют и не ранят из экипажа и пассажиров.

А где перехватить бандитов?

Надо напрягать память. Вспоминать подробности. Я же ведь много читал про это. Даже фильм видел. И документальный, и художественный.

Девушку Надю очень жалко. Девятнадцать лет. Замуж собиралась выйти через месяц, кажется.

Она, конечно, поступила и погибла геройски.

Но пусть лучше останется в живых такая хорошая и героическая девушка, а сдохнут беспринципные подонки.

Если мне память не изменяет, у них оружия было на двоих полно. Пистолет или два пистолета, обрез ружья и гранаты.

Вот тебе и безопасность авиаперелётов.

Что и я так могу летать? С наганом за пазухой и автоматом в сумке?

Может к ним в самолёт сесть и там их обоих мочкануть?

Тогда и меня запишут в террористы.

А мне это надо? Не-а… Не надо.

Значит надо выходить на их след и валить их до попадания в аэропорт. Как их вычислить?

Самолёт вылетал из Батуми, а летел в Сухуми. Они приехали на поезде, кажется… Или прилетели. А откуда? Из Литвы. Это Вильнюс. Надо будет узнать какие рейсы и как регулярно летают из Вильнюса. Есть ли прямой рейс в Батуми.

А если они летели, то почему не захватили тот самолёт, на котором летели из Вильнюса? Или у них тогда ещё не было оружия?

Да нет. Вроде бы оружие он как раз в Литве и нашёл. И ещё… Денег у него было штук пять зеленью. Ну, в смысле больше пяти тысяч долларов США.

Так. Думай! Вспоминай!

Пранас Бразинскас, а сынок его… Альгис. Альгирдас… Сыну лет пятнадцать. Папаше лет сорок пять. И вроде бы он был в парадной форме офицера Советской армии. Звание — не помню. Но если судить по возрасту. То как минимум майор или подполковник.

Хотя могут бытьварианты от капитана до кого угодно. Какой достал мундир, такой и надел…

Ну и как его ловить?

Ладно. До осени ещё время есть. Надо собрать побольше информации по самолётам и прочим деталям. Изучить местность перед аэропортом в Батуми. Как и на чём туда приезжают? С какой стороны заходят? Как происходит регистрация, посадка и т. д.?

А потом, что? Мочить всех офицеров, кто с сыном подростком идёт в самолёт? А если таких будет много? Незадача…

Как говорила одна шибко умная героиня шибко известного американского фильма: «Я подумаю об этом позже…»

Кстати, там ещё два гопника примерно через пару недель снова угнали самолёт. И снова в Турцию. Но это был четырёхместный самолёт. Никого не убили, и их потом обратно вывезли на Родину. А потом здесь уже посадили. Но, главное — они никого не убили. Хотя вроде бы ранили. Не помню…

Спортлото. Первый тираж. 20.10.1970.

А вот тут можно бабосиков поднять. Хотя их и так пока хватает.

Но не буду повторяться, что нам нужно для войны. Деньги, деньги и ещё раз деньги…

Лишними не будут. А тем более такой шанс легализовать крупные траты, если возникнут.

Вот я не знаю номера второго и какого другого тиража. А вот первый почему-то запомнил. Хоть ночью разбуди и спроси. Отвечу даже пьяный: «17.18.23.24.30.44.» Просто как-то раз запомнил, теперь не сотрёшь.

Спросите почему: А всё просто. Как-то раз читал в интернете про первый тираж «Спортлото — 6х49».

Цифры понравились. Использовал в качестве пароля в одной…

Ну, не важно где…

Приходилось по несколько раз в день эти цифирьки набирать. Запомнил. Это как номер городского домашнего телефона, который с детства помню наизусть. Уже и номер поменялся, и количество цифр прибавилось, а старый номер помню.

Вот этим можно воспользоваться. Допустим даже не самому, а вот, например Натану или Вадиму.

И снова это можно отложить до осени.

***

А ещё я не забыл, что хотел почистить мир от маньяков. Как минимум нескольких из них в аду уже заждались. От долгих размышлений глаза снова слипаются. Тянет в сон… Но мысли прыгают как кузнечики в траве…

Так…

Что же ещё?

Что ещё?

Всё время в голове вертится, что-то, но никак не сходится одна мысль с другой…

Голова тяжелеет. Глаза закрываются. Тёмная ночь забирает меня в свои объятия. Может сон приснится?…

Но нет… чёрное и тягучее ничто… До самого утра.

***

Просыпаюсь с первыми лучами солнца. Ну, ещё бы. Светят прямо в глаза. А в голове, как отзвук эха вчерашних мыслей, зудит какая-то муха…

Что-то не так?

Но что?

Оба-на… А где Инга?

Я с ней последний раз общался…

Когда я общался с ней в последний раз? Когда?

Да, блин, уже забыл когда…

— Инга! Приём! Ты где? Ау-у-у!

Глава пятая

— Нам от них не оторваться.

— И что же делать?

— Может снова использовать малый спасательный бот?

— Там места только на двоих.

— Малыш занимает меньше места, чем спасательный комплект для выживания на планетах с низким уровнем развития.

— Но в комплектации бота два комплекта. Обойдёмся одним.

— Ближайшая планета пригодная для жизни всего лишь номерная.

— Почему?

— Её ещё не исследовали до конца. Просто с орбиты взяли пробы атмосферного воздуха.

— Откуда ты знаешь?

— Это была наша экспедиция. И это была моя команда. Мы тогда просто мимо пролетали. Совершенно случайно обнаружили планету. Просканировали. Всё, как на Земле. Даже лучше. Воздух чище. В пробах не обнаружили ни одного загрязнителя техногенного происхождения. Органики — сколько угодно. Летает, плавает, бегает и прыгает. Леса, моря, реки. Материк один. Но много крупных островов, в основном вулканического происхождения. Следов техногенного воздействия на природу поверхностным сканированием не выявлено. Служба имперской безопасности засекретила данные полученные нами. Это резервная планета. Предназначение для последующего заселения. Но пока информация закрыта. Там семь нулей секретности. Доступ только высшему командованию.

— А ты?

— Ну, если ты не забыла, то я единственный, кто остался из нашей команды.

— Случайно, не с этим ли связано то, как и почему погибли наши дети?

— Не знаю. Я — воин. Интриги — это по твоей части. Ты же у нас…

— Тс-с-с! Не надо вслух! Лишняя информация малышу не нужна. Это у тебя гипноблок такой, что ты скорее взорвёшься как сверхновая, чем скажешь лишнее слово. А у него только первый контур стоит.

— Он спит.

— Он-то спит. А та девочка, которая с ним в ментальном симбиозе?

— Какая девочка?

— Старый ты пень! Ты всё пропустил. Видишь лишь то, что на поверхности.

— И что я пропустил?

— Ментальное подселение.

— Тхэтты?

— Не-е… Люди. Земляне. Неинициированные. Взрослый мужчина. Воин, как и ты. Хороший воин, для своего уровня. Только уровень его примерно века двадцатого. И девчонка, не на много старше нашего внука, но с интересным потенциалом.

— Но как?

— Они сами не знают. Технология ментального замещения или подселения, это изобрели гораздо позже. Лет через пятьсот после их времени.

— И кто их тогда подселил? Почему сразу двое?

— Я только начала разбираться. Но сейчас только девчонка. Воин снова исчез. Мне тоже непонятно, как они это делают. А может и не они. Но я не нашла ментального отпечатка того, кто это мог сделать. Такое ощущение, что это какая-то чужая технология.

— Тхэтты?

— Да, что ты заладил. Тхэтты, тхэтты… У зелёных такой технологии нет. Иначе бы мы давно вымерли.

— И что девчонка?

— Подслушивает. Только она языков не знает. Ни имперского, ни какого другого, кроме родного. А на её наречии уже пару тысяч лет никто не общается. Это один из мёртвых земных языков эпохи начала покорения космоса. Русский.

— Это ты Малыша усыпила?

— Да. Пусть пока отдохнёт.

— Тогда что она подслушивает, если ничего не понимает?

— Я же сказала, что у неё интересный потенциал. Она — эмпат. Ещё слабый пока, но прогрессирует довольно быстро.

— Мы можем её… их устранить?

— Только вместе с носителем. А он наш единственный наследник. Причём наследник сразу двух правящих кланов. К тому же он уже адаптировался в общении с ними. Вспомни, какой у него был скачок в развитии.

— Да, я уж думал, что повреждения мозга настолько критичны, что он больше никогда не выйдет из состояния овоща. А потом…

— Именно тогда они и появились. Похоже, что ангелы-хранители — это правильное название для них.

— Звание, название… — бурчит дед. — Что дальше делать будем?

— Приземлимся, устроимся… А там поглядим.

***

Блин горелый… О чём щебечут эти двое? Что за птичий язык? И почему малыш никак не просыпается? Бужу его, бужу. Всё без толку. И куда Сашка подевался? Когда нужен, всегда чем-то занят. Опять нашёл злодеев и устраняет их?

Хм. Странно. Я так привыкла, что он всё время рядом. Даже как-то одиноко. Давно такого не было. И малыш спит. Это бабка его заколдовала. Я давно заметила, что она что-то подозревает. Малыш нас не выдал. Точно знаю. Наверное, она точно ведьма. Но мы же вроде бы ничего плохого не планировали. Ни против малыша. Ни против них. Эх, пообщаться бы. Где же Саша?

— Саша-а-а! Ты где? Ау-у!

***

— Она пытается выйти с ним на связь…

— С кем?

— С тем, вторым. Который воин.

— И что?

— Пока безуспешно. Кажется, что-то произошло. Она беспокоится. Но угрозы от неё не исходит. Ни к Малышу, ни к нам. Кажется, она даже хочет с нами пообщаться. Только это невозможно без участия внука.

— Он, что, знает их язык.

— Нет. Там внутри, они общаются на другом уровне. Там язык практически не нужен.

— А это не связано с той его травмой. Помнишь, когда мы его нашли, он нас не понимал. Хотя до этого у него были в памяти все языки империи.

— Это и навело меня на мысль, что возможно была повреждена какая-то часть мозга. Я стала его исследовать. Часть мозга действительно была подвержена облучению. Его личности какое-то время просто не существовало. Из-за этого и могло произойти подселение. Но потом произошёл всплеск энергии, и в короткие сроки произошла регенерация повреждённых участков.

— Но это ещё наш внук? Или уже кто-то другой.

— Наш, наш. Не беспокойся. Просто теперь у него, как в старой легенде? На одном плече ангел, а на другом…

— Дьявол?

— Нет. Всего лишь второй ангел-хранитель…

— Ты все старые легенды помнишь. Их уже даже дети в школах не учат. Да и школ давно нет. Всё через мнемопрограммы.

— Вот поэтому никто ничего и не знает. Потому что кому-то было выгодно удалять знания из мнемодисков.

— Лишние знания…

— Да. лишние… Как вот например знание про эту планету. Способную решить проблему перенаселения обжитых планет империи.

— Чтобы загадить ещё один уголок первозданной природы?

— В легендах это называется — рай.

— Это планета — рай?

— Нет. В раю обитал главный демиург. Создатель всего и вся…

— А здесь тогда что?

— Просто планета-заповедник.

— Ладно. Сейчас не это главное. Занимаем спасательный бот. Берём максимум полезного груза. Программируем шаттл на гиперпрыжок с последующей аннигиляцией посредине прыжка. В результате не останется никаких координат нашего маршрута.

— Да. Только почему-то нас опять находят. Снова и снова… Похоже, что врагам помогает кто-то из наших «друзей».

***

— Инга-а-а!

— Ну чего ты кричишь? Я уже здесь.

— Ты почему так долго не откликалась?

— Между прочим, я тоже тебя звала. И ты, кстати, тоже ничего не отвечал очень долго. Даже Малыш стал беспокоиться о тебе. А потом его бабка усыпила. На них опять тхэтты напали.

— Что? Ты о чём?

— А ты что забыл? Малыш. Космос.

— Инга! С тобой всё в порядке? Это же сон был…

— Какой на фиг сон? Саша! Ты так ничего и не понял…

— А что я должен был понять?

— Ой… Ну как тебе сказать? Вот смотри! Меня скидывают с крыши, а потом во мне уже ты сидишь и даже мною командуешь…

— Но тебя тогда не было…

— Правильно… Так вот… После взрыва космического корабля. Раненый мальчик летит куда-то далеко-далеко…

— Ты что. Хочешь сказать, что это был не сон?

— А что это тогда было?

— Но это же невозможно. Космос. Далёкое будущее. Инопланетяне…

— Хочешь сказать, что это фантастика?

— Ну… как бы да…

— Ага. А то, что ты тут у меня в голове торчишь день и ночь, а сам там где-то в будущем…

— Но это же…

— Что? Другое, да?

— Блин. Ты меня совсем запутала.

— Ты ещё спроси, почему последние несколько дней я была там, с малышом, а тебя с нами не было.

— Почему?

— А я не знаю. Я только знаю, что меня не было с тобой, а тебя не было со мной. И я не сидела глубоко спрятавшись. Мы там с Малышом общались. А тебя с нами не было.

— Получается, что и тут я был один?

— Выходит что так.

***

— Всё. Больше ни грамма лишнего. Иначе мы не сможем двигаться и шевелиться.

— Но ты умудрился всё-таки запихнуть второй спасательный комплект.

— На всякий случай. Потерпим немного. Я уже включил автопилот на шаттле. Старт нашего бота через пять, четыре, три…

— А девочка нас покинула.

— Тем лучше.

— Это не насовсем…

— Старт!

Легкая вибрация. Резкий рывок. Сильное давление вжимает в два кресла два с половиной тела.

Туша большого корабля исчезает в огненном кольце схлопывающегося следа от гиперпрыжка. А маленькая серебристая рыбка спасательного бота летит по дуге к сине-зелёной планете. Место посадки, корабельный ИскИн рассчитал заранее. Совсем небольшая ровная площадка среди абсолютно непроходимых джунглей материка.

На подлёте бот включил на время посадочные двигатели, и почти вертикально приземлился на вполне ровной полянке, покрытой всего лишь густой травой…

Выключились двигатели. Стало тихо. Минидроны быстро-быстро перемещаясь по спирали, опутали кроны ближайших деревьев маскировочной сетью из тонких нитей. Через несколько минут сверху возник полупрозрачный купол, через который не было видно ничего постороннего среди раскинувшейся зелени леса.

Тепловизоры тоже вряд ли помогли бы. Сеть излучала лёгкое поле естественного фона. Что творится под этим временным куполом, остаётся под этим куполом…

Глава шестая

— Инга! Ты понимаешь что случилось?

— А что такого?

— Если ты покидала меня… Ну, то есть не меня, а своё тело… Если я тут оставался один, то это значит, что и я смогу переместиться. А значит, твоё тело будет только твоим.

— Как говорит наш друг Натан: Ну и какой у меня с этого будет гешефт?

— Ну, как… Ты — это ты. Будешь жить дальше…

— После того, что ты со мной сделал?

— Инга! Ты чего такого говоришь? Чего такое я с тобой сделал?

— Ты показал мне, что жить можно так ярко, а ощущения получать такие острые…

— Ага. И можно получить пулю…

— И найти нового друга…

— Сесть в тюрьму за самосуд над злодеями…

— И найти там новые приключения…

— На свою задницу…

— А почему сразу тюрьма?

— Потому что по грани ходим, Инга. Потому что в любом государстве законы выше, чем обычная справедливость на бытовом уровне.

— Но мы же наказываем зло.

— А кто нам дал такое право?

— У… Я не знаю…

— Никто не давал. Просто так сложилось изначально.

— А ты уверена, что и менты, и чекисты тоже считают, что это нормально, когда кто-то мочит людей направо и налево.

— Но они же были…

— Да! Подонками, мразями, убийцами… Но по закону, это надо ещё доказать, чтобы потом наказать.

— Ну и в жопу такие законы!

— Фу… Мадемуазель, что за mauvais ton?^[1] There's no need to use bad language in these discussions here! Please, don't use bad language in my company!^[2]

— Это ты что сейчас начирикал?

— Это ты чирикаешь, meine kleine Sperling!^[3]

— А сейчас ты на каком языке говоришь?

— Инга! А неплохо бы тебе заняться языками. Я думаю, что в жизни очень пригодится.

— И на каком языке ты сейчас произносил всю эту белиберду?

— Сначала немного на французском, потом по-английски чирикал, а воробышком тебя назвал на немецком.

— Полиглот, блин.

— Чего и вам желаю!

— Думаешь, у меня получится?

— А почему нет? Времени у нас есть пока вагон и маленькая тележка. Мы же сейчас отдыхаем от ранения. Но даже от отдыха можно смертельно устать. Поэтому от отдыха тоже надо немного отдыхать.

— И как ты себе это представляешь. Я что в школу пойду?

— Не обязательно. Найдём репетитора. Денег у нас, как у дурака фантиков. Пока…

— Сюда будем приводить репетитора?

— Не обязательно. Можно и к учителю ездить на занятия.

— А не опасно из дома выходить. Не лучше ли пока отсидеться.

— Волков бояться — в хате гадить…

— Ну, у тебя и поговорки…

— С кем поведёшься… Так тебе и надо!

***

Если задуматься, то кем я был там, в своей жизни? Несмотря на насыщенную приключениями и злоключениями жизнь, всего лишь ещё один стареющий мужчина на склоне лет…

Когда-то в далёкой безоблачной и беззаботной юности, когда ещё и в помине не было соцсетей, да и компьютеры был величиной с маленький спортивный зал. Тогда у наших девочек из класса были такие блокнотики с анкетами. Много разных вопросиков с подвохом, и просто наивных.

Однажды попался такой вопрос: Как бы ты хотел умереть?

Не раздумывая ни секунды, ответил: В бою!

Уже потом лет через несколько, за речкой… Я уже не был уверен, что хочу погибнуть в бою. Именно там я впервые задумался о существовании чего-то свыше. В окопах, как известно, атеистов нет. Но те бои остались в моём прошлом. Я прошёл через тот, первый бой. А потом ещё много было всего в жизни. Понял я лишь одно, что выживать мне нравится, а умирать нет.

И вот теперь, когда я в очередной раз выжил… Хоть и в таком слегка усечённом виде. В виде души подселенца в чужое тело. Ну и что? Что-то изменилось? Ну, да. Изменилось… Но! Я по-прежнему чувствую себя живым и способным снова идти в бой!

На самом деле, я в принципе — мизантроп. Я не особо люблю общество людей. Не со всеми в компании мне комфортно. Я скорее нелюдим, чем восторженный идиот стремящийся пообщаться со всеми людьми сразу. Я не страдаю, но и не наслаждаюсь человеконенавистничеством. И я не мрачный маньяк, желающий постоянно причинять боль кому-то, или убивать направо и налево себе подобных.

Да. Не спорю и спорить не буду. Я — убийца. На мне жмуриков, как блох на дворняжке. Но у меня видимо ещё не прошла детская болезнь — юношеский максимализм. Я до сих пор ещё делю мир на чёрное и белое. На добро и на зло.

Тешу себя надеждой, что все убитые мною — были враги. Это было на войне. Там всё просто. Тут свои, там враги. Жизнь после войны оказалась гораздо сложнее. В серых полутонах, трудно отделять зёрна от плевел, а добро от зла. Только не путайте со всякими там пятьюдесятью оттенками серого или какого-нибудь цвета с садисткой сексуальной тематикой. Это кино не про меня. Как сказал один мой знакомый грузин:

— Э! Слюшай! Нэ нада путать мух и катлэт. Он разный!

Вот я и стараюсь не путать. Особенно сейчас, когда появился второй шанс. Шанс не сомневаться в том, что я делаю, а просто делать.

Я не собираюсь менять или спасать от чего бы то ни было этот мир. Но, несмотря на отсутствие конечной цели или глобальной идеи, я буду следовать девизу предков: «Делай, что должно. И будь, что будет!». Ведь у самурая нет цели. Есть лишь путь.

Блин. Снова меня потянуло на философию… Хотя это скорее демагогия какая-то получается. Пустословие и словесная эквилибристика.

Но ведь все знают, что нет точного определения смысла жизни отдельно взятой человеческой особи. Кто-то пытается учить других, создавая религии и политические партии. Но это и есть самая настоящая демагогия. Затуманить людям мозги с целью выделиться и возглавить. Ну а уж потом жить в своё удовольствие. И под винцо, вкушая плесневелый сырок, размышлять о смысле жизни.

Кстати, про сыры с плесенью у меня тоже есть своё мнение. Это же надо так людям промыть мозг, чтобы убедить их, что молочный продукт с плесенью, вкуснее и полезнее, нежели свежий и без вкраплений каких-то разноцветных грибков. Нет уж, на фиг. Жрите сами.

Между прочим, добавлю ещё и про вино пару слов. Эти европейские извращенцы придумали для изготовления вина добавлять плесень Botrytis cinerea что в переводе с мёртвой латыни означает «благородная гниль». А другой штамм плесени, так называемую «благородную плесень», используют для изготовления особых видов сыра типа рокфор и камамбер.

Ну и как мне теперь с этими европейцами общаться? Накормят «благородным дерьмом». И ведь не скажешь ведь ничего. У них так принято. А у нас принято про дерьмо говорить, что это дерьмо. Вот такие мы не толерантные люди.

Смысл жизни? Какой смысл может быть у человека, который уже однажды потерял эту самую жизнь? Просто жить и наслаждаться самой жизнью — это уже настоящая роскошь. Но вряд ли кто из нас это до конца понимает.

Одним надо наслаждаться роскошью, и гадить в золотой унитаз.

Другим надо добраться до любой спиртосодержащей жидкости или какого-нибудь дурманящего телу препарата, чтобы потом напившись вусмерть или обдолбавшись наркотой, пускать слюни, пребывая в своей искусственной нирване.

Ну а третьим надо забраться на вершину власти, чтобы повелевать себе подобными, и решать их судьбы.

Помню, Жванецкий как-то хорошо сказал про таких: «Что больше всего хочется человеку залезшему на самый верх? Плюнуть вниз!»

Нет смысла в жизни. И нет точных рецептов, как прожить эту жизнь. Теорий и версий много. И у всех эта теория одна, своя единственная, как и дырка в заднице — тоже у каждого своя.

Но у всех они разные.

***

Хорошо было индусам. Придумали себе веру про переселение душ.

Правильно Высоцкий пел про реинкарнацию. Кто жил как пёс, тот псом и будет в новой жизни.

Страдания человека в этой жизни — расплата за грехи из прошлой жизни. Чем меньше совершает человек зла, тем лучше будет его жизнь в последующем воплощении.

Что-то не сходится… Я был настолько плохим мальчиком, что меня запихнули прям сразу в израненное тело девочки, стоящей на грани жизни, а точнее висящей, проткнутой веткой дерева. Может она готовилась стать друидом, а тут я, такой красивый бравый вояка.

— Никаким друидом я не готовилась стать. А кто такие эти друиды?

— Ну, если в двух словах — это древние кельтские жрецы. Они поклонялись священному дереву и приносили ему человеческие жертвы.

— Ясно. Но тогда я не друидом готовилась стать, а жертвой этому дереву.

— Прости, если я вдруг вмешался в твою судьбу. Хочешь, снова залезу на то дерево?

— Дурак! Ты такой… — судя по голосу, она улыбалась.

— Какой такой?

— Большой мальчишка…

— Это плохо?

— Нормально.

— Когда пойдём учиться языкам?

— А как ты себе это представляешь? Я вот знаю языки. Английский — на хорошем разговорном уровне. Немецкий, так… на уровне школьной программы. Французский — несколько расхожих выражений. Если в один прекрасный день мы придём к учителю, то кто из нас будет учиться?

— Я, конечно.

— А где буду я? Спать? Или ты меня дома оставишь? Я же буду тебе мешать. В смысле помогать. Подсказывать. Поправлять. И ты решишь, что уже выучила язык. А на самом деле все останутся при своих.

— А может, ты меня научишь?

— Из меня получится хреновый педагог.

— Это ещё почему?

— Ну вот, например. Ты плохо выучила урок, не стараешься, дерзишь преподавателю…

— Продолжай! Мне уже нравится такое обучение…

— Не перебивай! Вот об этом я и говорю. Ученик плохо себя ведёт. Учителю надо наказать его, чтобы простимулировать обучение. И что я могу сделать? Оставить тело ученика без ужина? Выпороть ремнём его тощую задницу…

— Нормальная у меня задница.

— У меня такая же. Теперь… И что мне свою задницу выпороть и оставить без сладкого. И что получится? Кто и кого наказал?

— Ты такой дурак! Хи… И примеры у тебя дурацкие. Я так и представила. Ты идёшь в ванную, и порешь свою задницу ремнём.

— Твою задницу… Да ну тебя…

— В задницу. — Инга уже хохотала в полный голос. Уже похоже на истерику. Хорошо, что больше наш разговор никто не слышит. Но может разве что увидеть, как сидит такая девочка на диване и улыбается неизвестно чему.

***

В квартире тихо. Никого нет дома. Если бы кто-то был, я бы услышал. Квартирка то маленькая.

Ну вот. Ключ во входной двери поворачивается. Наверное, Натан из магазина пришёл. Пора и мне вставать. Пойду встречу его. Я вышел в коридор. Входная дверь открылась…

Тот, кто вошёл в квартиру был явно не Натан…

Глава седьмая

Ты откуда взялся такой урод?

Маленького роста, небритый мужичонка, неопределённых лет от роду. Потёртый пиджачок на худеньких плечиках и замасленная кепочка на под ноль стриженной голове. Явно не из числа знакомых Натана, кому бы он доверил свой «ключ от квартиры, где деньги лежат»…

Пялились мы друг на друга недолго. Буквально доли мгновения. Он ещё не успел и глазом моргнуть, как я, скользя по полу босыми ногами, бросаюсь в комнату. Неизвестная мутная личность топает вслед за мной. Забывшись, я чуть было не начинаю действовать правой забинтованной рукой. Слава богу, что Вадим не только забинтовал мне плечо, но и соорудил повязку, на которой рука висит, не тревожа рану. Именно эта повязка и не дала мне возможности дёргать правой рукой, и я сразу стал пользоваться левой. Наган у меня лежал под подушкой. Видел я такое в кино про неуловимых мстителей. Решил, что так и надо хранить наганы. Ну и правильно сделал.

Выхватив свою игрушку, любовно почищенную вчера, и вновь заряженную, я наставил наган с глушаком на тело незваного гостя. Но то ли он ничего не боится в этой жизни, то ли он ничего не понял, но тормозить он и не подумал. Выдернул откуда-то нож и бросился на меня.

Я тоже раздумывать не стал. Некогда думать. Нажимать на тугой спуск при невзведённом курке, да ещё и левой рукой, было нелегко. Но я справился. Пуля попала ему в бедро, и он упал, как подрубленный.

Добавив ему рукояткой по затылку, я не добился нужного эффекта, пришлось добавлять. Блин. Как неудобно работать одной левой рукой… Он наконец затих.

Что удивительно, кричать он даже не пытался. Возможно, в его работе лишний шум вреден для здоровья. Ногой отшвырнув нож из его руки, я стоял тяжело дыша…

Метнувшись в коридор, я убедился, что входная дверь захлопнулась. Так что оттуда снова никто без шума не войдёт.

Надо срочно связать это тело и допросить на тему: Какого хрена он сюда вломился?

Блин.

Ну, у меня и видок. На мне из одежды только бинт на плече, трусы на заднице и револьвер в левой руке. Я же только проснулся.

А хорошо, что я проснулся. Главное вовремя.

Где у нас там была верёвка? Ага… Там, где вещи разбирали.

Нет. Эта слишком тонкая. Не пойдёт. А вот эта как надо. Толстая бельевая.

Тяжело с больной рукой вязать чужому телу руки и ноги. Но я справился. Опыт богатый. И в той, и в этой жизни.

— Ты его будешь убивать?

— Не сейчас, Инга! — прозвучало довольно двусмысленно. То ли я от Инги отмахнулся, не став отвечать на вопрос, то ли убивать его буду не сейчас. Хотя и то, и другое подходит. Универсальный получился ответ.

— Я его сначала допрошу. Какого хрена он к нам залез?

— А… Ну тогда не буду мешать.

***

Перетянув куском верёвки простреленное бедро, чтобы он нам тут всё своей кровью не изгваздал, я волоку тело за шиворот в ванную. Ну не здесь же его допрашивать…

А он не такой уж и тяжёлый. Ростом примерно чуть выше меня, и субтильный, как гимназистка. Самое трудное было перевалить его через бортик в саму ванну. Тут-то он и проснулся.

Угу. Ты попытайся! Подёргайся! Повращай своими свинячьими глазками.

— Чего мычишь-то? А-а… Кляп говорить мешает.

— …

— Ну ты пока погоди, полежи тут один. А я оденусь слегка… Только не хулигань тут без меня. Сломаешь кран, накажу… Понял? Кивни!

Кивает. Смотрит уже не так зло, а как бы заинтересовано. Прав был знаменитый мафиози: Добрым словом и пистолетом…

Ну а добрым словом и револьвером с глушителем…

Ух ты, сколько можно добра натворить-то. В руках не унесёшь…

Иду одеваться. Блин. Опять в полторы руки. А зачем мне много надевать? Вдруг чем испачкаюсь.

Захожу на кухню и цепляю на шею клеёнчатый фартук. Натан в нём готовит и посуду моет. Кое-как завязываю тесёмки сзади. Прямо как в японском аниме. Жена встречает мужа в нижнем белье, а то и вовсе без него, но в фартуке.

А что? Даже удобно так…

Почему Натан фартуком пользуется?

Стирать не любит? Со стиркой у нас ведь есть большие проблемы…

Стиральные машины нынешней современности — это просто нечто. Но, к сожалению, стиральной машины у нас нет никакой от слова совсем…

А мне нравятся валики для отжима белья. Были бы такие же валики, но не резиновые, а металлические с зубчиками.

М-м… Допрашивать злодеев и злоумышленников бы было в разы удобнее.

Пришлось взять с собой пассатижи.

Не знаю, зачем они у Натана на кухне валялись на подоконнике… Ножницы взял ещё. Тоже сойдут. И маленький ножик кухонный прихватил. Я им картошку чистил, пока мне руку не прострелили.

Ну ладно. Начнём…

***

***

Приношу всё в ванную. Положил все предметы на стеклянную полочку возле небольшого зеркала. Там у хозяина квартиры помазок лежит, да бритва…

Смотрю у нашего гостя глазки забегали. Его явно заинтересовали мои железки.

— Тебе чего больше нравится, болезный? — спрашиваю у этого доходяги. — Вот это? — указываю на пассатижи. — Или это? — тыкаю пальчиком в ножницы?

Молчит… Странно. В рот я ему только свои носки затолкал. Вчера не успел бросить в тазик под стирку.

— Ты чего молчишь-то? Разговаривать со мной не хочешь? — подношу ножницы поближе к его бегающим глазкам, и рычу на полукрике: — Не уважаешь меня, тварь?

Ой! А чего это мы сомлели так?

Чего это его трясёт?

Смотрю, глазки закатил… Ну, щас точно пену изо рта будет пускать.

Я не раз видел таких клоунов. Из старых опытных сидельцев. Чуть, что, так сразу падает и эпилепсию изображает. А я способ знаю. Быстро вылечивает мнимых эпилептиков.

— Болезный! А может тебе яйца на хрен отрезать? На кой они нужны такому эпилептику?

Тыкаю ножницами в район мошонки.

Смотрю. А он чего-то трястись перестал, и снова осмысленность в глазах появилась.

— Ну, чё, муфлон? Будем разговаривать или будем делать тебе больно? Имей в виду, ты всё равно начнёшь со мной разговаривать. Даже если до этого был с детства глухонемым. Но сначала тебе будет больно. Очень больно… А потом будет обидно. Ведь мог бы сразу со мной просто поговорить. Без боли…

Смотрит. Молчит. Ду-умает о чём-то, наверное. Затем кивает.

— Вот и ладненько. Только имей в виду. Будешь шуметь, я тебя сначала вырублю. А я это хорошо умею. Потом снова заткну тебе пасть. А потом запихну тебе что-нибудь да куда-нибудь. У меня фантазия больная. Я такой выдумщик…

Молчит. Смотрит настороженно.

— Шуметь будешь?

Болтает своей бестолковкой, типа не будет.

— Ну, смотри… — вынимаю у него носочный кляп изо рта.

Дышит. Сопит. Но не вопит. Вот и ладненько…

— Говори чётко, не задавая лишних вопросов! Кто тебя навёл на эту хату?

— Пацан, ты кто?

Удар ножницами плашмя по голове.

— Ты чё, не понял. Вопросы буду задавать я. А ты отвечать. У тебя что, есть лишние пальцы на руках? Или тебе сразу яйца лишние отрезать, чтобы такие как ты больше не размножались.

Смотрю, что он оценил мой спич.

— Повторяю вопрос: Кто тебя навёл на эту хату?

— Парень! Он тебе не по зубам…

Молча втыкаю ему сложенные ножницы почти в то место, куда попал из нагана. Он не кричит. Только чуть рычит, сжав зубы.

— Ты не понял, в натуре? Тебя через канализацию по кусочкам в море будет вода смывать. А кости сожрут свиньи в ближайшей деревне. Тебя никто никогда не найдёт. А ты меня тут кем-то пугаешь…

— Я не пугаю! Не бей! Я расскажу. Но…

— Никаких «но». Начинаем сначала. Кто тебя навёл?

— Павлов. Николай Михайлович.

— Это ты про себя?

— Нет. Я Сеня. Петрыкин моя фамилия.

— А Павлов тогда кто такой?

— Майор. Мент. С уголовки.

— С какого отдела?

— Он… С центрального… На Петровке у него кабинет…

— Ты к нему туда, на Петровку стучать бегаешь?

— Нет. Я там был один раз. А потом он всё время меня вызывал на квартиру. На Ш-шаболовке. Там в переулках… Я могу показать.

— Адрес?

— Ы-и… Листьева. Двадцать.

— Номер квартиры:

— Н-не помню. Третий этаж. Вторая дверь справа… У него на двери номера нет. А дверь деревяшками оббита и лаком покрашена. Слева только одна дверь на том этаже.

— И чего он тебе приказал тут найти?

— Он не говорил, чтобы я заходил. Он сказал, чтобы я за жи… за одним евреем присмотрел.

— А чего за ним смотреть? Из тебя что, каждое слово за верёвочку тянуть надо?

— Ну, эта… У него…

— У кого у него? Блин. Ты соберись. У тебя, может быть. Самый важный разговор в жизни, а ты елозишь языком, как голым задом по сковороде. О, может тебя и правда горячей сковородой прижечь. Ты погоди! Я сейчас пойду на плиту поставлю…

— Не. Не надо! Я сейчас…

Он видимо собрался с мыслями и начал:

— Короче. Дружка его, кто-то на хате мочканул. Тоже мент. Капитан…

— Ну и что? А причём тут местный еврей?

— Капитан тот работал с бандой. Хаты ломили. По жид… по евреям часто работали. На них жмуров было, как…

— Дальше…

— Ну а теперь их всех, кто-то мочканул. И общак забрал…

— А ты тут при чём?

— Он меня поймал на горячем… прямо в хате взял. Там тайный звонок был. Я не знал. Вошёл. Начал шмонать. А тут мусора. Повязали… К нему отвезли.

— Ага. Он тебя принял, как родного и в стукачи завербовал. Продолжай!

— Ну-у…

— Хватит нукать!

— Я потом по его наводке тоже хаты ломил. Но я не по мокрому. По мокрому я не хожу.

— А *ули ты тогда на меня с ножом накинулся? Конфеткой хотел угостить?

— Я… Я машинально…

— Ага. Все так после на суде говорят. Я не хотел его убивать. Он сам на нож напоролся. Это вот, что у тебя? В твоём кармане было…

— Шило… — он потупил глаза… — но я…

— Я понимаю… Давай дальше! Про ментов.

— Ну вот… Этот жид… Еврей… Один из тех, кто остался жить, после той банды.

— То есть. Был бы он в тот момент дома. И его бы грохнули?

— Ну, да…

— И чего ты успел выследить?

— Ну, эта… У него всех замочили, а он машину себе купил… А вчера телевизор новый…

— Ты давно следишь за хатой?

— Со вчерашнего дня.

Это хорошо, что со вчерашнего, а не раньше. Так бы мы вернулись из Ивановской области, а тут нас ждёт пустая хата. Ни денег, ни золота. Только менты дожидаются, чтобы нас за мокруху арестовать…

— А какого хера ты в хату полез? Тебя же *удака, следить послали… А ты?

— Дык… Я…

— Что, поживиться решил?

— Ну, да…

— И что ты успел выследить?

— Ну, так… Хозяин вчера на тачке подъезжал, и телевизор с другим мужиком в хату заносил. В коробке. Новый. А второй потом пешком ушёл. Машина у подъезда осталась…

— Ясно. Дальше.

— А сегодня евр… Хозяин уехал на машине… Ну а я…

— Решил хату подломить, чтобы мусорам меньше досталось. Достойный поступок! Что ты успел своему куратору доложить?

— Ничего…

— Не свисти мне тут.

- *ля буду ничего. Век воли не видать.

— А когда у тебя с ним стрелка забита?

— Что?

— Встреча, у тебя с твоим ментом, когда состоится?

— Завтра. На той хате. Конструтивной…

— Конспиративной, болван. Во сколько встреча?

— Вечером. После семи…

— Точное время есть?

— Нет… после семи. А там как получится. Он только ругается, когда я прихожу после восьми…

— Что за дом?

— Такой же как этот. Пятиэтажка.

— Этаж? Говори сразу всё!

— Третий этаж. Квартира справа в углу. Подъезд второй.

— Окна у него на подъезд выходят?

— Нет. На другую сторону.

— Он курить в подъезд выходит?

— Он не курит. Только пьёт. Много.

— Ну, вот ты пришёл. Позвонил в дверь…

— Нет, я должен постучать. Я не могу сейчас показать как. Ну, как бы два удара, а потом три быстрых. А если не откроет с первого раза, то через минуту ещё раз стучу. Так же. Тук, тук. Ту-ту-тук.

— И он сразу открывает? Не спрашивает: Кто там? И так далее…

— Нет. Просто открывает дверь. Он предупредил, чтобы я в подъезде вообще не шумел.

— А как открывается дверь? Внутрь квартиры или наружу?

— Это как?

— Ну, вот он открывает дверь изнутри. Он её на себя открывает или толкает на тебя?

— На себя…

— А в какую сторону?

— Это как?

— Блин. Смотри! Ты стоишь мордой к двери снаружи. Петли дверные на какой стороне?

— М-мгм.

Со стороны видно, как ролики в его голове заходят за шарики. Начинаю показывать на руках. Начинаю с левой руки…

— Вот так? — прижимаю локоть к себе, а ладонью делаю движение от себя…

— Н-нет. Наконец- то соображает этот недалёкий домушник. — В другую сторону.

На всякий случай показываю правой рукой, как должна открываться дверь. В ответ он кивает:

— Да. Вот так!

— Понятно. Глазок есть на двери?

— Есть. Только там темно всегда. И видно плохо. Но он когда открывает, волыну всегда наготове держит. Вот как ты…

— В какой руке? Как я, в левой?

Зависает. Думает. Вспоминает.

— Нет. В правой. Левой дверь открывает. А ствол в правой держит. Чуть сзади… Возле жопы…Чтобы не сразу видно было.

— Кстати… А чего ты на меня прямо на ствол-то попёр? Ты чё, бессмертный?

— Дык… Я не понял. Успел лишь подумать… Откуда у пацана волына? Думал пугач или игрушка. А тут вон оно как.

— Ну, открыл он тебе… А дальше что? Он один там на хате? Сколько комнат?

— Да! Всегда один. Комнат две. Одна проходная, а другая, спальня наверное… Там никто постоянно не живёт, он туда иногда баб приводит. Сам не видел, но там бабьи шмотки валяются порой. То труселя, то платок… Но так чтобы жить… Нет. Там и на кухне голяк. Стол да кран… Плита ещё. Кроме чая и водки ничего не бывает.

— А ты с ментом что ли водку там пил.

— Не. Я не пил. Он пил. А я… Он, когда как. Когда в хорошем настроении, то и чай мне наливал. У него для таких как я, кружка железная есть. Сам-то он из фарфоровой пьёт. А водку из хрусталя…

— А когда у него плохое настроение?

— В последнее время, он даже сесть не разрешал. Стой, говорит, там в углу.

— А тебе не западло, порядочному вору в углу стоять?

— Дык… Какой я вор… Так крадун, домушник… На марафете я… Он меня им и кормит, сука… На этом и держит…

— А я думал, чё ты такой худой? Торчок оказывается. Нарик, блин. А он тебя в корки забил?

— Чего?

— Ну, есть у него папка, в которой ты значишься, как агент? Какие бумаги ты подписывал ему? Писал, что будешь сотрудничать, сообщать и так далее? Сообщения на бумаге после передавал? Ещё что-нибудь подписывал, кроме первого раза?

— Бумагу писал, а про папку… Вроде нет. Он от меня только иногда требует, чтобы я сделал что-то или отвёз чего-то. Больше ничего не подписывал.

Ясно. Знаю такую схему. Этого агента он не светит перед начальством, а использует лишь для себя. А если что не так? Всегда легко концы в воду, и не аллё.

— А как он с тобой связывается?

— У матери моей есть телефон на работе. Она в детсаде ночью сидит. Там и телефон. Или при встрече он говорит, когда к нему в следующий раз придти на явку.

— Ты мне скажи: Хочешь от мента соскочить?

— А как?

— Ну, ты завтра меня к нему приведёшь. Постучишь. Он откроет, а я его мочкану. Чистим хату и разбегаемся?

— Парень? А ты кто? Обзовись!

— Про банду Монгола слыхал?

— Да. Серьёзные люди.

— А видел его? Или знаешь кого из его людей?

— Не. Только слышал от кореша.

— Ну, так я Слава. Япончик погоняло. Я у Монгола второй человек после него самого. А еврей этот для Монгола кассу держит. Ты понял, в какой блудняк ты влип по самые помидоры, Сеня? Если Монгол узнает, что ты ссученный, и на мусоров пашешь, то с тебя же с живого кожу сдерут. И с абсолютно голой без кожи жопой на муравейнике будешь встречать свой последний рассвет.

Вот я пургу ему прогнал… Про банду Монгола я читал в интернете. Они как раз в это время барыг и цеховиков кошмарить начали. Первооткрыватели рэкета в СССР. Не хотелось бы мне пересекаться с этой бандой.

Спросите, боюсь ли я их?

Да. Боюсь. Или скорее опасаюсь…

Не с моими силами и ресурсами вступать в открытую битву лицом к лицу с этими отморозками.

Но, чтобы вот так напугать этого нарика, история получилась в самый раз. Пусть теперь он боится. А там посмотрим. Смотрю, его мой рассказ так не хило впечатлил…

— А у тебя какое погоняло, Сеня Петрыкин?

— Чинарик…

Да. Не самое почётное звание, видимо у этого чушка. Ну, хотя бы пидарских перстней на пальцах не видать. И то нормально.

— Слушай сюда, Сеня Чинарик… Сейчас ты лежишь тихо, а когда придут мои кореша будем решать с тобой. Ты нам на х** не упал, в натуре. Нам твой мусор поперёк. Ты понял, *ля? Если, сука, жить хочешь, меня будешь слушать…

— Понял… Развяжешь меня?

— Не сейчас.

— Парень… Слава… Я обоссусь щас…

— Потерпишь.

— Н-не могу больше…

И что с ним делать? Напрудит в штаны. Будет потом лежать и вонять тут. А оно нам надо? Не хочется. Но надо…

Беру его левой рукой за шиворот. Ставлю прямо в ванной на колени. Иначе не получится никак. Руки я ему к ногам привязал. Что поделать? Расстегиваю ему штаны и достаю вялого.

— Давай! В ту дырку.

Он шумно мочится. Вроде без крови моча. Значит, я ему пока ничего ценного не отбил, не прострелил. Смываю его художества из душа. Снова опускаю на дно ванной.

— А теперь, Сеня, лежи тихо. Никто тебя не тронет. И всё будет в ёлочку. Усёк?

Кивает мне в ответ. Кажется, что он поверил, что сможет выбраться из этой передряги, если не целым, то хотя бы живым…

Похоже, что мои последние речи добили бедолагу до конца. Но мне это уже по фигу. Мне срочно нужно решать с эти ментом. Краями мы с ним никак не разойдёмся.

А умный мент попался. Как быстро он на Натана вышел. Или это случайно. Прочёсывали всех потенциальных подозреваемых из числа терпил, по квартирным подвигам погибшей банды. А Натан просто попался одним из первых…

Только этот незнакомый мне, но очень умный майор не знал, что Натан теперь не один.

Глава восьмая

Натан Борисович вернулся сразу с Вадимом примерно в полвосьмого вечера. Попытку весёлого доктора начать шутить прямо с порога я сразу же пресёк жестом, стандартно приложив указательный палец к губам, тихо прошипел по-змеиному:

— Тс-с-с!

А потом так же жестом показал в сторону ванны. Дескать мол я не один тут. Шушукаться так, чтобы никто лишний не слышал, в однокомнатной квартире сложно. Когда в ванной есть кто-то, кому не надо ничего слышать, надо провести ряд антиподслушивающих мероприятий. Я затолкал друзей в комнату и показал, чтобы Натан включил телевизор погромче, а сам отправился к Сене в ванную комнату и включил воду, чтобы она шумно лилась в раковину. Ну не топить же этого доходягу Сеню в ванной. Вдруг ещё сгодится на что. Человек — не птица, авось и пригодится… Я ещё до конца не продумал план всей операции. Но, как мне кажется, с помощью этого Чинарика к майору будет легче подобраться.

***

Когда обе глушилки, и кран в ванной, и телевизор в комнате, работали как надо, я поведал ребятам подробнейшую историю возникновения в ванной связанного тела. Они сидели слегка озадаченные и озабоченные. Особенно Натан Борисович. Ведь именно на него вышел майор с Петровки, подослав к нему своего агента.

Первый шаг операции мною уже был продуман. Хозяина квартиры Сеня уже знает. Так что Натан останется в квартире сторожить пленного. А мы с Вадимом займемся другим, но очень важным делом. Сначала мы собрали все деньги и ценности. Получилось очень даже прилично. Целая сумка и вещмешок битком. Плюс к этому прибавился ещё и тяжёлый вещмешок с оружием. Плюс скрипичный футляр с пристроенным там хитрым образом вторым наганом подсломанной скрипкой. Мне ведь пока второй револьвер на фиг не нужен. Пока моя правая рука работает только всего лишь процентов на десять. Мне даже перезарядить свой наган и то с трудом удалось. Но я всё же вставил на место стреляной гильзы новый патрон. Так что у меня снова полный боекомплект с собой. Правда, теперь только в единственном экземпляре. С собой я взял лишь один стилет, закрепив его на правой руке. Второй тоже сейчас бесполезен. Наган я специально засунул сзади за ремень так, чтобы его удобно было доставать левой рукой.

— Натан! Мы сейчас уедем. Я сейчас пойду напугаю слегка нашего пленника, чтобы он вёл себя прилично в моё отсутствие. Ну а потом мы с Вадимом отъедем. Постараюсь вернуться не слишком поздно. Давай ключи от машины!

— Может, лучше я поеду?

— Так надо, Натан. Я должна проверить один адресок по-тихому. И сделать это могу только я сама. Извини! Мне самой с одной рукой несподручно за рулём развлекаться, но что поделать… Приходится иногда делать то, что не хочется, но делать это всё равно надо… Но я только посмотрю адресок и вернусь.

— А зачем пистолет берёшь с собой?

— Ну, во-первых, Натан… Наган — это не пистолет, а револьвер. А во-вторых… Беру так, на всякий случай. Вечера у нас тёмные, тропинки стрёмные. И всяк босяк меня сиротку обидеть норовит…

— Да-а… Тебя пожалуй обидишь… — проговорил глубокомысленно добрый доктор, и как мне кажется Натан был с ним солидарен в этом выводе.

Я зашёл в ванну к Сене Чинарику. Он лежал и молча таращился на меня своими блёклыми глазками. Ясно всё. Боится, что его прямо сейчас резать будут. Выключив воду, я сказал ему, стараясь говорить спокойным, но очень уверенным голосом:

— Сеня! Я сейчас ненадолго отъеду. Мне надо с Монголом за тебя и твоего мента перетереть. Если что, я за тебя впишусь перед паханом. Он же меня ценит. И моё слово для него кое-что весит. А ты всё это время будешь лежать тихо, как мышь под веником. В хате с тобой останется еврей. Он жутко злой на тех, кто на той хате его близких мочканул. Я его еле сдержал, чтобы он тебя на лоскуты не покромсал. Ты же слышал от своего майора, что было на той хате, где мента грохнули?

— Да… Там всех постреляли, а кому-то даже башку отпилили.

— Так это он есть… Пилил шею тупым кухонным ножом, которым хлеб режут. За то, что тот урод в его дочку ножичком тыкал. И ты знаешь, даже мне стало немного не по себе, когда он это делал. Ты понял меня?

— Да. Понял-понял. Всё будет тип-топ. Лежу тихо и не отсвечиваю. Я же не при делах там был…

— Молодец. Вот так и лежи. А я быстренько так вернусь. И скорее всего, ты поедешь с нами завтра того твоего мента мочить. Ты же поможешь нам?

— Да. Да… Конечно…

— Вот и всё. Лежи себе спокойно! Отдыхай! Я когда вернусь, привезу специально для тебя лепилу нашего. Он тебе и перевязку сделает, и укольчик вколет правильный, чтобы не болело и быстрее заживало.

***

Мы с Вадимом загрузились в машину. Всё своё барахло, нажитое моим непосильным трудом, безо всякого пиетета и пафоса, покидали в багажник. Багажник у «Запорожца» спереди, открывается как пасть у бегемота. Всё туда и влезло.

Правда, по моим прикидкам, содержимое багажника было дороже самой машины примерно раз в сто. А оружия хватило бы нам лет на десять строгого режима. Это если моих взрослых друзей под вышку не подведут. Я-то пока не подлежу уголовной ответственности. Могут, конечно упечь меня в какое-нибудь закрытое спецучреждение для малолеток. Но, тьфу, тьфу… Не дай то бог… Хватит думать о плохом.

Мысли материальны порою бывают. Вот так подумаешь, что всё будет плохо, и плохое придёт. Думать надо о хорошем, как советовала в своих песнях из будущего Алёна Свиридова. А если будешь всегда думать только о хорошем, то придёт к тебе розовый фламинго…

Мы уместились внутри железного коня, я за руль, а доктор за пассажира сегодня выступает. Поехали…

Несмотря на то, что мне пришлось переключать передачи раненой правой рукой, доехали до дома Вадика довольно быстро. Я не знал точного адреса, знал только район, куда надо ехать… На последнем этапе доктор уже подсказывал направо-налево… Теперь в следующий раз я уже не заблужусь.

— Ты сам донесёшь всё? Могу помочь одной рукой…

— Да, ладно. Сам справлюсь. А ты сразу обратно?

— Нет. Сначала на адресок один заеду. Посмотрю там обстановку, похожу вокруг, по окнам погляжу. Ну а потом сразу домой. Ты, пожалуй, к нам пока не приезжай. Какое-то время… Если что, мы тебе весточку дадим. Сам даже не думай с нами связываться. Ведь если нас загребут, то про тебя никто не знает. Так что ты в это дело не лезь! Только хуже всем сделаешь. И нам с Натаном, и себе. А когда волна неприятностей схлынет, мы с тобой снова обязательно встретимся. Ты не переживай! Сохрани это наше всё барахло. И никому ничего про нас не говори. Мы же не тимуровцы, если ты не понял. Мы скорее неуловимые мстители. А их не все любят и ценят. Особенно правоохранительные органы.

— Я всё понял. Чай не маленький. Всё сделаю как надо.

— Нет. Ты не понял. Ты с завтрашнего дня вообще ничего не делаешь. Просто ходишь, как обычно на свою работу и всё… Больше ничего делать не надо. Никаких лишних телодвижений.

— Ясно. Удачи тебе!

— И Вам не хворать, доктор!

Он развернулся и пошагал к своему подъезду, слегка сгибаясь под тяжестью мешков и сумок. Я почему-то ему искренне верю. Нормальный такой парень. Обычный. С виду совсем не герой. Неказистый такой, толстенький, низенький, лысенький. Но если что, именно такие вот и собой друга прикроют, и раненого на себе с поля боя вынесут.

Да… Слишком часто мне по жизни попадались другие индивидуумы. С виду герой, а душа с дырой. Да ну их всех в дупу… Не к ночи вспоминать таких кадров.

***

***

Не знаю, что-то меня на поэзию потянуло… Настроение такое… Лирическое какое-то. Хотя ничего не предвещало такого настроя. Может это гормональный сбой какой в организме… И кстати, а где сама хозяйка этого организма?

— Инга! Ты где спряталась? Отзовись!

Я напрасно долго и нудно звал свою боевую подругу. Тишина мне была ответом. Вот и приходится забавлять себя самому. Магнитолы в машине нет. Пассажир пошёл прятать сокровища и орудие. Ну а я еду на разведку. Надеюсь я сегодня хоть какую-то информацию смогу получить. Посмотрим, посмотрим…

Ну а пока… Можно и в стихотворной форме задуматься о смысле жизни…

***

***

К Шаболовке я подъехал почти к девяти вечера. Было уже довольно темно. На улицах без реклам, гораздо темнее, чем на такой же улице со светящимися вывесками и подсвеченными баннерами.

Магазины уже все закрыты. Ночных торговых точек здесь нет. Светятся лишь окна жилых домов, да редкие и тусклые уличные фонари.

Я оставил нашу машину в первом же дворе, найдя неплохое свободное место. Вроде никому не мешаю. Да и кому тут мешать? Персональных машин в этом времени не всем раздали. А купить свою — это та ещё проблема в этом времени.

Это в будущем можно будет придти без денег в автосалон, и уехать на бюджетной иномарке минут через полчаса.

Одетый в тёмную куртку и кепку, я был неприметен на тёмных улицах. Народу было катастрофически мало. В основном все прохожие торопились добраться до дома.

Вскоре я уже обнаружил, что никакой улицы Листьева в районе нет и в помине. Зато есть улице Лестева. И дом двадцать по этой улице, вполне подходил под описание Чинарика.

Я немного прогулялся вокруг дома. Не спеша высчитал окна нужной квартиры. Свет горел лишь в одной из комнат. А может и даже не в комнате горел, а на кухне. Я пока ещё не знаю, какая планировка у квартир этого дома. Хотя многие пятиэтажки похожи друг на друга и внутри и снаружи, но есть и отличия.

Для начала я зашёл не во второй, а в первый подъезд. Поднялся наверх. Посмотрел расположение дверей квартир на третьем этаже. Скорее всего, во втором подъезде всё должно быть также, только зеркально.

У нас редко строят по системе путай-путай. Чаще всё ровненько. И если в первом подъезде на третьем этаже слева две двери, а справа одна, то во втором должно быть как раз наоборот. Как раз именно так, как и рассказывал мне Сеня.

Выйдя из дома, я снова прогулялся вокруг, чтобы глянуть на нужные окна. Оп-паньки… Это я вовремя. Свет в окне, уже не горел. Но свет в квартире пока ещё был. Но уже более слабый. Видимо это уже свет из коридора пробивается… А это значит…

Додумывал свою мысль я уже на бегу. Кто-то собирается покинуть квартиру. А кто там сейчас может быть? Либо один мент, либо с кем-то ещё. Меня он не знает. Попробую подойти вплотную и посмотреть что к чему…

Я стремительно захожу в подъезд. В подъезде темновато. На первом этаже ещё светится тусклая лампочка, на втором уже никакого света нет, кроме того уличного освещения, что проникает в окно.

На моих ногах кеды. Мои шаги почти не слышны. Правда завязывать мне шнурки на кедах пришлось Натану, так как с одной рукой у меня не получалось грамотно изобразить привычные бантики. Да и не справился бы я сам с одной рукой… Когда уже рана на руке заживёт?

Спокойно, никуда не торопясь я поднимаюсь по лестнице. Наган в левой руке. Курок уже взведён. Рука с наганом прячется под расстёгнутой курткой за пазухой. Правую руку мне помогли вставить в рукав Вадик с Натаном. Так что она просто висит вдоль тела. О том, что на руке имеется рана, и она перебинтована, со стороны вряд ли кто догадается.

Мне уже видно, что и на третьем свет тоже не горит. Окна между этажей и совсем слабый свет из них дают хоть какие-то ориентиры. Иначе бы вообще пришлось идти на ощупь.

Вот уже и второй этаж, а в подъезде никого. И ничего пока не слышно… Не тишина, конечно, но…

Я уже почти на третьем…

Скрежет замка…

Мне осталось две ступеньки…

Одна ступенька…

Распахивается нужная мне дверь…

Свет из коридора падает на меня…

Лица выходящего я не вижу, только силуэт. Силуэт крупного мужчины в фуражке.

Не думая, выдёргиваю наган и стреляю в эту темную фигуру в дверях. Выстрел в тело, снова в тело, в падающее тело…

Тело падает как надо, внутрь квартиры.

Делаю пару шагов вперёд… Захожу внутрь… Делаю контроль в голову… И захлопываю дверь позади себя… Всё…

***

Сердце колотится с невероятной частотой. Я его отчётливо слышу. Оно стучит в ушах молоточками прямо в мозг…

На полу уже не подёргиваясь, лежит тело довольно крупного мужчины. Тело ещё не поняло, что мертво, но последняя судорога уже позади… Теперь всё тихо. Никто больше не сучит ногами и не дёргается.

Надо его в комнату оттащить, а то с него как с кабана тут через минут несколько такая лужа натечёт, что я не смогу выйти из квартиры, не испачкав свои кеды.

Перешагиваю через тело, и хватая его за воротник кителя, волоку в комнату, как можно дальше от входа.

Да… Это точно тот, кто мне нужен. Вот и китель у него майорский. Так что теперь мне только остаётся лишь сгоряча не наставить тут своих отпечатков.

Прокручиваю в памяти свои последние действия…

В дверь я входил?… Она уже была открыта. Руками я её не трогал.

Захлопнул я её ногой. Кеды всё равно придётся потом выкинуть. Наслежу я тут.

Эти кеды я уже больше месяца ношу. Уже наверняка появились свои индивидуальные потёртости и трещинки на подошве. Проходили мы такое. Плавали… Знаем.

Так. Где ещё я уже успел наследить? Что я трогал? Наган? Он и так весь мой. Воротник майорского кителя? На ткани отпечатков не остаётся…

Задёргиваю занавески на окнах. Трогаю только за ткань… Всё… С улицы никто ничего точно уже не разглядит. Шторы тяжёлые. Не тюль тебе какой-нибудь полупрозрачный.

Вот на стене выключатель. Положил наган на пол. Достал стилет из ножен. Как же неудобно всё делать одной рукой, да к тому же левой. Стилетом нажимаю на клавишу выключателя. Да будет свет! Сказал он. И стало светло…

***

Удобная вещь — стилет. И двери им можно открывать, и обратно закрывать, и свет включать… И в людей тыкать, ежели что…

Я обхожу квартиру по часовой стрелке, пытаясь найти что-нибудь нужное и полезное…

Ага… Вот это именно то, что мне нужно. В ванной обнаруживаю пустое оцинкованное ведро, а в нём резиновые перчатки. Мощные такие, хозяйственные. Большие и толстые, как валенки. Но это лучше, чем босыми руками всё трогать…

Стилет в ножны. Резину натягиваю на руки по самые локти. Продолжаю шмонать эту явочную хату.

И начал я первым делом с хозяина конспиративной квартиры. Тут вот и ведро пригодится пока.

Всё, что выгребаю из карманов у майора, летит прямо в пустое ведро. Всё подряд. Ксива, записная книжка, ключи, деньги. Потом буду разбираться с этим. ПМ из кобуры туда же.

Ну надо же… Он и запасной магазин с собой таскает. Он, что в войну тут собрался играть? Всё, майор… Твоя войнушка уже закончилась. Надеюсь, что ты уже в аду.

Что там дальше? Начну с ванной комнаты, раз я уже там посмотреть успел. Заглянул под ванну. Это что такое за чемоданчик? Уж больно чемоданчик-то покоцанный и обшарпанный. Ну и правильно. Там всего лишь инструменты. Разводной ключ, и ещё что-то железное и ржавое. Облом-с…

Так. Что у нас будет следующим? Кухня. Круп в банках тут нет, так что искать спрятанные ценности негде. Разве, что за мусорным ведром глянуть. Но и оно стоит просто так в углу на видном месте. Да тут и правда почти ничего нет, как и рассказывал Сеня.

Получается, что Чинарик и не врал мне. Вон и угол, в котором он стоял, слушая приказы майора. Другого места тут вроде бы и нет для постановки тела в угол.

Я ещё подёргал и простучал деревянный подоконник. Слышал про тайники в таких местах. Но тут ничего похожего нет.

В большой комнате, где пока ещё не начал разлагаться майор, были только диван, стол и пара стульев. Под диваном… Только пыль. А в диване?

Я знаю, что там внутри можно много чего интересного спрятать… А можно и найти портфель с какими-то бумагами. И какую-то слишком уж тяжёлую обувную коробку…

Портфель забираю, потом разберёмся с бумагами. А что там в коробочке?

Оба на… Это мы удачно зашли…

Приз в студию! Как говаривал Якубович. Ну, почему говаривал? Он это потом ещё будет говорить.

А в коробке лежал пистолет.

И не Макаров. И не ТТ. И даже не Стечкин.

Люгер, он же Парабеллум.

Блин! Как же он мне нравился в детстве, когда в кино про немцев показывали. Красивый пистолет… Очень эргономичный. В руку ложится, как всегда в ней и был.

Что тут ещё? Три запасных магазина. Патроны в синих коробочках. Я слышал, что у него особые патроны. Наши с виду похожи, но не подходят.

Интересно, откуда этот Люгер — Парабеллум оказался у этого шибко умного майора? Небось тоже «эхо войны», как выразился один персонаж в фильме «Брат-2».

Ну и ладно. Мне это уже у майора не узнать. Беру не глядя. Думаю, что мне хватит патронов на то, чтобы пострелять из этого чуда.

От этого моего нового приобретения у меня просто восторг. Сразу настроение поднялось…

Кстати… А где деньги? Ведь не всё же хранилось у капитана под кроватью. Так, так, так. В этой комнате больше ничего нет… А в другой?

А во второй комнате был только сексодром, правда в виде не двуспальной, а полутороспальной кровати. Рядом с кроватью тумбочка. Но в ней кроме презервативов ничего нет. Импортные, индийские.

На тумбочке графин, стакан… Под кроватью — пыль и упаковки от презиков. Комната маленькая. И в ней больше ничего нет. На всякий случай переворачиваю матрас.

Ну и что тут под фанеркой прячется? Ага… А фанерка-то у нас тут с секретом оказалась. Сверху плоская, а снизу с ящичком… А в ящичке…

Бинго! Ну, то есть: Деньги! Немного. Меньше чем было у капитана в чемодане. Но есть… Четыре пачки разными купюрами. Пачки не в банковской упаковке, а так, резинкой перетянуты… Не обязательно, что по сто купюр в пачке. Похоже просто по масти кто-то разложил. Жёлтые сотки отдельно, зелёные полтинники в другой пачке, а ещё пара пачек потолще, но с двадцати пяти рублёвыми бумажками.

Не пересчитывая, забираю всё. Возвращаюсь в комнату, и засовываю деньги в портфель к бумагам. Туда же идут и документы из карманов мента. ПМ с запасным магазином кладу в коробку к Люгеру.

Похоже, что больше мне в этой квартире делать нечего…

Что я тут забыл? Вроде бы ничего…

Из вещей у меня теперь — портфель и обувная коробка. Всё это нести будет неудобно. Особенно с моей-то раненой рукой.

Угу… А вот на кухне авоська. Висела на ручке кухонной двери. Коробку кое-как запихнул в авоську. Теперь смогу всё унести в одной левой руке. Лишь бы не нарваться на ментов, пока буду идти к машине. Попробую огородами, ну то есть дворами проскочить.

Менты — тоже ведь люди. По улицам стараются ходить, там, где светло. Зачем на ночь глядя по кустам шарахаться?

Свет в квартире не гашу. Не мне же за него платить. У дверей я остановился, прислушался. В подъезде вроде бы тихо…

Портфель с авоськой пока висят на правой руке. Пока просто держу, не особо болит. Просто тянет… Но потом придётся перехватывать в левую. В правой долго не пронесу.

Левой рукой открыл замок изнутри…

Приоткрыл дверь… Снова прислушался…

Слушаю эфир внимательно, сканируя все частоты… В эфире пусто. В подъезде тоже пусто и тихо, как мне кажется…

Ну, с Богом! Выхожу…

Глава девятая

***

Сколько раз я убеждал сам себя в том, что не бывает такого, чтобы всё шло гладко и по заранее продуманному плану. Но я верил с самого раннего детства, что каждого есть судьба. И у каждого она только своя. Она как дамоклов меч нависает над головой. И когда тебя ударит, отсекая буйну голову, никто не знает.

Я не знаю, верить в это или уже хватит, после того, что со мною произошло… Но всё равно мне кажется, что от судьбы не уйдёшь. Помнится, давным-давно так ещё шутили пираты Карибских морей: «Кому суждено быть повешенным — тот не утонет!» Хотя вряд ли грубые и неграмотные пираты именно так и выражались… Скорее всего эту поговорку придумал какой-нибудь писатель авантюрных романов. А мы теперь, как стая глупых попугайчиков, повторяем вновь и вновь, что так говорили пираты… Всё — ложь! Все люди лгут друг другу.

И я не ангел, но у меня есть принцип. Я делю людей на своих и чужих. Свои — это друзья, а чужие — это все остальные.

Чего-то я опять отвлёкся…

Про что я там размышлял? Про судьбу?

Ну, да… От судьбы не уйдёшь…

И я не уйду.

Не уйду, потому что и не буду уходить.

Просто не хочу. И зачем мне уходить? Куда?

Если судьба решила, что за поворотом ждёт тебя конец пути, то можешь развернуться и пойти обратно. Но всё равно, за следующим поворотом, где бы он ни был, тебя будет поджидать большой… полярный… конец пути.

Вся наша жизнь — это бег по инерции. Мы стартуем, разгоняемся, и несёмся вниз с горы с огромной скоростью. И всё у нас так и происходит по инерции. Жизнь по инерции…

А в конце нас всех поджидает огромное великое ничто…

Это я так раньше думал.

После сгорания в пламени огня, ещё в той, в прошлой жизни, а потом после переселения сознание в новую жизнь, уже начинаешь задумываться, что не всё так просто в этом мире.

Раньше-то всё проще было. Родился. Жил. Умер. Всё…

А теперь что? Теперь начинается, как говаривал товарищ Сталин: «Головокружение от успехов…».

Но почему-то всё получается. И всё в цвет. Всё в ёлочку…

Трудности? Преодолеваются.

Опасности? Либо стороной обходит, либо я с ними доблестно справляюсь.

Правда, до сих пор пока я так и не смог найти свою главную цель в жизни…

И что же из этого всего получается? А получается, что снова, как тот колобок, я качусь по инерции, живу по инерции…

Ну и что же? Я разве могу что-то изменить? Нет… Тогда, значит, буду жить только сегодняшним днём. Потому что «вчера» — уже прошло. А долгожданное «завтра» — может и вовсе не наступить. Ведь все мы сделаны из плоти и крови. И я тоже. А следовательно, все мы, к несчастью, смертны… Как сказал классик, вложив эти слова в уста Воланда: «Плохо то, что человек иногда внезапно смертен, вот в чём фокус!»

Теперь я знаю, что душа, конечно, может взять и… фюить… снова переселиться куда-нибудь. Но кто это точно заранее знает?

А вдруг никакого «фюить» больше не будет? И это была моя последняя реинкарнация…

— Саш! Хватит гонять! И так в голове чёрти что. А тут ещё ты мысли по кругу гоняешь.

— Инга? А я думал, что ты спишь. Я тебя звал, звал… Ты не откликалась. Я даже решил, что ты там улетела куда…

— От тебя улетишь пожалуй. А спать… Я спала… А потом стало в ушах стучать, как молотками по пустому ведру.

— Это называется адреналин.

— Ты уже говорил. Мне всё равно как это называется. Но под этот звон не заснёшь. И, кстати, мы уже почти дошли. За тем домом во дворе наша машинка стоит. Научишь меня водить машину?

— Ты же со мною вместе, когда я за рулём. Вот и учись.

— Ты всё делаешь слишком быстро. А получается это у тебя слишком ловко. Сразу создаётся такое ощущение, что водить машину легко и просто. А потом, когда за руль садится Натан Борисович, то возникает ощущение, что водить машину это очень сложно. И тогда я боюсь, что никогда за руль не сяду.

— Ладно. Потом тебя научу. Когда будет время свободное и место удобное. Ну, вот мы и пришли.

Открыв машину ключом, я сразу же дёрнул ручку открывания багажника. Убрав портфель и авоську с обувной коробкой, я захлопнул крышку…

Пора ехать… Но я остановился и огляделся вокруг. Никого. Даже странно. Почему-то вокруг чересчур всё тихо и безлюдно как-то…

И, действительно, что-то всё слишком гладко идёт в последнее время. Я спокойно вышел из квартиры, оставив там кровоточить труп продажного майора. Спокойно, никем не замеченный, вышел из чужого подъезда, даже не нарвавшись на случайных свидетелей. Просто гуляя, не спеша, прошёлся дворами, и совершенно спокойно открыл нашу машину, загрузив все вещи в багажник.

Стоп… На этом месте я тормознул…

Кеды!? Я же там топтался по полу, мог и в кровь вляпаться случайно. А теперь вот сяду в машину и на полу могу оставить следы… Частички крови потом опытный эксперт легко найдёт, если не отмыть машину специальной химией. Я сел боком на водительское сиденье, оставив ноги на земле. Развязал шнурки одной левой. Развязывать — это не завязывать. Справился.

Развязав шнурки, я вынул ноги из обувки, да так и оставил кеды стоять на земле… Утром либо дворник приватизирует, либо ещё кто подберёт. А я себе потом новые куплю.

Ведь в машине можно и в носках на педальки нажимать. А на будущее надо бы озаботиться какими-нибудь бахилами. Снял, выкинул и все дела…

Я завёл мотор и тихо выехал из двора…

Теперь только надо понять: Куда мне сейчас ехать?

Не для того мы из квартиры Натана вывозили все деньги и стреляющие железки, чтобы снова туда натащить того же самого, всякого и много. Значит мне снова придётся ехать к Вадиму.

Так… Стреляющее железо… К меня с собой три единицы оружия…

Стоп! Один револьвер — это мой наган с глушителем. Потом ещё мой новый пистолет. Люгер, он же Парабеллум…

А третий — это табельный ПМ майора. Вот он-то нам совсем не нужен. От слова «совсем-совсем». Это такое палево, что мы сразу всем скопом заедем на нары. А потом и лоб зелёнкой могут намазать…

Я-то опять отмажусь. Малолетка. Что с меня взять? Мне ещё и четырнадцати нет. Это если по метрике Инги. Но если менты примут, то они быстро докопаются, кто я на самом деле.

Моя история вполне хороша, но до первой серьёзной проверки. Поднимут прошлогодние сводки по происшествиям и врачи опознают мои шрамы. Вот тебе и снова: На арене — Инга Котти!

И, кстати. Я забыл выкинуть резиновые перчатки.

***

Свернув в первый попавшийся двор, я закинул поглубже Макара в помойку. Предварительно разобрав на части и выщелкав все патроны. Патроны и запчасти раскидал в разные помойные ящики, в соседних дворах. Чтобы не получилось, что дети найдут пистолет с патронами, а потом кого-нибудь пристрелят ненароком.

Перчатки выкинул ещё через пару дворов, тоже в разные помойки. А потом не спеша поехал к дому нашего ветеринара.

Благодать-то какая. Машин категорически мало. Поливалка вот проехала, обдав брызгами воды… Грузовик с надписью «Хлеб». Такси…

Чёрт возьми. А адрес Вадима я знаю? Нет… Улицу-то — помню. Дом помню. Даже подъезд помню… А этаж и номер квартиры я так и не спросил. Вот засада какая…

Припарковался я за углом от нужного дома. Носки снял. В них всё равно ходить неудобно. С ноги сползают… Так и споткнуться можно. А земля-то ещё холодненькая…

Зашёл в нужный двор и устроился у знакомого подъезда на лавочке… Наблюдаю… Смотрю по окнам. Пытаюсь угадать нужное мне. Но не факт, что его окна вообще выходят на эту сторону…

Удача меня всё-таки любит. Из нужного подъезда выходит пожилая женщина с собачкой. Ещё не старушка, но лет за пятьдесят ей точно есть… Собака какой-то мохнатой породы. Может болонка, а может и ещё кто. Собачка тащит хозяйку за поводок к ближайшему дереву. Приспичило видать животинке… Задирает ногу… Орошает ствол берёзки…

Жду, когда они закончат, а потом, приблизившись, вежливо обращаюсь к женщине:

— Добрый вечер!

— Добрый!…

Собачница смотрит на меня насторожено. А я продолжаю:

— Вы в этом подъезде живёте?

— Да. А что такое?

— Я доктора ищу. Он ветеринар. Я знаю, что он здесь живёт. Его Вадимом зовут.

— Есть у нас такой. На пятом этаже живёт. Квартира семнадцать. А у тебя тоже собачка?

— Нет. У меня кошечка. Сиамская. Приболела…

Дама почти сразу теряет ко мне интерес. Извечное противостояние собачников и кошатников. Ну что же. На вкус и цвет — все фломастеры разные. Кстати в Союзе по-моему ещё нет фломастеров…

Спешу войти в подъезд, ну а дама с собачкой пошли себе гулять дальше.

Ой, не люблю я пятые этажи. Третий нормально. Четвертый — тоже ничего. А вот пятый…

Если не на лифте подниматься, то это форменное издевательство над неокрепшей психикой меня любимого…

Идёшь. Идёшь… А этажи всё не кончаются. Ступени холодные, а я босиком. На этажах полы дешёвыми кафельными плитками выложены. Плитка тоже холодная…

Ну вот и пятый этаж. Первая дверь слева. Глазка на дверях нет.

Жму на звонок. Прислушиваюсь… Тишина…

Снова звоню. А в ответ опять тишина.

Что? Неужели уже спать лёг? Я его лишь с пару часов назад домой подвозил. И время-то ещё детское…

Давлю на кнопку звонка и делаю это довольно долго, чтобы если кто и спит, то уже больше не сможет этого делать после такого.

Прислушиваюсь… Тихо…

Но всё же я смог уловить лёгкий шорох за тонкой деревянной дверью. Я постучал костяшками пальцев и продублировал голосом:

— Вадим! Это Инга… открывай. А то у меня ноги мёрзнут тут на кафеле.

Замок щёлкнул, и дверь распахнулась почти сразу. Я без приглашения заныриваю в квартиру, отодвигая негостеприимного хозяина.

— Ты чего шифруешься?

— Да я тут вещи раскладывал…

Всё ясно. Ныкал наши ништяки по разным углам в своей маленькой квартире.

— У тебя есть тапочки, а то у меня ноги замёрзли.

— А чего ты босая?

— Всё расскажу, только после. Сейчас вот ноги помою, тапочки надену, сяду и расскажу. Чаем-то меня угостишь?

— Конечно!

— Но сначала, вот тебе ключи от «Запорожца». Он за углом стоит, в соседнем дворе. Увидишь… Там в багажнике портфель и коробка в авоське. Неси это всё сюда.

— Багажник как открывается?

— Откроешь водительскую дверь. Под рулём слева рычажок найдёшь. Потянешь его на себя… Только потом дверь на ключ закрыть не забудь…

Быстро одевшись, Вадим поспешил исполнять моё поручение. Пробежала мысль: А не слишком ли я круто с ним обращаюсь… Ладно. Проехали… Потом извинюсь…

С тапочками в руках, я поплёлся в ванную мыть ноги. Мыл тщательно с мылом. Я босиком успел по разным дворам уже пробежаться. А на земле там чего только нет. Вон и собачка та ещё добавила…

Шлёпая на кухню в тапочках, которые мне были на несколько размеров больше, я ощущал себя, как в ластах на песчаном пляже…

Вадим вернулся довольно быстро. Поставил портфель и коробку в прихожей, разулся и в носках прошёл на кухню. С ним всё ясно. У него редко бывают гости или вообще их давно не было. Поэтому у него и нет вторых тапочек, которые обычно держат дома, как гостевые. Выходит, что я тапочки у него прям с ноги снял…

— Вадим! Ты меня прости!

— За что? — удивлённо уставился на меня наш Айболит.

— За то, что я таким тоном отправила тебя разгружать машину, и за… тапочки.

— Да ладно тебе… Свои люди… А откуда всё это? У тебя же багажник пустой был…

— Да, понимаешь… Тут такое дело…

— Ты, что… Уже нашла этого майора и…

— Ну, да. Примерно так и вышло. Хотела просто адрес проверить. Ну а там он. Я стою на лестнице, а он выходит из квартиры… Столкнулись прям нос к носу. Он хотел в меня из своего Макарова стрельнуть. Но ты же знаешь, как я не люблю, когда в меня из ПМ стреляют. У меня ещё та рана на плече не зажила. Короче… Ну, я достал свой наган, и…

— Инга! Тебе бы на эстраде комические истории рассказывать. Прямо как Аркадий Райкин.

— Не-ет. Ну, правда… Так всё и было… Почти…

— Верю… — смеётся доктор.

— Кстати, Вадим. А ты в самодеятельности никогда не играл. В школе, например, или в институте.

— Играл… А что?

— Сейчас поедем к Натану. Надо там одну роль сыграть.

— Говори, что надо делать!

***

Я стал рассказывать ему, что и как надо сделать.

То, что Сеню Чинарика нельзя отпускать, я уже осознал. Это последняя ниточка, ведущая от нас к убитым ментам и бандитам.

Майор явно вёл своё расследование в частном порядке. Иначе к нам бы не Чинарик пришёл, а наряд милиции с оружием наперевес.

И теперь этого домушника и ментовского стукача надо обязательно устранить. Мне его абсолютно не жалко. Наркоман, уголовник, стукач. И к тому же он на меня с ножом нападал, а ещё мог и шилом пырнуть. Он бы меня точно не пожалел бы. Мразь человекоподобная и тварь конченная.

Я на таких немало насмотрелся ещё в прошлой своей жизни… Таким не место на земле. Таких надо по-быстрому под дёрн закапывать, чтобы на этом месте выросли потом красивые сорняки.

Вроде бы как раз недалеко от дома Натана находится Битцевский лес. Вот там как раз и будет удобно избавиться от тела. Запихнуть в люк канализации, как тот местный маньяк делал… Или будет делать?… Можно заодно и его зачистить. Кто там у нас Битцевский маньяк? Как бишь там его?… Пичужкин или Пичушкин? Вторая фамилия смешнее.

Но, кажется, что этот подонок ещё не родился…

Жаль… А то бы мы столько времени сэкономили. Так сказать, «два в одном». Два злодея в одном колодце…

Мне-то пофиг. Замочу этого Чинарика без зазрения совести. Натан тоже уже успел себя проявить на этом поприще. Но Вадим, как новый член команды, должен ещё себя проявить.

Нет… То, что он хороший доктор я уже понял. Но должен же я знать, кто будет прикрывать мне спину? Поэтому его надо, как выражаются злодеи: «Повязать кровью».

Вот эту мысль я ему сейчас и пытался донести. При этом пристально следил за его глазами. Через глаза, которые как известно — зеркало души, очень удобно подглядывать в эту самую душу. Но ничего особенного я в его глазах так и не заметил. Он принял мою мыслю спокойно и уверенно, так сказать, даже глазом не моргнул.

— Саша! Он к этому готов.

— Инга?

— Да. Я его прощупала. Он на нашей стороне целиком и полностью. И он готов выполнить всё, что ему скажут.

— Откуда ты знаешь?

— Меня бабушка научила.

— Какая бабушка? Ты же говорила. Что твои родители…

— Не… Другая бабушка. Там, в космосе, на корабле. Она тогда Малыша учила. У него не очень получалось, а у меня всё получилось.

— Ты теперь что, мысли читаешь?

— Нет. Пока только эмоции.

***

Я как был в тапочках, так и вышел из дома. Вадим оделся, как гопник… У него это реально получилось.

Выглядел он, как мясник на пенсии. У него даже на рубашке были следы крови. Я спросил его что за фигня такая… Но он объяснил, что испачкал рубашку на прошлой неделе, оперируя собаку на дому у знакомого. Вовремя не постирал, а потом мы нарисовались и… Рубашка так и лежала в грязном белье.

— А если менты докопаются, я им так и расскажу. Это же правда. Кровь-то собачья. Пусть проверяют.

— Ну, ты и жук!

Он даже говорить стал с неуловимым одесским акцентом. Причём у него это отлично получалось.

Когда подъехали к дому Натана, я рассказал ему подробно, что и как надо делать:

— Вадим! Ты мне ботинки принеси, пожалуйста! У меня там есть пара. Как раз сойдут.

— Хорошо…

— Сене, ну этому, который в ванне, руки не развязывай, только ноги. Пусть сам идёт. Скажешь ему, что ты от Монгола. А Япончик — ждёт в машине.

— Япончик это ты что ли?

— Я так ему назвался. Сказал, что я Слава Япончик. Он так и не понял, что я девочка. До сих пор думает, что я парень. А Япончик, это вполне реальный персонаж в банде Монгола. Этот Монгол тоже, кстати, реальный такой бандюган. Я тебе потом про них всё расскажу. Короче… Выведёшь его сюда, сажаешь на заднее сидение, а сам садишься рядом с ним и контролируешь его по дороге.

— Куда поедем?

— В ближайший лесопарк. А там с ним и разберёмся. Ну, давай! Иди! Я жду. Только Натана с собой не бери. Пусть дома сидит.

— Я понял…

Вадим ушёл в подъезд. А я стал наблюдать за подъездом и подходами к нему.

Вадим появился примерно минуты через три… Но почему-то появился один. А ещё было заметно, что он чем-то очень взволнован…

— Инга! Закрывай машину! Пошли наверх!

— Чего там?

— Сама всё увидишь…

Глава десятая

***

Блин… Там что-то случилось. И наверняка что-то очень серьёзное. Иначе бы с чего такой спокойный и весёлый доктор был так сильно взволнован. А у меня с собой даже нагана нет. А без револьвера, с некоторых пор, я чувствую себя немного голым…

Хотя честное железо с собой в виде стилета на правом предплечье присутствует.

Но вроде бы какой-то конкретной именно опасности сейчас-то и нет. Или её уже нет? Вот ведь вопрос…

Если бы сейчас там было опасно, то Вадим бы не вернулся за мной так быстро…

Значит, опасность уже миновала. И сейчас там так сказать… Последствия того, что уже произошло…

Ну что же? Пойдём и поглядим…

***

Когда я открыл двери квартиры, я сразу почувствовал, что тут пахнет смертью.

У смерти есть свой особый определённый запах. Неуловимый, почти неощутимый, но он есть. Это и запах крови с привкусом железа, и вонь от испражнений умершего тела и вскрытых внутренностей…

Да иногда смерть очень даже воняет… Как вот здесь и сейчас…

Разуваться мне не надо… Я и так в чужих тапочках.

Захожу в квартиру, а там…

Мама дорогая, роди меня обратно… Столько крови… Да прямо таки везде… На полу возле ванной, на стенах ванной, даже на потолке брызги…

Я такое раньше видел только в сериале «Декстер». Да и то, когда этот маньяк-криминалист специально брызгал кисточкой с краской на стены…

А мне в эту ванную комнату теперь даже заходить неохота без гидрокостюма и резиновых сапог. Но я всё-таки заглянул…

Да… *ля…

Из белоснежной когда-то ванны, торчат части окровавленного тела. Слава богу, пока не расчленённого. Но высовываются именно части тела, а не целое тело… Руки, ноги… А где голова?

А-а… Вон та куча бурых красных сгустков — это и есть бывшая голова бывшего домушника Сени Петрыкина…

Та-ак-с… И где там у нас дядя Наташа?

Вот он, герой… Сидит себе на кухне, на табуретке. К лицу прижимает окровавленное полотенце. На руках кровь… Сам весь в крови… Натуральный маньяк.

Ну… И что это мы все молчим? Надо же хоть с чего-то начинать разговор…

— И что это тут у нас такого случилось? Дядя Наташ, ты за что это его так?

Натан отнял полотенце от лица и укоризненно посмотрел на меня.

Чёрт возьми…

Нет… Это слишком слабое выражение моих чувств от всего увиденного…

О*уеть!

Моё игривое настроение сразу же пропало. Лицо музыканта сильно преобразилось с того момента, как мы с ним расстались всего пару-тройку часов назад.

Наискосок, через нос и левую бровь проходила красной тонкой бороздой ровная рана. Кожа на месте разреза разошлась, и кровь сочилась обильно.

Похоже на след от бритвы. Да… Скорее всего, так…

— Вадим! У тебя там остались ещё после моей операции медикаменты? Ну, там новокаин, нитки, перекись…

— Да, осталось. Всё здесь.

— Сможешь его подлечить? Разрез вроде бы ровный. Если всё сделать быстро, шрам потом не будет очень уж заметным.

— Инга! Зашить-то я зашью. Но гарантировать, что потом он не превратится в Квазимодо, я не смогу. Я всё-таки ветеринар, а не пластический хирург. И к тому же, неизвестно, на занёс ли он уже какой гадости в рану. Разрез тонкий, но глубокий. Видишь, как разошлись края раны. Это лицо. Здесь столько всего…

— С этим потом будем разбираться, доктор. А пока надо его просто в порядок привезти. Ну, хотя бы кровь остановить и раны обработать. Бровь быстро потом зарастёт. Я знаю. У боксёров, рассечение брови, это обычная травма. А нос… Попробуй сделать как-нибудь аккуратно. Он нам красивый нужен ещё.

— Ты всё шутишь…

— Плакать-то уже поздно… А я пойду гляну, что там наш друг со злодеем сотворил…

***

Да-а-а… Видимо битва тут разворачивалась эпическая. Разбито и поломано было всё, что только можно было разбить и сломать. Стеклянная полочка под зеркалом разбита вдребезги. Само зеркало напополам… Раковина треснула и перекосилась… Чудом уцелели окровавленный унитаз с бачком и сама ванна.

Тело, лежавшее в ванной, было скрючено и перекручено. Из шеи торчал осколок стекла. Ага… Это часть полочки из-под зеркала…

Лица у тела практически не было. Это кровавое месиво уже с трудом можно теперь называть лицом. Хотя и при жизни Сеня Чинарик, красавцем не был. Но теперь вместо носа, рта, уха… Было сплошное кровавое месиво, посреди которого виднелся только один, заляпанный кровью, широко открытый глаз… На это даже я смотреть мог с большим трудом…

Интересно, чем это Натан его приложил?

А-а-а… Вот и тот предмет, которым долго и старательно били по этому лицу — крышка от сливного бачка унитаза.

Хорошая крышка, крепкая. Кажется, даже осталась целой. Только вся в крови, мозгах и ещё в чём-то…

Та-акс…

Восстанавливаем для себя картинку произошедшего тут…

Вон под ногами станок бритвенный валяется. Разобранный. А внутри раньше было лезвие. Спутник или Нева… Не важно.

У сидельцев всё это обзывается одним словом — «мойка».

А это что? А это то, чем я связывал Сеню. Верёвки…

Я рассмотрел верёвки более внимательно… Они оказались не перетёрты, не перерезаны, а просто развязаны…

Вот вам и причина освобождения пленника. Выходит, что это целиком и полностью моя вина. И всё это случилось из-за того, что правая рука у меня не очень хорошо теперь работает. Ну не смог я видимо крепко связать этого гада…

Ну а он за долгое время лежания в ванной, умудрился освободиться от верёвочных пут. Разобрал бритвенный станок. Извлёк «мойку», и встретил вошедшего Натана размашистым ударом бритвы по лицу. Видимо метил по глазам. Отработанный удар…

Я прикинул, как примерно наносился удар… Вот так… Снизу вверх… Да. Именно так…

Но тут, скорее всего, против злодея сыграл национальный вопрос. Характерный нос Натана Левина помешал ему резануть по глазам. Попал в нос, а дальше рассёк бровь и…

А Натан-то у нас молодец! Не растерялся и ввязался в драку с этим отморозком. Ну, или не в драку, а скорее всего в борьбу…

Это слово больше подходит для названия поединка двух не особо подготовленных бойцов в таких стеснённых условиях. Ведь советский совмещённый санузел не позволяет особо размахнуться. Нет тут того, чисто русского размаха. Помните, как в былинах: Раззудись рука! Размахнись плечо!

А тут что? Протянул руку — вот тебе ванна, махнул другой — вот тебе унитаз, а посредине ещё и раковина торчит…

Теснота… Даже теснотищща…

Так-с… Ну а что у нас тут было дальше?

Натан покрупнее да покрепче дохлого Чинарика оказался. Несмотря на это Сеня всё ещё пытался сопротивляться. Вон как они всё вокруг разнесли.

Но, в конце концов, всё-таки забил добрый музыкант злого уголовника фаянсовой крышкой от сливного бачка. Бил видимо остервенело, и вовремя не остановившись в горячке боя, нанёс уже мёртвому телу несколько лишних ударов.

В итоге — наши победили. Враг разбит. Причём буквально и вдребезги…

Правильно кто-то из древних сказал: «Добро обязательно победит зло. Поставит его на колени и жестоко убьет…».

А потом ещё и забьёт, превратив в кровавую лепёшку крышкой от бачка унитаза…

— Саша! Как ты можешь стоять над растерзанным трупом и при этом ещё и глумливо шутить?

— А это, моё Солнышко, называется — цинизм. Вполне здоровое человеческое чувство. Он позволяет не сойти с ума на поле боя.

— Мне кажется, что мы давно уже с тобой сошли с ума.

— Если учитывать то, что внутри тебя таится рядом с твоим сознанием ещё и моё в придачу…

— Нет. Не только это. Это фантастично, но уже как-то даже привычно. Но все эти трупы… Ты ведёшь меня по дороге неизвестно куда, а позади оставляешь только трупы.

— Неправда. Вот у нас уже есть два друга, которые готовы за нас в огонь и в воду.

— Мне кажется, что ты их просто используешь.

— Все людииспользуют других людей. Но если это проявляется только в одну сторону, то это — эгоизм. А если это обоюдное действие, то это может называться и словом дружба.

— Я раньше думала, что дружба — это нечто иное.

— Я не помню, говорил ли я тебе. Инга, что в этой жизни люди делятся на несколько категорий. Есть те, от которых тебе что-то надо. Есть те, кому что-то надо от тебя. И есть совсем равнодушные люди, которым от тебя ничего не надо, и до которых тебе тоже нет никакого дела.

— Это всё как-то некрасиво звучит. Неужели всё в этом мире так? Неужели принцип «Ты — мне, я — тебе…» главный в этом мире?

— Инга! Я не праведник. Я не Иисус, который прощал врагам своим то зло, которое они творили. Если меня ударят по щеке, то получат от меня такую сдачу, что мало им не покажется. Но я готов сражаться хоть с чёртом, хоть с дьяволом не только за себя, но и за тебя, за своих друзей. И даже порою готов встать на защиту слабых, тех, кого я даже не знаю, если им угрожает опасность. Это заложено в меня. Я не могу пройти мимо, когда злой и сильный обижает слабого. Ты слышала выражение, что «Добро должно быть с кулаками»? Я буду этими кулаками. А ещё ножом, кастетом, пистолетом… Чем угодно я буду стоять против зла. Если я смогу убить одного злодея — это хорошо. Если несколько — это ещё лучше. Сколько смогу, столько…

— Саша! Остынь! Я только спросила, как ты можешь шутить, стоя над мёртвым телом, а ты мне тут прочитал целую лекцию о добре и зле…

— Извини! Сорвался. Это тоже, наверное, нервное… Думаешь мне так легко видеть весь этот кровавый сюрреализм? Ладно… Пошли спасать нашего друга Натана…

***

В комнате тем временем уже шла подготовка к пластической операции на морде лица еврейского музыканта. Снова застелен клеёнкой раздвинутый стол. Снова аккуратно разложены ампулы, бинты и салфетки. Склянка с перекисью стоит под рукой. На кухне кипятится блестящий металлический ящичек со шприцами, зажимами и скальпелями. А пока суть да дело, Вадим бинтует раненому порезанные ладони.

Картина маслом: Полевой, блин, госпиталь в партизанском отряде имени товарища Вильгельма Телля и друга его Робина Гуда.

— Вадик! Что тут с нашим другом? Кроме лица. Там и так всё… на лицо. На лице…

— Пальцы, ладони… порезы стеклом, бритвой… Ничего серьёзного. Но задницу ему придётся кому-то вытирать пару-тройку дней.

— Оставь в покое мою задницу, извращенец!

Оппаньки! А я и не знал, что такие шутки были в ходу не только в загнивающей Америке, но и в прогрессивном Советском союзе среди медицинской и музыкальной интеллигенции.

— А по маленькому, Натан, будешь делать сидя, как девочка.

— Почему сидя? — попался на развод раненый.

— Ну, держать-то ты не сможешь… Не Ингу же просить…

Пришлось вмешаться мне.

— Ребята, давайте жить дружно! — ну прям новая серия мультфильма «Будни кота Леопольда».

— Да мы и не ссоримся. — откликается Айболит.

— Это просто у него шутки такие…

— Дурацкие?

— Нет, блин. Ветеринарские. Давай уже начинай меня зашивать, живодёр!

— Ага… А ещё я в детстве очень любил играть в куклы. Я отрывал им ноги руки, голову.

— Ты что? Серьёзно? — не задумываясь спросил я, уже понимая, что он умудряется шутить даже в такой обстановке.

— Ага. Я же говорил, что он — живодёр. — снова наехал на друга Натан.

— Ты меня ещё коновалом назови, Паганини недоделанный!

— Если плохо меня зашьёшь, то так и буду называть. А Паганини не играл на духовых инструментах, это был скрипач и композитор.

— А сейчас ложись, композитор!.. И больше старайся не разговаривать и не шевелить своим лицом.

— Это как?

— Мимические мускулы не напрягай! Просто лежи и не дыши!

— Совсем не дышать я не смогу.

— Ладно… Это я образно так выразился. Просто не шевелись. Постарайся Толя! — последнюю фразу Вадим уже сказал без шуток. — Иначе у меня не получится хорошо зашить.

Дальше всё пошло очень даже серьёзно. Доктор принёс при помощи кухонной прихватки блестящую ёмкость со своими прокипячёнными инструментами и поставил рядом с улёгшимся на столе другом.

— Инга! Я сейчас руки помою. Потом польёшь мне спиртом. А сама готовься ассистировать мне.

— Без проблем!

Уж к этому я всегда готов. Как пионер… Кровь меня давно не пугает. А раны я видел и похлеще, чем простой порез бритвой.

Правда, вот так ассистировать ветеринару, во время пластической операции на лице человека, мне ещё не приходилось никогда…

Операция проходила практически в полной тишине. Доктор иногда подавал мне чёткие команды. Я чётко их выполнял. Звякали об эмалированную кювету отработанные инструменты. Туда же летели окровавленные салфетки.

На характерном носу у музыканта появилось два шва. Столько же украсили опухшую правую бровь. Края раны вроде бы стянулись ровно. Вот, что значит, когда рана нанесена тонким лезвием.

От разбитого стекла раны были бы более значительными. А уж когда в лицо бьют разбитой бутылкой… Я уже видел такое недавно… Но, надеюсь, что не скоро ещё увижу снова. Тем гопникам из Шуи я уже отомстил за Сашку и за Ингу… А найти нового злодея с рожей, порезанной разбитой бутылкой, когда ещё удастся…

Минут через десять, а может и пятнадцать, всё было закончено. Вадим раздавал послеоперационные инструкции:

— Пока не заживет, придётся тебе не умываться. Мочить рану не рекомендую. Швы могут загноиться… И ещё. Станет заживать, начнёт дико чесаться. Не чеши. Иначе превратишься в Квазимодо.

— А так я — красавчик, да?

— Пока ещё да. Я старался сохранить то, чем тебя наградила природа.

Снова вмешиваюсь в их перепалку. Я их даже понимаю. Нервы, после всего произошедшего, дают себя знать. И вот теперь весь этот немного дубовый медицинский юмор вызван, скорее всего, именно этим. Даже я продолжаю разговор с интонациями великого Жванецкого:

— Ребята! А теперь серьёзно.

Всё внимание обращается на меня…

— Нам надо что-то сделать с тем безобразием, которое сейчас находится в ванной.

— Да… Избавиться от трупа — это проблема. — в голосе Натана звучит некая озабоченность…

— Не совсем с тобой согласен. — присоединился к обсуждению доктор. — Не такая уж это и проблема, но потрудиться нам всем придётся изрядно. И поломать голову тоже, чтобы труд наш не прошёл даром.

— Коллеги! — оба посмотрели на меня с вниманием. — Мы справимся. Но хозяин квартиры из этого процесса временно выпадает.

— Почему? — восторженный порыв музыканта ввязаться в преодоление кровавых последствий, был воистину не ниже, чем у Павки Корчагина, в одиночку готового строить узкоколейку через тайгу.

— Потому что ты — с раной! — подколол его добрый доктор Айболит.

— Я не сраный! — быстро огрызнулся ему в ответ пострадавший. — Я раненый.

— Стоп! — прекращаю эту перебранку. — Хватит спорить.

Оба молчат, внимая мне.

— Во-первых: У Вадима гораздо больше опыта и специальной медицинской подготовки. Поэтому, именно на него ложится самое главное — разрезать тело на мелкие кусочки для последующей утилизации. Из меня тоже помощница пока ещё не особо получится. Одной левой, я вряд ли смогу быть сильно полезной. Так что, Вадик, вся надежда тут только на тебя.

— А во-вторых? — интересуется тот, на кого возложили самую грязную работу.

— А во-вторых: Вадим! Ты знаешь, чем можно удалить следы от крови так, чтобы и следа не осталось?

— Есть такая химия. И у нас в клинике такую частенько используют. Всё таки операции на животных мы проводим периодически. Так что я знаю, где взять такую. Этот вопрос мы решим без проблем.

— А в-третьих: Большой вопрос, как потом все эти человеческие запчасти из ванной вынести и утилизировать так, чтобы на нас потом никакие ниточки не привели.

Все задумались. А я продолжил.

— Самое сложное — это кости. Кровь можно слить в канализацию, предварительно разбавив водой посильнее. Мясо можно отделить от костей. Доктор с этим сможет справиться. Чтобы не таскаться потом по помойкам с кусками мясных образков, можно измельчить их и тоже разбавив слить в канализацию.

— Как измельчить? — Натан явно заинтересовался процессом.

— Нарезать мелкими кусками и пропустить через мясорубку.

— Фу… — музыканта не по-детски передёрнуло.

— Не корчи рожу, швы разойдутся! — одёрнул его заботливый врач.

— Есть ещё способ. С одной стороны будет попроще, а с другой, более невыполнимый в наших условиях.

— Какой? — чуть ли не в один голос спросили меня более взрослые участники нашего весёлого шабаша.

— Вывезти всё сразу на машине, например, внутри небольшого холодильника, положив его сверху на багажник нашей машины.

— Это было бы гораздо лучше.

— Но не в наших условиях.

— Почему?

— А где у нас есть три-четыре мужика, чтобы загрузить холодильник с грузом на багажник машины. И кстати, багажника на крыше машины у нас ещё тоже пока нет. Но вы не поверите… У нас ещё и холодильника нет ни у кого… Ни у Вадима, ни у Натана… Это большое упущение…

Все задумались…

— Но начинать с чего-то всё равно надо. Так что, Вадик, бери ножи, скальпели или что там у тебя ещё есть… И иди начинай готовить тело к транспортировке по частям с последующей утилизацией. Всё это надо сделать максимально быстро, пока соседей не стал интересовать неприятный запах из нашей квартиры.

Глава одиннадцатая

После эпических кровавых событий прошло уже целых два дня. Вадим взял у себя на работе отпуск за свой счёт, типа по семейным обстоятельствам. Конечно же он не стал уточнять на работе, что это за обстоятельства такие… Он уже принёс несколько килограмм разной химии в различной упаковке. Здесь были и склянки, и банки, и бумажные пакеты с вонючими порошками… Ещё он притащил с работы много резиновых перчаток.

Да…Недаром в советские времена бытовала поговорка: «Тащи с работы каждый гвоздь! Ты там хозяин, а не гость!»

Этим все грешили помаленьку помаленьку. И даже за грех это особо не считалось. Конечно же если тебя не поймали добрые дяди из ОБХСС. Для них за радость было поймать беднягу работягу вынесшего с родного завода пару железяк. В это же самое время руководители заводов порой могли вывозить грузовиками народное добро. Ловить их станут намного позже. Но это была уже налаженная система. А систему искоренять уже сложнее. Гораздо ведь проще поймать Васю Пупкина с батоном колбасы за пазухой, чем заместителя директора, члена КПСС с какого-то там года, орденоносца и прочее, прочее, прочее…

Это уже политика… А я решил в политику не лезть ни в коем случае. Ну и не полезу… Вернёмся к нашим баранам.

***

Теперь, когда Натан лежит весь пораненый, а добрый доктор Вадим занят расчленением трупа, на мне оказались все хлопоты по хозяйству. Закупка продуктов, готовка обедов, а также подготовка машины к перевозке «криминального багажа».

Багажник я легко и без проблем купил с рук на авторынке в Южном порту. Причём это была не корзинка из тонкой проволоки, а полноценный багажник, из четырёхгранных трубок. В Южный порт я не поехал на машине, а воспользовался общественным транспортом. Я старался днём, в светлое время суток, поменьше мелькать за рулём. Это ночью я проскакивал незаметно по пустынным улицам. А днём меня такого мелкого могли заметить. Ну ещё бы… Эдакая пигалица за рулём автомашины. Люди у нас бдительные и вредные. Разом капнут куда надо, чтобы правоохранительные органы приняли соответствующие меры.

А мне это надо? Вопрос, конечно, риторический…

Вот поэтому мне и пришлось нанимать частника, тоже с багажником на крыше. Он-то и привёз меня поближе к дому. Ну а дальше я тащил его на себе почти целый квартал. Потом уже положил на машину и позвал Вадима прикрутить полезный предмет на крышу.

Доктор только и рад был отвлечься от своей основной работы. Он ведь трудился в поте лица, не покладая рук. Но каждый раз перед выходом из квартиры, ему приходилось готовиться и переодеваться. Он предпочитал работать налегке, лишь фартук одевал, чтобы меньше пачкать одежду производственными загрязнителями. А основной загрязнитель в его работе — это остатки крови убиенного домушника. Как мы не сливали кровь, всё равно мясо мазалось коричнево-красным.

Для упаковки отдельных кусков и костей я приобрёл на Тишинском рынке штук двадцать или больше тканевых сумок, отделанных внутри клеёнкой. Пошил кто-то тоже небось, чтобы мясо таскать… Вот и нам под мясо надо…

Бытовые условия в нашей коммуне стали похуже, чем раньше. Умываемся теперь мы все на кухне.

А производить дефекацию теперь приходится не в одиночку, а в присутствии ещё одного индивидуума. Хотя ему-то разрезанному на части, уже всё равно… Но хоррор тот ещё. Жесть…

Человек такая скотина, что постепенно ко всему привыкает. Мы тоже привыкли не замечать всего этого кошмара. Но всё равно это каким-то образом давило на психику.

В один из своих выходов из дома, Вадим прикупил несколько бутылок коньяка. Спорить не буду… Коньяк он купил хороший. Но теперь они на пару с Натаном периодически пропускали по рюмашке… А потом по другой…

Я конечно же спросил их:

— Ребята! А вы не сопьётесь тут?

На что мне было компетентно заявлено, что для снятия стресса коньяк, расширяющий сосуды, очень полезен для здоровья…

Где-то я это уже слышал… А-а… Вспомнил. В кино было. В «Бриллиантовой руке». — «Для дома и семьи… Врачи рекомендуют.» Эх, Семён Семёнович…

***

А холодильник для наших дел, я тоже нашёл на Тишинке. Просто стал спрашивать у продавцов всякой всячины, так, на удачу. Народ сразу заинтересовался таким молодым, но денежным клиентом, как я.

Сначала мне предложили «ЗИЛ», большой, вместительный. Я отказался. Для нас это был уж слишком большой. Тяжело будет потом спускать его из квартиры, а потом ещё и поднимать его с «грузом» на крышу машины.

От совсем маленького «Саратова» я тоже отказался. Маловат он будет для наших нужд. Весь Сеня Петрыкин в него не войдёт. А вот на покупку потрёпанной жизнью «Юрюзани» я почти сразу же согласился.

В этом времени я уже давно и привык к советским деньгам и их покупательной способности. Я даже уже слегка ориентировался по ценам на бытовую технику и знал, что новый холодильник сейчас стоит примерно триста — триста пятьдесят рублей. Эта «Юрюзань» была далеко не новая. Лет десять не меньше со слов бывшего хозяина.

Ну, мы и поехали посмотреть вместе с продавцом. Ну, что я вам могу сказать по поводу холодильника? Белый, слегка покоцанный снаружи, внутри чистенький. Хозяин соловьём разливался. Машина, говорит — зверь! Морозит люто.

А чего тогда ты его продаёшь-то, спрашивается… А?

Поторговались, сошлись на сумме в двести рублей. Довольный продажей хозяин пообещал помочь с доставкой. Я согласился ещё за десять рублей. Сам-то я этот холодильник даже руками не трогал. На фиг надо оставлять на нём мои отпечатки.

Денег за холодильник я сразу никому не отдал. Оставив червонец в виде задатка, я дал «свой» адрес и договорился на доставку завтра, на середину дня. Сказал, чтобы привезли и выгрузили из машины. А на этаж мы с папой его потом сами типа поднимем.

Адрес я продумал заранее. Это через пару домов от нас. До нашего подъезда примерно метров сто — сто пятьдесят наискосок. А самое главное для нашего дела — это мусорные контейнеры рядом с тем домом. Вот там-то я и планировал принять заказанный груз.

***

На следующий день, ближе к полудню, мы с доктором Вадимом в образе моего «папы», ждали привоза холодильника. Стрелки часов уже сошлись на верхней точке циферблата и я начал слегка беспокоиться… Но, слегка опоздав минут на десять, а значит почти что даже и вовремя, подъехал небольшой грузовичок с надписью «Продукты» на боковых стенках кузова. На месте пассажира восседал мой вчерашний знакомый…

Бывший хозяин холодильника, получив обещанные двести рублей из рук «папаши», вместе с водителем бодро сгрузили заветную «Юрюзань» на землю, и уехали, обдав нас синеватым облачком выхлопных газов.

Дождавшись отъезда продавца, мы занялись вандализмом. Из сумки, которая была у Вадима с собой, были извлечены пассатижи, гаечные ключи, молоток и отвёртки. Надев резиновые перчатки, мы занялись демонтажем всего «лишнего» и «ненужного».

Внутренности холодильного монстра: полки и поддоны тут же ушли в мусорку. Мы отделили мотор и всё, что было тяжелым. Старались только лишь, чтобы холодильник снаружи по-прежнему выглядел как холодильник, да внутри оставался хотя бы немного герметичным.

Там где гаечные ключи и отвёртки не помогали, мы не заморачиваясь, перекусывали или отламывали всё, что нам было не нужно.

Через минут пятнадцать-двадцать, подхватив облегчённый до минимума бывший холодильник, мы потрусили к своему дому. У самого подъезда на смену мне пришёл Натан, с зашитой мордой лица. Забинтованные его руки тоже скрывались под резиной перчаток. Вдвоём с Вадимом они уже более споро подняли «Юрюзань» в квартиру.

***

— Вадим! Скажи мне, как художник художнику… Ты машину водить умеешь?

— Немного да. Но прав на это у меня нет.

— Это плохо…

Нам ничего не остаётся, как рисковать. Холодильник уже набит сумками, с останками невезучего Чинарика. Вроде пока ещё вполне грузоподъёмный вес для двух моих взрослых помощников. Натан уже чувствует себя гораздо лучше… На нём всё заживает, как на… как на хорошем человеке.

Мы с Вадимом над телом Сени очень постарались. От целого человечка там мало чего осталось. Кости если только. Да и то, некоторые по частям.

Мясорубкой для измельчения некоторых кусков Сени Петрыкина, мне всё-таки пришлось воспользоваться. И вовсе не от кровожадности своей натуры, а по чрезвычайной необходимости. Чтобы навсегда избавиться от того, что тело смогут когда-нибудь идентифицировать по отпечаткам пальцев, я поступил следующим образом: Вадим отрезал обе кисти у трупа, а я их сварил в специально для этого купленном ведре. Ну а потом, отделив от костей кожу, пропустил через мясорубку. Так же мы поступили со всеми кусками кожи с синими тюремными татуировками. А у Сени их было такое приличное количество. Чего там только не было, и где только он их себе не накалывал… Такой затейник был наш покойник… Но и это всё ушло в фарш, а фарш ушёл в канализацию…

Прямо как в песне у Аллы Борисовны: «Фарш невозможно прокрутить назад…». Хотя… Вроде бы у Пугачёвой другие слова были в песне… Или ещё будут. Она же ещё даже не спела своего «Арлекина», да и вряд ли сейчас её хоть кто-то знает. Может уже и поёт где-то. Или ещё только учится? Я не особо увлекался историей её творчества. Ну да и ладно. А фарш уже точно назад не провернуть…

Ведро вместе с мясорубкой я вынес и выкинул подальше от дома, в разные мусорные контейнеры. Мясорубку при этом ещё и разобрал на части…

***

Как наша инвалидная команда выносила холодильник и как его грузила на багажник — это особая песня…

Вымотались все вусмерть. Но вот теперь уже всё позади. Холодильник лежит на багажнике. Багажник прикручен к крыше машины. Бывший электроприбор вполне надёжно привязан к багажнику. На этот раз и я постарался, и Вадим помог. Замотали так крепко, чтобы холодильник и по дороге не улетел с машины, и чтобы любопытные туда не смогли заглянуть по дороге.

И вот мы собрались, загрузились в нашу тачанку, да и поехали куда глаза глядят. Специально для поездки выбрали вторую половину дня пятницы.

Теперь на любой вопрос от любопытных ментов, если такие возникнут в пути, отмазка есть: Типа мы на дачу едем, старый холодильник везём. А где наша дача? Да там, по Калужке под Малоярославцем, далеко ещё ехать…

Вот в ту сторону мы и поехали никуда особо уже не торопясь… А куда теперь торопиться? Теперь надо не спеша найти уютное местечко для последнего пристанища бывшего домушника Сени.

***

Невероятно, но это факт. Выехали мы из Москвы, без каких бы то ни было проблем. За рулём был я, такой красивый… Под себя подушечку подложил, чтобы сидеть повыше. Такие подушки обычно думкой называют. Рядом со мной на пассажирском сиденье расположился Вадим, а кое-как уместившись на заднем, сидит — хозяин машины по доверенности, со всеми правильными документами и правами. Голову ему доктор бинтом обмотал, чтобы раны и швы не было видно.

Дежурная отмазка у нас заготовлена такая: Хозяин машины в аварии пострадал. Ну а я его, на его машине, под его присмотром, не спеша на дачу везу. А с нами наш друг, сосед по даче. Причём мы готовы, если что, любой штраф прямо на месте оплатить. Специально для этого мы мелких денег по всем карманам распихали, чтобы крупными купюрами не светить. В этом времени это не модно. Это было модно у купцов в царской России, которые любили кутить в кабаках на широкую ногу. Это будет модно лет через двадцать у новых русских, которые будут кутить с не меньшим размахом.

Нас пронесло… Нет. Не в прямом смысле… Просто нами по дороге так никто и не заинтересовался. Хотя нам попадались и встречные и попутные менты. И сотрудник на посту ГАИ на нас никакого внимания не обратил. Ну, едет себе дачник-неудачник на горбатом «Запорожце», ну везёт на багажнике явно старый холодильник. Куда? Ну, вестимо куда. На дачу…

Отъехав от МКАД не так уж и далеко, я решительно свернул направо в сторону будущего громадного московского кладбища. Сейчас там тоже на этом месте есть старое кладбище, но оно пока ещё маленькое. Так сказать, местного значения. А вот в будущем здесь развернётся целый комплекс из нескольких территорий. Пол-Москвы можно будет тут в землю положить. Но и этого нового кладбища тоже не хватит. Москва растёт и размножается гораздо быстрее, чем успевают строить и открывать новые кладбища.

Вот такой вот парадокс…

***

Место это мне было хорошо знакомо, ещё по девяностым годам моего прошлого будущего. Я частенько сюда на своём жигулёнке с подружкой приезжал для того чтобы уединиться. Ну не было у меня тогда других условий, а уединяться желание порою возникало так внезапно, что искать чего-то не было возможности. А здесь было тихо, спокойно, уютно и безлюдно…

Даже сейчас, лет за двадцать до моих походов сюда, здесь всё такие же уютные лесные грунтовые дороги с нулевым трафиком. Да и в лес можно легко на машине углубиться, не опасаясь застрять промеж деревьев. В общем, лес этот мне был хорошо знаком. Сюда я и приехал, для того, чтобы избавиться от лишнего компромата…

А чуть подальше там есть ещё и прудик. Вот и вопрос теперь у меня встаёт: Мы Сеню закапываем или топим? Ставлю вопрос на общее голосование.

Доктор Вадим за то, чтобы затопить. И я его в это очень даже понимаю. Потому что ему очень не хочется копать глубокую яму. Ведь из нашей госпитальной команды, он есть самый что ни на есть копабельный персонаж. Больше копать-то некому. Ни мне с одной левой рукой, ни Натану с его порезанными руками и свежими швами на морде лица.

А вот сам пан музыкант почему-то выступает против затопления. Ему всё время кажется, что останки трупа всплывут.

Даже я понимаю, что он не совсем прав. Вот и доктор пытается его переубедить, объясняя, что всплывает только целый труп, раздувшись от газов. А если трупу распороть живот и наложить туда камней, то целое тело не всплывёт. А куски мяса просто сразу уйдут на дно и будут употреблены местной подводной живностью, рыбами и раками. Но Натан Борисович настаивает на своём варианте. Закопать и поглубже…

А это значит, как всегда, что всё решать придётся мне.

Я предлагаю остановиться у лесочка и слегка прогуляться. Походим, подышим воздухом, посмотрим, осмотримся… Может, и найдём чего интересного…

Мы остановились даже не у лесочка на грунтовке, а прямо в самом лесочке, съехав с дороги довольно глубоко в лес. Широко растущие деревья и заросли кустов вполне позволяли перемещаться по лесу на машине. Особенно на такой небольшой как наш «броневик».

Отъехав метров на сто, я подумал, что нас уже и с дороги совсем не видно, да и не слышно.

Ну, что же. Пойдём! Погуляем!

Не прошло и нескольких минут, как мы нашли то, что искали. Всего-то метрах в тридцати-сорока от места нашей временной парковки. Большое дерево, упав то ли от ветра, то ли от старости, оставило огромный выворотень в районе корней. Дерево старое, корни объёмистые были. Глубокая ямка тут получилась. Упало дерево видимо совсем недавно. Земля вывороченная свежая ещё…

А это мы удачно зашли. Ну, то есть заехали… И яму копать не надо глубоко. Так слегка… Нашему Вадиму легче будет это делать, чем я его сразу и обрадовал, вручив ему свою сапёрную лопатку.

Можно было заморочиться и поиском большой лопаты… Но на один раз хватит и той, что уже есть.

Мы все облачились в резиновые перчатки. Нам нельзя, чтобы на холодильнике остались наши отпечатки пальцев. Не дай бог…

Хотя… Вряд ли кто потом сможет всё связать в один узел. Если только при допросе не расколется кто-то из моих друзей… Но, думаю, что вряд ли до этого дойдёт… Я просто слишком уж мнительный. Из-за этого все эти мои перестраховки… В СССР, конечно, раскрывали преступления, но чаще это было из-за того, что всё было на виду. Хитрые преступники годами водили за нос и хвалёный МУР и КГБ в придачу…

***

Вадим с лопаткой пошёл к дереву, а мы с Натаном стали отвязывать холодильник. Сам агрегат мы снимать с машины не планировали здесь, но чтобы вынуть из него наши мешки, надо было добраться и открыть дверцу. А для этого развязать наши хитрые узлы было необходимо.

Хорошо в лесу в мае. Народу никого. Для грибников-ягодников ещё рано. Да и время не для них. Уже вон слегка темнеет. В лесу темнеет рано.

Вадим копает там… Слышно, как он изредка мотерится…

Я здесь по одному вынимаю мешочки из чрева «Юрюзани» и подаю Натану. Он их аккуратно складывает возле машины. Вот и всё.

Мешочков много. Но все они небольшого объёма. Вадим очень постарался, разбирая на части этот конструктор.

Ну вот… Лёгок на помине. Не успели мы закончить извлекать Сеню из холодильника, как появился доктор с лопаткой в руке наперевес и странным выражением на его круглом лице.

— Ну ты чего? Выкопал уже? — спросил его Натан.

— Ребята! Вы не поверите… — в голосе Вадима чувствовалось какое-то волнение…

— Что там такое? — спрашиваю я с ироничной насмешкой. — Клад что ли откопал?

Вадим посмотрел на меня ещё более удивлённо:

— А ты как догадалась?

Да, *ля… Немая сцена…

Глава двенадцатая

— Вадим! Это шутка такая? Вроде бы не время и не место так шутить… — Натан явно не поверил своему другу.

— Да какие тут шутки. Инга! Бери фонарик, пойдём, сама всё посмотришь и всё увидишь. Там в ямке без фонаря уже даже копать темновато.

Ну что поделать. Лезу в свой вещмешок. Там у меня есть всё на всякий случай. Ножи, револьвер, фонарик… Вынул фонарик, проверил. Горит. Я подумал-подумал, да и нацепил вещмешок на здоровое плечо. А вдруг пригодится…

Натана оставили у машины. Во-первых: Негоже бросать всё так вот, без присмотра. А во-вторых: Ещё не всего Сеню достали из чрева бывшего холодильника.

Мы с Вадимом идём к раскопу. Я спускаюсь в ямку под корнями упавшего дерева. Свечу себе фонариком под ноги… И понимаю, что доктор наш совсем ни фига не шутил…

На одном из склонов ямки, на глубине примерно в полметра от поверхности земли из грунта выглядывает какой-то непонятный предмет. Я пригляделся и понял, что это что-то типа кожаной сумки или саквояжа. Кожа от времени сильно скукожилась, а тут ещё доктор лопаткой добавил. Боковой край сумки оказался повреждён, а ниже по склону виднелись россыпью монеты. Блеск был тускло-жёлтым, но хорошо узнаваемым даже при свете карманного фонаря. Золото…

*ля… Реально… В натуре… Клад…

— Послушай, Вадим. А мы ведь не дураки вроде бы, и не пьяницы даже?

— Это ты к чему?

— Ну… Поговорка такая есть: Везёт по жизни дуракам и пьяницам.

— Угу… А ещё говорят: Везёт как утопленнику.

— Ну… Я не знаю. Это же ты предлагал утопить. Вот если бы мы тебя послушали и поехали топить, то…

— Слушай! Вот только ты не начинай…

— Нет. Мы реально — ДУ-РА-КИ.

Я скинул с плеча вещмешок, и снял с себя куртку. Всё равно измажусь, а так хоть с пользой. Расстелив куртку на дне раскопа, стал аккуратно подбирать все монетки, просыпавшиеся из повреждённого кофра, и складывать на ткань. Так их хоть видно будет. Просто если монеты класть на сырую землю, да в полутьме, то не трудно их снова затоптать. Штук двадцать уже нашёл. Похоже, что николаевские червонцы. А может и другого номинала. Но то, что это золотые монеты царских времён можно уже не сомневаться.

— Вадик! Ты давай аккуратненько обкопай эту кожаную сумку снизу. И старайся больше не повреждать тару…

— Не учи ученого. Я как только заметил, сразу прекратил все земляные работы.

— Если поглядеть, ты не особо-то и начинал ещё.

— Ну, да. Я же почти что сразу наткнулся на это…

— Давай, копай! Не отвлекайся! Скоро совсем стемнеет. Что будем делать? Костры жечь? Палатку ставить?

Бурча что-то себе под нос. Дескать: Раскомандовалась тут, мелочь пузатая…

— Я всё слышу…

Достав из вещмешка нож, начинаю помогать ему, ковыряя землю с другой стороны…

Минут через пять-семь клад уже слегка пошевелился в своей нише. В три руки мы его аккуратно вынули из земли и положили на расстеленную куртку. Конечно, этот саквояж, или как его там, весь в грязи, но видно сразу, что изделие старое, антикварное. Примерно конец девятнадцатого, начало двадцатого века. С таким обычно доктора ходили. Чехов там и прочие медики того периода…

Так что положили мы его сразу на куртку, чтобы больше уже ничего из него не просыпалось. Открывать будем уж точно не здесь и не сейчас.

А я решил слегка подшутить:

— Вадик! Ты подкопай слегка вокруг. Вдруг мы ещё чего найдём ценного.

— Что ещё ты хочешь здесь найти? Пулемёт Максима?

— А что? А вдруг…

Доктор снова копает и снова бурчит, что дети пошли не те, и пороть их некому…

— Я всё слышу… — язвительно отвечаю ему.

Но минуты через три усиленной копки вокруг вскрытой ниши, мы оба понимаем, что ловить тут больше нечего, заканчиваем бесполезную работу.

— Понесли, что ли…

— Сам донесу… — главный наш кладодобытчик подхватывает довольно увесистую ношу, завернутую в мою куртку.

Топаем к машине, где нас поджидает заскучавший, и умирающий от любопытства Натан.

— Ну что там? Правда что ли там клад нашли?

— А то как же. Целый чемодан золота. — отвечаю ему.

— Врёшь! — из-под бинтов на меня смотрят глаза обиженного ребёнка, у которого только что отобрали большую шоколадную конфету.

— Вот! — сухо говорит доктор, кидая на землю, мою куртку, которая распахиваясь, обнажает перепачканный в земле саквояж, из-под которого с тусклым золотым блеском рассыпаются монетки.

— О*уеть… — многозначительно говорит музыкант с консерваторским образованием.

— А с виду — приличный человек… Ещё и в шляпе… — укорительно замечает Вадим, ни к кому не обращаясь.

— Ребята! А давайте мы клады будем потом рассматривать. Нам бы не плохо пока другое наше дело закончить. У нас ещё вон Сеня в мешках не закопанный…

Я снимаю с плеча вещмешок, забираю из него наган, и пустую тару протягиваю другу.

— Натан! Попробуй прямо так запихнуть всё в мешок, а дома уже развернём и посмотрим. А мы пока пойдём злодея хоронить.

***

Переноска мешков с кусками тела к яме заняла довольно длительное время. Из каждого мешка мы вытряхивали в ямку содержимое, а пустой мешок аккуратно откладывали в сторону. Ниша, оставшаяся после клада, быстро заполнилась, а Сеня ещё не весь кончился. Засыпав этот схрон останков, Вадим стал копать ямку в другой стороне, подальше от этой.

Настроение у меня было игривое и решил снова подшутить над добрым доктором:

— Вадик, я тебя очень прошу лишь об одном. Не надо больше ничего в земле находить, а то мы отсюда до утра не уедем. Хватит нам на сегодня и одного клада. Второй клад нынче не будем откапывать, ладно? Да и нет там для нас ничего особо интересного…

На эту фразу наш Айболит отреагировал весьма странно. Он пристально на меня посмотрел, и вдруг, отойдя в сторону от уже выкопанного углубления, стал копать новую яму совсем в другом месте, в противоположной стороне от предыдущего.

— Ты чего это? — я был в недоумении.

— А вдруг там снова что-то есть, раз ты так сказала. В последнее время ты редко ошибаешься. А чаще всего бываешь права на все сто процентов.

— Ты это всё сейчас серьёзно сказал?

— Серьёзней некуда. — продолжая усиленно копать в другом месте, ответил мне доктор.

— Вадим! Ну, ты же нормальный взрослый человек. Образованный… Так же не бывает, чтобы сразу в одном месте целых два клада находили. Да брось ты ерундой заниматься. Темнеет уже… Не время для шуток…

— Я и не шутил. А по поводу двух кладов в одном месте… Ты что, не читала Марка Твена? Помнишь, как индеец Джо, закапывая один клад, нашёл в той же яме и второй.

— Вадик! Перестань молоть чушь! Ну, какой Марк Твен? Это же писатель такой американский по имени Сэмюэл Клеменс. Он всё это придумал…

— А я где-то читал, что за основу он брал жизнь реальных людей и вплетал в свои книги вполне реальные истории. Приукрашивал, конечно, слегка. Ну на то он и писатель… Но всё же за основу он брал реальные факты… Так что второй клад тут вполне возможен. Дерево старое, большое. Росло тут с давних пор. Наверняка было хорошим ориентиром для тех, кто планировал после откопать свои зарытые сокровища… Только вот откуда ты, Инга, знаешь, что тут есть ещё один клад?

— Вадик! Нет тут больше ничего… Я пошутила так. Ну с чего ты вдруг решил, что мои слова хоть что-то значат?

— Понимаешь… Я сразу заметил, что ты, Инга, вообще человек мистический. И всё, что связано с тобой, покрыто ореолом таинственности.

— Блин горелый… И в чём это всё выражается?

— Ну, ты ведёшь себя почти всегда не совсем так, как ведут себя девочки в твоём возрасте. А чаще вообще совсем не так как ведут себя девочки любого возраста. В твоих поступках больше мужского проявляется, чем в поступках того же Натана.

— Ну, ты уж совсем своего друга опустил ниже плинтуса…

— Не перебивай, старших!

— Простите, дяденька!

— И не юродствуй! Тебе это не идёт.

— Ну и что такого мужского проявляется в моих поступках?

— Иногда ты оговариваешься, и говоришь о себе в мужском роде.

— И это всё?

— Нет. Не всё. Ты себя ведёшь в любой ситуации, хладнокровно, как солдат… Или даже скорее, не как солдат, а как боевой офицер, ветеран нескольких войн. Ты командуешь мною и Натаном, абсолютно не раздумывая. Причём приказы при этом ты отдаёшь чёткие и грамотно сформулированные. Всё к месту и ничего лишнего. Ты командуешь так, что даже не задумываясь ни на секунду, мы выполняем твои распоряжения. Потому что они отданы в нужное время и в нужном месте.

Вот это меня раскусили… Хорошо ещё, что он сводит это к какой-то мистической хрени… Ну и как мне дальше вести диалог с этим проницательным медиком? Всё отрицать, как партизан на допросе, или вилять хвостом, как лиса, заметая следы на снегу?

— На этом всё, товарищ доктор? Или есть ещё что-то во мне загадочное и таинственное?

— Есть и ещё. И довольно много всего. Ты умело скрываешь следы преступления. Но делаешь это не как уголовник, не как преступник, а как матёрый оперативник из уголовного розыска, специалист, который знает досконально всю работу правоохранительных органов. Ты знаешь не один, а сразу несколько способов избавления от трупа. Просчитываешь на несколько шагов вперёд и свои, и наши действия. Наверняка и действия сотрудников милиции ты тоже можешь просчитать наперёд. Ты даёшь умные советы там, где вроде бы совсем не должна разбираться девочка твоих лет. Кстати, сколько тебе лет по-настоящему, на самом деле?

Блин… Доктор… Да ты меня оказывается насквозь видишь…

— В апреле мне тринадцать исполнилось. Четвёртого числа.

— Ну-ну… Вот я и говорю… А ещё, когда я нашёл клад, ты не удивилась ни на секунду, ты даже раньше чем я произнёс слово «клад» спросила меня так язвительно: «Ты что, клад нашёл?»

— Но это же элементарно. Ты копался в яме и что-то там нашёл…

— Инга! Не валяй дурака! Я же говорил, что у меня аллергия на ложь и неправду.

— А как ты сам можешь объяснить все эти странные вещи, про которые ты сейчас мне рассказал?

— А я не знаю. Я просто не понимаю ничего с тех пор, как познакомился с тобой. Я тебе абсолютно НЕ ВЕРЮ… Но в то же самое время я тебе ДОВЕРЯЮ. Доверяю, как другу, с которым я не раздумывая готов пойти, что в бой, что в разведку…

— Разведка — это тоже часть боевых действий…

— Угу… И этому тебя тоже в твоём интернате научили? Вообще-то тактику ведения боевых действий и соответствующие этому термины изучают в военном училище, если я ничего не путаю… Только не говори мне, что у вас в школе была «Зарница» и тебе дали на один день почитать учебник сержанта воздушно-десантных войск?

— А почему сразу ВДВ?

Этот доктор уже сделал столько аналитических выводов из моих поступков. А знакомы мы с ним всего ничего. Да он просто гений. Ему бы преступления раскрывать, а не котов кастрировать…

— Потому что десантников у нас лучше учат, чем обычную пехоту. А ты в одиночку берёшь и связываешь уголовника. При этом действуя только одной левой рукой.

— Ага. И при этом я его так плохо связала, что он потом развязался и порезал бритвой лицо нашему другу Натану.

— Это лишь из-за того, что ты не смогла сделать правильный узел и затянуть его одной рукой. А потом пошла и той же одной рукой ликвидировала целого майора уголовного розыска.

— Ну и что из этого всего следует?

— А следует то, что ты совсем не та, за кого себя выдаёшь?

— Это что-то меняет в наших отношениях?

— Пока ещё нет. Но в будущем, я очень хотел бы всё же поподробнее знать, с кем делю хлеб, и с кем закапываю трупы врагов…

— Я не знаю, что тебе сейчас ответить. Ты такую речь тут задвинул, как Троцкий с трибуны…

— Ты видела Троцкого?

— Нет. С Лейбой Бронштейном я лично не знакома. Его убили задолго до моего рождения в Мексике. Его там Рамон Меркадер ещё в сороковом году ледорубом в голову тюкнул, а на следующий день Лев Давидович и помер.

— И откуда такие подробности?

— А ты сам как думаешь?

— Мы с Натаном уже говорили про тебя.

— Обсуждали, значит, за моей спиной… Перемывали мои бедные девичьи косточки…

— Он рассказал мне и про гнев божий, и про меч господень. Его это сильно впечатлило.

— А тебя?

— А я не знаю. не понял ещё пока… Я в первую очередь медик. А медицина мистику не очень-то приветствует.

— Да перестань ты! Какая мистика? Какой гнев божий?

— Вот и я говорю…

— Ага. И отказываешься копать там, где я якобы напророчила ещё один клад? Не смеши меня!

— Ты хочешь, чтобы я копнул там? Ты же сказала, что не стоит выкапывать, то, что там лежит, чтобы не задерживаться здесь до утра.

— То есть, ты точно уверен, что там, в той ямке что-то есть, если я так сказала?

— Не исключено… Я конечно далёк от мысли, что это так. Но проверять почему-то не хочется.

— А если ты там начнёшь копать и ничего не найдёшь… Что тогда? Тогда ты не будешь больше говорить про мою мистическую сущность?

— А вдруг там что-то есть? Мне тогда придется поверить и в потусторонний мир, и в колдовство с ведовством. Не знаю уж, как там у вас это правильно называется.

— У кого, у нас? Вадим! Ты точно бредишь.

Доктор насупился. Он перестал копать свою яму. Посмотрел на меня изучающе, а потом выдал:

— А давай так! Я сейчас начинаю копать там, где ты сказала, что…

— И что дальше? — перебиваю его.

— Если там я нахожу ещё один клад, или ещё что-нибудь интересное, то ты мне честно рассказываешь о себе. И ответишь на все мои вопросы более подробно, чем сейчас. Но запомни: Я ложь почувствую. У меня это хорошо развито. Я с животными общаюсь, а они разговаривать не умеют. Но я их чувствую. Не знаю как, но чувствую и понимаю. Поэтому тебе будет очень трудно меня обмануть…

— А если ты там ничего не найдёшь.

— Тогда просто закопаем останки этого урода и уедем отсюда.

— Договорились. — я легко соглашаюсь, так как ни на грош не верю в то, что клады растут так часто.

***

Вадим перебирается на место, где он планировал копать изначально, и начинает втыкать лопатку в землю. Ну а я с иронией наблюдаю за ним. Копает он так самозабвенно, будто бы действительно ищет клад. Если бы у меня с собой были сигареты, то сейчас обязательно бы закурил, любуясь этой картиной. Правильно говорили древние: «Можно бесконечно долго смотреть, как горит огонь, как течёт вода, и как работают другие…»

Доктор копал молча. Вот прошло уже три минуты. Он с остервенением снова и снова вгрызался в податливую землю, пока его лопатка не стукнулось обо что-то с глухим звуком. Не метал и не камень. Это уж точно…

— В корень, небось, попал, — скептически прокомментировал я.

Вадим стал аккуратно копать вокруг того места, где лопатка наткнулась на преграду. Мой скептицизм стал постепенно улетучиваться. Когда вокруг препятствия образовалась овального вида канавка, кладоискатель посмотрел на меня и сказал:

— Ножик дай! Тут надо осторожнее.

Я протянул ему свой стилет, и он стал аккуратненько очищать то, что находилось в ямке посредине. Уже не было сомнений, что ямка не пуста, но я всё ещё тешил надежду, что там камень, деревяшка, кирпич… Да что угодно…

Ну откуда здесь второй клад? Здесь что, аномальная зона? Или на том дереве, что упало, раньше табличка висела с указателем стрелкой вниз, и надписью: «Клады закапывать только здесь!»

Но через пару минут на поверхности дна неглубокой ямки, нарисовался силуэт небольшого сундучка или ларца, с ручкой на вершине. Потянув за ручку, Вадим с трудом извлек на поверхность подтверждение моего шутливого пророчества. Было понятно, что ящичек не пустой и довольно тяжёлый…

И хотя он был облеплен землёй, но просматривался реальный такой ларчик, оббитый металлическими полосками и даже, кажется, украшенный цветными камнями. По крайней мере, красный и зелёный блеск я увидел в свете моего уже почти севшего фонарика.

Ну что я могу тут сказать? Мне ничего не оставалось, как только громко вслух, даже не произнести, а просто выдохнуть, не оглядываясь ни на какие приличия:

— О*уеть…

Глава тринадцатая

По-быстрому закидав остатки Сени Петрыкина в выкопанные ямки, и тщательнозабросав их землёй, я ещё затоптал места нашего копания, а уж потом мы пошли к машине. Я нёс пустые мешки, а Вадим — найденный сундучок. Мы молчали. Тяжело так молчали…

После извлечения сундучка из ямы, доктор без слов передал мне нож. Причём передал правильно, как надо, рукояткой ко мне. Видно, что товарищ опытный в общении с острыми колюще-режущими предметами. И всё это Вадим проделал молча. Только глаза его сверлили меня не хуже лазеров.

Теперь же мы молча плетёмся в сторону машины. Молчание тягостное. Такое ощущение, что оно давит сверху, как невыносимый груз…

У машины нас встретил озабоченный нашим долгим отсутствием Натан со словами:

— Чего вы там так долго копались?

Вадим всё так же молча, протянул ему тяжёлый сундучок, а я иронично прокомментировал:

— Да вот. Ещё один клад нашли…

Если бы у бедного музыканта не была перебинтована голова, то его челюсть обязательно бы упала на землю. Именно так он выглядел, принимая от своего старого друга грязный ларец. Причём принял он его, не рассчитав что тот может оказаться тяжёлым, и чуть не выронил, когда руки ощутили его реальный вес.

— Грузи это тоже в багажник, а я пока костерок по-быстрому разведу. Надо спалить мешки.

— Может не здесь? — это были первые слова Вадима после выкапывания второго клада.

— А почему не здесь?

— Отъедем подальше от того места…

— Ага. И в темноте будем искать новое место для заезда в лес.

— Ты как всегда права… — Вадим был философски спокоен.

Я собрал сухих веток. Их тут было полно, только не ленись нагибаться. Костерок сразу занялся, стоило поднести зажженную спичку к кусочку бересты.

Мешки, сгорая, немного чадили. Ну, ещё бы. Внутри же они из клеёнки. Минут через пятнадцать всё было кончено. Даже если кто и найдёт это место, то подумает, что глупые туристы в костёр бросали всякий мусор. По крайней мере, вряд ли кто будет здесь проводить следственные мероприятия.

— Пора двигаться дальше. Нам ещё от холодильника надо избавиться.

Отряхнув свою вымазанную в земле куртку, я не побрезговал снова её надеть на себя.

— Ничего не забыли?

— Да вроде бы нет, — ответил Натан.

Вадим же по-прежнему, глубокомысленно молчал.

Расселись по своим местам. Я завёл машину, зажёг фары и понял, какую ошибку сделал. Заехав в лес, я не догадался сразу развернуть и поставить машину мордой на выезд, старый я дурак…

Сейчас стемнело. Подсветки заднего хода на этой машине нет, от слова совсем не предусмотрено. Как теперь будем выезжать?

Впереди кусты. Довольно густые на вид. Вряд ли у меня получится их протаранить так, чтобы не повредить машину. А могу и просто повиснуть на них, как танк на постаменте.

Посмотрел назад. Ни хрена не видно. Наоборот, после того, как фары зажёг, стало позади ещё темнее.

Нажал на тормоза. Лес позади меня подсветился таинственным красным светом… Отпустил тормоза… Тьма…

И что делать?

Когда я объяснил ситуацию Вадиму, он сразу согласился быть моими глазами. Взяв фонарик, он отправился наружу. А я открыл стекло, и слушая его команды, стал передвигаться по лесу. Для начала мы в несколько приёмов развернулись, а потом он пошёл впереди с фонариком, а я двигался сзади…

Плутали мы не так долго. Просто мне приходилось ехать медленно-медленно. Ну не давить же мне моего вперёдсмотрящего, который шагал впереди меня, выискивая дорогу без ям и кочек промеж деревьев.

Через некоторое время мы выехали на грунтовку, и подсадив Вадима, покатили в сторону шоссе. Молчание висело в машине как вязкий и липкий кисель. Даже Натан уловил это и не пытался завязать разговор.

Выехав на шоссе, мы свернули в сторону от Москвы. Дорога стала получше, но настроение нет никакого. Мне приглянулся один поворот налево примерно километров через пятнадцать, а может и двадцать, я не засекал. Не раздумывая, сворачиваю туда. Благо мне никто не мешал это сделать, да и я никому не мешал по дороге.

Снова грунтовка. Снова лес по бокам. Отъехав от трассы километра на три, я притормозил на обочине.

— Парни! Ни кому не надо проветриться? Надо бы осмотреться. Если всё тихо, сбрасываем в канаву холодильник и едем домой. Только не забудьте надеть перчатки.

Моя команда стала выбираться из машины. Через десять минут облегчившись сами и облегчив нашего «жужика» от надоевшего уже ему груза на крыше, мы бодро пилили в сторону столицы…

Почему-то я так устал, что меня даже в сон потянуло.

— Натан! Ты сейчас сможешь машину вести? А то я уже выключаюсь. Как бы чего не вышло.

— Может, я сяду за руль? — вмешался Вадим.

— У тебя же прав нет.

— А у тебя они есть? Давай проверим и мою везучесть?

— Ага. И на вопрос гаишников: А что везёте на ночь глядя? Мы откроем багажник и…

— А у Натана они не попросят открыть багажник?

— Ты посмотри на него! Кто попросит у забинтованного человека поздно ночью открывать багажник?

— Давай хотя бы чем-нибудь прикроем сундучок.

— А я уже это сделал. Набросал туда всего. Чехлы вон с заднего сиденья снял… — сообщил нам Натан.

Я притормозил. Мы поменялись с ним местами. Я пристроился на заднем сиденье, и засыпая уже, почти что шепотом сказал.

— Поехали к Вадиму. Всё ценное лучше там оставить…

После этого я просто закрыл глаза и заснул…

***

Растолкали меня примерно через час. Я уже заснул и никак не хотел подниматься. Но кто-то почти в самое ухо громко скомандовал: «Рота! Подъём!». И тут уж я проснулся.

На меня смотрел Вадим и улыбался, ехидной такой улыбочкой.

— Вставайте, граф, вас ждут великие дела!

— Какой на хрен, граф? Поручик Кац! Вы белены объелись?

— Вставай! Приехали!

— Да, да, уже встаю…

Я потянулся. Бли-ин… Всё тело ломит. И в спину, что-то твёрдое упирается. А… Наган… Будь он не ладен. Как вчера за пояс сунул сзади… Какое вчера? Ещё сегодня, в лесу… Что я несу? Сколько времени? Часы на руке. Полдвенадцатого… Чего же меня так в сон тянет?

Парни подхватили груз. Натан тащил завёрнутый в чехол от заднего сиденья, саквояж, а Вадим сундучок, тоже накинув на него сверху какую-то тряпку. Мне оставили ключи и поручили закрыть машину. Сняв дворники, бросил их под сиденье. Закрыв обе двери, я на полусогнутых поплёлся, вслед за ушедшими друзьями.

В голове болтались недодуманные мысли…

Что же мне теперь нужно рассказать Вадиму, а заодно и Натану о себе такого, чтобы и за психа не приняли, и поверили, и чтобы мы после этого по прежнему оставались не только единомышленниками, а ещё и просто хорошими и верными друзьями.

Но мысли куда-то ускользали. Спать хотелось неимоверно. Еле доплёлся до заветных дверей. Двери для меня оставили открытыми. Зайдя в комнату. Сбросил с ног отяжелевшие ботинки… Надо бы себе обуви купить поудобнее… Поплёлся в комнату, посреди которой на полу валялись портфель с бумагами майора…

Блин. Надо бы и с ними ещё разобраться… А ещё меня ждал саквояж, и сундук… Я упал на диван, прям так не раздеваясь, лицом вниз… Подушка приняла меня с радостью.

А дальше память моя уже не могла ничего запомнить, потому что следующим утром, когда я проснулся рано-рано, да и то, что терпеть уже не было никаких сил.

***

Слава богу, очереди в туалет с утра никакой не было. Ребята спали на полу. Вадим на матрасе, а Натан просто на постеленных прямо на пол пальто, или ещё какой-то одежды. Я не разглядывал особо.

Принесённое вчера, и другие неразобранные трофеи куда-то убрались. Не сами, конечно. Вадим, видимо убрал куда-нибудь, с глаз долой, чтобы не отсвечивали…

Сняв, наконец, с себя грязную, испачканную ещё вчера в земле куртку, я поплёлся на кухню ставить чайник…

В голове было пусто-пусто. Есть такая костяшка в домино. Вот такой костяшкой сейчас была моя голова. Ощущение, как после попойки. Наверное, напряжение последних дней, дало себя знать. А вернее не само напряжение, а то, что его не стало раз и вдруг… Вот этот самый откат, или отлив, как хочешь назови… Это хуже состояния похмелья. Там я хоть знал, чем подлечиться…

По коридору, по моему маршруту, туда же, куда я забегал пару минут назад, прошлёпал босыми ногами Вадим… Блин блинский. Я же у него тапочки заиграл. Они так и остались на той квартире у нас. Надо ему новые купить… Да и себе тоже… И Натану…

Что за мысли с утра дурацкие. Какие тапочки? Какие-то бытовые мелочи меня так тревожат, будто бы я собираюсь жить здесь вечно?

Я собираюсь жить долго… Но не здесь…

Или здесь?…

Да что не так-то?

Почему я такой разбитый? Может я заболел?

Вот доктор сейчас вернётся, у него и спрошу.

Чёрт возьми… Надо же ему ещё и рассказать что-то. Я обещал вчера в лесу… А обещание надо держать.

Чтобы ему такого соврать, чтобы и не соврать совсем, но и не рассказывать ему всего…

Как же надоело врать людям, которые тебя считают другом. Разве можно врать друзьям?

И рука чешется под бинтами. Всё не слава богу…

Шум смываемого унитаза, шум воды, льющейся в раковину. Сейчас доктор выйдет из ванны и мне надо будет что-то ему сказать…

Что-то сказать…

***

Почему-то вспомнился старый анекдот, как двое сильно выпивших мужчин после бара делятся друг с другом проблемами. Один жалуется собутыльнику:

— Не представляю, что я скажу жене, когда приду домой в таком пьяном виде…

Но у друга есть свой рецепт разговора:

— Не понимаю тебя… У меня всё без проблем…

— Это как?

— А я, когда прихожу домой, обычно говорю жене: «Здравствуй, милая!»

— Ну а дальше?

— А всё остальное мне скажет жена…

***

Кстати, неплохой способ вести диалог. Закидываешь мяч на сторону собеседника и передаёшь игру в его руки.

Вадим в отличие от меня с утра выглядел бодрым и свежим.

— Чай будешь? — спросил я его.

— Буду. — он был лаконичен, как никогда.

Вообще-то обычно он и шутил, и балагурил, излучая вокруг себя ауру жизнерадостности. Но после того разговора в яме, ничего такого в нём не чувствуется.

Я залил кипятком заварку в маленьком фарфоровом чайничке, и в ожидании того, как мелкие обрезки чайных листьев заварятся, сидел без дела…

— Поговорим? — начал Вадим.

— Может не сейчас. Я не очень хорошо себя чувствую. В голове, как с похмелья пусто и одиноко.

— Ты знаешь, что такое похмелье?

— Увы… Там, где я жила последние несколько лет, многие дети даже знают, что такое запой.

— У тебя что-то болит? — включил он режим «доктора».

— Рука чешется, сильно, там… под бинтами… А состояние, будто я всю ночь разгружала вагоны с углем.

— Ты и вагоны с углем умеешь разгружать? — уже шутливым тоном начал говорить Айболит.

— А чего там уметь? Хватаешь лопату. «Бери больше! Кидай дальше! Отдыхай, пока летит…»

— Ясно. Снимай рубашку. Сейчас посмотрим твою рану.

Он ушёл в комнату. Вернулся уже более одетый, чем со сна. В руках у него бинты, ножницы и кое-что ещё. Не важно… Я уже снял рубашку, обнажив бинты на плече и шрамы на теле.

— Мне кажется, что твои шрамы на животе как-то посветлели. — сказал Вадим, разматывая бинты на плече.

Я посмотрел на свой живот. Действительно. Раньше оттенок был ближе к багровому, и швы выглядели более рельефно. А теперь кожа посветлела, а швы казались старыми. Кожа разгладилась как бы… Как будто этим шрамам и швам не год, а все лет десять.

Сняв последний оборот бинта с плеча, доктор молча смотрела на рану, которую он зашивал всего лишь дня три-четыре назад…

— А это ты мне сможешь хоть как-то объяснить?

— Что объяснить? — моё недоумение было неподдельным. Я реально не понимал, что ещё мне надо ему объяснять…

— Вот это… — указал он мне на моё плечо.

Скосив глаза, я попытался получше рассмотреть шрам от пули, с двумя ниточками швов. Сзади мне рассмотреть не удастся. Но спереди, там, где пуля входила в бицепс, мне было всё видно… Нитки, да… Торчали из кожи… А вот на месте ранения было всего лишь более светлое пятнышко и всё… Если бы не знать, что на этом месте совсем недавно была рана и если бы убрать нитки, всё ещё торчащие памятником абсолютной бесполезности, то никто бы и не догадался, что кожу в этом месте прострелили из пистолета ещё не так давно.

Повернув мою руки и осмотрев сзади, Вадим мне сообщил, что там вообще следа не осталось от разреза, через который он доставал пулю… Я подвигал рукою, поднял повернул, крутанул… Никаких затруднений. Как будто это и не моя, а новая рука…

Ну и что я ему скажу? Откуда я могу знать, почему свежая рана исчезла за ночь… А то, что она исчезла именно за ночь, я не сомневался. Так как при последней перевязке вчера, всё было на месте, и рана, и шрамы…

Доктор, подрезав ножницами швы, выдернул нитки из тела. Остались лишь красноватые точки на месте, где были нитки.

— Одевайся! Но я жду объяснений…

— У меня их нет, доктор. — проговорил я, натягивая на себя рубашку, — Я сама в шоке. Произошло что-то, о чём лично я понятия никакого не имею. Я постараюсь разобраться в этом. Когда пойму, откуда растут ноги у этого чуда, вырву их на фиг.

Доктор посмотрел на меня изучающе, пристально и в упор, а потом сказал:

— Лучше мне потом расскажешь, когда узнаешь. Я чувствую, что ты сейчас действительно не в курсе того, что происходит с твоим организмом.

— Честно. Не в курсе.

— Верю. Но остальное…

— Обязательно расскажу. Но чуть позже. Дай хоть в себя придти после такого шока.

— Сам в шоке. Понимаю тебя? Давай чай пить. Он уже заварился.

— Натана разбудим?

— А я не сплю. — донёсся голос из комнаты. Плавно перемещаясь в сторону туалета. — Чай тоже буду.

На столе появилась третья чашка. Все чашки были разные. Видимо хозяин квартиры не заморачивался в собирании коллекций фарфора, как это принято в «приличных» домах мещанской Москвы. Но это никого из присутствующих не раздражало. Хоть из жестяных, хоть из глиняных кружек, но горячий чай с утра — это ЧАЙ! Бодрит и пробуждает.

К чаю у нас было юбилейное печенье, хотя я бы не отказался и от бутерброда с маслом или с колбасой. У Вадима с этим были проблемы. Холодильника в доме не было…

Вот дела! Сапожник без сапог. И с этим человеком мы ещё вчера раскурочили целый работоспособный холодильник, чтобы выкинуть потом его где-то в Московской области.

Наш человек! Уважаю! Но холодильник ему надо подарить обязательно.

Например, на день рождения…

— Вадим! А когда у тебя день рождения?

— Хорошо, что спросила… Главное вовремя… Двадцать пятого…

— А какого месяца?

— Двадцать пятого мая…

— То есть позавчера… Было… И ты молчал?

— Дык… Я в это время в ванной со скальпелем развлекался… Прости меня, но там мне не с кем было об этом поговорить…

— И ты молчал? Не мог сказать…

— А что бы это изменило?

— Ну… Я не знаю.

— Вот. Вот поэтому и молчал. И кстати, Инга, я тебе одну очень интересную вещь скажу… — Вадим перешёл на заговорщицкий шепот. — У Натана день рожденья тоже двадцать пятого мая.

— Вы чего прикалываетесь надо мной?

— Нет. — Натан посмотрел на меня с иронической улыбкой. — А чего было говорить. Столько всяких дел, а тут… Мы что, накрыли бы стол и стали праздновать там, рядом с этим…

— Не продолжай! — Вадим тронул друга за руку: — Получилось даже лучше.

— Чем лучше? — повёлся Натан на провокационный вопрос.

— ТАКОГО дня рождения у меня никогда не было и дай бог никогда больше не будет. Я думаю, что и у тебя тоже?

— Да, ребята. Ну вы даёте… И что же в один день и в один год? Вы прямо как братья.

— Нет. Толя меня на год старше. Мне тридцать три исполнилось, а ему уже тридцать четыре.

— А учились вместе? В одном классе?

— Так получилось, — вздохнул Натан. — Я один год пропустил из-за болезни.

— Мы из-за этого и подружились тогда. Ещё во втором классе, когда нас учительница в один день поздравила.

— Ну, тогда с меня подарки вам обоим! — провозгласил я.

— Да там полная комната подарков. У меня столько подарков никогда не было.

— А неплохо бы покопаться в наших трофеях и разобраться, что к чему.

Мы, дружно топая, переместились в комнату. Но начать разбор ценных трофеев нам не дал пронзительный звонок в дверь.

Это было очень неожиданно…

Гостей мы, кажется, не ждали. Я быстро пробежал глазами по комнате… Вроде бы нигде и ничего такого… Мои бинты уже в мусорном ведре. Ведро под мойкой. Не видно.

Чёрт! Нож на руке под рубашкой… Срываю по-быстрому и кладу под подушку на диване. Рука натыкается на лежащий там наган. Сую его под диван, чтобы было не видно, но не слишком далеко… А вдруг…

Снова осмотрел комнату, коридор… Кроме грязной обуви, ничего в глаза не бросается…

А Вадим тем временем идёт к входной двери. Глазка у него нет, но он просто щёлкает замком и распахивает дверь…

Мы с Натаном, стоя у входа в комнату, из-за плеча хозяина квартиры смотрим и видим, как за порогом стоит немолодой усатый милиционер в форме лейтенанта. Он привычным жестом козыряет, поднеся ладонь к фуражке, и спрашивает строгим голосом, обращаясь к Вадиму:

— Гражданин Кац?

Глава четырнадцатая

Я стоял как вкопанный и не знал, что мне делать…

Бежать в комнату и нырять под диван за наганом, или всё же подождать. А вдруг ничего страшного не случилось?

Что-то я стал слишком уж кровожадным.

Сколько я уже ментов продажных замочил за последнюю неделю? Троих? Нет. Четверых…

И ещё в придачу четверых гражданских…

Нет. Если прибавить Ивановских ночных грабителей, то шесть будет…

А всего сколько жмуриков на свою карму повесил?

За последний месяц?

А за последний год?

Не пора ли остановиться? Передохнуть, да выдохнуть… На море съездить отдохнуть…

А тем временем, усатый лейтенант улыбнулся, Вадиму, хотя его улыбка была немного невесёлой.

— Здравия желаю! Это ваша машина стоит у подъезда?

— Запорожец? Светло-голубой?

— Так точно.

— Нет, это моего друга. — он обернулся и указал на Натана с забинтованной головой. — Что-то случилось?

— А документики ваши можно увидеть?

— Мои? — удивлённо спросил Доктор.

— И ваши, и друга вашего. Ну и на машину тоже?

Натан проявил несвойственный ему раньше апломб, и решил включить режим гражданина «качающего свои права».

— А в чём собственно дело?

Тёртый сотрудник правоохранительных органов, видимо уже не раз сталкивался с таким, поэтому он сразу пошёл в «атаку»:

— А что у вас с головой, гражданин? — он сделал паузу после слова «гражданин», в ожидании того, что гражданин тут же назовёт свою фамилию.

— Левин. Анатолий Богисович, — Натан уже протягивал строгому милиционеру свои документы. — Удагился. В машине. Гезко затогмозил.

— Понятно…

Милиционер взял документы в руки… Там была целая пачка. И паспорт, и водительское удостоверение, и документы на «Запорожец» с доверенностью от хозяина машины.

Бегло глянув в паспорт Вадима, милиционер изучил документы Натана. А потом уже представился сам:

— Вот и познакомились. Ну а я — местный участковый. Пилипенко Степан Григорьевич.

Теперь я понял, что в его разговоре меня слегка напрягало. Украинский акцент… Он даже себя называл примерно так Пилыпэнко Стэпан Хригхорыч. Мягкий такой акцент, как у человека, привыкшего с детства говорить на суржике.

— Проблэмка у вас такая нарисовалась. — сказал он возвращая документы Натану. — Колёса с вашей машины этой ночью сняли…

Фу-ух… Я бесшумно выдохнул…

А Степан Григорьевич продолжил:

— Да. Два колеса зараз… Заявление будэте писать?

— А есть в этом какой-то смысл?

— Конечно, есть… Я их уже споймал.

Ну, ни хрена ж себе. Вот это работа! Вот чем занимаются настоящие правильные милиционеры, а не те, которые создают банды грабителей и крышуют местных гопников.

— И кто это?

— Та, то наши… Местные тунеядцы-пьяницы. Работать нэ хочут, а выпить зараз любят. Так будете писать заявление на них?

— А что им будет за это?

— Посадют. Год другой может и дадут. Но вряд ли им это ума прибавит. Детишек их жалко. Да и жёнки от них дюже плачут.

— А если не сажать… Вы их накажете, по-своему?

— А як же. Пропишу им по пятнадцать суток за мелкое хулиганство. Пусть потрудятся. Им это полезней будет.

— Ну, тогда может не стоит марать бумагу и уголовное дело возбуждать. Придётся ведь к следователю ходить. Это же столько времени будет потрачено зря. Колёса-то нам вернут?

— Конечно. Они у меня на опорном уже лежат. Вмести с этими. Задержанными… Пойдёмте. Там усё и порешаем.

— Я там буду нужен? — спросил Вадим.

— Наверное, нет. Только ещё один вопрос: Почему у вас гражданин Левин ночевал?

— Так мы поздно вчера приехали. А у него голова разболелась. Вот он и остался. Как раз собирался уезжать, а тут вы… Степан Григорьевич! А может я вместо Толи за колёсами схожу, а то у него голова… Вдруг давление поднимется… Я же доктор, я знаю.

— Можете и вы сходить. Колёса же опознавать не надо. Они и так подробно уже рассказали, где и у кого сняли. Я же их спозаранку ещё споймал. Решил на опорный пораньше придти, а тут они наустречу идуть с колёсами в руках. Ладно… Пойдёмте уже!

***

Вадим с участковым ушли, а мы сели и уже шумно выдохнули…

Фу-ух… Пронесло. Напряжение последних дней никак не отпускало. В любом сотруднике в форме виделась опасность. Да и вообще, опасность грезилась почти за каждым углом. Надо с этим что-то делать. Выпустить пар, так сказать. Нажраться, что ли? Друзья не поймут моего душевного порыва. Но, скорее всего, поддержат его… Опять парадокс получается…

Нет… Нажраться конечно можно, но это не выход из положения. Нужен более глобальный отдых. Полежать на солнышке, позагорать…

А что? Это хорошая мысль!

А что надо делать с хорошей мыслью?

Надо хорошенько её подумать.

Подумать… Всё продумать… А потом уже поделиться с ребятами.

Натан остался дома, а я оделся, чтобы помочь Вадиму поставить колёса на место. Взяв ключи от машины, я вышел из дома.

Запорожец стоял одной стороной на кирпичах, как танк на постаменте. Получился такой памятник самому себе.

Я осмотрел место происшествия и нашёл все гайки практически там же, где снимали колёса. Они лежали аккуратными кучками по четыре у каждого колеса. Ну вернее у того места где ещё недавно было, а скоро снова будет стоять колесо.

Сразу видно, что колесо снимал мастер своего дела. Всё аккуратненько. Гаечку отвернул, рядышком положил.

Молодец! Вот не пил бы, был бы мастер. Его бы рвение, да на добрые дела пустить. А почему нет?

Проще будет, когда эти тунеядцы-пьяницы выйдут со своих пятнадцати суток, за денежку малую привлечь их, чтобы за машинкой во дворе приглядывали, да чужих отгоняли. Так всем будет польза. И им и нам…

Я открыл машину, залез в багажник, достал домкрат и баллонный ключ. Скоро Вадим с колёсами подтянется, мы их на место поставим…

И надо бы сразу съездить запаску починить. А то, как прокололи колесо в Ивановской области, так и не сделали ещё. А без запаски ездить себе дороже. Или даже лучше иметь две запаски. Вот как раз для таких случаев, как сейчас.

Вадим всё не появлялся. Зато невдалеке от машины появились два незнакомых мне подростка. Оба по возрасту примерно моих лет. Ну если один из них, может чуть постарше, а другой — чуть помоложе… И при этом ещё один меня на полголовы повыше, а другой как раз на полголовы пониже.

Похожи они были друг на друга, ну как родные братья. А может они и братья на самом деле. Это мне неизвестно…

Шпана что ли местная? На лицах вроде бы следов интеллекта не обнаружено.

Угрюмые такие. Смотрят на меня прям так, как волчата на мясо. Я что их кошку вчера переехал ночью? Не было такого. И не я это…

Или с утра я им в стакан с чаем плюнул? Тоже не помню за собой такого.

Но баллонный ключ уже удобно лёг в мою обновлённую правую руку.

Старший из них приблизился ко мне. Но не вплотную, а так… для разговора. Он по-пацански сплюнул мне под ноги, и процедил:

— Это из-за тебя, что ли нашего папашу в тюрягу теперь посадят?

Я, однако, за словом в карман не полез:

— А не фига чужие колёса у порядочных людей тырить по ночам.

Я смотрел на него в упор, чуть снизу вверх, но в моём взгляде, если чего и можно было прочитать, то лишь то, что не стоит со мной связываться…

Но на этого пацана мой издевательски наглый взгляд, кажется, не произвёл никакого впечатления. Дерзкий парнишка, однако.

— Это ты что ли порядочный?

— А у кого-то есть сомнения? Я их легко смогу развеять…

Парень не дослушал меня, и дернулся ко мне со словами:

— Да, я тебя щас, козлина, без сомнения…

Договорить он не успел. Это для удара кулаком расстояние было большим, и ему ещё надо было сделать подшаг вперёд. А для вертушки с ноги, расстояние самое что ни на есть то.

Я крутанулся на левой ноге, а правой с размаху влепил ему ботинком в челюсть. Его снесло, как подрубленный дубок.

Упал он нехорошо так, плашмя. Мордой в землю… Ушибся, наверное. Я так и спросил у его младшего напарника:

— Ты поди глянь! Он там не ушибся?

— Ты чё сделал? — похоже малой не успел заметить, что произошло.

— Ну, извини! Немного перестарался. Он первый начал…

Младший брат, позабыв про меня, подскочил к лежащему на земле старшему, и стал его тормошить. Полминуты тормошения и брат пришёл в себя… Не. Не совсем пришёл.

Он уже присел… И сидя на земле, смотрел на этот мир сквозь затуманенные глаза. В его глазах читалось типа: «А чё это сейчас было?»

Я всё думал, будет ли он продолжать быковать, когда придёт в себя или краями разойдёмся…

Даже если и сейчас не отважится напасть, чтобы снова не получить, то потом сможет подлянку сделать. Стёкла в машине побить или вообще поджечь. С такого станется…

Но всё дальнейшее развитее этого события прервал Вадим с двумя нашими колёсами в руках.

— Инга? А что тут у вас такое происходит?

— Да вот, дядя Вадим. Ребята предложили мне помочь колёса на место поставить…

— А скажи мне, Инга, почему этот мальчик сидит на земле?

— Споткнулся. Ты дядя Вадим иди домой, а мы с ребятами тут сами справимся.

— Ну ладно… — задумчиво произнёс доктор, положил колёса рядом со мной, развернулся, и как ни бывало, отправился в сторону подъезда.

***

Не обращая внимание ни на ушедшего Вадима, ни на сидящих на земле братьев, я стал поднимать машину на домкрате, чтобы поставить переднее колесо. Спинным мозгом стараясь прощупать и оценить обстановку за спиной. Оглядываться — это сейчас будет означать проявление слабости. Вот я и не оглядываюсь. Кручу себе домкрат, да гайки насаживаю…

Но это совсем не значит, что я ничего не слышу. Эти двое уже стоят за моей спиной, и к тому же уже довольно близко. Не дальше полутора метров.

Послышался голос старшего. Голос его уже не такой наглый, а скорее заинтересованный?

— Тебя Ингой зовут?

— Ну… — продолжая закручивать гайки на колесе, отвечаю я.

— Так… Ты — девчонка что ли?

— А ты думал кто?

— Я думал, пацан залётный…

— Ага… А тут дерзкая залётная девчонка. Ну и чё дальше?

— Ты… Это… Того… Извини!

— За что?

— Ну… Девчонок вроде бы… бить западло.

— А ты меня бил? — хитро улыбаясь, я повернулся к нему, так как с передним колесом я уже закончил.

— Нет… Но хотел же… А ты меня как это?

— Повторить? Могу… — я улыбаюсь, но по-доброму, без наезда…

— Не… Лучше научи!

— Чтобы ты потом маленьких обижал? — я включаю режим «девчонки» и поддразниваю этого крепкого, но не слишком сообразительно парнишку.

— Я… нет. Я маленьких не обижаю…

Тут на арену выходит младший брат:

— Да ты что? Витька наоборот, заступается всегда за младших, если чужаки наезжают. И вообще…

Что вообще, он не закончил. Но получилось очень даже многозначительно.

— А чего же он тогда на бедную девочку решил с кулаками напасть?

Младший за словом в карман не полез. Видимо он был более живчик, чем его старший брат:

— Ну, ты не такая уж и бедная. Вон машина у вас. А откуда он знал, что ты девчонка? Одета, как пацан, базаришь как пацан. А дерёшься… ващще, круто. Как в кино.

— В каком кино?

— В индийском. — с придыханием произносит он.

А я вспомнил, что действительно для мальчишек, плохо поставленные сцены драк в индийских фильмах, в эти времена — это было круто… Это потом уже, когда в видеосалонах стали крутить фильмы с Брюсом Ли и Джеки Чаном, то индийские фильмы померкли и ушли на третий план…

— Я таких фильмов не смотрела. И совсем не знаю, как там дерутся. Но теперь, когда мы разобрались, что я девчонка, может кто-то скажет мне: Чего вы до меня докопались? И чего вам ещё от меня надо?

— Ты… Это…

У старшего явно был перекос в мышцы рук и ног с оттоком крови от головного мозга. Из серии: «Я не тормоз, а медленный газ.» Хорошо, что у него есть такой шустрый младший брат, который помогает ему говорить. Младший снова влез в беседу, продолжая доносить до меня мысль начатую старшим?

— А нашего батю в тюрьму теперь посадят?

— Да нет… Участковый сказал, что по пятнадцать суток им дадут, за хулиганку. А уголовку возбуждать никто не будут. Мой папка не стал даже заяву писать. Вернули колёса и ладно.

Старший выдохнул с облегчением, а младший стал «знакомиться»:

— А меня Серёгой зовут, а его — он кивнул на старшего — Витькой.

— Ну а я — Инга!

— Мы уже поняли. А где ты так ногами махать научилась?

— В цирке.

— В ци-ирке?

Сказано было так, как будто я прилетел из космоса с другой планеты.

— Ну да. Батя мой в цирковом оркестре — музыкант. А мама… — я сделал паузу. — Акробатка. Ну, гимнастка, в общем… была. Только она погибла.

— Разбилась? В цирке?

— Нет. Бандиты зарезали. И поэтому теперь я бандитов и шпану всякую, не очень то люблю…

— Мы не шпана…

— Ну, тогда я испанский лётчик.

— Что, правда?

— Не будь наивным, Серый! Где я и где Испания?

Между делом, я уже закончил крутить гайки, убрал домкрат в багажник и закрыл машину на ключ.

— А теперь братья-кролики, расскажите мне, зачем вы свинтили колёса с нашей машины.

Младший приготовился задвинуть очередную речугу. Я понял, что он мастер поговорить. В девяностых, такие разговорчивые будут грузить лохов и разводить их на бабки одним лишь базаром.

— Ты мне горбатого не лепи, Серый! Я тебе сейчас подробно нарисую, как всё было. Это ты подбил Витьку снять колёса с нашей машины, а потом и батю тоже ты подбил продать эти грёбанные колёса на авторынке в Южном порту.

— А… Откуда ты знаешь?… — на его лице было удивление вперемешку с ошеломлением. Но он быстро опомнился? — Это не я.

— Серый! Ты не гони мне пургу. Не на ту напал. Там где вас учили, мы преподавали. Ты понял?

— Понял. — он поспешно кивнул. Но в его глазах пополам с испугом читался восторг. Чувствую, что он как губка впитывал мой «базар», и скоро все эти мои словечки в его устах заживут новой жизнью. Способный парнишечка. Далеко пойдёт, если милиция не остановит…

— Ты мне лучше вот что скажи! — снова обратился я к Сергею, так как общение с Виктором у меня никак не складывалось, — Кто колёса снимал? Виктор?

— Да… А что?

— Просто, хотела сказать спасибо, что все гайки не разбросал, а аккуратно сложил рядом. Он, наверное, к технике способный?

— Да. Витька — мастер. Знаешь какой? Любой механизм может починить. — в голосе Сергея чувствовалась гордость за своего старшего брата.

— Ну а на кражу на фиг пошли? Что денег на водку не хватает?

— Не… Не на водку… на еду… — он опустил глаза. Ему явно было стыдно.

И тут неожиданно в разговор вмешался Виктор. Видимо тема была больная не только для младшего, но и для старшего брата:

— Хватит болтать, Серый! Домой пошли! Мамке помогать надо.

Ну, надо же, какая длинная речь у него получилась? Неожиданно для такого неразговорчивого пацана…

— Ты погоди съезжать с базара. Мы же ещё не закончили. Пошли, присядем! — я кивнул на скамейку, стоящую поодаль. — Разговор есть. Серьёзный…

Минут через десять я уже знал всю их историю. Обычная такая, совсем банальная и типичная советская история. Мать болеет. Поэтому и не работает. Отец работает, но бухает. Практически, всё что заработает, всё и пропьёт. Потом просит прощения у матери, клянётся что завяжет. Но стоит деньгам появиться в его руках, как крышу у него срывает, и он снова пьёт. Чтобы выжить, пацаны приворовывают, но так по мелочам. Даже вот с колёсами так и случилось. Придумал всё это именно Сергей. Он большой выдумщик на всякие дела и проказы. А исполнил Виктор. Потому что он парень с руками, растущими из нужного места. Продать колёса подпрягли отца с его дружком. Потому что у мелких пацанов никто не купит. Отнимут просто или ментов вызовут. А папашу они планировали проконтролировать. Хотели догнать и вместе с ними пойти на рынок. Но успели увидеть лишь, как их участковый поймал и на опорный пункт отвёл. Решили уже, что отца посадят. Батя бы своих сыновей ни за что не сдал бы. Сам бы сел, но не сдал бы. Он уже раньше сидел за драку по молодости. Потом вроде бы остепенился, женился, но вот пить начал.

Обычная, банальная история. Кто потом вырастет из таких вот пацанов? Дай бог, если Витя не сядет до совершеннолетия. Отслужит в армии, вернётся и будет работать где-нибудь на заводе. Руки-то у парня вроде бы из нужного места растут. А Сергей может влипнуть не по-детски. Слишком шустрый и шебутной парень. Его бы энергию, да направить в нужное русло.

Ну и что мне с ними теперь делать? Я прикинул и так и эдак. А потом вдруг неожиданно для них и даже для себя произнёс:

— Парни! А на меня будете работать?

Глава пятнадцатая

На меня пристально смотрели две пары мальчишеских глаз. Виктор смотрел глубокомысленно и задумчиво. Он ещё не переварил сказанное мною. А в глазах Сергея быстро-быстро бегали толпы разных мыслей. Он уже просчитывал разные варианты, сомневался и искал в моих словах подвох. Он первым и задал вопрос:

— А что надо делать?

— Да всё что угодно. Но только не то и не так, как вы это делали раньше. Мне не надо, чтобы вас менты загребли. Поэтому надо будет меня внимательно слушать, и не делать лишних телодвижений. И если вы будете работать на меня, то другие ваши делишки придётся оставить. Потому что мне не надо, чтобы вы попались на какой-нибудь ерунде, в тот момент, когда будете мне нужны.

— А сколько ты будешь нам платить?

Да. Сергей молодец. В корень зрит. Всё верно. Договариваться надо «на берегу», а в море уже капитан хозяин.

— А сколько бы ты хотел получать?

— Сто рублей! — не раздумывая, выпалил он. Видимо эта круглая сумма с двумя нулями для него представляла большую ценность.

Я молчал, продолжая смотреть ему прямо в глаза. Он немного смутился, чуть отвёл взгляд…

— Ну. На двоих. По полтиннику каждому.

Я ещё немного помолчал, как бы обдумывая его слова. Хотя мне по большому счёту уже всё давно было ясно…

— Давай так, Серый! Пока ничего серьёзного не будет, я просто буду вам платить… Полтинник в месяц… На двоих. По четвертному на брата. Это значит, что вы ничего не делая, просто получаете от меня деньги. Всего лишь за то, что не влезаете никуда, не воруете, но при этом и не голодаете. Так пойдёт?

— Ну, вроде бы… Но как-то маловато…

— Серёжа! Не смеши мои тапочки! Тебе маловато денег за то, чтобы просто ничего не делать? Ну ты и наглец!

— А если…

Я же говорил, что соображает он довольно быстро.

— А если подвернётся какое-нибудь серьёзное дело для вас с братом, то ваш доход будет больше. А может быть, и значительно больше. Всё будет зависеть от того, какое дело мы с вами провернём. Такие условия тебя устроят?

— Мы с братом должны посоветоваться.

— Серёга! Хватит тут Ваньку валять. Ты же у вас за главного. Виктор старше тебя, но решаешь всё равно ты.

— Мы согласны! — и это произнёс не Сергей, а Виктор.

Возможно, до него только дошло моё предложение, а возможно он не такой уж и тугодум, каким хочет казаться.

В принципе, неплохие, в общем-то, ребята. Не успела их ещё жизнь окончательно обломать и испортить. Хотя предпосылки к этому уже были и ещё пока есть. Может мне удастся хоть что-то исправить в их жизни?

— Договорились! — я пошарил по карманам и выгреб оттуда примерно рублей двадцать разными мелкими купюрами. — Вот держи! Это аванс. Пересчитай.

— Двадцать три рубля. — Сергей быстро пересчитал уже свои деньги. Явно ещё не веря в такое быстрое обогащение.

— Три рубля — это за этот месяц. Он уже почти прошёл. Осталось всего ничего до июня. Двадцать — это аванс за июнь. Потом добавлю ещё тридцать. Теперь мне нужны ваши координаты.

— Что?

— Так… Телефон у вас есть дома?

— Не… Нету…

Кто бы сомневался. Откуда телефон в квартире обычных работяг, достатка ниже среднего. Вот и у Вадима, и у Натана тоже нет телефона в квартирах. Хотя доктору, пусть даже и ветеринару, телефон в квартире совсем не помешал бы…

— Тогда говори свой адрес, и где вас искать, если вас дома не будет.

— Мы в этом же доме живём, только подъезд у нас второй. Квартира двадцать первая на первом этаже. Вон наше окно.

— Ясно. Только, парни, сразу скажу, что рассказывать про меня никому не стоит. Это значит никому от слова «совсем». Если кто что спросит про меня, то просто знакомая. Или знакомый, если кто сразу тоже не просечёт, что я девчонка.

— Ага. Я до сих пор не могу поверить. — прогудел Виктор.

— А ты поверь… — я сделал паузу. — И ещё. Присматривайте за машиной, пока она здесь будет стоять! Ладно?

— Хорошо… — дружно ответили, причём оба брата сразу.

— А деньги все сразу не тратьте. Только на самое необходимое. Если будет надо, я всегда добавлю. Но это если будет действительно надо. Договорились?

— Лады! — весело сказал младший.

И мы распрощались, пожав друг другу руки. Я поднялся наверх, где меня уже ожидал слегка остывший завтрак.

— Ты чего так долго? — спросил Вадим.

— Да тут такое дело. — решил пошутить я, — Нанял я на работу двух несовершеннолетних бандитов. И они поклялись мне, что на меня готовы работать лишь за еду.

Шутка не удалась. Вадим с Натаном смотрели на меня, как на дьявола, который только что прикупил ещё две бессмертные души себе в копилку.

А я ел остывшую яичницу, и мне было глубоко пофиг, что обо мне сейчас думают мои друзья. Если будут какие-либо непонятки, то я им всё объясню.

***

— Какие планы на сегодня? — после завтрака у меня всегда хорошее настроение.

— Ну, я не знаю. — Натан был безынициативен сегодня.

Его, в принципе, устраивала роль ведомого, и он не вылезал на ведущие роли с предложениями по планам. Пытаюсь взять в свои руки руководство:

— Может, вернёмся тогда к изучению трофеев. А то нас грубо прервал участковый, на самом интересном месте. Кто «За»?

Но у Вадима было слегка другое мнение:

— Инга! А ты не хочешь сперва объяснить нам всю эту чертовщину, что творится возле тебя?

Грубо… Резко… Конкретно… Но он имеет на это право. Я всё же дал слово ему, тогда, в яме.

— Хорошо! Хочешь поговорить? Давай! Только давай так сразу определимся: Ты задаёшь вопросы, а я стараюсь правдиво тебе отвечать. Но не жди от меня ВСЕЙ правды! Это не мои тайны. И совсем ВСЁ я не смогу тебе рассказать. Я не пытаюсь обмануть или как-то покривить душой. На те вопросы, на которые смогу ответить, я отвечу честно и подробно. Большего я обещать тебе не могу. Прости! Тебя это устроит? Или ты будешь меня пытать, пока не узнаешь обо мне абсолютно всё?

Натан смотрел на нас с Вадимом непонимающими глазами. Он явно недопонимал, что на самом деле здесь творится. Не обращая на него внимания, глядя только на меня, доктор высказал своё видение предстоящего мероприятия:

— Хорошо! Но вопросы будут конкретные.

— Парни! Я ещё одно добавлю. Если вам мои ответы покажутся странными, не кидайте в меня сразу тапками. Я всё объясню подробно, если возникнет такая необходимость. Ну, давай. Вадим! Начинай меня пытать!

Новоявленный детектор лжи в виде шибко умного доктора, сел напротив меня, и вперившись взглядом прямо мне в глаза, стал задавать вопросы. Если не знать заранее, то со стороны было бы похоже, что в гестапо идёт допрос партизана…

***

— Как тебя зовут?

— Инга. Ингрид Ромуальдовна Котти. Родилась четвёртого апреля 1957 года.

— Какие ещё у тебя есть имена?

— Александра Павловна Котова. Год рождения 1954, день рождения четырнадцатое ноября. Эти документы я прихватила в интернате, чтобы при достижении по этим документам шестнадцати лет, пораньше получить паспорт на это имя и так сказать легализоваться. Сама Александра Котова погибла во время нашего побега из психиатрической больницы. Нет. Сразу говорю. Это не я её убила, а пьяная санитарка. Бутылкой по голове сзади ударила. На трёх вокзалах я совершенно случайно познакомилась с родной тётей Александры, которая теперь проживает в Армавире. Я не знала, что она родная сестра матери Александры, когда представилась ей поддельным именем. Но она поверила в то, что я её племянница. И даже сказала, что я похожа на предполагаемого отца Александры. Он немец. Был в плену, работал в Иваново, что-то строил. Зовут Пауль Каттер. После освобождения уехал в Германию. Через восемь или девять месяцев у Светланы Ивановны Котовой родилась дочь Александра. Тётя сказала, что у меня такие же светлые волосы, как были у Пауля.

На этом месте Вадим на меня нехорошо посмотрел.

— Ну да. Сейчас я крашенная. Через неделю проступят светлые корни волос. На самом деле я очень светлая.

На этом месте Натан в знак подтверждения кивнул.

— Светлые волосы у меня от отца. Хотя он не был немцем. Мой настоящий отец — Ромуальд Котти был из румынских цыган.

Натан снова кивнул.

— Ещё я пользовалась именем Марии Анатольевны Левиной, 17.01.1957 года рождения, когда мы с Натаном ездили в Иваново. Там в гостинице при заселении я использовала документы Маши.

Я замолчал… Я ждал, что Вадим задаст ещё один дополняющий вопрос. И тогда мне придётся рассказывать про Александра Юрьевича Котова, бывшего десантника, бывшего опера и т. д. и т. п. Но видимо слишком большой объём информации, который я уже выдал, сбил его с толку… Следующий вопрос прозвучал для меня неожиданно, но я был готов к ответу:

— Ты веришь в Бога?

— В какого? В какого-то конкретного? Нет. Я скорее всего агностик. Я не отрицаю возможность существования бога или богов, как бы их не называли люди. Но я и не могу принять существование бога илибогов. Ведь имена богам придумывают люди. А зачем мне верить во что-то придуманное другими людьми? Если будет такая необходимость, то я придумаю имя для своего бога. Пока такой необходимости не возникало. Но я не атеист. Я верю, что что-то свыше обязательно должно существовать. Но не какой-то конкретный бог или боги, а что-то более сверхъестественное. Высший разум, информационное поле или ещё что-то в этом духе. Так что возможно что-то или кто-то где-то там и создал нашу жизнь. А может и сейчас следит за нами, и руководит нашими поступками. Я ответила на твой вопрос?

— Интересная позиция… Есть над чем подумать. А что ты узнала, когда побывала там, за гранью жизни? Ведь ты там видела что-то такое, чего не видят простые смертные…

Вопрос с подвохом. С одной стороны под эти видения я могу подвести свои знания о будущем, но с другой стороны такой совсем не тонкий намёк на то, что я уже не принадлежу к простым смертным. Хитёр доктор, хитёр. Ему бы в психиатры пойти или в прокуратуру следователем, а он кошечкам да собачкам клизмы делает…

— Я начну отвечать с конца твоего вопроса. Я тоже простая и смертная. Меня можно убить так же легко, как и любого из нас. И ты это сам видел, и сам зашивал на мне раны. Но я действительно что-то видела там, когда я чуть было не потеряла свою жизнь. Были у меня там разные видения. Что-то я поняла, а что-то нет. Что-то смогла запомнить, а что-то пролетело мимо моего внимания стремительно и неосознанно. Мне кажется, что я видела картинки из будущего. Но всё это надо проверить. Вот возьми какой-нибудь блокнот или тетрадь. Я сейчас расскажу тебе кое-что из того, что смогу вспомнить. А ты попробуешь потом сравнить с тем, что произойдёт после на самом деле. Если что-то сойдётся, значит, я действительно видела будущее. А если нет, то значит, это был просто бред, вызванный ограничением кровоснабжения головного мозга. Будешь записывать?

— Позже. Ещё успею… А пока ответь, почему ты ведёшь себя не так, как ведут себя обычные девочки твоего возраста?

— Вадим! А что ты знаешь о девочках моего возраста и их обычном поведении?

— Ну, во-первых, они хотят побыстрее повзрослеть.

— Я уже повзрослела. Даже слишком быстро. И я не хотела этого быстрого и болезненного взросления. Так что мне уже некуда торопиться…

— А ещё они любят красивые платья, и вообще, наряжаться, краситься, украшать себя. А ты?

— А все эти твои девочки потеряли родителей в шестилетнем возрасте? Они тоже попали в автомобильную аварию, и будучи зажатыми в покорёженной машине, на морозе, замерзая, больше часа смотрели в глаза своей мёртвой матери, и видя, что у отца больше нет половины головы? Если ты забыл, то моих родителей смяло в автомобиле от удара железнодорожного состава, а я тоже находилась в той же машине. На минимальном расстоянии от смерти? А этих твоих девочек били сразу пятнадцать человек, накинув на голову одеяло, чтобы она не видела тех, кто её бьёт? Этих твоих легкомысленных девочек бандиты заставляли по верёвкам спускаться с крыши и красть одежду с балконов, чтобы заработать немного денег? Эти твои девочки были изнасилованы сразу тремя малолетними подонками? Эти гады сначала меня избили, потом связали, а после изнасиловали, а некоторые и не по одному разу… После того, как я пообещала никому об этом не рассказывать, меня развязали. Но когда я врезала кирпичом их главному, меня снова избили и сбросили с крыши девятиэтажного дома. Посмотри в окно, Вадим! Ты живёшь на пятом этаже. Высоко? А там было в два раза выше… Я выжила только потому, что упала на дерево, и ветка этого дерева пробила меня насквозь. У меня удалили всё, что было во мне женское. Какие к чёрту платья? Какие украшения? У меня уже никогда не будет детей. А ведь я должна была в будущем стать настоящей женщиной, женой, матерью. Ничего этого у меня не будет. У меня даже не будет месячных, потому что им неоткуда взяться… Если я не начну принимать лекарства и специальные гормональные препараты, то, возможно, умру лет через несколько. Скажи мне, Вадик! Все эти твои обычные девочки тоже пережили нечто подобное в таком же объёме?

Я выдыхаю после такой длинного и продолжительного эмоционального диалога, но снова продолжаю:

— Я несколько месяцев жила только одной местью. Да. Я убила всех троих подонков, которые меня изнасиловали год назад и планировали убить. Мне снилось, как я их убиваю. И для этого, начиная с больницы, я усиленно тренировалась. Мои родители, если ты помнишь, были воздушные гимнасты. Я с детства занималась рядом с ними. Я всегда была гибкая, крепкая и сильная. Но я ни разу не была воином или бойцом… Раньше я такой не была… Но я уходила в дальний коридор больницы, и била в стену ногами и кулаками, разбивая руки в кровь, воображая, что бью и убиваю врага. Я на самой себе пробовала, куда надо бить, чтобы сделать больно, чтобы убить… Теперь я могу ударить человека один раз и он умрёт. Теперь я знаю куда надо бить. В больнице я прочитала все книги про войну, про разведчиков, про милицию и бандитов… Всё что там нашлось… Я брала шариковую ручку, линейку, всё, что попадало под руку. Это был мои тренировочные ножи. Я мысленно поражала врага ножом. Я резала, колола и била. А потом, через некоторое время, мне показалось мало одного врага. И я устраивала воображаемый бой с двумя или тремя противниками. Это оказалось сложнее, но не на столько. Ты просто представляешь, что один стоит прямо перед тобой, другой слева, третий справа. И начинаешь работать ножом или кулаками, ногами… Но они тоже ведь не будут стоять на месте. Я мысленно заставляла их двигаться, и мысленно убивала. Убивала много, много, много раз… И у меня получалось. Сначала получалось с воображаемыми противниками, а потом получилось и с настоящими.

Я попросил дать воды, а отпив большой глоток снова начал:

— Но потом я поняла, что мои полтора метра роста и сорок килограмм веса — это критически мало, для боя со взрослым и подготовленным врагом, который меня может одной рукой поднять и выбросить в окно. Тогда я выкопала землянку недалеко от воинской части, и забравшись на дерево, следила за тем, как охраняют оружейный склад. Долго следила. Но потом нашла слабое место в охране. Я уже была готова проникнуть на склад, просто ждала когда появится удобный для этого день. Но поехав за продуктами в маленький городок, попала в неприятную ситуацию. Выйдя из магазина, я села на скамейку, перекусить. Но я не успела даже булочку съесть… Доесть мне не дали. Ко мне ни с того, ни с сего докопались местные гопники. Трое. Им, каждому из них, было лет по семнадцать-восемнадцать. Здоровые парни. Они захотели меня ограбить, решили избить и отнять деньги… Где была милиция, которая должна охранять маленьких девочек от таких вот бандитов? Милиции рядом не было. И я справилась с ними сама. При этом я никого из них не убила. Я просто вырубила, сначала одного, потом второго, а после и третьего. Это было трудно, но я справилась. И тут как раз и появилась наша доблестная милиция. Сержант и капитан.

Большая пауза. Мне просто надо отдышаться чуток, собраться с мыслями:

— Один из бандитов был сыном этого сержанта. Парня давно бы посадили, но папа его всегда отмазывал, прикрывал, решал все вопросы. Простой сержант… Он меня ударил. Большой сильный сотрудник милиции ударил маленькую тринадцатилетнюю девочку так, что она потеряла сознание. Я упала на лавочку. Там стоял мой рюкзак. А в рюкзаке, только что купленная мною, трёхлитровая банка с соком. Когда он меня ударил, я упала на рюкзак, банка разбилась, осколком банки мне исполосовало спину. У меня там и так были шрамы. И вот появился ещё один. Я потеряла сознание. А что сделал капитан милиции? Он же всё видел… Он наказал своего сотрудника? Нет. Он арестовал этих троих бандитов и наказал их? Нет. А что он сделал? НИ-ЧЕ-ГО! Совсем ничего… Правда, он всё-таки вызвал скорую помощь для меня. Но у меня с собой не было никаких документов, а так как я была без сознания, то я не могла назвать своего имени. Если бы я назвалась Ингой, меня бы вернули в интернат. Мне это было не надо. Я просто сделала вид, что у меня амнезия. Думала, подлечат и отпустят с миром. Но менты договорились с врачами, и меня сразу поместили в психбольницу. А там, в психбольнице я совершенно случайно встретила Александру Котову. Да, да. Ту самую. И она мне рассказала, что её эти самые трое малолетних бандитов избили и изнасиловали. Обещали убить. Тогда она схватила разбитую бутылку и врезала одному прямо в лицо. Другие двое убежали. А она шла голая и окровавленная с разбитой бутылкой в руке. И что? Ей помогла наша доблестная милиция? Нет… Её хотели посадить за нанесение тяжких телесных повреждений дружку сына того сержанта. Она быстро поняла это и сообразила, что надо притвориться невменяемой. Её менты тоже отправили в психушку. Там, в больнице её стали накачивать таблетками. А по ночам её насиловали санитары. Каждую ночь, в течение года. Она даже пыталась покончить с собой, она пыталась перегрызть себе вены. Её откачали, накачали наркотиками и снова насиловали. Когда я попала туда, то мне в первый день дали таблеток, но я только сделала вид, что проглотила их. Поверили. А ночью Сашка рассказала мне, что будут со мной делать санитары по ночам. Сделав вид, что сплю, я дождалась, когда ночью в комнату придёт санитар и убила его. Но перед этим связала и допросила. Он подтвердил всё сказанное мне Александрой. Пытаясь уйти оттуда, мы нарвались на санитарку, которая бутылкой по голове убила Сашку. Эту санитарку я тоже убила. Найдя в больнице свою одежду я сбежала, угнав мопед санитара. После чего вернулась в свою землянку возле воинской части…

Да… Долгая история у меня получилась. Но раз уж начал, надо закончить. Надеюсь, что после уже ни у кого не будет никаких вопросов.

— А потом я проникла на военный склад и взяла там оружие. Часть оставила в землянке. Взяла с собой лишь пару наганов. Добралась до Москвы. В первый же день встретила Натана. И он меня узнал, через много лет после того, как видел в последний раз. Ты его тогда не видел. Он был тенью самого себя. Когда он мне рассказал, что произошло с его семьёй, то я поклялась, что помогу ему и отомщу злодеям. Ты уже знаешь, что мы нашли тех, кто убил Миру и Машу. И мы их всех убили, включая капитана милиции, который покрывал банду и хранил все деньги. А потом мы поехали забрать оставшееся оружие и наказать тех санитаров, что насиловали девушек в больнице. Я и это сделала. Их больше нет. На обратном пути мы случайно наткнулись на тех троих, кто изнасиловал Сашку. Да… Ту самую банду, главарём у которых был сын того сержанта. Я случайно их увидел у реки, где мы с Натаном мыли руки после ремонта машины… А эти трое пьянствовали на другом берегу. Я убила ножом всех троих. Но тут вдруг неожиданно появились на мотоцикле те самые сержант с капитаном. Я выстрелила в сержанта, а капитан выстрелил в меня. Я добила их обоих. Последствия ты уже знаешь. Ты сам меня зашивал. Ну а дальнейшие события происходили уже при тебе. И теперь ты спрашиваешь: Почему я не такая, как другие девочки моего возраста?

— Нет, Инга! Больше не спрашиваю. Хотя ты раньше уже рассказывала про это всё, но без подробностей. Извини, что я не верил тебе. Прости меня, пожалуйста! Я был не прав…

***

Ну, вот и ладненько. Как мне кажется, на этом сегодня день вопросов и ответов закончен. Как же я устал… Надо бы сегодня пораньше лечь спать…

— Инга! Только один вопрос пока остался без ответа…

— И какой же?

— Почему так быстро заживают и исчезают твои раны на теле?

Твою ж мать…

Ну и что я ему на это отвечу?

Глава шестнадцатая

— Вадим! К сожалению, у меня пока нет ответа на этот твой вопрос. Но я очень постараюсь в этом во всём разобраться. И как только я сама во всём разберусь, то тогда смогу тебе всё ответить более подробно и более обстоятельно. Честное слово…

— Спасибо! По крайней мере, я уже смог убедиться в том, что ты со мною честна. Я искренне, очень хочу быть с тобою в одной команде. Просто, у меня так сложилось по жизни, что я органически не перевариваю, когда в том коллективе, где я пытаюсь быть «своим», меня кто-то обманывает или пытается использовать втёмную. И хотя я чувствую, что ты что-то мне не договариваешь, но мне кажется, что это какие-то вещи, что лучше нам с Натаном и не знать вовсе.

— Вадим! Поверь мне! В моих отношениях с тобой и Натаном — нет никакого двойного дна. Да. Бесспорно. Мне с вами гораздо удобнее и комфортнее. Хотя бы в силу того, что вы взрослые, а я ещё нет. Но это практически единственное, чем я откровенно пользуюсь. А в остальном я очень хочу, чтобы наши отношения были чисто партнёрскими. Обычные честные и дружеские отношения. Безо всяких подводных камней. Как это ни банально, но девиз трёх мушкетёров: «Один за всех — и все за одного!», это правильный девиз, которого я хотела бы придерживаться.

— И я тебя в этом поддерживаю! — доктор был лаконичен и краток.

— Я тоже! — ещё более кратко выразился Натан.

— А я вас не подведу! По крайней мере, очень постараюсь не подвести. — резюмировал я окончание нашего разговора.

***

Это всё, конечно, очень хорошо. Один за всех и все за одного… Но вот теперь самое время выяснить кое-какие детали мне самому пока что непонятные… Короче, стоит уже разобраться с этой неизвестно откуда возникшей регенерацией.

Я-то примерно представляю, откуда ноги растут у этого чуда, но обладательницу этих ног что-то давно не было видно и слышно. Надо бы наконец-то найти возможность связаться с этой вредной девчонкой и допросить её об этом со всем пристрастием. Но как это сделать?

Я решил попробовать старый проверенный годами способ. Так русские дети обычно на новогоднем утреннике зовут, заживо замороженную девочку Снегурочку. Берут просто так и зовут все вместе, громко, во весь голос: «Снегурочка! Снегурочка!»

Вот и я сейчас так мысленно, но очень громко ору, в направлении дальнего космоса:

— Инга! Инга!

Ну, да… Кто бы в этом сомневался. Никто мне так и не ответил на мой призыв. Если, конечно, ответом не считать, звон в ушах от повисшей тишины.

Да… Снегурочка… Заблудилась блин в холодном вакууме космического пространства. Вот тебе и новый год…

Вообще, с этим празднованием Нового года в России, всё совсем не так как в остальном мире. У иностранцев, особенно у англоязычных, возникают некоторые каверзные вопросы о поведении наших детей на этом зимнем празднике…

У них-то там всё просто, как два пальца об асфальт.

Приходит к ним по ночам Санта Клаус типа Святой Николай… Залезает этот затейник тайком в дом, через трубу дымохода, и подкладывает конфеты в носок.

Это ж надо было до такого додуматься… Конфеты в носках… Бред собачий… А они ничего. Радуются тому, что в носке чего-то там появилось…

А у нас в России всё не так, как у них. У нас не какой-то старый очкастый педофил, сажающий себе маленьких детей на коленки…

У нас — Дед Мороз!

По-английски это звучит почти точно так же, как dead morose — угрюмый мертвец.

Но подарки, в отличие от своего импортного коллеги, он носит не в носках, а в большом таком мешке. Там и ребёнок может целиком поместиться, и не один даже…

Но смелые русские детишки, увидев его, идущего с мешком подарков, кричат ему: Дай! Дай!

Если на русском это что-то и означает, то на английском всё просто: Die! Die! (Умри! Умри!)

Вот так у нас в России ценят и любят Владыку Холода и Смерти, вместе с которым к нашим детишкам на новогодний праздник приходит и его жертва — заживо замороженная девственница — девочка Снегурочка.

Они приходят к детям обычно в середине зимы, в самый лютый мороз, и заставляют детишек читать им стихи и петь песенки.

Но, кстати, когда на Россию нападают враги, то Дед Мороз не отсиживается в своей резиденции, а как истинный патриот своего Отечества, поступает на воинскую службу. И со всей своей нечеловеческой жестокостью, замораживает всех врагов до смерти. Так было и зимой восемьсот двенадцатого года, так было и зимой с сорок первого на сорок второй…

Генерал Мороз хорошо знает своё дело…

***

Ну ладно… Блин… Хватит уже лирических отступлений. Мне срочно нужно связаться с Ингой. Я примерно представляю, где она сейчас находится. Но как мне до неё достучаться?

Когда она просто пряталась внутри и спала вполглаза, то с ней легко было можно связаться. Надо было просто позвать её и всё. Она быстро откликалась… А иногда и сама проявляла инициативу и выходила на связь.

Но с тех пор, как она стала шляться где-то там и куролесить по разным мирам в далёком будущем дальнего космоса… Да… Теперь докричаться до неё стало гораздо сложнее. И как мне кажется порою, практически невозможно, если она сама того этого не захочет.

Интересно. Может быть, всё-таки есть другой какой способ для связи с ней? Не представляю вот только какой…

Ведь если хорошенько задуматься, то тело, которым я тут пользуюсь — это всё же её родное тело. Если телу тут больно, Инга же должна это почувствовать. Вот в прошлый раз это тело сначала подранили из пистолета, а потом на него напал домушник Сеня. Тогда Инга вдруг внезапно объявилась и общалась со мной.

Может мне снова сделать себе больно? Ногу там прострелить или руку? Да, нет… Это получается какой-то маразм с членовредительством в придачу. Наверняка должны быть и не такие болезненные способы выйти на связь…

Ладно. Мы тогда пойдём совсем другим путём, как говаривал вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ульянов (Ленин). Если гора не идёт к кому-то там, то кто-то там должен двигаться в сторону горы.

Где там у нас дальний космос? Наверное, если смотреть вверх, то можно случайно и увидеть то направление, где за сотни тысяч световых лет от Земли прячется эта… хорошая девочка Инга…

Дальний космос… Дальний космос, Малыша и его престарелых родственников, я иногда видел во сне. Но теперь в последнее время мне что-то вообще ничего не снится. Совсем… Ну, разве что, полная темнота и чернота. Может это и есть — дальний космос? Может быть, может быть… Но почему-то он без Инги…

***

— Инга! Как слышишь меня? Приём! Земля вызывает Ингу!

Напрашивается чисто голливудская штампованная фраза: «Хьюстон! У нас проблемы!»

***

А мои ребята в это время решили заняться уборкой квартиры Натана. Ну, что же… Давно пора… Особенно уборкой ванной комнаты надо бы озаботиться. А то, после эпического побоища и устроенного там разгрома, а потом и выездного филиала патологоанатомического отделения института имени Склифосовского… Да… Там теперь надо было реально потрудиться, чтобы всё отмыть да отчистить от крови, мозгов и прочего… Бр-р…

Мне почему-то немного стало лень туда ехать. От слова «совсем» и «неохота». Я и отказался, отговорившись тем, что мне надо тут помедитировать и разобраться в себе, с целью выяснения появления сверхспособностей к регенерации и заживлению ран.

И ведь почти что даже и не соврал. Почти… Нет, ну, правда же… Действительно надо с этим всем разобраться. Только чтобы во всём этом разобраться, надо сначала до Инги добраться…

И вот… Сижу себе теперь один, совсем один в пустой квартире, медитирую…

Хотя, конечно, медитацией это моё ничегонеделание не назовёшь. Медитация это отключение от всего мира, отстранение от всех проблем, полная расслабленность всего организма, а также некая попытка сконцентрироваться и получать нужную мне информацию напрямую из всемирного информационного поля, в которое нет доступа тому, кто отвлекается на бытовые мелочи вокруг себя. А я отвлекаюсь постоянно…

С этим надо что-то делать… Ведь тому, кто суетится, тому никогда не суждено сосредоточиться на созерцании того, чего нельзя увидеть на бегу… А я всё время куда-то бегу, бегу… И раньше, в прошлой жизни всё время куда-то торопился, боялся опоздать и не успеть… Но теперь у меня впереди столько времени в запасе… Осталось только решить одну маленькую проблемку… Связаться с этой девочкой и спросить у неё, что за чертовщина здесь творится…

А для этого надо полностью расслабиться и постараться связать своё сознание с её сознанием…

И главное, для этого не надо делать никакого усилия над самим собой. Надо только лишь постараться расслабиться…

Полностью…

Полностью расслабиться…

Расслабленная сосредоточенность…

Главное не перепутать. Сосредоточенная расслабленность — это совсем не расслабленная сосредоточённость…

***

Блин горелый. Ну почему меня в такие моменты так пробивает на хи-хи… Нет. Я так никогда не смогу войти в состояние полной расслабленности…

Я вышел на кухню, попил водички. Потом опять вернулся в комнату и снова сел на диван, постаравшись принять наиболее удобную позу… Закрыл глаза. Постарался выровнять своё дыхание. Вот теперь мне надо всего лишь расслабиться…

Полностью расслабиться…

Расслабиться и почувствовать отрешённость…

Отрешённость от всего…

Расслабиться…

А голова-то уже идёт кругом. И в глазах всё плывёт…

Плывёт куда-то…

Я уже даже что-то умудряюсь видеть сквозь закрытые глаза…

Да… Я вижу… Вижу звёзды… Они такие красивые…

Цветные туманности… И среди них яркие звёзды… Большие и яркие… Но среди них есть маленькие и тусклые… Они все разного цвета. Практически нет сразу двух абсолютно одинаковых звёзд… Они всё ближе ко мне…

В глазах всё плывёт…

В глубине сознания, я понимаю, что Инга где-то там впереди… Далеко-далеко… Но мне очень надо туда попасть… Надо! Срочно!

И вдруг…

Звёзды бросаются мне прямо в лицо.

Яркие точки сливаются в тонкие линии.

Я как будто лечу сквозь светящийся тоннель.

Лечу… Я лечу очень быстро. Так быстро, что мелькания звёзд уже не видно. Всё сливается в одно яркое светлое пятно, внутри которого я и пребываю в непонятном состоянии…

В полностью расслабленном состоянии…

Я лечу… Но ощущения полёта нет. Совсем нет никаких ощущений… Уши не закладывает, ветер в лицо не бьёт. Сознание по-прежнему в расслабленном состоянии…

Но это не мешает мне думать. Думать не спеша… Не суетясь… Никуда не торопясь… Мне уже некуда спешить… Я всё смогу успеть… Я найду её… Я найду Ингу, где бы она не была…

Но лечу не я. К ней летит моё сознание. Вокруг меня нет никакого воздуха. Нет никакой атмосферы. Полёту моей мысли совсем ничего не мешает. А мысль только одна. Инга! Инга…

Неожиданно резкий яркий свет больно бьёт мне по глазам…

***

Я нахожусь на какой-то полянке… Я почему-то смотрю прямо в небо. Но неба почти не видно под зеленью леса. Лес тут такой густой и верхушки деревьев смыкаются, образуя надо мною купол… Но небо всё же немного видно… Оно совсем чуть-чуть проглядывает сквозь зелень леса…

Вокруг меня всё зелёное. Здесь столько зелени… Правда, деревья все какие-то странные. Я никак не могу определить их принадлежность. Они не хвойные, но и не лиственные. Почему так?

— Потому что это и не деревья вовсе, а трава такая.

— Инга?

— Хватит кричать! Тебя слышно было за три галактики.

— Инга! Какая к чёрту трава? Ты чего не откликалась?

— Трава… Только очень большая, как бамбук…

— Я знаю, что бамбук это трава. Хоть и большая. Бамбук тут тоже есть. И он гораздо крупнее и больше, чем на Земле. А это хвощ. На нашей Земле такие были во времена динозавров. Это реликтовое растение за тысячелетия на Земле выродилось и стало всего лишь травой, сорным растением. А здесь они по-прежнему гигантские, как и в далёком прошлом.

Я делаю небольшую паузу, а потом продолжаю:

— Инга! Я так рад, что нашёл тебя.

— Что-то долго ты меня искал. Я сначала скучала. Очень скучала… А ты всё не объявлялся… Но прошёл уже год и я подумала… А какого чёрта…

— Инга! Ты о чём? Какой год? На той неделе ты была там, рядом со мной. Мы вместе… Нас ранили… Ветеринар зашил рану… Но рана взяла и исчезла вчера… Совсем… Будто её и не было никогда…

— Что? Неделя? Всего-то… А у меня тут уже год прошёл или больше… Малышу уже скоро семь, или восемь… Я запуталась уже… Он, кстати, спрашивал про тебя. Где Кот? А откуда я знаю где… А что рана? На руке что ли? Зажила?

— Исчезла. Просто исчезла…

— Значит, у меня всё получилось.

— Но как? Что получилось?

— Да это уже так давно было…

— Для тебя, может быть, и давно, а для меня — меньше недели прошло. В том смысле, что ранение было примерно дней пять назад. И ещё вчера эта рана была, а сегодня на её месте осталось лишь светлое пятнышко на коже.

— Я пыталась освоить этот способ лечения ещё около года назад. Тогда ещё и бабушка была жива…

— Что? Она умерла? Что случилось?

— Она погибла… В бою с тхэттами.

— Послушай, Инга! У тебя тут прошёл год или больше. А у меня всего лишь неделя, или даже меньше… Не могла бы ты мне всё рассказать, что здесь случилось? Попробуй рассказывать поподробнее и обстоятельно. Но постарайся не спеша, и всё по порядку. Не упуская даже самых малейших мелочей и деталей произошедшего. Для меня это очень важно.

— Но это же займёт уйму времени.

— А ты что, куда-то спешишь?

— Да, нет, наверное…

— Ну, тогда, если здесь год равен нескольким дням там, у нас на Земле, то почему бы не потратить день-другой на подробный рассказ о прошедшем здесь годе? У нас там за это время и полчаса не пройдёт…

***

Повествование Инги было длинным, рваным и слегка спонтанным. Её рассказ всё время прыгал по хронологии туда-сюда… То вперёд забегала история, то приходилось откатываться назад, для уточнения кое-каких деталей, серьёзно повлиявших на то, что произойдёт позже. Трудно было уследить порой за полётом её мыслей. Ну очень эмоциональная девочка. Даже странно как-то. Раньше же она такой не была. Или была? А я просто об этом не знал, или не замечал…

А вообще, я поймал себя на мысли, что я — редкостная сволочь и скотина. Подселившись год назад в её тело, я постоянно подавлял её своим авторитетом, тщательно навязывая исключительно свои мысли, заставляя совершать действия, более подходящие мне, бывшему воину, чем её истинной детской сущности. Может поэтому она и сбегает всё время, чтобы быть подальше от моего доминирования в её сознании?

Ну и что мне теперь надо делать дальше? Продолжать гнуть свою линию? А может быть постараться не так сильно на неё давить? Но всё равно же не получится у меня стать вторым номером. Видимо, это исконно мужское эго: Быстрее, выше, сильнее! Олимпийский девиз, да. Но кто занимался спортом в Древней Греции? Вот то-то же. Всё было задумано для нас, для мужиков. А веяния двадцатого века о равенстве и феминизме до Древних Греков как-то не довели.

Изначально именно мужчина и был тем самым добытчиком, охотником, защитником и воином. Но времена менялись, и всё становилось с ног на голову. В двадцать первом веке, дерущимися на арене женщинами никого не удивить. И это не борьба голых девиц в грязи на потеху похотливым самцам. Нет. Это полноценный бой без правил по самым настоящим правилам.

Ладно, блин. Это я отвлёкся опять. Если Ингу отвлекают эмоции, то меня — привычка пофилософствовать и подвести подо всё хоть какую-то логическую базу.

Так что не буду больше тормозить, и просто постараюсь более последовательно пересказать то, что я услышал от Инги. Если, честно, то очень много в её рассказе было такого, в которое мне до сих пор трудно поверить…

Глава семнадцатая

Рассказ Инги.

Как я этим пользуюсь, я не знаю. Но теперь мне гораздо проще перемещаться из сознания этого тела, в сознание Малыша. Он, между прочим, сам ещё не знает своего имени. А они ему не говорят. Почему-то это така-ая бо-ольшая тайна.

Они оба вообще крутые. И дед и бабка. У деда уровень боевой магии гораздо выше, чем у большинства остальных людей, владеющих магией. Так бабушка сказала. Но его сила распространяется только на два элемента: Огонь и воздух. Ну ещё немного электричества. Молния там или ещё чего. Но это как бы входит в магию огня. С воздухом он вообще такое творить может. Может ветром ударить. Воздушный кулак это называется. А может сделать воздушное лезвие. Это, как невидимый клинок. Воздушный меч…

Но бабка там круче всех. Она, знаешь, что сделала? Когда спасательный бот приземлился на полянке, она отдала мысленный приказ местной растительности. И они сами стали расти так, как ей было нужно. Сделала, такой купол из леса, чтобы сверху ничего видно не было. Нет, там ещё дроны сеть натянули. Но это сначала, на скорую руку. А теперь зелень сомкнулась и сверху если кто смотреть будет — ничего не увидит. Просто лес. И всё…

Да. Я сама тоже это видела. Она же научила Малыша управлять птицами. Он подчинил себе местную птицу… На ворону похожа, только больше. Птица полетала вокруг, а он смотрел через её глаза. Ну и мне показывал тоже.

Он вообще со мной всем делится. Ага. И раны залечивать его тоже ведьма научила. Да. Она ведьма. Но это хорошее слово. Она ведает тайны земли, воды и всех живых существ. Поэтому и называется — ведьма. От слова «ведать». Ну, то есть «знать».

Она столько всего знает… Я тоже уже много чего умею. Но мне труднее это даётся. Малышу много через мнемопрограммы знаний достаётся. А я этого языка не знаю. У них там несколько языков. Вот я их все и не знаю. Только то, чем со мной Малыш делится, только это я и знаю. И даже умею уже. Но совсем чуть-чуть…

А… Ты про раны? Малыш, когда поранился, бабушка пришла… Ну, я думала она там травку или листик приложит… Но она просто взяла его за руку и стала смотреть на рану. И рана заросла прямо на глазах. А после этого она и Малыша этому научила. Ну а он уже и меня. Но я сначала не знала, что мне с этим делать… А потом вспомнила, что меня, ну то есть тебя… Ну, короче, когда в нас из пистолета в руку попали… Вот я мысленно стала представлять себе эту рану. Вспомнила, как было больно. И стала лечить… Не спрашивай, как я это делала. Но ведь получилось? Получилось, да?

С магией земли у меня пока плохо получается. Потому, что надо непосредственно с землёй или камнем контактировать. А малыш всё сам делает, и у него получается быстрее. Пока я только подумаю, он уже всё сделает.

С водой-то проще. Но и там он всё время меня опережает. Прям как ты, Саш. Он всё время старается быть самым главным, самым первым и самым умным. Бе-е! Все мальчишки одинаковы, не смотря на разницу в возрасте.

А лес там со всех сторон дикий. Совсем дикий. Там только звери бегают, да птицы летают. Но дед сразу поставил пугалку. Это такой маленький приборчик, он какие-то волны издаёт. Их не слышно… Совсем не слышно… Но звери близко уже не подходят. Боятся.

Нам с Малышом, чтобы к птицам подойти, пришлось от дома так далеко отойти, чтобы хоть с одной попрактиковаться.

Да. Дед и дом уже построил. Ну то есть дроиды, конечно, строили… Такой забавный дом. Сначала вырос каркас из металлических палок. А потом как-то сам собой оброс уже деревянными досками и сам украсился сверху зеленью. Небось, дед не сам всё делал. Дерево — это всё-таки по бабушкиной части.

Она однажды взяла палку кривую. Прошла по поляне… Один круг, второй… А потом в одном месте ткнула в землю, а земля раздвинулась. Приползли камни. Я не вру. Камни сами из земли выползали и ямку обкладывали. А на дне вода. Как колодец получился. Дед туда молнией пару раз стрельнул, и вода сразу стала прозрачной и чистой. Вкусная такая.

Ну, да. Я сама пила её. У нас с Малышом есть такая возможность, меняться. Когда я захотела попробовать воду, то он уступил мне своё тело. Я напилась, а потом обратно поменялись.

Он меня иногда выпускал погулять. Нет. Не как собачку на поводке. Дурак ты, Сашка! Он со мной менялся, и я гуляла по лесу. Дышала воздухом. Там воздух такой чистый.

Представляешь, я там одно растение вырастила сама. В тот день бабушка научила Малыша выращивать растение из семечки. Просто кидаешь семя на землю. А потом начинаешь работать. Нет. Не копать и не пахать. Просто смотришь на семечку, и заставляешь её в землю зарыться. Глубоко не надо. Надо чтобы нормально так было. Потом начинаешь воду собирать. Откуда? Ну, из земли, конечно. Просто начинаешь подтягивать влагу с разных сторон. Она такими светлыми прожилками кажется. Да. Я теперь могу насквозь в землю смотреть и видеть, что там. Но не очень глубоко… Больше двух метров у меня не получалось…

Но воду можно и с неба взять. Но это надо вместе с дедом. Он воздух электризует, а потом дождь идёт. Я этого не умею.

А дед учит Малыша махать мечом, кидать нож и прыгать. Ну, да. Прыгать. Положит палку на две рогулины и заставляет перепрыгивать. Палку высоко кладёт. Малыш уже может через меня перепрыгнуть, наверное. Просто берёт так и высоко прыгает. У меня не получалось. Я только ножи научилась кидать. Когда Малышу лень тренироваться, он со мной меняется. А сам подсказывает что и как делать.

Когда дед про это узнал, то ругался. Нет. Я таких слов не знаю. Но судя по его эмоциям, ругался очень сильно. Бабушка тогда заступилась за меня и за Малыша. А потом мы с ней разговаривали. Нет, язык я не знаю. Через Малыша разговаривали.

Са-аш! Ты не будешь ругаться? Я всё про нас рассказала. И про тебя тоже. Она уже это и раньше знала. Что ты был со мной тогда, в первый раз.

Я не знаю, откуда она всё узнала. Малыш ей не рассказывал. Ну, я же говорю, что она — ведьма. Но добрая. Она мне сказала тогда, что не против меня. И если ты будешь приходить она тоже будет не против. Но она уже погибла…

Как она погибла? Ну, это не сразу было. Сначала всё было очень хорошо. Примерно с полгода, а может и больше. Я как-то не считала, и не даже следила за временем. Когда всё так интересно, то время летит, не замечаешь как… Так дни быстро летят, когда всё время чем-то занимаешься. А я там много чем занималась. Ну, с Малышом конечно. Хотя он уже не такой малыш, как ты его помнишь. Ему сейчас примерно лет семь по-нашему. Может и меньше, но по развитию он сильный и крепкий. Дед старался. Дед тоже погиб… Но я об этом потом расскажу.

Короче, я уже много чего узнала. Кстати, я теперь могу сразу во всех растениях разбираться. Всё равно где, в лесу или в поле, в России или в Африке. Я секрет теперь знаю, как полезные растения от ядовитых отличать. Знаю как из всяких трав лекарство делать. Просто выйдем в поле, где много разной травы и я сразу смогу увидеть, какая для чего. Они могут быть разными, но я знаю, что у них внутри, какой потенциал. Есть такие растения, что в корне яд, а в цветах нектар, который лечит, если живот болит. У меня не болел. Это Малыш поначалу, тренируясь, всё пробовал на себе. А бабушка его потом лечила…

***

Инга ещё долго болтала о всякой ерунде с такими подробностями, которые в принципе можно было и не приводить. Но как остановить фонтан красноречия этой соскучившейся по общению девчонки? А потом наконец-то она подошла к тому месту в своём рассказе, который меня интересовал больше всего.

***

А потом появились тхэтты. Почему не сработали хитрые датчики обнаружения, я не знаю. Дед что-то говорил, но Малыш мне не перевёл, а после уже поздно было спрашивать.

Первым тхэттов обнаружили мы с бабушкой. Ну, то есть она в лесу проводила занятия с Малышом. А из-за пугалок поставленных дедом, чтобы найти животных для обучения, приходилось отходить примерно на несколько километров от дома.

Дом. Там такой дом дед построил. Он снаружи небольшой. Как сарайчик. Но это только вход, а всё остальное внизу. Там глубина у построенного дедом бункера ого-го какая. Не знаю. Этажей десять вниз, наверное. Там всё было. И даже бассейн. Правда воду туда бабушка наколдовала. Мне вообще было странно всё у них. Такой винегрет из магии и технологий. Сначала суетятся маленькие дроны или дроиды, я так и не поняла, как их правильно называть… Ну, короче, они что-то быстро лепят, мажут… Строят, построят, а потом приходит бабушка и вода прямо из воздуха появляется, и льётся в бассейн, наполняя его. Только никакого шланга нет. Вода просто струёй по воздуху идёт, огибая углы и искривляясь если надо.

Но я опять отвлеклась.

Тхэтты. Появились они внезапно, но всё же не незаметно. Бабушка успела их обнаружить раньше, чем они нас. Ей помогали птицы и какие-то белки. Она мне, ну то есть Малышу, приказала бежать домой и сообщить деду. Почему она не послала деду ментальное послание, я не знаю. Возможно, что эту магическую энергию тхэтты могли заметить. Тхэтты не умеют магичить, но зато их технологии могут эту магию улавливать. То есть сами не колдуют, а колдовство видят. Ну, или чувствуют. Я тхеттов не особо изучала.

Малыш поспешил к деду, но одну птицу оставил, чтобы было видно бабушку. А бабушка, знаешь чего сделала? Она стала деревом. Ну, то есть встала рядом с деревом, а дерево её обняло своим стволом. Не спрашивай меня, как… Я не знаю. Вот представь, что большое дерево раскрылось посредине вдоль по стволу, а потом, когда бабушка встала в середину, окружило её. Не так как в дупло залезть. Дупло снаружи видно, а бабушку не видно.

Не перебивай!

Когда тхэтты приблизились, то из земли стали появляться растения, гибкие такие, как лианы… Такие зелёные корни, только что выращенные бабушкой… Они, ну эти, корни, хватали тхэттов, обматывались вокруг них, и под землю утаскивали. Так здорово. Мне понравилось…

Но тхэттов было много. Очень много. Они стали палить из плазмомётов в разные стороны. С испуга, наверное. Потому что не знали куда стрелять, и кто на них нападает. Один из таких зарядов случайно попал в бабушку. Дерево, внутри которого она была, загорелось.

Она не сразу умерла. Сначала она пыталась бороться с огнём. Но там уже весь лес пылал. И сами тхэтты тоже горели. Их же корни оплетали… Тем, кого уже захватили, но ещё не утащили под землю, тоже пришлось сгореть вместе с корнями.

Бабушка тогда отправила Малышу послание. Он мне потом показывал его. Оно слишком большое, чтобы она его тогда за пару минут создала. Видимо заранее было приготовлено, на такой вот случай. Там и для тебя есть кусочек. Малыш после тебе переведёт.

Он сейчас не спит. Он в состоянии… Я не помню, как это называется. Нет не в коме… А просто как бы спит, но не спит. Таймер у медкапсулы поставлен на то время… Ну пока там наверху всё пройдёт и снова жить можно будет.

А то, что мы видим? Это его птица. Она так и не смогла отсоединиться от ментального контакта, и я всё вижу через неё. Птица была далеко и не сильно пострадала. И сейчас она уже далеко, там, где не было ни тхэттов, ни взрыва.

Ой, не торопи, я всё расскажу.

Мы прибежали к деду, но он уже всё знал. Он опять ругался, на ту технику слежения, что подвела. Видимо у тхэттов тоже есть техника, которая может глушить его датчики. А ещё он ругался на бабушку, что именно сегодня мы так далеко были от дома. Ведь рядом с домом был зарыт в земле бот, который нас всех мог бы спасти, и мы бы улетели. Но уже поздно, да и тхэтты вокруг. Он перезагрузил свои системы слежения, и снова теперь знал, где враги. Малышу он приказал спуститься на самый низ дома, в медблок, и занять капсулу. Малыш стал спорить. Но дед та-ак посмотрел на него. Меня тогда тоже аж передёрнуло от страха. Взгляд тако-ой был, будто из глаз сейчас молнии ударят…

Малыша ка-ак приподняло в воздух, а потом как щенка за шиворот схватило и в дом запихнуло. Я думаю, дед его воздушной рукой так схватил и пронёс по воздуху. Я так не умею ещё. И Малыш тоже.

Но птица летала высоко в небе, и мы всё видели. Дед сделал большой купол вокруг дома, а наверху купола что-то слегка светилось. Тхэтты стали окружать купол. Со стороны это было похоже, как будто зелёные муравьи облепляют со всех сторон воздушный шарик, обмазанный мёдом. Они даже наверх купола смогли забраться. И стреляли, и долбили. Но купол был, как это… Комбинированным. Дед так говорил… Тонкая проволока с энергией, силовое поле, ну и магическое тоже…

А дед вокруг дома устроил себе тир. У него откуда-то появились… Что-то типа пулемётов на такой треноге. Их было три, с разных сторон дома. Он из одного сам стрелял. А другие били видимо автоматически, или ими ИскИн управлял. Не знаю. Не до того было. Он стрелял плазмой. Тхэттов положил видимо- невидимо. Как у него так получалось? Я не знаю. Он мог через купол их убивать, а они его нет. Я видела, как от купола отскакивали их заряды, или растекались по куполу светящимися кляксами.

Но тхэтты всё лезли и лезли, прямо на плазмомёт. Видимо страха смерти у них нет. Они или рептилоиды, или из насекомых произошли, я так и не поняла толком. Мы с Малышом уж думали, что скоро тхэтты кончатся и сразу войне конец. Но потом над нами повисла их тарелка. Реально такой большой диск. Серо-зелёный, и вращается. Огоньки там у него мелькают…

Дед по тарелке тоже стрелял. Но там, похоже, тоже силовое поле стояло, как и у купола. И тарелка эта стала опускаться всё ниже и ниже. Мы даже птицу подальше отлететь заставили, чтобы видно всё было. Но когда эта тарелка почти опустилась на купол, дед то ли выстрелил, то ли просто импульс послал в то светлое пятно на вершине купола, и всё взорвалось. Та-акая вспышка была яркая, что наша птица вообще ослепла. И мы с Малышом больше ничего не видели ещё три дня.

А потом птица снова видеть стала.

Откуда я знаю, почему и как? Просто снова картинка появилась. Везде зелень и нет никаких тхэттов. Птицу мы потом заставили кругами летать. Она всё не хотела возвращаться на место взрыва…

Там теперь небольшой кратер выжженной поверхности, и никакой растительности. А кратер диаметром… Не знаю сколько… Может километр, а может и пять. Нас тогда тоже тряхнуло. Но в медкапсуле на глубине… не знаю, наверное метров на тридцать, а может и на сорок под землёй, мы почти ничего не почувствовали. Так… Потрясло слегка. Короче у нас тут всё в порядке.

Сам можешь посмотреть… Хотя уже не можешь. Пока не можешь…

Через некоторое время после взрыва ИскИн начал отсчёт, и Малыша в этот… А вот вспомнила… В анабиоз. Короче, пока на поверхности снова не установится нормальная погода, мы отсюда не выберемся. Там наверху сейчас радиация или что ещё похуже. Я не знаю. Всё зависит теперь от автоматики. А дед погиб. Он либо вообще был на поверхности, либо на первых этажах дома. Там сейчас ничего нет. Когда закончится время, дроны или дроиды… сами откопаются.

Нам тут теперь вообще нечего делать. Малыш практически спит. От него можно получить ответ, но это может быть через час, а может и через день или через месяц. Я уже пыталась…

А тут ты меня позвал. Я думала, уже забыл про меня. Ведь год прошёл. А от тебя ни слуху, ни духу.

Ах, да… У тебя там всего несколько дней. Ну, ладно…

Пошли тогда обратно на Землю!

Не знаешь как? Да просто всё…

***

Да… Я не знаю как, но мы снова оказались на Земле, в теле Инги, в квартире ветеринара по имени Вадим.

Конец первой части четвёртой книги.

class='book'> Часть вторая

Глава первая

За время моего отсутствия в квартире ветеринара ничего вроде бы и не изменилось. Всё было точно так, как будто я и не уходил никуда. Но я ведь и правда никуда не уходил. Это сознание покидало тело и летало, хрен знает куда. А тело, как сидело на диване, так и сидит себе… Только ноги затекли слегка. Неудобно сидел, наверное.

— Инга! А ты сможешь вылечить наше тело от последствий прошлогодних травм и операций?

— Я не знаю. Свежая рана от пистолетной пули мне была понятна. Вот пуля вошла в руку, вот там её доктор вырезал. А внутри меня я не знаю что и как делать…

— Давай, купим книги по медицине с картинками, чтобы тебе было легче во всём разобраться. А может быть тебе самой стоит в медицину податься. Выучишься на врача, получишь диплом, а лечить потом будешь своими способностями.

— А разве здесь, на Земле, моя инопланетная магия будет работать как там?

— А кто тебе сказал, что на Земле нет магии?

— Но в нашем мире нет магии…

— Как-то слишком безапелляционно сказано.

— Ну а как ещё сказать? В нашем мире почти нет магии.

— Так значит, всё-таки хоть что-то где-то есть? Может быть она раньше была? Ведь сколько есть на свете легенд и сказок… Про магов, про волшебников. Причём сказки по это есть практически у всех народов мира. Наверное, когда-то очень давно, что-то произошло, и магия на Земле исчезла? Может быть, скажем тогда: В нашем мире больше нет магии.

— Значит, когда-то давно, а может и совсем недавно она всё-таки была?

— Или как тебе такая фраза: В нашем мире пока ещё нет магии.

— Значит, она скоро будет?

— Инга! Может быть, это ты принесёшь магию снова на Землю?

— Я?

— Но рана же на плече заросла? Причём не просто зажила, а практически исчезла. Одно светлое пятнышко осталось на коже. Да и то, я думаю, что скоро и следа от него не останется.

— Но я же там была…

— Ага… А тело твоё было здесь. И рана наша была здесь. Так что лечение проходило тоже здесь.

— Но я была там. Это же так далеко…

— Инга! Пока не попробуешь, не узнаешь. Получится или не получится, хуже-то ведь не будет. А ещё можно пока попробовать на Натане потренироваться. Ведь у него теперь на лице шрам такой приметный, что и на улицу лучше не выходить с таким фейсом.

— Это почему ещё?

— А чтобы детей не пугать…

— А где они сейчас?

— Поехали к Натану порядок на квартире наводить. А то после той эпической битвы в ванной толком ещё и не убирались там…

— А мы с тобой чем будем заниматься?

— Я хотел с трофеями разобраться, а ты можешь пока попробовать разобраться со шрамами на нашем животе.

— Ну ладно. Я попробую. Но я не уверена…

— А ты не сомневайся! Думай, что всё получится… Может тогда всё и получится как надо?

***

Портфель, взятый с квартиры майора, я нашёл довольно быстро. В шкафу с одеждой, под висящими плащами и пиджаками. Там же и коробка лежала с оружием. Но с оружием я потом разберусь. Пока что-то не хочется. Честно говоря, воевать немного поднадоело.

Открыв портфель, я извлёк на свет четыре пачки денег. Пересчитывать лень. Купюры разного достоинства. Всё потом пересчитаю. С деньгами в последнее время проблем нет.

А что за бумаги в портфеле? Папки какие-то. Уголовные дела. Их вроде бы надо в сейфе хранить? В сейфе, в служебном кабинете, на работе, а не дома в портфеле под диваном… Посмотрим, посмотрим что тут у нас…

На папках с делами статьи Уголовного кодекса разные. Есть по 102 УК РСФСР. Это я помню… Умышленное убийство с отягчающими. Есть и попроще. Статьи 144, 145, 146. Это я тоже помню… Кража. Грабёж. Разбой… Всё понятно. Все уголовные дела значатся, как не раскрытые. Значит, злодеев не нашли. Или не искали. А может быть, только делали вид, что искали кого-то, тщательно заметая следы…

Так… Посмотрим по фамилиям потерпевших. Зильберман, Фишер, Коган… Характерные все фамилии. О… Вот и знакомая личность: Левин Анатолий Борисович, 1936 года рождения. Погибшие… Да. Жена и дочь. Украдено… Перечень украденного… Небольшой, кстати, список.

А у других потерпевших? О! Тут список побольше будет. Списки похищенных украшений. А вот и рисунки похищенных изделий. Коряво, от руки, но опознать можно.

Теперь ясно, откуда у майора информация, к кому засылать своих агентов, для поиска того, кто мог разобраться с капитаном и его бандой. Вот картинка и вырисовывается. Видимо здесь только те дела, где кто-то остался в живых. Либо дома не было во время ограбления, либо ещё что… Разберёмся.

Появилась мне мысль, вернуть драгоценности, если их удастся идентифицировать, их законным владельцам. Вдруг там есть такие, которые дороги не только как вес золота и стоимость камней. Может память от бабушки или фамильное наследство от отца. Сразу двух зайцев можно убить. И дело хорошее сделать, и избавиться от приметных золотых изделий.

Ценные украшения, сделанные до наступления времени штампованных серёжек и безликих колец, имеют свою индивидуальность. Почти как отпечатки пальцев. Опытный ювелир может и целую историю рассказать, лишь глянув на колье или перстень. А тем более среди ювелиров очень много найдётся родственников или однофамильцев потерпевших. Так что просто так продать за правильную цену всё равно не удастся. А вернуть владельцам — это будет более правильно, чем превратить красивую вещь в безликий лом, и продать по дешёвке.

Ладно. Оставим пока это на потом.

А где у нас там клады, что мы откопали оба сразу в одной яме? После недолгого обыска, обнаруживаю всё на антресолях, заваленные старыми вещами. Кожаный кофр достал легко, а ларец с большим трудом выволок. Чуть даже не уронил его, стоя на табуретке. Тяжёлый, чёрт возьми, какой… Интересно… Тяжёлый сам ларец или его содержимое?

Оттащив всё в комнату, я отхлебнул лимонада из бутылки и задумался… Считалочку что ли применить, чтобы угадать с чего начинать? Будем действовать по хронологии. Первым Вадим откопал саквояж, повредив его лопатой. Вот с него и начнём.

Рядом с саквояжем, завёрнутые в какую-то грязную тряпочку, были те монеты, что высыпались ещё там, в яме… Развернув её разглядываю монеты более внимательно. Ну, да… Николаевские червонцы, а ещё есть и монеты по семь с половиной и по пять рублей. Даже несколько номиналом по пятнадцать…

А после вскрытия самого саквояжа, внутри его обнаружился ржавый револьвер знакомой мне уже системы Нагана, несколько пачек заплесневевших денег царской России. Ещё был мешочек с драгоценностями и орденами. В орденах Российской Империи я не особо разбираюсь, но орден Святого Георгия хотя бы по ленте могу отличить. Причём это был именно орден, а не Георгиевский крест для нижних чинов… Уж в этом-то я смог разобраться. Ещё было несколько разных крестов в основном красного цвета, но разной формы. Так что синего креста Андрея Первозванного здесь точно нет. Драгоценности были не слишком увесистые, но изящные. Сразу видно, что старинные…

Я всё сложил обратно и отложил в сторону. Жаль, что промокли и заплесневели бумажные деньги. В будущем такие бы ценились у нумизматов и бонистов. Но саквояж из кожи не был герметичным изначально. Так что как минимум пятьдесят с лишним лет нахождения во влажной среде и на бумаги, и на металл револьвера повлияли не лучшим образом.

Наверняка этот клад был оставлен до лучших времён, каким либо дворянином и офицером, примерно в семнадцатом-восемнадцатом году. Но лучших времён для него, видимо, так и не настало…

Ладно… Пусть земля ему будет пухом!

А теперь займёмся ларцом…

***

Оббитый полосками из толстой бронзы, и украшенный в районе замка цветными камнями ларец, был явно сделан из морёного дуба… Ломать такую красоту совсем не хотелось… И я колдовал над врезным замком, ковыряясь внутри жёсткой сталистой проволокой, найденной у Вадима, среди инструментов. Набор инструментов у доктора был скудноват. Молоток, пассатижи, отвёртка… Ну, всё правильно. Он всё же ветеринар, а не сантехник. Но проволочка всё-таки нашлась.

Сижу… Ковыряю… Толку никакого… Ощущение, что там внутри в замочной скважине либо всё насквозь проржавело… Либо…

Разве бронза ржавеет? Зеленеет, да… Но ржавеет? Нет…

Верчу ларец, разглядывая с разных сторон. Петель на задней части совсем не видно. Видимо петли какие-то хитрые, внутренние, скрытые… И даже никакой щёлочки нет в том месте, где по идее должны крышка открываться… Сразу видно, что Мастер делал…

Мастер… Ломастер… Слышал я раньше такую замутку, что делали вот такие ларцы с секретом. И замок там был не замок, а так… Имитация замка… А открывался он как-то по-другому, по хитрому… Даже вроде бы стишок такой есть, про то, что ларчик проще открывался… Может и здесь так же?

Кручу, верчу, открыть хочу…

Протираю тряпочкой, осматриваю более внимательно. Ищу все швы и соединения… Но из шевелящихся частей, имеется только ручка наверху, которая может лечь на бок или стоять вертикально… И всё… Боковые швы на стенках, все закрыты бронзовыми полосками. Полоски прикреплены намертво заклёпками…

В одном месте показалось, что одна из полосок на задней стенке, слегка отстаёт от деревянной основы… Совсем чуть-чуть. Если бы специально не искал, то и не заметил бы… Ага…

А если так… Я посмотрел на нашлёпку с замком и мне показалось, что она стоит не слишком ровно, относительно бронзовых полосок. Нет симметрии… Я не перфекционист, но всё же… Взявшись рукой за бронзовую накладку замка, я с трудом, но смог её повернуть, чтобы она стала ровнее. Получилось…

А потом я решительно повернул её на девяносто градусов. Причём поворачивалась она только в одну сторону, а в другую ну совсем никак. А после поворота я снова попытался потянуть за верхнюю ручку. И снова я был удивлён.

Да… Ларец открылся… Но открылась не его крышка… Ну, то есть не одна крышка, а почти что треть ларца. И при чём, не с передней стороны, там где была замочная скважина, а с задней стороны. Как раз там, где я обнаружил малёнькую щёлочку под бронзовой полоской. Получилось так, что ларец раскрылся сразу почти на две половины, но всё-таки скреплённые, внутренними петлями. Хитро…

Из ларца пахнуло немного затхлым… Я разглядывал содержимое, боясь прикасаться к ветхим тканям. Ларец изнутри был когда-то отделан парчой или бархатом с золотым шитьём.

В верхнем отделении лежало что-то из золотой ткани сложенное так плотно, что напоминало книгу в тканевом переплёте. Но, когда я всё-таки достал это, то оказался прав. Совсем не книга. Похоже, что это какое-то церковное одеяние. Я даже разворачивать не стал. Просто отложил в сторону. А ещё в верхнем отделение всё-таки лежала и книга в кожаном переплёте с серебристыми застёжками. Не стал открывать. Вдруг сломаю чего, а потом учёные ругаться будут на меня, что непрофессионал сломал им такой раритет…

Блин. Какие учёные, на хрен. А вот как раз и хрен им. Мы нашли и наше будет…

В нижнем отделении, завёрнутый в толстый мягкий бархат, лежал большой крест на длинной цепи. Похоже, что из чистого золота, да ещё и украшен каменьями драгоценными. Если на самом ларце камни были скорее полудрагоценные, может гранаты или что там ещё бывает, то на этом кресте были явно рубины и изумруды.

Ох и ни *уяж себе… Да у меня таких слов и нет вовсе, чтобы выразить удивление от созерцания такого великолепия.

А под крестом, тоже обёрнутая тканью, лежала икона в серебряном окладе. В аккурат по размерам ларца… Я развернул и достал явно очень древнюю святыню… А на меня с иконы смотрел потемневший лик неизвестного мне Святого. Я не слишком уж разбираюсь в религии, но одно мне показалось очень уж отличным от того, что я видел раньше… Святой держал два пальца, сложенные для крещения… А это значит, что у меня в руках икона старообрядцев… Так что просто так передать её в ближайшую церковь не получится. Наверняка и книга тоже такая же… Это же какая древность ко мне в руки попала… Придётся заморочиться и выйти на старообрядцев, чтобы передать им реликвию. Продавать это куда-нибудь за границу у меня совести не хватит. Блин… Я ведь сразу говорил, что не надо выкапывать второй клад…

Это что же такое у нас получается… Этот клад более древний, так как лежал, зарытый гораздо глубже от поверхности, чем тот, что с начала двадцатого века… Или его просто изначально глубже закопали… Жаль, что я не историк и не археолог… А ещё не теолог, и не геолог…

Я сложил всё обратно, закрыл ларец на хитрый замок, да и запихнул подальше на антресоли, забросав тряпками… Туда же и саквояж запихнул, но не так глубоко, как ларец…

Так. С этим разобрались. Что там дальше? Деньги что ли посчитать? Я вроде бы пацанам пообещал ещё тридцатку добавить.

А зачем мне эти недогопники? Сделать из них банду? Это можно, конечно. Да по мелким поручениям можно погонять. Передать чего или проследить за кем. Пригодятся парни. Всё ж лучше, чем по мелочи попадутся, а менты их поймают и на зону отправят. А так… Хоть слегка приподнимутся с моей и божьей помощью.

Как кстати их фамилия? Даже не спросил. Имена только. Виктор и Сергей.

Только вот связь с ними не слишком удобная. Вот в будущем. у всех мобильники, смартфоны… Набрал номер. Позвал. Вызвал.

А тут надо за ними идти к ним домой или в окно стучать…

Что-то живот чешется… Как муравьи по нему ползают…

— Не чеши! Это я пытаюсь шрамы разглаживать.

— А! Инга? Ну ладно. На спине не забудь почистить. Там ещё помнишь, банкой порезано…

— Я всё помню.

— Инга! А хочешь на море?

— Никогда не была на море. А там как?

— Там хорошо. Вот если все шрамы уберёшь, то мы купим классные купальники и будем загорать и купаться в море…

— Здорово! Я буду стараться.

— Кстати… волосы отросли, скоро светлые корни будут сверкать. В какой цвет волосы покрасить? В тот, что раньше был, в светлый? Или ещё в какой другой?

— Я в рыжий хочу попробовать покраситься.

— Без проблем. А какого оттенка? Бывают огненные, а бывают медные оттенки.

— Не знаю. Если есть возможность, хочу все попробовать.

— Ну, тогда начнём с самого светлого рыжего, а потом, если не понравиться, то переёдем к более ярким. Только слишком яркое может быть приметным.

— Ты же говоришь, что мы на море поедем, отдыхать. Не на войну же.

— Мы войну не ищем, но она нас почему-то всегда сама находит.

***

Я разложил деньги по разным цветам. Немного жёлтых стольников, чуть больше зелёных полтинников, отложил в сторону. Пусть ими Натан с Вадимом расплачиваются. Туда же пачка сиреневых четвертных. Пачку десяток сунул себе во внутренний карман куртки. А пятёрки, трёшки и рубли, не разбирая и не пересчитывая, просто рассовал по карманам.

Чаю попить? Или обед приготовить. Напарники мои приедут, а я их чем-нибудь вкусным удивлю. В магазин что ли сходить? Или лучше даже на рынок. Дороже, но можно найти что-нибудь повкуснее, чем хлеб с колбасой и картошка с луком. Хотя картошку с луком, да жаренную на хорошем подсолнечном масле я люблю.

Аж в животе зажурчало. Плетусь на кухню, проверяю наличие того, чего можно приготовить. А ничего и нет. Надо бы срочно холодильник Вадиму подогнать, чтобы было, где чего хранить.

Чай я себе сделал. Попил с остатками печенек.

Заодно проинспектировал наличие на кухне посуды и всяких кухонных принадлежностей. Кулинарить я любил и в прошлой жизни. А в этой что-то не было пока возможности развернуться.

Что тут есть у Вадима полезного?

Чайник. Несколько разномастных кружек. Такие же разномастные ложки, вилки… Большая часть из которых алюминиевые. Не люблю такие. С них жир трудно отмывается. Кстати, для мытья посуды что-нибудь кроме хозяйственного мыла надо бы прикупить.

Блин. Я всё не донесу один. Вот есть возможность братьев поэксплуатировать. Доплачу им, если что, за помощь.

Так… Авоська, сумка есть, но она набита всяким ещё с квартиры капитана. Вещмешок… В глаза бросается. А рюкзак мой в Шуе остался, рваный после разбитой банки…

Сколько времени. Ещё полудня нет. Мы сегодня рано день начали. Ну, что же? Пойду искать своих «добровольных» помощников. 

Глава вторая

Хорошо, что мне этих малолетних оболтусов искать долго не пришлось. Они сидели во дворе на лавочке. И со стороны было заметно, что им явно было нечего делать. Интересно… А чего это они не в школе? Или учебный год у них уже закончился? Я даже не знаю… Вот и спрошу.

— Здарова, бандиты! А чё не в школе? Прогуливаете?

— Так всё уже закончилось. Восьмые и десятые будут ещё экзамены сдавать. А ни у меня, ни и Витьки экзаменов нет в этом году. У него только в будущем году будет. — словоохотливый Сергей первым реагирует на вопросы, и первым отвечает сразу за двоих.

Выходит, что Витя мой ровесник, раз экзамены ему только через год сдавать. Вот ведь как, а выглядит постарше.

— Мне ваша помощь нужна!

— Какая?

— Реальная… Надо на рынок съездить, затариться. Продукты купить, ну и так… по хозяйству кой чего полезного.

— Это лучше тогда сразу на Зацепский рынок ехать. Он большой, да и тут не особо далеко. На трамвае можно доехать.

— А что, его разве не сломали ещё? Вроде бы планировали…

— Не-а. Были такие слухи, что ломать будут скоро, но… пока ещё стоит, где стоял, и даже работает. На той неделе я мимо проезжал, сам видел.

— Ну, тогда, чего сидим? Поехали! Только надо бы в спортивный магазин какой, ну или в хозяйственный заскочить по дороге. Мне нужна сумка, или рюкзак, а может и то, и другое сразу.

— А зачем тогда куда-то заезжать? Там, на рынке есть магазинчик клёвый. Называется «Рыболов-спортсмен». Там есть и рюкзаки, и удочки, и ещё много чего всякого…

— Ну, вот тогда сразу туда и едем. И вот ещё что…

Достаю из кармана деньги, отсчитываю тридцать рублей.

— Вот, держи! Это вам то, что обещала. За июнь мы в расчёте?

— В расчёте. — Сергей забирает у меня деньги и передаёт всё брату.

— Я своё слово всегда держу! — добавляю в голос немного пафосной стали и продолжаю… — И вам советую… Тот, кто слово своё держит крепко, тот заслуживает уважения в глазах других людей!

Сергей внимает моим словам, а Виктор деловито убирает деньги во внутренний карман пиджака. Пиджачок на нём слегка потёртый, да ещё и немного ему великоват. Явно он ему в наследство от непутёвого бати достался. Приодеть бы пацанов поприличнее. А то за версту видать, что шпана малолетняя. Ладно, потом посмотрим.

— Сёрега! А фамилия-то у вас какая? Ведь нехорошо как-то получается, вы на меня работаете, деньги получаете, а я про вас совсем ничего не знаю.

— Волковы мы. Виктор Иванович и Сергей Иванович Волковы.

— Солидно. Но пока вас по отчеству величать рановато, да и до волков вам далековато. Поэтому будете пока «волчата». Но шанс стать настоящими волками очень велик… Санитары леса… Блин…

— Чего?

— Волков так обычно называют — «санитары леса».

— Это ещё почему?

Хотел им рассказать, что в мультике про Машу и Медведя, волки жили в старой и брошенной в лесу машине скорой помощи, но не стал. До этого мультика ещё лет сорок-сорок пять. Не поймут.

— Волки в лесу могут догнать и убить тех, кто медленно бегает или старый. Остаются только сильные и быстрые травоядные. Вот поэтому и говорят про санитаров. Удаляют они больных и слабых.

— Мы не это…

— Не заморачивайся. Я не буду тебя заставлять убивать больных и слабых. Будешь убивать только сильных и крепких… Шутка!

Кажется, Серый моей шутки не понял, и надолго замолчал. Для него это было даже немного странно.

Хорошо ещё, что трамвая нам ждать, долго не пришлось. За проезд, за нас всех троих, заплатил младший брат. У меня просто не было никакой мелочи в карманах. Ничего. Я с ним потом рассчитаюсь. Думаю, что в обиде он не будет.

Странно, но Зацепский рынок по-прежнему находился на своём привычном месте. Вот ещё одно небольшое отличие от моего мира. У нас там этот рынок начали ломать ещё в прошлом, в шестьдесят девятом году. А к семидесятому к этому времени уже ничего на этом месте не было. Пустырь с обломками строительных материалов, битым кирпичом и поломанным бывшим асфальтом. Теперь же вижу, что рынок работает вовсю, и слухи про то, что его сломают, пока только лишь остаются только слухами.

До рынка мы и вправду доехали как-то быстро. Сергей уверенно шагал впереди. Он явно знал этот рынок хорошо. Небось, частенько здесь шныряли в поисках найти чего-нибудь, что плохо лежит, чтобы приделать к этому ноги и руки…

Я шёл чуть позади него, а Виктор солидно замыкал нашу группу. Ну, что же? Молодец! Грамотно действует. Деньги-то все у меня в карманах. Так что воров-карманников мне не стоит опасаться. Ежели чего, то Витя подстрахует. Хотя я и сам не планировал разевать рот. Нет у меня такой вредной привычки. Особенно в таких людных местах. Я вообще с самого юного возраста люблю контролировать обстановку вокруг себя на предмет, как бы чего не вышло. Типа «секу поляну». Причём это получается практически машинально. Мне даже не приходится прилагать к этому каких-то усилий. Просто сразу замечаю, что вон тот мужик без дела ошивается и глазами стреляет на сумочки всяких мадамов… Но мне сегодня до него нет никакого дела. Фарта ему и удачи! А если к нам полезет, то получит сдачи…

Первым делом мы пошли затариваться тарой в «Рыболов-спортсмен». Каламбур опять получился…

Я помню точно такой же магазин на Таганской площади. Тоже «Рыболов-спортсмен» назывался. Маленький, компактный. Но глаза разбегались от количества ассортимента предлагаемых товаров. Тут и удочки всякие, и крючки с блёснами. И ножи охотничьи, и даже капсюли к патронам, и гильзы с порохом. Но это уже по охотничьим билетам продаётся. Нам не продадут. Но мне этого и не надо пока. Ножи у меня с собой и так есть, а такие патроны к моим стрелялкам по калибру не подойдут.

Я сразу же присмотрел себе рюкзачок. Он как бы считается детским, но на мою фигуру — в самый раз. А Виктору я куплю рюкзак побольше. Взрослый. Ему такой в самый раз пойдёт. Сергей же прилип к витрине с ножами.

— Чего залип? Ножик какой понравился что ли?

— Ага. Вон тот. «Белка» называется. Клёвый ножичек.

А я помню. У меня точно такой же тоже был, но только немного позже. Примерно в году семьдесят седьмом или даже в семьдесят восьмом. Стоил он… Примерно два рубля. Или даже чуть меньше. А здесь какой ценник? Рубль шестьдесят. Да, примерно так и стоил. Хотя, мне кажется, что мой был за рубль девяносто. Невелика разница… Ну что же, можно и порадовать братву пацанским подгоном. Это завсегда приятно получать подарки.

— Хочешь? — спросил я Серёгу…

— А то… Хочу, конечно. Сейчас куплю. Деньги-то теперь есть.

— А ты не торопись свои деньги тратить. Деньги-то я вам не на развлечения и не на баловство давал. А на то, что бы вы не голодали с братом, и мамке своей помогали… Июнь ещё не начался, а ты уже хочешь начать тратить деньги направо и налево?

— Нет. Так не хочу… Но ножик такой, блин, офигенный… Я давно его хотел. И брату такой же куплю.

— А Виктор?

— Что Виктор?

— Брат тоже хочет именно такой ножик?

— Ну, да, наверное… Тоже…

— И что? Даже спрашивать его не будешь?

— Он тоже хочет. — уверенно ответил мелкий. — Но его вон, удочки сейчас больше интересуют.

Действительно… Старший брат залипал у витрины с крючками, разноцветными поплавками и блестящими блёснами.

— А он что? Рыбак?

— Ну да. Ещё какой… Только у него удочка из обычной палки сделана. Но крючок и леска покупные. А грузила с поплавком, он тоже сам себе смастерил. И рыбу он иногда столько наловит… Домой приносит, а мамка потом нам пожарит…

— Может ему тогда и нож не нужен?

— Не-е… Ножик всегда нужен.

— Но тогда ему может другой какой ножик подойдёт? Вон тот видишь. С двумя лезвиями. Называется «Золотая рыбка», за рубль девяносто.

— Ага… Тоже обалденный. Но «Белка» лучше.

— Может, его самого об этом спросим? Или у него нет своего мнения и ты всегда всё за него решаешь…

— Не…

— А спорим, что ему больше понравится «Рыбка», а не «Белка»…

— А на что спорим? — купился на мою провокацию Мелкий.

— Ну, если он выберет то, что я сказала, то я ему его и куплю.

— А если он «Белку» выберет?

— Тогда я ему куплю для рыбалки всё, что ему понравится.

— Спорим. — Сергей протянул мне ладонь, и мы сцепились в рукопожатии, как обычно делают мальчишки, когда спорят.

— Вить! — позвал он старшего брата. — Разбей!

Виктор подошёл и не переспрашивая ничего слегка рубанул ребром ладони, «разбивая» наш спор.

— Скажи мне, Витя! — начал я свою речь. — Вот я решила Серёге ножик купить. Вот этот. «Белка» называется. А ты какой хочешь себе?

Старший задумчиво посмотрел на витрину с ножами. Пробежался по разным моделям режущих предметов… И спокойно так ответил:

— Такой же, как у брата…

Сергей засиял, как новый полтинник, натёртый фетрой с пастой ГОИ. Но Виктор, немного помолчав, после паузы продолжил…

— Но если и у брата будет такой же, мы будем их путать всё время. Тогда вон тот, который «Золотая рыбка».

Серёга сник. Но я его успокоил.

— Не переживай, Малой! Куплю я ему и нож, и рыбацкие прибамбасы, какие захочет.

— Правда что ли?

— Да. Но не сегодня. Сегодня мы пришли не за этим. А с удилищем потом по рынку ходить неудобно будет. Согласен?

— Согласен. — насуплено проговорил расстроенный Сергей, видимо подозревая, что я его обману. Типа пообещаю, а потом не сделаю. Наверное, не раз с таким сталкивался.

Но я же не из таких.

— Витя! — А сколько денег надо тебе, чтобы купить удочку нормальную и к ней всё, что нужно? Типа леску, крючки и так далее…

— Ну-у… — рыбачок задумался, а хомяк внутри него в это время изо всех сил душил жабу.

— Десять рублей хватит? — подначил я.

— Ну… — снова включил свой внутренний калькулятор любитель рыбалки.

Я стал уставать от этого «нукания». Достал из кармана и протянул ему деньги:

— Вот, даю тебе пятнадцать рублей. Но всё это только на рыбалку. Потом сам купишь. А сейчас берём два ножа. «Белку» и «Золотую рыбку». И два рюкзака. Большой и маленький. Маленький мне, а большой Витьке.

— А мне? — Серёге было обидно. Что его обошли с раздачей бесплатных рюкзаков.

— Тебе какой?

— Большой, конечно.

— А унесёшь, если его картошкой набить?

— Не знаю. — честно признался он.

— Может тогда маленький?

— Ну, тогда маленький…

Я понял. Тоже тот ещё хомячина. Мне очень хочется проверить их, не избалуются ли они с первого раза, или всё же проявят какую-нибудь скромность. Хотя какая тут может быть скромность, когда богатая девка швыряется деньгами, направо и налево, абсолютно их не считая… Дают — бери, а бьют — беги…

Всё правильно…

Объяснив продавцу наши пожелания, я пробил через кассу за рюкзаки и ножи. А потом почти торжественно раздал подарки братьям.

— Спасибо! — буркнул старший.

— Спасибо! — тут же опомнившись, добавил младший.

— Да не за что. Пацан без ножа в кармане, это какой-то неправильный пацан… выдал я глубокую мысль, придуманную только что… — Всё равно вы потом всё отработаете… И ещё заработаете.

— А что делать-то надо.

— А я пока ещё сама не знаю. Но поверь мне, работа будет…

***

Мы почти уже ушли из магазина, когда я увидел неплохой такой полезный девайс. Литой казанок с крышкой. Имеющий ещё и дужку, как у ведра, для подвешивания над костром. Приличного такого размера, с добрую кастрюлю. Не раздумывая тут же купил и его. Засунул в рюкзак к Виктору. Этот казанок сразу же решил проблему моего меню на сегодня. Сделаю мои парням чахохбили. Я помню этот рецепт. Не самый сложный, кстати. Хотя, наверняка, настоящие грузины его делают как-то по-другому. Но я стараюсь всё делать по упрощённой рецептуре. Конечно, получается на вкус попроще, но и я и не гурман, и не грузин.

Как говорится… У нашего парохода и труба пониже, и дым пожиже, и нос поуже… Но идёт не хуже…

Глава третья

Бродя по рынку, я покупал почти всё подряд, но по своему плану. Купил курицу, явно не магазинную. Не только по цене, но и по внешнему виду. Дороже, чем в продмаге, но мне пофиг. Молодой картошки взял немного. Три кило. Купил по неимоверной цене четыре азербайджанских помидора. В магазинах таких не появится ещё долго. Пучок укропа и пучок кинзы. Подумал немного, и добавил пучок петрушки. Две головки чеснока. Пакетик хмели-сунели, по пакетику чёрного и красного перца. Полтора кило репчатого лука. Добавил ещё небольшую баночку аджики, взятую у усатого продавца в кепке.

Растительного масла купил пол-литра. Выбирал по запаху. Купил вместе с бутылкой. Продавали в разлив. Надо с собой тару носить, оказывается, а я забыл. Так избаловали нас в будущем пластиковые бутылки и пакеты. Забыли уже, небось, что в магазин и на рынок надо ходить со своей упаковкой.

Рюкзак у Виктора заполнялся, но он не высказывал особых возражений. Похоже, что это физическое упражнение ему вполне по плечу.

Нашли посудную лавку. Тут я слегка разошёлся. Купил большую разделочную доску. Несколько кухонных ножей, набор мельхиоровых чайных ложек. Ложки и вилки тоже купил. Чайные чашки.

Теперь уже и у нас с Сергеем рюкзаки заполнились полезным грузом.

А напоследок прикупили пирожков с мясом, и по бутылке лимонада. Пирожки с лимонадом дружно схомячили. И только после этого пошли на трамвайную остановку.

До дома доехали довольно быстро. Но по дороге заскочили ещё в продуктовый магазин. Сливочное масло, сахар, печенье, хлеб. Колбаски варёной тоже прикупил.

Ребята занесли всё купленное в квартиру Вадима. Я вручил Сергею пятёрку за сегодняшнюю помощь по хозяйству, и мы расстались довольные друг другом.

Я по-быстрому почистил кастрюлю картошки, и оставил, залитую водой. Молодую картошку можно вообще не чистить, но я так, слегка ободрал её, чтобы она не потеряла своей юной красоты.

Помыл свой новый казанок. Моющего средства я не нашёл в продаже, зато купил соды и горчичного порошка. И то и другое отлично помогает для мытья посуды.

Налив на дно казанка подсолнечного масла, мелко нарезал туда репчатый лук и чеснок. Покрошил зелень. Причём мелко нарубленные ножки от пучков сразу пошли в казанок, а верхние части, отложил, чтобы добавить в почти уже готовое блюдо. Верхушки от укропа отложил отдельно от кинзы и петрушки.

Ещё на плиту казанок не попал, а аромат нарезанных овощей с чесноком и зеленью уже пленил. Мелко нарезанные помидоры дополнили разноцветность картины. Жаль, не было перца, я бы и его покрошил.

Я добавил соли и специй, а потом принялся за разделку курицы, ну а потом долго перемешивал кусочки курицы в казанке, до тех пор, пока все они не стали облеплены луком и зеленью.

По классике надо бы добавить грамм сто белого вина, но, увы, его у меня не было.

Поставив наполненный казан на небольшой огонь, я присел слегка отдохнуть. Всё время на ногах и с ножом в руках. Вся эта кухонная суета сильно утомляет. Упарился я.

Глянул на часы. Ого. Уже почти полшестого. Интересно, когда ребята подъедут? От этого зависит, когда ставить варить картошку. Минут через двадцать точно будет уже пора.

Я перемешал содержимое казана, чтобы лук не пригорал ко дну. Очень, знаете ли, вкус подпортит.

Минут через двадцать на кухне уже вкусно и ароматно пахло. Я снова перемешал чахохбили, добавив зелень кинзы и петрушки. А картошка уже стояла на огне.

Когда в дверях провернулся ключ и вошли мои напарники. Я уже выключил огонь под казаном и занялся картошкой всерьёз.

— Парни! Мойте руки и за стол.

Слив воду, я кинул в картошку приличный кусок сливочного масла и нарезанную зелень укропа. Когда масло подтаяло, закрыл кастрюлю крышкой и слегка потряс.

Поздний обед, а может быть и ранний ужин, прошёл на славу. Ребята ели с таким аппетитом, что если бы их снимали для рекламы этого блюда, то продажи после этого подскочили бы в разы. Да и сам я ел, как не в себя. Аппетит просто зверский. Не растолстеть бы…

В ожидании закипания чайника, я поинтересовался у друзей, как прошёл их день?

Оказалось, что рутинно и утомительно. Чистили и отмывали последствия погрома в ванной. Сделали всё в лучшем виде, но как бы так сказать, сильно задолбались.

После чая уже ни у кого не было сил. Но Вадим взял на себя почётную обязанность помыть посуду.

Натан, полусидя на диване, отдыхал…

Неожиданно «проснулась» Инга.

— Саша! Проверь шрамы на животе!

Я расстегнул рубашку и понял, что чудеса продолжаются. От шрамов остались едва заметные светлые полоски. Думаю. что ещё через день другой и следа от них не останется.

— На спине тоже самое. — прокомментировала Инга.

— Скажи, а Натана сможешь подлечить?

— Не знаю. Но попробовать можно. Он хорошо поел. Так что у него есть сейчас запас сил у организма, чтобы способствовать быстрой регенерации. А я лишь направлю его силы в нужное место.

— Ну, что же? Давай попробуем!

Подойдя к Натану поближе, я сказал, обращаясь к нему:

— Я могу посмотреть на твои раны?

— Зачем? — лениво ответил он, не понимая моего интереса.

— Так надо.

Расслабленный после еды, он спокойно дал мне развязать повязку на голове.

Рана выглядела не так хорошо, как надо бы. Несмотря на тонкий разрез, края раны покраснели и слегка отекли.

— Ну что, Инга? Давай, действуй! — я устранился от действий и стал просто сторонним наблюдателем.

Инга взяла под контроль всё тело. Я при этом почувствовал как будто онемение. Так бывает, когда ногу отсидишь или руку отлежишь… Но сейчас ощущение, что я отлежал всё тело. Интересно, Инга тоже так себя чувствует, когда я управляю телом.

— Так же. Саш, не мешай мне! Сиди молча! Мне надо сосредоточиться.

Я постарался абстрагироваться от всего происходящего вокруг. Просто сидел и смотрел.

А передо мной стало разворачиваться целое представление.

Глава четвёртая

— Натан! Закрой глаза! Расслабься! Слушай только меня! И отвечай на мои вопросы только «да» или «нет». Ты меня понял?

— Да.

— Ты хочешь, чтобы твоя рана поскорее зажила?

— Да.

— Тебе нравится, что теперь на твоём лице будет шрам?

— Нет.

— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе залечить рану?

— Да.

— Ты веришь, что у меня есть особые способности?

— Да.

— Ты доверяешь мне?

— Да.

А тем временем пальцы Инги почти прикасались ко лбу музыканта. Почти, но не касались. Между пальцами и кожей Натана начали проскальзывать зелёные искорки.

— Ты чувствуешь тепло от моих рук?

— Да.

— Сейчас я буду направлять энергию лечения на твои раны, а ты будешь мне помогать. Ты должен мне помочь! Ты же хочешь, чтобы моё лечение помогло тебе?

— Да.

Голос «больного» звучал уже более монотонно. Казалось, что он как будто в трансе… Или под гипнозом. Хотя я и не специалист в таких вещах. Так. По телевизору может видел что-то когда-то. Но не факт, что там только правду показывали. А сейчас вижу и верю в то, что это работает. Краем глаза я заметил появившегося у входа в комнату Вадима. Инга повернулась к нему и сделала останавливающий жест рукой. Доктор застыл на месте, но продолжал наблюдать за лечением.

А Инга продолжала:

— Натан! Сейчас я буду направлять на рану лечебное тепло. Если станет слишком тепло, потерпи! Так надо. Ты меня понял?

— Да… — голос звучал глухо.

— Твоя кожа начинает искать способ снова соединиться в одно целое. Ты чувствуешь это?

— Да. — на этот раз голос прозвучал веселее.

— Тебе щекотно?

— Да.

— Это хорошо. Значит, рана заживает. Потерпи немного! Ты же хочешь, чтобы твоё лицо снова стало, таким как было раньше?

— Да.

Из кончиков пальцев Инги уже не искорки сверкали, а прямо лились ручейки зелёного цвета и гладили раны на носу и на рассечённой брови. Раны под зелёными лучами казались неестественного коричневато-багрового цвета. Цвет зелени сменился, он стал более светлым, но более ярким. Ещё пока не слепил глаза, но уже было близко к этому.

— Тебе тепло?

— Да… — совсем тихий голос…

— Тебе хорошо?

— Да…

Уже не зелёный, а почти ярко белый свет заливал лицо пациента. Свет исходил уже не из пальцев, а из ладоней целительницы. Голос её звучал спокойно, но очень убедительно:

— Я тебя вылечу! Ты веришь мне?

— Да…

— А сейчас ты должен поспать! Ты потратил много сил! Когда ты проснёшься, то всё будет хорошо… А теперь… Спи!

Ничего не изменилось в позе Натана. Инга продолжала делать над его головой пассы руками. Но никакого света руки больше ни излучали.

А пациент как сидел на диване в расслабленной позе, откинувшись на спинку, так и продолжал сидеть. Но его дыхание стало более ровным. Он спал. Он просто спал…

Я решил слегка вмешаться и спросил у Инги:

— А ты можешь исправить ему дикцию, чтобы он больше не картавил так сильно?

— Не знаю. А надо ли? Он порой так смешно говорит…

— Солнышко! Зачем смеяться над другом. Я думаю, что он всю жизнь стесняется своего дефекта. Он даже свои фразы так строит, чтобы максимально исключить букву «Р» из своих фраз.

— А как это сделать?

— А как ты лечила шрамы?

— Ну… Я давала импульс его телу, а тело само…

— Попробуй так же. Пообщайся с его организмом. Тем более он спит. Разве так не проще?

— Я попробую…

Она снова поднесла пальцы к лицу спящего друга. На этот раз к вискам. А потом закрыла глаза, и я перестал что-либо видеть.

Через несколько минут мои глаза снова открылись. На мой взгляд, ничего не поменялось. Натан всё так же сидел, откинувшись на диване. Его лицо было спокойным и умиротворённым…

Раны? Их больше не было… Почти… На его лице были видны лишь две слабо видимые светлые полоски на коже. Ран больше не было! Как будто их и не было вовсе. Ниточки ненужных уже швов бессмысленно торчали, обозначая те места, где ещё несколько минут назад были повреждённые участки кожи.

Инга отступила на шаг, как бы любуясь своей работой, и устало присела на стул. Я тоже чувствовал усталость этого тела. Хотя я сам ничего не делал, только смотрел. Вот, что значит одно тело на двоих.

В дверях безмолвным памятником самому себе, стоял наш ветеринар. Глаза у него были большие-большие, как у анимешной девочки.

— Что это было? — то ли произнёс, то ли выдохнул Вадим, ни к кому конкретно не обращаясь.

Но, учитывая, что кроме меня и Натана в комнате никого не было, а больной после утомительной процедуры спал, отвечать пришлось нам. Так как я устранился при проведении лечения, контроль был в руках Инги. Ей и отвечать…

— Лечение. — лаконично ответила юная целительница.

— Но как?

— Я не знаю. — простодушно и как бы даже слегка наивно ответила Инга. — Я в медицине ничего не понимаю.

Тот, кто посвятил медицине почти полжизни и знал много больше тринадцатилетней девочки, не мог поверить тому, что видел своими собственными глазами.

— Это невероятно! — он указал на лицо Натана. — Если бы я сам это не видел, то подумал бы, что меня просто обманули.

— Считай, что тебя обманули. Потом снимешь ему швы, ладно?

— Инга! Ты можешь, хоть что-то мне пояснить?

— Я же сказала, что плохо разбираюсь в медицине. Кстати, мне нужна твоя помощь. У тебя есть книги по медицине? Мне нужно много информации по анатомии человека и про работу органов ещё. Если можно что-нибудь попроще, без латыни. Я её не знаю. Но поподробнее, чтобы мне было понятно.

— Ты хочешь пойти учиться в медицинский?

— Нет. Не хочу. Мне просто надо побольше знаний. А то с наружными повреждениями я уже научилась справляться, а с внутренними органами, пока не знаю чего делать…

— Ты хочешь сказать, что уже залечила шрамы на своём теле?

— Да.

— Я могу посмотреть?

— Да, доктор.

Я почувствовал, что контроль над телом постепенно возвращается ко мне. Инга мне сообщила, что устала и ей надо отдохнуть. После этого контакт с ней пропал. Придётся мне выкручиваться и что-то отвечать на вопросы медика. А вопросы у него наверняка возникнут.

Расстегнув рубашку, я снял её с себя. Вадим тщательно рассматривал кожу на месте моих шрамов, трогал пальцами, нажимал на кожу, поворачивал меня, снова пальпировал. Видимо на спине тоже от шрамов остались лишь слабые следы.

— Хватит! Щекотно.

Я снова оделся. Вроде бы ничего такого, как на приёме у врача, но почему-то ощущал я себя неловко. Стесняюсь, что ли? Раньше вроде бы не стеснялся. Неужели я окончательно превращаюсь в девочку?

Вадим был настолько ошарашен, что не мог ничего ни говорить, ни делать. Сидел молча, изучал пустоту, задумчиво глядя в потолок.

— Вадим! Напои меня чаем! Я очень устала…

— Да-да… Конечно. Я сейчас…

Мы переместились на кухню. В ожидании закипания чайника, сидя друг напротив друга мы молчали. Молчание висело в воздухе.

Это было похоже на игру в молчанку. Проигрывает тот, кто первым нарушит его. Проиграл наш Айболит.

— Инга! Я не верю…

— А я тут при чём? Это твой выбор — верить или не верить.

— Твои глаза светились зелёным светом, когда ты посмотрела на меня.

— Ну, у меня вроде бы зелёные глаза. У папы были такие же.

— Но они светились, как у кошки ночью.

— Моя фамилия — Котти. Но я не кошка вроде бы.

— Ты иронизируешь, а я серьёзно хочу разобраться.

— Зачем? Зачем разбираться? Этого мне хочется меньше всего, чтобы кто-то копался во мне и разбирался: что и почему. Ты ещё отправь меня в КГБ. Чтобы там надо мной начали эксперименты ставить.

— Да ты что… Нет. Я для себя…

— А для себя, ты лишь определись — ты мне друг или кто?

— Друг.

— А Натан — наш друг?

— Да…

— А разве у друзей нужно спрашивать, почему и как друг помог другу? Это уже не дружба получается. Ты же, когда помогал мне, ты не спрашивал, почему у девочки рука прострелена из пистолета. Ты сначала всё сделал, а потом уже поинтересовался, что случилось…

— Ну да…

— А зачем тогда сейчас спрашиваешь, почему и как я помогла нашему другу избавиться от шрамов на лице?

— Но я не понимаю.

— И я не понимаю…

— Но ты это сделала. Прямо у меня на глазах.

— Не. Не на глазах. Всего лишь на лице у Натана.

— Хватит ёрничать!

— Тогда не задавай мне вопросов, ответы на которые я сама не знаю.

— Инга! Я как доктор хочу разобраться.

— Лучше как доктор, помоги мне разобраться хоть немного в медицине. Тогда может я и смогу тебе, хоть что-то ответить. А пока я просто не понимаю, что делаю, и почему у меняполучается. Я не знаю. Поверь мне!

— Я тебе верю. Но не могу поверить даже своим глазам.

Закипел чайник и прервал нашу беседу. Я пил сладкий чай и наслаждался.

— Слушай, доктор! А подскажи мне, как лучше сделать так, чтобы следов от шрамов вообще не было видно?

— Говорят, что помогает загар. Только не слишком сильный. Но дозы ультрафиолета полезны.

— То есть ты намекаешь, что надо на юга смотаться? Позагорать и отдохнуть? Я не против. Я только «за».

— Но у меня работа…

— Возьми отпуск! Дай денег там, кому надо. Давай съездим на море! Я никогда на море не была. А у меня такое ощущение, что в этом году в середине лета у нас на курортах начнётся что-то нехорошее. И вторая половина лета для отдыха на Чёрном море не подойдёт.

— Что такого может произойти на курортах Чёрного моря? Плохая погода? Дожди?

— Эпидемия холеры…

Глава пятая

— Что за ерунда? Холера? У нас в СССР? Не может быть. После Гражданской войны эпидемия закончилась. У нас такая медицина в стране, что такой эпидемии быть не может. Это раньше…

Валим ненадолго замолчал, что-то обдумывая. А потом вдруг внезапно спросил:

— Что? Правда холера?

— Правда.

— Но как? Откуда ты можешь знать?

— Не знаю. Просто знаю и всё.

— Кстати. Я тут ещё кое-что подумала. Тебе с Натаном действительно лучше всего провести весь июнь и начало июля не в Москве. Но ни в коем случае не в Питере?

— В Ленинграде?

— Ну да…

— А почему?

— Понимаешь… Люди вашей национальности…

— Ты что-то имеешь против евреев?

— Я — нет. А вот комитет…

— Да. Они нас не очень-то любят…

— А после пятнадцатого июня очень будут не любить.

— А что будет пятнадцатого июня?

— Тебе это обязательно надо сейчас знать? Ты сможешь потом узнать из газет. Ну или из «вражьих голосов» по радио.

— А ты уже знаешь?

— Знаю.

— И что там будет?

— Если ты обещаешь, что никому ничего не скажешь…

— Даже Натану?

— Даже Натану.

— Обещаю!

— Слово?

— Да!

— Ну, как знаешь. Я конечно расскажу тебе всё, что сама знаю. Но тебе потом жить с этим знанием, и с осознанием того, что ты ничего не сможешь сделать, чтобы это предотвратить…

— И у тебя много таких знаний?

— Зря иронизируешь. Я каждый день переживаю, что не могу ничего сделать для того, чтобы спасти людей, заранее зная, что они погибнут.

— И много погибнет?

— Много. Вот, например, в это воскресенье, тридцать первого мая, в Перу произойдёт землетрясение…

— Так далеко…

— Его потом назовут Великое Перуанское землетрясение. Магнитуда основного толчка примерно восемь баллов по шкале Рихтера. В департаменте Анкаш погибнет до семидесяти пяти тысяч человек. Город Юнгай полностью будет разрушен. В самом городе погибнет более двадцати пяти тысяч человек. Всё случится примерно в пятнадцать часов по местному времени.

— Инга! Ты что такое говоришь? Это действительно произойдёт?

— Да.

— Но надо же…

— Что? Позвонить в министерство иностранных дел и сказать им: Я знаю, что тогда-то и там-то будет землетрясение!

— Ну… да…

— Во-первых: тебе не поверят. Примут за психа или за провокатора.

— Но потом…

— А потом, когда всё произойдёт, тебя закроют в подвале на Лубянке и будут пытать на предмет источника твоих знаний. Ты выдашь меня. И пытать уже будут меня.

— Я не выдам.

— Выдашь. Нет таких людей, которые молчат под пытками. Просто не все умеют правильно спрашивать…

— А ты умеешь?

— Умею…

Вадим замолчал, но потом, как бы вспомнив, спросил:

— А что будет пятнадцатого июня?

— Группа примерно в двенадцать человек, в аэропорту у города Приозёрска недалеко от Ленинграда, попытаются захватить самолёт, чтобы вылететь в Швецию. Большая часть из них — евреи. Их всех арестуют. Двоих потом расстреляют, а остальных надолго посадят. А ко всем евреям СССР после этого будут относиться как к потенциальным идеологическим врагам.

— Надо их предупредить…

— КГБ уже с апреля в курсе подготовки угона. И этих людей уже предупреждали об этом. Они не стали менять свои планы. Готовились стать мучениками во имя идеи. Но всего лишь навредили и себе и другим. Ничего уже не исправить.

— А зачем нам лучше быть подальше?… Ясно. Сам догадался. Чтобы потом не могли привязать к ним…

Киваю в ответ.

— А про холеру?

— Начиная с середины июля и почти до октября, эпидемия прокатится по всему черноморскому побережью и не только. Первый случай в Батуми, потом Одесса, Керчь, Новороссийск… Особенно в Астрахани будет много заболевших и умерших. В десять раз больше чем во всех остальных местах.

— Но надо…

— Что, Вадим? Что ты можешь сделать? Очаги заражения будут в разных местах. Я не знаю подробностей, я знаю последствия. И опять же… Как ты сможешь это предотвратить? Предупредить? Но кто тебе поверит? Ты же мне не поверил сначала.

— Ну да… Ты права. Но хотя бы родственников Натана, ну то есть его жены предупредить.

— А они скажут соседям, а те своим родственникам. Вадим — это же Одесса. Там в одном углу чихнёшь, в другом скажут: «Будь здоров!». В конце концов, об этом снова узнают большие дяди из Комитета глубинного бурения и придут к нам с вопросами…

— Как ты интересно сказала… Комитет глубинного бурения… Не слышал такого.

— Ну да, а в США говорят Кей Джи Би.

— Не буду спрашивать о том, откуда ты это знаешь…

— И не надо.

— …

— Ну так что… Возьмёшь отпуск? Съездим на море?

— Надо подумать…

— Думай!

Последнее слово я всегда стараюсь оставить за собой.

***

Натан проснулся только утром. Мы об этом узнали по его удивлённому возгласу из ванной. Видимо он, умываясь, взглянул в зеркало. Сначала не сообразил, но потом вспомнил, что у него на носу и над глазом должны быть свежие шрамы от бритвы. А теперь там торчали только нитки, а шрамов не было. Он стал щупать себя за лицо в поисках ран, но не нашёл. Всё это он сопровождал немного нецензурными выражениями удивления.

— А ещё культурный человек… с виду… — прокомментировал проснувшийся доктор.

— Надо было ему вчера ещё и швы снять. — добавил я.

— Не хотелось будить его.

— А он бы и не проснулся. Он так вчера устал, что видишь, спал до утра без задних ног.

— А он-то с чего устал. Работали мы с ним вместе.

— От лечения. Ты думаешь, это я ему шрамы лечила? Не-а. Это он сам. Я просто дала нужную установку его организму. А потом слегка подпитывала своей энергией. А раны залечивал его собственный организм. Только ты ему не говори.

— Ладно. Не скажу. А меня сможешь научить?

— Чему?

— Вот так вот лечить.

— Нет. Не смогу. Я же сама не знаю механизм всего этого. Честное слово!

— Но почему у тебя получается?

— Наверное, это награда… — я показал пальцем наверх. — За мои мучения и страдания.

— Я всё равно не верю.

— Это твоё право. Никто тебя не заставит верить, если ты сам не хочешь поверить в это. Тебя отягощают знания. Вот покажи я такой фокус человеку из раннего средневековья, он сразу поверит, что я колдунья.

— Ага. И тебя сожгут на костре.

— Но поверят же…

***

Натан вернулся в комнату и вопросительно посмотрел на меня. В его взгляде читалась какая-то невысказанная мысль.

Я надул губы и голосом обиженного ребёнка произнёс:

— Натан! Не смотри на меня так, пожалуйста. Я больше так не буду!

Вадим расхохотался, глядя на мои гримасы. Натан какое-то время давил в себе смех, но тоже рассмеялся. Я улыбался. Это просто обычное такое счастье, когда друзьям весело.

— Что ты со мной сделала? — Наконец смог произнести своё вопрос музыкант.

— А что не так? — поинтересовался я. — Надо было ещё и ринопластику тебе сделать?

Левин смотрел на меня непонимающе.

— Ринопластика это коррекция носа. Такая пластическая операция. Очень дорогое и мучительное удовольствие. — перевёл ветеринар медицинский термин на доступный русский язык.

— Инга! — настойчиво продолжил Натан, — Что ты сделала?

— Помогла тебе стать прежним. Я чувствовала свою вину, за то, что с тобой произошло.

— А твоя вина-то в чём?

— Я плохо связала того злодея. У меня тогда с правой рукой были проблемы.

— Но ты умудрилась одной левой обезвредить налётчика, а потом ещё и связать его.

— Вот… Плохо связала. И из-за этого он изрезал бритвой лицо моему другу. Я переживала. Моя вина грызла меня. Я решила исправить то, что произошло из-за меня. Вот и помогла тебе вылечиться.

— Давай ты не будешь передёргивать… То что ты сделала — это невозможно. Так не может быть, если ты, конечно, не бог.

— Давай оставим эти разговоры! Что вы заладили: Бог! Бог? Про какого бога вы всё время спрашиваете? Никто его никогда не видел и никто никогда не слышал его голоса. Но в него почему-то верят люди. Верят слепо, а порою и неистово. А ещё эти слепо верующие люди, пытаются убедить всех и вся, что верят в него. Но чем больше они пытаются убедить в этом меня, тем мне становится больше ясно, что они лишь пытаются побороть демонов, раздирающих их изнутри. Ведь демоны и созданы для того, чтобы подготовить почву, из которой взрастает слепая вера в неизведанное чудо. А надо ли богу, чтобы в него слепо верили, как в чудо? Конечно, если есть он на самом деле…

— Ты так говоришь о боге, как говорят о равных себе. Может ты и есть бог или его посланник?

— Натан! Не смеши меня! Какой я бог? «Я не волшебник. Я только учусь…» — не постеснялся я использовать известную фразу из фильма «Золушка».

Вадим слушал нас с интересом, но не вмешивался. На лице его таилась задумчивая улыбка. Но вот он решился, и обращаясь к Натану, предложил:

— Толя! Давай я из тебя нитки выдерну. Они уже не нужны на твоём лице. И кстати, у тебя почему то изменилась дикция. Твоё знаменитое «Р» уже не звучит так смешно, как раньше.

Натан запнулся. А потом махнул рукой:

— Да. Странно. Я стал по-другому разговаривать. Я даже сам не узнаю свою речь. Р-р-р-р…

— Не рычи! — поддел друга доктор. — Нитки-то из тебя выдёргивать?

— Да. Давай! — казалось, он был расстроен и даже слегка напуган. — Делайте, что хотите! Я ничего не понимаю.

— Ты — не один. — присоединился к нему я. — Мы с Вадимом тоже ничего не понимаем.

Ветеринар взял маленькие ножницы, подрезал узелки и за секунду избавил лицо больного от лишних украшений.

Глава шестая

Я решил не откладывать надолго наметившиеся планы, и пока они там развлекались с нитками, завёл новую для Натана тему:

— Мы тут решили, что для реабилитации больных и раненых, нам надо съездить на юг и отдохнуть на море месяц, другой…

— Кто это мы? — поинтересовался доктор.

— Ну, мы же с тобой уже договорились…

— Не было такого…

— Чего не было?

— Что-то я не припомню, что мы УЖЕ договорились.

— А ты, что? Против?

— Да, нет, в общем-то.

— Вот и ладненько. — А ты, Натан?

— Я не знаю. Но я и не против.

— А ты знай, что ты мне очень нужен. И без тебя я одна не смогу поехать. Мне снова придётся воспользоваться документами Маши. Со стороны это будет выглядеть очень даже нормально. Отец с дочерью, вместе с другом семьи — едут отдыхать на море.

— Ты всё время напоминаешь мне о больном.

— Успокойся! Ты уже отомстил за дочку и за жену. Они тобою гордятся. Не всякий отец и муж на такое способен.

Вадим положил руку на плечо друга и поддержал меня:

— Она права, Толя. Твоя жизнь не только продолжается. Она выходит на другой уровень. И моя жизнь тоже. Мы сами не знаем, с чем мы соприкоснулись. Это что-то новое, нереальное. И в то же время вокруг нас по-прежнему та же самая жизнь, те же люди со своими повседневными заботами и делами. Но мы-то уже другие. Я думаю, что нам надо поехать вместе с Ингой. Помнишь, что она говорила? Что это не она сама выбирает направление, а что-то или кто-то подсказывает ей, куда идти.

— Я помню… Я с вами. Когда едем?

— Ну, ребята. Нам надо подготовиться. Вадиму взять отпуск, а тебе тоже следовало бы разобраться со своим статусом на работе. у нас в стране к тунеядцам плохо относятся. Ну а мне надо устроить шопинг.

— Что? — практически в один голос спросили меня друзья.

— Шопинг — это от английского shop — магазин, если по-нашему. Ну, скажите, в чём девочка будет загорать и купаться на море? В мальчиковых трусах? Это же неприлично.

— До этого ты предпочитала именно мужскую одежду.

— Так было надо. Так было удобнее. Теперь всё иначе. Мне нужен нормальный купальник.

— А твои шрамы? — Натан проспал демонстрацию моих излеченных шрамов доктору и был не в курсе…

— Их больше нет.

— Не может быть.

— Что? Мне опять раздеваться? Мужчины… Это уже становится немного неприличным. Но если вам так интересно… — я стал расстёгивать пуговицы на рубашке…

— Нет не надо. — одёрнул меня Вадим. — Толя! Я всё подробно уже рассмотрел. Она вылечила свои шрамы. У неё нет больше их, ни на руке, ни на животе, ни на спине. Чистая кожа… Чуть просматриваются светлые полоски. Но немного ультрафиолета, и это пройдёт без следа. Да и тебе поездка на море пойдёт на пользу.

— Я не против. Вы меня убедили. Сегодня и начнём.

— Мне надо на работу съездить. — сообщил Вадим. — Инга, а сколько денег дать начальству. Она женщина серьёзная.

— Не так много, рублей пятьдесят. Ещё скажи ей, что если она нигде не будет отмечать, что тебя не было на работе, то и зарплату твою сможет забрать себе, а ты потом всё подпишешь в ведомости.

— Я попробую.

— Возьми деньги! Кстати, а куда ты убрал то, что вывезли с квартиры Натана?

— На антресоли.

— Доставай! Надо разобраться кое с чем.

И уже обращаясь к музыканту:

— Натан! Ты не хочешь помочь?

— А что я должен делать?

— Вот посмотри! — я достал портфель с уголовными делами. — Здесь дела по нескольким нераскрытым преступлениям. Всё как под копирку. Вламывались в квартиры, грабили, убивали. Там в каждом деле есть список похищенных ценностей. И даже рисунки особо приметных украшений. У нас есть куча украшений из золота. Надо разобраться. Если найдутся похожие на те, что там указаны в делах, я предлагаю вернуть их потерпевшим, тем, кто остался в живых. Вдруг там будут те ценности, которые им дороги не только из-за их стоимости, а просто как память о родственниках. Я думаю, что так будет правильно.

— Ты права! Это хорошее дело!

***

Вадим укатил на работу. А мы занялись делом.

Так забавно был со стороны наблюдать, как Натан разбирается с золотыми изделиями. Он их раскладывал. Рассматривал, перекладывал с места на место. Листал уголовные дела. Снова перекладывал из кучки в кучку. Казалось, что большой ребёнок забавляется с цветными стекляшками и блестящими безделушками.

Неожиданно, он застыл, держа в руках кулон с камнем, на довольно толстой золотой цепочке. Из его глаз как крупные горошины по лицу прокатились две слезы… Только две слезинки… И всё… Он убрал кулон с цепочкой в карман, а сам продолжил перебирать цацки…

Об этом я не подумал. Хотел его отвлечь от грустных мыслей. А сам… Толкнул его снова в пучину горьких воспоминаний.

Ладно. Он мужчина крепкий. Должен справиться.

А тем временем я тоже не скучал. Стал «играть в фантики». Разбирал деньги и другие бумаги. Облигации, облигации… А это что за… Сертификаты Внешпосылорга… Синие полоски, жёлтые полоски… О, а эти без полосок. Тут на некоторых и печати стоят… Ага. Ясно. На сертификатах с копейками печати не ставят. А на рублёвых синеют оттиски. Прочитать трудно. Некоторые смазаны и плохо читаются. Но… Буквы всё-таки проглядывают. На одной удалось прочитать: «… денежных документов» на другой: «СоюзГосЦирк», а ещё на одной: «Министерство Культуры СССР».

Значит… Значит, это тоже из квартир, где жили цирковые артисты. Угу… Чеков приличная сумма. На машину не хватит, но всем приодеться в самый раз.

Есть и по двести пятьдесят рублей и с копеечными номиналами. Но больше всего по двадцать и по десять рублей. На некоторых печати, не имеющие отношения к цирку. Но это ерунда. Я помню немного эту систему. Главное уверенно себя вести на входе. И иметь хоть что-то из документов, которые могут объяснить нахождение сертификатов в твоих руках.

— Натан! У тебя есть документы, доказывающие, что ты работаешь в цирке?

— Ну… У меня есть пропуск в цирк… Что ещё? Больше ничего. Загранпаспорт был, но я его сдал, когда вернулись с гастролей.

— Ты был на гастролях за границей?

— Да, какая заграница? Один раз в Болгарии на фестивале цирков и всё.

— То есть ты знаешь, как «пользоваться» магазином «Берёзка»?

— Ходили с женой. Но у меня тогда было всего ничего. Она купила косметику, а Машке жевачки взяли на сдачу…

— Купишь мне тоже. Я люблю фруктовую. С ментолом не очень…

А сертификаты?

— Да вот тут есть немного…

— Ничего себе немного. Да тут… Но вот эти с жёлтой полосой… Я не был в таких странах. А без полосы…

— А если был? Кто будет проверять. Цирк же ездит и в Индию, и в Бельгию с Австрией.

— Ну… да…

— У тебя есть во что одеться поприличнее. Чтобы сразу было видно, что ты не простой советский человек.

— Но я именно и есть — простой советский человек.

— Это исправимо.

— Но…

— И не спорь со мной. Помоги лучше мне тоже найти что-нибудь из одежды для девочек. Желательно тоже не советское.

— …

— А ещё мне снова надо в парикмахерскую. Подстричься и покраситься.

— Но у тебя и так короткие волосы.

— А будут ещё короче.

— С тобой невозможно спорить.

— И не надо. Ты там разобрался с цацками?

— С чем?

— С ювелирными украшениями…

— Да. Нашлось многое, но не всё. В некоторых вещицах я сомневаюсь. Всё-таки рисунки у следователей так себе, и описание украшений слишком уж скупое и убогое.

— Когда будем возвращать? Сейчас? Или когда вернёмся с юга?

— А ты как считаешь?

— Я думаю, что лучше после возвращения. А на время поездки, все лишние деньги и ценности надо бы спрятать получше. Лучше всего закопать. Так как нет уверенности в том, что в ваши квартиры во время нашего отсутствия никто не заберётся. Это практикуется во всех странах во все времена. Если долго нет хозяев — дом доступен без присмотра.

— Но я тут уже много чего разложил по делам.

— Сделай пакетики из бумаги. Потом всё равно придётся всё перебирать.

— Зачем?

— Протирать. Стирать твои и мои отпечатки с предметов. Даже на таких маленьких предметах, как камень в ювелирном украшении можно найти и снять отпечаток пальца или его фрагмент. Нам этого не надо. Вдруг кто-то из потерпевших потащит то, что им вернули опять в милицию.

— Но зачем?

— А кто их знает… Люди порою такие непредсказуемые.

— На да…

— Слушай! А что ты думаешь насчёт обеда?

— Сейчас?

— Нет, конечно. Но готовить то его надо.

— Ты вчера такой обед сотворила. Это было чудесно.

— Сегодня тоже могу расстараться, но надо снова идти за продуктами. А на будущее, надо чтобы в квартире был холодильник. Когда будет где хранить запасы, готовить вам обеды мне будет легче.

— Пошли в магазин тогда.

— Бери с собой побольше всякой тары. Авоську там… сумку. А я возьму рюкзак.

Мне пришлось подождать, пока Натан соберётся. Ну то есть уберётся. Ему ведь пришлось изобретать кульки из газетной бумаги, а потом снова всё прятать на антресоли.

Но всякой работе приходит конец, и через некоторое время мы уже шагали по лестнице на выход из подъезда.

— Натан! Давай пока мы налегке в парикмахерскую забежим. Мне только спросить. Смогут ли они сделать то, что я хочу.

Ох, уж эти наивные советские мужчины. Моё «только спросить», вылилось в полтора часа сидения в парикмахерской.

После долгого препирания в женском зале, меня отправили стричься в мужской.

Там я сумел донести до мастера свои хотелки, и в принципе, получил желаемое. А после я вернулся в женский зал и меня там покрасили хной в рыжесть.

Да, получилась именно жесть.

В зеркале я увидел, что реально похож на британскую актрису из будущего. Маленькой ещё она сыграла Гермиону в «Гарри Поттере». Угу. Эмма Уотсон. Или Ватсон. Мне всё равно.

А потом эта девочка подросла и постриглась покороче.

Смотрю в зеркало.

А что, похож…

Глава седьмая

А наш музыкант оказался умнее, чем я думал. Он не стал сидеть и ждать меня у парикмахерской. Видимо опыт семейной жизни даёт себя знать.

Он просто пробежался по соседним магазинам. Даже умудрился купить мяса. Правда это была говядина с косточкой, которая больше годилась на суп. Ну и ладно. Осталось только по дороге домой придумать, что за суп сварить.

По дороге попалась палатка с мороженым. Кажется, в эти времена именно там продавалось нечто, что в будущем там уже не додумались бы продавать. Замороженный шпинат в брикетах. Есть! Отлично. Сегодня у нас будут зелёные щи со шпинатом. пару морковок взял в соседнем овощном.

Вот ведь времена. Бакалея в одном магазине, овощи в другом, хлеб в третьем… Эх, сейчас бы Ашан какой рядом с домом. Мечты, мечты…

Придя домой сразу поставил варить бульон. А за это время я успею и картошку с морковкой почистить. А лук ещё и пожарить с тёртой на крупной тёрке морковкой. Шпинат уже стал оттаивать. Да… Холодильник. Вот вернёмся с юга… Не забыть бы…

***

Бульон варился долго. Я уже успел заскучать. Хотя пришлось первое время стоять над ним и пену снимать. Но всё кончается и плохое, и хорошее, и долгое ожидание. Вынув мясо из готового бульона, я отделил мясо от кости и нарезал помельче. Закинул опять обратно. туда же пошла нарезанная соломкой картошка.

Через некоторое время закинул туда и поджаренный лучок с морковкой. А потом уже и шпинат в дело пошёл. Сметанки не хватает. Ещё яичек куриных парочку отварить и половинку в тарелку запустить, как кораблик в зелёное море.

Но вернувшийся Вадим, и уже изголодавшийся от вкусных запахов с кухни Натан, ели мой супчик и хвалили.

Я не против.

Хвалите меня, хвалите!

Но супчик и правда получился объеденье.

После привычного уже позднего обеда пришло состояние приятной сытости и ленивой расслабленности…

***

— Ну, что, джентльмены! Поедем завтра в «Берёзку»?

Вадим, недоуменно поднял на меня глаза:

— Деточка! Там за рубли не продают.

Отвечаю ему в том же духе:

— Дяденька! А у меня тут сертификатиков немного нашлось. На машинку с колёсиками не хватит, но накупить одежды на нас троих вполне. Вы же не поедете со мной на юг, в таком неприличном виде?

— А почему это у меня вид неприличный? — Вадим даже немного обиделся вроде бы. Или это только с виду?

— А я утром видела тебя в плавках, так вот. У тебя они уже протёрлись на коленках, и дырка на попе…

— Всё! Хватит! Ты права. Приличные плавки мне не помешают.

— И не только плавки. В шортах на юге ещё не принято мужчинам ходить где попало. Так что понадобятся брюки поприличнее, но из более тонкого материала, чем ваши шерстяные.

— А нас туда пустят? — Вадим всё сомневался в возможности простого советского человека посещать, и не дай бог, отовариваться в настоящем, почти что валютном магазине «Берёзка».

— Не переживай! — цирковой музыкант с видом знатока свысока посмотрел на друга, — Я уже бывал там. Всё нормально будет.

— Натан! Ты немного ошибся. — поправил его я, — Ты там не «бывал», ты там «был» и всего лишь один раз.

— Можно подумать ты там каждый день себе конфеты покупала? — иронично переспросил он меня.

— Не конфеты, а жевачку. — не подтверждая, и не опровергая его слова, я подбросила немного свежих дров на костёр его недопонимания. — И не каждый день.

Снова эти двое смотрят на меня. И снова в их глазах сложные переплетения сомнения и недоверия.

— Ребята! Расслабьтесь! А то у вас на лицах видно, как мысли бегают внутри. Особенно у тебя Вадим.

— А почему это у меня особенно видно?

— Потому что у тебя лицо больше! — поймал мою шутку Натан и подколол друга. — У тебя лицо заканчивается не на лбу, а на затылке.

— Вот сейчас обидно было. — похоже у доктора это был довольно больной вопрос.

Ну, ещё бы, тридцать три года, а лысина уже съела три четверти волосяного покрова головы.

— Вадик! Тебя это беспокоит? Хочешь об этом поговорить? — тоном опытного психотерапевта, начинаю слегка троллить слишком рано облысевшего ветеринара.

— Да, Инга. Тебе это не понять. Ты вон взяла и постриглась так коротко, как даже мальчики сейчас не стригутся. И тебе это очень даже идёт…

— Спасибо!

— А я оберегаю на голове, каждый волосок. Потому что ещё не старый, но уже лысый. А это плохо складывается на общении с девушками.

Видно было, что тема для него реально больная. Натан, хоть был и старше на год, но имел на голове шикарную гриву со слегка седыми висками… Кстати, его тоже надо бы постричь поприличнее. А Вадим…

***

— Инга! Приём!

— Да, здесь я. Здесь…

— А ты можешь…

— Я поняла. Могу попробовать, но результат не обещаю.

— Но ты, хотя бы попробуй. В будущем такие операции делают. Пересаживают волосяные луковицы с того места, где они ещё есть, в то место, где их уже нет…

— А мне-то зачем эти подробности?

— Ну, ты же говорила, что тебе не хватает знаний по медицине.

— То, что ты мне сказал сейчас — это не медицинские знания, а всего лишь слова человека, который что-то где-то слышал.

— Хоть что-то… Вон когда ты лечила картавость у Натана, ты как действовала?

— Я обратилась к его организму с призывом это исправить.

— Вот. Сможешь внушить голове Вадима, что ей так холодно и неплохо бы снова шерстью обрасти?

— Если я так сделаю, то он в барашка превратится.

— Он и так был кудрявый раньше. Видишь, у него остатки волос на голове кучерявятся? Значит, и на макушке будут такие же кудрявые. Интересно, с твоей помощью, как быстро у него волосы отрастут? Раны ведь быстро заживают, прямо на глазах…

— Я попробую. Но снова повторюсь: Не обещаю, что всё получится так, как ты думаешь. Сейчас я соберусь. Ты пока его подготовь, а потом я снова тебя подвину.

— Без проблем…

***

— Вадим! Выслушай меня! — стараюсь предать голосу максимум серьёзности, хотя иногда пробивает на хи-хи. — Ты хочешь, чтобы снова на твоей голове были волосы, как в молодости?

— Ты смеёшься? Хочу, конечно, но увы…

— У тебя есть фотография, где ты молодой и с волосами?

— Можно поискать, у меня и на паспортной фотографии они ещё есть, но она маленькая.

— Показывай!

Он достал паспорт. Фотка была маленькая, но лысины на неё ещё не было.

— Тогда у меня только на затылке стала проявляться плешь. И на фото это не было заметно.

— А побольше есть фото?

Нашлось фото и побольше. Как в песне у Аллегровой «Фотография девять на двенадцать». Кудрявый молодой человек с серьёзным взглядом.

— Инга! Такой образец пойдёт?

— Вполне. Ещё бы вид сзади иметь.

— Так не фотографируют даже в тюрьме. Там только фас и профиль.

За неимением гербовой придётся снова рисовать на туалетной. В первый раз, что ли? Нам не привыкать.

— Вадим! Садись на диван и расслабься!

— Что? Опять чудеса будешь творить?

— Во-первых: Я только постараюсь. А во-вторых: Ты что, против?

— Я не против. Просто думаю, что на этот раз у тебя ничего не получится.

— А вот теперь послушай меня! Натан верил, что я ему помогу. И у нас всё получилось. Я не знаю, получилось бы у меня помочь ему, если бы он не хотел вылечиться. Так что или ты мне помогаешь своим желанием, либо будешь и дальше переживать по поводу своего облысения. Ну, как? Будешь мне помогать?

— Буду! — настойчивость в его глазах могла прожечь дырку в стене. Но капельки недоверия всё ещё были видны мне. Пора начинать…

— Инга! Начинай!

Меня снова отодвигают вглубь на место стороннего наблюдателя, а голос Инги зазвучал уверенно и властно:

— Садись! Устраивайся поудобнее! Вот так. Расслабься! Закрой глаза! Слушай меня! Слушай внимательно! Отвечай только «да» или «нет». Ты меня понял?

— Да!

— Ты хочешь, чтобы у тебя на голове снова были волосы, как в молодости?

— Да! — голос дрогнул, но это уже не важно.

— Ты веришь мне?

— Да! — на этот раз голос был твёрже.

— Слушай только меня! Вспоминай, что было в молодости! Что тебя радовало… Что тебя беспокоило… О чём ты мечтал…

На лице подопытного Вадика появилась лёгкая улыбка. Видимо вспомнил что-то хорошее…

— Тебе хорошо?

— Да…

— А сейчас тебе надо поспать. У тебя был трудный день. Ты устал! Ты уже засыпаешь… Спи!

Ничего не изменилось. Но я видел, что доктор реально провалился в сон. Руки Инги приблизились к его вискам.

Снова зелёные волны с лёгкими искрами стали вырываться из её пальцев. А потом руки стали совершать круговые движения вокруг его головы. Казалось, что она моет ему голову, не хватало только пены. Но вот и пена появилась.

Нет. Не пена. Это лёгкий пушок на месте гладкой кожи. Такие волосы обычно бывают у младенцев. Легкие как пух и мягкие, как тот же пух. И этот пух под пальцами целительницы кружился. Темнел и увеличивался в размерах.

Я вдруг перестал видеть. Инга закрыла глаза. Наверное ей было тяжело. Я чувствовал это напряжение всем телом. Хотя самого тела я в этот момент не чувствовал.

Вдруг стало светло. Даже сквозь прикрытые веки этот свет слепил глаза… Голову пронзила внезапная боль, насквозь, от затылка к глазам.

Вспышка!

И я чувствую, что теряю сознание.

Инга теряет сознание.

Мы теряем сознание.

Пытаюсь перехватить управление телом. Не удаётся. Последнее, что я чувствую это то, что мы падаем со стула, на котором сидели, прямо на пол.

Удар всем телом об пол…

Тьма!

Глава восьмая

Чё так мокро?

Бр-р-р. Лицо мокрое, всё в воде. Одежда на мне мокрая. Кто-то льёт на меня воду.

— Натан перестань! Хватит уже…

Я открываю глаза. Охренеть… Это что такое за чудовище надо мною склонилось?

Бонни М какой-то… Только…

Только не негр, а… Вадим.

Твою же маму… Богу в душу…

— Вадик! Что у тебя на голове?

— А ты сама попробуй, догадайся с трёх раз? Опять как всегда будешь говорить: Я больше не буду! Я больше не буду…

— Не… Так я больше не буду. Кажется, что я слегка перестаралась…

— Ни хрена себе слегка?… Перестаралась она… Ага. Уже с полчаса в отключке валяешься. Слава богу, Натан догадался и меня разбудил. Я уже и нашатыря тебе давал нюхать, и водой поливал…

— Я чуть не захлебнулась… Вон вся мокрая лежу, как в детстве…

— Ну а теперь смотри, полюбуйся, что ты со мной наделала! Куда мне теперь с такой шевелюрой идти?

— В парикмахерскую, конечно… И Натана с собой прихвати. А то мне с вами скоро стыдно будет на улицу выходить. Заросшие оба, как папуасы. Особенно ты, Вадик. Та-акой смешной…

— Ты ещё и издеваешься, мелочь пузатая?

— Ну во-первых… Не такая уж и мелочь… А во-вторых… Не такая уж и пузатая… Сам дурак! Связался с ведьмой, теперь не жалуйся, что рожки на лбу выросли…

— Где? — Вадим стал судорожно ощупывать свой лоб, а Натан даже упал на диван и бился от смеха, держась за живот.

— Несносный ребёнок! — возмущённо проговорил ветеринар.

— Не благодари! — отмахнулся я.

Вадим потрогал рукой свою вновь обретённую шевелюру и проникновенно сказал:

— Спасибо тебе, девочка! Я до конца не верил в то, что так всё будет. Думал, что ты…

— Не стоит… Вадик, понимаешь, я сама не верила, что у меня всё получится. Поэтому, наверное, и переусердствовала так. Но теперь тебе надо срочно постричься. С таким афро на голове…

— С чем?

— Такой кудрявый шарик на голове называется афро. Так негры в Америке носят. Скоро такая причёска очень модной станет. Очереди будут стоять в парикмахерскую, чтобы сделать такую химическую завивку. Но, чуть попозже… Вот, когда в конце этого года арестуют Анжелу Дэвис в Америке, и весь мир увидит эту причёску. Вот тут все как с ума сойдут оптом и в розницу. Не поверишь, весь Советский союз в едином порыве будет скандировать: «Свободу Анжеле Дэвис!», а пионеры будут писать ей письма в тюрьму.

— Серьёзно что ли?

— Серьёзней некуда. Сам потом увидишь. А нам надо теперь серьёзно подумать, в чём завтра идти в «Берёзку»? Одеты мы должны быть так, как будто периодически посещаем этот магазин. А пока что мы все трое выглядим, как голимые нищеброды…

— Нет такого слова в русском языке. Что это вообще за слово такое? Нищеброды…

— Скоро будет и такое слово, и много других разных. Не о том думаешь, доктор. Давай сейчас ты подберёшь себе одежду поприличнее… Что-нибудь импортное найдётся?

— Поищем.

— А мы с Натаном поедем к нему на квартиру, и там переоденемся. Завтра за тобой заезжаем с утра, и сразу в парикмахерскую. Хотя, нет… Давай сделаем так… Ты, Вадим сам с утра сходишь, где-нибудь здесь поблизости от дома. А мы там, возле дома Натана. А то будет как-то слишком приметно, когда одна девочка приведёт стричься двух дяденек…

На этом и разбежались в этот день. Мы к себе поехали, а Вадика оставили дома, собираться…

***

Вернувшись, я перерыл все женские вещи в доме у Натана. Видел, конечно, что у хозяина квартиры всё это вызывает горечь и грусть… Он сидел на стуле и делал вид, что смотрит телевизор, но это его мало отвлекало. Боковым зрением, а может даже нейронами спинного мозга он следил за моими примерками. И извлечение мною какой-либо очередной вещицы, снова кидало его в пучину воспоминаний. Но что мне делать? Я подошёл к Натану со спины и положил ему руки на плечи.

— Прости меня, пожалуйста! Но мне сейчас нужны их вещи. Завтра я куплю себе что-то новое, и ты не будешь больше так переживать…

— Это ты меня прости, девочка! Я просто каждый раз вспоминаю…

— Я тебя понимаю. Очень понимаю… Но и ты меня пойми. Жизнь — такая штука… Она состоит не только из одних потерь. Ты ведь уже сделал всё, что мог, чтобы наказать обидчиков. А теперь надо всего лишь просто жить. Жить на зависть всем вокруг. И чтобы твоим девочкам было хорошо, ты должен продолжать жить и радоваться жизни.

— Но они… Они как будто всегда рядом со мной…

— Ты их помнишь, ты их любишь, и они это ценят. Если же ты не хочешь жить, то вот, возьми наган, пойди на кладбище и застрелись на их могиле! Кому-то легче от этого станет? Тебе станет легче? А им? А мне?

— Я этого никогда не сделаю.

— Ну, тогда и не страдай так напоказ. Я знаю про твоё горе. Вадим знает про твоё горе. Но горевать вечно — это же не выход из положения. Ты загонишь себя в самый тайный уголок своей души, как загонял до встречи со мной. Укроешься там в плащи своей печали, и зачахнешь от горя и тоски. Умрёшь от неизвестной болезни в расцвете лет. Тебе этого хочется?

— Нет.

— Ну тогда и хватит об этом. Мне очень жаль… Но тебе придётся немного потерпеть. Ты будешь видеть как я одеваюсь в одежду твоей дочери. Тебе придётся называть меня Машей и относиться ко мне как к своей дочери. Ведь если мы сейчас поедем куда-то вместе, то я могу быть только твоей дочерью. По крайней мере, на время нашей поездки. Ты сможешь потерпеть какое-то время?

— Смогу! Хотя мне это будет больно. Но я смогу…

— Натан! Ты слишком эгоистичен в своём горе. У меня ведь тоже есть о чём горевать, но я ведь держусь. Я не знаю, что будет завтра… Я не знаю, что будет дальше, но я держусь. И держаться буду до конца.

***

Наконец-то я подобрал себе вполне приличный гардеробчик для похода по валютным магазинам. Сложнее всего было с обувью. Машины туфли мне были немного малы, а обувь Миры немного великовата. Хорошо ещё, что нашлись капроновые подследники для туфель. Дефицит, однако. Кое-как поколдовав над взрослыми туфлями, я всё же смог, подложив в носок каждой туфли по носовому платку, надеть так, чтобы они мне были как раз в пору. Хватит дойти от машины до магазина. А там, я надёюсь, смогу купить себе обувь по размеру. Хотя эти красные туфли мне очень понравились.

Кофту я себе выбрал импортную, белую… Больше похожа на батник, но весь такой белый из блестящей синтетики. Подойдёт и под юбку и под брюки…

— Это Маша надевала, на концерт…

— А с какой юбкой она это носила?

— С чёрной. Только она ей мала уже стала…

Да, под такие красивые красные туфли, чёрная юбка смотреться не будет. Или будет…

— Туфли дорогие, итальянские. Мира их купила у подруги года три назад. Помню, что стоили они тогда бешенные деньги. Но ей они очень понравились…

— Они и сейчас стоят дорого. Да и смотрятся, как новые.

— А они и есть новые. Один раз она их и смогла надеть. Малы оказались. Так ноги натёрла, что на следующий день не смогла на работу выйти. Вот с тех пор туфли и лежали в коробке. Ждали, что вот Маша подрастёт…

— Мне они тоже велики…

— Ничего. Года через два может и в самый раз будут.

— Только они не подходят под чёрную юбку. И ещё. Мне нужно ещё бельё найти… женское… А то как я буду примерять в магазине что-то, а на мне мужские трусы…

— В той сумке посмотри…

В сумке нашлись не только трусы для девочки, но и остальные женские шмотки. Машины, наверное. Подойдут на один раз. А это что такое красненькое?

Ух, ты… Шорты, удлинённые, почти что до колена, а ещё сверху лямки, как у полукомбинезона. Ткань, что-то типа хлопка, но с добавкой синтетики, видимо. Лежали в сумке, а не выглядят мятыми. И ремень прилагался из белой лаковой искусственной кожи, с пряжкой. Какая забавная вещица…

Ну-ка, ну-ка… Сейчас примерим.

Когда я вошел в комнату, то у Натана отвисла челюсть.

— Инга! Да ты просто красавица.

Ну да… В туфлях на каблуках и осанка меняется, и походка. Странно. Я почему-то сразу смог нормально ходить на каблуках. Хотя каблук и не такой большой. Но всё же… Наверно это заслуга тела Инги. А сочетание красного и белого выгодно подчеркнуло мой новый рыжеватый окрас.

— Что? Симпатично выгляжу? Придётся тебе от меня теперь парней отгонять.

— Да ты и сама это неплохо сможешь делать?

— Издеваешься? Сам попробуй на каблуках походить. Бли-ин…

— Что такое?

— Да подумала вдруг, что и ножи теперь к руке не прикрепить, и револьвер некуда спрятать.

— Инга! Какой револьвер? Какие ножи? Мы же собираемся в магазин за покупками.

— Никогда не знаешь, где тебя опасность поджидает… Это ты не знаешь реалий жизни, мой друг. Возле валютных и чековых магазинов идёт своя тайная жизнь. И ходить там с пачкой чеков, не менее опасно, чем бродить с деньгами по ночным улицам Иваново.

— Ты так думаешь?

— Я не думаю, я знаю. Там вокруг кого только нет. Менты и комитетчики, менялы и кидалы. Думаю, что и гопников там тоже хватает.

— Ты всё время говоришь «гопники». Откуда у тебя это слово?

— Это слово старше меня и тебя вместе взятых. ГОП — так называемое Городское общежитие пролетариата. Это было после революции в Питере. Там селили беспризорников и вообще всякий уголовный элемент. И естественно, эти уркаганы промышляли разбоями и грабежами. Они подстерегали прохожих на тёмных улицах и грабили. Просто подходили и говорили: «ГОП-СТОП!» Это слово «гопстоп» у блатных так и означает теперь — грабёж. А грабители — «гопники». Но более популярным эти слова и другой уголовный сленг, станет чуть позже. Лет через пятнадцать.

— А ты откуда знаешь?

— Сама не знаю. Просто знаю и всё…

Жаль, что нет большого зеркала. Я бы на себя посмотрел со стороны. Надо привыкать к своему внешнему виду.

— Давай теперь тебя приоденем. Что у тебя там есть из импортных шмоток?

— Инга! Ты говоришь порой, как… Как гопник…

***

На следующий день с утра пораньше Натан отправился стричься. А я собрал все сертификаты, что нашёл. Сложил всё в сумочку. Сумка была тоже красного цвета. Нашлась в вещах Мириам. В будущем такие сумочки назывались клатч. Сейчас даже не знаю, как…

Больше похоже, конечно, на кошелёк переросток, чем на сумочку. Но мне такое по размеру в самый раз оказалось. И самое главное, в этой красной сумочке нашлись солнечные очки, в модной красной оправе «Кошачий глаз». Вау! Других слов не было у меня. Сразу полетел в ванную смотреться в зеркало. С моим новым окрасом — супер. Жаль, нет большого зеркала. Не перестаю удивляться своим порывам. Девочки — такие девочки. Это я и раньше знал. Но я-то тут при чём?

— А это не ты в зеркале, а я. — раздался в голове довольный голос.

— Привет! Давно не виделись. Тебе нравится то, что я для тебя выбрал?

— Это не ты выбирал, а я…

— Хорошо. Не спорю. Давай сойдёмся на том, что мы выбрали неплохой стильный наряд.

— Согласна. Пошли на улицу. Там его подождём.

— Сейчас, только прихвачу ключи от машины.

В сумочку я добавил ещё немного советских денег. Рублей пятьсот не больше. У нас же день шопинга. Вдруг в «Берёзке» не всё найдём. Придётся ещё куда-нибудь зайти. Примерился… И поместил на дно один из своих стилетов. Как раз вошёл, впритирочку. Но и достать тоже можно легко.

Вот я и собран. Пойду на улицу, там и подожду Натана.

***

Да, бли-ин… Ощущение было такое, будто все на меня пялятся. И если женщины смотрели немного укоризненно, как бы говоря: «Ишь, вырядилась, сучка крашенная!», то молодые мужчины явно смотрели… как бы это выразиться… раздевающим взглядом.

Мне не понравилось это ощущение. Но придётся видимо привыкать к этому, если я хочу нормально выглядеть, как девушка, и быть готовым к немедленному отпору. Я же всё-таки не готов к тому, чтобы меня… это самое…

— Любили?… — послышался иронический комментарий Инги.

— Ага… Догоняли и снова любили. И так восемь раз…

— А почему восемь?

— А тебе, что мало? Ну, тогда девять…

— Да, ладно. Я тоже пока к такому не готова.

— Вот и договорились.

И где же шляется наш «папа»?

А, вот и он. Невероятно. Реально? Элегантный, как рояль. Вроде бы так скромно всё, костюм, галстук, чешские полуботинки. Но всё вместе, вкупе с новой причёской, смотрится ничего ещё так.

— Привет! Я уже тебя жду тут…

Он окинул меня взглядом. Кивнул… Видимо остался доволен моим внешним видом.

— Вот ключи. Я с собой взяла. Поехали!

— А деньги?

Я молча похлопал рукой по сумке.

— Ты пропуск в цирк взял?

— И паспорт тоже со мной. — он хлопнул себя по карману.

Мы уселись в наш автомобиль и поехали за Вадимом.

***

Подъехав к дому ветеринара, мы припарковались на привычном месте. Натан пошёл за другом. Мне было реально леньподниматься в туфлях на каблуках, аж на пятый этаж. Вышел из машины и присел, стараясь не испачкаться на край лавочки метрах в двадцати от «Запорожца».

Сижу себе, нога на ногу. Никого не трогаю. Наблюдаю.

Через минут пять из соседнего подъезда вышли мои молодые гопники. Оба двое. Старший и младший. Виктор бросил на меня скользящий взгляд, но сразу отвернулся. Они приблизились к машине. Охраняют, типа.

Не спеша встаю со своей лавочки и приближаюсь к ним сзади:

— Привет, бандиты!

Сергей аж вздрогнул, и резко обернулся. А потом застыл соляным столбом, глядя не меня. Его старший брат, как всегда был неэмоционален. Повернулся он не спеша, но посмотрев на меня тоже застыл в ступоре.

— Чё молчим-то? Языки проглотили?

— Инга? Ты?

— Нет, блин, тень отца Гамлета…

— Чего? — спросил старший.

— Персонаж есть такой у Шекспира. Призрак короче.

А младший ничего лучше не нашёл, чтобы ляпнуть:

— Ты просто — Дикая собака Инга!

— Чего? Ты меня собакой назвал?

— Не-е. Это кино такое было. «Дикая собака динго». Просто к слову пришлось.

А что? Подумал я. По окрасу динго — самое то. Но как-то не особо хочется быть собакой.

— Я скорее кошка, чем собака. Дикая хищная кошка.

— Ты не обижайся! — младшего наконец-то «разморозило». — Но ты офигенно выглядишь! Такая крутая вся, и одета так… Стильно. Всё ненашенское. Импортное.

— Так надо для дела.

— Наша помощь нужна?

— Нет. Сегодня не надо ничего. Мы скоро уедем на месяц. За квартиркой приглядите, чтобы никто не влез случайно.

— Ага. Но днём-то ладно. А вот по ночам… Не сможем мы. Не будем же мы в подъезде у дверей сидеть.

— Ладно. Я что-нибудь придумаю.

— А куда поедешь? Если это не секрет.

— На юг. На Чёрное море.

— Офигеть… Мы на море не были никогда.

— Ещё побываете. Какие ваши годы. Может и в этом году. Если дела пойдут в нужном направлении.

Всё это время старший стоял молча, пристально меня разглядывая. Наконец он открыл рот и восторженно произнёс:

- *ля! Ты такая красивая!

— Витя! — как бы укоризненно ответил ему я. — За нецензурное выражение в моём присутствии и в мой адрес, с тебя штраф: Пять рублей. Вычту из зарплаты следующего месяца…

— Инга-а! — протянул младший. — Он не со зла. Это он так восторг высказал. Просто не привык. Да и других слов не нашёл…

— Ну ладно, заступничек. Уговорил, речистый. За комплимент, штраф отмёнён. Прощаю. Но чтобы всяких посторонних мыслей в мою сторону даже не возникало. Ясно?

— Ясно. — быстро ответил Сергей.

— Надо чтобы и ему было ясно. — кивнул я на старшего.

— Я ему всё объясню. Но ты действительно шикарная. Он прав.

— Скажу один раз, но запомните навсегда. Лица мужского пола меня не интересуют ни в каком виде. Ну, разве, что в качестве друзей и соратников. Постарайтесь это понять и запомнить. Раз и навсегда. Тогда между нами не возникнет недопонимания.

— Понятно.

— Что тебе понятно, друг мой малолетний? Девок вы себе найдёте легко, когда будете прилично одеты и с деньгами на кармане. А я вам не девка для развлечения. Усвой это!

В это время из подъезда вышли мои взрослые сотоварищи. Вадим был пострижен. Теперь его голову уже не венчала шапка кудрявых волос в стиле афро. Выглядел он тоже, как и Натан, на все сто. Серый батник, слегка потёртые джинсы. Правда, на ногах, всё те же чешские полуботинки. Ну да, в Союзе это считалось почти что шиком. После итальянских, конечно.

— Приветствую, принцесса! — обратился ко мне доктор, и протянул правую руку.

Я машинально тоже сделал жест рукой навстречу рукопожатию. Но этот помолодевший ловелас, подхватил мою ладонь и запечатлел на ней поцелуй. Ну, прям, как на приёме у английской королевы, не выше и не ниже. Дипломат не иначе.

Мои дворовые пацаны на эту сцену вообще смотрели выпучив глаза. Младший видимо поймал лёгкую иронию в словах Вадима, а старший приняв всё за чистую монету, наивно спросил:

— А ты что? Взаправду принцесса?

Подыграв его наивности, я ответил:

— Самая всамделишная.

Младший хихикнул. Вадим многозначительно кивнул. А Натан прервал нашу словесную пикировку, сказав:

— Пора ехать!

Глава девятая

Вадима мы запихнули на заднее сиденье, а у нас с Натаном вышел небольшой спор о том, кто поедет за рулём. Я его убедил, что днём по городу у меня получится лучше, а ежели чего, то деньги на штраф есть. После пары минут препираний, я победил и сел за руль. Это вызвало ещё больший эмоциональный ступор у Виктора Волкова. Он стоял и смотрел вслед уезжающей машины, пока мы не скрылись за углом.

***

Вначале, я решил поехать на Таганку. Магазин в принципе, находился на Краснохолмской набережной, но все его знали как «Берёзку» на Таганке. Этот адрес и все прилегающие к нему дворы я знал как свои пять пальцев. И в своей прошлой жизни, и уже даже в этой, я немало протоптал тропинок в этом районе.

Доехали мы минут за двадцать. Машин на улицах было немного. Припарковался я не у самого магазина, а во дворе сразу за ним. Хотя у входа в «Берёзку» было полно места для парковки, но я решил не рисковать.

На входе внутри магазина сидел пожилой милиционер в форме, но на нас он лишь мельком взглянул. Я шёл первым, источая абсолютную уверенность в своём праве на посещение этого заведения. Натан шёл за мной с видом папаши исполняющего все капризы дочери. Ну а Вадим, как шёл, так и шёл вслед за нами, никого не изображая.

В магазине было немноголюдно, поэтому наше пришествие вызвало нездоровый интерес продавцов. Улыбаясь, они стали на нас поглядывать, видимо гадая, к какому из отделов мы подойдём. Я сказал парням, чтобы они сами сориентировались, а сам направился к отделу с одеждой. И первым делом поинтересовался наличием купальников на меня. Продавщица оценила мою фигуру опытным взглядом и предложила на выбор несколько моделей.

Один был цельный однотонный, тёмно-синего цвета. Похож на спортивный. Другой совсем детский. Даже смотреть не стал. Ну а третий мне с виду понравился. Плавки типа шортиков, а верх был похож на топик без чашечек для того, чего у меня пока ещё нет. Тоже похож на спортивный. Чёрный, с жёлтыми звёздочками разного размера. Причём звёздочки не пятиконечные, а самые разные… Прям звёздное небо на *опе будет.

С наивным выражением лица, спросил про померить. Ответ был: Конечно же нет. Нижнее бельё примерке не подлежит. Просто приложил к себе. Вроде бы мой размер. Видать у продавщицы — глаз алмаз. Но померить не мешало бы…

Спросил про цену. Цельный купальник стоил шесть, а со звёздочками пять с половиной местных рублей. Открываю сумочку. Отдаю двадцатку. Тётка пробила чек, дала сдачу разными бумажками, завернула, положила в фирменный пакет.

— А теперь можно померить? — наивно спрашиваю я.

— Ты сможешь и дома померить. Но обмену и возврату бельё не подлежит.

— Я знаю. Спасибо! Но если эти подойдут, что я себе бы взяла такого же размера, но других расцветок.

— Ладно. Иди в примерочную. Вон там. Сбоку.

Топаю в примерочную. Меряю только шортики. То, что надо. Сравниваю размер с цельным. Такой же. Сделано в Голландии. Ну, надо же. Снимаю. Кладу снова в пакет, возвращаюсь в отдел. Снова проявляю вежливость:

— Спасибо! Вы прямо угадали мой размер. Простите, что я Вам не сразу поверила. А какие ещё расцветки есть у этих моделей?

Довольная похвалой тётка заулыбалась и выложила ещё несколько купальников. С шортиками и топиком были ещё зелёный в синюю полоску и снова чёрный, но всего лишь со светло голубой вертикальной полоской ассиметрично расположенной лишь на правой стороне комплекта в передней его части. А цельный был ярко-красного цвета. Блин! Это же как у Памеллы Андерсон из спасателей Малибу. Беру! Один красный и один чёрный. Зелёный в полоску — слишком простоват. Не беру.

Снова моя двадцатка. Снова сдача.

— Простите, а просто трусики на меня есть?

Взял ещё пять пар обычных трусиков разного цвета. Плюс несколько футболок с принтами. Недорого обошлось. Поманил продавщицу, и натурально стесняясь, спросил её на ушко про предметы женской гигиены. Она понимающе кивнула и продала мне упаковку прокладок. Жуткий дефицит в СССР этого времени. У меня пока не было ничего, но никто не застрахован. А на курорте искать такое будет проблематично.

— Спасибо большое! — снова благодарю я и получаю от неё второй пакет со своими покупками.

Возвращаюсь к своим «мальчикам». Ну, конечно… Залипли у отдела с алкоголем. Вручаю Вадиму свои пакеты и даю умные советы:

— «Белую лошадь» не берите, и «Рэд лейбл» тоже. Колхозное пойло. Лучше «Баллантайн» возьмите. Кстати, там рядом есть ещё другой «Баллантайн», но более старый. Он вдвое дороже. Но оно того стоит. Не верите? Возьмите и тот и другой. А потом сравните.

Продавец мужчина кивает, соглашаясь со мной, с удивлением меня разглядывая. Подаёт одну выдержанную, а другую обычную бутылку выбранного мною шотландского виски

— Добавьте этим алкоголикам ещё пару «Бифитеров». Тоник есть в продаже?

Продавец кивает.

— Сколько бутылочек «Швепса» в упаковке?

— Шесть.

— Две упаковки.

Снова кивок.

— Одну бутылку «Куантро».

Оборачиваюсь к Натану:

— Пап! А ты сигареты не забыл взять.

Некурящий музыкант делает покер-фейс и ничего не отвечает. За него с продавцом говорю я.

— Блок «Марльборо» и блок «Салем» с ментолом.

Продавец посчитал нашу покупку. Вышло не так уж и много если в их рублях считать. Не больше пятнадцати сертификатов. Ещё и сдачу дали копеечной мелочью. Куда её девать?

— А жевачка в каком отделе?

Вежливый продавец указывает на кондитерский отдел, а сам передаёт моим мужчинам четыре тяжёлых пакета.

Уже и в руках тесно становится. Решаю эту проблему просто:

— Пап! Может, ты отнесёшь пока пакеты в машину. А то я ещё джинсы хотела померить. В багажник положи всё пока.

Идут вместе с Вадимом на пару. Так как пакетов вместе с моими покупками вместе у них уже штук шесть. А я двигаюсь в кондитерский.

Беру себе жевачку «Денди» производства Дании двух типов. Тутти-фрутти десять штучек и дикую вишню столько же, а в придачу французских тоже по десятку клубничных и апельсиновых. Заодно ещё и кофе растворимого взял. Стограммовую банку западногерманского Мокко и какой-то бельгийский Ша Нуар на двести грамм. Меня ещё спросили: Кофе с кофеином или без? Ну конечно с кофеином. Я все эти извращения типа безалкогольного пива и безкофеинового кофе и в той жизни презирал. Снова мне вручают пакет с товаром.

Передаю его вернувшемуся Вадиму. А сам интересуюсь снова у знакомой тётки джинсовым полукомбинезоном. Оказывается есть и такой в продаже. И даже мой размер есть. Заодно прошу «на померить» ещё две пары разных джинсов. Это уже можно мерить до оплаты.

Тётка молодец. Все размеры мне подошли. Взял и комбинезон, и чёрные узкие джинсы, и синие стандартные. Но синие не клёш, а обычные прямые. С клешами у меня не очень-то, хотя сейчас вроде бы и модно. Но зачем мне эта мода? Было бы удобно и все дела.

Ещё мне предложили для комплекта ещё и синюю джинсовую куртку. То, что надо. Примерил прямо здесь, не отходя от кассы. Заставил «папу» и «дядю Вадима» тоже померить и приобрести себе модные штаны. Снова пять пакетов в руках плюс шестой с кофе и жевачкой. Все пакеты с фирменным логотипом «Beryozka» Пусть пока здесь побудут. Нечего оставлять свои вещи без присмотра на улице в машине.

Я ещё перед заходом в магазин заметил несколько мутных личностей рядом со входом. Странно, что к нам никто не подошёл с предложением поменять сертификаты на рубли по «очень выгодному» курсу. Даже странно. Неужели что-то поменялось в этом мире и лохов обувают по совсем другой схеме?

Заставил своих мужчин прикупить ещё по паре цветастых рубашек для юга, да летние штаны из лёгкой ткани. Эти дуболомы хотели купить себе штаны одного цвета.

— Вы чего, близнецы, что ли? Есть же выбор.

В результате один взял штаны серого, а другой оливкового цвета. Ну, прямо, как дети, ей богу.

Себе купил две бейсболки. Чёрную и красную. Тут же нарвался на солнечные очки. Себе взял разных три пары, включая одни авиаторы. Мои мальчики приобрели по одной консервативного вида.

А теперь — обувь. Парням проще. Купили себе мужские босоножки и довольны. А мне — мерить, не перемерить…

Помогала мне в этом снова та любезная тётка. Я ей подмигнул и незаметно запихнул в кармашек фирменного халата пятёрку. Сертификатов конечно…

— Спасибо Вам огромное! Вы мне так помогли.

Улыбается и помогает. У меня теперь есть западногерманские кроссовки, босоножки и шлёпанцы для пляжа. Спросил про туфли, пожаловался, что те, которые на мне — велики. Оказалось, что есть почти такие же. Тоже красные, но чуть другой модели. Примерил. Прошёлся. Удобно. Надо брать.

— А эти, которые тебе велики, они же у тебя новые совсем.

— Это мамины. — вздыхаю я.

— А мама?

— Погибла. В прошлом году.

Тётка делает скорбное лицо, но тут же предлагает мне продать ей «мамины» туфли за обычные рубли. Сулит приличную сумму. Деньги мне в принципе не так уж и нужны. Но и туфли большие тоже не нужны.

— Я у папы спрошу.

Иду к Натану и на ушко объясняю ему ситуацию. Он не против. Примерно так он и сказал:

— Делай что хочешь!

Я вернулся к продавщице и кивнул:

— Папа разрешил.

Она ушла в подсобку с пакетом, унося мои бывшие туфли. Платочки я вынул. Вернулась довольная. Туфли оказались ей впору. Аккуратно передала мне свёрнутые деньги. Я прикупил ещё носочков. И одев сразу одни из них на себя, переобулся в только что приобретённые кроссовки. Что же. Так гораздо удобнее.

Всё, хватит. Пора отсюда сваливать. Уж больно мы разошлись. Да и денег уже не так много осталось. Одежда и обувь стоили намного дороже виски и сигарет. Расплачиваемся, и обвешанные пакетами, плетёмся на выход.

На улице нас встречают и провожают злые и завистливые взгляды «мутных личностей».

Мне было на них плевать. Но чувство какой-то тревоги посетило меня и не хотело отпускать. Как будто колокольчик какой внутри электронным голосом бубнил: «Аларм! Аларм!»

Я тормознул своих парней. Отдал им свои пакеты и забрал у Натана ключи от машины. Пошёл вперёд первым.

До машины мы дошли спокойно. Я открыл двери и дёрнул крючок открывания багажника. Вадим стал класть свои пакеты в нутро багажника, а Натан свои — на заднее сиденье за креслом водителя.

В этот момент к нам стал приближаться худощавый мужчина с короткой стрижкой в строгом костюме советского производства. Выглядел он… Ну, как все комитетчики вместе взятые. Не иначе…

Куча мыслей пронеслась в голове за доли секунды.

Кирдык! Это была первая мысль.

Писец, доигрались! Это была вторая.

Много других мыслей мелькнули… и исчезли в никуда…

Но странно, тревожный «Аларм» до этого звонивший в голове набатом, вдруг звенеть перестал, а злой адреналин наоборот прилил к голове.

Глаза… Мне его глаза показались странными. При всей внешней суровости сотрудника самых сильных в мире органов власти, в глазах его бегал… страх. И сами глазки бегали, туда-сюда, как у человека, который врёт или собирается соврать.

Но голос его прозвучал ровно и строго:

— Одну минуту, граждане!

Мои парни уже загрузили в машину свои пакеты. Вадим даже успел в момент обращения к нам этого «костюма», хлопнуть крышкой багажника, закрывая его.

Я повернулся к «чекисту» и спросил:

— А в чём собственно дело?

Но, ответил мне совсем не он, а сержант милиции в форме, подошедший к нам с другой стороны. Я его даже не заметил, так как всё моё внимание было привлечено «чекистом», который демонстративно так шёл в нашем направлении.

Во как? «Менты подкрались незаметно». Это был не тот, сотрудник, что сидел на входе в магазин. И помоложе, и похудее. Он попытался отодвинуть меня в сторону, проговорив:

— А тебя это не касается, девочка!

Возмущения своего я не скрывал:

— Это почему же это меня не касается? Что вам от нас надо? И предъявите для начала ваши документы!

Отработанным движением, он сунул руку во внутренний карман кителя, и достав красную корочку, развернул и сунул мне её почти в лицо со словами:

— Не борзей, ссыкуха! Милиция! — и обращаясь уже к моим мужчинам. — Документы для проверки!

Хм. Вот всё и сошлось. Хотя он довольно быстро тут махал рукой, доставая и показывая своё удостоверение, я успел кое-что заметить. На одном из пальцев его правой руки синела татуировка… Перстень с сердечком посредине.

***

Там, в моём будущем, при приёме на работу опером в Уголовный розыск, ко мне придрались из-за армейской татуировки парящего на парашюте десантника, что я изобразил во время службы на своём плече. Но докапывались не особо.

Так вот. У этого «якобы» сержанта патрульной службы на пальце был набит перстень насильника. Такие позорные татуировки наносили осуждённому за изнасилование несовершеннолетних. Причём наносили принудительно, чтобы другим было видно, что за нехороший человек перед ними.

Освободившись, такие перстни обычно закрашивают или выводят. Но этот либо ещё не успел, либо ему пофиг, что другие видят его позор. Но вряд ли человека с судимостью взяли бы на службу в милицию. Особенно в патрульно-постовую службу, где надо всё время быть в форме. С этим обычно строго. А это значит, что сейчас передо мной — ряженый.

После осознания этого, я сразу же стал замечать и другие мелкие несоответствия формы и содержания. Ну не мент он ни грамма. За мента его может принять лишь испуганный лох.

Сразу же сюда добавились бегающие глазки «строгого» человека в штатском, очень похожего на чекиста, который тоже не чекист ни разу.

Похоже, что нас сейчас будут грабить. Ну, или разводить как кроликов…

***

— Ты чё такой грубый, сержант? Небось, за такую же ссыкуху, срок мотал? Это там тебе позорный партак набили? Любишь мохнатые сейфы взламывать, петушара?

Он уже почти прошёл мимо меня, но как бы застыл, услышав мою «пламенную» речь. Но быстро пришёл в себя и развернулся ко мне:

— Ты как с сотрудником милиции разговариваешь?

Договорить он не успел. Мой удар в пах согнул его пополам. При этом он зажал больное место руками, а голову почему-то задрал повыше, открывая горло. Второй мой удар пришёлся ему в кадык, и ненадолго успокоил его.

В это время меня крепко обхватил двумя руками сзади мнимый чекист.

Я уже не сомневался в его принадлежности. Настоящий чекист так себя не ведёт. Видел я этих ребят. Они уверенны в себе и действуют по-другому. Этот тоже ряженный.

Чувствую его дыхание в левое ухо, и тут же пробиваю правой ногой за левое плечо. Слышится хруст и мне в щёку брызгает что-то горячее и липкое. Хватка мнимого чекиста ослабевает, и он кулём опадает на землю. Раньше мне такой удар, ни за что бы не удался. Но подготовленное тело цирковой гимнастки творит чудеса.

Такой удар в ушу называется — чжэнтисетитуи. Удар прямой ногой назад через противоположное плечо. Джеки Чан бы мною гордился.

— Грузитесь в машину! — это я своим парням.

Проверяю «чекиста». Нос свёрнут на бок и вдавлен внутрь. Кровь хлещет, но дышит. Быстрый шмон. Выгребаю всё до последнего фантика. В кармане пиджака опасная бритва. Неужели так теперь в КГБ вооружают? Нет, он точно не оттуда. У меня на полукомбинезоне большой нагрудный карман. Складываю всё найденное туда.

— Садись за руль! — это я Натану. — Заводи!

Шмонаю «мента». Дышит ещё парашник. Хотя и через раз. Горло я ему нормально так пробил. Огнестрельного оружия при нём нет. Зато есть финка во внутреннем кармане кителя, откуда он доставал свою поддельную ксиву. По карманам почти голяк. Несколько мелких купюр. Не он главный в этом дуете.

Возвращаюсь к псевдочекисту. Сидит, зажимает морду ладонями, из-под которых кровь сочится:

— Ты кто по жизни, терпила? — задаю ему провокационный вопрос…

— …

— Если будешь молчать, то я твоей же мойкой тебе хлебало распишу…

— Ты чё за беспредел творишь, сучка?

За «сучку» он получает от меня тычок кулаком в разбитый нос:

— Это ты рамсы попутал, чепушила! С петухом на дело ходишь? Может ты и сам дырявый? За такого козла как ты, ни один авторитет не впишется в разборки. Ты хоть долю малую в общак скидываешь, или всё под себя гребёшь, крысёныш? Скажи спасибо, что я не мокрушница. Ты понял, чушкан?

Чушкан отчаянно закивал.

— Живи, пока, гнида…

***

Спокойно иду к машине. А в мыслях лишь одно: Пока не случилось большого шухера, пора делать ноги!

Ныряю в машину. Она уже заведена.

— Только не гони! — это я своему водиле, которого немного потряхивает. — Не спеша, но быстро. Давай налево! Ещё налево! Направо через арку…

Вывожу его другим маршрутом, не тем, по которому мы заезжали в этот двор. Во дворе тихо. Спокойный такой дворик. Надеюсь, что я всё сделал быстро и тихо. И никто не заметил ни номера нашего кадиллака, ни наших физиономий.

Лишь отъехав далеко от злополучного двора, и переехав через мост на другую сторону реки, я выдохнул спокойно.

Тут очнулся Вадим и спросил меня:

— Инга! А что это сейчас было?

Глава десятая

К вопросу нашего ветеринара присоединился и Натан:

— Инга! Что всё это значит? Ты избила милиционера, и этот второй… Он не из КГБ случайно?

— Ребята! Вы ничего не понимаете…

— Ну, так ты объясни нам, бестолковым таким! Что такого мы тут не понимаем? — ветеринар был очень настойчив.

— В горле пересохло. Попить есть чего? Тоник у нас здесь или в багажнике?

Вадим, сидящий на заднем сиденье весь в пакетах, засуетился и стал копаться в покупках.

— Есть.

— Открой одну, пожалуйста! Очень уж пить хочется.

Беру у друга бутылочку швепса. Я не люблю тоник, как отдельный напиток. Ну, разве, что тот сладкий, что будет производиться когда-то в будущем. Кажется он назывался… или будет называться "Дерзкий гранат". Вот сейчас бы его литровочку сюда… Мне бы сейчас послаще чего.

Ладно уж… Чего там… На безрыбье, и килька — шпроты… Пью горьковатый напиток. А потом сделав многозначительную паузу отвечаю своим любопытным друзьям на их вопрос:

— Парни! Нас только что попытались ограбить.

— Как? Это же… Но это же был милиционер?

— Не-а… Только ряженый под милиционера. А второй пытался из себя изображать то ли комитетчика, то ли милиционера в штатском. У того, что был в форме я заметила на пальце татуировку. Перстень наколот… Я уж промолчу, что при приёме на работу в правоохранительные органы не приветствуются всякие татуировки на теле… Но у него на пальце татуировка была тюремная или зоновская. Которая во-первых означает, что он ранее судимый, а во-вторых, что он насильник. Обиженный… а возможно ещё и опущенный.

— А это что означает? — Натан явно был далёк от тюремного сленга.

— Тех, кого сажают за изнасилование, а особенно за изнасилование несовершеннолетней на зоне обычно опускают.

— И что это значит? Куда опускают?

— Куда, куда? Ниже некуда… Трахают в задницу. Делают петухом, ну или педерастом. Не всегда, но часто. А наколку на палец в виде перстня с сердечком посредине — делают насильно, чтобы всем было видно кто это такой.

— Инга!… Ты-то это всё откуда знаешь?

Многозначительно молчу в ответ. Пью свой тоник. Восполняю, так сказать, кислотно-щелочной баланс в организме… Ну или нарушаю… Я не помню из прошлой жизни, что полезно, а что не очень… Помню, что кока-кола — это вредно, а вот насчёт тоника… Ладненько. Буду для себя считать его полезным в малых дозах…

— А тот второй, в костюме? Он точно не из комитета?

— Ну, разве только, если всем комитетчикам выдают на задание с собой опасную бритву, то да… Я такую изъяла из его кармана. Кстати там же я нашла кучу разных бумажек. Дома посмотрим. Разберёмся. Поехали сейчас к Вадиму! До него ехать ближе… Мне надо бы кровь с себя смыть…

Натан вёл машину немного нервно, но уже более уверенно, чем в первые дни. Не рисковал, не особо газовал, и ни кого не подрезал. Молодец! Что ещё можно сказать? Спиди-гонщик…

***

Доехали до дома Вадима довольно таки быстро. Братья Волковы сидели с деловым видом на лавочке во дворе. Увидав нашу машину, немного оживились. Ну а когда я вышел из машины с окровавленной левой щекой и испачканным кровью плечом, застыли недоуменно.

— Чего завяли, камрады? — обратилась я к своим малолетним помощникам. — Хватайте по быстрому пакеты и несите наверх! И никаких вопросов… Ясно?

Вадик и Натан удивились моему командирскому тону по отношению к малолетним "бандитам", но виду не подавали. Нагрузили молодёжь пакетами, и сами тоже прихватили по паре штук в каждую руку. Пакетов у нас набралось много. Я закрыл машину и шёл позади всего этого каравана, с видом хозяйки всея и всего.

Когда на пятом этаже всё было занесено в квартиру ветеринара, молодежь получила за работу по паре пачек жевачек и по бутылке тоника. Довольные братья Волковы шумно ускакали вниз по лестнице.

— Инга! Ты их что поработила или приворожила?

— Да, нет… Пока только приобрела на распродаже. А что? Недорого… Хорошие ребята. Полезные… Бедные и голодные до всего. Пока ещё не испорченные до конца этой гнусной жизнью. Кстати, если им оставить ключи от твоей квартиры, Вадим, то они за время нашего отъезда на юга, будут днём и ночью охранять её от постороннего проникновения.

— Ты им настолько доверяешь?

— Вадим! Понимаешь… Я никому на доверяю настолько, чтобы не проверять… Но чем мы рискуем? Всё самое ценное мы увезём подальше и прикопаем поглубже. А остальное… Не пропадёт я думаю. Если им довериться, то они это доверие постараются оправдать. Я попробую с ними поговорить на эту тему. Надеюсь, что у меня всё получится. А сейчас, парни, мне надо бы помыться. Кровь с себя смыть. И… это… Вадим! Ты умеешь кровь застирывать так, чтобы следов потом не оставалось?

— Да. Опыт есть. Бросишь одежду там в ванной. Я сразу же после тебя и застираю. Постараюсь не испортить. Вещи ведь хорошие.

***

Валяясь в горячей ванной, наслаждаясь чистотой и негой, я мысленно прокручивал сегодняшний день.

Вроде бы я нигде особо не ошибся?

Нет. Ну это точно были ряженные. Сто процентов даю… Даже двести. И если кто-то из жильцов ближайшего дома всё-таки проявил бдительность, и вызвал наряд милиции, то найдут они лишь побитых кем-то очень подозрительных людей. Один из которых, к тому же, несмотря на судимость, одет в милицейскую форму.

Что будут делать доблестные стражи правопорядка?

Могут начать проверку на тему: Кто и за что их избил?

Но это вряд ли. Висяком попахивает. Доказательств-то нет никаких. Свидетелей тоже не должно быть. К тому же, поддельный мент — это уже само по себе стопроцентное раскрытое преступление. Зачем углублять бездну и зазря плодить сущности? Думаю, что будет именно так…

Но даже если и начнётся какая-то проверка… На нас напали, мы оборонялись. Они были с оружием, а мы с голыми руками. нет… Это слишком уж фантастично…

Не верю я в такую сознательную целеустремлённость правоохранителей советского периода. Палочная система и постоянный наезд со стороны руководства, сделал систему довольно мерзкой. Если процент раскрываемости падает, начальство ругается, премии не платятся, звёздочки на погонах не растут… Следовательно, возбуждаются в основном те дела, которые уже раскрыты, а также те, которые замять никак нельзя…

Вот приходит старушка или другой какой обыватель и заявляет, что у него украли какую-то вещь… Опер тщательно опрашивает его, принимает заявление, составляет разные бумаги, опись похищенного и т. д. Даже выезжает на место совершения преступления… Но если перспектив как-то по быстрому раскрыть данное преступление нет, то проводив заявителя, кладёт заявление со всеми бумагами себе под жопу, и продолжает работать дальше, занимаясь другими, более важными делами.

Но собранный материал не выбрасывается… И если вдруг где-то, что-то всплывёт, типа информации от стукачей или найдётся какая-то приметная похищенная вещь, то опер тут же делает стойку, как охотничья собака. А если ловит злодея и тот признаётся в краже тогда-то того-то у кого-то, то дело достаётся из-под задницы, и возбуждается. Заявитель на радостях, что его вещи нашли, под диктовку переписывает все бумаги так, как надо оперу и следователю. Дело возбуждается, а процент раскрываемости повышается…

А если дело представляет из себя абсолютно бесперспективный бесперспективняк, то остаётся "поджопным" на веки вечные, и уничтожается после энного количества времени, путём сожжения или утилизации через канализацию…

Нет. Вряд ли кому из ментов понадобится ворошить это мутное дело. К тому же, скорее всего, злодеи сами уже смылись куда подальше, не дожидаясь приезда настоящих милиционеров.

На месть, со стороны обиженных мною, я даже не поставлю и копейки. Я их на словах так опустил и зафаршмачил, что им либо мочить меня надо было сразу, либо схавать всё это и заткнуться навсегда. Сами они к нам не сунутся никогда. Я с ними так быстро и лихо разделался, что им будет ссыкотно снова на меня нападать.

А будут ли они обращаться к кому бы то ни было за помощью? К кому они могут обратиться? К таким же петушкам? Никто не поможет. Закон джунглей. "Каждый сам за себя". А солидные люди, с такими как эти двое, на одном гектаре рядом даже не присядут, по большой нужде.

Так что беспокоиться вроде бы не о чем. Тем более что мы на месяц или больше планируем отъехать из Москвы на юг куда подальше. А на курорте нас хрен кто найдёт…

Мои размышления прервал стук в дверь ванной комнаты и голос хозяина квартиры:

— Эй, русалка! Ты там не утонула ещё?

— Нет. Ещё немного тут поплаваю. Надо хвост побольше отрастить.

За дверью кто-то из друзей то ли хмыкнул, то ли крякнул… Но я понял, что пора уже и вылезать из приятной тёплой воды… Но так не хочется этого делать… Пожалуй ещё чуточку полежу…

***

Валяюсь в ванной… Отмокаю… Наслаждаюсь… Думаю…

— Инга! Ты здесь?

— А куда я денусь с подводной лодки?

— Ты ещё не пробовала включать режим самоизлечения для нашего организма?

— Каждый день пробую. Правда, о результатах в подробностях не знаю ничего. Внешних признаков нет, а внутренности пока не научились разговаривать со мной.

— Надо медициной позаниматься. У Вадима наверняка есть полезные книжки. Он же учился в медицинском…

— На ветеринара…

— Да какая разница?

— Хочешь, чтобы у нас выросли хвост и копыта?

— Ага… Ещё рожки и нос пятачком. Получится такой миленький чертёнок. Тебе пойдёт…

— Тьфу на тебя!

— А если серьёзно, то попробуй поработать с нашими мышцами.

— Нарастить их как у того актёра из твоих фильмов? Как его там?… Что-то с неграми связано, кажется.

— Угу… Шварцнеггер?

— Да, точно… Хочешь, чтобы у нас были такие мышцы как у него?

— Нет. Такой дизайн на наши плечи точно не подходит. Ты же всё-таки девочка. Я другое хочу попробовать. Чуть подкачать, а потом подсушить мышцы. Чтобы было поменьше жировой прослойки, а сами мускулы остались такими же или чуть больше. При сохранении общей массы, увеличится сила. Ты должна это знать. Такие мышцы у гимнасток, акробаток… Только с этим главное не переборщить. Хочется, чтобы сила не перекрывала красоту. А то можно так измениться. что станет уж совсем некрасиво… Я такое видел в интернете…

— Саш! Ты сможешь вспомнить и показать мне картинку?

— Постараюсь…

Я стал вспоминать виденные в интернете картинки из нейросети, где девочке, похожей чем-то на нас с Ингой, добавили накачанных мышц…

— Вот так точно нам не надо. Перекачанные ноги, вздувшиеся вены на бицепсах и трицепсах, кубики на животе…

— Фу… Мне так не нравится. Это какой-то перебор… А если не с таким энтузиазмом?

— Во так примерно было бы нормально…

— Саша! Я хочу такую же грудь!

— Подожди немного! Всё скоро само вырастет! А мы сейчас пока разговариваем про мышцы…

— Ты знаешь как это сделать?

— Конкретно… Нет. Только теоретически…

— Ладно… Может быть, попозже попробую. А пока действительно пора вылезать. А то точно хвост отрастёт.

***

Я вышел из ванны, завернувшись в большое полотенце. Ну ещё на мне были трусы из только что купленных. Хочу сегодня одеться только во всё новое.

Так я и сделал. Одел новую футболку… Красную. Джинсовый полукомбинезон. На ноги кроссовки, а сверху всё прикрыл новой красной бейсболкой.

— Обалдеть! — вымолвил Натан.

— Ты, Инга, как всегда умеешь удивлять. — добавил Вадим.

— Э, вы чего? — не понял я.

— Всего лишь только переодевшись, ты буквально поменяла свой внешний вид настолько, что тебя и не узнать.

— Это называется сменить имидж.

— Опять ты засоряешь русский язык англицизмами.

— Скоро все так будут говорить. И слово «Окей» — будет применяться не реже, чем неопределённый артикль «*ля».

— Инга! Ну, хоть ты-то не матерись! — доктор укоризненно посмотрел на меня.

А потом, обратившись к Натану, проворчал:

— Это всё твоя вина. Ты материшься направо и налево. А с виду такой приличный человек.

— С кем поведёшься, так тебе и надо. — отшутился я…

Мы бы и дальше перешучивались, но нас прервали…

Внизу во дворе раздался звон разбитого стекла и какие-то крики. По причине хорошей погоды, дверь на балкон была открыта нараспашку, и слышимость с улицы была хорошая.

Я быстро выскочил на балкон, чтобы посмотреть, что там за кипеш во дворе происходит. А внизу уже вовсю шла драка. Причём участниками её были и мои верные вассалы — братья Волковы.

Без раздумий, я устремился к выходу из квартиры.

— Инга! Куда ты? — музыкант соображает не всегда быстро. Обеспокоенный Вадим уже надевал ботинки, а Натан всё ещё задавал ненужные вопросы…

— Наших бьют! — издал я старинный боевой клич, известный во все времена на всей территории Российской Империи, как бы она тогда не называлась.

— Осторожнее там! — услышал я вслед напутствие Левина, а ветеринар уже топал вслед за мной, отставая всего на десяток ступенек.

Вылетев из подъезда, я не раздумывая с ходу прыгнул в самую гущу дворовой драки.

По-футбольному с ноги вынес какого-то незнакомого парня, который в это время пытался пнуть, лежащего на земле Сергея.

И сразу же переключился на пару других незнакомцев, которые уже почти добивали, лежащего на земле Виктора.

Одного, подлым ударом кулака в голову со спины, я отправил в нокаут, а с другим разобрался, подлетевший злобным колобком, Вадим.

Ещё один чужак, в драке не участвовал. Он уже сидел на земле около лавочки, закрывая лицо ладонями, из-под которых текла кровь.

Снова пришлось успокаивать первого, но мне на помощь уже пришёл поднявшийся на ноги младший Волков.

Вадим оказался довольно сильным бойцом. Маленький и толстый, он метался от одного к другому, нанося вполне ощутимые удары.

Я всё время сдерживал себя от нанесения добивающих ударов. Пока я не разобрался, что здесь произошло, мне не хотелось никого убивать. Да и вообще, убивать кого бы то ни было возле своего подъезда — это не есть хорошо.

Когда из подъезда выбежал Натан, четверо чужаков уже валялись на Земле, не пытаясь встать. Так как все их попытки подняться на ноги, блокировал злой доктор Айболит.

Серый склонился над братом и пытался привести его в чувство. Да… Виктор был довольно капитально избит. Лицо всё в крови. Похоже, что голову пробили чем-то. На лбу была заметна приличная вмятина в кости черепа. Так кулаком не пробьёшь… Если ты, конечно, не Майк Тайсон…

А вот и то, чем голову пробили. Кастет… Как раз на руке того, четвёртого, что у лавочки приземлился.

Как бы разобраться: Что же тут произошло на самом деле?

Рассуждая логически, вырисовывается следующая картина:

Когда я выбежал из подъезда. Сергей уже лежал на земле. И его пытался ударить один из нападавших. Обозначим его как «Первый».

«Второй» и «Третий» пинали лежащего Виктора, но голова его к тому времени уже была пробита кастетом.

А «Четвёртый» с разбитой мордой и кастетом на руке, валялся около лавочки.

Получается, что после того как «Четвёртый» кастетом пробил голову старшему брату, его вырубил младший.

Младшего завалил на землю «первый», а старшего добивали «Третий» и «Второй».

Я приблизился к скулящему «Четвёртому», и жестоко пробил ему ногой в голову. Он сразу же отключился.

— Ты зачем его ударила? — спросил меня Натан. — Он же уже не нападал ни на кого.

— Натан! А ты посмотри сначала на его руку, а потом на голову вон того нашего парня.

Натан только теперь обратил внимание на кастет, продетый сквозь пальцы злодея.

— Вадим! Посмотри, что там с Виктором! А я с этими сама разберусь.

— Инга! Только не убивай никого! Нам тут этого точно не надо…

Я посмотрел на него и сказал, стараясь вложить в голос побольше спокойного и циничного сарказма:

— Я очень постараюсь этого не делать… Обещать не могу… Но я постараюсь…

Глава одиннадцатая

Вадим послал Натана в квартиру за своим медицинским чемоданчиком, а сам колдовал над Виктором.

— Сергей!

Младший подскочил ко мне.

— Серый! Что здесь случилось? С чего всё началось?

— Мы сидели на лавочке. Пили из той бутылочки, что ты дала. Мы решили поделить одну на двоих, а вторую оставили на потом. А потом пришли эти. Они не из нашего района. Залётные. В нашем районе я почти всех знаю. Один из них до брата докопался. Типа: Чё ты пьёшь? Чё за хрень? А ну-ка дай на пробу!

— А дальше?

— Витя ему ответил: «Не нукай! Не запряг…»

— Дальше понятно… Кто первый ударил?

— Вон тот, у лавочки. Он махнул рукой и выбил бутылку из руки у Вити. Бутылка разбилась. Брат его толкнул. Тот упал. Те двое… — Сергей указал на «номер два» и «номер три», — схватили Виктора, а вон тот, кастетом пробил брату в голову.

— Ясно. Ты его вырубил… Кстати, как тебе это удалось?

— Я попробовал как ты. Прыгнул, и ногой ему в голову. В прыжке. Получилось…

— Понятно. А потом тот сбил тебя с ног, а эти двое пинали Виктора.

— Ага.

— Следи за тем, с кастетом!

— Понял.

Я подошёл к сбившимся в кучку троим гопникам. Они уже не пытались подняться. Перевес был явно не на их стороне.

Один ещё был в отключке от моего удара, а другого крепко приложил доктор. Тритий решил не проявлять активность. Всем им было лет по семнадцать — восемнадцать.

***

— Инга! Ты здесь?

— Да, Саш.

— Я хочу попробовать воздействовать на этих гадов. Ну, типа загипнотизировать их.

— А если не получится?

— Просто вырублю. Но ты попробуй во время моих слов воздействовать на них. Я решил проверить кое-что.

— Постараюсь. А что мне надо делать?

— Я буду внушать им, чтобы они подчинились мне. А ты попробуешь взглянуть на них подавляющим волю взглядом. Ты же усыпляла и Натана, и Вадима…

— Но они мне доверяли.

— А этих, я попробую напугать…

***

Я задал вопрос, обращаясь сразу ко всем троим, сидящим на земле:

— Кто главный?

Пострадавший меньше других, указал на того, кто был у лавочки, всё ещё с надетым кастетом на руке.

— Он…

Не раздумывая ни секунды, я залепил ему, не слишком сильную, но очень обидную пощёчину.

— Неправильный ответ. Спрашиваю ещё раз. Кто главный?

Видимо, вопрошаемый подумал, что я подозреваю его во лжи, и снова указал на того, у лавочки.

— Правда, он! Честно…

Снова оглушительная пощечина, прямо в ухо.

— Неправильный ответ… Кто тут главный?

Сообразив, что он отвечает что-то не то, гопник замолчал. Но когда я снова демонстративно замахнулся открытой ладонью, вдруг выпалил:

— Ты! Ты — главный!… главная…

— Молодец… Быстро соображаешь.

Я взял его левой рукой за волосы и в упор посмотрел ему прямо в глаза.

— Подчиняйся!

— …

Ничего особенного не произошло, но в его глазах на долю секунды отразился зелёный блик…

— Теперь ты будешь слушать только меня! Понял?

— Да…

А вот голос его поменялся. Не было больше ни страха, ни чего-то другого в этом голосе. Но чувствовалась какая-то покорность.

— Сиди здесь!

Я перешёл к его соседу:

— Смотри мне в глаза!

Испуганный взгляд мне был ответом.

— Ты будешь слушать только меня! Ясно?

— Да…

Вот как проверить, сработало или нет?

— Встали оба!

Оба встали. Но это ничего не значит. Может, просто боятся, что их продолжат избивать.

— За мной!

Иду в сторону лежащего у лавочки тела. Топают за мной! Смотрю на одного из них. Указываю на руку с кастетом.

— Ломай ему руку?

— Как?

А это уже лучше. Не стал возражать. Не стал отнекиваться. Всего лишь спросил как это сделать.

— Видишь на руке кастет?

— Да.

— Топчи ногой. Пока не переломаешь все пальцы.

Не раздумывая, первый зомби стал методично топтать руку с кастетом. Примерно на пятом или шестом ударе, владелец кастета пришёл в себя и завыл.

— Выруби его! — приказываю второму.

Снова никаких возражений не поступило. Наклонился над телом и ударом кулака в челюсть снова погрузил того в Нирвану.

Первый продолжал бить ногой по руке с кастетом.

— Хватит!

Остановился.

— Теперь сломай ему другую руку в локте.

Скупые движения. Ничего лишнего. Взял да и сломал руку лежащего в локте, переломив о своё колено.

— Достаточно! За мной!

Возвращаемся к приходящему в себя после нокаута. Смотрю ему прямо в глаза.

— Подчиняйся!

Отчётливо вижу зелёный отблеск в его глазах.

— Вставай!

Кое-как встает пошатываясь.

— Теперь берёте того, у лавочки и несёте его в сторону моста.

— …

— Ты знаешь, где тут мост через реку? — обращаюсь к первому своему зомби.

— Да.

— Посредине реки сбросите его с моста! Понятно?

— Да.

— Перед тем как сбросить его с моста, желательно ударить его головой об перила. Ясно?

— Да.

— Всем ясно?

— Да… — почти хором отвечают мне трое.

— А потом, как сбросите его, вы всё забудете, начиная со вчерашнего дня. Это понятно?

— Да! — уже более дружно ответили мне.

— А теперь схватили его и понесли! Выполнять!

Вся троица поплелась исполнять мой приказ. Неуклюже подхватив тело, двое под руки, а третий за ноги, они удалились по направлению к выходу из двора. Причём сразу выбрали направление наиболее прямое в сторону реки.

Сергей стоял, глядя не меня немигающим глазами.

— Что ты с ними сделала?

— Ничего… Просто приказала им, чтобы они унесли своё дерьмо из нашего двора.

— А нас с братом ты тоже заколдовала и заставила тебе подчиняться?

— Нет. Вы решили это сами. А я всего лишь согласилась платить вам за работу.

— Но…

— Давай посмотрим, что там с твоим братом!

***

А с Виктором всё было очень плохо… Он не приходил в себя, хотя и дышал. Дыхание было тяжёлым, со свистом, но всё же дышал…

— Давайте его в квартиру поднимем. И побыстрее.

Странно, что до сих пор во дворе нет ни наряда милиции, ни даже бдительного участкового Пилипенко. Видимо драки не редкость в этом районе. Не убивают… И ладно. Лишь бы окна не били.

Через пять минут Виктор уже лежал прямо на полу в квартире Вадима. Я выгнал всех из комнаты.

Странно… Но все меня послушались и ушли на кухню.

— Инга!

— Я уже настраиваюсь. Что с ним?

— Надо чтобы кость черепа вернулась на место. И ещё… Постарайся, когда будешь работать с его головой, добавить ему мозгов.

— Чего?

— Ну, как бы тебе сказать… Внуши ему, чтобы он стал больше интересоваться знаниями, учиться, побольше читать и так далее…

— Не уверена…

— Тогда просто внуши его организму, чтобы он стал совершенствоваться. Чтобы не только мышцы развивались, но и в мозгах всякие там нейронные связи… Я и сам до конца не понимаю. Но я и не понимаю, как ты всё это делаешь… Поэтому просто попробуй.

— Хорошо.

— А заодно пройдись по всему телу. Его же били и пинали ногами. Подлечи его всего. Только не перестарайся, как с Вадимом. А то сделаешь из него умного терминатора…

— Как Шварценеггер?

— Да. Такого пока из него делать не надо…

— Всё. Я начинаю. Теперь ты мне не мешай.

***

Снова я сторонний наблюдатель. Снова вижу яркий зелёный свет из рук. Из наших рук. Там во дворе, мы действовали вместе. Надо потом попросить Ингу научить меня тоже стрелять зелёным светом из глаз.

А тем временем Инга снова творила свои чудеса. Прямо на моих глазах по лбу Виктора расползалось пятно зелёного света. Оно не было ярким, и не было прозрачным. Больше напоминало мутноватый болотный туман, по которому иногда проскакивали зелёные искорки.

Я не видел, что происходило под пеленой этого тумана. Но чувствуя наше общее внутреннее напряжение, понимал, что Инга старается помочь парню, напрягая все свои силы.

Через некоторое время, Виктор глубоко вздохнул и открыл глаза. Он смотрел на нас в упор. Было видно, что он не понимает, что с ним и где он.

— Вставай! Иди в ванную и умойся хотя бы.

Видимо, что-то вспомнив, старший Волков стал ощупывать свой лоб там, где ещё несколько минут назад была вмятина в лобной кости. Его глаза стали ещё более непонимающими.

— Витя! Очнись! Всё в порядке… Иди умываться!

На этот раз он меня послушался, бодро поднялся и пошёл в ванную. Ну а я направился на кухню. В теле чувствовалась усталость, а во рту было сухо, как в Сахаре. Хотелось пить, пить, пить… Или даже выпить…

В этом теле и в этом времени я ещё не пробовал ни алкоголь, ни табак. Хотя в моём прошлом будущем я был немного гурманом. Любил крепкие напитки в разумных дозах. Именно для того, чтобы почувствовать вкус, и чуть-чуть добавить тонуса. Напиваться мне не нравилось, и я к этому не стремился. А курил я много, но в свои лучшие годы предпочитал вкусные сорта. Вот и сейчас захотелось аж…

— Парни! Сделайте мне чаю… А лучше кофе, если есть молоко, то с молоком… А если нет…

Все смотрели на меня. У меня почему-то не получалось сформулировать свои мысли. Устал всё-таки.

— Вадим! Достань пожалуйста из наших сегодняшних покупок ликёр «Куантро» и пачку «Салема».

Доктор пошёл искать то, что я попросил. Вернулись они уже вдвоём с Витей. Виктор умылся и выглядел довольно свежо. Сергей и Натан смотрели на него с изумлением. На лице старшего Волкова не было ни единого следа от недавних травм.

— Это как? — бормотал Сергей. — Как это?

— Вот так. — ответил ему ветеринар, выставляя на стол ликёр и протягивая мне пачку сигарет.

— Дай спички! — обратился я к Натану, машинально, отработанным за многие годы движением, распечатывая сигаретную пачку.

Натан протянул мне коробок. Я сел на табурет, и закурив, с наслаждением затянулся, ощущая во рту освежающий ментоловый вкус.

— Вадик. Налей мне рюмочку! Грамм пятьдесят, не больше.

Все молчали. Я пригубил ликёр. Вкус апельсина и привкус ментола от сигарет… Я наслаждался, а все смотрели на меня.

Молчание нарушил Виктор:

— Спасибо тебе!

— Не за что… Я просто сделала то, что могла, чтобы помочь. Вот ты бы помог мне, если бы мне понадобилась твоя помощь?

— Конечно! Я готов всё для тебя сделать

— Не разбрасывайся обещаниями! Если я скажу тебе, что помочь мне можно убив кого-то…

— Для тебя я готов сделать всё! — серьёзным тоном продолжил Виктор.

— Я тоже! — добавил его младший брат.

— Ребята! — Вадим улыбнулся, — Вы не поверите… Но я тоже с вами согласен. И если вы пойдёте таки кого-то убивать, то я буду участвовать.

Натан промолчал. Но я знал, что он с нами. Не всегда надо сотрясать воздух пустыми словами.

— Парни! Успокойтесь! Нам надо уже начинать собираться. Мы же решили на море ехать. Я предлагаю на машине.

— Почему? — на этот раз Натан не смог смолчать.

— Будем на юге более свободны. С машиной мы не привязаны к одному месту, и сможем проехаться по всему побережью. А может быть, и в Крым заскочим. Это уже как фишка ляжет.

— Я тоже хочу на море! — мечтательно произнёс младший.

— И я бы не отказался… — вторил ему старший брат.

— В машине мало места. Трое с трудом помещаются.

Я задумался. Что-то изнутри толкало меня на необдуманные поступки. Хотелось сотворить что-то такое… Допустим… Подарить кому-то сказку.

— Вадим! Натан! Давайте возьмём ребят с собой. Мне кажется, что им надо поехать вместе с нами.

Немая сцена… Первым очнулся Вадим.

— Но как мы это сделаем?

— Элементарно… — я чуть было не добавил «Ватсон», но вовремя опомнился. Этот знаменитый фильм тут ещё не сняли…

— Завтра мы с ребятами съездим в «Детский мир». Парней надо бы приодеть. Не в этом же им ехать… А потом мы с Натаном и со всеми вещами поедем на машине, а ты Вадик купишь три билета на поезд до Сочи. Мы там вас встретим на машине.

— Но… — попытался что-то спросить Сергей.

— Не благодари… Родители-то вас отпустят одних?

— Мать отпустит. Когда я принёс ей денег на продукты, она даже слезу пустила… А батя… Ему ещё дней десять свои сутки отрабатывать.

— Денег я вам ещё добавлю. Маме оставите. Завтра с утра ждите во дворе. Примерно в десять. Раньше не надо. А сейчас идите домой. И больше не влипайте ни в какие истории. И ещё…

Оба брата посмотрели на меня…

— О том, что сегодня произошло, никому и никогда…

— Могила! — выпалил младший.

— Вот там ты и окажешься, если проговоришься кому-нибудь…

***

Волковы ушли. Натан сидел на кухне и витал где-то в облаках. Вадим попытался меня допросить:

— Инга! Что ты с ним сделала? Он же почти в кому впал. Ему череп проломили, и возможно мозг был повреждён.

— Я помогла его организму это побороть.

— Но ты понимаешь, что это нереально?

— Ты же сам видел: У него всё в порядке. И он ушёл домой на своих ногах.

— Инга! Твой феномен надо…

— Ничего не надо, Вадик. Ты хочешь, чтобы меня заперли и ставили на мне опыты?

— Нет.

— Поэтому никому не надо ничего говорить. А мне надо поспать…

Интерлюдия 1

Дежурный по городу.

Трое несовершеннолетних, учащиеся строительного ПТУ. Избили четвёртого, тоже из того же училища. Сломали ему руки и сбросили с моста в реку. Были сразу же задержаны ПМГ. Наша машина проезжала мимо. Сопротивления не оказывали.

И ещё. Утверждают, что ничего не помнят. Сейчас с ними инспектора из второго отдела работают. Тело достали из реки водолазы. Видимо ударился головой при падении. На руке со сломанными пальцами — кастет. Пацанов, скорее всего, придётся в Сербского отправлять. Нет, если и косят, то грамотно. Только не может же быть амнезии у всех троих сразу.

Ещё нарисовался один труп в форме сержанта милиции. Нет. Не милиционер. Ряженый. Пока не опознан. Пробиваем по пальчикам. Ранее судимый. Перстень на руке наколот. Насильник. Сейчас архивы поднимаем.

Причина смерти? Сломана гортань. Свидетели есть. Говорят, крутился рядом там один… Приметы: Среднего роста. Серый костюм. Невзрачный такой, как соседи из конторы. Да… По таким приметам хрен найдёшь. Может и правда из конторы. Отследили его маршрут. Поймал такси на набережной. Там рядом таксопарк есть. Таксиста уже допросили.

У пассажира был повреждён нос. Свёрнут на бок. Морда вся в крови была. Почему повёз? Наверное, пообещал денег. Таксисты за деньги кого угодно, куда угодно. Но со слов водителя денег у клиента с собой не было. Доехали до Октябрьского поля. Улица Народного ополчения.

Высадил у подъезда жилого дома. Ждал. Пассажир оставил в залог часы. Красивые, импортные. Вернулся через минут пять, расплатился. Забрал часы, ушёл.

Подъезд отработали. Голяк. Проходной. Никто из жильцов не опознал… Думаю, что не стоит дальше отрабатывать. Скорее всего, конторские разборки. Они там крутятся у «Берёзки» постоянно. Так что… у нас висяк…

Интерлюдия 2

Серьёзные люди.

— Ты чего его там бросил? Менты роют. Чекисты вопросы всем задают ненужные…

— А что мне его, в карман надо было спрятать и с собой унести? Он кони двинул через минуту после того, как эти отъехали. Задёргался, захрипел и сдох. Я проверил. Жмур. Она ему сперва по яйцам ногой заехала, а потом кадык сломала.

— А ты там, мимо проходил, что ли?

— Я её схватил сзади, а она меня ногой в лицо… Нос сломала…

— Вижу… И что? Она тебя уронила на землю и ногой сломала нос?

— Нет. Я стоял.

— И как же она тогда?

— Что? Вот так вот ногой махнула и… А я сзади был, а тут нога прилетает прямо в морду.

— Как? Это же нереально.

— Я тоже не ожидал. А тут. Удар в нос. Вспышка… и всё… Я в кино видел, так японцы ногами дерутся. Это у них карате называется.

— Она, что, японка была?

— Может быть и японка. Она в тёмных очках была. Глаз не видно. Рыжая. Крашеная, наверное. Мелкая. На вид девчонка совсем.

— И эта мелкая девчонка в очках, уделала двух взрослых мужиков? Одному нос на бок свернула, а второго на глушняк…

— Кстати. Кто нам подсунул этого петуха?

— Почему петуха?

— Она его на раз раскусила. Расколола как буратину, лишь глянув на перстень, что на пальце у него был наколот. Я потом поинтересовался у каталы одного. Всё в цвет. Реально, такой партак насильникам на зоне, принудительно накалывают.

— Да. Косяк реальный. Кто же знал. Его Гиви привёл. Говорил нормальный пацан.

— Говорил… гамадрил… Я в татуировках не разбираюсь…

— Ничего. Посадят, научишься.

— Типун тебе… Он говорил…

— Он много чего говорил. Теперь уже никому ничего не расскажет. А эта девка его за полсекунды расколола. Пока он свою ксиву поддельную из кармана тащил. И перстень срисовала. И ему тут же обосновала всё. И кто он по жизни, и за что сидел. А потом мне в нос.

— Да-а… Шнобель тебе лихо подрихтовали. Знатно на бок свернули.

— Я же не боец. Я свои руки для другого дела тренировал.

— И что потом эта девочка…

— Да какая она к *беням, девочка? Просто мелкая. Точно, азиатка. Они там мелкие, но шустрые. Вон вьетнамцы америкосам как вставляют.

— Так там наши помогают… А те двое, что с ней были?

— Тоже нерусские. Чернявые, как арабы.

— Или евреи.

— Да, хрен их там разберёт.

— Номер машины запомнил.

— Записал. На бумажке.

— И где она?

— Кто?

— Бумажка, *ля… Тебе что, мозги все отбили?

— Похоже на то… Она меня вырубила и обшмонала. И его тоже. Быстро так, профессионально. Так менты шмонают.

— Или карманники.

— Выгребла у меня всё. Документы, деньги, все бумажки, вплоть до трамвайного билетика. Мне даже с таксистом нечем было рассчитаться.

— А паспорт твой?

— И паспорт, и ксиву конторскую поддельную…

— Его тоже под ноль?

— Да.

— Это хорошее. Значит, ментам ничего не досталось, кроме кителя ментовского, да штанов обосранных. Ну, пусть копают. Его всё равно пробьют по пальчикам. Он же сидел. Вот пусть в ту сторону и роют.

— А чего она тебе там ещё втирала?

— Обосновала как и почему мента фальшивого раскусила. Сказала, что я с петухом на дело пошёл. И много ещё чего на фене наболтала. Похоже, что из крутых девка. По-русски чисто говорит, без акцента. Может и не японка. Но мелкая такая…. Полтора метра ростом.

— Да. Кому расскажешь, зачморят за такой косяк. С петухом пошли на дело, а потом мелкая девка, двух здоровых лбов вырубила и спокойно ушла.

— Не ушла… Уехала. Причём она командовала теми двумя.

— Я думаю, что про это вообще не надо никому звенеть. Сами потом в дураках окажемся. А тебе надо на другую точку сваливать. А ещё лучше, в Питер рвани. Ты здесь засветился по полной. Поработаешь там годик, другой… А после посмотрим.

— А…

— А сейчас лепила к тебе приедет. Нос вправит и на место поставит…

Глава двенадцатая

Я проснулся просто зверски голодным. По крайней мере, живот мой рычал, как дикий зверь. Зато выспался я на все сто.

Утром Вадим напоил меня кофе с молоком. Странно… Вчера ещё молока у нас в доме не было. С утра что ли сбегали и купили? Наверное…

Что там у нас на сегодня было запланировано? Шопинг с молодёжью, с целью одеть их поприличнее, чем дворовая шпана…

На машине, что ли поехать? Не-а… Лениво. Рванём-ка мы на метро… А то совсем скоро обленюсь. Скоро в булочную буду на машине ездить…

Нет. Сегодня у нас будет пешая прогулка по городу и поездки на общественном транспорте… Так и сделаем.

Сколько там времени у нас? Угу… Уже полдесятого. Ну, пора и собираться.

Видимо, мои малолетние бандиты были куда больше меня мотивированны на итоги сегодняшней поездки. Когда я вышел во двор, то Волковы уже маячили там, делая вид, что только что вышли из дома. Хотя видно было, что пространство возле нашей дворовой лавочки уже слегка помечено следами их ног…

— Привет, парни! Сегодня поедем на метро. Возьмите с собой рюкзаки! Они нам наверняка пригодятся.

— Уже… — откликнулся младший, и кивнул на лавочку.

Странно… Слона то я и не заметил… Старею…

— Ну, тогда поехали! Чего время-то терять?

И мы двинулись в путь. Доехали на трамвае до ближайшего метро. Потом на метро с двумя пересадками. И вот я снова вижу Центральный детский универмаг. Всего лишь полтора месяца тут не был, а сколько уже всего произошло с тех пор.

Теперь вот и деньги есть в достаточном количестве. И не надо больше копейки в кармане считать. А жизнь-то налаживается…

Мы начали с самого главного… С обувного отдела. Сразу купил ребятам новые кеды. Полезная обувь по нынешним временам. Взял те, что были покрепче и подороже.

Жаль, что кроссовок импортных в продаже не оказалось…

Это я так… Иронизирую, если кто не понял…

Ну а дальше всё по порядку. Плавки, штаны, футболки. На юг же едем. Нужны вещи полегче. Ну и так по мелочам всего накупили и им, и мне.

В общем, набил я им рюкзаки под завязку… Причём получилось это в прямом смысле этого слова. Какие молнии? Какие к чертям липучки? Завязки на рюкзаках — это наше всё! И ещё долго так будет…

Из Детского мира, мы пешком добрались до улицы Горького. Я решил всё-таки попробовать поинтересоваться своей входящей корреспонденцией. Ну вот там, на Центральном телеграфе я и поинтересовался: Нет ли письма «До востребования», на имя Александры Котовой?

Странно… Но письма с адресом тёти в Армавире не было среди входящей корреспонденции с пометкой "до востребования". То ли тётя забыла его мне отправить, то ли она ещё не определилась с постоянным адресом проживания.

На обратном пути я загнал их в парикмахерскую. Старшему сделали модельную стрижку покороче, а Сергей упёрся… Не хотел расставаться с так давно отращиваемыми длинными волосами. Я с ним согласился. Мода есть мода… Так что его только слегка подравняли. Но я его предупредил, что носить длинные волосы он будет исключительно в виде «конского хвоста». Я руками собрал в пучок его гриву и показал, как будет выглядеть.

— Я что тебе — девчонка?

— Дурак ты, Серый! Девчонки носят хвост не так. У них волосы висят вниз, а это называется «Конский хвост». Пучок собирается на затылке. Так за границей крутые парни сейчас носят. Особенно рок-музыканты всякие. Ты что? Это же последний писк западной моды. Только резинка нужна. И не цветная, как у девчонок, а чёрная или серая.

Я не стал говорить молодому бандиту, что девчонки иногда такую причёску тоже носят, а меж собой называют её не «Конский хвост», а «Лошадка хочет какать». Зачем ему такая лишняя информация?

Эти неиспорченные интернетом души всему верят на слово…

— Ну, тогда ладно… — согласился он с моими доводами.

По дороге я стал немного нудно и подробно инструктировать ребят по поводу будущей поездки.

— С собой берёте свои свидетельства о рождении. По дороге, если спросят, говорите, что едете с дядей Вадимом, чтобы больше лишних вопросов не было. Пусть он и решает все остальные вопросы.

— А ты поедешь на машине?

— Да, с Натаном. Все тяжёлые вещи мы с собой заберём. Так что вы поедете налегке, с комфортом. Поэтому, с собой возьмёте лишь только то, что в дороге может и пригодится. А всё остальное погрузите к нам в багажник. Это ясно?

— Ясно-понятно, гражданка-начальник.

— Всё шутишь, Серый? Есть хотите?

— Ну, если только мороженое.

— Хотите есть мороженное на ходу? Фу… Это же не комильфо, джентльмены…

Мы, как белые люди, зашли в кафе-мороженое и заказали сразу по несколько шариков каждому. Подавали нам холодный десерт в блестящих креманках.

И мы от души наслаждались обалденно вкусным пломбиром, поедая его при помощи чайных ложечек. Это просто блаженство…

***

Вернувшись домой, я отправил Вадима с парнями за билетами. Нам важно было заранее узнать, когда ребята приедут в Сочи, чтобы встретить их там, на вокзале на нашей машине.

Договорились о том, что все вместе собираемся на квартире у Вадима завтра. Забираем все тяжёлые вещи и стартуем.

Выезд назначили на первую половину дня, чтобы до вечера добраться как минимум до Воронежа. Лучше, конечно до Ростова-на-Дону. Но это фантастика для этого времени, да по этим дорогам, к тому же на этой машине… А ночами гнать тачку вовсе никакого смысла нет. Да и зачем нам так напрягаться? Наверняка билетов на ближайшие дни не будет. Так что торопиться нам особо некуда.

А мы с Натаном прихватили из тайника всё золото, оба клада и основную часть наличных денег. Надо всё это спрятать на время поездки, да понадёжнее. Сумку с оружием мы тоже прихватили для захоронения.

С собой на юг я возьму лишь ножи, да один наган плюс полторы пачки патронов. Думаю, что мне хватит. Я же всё-таки не на войну еду, а просто на море отдыхать с друзьями…

Получилось прилично так поклажи для захоронки. Хотя мы и сокращали груз, как только могли. Золото и ордена из первого клада переехали в сумку к драгоценностям. Ржавый наган я хотел даже выкинуть, но Вадим сказал, что пригодится. Бросил у него дома. Пусть развлекается с ним на досуге…

Я заранее продумал куда можно спрятать наши «сокровища», чтобы не заморачиваться с раскопками новых ям в лесах Подмосковья. Знаю я одно такое тихое место. Пока там ещё нет особого бума дачного строительства. Да и туристы не особо кучкуются там по выходным дням со своими рюкзаками и палатками. Но в будущем это место будет широко известно. С далёких времён там есть кое-какие рукотворные пустоты в земле, про которые у нас до конца восьмидесятых ещё никто не узнает. Ну а я уже знаю, что там, и где там, и даже в подробностях.

Под Москвой есть много заброшенных каменоломен. В стародавние времена там при свете лучин вручную добывали известняк. Да, да… Тот самый белый камень, из-за которого Москва и получила в своё время прозвище «Белокаменная». Добывая камень, люди углублялись под землю всё глубже и глубже. Местами возникли подземные лабиринты протяжённостью и тридцать и пятьдесят километров… Постепенно добычу вести перестали. Невыгодно стало. Стали лепить кирпичики из глины… А каменоломни забросили на долгие-долгие годы. Открывать заново их начнут энтузиасты спелеологи ещё лет через пятнадцать-двадцать. Но места на поверхности, где можно без особого труда проникнуть под землю, мне хорошо известны. Да и внизу, я там частенько бывал. Не заблужусь…

***

Часа через три с половиной мы смогли избавиться от ценного груза. Причём я умудрился сделать сразу три разных нычки, в разных местах, каждое из которых было далеко от других. Отдельно одну закладку для оружия, другую для денег и третью для ценностей. На всякий случай не стал делать никаких пометок на стенках, типа креста выведенного копотью от сгоревшей свечи. Я смогу и так найти, а другие мимо пройдут и даже подумать не смогут, что стена в этом месте не цельная…

Правда, запарился я знатно. Как в сауну сходил, к тому же позабыв перед этим раздеться. Да и ползать по катакомбам с фонариком в руке, это вам не это… Налобных фонарей пока что не наделали в таком количестве, чтобы его можно было свободно найти в магазине… А те монстры, которые производят для шахтёров, хоть и работают долго, и святят ярко, но по весу они, как ещё один рюкзак… Да и где бы нашёл шахтёрский фонарь в Москве за такое короткое время? Ладно… Хватит плакаться… Справился, ну и бог с ними, с сокровищами нашими…

Дома у Натана мы собирали вещи и не спеша грузили их в машину. В машине я тайком от Натана, оборудовал тайничок для своего нагана. И найти довольно сложно, и достать быстро можно. А сверху всё завалил разными вещами. Если специально его не искать, то и найти будет сложно. Особенно тому, кто не знает чего ищет. Надеюсь, что по дороге ни у кого из сотрудников правоохранительных органов не возникнет любопытства для такого мероприятия, как обыск транспортного средства…

Ну а если что… Была у нас такая поговорка в девяностых: «Троих на месте положим, а от остальных убежим!».

Другая поговорка была ещё конкретнее: «Уходя, гасите всех!»

***

Я решил, что всю поездку мне выгоднее быть в образе девочки. Но мальчиковый набор, я тоже имел с собой. На всякий случай. А как говорил поручик Ржевский в известном анекдоте: «Случаи разные бывают…»

Денег на поездку я решил взять побольше.

Во-первых нас будет пятеро, и это значит, что понадобится как минимум два номера в пансионате или санатории, если мы будем искать такой тип размещения. А если снимать квартиру или койко-места у граждан, то это опять же либо две-три комнаты, либо целых пять коек.

Ну а во-вторых, экономить на отдыхе, имея деньги — это смертный грех. Отдыхать на курорте надо во всю широту русской души.

Возродим традиции и привычки купцов первой гильдии, что в царские времена гуляли на всю катушку. Есть, правда ещё и пример того, как гуляли нэпманы… Как в последний раз… Так оно и вышло позже… И те, и другие плохо кончили…

Шучу, конечно… Но мне почему-то хочется отдохнуть, ни в чём себе не отказывая…

Почему-то снова потянуло в сон. Последнее время я что-то сильно устаю. Хотя и событий происходит слишком много в это самое последнее время…

Да и ноет чего-то внутри. Непонятно так… Противно на душе… Надо бы у Инги спросить. Что она сможет сказать по этому поводу… Но всё это будет уже только завтра.

А сейчас… спа-ать…

***

А утром мы как-то просто и буднично стартовали на машине по направлению к Вадиму.

А вот там, как раз, и стояла, и висела в воздухе, всеобщая нервозность и суета. Пожар в борделе во время наводнения? Фигня на постном масле… Здесь всё было как во времена первой русской революции… Неорганизованные народные массы мечутся без руководящей роли РСДРП(б).

Братья всё никак не могли определиться: Что брать с собой? Чего не брать с собой? Что им самим тащить, а что надо нам в машину грузить?

Я решил ни во что не вмешиваться. Сидел себе тихо на кухне, пил кофе с молоком, запивая печеньку…

Младший брат щеголял с новой причёской. Нашёл, значит, где-то чёрную аптечную резинку… А что? Ничего так получилось. Конский хвост ему шёл. Об этом я ему сразу, конечно и сообщил. Парень зарделся. Похвала она ведь и ёжику приятна, и волчонку тоже.

Но наконец-то, всё устаканилось. Лишнее в багажник загрузили, остальное в рюкзаки сложили…

И теперь мы сидели за столом, подводя итоги. Билеты на поезд были взяты. Правда, поедут ребята только через три дня, на самом весёлом, и совсем-совсем не скором поезде. Семьсот какой-то почтово-багажный… Слышал я про такие, но сам на таких никогда не ездил. От Москвы до Сочи что-то около двух суток в пути.

Невероятно. В космос летаем и на Северный полюс парашютистов высаживаем, а поезда ходят со скоростью деревенской телеги…

Чувствую я, что их поезд будет останавливаться не только на каждой станции, но и у каждого фонарного столба…

Ну и ладно… Самое главное, что мы уточнили время прибытия наших парней на вокзал в Сочи. Эта информация была самая важная и нужная. А остальное — это детали. Главное нам не разминуться на вокзале в Сочи. Иначе нам на побережье друг друга не найти. Времена сотовых телефонов ещё не настали…

Может придумать какое-то место встречи на всякий случай? Типа: Явки, пароли, адреса… Каждый день у фонтана ровно в полдень?

Бред… Даже не буду заморачиваться на эту тему. Ничего не случится и мы вовремя будем на вокзале встречать наших друзей…

Почему-то вспомнилось, что одна из детских повестей Кира Булычёва про приключения девочки Алисы, называлась: «Девочка, с которой ничего не случится.»

Но у меня складывается мнение, что я сейчас играю роль девочки, с которой всегда что-то случается… Нет, не то чтобы я, каждый раз выходя из дома наступаю ногой в собачью какашку, но всё же… Стоит в магазин сходить, на грабителей нарвались… После ресторана в Иваново… На грабителей нарвались… А про то, как в городе Шуе я решил на лавочку присесть, да булочку сьесть… Даже вспоминать не хочется…

Неужели у меня в этом теле такая карма, и я такой вот, блин, «магнит для идиотов»?

Ладно… Хватит думать о плохом. Думай о хорошем! Надеюсь, что хоть поездка на море не принесёт никакого негатива, но кроме как обгоревшего на солнце носа…

***

Я передал Сергею стольник. Наказал, чтобы он его обязательно маме отдал, и пояснил, что это на еду и на хозяйство. Ну а на дорогу пусть свои тратят. А у Вадима денег прилично с собой. Вполне хватит и на юг смотаться, и обратно всем вместе вернуться.

Пора ехать…

Долгие проводы — что-нибудь забудешь.

Но вроде бы ничего не забыли.

Провожали нас, чуть ли не со слезами на глазах.

Трогательная сцена, как в кино…

Ну, разве что платочками не махали…

***

Рулить машиной я доверил Натану. По крайней мере, пока из Москвы не выедем… А сам я занялся подробным изучением атласа автомобильных дорог СССР.

Вроде бы всё ясно и понятно. Сначала до Воронежа, потом до Ростова-на-Дону, Дальше до Краснодара доехать… Потом через Горячий ключ на Джубгу. А дальше на выбор. Мы можем остановиться где угодно: Туапсе, Сочи, Адлер… И ещё есть много разных мелких населённых пунктов на протяжении всего Черноморского побережья… Выбирай любое!

Нас никому не сбить с пути! Нам всё равно куда идти!

Вообще-то, маршрутом этим я ездил много-много раз… Но там… В своём будущем. И было это уже гораздо позже этих времён. То есть это было уже в начале девяностых. А там уже и дороги были поширше, и заправок было побольше.

Да, кстати… Надо было бы ещё одну канистру прикупить. На всякий случай. Хотя бы литров на десять. Чтобы была как НЗ (неприкосновенный запас).

***

Выехали мы из Москвы без всяких проблем. Ну и попылили по дороге в направлении на юг…

Скучной дорогу нельзя было назвать. Почти везде: один ряд туда, другой на встречу. Местами появлялся третий ряд, там надо было ухитриться быстро сделать обгон грузовика, который как обычно по традиции плёлся впереди, сдерживая весь поток. Умудрялись и обгоняли… Чтобы сразу после обгона, снова упереться в задницу другого такого же тихоходного грузовика.

Часа через полтора Натан начал дёргаться и нервничать. В районе Каширы заехали на заправку. Залились снова под пробку. Сбегали по очереди в деревянный домик неизвестного архитектора. До сих пор понять не могу, как можно промахиваться так широко. Отхожее место было загажено с усердием художника авангардиста. Ну да ладно. Мы люди простые. Нам и это не проблема, лишь бы слой не по колено…

Уговорил Натана поменяться местами. Но не сейчас, а чуть позже. Должен быть пост ГАИ на границе Московской области. Вот после него мы и сменим неопытного водителя, на более опытного.

Нас на посту даже не тормознули. Видимо вид нашего лимузина, с привязанным чемоданом сверху на багажнике, не вызывал никаких чувств у служителей полосатой палочки.

Теперь уже за руль сел я, подложив под себя небольшую подушку и подогнав сиденье. Завёл машину, и погнал нашего Росинанта в направлении юга.

А ближе к вечеру мы уже въезжали в Воронеж. Темнело, но гостиницу мы нашли довольно легко. Подсказал сотрудник ГАИ на въезде в город. К тому времени мы уже снова поменялись, и я опять изображал пассажирку.

На удивление в местном «отеле», ну то есть в гостинице были в наличии свободные номера. И даже место для нашей машинки нашлось во дворе.

Называлась гостиница традиционно — Воронеж. Но нам это было как-то до фонаря. Мы даже умудрились поужинать в местном ресторане на скорую руку. На этот раз обошлось без пафоса и без последующих приключений.

Выспались, слегка отмылись от дорожной пыли, позавтракали, да и поехали утром дальше. Чего уж там задерживаться… Нам на море надо ехать…

Почти всё время за рулём был я. По дороге мы с Натаном трепались обо всём и ни о чём одновременно.

Магнитолы с кассетами явно не хватает. Но с этим придётся подождать. Ибо самые первые кассетники для машин начнут клепать в Союзе только лет через пять. А воровать их из машин перестанут только после 2000-х.

Поэтому мы просто ехали и болтали… Болтали и ехали.

Днём обедали в обычной столовой в Ростове-на-Дону, но задерживаться в этом городе не стали…

А ужинали мы снова в ресторане, но уже при гостинице «Кавказ» в городе Краснодаре. Здесь пришлось немного дать денег, а то изначально мест для нас не было. Но червонец сверху, и номер на двоих нам был обеспечен.

В ресторане я впервые за всю поездку почувствовал себя некомфортно, когда горячие кавказцы с характерными усами стали пялиться на меня, и что-то громко обсуждать своими гортанными голосами на незнакомом мне языке. Блин… Мне ещё четырнадцати нет… хотя… Одет я вполне стильно, да и короткая стрижка вкупе с рыжим окрасом — тоже в глаза бросаются сразу.

Ну да ладно. Вроде знакомиться не лезут пока. А, ерунда… Не стоит даже заморачиваться…

Кстати, когда мы возвращались из ресторана в номер, нам администратор дала очень «ценный» совет. Поставить машину под охрану. Через пару кварталов находится отдел милиции. Там обычно договариваются с дежурным и за совсем небольшие деньги можно припарковаться на ночь. А то не дай бог открутит кто чего, и наша поездка на юг накроется медным тазом.

Вняв мудрому совету, я оправил Натана перепарковываться, а сам пошёл в номер. Спать уже пора. Завтра же нам снова в путь. Надо до вечера пройти горный серпантин и уже искать ночлег на побережье.

Я умылся, переоделся в так полюбившийся мне удобный красный полукомбинезончик, лямки с шортами, и стал готовиться ко сну.

Вот Натан вернётся и всё…

Спа-ать хочу…

На часах уже пол одиннадцатого… Зевота уже челюсть разрывает…

Где там бродит этот автомобилист?

В это время в дверь номера постучали…

Глава тринадцатая

Вот ведь как бывает…

Ну и что мне делать?

Что делать?

Стучат — откройте дверь!

Позёвывая, плетусь открывать…

Как вдруг в голову молнией ударила мысль… А вдруг это не Натан?

Подойдя к дверям, я внутренне собрался… зевнул… и спросил сонным голосом:

— Кто там?

В ответ послышался незнакомый мне мужской голос с явно кавказским акцентом:

— Э-э, слюшай! Открой, да!

— Папы нет. Что вам надо?

— Зачем папа? Я тока спросить…

Не открывая дверь, предлагаю собеседнику поговорить так… Но как-то машинально не раздумывая натягиваю кроссовки и завязываю шнурки.

— Спрашивайте!

— Ты. Эта… Двери открой! Что я буду… вся коридор кричать…

— Папы нет. Уходите! Я не открою…

— Э-э, ни бойся. Я тока спросить… — и снова стук в дверь…

Блин. Задолбал уже… Вот настырный какой…

А чего я собственно боюсь? Этого чужого мужика? И что он мне сделает? Всё-таки это Советский союз, а не негритянский квартал в Нью-Йорке, и не фавелы Рио-де-Жанейро…

Открываю дверь… Но не запускаю незваного гостя в номер, а сам выхожу к нему в коридор:

— Ну и чего надо?

Передо мной стоит тот самый черноволосый кавказец с усами, из ресторана. Ростом не намного выше меня, но такой бодрый толстячок.

— Зачем так со старшим говоришь?

Стараясь произносить слова раздельно, практически по слогам, чтобы понял любой малообразованный дебил, спокойным голосом, снова спрашиваю:

— Что… вам… надо?

— Ты. Эта… Куртка у тебя… Сыну моему нравится… Продай, да!

Блин горелый… И весь этот кипеш только из-за этого? Да они чё тут, совсем охренели на этом юге? Они считают, что всё в мире продаётся и всё покупается… А ещё они думают, что им никто не может отказать… Вот такие вот всемогущие, самые богатые и самые усатые… Это они сейчас такие… Да и в будущем вряд ли что изменится. Ну разве что, вместо усов будут в моде бороды… Может это южное солнышко на них так действует. Может, мозги у них от солнца плавятся?

Ну да… Конечно… Щас… Прям вот так возьму и продам по дешёвке свою вещь, какому-то «хозяину жизни»…

Да пошёл он…

Причём это хочется сказать ему прямо в наглую усатую рожу: «А не пошёл бы ты дядя на х… мелкими шагами!».

Но так говорить сразу нельзя. Потому что тогда будет скандал… Громкая ругань и прочее, прочее, прочее…

А тогда к нашему спокойному началу большой поездки на море, подкрадётся и придёт большой полярный лис… Песец, который…

Где этот Натан бродит? Вот когда он позарез так нужен, его как всегда нет. Придётся видимо самому базары базарить и разговоры разговаривать.

Отвечаю этому усатому нахалу, спокойным уверенным тоном, но абсолютно безапелляционно:

— Куртка — моя… Она не продаётся!

Пытаюсь ретироваться в номер и закрыть за собой дверь, но тут происходит то, чего я не ожидал. Восклицая своё излюбленное:

— Э-э! Куда?

Меня грубо пытаются схватить за плечо, но рука его соскакивает и цепляет лишь лямку моего красного полукомбинезона. Пуговица, за которую зацеплена лямочка, отрывается «с мясом». Нет, не с моим мясом, а с нитками, на которые была пришита.

Я уже распахнул двери в номер и дёргаюсь внутрь, но его рука, тянущая за лямку, тормозит моё движение.

Не знаю, как так получилось, но мои ноги зацепились за коврик перед входом, и я, поскользнувшись на тряпочном коврике, лечу на пол, а незваный покупатель моей куртки, держась за лямку моего комбинезона, летит вслед за мной.

Да чего там вслед? Грохается на меня сверху, бугай здоровый. Аж, дыхание на секунду спёрло…

В процессе падения… Даже можно сказать, что не падения, а полёта в сторону пола, меня каким-то образом развернуло. Но крепко вцепившаяся в левую лямку моего комбеза, рука кавказца умудрилась стащить с правого плеча и вторую лямку. Я не понял, как это, всё произошло.

Ну как можно было вот так вот в падении развернуться на сто восемьдесят градусов?

Так обычно только кошки падая, разворачиваются в воздухе. Но я же не кошка пока ещё…

Эх, мне бы сейчас один из моих стилетов… Я бы показал этому здоровяку, что в здоровом теле может быть не только здоровый дух, но и здоровый нож.

Но при моём цыплячьем весе борьба в партере с клиентом втрое меня тяжелее — это явно не моё любимое хобби.

Зато я очень быстро соображаю. И вспомнив, что я маленькая девочка, включаю сирену своего голоса на всю мощь девичьего горла:

— Па-ма-ги-те! А-а-а-а-а!

Децибел примерно на двести получился мой дикий крик, переходя в такой же дикий визг.

***

Да… Это вам не девяностые, когда на такой крик все очевидцы постараются поплотнее задёрнуть шторы на окнах… И даже не две тысячи двадцатые, когда все бросятся не спасать и помогать, а достанут свои смартфоны, чтобы снять забавное видео…

Это семидесятые годы двадцатого века! Союз Советских Социалистических Республик! Все люди — братья… и сёстры! И все помогают друг другу… Ну, или почти все…

Послышались голоса в коридоре. Распахивались и хлопали двери. Чей-то женский голос громко спросил: «А что случилось?».

Ну, а я что? А я продолжаю свою сирену:

— По-мо-ги-те!

Это усатое чучело уже пыталось встать с меня, но я делая вид, что отталкиваю его, «случайно» крепко держал его за отвороты пиджака… И орал… О, как я орал…

— А-а-а-а-а-а!

Но потом вдруг, кто-то схватил «негодяя» то ли за шиворот, то ли за волосы, и наконец-то оторвал от меня его потное тело. Я ещё лежал на полу, в порванном полукомбинезоне с почти стянутыми с меня шортами и задравшейся на животе футболке, как услышал в коридоре характерные звуки.

Кажется, кого-то бьют.

И я, кажется, даже знаю кого…

Ко мне наклонилась темноволосая женщина. Несмотря на довольно большой нос и тёмные «усики» под ним, лицо её было милым, и очень добрым. С каким-то мягким, кажется армянским акцентом, она спросила меня:

— Что он с тобой сделал? С тобой всё в порядке?

Её руки ласково пробежались по моему телу, она поправила на мне футболку, пыталась приладить на место лямки, комбинезона, но поняв, что одну из лямок «с мясом» оторвали, повернулась к «злодею». Боюсь, что её лицо в тот момент уже не было таким же милым и добрым, как секунду назад.

Усатого кавказца уже держали за руки несколько мужиков разного возраста. На его лице уже стали проявляться следы тумаков от тех, кто поспешил мне на помощь. Но это не остановило эту добрую женщину. С гневным криком: «Негодяй!», она залепила ему такую звонкую пощёчину, что казалось голова его должна лопнуть, как спелый арбуз.

Как всегда на самом интересном месте… Вдруг откуда ни возьмись, появился… Натан, конечно. Ему уже давно пора было появиться. Что-то он слишком долго гулял по ночному Краснодару.

Не раздумывая, продолжаю доигрывать роль маленькой девочки. Бросаюсь к нему с криком: «Папа!», обхватываю его двумя руками, утыкаясь лицом ему в грудь. От всей этой комедии, меня пробивает на смех. Пряча лицо у него на груди, практически до слёз пытаюсь подавить в себе совсем не нужное сейчас «ржание». Видимо со стороны всем показалось, что я горько рыдаю. Да и слёзы выступившие на моих глазах… Всё к месту.

Натан порывался высвободиться от моих объятий, и вершить свой отцовский «справедливый суд» над обидчиком, но я его не отпускал.

Когда появились два милиционера… А быстро тут у них… Короче, их глазам предстала следующая картина: Заплаканная девочка, вся в слезах и соплях, в объятиях рассерженного отца. Злодей-насильник в руках бдительных граждан. И фурия, в виде доброй армянской тётушки, хлещущая злодея по щекам.

Женщину блюстители порядка подвинули в сторону, а вопрос был задан вслух, видимо для всех:

— Что тут происходит?

Армянская тётушка первая стала говорить. Говорила она быстро, вставляя в русскую речь незнакомые мне армянские слова:

— Я всё видела. Этот (незнакомое слово), — указала на усатого и побитого. — напал на эту девочку. Порвал на ней одежду, (незнакомое слово). Повалил на пол. Майку на ней задрал, (незнакомое слово). За грудь хватал…

Я посмотрел на свою грудь. Да… Было бы за что хватать…

В свою очередь, избитый, но всё ещё горячий усач, стал оправдываясь, кричать на армянку:

— Ти что, жэнщина? Что ти говоришь? Не так всё било…

— А вы помолчите, пока гражданин! — оборвал его строгий сержант. — Вам слова не давали.

— Э-э! — всё не успокаивался задержанный…

Но его уже никто не слушал.

— Сколько тебе лет, девочка? — обратился ко мне сержант.

— Тринадцать. — отвечаю я, при этом шмыгнув носом. Получилось очень даже жалостливо…

— Город, ответь восьмому! — это он в рацию.

— Город на связи… — едва разборчивый голос у него с плеча из маленького динамика.

— Пришли группу в Кавказ! Да. В гостиницу. Третий этаж. Попытка изнасилования несовершеннолетней…

— Быр, бр… — неразборчиво из рации…

— Подозреваемый задержан. Скорая? — он взглянул на меня. — Нет, скорой не надо… Инспектора ПДН, прихватите. Надо девочку допросить.

***

Да. Поспать сегодня явно не удастся. А возможно и уехать завтра тоже не получится.

Злодея увезли допрашивать в отделение. Армянскую тётушку допрашивали где-то там, за пределами нашего номера. Может, у неё…

Меня стала, в присутствии «папы», допрашивать немолодая сотрудница по делам несовершеннолетних. Я не стал особо ничего лишнего выдумывать. Просто рассказал вкратце, почти всё как было.

— Мы ужинали в ресторане. Потом папа поехал припарковать машину у отделения милиции. Я не знаю у какого. Я в номере была одна. Переоделась и готовилась лечь спать. Ждала, когда папа придёт. Нам же завтра ехать дальше.

— А мама твоя где? — перебила меня инспекторша.

Я вот подумал: А какое отношение имеет к сегодняшнему делу то, где находится моя мама? Но просто ответил, потупив глаза:

— Мама погибла полтора года назад. Мы живём вместе с папой. И сейчас с ним вместе едем на море.

Похоже, что этой тётке было всё равно. Ну, ещё бы, выдернули из дома, на ночь глядя. Вид у неё был, по крайней мере, именно такой, слегка недовольный. Как будто это я во всём виноват… 

— Я была в номере. Ждала папу. — последовательно продолжал я своё повествование. — В двери постучали. Я думала это папа…

На этом месте я сделал запинку, как бы собираясь с силами, чтобы снова не расплакаться.

— Открыв дверь, я увидела этого, незнакомого… Он говорил какую-то ерунду…Предлагал продать ему что-то…

— Что именно…

— Кажется куртку хотел у меня купить… Я его не очень поняла… Сказала ему, чтобы он уходил. Хотела зайти в комнату и закрыться. Мне было страшно… Я уже пожалела, что открыла дверь…

— Ну и что дальше?

— Он схватил меня… Порвал на мне шорты вот эти… Лямку оторвал… И когда завалил меня на пол… Так получилось, что он почти с меня шорты стянул и футболку задрал. Я не поняла как это всё произошло… Он так навалился на меня сверху. Я испугалась… Стала кричать. Прибежали люди… Его с меня сняли и оттащили… этого дядьку… мужчины схватили и держали… А потом папа вернулся… и милиционеры пришли. А я…

Я замолчал. Вроде бы всё сказал, нигде не соврал. Так лучше. Говорить почти всю правду. И не запутаешься, и не забудешь.

— Он тебя трогал? Руками куда-то залезал?

Я, как бы стесняясь, посмотрел на своего «папу»…

— Ну… Его руки были под моей майкой… Вот здесь… — я указал на грудь. — Футболку он вверх задрал, а шорты как бы вниз сползли… Я не знаю… Но там внизу он не успел меня потрогать… Его оттащили…

Я опять стал играть в эту «ромашку» — помню, не помню… Хватит уже. И так много наговорил. Спать пора уже…

Интересно, а эта тётя знает, что проводить всякие следственные действия в ночное время с несовершеннолетними не слишком законно. Наверное, всё-таки знает. Но если я стану ей на это указывать, то выдам себя. Сейчас я — наивная девочка, а не матёрый опер и знаток уголовного права… Но намекнуть ей на это можно…

— Простите, а когда мы закончим. А то я хотела бы помыться. У него руки были такие… потные…

— Подожди. Сейчас следователь подъедет. Возможно, что он тебя тоже допросит. Вот подпиши здесь… Пиши: «С моих слов записано верно и мною прочитано», а потом подпись.

— Я тогда прочитаю сначала.

Тётка недовольно сунула мне бланк объяснения.

— На! Читай! Давай только быстрее.

Я стал не спеша читать неразборчивый почерк. Из принципа буду читать долго…

Вроде бы всё так, как я и говорил. Только как-то более скупо и без эмоций. Но так и надо, наверное. Это всё правильно пока. Подписываю, а потом протягиваю Натану.

— Папа тоже должен подписать…

— Но его же там не было… — возражает тётка-инспектор.

— Но здесь-то он есть. И он всё слышал. Пусть прочитает и тоже подпишет…

Натан быстро читает и пишет, что допрос проходил в его присутствии.

— Это не допрос. — снова влезает в разговор тётка. — Это всего лишь объяснение. А допрос будет следователь проводить…

— Что? — смотрю на неё со слезами на глазах, — Прямо сейчас? Ночью?

Видимо тут инспекторша начинает что-то вспоминать из умных книжек по юриспруденции.

— Нет. Завтра утром придёте с папой к следователю. Адрес вам скажут. — обращаясь ко мне, снова спросила — Он точно с тобой ничего не успел сделать?

— Нет. Только порвал одежду и за грудь трогал.

Посмотрев с иронией на мою «грудь», она встала, собрала бумаги, и позвав Натана с собой, напоследок разрешила мне умыться и всё такое, раз ничего не было…

А Натана Борисовича ещё долго, где-то там за дверями нашего номера, допрашивали или опрашивали. Хрен их разберёт, местных юристов.

Я умылся и лёг спать. От всего пережитого сон пришёл не сразу… Куча вопросов в голове мешали мне отправиться в царство Морфея…

Интересно дело о попытке изнасилования возбудят или отделаются «хулиганкой»?

Ладно. Завтра посмотрим и узнаем, как творится правосудие в этом городе…

Натана я не дождался… Заснул раньше…

Глава четырнадцатая

Я даже не проснулся, когда вернулся Натан, после ночных допросов. Вот ведь как. НКВД уже давно нет, а евреев снова по ночам допрашивают злые следователи. Непорядок…

С утра я вкратце рассказал «папе» всю историю в подробностях. А он мне сообщил, что азербайджанец не совсем простой человек. На местном рынке торгует чем-то. Богатый, в общем, дядька. Зовут его Магомед, а фамилия то ли Гулиев, то ли Кулиев… На слух похоже и так, и эдак.

Когда ночью следователь задавал Натану вопросы, то их подтекст звучал не очень хороший. Типа: А вы уверены?

И словечки проскакивали: «якобы попытка изнасилования». Из этого «якобы» стало понятно, что возбуждение уголовного дела может и не состояться, а проблему у нас могут и появиться.

Позавтракав, мы направили наши стопы в местный отдел правопорядка. Следователь нас сразу не принял. Промурыжил минут сорок в коридоре…

Знаю я такой приём. Назначено на десять, например. Человек приходит вовремя, а ему говорят: «Подождите!». И приходится ждать перед дверью минут полчаса… У не слишком подготовленных людей это вызывает нервозность перед допросом. В коридоре ждать не слишком-то удобно и присесть особо не на что. Было желание выйти на улицу и ждать там. Погода была солнечная, а в ментовском коридоре было довольно душно, пахло потом и всем остальным сразу…

Но всё-таки мы дождались. Следователь вышел и кивком пригласил нас в кабинет. В кабинете было накурено. Два стола, два стула для сотрудников. Большой сейф и два потёртых стула для посетителей. Сколько задниц протирали эти стулья, я не знаю, но вид у них был такой же, как и у стульчака в придорожном сортире у заправки. Омерзительный.

Взяв у Натана свежую газетку, которую он купил по дороге сюда, я постелил её на стул, а потом только сел. Сегодня на мне было лёгкое летнее платье синего цвета. И мне очень не хотелось его пачкать.

Следователь делал вид важного человека при исполнении. Разве что щёки не надувал от усердия… И всё никак не начинал. Ждал чего-то что ли…

Дождался в конце концов. В кабинет вошёл сотрудник в форме капитана. Но не звание его первым делом бросалось в глаза. А кавказская внешность и усы. Почти такие же, как и у вчерашнего Магомеда.

Капитан уселся за соседний стол, как бы за нашими спинами, а следователь начал свои процессуальные действия. Взяв бланк протокола допроса, он подложил копирку, и скрепив два листа канцелярской скрепкой, стал заполнять его. Вписав в верхние строки число и свою фамилию вкупе со званием и должностью, он обратился ко мне:

— Фамилия, имя отчество… Число, месяц год рождения, место рождения. Адрес места жительства.

Всё это я ему воспроизводил с должным спокойствием, но когда он подсунул мне на подпись место, где была указана ответственность за дачу ложных показаний… Вот тут уже я не выдержал…

— Простите! А вы уверены, что на несовершеннолетних лиц эта ответственность по указанной уголовной статье тоже распространяется?

Тут проснулся капитан за моей спиной:

— Ти тут ни умничай! Падписывай, давай!

Я встал со стула, собрал газетку с сиденья, сложил её, и сказал, обращаясь к Натану:

— Папа! Пойдём отсюда! Они тут делают что-то не то.

— Э-э… Что не то? — снова возник капитан.

Судя по этому «Э-э», он либо родственник, либо земляк вчерашнего «злодея».

— По закону, к несовершеннолетним не относится ответственность за дачу ложных показаний, ни ответственность за отказ от дачи показаний.

— Э-э… Чё ти сказал? Умний, да? Иди тогда! Чего приходил?

— Пойдём, пап! — дёрнул я Натана за рукав, а в полголоса добавил: — Пойдём… в прокуратуру…

Услышал гад ушастый… Чебурашка усатая…

— Э-э! Какой прокуратур?

— А какая тут ближе?

— И что ти там им скажишь?

— Расскажу, как вы нарушаете законы СССР.

— И чем ти докажешь? Свидетели твои уже уехали.

— Тогда я расскажу о нарушении должностными лицами уголовно-процессуального законодательства совершённые в составе группы, в отношении несовершеннолетней. О попытке сокрытия события преступления, совершённого Магомедом Кулиевым…

— Гулиевым. — машинально поправил меня капитан азербайджанец.

— Гулиевым, — продолжил я. — Совершённые сотрудником правоохранительных органов с целью выгородить своего родственника…

— Он мине не родственник, земляк…

— А это ничего не меняет уже.

Я уже взялся рукой за ручку двери, когда наконец-то в разговор вмешался следователь:

— Ты куда? Я тебя не отпускал…

Открыв уже дверь, я обернулся и ответил, глядя в его злые холодные глаза:

— А ты меня и не задерживал…

— Вот сейчас возьму и задержу.

— И за что, если не секрет?

— За… — он не мог подобрать слова… — По подозрению…

— Подозревалка у тебя ещё не выросла… — я пристально посмотрел ему прямо в глаза, и добавив к словам немного внутренней энергии, продолжил: — А если ты сейчас рискнёшь силой задерживать в отделении тринадцатилетнюю девочку, то я тебе такое сейчас представление устрою, что ты точно не сможешь потом засунуть это дело под сукно. И местная прокуратура тебе покажется цветочками. Понял?

В момент произнесения своего этого «Понял?», я заметил лёгкий зелёный отблеск в его глазах. А продолжая своё «наезд» на этих охреневших от вседозволенности ментов, спросил у Натана мимоходом:

— Пап! Ты позвонил с утра дяде Вадиму из генпрокуратуры?

— Да… — подыграл мне поддельный «папа», — Его уже не было дома. Уехал на службу, но его жена Ася всё записала, и обещала передать мужу.

— Ну, тогда нам и нечего тут задерживаться. Свидетелей потом найдут по спискам проживающих в гостинице в этот день, если, конечно, эти коррупционеры их не уничтожат. Но им же тогда хуже будет.

Это я уже говорил, идя с «папой» под руку по коридору к выходу. Позади нас сперва было тихо. Видимо следак слегка завис после моего ментального посыла. Но капитан всё же никак не унимался.

— Э-э. Стой! Кто там? Задержите их!

Мы были уже в конце коридора, почти у выхода. Никаких решётчатых дверей на выходе, с электрозамками, открываемыми из дежурки, ещё и в помине не было. Не те времена, однако. Но один сержантик молодой, видимо из служебного рвения дёрнулся было к нам, но мой взгляд приковал его к месту.

— Даже не думай! — тихо прошипел я, стреляя в него зелёными искрами. Спокойно выйдя из дверей отдела, я тут же потащил Натана за угол. Я уже узнал, где он припарковал наш автомобиль. Взяв у него ключи, я быстро открыл двери и завёл машину. Натан уселся на пассажирское место. Выезд был в сторону противоположную главному входу. Мы беспрепятственно отъехали в сторону гостиницы. Никто нас больше не преследовал.

Вряд ли капитан такой борзый, что сразу начнёт какие-то «боевые» действия против нас. Такие люди слишком подлые, они любят по-тихому пакостить своим врагам.

— Сейчас срочно собираешь наши вещи и в машину. Надо валить отсюда…

— А прокуратура?

— Ты ещё вспомни про дядю Вадима из Генпрокуратуры! Не смешите мои тапочки… Кстати, тапочки тоже не забудь забрать.

— А ты не поднимешься? Вдруг я что-нибудь забуду…

— Не забудешь. Это же просто. Бери всё, что есть! И ничего не забудешь. А я тут за входом пригляжу. Вдруг враги подъедут, а мы там копаемся…

***

Натана нет уже около получаса. Чего он там тормозит? Блин горелый…

Машина наша стоит так, что мне вход видно, а от входа меня не особо и заметно. Я закрыл машину и вышел. Стоя за кустами, продолжаю наблюдать за входом в гостиницу. Натана всё нет.

Зато подъехал машина. Не милицейская. Просто Жигули первой модели. «Копейка».

Тьфу… Какая на хрен, «копейка»? Их ещё нет на дорогах.

Это Москвич-408 с круглыми как у «копейки» фарам. Просто слишком блестит, как новый. Припарковался с противоположной от меня стороны гостиницы, ближе к ресторану, но так же как и я, не у входа. А из машины вышел… Капитан-азербайджанец. Но уже без формы. Хотя нет. Только сверху гражданская куртка, а штаны на нём серые ментовские.

Ну-ну. Видимо не по службе приехал. Уговаривать что ли будет? Или угрожать?

Идёт в сторону входа в гостиницу. Надо бы его как-то опередить… Я быстро бегу к чёрному входу… или выходу? Там есть такой… пожарный типа выход. Через него сразу можно попасть на лестницу, минуя официальный ресепшн. Бегу наверх. На нашем этаже торможу, осторожно выглядываю из-за угла.

Оба-на, как я вовремя. Или наоборот не вовремя…

Натан с чемоданом и сумками стоит у двери лифта. Я не стал ему кричать, чтобы не шуметь. Только я дёрнулся в его сторону, но успел лишь увидеть, что он уже вошёл в кабину лифта. Когда я добежал, то лифт уже уехал. И что странно: Из него так никто и не вышел.

А это значит, что мент либо внизу сейчас Натана встретит, либо…

***

Тут в гостинице два лифта. И второй сейчас как раз открывает двери на моём этаже. А из дверей появляется злой капитан и таращится прямо на меня.

А я на него.

А он на меня…

Но я срываюсь с места и бегу к лестнице.

Второго раунда борьбы в партере с кавказцем я не вынесу. Мне вчерашнего хватило. А этот сегодняшний не меньше того по размеру и весу.

Бегу я быстро… Я же убегаю всё-таки… Но стараюсь не сильно отрываться от погони…

А позади меня, в отдалении топает ментяра.

Бежит быстро, но тихо. И не кричит ничего из ментовского лексикона, типа: «Стой! Стрелять буду…»

Молча бежит. Только пыхтит…

Может, он плохое чего задумал? Хорошие милиционеры громко кричат, преследуя злодея, привлекая своим криком себе на помощь широкую общественность.

А этот молчит… Ну, это лишь значит, что либо я не злодей, либо он… плохое задумал…

Сворачиваю на лестницу, и нарочно очень громко топаю по ступеньками…

Ага…

Первые три ступеньки топаю… А потом на цыпочках, на цыпочках, возвращаюсь обратно и встаю рядом с дверью, прижавшись к стене.

Топот из коридора. Тяжёлое дыхание всё ближе. В проёме двери появляется туша мента. Кажется, что в последний момент, он всё-таки умудрился меня заметить. Может, интуиция? А может просто он не дальтоник.

Платье у меня синее, причёска рыжая, а стена салатовая.

Короче… Он умудрился резко затормозить на самом крае первой ступеньки.

Ну, как тут не помочь человеку, который только что куда-то спешил? А тем более, если это целый милицейский капитан…

Всем телом толкаю его в спину. Инерция его тяжёлого тела, его же и подвела. Красиво он летит, кувыркаясь по крутым ступенькам. То головой, то шеей приложится…

Бегу за ним следом, но аккуратно, чтобы не упасть. Ступеньки-то крутые. Нас ещё в школе ругали за то, что мы бегали по ступенькам. А у капитана этого, то ли ступенек в школе не было, то ли не таки они были и крутые. Догоняю его уже на самых нижних ступеньках, где он красиво упал вниз лицом на кафельный пол… Прыгаю ему на спину, пытаясь попасть коленями в середину позвоночника… Резко бью кулаком в основание черепа, а после быстро сворачиваю шею. Несмотря на то, что шея у него такая же толстая, как и он сам, слышу хруст… Тело подо мною обмякает и лежит без движения… Даже не проверяю. Чего там, и так всё видно…

Перешагиваю через застывшее тело, и быстро вниз. Незаметно покидаю гостиницу, через боковую дверь.

Вспомнил… Через эту дверь ещё и мусор выносят. Сам видел. Так что это лестница как раз и предназначена для избавления от «мусора»…

***

Натан уже мялся возле машины. Хотя он уже закинул чемодан на верхний багажник, осталось только его привязать. А верёвочка-то внутри, а ключики-то у меня… Но я быстро открыл ему дверь, и пока он укладывал сумку в салон, на скорую руку закрепил чемодан.

Минута и мы уже не спеша едем на выезд из города.

Интересно, какие будут последствия у этого моего экспромта?

Может, ещё и следака надо было зачистить? Да и Кулиева-Гулиева тоже не мешало бы. Ну, хватит уже… Сколько уже можно быть таким кровожадным?

Надо всего лишь перестраховаться, и всё-таки написать в генпрокуратуру подробно и обстоятельно как всё было, а потом отправить по почте, с указанием всех моих данных, с описанием внешности всех свидетелей и очевидцев. Время действия и прочие подробности. Упомянуть про угрозы капитана-родственника. Про бездействие следователя и опасения за свою жизнь…

Нет… не получится… Если писать от имени Маши Левиной, то быстро выяснят, что Машу убили уже больше года назад…

Ну а то, что капитан с лестницы упал и лицом шибко ушибся… С кем не бывает? Надо было на лифте ехать с его-то лишним весом, а не по лестницам скакать, как горный сайгак… Или сайгаки по горам не скачут? Да какая разница…

Моих следов там не найдут. Наверняка, спишут на несчастный случай. А мы тем временем письмо отправим, и поглядим, что будет дальше… Или ничего не будем отправлять… Просто уедем и всё… И так почти целый день потратили на этих ублюдков. Теперь надо навёрстывать. Время идёт… А море нас ждёт.

Помню, что там, на трассе, постов много. И про некоторые нехорошая слава шла ещё в те времена.

А может быть поехать другой дорогой?… Есть ведь ещё пути через Кубань в сторону Новороссийска… Или…

Или можно поехать через Майкоп, сразу на Туапсе, минуя Джубгу. Там, правда дорога не очень, и все пугают «страшным» Шаумянским перевалом. Горы, серпантин, грунтовая дорога и оползни. Но это же даже интереснее получится. Целое приключение. И там нас точно никто не будет искать…

— Заряжай фотоаппарат свежей плёнкой дядя Натан!

— Зачем?

— А мы не поедем на море по прямой дороге… Как сказал в своё время Владимир Ильич Ленин: «Мы пойдём другим путём!»

Конец второй части четвёртой книги.

Котёнок в поисках дома Часть 3 и 4

Часть третья

Пролог

Утро. Почти на самом пороге прокуратуры города Краснодара задумчиво стоит немолодая женщина. Она переминается с ноги на ногу, явно не решаясь зайти. Это заметил идущий на службу советник юстиции Звягин. Звание советник юстиции — это примерно как подполковник, но в прокуратуре свои чины и звания.

Звягин не поленился подойти и спросить у женщины, что её так беспокоит. Оказалось, что дело вполне серьёзное…

Через несколько минут женщина уже сидела у него в кабинете и говорила, говорила…

Помощник прокурора всё тщательно заносил в протокол. А заместитель прокурора Краснодарского края советник юстиции Звягин иногда задавал заявительнице наводящие вопросы, возвращая её повествование ко вчерашним событиям. Из-за терзавших её эмоций, она то сбивалась на армянский язык, то начинала вытирать платочком заслезившиеся глаза.

— Большой такой… С усами, килограмм сто весом… а она девочка худенькая, тринадцать лет… Он на ней шорты порвал… Такие красные с этими… как ихтам… Лямки через плечо… Лямку оторвал… штанишки стащил вниз… Майку задрал вверх… За грудь девочку уже трогал… Как она кричал!

У заместителя прокурора было две дочери… Младшей было девять лет. И у неё тоже были шорты с лямками. Он на одно только мгновение представил себе, что это с его Танюшки, какой-то усатый азербайджанец срывает шорты…

Его аж, передёрнуло…

— Так вы говорите, что его брат…

— Я не знаю брат или родственник… Но похож очень. Тоже такой с усами азербайджанец. В милиции большой начальник. Капитан. Он мне сказал: «Уезжай!» А я сама эту девочку первой увидела… Стала на ней штанишки поправлять, а лямка оторвана… А милицанер её потом ночью допрашивал. И папу её… Вай, его так жалко. Его не было там рядом с дочкой… Отошёл куда-то. А тут этот злодей… Папа пришёл, когда уже всё произошло. Он такой белый был. Хотел этого негодяя порвать. Милицанеры не дали… А девочка плакал… говорила, что тот гад её трогал… Азирбайджанец этот… потными руками… за грудь…

— И что Вам сказал этот капитан?

— Чтобы я ничего никому не говорила.

— Он Вам угрожал.

— Да! Уезжай говорит, а то тебя посажу…

— А кто при этом был ещё?

— Следователь и эта женщин, который девочку ночью допрашивал. Того злодей увезли. А девочку и меня ночью допрашивал… И папу её…

— Вот прочитайте, пожалуйста! И подпишите внизу: С моих слов записано верно, мною прочитано… Не надо сразу подписывать. Сначала прочитайте.

— Я плохо читаю по-русски… Но я тебе верю. Я вижу, что ты хороший человек. Накажи этих азирбаджанцев! Они многим людям плохо сделал. Но их все боятся. И я боюсь. Но ты их накажешь. Я тебе верю…

Она поставила закорючку внизу заполненного протокола, и ушла, утирая слёзы платочком.

* * *

Заместитель прокурора советник юстиции сидел в своём кресле и думал с чего начать… Давно уже ходили разговоры о слишком наглом капитане, который за деньги решал вопросы своих земляков. Только поймать его было трудно.

Земляки боялись его больше, чем всех остальных правоохранительных органов. Но вот теперь хоть есть с чего начинать.

Надо найти эту девочку с её отцом. И хотя изнасилования не произошло, но попытка совершения преступления налицо.

Он стал диктовать помощнику перечень необходимых мероприятий:

— Первое: Изъять список проживающих в гостинице «Кавказ» со вчерашнего дня. Второе: Допросить сотрудников гостиницы…

* * *

Список был довольно длинный, но ближе к обеду перед ним уже лежало довольно много листов бумаги, включая сводку об обнаружении в гостинице на запасной лестнице трупа того самого капитана…

Прибывшая на место следственно оперативная группа не обнаружила никаких наружных признаков насильственной смерти. Просто упал с лестницы и свернул себе шею. Вот так просто взял и упал.

Советник юстиции Звягин давно еже не верил в сказки. Но со слов администратора гостиницы установлено что, как только капитан вошёл в лифт, чтобы подняться наверх…

А зачем он туда пошёл?

Буквально через пару секунд из соседнего лифта вышел отец той девочки. Спокойно сдал ключ и ушёл с вещами. Больше он в гостиницу не входил. Получается, пока один ехал вверх, другой спускался вниз. Встретиться они никак не могли…

Следовательно, они разминулись, и сегодня в гостинице даже не пересекались. Ну не девочка же свернула шею капитану милиции?…

Так… А где была девочка?

Ждала папу на улице?

Или осталась наверху?

Если так, то… Она вот с капитаном как раз могла и встретиться. Капитан был не в форме, а в гражданской одежде.

После ночного происшествия с большим усатым мужчиной, она снова там же сталкивается с большим усатым мужчиной, и к тому же очень похожим на ночного злодея.

Что она могла сделать?

Да только одно: Испугаться и попытаться убежать…

Куда?

Лифт перегораживает капитан, значит…

Значит она бежит на лестницу… А капитан бежит следом за ней.

А зачем он за ней бежит?

Явно ведь не конфеткой её угостить…

Она выбегает на лестницу и бежит вниз по ступенькам. Он следом. Спотыкается и падает. Девочка убегает.

Такая картина со всех сторон кажется очень вероятной. Возьмём за основную версию. Там ещё патологоанатом может что-то сказать. Но пока другой версии нет…

А злодеем насильником заняться надо всерьёз. Посадить его для начала в ИВС, если он ещё не там, потом в СИЗО. Пусть там с ним местные опера поработают. С такой статьёй он долго молчать не будет. А для полноты дела надо, чтобы он всё рассказал про капитана и его родственников. Тем более, что капитана этого больше нет в живых, так что бояться больше некого. Да и прикрывать этих азербайджанцев больше некому. Так что есть все предпосылки для того, чтобы это дело было раскрыто в кратчайшие сроки.

Ладно. Этим и займемся для начала. Думаю, что коллеги бывшего капитана, будут рады вылить на мертвеца потоки грязи, чтобы обелить себя. А значит, материал получится серьёзный.

Он вспомнил напутственную речь этой немолодой армянки… И вслух проговорил, ни к кому не обращаясь:

— Накажем! Обязательно накажем!..

* * *

Когда к следователю заявились из прокуратуры, с требованием изъять все собранные материалы о попытке изнасилования несовершеннолетней девочки в гостинице «Кавказ», он понял, что влип по самые помидоры…

Не раздумывая долго, он тут же выдал все бумаги и под протокол рассказал с подробностями, как капитан «заставлял» его замять дело своего родственника.

Сгоряча испуганный следователь наговорил много лишнего, не только про уже погибшего капитана, но и про других сослуживцев и коллег…

И про себя любимого тоже проболтался… Слегка… Так что уже через пару часов, после второго допроса в прокуратуре, его поместили в отдельную камеру ИВС. Вот тогда-то он и понял, что попал так глубоко, что вылезти из этой ямы практически невозможно.

Вечером он снова напросился на допрос и на десятке листов подробно рассказал про всю подноготную работы своего отделения. Он сдал всех, не взирая на чины и звания… Своя рубашка ближе к телу…

Он умолял… Он просил лишь, не наказывать его сильно. Ведь он не виноват. Его заставили…

Глава 1

Глава первая.

До самого Майкопа мы так и не доехали. Тормознули на заправке около Белореченска. Уютный такой городок. Всё рядом. На заправке один словоохотливый водитель грузовика подсказал нам, что ехать до Майкопа совсем не обязательно, так как можно сразу отсюда свернуть на Апшеронск. Он правда посетовал, что дорога не ахти… Посоветовал беречь колёса и подвеску… Я у него уточнил, есть ли поблизости что-то вроде станции техобслуживания. Но он обломал все мои надежды. Никаких станций техобслуживания частных автомобилей тут нет и в помине…

Сказал правда, что на его автобазе делают всё и для всех. За деньги, конечно… Ну кто бы сомневался… Рассказав нам, как добраться и кого там спросить, он уехал по своему маршруту. А я решил посетить автобазу. Мало ли чего полезного можно прикупить у простых автомехаников на обычной автобазе…

Мы заправились до полного бака, перекусили в городе, да и поехали неспешно в сторону Апшеронска. Автобаза должна быть по пути, чуть не доезжая до самого города.

Дорога стала намного хуже, чем была до этого. Хотя и до этого дорога была, как бы сказать…

Да, точно. Была такая шутка в Стране Советов. На вопрос, какие у вас дороги, наш человек ответил: Как в Японии. Тояма, токанава.

Вот и сейчас почти везде: то яма, то канава. Еду не спеша, канавы, кочки объезжаю. Берегу подвеску. Слушаю, как щебёнка из под колёс рикошетом бьёт по днищу… Забавные звуки..

Дорога, несмотря на её разбитость, радовала пейзажами. Иногда проезжали через станицы. Пшехская, Кубанская, Ерик. Машин было не просто мало, а почти вообще никак. Зато несколько раз попадались люди на лошадях и осликах.

Следующим населённым пунктом после Ерика, было село с очень оптимистическим названием: «Вперёд».

— Вот видишь, Натан! — указал я ему на табличку с названием. — Значит, правильно едем.

Шутка мне удалась. Ехать нам стало веселее. И уже через полчаса неспешной езды по ямам и колдобинам, мы подъехали к нужной нам автобазе. Ну а я пошёл «на разведку».

Кстати, нужного человека удалось найти довольно быстро. За вполне разумные деньги, он произвёл быстрое обслуживание нашего всепроходимца. Подкачал колёса, долил масла. Даже с собой дал в запас пол-литра в бутылке из-под водки. Ну и присоветовал кое-что полезное.

Дорогу, которая нам ещё предстояла, он знал хорошо. Подсказал, где не стоит ехать быстро. И дал адресок, на той стороне перевала, куда и к кому обратиться, если с машиной по пути возникнут проблемы. За что получил от меня ещё и дополнительную премию. Не отказался. Не стал изображать из себя невинного барашка. Принял деньги достойно. Пожал мне руку на прощанье, отчего потом я с трудом эту руку оттёр.

Расставшись с гостеприимной автобазой, мы сходу проскочили Апшеронск. Время нас поджимало. Хотелось до темноты добраться куда-нибудь в нормальное место… Но не срослось. В горах темнеет рано, в предгорьях тоже.

Не доехав до Хадыженска, я свернул в сторону реки, и найдя уютную полянку, мы устроили ночлег. Поужинали, чем бог послал, да и стали устраиваться спать. В «горбатом» это было проблематично. Но мы справились. Усталость прожитого дня этому очень сильно поспособствовала.

* * *

Несмотря на тёплую погоду, я проснулся слегка озябшим и даже продрогшим. Вокруг было белым-бело. Белёсый туман лежал возле реки, как сметана, хоть ложкой его ешь… Но совсем чуть-чуть утреннего солнышка быстро разогнало эту муть. Мы по очереди сбегали до ближайших кустов, а потом и к реке спускались, чтобы умыться. А потом, прогрев машину, погнали нашего Росинанта до ближайшего места, где можно было бы позавтракать.

Завтрак — самый важный приём пищи в течение дня. Можно обойтись без обеда, и даже без ужина. Но завтрак — это святое.

В Хадыженске я почти сразу нашёл кафе, но оно ещё было закрыто. И вообще было закрыто всё.

Лишь звякали колокольчиками мычащие коровы, которых гнал на пастбище в горы чернявый молодой пастушок. Коровы были худющие, кожа да кости. И они словно орда монгольских завоевателей двигались нестройными рядами прямо на нас.

Я притормозил, и пятнистые «чудовища» стали «обтекать» со всех сторон нашу машинку. Вблизи они выглядели ещё более худыми, чем издали.

Как бы своими торчащими рёбрами наш «Кадиллак» не поцарапали… Родился экспромтом небольшой стиш:

Корова горная,

Существо вздорное.

Машин — не боится.

На шашлык — не годится…

* * *

На выезде из города нам всё же удалось перехватить кое-чего из еды. Купили пару лепёшек и молока. Хватит. До обеда с голоду не помрём.

Увидев заправку, несмотря на недоумение Натана, я снова залил до полного. Хотя отдав талончик на десять литров, дай бог заправил литров семь, ну может восемь, не больше.

— Лучше полный бак, чем одного литра не хватит в нужный момент.

Он не стал со мной спорить. Знает уже, что спорить со мною бесполезно от слова совсем… Зато добился того, чтобы самому сесть за руль. Я согласился. Посмотрим, как это у него пойдёт. Если что, я его по дороге сменю. Думаю, что ещё километров тридцать-сорок трасса будет такой же, а уж потом пойдёт перевал. Там и разберёмся у кого опыта больше.

Минут через полчаса, я понял, что у Натана неплохо получается объезжать канавы и кочки. Он сидит выше и ямы видит лучше и дальше. А недостаток опыта он компенсирует небольшой скоростью движения. Так что в нашем случае это даже лучше, чем моя самоуверенность в своём мастерстве водителя.

Я даже немного расслабился и откинулся на сиденье, чтобы слегка вздремнуть, когда он довольно резко затормозил…

— Эй! Не дрова везёшь! — буркнул я, открыв глаза, чтобы посмотреть из-за чего такое резкое торможение…

А дорога, которая и до этого была чисто номинальной, кончилась… Вот так просто… Взяла и кончилась…

Путь нам преграждали несколько кривых жердин положенных так, чтобы издали было видно. Что-то типа противотанковых ежей, только деревянные и корявые. Видимо из местного материала, нарубленного в ближайших зарослях местного «бамбука»… Хотя, если бы это был бамбук, то жердины, как минимум, были бы прямые.

Я вышел, чтобы глянуть, что это за фигня творится, но пройдя за ограждение метров тридцать, увидел причину этого шухера.

Кто-то «украл» мост. Причём половина моста осталась, а другую, как корова языком слизнула.

Сразу вспомнились те, худющие коровы, что нам повстречались… Да, с голодухи они могли и мост сожрать…

Но скорее всего это оползень с горы по весне слизал. Значит, надо было раньше сворачивать.

Наверняка местные уже сообразили, какой никакой объезд этого мостокрушения. Ну не будут же они ждать, пока им новый мост построят. Этого можно и до морковкиного заговенья ждать и не дождаться. А ехать надо уже сейчас. Дела есть важные и неотложные. И у тех, кто живёт по эту сторону моста и у тех, кто живёт на той стороне…

А значит, надо искать объезд. Ведь где-то уже наверняка протоптали новую дорогу… Надо только отъехать чуть назад и поискать её.

Я подвинул своего «Шумахера», и сам сел за руль.

Через полкилометра нашлась стрелка на столбике, которую просмотрел неопытный водитель. Его не смутило даже то, что большинство следов от машин сворачивали именно на невзрачную грунтовку. Но он предпочёл ехать по прямой. Бывший асфальт ему больше по нраву.

Почему бывший?

Потому что он был когда-то настоящим асфальтом, но теперь это не асфальт, а сплошные трещины и ямки. Но всё-таки это асфальт… Хотя и бывший…

Кстати, по грунтовке, когда дождя нет, ехать мягче и приятнее, чем по бывшему асфальтовому покрытию. А вот дождя совсем не хочется. Ни на грунтовке ни на бывшем асфальте. Из грунтовки дождик легко сделает непроходимое болото. А на бывшем асфальте можно во время дождя въехать в лужу, а попасть в глубокую яму, скрытую под этой лужей. Ни того, ни другого нам сейчас на фиг не надо.

Мы удалялись от основной трассы, чтобы объехать снесённый силами природы мост, чтобы снова упереться в преграду. На этот раз для разнообразия, это была водная преграда. Правда, следы проехавших машин указывали, что эту речку можно преодолеть вброд. Но я всё ещё сомневался.

Следы эти скорее всего от грузовых машин и от УАЗиков всех мастей, а они не только имеют более высокую посадку, но заодно ещё и делают глубокую колею.

Хорошо ещё, когда колея эта видна. Но под водой не видно, что там и как там.

Пришлось мне заставлять пройтись по броду босыми ножками старого больного человека. Потому что, когда он услышал, что и как надо делать, то он сразу же превратился именно в старого и больного человека, которого злая девочка заставляет лезть босыми ногами в горную речку.

Вот так вот, с шутками да с прибаутками, но мне всё-таки удалось организовать переправу через горную реку. Натан быстро шёл впереди по дну, а я не спеша ехал следом за ним.

Только выбравшись на другой берег, я выдохнул спокойно. Это только со стороны кажется, что не страшно. Страшно ещё как. Заглохни наш железный друг на середине реки… И что нам потом делать? Бамбук курить? Нет тут бамбука. Бамбук растёт на той стороне горы, а мы туда ещё не добрались.

Кстати, выйдя на другом берегу из машины, я всё-таки закурил ментоловую сигарету и наслаждался вкусным дымом.

Не ругайте меня, это всего лишь вторая сигарета в моей (новой) жизни…

— Зачем ты куришь, — спросил меня поддельный «папа».

— Нервы… — коротко ответил я.

— Это вредно! — апеллировал он.

— Я знаю. — соглашался я.

— Дай мне тоже! — неожиданно попросил музыкант.

— Тебе же нельзя… Ты же духовик… Это…

— Вредно? — иронически переспросил он меня.

— Да.

— Я знаю…

Мы молча курили на берегу реки.

Музыкант… Мастер игры на всевозможных духовых инструментах. На трубе, на саксофоне и ещё много на чём блестящем…

И маленькая девочка тринадцати лет…

С сигаретой в руке…

Что-то знакомое.

Я уже где-то это видел…

Хорошо ещё, что мне не приходится постоянно таскать с собой этот дурацкий цветок в горшке…

Глава 2

После преодоления водной преграды, дорога пошла получше. Больших камней уже не попадалось. Кочки и ямки были вполне терпимые. В общем, не хуже и не лучше, чем на других дорогах Советского союзе этого времени.

Я рулил не спеша, хотя конечно боялся, что от этой неспешности может перегреться двигатель. Но, честно говоря, по такой дороге даже ехать со скоростью быстрее двадцати-тридцати километров в час это уже опасно. И даже для такого матёрого водителя как я, с почти полувековым опытом вождения на нескольких континентах. Ну да… И по Европе пришлось покататься, и по Азии. И по Кубе рассекал, и по Африке скакал…

Но вот именно здесь и сейчас… Я совсем не Шумахер. В эти времена, да на этой машине, я лучше буду поосторожнее себя вести. Ведь в любом месте можно нарваться на неожиданную пакость. В будущем проблемы решались проще. Достал мобильник. Позвонил другу. Друг приехал и помог. На крайний случай, можно было вызвать эвакуатор. На всех столбах висели картонки с номером телефона услуги эвакуатора. А сейчас как? Типа: «Ау!»

А нам ещё надо добраться туда и вернуться обратно, как тому Хоббиту у Толкина. Хотя я и не Бильбо Бэггинс.

Лично мне никогда не нравился Толкин. И пусть забросают меня толкинисты всех мастей, но читать мне его было трудно. Может перевод был плохой, а может написано так нечитабельно. Даже когда фильм вышел, который снят по трилогии «Властелин колец»… Честно… Смотрел, смотрел… Снято красиво, но само повествование такое же как и в книге — тягомотное. Я даже заснул на том самом моменте, когда очень большие деревья стали очень, очень, очень медленно шагать…

Но на этой горной дороге из Майкопа в Туапсе точно не заснёшь. И деревья пока ещё дорогу не перебегают…

Вскоре мы смогли выехать на основную трассу, и поехали чуть быстрее. Конечно, относительно быстрее. Не как на гоночной трассе, а как на горной дороге.

А потом пришлось снова ехать чуть медленнее. Участок такой попался, что и пешком можно ногу сломать, а на машине вообще без колёс остаться…

Я так понял, что так и дальше будет.

Тихо шинами шурша

мы поедем не спеша…

Опять на рифму потянуло. Вот, что значит, когда скучно ехать. По бокам, конечно, открываются красивые горные пейзажи, но мне не до этого. Некогда мне красивые горные виды разглядывать…

Я сейчас, как на флоте — вперёдсмотрящий. Мне только вперёд и надо смотреть, иначе хрен знает, куда улететь можно с этой дороги. Резких и крутых поворотов хватает. И, поверьте мне, они не всегда обозначены стрелками да знаками.

Когда я уже проехал табличку с информацией, что начинается Шаумянский перевал, то увидев, знак опасного поворота понял, что до этого были, так себе загогулины. И правильно, что их даже не отмечали дорожными знаками «Опасный поворот» Недостойны они такого гордого звания. Вот ещё. На каждый изгиб знак ставить… Много тут таких…

А вот теперь, на перевале, пойдут такие кривулины, что нужен глаз да глаз, чтобы не оказаться там внизу у реки… Это уже можно и знаками отметить.

Я даже один раз остановился, выбрав место пошире, да поспокойнее. С кустиками так сказать. Что поделать — зов природы. Так вот там, подойдя поближе к совершенно не огороженному ничем обрыву, я глянул вниз. Чуть голова не закружилась, хотя страхом высоты никогда не страдал.

И кстати, там внизу валялись какие-то железяки. То ли чей-то драндулет, то ли эти самые бывшие заграждения.

Я слышал раньше информацию, что на этом перевале не кладут асфальт потому что, бесполезно. Его сносит вниз, оползнями, дождями и прочими факторами. Клади, не клади, толку не будет. И в двадцать первом веке по этой трассе, то был асфальт, то нет его, то щебёнка с галькой, то грунтовка с песком и глиной…

И пылища… Пыль с большой буквы «Пыль». Про это можно легенды слагать. Пыль тут столбом стоит и стеной висит. Иногда даже видимость напрочь пропадает. Особенно, когда какой-нибудь джигит на грузовике меня бодро обгоняет.

Хоть вставай после этого и жди, когда пыль осядет. Но можешь дождаться и второго джигита на трёхколёсном мотоцикле. Так и случилось, когда в меня чуть не влетел местный пыльный мотоцикл с коляской. Еле-еле разминулись с ним.

Я всё понимаю. Они тут каждый день летают, каждую кочку в лицо знают.

Но почему-то, на каждом повороте, периодически, даже местные джигиты улетают вниз. Хоть присылай сюда Чебурашку с пионерами…

— Гена! Я знаю такое место. Там столько металлолома.

Ладно уж. Чего это я всё о плохом, да о плохом. В дороге нельзя всуе поминать аварии и всякие плохие случаи. Думать надо исключительно о хорошем, добром и светлом. Но как-то в такой кромешной пыли не думается почему-то ни о светлом, ни о добром.

Да… От этой мелкой пыли здесь не спрятаться, не скрыться. Придётся, видимо, после спуска на более менее ровное место, запланировать банные процедуры. И машинку отмыть как следует, да и самим помыться.

Уже кажется, что пыль везде. В волосах, на коже под одеждой, и в глазах заодно…

А источник пыли таится у нас под колёсами. Гравий, щебёнка, горные породы, перетираемые колёсами проезжающих машин…

Боюсь, что если остановиться и выйти из машины, то ноги погрузятся сантиметров на пять-десять в тёплую мелкую белую пыль. Не утонуть бы в ней…

Интересно, а что будет если вот прямо сейчас дождь пойдёт? Неужели всё это превратится в адское месиво?

Тьфу-тьфу! Нам такого и даром не надо. Уж лучше пусть дорога будет сухая и пыльная.

Глянул мельком в сторону. Пейзаж просто космический. Придорожные деревья в пыли, как картинка с другой планеты.

Снова нас обогнал какой-то грузовик. Снова я крадусь через пыль на «мягких лапах»… Осторожно, стараясь не прозевать следующий поворот.

Везде торчат знаки с ограничением скорости до сорока километров в час. Но я думаю, что это они сильно погорячились… Думаю, что ограничение в тридцать километров в час, было бы в самый раз. И иногда и даже двадцать. Так что за превышение скорости меня вряд ли тут оштрафуют. Да и некому здесь меня штрафовать. Что-то я ни одного гаишника пока возле дороги не заметил. Может это из-за пыли мне их не видно. А они, как верные стражи дорожной безопасности, стоят там, на обочине, в пыли по колено, чтобы помочь бедным автопутешественникам не сбиться с пути… Ага… Счас… Как же… Будут они стоять и прятаться в пыли… Они найдёт ровное место сразу после перевала с хорошим асфальтов, и повесив там знак «Сорок км», будут штрафовать пыльных автомобилистов. Любой, вырвавшийся на ровное место после горной и пыльной дороги, прижмёт газу… Вот тут его и встретят доблестные дорожные граби… Гаишники…

Блин. Чуть в ямку не въехал. Пришлось влево вильнуть. Как раз меня в этот момент обгоняли в очередной раз. Только теперь это была не грузовая машина, а легковушка. Какой-то из Москвичей. В пыли не разобрать, какой модели. Мне разгневанно погудели, но мы разошлись, не задев друг друга. А не фиг гонять и обгонять на поворотах. Не видишь что ли: Я еду! Ямки объезжаю. Никого не трогаю и меня не надо.

Что-то я подустал слегонца. А дорога уже стала круче подниматься в гору… Приходится выжимать последние мощща из верного конька-горбунька…

Вот и встречный грузовик попался. А пыли от него ни чуть не меньше, чем и от попутного.

Такое ощущение, что я уже так долго тащусь по этому перевалу, а ему и середины ещё нет… Да и вообще, складывается уже впечатление, что этой дороге нет конца и края. Краёв я порой точно не вижу… Силуэты кустов в белёсой пыли…

Хотя на самом деле время — вещь субъективная. Мои ощущения и мнение моих часов сильно разнятся. Просто дорога такая шибко утомляет. Да и температура у нас стала подниматься. Нет, не у меня с моим попутчиком, а у нашего верного Боливара. Который клятвенно пообещал выдержать нас двоих и довести куда надо…

Вон стрелочка температурная уже соточку сталализать. Надо бы найти место и передохнуть. И мне передохнуть, и машинке остыть…

Но впереди нас ждёт снова новый поворот, а за ним долгий подъём. Тащимся помаленьку. Движок попёрдывает басовито, прям как большой.

Возникла идиотская мысль: А не было ли у Макаревича «Запорожца»? И не ездил ли он на нём именно по этой горной дороге? А то уж больно слова у песни подходящие получились:

Вот! Новый поворот…

И мотор ревёт.

Что он нам несёт?

Пропасть или взлёт?

И не разберёшь,

пока не повернёшь

За поворот…

Прямо всё в ёлочку получается, и слова сходятся. И повороты за поворотами. И мотор ревёт, как бычок на выпасе. И пропасти рядом присутствуют. Вон они там, в пыли прячутся… И не разберёшь, что тебя поджидает за следующим поворотом…

* * *

Интересно, как там ребята наши? Они вроде бы именно сегодня должны были в поезд садиться, чтобы к нам ехать. А мы всё никак через горы не переберёмся. Не опоздать бы нам к прибытию поезда. Сразу вспомнился знаменитый кадр одного из самых первых кинофильмов: Прибытие поезда на какой-то там вокзал…

А нам надо их встретить в Большом Сочи, на главном железнодорожном вокзале…

Блин… Подъёмы утомляют больше чем повороты. Повороты уже не так раздражают. Привык уже, наверное. На пыльном лобовом стекле остаются грязные следы с разводами от щёток стеклоочистителя. И это тоже не прибавляет видимости. Так никакой воды не напасёшься, пока доедешь. А из жидкостей в запасе у меня с собой лишь тёплый лимонад, бензин, да пол-литра масла… Хотя есть ещё где-то и виски, и джин…

Но это уже будет пижонство: поливать лобовое стекло «Запорожца» дорогим импортным алкоголем. Хотя в девяностые я не стеснялся порой зимой заливать палёную водку вместо незамерзайки. Цена палёного алкоголя, ненамного отличалась, от цены технической жидкости. Наверное, и по вкусу тоже, потому что по запаху не отличалось совсем.

Помнится как-то подъехал я к ночному ларьку и прикупил сразу три поллитровки той самой палёнки. Помню, что ещё какой-то пьяница пытался разжалобить меня, выпрашивая денег на водку… Я на такое не ведусь. Нет денег? Укради, найди, роди… А побираться с протянутой рукой… Не комильфо это для благородного дона.

Но когда я стал палёную водку тупо выливать в бачок стеклоочистителя, глаза у попрошайки стали такие красноречивые, что мне пришлось ему всё-таки отдать опустошённую уже на две трети последнюю бутылку. Потому что в глазах этого пьяницы читалось, что он сейчас либо умрёт без алкоголя, либо убьёт меня за этот алкоголь…

Ладно. Найдём мы где-нибудь воду. Горные реки ещё никто не отменял. Попадётся ещё по пути чего-нибудь с водой…

И, как мне кажется, что мы почти уже добрались до верхней точки перевала. Наверху всегда есть такие места, где можно остановиться, оглядеться и ноги размять слегка. Вот и здесь есть такое место, чтобы передохнуть и машинку остудить. Даже памятник какой-то стоит. С удовольствием съезжаю прямо к памятнику. Паркуемся, выходим…

Недавно этот памятник поставили. Здесь были сильные и кровавые бои на этом перевале с сорок второго по сорок третий год. Много полегло тут наших солдат. Да и фашистов тоже немало. Но до захватчиков мне никакого дела нет, пусть о них их потомки думают и переживают. А наших мне жалко. У каждого солдата могли ещё родиться дети, у детей свои дети, внуки этих погибших солдат… А потом и правнуки… Сколько миллионов погибло, а ещё больше не смогло родиться в нашей стране…

Так почему же я должен переживать о тех, кто убивал наших на той войне?

Наверное именно здесь полегли те самые знаменитые дивизии «Эдельвейс» и «Мёртвая голова», про которых песня была. Песня была про наших, но немцев там тоже упоминали.

Жаль тогда не всех фашистов добили. Уж больно мы люди добрые по своей натуре. Зря, наверное всех прощаем. Это пусть в церквях всем прощение раздают. А на войне, как на войне. Чем больше ты врагов убьёшь, тем быстрее война закончится.

А война не кончается… Никак не кончается…

А те, кто у власти, всё прощают и амнистируют пленных врагов и предателей… В будущем это сильно всем аукнется.

Ну да ладно. Чего это я разошёлся? Размялись, отдохнули… Тёплого лимонаду хлебнули… Пора бы и дальше ехать. Впереди ещё долгая дорога…

* * *

Я бы не сказал, что вниз с горы ехать по щебёнке и гравию удобнее, чем подниматься в гору. Если при подъёме надрывается в первую очередь двигатель, то при спуске тормоза и колёса принимают всё на себя. А тормозить по гравию и щебёнке, это как по льду, ну то есть непредсказуемо.

Вот тут удастся затормозить, а тут уж как получится. Но мой богатый опыт снижения скорости переходом на пониженную передачу, выручает помаленьку.

Правда при этом снова страдает двигатель, да и сцеплению достаётся, а доставать новое сцепление по нынешним временам проблематично. К тому же менять на «Запорожце» диск сцепление — это та ещё головная боль. Я это помню ещё из прошлой жизни. Там в инструкции по ремонту данной модели всё подробно было расписано. При замене диска сцепления: Пункт первый: Снять силовой агрегат…

То есть, чтобы просто заменить какую-то детальку надо сначала отсоединить от двигателя все тросики, шланги, рычажки, отсоединить полуоси, отвинтить двигатель, вынуть его из машины, а уже потом располовинить движок и заменить диск сцепления. Потом всё в обратном порядке собрать и установив двигатель обратно, отрегулировать его…

Это если я ещё чего-то не забыл. Проще продать эту машину и купить новую такую же.

Снова появился плохой асфальт… Населённый пункт под названием — Шаумян. Его мы проехали без остановки, и слава богу, без пыли… Но за ним асфальт снова кончился…

То ли машин стало больше, то ли обгонять нас с горы стали чаще. Вспоминается поговорка: «Хрен с горы — большая скорость.»

Снова пыль. Снова я крадусь на ощупь. Хорошо ещё, что передо мной впереди пылит грязный грузовик. Он мне, конечно же, добавляет пыли на лобовое стекло, но зато и его силуэт в пыльном тумане хорошо просматривается тёмным пятном. Его-то водителю сверху виднее куда сворачивать и где тормозить. Ну а я просто ориентируюсь по его стоп-сигналам и тоже заранее притормаживаю. Думаю, что его мне пока не стоит обгонять. Вот спуск закончится, тогда и посмотрим, у кого скорость больше…

У него, конечно же. Наш «Запорожец» это одна из самых низкоскоростных машин, среди участников дорожного движения. Не считая асфальтоукатывающего катка. Тот вне конкуренции самый тихоходный тихоход.

О! Ямка. В пыли я её не заметил, но тряхнуло знатно. Снова что ли бывший асфальт начался? Пытаюсь прочувствовать, не изменилось что-то после такого громкого наезда на ямку… Вроде в сторону не ведёт. Значит с колесом всё в порядке.

Встречный грузовик прошёл слишком близко. Впритирочку прям разъехались… Лихач, наверное, местный. Они тут все как один — джигиты. А джигиты что на коне, что на машине — должны быть быстрее всех… Не хочется никого обижать… Где-то здесь должны уже быть видна гора со смешным названием — Индюк. Тоже важная и гордая птица…

Жаль, но сквозь дорожную пыль и гор самих почти не видно. Да и не смотрю я сейчас по сторонам. Не до того. А какая уж из слабо видимых мне гор зовётся Индюком мне неизвестно. Наверное, самая высокая… Всё как в песне:

На Кавказе есть гора — самая высокая.

А под ней течёт река — самая глубокая…

Снова впереди небольшая смотровая площадка. Тормозить и останавливаться я не стал. И так уже давно пора бы закончить этот бесконечный перевал…

Какой-то населённый пункт впереди… Название — Горный. Смешно. А до этого что было? Подгорный?

Качусь неспешно дальше. И снова, снова спуск. Еду себе еду, подтормаживая…

Крутой поворот направо. Меня резко, прямо на повороте, обгоняет какой-то лихач на двадцать первой волге. Начальство, наверное, местное. Ну, ну… Начальство тоже иногда в аварии попадает. И в прошлом, и в будущем такое бывало… От этого никто не застрахован.

Снова длинный спуск, в конце которого крутой поворот налево… Снова пылит дорога.

Когда же уже этот Индюк появится? Вроде бы после посёлка с таким названием дорога станет и попрямее, и получше… Подтормаживаю перед крутым левым поворотом…

* * *

Сильный удар в зад нашего пепелаца…

Я жму на тормоза, вцепляясь в руль, изо всех сил пытаясь выровнять машину…

Ну, или хотя бы удержать её…

Сила удара и вес того «индюка», что нас протаранил больше, чем вес нашего железа со всем содержимым…

Меня несёт, в сторону встречки…

Из-за поворота появляется морда грузовика…

Выкручиваю руль…

Нас разворачивает боком, но напор задней машины не ослабевает…

Обочины нет…

Я чувствую, что машина накреняется…

Уже нечем управлять…

Просто упираюсь руками и ногами как можно сильнее…

А потом началось…

Верх…Низ…

Скрежет железа…

Верх, низ…

Разбитые стёкла…

Верх… Низ…

Они всё время меняются местами. И так уже несколько раз.

Натан, видимо не догадался упереться, хотя я кажется, кричал ему: «Держись!».

И вот теперь он уже пару раз чуть не раздавил меня. В те моменты, когда моя сторона касается земли, он наваливается на меня… А потом его с такой же силой уносит в другую сторону…

Кусты…

Ветки деревьев…

Удар…

И мы снова стоим на колёсах. Только где-то очень-очень глубоко…

Это не пропасть, но всё же.

Хорошо ещё, что этот участок сильно зарос всякой зелёной растительностью. Она-то нас и тормозила… Слегка, конечно.

Лобового стекла нет, как и боковых… Крыша сложена «домиком». Мы с Натаном сидим, прижавшись друг к другу…

Мне глаза заливает кровью. Лоб рассечён. Стеклом, наверное…

Смотрю на своего спутника. Кажется, он глазом на что-то налетел. Снова бровь рассечена? Ага. Та же самая, что ему Вадим зашивал, а я потом залечивал… Да нет, кажется… Тогда почему у него лицо в крови. Или это на нём моя кровь?

Блин. Что за хрень? Неужели я от чего ушёл, к тому же и вернулся?

Горы…

Дорога…

Машина…

Обрыв…

Бензином пока вроде не попахивает…

Хотя вона как мы кувыркались. Лучше бы нам побыстрее выбраться из этих останков нашего корабля… *ля…

Начинаю шевелиться. Руки-ноги гудят от ушибов. Левая рука? Пошевелил… Нормально… Правая? Тоже моя… Пальцы ног, колени? Всё чувствую. И даже ничего не болит… Почти… Потому что гудит всё тело сразу, и отдельная какая-то боль не может проявить себя индивидуально.

Тогда тоже ничего не болело. Всё. От шеи и ниже… Но слава богу, сейчас всё немного не так…

— Натан! Ты как?

- *лять!

— Не ругайся при ребёнке! Руки ноги целы?

— В башке гудит всё…

— Я сейчас вылезу. А потом и тебе помогу выбраться…

Двери заклинило насмерть, но у меня получилось выбраться через лобовое стекло. Правда по мелким осколкам закалённого стекла выбираться то ещё удовольствие. Все руки в мелких царапинах, ссадинах и ранках… Выбравшись и встав на твёрдую землю, я даже попрыгал слегка, проверяя свои повреждения. Странно, но кроме рассечённого лба, и порезанных мелкими осколками ладоней, ничего серьёзного. Синяки и ссадины не в счёт.

Я обернулся и посмотрел на машину… Слов нет, сплошной мат. Багажник вместе с привязанным к нему чемоданом унесло куда-то к *беням… А на машину, аж страшно смотреть…

Да, блин, кажется, что наш железный малыш отъездился. Удар был в зад. А там у нас мотор. Ему наверняка пришёл звиздец. А потом мы с горы раз несколько кувыркнулись.

Всё именно так и получилось, как я раньше говорил: «Хрен с горы — большая скорость!». Знал ведь, что нельзя в дороге поминать про аварии и прочие неприятности… Ну да ладно… Хватит философствовать. Надо уже Натана начинать вынимать. А то не дай бог, как у меня там…

Но, вроде бы бензином не пахнет. Хотя хрен его знает, как это всегда бывает. Не пахнет, не пахнет. А потом как бабахнет…

Крепкая машина «ЗАЗ-965». Была… Теперь уже это можно сказать окончательно… Была.

Больше у нас машины нет, потому что восстановить этот комок металлолома, смог бы только тот негр из будущего, который по телевизору хвастался, как из гнилого железа он собирал лимузины, напичканные всякой музыкой.

Пока я помогал выбраться Натану, к нам уже начали спускаться какие-то люди.

Глава 3

Люди, как на подбор, все дородные такие, крупные. По крайней мере, по сравнению со мной. Волосы у них в основном чёрнявые и носы такие характерные. У меня друг был в той прошлой будущей жизни, армянин по национальности. Вот у него такой же нос был.

Похоже, что это тоже все армяне… Ну ещё бы. И перевал тут имени Шаумяна. И посёлок с таким же названием…

Так… С азербайджанцами в Краснодаре я уже сталкивался на узкой дорожке… А здесь чего будет?

Неужели это их машина нас столкнула в кювет? А теперь они что, решили нас добить, чтобы мы не мучились?

А чего они так одеты? Все в костюмах, да в белых рубашках… Нет, вон парень молодой без костюма. Но то же в белой рубашке.

Меня о чём-то спросили. Надо бы ответить…

— Не понимаю!

Ко мне сразу обратились по-русски:

— Мальчик! У вас все живы?

Ну, да. В джинсовом комбинезоне, с короткой стрижкой и лицом в крови… Наверное ябольше сейчас похож на мальчика.

— Я не мальчик, а девочка. Меня зовут Маша. Мария. А это мой папа. Анатолий Борисович…

— Вай! Маша-джан! Прости! С тобой всё в порядке?

И что мне ему ответить?

«Нет, *ля. Ни *уя не в порядке. Мы на*бнулись вниз с горы на машине. А сам я весь такой *ля красивый, потому что мне нравится в кустах валяться с окровавленной мордой. И вон у спутника моего поломанного тоже надо бы что-то спросить. А то у него как раз с мозгами сотрясение случилось и поговорить ему п**дец как охота. Ну а машину мы же каждый день испытываем на прочность сталкивая в пропасть с горной дороги… И вообще, машине нашей теперь похоже звиздец пришёл полный…»

И что из этого мне ему сказать?

— Цавт танем. Что я говорю. Прости! Я весь взволнован. Этот (незнакомое слово), машину ваш толкнул. Я его (незнакомое слово)…

Я попытался прервать его речь, но это было практически невозможно. Он говорил на русском, вставляя армянские слова, и совсем переходил на армянский, обращаясь к своим. Но наконец-то он выдохся, и я обратился к нему, стараясь говорить как можно более вежливо:

— Помогите нам с папой выбраться отсюда!

— Да, да, Маша-джан!

Я снова залез в салон нашего погибшего «Запорожца» и умудрился достать с заднего сиденья дорожную сумку. Там были все наши деньги, основная их часть, а под ними лежал мой любимый наган с уже навёрнутым глушителем.

Выбираясь обратно, я прихватил из-под водительского сиденья свои стилеты.

Мне показалось, что мои манипуляции по убиранию ножей в сумку заметил тот самый мужчина, который со мной общался.

Но он ничего не сказал, и сделал вид, что ничего не заметил.

— Где-то оторвался багажник с нашим чемоданом.

— Да. Мы видели его. Он выше лежит.

— В чемодане наша одежда.

— Не волнуйся Маша-джан! Всё ваши вещи соберут. И привезут. Нитка не пропадёт.

— Спасибо!

— Вай, не за что.

Мы тем временем по кустам да малозаметным тропкам поднимались наверх. Оказалось, что не так уж и глубоко мы упали. Просто кувыркнулись несколько раз, поэтому падение казалось таким бесконечным, как полёт в пропасть…

— Простите, я не знаю как к Вам обращаться.

— Зови меня просто… дядя Саркис.

— Саркис-джан. Я теперь не знаю что делать? Мы ехали в Сочи. Там мы должны были встретить наших друзей на вокзале. Они завтра должны приехать… Но теперь…

— Маша-джан! Не переживай! Всё потом. Сейчас вам надо к врачу, а после я решу все проблемы. Главное чтобы вы были здоровы. Это самое главное…

Тем временем мы вышли на дорогу, и я реально офигел. Стояло штук двадцать машин. Или даже больше…

Москвичи, Волги… Причём среди двадцать первых заметно выделялись две чёрные ГАЗ-24.

Была даже чёрная Чайка ГАЗ-13. А ещё рядом стояли два автобуса. Все машины были украшены зелёными и красными лентами. Вокруг было множество народа. Все так празднично одетые. Многие в национальной одежде…

Куда же мы опять вляпались?

Куда? Куда?

Туда…

Что может быть ярче цыганского табора?

Только армянская свадьба.

* * *

Нам с Натаном выделили двадцать первую Волгу и куда-то повезли. Сказали, что к врачу. А колонна свадебного кортежа двинулась дальше. С нами отправили молодого человека. Парень был сильно расстроен. Даже больше. Он чуть не плакал. И это было совсем не забавно. У него было лицо человека, который в один момент потерял всё.

Натана почти сразу же укачало. Машину остановили, и ушибленный в голову музыкант, стал блевать, орошая придорожные кусты остатками переработанного завтрака. Диагноз был налицо. Сотрясение мозга. Симптомы самые те. И глаза у него такие в глядящие одновременно и внутрь себя и в разные стороны… И вот теперь ещё головокружение с тошнотой.

— Надо скорее к врачу. У него сотрясение мозга.

Парень пришёл в себя и пробормотал:

— Да, да…

— А с тобой-то что? — я не скрывал своего раздражения. — Ты вроде с горы в железной машине не кувыркался, а выглядишь, как с нами вместе был.

— Вай! Ты не понимаешь. Я всех подвёл. Я вас чуть не убил. Это была бы не свадьба. Какая свадьба на крови?

— Так это ты в нас врезался?

— Нет… Я в той машине был. Кино снимал про свадьбу. Я всё время водителя подгонял. Давай быстрей, быстрей! А он вот взял и в вас врезался.

— Ну, у него-то своя небось голова на плечах. Он мог бы и не ехать так быстро. Ты-то тут причём?

— И он тоже виноват. Но я… Я камеру разбил. Кино не будет про свадьбу. Как я потом в глаза товарищу Саркисову буду смотреть. Он скажет, что я бесполезный…

— А Саркисов — это дядя Саркис?

— Да. Саркисов Саркис Арменович, второй секретарь горкома. Он кавор на свадьбе.

О, как. Это мы удачно зашли. Выходит, что меня сам второй секретарь горкома под ручку из канавы вытаскивал.

А парень этот как бы так сказать, «потерял лицо». И теперь ему все будут вспоминать ещё долго, как он на свадьбе перед всеми родственниками и солидными людьми облажался…

— Поясни мне: Кавор — это кто?

— Понимаешь, на нашей свадьбе кавор — это главный человек. Как по-русски — отец…

— Ясно. У нас тоже на свадьбах бывает очень важный человек. Говорят или свадебный генерал, или посаженный отец.

Натан закончил свои процедуры, и мы снова поехали дальше. А я продолжил свой допрос:

— Тебя как зовут?

— Тигран.

— А меня Маша.

— Я знаю…

— А ты камеру совсем разбил?

— Да. Вдребезги. Я камеру выронил, когда врезались, а по ней следующая машина проехала.

— И много уже наснимать успел?

— Только зарядил новую катушку.

— А плёнки целы?

— Да. Плёнки целы. И запасные тоже есть. Вот в сумке. Но камера…

— Ну, так найди другую камеру. В чём проблема?

— Ты не понимаешь. Где я прямо сейчас камеру найду? Таких камер как у меня вообще только две в Туапсе. Только у меня и вторая в студии.

— В какой студии?

— Студия местная. Там работает такой мужик. Русский. Сергей Трофимыч. Он фронтовик. На войне снимал. Сейчас вот тут работает. Снимает хронику, мероприятия всякие. Меня тоже он учил… Он профессионал, а я — студент ещё. Мне дядя подарил камеру на день рождения.

— Дядя Саркис?

— Нет. Другой дядя. Дядя Арман.

Хорошо у вас, у армян, столько разных полезных дядей…

— Стоп. Сколько стоит новая камера?

— Много.

— Я не знаю такой суммы — много. Я спросила сколько?

— Четыреста рублей.

— А он продаст тебе камеру?

— Нет. Он хочет другую купить, но она дорогая.

Тем временем мы приехали куда-то и разговор прервался. Оказывается, мы приехали на дом к фельдшеру. Женщина. Тоже армянка. Просила называть её тётя Ася. Хотя по-армянски её имя — Астхик. Сразу сказала положить Натана на кушетку. Посветила ему в глаза и подтвердила мой диагноз. Сказала, что ему нужен покой. Сделал ему какой-то укол.

Я пытался докричаться до Инги, но она не ответила мне. Я долго кричал. А в ответ тишина…

Сначала я умылся, а потом тётя Ася обработала мою рану на лбу перекисью и залепила пластырем. Ладно, с раной потом разберёмся. Я попросил Тиграна принести наш чемодан. А когда он принёс слегка сплющенный чемодан, то пояснил, что мне надо переодеться, и остался в комнате наедине с Натаном. Решил попробовать подлечить его сам без Инги. Поднёс руки к его голове и в духе Алана Чумака стал давать установку на выздоровление. Не знаю, что получилось, но зелёные искорки с кончиков моих пальцев срывались и исчезали в голове Натана. А потом я сказал ему: «Спи!» И он послушно уснул.

Я переоделся. Надел синее платье. Другого нет. Красные туфли… взял свою маленькую красную сумочку, положил туда штук десять стольников и начатую пачку десяток.

По привычке спрятал под деньгами свой стилет. Сумку с нашим общаком и револьвером, подложил под голову спящего.

Выйдя из комнаты, я посмотрелся в зеркало.

Да-а… Не комильфо. В верхней части лба наискось был прилеплен пластырь. И лоб был такой, слегка припухший.

— Астхик-джан! А у вас нет ничего, чтобы прикрыть это? — я указал на лоб. — Может платок какой есть? Лучше если красный…

Улыбнувшись, тётя Ася вышла из комнаты. Минут через пять я пристраивал на голове на удивление подходящий мне по цвету платок. Там на красном поле, по краям были синие и голубые цветы…

Изобразив что-то типа банданы, я снова стал любоваться собой в зеркале. Получилось немного по-цыгански, но зато в цвет. Синее платье, с пояском. Красные туфли и красная сумочка. А на голове красный с синими цветами платок. Нормально.

Я вышел в коридор, поблагодарил тётушку, а потом скомандовал Тиграну:

— Поехали!

— Куда? — он смотрел на меня удивлённо.

Я тяжело вздохнул и сказал этому молодому пареньку, который стоял с видом человека, собирающегося прыгнуть с Бруклинского моста:

— Камеру тебе покупать поехали. И давай шустрее, а то скоро свадьба закончится.

Глава 4

Армянская свадьба.

Дело не стоило выеденного яйца.

Сергея Трофимовича мы нашли на местной студии. Я вкратце рассказал ему всю историю, со всеми подробностями.

Он проникся. Посочувствовал.

А потом мы стали торговаться. Впрочем, торговаться долго не пришлось, так как дядечка мне честно сказал, что ему не хватает на новую камеру ровно шестьсот сорок рублей.

Я сделал вид, что задумался. А потом расстроенным голосом спросил его:

— Сергей Трофимович! Пожалуйста! Продайте мне эту камеру за семьсот рублей! У меня больше нет.

— Э…

Он сначала хотел что-то возразить, потом посмотрел на меня. Взгляд у него был немного недоуменный, зато у меня хитрый-хитрый. И мы дружно рассмеялись.

Тигран всё это время стоял и непонимающим взглядом смотрел куда-то сквозь нас. И чуть выше. Такое ощущение, что он что-то считает про себя… Видимо, он не понял сути наших торгов.

Я отсчитал ветерану семь сотенных купюр, а киномеханик уже отгружал студенту кинокамеру, запасные плёнки и прочие аксессуары. Их набралось целый кофр, который он также вручил нам.

Оказалось, что у новой кинокамеры, которую он купит, будет другой размер плёнки и будут нужны совсем другие принадлежности, а от старой камеры ему ничего не подойдёт. Только путаться будет.

Тигран смотрел на всё это кино-фото-барахло, и был доволен как мартовский кот, объевшийся сметаны. Было похоже, что он сегодня получил в наследство целую киностудию. Уж не знаю какую именно. Может «XX-ый век Фокс», может «Юнивёрсал», а может даже целый «Арменфильм».

— Ну а теперь отвези меня к папе, а сам езжай на свадьбу.

— А ты разве не поедешь на свадьбу?

— Тигран-джан! А что, кто-то меня туда приглашал?

— Саркис Арменович, сказал, чтобы я вас потом привёз на свадьбу.

— Но ты же видел, что папа получил сотрясение мозга и отдыхает у тёти Аси. Плохо ему сейчас и он спит. А тётю Асю почему не пригласили на свадьбу?

— Она позже должна приехать. Мужа ждёт с работы.

— Ясно.

— Ты должна поехать!

— Без подарка?

— Ты — подарок! Самый лучший…

— Это как это? Что это значит?

— Если бы с вами случилось несчастье, и вы… — он вздохнул, подбирая слова.

— Погибли?

— Да… Тогда бы это был плохой знак. Счастья бы молодым не было. Нельзя на смерти, на чужой крови начинать новую семью.

— Ты поэтому так переживал? Не только из-за камеры?

— Камера — это было моё горе, мой грех. А смерть была бы общим горем.

— Ладно, проехали. Как хоть молодых зовут?

— Сурен и Анжела.

— Красивое имя у невесты.

— …

— Тигран! А как мне надо вести себя на свадьбе? Что нужно делать и чего делать нельзя? Я же не знаю ваших традиций.

Я заметил, что водитель через зеркало заднего вида кинул на меня уважительный взгляд, и как бы соглашаясь со своими внутренними мыслями, молча кивнул.

Кстати, я совсем забыл упомянуть нашего безмолвного водителя. Дядька лет тридцати за всю дорогу не проронил ни одного слова.

Тигран, обращаясь к водителю, называл его Гагик. Но он просто говорил: «Поехали туда! Поехали сюда!» А Гагик молча вёл машину куда скажут. Я этого не понимаю, но меня это и не касается.

Тигран вкратце мне рассказал про обычаи…

Я так понял, что в обязанности девочки на свадьбе входит отвечать на вопросы, самой ни к кому с вопросами не лезть.

В общем, сиди Маша, жуй шашлык, и не отсвечивай!

* * *

Мы ехали в ресторан, где уже должна была начинаться свадьба. Вроде бы успеваем. Небольшой запас, несмотря на все происшествия всё же был. После дороги через горный перевал, всем гостям надо слегка привести себя в порядок. Свадьба была организована в духе армянских традиций. Шёл уже третий день.

В первый день жених с родственниками привезли невесте свадебное платье, ну и всякие там традиционные разговоры-переговоры между старшими. Второй день всё происходило в доме невесты. А третий день, сегодня, самый главный. Я так до конца и не разобрался во всех тонкостях процесса. Ну да мне вроде бы это и не надо.

Я лишь хочу сегодня переговорить с Саркисом Арменовичем. Думаю, что он поможет мне решить нашу транспортную проблему. Тем более, должна же армянская диаспора загладить хоть как-то свою вину перед маленькой девочкой.

Доехали мы быстро, так как от дома тёти Аси было ближе, чем от той канавы, из которой меня сегодня достали.

Пока ехали, я пытался диагностировать своё тело на предмет всяких царапин и ссадин. Рану на голове сегодня залечивать не буду. Нельзя… Я же пострадавшая. Всё должно быть натурально. А на теле не видно. Пусть думают, что под платьем я весь в синяках.

Без Инги трудно с этим всем разбираться, но я стараюсь. Мысленно пускаю тёплые волны по телу. И если где чего начинает зудеть и чесаться, задерживаюсь там и усиливаю подачу энергии. Вроде как что-то получается. Я понял лишь одно, что стал чувствовать себя более усталым. Но нигде вроде бы уже совсем ничего не болит.

Только под платком чешется… Лишь бы не зажило до конца вечера. А то скажут, что я симулянтка…

Тигран по приезду к ресторану, почти сразу же меня бросил. Ему надо было приготовиться снимать встречу жениха с невестой, и других гостей.

Ну и ладно. Я забежал в ресторанный туалет. Всё-таки давно в дороге. Природа не терпит…

Когда я вышел, то уже что-то начало меняться. Засуетились люди, приготовились девушки в национальных нарядах.

Я отошёл в сторону, чтобы не мешаться под ногами. Пристроился на подоконнике большого окна в фойе.

Сижу себе… Никого не трогаю…

И тут ко мне подошёл лощёный дядечка лет двадцати пяти и что-то спросил на армянском.

— Я не понимаю. — ответил я.

— Ты что тут делаешь?

— Я жду Саркиса Арменовича.

— О, он сегодня будет очень занят. Он главный человек на этой свадьбе. Вряд ли у него найдётся для тебя хоть одна свободная минутка. Давай! Уходи!

— Хорошо. Тогда я пойду. Только скажите, как Вас зовут?

— Зачем тебе?

Блин. Мне надоело. Я к нему вежливо, а он мне тыкает.

— Когда дядя Саркис меня спросит, почему я ушла и не дождалась его, я скажу ему, что ты меня прогнал. Как тебя зовут?

— Как ты разговариваешь со старшим? Пошла вон, сохи глух!

— Как ты сказал? Сохи глух^[4]? Я запомню. Это твоё имя?

— Да, ты! — он замахнулся, чтобы наотмашь залепить мне пощёчину.

Ага… Щас…

Тычок в солнечное сплетение, и дядя оседает, задыхаясь, на пол. А я ему выдыхаю в лицо полушёпотом:

— Ты сначала разберись, кого ты выгоняешь, химар мард^[5], а потом уже руки распускай.

Оставив его восстанавливать дыхание, я вышел на улицу. Ну не устраивать же мне эпическую битву девочки с идиотом, прямо перед самым приездом жениха и невесты. Отошёл в сторону, почти к самому углу ресторана.

Стою. Никого не трогаю. Закурил бы сейчас. Да мои сигареты в машине остались… А блок в чемодане. Не догадался с собой взять. Ну и наверное правильно сделал. Местные люди не поймут, почему маленькая девочка курит… Ругаться будут…

А у входа в ресторан повеселело. Подъезжали машины. Выходили нарядные гости. Играла музыка. Девушки в национальных костюмах танцевали перед входом.

Видимо из-за этого шума я и не расслышал подошедших ко мне сзади врагов. Меня так могли бы и вырубить напрочь. Старею… Совсем расслабился…

Но злобные злодеи же не умеют подкрадываться молча. А трусам и подлецам надо ещё при этом себя накрутить, обозвав и оскорбив свою жертву.

— Попалась, сучка!

Я инстинктивно ушёл в сторону, и лишь увидел, как почти рядом с моим плечом мелькнула палка.

Ну не хрена себе заявочка. Это же черенок то ли от лопаты, то ли от швабры. Таким не только плечо сломать, таким и убить можно, если бить умеючи…

Но второго шанса ударить я ему не дал. Хотя в платье это было делать не так красиво, как в спортивном костюме или в кимоно, но всё же широкая юбка позволила мне нанести этому хлыщу удар ногой в лицо. Прямо в нос… Это его притормозило. Выпустив палку, он упал на колени, а ладонями схватился за разбитую физиономию.

О… Да он не один пришёл. За его спиной маячили ещё двое. Одеты как официанты. Чёрные брюки и белая рубашка с бабочкой. И кажется мне, что ребята настроены решительно.

После первого удара, я понял, что в туфлях на каблуках прыгать и бить ногами не слишком удобно. Я скинул туфли, а заодно и бросил на землю сумочку.

На меня, уже нёсся один из официантов. Но я в прыжке, умудрился влепить ему встречный удар пяткой в челюсть. Голова его дёрнулась, и он лицом вниз, плашмя упал на травку.

Третий сделал вид, что дёргается на меня, но его глаза выдавали полное нежелание вступать со мной в драку. Я сделал шаг вперёд и выполнил ложный замах в его сторону. Он просто развернулся и побежал куда-то за угол ресторана.

Оказывается, там за углом был боковой вход видимо ведущий прямо на кухню. Ну, сейчас он ещё повара с поварятами на помощь позовёт.

Может пора уже добить этих двоих, и свалить куда подальше?

Не успел…

Позади меня раздался грозный мужской голос:

— Что здесь происходит?

Я повернулся и увидел сначала высокого крепкого милиционера в форме сержанта, а в нескольких шагах позади него товарища Саркисова с взволнованным лицом.

Ответить на вопрос милиционера я не успел, так как Саркис Арменович подойдя, участливо спросил меня:

— Маша-джан! Что случилось?

— Да, в общем-то, ничего, товарищ Саркисов. Просто я прочувствовала на себе настоящее армянское гостеприимство. Сначала нам разбили вдребезги машину, и папа сейчас лежит с сотрясением мозга. Потом в ресторане, в который как мне сказал Тигран, Вы меня пригласили, меня сначала оскорбили, потом выгнали, а затем захотели избить сразу трое смелых армянских мужчин. Это, наверное, так по-армянски дорогих гостей встречают. Если на этом всё, то я пошла к папе… Если у Вас ещё есть какие-то традиции армянского гостеприимства, то…

Откуда-то снизу раздался писк?

— Она мне нос сломала, сука.

— Только после того, как ты меня палкой ударил. — ответила я валяющемуся на земле хлыщу.

— Маша! Что ты такое говоришь? Кто тебя оскорбил?

— Не меня, а всех русских людей в моём лице. Или «сохи глух» — это просто ничего не значащее слово?

При моих словах, сержант, явно славянского вида, напрягся.

— Маша-джан! Произошла ошибка. Ты — мой гость.

— Если бы я не увернулась пару минут назад, то вашему гостю уже проломили бы череп, вон той палкой. Зачем было такое сложное изобретать? Добили бы нас с папой там, в канаве, возле нашей разбитой машины. И поехали бы себе дальше свадьбу свою праздновать…

Я уже надел туфли, подобрал сумочку, и пошёл, не оглядываясь в сторону от ресторана…

Глава 5

Далеко мне уйти не дали. Меня догнал и вежливо взял за руку давешний милиционер.

— Подождите, пожалуйста! Вас, кажется, Машей зовут?

— Да. Что? Теперь мне обвинение предъявят за избиение группы лиц? Не получится. Мне только тринадцать лет и уголовной ответственности я не подлежу. А так, как я только что после аварии и имею травму головы, — я стянул с головы платок, обнажив заклеенную рану. — то могла бы и убить этих храбрых мужчин в состоянии аффекта. Смелые армяне не испугались втроём напасть на маленькую девочку…

— Успокойся, Маша! Ты и так много лишнего наговорила очень уважаемому человеку.

— Ах, простите меня! Я же не знала, что только русских можно унижать и оскорблять на территории РСФСР.

— Девочка! Выслушай меня! Я вижу, что ты на взводе. Успокойся! Я тебе не враг.

— Ну, тогда отпускай мою руку и я пойду.

— Саркис Арменович попросил тебя остановить. Он готов извиниться перед тобой. Но не будет же он с тобой в догонялки бегать.

Приглядевшись, я понял, что парню всего-то лет двадцать с небольшим. Просто высокий рост, широкие плечи, форма и усы в придачу, добавляют ему взрослой солидности.

— Тебя как звать-то, сержант?

— Семён… — он вполне лояльно отнёсся к моему переходу с ним на «ты».

— Сеня, значит… Тебе самому-то как здесь, не противно?

— Да местный я. Из казаков. Давно с ними живём. Привыкли уже.

— А я не привыкла, чтобы любой халдей в меня палкой тыкал и сукой называл. И привыкать не хочу.

— Лихо ты им наваляла. Я видел. Где так научилась?

— Учителя хорошие были. Сеня! Ты мне скажи: Чего Саркисову от меня надо?

— Зря ты на него. Сам-то он дядька не плохой. Фронтовик, боевой офицер. Это сейчас он в горкоме. А до этого у нас служил.

— А ушёл чего? Служил бы дальше…

— Отслужил он уже все свои сроки. Позвали на партийную работу. Я когда после армии в милицию пришёл устраиваться, он ещё у нас начальником был. Его до сих пор наши уважают.

— Выходит, я погорячилась, и наговорила ему лишнего.

— Выходит, что так.

— Знаешь, как не хочется снова туда возвращаться. Там сейчас пить-гулять начнут. А мне-то там, что делать?

— Он просил тебя вернуть. Пожалуйста! Поговори с ним! Только нормально, без нервов. Вот как со мной.

— Хороший ты парень, Сеня! А ты тут дежуришь, что ли сегодня?

— Ну да… — он усмехнулся. — Чтобы порядок был…

— Ладно. Пойдём раз надо. Только будь со мной рядом. А то я тут почти никого не знаю. Вдруг снова непонятки возникнут.

В фойе ресторана я подошёл к большому зеркалу и снова повязал платок. А про себя подумал: «Серия вторая. Те же и там же.»

Семён маячил неподалёку. Из зала, где гуляла свадьба, доносились весёлые голоса и музыка. Идти туда мне совсем не хотелось.

Когда минут через десять из зала появился Саркисов, то я первым начал разговор:

— Саркис Арменович! Извините меня! Я сгоряча наговорила Вам много лишнего. Не смогла обуздать свои эмоции.

— Я на тебя не сержусь, Маша… И я сам готов извиниться перед тобой, за того идиота, который не умеет себя вести в приличном обществе. Этого Алика вообще здесь быть не должно. Он ни с какой стороны не родственник. Ни со стороны жениха, ни со стороны невесты. Он просто сын директора этого ресторана. Тупой, жадный и глупый. А сегодня я узнал, что он ещё и не мужчина. На девочку руку поднял. Один не справился, ещё двоих позвал. Подонок! Ты прости меня! Я виноват.

— Вы ни в чём не виноваты, Саркис-айрик.

— Откуда ты знаешь армянские слова? Я же знаю, что ты не говоришь по-армянски. Но слова говоришь правильные и к месту.

— У меня друг был Ашот. Там в Москве. А потом он с семьёй уехал на Дальний Восток. Отец его военный.

Я не стал упоминать, что это было в моей другой жизни.

— Пойдём, Машенька! Ты сегодня мой гость. А я на этой свадьбе почти самый главный.

— Тигран сказал, что кавор на свадьбе самый-самый главный.

— Спасибо тебе за Тиграна! Он мне рассказал, что ты его спасла от позора.

— Не стоит благодарности. Люди должны помогать друг другу.

— Об этом мы тоже после поговорим. Я тоже хочу тебе помочь. Потому что перед тобой сразу две семьи виноваты. Вы ехали на море, а попали…

— В канаву… Но вы же помогли мне оттуда выбраться, дядя Саркис… — я улыбаюсь

— Пойдём, ахчи^[6]! Там больше нет того болвана, и тебя никто не обидит. Рядом со мной есть свободное место. Побуду твоим переводчиком, потому что там многие говорят только на армянском.

Я послушно иду следом. А что мне ещё остаётся делать? Этот человек мне точно не враг. Зря я ему наговорила всего…

* * *

Сидим. Едим.

Чувствую себя немного чужим на этом армянском празднике жизни. Почти ничего не понимаю. Лишь чувствую, что людям весело и хорошо. Я уже попробовал долму и хоровац. Хоровац — это такой шашлык, но большими кусками. Запивал всё каким-то лёгким вином. Отпивал небольшие глоточки. Не хватало мне тут ещё и наклюкаться.

По инерции продолжаю клевать закуски. Сыр, бастурму… Вообще всё очень сытное и всего много. Понятно, почему за столом особо худеньких нет. Я уже объелся. Надо бы сделать перерыв.

Разглядываю присутствующих. Жених худой высокий парень, а невеста пониже ростом, очаровательная «пышечка» с чёрными выразительными глазами.

Ресторанные музыканты периодически что-то играют. Но репертуар либо национальный, либо советский, этого периода…

И тут в мою хмельную голову приходит свежая идиотская мысль.

— Дядя Саркис! А можно мне пообщаться с музыкантами, когда у них будет перерыв.

— Да. Скоро будут гости дарить подарки, а музыканты в это время отдыхают. А что ты хочешь?

— Попробую подарить песню для молодых.

— Ты умеешь петь?

— Немного. Вообще-то у меня папа музыкант. Он играет на саксофоне, на трубе… вообще на всём, куда надо дуть. Духовые инструменты…

— Понятно. Конечно. Я сейчас скажу им, чтобы они с тобой пообщались. Думаю, что это хорошая идея. А какую песню ты хочешь исполнить?

— Ну, у меня много разных песен. Про свадьбу, про родителей… просто про любовь и женскую красоту. Это уже от музыкантов зависит. Смогут ли они быстро мои песни разучить и подыграть мне.

— Это хорошие ребята. Я их знаю. Они играют в ресторане. А в ресторане всегда разные песни заказывают. Так что у них богатый опыт. Думаю, что они справятся.

* * *

Музыканты были вполне вменяемые ребята. В составе ресторанного ансамбля были следующие инструменты: Две электрогитары. Бас и соло. Синтезатор «Ионика» производства ГДР. Ударные, полный набор, включая что-то национальное… Аккордеон и саксофон.

Солистов было двое. Парень и девушка. Хорошие сильные голоса. Так часто бывает, что в ресторанах работают талантливые музыканты. И им для всесоюзной, а может даже и для всемирной известности не хватает лишь денежного и опытного продюсера, который их раскрутит.

Руководитель ансамбля Михаил меня внимательно выслушал, но поначалу отнёсся скептически. Пришлось ему напеть несколько моих набросков… Я просто вспомнил несколько подходящих песенок из будущего. Слегка изменил текст там, где забыл слова.

— А кто будет петь?

— Наверное, что первое исполнение придётся доверить мне, так как я лучше знаю, где и когда поднять вверх, или сделать паузу. Одну из песен могу спеть в дуэте с вашим солистом. Ну, или если ребята смогут справиться без меня, то я не против.

— Мало времени для заучивания. Запиши тексты на бумажке, а лучше продиктуй, или даже напой, чтобы уловить мотив.

Ну а я продолжаю:

— Там есть песня чисто мужская. Постараюсь подробно объяснить как её спеть… А есть одна песня простая, но зажигательная. Очень ритмичная. Как лезгинка. Там слов не много. После первого прогона сможете без меня уже петь. Там главное импровизация лезгинки перед последним припевом.

— А эти песни залитованы?

— Михаил! Мой отец профессиональный музыкант. У него есть все ноты и тексты. Документы уже поданы. Так что через некоторое время будет получен положительный ответ. Но первое исполнение навсегда останется за вами.

* * *

Конечно полчаса — это мало, для полноценной репетиции. Но нельзя не отдать честь профессионализму этих ребят. Схватывали малейшие мои интонации на лету.

Почему-то посетила мысль, что у Инги вполне неплохой голос. Ещё не до конца оформленный, но это даже миленько получается. Думаю, что с добавлением бэк-вокала Ларисы, получится супер. Мы с ней уже пошушукались отдельно от парней. Приятная девушка.

Оттягивать дальше, смысля уже нет. Как нет и дороги назад. Я для храбрости решил глотнуть ещё вина…

Подошёл к своему месту. Наполнил бокал…

— Ты уже готова спеть? — спросил меня Саркисов.

— Да, Саркис-джан! Готова.

— Я перед твоим выступлением, скажу пару слов гостям. Не все ведь знают историю нашего знакомства.

— А это надо?

— Обязательно надо, Маша-джан!

Глава 6

Саркис Арменович вышел на сцену, где музыканты уже готовили свои инструменты. Он взял микрофон, пару раз стукнул по нему пальцем, проверяя звук, а потом начал… Первые несколько фраз он произнёс по-армянски. А после перешёл на русский:

— Друзья! Сегодня самый главный день в жизни Сурена и Анжелы. И этот светлый и праздничный день, чуть не был омрачён большим горем. Многие из вас видели это. По дороге сюда, мы чуть не пролили кровь невинных людей. Один из водителей свадебного кортежа, столкнул в пропасть машину, в которой ехали на море вот эта девочка со своим отцом. — онуказал на меня.

В зале ресторана воцарилось молчание. А Саркис продолжал:

— Но судьбе было угодно спасти этих людей. Потому что нельзя начинать совместную жизни, пролив чужую кровь. Бог нас всех уберёг. Эта девочка и её отец остались живы.

В зале захлопали, но Саркис жестом призвал их к тишине.

— И эта девочка не затаила обиды на нас. И сейчас она хочет подарить Сурену и Анжеле, а также всем нашим дорогим гостям свои песни.

Все зааплодировали, а Саркисов уступил мне своё место у микрофона.

Микрофон висел слишком высоко для меня. Я просто отсоединил его и взяв в руку сказал пару слов для начала:

— Сурен и Анжела! От всей души, я хочу вас поздравить с бракосочетанием и пожелать вам счастья, любви и крепкого здоровья вам и вашим будущим детям!

В зале снова захлопали.

— Я вижу на ваших руках обручальные кольца. Покажите их!

Молодые подняли руки. Гости снова бьют в ладоши. А я продолжаю:

— Обручальное кольцо — это не просто украшение из драгоценного жёлтого металла. Это — символ! Символ новой семьи. И эта моя песня про ваши кольца…

Музыканты начинают проигрыш, а в нужный момент я начинаю петь:

Среди обычаев пpекpасных

Мне вспомнить хочется один,

Он символ верности и счастья

От юных лет и до седин.

Ко мне на этом месте присоединяются солисты ансамбля, которые в данный момент у меня на бэк-вокале:

Ах, этот миг неповтоpимый,

Когда стучат, стучат взволнованно сеpдца,

И не забыть, как вы даpили

Дpуг другу нежно, нежно-нежно, два кольца.

И дальше продолжаем все вместе:

Обручальное кольцо, не простое украшенье,

Двух сердец одно решенье, обpучальное кольцо.

Обручальное кольцо, не простое украшенье,

Двух сердец одно решенье, обpучальное кольцо.

Я замечаю, что некоторые уже начинают подпевать. А что? Слова-то простые, и повторов много. Легко запомнить. Музыканты, думаю, что уже и без меня справятся. Но второй куплет снова начинаю я:

Бродить дорогами крутыми

Придётся в жизни молодым,

Пусть будут руки золотыми,

Характер тоже золотым.

Снова припев поём втроём, а про обручальное кольцо уже подпевает почти весь зал.

Обручальное кольцо, не простое украшенье,

Двух сердец одно решенье, обручальное кольцо.

Есть такое выражение, поймать кураж. Так вот. Я его поймал. Поётся легко. Голосом могу владеть свободно. Мне хорошо… Заканчиваю петь третий куплет. И уже все гости поют про кольцо. А потом громко хлопают мне и музыкантам…

Кланяюсь, приложив руку с микрофоном к груди. Но надо бы и продолжать.

Как говорится:

Show must go on!

— Спасибо за ваши аплодисменты! Мне очень приятно, что моя песня вам понравилась. А следующую песню я хотела бы спеть для тех, кто дал нам жизнь. Для родителей. Ведь сколько бы нам не было лет, для них мы всегда останемся детьми.

Легкий проигрыш на клавишах. И я вновь пою сворованную из будущего песню:

Где бы ни были мы, но по-прежнему

Неизменно уверены в том,

Что нас встретит с любовью и нежностью

Наша пристань — родительский дом.

На припеве меня снова поддерживают профессиональные певцы:

Родительский дом — начало начал,

Ты в жизни для нас надежный причал.

Родительский дом, пускай много лет

Горит в твоих окнах добрый свет!

Видно, что мои слова пришлись по душе более пожилым гостям.

Второй куплет поём вместе с Ларисой. Я тоже почувствовал, что мне надо сделать перерыв и слегка промочить горло.

И пускай наше детство не кончится,

Хоть мы взрослыми стали людьми.

Потому что родителям хочется,

Чтобы мы оставались детьми.

Припев снова становится хоровым. Видно, что эти люди любят и умеют петь. Когда песня нравится, то подпевать хочется сразу.

Третий, завершающий куплет пою один. Стараюсь спеть как можно душевней, чтобы до слёз и мурашек. Кажется. Что мне это удаётся:

Поклонись до земли своей матери

И отцу до земли поклонись.

Мы пред ними в долгу неоплаченном,

Помни свято об этом всю жизнь.

Кто-то из женщин в зале, уже промокнул глаза платочком. Мне подпевают все.

Родительский дом — начало начал,

Ты в жизни для нас надежный причал.

Родительский дом, пускай много лет

Горит в твоих окнах добрый свет!

Хлопают громко и долго. Я поворачиваюсь и аплодирую музыкантам. А в микрофон говорю с извинениями в голосе:

— Извините! Мне надо немного отдохнуть. Я же не профессиональная певица. Но у меня для вас есть ещё несколько песен. Сейчас их исполнят эти замечательные музыканты, а я продолжу чуть позже.

Мне снова хлопают. Тамада предлагает всем наполнить бокалы. Немного застолья, а потом со сцены доносятся знакомые мне слова лирической песни. Первый куплет солирует Лариса, а на бэке у неё Андрей:

Покроется небо пылинками звёзд,

И выгнутся ветки упруго.

Тебя я услышу за тысячу вёрст.

Мы — эхо,

Мы — эхо,

Мы — долгое эхо друг друга.

В зале стоит тишина. Песня красивая. А ребята умудрились сразу создать атмосферу своими голосами. Второй куплет поёт уже Андрей. Теперь на бэк-вокале уже Лариса.

И мне до тебя, где бы ты ни была,

Дотронуться сердцем нетрудно.

Опять нас любовь за собой позвала.

Мы — нежность,

Мы — нежность.

Мы — вечная нежность друг друга.

И уже вдвоём они поют третий куплет:

И даже в краю наползающей тьмы,

За гранью смертельного круга,

Я знаю: с тобой не расстанемся мы.

Мы — память,

Мы — память.

Мы — звёздная память друг друга.

Последние аккорды. В зале тишина. Не звякает посуда. Полная и абсолютная звенящая тишина… И вдруг:

— Браво! — не знаю, кто это крикнул, но после этого просто взрыв аплодисментов.

Ну а я в это время попросил Саркиса Арменовича, налить мне немного коньяка. Он посмотрел на меня немного укоризненно, но я пояснил, что это надо для голосовых связок.

Он налил мне в рюмку совсем немного. Я выпил одним глотком. Горло приятно обожгло.

В это время тамада начал длинный тост, гости занялись едой и выпивкой.

— Это твои песни? — в голосе Саркисова не было недоверия, там сквозило лишь удивление.

— А вы их где-то уже раньше слышали?

— Нет. Если бы эти песни кто-то где-то уже спел, то их бы уже давно везде пели бы. Потому что песни правильные. Про родителей… Я чуть не плакал… Мой отец погиб здесь на перевале. И мама уже умерла, через год после войны.

— А моя мама погибла полтора года назад. Бандиты убили…

Он налил себе полную рюмку коньяка и немного плеснул мне:

— За родителей. И дай бог здоровья тебе и твоему папе!

Мы выпили. А он продолжал:

— Эти песни должны услышать люди. У тебя есть на них авторские права?

— Мне тринадцать лет. Какие права у ребёнка?

— А твой отец?

— Не успели ещё оформить. Я только год назад начала песни сочинять.

— У тебя много песен?

— Хватает… — усмехаюсь я про себя.

А тем временем музыканты снова запели. Теперь уже солировал Андрей.

Песенка была, конечно, немного банальная, но слова припева понравились всем. Андрей смог поймать правильную интонацию и сейчас выдавал, знаменитое в будущем:

Потому что нельзя, потому что нельзя,

Потому что нельзя быть на свете красивой такой…

Танцевали пары. В основном молодые. Молодых было много в зале.

Совсем юные и чуть постарше девчонки щеголяли смешными высокими причёсками. Сейчас это модно.

Парней было заметно меньше.

Ну, да… Кажется именно в это время звучала песенка, что на десять девчонок по статистике девять ребят.

Значит, мне пора добавить девочкам песню.

Глава 7

Я вернулся на сцену, и взяв микрофон, обратился именно к ним, к молоденьким девчонкам:

— И снова здравствуйте! Следующую песню я хочу спеть для всех молодых девушек. Посмотрите на невесту! Как она счастлива! Но если в зале есть девушки, которые ещё не нашли своего избранника, не расстраивайтесь и не завидуйте! У вас ещё всё впереди…

Я беру электрогитару, вешаю её ремень себе на шею. Микрофон уже сделали для меня пониже.

Начинаю петь без музыки. Лишь слегка себе подыгрываю на гитаре. Вместо медиатора я взял двадцатикопеечную монетку. Музыканты ждут, чтобы вступить на припеве.

Прости меня, Юля Савичева! У тебя действительно хорошая получилась песня. Но этот мир немного отличается от моего, может и песни здесь будут другие.

Я пою. И мне всё больше нравится это делать.

Может и правда сделать карьеру в шоубизнесе…

Но это всё потом. А пока, я всего лишь пою на армянской свадьбе для девчонок:

Проходят дни, пролетают года,

Высыхают океаны, океаны…

А ты одна, в твоей душе и глазах

Эти слезы, эти раны, эти раны…

Я бью по струнам, меня поддерживают музыканты ансамбля. На припеве я стараюсь выдать побольше драйва. И у меня получается:

Но не смотри, не смотри ты по сторонам!

Оставайся такой как есть! Оставайся сама собой!

Целый мир освещает твои глаза,

Если в сердце живет любовь…

Второй куплет звучит уже поживее:

Просмотрела все фильмы о любви,

Но в жизни тоже много сказок, много сказок…

Не спеши, подожди, увидишь ты

Все будет, но не сразу, но не сразу…

А на припеве снова зажигаем… И уже до конца песни поём с должной долей оптимизма. И Лариса мне снова помогает. Но при этом не старается перетянуть на себя. Голос то у неё посильнее моего, но сейчас она номер два:

Но не смотри, не смотри ты по сторонам!

Оставайся такой как есть! Оставайся сама собой!

Целый мир освещает твои глаза,

Если в сердце живет любовь.

Припев мы повторяем несколько раз. Напоследок я пою его один. Уже более тихо. И завершаю совсем тихим повторением последней строчки:

Если в сердце живет любовь…

Что тут произошло? Девчонки захлопали, завизжали.

Очень было похоже на кадры с концертов Битлз. Да и причёски у девушек были почти такие же. Кстати, и время почти то же самое…

Меня не отпускают, требуют на бис… Но я непреклонен. Кладу руку на горло, намекая, что больше спеть не смогу.

— Спасибо! Но сейчас ансамбль для вас исполнит мою новую песню. Я написала её сегодня. Когда я впервые увидела Анжелу, когда взглянула в её прекрасные чёрные глаза, я очень пожалела, что я не парень. И эта песня для неё.

Делаю паузу…

— А ещё эта песня для всех девушек с прекрасными чёрными глазами.

Зазвучала задорная лезгинка. Я уступил микрофон Андрею, а сам незаметно удалился со сцены.

После небольшого ритмичного проигрыша, началась песня.

Я не помнил все слова из этой песни. Так что пришлось постараться и заменить какие-то строки своими словами. Но вроде бы получилось неплохо:

Белый снег сияет светом, черные глаза.

Осень обернется летом, черные глаза.

Ослепляют красотою, черные глаза

Очарован я тобою, черные глаза.

А уж простой припев с задорной музыкой никого в этом зале не оставляет равнодушным. Хочется, как в фильме у Гайдая пьяным голосом громко выкрикнуть: «Танцуют все!»

Черные глаза — вспоминаю, умираю.

Черные глаза, я только о тебе мечтаю.

Черные глаза — самые прекрасные!

Черные глаза, черные глаза, черные глаза.

И снова:

Черные глаза — вспоминаю, умираю.

Черные глаза, я только о тебе мечтаю.

Черные глаза — самые прекрасные!

Черные глаза, черные глаза, черные глаза.

Больше куплетов я вообще не знал. Пришлось второй куплет написать целиком самостоятельно. Третий я решил не делать. Вместо него будет большой проигрыш в ритмах лезгинки.

Сердце я тебе открою. Чёрные глаза.

От беды тебя укрою, чёрные глаза.

Для тебя мои все песни, чёрные глаза.

Верю я — мы будем вместе, чёрные глаза.

Зажигательный припев казалось, что уже подпевают все:

Черные глаза — вспоминаю, умираю.

Черные глаза, я только о тебе мечтаю.

Черные глаза — самые прекрасные!

Черные глаза, черные глаза, черные глаза.

Припев можно было петь без остановки. Этим песня и хороша. Она самая что ни на есть танцевальная. Думаю, что и в этом мире у неё большое ресторанное будущее.

Между припевами ударник выдавал такое, что просто хотелось броситься в пляс вместе со всеми. Танцевали молодые парни, танцевали мужчины с солидными авторитетными животами, все танцевали от души с огоньком. Но вот закончился проигрыш и напоследок зазвучал бесконечный припев:

Черные глаза — вспоминаю, умираю.

Черные глаза, я только о тебе мечтаю.

Черные глаза — самые прекрасные!

Черные глаза, черные глаза, черные глаза.

И снова. И снова…

Черные глаза — вспоминаю, умираю.

Черные глаза, я только о тебе мечтаю.

Черные глаза — самые прекрасные!

Черные глаза, черные глаза, черные глаза.

Наконец песня закончилась. Все изрядно выдохлись, но глаза горели радостью. Музыкантам хлопали. Кричали: Браво! Бис!

Но сил уже ни у кого не было. Тамада позвал всех за стол, чтобы выпить за…

Да, блин. За меня! За девочку Машу, которая написала и подарила всем такую чудесную песню!

Я даже покраснел. Как меня хвалили. Какие слова говорили. А мне было стыдно за стыренные из будущего песни. Щёки мои горели…

Саркис хотел налить мне коньяка, но я прикрыл рюмку ладонью и взял бокал с вином.

Вот так вот. Попал, совсем случайно, на абсолютно чужую свадьбу, а теперь все пьют за меня. Парадокс.

* * *

Свадебный банкет двигался к своему завершению.

Я уже заметил, некоторых гостей, которые прощаясь, покидали зал. Ну а сам давно уже ощущал усталость. И моральную и физическую. Это заметил и Саркисов.

— Маша-джан! Кажется, что ты уже хочешь уйти. Устала?

— Да, Саркис Арменович. День был насыщенный. Можно даже сказать, что тяжёлый.

— Но ты хорошо держалась.

— Старалась…

— Тигран тебя проводит. Ему уже здесь нечего снимать. А с утра я вас с отцом жду у себя. Водителя за вами я пришлю. Ты его видела. Это Гагик.

— Это такой молчаливый дяденька? Он за всю дорогу слова не сказал.

— Он раньше был очень весёлым человеком. Но потом у него в семье произошло горе. Ждали ребёнка. Но на последнем месяце беременности, его жена попала под машину. Водитель грузовика был не виноват. Чисто женская невнимательность. И я, и он тогда работали в милиции. Это дело мы как под микроскопом расследовали. Водитель был абсолютно невиновен. Все свидетели настаивали на том, что она сама просто шагнула вперёд под машину. Никого рядом с ней не было. Водитель был трезв. Скорость не превышал. Но времени для торможения у него просто не оставалось. Она шагнула из-за куста. Шофёр её увидел только в момент удара. И с тех пор как её похоронили, Гагик молчит. Просто молчит. Всё слышит, всё понимает. Даже улыбается иногда. Но молчит. Из-за этого его из милиции уволили по инвалидности. Врачи говорят, что это может пройти. Но, вот уже пять лет не проходит.

— Ясно. Только папа же сейчас в доме у тёти Астхик…

— Это хорошая женщина. Гостям у нас рады. Ты зря тогда сказала про нас плохо…

— Но…

— Но ты была права. Один паршивый человек кинул тень на всех нас. Это позор. Он для меня больше не существует. Такой подлец. Трус. Шакал.

— Да, ладно. Такое бывает. Но хороших людей гораздо больше, чем плохих…

— Мы с тобой завтра поговорим. Я думаю, что смогу загладить свою вину перед твоей семьёй.

— До свиданья, дядя Саркис!

— До завтра, Маша-джан.

* * *

Около ресторана стояла знакомая уже мне Волга. Рядом с Гагиком стоял милиционер Сеня и они «разговаривали». Говорил-то, конечно, Семён, а молчаливый водитель лишь кивал в ответ соглашаясь, а иногда не соглашаясь с собеседником.

Увидев меня, оба улыбнулись. Сеня произнёс длинную речь, про то, как ему понравились мои песни, какая я молодец, умница и красавица. Он бы ещё долго пел мне дифирамбы. Но его прервал Гагик. Распахнув переднюю пассажирскую дверь, он сделал приглашающий жест.

— А Тигран где? — спросил я.

— Знаешь, он пошёл Сусанну провожать до дома. Сказал, что Гагик маршрут и без него знает.

— Ну, пока, Сеня! — попрощалась я с разговорчивым сержантом, садясь в машину к молчаливому водителю.

Ехали недолго. Тут всё близко. Я не затевал разговоров, зная, что ответа не получу. Гагика это совсем не смущало. Мы просто ехали.

Водитель остановился напротив дома тётушки Астхик, и выйдя из машины открыл мою дверь.

— Спасибо, Гагик-джан!

Он в ответ просто кивнул, слегка улыбнувшись. А я пошагал через дорогу в сторону приоткрытой калитки…

* * *

Вот что за чувство такое — интуиция?

Даже уже не интуиция, а чуйка…

И она мне сейчас просто кричит обо опасности…

Я физически ощущаю, что мне в спину кто-то целится.

Нет, не просто смотрит, а именно — целится.

Не боясь даже смешно выглядеть со стороны, в глазах молчаливого Гагика, я резко упал на землю.

В тот же момент раздался оглушительный выстрел.

Я увидел, как в мою сторону метнулся, не успевший сесть за руль Гагик. В момент, когда меня накрыло тело молчаливого водителя, раздался новый выстрел.

Из кустов появилось одетое в тёмную одежду тело с пистолетом в вытянутой руке.

Снова выстрел и снова не в меня.

Гагик был намного меня крупнее. И он уже принял на себя две пули предназначавшиеся лично мне. Но при этом он на меня так навалился, что лишил возможности двигаться. А это плохо… Очень плохо.

Почему больше не стреляют? Я выглянул и заметил, что у стрелка какие-то проблемы с оружием…

Это мой шанс, и потерять его нельзя.

Я напрягся и сдвинул Гагика в сторону, а сам вскочил и бросился прямо на неизвестного киллера. Убегать от человека с огнестрельным оружием просто глупо. Умрёшь усталым.

Стрелок справился с перекосившимся патроном, и снова стал поднимать пистолет. Всё решают доли секунды. А так, как расстояние между нами уже было не больше трёх метров, то я прямо на бегу прыгнул и вцепился в злодея с остервенением дикой кошки. Мы упали на землю, и пистолет со стуком вылетел из руки убийцы. А я бил его кулаками в лицо, замотанное тёмной тряпкой.

Бил, снова бил и не мог остановиться.

Тело подо мной уже не шевелилось, когда я наконец, прекратил наносить удары, и тупо сидел на поверженном противнике тяжело дыша.

Только сейчас я услышал крики людей и шум подъезжающей машины. Меня осветили яркие фары, и сразу несколько голосов стали кричать, чтобы я поднял руки и не дёргался…

— Вон там лежит его пистолет. — махнул я в сторону валяющегося в полутора метрах от меня ТТ. — Не трогайте! На нём его отпечатки… И ещё где-то должен быть перекошенный патрон. Его заклинило…

В глазах у меня замелькали цветные круги, и я потерялся во времени и пространстве. Всё-таки день был слишком насыщенный событиями.

Помню быстро надвигающуюся на меня поверхность неровного асфальта, и всё.

Тьма.

Опять тьма…

Да сколько ж можно-то…

Глава 8

Не поможет коготь острый, крепкий клюв и скорлупа.

В этом мире всё так просто: Жизнь — звериная тропа!

И скорлупки покидая, ты запомни навсегда,

В джунглях заповедь такая: Кто б ты ни был, ты — еда!

* * *

В голове — туман. Вместо звуков какое-то гудение. Или жужжание… Будто бы три тысячи комаров одновременно и в унисон зудят, зудят. И всё это лишь внутри моей головы.

Видимость — ноль. Я не могу открыть глаза. И даже нет света, который обычно проникает даже сквозь закрытые веки.

Сквозь монотонный зуд в голове вдруг нарастающим набатом начинают появляться новые звуки. Как будто ударяют в большой колокол. Но бьют не металлом о металл. А чем-то мягким…

Смешно. Я вдруг представил себе большую кувалду, обёрнутую толстым слоем войлока.

Бум!

Бам!..

— Саш!..

Бу-ум!..

— Са-а-аш!

Что? Где? Кто? Саша?

Я — Саша? Но я вроде бы сегодня — Маша? Или Инга?

— Саш! Да очнись уже! Я здесь.

— Инга?

— Нет, блин… Тётя Мотя. Кто же ещё?

— А где я?

— Лежишь на кровати и не подаёшь признаков жизни. Притворяешься трупом. Хотя… Трупы не дышат и трупы не слышат…

— Инга! Скажи толком. Что со мной?

— А я откуда знаю? Тебя одного оставлять надолго нельзя… Сколько злодеев ты сегодня замочил? А вчера?

— Вчера… Одного вроде бы… А сегодня? Тоже, кажется…

— Сегодняшний выжил. Правда, морду ты ему слегка расплющил.

— Инга! Ты где была? Тебя не было несколько дней.

— Всего? А мне казалось больше…

— Ты не ответила.

— Да, так… Разве всего упомнишь? Просто, когда Малыш проснулся…

— Там же должно пройти не меньше чем лет двадцать-тридцать…

— Саш! Что ты знаешь о времени? Ты думаешь, оно такое… линейное.

— Ну… Ты говорила, что там проходит несколько месяцев, а здесь может пройти пара часов…

— Не каждый раз. Иногда здесь час, а том — год, или наоборот. Это — время. Оно не прямое, не спиральное, а, как клубок ниток. Причём клубок не намотанный аккуратной бабушкой, а запутанный шаловливым котёнком. По системе путай-путай. Понятно?

— Ни хрена не понятно.

— Вот и мне тоже. Мы с Малышом там год уже развлекаемся. Пока откапывались из бункера.

— Что? Вас там что, засыпало?

— После взрыва сдвинулись какие-то слои, и оказалось, что некоторые отсеки стали недоступны. Ну, вот мы с двумя ножами, кое-как и выбирались. Это как в книге про Робинзона. Вот он остров. Вот он я. Больше нету ни *уя… Ничего, в общем…

— Инга! Не матерись! Ты же девочка…

— Да, я знаю. Мне уже об этом говорили…

— Ну и как там Малыш?

— А что ему будет? Живёт в лесу. Дружит с волками.

— Как Маугли?

— А… Ну да, ты рассказывал мне эту сказку. Так вот это ни хрена не сказка… Рара говорила…

— Кто?

— Рара — это рысь… Почти… Ну, она похожа на рысь. Такая очень большая кошка.

— Говорящая кошка?

— Саш! Ты тупой? Или тебе по голове сильно ударили?

— Инга! Не хами!

— Ты всё забыл, чему нас бабушка учила?

— Это она тебя учила, а меня там вроде бы не было тогда…

— А-а… Ну да… Я это как-то упустила. Просто мы всё время вместе… А теперь не всё время. Давай тогда сначала ты мне расскажешь, что тут у тебя было, а потом я.

— А почему я первый?

— У тебя тут времени меньше прошло.

— И с какого момента тебя со мной не было?

— Дай подумать… Я Витьку залечила… Вылечила… Потом… Всё. Больше ничего не помню.

— Ясно. Примерно дней пять прошло. А там сколько?

— Не знаю… но Малышу уже… Почти девять лет.

— То есть больше года. Никак не привыкну к этим временным парадоксам. Ладно. Слушай! Расскажу, как тебя, то есть меня… чуть не изнасиловали.

— Чего? Опять?

— Да, нет… Короче…

* * *

Мой рассказ был без особых подробностей, но всё равно времени потребовалось прилично, чтобы изложить его своей соседке по общей голове.

— Машинку жалко. — резюмировала Инга. — А я видела, что было после того, как ты потерял сознание, сидя на этом Альберте.

— На каком Альберте?

— Который стрелял. Я так поняла, это тот самый сын директора ресторана.

— А-а… Тогда всё ясно. А Гагик? С ним что?

— Это, который водитель? Жив. В больницу повезли пули вынимать.

— Он нам жизнь спас.

— А ещё ранили мужа хозяйки дома, где ты сейчас лежишь.

— Его-то как?

— Вышел встречать, когда машина подъехала. Я так поняла, что когда ты упал, первая пуля в него попала. В плечо. Не смертельно.

— А почему я потерял сознание?

— Переутомление организма. Ты держался на внутреннем запасе. Энергия кончилась, и всё… Помнишь как Вадиму волосы отращивали и нас потом вырубило.

— Но я же ничего не колдовал.

— А это не обязательно. Внутренний энергетический ресурс не только на это расходуется. Ты до самого позднего вечера был бодрым. Энергия автоматически изнутри расходовалась на поддержание баланса. А потом всплеск и выплеск энергии. Это когда ты дрался с этим… А когда всё закончилось, организм решил, что опасности больше нет… и уснул.

— Как всё сложно…

— Да ладно…

— Вот ты сейчас спишь. А организм восстанавливается. Ну и я ещё добавляю. Когда тебя тут выключило, у меня там сработала как бы сказать…

— Сигнализация?

— Что-то типа того. И я сразу сюда переместилась.

— А как же Малыш?

— Справится. Ему Рара поможет, если что.

— А теперь давай поподробнее! Про Малыша, про Рару и про волков…

* * *

Рассказ Инги о своих похождениях на заповедной планете длился не слишком долго. Она в основном кидала мне картинки, а описание самих приключений было скупым и информативным.

Но из её рассказа я понял лишь одно. Там, на той планете уже прошло больше тридцати лет. Но Малыш в медицинской капсуле оставался прежним.

Когда сработал таймер и капсула открылась, то он оказался один на один со всем окружающим миром. И именно из-за этого он и позвал Ингу. Вместе они стали пытаться выбраться из нижнего медицинского отсека. После взрыва что-то пошло не так. Видимо подземные слои горных пород были не слишком устойчивы и сдвинулись. Заклинило вход в другие отсеки, зато появилась трещина в стене коридора ведущего наверх.

При помощи двух оставшихся дроидов удалось расширить трещину и расчистить проход. На это ушло пару недель. Хорошо ещё, что в медотсеке был запас продуктовых сублиматов.

Из оружия, лишь пару ножей, меч, да всякие железки, которые можно было отломать в доступных помещениях. Ещё был лук, на котором Малыш обучался стрелять. И стрелы к нему… Всё более серьёзное, типа плазмомётов хранилось в оружейном отсеке. Там в оружейке было много чего интересного, только проникнуть туда не смогли даже дроиды.

А из одежды остался лишь комбинезон, что был на Малыше. Раньше он использовался как домашнее одеяние на корабле. Удобный, прочный комбинезон, но, к сожалению один. За время нахождения на поверхности, то есть за год, прочный комбинезон уже напоминал рванину бомжей среднестатистического города в стиле киберпанк.

Дроиды не могли отходить от базы дальше установленного для них периметра. Но в этом периметре не было ни еды, ни воды, ни растительности. Пришлось уходить подальше в лес, вооружившись всем, что есть. Ну вот так они и сделали.

А на второй день они встретили Рару. Но об этом мне Инга рассказала более подробно.

— Трудно описывать приключения сразу двух личностей, поэтому я буду от себя говорить, чтобы не сбиваться. — оповестила меня Инга и начала свой рассказ.

* * *

Лес был не такой как на земле. Сквозь деревья земли достигал солнечный свет. Я не знаю, как называется эта звезда, вокруг которой вращается эта заповедная планета. Дед говорил, что у неё есть лишь номер и всё. Но, чтобы было попроще, пусть будет Солнце и Земля. Кстати, Луна здесь тоже есть. Одна, но побольше, чем та, что возле нашей Земли. Или просто поближе. Но видно её ночью хорошо, даже очень.

В поисках дичи мы шли по лесу. Но видимо сегодняшний день для охоты годился мало. В маленьком заплечном ранце ещё оставалось два дневных рациона питания, так что голод ещё не грозил, но уже был близок.

Где-то наверху свиристели мелкие птицы. Крупных было не видно. Так что мы не могли даже воспользоваться даром внушения, и подчинить себе птицу, чтобы через её глаза разведать местность сверху.

На одной из полянок нос к носу мы столкнулись с большой пятнистой кошкой. Явный хищник. Клыки торчали из пасти. Кошка не нападала… Пока не нападала…

Малыш испугался, но я попыталась взглядом подчинить себе зверя…

Напрасно старалась.

Добилась только того, что в моей голове прозвучали слова:

— У тебя ничего не получится, котёнок!

Я реально прифигела от такого. Но машинально, переспросила:

— Почему?

— Потому что ты ещё котёнок.

Опасности я не чувствовала, хотя Малыш всё ещё боялся. А я почему-то совсем расслабилась и решила поболтать:

— Здрасьте, тётя кошка!

Хищник как-то хмыкнул на это моё обращение. Похоже я его развеселила. Но агрессии я совсем-совсем не чувствовала.

— Меня зовут Рара. А как мне называть тебя, котёнок?

— Малыш… — причём это он произнёс вслух.

— А как зовут второго котёнка, который говорит со мной молча?

— Инга. — ответила уже я, но мысленно.

— Это всё сложно для меня и я хочу разобраться. Но звать вас всех вместе я буду просто — котёнок.

Мы не возражали. Котёнок, так котёнок. Какая разница?

— На кого ты хотел охотиться, котёнок?

— А на кого здесь можно охотиться? Нет же никого.

— Пойдём со мной, котёнок! Я покажу тебе…

Ну и потопали мы вслед за большой кошкой. Хотя скорее она была больше похожа на рысь, но я могу ошибаться. Шли довольно долго. Холмы, поросшие лесом. Низины, заросшие более мелким кустарником.

Перешли через ручей. Рара посоветовала из него не пить. Вода в ручье действительно была мутновата. Я бы и сама не стала такую воду пить. Но видимо эта большая кошка считала нас с Малышом реально неразумным маленьким котёнком. Ну да ладно. Мы и есть котята в этом незнакомом лесу неизвестного нам нового мира.

Наконец мы вышли в долину большой реки. Наш берег был более высоким, даже скальные выступы присутствовали. А ещё здесь был ручей, подпитывающий реку своей водой. Из него нам пить разрешили. Вода в ручье была холодной и очень вкусной. Хотелось выпить весь ручей сразу, но я сдержалась. Часть холма, обращённая к лесу, была покрыта растительностью, травой и кустами… А обращённая в сторону реки была каменистой, и почти по центру темнело отверстие пещеры.

Видимо это и был дом Рары.

Глава 9

Рассказ Инги был прерван тем, что нас просто… разбудили.

В окно светило солнце. Возле кровати, на которой я валялся в грязном синем платье, стояла целая толпа народа. Натан, тётя Астхик, Саркис Арменович. И ещё несколько человек. Но будил меня именно Натан.

— Маша! Просыпайся!

— Я не сплю, пап. Не надо меня так трясти…

Я потянулся, а потом сделал вид, что только что заметил всех присутствующих.

— А что вы тут делаете? — спросил сразу всех, с поддельным удивлением в голосе.

— Слава богу, ты в порядке… — сказал Саркисов.

Астхих сказала что-то по-армянски, но смысл примерно тот же.

Сделав вид, что я только что вспомнил, что-то важное, я озабоченно спросил:

— Дядя Саркис, а что с Гагиком? Он жив?

— Да, Маша-джан! Жив. Он в больнице. Ночью ему сделали операцию. Врачи говорят, что всё будет хорошо.

— Он мне жизнь вчера спас. Две мои пули на себя принял.

— Это ты всё следователю расскажешь. Тот злодей (незнакомое слово на армянском), этот (снова какое-то армянское ругательство) опозорил нас всех…

— Дядя Саркис, а я его вчера разве не убила?

— Выжил. Но красавцем ему больше не быть. Ты из его лица отбивную котлету сделала, девочка. Все кости ему сломала. Челюсть, нос… Зубы его по всей улице валяются до сих пор. Если бы не ты, он бы вас добил бы. У него ещё четыре патрона оставалось…

— Да. У него пистолет заклинило, и пока он с ним возился, я на него…

— Вазген мне всё это рассказал. Он всё видел.

— А кто это?

— Вазген? Это муж Астхик. Ты в его доме сейчас. Его тоже ранило, но не сильно. В плечо попал. Он вышел встречать тебя, когда услышал, что машина подъехала. А потом ты упала, а в него пуля прилетела. Он видел, как Гагик тебя своим телом накрыл. А этот гад снова стрелял. Но ты потом как прыгнешь на этого Альберта. Вазген сказал, как дикая кошка. И стала его бить.

— И где сейчас этот Альберт?

— Тоже в больнице лежит, под капельницей. А потом в тюрьму пойдёт. Никто ему не поможет. Вот его отец пришёл к тебе.

Саркисов указал на толстого армянина в шляпе. Тот выступил вперёд, снял шляпу и оказался почти совсем лысым. Прядь волос с правой стороны через всю лысину была зачёсана на левую сторону. Это придавало толстячку ещё более комический вид, но глядя на его грустные глаза, мне было не смешно… Прижав руку со шляпой к груди, он склонил голову и произнёс:

— Прости меня, девочка, что плохо я воспитал своего сына! Я всё думал, что вырастет, поумнеет, но… Теперь уже не поумнеет. Пусть в тюрьму пойдёт. Может там ума наберётся. Мне стыдно за него. Он опозорил всю нашу семью.

Ну и что я ему могу ответить. Видно было, что говорит он искренне. И ему действительно больно от того, что всё так произошло.

Я взял его за руку и сказал:

— Не бросайте его! Помогите ему там в тюрьме. Может он сможет всё-таки исправиться…

Несчастный отец даже смутился.

— Ты очень добрая девочка. А ведь он хотел тебя убить…

— Бог не допустил этого. И ваш сын не успел стать убийцей. Поговорите с ним! Ему это сейчас может помочь. Если все от него сейчас отвернутся, то он навсегда останется на тёмной стороне. Но надо верить, что у любого человека есть шанс отринуть зло, и снова перейти на сторону добра.

Что-то меня опять куда-то не туда занесло. Опять эта околорелигиозная псевдофилософия… Но видимо эта пафосная речь из уст тринадцатилетней девочки, так на всех подействовала, что наградой мне стало повисшее в воздухе молчание. А потом тётя Астхик сложила ладони, и как будто выдохнула короткую фразу на армянском…

— Что вы сказали? Я не понимаю…

— Она сказала, что ты — ангел! — ответил мне Саркис Арменович. — И я с ней полностью согласен. Но сейчас тебе надо собираться. Вас с папой отвезут в дом отдыха. Ваши остальные вещи уже там.

— Саркис Арменович. Мне сегодня надо встретить наших друзей. Они приедут на вокзал в Сочи…

— Не переживай. Мы всё решим. А сейчас собирайся. Пора ехать.

Вся толпа вышла из комнаты.

А чего там собираться. Я переоделся по-походному. Футболка, полукомбинезон, кроссовки. Вместо платка, пластырь на моём лбу прикрывала бейсболка.

Когда я вышел на крыльцо, Саркис аж руками всплеснул.

— Вай! Как на мальчика похож. Эх, мне бы такого сына. Умный, добрый. Песни хорошие поёт. И за себя постоять может. Молодец, Маша-джан!

Это я люблю.

Хвалите меня, хвалите!

* * *

Мы ехали в машине Гагика, но за рулём был незнакомый молодой парень. Товарищ Саркисов ехал на чёрной ГАЗ-24 впереди нас. Правил дорожного движения мы не соблюдали от слова совсем, но все уступали нам дорогу. Полчаса и мы въезжаем на закрытую территорию дома отдыха «Сосновый» в посёлке с таким же названием.

Ведомственную принадлежность этого не то дома отдыха, не то санатория, я сразу определил. Наша, милицейская. Это же сразу заметно. Что я никогда раньше не был в таких вот ведомственных санаториях? Бывал. И даже здесь, на Черноморском побережье. Только не в этой, а в той жизни, конечно. В Сочи такой санаторий тоже есть. «Салют» называется. Он покруче этого будет. Но видимо влияние товарища Саркисяна так далеко от Туапсе не распространяется.

Нам был выделен просторный двухместный номер. В номере уже были всякие сумки и свёртки. Наверное, это всё из нашей машины выгребли помощники второго секретаря… О… Они даже канистру запасную привезли и весь инструмент. Молодцы. Что сказать…

— Спасибо большое, Саркис Арменович! А сколько надо заплатить за номер? Мы планировали до конца месяца на море отдыхать…

— Какой платить? Маша! Ты же, когда Тиграну помогала с камерой разобраться, ты не спрашивала у него про деньги. Ты просто решила вопрос и всё. Я это уважаю в людях. Ты меня не обижай! За этот номер вам платить ничего не надо. Живите, сколько хотите.

— А наши друзья? Для них я могу оплатить номер на троих? Деньги у нас есть…

— Маша-джан… — укоризненно начал Саркисов, — Деньги? Что это? Я в тебе увидел человека! Человека с большой буквы! Человека с большой душой! Что ты всё про деньги? Пойдём со мной!

Натан себя не слишком хорошо чувствовал, его снова укачало в машине. Видимо последствия сотрясения мозга ещё не прошли. Ладно. С этим потом разберёмся.

Я оставил своего «папу» разбирать вещи, а сам отправился за дядей Саркисом. Мы спустились вниз. В холле нас ждал какой-то человек в форме лейтенанта милиции. Он отдал нам честь и что-то передал второму секретарю горкома из рук в руки. На улице чуть в стороне от входа, стояла машина светло-серого цвета.

Похоже на «Москвич-407», но только издали. Вблизи я сразу опознал в автомобиле «Москвич-403Э». Переходная модель в экспортном исполнении, с боковыми зеркалами и дополнительными молдингами.

Внутри тоже было много отличий от обычной 407-й модели, но их снаружи не видать.

— Вот на этой машине поедете встречать своих друзей. А как приедете обратно, им тоже выделят номер. Там заплатишь в кассу, сколько скажут. Копейки… Ты девочка умный, разберёшься.

— Саркис Арменович, Но их трое будет. Если мы поедем с водителем, то нас уже двое получится. Для них троих с вещами места будет мало…

— Какой водитель? Это теперь ваша машина!

— …???

— И не спорь! Мы вашу машину разбили, чуть вас не убили. Вот теперь вам эта машина! Пользуйтесь!

— Спасибо, Саркис Арменович! Но это как-то…

— Не надо со мной спорить, Маша. Я потом с тобой ещё поговорить хочу. Но не на бегу, а так обстоятельно… В спокойной обстановке. Найдёшь для меня время?

— Конечно, дядя Саркис. Обязательно найду. Только…

— Что только? Что ещё? — чуть-чуть недовольства проскочило в его интонации…

— Проблема есть одна.

— Какая проблема?

— У папы сильное сотрясение мозга. Он не сможет вести машину…

— Да… Я об этом как-то не подумал…

— Саркис Арменович! Разрешите мне ездить за рулём. Я лучше папы это умею делать. Полдороги от Москвы и даже больше машину вела именно я.

— А справишься?

— Я буду очень стараться. Только мне бы бумагу какую-нибудь для ГАИ, чтобы меня не арестовали вместе с машиной.

Он задумался… Но решение принял быстро. Подозвал лейтенанта:

— Николай! Подойди!

Лейтенант довольно бодро приблизился к начальнику и стал внимательно слушать, ловя каждое слово. Да. заметно было, что бывшего начальника здесь уважают. Причём видно, что нет в сотруднике подобострастия, как бывает у мелких клерков перед большим начальством. Лишь только уважение. Правда, молодой милиционер, слегка пытался протестовать, но Саркисов добавил ещё пару слов и офицер снова отдал честь.

— Вот Маша-джан. Поедешь с Николаем в местное ГАИ. Заодно по дороге он проверит, как ты умеешь водить машину. Примет, так сказать, экзамен у тебя. Ну а там видно будет. Удачи тебе в дороге!

— Спасибо!

— Вот ещё что. — он достал из кармана визитную карточку и что-то написал на обратной стороне. — это мой рабочий и домашний телефоны. Если по дороге возникнут проблемы с милицией, покажешь. Но старайся не показывать.

— Я постараюсь.

Сам понимаю, что лишний раз козырять таким документом не стоит. На обратной стороне был его домашний телефон и приписка. «Прошу оказать содействие.» И подпись: Саркисов.

Мне вручили ключи и документы. Я посмотрел. Техпаспорт уже был оформлен на имя Левина Анатолия Борисовича. Быстро тут ребята работают. Везде бы так.

* * *

Я сел за руль. Лейтенант справа, на пассажирское сиденье. Я подстроил под себя сиденье и зеркала. Чтобы настроить боковые зеркала на передних крыльях, мне пришлось пару раз выйти из машины. Наконец, все предварительные «танцы с бубнами» были закончены, и я повернул ключ в замке зажигания.

Мотор завёлся сразу. Звук работающего двигателя был довольно ровный. Я не думаю, что нам бы подсунули непроверенную машину. Бак был заполнен под завязку.

Я плавно выжал сцепления и так же плавно тронулся на первой передаче. По территории санатория я двигался очень аккуратно. Так же аккуратно выехал на дорогу. А потом, влившись в совсем небольшой поток машин, спокойно погнал в направлении на Сочи. Я не превышал скорость, но и не тупил, как «чайник». Ехал себе в своей обычной манере, и ехал. Через открытое окно, моё лицо обдувал приятный тёплый ветерок.

— Может, познакомимся? — решил я завязать разговор с лейтенантом. — Меня Машей зовут.

— Николай. — сухо представился он, следя за дорогой.

— А можно называть тебя просто Коля и на «ты»? — решил слегка оживить разговор я.

Сейчас проверим тебя, лейтенант, на вменяемость…

— Да, можно, Маш! — сказал Коля и улыбнулся. — Можно и на «ты». Товарищ полковник за плохих людей не будет ходатайствовать.

— А я и не знала, что он полковник. Мне сказали, что он очень уважаемый человек и второй секретарь горкома партии.

— Это верно… Но секретарь он лишь года три или четыре. А уважаемым человеком он был и раньше, когда был у нас в милиции начальником. Хороший человек. Боевой офицер. У него, что орденов, что ранений полна грудь.

— Ясно. Я не знала… Но я всего второй день, как приехала…

— Ага. И про тебя уже легенды по городу ходят…

— Какие ещё легенды, Коля? Ты о чём?

— А кто вчера вооружённого преступника голыми руками обезвредил? При этом ещё будучи в платье и на каблуках…

— Так получилось… — не сдержал улыбки я.

— А до этого у ресторана троих мужиков вырубила. Причём тоже, голыми руками, несмотря на то, что у одного из них была дубинка в руках…

— Ну, во-первых: не дубинка, а черенок от швабры… А во-вторых: не голыми руками, а голыми ногами.

— Это как это?

— Ну, ты сам сказал, что на каблуках неудобно. Вот я туфли и скинула, а потом уже пяткой в лоб ему и звизданула. Мне пришлось высоко подпрыгивать. Так бы я не достала… Он ведь был повыше меня ростом.

Коля ржал, как тот сивый мерин.

При въезде в Туапсе, он стал мне подсказывать, куда свернуть, куда повернуть. Я послушно рулил, успевая поворачивать. Думаю, что экзамен по вождению я сдал на «отлично».

— Кстати, — вдруг спросил меня Коля. — А документы у тебя с собой есть какие-нибудь?

«Ну, вот началось…» — подумал я про себя…

Глава 10

Его вопрос слегка ввёл меня в ступор, но мои ответы его вообще привели в тупик.

— Ну… Свидетельство о рождении у папы там осталось. С собой только документы на машину и всё.

— Свидетельство? А сколько тебе полных лет?

— Коля! У девушек и женщин неприлично спрашивать про возраст. Но тебе я по очень большому секрету могу сказать правду. Мне уже тринадцать с половиной.

— Не может быть… — Коля был ошарашен. — Но товарищ полковник сказал, чтобы я помог тебе сделать водительское удостоверение.

— Николай! — перешёл я на более официальный тон. — Раз начальник сказал, то надо сделать.

— Но как?

— Есть два варианта. Один временный. Сделать мне справку для сотрудников ГАИ, что права утеряны, но ездить можно. Жаль, но этот вариант будет работать только в Туапсинском районе Краснодарского края. А уже ближе к Сочи могут начать задавать ненужные вопросы.

— А другой вариант?

— Учитывая, что документов у меня нет… Можно сделать права, указав в них чуть завышенный возраст. Вот на сколько лет я выгляжу?

Он посмотрел на меня, потом сказал:

— Сними кепку!

Я послушно стянул с головы бейсболку.

— Лет на пятнадцать-шестнадцать. — констатировал он. — Бывают же девушки небольшого роста.

— То есть на восемнадцать лет я никак не потяну?

— Не знаю, даже.

И тут я увидел то, что могло бы мне помочь. Я тормознул машину и кинув Коле короткое: «Я щас вернусь», скрылся за дверями под вывеской «Парикмахерская».

* * *

В зале было душно и пусто. Но из задней комнатушки на звук открываемой двери вышла молодая женщина. На меня она посмотрела без интереса:

— Чего тебе?

— Здравствуйте! — вежливо сказал я. — Вы не могли бы мне помочь? Мне очень надо!

— Чем тебе помочь, тебе и стричь-то нечего.

— Вот в этом всё и дело. Вы не могли бы меня сделать повзрослее, а то мне моих шестнадцати лет никто не даёт. Все говорят, что я маленькая девочка.

— А ты девочка? — парикмахерша посмотрела на меня внимательней. — Действительно. Не мальчик. Даже я ошиблась…

— Вы можете меня накрасить? Я заплачу, сколько скажете. А то мне надо прибавить года два к возрасту.

— Ладно… Садись в кресло! Я попробую. Это даже интересно.

Она снова ушла в свою подсобку и вернулась с косметичкой и чем-то ещё. Наверное, свою косметику принесла.

Сама она была накрашена стильно, но скромно. Чувствуется вкус и опыт. Так что доверюсь ей.

Минут через десять на меня из зеркала смотрел уже не я. Причёска получилась уже как бы «а ля-Гарсон». Тушь на ресницах и тени… Красиво очерченные губы. Всё было в тему и без перебора.

— Вы просто волшебница! — похвалил я работу мастера. — Чем я могу Вас отблагодарить? Сколько с меня?

Она задумалась… А потом махнула рукой:

— А, сколько дашь… Мне самой понравилось это превращение гадкого утёнка в красавицу.

— Вы мне льстите! Пятёрки хватит?

— Да более чем.

— Огромное спасибо!

— Заходи ещё!

— Обязательно!

* * *

Когда я вышел на улицу, то Николай, который стоял возле машины и курил, чуть не выронил изо рта сигарету.

— Ну, что? Теперь сойдёт?

— О, как… — Похоже, что теперь Коля окончательно завис…

— Коля! Надо ехать. А то я на вокзал опоздаю. Мне ведь ещё друзей из Москвы встречать.

— Поехали. Теперь я думаю, что вопросов будет меньше… Но как это?

— А это, Коля, наши женские хитрости. Иногда такое бывает, что после свадьбы, когда утром жена смоет с лица невесту, то новоявленный муж может её и не узнать…

Смеётся Коля над моими шутками очень заразительно. Хороший парень. Прямой и честный. Такие обычно не обманывают и не предают. Зато таких вот парней чаще всего обманывают и предают другие.

А через пять минут мы уже заходили в местное отделение Госавтоинспекции.

Волокиты никакой не было. Лейтенант о чем-то пошептался с местным летёхой. Меня отвели в дальнюю комнату и сфотографировали на старый фотоаппарат. Я попросил, чтобы по возможности замазали пластырь на лбу. Эксперт-криминалист, а это не был просто фотограф, мне просто кивнул и ушёл проявлять пластинку.

Я ждал в коридоре. А после, заскучав, вышел на улицу. Там я нашёл Николая, который снова с кем-то болтал.

— Ну, что? — спросил у меня он.

— Фотки проявляют.

— Это надолго?

— Да, нет. Обещали быстро.

Почти сразу же на улицу вышел криминалист и передал мне ещё тёплые фотографии.

Мне моё изображение очень понравилось. Я там такой красивой девушкой на них получилась… или получился… Я уже запутался совсем… Ну и ладно…

— Извините! А можно мне и пластинку у Вас попросить. Так красиво получилось. Я потом себе в ателье большую фотографию закажу.

Он кивнул и позвал за собой. Мы снова вернулись в его кабинет. Он мне вручил фотопластинку, завёрнутую в бумагу, а я вручил ему пять рублей и сказал:

— Большое спасибо!

Пятёрку он принял, как должное. Да и ладно. Все так делают. А я вот подумал, что правильно сделал, что забрал фотопластинку. Ибо не фиг разбрасывать свои изображения где попало…

Права мне выдали ещё минут через пятнадцать. На имя Левиной Марии Анатольевны. Год рождения был указан 1952-й, а число настоящее — семнадцатое января.

Лейтенанта Колю, я подбросил туда, куда он показал. Мы с ним тепло распрощались. Ну а я по указателям, двинулся в направлении Сочи. Мне ещё ехать больше сотни километров. Надо уже и поторопиться.

* * *

Дорога была унылой и однообразной. Слева — горы, справа — море. Правда, всяких серпантинов хватало. Но для меня это не было проблемой. Я не гнал, просто ехал как все. А ещё я всё больше привыкал к этой машине… Всё-таки разница чувствуется… И педали не такие, как на украинском автопроме. Да и с сиденьем не всё пока у меня сложилось. Сидеть получается выше, но и до педалей тянуться дальше… Почти вплотную сиденье подвинул. Стало неудобно с рулём обращаться… И как я перед лейтенантом Колей выделывался, демонстрируя ему, как могу легко управлять машиной…

Вернул сиденье, отодвинув подальше. Приноровился и поехал снова, стараясь поменьше обращать внимание на все неудобства. А через минут полчаса и вовсе забыл про них… Как-то само собой всё вошло в привычную норму…

Сразу вспомнилось, как первый раз сел за руль шишиги. Сначала я проклинал того, кто поместил ручку переключения передач справа и сзади водителя. Я чуть было поначалу руку не вывернул в плече, пока приноровился… А потом просто привык, и даже не замечал этого неудобства, восхищаясь всепроходимостью этого отечественного внедорожника.

* * *

Через пару часов я уже въезжал в Большой Сочи.

Железнодорожный вокзал я нашёл быстро. А чего его искать, он остался там же, где я его и оставил в прошлой жизни. На том же самом месте.

Вот только теперь я мог машину оставить гораздо ближе ко входу. Платных парковок и всяких запретных знаков ещё не навтыкали жадные чиновники на всех углах. Но всё же наглеть я не стал. У самого входа стояло разноцветное стадо таксистов всех мастей. И официальных и частных. Это в Сочи, как здрасьте. Поймать приезжего у трапа самолёта или у выхода из вокзала и ободрать его, как липку, это же святое дело. Поэтому я припарковал машинку чуть поодаль, чтобы не мешать работать местным бомбилам. По Московским меркам двадцать первого века, так я почти что совсем рядом со входом припарковался… Всего-то метров тридцать-сорок… Во времена. всё для человека…

* * *

Времени до прибытия самого нескорого поезда из Москвы ещё оставалось прилично, и я решил прогуляться. Но пройдя совсем немного, стал замечать на себе посторонние взгляды. Глянув в своё отражение в витрине ближайшего магазина, я понял, что сильно выделяюсь.

Во-первых, я был одет излишне вызывающе для этого времени. Кроссовки, джинсовый комбинезон и красная бейсболка слишком сильно бросались в глаза. А во-вторых: На мальчика я уже был совсем не похож. Ну, если только на мальчика, сильно украшенного косметикой. Ведь из меня всё-таки мастер делал девушку, а что получилось. Это в будущем, мальчуковая одежда на девочках стала привычной. Да и женская одежда на некоторых накрашенных «мальчиках», уже не вызывала такое уж сильное отторжение широких слоёв общественности. Надо мне как-то маскироваться. Либо смыть с себя косметику, либо переодеться.

Я уже хотел было искать какой-нибудь фонтанчик, чтобы умыться, но наткнулся на сочинский ЦУМ и передумал. Это то, что нужно. Большой магазин, в котором я смогу найти всё, что мне надо. Ну, или хотя бы постараюсь найти. Тем более, что время у меня ещё для этого есть предостаточно.

Зайдя в магазин, я всё же немного поумерил свой пыл. Всё-таки это Советский союз, а не загнивающий Запад… Всё немного блёкло как-то. Блёкло, уныло и однообразно.

Обувь такая, что врагу не пожелаешь. Одежда… Без слёз не взглянешь…

Моё внимание привлёк ювелирный отдел. Я пробежался глазами по витринам, но взгляд сразу остановился на золотом кулончике, в виде сидящей кошечки. Понравилось. Попросил посмотреть. Продавщица нахмурилась. А милиционер, маячивший недалеко от входа напрягся. Но кулон мне всё-таки показали, хотя и строго следили за всеми моими движениями.

— Миленько! — проснулся в моей голове голос Инги.

— Хочешь, возьмём? — спросил я девочку.

— Ага. И цепочку.

Цепочку я выбирал долго. Мне нравились потолще, а Инге потоньше. Сошлись на середине. Вместе с кулоном смотрелось очень даже стильно. Я пошёл оплачивать товар в кассу.

Но прямо рядом с кассой я увидел на витрине золотые часы «Чайка» на браслете. А вот их возьму обязательно, несмотря на завышенную цену. Моя трофейная «Ракета» с женским гардеробом смотреться не будет, это уж точно.

Когда я стал доставать из кармана купюры, милиционер смотрел на меня так, будто бы я их только что украл из кассы. Хотелось сказать ему: «Эй! Расслабься! Это — моё.»

Приобретя то, что выбрал, я отказался от всяких коробочек, и оторвав ценники сразу надел на себя цепочку с кулоном. И тут же у зеркала, стал подгонять браслет часов под свою руку.

В этот момент любопытство у милиционера превысило все допустимые нормы, и он решительно направился в мою сторону.

Ну, вот… Подумал я. Сейчас будут ненужные вопросы…

Но сотрудника опередила вторая продавщица. Она подошла поближе, и заглянув мне под козырёк бейсболки, спросила с лёгким акцентом:

— Тебя же, Машей зовут?

— Да… — удивлённо отвечаю я.

— Это же ты пела у Анжелы на свадьбе?

— Да.

— Машенька! Я так рада, что ты к нам зашла. У тебя такие хорошие песни!

Вот так работает слава. Стали уже узнавать на улице. Зато вон милиционер сразу расслабился.

— Спасибо!

— А ты в Сочи будешь жить?

— Нет. Дядя Саркис нас устроил в «Сосновом» в доме отдыха МВД.

— Машенька. А у моей племянницы Аревик через две недели тоже свадьба. Ты ещё здесь будешь?

— Да. Мы с папой планировали до конца месяца на море оставаться. А это правда, что имя Аревик означает — Солнышко?

— Да, Маша-джан! Ты по-армянски говоришь?

— Только несколько слов знаю.

— Скажи, а ты смогла бы спеть на свадьбе у Аревик? Ей так понравились все твои песни. Мы были на свадьбе у Анжелы, только сидели далеко от тебя. А свадьба будет там же в том же ресторане.

— Я бы спела, но вчера моё платье и туфли пришли в полную негодность.

— Вай! А что случилось?

— Поздно вечером у дома дяди Вазгена, в меня стрелял Альберт, сын директора ресторана.

Милиционер, активно «гревший уши», наш разговор хорошо слышал. Но тут он даже вмешался.

— Так это тебя вчера Гагик своим телом закрыл.

— Да. Две пули в него попали. А ещё одна ранила дядю Вазгена.

— Но говорят, ты потом сама чуть убийцу не убила.

— Это я сгоряча. Сейчас вот страшно. А вчера было не страшно…

— Вай! Девочка! Что творится?… — запричитала женщина. — Этот Алик всем девушкам проходу не давал. Но его никто не любит. Он жадный и глупый.

— Сейчас он тоже в больнице. Я ему… — тут я замялся, подбирая слова, но меня выручил милиционер.

— Морду она ему набила, да так, что зубов не осталось.

— Ну и чёрт с ним! — гневно воскликнула продавщица. — А ты хотела платье найти?

— Ну да… Посмотрела, а тут ничего такого нет, интересного. Всё унылое какое-то. И обувь тоже…

— Э… Не проблема! Я вижу, что у тебя есть деньги. Пойдём со мной! А меня кстати тоже Машей можешь называть, а полное имя Мариам.

И мы пошли. Шли недолго. Почти сразу зашли в подсобные помещения, там один склад, другой… Теперь я понял, как выглядели в Советском Союзе «закрома Родины». В подсобке ЦУМа было столько всего интересного, что аж глаза разбегались. Здесь, в отличие от витрин предназначенных для обычных покупателей, было на что посмотреть и из чего выбирать.

Сотрудницы, услышавшие рассказ про меня, про мои песни, а также про вчерашние приключения, закружились вокруг меня и стали играть в «дочки-матери». Приносили мне всякую одежду и заставляли мерить. Я доверил Инге играть с ними, а сам всего лишь некоторые вещи «браковал».

В результате я стал одет, как с картинки модного журнала этих времён. Одно из платьев я выбрал сразу. Светло-коричневое в белый горошек. Лет через двадцать почти точно такое же сделается знаменитым на весь мир вместе с Джулией Робертс в фильме «Красотка». Я бы и другие платья бы одобрил, красивой одежды было много. Но… Моя фигура и отсутствие вторичных половых признаков на груди, не давало мне широко разгуляться.

Одна из продавщиц даже решила польстить мне и сравнила мою фигуру с фигурой популярной на Западе модели Твигги. Меня это не порадовало. Конечно хочется вечно быть худым и молодым, но не таким же вульгарным, как эта манекенщица.

— Инга! Тебе платье нравится?

— Да.

— Слушай, а как проходит наше лечение. Ты уже проверяла, будет грудь расти или нет?

— Пока не знаю, но как будет побольше времени, я снова попробую. Надо расслабиться, чтобы ничего постороннего не отвлекало.

— Ладно…

Помимо платья из красотки, я ещё выбрал белое с яркими цветами, примерно такой же модели. Нашлась и вполне приличная шляпка из тонкой соломки. По крайней мере, не такая дурацкая как у Джулии в фильме. Босоножки на каблуке светлые, кремового оттенка дополнили мой наряд. Сумочка в тон на длинном ремешке пришлась кстати. Туда я переложил все деньги и документы с ключами от машины. Карманов в новом платье не было предусмотрено…

Всю мою бывшую одёжку, включая кроссовки, а также и второе платье, замотали в упаковочную бумагу и перевязали шпагатом. В таком виде я и покинул доброжелательно отнёсшийся ко мне магазин. Вот уже и пошли первые бонусы от славы начинающей певицы.

Свертки я закинул в багажник, а сам пошёл в сторону здания вокзала. Осталось совсем чуть-чуть времени до прибытия нужного мне поезда, а надо ещё найти, на какую платформу он приходит.

Глава 11

Странно, но поезд, тащившийся от Москвы до Сочи больше полутора суток, умудрился ещё и опаздывать. Я стоял на платформе, как маяк на берегу. Все снова обращали на меня внимание. Но на этот раз без осуждения моего внешнего вида. Мужики оглядывались, а женщины, мысленно примеряли мой наряд на себя.

Всякому ожиданию, в конце концов, приходит конец. Вон уже и локомотив показался вдалеке. Длинная змея поезда медленно приближалась. Я знал номер нужного вагона и слегка прошёлся по перрону. Но как водится, промахнулся и прошёл лишнего. Пришлось возвращаться. Зато мне удалось незаметно подойти с другой стороны к уже вышедшим из вагона друзьям. Они всматривались вперёд, пытаясь углядеть встречающих. Я догнал их, и подкравшись поближе, поприветствовал:

— Здорово, бандиты!

Это надо было видеть. Вадим был удивлён, Сергей ошарашен, а Виктор просто выпалил не думая:

— О*уительно!

— С тебя штраф за матерные выражения. — улыбаясь оповестил я друга.

Я реально был рад всех их видеть. Вроде бы недавно расстались, а сколько всего уже произошло.

— А Натан где? — спросил меня Вадик.

— Дома остался. В машине места мало.

— Ты что, одна за рулём рассекаешь?

— А что такого?

— Ну, гаишники придумают, что бы такого…

— Разберёмся… Пошли уже, путешественники.

Я шёл впереди, показывая дорогу. Следом за мной шли Вадим и Виктор. А Сергей всё время, то отставал, то догонял, потому что отвлекался то направо, то налево, разглядывая вокзал, пальмы и… всё остальное. Выйдя на парковку, парни стали озираться в поисках знакомой машины. А я зашагал в направление нашего нового приобретения и открыв двери ключом, произнёс:

— Прошу!

Опять немая сцена и куча невысказанных вопросов.

— Это что? — наконец прозвучал вопрос Серого. — А где «Запор»?

— Да… Махнул не глядя. Эта вроде бы побольше будет. Поехали уже, а то я обед пропустила, есть хочу, аж в глазах рябит.

* * *

Всю дорогу, мальчишки делились со мною впечатлениями от поездки на поезде. Я про наши с Натаном злоключения пока ничего не рассказал, но доктор, сидящий со мною рядом, уже явно приметил и пластырь на моём рассечённом лбу, и сбитые костяшки на руках, но пока помалкивал. Хотя на руки я уже направлял довольно сильное лечение, но следы вчерашней драки были ещё заметны.

Сергей восхищался всем вокруг. Пальмы, море, горы, серпантин, наша новая машина. Его переполняли эмоции через край. Не представляю, как он выдержал в унылом поезде столько времени в ожидании чуда. И вот теперь, когда чудо всё-таки с ним произошло, то он уже не сдерживаясь, выпускал чувства на волю.

Виктор молча восхищался мной. Он сверлил меня взглядом, буквально расплавляя на мне одежду.

Да… Я уже ощущал на себе раздевающие и липкие взгляды. Но это взгляд был другим. Так смотрят на ангела, на богиню. На что-то такое, чего нельзя коснуться, но нельзя не восхищаться.

Как бы умерить этот юношеский пыл, да направить его энергию в нужное русло? Надо бы над этим подумать, а то до добра такое не доведёт.

Вадим был молчалив и задумчив всю дорогу.

Мальчишки рвались поскорее окунуться в море, но я пояснил, что ехать ещё долго и надо добраться поскорее, чтобы не пропустить ужин. Есть уже хотелось до зубовного скрежета, аж живот сводило. Перехватывать что-то по дороге я не хотел.

В доме отдыха меня не захотели сразу пускать на территорию. Пожилой мужчина, явно из бывших сотрудников НКВД, никак не мог поверить, что мальчик, который выезжал с утра и девушка, вернувшаяся под вечер — это одно и тоже лицо. Вызвал по телефону администратора. Ты быстро во всём разобралась, пообещав уволить «старого филина» по причине плохого зрения и излишней бдительности.

Вадиму с ребятами по-быстрому выделили номер на троих. А потом мы, забрав с собой Натана, все вместе пошли на ужин. А что? Неплохое меню в столовой этого санатория. Простое, сытное…

После ужина начали разбирать вещи в нашем номере. И вот тут уже Вадим не выдержал:

— Ребята! Мне кажется, что вы что-то от нас скрываете?

Братья Волковы посмотрели на него с недоумением. Ну что серьёзного могло произойти за три четыре дня по дороге из Москвы на юг?

Сотрясение мозга у Натана уже давно прошло с моей и божьей помощью, и он прекрасно справился с рассказом о нашем путешествии. Многое он сам не видел, а выдумывать ничего не стал. Поэтому рассказ сократился до простой констатации фактов.

Приехали в Краснодар, сходили в ресторан. После этого к Инге докопался какой-то усатый абориген. Подрались. Аборигена посадили за попытку изнасилования несовершеннолетней. А его родственник капитан милиции упал с лестницы и сломал себе шею.

Поехали через горы. В нашу машину врезался автомобиль из свадебного кортежа. Мы улетели в пропасть. Машина разбита в хлам. Нас из пропасти достали, а Ингу пригласили на армянскую свадьбу. Там она подралась, сначала с одним, а потом ещё с тремя мужчинами. Всех побила.

Вечером того же дня в Ингу стреляли из пистолета. Одна пуля попала в плечо хозяина дома, где мы ночевали. Две пули в водителя, который привёз Ингу домой. В Ингу не попали ни разу. Зато потом Инга обезоружила того бандита, избила его до полусмерти и он теперь лежит в больнице в отделении реанимации.

Натан задумался:

— Вроде ничего не пропустил?

— Ты пропустил очень важный момент. Пока мы на юге — меня зовут Машей. По легенде и по документам — я дочка Натана Борисовича. Кто оговорится и назовёт меня иначе, получит от меня тумаков. Всем ясно?

— Это будет нелегко. — выдал глубокомысленно доктор.

— Лично вы, доктор, можете называть меня по-прежнему — принцессой.

— Принцесса! — посмаковал на языке красивое слово Вадим.

— Принцесса! — выдохнул Виктор.

— Принцесса! — выкрикнул довольный Сергей.

— Только не так громко. А теперь, я предлагаю всем сходить на пляж и окунуться в море.

— Ура! — заорал довольный младший.

— Вопрос только один. Кто из вас умеет плавать, поднимите руки?

Вадим и Натан подняли руки сразу. Чуть погодя неуверенно поднял вверх ладонь Виктор. Сергей насуплено молчал.

— Серёжа! — язвительно обратился я к потенциальному утопленнику. — Ты собираешься утонуть прямо на наших глазах или отойдёшь подальше, чтобы не мешать нам отдыхать.

— Я… Я буду учиться. Я научусь.

— Хорошо, что у тебя остались на голове длинные волосы.

— Почему это?

— Именно за волосы удобнее всего спасать утопающего.

Сергей совсем потух.

— Короче. Слушай сюда! Около воды — от меня не на шаг. Я пока не научу тебя держаться на воде, не спущу с тебя глаз. Я постараюсь сделать из тебя Ихтиандра.

— Что? И жабры вырастут?

— Нет, жабры делать не буду. Остановимся на ластах и перепонках между пальцами на руках.

Сергей стал внимательно изучать свои ладони, но брат громко шепнул ему так, что все услышали:

— Она шутит. Просто научит тебя плавать.

— Я никогда не шучу. А ты Вить хорошо плаваешь?

— На воде держусь.

— Тоже никуда далеко не отплаваешь от меня, пока я не приму у тебя экзамен по плаванию.

* * *

Вода под вечер была тёплая-тёплая… Взрослые сразу рванули наперегонки куда-то вдаль. Ну, прям, как дети.

Зато дети плескались возле берега. Оказалось, что Виктор плавает вполне себе ничего. Видимо учился плавать в реке, в пресной воде, а солёность Чёрного моря добавила ему плавучести. Хоть он и плавал без всякого стиля, обыкновенными сажёнками, но за него я беспокоиться перестал. А у Сергея не получалось проплыть далеко даже по-собачьи. Он бултыхался на мелководье, то и дело бестолково, отплёвываясь солёной водой.

А тем временем стало темнеть. Вечерело у моря красиво. Небо становилось сперва розовым, а спустя совсем немного времени сочилось уже багровыми красками… Я смотрел на небо, а сам думал, что вот уже прошёл целый день и ничего плохого не случилось…

Даже странно как-то это всё и непривычно…

Глава 12

Да. Почти совсем ничего не случилось. Ну, если не считать, что у меня начались месячные. Неожиданно, правда? Я подмылся. Нашёл прокладки. Да…

— Инга! Ты в курсе, что происходит?

— Наверное, мы вылечились. Все органы восстановились. Организм наш справился. И сейчас происходит то, что и должно. Обычные функции здорового женского организма.

— Блин. А я-то думал, чего это весь день в груди какое-то чувство непонятное. Давит и давит… Я предположил, что это последствия вчерашней драки. А оно вон как… Ну, хоть не больно. Я слышал, что у некоторых боль такая, что они на стену лезут. Ну, что же? Поздравляю! Ты стала девушкой.

— Ты тоже… — смеётся моя напарница.

— Не смейся! Разве это не означает, что мне пора уходить?

— Куда?

— Не знаю. Может к Малышу подселиться… Уж с ним-то у нас не возникнет в будущем противоречий в половых предпочтениях.

— А как же я?

— Инга! Ты вырастешь. Станешь полноценной женщиной. Выйдешь замуж. Дети появятся. Но при этом в тебе всегда будет жить старый ворчун.

— Ты не ворчун.

— Хорошо. Не ворчун. Но я тоже не железный. И быть в тебе, когда ты будешь заниматься с кем-то сексом, мне будет очень некомфортно. Я буду ощущать себя…

— Педиком?

— Ну, примерно так. Я к этому не готов, и никогда готов не буду. Другое воспитание.

— Понятно…

— Послушай, девочка моя… Ты уже определилась, под каким именем будешь жить дальше?

— А в чём вопрос?

— Вот смотри. Инга Котти — исчезла. Объявляться снова — это значит получить проблемы. Где была? Почему сбежала? Тебя снова ещё на несколько лет закроют в интернате. Тебе хочется такой жизни?

— М-м… Мне не хотелось бы…

— Ладно. Пойдём дальше…Машей Левиной ты ещё сможешь побыть какое-то время. Пока мы здесь на курорте — всё в порядке. Но там, в Москве возникнет вопрос: Настоящая Маша погибла полтора года назад. Это зафиксировано документально. Имеется свидетельство о смерти. Есть могила на кладбище, где похоронен её труп. Если ты будешь настаивать на том, что Маша это ты, то проведут эксгумацию, сравнят кровь, ДНК… Хотя анализ на ДНК ещё пока не делают…

— А что такое экс-гу-мация?

— Это когда выкапывают захороненное уже тело для проведения анализов.

— Бр-р…

— Вот. Всё будет против тебя. А заодно ещё и Натана могут обвинить бог знает в чём. Так что этот вариант тоже под очень большим вопросом.

— Ты намекаешь, что мне надо становиться Сашей Котовой и ехать к тёте Наташе в Армавир?

— Да. Легализоваться там под именем Александры, это самый простой и надёжный вариант. Если в течение нескольких лет ты не встретишь никого из интерната, то тебя никто и не сможет опознать, как Ингу. А лет через пять никто и не вспомнит, что и как. К тому же в Армавире, если всё правильно повернуть, ты уже этой осенью получишь паспорт. А с паспортом — ты полноценный человек. И можно много чего интересного замутить.

— Стать певицей?

— Чтобы тебя половина Туапсе опознало, как Машу Левину?

— Блинство… А мне так понравилось с тобой петь на эстраде. Все хлопают, восхищаются. А ты ещё много песен сможешь… вспомнить?

— Много. Только это натуральное воровство и плагиат.

— Да ладно тебе. Ты же говорил, что это не совсем твой мир. Может здесь и не будет в будущем этих песен, если мы их не споём?

— Может и так. Но как быть с уже возникшей славой в отдельно взятом городе Краснодарского края? Хотя почему только одного города? В Сочи тебя уже тоже знают. Пойдём петь на свадьбу к Солнышку?

— К Солнышку?

— Невесту зовут Аревик. В переводе с армянского — Солнышко.

— Красиво. Пойдём, конечно. А что будем петь? Тоже самое?

— Можно ещё чего вспомнить. Но «Обручальное кольцо» и «Родительский дом» надо спеть обязательно…. Хотя эти песни музыканты уже и без меня смогут спеть не хуже, а даже лучше. А мы придумаем ещё что-нибудь интересное.

— Что будем завтра делать? На пляж мы точно дня три ещё не пойдём.

— Надо обязательно съездить в больницу к Гагику. Он нам жизнь спас. Две наших пули ему достались. Причём он сделал это осмысленно и добровольно. Я хочу его отблагодарить.

— Подлечим его?

— Да. Он последние несколько лет не может говорить, после гибели жены и ещё не родившегося ребёнка. Да и раны его надо бы подбодрить, чтобы заживали поскорее и без осложнений.

— Ладно… Давай спать?

— А когда ты мне продолжишь своё повествование про похождения Малыша на другой планете.

— Са-аш! Давай не сегодня.

— Ладно. Спи!..

* * *

Утром стало реально хуже. Но скрипя зубами, я старался не показывать никому своих ощущений. Умываясь, я смыл с себя косметику. Помолодел. Отлепив пластырь со лба, я понял, что ранки от рассечения больше нет. Но когда все собрались после завтрака на пляж, я отказался. Сказал просто, что есть дела, которые нельзя отменить. Помощь мне не нужна. Справлюсь сама.

— А вы парни идите без меня. Купайтесь, загорайте… Только малыша не утопите.

— Я не малыш…

— Ты у нас младший, так что не обижайся…

* * *

Отправив мужскую часть команды отдыхать, я позвонил Саркисову. По служебному телефону мне ответили, что он будет позже. Зато по другому, домашнему номеру, я умудрился его застать. Хотя он и сказал, что уже собирался выходить.

— Саркис Арменович! Я хотела бы навестить в больнице Гагика. Это возможно?

— Да, конечно. Я сам хотел к нему заехать. Запиши адрес больницы! Я тебя там буду ждать через час. Не заблудишься?

— У людей спрошу, если что…

— Буду ждать тебя у входа.

— Ему надо что-нибудь? Фрукты…

— У него всё есть. Увидеть тебя для него будет лучший подарок.

Оделся я по-походному. Любимый комбинезон, кроссовки и бейсболка. Так удобнее в дороге.

А дорога до Туапсе была одна. Так что доехал я довольно быстро. Прохожие подсказали ближний путь до больницы. Я даже умудрился приехать раньше Саркисова.

В ожидании его приезда, выкурил ментоловую сигарету. Курил в машине, чтобы никто не видел. Вряд ли здесь люди положительно отнесутся к курящей девочке. Вредная, конечно, привычка, но помогает слегка поставить мозги на место.

Чёрная «Волга», не стала останавливаться на улице и сразу въехала внутрь, на территорию больницы. Я зашёл пешком и встретил выбирающегося из машины второго секретаря горкома.

— Доброе утро, Саркис Арменович!

— О, ты уже здесь? Здравствуй, Маша-джан! Пойдём, проведаем героя!

Мы вошли внутрь. Нас никто не встречал. Но видно было, что дорогу показывать никому не надо. Мой провожатый шёл уверенно, видимо знал уже куда идти. На лифте поднялись на третий этаж. Никаких бахил и масок никто с нас не требовал, но при входе в хирургическое отделение, медсестра вручила нам два белых халата.

Палата была двухместная. На одной кровати лежал бледный, как сама смерть Гагик. А на другой… Знакомое лицо…

— Здравствуй, Вазген! — прояснил моё непонимание Саркисов.

А потом, повернувшись к моему защитнику, продолжил:

— И тебе Гагик-джан, здоровья желаю!

— Здравствуйте! — я решил поздороваться со всеми сразу.

Гагик мне слегка улыбнулся. Хотя было видно, что это ему даётся с трудом, а может и с болью.

— Здравствуй, Маша! — сказал Вазген.

Он явно чувствовал себя не так плохо, как мой позавчерашний водитель. Я подошёл к раненому и присел на край его кровати.

— Гагик-джан! Спасибо тебе большое! Ты мне жизнь спас. Я перед тобой в неоплатном долгу.

Я взял его за руку, которая лежала поверх тонкого одеяла, двумя руками. Рука была холодной.

— Инга! Что надо сделать, чтобы добавить ему немного жизненных сил?

— Попробуем просто через руку влить ему немного нашей энергии. Ты говори ему что-нибудь.

— Что говорить?

— Просто поговори с ним, о чём угодно.

Я задумался… И уже чувствуя, как мои руки начинают немного согреваться, просто заговорил:

— Гагик! Ты мне жизнь спас. Ты поступил как настоящий мужчина. Ты — герой! Ведь эти пули предназначались мне, а ты их принял на себя. Что я могу для тебя сделать, Гагик-джан? Я очень хочу, чтобы тебе стало полегче, и чтобы ты поскорее выздоровел. Если бы я могла, то отдала бы тебе свою кровь. Но сколько крови в таком маленьком теле, как у меня? Стакана два, не больше. Да и врачи не разрешат. А мне для тебя было бы не жалко. Я очень хочу, чтобы ты снова стал здоровым. Болеть плохо. Я сама это знаю, тоже однажды долго лежала в больнице. Но я выздоровела и ты выздоровеешь.

Мне показалось? Нет. Мне не показалось… Его щёки слегка порозовели. Он улыбнулся. Хорошо так улыбнулся.

— Гагик-джан. Тебе лучше всего побольше спать. Я слышала, что во сне почти все болезни отступают. И люди после этого быстрее выздоравливают. Спи!

Я встал с кровати, и нагнувшись, поцеловал его в лоб. Не знаю, почему я это сделал. Просто почувствовал такой порыв… Взял и поцеловал.

Гагик глубоко вздохнул, а потом сиплым голосом произнёс:

— Спасибо тебе, Машенька!

После этого он повернулся на бок и заснул…

Вазген и Саркис смотрели на меня во-от такими большими глазами. Полковник первым пришёл в себя:

— Что ты с ним сделала, Маша?

— Ничего… Просто поговорила с ним…

— Поговорила? Да он пять лет ни слова никому не сказал…

А ведь и правда… Он же мне сказал «спасибо»…

— Ты — ангел! Ты просто ангел!

Саркисов смотрел на меня как на чудо чудное, а у Вазгена на глазах заблестели слёзы…

— Саркис Арменович! Гагику надо поспать, а когда он проснётся, то снова будет здоров, правда? Пойдёмте! Выздоравливайте, дядя Вазген!

И я взял и вышел из палаты. Меня немного трясло. Хотя я чувствовал, что мы с Ингой потратили совсем немного жизненной энергии, но очень хотелось пить.

— Это потому, что ты добавила ему своей крови.

— Как это, Инга? Я же его только лишь за руку держал…

— Но ты сказал, что хочешь поделиться кровью. Вот…

— Даже так? А что и так можно было? Ну ладно. Буду знать на будущее.

Саркисов вышел из палаты и внимательно посмотрел на меня.

— Ты и в самом деле ангел, Маша! Ему сразу стало лучше. Как только ты с ним поговорила.

— Да, что Вы, Саркис Арменович… Просто он обрадовался, что со мной всё в порядке. Он же хотел спасти меня. И теперь увидел, что ему это удалось. Вот ему и стало лучше.

— Почему-то я тебе сейчас не верю, но это уже твоё дело. Не хочешь, не говори. Я для себя уже сделал выводы…

Стараясь увести разговор от скользкой темы, я решил сменить тему:

— А можно увидеть этого… Альберта?

— Зачем тебе?

— Я хочу с ним поговорить.

— Но зачем разговаривать с этим негодяем?

— Он запутался. Сейчас он на тёмной стороне. И это плохо. Я попробую его убедить вернуться к свету. Вдруг у меня получится.

Я вздохнул:

— Только очень пить хочется. Здесь есть, где можно купить сок или лимонад? Хочется чего-нибудь сладенького.

— Пойдём! Я спрошу у медсестры.

У дежурной медсестры нашлась бутылка яблочного сока. Сок был тёплый и сладко-приторный. Но я практически за пару глотков опустошил всю бутылку. Жажда немного утихла.

— Пойдём по лестнице. Твой убийца лежит этажом выше.

— Несостоявшийся убийца.

— Ему просто не повезло. Он хотел тебя убить. А значит он — убийца. Если бы у него патрон не заклинил, то он бы точно убил. И тебя, и Гагика.

— Значит, Бог не дал ему стать убийцей.

— Выходит что так… Вот мы и пришли.

Глава 13

У дверей палаты на стуле сидел милиционер и читал газету. Когда мы приблизились, он встал и отдал честь полковнику в отставке.

— Дядя Саркис! Можно я поговорю с Альбертом… один на один?

— Вообще-то это не положено. — начал было протестовать милиционер, но Саркисов оборвал его речь жестом:

— Пусть она поговорит с ним. Это её он хотел убить. И это она его обезвредила.

Сержант кивнул и молча открыл дверь.

Я вошёл в палату. Обставлено здесь всё было по-спартански. Кроватей было две. На одной лежал пристёгнутый наручниками Альберт. Вторая кровать пустая. Выглядел злодей не лучшим образом. Лицо было всё скрыто под бинтами, пластырями… Лишь один глаз выглядывал из-под этого «памперса». Глаз смотрел прямо на меня в упор со злостью и ненавистью.

— Барев^[7], Альберт! Как дела? Ладно, не отвечай. Знаю, что хреново. Я к тебе поговорить зашла. Мне просто надо понять кое-что… Какого хрена ты вообще решил меня выгнать из ресторана? Ты плохо относишься к русским? Так я не русская. У меня половина цыганской, половина еврейской крови. Или ты вообще ненавидишь всех кто не армянин? Но это глупо, Алик. Мне тут сказали, что тебя девушки не любят. Может ты из-за этого ко мне докопался?

Я сделал небольшую паузу, пытаясь поймать хоть какой-то ответ в его глазах… То есть в глазу. Но кроме злобы там ничего не было. Но я пристально упёрся взглядом в этот злой глаз.

— Мне кажется что ты, Альберт, просто заблудился. Тебя обуяли грехи. Гордыня, злоба, жадность. Ты потерял своего бога. Думаю, что тебе надо вернуться к нему. Найти в своей душе хоть одно светлое пятно. Там и прячется твой бог…

Я нёс всякую чушь, но пытался всё время давить, давить его взглядом. Зелёные сполохи в его глазу отражались с заметной методичностью. Но злость всё никак не покидала радужку его глаза. Вот ведь гад какой упёртый. Такими бывают фанатики, готовые слепо умирать за свою веру. Неужели и этот такой.

— Ты веришь в бога, Альберт?

Что-то изменилось во взгляде. Похоже, я нащупал его уязвимое место.

— Ты должен вернуться к богу! Тебе снова надо перейти на светлую сторону. Всю свою жизнь — ты был злым. Но это был не ты. Злоба тобой руководила. Злость — опасный советчик. Но знай: Зло никогда не останется безнаказанным. Ты веришь, что каждому воздастся по делам его? И ты должен в корне пересмотреть свою жизнь. Тебе сначала будет трудно.

Я выдохнул, сделал паузу и снова продолжил:

— Ты слишком долго бродил во тьме. Но теперь у тебя появился шанс. В тюрьме у тебя будет много времени на то, чтобы подумать. Вернись к богу! Прими его. И свет вознаградит тебя. С этого дня, что бы ни случилось, ты будешь творить добро. Так надо, чтобы искупить то зло, которое ты принёс на эту землю. Ты меня понял?

Он слабо кивнул мне в ответ. Его глаз уже не излучал зло. В его взгляде лучился свет.

— С этого дня ты быстро пойдёшь на поправку. У тебя всё заживёт. А сейчас тебе надо поспать… Спи!

Глаз закрылся. А я понял, что мне здесь больше делать нечего, и вышел из палаты.

— Что ты ему сказала, Маша-джан?

— Я посоветовала ему вернуться к Богу.

— А он что?

— Он заснул. Пойдём дядя Саркис. Ты хотел поговорить со мной…

* * *

Здание Туапсинского Горкома КПСС было солидное такое, с колоннами. Жаль, что в будущем его снесут.

Вон уже неподалёку от него развернулось большое строительство. Любили у нас строить с размахом в Советском Союзе. Вот и здесь размахнулись построить громадный дом-книжку. Но не учли всякие местные нюансы. Подземные воды и прочую хрень. После постройки многоэтажного дома, фундамент под горкомом треснул и здание снесли. Но всё это будет потом. А сейчас здание с колоннами стоит на своём месте, своим солидным видом доказывая незыблемость коммунистической идеологии на территории одной шестой части мира.

Вот такая вот ирония. Не будет в будущем этого здания горкома, как не будет в будущем и главенства КПСС на просторах СССР, которого тоже в свою очередь в будущем больше не будет.

Хотя… Это всё относительно. Вдруг в этом мире что-то пойдёт не так? Останется Союз. Сохранится идеология. И всё пойдёт другим путём, как дедушка Ленин говорил в молодости. Лично я не планирую прилагать к этому своих усилий. Но кто знает, как всё обернётся.

* * *

Кабинет второго секретаря находился на третьем этаже. Всё было пафосно и солидно. Ковровые дорожки на лестницах и в коридорах. Люди в строгих костюмах. Я среди них смотрелся истинным оборванцем. Парижским беспризорником по имени Гаврош, случайно зашедшим в ресторан «Максим».

Мне было по фигу. Я шагал вслед за Саркисовым с видом наследного принца, путешествующим инкогнито.

В кабинете было в меру прохладно. Большой стол с креслом во главе его. Присутствовали шкафы с книгами классиков марксизма. Сейф в углу поражал своей монументальностью.

— Присаживайся где тебе будет удобно! — предложил хозяин кабинета. — Воды? Или может быть чаю или кофе?

— Если можно, то желательно лимонаду.

Горячего пить не хотелось, а к минеральной воде у меня было не слишком доброе отношение. Я больше предпочитаю сладкий лимонад или сок.

Женщина в строгой юбке и белой блузке принесла на подносе открытую бутылку лимонада и стакан. Боссу был подан кофе в маленькой чашечке.

Решив взять инициативу в свои руки, начинаю разговор первым:

— О чём Вы хотели поговорить со мной, Саркис Арменович?

— О тебе, Маша-джан. О тебе…

— И чем Вас смогла заинтересовать моя персона?

На этот раз мой собеседник уже не был добрым дядей Саркисом. Мне в глаза смотрел полковник милиции в отставке:

— Ты не та, за кого ты себя выдаёшь.

— Я сделала что-то плохое?

— Если бы ты сделала что-то плохое, то я бы с тобой так не разговаривал. Наоборот… То, что ты сделала. Не поддаётся разумным объяснениям. Ты ведёшь себя не так, как ведут себя девочки в твоём возрасте. Ты легко расправляешься со взрослыми мужчинами. С одним. С тремя сразу. Голыми руками обезоруживаешь вооружённого преступника.

— Мне просто повезло.

— Маша! Давай говорить серьёзно!

— Давайте…

— Кто ты на самом деле? Зачем ты здесь?

— Ну… Мы с папой приехали отдыхать…

Саркисов хлопнул ладонью по столу.

— Не ври мне! Я знаю, что ты хороший человек, и ты не сделала ничего плохого. Но не смей мне врать! Маша Левина погибла полтора года назад, вместе с мамой, во время разбойного нападения на квартиру. Я уже послал запрос в Москву и получил ответ. Не забывай, кем я работал до этого.

— Я это помню…

Мысли крутились в голове со страшной скоростью. Куда до ним той белке, бегающей по кругу в колесе.

Меня раскусили — это факт. Но не раскрыли. И это тоже факт. Образ дочери Натана уже отыгран. Это не обсуждается. Настаивать на том, что это ошибка, глупо. Полковник милиции и второй секретарь горкома КПСС — это большая сила в этом времени.

Да… Двойная жизнь рано или поздно приводит к тому, что можно навсегда потерять основную. Представиться своим настоящем именем? Снова стать Ингой? Не знаю…

Александра Котова и её тётя Наташа — это мой запасной вариант. Егонельзя раскрывать ни в коем случае.

Представляться пришельцем из будущего — вообще не вариант. Психушка и подвалы КГБ — это самое малое, что тогда мне грозит.

Что же делать? Что же делать… Первая заповедь поведения в критической ситуации — без паники. Так… Успокоиться и подумать!

Я не паникую. Я спокоен. Но что же мне делать в сложившейся ситуации? Опять понадеяться на наш знаменитый русский «авось»? Да… Пожалуй, это выход. Авось — это наше всё…

— Вы правы, Саркис Арменович. Я не Маша. Маша была моей подругой. И она погибла…

— Так кто же ты на самом деле?

— А зачем Вам это знать? Кто-то мудрый в древности сказал, что во многих знаниях — многие печали.

— Я слышал это выражение. Это из библии. Книга Экклезиаста. Эти слова приписывают царю Соломону. И снова вопрос: Откуда ты это знаешь? Ты не первый раз цитируешь библию. Ты много знаешь. А твои поступки и их последствия необъяснимы. Ты одним прикосновением почти вылечила раненого Гагика. У тебя ещё вчера на лбу была рана после аварии. Сейчас её нет. От неё даже нет и следа. Я не знаю, что ты сделала с Альбертом. Он хоть жив ещё? Я не удивлюсь, если он умрёт после твоего посещения.

— Он жив. И надеюсь, что долго ещё проживёт.

В этот момент наш разговор прервал пронзительный телефонный звонок. Подняв трубку, хозяин кабинета произнёс:

— Саркисов, слушаю…

Телефонный разговор длился несколько минут. И при этом Саркисов не произнёс ни одного слова. Он молча выслушал своего невидимого собеседника, лишь в конце разговора, произнёс:

— Пусть зайдёт ко мне… — он посмотрел на часы, — Через час.

Положив трубку, он посмотрел на меня с ещё большим интересом.

— И что ты сделал с Альбертом?

— Ничего. Просто поговорила с ним. Отвечать он не мог. Я же ему челюсть сломала. Он просто слушал меня…

— Мне позвонил следователь. Он разрешил отцу навестить раненого сына. Альберт не мог говорить. Но после твоего посещения написал целое письмо отцу.

— Какое письмо?

— Покаянное… Просил у отца прощения за все свои грехи. Написал, что раскаивается в содеянном. Пообещал исправиться и всю свою оставшуюся жизнь посвятить только добрым делам.

— Ну… Это нормально. Многие преступники каются после того, что натворят, чтобы им смягчили наказание и снизили срок.

— Он не просит о смягчении, и не просит снизить срок. Он просит строго наказать его за всё. Он лишь попросил пустить к нему священника.

Ну, что я могу на это сказать? Моё внушение подействовало на злого мальчика. Станет ли он добрым на всю жизнь? Я не знаю. Но если хоть что-то сможет поменять в своей жизни, и то радость его родителям. Их мне жалко в этой ситуации больше всего.

А мне снова приходится лгать. Ну что же… Ложь без меры, всегда убедительней безмерной правды.

— Мне нечего ответить Вам, Саркис Арменович. Я просто поговорила с ним. Если мои слова помогут ему вернуться на светлую сторону — это хорошо. Но при чём здесь я? Это его путь. Человек сам решает, что и когда ему делать…

— Почему ты не хочешь со мной честно поговорить? Что ты скрываешь?

— Насколько могу, я с Вами честна.

— Но ты даже имени своего не хочешь мне сообщить?

— А что Вам даст моё имя? Маша, Саша, Наташа… Какая в этом есть разница для того, над чьими решениями мы не властны?

— Ты говоришь про Бога?

— Про какого бога?

— А их много?

— Я не знаю. Имена богам придумывают люди. Боги существуют, пока люди в них верят. Саркис Арменович! Вы пригласили меня, чтобы поговорить со мной о религии?

— Нет. Я хочу разобраться во всём. Я понять хочу. Я хочу знать, кто ты?

— Зачем?

— Это надо мне. Лично мне. Я впервые с этим столкнулся. Я видел всё своими глазами. Но не могу поверить даже своим глазам. Я узнал, что ты не Маша Левина. Маша уже умерла. Я искал о тебе хоть какую-то информацию. Но тебя нет.

— Трудно найти в тёмной комнате чёрную кошку, особенно, если её там нет!

— Конфуций?

— Приписывается ему. Но кто знает, кто первый это сказал?

Я пытаюсь взглядом, хоть как то склонить этого матёрого волка на свою сторону. Но он слишком силён. Мои ментальные атаки, пока не приносят никакого эффекта. Подчинять его я не пытаюсь. Уже почувствовал, что это практически бесполезно. Но найти хотя бы щёлочку в его защите, и внушить ему мысль не копаться больше в моей биографии… Хоти бы это у меня должно получиться. Но пока почему-то не получается.

— Ну, так что? Я сегодня услышу какой-нибудь ответ?

— А какой ответ Вас бы устроил?

— Честный.

— Хорошо. Я постараюсь. Но сразу предупреждаю, что всей правды Вы не узнаете никогда. Потому что и я сама не знаю всей правды.

Глава 14

Пауза… Какая это нужная вещь в разговоре — пауза. Сделав паузу, можно обдумать ответ, можно заставить собеседника задуматься, а можно и просто сделать паузу, чтобы придать значимости своим последующим словам.

— Я умерла. Меня не было на этом свете несколько долгих мучительных минут. Там, где я была, они мне показались вечностью. Там, за гранью, я смогла прожить долгую жизнь. Другую жизнь. Там всё было иначе, чем здесь. Но потом меня снова почему-то вернули. И поначалу я даже не знала, кто я такая. Никакой памяти, кроме той, что я узнала там…

Саркисов слушал меня внимательно. А я продолжал нести пургу, пытаясь запудрить ему мозги. Мне это вряд ли удастся. Но мне этого и не надо. Мне надо, чтобы он хотя бы на мгновение мне поверил. А для этого, я сам должен был поверить в ту чушь, которую продолжаю вещать.

— А потом я случайно встретила Анатолия Борисовича — отца Маши. Он узнал меня. Ну, то есть опознал во мне подругу своей дочери. И моя память стала волнами возвращаться.

Второй секретарь меня не перебивал. Я уже видел, что в его взгляде стало меньше полковника милиции, а больше просто заинтересованного моим рассказом человека. Немного усилил ментальный посыл в его сторону, а сам продолжаю.

— Оказалось, что девочка в чьём теле я теперь существую, подверглась насилию. И её почти убили. Сбросили с крыши девятиэтажного дома. Она чудом спаслась, упав на дерево. Но потеряла память обо всём произошедшем.

В глазах моего собеседника сверкнул зеленоватый отблеск…

— Натан Борисович находился в глубокой депрессии после гибели жены и дочери. Мне удалось его немного встряхнуть. Он поселил меня в своей квартире. А потом мы с ним и с его друзьями, решили поехать на море. Отдохнуть. И вот мы здесь…

Зелёные огоньки в глазах Саркисова, уже погасли. Но погас и цепкий милицейский взгляд. Я всё-таки пробил его защиту…

— Саркис Арменович. Я не сделала ничего плохого. Поэтому Вам не надо больше искать следы моего прошлого. Вы же знаете, кто я?

— Да… — его голос немного задрожал, но тут же снова обрёл уверенность, — Ты — ангел!

— Наверное. Я сама этого до конца не знаю. Я хотела бы снова вернуться туда, где мне было хорошо. Но меня здесь на земле что-то держит. Вероятно, я ещё не сделала того, для чего меня сюда послали. Вы же поможете мне?

— Конечно…

— Называйте меня по-прежнему — Машей.

— Да, Маша.

— А где у Вас запросы, которые касались меня?

— Вот здесь, — он открыл сейф и достал из него тонкую папку.

Открыв папку, я обнаружил всего несколько бумажек. Копии запросов и ответы на них.

— Я заберу эти бумаги? Они же больше Вам не нужны?

— Забирай…

— Саркис Арменович! Ответьте мне на пару вопросов: Кто я?

— Ты — Маша. Хорошая девочка. Ты помогаешь людям. У тебя замечательные песни.

— Вы не будете больше интересоваться моей личностью.

— Зачем? Ты не делаешь ничего плохого.

— Это хорошо. Я сейчас поеду обратно в санаторий. А Вы больше не будете меня искать.

— Не буду.

— До свидания, товарищ Саркисов!

— До свидания, Маша-джан! Тебя проводить?

— Нет. Спасибо! Я сама дойду.

Фу-ух! Выдыхаю выходя из кабинета, спускаюсь по пафосной лестнице. Подхожу к машине. Сажусь за руль, завожу… Руки трясутся… Я закуриваю… Сижу курю… Никуда не еду…

Неужели получилось? Полковник милиции — это вам не гопник какой-то. Он таких как я, на раз раскалывал. Интересно, с чего он вздумал копать на меня информацию? Вспомнился его взгляд, когда я выбирался из разбитой машины. Да. Точно. Он заметил, как я убирал стилеты в сумку с деньгами. А потом? А потом его люди доставали наши вещи из машины. Наверняка просмотрели. Что там могло быть? Наган с патронами был у меня в сумке. Деньги тоже были со мной. Бли-ин… Документы на имя Инги Котти и Александры Котовой. Они были в моём рюкзаке. Что там было ещё? Чёрт… Там же были и все документы и бумажки, которые я выгреб у двух несостоявшихся грабителей у московской «Берёзки». Решил потом их изучить.

Болван. Так затупить. Сунул и забыл. Чёрт…

Интересно… Мне удалось ему внушить, чтобы он оставил меня в покое? Или снова срываться с места и менять дислокацию? Хотя, как тут от него скроешься? Даже машина и та от него нам досталась. Бросить машину и уйти пешком? Не вариант. На Черноморском побережье от него не скрыться.

Бросить Натана и Вадима и уехать одной? Если в Саркисове вновь проснётся мент, то ребят затаскают по кабинетам. Да и братьям Волковым тоже придётся не сладко.

Стоп! А почему я рассматриваю только самый плохой вариант? А не понадеяться ли мне снова на авось? Вернусь сейчас в санаторий. Пообедаю. А там видно будет, что делать дальше… Что я теряю? Да, ничего, в общем-то. Так и сделаю. Время покажет…

* * *

На обеде я вёл себя как обычно. Сергей хвастался, что уже немного научился плавать, а Виктор его хвалил.

Вадим с Натаном тоже были довольные. Все немного обгорели. Дорвались бледнокожие северные люди до жаркого южного солнышка. Посоветовал им намазаться вечером кефиром или сметаной, а в последующем быть поосторожнее с процессом поглощения ультрафиолета.

После обеда все немного отдохнули. А после снова отправились на пляж.

Я надел на себя красный купальник и сидел на деревянном лежаке. Голову мне прикрывала красная бейсболка. Мой внешний вид опять привлекал внимание. Но мне было всё равно.

В воду я решил пока не лезть. Пусть пройдёт пару дней, а там посмотрим.

Солнце во второй половине дня светит не так ярко, как в полдень. Обгореть я не боялся, хотя и пытался почаще переворачивать свою тушку, чтобы она равномерно поджаривалась со всех сторон.

Хотя со стороны было заметно, что по сравнению с уже давно отдыхающими, я ещё «свежее мясо» на этом пляже.

Мои мужчины в основном плескались в море. Ещё не накупались. Виктор пытался учить брата плавать, а Вадим ему советовал как это делать. Натан уплыл вдаль. Кажется, это именно ему кричал спасатель с вышки, чтобы он не заплывал за буйки.

Красный купальник и рыжие короткие волосы. Красная бейсболка и солнечные очки в красной оправе. Я выглядел стильно, солидно и дорого. Вокруг талии у меня был завязан красный платок в стиле парео. Без юбки в моём положении пока нельзя. Тампонов нет, а прокладка видна из-под купальника.

Чем же заняться пару дней, пока пляж мне противопоказан? А не исполнить ли мне одного из тех, кого я наметил на уничтожение? Кто у нас тут ближе всех? Чикатило? Нет. Пожалуй, Сливко будет поближе. К тому же сейчас начало июня и он ещё не успел уйти в поход или ещё куда уехать. Ещё не все экзамены сдали восьмиклассники, а их него в клубе полно.

Невинномысск… Примерно километров триста пятьдесят отсюда. Это если по плохой дороге ехать, через Майкоп напрямую.

А если ехать через Джубгу и Горячий Ключ, то будет уже больше четырёхсот.

А по времени? Напрямую всё же ближе и быстрее будет. Трассу я уже один раз прошёл на «Запорожце». Думаю, что на «Москвиче будет ещё сподручнее. Часов за пять доеду. Запастись едой, водой…

Если стартовать завтра после завтрака, то к вечеру уже буду там. А если поднажму, то и часам к трём смогу добраться. А если без завтрака, совсем рано стартовать? Получится ещё лучше.

Решено. Так и сделаю. Надо только с вечера всё собрать, чтобы с утра время не терять.

Я перевернулся на спину, и щурясь на яркое солнце, продолжал мысленно собираться.

Отсюда выезжаю, одетый как девочка. Здесь уже к этому привыкли. По дороге превращаюсь в мальчика. Полного бака мне хватит почти до конца. Заправляюсь перед въездом в город. Быстро делаю свои дела и обратно.

Адрес клуба мне известен из будущего. Надеюсь, что всё у меня получится. Лишь бы никого в клубе не было кроме его руководителя. Или как его называли в интернете «Заслуженного мучителя РСФСР».

Да… Надо бы по дороге кеды прикупить, а то следить своими кроссовками неохота. И перчатки резиновые не помешают. По дороге у нас будут Майкоп и Армавир. Город Армавир будет вроде бы покрупнее.

Ладно. Это детали. Денег с собой надо взять с запасом. Сколько там осталось талонов на бензин? Надо бы тоже пополнить запас.

Машина в порядке. Сегодня пока ездил в Туапсе, прочувствовал, что всё работает как часы.

Да… Часы не забыть бы поменять. Для девочки ещё нормально будет в мужских часах ходить, но парень в золотых женских часах моментально привлечёт внимание.

Дьявол таится в мелочах.

* * *

После ужина я молча собрал все нужные вещи в сумку, на дно которой спрятался мой любимый наган. Стилеты брошу под сиденье. Первым делом с утра купить воды с собой. А что из еды прихватить? Печенье какое-нибудь. Ладно. Будет день и будет пища. Спать ложусь пораньше, чтобы с утра встать не поздно.

* * *

Предупредив всех своих, что меня не будет пару дней и чтобы не волновались, уезжаю ещё до завтрака. Решил ехать в комбинезоне. В дороге всё-таки удобнее, чем платье. Ладно. Там на месте разберёмся.

До Туапсе долетел за полчаса. Нормально. Пока график выдерживаю.

Выехал на дорогу к перевалу. Машин мало. А встречных вообще почти нет. Первое время поглядывал в зеркало заднего вида. Вдруг полковник решил за мной наружку пустить?

Паранойя. Кажется эта фобия спасла немало разведчиков. Лучше перебдеть, чем недобдеть, как говорится…

Нет. Вроде бы никто за мной не плетётся. Ну и хорошо. Хорошие новости с утра только поднимают настроение.

Перевал проскочил на удивление быстро. Всё-таки одному ехать куда сподручнее, чем в компании. Никто не отвлекает. Можно ехать и думать. Ну, вот я еду и думаю. Просчитываю разные варианты развития событий и ищу в них огрехи. Если нахожу, то снова думаю, как избежать провала и выйти сухим из воды.

Ещё полудня не было, а я уже подъезжал к Майкопу. Даже сам не заметил. Быстро сегодня у меня всё получается. Но это же хорошо? Или нет?

Главное не расслабляться. Когда всё идёт слишком гладко, наступает эйфория. Плохое чувство. Мешает холодному разуму следить за развитием событий, и быстро принимать в нужный момент правильные решения.

Решил пробежаться по магазинам в Майкопе. Прикинул по времени, что в Армавире я могу попасть в обеденный перерыв. В советские времена в магазинах всегда был обеденный перерыв. Либо с 13–00 до 14–00, либо с 14–00 до 15–00. А по моим подсчётам именно в это время я и смогу добраться до Армавира. Нарываться на закрытые двери… Не хочу.

Даже специально искать не пришлось. Я просто въехал в центральную часть города и припарковав машину, прошёлся вдоль одной из главных улиц. Город был построен по квадратной схеме. Его как будто чертили от руки, но в тетрадке в клеточку. Я когда план города увидел, именно так и подумал. Корче я сразу попал на рынок. Тут я и нашёл сразу всё, что нужно. Кеды, штаны и куртку на мальчика.

Дурацкую кепку прикупил для нужного образа. В жизни бы такую не надел, но тут оно в самый раз… В аптеке пару пар резиновых перчаток.

Пирожков себе в дорогу и местного лимонада пару бутылок.

Не задерживаясь, стартую дальше. Через полтора часа заправляюсь до полного бака в Армавире. А ещё через час уже вижу впереди Невинномысск.

Переоделся в лесу, не доезжая до города. И вот теперь двигаюсь в сторону центра. Машину оставил подальше от дворца культуры Химиков, где и располагался клуб «Чергид». Дальше пешком. Ножи заняли свои места под рукавами куртки. Наган с пристёгнутым глушителем, уместился в тряпочной хозяйственной сумке. Там же лежит кусок верёвки, с уже готовой петлёй. На всякий случай.

В здание ДК Химиков я вошёл просто и безо всяких изысков. Похоже, что никому до меня не было никакого дела. Вывеску «Чергида» было видно издали. Этот клуб в городе пользовался популярностью.

Лишь бы никого больше в клубе не было!

Лишь бы никого постороннего в клубе не было!

Всё это я твердил как мантру. Но видимо переборщил. В клубе вообще никого не было. И сам клуб был закрыт.

В дверях правда торчала бумажка, на которой неровным почерком крупно было написано: «Скоро буду»

Ждать, да догонять… Хуже нет. Но что делать? придётся подождать.

Стою. Жду. Изучаю наглядную агитацию. Её много в этом времени. Плакаты типографские и самодельные. Даже увлёкся слегка…

— Вы не меня ждёте? — раздался уверенный мужской голос.

Глава 15

Я чуть не вздрогнул от неожиданности. Но собрался и взял себя в руки. Оборачиваюсь и вижу улыбающееся, но такое знакомое по информации из будущего, лицо руководителя клуба «Чергид». Невысокого роста, приятный на вид человек лет тридцати. Да. Это именно он.

— Здравствуйте, Анатолий Емельянович! А можно мне записаться к Вам в клуб?

— Ну, проходи, поговорим.

Он открыл дверь ключом, и пропустив меня внутрь, притворил за собой дверь. По-хозяйски пройдя к столу, он сгрузил бумажный пакет прямо на разложенные бумаги, а сам сел на стул и обратился ко мне:

— Присаживайся!

Я занял стул почти напротив стола. Сняв кепку, я мял её в руке, не зная куда её деть… в другой руке у меня был пакет с наганом. Расстояние между нами не больше метра. Между нами — только стол.

— Значит, хочешь к нам в клуб вступить? — он внимательно смотрел на меня.

Ну а я, в свою очередь в упор смотрел прямо ему в глаза.

— Но знаешь, к нам в основном записываются мальчики. Девочек очень мало. В основном те, у кого братья к нам ходят. Ты уже ходила в походы?

Быстро он меня раскусил. Богатый у него опыт общения с детьми. Мне обязательно надо вывести его из равновесия и ошарашить.

— А вы только мальчиков вешаете? Или девочек тоже иногда?

Взгляд уверенного в себе человека на мгновение стал испуганным. Всего лишь на мгновение… Но мне этого хватило.

Я заранее направил на него свой, усиленный энергией взгляд. При этом я подпустил столько энергии в ментальный посыл своего взгляда, что ей можно было бы вылечить и Гагика, и Вазгена, и Натана вместе взятых…

Отблеск зелёного огня яркой вспышкой осветил глаза садиста, а потом погас. Вместе с ним погасли и глаза маньяка. Похоже, мне удалось его подчинить… Или нет?

— Где ты хранишь фотографии и плёнки?

— Там… — голос безжизненный, и вялый жест руки в сторону дверцы с молниями.

— Закрой входную дверь и открой щитовую!

Пока он с вялостью киношного зомби выполняет мои команды, я уже достал резиновые перчатки и надел их на руки. Наган достал и положил рядом с собой.

Дверь закрыта, а щитовая наоборот открыта.

— Достань все свои тайные фотографии и плёнки! Будем смотреть вместе…

Послушное тело выполняет всё, что ему говорят. А я осматриваю помещение, пока не нахожу нужного мне предмета. Вот он. Толстый крюк торчит из стены почти под потолком. На этом крюке висит экран. Видимо кино тут смотрят, которое в походах снимают. А может и сам Сливко тут свои ролики крутит, когда один остаётся. Крюк вроде бы крепкий на вид. Но не знаю, выдержит ли взрослого дядьку? Кстати, что-то он там долго…

Нет… Вот уже идёт. Несёт чего-то в руках.

И вот вскоре на столе уже лежит большой пакет с фотографиями. Я лишь мельком глянул… Какая мерзость…

Но для следователя вполне достаточно. После этого, думаю, что вопросов по поводу виновности Толика ни у кого не возникнет.

— А сейчас мы с тобой сыграем в сценку: «Смерть пионера.»

Зомби с потухшим взглядом смотрит на меня и ждёт моих указаний.

— Привяжи эту верёвку на тот крюк!

Кидаю ему заранее приготовленную мною верёвку.

— Это плохая верёвка. Слабая. У меня есть лучше.

Ну, надо же… Говорящая зомби. Ещё и советы даёт. Снова подпитываю взгляд энергией.

— У тебя есть верёвка получше?

— Да… — кивает в ответ.

— Неси!

Послушно приносит верёвку. И правда получше. Альпинистская. Надёжная.

— Привязывай! И петлю сделай!

С готовностью выполняет. Его руки ловко сворачивают петлю. Видно, что опыт богатый у этого монстра. И привязал. И подёргал, проверяя надёжность крюка. Надеюсь, он не думает, что это он меня сейчас подвешивать будет.

— Ты пока встань на стул! Надень петлю на шею! Подгони под себя! А я за кинокамерой схожу…

Ловко надев петлю себе на шею, Сливко затянул её. Но при этом успел мне сказать:

— Кинокамера там, в щитовой…

— Ага… — ответил я и выбил стул у него из-под ног.

Пытаясь освободиться, он схватился руками за шею. Но ослабить петлю ему не удалось… Ещё бы. Петлю вязал ему не абы кто, а профессионал своего дела. Он сам. Опыт подвешивания людей у него видимо приличный. Хотя к этому времени он убил всего одного мальчишку, но подвешивал уже многих.

Тело сучило ногами. Глаза вылезали из орбит. Кажется, что в последний момент он очнулся от моего внушения и пытался спасти свою никчёмную жизнь. А может это просто был инстинкт самосохранения. Наконец тело затихло, высунув язык. На штанах появилось тёмное мокрое пятно.

Подождав ещё немного, я прикинул, не наследил ли я где здесь… Вроде бы нет. Ничего не трогал. Осталось только уйти никем не замеченным…

Собрав всё своё в сумку, взяв связку ключей, не снимая с рук резиновых перчаток, я открыл замок и распахнул дверь…

* * *

Прямо за дверью, нос к носу, я столкнулся с мальчишкой, примерно моего возраста. Он смотрел на меня непонимающим взглядом.

— Заходи! — скомандовал я и стрельнул на него зелёным светом…

— Смотри! — показал я на висевшего Сливко. — Видишь?

— Толик повесился? — спросил он меня.

— Да. Играл в «смерть пионера» и увлёкся. Он тебя уже вешал?

— Да. Только не здесь… В лесу…

— А почему ты никому не рассказал?

— Это наша тайна.

— Теперь это уже не тайна. Пойдём! Проводишь меня!

Он послушно шёл вместе со мной до выхода из Дворца Культуры. У самого выхода я снова посмотрел ему в глаза:

— Ты меня никогда не видел. Ясно?

— Да…

— А сейчас ты вернёшься в клуб и будешь там ждать ровно полчаса. А потом позовёшь людей. Скажешь им, что нашёл Толика повешенным. Понял?

— Да.

— А про меня ты никогда больше не вспомнишь. Уяснил?

— Да.

— Иди!

Он послушно пошёл в сторону клуба. А я стал не спеша, но уверенно удаляться в сторону от ДК Химик.

Поплутав немного, путая следы, я добрался до своей машины, и не раздумывая, покинул этот город. В ближайшем лесочке снова переоделся. Кепку дурацкую подальше в кусты закинул. А штаны и куртку на ветку дерева повесил. Может, кто найдёт, может, кому и пригодится. Кеды себе оставил. Они ещё новые, не растоптанные. По крови я не топтался. А следов от кед такого размера в туристическом клубе и без моих предостаточно было. Самая популярная обувь у туристов по нынешним временам.

Дорога обратно вышла более продолжительной. Сказывалась усталость после трудного дня. Да и энергии я на этого гада потратил больше чем надо. Сейчас бы поесть чего посытнее, да поспать часов мырнадцать…

В Майкопе снова залился до полного бака. Хотел поесть чего, но искать было лень. Снова купил пирожков да лимонаду.

Вот так и ехал. Уныло, не спеша, стараясь от дороги не особо не отвлекаться.

Вот так и добрался, уже по тёмному, до ворот санатория. Ворота, по причине полуночного времени, были напрочь закрыты.

Стучаться в запертые ворота, да скандал устраивать не стал. Сил уже не было. Припарковался рядом, да и заснул сразу.

* * *

Рано утром в приоткрытое стекло моей машины постучался охранник. Ну, или сторож. Я не знаю, какую должность тут занимает этот привратник. Кстати, тот самый, который пытался не пускать меня в прошлый раз.

— А Вы почему не заезжаете, девушка?

— Да вернулась вчера очень поздно. Ворота были закрыты. Не хотела никого будить.

— Ну, это Вы зря, барышня… — ворчал он, открывая ворота. — Надо было постучать. Я бы открыл.

— Спасибо Вам! В следующий раз так и сделаю. Но лучше постараюсь больше так поздно не возвращаться.

— Это правильно. — ворчал старик. — Ночью надо спать…

Спать я буду сейчас, подумалось мне… Хотя… Вроде бы даже и выспался. Только тело всё ломит от неудобной позы. Всё же спать сидя в машине не так приятно, как лёжа в постели…

С такими мыслями я и поднялся к себе в номер. Стучу в дверь. Хоть здесь-то меня пустят или как…

Открыл мне сонный Натан и очень удивился.

— Ты же вроде говорила, что на пару дней уедешь.

— Быстрее получилось…

Я прошёл в номер, и скинув в себя одежду пошёл умываться. Смыв с себя пыль перевала, и слегка взбодрившись от холодной воды, я почувствовал зверский голод. Скорей бы завтрак.

— Я сегодня никуда не пойду. Устала сильно. Посплю до обеда. Но на завтрак схожу обязательно. Есть хочу.

— Пойдём тогда ребят разбудим. А через полчаса и на завтрак уже можно…

* * *

Спал я после завтрака без задних ног, пока меня не разбудили, позвав на обед, шумные братья.

А что. Я ничего. Даже выспался. Можно и пообедать. Забежав в туалет, перед обедом, понял, что можно уже и на пляж сходить искупаться.

Так и сделали. После обеда все пошли на пляж и плескались там почти до самого ужина. Я нырял за ракушками и плавал наперегонки с Натаном. Больше мне из нашей команды конкуренцию никто не мог составить. Сергей пытался мне доказать, что уже умеет плавать, но у него не получалось проплыть дальше, чем на три метра. Посоветовал ему увеличить дистанцию. А пока дальше пары метров от берега, лучше не отплывать.

* * *

После ужина мне передали записку, что звонил Саркисов и просил завтра заехать к нему на работу к полудню.

Глава 16

Спать совсем не хотелось. Видимо выспался перед обедом. Лежал и думал, чего ещё надо от меня Саркисяну? Неужели внушение не до конца повлияло на матёрого полковника.

— Инга! А ты как думаешь?

— Я не знаю. Но что-то мне говорит, что всё будет нормально.

— Не хочешь продолжить свой рассказ, про встречу с Рарой?

— А на чём мы остановились?

— Вы пришли в её логово.

— Это не логово. Это был её дом.

* * *

— Рара сказала, что я могу жить в её пещере. Но если мне будет неудобно, то могу каждый раз возвращаться в свою железную нору. Я спросила, почему на неё не действует моя магия внушения. Она рассмеялась. Кошки тоже умеют смеяться. Но толком она не смогла мне ничего объяснить. Просто сказала снова, что я ещё котёнок. А потом она позвала волков.

— Кого? — переспросил я Ингу.

— Волков. Это я их так называла. Они действительно волки, но не такие, каких я видела у нас на картинках. Гораздо больше и они были серебристыми.

— Серыми?

— Нет. Их шкура была именно серебристой. С металлическим оттенком. Но цвет шкуры всё время менялся. Как бы переливаясь. При этом блеск менялся в зависимости от того, на каком фоне волк находился. В кустах они были серебристо-зелёными, а на фоне камней — серебристо-серо-коричнево-чёрные. Короче такие пятнистые.

— Понятно. В будущем военные разрабатывали такой камуфляж, типа «хамелеон». А в фантастических книгах такое уже давно писатели придумали.

— Рара стала знакомить меня с волками, но я никак не могла отличить одного от другого. Все они для меня были одним цветом. Меня снова обозвали глупым котёнком. Но я не обижалась. Мы с Малышом действительно, всего лишь глупые котята в том мире.

— А на волках у тебя получалось магичить?

— Рара сказала, что этого делать не надо. Она сказала, что врагов в лесу практически нет. А для еды достаточно мелких животных. Грызунов например.

— Крыс что ли?

— Да, нет, Саш. Каких крыс. Зайцы, белки…

— Белка тоже крыса.

— Там не такие белки. Они размером с наших кроликов.

— Боюсь спросить тогда какие там зайцы. Размером со свиней?

— Почти. Как большие собаки.

— И кого ты уже успела попробовать на вкус?

— И зайцев и белок, и ёжиков.

— Ёжик тоже крыса. Тебе охотиться волки помогали?

— Нет. Рара им просто сказала, чтобы они ни в коем случае не смели обижать её нового котёнка.

— Она там главная?

— Наверное. Не знаю. Но она ими командовала.

— А охотился кто?

— Я. То есть мы с Малышом. Мы гипнотизировали белок или зайцев. И заставляли их идти с нами.

— Куда?

— Обратно к нашему бункеру. Рара запретила разводить огонь у её дома. Не любит она дыма. Сказала или сырое мясо ешь, или ходи голодным. Пришлось отводить дичь сразу к бункеру.

— И там, у бункера, ты убивала белок и кроликов?

— Зачем? Дроиды били их током и разделывали. Я только потом готовила мясо на плите.

— В медблоке была плита?

— Нет. Пока мы бродили по лесу, дроиды разблокировали кухню.

— Лучше бы оружейку.

— Там слишком сильно заклинило. А дверь толстая и из такого метала, что плазменные резаки её не берут. Но врагов же у нас там нет на планете.

— А чужие, эти как их… Тхэтты.

— Тех, которые были, дед уничтожил вместе с их кораблём. А когда прилетят другие, никто не знает. Может через год, а может и через сто лет.

— А чему тебя Рара учила?

— Тому, чему не доучила бабушка. Разбираться с растениями и животными. Кроме разумных животных, конечно. Для них нужна более сильная магия. Рара сказала, что большая старая кошка попросила её позаботиться обо мне. Так она про бабушку сказала. Оказывается, они задолго до прилёта тхэттов, уже договорились насчёт опеки над Малышом, если что-то случится.

— Хорошая была бабушка. И дед тоже герой. Жаль, что они погибли.

— Может ещё и переродятся где. У них это вроде тоже практикуется. Они только удивлялись, как ты смог это сделать. Дело в том, что в твоё время до технологии переселения души ещё не додумались. Вроде бы ещё лет пятьсот никто не додумается. Так что ты — уникум.

— Инга! Я вот о чём давно хотел спросить… Почему мы с тобой можем исцелять раны и заставлять людей выполнять наши приказы? И почему другие люди на Земле этого делать не могут?

— Может быть, и могут… Откуда я знаю? Земля большая.

— Но ты не ответила.

— Я так думаю, что это началось после того, как мы стали контактировать с Малышом. Ведь до этого ничего такого не было. Никакого магического дара и никакого магического источника.

Инга сделал паузу, а потом продолжила:

— Ты разве не чувствуешь, что у нас здесь, — она показала рукой куда-то в район солнечного сплетения. — находится источник магической энергии?

— Я что-то такое чувствовал, когда воздействовал на Саркисова и на Сливко. Правда ты меня поддерживала. Не знаю, получилось бы у меня без тебя?

— Думаю, что получилось бы. Ведь мы с тобой — одно целое!

— Как в сказке про Маугли: Мы с тобой одной крови!

— Я помню. Там мальчик с волками жил.

— А как ты с волками там контактировала.

— Да почти никак. Я просто просила их пригнать дичь, и они мне пригоняли зайцев, а дальше я сама. Ну, или Малыш там сам… мы с ним там тоже ведь одно целое. Он сказал, что снова хочет с тобой заниматься боевыми приёмами.

— А здесь кто будет? Если мы вдвоём туда уйдём, то здесь тело будет валяться в коме или как?

— Если мы не очень на долго, то…

— Ты же помнишь, что здесь час проходит, а там может месяц или больше.

— Всё относительно… Можно попытаться вернуться туда в тот же момент, когда я оттуда ушла, и сюда снова попасть опять же сразу. Мне кажется такое тоже вполне возможно. Вот только знаний маловато. Слишком рано нас бабушка покинула.

— А твоя Рара не знает этих тонкостей?

— Вряд ли. У неё только ментальное воздействие очень сильное, а другого она ничего не может. Мы ей показывали кое-что из того, чему мы с малышом научились… Она такого не умеет.

— Что, например?

— Ну, вот смотри… Хотя нет… Не здесь. Пойдём на балкон выйдем. Всё равно ведь не спим.

Осторожно, чтобы не разбудить Натана, выбираюсь на балкон.

От моря веет свежестью. Но совсем не холодно. Просто свежо, не более.

— Смотри!

Я чувствую, что Инга управляет телом, но не сопротивляюсь. Она вытягивает правую руку вперёд, открытой ладонью, обращённой к небу. Я чувствую напряжение в середине груди, а на ладони начинает собираться ярко красный шарик пламени, размером с горошину. Давление в груди нарастает, а шарик начинает увеличиваться в размерах.

— Стоп! — говорю я.

Шарик в одно мгновение пропадает, разлетаясь мелкими искорками в разные стороны с лёгким звуком. Что-то типа «Пых».

— Не надо здесь, вдруг увидит кто…

— Я не подумала…

— А ты можешь регулировать силу огня?

— Малыш может, а я ещё не пробовала без него. Это первый раз.

— Ты поосторожнее с экспериментами. Вдруг сил не рассчитаешь и сожжёшь тут половину санатория.

— Да. Ты прав. Надо потренироваться

— А потом с этим файерболом, ты что собиралась делать?

— Файербол?

— Огненный шарик, создаваемый магией. Так его называют в фантастических книгах. Боевые маги его потом швыряют в своих врагов при помощи магии ветра.

— А-а… Понятно. Ну, примерно так Малыш и стрелял. Только он левша. И стрелял он тоже с левой руки. У нас с ним из-за этого проблемы возникали при управлении телом.

— Левша, значит… Это и хорошо, и плохо.

— Чем плохо? Мне будет трудно его обучать… Я-то не левша. Но обычному противнику с левшой тяжелее драться… Неудобно.

— А ещё я водой могу…

— Магия воды?

— Да.

— Покажи!

Инга снова протянула руку вперёд, выставив вперёд указательный палец. Эдакий «перст указующий»…

А потом я просто охренел. Появившаяся прямо из пальца тонкая струя вода, словно лазерный луч стала перерезать металлическое ограждение балкона.

— Стой!

Снова прозвучал «пых», и струйка, водяной пылью растаяла в воздухе. Я потрогал небольшой надрез на металле. Он даже не нагрелся. Видимо вода его при резке, даже остужала слегка.

— Инга! А на фига я тогда тут развлекаюсь, с ножами и пистолетами, кулаками машу? Ты вон «бац» из пальца, и нет злодея. Или огненным шаром ему в лоб.

— Са-аш! Ну, ты чего? Я испугалась. Растерялась. Я же девочка!

— Ты мне это прекращай! Видел я этих девочек. Ты не такая. Ты настоящий боец. Не то, что эти раскрашенные куклы.

— Ты лучше сам научись. И будешь сам стрелять из пальца, чем захочешь. А я буду лучше лечить. Мне так спокойнее. Я правда немного теряюсь в сложной обстановке. А ты быстро соображаешь и быстро действуешь. Я иногда «ах» не успеваю сказать, а двое-трое уже на земле валяются.

— Ясно всё с тобой. Синдром натуральной блондинки.

— Это что значит?

— Ну, вот смотри такой пример: Едем мы за рулём. И вдруг на дорогу выбегает…

— Олень! — напомнила мне мою историю, Инга.

— Хорошо. Пусть будет олень. Так вот. Я в такой ситуации, крепче сжимаю руль, пытаясь избежать столкновения…

— Падаешь в пропасть, сгораешь и переносишься сюда.

— Я не про это.

— А про что?

— А про то, что такая вот блондинка как ты, в этот момент закрывает ладонями глаза и громко визжит. — я тихонько сымитировал: — А-а-а-а!

— Я не такая. — обиженно насупилась на меня моя вторая «Я».

— Я знаю. Поэтому не надо прикидываться блондинкой передо мной. Ладно? Это вон перед Виктором ты можешь, хоть принцессу изображать, хоть Мальвину. Он всё схавает.

— Это почему ещё?

— Влюбился в тебя мальчик. Глазами поедает. Готов за тебя в огонь и в воду.

— Он хороший. Только матерится часто.

— У него такой словарный запас. Пусть читает побольше, тогда и разговаривать станет почище. Подсунь ему какую-нибудь книжку. Пусть читает на пляже, пока загорает.

— Сам подсунь! Пошли лучше спать. А то прохладно тут немного становится.

— А давай всё-таки ненадолго слетаем туда, к Малышу. Успеем же мы вернуться до утра?

— Давай попробуем.

Забравшись под одеяло, я приготовился снова перенестись на другую планету…

Глава 17

Напрасно я тешил себя надеждами на межзвёздное путешествие. Я просто уснул почти сразу. А проснувшись утром, обнаружил, что Инги нет. И сколько я её не звал, так и не дождался от неё ответа.

А дальше пошла рутина… Отдых на море во всей его красе.

После завтрака сходили на пляж. Я там не очень долго развлекался. Мне надо было к Саркисову съездить. Узнать бы, зачем он меня снова вызывает. И хотя я немного переживал из-за этого вызова, но старался себя сильно не накручивать. Что будет, то и будет.

Оказалось всё так банально и просто. К нему, как к самому уважаемому человеку обратилась та женщина из магазина. Мария, или как там её зовут по-армянски? Мариам. Обратилась к нему, чтобы он устроил моё присутствие на свадьбе у Аревик. И он меня об этом просто попросил.

Пообещал отблагодарить. Я сказал, что денег не надо, а нужен лишь сценический костюм, что-то типа вечернего платья. В котором и на свадьбу придти не стыдно, и на сцене петь удобно.

На это моё заявление, Саркисов сразу же мне пообещал устроить посещение Сочинской «Берёзки».

Я сразу включил дурочку, типа сертификатов нет. Но он меня успокоил. Сказал, что со мной поедет его человек и расплатится за всё, что я куплю. Что это всё мелочи, и чтобы я не стеснялся.

Вот ведь. Хороший честный советский человек. Но деньгами ворочает и сертификатами разбрасывается. Парадокс.

Договорился с ним по поводу общения с музыкантами. Мне же надо пару новых песен приготовить для Аревик. Есть кое-какие задумки у меня на эту тему.

Кстати, уточнил у него по поводу авторских прав на песни. Я точно не знаю этой технологии. Оказалось, что его эта тема тоже никогда не интересовала.

Посоветовал мне с Михаилом на эту тему поговорить. Это с тем самым руководителем ансамбля.

Решил я тогда совсем обнаглеть.

— Саркис Арменович! Я как же я буду авторские оформлять, когда у меня ещё паспорта нет. Не таскать же мне везде папу с собой.

— Сколько тебе сейчас лет, Маша?

— Теперь уже и не знаю.

— Как это?

— Когда Вы сказали лейтенанту по имени Николай, помочь мне сделать водительское удостоверение, то он так устроил, что мне там написали, что уже восемнадцать. Иначе бы ничего не получилось.

— А на самом деле сколько? Пятнадцать? Шестнадцать?

— Вы забыли, Саркис Арменович? Я же Вам тогда говорила. Мне тринадцать с половиной.

— Не может быть… Ты выглядишь старше. А когда с тобой говорю то ощущение, что общаюсь со взрослым человеком.

— А я и есть взрослая. Только маленькая ростом…

— И что ты хочешь, чтобы я и паспорт тебе подделал. Ты понимаешь, о чём меня просишь?

— Так мне же не для баловства, а для дела. — я говорю это, а сам подпускаю немного зелёной ментальной магии.

— Тоже верно. Я прямо не знаю, как быть. Ведь паспорт выдают по месту прописки. А ты из Москвы. Хотя есть вариант один.

Я весь во внимании. Слушаю его, и понять не могу. Как может старый полковник так запросто рассуждать, как сделать посторонней совсем девчонке поддельный паспорт.

— В этом году, в марте, здесь недалеко, в Дедеркое один дом снесло. Оползень был. Остальные дома далеко от реки стоят. А этот был почти рядом. Там женщина старая жила. Муж и сын на той войне погибли. Она всё не хотела никуда переезжать, хотя ей говорили, что опасность есть.

— Она, что погибла во время оползня?

— Нет. Умерла ещё два года назад. Старая была. А дом её стоял. Его и снесло оползнем. Вот если бы ты была её внучатая племянница, то могла быть прописана у неё. Так что теперь можно и паспорт оформить на тот адрес. Только там уже нет никакого дома.

— Так мне же и не надо никакого дома.

— Вот и я о том же. Не люблю я таким заниматься. Но для тебя, Маша… Я это сделаю.

— Почему Вы так ко мне добры, Саркис Арменович?

— Ты знаешь, что сейчас с Гагиком?

— Нет. — обеспокоился я, — А что с ним?

— Два дня назад лежал, почти умирал. А сегодня выписываться хочет. Раны зажили. И это… Говорит, что если не выпишут, то сам сбежит.

— Он же не говорил.

— Теперь говорит, ещё как. Ругается с врачами. Что ты с ним сделала, Маша? Как тебе это удалось?

— Просто я чувствовала, что очень обязана этому смелому человеку. Обязана своей жизнью. И мне так захотелось помочь ему.

— И как тебе это удаётся? Ладно. Завтра принеси свои фотографии.

— У меня они и сейчас с собой. На права когда фотографировалась.

— На паспорт надо другого размера.

— Так у меня есть фотопластинка с негативом. Я тогда сегодня и сделаю.

— Вот завтра и приходи. С фотографиями. Помогу тебе. А пока можешь с музыкантами пообщаться. Скажу тебе честно… Это они с тобой очень хотят пообщаться. Особенно Михаил. Я ему сказал, чтобы без твоего разрешения твои песни он нигде не исполнял. А он говорит, что народ очень просит. Особенно «Чёрные глаза». Мне тоже понравилась эта песенка. Очень зажигательная. Ладно. Иди уже. Помнишь, где ресторан находится? Там музыкантов и найдёшь. Они там репетируют в это время.

— До свидания, Саркис Арменович! И спасибо Вам большое!

— За что?

— За доброту и заботу…

Покинув кабинет второго секретаря. Я реально выдохнул. Весь долгий разговор я всё ждал, что он наконец-то вспомнит, что я не тот за кого себя выдаю. А он наоборот. Очень лояльно ко мне отнёсся. Даже моя провокация с получением паспорта, и то прошла как по маслу. Хотя это именно была провокация. Я же не знал, что у них тут так можно сделать. Надеялся, что он мне откажет. А оно вона как получилось.

Ладно. Пусть будет ещё в придачу к правам и паспорт с пропиской, в этом, как он сказал… Дедеркой. Забавное название.

По дороге в ресторан я нашёл фотоателье и сдал свою пластинку, чтобы мне к завтрашнему дню сделали фото. Заказал на паспорт и в придачу ещё и побольше размером. Уж больно симпатично у меня там косметика наложена. Надо будет перед свадьбой снова заехать к той милой женщине.

* * *

Музыканты меня встретили, как звезду мирового масштаба. Наверное, так в Москве в девяностых принимали Майкла Джексона. Хотя нет. Его на танке катали в Кантемировской дивизии, а меня только в ресторане накормить попытались. Я не отказался. Люля-кебаб сгарниром и зеленью. Яблочный сок и вкусные пирожные.

Но покушать не дал директор ресторана. Кто-то ему уже стуканул, что Маша приехала. Быстро тут у них это.

Прибежал и сразу стал прощенья просить за сына своего, а потом сразу без перехода стал благодарить, за то, что мозги дураку вправила. Оказалось, что у мальчика теперь крыша поехала в сторону религии. Решил стать то ли монахом, то ли послушником. Я так и не понял. Оказалось, что он чуть ли не на коленях просил отца своего, чтобы простил ему грехи за все годы его жизни. У него даже челюсть уже зажила.

А в тюрьму его сажать не будут. Гагик уже выздоровел, у Вазгена царапина. Я вообще не пострадал. Сказали, что дадут условно за хулиганство. Пистолет? Какой пистолет. Кто его видел? Если будет хорошо себя вести, то и судимость потом снимут. А он хочет в церковь пойти и у бога прощенья просить. Кто же убогого в тюрьму посадит? Как у них тут всё просто. Я даже сам удивляюсь.

Так что папаша его рассыпался в благодарностях и обещал кормить бесплатно, пока у него на кухне продукты не кончатся. Надо будет с ребятами сюда как-нибудь под вечер заехать, да погулять с размахом, в стиле купца первой гильдии в царские времена.

А моё общение с Михаилом быстро перешло на коммерческие темы. Он пообещал содействовать регистрации моих песен. За каждую песню предложил мне по тысяче рублей, при условии, что его там впишут соавтором музыки. Думаю, что он эти деньги быстро отобьёт. Я согласился. Мне терять нечего. Песни-то не совсем мои. Я лишь тексты чуть добавляю, да музыку вспоминаю. Но за «Чёрные глаза» я сразу ему сказал, что тысячи мало. Сошлись на трёх.

Спросил у меня по поводу новых песен. Я ему сразу сказал, что песен у меня, как у дурака махорки. Ну не так конечно. Но примерно смысл был такой. Сразу предупредил, что две песни я уже подготовил персонально на свадьбу Аревик. Он уже был в курсе, что меня попросили там выступить. Тут как в деревне. Всё про всех всё знают.

А ещё три песни я ему впарил сразу. «Музыканта» и «Ночную птицу» Никольского из «Воскресения», и «Половинку» Петкуна из «Танцев минус».

Он мне сразу отсчитал десять тысяч, а за две песни, обещал отдать после свадьбы. Вот откуда у простого советского человека такие деньги на кармане?

Мы откатали «новые песни», прогнали «старые», и расстались под вечер добрыми друзьями.

Возвращался я уже по тёмной дороге. И хотя я опоздал на ужин, но есть не хотелось. В ресторане меня накормили от пуза.

Моя мужская компания потребовала отчёта. Где я шлялся целый день. Пришлось рассказывать. Узнав о том, что я пишу песни и уже продаю их за бешенные деньги, все удивились. Виктор вообще смотрел на меня, как блаженный на икону.

Попросили спеть. Отказался. Вот завтра вечером в ресторан свожу их, пусть музыканты им и поют. А сегодня я чего-то устал.

Лёг спать и почти сразу провалился в сон. Даже, кажется, снилось что-то хорошее.

Но недолго…

До тех пор, пока в моё сознание не ворвалась Инга с криком:

— Саша! Ты нам срочно нужен! Там такое!

Что такое там творится. Я спросить не успел, так как что-то меня утащило в чёрную бездну, а потом выбросило на освещённую светом местного солнца полянку, далеко-далеко на другой планете.

Конец третьей части четвёртой книги.

Часть четвёртая

Пролог

Эти девчонки такие паникёры… Ничего прям супер-пупер срочного и страшного на Заповедной планете не произошло.

Но всё же, обнаруженное Ингой и Малышом, немного выходило за рамки обычного. Они наши в лесу заброшенный город. Заброшенный так давно, что никто из обитателей леса никогда не воспринимал этот заросший зеленью, мхом и кустами холм, как нечто инородное. Да что кусты… На крыше, если верх — считать крышей, этого сооружения вырос целый лесок, а может даже роща.

Обычные обитатели этого мира, такие как волки, зайцы и прочая живность вообще считали это обычным лесом. Но Рара говорила, что это плохое место, и туда не надо ходить. А Инга с первого взгляда определила, что холм — строение рукотворное. И я с ней целиком и полностью согласился.

Если бы удалось удалить лес на площади порядка нескольких гектар, то эта усечённая пирамида сразу стала бы видна со всех сторон. Стало ясно, почему никто не замечал этого сооружения сверху. Всё было заброшенно настолько давно, что даже контуры правильных линий были сглажены. Хорошая маскировка. Я не знаю, сколько лет прошло с тех пор, как сюда никто не приходил из создателей этого…

И что это вообще такое? Что это на самом деле?

За неделю мы облазили этот объект со всех сторон. Везде была глухая каменная стена. Камень очень напоминал природный. Но ни стыков, ни швов мы не обнаружили. Расчистив небольшой участок, стало ясно, что поверхность стены была идеально ровной. Небольшая шероховатость, как у бетона, но это не было бетоном. Мы пытались ковырять стенки доступным нам железом. Ножом, мечом… Бесполезно. Не оставалось даже царапин. Такое ощущение, что это огромное сооружение было вырезано из цельного камня неимоверной прочности.

Я не понимаю, что это было за сооружение. Я не знаю, как попасть внутрь. А там внутри явно что-то есть. Ведь вряд ли кому в голову придёт взять огромную каменюку, размером с несколько футбольных полей, придать ей идеальные формы, да и бросить тут в лесу, на планете, где никто не живёт в последние несколько тысяч лет.

Рара сказала, что несколько раз в год из этого места исходит сияние. Но света этого никто кроме неё не видит. Почему Рара боится туда ходить, она не пояснила. Сказала, что её туда близко, что-то невидимое не пускает. Хотя волки и зайцы бегают там и не бояться.

Почему-то на нас не давила никакая невидимая сила. Лишь физические возможности Малыша нас сдерживали. Залезть наверх нам пока не удавалось. Лианы и другие вьющиеся растения в некоторых местах позволяли забираться наверх. Но руки Малыша слабоваты оказались. Уже пару раз наша тушка вниз срывалась. А высота там приличная. Ого-го какая… С пятиэтажный дом, не меньше. Хорошо ещё, что растительности хватало. Шмякнулись в колючие кусты, всё тело исцарапано, но ничего серьёзного не повреждено.

Иногда удавалось залезть наверх. Даже немного исследовали поверхность так называемой «крыши», густо поросшей зеленью, мхом, кустами и деревьями… Но забравшись наверх, каждый раз к закату надо было спускаться вниз. Так как наверху не было ни воды, ни еды…

Мне кажется, что тут не всё так просто. Это не пещеры Индианы Джонса, где нажмёшь на выступающий камушек, и стена в сторону отъедет. Тут что-то иное надо искать. Сгоряча такие вопросы не решаются. Хотя может быть я и ошибаюсь. Иногда ответ есть где-то на поверхности, а мы копаем, так глубоко, что закапываем сами себя…

Я предложил Инге вернуться на Землю. Но она сказала, что ещё немного задержится. А я неведомым для меня образом снова перенёсся. Обнаружил себя там же. Лежу себе на кровати в санатории. Отдыхаю…

Глава 1

Спать не хочется от слова «совсем». За окном уже светает, но ещё так рано, что вставать ещё никто и не думает.

Лежу. Смотрю в потолок. Думаю…

Проблему Заповедной планеты можно решать вот так вот. Наездами. Ведь пробыв там почти две недели, здесь я не потерял ничего. Вернулся той же ночью, отдохнувший и полный сил для новых приключений.

Кстати, о приключениях…

У меня сложилось впечатление, что приключения ко мне липнут как мухи к липкой бумаге. А ещё я «магнит для идиотов». Вот можно ли себе представить, чтобы я куда-то пошёл и ничего со мной не случилось. Ведь время-то вокруг вполне спокойное, можно сказать даже застойное.

А у меня всё время — à la guerre comme à la guerre^[8].

Стоит пойти в ресторан, либо бандиты на улице ограбить попытаются, либо что-то непонятное с ментами и торгашами. Да что там говорить. Один раз зашёл в «Берёзку», и снова чуть ли не целую банду обезвредил.

К тому же людям рядом со мной не безопасно. Водителя подстрелили. Хозяина дома, где я только одну ночь провёл… подстрелили. Сходил на свадьбу, изувечил сына директора ресторана. Что за фигня. Можно до бесконечности перечислять несуразицы и совпадения.

Лежу… В потолок гляжу…

Интересно, а я могу как с Вадимом, отращивать волосы и ещё чего-нибудь… Попробовал слегка отрастить чёлку, чтобы она красиво так прикрывала половину лба и на бок ложилась.

Я уже походил с совсем короткой стрижкой. Удобно, но слишком вызывающе. Постараюсь сделать всё более женственно.

Чувствую, что голова уже зудит и чешется. Пощупал.

Действительно, чёлка становится больше. Но вот только цвет… Там, где отрастут новые волосы, на корнях будет мой изначальный цвет, то есть светлый, почти белый.

А будет ли это смотреться?

Не уверен.

Снова напрягаюсь и внушаю сам себе, что все мои волосы становятся рыжими. Да не такими, как были до этого, а более яркими, ближе к медным. Но всё-таки торможусь, где-то посредине…

Представляю себе картину. Девушка с ярко-рыжими волосами. Пытаюсь уловить оттенок рыжести, который мне нравится.

Шлёпаю босыми ногами в сторону удобств. Там и зеркало есть. Любуюсь на себя. Блин… Получилось.

Я поймал азарт и продолжаю свои ненаучные эксперименты.

Теперь мне не мешало бы слегка повзрослеть.

Особенно теперь, когда у меня есть документы на совершеннолетнюю Машу…

Правда, не все пока ещё документы. Только водительское удостоверение.

Но товарищ Саркисов вроде бы обещал и с паспортом помочь. А он слов на ветер вроде бы не бросает. Теперь надо бы подумать, как мне соответствовать возрасту.

Можно попробовать…

Попробовать…

Начнём с малого. Вот грудь, например. Сейчас у меня на груди, этой груди как раз и нет. Каламбур получается…

Грудь взрослой девушке нужна. Красивая грудь девушку украшает и делает ещё более красивой. Снова каламбур.

Остаётся главный вопрос. Какого размера грудь мне нужна?

Никогда не любил женщин в стиле Семенович. К тому же не на мою стройную фигурку, такие бидоны носить. Даже у Анны видно, что её грудь, причём каждая из них по отдельности, по размерам больше, чем её голова на плечах. А ведь, как говориться: «Одна голова — хорошо, а три — некрасиво».

Да-а… Такой дизайн нам не нужен.

Небольшая красивая грудь, соответствующая возрасту и пропорциям тела — это то, что нужно.

Особенно, если размер груди позволяет не носить постоянно этот хомут… То есть лифчик, или как там его? Бюстгальтер.

Да… Небольшая и красивая грудь. Определиться бы с размерами и формой, а потом уже и попробовать вырастить такое на своём теле.

Интересно, а сам мой организм с этим бы справился? Вон Инга говорила, что просто давала установку организму на лечение, не уточняя даже деталей. И у Вадима выросли волосы, а у Виктора лобная кость на место встала. Может и мне так попробовать?

До подъёма ещё есть часа полтора. Я закрыл глаза и представил себя со стороны. Что надо подправить?

Прибавить немного роста. Сантиметров пять ещё, ну семь, не больше. За счёт удлинения ног. Ноги у меня и так не короткие. Обычные ноги. Но если их слегка вытянуть. Чуть-чуть.

Слегка дать импульс позвонкам, и это прибавит ещё немного роста всему телу… А грудь? Пусть будет небольшой, но пропорциональной.

Сам не заметил, как задремал, а после и вообще, провалился в глубокий сон.

* * *

Пробуждение было эпическим. На меня пялился проснувшийся Натан. В его взгляде читалось: «Ты кто такая?»

Хлопаю глазами, зеваю, и выдаю, наивным голосом:

— Доброе утро!

— Это что с тобой такое?

— А что такое?

Развлекаюсь. Делаю вид, что ничего не понимаю. Глядя на недоумённое лицо моего «папы», с трудом сдерживаю смех.

— Посмотри на себя!

Смотрю на «себя», обнаруживаю подросшую под майкой грудь. Трогаю. Удивляюсь…

— О-о… Неожиданно… — многозначительно произношу в никуда, ничего не значащую фразу…

— И это тоже, — видимо только сейчас заметив прибавление мяса на моём теле. — Ты на голове посмотри!

Снова шлёпаю босиком к зеркалу. Любуюсь собой, поворачиваясь то левым, то правым боком.

— А что? Ничего так…

— Это ты как сделала?

— Не знаю. Может, повзрослела?

— За ночь?

— Почему за ночь?

— Но вчера этого не было у тебя.

— Ну… Я не знаю. Теперь снова надо в парикмахерскую идти…

— Нет. Не надо. Оставь так. Так лучше тебе идёт. Ну, если только подровнять слегка. Ты опять занималась этим?

— Чем этим?

— Ну, как с Вадимом? У него тоже тогда волосы отрасли.

— Не совсем так. Я когда засыпала, подумала о том, что волосы короткие и грудь маленькая. А проснулась и вот оно как… Может, приснилось чего?

— Ты с этим давай поосторожнее. А то вдруг я проснусь утром, а ты уже мальчик

Заразительно смеюсь в ответ, а про себя думаю: «Эх, если бы ты знал всё, как есть на самом деле…»

Умываемся и собираемся на завтрак. Сразу надеваю купальник. Чёрный, раздельный, со звёздочками… Неплохо так сел на новую грудь.

Поверх сразу надеваю комбинезон с лямками. Посмотрел… слишком вызывающе. Надел чёрную футболку. Стало лучше.

Кроссовки и бейсболка дополняют мой костюм. Бейсболку на этот раз взял чёрную. Красную я уже носил не раз. Свою новую чёлку постарался спрятать под бейсболкой, чтобы не сразу было заметно изменение причёски.

Подумал-подумал, да и сменил полукомбинезон на чёрные узкие джинсы. Джинсы раньше были длинноваты. Даже штанины приходилось подворачивать. Сейчас и так носят, но я планировал подшить по своей длине. А теперь оказались в самый раз. Ну, точно… У меня же теперь длинные стройные ноги. Я развернул подвёрнутое, и прошёлся. А что? Круто. Стильно.

Кроссовки немного не в тему. Надел чёрный открытые босоножки из «Берёзки». Роста ещё прибавилось на размер каблука. Жаль что нет большого зеркала. Ладно, посмотрюсь по дороге в столовую. Там как раз есть такое по пути.

Распихал по карманам права, документы на машину с ключами и деньги. Крупные купюры в задний карман, а мелкие в передний.

У большого зеркала слегка задержался. Глянул на себя…

Как говорится: Дорогхо, богхато.

В таком виде я и вышел на завтрак.

Моё появление вызвало фурор не только среди нашей компании, но и среди остальных отдыхающих.

Виктор проглотил язык и молчал. Даже если бы он и захотел что-то сказать, я примерно представляю, что он сказал бы. Но парень молодец. Сдержался от мата.

Вадим оглядывал меня взглядом врача, проводящего осмотр больного. А Сергей не замолкал, описывая, как я красиво выгляжу.

Хвалите меня, хвалите!

Люблю я это дело.

Я ел очень аккуратно, стараясь соблюдать этикет престижного ресторана, хотя мы и сидели всего лишь в зале столовой ведомственного милицейского санатория. Был бы нож под рукой, я бы действовал ножом и вилкой. Но приходилось кромсать яичницу только одной вилочкой.

После обеда мы сразу же отправились на пляж.

Я скинул бейсболку и встряхнул чёлкой. А когда снял футболку и джинсы, то мой вид снова вызвал немой восторг у всей моей команды. Кроме младшего. Сергей заливался соловьём от восторга. А я пошёл грациозной походкой в сторону воды. Но заходить в воду не стал. Прошёлся по волнолому до конца и красиво рыбкой нырнул в сине-зелёную воду Чёрного моря.

Проплыв вольным стилем туда и обратно, вышел на берег весь в капельках воды и покрытый восхищёнными взглядами половины мужчин нашего пляжа.

— Ну, Инга, ты даёшь жару! — проговорил Натан. — Неожиданно.

— Во-первых, не забывай про легенду. Пока мы здесь, мне придётся побыть Машей.

— Ах, да. Прости, забылся…

— Вот как вы, девушки, умеете так эффектно показать свои лучшие стороны? — подключился Вадим.

— А что, у меня есть ещё и худшие стороны?

— Ну… Когда ты с бандитами расправляешься…

— Тс-с-с! Никому не говори об этом! — отшучиваюсь я.

— Принцесса! — наконец выдавил из себя слово онемевший Виктор.

— Ага! — согласился с ним брат.

— Парни! Я сегодня должна в Туапсе съездить. Кто со мной хочет?

— А что там делать надо? — поинтересовался ветеринар.

— В горком заехать, а потом по магазинам пройтись…

— Фу! — резюмировал ленивый доктор.

Вадим за несколько дней уже вполне неплохо загорел, и даже умудрился познакомиться с одной женщиной из отдыхающих в соседнем санатории.

— Я, пожалуй, тоже не поеду. — согласился с другом Натан. — Этот твой шопинг уже утомил. Зачем тебе так много вещей.

— Надо. — коротко ответил я на каверзный вопрос.

— А я поеду! — заявил Сергей. — Море никуда не убежит. И Витька тоже с нами поедет. Да? — он вопросительно взглянул на брата, который просто молча кивнул.

— Вот и хорошо. Те, кто со мной — собираться и переодеваться, а остальные могут и дальше греть пузо на солнце.

— Фу, как некультурно! — прокомментировал доктор, даже не шевелясь на своём деревянном лежаке.

— Когда вернётесь? — Натан всегда был заботлив.

— Наверное, ближе к вечеру. Не переживай! Не пропадём…

Глава 2

В номере я переоделся. Погода тёплая. В джинсах париться не хотелось. Надел синее платье, уже отстиранное после инцидента с Альбертом. А на ноги, не долго думая, натянул синие кроссовки. Так удобнее, чем в туфлях. Прихватил свою соломенную шляпку. В машине в шляпке неудобно, зато под солнцем без неё голову напечёт на раз. Красный клатч выбивался из цветовой гаммы, но другой сумочки у меня не было. Это большое упущение. Надо бы найти что-нибудь более универсальное. Чёрную сумочку, например.

Несмотря на то, что мои мальчишки оделись в свои самые лучшие вещи, на моём фоне они даже не выглядели свитой. Это как бедные родственники из провинциальной деревни, приехав в столицу, смотрятся на фоне повседневно одетых горожан. Инородно… И немного нелепо. Надо бы это подправить.

* * *

К товарищу Саркисову я пошёл один. Парни остались в машине. На этот раз мне пришлось немного подождать у кабинета. Большой начальник был на каком-то внеплановом совещании у своего ещё более солидного начальника.

Появился он, когда я уже устал смотреть в окно коридора, на строительство нового дома, из-за которого потом и придётся в будущем снести здание горкома.

Саркисов появился стремительно. Кажется, он был чем-то сильно расстроен, или по крайней мере озабочен.

— Что-то случилось?

— Проходи, Маша! — он гостеприимно распахнул дверь кабинета. — Да. Дела…

— Поделитесь? Может чем помочь смогу?

— Да чем ты можешь помочь? Гад у нас один появился в районе. Убийца. Девушку молодую изнасиловал и убил. Не просто убил, искромсал ножом. Нелюдь…

— И где это было?

— Тело в море обнаружили сегодня рано утром. Прибило к берегу… — голос Саркисяна слегка дрогнул. — Дети первыми увидели… Вот, что страшно…

Он тяжело вздохнул и продолжил:

— Дети… Там база отдыха «Энергетик»… Детский сад и пионерлагерь рядом. Уже и до крайкома информация дошла. Милиция с ног сбилась… Комитет подключился… Но следов нет. Где это было, никто не знает. Это надо всё побережье пешком пройти, да и ещё при этом следы найти.

— А девушку опознали…

— Нет пока. По виду не местная… приезжая, наверное.

— Летний сезон…

— Да. Отдыхающих сейчас много на побережье. И это уже второй случай. Там почти что то же самое было. Только девушку рыбак обнаружил в воде. Но та девица была местной. Гулять пошла ночью одна… Ну и через день только нашли… А эта вот не местная… Как найти, кто она, где она жила?

— Да. Это проблема. Не завидую Вам. Иголку в стогу сена легче найти, чем девушку на побережье.

— Иголку в стоге сена тоже трудно найти.

— Ну почему… Взял магнит. Иголка сразу и нашлась.

— Магнит, магнит… Слушай! А это хорошая мысль… Магнит.

— Вы имеете в виду, что преступника можно поймать, заманив его подставной девушкой, как на магнит?

— О! Ты тоже сразу сообразила. Да, этот вариант надо бы попробовать. Взять девушек из сотрудниц. Переодеть и попробовать поймать на живца.

— Это получится, если маньяк серийный.

— Как ты сказала? Серийный? Не слышал такого.

— Ну, если у него не одно, а несколько одинаковых преступлений. Получается как в кино… серия.

— Это не кино, девочка…

— Я понимаю.

— Ладно. Тебя это не должно касаться. И никому не говори. Паника среди отдыхающих нам не нужна.

— Никому.

— А твою проблему я решил. Ты сейчас поедешь в Дедеркой. Там у отделения милиции, тебя будет ждать мой человек. Он тебе поможет всё сделать. А потом вместе с ним съездишь в Сочи. Магазин «Берёзка» там есть. Гагик покажет.

— Гагик? Его выписали?

— Да. Здоров как бык! Рвётся в бой. Хочет снова в милиции работать. Но это долгая песня. Пока инвалидность с него снимут, то да сё… Много времени пройдёт… Пусть он тебе будет немножко помогать, пока суть да дело. Да… У него с собой есть сертификаты. Я ему дал. Так что ни в чём себе не отказывай. Покупай, что надо.

— Саркис Арменович. Со мной ещё два мальчика.

— Да, да. Я видел. Братья, кажется.

— Волковы. Сергей и Виктор. Можно я им куплю кое-что из одежды. А то я, как принцесса, а они рядом оборванцами выглядят.

— Принцесса? Да, ты похорошела за эти дни. Совсем не та замарашка, которую я в канаве увидел. Купи им что надо. Для детей не жалко. Но себе купи самое красивое платье. На свадьбе у Аревик ты обещала спеть новые песни.

— Да, сегодня снова на репетицию к музыкантам поеду.

— Ну, всё… Поезжай! А у меня дела…

* * *

До Дедеркоя доехали быстро. Милицию нам показал первый же прохожий.

Гагик встретил меня с улыбкой на пол-лица. Мы даже обнялись. Я действительно был рад, что смог помочь этому смелому человеку. Не каждый в этой жизни готов принять на себя чужие пули.

— Здравствуй, Машенька!

— Здравствуй, Гагик-джан! Я рада, что с тобой всё в порядке.

— Благодаря тебе! — он смотрел на меня добрыми глазами.

— Да, ладно. Я-то тут при чём. Я просто очень захотела, чтобы ты поправился поскорей.

— Ладно! Пойдём! Тут всё уже готово. Ждут только тебя.

Оформление прошло настолько быстро, что я был просто удивлён. Приклеили принесённую мною фотографию и шлёпнули сверху печать. Всё.

Распишись, Маша в получении паспорта. Вот тебе уже и восемнадцать лет стукнуло… Поздравляю! Такой вот парадокс…

— Гагик! Ты на машине?

— Да! Вон «Волга» стоит. На моей поедете?

— А эту? — я указал на «Москвича».

— Оставь здесь у милиции. Никто не тронет. Эту машину уже знают. И тебя знают.

— Правда?

— Правда-правда, Маша! Про тебя уже легенды ходят. Все желают попасть на свадьбу к Аревик, чтобы услышать твои песни.

— Я ещё несколько новых сейчас готовлю.

— Это хорошо. А Сеня у нас просто болтун. Он про тебя рассказывает, и каждый раз всё интереснее…

— Да, ладно тебе. Хороший парень. И что он наболтал.

— Он в красках рассказал, как ты в платье и на каблуках, расправилась сразу с тремя мужиками. Уже просили, чтобы ты перед сотрудниками выступила.

— Песни им спеть?

— Э, нет. Приёмы хотят посмотреть. Ну и песни тоже…

Смеёмся.

Я закрыл машину. Мы все пересели в машину к Гагику.

* * *

Дорога была долгой и утомительной. Странно, когда я сам еду за рулём, дорога кажется более быстрой. Скука утомляет больше чем работа.

Гагик, не смотря на то, что уже мог говорить, по-прежнему был немногословен. Хотя я и пытался его разговорить.

— Гагик-джан! А почему мы не пошли в «Альбатрос»? В Туапсе же есть такой магазин.

— Ну… Там моряки по пропускам обычно отовариваются. А сейчас там какая-то ревизия идёт.

Вот и весь разговор.

Братья на заднем сиденье полдороги откровенно дрыхли. Если поначалу Сергей ещё и проявлял интерес к видам за окном, но мелькание в стиле «горы, море, море, горы», утомило и его. Гагик вёл машину спокойно и уверенно, поэтому братья спокойно проспали всю дорогу, привалившись друг к другу.

До Большого Сочи мы не доехали. В Дагомысе была своя «Берёзка». Туда мы и пошли.

Я вошёл в магазин первым, следом за мною Гагик, а моих юных «гопников» тормознули на входе. Да ещё и в грубой форме, схватив за шиворот.

— Что ты себе позволяешь, сержант? — я налетел на «грозного» стража порядка, разъярённой фурией.

— Чего? — возмутился моим наездом милиционер, не выпуская ворот Сергея.

— Отпусти ребёнка! — я взглянул на него строго, и добавив ментальности своему взгляду, продолжил: — Сейчас ты отпустишь этих детей, а потом сядешь и напишешь объяснительную записку своему начальнику, о своём некорректном поведении с покупателями.

— Да… — пробормотал сержант. — Но у меня нет бумаги…

— Возьмёшь у директора магазина. Выполнять!

— Есть! — он отдал мне честь и чуть ли не строевым шагом двинулся куда-то в сторону подсобки.

Гагик не успел вмешаться, но с интересом наблюдал нашу перепалку. Вмешиваться он не стал, но улыбнулся. Тоже, как всегда молча. Ни слова не сказал. Видимо, он и до своей трагедии не был излишне разговорчивым. Хорошая черта для серьёзного мужчины.

Мне показалось, что ассортимент магазина точно такой же, как и в Москве. Ну, разве что в отделе одежды было побольше «летнего» ассортимента. Купальники и плавки, солнечные очки и лёгкие платья.

Руководил всеми покупками, конечно же я. Мальчишки послушными болванчиками следовали вслед за мной. Примеряли на себя то, что я выбирал. И уже я принимал окончательное решение: брать или нет.

Гагик возвышался над нами молчаливой незыблемой скалой, повсюду сопровождая нас и расплачиваясь за вещи.

Для парней я решил купить одежду по принципу: братья носят одинаковое. И мне это удалось. Вот так я решил: Будут они у меня и со стороны братьями выглядеть, как близнецы разных годов выпуска. Одинаковые джинсы, одинаковые лёгкие брюки, рубашки одного фасона, но разного цвета. Одинаковых не нашлось. Обидно. Но одинаковые кроссовки я им всё же купил.

Плавки доверил им самим выбирать. Каждому досталось по бейсболке. Тут уж не стал настаивать на одном цвете. Сергей выбрал зелёную, а Виктор серую. Сергею показал, как «стильно» выпустить хвост из-под ремешка бейсболки сзади. Довольный как слон младший вертелся перед зеркалом.

Накупил жевачки и всяких импортных конфет, для молодёжи. Себе купил блок «Салема». Гагик на меня посмотрел вопросительно, но я сказал, что папе.

Зато себе я выбрал шикарное красное трикотажное платье. Оно просто облегало фигуру как вторая кожа. Сверху только одна широкая лямка на левом плече, а правое плечо открыто. Поясок из того же материала с небольшой золотой пряжкой. Разрез на правом боку открывал ногу, почти от самой верхней точки бедра… Зато при шаге платье производило неизгладимое впечатление на мужчин. Чему я тут же убедился, выйдя из примерочной, чтобы пройтись туда-сюда… глядя на себя в зеркало, я понял, что под это платье подойдёт только очень тоненькие трусики.

Интересно сейчас есть в продаже стринги? Стал расспрашивать продавщицу. Но она меня не поняла. Просто выложила передо мной разные модели. Ничего особо интересного из нижнего белья я не выбрал. Но среди купальников, мне понравилось откровенное бикини примерно такого же красного цвета как и платье. Трусы от него прекрасно подойдут как бельё под это платье. А верх я и смотреть даже не стал. Потом примёрю и пойму, что и как.

Купил себе чёрную сумочку на длинном тонком ремешке. Накупил себе разной косметики. Всего и много. Да ещё и не по одному экземпляру. Всё сложил в приобретённую здесь же косметичку от «Lancome».

Добавил ещё и духи от Диора «Diorissimo», с лёгким цветочным запахом. Ландыш и ещё что-то там чувствуется. Нежный такой аромат. Понравился.

Купил себе пару флаконов импортного шампуня. Вот отрастут волосы, что я с ними буду делать? Мыть голову хозяйственным мылом? Или тем шампунем из стеклянного флакона? После него только перхоть может появиться, а не шелковистый блеск и пышность волос…

А потом вспомнил, что на чужую свадьбу и без подарка, ходить некрасиво. Купив ещё одну косметичку, стал её наполнять. Тушь, тени, лаки для ногтей и ещё много чего по мелочи. Добавил ещё коробочку «Miss Dior» от того же Диора. Но коробочка в косметичку уже не помещалась. Положил весь подарок для невесты в отдельный пластиковый пакет. Но подумав, что жених так останется без подарка, добавил не глядя какой-то французский одеколон и набор для бритья от «Gillette». Хватит, наверное.

Напоследок, купил себе рубаху типа гавайской, с пальмами и чайками. Для юга сойдёт.

А ещё купил себе нормальный комплект одежды «под мальчика». Всё в тёмных тонах. Свободные лёгкие брюки, короткая куртка на молнии в цвет брюк. Типа ветровки. Ну и так, всего по мелочи набрал.

Гагик не протестовал. Он просто расплачивался за выбранные нами товары. Видимо, ему было дано указание от товарища Саркисова, ни в чём мне не отказывать.

Глава 3

На обратном пути. Гагик нас высадил в Дедеркое у нашей машины. Мы с ним распрощались. Он уехал по своим делам. А наш путь лежал в Туапсе, где в ресторане должна состояться очередная репетиция с музыкантами.

Довольные братья, наряженные в свежеприобретённые импортные шмотки, имели довольный вид и работали челюстями, пережёвывая недоступную ранее импортную жевательную резинку.

— Сразу предупреждаю, чтобы в машине не прилепляли жевачку. Пожевал, выплюнь в окно…

— Да ты что, я её до утра жевать буду. — возмутился Сергей.

— Ну и зря! — наставительно сказал им я. — Жевать надо пока её вкус не закончится. А это по времени не больше часа. А потом это просто резина. И жевать её долго вредно.

— Правда? — изумился младший.

— Правда. У вас этой жевачки теперь полно. Не жалейте. Пожевал. Выплюнул. Не уподобляйся идиотам, которые считают, что жевачку надо жевать весь день и даже дольше. Так только малолетние дебилы делают. Вы же с братом не дебилы? Нет?

— Нет. — ответил мне младший и стал что-то пристально разглядывать за окном.

— Ты обиделся на меня что ли?

— Нет. — голос звучал так обиженно, как у маленького ребёнка.

Мы с Виктором на это дружно рассмеялись, а через минуту к нам присоединился и Сергей.

— Серёга! А ты умеешь петь? — вдруг спросил я, поймав какую-то проскочившую случайно мысль.

— Не знаю. По пению пятёрка. Только я не люблю это.

— Почему? — я был удивлён.

— Голос… эта… Как у девчонки… Не мужской.

— Так это сейчас. Тебе лет-то полных сколько?

— Одиннадцать… скоро будет… в сентябре.

— Через год-другой у тебя голос начнёт ломаться, и станет уже более низким, как у Виктора.

— Витьке четырнадцать уже.

— Послушай, Серый! Я хочу одну песенку исполнить, но у меня, видишь, вид уже не маленькой девочки… А надо, чтобы пел почти ребёнок.

— Я не ребёнок.

— А кто спорит? Но мне надо чтобы ты мне помог. Пока у тебя ещё высокий мальчишеский голос, ты можешь мне помочь исполнить одну мою новую песню.

— А что за песня? — заинтересовался младший.

— Это песня про то, что у мальчика нет ни брата, ни сестры. И ему грустно.

— А у меня есть брат! — гордо проговорил Сергей.

— Ну вот. Видишь? У тебя есть брат, который и поможет, и заступится. А у того мальчика нет. Вот про это песня.

— Ну, я не знаю… Получится ли у меня или нет.

— Не попробуешь, не узнаешь. Я тоже раньше не пела. А попробовала и всем понравилось. И мне тоже.

— Ага. И за эти песни тебе ещё и денег кучу отвалили.

— И тебе отвалят, если сможешь хорошо спеть. Тут даже не главное хорошо спеть. Главное душевно…

— А слова у песни какие?

— Запишешь потом? Или так запомнишь?

— Пока не знаю. Ты мне спой. А я послушаю…

— Да. Ты — прав. Лучше, если ты сразу услышишь, как должна правильно звучать эта песенка.

Я настроился. А потом, поймав в голове звучащую мелодию, начал. Я всё время старался придать голосу детские интонации, как у солистки группы «Верасы»:

Я у бабушки живу,

Я у дедушки живу,

Папа с мамой ходят в гости к нам.

Слова у песни были простые и легко запоминающиеся. Запомнив их ещё очень давно, я помнил их и сейчас.

Стало модным одного

Малыша иметь всего.

Да и то подкинут старикам…

На припеве я вообще разошёлся и уже не стесняясь пел в полный голос:

У меня сестренки нет,

У меня братишки нет,

Говорят, с детьми хлопот невпроворот.

Что же будет на земле

Через сто ближайших лет,

Если мода на детей совсем пройдет?

Песня понравилась. Мелодия простая. Даже немного навязчивая. Сергей к концу поездки уже уверенно мне подпевал. Всех куплетов он ещё не запомнил, но припев уже знал назубок.

Когда приедем, ещё потренируется. Слова запишет. До свадьбы еще целая неделя с хвостиком. Выучит. Главное, чтобы перед публикой у него не начался синдром сцены. Придётся ведь мне тогда это петь.

Музыканты нас уже даже ждали. Михаил потребовал от меня представить новые песни. Я решил начать с уже готовой и разученной с Сергеем композиции. Миша был сначала в недоумении. Какой мальчик? Какие дети? Я разъяснил ему тему. Типа, снижение рождаемости. в молодых семьях в основном один ребёнок, политика партии. Ну и так далее.

Он проникся. Решил послушать.

Я обсудил с Ларисой бэк-вокальные партии. Вот эти самые: «па-па-ппа-ра» в паузах песни.

Наиграл клавишнику тему. Тема простенькая. Он сразу ухватил мелодию. Ну а я выпустил Сергея на сцену и скомандовал:

— Как взмахну рукой, начинай с первого куплета. Второй раз махну — припев. В припеве мы с Ларисой будем тебе подпевать. Главное не спеши. Слушай музыку.

— Он что? Никогда раньше не пел? — спросил у меня музыкальный руководитель.

— Не-а. — легкомысленно ответил я.

— Думаешь, получится?

— Не попробуем, не узнаем.

Зазвучала музыка. Мы с вокалисткой проговорили своё «па-па-па-ра, па-па па-ра.» и я махнул рукой Сергею.

Получилось всё супер и с первого раза. Второй и третий куплет он исполнял по бумажке, где я крупными печатными буквами ему всё построчно написал.

Текст был настолько простой, что он и на бумажку почти не смотрел. Так поглядывал.

После песни все оглушительно молчали пару минут. А потом Михаил выдал обалдевшим голосом:

— Это гениально. Так просто и проникновенно. Шикарно. Я думаю, что всё пройдёт на ура. Но давайте прогоним ещё раз.

— Серёжа! — стал я инструктировать юного певца. — Попробуй во втором куплете сделать так. Слово «мармелад» произноси немного по-детски. Вот так. Я пропел первые строчки второго куплета:

Шоколада полон дом,

Мармалада полон дом…

Он внимательно меня слушал.

— Понял?

— Ага. Так смешнее получается.

— Только тебе нельзя улыбаться во время исполнения этой песни. Ты должен быть, как грустный одинокий мальчик. Сможешь?

— Постараюсь.

— Интересно. Можно где-то достать плюшевого мишку. Или зайца.

— У меня есть. — сообщила нам Лариска, и смутилась почему-то. — Мишка… Во-от такой. — показала она руками.

— Представь, что мальчик будет держать его за одну лапу. Картинка будет то, что надо…

— Я принесу на следующую репетицию. — сказала вокалистка и снова смутившись покраснела.

— Если тебе жалко с ним расставаться, то не надо. И так сойдёт.

Похоже, что не в этом дело. Скорее всего, мишку ей кто-то подарил. Возможно, что кто-то из здесь присутствующих. Может мишку подарил Мишка? Неплохой каламбур. Но очень похоже на правду. Наш разговор слышали все, а Михаил почему-то сразу нашёл себе какое-то занятие, отвернувшись от нас.

* * *

Неделя пролетела незаметно. Ничего выдающегося больше не происходило. Мы периодически ездили на репетиции. Сергей уже без бумажки мог исполнить песню, даже без моих подсказок. Хороший слух у мальчика.

Я репетировал новые песни. А те, что пели в прошлый раз на свадьбе у Сурена и Анжелы, репетировали Андрей и Лариса. Кроме той моей, «Не смотри ты по сторонам…»

Правда, я добавил для Андрея «Половинку», «Музыканта» и «Ночную птицу».

В общем, работа шла. Песни оттачивались. Исполнение стремилось к уровню хита. Хотя сейчас это слово не употреблялось ещё так широко как в будущем, обычно говорили шлягер в отношении наших песен. А хит — это что-то там, за бугром.

Один инцидент, правда, с нами чуть не произошёл. Пошли мы с мальчишками как-то вечером на танцы в соседний дом отдыха. Ну и там ко мне начал клеиться один модный хлыщ. Прилипчивый, как банный лист. Виктор ему сказал пару ласковых. Тот попытался полезть в драку. А так как хлыщ был не один, а в компании, то я уже приготовился сбросить туфли и валить эту толпу.

Но вдруг, откуда ни возьмись, появился Гагик, и без проблем быстро в одиночку вытолкал взашей всю ту компанию.

Ого… Кажется, что меня тут пасут и опекают, а возможно даже и следят, сделал я тогда свой вывод.

Но в основном, дни текли спокойно и размеренно. Пока не наступил долгожданный день свадьбы. Я поехал туда лишь в компании братьев Волковых. Вадим и Натан отказались. Типа: А чего мы там будем делать? Но я-то знал истинную причину.

У Вадика разворачивался бурный роман с девушкой из Ленинграда. По случайному совпадению — она была выпускница знаменитой питерской «Ветеринарки». То есть, Ленинградского ветеринарного института, старейшёго учебного заведения известного ещё с царских времён. Учитывая общность интересов, у этой пары было много тем для разговоров у моря под луной.

А Натан чего-то обленился и ему были неинтересны ни шумные компании, ни романтические прогулки. Хотя я видел его в обществе какой-то дамы. Но только один раз. Ладно. Потом с ним обсудим этот вопрос. А сейчас я еду на свадьбу.

В багажник я загрузил пакет с подарками. Там уже лежали ещё пара сумок с моими вещами. Одна сумка была предназначена для внезапного перевоплощения в мальчика, если понадобится. Но там также присутствовали и мой любимый комбинезон, и джинсы, и кроссовки. На дне сумки лежал завёрнутый в одежду наган и запасные патроны. Стилеты я возил под сиденьем.

Во второй сумке находились уже женские вещи. Платья, бельё, купальник, полотенце. Мало ли что. Вдруг придётся где-то переодеваться. Косметика там тоже была. Теперь приходилось периодически ей пользоваться.

Какое-то тревожное чувство меня не оставляло сегодня весь день. Но я списывал это на предсвадебное волнение.

А зря, наверное…

Чуйке надо доверять…

Глава 4

В этот раз мы приехали не к самому началу свадьбы, а чуть позже, когда все национальные ритуалы уже были отыграны. Место за столами нам отвели на этот раз подальше от жениха и невесты. Ну, это и правильно. Во-первых, мы тут никто почти и звать никак. А во-вторых, чтобы удобнее было сбегать к музыкантам, надо быть подальше от основной массы гостей и поближе к боковому выходу. Так что место нам выделили вполне удобное для того, чтобы всё у нас получилось.

Саркис Арменович, как всегда был за кавора, и сидел на самом почётном месте. Мы с ним лишь поздоровались, а больше и не общались толком. Он старался вести себя весело, но было видно, что он озабочен другими, не связанными со свадьбой проблемами. Боюсь, что преступника они ещё так и не нашли. А я даже и не помню, чтобы в семидесятом году кто-то из серийных убийц и насильников «охотился» на Черноморском побережье Кавказа. Ей Богу, если бы знал, то тут же с ним и разобрался бы…

* * *

На этот раз жених был невысоким чернявым толстячком, что впрочем, не мешало ему быть обаятельным весельчаком. Жениха, а теперь уже новоявленного мужа звали Георгий, но все называли его просто Жора. Даже гости, когда поздравляли. Видимо это было тут так принято. Или для того, чтобы его именовали «Георгий», он ещё не «дорос».

А невеста была реально рыженькой! Причём абсолютно натуральной. Не ярко-оранжевой, а русоволосая с рыжеватым оттенком и с очаровательными конопушками. Она реально была как солнышко. Хотя зелёные глаза, славянский тип лица и имя Аревик ну никак не вязались друг с другом в моём понимании. Она скорее была похожа на ирландскую девушку, хотя я ирландок видел только в кино… Но несмотря ни на что, невеста была чудо как хороша. Но на армянку была совсем не похожа. Ну это, конечно, на мой взгляд.

Да, вот ещё и свидетель со стороны жениха был вообще блондином, тоже с красивыми голубыми глазами. Этот свидетель был настоящим красавчиком. Под два метра ростом, спортивного телосложения, голубоглазый блондин с располагающей улыбкой. Голливуд нервно курит в сторонке.

Как оказалось, он был двоюродным братом невесты по материнской линии. И все они, жених, невеста и свидетель, были чистокровные армяне. Черный, рыжая и блондин. Вот такой парадокс.

Лишь свидетельница невесты не была армянкой. Крашеная в рыжий цвет девица, примерно моего роста, но чуть пофигуристей. Побольше у неё было и в груди, и в заднице. Ничего так девушка, только в её зелёных глазах было хищное выражение, как у лисицы. Не понравилась она мне почему-то сразу. Но мне же на ней не жениться…

Застолье шло своим чередом. Музыканты уже исполнили «Обручальное кольцо» и сейчас заканчивали петь «Родительский дом».

— Нам пора! — сказал я Сергею. Он быстро запил что-то лимонадом и поспешил за мной.

— Готов? — спросил я юного певца.

— Ага! — бодро ответил тот.

— Не тушуйся! Всё как на репетиции. Только тут народа побольше. Вот и вся разница… — пытался я его успокоить.

Но как мне показалось, он совсем не волновался. А наоборот рвался в бой, как молодой бычок на корриде.

Я первым вышел на сцену, и взяв микрофон, начал:

— Здравствуйте дорогие гости! Вы уже услышали сегодня две мои песни. Вам понравилось?

— Да! Да… — из разных углов зала доносились весёлые молодые голоса.

— Вот видите, мы уже исполнили для молодых песню про обручальные кольца, и не забыли про родителей. Но ведь в скором времени молодые тоже станут родителями. Как жаль, что сейчас очень часто в семьях всего лишь один ребёнок. Это же неправильно. Детей должно быть много, чтобы им было весело. Но давайте позволим на эту тему высказаться самим детям. Поприветствуйте нашего юного певца! Поёт Серёжа Волков!

Гости, улыбаясь, похлопали мальчишке. Они ещё не знали, чего от него ждать и аплодисменты были жиденькие.

Но вот зазвучали знакомые аккорды, а мы с Ларисой встав за спиной у Сергея, затянули своё: «Па-па-па-ра, па-па па-ра…»

Вокалист нас не подвёл и вовремя начал петь. Его неокрепший голос звучал по-детски искренно и душевно.

Я у бабушки живу,

Я у дедушкиживу,

Папа с мамой ходят в гости к нам.

Стало модным одного

Малыша иметь всего,

Да и то подкинут старикам.

Слова были простые, но правильные. Народ стал с интересом прислушиваться. А Сергей пел от души, не обращая на зрителей никакого внимания.

Припев ему особенно удался…

У меня сестренки нет,

У меня братишки нет,

Говорят, с детьми хлопот невпроворот.

В паузе, мы с Ларисой шепчем в свои микрофоны:

Что же будет? Что же будет? Что же будет?

А юный вокалист продолжает с надрывом, как бы отвечая нам:

Что же будет на земле,

Через сто ближайших лет,

Если мода на детей совсем пройдет?

Мы поём свою партию «Па-ра-па-ра…», а мальчик вставляя правильные детские интонации, продолжает:

Шоколада полон дом,

Мармалада полон дом,

Класть игрушки некуда давно.

Чтобы я счастливым рос,

Настоящий куплен пес,

Он, конечно, очень славный, но…

Ну а дальше припев, который мы поём с ним вместе. Зрителям нравится. Тётушки уже жалеют этого бедного мальчика из песни.

Хочет бабушка вязать,

Хочет дедушка поспать,

Я один слоняюсь по двору…

После этих слов более пожилые люди улыбаются. Картинка им знакомая. Бабушка вяжет. А дедушка дремлет. Как всегда…

Жалко, что без пап и мам

Человек не может сам

Брата завести или сестру.

Последний припев поём мы с Ларисой. Она начинает:

У него сестренки нет.

Я продолжая тему пою:

У него братишки нет.

Вдвоём с Ларисой вместе продолжаем:

Говорят с детьми хлопот невпроворот.

А после этого вместе с юным вокалистом:

Что же будет на земле

Через сто ближайших лет,

Если мода на детей совсем пройдет?

И снова вдвоём:

Что же будет, что же будет, что же будет…

А завершает песню, Сергей грустным тихим голосом:

Что же будет на земле

Через сто ближайших лет,

Если мода на детей совсем пройдет?

Под наше грустное: па-па па-ра… песня заканчивается.

Молодому исполнителю, ну и нам конечно, рукоплещут все гости. Песня удалась. И в тему свадьбы нормально, да и певец не подкачал. Очень уж у него искренне получилось.

Сергей долго не отпускали, но я решительно взял микрофон и начал говорить, не обращая внимания на шум в зале. Постепенно гости утихли, а я стал рассказывать им «историю» написания следующей песни:

— Когда я узнала, что невесту зовут Аревик, то сразу вспомнила, что по-армянски это означает — Солнышко. И я решила сразу написать про это песню. Но у меня получилось сразу две песни. Одна из них романтическая и душевная, а другая весёлая и танцевальная. С какой же мне лучше начать?

Гости стали выдавать свои варианты. Но у нас уже было всё обговорено с музыкантами.

— Я так поняла, что вы хотите, чтобы молодые станцевали для нас под мою песню красивый медленный танец.

Пока молодые выходят из-за стола, начинают играть первые аккорды известной в моём будущем песни Макса Фадеева в исполнении певицы Наргиз «Ты моя нежность…» После моей переделки, она будет уже называться «Я — твоё солнце…»

Я заменил больше половины слов. Но музыку ничем не смог заменить. И музыка, и аранжировка этой песни — просто шедевральны. Душевная песня.

Ну а я начинаю петь. Конечно, мой голос не так хорош, как у той знаменитой певицы. Но я старался, как мог…

Я стояла на краю Земли.

В твоём небе я хочу лететь.

Пусть уходят наши корабли.

Нам с тобою надо лишь суметь.

Эту песню нам вдвоём допеть.

Слегка повышаю, но всё ещё пою в лирической тональности:

Я твоё солнце.

Ты моё небо.

Я с тобой буду, где бы ты не был.

Ты моё сердце,

Ты моё чудо.

Обниму нежно. И с тобой буду.

Второй куплет почти полностью мною переделан:

Выбор можно сделать только раз.

Мы с тобою выбор свой нашли

И танцуем мы с тобой сейчас.

Никого нет больше кроме нас.

На просторах всей большой земли…

Немного банально и нескладно получилось. Но что поделать. Вот такой я поэт… Зато в припеве я поднимаюсь всё выше и выше:

Я твоё солнце.

Ты моё небо.

Я с тобой буду, где бы ты не был.

Ты моё сердце,

Ты моё чудо.

Обниму нежно. И с тобой буду.

Небольшой проигрыш. А после этого ещё очень тихо и душевно:

Я твоё солнце.

Ты моё небо.

Я с тобой буду, где бы ты не был.

И вдруг после одного лишь гитарного аккорда с надрывом, почти разрывая связки:

Я твоё солнце.

Ты моё небо.

Я с тобой буду,

Где бы ты не был.

Ты моё сердце,

Ты моё чудо.

Обниму нежно.

И с тобой буду…

Последнюю строчку проговариваю почти по слогам, завершая песню. Тишина в зале просто оглушительная. И вдруг тишина взорвалась такими аплодисментами, что я даже оторопел.

Нет. Я конечно ожидал нечто подобное, но такого… просто представить себе не мог.

У невесты, кажется, тушь потекла. Она что, плакала? Значит надо отвлечь гостей.

— А сейчас прозвучит другая моя песенка. Всех, кто моложе ста лет, я приглашаю танцевать.

В зале смеются, а мы с музыкантами начинаем. Звучит очень ритмичная музыка. А я поймав нужный момент пою:

Я отрываюсь от земли,

Я от тебя на полпути

И мне так важно, что ты думаешь об этом.

Тут Лариса вставляет своё: А-а…

Огонь подружится с дождём,

Мы будем жить с тобой вдвоём

Не вспоминая о проблемах и запретах.

И весёлый зажигательный припев:

Солнышко в руках

И венок из звёзд в небесах

Пусть с других планет все видят нас

Мне так хорошо с тобой мечтать об этом

Где-то над землёй

Мы парим с тобой в облаках.

Как лавиной снежной в горах

Нас накроет счастьем и тёплым ветром…

Тёплым ветром… Тёплым ветром…

В паузе, под ритмический проигрыш, Лариса мы делаем своё: А-аа, а-а-а…

Мне было трудно сделать шаг

И побороть свой детский страх,

Но мы, как два крыла,

Всегда должны быть рядом.

Я оттолкнусь от скучных слов,

Освобожусь от грустных снов.

Хочу, чтоб счастье стало

Нам с тобой наградой.

Солнышко в руках

И венок из звёзд в небесах.

Пусть с других планет все видят нас.

Мне так хорошо с тобой мечтать об этом.

Где-то над землёй

Мы парим с тобой в облаках.

Как лавиной снежной в горах

Нас накроет счастьем и тёплым ветром…

Проигрыш звучит продолжением ритма. Лариса подпевает своё: А-аа… А я продолжаю припев. Его можно петь снова и снова…

Солнышко в руках

И венок из звёзд в небесах.

Пусть с других планет все видят нас.

Мне так хорошо с тобой мечтать об этом…

Где-то над землёй

Мы парим с тобой в облаках.

Как лавиной снежной в горах

Нас накроет счастьем и тёплым ветром…

Всё заканчивается… Затихает музыка. Лишь отголоском песни звучат последние слова:

Теплым ветром…

Теплым ветром…

Восторг зрителей и аплодисменты…

Я уступаю место у микрофона Андрею, чтобы он после тоста тамады исполнил уже знаменитое на Черноморском побережье: «Потому что нельзя быть красивой такой…»

Ну а я возвращаюсь на своё место.

Слегка пригубил вина, поклевал что-то из мясного. Есть уже не хотелось. Всего было так много…

Закончилась одна песня, а потом Андрей с Ларисой запели «Эхо». А я заметил, что ко мне приближается тот самый красавчик Артур, и приглашает на медленный танец. Отказываться вроде бы неприлично, а парень, кажется наоборот, вполне приличным. Жаль нельзя спросить мнение Инги. Она развлекается где-то далеко на другой планете.

Танцуем. Он пытается задавать вопросы, я пытаюсь отвечать. Чтобы говорить с ним, надо задирать голову выше. Высокий красавчик. Я вспомнил сразу песню из репертуара Насти «Танец на цыпочках». Там как раз про это: «Чтоб заглянуть в твои глаза, я танцую танец на цыпочках, который танцуют все девочки моего роста.» Как-то так примерно. Точно уже и не помню. Болтаем ни о чём. Меня хвалят за песни, я отвечаю: Спасибо! Не за что…

Замечаю краем глаза, взгляд в мою сторону. Злой такой взгляд, нехороший. Свидетельница. Ревнует, что ли? Да забери его себе! Он мне на фиг не нужен.

Танец закончен. Меня проводили на место и передали с рук на руки Виктору, который элегантно отодвинул мой стул, чтобы мне было удобно на нёго садиться.

Вечер продолжается. Но меня это уже не касается. Свои песни я уже спел. «Не смотри по сторонам», решил не петь. И так много нового материала.

Уже довольно поздно. Я попросил Гагика отвезти ребят в санаторий. Виктор попытался сопротивляться. Не хотел оставлять меня. Но я кивнул в сторону Сергея, который уже почти клевал носом.

Оставшись один, я ещё раз танцевал со свидетелем. А потом после исполнения музыкантами, аж два раза подряд, зажигательных «Чёрных глаз», заметил, что многие гости уже собираются и прощаются. Пора и мне, наверное.

Но мне это не удалось. И виною тому оказалась свидетельница. Она умудрилась меня заболтать и перетащить поближе к молодым. Невеста меня очень благодарила за песни. Спрашивала, как слова переписать. Я сказал, что у музыкантов есть и слова, и ноты всех моих песен. Уже распечатанные на машинке, а не написанные от руки. Пообещал принести.

Дойдя до Михаила. Я получил помимо текстов ещё и свои честно заслуженные три тысячи за новые песни. Договорились встретиться на неделе, и съездить по поводу авторских прав. Ехать аж в Краснодар надо. Попытался отмазаться, но Миша сказал, что без меня никак. Ладно, съезжу.

Отнёс тексты невесте. Очень благодарила. Они уже тоже начали собираться. Артур куда-то исчез, а Ира, это которая свидетельница, попросила меня подвезти её до дома. Такая настойчива была. Сказала, что ехать недалеко.

Минут через десять-пятнадцать я уже сидел за рулём, и мы ехали по ночному серпантину, удаляясь от Туапсе в сторону Сочи. Какая-то мысль не давала покоя…

Интересно… А откуда Ира узнала: Что я на машине, и что сам поеду за рулём?

А… Тут все про всех всё знают…

Интерлюдия 1

Ирина.

Ирина Кравченко росла избалованным ребёнком. Её отец был в Сочи очень большим человеком и работал много. Дома его почти не бывало. От жены и дочери он откупался деньгами.

Жена подозревала, что у мужа есть другая женщина, а может даже и не одна. Но он умел тщательно скрывать свои левые подвиги, а разводиться у больших партийных начальников, было не принято.

Отсутствие мужа заменяли деньги. Их хватало на всё. Ира с детства не знала ни в чём отказа. Лишь вниманием отца была обделена. Да и матери до неё особо дел не было. У неё были свои интересы. От девочки требовалось лишь одно — хорошо учиться.

Поначалу она очень старалась, а потом просто привыкла. Но недостаток отцовского внимания не прошёл даром. Испытывать тягу к мужчинам она стала довольно рано. Причём это были мужчины постарше. Не слюнявые одноклассники и не парни на год-два старше, а мужчины намного старше. Ей нравилось их внимание и обходительность. Они были щедры.

Конечно же, это не были простые работяги. Коллеги отца из горисполкома, горкома и прочих организаций, объединённых одним общим словом — власть.

Несмотря на достаток в семье, наличных денег у Ирины особо не водилось. Так… на карманные расходы. Хотя у одноклассников и таких денег не было, но малолетней королеве класса этого было мало. А она именно и была признанной королевой класса.

Симпатичная, всегда дорого одетая, холёная… Она заметно выделялась среди серых мышек, и считала, что равных ей нет в этом городе.

От этих мужчин она получала подарки… И деньги. А потом ещё и другие деньги, чтобы она никому ничего не рассказывала об их гусарских похождениях с малолетней обольстительницей. Денег теперь было много. Ирина была довольна жизнью. По окончании школы она уже знала, что ей гарантировано поступление в престижный московский ВУЗ.

Но потом она… влюбилась.

Влюбилась, как кошка, когда впервые увидела Артура. Высокий. Под два метра ростом. Натуральный блондин с яркими голубыми глазами. Спортсмен, да ещё и сын вполне приличных родителей. Он был двоюродным братом Аревик. Чтобы добиться расположения парня, Ирина сблизилась с наивной девушкой, став ей «лучшей» подругой, и даже свидетельницей на её свадьбе.

И вот теперь, из-за этой выскочки, взявшейся неизвестно откуда, все её планы на сближение летели псу под хвост. Артур сразу заинтересовался стройной симпатичной певицей, приезжей из Москвы.

Отрицать было нельзя, песни у этой гадины, действительно были хороши. «Ну и пусть поёт, лишь бы не зарилась на моего Артурчика. Вон как глазками стреляла, сука.»

После окончания свадебной гулянки, Ира попросила «певицу» подбросить ей до дома. Та согласилась… «Дура!»

Глава 5

А жизнь и била, и ломала… Но подведя всему итог,

Я понял, что достиг немало, хоть половину и не смог.

И чем сильнее прижимало, тем больше был потенциал.

Я начал столько раз с начала, что повторять уже устал.

Ну, хватит уж! С меня довольно! Пора уже не падать вниз.

Но снова, каверзно и больно, настиг меня судьбы каприз.

Хотя и опыта немало, но всё нельзя предусмотреть.

И каждый раз опять с начала, чтоб выжить, надо умереть…

* * *

Всю дорогу пассажирка щебетала ни о чём. Какие-то местные сплетни… Мне это было совсем неинтересно, так как я даже не знал всех этих людей, про которых бухтела это рыжая курица… Мне даже показалось, что она была не так умна, как хотела казаться… Есть такой тип людей. Любит произносить заумные слова и делать вид, что знает их значение…

Я с таким однажды столкнулся в прошлой жизни… Но ему было положено умничать. Так как был он реальным таким адвокатом по гражданским делам. Иногда загнёт фразу, напичканную всякими терминами… Да ещё и длиной с километр. К концу фразы уже было мало понятно, с чего всё начиналось. Видимо это был такой способ закомпостировать мозги в суде всем присутствующим. Как бы то ни было, но слушать его долго было невозможно, ибо мозг плавился от перегрузки ненужными заумностями псевдонаучного содержания.

Вот и эта балаболка, ну никак не останавливалась… Я уже пропускаю всё мимо уха. Эдакий фон, вместо магнитолы…

— Тормозни здесь, у кустиков! Слишком много я выпила…

Я даже обрадовался возникшей паузы в её речах и послушно съехал на посыпанную щебёнкой обочину, прямо у кустов. Причём кусты как раз нас и закрывали от дорожного полотна. С дороги нас точно не видно. Удобное место, чтобы пописать…

— Давай только быстрее, а то мне ещё назад ехать… — начал было я, когда острая боль пронзила шею с правой стороны.

Машинально, на уровне рефлексов, произвожу удар в сторону пассажирки. Ирина издала непонятный звук, что-то типа «хрюк», и опрокинулась лицом на торпедо.

Причину острой боли я понял сразу. У меня из шеи торчал нож. Я его выдернул, зажав рану ладонью. Нож был небольшой такой, кухонный. А мне дышать становилось всё труднее. Из горла раздавался лишь хрип да бульканье. Кровь просто лилась. У меня оставались секунды… Доли секунды…

Даю себе установку на лечение. Первым делом остановить кровь. В висках шумит, в глазах звёздочки мелькают…

Моя пассажирка не подаёт признаков жизни… Это хорошо… Потому что мне сейчас так плохо, что добить меня сейчас ей не составило бы никакого труда.

Снова и снова посылаю импульсы на лечение… Уже немного лучше…

Кровь больше не идёт… Зато в теле накапливается слабость… Темнеет в глазах. Голова просто кружится, как глобус… А внутри головы «вертолёт»… Во рту сушняк… Дотягиваюсь рукой до бутылки с лимонадом, которая лежит на полу позади моего сидения. Вожу её там на всякий случай.

Чем бы открыть?… Да вот этим самым ножом, что я бросил себе под ноги…

Пью… Глотаю тёплый… сладкий… липкий… лимонад. Жидкость приносит хоть какое-то, но облегчение. Пытаюсь прочистить горло… Отхаркиваю какой-то кровавый сгусток прямо на пол…

Снова даю себе установку на лечение… Лечить себя гораздо легче, чем других. Сразу знаешь, где больно. Туда и направляется основной поток энергии… Но лечить себя немного труднее, так как этой энергии этой сейчас мало… Очень мало… И чем дальше, тем меньше…

Снова отдыхаю. Снова сплёвываю большой сгусток крови прямо на пол себе под ноги. Отхаркиваюсь. Снова сплёвываю…

Видимо горло было сильно повреждено ножом. Но сейчас, даже на ощупь, на шее уже нет раны. Может и следа уже не осталось Только всё в крови перепачкано. Шея, лицо, руки, платье…

Бли-ин… Я на армянскую свадьбу больше никогда не пойду. Меня после каждой армянской свадьбы кто-то пытается убить. И с каждой следующей попыткой шансов у убийц всё больше и больше. То палками хотели побить, то стреляли… А теперь вот ножом…

Хватит! Нагулялся… Хрен им, а не новые старые песни… Меня колотит всего и разбирает какой-то истерический смех…

Дышу. Стараясь дышать глубоко… Но дышать немного затруднительно… Всё время приходится сплёвывать кусочки крови… Пробирает кашель… Откашливаюсь… Снова дышу… Дышу…

* * *

Продышавшись, пытаюсь извлекать звуки из повреждённого горла. Ничего умнее не придумал, как спросить у своей пассажирки:

— Эй, подруга! Ты как там? Жива?

Ответом мне гробовая тишина… Сдохла что ли?

А говорить пока что не особо хочется… Слова произносятся чисто, но при этом было немного больно. Хотя нет, скорее не больно, а неприятно… Так бывает, когда чем-то поперхнёшся, откашляешься, а потом ещё долго першит в горле.

Выхожу из машины. Меня немного «штормит»… Мотаю головой, слегка разминая шею. Уже не больно. Лечение помогло. Но слабость во всём теле такая, что вот хоть прямо сейчас ложись на землю и засыпай… Но спать нельзя. У меня ещё много важных дел…

Подхожу к пассажирской двери, открываю. Беру за шиворот свою несостоявшуюся убийцу и вытаскиваю из машины.

Да… Нос я ей сломал. Красовой её больше не бывать без пластической операции…

Жива? Да вроде дышит, сучка крашеная. Только дышать у неё поучается лишь через рот. Похрюкивает слегка, наша «морская свинка»… Не… приморская…

Ну и что мне с ней сейчас делать? Сдавать местным ментам?

И что я им скажу? Что мне тут кухонным ножом, чуть горло не перерезали?

А где рана? Нету?

Тогда зачем ты приезжая Маша сломала нос хорошей местной девочке Ире? Все видели, как вы вместе уезжали…

Ну и что же мне делать?

А хрен его знает… Нет ответа… Нет мыслей… Только сплошная слабость во всём организме…

Но, сначала я эту тварь как следует допрошу.

Мне же тоже надо понять, чего она хотела. И какого хрена стала в меня железякой тыкать…

Шлёпаю эту тварюгу по щекам.

— Эй! Очнись! Подъём, сучка!

Глазёнками хлопает, на меня смотрит. Молчит. Сопит… Не дёргается. Дышит тяжело… А кому сейчас легко?

— Ты какого хера на меня с ножом напала, тварь?

— Сука-а! — хрипит тварь…

Ясно. Сотрудничать не хотим.

— В глаза смотреть! Подчиняйся! — посылаю импульс.

Знакомый зелёный отблеск в её глазах, сигнализирует о том, что импульс дошёл куда надо.

Продолжаем разговор…

— Будешь отвечать на мои вопросы?

— Буду… — голос вялый.

— Почему ты меня хотела убить?

— Артур…

— Что Артур?

— Я его люблю… А ты…

— А мне он на хрен не нужен, сука…

— Ты врёшь… Он на тебя смотрел, а ты на него…

— Дура! Е*анутая на всю голову, дура!

Других слов у меня просто нет. Одни эмоции и междометия… Приревновала меня из-за какого-то красавчика, которого я видела в первый и, надеюсь, в последний раз в своей жизни. Боже мой… Какая же ты дура… Глупая, эгоистичная, ревнивая курица…

На что она надеялась, пытаясь меня убить?

Неужели, думала, что папаша сможет отмазать её от тюрьмы даже по такой тяжкой статье, как убийство? Даже если бы и отмазал, но всё равно ведь в тайне такое не сохранить. А тем более там, где все про всё и про всех знают.

Станет ли Артур с ней общаться после того, как узнает об этих шекспировских страстях? Это ещё большой вопрос.

Я бы лично не стал заводить роман с девушкой, зная, что она убила свою соперницу. С такой горячей штучкой, нормальных отношений никогда не получится. Будешь спать и опасаться… А вдруг приревнует и убьёт ночью за то, что улыбнулся продавщице, покупая сигареты в киоске…

Блин, блондинчик… На хрен я согласился с тобой танцевать? Надо было отмазаться, типа новые туфли ногу натёрли и всё такое… Но кто же знал-то…

Да и музыканты тоже хороши. Песню подобрали, как нарочно… Мою же песню: Мы — эхо, мы — нежность…

А танцевал он всё-таки неплохо. Я так не умею…

* * *

Так что же мне теперь с этой дурой делать? Оставлять всё как есть, ну никак нельзя.

Если я довезу её до дома, то потом мне предъявят за её избиение. Такой вариант меня не устраивает. А лечить её нет никакого желания… Да и сил на это никаких нет…

Если я вернусь одна, а она пропадёт по дороге, то меня будут искать и колоть по этому делу. В машине полно и моей, и её крови. Всё это не отмыть. Так что это тоже не вариант.

Придётся видимо Маше Левиной исчезнуть… И как это сделать?

Я осмотрел свою несостоявшуюся убийцу. Ростом примерно с меня. Телосложение чуть более плотное. В груди побольше, задница поширше… Волосы рыжие, крашенные, но подлиннее моих.

— Раздевайся!

Жертва не спеша поднимается и начинает раздеваться. Заставляю снять с себя всё, кроме белья. Хотя…

— Совсем раздевайся! И садись на землю!

Беру её же ножик и начинаю обрезать её волосы покороче. Дёргается. Больно, что ли?

— Сиди спокойно! Не дёргайся! Тебе не больно!

Наконец от её шевелюры остаётся подобие моей стрижки. Ну, почти что похоже… Сойдёт и так. Я же не мастер по женским причёскам.

Снял с неё все её золотые украшения. А на ней было немало золота. Всё как обычно. Чем меньше на новогодней ёлке веток и иголок, тем больше ярких шариков и всякой мишуры…

В ушах серёжки с красными камнями. На шее цепь с подвеской под стиль серёжек. Тоже с красными камнями. Перстенёк на пальце, что удивительно, с белым камушком. Бриллиант что ли?… А… Плевать…

Серьги, перстень и подвеску раскидал подальше по разным кустам. Цепочку одел на себя. Довольно крупная, но она не имеет никаких индивидуальных примет. Свою цепочку, с кулоном в виде кошки, и золотые часы нацепил на жертву.

А тем временем, я тоже снял с себя всё. Да чего там снимать-то было: Трусы да платье.

— Надевай это!

Она послушно одевается в мою одежду. Даже туфли мои ей подошли. Сам же я быстренько переодеваюсь в свою запасную одежду. В багажнике у меня есть аж две сумки со сменной одеждой.

Сейчас я одеваюсь под мальчика. Кеды, штаны с рубашкой, куртка, кепка.

На дне одной из сумок лежал, завёрнутый в полотенце, мой наган с запасными патронами и свидетельство о рождении на имя Инги Котти, а также все документы Александры Котовой.

Там же нахожу ещё пару бутылок с лимонадом. Одну тут же ополовиниваю. Жажда не по-детски мучает. Сумки забираю из багажника с собой, и укладываю их на заднее сиденье.

Одеждой и нижним бельём своей ментальной пленницы, я тщательно протёр от крови водительское сиденье, руль и приборную панель, а после взял, да и разбросал всю чужую одежду по полянке, предварительно грубо порвав. Версия про убийцу девушек сработает на раз.

— Садись в машину! — командую будущей «жертве маньяка».

Та покорно занимает пассажирское место. Через несколько километров, забравшись по серпантину повыше, нахожу ничем не защищённый обрыв. Ставлю машину носом вплотную к пропасти. Мотор не глушу. Выхожу…

— Садись за руль! — это я пассажирке.

Слушается. Садится…

— Руки положи на руль и крепко сожми!

Выполняет.

— Посмотри на меня!

Поворачивается ко мне своим окровавленным лицом.

Снова бью кулаком в уже повреждённый нос. Отключается на раз. Голова откинулась назад. Но на всякий случай, ещё и сворачиваю ей шею.

Вынув из машины обе сумки с вещами, оставляю лишь маленькую женскую, с документами. Все деньги оттуда и свой стилет, конечно же забрал. Денег было ещё пока прилично. Моих было тысячи четыре с мелочью, а ещё три тысячи я получил от Михаила за свои новые песни. Хватит мне на первое время. А потом придумаем ещё что-нибудь…

Документы на машину, права и свой новый паспорт я оставил в сумочке, засунув её под сиденье. Хотя расставаться с такими полезными, а самое главное с настоящими документами было очень обидно… Ещё даже и попользоваться ими толком не получилось…

Тщательно поливаю тело жертвы, бензином из канистры. Волосы, платье, немного в салон. Полуоткрытую канистру с остатками топлива кидаю в багажник. Булькает понемногу, выливаясь. Приоткрываю горловину бензобака. Сую туда тряпку, свернутую жгутом и смоченную в бензине. Получился довольно длинный фитиль.

Прикладываюсь плечом к задней части машины, а сам чиркаю спичкой. Успеваю толкнуть машину вниз, заодно запалив фитиль… Падает машинка не так долго, но достаточно глубоко. Ярко-красный след горящего фитиля летит сквозь темноту вниз, а потом уже там, в пропасти разгорается большим огненным цветком.

Надеюсь, что тело хорошо прожарится, и патологоанатому мало чего достанется. Если сумочка под сиденьем обгорит только снаружи, то может быть, внутри сохранятся остатки моих бывших документов. А если даже и сгорят, то по номерам быстро найдут хозяина машины. При этом все знают, что на этой машине за рулём разъезжала везде Маша Левина.

Если мне всё удастся, то Машу Левину больше никто искать не будет.

Ну а труп этой рыжей дуры, пусть ищут до посинения по всем горам Черноморского побережья…

* * *

Полыхало внизу знатно. Но я, не дожидаясь, когда яркое пламя в ночи привлечёт чьё-то внимание, уже быстрым шагом удалялся в направлении города Сочи. Надо бы обязательно найти какой-нибудь ручей, или спуститься к морю, чтобы тщательно отмыть лицо и руки от крови. Кровь на лице уже засохла, из-за этого кожу немного стягивало, доставляя неприятные ощущения.

Спустившись в первое же попавшееся ущелье, я стал умываться холодной водой из горной реки. Чуть все ноги себе не поломал, спускаясь в темноте по камням, но слава богу справился. Сняв с себя верхнюю часть одежды, умывался по пояс… Песком с мелкими камушками оттирал руки, пытаясь вычистить частички крови из-под ногтей. Тер лицо, шею, за ушами… Волосы пытался мыть, но без мыла не особо получалось…

А про себя я подумал, что Машу Левину искать, возможно, и не будут, но мои отпечатки наверняка попадут в базу.

Я взглянул на свои ладони. Отпечатки пальцев! *ля…

На машине их найдётся бесчисленное множество. Причём везде… А ведь, в поисках отпечатков преступника, будут снимать и отпечатки с машины, а потом сравнивать их с отпечатками в номере. А в номере, где мы жили с Натаном моих отпечатков полным полно.

Если тело сильно сгорит, то отпечатков у тела может и не остаться совсем. Но мои-то пальчики со мной останутся. И если в будущем они где-то всплывут, то мало мне не покажется…

Я снова внимательно посмотрел на свои ладони, приблизив их к глазам максимально близко. Мне плохо было видно. Лунного света явно не достаточно для разглядывания папиллярных узоров на пальцах.

Закрываю глаза, настраиваюсь. Как наяву представляю себе произвольные узоры, виденные мною раньше. Я много таких видел на своей старой работе. Начал мысленно менять на своих пальцах и ладонях линии. Просто скручивая и выпрямляя линии в абсолютно хаотичном порядке…

Чувствуя жжение в ладонях, открываю глаза. На ладонях светится и клубится зеленоватый туман. Вот он медленно тускнеет и пропадает. Проверить изменения я не могу, так как раньше не заморачивался изучением своих отпечатков. Просто старался их нигде не оставлять. Но буду надеяться, что и сегодняшнее «колдовство» окажется таким же удачным, как и все предыдущие.

Немного напрягся, и послал своему организму новый приказ на изменение цвета волос. Когда я, одевшись, удалялся от реки, мои волосы уже были тёмно-каштанового цвета.

А я шагал и думал, что сильно погорячился, отмываясь холодной водой и песком из реки, но почему-то не воспользовался ни мылом, ни шампунем. А ведь это всё есть в моей сумке. Причём импортное, купленное в «Берёзке»…

Блин… Старею уже, а память всё такая же… Девичья…

* * *

Через несколько километров пешего пути, где-то уже на другой стороне горы, откуда не было видно далёкого отсвета от догорающей машины, я смог поймать попутный транспорт. Это был старый грузовичок. Странно, что он остановился на мой взмах руки, ночью на абсолютно пустой трассе. Но водитель не раздумывая согласился за пятёрку меня подвезти до Сочи. Весёлый дядька, но кажется слегка поддатый. Или это у него со вчерашнего дня такой выхлоп изо рта остался?

Машинка старая, бензином попахивает. Или это от меня так разит?

Хорошо, что я с лица смыл не только кровь, но и косметику. Одежда на мне мешковатая. Я снова «закосил» под мальчишку. Хотя с моими новыми «достоинствами» это сработает разве что вот так, в полуночной полумгле… С этим вот весёлым водителем проканало. Но дальше надо что-то снова выдумывать.

Доехали до Сочи мы довольно таки быстро, и я вышел, пожелав удачи весёлому водиле.

В небе уже светало, а я поплёлся в сторону вокзала. Куда идти? Куда ехать? Я этого ещё не знал.

Глава 6

В городе Сочи — тёмные ночи… Это верно… Но сейчас уже светало. А город Сочи только ещё просыпался.

От меня пахло бензином со страшной силой. Сейчас вот, выйдя из машины, я это почувствовал.

Я не был до конца уверен в том, что тщательно отмыл кровь с лица. Мне нужно было куда-то себя деть дней на несколько, и обстоятельно привести себя в порядок.

Куда можно рвануть из Сочи? Да куда угодно. Летом в Советском Союзе это вообще столица… Всё здесь… Конечно, кроме тех, кто в Прибалтике или в Крыму предпочитает отдыхать. Так куда же мне рвануть?

Поедешь на север, поедешь на юг.

Везде тебя встретит товарищ и друг…

Слова из этой песни меня, конечно «вдохновляют»… Но пока что у меня нет ни друзей. Ни товарищей. Были, но я их безжалостно бросил на берегу негостеприимного Чёрного моря… Бросил, чтобы не подвергать возможной опасности из-за моих необдуманных поступков. Мне их будет не хватать. Я уже привык к Натану и Вадиму. Да и на братьев Волковых у меня были большие далеко идущие планы… Жаль…

Ладно. Пройдёт время. Я что-нибудь обязательно придумаю. А пока… А пока надо подумать, куда отсюда уехать…

* * *

Из Сочи можно уехать на север в сторону Краснодара, Ростова, Воронежа, Москвы…

А можно поехать в Адлер, в Сухуми или Батуми. Да куда угодно. Но надо ли мне ехать туда прямо сейчас? Скоро конец июня. В середине июля в Батуми будет уже первый зафиксированный случай заражения холерой. А потом всё побережье, включая Крым, повиснет на карантине. Так что выбираться надо до этого.

Но пара недель у меня ещё в запасе есть. Пожалуй, я продолжу свой отдых, только теперь уже одна. В Грузию с Абхазией, наверное, не поеду. Устал я уже от повышенного внимания ко мне кавказцев всех национальностей.

Хотя, всё как в поговорке: Зарекалась ворона дерьмо не клевать…

На вокзале народу было пока ещё маловато. Ну так это и понятно… Скорые поезда ещё не скоро прибудут, а значит и отправления ждать тоже долго. Народ лишь слегка кучковался у расписания пригородных поездов. Я тоже присоединился к ним, чтобы не привлекать излишнего внимания. Через тридцать пять минут будет электропоезд в сторону Адлера. Купив билет, я решил слегка переодеться. Сняв кепку, растрепал волосы. Кепку убрал в сумку. Скинул куртку, оставшись в рубашке. Вот уже и стиль «унисекс» получается. Но местные до этого ещё пока не доросли.

Уверенно направляюсь в сторону туалетов и захожу в женский. Там, в кабинке мне удалось кое-как сменить вещи на ещё более женские. У зеркала над раковиной чуть подвёл глаза. Расчесал волосы. Заодно рассмотрел себя со стороны. Вроде следов крови на лице не видно.

На перроне уже стояли люди, в ожидании прибытия пригородного поезда. А вот и сам поезд подъезжает. Захожу в вагон и сразу же занимаю своё любимое угловое место.

Ехали до нужной мне станции совсем недолго, но усталость уже брала своё. Я чуть было не уснул сидя… Так бы и заснул, но не успел… Уже объявили Адлер. И вот я выхожу…

* * *

Что такое «Не везёт» — я знаю, и даже знаю как с ним бороться. Но мне, на удивление сразу повезло нарваться на женщину с самодельной табличкой на картонке с надписью: «сдаю комнату». Женщина была русской. Хотя может и украинкой. По крайней мере, не армянка это уж точно. С армянами я уже почти месяц общался. И даже как-то привык уже… Но пора и отвыкать теперь…

Спросил у женщины, что за комната. Она сначала, отказалась вообще считать меня потенциальным квартиросъёмщиком. Сказала, что искала себе в жильцы семью из двух или из трёх человек, а не одного жильца… Я спросил: А в чём разница?

Других желающих снять у неё жильё не наблюдалось, поэтому она охотно разговорилась со мной. С каждого жильца она планировала получать по рублю. Если жильцов двое, то за неделю ей будет почти пятнадцать рублей прибыли. А если семья с ребёнком то и больше. А один жилец, и к тому же девушка — это проблемы. Подселять можно только девушек или женщин… А вдруг не захотят подселяться… Возникает проблема, причём проблема финансовая…

Я с ходу предложил ей платить за троих, при условии, что она никого не будет подселять. Но она мне сказала, что у неё уже живет семья из двух человек, но они планируют уезжать уже на днях.

— Сколько же у вас комнат?

— Две. Обе изолированные.

— А вы где тогда живёте, если хотите обе комнаты сдать?

— А у нас балкон на кухне. Там у меня раскладушка.

Вот такие вот условия.

Получается, что она если всё сдаст, то получит примерно пять рублей в день. Умножить на тридцать — сто пятьдесят рублей в месяц. Целая зарплата хорошего инженера. Нормально так. Но это только в сезон. А зимой живут на то, что заработали летом…

Я спросил ещё про дом, в котором у неё квартира. Оказалось, что это обычная пятиэтажка. Квартира на пятом этаже, здесь недалеко от вокзала на улице Голубые Дали.

Сказал, что подумаю. Записал её адрес. Пообещал, что если не найду ничего более приличного, то обязательно вернусь только к ней.

Хотя, если честно, жить в Адлере на пятом этаже в панельной пятиэтажке, у меня не было ну абсолютно никакого желания.

Попрощавшись с потенциальной хозяйкой моего будущего временного жилья, я решил отправиться в город. Закинув свои сумки в ячейку автоматической камеры хранения, налегке пошёл гулять по Адлеру.

Город меня не впечатлил от слова совсем. Жарко и душно. Пошёл в сторону моря. Идти пришлось довольно долго. Пришлось обходить вокзал по кругу. Везде железнодорожные пути и запах мазута с чем-то ещё.

Купил в первом же попавшемся магазинчике бутылку лимонада. Лимонад был тёплым и противным на вкус. С отвращением выпил, пополняя потерю жидкости после приключений нынешней ночи.

Усталость наваливалась на меня тяжким грузом. Развернулся и снова пришёл на вокзал. Посмотрел расписание электричек и узнал, что примерно через минут сорок я смогу выехать в сторону Абхазии. Почему-то решил, что возьму и поеду в Гагры, но взял билет до Сухуми. Это если Гагры просплю, чтобы потом с контролёрами не ругаться.

Забрал свои вещи из камеры хранения. Недолго же они там хранились. Дождавшись поезда, забрался в ближайший вагон. Снова занимаю своё любимое место.

Недалеко от меня располагается шумная компания из двух женщин, одетых во всё тёмное. Да ещё платки на них тоже чёрные. Но с ними примерно человек пять или шесть детей. Точно посчитать не удаётся, так как чернявые дети перемещаются так быстро, что рябит в глазах. А шуму от них как от десятерых. Думаю, что теперь я точно не засну. Но на всякий случай обращаюсь к женщинам, предварительно вежливо поздоровавшись:

— Здравствуйте! Простите меня, а вы до какой станции едете?

Смотрят на меня немного недоуменно. Но одна из них коротко отвечает:

— Гагра.

— Извините меня, я с дороги и очень устала. Боюсь, что усну. Вы меня в Гаграх не разбудите.

Кивают мне в ответ.

— Спасибо, Вам большое!

Возвращаюсь на своё место, и не смотря на шум в вагоне, подложив под себя обе сумки мгновенно засыпаю.

* * *

А Инга уже орёт мне прямо в ухо.

Нет гораздо хуже. Она кричит мне изнутри уха…

Она орёт в моей голове. Внутри моей бедной и несчастной головы…

Колокольным звоном в моих уставших мозгах раздаётся:

— Са-аш! Саша!

— Отстань! Я сплю. Я очень устал.

— Ты не устал. Ты потерял много крови. А ещё потом много энергии и жизненных сил. Просыпайся! Я тебя сейчас лечить буду.

Мля… Сил нет и так от слова «совсем нет сил»… Я даже с большим трудом открываю тяжёлые чугунные веки, но сил нет и я их снова закрываю…

Сквозь закрытые веки в мои глаза светит яркое солнце. Откуда, на хрен, солнце? Утром солнца мало… А я…

Я же в вагоне электрички еду в сторону Гагр… Или Гагры… Я так и не понял как правильно называть этот город. Гагры или Гагра? От этого и не знаю, как склонять это название. Г-господи! О чём я только думаю? Что такое? Что за свет? Где я?

— Ты снова здесь. — медленно, как для тупого идиота проговаривает Инга. — Открой глаза! Я буду тебя лечить.

— А так нельзя? — спрашиваю Ингу, но глаза всё-таки открываю.

— Нельзя… — отвечает мне моя вторая я. — Ты спрятался. Я так пряталась от страха и боли, помнишь? Ну, тогда, когда… это… Вот… А ты сейчас спрятался от себя. Ты слишком много взял энергии из нашего общего источника. Его надо срочно пополнить.

— Ты знаешь как это сделать?

— Теперь знаю. Я теперь много чего знаю…

— Давай! Восполняй!

— Тогда пошли!

— Куда?

— Узнаешь…

— Инга! Что происходит? Я где? Сплю там, и ты мне снишься? Или я здесь, но почему-то без моего участия тело Малыша не может двигаться? Я что-то не пойму…

— Вот видишь. Ты сам догадался. А я всё никак понять не могла, почему никуда не могу пойти…

— То есть, чтобы тебе здесь было нормально, то и там у меня тоже должно всё быть нормально?

— Не совсем так. Оказалось, что твоя энергия важнее, чем моя, для Малыша. От тебя Малыш получает за час то, что от меня он получит за месяц. Так что с твоей подзарядкой у нас есть шанс здесь жить, путешествовать, изучать этот мир… Но ты там опять куда-то слил столько энергии, что волна от этого настигла меня здесь, а я в свою очередь разрядила Малыша.

— Ничего не понимаю. Малыш же не киборг? Как он мог «разрядиться»?

— Нет. Малыш не киборг, а такое же человеческое существо, как и мы с тобой… были.

— А ты теперь — киборг? Или я?

— Нет. Но ты же знаешь. Сам внутри меня там сидишь…

— В том-то и дело. Тогда откуда у тебя такая терминология? Зарядка, разрядка. Я же вам не батарейка и не аккумулятор, чёрт возьми…

— Не говори так! А то и правда возьмёт…

— Кто?

— Чёрт.

— Какой в дупу чёрт?

— Хватит ругаться! Пошли лучше быстрее! Я чувствую, что надо поторопиться…

— Куда хоть идём?

— К заброшенному городу древних.

— Зачем?

— Это важно. Не спрашивай меня! Сам всё поймёшь.

Чувствую, что мне очень тяжело подниматься. Вытягиваю руку вперёд и вижу худую руку Малыша с маленькой ладонью.

Но моих сил всё же хватает, чтобы встать и начать движение вперёд. Инга постоянно поправляла траекторию моего маршрута.

— Инга! А почему у Малыша такая худая рука? Еда что ли кончилась?

— Еда есть. Но у нас нет сил её загипнотизировать, поймать и съесть. А про то, чтобы охотиться с оружием я вообще молчу.

— А как же Рара и волки?

— Они вынуждены были уйти далеко отсюда.

— Почему?

— Потому что мы нашли и почти открыли вход в город.

— Чего?

— Ничего. Залезли наверх, и нашли там место, куда раньше прилетали корабли древних. Это и есть вход. Когда корабль прилетал, то вход открывался…

— Но мы же не корабль древних?

— Чтобы открыть вход, нужна древняя кровь. Она есть в Малыше. Помнишь, дед как-то говорил, что Малыш наследник?

— Помню. Но чего он наследник?

— Наследник древних.

— Хорошо. А причём тут ты и я?

— Саша! Ты тоже наследник древних.

— Чего?

— Повторяю для дебилов: Ты — наследник древней крови!

— Сама такая!

— А вот я как раз не такая. Выяснилось, что я не наследник.

— Это как?

— Да скоро всё сам увидишь. Пошли уже дальше… Уже почти дошли.

Мы и правда, пока болтали, почти что уже приблизились к монументальному каменному сооружению заросшему лесом и мхом. Уже по знакомым лианам забираемся наверх. Сейчас это делатьмне стало сложнее. Малыш сильно ослаб, а я не могу добавить ему сил, так как тоже ослаблен своими земными приключениями.

Но прилагая максимум усилий, мы всё-таки оказываемся наверху. Теперь плетёмся по плоскому плато к центру конструкции. Ведёт нас снова Инга.

— Долго ещё? — спрашиваю я.

— Почти дошли. Вон за теми деревьями…

За небольшими деревьями я обнаруживаю то, чего раньше не видел. Что-то типа прямоугольного окопчика, примерно на полметра заглублённого относительно поверхности. Мы спускаемся вниз.

Одна из стен этого «окопа», расчищена от зелёного мха. На плоской стенке появилась, невидимая раньше панель. Уже не каменная, а металлическая пластина, с двумя вдавленными отпечатками ладоней с растопыренными пятью пальцами.

— Видишь, Саш! Пальцев на руке пять, как у нас.

— Я умею считать до пяти. И что? Вы уже прикладывали руки?

— Да. Малыш продержался примерно минуту.

— Что? Просто держал ладони на этой пластине?

— Нет. Не просто держал. Мы посылали ментальный посыл на открытие входа.

— И что?

— Ничего. Через минуту нас шибануло током, и Малыш потом почти сутки лежал без сознания.

— А ты?

— А я сидела как зверь в клетке. Выйти не могу. Поднять Малыша не могу. Тебя позвать не могу.

— Ну не томи! Рассказывай подробнее: Что было дальше?

— А что дальше? Дальше Малыш вроде бы очнулся и мы пошли к Раре, чтобы просить её о помощи.

— И она помогла?

— Нет. Она сказала, что в невидимом излучении, исходящем от каменного леса, что-то изменилось, и её выгоняет на более дальнюю дистанцию. А ещё сказала, что мы — котята, и у нас ничего не получится.

— Почему?

— Потому что мы — котята. Пояснила, что от неё помощи не будет. Это не в её силах. Но сказала, что сможешь помочь ты.

— Почему я?

— Потому, что ты не котёнок, а взрослый кот.

— Но тело-то всё равно не моё, а Малыша.

— Не путай ментальное тело с физическим.

— А как же моя усталость и силы, истраченные там, на нашей Земле?

— Кое-чем, я смогу тебе помочь. Достань из кармана. Нет. Не из этого. Нагрудный карман справа.

Нащупываю в правом нагрудном кармане и достаю из него пару каких-то корешков.

— Что это?

— Это корень жизни.

— Женьшень что ли?

— Не знаю я никакого женьшеня. Бабушка говорила, что это корень жизни.

— А чего ты раньше мне не сказала. Если он усиливает силы, то я бы раньше его съел, и мы бы быстрее сюда дошли.

— Нельзя было.

— Почему, Инга?

— Потому что он действует короткое время. Ты его истратил бы на дорогу сюда, а потом здесь снова был бы слабым.

— Ясно. И что с ним надо делать? Просто сжевать и съесть? Или ещё куда засунуть?

— Никуда засовывать не надо. Просто жуй! Давай! Ешь!

Сижу… Корешок жую…

На вкус, как сырая картошка. Даже рот слегка вяжет. Сейчас бы запить чем-нибудь… Первый корешок кончился, и я принялся за второй.

Ещё во рту не кончилась противная растительная масса, как тело получило неожиданный импульс безудержной бодрости. Я быстренько проглотил остатки второго корешка и спросил Ингу:

— Ну? И теперь мне что делать?

— Приложи ладони и посылай импульс на открытие входа. А мы с Малышом будем помогать тебе.

— А почему только ты со мной говоришь, а Малыш всё отмалчивается?

— Саш! Давай не сейчас. Всё потом отвечу. Прикладывай!

Я приложил маленькие руки Малыша к отпечаткам больших взрослых ладоней. Настроился и стал посылать ментальное послание. Получалось что-то типа: «Сим-сим откройся!»

Бред, конечно, но я стараюсь. Ладони уже светятся зелёным. Прошло около минуты, потом ещё немного… А я всё время подсознательно жду удара током. Но когда наконец-то ток начинает пронизывать мои ладони, я понимаю, что сила тока для меня слабовата. Покалывание чувствую, но сильного удара, про которое говорила Инга, не происходит.

Стараюсь усилить ментальный посыл. В ответ усиливается покалывание, но пока ещё терпимо. Когда я, отчаявшись, послал очень резкий импульс, то всё-таки почувствовал удар тока, но сдержался и не отдёрнул руки.

Что-то щёлкнуло внутри каменной плиты. Позади меня что-то происходило, но я боялся отпустить руки и обернуться. Но в этот момент, зелёный свет под моими ладонями погас, а всякие звуки и шевеление сзади не прекратились. Я оторвал ладони и оглянулся.

Задняя стена «окопчика» отодвинулась вместе с зеленью и мхом уже примерно метра на три, а на месте стены появилось квадратное углубление, с уходящими вниз ступенями.

Я попытался шагнуть вперёд, чтобы начать спускаться по лестнице вниз…

В этот момент, что-то толкнуло меня в плечо. В глазах всё завертелось, и я отчётливо услышал голос…

Глава 7

Я почувствовал толчок в плечо и услышал голос:

— Э… Девушка. Просыпайся! Гагра. Приехали уже.

Я открыл глаза. Ничего не понимаю… Надо мной стояла женщина в чёрном платке. Она что — то пытается мне сказать?

А-а… Это та самая женщина, которую я попросил разбудить, когда приедем в Гагры. Неужели уже приехали?

— Спасибо! Большое спасибо, Вам!

Я подхватил свои сумки и поспешил к выходу из вагона.

Город Гагра ошарашил меня сразу. Это было поразительно. С первого взгляда стало понятно, что я уже точно не в России. И дело было не в надписях на двух языках, но и самом колорите. Местные были одеты, не совсем так, как там в Сочи. Зато приезжих можно было определить почти сразу.

Моя усталость в миг куда-то пропала. Может быть дело в том, что я поспал в электричке, а может и корешки, подсунутые Ингой тут тоже действовали, но я чувствовал себя довольно таки бодро. Казалось, что сил так много, что вот-вот и чего-нибудь снова отчебучу ненароком.

А оно мне надо? Не-ет… Совсем не надо. А что мне надо?

Есть хочу. Даже не есть, а жрать… И при этом жрать хотелось с неимоверной силой. Казалось, что если попадётся мне сейчас в руки батон хлеба, то съем его в один момент… Ладно… Чуть-чуть смогу потерпеть… Но только чуть-чуть…

Хотя и о месте ночлега тоже пора бы уже и позаботиться.

Тут снова возникают сразу два варианта. Либо частный сектор с непонятным сервисом и проблемами с организацией питания, либо пристроиться в какой-нибудь пансионат или санаторий.

Частный сектор никуда от меня не денется. Возле вокзала было полно табличек: «Сдаю жильё». И не только на руках у тёток, но и у таксистов на машинах такие таблички присутствуют.

А вот с пансионатами, санаториями и домами отдыха возникают небольшие организационные проблемы. Обязательно нужна путёвка. Я отлично помню, что в сезон все места в этих заведениях были забиты под завязку. И без путёвки в эти летние дворцы попасть было категорически невозможно…

Или можно?

Путёвки у меня на руках нет. Зато есть способность к убеждению людей помогать мне. Но хорошо выстроенная советская бюрократия мне может сильно навредить в этом. Внушу я, к примеру, администратору дома отдыха, что меня надо обязательно поселить. Она мне предоставит номер или койко-место, а потом сменится. А на следующий день приедет человек с путёвкой, чтобы обнаружить, что на его месте проживаю я такой весь красивый. Ну и новый администратор проверит документы и сразу выяснится, что у человека есть правильные документы на руках, а я никто, и звать меня никак. Ведь: «Без бумажки — ты букашка, а с бумажкой — человек!». И как я тут оказался никто не ведает. Караул! Милиция! Ну и всё такое…

Снова возникает банальнейший вопрос: А оно мне надо?

Ответ как всегда прост: Да! Мне это не надо…

Но дома отдых и пансионаты — это для людей попроще… А что там с санаториями для солидных людей?

Допустим, какой-то член… Ну, например, ЦК или кто-то, кто рангом помельче, решил отдохнуть на море. Внезапно так… Ему вот прям приспичило с утра, аж кушать не может. Срочно надо в Гагру… И именно в самый лучший партийный санаторий…

Ну и как он будет решать проблему своего отдыха?

Пойдёт в профком? И будет там клянчить себе путёвку в санаторий? Вряд ли.

Он просто возьмёт телефон и позвонит, куда надо и кому надо. Потом прилетит на курорт и ему тут же предоставят все удобства с видом на море.

Откуда берутся такие вот внезапные свободные номера для таких вот VIP-клиентов?

А из резервного фонда.

И где есть такой резервный фонд?

В тех санаториях, что покруче. Типа тех, что для партийной элиты и всяких там… членов….

Есть у меня кто-то, кто может позвонить в санаторий и устроить меня на пару недель?

Не-а. Откуда?

А где их взять, этих начальников, которые могут так сделать? Наверное, они так же, как и товарищ Саркисов сидят в уютных прохладных кабинетах с кондиционером, где-нибудь в горкоме или в горисполкоме.

Теперь встаёт вопрос: В какой санаторий я хочу попасть?

Надо бы уточнить у кого-нибудь: Где тут крутой санаторий для элитных партийных работников?

Кто всё знает?

Таксисты, конечно.

Но перед тем, как начинать свою операцию по заселению, надо бы сперва что-нибудь перекусить. А потом снова поменять имидж.

Проблему перекусить я легко решил в ближайшей палатке, где торговали то ли пирожками, то ли беляшами… А может это были такие чебуреки… Но они так быстро кончились, что я так и не понял, что это было. Но сил прибавилось, а настроение моё улучшилось. Вытирая жирные от масла руки нарезанными кусочками газеты, используемыми здесь вместо дефицитных салфеток, я направился в «кабинку для переодевания».

Бли-ин. Как же мне надоело переодеваться в привокзальных туалетах. Но больше тут вроде бы негде. Снова иду в это душное царство дерьма и смрада…

Узкие чёрные джинсы. Рубашка с пальмами, завязана узлом на животе, открывая небольшую полоску тела в районе талии.

Всё время пока я переодевался, мои волосы бледнели, постепенно приобретая мой натуральный скандинавский блондинистый цвет. А ещё они росли, превращаясь в довольно симпатичную причёску. Я не видел себя со стороны. Да и зеркал тут тоже что-то не завезли… Но дав установку организму. Я был уверен, что всё будет именно так, как я «заказал». Короткая чёлка и светлые волосы по плечам…

Импортные босоножки на довольно высоком каблуке чёрного цвета прибавили мне ещё семь сантиметров роста.

Небольшое мутное зеркальце всё же нашлось над ржавой раковиной… Глядя в это, так сказать, зеркало, я подумал, что в древности греки использовали металлические пластины, полируя их до зеркального блеска. И в этих отполированных металлических пластинах можно было себя разглядеть…

Да… Жаль, что древние греки не были в этом туалете на вокзале города Гагра. Зеркало выглядело так, будто всякий, кто в него смотрелся, тут же плевал в стекло, после того, как увидел в нём своё отражение… Тьфу…

Я слегка подвёл глаза и накрасил губы. Добавил себе немного аромата французских духов… Мне надо быть неотразимым и сногсшибательным…

Надев чёрную бейсболку, я нацепил тёмные очки и в таком виде вышел на свет.

* * *

К таксистам я направлялся специально слегка вальяжной походкой, как легкомысленная девица, приехавшая на провинциальный курорт из далёкой столицы.

Кажется, что мне это удалось…

Таксисты в традиционных кепках-аэродромах, завидев девицу в виде меня, такого красивого, сделали стойку…

Ну, то есть, замерли, как охотничьи собаки, почуявшие дичь. Надо было мне сзади на спине себе ещё нанести фразу: «Обдери лоха как липку!» И тогда картинка получилась бы совсем полной и законченной.

Видимо у них тут была своя очередь на обслуживание пассажиров. Поэтому ко мне подошёл только один из них. Усатый водитель лет под пятьдесят на вид. Может он и моложе на самом деле. Но усы, лёгкая небритость (с утра уже отросло), большая кепка, небольшой авторитет над брючным ремнём. Всё это придавало ему возраста и солидности.

— Куда паедем, дэушка? — радушно спросил он, распахивая передо мной переднюю пассажирскую дверь белой двадцать первой «Волги» с шашечками.

Не обращая на него внимания, я дёрнул ручку задней двери, и зашвырнул туда обе свои сумки. Только после этого уселся на переднее пассажирское сиденье.

Право закрывать обе двери, и переднюю, и заднюю, я благосклонно предоставил водителю такси.

Мне это было так надо, чтобы все, в том числе и мой водитель, видели, что приехала на отдых в их захолустье, не просто какая-то там туристка… А приехала настоящая породистая стерва. Кажется, что мне это удалось…

Я органически, всей своей аурой почувствовал, что дядечка слегка недоволен моим поведением. Но ведь настоящие таксисты такой народ… Если клиент ведёт себя надменно и высокомерно, то и счётчик у такого клиента в разы больше и выше, чем у обычного пассажира.

Водитель занял своё место и завёл мотор.

— Так куда едем? — спросил он уже спокойным голосом.

— В райком КПСС. — мой голос был холоден как лёд.

Водитель тронул машину с места, но тут же задал мне вопрос, которого я, честно говоря, от него ну никак не ожидал:

— А к кому тебе там надо?

Ну, ни фига себе? Мы уже и на «ты»… Да и вопрос такой, совсем мне непонятный…

— А Вы, что, там всех знаете? — спрашиваю с заметной долей иронии.

— Ну не всех так… Но многих знаю…

— Мне нужно к первому секретарю райкома партии.

— Э… Так нет его там сейчас.

— И где же он? — я удивлён такой осведомлённости обычного привокзального таксиста.

— В Сухуми уехал, ещё с утра, на совещание.

— А откуда Вы-то про это знаете?

— Так, просто всё… Его водитель — это мой родной пилемянник. Сын моей сестры. Он его и увёз рано утром… Потому и знаю…

— Ну и кто сейчас вместо него в райкоме сможет решить мои вопросы?

— А какие у тебя вопросы?

— Я из Москвы…

— Э… Это сразу замэтно! — многозначительно произносит водитель, усмехаясь в усы.

— Мне сказали, что смогут меня на две недели поселить в какой-то санаторий от ЦК.

— О! Это сложно, деушка… У нас тут сразу два таких санатория. Один поменьше, а другой побольше будет.

— Мне лучше в тот, который побольше.

— Тогда это будет санаторий «Грузия». А я так понял, что путёвки у тебя нэт?

— Папа мне сказал, что дедушка уже позвонил кому надо. И обо всём договорился…

— А папа у нас большой начальник там, в Москве… Да?

— Папа не очень большой начальник там в Москве… А вот дедушка — очень большой… И не в Москве, а в Союзе…

— Ну, тогда в райкоме тебе может помочь только Хаха.

— Кто? — это его «ха-ха» вызвало у меня странную мысль, что я совсем ничего не понимаю…

— Хаха.

— Это имя такое, что ли? Никогда не слышала такого.

— Да. Такое вот имя. У нас тут свои имена. А вот мы уже и подъехали. Пойдём я тебя сразу к нему провожу. За свои вещи ты нэ бойся. Тут никто нэ возмёт.

Вот как? Опять тоже самое… Все друг друга знают. Все друг про друга всё знают.

Где-то я это уже видел.

Где, где… В Туапсе… Там тоже все про всех и про всё…

Но здесь ещё круче… Кто куда поехал, кто куда пошёл, ни для кого не тайна. Простой таксист в райком ходит, как к себе домой. Куда я, блин, попал?

А тем временем, мы прошли мимо строгого милиционера, которому мой водитель, просто кивнул, как старому приятелю. Поднялись на второй этаж, и таксист без стука открыл дверь одного из кабинетов.

— Хаха! Ты не занят? Тут девочка из Москвы. Вот… Она тебе всё сама скажет. Я не буду вам мешат…

Он пропустил меня в кабинет, а сам остался в коридоре.

— Я Вас слушаю… — хорошо поставленный казённый голос.

Человек имел строгий вид. Костюм, галстук, кристально белая рубашка, аккуратная причёска. Типичный клерк из офиса большой компании моего будущего. Вежливый, предупредительный, исполнительный.

— Вам должны были позвонить из Москвы по поводу меня.

— Как Ваше имя?

Похоже, что здесь звонки из Москвы происходят так часто, что требуется уточнить имя и фамилию, чтобы знать какую проблему надо решить именно здесь и сейчас. Или я чего-то не понимаю в этой жизни.

Мне сразу показалось, что человек передо мной имеет очень-очень гибкий позвоночник, что позволяет ему прогибаться, угождая власть имущим. А за счёт своей гибкости он может долгое время вести сладкую безбедную жизнь на своём месте.

— Моя фамилия Котова! — говорю я, делая акцент на фамилии, при этом снимая тёмные очки и стреляя в него зелёными глазами.

Я подсознательно выбрал этот момент. Когда глаза прикрыты тёмными стёклами, взгляда совсем не видно. А стоит снять очки, как первым делом мужчина постарается заглянуть в глаза девушке…

И в этот момент — он абсолютно беззащитен передо мной. А я могу сразу же использовать всю мощь своего «ментального» обаяния, для того, чтобы донести до него посыл своих мыслей, направляя его действия в нужное для меня направление…

— Вы должны мне помочь! Вам же звонили по поводу меня?

— Да-да, конечно… Присаживайтесь!

— Вам позвонили и Вас попросили помочь мне устроиться на две недели в санаторий «Грузия!» Вы вспомнили?

— Да-да. Я помню. Вы — Котова.

— Да. Я Александра Котова. Внучка одного из членов ЦК КПСС. Фамилию моего деда здесь называть не стоит. Сейчас вы позвоните в санаторий и распорядитесь, чтобы мне там выделили хороший одноместный номер со всеми удобствами, сроком на две недели, начиная с сегодняшнего дня. Вам ясно?

— Да, да. Конечно, ясно…

— Звоните!

Человек поднимает трубку телефона, и быстро набрав номер, начинает говорить на незнакомом мне языке. Надеюсь, что он ничего не перепутает и правильно передаст мои требования абоненту на другом конце трубки…

Минуты через две…

— Вы можете уже ехать в санаторий. Там Вас уже ждут.

— Спасибо! Надеюсь, что про меня Вы никому не расскажете? Ведь так! — делаю нажим.

— Никому…

— И Вы забудете меня навсегда!

— Да…

Открыв дверь, и уже выходя из кабинета, бросаю:

— До свидания! Большое спасибо!

Таксист встретил меня с улыбкой:

— Ну, что? Помог тебе Хаха?

— Да! Спасибо! Вы меня очень выручили. А теперь поедем в санаторий…

— В «Грузию?»

— Да.

По дороге, водитель мне успел рассказать, что абхазы очень гостеприимный у дружелюбный народ, а плохие грузины их всё время притесняют.

Слушая его в пол-уха, я думал, что надо бы и его немного «почистить» от воспоминаний обо мне.

Слишком уж он общительный и слишком много и многих знает. Расскажет пилемяннику своему, а тот шефу проболтается. Тот заинтересуется и…

Мне этого точно и даром не надо. Чем меньше интереса будет проявляться к моей персоне, тем лучше будет для меня и безопаснее для всех окружающих.

Меня подвезли как очень большого и уважаемого начальника прямо к самому входу в главное здание санатория.

А здание впечатляло своим видом. Архитектура ещё Сталинских времён, наверное. Хотя и при Никите строили поначалу такие же дворцы. Это уж потом он начал по всей стране пятиэтажки клепать.

Ну и ладно, что пятиэтажки… Пусть неудобные и маленькие кухни, и совмещённые санузлы… Зато сколько народу жильём сразу обеспечил. Некоторые до этого жили в ещё более худших условиях, в коммуналках, в бараках и общежитиях…

Но Никиту так ругали за это… А я считаю, что не бывает совсем плохих и совсем хороших людей. У всех есть светлые и тёмные стороны. Ну да бог им всем судья. Не мне их судить…

На прощание, я более чем щедро расплатился с таксистом, и посмотрев ему прямо в глаза, посоветовал никому про меня и про поездку в райком не рассказывать. Как мне кажется, он хорошо меня понял.

Интересно, а вот все эти способности из сказок, типа? «отводить глаза» и «заговаривать зубы»… Это тоже своего рода ментальное воздействие. Такое ощущение, что магия всё же была на Земле. И причём была не так уж и давно, Раз люди всё ещё помнят про колдунов и ведьм… И про страшных драконов…

* * *

Разместили меня быстро и без всяких проблем, в отдельном номере с туалетом и душевой. Вопрос с документами решился легко. Стоило лишь объяснить, что паспорт внучка заслуженного деда ещё не получила, но есть свидетельство о рождении… Да и звонок из райкома тоже прибавил мне авторитета…

Я поднялся в свой номер на третьем этаже, закрыл за собой дверь, и первым делом рухнул на кровать, протянув ноги…

Спать уже не хотелось, но просто так валяться на мягкой кровати, протянув ноги — уже было непередаваемым блаженством…

В животе предательски заурчало. Я переоделся попроще, надел лёгкое платье и снова спустился вниз.

Вежливая администратор просветила меня на тему питания и порадовала тем, что обед только начался. В столовую меня проводила уже другая женщина. Показала мне нужный столик и место за ним, где меня будут кормить в ближайшие две недели. Кормили здесь довольно прилично.

Соседей по столику никаких пока не было. Видимо они подойдут попозже. Но в этот раз я с ними так и не встретился. Наверное, они отобедали раньше. Обед здесь длится по расписанию почти два часа. Так что это нормально, что мы разминулись… Ну и ладно…

Осетрины и икры я на столах не видел. Как и устриц и всяких других деликатесов…

Но всё остальное было по высшему классу. Сытно, вкусно, много. И выбор есть… Короче, есть чего поесть…

Объелся я до того, что в номер шлёпал, уже еле-еле переставляя ноги. И сразу же завалился спать, решив наверстать упущенное, за почти что двое суток.

Глава 8

Конечно… Дадут тут поспать уставшему человеку, противные девчонки… Ну, то есть одна… Но такая… Она одна троих противных стоит…

— Инга! Я не спал уже почти двое суток…

— Ты мне срочно нужен!

— Я тебе в последнее время всегда нужен и всегда срочно…

— Но тут такое…

— Что на этот раз?

— Малыша больше с нами нет…

Сон как рукой сняло.

— Как это нет.

— Его нет ещё с того раза, когда его током ударило. Ну, когда мы без тебя пытались войти в бункер этот… Только я этого сначала и не поняла. Думала, что его просто так сильно оглушило, что он с нами на связь не выходит. Помнишь? Ты ещё тогда спрашивал: Почему Малыш не отвечает?

— Помню. И сколько времени у тебя уже тут прошло с того момента, как я был здесь в последний раз?

— А что мы тогда делали?

— Я открыл вход в каменное сооружение древних…

— Примерно неделя… может чуть меньше. Тут же нет ни календаря, ни часов. А теперь, когда мы внутри, то и не видно как солнце заходит.

— А мы уже внутри?

— Ну, да. Ты же открыл нам вход. И исчез… А когда мы начали спускаться, вход за нами сразу же закрылся. Хорошо ещё, что на стенах такие полоски светятся, иначе бы я дорогу не нашла сюда.

— А сюда — это куда? Ты постарайся говорить более подробно. Я же ничего не знаю о том, что у тебя тут целую неделю происходит…

— Ну… Я даже не знаю, как это назвать. Здесь есть жилые отсеки, есть пункт выдачи питания… А больше нас пока никуда и не пускают. Я проверяла все комнаты подряд. Открываются только спальные жилые отсеки. Их несколько… Но все одинаковые…. А в них только кровать и шкаф с одеждой. Кстати, у нас теперь новый комбинезон. Почти такой же, как и был, но только ткань какая-то другая. Размер сама ткань подгоняет по фигуре. А карманов нет. Но если приложить какую-нибудь вещь, то он возникает ниоткуда. Прямо из ткани карман вырастает, представляешь?

Инга тараторит без умолку. Соскучилась видимо тут совсем одна по собеседнику. Одиночество не всем идёт на пользу. Мне-то как-то это всё и по барабану. А иногда так даже и одному нормально… Ну а Инга продолжала вещать, верещать:

— Туалеты у них тут интересные, но почти такие же, как там в будущем. Ты рассказывал, про такие… умные… Сказал, что японцы их придумали. Там и задницу подмоет, и песенку споёт. Шучу. Без песенок пока обходилось. И вообще, здесь тихо как в гробу. Даже шагов не слышно своих. Пол, как из мягкой резины… Не пружинит, но шагов не слышно. Я уже проверила двадцать две комнаты. Везде одно и тоже. Можно каждый день спать в другой кровати. Кровати из пола вырастают. Постельное бельё? Подушка. Тонкое одеяло из блестящей ткани… И всё. Но кровать, каждый раз чистая появляется. Я как-то раз сок пролила. Красный такой. Типа гранатового на вкус. Так вот, кровать убралась, а появилась снова чистая. И подушка, и матрас.

— Инга! Не части так. Рассказывая поподробнее. Вот про столовую чего там?

— Пункт питания, это как комната. Но там на стене таблички такие. Квадратиками, как мозаика. На них разные символы. Я их пока не понимаю. Нажимаешь один из них, а из стены появляется поднос. На нём всякие кубики и цилиндрики. В цилиндрах — напитки, а в кубиках еда.

— Чем кормят? Борщами?

— Супов ещё не давали ни разу. Я подряд все кнопки нажимаю. В основном овощи и мясо. Хлеба не дают. А есть надо палочками. Я уже приспособилась. Но поначалу руками ела. Чтобы мыться или умыться — это в комнатах, там же где и туалет. Но зеркал нет. Ни одного. А стены матовые ничего в них не отражается. Там по коридору есть ещё одна дверь. Но я её не смогла открыть. Наверное, проход в другие отсеки. Может, ты попробуешь?

— Вот ты тут неделю одна развлекалась, а как только я поспать решил, тут же я тебе понадобился, чтобы двери открывать…

— Но я же не могу тебя выдёргивать просто так.

— А как ты можешь?

— Мне надо, чтобы ты там занял устойчивое положение и заснул. Тогда у меня сигнал приходит, что тебя можно вызвать.

— Ясно теперь, как это работает. А почему я не могу до тебя докричаться, когда мне надо.

— Я не знаю. Никто же ведь не учил меня, что и как надо правильно делать.

— Ну да… Вечно мы науку двигаем методом научного тыка.

— А это как?

— Ну, вот… Ты приходишь в столовую и тыкаешь пальцем в любую кнопку. И не знаешь, что оттуда вылезет. Может утка с яблоками, а может крокозябра какая со щупальцами.

— Была такая. Очень вкусная. Я не знала, что она называется крокозябра… А что это такое?

— Наивная ты девочка. Нет такого слова — крокозябра. Это так. Шутка. А тебе выдали что-то из морепродуктов. Осьминога или каракатицу.

— А разве каракатица — это не из сказки?

— В сказках тоже есть каракатицы, но и в море они тоже плавают. Их ловят, варят, жарят. В общем, жрут. Ну, ладно. Давай показывай! Где тут у тебя какие двери не открываются?

Инга направила меня вдоль по коридору, в конце которого находилась глухая стенка, с уже знакомой мне панелью из неизвестного металла. На этот раз след был только от одной правой ладони.

— Вот такие же есть на всех дверях. Но жилые помещения мне поддались, а этот нет. Саш! А может, ты попробуешь? Вдруг у тебя что-то получится…

— А вдруг там за дверью не то, что нам надо бы видеть?

Я прислушался. Мне показалось, что из-за закрытых дверей доносится какой-то стук.

— Ты слышишь? — спросил я напарницу.

— Что?

— Стук какой-то…

— Нет, не слышу…

Но я явственно слышу какой-то стук в дверь и слова…

* * *

— Откройте, пожалуйста!

Встаю со своей кровати в цэковском санатории и плетусь к дверям. Открываю. А там женщина в белом халате с папкой в руках.

— Вы Александра Котова?

— Да.

— Вам надо к главврачу зайти. Он назначит Вам процедуры, согласно Вашему диагнозу.

— А где находится кабинет главврача?

— На втором этаже. Там увидите табличку на кабинете. Сразу с лестницы первая дверь.

А я уже и забыл, что санаторий это в первую очередь лечебное заведение, а не пятизвёздочный отель all inclusive^[9] из моего будущего.

Идти никуда не хочется, но я всё равно плетусь по лестницам вниз.

А лестницы здесь замечательные, просто глаз не оторвать. Ну, дворец, честное слово. Нахожу наконец на втором этаже кабинет главного врача. На табличке указано простое русское имя и фамилия: Фёдорова Галина Борисовна. Стучу в дверь и захожу в кабинет.

Главврач, полная женщина, встречает меня с обаятельной улыбкой. Перед ней лежит незаполненная медицинская карточка с одной лишь фамилией на обложке. С моей фамилией. Котова.

— На что жалуетесь? — спрашивает она меня с уверенностью врача в том, что все люди чем-то больны.

— Наверное, на нервы. — мысленно кручу разные варианты, что же я могу ответить этой любопытной тётке…

— А что у вас случилось?

— Галина Борисовна! — быстро изобретаю подходящую жалостливую историю, типичную для девушек моего возраста во все времена. — Меня бросил мой парень. Мне было так плохо… Сказали, что это… депрессия… Ну а дедушка сказал, что меня надо отправить в санаторий подлечиться.

— А кто у нас дедушка?

— Я бы не хотела о нём здесь говорить. Пусть его имя знает только тот человек, который меня сюда направил к Вам.

— Ну, хорошо. У нас есть такие врачи. Ну, что же. Я думаю, что мы сможем Вам помочь. Вы к нам надолго?

— На две недели.

— Это хорошо… Вот я тут написала направление. Сейчас Вам в кабинет невропатолога. А дальше, куда он скажет. Здесь, на этом же этаже прямо по коридору. Если возникнут какие-нибудь вопросы. то сразу заходите ко мне! Не стесняйтесь!

— Спасибо, Галина Борисовна! Обязательно зайду, если что…

* * *

Ещё примерно с час я ходил по разным кабинетам. Мне завели такую картонку, на которой было написано расписание: Когда, во сколько и в какой кабинет мне нужно приходить. Похоже, что свободного времени у меня останется только на ночной сон.

Да, блин. Советская медицина безжалостна и беспощадна. Захочешь сдохнуть, не дадут. Особливо, если ты член семьи члена ЦК КПСС.

В первый день, слава солнцу, только записался. А с завтрашнего дня с утра пораньше и на процедуры.

Интересно, а тут можно дать денег, чтобы меня не напрягали всем этим ненужным мне лечением?

Кстати… Чуть не забыл. Когда меня заселяли, то никто и не спросил меня ни про какие деньги.

Неужели здесь коммунизм уже победил на отдельно взятой территории этого санатория, и деньги не нужны от слова совсем?

Вопросов я задавать никому не стану. Скажут, заплачу, а не вспомнят и не надо.

Поинтересоваться можно у соседей по столику. На обеде они уже ушли, когда меня сажали за их стол. Пообщаться так и не успел. Надо на ужине их допросить: Кому и сколько здесь надо давать на чай?

Я помню, что при всей бесплатности советской медицины, младший медицинский персонаж не только не отказывался от чаевых, но и ждал их с нетерпением.

До ужина ещё оставалось довольно много времени. Правда, тут был по расписанию запланирован ещё и какой-то полдник. Но я на него не пойду. Там наверняка кефирчик с печенькой. Или сок с яблоком. Ладно. Потом узнаю. А сегодня я схожу на разведку… Проверю пляж.

* * *

Пляж оказался… Как бы это сказать… Ну не совсем песчаным. Скорее всего, это смесь мелкой гальки с очень крупным песком. Хотя это и не песок вовсе, а мелко порубленные морем ракушки, вперемешку с мелкими камушками. Ладно уж. Сойдёт и так. Я окунулся разок в море, обновив свой раздельный чёрный купальник с полосками. Слегка обсох на солнышке и вернулся в санаторий. Приняв душ у себя в номере, собрался на ужин.

Мне сегодня обязательно надо собрать побольше информации про санаторий и про его правила. Я хочу прожить здесь пару недель спокойно, и не привлекая излишнего внимания к себе. И для этого мне надо как бы соблюдать местные правила, а не искать себе приключений на задницу. А чтобы соблюдать все эти гласные и негласные правила поведения в этом санатории, надо хотя бы их узнать.

К моему великому сожалению, мои соседи по столику, пожилая пара, оказались не слишком общительными. Видимо им не очень-то понравилась компания молодой девицы за своим столом. Смотрели они на меня с таким видом, как будто я им задолжала дань за последние десять лет и всё никак не отдаю… Наконец-то я в живую увидел отношение настоящей «советской элиты» к обычным советским гражданам… Ну, то есть отношение шляхты к быдлу немытому… Хотя я себя таковым не считал, и мылся регулярно… Но такой взгляд, какой они адресовали мне, явно намекал на мою неполноценность…

В конце концов, я решил, что пересекаться с ними надо бы как можно реже. Буду приходить пораньше, и есть побыстрее. Эти элитные бройлеры явно себя не утруждая, всё время приходили ближе к концу приёма пищи. Мне даже вот сегодня на ужине, пришлось с полчаса мусолить свою кашку, чтобы их дождаться…

Решено… Теперь я точно буду приходить в столовую как можно раньше, и покидать столик до прибытия таких столь важных и толстых персон… А то от общения с такими персонажами не только аппетит может испортиться, но и здоровье подорвать недолго. И будут тогда меня тут лечить от нервных болезней, как и запланировали уже местные эскулапы… А я этого не хочу, ну нисколечко…

* * *

Лёг сегодня спать пораньше. Специально, чтобы успеть ещё и выспаться… Знаю ведь, что неугомонная Инга, мне поспать спокойно не даст. И придётся мне ещё сегодня вскрывать запертые двери, и изучать новые незнакомые пространства заброшенного сооружения древних.

Так и уснул в ожидании «срочного вызова» с неизвестной планеты.

Сон быстро забрал меня в свои чёрные объятия. И я как бы уже был готов к новой встрече… Но вызов никак не приходил…

Зато ко мне пришёл сон. Странный и непонятный. Зато цветной и насыщенный, как голливудский блокбастер.

* * *

Я на Земле, но в теле Малыша. Судя по всему мне примерно лет десять, или чуть больше… Я стою абсолютно голый возле дороги. Прямо на меня едет большой оранжевый автобус. Не совсем на меня, конечно… Автобус едет по асфальту, а я стою на обочине. Но его яркие фары слепят мне глаза…

Большой автобус остановился прямо возле меня… Из него вышли люди… Одна тётка укутала меня во что-то тёплое. И это было хорошо, так как даже во сне мне было очень холодно…

А потом мы куда-то долго ехали… И в конце концов я оказался в какой-то больнице. Судя по всему, это точно была больница… Пахло больницей, и все были в белых халатах… Почему-то я воспринимал всё окружающее вокруг немного не так, как обычно… Это был как бы взгляд со стороны… Ну как бы всё это объяснить?

Вот… Так иностранцы, не знающие местного языка, и не понимающие местных обычаев смотрят. Это если бы я приехал на Чукотку в начале века. Лопочут местные о чём-то… А я не понимаю. Местные на голое тело носят мехом внутрь разные вонючие шкуры. А я не понимаю, как так можно… Они едят сырое замороженное мясо, наструганное ножом. А я не понимаю, как это можно вообще есть…

Вот примерно так я себя и ощущал в этом сне.

Но я же видел, что кругом обычные реалии Советского периода… Милиционер в фуражке и врач в халате, всё было так же, как и в моей прошлой жизни… И даже календарь на стене мне подсказал, что «Перестройку надо начинать с себя»…

Чего? Какую в дупу перестройку? Это куда это я угодил?

На календаре стояли цифры… 1991… А за окном шёл дождь…

Интересно… А сейчас начало года и СССР, или конец года и уже нет?…

* * *

Меня осмотрели врачи, а потом стал допрашивать серьёзный такой усатый милиционер в звании лейтенанта…

Он задавал вопросы по-русски, но у меня по-прежнему было ощущение, что я понимаю не все слова, и чтобы понять смысл слов, мне сперва надо перевести с русского на какой-то другой язык, чтобы снова потом перевести на русский…

— Как тебя зовут?

Откуда же я знаю, кто я там сейчас и как меня там зовут?

— Ты меня понимаешь?

— Да…

— Ты помнишь, как тебя зовут? У тебя есть имя?

Не знаю почему, но почему-то на языке у меня вертелось имя Алекс… Алекс — это может быть и Алексей, и Александр, и даже Александра… Если я во сне, то кто мешает мне представляться любым именем, хоть даже и своим… Но в последнее время ко снам у меня сложилось двоякое отношение. С одной стороны они всего лишь плод нашего воображения, а с другой… Сны о Заповедной планете вполне себе осязаемые и реальные. Там можно провести уйму времени, а потом вернуться обратно… Но там могут и убить ненароком. И не факт, что это не отразится здесь, на спящем теле…

— Ты меня слушаешь?

— А…

Я кажется, задумался, и из-за этого в разговоре возникла продолжительная пауза.

— Ты меня слышишь?

— Да.

— Ты помнишь, как тебя зовут?

— Алекс…

— Алексей или Александр…

— Саша…

— Александр, значит…

— Саша… — упрямо повторил я.

— Ну ладно, пусть будет Саша… А фамилию свою ты помнишь?

— Кот…

— Котов?

— Нет. Не Котов… Кот. Просто «Кот» и всё…

— Кот Сашка, хорошо ещё не кот Васька… — глумливо заржал милиционер…

Мне это почему-то не понравилось, и я решил его потроллить:

— Василием звали моего отца. Вам это смешно? А как Вас зовут?

Тут милиционерчик смутился не по детски… Ему явно не хотелось отвечать…

— Почему вы мне ничего не ответили? Вы забыли, как Вас зовут? Или не хотите, чтобы я смеялся над именем Вашего отца, как Вы посмеялись над именем моего?

Молчание затянулось… Я смотрел на покрасневшего милиционера, а он сверлил меня сердитыми глазами…

* * *

А потом всё исчезло… Просто взяло и исчезло. Я даже не расстроился. Это же ведь сон. А во сне и не такое бывает.

Но снова, как в следующей серии кино, появился свет и началась новая сцена моего сна.

* * *

Я стою явно в каком-то общественном туалете. Несколько кабинок, но все без дверей… Напротив меня стоит невысокий пацанчик. Он смотрит на меня нагловато:

— Слышь, Кот! А чё ты такой борзый? Тебя что, давно в сортир не макали?

Рядом с ним торчат ещё двое пацанов помельче. На всех школьная форма тёмно-синего цвета. Помню, что у меня была такая же в старших классах… Создаётся ощущение, что меня сейчас будут или бить… Или макать в унитаз… Ни того, ни другого мне совсем не хочется…

Поэтому я начинаю действовать интуитивно. Пробиваю самому крупному в пах, а потом с двух сторон ладонями по ушам… И контрольный апперкот, снизу вверх, прямо в челюсть. Тело отлетает от меня, по пути сбивая ещё одного «соратника» моего оппонента. Третьему бью ногой в грудь. Его тоже сносит.

И вот, не прошло и пары секунд с начала разговора, а уже три стонущих тела копошатся на грязном полу туалета.

А я пошёл к раковине и стал мыть руки. Холодная вода из-под крана, приятно остужала мои горящие кулаки…

* * *

А дальше я ничего не помню… То есть совсем ничего… Видимо я окончательно заснул и провалился в глубокий-глубокий сон…

Глава 9

Это было неожиданно для меня, но Инга на связь этой ночью так и не вышла. И это было даже очень хорошо. Особенно для меня. Потому что я выспался в эту ночь за все прошедшие дни сразу и оптом. А с утра у меня опять началась беготня по медицинским процедурам. Да… Пришлось помотаться по разным этажам, да по разным кабинетам. Это было немного утомительно, но даже и забавно в чём-то. Душ Шарко, ванны с какими-то наполнителями и гидромассажем. В будущем джакузи уже не были редкостью для нашей страны, а сейчас такое действо, наверное, впечатляло неискушённых граждан Советского союза. А ещё меня пытались лечить электротоком, но я не почувствовал никакого эффекта от этих процедур.

Надо всё-таки найти способ отказаться от всего курса лечения. Осталось только придумать для этого хоть какой-то разумный предлог… «Но об этом я подумаю завтра…» Вспомнил я высказывание одной известной героини из не менее известного романа…

У меня осталось даже время перед обедом сходить на пляж, и разок окунуться. А после обеда немного поспав, я снова поплёлся на процедуры. На этот раз меня запихнули в грязевую ванну, хотя я отчаянно сопротивлялся… Ощущения — реально свинские. Но почему-то это считается тут очень полезным. Может быть, может быть… Мне пока этого не понять. Ни в той, ни тем более в этой жизни, мне не приходилось болеть так сильно, чтобы лечиться, используя такие грязные методы… И даже когда я лежал в той московской больнице, меня лечили лишь уколами да таблетками… А для богатых и достойных вона как изгаляются. И дерьмом каким-то лечебным обкладывают, и водичкой тёплой потом смывают…

Ладно… не только богатых так вроде бы лечат. В обычных профсоюзных санаториях тоже есть и Шарко, и грязь наверное тоже есть… Вот только как узнать… Это лечебная грязь или из соседнего болота, где корова утопла и сдохла в прошлом веке…

* * *

Во время ужина ко мне подкатывал для знакомства паренёк, лет двадцати на вид, звал на танцы. Я категорически отказался. Мне хватило уже танцев с блондинчиком на свадьбе у Аревик. И я ещё не забыл, чем это всё закончилось… Больше не хочу…

Ушёл я после ужина сразу к себе в номер, да и спать завалился. Не успел даже и заснуть толком, как меня тут же Инга снова вытянула на Заповедную планету.

— Привет, подруга! А чего тебя вчера не было?

— Вчера? Да я тут уже месяц под этим колпаком провела, не меньше.

— Какой, на хрен, месяц? Под каким, на хрен, колпаком? Ты давай, рассказывай всё с подробностями… А то я ничего не понимаю.

— А чего тут не понимать? Ты двери открыл, а потом сразу же и слинял…

— Меня там разбудили в санатории.

— В каком санатории?

— Ну, здрасьте, приехали. Мы теперь, что с тобой? Совсем отдельно будем? Я там, а ты тут. И между нами не будет никакого обмена информацией. Ты вообще, когда в последний раз на Земле-то была?

— А я уже и не помню… Когда ты здесь, то и мысли не возникает куда-то уходить. А когда тебя нет, то я… Наверное, уже и не могу туда попасть… Тебя вот вызвать могу, а самой туда попасть у меня уже и не получается…

— Кажется, последний раз ты была там после первой армянской свадьбы.

— А что, уже была и вторая?

— Ну, да. Я же тебе ещё тогда говорил, что пригласили спеть на свадьбе у девушки с именем Аревик (Солнышко).

— Это я тоже помню. Значит, я снова там была…

— Или я тебе тут это рассказывал?

— Ну и что там дальше было?

— А дальше нас с тобой снова чуть не убили.

— Да ладно… Что? Опять стреляли?

— Нет, ножом пыряли…

— И кто этот самоубийца?

— Это не он. А она… Свидетельница на свадьбе приревновала к свидетелю.

— Звучит смешно.

— Ага… Смешно… А потом она всадила нам нож в горло.

— Прямо на свадьбе?

— Нет. Эта тварь попросила меня подвезти её до дома на машине. Едем. Ночь. Темно. Горы…

— Красиво излагаешь…

— Не юродствуй!

— И что дальше было?

— Попросила у кустиков остановить, типа ей пописать приспичило. Ну, я и тормознул… Не успел ничего сообразить, а она мне кухонным ножом в шею засандалила. С трудом выжить удалось. Почти все силы тогда истратил. Ты что забыла? Ты же сама меня потом подлечивала какими-то корешками. Ну,когда я потом двери в бункер открыл… Я тогда еле сообразил, что делать. Счёт шёл на секунды… Шея, горло — это тебе не хухры-мухры…

— Ну, то что ты выжил, я и так вижу. Подробности давай!

— Когда она ткнула мне в шею, я машинально ей в нос зарядил, не раздумывая. Вот она и отключилась. А я ещё минут двадцать потом себя залечивал, да тёплым лимонадом сгустки крови из повреждённого горла выполаскивал.

— Ты убил её?

— Убил… Но не сразу. Сперва я её допросил, как следует. Узнал, почему она на меня с ножом накинулась. Оказалось, что она банально приревновала меня к одному блондинчику…

— Было бы к кому ревновать. У нас же там тело плоское…

— Уже нет. Совсем уже не плоская… Я добавил немного роста, сменил причёску и в груди слегка прибавил. Я ведь уже сделал там и права на машину, и паспорт себе. Нам по тем документам там уже давно восемнадцать лет исполнилось. Вот я и стал своё тело слегка корректировать, чтобы соответствовать возрасту по документам.

— Я бы посмотрела на себя.

— Так сходи и посмотри!

— Я же не могу отсюда уйти.

— А вдруг ты не можешь, только тогда, когда я там, а ты тут. Если мы здесь оба вдвоём, может и у тебя тоже получится чего. Только давай ты прошвырнёшься на землю совсем ненадолго, а то я тебе ещё не всё рассказал о том, что было дальше.

Почувствовав какую-то внутреннюю пустоту, я понял, что Инга всё же умудрилась улететь своим сознанием на Землю. И я остался один…

* * *

Делать было совсем нечего. Я стал с интересом осматриваться по сторонам. То, что я увидел, это уже были совсем другие помещения. Те самые, в которых я ещё не был…

В коридоре я увидел открытый проход в жилой сектор, но не пошёл туда. Чего я там не видел…

Я стал ходить-бродить по новым и незнакомым местам. Конечно, Инга уже немного тут разобралась со всем этим за месяц проведённый здесь без меня, но мне и самому интересно побыть первооткрывателем нового и неизвестного. И я стал одну за одной осматривать все комнаты…

Скорее всего, это были какие-то рабочие кабинеты. Хотя обстановка и тут выглядела немного по-спартански. Но я помню, что Инга рассказывала мне про здешние технологии. Нужные вещи могут появляться прямо из стены и исчезать туда же, когда необходимость в них отпадает. Я попробовал представить рабочий стол, и появился стол. Просто выполз из стены, а рядом с ним нарисовалось кресло, типа компьютерного… Не успел я отвернувшись выйти из комнаты, как всё обратно исчезло в стене…

Потом меня заинтересовал кабинет похожий на закуток охранника в гипермаркете. Что-то типа стола и стула у стены, а на стене во всю её площадь матовые металлические пластины. Я уже знал, что эти пластины тут могут быть чем угодно, вот и предположил, что это экраны. Интересно только, как выводить на них изображения.

Неужели я, человек с высшим образованием, не смогу с этим разобраться? Вот что тут на столе? А на столе тоже была металлическая пластина в виде очень вытянутого прямоугольника. Причём на половине ближней к тому месту, где должен сидеть человек. Надеюсь, что человек всё-таки, а не какой-нибудь рептилоид насекомообразный.

Я уселся на этот стул… Даже не стул, а скорее всего удобное рабочее кресло… Именно рабочее… Так как сиденье тут же подстроилось под меня и снизу, и со спины. Обе руки я положил на пластину. Это получилось как бы само собой. Уж больно всё было удобно и эргономично устроено. Пластина тут же стала светиться.

Преображение матовой пластины под руками меня даже не удивило. Потому что я так и думал, что это подобие клавиатуры или нечто, похожее на пульт управления. На пластине появились цветные квадратики с незнакомыми символами. Не похоже, что это были буквы незнакомого алфавита. Скорее это напоминало иероглифы. Но я видел и китайские, и японские иероглифы. На них совсем не похоже. Больше смахивают на корейские. Тоже всякие чёрточки и кружочки складывались в какие-то символы. Но я не уверен, что это именно корейские иероглифы, так как не знаком с корейским языком. Ладно… В процессе разберёмся…

Нажав наугад пару «клавиш», я ничего этим не добился. Решил поискать по аналогии с земной клавиатурой кнопку «Вкл». Нажимал крайние, верхние и нижние. Не-а… Не аллё.

Вывод: «Метод научного тыка» тут не срабатывает…

А другого научного подхода к изучению незнакомой мне технологии я не знаю.

И хотя квадратики отличались по цвету, и были разделены на отдельные группы, но система мне была непонятна. Думаю, что с этим разбираться ещё и разбираться. С бухты барахты такие задачки не решают. Надо поискать учебные программы или что тут у них вместо этого…

Я убрал руки с «клавиатуры». Квадратики погасли. Передо мной снова серебристая матовая пластина.

Внезапно я ощутил ментальный толчок и снова возникший голос в голове:

— А мне понравилось. Я — красивая. Ты молодец!

— Инга! Я тут попытался разобраться…

— А с этим что ли? Да там ничего интересного. Просто смотрелка и всё…

Мы снова приблизились к столу, руки под её контролем быстро пробежалась пальцами по «клавиатуре, и «экраны» на стене внезапно засветились. На них были показаны спальные помещения и другие отсеки. Всего было примерно штук шестьдесят экранов. Примерно с десяток из них не светились.

— Ты как это всё освоила? Я даже со своим умением пользоваться компьютерами из будущего, и то не смог толком разобраться.

— А… Это и есть компьютер. Только у них совсем другая система. Она основана на других принципах, и с земной технологией у неё нет почти никаких совпадений.

— Очень похоже на видеосистему слежения из будущего, но не совсем так, как у нас там. И эти символы незнакомые…

— Я же тебе говорила уже, что просидела под колпаком почти всё время.

— Под каким, на хрен, колпаком? Постарайся поподробнее объяснять! Иначе мне ничего не понятно.

— Я не знаю, как там это всё называется. Но я его для себя назвала обучающий колпак.

— И где он, этот твой обучающий колпак?

— Не здесь. Пойдём, покажу!

Через несколько комнат, я увидел нечто, больше всего напоминающее гибрид стоматологического кабинета с женской парикмахерской.

Кресло было как у стоматолога, а сверху колпак, как в парикмахерских, под которым дамам волосы сушат и какие-то хитрые причёски делают. Но колпак не глухой, как ведро, а сделанный из отдельных тонких металлических полос и всяких разных проводков.

Вот лично я сразу бы не рискнул, без раздумий и тщательных проверок, плюхаться на это удобное кресло и надевать на голову неизвестный, но явно электрический прибор. Видимо у Инги инстинкт самосохранения либо отключился, либо и не работал никогда. Слабоумие и отвага — вот наша главная сила… А ещё шило в *опе — это наш жизненный стержень.

— Сам дурак! — услышал я ответ в голове. — Принцип почти такой же как и на корабле, на котором мы сюда с Малышом прилетели. Так дед нашему Малышу мнемопрограммы обучающие загружал. Ничего особенного…

— Меня, наверное, там не было. Потому что я такого в упор не помню, а ты мне, видимо, и не рассказала подробно. Ты никогда не заостряешь внимания на подробностях, а я потом не могу ни в чём разобраться.

— Ну, извини. Так много всего происходит, и всё так быстро… Я даже сама не успеваю запоминать, что я тебе рассказывала, и что ещё нет. Ты лучше сам попробуй. Накачаешь себе новых знаний. Станешь умным-умным. Мы тогда тут реально со всем разберёмся.

— Но не сейчас… Инга! Мне пора. Я должен уже вернуться обратно. Ты же тут месяц сидела в этом колпаке. А там за это время прошло около недели. Меня там скоро начнут искать в этом санатории.

— Да, кстати, ты так и не рассказал до конца историю про то, как тебя убивали.

— Вот видишь, что бывает, когда не всё рассказывают. Ты мне тоже ничего подробно до конца не рассказала. А я так чувствую, что уже пора назад. Ты там, когда была, было темно ещё?

— Ну, я там была-то всего пару минут. Да, было темно…

— Ясно. А здесь минут двадцать прошло не меньше. Ладно. Слушай дальше. После того, как меня ножом в шею пырнули, я сумел вырубить ударом в нос, эту несостоявшуюся убийцу. Потом я сам себя немного подлечил. Кровь перестала течь, горлышко слегка в порядок привёл… Полоскал лимонадом и сплёвывал кровяные сгустки… После этого я переодел труп убийцы в свою одежду, посадил её за руль, облил бензином и столкнул в пропасть. Так что ни Маши Левиной, ни Инги Котти там больше нет.

— Ты думаешь, что её труп примут за наш?

— С виду она была слегка похожа на меня, когда я там тело подкорректировал. Рост, габариты, даже цвет волос. Всё очень похоже… А ещё я обрезал ей рыжие волосы покороче. Если сильно обгорит, то могут принять за наше тело.

— А почему рыжие-то? Ты же там сейчас светлый, почти что белый, как и раньше у меня было.

— Это сейчас. А тогда на второй армянской свадьбе я был рыжим, ну и она тоже.

— Ясно. А потом что было?

— А потом я уехал в город Гагры. Это в Абхазии. Представился в райкоме внучкой члена ЦК КПСС и поселился в санатории для партийных работников.

— И тебе там поверили?

— Я был очень убедителен. И дополнил свои слова ментальным посылом…

— А-а… Понятно… Ну и что дальше будешь делать?

— Ну, ещё дней десять там отдохну. Потом рвану в Армавир, навестить тётю Наташу. Буду налаживать жизнь как Саша Котова. Я же уже сейчас живу по этим документам.

— Всё ясно.

— Кстати… Инга! Вот смотри! У нас с тобой получилось разделиться. Ведь пока ты была там, в своём теле совсем одна, я оставался здесь, будучи Малышом. Кстати, он реально больше не откликается. А тебе он хоть как-то отвечал? Хоть какой-то намёк на его присутствие был?

— Нет. Совсем ничего… Я боюсь, что его мозг больше не сможет откликнуться. Бабушка говорила, что у него были сильные повреждения части головного мозга ещё тогда несколько лет назад, во время аварии космического корабля его родителей.

— Но он же потом чего-то соображал… И с нами он общался… И на охоту вы ходили…

— Похоже, что это было только с нашей помощью. С твоей помощью и с моей. И мне кажется почему-то, что твоя помощь была более весомой. А вот тут столкнувшись с сильным импульсом на входе, он снова погас. Я не знаю, получится ли у нас снова его разбудить или нет.

— Значит, если я останусь здесь, то ты сможешь оставаться там? Будешь одна жить на Земле, как Саша Котова с тётей Наташей в Армавире. Способность лечить у тебя должна сохраниться. Хотя…

— Хотя что?

— Послушай!.. А почему, если Малыш отключился, у нас продолжают по-прежнему оставаться способности к лечению… Магический источник — это же у нас от него появился?

— Я уже интересовалась этим и раньше. Источник есть почти у каждого землянина. Особенно у тех, у кого сохранилась древняя кровь.

— Но ты же мне говорила, что ты не наследник.

— Это совсем другое. Древняя кровь или её следы могут быть у многих. А наследников раз-два и обчёлся…

— Значит, источник у тебя сохранится?

— Выходит что так. Когда мы попали в разум Малыша, то мой источник там, на Земле пробудился. А с тобою вместе сила его стала только больше. И здесь у Малыша, именно из-за тебя всё восстановилось поначалу. Может, если ты с ним тут останешься надолго, он снова проснётся.

— А ты там справишься одна без меня? Ведь, я так понял, что кто-то один должен находиться здесь неотлучно.

— Ага. Справлюсь…

— И ещё одна мысль у меня не даёт покоя… Перемещаться туда-сюда можешь только ты? Ведь у меня оттуда не получалось сюда переместиться, пока ты меня не забирала. А ты легко и туда, и оттуда…

— А ты попробуй сам сейчас отсюда туда попасть!

Я попробовал. Напрягся. Представил себя в своём номере со всеми удобствами, в цековском санатории «Грузия».

* * *

И не заметно для себя, я внезапно оказался именно там, в своей кровати, в своём номере…

А за окном было уже светло. Но утро было совсем ещё раннее. Я решил, что спать мне больше не хочется, и решил сходить на пляж и окунуться до завтрака.

Взяв с собой лишь полотенце, налегке я спустился к пляжу. Народ там уже был, но совсем ещё мало. Было по утреннему свежо. Скинув одежду, и оставшись лишь в чёрном цельном купальнике со звёздами, быстро пробежался по волнорезу и нырнул в море. Долго плавать не стал, сразу поплыл в сторону берега. Но плыл не спеша, наслаждаясь приятной прохладой морской воды… Моё появление из воды не осталось незамеченным.

С самой дальней стороны закрытого пляжа ко мне приближалась девушка. И что удивительно, она целенаправленно шла именно в мою сторону, прямо ко мне. Что ещё привлекло моё внимание в ней? Да так… Ничего особенного… Просто…

Вы когда-нибудь встречали своих двойников?

Глава 10

Не дойдя до меня буквально пару-тройку метров, незнакомая мне, но так похожая на меня девушка остановилась и стала меня пристально с интересом разглядывать. Я с таким же интересом и не менее пристально разглядывал её.

Ну что я могу вам сказать… Перепутать нас с ней можно было, конечно, но… Но только лишь издали. И то, если при этом особо сильно не присматриваться.

Она была чуть-чуть повыше меня ростом. Плечи чуть-чуть пошире, да и в бёдрах было чуть побольше чем у меня. Грудь… С виду похоже, что размер в размер. Зато вот волосы — один в один цветом. И даже причёски похожи. Короткая, по плечи, и с чёлкой. Глаза как и у меня тоже зелёные, но её были чуть более тусклого оттенка.

Вот если это всё описывать как приметы для милицейского протокола, или для составления фоторобота… То по её приметам можно легко найти меня, а по моим приметам — её…

Так что если меня начнут тут за что-то ругать, а я этого не делал, то я теперь хотя бы буду знать откуда ноги растут…

А вот если поставить нас рядышком, то мы почти что не похожи… Я выглядел и моложе, и свежее что ли, а она чуть постарше, и как бы культурно выразиться… Вид у неё был немного такой вульгарный… Потасканный что ли… Да и по лицу её было уже заметно, что трезвость давно не является её образом жизни…

Наконец, приняв для себя какое-то решение, она протянула мне руку и представилась:

— Я — Сауле… Сауле Вилкайте.

Прибалтийский акцент был мягким, но заметным.

Я пожал протянутую мне руку и ответил:

— Саша… Александра Котова.

— Ты давно здесь отдыхаешь в этом санатории?

— Третий день уже.

— Но я тебя раньше совсем не видела.

— И я тебя тоже раньше совсем не видела.

— А купальник ты в «Альбатросе» брала?

— Нет. В «Берёзке», в той, которая в Москве.

— Ты из Москвы, да?

— Да. А ты откуда?

— Клайпеда. Это Литва.

— Да я знаю, где находится этот красивый портовый город. Имя у тебя красивое. А в сочетании с фамилией, звучит примерно, как «Волчье Солнце».

— Tu kalbi lietuviškai? (Ты говоришь по-литовски?)

— Ne. Aš mažai kalbu lietuviškai. Aš rusas. Pakalbėkime rusiškai! (Нет. Я плохо говорю по-литовски. Я — русская. Давай общаться на русском.)

— Zmogui, kuris nekalba gerai lietuviskai, tu per taisyklingai tari lietuviskus zodzius. (Для человека, который плохо говорит по-литовски, ты слишком правильно произносишь литовские слова.)

— Prašom kalbėti rusiškai! Aš nesuprantu. (Говори, пожалуйста, по-русски. Я не понимаю.)

— Ты очень похожа на литовку. И на меня тоже очень похожа. Я смотрю на тебя как будто в зеркало…

— Ты тоже очень похожа на меня. Но я русская. Возможно мой папа — немец, но это только всего лишь семейная легенда.

— Откуда ты так хорошо знаешь литовский язык?

— Да я не знаю почти ничего. Так. Совсем чуть-чуть… Всего лишь несколько слов.

— Ты очень хорошо эти несколько слов складываешь в предложения. Даже было похоже, что ты знаешь весь язык.

— Ну это примерно как на вопрос: Do you speak English? Ответить на чистом английском: No, I do not speak English. И при этом больше ничего по-английски не знать.

— А ты смешная.

— По-русски было бы правильнее сказать: А ты — весёлая! Смешная — это та над кем смеются или насмехаются. А весёлая — это та с кем смеются вместе. Ты же не хотела меня обидеть этими словами?

— Нет. Зачем мне тебя обижать? Ты мне нравишься. Мне тут было скучно одной. Кругом тут одно старичьё…

— И давно ты здесь скучаешь?

— Неделю уже. Деньги почти совсем кончаются. А мне скоро надо будет ехать домой.

— С кем ты вчера бухала?

— Бухала? Что это значит?

— Бухать — это значит много пить алкоголя.

— А-а… Эти грузины… Грязные животные. У них вино, как сок. Пьёшь — сначала хорошо, а потом ничего не помню.

— Тут скорее абхазы, а не грузины.

— Да какая разница?

— Ну, это как литовцы и латыши, или эстонцы и финны. Для грузин тоже нет никакой разницы.

Сауле смеётся. Смех у неё тоже какой-то вульгарный. Она мне уже не нравится. Но её компания, возможно, поможет мне скрасить одиночество моего отдыха в этом партийном санатории. Лишь бы только вместе с ней не влипнуть в какую-нибудь неприятную историю. Пить вместе с ней я точно не собираюсь…

— Ты сюда как попала из Литвы?

— Дедушка путёвку пробил.

— Мне тоже дедушка… А приехала ты на поезде или самолётом летела сюда?

— Ты не поверишь…

— Ну почему же. Я сама порой делаю непредсказуемые вещи и совершаю необдуманные поступки. Так что я могу поверить во что угодно. И если ты хочешь меня чем-то удивить, то давай, начинай!

— Я приехала сюда на мотоцикле.

— Обалдеть! Вот это круто! А ты меня смогла реально удивить… Я бы тоже не отказалась прокатиться.

— Ты ничего не понимаешь… Две с половиной тысячи километров сидя на *опе. У меня там теперь мозоль размером с футбольный мяч.

Да… Действительно… Об этой стороне путешествия на мотоцикле я даже не подумал.

— Это ты поэтому, небось, неделю уже пьёшь.

— Ну да… До этого я почти неделю ничего не пила. Всё ехала и ехала… Этот Альгис…

— Ты не одна что ли ехала? С парнем?

— Нет. Этот Альгис… Rupužiukas… Он продал мне эту «Паннонию».

— А Рупужукас — это фамилия у него такая?

— Нет. Это я его так обзываю. А rupužiukas — это сын жабы…

— Лягушонок?

— Нет. Жабёнок.

— В русском языке такого слова нет.

— А у нас есть…

— И что у тебя не сложилось с твоей поездкой?

— Я думала, что буду очень хорошо смотреться на мотоцикле. Специально для этого у меня есть кожаный костюм и шлем. Всё чёрное. Чёрный мотоцикл и я такая, вся в чёрной коже. А потом оказалось, что на юг приехала грязная и пыльная дура, с мозолью на *опе.

— Хоть мотоцикл-то не подвёл тебя по дороге.

— Нет. Мотоцикл в порядке. Я теперь не в порядке.

— Ну, так продай его тут и обратно сможешь самолётом полететь.

— Это не так просто. У меня есть только доверенность. Лень тогда было переоформлять. Альгис сказал, что проблем не будет… Но проблемы… они есть. Я могу его продать, но за копейки, как совсем без документов.

— А за сколько ты его брала?

— За пятьсот рублей.

— А грызуны сколько предлагают?

— Кто?

— Грузины местные…

— Только двести рублей… И они ещё торгуются… Говорят, что двести рублей это много…

— Совсем они охренели что ли? А ты можешь мне показать свой мотоцикл?

— Могу… Прямо сейчас… Пойдём со мной! Увидишь моего коня…

Пока я одевалась в своё, она сходила за своими вещами. Наверное, со стороны мы с ней смотрелись, как две сестры. Она типа постарше, а я помоложе. На нас даже стали оглядываться аборигены местного пляжа… Но мне это внимание было по барабану… Сейчас все мои мысли были о мотоцикле… Паннония… Это же была моя детская и несбывшаяся мечта. Из той, из прошлой жизни…

* * *

Мотоцикл стоял позади санатория в отдельном сарайчике. У Сауле даже был свой ключ от замка к этому мотогаражу. Она открыла навесной замок и распахнула двери…

Мотоцикл впечатлял. Чёрный, блестящий, хищный. Я хорошо помню «Явы» и «Уралы» этого периода. Но такую красивую «Панонию» я либо давно не видел, либо никогда не видел.

Я влюбился в него. Это была любовь с первого взгляда.

Кто сказал, что такой любви не существует? Это было как электрошок! Как удар молнией! Я влюбился в него сразу. Такой красавчик, особенно для этих времён.

Я его уже хочу! Хочу, хочу, хочу!

Но… Тс-с-с…

Самое главное — это не показывать Сауле этого моего активного хотения. Это же и на цену повлияет, и всякие дополнительные плюшки мне встанут гораздо дороже.

— А вещи свои ты куда привязывала, когда ехала?

— Зачем привязывать? У него сзади есть два кофра. Они как раз сделаны для вещей. Но они у меня там, в номере лежат.

Дорожные кофры? Такое я только в будущем видел. У крутых байкеров. Видимо в Прибалтике и сейчас Запад ближе, чем на остальной территории СССР.

Я залез на сиденье, взялся за руль… Блин. Я его хочу. Но…

— Крутой байк! Я бы купила у тебя его, но у меня прав нет.

— А за сколько бы ты купила?

— Ну, если бы у меня были права. То рублей за четыреста взяла бы точно. За пятьсот я и в Москве такой куплю, и даже не хуже, а совсем новый.

— Это да… Но я хотела бы за пятьсот…

— У меня всё равно нет прав с нужной категорией.

— А это всё можно решить…

— Это как?

— У меня есть водительское удостоверение, и там есть открытые категории и на мотоцикл, и на легковую машину. Я могла бы сделать все категории. Но зачем мне грузовик или автобус? Смотри! Я даю тебе свои документы. Ты же так на меня похожа, что никто не поймёт разницы.

— А ты как же потом?

— А… Это вообще ерунда. Когда я вернусь домой в Клайпеду, то скажу, что потеряла их и сделаю снова. Не проблема…

— А если я потом его в Москве продать захочу. Я же не смогу этого сделать?

— Не переживай! Я отдам тебе и свой паспорт. Там адрес. Если захочешь продать, найдёшь меня. Могу дать и телефон свой, но это телефон родителей. Они не всегда знают, где я. Лучше я дам тебе телефон Альгиса. Скажешь, что от меня… Он приедет и поможет тебе всё переоформить.

— А как же ты без паспорта домой вернёшься?

— Это не проблема… Поеду на поезде. Там документы не нужны. Но у меня ещё есть и заграничный паспорт. Я хотела на теплоходе в Турцию попасть, но оказалось, что визу надо было заранее делать… Я этого не знала… Очень расстроилась…

— Ну-у… В принципе, я не против… Но… А снарягу свою покажешь?

— Снарягу? Что это?

— Ну, этот твой кожаный костюм… И всё остальное, в чём ты ехала. Шлем же ещё нужен.

— Всё это у меня есть. Пойдём, я тебе всё покажу!

Закрыв железного коня в сарайчике на висячий замок, мы двинулись в направлении главного входа.

— А ты пока ехала, сколько раз в разных городах останавливалась? Ты там в гостиницах жила?

— Да. Очень много раз. Я про эти клоповники даже не хочу вспоминать…

Оказалось, что живёт эта Сауле на моём же этаже, но в противоположном крыле здания. В номере у неё был бардак, и пахло пролитым пивом или вином. Я так и не понял чем, но воняло противно…

Кожаные кофры явно были сделаны либо за границей, либо по заграничным образцам. Всё стильно так… Чёрная кожа, заклёпки… Обалденно! Я как будто попал снова в будущее, так как эта сбруя скорее напоминает оснащение будущих байкеров, а не советских мотоциклистов. Разве, что привычный по внешнему виду закрытый шлем «Интеграл» отсутствует, а вместо него кожаный, но тоже стильный. Хотя это скорее — ретро-стиль. Больше напоминает лётный шлем времён второй мировой войны.

Пока я примерял на себя кожаную амуницию, Сауле уже нашла где-то бутылку вина. Девушка выдернула торчащую наполовину пробку и стала пить прямо из горлышка мелкими глотками.

Бутылка была наполовину пуста, ну, или наполовину полна. Это уж кому как нравится. Но к концу моего косплея под байкершу, бутылка была уже совсем пуста. А у Сауле был вполне довольный вид. Похоже, что ей в принципе было всё равно, продаст она сейчас мотоцикл или не продаст.

Мне подошло абсолютно всё. Кожаный костюм представлял собой обтягивающие кожаные штаны. Странно, но несмотря на то, что внешне Сауле смотрелась пошире в бёдрах, на мне штаны тоже сидели в обтяжку. Куртка-косуха чёрной кожи, причём женская, судя по застёжке на левую сторону. Кстати шлем был тоже и чёрный, и кожаный. Похож, конечно, на военный образец, но точно не военный. Его недавно сделали. Похоже, что тот же мастер, что и кофры клепал. В придачу к шлему шли лётные очки, как у пилотов.

Но апофеозом всего этого великолепия, были перчатки с крагами и высокие ботинки на шнуровке. Не берцы, а круче и выше. Всяких лейблов я не обнаружил, а это значит, что и их на заказ делали. Размер мне был чуть-чуть великоват. Но учитывая, что я мерил на босую ногу, то с носком думаю, будет в самый раз. А не хило так Сауле была упакована…

Мне захотелось сразу же обновить свой гардеробчик, да ещё и на новом байке, потому что пешком в такой сбруе на южном курорте будет жарковато.

— Я вижу, что тебе понравилось. Могу всё это тоже продать тебе. Я больше не хочу быть мотоциклистом. Да… Никогда…

— И сколько хочешь за всё вместе?

— Вместе с мотоциклом?

— А, да, кстати… Покажи права! Хочу на свою будущую фотографию взглянуть…

Сауле достала откуда-то документы, и стала мне показывать паспорт и права. Была ещё и доверенность, но я даже не стал её разворачивать.

Вместе с документами я отправился к зеркалу и убедился, что фото в документах и я вполне похожи друг на друга. А тем более на трассе никто не будет слишком уж вглядываться в фотку. Там блондинка и тут блондинка. Сойдёт… Только на фото у Сауле были волосы не как сейчас, а ниже плеч. Но я думаю, что перед поездкой смогу это всё легко исправить.

— Ну, так сколько с меня будет за всё? — этот вопрос меня волновал мало, так как я уже решил, что возьму этот мотоцикл несмотря ни на что… Но не поторговаться, значит уронить себя как покупателя, и проявить слишком активный интерес к покупке.

— Тебе за тысячу всё отдам.

— Это получается, что за мотоцикл четыреста, а за костюм шестьсот?

— Я больше отдала.

— У тебя здесь мотоцикл за двести не берут. А костюм надо ещё найти, кому такой здесь продать. Ты видела, как их тётки тут одеваются? Платки да кофты с юбками. Им не продашь. Повезёшь обратно в Литву на поезде?

— А сколько ты дашь за всё? — в глазах у прибалтийской девушки появился огонёк азарта…

— Семьсот за всё сразу.

— Давай за восемьсот.

— Семьсот пятьдесят и по рукам. Договорились?

— И вечером мы с тобой пьём вместе?

— Я не пью, Сауле. Я спортом занимаюсь.

— Каким?

— Гимнастика и акробатика.

— Ладно… Договорились. Бери всё. Деньги у тебя наличные или на книжке?

— Наличные. Но потом на жизнь, придётся в сберкассу идти снимать. Последнее отдаю…

— Ты всё мне врёшь. На последние деньги такое не покупают. На последние деньги берут вино или хлеб.

— Ладно. Ты права, конечно… Сейчас схожу за деньгами. А ты мне потом ключи отдашь от мотоцикла и от этого сарая. Куда потом его сдавать, когда уезжать буду.

— Администратору отдашь. Они знают, что там мой мотоцикл.

— Только давай мы ещё расписку напишем, что я купила у тебя мотоцикл.

— Ты мне не веришь?

Я посмотрел ей в глаза и добавил немного энергии:

— Я никому не верю…

* * *

Пустые кофры я забрал сразу. С ними я теперь долго не расстанусь. Сходив в номер за деньгами, я заодно переоделся в своё. Джинсы, босоножки и рубашка с пальмами. В коже ходить просто так жарковато. Но на мотоцикле в дороге кожа самое то… Я знаю, что это хорошая защита от встречного ветра. И не только зимой, но и летом может так продуть, что мало не покажется…

Вернувшись в номер к Сауле я рассчиталась, и получила уже готовую расписку со всеми документами, плюс два комплекта ключей. Глянула в паспорт. Оказалось, что ей уже исполнилось девятнадцать.

Да-а… Расту не по дням, а по часам, подумал я про себя.

Было Инге тринадцать с небольшим.

По документам Саши Котовой мне уже почти шестнадцать.

По левым документам Маши от Саркисова мне было уже восемнадцать.

А вот теперь я буду Сауле Вилкайте из Клайпеды, и мне уже исполнилось девятнадцать лет.

На завтрак Сауле со мной идти не хотела, но я заставил её дойти до администратора, и объяснить ситуацию с продажей мотоцикла. Тётка смотрела на нас так пристально, что аж мурашки по спине ползали.

— Мы не сёстры. — тщательно выговаривая слова, пояснила Сауле администратору, — Мы просто очень похожи. Так мы и познакомились. А я слишком устала, когда ехала на мотоцикле сюда. Теперь уставать будет она, когда поедет на мотоцикле отсюда…

Тётка кивнула, но явно ей это было всё равно. Её больше забавляла наша похожесть. Ну, прям индийское кино какое-то из двух серий. Зита и Гита, советского разлива… Хотя вроде бы этот фильм ещё и в самой Индии не сняли^[10].

Ну и ладно. Пора мне и на завтрак. Есть уже очень охота, а моё утро уж слишком сильно было наполнено событиями…

Глава 11

На завтрак я успел почти к самому окончанию, но зато успел спокойно посидеть поесть в одиночестве, заодно обдумывая, что же мне делать дальше. Сидеть здесь в санатории и мучиться от тупого безделья? Или продолжать посещать пляж и другие водные процедуры, с ночными полётами на Заповедную планету? Заняться там исследованием того, что мы с Ингой раскопали….

А может рвануть по стране на своём новом байке? Заехать к тёте в Армавир? Окончательно залегендироваться, как Александра Котова и подготовить почву, для полной легализации, с получением всех соответствующих документов… Пойти поучиться в школу… Ведь у Сашки только восемь классов образования. А неплохо бы и десять классов закончить. Хотя учиться совсем не обязательно. Можно попробовать и экстерном сдать все экзамены… Не так уж это и сложно… Наверное…

А может рвануть на новом мотоцикле в Новошахтинск и замочить там Чикатило? Хотя на него чтобы выйти у меня есть только одна временная точка. Это середина августа. Он тогда должен будет устроиться учителем в местный интернат для девочек. Эта скотина там сперва их тискать начал… За что его потом и попросили «на выход»… Это потом уж он начал резать и убивать… Надо бы его устранить до того, как он начнёт свой кровавый путь…

Был такой старый анекдот:

«Давно это было. Ещё во времена паровозов…

Попал мужик под поезд… Долго лежал в больнице. Лечился… Вылечился… А потом пришёл в хозяйственный магазин и стал молотком крушить и плющить чайники. Особенно тем, которые имели «свисток» на носике…

Его, конечно же, скрутили. Ну и милиционер спрашивает:

— Гражданин! Зачем Вы это сделали?

На что наш бедолага ему ответил:

— Не надо ждать, когда они станут большими паровозами. Их надо убивать. Пока они маленькие…»

Не смешно… Правда? Вот и я так думаю…

Почему-то вдруг немного взгрустнулось… Вспомнились друзья, оставшиеся там, под Туапсе, в милицейском санатории… Натан с Вадимом… Братья Волковы… Витя… Серёжка…

Наверное, я всё таки сделал о*уительную глупость. Не надо было так кардинально поступать с этой крашенной дурой. Оставить на шее небольшую рану… Связать Ирину, да и отвезти её в милицию… Или сразу к товарищу Саркисову… Всё равно эта сучка отмазалась бы от уголовного наказания. У неё там тоже какой-то крутой папашка в партийных верхах местного значения. Не дал бы доченьку в обиду… Но зато на какое-то время ей бы заткнули ротик, да и я смог бы поиметь с этого инцидента кое-какие репутационные плюшки для себя любимого… Да… Поторопился я слегка…

У меня, конечно, есть оправдание, что действовал в состоянии аффекта. Да и организм мой был серьёзно ослаблен большой кровопотерей… Но теперь уже поздно об этом вспоминать, так как: Фарш невозможно провернуть назад… Да и хрен с ней…

* * *

Трудно быть добрым в мире безжалостном.

Учит нас Бог: Говорите «Пожалуйста!»…

И если ударят по левой щеке,

Правую вражьей подставьте руке!

Вроде всё верно, но мне не понятно.

Пусть мне расскажут отчётливо, внятно:

Я буду щёки врагам подставлять,

Чтобы могли они в них ударять?

Я не согласен с таким наставленьем:

Шоу с щеками и их подставленьем.

Может я грешник, но морды врагам

Смело набью. В том числе по щекам.

Трудно быть добрым. А я и не буду.

Тех, кто ударил меня, не забуду.

Ну а грехи? Пусть рассудит нас Бог:

Каждый себя защищал, кто, как мог.

* * *

Жаль только, что нельзя выйти на связь со своими… Успокоить их как-то. А то не дай бог инфаркт какой у Натана приключится…

Да и Серёгу с Виктором нельзя бросать. Опять на ум приходит банальная истина: «Мы в ответе за тех, кого приручили!»

А я их действительно приручил. И приучил к более-менее нормальной жизни. По крайней мере, постарался это сделать.

Ведь покатятся теперь братишки по наклонной. Сгоряча ещё натворят чего непотребного… Как бы я им хуже не сделал, показав кусочек хорошей жизни. Вдруг захотят продолжить, а способов для добычи средств на это, кроме уголовно-наказуемых нет… Лучше бы я и не начинал их перевоспитывать… Сами по себе они бы не натворили столько, сколько теперь могут натворить…

Надо будет потом издали понаблюдать за ними. Может, через кого-то удастся им как-то помочь. Хотя бы поддержать материально.

Может притвориться призраком. И являться в вечернем сумраке, доводя до них умные мысли о том. Как надо жить и как жить нельзя…

Смешно… Быстро раскусят… Они же все марксисты-материалисты и в мистику не верят по определению…

Хотя… Вон Натану же я смог наплести всякой псевдорелигиозной чепухи… Теперь даже немного жалею об этом. Как бы он снова не стал загибаться от своей неизвестной болезни…

Кстати, почему неизвестной? Депрессия… Или как там её ещё зовут… Тоска? Ну. да…

Особенно у нас на Руси прижилась эта сволочь. Так и называется — «Русская тоска». Сидит вот мужик и пьёт горькую, как не в себя, аж в три горла.

А спросишь его: Ты отчего пьёшь то?

А он и не знает чего ответить. От тоски, наверное… От того, что нельзя исправить то, что натворил по глупости…

Может и мне сейчас тоже… Это самое… Пойти вон, найти Сауле, да и нажраться с ней до поросячего визга… Может полегчает. А то как-то уж больно муторно на душе…

Нет. Опять вляпаюсь в какую-нибудь каку. Убью кого-то по пьяни. А потом…

Надо следить за собой! Хватит… Уже хватит творить беспредел…

* * *

Вот вечно у меня так… Сначала делаю, а после думать начинаю…Раньше за собой таких косяков крупных и не замечал вроде бы…

Неужели это организм Инги, с его гормонами и феромонами, толкает меня на скоропалительные действия? И вот как мне во всём этом разобраться?

По уже давно заведённой традиции, я решил, что подумаю над всеми этими вопросами и проблемами завтра. А на процедуры сегодняшнего дня я попросту забил. Вот не хочу и не пойду. А что они мне сделают? Дедушке жалобу напишут с претензиями, что внучка в престижном санатории плохо себя вела?

Ой. Не смешите мои тапочки! Какому, на хрен, дедушке? Хотя… Пусть так и пишут, прямо в Москву: «На деревню, дедушке»… А про Москву и так говорят, что это очень большая деревня.

Я вернулся в свой номер и тупо завалился спать. Усталость почему-то накатила на меня со страшной силой. И с чего бы это вдруг?

* * *

Не успел прикоснуться головой к подушке, как в голове возник требовательный голос Инги:

— Где ты там бродишь? Я тебя жду, жду…

— Я-то здесь. У меня и времени-то прошло-то всего ничего. Часа три-четыре, не больше. А что случилось?

— Я тут уже неделю без тебя компьютеры осваиваю. Уже голова пухнет от этих новых знаний.

— И что ты тут такого нового освоила? — с иронией спрашиваю её я.

— Сейчас и ты освоишь. Пойдём быстрее! Не будем тратить время на лишние пустые разговоры.

Телом Малыша управляет Инга. Она идёт по коридору в сторону того самого кабинета с обучающим колпаком. По дороге я пытаюсь хоть как-то сопротивляться, но моя подруга настойчива и непреклонна.

— Ты там сейчас чем занимаешься? Важные дела есть какие-то?

— Да, нет, в общем-то…Решил просто поспать после завтрака. Устал чего-то… Сил просто никаких нет. Вот только заснул… А тут ты… А ещё я с утра уже купил нам мотоцикл…

— Правда что ли? Ну, ты даёшь… Здорово. На нём потом поедем?

— Думаю да. А почему бы и нет… Не пешком же ходить?

— Я бы хотела ненадолго на Землю слетать. А то всё здесь, да здесь. Мне эти стены уже вот где стоят… — мысленно она провела ребром ладони по горлу…

— Ну, слетай на Землю…

— Мне там чего делать и чего не делать, чтобы никто не заметил подмены? Как там надо себя вести? Ты же там уже общаешься с кем-то.

— Постарайся просто поспать. А то у нашего тела там уже синяки под глазами от усталости и недосыпа… Ну, а если будут стучать в дверь и куда-то звать, скажи, что на солнце перегрелась, и до обеда будешь лежать.

— Хорошо. Так и сделаю…

— Да, кстати, может придти девушка очень похожая на нас.

— Это как это?…

— Рост почти такой же, цвет волос прямо как у нас… И глаза тоже зелёные… Фигура чуть-чуть совсем отличается… Вылитая ты, если издали смотреть. Но так-то она и постарше и, скажем так, ведёт не слишком уж порядочный образ жизни.

— Шлюха что ли?

— Инга!.. Ну… Не совсем так. Ну бухает с кем попало, ну шляется… Но это же не значит, что она сразу — шлюха… Скажем так… не слишком разборчивая девица… Это да… но… Ладно. Вот с ней никуда не ходи и вина не пей.

— Саша! Хватит уже со мной разговаривать как с маленькой. Я просто пошлю эту с…

— Нет. Ни в коем случае не надо этого делать. Я же у неё купил и мотоцикл, и снаряжение. Там такой крутой кожаный костюм… Тебе точно понравится. А она… Ну, что с неё взять? Просто глупая избалованная девица, которой скучно отдыхать среди партийных функционеров в этом санатории. Но она, скорее всего, не придёт. Я ей денег за мотоцикл уже все отдал. Много денег. Она опять бухать будет. Ей этих семьсот пятидесяти рублей надолго должно хватить… Хотя… Она та ещё транжира, скорее всего… Ну. да ладно… Хрен с ней! Просто ты не выходи из номера, а перед обедом возвращайся сюда и поменяемся.

— Вот! Садись! Устраивайся поудобнее, и постарайся расслабиться!

— А больно не будет?

— Не боись! — колокольчиком раздаётся смех Инги в моей голове.

— Ну, тогда ладно. А что хоть будет?

— Сначала будет сканирование.

— О! Ты уже знаешь это слово?

— Саша! Я много всяких слов уже знаю. Не доводи меня до того, чтобы я вспомнила самые матерные. Ты не отвлекайся! После сканирования у тебя восстановится вся твоя память о прошлой жизни. Ты вспомнишь всё до мельчайшего мгновения, и больше уже не забудешь никогда.

— А на фига мне это надо?

— Ну… Так надо, короче… Я сама не знаю точно, но чтобы загрузить что-то новое, надо систематизировать всё старое… Как-то так.

— А голова от перегрузок не лопнет?

— Не лопнет! Молчи! После того, как произойдёт сканирование, сразу же начнётся загрузка знаний. Сначала азы. Алфавит и всякое прочее. Это свосем не сложно. После этого стандартные языки…

— Их много?

— Достаточно. Ладно… Хватит уже болтать! Я пошла. А ты как только я уйду, нажмёшь вот здесь и здесь…

* * *

Исчезновение Инги я ощутил всем своим телом. Как будто лёгкий озноб пробежал по всему телу, а потом прошла волна тепла, и снова ощущение пустоты внутри.

Я устроился поудобнее в кресле, надвинул на себя конструкцию из переплетения металлических полос. Как там Инга его называла? Обучающий колпак… Сейчас посмотрим, что это за колпак такой…

Нажав нужные «клавиши», я закрыл глаза и приготовился к чему-то похожему на удары током перед входной дверью…

Но ничего такого со мной так и не произошло. Просто в голове стали мелькать какие-то картинки, мелькание ускорялось, вскоре отдельные картинки превратились в сплошную ленту.

А потом лент стало больше… Они сплетались в спирали, образуя различные фигуры, всё время двигаясь и перемещаясь. Даже возникло небольшое головокружение, что-то типа вертолёта с похмелья. Но это быстро прошло.

Я всё время куда-то падаю, но падение длится так долго, что приходит состояние невесомости. А потом…

А потом всё… Нет больше ни меня, ни кресла подо мной, ни окружающих стен… Ничего нет.

Наверное, это похоже на космос… Полное отсутствие чего бы то ни было вокруг. Темнота, окружающая меня, это не просто отсутствие света. Это отсутствие всего.

Нет ни света, ни тьмы.

Ни звука, ни тишины.

Нет ни холода, ни тепла.

Абсолютное ничто…

И я проваливаюсь в это абсолютное отсутствие всего.

Да и себя я уже не ощущаю собой. Меня как будто бы нет в этом мире. Я лишь мельчайшая единица измерения информационной программы. И присутствие или отсутствие этой единицы на работу программы абсолютно не влияет.

Есть я, нет меня, мир не изменится ни на йоту от этого. Мир не станет лучше или хуже, если я исчезну. И ничего с ним не случится, если я буду присутствовать в этом мире.

А весь этот мир — это множество множеств всевозможных миров с их развилками и ответвлениями.

Мириады звёзд разлетаются от центра вселенной. Мириады звёзд летят им навстречу. А вокруг звёзд рождаются и умирают миры.

Но ничего из этого абсолютно не влияет на общую картину. Всё было так же задолго до… И будет так же ещё бесконечно долго…

Я растворился в этом абсолютном ничто.

Это было и начало, и конец всего…

И этого не было вовсе, как не было больше и меня…

* * *

— Просыпайся, соня!

— А! Что?

— Просыпайся! Тебе надо поесть. Сколько ты тут уже валяешься?

— Я не знаю… Сколько тебя не было?

— Ну… Часа три я точно там провалялась, а потом мне стало скучно. Никто не приходил. В дверь никто не стучал. Спать не хотелось. Новые вещи я все перемерила. Кожаный костюм очень крутой, но в нём жарко…

— Что-то мокро…

— Конечно… Я забыла предупредить. Надо было перед сеансом… это… облегчиться… А теперь надо мыться и переодеваться. Хорошо ещё, что тут полно сменной одежды…

— Сколько я здесь?

— Не знаю. Может неделю, может меньше…

— Я ничего не помню… Я ничего не понимаю. Ты говорила про знания. Но я ничего такого не понял. Я вообще ничего не понял…

— Подожди. Это чуть позже придёт. Сам не заметишь как. Но почувствуешь, что знаешь и помнишь больше чем раньше.

— Ясно… Почему-то чувствую себяразбитым и усталым.

— Вот иди и отдыхай в своём санатории. Пока!

* * *

Вот как у неё это получается?

Я моментально оказался лёжа в кровати в своём санатории. Ощущение сырости прошло. Но, несмотря на это, я пошёл и принял душ. И только после этого снова залез под одеяло и дрых без задних ног до самого обеда.

На обеде я умудрился разминуться с неразговорчивыми соседями по столику. Они уже выходили из зала, когда я позёвывая с заспанным лицом вошёл туда…

Полная женщина с красным лицом посмотрела на меня очень неодобрительно. А её муж старательно делал вид, что меня не замечает, но при этом скосил глаза, рассматривая нижнюю часть моей фигуры.

Ну и ладно… Мне с ними детей не крестить. Переживу как-нибудь…

Сауле на обеде я не заметил. Похоже, что получив от меня денег, она снова ушла в пике. Если тратить разумно, денег на выпивку её надолго хватит. Но боюсь, что разумности ей явно не хватает.

После обеда я всё-таки добрался до процедур. Душ Шарко меня окончательно взбодрил. И я решил сходить на пляж.

На пляже было шумно. Народу после обеда было много. Все зонтики были заняты. Я прошёлся по каменистому пляжу, выглядывая своего почти двойника. Но Сауле нигде не было. Уж её светлую голову, я бы заметил на все сто процентов. Жаль, что при внешней светлости, внутри её головы прячется темнота…

Среди взрослых и пожилых отдыхающих, а особенно среди кавказцев разных национальностей, беловолосая молодая девушка очень заметна. Это я вполне ощущаю на себе.

Даже здесь на пляже, где люди полураздеты, я чувствовал себя абсолютно голым под маслянистыми взглядами горячих парней с усами… Не слишком приятное ощущение, скажу я вам…

Почувствовав себя не слишком комфортно, я решил, что на сегодня пляж отменяется.

Странно. Почему-то ещё вчера мне было по фигу на все эти взгляды. Неужели во мне что-то изменилось? Вряд ли… Скорее всего, сегодня просто настроение такое. Магнитная буря на солнце или ещё чего там…

А не сходить ли мне в город сегодня? Вроде бы не хотел. Но это было вчера. А что изменилось сегодня? Ничего особенного не изменилось. Просто мне уже скучно… Да и засиделся я уже на одном месте… Кстати, какое сегодня число? Тридцатое июня. Следовательно, завтра уже первое июля.

Сразу вспомнился советский телефильм «31 июня», и цитата из него: «Впереди у нас длинный лунный день… Тридцать первое июня.»

Но у меня нет никакого лунного дня впереди, и завтра первый день нового месяца. Дурацкая привычка, начинать что-то новое с понедельника или с нового года. Ну, или вот так — с первого числа следующего месяца.

Решено. Сегодня готовлюсь, а завтра сваливаю отсюда, причём стартую с утра, после завтрака. А куда ехать? Решу по ходу движения.

Я вспомнил один из своих любимых лозунгов прошлого будущего:

«Нас никому не сбить с пути! Нам всё равно куда идти!»

Глава 12

Оказалось, что кофры на мотоцикле не такие уж и вместительные. Все мои вещи ну никак не хотели помещаться там внутри, как я ни старался… Пришлось мне изобретать «велосипед». Я приспособил ещё одну из своих сумок, закрепив её поперёк кофров. И у меня получился неплохой такой мягкий «валик» за спиной. Типа спинки сиденья…

Ну, что же… Так даже удобнее стало. Вот только теперь оставлять без присмотра, где попало, своё транспортное средство с вещами будет проблематично. Но я вдруг обнаружил, что кофры имеют возможность легко отсоединяться от мотоцикла, и в виде перемётной сумы, их можно таскать на плече.

Получается, что я легко смогу тормознув где-то у гостиницы, закинуть на одно плечо кофры, а на другое ещё одну свою сумку, оставить только мотоцикл. А мотоцикл потом можно и пристроить где-нибудь у милиции, для безопасного хранения. Так как пока что охраняемых платных стоянок ещё не придумали делать на всех углах.

Ну и хорошо. Что пока не придумали. И пусть продлится подольше это бесплатное парковочное время…

А то там, в будущем это будет очень сильно раздражать. Особенно то, что по старой советской традиции, когда цены на товары первой необходимости поднимали по просьбам трудящихся, в будущем платные парковки будут устраивать тоже по просьбам местных жителей. Хотя это, конечно же, нонсенс. А скорее всего, просто обман и профанация. Никто ни у кого ничего не просил и никто никого не спрашивал. Просто некие загребущие руки, чтоб им пусто было, хапают, аж в три горла, денег с простых обывателей, чтобы потом сидя там у себя наверху поплёвывать вниз на это немытое быдло… Это же так приятно собрать с миллионов граждан по рублю, а потом сказать им: Пошли нах. Платите за парковку!..

Но это всё будет потом, и не скоро…

А сейчас мне сначала надо выбрать маршрут, по которому я продолжу своё путешествие…. Самый «прямой» — это снова через Сочи и Туапсе.

А дальше на выбор: Либо через Шаумянский перевал и Майкоп, либо через Джубгу и Горячий ключ.

На Шаумянском перевале много участков без асфальта и со щебёнкой. А на дороге посыпанной щебёнкой, да ещё со множеством поворотов, я не удержу железного коня. Мотоцикл на такой дороге, хуже, чем корова на льду. Та хоть и падает, но не на скорости, и не в пропасть.

И есть ещё одно но… У меня нет желания снова проезжать по тем местам, где меня могут опознать даже в таком виде.

Слишком много народу со мной там уже познакомилось. А сколько есть тех, кого я не запомнил?

Ведь были же гости на свадьбе, с которыми я не общался. Зато они меня видели и уж точно запомнили.

Потом ещё и милицию нельзя сбрасывать со счетов. Когда мы с Ириной исчезли… Кто-то сгорел в машине. И я не знаю точно, кого опознали в сгоревшем трупе? Меня или её?

Есть, конечно, и другой вариант. Более длинный и не менее трудный. Через Тбилиси, Владикавказ и Нальчик. Хотя какой Владикавказ. Сейчас он, кажется, называется Орджоникидзе. Или я чего-то путаю?

Эх… Мой атлас автодорог остался там, в комнате дома отдыха МВД в Сосновом. Полезная была книжка. Может поискать здесь какую-нибудь карту?

Спустился вниз, спросил у администратора. Но у неё был только рекламный буклетик с картой всего Черноморского побережья Кавказа. Слишком масштаб неудобный. Отмечены только самые крупные города и курорты… Это я и по памяти мог бы восстановить, да и нарисовать точно так же смог бы…

Вот кто мне подскажет: Сколько мне ехать отсюда до Тбилиси, например?

Как будто что-то щёлкнуло в голове, и появилась нужная информация: Расстояние от исходной точки до населённого пункта город Тбилиси — пятьсот двадцать километров.

А… Вот как это работает… А сколько от Тбилиси до Армавира?

Расстояние от Тбилиси до Армавира — шестьсот двадцать километров.

Ясно-понятно. Если поднапрячься, то за день я доберусь до столицы Грузии, а к вечеру следующего дня буду уже и в Армавире. Но всё это при условии, что с мотоциклом всё будет в порядке и в дороге не возникнет никаких неприятностей. А ещё, вспоминая эмоциональные рассказы Сауле, про поездку на мотоцикле на дальние расстояния, если моя задница выдержит все кочки и ухабы местных дорог.

На всякий случай я всё-таки решил стартовать не после завтрака, а с утра пораньше. Я так реально выиграю лишних несколько часов с утра, а поесть найду где-нибудь по дороге. Вот именно так я и сделаю завтра…

Поэтому после ужина я решил лечь спать пораньше, чтобы выспаться перед поездкой как следует…

Но снова неугомонная Инга погнала меня на очередной сеанс обучения. Я пытался ей объяснить, что завтра с утра пораньше планирую стартовать в дальнюю дорогу на мотоцикле. Но моя вторая я была непреклонна.

— Я тут узнала, как синхронизировать наши восприятия окружающего. Но это происходит не в прямом эфире, а как бы в записи. Ты сможешь просмотреть, то что было у меня, а я то что было у тебя. промотать неинтересное и более подробно рассмотреть, то что посчитаешь важным… Но для этого нам нужен короткий совместный сеанс.

— Это как?

— Не переживай! Сейчас сам всё увидишь…

В кабинете вместо одного стояло сразу два кресла. И соответственно из стены торчало сразу две металлические «ноги» с «обучающими» колпаками.

— Инга! Я чего-то не пойму никак. У нас, что там, что здесь, на двоих с тобой всего лишь только одно тело…

— Да не заморачивайся ты на таких пустяках! — она взмахнула нашей общей рукой, и худенькая рука Малыша легко прошла через второе кресло. — Это кресло всего лишь иллюзия… Но так надо.

Я взял управление телом в свои руки и сделал то же самое. Рука свободно проходила сквозь кресло, хотя с виду оно совсем ничем не отличалось от настоящего. Оказалось, что второе кресло всего лишь видимость. Но очень отчётливая и почти что реальная. То ли голографическое изображение, то ли какая-то другая подобная технология.

— И для чего это всё надо?

— Смотри!

От тела Малыша внезапно отделилась яркая тень и стала Ингой. Но именно той Ингой, из нашего прошлого. Я уже стал забывать, как выглядела та самая худая испуганная девочка, которая обнаружила внутри себя сознание взрослого пришельца.

Да… Это та Инга, которая была такой год назад.

Боже мой! Всего лишь год назад, примерно в это же самое время я сгорел там, в будущем и переместился в это далёкое славное прошлое. Сколько всего уже произошло за этот год? А сколько всего произошло за последние два месяца?

События мелькают так быстро, что я не успеваю всё это даже просто запоминать, не говоря о том, что даже не пытаюсь всё это анализировать. Да… Надо бы уже притормозить… А то вдруг проскочу мимо какой-нибудь важности. А потом опять буду локти кусать от невозможности всё исправить… Ведь эти самые, как их там… Точки бифуркации… Тоже ведь не каждый день бывают… И их надо искать, ловить и пользоваться….

Блин. Чего-то меня опять не туда занесло. Надо собраться с мыслями, чтобы побыстрее тут отстреляться, и успеть ещё перед дальней дорогой отоспаться.

А все эти события, происходящие со мной и Ингой. Это же сущая фантастика… И хотя я абсолютно нерелигиозный человек, но воспринимаю это всё как должное… Хотя эти совершенно фантастические события, полёты на другие планеты, перемещения во времени и пространстве… Это же уму невообразимо… Но это есть. И надо просто принимать это как факт, а не усложнять всё, и не искать в этом всём какой-то высший смысл. Высшие силы? А есть ли они? Жизнь — это череда нелепых случайностей. Невозможно жить по заранее намеченному плану или по расписанию — это же будет просто тюрьма. Тюрьма внутри человека, когда его внутренние запреты и табу будут мешать творить большие и маленькие глупости… А ведь именно из них и состоит вся наша жизнь…

* * *

А тем временем голограмма Инги заняла иллюзорное кресло и сделала мне приглашающий жест. Я сел на настоящее кресло и нажал на нужные кнопки. Абсолютно не раздумывая над алгоритмом своих действий, я просто почему-то знал, куда и что надо нажать…

На этот раз никакого падения в ничто, не произошло. Просто я только лишь успел закрыть глаза, как получил сильный импульс, который казалось пронзил меня насквозь, от головы до пят. Не болезненный, как разряд электротока, а скорее неприятный, как удар слабым током.

— Всё. Вставай!

Передо мной стояла… или стояло изображение Инги…

— Тебе уже пора туда, обратно на Землю… Ведь уже прошло достаточное количество времени. Там уже утро, наверное…

— Какое утро? Мы же только что присели в эти кресла. Прошло не больше минуты.

— Ты всё время забываешь про время. А время такое непредсказуемое… Ну, что? Обнимемся на дорожку? — она распахнула объятия, но обняться нам не удалось, так как два тела тут же слились в одно.

— Инга! — я почему то был рассержен на эту девчонку, устроившую мне такое шоу.

— Удачи в дороге!

* * *

За окнами уже светало. С утра было довольно свежо. Я надел свои новые кожаные доспехи, и сложив все оставшиеся вещи в сумку, спустился к мотоциклу. Приторочив сумку поверх кофров позади себя, я выкатил блестящий чёрный транспорт из сарайчика.

Завёлся мой железный конь с первого раза. Не соврала мне Сауле. Мотоцикл был отлично подготовлен к поездке. Бак был почти полон. Я не спеша подкатив к главному входу в санаторий, ну и пошёл сдавать ключи… И от сарайчика, и от номера.

Администратор, видимо, только что проснулась. Она попыталась заставить меня снова подниматься наверх, чтобы сдать ей номер, как положено. Но я ей пояснил, что в номере всё осталось как есть, а если что, то меня она всегда сможет найти через секретаря райкома партии.

Сдав ей ключи, я оседлал «Паннонию» и покатил по направлению к Тбилиси.

И, кстати, денег за проживание, питание и лечение с меня так никто и не спросил. Ну а я и не настаивал. Значит у них так заведено. Главный принцип коммунизма такой: «Каждому по потребностям!». Выходит, что тут у них коммунизм уже наступил на отдельно взятой территории цековского санатория…

А я и не против… После покупки мотоцикла, мои финансы, сократились почти на треть… Эдак мне придётся скоро заняться грабежами на дорогах, что ли… Нет… Робингудинг на Руси — это себе дороже… Отнимешь у кого-то пять копеек, а посадят на всю катушку…

Надо бы вспомнить заветы Остапа Бендера и его четыреста почти честных способа отъёма денег у граждан…

Интерлюдия 2

Сауле Вилкайте.

Утро. Народу на пляже ещё совсем мало. Девушка в чёрном купальнике с очень светлыми волосами сразу же привлекает внимание редких отдыхающих. Она идёт к воде, но походка её неровная.

Один раз девушка даже оступилась и упала на песок. Смешно так встала на четвереньки, но снова поднялась, и вошла в воду.

— Пьяная, что ли? — спросил пожилой полный мужчина у своей жены.

— А ты что не слышал. Это про неё рассказывала женщина на процедурах. С тех пор как приехала сюда, ни одного дня не просыхала. Молодая шалава, шляется с местными. Иногда даже и не ночует в санатории. Гнать таких надо в шею. Не место таким в приличном учреждении. И как только она попала сюда, эта шлюха?

— Боюсь, что она сейчас утонет. Смотри, как неуверенно плывёт…

— Туда ей и дорога! — полная женщина с красным лицом, отворачивается в сторону от моря.

— Нет. Ты посмотри-посмотри! Сейчас она точно утонет.

Мужчина поднялся, порываясь устремиться к воде…

— Куда ты подскочил, старый кобель? Приехал сердце лечить, а всё туда же… Как молодую сучку увидел, сразу козликом скакать… Если будет тонуть, то спасатели на это есть. Тебя это не касается…

— Да где же они эти спасатели? А её уже и не видно.

— Чего?

— Всё… Утонула… Видишь? В море пусто… Никого не видно…

— Нда… Пойдём лучше отсюда. Мы ничего не видели. И нас тут не было…

Во время завтрака и после, они не встретили той беловолосой девушки, про которую ходили не слишком хорошие слухи по санаторию. О её «загулах» судачили медицинские сёстры во время процедур. Хотя, когда они встречались с этой девицей в столовой, она не производила вид эдакой шалавы. Но всё же… Люди же не будут зря болтать. Но соседка по столику в этот день, так и не появилась, ни на завтрак, ни на обед.

Об утреннем инциденте на пляже пожилая солидная пара никому не рассказывала. А через день они и вовсе уехали домой. Потому что путёвка у них уже закончилась.

Тело Сауле всплыло только на третий день, довольно далеко от пляжа санатория… Труп был сильно изуродован водой и морскими обитателями, но в крови ещё смогли обнаружить следы от большого количества алкоголя. Опознали тело лишь по светлым волосам, имея уже заявление от руководства санатория о пропавшей девушке с такими приметами.

В номере остались личные вещи, деньги и даже документ… Заграничный паспорт на имя Сауле Вилкайте. Сообщили родственникам. Прилетевшие ещё через день из Прибалтики родители, окончательно опознали в погибшей свою дочь. Зная о её образе жизни, они и не удивились тому, что девушка утонула в пьяном виде. Это было в духе поведения их избалованной дочери.

Про мотоцикл и уехавшую на нём другую девушку со светлыми волосами, никто из работников санатория даже и не вспомнил. А родители про мотоцикл вообще не знали. Сауле не ставила в известность своих «предков» о своих планах. Они лишь знали, что дедушка сделал ей путёвку в престижный санаторий ЦК, а как она туда добиралась, их не волновало.

Деньги они ей давали. На этом и ограничивалась их забота о своём ребёнке. Это же так по-европейски…

Глава 12 (продолжение)

Выехав из города, я решил использовать преимущества двухколёсного друга по полной. Маневрируя и обгоняя другие машины, на пустых участках я прибавлял скорости, сбрасывая обороты лишь перед поворотами. Дорога шла ровно, мелькали километровые столбики.

Мне даже было немного скучно. Я всё еду и еду. Смотреть получалось только вперёд, и я не особо любовался красотами окрестностей. Некогда было.

Удерживать мотоцикл на скорости и глазеть по сторонам — это лучший способ улететь в ближайший кювет.

А оно мне надо? Ответ — положительный: Да! Не надо!

Поэтому всё моё внимание было отдано дороге. Безопасность — превыше всего.

Хотя машин было не так уж и много по меркам моего будущего, зато хватало других препятствий в виде лошадей, людей и баранов…

* * *

Первую остановку я устроил лишь в Зугдиди. Даже в Сухуми не стал тормозить. Бензин есть, да и ладно.

Вот в Зугдиди я и решил пополнить бак.

Я был сильно удивлён тем, что на заправке мне сразу же предложили готовую смесь для мотоцикла, разбавленную маслом по ГОСТу. Удобно, ничего не скажешь. Талонов у меня не было, но слегка переплатив, я заправился за наличные. Заправщик это моё предложение встретил как должное, и сразу же предложил приобрести ещё и десятилитровую канистру с таким же топливом.

Канистра была самодельной жестянкой, но сделанной на совесть. Залив туда топливо, и закрыв крышку, я потряс и повертел канистру, но ни капли из-под пробки не пролилось. На канистре даже были специальные ручки, для удобства. Держа за них, было удобно заливать топливо в бак. За них же, используя верёвку, я и привязал канистру позади за сумкой. Мотоцикл всё больше приобретал вид опытного дорожного путешественника.

После заправки я нашёл, где перекусить и где справить нужду. Больше ничто не задерживало меня в этом городе. И хотя времени было ещё полно в запасе, но задерживаться я не стал. Меня ждал красавец Тбилиси.

* * *

Ага. Меня ждала розовая птица — обломинго, а не Тбилиси. Только лишь я проехал Кутаиси, как мой верный конь захромал. Не в прямом смысле. С колёсами было всё нормально. Но мотор начал чихать, а потом и вовсе заглох. Хорошо ещё это случилось в пригороде. И справа, и слева от меня, были видны частные дома. Сразу было видно, что это не русская деревня с её покосившимися избами, а вполне себе приличные дома из природного камня построенные небедными людьми.

Моё появление в этом пригороде не осталось незамеченным. Через минут пять вокруг меня уже был человек двадцать мужчин, которые давали разные советы и показывали руками в разные стороны.

Мне было трудно их понять.

Они говорили то по-грузински, вставляя русские слова, то по-русски с сильным акцентом, перемежая свою речь грузинскими оборотами речи.

Я ничего не понимал, пока не появился тот человек, кто решал все вопросы в этом поселении.

Глава 13

Сразу было видно и понятно, что этот человек очень солидный. Особенно на территории этого небольшого населённого пункта… Костюм, галстук и очень-очень большая кепка. В этих краях всё это и указывало на необходимые атрибуты уважаемого и обеспеченного мужчины… Ну а как иначе?

Это не далёкое демократическое будущее, где основатель Майкрософта Билл Гейтс щеголял в джинсах и в майке, ибо все его сотрудники и так знали, что он — босс. А люди, читающие список Форбс, тоже знали, что он долларовый миллиардер, и им было плевать во что он одет. Ну нравится ему выглядеть босяком. Ну и пусть…

Здесь бы такое не проканало… Сразу бы ему сказали: «Эй! Ты кто такой? Давай, до свиданья!»

Здесь в эти времена, да ещё в солнечной Грузии по одёжке и встречают, и провожают… Если ты богатый, почему одет как нищий? Босяк! Давай, до свиданья!

Я стоял посредине толпы усатых и бородатых мужчин разного возраста, а все они смотрели на меня…

Тут я понял, что веду себя не слишком культурно с этими людьми, так как до сих пор общаюсь с ними в шлеме и дорожных очках. Прямо не человек, а какой-то киборг, прилетевший к ним с другой планеты… Весь в чёрной коже с ног до головы…

Я переместил лётные очки на лобовую часть шлема, и сняв его, встряхнул головой. По моим плечам рассыпались мои белоснежные волосы.

Все резко замолчали… Галдёж, который стоял до этого внезапно прекратился. И на фоне этой секундной паузы, я услышал коллективный выдох нескольких мужчин сразу:

— Вах!

За прошлую ночь я специально отрастил себе причёску подлиннее, чтобы больше соответствовать фотографиям на правах и в паспорте, доставшимися мне от литовской девушки. И вот теперь я увидел воочию, какое воздействие это оказывает на кавказских мужчин.

Кажется в детстве даже фильм был такой, правда не грузинский, а армянский. Там школьники старшеклассники отдыхали на море. Все чернявые такие. А тут приплывает реальная такая беловолосая русалка. Тоже, кажется, литовская девочка была… Или латышка… Уже и не помню. Так все эти черноволосые мальчики в один момент в неё влюбились, и глаз с неё не сводили… Смотрели прямо, как на чудо ди́вное, прям как на диво чу́дное…

Во-во… Примерно такое сейчас и происходит вокруг меня… На меня в упор смотрели не меньше, чем десяток пар глаз…

Чтобы как-то разрядить это молчаливое разглядывание, я просто начал:

— У меня мотоцикл сломался! — сказал я, старательно выговаривая слова, чтобы было похоже на то, как говорила Сауле.

— Гамарджоба^[11], девушка! Что у тебя случилось?

Вот я снова накосячил… Надо же было сперва поздороваться…

— Здравствуйте! Меня зовут Сауле. Я из Литвы. Путешествую на мотоцикле. Сейчас я ехала в Тбилиси, но мой мотоцикл… Он заглох.

— Вах! Ты так далеко заехала! Ай, молодец!

Он повернулся к людям и стал отдавать распоряжения. Говорил он по-русски. Это было сделано, видимо, только для меня, чтобы я понимала, о чём идёт речь… Парню помоложе он дал поручение:

— Георгий! Иди к Автандилу! Возьмёте мотоцикл и посмотрите, что с ним случилось?

— Хорошо, батоно Нодар! Всё сделаю! — парень тут же убежал.

А потом он обратился ко мне:

— Меня зовут Нодар Беридзе. Сауле, пойдём сейчас ко мне домой! Я познакомлю тебя с мамой. Покушаем. Поговорим. А твой мотоцикл посмотрят, починят. Ты не волнуйся! Всё будет хорошо…

— Спасибо, батоно Нодар!

Я стал отвязывать сумку, чтобы снять кофры и взять с собой.

— Ты за свои вещи не волнуйся совсем! Тут никто ничего чужого никогда не возьмёт. Ты мой гость.

Я приложил правую руку к груди и сказал:

— Батоно Нодар! Я не за вещи беспокоюсь. Но Вы меня позвали в гости. Я же не могу в таком виде, прямо с дороги сесть с Вами за стол. Мне надо умыться и переодеться. А тут в сумках моя одежда.

Кто-то из присутствующих в толпе немедленно перевёл мою речь на грузинский. Видимо для тех, кто не понимает или плохо понимает по-русски… В толпе одобрительно закивали…

— Это правильно! — похвалил Нодар моё желание сесть за стол не в пыльном кожаном наряде, а в более приличном виде.

Он снова распорядился:

— Дато! Возьми все сумки, отнеси домой. Отдай Нино!

Ещё один молодой человек тут же бросается выполнять распоряжение уважаемого человека. Видимо авторитет у этого батоно Нодара здесь непререкаемый.

— Сауле!? — Я правильно произношу твоё имя?

— Да, батоно Нодар! Моё имя Сауле. По-литовски это значит Солнышко.

— Вах! Красивое имя! Пойдём в дом!

Мы подошли к самому большому дому на этой улице. На высоком крыльце, ведущему на террасу второго этажа нас встретила скромно одетая женщина в тёмном платке. Хозяин мне представил её:

— Это Нино — моя жена. А это Сауле — девушка из Литвы. Она путешествует по Грузии на мотоцикле. Я пригласил её к нам в гости.

— Здравствуйте, калбатоно Нино!

— Гамарджоба, Сауле! Проходи в дом, пожалуйста!

— Ей надо умыться с дороги и переодеться, Нино. Сейчас Дато принесёт сумки с вещами.

— Пойдём, дочка! Умоешься с дороги. Пойдём!

Я всегда знал, что кавказское гостеприимство — это умышленное преступление, вызванное желанием хозяев дома задушить гостя в своих радушных объятиях и закормить до смерти.

На женской половине дома, я умылся из подвешенного на стене рукомойника. Маленькая девочка, видимо хозяйская дочка, осторожно пыталась потрогать мои белые волосы, но получив от мамы по рукам, быстро спряталась за её юбку.

Я переоделся в платье, но у него были слишком открыты плечи. Хозяйка дома как-то неодобрительно на это посмотрела, хотя и ничего вслух не сказала… Я подумал, да и накинул поверх платья, не застёгивая, свою джинсовую куртку. Ту самую, из-за которой в гостинице «Кавказ» в городе Краснодар возник весь сыр-бор… Получилось ничего так. И не вызывающе, и более-менее женственно…

На улице уже вечерело и на террасе, где уже был накрыт большой стол, было не так жарко, как днём. Так что мой наряд был вполне оправдан, и вполне прилично выглядел, даже на взгляд самого строгого горца.

Мне выделили место рядом с хозяином. Я так понял, что это почётное место для дорогого гостя… Нодар сразу же познакомил меня со своей мамой. Седая сухонькая старушка кивнула на моё приветствие. По-русски она почти не говорила. За столом сидели в основном мужчины. Я и мама Нодара были исключением.

Но старенькая мама недолго посидела с нами, и вскоре ушла. Старенькая уже, тяжело ей долго в обществе находиться. Если Нодару на вид было дать под шестьдесят лет, то ей явно уже было под девяносто, а может даже и больше…

На столе уже было всего и много, но Нино с другими женщинами подавали к столу всё новые и новые блюда. А ещё они приносили вино в кувшинах, и забирали опустевшую тару…

За весь вечер эти женщины ни разу даже не присели за стол. Видимо традиции здесь соблюдаются ещё древние. Для меня и старой мамы были сделаны исключения из правил.

Стол был накрыт не хуже чем на армянской свадьбе. Шашлык, жареные цыплята, сулугуни, хачапури, толма…

Я так и не понял, чем грузинская толма, отличается от армянской долмы. И то, и другое очень вкусно. А ещё было много овощей и зелени.

Я знал традицию, что оставлять на тарелке недоеденное — это выказать неуважение к гостеприимным хозяевам. Поэтому я старался себе на тарелку не класть много еды.

Но не успеешь отвернуться, как кто-то из женщин, от доброты своей или от щедрости, добавлял мне на тарелку вкусняшек. Мне подливали вина. Я не отказывался.

Вино было очень лёгким, чуть крепче сока… Это так мне показалось поначалу. Местное вино такое обманчивое…

Зато когда я попытался подняться, чтобы ненадолго покинуть стол по причине малой нужды, то понял, что ноги мои ведут совсем отдельный от меня образ жизни…

Когда я посетовала на это Нино, которая показала мне, куда надо сходить, то она сказала, что больше мне вина наливать не будут, а будут наливать только сок.

Я поблагодарил добрую и всё понимающую женщину…

Ну а потом мужчины начали петь. Это было действительно красиво. Даже я бы сказал великолепно и замечательно… Такое ощущение, что за столом поют не просто соседи хозяина, а настоящий мужской хор, не пропускающий ни одной репетиции за последние несколько лет. Я прямо заслушался. Не каждый день такое услышишь… Каждый пел своим голосом. Кто-то ниже. Кто-то выше, но всё это не превращалось в какофонию, а звучало очень гармонично… И никто ни разу не сбился, и не сфальшивил… Вот уж воистину музыкальный народ…

Когда они закончили петь, я от души рассказал хозяину дома, как мне понравилось их пение. Он с достоинством принял мою похвалу… Видно было, что ему приятно…

Но расслабился я что-то уж слишком рано. Хозяин тут же решил обратить внимание всех гостей своего дома, сидящих за его столом на меня… И стал расхваливать перед гостями такую смелую девушку… Ну, то есть меня. Рассказал всем, что я мол пол страны проехала одна на мотоцикле и вся такая умница и красавица. Потом он всем стал рассказывать, что моё имя означает — Солнышко. За это все, конечно тут же и выпили.

Общались мужчины в основном на грузинском, но мне переводил всё непонятное тот самый Дато, которому ранее Нодар доверил принести сюда мои сумки. Довольно молодой парень, но уже с довольно пышными усами. Как потом оказалось, это был сын Нодара.

А потом меня вежливо, но очень настойчиво попросили спеть что-то своё, из далёкой-далёкой Литвы. И тут я понял, что попал по самые помидоры…

Блин горелый. И тут чего-то спеть надо, и не опозориться при этом…

Нет, конечно, одну литовскую песню я знал. Одну единственную и знаю… Выучил во время службы в армии. В Воздушно-Десантных войсках… Служил-то я как раз в той самой Литовской ССР. Но та песня была немного нудная какая-то, заунывная, и не годилась она, ну никак для этого стола.

Особенно после того, что я услышал сегодня, мне не хотелось опозориться. К тому же без музыкального сопровождения та песня вообще бы не прозвучала от слова совсем.

Думай, голова! Думай!

И тогда я всё-таки нашёл выход из положения, вспомнив легенду о бедном и несчастливом в любви, грузинском художнике Нико Пиросмани и французской актрисе Маргарите.

Кто же не знает эту историю в нашем-то будущем? Алла Борисовна вовсю постаралась году эдак примерно в восьмидесятом, чтобы эту историю узнал весь советский народ.

И, кстати, когда я в армии там служил, мой взвод даже однажды как-то маршировал, распевая эту песню, во всю мощь двадцати солдатских глоток. А что? Даже что-то у нас и получилось тогда…

Да. Это была та самая история… Это же именно она дала почву для написания простой и незамысловатой песенки «Миллион алых роз». Хотя на самом деле этот бедный художник Нико никогда бы не смог найти в Тифлисе именно миллион, именно алых и именно роз. Цветов на нескольких арбах он много привёз к дому заезжей актрисы. Но явно не миллион… И розы там были разного цвета, не только алые… А ещё была сирень, акация, маки, пионы, лилии и множество других разных цветов. Какие смог привести, те и привёз…

А миллион — это сколько?

Это много!

А тут много?

Много!

Значит миллион…

Вот так наверно и считали в Тифлисе в те далёкие годы… Но история эта осталось, сохранилась, и как видите, дожила до наших дней…

Ну а то, что поэт слегка преувеличил количество и качество цветов в своей песне… Это не имеет никакого значения…

Так что я решил, что именно здесь и сейчас в Грузии мои добровольные слушатели смогут оценить широту души и щедрость бедного художника Нико Пиросмани, и не будут придираться к деталям и несоответствиям истине.

Как говорится: «Вы хочите песен? Их есть у меня…»

— Извините меня, батоно Нодар! Но я не смогу спеть для вас песни из Литвы. Наши песни немного грустные, потому что их пели обычно зимой, когда холодно, много снега и нельзя выйти из дома. Но я знаю, какую песню я для вас спою. Я однажды слышала песню, про одного вашего земляка. Он был художником. Жил в стародавние времена, как раз в городе Тбилиси, правда тогда этот город все называли Тифлис. И звали этого художника Нико Пиросмани.

За столом закивали, соглашаясь. Пиросмани в Грузии знали, помнили и уважали. Ну а я продолжал:

— Вот история, которая стала песней… Это было давно, в Тифлисе, в самом начале века. Однажды бедный художник Нико Пиросмани увидел и сразу же полюбил одну французскую актрису по имени Маргарита. Но она была очень привередлива и надменна, и не ответила на его светлые чувства. Вот о том, что он сделал дальше, поётся в этой песне.

Возникла тишина. Все ждали моей песни… Я немного настроился. И стараясь слегка коверкать слова, делая не слишком правильные ударения, согласно своему литовскому происхождению, запел а капелла:

Жил-был художник один,

Домик имел и холсты,

Но он актрису любил,

Ту, что любила цветы.

Он тогда продал холсты,

Продал картины и кров,

И на все деньги купил

Целое море цветов.

Припев я сократил наполовину, а повторение я сделаю лишь в конце песни. Хотя Пугачёва всё повторяла и повторяла эти незамысловатые слова припева…

Миллион, миллион, миллион алых роз

Из окна, из окна, из окна видишь ты.

Кто влюблен, кто влюблен, кто влюблен и всерьез.

Свою жизнь для тебя превратит в цветы.

Слушали меня очень внимательно. Даже женщины перестали суетиться, встали у выхода из кухни и стоя меня слушали. Видно было, что им тоже нравятся слова этой простой песенки…

Утром ты встанешь у окна:

Может, сошла ты с ума?

Как продолжение сна

Площадь цветами полна.

Похолодеет душа,

«Что за богач здесь чудит?»

А под окном, чуть дыша,

Бедный художник стоит.

Во время припева я заметил, что Нино шевелит губами, как бы повторяя за мной навязчивые, но простые слова припева:

Миллион, миллион, миллион алых роз

Из окна, из окна, из окна видишь ты.

Кто влюблен, кто влюблен, кто влюблен и всерьез.

Свою жизнь для тебя превратит в цветы.

Третий куплет у меня уже прошёл лучше, почти на одном дыхании. Я даже слегка протрезвел.

Кажется, я понял, зачем грузины поют за столом. Чтобы продышаться и протрезветь… а что? Хороший способ.

Можно ещё марш-бросок устроить километров на десять или двадцать. Тоже и продышишься, и про… Короче. Весь хмель из тебя точно выйдет, если не сдохнешь на бегу… Ну а я продолжаю петь…

Встреча была коротка:

В ночь ее поезд увез,

Но в ее жизни была

Песня безумная роз.

Прожил художник один,

Много он бед перенес,

Но в его жизни была

Целая площадь цветов.

Миллион, миллион, миллион алых роз

Из окна, из окна, из окна видишь ты.

Кто влюблен, кто влюблен, кто влюблен и всерьез.

Свою жизнь для тебя превратит в цветы.

Последний припев я повторил два раза, хотя помню, что Пугачёва пела его раза четыре или даже шесть… Надо бы как-нибудь потом, когда она всё-таки удосужится здесь, в этом времени спеть эту песню. Посчитать количество повторов этих: «Миллион, миллион алых роз…»

Наконец-то я закончил петь. Все мне захлопали. Да… Было видно, что песня всем очень понравилось. Тут же разлили вино и подняли тост.

Но первый тост они тут же подняли за настоящего мужчину, за истинного грузина, за бедного, но гордого художника Нико Пиросмани.

Ну а потом был следующий тост — уже за меня.

После был тост за дружбу народов.

А на улице уже стемнело, и я очень обрадовался, когда Нино меня забрала из-за стола и отвела спать. Устал я, как будто не песни пел и мясо ел, а разгружал вагоны с тяжёлыми мешками… Постелили мне на женской стороне дома, и я уснул без сновидений и фантастических путешествий на далёкие планеты…

Глава 14

Спал я, как сурок, как говорится: без задних ног. И даже, наверное, и без передних. Сказывалось выпитое и съеденное за обильным и богатым столом, накрытым гостеприимным хозяином для «дорогого» гостя. Да… Погуляли мы вчера на славу… А сколько вина я выпил, до того, как догадался договориться с Нино, чтобы мне больше не наливали ничего крепче сока… Но, странно… Проснулся я с абсолютно свежей головой, как будто и не пил ничего вчера… Вот, что значит натуральный продукт и никакой химии.

Да… Но проснулся я что-то уж слишком рано. Разбудили меня, конечно же, местные петухи. Орали видимо со всей дури от счастья и радости, что не их вчера подавали к столу. А стоило бы именно их подать, зажарив на вертеле воткнутом в петушиную задницу… Чтобы не орали тут под окнами с утра пораньше…

Вот блин… Павлин-мавлин…

Я быстренько умылся и даже воспользовался удобствами во дворе, прежде чем Нино позвала меня на завтрак. Завтрак был более скромный, чем вечернее застолье, но тоже сытным и обильным. Да я тут в колобка превращусь, если задержусь хотя бы на неделю… Пора уже уезжать… Как говорится: «Спасибо этому дому! Пойдём к другому…»

— Сауле! Твой мотоцикл уже починили. А что с ним делали, тебе Автандил сам расскажет. — Нодар указал на худого седовласого мужчину средних лет.

— Здравствуйте, батоно Автандил! А что с ним случилось? Почему он заглох и не ехал?

— Да, ничего там страшного не было. Свечи поменял и подрегулировал слегка. Почистил немного. Туда, сюда… Мотор импортный. Капризный… Нашей пыли совсем не любит. Да и бензин у тебя был не очень хороший. Я посмотрел и в канистре, и в баке. Плохой совсем бензин… Разбавленный, не знаю чем. Кто тебе заправлял, тот вообще не человек даже, а баран безрогий. Но я всё слил из бака и промыл… Я там налил тебе потом хорошего бензина с хорошим маслом. Теперь всё будет работать нормально. Как хорошие и точные часы…

— Спасибо Вам огромное, батоно Автандил! Как я могу Вас отблагодарить?

— Девочка, слушай! — вмешался в разговор Нодар Беридзе. — Ничего не надо… Ты такой подарок всем нам сделала вчера. Показала, что даже у холодного Балтийского моря, в далёкой-далёкой Литве знают и помнят нашего земляка Нико Пиросмани и поют о нём песни. Ничего не надо! Тебе спасибо!

— Спасибо и Вам, батоно Нодар! Вы показали мне, что такое настоящее грузинское гостеприимство. А ваши песни мне очень понравилось. У нас так мужчины петь не умеют.

Автандил и Нодар сразу заулыбались. Грузины любят завуалированную лесть в свой адрес. А мне не жалко. Я могу ещё похвалить… Но не сейчас…

Сейчас мне уже пора ехать дальше…

— Но я вынуждена покинуть Ваш гостеприимный дом, батоно Нодар. Потому что впереди меня ждёт долгая трудная дорога через горы.

— А ты только до Тбилиси поедешь?

— Нет. Сначала в Тбилиси. Я очень хочу посетить столицу Грузии… Говорят там очень красиво.

— Да. Обязательно тебе надо посмотреть. Там очень красиво.

А потом я поеду через горы по Военно-Грузинской дороге в Орджоникидзе…

— Молодец! Смелая девушка! Только одна просьба у меня к тебе есть ещё, Сауле…

— Какая?

— Пусть Дато запишет слова твоей песни.

— Хорошо, батоно Нодар! Сейчас этим и займёмся…

Продиктовав Дато слова понравившейся им песни, я стал собираться в дорогу. Приторочил кофры и привязал всё остальное. Мотоцикл был отмыт Автандилом, и блестел на южном солнце, как новый. Матовым блеском отсвечивал и мой кожаный костюм. На зелёной полянке я со своим байком реально выглядел инопланетным пришельцем. На прощание я чисто по-русски в пояс поклонился гостеприимному дому и его хозяевам, после чего с чистой совестью, оседлал своего коня и отправился в путь. Впереди меня ждало ещё больше шестисот километров пути до Армавира.

* * *

Мой мотоцикл бежал бодро. Километры один за другим наматывались на мои колёса. Я заметил одну интересную деталь. Многие машины были украшены фотографиями с различными изображением нашего генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина (Джугашвили).

Выходит, что здесь, в Грузии его по прежнему уважают, несмотря на то, что официально Никита Сергеевич Хрущёв сильно раскритиковал товарища Сталина на двадцатом съезде партии. Несмотря на то, что именно под руководством Сталина наша страна победила в длительной и кровопролитной Великой отечественной войне… Несмотря на то, что сам Никита лебезил и заискивал перед всеми признанным вождём, и всячески старался, чтобы добиться его расположения. А потом выдумал какой-то культ личности… И стал обвинять своего вчерашнего кумира во всех грехах, многие из которых были на счету как раз самого Хрущёва.

Стоило Сталину умереть, как Никита, собрал маленькую свору соучастников, и захватил власть… Чтобы потом уже ему лизали зад всякие подхалимы… Про культ личности он уже не вспоминал. Это касалось только Сталина… А к нему, к Никите слова «культ личности» уже не относились. Хотя этот туповатый лысый толстячок был высокомерен и чванлив куда побольше, чем «друг всех физкультурников». И правильно, что его потом сняли… Хотя и следующие правители были не намного лучше его…

Даже пауки в банке — это слишком слабое сравнение с кучкой жаждущих власти партийных функционеров советского периода. Жаль, что в ходе борьбы за власть между ними, больше всего страдали простые обычные советские граждане…

Ну да бог им всем судья, а не я.

* * *

Я решил, что в Тбилиси заезжать я не буду. Потому что снова потеряю как минимум день, если не больше…

Не доезжая до столицы Грузии я просто свернул в сторону Орджоникидзе, руководствуясь дорожными указателями. Впереди у меня была Военно-Грузинская дорога.

И вот тогда я понял, что такое — *опа… А вернее — полная *опа.

Я сразу вспомнил, что рассказывала мне бывшая хозяйка мотоцикла про мозоль, размером с футбольный мяч…

Кочки и ямки, даже порою небольшие, которые едучи на машине можно просто и не заметить, сейчас со всей силе били меня именно в самое нежное и мягкое место… Да… Это было больно… Но постепенно, приноравливаясь я привык. И уже не так бурно реагировал. Как на первых нескольких километрах своего пути…

Сказать, что я задолбался — это, значит, ничего не сказать. Подъезжая к будущему Владикавказу, а ныне городу Орджоникидзе, столице Северо-Осетинской АССР в составе РСФСР, я решил заправиться до полного бака. Когда я слез с железного коня, то мои ноги подрагивали от усталости. Такое ощущение, что всю дорогу от Тбилиси я прошёл исключительно пешком. Хотя я и ехал на мотоцикле, и старался ехать довольно быстро. Но быстро у меня никак не получалось, так как приходилось объезжать ямки, да канавки… Теперь я наконец-то понял смысл одной из песен Земфиры, а особенно эта фраза: «Я помню все твои трещинки…» И не просто помню, а ощущаю каждым квадратным миллиметром своей многострадальной задницы…

Машин было совсем немного по меркаммоего будущего. Но местные водители, похоже, про правила дорожного движения не только не читали, но даже кажется и не слышали. А если и слышали от кого-то в устном пересказе, то явно не запомнили ничего… По крайней мере. О существовании такой книжки с правилами они имеют самое смутное представление. Летают, как хотят, не обращая никакого внимания на других участников движения. Правильно говорят, что самые лучшие анекдоты берутся из жизни… Ведь я слышал раньше анекдот, когда за превышение скорости гаишник остановил такого вот джигита, а тот спросил у мента:

— Командир! Я что? Слишком быстро ехал?

— Нет. Слишком низко летел…

Если я ничего не путаю, то там и права у джигита были на управление вертолётом, кажется… Типа: Какие были, такие и купил…

Или это два разных анекдота были? Уже и не помню… Давно это было…

Но как раз теперь, лётчиков на дороге было гораздо больше. Чем обычных культурных водителей с правами нужной категории.

* * *

А ещё меня выбешивали бесчисленные подъёмы и резкие повороты.

Торможения на спусках, периодические участки с полным отсутствием асфальта, ямки и кочки.

А ещё коровы, переходящие дорогу в неположенном месте, по своей коровьей инициативе.

Всё это не давало мне расслабиться.

Хотя, спорить не буду, вокруг было реально красиво. Казбек возвышался над другими горами с шапкой белого снега.

Это было и красиво, и смертельно опасно одновременно. Да… Особенно при езде на мотоцикле. Красоты по сторонам дороги… отвлекали… А отвлекаться на дороге в седле мотоцикла — очень опасно…

Я реально переоценил свои возможности. Нервов уже никаких не хватало… Приходилось постоянно находится в напряжение. Расслабляться нет времени ни единой секунды. Всё время внимание на дорогу. Только на дорогу…

Смотри на дорогу!

Приходится смотреть вперёд, назад, опять вперёд, и даже заглядывать за поворот, чтобы не нарваться на внезапно выскочившего оттуда местного лихача.

Да и дороги советского прошлого были настолько непредсказуемы, что это напоминало прогулку в потёмках с завязанными глазами.

Что? Вам никогда не приходилось бегать с закрытыми глазами в полной темноте по абсолютно незнакомой дороге, полной ям и колдобин?

Нет? Не пробовали? Зря… Попробуйте как-нибудь на досуге!

Очень даже… Бодрит…

* * *

Может быть, из-за этого вся моя поездка по Военно-Грузинской дороге слилась для меня в один бесконечный и нескончаемый экшн-квест.

Разогнаться толком было практически негде. В основном я или тащился в гору, напрягая движок, или притормаживал с горы, напрягая соответственно тормоза… Я ужасно нервничал и потел… Поэтому мой кожаный «скафандр» лишь добавил мне жарких ощущений, носимой на себе сауны.

Найдя ближе к вершине небольшое уютное и безлюдное место с элементами растительности в виде кустов, я с удовольствием переоделся. Сменил обувь. Вместо высоких кожаных сапог, одел такие лёгкие и удобные кроссовки. А вместо водонепроницаемых кожаных штанов, джинсовый полукомбинезон, надев под него чистую и сухую футболку. Куртку я всё же оставил, хотя и не стал её застёгивать. Мне стало гораздо легче дышать. Да и ехать после этого стало гораздо комфортнее.

Хотя это и не отменяло постоянного повышенного внимания за дорожной обстановкой и состоянием дорожного покрытия.

Ведь достаточно попасть на спуске при торможении, на участок со щебёнкой вместо асфальта, и можно сразу класть мотоцикл на бок, чтобы избежать более серьёзного кувыркания вниз с горы, с непредсказуемым результатом. Это мы уже проходили и не раз… Я уже падал на Тойоте, когда спасал оленя… А ещё вместе с Натаном кувыркался в горбатом «Запорожце», после удара от армянского свадебного кортежа… Хватит. Больше не хочу…

Да… Пока мне удавалось избежать всяких резких манёвров на двухколёсном друге. Надеюсь, что приложив все усилия, я смогу избежать это и в будущем.

* * *

И вот сейчас я заправляюсь, не доехав всего ничего до Орджоникидзе. Мысли мои лишь о том, что я устал. И морально, и физически… Осталось решить: Где я буду сегодня отдыхать? А то, что я уже готов к этому — свершившийся факт…

Вариантов у меня было не так много. Снять номер в гостинице во Владике, или просто найти уютное место около дороги.

А что такого? Спать на земле и греться лунным светом мне не впервой. И в той, и в этой жизни.

В пользу первого варианта — удобства и безопасность. Хотя безопасность довольно мнимая, если вспомнить приключения в гостинице «Кавказ» в Краснодаре.

А в пользу второго… Ничего… Хотя погода вполне позволяла и в лесу переночевать. Но безопасность себе обеспечить во время сна, я совсем не смогу. Ибо спать хочу так, что готов заснуть стоя, стоит только слезть с мотоцикла…

До Армавира оставалось ещё километров четыреста, не меньше. День ещё был в самом разгаре, но солнце уже переползло полуденную отметку… Я решил, что не стоит пока тормозить. Буду ехать пока едется, а там поглядим по обстоятельствам.

Купив в придорожной забегаловке пару лимонада, приобрёл ещё и круг осетинского пирога. Его мне надолго хватит. Слегка перекусив, снова разогнался на своём мотоцикле, но это длилось недолго. Снова дорога пошла вверх… а потом после поворота снова вниз… До… Не просто ездить по горам. И хотя уже не так круто, как было на Военно-Грузинской дороге, но всё же особо разогнаться тут было негде.

По сторонам была, уже слегка приевшаяся, горная красота. Но иногда попадались и развалины осетинских старинных башен, и всякие другие колоритные достопримечательности из камня.

Солнце уже начало склоняться к горизонту. Вот теперь уже и ночлег можно было поискать. Карты у меня с собой никакой не было, так что я не представлял даже, где конкретно нахожусь.

До конечной точки Армавир триста шестьдесят три километра…

Спасибо! Мысленно я поблагодарил своего незримого навигатора… Примерно так я и предполагал, ориентируясь по указателям и своему внутреннему компасу… Кажется, скоро должен быть Нальчик, но в этом я точно не уверен.

Вдруг в стороне от дороги я увидел маленький каменный домик, или как тут это называют — сакля. Вроде бы как будто даже нежилая с виду. Я решил, что если домик ничей, то ничего страшного не будет, если я тут и заночую.

Домик и правда выглядел нежилым.

Хотя внутри и лавка деревянная была, и очаг даже был, но больше ничего не было.

Может, кто тут и ночует иногда, но постоянно в сакле точно никто не живёт.

Я поставил железного коня в стойло… Ну, в смысле закатил за домик так, чтобы его с дороги не было видно. А сам поужинал куском осетинского пирога, оделся потеплее, чтобы ночью не замёрзнуть, да и улёгся спать на лавку. Утро вечера мудренее.

На всякий случай, я всё-таки решил хоть как-то обезопасить свой сон. Револьвер я положил под сумку с одеждой, которая мне сегодня служит подушкой. Ножи тоже под рукой держу. Вот так будет спокойнее…

Я попытался уснуть побыстрее. Может, Инга сегодня на связь со мною выйдет. Ведь вчерашней ночью она так и не объявилась. То есть у меня тут уже прошло два дня, а у неё может и месяц, и полгода быть… Или даже больше. Я никак не пойму логику, по которой можно рассчитать соответствие того и этого времени. Жаль, что по своей инициативе я не могу туда отправляться. Какая-то странная у нас с Ингой дифференциация получается. Она может туда-сюда летать, а я не могу. Зато я могу открывать всякие тайные двери, а она не может. Разделение труда. Всё, как завещал нам Карл Маркс, колтун ему в бороду. Или это не Маркс придумал, а кто-то другой? Да хрен его знает. Много умных слов и фраз придумано для того, чтобы забирать деньги у тех людей, у кого денег мало, чтобы отдать тем, у кого денег много, чтобы у них стало денег ещё больше… Ни дна им всем, ни покрышки…

Пытаясь сделать какие-то выводы и произвести расчёты-перерасчёты соответствия земного и неземного времени, я сам не заметил, как заснул. Сны мне сегодня никакие не снились. Инга не объявилась.

* * *

Возможно, к утру и слегка похолодало, но во сне я этого как-то и не заметил…

Зато вдруг, прямо во сне, появилось чувство, что кто-то на меня в упор смотрит. Сначала я решил, что это мне что-то снится. Но утро уже начинало свой разбег, и солнечный луч упал на мои веки. Свет солнца, даже и сквозь прикрытые веки, уже не даст мне спать. Я открыл глаза…

Первым инстинктивным действием у меня было желание сунуть руку под подушку, достать ствол и открыть огонь из револьвера…

Потому что в дверях сакли стоял, и откровенно пялился на меня, натуральный такой абрек. В папахе, в черкеске и с кинжалом за поясом…

Глава 15

Проморгавшись спросонья на яркий солнечный свет и приглядевшись к неожиданным гостям, я понял, что во-первых, абрек слишком молодой, смотрит на меня безо всякой агрессии с простым человеческим интересом, и даже чуточку удивлён. Видимо не ожидал здесь увидеть именно меня «такую красивую»…. А во-вторых, рядом с молодым джигитом сидела и улыбалась большая мохнатая собака.

Нет… Я не оговорился. Собаки умеют агрессивно и угрожающе скалиться, умеют рычать и сверлить глазами потенциальную мишень для покусания… А умеют и просто улыбаться. Очень доброжелательно, во всю ширь своей собачьей души… Ну, или по крайней мере, могут со стороны выглядеть дружелюбно. Порой для собачьей улыбки и этого достаточно. Ну не выглядела эта большая собака агрессивной гадиной, способной порвать беззащитную несчастную девочку. Скорее это был надёжный защитник, сторож, помощник и друг. Верный друг…

— Здравствуйте! — вежливо сказал я, не забывая про свой «прибалтийский» акцент.

— Салам! — ответил абрек с характерным местным акцентом.

— Это твой дом?

— Это сакля нашей семьи. Я чабан. Помогаю отцу пасти отару.

— Ты меня извини, если я без разрешения тут спала. Я мимо ехала. Очень устала. Никого не было.

— Гость в дом — Бог в дом! Так мой отец говорит.

— Твой отец мудрый человек! А меня зовут Сауле. Я из Литвы. Моё имя, если по-русски перевести, означает Солнышко.

— А меня зовут Арсаг. А если по-русски — медвежонок.

— Ты не похож на медвежонка. — улыбаюсь я.

Парень был худощавый. Явно не медвежьей породы.

— Отец так назвал. Говорил, что я был толстым, как медвежонок, когда был маленьким. — парень тоже улыбнулся.

— Ты извини, но мне пора уже ехать дальше.

— У меня есть хлеб и сыр. Откушаем вместе?

— Спасибо! Я буду рада позавтракать вместе с тобой.

Я с радостью согласился. Достал из сумки свой вчерашний пирог. Меня угостили хлебом и сыром. Я отломил половину от оставшегося пирога. Запивали каждый своим. У меня был лимонад, у него молоко.

Позавтракав, мы расстались, как старые добрые друзья пожелав друг другу всего хорошего.

А потом я поехал в сторону Нальчика, а молодой чабан остался со своей отарой и дружелюбной собакой-улыбакой.

Думаю, что если на отару вдруг нападут волки, эта большая и мохнатая псина будет рвать серых хищников с такой же очаровательной улыбкой…

Кого-то мне это напоминает…

Неужели, я всего лишь такой же хладнокровный убийца? Я улыбаюсь друзьям и жестоко караю врагов… И хотя я не испытываю никаких извращённых чувств удовольствия, от убийства себе подобных… Я просто вообще не испытываю никаких чувств от того, что лишаю кого-то жизни. Как говорят наши заклятые друзья из-за океана: «Ничего личного… Просто бизнес…»

Ведь если буквально перевести на русский язык это их слово «бизнес» получится «дело». И смысл этого расхожего выражения таков: «Я просто делаю своё дело, не испытывая никаких личных чувств.»

Что же я за монстр такой? Нет, чтобы уронить слезу, расстреливая семейный подряд убийц и грабителей… Или положить свежесорванный полевой цветочек на трупик санитара-извращенца…

О… Точно… Грохну Чикатилу, и запихну ему букет… Куда-нибудь…

Да ну нах… Мысли какие-то дурацкие. Вот ведь было же с самого утра настроение хорошее. И абрек молодой оказался хорошим гостеприимным парнем. И собака-улыбака эта…

Я вспомнил про добрую собачку и её очаровательную улыбку… Мне стало снова спокойнее и даже веселее…

А вот в будущем, в интернете я видел собаку-улыбаку. Даже мем такой бродил в цифровом пространстве… Но улыбка у той будущей собаки была больше похожа на улыбку американцев. Дежурную и фальшивую… А про нас они говорят, что мы угрюмые и неулыбчивые, потому что не скалимся как они на каждом шагу. Демонстрируя всем профессионализм стоматологов и успехи зубного протезирования Пиндостана…

Зато, если мы улыбаемся, то улыбаемся от души, во всю ширь нашей широкой души… И настоящая улыбка нам дороже тысячи белозубых фальшивок. Поэтому мы и бережём свои улыбки и не тратим направо и налево…

* * *

Дорога шла ровно. Я лишь слегка сбрасывая скорость, проскакивал населённые пункты, особо не задерживаясь. Лишь около Пятигорска тормознул на заправке. Купил свежую бутылку лимонада и забежал в местный сортир, чтобы снова получить неизгладимое неэстетическое впечатление от увиденного и унюханного…

Ну а после уже ехал и ехал, почти без остановок, до самого Армавира. Лишь там я остановился, и наконец-то, выдохнул с облегчением. Я добрался. Очередной этап моего пути завершён без особых потерь. Из негатива лишь заглохший мотор и отбитая *опа… Из позитива: Гостеприимный батоно Нодар и приятный в общении молодой чабан Арсаг. Так что ничья получается. Два — два…

А дальше что меня ждёт? Может быть наконец-то спокойная и неторопливая жизнь под именем Александры Котовой…

Осталось лишь найти тут «свою» тётю. И всё будет хорошо…

* * *

Время уже давно перевалило за полдень, и надо было скорее определиться, где я сегодня буду ночевать. Медленно катя по незнакомому мне пока ещё городу, я в центральной его части наткнулся на железнодорожный вокзал. И возле него на той же площади обнаружил и гостиницу. В отличие от традиции других не самых больших городов, она носила не название самого города, а называлась «Северная». Может быть, где-то есть и «Южная», и «Центральная», но мне уже лень было искать что-то другое.

Припарковавшись у главного входа, захожу внутрь. Табличка «Мест нет», сразу же бросалась в глаза. Но меня это мало смущало. Не было в это время гостиниц без свободных номеров. И не могло быть. Всегда держали резерв для важных гостей. А сегодня в этом городе я — это самый важный гость.

Администратор совсем не хотела со мной разговаривать, и даже на меня не смотрела. А мне бы очень хотелось, чтобы она на меня посмотрела. Ведь без зрительного контакта у меня не получится «убедительно» попросить её найти для меня свободный номер.

Но опытная работница сферы гостиничных услуг со мною контактировать совсем никак не хотела. Сидя за своей стеклянной загородкой, вооружённая телефонной трубкой, она никак не хотела меня даже замечать. Болтала с кем-то на посторонние темы… Игнор по полной программе. Может скандальчик какой устроить, накричать на неё… Тогда она точно оторвётся от своего телефона и обратит на меня внимание, чтобы покричать в ответ…

Но это плохой вариант, пока она не положила трубку. На том конце могут услышать мои ментальные команды и задавать потом ненужные вопросы… Женщины такие любопытные… А на том конце провода явно слышался женский голос. Высокий и визгливый…

Расстроенный, выхожу на улицу. Стою возле своего мотоцикла. Залез в сумку, нашёл пачку «Салема». Прикурил. С удовольствием затянулся… Стою. Курю. Никого не трогаю….

Видок конечно у меня для провинциального города тот ещё. Джинсы, кроссовки, кожаная косуха. Шлем с очками я уже снял, и мои светлые, почти белые волосы развевал свежий ветерок.

Вдруг слышу строгий мужской голос:

— Девушка! Как Вам не стыдно? Курите в общественном месте.

Оборачиваюсь. Смотрю на того, кто так строго блюдёт мораль и нравственность в Армавире.

Ну, кто бы сомневался…

Как говорится: «Шухер! Менты!»

Стоит такой себе строгий и усатый старшина милиции в серой форме. И что меня немного возмутило, он тоже держит в руке дымящуюся папиросу. То есть запрет на курение в общественном месте, касается только меня? Ничего себе равенство полов. И откуда взялась такая гендерная несправедливость?

Помня о своей литовской легенде, отвечаю ему, старательно имитируя прибалтийский акцент:

— Вы тоже курите.

Казалось, что сотрудник внутренних органов сейчас захлебнётся от обилия своего возмущения.

— Как же тебе не стыдно? Ты же девушка!

А-а, вот откуда появились зачатки хештегов из будущего #тыждевочка, а потом будет ещё #яжмать и #онижедети.

— У нас в стране равноправие, закреплённое в Конституции…

— Ишь, умная какая! А ну-ка документы предъяви! Быстро!

— А почему вы со мной так грубо разговариваете?

— Поговори мне ещё! Документы, давай!

— Пожалуйста! — протягиваю ему паспорт Сауле Вилкайте.

А сам тем временем прокручиваю сложившуюся ситуацию. Проверить мои документы он имеет право. Обыскать мои вещи, пока нет. Но может это устроить, если ему шлея под хвост попадёт. Так что особо злить его пока что не надо.

Старшина, лишь глянув мельком в «мой» паспорт, суёт его в карман и командует:

— Пройдёмте, гражданочка!

— Куда?

— В отделение.

— А зачем?

— Для установления личности.

— А Вам уже показала свой паспорт. Мне показать остальные мои документы?

И тут он, видимо, поддавшись некоему эмоциональному порыву, а может привык уже быть самым главным бабуином на этой привокзальной площади. Как бы то ни было, он начал мне откровенно хамить:

— А не видел я никакого твоего паспорта. В отделении, шалава, я тебе всё про равноправие расскажу. — он ухмыльнулся и нагло посмотрел мне в глаза.

А вот это он зря сделал. Не на того напал, мусор!

Я послал ему взглядом такой ментальный импульс, что он даже пошатнулся.

— Стоять на месте! Паспорт верни!

Он стал суетливо доставать мой паспорт из своего кармана.

— А теперь слушай меня внимательно: Сейчас ты пойдёшь в гостиницу вместе со мной, и скажешь администратору, чтобы она нашла для меня отдельный одноместный номер. Ты меня понял?

— Да. — ответил он вялым голосом.

— Вперёд!

Он заходит в холл гостиницы и сразу же направляется к администратору.

— Зинаида! Вот эту девушку надо срочно поселить. Нужен одноместный номер.

— Но у меня нет свободных номеров…

— Начальник очень попросил посодействовать. — он сделал сильное ударение на слове «очень».

— Сейчас посмотрю. — буркнула недовольная Зинаида, и начала листать толстую тетрадь.

— Старшина! — я повернулся к менту и говорю ему в полголоса. — Идите на улицу и охраняйте мои вещи.

Он молча, подчиняется и выходит из дверей гостиницы.

Оставшись один на один с администраторшей, устанавливаю уже с ней визуальный контакт.

— Зинаида! — обращаюсь к ней по имени, которое только что услышал из уст старшины. — Вы меня не помните? Я Сауле Вилкайте. Меня пригласил в гости председатель горисполкома. Он сказал, что номер для меня забронирован. Это так? Посмотрите внимательно!

— Да, да. Я уже нашла. Пожалуйста! Вот карточка, заполняйте!

— Заполните за меня. Вот мой паспорт.

Протягиваю ей документы, недавно вырванные мною из рук хамоватого мента. Она послушно заполняет за меня анкетную карточку, а я только расписываюсь снизу неразборчиво.

— Вот, пожалуйста, ключи от номера. Ваш номер на третьем этаже.

— Спасибо! — я беру ключи и выхожу с ними на улицу.

Отвязав сумку и сняв свои кофры с мотоцикла. Командую старшине, добавляя ментальной зелени взгляду своих глаз:

— Жди меня здесь!

Быстро поднимаюсь в номер. Переодеваюсь. Тяжёлую кожаную куртку долой. Свежая футболка и джинсовая куртка. Деньги и документы рассовал по карманам. Спускаюсь вниз и спрашиваю у своего «добровольного» охранника:

— Где у вас в городе можно оставить мотоцикл, чтобы его охраняли и днём, и ночью?

— Здесь, туточки, на вокзале. — Он махнул рукой в сторону, указывая направление. — Там транспортный отдел. Возле него можно поставить…

— Веди!

Я беру железного друга за руль и начинаю катить рядом с собой. Идти тут совсем недалеко. Так что заводить мотор и ехать верхом на нём я не стал. Хотя катить тяжёлую железяку не так уж и легко, и не особо удобно, честно говоря. Но я постарался и справился.

Мы дошли довольно быстро. Увидев другого милиционера, я сказал старшине:

— Иди, договорись! Скажи, что я заплачу сколько надо.

Старшина за пару минут договорился с сержантом, который и показал мне место, куда поставить мотоцикл.

Денег попросили не так уж и много три рубля за день хранения. Нормально. Вручил сержанту сразу червонец.

Сказал, что это за три дня. Сержант был доволен. Зомбировать его я даже не стал. И так сойдёт.

— Пойдём! — скомандовал я старшине, и вместе с ним вышел на улицу Мира.

— Ты меня не видел и никогда не вспомнишь! Понял?

— Да.

— А теперь иди, куда шёл!

Развернувшись, старшина зашагал куда-то в неизвестном мне направлении.

А я задумался… Куда пойти? Куда податься?

Перекусить бы, конечно, не мешало. Вон при гостинице есть ресторан. Может там перекусить? Кажется, что в это время могут и не обслужить в джинсах. Вроде бы существовал в Союзе какой-то дресс-код при входе в такие «солидные» заведения.

Ладно… Мы люди не гордые. Я найду себе и чего попроще.

Иду по улице, народу мало… Ну это понятно почему… Рабочий день ещё не кончился. Если у вокзала ещё крутились какие-то приезжие люди, то вот тут подальше от железки в основном лишь дети бегают. Каникулы же. Торможу одного парнишку:

— Мальчик! А ты не знаешь где тут школа-интернат?

— А Вам какой? Первый или второй?

Хм… А я и не знаю какой. Помню, что тётя говорила про интернат, но не говорила какой у него номер. Говорю наугад:

— Номер один.

— Это Вам в Черёмушки надо. Пешком далеко… А на чём туда ехать я не знаю.

— Спасибо, мальчик!

Я сам знаю, на чём можно доехать. На такси. Их у вокзала я видел несколько штук.

Но сначала я перекушу. Не гоже в гости заявляться голодным. Подумает тётя Наташа, что я какая-то «бедная родственница»… Да ладно… Шучу я, конечно… Но покушать надо, а то уже: «Кишка кишке стучит по башке»…

А вон и какое-то заведение общепитовское. «Пельменная». Вполне сгодится. Мне сейчас, что пиццерия, что МакДональдс, всё сойдёт. Хотя ни пиццы, ни гамбургера в этой местности ещё не скоро дождёшься… Ну и хорошо… Поменьше будет толстых, и побольше будет стройных людей… А заграничный фастфуд не такая уж и добрая вещь. Сплошная химия…

Купив порцию пельменей с маслом и стакан чая, я приступил к трапезе. На удивление, пельмени оказались вполне съедобные и даже очень вкусные. Купил себе ещё одну порцию.

На столах была бесплатная горчица, с нею я и ел свою добавку. Обошлось всё это мне в огромную сумму… Меньше одного рубля. Вот это я понимаю соответствие цены и качества…

Как потом я узнал, пельмени были с местного мясокомбината. Ну, что же? Поставим им пятёрку за качество. Ну а уже мне пора идти дальше.

После обильного обеда я передвигался более лениво… Вернулся к вокзалу, и первый же попавшийся таксист, за трёшку согласился отвезти меня к школе-интернату номер один на Новороссийскую улицу.

Мне кажется, что я сильно переплатил за транспорт. Доехали мы довольно быстро. Ну что же. Это у таксёров работа такая. Развести приезжего лоха на деньги. А о том, что я типа не местный, так это у меня на лбу написано крупными буквами.

Зданий у школы-интерната было несколько. Одно стояло вдоль по улице, скорее всего это был учебный корпус. А остальные строения прятались за ним.

Я сразу зашёл за главное здание. Потому что летом, занятий в школе не было, и скорее всего дети либо в жилых помещениях, либо куда в пионерлагерь их отправили. Хотя какой тут пионерлагерь? Вон через несколько домов уже и город кончается, а за ним и лес видно. И речка, наверняка рядом есть. И зачем тогда тратить деньги, время и нервы для организации летних развлечений для учащихся какого-то интерната? Хотя вроде бы в Советские времена для всех детей старались устроить централизованный организованный отдых в каникулы… Дети не должны оставаться безнадзорными ни в какое время года…

А мы всё равно бродили где хотели, творили что хотели и вляпывались во что попало…

* * *

У пробегавшего мимо пионера я спросил, где мне найти Наталью Ивановну, новую учительницу географии…

— Кравцова? Она сейчас там… — он махнул куда-то в сторону дальнего домика. — Там на втором этаже, у себя…

И побежал себе дальше.

Да… Очень информативно. Зато я понял, что сразу попал по нужному адресу, и тётя Наташа обязательно должна быть где-то здесь.

Ну что же… Пойду ещё кого-нибудь поймаю и поподробнее расспрошу, как мне найти тётю Наташу… Надо найти кого-нибудь поспокойнее, не такого торопыгу, как этот.

Но больше я так никого и не встретил. Зато поднявшись на второй этаж, я сразу же столкнулся с довольно крупной, крашенной в блондинку, женщиной лет сорока пяти, к которой и обратился со своим вопросом:

— Простите! Вы не подскажете, где мне найти Наталью Ивановну Кравцову?

— А зачем она Вам? — ответили мне вопросом на вопрос.

— Она моя тётя. Я к ней приехала из Москвы.

— Правда? — удивлённо ответила женщина, внимательно разглядывая меня сверху до низу. — Ну, пойдём. Я отведу тебя к ней…

Она прошла мимо нескольких дверей, а потом своим ключом открыла очередную дверь, пятую по счёту по этой стене. Толкнув дверь, и пропуская меня вперёд, женщина сказала:

— Заходи!

В голове у меня зазвучал знакомый «Аларм!». Да, давненько я его не слышал. Даже когда «абрек» внезапно меня утром разбудил, у меня в голове никаких признаков тревоги не прозвучало. А сейчас вопит тревога во весь голос.

Но, несмотря на это, я смело шагаю в пустую комнату, явно обставленную, как жилую. Но при этом стараюсь, боковым зрением, следить за этой непонятной крашенной тёткой. И как оказалось, не зря это делал…

Глава 16

Улавливаю резкое движения позади себя. Отклонившись в сторону, пропускаю мимо себя руку со сжатой в кулак ладонью, которая явно летела мне в затылок. Подхватываю эту самую руку, и сделав банальную подножку, помогаю телу здоровенной бабищи, перелететь вперёд и шмякнуться на пол.

Следующим движением, я уже выдёргиваю из рукава стилет и прижимаю его к горлу противницы. Ногой, я при этом умудрился захлопнуть дверь….

Тётка, лёжа на полу, смотрит мне в глаза злым взглядом, но я уже «гашу» её зелёным импульсом ментального посыла подчинения:

— Я буду сейчас задавать вопросы, а ты будешь отвечать. Ясно?

После моего воздействия, редко кто мог сопротивляться моему доминированию. И эта здоровенная тётка тоже оказалась из числа тех, кому со мной тягаться не по силам.

— Да-а… — голос слабый, уже не такой командирский и властный, как до этого…

— Ты не моя тётя!

— Нет.

— Где она?

— Я её убила…

— Где?

— В поезде…

— Зачем?

— Взяла у неё документы… Приехала сюда, чтобы легализоваться…

В слове «легализоваться» у неё на букве «Г» проскочил явный украинский «гх»…

— Как тебя зовут?

— Пилипчук Ганна Миколаївна.

— Число, месяц, год рождения, место рождения?

— П'ятого січня одна тисяча двадцять шостого року. Народилася у місті Львові.

— Говори по-русски.

— Пятого января двадцать шестого года. Родилась во Львове.

Западная Украина… В голове быстро пронеслись мысли о бандеровцах и подготавливаемых немцами, а потом и другими западными странами, диверсантов, из числа украинской молодёжи с оккупированных территорий. Вспомнилось и упомянутое ей слово «легализоваться».

— Когда и с какой целью заброшена в Советский союз?

— В марте этого года. Цель: Легализоваться. Связаться с резидентом. Ждать указаний.

— Ты уже связывалась? Какое задание получила?

— Да. Отправила письмо до востребования в Москву со своим новым адресом и данными. Получила задание. В сентябре организовать отравление всех детей и учителей. Мною получена посылка с ядом. Я должна всыпать его в котёл с супом. Яд не теряет своих свойств при кипячении.

Теперь мне стало ясно, почему я не получил своё письмо «до востребования» от тёти.

— Где этот яд?

— В чемодане под кроватью. Коробочка с надписью «Сода».

— Как пользоваться ядом? Опасно ли его брать в руки?

— В руки брать можно. Нельзя этими руками трогать глаза и губы. Яд смывается с рук обычным хозяйственным мылом.

Почему ты убила именно мою тётю?

— Она была моей соседкой по поезду. Много рассказала про себя. Родители умерли. Муж погиб. Сестра умерла. Город, где она жила затопили. Говорила про случайную встречу в Москве с племянницей… с тобой… Но я думала, что успею всё сделать и уехать до твоего появления здесь.

— Ты хотела меня убить?

— Я и сейчас хочу тебя убить… — диверсантка Ганна попыталась перехватить мою руку со стилетом, но я ткнул её в горло, и снова усилил ментальный посыл.

Расслабился что ли? Или у неё есть специальная подготовка по сопротивлению гипнозу.

Может, ей было мало одного импульса? Придётся подпитывать периодически, чтобы снова она не перехватила инициативу.

Хорошо ещё, что она была заторможена после моего воздействия. Наверняка её готовили и против мужиков биться голыми руками.

Блин. Тут нельзя отвлекаться ни на секунду. Она меня одной рукой пришибёт и фамилию не спросит.

Хотя она и так теперь думает, что знает мою фамилию.

Вот нельзя о мёртвых плохо говорить, но тётя Наташа была слишком уж доверчива и разговорчива с посторонними. Это я ещё тогда в Москве заметил. Как она бросила свои вещи под охраной совершенно незнакомого ей подростка. Пусть земля будет ей пухом везде, где бы её не похоронили. Светлая ей память!

— Как ты убила Наталью?

— Выманила в тамбур. Ударила по голове. Открыла дверь. Ткнула ножом в сердце и выбросила из поезда.

— Деньги у тебя есть?

— Да. Получила в посылке вместе с ядом.

— Доставай!

Она вытащила чемодан из-под кровати. Хотела открыть крышку… Что-то меня снова насторожило…

Я сильно вдарил ей рукояткой стилета в основание черепа. Она без звука отвалилась в сторону, потеряв сознание.

Под крышкой лежал пистолет с уже пристёгнутым глушителем. Очень похож на «Макарова», но чуть меньше и компактнее.

Вальтер ППК. Один из любимых пистолетов Бонда.

Даже анекдот был на эту тему коротенький:

— Бонд. Джеймс Бонд.

— Вальтер. Вальтер ППК.

А с этой тёткой-диверсанткой надо бы держаться поосторожнее. Копаюсь в чемодане, но при этом наблюдаю за лежащим телом. Проверил Вальтер. Заряжен. Полный магазин, плюс один в стволе. Осталось лишь пальцем снять с предохранителя и «огонь»!

Нашёл сумку подходящую и стал туда скидывать всё найденное. Пачки денег. Завёрнутое в клеёнку нечто по размерам напоминающее упомянутую ранее коробочку с ядовитой «содой». Какие-то документы. Паспорта, водительские удостоверения. Открыл. Чистые. А вот и комплект для подделки. Чернила в скляночке, ручка с пером, печати и штемпельная подушка. Всё летит в сумку. Нашёлся неплохой нож. Типа охотничьего в кожаных ножнах и запасные патроны. Мелкокалиберные. Как раз под этот «Вальтер».

Сумка уже полна. Ладно. Хватит. Задвигаю чемодан под кровать. Подхожу к лежащей на полу туше. Дышит зараза…

И что мне с ней делать?

Грохнуть её прямо здесь?

Нельзя. Город маленький. Меня многие видели.

Таксист, который сюда привёз. Пионер, у которого я спрашивала про Кравцову. Да мало ли кто меня ещё срисует, пока я отсюда выберусь.

Хлопаю тварь по щекам, подготовив свой ментальный импульс.

Стоило ей только чуть моргнуть, я уже зомбирую её, прилагая больше усилий, чем обычно. Крепкая попалась жертва. Опытная диверсантка. Подготовленная.

Успеваю загрузить её подчинением, и заставляю встать на ноги и идти за мной.

Иду впереди, но совсем чуть-чуть.

Стараюсь периодически подпитывать её взглядом. Для этого мне приходится иногда оглядываться…

Мы вышли из здания, никого при этом не встретив.

Идём дальше в сторону улицы. Я всё время поглядываю «фальшивой тёте» в глаза и забалтываю её подчиняющими фразами.

Так мы умудрились дойти до дороги.

Что же делать дальше? Поймать машину, завести тётю в лес и там грохнуть…

С таким же успехом можно было и там, в комнате её пришить.

Вдали показалось несколько грузовиков, которые в колонне двигаются в сторону города. Они ещё далеко, но всё ближе. Идут на скорости порядка шестидесяти километров в час. Это на глаз, конечно. Может и быстрее едут, но не на много. Так. Плюс-минус…

Мы с Ганной переходим через дорогу и отходим от дороги ближе к домам. Когда до движущихся машин остаётся около ста метров, я начинаю «накачивать» «лживую тётю» информацией, пристально глядя её в глаза.

— Тебе срочно надо вернуться к себе в комнату. Ты забыла там важные документы. Приготовься! Беги!

Несмотря на крупную комплекцию, диверсантка вполне себе спортивная такая оказалась. Видимо, хорошо натренировали её в диверсионной школе….

Она споро так бежит, не глядя на быстро приближающиеся грузовые машины.

Я даже стал сомневаться… А вдруг проскочит?

Нет… Не проскочила…

Водитель грузовика, идущего первым в колонне, всё же успел заметить бегущую через дорогу тётку, но слишком поздно.

Время реакции водителя — секунда, может чуть больше. За это время грузовик пролетел лишних метров двадцать, и тормозной путь грузовика на этой скорости ещё порядка сорока метров или больше. А водила стал как безумный ещё и крутить рулём, пытаясь из последних сил избежать наезда на глупую тётку.

Помнится, я тоже пытался в своё время избежать наезда на оленя. Потом было эпическое падение под откос с горы… И вот я здесь…

Водитель, задев Ганну левой частью бампера, влетел в фонарный столб. Фальшивая тётка упала плашмя на асфальт. Вторая машина из колонны успела среагировать, но чуть позже переднего водителя, и прокатилась прямо по телу крупной женщины. А третья машина, аккуратно проехалась по голове бывшей уже диверсантки, и врезалась во второй грузовик.

Голова фальшивой тётки лопнула, как спелый арбуз при падении с третьего этажа на асфальт.

Остальные машины колонны умудрились остановиться, не въехав друг в друга паровозиком.

Я уже увидел всё, что мне было нужно, и быстро, но не спеша удалялся промеж домов, подальше от места аварии. Надеюсь, что меня никто из водителей не заметил.

Выскочил дворами на Азовскую улицу. Смотрю, а рядом парк какой-то. Я туда.

Прогуливаясь, наискосок пересёк парк. Какими-то улицами иду, примерно придерживаясь нужного мне направления. У меня есть где-то внутри, непонятный мне самому, внутренний компас, который часто меня выручает, и не даёт мне заблудится в незнакомых местах.

Что-то впереди слишком много милиции, но я иду прямо на них. Кого мне бояться? Я тут просто гуляю.

Оказалось это местное ГАИ. Прошёл мимо… Потом свернул ещё пару раз… И вышел к автовокзалу.

Тут тоже много приезжего народа. Все как и я, с сумками и другими вещами.

Спросил для приличия: «Где тут железнодорожный вокзал?» Мне показали нужное направление.

Ну, я примерно так и думал. Минут через полчаса, я уже валялся в своём номере на кровати, прямо в одежде поверх застеленного покрывала.

Глава 17

Лежу. В потолок гляжу.

Думу думаю…

Кажется, я опять попал в патовую ситуацию.

Разберём всё по порядку.

Первое.

Вариант с легализацией… (Сразу вспомнилась уже покойная диверсантка Ганна.)

Так вот. Вариант с легализацией меня под именем Александры Котовой провалился из-за вредительской деятельности иностранных разведок.

Думаю, что дальше не имеет никакого смысла этот вариант разрабатывать. Так как в силу возраста, паспорта пока на её имя у меня нет, а в ноябре, когда Саше должно было исполниться шестнадцать, мне никто его не выдаст, так как я нигде не прописана и не живу постоянно. Тётя Наташа была единственным человеком, которая на официальных основаниях могла бы меня к себе прописать, как племянницу. Так что с этим вариантом всё…

Второе.

Маши Левиной, которую хорошо знает первый секретарь Туапсинского горкома КПСС, полковник милиции в отставке товарищ Саркисов, тоже уже нет. Она сгорела в машине. А если труп опознали как ту Ирину, то Маша всё равно числится, как пропавшая без вести жертва неизвестного маньяка.

Бедный Натан. Он потерял Машу во второй раз. Как бы снова с катушек не съехал.

Интересно, а как там живут-поживают Вадим и мои юные гопники?

Оставил я их без машины.

Ну, ничего, доберутся и на поезде. Деньги у них с собой есть.

У меня ведь были лишь те, которые я заработал своими «чужими» песнями. Так что денег у них вполне достаточно.

Блин. Основная часть денег, оружие и изъятые у ментов драгоценности, запрятаны лично мною в каменоломнях в Подмосковье. Подъезжали-то то мы к каменоломням вместе, но спускался вниз и прятал всё это, в три разные нычки, под землёй, лишь я один.

Ни Вадиму с Натаном, ни тем более гопникам этих нычек не найти ещё лет десять. За десять лет, если работать без обедов, сна и перекуров, они смогут переложить с места на место все камешки в том подземелье.

Но и тогда не факт, что найдут всё, что я там спрятал.

Ладно. Это всё детали. Может, сам достану и подкину им… Инкогнито. Так сказать… Хотя они легко могут догадаться, кто такой этот инкогнито… И тогда они поймут, что я жив. То есть жива…

Снова рассказать им «сказку» о новом перевоплощении? Да ну… Это бред уже будет какой-то…

А если Саркисов их в чём-то будет подозревать, то как бывший мент, может за ними устроить слежку. Как минимум год-другой всё это должно там пролежать. И вылежаться. А когда всё устаканится, то… То тогда я и буду думать, что и как…

Выходит в Москву мне тоже возвращаться не к кому пока.

Третье.

Инга Котти.

Во-первых, она по всем документам ещё маленькая.

Кстати… Я что-то давно с ней не общался.

Последние две ночи точно. У неё там и год мог пройти за это время и два.

А с этим обучающим колпаком, она там может и космолёт какой-нибудь построить, и в космос на нём улететь. С неё станется.

Рисковая девочка. Моя школа! Ну да ладно…

Так вот… Ингой мне здесь становиться тоже не стоит. Наверняка ещё в интернате не забыли о пропавшей девочке. А может уже и списали в мёртвые, как утонувшую в реке.

Четвёртое.

Сауле Вилкайте.

Пока, временно, но не очень долго, я могу пользоваться и паспортом, и правами. Но как только она доберётся до своей Клайпеды, то восстановит и права, и паспорт. Я могу, конечно, выйти с ней на связь, ну или с Альгисом, по поводу продажи мотоцикла. Адреса и телефоны у меня есть. Но для этого мне надо где-то заземлиться и обзавестись документами.

Да… Теперь у меня есть набор юного диверсанта, доставшийся в наследство от покойной Ганны. Но что-то я мало верю в то, что эти документы выдержат более менее тщательную проверку. Я уж не говорю про злополучные нержавеющие скрепки, на которых погорели многие из немецких диверсантов Бранденбурга-800, но и другие приметы настоящих документов, про которые я могу не знать, меня выдадут сразу же. Чистые бланки это хорошо, но нужны ещё и образцы настоящих документов, на основании которых я смог бы заполнить эти бланки своими данными.

Помню, был случай у меня в том моём будущем. Дело было почти сразу после развала СССР. Я был дежурным опером, а тут гаишник мне притащил задержанного. Говорит, что права у него поддельные. Я смотрю и так, и эдак. Нормальные такие права. Следов явной подделки не заметно. Фото не переклеено, печати на месте и ФИО в правах сходится с ФИО в паспорте задержанного.

Но инспектор ГАИ мне пояснил, что права выданы якобы в Калининградской области в 1992 году, а серия и номер прав значится за Литовской ССР, уже отколовшейся от России к тому моменту, как этому гражданину выдали водительское удостоверение. Я немного поговорил с задержанным, и он раскололся, что это действительно так. В общем, срубили мы тогда с гаишником совместную «палку» на этом водятле. Его осудили за использование заведомо подложного документа.

Так что, чтобы качественно подделать документы, надо знать тонкости и правила их заполнения. А этим я похвастаться в этом времени никак не могу.

Вот и выходит, что снова те же и там же.

Я опять никто и звать меня снова никак.

Радует, что денег с собой больше, чем тогда в самом начале моего пути. По моим прикидкам больше пятидесяти тысяч. Но деньги, найденные у Ганны, надо ещё проверить. Вдруг ей фальшивок напечатали на принтере… Хотя принтеров ещё и нет в помине… Вроде бы…

В этот момент мои размышления были прерваны стуком в дверь.

Стук в дверь бывает разный.

Бывает деликатный и осторожный. Так стучат работники гостиниц, официанты и горничные.

Бывает стук дружеский, наглый и громкий. Но он обычно ещё и дублируется голосом. Типа: «Сова, открывай! Медведь пришёл.»

А вот именно этот стук, был уверенным стуком человека, который знал: Ему просто обязаны открыть. Без всяких возражений…

Из серии: Откройте! Милиция!

Я реально так напрягся.

Сумка с добычей от Ганны, лежала не разобранная, рядом с кроватью. А в ней и пистолет, и деньги, и чистые бланки советских документов…

Кофры валялись у входной двери, где я их и бросил, войдя в номер в первый раз. Но там не было ничего такого предосудительного. Шмотки, ненужные мне в дороге, обувь и всё такое…

Моя сумка с наганом, патронами и одеждой, вот она рядом лежит на покрывале…

Действую быстро…

Обе опасные сумки тут же летят под кровать.

Я постарался, чтобы они попали туда без лишнего звука.

На ходу делая заспанный вид, иду открывать двери…

Почему-то я совсем не удивился, увидев за дверью милиционера в форме. На этот раз, это был довольно молодой мужчина в звании старшего лейтенанта. Похоже, что по национальности он был местным. Может черкес, может осетин. Но точно не грузин и не армянин.

Вид его не был уж очень грозным. Скорее всего, он смотрел на меня с откровенным интересом. Вежливо и совсем не строго, но отработанным официальным голосом, он спросил:

— Вы — Сауле Вилкайте?

Конец четвёртой части четвёртойкниги.

Юрий Артемьев Котти. Книга пятая Ассоциация вольных стрелков имени товарища Вильгельма Телля и друга его Робина Гуда

Глава 1

Чем грустнее тебе, тем врагам интересней. Твои беды для них, как победные песни. Твои слёзы для них, как медаль «За отвагу!» Ну, так что ж? Не грусти! Ни на шаг, ни полшага, Ни на йоту назад отступать не пытайся! Не смотря ни на что, быть весёлым старайся! Даже смерти в глаза посмотри без смущенья! Да, пошли они все! Им не будет прощенья! Буду весел и зол. Недруг пусть забоится. И осиновый кол ему в сердце вонзится. Никому не прощу своего пораженья. Я уже не грущу. Это так… Сожаленье…Ведь грустить о себе — предпоследнее дело. Зеленеет душа и слабеет всё тело. Я грустить о себе не хочу и не буду. Погрущу о врагах… Всех убью… И забуду…

* * *

Стоящий на пороге моего номера старший лейтенант милиции не пытался проникнуть в мой номер применяя силу или как-то войти без какого-то ни было моего согласия. Он вежливо обратился ко мне на «Вы», но спросил вполне конкретно:

— Вы Сауле Вилкайте?

Это всё немного настораживало… Особенно интерес местной милиции к моей скромной персоне, после того. как я тут уже немного покуролесил в этом городе…

Стараясь придерживаться легенды о своём прибалтийском происхождении, я старательно выговаривая слова, ответил ему:

— Да. Этто я. А что случилось?

— Не беспокойтесь! Ничего не случилось. Я к вам, можно так сказать, по личному вопросу.

Делаю удивлённое лицо:

— Проститте? По какому личному?

— Это Ваша «Паннония» стоит у отдела транспортной милиции на вокзале?

— Да. Этто мой мотоцикл. А что такое? С ним что-то случилось?

— Нет. Что Вы… Вы не волнуйтесь! Я Вам всё сейчас расскажу… А можно я войду? Неудобно как-то разговаривать вот так вот на пороге…

Говорил он по-русски чисто, но немного с местным акцентом. Да тут все так разговаривают. Они сами уже этого не замечают. Но стоит им попасть в более северные районы России, как тут же становится видна разница местного говора, и тамошнего. Это всё равно, если сюда бы приехал парень с Вологодчины со своим «Оканьем»…

Пытаюсь быть дружелюбным и гостеприимным, хотя пока ещё не понимаю: Что ему от меня надо? Приглашаю его войти в номер.

— Проходитте, пожалуйста! Только у меня небольшой беспорядок… Я только недавно приехала… Ещё не успела всё разобрать…

Он заходит, осматривается. Я предлагаю ему стул, который в номере только один, а сам сажусь на кровать.

Вижу, как он быстро пробежался глазами по номеру, и слегка задержал взгляд, на валяющихся в углу у дверей моих мотоциклетных кофрах.

— Я вот по какому вопросу… — начинает он наконец-то приближаться к теме разговора… А потом. Как бы собравшись и на что-то решившись, выпаливает сразу всё, что хотел сказать: — Меня зовут Руслан… Продайте мне Ваш мотоцикл! Пожалуйста! Я Вас очень прошу!

Я удивлённо поднимаю брови? Выдерживаю паузу. А сам быстро кручу мысли в голове. Что опять? Как в краснодарской гостинице «Кавказ»? Вот так вот… Понравился мотоцикл… Давай! Продай!

Но, вроде бы, этот парень, совсем не похож на того наглого торгаша… И очень даже вежливо обращается ко мне. Да и не требует, а только просит… Очень-очень вежливо…

Пытаюсь потянуть время, чтобы побольше выведать нужной мне информации о потенциальном покупателе моего байка.

— Я не поннимаю Вас…

— Простите меня за такую просьбу. Я понимаю, что это звучит немного неприлично с моей стороны, обращаться к Вам вот так с бухты-барахты с таким предложением, но понимаете…

Хотя я, честно говоря, уже всё понял. Сам через это прошёл, когда увидел в сарайчике при цековском санатории эдакий чёрный блестящий агрегат. Чудо технической мысли дружественного нам пока ещё венгерского народа.

А этот молодой и горячий парень, увидел мой мотоцикл во всём его заграничном блеске. Мотоцикл ему очень понравился. А может быть, он такой видел раньше, где-нибудь в журнале, и давно уже хотел именно его. Но здесь в Армавире с этим не очень-то прогрессивно… Все ездят в основном на отечественных агрегатах. «Урал» или ещё какой «Минск»… Ну, максимум на «Яве». Их больше всего в СССР импортировали в эти годы. А тут такой чёрный красавец, стоит прямо у отдела милиции и раздражаете милиционера своим хищным блеском… Три ха-ха…

Я его реально понимаю…

Помню, что сам, когда в первый раз увидал его там, в Гаграх, сразу загорелся желанием приобрести его для себя. Это потом я понял шутку Сауле, про мозоль на заднице, размером с футбольный мяч. Причём прочувствовав всё это в полном объёме на своей заднице… Особенно после преодоления Военно-Грузинской дороги на этом железном коне. Вот если бы эксплуатировать мотоцикл недалеко и не часто, для местных поездок, то это конечно круто. Выехать, чтобы повыделываться перед друзьями и подругами на чёрном драндулете…

А на дальние расстояния, всё же лучше на чётырёх колёсах колесить, чем пытаться два колеса удержать по нашим буеракам, рекам, раком…

А милиционер мне уже рассказал целую историю, как давно он мечтал именно о «Паннонии», что видел фото в журнале и знает все его достоинства. А о таком чисто чёрном он и мечтать не мог, поэтому и не мог удержаться от соблазна, сразу же побежал искать хозяина этого чуда и готов заплатить за него любые (разумные) деньги…

Да… Я понимаю этого парня более чем, но… Сразу же озвучиваю ему эту проблему.

— Я не могу продать этот мотоцикл, так как у меня есть только доверенность на право управления. Я хотела его сразу купить, но у Альгиса не было времени на оформление. Альгис — это хозяин этой двухколёсной машины по документам. Деньги я ему уже отдала. Только тогда, когда я вернусь в Клайпеду, я смогу оформить покупку.

Милиционер выглядел очень расстроенным. Мне его было даже жалко… Но я продолжаю:

— Если честно, то я уже утомилась, пока сюда на нём доехала. И поняла, что на мотоцикле не надо ехать очень далеко. Я бы продала, но как же быть с документами?

При этих моих словах, молодой милиционерчик немного оживился.

— Ну… Я думаю, что… Документы — это не такая уж большая проблема. Я же всё-таки сотрудник милиции. Думаю, что я смогу с этим разобраться и решить возникшую проблему… Даже могу связаться с хозяином…

Он неосознанно выпятил грудь и расправил плечи при этих своих словах. Скорее всего, этот парень получил свои звёздочки после гражданского ВУЗа, а не после военного училища или школы милиции. Совсем в нём не чувствуется военная косточка кадрового сотрудника. Утоляя своё любопытство, задаю ему провокационный вопрос:

— А кем Вы работаете в милиции?

— В паспортном отделе…

— И что? Вы купите у меня мотоцикл без оформления?

— А какие документы у Вас есть? Можно мне их посмотреть?

Я ему сразу же показал и документы на машину, и «свой» паспорт, и водительское удостоверение. В документах на машину даже была вложена сложенная в несколько раз доверенность.

Вот что значит паспортист… Он внимательно проверил и прочитал все мои документы… Вид у него стал ещё более радостный…

— Сауле! Ну, вот же у вас в доверенности есть слова «с правом продажи»…

— Странно… — я включаю «натуральную блондинку». — А я даже и не читала это. Альгис сказал, что потом всё оформим.

— Он, наверное, имел в виду переоформление в ГАИ. А в доверенности нотариус написал не только на право управления, но и с правом продажи. Тогда это вообще не проблема…

Блин. Я сам в натуре — блондинка. Сауле сказала, что только на право управления, а я даже не удосужился прочитать весь текст. Вот так и разводят лохов на деньги. Потому что лох верит на слово…

Да что говорить. Я даже и не разворачивал эту доверенность… Ладно. Чего уж там… Так даже лучше будет… Продам коня, поеду на паровозе.

— Но это же будет долго? Переоформление…

— У меня есть знакомые в местном ГАИ. Помогут. Я постараюсь сделать быстро… Сегодня уже поздно, а завтра я прямо с утра смогу этим заняться…

— А по какой цене Вы купите у меня его?

— А за сколько Вы его брали у Альгиса?

Брать сумму с потолка не хочу, просто вспоминаю, что отдал Сауле за всё семьсот пятьдесят рублей. Это и озвучу.

— Семьсот пятьдесят рублей.

— Да… Дороговато… Так то он дешевле стоить должен…

Парень немного мнётся… Неужели пришёл покупать мотоцикл, а денег нет…

Хочется включить Станиславского и с умным видом продекламировать: «Не верю!»

Вспомнил, как Сауле говорила, что на последние деньги покупают только хлеб и вино.

Но парень видимо торговаться тоже умел…

— А Вы мне в придачу к мотоциклу отдадите эти сумки? — говорит Руслан, указывая на мои дорожные кофры.

— Эти сумки называются — дорожные кофры для мотоцикла. Они парные.

Я беру кофры и просто вытряхиваю из них свои вещи на кровать. Передаю ему для осмотра. Чёрная кожа и заклёпки действуют на этого парня так же, как чайное ситечко на Эллочку-людоедку из «Двенадцати стульев». Осталось ещё услышать из его уст, бессмертное «Хо-хо!»… И ответить ему в духе Остапа Сулеймановича Бендера: «Что хо-хо? Ого-го!»

— Кофры… — он смакует на языке это слово и оно ему нравится.

— Да. Я отдам в придачу и кофры. Без мотоцикла они мне не нужны. Но куда я тогда смогу положить свои вещи?

— Я куплю Вам чемодан. — тут же находит ответ старший лейтенант.

— Хорошо… И когда мы это всё сделаем?

— А давайте я Вас вообще не буду напрягать. Вот деньги…

Он достаёт из внутреннего кармана кителя деньги. Отсчитывает… Сразу видно, что деньги у него явно не последние. Сауле реально была права в своих выводах… На последние деньги не покупают крутой дорогой мотоцикл…

Четыре купюры по сто, две по пятьдесят и десять по двадцать пять рублей Руслан передаёт мне.

— Если Вы доверите мне свой паспорт, то и без вас смогу быстро всё переоформить.

— Без проблем. Я Вам доверяю… Вы же милиционер…

Вообще-то я ментам не доверяю… Но тут явно не тот случай…

Отдаю ему все документы, кроме водительского удостоверения и комплект ключей. Второй комплект у меня есть, но он в сумке с наганом. Сейчас не полезу искать при нём.

— Где-то есть второй комплект. Но я сейчас его не найду. Вот буду вещи перекладывать и постараюсь найти.

— Не вопрос. Я когда чемодан принесу, может и ключи найдутся.

Руслан сиял, как только что отчеканенный новый полтинник.

— Хорошо. Я никуда не хотела сегодня идти. Буду отдыхать после долгой дороги.

— Я зайду ближе к вечеру.

— Приходитте…

Он ускакал, как молодой жеребец, с кофрами на плече… А я, закрыв дверь, достал из-под кровати сумку, и отыскав вторые ключи, положил их на тумбочку.

После этого с чистой совестью, снова завалился на кровать и сразу же уснул…

Инга снова так и не соизволила появиться. Хотя я её и пытался вызывать. Неужели с ней там что-то случилось? Как это узнать?

Поймал себя на мысли, что всё это я обдумываю уже почти во сне. Я ведь сплю? Я чувствую, что это сон, но… Мысленно я могу даже приподняться и посмотреть на себя со стороны.

Что я и сделал…

Я вижу себя, лежащим на кровати поверх покрывала. Светлые волосы разметались по подушке… Я вижу себя со стороны…

Но где же Инга? Почему она не появляется? Вот уже который день пошёл… У неё же там время идёт другое. Сколько там прошло? Полгода? Год?

Эх… Если бы я мог сам туда отправиться…

Не успел я это подумать. Как тут же после небольшого звёздного мелькания в глазах, оказался совсем не в гостинице города Армавира. Хотел было осмотреться вокруг. Но тут же услышал ехидный голос своей подруги:

— Ну, наконец-то… И даже года не прошло..

Глава 2

— Инга! Рад снова слышать твой голос. А что за наезд такой?

— Блин… Саш! Я тут одна сижу уже так долго, что не знаю сколько.

— Но тут же столько всего интересного.

— Теперь уже совсем не интересно. С тех пор как ты на Землю слинял, столько всего произошло… Сначала… А потом вообще перестало что-то происходить.

— Ничего не понял, если честно. Если можно, с подробностями давай… Или мне проще прокрутить ролики твой памяти, чтобы посмотреть что тут было?

— А ты не увидишь ничего интересного. Ну разве что в первый день. А потом….. Всё время одно и тоже. Я уже готова на стенку лезть от скуки.

— Подробности!

— Хочешь подробностей? Легко. Ты ушёл на землю. Я ещё немного посидела там в обучалке. Сначала было интересно, были картинки. Потом пошла какая-то научная муть. Я больше половины слов таких не знаю. решила перекусить, отдохнуть. Вышла в жилой отсек. И всё…

— Что всё?

— Кино кончилось. Дверь за мной закрылась, и больше с тех пор не открывается.

— Какая дверь не открывается?

— А никакая… Ни наружу выйти, ни в научные отсеки не попасть теперь. У меня нет допуска.

— Но я же открывал…

— Пойди, открой, попробуй!

— И что ты тут делала?

— Скучала, блин. В жилых помещениях всё по-прежнему. Кровать меняет бельё. В шкафу новый комбинезон. Есть где и чем помыться… А вот с едой стало хуже.

— Что? Не дают?

— Дают. С голоду не помрёшь. Но работает только одна кнопка. Первая слева в верхнем ряду. Я эту кнопку ненавижу уже.

— И что там?

— Питательная смесь. Бульон без вкуса и запаха. На второе — клейкое пюре с таким же эффектом. А на третье — вода. Бывает красная, а бывает и жёлтая. От чего зависит цвет воды? Я не знаю. Вкус и там, и там никакой. Но от голода и жажды не умрёшь.

— А другие кнопки?

— Я по очереди все проверила. Нажать можно только три раза.

— Это как?

— Нажал кнопку номер два, допустим… Ничего не дали, но нажатие учли. Нажал номер три. Опять ничего. А там уж надо решать? Или ты нажимаешь первую кнопку и жрёшь это безвкусное дерьмо, или пробуешь номер четыре, а потом сидишь до следующего приёма пищи голодным.

— И как ты это поняла?

— После пары дней голодания.

— А почему ты меня не позвала?

— Я? Не звала? Да я тут орала на все лады, билась головой о стены и пыталась ментально пробить дыру в дверях. Я тут чего только не делала? У меня было много времени… Я теперь знаю, что такое тюремное заключение в одиночке. На своей шкуре испытала.

— Я тебя ждал каждую ночь.

— А как ты сам смог переместиться? Ведь раньше только я могла это делать.

— Не знаю, как это получилось. Понял, что тебя не было примерно три ночи, и захотел сюда попасть. И вот я здесь. Инга! А почему у тебя не получалось переместиться? Давай, попробуй сейчас туда нырнуть, на Землю!

— ……….. Ни хрена не получается… Попробуй ты!

Я мысленно представил себе, что снова на Земле в теле Инги…. Несколько тысяч искорок завертелись круговоротом перед глазами… И я открываю глаза в номере гостиницы в Армавире.

Над столом висели часы. Я подождал, пока минутная стрелка перескочила на одно деление, и снова сильно-сильно захотел попасть на Заповедную планету…

Удалось.

— Инга! Сколько времени меня не было?

— Примерно с полчаса. Я уж подумала, что снова только через полгода вернёшься… Не бросай меня надолго одну! Я тут с ума сойду…

Прикидываю примерную пропорцию. Минута — полчаса. Две минуты — час. Значит, если на земле пройдёт час, то здесь… шестьдесят часов. Два часа — сто двадцать часов, а это примерно пять суток.

— Кстати… А как Малыш? Что с ним?

— С ним ничего. То есть вообще ничего. Никакой связи. Я пыталась до него достучаться. Никакой реакции. Помнишь, когда он был ещё маленьким, он хоть как-то отвечал и реагировал. А сейчас как будто нет там никого, кроме меня. Похоже мозг окончательно потерял связь с внешним миром. Если там что-то ещё осталось от его мозга. Помнишь, дед говорил, что мозг у Малыша был сильно повреждён.

— Помню…

Я подхожу к входным дверям. С этой стороны тоже есть пластина из металла, куда надо руки прикладывать.

Прикладываю. Жду. Получаю слабый разряд тока. Плита отползает в сторону. Запахи внешнего мира проникают к нам внутрь…

Наружу я пока не выхожу на всякий случай. Вдруг закроется, а потом обратно не пустит.

Иду в сторону следующих запертых дверей. Но по пути сворачиваю в столовую. Нажимаю произвольно выбранную кнопку в середине таблицы. Поднос выдаёт мне суп-пюре с зеленью. Мясо с гарниром из разных незнакомых овощей. Пробую на вкус. Похоже на филе какой-то птицы. Хотя крокодил по вкусу тоже почти такой. Я когда-то на Кубе пробовал. Так и показалось, что ни рыба, ни мясо, но напоминает филе индейки со слегка рыбным душком. На третье был сладкий ягодный кисель.

Инга вырвала у меня управление телом и за пару минут схомячила весь обед, наслаждаясь давно забытым вкусом еды. Она явно наслаждалась этим. И я её хорошо понимаю. Если бы меня полгода кормили чем-то питательным, но при этом без вкуса и запаха, то я бы съел после этого с аппетитом даже окрошку с помидорами. Хотя с детства терпеть не могу ни окрошку, ни помидоры…

Только после того, как Инга насытилась, мы отправились проверять другие двери.

* * *

Мы открыли дверь, но оказалось, что это не та, что вела в отсек с обучающим колпаком и экранами слежения.

Больше всего этот зал напоминал элекроподстанцию из фантастического фильма. Мощные изоляторы и электрокатушки. Какие-то переплетения сеток из матового металла. Провода и гудение электротока. Заходить внутрь было боязно. Ну, я и не стал туда даже нос совать. Отошёл от входа, а стена через минуту закрылась.

Следующая дверь… Кажется здесь мы входили в отсек с экранами и колпаком… Да. На этот раз попали туда, куда надо. Ну и что делать дальше?

— Инга! Ты что планируешь дальше делать?

— Саш! Я здесь реально сто лет уже. Так всё надоело. Может я туда, на Землю, а ты здесь. Разведаешь всё, научишься. Может, и Малыша сможешь снова разбудить.

— А ты там справишься? Я сейчас там под именем литовской девушки путешествую.

— А её ты убил что ли?

— Нет. С чего ты взяла? Просто купил у неё мотоцикл, а она отдала мне свои документы.

— А это ещё зачем?

— Чтобы продать его подороже. Сказала, что сделает новые, когда домой вернётся… Она вообще девица легкомысленная, эта Сауле. Но мотоцикл я уже продал.

— Кому?

— Милиционеру по имени Руслан в Армавире.

— А тётя Наташа?

— Её убила немецкая диверсантка.

— Ты ничего не перепутал? Там вроде бы не сороковые годы. Война с немцами давно уже закончилась.

— А диверсанты остались, оказывается. Но уже меньше. Её «случайно» грузовик задавил.

— Ага… Знаю я твои случайности. Заставил её под машину броситься?

— Ну, да… Примерно так и было.

— Ладно. Рассказывай, что там сейчас творится!

Коротенько, минут за сорок, я смог рассказать всё произошедшее за время её отсутствия.

— Ясно. Ты там вообще без звиздюлей, как без пряников…

— Сама попробуй! Там всё так быстро происходит, что еле успеваю уворачиваться от неприятностей. Тут же горы кругом. А в горах так всегда. Все серьёзные неприятности начинаются с незначительной мелочи. Ну а дальше — лавинообразно. Не успеешь оглянуться, а тебя уже вертит и крутит вниз с горы с огромной скоростью, снежный ком размером с дом. А ведь начиналось это всё с маленького снежка, слепленного детской рукой.

— Ты всё преувеличиваешь… Ладно. Попробуй меня закинуть на Землю, часа на два. Заодно и проверим, как связь работает у нас оттуда.

— То есть, ты думаешь, что теперь это я — тот, кто перемещает нас туда-сюда?

— Не попробуем, не узнаем…

— Ладно…

Пытаюсь настроиться… Представляю, что Инга отправляется на Землю…

— Инга?

Тишина… Пауза… Через некоторое время слышу ответ:

— Что?

— Ты где?

— В номере… Ну и бардак ты тут устроил. Вещи на кровати рассыпаны.

— Это я вытряхнул всё из мотоциклетных кофров. Я их продал вместе с «Паннонией». А Руслан обещал вечером чемодан принести. Будешь с ним разговаривать, не забывай, что ты из Прибалтики. Они говорят по-другому.

— Да знаю, я как прибалты разговаривают. Справлюсь.

— И ещё Инга! Попробуй ты меня позвать через минуту. Проверим, как обратная связь работает.

Лёгкая волна пустоты внутри пробежала.

Тишина. Я один. Значит, мне надо подождать с полчаса, чтобы снова услышать или не услышать вызов с Земли…

Иду в кабинет с экранами. Включаю сразу всё. Смотрю. Пытаюсь увидеть что-то новое и интересное. Ничего нового нет. Пустые жилые помещения. Пустые кабинеты. Пустые коридоры…

Несколько экранов так и не отзываются. Видно. Что они включены. Но мутное матовое экранное покрытие ничего не показывает мне. Похоже, что видеокамера или что там ещё смотрит на той стороне, не работает.

Время ещё есть… Пойду, пройдусь по коридору, «подёргаю за ручки» другие двери…

Глава 3

Инга в теле Инги

А хорошо снова оказаться в своём теле. Причём оказаться единственной его хозяйкой. С Сашей, конечно, спокойно. Он всегда защитит, спасёт… Но я же всё-таки девочка. А он взрослый мужчина. Эта постоянная неловкость совместного владения этим телом. Я уже привыкла. Но всё же порою чувствую себя голой на базаре. Снился мне в детстве такой сон. Я стою посредине какого-то рынка или базара… Кругом люди. Торговые ряды. Товары развешены и разложены. Продавцы. Покупатели. И все на меня смотрят. А я стою голая…

Бр-р-р… Привидится же такое. Аж передёрнуло. Интересно, а минута уже прошла или нет? Наверное прошла. Надо бы Сашу позвать попробовать. Вдруг связь не работает?

А вот не буду его вызывать. Скажу, что не смогла. Звала-звала… Всё без толку. Пусть сам вызывает, если беспокоится обо мне.

Надо бы вещи разобрать. А то вон как всё раскидал. Мужчины… Они такие.

Через некоторое время одна сумка была полностью наполнена запретным и криминальным грузом. Оружие, ножи, деньги в пачках, документы. Много чего ещё. Я и не знаю, зачем ему так много всякого хлама. Бумажки, печати…

Слышу голос в голове:

— Инга! Ты меня вызывала?

— Да, Саша! Ничего не вышло.

— Что у тебя там?

— Вещи разбираю. Только начала.

— На всякий случай всё опасное спрячь куда-нибудь, чтобы сразу в глаза не бросалось. Оставь только одежду и документы на Сауле. Паспорт у Руслана. Он отдаст вместе с чемоданом.

— Ладно. Разберусь. Что у тебя там?

— Хожу по коридору. Проверяю двери.

— Ну и как?

— Пока никак. Ладно. Отдыхай! Попробую тебя вызвать часа через два твоих земных. Никуда не выходи!

— Ага…

Внутри немного стыдно. Я его обманула. Соврала, что не могу с ним связаться. А я даже и не пробовала. А ведь он мне сейчас самый близкий человек в этом мире… И в том тоже… Во всех мирах…

Куда бы деть эту сумку? Вон в прихожей шкаф для одежды. А над ним — антресоль. Интересно, этой антресолью кто-нибудь пользуется вообще.

Приставляю стул, открываю дверцы. Провела рукой. Пыльно, как будто здесь никогда не протирали. Закидываю сумку подальше. Слезла со стула, отошла, посмотрела. Даже не видно. Если не залезать на стул, то и не догадаешься, что там что-то лежит. А стул я уберу подальше в комнату.

Дорожная одежда: Джинсы, комбинезон и прочее, сложены в сумку. А платья и всё такое красивое я разложила на кровати. Кожаный костюм отдельно повесила на стул. Теперь, когда мотоцикл продан он и не нужен, наверное. Хотя куртка сама по себе красивая и крутая. Но только не летом. Летом в ней жарко. А кожаные штаны, уж больно вызывающе задницу обтягивают. Так же никто не ходит…

Хотя… Сауле ходила, и я ходила, когда Саша тут был вместо меня. Но всё равно…

Пойду, душ приму. Там-то я мылась. Но там я мыла тело маленького мальчика. А здесь я — это я. Как же я давно не была сама собой. Одна и без никого.

Помыла голову импортным шампунем. Натёрла себя намыленной губкой… Поливая себя из душа, глажу своё тело. Своё, но уже не такое как раньше. Саша неплохо постарался. И грудь есть. Небольшая, но красивая. Узкая талия. Бёдра не широкие, но нормальные такие бёдра… Ноги… Длинные и стройные. Я красивая. Прямо как в сказке: Гадкий утёнок превращается в красивого белого лебедя.

Теперь на меня все парни будут внимание обращать.

А сколько мне сейчас лет? Здесь вроде бы только в апреле тринадцать исполнилось. Но там я уже прожила несколько лет на Заповедной планете, если сложить всё время проведённое там, отдельно от Саши, значит, мне гораздо больше лет.

А этому телу тоже уже не тринадцать, а как минимум шестнадцать-семнадцать. По документам Сауле — девятнадцать.

Жалко, что не получилось стать Александрой Котовой. Тётю Наташу тоже жалко. Ни за что погибла. Эх, если бы всё не так произошло, то я бы могла спокойно жить здесь в Армавире. Пошла бы работать. Жила бы спокойно, нашла бы себе парня…

Стоп! Какого на хрен парня? Это меня куда-то не туда занесло. Я же…

А что я же? Я — девушка. Пусть Саша там остаётся на той планете, воюет с тхэттами и учится инопланетным языкам. А я буду здесь жить тихо, мирно. Только надо решить, где и кем я буду…

Выхожу с полотенцем на голове в комнату…

Что там за шум за окном?

* * *

Окно было открыто по причине жаркой летней погоды. На подоконнике сидела большая белая чайка.

Ну ничего ж себе… Наглая птица заглядывает в комнату и абсолютно меня не боится. Чайки они такие… И своровать могут, если что плохо лежит… Но тут в комнате даже еды никакой нет.

А если… Я посмотрела прямо в глаза наглой птице, вспоминая, как мы с Малышом загипнотизировали там птицу и летали вместе с ней, смотря на всё сверху вниз.

Ну, то есть летала, конечно же птица, а мы только смотрели.

Добавляю во взгляд импульс подчинения. Чайка замирает на месте и тоже смотрит на меня. Что бы такого посмотреть?

Хочу посмотреть на Сауле. Я её так и не видела. Неужели она на меня так похожа? Или я на неё? Интересно за сколько времени чайка сможет напрямую долететь отсюда до санатория «Грузия» в Гаграх? Вот и проверим.

Тщательно внушаю птице, что и как надо делать, и где кого искать в южном городе. После этого даю команду: «Лети!»

Чайка срывается с места и летит прямо на юг. Быстро так летит. Подключаюсь к её зрению. Видно всё хорошо. Вот уже и Армавир кончился. Подо мною зелёное море растительности. А впереди горы…

Глава 4

Саша

Ничего интересного я больше не нашёл. Были кабинеты пустые и были запертые. Туда мне доступа не было. Электрическое покалывание в ладонь при попытке открыть было сильнее, чем обычно, но не смертельно.

Через полчаса, не дождавшись вызова от Инги. Вызвал её сам. Снова, не сразу, но она всё-таки откликнулась. Сказала, что пыталась меня вызвать, но у неё не получилось. Ладно, с этим потом будем разбираться.

А вот с Малышом надо бы разобраться. А то он совсем тут зачахнет и что тогда делать?

И почему он ещё такой маленький. Я же там пробовал моделировать тело Инги, и у меня получилось. И подросла, и повзрослела. И всё это я сделал буквально за ночь. А здесь у меня полно времени. Почему бы не попробовать?

Понимая, что моделирование и увеличение тела потребует большое количество дополнительных калорий, захожу в столовую. Попробую получить паёк, чтобы во время эксперимента не умереть от голода. Вдруг организм начнёт сам себя поедать. А нам не нужно худое и длинное тело. Нам нужен полноценный мужской организм. Сильный и крепкий.

Кухня выдала какой-то мясной суп, котлету и овощное пюре. Не картошка, но тоже съедобно. Запивал всё опять киселём.

Решил схулиганить и сразу после съедения обеда пошёл за добавкой. Нажал на ту же самую кнопку, что и до этого.

Получилось. Добавку получил. Но уже без супа. Только второе и кисель. Причём второе было точно таким же как и в первый раз.

Значит, Ингу тут держали на голодном пайке не из-за того, что еды жалко, а вследствие каких-то других причин. Может у меня доступ другого уровня. Не самый главный, но и не последний. А у неё, когда меня нет, допуск нулевой. Как у кого? Приходит сравнение только лишь с арестантом или с пленным. Именно их кормят так, чтобы не умер с голоду и ладно. А всё остальное: Вкус пищи, запах и другие положительные эмоции, уже не важны.

Интересно, а какой статус у меня? Член команды? Гость?

Обучающий колпак мало чего мне добавил тогда в первый раз. Я всего лишь, как натренированная обезьяна. Знаю, какую клавишу надо нажать, чтобы дали банан. Не более.

Ладно. Решил заняться Малышом, буду пробовать. С чего бы начать?

Я лёг на кровать в первом же ближайшем жилом отсеке. Настроился и стал думать. Не думалось. Просто вытягивать кости? Глупо. Может получиться мутант какой-нибудь. С длинными ногами, коленками назад, как у тхэттов. О них вообще лучше не думать.

Малыш у меня должен стать всего лишь пока чуть постарше. Не совсем взрослым, но уже и не ребёнком. Вот, к примеру, как Виктор. Уже не мальчик, но ещё не муж, как говорится.

Стал вспоминать старшего брата Волкова, но попытался представить его с лицом Малыша. Повзрослевшего, конечно Малыша. Поймал себя на мысли, что они немного похожи. Но как в сказке Марка Твена «Принц и нищий». Один — более породистый, сразу видно, что из благородных кровей. А другой попроще, с волевыми чертами пацана с городских окраин, способного за себя постоять. Но при этом лицо не быдловатое, а прямое и честное. Такое было у воинов на Руси. Лицо, вытесанное, как из камня. Грубое, но с открытым взглядом. Такие не предают. Такие скорее закроют собой, как Гагик, но не бросят на поле боя умирать…

Я заснул. Снилось мне, что я лечу. Лечу куда-то над горами. Долго так лечу… И при этом я — птица. Что за птица пока разобраться не могу. Где я в небе тут зеркало себе найду, чтобы свои перья разглядывать?

Проснулся я от чувства звериного голода. И ещё сильно приспичило облегчиться. Два таких противоположных вроде бы процесса. Но что поделать? Такова человеческая суть. Сплошное противоречие. Чуть не сшиб плечом стену. Как-то неловко себя ощущаю. Сделав свои дела, умываюсь. Из зеркала на меня смотрит повзрослевший Малыш. Сильное волевое лицо. На Виктора совсем не похож. Щёки впалые, скулы выпирают… Зато руки у меня теперь совсем не детские. Ладони широкие… Сжал в кулак. Не впечатляет пока. Пальчики ещё тонковаты…

Создал в стене большое зеркало. Уже научился это делать. Худой подросток ростом уже примерно выше чем метр шестьдесят, но ещё не метр семьдесят. Даже не худой, а худющий, как узник Бухенвальда. Надо его откармливать, срочно.

Жрать! Заказываю себе обед. На подносе снова тарелка с супом, второе и третье. Но… Тарелка больше по размерам, чем была раньше. И порция тоже увеличилась. А на второе дали сразу две большие котлеты.

Еда исчезает во мне с неимоверной скоростью. Прислушиваюсь к себе? Я наелся или нет? Пока организм отвечает: «Хочу ещё!»

Но это может быть обманчивым чувством. Просто чувство сытости приходит не сразу. Надо бы какое-то время подождать. Хотя… С другой стороны, мне сейчас надо дополнительное питание, в связи со стремительным ростом организма.

Нажимаю на кнопку. Но промахиваясь, жму, другую, соседнюю. Суп красного цвета с большим куском мяса. Неужели борщ. Да ну на фиг. Не может быть…

Попробовал. Нет не борщ. Но нечто похожее на него. Другие овощи, другой вкус. Это можно понять, когда раскусываешь. Волокна что ли по-другому расположены? А мясо явно от крупного жвачного животного. Корова, буйвол или олень? Мне какая разница. Мне хоть тхэтта приготовь. Если не скажешь мне, что это разумное рептилоидное насекомое, съем и не поморщусь. Да ещё и хвалить буду: Какая вкусная сегодня свинка на обед попалась!

На второе кусок отварного мяса, тоже примерно того же вкуса. Явно не свинина. Хотя я бы не отказался бы сейчас и от свининки. Гарниром идёт каша типа пшённой.

Здесь как-то всё совсем не так на вкус. Но очень похоже на нашу еду. Хотя какая разница? Семена злаков, сваренные в виде каши… это и есть каша. Разница лишь в том, что это не рис и не кукуруза, не манка и не гречка. На третье уже не кисель, а кисленький компот сиреневого цвета.

Решил, что третий раз брать еду не стоит. И так вон живот надулся воздушным шариком на тощем теле.

Что-то в сон потянуло. Прямо как в детском мультике: Ну, поели — можно и поспать. Ну, поспали — можно и поесть…

Долго я так не выдержу. Но придётся потерпеть, пока организм не придёт в задуманную мною норму.

Посылаю зов внутрь себя. Зову Малыша… бесполезно. Нет отклика никакого.

Иду спать. Перед тем, как заснуть снова представляю себя Виктора с его уже вполне развитой мускулатурой, достаточной для подростка его возраста и даже слегка с перебором. Всё… Спать…

* * *

Проснулся снова голодным. Первым делом к зеркалу. Мне кажется или я снова слегка вверх подрос? Хватит пока вверх расти. Надо мышечную массу набирать. Снова в том же порядке. Туалет. Умываться. Обильный приём пищи. Но спать не ложусь. Думаю: Как бы позаниматься спортом? Выбежать в лес наружу? Побегать там промеж деревьев? Догнать зайца и приготовить его мясо на костре?

Я пока не уверен кое в чём. Вдруг меня как и Ингу отключит от входа в этот засекреченный бункер, и я не смогу сюда обратно попасть. Нет уж, пока здесь посижу. А вот спортом надо бы заняться.

Зашёл в кабинет с колпаком. Сел под него и стал представлять виденные в моём будущем всякие тренажёры, беговые дорожки и заодно удобную спортивную форму. Просто так картинка сложилась. Глаза я держал закрытыми. Так лучше представляется картинка.

Снова задремал. Когда решил, что хватит сидеть в этом кресле и открыл глаза, то понял, что ничего интересного не произошло. Передо мной не стояли тренажёры и беговая дорожка. На мне, по-прежнему, был стандартный комбинезон и тапочки из того же материала. Так что мой посыл на создание чего-то нового, улетел в пустоту. И кажется не вернулся оттуда…

Пошёл снова жрать… Голод теперь было со мною всегда. Я с ним просыпался, я с ним садился за стол. Чувство голода покидало меня лишь после двойного обеда, да и то ненадолго.

Нажал наугад клавишу. На этот раз был суп-пюре с кусочками мяса. Вот это было больше похоже на свинину. А суп имел явный грибной привкус. На второе были кусочки обжаренного мяса. Похожие на шашлык, но уже снятый с шампура. Также были незнакомые овощи с зеленью. Кажется даже без термической обработки.

Бодрящий напиток имел даже небольшой градус. Показалось? Или это просто вариант какого-нибудь кваса или сидра. Но газ и лёгкая хмелинка присутствовали. Нажал на эту же кнопку, чтобы получить добавку. Опять выдало только второе и напиток.

Ого. Сделаем выводы. Нажал другую кнопку — выдало второй обед. А если на эту же самую, то только второе и третье. Так и запишем…

Вернулся после обеда в жилой отсек. Решил сполоснуться под душем. Вода лилась прямо из потолка. Никакой «лейки» не присутствовало. Но вода регулировалась легко. Мысленно. Я уже привык. Трудно на Земле мне теперь придётся. Войду в душевую. Подумаю о душе. Настрою мысленно температуру воды. А в ответ получу: Ну, ни хрена себе ты лентяй? Тебе, что, лень краник повернуть?

Помылся, обтёрся. Полотенце всегда свежее и сухое. Типа махрового, но помягче. Открыл шкаф с одеждой, чтобы достать свежий комбинезон и офигел.

Рядом с комбинезоном висел спортивный костюм из моего подсознания. Шорты на резинке. Футболка из ткани, похожей на хлопчатобумажную, но совсем без швов. Кроссовки, как из фильма «Назад в будущее». Я именно таки видел в своём осознанном видении под колпаком.

Это что же значит? Мой мысленный посыл этому разумному объекту сработал? А где тогда тренажёры и беговая дорожка?

Пошёл в кабинет с экранами. Активировал все кнопки разом. На одном из экранов, который раньше мне показывал пустой кабинет был тренажёрный зал. Всё как я себе представлял.

Пойду, попробую…

* * *

Вот уже почти неделю, живу как в спортивном лагере. С утра разминка, завтрак, занятия на тренажёрах. Бег по несколько километров на беговой дорожке.

Дорожка не сразу стала работать нормально. Мелкие детали и настройки пришлось дополнительно дорабатывать, отправляя подробности мысленными картинками с пояснениями через колпак.

С тренажёрами было проще. Там всего лишь тросики, пружинки и утяжелители.

А беговая дорожка — это прибор сложный. Только я не понял, от какого источника питания она работает. Проводов к ней никаких ниоткуда не подходит. Но экранчик светится, скорость показывает. Причём в земных километрах и секундах с минутами.

Похоже, что колпак не только в меня загружает, но и из меня выгружает тонны информации.

А я ничего нового от него так и не узнал. Посылал ему мысли о том, что неплохо бы посвятить меня в загадки управления этим объектом. Дать мне пароли от всех дверей и показать не только как еду добывать, но и как самим объектом управлять. Хренушки. Меня тестируют. А обучение пока никакого нет.

Питание моё нормализовалось. Уже не жру по две порции с добавками. Хватает и одной.

В зеркале появился крепкий пацан, с довольно рельефной мускулатурой. Не Шварцнеггер. Но мне этого и не надо. По крайней мере, уже не тот лагерный доходяга, который предстал предо мною в зеркале в первый день, когда я подрос не набрав нужного веса. Сейчас всё гармонично. И рост, и вес, и ширина плеч. Вот Инга удивится!

Не пора ли мне её навестить? Хотя у неё там прошло всего ничего. Пару часов не более. Пусть отдыхает. Дней через пять проведаю. У неё там должен уже вечер наступить. Руслан принесёт паспорт и чемодан. И пора, наверное, уже и сваливать из Армавира. А что там ещё делать? Тёти больше нет. Надо двигать куда-нибудь…

А куда?

Ну, например, в Новошахтинск. Грохну Чикатило, а потом решу, куда ехать.

* * *

Ещё неделя пролетела, сам не заметил как.

Глава 5

Инга и Руслан

Валяюсь уже который час на кровати. Уже за окном не так ярко светит солнце. День к вечеру клонится. Сашка всё никак не проявляется. Не буду даже пробовать звать его. Ещё чего. Буду здесь полноценной хозяйкой своего собственного тела.

Надо бы одеться. А то как вышла из душа, так и валялась в чём есть. Хотя бы в трусах… Но это всё, что на мне было. Начала перетряхивать свои вещи. Надела на ноги чёрные босоножки. Платье коричневое в горошек. С виду такое простенькое… Но стоит надеть на себя и в зеркале появляется привлекательная девушка со стройной фигурой в нарядном платье. Оно даже совсем не помялось, пока лежало в сумке. Видимо, ткань такая.

Повертелась у зеркала. Подвела глаза слегка…

Решила что-то с причёской сделать, но воздействовать ни на цвет, ни на длину волос не удалось.

Меня что, отключили от магического источника? Получается, что так. А как же я тогда птицу подчинила?

Кстати, что там с птицей?

* * *

Чайка сидела на крыше санатория «Грузия» и смотрела вниз. А там внизу было много народа. Милиция. Какие-то чёрные машины, скорая помощь…

Заставила птицу спуститься пониже, и увидел себя на носилках. Девушка со светлыми, почти белыми волосами. Лицо слегка изуродовано. Труп распух от воздействия воды. Но это была она — Сауле. Другого мнения и быть не может. Что же здесь произошло?

Опускаю птицу на землю, заставляю гулять рядом с людьми. Вот эти двое говорят не по-русски. Женщина похожа на Сауле. Именно сейчас похожа даже больше. Полная, но со светлыми волосами.

А что там врачи?

— Наружных следов насильственной смерти нет. Хотя тело немного попортили обитатели моря…

— Да… Говорят, что она много пила.

— Вскрытие покажет. Если следов насильственной смерти нет, и алкоголь в крови остался, то иного мнения быть не может: утонула, находясь в нетрезвом состоянии. Нам же проще. Да и милиция с нами согласится.

— А свидетели есть.

— Многие видели, что она пьяная шла в направлении пляжа, рано утром.

— Тем более…

— Пусть тогда грузят в труповозку и везут в морг. Следователь там всё закончил?

Я не стала дальше слушать. Саша, конечно, говорил, что девушка злоупотребляла с алкоголем, но жалко всё же.

А эти двое — наверное, её родители. Послушав их, я лучше поняла, как надо говорить с акцентом. Они какие-то холодные. Вот их дочь лежит мёртвая, а они разговаривают, как будто обсуждают меню обеда. Да иногда и обед обсуждают, куда как более эмоционально и оживлённо…

Здесь мне больше делать нечего. Надо бы послать птицу проверить, что там в Туапсе творится…

Чего-то птица сопротивляется… А, ясно. Есть хочет. Ну ладно. Показываю ей, где находится помойка за санаторием. Там вполне приличные объедки найдутся. Наблюдать как чайка будет жрать на помойке я не стану. Даю птице установку, куда лететь после обеда и отключаюсь…

* * *

А в дверь кто-то стучит. Вспоминая, что я из Прибалтики, холодно спрашиваю.

— Кто там?

— Это Руслан.

Отрываю дверь. Приятный молодой парень. Лет двадцать пять, не больше. Костюм на нём, рубашка белая с галстуком. В руке чемодан.

— Я чемодан принёс и паспорт.

— Спасибо!

Забираю у него паспорт. А чемодан ставлю рядом с кроватью.

— Сауле!

Немного меня передёргивает от этого имени. Настоящая Сауле уже утонула, и скоро её в морге будут резать при вскрытии, проверяя, сколько же она выпила перед тем, как утонуть.

— Да!

Руслан мнётся… Видно, что ему трудно расслабиться разговаривая с девушкой.

Чего ты такой робкий? Сашка вроде бы сказал, что парень вежливый и не наглый. Но забыл сказать, что такой робкий.

— Сауле! Можно я Вас приглашу в ресторан.

Саша говорил никуда не ходить… но тут вроде бы парень совсем безобидный, к тому же он говорил, что старший лейтенант милиции по званию.

— Руслан! Я не могу принять Ваше приглашение. У меня есть парень…

— Я совсем не это имел в виду. Вы меня извините, если что. Но Вы в нашем городе одна. Я просто из вежливости хотел предложить составить компанию. Здесь в гостинице есть ресторан. Там вполне приличное заведение. А после я Вас провожу до номера и всё. Не подумайте ничего плохого.

А почему бы и нет. Мы с Сашей почти разучились веселиться и просто отдыхать. Ведь можно же просто жить и радоваться жизни.

В принципе, меня в первый раз вот так приглашают в ресторан. Я выгляжу как взрослая девушка и по документам мне тут уже девятнадцать. Схожу, покушаю и всё.

— Хорошо. Но у меня есть деньги, и платить за себя я хочу сама.

— Сауле! Не знаю как у Вас, но у нас так не принято. Я Вас пригласил, я и заплачу. Не обижайте меня. Я же всё-таки мужчина.

— Мне надо собраться.

— Я подожду в коридоре.

Закрыв за ним дверь, я задумалась. А в чём пойти? Глянула на себя в зеркало… И так сойдёт.Только вот причёска. Расчесала волосы. Собрав их в хвост, задумалась, чем хвост скрепить. Этот Саша совсем об этом не позаботился. Нет ни заколок, ни ленты, ни резинки… Чем же волосы скрепить?

А вот и выход из положения. У этого платья есть тонкий поясок из такой же ткани. Пояс длинный и его концы свисают вниз. красиво. Но мне нужна лента для волос. Отхватываю маникюрными ножницами примерно сантиметров тридцать от пояса. Быстро стягиваю хвост, затягивая узел. Пояс снова завязываю на талии. Если не разглядывать, то никто и не заметит. А потом я зашью и будет не видно. Получилось даже стильно так. Лента под цвет платья. Сойдёт…

Ничего с собой не беру. Ресторан в этом же здании вроде бы.

Выхожу в коридор, закрываю дверь на ключ. Ключ надо сдать внизу администратору. Не таскать же с собой такую блямбу? На кольце с ключами висела деревянная груша. Видимо, чтобы проживающие в гостинице ключи не теряли и с собой не таскали.

Руслан галантно предлагает мне руку. Беру его под локоть.

Блин. Всё так по-взрослому. Солидно. Самой нравится.

* * *

В ресторане было интересно, хотя собеседник из Руслана, если честно, никакой. Он слишком робкий и стеснительный. Его надо тормошить слегка и задавать наводящие вопросы. Я уже узнала, где он работает и кто его родители.

Уже принесли белое вино и закуски. Горячее ждать придётся дольше. Его сейчас как раз готовят.

Мне тут нравится. Вино на вкус кислое. Хотелось бы послаще. Но что есть, то есть.

Музыка играет ненавязчиво. Разгар вечера ещё не наступил и народ только начинает наливаться алкогольными напитками. Да и народу не так уж и много. Некоторые столики пустуют.

Правда недалеко от нас сидит довольно такая шумная компания. Четверо парней. Все кавказцы. Не могу понять кто по национальности: аварцы, черкесы, чеченцы или ингуши.

На столе много бутылок. В основном коньяк. Парни громко гогочут. Другого слова и не подобрать. Это уже не смех, и даже не хохот. Говорят громко на своём языке, не обращая внимания на окружающих.

Не нравится мне эта компания. Я поняла, что совершила ошибку, согласившись пойти в ресторан с Русланом. Сам-то Руслан очень неплохой парень. Вежливый и обходительный. Но как мне кажется, защитник из него никакой. Или он только с девушками робкий?

А в воздухе висело ощущение беды. Так бывает, что чувствуешь то, чего ещё нет. Как там Саша называл это? Чуйка! Вот… Правильное слово. Вот мы сидим за столиком с Русланом, едим и пьём, никого не трогаем. А беда близко. Вроде бы всё идёт гладко, но ощущение подступающей беды не оставляет. Её ещё не видно, лишь появилось какое-то беспокойство. Ещё минута-другая и начнутся настоящие неприятности…

А, вот, кстати, и они… Эти самые неприятности…

Двое из той шумной компании, стоят уже в паре метров от нашего стола и громко ржут, обсуждая нас с Русланом. Эдакие «мачо местного разлива».

— Э, Ваха! Смотри какая снегурочка, а сидит рядом с таким дурачком.

— Ха. Может, этот дурачок снегурочку в снегу рачком ставит, а ты говоришь…

— Да, нэт, смотри. Он совсем не джигит. Язык в *опу запихнул и вином запивает.

Руслан спокойно поднялся. Шагнул вперёд, как бы закрывая меня своим телом, и обращаясь к этим «джигитам» сказал:

— Шли бы вы парни. Предупреждаю, что я сотрудник милиции…

— Э, Ваха! Что он сейчас сказал?

— Он сказал, что он мент, и вертел тебя на своём шампуре…

— Чё ты тут сказал, баран?

Руслана схватили за лацканы пиджака. Но он легко высвободился и нанёс удар схватившему его хулигану кулаком снизу в челюсть.

Вот уж чего я не ожидала, что такой спокойный и вежливый молодой человек, как Руслан, окажется вполне приличным бойцом. Первый ещё только падал на пол, а он уже нанёс второму прямой в нос, и как мне кажется, выключил его надолго.

Но противники ещё не кончились.

— Руслан! Сзади! — крикнула, предупредив своего спутника.

Он успел развернуться и принять боксёрскую стойку. Но на него обрушился стул. И не помогла рука, которой он закрывал лицо. Стул тяжёлый, деревянный. Руслан, отлетел назад, и споткнувшись о лежащее тело, первого хулигана, упал на пол, но сразу же сумел снова подскочить обратно, и встретить ударом ещё одного злодея. Ему снова удалось отправить противника на пол с первого удара. Похоже, что у него есть хорошая боксёрская школа.

Я тоже зря не сидела. Того, кто ударил Руслана стулом, я отправила на пол отдохнуть, разбив ему об голову нашу бутылку с вином. Всё равно оно было кислое…

Но пока я отправляла в нокаут этого любителя мебели, на поле боя произошло кое-что нехорошее. Тот, кому Руслан разбил нос, исподтишка, ткнул моему спутнику ножом в живот, куда-то в район печени. Мне отсюда было плохо видно.

В меня словно бес вселился. Я подскочила к тому, кто посмел в нечестной драке четверо на одного ещё и нож применить… С размаху ему каблуком в голову. Второму, который пытался подняться с пола, тоже заряжаю в лицо ногой. Третий получает от меня «летающую» тарелку. Он, кажется, кричал что-то типа: «Сука!», когда я кинула в него тарелку, подхватив со стола. Бумерангом она влетела ему прямо в раскрытый рот, заодно вынося зубы. Третьего, того самого, любителя мебели я огрела стулом. Получай, раз тебе так больше нравится!

Руслан лежал на полу, прижимая ладони к боку из которого торчал нож. Вокруг него уже растекалась большая лужа крови.

А враги всё не кончались, продолжая свои попытки подняться с пола и снова вступить в драку.

— Саша! Выручай! Беда! На помощь!

Я без остановки кричу это всё мысленно в пустоту, ругая себя за то, что не проверила раньше, работает это или нет. Может, снова, как тогда, я кричу, а он не слышит.

Но вдруг ощущаю, как какая-то сила выдёргивает меня за шиворот из тела, и я куда-то лечу….

Глава 6

Саша…

Я сидел на тренажёре и качал спину, когда в голове раздался истошный крик Инги…

— Саша! Выручай! Беда! На помощь!

Не раздумывая, я мысленно представил мгновенный обмен. Я лечу туда, а Инга сюда. Практически сразу же оказываюсь на Земле. Помещение какое-то ресторанное… Куда ты вляпалась, девочка?

Ага… Картина маслом…

Вот на полу в луже крови лежит уже знакомый мне Руслан с ножом в боку.

А эти кто такие?

Четверо. Ещё шевелятся…

Непорядок.

Провожу лёгкий контроль всем четверым. Одному в горло костяшками с правой руки, второму крюк слева в челюсть. Третий получает удар сзади под основание черепа. А четвёртому ребром кулака просто бью в лоб. В армии таким ударом я ломал кирпичи. Но тогда ладонь была побольше. Не такая, как эта, девичья. Но этому уже хватило.

Что там с Русланом? Куда удар ножом пришёлся? В печень… Или где-то рядом. Там много всего полезного из внутренних органов. Крови натекло слишком много. Он смотрит на меня потухающими глазами. Не вынимая нож у него из живота, посылаю первый импульс на излечение. Рану нельзя закрывать, а кровь остановить надо. Одной салфеткой со стола берусь за кончик рукоятки ножа. Не фиг на холодном оружии оставлять мои пальчики. Я их только недавно сделал себе. Не менять же мне свои отпечатки каждый божий день.

Вторую салфетку накладываю на рану. А сам питаю зелёным импульсом повреждённые внутренние органы. Рану при этом снова не закрываю. Пусть будет. Главное залечить печень, или что там ещё ему проткнули ножом. А рана пусть будет видна. Иначе потом, как объяснять всем, куда она делась…

Да… Вот ещё… Пусть всё лишнее из раны выходит.

Снова пустил импульс. Из раны стали выдавливаться какие-то сгустки, слизь и кровь…

У меня на лбу пот. Я его чувствую. Машинально провожу тыльной стороной ладони по лбу.

Интересно, милицию со скорой уже вызвали?

Боковым зрением я наблюдаю за поверженными противниками. Скоро начнут снова шевелиться, а я тут лечением занимаюсь. Надо добавить Руслану моей крови, как тогда Гагику.

Беру его за руку. Рука холодная. Начинаю помаленьку качать энергию, помня, что всё отдавать нельзя. Сам умру…

Руслан весь бледный. Лежит и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. На губах у него непонятная какая-то гримаса… А это он так улыбается. Вот, блин, нашёл время…

Его губы шевелятся. Он хочет что-то сказать… У меня в ушах уже шумит… Пора бы и заканчивать перегонку.

— Что ты говоришь?

— У тебя глаза зелёные… — шепчет мне Руслан.

— Я знаю…

— Они светятся…

— Да, как у кошки в темноте. Мне уже об этом говорили и не раз… лежи молча. Ты потерял много крови. Тебе не надо много болтать…

— Я умру?

— Не сегодня…

— Но… — он пытается скосить глаза на свою рану.

— Лежи, не шевелись. Сейчас врачи подъедут. Тогда и будешь шевелиться… Закрой глаза! Поспи пока…

Посылаю ему последний импульс и отпускаю его руку. Хватит. У меня у самого уже в глазах круги плывут. Как там эти? Лежат?

В зале шум. Народу прибавилось. Сотрудники в форме. Бегут к нам…

Одного из них я где-то уже видел…

Точно. Тот самый старшина встреченный мною у входа в гостиницу. Помню, он меня ещё шалавой обозвал, за то, что я курил на улице.

А вот это за что? Я не успеваю увернуться, как мне прилетает здоровенная такая плюха от этого самого старшины. Видимо, открытой ладонью бил… Рука у него тяжёлая…

Это была моя последняя мысль, потому что от оплеухи дюжего старшины я лечу на пол и плюхаюсь лицом в лужу крови, теряя сознание…

* * *

Что за *ерня? Где я? Чего я такой липкий?

С трудом разлепляя глаза, смотрю по сторонам. На меня смотрят несколько пар глаз. Глаза разные серые, чёрные, зелёные… Но все немного хитрые и цепкие. Женщины, одетые, как цыганки… Какого *ера… Это и есть цыганки. Меня что? В табор похитили? Кому я там нужен? А на чём я таком холодном лежу? Бетонный пол. Грязный…

— Где я?

— В ментовке, дура? Что совсем ничего не помнишь, пьянь?

— Сама ты пьянь!

— Чего сказала? — молодая цыганка дёрнулась ко мне, но старая её тормознула:

— Остынь, Зара! Она не пьяная. Это старшина её приложил. Его почерк. Он любит женщин бить. Ладонь у него крепкая. Одна пощёчина и на полчаса отключает.

Обращаясь ко мне, она даже как-то ласково так сказала:

— Вставай, милая! Пол грязный.

— Мне уже всё равно. — отвечаю я, но с пола поднимаюсь. — давно я здесь?

— Нет. Минут пять, как притащили и на пол бросили. Говорят, ты кого-то ножом пырнула?

— Врут.

— А чего тогда вся в крови? Лицо руки и, в общем, всё остальное.

— Ножом моего друга пырнули. Какие-то чеченцы или аварцы. Я не разобрала.

— Да кто их разберёт. А друг твой где?

— Не знаю. Я ему рану в животе руками зажимала, чтобы кровь остановить. А меня этот старшина… Ладошкой…

— Ясно. Теперь на тебя всех собак повесят. Куда друга ранили?

— Вот сюда…

— Эй! На себе не показывай! Примета плохая! В печень… Это плохо. Может умереть. У тебя-то всё цело? Тебя не задели ножом?

— Нет. Только лицо горит и ухо. Это тот мент приложил…

— А мне он руку сломал, пока сюда тащил. — вступила в разговор ещё одна цыганка.

— Может вывих? — спросила её самая старшая.

— Нет. Он дверью мне руку так прищемил, аж кости хрустнули. Я тогда почти сознание потеряла от боли. А сейчас вон как рука, распухла.

— Дай посмотрю! — почему-то проявил я инициативу.

— Ты доктор?

— Фельдшер. — отмахнулся я.

Рука действительно отекла и выглядела очень плохо. Но было видно невооружённым глазом, что рука в районе предплечья получила лишний изгиб. Лучевая, а возможно и локтевая кости были сломаны.

Я постарался напрячь зрение, чтобы увидеть повреждение руки, как не рентгене… И у меня получилось…

Есть перелом… И не один… Присутствовало и смещение… Если вовремя не оказать медицинскую помощь, то возможны нехорошие последствия.

— Если не лечить, причём срочно, то возможно рука не сможет потом восстановиться. Так и останется кривой…

— А ты сможешь ей помочь? — спросила меня старшая, пристально глядя мне в глаза.

— Не знаю, но могу попробовать. Хуже точно не сделаю.

— Тогда лечи! И пусть бог тебе поможет!

— Как тебя зовут? — спросил я свою «пациентку».

— Лала.

— Красивое имя.

— Тюльпан означает.

— Ты готова мне довериться.

— Если ты поможешь, то да.

— Тогда смотри мне в глаза! — я стрельнул зелёным в глаза цыганке и сказал: — Спи!

Я до конца не верил, прекрасно зная, что цыгане и сами сильные менталисты и гипнотизёры. Но оказалось, что усыпить Лалу мне удалось даже без особых усилий! А я тем временем обхватил больную руку и стал посылать организму цыганки приказы на восстановление.

Под моими руками шевелились кости, вставая на место. Отёчность руки спадала, а синюшность отёка светлела на глазах. Кажется всё…

Я повертел руку Лалы. Вроде бы нормально.

— Просыпайся! — скомандовал я, слегка шлёпая ладонью по лбу спящей.

Она открыла глаза, видимо даже не осознав, что несколько минут спала.

— Ну, ты вылечишь меня?

— А что у тебя ещё болит?

— Так рука же… — она протянула руку в мою сторону, но взглянув на неё, смогла, лишь охнуть…

Она покрутила ладонью, подвигала рукой…

— Что это?

— Твоя рука. — ответил я.

— Но она не сломана…

— Теперь нет. Но всё равно побереги её какое-то время. Неделю другую.

— Совсем не болит… Чудо!

— Ты колдунья? — спросила меня старшая цыганка.

— Совсем немного. Если я могу помочь людям — я помогаю.

— Как тебя зовут?

— Сауле.

— А меня Рада. Так ты не русская?

— Из Литвы.

— А здесь как оказалась?

Я вкратце рассказал, что ехала мол на мотоцикле из Грузии домой литовская девушка, но надоело отбивать задницу по местным ямкам и кочкам. Решила мотоцикл продать местному парню. А дальше ехать на поезде. И вот парень, решив меня отблагодарить после покупки мотоцикла, пригласил в ресторан. Ну а там к нам пристали четверо этих абреков. Теперь я здесь, а Руслана пырнули ножом.

— Хороший парень. — сделала вывод Рада. — Смелый. Не побоялся один против четверых выйти. Пусть он выживет!

— Он выживет! — сказал я.

— Так ты его там лечила, когда тебя этот мент ударил?

— Да.

— Успела?

— Только кровь остановила, да печень пыталась снова срастить. А снаружи рана так и осталась. Этот не дал закончить…

— Накажешь его?

— Кого?

— Старшину. — Рада посмотрела мне в глаза.

Похоже, что она не хуже меня может читать по глазам…

— Бог его накажет. А я если что, просто помогу богу найти того, кого надо наказать.

— На тебе уже много крови. Но невинной нет.

— Есть одна. Из-за меня погибла.

— Вижу твою печаль. Но её не ты убила. И если бы смогла, то спасла бы. Тебе надо отдохнуть. Ты вся белая, как мёртвая. Видно, что устала от лечения. Себя не жалеешь. Много отдаёшь.

— Меня никто не учил, сколько надо отдавать.

— Научись слушать своё сердце. Оно всегда тебе подскажет, когда надо остановиться. Но его надо внимательно слушать.

— Научишь?

— Если время будет. А сейчас поспи немного!

А в сторону молодой цыганки бросила:

— Эй Зара! Пересядь ко мне. Пусть она ляжет.

Зара чего-то недовольно бурча, пересела. А я лёг на грязную лавку и почти сразу уснул.

* * *

Стоило мне закрыть глаза, как тут же пришлось их открывать.

— Инга! Рассказывай, что тут у вас было?

Глава 7

Бросив тело Инги спать на грязной лавке в милицейской камере, я перенёсся на Заповедную планету к Инге.

— Инга! Рассказывай, что там было?

— А ты здорово подкормил Малыша. Я его даже сначала в зеркале не узнала.

— Ты мне зубы не заговаривай. Что там было?

— Тебе всё с подробностями или…

— С подробностями.

— Ты чего такой злой, Саш?

— Меня избили и арестовали. Мы там сейчас в камере с цыганами сидим. Если Руслан не выживет, то меня посадят за всех пятерых. Только он сможет меня оправдать.

— Да ладно… Неужели так всё серьёзно?

— Рассказывай!

— Я сидела, скучала. Ты не звал. Пришёл Руслан. Принёс чемодан и паспорт. Позвал в ресторан. Я пошла.

— Я же говорил, чтобы ты никуда не выходила.

— А я и не выходила. Ресторан в гостинице. Со мною старший лейтенант милиции. Кстати, он неплохо дерётся. Боксёр, наверное.

— Что было дальше? — обрываю её комплименты боксёру Руслану, который ещё неизвестно, выживет или нет.

— Там было четверо этих. Кто они я не знаю. Чеченцы или ингуши.

— Я видел. Я их тоже бил там.

— Не убил, нет?

— Старался не убивать.

— Ну вот. Двое подошли, стали оскорблять меня и Руслана. Он им сказал, чтобы катились. Этот его за грудки. А Руслан ему кулаком. Он с копыт. Второму Руслан кулаком в нос. Подбегают ещё двое. Один Русика стулом огрел. Но тот быстро поднялся. Я одному из них бутылкой по голове. А ещё одного Руслан снова кулаком вырубил. Он с одного удара их ронял на пол. Круто…

— То, что он нокаутёр в среднем весе, я уже понял. А дальше?

— Тот, кому он нос разбил, его ножом пырнул. Я стала тебя звать, а сама их била. Ногами, стулом. И это… одному тарелкой в рот кинула. Зубы выбила. Кажется.

— Ясно. Дальше я сам уже участвовал. Теперь надо как-то из милиции выбираться. Он паспорт Сауле вернул?

— Да. Я его в номере оставила. Но… Саш!.. Это… Сауле утонула…

— Как утонула.

— Не знаю… Похоже, что в тот же день, когда ты уехал оттуда.

— Как ты об этом узнала?

— А я чайку отправила. Птица ко мне в номер почти влетела. Ну, я попробовала её загипнотизировать. У меня получилось. Послала её в Гагры посмотреть… А там милиция, скорая. Родители Сауле приехали… Она такая распухшая… Её из воды достали. Лицо кто-то объел… Бр-р-р…

— Ясно. А где теперь эта твоя чайка?

— В Туапсе послал посмотреть.

— Давно?

— Перед тем, как в ресторан пойти.

— Понятно. А попробуй сейчас с птицей связаться!

— …………… Ничего не получается…

— Мне надо поесть… Я там много сил потратил.

— Могут не дать. Я только недавно обедала. Теперь кормят хорошо.

— Не попробуем, не узнаем.

Я подвёл наше тело к панели раздачи пищи. Вспомнил кнопку с шашлыком, нажал. Мне выдали поднос с полноценным обедом.

— Ух, ты… Я такое ещё не ела.

Молча, сижу поглощаю пищу. Интересно, съеденное здесь, мне добавит сил там? Запиваю местным квасом. Инге снова понравился вкус.

— Ладно. Мне пора обратно.

— А я?

— Посиди пока здесь. Мне там надо разгрести всё…

— Что? Я опять виновата?

— Нет. Не думаю… Скорее всего, если бы я там был, я бы тоже пошёл с Русланом в ресторан. И могло бы получиться тоже самое. Просто я смог бы раньше начать лечить Руслана. А сейчас боюсь, что он может умереть от потери крови…

— Ладно. Иди! Постарайся спасти там его! Хороший ведь парень Руслан…

— Я постараюсь.

* * *

Понимаю, что переместился, но продолжаю лежать на деревянной лавке, не открывая глаза. Это там у меня с полчаса прошло. Успел и поесть, и с Ингой поболтать. А тут от силы минута прошла. Раз уж лёг отдыхать, то надо отдыхать.

Кстати, про чайку… Мне кажется, снилось нечто такое похожее. С некоторых пор, сны уже не являются чем-то эфемерным. Про космос тоже, сначала сон приснился, а потом всё оказалось явью.

Вернёмся лучше к нашим баранам. Ну, то есть к птицам. Когда я был там, мне снилось, что я лечу здесь… Я как будто летел и видел горы с высоты. Может это и была та самая чайка. А не попробовать ли мне сейчас проверить связь этого тела с той птицей?

Я не знаю, как Инга это делает, но постарался представить себе это… Сначала ничего не происходило. Но потом кажется, получилось. Я смотрю с высоты какой-то крыши на то, что происходит внизу… А что там происходит?

Люди какие-то… Хотя… Я знаю этих людей. Натан с Вадимом, да братья Волковы. Гагик стоит возле своей машины… Парни загружают свои вещи в багажник. Подлетаю поближе… Гуляю рядом… А вот и товарищ Саркисов.

— Гагик отвезёт вас на вокзал. Билеты в кассе. Назовёте мою фамилию. Я сказал, чтобы купе целиком вам сделали.

— Спасибо, товарищ Саркисов! — это Натан.

— За что спасибо? Эх, такую девочку не уберегли… Вы не волнуйтесь. За её могилой мы будем ухаживать. Я лично за этим прослежу. Через год приезжайте. Памятник поставим. Горком выделит для этого средства. Я помогу.

— Да мы и сами сможем.

— Не спорьте! Это для нас всех большая утрата. Она за такой короткий срок стала родной для очень многих. Две молодые семьи её никогда не забудут. И Анжела и Аревик сказали, что если дочка родится, то обязательно назовут Марией в честь Маши. Напишите мне из Москвы как приедете. Адрес у вас есть. А следующим летом обязательно приезжайте. Я буду ждать.

* * *

Следить за машиной смысла не было. Сейчас поедут на вокзал. Потом сутки будут трястись в купе. Потом как-нибудь в Москве за ними пригляжу. А пока мне интересно, что дальше будет делать товарищ Саркисов.

Могилку свою смотреть не хочу. Там не я лежу.

* * *

Саркис Арменович у себя в кабинете, достал из шкафа бутылку коньяка, налил себе в рюмку и выпил, глядя задумчиво куда-то вдаль. О чём он думал, я не знаю. Мысли я пока читать ещё не научился.

Я вообще старался не отсвечивать чайкой. Сидел на дереве метрах в тридцати от нужного окна. Мне уже ясно стало, что похоронили эту тупую курицу Иру, вместо меня. А следовательно — концы в воду. Машу тут искать не будут. Поставят памятник через год. Не исключено, что Саркисов расстарается, и сделают мне надгробие в виде ангела с крыльями, или ещё какой изысканный каменный обелиск.

Армяне умеют делать красивые надгробия. Вот через год и полюбуюсь. А сейчас можно и отпустить эту птицу. Пусть летит по своим птичьим делам.

* * *

Я реально задремал на этой неудобной деревянной лавке. Разбудил меня скрежет решётчатой двери.

— Вилкайте! На выход! — сержант равнодушным голосом проговорил эту казённую фразу, которая не означала абсолютно ничего. Меня могли просто выпустить на улицу, а могли и на допрос к следователю потащить.

— Удачи тебе, девочка! — сказала мне вслед Рада.

— Спасибо за добрые слова!

* * *

Меня отвели в какой-то кабинет. Там сидел немолодой уже мужчина в гражданском костюме. Седина на его висках говорила о многом. Выглядел он не как следователь простого отделения милиции. Скорее он напоминал начальника этого самого отделения милиции, почему-то переодевшегося в гражданскую одежду. Я бы присвоил ему как минимум звание майора или подполковника. Капитаны в таком возрасте тоже бывают, но у них взгляд уже потухший и безразличный. А у этого взгляд такой цепкий, с прищуром, как у волка, который готовится к прыжку. И он пристально меня разглядывал.

Что мне надо сделать? Смутиться под его взглядом? Опустить глаза в пол, как осетинская невеста?

— Присаживайтесь! — казённая фраза казённым голосом.

Садиться я не стал, а с гордо поднятой головой и как мне казалось, с каменным лицом произнёс:

— Я бы хотела умыться, после того, как меня избил Ваш сотрудник, и извалял по полу в крови. А после готова буду выслушать Ваши извинения за поведение Ваших сотрудников.

Да… На его лице читалось состояние человека, который подавился вишенкой, и никак не может её выкашлянуть из горла.

Наконец, он принял какое-то решение и глухо скомандовал в сторону коридора:

— Туманов! Отведи умыться эту… гражданку!

Сержант указал мне куда идти. Местный туалет в конце коридора явно знавал лучшие времена. Я уж не говорю про запах, но ржавые трубы и подтёки на дешёвой чугунной сантехнике… на вокзале белее загажено, но всё же посвежее будет.

Дверь в туалет сержант не закрывал, наблюдая за моими действиями.

— Может, Вы закроете дверь!

— Не положено!

— Тогда пригласите сотрудницу моего пола, чтобы она смотрела на меня, когда я буду в туалете.

Сержант замялся. Мои требования были вполне законны. Просто он не понимал, что ему сейчас делать.

Он тут один. Идти искать, сотрудницу-женщину, это значит оставить меня одного. А это как я уже слышал: «Не положено!».

Бродить вместе со мной в поисках этой сотрудницы — это выставить себя клоуном и посмешищем ещё не пару месяцев, это точно…

Умного начальства, которое всегда знает, что и когда делать, рядом нет. И некому подсказать ему, обычному сержанту как правильно поступить.

Мне надоело наблюдать за броуновским движением мыслей у него в голове. Они были видны невооружённым глазом в его осоловелых глазах. Я просто глянул на него построже и скомандовал:

— Дверь закрой!

Обшарпанная дверь в туалет моментально была закрыта. Я в позе горного орла справил нужду, а потом долго отмывал своё лицо и руки. Кровь уже запеклась, мыла никакого не было. Приходилось действовать старым проверенным способом: «Не мытьём, так катаньем.» Соскребая с себя кровь и грязь, я думал. Но мысли в точку никак не сходились. Такое ощущение, что пока дело вырисовывается только из картинки нарисованной тем старшиной, который первым ворвался в ресторан. Что он мог увидеть?

Девица ногами отбуцкала четверых джигитов, а сама возилась с пятым. Руки у неё были в крови. Возможно, и на лице была кровь. Я кажется, вытирал пот со лба окровавленной рукой. Вот и измазался. Он меня нейтрализовал, не применяя ко мне ни спецсредств в виде…

А не применяют ещё пока в милиции ПР[1] и «Черёмуху»[2].

Ну, тогда значит, он нейтрализовал меня, не применяя ко мне огнестрельного оружия, при помощи физической силы, что не запрещено, согласно «Положению о Советской милиции». Наверняка это старшина, как опытный служака, умеет и рапорта писать, прикрывая свою задницу.

Седовласый в кабинете ко мне отнёсся негативно, а это значит, что пока в мою пользу никто ничего доброго не сказал.

А где же Руслан?

Есть два варианта: Первый мне не нравится. Это если врачи не смогли его спасти, и он умер от большой потери крови.

Второй вариант: Руслан в больнице. Но пока не дал никаких показаний по причине… Либо ещё без сознания. Либо… Да скорее всего ему ещё только операцию делают. Времени-то прошло всего ничего… Тогда он точно ничего сказать не может, ибо под наркозом лежит на холодном столе, а над его телом колдуют медики. А после он будет ещё от наркоза отходить… Сейчас вечер… Раньше утра к нему никого не пустят… Сюда информация про то, что я хороший, дойдёт ближе к обеду.

Так что меня могут и не выпустить ещё до завтрашнего вечера.

Чем мне это грозит? Могут прошмонать мой номер в гостинице, и найти там… Много чего интересного. Тогда простой уголовной статьёй за избиение джигитов — я не отделаюсь. Хотя обыск — это дело процессуальное и не быстрое. Но кто мешает им это сделать неофициально, а когда найдут все мои ништяки, то и бумаги правильные оформят и что надо туда напишут. И, кстати, мои новые пальчики на том оружии уже есть…

Я поглядел на свои мокрые руки и тяжело вздохнул… Ладони окутались зеленоватым дымком, а я почувствовал сильное жжение в руках. Зато при ярком электрическом свете было интересно наблюдать, как мои папиллярные узоры живыми червячками перемещаются с места на место. Хватит уже.

Я охладил руки под краном и вышел в коридор.

Полотенца для посетителей в данном учреждении были не предусмотрены. Пришлось по старой детской привычке вытирать мокрые ладони об себя. Моему грязному платью это уже не повредит…

[1] ПР — резиновая дубинка.

[2] Черёмуха — баллончик со слезоточивым газом.

Глава 8

В кабинете меня ждал всё тот же стол и стул. Человек с седыми висками, который не торопился мне представляться, смотрел на меня слегка иначе. Видимо после моего умывания он пытался найти на моём лице, что-то новое. На столе перед ним лежало несколько бумаг. Я мельком успел заметить на одной бумаге слово «Рапорт», другой был чистый бланк «Объяснение».

Я прошёл в кабинет и сел на предложенный мне ещё в прошлый раз стул.

Не дожидаясь, когда мне начнут задавать глупые вопросы, перехожу в атаку.

— Я арестована?

— Нет. Пока только задержаны…

— На каком основании меня задержали, применив ко мне физическую силу. Это было не обосновано.

— Пять человек в больнице — это не основание для задержания.

— А что они говорят?

— А они ничего не говорят, по причине телесных повреждений различной тяжести.

— Почему ваш сотрудник меня бил? Я хочу написать заявление против него за превышение полномочий и нанесение мне…

Седовласый хлопнул ладонью по столу:

— Хватит юродствовать! Говорите нормально!

Я продолжаю говорить со своим надуманным прибалтийским акцентом.

— Я говорю так, как умею. Можете пригласить ко мне переводчика с литовского языка, так как по-русски я не всё могу понять.

— Отказ от дачи показаний…

— Я не отказалась. Я настаиваю на участии переводчика. Это законное требование?

— Тебе всё равно не отвертеться! Если Руслан не выживет…

А вот эта информация мне уже интересна. Получается, что этот человек не против меня бьётся, а за Руслана. Кто он ему? Для брата — староват. Отец? Дядя?

Пытаюсь найти общие черты лица… Да я не помню Руслана в лицо, если честно. Так приблизительно. Помню, что был похож и на славянина, и на горца одновременно. Так бывает, когда русаки долго живут среди других народов. Неосознанно перенимая от них и акцент, и говор, и местные словечки. А ещё постепенно перемешиваясь, рождаются полукровки, четвертькровки и прочие… И потом не поймёшь, кто перед тобой горец или белорус.

Спрашиваю напрямик:

— Что с Русланом? Он жив?

Смотрит на меня с недоумением. Изучающе так смотрит.

— Жив. Его сейчас оперируют.

— Я очень хочу, чтобы он выжил и рассказал Вам, что было на самом деле. Вот тогда и поговорим. А сейчас нам не о чем разговаривать с Вами.

— Ты хочешь сказать…

Я не знаю, что он хотел мне сказать, так как на столе у него зазвонил телефон. Старенький такой аппарат чёрного цвета.

— Ахмедов, слушаю…

Голоса того, кто на том конце провода что-то говорит, мне не слышно. Остаётся только следить за лицом этого Ахмедова и слушать его ответы…

— Состояние? Говорить может? Да наплевать на врачей! Скоро буду…

Он положил трубку.

— На твоё счастье, он жив. Ему сделали операцию. Сейчас тебя отведут в камеру, а после поговорим.

— Я с Вами, товарищ Ахмедов на брудершафт не пила. Поэтому не надо мне тыкать…

Сжав зубы, Ахмедов посмотрел на меня как-то по-другому… Но говорить ничего не стал.

— Туманов!

Снова появляется тот самый сержант.

— В камеру проводи!

Меня снова ведут по коридору, опять знакомый скрежет решётчатых дверей. Но камера пуста.

— А где цыгане? — спрашиваю у сержанта.

— Отпустили уже.

Дверь за моей спиной захлопывается с металлическим лязгом, а я ложусь на уже проверенную деревянную лавку и практически сразу засыпаю.

С Ингой связываться не пытаюсь. Мне надо отдохнуть.

* * *

Я реально устал…

Я не успеваю разобраться с одной проблемой, как тут же не успеваю разобраться со следующей.

Вереница разнообразных трупов стелется вслед за мной, как цепочка следов на песчаном пляже. Я не могу спокойно остановиться и передохнуть…

Была у меня одна знакомая в прошлой жизни. Хорошая женщина, но ей жутко не везло на мужей. Каждый следующий был ещё хуже предыдущего. Пьяница, наркоман, домашний садист… Это неполный список…

Как-то я спросил её: Как тебе удаётся снова и снова вляпываться в очередное дерьмо. Она ответила, что просто является магнитом для идиотов, а другие к ней и не подходят даже на близкое расстояние…

У меня сложилось ощущение, что я стал таким же вот магнитом для неприятностей в этой новой жизни.

И с этим надо что-то решать. Потому что не только я подвергаюсь опасности, но и люди вокруг меня. Руслана жалко. Хороший в принципе паренёк. Скромный и стеснительный в общении с девушками. Но оказался реальным бойцом, и в трудной ситуации не испугался противостоять один сразу четырём отморозкам.

По-другому этих джигитов и не назвать. Насмотрелся я на таких и в той, и в этой жизни. Выбирают себе потенциальную жертву из тех, кто послабее, чтобы глумиться и унижать. А случись жертве вякнуть что-нибудь в ответ, не стесняются вчетвером напасть на одного. Ведь мы же не будем брать в расчёт девушку в платье и на каблуках? Надо было им отбить то, что без толку болтается у них промеж ног, чтобы такие больше не размножались.

Интересно, кем приходится Руслану этот серьёзный дядечка? Напоминает по манерам Саркисова. Может тоже какой-нибудь первый секретарь партии из бывших полковников. Очень похоже на то. Если это отец Руслана, то парень-то у нас оказывается мажор. И место работы у него вполне такое тёпленькое — паспортный стол. Очень хлебное место считалось в моём будущем. Сейчас возможно это пока ещё не так. Но сколько осталось до того будущего? Как раз парень дослужится до больших звёздочек.

Ладно. Мне надо бы уже и о себе подумать. Тем более, что думать приходится за двоих. Надо как-то выходить из этого пике. Ничего хорошего не выйдет из такой адреналиновой жизни. Может быть, просто постараться пристроить Ингу куда-нибудь в тихое спокойное место, легализовать и оставить её одну. Ну а я уж как-нибудь на той планете буду искать возможность жить-поживать, да в лесу выживать.

Изучу тот комплекс. Стану там всё восстанавливать. Ведь для чего-то он там был создан кем-то в далёком прошлом. Судя по растительности, облепившей его со всех сторон, он там уже не одну сотню лет законсервирован. А может и тысячу. Я же не ботаник, чтобы разбираться в сроках вырастания мхов и деревьев на каменистой поверхности.

Да и чёрт с ним, с этим инопланетным научным комплексом древних пришельцев… Тут земные проблемы спать спокойно не дают. Снова возникла проблема с документами. Паспорта Сауле хватит максимум добраться до Москвы. Эх… Не вовремя она утонула. Да пусть вообще бы жила себе тихо мирно. Неуёмная натура. Всё её тянуло на приключения, да пьянки с гулянками.

Хотя сам такой же, если разобраться. Не поехал бы в горы — не разбился бы на машине. Следовательно — не попал бы сюда.

Ну а дальше начинается сплошная арифметика, состоящая из плюсов и минусов. И не разобраться чего больше произошло после моего вселения в разум и тело Инги Котти, положительного или отрицательного.

Из положительного — вытянул Ингу из её болота, в котором она бы утонула, в конце концов, в зелёной тоске равнодушия и несправедливости. А из отрицательного — теперь у неё на земле совсем нет того места, которое можно было бы считать хоть каким-то домом. Раньше хоть интернат был. Хотя жизнь в интернате тоже лучше отнести к отрицательным моментам.

Вот скажите, зачем я потянул всех на этот юг? Хотел шикануть в Советском раю, раз такая возможность выдалась. Пацанов молодых за собой потянул. У них только-только жизнь стала налаживаться…

Но, кстати, это тоже моё положительное влияние. Ведь я за денежку малую заставил их отказаться от криминального пути, который их точно привёл бы за решётку. А теперь что с ними будет? Они чуть откусили от вкусного пирога богатой жизни, им захочется и дальше так жить. А это снова заставит их ступить на скользкую дорожку.

Цель у них уже появилась: Не просто выживать, а жить хорошо. К намеченной цели может вести множество путей, но преступный путь скорого обогащения обычно кажется самым коротким и быстрым. Даже очень умные люди могут совершить такую ошибку и совершить преступление. А что уж говорить о молодых парнях… Им даже может повезти, и в первый раз они не попадутся. Но назад дороги уже не будет, ибо из лабиринта кривых зеркал нет выхода.

Если выберусь отсюда и доберусь до Москвы, постараюсь помочь братьям Волковым найти своё достойное место в жизни.

Прав был тот французский лётчик Антуан де Сент-Экзюпери. «Мы в ответе за тех, кого приручили.»

Сент-Экзюпери вообще в своих книгах много интересного сказал. Жаль, что из его наследия многие в основном знают лишь «Маленького принца». А ещё очень жаль, что он так рано погиб. Хотя это удел многих гениальных людей. Сгореть яркой звездой на вершине своей славы.

В будущем слово «звезда» затёрли и обесценили… Его стали слишком часто употреблять по отношению к посредственным и бездарным людям. То ли из желания польстить, то ли из банальной неразборчивости… Сколько из этих восходящих звёзд лишь возомнили себя новым Солнцем.

Но посмотрите! Где они? Кто их помнит? Пшик… Сгорели, не оставив после себя, не то что пыли под ногами, даже воспоминаний от них не осталось. А есть те, кого будут помнить и через столетия. И свет их продолжает гореть в небе яркой светлой звездой. И будет гореть ещё долго…

Некоторым повезло умереть молодыми. Хотя «повезло» в этом случае слово неуместное. Но для легенды вполне сойдёт. Кто-то когда-то где-то сказал: «Лишь герои и святые умирают молодыми!» А умерев, они становятся легендой. И даже после своей смерти они продолжают жить в сердцах и умах людей. А сама легенда о них обрастает неизвестными ранее подробностями, и уже начинает жить своей жизнью.

* * *

Прерывая мои псевдофилософские размышления, со скрежетом открылась дверь. Я ожидал снова увидеть сержанта Туманова, но на этот раз в проёме появился Ахмедов. Он смотрел на меня странно. Я не видел в его взгляде той неприязни, что сквозила в прошлый раз. Он как-то по-свойски сказал мне:

— Пойдём… Поговорим…

Глава 9

В коридоре отделения милиции было тихо и безлюдно. Лишь за стеклом дежурного маячило сонное лицо какого-то лейтенанта. Странно, подумал я, обычно двое там дежурит. Наверное, один из них спит. И сержанта Туманова нигде видно не было.

Я шёл вслед за Ахмедовым. Он шагал впереди, и я видел только его спину. Выправка военная. Гражданский костюм это не скрывал. Выше меня, широк в плечах. Лет под пятьдесят, но выглядит моложе. Если бы не седина в волосах, то и лет на сорок…

В знакомом мне уже кабинете, мне снова был предложен стул. А потом прозвучало неожиданное:

— Чай будешь?

И хотя во рту у меня пересохло, а пить хотелось неимоверно, я отказался. Сам работал примерно в таком же кабинете. Для гостей у нас была отдельная кружка. Из неё поили «всех остальных»… Задержанных, свидетелей и потерпевших. Кружку потом мыли, конечно, но…

А у нас, у каждого были свои кружки. Их хранили отдельно и никому не давали. Хотя это уже было в те времена, когда появился СПИД, а гепатит у наркоманов был сплошь и рядом…

— Что с Русланом? — беру инициативу в свои руки.

— Всё в порядке. Он пришёл в себя. Врачи оценили состояние средней степени тяжести. Проникающее колото-резаное ранение в область печени. Операция прошла успешно.

Конечно, успешно… Я почти всё там внутри залечил и подчистил. Оставалось только саму рану зашить.

Небось, врачи внутрь к нему залезли, и снова там шуровали всякими железяками… Ну, прямо как в старом бородатом анекдоте: «Вскрытие показало — больной умер от вскрытия.»

Ахмедов продолжал:

— Руслан потерял много крови.

Это я и так видел. Лужа на полу была та ещё. Меня же в эту самую лужу, потом и приземлил своей оплеухой ретивый старшина. До сих пор платье в подсохшей крови. Похоже, потом это и не отстирать уже. Придётся выбросить.

— Он мог умереть на месте, но как сказал Русик, ты руками держала на ране салфетку и останавливала кровь… Врачи сказали, просто чудо, что успели довезти его до операционной. Он ведь мог и сразу умереть от болевого шока. Руслан говорил, что это ты его спасла.

— Бредил, наверное, после наркоза.

— Я хотел бы извиниться перед тобой…

— Лично Вы мне ничего плохого не сделали.

— Старшина тоже извинится.

— А мне его извинения можно потом будет прикладывать к лицу, чтобы синяка не было?

— У тебя и так нет синяка на лице.

— А Вы хотели бы, чтобы он там был?

— Сауле! Извини! Люди не разобрались, погорячились. Я уже послал его, чтобы он принёс тебе твою одежду из гостиничного номера.

— Я бы и так смогла дойти.

— А потом бы полгорода обсуждало, что мы в отделении избиваем молодых девушек…

— А это не так?

— Тебя же здесь никто не бил.

— Здесь в отделении никто не бил. Но этот старшина не первый раз уже бьёт женщин. Мне про это уже рассказали.

— И что ты хочешь?

— Хочу уйти отсюда поскорее и принять душ. Я могу быть свободна?

— Подожди уже… Старшина Пасюк сейчас вернётся. Я же его сам попросил сходить за твоей одеждой.

— В этом не было необходимости…

Я уже понял, что возможны неприятности. Любопытный старшина может там провести небольшой обыск, и найти много лишнего. Но было уже поздно что-то делать, чтобы исправлять сложившуюся ситуацию. В коридоре послышались тяжёлые шаги. Похоже, что кто-то приближался к нашему кабинету…

После стука в дверь, показалось лицо старшины, и он спросил:

— Разрешите, товарищ подполковник!

Со званием я угадал. Ещё бы угадать, что там принёс этот ретивый служака…

— Заходи!

В руках зашедшего Пасюка было две моих сумки. В одну, как я помнил, были сложены мои дорожные вещи: Кроссовки, джинсы, полукомбинезон. А вот вторая сумка была та самая, которую Инга убрала на антресоли. Со всем стреляющим и криминальным хабаром… Я понял, что вляпался по самые помидоры…

— Тут такое дело, — начал старшина…

Время утекало так быстро, что ничего не оставалось, как начинать действовать на опережение.

Резко сорвавшись со стула, я подсекаю ноги старшины, ударом под колени. Большой шкаф громче падает. Грохнулся он капитально. Но я, двигаясь с ускорением, пробил ему каблуком в висок. Дай бог выживет. Но сознание я из него вышиб.

Поворачиваясь к Ахмедову, успеваю заметить, что тот, пытается что-то достать из ящика стола. Любимое место у оперов для хранения стакана и «Макара».

В прыжке, опираясь рукой о стол, бью ему в голову. Попал хорошо. Ахмедова снесло со стула, он упал в самый угол. Узкое место между столом и стеной.

Я уже сверху. Наношу точечные удары, пытаясь попасть в горло. Он умело сопротивляется, пытаясь перехватить мои руки и ударить в ответ.

Бью лбом ему в переносицу. Сопротивление ослабевает. Добиваю точным ударом в кадык.

Мне нельзя здесь оставлять живых свидетелей.

Поворачиваюсь к старшине. Тот уже начинает вставать. А мне ещё надо выбраться через стул. Не успеваю.

Отталкиваясь ногами от обмякшего тела Ахмедова, дикой кошкой прыгаю на матёрого старшину. Мне снова удалось его уронить на пол. Но этот чёрт намного сильнее и тяжелее меня. Мои удары достигают цели, но не производятнужного эффекта. Снова пытаюсь ударить головой. Промахиваюсь.

— Сука! — хрипит старшина прямо мне в лицо…

Его большие ладони уже крепко сжимают мои руки. Моя правая рука рядом с его шеей, но мне не удаётся высвободиться из его цепких захватов.

Спасительная мысль, приходит неожиданно. Я вспоминаю балкон в санатории МВД «Сосновый». Инга мне хвастается своими магическими способностями. Она пытается запустить файербол, а потом режет металл водяной струёй…

Из моего пальца направленного снизу в челюсть старшины вырывается тонкая-тонкая водяная струйка, проникая сквозь кожу в голову Пасюка. Затылок старшины «взрывается» кровавым фонтанчиком. Тело подо мной дёргается и обмякает. Захватов я больше не чувствую.

Встаю, тяжело дыша. В горле сухо, как в пустыне. Надо было всё-таки чаю попить. А то неизвестно, сколько жидкости я истратил на этот водяной стилет? Магия магией, а физику никто не отменял. Ничто не появляется ниоткуда и не исчезает в никуда. Где-то я ведь взял влагу для этого процесса? Мог, наверное, из окружающей среды накачать, но судя по сухости во рту, скорее всего, занял у своего организма.

Возвращаюсь к Ахмедову. Проверяю пульс. Чуть бьётся. Раздумывать некогда. Время действовать…

Сам Ахмедов мне ничего плохого сделать не успел. К тому же он какой-то родственник Руслана. Что же мне с ним делать? Боюсь, что загипнотизировать его не удастся. Матёрый опер. Может и устоять. Но попробовать всё же стоит.

Убираю стул. Очень мне мешает… Прямо на полу начинаю пытаться воздействовать на Ахмедова.

Глаза его полуоткрыты. Посылаю импульс за импульсом… Начинаю подкачивать лечение, чтобы он пришёл в себя…

Стараюсь держать дистанцию. Вдруг ударит сразу. Кулак у него не маленький. Я уже испытал не себе крепкие мужские кулаки. Сносят моё хрупкое тельце только так на раз…

— Почему? — голос Ахмедова сиплый… видимо я слегка повредил ему что-то в горле…

Мне снова приходится добавлять Прибалтики в свою речь. Не время сейчас разрушать хорошо построенную легенду…

— Это не моя тайна. Вам я ничего плохого не желаю. Но мне надо уйти. Я очень хочу, чтобы Вы забыли обо мне всё.

Стреляю ему в глаза зелёным импульсом, стараясь изо всех сил… Повторяю как мантру снова и снова:

— Меня здесь не было. Старшина на Вас напал. Он ограбил Сауле, и забрал её деньги. Вы его поймали и хотели арестовать. Он на Вас напал. Вы справились с ним, но он нанёс Вам множество сильных повреждений. Вы потеряли сознание. Куда он дел тело Сауле никто не знает… Повторите!

Снова подпитываю его импульсом. Кажется, получается… Ахмедов с трудом проговаривает легенду, которую я на скорую руку ему надиктовал… Шито всё белыми нитками. Но пусть попробуют опровергнуть…

Слушая монотонный бубнёж подполковника, я тем временем провожу ревизию сумок. Странно… Даже деньги на месте, кажется. Неужели старшина при всех своих садистских наклонностях, оказался честным ментом, который до копейки сдаёт все найденные деньги государству…

Нет… Так не бывает. Не хватает как раз двух самых дорогих пачек с сотенными купюрами. Похлопав его по карманам, заметил на ощупь их присутствие во внутренних карманах кителя Пасюка. Да… Люди не меняются. Теперь эти двадцать тысяч рублей, тебе старшина, не помогут, а навредят…

Ахмедов замолчал. Текст легенды закончился.

— Повтори ещё раз!

Он снова начинает монотонно бубнить…

— Старшина Пасюк совершил ограбление гражданки…

Мои «Вальтер» и «Наган» на месте. Быстро переодеваюсь в походную одежду. Окровавленное платье бросаю на пол. босоножки тоже здесь остаются. На мне снова футболка, бейсболка и любимый полукомбинезон. На ногах кроссовки. Одну сумку за плечо, другая с железяками, в руках.

Слава богу, на окнах ещё не додумались ставить решётки. Распахиваю оконную створку. Напоследок оборачиваюсь к Ахмедову:

— Ты не видел, куда я ушла. Понял?

— Понял…

— А сейчас ты уснёшь. И разбудит тебя тот, кто первым войдёт в кабинет. Ясно?

— Да…

— Спи! — толкаю его ладонью в лоб…

Его голова откидывается назад, он начинает сопеть слегка похрапывая…

* * *

Я выглядываю из окна… Тихая южная ночь. Стрекочут насекомые… Никого. Тьма уже не такая тёмная. Вдалеке на горизонте уже светлеет.

Я выползаю через подоконник и спрыгиваю на землю. Высокий первый этаж… Залезать внутрь не слишком удобно, а выбираться в самый раз.

Иду по пустым улицам, удаляясь от отделения. Новые мысли крутятся в голове. Куда теперь?

Снова дилемма. Можно здесь затаиться. Найти больницу. Добить подонков, порезавших Руслана. Подлечить его…

Представил себя одетым в медсестру, бродящую по больнице… Голливудские штампы.

Нет. Надо валить из этого города. И чем дальше, тем лучше…

Мои волосы уже стали тёмно-каштановыми. А нос я сделал побольше. На носу появилась горбинка. Теперь я могу выдавать себя как за русскую, так и за местную девушку. Жаль только нет документов. Бланки есть чистые, но не на коленке же мне паспорта заполнять…

Снова придётся переходить на нелегальное положение… Хотя бы деньги пока есть. Тысяч тридцать осталось после «ограбления» меня старшиной. Те деньги, что я оставил у него в карманах не жалко. Они как раз гладко лягут в легенду о его нечистоплотности. Для Ахмедова это неплохой козырь. Надеюсь, что ему удастся оправдаться за превышение пределов необходимой обороны и убийство своего коррумпированного сотрудника.

Мой внутренний компас вывел меня на большую дорогу. Я уже видел указатель на Краснодар и Ростов. Вот туда я и рвану первым делом.

Сзади меня осветили фары. Я, конечно, напрягся слегка, но обернувшись, увидел лишь, что меня догоняет грузовик. Поднял руку, голосуя…

Глава 10

Возле меня тормознул «ЗИЛ-130». С виду как новый, только раскраска не привычная бело-голубая, а защитного цвета хаки. Военный что ли?

Но за рулём молодой курносый рыжий парень в гражданке.

— Куда тебе?

— А куда вы едете? — говорю по-русски, стараясь немного подпустить в говор местного акцента.

— В Ростов.

— Подвезёте меня? Я заплачу…

— Да садись. В дороге вдвоём будет веселее.

— А чего машина так покрашена. Обычно ЗИЛы бело-голубые.

— Его для военных делали, а потом нам отдали в колхоз. Я сразу за него ухватился. Машина знакомая. Я на такой в армии три года баранку крутил. До последнего винтика машину знаю. Да и для военных машины делают понадёжнее, чем обычно для гражданских. А сегодня у меня первый дальний рейс.

Парень болтал без остановки. Видимо ему одному было за рулём скучно. А парень сам по себе был весёлый и разговорчивый. Это сразу видно. Рыжие они такие…

Мне стало легко. Я даже расслабился. Вот ведь есть же где-то обычная нормальная жизнь. Люди работают, женятся, детей воспитывают…

Но у меня другие заботы. Надо выбираться из этого региона, да побыстрее. Стал вспоминать дорогу… Впереди будет очень серьёзный пост ГАИ. На перекрёстке в районе станицы Павловская. В будущем там вообще построят большой блокпост из бетона и стали, а в придачу будет стоять БТР с пулемётом. Но это уже после девяностых, когда этот регион будет кипеть и плавиться в огне националистических войн. Но и сейчас этот перекрёсток на ключевой точке находится. Мне кажется, что в эти времена подвозить пассажиров грузовикам было запрещено. Типа левые заработки и нетрудовые доходы… Почему тогда этот парень так беспечен? Ничего не боится? Спросить что ли его?

Да, ну, на фиг… Лучше продумаю другой маршрут. Мы бодро катимся. Скоро должен уже быть Кропоткин. Там железнодорожная станция. Оттуда смогу сесть на поезд до Москвы, а там уже буду решать свои проблемы.

— А сколько нам ещё до Кропоткина ехать?

— Да минут двадцать осталось… А что?

— Высадишь меня там…

— Да я тебя и дальше могу отвезти…

— Укачивает меня… Я… беременная… Лучше на электричке потом доеду…

Он странно на меня посмотрел.

— А и не видно совсем…

— Так рано ещё… — я тяжело вздохнул. — По утрам вообще плохо бывает, тошнит.

Видимо парень прикинул свои перспективы с облёванной кабиной, и кивнул головой.

— Хорошо. Я тебя поближе к вокзалу тогда подброшу.

— Спасибо!

Остальную дорогу мы по большей части ехали молча. Он не задавал мне вопросов, а я и не затевал бесполезных разговоров…

Вышел я в самом городе, водитель мне показал направление, куда идти…

Вокзальное здание в городе Кропоткине впечатляло. Очень красивое здание. Но почему-то называлось всё это — станция «Кавказская».

Даже табличка присутствовала, с указанием даты постройки железнодорожной станции аж 18 июня 1874 года. Скоро столетний юбилей уже будет. Хорошо сохранилось для своего возраста.

Поездов в сторону Москвы было много. Тут останавливались все проходящие поезда. Но билетов в кассе не было от слова совсем. Стояла небольшая очередь в ожидании продажи билетов из невыкупленной брони. Но шансы были невелики, так как очередь была уже приличной длины. Я решил попытать удачи у проводников. До Москвы договориться не удалось, но за пятёрку меня подсадили до Ростова-на-Дону на поезд, следующий по маршруту Нальчик — Москва. Даже заскучать не успел. Воспользовался вагонным туалетом, выпил чаю и через три часа уже спрыгнул на перрон в Ростове.

Здесь было пооживлённее, чем в Кропоткине или в Армавире. Ещё бы — Ростов-папа. Город, имеющий определённую репутацию в криминальных кругах.

У меня тут же, не отходя от вокзала в толпе пассажиров, какой-то мелкий шкет попытался карман почистить. Денег там было не так много. Но это были мои деньги. Я перехватил руку этого шкета, а второй рукой взял его за тощую шею и нажал на нужные точки. Шкет попытался заверещать, но я его предупредил.

— Поднимешь шум, сверну шею и пойду себе дальше. Не поднимай кипеш! Под кем работаешь?

— Отпусти, сука! — прошипел мелкий.

Я посмотрел ему прямо в глаза и прошипел в ответ:

— За суку, я тебя на перо посажу, крысёныш! — стрельнул в него зелёным взглядом и приказал: — Веди к старшему!

После этого я отпустил его. Привлекать к себе внимание было не выгодно, ни мне, ни ему.

Пацанчик потух, успокоился и сказав мне: «Пошли!», двинулся сквозь людскую толпу.

Мне пришлось прибавить шагу, так как этот огрызок двигался довольно споро. Мы уже покинули привокзальную площадь, когда к нам подошёл прилично одетый парень. Он ненавязчиво оттеснил от меня мелкого воришку.

— Тебе чего?

— К старшим отведи!

— А у тебя какой интерес?

— Интерес личный. Забашляю прилично.

— Ну, пошли…

Мелкий уже потерялся. А мы прошли дворами пару кварталов, а после нырнули в полуподвальный вход старого кирпичного дома.

Вывески не было, но похоже это была какая-то сапожная мастерская. Но меня привели сюда не обувь ремонтировать. За первой комнатой была другая, за ней третья. Похоже, что так можно было пройти подо всем домом. Хитрый такой подвальчик. Скорее всего, и выходов не один и не два…

Наконец-то путешествие по подвальным помещениям закончилось в небольшой каморке. За столом сидел грузный человек лет пятидесяти. На руках перстни синих татуировок. Скорее всего, и на теле есть на что посмотреть. Но мне это было неинтересно.

Увидев свободный табурет, никого не спрашивая, я сел, пододвинув его под себя. Сумку с вещами положил на пол рядом. Сумку с деньгами и всем остальным положил себе на колени. Причём я сел так, чтобы контролировать взглядом одновременно обе двери. И ту, через которую мы вошли, и ту, которую я разглядел за занавеской справа от себя. Позади меня была глухая стена.

Всё это не укрылось от хозяина этой комнаты. Человек напротив сверлил глазами, явно прощупывая меня… Он не торопился начинать разговор, я тоже выдерживал паузу.

Сразу вспомнился старый советский фильм с прибалтийскими актёрами по роману Сомерсета Моэма «Театр» и цитата из уст постаревшей актрисы: «Главное — это умение держать паузу, чем больше артист — тем больше у него пауза. Не делай паузу без нужды, а уж если взяла её — тяни, сколько сможешь!»

Сидим, молчим. Молча, разглядываем друг друга.

Наконец, молчание стало немного напрягать. Но всё-таки не я первым его нарушил.

— Ты — не из наших!? — утвердительно, то ли спросил, то ли констатировал этот авторитетный человек. Его уверенность в себе и своих поступках чувствовалась во всём. Было видно, что он тут самый главный, а это значит, что я попал именно туда, куда хотел.

— Я это знаю. — а что я ещё мог ответить?

Меня воровская романтика никогда не привлекала. Но пообщавшись в своё время с некоторыми авторитетами в своём будущем, я всё же признавал, что их «понятия», это лучше, чем абсолютная беспринципность беспредельщиков из стреляющих девяностых годов.

— Но ты пришла к нам.

— Мне нужна помощь.

Снова воцарилась пауза.

— Я тебя не знаю. Ты пришла неизвестно откуда и хочешь, чтобы я тебе помог?

— Я тебя тоже не знаю, но мне кажется, что помочь мне сможешь только ты.

Опять молчим. В гляделки играем. На этот раз первым паузу прерываю я. Открываю сумку у себя на коленях, достаю пачку четвертных билетов, кладу на стол перед авторитетом.

— Независимо от того, поможешь ты мне или нет, это прими на общак. Братву подогреть на крытке или на зоне. Сам решишь, как правильно.

Удивлённо подняв на меня брови, он кинул взгляд на того парня, что меня сюда привёл и кивнул.

Парень, всё это время стоящий у входной двери, подхватил со стола пачку и скрылся за дверью.

Оставшись со мною один на один, законник стал более разговорчив.

— Ты кто по жизни?

— Дезинсектор.

— Тараканов травишь?

— Нет. Уничтожаю паразитов.

— Дело доброе. А под кем ходишь?

Я глянул на него, чуть приправив взгляд своих зелёных глаз ментальным светом.

— Кошка ходит сама по себе. Вот и я — перекати-поле…

— А не слишком ли ты молодая, да хрупкая для такой трудной работы?

— А я как шпага. Тонкая, да звонкая, гнётся, не ломается…

— Предпочитаешь честное железо?

— Не только.

Сумку, после того, как вынул из неё деньги, я не застёгивал. Открыв её пошире, я показал ему один из своих любимых наганов с глушителем.

Он даже не напрягся, увидев в моих руках опасный предмет. Видно было, что человек в жизни много повидал, и много пережил. Он явно не боялся меня. Скорее это мне его надо было опасаться. Но я уже поймал свой кураж, и был уверен, что творить беспредел он не станет.

Я убрал наган обратно, а сумку демонстративно застегнул, лишив себя возможности быстро оттуда что-то достать.

Мой собеседник оценил и это моё действие, проделанное явно и напоказ.

— Какая помощь тебе нужна?

— Ксива нужна. А лучше несколько.

— Чисто паспорт?

— Желательно в комплекте: паспорт, права, может ещё чего найдётся. На девку примерно моих лет. Если будет несколько вариантов, заплачу больше.

— А морды менять или имена надо?

— Нет. Сама справлюсь. А твоим спецам могу вот ещё подгон сделать.

Я достал свёрток с бланками и принадлежностями для подделки.

— Что это? — авторитет даже не попытался брать в руки то, что я выложил на стол.

— Чистые бланки и всё такое, чтобы их заполнить правильно.

— И откуда это?

— В наследство досталось от одной нехорошей тёти. Из бандеровцев оказалась.

— С ним же ещё лет десять назад чекисты разобрались.

— Вот выходит не со всеми. А эту заслали уже другие хозяева к нам. У неё ещё было задание отравить детей в школе.

— Вот гадюка какая…

— Кстати, вот этим ядом. — я достал из сумки упакованный под соду порошок, и пояснил — Забыла выбросить. Может пригодиться, крыс травить.

— Крысы — это проблема. С ними надо бороться. А куда же ты дела эту нехорошую тётю?

В его голосе был и сарказм и ирония…

— Так. Она, это… Под машину попала. Улицу переходила в неположенном месте. По сторонам не глядела…

— Как же это она так неаккуратно? Надо вести себя осторожно, особенно если дорогу переходишь… в неположенном месте.

— Ну, так что? Мы договоримся?

— Подумаем. Тебе есть, где остановиться в нашем городе?

— Нет.

— Тебя проводят. Посиди там, отдохни. Никуда пока не ходи.

— А за едой в магазин?

— Хозяйке денег дашь, она и купит, и приготовит. Не волнуйся! Долго куковать не придётся.

— От души, благодарю!

— Не за что пока…

В комнату вошёл уже знакомый мне парень, тот самый, что меня сюда привёл.

— Отведи нашу гостью к Нинке! Пусть приютит на время…

Глава 11

Второй день валяю дурака и изнываю от скуки. Оружие уже всё перечищено, а одежда перестирана…

Я дал слово, что никуда не буду выходить из дома, и из последних сил старался слово своё держать.

Смотался в первую же ночь на Заповедную планету к Инге. Она сообщила мне, что Малыш проснулся… Но его сознание снова, как и тогда в самом начале соответствует не больше пяти лет по разуму. Теперь, когда на вид его физическое развитие много больше пятнадцати, это доставляет больше неудобств. Но Инга старается. Большую часть времени она пытается его обучить при помощи оборудования. Но весь этот процесс движется очень медленно. Приходится погружаться в длительный сон, но не помогает даже оборудование древних… Видимо повреждения мозга не дают возможности добавлять новых знаний. Я не стал в это вникать. Пусть пока Инга разбирается в этом всём. У меня и на Земле есть чем заняться…

* * *

Нинка, хозяйка квартиры, где мне была выделена комната, оказалась полноватой женщиной лет тридцати, хотя может и моложе, но выглядела она на все тридцать пять. Вела она не совсем порядочный образ жизни. Алкоголем не брезговала и по мужикам шлялась… С мужем она развелась совсем не так давно, примерно с год назад.

Сначала её муж отсидел за хулиганку, потом за мелкую кражу. А когда вернулся после второй отсидки, то вообще с копыт съехал. Бил её по пьяни нещадно, а год назад ещё и ножом в живот пырнул из ревности. Испугавшись крови, вызвал скорую. Врачи скорой помощи сразу же сообщили в милицию. За нанесение тяжких телесных и сел в очередной раз. Дали пять лет. Хотели пришить ему покушение на убийство, но не срослось.

Нине в больнице сделали операцию. По женской части там всё плохо. Вероятность в будущем иметь детей стремилась к нулю.

После этого Нина и оформила развод. Жить дальше с таким человеком она больше не хотела.

Всё это хозяйка квартиры рассказала мне вчера за ужином. Она принесла бутылку водки. Я даже поддержал её, выпив рюмку. Знаю, что только завзятые алкоголики пьют в одиночку. А пьяницам всех мастей нужна компания. Хотя бы на первый тост. Этой рюмки мне хватило, чтобы разговорить эту несчастную запутавшуюся женщину.

Когда она заснула прямо за столом, я перетащил её на кровать и слегка поколдовал над ней. Почистил организм от лишнего веса. Подлечил по женской части. Поставил блок на алкоголь.

Разбудил её после этого… Она тут же унеслась в туалет. Её там и вырвало, и пронесло. Я ей посоветовал не пить больше ни водки, ни вина… А потом снова послал ей немного лечебного сна.

И вот сейчас за завтраком сидим молча. Едим яичницу, пьём чай. Молчание висело в воздухе. Я не планировал читать мораль этой женщине. Пусть сама разбирается в своих проблемах. У меня была возможность помочь, я помог. А дальше только ей самой решать, как жить, как быть…

Звонок в дверь прозвучал внезапно. Мы вроде бы никого и не ждали с утра пораньше. Нинка пошла открывать, а я допивал свой чай.

Пришёл Сява, тот самый паренёк, что привёл меня сюда. Послав хозяйку в магазин, он присел напротив меня. Явно Нинку спровадил, чтобы не мешала.

— Вот, глянь! Может, что тебе и подойдёт.

На столе появился свёрток из газеты. Внутри были документы. Несколько паспортов со вложенными в них другими бумагами.

Открываю первый. Иванчук Зинаида Михайловна. 1947 года рождения. Родилась в Виннице, там же и проживает. В комплекте к паспорту, комсомольский билет, и какая-то справка. С фотографии в паспорте на меня смотрит круглолицая женщина, выглядящая старше своего реального возраста. Откладываю в сторону.

Второй комплект. Голдберг Илона Марковна. 1950 года рождения. Ленинград. Имеется водительское удостоверение. Справка из Ленинградского Государственного института культуры им. Н.К. Крупской, о том, что Илона является студенткой 3-го курса библиотечного факультета.

На чёрно-белой фотографии было трудно разобрать цвет глаз, но они явно не были карими или чёрными. Серые или зелёные… А вот волосы тёмные с кудряшками… Нос с горбинкой. Губы… Пухлые не такие как у меня… Но если немного поработать над внешностью, то этими документами я бы мог воспользоваться.

Ещё был просто паспорт на имя Ивановой Ирины Николаевны. Пятьдесят первого года рождения из Перми. Фотография такая, что под неё я могу хоть прямо сейчас и гостиницу снять, и в милиции предъявлять. Практически одно лицо.

— Возьму — вот это, и это… — Я отложил Илону и Ирину. Остальное подвинул обратно Сяве. — Сколько с меня?

Сява завернул забракованные мною документы снова в газету и убрал во внутренний карман своего клетчатого пиджака.

— Черкас сказал денег с тебя не брать. От тебя может понадобится лишь услуга.

— Какая ещё услуга?

— Он сказал, что по твоему профилю.

— И когда надо?

— Билеты тебе купили до Москвы на завтрашний утренний поезд. А сегодня тебя Черкас к себе приглашает. Он тебе сам всё объяснит. Это там же, где ты уже была. Я за тобой зайду ближе к вечеру. Провожу.

Сява ушел. Я запихнул грязную посуду в раковину. Снова звонок в дверь. Наверное, Нинка из магазина вернулась. Ключи что ли дома оставила.

Распахиваю дверь, и нос к носу оказываюсь с мужиком лет под сорок. Небритый, с опухшей красной рожей. Воняло от него всем сразу. Потом, мочой, табаком и блевотиной.

— Ты кто? — хрипит он, выдыхая мне в лицо ещё и запах перегара…

— Живу я здесь.

— Не звизди! Я здесь живу…

— А… Ты бывший муж Нинкин. Так она с тобой развелась уже…

— Сука! — снова хрипит бывший, и пытается пройти в квартиру.

Ага. Щас… Тебя тут только не хватало.

— Ты куда? — я оттолкнул его. — Ты здесь больше не живёшь.

— Чего, *ля? — он по-бычьи бросается на меня, но получив ногой в грудь, снова отлетает.

— Тебя же посадили, баклан… Ты сбежал что ли? Ну, давай. Шуми погромче! А хочешь, и я покричу. Я умею громко кричать. В момент мусора прискачут и снова тебя в кандалы закуют.

Кажется, что до его пропитых мозгов начинает что-то доходить. Он больше не пытается войти. Поднялся с пола, стоит напротив в полутора метрах от меня. Тщедушный задохлик. Совсем не Геракл. Именно такие любят кулаки в семье распускать, доказывая самому себе, что он «настоящий» мужчина. Именно такие избивают жену и детей, а потом заливают себя водкой.

Сейчас он выглядит жалко… Но спиной к такому подонку поворачиваться не стоит.

— Пусти хоть помыться да переодеться… А то в таком виде меня враз заметут.

— С этапа ушёл?

— Угу…

— Тебя же здесь в первую очередь искать начнут. Менты сначала адреса родственников проверяют. Мать, жену… Так что тебе здесь нельзя отсвечивать…

— Ты чё? Самая умная?

— Я-то умная. А ты вот дурак.

— Да я… — он снова попытался на меня напасть, но снова получив удар ногой в грудь, отлетел.

— Лучше уходи… Иначе тебя здесь арестуют, а ты будешь всю вину валить на Нинку, будто это она тебя ментам сдала.

— Да всё, *ля, из-за этой *ляди…

— Вали отсюда! А не то я ментам цинкану. Будешь тогда знать, на кого баллоны катить.

— Я тебя ещё встречу, сучка!

— А чего тогда надолго откладывать? Ну, вот… Ты меня уже встретил. И чё?

Он задумался. По его лицу было заметно, что мыслительный процесс причиняет ему реальную физическую боль.

Я уже собирался внушить ему ментально, чтобы он уже свалил отсюда, а потом пошёл бы и сдался в руки первому попавшемуся сотруднику в форме, но нас прервали самым неожиданным образом…

По ступенькам снизу, топая каблучками, появилась его бывшая жена Нина. Она выглядела посвежее, чем была ещё вчера. Следка похудевшая, но щёчки румяные. На лице лёгкая улыбка. В руках авоська с продуктами. Было видно, что среди продуктов уже не присутствует привычная бутылка с алкоголем…

— Коля? — на лице женщины появилось недоумение… — Но ты же…

Я ничего не успел сделать, как Коля метнулся к своей быстрой жене. Откуда он вынул нож, я не успел заметить…

Послышался звон разбитой бутылки. Лужа кефира, растекалась по ступенькам лестницы. У Нины в районе левой груди появилось тёмно-красное пятно, увеличиваясь в размерах.

Топот шагов удалялся вниз, пока не хлопнула подъездная дверь. Нина оседала по стене, прижав правую руку к груди. Из-под руки пульсируя, хлестала кровь…

В левой руке женщина по-прежнему держала авоську с продуктами…

Счёт шёл на доли секунды. Я подскочил к Нине, и убрав её руку приложил обе свои.

Остановить кровь — это была первейшая задача. Я посылал импульс за импульсом в рану. Мне ещё никогда раньше не приходилось лечить ранение сердца. Я смотрел в глаза умирающей женщины, и пытался внушить ей мысль, что она не умрёт, но удавалось это с трудом. Мои силы расходовались так быстро, что я уже начал думать, что мне сегодня не удастся спасти жизнь этой несчастной. Кровь я уже умудрился остановить, но повреждённое сердце раненой всё ещё работало с перебоями. Его биение было едва слышным. Зато ритм своего сердца я отчётливо слышал.

В ушах у меня бухало, как будто африканские тамтамы издавали монотонный стук. Бух-бу-бух…бух-бу-бух…

Нина лежала с бледным лицом и смотрела мне прямо в глаза. Ещё вчера у этой женщины не было никакого будущего, но сегодня она ещё утром была настроена жить. Жить дальше, и пытаться построить свою жизнь по новой… Шанс был мизерный, но он был… А теперь и этот мизерный шанс таял на глазах.

Я услышал внизу какой-то шум. Кто-то быстро поднимался по ступенькам.

Ясно. Соседи услышали шум и вызвали ментов… Теперь мне придётся снова выкручиваться и что-то врать сотрудникам. Если Нина сейчас умрёт у меня на руках, то меня снова начнут в отделении крутить на причастность к убийству. Быстрый обыск в квартире потерпевшей. И снова мои стрелялки с чужими паспортами будут на столе у местного опера… Тогда мне не отвертеться…

Слава богу, это были не менты. Это был Сява. Откуда он тут нарисовался, меня интересовало мало. Но его помощь будет не лишней.

— Быстро помоги мне затащить её в квартиру!

Я не успел сказать это, как он сам, без моего участия подхватил Нинку под мышки и потащил вверх по лестнице в сторону открытой двери. С ноги женщины слетела одна туфля. Я подхватил авоську и соскочившую туфлю, и поспешил за ним следом.

Бесследно исчезнуть нам не грозило. За мною тянулся кефирный след, а там, где только что сидела раненая, были видны следы крови. Заскочив в квартиру, я бросил сумку в прихожей, а сам метнулся в ванную, там подхватив, половую тряпку, намочил её и вернулся в подъезд. Быстро затерев следы крови, я снова прополоскал тряпку и снова вернулся на ступеньки. Я не старался всё вымыть до чиста. Но пытался просто растереть следы так, чтобы их нельзя было распознать. В третий раз намочив тряпку, я уже начисто протирал ступеньки.

В подъезде было тихо. Рабочий день. Лето. Детей уже куда-то отправили отдыхать… Лишь бы в подъезде не было любопытных старушек. Именно от них участковый получает больше всего оперативной информации о том, что творится на районе.

Нину парень положил на кровать. Она была похожа на мертвеца, вся бледная, как сама смерть. Но она всё ещё дышала. С хрипом, прерывисто, но дышала.

Я отодвинув Сяву, приблизился к раненой, положил ей обе руки на рану, а глазами стал пытаться поймать её затухающий взгляд. По зеленоватому отблеску я видел, что мои ментальные посылы доходят до Нины, но её внешний вид оставлял желать лучшего.

Под моими руками светился зеленоватый туман. Но моих собственных сил уже было маловато… У меня из носа пошла кровь… Я чувствовал, что ещё немного, и я потеряю сознание…

Нина открыла глаза, и посмотрела на меня осоловелым взглядом?

— Что случилось?

Я понял, что мне удалось справиться. Это чувство пронеслось по моему телу тёплой волной радости…

Я расслабился…

И снова потерял сознание…

Глава 12

Чёрный, чёрный, чёрный сон… Долгий-долгий сон без сновидений. Меня качает на невидимых волнах.

Вверх… Вниз… Вверх… вниз…

Укачало… Затошнило…

Но у меня нет тела… Нечем тошнить и неоткуда…

Вверх… Вниз…

Вправо, влево…

Это что-то новое. Раньше было только: Вверх и вниз…

Вспышка света!

Какие-то звуки…

Бу-бу-бу… Бу-бу-бу…

Снова проваливаюсь в темноту…

Плыву…

Но абсолютной тишины уже нет. Я слышу звуки…

Постепенно, невнятный бубнёж, плавно превращается во вполне внятную речь… Я начинаю различать слова…

— Очень сильное переутомление организма. Кровь из носа — это признак резкого повышения артериального давления.

— Чем ей сейчас можно помочь?

— Покой. Полный покой. Пусть поспит. А когда проснётся — усиленное питание. Побольше калорийной пищи. Можно красного вина, для тонуса.

Я с закрытыми глазами внимательно слушаю тех, кто говорит. Один из них — какой-то доктор, судя по его профессиональной терминологии. А второй — это тот самый авторитет, с которым у меня сегодня вечером должна была состояться встреча.

А что сейчас? Утро? День? Вечер?

Было утро, когда Нина ушла в магазин. Вернулась она позже. Потом я её лечил… Сколько по времени я её лечил?…

Значит сейчас день… Или вечер?

Снова тьма меня затягивает в свои липкие объятия…

* * *

Пробуждение было тяжёлым. Во рту сухо, как в пустыне…

Почему-то вдруг вспомнилась дурацкая поговорка о том, что не стоит смешивать в одну кучу песок из Сахары и сахарный песок…

Нос заложен… Дышится с трудом. Насморка у меня не наблюдалось вроде бы… Может это от того, что кровь у меня носом шла?

Я открываю глаза. В комнате светло.

Утро? Похоже не то… Только это уже, наверное, следующее утро?

Слабость во всём теле. Шевелю пальцами рук… Шевелятся. Тело меня слушается, но тело слабое. Я встал. Меня шатает… покачиваясь из стороны в сторону, иду в туалет.

Из кухни слышится голос Нины: «Проснулась!»

Я умылся, тщательно прочистил нос от кровавых сгустков, обтёрся вафельным полотенцем, и лишь потом вышел на кухню.

За столом сидели Нина и Сява. Хозяйка буднично так у меня спросила:

— Есть будешь?

— Сначала что-нибудь попить. А потом можно и поесть.

Женщина стала суетиться, гремя чашками, ложками… А я спросил у парня:

— Давно я валяюсь?

— Второй день пошёл.

— Ясно… Нин! Ты как?

Она посмотрела на меня каким-то странным взглядом, а потом ни с того, ни с сего взяла и бухнулась передо мною на колени…

— Ты чего? — я смотрел не понимая…

— Доченька! Спасибо тебе огромное!

— Нина! Встань с колен-то…

Я стал поднимать женщину. Но сил не хватало. Сява тут же бросился мне помогать…

— Савелий мне рассказал, что ты спасла меня.

Вот оказывается, как его зовут на самом деле? Савелий…

А то всё Сява, Сява…

Наверное, из детства кличка прилепилась. Только ребёнок на вопрос: Как тебя зовут? Вместо Савва, мог ответить Сява. Хотя, кто его знает, как всё было на самом деле…

— Может быть и я… А что сказал доктор?

В разговор вмешался Савелий:

— Я видел такие раны и раньше… Удар ножом в сердце? После этого не выживают. А у Нинки даже и шрама на коже не осталось. Покажи ей, Нин!

Хозяйка квартиры безо всякого стыда распахнула кофточку на груди. Под левой грудью тонкой полоской белел на ровной коже лёгкий след. Ни раны, ни шрама.

— А доктор сказал, что его познаний в медицине не хватает для того, чтобы объяснять чудо. А чудесами заведует совсем другая канцелярия. Небесная… Вот так.

— Ребята! Дайте мне чаю попить. А то во рту сухо, как после пожара.

Мне налили полную кружку горячего, вкусно пахнущего чая… Чай был густой и сладкий… Я намазал ломоть серого хлеба сливочным маслом и с удовольствием наслаждался завтраком…

Савва стал куда-то собираться.

— Ты куда?

— Сообщу, что ты проснулась. С тобой очень хотят пообщаться.

— Старший?

— Да.

— А этот где? Который Коля? — я кивнул в сторону Нины…

— Сбежал. — коротко ответил он. — Менты его ищут.

— Ясно…

Савелий ушёл. Я, допив чай, почувствовал в теле сытость, а в глазах снова появилась сонливость…

— Нин! Я пойду ещё полежу. Усталость какая-то…

— Да, да… Конечно…

Я снова завалился в кровать. Сон не шёл. Я просто лежал с закрытыми глазами и прокручивал события последних дней…

Мысли накладывались одна на другую… Сам не заметил, что уснул.

* * *

Мне давно не снились обычные сны. Осознанные сновидения, где я перемещался с Земли на другую планету — не в счёт. Это сначала казалось сном, когда я видел внутренности космического корабля глазами маленького мальчика. Но после всё стало на свои места. Путешествие моего сознания, хоть и кажутся фантастическими, но всё же стали мне уже привычными в этой реальности.

Но сейчас мне почему-то снился сон. Странный сон. Я не понимал ни времени, ни места, где всё происходит. Ясно было лишь, что всё происходит на Земле. Было не ясно, мой ли это мир из моего будущего, или это реальность, в которой я сейчас живу в теле Инги. Но Земля была именно Землёй…

Но это было будущее… Далёкое или близкое — было непонятно. Мир был разрушен. Целых зданий не видно было вовсе. Повсюду руины. Сохранившиеся стены домов не давали возможности понять в каком году, какого века изначально был построен дом.

Через нагромождения сломанных бетонных плит и горы битого кирпича я шёл, озираясь по сторонам. Чувство опасности не покидало меня. Во сне я не мог сообразить, чего я так боюсь. Но чувство страха буквально висело в воздухе… На мне были какие-то камуфлированные обноски бывшей военной формы.

Форма? Вытягиваю руку вперёд. Рукав… Камуфляж… Странная расцветка. Городская. Когда я был на войне, у нас была цифровая зелёнка… А это… Что-то типа «серый камыш»… Броника нет… Какой в *опу броник?

Ощупываю себя… Всё тело болит… Как будто меня долго били… Или я откуда-то упал… Но… Голова цела. На голове каска… Камуфляж. Наколенники, налокотники… Берцы… Как на страйкболе, блин. На спине ранец, набитый каким-то хабаром… Да… За спиной ощущался груз рюкзака, а в руках у меня какая-то модель автомата Калашникова. Явно что-то из будущего, так как автомат имел обвес в виде подствольного гранатомёта, фонарика и ещё чего-то. Отстегнул магазин. Ну да… 5,45… На ремне подсумок. Там ещё четыре «рожка»…

А почему я не в разгрузке? Так же удобнее будет…

Нет на мне разгрузки…

Нож в ножнах на ремне. Не мой нож. Незнакомый… Не штык-нож от АКС. Похитрее какой-то…

Я шёл мелкими шагами, стараясь не производить лишнего шума. Ведь шум мог привлечь внимание врагов…

Кто были эти враги? Я не знал. Куда я шёл? Я не знал.

Что произошло с этим миром? Понятия не имею…

* * *

Меня разбудили мужские голоса в соседней комнате.

Я завалился спать прямо в одежде. Тело затекло. Возможно, я спал в неудобной позе. Ломило буквально все косточки. Я покрутил головой, разминая шею, аж хрустнуло что-то в позвонках. Потянувшись, я вышел из комнаты…

На кухне снова сидели люди. На этот раз это были Савва, авторитет и какой-то незнакомый мне человек.

— А вот и наша спящая красавица. — прокомментировал моё приход законник.

— Добрый вечер! — проявил я вежливость. — Здесь угощают чаем?

Нины не было, но за хозяина суетился Сява. Он пристроил чайник на плиту и поставил передо мной на стол чистую чашку.

Размешивая чайной ложечкой сахар в горячем напитке, я разглядывал нового человека. Остальных я уже видел, а этот был мне не знаком. Что могу про него сказать? Абсолютно серая внешность. Люди с таким типажом обычно в наружке работают. Отвернулся от него и сразу же забыл его. А в толпе он незаметен настолько, что потом и не вспомнит никто, был он тут или нет.

Эдакий человек-невидимка. С руками и ногами из плоти и крови. Но его никто не видит…

Разговор всё никак не начинался. Потом старый вор всё же заговорил:

— Как тебе удалось спасти Нинку?

— Сама не понимаю. Когда увидела, как её бывший муж ножом пырнул, то стала её спасать. Зажала ей рану руками и молилась за то, чтобы она выжила.

— Сява сказал, что у тебя глаза светились зелёным цветом.

— Ну… Так у меня глаза такого цвета и есть… Зелёные. Мне уже говорили. Что иногда они светятся в темноте, как у кошки. А я и правда хорошо вижу в темноте…

— Да, так бывает… Но у Нинки не только кровь течь перестала из раны, но и рана исчезла… Доктор сказал, что это чудо.

Мне надоело оправдываться перед этим человеком. И хотя это было опасно, но я перешёл в контратаку.

— А мне что, надо было добить её, чтобы не мучилась?

— Хе… — хмыкнул незнакомец. — А ты ничего не боишься совсем?

— Ничего не боятся только идиоты. Все остальные люди хоть чего-то да опасаются.

— Но ты ведь не боишься нас?

— Вас я не знаю, но он — человек серьёзный и беспредела не допустит. А за мной вроде бы косяков не значится. Чего мне бояться?

— Хе… — снова хмыкнул незнакомец.

— Хватит на девочку наезжать! — заступился за меня законник. — Она не сделала ничего плохого.

— А этого Колю не нашли? — снова влез в разговор я.

— Какого Колю? — незнакомец не унимался.

Он мне чем-то не нравился. Подсознательно… Такое отношение у меня ко всяким тараканам и паукам. Я их не боюсь, но в руки бы брать не стал. Противно. Аж передёргивает всего…

— Это бывший муж хозяйки квартиры, который сбежал… Его уже менты приняли. На нём побег висит, и срок за бывшее дело. Думаю, что он ничего не расскажет про вчерашнее. Ему это невыгодно.

— А от меня вам что надо? Сява говорил про какую-то услугу.

— Этого уже не надо. Тут у нас другое дело нарисовалось. Нужно помочь одному хорошему человеку. Он очень болен. Может умереть. Смерь обычного человека — это горе. Но это не обычный человек. Его смерть повлечёт за собой много разных смертей. Начнётся передел, будет твориться такой беспредел, что лучше бы об этом даже не думать. Если же он доживёт до сходняка, то этого не случится.

— Чем он болен?

— Туберкулёз. Уже кровью харкает… Недолго ему осталось. Ты сможешь ему помочь?

— Прямо сейчас — нет.

— Да что она тут базарит? — возмутился незнакомец, но вор его остановил.

— Не встревай, Серый!

Я даже смог угадать. Серый — это очень подходящее погоняло для этого безликого человека.

А законник тем временем продолжал:

— Когда ты сможешь помочь?

— Через пару дней. Мне надо восстановить силы.

— Я не спрашиваю, как ты это делаешь? Я только понять хочу, почему ты это делаешь?

— Если я могу помочь — я помогаю. Если кто-то мне мешает…

— Я тебя понял. Хорошо… Отдыхай! Через пару дней я пришлю за тобой Сяву.

Отвернувшись от меня от бросил пару слов, обращаясь к Серому и Сяве:

— Идите на улицу, я тут немного задержусь…

Сява сразу вышел, а Серый чуть замявшись посмотрел на меня своими водянистыми глазами, но тоже вышел.

— Не нравится он мне. — сказал я, когда мы остались один на один. — Скользкий тип.

— Я это заметил по твоему поведению. А что ещё ты про него можешь сказать?

— Он играет в свою игру. То, что выгодно тебе и всем остальным, может быть невыгодно ему. И тогда он не раздумывая сыграет свою партию, а всех остальных без жалости сольёт.

— Ты хорошо разбираешься в людях. Я был бы не против, если бы ты стала моим помощником.

— Я не работаю в команде.

«Если это только не моя команда.» — подумал я про себя.

— Это я уже понял. Ладно… Поможешь нашему человеку и можешь считать, что мы в расчёте.

— Я могу помочь тебе разобраться с Серым. Это будет бесплатно.

— Ты думаешь, что с ним надо решать вопрос кардинально?

— Я думаю, что он не на твоей стороне. Теперь он знает, что я буду лечить того человека. Он может помешать этому. Зачем ты вообще приводил его сюда? Лучше бы он меня никогда не видел.

— Сейчас он — правая рука того человека.

— И наверняка хочет стать вместо него самым главным.

— Ты права… И как ты хочешь его устранить?

— Ты Сяве доверяешь?

— Он надёжный. Давно подо мной ходит.

— Пусть Сява меня подведёт поближе к Серому. А там, я всё сделаю сама.

— Когда?

— Завтра с утра начнём.

— Договорились…

Глава 13

К утру я уже придумал, как и что можно сделать. Осталось только попасть на место и осмотреться там. Плохо то, что Серый меня уже видел.

Придётся снова менять внешность. На это тратится слишком много внутренней энергии. А мне нужны силы, чтобы на следующий день лечить какого-то важного авторитета. Я так понял, что это смотрящий за Ростовом. И после его смерти начнётся борьба за власть и передел территорий.

Хотя вроде бы не наступили ещё те времена, когда в эти разборки включаются помимо криминальных авторитетов ещё и бывшие спортсмены, а также всякие другие беспредельщики. В эти времена только блатные держали масть. Подпольные цеховики зарабатывали свои деньги, а комсомольцы выступали на собраниях. В будущем все границы размоются, и наступит полный хаос. Менты будут крышевать барыг, а бывшие комсомольцы создавать банды.

Сейчас всё ещё царят патриархальные архаические нравы. И на сходке собираются солидные воры, чтобы решить свои воровские дела. В будущем многие сведут с пальцев синие тюремные перстни, и будут лезть во власть. До сих пор не могу понять, когда было всё более правильно в моём будущем, или сейчас — в прошлом…

* * *

Сява пришёл после обеда.

— Узнал что-нибудь?

— Да. Он возле Нижне-Гниловского кладбища живёт у одной старухи. Там избушка древняя, небось ещё со времён царя Гороха стоит. Скоро снесут там весь район и дома новые построят. А пока там такой бардак творится. Даже почтальон не знает, где кто живёт.

— Как мы его там найдём?

— Он на станции Гниловской периодически вечером отсвечивает. То уезжает, то приезжает…

— Да там на станции, небось ментов, как тараканов в старом доме.

— Они туда вообще не ходят. Только приезжают, когда кого-нибудь убьют. И то в количестве не меньше пяти-семи человек.

— Мне нужна другая одежда. И тебя надо переодеть. Твой клетчатый пиджак хорош для центрагорода, а не для окраин.

— У Нинки посмотри в шкафу! У неё там много разных шмоток.

— А ты?

— В кого надо переодеться?

— В работягу. Желательно в грязного и пьяного. Вон как Коля тот был… Только не таким вонючим, как он… Кстати, ты мне расскажешь, как ты оказался тогда в подъезде.

— Я на выходе с ним столкнулся. Даже не узнал его. Думал это кто-то из соседей. Потом мне Нинка навстречу попалась. И лишь, когда она уже в подъезд зашла, меня как осенило. Я вспомнил её бывшего. Ну и метнулся обратно. Не успел. Он уже выбежал из подъезда. Я понял, что что-то не так. А когда поднялся наверх…

— Дальше ясно… А Нина сама-то где?

— Её доктор в больницу забрал. Будет её просвечивать. Всё успокоиться не может. Ему твои чудеса покоя не дают. Кстати, вот тебе ключи. Теперь ты тут хозяйка.

— Савва! Постарайся об этом никому не рассказывать больше. А то ведь чудеса бывают разные…

— Ладно… Я пошёл переодеваться. Примерно через час жди.

* * *

Я нашёл в шкафах самые старые и неказистые платья. Нина была меня крупнее, поэтому мне удалось напялить её вещи, прямо на мою одежду, а кое-где ещё и пришлось подкладывать вату, чтобы увеличить размер. Будет жарковато конечно, но зато силуэт изменился до неузнаваемости. На голову я напялил дурацкую, панаму, убрав все волосы под неё. Ещё бы очки добавить, тогда вообще будет жесть…

Наган я пристроил на животе, а стилеты в рукавах под кофтой.

В ожидании помощника сидел, скучал… Стал баловаться водяной иглой. С файерболами решил в помещении не экспериментировать.

Я создавал водяную каплю на конце указательного пальца правой руки, а потом пытался запускать её в стенку. В первый раз у меня капля и полетела как капля, а потом мокрой кляксой расплющилась на стене. Постарался сконцентрировать воду в виде иглы и запустить с ускорением. Получилось не сразу. Клякс на стене стало больше. Но вдруг, кляксы не случилось, зато на кухне что-то зазвякало, да забренчало.

Подошёл к стене и с трудом нашёл небольшое отверстие в обоях. Размером не больше миллиметра. Если бы не знал, что искать, то и не нашёл бы. Зато на кухне следы были видны сразу. На полу валялась жестяная кружка. Аккуратное отверстие толщиной всё в тот же миллиметр, проходило сквозь ручку и две стенки. По траектории понял, что кружка стояла на столе. Проследил путь водяной иглы от стены к столу и дальше… Мокрая клякса нашлась над плитой.

То есть игла прошла сквозь кирпичную стену, пронзила железную кружку, и лишь потом потеряла концентрацию.

Напился воды, чтобы поддержать водяной баланс организма. Решил попробовать ещё, но при этом мне захотелось изменить состав капли. Просто вода — это конечно хорошо. А если попробовать что-то ещё? Стрелять ядом? Так делают некоторые земноводные. Плюются ядом. Но откуда у меня в организме возьмётся яд.

Почему-то вспомнил про никотин. Если покурить, а потом заставить организм выделить чистый никотин… Крылатая фраза приходит сразу на ум: Капля никотина убивает лошадь!

Ага… А хомячка разрывает на куски.

А что там ещё есть? Кровь, моча, слюна и слёзы… А если воспользоваться соляной кислотой? Её должно быть в достатке в желудочном соке. На чём бы проверить? С чем там кислота реакцию бурно проявляет? Сода?

Поискал по кухонным тумбочкам. Нашёл. Решил проверить… Насыпал соды и капнул простой водой. Ничего не произошло.

Посмотрел немного внутрь себя. Дал установку организму… Направил свой перст указующий на просыпанную соду примерно с полутора метров. Пустил каплю, постаравшись задать ей нужные установки на кислотность.

Сода отреагировала бурным шипением и пенообразованием. Создавать из кислоты иглу даже не старался. И так эффект превзошёл все мои ожидания…

Лизнул кончик пальца. Кислый вкус чувствовался, но не сильно. Интересно, какова концентрация кислоты на выходе? Под руку попалась какая-то тряпка. От кислоты с ней ничего не произошло, по крайней мере, такой бурной реакции как с содой не было. Странно. Потянул тряпку в разные стороны. Разошлась, как трухлявая ткань. Ага. Значит, реакция есть, только её не так видно. Запомним…

* * *

Звонок в дверь почему-то заставил вздрогнуть… Странно. Я же вроде ждал, когда придёт Сява. Но звонок прозвучал как-то неожиданно. Расслабился…

Савелий был одет, как работяга, идущий с завода, забывший переодеться. Сойдёт.

Он глянул на меня оценивающим взглядом, и видимо соглашаясь со своими внутренними мыслями, кивнул.

— Пойдём! — сказал он.

Ну, мы и пошли. Дойдя до вокзала, сели в электричку и доехали до станции Гниловская. Вот ведь какое название интересное. И главное, что соответствует типу, который здесь обитает.

Савва вёл меня уверенно. Видимо и адрес ему был хорошо известен, а маршрут знаком.

Вокруг было много зелени. Заборчики из кривых палок. Покосившиеся домики. Видно было, что здесь давно никто ничего не ремонтирует. Видимо слухи о том, что всё это снесут, а потом здесь построят новые многоэтажные дома, не приносили желания местным обитателям облагораживать свои жилища.

Солнце уже склонялось к закату, хотя и было ещё светло. Но обилие листвы добавляло тени.

— Далеко ещё? — спросил я своего проводника.

— Почти дошли… — сухо ответил он.

— А не спугнём?

— Не должны… — он открыл калитку и пропустил меня вперёд, — Проходи!

Мне это почему-то в тот момент не показалось странным. Но ровно через мгновение я об этом горько пожалел.

* * *

Что на поле боя самое опасное?

Самоуверенность в своих силах. Только не надо это путать с уверенностью в себе. Как говорят в Одессе: Это две большие разницы…

Никогда не надо расслабляться. Даже среди людей, которых считаешь своими. Ведь известно издревле: «Не бойся врага! В худшем случае он может тебя убить. Не бойся друга! В худшем случае он может тебя предать… Бояться надо людей равнодушных. они и убьют, и предадут, и продадут тебя без зазрения совести.»

Ну, или что-то в этом роде. А у меня тут вообще-то нет друзей, способных предать. Сплошные враги. Абсолютно равнодушные враги…

* * *

По голове мне прилетело знатно. Бил Савелий от души, чем-то тяжёлым. Похоже, на удар той кожаной дубинкой с песком и дробью, которую я тогда изобретал в интернате… Я практически сразу потерял сознание. Но последней мыслью, перед погружением в темноту, было: «Хорошо, что я все волосы под панаму собрал!»…

Состояние у меня было странное. Я вроде бы лежу без сознания, но могу со стороны смотреть на себя сверху. Неужто, моя душа отлетела от тела?

Зато, как в песне: «Мне сверху видно всё. Ты так и знай!»

И хорошо, что об этом никто из присутствующих не знает, кроме меня, конечно…

Сява мне вяжет руки за спиной, а Серый стоит рядом и командует.

Ого… Понятно. Савелий не оправдал надежд своего криминального босса, и продался на сторону.

Хотя… Ещё неизвестно на чьей стороне босс? Но, как минимум, всё встало на свои места.

Нет тут у меня друзей… А таких друзей, как эти… За хобот, и в исторический музей! Содрать с них кожу, набить соломой чучело и выставить для всеобщего обозрения…

А верёвочка-то, которой меня вяжут, хлипковата на вид…

* * *

— Ты её не прикончил, Сявка!

— Не-а. Дышит. Щас оклемается.

Меня хлопают по щекам. Приходится возвращаться в тело и приходить в сознание…

Открываю глаза. Молчу. Смотрю на своих пленителей.

— А чего ты не орёшь? — язвительно спрашивает Серый.

— А чего орать-то? Ты небось, место выбрал тихое… Безлюдное.

— А то как же… Молодец! Быстро смекаешь.

— Лучше развяжи меня! Тогда и разговор получится плодотворный.

— Ты у меня и так заговоришь.

— Пытать будешь, дядя?

— Обязательно.

— Что? Прямо здесь? Это же не эстетично.

— Чего? Ты поумничай ещё. Базлаешь, сама чего не знаешь… Говори лучше, о чём с тобой Черкас наедине шептался.

— Да всё о том же… Как вылечить того человека.

— Звиздишь, сука!

— За «суку» я с тебя, дядя и спросить могу…

— Чего, *ля… Да и ты, *ля, сука! И Черкас твой тоже ссученный!

— Он такой же мой, как и твой.

— Сява! Ну-ка, поди сюда!

— Чего, дядя Гнат?

— Писка у тебя с собой?

— Всегда с собой.

— Распиши ей морду. Да не спеша… Пусть прочувствует на своей шкуре, что грубить старшим вредно для здоровья. В школе, наверное, плохо училась.

Савелий достал из кармана монетку. Я вспомнил, что у карманников именно она называлась — писка. Остро заточенная монета, которой они резали карманы и сумки. Почему не нож и не бритва? Да потому что, сбросив монету на землю при первом же шухере, остаёшься чистым. А нож или бритву так просто не выбросишь.

Терпеть боль от разрезанной кожи на лице совсем не хотелось. Я задёргался. Сява ухмыльнулся. Его улыбка уже не была такой доброй, как вчера. А я ведь к нему нормально так относился… До сегодняшнего дня.

— Хорош уже! Чё мне потом делать-то с такой расписной мордой? Расскажу я тебе, дядя всё, чего ты ещё не знаешь.

— Погоди, Сява! Ещё успеешь… Послушаем, что она сказать хочет… Ну! Говори! Чего я ещё не знаю. — он наклонился ко мне.

Глава 14

— Ты не знаешь, дядя, что я уже развязала руки…

Я выдёргиваю правую руку из-за спины и указательным пальцем, тычу ему почти в лицо, брызгая кислотой прямо в глаза…

— А-а-а… — кричит Серый, зажимая глаза ладонями.

Но мне некогда разглядывать его страдания. Я выдёргиваю из рукавов свои стилеты…

— Косяк на тебе, сявка дешёвая! Обыскивать надо, прежде чем связывать…

Савелий видимо только со связанными девушками был такой смелый. Ну, или если со спины по голове чем-нибудь огреть. А вот так вот — один на один… Не боец.

Вместо того, чтобы налететь на меня, или хотя бы сымитировать атаку, он попятился назад. А я наоборот сделал два шага вперёд, и воткнул свой правый стилет в горло Серому, который всё ещё скулил, стоя на коленях, прикрыв лицо руками. Оставив стилет в его горле, я снова сделал шаг вперёд.

Сява, наконец-то, опомнился, и увидев, что я лишился одного из ножей, дёрнулся на меня.

— Утю-тю-тю-тю… — проговорил я, доставая из-под кофты запрятанный за пояс наган. — Я же тебе говорил, Сява. Надо было лучше обыскивать…

— Сука! — сказал, как выплюнул Савва.

— На колени! Руки за голову! Останешься жив, если всё расскажешь. — с этими словами, я взвёл курок на револьвере.

Можно было и самовзводом стрелять, но взведение курка оказывает незабываемое воздействие на неокрепшие умы малолетних бандитов.

Тело передо мной упало на колени, заложив руки за голову.

Я навёл ему револьвер прямо в лоб, уперев глушитель в кожу с капельками пота… При этом я пристально посмотрел ему в глаза. В его глазах плескался страх. Этот крысёныш, только что желавший резать моё лицо заточенной монетой, очень хотел жить.

— В глаза смотреть!

Он уже подчиняется, даже не дожидаясь моего ментального посыла. Но мне нужна сейчас ещё и полная правда. От этого очень многое зависит. Запускаю тестовый импульс подчинения. Вижу зелёный отблеск в его глазах.

— Ты готов отвечать на мои вопросы?

— Да…

Его голос уже тихий и подобострастный. Он и раньше был на вторых ролях. Явная шестёрка при больших дядях. А сейчас под лёгким ментальным давлением сразу готов подчиняться.

Сявка — он сявка и есть…

— Что хотел Серый со мной сделать?

— Узнать о том, что говорил тебе Черкас, а потом убить.

— Зачем ему это?

— Сместить Черкаса, не допустить излечения Дьяка… Он сам хотел стать положенцем на Ростове.

— Почему ты предал Черкаса? Он ведь доверял тебе…

— Серый обещал меня поставить смотрящим.

— Черкас действительно хочет вылечить Дьяка?

— Да! Дьяк поддерживает Черкаса.

— Где найти Дьяка?

— Я знаю адрес…

— Есть у тебя бумага? Карандаш?

— Да. Есть. — он полез за пазуху. Я напрягся, но он действительно достал замусоленный блокнотик и огрызок карандаша.

— Запиши адрес, и как по нормальному зовут Дьяка.

Слюнявя химический карандаш, Сява старательно выводит буквы на бумаге. Забираю у него блокнот. Вроде всё разборчиво записал. Разберусь.

— Черкас был в курсе замыслов Серого?

— Кажется, подозревал. Но предъяву не кинул. Доказухи у него нету. А может на сходняке хотел предъявить… Я не знаю. В такие подробности он меня не просвещал.

Всё… Сява мне больше не нужен.

— Лёг на землю! Мордой вниз! Руки держать на затылке!

Исполняет беспрекословно. Подхожу к Серому. Шарю по карманам мёртвого тела… За голенищем сапога нахожу финку с наборной рукоятью. Забираю себе, и подойдя к лежащему лицом вниз Сяве, с силой втыкаю ему в затылок. Сука сучит ногами и затихает.

Выдёргиваю финку. Лёгкий фонтанчик крови брызгает из затылка, но тут же прекращается.

Финку, обтерев о край одежды убиенного Сявы, вкладываю в правую руку Серого. Выдёргиваю свои стилет, и обтерев об одежду покойного, прячу в рукав.

Захожу в дом, расположенный на этом же участке. Не дом, а одно название. Развалюха… Покосившийся сарай с окнами. Но печка в нём всё же присутствует, что-то типа буржуйки. А над жестяным ведром висит рукомойник.

Стянул с себя «лишнюю» одежду. Стягиваю грубо, практически разрывая на части старые Нинкины шмотки. Расстёгивать уже лень… Дам потом Нинке денег на новую одежду. Засовываю рваные тряпки в раскрытое жерло печки. Добавил несколько щепок. Нашёл спички на полке. Зажёг кусок газеты, засунул в печь… Стаскиваю остальную одежду. Остаюсь в своём. Тряпки, сгорая, дымят нещадно… Но горят… Добавляю по мере сгорания остальные ненужные уже вещи…

Раскатываю вниз штанины комбинезона. Теперь мне так будет удобнее. Добавляю ещё пару поленьев в разгоревшуюся печь, и не дожидаясь, пока всё прогорит, я покидаю этот дом. Покидаю этот участок. Покидаю этот посёлок.

На станцию я не пошёл. Сразу спустился к реке. Кажется, что это Мёртвый Донец, какой-то приток Дона… А может я и ошибаюсь. Я тут не местный.

Иду вдоль по берегу. Мостов не видно… Решил вернуться обратно. Обошёл стороной район «боевых действий», по узким улочкам… Долго петлял, но всё таки выбрался в более центральную часть города. Сориентировался, да и пошёл в направлении вокзала. Там недалеко расположен и дом, в котором живёт Нина.

Ключи от квартиры у меня есть. Даже если Нинка не вернулась из больницы, смогу войти и сам. Достал ключ, сунул в замочную скважину. Неожиданно для меня, замок оказался открыт. Дверь прикрыта плотно, но стоило слегка потянуть на себя, тихо без скрипа открылась… Осторожно проскальзываю в прихожую…

Но, как оказалось, я был не слишком осторожен. Прямо из тёмного угла снизу, прямо из тени материализовалась мелкая фигурка.

Как я среагировал на это неожиданное нападение, сам не знаю. Видимо на уровне инстинктов. Лезвие ножа, стремившееся пронзить мой многострадальный живот, я сумел блокировать левой рукой. Скрежетнув по ножнам, закреплённого в рукаве стилета, нож всё-таки пропорол мне кожу на руке. Но рука — это не живот с его кишками и внутренностями. С правой руки заряжаю в ответ, добавляю ногами. Мелкая фигурка снова забилась в тёмный угол. Я слышу хруст сломанной кости. Звякает нож, упав на кафельную плитку пола. Тело нападавшего воет в углу.

Захлопываю дверь, щёлкаю выключателем на стене.

Мелкий шкет. Тот самый карманный воришка, который попытался обокрасть меня сразу по приезду в Ростов. Теперь он сидит и скулит, зажимая сломанную руку.

Я задрал рукав и осмотрел рану на своей руке. Терпимо. Неглубокий порез. Кровит слегка, но через пару минут всё пройдёт. Просто запускаю процесс излечения и забываю про эту мелкую рану.

Хватаю шкета за ухо и тащу в комнату. А там всё интереснее и интереснее… Или как говорила незабвенная Алиса: Всё чудесатее и чудесатее.

Мои сумки валяются прямо на полу выпотрошенные. Исчезли все деньги… Да и Вальтера я своего чего-то не наблюдаю. Охлопываю завывающего мелкого и обнаруживаю всё это у него. Пачки денег за пазухой, а пистолет сзади за поясом…

Нюхаю ствол пистолета… Пахнет сгоревшим порохом. Знакомый такой кисловатый запах… Из него явно недавно стреляли.

На полу кухни, в луже крови лежит Нина. Две раны на груди, одна на лбу. Уже холодная…

Вот ведь как…

Судьба, будь она неладна…

Не погибла в первый раз, когда муж её пырнул ножом в живот. Потом после удара ножом в сердце из последних сил я её спас… Но убил её мелкий воришка, в её же собственной квартире…

— Тебя кто послал сюда? — спрашиваю мелкого гада…

— Сява.

— И что он тебе сказал?

— Сказал, чтобы я забрал деньги.

— Какие деньги? Ты не тяни. Рассказывай всё подряд! Или мне уже надо начать тебя резать на полоски?

— Сява сказал, что Серый тебя замочит, а у тебя есть деньги. Ты же не последние два с половиной куска на общак кинула.

— То есть ты знал, что меня Сява и Серый решили замочить?

— Да…

— А Нинку за что мочканул? Безобидная же баба была?

— Она внезапно вошла, когда я уже собирался уходить. Схватила меня и на кухню затащила. У меня там из-за пояса пистолет выпал. Ну, я и того…

— Крысёныш! — послышался голос из прихожей.

Блин… Я не расслаблялся. Я был настороже… Я остерегался и прислушивался. Но я реально не смог услышать, как в квартиру проник старый вор.

Чисто машинально, я навёл на голос пистолет.

— Не стоит этого делать, девочка. Я против тебя ничего не имею.

Я опустил ствол. Если бы вор что-то затевал, то с его способностью тихо перемещаться, он подобрался бы ко мне на расстояние удара ножом. Да и все полученные до этого показания Сявы и мелкого шкета, говорили о том, что законник не при делах.

— Нинку жалко. Хорошая была баба. Добрая…

Я решил промолчать…

— Добьёшь, крысу? — спросил он меня, кивая на мелкого.

— Не сейчас.

— А чего так?

— Пригодится ещё.

Я собираю свои вещи и складываю в сумку. Складываю, как придётся, некогда мне разбираться, что и как…

— Когда надо к Дьяку идти? — спрашиваю между делом…

Мне показалось, но кажется, что мои слова напрягли старого вора. Он стоял позади меня, но чуть сбоку. Я просто констатировал, что после того, как я упомянул погоняло Дьяка, вор замер на месте…

Я повернулся к нему, и заметив немой вопрос у него на лице, ответил:

— Сява всё рассказал. Он с Серым планировали тебя и его скинуть. Серый бы занял твоё место, я Сявка стал бы у него правой рукой…

— Дьяк умер.

— Убили?

— Нет. Просто умер. У него тубик был в последней стадии. Завтра бы всё равно ничего не получилось у тебя. Опоздали мы…

— Обидно. Я уже настроилась…

— Тебе уже пора уезжать. Сейчас всё так закрутится…

— Ясно. — я сходил в прихожую, взял ножик, выроненный мелким, вернулся в комнату и вонзил нож шкету в спину. Мелкий выгнулся, но тут же задёргав ногами, затих на полу.

Закинув сумки на плечо, я посмотрел на старого вора.

— Я готова…

— Ты тут наследила. Твои пальцы везде, и даже на ноже… — он кивком указал на мелкого, с ножом, торчащим в спине.

— Переживу, как-нибудь… Что с билетами?

— Тебя проводят.

— Опять кто-нибудь из твоих надёжных парней? — съязвил я.

Авторитет, аж зубами скрипнул от досады.

— Надёжный. Не как Сявка. Мой косяк… Ошибся я в нём. Пригрел змеюку…

— Ладно. Проехали. Всё хорошо, что хорошо кончается.

— Ну, у нас тут всё только начинается…

— Не завидую.

— Может, останешься? Поможешь?

— Дела есть на севере. Закончу там, вернусь. Как мне тогда тебя найти? К сапожнику зайти?

— Нет. Туда не надо больше. Палево… На вокзале помаячишь в полдень. Там есть будка Горсправки. Поинтересуешься там адресом человечка одного. Например, Малевича Казимира Севериновича.

— Автора «Чёрного квадрата»? И даже не одного. У него этих «Чёрных квадратов», штук пять нарисовано, если не больше.

— Он не только его нарисовал. Ещё много всего… Всякие треугольники, круги…

— Уж больно имя у него замысловатое. Может лучше паролем будет Василий Васильевич Кандинский? Тоже немало разных линий, крестиков, ноликов нарисовал разноцветными красками…

— А ты хорошо разбираешься в живописи.

— По моему мнению, мазня ни того, ни другого персонажа, живописью не является, и к настоящему искусству никакого отношения не имеет…

— С тобой не согласятся многие ценители изобразительного искусства.

— А я не претендую на истину в последней инстанции. На вкус и цвет — все… карандаши разные…

Чуть было не сказал «фломастеры»… Это была одна из моих любимых поговорок из будущего. Следить надо за базаром…

— Пусть тогда паролем будет Малевич Василий Васильевич.

— Оригинально и со вкусом. И что я получу в Горсправке? Адрес, куда надо придти?

— Нет. Тебе скажут подождать. А минут через несколько к тебе подойдёт мой человек.

Тем временем мы уже вышли из подъезда. К нам незаметно присоединился человечек, лица которого я даже не смог разглядеть под кепкой. Вор ему шепнул пару слов. Тот кивнул в ответ и сразу же пошёл в сторону вокзала.

— Иди за ним! Билеты будут.

Глава 15

Идя за невзрачным человечком, я мог видеть только его спину. Заглядывать ему в лицо, запоминать… Я даже и не планировал. А на фига мне это надо? Хватит уже. Наигрался в казаков-разбойников… И этот парень… Худой, сутулый, с немного дерганой походкой… Я его сегодня вижу в первый и в последний раз.

Возле касс паренёк махнул мне рукой, типа «обожди». Стою, жду… Ну а что мне ещё остаётся делать?

Минут через пять мне в руку ложится коричневый картонный прямоугольник, а человек в кепке исчезает, не издав ни звука…

Я ещё помню, как выглядели железнодорожные билеты в этом времени. Лишь на просвете можно было увидеть время отправления, пробитое мелкими дырочками. Смотрю… Отправление через час. Посмотрел расписание. Узнал, куда надо будет идти… Зашёл в кафешку на вокзальной площади. Слегка перекусил, стараясь брать то, что не сможет потом повлиять на правильную работу пищеварения. Забежал в туалет на вокзале, там же помыл руки, попутно слегка меняя папиллярные узоры на пальцах. Чем чаще это делать, тем меньше шансов, что какой-нибудь умный следак сможет привязать одно убийство к другому.

Вокзальные колонки объявили о том, что мне пора уже грузиться в вагон фирменного поезда Ростов — Москва…

У меня оказалась верхняя полка в купейном вагоне. Три остальных места заняла довольно шумная семейка. Они сразу стали вытаскивать съестные припасы, завёрнутые в фольгу и бумагу… Запах варёной курицы заполнил всё пространство купе…

Слава богу, я успел перекусить на вокзале… Запахи еды меня не волновали и не раздражали…

Сумку с вещами я закинул на третью багажную полку. А более ценную сумку с «железом» и «дорогой бумагой», положил себе под подушку.

Не дожидаясь отправления поезда я сразу же завалился на свою полку, и закрыв глаза слегка дремал в полглаза.

За последние несколько дней со мной столько всего произошло… И большинство из этого произошедшего, мне сильно не нравилось. Я уже триста раз пожалел о том, что обратился к миру криминала за помощью в приобретении документов. Дурак… Нашёл к кому обращаться… Проще было самому подрезать сумку с документами у какой-нибудь подходящей по внешнему виду девицы… Лох не вымрет, он — не мамонт.

Да… Зря я тогда карманнику просто не сломал руку. Было быо всё проще… Пьяная Нинка была бы жива… Хотя… Её Коля и без моей помощи припёрся бы к ней разбираться… Наверняка бы снова ножом пырнул…

Но… Ладно. Как говорил один мой знакомый адвокат: «История не знает сослагательного наклонения.»

Так что… Что сделано — то сделано, обратно не пришьёшь.

Ну и к чему это всё привело меня? Опять позади меня кровь, опять заметание следов. И снова мои новые документы уже засвечены. А я даже толком воспользоваться ими не успел. Думаю, что и не стоит… Так… На один раз. В гостинице поселиться или ещё чего…

Ведь не факт, что Сява с Серым — это конец хвоста, за который можно потянуть… Есть и другие люди, которые могли быть в курсе событий. Поэтому расслабляться и думать, что всё в порядке — это наивность в высшей степени.

Пока я тихим ходом на этом фирменном поезде «Тихий Дон» доеду до Москвы, меня могут там уже и встретить на вокзале… И не факт, что это будут хорошие добрые люди…

Либо подручные Серого, либо ещё кто… Да ну на фиг… Думаю, что от этой встречи я воздержусь. Разворачиваться и ехать на юг тоже уже не стоит. Там уже есть первый заболевший холерой в Батуми. А через три недели уже и Одесса и Крым подсядут на эту заразу. Мне бы на месяц-другой затеряться на просторах Союза… Но куда же мне сейчас податься?

Слез с полки и в кроссовках с развязанными шнурками я прошлёпал по вагону. Там рядом с купе проводников висело расписание.

Скоро будет остановка в Новочеркасске. Печально известный городок… Никита Хрущёв не постеснялся расстрелять там демонстрацию восставших трудящихся в 1962 году. А причина-то была вполне банальная — повышение цен на продукты…

Минут через полчаса будет следующая станция Шахтная. В смысле — город Шахты. Сам город до революции носил название Александровск-Грушевский, в честь императора Александра II.

Естественно новая власть переименовала город в более подходящее рабоче-крестьянское название. Может в Шахтах выйти? Там рукой подать до Новошахтинска. А пятнадцатого августа на пороге школы можно будет подстеречь Андрея Романовича Чикатило. Ну и ликвидировать гада, пока он не начал свой кровавый путь. Осталось подождать-то всего ничего, около месяца. Но маячить целый месяц в маленьком городке — это значит засветиться по полной программе.

Поезд убаюкивал, постукивая по рельсам. Меня реально от этого монотонного стука и укачивало, и усыпляло. Я решил, что поспать — дело доброе. И заснул, так и не решив, каким маршрутом буду дальше путешествовать…

* * *

Ту-дук, ту-дук… Ту-дук, ту-дук… Колёса вагона выстукивали свою ритмичную мелодию. В окошко, со стороны запада, заглядывало покрасневшее солнышко… День клонился к вечеру… Я добрёл до туалета и спросил у встретившейся проводницы, где едем… Оказалось, что минут через десять будет Каменск-Шахтинский…Вернувшись в купе, я достал сумку с вещами, выдернул из-под подушки вторую сумку, и пошёл к выходу.

— Выходишь? — спросила проводница.

— Да. Надо домой в Ростов вернуться. Документы забыла, а мне в институт поступать…

— Из Москвы бы позвонила, прислали бы тебе документы…

Не стал спорить, просто молча спрыгнул с подножки, как только поезд остановился, и побрёл к зданию вокзала.

Нигде не задерживаясь, сразу пошёл к стоявшим у вокзальной площади таксистам. Машин на стоянке у вокзала было совсем немного. Все водители были озабочены каким-то интересным разговором и на проходящих мимо людей не обращали никакого внимания.

Лишь один пожилой водила сидел в своей машине и курил. К нему-то я и направился.

— До Луганска подвезёшь?

— Далековато будет.

— Я знаю. Только не знаю, во сколько мне эта поездка обойдётся?

— На автобус сядь и доедешь не за дорого.

— А ты не поедешь?

— Нет. Но если тебе так хочется потратить лишние деньги, подскажу… Видишь, вон на том конце площади стоит чёрная «Волга»?

На другой стороне площади, действительно стояла чёрная двадцать первая. На общем фоне заштатного вокзала она блестит, как изумруд в навозе.

— Вижу… И что с того?

— Это Гришка. Он с утра большого начальника возит. А сейчас калымит на себя. Он может и в Москву отвезти, если по цене договоритесь.

— Не. Мне в Луганск надо. А за сколько он поедет?

— Предложи ему червонец. Он обязательно на два умножит. Пятёрку выторгуешь. А пятнашка — цена реальная. Туда сто верст с гаком. И обратно столько же. По счётчику туда-сюда — двадцатка.

— Может, всё же ты меня отвезёшь? А то Гришка парень молодой, приставать начнёт… Я ему по морде дам, а он меня высадит где-нибудь посередине. Куда мне тогда идти?

— Нам по правилам нельзя так далеко. Если гаишник остановит…

— Если остановит, то я тебе на штраф ещё денег дам. Два конца и на штраф. Поедешь за четвертной?

Водитель подумал-подумал, да и махнул рукой:

— А садись! Чем тут стоять, лучше уж туда смотаться.

Я закинул сумки на заднее сиденье, а сам уселся на переднее.

— Поехали!

Щёлкнул счётчик и затикал. А мы тронулись в путь…

Никто по дороге нас так и не остановил. Ехали мы примерно полтора часа.

Заплатив, как и обещал, двадцать пять рублей, я вышел в городе Луганске, который с января этого года снова назывался Ворошиловград.

Довольный водила двинул в обратный путь, а я пошёл искать жильё. В гостиницу идти не хотелось. Но, видимо, придётся. Время уже вечернее, тёмное. На улицах города только на *опу себе приключений искать. Ноги привели меня к гостинице с пафосным советским названием «Октябрь».

Сразу отметил, что при гостинице и ресторан имеется. Но называется он ещё более пафосно, «Украина».

Решил сразу же атаковать администратора деньгами. И мне это, на удивление, легко удалось. Вложив в паспорт Ирины Ивановой всего лишь червонец, я сразу же получил ключи от одноместного номера. За номер, естественно, заплатил отдельно, сразу за два дня.

По пути успел зайти в ресторан и прикупить лимонад и бутербродов, чтобы не шляться потом по злачным заведением на ночь глядя…

Помылся под душем. Лёг спать сытым и чистым…

* * *

— Инга! Приём! Земля вызывает Ингу!

Через некоторое время слышу ответ.

— Погоди, Саш! Не до тебя пока…

Вот это уже полная фигня какая-то получается. Мы не были на связи несколько дней. Там небось, за это время прошло уже несколько месяцев, и при этом меня так грубо отшивают… Ну ни хренаж себе пассаж… Да я умру от любопытства, если сам не посмотрю, что там творят эти дети?

Тщетные попытки перенестись на Заповедную планету в течение часа не принесли мне никаких результатов. Теперь уже у меня стоит какой-то блок на перемещение.

Проверил остальные способности… Файербол и водяной нож срабатывали. А перемещение не получалось…

Заодно проверил ещё то, что давно хотел попробовать. Представил себе, что с моих пальцев срывается и летит вперёд электрический разряд. Сделал «козу» из пальцев, направил в стенку. С кончиков указательного и мизинца сорвалась голубоватая искра и врезалась в стенку. Встал с кровати, подошёл к стене, но не нашёл там следа от моего воздействия…

Вернулся на кровать… Сел.

Задумался, вспоминая остатки физики, благополучно забытой со времён окончания средней школы… Изредка запускаю маленькие молнии в разные стороны. Оказалось, что совсем не обязательно изображать из своей руки электрошокер. Можно и из одного пальца запускать разряды тока.

Усталости и сна уже ни в одном глазу.

Сижу, курю, злюсь…

Глава 16

Вызов из параллельной вселенной пришёл тогда, когда я уже и забыл про это. Я уже наигрался с электричеством и лёг спать. Даже успел слегка задремать. По закону подлости именно в этот момент и пришёл вызов от Инги.

— Саша! Ты чего хотел-то?

— Привет! Давно не виделись. Что у вас там происходит такого, что на меня уже времени не хватает?…

— Да… Мы тут с Малышом…

— Как Малыш?

— Да… Всё нормально. С трудом с ним уживаемся. Так весело… Саша! Ты не поверишь… Так много нового… Ты обязательно должен это всё увидеть…

— Не тараторь так быстро… Толком объясни мне, что там у вас происходит?…

— В двух словах… Никак не получится… Давай так… Ты сюда сейчас, а я к тебе. Ты где там сейчас? И что мне нельзя сегодня там делать? Чтобы не получилось как в прошлый раз…

— Инга! Спокойно… Тихо и по порядку… Я не смог переместиться к тебе на Заповедную планету.

— Да это потому, что мы блок поставили. Теперь сюда никто не может ни переместиться, ни просто прилететь. Так что тхэттов можно не опасаться.

— А как же тогда я попаду к вам туда?

— Сейчас… Одну минуту… Вот… Давай!

Я не знаю, что я там должен был давать, но незаметно для себя сразу оказался уже не на Земле. Напротив меня стоял Малыш…

Да какой на хрен Малыш? Здоровенный такой парень, лет семнадцати-восемнадцати на вид. Атлетически сложенный, спортивный. Ещё пока не Шварценеггер, но уже и не задохлик.

Стоп. Если он напротив, тогда я — кто?

— А ты — это я. — послышался в голове язвительный голос Инги.

На стене из ниоткуда образовалось зеркало, и я смог себя разглядеть в нём более подробно. Мне показалось, что Инга здесь сильно «повзрослела». Она выглядела примерно на те же лет восемнадцать, что и Малыш. А с косметикой и новыми формами и побольше можно дать.

Ну а главное… Я разглядел, что было за моей спиной. Типичный бар с алкогольными напитками. Много разных бутылочек с разноцветными этикетками…

Я там с ворами насмерть бьюсь и мёртвых реанимирую, а они тут бухают. И главное… Бухает девочка тринадцати лет с парнем, которому ещё несколько дней назад было лет десять, а по разуму меньше пяти.

Нет… Конечно, сейчас они выглядят взрослыми людьми, да и прошло уже несколько лет по местному времени. Но это ни в какие рамки не лезет…

— Ребята! А вам не рановато ещё бухать-то?

— Саш! Ну не будь занудой! Мы просто решили сделать себе выходной и слегка расслабились…

— Инга! Объясни мне сначала про твоё новое тело… Как это всё происходит?

— Ну… Ты помнишь, как мы разделялись во время двойного тестирования?

— Но тогда это было только иллюзорное изображение. Голография.

— А теперь я могу и так делать. Тут вообще мы столько всего нового обнаружили и узнали… Обалдеть как интересно…

— Инга! А Малыш…

— Проснулся Малыш. Только у него не осталось памяти о прошлом. Есть только то, что помню я… Ну, и новые знания прибавились… И не зови его больше Малышом. Са-аш! Ну посмотри на него! Какой же он теперь малыш?

— Как же теперь его называть?

— Он согласился, что его будут звать Алекс. Нейтральное имя. Если сможет вспомнить своё настоящее имя, то…

— Ладно. Ну, вот вы тут «повзрослели» и решили побухать… И где вы взяли всё это бухло? Неужели это научный комплекс по твоему желанию создал? Так он вроде бы выдавал всё в квадратных и цилиндрических ёмкостях… А тут классические бутылки с земными этикетками…

— Саша! Вот ты не даёшь до конца всё рассказать, а потом у тебя вопросы и возникают. Ну… Я и говорю… Мы тут нашли прибор, который позволяет путешествовать в пространстве… А ещё, кажется, и во времени тоже…

— Чего?

— Давай я тебе лучше всё покажу…

— А Ма… Алекс, почему всё время молчит? И чего у него лицо такое красное?

— У него… Это… С алкоголем проблемы. Вот я могу выпить рюмку… И ничего… А он после первой рюмки пьянеет, а после второй падает. А мне ничего…

— И у тебя, значит, проблем с алкоголем нет? Ага… Я гляжу, что ты тоже не особенно трезвая. Получается, что проблемы с алкоголем у тебя всё же есть…

— Ик… У меня нет…

— Инга! У меня складывается такое ощущение, что тебя одну оставлять вообще нельзя. То ты с бандитами схлестнёшься, то малолетнего парня спаивать начинаешь. А дальше что? Треш, угар и содомия?

— Саша! Ты — зануда! Я вот возьму, и ничего тебе показывать не буду больше. Ты меня не понимаешь…

— Ты мне ещё не рассказала про блок, который вы поставили, чтобы я оттуда не мог сюда попасть…

— Не только ты, а вообще никто… Только мы отсюда можем решать, кого и когда сюда перемещать…

— А когда я здесь, я снова сам смогу решить, когда обратно на Землю отправляться?

— Ага…

— Тогда я тебе хочу сказать одну важную вещь, Инга…

— Ик… Какую?

— Тебе надо проветриться. Побудь пока на Земле! А я тут с малышом по имени Алекс разберусь со всем, что вы тут натворили.

— А… Что?

Договорить она не успела. Чувство полного одиночества в теле, мне дало понять, что мой замысел удался. Инга на Земле, а я остался здесь. Надеюсь, что за несколько часов, которые она там проведёт, с ней ничего особо страшного не случится…

А теперь надо разобраться, чего тут нового они обнаружили…

* * *

— Привет, Алекс!

— Привет, Кот!

Я постарался послать волну протрезвления на этого малолетнего увальня…

— Рассказывай! Что тут у вас нового произошло, пока меня не было?

— Ух, ты… Мне, кажется, стало получше… Ты меня подлечил да?

— Немного протрезвления тебе не помешает.

— Да… С алкоголем у меня проблемы.

— Тогда не надо пить.

— Но Инга… Ты её отправил куда-то?

— Да. Обратно на Землю. Пусть пока там побудет.

— Я тоже хочу на Землю попасть.

— А какие проблемы? Хочешь, я тебя тоже туда отправлю?

— Не получится… Мы с Ингой пробовали. Только она может перемещаться.

— Это когда это вы пробовали. Я же там был, а Инги там не было…

— Так мы её не к тебе отправляли, а одну. В новом теле. И в другое время…

— Чего? Ты давай с этого места поподробнее…

* * *

Оказалось, что эти два оболтуса, недоросли и недоучки, тыкая наугад во все кнопки, наткнулись на машинку перемещения.

Сначала решили, что это просто типа кино, где можно смотреть на то, как где-то там, кто-то что-то делает. Ну, типа, подглядывали за другими людьми, перемещаясь по всему глобусу.

Потом Инга сообразила, что костюмы у людей, как бы так сказать, немного отличаются от того времени в котором она жила. Да и технологии тоже были не все такие, к которым она привыкла. Причём как со знаком плюс, так и со знаком минус. То есть они умудрились заглянуть и в прошлое, и в будущее. Выяснили, какие кнопки на это влияют. И началось в колхозе утро…

Ну, прямо обезьяна с гранатой. А давай дёрнем за это колечко… Ух ты… Что-то щёлкнуло внутри… Раз, два, три… Ба-бах…

Когда-нибудь мы снова станем обезьянами. Эти компьютерные технологии, нейросети и искусственный интеллект человечество до добра не доведут. В будущем человек будет способен лишь на то, чтобы обслуживать умные машины. Ну, как не представить тогда Homo sapiens, как хорошо обученную обезьяну, умеющую лишь нажимать нужные кнопки и получать за это вкусный банан. Выходит, что все эти голливудские страшилки про восстание машин, не фантазия, а всего лишь пророчество…

* * *

Ещё через месяц мои малолетки обнаружили, что можно и физически перемещаться в то, что до этого видели только на экранах.

Инге просто повезло, что технология перемещения была не такая, как в фильмах про Терминатора. И она переместилась в своей одежде и всем, что было у неё в руках. А то, она бы произвела фурор на местных аборигенов второй половины двадцатого века, оказавшись голой в баре. Вряд ли бы ей удалось одеться по способу Шварценеггера:

— Мне нужна твоя одежда и мотоцикл!

Три ха-ха…

Бар находился в Гарлеме. В самом что ни на есть чёрном квартале… Ну а в бар она переместилась за экзотическими для неё бутылками рома, виски и джина. Видите ли, Малыш захотел попробовать… Типа Инга так сказала.

Сам Алекс мне объяснил, что это Инга решила его угостить…

Короче, она перемещается в бар, прямо за стойку… Представляю себе эту картинку: Сидит толпа пьяных негр… афроамериканцев.

И тут появляется блондинка, абсолютно нордического типа с белыми волосами, в белом блестящем обтягивающем комбинезоне. Выбрав несколько разных бутылок, исчезает вместе с ними.

Представляю охуе… удивлённые лица местных аборигенов…

Я бы на их месте тоже бы на всех белых обозлился.

Ну, а потом Инга так же посетила ещё несколько разных мест. Гипермаркет в будущем примерно моего времени. Набрала товаров в тележку и тоже исчезла не заплатив…

Наверняка её фотографии с камер наблюдения уже у охранников висят рядом с другими фото магазинных воришек.

Да ещё и магазин с товарами для женщин обчистила. Косметики набрала и парфюма разного… Сорока-воровка…

Вот ведь человек без тормозов. Ни тактики, ни стратегии. Просто появлялась и исчезала.

Не исключено, что после этого появилось немало новых городских легенд о призраке девушки в белом.

* * *

— А теперь, Алекс… Пойдём! Ты мне покажешь, как это работает…

Глава 17

Всё оказалось просто, как на пульте домашнего телевизора. Джойстик. Вперёд-назад, вправо-влево… Плюс-минус. А потом либо выбрать произвольно время и точку входа, либо задать точное время и место, набрав нужную комбинацию местных цифр и чисел. Разобраться было не сложно, когда первую часть работы выполнили эти малолетние бандиты. Теперь, когда уже известны все стартовые манипуляции, остальное уже не представляло для меня никакой трудности. Главное было добиться точной юстировки приборов и синхронизации настройки по московскому времени.

Узнав от Алекса все манипуляции для перемещения куда-то и возвращения оттуда, я задался целью проверить, как это работает. Осталось только выбрать место и время для проникновения. Сколько раз обещал себе не вмешиваться в мировую историю и не переделывать мир. И сейчас я не собираюсь этим заниматься.

Могу я просто помочь людям. Особенно знакомым мне людям. Вот только с чего бы начать?

И ещё есть одно обстоятельство. Надо заранее просчитать последствия своего вмешательства в судьбы людей. Хотя бы минимально. Потому что просчитать всё на длительный срок не получится. Действия одного человека могут изменить текущие события, вплоть до создания новой реальности. А действия нескольких людей создают неисчислимое количество реальностей. Представить это древо реальностей невозможно, так как у него нет ни начала, ни конца.

Если взять за константу, что реальность всего одна — для каждого отдельно взятого индивидуума. Тогда получается, что у меня — одна реальность, у Инги — другая, у Малыша третья.

Сейчас мы находимся в реальности Малыша. Инга находится в своей реальности… А я?

А я умер в своей реальности и её больше для меня не существует, с момента моей смерти там, в горах на дороге…

Но почему-то моё сознание может находиться и там, итут… Интересно, а смогу я вернуться в свою реальность? Но меня там уже нет…

Машина перемещения позволяет перемещаться и во времени тоже… Значит, у меня не должно возникнуть проблем в том, чтобы попасть раньше того времени, когда меня не стало.

Я хочу это попробовать.

Начинаю копаться в настройках… Нахожу место и время. И убеждаюсь, что никакой машины на горной дороге нет, и меня там естественно тоже нет…

Кручу время назад. Ищу себя раньше этого времени. Снова нулевой вариант. Возможности машины позволили мне перескочить сразу далеко назад. И я увидел лишь, как Инга переодетая мальчиком, заходит в мой бывший двор и беседует с какой-то старушкой. Выходит, что я искал себя в реальности Инги. А там меня точно нет. Там родился мой брат. Эту историю я уже знаю…

Ладно… Попробую погулять по той реальности, по которой могу…

С чего бы начать?…

* * *

А загляну я для начала туда, где сейчас находится сама Инга…

А чего это она буянит в номере? Всё раскидала. Зеркало разбила.

Наверняка шум подняла такой, что и милицию могут вызвать. А она ещё и не слишком трезвая… Ладно. Это мелочи. Потом её вытащу. Всё теперь исправимо… Можно отмотать время и…

А можно и перемотать… Что я там планировал? Пару недель по Украине покататься, чтобы к пятнадцатому августа оказаться у школы-интерната города Новошахтинска и прервать жизненный путь всесоюзно известного маньяка Чикатило.

Но теперь нет необходимости ждать. Можно просто переместиться в нужную точку времени и пространства…

Оружие? Кстати… Оно сейчас у Инги в номере. И эта милая девушка в пьяном угаре может им воспользоваться, как наивная Матильда из моего любимого фильма «Леон».

Хотя с неё станется и себе навредить…

Вообще в последнее время с ней творится что-то странное… Хотя… Ничего странного… Мы подлечили тело. И даже добавили некоей «взрослости»… Но реальный её подростковый возраст, это период гормонального бунта. Она порой не может управлять собой. Хочет одно, делает другое, а говорит третье… А в придачу к этому ещё и безумные невообразимые приключения. И открывшиеся новые способности… И весь путь — это путь войны. Кровь, насилие, убийства. Я конечно большую часть всего этого пропустил через себя. Но и само моё присутствие в её сознании — это ещё один мощнейший стресс. А гормоны никуда не делись, и продолжают, как партизаны, совершать свою подрывную деятельность… Так что… Все эти скачки настроения, на фоне бурных событий последних месяцев, вполне оправданы…

Но что мне с этим делать?

А я веду себя как все родители. Пытаясь вразумить «неразумное дитя», стараюсь очертить рамки её поведения. Но с её точки зрения никаких рамок нет и быть не должно. Вот и получается конфликт. Ладно бы если этот конфликт был между подростком и её родителями. Но тут внутренний конфликт. И чтобы доказать самой себе, что она самостоятельная личность, Инга может натворить чёрт знает что.

И что мне делать с её бунтарским настроем? А надо ли что-то делать? Может просто отпустить тормоза, а мне самому набраться терпения и подождать…

Но всё-таки оружие у неё я пока заберу.

* * *

Я стал отматывать время назад… Промахнулся… Номер ещё пустой… Медленно вперёд… Вот я, в теле Инги захожу в номер. Сумка с оружием летит под кровать… Раздеваюсь…

Блин… невольно создаётся ощущение, что я подглядываю за девочкой со стороны. Тьфу ты, чёрт. Это же я сам, и тут, и там. Бред и фантастика…

А потом я иду в душ, и пробуду там примерно минут десять-пятнадцать не меньше. Вперёд!

Перемешаюсь в номер. Потрошу сумку с оружием. Забираю и револьвер и пистолет. Все патроны к ним. Деньги остаются в сумке.

Стилеты? Тоже беру. Если Инге будет угрожать опасность, то смогу, отмотав время, вернуть всё на место.

Пора. Снова переношусь со всем вооружением на инопланетную «базу». Малыш Алекс следит за моими манипуляциями.

— Это древнее оружие? — спрашивает он меня.

— Да. Пороховые заряды и металлические пули.

— Какая древность.

— А есть что-то более современное?

— Плазмомёты, электропарализаторы…

— Так. Давай подробнее! Парализатор как выглядит?

Через некоторое время у меня в руках уже нечто пистолетообразное. Удобная рукоять. Спусковой крючок. Предохранитель. Рядом с предохранителем рычажок настройки силы удара. Ствол раздвоен, как у обычной двустволки. Но калибр иголочный.

— И как это работает? Из стволов выстреливают иголки с проволокой и разряд тока?

— Нет. Никаких иголок и проводов. Только импульс. Мощность регулируется вот тут…

— Я уже понял. А заряда на сколько выстрелов хватает, если всё время на максимуме бить?

— Не так уж много. Всего около ста…

— Около ста выстрелов максимальной силы?

— Наверное. Я не проверял.

— Так… При минимальном ударе, что произойдёт с человеком?

— Парализатор рассчитан не на людей, а на крупных опасных животных.

— Я на них и планирую охотиться.

— Минимальный разряд — это полный паралич на несколько минут.

— А максимальный?

— Смерть от паралича сердца, вне зависимости от того, в какую часть тела попадёт импульс.

— Отлично. Это то, что нужно. А запасные батарейки к нему есть?

Алекс протянул мне маленькую прозрачную коробочку, размером похожий на упаковку с жвачкой. Показал, как перезаряжать. Удобно и просто. Всё понятно на интуитивном уровне.

Я решил переодеться. Рассекать в белом блестящем комбинезоне конечно удобно, но слишком уж заметно и вызывающе.

Что лучше всего подойдёт? Я бы выбрал камуфляжную форму из своего будущего. Жаль, что в семидесятых это тоже будет слишком заметно.

Сделал всё проще… Прокрутил настройки и нашёл магазин одежды недалеко от гостиницы. Время уже тёмное. Магазин уже закрыт. Взяв с собой парализатор на всякий случай, пошёл переодеваться. Умудрился всё сделать без пыли и шума. Выбирал одежду удобную и неприметную. Оказалось не так уж и просто. Либо было неудобно, либо слишком ярко. В конце концов, получилось сделать что-то вроде косплея учительницы средней школы семидесятых годов двадцатого века. Сумка в руках помогла спрятать туда всё стреляющее и колюще-режущее.

Причёску я привёл в соответствие с формой. Укоротил, сделал тёмно-русыми. Очки бы ещё без диоптрий. Но нет пока таких у меня. Надо бы потом озаботиться. Пригодится для быстрой смены имиджа.

Ну, всё… Пора… Настраиваюсь на пятнадцатое августа, Новошахтинск, школа-интернат…

Глава 18

В аду найдётся место всем. И тем, кто убивал, и тем, Кто в чёрной мантии ходил, И всех безжалостно судил. Найдётся место тем, кто врал, И тем, кто не сидел, но зналДела чужие и грехи, И даже тем, кто вам стихиПисал на столько разных тем…В аду найдётся место всем.

* * *

Медленно прокручиваю время. Наблюдаю вход в школу. Народу мало. детей нет почти. Учителя… Пара работяг. Один из которых точно маляр. В газетной шапке и испачкан краской.

В середине дня появился объект… Пиджак, шляпа, очки, портфель… Стоп-кадр… Очень похоже… В своё время в интернете видел много его фотографий, но в основном были более поздние, где он уже лысый и старый. Похож…

Но надо быть уверенным до конца.

Снова отматываю время назад. Выбираю момент, когда у входа никого нет. Появляюсь ниоткуда… Занимаю позицию. Рука в сумке уже взвела на максимум парализатор. Вот он снова выходит из школы. Иду навстречу… Сближаюсь. Улыбаюсь ему и спрашиваю ненавязчиво:

— Андрей Романович?

— Да. А что Вы хотели?

— Тут Вам просили передать…

Вынимаю руку с парализатором из сумки и практически в упор разряжаю в тело мощный импульс. Тело замирает и оседает на землю. Делаю ещё один контрольный разряд в грудь, целясь в район сердца. Тело дёргается и больше никаких признаков жизни не проявляет.

Разворачиваюсь и ухожу. Зайдя за угол ближайшего дома, возвращаюсь на базу.

Сразу начинаю смотреть «кино». Мне интересно, что будет дальше. Но дальше ничего особо интересного не происходит. Его нашли через минут пять… Скорая приехала ещё через полчаса. Милиционер поговорил с врачами и потерял интерес. Приехала труповозка. Андрея Романовича закинули в кузов и увезли в морг. Я ещё там в морге подсмотрел… Ничего особенного. Признаков насильственной смерти не было. Наружных повреждений кожного покрова и гематом тоже нет… В итоге: Сердечный приступ.

Ай-яй-яй. Как жаль… Такой молодой учитель… Даже не успел с учениками познакомиться.

И хорошо, что он не успел познакомиться с учениками. Ни в этой, ни в другой школе.

— Скажи, Саш! А за что ты его убил?

— Он через некоторое время начнёт убивать. Будет убивать и мучить детей и молодых женщин. На его счету больше шестидесяти трупов… В будущем…

— Информация точная?

— Да. Уверен, на все сто.

— И много ещё таких ты знаешь?

— Достаточно для того, чтобы не спать спокойно. Работы ещё непочатый край. Поможешь мне?

— Конечно…

* * *

А в душе нарастает какая-то непонятная пустота. Так долго я ждал момента, чтобы расправиться с этим чудовищем… И так всё просто и быстро прошло, что даже не получил никакого удовлетворения от хорошо проделанной работы.

Может вернуться и снова его убить. Другим способом. Чтобы он понял, как это — быть жертвой…

Нет. Я так могу сам стать маньяком. Смешно звучит: Маньяк — специалист по уничтожению маньяков.

Нашёл в баре, обставленном Ингой, кубинский ром. Налил в стакан, наполнив его наполовину. Стал пить мелкими глотками. Помогло… Пришло тупое облегчение. Решил действовать так же и дальше. Спокойно и обстоятельно.

Список маньяков действующих на территории Советского союза и постсоветского пространства можно скачать в интернете, надо лишь переместиться, примерно в двадцатый год следующего века и скачать всю известную информацию. В будущем всё это есть в свободном доступе.

Надо стараться убирать маньяков и убийц до того, как они совершат своё первое убийство. Никакой жалости у меня к ним нет. И мне плевать, если придётся убить какого-нибудь Фишера ещё в нежном детском возрасте. Это меньшее зло, по сравнению с тем, сколько жизней он потом сможет погубить.

Ладно. С этим мы практически разобрались. Дальше всё дело техники.

Что ещё я могу сделать? Слегка подкорректировать судьбы людей, ставших мне близкими в этой моей временной реальности.

А дальше?

А дальше посмотрим…

* * *

Прошла неделя. Много времени я уделил подготовительной работе с информацией.

Смотался я уже в местное будущее. Тут, в этой реальности всё почти так же как и в моей. Советский Союз распался почти в те же самые сроки. Китай точно так же выполз на второе место в мире и стремится стать первым. Америка в лице Соединённых штатов — такие же гады, как и у меня там… В Европе гейпарады и иммигранты.

Интернет есть и в него несложно попасть. В одном из офисов, проникнув туда ночью, я накачал много информации на наиболее известных маньяков и серийных убийц.

Сначала подошёл к этому делу с энтузиазмом. Но потом прикинул, что всех мне не уничтожить. Сократил количество, но и этого мне хватит надолго.

Долго думал с кого начать? Можно убивать по алфавиту. Можно по регионам… А можно по годам. Решил идти по хронологии. Ну а если в одном месте их два или более, то можно и несколько сразу.

Составил таблицу, разбил негодяев по годам и городам. Но всё равно приходилось периодически перетасовывать их, так как некоторые ещё не родились, а некоторых уже расстрелять успели к семидесятому году. Забираться в более глубокое прошлое и уничтожать убийц там, я не стал. Стоит нарушить прошлое, и уже почти сразу изменится то настоящее, в котором я провёл почти год. И тогда это станет уже другая реальность, в которой всё может быть по-другому…

Наткнулся на фамилию Головкин. Да-да… Тот самый Фишер, которым пугали пионеров в лагерях. На счету этого изверга больше десяти мальчиков. Он не просто их убивал. Истязал, насиловал, резал и жёг паяльной лампой ещё при жизни. Кого-то даже ел. По нему есть информация о школе, в которой он учился в Москве. Именно там его лучше взять.

Я уже озаботился милицейской формой, как мужской, так и женской. В этот раз я решил использовать образ инспектора по делам несовершеннолетних.

Сделал всё красиво. Пришёл прямо в школу и забрал мальчика Серёжу с урока.

Ну а на улице Серёжа Головкин, «почему-то» вдруг решил убежать от строгой милицейской тётеньки, когда она ему всего лишь сказала пару слов, глядя прямо ему в глаза..

Ну и конечно же, непослушный мальчик тут же попал под машину. Причём умудрился попасть под машину ГАИ. Гаишники всегда быстро ездят. Сразу насмерть глупого мальчика сбили.

Кровищи было… Народ сбежался. Скорая, милиция… А я спокойно ушёл и вернулся на «базу».

Конечно, стоило применить к нему те же методы, что и он как будущий «Фишер» применял к своим жертвам. Типа выколоть глаза, снять кожу… Но я же не изверг. Зато теперь, по крайней мере, я могу надеяться, что полтора десятка парней не попадут в его кровожадные руки.

* * *

Следующим я выбрал «Витебского душителя» Геннадия Михасевича, который за двенадцать лет убил более тридцати шести человек.

За это время ретивые менты умудрились осудить за его преступления аж четырнадцать невиновных человек, выбивая признания с помощью пыток. Один из этих четырнадцати был расстрелян, другой отсидел десять лет, третий пытался покончить с собой и стал инвалидом, а один и вовсе ослеп за шесть лет отсиженных за то, чего не совершал…

Но на этот раз ничего этого не произойдёт. Я нашёл его за год до совершения первого убийства. Он в тот момент ещё учился в пятидесяти километрах от Витебска. Бедный парень упал в канаву и сломал себе шею. Я же не изверг какой-то…

* * *

А дальше пошло, как по накатанной лыжне…

Я решил не дожидаться пока подрастёт ещё одна мразь — Саша Спесивцев.

За ним числится не меньше восьмидесяти жертв, но многие так и не смогли доказать. Выносить части расчленённых тел из квартиры и замывать кровь на месте преступления ему помогали мать и старшая сестра. Отец алкоголик из семьи ушёл…

Родился этот новокузнецкий маньяк в марте семидесятого года.

Жаль, что вся семья сгорела вместе с ним буквально через неделю. Уж больно сильно его папаша «обмывал» рождение этого чудовища. Вот и опрокинул бутыль со спиртом, держа в руках зажжённую сигарету. Знатно горело… Правда к моменту возгорания, произошедшего, конечно же, совершенно случайно, и отец, и мать, и сестра уже спали сладким сном. Не спал и орал лишь будущий потрошитель… В общем, все умерли…

* * *

Следующим мне удалось исполнить убийцу и насильника несовершеннолетних девочек по имени Сергей Ткач.

Доказано тридцать семь убийств. С его слов было больше восьмидесяти. Он и в милиции поработал и в армии послужил. А убивал по всему Союзу. В Крыму, в Днепропетровской, Харьковской, Запорожской области… После распада Союза убивал на Украине.

Мне удалось узнать, что по молодости мальчик занимался тяжёлой атлетикой. Участвовал в соревнованиях. Обидно, что однажды он поскользнулся и упал, а штанга ему прямо по голове. До врачей не дожил. Зато, надеюсь, проживут подольше все его будущие жертвы…

* * *

Дальше можно и списком вам рассказать… А можно и просто упомянуть о безвременно ушедших из жизни около сотни будущих маньяков. Но одного я бы отметил отдельно. В моём будущем этот человек всё ещё жив и находится на лечении в психиатрической больнице. Его не только не расстреляли, но даже не посадили. Людоед убивший и съевший около десятка женщин. Он делал из мяса одной жертвы пельмени и угощал ими следующую жертву. Его ловили, лечили в психушке, из которой он сбегал. Снова искали годами. А он убивал и ел людей.

Николай Джумагалиев… Я его просто убил из парализатора на пороге училища, где он учился после школы. Он никого ещё не успел съесть…

Эпилог

В ноябре 1963 года в семье Котти случилось несчастье… Машина, покупке которой радовалась вся семья, ночью сгорела. «Восстановлению не подлежит.» — подвёл итог криминалист. Было установлено, что был умышленный поджог. Поджигателя так и не нашли.

А на следующий год первого сентября, счастливая Инга Котти с белыми бантами на голове шла первый раз в первый класс. Мама вела её за руку, а счастливый отец нёс её ранец. В руке у Инги был большой букет белых гладиолусов. Она улыбалась…

* * *

Третьего декабря 1968 года в подъезде жилого дома без признаков жизни было обнаружено три человека. А, если точнее, три трупа. Целая семья муж, жена и несовершеннолетний сын. Постоянной прописки в городе Москве у всех троих не имелось. Установлен адрес, по которому семья приезжих из небольшого города в Украинской ССР, снимала квартиру. Все трое убиты из неустановленного оружия. При них обнаружены различные предметы холодного оружия… Следов постороннего присутствия в подъезде не обнаружено…

Обнаружила трупы погибших, Маша Левина, ученица музыкальной школы, проживающая в этом же доме. Она вернулась после уроков в средней школе за скрипкой, чтобы идти на занятия музыкой. Девочка очень сильно испугалась. Успокаивали её родители. Мама болела и была дома, а отец, узнав о происшествии вернулся с работы, когда ему позвонили сотрудники милиции.

Прибывшие на место преступления сотрудники милиции, под руководством опытного капитана, так и не смогли по горячим следам найти убийц.

В ходе проведённого обыска на квартире, которую снимала семья погибших обнаружено, что кто-то уже провёл обыск на этой квартире. Деньги и ценности в квартире отсутствовали. Зато было обнаружено множество предметов, которые числились как похищенные по разным уголовным делам, произошедшим в Москве за последние несколько месяцев, а также холодное и огнестрельное оружие….

Было возбуждено уголовное дело по ст.102 УК РСФСР, которое так и осталось нераскрытым…

Через несколько дней у себя на квартире с аналогичными ранениями был найден мёртвым тот самый капитан милиции. В квартире так же отсутствовали деньги и ценности. Преступники снова не были найдены.

Майор с Петровки лично опрашивал жильцов. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал…

Через неделю этого майора нашли убитым на конспиративной квартире на улице Лестева. Его убил ножом агент-осведомитель по кличке Чинарик. Майор успел застрелить своего убийцу, но и сам умер от сильной кровопотери…

* * *

В начале июня 1969 года на чердаке жилого многоэтажного дома недалеко от станции метро «Пролетарская» возник пожар. Оперативно прибывшая пожарная команда смогла быстро локализовать очаг возгорания. Причину пожара установили быстро. Несовершеннолетние ученики расположенной неподалёку школы-интерната устроили на чердаке свою «берлогу». Там они употребляли алкоголь и курили. Все трое погибли, отравившись угарным газом. Директрису школы-интерната уволили по статье за халатность, повлекшую гибель учеников.

* * *

Вражеские голоса на все голоса трубили о крупной аварии на секретном объекте в Красном Сормово в январе 1970 года.

Но официальные источники Советского союза заявили, что диверсия, подготовленная западными спецслужбами, была сорвана благодаря бдительности советских граждан. Диверсанты были схвачены и обезврежены. Жертв среди работников крупного завода не было.

* * *

В начале апреля 1970 года на Казанском вокзале граждане опознали в одной из пассажирок военную преступницу Пилипчук Анну Николаевну, которая в годы войны служила в дивизии СС Галичина. В настоящий момент, завербованная новыми хозяевами из-за океана Ганна была заброшена в СССР с целью совершения диверсий против советских граждан.

* * *

Учитывая то, что я сильно изменил судьбу многих своих друзей и знакомых в этой реальности я решил зачистить тех злодеев, с кем пришлось столкнуться в образе Инги. Подчищая свои же подвиги я разобрался с вагонными гопниками в поезде Москва-Петушки, снова избавив от неприятностей маму Иру с двумя девочками. Вернув забытую в вагоне скрипку, я исчез из Орехово-Зуево, и на этот раз не остался ночевать у гостеприимной женщины.

* * *

В Шуе внезапно разбились насмерть на мотоцикле два милиционера, капитан и сержант. А банда малолетних насильников нарвалась вечером на отпор от одинокой женщины. Всех троих с пулевыми ранениями обнаружила лишь утром старушка вышедшая со своей собачкой.

В психиатрической больнице, расположенной в Шуйском районе, неожиданно возник бунт психически больных. Весь медперсонал погиб. Больные разбежались, перед этим устроив поджог.

* * *

В городе Воронеже совершено убийство официантки из ресторана. Убийство совершил её сожитель, ранее судимый. После совершения преступления убийца покончил с собой.

* * *

Краснодарская милиция понесла большую утрату. На боевом посту погиб капитан, зарезанный своим земляком Магомедом Гулиевым. Пережиток прошлого — кровная месть, является отягчающим обстоятельством совершения убийства. Убийца арестован и даёт показания.

* * *

Не размениваясь по мелочам, я пристрелил около полудня пятнадцатого октября 1970 года Пранаса Бразинскаса и его сына на подходе к аэропорту в городе Батуми. АН-24 вылетел по расписанию и благополучно прибыл в Сухуми.

* * *

Иван Волков сидел на лавочке возле своего дома… Настроение было у него, как всегда навеселе… До дома он слегка не дошёл… У пьяного организма сил на это не хватило. Ну, так не в первый уже раз. Его сыновья периодически искали своего пьяного папашу, чтобы привести, принести домой…

Когда на край лавочки с противоположной стороны присела молодая женщина, Иван даже не заметил… Просто обнаружил её там, сидящей с книгой в руках… Но ему было на неё плевать… Сон уже запустил свои липкие руки в его веки… Глаза постепенно закрывались…. Это было приятно… Он устал…. Он хотел спать…

Ему помешал голос… Явно женский… Но какой-то странный, хотя и проникающий в самый мозг…

— Всё пьёшь?

Иван встрепенулся и бросил взгляд на сидящую рядом женщину. Та по-прежнему. Как ни в чём ни бывало продолжала читать книгу…

А голос в голове продолжал:

— Ну чего ты вертишь головой? Ты уже допился до галлюцинаций… Скоро и белочка к тебе придёт… И ты в пьяном угаре ножом зарежешь свою жену… А твой старший сын Виктор защищая мать, зарубит тебя топором… Потом тебя похоронят. А твоего сына посадят… А через пару лет посадят и младшего… От тебя и твоей семьи на земле ничего хорошего не останется…

Иван замотал головой… «Что за бред? *ля…»

— Это не бред… Это твоя судьба…

— Да ну нах… — пробурчал Волков…

Девушка с книгой странно на него посмотрела. Зелёные глаза, как будто прожгли его насквозь… Она встала, убрала книгу в сумку и пошла, удаляясь в сторону от дома…

Но голос в голове остался:

— Хочешь изменить свою судьбу?

— Хочу!..

— Ты должен бросить пить и взяться за ум….

— Я… Не могу…

— Сможешь. Стоит тебе только захотеть, и сможешь… Ты хочешь бросить пить?

— Хочу…

— Ну, тогда с этого момента ты больше пить не будешь. А если ты выпьешь, хотя бы глоток, то тебе станет так плохо, как ещё никогда не было…

И после этого голос в голове исчез, а Иван заснул прямо на скамейке…

Через полчаса его сыновья, Виктор и Сергей там его и обнаружили. Слегка разбудили и под руки отвели домой…

На следующий день Ване Волкову на работе в обеденный перерыв предложили выпить. Пол стакана водки пробежали вниз по пищеводу… Но тут же, резко рванулись обратно… Ивана корчило от дикой боли и рвало, рвало… Приятели пытались ему помочь, предлагая выпить ещё, но он категорически отказался…

Через пару месяцев этого человека было не узнать… Стали хвалить на работе, ведь руки у него росли из нужного места, а с тех пор, как он бросил пить, то и производительность труда у него была намного выше среднего…

Зарплату, всю до копеечки, вот уже второй раз в жизни, он приносил домой и отдавал жене…

* * *

Виктор и Сергей Волковы шлялись без дела. Ну а что такого? Лето… Каникулы… В пионерлагерь их не отправили. Батя только месяц назад внезапно пить бросил, и чтобы хоть чем-то занять себя затеял ремонт в квартире. Поэтому братья старались свалить из дома, чтобы их не припахали к работе. И ладно хоть к работе… А то: Подай, принеси… И всё такое….

Сейчас они бродили почти по самому центру города. Недалеко от Кремля в Ипатьевском переулке они наблюдали, как строители копают глубокую траншею…

Война — войной, а обед — по распорядку… Оставив всё, как есть, рабочие ушли на обед… И хотя стройка была огорожена, но разве это препятствие для вездесущих мальчишек…

Как Сергей, стоя на краю глубокой ямы, умудрился оступиться, он и сам не понял… Но его ноги внезапно потеряли опору и он заскользил по осыпающемуся склону будущей траншеи куда-то вниз…

Виктор хотел было бросится ему на помощь, но голос брата его остановил…

— Витя! Не лезь сюда… Я сам выберусь…

— Ты цел?

— Да… Только измазался весь в глине…

— Вот тебе от матери попадёт…

— Витька!.. Я кажется клад нашёл…

— Да брось заливать-то…

— Не… Правда… Тут какой-то котёл… Зелёный весь… А в нём монеты…

— Много?

— До *уя… Тыщща, а может и больше…

— Пи*дишь, небось…

— Витя! Надо ментов звать… Тут реально клад… Большой… Я не стал его ворошить, но видно, что там много…

— Да на *уй ментов. Сами выкопаем и продадим.

— Кому ты продашь старые монеты. Поймают за это… И таких пи*дюлей получим, что мало не покажется…

— И что делать?

— Беги за ментами. А я тут буду клад охранять… Может нам за него премию дадут…

Виктор, хоть и был старше, но к словам младшего брата всегда прислушивался. Серёга был более шустрым и в некоторых вещах разбирался быстрее своего брата. Зато у Виктора лучше получалось что-нибудь мастерить и ремонтировать. Весь в отца, как говорила его мать…

Ближайшего милиционера он нашёл через квартал. Тот стоял у входа в какое-то солидное здание. Видимо охранял…

— Дяденька! — обратился к нему Виктор…

— Мальчик! Шёл бы ты отсюда. Здесь не положено…

Витя собрался с духом и стал говорить более уверенно:

— Товарищ милиционер! Мы с братом нашли клад здесь недалеко. Брат остался охранять, а я вот… к вам за помощью…

— Не шути, мальчик! Какой клад?…

— Большой. Там очень много монет… Мы ничего не трогали. Сергей… Мой брат стережёт там… Вызовите… Я не знаю к кому надо обращаться в таких случаях…

— Серьёзно?… — сержант смотрел на мальчишку скептически, но уже не так как сначала.

— Да… Честное пионерское! — Виктор сказал это и понял, что никогда раньше он не говорил эту расхожую фразу по такому вот серьёзному случаю.

Милиционер начал говорить что-то в рацию. Висящую на ремне…

— Седьмой первому! Нужна дежурная группа. Срочно…

Через пару минут офицер с двумя милиционерами уже шли вместе с Виктором в сторону Ипатьевского переулка. А ещё через пятнадцать минут через оцепление прошёл уже человек в строгом сером костюме, с каким-то пожилым толстячком в круглых очках.

Стройка была остановлена. Рабочие толпились в стороне. С ними разговаривали строгие милиционеры. Внизу уже находились другие люди, они аккуратно извлекали найденный клад. То ли медный котёл, то ли таз, в котором потом насчитают больше трёх тысяч испанских серебряных монет общим весом семьдесят четыре килограмма.

Братьев Волковых поначалу задержали… Опросили, допросили, и даже обыскали… Но ничего лишнего при них не было. Ни единой монетки они себе не присвоили. И даже не пытались. А Виктор, так и вообще не спускался вниз в траншею и клада не трогал…

Заметка в Пионерской правде, как два брата нашли крупный клад и сдали его государству, вышла через две недели. А ещё через неделю их родителям вручили солидную денежную премию и две путёвки для мальчишек в Артек…

В сентябре братьев Волковых в школе встречали как героев-полярников…

Я всё это видел на своих мониторах и радовался, что судьба этих парней пошла по другому маршруту, нежели раньше. Самое трудное в этом деле, было подловить младшего бората одного и внушить ему нужные мысли: Куда пойти, когда пойти и где чего найти… О встрече со мной он никогда не вспомнит… Но я их никогда не забуду…

* * *

Сразу же после того, как я разобрался с большинством проблем этой реальности, я снова постарался обнаружить проход в свою реальность. На этот раз мне это удалось…

* * *

И я умру. И ты умрёшь.

Кто скажет: «Нет!»

Скажу: «Ты врёшь!»

Пусть жизнь похожа на игру…

Но ты умрёшь. И я умру.

Всему свой день. Всему свой час.

Мир был до нас. И после нас

Другие вклю́чатся в игру.

Но ты умрёшь. И я умру.

А мне лишь хочется успеть

Перехитрить и жизнь, и смерть…

Переиграть свою игру,

И верить в то, что не умру…

* * *

Чёрный RAV-4 бодро ехал по горной дороге. В магнитоле негромко играла музыка. Неожиданно на тёмной дороге возникло белое пятно. Яркие фары японского внедорожника высветили женскую фигуру. Одетая в лёгкое белое платье молодая женщина со светлыми, почти белыми волосами, стояла прямо посредине дороги. Хорошо ещё, что она была так ярко одета. Заметить её было не трудно, даже издали…

Машина затормозила заранее и столкновение не произошло. Но после полной остановки машины, женщина в белом внезапно исчезла.

Немолодой водитель вышел из машины, осмотрелся, закурил…

Мимо проехала ещё одна машина, не обращая внимания, на стоящий на обочине РАВ-4.

Через некоторое время, бросив недокуренную сигарету, водитель чёрного внедорожника, снова продолжил движение. На этот раз он ехал осторожно, внимательно поглядывая вперёд. Через некоторое время красные габаритные огни скрылись за поворотом. Из кустов на дорогу вышел беспечный олень и пересёк проезжую часть…

* * *

Легенду о женщине в белом, внезапно появляющуюся на ночной дороге я слышал и раньше, но вот видеть до этого случая не приходилось.

Устал, наверное…

Мерещится всякое…

Придётся встать где-нибудь в удобном месте, да отдохнуть пару часиков…

Впереди ещё долгая дорога.

Меня там ждут мои друзья.

Вместо послесловия

Мы думали, что всё давно… Всё только начинается.

Мы жизнь смотрели, как кино, а лента не кончается.

Мы ждали, что вот-вот финал и титры с нашим именем,

Но, кто-то снова начинал, под небесами синими.

Вторая серия кино. Мелькает всё в движении.

Мы ждали — кончится оно, но снова продолжение.

Менялись зрители порой, но авторы всё те же.

И тот же главный наш герой, как клоун на манеже.

Он не играет, он живёт, вживаясь в эту роль.

Кто знает, что его здесь ждёт? Быть может он — король?

Лицо, под маскою шута, он спрятал от людей.

Но свита у него не та. Любой из них — злодей!

А он идёт из года в год, судьбе наперекор,

Не зная, где произойдёт последний разговор.

Где ты, Великий режиссёр, предначертал конец,

Когда смертельный приговор нарушит ритм сердец?

Но продолжается игра. Не кончен сериал.

Ну, что ж! Как видно, не пора. Не наступил финал.

Календарём мелькает жизнь. Цветной калейдоскоп.

Крутись! Пожалуйста, крутись Волшебный кинескоп!

Мы думали: Что всё давно… Всё только начинается.

Бежит и крутится кино. И лента не кончается…

* * *

Когда я закончил все свои земные дела, то в душе появилась, какая-то непонятная пустота…

Инги больше с нами нет. Она осталась где-то там, в своём мире… Она даже никогда не сможет вспомнить про то, что с ней произошло в той реальности, которую я постарался исправить…

Никогда об этом не узнает и Натан Левин, его жена и дочь Маша… Его друг, Вадим Кац. Так и останется лысым в свои неполных сорок лет… Я так и не придумал, как сделать так, чтобы помочь ему в этом…

* * *

После того, как я помог самому себе избежать аварии на горной дороге, я не смог вернуться обратно на Заповедную планету… Какой-то выключатель в механизме Вселенной внезапно сломался, и отключил меня от возможности перемещаться, хотя бы своим сознанием, куда бы то ни было…

А в придачу ко всему… Не стало того тела, которым я пользовался в последнее время…

Да… Это было синтетическое модифицированное тело, созданное ещё Ингой. Но оно позволяло мне путешествовать во времени и в пространстве. Оно позволяло мне чувствовать себя живым…

После того, как на ночной горной дороге, я изобразил призрак в белом платье… Тело так же, как призрак и исчезло… А я?…

А я очутился в вязкой непроглядной черноте. Я здесь уже бывал и раньше… Это какое-то небытие… Безвременье…

Попытался было докричаться до Малыша… Бесполезно…

Абсолютная тишина в абсолютной темноте…

Иннокентий Белов Апокалипсис начнется в 12.00

Глава 1 ДЕНЬ, КОГДА ВСЕ НАЧАЛОСЬ

Что-то мне конкретно мешает спать — понял я, когда немного проснулся, повернулся на другой бок и убедился, что мешающее явление не пропало.

— Черт, я бы поспал еще пару часов точно, — подумал я, открыв глаза и подсветив экран смартфона.

11.46 — вот что я разглядел на экране и прямо расстроился.

Сегодня суббота, у меня выходной и поэтому я вчера хорошо погулял с приятелями в «БирХаузе». На пол своей зарплаты погулял, хорошо, что парни скинулись деньгами мне на подарок и теперь у меня зияет не финансовая дыра в бюджете, а так себе небольшая прореха. Собрались по поводу моего дня рождения попить пивка и потанцевать.

Давно так уже не собирались, у всех свои неотложные дела, но, и повод у меня значимый.

25 лет — серьезная дата в жизни, место популярное, музыка веселая и заводная, компании соседок — симпатичных девчонок вели себя достаточно раскованно. Но, вроде, никому из наших не повезло и не обломилось, даже именинника никто не осчастливил эротическим посещением. Я слишком напился после всех обязательных тостов, у приятелей или уже жизнь семейная, поэтому опасения спалиться присутствуют или нет свободной жилплощади, куда подругу на ночь привести. Сам я по сильной пьянке не люблю амурные дела заводить, самому смешно про такие коленца думать, когда тебя шатает и слова с трудом вылетают изо рта и все неправильные. И так хорошо сиделось и радовалось жизни, да и я сам всех предупредил на мою жилплощадь не рассчитывать сегодня ночью.

Тем более, надеялся до конца, что последняя подруга навестит меня в день рождения, но, что-то у нее не срослось, дочку некому оказалось пристроить на ночь, да и ладно.

Угомонились часа в четыре, уснул я в пять часов, добравшись домой пешком из центра с парой парней, кому оказалось со мной по пути, проводили меня и пошли себе дальше. Такси не стал вызывать, прошелся ножками, чтобы проветрить голову и немного протрезветь.

Да и идти мне не больше километра до своего постоянного места жительства.

Лет десять назад это оказалось бы рискованным мероприятием, бродить серьезно пьяным по городу, однако, за последнее время гоп-стоп или просто нападения на пьяных и прохожих почти прекратились, горожане, в основном, превратились в приличных людей.

Во всяком случае, в центре все так и есть, вокруг в выходные дни люди, даже по ночам.

Что творится на рабочих окраинах и временных поселках, я не особенно задумываюсь, ибо, там не гуляю в такое время. Все равно, лихие в прошлом парни и мужики давно сидят по вечерам в интернете — играют, читают и чатятся. Вряд ли бродят по улицам после захода солнца, сжимая кастеты и биты в предвкушении встречи с богатым, денежным клиентом-фраером.

Да и камеры в центре почти везде, улицы хорошо освещены светодиодными фонарями, еще и наличных в солидном количестве ни у кого в карманах нет, все картами рассчитываются, копят ежемесячный кэшбэк. Телефоны и карты — это все, что требуется сейчас для нормальной жизни. Ну, еще дорогие статусные часы для особенно модных граждан, подчеркивающих свой не рядовой статус.

Хорошо что, я парень не такой, попроще буду и не грущу по этому поводу.

Просто радуюсь приятной и понятной жизни, позитивно одинокой, но, с частыми гостьями в моем, пусть и не очень уютном, зато, отдельном гнездышке.

Уснул в пять утра, поставив графин с водой под кроватью и хотел проспать часов до двух дня, а лучше до четырех, чтобы состояние опьянения максимально прошло во блаженной нирване сна. Плотно закрыл шторы, чтобы не разбудило летнее солнце, включил вентилятор на минималку, убрал звук звонка и приходящих сообщений.

Потом созвонимся с парнями и немного пивка попьем где-нибудь, такой предварительный расклад на сегодня. Может, и у меня, я уже приготовился к такому повороту.

Сушняк есть, но, не сильный и я, отпив пол графина, откинулся на подушку, стараясь уснуть. Дел сегодня никаких не назначено, вечером только к родителям заехать, на традиционный ужин, послушать отцову мудрость и расспросы матери, как у меня с личным и когда я наконец порадую ее внуками. Отец на это посмеивается и тихонько советует мне не спешить, нагуляться, как следует. Мамуля шипит на него и как бы, между делом, интересуется, как там Анечка?

А что Анечка? Все у нее хорошо и есть, наверняка, какой-то пробивной парень из подающих надежды менеджеров.

Моя последняя и пока — единственная серьезная подруга за всю сознательную жизнь. Мы вместе учились в областном центре в разных институтах и часто встречались в одних электричках, познакомились там же, сошлись и прожили три года. Беззаботные и веселые студенческие годы, финансовая поддержка родителей, желание обрести первый опыт совместной жизни и моя свободная квартира в хорошем месте — быстро привело интересную внешне и пока еще немного расчетливую внутренне девушку в мои объятья.

Не скажу, что это оказалась такая уж всепоглощающая любовь, присутствовал в ней и расчет, да и не я принимал решение, его приняли за меня. Осталась ночевать и утром уже не стала спешить домой моя подруга, я оказался совсем не против попробовать новый для меня вид отношений.

Совместное ведение хозяйства и много частых радостей в постельных делах, с молодым то старанием и энтузиазмом.

Ну и напробовался достаточно, чтобы принять решение. Впрочем, виделись мы не так часто, я принялся зарабатывать деньги, чтобы не напрягать родителей и удовлетворять серьезно возросшие расходы почти семейной жизни. Поэтому пропадал по вечерам в клубе, работая охранником, куда устроился по знакомству, через приятеля по спорту. Проработал там пару лет, стал своим человеком в ночной жизни нашего областного города, как не старалась Анечка найти мне более перспективное в будущем место для необходимой карьеры.

Три года отношений все расставили по своим местам, особенно последний, когда милая Анечка как следует поточила на моей толстой шкуре уже немного отросшие коготки для семейной жизни. Впрочем, стоило только посмотреть на потенциальную тещу и тестя-подкаблучника и все становится ясно, Такой же сценарий ожидает каждого смелого парня. Так мне отец и намекнул, после первого же совместного обеда с семьей потенциальной невесты.

Я оказался не особенно настроенным на быстрое создание семьи и не стал очень уж так стараться, чтобы удержать подругу. Приятели — дворовые, школьные и по спорту, в большинстве своем позалетали в брак и обзавелись детьми еще в восемнадцать лет или сразу после армии. Кроме тех, кто выбрал получение высшего образования — как приоритет, те смогли, в большинстве своем, закончить институты без пеленок и визга младенцев.

Да и в карьерном смысле я не очень сильно заинтересован в продвижении на зубах к корпоративным вершинам, в отличии от той же Ани. Она осталась в большом городе делать потрясающую, по ее словам, карьеру, я же с полученной кое-как вышкой экономиста вернулся в наш стотысячный город и устроился на градообразующий завод к отцу тем же экономистом поначалу. Он там трудится одним из мастеров и может составить кое-какую протекцию своему отпрыску.

Мне моя жизнь вполне нравится и, в отличии, от четко настроенной на карьеру и семью Анечки, я решил не спешить в этом вопросе. Небольшая зарплата обещает со временем увеличиться, свободная квартира, твердая рука и веселый характер позволяют встречаться с девушками без особых проблем.

Одна возможная проблема — чтобы подруга не залетела, поэтому — резинки обязательны к применению.

Что еще требуется для хорошей жизни в меру симпатичному парню, без особо вредных привычек?

От армии откосить не удалось, впрочем, жизненная позиция отца не особенно этому благоволила и прослужил я свой год, после месяца КМБ, выступая за округ по фехтованию на саблях, как и оказалось договорено заранее с тренерами областного СКА.

Пришлось позаниматься дополнительно месяц после большого перерыва перед уходом в армию и выгодно подать себя в глазах начальника спортивной команды округа, но, пролитый пот и потеря времени окупились сторицей. Год службы пролетел быстро и весело, я выиграл первенство округа один раз, уже по взрослым, к своим юношеским достижениям. Правда, на России дело не пошло так уж легко, далеко там я не продвинулся.

Дальше карьеру продолжать не стал, знаю свой уровень, твердый мастер спорта, к олимпийским вершинам мне далеко, по характеру и таланту. Да и такой особенной упертости в продвижении к вершинам спорта не имеется.

Поэтому то, что мне мешает спать какое-то непонятное свечение перед глазами — меня удивило и заинтересовало, пока я не провалился обратно еще в объятия Морфея. Несразу я понял, что светящаяся надпись пропадает, когда глаза открываются и появляется, когда я прикрываю веки в своем уютном полумраке.

Всмотревшись в горящее красным объявление, я смог прочитать три строчки крупного текста и обмер:

ЧЕЛОВЕК! В ТВОЙ МИР ПРИШЛА СИСТЕМА!

У ТЕБЯ ЕСТЬ ВЫБОР — РАЗВИВАЙСЯ ИЛИ УМРИ!

ДО НАЧАЛА ПОГРУЖЕНИЯ В ИГРУ — 13.26…13.25…13.24…

Я перечитал надпись еще раз и понял, что ничего не понял, открыл глаза, собираясь проснуться и избавиться от надоедливого сна. Сразу же, как разумный современный человек, схватил смартфон и посмотрел еще раз время.

Одиннадцать часов сорок семь минут!

Интересный сон! Он предсказывает, что ровно в двенадцать часов что-то произойдет в окружающем меня мире.

Может, в пивном зале добавили в пиво какую-то химию и у меня глюки?

Интересный сон. Хотя, зайдя сейчас в ванную, я полностью проснулся, переполненный мочевой давно уже зовет уединиться на пару минут.

Я так думал пару секунд, пока не моргнул и снова красным мазнуло по глазному яблоку. Прикрыл глаза и рассмотрел ту же надпись, только время того, когда что-то произойдет, что-то конкретно нехорошее, уменьшилось на несколько секунд: 13.05…13.04…13.03…

— Да это все реально! — адреналин меня полностью разбудил именно в этот момент, я принялся судорожно одеваться сразу же допил остатки воды в кувшине и метнулся к своему огромному двустворчатому холодильнику на кухню, где вытащил заботливо припрятанную бутылку пива, и подумав, достал вторую. Там еще несколько штук стоит, это я припас для парней, если зайдут в гости.

Мыслится вполне бодро, но чувство состояния похмелья явственно наличествует. Лучше его победить, чтобы дождаться двенадцати часов утра 24 июля 2021 года в более-менее комфортном состоянии. В самый разгул эпидемии корова-вируса, будь он неладен, везде вход в масках и требуют прививаться, на работе, кстати, тоже.

Вдруг, сразу же придется помирать? Чего пропадать заранее подготовленному и охлажденному пиву?

Это даже как-то понятно и романтично, смотреть на погибающий мир, попивая солнечным днем «Жигулевское» у себя на балконе. Безо всякой лишней суеты и движений. Да, главное не суетиться, ведь, не исключено, умрешь вспотевшим.

— Как раз хватит времени, чтобы выпить одну и посмотреть в телевизоре, интернете и на улице — что это такое, — разумно подумал я. Наверно, это мой личный глюк и пока не стоит звонить знакомым и родителям, стучаться к соседям и друзьям с вопросом, что они могут разглядеть, если закрыть глаза на минуту или пару секунд.

Включил большой, сто тридцати сантиметровый по диагонали, экран телика и выбрал сразу же РБК, как самый серьезный канал из всех имеющихся у меня.

Ничего! Как покупать акции рассказывают, хотя — на лицах ведущих заметно, что они пытаются что-то рассмотреть внутри себя. Но, не могут себе позволить закрыть глаза больше, чем на секунду.

Похоже, что и им что-то такое прилетело, только, под присмотром камер они находятся, люди подневольные.

Тем временем загрузился компьютер и в Яндексе я ничего не увидел среди новостей. Впрочем, похоже, все началось минуты три-четыре назад и еще не успело попасть на первые полосы и голубые экраны.

— И, ведь, ничего и не успеет попасть, — подумал я огорченно.

В телевизоре точно. Все новости проверяются и редактируются, в живую мало что выходит. Может, за оставшиеся десять минут что-то и появится в интернете, лучше, попивая местное неплохое «Жигулевское», обновлять каждую минуту новости, авось, что-то я успею прочитать до этого страшного момента, когда эта самая Система проявит себя во всей красе..

А что я могу прочитать в сети?

Советы, что делать при конце света. Типа, закрыть окна и не подходить к ним, выключить газ и электричество и воду, приготовиться к эвакуации, хотя бы, в подвал своего дома и найти ключи от него. Собрать документы, ключи и деньги, аптечку еще. Продукты на неделю и туалетную бумагу, еще бутылку с водой.

Это, на случай ядерного удара, хотя — умирать потом медленно и мучительно в засыпанном подвале — так себе идея, дом у меня относительно высотный, двенадцать этажей, забыл, номера какой комфортной для социализма серии. Построен для ответственных работников Горисполкома и горкома партии, разбавленных нечастыми передовиками производства и редкими многодетными очередниками, как все и происходило в восьмидесятые годы, на излете правления коммунистической партии Советского Союза.

Дед работал в Горисполкоме чиновником по хозяйственной части и смог получить приличную двушку, которая мне и досталась по наследству. Больше всего я переживал после смерти бабушки, которая просто любила меня и радовалась моим успехам вместе со мной, успокаивая в случае неудач, в основном, на спортивном поприще. Вот за учебу никогда не ругала, в отличии от сурового деда и родителей.

— Учеба, внучок, далеко не самое главное в этой жизни. Главное — какой ты человек и мужик вырастешь! — приговаривала она, гладя меня по голове.

Дом стоит на удачном промежутке между центром города, в основном сталинской застройки и относительно новыми районами хрущевок и брежневок, уходящих стройными рядами к окраинам, занятым частным сектором. То есть, и до центра — метров пятьсот, прямо перед моими окнами и вокруг дома раскинулся городской парк и до плотной застройки метров пятьсот, плохо, что магазинов не так много вокруг. Хотя, два сетевых магазина есть на расстоянии десяти минут пешком, куда я хожу за продуктами и пивом. Ночник в нашем доме тоже имеется, на цокольном благоустроенном этаже, правда, дела в нем идут так себе, цены высокие и маленький ассортимент мало кому нравятся. Хозяин, азербайджанец Мамед, выживает за счет торговли по ночам паленой водкой из-под полы.

Я иногда покупаю там только мелочь, обычно осенью и зимой, когда лень тащиться в ненастье и морозы к сетевым универсамам, чтобы сэкономить копеечку.

Живу только на свою зарплату, сорок тысяч с премией, для нашего не очень большого города на Среднерусской возвышенности вполне нормальную. Из предметов роскоши — только дорогущий холодильник, производящий на подружек впечатление космического корабля посередине обычной кухни и большой телик, под мерцающий свет которого так удобно производить всякие действия с молниями, пуговками и застежками девичьих одежек, на широкой двуспальной кровати.

Купил эти два понтовых технических устройства в кредит, который меня дисциплинирует и наглядно показывает тем же родителям, что я куда-то двигаюсь, а не стою на месте, совсем деградируя.

Выпив за пару минут первую бутылку пива, я смог начать рассуждать, что я сам лично могу предпринять, как не самый умный и не самый глупый гражданин нашего общества, только, тут я наткнулся на отсутствие исходных данных.

Что за армагеддон ожидается?

Ядерная война, нападение инопланетян?

Не очень похоже, о старте баллистических и крылатых ракет известила бы система противовоздушной обороны и прочих гражданских оборон, которую только позавчера испытывали и я сам слушал три минуты отсчета разных цифр от нуля до десяти. Да и такие технологии предупреждения перед глазами — ну, что-то совсем неизвестное.

Инопланетяне не стали бы так заморачиваться с предупреждением, хотя, кто их знает, коварных инопланетян. Эта самая Система — вполне может оказаться плодами рук этих самых зеленых уродцев, которые все же добрались до нашей мирной, голубой планеты.

Решив все же позаботиться о себе и родных, я достал из шкафа и напялил горнолыжную куртку, как самую плотную и крепкую одежду из имеющихся и вышел на балкон квартиры, чтобы оценить сверху приход этой, так называемой Системы. Подумав, добавил еще и горнолыжный шлем ярко-зеленого цвета и попивая вторую бутылку пива, позвонил отцу.

— Да, сынок! — услышал я в телефоне. Голос у отца нетерпеливый и встревоженный.

— Пап. У вас там нет ничего странного? — взял я сразу быка за рога.

— Ты про эту надпись перед глазами? — отец сразу же ответил на мой вопрос.

— Про нее. Папа, лучше предпринять что-то. Подготовиться, — делюсь я с ним своей озабоченность.

Раз у нас все симптомы совпадают, значит — это серьезно.

— Ерунда! Какой-то эксперимент над народом устроили! — отмахивается отец, постоянно недовольный нынешними властями, как человек социалистического прошлого.

— Папа, заряди хотя бы ружье и приготовься. Осталось пять минут, — я смотрю на экран смартфона и продолжаю, — И поставьте телефоны на зарядку!

Но слышу только подозрения в моей умственной отсталости в ответ, похоже, отец нервничает не на шутку.

Сам нахожу свою и ставлю смартфон подзарядиться, наглядно представляя, как отец посмеивается надо мной и моими опасениями.

А времени всего три минуты осталось до этих уже страшных двенадцати часов, и я начинаю мандражировать.

Читал ведь несколько книг про такие дела и в них все так и начиналось.

Сообщение, что пришла Игра или Система и все, конец света, туши свет, беги на кладбище и начинай копать себе могилу. И лучше всего — очень глубокую, чтобы потом подольше вылезать, когда призовут.

Отец отключился. Надеюсь, что он проникся моими словами и достанет из железного ящика свое охотничье ружье и зарядит его. Бежать не имеется смысла к ним изначально, такси приедет через пять-шесть минут и ехать целых десять, а то и пятнадцать минут, живут родители в другом конце города от меня.

Да и не готов я сейчас на такие действия, нахожусь в некоторой растерянности.

Скорее всего, это какая-то шутка, проверка государством своих новых технологий на ничего не подозревающих гражданах, внезапная и беспощадная. Как тот же пресловутый корова-вирус, просто новый уровень внедрения в сознание рядовых обывателей. Поэтому — смешить народ не хочется, скоро все должно закончиться и пойдет прежняя жизнь.

Смотрю на экран смартфона, семьдесят пять процентов зарядки, вполне нормально. Если, конечно, связь останется.

Мандраж усиливается с каждой тающей секундой и я теперь ищу, что можно превратить в оружие, замечаю топор, которым рублю на балконе мясо, когда готовлю еду себе или часто приходящим друзьям. Он достаточно острый и тяжелый, чтобы разрубать на чурбаке любые кости и хрящи, я сам недавно обработал его лезвие точильным камнем.

Вскоре я замечаю, что не один собираюсь дождаться полдня и посмотреть, что он нам всем принесет. На соседнем балконе, за мутным пластиком, дополнительно разделяющим нас, я вижу пару своих соседей, взрослых, лет под сорок-сорок пять. Григория и его жену Алевтину, они тоже чего-то ждут и здороваются со мной, а я с ними, когда я высовываюсь за край ограждения.

Отношения у нас вполне соседские, то — я у них чего-то по мелочи перехвачу, типа перца или муки, то — они меня о чем-то попросят, открыть дверь сантехнику или еще какую мелочь житейскую.

Соседи видят мой смешной наряд в этот теплый июльский полдень, горнолыжные куртку и шлем и весело смеются надо мной. Григорий, вообще, вертит около виска пальцем, намекая, что пора провериться у психиатора. Симпатичная, фигуристая Алевтина только заливается серебристым смехом, действуя мне на подсознание.

Ну, больше я ничего придумать не успел. Мозги после вчерашней гулянки еще туго соображают. Есть случится ядерная война, толстая куртка немного убережет меня от радиации, как и шлем от ударной волны и осколков. Можно еще и штаны горнолыжные надеть, но, я тогда совсем спарюсь, поэтому, надвигаю на глаза солидные горнолыжные очки, прикрепленные к шлему через клапан и резинку. Мир перед глазами меняется, яркие солнечные лучи пропадают и теперь я шуточно пугаю соседей, подвывая и изображая непонятно что.

Балкон у меня открытый, лоджию городить я не стал, как и половина соседей, зато, другая половина все же загородилась от окружающего мира пластиковыми окнами и алюминиевым профилем. Солнце полдня шпарит с этой стороны и только после обеда уходит за угол дома, давая желанную передышку. Если застекляться, то, точно кондиционер придется ставить, я пока жмочусь потратить свою месячную зарплату на это дело, обхожусь большим вентилятором летом.

В это время я выскакиваю обновить новости на экране компа, но, ничего нового не вижу в обновлениях, время в углу экрана монитора с 11.59 меняется на 12.00, я снова выскакиваю на балкон, вытащив из зарядки смартфон и начиная снимать парк перед домом.

— Сейчас настримлю первые секунды конца света, — после первой бутылки я уже выпил половину второй и теперь игривое настроение вернулось ко мне.

Где прогуливаются горожане в выходной и солнечный день, многие с детьми, все, как обычно. Только, почти все сидят в телефонах или встревоженно переговариваю по ним же. Понятно, что повод у всех один и тот же — эта странная красная надпись перед закрытыми глазами. Хотя, и так все торчат постоянно в своих гаджетах, только, сейчас все до единого этим заняты, что внушает здоровые опасения.

Минует минута и ничего не происходит, я расслабляюсь, поднимаю очки на шлем и начинаю расстегивать защелку шлема под подбородком, продолжая снимать народ в парке.

Как, вдруг, раздается несколько криков, полных страха и ужаса, я отрываюсь от экрана смартфона, чтобы понять, что Система и правда пришла в наш мир.

И это никакая ни шутка!

Вот так, буднично и просто улетела прежняя жизнь и началась беспощадная борьба за существование.

Где-то на дороге за парком раздается несколько длинных негодующих сигналов машин, доносятся звуки ударов при столкновении, срабатывают сигнализации, как я понимаю, стоявших на обочине машин и по одному этому понятно, что все пошло не так.

Но, мне не придется рассчитывать на происходящее вдали от дома, прямо передо мной разыгрывается новый мир и его законы.

Пара пенсионеров, гулявшая рядом с молодой семьей родителей с ребенком в коляске, уже свалили коляску, бабуля как-то завалила молодую мать на землю, пытаясь ухватить ту, наверняка, беззубым ртом. Получается у нее это плохо, девушка неистово отбивается, но, почему то, не может скинуть немощную старушку с себя и при этом дико кричит, подзывая мужа на помощь. Только, тому уже не добраться до нее и не помочь, дед, до этого едва шаркавший ногами, вцепился в него и пытается так же повалить на землю, давит с недюжинной силой, чего от него казалось решительно невозможно ожидать.

До них метров пятьдесят, что-то происходит и дальше в парке, крики раздаются отовсюду, но, я смотрю только на то, что происходит передо мной, стараясь рассмотреть в подробностях все, что вижу.

Бежать я никуда не собираюсь, разобраться бы с тем, что я вижу. Несколько пар вдали катаются по земле, я наглядно понимаю, что Звиздец с большой буквы начался, если это, конечно, не розыгрыш.

То, что это нанятые актеры, разыгрывающие представление, такая мысль сразу же улетает из головы, как только едва живой дед умудряется вцепиться зубами в руку парня, молодого отца, по-видимому, совсем не знакомого с какими-то боевыми искусствами или простой борьбой и вырвать кусок мяса из запястья. Парень кричит, как-то безнадежно, отказывается от борьбы, падает на колени и, как я понял, собирается пожаловаться своей изнемогающей в схватке жене, пытаясь показать ей рану, нанесенную сумасшедшим дедом. Только, той тоже не до мужа, бабка навалилась на нее сверху и пытается так же добраться до горла. Зато дед, с безумным видом, проглатывает вырванный кусок мяса и энергично валит парня на бок, вцепляясь в подставленную шею.

— Началось, — бормочу я, до самых пяток ошеломленный разворачивающимся передо мной апокалипсисом.

Что там происходит дальше, я не вижу, так как крик раздается совсем рядом, я поворачиваюсь к соседнему балкону, заглядываю туда и с ужасом вижу, как Григорий грызет выставленную перед его лицом руку жены, она пытается вырвать ее из его рта и бьет его чем-то, какой-то посудиной по голове. Сам он тоже очень противно визжит, но, руку не отпускает и прямо грызет ее недавно вставленными, кстати, зубами. Которые он оформил в кредит, насколько я знаю, на несколько лет, по совету своей супруги и теперь рвет куски мяса с кожей гораздо эффективнее, чем мог бы это делать со старыми зубами.

Если, происходящее в парке меня потрясло почему-то очень сильно, наверно, из-за легкого опьянения и то, что алкоголь лег на старые дрожжи, то, уже эта картина происходящего в трех метрах от меня, проморозила до корней волос и придала импульс причастности к тому, что я наблюдаю вокруг. Состояние похмелья вылетело от адреналина в крови сразу же.

Тут я уже обязан вмешаться, как мужик, за соседку, поэтому высовываюсь за перила балкона, огибаю разделяющую нас сетку из черных железных прутьев, прикрытую полупрозрачным пластиком и метко бросаю полупустую бутылку из-под пива в затылок соседа, прямо донышком. Профессиональная способность попадать, куда я приметился рукой, даже в такой пронзительно ужасный момент, меня не покинула. Попал точно в затылок тяжелым донышком, заставив того даже пошатнуться и повернуться ко мне.

Тут я просто обмираю от ужаса и внизу живота у меня тяжелеет. Кажется, я могу обмочиться прямо здесь и мне не будет стыдно перед соседкой, которую иногда представляю в своей кровати совсем голенькой и покорно-ласковой.

С незнакомого мне теперь лица соседа, взрослого сорокапятилетнего мужика на меня беспощадно смотрят белесые буркалы, как бы залитые прокисшим молоком или таким же гноем, изо рта течет кровь и видны куски кожи с остатками мяса, которые он пережевывает не переставая.

Глава 2 ОСОЗНАНИЕ ПРОИЗОШЕДШЕГО

Под этим взглядом мне становится до ужаса жутко, полная невозмутимость теперь страшного соседа и то, как он внешне безразлично перенес серьезный удар по затылку меня просто вымораживают.

Он даже не сказал ни слова! Не покрыл меня матом, вообще ничего не произнес. За такое то дело, как бутылкой по башке, он бы меня сразу убил, без разговоров! Ну, отлупил бы знатно.

А то, что он творит среди бела дня, на моих глазах, ничуть не стесняясь? Рвет зубами жену и активно пережевывает ее мясо?

— Ты что, охренел? Какого черта ты творишь, Григорий? — ору я, только ни малейшего понимания не вижу в белесых зрачках. Он меня просто не узнает, как мне кажется, тупо пялится на меня и все.

Это я пытаюсь обозначить свою гражданскую позицию по отношению к непотребству соседа.

Ну, такой произвол по отношению к женщине — терпеть нельзя. Правда, тут и грань тонкая, лезть в супружеские отношения, можно и по уголовке пойти, когда супруги помирятся. С другой стороны, когда соседи помирятся — порванная рука будет твердым доказательством насилия, в отличии от рассосавшихся и исчезнувших синяков, успевает мелькнуть в голове мысль-оправдание.

Алевтина в это время открывает прикрытые от ужаса глаза и пытается убраться подальше от мужа. Она уже все поняла, что это не шутки и не представление, голая рука обглодана до кости новыми острыми зубами, плитка на балконе в крови и я даже удивлен, почему она еще в сознание после такого нападения. То, что халат раскрылся по пояс и полная грудь вываливается из него, она не замечает и начинает карабкаться на ограждение балкона, так как бывший человек и бывший муж перекрывает ей проход к двери и, вообще, уже плотно зажал ее в углу до этого момента.

Лицо ее закаменело от ужаса и я не могу понять, что она хочет сделать, меня она не видит и не подает никаких сигналов насчет помощи или чтобы я отвлек мужа еще немного от нее.

Кажется, она в шоке и не способна о чем то думать или общаться со мной.

Я пытаюсь помочь ей, кричу на Григория и замахиваюсь на него левой рукой, так как правой держусь за решетку, привлекаю на какое-то время его внимание. Только, раненая женщина не может никуда деться от него. На что она рассчитывает, я не знаю, ведь за их балконом нет другого, что она сможет поделать с порванной до локтя рукой, я не понимаю. Похоже, что и она не знает, просто пытается убраться от мужа подальше, неважно куда, может, попытаться спрыгнуть вниз, на другой балкон.

Сосед пока смотрит, совсем не мигая на меня, слюна с кровью стекаОбщееют по подбородку, все же удар пришелся ему удачно по голове, выбил на несколько секунд из нового мира, из новой реальности, в которой он теперь питается мясом живых людей.

И пока он в непонятках, забыл, что ли, кто он такой?

Кто-то из книжных героев, наверняка, схватил бы топор и прыгнул разбираться к соседу на балкон, только я откровенно в ужасе от такой перспективы — приближаться к нему и два вопроса меня очень волнуют в данный момент:

— Передается ли такое поведение и белесые лупанки с укусом или просто попаданием его слюны?

— И не снится ли мне весь этот треш? Какие запрещенные вещества могут вызывать такие глюки?

Да я же не пил ничего, кроме пива в баре! Может, пиво оказалось просроченное?

Когда порублю топором Григория, не проснусь ли я над его телом или просто очнусь от морока, после кровавого убийства?

И та же Алевтина станет требовать в суде высшей меры по отношению ко мне, за зверское убийство любимого мужа.

Вообще, женщина она еще в самом соку, я несколько раз умудрился подсмотреть ее полуголой на балконе и наслушался их долгих стонов, крайне возбуждающих, в любое время суток, когда у Григория появлялось желание. Пришлось пару раз громко закрыть свою дверь, чтобы соседи стали заниматься сексом за закрытой у себя дверью. Не возбуждая меня и не заставляя прибегать к радикальным мерам снятия напряжения и давления, довольно частым случаям у молодых парней с богатым воображением при относительно одинокой жизни.

Алевтина после каждого такого случая с интересом смотрела на мое лицо при встрече. На самом деле, я бы с удовольствием заменил ей пропавшего уже совсем супруга долгими зимними вечерами. Хотя бы, в своих мечтах, только, сейчас совсем не готов радикально менять свою и ее жизни. Как-то не до этого стало внезапно, за одну минуту.

Поэтому, я не тянусь за топором и жду, что будет делать сосед, не собираясь пускать его на свой балкон однозначно. Но, и размахивать топором на чужой жилплощади не стану, вмешиваясь в личные отношения соседской семьи.

— В конце концов, это их личные проблемы, меня не касаются, — уговариваю я себя, понимая, что несу откровенный бред.

Крики тем временем внизу все усиливаются, дедок жрет парня прямо, как дикий зверь, вырывая куски из его шеи, но, происходит это действо не прямо передо мной. Я не могу разглядеть, что у него с глазами, чтобы точно убедиться, что мир сошел с ума и мертвые питаются от живых, как предсказано в одном из романов про зомби-апокалипсис.

Зато, молодая женщина смогла отбиться от бабки, вскочила на ноги, выхватила ребенка из коляски и убежала из парка, в ужасе размахивая одной рукой. Бабка огорченно потрясла башкой и побежала следом к выходу из парка.

Да ей не восемьдесят лет, как по внешнему виду, если присмотреться, а, дай бог — шестьдесят, как она уверенно бежит вдогонку за матерью и ребенком.

А дед как-то стал более ловкий, что ли и более энергичный, как мне кажется, легко как-то слишком перемещается и треплет тело парня, как заведенный.

— А нет, не убежала, черт возьми, — чертыхнулся я, заметив, что бегущую мамочку перехватил кто-то из новых посетителей парка, прибежавших странной дерганой походкой на раздающиеся крики ужаса, как я понял. Женщина не глядя влетела прямо в расставленные руки, и они покатились вместе с нападавшим, оставив выпавшего ребенка подскочившей сзади бабке.

Что там стало с ними дальше, я не могу больше на это смотреть, остановившийся и замерший на какое-то время сосед вернулся к своей теперь уже обычной, бытовой жизнедеятельности для поглощения ближних своих. Расслышав, как застонала неуклюже перебирающаяся за ограждение балкона жена, попробовав схватиться погрызенной рукой за ограждение балкона, Григорий мгновенно развернулся и, выставив обе руки вперед, кинулся к своей недоеденной жертве, в прошлом — сильно любимой жене, по три раза на дню.

Он заслонил широкой спиной от меня произошедшее, поэтому я так и не понял, сама ли отпустила руки Алевтина или он сбил ее с неудобной позиции. Она просто упала плашмя на бетонное ограждение вокруг дома после секундного полета и осталась лежать, вокруг головы начало быстро растекаться пятно крови.

Насколько я могу рассмотреть одним глазом, вторым я гляжу на соседний балкон, боясь потерять Григория из виду.

Григорий перевесился вниз, тоскливо простонал и застыл в этой позе, пожирая уже только взглядом, одним только взглядом тело своей бывшей жены. У меня мелькнула надежда, что он прыгнет за ней следом и избавит меня от ужасного соседства. Но, какой-то инстинкт самосохранения у него, похоже, еще остался, поэтому, он только подвывает и таращится вниз, как будто горюет о своей безвременно погибшей супруге.

Все же, мы живем на восьмом этаже и вся территория под балконами с нашей стороны забетонирована. Как и парковка для машин блатных жильцов, стоящих в пяти метрах от стены дома, сейчас уже почти пустая. Поэтому, отделаться только ушибами при падении не получится. Что понимает даже такой тупой зомби, хотя, и при жизни сосед не производил впечатление особо умного человека. Алевтина выглядела поумней и более развитой, но, неудачный выбор мужика и пришедшая в наш мир Система отправили ее красивое тело на тот свет.

Хотя, как знать, не повезло ли ей сейчас? Так быстро и сразу избавиться от ужаса новой жизни!

Немного тебя погрызли и все, ты уже в раю.

Вот тогда я в первый раз назвал изменившихся людей этим словом — зомби. Не очень толерантным, но я подумаю об этом потом. Если выживу сегодня.

Черт, отойти далеко от балкона и закрыться в квартире я боюсь, пластиковая дверь ненадолго задержит крепкого мужика, которым Григорий казался еще недавно, если он переберется через ограждение. При закрытии она сильно скрипит, уже провиснув, я не хочу привлекать внимание соседа ни за что на свете, пусть висит вниз головой и дальше негромко урчит и постанывает.

Я отвлекся от него и нажал на экран смартфона, собираясь позвонить родителям и узнать, только ли у меня твориться под балконом такой треш или это уже общее явление. Крики людей, пытающихся спастись и рычание новых любителей человеческого мяса раздаются по всему парку, отвлекают Григория, алчущего мяса живых и я со своими тихими шагами и попыткой позвонить пока не привлек внимание обратившегося в какого-то вервольфа соседа.

— А ведь с ним точно придется что-то решать, — понимаю я, — Он сам по себе не рассосется, крепкий мужик на сто килограммов. Никуда не денется и скоро обратит внимание на соседний балкон. Впрочем, если не шуметь совсем и спрятаться в квартире, может и не обратит.

Звонок проходит, только ответа на него нет и предчувствие чего-то страшного охватывает меня.

Я звоню снова и снова, только ответа все равно нет, крики в парке не уменьшаются. Там все так же кто-то кого-то ловит и загоняет дергающейся походкой. Звуки сирен из-за парка продолжают раздвигать воздух, но, сильных ударов сталкивающихся автомобилей больше не слышно.

Вдруг Григорий взвыл особенно тоскливо, сползши вниз как можно дальше по решетке ограждения, я тоже выглянул вниз и мне стало совсем дурно. Пожилая восточная женщина, работавшая продавщицей в магазинчике, выбралась на улицу, по лестнице спустилась вниз и теперь азартно грызет мою мертвую соседку за шею, встав на четвереньки, как собака.

Почему-то именно эта сцена уверила меня окончательно, что мир изменился вокруг окончательно и теперь моя жизнь только в моих руках. Может, я еще успею к родителям, куда мне захотелось попасть больше всего на свете в эти минуты.

Спрятаться от этого ужаса и чтобы мама приласкала и успокоила своего сына…

Придется постараться и поспешить, чтобы застать их живыми. Хотя, теперь не знаю…

Связь еще есть, но, они не отвечают на звонки и сами не перезванивают и самые дурные предчувствия охватывают меня.

Вырвав кусок мяса из сдобного тела Алевтины, продавщица подняла лицо к верху и, как мне показалось, уставилась на меня такими же белесыми глазами. Я шарахнулся от этого взгляда к двери и сбил пустую бутылку из-под пива, которая громко запрыгала по выложенному плиткой бетонному основанию балкона.

— Блядь! Только не это! — мелькнула у меня мысль, но я уже понял, что мой перфоманс не прошел незамеченным соседом, который повернул голову и разглядел меня с наружного угла своего балкона. Он как-то неуклюже переполз, переместился и соскочил на пол. После чего вытянул руки в мою сторону, прошел расстояние до ограждающего наши соседние балконы ограждения с пластиком и уцепился за него, закидывая, достаточно неумело ногу на мою сторону, зато — очень целеустремленно. Теперь я у него иду первым блюдом на обед, судя по его настроению и нежному повизгиванию.

— Пошел на хрен, мудак! — заорал я изо всех сил, пытаясь голосом испугать соседа, но, только воодушевил его своими паническими нотками в голосе, он даже весело заурчал, с понятным интересом таращась реально высасывающими из меня мужество буркалами.

Бывший человек, в общем-то неплохой по жизни сосед Григорий, упорно лезет на мою сторону и вскоре полностью переместится сюда. Что-то внутри меня подтолкнуло решать проблему до ее появления, то есть, до полного появления наглого соседа, любителя человеческого мяса, на моей стороне. Пока он висит на руках и как-то неуверенно перебирает ногой, пытаясь нащупать опору под нее — это лучшее время, чтобы отправить его вниз. На встречу с безвременно ушедшей от него Алевтиной. На которую теперь целиком претендует продавщица нашего убогого магазинчика.

У меня едет крыша, от таких моментов, стремительно врывающихся в мозг, которых просто не может быть в моей жизни!

Сомнения у меня все равно присутствуют в реальности происходящего, я пока определенно опасаюсь совершать поступки, переводящие меня однозначно за черту закона.

Я подхватываю одновременно топор и бутылку-предательницу и сразу же отправляю ее в голову Григория мощным замахом, желая обойтись легкими телесными, если наш небольшой междусобойчик когда-нибудь дойдет до рассмотрения мировым судьей.

Пока, без применения аргумента в виде острого лезвия топора.

— Судьи, которого теперь жрут прокурор с секретаршей, наверняка, — успел подумать я, — Или он их, тоже вполне реальный вариант. Хотя, сегодня суббота же, все отдыхают в госорганах.

С расстояния в метр я попал как надо, прямо в лоб, прямо донышком и смог затормозить бывшего человека и соседа на последнем рубеже своей собственности.

— Ценное наблюдение, — подумал я, замечая, что удары по голове заставляют впадать в ступор бывших людей, мгновенно превратившихся в страшное неизвестно что.

Не знаю про всех, но с Григорием это работает.

Только, крепкие руки соседа не разжались, к огромному моему сожалению, тело осталось висеть почти полностью за краем балкона, одна нога закинута на мою сторону и Григорий не отправился вниз. Бутылка не разлетелась вдребезги об крепкую кость, только, гулко ударила и разбилась уже внизу об асфальт.

Зато, с левой стороны от себя я услышал знакомое уже урчание, фанера, разделяющая меня с другим балконом и защищающая по утрам от солнца, оказалась выдрана за один рывок и теперь уже другой сосед, дядя Леня, старый приятель моего деда, такими же точно белесыми зрачками уставился на меня.

Вообще, жена у него есть, почему он один остался в квартире и теперь конкретно заинтересовался мной — я не знаю. Наверно, она осталась на даче или бродит по комнатам, может, осталась заперта в туалете или ванной и не может выбраться. Не мое это дело, где загуляла баба Валя, вот, дядя Леня — точно новая проблема.

Неужели, мне придется и его убить?

Хорошо, что дед про такой поступок не узнает и, похоже, все кто умерли до сегодняшнего дня — счастливчики и им крупно повезло! Теперь хоронить никого не будут, пока что-то не случится. Станут просто доедать.

— Окружают, твари, — громко пробормотал я, вызвав радостное оживление со стороны заслуженного пенсионера, приникшего к решетке, снова заурчавшего и выпроставшего свои руки в мою сторону на целый метр.

— Выросли они, что ли, у него?

Пришлось отшагнуть и приблизиться в замершему Григорию и этот вынужденный поступок снова оживил его. То ли — время ошеломления ударом прошло, то ли — близость к жертве действует, как энергетик на зомбаря.

— Я потом про это подумаю, — пообещал я самому себе и махнул топором по выставленной коленке Григория. Лезвие, еще достаточно робко, врубилось в кость на пару сантиметров, от удара нога соскользнула обратно за ограждение и все.

Никакого визга от боли и плача по пострадавшему колену! Ничего такого!

Григорий только еще гораздо сильнее заурчал и принялся хватать меня одной рукой, прикрывая пострадавшую конечность от нового удара.

На этот стон отозвался дядя Леня и еще несколько голосов ниже и выше моего балкона и я похолодел, понимая, что на меня навелись все те, кто превратился в зомби и остался один в квартире. Все те, у кого есть балкон и кому некого тихонько поедать в тишине изолированной жилплощади. Такие тоже, наверняка, есть и в гости придут-приползут обязательно, только, доев сначала тех, кто остался рядом и став серьезно сильнее.

Как должно оказаться по смыслу, убивая или поедая — развиваешься, у каждой ветви теперешней эволюции — свой путь развития.

По проекту нашего дома, сплошная гроздь балконов идет с шестого до десятого этажа, по четыре в ряд, то есть, всего двадцать штук довольно тесно собраны на этой стороне дома, впрочем, как и с той. Вот все одинокие, обратившиеся соседи и вышли на свою домовую собственность, внимательно прислушиваясь к крикам из парка и вкусным запахам в их извращенном теперь понимании.

Не знаю, смогут ли они открыть двери и выйти в коридоры на этажах, насчет такого момента мне еще предстоит узнать. Но, сейчас, я в серьезной опасности и мне придется попотеть в теплой куртке и шлеме, защищая руки и голову от цепких лап зомби. А они цепкие очень, судя по деду и бабке, напавших на семейную пару в парке.

Дядя Леня продолжает так же пытаться дотянуться до меня через решетку и пока не опасен в своем наивном стремлении пробраться сквозь нее, зато Григорий решил прекратить беспонтовые пятнашки и просто перекинул ногу с решительным видом на мою сторону, оказавшись ко мне в пол оборота спиной, пока собирается перекинуть, довольно неуклюже, вторую ногу из-за ограды.

Кажется, не время думать о пределах необходимой и оправданной самообороны, пора спасать единственную жизнь, дарованную мне Господом, теперь решившим оставить этот мир!

— Была-не-была! — я размахнулся топором и врубил его в шею Григория, доверчиво подставленную мне под удар. Шея оказалось перерублена на треть и этого вполне хватило, чтобы Григорий перестал цепляться за ограду и молча упал вниз. К своей бывшей жене, как я успел посмотреть. Жалко, что не долетел до раскинувшейся рядом продавщицы, полуметра не хватило. Придавил бы ее, как следует.

Похоже, как во всех романах о зомби-апокалипсисе, уязвимое место — мозг, спинной и в черепной коробке.

Придется про этот момент помнить и не рубить тупо мясо, так что, пока я на достаточно защищенной позиции и мои соседи не смогут одним прыжком добраться до меня. Еще не прокачались для таких подвигов.

А соседи уже начинают понемногу собираться в гости ко мне, из-за балкона за дядей Леней уже кто-то пробирается, пока сам сосед безбожно тупит, все так же стоя, прижавшись лицом к решетке и пуская слюни в мою сторону с негромким урчанием..

Как они будут взаимодействовать, когда окажутся рядом и есть ли разница для зомби, чье мясо поглощать — такой, кстати, вполне своевременный вопрос возник в голове и я принялся наблюдать за обоими соседями.

Да, что там с Григорием, как там его по отчеству, я выглянул сначала наверх, не летит ли ко мне кто-то из соседей сверху, убедился, что пока никого не видно и посмотрел вниз. Сосед упал так же неудачно, как и его жена, приложился плашмя и кровь тоже растекается под головой.

И тут меня пробил по всему организму сладострастный импульс, чем-то похожий на оргазм и красные буквы. пропавшие было в двенадцать часов, снова вспыхнули перед глазами.

— Черт, — от неожиданности я, похоже, потерялся на пару секунд в пространстве, потому что, шустро перебирающий руками и ногами сухенький пожилой мужчина, сосед, с которым я только здороваюсь на этаже и в лифте, внезапно продвинулся уже к моему ограждению балкона, обойдя дядю Леню и только всхлипнул в его сторону, как-то обозначив себя и то, кажется, что я его законная добыча на данный момент.

Короче, он — первый в очереди на мое тело!

Дядя Леня сразу же сдвинулся к ограждению и теперь торопится перелезть через него и двигаться вторым номером.

Теперь и он разглядел ближайший путь к моему молодому организму! Не сразу как-то разглядел и это радует, похоже, они достаточно тупые с самого начала перерождения.

Неужели мне придется еще больше залезать в это поле правового беспредела? Отправляя хороших в прошлом людей на бетон под моим балконом? Хотя, после Григория терять больше особенно нечего…

Когда дальний сосед уцепился за ограждение уже моего балкона, я первым ударом отрубил ему одну из кистей, не полностью, конечно.

Все же решил проверить его реакцию на тяжкие телесные, прежде, чем переходить к групповому убийству.

Такого навыка в работе топором у меня еще нет, в отличии от привычной сабли, поэтому, пришлось нанести еще один удар по пострадавшей кисти, чтобы зомби перестал совсем рассчитывать на нее и теперь цеплялся только одной своей рукой за ограждение. Никаких звуков, кроме урчания он не произносит и я никак не могу понять, испытывает он боль при таких серьезных ранах или нет, стоит ли рассчитывать на такое воздействие вообще.

Пока я раздумывал секунду, не дать ли новому агрессору обухом топора по лбу, чтобы проверить эффект ошеломления уже на нем, сильно пожилой мужчина перекинул ногу через мешающее ему ограждение, сам удобно прилег на него и я снова сильно рубанул его по шее, как и Григория, только, теперь почти отделив голову от шеи.

Зомби упал вниз, рядом с первым телом и меня снова пронзил тот же импульс, после которого снова мигнула красным надпись перед глазами. Очень хочется посмотреть, что мне написала Система и как отблагодарила за смерть двоих зомби, что мне перепало по ее алгоритмам, только, за время моего провала в удовольствие, дядя Леня уже добрался до места падения своего соседа и теперь я должен встретить его должным образом.

С этим другом деда проблем не случилось, похоже, начинающие зомби опасны только при близком контакте и борьбе на голых руках, поэтому, третий сосед полетел вниз и новый оргазмический импульс пронзил меня на пару секунд.

Глава 3 РАЗВИТИЕ НА УРОВНЕ ДОМА

Прошло не больше десяти минут после 12.00, как начался апокалипсис, я уже натворил бог знает на сколько лет заключения, если размышлять нормальными человеческими нормами. Хорошо, нормальным людям пока не до моих поступков и их оценки. Спасаются изо всех сил, а некоторые совсем отмучились уже.

Одни зомби вокруг меня оказались, все из пожилого населения, как и в парке, насколько я мог все рассмотреть.

Кому повезло, те смогли убежать из парка, только куда, вот вопрос?

Дома их поджидают такие же соседи, которые не успокоятся. Пока не выцарапают сладкое мясо из-за железных дверей, какими бы они крепкими не казались хозяевам.

Я, хоть, и не очень еще пришел в себя от происходящего, но адреналин в крови находится на постоянно высоком уровне, поэтому, кажется, как-то незаметно для сознания прошло убийство соседей, смерть Алевтины, отца и ребенка из семьи, которое прошло перед моими глазами.

После одного такого события я должен думать только о нем, но, тут столько навалилось разного, что отреагировать на все по отдельности не получается.

Сначала больше всего на меня повлияло появление обратившейся продавщицы и ее откровенно ужасный пир под моим балконом, который все продолжается, как я вижу. Потом уже новые события перебили эту картинку, которая теперь кажется почти милой и пасторальной, по сравнению с бойней на моем балконе.

Что, интересно, случилось с моими урчавшими соседями?

После того, как упали вниз дядя Леня и его сосед, больше ко мне никто пока не торопится.

Похоже, что новые крики и стоны из парка перебивают внимание обратившихся и без нового возгласа с моей стороны и урчания обращенных на меня лично ко мне больше никто не полезет. Но, крики в парке постепенно стихают, оставшиеся в живых разбежались по домам и убежищам, несколько обратившихся пожирают своих жертв без особых комментариев и завтра они станут гораздо опаснее, если все пойдет, как и обычно в таких случаях.

Обычно, это не значит, что я знаю про такие дела точно, но, несколько подобных книжек успел прочитать на работе, с немалым удовольствием, некоторые — взахлеб.

Пока я зашел обратно в комнату и продолжил звонить отцу, не получая ответа. Потом звоню матери, тоже без результатов, своим друзьям и теперь успеваю перекинуться парой слов с Костяном, который сообщает мне, что они с сестрой и ее детьми заперли сошедшего с ума отца в комнате, он все время ломится в дверь и скоро вырвется. Мать у него ушла на рынок и пропала, трубку не берет.

— Еще, у нас большой пожар в одной из квартир и никто не приезжает тушить! В пожарке трубку не берут! — успевает рассказать он мне и бросает, что дверь вот-вот рухнет и ему некогда разговоры разговаривать.

Да, двери между комнатами зараженных не остановят, на них нечего надеяться.

Точно, одно из страшных последствий прихода Системы — это пожары везде, из-за поставленных на плиты кастрюль и сковородок, которые теперь некому выключить и затушить. Стоит помнить об этом и держать ушки на макушке. Пожар в любой квартире дома, даже не именно под моей, сделает проживание здесь проблематичным, пропадет электричество в доме, после чего он станет непригодным для жизни и придется перебираться в частный сектор или те же гаражи. Хорошо, что у меня есть ключи от отцовского, на крайний совсем случай.

В любом случае, комфортное проживание в доме с электричеством, горячей и холодной водой и смываемым унитазом может на долго не затянуться. Еще куча тел валяется внизу, да и по квартирам много кого доедают соседи, чтобы потом начать активно интересоваться новым мясом, заметно усилившись и став гораздо опаснее.

Теперь первым делом стоит проверить, что мне накидала Система, если это, конечно,она инициировала эти красные вспышки.

Закрываю глаза и вижу первые сообщения:

Вы участвовали в уничтожении зараженного первого уровня в личном контакте на 80 %.

Ваш уровень теперь — ПЕРВЫЙ.

Увеличивайте свои навыки. Вам доступно три из них:

СИЛА 1/8

ЛОВКОСТЬ 2/8

ЭНЕРГИЯ 1/8

Вы уничтожили зараженного нулевого уровня в личном контакте, ваш РЕЙТИНГ 6%

Вы уничтожили зараженного нулевого уровня в личном контакте, ваш РЕЙТИНГ 12%

Вот, что-то стало понятнее, у Системы есть свои принципы в раздаче бонусов и очков. Попробую прикинуть, что все это значит, пока есть пара свободных минут.

Интересно, как я быстро поверил в Систему и то, что теперь именно она управляет нашим миром. Не Президент и не Главнокомандующий, даже не губернатор области и не мэр города.

Ловкость у меня особо отмечена, это вполне понятно, мое особенно сильное качество, без нее в фехтовании точно делать нечего. То есть, можно и так заниматься, но, область выиграть не получится. Система достаточно понятно отметила мою подготовку в этой дисциплине из трех пока возможных навыков.

Доступно три основных, судя по названиям, навыка, значит, со временем появятся еще, но и эти достаточно интересны для меня. Сила, ловкость и не совсем понятная энергия — неплохой набор, есть куда расти еще.

Григорий стал уже не таким нулевым по уровню зараженным, успев погрызть руку жены и доведя ее до смерти.

Я не смог убить его самостоятельно, смерть пришла к нему после соприкосновения с бетонной парковкой, но, перерубленная на пару сантиметров шея принесла мне 80 % бонусов от его смерти, если так можно сказать про мертвое тело. Только, этих процентов хватило, что я классифицировался, как игрок с самым начальным уровнем, впрочем, как и Григорий, немного только погрызший руку супруге и тоже перешедший из состояния нулевки.

Впрочем, оказалось ли тело окончательно мертвым или это такая разновидность заражения, отсутствии реакции на рубящие удары топором, крайне болезненные в обычном состоянии раны?

Не знаю, хотя, это очень важно знать. Что там чувствуют зараженные в такой момент?

Нет, что они чувствуют — наплевать, похоже, что болевые ощущения у них отключены совсем.

Следующие соседи оказались нулевыми зараженными по уровню и принесли мне немного очков, судя по тому, что рейтинг поднялся всего на двенадцать процентов.

Значит, придется убивать или как это действие теперь назвать, чтобы двигаться вперед.

Чтобы понять, сколько придется убить зараженных и перейти на следующий уровень, придется немного экспериментировать на балконе. Шуметь и кричать, привлекая внимание обратившихся соседей, чтобы понять, полезут ли они ко мне в гости.

На балконе я почти ничем не рискую, но и процентов-бонусов получаю немного, настоящая результативная охота ждет меня в парке. Зараженным, уже минимум первого уровня, потребуется несколько часов, чтобы серьезно обглодать тела своих жертв, учитывая, что челюсти у них пока обычные, человеческие.

Только тяга к мясу своих жертв — совсем не человеческая.

Единственно, в кого они превратятся через эти несколько часов?

Еще, не очень понятны слова про личный контакт, получается, что есть разные уровни контакта с зараженными, имеется в виду огнестрел и может, еще те же арбалеты или луки, возможно, отличаются от ножей и топоров по приносимым процентам рейтинга?

Хотя, есть возможность сразу раскрыть себе глаза на получаемое количество очков рейтинга и что такое — личный контакт?

Стоит только побывать в соседней квартире и посмотреть, как жили мои соседи, ведь, под их балконом копошится та самая продавщица. Не собираясь никуда уходить от своей жертвы, пока на той имеется свежее мясо.

Ну, Алевтина казалась мне очень фактурной женщиной и всего филейного на ней много имеется. Имелось.

Я осторожно перелез на соседский балкон, пока, скинув куртку и шлем, но оставив себе топор.

Еще, попробовал дозвониться до милиции и пожарки, без какого-то результата, до родителей — тоже самое и до Костяна, но и он не ответил мне. Занят разбушевавшимся отцом, как там у него получится утихомирить того, я не знаю, папаша у Костяна крепкий мужик. Решится ли приятель бить его наповал, от этого и зависит, созвонимся ли мы с ним когда-нибудь.

Связь пока работает, это радует и электричество есть, впрочем, это не ядерная война, цивилизация обрушится не так стремительно. Но, все же обрушится, если вспомнить такой источник познания, как книжки про зомби.

Источник, конечно, так себе, только — других то нет совсем, по телевизору не расскажут, как выжить, может только в интернете найдется что-то полезное.

В квартире соседей я ищу что-то увесистое, типа старого телевизора-кубика, люди они небогатые, но, такого раритета не нахожу, зато, в коридоре вижу две пудовые гири на толстом резиновом ковре и радуюсь находке. Григорий казался мне очень крепким мужиком, я частенько слышал, как постукивали эти гири по полу, когда он упражнялся с ними.

Беру первую в обе руки и выношу на балкон, долго целюсь в мотающую головой или уже теперь башкой продавщицу и выпускаю гирю так, чтобы точно обездвижить ее, если она переживет попадание пудовой гири с восьмого этажа.

Секунда полета и гиря врезается в основание шеи бывшей полной женщины, теперь, уже неизвестно, в какую тварь превратившейся.

Легкий оргазм приходит ко мне не сразу, я уже добежал до второй гири и попробовал ее поднять, как короткий приступ неконтролируемого тела остановил меня. Хорошо, что я не бежал с гирей наперевес в этот момент, вполне мог уронить ее на ногу и стать сильно больным. Что в такое время сразу переводит тебя в статус не жильца в недалекой перспективе. Да и скорая не приедет, с медициной теперь все печально.

Черт, у меня пломба временная стоит в одном зубе…

Придется вести себя осторожнее, постоянно помнить про эту пару секунд, когда не контролируешь себя и не вступать в схватку с несколькими зомби одновременно. Категорически не вступать.

Сразу же закрыл глаза и всмотрелся в новое сообщение:

— Вы уничтожили зараженную первого уровня с помощью ловушки, ваш РЕЙТИНГ 18 %.

Еще понятнее, если бы я уничтожил ее в личном контакте, то, получил бы 12 %, а путем применения гири сверху, которую Система посчитала, как ловушку, только — 6 %.

Полезное знание, но, главное — это то, что именно у меня есть очень своевременное в этих условиях умение!

Да, я умею на редкость точно и сильно кидать правую руку вперед, с зажатой в ней саблей, так, что попадаю туда, куда в основном и мечусь.

Спортивная сабля не очень приспособлена для убийства людей, только, у меня ее и нет в наличии.

Зато, есть реплика — сабля имперская, длиной в метр с гардой и темляком. Подарил отец за победу по юношам на первенстве области. Она, конечно, не заточена, как положено для убийства, специально затуплена, только точильный камень у меня имеется, по старой памяти. Для топора и ножей, ведь, девушкам нравится, когда они принимаются готовить, а у парня наточены ножи, они легче соглашаются прилечь на удобную кровать и заняться ни к чему не обязывающей любовью с таким хозяйственным молодым человеком, который надежен в повседневной жизни.

Проверяю почти все программы в телике, пока вжикаю камнем по лезвию и острию, которое мне потребуется больше всего. Рубящие удары у меня в ассортименте тоже имеются, так что, можно будет вволю попрактиковаться на низкоуровневых таких зомби. Рубить шеи и головы зараженных, пока они не заросли броней.

Почему то это желание убийства бывших людей не вызывает у меня отрицательных эмоций, наоборот, я как бы рад применить полученные в прошлой жизни умения. Не зря шесть лет занимался в секции при ДК железнодорожников, есть теперь куда использовать прокачанные силенку и ловкость. Не совсем я безоружен и даже готов к такому развитию событий, вполне укладываюсь в новое русло происходящего. И морально готов и физически.

А практиковаться придется, деваться некуда, сегодня-завтра зомби еще останутся слабыми, но, через неделю — уже, наверняка — нет и я должен соответствовать им, тоже расти ускоренными темпами.

По телику показывают только что-то в записи, свежих материалов нет, что и понятно, половина или большая часть обслуживающего персонала сейчас хрустит косточками своих жертв, красивых ведущих телепрограмм, смотрит на мир белесыми зенками и нежно урчит.

Снова звоню родителям, Костяну и не дожидаюсь ответа. Звоню своей подруге и никто не отвечает мне, она проживает с дочкой в квартире своих родителей и, наверняка, у нее сейчас серьезные проблемы по жизни.

Или, уже нет никаких проблем больше вообще нет.

Крики в парке прекратились, как и в нашем доме, прошло уже целых тридцать минут, как начался зомби-апокалипсис и народ с улиц исчез. Все, кто успел добежать, сидят дома и надеются дождаться спасения и избавления от проклятых зомбарей через быстрое появление армии, сил правопорядка, Росгвардии и остальных структур.

Особенно, от борющегося со страшными эпидемиями Роспотребнадзора. А это — точно эпидемия!

Ну, если такое дело с Системой происходит только в нескольких местах, то, все возможно. Но, если это по всему миру, тогда рассчитывать придется только на себя и своих друзей.

Приходит мысль позвонить Анечке, бывшей подруге и я до нее дозваниваюсь сразу же.

Она, как нормальная карьеристка, с утра в субботу на работе в офисе и очень рада, что я не забыл о ней в такой ужасный момент. Рассказывает сбивчиво и взахлеб, что случилось и как она выжила.

— У нас — как везде, все получили предупреждение, все ждали и несколько человек в офисе обратилось, только, взрослые и пожилые, молодежь отбилась от зомби и повязала их шнурами от аппаратуры. Пока мы смотрим сверху, как по улицам проносятся милицейские машины, слышны выстрелы, на вызовы никто не реагирует и все ждут непонятно чего. Некоторых покусали, теперь ждем, что с ними будет. Ясно, что такое творится везде, во всем мире, обратилась старшая часть населения. Теперь ждут выступления президента, хотя, если вспомнить, сколько ему лет и всему правительству, то, нет особого смысла надеяться, — быстро рассказывает Анечка и намекает мне прямым текстом, что хорошо бы забрать ее из города и отвести домой, к родителям, которые не отвечают на ее звонки.

Такой намек на старые чувства и мой личный героизм. Похоже, что ей довольно неуютно в офисе, ждать появления зомби и плохих поступков со стороны своих коллег-сотрудников, у которых едет крыша и даже не медленно едет, а довольно быстро съезжает. Раз уж всем помирать, так не скрасить ли ожидание хорошей групповушкой?

Не так страшно будет и время незаметно пролетит.

А всех несогласных выгнать на улицу, по которой гуляют зараженные в большом количестве.

Это ставит меня в тупик, такая просьба, я предлагаю ей оставаться на месте, чтобы не рисковать жизнью в пути.

Ну, если забрать слишком сложно, хотя бы, проверить ее родителей и позвонить ей. Я обещаю сделать все, что в моих силах и прекращаю разговор, сажусь за компьютер и быстро понимаю, что там уже хватает информации об уровнях и рейтингах, выдаваемых за убийство зараженных.

Есть уже сведения, что за убийство огнестрелом начисляется жалкий один процент рейтинга, за использование арбалетов и луков — всего два процента, как и за метание ножей. И, это за нулевых и первого уровня зараженных, что будет капать с более высокоуровневых зомби — еще не ясно.

Ладно, по моим наблюдениям, так все и есть, обратились рядом со мной люди взрослого возраста и совсем преклонного, только, тот же слабосильный дед как-то победил и загрыз молодого отца. Пусть, этот молодой парень и не смог оказать настоящего сопротивления, значит, какие-то плюшки в виде усиления тела упали и на зараженных, притом сразу упали, в отличии от оставшихся нормальными людей.

За этим делом и подготовкой сабли к испытанию проходит еще десять минут, я наконец решаюсь, выхожу на балкон и стучу по прутьям ограждения, кричу постоянно разные ругательные слова и жду, чем кончится мой новый перфоманс. Пора проверить крепость руки и заточку лезвия на сабле, провести разминку на низкоуровневых соседях, прежде, чем спускаться в парк и плотненько пообщаться с теми, кто доедает свою первую жертву.

Таких я вижу поблизости пять особей, сколько еще осталось по всему парку, трудно сказать, все же молодежи всегда гуляло здесь гораздо больше, чем пенсионеров, хотя, и тех хватало.

Сирены продолжают надрываться, интересно, зомби на них реагируют или нет?

Я принял решение использовать свое умение и начать усиливаться, раз уж теперь наглядно вижу свои параметры и понимаю, что придется поднять силу и ловкость, как и непонятную энергию. На первом уровне пока только так, дальше будет видно и требуется повысить уровень, как можно быстрее.

Обращают на меня внимание все оставшиеся в одиночестве обращенные, те, кому некем перекусить ближними своими. Остальные, у кого случился обед по месту жительства, вряд ли оторвутся от трапезы и пойдут на производимый мной шум, пока не доедят любимых и родственников полностью, до последнего хрящика.

До этого я выглянул в коридор и посмотрел на этаже, не увидел никого, к лифтам пока не подхожу и пользоваться ими не собираюсь, в принципе.

Теперь все ножками в новой жизни; и вверх, и вниз.

Так, судя по словам Ани и сообщениям в сети, немедленного заражения опасаться не стоит, через полчаса в зомби никто не обращается, пока, во всяком случае.

По итогу сползлось ко мне еще четверо соседей, все в возрасте почтенном, получили жилье здесь еще при Советах, два старика и две старушки. Видно, что главное для них, в этом состоянии, это — добраться до источника белка и углеводов и как следует запитаться от него, чтобы помолодеть и начать развивать и строить свое тело.

Двое поднялись снизу, двое сползли сверху, пусть и помогает им решетка, разделяющая балконы, подниматься и опускаться, все же заметно, что кондиции у них подросли и даже очень. Паре из моих соседей уже под восемьдесят лет, но, они ничуть не менее целеустремленно ползут и так же радостно урчат, поглядывая на меня одинаковыми глазами, цвета свернувшегося молока.

Подобрались они по очереди, так же и упали по очереди все в одно место, получив по, иногда точному и уверенному удару под подбородок, иногда, все же, немного дрогнувшему, на долю секунды, но, сила и мое умение не оставили шансов никому.

— И что же с вами делать дальше? — задумался я, когда пережил последний оргазм и посмотрел вниз, обнаружив девять тел на бетоне, немного не долетевших до припаркованных легковых машин.

— И так оставлять нельзя, по совести и куда девать — не понимаю, — вздохнул я и вернулся в комнату, подвести итоги неравного сражения.

— Вы уничтожили зараженного нулевого уровня в близком контакте, ваш рейтинг 42 %, - прочитал я финальную запись на экране меню.

Все четыре раза я испытал короткое оргазмическое состояние, в этот раз безо всякого риска и почувствовал, что подсаживаюсь на этот наркотик, желая ощущать его как можно чаще.

Как, вдруг, меня потряс настоящий оргазм, длительный и мощный, я обнаружил себя стоящим на коленях через целую минуту, ведь, как раз только посмотрел время на экране смартфона, 12.52 — точно разглядел и вот теперь, когда пришел в себя, уже 12.53 на нем же.

Перед закрытыми веками мощно мигнуло красным светом, я с большим нетерпением заглянул в меню, понимая, что совершил какое-то значимое достижение:

— Вы первый на вашем кластере уничтожили в личном контакте и с помощью ловушки восемь зараженных и первым получаете незаурядную награду — ЭПИЧЕСКОЕ УМЕНИЕ — НЕЗАМЕТНОСТЬ (4 УРОВЕНЬ)!

— Продолжайте развиваться дальше и Система обязательно наградит вас!

В списке из трех тех же навыков появилось новое слово — УМЕНИЯ и за ним название его и уровень.

Я сконцентрировал взгляд на самом умении, как бы выделил его и прочитал пояснение:

— НЕЗАМЕТНОСТЬ(4 УРОВЕНЬ) — возможность оставаться незаметным для противников меньшего или равного вам уровня, при условии, если вы не приближаетесь к ним ближе четырех метров. Противник более высокого уровня обнаружит вас гораздо позже, чем мог бы.

Серьезнейшая плюшка от Системы, ничего не скажешь, теперь у меня есть умение, которого больше нет ни у кого.

Притом — эпическое по смыслу! Эпическое — значит, крутое!

Не зря я все же устроил геноцид зараженных в своем доме, только, пора двигаться дальше и убивать больше, гораздо больше.

Глава 4 РАЗВИТИЕ В ПАРКЕ И ПЕРВЫЕ СПАСЕННЫЕ

Придется потратить несколько минут теперь очень ценного времени и прикинуть, что я могу и что должен сделать.

Как человек и гражданин этой страны! Слова для меня не пустые.

В общем-то и не знаю точно, что должен. Должен поддержать правопорядок и саму страну, только, не уверен, что она еще существует, никаких сигналов от власти не обнаружено пока нигде, так что, просто подожду.

В другой ситуации я бы побежал к родителям домой, через полчаса оказался бы у квартиры, где прошло мое детство. Теперь же я не хочу это делать, вот прямо ни за что не хочу!

Во-первых, не собираюсь смотреть им в глаза, так как они должны обратиться в страшных созданий, по возрасту и еще по тому, что больше не пользуются телефоном. Убивать, то есть, уничтожить своих родителей — это дело для очень сильного человека, пока я себя таким не ощущаю.

Во-вторых, живут они в центре густонаселенного района и добраться до них сейчас — вообще невозможно. Я, со своим умением могу попробовать, но, честно говоря — не хочу.

Пусть они останутся в моей памяти, именно, как мои близкие люди, а не в том обличье, в котором сейчас, наверняка, обретаются по квартире.

Если позвонят, тогда я подумаю о визите в район, где они встретили апокалипсис. Не позвонят и не ответят на мои звонки — извините, я не хочу это зрелище видеть и даже думать про такое.

Господи, хорошо, что хоть успел позвонить и о чем-то переговорить с отцом. Попрощаться, конечно, не успел..

Кто мог такое предположить? Что это все так серьезно и ни разу не шутка.

Теперь я остался один, судя по полученной информации и буду двигаться куда-то уже сам. Пока я не вижу других вариантов, чем выйти на охоту и попробовать поднять навыки, уничтожая зараженных.

Во-первых, это правильно — почистить прилегающий к дому парк от существ, которые завтра или сегодня ночью доберутся до квартир на первом этаже. Я могу спасти много невинных людей от страшной участи.

Во-вторых, получается, что другого пути у меня нет.

Может, кто-то поумнее меня и придумает, что можно сделать, чтобы не заниматься этим кровавым делом. А может и не придумает.

Сначала я выглянул в коридор, закрыл дверь за собой и направился на лестницу, где, на шестом этаже на меня с опозданием вывалились двое нулевок, услышав издалека мои шаги. Я специально громко топаю, чтобы зачистить теперь основной проход к квартире и услышав, как они распахнули двери с этажа позади меня, немного ускорился, оставив их следующему герою, который решит вступить в игру и поднять уровень. Все же, одному выходить против двоих зараженных я еще не готов на узких лестницах, если помнить о потере сознания на пару секунд.

Если смелых не найдется, сам потом спасу жильцов, когда прокачаюсь. Открыл кнопкой дверь и вывалившись наружу, закрыл обратно, вскоре по ней начали настойчиво стучать с той стороны добравшиеся зомби.

Со скоростью у нулевок, как и у первого уровня — не очень, чтобы опасно, обычная походка с небольшим ускорением, еще заметно неустойчивая, с пошатыванием при ходьбе.

На улице с этой стороны лучше слышно, как визжат сигналки машин и заметен столб дыма откуда-то из-за парка.

Недалеко от ступенек к запасному ходу лестницы уже трудится над чьим-то телом крупный мужик, отрывая куски мяса и громко урча. Находится он спиной ко мне и не обращает никакого внимания на происходящее рядом с ним.

— Вот и первый серьезный зараженный потренироваться с саблей и проверить умение НЕЗАМЕТНОСТЬ, — решил я и спустился по ступенькам, на секунду прикрыл глаза и мысленно ткнул в умение, после чего как бы надавилась клавиша и оно засветилось немного другим светом, каким-то более ярким стало это слово на общем фоне.

Еще раз осмотревшись по сторонам и наверх, понимая, что за моими действиями сейчас наблюдают десятки глаз выживших людей из окон дома, из поля зрения которых я пропал на несколько секунд и снова появился на подходе к будущей жертве. Я подошел к занятому своим делом дядьке, который так и не отреагировал на меня, пока сабля с хорошим оттягом на разрубила его шею наполовину. Вторым ударом я почти отделил голову от плеч и тут же на меня обрушилась двухсекундка сильнейшего удовольствия.

— Вы лично уничтожили зараженного первого уровня с использованием умения, ваш РЕЙТИНГ 48 %.

Печально, что Система снимает очки, или вернее — проценты рейтинга за использование умения, как и ловушек при убийстве зомби. Опять мелькнуло недоумение — убийство это или нет, как вообще такой процесс считать.

Пишет про уничтожение, значит, сознание уже покинуло тело и злобная сущность людоеда тоже испарилась куда-то.

Я снял шлем, вытер вспотевший лоб и решил пока его не надевать обратно, учитывая, что серьезных соперников пока не видно на горизонте, а голова и волосы сильно потеют, да и слышимость серьезно падает.

Вытер лоб и посмотрел на окна дома, в некоторых из них видны людские лица и еще один полный мужик, знакомый лицом по встречам в лифте, не выдержал и выскочил на балкон, крикнув мне:

— Парень! Зачем ты это делаешь? Скоро приедут военные и зачистят парк!

Ага, прямо так и поверил, что ему сейчас позвонили и обнадежили от губернатора, что все только и думают о том, как бы спасти людей в нашем доме. Даже кушать не могут, скорее всего, своих родственников, бывшие управители страны, наверняка, обратившиеся в очень малосимпатичных созданий.

Хочет получить авторитетное мнение от более знающего соседа?

Что я такого узнал, если вышел на такой скользкий и кровавый путь? Одиночки с мечом? То есть, саблей?

Отвечать ему я не стал ничего, похоже, он еще не убил никого и не понимает, что Система не станет что-то ему открывать, пока он находится на нулевом уровне.

А у меня нет желания и времени вступать с ним в обучающий диалог, тем более, нашлись уже желающие поговорить с ним по душам и кроме меня, с двух соседних балконов полезли в его сторону свеженькие зомби, да и сверху тоже кто-то примечается, как перебраться к нему в гости.

Увидев зомбячьи морды совсем рядом с собой, мужик завизжал поросенком и запрыгнул обратно в комнату, захлопнул пластиковую дверь и спрятался там, типа.

Я остановился потратить минуту своего драгоценного времени, чтобы посмотреть, что будут делать зомби на балконе любопытного мужика и сколько их соберется.

Перелезли с разных сторон двое, женщина и мужчина и мешая друг другу, начали толкать дверь, третий зомби сверху, увидев, что добыча занята, успокоился и снова неподвижно замер в ожидании.

— Вот как они себя ведут, что же, будем знать..

— Ну, мужик, теперь твоя жизнь в твоих руках. Хотя, может, дверь достоит до момента, когда вернусь, — так вздохнул я, прицепил шлем к рюкзаку и двинулся вокруг дома в парк. Пора разобраться с дедом и бабкой, уже с час отъедающимся на своих жертвах и возможно, вполне усилившихся на таком сытном деле.

Я вернулся к себе под окна, заглянул в магазинчик, на всякий случай, нет ли там хозяина, азербайджанца Мамеда, прикинул, что можно будет забрать сразу и не обнаружив никого, провожаемый десятками глаз жильцов дома, отправился на неравную битву.

Как ненормальный дебил, размахивая саблей и натянув в качестве доспеха яркую зимнюю куртку.

— Это мои незримые латы, сам я рыцарь-паладин и борец с порождениями темных сил, — захотелось крикнуть народу.

Битва и точно, оказалась достаточно неравной, дед еще успел встать, когда я подошел к нему, заурчал окровавленным ртом и протянул ко мне руки, я в выпаде пробил ему шею и добрался до позвоночника, перебив его.

Дед упал сразу, а я замер на пару секунд, переживая качественный кайф.

Бабка не встала, продолжая грызть тело ребенка, только злобно, как мне показалось, вытаращилась на меня и замерла, когда сабля одним сильным ударом перебила ей тощую шею.

То, что осталось от тела ребенка, эта картина — как символ развернувшегося ада на земле, эти маленькие ножки в шортиках и вырванные кишки из живота, обгрызенная детская голова — все это заставило меня, пережив уже привычный момент удовольствия, проблеваться вчерашними разносолами из пивного бара, и так — не особенно сильно державшимися в моем желудке и уже совершившими пару попыток прорваться на свободу за сегодняшний день.

Я вытер рот рукавом куртки и задумался о глотке воды, которую как раз нашел в перевернутой коляске, в детской бутылочке-непроливашке.

Прополоскав рот, я почувствовал себя уже лучше и на секунду всмотрелся в объявление системы

Вы лично уничтожили зараженного первого уровня в близком контакте, ваш РЕЙТИНГ 72 %.

— Все значения, как и должно быть, — понял я, — По двенадцать процентов за каждого зомби, успевшего кого-то убить и начать жрать. Или, просто начать жрать, если вспомнить про соседа Григория.

Из дома мне ничего не кричат, жильцы просто смотрят на мою кровавую жатву и готовятся выступить свидетелями. Когда всех спасут и зараженных обязательно вылечат от тяги к мясному, начнутся суды над превысившими нормы самообороны. Мог бы сидеть, как все, дожидаясь спасения, так нет же, поперся махать саблей, как маньяк какой-то, поэтому — пожизненное или высшая мера наказания такому нехорошему члену общества.

Может, еще и пристрелят над очередным убитым зомби лица, одаренные государством разрешением на ношение оружия и применение насилия к нарушителям законности.

Ладно, мне некогда думать, что будет, когда всех спасут, ко мне приближается зомби начального уровня, не нашедший себе жертву сразу и теперь выползший их кустов и быстро направившийся ко мне.

Это типичная нулевка, даже без кровавых разводов на лице и одежде, поэтому умирает он быстро, принеся мне всего шесть процентов уровня.

Что же, двигаются они, как обычные люди, почему то не бегут, только быстро шагают странной походкой, как-то скособочась и вытянув вперед руки. Незамысловатая программа действий установлена в мозгах у обратившихся.

Дальше я перемещаюсь по парку, уничтожая видимых вблизи измененных, пробиваю в выпаде горло или рублю шею. Саблю придется еще получше заточить, думаю я, убивая трех подряд зомби, всех, кого мог рассмотреть со своего этажа.

Дальше видны еще несколько жертв и их палачей, до них не так близко, но, я пока вхожу в меню и вижу последнее объявление:

— Вы лично уничтожили зараженного первого уровня в близком контакте, ваш РЕЙТИНГ 114 %. Сделайте выбор — в какой навык вложить свободное усиление.

Я вижу, что заблокированные до этого значения силы, ловкости и энергии мигают по очереди.

— Такой, довольно ограниченный инструментарий! — не долго думаю я и вкладываю свободное очко в силу, ментально нажимая на эту клавишу. Уравновешу ее с ловкостью, потом добью энергию и потом снова в ловкость.

Снова такой же сильный оргазм замораживает меня на какое-то время, не знаю, на сколько, вроде, рядом ничего не изменилось, но, я обнаруживаю себя стоящим на коленях на земле, перед телом освобожденного зомби. Я опять напоминаю себе, что чревато вот так что-то менять в настройках, можно и с жизнью распрощаться в момент экстаза или оргазма, я еще не знаю, как обозвать такое чувство.

— Так, хватит на первый раз или еще собирать лут и дроп? — спрашиваю я себя и понимаю, что буду и дальше охотиться в парке, пока есть возможность чистить его и усиливаться. Только сниму куртку и уберу ее в рюкзак, а то, уже весь упарился, на улице градусов двадцать пять есть точно.

Возвращаться домой пока не за чем, я снова на ходу звоню родителям, подруге Ане, никто не отвечает мне и я решаю, что пора подтягивать своих приятелей к процессу охоты.

Первым отвечает Макс, такой же фехтовальщик, как и я, только по рапире.

— Серега, ты как? Что скажешь? — после первых приветствий.

— Как, как — двигаюсь по Системе. Уже шестнадцать зомбарей прибил, качаю силу и ловкость! — хвастаюсь я старому другу.

— Да ладно! Что, прямо так и убиваешь? У всех на глазах?

— Нет, Макс, прошу всех отвернуться. Народ в окна таращится, как я парк чищу и все. Ты то как, первый уровень взял?

— Какой уровень?

— Понятно, тупишь, как всегда, — подкалываю я его.

— Да я с сестрой сижу, жду батю с матушкой, — оправдывается Макс.

— Ждать больше нельзя, Макс, пора набивать уровни, иначе завтра вас с сестрой сожрут.

Но, Макс ушел от ответа, что и понятно, он всегда такой осторожный.

Второй приятель, Жека, попросил времени подумать над моим предложением.

Тоже понятно, хочет разобраться, что к чему, сидя за экраном монитора.

После всех звонков, и мне захотелось присесть за комп и почитать, что и где творится в мире и какое мнение у авторитетных обозревателей.

Только, я ведь отчетливо понимаю, что самое авторитетное мнение теперь имеется именно у меня, получившего эпическое умение, а все эти обозреватели сами скоро станут мясом, они — самые настоящие нубы теперь. Это пока Система выставила облегченные правила выживания, скоро они ужесточатся и станет гораздо труднее поднимать уровни и получать дамаг.

Поэтому я двинулся дальше в парк и через пару минут уже убил очередного зараженного, терзавшего тело молодой девчонки в мини-юбке, присел на секунду от мини-экстаза и сразу же оказался ошарашен испуганным девичьим голоском и вопросом сверху:

— Эй, парень! Ты точно убил это чудовище?

Девчонка, совсем молоденькая, с хорошеньким лицом и третьим размером груди свесилась с толстой ветки соседнего дерева и с надеждой смотрит на меня и ужасом на поверженного зомби.

— Точно, совсем мертвый, можешь слезать, — разрешаю я ей, но она просит помочь, у нее сведены руки судорогой от напряжения, она не может спуститься сама.

— Хорошо, прыгай, ловлю, — и я встаю под деревом, принимая тоненькую фигурку на себя. Принимаю, кстати, странно легко, даже не даю ей коснуться земли с маху, а в ней то пятьдесят килограмм есть. Похоже, сила подросла серьезно.

Девчонка, дав подержать себя вплотную к себе, отстраняется и тараторит, бесконечно счастливая, что осталась жива и рядом есть надежный убийца зомби:

— Прыгнул на нас этот мужик, схватил Светку и давай ее мять. Я думала, что маньяк какой-то, начала звать на помощь, только вокруг все такие же оказались. Я, спасаясь, залезла на дерево, себя не помня как, прямо до верхушки залетела.

— Потом поняла, что он Светку не насилует, а рвет зубами и только сидела, трясясь от ужаса, что после нее он меня начнет есть, — тихонько прошептала девчонка.

Сама она такая милая, даже волосы свои, не крашенные, рыжие и красивые, фигурка точеная, грудь солидная вылезает из блузки, ноги в пухлых белых кроссовках, мини-шорты джинсовые, лет восемнадцать-девятнадцать, не старше.

— Тебя как зовут? — останавливаю я бесконечный словесный поток.

— Алена, а что?

— Так вот, Алена, я — Сергей. Сейчас идешь за мной молча, смотришь, чтобы сзади никто не напал. Понятно? — спросил я девушку и она молча затрясла головой, но, потом спросила, — А куда?

— На охоту.

— А ты можешь проводить меня домой?

— Домой? Куда это? — спрашиваю я.

— В Шупинск, — она назвала один из поселков около города, куда ехать километров тридцать. Да, домой девчушка не попадет никак, придется ей это понять самой.

— Нет, — я отвлекся на нового гостя, старенького деда, привлеченного нашим разговором, двигавшегося довольно энергично, и похоже, уже успевшего кого-то сожрать. Белесые буркалы и кровожадное уханье снова ввели в столбняк Алену и она тоненько запищала, садясь без сил к сопротивлению на землю, на свои коротенькие шортики и откровенно светя мне уже второй раз голубыми трусиками из-под них.

— Придется ее поднатаскать на ком-то низкоуровневом, — подумал я, — этот и мне понадобится для подъема уровня.

Внешне девушка мне понравилась, только, про родной дом ей придется забыть и выживать рядом со мной, если она, конечно, не совсем дура. А ведь может и такой оказаться.

Дед принес еще повышенный дамаг и я двинулся дальше, не обращая на подвывающую девчонку. Сила, с которой я пробил горло и загнал саблю в черепную коробку зомби, серьезно меня порадовала. Раньше, даже в лучшие годы, полностью тренированный, я не мог так мощно ударить и пробить позвоночник.

Аленка уставилась на рухнувшего рядом с ней зомбака и, взвизгнув, устремилась за мной. Я, на самом деле, специально подвел деда поближе к ней, чтобы его буркалы в последний момент оказались напротив ее лица.

Домой дурешка собралась, за тридцать километров, к родителям! Уже обратившимся и ждущим ее с надеждой хорошо подкрепиться! На автобусе-пазике с пожилым водителем-зомби!

Тут на километр отойти не получится, схавают, как неудачливую подругу, без соли и перца.

Я зачистил еще от четырех зомби правую сторону половины парка, причем один нестарый мужик оказался уже даже второго уровня, достаточно верткий и сильный, хорошо, что острие вошло ему удачно в горло. Похоже, что сожрал ребенка и теперь поедал мужика, видно, что успел поднять уровни побольше других.

Зато, за него система насыпала уже 18 % рейтинга, как за серьезного соперника.

Зомби растут в уровнях быстрее, чем я и гораздо быстрее, чем девяносто девять процентов остальных выживших людей.

Деревья рядом с ним оказались тоже не без сюрпризов, из листвы подала голос взрослая относительно, полная женщина с дочерью лет десяти, чьим мужем оказался именно этот шустрый зомби. У нее то никаких надежд на то, что он наконец исправится и семейная жизнь вернется в прежнее русло, уже ни на грош не осталось, после того, как он разорвал, ухая, годовалого ребенка и потом его отца или деда.

— Нам повезло, что он отошел за мороженным в ларек и только возвращался, когда напал на людей.

Женщина, Рита, крупная и полная, оказалась готова слушаться меня абсолютно беспрекословно, понимая, что ей с дочерью очень повезло попасться на пути уже почти профессионально борца с нечистью, никаких вопросов не задавала и принялась охранять нашу группу сзади. Насмотрелась за два часа на своего бывшего мужа, как он азартно ухает, отрывая мясо и ласково щурится в ее с дочерью сторону.

К делу она отнеслась гораздо серьезнее и отругала Алену, когда та пропустила приближение к нам низкоуровнего зомби из кустов.

Этого я просто оглушил ударом плашмя и, пока он тупо стоял, предложил своим попутчицам открыть у себя Игру, отрубив голову зомби, на что все дружно отказались.

Теперь у меня 98 % рейта и я ищу нового зараженного, чтобы вложить очередное очко в свои характеристики. Желающий помочь мне вскоре находится, около ирригационной канавы он рвет какого-то велосипедиста.

Его горло так же пробито сильным ударом, очередные двенадцать процентов увеличивают мой уровень, и я вижу, что могу усилить у себя один из навыков.

Мимо этой жертвы мы не проходим просто так, я реквизирую шлем, забрызганный кровью с головы несчастного, поясную сумку, где, похоже, лежит хороший телефон и сам довольно дорогой велосипед, валяющийся рядом.

Вручаю его девушке, которая пытается отказаться от транспортировки трофея.

— Пойми, зомби наводятся на звук и близость живого человека, поэтому, велосипед — один из относительно безопасных способов передвигаться. Если ехать в твой поселок — только на нем, — подшучиваю я над девушкой.

— На нем же все равно опасно кататься, вон что с хозяином стало, — резонно отвечает мне девчонка.

— Совсем безопасного больше ничего нет, привыкай, — отвечаю я ей.

Вокруг парка время от времени проезжают машины, но, гораздо реже, чем раньше.

Что же, это еще достаточно безопасный способ перемещаться, несколько дней точно и про этот вариант я помню. Правда, садиться теперь в машину и вылезать из нее — тот еще вариант с рулеткой, повезет — не повезет.

У отца около дома стоит «Крета» и я знаю, где взять ключи, только, не хочу идти на нашу квартиру, боюсь там увидеть, то, что должно случиться и, наверняка, случилось.

Парк совсем безлюден, не считая некоторого количества зомби, нашедших себе добычу и не уходящих от нее. Остальные зараженные, наверняка, разбрелись по округе, уйдя из парка за бегущими людьми. Похоже, что оставшиеся до сих пор низкоуровневыми зомби не рискуют лезть к добыче тех, кто поднялся по уровню вверх после нескольких вырванных кусков мяса и ушли в погоню в разные стороны. Хотя, попадаются иногда и просто заблудившиеся, такие еще тупые совсем.

Я прошу Риту посчитать, сколько времени я пробуду в отключке, присаживаюсь на землю. И вызвав экран меню, недолго думаю, куда положить имеющееся у меня свободное усиление — в ЛОВКОСТЬ или ЭНЕРГИЮ. Выбираю все же ЛОВКОСТЬ, категорию мне абсолютно необходимую для сражений с зомби и вжимаю клавишу на экране.

Опять сильный по экстазу момент, я открываю глаза и вижу испуганные лица всех троих зрителей.

— Сколько времени прошло? — спрашиваю я у Риты и она, достаточно неуверенно, говорит, что меня корежило, со счастливым лицом, секунд пятнадцать-двадцать. Теперь будут думать, что я опасный маньяк, получающий кайф от убийств несчастных зараженных.

Да, большой промежуток времени занимает подъем навыка, придется искать укрытие для такого дела, когда соберешься усилиться и поднять уровень.

— Все, идем к моему дому, я отведу вас в безопасное место, — сообщаю я моей команде и вижу, что Рита с ребенком счастливы оказаться в таком месте, только Алена не очень согласна со мной, но и уйти на автобусный вокзал, как ей хочется, она не может.

Глава 5 ПРОЗА ЖИЗНИ И ДВИГАЮСЬ ДАЛЬШЕ

По дороге к дому я убиваю еще одного зараженного и теперь спасаю молодого парня, лет двадцати, успевшего спрятаться так же на дереве, под которым устроил пиршество большой такой в прошлом мужчина, в хорошем костюме и с дорогими часами на руке.

— Как зовут? Костя? Ладно, сними часы с руки зомбаря и поищи у него телефон в карманах, — приказываю я парню, который с удивлением смотрит на нашу группу и, особенно, на ведущую велосипед Алену.

— Да я не по этим вещам. Часы снимать и прочее, — начинает препираться паренек, видя, что Алена возмущенно смотрит на него, явно не одобряя мои распоряжения, но, боясь высказать свое мнение.

— Костя, я тебя сейчас спас. Если не нравятся мои приказы — иди куда хочешь, чтобы я тебя не видел, — вношу окончательную ясность в этот вопрос. Придется сразу же поставить вопрос именно так, это моя команда, слушают все мои приказы или могут покинуть зону относительной безопасности рядом со мной.

Доношу свои слова до всех, и Костя споро снимает часы и вытаскивает смартфон из кармана пиджака. Протягивает часы мне и смартфон тоже, но я останавливаю его и объясняю, что смартфоны потребуются всем нам, так как, у всех разные операторы и связь может начать пропадать по отдельности, например — МТС будет еще ловить, а Мегафон уже нет.

— Да и доброе дело можно сделать, позвонят родные хозяина смартфона, им рассказать, что с ним стало. Ну, если они перезвонят, если выжили. Хотя, конечно, так себе новость, узнать, что близкий человек жрал другого человека живьем и кто-то его успокоил. Ну, мало ли, кто-то на него сильно рассчитывает и ждет его.

Мы движемся дальше, когда Костя говорит, что смартфон не получится разблокировать, он на отпечаток пальца настроен.

— Тогда, возвращаться не станем, пальцы прикладывать, можешь бросить его в следующего зомби, больше он ни на что не сгодится, — говорю ему я и краем глаза, вижу, как паренек прячет дорогой смартфон в карман, надеясь оставить его все же себе.

Ну, такой пассажир мне не нужен, который пререкается и тянет общественное в свой карман, придется от него избавиться по пути. Но, пока я подвожу народ метров на сто к дому и даю возможность всем позвонить своим родным и знакомым, чтобы узнать, какая ситуация на местах и сам набираю те же номера, которые не отвечают.

В самом доме у нас ожидаются дела и мародерка в магазинчике, там режим молчания включить придется, о чем я предупреждаю всех.

Только Макс и Жека на связи, но, пока их не приперло, предпочитают дожидаться спасения от других, отслеживая новости в сети и пугаясь все больше происходящего.

Рита дозвонилась до брата в областном городе, там все плохо, много зомби на улицах, много пожаров и аварий, настоящий апокалипсис. Пока, рыдая, она рассказывает, что случилось с ее мужем, я вижу, что Алена с Костей о чем-то переговариваются потихоньку и догадываюсь, что шустрый парень хочет увести девушку с собой, она достаточно лакомый кусок для него, да и деваться ей не куда сейчас.

Подруга Алены в поселке, до которой она дозвонилась, не может ничего определенного сказать, что там с сообщением между нашим городом и поселком, сидит дома и не собирается выбираться на улицу, родители не отвечают девушке.

Отпускать спасенную девушку с парнем, которого я сам и спас, кажется мне верхом неблагодарности, и я собираюсь настоять на удалении парня из моей группы, но, тут появляются двое зараженных из-за угла. Я понимаю, что это те самые, которых я оставил на лестнице и которых кто-то успел выпустить и убежать, к своему счастью, поэтому красавцы отправились гулять и навелись на наши голоса.

— Давай, бери камень и попробуй остановить одного, — приказываю я парню, — Пора тебе учиться выживать в новом мире. Точно брось в голову и вы все увидите дальше сами.

Костя начинает отнекиваться, но я настаиваю и с суровым видом приставляю острие сабли к его груди, мол, выбирай — или к зомби на проверку или я сам тебя прикончу.

Женщина, девушка и девочка смотрят на происходящее молча, понимая, что сейчас проходит экзамен на способность освобождать и выживать и со своими советами они мне не нужны. Если Костя не способен на такое, тогда лучше на него не рассчитывать от слова совсем.

Он сразу бледнеет, мнется и, внезапно развернувшись, начинает убегать в сторону еще не обследованной части парка. Я легко могу его догнать, да и просто срубить, во время, пока он неуклюже разворачивался, но, отпускаю его с миром.

Главное, что он не мешается под ногами и не сбивает с толку спасенную девчонку, обещая наверняка проводить ее довокзала, чего фактически выполнить не сможет. Да и не собирается точно.

Расправившись с этой парой зомби, я завожу своих спасенных в магазин и здесь инициативу отдаю Рите, как более опытной женщине по части необходимых продуктов, чтобы забрать самую вкусную и более качественную часть еды.

— Дело серьезное, самим придется питаться тем, что наберем здесь, у меня дома почти ничего нет, — объясняю задачу я своей команде.

Женщины проходят в торговую точку, замечая кучу тел, упавших по моей милости. Хорошо, что они про этот факт не знают, пока очень боятся начинать сбор в кинутые мной пачку пакетов и мой рюкзак, опасаясь шуметь и начинать совершать поступки за гранью закона в той старой, прошедшей уже безвозвратно, жизни.

— Собирайте! Чего ждете? Сами есть все это будем. Продавщица лежит среди этих трупов и по кассе вам не пробьет. Велосипед пока оставим здесь, таскать наверх его не имеет смысла.

На самом деле я нагрузил велосипедом Аленку, чтобы просто занять ее делом и дать установку на выполнение моего приказа, начать вырабатывать рефлекс послушания. Что делать с велосипедом в данный момент времени — мне еще не понятно.

Сам я выхожу на улицу, слушаю продолжающие визжать сирены машин, осматриваю тела погибших или как это еще назвать, зараженных, что у них изменилось со смертью, ведь, уже прошло четыре часа после начала апокалипсиса.

Пока ничего не заметно, очень жаль по-человечески, что тела зомби не распадаются и не пропадают, что нет такой фишки в этой Системе, не избавиться от гниющего мяса и отвратительных миазмов никак, без тяжкого и отвратительного труда.

Когда где-то в глубине парка, куда убежал спасенный, но неблагодарный Костя, раздаются крики заживо поедаемого человека, я только усмехаюсь и смотрю на новые часы, которые надеваю на запястье.

Бегать без оружия и умения себя защитить сейчас одному — это абсолютно точно глупый поступок, не сдать слишком хитрому и трусоватому парню экзамен на дальнейшую жизнь.

Дорогие и вычурные часы в прежней жизни меня не особенно интересовали, только, теперь потребуется узнавать время, когда телефоны окончательно разрядятся после того, как электричество исчезнет. Лучше, конечно, найти несколько «Командирских», для теоретически создаваемой в будущем группы, со светящимися в темноте стрелками.

Или, добраться до туристического магазина, есть такой в центре города, чтобы приготовиться к возможному отступлению из полной цивилизации, на лоно, так сказать, матери-природы.

Я проверяю, как набираются продукты и разрешаю Алене, по ее наивной просьбе, забрать все фисташки, «Мамбу» и чипсы. Все же, она еще такой ребенок, не смотря на хорошо развитую фигуру, спрашивает о такой ерунде.

— Мы скоро еще пару раз сюда вернемся, так что, пока прекращайте набор и давайте двигаться.

Свой, уже набитый тушенкой рюкзак, я вешаю на спину, понимая, что серьезно теряю в подвижности, успокаивает меня только то, что сильно отожравшихся зомби я не ожидаю встретить по дороге до квартиры.

Мы выходим из магазинчика, и я некоторое время раздумываю, не повесить ли на дверь найденный рядом с кассой замок, чтобы никто больше не попал сюда.

Впрочем, пусть у всех жильцов останется шанс свободно прибарахлиться продуктами, мне еще с этими людьми жить и держать оборону в доме. То, что я могу все забрать один, себе и помощникам, не значит, что никому больше нельзя сюда зайти, пусть проявят инициативу, если нужна еда и есть мысли о будущем.

Или не решатся и будут выживать на припасах в своей и соседних квартирах.

Или ждут спасения от МЧС и МВД, я на них тоже очень-очень рассчитываю, пусть даже мне предъявят превышение пределов самообороны, дадут большой срок — я на все согласен, если кто-то спасет этот мир и меня заодно с ним.

В подъезд я захожу первым и осторожно поднимаюсь по лестнице, предупредив мою команду, что дом еще не зачищен и я собираюсь заняться этим делом попозже.

Одно дело — рубить зомби в парке, где они на виду, другое, проникать в квартиры и выносить двери, чтобы добраться до них тут. У меня есть мысль зачистить все квартиры, в которые я смогу попасть с балкона, чтобы отожравшиеся мутанты сами не пришли в гости в неудобный момент, когда меня нет дома или я в туалете сижу на совещании.

Только, такие дела лучше проводить группой, из хоть немного подготовленных людей, убивать зомби по очереди. Момент полной беспомощности реально заставляет вступать в схватку только в надежной компании, давая возможность прокачиваться всем участникам. Посмотрим, сколько мужиков с яйцами найдется в доме, пока, только на Жеку рассчитываю из своих знакомых. Он достаточно бесшабашный парень, захочет рисковать жизнью точно, один из немногих.

С другой стороны — деваться то некуда, третьего пути в новом мире я пока не наблюдаю.

Чтобы на мою группу не напали сзади, я сам приоткрываю двери и проверяю площадки перед квартирами.

До своего восьмого этажа я встречаю троих низкоуровневых, то ли, застигнутых Системой в момент, когда они поднялись к квартирам, то ли, умудрившихся недавно выбраться из своего жилья, как-то открыв двери изнутри.

Сабля очень легко и точно пробивает им позвонки, и я оставляю зомбарей лежать на полу этажей.

Добравшись до квартиры, я завожу всех внутрь и предлагаю пока располагаться здесь, впрочем, рядом есть три свободные квартиры, я смогу попасть в них через балкон и открыть двери.

— Они уже зачищены, в этом я уверен, только придется еще раз проверить. Но, жить пока придется всем рядом, сверху и снизу я еще не был, возможно появление матерых зомби, — предупреждаю я Риту с дочерью и Алену, когда мы снова спускаемся вниз, в магазин. Пришлось сделать еще две ходки, чтобы унести более-менее серьезное количество продуктов и сопутствующих изделий, таких как зажигалки, которые забрали все, зубную пасту и мыло, лампочки и прочую мелочевку.

— В квартирах соседей пенсионеров, наверняка, тоже найдутся запасы круп и сахара, так что, нам хватит теперь продуктов на пару месяцев, даже, если никуда больше не ходить, — так я серьезно радую свою команду.

Никто так и не составил нам конкуренцию в мародерке и в 16.30 мы закрылись в квартире, решили отдохнуть, слушая телевизор и просматривая новости в сети.

Я сразу обратил внимание, что те люди, кто плотно занялся повышением своего уровня, никак в сети не мелькают и не раздают советы всем желающим. Похоже, они настойчиво рубят зараженных и не делятся ни с кем секретами и своими знаниями, мелькают только рассказы парней и девчонок, которым посчастливилось случайно завалить зараженного и теперь рассказать про проявившую себя Систему и набор характеристик, у всех одинаковый, похоже.

В телике нет никаких обсуждений, только некоторые каналы транслируют то, что показывают уличные камеры и это страшное зрелище. В крупных городах настоящий апокалипсис, пусть и не отмечено еще особенно сильных и быстрых зомби, зато, по улицам бродят сотни неуклюжих любителей человеческого мяса. Видно, что они реагируют на громкие звуки, которые почти все оказываются выстрелами, и всей толпой срываются с места по направлению к источнику шума.

Как-то я смотрел на бегущую мимо камеры толпу зараженных целую минуту и так и не дождался конца забега.

Правительство не выступает, власть не известно у кого в руках, если, конечно, у кого то она в руках, так что, пока обыватели просто ждут чего-то, такого определенного. Обещания спасения и выдачи материальной помощи.

Из самого важного — заражение белесыми зрачками не передается вместе с укусом. Раны от зубов — просто раны, очень болезненные и сильно гниющие, но, к обращению в зараженного пока никого не привели. Впрочем, и времени то прошло всего пять часов, может, это процесс на дни, или недели.

Я поделился номером телефона со своими спутницами, на всякий случай и предложил Рите начать готовить нам обед, а Алене слазить к соседям справа и выбрать себе из одежды Алевтины кроссовки и пару тренировочных костюмов.

— Хотя, я туплю что-то, устал уже, — улыбнулся я недоуменно посмотревшей на меня девушке, перелез сам через ограду балкона и запустил обоих женщин в квартиру соседей, присмотреть, что мы сможем использовать себе на пользу и набрать побольше одежды нам всех.

— Ищите кожаные куртки и кроссовки, время туфель и каблуков прошло.

— Я поднимусь наверх по лестнице и почищу этажи от бродячих, — так я первый раз назвал тех начинающих монстров, — Потом вернусь и дверь открою сам.

Рита просто светится от счастья, что оказалась в защищенном месте и, главное, сберегла дочь, после такого-то полдня и обратившегося мужа, загрызшего двоих невинных прохожих у нее на глазах. Алена тоже выбросила мысль добираться домой из головы и азартно начала помогать Рите в поиске вещей. В своей одежде, коротеньких шортиках и белой блузке она смотрится сейчас откровенно не в тему, тем более, постоянно мелькая длинными и красивыми ножками, теперь составляющими сокровенную мечту продвинутого людоеда…

— Так, двери закрывайте на замок всегда, опять же, сперва глядите в глазок. Да, на балкон не выходите и двери не открывайте, не приманивайте других зараженных, — даю последние наставления перепугавшимся женщинам, что они остаются одни.

Я собираюсь собрать весь урожай с парка, чтобы и самому не опасаться появления подкачавшихся монстров с той стороны и поднять уровни, насколько я смогу.

Завтра зараженные уже станут гораздо опаснее и быстрее, я должен подняться настолько, чтобы справляться с ними и понимать, куда двигаться дальше. Нужна позарез информацию от Системы, но, в меню я не могу найти что-то новое.

Остается один вариант — качаться, как можно быстрее.

Еще придется добраться до своего приятеля, который понемногу приходит к мнению, что так сидеть нельзя, второй дружок, Макс, все так же идет в отказ, не желая рисковать жизнью.

Его выбор, вот что он запоет через пару дней, когда монстры выбьют железную дверь с одного рывка и придется страшно умирать всей его немаленькой семье.

Или не выбьют и появившийся в последний момент спецназ перестреляет всех зомби из крупнокалиберного пулемета, как в голливудских боевиках.

До полной темноты осталось четыре часа и придется успеть много чего.

Вместо горнолыжки я надеваю толстую кожаную куртку, оставленную мне в наследство Григорием, снимаю зимнюю подкладку и проверяю, как она сидит на мне и не слишком ли тормозит меня по скорости. Впрочем, со своей новой силой и ловкостью, я бы теперь чемпионат России точно выиграл, если бы повезло со жребием.

— К вечеру на Олимпийские Игры замахнусь, на финал точно, — пообещал я себя и вышел из квартиры, проверив свой рейтинг, достигший 50 %.

До самого верхнего этажа еще четверо нулевых пополнили мой список, теперь этажи относительно зачищены, только плохо, что никто не вышел с предложением помочь защитнику дома.

С одной стороны, я понимаю мужиков, которые не хотят влезать в грязное и кровавое дело уничтожения зараженных, с непонятными правовыми коллизиями и последствиями. Да и прошло то всего пять с небольшим часов после прихода системы, может, завтра утром все проснутся в старом мире, как ни в чем не бывало.

— Ведь, на зомби не написано — что он зомби и те же упавшие с моего балкона дедушки и бабушки с пробитыми шеями — явное преступление против человечества, — подумал я и решил снять несколько видео на тему того, как зараженные рвут мясо жертв.

А то еще, пропадет Система из нашего мира и как-то придется отвечать за содеянное.

С другой стороны, многим из людей уже пришлось убить или связать своих обратившихся ближних и пожилых родственников и они получили доступ к игре на развитие. Впрочем, таким знанием воспользуются криминальные типы, еще такие, как я, подготовленные физически и морально бойцы. Законопослушные граждане, скорее всего, не пойдут по пути крови и дерьма, останутся сидеть в своих чистых квартирках в ожидании спасения.

Звук в телефоне поставил на минимум, оставил только вибрацию и направился в левую сторону парка, снова на глазах приникших к окнам жильцов дома.

Как и ожидал, первым мне попалось тело Кости, с которого быстрый такой зомби успел хорошо отъесть мяса, все лицо сгрыз, я его узнал только по приметной обуви, ярко-красным кроссовкам. Это уже вполне опасный монстр попался, быстрый и резкий, попробовал меня даже дернуть в сторону, поэтому я сначала хлопнул его плашмя по голове саблей, останавливая прыжок в мою сторону.

Чувствую себя гораздо сильнее и быстрее, чем утром и когда-либо в жизни. От хлопка зомби так же впал в ступор на пару секунд и мне хватило времени пробить ему горло и загнать острие в пасть, которая привлекла меня потом своим видом крупных зубов.

— Вы уничтожили зараженного второго уровня в личном контакте, ваш РЕЙТИНГ 70 %, - не удержался я, чтобы не заглянуть в меню, когда меня тряхнуло оргазмом.

Так, зараженный второго уровня, и он только третью жертву жрал, наверно.

Может, первыми дети оказались, не может еще такой зараженный сожрать тело взрослого человека за пять часов. Дети в такой момент — самые беззащитные создания, у них шансов вообще нет.

Без шансов такой хищник и для обычного человека, без оружия и умения им пользоваться, без усиления Системы и, естественно, огнестрела в руках.

Вскоре я нашел еще одного зомби, грызшего тело пожилой женщины, судя по одежде и впал на минуту в ступор, думая до этого, что такие пожилые уже точно все обратились в зомби. Или этот зараженный первого уровня польстился на свою зараженную сестру, и они все же могут использовать своих собратьев с белесыми глазами в пищу.

Если дело обстоит так — это плохо.

Освободив еще пару зараженных, я наткнулся на очень большую женщину-зомби, рвавшую активно маленького мужчину.

Смерть этой зомби, так и не поднявшейся от тела жертвы, принесла мне новый уровень на ЭНЕРГИИ.

Для этого я, хоть и не заметил ничего опасного кругом, вернулся в магазинчик в нашем доме и закинул именно там единицу в характеристику.

Качественный оргазмический всплеск унес меня в небеса удовольствия, и я пришел в себя, так же сидя на полу, подстелив себе под задницу пакет. Жрать уже очень хочется, поэтому я набрал оставшихся снеков, забил ими карманы кожаной куртки и в рюкзак закинул немного, пока, меня снова не унесло в длинное эротическое путешествие и очнулся я, уже лежа на спине. Хорошо, что набитый пакетиками рюкзак не дал набить большую шишку на затылке.

С понятным нетерпением, я не вставая заглянул в меню и прочитал:

— Вы получаете второй уровень и становитесь сильнее!

И только то!

Глава 6 СОБИРАЮ КОМАНДУ

Ясно, что все не просто так, перейдя на следующий уровень, особых плюшек пока не получаешь.

То есть, для Системы, второй УРОВЕНЬ — ни о чем.

Очень жаль, я то надеялся, что что-то станет яснее в новой жизни.

Появится какое-то объяснение или инструкция, но, ничего такого нет. Буду сам в сумерках блуждать, деваться некуда.

Черт, пришлось тридцать зомби прибить, чтобы перебраться на второй уровень, став ощутимо сильнее и быстрее. Спасибо сердечное самой Системе за такое офигительное усиление, конечно.

Только задрипанный зомбарь, добравшись до третьей жертвы, получает тоже неслабое усиление и может противостоять мне без оружия. Хотя, может он при прежней жизни тоже чем-то занимался, той же борьбой или боксом и на ловкость или что там у них имеется, тоже повышенный уровень получил.

Как-то не очень мотивирующе выглядит мой рейтинг, всего второй уровень и СИЛА с ЭНЕРГИЕЙ по две восьмых, зато ЛОВКОСТЬ — три восьмых.

С другой стороны, прошло всего шесть часов и я поднял уровень. Интересно бы узнать, сколько таких на нашем кластере, как это называет Система?

Ладно, с навыками все более-менее понятно, придется набивать их до максимума, ведь еще и умение НЕЗАМЕТНОСТЬ есть, судя по тому, как и за что мне его выдали — это очень серьезная плюшка.

Если зомби начнут быстро усиливаться — это основное для меня умение для спасения своей жизни, становиться незаметным и подбираться сзади к противникам.

Тут в железную дверь магазинчика вежливо постучали.

— Кто там? — крикнул я, догадываясь, что это точно не зараженные пришли пообщаться.

— Мы с двенадцатого этажа, из вашего же дома, — ответил мужской голос.

Ну, хоть кто-то задумался о жизни всерьез и решил не голодать, а пойти по уже проторенному мной пути и прибарахлиться продуктами. Суши теперь и пиццу тоже — уже не привезут, как не старайся дозвониться.

Я откидываю щеколду, держа саблю перед собой внизу и пара знакомых мне внешне соседей быстро заскакивает в небольшой коридорчик. Парень, немного старше меня и его девушка, вроде.

— За трофеями? — улыбнулся я, глядя на их встревоженные лица.

— Ага, дома совсем ничего нет, — кивнула девушка, приятная такая на внешность блондинка и занялась сбором оставшихся продуктов в пакеты, которые я сразу же гостеприимно бросил на прилавок.

Парень же захотел расспросить меня и узнать про мою жизненную позицию:

— Это вы почистили этажи от этих больных? — спросил он сразу.

Надо же какой толерантный у меня сосед! Больных! Нет, ну этого я не ожидал!! Корова-вирус дает такое осложнение, судя по всему.

Жрут эти больные — куда там здоровому не угнаться!

— Вообще то, Система называет их зараженными. То есть, другими словами — точно больные. Да, это сделал я, — спокойно отвечаю на вопрос.

— А зачем? Что побудило вас на такое?

— Давай на ты, — он согласно кивнул, я же в этот момент почувствовал сильнейшее желание перекусить, похоже усиление навыка ЭНЕРГИЯ потребовало срочно утолить голод. Поэтому я уселся на стол кассы и принялся закидывать снэки и чипсы в себя целыми горстями.

— Что побудило? Система, конечно.

— А как ее увидеть? — поинтересовался Иван, как он себя назвал.

— Убить зомби, очень просто.

— Нет, такое нам не подходит, — сразу же за своего мужчину решила девушка. А, теперь понятно, кто в семье начальник и определяет внешнюю политику.

— Не подходит, так не подходит, — равнодушно пожал плечами я, засовывая очередную шоколадку в рот. Стремительно напавший голод понемногу утихомиривается, куча не очень хорошей еды с быстрыми углеводами провалилась в желудок, и я снова готов на подвиги и свершения во имя будущего людей и своего уровня.

— Подожди, — отмахнулся Иван от подруги, — А по-другому никак?

— Не знаю, но, кажется, что дать взятку военкому или поволонтерить вместо службы не получится. Или ты, или тебя. Все очень просто.

— Но, ведь пока все спокойно, вроде?

— Пока — спокойно. У тебя соседи кричали страшно после полудня?

— Да, с обоих сторон от нашей квартиры. Там такие дряхлые старички уже живут и внуки к ним приходят по выходным. Какая от них может быть опасность? — девушка все же влезла в мужской разговор.

Они оба вопросительно уставились на меня.

— За сегодня они отъедятся и завтра каждый зараженный окажется первого или второго уровня. Тогда вам конец.

— В смысле? — удивился парень.

— Со вторым уровнем обычный человек не справится, а вы — еще нулевки, — довольно буднично пояснил я заинтересованным слушателям.

— Да ну, бред, — не поверил парень, а девушка спросила, кому заплатить за еду.

— Пойдемте покажу, — мы вышли на улицу с предосторожностями, ребята правильно держатся за мной, и я показал им продавщицу, с окровавленным лицом, пробитую гирей почти насквозь, лежащую на еще более окровавленном теле Алевтины.

— Вот ей! Только она карты не принимает и на сдачу не рассчитывайте!

И ушел, оставив пару позади, с кучей пакетов в руках, ошеломленно смотрящих мне в след.

Если успею, спасу их на двенадцатом этаже, неплохие все же ребята, Иван этот вежливый такой и подруга у него хорошая по женской части, все при ней, хоть и манерная слишком. Сейчас уже точно слишком.

Уже около шести по часам, быстро время идет, через час собираюсь прогуляться к Жеке. Он собрался с духом и живет от меня не так далеко, в центре города, в сталинке, рядом с магазином для туристов, который я собираюсь посетить. Придется проверить парк слева и потом перейти улицу, где в полдень сильно шумели и до сих пор работает сигнализация машин.

Не факт, что это у меня получится с первого раза — добраться до него, но, сам приятель без моей помощи не выберется точно. Районы там не очень чтобы многолюдные, но, много магазинов, которые уже работали в субботнее утро и посетители в них, точно, имелись.

Имелись и обратились, однозначно.

По дороге я достаю брусок и подвожу лезвие и кончик сабли понемногу, добиваясь нужного результата.

Процесс это не быстрый, но, я побывал пару раз на рыцарских сходках, важно называемых турнирами и там парни при кузнице показали мне несколько приемов для заточки оружия. Всем оказалось очень интересно, как выступит спортсмен с саблей против любителя с недлинным мечом, и я провел несколько схваток, каждый раз очень быстро фиксируя касание на сопернике.

Потом в ход пошел длинный меч, тут стало не так просто, но, накрутив соперника несколько раз, всегда получалось сбить неуклюжий меч в сторону и номинально заколоть врага. Латники, конечно, кричали про настоящий контакт, пришлось самому горластому хорошо пробить в плечо, так, что меч вывалился из руки и кольнуть в грудь, поставив хороший синяк.

Да, было когда то и такое, бились не всерьез, теперь умение выручает меня, пока зомби не такие быстрые и по одному за раз в парке постоянно попадается.

За этот час прошел парк с левой стороны, успокоил шесть зомбарей, работавших челюстями над трупами, все оказались первого уровня и проблем не доставили. Даже двое, оказавшиеся совсем рядом к друг другу, вместе не стали нападать, пока первый получал в шею и успокаивался, второй так же терзал тело жертвы, только бросая на меня белесые взгляды. Нет у них, пока, совместных действий, что очень даже хорошо. И отлично, что я узнал про такое достаточно быстро.

С дерева слез только один парень и сразу побежал домой, крикнув, что рядом живет. Ну, это его выбор.

Зато, когда я подошел к дороге, ограждающей парк, я впервые, не по телевизору или интернету увидел, что такое внезапно начавшийся апокалипсис. В пределах видимого расстояния я насчитал с пару десятков машин, почти все врезавшиеся друг в друга и с ужасом представил, что это такое, оказаться с внезапно обратившимся зомби в одной машине. Не важно, за рулем он или нет, шансов почти нет в любом случае. Если он — пожилой водитель такси, то, сразу же бросает руль и начинает кусать тебя, машина врезается во что-то и дай бог, его хорошо приложит башкой, и ты успеешь выбраться, если, конечно, сам не улетишь в бессознанку и тогда тебе конец точно, очнется зараженный пораньше, учуяв рядом вкусный запах пищи. Очнется точно, ему то эти удары и повреждения — такая мелочь для организма, когда рядом есть еда, да еще не сопротивляющаяся.

Пара машин, стоявших закрытыми около обочины, продолжают орать сигналками, в них влетели другие машины. Двери в некоторых распахнуты, в некоторых нет, и я подозреваю, что там кто-то кого-то доедает, окна по жаре приоткрыты и я начинаю, очень не спеша, выбивать тех, кто остался пировать в машинах. Определить, что там жрут людей — не сложно, машины время от времени шатаются, когда зараженный вырывает куски мяса из своей жертвы и других зомбарей рядом с ними нет, значит, поняли, что поляна занята и там уже кормится более продвинутый побратим.

Около одной врезавшейся машины столпились двое зомби, таращатся в стекла и не понимают, как открыть двери, похоже, там кто-то пытается отсидеться или раненый остался.

Вообще, я вижу с десяток зомби, пятеро стоят довольно близко друг к другу и я понимаю, что не хочу отбиваться сразу от стольких, раз уж у меня так удачно пошла охота. Попробую сначала с той парочкой около машины поговорить, тем более, они прикрыты от остальных ее корпусом.

Так и сделал, подошел в НЕЗАМЕТНОСТИ к этой парочке, вышел из нее и двумя выпадами успокоил пару низкоуровневых зараженных. После этого пережил оргазм, держась за машину и постучал тихонько в окошко, но, никто его не открыл, похоже, зажигание не включается или заблокированы остались окна. Ладно, пусть человек придет в себя, если он сильно раненый, тогда ему придется умереть в машине, если уже не умер.

Спасать кого-то я пока не готов, Жеку бы вывести ко мне домой, пока не стемнело, поэтому, дверь в машине я не открываю.

Соседние дома за деревьями почти все выглядят безжизненными, народ попрятался и только посматривает в окна. Мне требуется пройти пару домов вглубь района, миновав туристический магазин, который тоже лучше посетить на обратном пути.

В книгах герои покидали города из-за усиления части зараженных до высоких уровней, отсутствия электричества, воды и постоянных пожаров, теперь мне придется самостоятельно принимать такие решения насчет переезда, насколько я понимаю.

Вычистив машины вдали от опасного собрания, успокоив еще троих зомбарей, обхожу эту пятерку в состоянии НЕЗАМЕТНОСТИ, я вхожу в район домов, переписываясь в Вацапе с приятелем. Мне придется зайти к нему в подъезд и забрать его из квартиры, у него кто-то топчется в подъезде, чуя людей за дверями и входная дверь тоже открыта.

НЕЗАМЕТНОСТЬ такого высокого уровня очень помогает сейчас, ведь, поле зрения у меня небольшое и рассмотреть, что там за углом, я не могу. По дороге мне попалось две кучки зомби, неподвижно стоящие между подъездов, и я понимаю, что Жеку придется выводить другим путем. Разница с районом около моего дома разительная, видно, что здесь, даже в относительно малоэтажной застройке, у людей шансов гораздо меньше, поэтому, они все сидят в тишине и боятся даже воду спустить в унитазе, не то, чтобы свет включить и чайник вскипятить.

Да, около моего дома прямо курорт какой-то, который я сам и расчистил, правильно, что туда приятеля забираю, пока здесь народ не соберется с духом, толку не будет.

Сколько они смогут так просидеть, боясь приготовить еду и просто выйти на улицу?

Где-то раздался шум и заплакал ребенок, в эту сторону сразу потянулись зараженные, в основном, пожилые люди, но и более молодые среди них имеются, наглядно видно, что Система не только по годам выбирала, есть какой-то другой принцип разделения людей на две теперь непримиримые группы.

Около подъезда я пишу Жеке, чтобы пошумел в подъезде и привлек к своему третьему этажу внимание. Он так и делает, только пишет, что хитрый зомби успел просунуть руку в щель двери, закрытой на крепкую цепочку и пытается теперь пробраться в квартиру, просунув руку до конца и хватая все подряд. В основном — воздух.

— Топор дома есть? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает приятель.

— Что-то тяжелое, гантель или молоток есть?

— Есть гантели, по пять кило.

— Бери и бей по локтю, пока не сломаешь.

— А ты где? — немного панический вопрос.

— Уже в подъезде. Но, этого придется убить тебе, чтобы попасть в Систему.

— Как?

— Перебьешь руку, потом дашь по голове, я его свалю и тогда добьешь его моей саблей.

— Хорошо.

Я закрыл за собой дверь в подъезд и теперь можно не опасаться внезапного прибытия зараженных в большом количестве. Забираться в квартиры через окна и балконы за сладким мясом они научатся, но не сегодня, надеюсь.

Я поднимаюсь на третий этаж и слышу, как приятель стучит гантелью по руке зомби, не дожидаюсь конца представления наношу удар плашмя по голове несчастного зараженного, он валится на колени и, похоже, сидит в легком беспамятстве. Пинком ноги, снова по голове я отбрасываю его на лестничную площадку и говорю Жеке, что пора выходить.

Лязгает цепочка, открывается дверь, озверевший приятель хватает мою саблю и с нескольких раз перерубает шею зараженного, следуя моим подсказкам, чтобы не тупил лезвие о бетонный пол площадки.

Ловит приход и замирает на пару секунд, потом трясет головой и непонимающе смотрит на меня.

После этого мы заходим в квартиру и держим совет, Жека просматривает свое меню, что он — в игре с этого момента и у него расклад получается такой же, как и у меня. Сила и энергия по единице и ловкость двойка, Система тоже оценила его звание КМС по рапире аналогично.

— Как ты — вообще, где родители? Что нового в сети?

— Ты, чего, не смотришь новости?

— Нет, я пашу на свое будущее, некогда смотреть.

— Родители на даче, уехали утром, телефон не берут, как думаешь, что с ними?

— Мои дома остались, та же история, будем надеяться на лучшее, — дипломатично отвечаю я, насмотревшись всякого разного за эти шесть часов. И интересуюсь, что он узнал за последние пару часов. Но, приятель, на все вопросы ответить не может и зовет меня самого сесть за ноут.

— Не до этого, Женя, пора двигаться обратно, в сети у меня посидим, заодно перекусим как следует, у меня там уже есть пара помощниц имеется и магазинчик домовой я замародерил.

— Помощницы — откуда? Хоть ничего?

Жека всегда отличался легкостью мышления и интересом к девчонкам. Думаю, теперь девчонок у него будет много, все потянутся к крепкому плечу защитника.

— Спасенные из парка. Ничего. Давай, собирайся, надевай плотную одежду, шапку, хоть треух, кроссовки, забирай документы и еду, которая получше. Вот тебе мой рюкзак, набивай его и свой бери. Пойдем через парк, поднимем тебе немного статы, хотя бы, силу.

После сборов, которые оказались недолги, Жека вспомнил, что у соседа, пожилого мужчины, есть нарезное оружие, какой-то карабин.

— У нас хорошие отношения и он показывал мне его, даже давал заряжать пару раз.

— Ну, а как мы попадем к нему, дверь ломать долго, балкона у вас общего нет? — в сталинках с балконами беда.

— Ключ есть, он нам свой оставляет, на всякий случай, матушка ему цветы поливает, когда он в командировки уезжает.

— А жена где?

— Умерла пару лет назад.

Подумав, я согласился, что вооружиться стволом хорошей дальности и мощности — это на перспективу очень интересно.

— По зомби лучше не стрелять, они точно на звук сбегаются, для людей сохраним, — предупредил приятеля я.

Пока Жека собирался, я зашел в меню и отправил заработанный уровень на ЛОВКОСТЬ, доведя ее до четырех. Снова, после мини оргазма захотелось есть, я срубил пол палки «Докторской», которая нашлась у приятеля, закусил ее хлебом и запил компотом.

Захватили еще фонарик, на всякий случай и вышли на площадку, где в открытую ключом соседскую дверь сразу же выскочил сосед с белесыми глазами и я, под печальные причитания приятеля, освободил его от ужасной сущности, поглотившей достойного мужчину.

Потом быстрый обыск, вскрытие оружейного шкафа с помощью найденного на кухне топора и тяжелая винтовка у нас в руках.

— Забирай все патроны и что там для обслуживания потребуется, ершики и масло. Чехол нам без надобности, заряжай винтовку сразу же и пошли. Хотя, давай легкий обыск проведем, продукты и еще чего попадется, заберем.

— Карабин вешай на спину, в твоем районе стрелять — это без шансов, бери топор и готовься рубить по голове, а лучше — по шее, наискосок. Я иду впереди, ты в пяти шагах за мной, ждешь, когда позову жестом руки, полное молчание. Понял?

— Понял, — кивнул головой приятель и вскоре, после быстрой мародерки, мы вышли из квартиры.

Глава 7 СПАСЕНИЕ ДРУГА И ЧЕТКИЙ СЕНОКОС

Пройти мимо кучкующихся перед подъездами домов зараженных, вместе с Жекой, не представляется сейчас возможным. Я могу себя сделать незаметным, но, приятеля сразу же почуют и начнется погоня.

Мы, скорее всего, успеем добежать на рывке до парка, только, и там нас догонят несколько десятков зараженных и что делать?

Нагружены мы солидно по весу, у Жеки еще и карабин за спиной, долго высокую скорость не сможет поддерживать. Поэтому я выбрал другой маршрут, вдоль окон его дома, с тыльной стороны, более длинный и уводящий в сторону от парка, где уже более-менее безопасно. Если, конечно, зачистить еще четверть с той его стороны, на которую выходят мои окна.

Так просто дойти не удалось, пришлось сигнализировать приятелю, чтобы ждал меня, подбираться к замершим и дергающимся в момент какого-то шума зомби и упокоить двоих.

Потом кто-то бабахнул недалеко из двустволки один раз, потом еще, и началась канонада за пару домов от нас, какой-то смелый охотник решил устроить войнушку или его прижали и деваться уже некуда. Пришлось затаиться и ждать, пока толпа в сотню рыл не пробежит мимо нас. Оказалось, что своей незаметностью я могу немного прикрывать приятеля, до боли сжимающего в руках винторез и ругающего себя шепотом за безумную идею выбираться из такой защищенной квартиры на улицы, полные кровожадных монстров.

Глядя на его нервное лицо, я забрал у него ствол и оставил только топор:

— Видишь, что происходит, когда начинают стрелять. Чем больше нажимаешь на спусковой крючок, тем больше зараженных собирается вокруг.

— Да что делать, когда тебя прижали? — приятель чуть не плачет.

— Если у тебя тысячи патронов и стреляешь в голову, как бог, да еще находишься в неприступной позиции, тогда — будь героем. Но, у кого есть хотя бы сотня патронов? Только у военных, в милиции такого количества точно нет.

К концу моей речи кто-то, по-видимому, стрелок, дико закричал, за ним еще пара заходящихся от ужаса женских голосов вклинилась в его смертельный вой и все затихло. Только довольное уханье зараженных и звуки начавшейся между ними ссоры, как я понял, по усилившимся звукам посвистывания.

Выстрелил мужик раз двадцать, похоже, это все патроны, которые у него нашлись. Что и не удивительно, в основном у всех дробь, даже у соседа Жеки нашлось всего тридцать патронов с пулями, остальные я сказал ему не брать.

— Дробью зомби точно не остановишь, они боли не чувствуют, если только глаза ему выхлестнешь.

Переждав пробежавшую толпу, мы прошли мимо второго дома, потом третьего и я порадовался, что у зомби стадный инстинкт на высоте, теперь стоит продумать, как использовать то, что они ведутся на шум и гам.

— Вспомни, где торгуют петардами, всегда можно устроить канонаду, чтобы привлечь и отвлечь зомби, — прошептал я приятелю, на что он вспомнил, что в том же туристическом магазине есть отдел с пиротехникой.

Хм, в жилом доме? Сколько же хозяин платил налево, чтобы работать и продавать такой товар?

Отлично, стрелок как раз освободил от излишне плотного количества зомбонаселения тот самый дом, где на первом этаже размещен магазин, еще с советских времен, и мы подошли к нему вскоре.

Пришлось освободить еще пару зараженных от бренности этого мира по дороге, один из них оказался первого уровня и смог почувствовать мое приближение, когда до его шеи моей сабле оставалось еще с метр, второй-нулевка, так и стал свободным, не поняв ничего.

Жека только испуганно дышит, каждый раз, когда я приближаюсь к нелюдям, оставив его в десятке метров и облегченно вздыхает, когда сабля перебивает позвонки шеи и очередной зараженный тихо валится на газоны.

В магазине не оказалось никого, даже дверь не закрыта и свет не включен. Кажется, пожилой хозяин вышел на улицу перед полуднем, посмотреть, что произойдет и теперь весело бегает в толпе зомбарей на каждый шум, напрочь забыв, что у него целый магазин всякого необходимого для выживания добра.

Да и вообще, все забыв, кроме чувства всепоглощающего голода.

Или, мы уже освободили его от этой ужасной участи.

Когда мы вошли в тамбур, я закрыл защелку на двери и включил фонарик. На улице уже начинаются сумерки, и я понимаю, что придется оставить зачистку парка на светлое время завтра, пусть зараженные и приподнимутся в статах за ночь. Впрочем, и капать с них станет пожирнее. Только — это опаснее гораздо, так ведь и мир такой получился, за все приходится быстро рассчитываться и быстро получать по счетам.

Теперь я рассчитываю найти, в какой-то не сильно разбитой машине перед парком, ключи, наверняка, многим водителям пришлось спасаться, уже не думаю о такой мелочи, как сохранность личного автомобиля и поставлен ли он на паркинг.

Из тамбура я позвонил Рите и узнал, что у них все нормально, но, на этажах раздаются страшные крики и кто-то лазает по балконам с нашей стороны. Сказала, что они очень меня ждут, сидят тихо и надеются, что мы скоро появимся.

— Жека! Придется тут немного осмотреться и идти на дорогу, добывать машину. В доме начинаются проблемы, необходимо мое присутствие, — сообщаю я приятелю.

— А я что? Я только — за.

Мы в темпе осмотрели магазин, определились, сколько всего нужного и необходимого в нем имеется, для автономной жизни за городом, нашли ключи от дверей в ящике под кассой и уже собираясь на выход, осветили фонариком стену над кассой, где заметили пару катан, выставленных для красоты.

— Отлично, немного потренируюсь и смогу так же, как ты, валить зомбаков, — обрадовался приятель. Он залез на стойку, снял обе копии, потом прикинул, какая ему удобнее по руке и повесил ножны с катанами себе через плечо.

— Затупленные, конечно, — пожаловался Жека и я, покопавшись, кинул ему точильный брусок, который он спрятал в рюкзак.

— Это мы удачно зашли, — подтвердил я, повесил замок на двери и спрятал ключи в кармане, — Сохраним это место для себя, пока народ прячется по квартирам и боится высунуть нос.

— А где все держать будем, здесь замки скоро точно сломают?

— Не знаю, замок ломать — шумное дело, вряд ли у кого хватит смелости на такое.

— Есть у меня присмотренное место в доме, там, где магазинчик был. И под окном, чтобы сторожить и носить удобно, на машине легко подъехать, — подумав, ответил я и добавил:

— Только бы дом не потерять, как базу, чтобы газ не взорвался или еще что такое не случилось, типа, пожара.

Взяли еще несколько налобных фонарей и пару больших блистеров с алкалиновыми Дюраселями, про запас, перед уходом, добавили к ним пару упаковок петард, все убрали в рюкзаки и большую сумку, с которыми ездили раньше челноки.

Дом с туристическим магазином выходит прямо на дорогу, где зомби стало поменьше, стрельба точно позвала большинство в путь. На нас бросаются всего двое, которых приходится успокаивать мне, чтобы не терять время и не рисковать жизнью Жеки.

Потом мы несколько минут осматриваем брошенные машины и ищем ключи в замке зажигания.

В итоге находится серый китайский пикап, «Грейт Уолл какой-то» на автомате, где за распахнутой дверью я вижу ключи и нет следов крови нигде. Он притерся в брошенное такси белого цвета и внешне на ходу вполне. За пять секунд мы закидываем рюкзаки и оружие внутрь, запрыгиваем сами, и я только собираюсь сказать Жеке, чтобы он не хлопал дверью, но, не успеваю, он с нервяка лупит ей, как специально, громко. А мы еще и не проверили, заведется ли машина.

— Ты дебил? Какого хера ты дверцей хлопнул так? Вот заведемся, тогда и только тогда можно шуметь!

— Не подумал, — жалобно блеет Жека и бледнеет, — К нам бегут зомби, — истерично кричит он, показывая на стайку зараженных, которые быстро навелись на новый источник звука.

— Да не ори уже, поздно пить боржоми..

Я поворачиваю ключ и машина, пусть и не сразу, но заводится. Быстро разгоняюсь и тараню бампером на хорошей скорости двоих зомбарей, третий успевает отскочить. Хорошо, что еду по середине сейчас пустой дороги, все машины прижались к бордюрам, уткнулись в них или врезались, когда водители обратились в чудовищ, как и пассажиры. Пара освобожденных приносит мне сдвоенный эффект экстаза, и я очухиваюсь под крик Жеки:

— Серый, тормози!!!

Бью по тормозам и успеваю несильно упереться бампером в какую-то машину, стоящую поперек дороги, заглохнув при этом.

— Да что с тобой, ты как сознание потерял на несколько секунд! — кричит Жека, забыв о своем приходе с перепуга, я лениво бормочу в ответ, — Убьешь второго, сам узнаешь.

Включаю заднюю скорость и резко трогаюсь, слышится удар по кузову и колеса подпрыгивают на чем-то мягком, сначала задние, потом передние.

— Ага, увернувшийся догнал нас, — понимаю я и когда перед капотом появляется перееденный, но, еще относительно целый зомби, даю газ и качусь по нему, стараясь добраться до головы. Приходится повторить маневр еще раз, пока снова оргазм на пару секунд не выбрасывает меня из сознания. Под крики Жеки я снова бодаю легковушку и сдаю назад, где обнаруживается уже плотная колонна зомби, выбегающая от домов и подъездов.

— Черт! Черт! Что делать? — кричит перетрухнувший приятель и я отвечаю, — Держи руль, когда я отрублюсь и все.

— Давай я сяду за руль, — предлагает он и я качаю головой, — Первые разы самые долгие, тогда мы точно улетим с дороги.

— Держи руль и прижми своей ногой мою ногу на педали газа! Врежемся — ерунда, вот, заглохнуть бы не хотелось посреди толпы этих уродов. Как вырублюсь, дави на газ, чтобы мы ехали. Просто прямо ехали и все!

Я проезжаю вперед, удаляясь с небольшой скоростью, сбивая еще одного шустрика, но, видно, не до смерти, потому что кайфового прихода нет. Разворачиваюсь на широком полотне пустой дороги и разгоняюсь навстречу немного растянувшейся толпе зараженных, набираю километров восемьдесят и, вот оно, началось столкновение миров!

Череда ударов зомби о капот и машина прыгает на попавших под нее телах всеми колесами, жалко, что у нас не Хаммер или танк, но, и так нормально. Мы пролетаем пару сотен метров через мелькающих перед капотом зараженных и потом с полкилометра мчим от них. Тут я спохватываюсь, что прихода нет и торможу резко.

Прихода все нет, похоже, Система считает подавленных зомби или мрут они не так быстро, я перепрыгиваю на соседнее место, пихая Жеку за руль: — Разворачивайся и жди, пока я очнусь! Езжай медленно, чтобы к нам не запрыгнули…

Тут я улетаю наслаждаться оргазмом и когда прихожу в себя, вижу, что Жека уже катается кругами, за нами бегают, отставая, конечно, от машины, с десяток зомби, еще, поредевшая толпа бежит и ковыляет уже метрах в ста от нас.

Я захожу в меня и вижу последнее объявление:

— Вы уничтожили лично, с помощью ловушки, зараженного нулевого уровня, ваш РЕЙТИНГ 298 %.

— Обалдеть, вот это кач! Да больше ничего и не требуется, на хрен эту возню с саблей! — кричу я от возбуждения.

— Женька, вот так давить уродов машиной — это золотое дело! Пусть и режут проценты за использование машины, но, все равно — до хрена капает! Давай отрывайся от толпы и разворачивайся, чтобы потом с километр ехать прямо и давить зомбарей!

Видно, что приятель не понимает, о чем это я, но спорить не хочет, признавая мое старшинство в этом вопросе.

Женька машинуведет вполне уверенно, хорошо, что здесь автомат и не требуется переключать скорости и, главное, не заглохнешь на четвертой передаче, когда скорость упадет до двадцати километров.

Я подсаживаюсь к нему, держу одной рукой руль, прижимаю свою левую ногу к его ноге сверху на педали газа, и мы снова сносим уже объединившуюся толпу зараженных, изрядно поредевшую, но, еще насчитывающую несколько десятков зомбарей, в разной степени помятых последними ударами о капот.

Женька тоже успевает проехать метров двести и остановиться, когда улетает на пару минут куда-то в эротическое путешествие. Я пока выпрыгиваю на дорогу и встречаю сильно растянутую цепочку новых зараженных, привлеченных шумом от наших покатушек и лениво подтягивающихся сзади помятых жертв прошлых столкновений. Встаю так, чтобы Жека не запаниковал и не дал по газам, не увидев меня. Все зомби наводятся именно ко мне и получают последний удар от моей руки и освобождение тут же.

— Серый, давай в машину! — кричит возбужденный приятель и я, утихомирив самого последнего, дальше уже снова толпа подбегает, запрыгиваю в кабину, заваленную нашими трофеями и Жека снова дает газу.

— Я реально кончил несколько раз! Что это за приход такой?! — кричит он.

— Ну, теперь ты знаешь, чем награждает Система за убийство зараженных! Хотя, какое это убийство — благое дело, освободить их от мерзкого существования! — поддерживаю его я.

— Пора джип побольше найти! С решеткой, чтобы бить пожестче! — кричит он снова.

— Найдем, теперь все машины наши! — отвечаю я ему, — Мы теперь любую забрать сможем!

— Посмотри в меню, сколько у тебя процентов?

Через пару секунд он читает мне: РЕЙТИНГ 126 %.

— Отлично, но, лучше бы тебя до 300 процентов догнать, чтобы уровень поднять!

Жека разворачивается и давит снова кучу зараженных, теперь впадает в экстаз быстрее, и я перехватываю управление из ослабевших рук и давлю на газ.

Когда приходит в себя, объявляет, что уже дошел до 186 процентов и перехватывает управление машиной.

— Давай еще разок и поедем. Добей больше 200 процентов, поднимешь две характеристики, — командую я.

То ли наш экипаж смерти повыкосил всех зомби в округе, то ли, они поняли, что в таких гонках у них нет шансов и те, кто повыше уровнем, не стали больше играть в такую игру без правил по нашим правилам. Только к нам спешит пара десятков помятых зараженных, которых Жека сносит на высокой скорости, после чего я сразу же командую ему остановиться.

Пока он в памяти, говорю, что отойду добить оставшихся и его накрывает все тем же оргазмом.

На расстоянии ста метров осталось еще с полтора десятка неуспокоенных, я добиваю ближних, жду, пока приятель придет в себя и дальше он едет рядом со мной, пока я беспощадно рублю и протыкаю покалеченных зомби, ловя каждый раз двухсекундный кайф.

Когда все добиты, Женька кричит, что от домов бегут еще, в полусотне метров, я обегаю кузов пикапа и вижу, что это соперники поопаснее, судя по их скорости, запрыгиваю в кабину и кричу: — Газу!

Мы отрываемся от погони и снова разворачиваемся, давим не успевших отскочить в сторону зомби, Жека опять улетает в небеса, и я осторожно разворачиваю нашу помятую, зато, рамную машину и смотрю, какие дела остались у нас здесь еще. Трое зомби отскочили в сторону и остались целыми, трое помяты и движутся с трудом. Я командую давить целых и после очередного столкновения среди таких остается всего один и еще четверо покалеченных.

Выпрыгиваю на асфальт и сражаюсь с целым, подскочившим первым ко мне. Он так же пытается хитрить, показывать обманные движения, и я сначала достаю его по выставленной ноге, он начинает хромать, потом еще раз по ней же, нога подламывается и я рублю подставленную шею. Зомби падает на колени и тут мне приходится отвлечься от добивания, ко мне близко подползает первый помятый, из машины выскакивает Жека с катаной и ломает тупым лезвием шею шустрому зараженному, впадая в ступор на пару секунд. Мы добиваем оставшихся и я вижу с немалым удивлением, что больше нет желающих испытать свою судьбу среди зомби в противостоянии с такими крутыми парнями.

Никто к нам не торопится и можно вздохнуть свободно наконец то.

Хорошо, что Жека преодолел свою паническую боязнь страшных морд и белесых глаз, понял, что зараженные не так и опасны, если на низком уровне или хорошо помяты при столкновении с машиной и теперь может меня прикрывать.

Спереди пикапа вся морда смята и забрызгана мозгами и кровью, но, мы только счастливо смеемся, пережив такую мясорубку. Потом садимся в машину и объезжаем парк, по пути время от времени выскакивают сбоку зараженные, но, я веду машину к дому, больше не отвлекаясь на одиночек.

Жека входит в свое меню и говорит, что у него 294 процента.

— Да это круто! Еще, один нулевой зомби и ты поднимешь уровень с первого на второй, — объясняю я приятелю.

— А что дает второй уровень?

— Не знаю, мне ничего не дал, так что посмотрим. Станешь еще сильнее и ловчее, вроде. Так, пока едем, потрать очки на СИЛУ и ЛОВКОСТЬ, тебя унесет на две минуты, как раз приедем к дому.

Жека вскоре отключается и только счастливо стонет, потом приходит в себя и внимательно осматривает штаны в районе паха.

— По ощущениям — как кончил несколько раз подряд, только, еще сильнее, — уставшим голосом объясняет он, — Жрать охота, как волку!

— Сейчас, ужин нас ждет, хотя, в доме зараженные начали шалить, придется показать свою силу. Давай, охраняй меня, пока я раскидаю очки, лучше усилиться перед подъемом, — командую я, подогнав пикап к магазинчику и посмотрев, что никого, увязавшегося за нами, не видно.

Жека выходит на улицу и встает на охрану, желая поскорее добить еще одного зомбаря и поднять сразу уровень.

Я вхожу в меня и вижу, что у меня почти пятьсот процентов — 488 %.

Вот это поохотились! Зачетный и крайне эффективный зомби-сенокос!

Поднимаю СИЛУ и ЭНЕРГИЮ и долгих пару минут летаю, наслаждаясь, в небесах.

— Вы получаете ТРЕТИЙ уровень! Вы стали сильнее и быстрее!

И опять ничего сверхъестественного не случается.

Глава 8 КОНЕЦ ТРУДОВОГО ДНЯ

Придется подождать, похоже, до каких-то более крутых уровней, чтобы получить сильно приятную награду или расширить возможности, навыки и умения.

По балконам сейчас никто не лазит, я внимательно изучаю всю гроздь балконов и не вижу никакого движения.

Звоню Рите, сказать, что мы уже здесь.

Сразу же оставшимися процентами поднимаю еще раз ЛОВКОСТЬ до пятого уровня и СИЛУ до четвертого, опять оргазнический провал, во время которого Жека добивает какую-то нулевку, появившуюся из парка на шум и садится в машину, чтобы потратить свою сотню рейтинга.

Его не по-детски плющит при переходе на второй уровень, и я понимаю, почему спутниц так испугало мое повышение навыка ловкости на третий тогда. Испугало настолько, что Алена даже подумала уйти с такой же жертвой, как и она сама, уйти неизвестно куда. Выглядит это, как будто в тебя вселяются бесы со стороны или нечистая сила более высокого полета запустила свои коготки в тело и бессмертную душу.

Жека приходит в себя и с совсем обалдевшим видом смотрит по сторонам.

— Да это наркотик какой-то, — говорит он убежденно и снова спрашивает про поесть.

— Идем — говорю я, хотя собирался зайти в магазинчик и, если его уже весь вынесли, повесить припрятанный замок на дверь.

Планы у нас большие, можно сказать — императорские…

Мы подходим к подъезду, видно наглядно, что электричество еще в доме есть, но, в наступающих сумерках со светом сидят не многие жильцы или просто те, кто там остались, не умеют пользоваться электричеством и не нуждаются в нем. Время уже к девяти вечера, я отсутствовал почти три часа и скажу откровенно, это оказались очень крутые часы для прокачки.

Да это какое-то гениальное решение так косить зомби и набивать уровни!

Так легко и просто поднимать свои статы, просто массовым зомби-сенокосом за рулем автомобиля, мне самому бы не пришло в голову. Естественно, такое делается за рулем не своего автомобиля, зато, подходит любой чужой. Понятно, что не обычный легковой седан, что-то гораздо более массивное и тяжелое, чтобы давить и сбивать зараженных с высокой эффективностью и еще имело высокий и длинный капот, на который не получится завалится при столкновении или заскочить прокачанному зомби на высокой скорости.

Массовость участия зараженных в этом процессе — впечатляет, пусть Система рубит вдвое проценты рейтинга — это не так и важно, учитывая общий приход. Ни в каком личном контакте столько не набьешь, абсолютно точно.

Так ведь можно добивать потрепанных и растянувшихся в цепь зомби после каждого прогона, пока они не подбегают сразу по несколько штук. Вдвоем это уже гораздо проще, чем одному, вчетвером просто без особого риска можно работать в этом направлении.

Наладив дела в доме, добив ползучий зомбизм до приемлемого уровня, я собираюсь и дальше кататься на китайце или выбрать машину побрутальнее, чтобы давить зомби в массовом масштабе. Отчетливо понимая, что на такие подвиги остался день-два, пока зараженные еще не ушли далеко от своего первоначального состояния. Я несколько раз уже видел, что зомби второго уровня умудряются уклоняться от машины на скорости шестьдесят километров, не все, но некоторые точно. Впрочем, разогнаться можно и побыстрее, только, третьи уровни станут уворачиваться от нас еще легче, четвертые просто запрыгнут на машину, вскроют ее, как консервную банку и охотники поменяются с дичью местами, всем придет ужасный конец.

Ну, на такой случай требуется огнестрел под рукой и лучше пистолеты, а не тяжелый карабин.

Это не обязательно, что именно так пойдет развитие зараженных, но, они точно станут сильнее и быстрее со временем. В общем, посмотрим, как пойдет эволюция зараженных и до чего по итогу дойдем мы сами.

В подъезд мы вошли, как настоящие спецназеры, прикрывая друг друга, как видели это в кино. Внизу нас, и правда, дожидается робко топчущаяся на месте нулевка, которого более сильные товарищи отправили погулять, пока они доедят новых жертв на своих этажах.

На втором этаже в свет фонарей попал первый умудрившийся выбраться из квартиры зомби, успевший прихватить своего несчастного соседа, не вовремя вышедшего зачем-то, уже себе на ужин. В свете двух фонарей он заметался и был освобожден мной парой ударов.

Легкий кайф, на время которого вперед выходит Жека, размахивая едва наточенной катаной.

— Пока не станем проверять квартиры, разберемся только с теми, которые отъелись и выбрались в коридоры, — говорю я приятелю, — Времени уже нет, пора нам перекусить, энергии в таком режиме требуется очень много.

Так, проверяя лестничные площадки и этажи, мы добрались до нашего восьмого, очистив дом еще от пары зомбарей на четвертом и шестом этажах. Они бродили еще без добычи и ждали нас около дверей, сильно толкая их от себя, оба оказались еще приемлемого первого уровня. Пока я не пускаю Жеку вперед, только на момент прилета кайфа он охраняет меня, рано ему еще с двойками биться, большой шанс, что потреплют его, да и катана еще не может рубить, как следует. Придется пару часов потратить, чтобы наточить как следует обе японские железяки.

На восьмом нас уже ждут, услышали, как приехала машина и я позвонил, чтобы оказались готовы наши женщины из группы поддержки. Поддержка нам сейчас очень требуется, от усталости и недостатка еды ноги сводит и стоять тяжело.

Дверь сразу же открывается, когда мы, уставшие, очень голодные и потные появляемся на этаже, нагруженные, как ишаки.

— Мы тут чуть не померли, слушая крики и сверху и снизу, еще, когда кто-то перебрался через балкон мимо нас, — дрожащим голосом говорит Рита и очень радуется, что мы живы и нас теперь уже двое, таких защитников.

Защитников — чем больше, тем лучше, как женщины теперь это отлично понимают.

Алена тоже выглядит счастливой и своем размером груди в короткой футболке, милым личиком и стройными ножками, даже в большом ей спортивном костюме покойной Алевтины, сразу же попадает в самое сердце влюбчивого приятеля, на что я показываю ему кукиш, говоря, что это моя добыча.

— Найдешь себе еще, может и завтра, — шепчу я ему, чтобы понимал субординацию.

Картошки с тушенкой и салатом из маринованных овощей оказалось очень много, целый казан и сковорода, но, уплели мы все за неполных полчаса, объяснив женщинам, что еды нам понадобится очень много.

— Мы сейчас растем, как физически, так и внутренне и для того, чтобы убивать зараженных, силы потребуется очень много. Да и тратится она очень интенсивно, — объясняю я внимательно слушающим женщинам, теперь еще нагляднее понимающим, что такое — сильное плечо мужчины, который не убежит в ужасе перед зубастой пастью, белесыми зрачками и отвратительным уханьем. И не только не помрет героически, оставив на произвол свою семью и близких людей, а одним взмахом оружия оставит позади себя просто мертвое тело, уже никому не опасное.

— Женя, нам придется проверить верхние этажи, раз там кто-то кричал, — говорю я и пока он занимается заточкой одной из катан, выхожу во вторую комнату и закидываю новые проценты в ЭНЕРГИЮ.

Меня снова уносит на небеса и в конце полета я вижу объявление перед внутренним взглядом:

— Вы получили четвертый УРОВЕНЬ развития. Ваше тело стало сильнее и быстрее.

Потом небольшая задержка и вот оно — долгожданное счастье!

— Разница по времени между получением уровней — самая маленькая на вашем кластере. В награду вы получаете возможность поднять уровень в одном из имеющихся навыков или умений.

Естественно, я вкладываю свободное усиление в разблокированное теперь умение НЕЗАМЕТНОСТЬ и довожу его до пятого уровня, потом снова улетая на небеса от наслаждения.

По возвращению с вершин удовольствия нажимаю на клавишу своего единственного, но, такого нужного умения и вижу те же слова, как и до этого, только расстояние незаметности до менее сильных противников сократилось до трех метров.

Отлично, мне окажется еще проще подбираться к высокоуровневым зомби или плохим парням.

Ничего, и это переживем, раз мы так быстро двигаемся вверх. Женька еще три часа назад только начал охоту с нулевого уровня и уже поднялся на второй, можно выпускать его против зараженного первого уровня без проблем.

На кухне я вижу Жеку, строящего глазки Алене и зову его на патрулирование, сначала проверив заточку катаны.

— Вполне нормально, этих, начального уровня, сможешь убивать без проблем, с новой то силой, — отмечаю я и мы выходим на этаж.

— Серый, какая девушка, — стонет мечтательно Жека и я прикрываю его рот ладонью, — Потише, Казанова, — называю я его общеизвестной в секции кличкой.

— Мы на войне, так что, подбери слюни, солдат, — подкалываю я его, — Пойми одно, таких крошек — много, даже в этом доме. Таких, как мы, защитников — вообще не видно на горизонте. Скоро красотки будут тебя умолять принять в свой гарем, как ты всегда мечтал, только — для этого требуется валить зомбарей и выжить. Попробуй сначала выжить, любитель нехороших девочек, — почему-то я добавляю классику из фильма.

— Да ладно тебе, правда ведь, крутая девчонка, — отмахивается мой легкомысленный приятель.

Мы выходим на лестницу, включив налобные фонари, чтобы внезапное отключение электричества не оставило нас беззащитными в темноте, за ремнями висят про запас длинные и тяжелые фонари в чехлах, прихваченные в магазине, точно такие, как в фильмах про американских полицейских. Жека тащит карабин, который я поручил пока носить ему, на случай особо опасного зомби или негативного отношения со стороны какого-нибудь вооруженного человека.

С ума сейчас много народа сойдет или просто от жизни откажется.

Иначе и оказаться не может, не готова совсем еще массовая общественность и отдельные граждане к тому, что любимая нежная жена попытается тебя съесть без соли или перца, или загрызла вашего единственного ребенка, ухая и урча, а ее красивые глаза превратились в беспощадные белесые буркалы. И на слова любви она уже не реагирует и не ведется.

Мы громко топочем и стучим по перилам лестницы, чтобы все заинтересованные товарищи подтягивались на шум, а незаинтересованные понимали, что идут сильные мужчины, не боящиеся обагрить острые клинки кровью неверных.

Неверных людскому племени, своему смыслу и предназначению по жизни. Пусть и невольно, теперь это не имеет значения, раз все обстоит именно так, как обстоит.

На девятом этаже нас ждет первый желающий, распахнувший дверь и сразу получивший плашмя по голове. Это я показываю Жеке, как останавливать слишком шустрых зомби, которые не слишком подпускают к своей шее.

— Похоже, как у нас есть уязвимость — двухсекундный оргазм после освобождения зараженного из этого отвратительного существования, так и у них имеется такая же, после удара по голове на несколько секунд зомбари впадают в ступор и забывают свое новое предназначение, — инструктирую я его и даю ему возможность потренироваться на зомби первого уровня, снова и снова ударами по башке заставляя того впадать в неподвижность.

— А ты то как про это догадался? — любопытствует приятель, вырубая сильным ударом зараженного из сознания.

— Шмякнул соседа бутылкой по башке сзади, он даже жену есть перестал на полминуты. Только, не помогло ей это, — печально вздыхаю я и чувствую себя немного виноватым. Но, это теперь, когда я понимаю, что мог зарубить Григория без проблем и спасти соседку, а тогда я оказался совсем не готов на такие подвиги.

Да что там готов, меня от ужаса трясло, как цуцика.

Добиваем зараженного и идем дальше, зачищая одиннадцатый этаж и потом на двенадцатом я вижу грызущего распластанное на полу тело зомби и останавливаю Жеку.

Зараженный как-то быстро ориентируется при нашем появлении и сразу же резко вскакивает, демонстрируя окровавленную морду и залитую кровью футболку с «Формулой 1».

— Это, похоже, уже второй уровень, завтра такие часто начнут попадаться, поэтому тренируйся, я подстрахую.

Жека включает профессиональный маятник, как в схватке на помосте, я стою чуть дальше, готовясь рубануть шустрого зараженного, который сразу оценил новую опасность и вскочил от тела заранее.

— Черт, похоже, я знал этого парня при жизни, — думаю я, узнавая обратившегося соседа, когда Жека пробивает горло зомби с края шеи и тот бросается в ближний бой, надеваясь на лезвие катаны абсолютно бесстрашно. Приходится оглушить его хлестким ударом сабли, тогда приятель выдергивает оружие из зараженного, чтобы следующим ударом прорубить шею до половины.

Он сразу же впадает на пять секунд в кайфовое состояние, и я наглядно понимаю, что воевать придется минимум двойками, прикрывая друг друга, а лучше даже тройками, чтобы создавать преимущество и успевать прикрывать всех.

Переворачиваю ногой сильно погрызенное тело жертвы на спину и отпускаю назад, лицо тоже очень пострадало и выглядит страшно, ни к чему видеть подобное этой симпатичной блондинке, бывшей подруге Ивана.

Раз пакетов рядом нет, они успели первый раз занести добычу, привлекли внимание, не знаю чем, хлопая дверями или поднялись на лифте, своего обратившегося соседа и тот смог выйти или поджидал их, когда они снова собрались на мародерку. Наверняка, решили добрать остатки, пока остальные очкуют и казались себе такими умными и смелыми, пока смерть не глянула на них белесыми буркалами вплотную. Прямо за углом своей квартиры.

Тогда все иллюзии закончились мгновенно.

Ладно, хоть Иван дал возможность спастись своей девушке, нормальный мужской поступок.

Если пошел бы со мной, стал бы Воином и мог бы сам защитить свою симпатичную подругу. Теперь это придется делать нам с Жекой, поэтому мы проверяем квартиры на этаже, дергая за ручки и слегка стуча.

Сначала находим открытую квартиру монстра и в ней два растерзанных детских тела, обглоданные до последней косточки. Тела выкинем потом, лучше привлечь к этому процессу уцелевших жильцов, не настоящим же Воинам заниматься такими грязными делами, которые стоит поручить остальным жильцам, тем, кто на большее не способен.

В квартире ничего интересного, только холодильник забит хорошими продуктами и мы собираемся напоследок почистить его.

В двух квартирах из шести слышны суматошные удары по двери и это ясно сигнализирует о нахождении зараженных в них.

В двух никого нет и только в последней отвечает прямо трясущийся от ужаса женский голос. Я объясняю ей ситуацию, но, не настаиваю на том, чтобы спасти девушку сразу. Она, конечно, хорошая, только очень перепуганная, наслушавшись предсмертных криков своего парня или мужа и насмотревшись в течении нескольких часов на пиршество твари на его теле. Уговаривать на переезд не хочу, пока у самих квартиры не проверены и там кто-то ползает по балконам. Понятно, кто ползает, очередной любитель вкусных человеков, вот с ним и придется разобраться сначала.

Мы спускаемся обратно, так же шумя на лестнице и на этажах, больше никаких встреч не случается.

Жильцы тоже не выходят встречать спасителей с аплодисментами и мы возвращаемся с пакетами в квартиру на двенадцатом этаже, где чистим холодильник и прихватываем еще кожаную куртку для Женьки.

Время уже около десяти вечера и мы ложимся спать, мгновенно засыпаем, сломленные навалившейся усталостью и постоянным нервным напряжением.

Даже приятель не подкатывает больше к Алене, мы баррикадируем дверь на балкон и выключаем свет, женщины в соседней комнате располагаются, у них откинуто окно и фонари под рукой, чтобы сразу осветить источник подозрительного шума.

Это первая ночь в новом мире и первый прошедший день.

Ничего не скажешь, он прошел весьма плодотворно для меня и я уже уверенно стою на ногах, даже Жеку подтянул очень не слабо к себе, жаль, что Макс так и не решился выйти на тропу Воина. Впрочем, живет он в многоэтажной застройке и, наверняка, там творится ад кромешный сейчас. Из того района доносятся постоянно выстрелы и еще стреляют со стороны воинской части внутренних войск, по новому — Росгвардии.

Ну, они то точно отобьются, там все молодые, а зомби не проявляют интереса к оружию.

Глава 9 НОВЫЙ ДЕНЬ

Ночь прошла спокойно достаточно спокойно, хотя, мы даже не включали вентилятор из опасения, чтобы его шум не заглушал возможные поползновения зараженных в нашу сторону. Правда, спать оказалось душновато, пришлось открыть дверь на балкон и, прикрыв ее от быстрого проникновения шкафом, спать в пол глаза.

На этажах никто больше не кричал, похоже, что всех активных любителей человеческого мяса мы пока повывели.

Теперь беззаботно не поспишь, всегда придется закрываться и все равно быть готовым к проблемам, кажется, зараженные не нуждаются во сне совсем.

Встали в пять утра, по сигналу будильников в смартфонах, и я сразу засел за комп, чтобы получить дополнительные знания о происходящем в мире и, может быть, какие-то лайфхаки от новых людей, удачно приспосабливающихся в повседневной реальности. Просто здорово, что все блага цивилизации остались при нас и можно прочитать все новые сообщения о работе механизмов Системы или каких-то новостях, в чем-то зомби-апокалипсис получше будет, чем ядерная война.

Пока Жека готовит нам обильный завтрак из макарон и тушенки. Готовить приятель любит и умеет, поэтому мы так разделяем срочные дела. Нашим спутницам мы решили дать побольше поспать, потом у них целый день ожидания и страха.

Вдруг мы не вернемся, и они останутся одни дожидаться неминуемой ужасной смерти?

Разобрал баррикаду на балконной двери и выглянул наружу. Китаец с сильно помятой мордой так же стоит, радиатор, похоже, потек, разводы антифриза внизу видны на асфальте. Ну, это как раз неудивительно, после столько таранов и столкновений с живыми трупами.

— Жека, — зову я приятеля и показываю на пятно под машиной.

— Ерунда, зальем воды и пока хватит, на первое время. Потом другую найдем, — отмахивается он, как более технически подкованный парень. Права у нас обоих получены, только, он работал в сервисе слесарем и техобслуживание нашей боевой колесницы смерти негласно лежит на нем.

Орущие сирены машин за парком утихомирились, вчера они хорошо помогли провести Женьку мимо зараженных, скрывая наши шаги, зато количество пожаров, отмеченных черными столбами дыма увеличилось со стороны центра.

Из нехорошего, это внизу на трупах паразитируют трое зомби, рвут в основном Алевтину, но и к своим собратьям прикладываются понемногу, так как от соседки мало что осталось съедобного, и на все рыла не хватает.

Быстро оделся и позвал с собой Жеку, поручив пока бросить готовку. Еда никуда не убежит, тем более, Рита сразу же появилась на кухне, подменив Воина у плиты.

Вид у женщины вполне деловой, она спасает дочь от ужасной смерти и пока успешно, поэтому готова снять с наших плеч всю бытовуху.

Оделись, опять карабин у Женьки за спиной, в руках холоднее, колющее и рубящее.

По пути не встретили никого, хотя, так не шумели, решив потренироваться на пришлых. Оставим своих, местных зомби на время после завтрака. Когда вернемся с покатушек на китайце, поменяв его на что-то более солидное, проверим балконы еще раз.

Хотя, пикап удобен для вывоза тел из-под дома, оставлять их гнить под окнами — очень неправильно, и от вони никуда не деться будет уже завтра и новых зараженных привлекают, как сейчас с утра.

— Предложим этим делом заняться жильцам, сами обеспечим охрану, — подумал вслух я, оглянувшись на зевающего Женю.

— Ну что, как второй день в новом мире?

— Знаешь, смысл жизни снова появился, а то дома совсем вчера затосковал, — отвечает он, — Особенно, когда родители перестали отвечать.

— Это из-за Алены что ли, смысл жизни появился? — негромко спрашиваю я приятеля.

— Нет, а что тут такого? Хорошая девчонка и я ей нравлюсь, — безаппеляционно заявляет приятель и я с ним согласен. Нашел он подход к Алене, ничего не скажешь, в отличии от меня.

— Сегодня придется попотеть, чтобы усилиться еще круче, к вечеру и завтра некоторые монстры нажрут уровни и люди очухаются, могут начать охоту на таких, как мы.

— Да ладно, неужели дойдет до этого? — не верит Жека.

— Что здесь можно снять с тела прокачанного охотника, хорошо бы сегодня проверить, — пожимаю плечами я.

— Как это, не валить же людей просто так, — удивился приятель.

— Нет, просто так не станем, конечно, но, если повод найдется, то воспользуемся. Думаю, привычный мир и надежды на возвращение в него еще продержатся не больше пары дней, — шепнул я ему около двери на улицу.

— Почему ты так думаешь? — так же тихо спросил он.

— В сети ничего серьезного не пишут, никто не хвастает, как он качнул второй уровень или сколько зараженных придется убить, чтобы перейти на третий. Серьезные игроки больше не обращают внимание на рекламу и популярность в сети, просто качаются, как могут и молчат.

— И что из этого следует?

— Ну, то, что нет ни одного откровенного рассказа о том, как двигаться дальше.

— И что из этого следует? — еще раз не понимает приятель.

— То, что люди интернета, привыкшие выкладывать в сеть, все, что смогли узнать, теперь не получают никакой информации.

— Почему?

— Потому что им больше не за что купить эту информацию. Все уже смекнули, что деньги теперь ничего не стоят. По сравнению с патронами и тушенкой, так точно.

Мы молчим, пока Жека усваивает мои слова и я продолжаю:

— Смотри, сегодня монстры усилятся к ночи, слопают уже по два-три тела и поднимут третий уровень. Такие смогут ломать двери, запрыгивать в окна, выбивать даже пластиковые из рам и народ окончательно поймет, что ждать и надеяться — смерти подобно. Что никакая армия ниоткуда не появится, тем более — полиция с Росгвардией и можно отрываться, как хочешь. Начнут образовываться банды из отморозков и щемить простых обывателей, строить свои мини-крепости и тащить туда лучших девок, воевать за ресурсы, типа магазинов и оружия, забирать все, за право жить на охраняемой территории.

— Печально звучит твой рассказ, но, делать нечего, остается только валить сегодня сотни зомби и остаться в живых, — подумав, поддержал меня Женя и мы вышли на свет божий.

А, может, и не божий уже.

Зараженные оказались невеликих уровней и попадали на свой же завтрак довольно быстро. Бьем их по очереди и даем прийти в себя напарнику, отрабатываем совместную тактику для близкого контакта.

После этого я проверяю магазинчик, похоже, что пару ходок все же Иван с подругой сделали или это уже другие жильцы зашли, почти ничего не осталось на полках и я закрываю крепкую железную дверь на припрятанный заранее замок.

Из оставшегося — две большие упаковки дешевой туалетной бумаги и несколько упаковок пятилитровых бутылей с водой радуют глаз. Без воды не повоюешь и задницу лучше не лопухами вытирать, непривычная она к такому делу у современников наших, скажем откровенно.

Ясно уже, если придется покинуть дом и уходить в пампасы, найти пару пикапов или грузовой микроавтобус не составит большого труда и лучше заняться этим сегодня. Пригнать к дому, пока относительно безопасно на улицах.

Относительно — это, конечно, фигура речи такая, просто сегодня это проще, чем послезавтра, пока все оставшиеся в живых сидят по квартирам, дрожа от страха и не мешаются под ногами.

Мы подходим к машине и выливаем одну бутыль в расширительный бачок, с помощью лома дворника выломав его наверх. От многочисленных ударов по крепким черепушкам зомби замок капота смяло, и только грубая рабочая сила смогла помочь в вопросе охлаждения движка.

Бачок пустой и вся бутыль уходит в него, поэтому Жека возвращается в магазинчик и наполняет водой из крана бутыль еще раз, а я, подумав, стучу по краю кузова ломом, чтобы вызвать всех оставшихся жильцов на разговор.

Ну и посмотреть, где еще зараженные появятся. Сам снимаю дом на камеру смартфона, чтобы примерно понять, кто и где находятся.

Пока инфа у меня есть только по двенадцатому этажу и по соседним балконам на моем восьмом. Что, кстати, не гарантирует, что там не появился новый, особо хитрый и опасный сосед.

Лазить по балконам — реально опасно, в момент подъема или спуска остаешься беззащитным и при нападении уже не нулевого уровня зомби или попадешь к нему в лапы или улетишь вниз. Двери на этажах можно конечно, все вскрыть, это уже более реальный способ зачистить дом.

Вопрос, как к этому отнесутся соседи и будут ли они помогать по-настоящему?

То есть, в таком случае предстоит много и тяжко работать, забив на свою прокачку, что сейчас стратегически не правильно. За сегодня необходимо получить как можно больше процентов рейтинга и найти пару подходящих машин.

Да и вдвоем давить зараженных на одной машине как-то страшновато. Очень желательно найти, хотя бы, пару помощников, посадить их на вторую тачку, чтобы могли прикрыть в случае, если наш китаец помрет в опасный момент.

Помогать нам с Жекой, выламывать под нашим прикрытием двери, нести дежурство по дому, грузить и вывозить трупы, страшный и разорванные, вызывающие отвращение, тем более, бывших соседей и знакомых — подпишется ли кто из соседей на такое, пока не прижало до смерти?

Не знаю. Кажется мне, все надеются, что проще отсидеться в своих квартирах-норах, ожидая помощь и спасение.

В конце концов, еще и сутки не прошли после начала апокалипсиса.

Да и трупы должен дворник вывозить, ему за это деньги платят, в конце концов. Только, что-то его не видно, немолодого нашего дворника из Таджикистана. Небось, дворы уже не подметает, просто бегает в толпе бывших горожан, где уже никто не обращает внимания на его гастарбайтерскую внешность и очень плохое знание русского языка.

На громкий звук около дома выглянуло трое зараженных на балконах, на седьмом и девятом этажах, кое-где к окнам прилипли лица, только, не понятно чьи это лица, людей или уже нет.

Кажется, даже окна открылись всего в двух местах, чтобы послушать, что я скажу такого умного.

Поэтому, подумал я, да и не стал ничего говорить. Пока народ не готов спасать себя сам, пока только смотрят за нами и сидят как мышки — нет смысла напрягаться.

Новым Воинам за это, в конце концов — не платят и медалей не обещают.

Нам с Женькой не до этого — организовывать новый колхоз и вести его куда-то, впереди кач и попытки приобрести умения, повысить навыки и узнать новое.

Только, попробуем обезопасить наших женщин, наш тыл и основную базу. Через двери до них не доберутся, а вот, через балконы могут. Поэтому пойдем с приятелем, проверим сколько сможем квартир, выбьем двери или через балконы на том же уровне попробуем.

Так и сделали до завтрака, вооружившись ломом, начали с десятого этажа, потому что там нашлась деревянная, еще советская дверь. Она вылетела с одного пинка, и мы попали в бедную квартирку советской пенсионерки, со стопками всяких вырезок из газет и журналов, своеобразными памятниками словесной мудрости и одной обратившейся старушкой, которой, похоже, даже стало стыдно за свой пугающий вид и белесые зрачки, она покорно подставила шею, получив освобождение.

Шея легко хрустнула от удара тыльной стороной сабли, и я снова замер, переживая экстаз.

— Серый, она ведь что-то понимала, как мне показалось? — потрясенно прервал тишину Жека и я молча кивнул ему. Неужели, у некоторых зараженных остались зачатки прежнего сознания, и они могут понять, во что превратились?

Интересная мысль, придется ее проверить потом, а пока мы вынесли тело старушки на балкон и скинули его на образовавшуюся гору трупов, попросив на всякий случай у нее прощения вместе с Жекой, не сговариваясь даже.

Потом пошумели на балконе и продолжая стучать по ограждению, дождались появления всех троих активных зараженных, которые полезли на наше приглашение и без проблем скинули их вниз, к своим, уже освобожденными.

— Перелезем, посмотрим, что там? — спросил Жека, указывая на соседние балконы, только я отрицательно качнул головой:

— Те из них, кому больше нечего жрать, уже вышли на встречу.

— Так что, чистить не станем?

— Еще днем пошумим здесь, сам понимаешь, не все так просто. Полезешь в чужую квартиру и можешь из огнестрела дыру в голове схлопотать, народ сейчас нервный и обидчивый очень. Да и из лука или арбалета тоже можно, или просто топором, так что, ну его на хрен! — объяснил я ему и просто покричал немного, для тех, кто может слышать, что мы зачистили балконы и живые могут показаться на свет божий.

— Придем еще после обеда! Тоже пошумим, обращайтесь, если помощь потребуется! — с такими словами мы вернулись к лестнице и спустились к себе, где уже готов солидный завтрак и Жека набрал еще воды в канистру, чтобы подливать в китайца.

Женщины наши, видя, что мы нормальные люди, уже не опасаются немедленного насилия и, узнав, что мы зачистили еще четверых соседей, которые могли добраться до них по балконам, очень повеселели.

Про странное поведение старушки-зомби ничего не говорим, да и что тут скажешь, понимала она что-то или нет, лучше ее освободить от заразы в любом случае.

— Впрочем, к дверям и окнам не подходите, там все равно могут остаться зараженные, — предупредил я их.

— Почему? — не понимает Алена, наливая нам чай.

— Зараженные, у которых есть еда, не отвлекаются на шум и находятся около своей добычи, пока полностью ее не обгрызут, — пояснил я, — Так, вроде, этот процесс выглядит.

— Сейчас они не вышли, а через пару часов могут вылезть на балкон и ждать любого шума поблизости. Нам придется уйти, на три-четыре часа, оставляем вам одну катану, уже наточенную и топор. Вряд ли кто полезет к вам, если тихо сидите, но, если что, рубите голову или шею и звоните сразу, мы приедем быстро, минут через десять.

— Потренируйтесь, как бить, — и Женька приобнял Алену, показывая, как держать катану и как размахиваться, чтобы ударить сильнее. Девушка улыбается и подыгрывает ему, кокетничая, кажется, что у них сегодня-завтра дело сладится.

— Тот еще галантный ухажер, — усмехнулся я и не стал, после ухода из квартиры, ничего ему говорить, похоже, девчонка ему серьезно приглянулась. Это, пока он не полностью в курсе, что есть такие супер умения, как НЕЗАМЕТНОСТЬ и другие, которые дают уже другие возможности людям, в отличии от простых характеристик силы и ловкости.

Как почувствует такой подарок судьбы, уже больше про развитие думать начнет. Ведь, насколько не раскачай ловкость и силу вместе с энергией, от пули тебя это не спасет, в отличии от НЕЗАМЕТНОСТИ. Та тоже не спасет, но даст возможность подобраться вплотную к любому стрелку и снести ему голову.

Если еще получить какой-то ЗОРКИЙ ГЛАЗ или ВНУТРЕННЕЕ ЗРЕНИЕ, а может — ПРЕДЧУВСТВИЕ, можно ощущать нацеленное на тебя оружие, места, где спрятались зараженные или просто нехорошие люди. Тогда с выживанием станет гораздо проще, сейчас все зависит от одной только удачи.

Китаец все же завелся, вчера мы его не совсем ушатали, только руль бьет на скорости и подливать постоянно придется в радиатор, поэтому, пока мы едем к месту вчерашней схватки, договариваемся останавливаться и искать новую машину, оставив китайца про запас, пока совсем не сдох.

Ехать долго не пришлось, внимание привлек упершийся колесом в бордюр УАЗ Патриот. Стоит недалеко от парка, с закрытыми дверями, потом мы присмотрелись повнимательнее, заметили, что раскачивается время от времени машина, значит там кто-то доедает соседа. Решили проверить и открыв переднюю дверь, получили прыгнувшего с заднего сидения бодренького такого зараженного и удар по органам дыхания сногсшибательно по мощи амбре разлагающегося тела, настолько мощного, что словами не передать. Зомбака я прижал дверью, ударив по голове, Жека с двух ударов обезглавил его и отпал, ловя улет.

— Ну, авто это не подходит, — констатирую я сразу, и мы двинулись дальше по широкой улице, где подозрительно не заметно ни одного зараженного.

Зато, на месте вчерашней свалки колонны трупов разлеглись на еще не сильно горячем по утру асфальте, вызывая законную гордость с нашей стороны размахом и тем, сколько потенциальных пожирателей человечьего мяса мы вдвоем вчера отправили, то есть, освободили.

Реально, народу легче дышать стало в соседних домах, на день или два, пока новые монстры не подрастут до ужасающих уровней. Понемногу, на шум мотора стали подтягиваться новые гости, но, конечно, совсем не в тех количествах, что раньше, вчера вечером.

Сбив и прикончив десяток зараженных по старому методу, мы обнаружили, что поток иссяк и решили все же поискать машину, чтобы не зависеть от частично поломанного транспорта. Проехали пару километров дальше, огибая центр и там дело пошло веселее, свежие зараженные пошли хорошими коллективами, так же улетают по сторонам и принося много процентов к рейтингу.

Правда, и радиатор китайца начал дышать на ладан и пришлось притормозить с фармом. Поэтому мы, заглушив машину, накатом прокатились пару сотен метров, сбив таким образом собиравшихся на звук мотора зараженных с толка. Найдя брошенный в тени высоких деревьев старенький Опель Фронтера, жестко припарковавшийся в зад какой-то шестерке, без лужи под ним и с ключами в замке зажигания, мы решили передохнуть пока от охоты и поднять умения по очереди. Раз уже заработанные проценты позволяет это сделать, я поднял опять СИЛУ и ЛОВКОСТЬ, как и Женя, ставший потом на охрану. Пока мы ведем себя тихо и зараженные на нас не наводятся большими компаниями.

Только я очнулся после кайфового улета, как приятель потрясенно пробормотал, показывая в сторону:

— Гляди, Серый, глазам своим не верю…

И я из машины увидел не спеша катящийся по улице милицейский уазик, в характерной раскраске.

У меня челюсть тоже отвалилась, но это оказалось правдой, такой сюрреалистический кусок прежней жизни газанул и поменял направление движения в нашу сторону.

— Что делать будем? — слава богу, довольно спокойно спросил Женя.

— Поговори с ними, отвлеки внимание, я зайду к ним сзади под своим умением, — ответил я, сползая с сидения и пригнувшись, накинув на себя козырный, усиленный навык, проскользнув вдоль ряда машин.

Милицейский уазик и точно, подкатил к Жене на расстояние десяти метров и из него споренько так выскочили двое удальцов, сразу же наведя на моего друга пистолеты:

— Стоять, бояться! Кто такой и почему на улице гуляешь? — последовали команды и вопросы непонятно как одетых мужчин, совсем не похожих на полицейских. Кепи и портупеи с кобурами у них настоящие, все остальное обычные гражданские шмотки, да и не похожи они внешне. Немолодые, одутловатые рожи и манера общения похожа на гопников с окраины, а не на работников правопорядка.

Женя им отвечает, что вышел закрыть машину и все, показывает ключи.

Мужики некоторое время совещаются и посматривают бдительно по сторонам, потом следует вопрос:

— А ты что, этих тварей не боишься?

— Ну, не очень, — с некоторой гордостью защитника мирных граждан от распоясавшихся зомбей, отвечает приятель, похоже, не вкуривший, что это — никакая не полиция. Обычные бандиты, как-то ухватившие служебную машину и оружие тоже.

— Тогда поедешь с нами, нам такие смельчаки нужны, — и они тихонько заржали, не сводя с Женьки стволы. Один потом пошел к нему, убрав пистолет в кобуру таким неуверенным движением, что сразу понятно, делает это он первый или второй раз в жизни и достал наручники, цепляя рукой приятеля за локоть. Второй стоит ко мне спиной, так же держа Женю под прицелом, только часто посматривает по сторонам, ожидая появления ухающих гостей.

Назад совсем не смотрит, еще не привыкший к такой опасной жизни, когда прилетает со всех сторон.

Я выхожу из НЕЗАМЕТНОСТИ и хорошо бью острием сабли по руке, держащей оружие, перерубаю кость наполовину, пистолет вылетает на асфальт, горе-полицейский орет от боли и вторым ударом по голове, уже плашмя, я успокаиваю его. Женька с новой обретенной силой одним ударом сносит второго мужика и сразу же вытаскивает у него из кобуры пистолет, цепляя приготовленные наручники на валяющегося бандита. Я тоже подхватываю ствол и сразу же проверяю, сколько патронов в обойме «Макарова». Патронов оказывается негусто, всего три штуки и на ремне, в специальном карманчике, запасной обоймы не видно.

— Женя, это не менты, это — бандиты! Узнай, как они добыли уазик и зачем тут катаются. Еще, зачем ты им понадобился?

На шум пожаловали несколько зараженных, и я по очереди разбираюсь с ними, освобождая отужасного существования, пока приятель проводит допрос.

Глава 10 НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Однако, видно, что второй неудавшийся полицейский совсем не желает разговаривать и демонстрирует наличие некого духа, тупо посылая Жеку на хер. Стоит на коленях, руки в наручниках скованы сзади, перед лицом мелькает катана, грозя отрезать нос и уши, но, мужик не сдается, ждет реальных доказательств нашей крутости, пусть и на нем самом. Незаурядный мазохист.

Понятное дело, мы для него — молодые парни и ломаться перед такими он не собирается. Не верит, что мы на что-то серьезное способны.

День назад — точно, не смогли бы ничего такого ему показать. А вот теперь сможем и очень даже легко.

Оставить бы его зараженным, только, похоже, он позабыл уже в каком мире живет и кто к нему подбирается от соседнего дома, доказывая, что он не самый умный здесь.

Тем временем я обыскиваю уазик, нахожу валяющуюся между сидениями ручку от заднего отделения и открываю его, заметив, что там есть кто-то живой. Открываю и отскакиваю в сторону, жду, пока дверь откроется полностью, в одной руке у меня пистолет, во второй — саблю. Боюсь, что там окажется зараженный и он выпадет прямо на меня.

Однако, сначала появляются длинные ножки в кроссовках и из багажника, как это можно сказать, выпархивает на асфальт копия Алены. Только, она постарше и одета немного проще и не так вызывающе, как нарядились простые поселковые девчонки перед поездкой в большой город. Копия в сером сарафане и белых кроссовках и очень злая сама по себе, хотя, довольно миленькая по внешнему виду.

— Ты кто? — бросает она, сжимая кулачки и поливая огнем из красивых синих глаз под темными волосами.

— Ну, можешь называть меня — спаситель, — улыбаюсь я и добавляю, — Мы их уже арестовали. Расскажи, почему ты здесь очутилась? За какие прегрешения тебя посадили в обезьянник, когда вокруг происходит апокалипсис? Я даже не знаю, что такое можно сделать.

— Где эти уроды? — отвечать девушка пока мне не собирается.

Я показываю за машину, где видны ноги оглушенного мной первого лже-полицейского и отвлекаюсь на подходящих зараженных со стороны стоящих рядом с дорогой домов. Навелись на крик раненого мной бандита и еще четверо зараженных, не сильно подросших в уровнях, по очереди отправляются на успокоение, я заглядываю в меню и узнаю, что у меня уже 128 % рейтинга, выходит я могу подтянуть ЭНЕРГИЮ и перейти на пятый уровень.

Жаль только, что придется подождать с этим нужным делом, пора поскорее разобраться с нашими пленниками. Зараженные ждать не станут, пока мы всех подробно опросим и запишем показания в протокол.

Возвращаюсь обратно и вижу освобожденную девицу, которая наступила на шею пораненного саблей бандита одной ногой, а второй топчется и пинает его в лицо, напоминая свистящим злым шепотом, куда тот совал свои кривые руки и какие дырки обещал ей развальцевать первым делом по возвращению. Лежащий мужик собирается с силами и здоровой рукой цепляется в ногу девушки в районе щиколотки, только, она не обращает внимания и продолжает азартно топтаться на его роже.

Мужик все же здоровый и пусть одна рука перерублена в районе кисти, второй он уверенно стаскивает девчонку в сторону, пытаясь освободить шею. Мне, в принципе, все уже ясно, что это за субчики, поэтому я делаю легкий взмах саблей, разрубая мышцы плеча, теперь вторая рука бандита обездвижена. Нога девушки свободна, но, меня больше всего интересует мелькнувшее красным объявление в меню перед глазами.

Оно мелькнуло еще тогда, когда я вырубил этого лже-полицейского, только я не обратил на него внимания.

Посмотрев на Жеку, безуспешно пока допрашивающего второго бандита, на девушку, продолжающую топтать уже почти беззащитного первого утырка, на то, что новые зараженные еще на приличном расстоянии от нашей компании, я вхожу в меню и читаю новое объявление:

— Вы наносите урон не зараженному с отрицательным рейтингом в красной зоне, за это получаете 12 % к КАРМЕ.

Я возвращаюсь на место действия и понимаю, что Система знает откуда-то, что наши пленники — нехорошие люди, у них отрицательный рейтинг, да еще в красной зоне и за нанесение им ранений моя карма растет.

Что такое карма — понятно приблизительно, значит, ее пожалуй лучше качать и повышать.

— Обалдеть, какое знание я приобрел, — говорю я девушке и отнимаю сильно помятого пленника, истекающего кровью у нее из-под ног. Все-таки, в кроссовках, так уж не забьешь сильно насмерть.

— Подожди, милая! Ты уже посчиталась с ним, теперь я должен кое-что узнать.

Девушка отходит в сторону и напряженно следит за происходящим рядом с ней, особенно за фигурами лежащих освобожденных, появившихся на асфальте за последнюю минуту.

— Что у тебя с ними случилось? — хорошо бы узнать, почему они закрыли ее в машине, хотя, в принципе, все и так понятно.

— Эти уроды воспользовались моей доверчивостью к сотрудникам полиции, заломали мне руки, потащили в обезъянник. Парня, который выскочил на мои крики о помощи — просто застрелили в упор, просто звери какие-то! — гневно кричит девушка, привлекая зараженных снова.

— Потише говори пожалуйста, — обращаюсь я к ней, — а кто именно застрелил парня?

— Вот этот урод, — теперь уже тихо проговаривает спасенная и пинает ногой в лицо «оборотня в погонах». Ну, теперь эти слова точно в тему. Еще не настоящие обратившиеся оборотни, но, где-то очень рядом.

— Жека, что говорит твой? — обращаюсь я к компаньону.

— Да что-то ничего не говорит, в героя играет! — отвечает приятель и я старательно поворачиваю уже инвалида лицом к ним.

— Знаешь его? — киваю клиенту Жеки на своего пленного.

— Теперь попрощайся!

Тот смотрит настороженно на меня и не отвечает, но, когда сабля красиво сверкает в полете и голова лежащего почти отделяется от шеи, сразу же начинает быстро и с большим желанием отвечать на все вопросы приятеля.

Девушка смотрит на меня с потрясенным видом, приоткрыв рот, я же вхожу в меню и вижу:

— Вы убили не зараженного с отрицательным рейтингом в красной зоне, получаете 30 % к КАРМЕ. Ваш РЕЙТИНГ- 228 %.

— Обалдеть, за убийство плохих людей так здорово зачисляют, что зомби и не нужны, получается, — бормочу я девушке и, опомнившись, спрашиваю ее:

— Вижу, характер у тебя есть. Вступаешь в нашу команду или отвезти тебя домой? Хотя, про отвезти я немного не правильно выразился, сейчас мы никуда не поедем.

— Это же ты вон тех зомби убил? — и она показывает пальцем на тела.

— Да, мы с Женей занимаемся последние сутки, в основном, этим делом.

— Меня научите? Мне очень надо, — проявляет интерес к уничтожению зараженных девушка.

Надо же, мужики отсиживаются по домам, а молодая и симпатичная женщина собирается заняться таким грязным делом! Точно мир сошел с ума!

— Если вступишь в нашу команду — конечно, научим, — обещаю я.

— Вступаю, — сразу же отвечает она, смотря мне в глаза и поясняет, — Надоело быть жертвой за сегодня, хватило одного раза.

— Что умеешь?

— Стреляю хорошо из винтовки, тренировалась восемь лет, — говорит она, добавляя, что занималась пулевой стрельбой.

— Ого. Здорово. Пойдем со мной, — я подвожу ее к нашему китайцу и достав карабин, вручаю ей в руки, — Стреляешь только по людям и только по моей команде, на зомби пока не обращаешь внимания. Поняла?

— Поняла все, — и она с заметным восторгом принимает ствол, перезаряжает, ловит выскочивший патрон и снова его вставляет в обойму.

Отлично, это нам с утра крупно повезло, даже как-то очень неожиданно судьба так улыбнулась.

Еще один профессионал с нами и теперь складывается какое-то более-менее устойчивое подразделение, двое рубак на первой линии и стрелок сзади.

Осталось только боевое слаживание провести, и я спрашиваю Жеку, что рассказал пленный, стоящий на коленях.

— Они из поселка на окраине, вчера в полдень к ним, по жалобе жительницы, приехали ППСники, молодые менты, снять показания о краже из дома еды. Их окружила толпа местных пожилых жителей, а эти, на которых заяву написали, спрятались у одного из своих в бане и самогон попивали. Послали одного на разведку и тут стрельба началась, разведчик рассказал, вернувшись, что менты постреляли пяток стариков, но, остальные их повалили и жрут натурально, как звери. Вот, они стариков обратившихся лопатами перебили и получили целыми кепи и две портупеи, два макарова и машину с ключами. Сегодня главный банды отправил их двоих в город, чтобы под видом ментов привезти красивых девок и парней, которых заставят за себя воевать и прислуживать. Девок, понятно, для радостей плотских, ларек с алкашкой уже разграбили, дым в поселке идет коромыслом, но, красоты мужикам не хватает, одни бабки обратившиеся там остались, — подробно рассказывает приятель.

Как я и думал, теперь понятно, откуда у поселковых бывших мелких уголовников форма, машина и оружие на руках.

— Все еще яснее, но, до этой банды нам нет дела. Ты вот что, Женя, кончай его и посмотри, что тебе Система напишет.

— Как кончать? Совсем? — не понял приятель.

— Да, с одного удара и потом зайди в меню, Система одобряет их смерть. Руби, руби, что с бандитом еще делать, не отпускать же теперь… Да еще — с отрицательным рейтингом в красной зоне… Они бы тебя не пожалели, точно…

Да, после того пути, которым прошли мы за последние сутки, невозможное ранее убийство, пусть и виновного, но, все же человека — становится не таким уж и невозможным событием. Девать то бандитов все равно не куда, не в обезъянник же пихать, чтобы отвести в самый справедливый в мире суд..

Теперь все происходит очень быстро — и разбирательство, и прения, и приговор выносится и тут же приводится в исполнение. Прямо, как в революционные годы.

Женька решается и размахивается, пленный сжимается, стоя на коленях, глаза нового члена нашей команды снова расширяются и сразу происходит несколько событий. Голова, после наполовину перерубленной шеи утыкается в грудь, тело не успевает упасть вслед, как бухает выстрел, и пуля тяжело, с грохотом, впивается в кузов в нашего китайца. Я прыгаю за Опеля и тащу за собой девушку с карабином, она от моего рывка неудачно падает и сильно разбивает локоть на голой руке, но, винтовку не выпускает и терпит молча.

Жека отскакивает за деревья и скрывается где-то около дома.

— С крыши соседнего дома стреляли, я дымок заметила, — шепчет мне девушка и слизывает кровь с со своей узенькой ладошки.

— Лежи здесь, за машиной, я сейчас этого стрелка приведу на разговор, — шепчу я ей в ушко и нахожу взглядом Жеку, который прикрылся стволом тополя и вопросительно смотрит на меня, что, типа, делать.

Пока нас прикрывают густые кроны деревьев, высаженных вдоль дороги, с крыши нас не видно. Похоже, стрелок и не нацелен на убийство, еще не дошел до нашего состояния, но, выходить на открытую местность — не хочется. Да и до китайца страшновато бежать, он то на виду стоит. Придется мне по-быстрому решить вопрос, хорошо, что эта сторона неплохо зачищена от зараженных, но, все равно, они подтянутся сюда через какое-то время.

Через минуту.

Подхожу к Жеке и объясняю ему свой замысел:

— Ствол нам нужен, пальнули по нам так, чтобы показать, что не одобряют наших методов разборки с лже-полицейскими, но и не стреляли прицельно, похоже — нормальные люди. Охраняй девчонку и жди, можете пока за Опеля спрятаться, чтобы зомби не привлекать, — командую я и захожу в НЕЗАМЕТНОСТЬ.

Потом добегаю до края дома и вскоре залезаю в разбитое окно квартиры на первом этаже ближнего подъезда.

Там пишу Жеке, что я в подъезде и хочу спокойно разобраться со стрелявшим.

Подъезд оказался закрыт, и я не собираюсь шуметь, поэтому обхожу в квартире чьи-то тела, целые по виду, понимаю, что кто-то здесь успокоил обратившегося отца и еще какого пожилого родственника, поэтому открываю дверь квартиры и выхожу на лестницу. Поднимаюсь по ней бесшумно до пятого этажа и вижу вертикальную лестницу на чердак и крышу, распахнутый люк наверху. Около которого есть какое-то движение, мелькает чья-то тень, я слышу разговоры стрелков с крыши дома.

Они заметили какой-то беспредел, творящийся около принадлежащего одному из них «Опеля», какие-то парни убили двоих непонятно одетых полицейских и поэтому сами мужики обозначили свое присутствие, на всякий случай, пальнув по кузову нашего китайца.

— Где они? Видишь кого-то? — слышу я одного мужика.

— Нет, один за деревья отскочил, второй с девкой за Фронтеру упали.

— Чего делать то собираешься? Валить что ли кого думаешь?

— Нет, конечно, но, они сами убили двоих мужиков, приехавших на козлике и освободили девку, даже вручили ей карабин охотничий.

— Как убили?

— Одному голову срубили, второго прирезали на асфальте, я это плохо видел через ветки.

— Ну, точно отморозки.

Ясно, на крыше залегли обычные люди, которые не понимают, что происходит около их машины, видели две смерти и даже тогда не стали стрелять на поражение. Крыша у них еще не съехала от последних событий, это хорошо, что законопослушные парни — почти мои ровесники.

Я поднимаюсь по перекладинам лестницы наверх и вижу одного парня, залегшего за винтовкой с оптикой на краю крыши, второго, на моих глазах опустившегося рядом с ним и рассматривающего поле битвы в бинокль.

Винтовка с оптикой и бинокль — это интересно, нам такие вещи требуются позарез.

Ладно, это будет не сложно, и я тихонько вылезаю на крышу, подхожу к парням, что-то почувствовавшим и услышавшим мои шаги, судя по тому, как напряглись их спины, в последний момент, мягко предлагаю положить винтовку и не дергаться.

Прижав саблю к шее стрелка и наставив на второго пистолет, снимаю НЕЗАМЕТНОСТЬ и любуюсь ошарашенными лицами двоих тридцатилетних мужчин.

— Медленно встаем и отходим к краю. Вашим жизням ничего не угрожает, если вы больше не будете шмалять по-дурному, — говорю им спокойно, чтобы они не начали сопротивляться и объясняю, — Бандитов мы прибили, они девчонку схватили и парня ее застрелили. А мы — тоже хорошие люди и никому зла не делаем.

Сопротивляться они не пробуют, винтовка с оптикой остается лежать на краю крыши, рядом коробка, полная патронов и эта картинка мне нравится.

— Сколько патронов осталось?

— Двадцать четыре штуки, — отвечает стрелок.

— Не густо, жаль. Хорошо, спускайтесь по моей команде, — и я звоню Жеке, даю расклад по ситуации и говорю, что мы спускаемся вниз и пусть он предупредит нашу подругу, что скоро все выйдут из подъезда и врагов тут нет. Пусть берет девушку и почистит подходы к подъезду.

Парней это, вроде, успокаивает, да и деваться им некуда, мое появление за спиной они прозевали и уже поняли, что против нас у них кишка тонка, с таким умением.

Я забираю винторез и упаковку патронов, вкладываю саблю в ножны и спускаюсь следом за парнями, вскоре мы выглядываем из подъезда и видим, как Жека добивает сильным ударом второго зомби, девушка с карабином настороже у него за спиной. Окликаю их, чтобы не пугались и вскоре мы, уже впятером, собираемся около наших машин, не считая двух бывших мертвых людей и увеличивающегося количества освобожденных зараженных.

— Так, мужчины, на вашу машину не претендуем тогда, Жека, отдай ключи хозяину.

Приятель передает ключи одному из парней и вытаскивает из нее наши рюкзаки, закидывает в нашего дымящего капотом китайца.

Потом я обращаюсь к напарнику и прошу его озвучить то, что ему написала Система после смерти его пленника.

— Вы убили не зараженного с отрицательным рейтингом в красной зоне, получаете 16 % к КАРМЕ. Ваш РЕЙТИНГ- 144 %, - всматривается в меню приятель.

— А мне Система дала 30 % к Карме и к рейтингу накинула примерно 100 %. Получается, за убийство одного человека с отрицательным рейтингом выдают примерно, как за восьмерых зараженных первого уровня.

Вижу, что парни не особенно понимают все эти расклады, хотя, они уже в Системе и что-то до них дошло.

Поэтому быстро объясняю им основные правила прокачки и то, что произошло у них на глазах, что лже-полицейские — обычные уголовники. Парни не спорят со мной, внимательно наблюдая, как Жека вырубает подтягивающихся зараженных. Пора, кстати, познакомиться со спасенной и нашими пленниками.

— Тебя как зовут? — обращаюсь я к девушке.

— Ирина, — представляется она и я знакомлю ее со мной и напарником, двое наших, еще пленников, представляются по своей инициативе, Костя и Павел. Оба — крепкие такие мужчины, Костя — лысый, Павел — с бородой.

— Вот зачем мне знать, как зовут тех, кого я могу убить? — замечает Ирина и ошеломленные парни, как и мы поначалу, только молчат.

— Ирина, они — правильные люди, не поняли, что происходит, тем более, мы у них на глазах прикончили пару не зараженных, вот они и проявили себя, показав, что не одобряют беспредел, — объясняю я, найдя слова.

— Да, мы же не по вам стреляли, — оправдывается один из них, Павел и замолкает, наткнувшись на суровый взгляд нашего снайпера.

— Ладно, делить нам нечего, только вашу пушку с оптикой я заберу, — говорю я и заметив протестующий жест хозяина винтовки, жестко добавляю, — Вы ее все равно потеряли и сейчас в положении наших пленников. Да и скажу вам по секрету, воевать с зомби огнестрелом — нет особого смысла, процентов к рейтингу капает очень мало, патронов у вас тоже немного и на каждый выстрел приходят зараженные. Поделюсь секретной информацией, через пару недель, судя по темпам развития, даже пуля не справится с такими монстрами. Дай бог, чтобы я ошибся и они не смогли так развиться.

Парни недоверчиво молчат.

— Вы уже вступили в Игру, то есть, убили своих первых зараженных?

Тут Жека отвлекает меня от разговора и мы идем освободить троих новых клиентов, подобравшихся на неположенное расстояние. Ирина следует за нами, на подстраховку.

Жека и я решаем вопрос и возвращается к парням обратно.

— Так что у вас, есть первый уровень?

— Родителей… Пришлось…Самим… — чуть не плачут пленные и даже Ирина смотрит на них с сочувствием.

— Да, не завидую… Моих, слава богу, рядом со мной не оказалось, — говорю я и девушка мрачнеет, ругаясь вполголоса.

— Чего ты?

— Я к своим бежала, когда эти уроды на пути попались. В доме у бабушки на ночь осталась, вчера приехала за огородом поухаживать.

— А как бабушка? — одновременно с одним из пленных интересуемся мы.

— Умерла пару недель назад, я пока ухаживаю за огородом, за тем, что она посадила.

— Повезло бабушке, — опять одновременно выдаем мы.

— Мысли у вас сходятся слишком, вы не дураки оба? — огрызается Ирина, но потом смягчается, — Да, правы вы, что тут скажешь.

Возвращается отошедший на разведку к углу дома Жека и сообщает, что в нашу сторону идет большое количество зараженных из центра района.

— Так, парни, времени уже мало. Ира, держи этот агрегат и патроны к нему, отдай карабин парням с обоймой.

Происходит обмен оружием, Ирина довольна новой техникой, пленники не спорят, понимая, что могли бы остаться лежать на асфальте, если бы мы оказались подонками.

— Вы двое! Хотите качнуться серьезно? Теперь — это самое главное, остальные проблемы больше не существуют в ближайшее время, только, кач и выживание.

— Хотим, если вы нас прикроете, видно, что уже в курсе, что придется делать, — отвечает Стрелок, вертя в руках карабин.

— Придется машину побить сильно, — объясняю я.

— Ничего. «Опель» и так, на последнем издыхании, движок свое отслужил, — успокаивает меня Стрелок.

— Он на механике ведь, это сложнее, но ничего, тоже пойдет, — и я быстро объясняю парням правила охоты на зомби, уже рассевшись по машинам. Пока в нашей Жека дозаправляет воду в систему охлаждения и снова прикручивает капот проволокой, чтобы не открылся на ходу.

Я еще, на всякий случай, забираю ключи из уазика и мы отъезжаем из тени деревьев. Из глушака Фронтеры валит сизый дым и я думаю, что машина послужит своему хозяину как следует в последний раз, спасет его, возможно, от быстрой смерти и поможет перейти на следующий уровень.

Встаем около края дороги, рядом с парком, я предлагаю Ирине освоить винтовку и вступить в Игру, для этого ей требуется попасть в голову самого прыгучего зараженного. Жертву я выбираю ей сам, заметив такого хитрована в сторонке от основной толпы, появившейся на том месте, где мы стояли. Несколько более продвинутых зараженных сразу же занимается нашими покойниками, пробуя их на вкус и я отмечаю для всех, что их обязательно требуется освободить.

— Они и так второго уровня, судя по всему, на телах «полицаев» могут еще уровень поднять.

— Оружие не пристреляно, но, я попробую, — отвечает Ирина и целится с заднего сидения с упора на руках. Я предлагаю ей упереть винтовку на окно, но, слышу в ответ, чтобы я бабушку учил.

Щелкает сухой выстрел, бьет немного по ушам, хорошо, что пока все стекла опущены и указанный мною зараженный падает, башка у него разлетается. Ирина сзади протяжно стонет, отключившись на пару секунд.

Толпа зомби устремляется в сторону нашего китайца и мы отъезжаем, парни на Опеле за нами.

— Уф, мужики больше не требуются, — шутит девушка, придя в сознание, — И что, так каждый раз? Вы поэтому на них охотитесь?

— Все, ты в Игре, закрой глаза и прочитай, что Система написала. Хороший выстрел, кстати, мишень то двигалась в этот момент, — замечаю я.

— Вы лично убили зараженного второго уровня с помощью оружия, ваш РЕЙТИНГ 3 %, - читает девушка.

— Наглядно видно, что зомби оказался уже второго уровня, за первый уровень получила бы всего два процента, за нулевку — один процент. Теперь понимаешь, сколько раз придется выстрелить, чтобы поднять ту же ловкость на один уровень. К примеру, мне за освобождение зараженного второго уровня в личном контакте насыпали бы восемнадцать процентов, — делюсь я с ней ценными знаниями.

— Так не честно, — печалится Ирина.

Мы с Женькой невесело смеемся и разворачиваемся на дороге, подавая пример второй машине.

Зомби идут кучей к нашим машинам и теперь требуется растянуть их в длинную полосу, чтобы эффективно подавить, соседи пойдут рядом с нами уступом, чтобы прихватить увернувшихся и опоздавших.

Отъезжаем на полкилометра и разворачиваемся, я за рулем, Жека на подстраховке, стекла подняты, двери заблокированы, Ирина сзади сидит с недовольным видом, но, я обещаю ей дать еще возможность пофармить за рулем.

Разгоняемся до восьмидесяти километров и первые зараженные разлетаются от капота, отскочившие попадают под вторую машину и так мы проносимся с километр, когда меня отрубает надолго. Жека уже опытной рукой и ногой перехватывает управление и останавливает китайца.

— Бензин уже почти на нуле, — слышу я, когда прихожу в себя, — И радиатор треснул, льет сильно, только, если до дома доехать попробовать.

На Опеле посложнее с управлением и они глохнут метрах в двухстах, не доезжая до нас. Приходится сразу же разворачиваться и спешить к ним на помощь, пока расстроенная цепочка зараженных не добежала до них. Там мы с Жекой выскакиваем и работаем клинками, собирая обильный урожай из подбегающих и подползающих, теперь, слава богу, не одновременно.

Павел за рулем приходит в себя и они меняются местами с Костей, мы тоже заскакиваем в машину, сильно дымящую уже и мчимся к брошенному уазику, сбивая поредевшую вереницу зомби. Жека за рулем и вскоре уже я управляю китайцем, когда уже он отключается. Воды у нас больше нет, как и времени, мы бросаем китайца, может и на время, поэтому забираем ключи с вещами и пересаживаемся в милицейский автомобиль, снова мчимся на помощь к парням, опять заглохнувшим, не доезжая до нас. Там выскакиваем и защищаем их от подбегающих зараженных, пока они снова не разворачиваются и едут давить оставшихся в одиночку. Снова глохнут и теперь им угрожает настоящая опасность, на неподвижной машине не получится долго отбиваться, даже заблокировав двери, зараженные выбьют или выдавят стекла.

Подлетаем к ним и еще несколько минут добиваем низкоуровневых зомбарей, иногда давая добить их вышедшей на подстраховку из машины Ирине, когда количество зараженных снижается.

Через пятнадцать минут поток желающих получить освобождение прекращается и мы может отдохнуть наконец.

Руки уже отваливаются и нам требуется большой перекус и отдых. Давить пока больше некого и мы договариваемся, что все вместе едем к нашему дому, парни тоже резко захотели держаться рядом с нами. Пора им помочь распределить полученные очки в умения.

Слава богу, какая-то команда начинает складываться уже.

Глава 11 ОБКАТЫВАЕМ КОМАНДУ

По дороге иногда выбегают зараженные и, кажется, стараются попасть под колеса тяжелого козлика, но, мы их объезжаем и оставляем парням на прокачку. Они уже как-то приспособились к механической коробке и одиночные зомби не составляют им больших проблем.

Жека пока проверяет пистолеты и к моим трем патронам добавляется еще пять во втором Макарове и целая обойма, снятая с другого лже-полицейского.

— Да, он явно поменьше стрелял и плохое творил, но, все равно Система занесла его в красный список, — размышляет он.

— Раскидай запасную по обоим стволам, — советую я ему и кладу свой пистолет на торпеду.

— Может и не требуется самому что-то такое совершать, достаточно оказаться в команде, которая этим грешит. Да и в своем поселке он мог делов понаделать, — отвечаю я и обращаюсь к сидящей на заднем сидении девушке:

— Кстати, Ира, как прошло начало апокалипсиса в твоей деревне?

— Да никак, там живут одни пожилые, вот они все и обратились, но, бродили сначала по своим участкам. Соседка только полезла ко мне, но, окна в доме высоко над землей, а что-то подтащить и залезть, мозгов у нее не хватило, так и терлась около двери. Я, как увидела ее страшные глаза и неровную походку через ограду, сразу же закрылась в доме и только сегодня с утра решила вернуться в город. Весь день и полночи сидела в интернете, пытаясь понять, что произошло, родные телефоны не берут, ни мобильные, ни местные. Созвонилась с подругою и решила до нее добраться, она в пригороде живет, вдвоем все веселее. Вылезла в окно с другой стороны, убежала от местных зомби, шла, скрываясь от встречных и не обратила на входе в городскую застройку внимания на уазик, а потом поздно оказалось. Схватили эти уроды меня вдвоем, а я было обрадовалась, увидев живых людей. Всю общупали сразу и запихнули под стволом в обезьянник, как я не сопротивлялась и не орала, застрелив парня, который пытался меня защитить, — рассказывает спутница, очень обрадованная уже тем, что есть люди, которые знают, что делать в новой жизни и у них есть надежная база.

— Значит, правильно мы прикончили эту парочку, — подвожу я итог и Ирина внимательно рассматривает нас.

Ну, и на вид мы — нормальные, насколько такие сейчас могут попасться. На улицах точно, более человечных людей не встретишь, под подол не лезем и даже винтовку доверили. Домой она на самом деле идти боится, родители у нее немолодые и живут в самом центре многоэтажной застройки. Есть старший брат, но и он там же живет и все они не отвечают на ее звонки.

— Мы с Женей хорошо почистили центр, выманили почти пару сотен зомби от домов и многих освободили.

— Освободили? Что это значит? — перебивает девушка, которой оказывается двадцать два года.

— Так мы называем процесс умерщвления или что там еще с ними происходит, пленных зомби у нас нет, всех сразу рубим, поэтому, даже не знаем, живые они или мертвые, дышат они или нет, может, еще теплые. Решили считать, что они захвачены какой-то инопланетной заразой и убивая, мы освобождаем их и возвращаем в число обычных людей. Может — это и не так на самом деле, но думать именно так — легче для себя самого, — объясняю я внимательно слушающей девушке.

— Да, так точно проще думать, ведь, возможно, придется освободить самому своих родителей и родственников, — поддерживает меня приятель, с интересом посматривая на Ирину.

Вижу, что он уже потерялся, к кому теперь клеиться, к Алене или Ирине, с первой все на мази, вторая поинтереснее будет, особенно как снайпер и личность. А ведь есть еще симпатичная блондинка на двенадцатом этаже, если ее зараженные соседи не съели. Совсем парня разорвет на части, насколько я его знаю.

Жизнедеятельности на дороге никакой не видно, людей нет, машины брошенные стоят, только требуемых джипов не видно, зомби выбегают и отстают сразу, через пять минут мы подъезжаем к дому и паркуемся на старом месте.

Около тел ползает один зомбарь и Женя убегает добить его, я же подзываю новых ребят и рассказываю о дальнейших действиях.

— Сейчас сильно перекусываем, я уже позвонил. Заходим в дом осторожно, в квартирах есть зомби, почистили мы дом только от тех, кто уже вышел из квартир и, возможно, они еще поумнеют и смогут выбраться в коридоры и на этажи.

— А почему сразу весь дом не зачистить, если вы такие уже крутые? Рубите зомби на раз-два? — недоумевает Павел.

Я смотрю на него с интересом:

— Это достаточно хлопотно. Времени лишнего у нас точно нет, ведь, только первые сутки апокалипсиса закончились, а мы пашем изо всех сил. Да и не должны мы, по большому счету, спасать всех, кто сам должен о себе и своих семьях заботиться. Поддерживаем порядок на лестницах и этажах, освобождаем зараженных и хватит. Такое время теперь, что все могут думать сами и делать свой выбор — станут они воинами или превратятся в еду для зараженных.

Вижу, что у новых людей в нашей команде есть возражения и добавляю:

— Пока мы одну дверь выбьем в доме и очистим одну квартиру от одного зомби, получим немного процентов — за это время мы пару десятков, а то и полсотни зараженных освободим в центре города, по нашему методу. Их освободим, сами — круто усилимся.

— Представляете, насколько стало легче людям в вашем районе? — спрашиваю я всех.

— Это, конечно, так, только они все равно снова приходят на шум, — согласен Павел.

— Так и мы не неделю чистим, и не месяц, всего второй раз, так что все впереди. Сейчас передавим основную массу и начнем к домам подходить, вычищать самых развитых зомбарей, — объясняю я и добавляю:

— Рядом с моей квартирой есть три свободные, без разорванных трупов, соседей сразу удалось освободить, балкон почти общий, поэтому, расположиться с удобствами есть где и все будем рядом.

— Потом, все смогут использовать свои добытые проценты, мы покажем, как вложить их в навыки. Придется поискать более защищающую и удобную одежду, все пустые квартиры в вашем распоряжении. Ищите кроссовки и кожу для защиты. Хорошо бы мотомагазин навестить, только, в нашем городе я такого не знаю. Скоро выдвинемся дальше качаться, теперь — это самое главное. Пока есть пара дней, придется развиваться в темпе, так же давить зомбарей машинами, только, добивать их лучше вручную. За это Система дает самый высокий процент, за первый уровень — 12 %, за второй уровень — 18 %, за нулевку- всего 6 %, - подробно я разъясняю новым членам нашей команды все, что мы успели узнать сами.

— Как у вас с Женей получается так легко рубить зараженных? Это дается Системой? — спрашивает Стрелок, которого зовут Павел, но я советую всем перейти на клички и придумать себе самому.

— Нет, это многолетние тренировки на помосте, в секциях фехтования, уровень мастера спорта и КМС, так что, вам такие подвиги сразу же не грозят, — разочаровываю я парней, — Но силу, ловкость и энергию сразу подтянете и перейдете на второй уровень.

— А что дает второй уровень? — сразу спросила Ирина.

— Да, пока ничего такого необычного, становишься просто сильнее и быстрее. Поэтому об этом наверху поговорим.

Подумав, я добавляю, — Мы специально стоим у всего дома так на виду, чтобы выжившие видели, что мы — команда, уже с серьезным огнестрелом и начали выбираться из своих квартир, пробуя с нами сотрудничать. Должны показаться народу, что мы и есть — та самая основа, вокруг которой можно объединяться и выживать.

— Думаешь, то, что мы постояли на виду у всего дома — подействует? — теперь спрашивает Ирина.

Я пожимаю плечами:

— Пока таких не нашлось. Я предложил крепкому парню с двенадцатого этажа фармить со мной, его подруга не отпустила на такое дело и через пол часа его загрыз зараженный сосед у нее же на глазах. Такая судьба у человека оказалась, — рассказываю я своим новым попутчикам по этому миру.

— Поэтому, колхоз — дело добровольное, кто-то может воевать, кто-то — готовить еду и обеспечивать уют, кто-то — скидывать тела зомби вниз и грузить на тот же пикап, увозить подальше от дома. Такие получают защиту, как и все дети, старики теперь в защите не нуждаются. Те же граждане, кто просто прячется от проблем — сами себя должны защищать и кормить, запомните это все! К нам они не имеют отношения и выживают как могут.

— Как то не по людски все выходит, — спорит со мной Костя и он не один так думает.

Я и сам такого же мнения, но, что делать с людьми — не понимаю, только знаю, что всем не помочь, просто завязнешь в процессе спасения и сам не сможешь качаться, как следует.

— Я не собираюсь терять своих людей за спасение какого-то балласта. Пока — точно нет! — добавляю я еще жестче, видя, что один из парней и Ирина хотят мне возразить, — Потом — посмотрим! Сейчас мы все равно работаем на дом, чистим зараженных и обеспечиваем нормальную жизнь. Да о таких условиях сейчас мечтают все жители центра и многоэтажек!

С этим утверждением никто не спорит.

— Все, собрались и идем, чистим лестницу заодно. Надеюсь, о нежелательности использования лифта — всем понятно?

В доме, пока поднимались, нашелся всего один зомби, на пятом этаже, он навелся на наш шум, невысокого уровня и я оглушил его, дав добить Ирине, вложив саблю в ее руку и используя свою силу.

Наверху мы сразу же попали за стол, только, теперь уже не помещаемся на кухне, поэтому используем комнату для группового приема пищи, притащили стулья из соседних квартир и посуду тоже, у меня своей уже мало осталось.

— По балконам никто не лазил, но, крики наверху слышны были, — докладывает Рита, снова ставя на огонь большую кастрюлю с макаронами, понимая, что еды точно не хватит на всю расширившуюся команду.

Ведь, вместо двоих приехало уже пятеро защитников и это очень радует наших женщин, как и наличие стволов, сразу четырех по возвращению. Да и то, что по балконам не лазят зараженные — тоже очень снимает напряжение от неминуемой страшной смерти.

Когда тебя рвет по кускам еще слабыми зубами невысокого уровня зомби — ощущения даже представить страшно.

Лучше сразу с балкона прыгнуть.

— Откуда взялась винтовка, да еще с оптикой? — интересуется Ирина у Стрелка и тот, потемнев лицом, шепотом отвечает, что батя был охотником много лет.

— Проверим верхние этажи позже, когда все усилятся, — сразу же решаю я и мы приступаем к подсчету очков, накопленных Воинами, так немудрено я называю свою команду, образовавшуюся всего несколько часов как.

— Всмотритесь, закрыв глаза, в свое меню и расскажите, что там прочитали. По очереди, Ира — начинай.

У Ирины, понятно, всего 64 % рейтинга для усиления, зато, у нее нашелся один навык, которого нет ни у кого из нас.

Это — МЕТКОСТЬ и даже второго уровня из восьми возможных.

Она — крутой стрелок и винтовка с оптикой — это то, что именно ей и требуется, потому что Система дала ей такое умение и такой уровень.

Как интересно отреагировала Система на ее многолетнее занятие пулевой стрельбой, примерно, как и на наши с Жекой долгие годы занятий саблей и рапирой, долгие годы боли и пота.

Только, нам дополнительное умение не обломился, все по стандартному.

У Стрелка-Павла все, как у нас, набралось 188 % и он поднял себе только СИЛУ.

У Бороды-Кости оказалось 166 % и он поднял ЛОВКОСТЬ, ибо, и так довольно крепкий по виду, оказался штангистом в прежней жизни.

Вообще, новые члены команды очень уж увлеклись прокачкой и три раза заглохли, не успев далеко отъехать от зараженных, только наша поддержка спасла им жизни. Я говорю им про это сразу и они обещают больше не рисковать без поддержки. Ну, посмотрим, как парни держат свои обещания.

Жека провозгласил 224 % и вложился в ЭНЕРГИЮ, отрубившись и набрав третий уровень, на котором потом увеличил навык СИЛЫ.

Я уже давно знаю, что у меня 298 %, поэтому увеличиваю навык ЭНЕРГИИ и перехожу на пятый уровень, только, там я сразу же обломался.

НАВЫКИ:

СИЛА — 5/8

ЛОВКОСТЬ — 6/8

ЭНЕРГИЯ — 5/8

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 5/8

После очень долгого полета по фантастическому наслаждению я очнулся и убедился, что оставшиеся 198 % не дают возможности поднять один из навыков. Похоже, что для повышения навыков на этом уровне 100 % и даже 198 % рейтинга не хватает, придется определять методом проб и ошибок, сколько потребуется для такого дела. Наверно, 200 %, в два раза больше, что логично. Или, гораздо больше, что — совсем печально.

Устроив себе легкий передых с посещением туалета и ванной, потом мы собрались вместе и недолго побеседовали между собой, стараясь понять коллективным разумом, что делать нам в первую очередь, кто куда стремится в новом мире.

Ира не может попасть пока к родителям, ей некуда возвращаться и теперь она готова остаться с нами и стать сильнее. Во всяком случае, очень этого хочет, успев пострадать в новом мире, отчетливо представляя, чтобы ее ждало в поселке, захваченном бандой уголовников, не заинтересуйся бандиты Жекой.

У парней из центра города родители обратились и им пришлось самостоятельно решить эту проблему, возвращаться в место прежнего жительства им тоже нет смысла. Там много зараженных и придется каждый раз, чтобы вернуться в свою квартиру, биться не на жизнь, а на смерть. Тем более, они еще достаточно слабы для схваток и не владеют никаким убийственным искусством, один занимался штангой, другой — борьбой, что в данных условиях плохо применимо.

Я советую подумать парням над каким-нибудь самодельным копьем или алебардой, чтобы держать зомби на расстоянии и убивать с одного-двух ударов, и они соглашаются с этой мыслью.

Прокачка на том, чтобы давить зараженных автомобилем и добивать вручную — эта идея всем очень нравится, почти никакого личного контакта и только большой риск, что машина заглохнет в момент столкновения. Поэтому, желательно, иметь под задницей Хаммер или грузовик и обязательно кататься парой, чтобы иметь возможность помочь друг другу. Еще желательна на самой зомби-сенокосной машине коробка-автомат, чтобы не глохнуть в самый ответственный момент.

Ирина прав не получила еще, но, немного управлять умеет, особенно, если машина окажется на автомате и очень хочет поднимать уровни, у нее прямо глаза горят, когда она обсуждает наши возможности, все парни на нее с интересом засматриваются.

Кажется, только Алену расстроило появление еще одной яркой девушки среди нас, тем более, настоящего Воина с винтовкой.

Думаю я, что у молоденькой девушки будет еще немало поводов для подобных расстройств, к таким защитникам много кто захочет присоединиться. К нашим надежным плечам и уже относительно безопасной для жизни базе.

Пока я предлагаю переодеться, пройтись по дому, почистить его и потом выдвигаться на кач и мародерку в туристический магазин.

— Нам скоро понадобятся рации, камуфляж и еще много чего, если пропадет электричество и связь, всякие газовые плиты и посуда для автономного проживания. Складировать пока все лучше в помещении на первом этаже этого дома, всегда будет под нашим присмотром, — говорю я.

— Ты думаешь, что пропадет электричество и мобильная связь? — потрясенно спрашивает Стрелок.

Похоже, ему такая мысль в голову еще не приходила, все давно привыкли, что электричество в розетке всегда есть, само по себе.

— Предполагаю, — отвечаю я, и он сразу говорит, что тогда стоит искать дизель-генератор и канистры, чтобы заправлять его.

— Да, правильная мысль, можно жить в сельском доме, в далекой от города деревне и спокойно иметь электричество от генератора. Но, это — отдаленная перспектива, пока электричество есть, смысла перебираться за город я не вижу. Если только жизнь не заставит.

Мы выходим все вместе из квартиры на этаж, и я первым делом проверяю соседние две двери, постукивая и звоня в звонок. В одной нет никого, во второй молодой мужской голос спрашивает, что мне нужно.

— Нужно? — задумываюсь я, — Нужно знать, где остались люди, а где уже не очень.

— Здесь люди. Что вам еще требуется знать? — так это довольно сердито звучит.

— Да больше ничего, — отвечаю я и отправляю команду на лестницу.

Не хочет сосед-подросток открывать дверь и присоединяться к нашему обществу, ну и не требуется нам такой подарок. В принципе, он может сидеть в сети и искать интересные для нас публикации, за такое дело стоит подкармливать его и защищать, чтобы самим не тратить такое дорогое сейчас время на поиски новостей в интернете.

Но, что-то он не хочет пока присоединяться к нам, поэтому, пусть выживает сам, как сможет.

Начинаем с двенадцатого этажа, надеваем резиновые перчатки и первым делом выбрасываем тела зомби и его жертв вниз. Придется повозиться, но, дело необходимое, чтобы как-то жить в доме некоторое время.

Хотя — теперь я понимаю, что остаться надолго здесь не получится.

Все, что натекло с трупов людей и зараженных, навалилось и растеклось по паркетам, ламинатам и линолеумам — уже не наша проблема, пусть соседи занимаются или задыхаются от вони.

Если вспомнить, как прованивается квартира из-за одного куска мяса, оставленного не в холодильнике, за две-три недели, как мучаются соседи такой квартиры, становится понятно, что из-за вони в трети или четверти квартир, где лежат разорванные трупы, жизнь здесь окажется невозможна через неделю, тем более, на дворе жаркое лето. Так окажется во всех, без исключения многоквартирных домах, это абсолютно точно и теперь я отчетливо понимаю, что придется готовиться к переезду за город.

Впрочем, жить можно и в промзоне, где никто не валялся, разорванный на кусочки, но, так же есть электричество и, хотя бы, холодная вода. Не очень радостная жизнь, но, лучше, чем в многоквартирных провонявших домах, где еще много зараженных, и они всегда будут стремиться на этот запах.

Стоит присмотреться в зданиям в промке, может еще и придется занять какое-то.

Я стучусь в квартиру, где оставалась блондинка Ивана, царствие ему небесное и кричу, что есть свободное жилье на восьмом этаже, где более-менее зачищено от зараженных. В ответ — тишина, поэтому спускаемся дальше вниз.

Как мне кажется, ставших зараженных не так сложно и перебить, тем более, наглядно видно, что Системе, запустившей в них свои щупальца, не требуются сильно потрепанные или тяжело раненые зомби. В случаях с использованием машин против набегающей цепочки зараженных, понятно, что мало кто из них прямо сразу отдал концы на месте при столкновении. Про душу лучше и не думать, в таком варианте.

В основном, почти все получили тяжкие травмы, влияющие на подвижность и способность перемещаться, пусть, возможно, и не совместимые с жизнью, но, люди на их месте умирали бы несколько дней на грязном асфальте, без помощи и той же воды.

Система же тестирует повреждения и сразу же отключает сознание своих игроков, после чего выдает бонусы нам, наглядно показывая, что это именно она управляет самими зараженными. Как только уровень повреждений тела пересекают какую-то границу, не понятно только, сколько именно процентов для этого требуется, зараженный успокаивается и больше не думает о том, как бы набить пузо. Просто неподвижно ложится и ведет себя очень смирно.

Как предохранителем щелкнули, выключили из сети.

Я остановил свою команду на лестнице и задал этот же вопрос всем, Стрелок и Борода сразу же признали, что тоже такое почувствовали. Женя вспомнил, что и сам хотел поговорить на эту тему и только Ирине ничего подобного в голову не приходило, что и понятно, она еще в самом начале пути.

Новый зомби, вышедший из своей квартиры обнаружился на одиннадцатом этаже. Крепкий еще пожилой мужик в смешной пижаме с утятами, превратившись в чудовище, сожрал свою взрослую дочь с маленьким ребенком и смог открыть дверь на этаж, где выбил или выдавил еще советскую фанерную дверь к средних лет соседке, которую теперь активно жрет. Это, как мы поняли, когда освободили его и выбросили вниз, вместе с остальными его жертвами.

Зомби оказался крепким орешком, и я лично освободил его, выманив в коридор этажа и наглядно показав всем членам новообразованной команды, как себя вести против относительно высокоуровневого зараженного.

Для них это — серьезный соперник, которому они не могут противостоять без огнестрела.

Несколько раз вогнал его в состояние прострации сильными ударами по голове и даже дал такую возможность Бороде, которому теперь вручили оставшуюся катану и брусок. Потом зашел немного за спину замедлившемуся зомби, перерубил ему позвоночник в районе шеи и замер, пережидая оргазм.

Труп сразу же улетел вниз, вслед за остальными, мы спустились, проверяя этажи до самого первого, больше не встретив зараженных и вышли на улицу.

— Поедем все на Опеле и уазике, пора еще пару машин прихватить, то есть, затрофеить, — говорю я.

— У нас в доме, у молодого соседа-мажора, есть Хаммер, как раз припаркован у соседнего подъезда. Только, парень очень наглый, отец у него из бандитов-богатеев, сам он машину не отдаст. Достал всех своей музыкой по ночам и тем, что бросает машину как попало, — рассказывает мне Павел.

— Посмотрим на его поведение. Попросим вежливо, если что, все же полезное дело делаем, и для его шкуры тоже. Ну, или другие машины на дорогах найдем, — решил я и замолчал.

Кажется, я знаю, о каком Хаммере говорит Паша и кто его хозяин.

Вскоре мы подъехали к нашему китайцу, остановились, не доехав с тридцать метров, в тени деревьев и я вылез вместе с Жекой, чтобы проверить себя и свою силу в бою против развитых зараженных, пирующих на телах незадачливых лже-полицейских. Они дружно покосились на нас и нашего Опеля и продолжили рвать тела.

Тут пришлось серьезно повоевать, четверо зараженных оказались уже солидного третьего уровня, как я узнал после первого же освобожденного мной из состояния НЕЗАМЕТНОСТЬ. Я успел отпрыгнуть, когда прилетел оргазм и остановился. Второй зомби сразу же начал окровавленную морду поднимать, собираясь броситься на меня, пришлось его Жене рубить издалека, из неудобной позиции, вышло не так удачно, сабля прошлась по голове и не смогла его затормозить, зомби вскочил и прыгнул на меня. Зато Женя не растерялся и ловко подрубил ему одну ногу, мгновенно подлетев сбоку, на сверхъестественной для обычного человека скорости. Зараженный завалился прямо под мой удар и затих. С оставшимися двоими разделались по очереди, сначала я рубанул первого снова из НЕЗАМЕТНОСТИ, второго, бросившегося ко мне, очень уверенно и четко перехватил напарник.

По себе не так хорошо понимаю, насколько стал быстрее и сильнее, но, Женя с его третьим уровнем выглядит прямо как демон смерти, карающий мгновенными и очень сильными ударами грешников.

Видно, что нам вдвоем не составляет большого труда разделаться с третьим уровнем, отличающемся от второго большей скоростью и свирепым рывком, но, вот выходить по одному на двух таких экземпляров — весьма чревато. Остановить такой рывок легкой саблей с нашей скоростью одного зараженного третьего уровня — не очень сложное дело, но лучше не рисковать своим здоровьем. Гораздо проще вырубать его из боевого состояния ударами по голове и потом добивать безопасно, относительно, конечно, безопасно.

Система начислила за освобожденных третьего уровня по половине, если они поражены из состояния НЕЗАМЕТНОСТИ и по 24 % за обычное освобождение, как узнал я, обсудив с Жекой поступление процентов рейтинга на незримые счета.

Хороший процент, за такое стоит воевать, еще защита требуется, хотя бы на руки и на шею.

Глава 12 ЗАШЕЛ В ГОСТИ К СТАРОМУ ЗНАКОМОМУ

Женя пока занялся системой охлаждения китайца с одним из парней, Павел же повел меня к своему дому и, грустно вздохнув при взгляде на свою квартиру, показал мне Хаммер, и правда, стоящий у соседнего подъезда, еще квартиру на пятом этаже, с затонированными стеклами, где живет его хозяин.

Я вчера не обратил внимания на машину, потому что не смотрел в эту сторону с крыши, все свое внимание на люк потратил, да и деревья перед домом ее плотно закрывают.

Хаммер мне оказался хорошо знаком, с его блатными номерами, как и всем, хоть немного осведомленным о жизни нашего не такого и большого города и его значимых персонажей. С его владельцем я не сталкивался, бог миловал, в той жизни, но, несколько знакомых от него пострадали и пара даже довольно серьезно. Поэтому, я с определенной радостью жду встречи нового себя с тем же конченным уродом, которым хозяин машины казался в прошлой жизни.

Надеюсь, что лучше, как человек он не стал, а то я сильно разочаруюсь.

На шум подъехавшей машины с гнилым глушителем начали подходить зараженные и я принимаю их на подходах к месту нашей парковки, давая возможность и Стрелку добывать дамаг с помощью катаны, когда попадается не сильно прокачанный зомби.

Что меня удивляет, идут в основном одни нулевки, первый уровень и почти не попадаются второго уровня зараженные. Понятно, что сейчас вторые уровни, первыми найдя корм, отогнав более мелких конкурентов от новой добычи, не отвлекаются на шум и старательно превращаются в уже третьих по уровню.

А третьи — в четвертых.

Только, получается, тогда нулевкам и первому уровню не на ком больше отъедаться, раз все сытные места заняты, выбивать двери и проникать в окна квартир они не могут, не могут и подниматься по карьерной лестнице для зараженных и все не так беспросветно для людей в отдаленной перспективе. Среди тысяч зараженных только десятки поднимут серьезно уровни, все остальные так и останутся нулевками и первыми по уровням, не выдержав межвидовой конкуренции.

Если, хотя бы десяток таких инициативных парней, как я и Жека, пусть и не таких умелых с холодным оружием, возьмутся чистить районы вокруг своих домов, разбираясь с серьезными противниками, на крайний случай, с помощью обычного огнестрела, тогда люди перехватят стратегическую инициативу и могут понемногу просто перебить зараженных.

Только, некому из ответственных товарищей этим заниматься, раздать нормальным людям те же калаши из резервов, крупные города наглухо, если и не захвачены, тогда заблокированы зараженными и даже в нашем городе, в многоэтажках, если и воевать с зомби, то, только БТРами, выманивая их на дороги, пока они совсем глупые и ведутся на шум. И потом давя беспощадно.

Кстати, это идея.

Хаммер нам тоже понадобиться, но и пара пяти- и десятитонных грузовиков не помешают, чтобы выманивать зомбарей подальше от домов и давить их с хрустом большими колесами.

Про БТР пока не будем мечтать, мысли про БПМ и БРДМ тоже для будущего прибережем, у нас такие агрегаты только в Росгвардии найти можно, куда мы пока не торопимся появиться, чтобы начать сотрудничество.

Чтобы не оказаться на роли шестерок, желательно посильнее прокачаться.

Команда остается частично в Опеле, частично в китайце и будет пока заниматься разборками с зараженными на дороге, производя побольше шума и отвлекая их на себя. Я поговорю с хозяином Хаммера и уговорю его поделиться ключами и всем, что у него найдется полезного нам и нашему благому делу на пользу человечества.

И всех жителей нашего города. Тех, конечно, которые остались людьми.

Это трудно, я знаю, но аргументы у меня есть для такого разговора, тем более, судьба борзого мажора меня серьезно интересует. Ничего хорошего я не жду от него и ему подобных, лучше заранее уменьшать количество таких людей, которые и в прежней жизни оказались первостатейными уродами, а уж в новой переплюнут себя прежнего за один день, в новых то реалиях полной безнаказанности и правового беспросвета.

Я забираю в квартире Павла опять же пудовую гирю и еще у меня с собой буксировочный трос для автомобилей, поднимаюсь к лестнице на крышу дома, залезаю на крышу и принимаю от напарника его личную тяжесть.

Павел торопится вниз, где его ждет Женя и они с пердежом глушителя отъезжают на свободную охоту. Парни, кажется, научились давить зараженных на максимальной управляемой скорости, потом выбивают рычаг передач из коробки на четвертой скорости и катятся накатом метров по сто пятьдесят-двести, после начинающегося прихода водителю.

Ирина сидит за рулем китайца, под присмотром Жеки и собирается тренироваться сбивать выскочивших целыми и не очень из-под колес Фронтеры зараженных. Запаса воды в системе охлаждения им хватит на пару ходок, потом они пересядут в козлика и займутся тем же промыслом. Мы договорились не рисковать охотиться одной машиной, всегда должна катиться рядом вторая, можно в нее перескочить или подавить и отвлечь за собой зомбарей от заглохшей.

Да и для огнестрела есть пятьдесят патронов, можно пострелять, в случае чего.

Ну, мы так думаем. Что получится на самом деле — никому не известно, первый раз отпускаю старшим в команде Жеку. Если меня более взрослые мужчины еще, более-менее, признают за главного и готовы подчиняться, то, с приятелем не так послушны и больше спорят. Еще не осознали, что внешний вид и прожитые годы теперь ничего не значат, гораздо важнее твой уровень, прокачанные навыки и доступные умения.

Я же добираюсь по крыше до того места, где находится присмотренное для операции окно в квартире мажоров, отмеряю тросом длину до середины окна вдоль стены. План состоит в том, чтобы выдернуть парня из квартиры с бронированной дверью и камерами на улице, в подъезде и на лестничной площадке.

Просто так к нему не подступиться и, наверняка, какой-то огнестрел у него есть. Паша рассказал, что тот иногда палил в воздух, во время самых веселых вечеринок или, когда кто-то мешал проехать его здоровенному внедорожнику к парковке на газоне, просто изъятой мажором из общей территории. Жаловаться на опасную золотую молодежь оказалось бессмысленно, участковый просто не принимал никакие заявления на избалованного сынка бывшего местного авторитетного бандита, а теперь солидного бизнесмена и жертвователя на нужды городской церкви и благоустройство города.

— Крови он всем попил немеряно, и все жильцы с удовольствием с ним посчитаются, — Павел даже сжал кулаки, показывая, с каким удовольствием сломал бы шею мажору, прощаясь со мной.

Ну, жильцам то теперь многим уже все равно, что там осталось в прошлой жизни. Вот попробовать на вкус мясо молодого мажора они точно не откажутся.

— Посмотрим, может и посчитаются и таким образом, — подумал я, закрепив буксировочный трос на краю крыши и на ручке гири, останавливаю пока процесс.

Из других домов меня не видно, деревья закрывают полностью обзор в мою сторону из соседнего дома, я ложусь на битумное покрытие, хочу закинуть скопившиеся 298 % в навык СИЛЫ, доведя его до шести, как и ЛОВКОСТЬ.

Пока есть пара свободных минут, а усилиться всегда полезно.

После недолгого путешествия по миру наслаждения я слышу, как гудит глушитель на Фронтере и рядом подвывает движок китайца, значит, команда сделала первый круг в своей охоте. Появляется желание посмотреть со стороны, как все это выглядит, и я перехожу на другую сторону крыши, где любуюсь результатом первого прогона Воинов.

Зараженных стало реально меньше, вижу где-то около тридцати и часть из них осталась лежать или передвигается с трудом, после столкновения с машинами, команда разворачивается на новый круг, еще немного зомби подтягиваются из центра района. Уже понятно, что требуется искать другие места для богатого фарма.

В наличии у меня остается 98 %, и я понимаю, что правильно думал — с пятого уровня потребуется вливать в два раза больше в навыки, чтобы поднять их на следующий уровень.

Ладно, у моих все в порядке, пора заняться получением новой машины.

Вот, уже начал думать про команду, как про своих людей, тесно связанных с моей жизнью и судьбой в новой жизни. Хотя, знаю то троих из них всего четыре часа, но, уже круто поменял судьбу всем связавшимся со мной выжившим.

Я, как лидер этого забега в новой страшной жизни, веду доверившихся мне людей, только еще — непонятно куда.

Отношу привязанную гирю на край крыши, примеряюсь и запускаю ее под углом на натянутом тросу так, чтобы попасть в пластиковую раму с тонированным стеклом и вынести ее внутрь квартиры мажора. Надеюсь, такое нападение произведет должное впечатление на избалованного борзого молодчика, и он сам выскочит на крышу, чтобы разобраться с наглецами, посмевшими забыть, кто его отец.

А кто он теперь? Обычный безмозглый зомби, вот кто, скорее всего.

Я пропал в край стекла и гиря залетела в комнату, пусть и не вывернув раму, но, произведя вполне достаточно шума, чтобы мертвый проснулся.

Сам я отхожу в следующему подъезду метров на восемь и там приникаю в крыше, накинув навык НЕЗАМЕТНОСТЬ и сжав в руке ПМ. Ждать приходится не долго, люк откидывается, и я вижу сильно разозленного своего ровесника, который вылезает до половины тела из люка, наводя по очереди на все видимые места крыши большой пистолет. Осмотревшись, что никого нет, он вылезает полностью и сообщает кому-то там внизу, что никого не видно рядом.

Сразу же из люка появляется и второй парень, с искаженным гневом лицом и у него тоже ствол в руке.

Ну, этого то я сразу же узнаю и очень рад видеть его еще живым. Они вдвоем смотрят по сторонам и сразу замечают, что люк на первом подъезде открыт, бегут к нему с руганью и встают на колени, опустив головы вниз, пытаясь расслышать, как убегают трусы, боящиеся встретиться лицом к лицу с крутыми парнями, почти настоящей мафией.

Потом из ближнего люка появляется лицо красивой темноволосой девки, похоже, что хорошо обдолбанной, она недолго зовет пропавших из поля зрения парней, затем ныряет вниз и пропадает в квартире, оставив распахнутой дверь. Вскоре они возвращаются, громко обсуждая, что сделают с виновниками такого переполоха, когда узнают, чьих рук это дело.

— Привяжем к скамейке и будем смотреть, как зомби его жрут! Это кто-то из местных и мы его вычислим!

Видно, что золотая молодежь неестественно возбуждена и тоже находится под воздействием препаратов, не совсем законных в прошлой жизни. Зато, теперь всем на это наплевать, губи свою жизнь, как хочешь, никто и слова не скажет.

Да и стоимость жизни за последние сутки очень сильно девальвировала. В любом измерении.

Я уже спустился вниз под умением, не став дожидаться золотую молодежь и сразу заскочил в роскошную квартиру. Потому что возиться с мажорами на крыше я передумал, потом как-то потребуется спускать их вниз для допроса, выдачи ключей и патронов. Лучше не привлекать внимание соседей и жильцов криками и руганью, которые неминуемо польются из ртов возмущенных беспределом оборзевших граждан и просто дождаться их в квартире.

Это гораздо спокойнее и менее нервозатратнее — все планируемые мероприятия провернуть в тишине уютной квартиры.

Сами то они беспределили постоянно, я даже вспомнил первого из них, видел, как он с приятелями как-то отлупил пару клиентов пивного клуба, простых парней, на ровном месте и охрана им слова не сказала. Похоже, это заведение принадлежало отцу мажора или кому-то из той же банды и к нехорошему отношению к своей персоне подонок точно не привык.

Мне придется серьезно заниматься необходимым и плодотворным делом изъятия ценностей, только уже не рублей и долларов. Теперь в ходу другие приоритеты, поэтому я воспользовался подвернувшейся возможностью, пока товарищи пытаются услышать шаги убегающих по лестнице, спустился вниз, на лестничную площадку, вошел в квартиру и собрался встретить разозленных бестолковыми поисками парней сначала в темно-бордовом коридоре, потом нашел позицию получше, шагнул в попавшуюся первую комнату, которая оказалась спальней и притаился за дверью, сжимая в руке биту и нащупывая ПМ за поясом.

В принципе, я уже заметил связку ключей от машины и квартиры на полке в прихожей и могу уходить, только, нам никак не разминуться в подъезде и еще требуется забрать у золотой молодежи пистолеты, чтобы не рискуя своей жизнью, завестись и уехать без проблем на Хаммере. Да и просто разобраться с ними, чтобы посмотреть на себя со стороны, как я далеко готов зайти в процессе потрошения очень наглых и неуступчивых по прежней жизни подонков.

В глубине квартиры раздаются девичьи голоса и мне самому захотелось, на минуту, узнать, как живут такие мажоры и что за девки тусят с ними на второй день вселенского апокалипсиса. То, что мажор окажется не один, я вполне допускал, но, то, что в квартире окажется минимум четыре человека, не рассчитывал, честно говоря.

Парни не сразу вошли в квартиру и обсудили ситуацию на лестничной площадке, в основном делая упор на наказании виновных и решили пока добраться до первого подъезда, где сурово, угрожая стволами, поговорить со всеми жильцами, начав как раз с живущего на первом этаже Павла, которого они сразу же признали основным подозреваемым.

— Этот толстый всегда с такой недовольной рожей смотрел на нас…

Что же, с логикой у них все в порядке, сразу вычислили возможного зачинщика нападения, несмотря на некоторую заторможенность в словах и невнятные движения.

— Сейчас еще Люське звездюлину отвешу, какого хрена она квартиру на распашку оставила, тварь безмозглая? Забыла, что у нас здесь?

Эта фраза меня заинтересовала и я стал внимательнее прислушиваться к словам.

— Да брось, теперь с этим никаких проблем. Сейчас же апокалипсис, выбросим эту девку на улицу и через час от нее только косточки останутся, — ответил второй мажор.

И они вместе громко заржали.

Понятно, что у них в квартире есть какая-то жертва и они собираются от нее избавиться. Теперь мне придется подольше здесь задержаться и, точно, не просто так уйти. Да, у меня же есть способ независимо от слов определять, насколько нехорошие люди попались мне на жизненном пути, придется им воспользоваться по назначению.

Поднять себе карму — это стоит того… Да и про удовольствие от процесса забывать не будем.

Я уже успел прихватить одну из двух бейсбольных бит, стоявших внизу вешалки в коридоре и когда оба мажора прошли дальше, гулко захлопнув дверь квартиры, выскользнул, все еще под защитой умения и сразу же приложил одного из них по затылку, того, который продолжает держать пистолет в руке. Второму, засунувшему ствол назад, за пояс фирменных треников, прилетело попозже, более сильно, он уже начал отскакивать в сторону и разворачиваться, успев среагировать на гулкий звук удара и падающее тело первого.

Упали оба мажора, серьезно нашумев, я сразу же забрал пистолеты с пола и быстро ощупал карманы, вытащив у каждого из них по паре снаряженных обойм. Серьезно они готовы к новой жизни, пистолеты не наши, патроны — девять миллиметров и выглядит оружие серьезно. Какая-нибудь Беретта или еще что.

На шум из следующей комнаты через минуту выглянула та же девица, которая вылезала в люк на крыше, та самая Люська. Она вытаращила глаза и завизжала, увидев незнакомого парня над телами приятелей.

— Молчать, работает спецназ! — сурово я прикрикнул на нее и сразу подскочил к ней, втолкнув обратно в комнату, оказавшуюся расфуфыренной гостиной. На диване совсем расслабленно сидит еще одна смазливая девица, в одной кружевной сорочке и смотрит на меня сильно расфокусированным взглядом. На столике перед ней упаковки таблеток и солонка с белым порошком.

Ладно, вроде ничего особо опасного не видно и я даю команду найти скотч Люське, пригрозив ей одним из пистолетов. Она не спешит меня слушаться, стоит, напряженно глядя на пистолет и что-то, похоже, собирается предпринять. Поэтому я делаю к ней шаг и несильным ударом по голове отправляю ее на руки на подруге, полежать на диване.

Скотч у меня и так есть, прихватил для фиксации мажора и тех, кто окажется в квартире, поэтому Люську я попросил, чтобы проверить ее волю к сопротивлению. Может, она просто тормозит, может, плохо понимает слова, ведь я, на всякий случай, надел плотно кепку и медицинскую маску на все лицо, оставив открытыми только глаза.

Везде здесь камеры и я не так уж и хочу попасть в объективы своим симпатичным лицом, чтобы меня искали все бандиты и все менты города.

Понятно, что это такой совсем небольшой процент вероятности, что Система бесследно уйдет из нашего мира и все станет по-прежнему. Зачем то она пришла ведь сюда, возможно, скоро мы узнаем об этом.

Не думаю, конечно, что полиция появится здесь, в квартире, чтобы начать расследование.

Да и отец мажора и его авторитетные приятели-ровесники, пережившие период первоначального накопления капитала, наверняка, уже не разговаривают на человеческом языке.

Но, мало ли какие приятельские отношения имеются у сынка авторитета и молодых бандитов, работавших на его папашу. Теперь они с радостью подхватят своими сильными руками его прибыльное в прошлом дело, раз некому больше стоять между богатством старого бандита и ними, оставшимися в нормальном сознании молодыми бандитами, если не считать моего пленника.

Впишутся они помочь приятелю в поиске обидчика сейчас? Когда нет больше сильного плеча папаши? Или сам его прибьют, чтобы не мешался под ногами и не заявлял права на имущество?

Вряд ли стоит переживать по поводу камер, никто сюда не приедет, пока не улеглось то потрясение, что отправило в небытие прежнюю жизнь и толпы зомби бродят по округе.

Однако, кто, как не бандиты и военные, сейчас начнут работать над тем, чтобы быстрее организоваться и стать серьезно решающими группами людей в новом мире. Всякие менты и прочие бывшие государевы люди станут прибиваться к военным, где выжили почти все молодые и есть понятная иерархия, есть оружие и серьезные запасы боеприпасов.

Если еще осталась она, эта иерархия?

Да и я не собирался так уж серьезно разбираться с мажором, просто оглушить, выманив из защищенной квартиры, связать, допросить и забрать машину и оружие. Остается, правда, вопрос с тем, что раскатывая на этой, всем в городе хорошо известной тачке, я подставляюсь перед теми же оставшимися бандитами. Пока есть связь, они могут позвонить мажору и спросить, с каких это радостей посторонние люди раскатывают на его любимом Хаммере.

И еще немилосердно уродуют его?

Об крепкие бошки зараженных.

Поэтому, я немного даже порадовался, что наследник своего бандитского отца занимается похищением девушек, подслушав разговор обоих утырков на лестнице и теперь я могу не баловаться с гуманностью и не оставлять их в живых.

Впрочем, не буду притворяться перед собой, где-то в глубине души я понимаю, что оставлять связанными лежать в квартире этих ублюдков не стану. Жизнь мне еще дорога.

Даже убивать самому не стоит, просто выгнать на улицу, но, с другой стороны — подкармливать зараженных я все же не собираюсь своими руками. Придется самому что-то с ними решать.

Поэтому, достав катушку скотча из кармана куртки, я быстро обмотал обоим парням сзади руки, хотел заняться и ногами, но, расслышал какой-то шум, похожий на металлический щелчок в гостиной и, накинув быстро НЕЗАМЕТНОСТЬ, заглянул туда.

Не зря я так озаботился, очухавшаяся от слабого удара Люська уже достала из какого-то серванта ствол, типа помпы и старательно набивает патроны в обойму.

Вот ведь зараза, и пользоваться пушкой умеет и сразу как-то быстро пришла в себя, опасная девка очень, еще и красивая, да и отмороженная вполне. Собирается устроить настоящую перестрелку в квартире, не повелась на мои слова про спецназ.

Понятно, тем кто в курсе, что творится за окном, трудно втереть про защитника законности, сейчас стоит ожидать появления только таких сказочных поборников справедливости, как Бэтмен или Робокоп, обычная полиция давно разбежалась по домам и трясется по квартирам, сжимая штатные ПМ с оставшимися патронами.

Это ее подруга еще может оказаться не в курсе, что произошло, слишком убитая сидит и непонимающе щурится на Люську, которая уже зарядила обойму, вставила ее, передернула помпу, спрятавшись за диваном и прикрывшись своей подругой, прицелилась в дверной проем, ожидая, когда я заскочу внутрь, расслышав в тишине квартиры, как взвелось оружие.

Так, что же делать?

Впрочем, удачное решение сразу же пришло мне в голову, я убрался с простреливаемого пространства за стену, вызвал экран с меню и просмотрел последние сообщения:

Вы наносите незначительный урон не зараженной с отрицательным рейтингом в красной зоне, 12 % к вашей КАРМЕ.

Вы наносите значительный урон не зараженному с отрицательным рейтингом в красной зоне, 24 % к вашей КАРМЕ.

Вы наносите значительный урон не зараженному с отрицательным рейтингом в красной зоне, 18 % к вашей КАРМЕ.

Так, понятно, что все трое годятся под списание, девка тоже серьезно уже накосячила по отношению к людям, как и приятель хозяина квартиры. Больше всего плохих дел провернул именно этот мажор, я теперь даже рад, что давно его знаю, наши пути иногда пересекались по жизни и всегда мне хотелось прибить его.

Раньше это казалось невозможно и очень проблематично, а вот теперь — вполне разумное решение — не оставлять свидетелей. И, неутомимых мстителей не плодить за своей спиной.

Приносишь процент к Карме? Отрицательный рейтинг в красной зоне? Не обижайся, старина, тебе в расход!

Как-то так звучит приговор на сегодняшний момент.

Что же они успели натворить за эти сутки, что Система сравнила его злодеяния с первым лже-полицейским, который, похоже, убил не одного человека?

Глава 13 ИНТЕРЕСНАЯ КВАРТИРА И ПЕРВЫЕ ПОТЕРИ

Да, теперь бы что-то быстро придумать, хорошо, что приговор уже вынесен и я, заботясь о своей Карме, просто обязан ее повысить.

Поэтому, я не долго думая, хватаю первого вырубленного, который уже пришел в себя и поднимаю его, очень легко, на ноги.

Наглядное представление о выросшей серьезно силе, парень же попытался сопротивляться, повиснуть и поджать ноги под себя, но, получив могучий, зубодробильный пинок по кобчику, сопротивляться перестает.

Второй оглушенный тоже приходит в себя и смотрит на мое закрытое маской лицо с ненавистью, но, я пока не обращаю на него внимание.

— Работает СОБР!!! Бросить оружие, лицом в пол, руки на голову! Все, кто дернется, будут уничтожены!!! — нараспев я ору диким голосом и прихватив за шиворот едва пришедшего в себя подельника хозяина, выталкиваю его пинком в дверной проем наискосок.

Сразу же грохочет выстрел, гулко дающий мне по ушам и из спины парня вылетают клочки мяса и одежды, самого его сносит к мгновенно окровавленной стене и впечатывает, уже почти мертвого, в нее.

Какая зараза эта Люська, стрелять умеет и быстро среагировала на практически летящего приятеля, не промахнулась и выбила ему всю требуху, обильно украсив стену и потолок.

— Сережа!!! Сережа, я не хотела! — орет Люська, понявшая, что ее жестоко провели и уже поимели.

Ну, не дура ли! Нашла у кого просить прощения, у моего теперь мертвого тезки. Точно не простит и не забудет уже никогда, можно и не стараться.

Я выглядываю из-за косяка и вижу ее, вскочившую с помпой в руках и неподдельным отчаянием на искаженном лице. Она не замечает мое лицо под умением, но, решительно ведет обратно ствол в мою сторону, поэтому я сразу же стреляю из немного уже знакомого Макарова ей в грудь и, с трех с небольшим метров, не промахиваюсь.

Боевая подруга мажора роняет ствол и валится на красивый палас. Ее подруга завалилась на стол, опрокинув солонку с белым порошком и раскидав таблетки на полу, зажимая свои уши. Люська ее не пожалела и выстрелила из помпы прямо около ее головы, у нее точно баротравма одного уха, как минимум.

Раз уж тут такая насыщенная оружием квартира, придется все контролировать, я подскакиваю к лежащей девке, смотрю, что попал ей прямо в сердце, кровь растекается на дорогом розовом спортивном костюме и она уже мертва.

— Ну, двое минусом, — уже легче, — думаю я и в этот момент у меня вибрирует телефон, я достаю его из кармана и вижу, что звонит Жека.

Прошло всего десять минут, как они проехали мимо меня и теперь должны дожидаться меня около парка. Стоит пообщаться нормально, я собираюсь переговорить с ним и закончить не спеша все дела.

— Алле, — говорю в трубку и слышу плачущую Ирину:

— Сергей, у нас беда! Парни поехали сами на охоту, не стали нас ждать, пока мы меняли машины. Когда доехали до них, вся Фронтера облеплена зараженными, они забрались в машину, мы услышали пять выстрелов и все! Их там несколько десятков, мы на козлике! Что делать?

— Возвращайтесь. Парням уже не помочь, — непростое решение, но, я точно не хочу снова остаться один.

Если зараженные прорвались в машину, в тесноте у парней нет шансов справиться, только карабин разрядили и все, сейчас их уже жрут.

— Возвращайтесь, проедьте рядом, но, осторожно, посмотрите, что творится в машине, в кучу не лезьте. Ждите меня в условленном месте, — я замечаю, что мажор пытается отползти от меня и с силой прижимаю его ногой к паркету, посматривая за оставшейся в живых обдолбанной девицей. Поднимаю помпу и забираю коробку с патронами с дивана, хватит рисковать жизнью из-за раскиданного везде оружия.

Мажор, прижатый к полу, начинает ругаться страшными словами и обещает мне такую ужасную смерть, какой еще никто не видел.

— Хочешь на скамейке голым посидеть, как обещал другим? — спрашиваю у него я.

Ну, совсем у него мозгов нет, последние недавно пронюхал, сам лежит связанный, под прицелом пистолета и еще выеживается. За это я заматываю ему рот скотчем и вяжу им же ноги, пусть пока полежит, подышит отекшим носом и подумает о своей непутевой жизни.

Потом поднимаю девку со стола, она начинает бешено сопротивляться, абсолютно не вменяемая и получает от меня тяжелый подзатыльник, отправляющий ее в беспамятство. Нет у меня времени теперь с ней душевные разговоры вести, придется скорее к нашим выбираться, я просто хочу узнать, виновна ли она или нет.

— Вы наносите урон не зараженному, минус 2 % к карме.

Смотри-ка, эта не успела ничего плохого натворить, хотя, похоже, ее здесь исключительно в качестве секс-игрушки использовали, давали обдолбаться и делали, что хотели, на добровольной основе.

На всякий случай я прихватываю руки сзади и ей, оставляю доходить на диване, стараясь не смотреть на доступно раскинутые ноги без нижнего белья. Помпу я пока думаю оставить здесь, раз уж так правдоподобна картина одного из убийств. Только ПМ не стану вкладывать в руку одного из мажоров, предварительно протерев от отпечатков. И без него обойдутся, он мне послужит добрую службу, да и патроны на него легче всего найти.

Вижу, что мажор почти задохнулся, пытаясь дышать заложенным носом, я протыкаю скотч, намотанный на его рот еще горячим стволом пистолета, попадая по губам и говорю:

— Не торопись, поживи еще немного..

А ведь мог и не обратить внимания и после обхода квартиры найти уже посиневший труп, с которым не поговоришь толком. Эта быстрая смерть меня бы очень огорчила, ведь он мне еще ничего не рассказал про машину и что спрятано в квартире.

Квартира сама очень большая, видно, что сделана из двух отдельных квартир, даже, выходящих в разные подъезды, на верхнем этаже, чтобы никого не иметь над собой и поэтому обойти ее и осмотреть не так просто. Но, в одной из спален, которая находится по центру и в которую ведет очень уж внушительная дверь, я нахожу, как и ожидал, привязанную девушку на кровати, полностью голую и со множеством синяков на теле. Она лежит на спине, в жесткой маске на глазах, руки растянуты в разные стороны и зафиксированы в стационарных, похоже, устройствах для доминирования.

Сам я в таких делах не разбираюсь, но, точно видно, что эти растяжки не самодельные, а фабричного производства, из красивой кожи, никелированного и черного металлов.

Девушка поняла, что кто-то зашел и вздрогнула, но, голову не повернула.

Сколько она здесь лежит, с пятницы или уже давно, под неделю?

Вся стена в изголовье завешена всякими игрушками и некоторые из них угрожающих размеров, даже смотреть страшно.

Теперь понятно, про кого говорили отморозки и почему здесь такой толстый ковер на полу и сам пол немного приподнят, похоже, сделана усиленная шумоизоляция, чтобы крики и стоны не доносились до соседей снизу. Сверху только крыша с чердаком.

Заранее подонок спроектировал такую квартиру, сколько девчонок попали сюда и подверглись насилию?

Кстати, наверняка и там камера имеется, над этой комнатой, чтобы никто не мог остаться незамеченным, прислушиваясь к происходящему под ногами.

Я даже в затруднении, как начать освобождать настрадавшуюся девушку, ведь от нее потом не отойдешь, что сделать сначала и поэтому я досматриваю квартиру, заглядывая в туалеты и кладовки, не пропуская ни одного помещения. Не вижу какого-то сейфа или оружейного ящика и собираюсь подробно расспросить об этом хозяина, набирая пока воду на роскошной кухне в большую чашку, чтобы напоить жертву насилия.

Проверяю дверь, ведущую в другой подъезд, она закрыта, даже изнутри замок повешен, чтобы никто не мог уйти через нее без разрешения, тогда и выход в другой подъезд тоже непрост, придется и об этом у хозяина спросить.

Снова вибрирует телефон и Жека докладывает:

— Проехали рядом, парни точно погибли, зомби вытащили их из машины и рвут на асфальте. Мы не стали рисковать, но, очень хочется отомстить за них.

— У меня здесь кое-какие очень серьезные дела, так сразу не решатся. Подъезжай к дому и ждите меня, передохните там. Я освобожусь через двадцать, тридцать минут, так что, просто подождите. Ключи уже у меня, Хаммер будет скоро готов, — говорю я, заходя в специальную комнату для очень тяжко наказываемых законом развлечений, при той старой жизни.

Лежащая девушка внимательно прислушивается к моим словам и спрашивает севшим голосом, кто я такой.

— Просто хороший человек, пришел разобраться с местными хозяевами и наткнулся на тебя здесь.

Теперь я сразу же разговариваю с девушкой, объясняю, что ее обидчики лежат связанные в гостиной и чтобы она не боялась и не нервничала, сейчас я сниму с нее маску и отвяжу руки, чтобы она попила нормально. Она кивает головой, что поняла и я добавляю, что я сам в маске от ковида, так как переступил закон, чтобы спасти ее и не хочу, чтобы она видела мое лицо.

Снимаю кожаную маску с лица, сильно впившуюся в кожу и отвязываю по очереди руки. Видно, что приятная на внешность блондинка ничего не видит, пролежав в темноте много времени, от яркого света у нее слезятся глаза. Она трет их руками и сами руки растирает, места, где оказались затянуты кожаные наручники.

— Сколько ты здесь пролежала? — спрашиваю я.

— Не знаю, день, два, как очнулась. Где они?

— Через две комнаты, только, пришлось двоих из них убить, так получилось.

Девушка жадно пьет, совсем не стесняясь своей наготы и я подаю ей одежду, которая находится здесь же, на спинке стула.

— Похоже, ты попала сюда из какого-то заведения, одежда у тебя для клуба или ресторана.

— Да, эта чернявая тварь подсыпала мне что-то в вино, подсев за мой столик, я отключилась и очнулась уже на этой кровати.

Хорошенькая блондинка выглядит спокойной и говорит, что мой голос ей не знаком, но, она хотела бы убедиться, что это не розыгрыш и увидеть своих мучителей, в каком бы состоянии они не оказались.

Я ее понимаю и отворачиваюсь, пока она одевается, потом вывожу из комнаты и показываю всех, кто остался в квартире.

— Они приходили ко мне втроем, девка и два парня, девка самая зацикленная на издевательствах, хотя и эти подонки не отставали, — говорит девушка, рассматривая все, что здесь произошло.

— Скажу точно, девка эта умерла, вон она лежит, из парней выжил только хозяин квартиры.

— Как же ты теперь собираешься жить? Живым тебе нельзя сдаваться, у одного из них отец — крутой бандит и все в городе решает. Они постоянно этим хвастали, запугивая меня, что лучше и не вспоминать о прошедшем, если я останусь в живых, — тихонько спрашивает она меня, уже с жалостью.

То, что сделали с ней — не так страшно для нее, как моя судьба теперь.

На это я только вздыхаю и улыбаюсь:

— Эх, подруга, тебя же в пятницу вечером или ночью опоили и увезли из кабака. Ты же ничего не знаешь, милая, — доходит до меня, — Вся жизнь поменялась и до отца этот уродец уже не сможет дозвониться никогда, даже если останется в живых. Но, он не останется, я точно его не оставлю, вопрос теперь только к тебе, как ты хочешь с ним рассчитаться?

— Я тебя не понимаю, о чем ты говоришь?

— Отец урода и все из более-менее возрастных людей обратились в зомби. Или зараженных. Теперь он и не понимает, что такое телефон, бродит по улицам и хочет только мяса поесть. С живых людей.

Вижу, что она по-прежнему не понимает и не верит мне, такое и правда невозможно понять, не посмотрев новости в сети или, хотя бы, за окно некоторое время. Подвожу ее к окну, показываю вяло тянущийся поток шагающих странной походкой существ, уже только внешне немного похожих на людей. Потом нахожу пульт и включаю огромный телевизор во всю стену, нахожу пару каналов, показывающих по-прежнему картинку с улиц больших городов.

Наглядно видно, что зараженных прибавилось и стало немного больше таких, которые уже поднялись по уровням. Раньше на улицах точно все нулевки толпились, сейчас уже видны среди толпы те, кто выделяется более быстрыми движениями и опасным видом.

Оставляю девушку доходить до произошедшего саму, занимаюсь мажором и воткнув ему первый попавшийся на кухне хороший нож в руку, быстро узнаю, как работает дверь и какие секретки имеются в машине.

— Секреток нет, — отвечает он, когда я убираю руку с его рта и даю ему вздохнуть, — мне такие дела ни к чему, — заявляет он с гордостью, несмотря на то, что только что полминуты умирал от боли.

Стойкий парень, все еще гордится прежней жизнью и тем, кем он там в ней оказался.

А вот в новой жизни — просто кусок говна, который издевался над связанный девушкой и побоялся высунуть нос на улицу, чтобы начать расти. Хотя, раньше казался очень смелым по жизни.

— Я узнала его голос, этот и точно, больше всех меня трахал и издевался, — девушка оказывается рядом и жадно смотрит на связанного подонка.

— У меня есть теперь умение такое определять, так что, ты права и можешь отомстить ему. Переломай все кости на теле, только по голове не бей, чтобы сознание не терял, — я протягиваю ей бейсбольную биту.

— Попробуй только, сгниешь в яме, тварь, — пробует снова запугать свою жертву мажор и тонко визжит, получив битой по губам, зубы вылетают осколками вместе с воплем боли через дыру в скотче.

Девчонка наносит ему несколько ударов по ногам и рукам и норовит отбить все хозяйство, пока он живой. Понемногу входит в раж и бьет, откровенно наслаждаясь его болью и криками, невнятно вырывающимися из окровавленного рта.

Через пару минут она уже выдохлась и я забираю у нее биту, новая жертва тоненько визжит, похоже, она сломала ему руки в нескольких местах и ногам досталось, особенно коленям, по которым проще всего бить.

— Отдохни несколько минут и не вздумай развязать кого-то из них. Благодарности не дождешься. Подумай, куда ты можешь пойти и позвони родителям, связь еще работает, прими душ и перекуси. Силы тебе сегодня понадобятся, если ты хочешь выжить. Телефон бери любой, если свой не найдешь.

— Мой они выкинули где-то в городе, про это мне рассказали, — отвечает девчонка и идет к холодильнику, объясняя это тем, что не ела полтора суток. Я уже рассказал девушке, что сейчас два часа дня воскресенья и больше суток, как мертвые стали питаться от живых.

— Да, и лучше не рассказывай, что с тобой произошло и где ты.

— Не дура, буду молчать, — отрезает она и начинает резать колбасу, посматривая на нож и на стонущего мажора.

— Похоже, она его может заколбасить совсем, — понимаю я и решаю допросить бывшего хозяина жизни прямо сейчас на наличие тайников и оружейного шкафа.

— Расскажи мне, дружок, где остальное оружие и сейф? — ласково я спрашиваю стонущего хозяина квартиры, который делает вид, что не понимает ничего от боли.

Стоит, однако, его немного потрясти за плечо, как я сразу же узнаю все, что требуется. Видно, что плотина страданий прорвана и мажор осознает, что превратился в беспомощного инвалида, полностью зависящего от нашего хорошего сейчас отношения.

Вскоре я нахожу ключи и открываю хорошо замаскированный сейф с патронами, которых довольно много и там же лежит еще один пистолет в красивой кобуре, такой солидный, похоже, какой-то Кольт, к нему патронов не так много. Есть еще для помпы несколько больших коробок боеприпасов, поэтому, придется ее тоже забрать, как бы не хотелось создать у возможно заинтересующихся произошедшим массовым убийством приятелей мажора определенное впечатление, что часть гостей сама перестреляладруг друга.

Да кому это на хрен потребуется?

В сложившейся обстановке?

Удачно получилось, пополнили арсенал четырьмя стволами и несколькими сотнями патронов, совсем не зря я зашел в гости. Как чувствовал, что здесь есть что помародерить, есть кому устроить возмездие и даже спасти кого нашлось по случаю.

Спасенная набивает желудок и внимательно изучает остроту ножа и стонущего хозяина, второй девке я заматываю скотчем даже ноги, на всякий случай. Она, наоборот, пытается их зазывно раздвинуть и приглашает меня заняться сексом. Еще раз проверяю, как связан мажор, чтобы совсем не рисковать жизнью пострадавшей, хотя, теперь он даже встать не сможет.

— Вот, что с ней делать, такой обдолбанной? — спрашиваю я у спасенной и та обещает подумать об этом.

Пока я скидываю все оружие в найденную большую сумку и обещаю вернуться через десять минут.

Если заведется без проблем, конечно, здоровенный Хаммер. Если не заведется, то, вернусь через минуту и дальше займусь воспитанием хозяина, как я громко обещаю. Изучив на входе экран с выведенными на него камерами, я понимаю, что они смотрят везде, кроме крыши и на чердаке тоже парочка имеется, с разных сторон. Поэтому, нахожу по проводам, беспощадно их выдирая, винчестер и все остальное, стоящее в ближнем шкафу и забираю его с собой, нагрузив вторую сумку.

Ни к чему все это добро оставлять, я открываю и закрываю за собой дверь, выхожу в подъезд и осторожно спускаюсь вниз. На третьем этаже я вижу раскрытую дверь и заглянув с порога, понимаю, что мажор побывал и тут. Расстреляна вся семья, два пожилых человека, которые обратились и довольно молодая женщина, лежащая в другой комнате, которую он, наверняка, пристрелил просто так, для компании. Поэтому его отрицательный рейтинг серьезно выше, чем у подельника. Ну, так я могу это себе объяснить, может, даже спрошу напоследок у бывшего мажора, превратившегося в кусок переломанных костей и постоянной дикой боли.

Больше ничего привлекающего внимания в подъезде я не нахожу, кое-где за дверями реагируют на легкий шум моих шагов зараженные и пытаются процарапать и выдавить двери.

Распахиваю дверь из подъезда, осматриваюсь, с ключа открываю машину и перебегаю к ней, привлекая внимание громким звуком сигналки и своим движением пару зараженных. Закидываю сумки на заднее движение и сразу же запрыгиваю за руль. Машина и правда огромная и я сижу очень высоко, как в кабине грузовика, завожу ее и сдаю назад, придавив одного из зараженных, второго переезжаю потом, и скатываюсь с газона по кустам. Жалеть теперь Хаммер нечего, легко пришел, легко и уйдет, принеся нам много отличного кача.

Глава 14 НОВЫЕ НАВЫКИ

Объезжаю дом по кругу и еду к своим, которые ждут меня, как положено, на старом месте, в стороне от торца дома, прячась и маскируясь под кронами деревьев. Кучка зараженных увязывается следом и я увожу их в сторону от дома, потом разворачиваюсь и объезжаю всех, чтобы не терять время, ребята и так заждались.

Придется их поддержать и утешить, как смогу, ведь они на совсем близком расстоянии увидели, что может произойти со всеми нами в любую минуту. И даже безо всяких косяков, которые допустили Павел и Костя.

Но и улов у меня выше всяких ожиданий, наша команда реально круто поднялась по стволам и, особенно, боеприпасам. Спасибо богатому уроду, он запасся патронами, как будто на войну собрался.

Правда, есть и бочка дегтя в придачу, парни не стали слушать Жеку, как, возможно, послушали бы меня и теперь нас снова осталось трое. И парней жаль, очень, и команда ослабела резко.

Когда шикарный Хаммер появляется рядом, Жека с Ириной перебегают ко мне, тащя в руках оружие и рюкзаки.

— Мы уже заждались! Чего ты так долго? — сразу предъявляет приятель.

— Возникли непредвиденные обстоятельства, их там слишком много оказалось и не все такие, смерть которых Система однозначно одобряет, — объясняю я и толкаю сумку к Жеке, — Вы лучше посмотрите, какой там боезапас оказался.

Куча восторгов от команды, даже смерть наших парней забыли все на минуту.

— Поехали, додавим этих тварей, которые ребят жрут, — напоминает Ира, сжимая в руках винтовку.

— Думаю, на таком танке можно и одной машиной работать, солярки еще три четверти бака, — говорю я своим и объясняю, что я уже на подходе к шестому уровню и кажется мне, что там станет немного понятнее, куда стремиться.

— Обалдеть, прошли сутки с небольшим, а ты уже пятый уровень! — ахает Ирина и жалуется, что смогла поднять себе только силу до второго уровня и все.

— Тебе — меткость важнее, сила не особенно требуется, еще ловкость подними.

— Зато, я до четвертого уровня дошел, — хвастает Жека, пока мы катимся и пытается подстроиться ко мне через широкий бруствер, разделяющий нас в Хаммере, потом признает, что это невозможно — давить на педаль газа здесь ногой еще кому-то. Поэтому он упирает свою катану в широкую педаль сверху, перемещаясь мне за спину, я кладу верхнюю часть ступни на низ педали и придавливаю на газ несколько раз, давая приятелю время приспособиться с усилием нажатия на педаль газа через катану. До руля одной рукой он может дотянуться и как-то управлять тяжелым внедорожником несколько сотен метров, пока я в отключке.

Вскоре сиротливо брошенный Опель в поле зрения и здесь приникли к телам ребят четыре твари зубастые, которых я сбиваю за два проезда вдоль Опеля.

После второго раза мы с Жекой выскакиваем и добиваем хорошо поднявшихся в уровнях зараженных, двое из которых добрались уже до третьего. Когда они помятые изрядно и не могут полностью использовать свою новую силу и скорость, особых проблем не возникает. Мы реально быстрее и сильнее, чем зомби.

От центра района к нам спешит новая толпа еще мало прореженных здесь зараженных, и я вволю катаюсь туда и обратно. Широкий кенгурятник почти полностью бережет от ударов черепушек и костяков зомби о морду машины, тяжелый автомобиль раскидывает и давит бывших людей в повышенных количествах, засчитывая добытый дамаг долгими отключениями после каждого прогона.

Когда количество бегущих к нам зараженных уменьшается, мы с Жекой вылезаем и добиваем их. Потом я заглядываю в свое меню и вижу, что необходимые 400 % я уже набрал, пускаю за руль Ирину и мы делаем еще пару ходок, после чего я вспоминаю, что остались незавершенные дела в квартире мажора и я отсутствую уже больше часа.

Зато Ира на обратном пути тратит заработанные проценты, поднимает уровень до второго и обиженно замечает, когда приходит в себя, — Ничего нового! Только пишет, что я стала сильнее и быстрее.

Я пожимаю плечами и выпрыгиваю из машины, обещая Жеке вернуться через десять минут и зову с собой девушку, пусть посмотрит своим мудрым женским взглядом и решит.

Что делать со одной спасенной, одной обдолбанной и одним мажором, если он еще жив.

Хаммер радует мощным кенгурятником, почти никаких повреждений, отличный выбор для зомби-сенокоса в массовых количествах. Жека намекает на то, чтобы еще прокатиться и подавить зараженных в одиночку, но, теперь я сурово напоминаю, до чего довело парней желание еще качнуться в одиночку, не дождавшись второй машины.

— Попробовали и хватит. Сожрут тебя одного и все, с твоим четвертым уровнем. Теперь, все равно, только на двух машинах работаем, второй козлик пока будет. Заливай воду в китайца, если он жив еще.

Спасенной в квартире мажора я оставил номер своего телефона, и она уже пару раз звонила с чьего-то смартфона, спрашивая, куда я пропал и оставил ее одну в этом страшном месте, где все залито кровью и куда еще не приехала полиция на выстрелы. Она уже приняла новую реальность и не хочет оставаться теперь одна, вдоволь настрадавшись за проведенное на кровати время. Зато, легко сможет потратить свою злость правильным образом, качая уровни.

Подходя к подъезду, я столкнулся с быстрым зараженным второго уровня и мне пришлось попотеть, чтобы успокоить его, пока Ира нервно дышала сзади, надеюсь, твердо сжимая в руках винтовку.

Забрались мы так же через окно бывшей квартиры Павла и поднявшись на крышу, перебежали к люку, ведущему к квартире мажора. Я даже позвонил спасенной, что это мы заходим и войдя в квартиру, не удержался, чтобы укоризненно не посмотреть на девушку, поменявшую одежду по моему совету на более практичную, найдя подходящий ей спортивный костям и кроссовки в одной из комнат, где, как стало понятно, часто гостила или жила эта самая отмороженная подельница хозяина Люська.

Хозяин квартиры лежит в луже крови и больше ничего уже не скажет, все же нож в руках желающей страшно отомстить и теперь понявшей, что за такое дело ей уже ничего не грозит, женщины закончил его поганый жизненный путь.

— Девушки, у вас десять минут на то, чтобы прибрать себе все, что потребуется и понравится в квартире и мы покидаем ее, может быть и навсегда, — говорю я обоим, — Впрочем, можем заехать еще пару раз, если понадобится.

Пока они проводят легкий обыск богатой квартиры, я разрезаю скотч на руках и ногах последней оставшейся в живых девки, беру какой-то халат и свожу ее вниз, где оставляю лежать полностью свободной на кровати в той квартире, жильцов которой перестрелял, похоже, мажор. Одежду себе найдет, если жить захочет, продукты в холодильнике есть, поэтому я захлопываю дверь и выкидываю эту проблему из головы.

Куда еще ее девать такую обдолбанную — я не знаю, брать с собой точно не стану и в квартире на пятом этаже не оставлю. Начнет еще названивать кому попало, когда очухается немного, осмотрится вокруг и поднимет шум. Пусть выживает, как сможет. Если получится, навещу завтра еще раз этот подъезд и посмотрю, как она устроилась.

Поэтому, захлопываю дверь и умываю руки, ждать, когда она вернется на землю — нет ни времени, ни желания.

Наверху меня встречают уже собравшиеся девушки, они не интересуются, куда я подевал обдолбанную подругу и ладно.

Спасенная говорит, что ее зовут Оксана и она из густонаселенного района на окраине, на телефонные звонки ответила только старшая сестра и смогла рассказать, какой ад там у них творится. Поэтому, деваться ей не куда и она очень хочет идти с нами. Неважно куда, лишь бы с надежными людьми.

На вопрос, в чем она сильна и чем занималась, отвечает, что занималась художественной гимнастикой и мы тихонько смеемся с Ирой.

Собираемся и выходим, я на все замки закрываю дверь квартиры и вскоре спускаемся в соседний подъезд, где я зачищаю путь к машине среди набежавших зараженных.

Время уже четыре часа дня и мы катим на двух машинах домой обедать, разобраться с трофеями и потратить полученные проценты, у меня скоро переход на шестой уровень и там должны открыться какие-то новые возможности.

То есть, я очень на это рассчитываю.

Ирина качнет МЕТКОСТЬ и Оксану хорошо бы завести в Игру, да и просто понять, способна ли она убивать зараженных.

С хозяином квартиры она лихо разобралась, но, это другое дело, тут как я понимаю, из ненависти проще отомстить, для такой прокачки духа требуется побольше иметь.

Проверка на низкоуровневом зараженном, отирающемся около кучи трупов, показала, что на такое дело она вполне способна, только, без особого восторга. Смысла прямо уже такого ее брать на охоту не видно, слишком сильно она отстает и помочь ничем не сможет, к оружию еще ни разу в жизни не притрагивалась. Впрочем, переломала кости насильнику и отрезала у того перед смертью все, что смогла, сила духа у нее присутствует.

И четвертый человек нам требуется позарез, для двух машин, как минимум. Водить Оксана умеет и это радует.

В дом заходим осторожно, но, до нашего восьмого этажа проблем не нашлось.

Наши женщины, составляющие тыловое обеспечение, с ужасом узнают от Жеки о судьбе парней и что тут скажешь?

Мы обсудили немного, когда подъехали к дому, что же там произошло и почему они погибли.

Жека сначала промолчал, Ирина сказала, что парни очень подсели на прокачку, не стали слушать никаких уговоров и понеслись давить зараженных, как только они вылезли из реально кипящего уже китайца, у которого вся панель замигала, сигнализируя о перегреве движка.

— Причем, унеслись, точно у них пятки горели, пока мы открыли козлика, пока я срубил пару зомби, добравшихся первыми до нас, пока завели его и тронулись с места, они уже пролетели те два километра, которые разделяют место стоянки машин и то место, где заглох их Опель. Не знаю, что у них произошло, почему заглохла машина, из-за заклинившего движка или какого-то зараженного, неудачно попавшего под колесо, только мы отстали минут на пять-шесть и к нашему приезду все уже закончилось, — начинает рассказ Женя.

— Да, парни слишком спешили, заниматься охотой на помирающей и не очень тяжелой машине — это, как на канате над пропастью ходить без страховки, — делая вывод я и решаю, что мы первым делом найдем солидного по весу помощника для Хаммера, — Китаец уже едва живой и может кончиться в любую секунду, козлик слишком неуклюж и слабосилен. Второй Хаммер мы вряд ли найдем, придется прокатиться подальше и рискнуть побольше.

Обед еще в состоянии разогрева, поэтому я быстро располагаюсь на диване в своей комнате под присмотром Ирины и захожу в меню, где трачу 400 процентов на СИЛУ и ЭНЕРГИЮ, после чего сразу же улетаю в долгое эротическое путешествие.

Очнувшись на том же диване, я читаю надпись в меню:

Поздравляю, вы достигли ШЕСТОГО УРОВНЯ!! Стали сильнее и больше навыков открыты перед вами!

И точно, в меню добавились для прокачки еще два навыка:

ВОСПРИЯТИЕ 1/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 1/16

Понятно, появляются новые и очень полезные навыки, которые требуется усиленно качать, чтобы уйти от начальных значений.

— ВОСПРИЯТИЕ — это что-то вроде предчувствия и умения ощущать неприятности, — как я думаю, — С РЕГЕНЕРАЦИЕЙ понятно, вполне возможно восстановление тела и здоровья, даже после серьезных ранений.

Получается, достигших шестых уровней бойцов Система отмечает и выдает им серьезного вида усиление с возможностью его прокачки.

Жаль, что больше никакого ништяка не прилетает, типа, возможности поднять один навык в качестве поощрения за такой быстрый подъем, за 30 часов с нулевого к шестому уровню.

— Неужели, кто-то смог обогнать меня в этой гонке? Да вряд ли, я же первым получил уникальное умение — Незаметность и, если бы не оно, не выжил бы, качаясь в таком темпе. И точно бы не продвинулся так далеко от первого уровня, который я получил через пять минут после начала апокалипсиса. Думаю, людей, которые смогли отбиться и прикончить зараженного, оказавшегося рядом — очень много, может и второго тоже, но, чтобы планомерно уничтожать и охотиться на зомби — такой я оказался первый, кто проделал это в личном контакте.

Я открываю глаза и замечаю взгляд Ирины на мне, вставший во время эротических или наркоманских полетов член сильно оттопыривает мягкие тренировочные штаны.

Что поделать, тело само реагирует на то состояние экстаза в бессознательном состоянии, да и не было секса у меня неделю уже.

— Это намек? — интересуется девушка, укладываясь на мое место и вопросительно смотрит на меня.

— Какой намек? Это — конкретное предложение, — отшучиваюсь я и получаю указание проваливать из комнаты и позаботиться об отдельной жилплощади к вечеру.

Теперь мне все понятно, жизнь так изменилась, что на букеты и ухаживания больше нет времени. Главное, как ты качаешь уровни и рубить зараженных, насколько надежен в бою, поэтому, больше слов и не требуется.

Я сначала ищу квартиру на седьмом этаже, чтобы обстановка оказалась побогаче и покрасивее. Не найдя ничего похожего, спускаюсь после этого на шестой этаж по балконам, получается, еще зачищаю эти четыре квартиры, где тоже не обнаруживаю никого. В первый день все зараженные вылезли на мой призыв, одинокие бабушка и дедушка помогли мне получить эпический подарок.

На этом этаже я не нахожу ничего интересного и поднявшись по лестнице, приступаю к обыску на десятом этаже, где уже имеется одна зачищенная квартира, с балкона которой я отправил вниз трех зараженных. Соседние квартиры не нравятся мне и не понравятся точно Ирине, и я осторожно спускаюсь на девятый этаж, держась за разделяющую решетку.

С новой силой и ловкостью с такими перемещениями по балконам не возникает никаких проблем. Кажется, я на одной руке смогу провисеть полчаса, не напрягаясь.

На какие только подвиги не рискнет мужик, когда дело запахло приятным времяпровождением с симпатичной женщиной. Даже в такие безнадежные времена, заполненные смертями и страданиями.

Спускаюсь я осторожно, держась руками за ограждение балкона и высматривая, что там на обоих нижних балконах творится. Вроде, не должно там никого оказаться, все зараженные уже повылезали на мои приглашения, только, кто его знает этих зомби, тем более, хорошо прокачавшихся.

Я лично — еще не очень.

Один балкон свободен, окно хорошо просматривается, рядом никого, а вот за распахнутой дверью второго ничего не видно, плотные темно-синие шторы закрывают пространство за дверью и само окно. Как будто там кто-то прячется от солнечного света и ждет, когда я шагну на балкон, есть у меня такое предчувствие. Да и запах тухнущего мяса с этой стороны, с этого или следующего балконов, влетает в ноздри, заставляя меня стать осторожнее.

Такие выдержанные хитрецы нам еще не попадались, но и обратившаяся бабушка, сама подставившая шею под клинок, тоже в единственном количестве встретилась. Так что — все возможно и лучше не рисковать.

Поэтому я прыгаю на второй балкон и быстро осмотрев квартиру, признаю ее годной к заселению и созданию новой ячейки погибающего мира. Хороший ремонт и новая техника радуют глаз, никаких кровавых луж с останками кого-то из хозяев не имеется и прихватив длинную швабру, я возвращаюсь обратно к решетке между балконами.

Тянусь, чтобы зацепить плотные шторы и сдвинуть их в бок, чтобы рассмотреть, что там в квартире. Со второй попытки штора зацеплена и сдвигается, в нос мне ударяет сильный запах гниющего мяса, потом, оказавшийся напротив меня, именно за шторой, быстрый зараженный бросается ко мне, с одного маху вырывая швабру из руки.

Слишком он быстрый и резкий, похоже, что минимум — третий уровень, если не больше и я отскакиваю подальше от решетки.

Но, спрятаться за шторой в ожидании появления вкусного смельчака и не вестись на призывы с другого балкона — это все, чем смог отличиться именно этот зараженный. Он сначала врезается в решетку, вытянув в мою сторону длинные очень руки с намечающимися когтями, потом заскакивает на ограждение балкона со своей стороны и одним гибким движением перемещается на мою сторону.

Делает он это очень быстро для меня прежнего, но, уже недостаточно быстро для меня сегодняшнего!

Однако, в предвкушении ночи с Ириной я не хочу очень уж рисковать своей жизнью и поступаю совсем не по-геройски. Пистолет наготове в руке и я сразу же стреляю в голову незаурядного зараженного с расстояния в два метра, когда он остановился на ограждении и приготовился прыгнуть на меня, отступившего в дверной проем и выставившего далеко перед собой лезвие сабли.

Зомби падает вниз, я ловлю приход и только потом успокаиваю высунувшийся внизу народ, что все в порядке, я жив и здоров и всем придется подняться ко мне с оружием.

— Больше по одиночке не работаем, даже в нашем доме, — говорю я Жеке и Ире, открыв им дверь и киваю девушке, мол, посмотри квартиру на предмет, сама знаешь чего.

— Что случилось то? — интересуется Жека.

— Случилось то, что я реально испугался, встретившись с зомби третьего уровня, лицом к лицу, — отвечаю я им и, зажмурившись, читаю свое сообщение в меню, — Вы уничтожили зараженного третьего уровня с помощью оружия и получаете 4 % рейтинга.

— Давайте вместе проверим эти квартиры на восьмом этаже, что-то после такого испуга мне не по себе.

Теперь мы держим в руках наготове огнестрел и проверяем оставшиеся квартиры, страхуя друг друга, больше ничего опасного не обнаруживаем и только в квартире опасного зомби находим обглоданные останки взрослого и трех детей.

— Понятно, на ком он так отъелся и почему не выходил на мой призыв, — замечаю я и предлагаю Жеке натянуть перчатки и скинуть останки вниз, к остальным жертвам этой непонятной войны. Затошнившая Ира метнулась в туалет, чтобы проблеваться, но и оттуда вынеслась с воплем отвращения, зажимая нос и рот одновременно и осталась на балконе, чистясь от остатков еды уже там.

Зажав нос, Жека заглянул в туалет и, не говоря ни слова, спустил весь бачок унитаза, потом так же прыгнул отдышаться на балкон, захлопнув с грохотом дверь туалета.

— Теперь ясно, знанием, куда сходить в туалет, Система их наградила, как и знанием, что требуется для этого снимать штаны. Только вот, смывать дерьмо — не научила, — отплевавшись, поведал мне Женя.

— Ну, может, это знание они получают на более высоких уровнях, — сказала Ирина, прополоскав на кухне рот.

— Все, ребята, посмотрел я на третий уровень зараженного при встрече в тесном месте и скажу, для вас — только огнестрел, чтобы не рисковать. Мне можно с таким в рукопашке сойтись, только, здоровенный кинжал понадобится, чтобы до мозга добраться с одного удара.

Зажимая носы, мы выходим через дверь и закрыв ее с облегчением, стоим на этаже.

— Теперь — есть и отличные новости! — объявляю я.

— С шестого уровня открываются навыки ВОСПРИЯТИЕ и РЕГЕНЕРАЦИЯ, — я со значение смотрю на двоих членов нашей команды.

Глава 15 МАРОДЕРКА СУПЕРМАРКЕТА

— Что это значит? — спрашивает Жека. Ирина просто молчит, присматривая за дверями на лестницу.

— Точно не скажу конечно, подробной инструкции в меню не прилагается. ВОСПРИЯТИЕ — это, наверно, что-то вроде предчувствия или умения чувствовать опасность. Только, качать его долго, там всего одна шестнадцатая дается и стоит новый уровень, думаю не меньше двухсот процентов рейта.

— РЕГЕНЕРАЦИЯ — скорее всего связана с возможностью лечить себя, тоже уровень начальный — одна шестнадцатая. Расти еще есть куда, товарищи, но и перспективы появляются немалые.

Обсудив наши вопросы в узком кругу, мы спустились вниз и приступили к обеду, слопав еду за парней и помянув их парой бутылок, найденных в квартирах, с хорошими напитками.

Не все, конечно, выпили, по три рюмки все вместе приложились, чтобы помянуть наших первых в новом мире соратников, погибших рядом с нами.

Чувствую я — часто это делать придется, поминать народ, который к нам присоединится и не сможет выжить. По собственной дури погибли парни, иначе и не скажешь, и нас оставили и себе не прибавили ничего.

Гонка за уровнями — не приведет ни к чему хорошему, головой необходимо думать больше, а задницу прикрывать покрепче.

За это время перебрали доставшееся нам оружие, отложили патроны к каждому стволу и оставили винтовку, которую подняли из Опеля с остатками патронов и один ПМ Рите и Алене, на всякий случай.

Нам по Беретте, Кольт еще с помпой, к которой целых двести патронов, Ирине — винтовка и Макаров с оставшимися патронами для ближнего боя.

Черт, прошло всего пару дней, мы уже круто вооружились из запасов мажора и можем вести бой на протяжении нескольких часов. Плохо, что к снайперке не так много патронов, она у нас основной аргумент при решении споров с вооруженным противником.

Провели краткий инструктаж, как пользоваться стволами и сразу же научили девушек первым делом снимать с предохранителя оружие. Чтобы не тупили в опасный момент, пытаясь нажать на курок.

Оксану пока придется взять с собой, посмотреть на нее еще один раз в деле и просто кого-то требуется сажать вторым на машину, чтобы руль держала и на газ давила, хоть как-то. Ну и будила, когда зараженные подбегут к машине, пока есть не начали обоих.

Я еще раз сбегал на двенадцатый этаж и предложил оставшейся одной женщине присоединиться к нам, только, ответа снова не получил и уже серьезно беспокоюсь за ее психическое здоровье.

Погрузились в Хаммер с треснутыми фарами и противотуманками и выехали, провожаемые, наверняка, взглядами жильцов. Что они подумают, глядя, как мы меняем машины, тем более, прикатив на такой понтовой тачке, а до этого на полицейском козлике.

Что мы — полные отморозки и от нас стоит держаться подальше, пока старая власть не вернулась.

Сидят, и пусть сидят, ждут освобождения от кого-то, а мы сами о себе позаботимся.

— Добьемся мы освобождения своею собственной рукой! — вспомнилось откуда-то.

Если выживем, конечно, что тоже не гарантировано. Скорее всего, наоборот, это окажется счастливым случаем.

Сегодня я случайно, конечно, во время поисков уютного гнездышка нам с Ириной, спас всех соседей и может наших женщин тоже, от коварного и очень сильного противника. Теперь все квартиры, выходящие на балконы с нашей стороны зачищены, только, даже зараженный второго уровня сможет спрыгнуть на них из своего окна или просто войти в выбитую дверь. Так, чтобы у зараженного осталось столько еды, как у этого, выросшего до третьего уровня, таких, конечно, очень мало окажется. Только, они самые хитрые и продуманные, получается, в сотни раз опаснее простых нулевок.

Очень мало, но, дел кровавых, такие наделают много.

Я рулю к первому по дороге сетевому магазину, чтобы посмотреть, что там творится, с другой стороны от дома, не там, где мы всегда ездим и на вопрос команды отвечаю:

— Не стоит кататься всегда по одной дороге, это раз.

— Пора осмотреться вокруг и понять, что находится рядом с нами. Какие где люди и магазины расположены, какие из них разграблены, какие — еще нет. Плохо, что наша машина не так хорошо приспособлена к тому, чем мы занимаемся. Ездить в темноте на ней уже не получится, фары разобьются уже сегодня, жаль, что нет прожекторов на крыше, это — было бы реальное решение вопроса.

Мы подкатываем к сетевому супермаркету, Ирина напряженно высматривает цели с другой стороны, где стоят такие же сталинки и откуда достаточно активно бегут зараженные на звук мощного дизеля и тюнингованной системы выхлопа.

— Видно, что здесь их никто не чистит, — замечает она.

— Увидишь высокоуровневого — стреляй, — разрешаю я и сразу же раздается выстрел.

— Очень такой прыткий гад, бежал впереди всех, — объясняет она, я вижу завалившуюся перед собирающейся толпой фигуру.

— Да, тут косить и косить, — радостно объявляет Жека и я с ним согласен, — Только не выпрыгнешь из машины, поработать в близком контакте не выйдет.

— День хорошего сенокоса и здесь поубавится зараженных, да и после пары проездов почти все станут побитыми инвалидами, — замечаю я.

— В магазине разбито несколько стекол, но, на разграбленный он не похож, — Оксане вручили бинокль, и она теперь подмечает всякие мелочи по пути.

— Понятно, что с такой толпой зараженных у местных жителей нет шансов добраться до магазина, — замечаю я и предлагаю пока доехать до старого места, где стоят козлик и китаец, — Так мы здорово растянем толпу и получим крутой приход, качнемся все. Одной машиной я точно не стану рисковать против такого количества зараженных. У нас есть часа три времени до темноты, бог с этим туристическим магазином, второй день кончается и кач важнее всего.

Так и сделали, сначала я с Ириной, на Хаммере, Жека с Оксаной сбоку и сзади, на китайце, сделали первый прочес оторвавшихся вперед более энергичных зомбарей, потом сразу же повернули в сторону парка. Пока есть несколько секунд до полного беспамятства и прихода, можно оторваться от стаи зомби на сотню метров и потом уже девушки немного рулят, давая нам прийти в себя. После этого поменялись местами и теперь уже мы держим руль и жмем на педаль газа, когда спутницы улетают в сладкий дурман.

Китайца после первого прогона бросили около козлика и теперь уже мы с Ириной рулим на этой тяжелой машине, неповоротливой и медленной, что в принципе не хорошо для нашего дела, еще механическая коробка серьезно мешает.

Теперь мы не рискуем мчаться в глубь каравана зараженных, который растянулся на добрый километр. Объезжаем его по параллельной дороге и выезжаем так, чтобы поколбасить зараженных метров пятьсот и потом вылететь на чистую дорогу, где уже и теряем сознание, успев немного притормозить.

Система не сразу дает такой оргазмический приход, только секунд через пятнадцать-двадцать, быстрее посчитать у нее, похоже, не получается никак. Ну, и мы этим пользуемся вволю.

Так, меняясь машинами и местами около руля, катаемся до наступившей темноты. Потом уезжаем от достаточно потрепанной колонны зараженных, жалея, что нет еще пары часов для полного разгрома зомби этого района.

Уазик, со свернутой мордой и начавшим течь радиатором бросаем около китайца и едем домой.

— В Хаммере осталась только половина бака, китаец в таком состоянии, что с ним лучше не рисковать, движок несколько раз перегревался, может клина словить в любой момент, — предупреждает приятель.

— Да и козлик на подходе, бензина там почти не осталось. — говорю я и очень радуюсь про себя, что сегодня потерял немало времени, но, забрал мощный джип и много очень нужного нам оружия с пятью сотнями патронов.

Такой не хилый подгон может спасти нам всем жизнь не один раз.

— За забором около супермаркета я заметила торчащий кузов грузовика. Похоже, он там стоит на погрузке, — отрапортовала Оксана и я сказал, что сегодня — ладно, не до этого грузовика, а вот завтра с утра придется мне в гордом одиночестве прогуляться к супермаркету.

Ну, как в одиночестве, команду придется оставить в Хаммере, в полной готовности, чтобы могли поддержать меня транспортом при эвакуации и огнем из снайперки, по моему сигналу.

— Может, дом пора зачистить? — спрашивает Жека и я понимаю, что сегодняшний прыгун его испугал, как и меня.

И за Алену еще он переживает, которая тоже пообещала ему свою благодарность выдать сегодня вечером. Почувствовала конкуренцию от миловидной Оксаны, которой точно, не до мужиков окажется пару недель, но, Алена то этого не знает. Поэтому он перейдет с ней в квартиру Григория, мы с Ириной уходим на восьмой этаж, Оксана остается с нашей Ритой и ее дочкой Сашей.

— Дело это долгое, полностью зачистить, придется двери ломать. Мы уставшие и голодные, но, можно пройтись по этажам, выйти на контакт с народом и определить, где зомби остались.

— Некоторые двери удастся выбить и почистить квартиры, — говорит приятель и я с ним согласен, сами зомбари их вынесут рано или поздно, с той или другой стороны, поэтому придется заняться такими дверями.

Вопрос — только кому заняться?

Если местные мужики собираются отсиживаться за нашими спинами, то, шиш им с маслом!

Еще я за ужином предупреждаю свою команду, что одним нам выжить крайне трудно окажется, придется или народ набирать в больших количествах, что пока не очень получается, из-за нежелания этого самого народа пачкать руки и воевать. Да и много времени тратить на усиление новичков и делиться с ними своей законной добычей — не очень хочется. Гораздо проще прийти к тем же военным уже в хороших уровнях и остаться у них или еще на каких форпостах цивилизации, где соберутся более-менее нормальные люди.

— Поэтому, при встрече с такими же охотниками, которые мародерят магазины или еще где, не стреляем и разговариваем спокойно. Лучше — ссылайтесь и зовите меня, раз я могу исчезнуть по своему умению в любой момент с глаз.

Оксана с удивлением взглянула на меня, и я предложил вложить заслуженные проценты в навыки, начав, как раз с нее.

— Ложись на диван и рассказывай, что ты видишь в меню?

— У меня есть три навыка и рейтинг — 88 %, - послушно отвечает она.

— Жалко, не дотянула немного до первого усиления. Какие навыки, кстати?

У нее все оказалось стандартно, и мы оставили одиноких женщин спать в квартире, сами разошлись уже по своим присмотренным жилищам.

Пора радоваться жизни, приятной девушке рядом, ведь, всем нам хорошо понятно, что теперь каждый раз — как последний, такой сейчас у всех девиз по жизни.

Не знаю, как прошло у Жеки, мне пришлось попотеть как следует.

У Иры после того, как она разошлась со своим парнем, уже не было никого пару месяцев, так что одним разом я не отделался. Она же и предложила накопленные проценты вкладывать в навыки, когда приближаешься к оргазму обыкновенному и такой шаг дал потрясающий эффект. Я кончал с полминуты, не переставая, одно удовольствие наложилось на приход другого и я чуть не помер. Очнулся с таким бьющимся сердцем, даже перетрухнул, что оно сейчас выскочит из груди.

— Мне на два навыка хватило, подняла силу и ловкость, — поглаживая меня по груди, прошептала девушка.

— Еще одно вложишь в энергию и перейдешь на третий уровень. Чувствуешь в себе изменения?

— Да, и сильно чувствую. Тяжелую винтовку таскаю, как будто не замечаю ее веса. После отдачи удерживаю без проблем. Сергей, мы останемся в живых? — внезапно она задала неожиданный вопрос.

— Конечно. Для этого мы уже сделали самые важные, первые шаги, — обнял я подругу и сразу же уснул под легкий шорох вентилятора.

Я вложил полученные четыреста процентов в новые навыки и поднял их до второго уровня.

Подъем опять рано утром, пока все люди досыпают, утомленные ожиданием ночных ужасов и понимают, что еще один, уже третий день в новой жизни настает за окнами.

Без завтрака мы спускаемся вниз, я всех инструктирую, что и как делать. Еще с верхнего этажа посмотрел, как можно проехать к магазину и куда из него возможно отступить, чтобы не загонять машину в ловушку. Да и навигацию посмотрел на смартфоне, которая пока работает без проблем.

Мне придется пробежать метров двести через небольшой кустарник, чтобы ребята забрали меня без риска. Сейчас заводить машину и подъезжать на эту дорожку еще рано, только зараженные на шум подтянутся и начнут мешать.

— Сегодня обязательно туристический магазин помародерим, рации необходимы, вдруг связь исчезнет и тогда у нас все козыри в руках окажутся, — говорю я народу перед тем, как уйти.

Оставляю своих в машине и быстро двигаюсь в сторону магазина. Раньше я за десять минут доходил до него по тротуарам, теперь часть пройду по ним, часть по кустам, чтобы зайти сзади двора и рассмотреть все как следует с той стороны. Бинокль у меня на груди, оба пистолета на крайний случай заряжены и верная сабля с собой.

Но, мое дело — не воевать и не шуметь до того момента, как я найду ключи и окажусь в кабине развозного грузовика. Конечно, наверняка, несколько зараженных окажется в супермаркете, если они уже не убежали за кем-то из смелых посетителей. Надеюсь справиться с ними без лишнего шума.

Пока шагаю по тротуарам, посматривая по сторонам и замечаю, как стало невероятно тихо вокруг.

Очень тихо, ни работающей техники, ни ездящих машин, все сигнализации на машинах уже проорались и разрядились в ноль. Абсолютная тишина, где-то что-то горит, но, пожарки не воют сиренами и не несутся тушить.

Нет, вот щелкнул выстрел, за ним еще пара, где-то в стороне части Росгвардии.

Отстреливают близко подошедших зараженных, стреляют с одинаковыми промежутками, без паники. Наверняка. выходить за забор части никто не собирается, чтобы качаться в личном контакте, хотя, там служит много кавказцев, они могут выйти с кинжалами или топорами, как джигиты и попробовать себя в настоящем деле. Как мужчины и самцы.

Хотя, начальство не разрешит, впрочем, может, уже и начальства никакого нет и там теперь просто дикая дивизия.

Со стороны городских домов — полная и абсолютная тишина, все выжившие боятся вздохнуть и спустить воду, дожидаясь специальной оказии, когда начнется какой-то другой шум, который отвлечет внимание зараженных. Положение у запертых в домах людей безнадежное, пусть еда еще есть и электричество с водой пока присутствуют, как и связь. Только, в магазин не выйти и никуда не убежать, страх и ужас понемногу залезают в голову.

Каждый попавшие на завтрак к зомби, дает возможность двоим зараженным поднять уровень и стать гораздо опаснее. Оружия, как в тех же Штатах и Европе, на руках очень мало и запасов в сотни патронов нет ни у кого, перестрелять толпы зомби не получится никак.

Пока силовые структуры очухаются, распределят власть и попробуют зачистить районы города, пройдет еще несколько дней и зараженные, пусть и малое количество из них, превратятся в монстров, каждый из которых перед смертью заберет несколько служивых, да хотя бы одного, и военные, махнув рукой на гражданских, снова запрутся в защищенных частях, за колючей проволокой. Которую и сейчас усердно разматывают на заборах вокруг частей, как пить дать.

Я сворачиваю в кусты и иду не спеша, стараясь смотреть, куда поставить ногу, хотя, понимаю, что здесь зараженных не должно оказаться. Впрочем, мало ли какой обиженный социопат-зомби решит держаться подальше от своих сородичей и повстречается мне. Естественно, прокачан он не будет и быстро освободится, если только не зайдет исподтишка сзади.

В кустах я никого не встречаю и вскоре вижу кирпичный забор, ограждающий двор магазина. Тут я направляюсь к забору, забравшись на который, сразу же спрыгиваю вниз, чтобы не светиться наверху перед жителями верхних этажей соседних домов. Прикладываю бинокль к глазам и пристально изучаю двор, не вижу никого, кроме грузовика с высокой кабиной, кажется — это Мицубиси.

Он стоит на разгрузке и лопата у него опущена на бетонные плиты пандуса магазина. Я пока осматриваю закрытые ворота и разбираюсь, как их открыть, хорошо, что там только накидной засов без замка сейчас.

Поднимаюсь по ступенькам на погрузочно-разгрузочную зону, на пандус и подхожу к кузову. Машина разгружена наполовину, несколько клеток с продуктами стоит рядом с лопатой, и я сразу примечаю те, которые набиты молочными и мясными продуктами.

Без охлаждения почти все они испортились и нет смысла с ними заморачиваться, сейчас требуется только продукты с долгим сроком хранения забирать с собой.

У Мамеда в магазинчике есть пара морозилок и несколько холодильников, если в супермаркете продукты, выложенные в морозильных ларях и на охлаждаемых витринах, не попортились, стоит тогда потом с ними заморочиться.

Но, это уже в другой раз, сейчас я пришел посмотреть ситуацию и почистить магазин, чтобы спокойно уехать на грузовике. Если удастся еще набить его несколькими перекатными контейнерами с продуктами — вообще отлично получится.

Я тихонько открываю дверь и заглядываю в кабину, плохо, что водитель оказался осторожным и забрал ключи с собой. Если он окажется в зале магазина — это удача, если уже бегает между домами в веселой толпе — не повезло. Машину, можно, конечно, завести умелому угонщику или установщику сигнализаций, только, таких пока рядом не наблюдается.

Я захожу в раскрытые двери склада магазина и первым делом натыкаюсь на молодого парня в спецовке, которого догладывает пожилой зомби. Зараженный улетает на освобождение, и я обыскиваю заляпанные кровью карманы брюк погибшего, которые зомби стащил вниз, чтобы не мешали обкусывать мясо.

— Фу! Слава богу, — связка ключей, на одном из которых значок Мицубиси — у меня, и я шагаю дальше, чтобы обезопасить тылы на момент погрузки, тележки точно пошумят, как следует, катаясь по лопате, кузову грузовика и полам магазина.

Во всех внутренних помещениях магазина находится не так мало зараженных, я то думал, что они все за своими кормом убегут на улицу. Пришлось освободить двоих работниц и пару клиенток, потом, в кабинете, еще заведующую, толстую тетку, которая никак не могла выбраться из помещения.

Звоню своим:

— Все отлично, ключи нашел, пока гружу кузов, всех зараженных успокоил. Минут десять и я выеду. Ждите звонка.

Некоторое время я разбираюсь с тем, как пользоваться аппарелью, вспомнил правильное название лопаты, потом тщательно осматриваю товар в тележках и пару из них выкатываю из кузова на пандус, откатываю их подальше и оставляю. Закатываю те из них, которые с определенно не скоропортящимся товаром и закрепляю их по кузову, чтобы не катались.

Места в кузове еще много, я снова предупреждаю своих, что нашел большие пластиковые контейнеры и еще нагружу заморозки в машину.

Этот десяток коробов набиваю замороженным мясом и всякими мясопродуктами, пельменями и котлетами. Таскать мне приходится по полу тяжеленные холодные контейнеры, но, новая сила позволяет справляться без труда с такой нагрузкой, только, руки страшно замерзли доставать мороженные продукты из ларей, поэтому, ищу перчатки в кабине водителя.

Еще набиваю несколько коробок лучшим спиртным, что нашлось в супермаркете невысокого уровня и уже ими прижимаю контейнеры к сеткам.

Поднимаю аппарель и задвигаю защелки на ней, запрыгиваю в кабину и с опасением включаю зажигание, но, грузовик заводится без проблем и я подъезжаю к воротам, у которых уже откинута щеколда. Толкаю их кабиной и выезжаю на узкую дорожку к основной улице. Ехать мне метров пятьдесят, и я уже вижу направившихся в мою сторону зараженных со стороны домов.

— Вы езжайте на наше место и там меня встречайте, по старой дороге, я обогну парк, как ездили вчера и там встретимся, — командую я в трубку и начинаю расталкивать подтягивающихся зомби кабиной, поворачиваю на дорогу и даю газу, с непривычки осторожно включая передачи в коробке.

Наблюдаю в зеркала, как за моим грузовиком снова растягивается погоня из недобитых вчера зараженных, многие, кстати, хромают или бегут боком. Последствия вчерашней охоты, сегодня точно всех добьем.

На душе радостно, грузовик стремительно разгоняется, стрелка уровня показывает еще пол бака. Я счастлив, что решил моей команде проблему с едой на несколько месяцев.

Глава 16 СПАСАЕМ ЖИТЕЛЕЙ

Я сказал своим ехать другой дорогой, потому, что не хочу, чтобы Хаммер мелькал рядом с грузовиком, когда это особенно не требуется по делу. Может, это и мания, но, если есть возможность не светить обе машины рядом, лучше ей воспользоваться.

То, что я собираюсь использовать эту Мицубиську для фарма — теперь не факт совсем. Отсутствие крепкого капота и большие стекла, достаточно невысоко расположенные — только усевшись за руль, я понял, что головы зараженных мелькают в опасной близости от меня и какой-нибудь прыгучий второй-третий уровень залетит в кабину вместе со стеклом.

А зачем это надобно? Не за чем совсем такие превратности судьбы.

Даже, если поставить серьезный кенгурятник с шипами и лезвиями, защитить решеткой окна —все равно, торговый грузовичок не станет боевым линкором, быстрые зомби просто повиснут на ней и попробуют добраться до моего тела через лобовое стекло. Да и некогда заниматься таким усовершенствованием мирной машины.

Поэтому, придется искать другие машины для фарма, а грузовичок встанет около дома, как полный склад повышенной мобильности.

Вскоре я припарковался под деревьями на нашем старом месте и решил дождаться позже приехавшей команды. В ожидании своих, я опять сортировал и освобождал подтянувшихся на шум мотора зараженных с помощью сабли и опять должен признать, что уровни по очереди подходящих ко мне зомби еще сильно не поменялись.

Пока, сразу же вместе не нарисовались две опасные фигуры второго уровня, и я провернул давно подготовленный трюк. Залез в кабину грузовичка, застопорил двери, достал Беретту и через немного приоткрытое окно без перерыва выстрелил каждому, подошедшему на расстояние метра, зараженному в голову, сразу же положив одну за другой три пули, успев еще попасть в относительно близко подобравшегося нулевку. Три выстрела почти одновременно получились нормально и бросивший меня в беспамятство оргазм прошел, может, и немного больше по времени, не пару секунд, а секунды три-четыре. Рядом никого из опасных зараженных, на расстоянии нескольких десятков метров, не оказалось, но, вдали видна уже сплошная масса наведшихся на выстрелы зомби и я сразу же тронул с места грузовик, выехав на встречу к своим.

Странно, откуда такая толпа? Мы же почти всех тут передавили и освободили, они, что подходят на освободившиеся территории из других мест?

Переговорив между собой на середине дороги, мы покатили дальше, только Ира перескочила ко мне. Для прикрытия, и чтобы оказаться рядом, как я понимаю.

Около дома я развернул грузовик кузовом назад, перед магазинчиком, чтобы положить лопату на площадку. Удалось это провернуть только с нескольких попыток, но, мастерство в управлении грузовичком быстро растет. Занесли в наш новый склад ящики с алкоголем и пересыпали в морозилки и холодильники все, что влезло из заморозки, пришлось пару контейнеров прихватить за края и нести по лестнице домой, чтобы там забить холодильники.

Слава богу, с этим проблем нет, все холодильники с морозильниками на нашем и ближайших этажах теперь можно использовать под свои нужды.

— Рита, готовьте в первую очередь все замороженное, как можно больше, — даю я указание нашему надежному тылу.

— Хорошо. А почему? — все же интересуется женщина, обнимая свою дочь.

— Не известно, сколько еще времени будет электричество. Может, несколько месяцев, а может — сегодня пропадет. Поэтому, все в первую очередь из того, что портится.

— Сергей, тут люди подходят, у некоторых совсем нет еды. Просят помощи, — тихо спросила женщина и все посмотрели на меня.

Тут стоит подумать, кому что давать и за какие дела.

— Думаю, поступим так. Если в квартире одни женщины и дети, можете подкормить их просто так. Инвалидов и пенсионеров теперь уже не осталось совсем. Если в семье есть мужчина или парень, им придется заработать следующую порцию еды, первый раз пусть поедят без ограничения. Выдавайте заморозку хорошими порциями, крупы и макароны пусть ищут сами в опустевших квартирах.

Подумал еще немного и выдал дальше:

— Если мужчина одинокий, ему придется поработать уже сегодня. Жека, придется пригнать сюда нашего китайца. Будут грузить тела из-под дома в кузов пикапа и отвозить на пятьсот метров в парк, там есть такое углубление, где встречаются все канавы. Вываливать придется туда, вот так, по-простому, без церемоний. Если у кого есть предложение на захоронение получше, предлагайте.

Народ задумался и промолчал, похоже, с идеями не густо. Куда деть столько разложившихся на жаре тел — трудно решаемый вопрос и я не собираюсь им забивать себе голову.

— Тогда грузовик оставляем здесь, как я его и поставил, лопатой-подъемником к стене. Он для фарма не годится, первый десяток зомби пробьет ему радиатор, и он встанет, а он нужен на ходу. Придется другой джип искать и срочно.

— А что сейчас делаем? — поинтересовался Жека.

— Сейчас, после завтрака, пройдемся по дому и проверим все двери, которые можно открыть без особых проблем.

Пока я поднимаюсь наверх, Ирина остается помогать на кухне, чтобы накормить всех, кому нужно помочь.

Открываю квартиру и ложусь на кровать. Чтобы закинуть накопленные 200 % в навык ЛОВКОСТЬ и добить его до максимального значения. После прихода остаюсь лежать, с утра уже устал.

Теперь у меня восемь из восьми и это первый заполненный полностью навык, интересно, много уже таких, как я? На нашем кластере?

Только я успеваю подумать об этом, как меня снова накрывает длительный кайфовый период и очнувшись, я читаю в меню:

Вы первым на кластере заполнили один из навыков целиком, в награду можете распределить одно свободное усиление. Развивайтесь и становитесь сильнее!

— СИЛА (6/8)

— ЛОВКОСТЬ (8/8)

— ЭНЕРГИЯ (6/8)

— ВОСПРИЯТИЕ (2/16)

— РЕГЕНЕРАЦИЯ (2/16)

Умение — НЕЗАМЕТНОСТЬ 5/8, теперь тоже разблокировано и мигает.

Быстро Система отреагировала на мой подвиг, чувствуется какой-то заложенный алгоритм отмечать достижения из ряда вон выходящие.

Естественно, я вкидываю свободное усиление в НЕЗАМЕТНОСТЬ и поднимаю ее до шестого уровня.

Теперь умение обещает мне НЕЗАМЕТНОСТЬ до расстояния в два с половиной метра, если противники меньшего или равного мне уровня.

Это очень здорово, ведь, когда я с саблей в руке появляюсь из ниоткуда на расстоянии в два с половиной метра, я одним шагом достаю до зараженных или других противников и сразу же выношу их, пусть и теряю проценты рейтинга.

После завтрака всей командой обходим дом, Оксана тоже с нами, вручили ей ПМ после обучения, на всякий случай. Пусть посмотрит, как происходит зачистка в составе уже немного опытных бойцов.

В доме находим еще две таких советских деревянных двери, на стук нам отвечают таким же беспорядочным стуком, но, на вопросы молчат, только ухают и мы выносим двери, найдя там пару нулевых зараженных старичков. Обучаем уже Оксану, как ввести их в состояние неподвижности ударами по голове и у нее немного получается попадать катаной по зараженным. Потом даем ей добить обоих, помогая своими руками перебить слабые шеи, сама она не может на такое решиться. Ну, это она недолго останется такой мягкой, как запахнет жареным или лапы зараженного пройдутся по ней, сразу же превратится в боевую единицу.

Господи, такая добрая и не умеющая убивать девушка смотрится здесь редким цветком, хотя, про ее доброту мажорчик мог бы и поспорить. Но, уже не сможет.

Заодно помечаем двери, где слышно зараженных, мелом и особое внимание обращаем на те из них, которые несложно открыть с помощью лома и кувалды. Из семидесяти двух квартир в доме не вычищенными остались еще 16 и половину из них можно вскрыть без проблем, с остальными придется повозиться.

Нет, уже на одну меньше, активно царапавшийся зараженный на первом этаже все же открыл дверь и вышел к нам, попав под катану Жеки.

В этот раз мы смогли поговорить со всеми жителями, единственно, что открыли двери только половина из них. Остальные разговаривают через железную дверь и не торопятся выходить на контакт с бандитами и просто подозрительными личностями, увешанными стволами и холодным оружием, с руками по локоть в крови больных и несчастных людей, как заявила одна толерантная тетка, не открыв, впрочем, дверь.

Открывшие, как я понимаю, или посмелее, или уже зависят от еды в более близкой перспективе.

На каждом этаже я повторил заготовленную речь, о выдаче продуктов за определенную работу:

— Требуются пара молодых парней или мальчишек, с крыши дома в светлое время присматривать вокруг дома и докладывать мне о происшествиях.

— Требуются мужчины, которые погрузят и вывезут тела, лежащие под домом в парк и там же выгрузят их.

— Сколько продуктов? — поинтересовалась пара мужиков и услышав, что большое количество за такую грязную работу, на неделю хватит.

— А оружие дадите? — поинтересовался самый хитрый.

Тут уже Ира не выдержала и послала его в пешее эротическое путешествие, на что он обиделся и сказав:

— Вам надо, вы сами гнилые трупы и грузите, — и хлопнул дверью.

— Ну, дом проверили, зараженных уничтожили, с народом пообщались — теперь и о себе можно подумать, — резюмировал я и скомандовал посадку.

— Куда едем? — спросил Жека у меня, запрыгнув за руль.

— Подумать надо, — почесал я затылок, — Нам бы какой-нибудь Чероки, Крузак или Паджеро, что-то такое рамное и тяжелое, лучше, конечно, с кенгурятником.

— Поехали вокруг центра, объедем его весь. Может что-то и найдем на дороге. Около домов все машины закрыты и ключами никто не поделится. Если добровольно, — подчеркнул я.

— Почему они такие? — гневно раздувая ноздри, спросила Ирина, похоже, после обхода дома этот вопрос ее сильно заинтересовал.

— Не так уж и важно, почему. Просто, лучше это понимать, — отвечаю я.

— Кстати, мы пока все силы бросаем на кач, а ведь, нужно еще думать, где базу делать самим или к кому прибиваться. Пока, только в части внутренних войск слышно, как стреляют, значит, власть там еще нормальная осталось, — добавляю я.

— Нормальная? Ты в этом уверен? — спрашивает наша пострадавшая, о чем Жека не знает.

— Не уверен, могут и там подонками оказаться, — не стал скрывать я.

— Человеческая натура в такие суровые дни — непредсказуемая вещь, поэтому, никуда сразу лезть не станем. Просто, место для базы хорошо бы начать готовить. Промзону какую или в деревню податься. Если сами по себе останемся.

— А чего тебя наш дом не устраивает? — интересуется Ира.

— Да провоняется он через несколько дней и … — успеваю ответить я, как замечаю заправку и направляю Жеку на нее.

Газпромнефть поставлена здесь недавно, такой современный островок света и чистоты, на пустыре, на расстоянии двухсот метров от домов и пока никто в нашу сторону не бежит от них.

— Заезжаем и быстро пистолет от дизеля в бак. Если электричество есть, само должно политься, подзаправиться — это очень хорошо.

Мы паркуемся и не глушим мотор, Жека занимается топливом, из пистолета и правда льется солярка. Ирина занимает позицию за машиной, мы с Оксаной забегаем в магазин, и я сразу хватаю пару двадцатилитровых канистр с витрины и тащу их к Жеке, Оксана собирает то, что осталось на витринах из продуктов, все эти треугольники-бутеры и чипсы с лимонадом.

— Серый, уже бегут, — предупреждает приятель и вытаскивает пистолет из бака, начиная наполнять первую канистру.

— Я прикрою. Хотя, ты там нужен будешь. Оксана, наполняй канистры! — кричу я выскочившей за мной девушке. Ира, ты с нами, страхуешь, — приказываю я.

Зараженных пока немного, и они от нас далеко, я проверяю машины, припаркованные на самой заправке и нахожу ключи в корейском внедорожнике с автоматом. Кто-то из хозяев поленился их вытащить и теперь даже забыл, что умел когда-то ездить за рулем, пистолет остался в баке и я завожу машину, датчик мне сигнализирует, что бак полный.

— Отлично, одну машину нашли! — кричу я всем и добавляю, что пусть заправляют все канистры, я сейчас погоняю зараженных и отведу их в сторону.

— Оксана, ты с Женей, Ира — в машину!

Мы запрыгивает в корейца, и я выезжаю с заправки и молюсь, чтобы никакой черной метки здесь не оказалось, и машина не заглохла через десять секунд. Поэтому, сначала увожу зараженных в сторону, метров на пятьсот и когда вижу в зеркала, что Хаммер трогается в места, разворачиваюсь и еду ему навстречу, объезжая зараженных.

Слабоват этот джипик, чтобы основным идти, только сбоку и на подстраховке сгодится, поэтому я, поравнявшись с Хаммером, разворачиваюсь и начинаю его догонять, сбивая первых помятых и успевших отскочить в сторону зомби. Прикрываясь могучим Хаммером, мы делаем пару заездов, понемногу сокращая очередь желающих перекусить нами и время от времени вылезая, чтобы подстраховать друг друга в рубке. Потом меняемся машинами, за рулем женщины и снова выбиваем ухающее население зараженных районов.

Через полтора часа такого кача, уведя толпу в сторону, возвращаемся к заправке и заправляемся, осматривая машины. Брутальный Хаммер с мощным бампером и высоким кенгурятником не имеет видимых проблем, у цивильного корейца все печальнее, пластиковый бампер улетел сразу, что-то течет из-под капота, сам капот не отрывается и как-то страшновато уже ездить по толпам зараженных на нем.

Все равно его заправляем и немного мародерим на заправке, забирая зачем то денежную кассу, пару канистр с маслом и в подсобке, выбив дверь, находим еще пяток больших канистр, заправляем их дизелем и бензином. На всякий случай, если попадется машина с ключами и пустым баком.

Потрепанная вереница недобитых подтягивается к нам, поломанные и побитые зомби растянулись в длинную полосу и тут мы стоим до конца, вырубая подходящих по очереди и подстраховывая друг друга, Ирина с винтовкой из машины страхует нас от слишком шустрых зараженных, появляющихся время от времени на выстрелы из глубины этого района центра города.

— Нам памятник должны поставить в городе, — сообщаю я всем слушателям, когда поток прерывается ненадолго, — мы тут пару тысяч за все время приголубили, спасли столько людей в центре от страшной участи.

Пока подползают оставшиеся, я закидываю в себя не самые свежие бутеры и все, что Оксана приносит из заправки. Даже по паре чашек кофе она приготовила, сказав, что работала в кафе и знакома с кофемашиной. Все улетает в топки наших с Жекой организмов, которым позарез требуется топливо.

Добив последних покалеченных, мы усаживаем девчонок за руль и дальше они нас везут. Пока в корейце не загорается сплошная дискотека на торпеде, и мы спешно перескакивает в Хаммер.

— Все, я добил на пятый уровень и еще до хрена процентов остается, — сообщает Жека и счастливо смеется.

Я захожу в меню и вижу цифру в 648 %, так, этого мне хватит на подъем трех навыков.

— Пора вложить заработанное в себя, это дело лучше не откладывать. — предлагаю я и мы возвращаемся на зачищенную заправку, ставим машину сбоку, чтобы видеть все вокруг и начинаем тратить проценты рейтинга.

Оксана поднимает два навыка, переходит на второй уровень и выглядит очень довольной.

Ирина поднимает МЕТКОСТЬ и ЛОВКОСТЬ, оставаясь на третьем уровне.

Жека отрубается на пару минут, поднимает пятый уровень и еще ЛОВКОСТЬ на нем.

Потом я захожу в меню и поднимаю три навыка: СИЛУ, ВОСПРИЯТИЕ и РЕГЕНЕРАЦИЮ.

Мне остается поднять ЭНЕРГИЮ, и я перейду на седьмой уровень, с этой мыслью я улетаю в нирвану, но, по возвращению меня ждет толчок от Иры и крик Жеки:

— Серый! У нас проблемы! Серьезные!

Глава 17 ОПАСНЫЕ ПРИЯТЕЛИ МАЖОРА

— Что? Машина не заводится? — я сразу же представляю самое страшное, что может случиться с нами и судорожно смотрю по сторонам.

Нет, зараженные нас не окружили и их вообще не видно рядом, да и Хаммер трясется, работая на холостых оборотах.

О чем говорит Жека?

Мы можем даже пешком дойти до нашего дома, взять любую машину с ключами, даже с обглоданным телом в ней, таких вообще много стоит, выкинуть его и зажав носы, добраться туда, где нет сотен и тысяч зараженных.

Провоняемся, правда, до отвращения.

— В чем дело?

— Посмотри, на десять часов от меня.

Я выглядываю из-за его головы и вижу серебристый внедорожник с кенгурятником, который остановился на дороге напротив нас и из него выглядывает мужчина лет тридцати, который машет нам рукой.

Лицо у него такое, как бы это сразу сказать — основательное, серьезное, такого хочется сразу же слушаться, уверенное такое в себе.

— Серый, что делать? Этот мужик, наверняка, знает хозяина машины! — волнуется Жека и я тоже начинаю волноваться.

Но, как-то сразу же прекращаю. Уже нет смысла о чем-то переживать и отступать дальше не куда. Да и поздно. Наоборот, пришло время проверить себя против крутых, возможно в прошлом, нехороших парней.

— Знает точно, мне лицо его знакомо, кто-то из таких, уже среднего уровня бандитов, — подтверждаю я и достав Беретту из-за пояса, проверяю обойму. Полная, как и была сразу.

— Что делать то?

— Он, похоже, думает, что хозяин занят и не хочет появиться рядом не вовремя, — размышляю я.

— И что?

— Что, что… Отпускать его нельзя, раз уже Хаммер увидели и машина нам, как раз, такая нужна, с хорошим кенгурятником. Мигни ему пару раз фарами, а, черт, их то у нас уже и нет.

Я опускаю стекло сзади и приветственно машу рукой, как бы подзывая проезжего к себе.

И Паджерик заворачивает в нашу сторону, собираясь припарковаться окно в окно, на что я поднимаю стекло вверх. Хорошо, что Хаммер наглухо затонирован, и лобовое тоже, нас никто не может разглядеть сейчас.

Понятное дело, авторитетные парни должны переговорить и обсудить ситуацию, тем более, старый знакомый потрясен состоянием автомобиля своего приятеля.

У самого-то на машине ни царапинки и помыта недавно, похоже.

Точно, зомби ей не давит и не собирается так качаться, катается как можно дальше от зараженных.

За Паджериком потянулись несколько зараженных, но, машина, развернувшись, припарковалась рядом с нами, тоже капотом на дорогу и водитель с пассажиром сразу же выпрыгнули из нее. Пассажир, такой же непростой парень сразу засветил ствол за поясом, подошел к двери водителя и довольно вежливо постучал в окошко.

Тем временем водитель обошел джип сзади и тоже приблизился к водительской двери Хаммера. Держатся они уверенно и достаточно расслаблено, но, машину не глушат и, время от времени, посматривают по сторонам.

— Димон, давай вылезай! Ты, что ли, столько зомбей надавил на дороге? И на хера тебе это надо? Всю машину ушатал, теперь то кузовщину из Штатов не привезут! — по-приятельски они обращаются к бывшему хозяину внедорожника через приопущенное стекло водительской двери.

— Точно, мажора Димой звали, — только сейчас я вспомнил имя мертвеца.

И мужчины весело заржали, радуясь шутке, тому, что они молоды, еще живы, уже серьезные пацаны и вся жизнь у них впереди.

Я опускаю заднее стекло до конца и сразу же показываю приятелям мажора Димона большой и черный пистолет, всем своим видом предостерегаю их не дергаться и не тянуться за стволами:

— Зачем? Нужно было!

Мужчины внимательно рассматривают меня и сразу же демонстрируют, что не испуганы совсем и не очень принимают меня в серьез.

— Слышь, фехтовальщик, ты с пушкой то веди себя поосторожнее, — первый сразу же узнает меня и видно, что моя личность его совсем не испугала. Они точно думают, что я, вместе с хозяином, прикалываемся над ними.

Да, в прежней жизни я и рядом не стоял по авторитету с этими молодыми волками и это мне демонстрируют сейчас. В прежней жизни…

О, даже как-то по блатному, меня оскорбили, вроде, одной фразой-предупреждением.

Зубы заговаривают, а сами начинают незаметно перемещаться, один пытается прикрыть второго и руки по чуть-чуть, но тянут к своему оружию.

Открывается переднее окно, и теперь Жека показывает свой ствол, намекая, что все видит и чтобы крепкие парни не баловались.

— Опа! А где хозяин автомобиля? — уверенных в себе мужчин не сбить так просто со своего пренебрежительного к нам настроя.

— Уже нигде, — я показываю стволом Беретты, что руки требуется держать повыше и не дергаться.

Авторитеты средней руки задумались, понимая, что мы уже успели что-то серьезное сотворить с Димоном.

Хлопает задняя дверь Хаммера и Ирина с винтовкой у плеча тоже берет мужчин на прицел, вот теперь они немного приуныли и понимают, что живыми точно могут не остаться, если попробуют вести себя дерзко и потянутся за стволами.

Плохо, что мы не видим, кто у них на заднем сидении, машина тоже тонирована начерно.

Зомби приближаются, но, их немного, и они еще в ста метрах от нас.

— Стоим, не рискуем жизнью, — предупреждаю я и выпрыгиваю через дверь со стороны Ирины, чтобы не появляться со своей стороны и не лезть ей в прицел, обхожу машину и накинув умение, приблизившись к Паджерику, резко дергаю за ручку, открывая дверь пошире.

На задних сидениях никого нет, но, машина то семиместная и я сразу же сбоку открываю багажник, в котором только канистры, пустые по виду и их много, штук двенадцать.

На заднем сидении видна помпа и я этому не удивлен.

Мужчины тоже смотрят на помпу тоскливым взглядом и, наверняка, жалеют, что так неосмотрительно приблизились к машине приятеля, не подумав, что его там нет и нарвались на засаду.

— Держите их, — говорю я своим, и внезапно приблизившись на ускорении, резко выдергиваю пистолет, сначала у ближнего, одновременно отправляя его дозированным ударом рукоятки по голове полежать за машиной, потом у второго, тоже из-за пояса. Все делаю очень быстро, прямо за долю секунды, вот что значит полностью прокачанная ловкость и почти полная сила. Стволы закидываю на заднее сидение Хаммера и ставлю на колени второго мужика безо всякого усилия, просто нагнув его к асфальту.

— Руки на затылке держи, проживешь побольше — увидишь побольше.

— Ира, присмотри за ними, Оксана, ты тоже держи их на мушке. Жека, пойдем к зараженным.

Мы выходим и в близком контакте освобождаем все никак не кончающийся ручеек зараженных. Впрочем, еще мы обсуждаем судьбу бандитов и понимаем, что отпускать их никак нельзя.

— Вы наносите урон не зараженному с отрицательным рейтингом в красной зоне, 32 % к КАРМЕ.

Цитирую я ответ системы по первому и Жека согласен, что сажать нам на хвост неизвестно сколько организованных бандитов — самая глупая идея, тем более, мы обнаружены на машине их собрата и приятеля, который нам ее тоже не просто так подарил.

— Слушай, похоже, они довольно хорошо устроились где-то. Наверняка, в таком месте, где с зомби проблем нет. Может и мы подумаем, чтобы узнать, где находится такое место, — говорю я приятелю, вырубая ударом по шее хорошо развитого зараженного и впадаю в беспамятство на пару секунд.

— Да понятно где, в местной Рублевке, — и Жека говорит название поселка для местных богачей на берегу озера, который еще отделен от большой земли рекой и единственным мостом на ней.

— Похоже на то, ладно, будем иметь в виду это место, наверняка, там в каждом шикарном доме уже есть генераторы, и не один, и эти, как видно, приехали именно за топливом для них, — соглашаюсь я, освобождая последнего зараженного, бредущего к нашей компании. Остальные только накапливаются около домов и еще не решаются выступать.

Мы возвращаемся к нашим пленникам, стоящим уже вдвоем на коленях и смотревших за нашим выступлением с определенным интересом. Я их понимаю, так работать холодным оружием, с такой силой и скоростью — это выше всякого человеческого умения и разумения, демонстрация производит на молодых мужчин определенное впечатление.

Ира стоит в пяти метрах от братвы, правильно держа дистанцию, а вот неопытная Оксана подошла слишком близко к ним и пистолет держит так, что сразу становится понятно, что она — слабое звено в нашей сплоченной команде.

— Оксана, отойди на пару метров от пленных, — говорю ей я и она послушно отскакивает к машине.

У того бандита, которому я разбил голову, есть интересное предложение для нас:

— Пацаны, предлагаю разъехаться. Мы — без претензий.

Хитер мужик, вот так разъехаться и все забыть, что случилось. На сколько интересно, забыть, на час или полтора?

О чем я спрашиваю обоих крепышей и они вдвоем меня уверяют, что — навсегда.

Только, у Ирины оказалось свое мнение насчет обоих мужиков:

— Пора их оставить зараженным на съедение. Столько дерьма мне наговорили, и как будут меня драть, и что с вами сделают, когда братва подтянется.

— Да ладно, — весело удивился я, — Неужели такие конченные дебилы? — и я легко стукнул по голове второго, мной еще не проверенного бандита.

Сознание он не потерял, только, стал очень сильно ругаться, демонстрируя силу воли и даже предложил сразиться мне с ним один на один, как нормальные мужики делают.

— Сразиться, конечно, можно, только вот Система признала тебя плохим человеком и за твою смерть мне прибавят под 30 % к Карме. Не знаю точно, что это такое, но, не откажусь от схватки, раз уж ты сам меня вызываешь, — подумав, оглашаю я свое решение, — Схватка до смерти, чтобы ты знал, — добавляю потом.

Не знаю, что там у бросившего вызов внутри творится, посмотревшего, как мы разбираемся с зомби, но, внешне он ничем не выдает свое отношение к тому, что выживет только один из нас.

Пока все наши собрались вокруг, держа оружие наготове, я обмотал отложенным скотчем руки сзади первому молодцу.

— Зачем тебе это? — тихонько поинтересовался Жека и даже Ира неодобрительно отреагировала на мою затею.

— Ну смотри, бандит хорошо развит физически и каким-то боевым искусством владеет. Раньше он бы раскатал меня в два счета. Теперь я хочу проверить свой уровень и новые навыки. С кем это проверить, как не с таким бойцом, не с зомби же драться, в самом деле, — негромко объясняю я своим, — Думаю, это не надолго затянется.

Долго рассусоливать не стали, снова показались зараженные от домов в нашу сторону.

Браток принял незнакомую мне позу, наверно, что-то обозначающую, я же просто подлетел к нему на ускорении и ударил ладонью по лбу, после чего противника унесло от меня и воткнуло головой в асфальт.

Подошел и спокойно добил саблей уже почти полумертвого соперника, похоже, череп у него пострадал при ударе об твердое покрытие. Чего тут долго думать?

Только оттащил его за границу заправки подальше, чтобы освобождать тех зараженных, которые будут на нем отъедаться, в стороне от асфальта, на покрытой травой земле.

Перед глазами мигнул красным меню, Система написала свой расчет за уничтожение не зараженного с отрицательным рейтингом в красной зоне. Потом посмотрю.

— Да, наглядно видно, насколько ты быстрее и сильнее. Он ничего не смог сделать, даже руки свести не успел, как ты уже оказался рядом с ним, — подвел итог приятель, — И как ты, несильным по виду ударом вбило его в асфальт — очень показательно.

Мы возвращаемся к подтянувшимся на зрелище зараженным и за пять минут осушаем тоненький ручеек, тянущийся в нашу сторону.

— Я сейчас добью второго, но, есть у меня идея. На этой машине можно съездить в поселок, ее там знают.

— Хорошая идея, только, лезть в осиное гнездо — так себе затея, — сомневается приятель.

— Ну, мы просто прокатимся, изучим, как проехать, как они держат охрану и вернемся обратно.

— Канистры когда будем заправлять?

— Да сейчас, пока топливо течет и есть электричество. Потом уже ведро в танки придется опускать, хотя, — я рассматриваю большой генератор, стоящий рядом с заправкой, — Может получится запускать его, когда потребуется.

Пока заправляемся, я рассматриваю пленного, стоящего на коленях под прицелом Ирины и ловлю ее взгляд, которым она что-то хочет мне сказать.

Подхожу к ней и киваю, что, мол.

— Не стоит никуда ехать, бывала я в этом коттеджном поселке, знаю, как доехать и где авторитеты живут. То есть, жили, — поправляется девушка.

— Так что, смысла нет ничего разведывать и этого пора пристрелить, я о нем по рассказам знаю, очень плохой человек, — не пытаясь говорить в пол голоса, сообщает мне она.

Я внимательно смотрю в глаза бандиту, он не тушуется и с вызовом глядит на меня.

— Хорошо, я тебе верю, — отвечаю я подруге, повернувшись к ней и в этот момент прислушивающийся к нашему разговору пленник резко вскочил на ноги, и скользнув между машин, понесся со связанными руками, ловко виляя корпусом, чтобы увернуться от пули.

Пролетев пятьдесят метров, от стоявших ближними к нам зараженных начального уровня он легко увернулся.

Ирина обошла машину, даже не очень торопясь, сейчас внимательно смотрит в прицел, но, теперь его фигура мелькает между зараженными, стволами деревьев и трудно в него попасть.

Черт, как он так быстро смог убежать! Похоже, все же немного прокачанный именно этот мужик оказался!

Рядом бабахает винтовка, убегающий бандит как-то подскакивает и валится на землю. Через секунду на это место прыгает развитый зараженный и только крики пожираемого заживо беглеца-неудачника отмечают теперь вехи его последнего пути.

Жил дерзким пацаном, дерзко рискнул и теперь страшно помрет — такая судьба.

— Он бы и так не ушел никуда. Но, выстрел шикарный, — хвалю я девушку.

— Куда ты целилась? — спрашивает заинтересовавшийся Жека.

— В плечо.

— А куда попала?

— В плечо, — удивляется вопросу девушка и закидывает винтовку за спину.

Вот так, я тоже успел заметить, как бегущего что-то дернуло влево, значит, Ира сказала правду.

На выстрел снова подтягиваются зараженные, мы оставляем Оксану заправлять канистры, расставив их около колонки в четком порядке и рубим их, как буденовцы белогвардейцев или, может и наоборот.

Когда кончаются желающие рискнуть зомби, канистры уже набраны, и мы с Жекой закидываем их в багажник Паджерика, практически не чувствую веса. Еще одно наглядное подтверждение увеличенной силы.

Пока я откидываюсь в новой нашей машине, осваиваюсь в ней и закидываю новые проценты в навык ЭНЕРГИЯ.

Меня уносит на целую минуту, получая седьмой уровень, так, что даже Ира забеспокоилась и сказала потом с некой обидой:

— Мог бы и до вечера подождать..

— Нет, родная, так помереть можно. Когда эти вещи совмещаешь, новый уровень с любовью.

Посмотрел на нее, насупившуюся и добавил:

— Лучше такие дела по старинке совершать. Но, попробуем и так тоже еще.

Мы выезжаем с заправки и вскоре я торможу на нашем старом месте, Жека снова, чертыхаясь, заливает воду в китайца, пока я его охраняю.

Ничего не скажешь, когда чистишь с помощью машин один район, потом уже в нем никак не набирается большого количества зараженных, они тянутся под наши сабли и катаны не полноводным потоком, а тоненькой струйкой.

Поэтому так получается, даже и не знаю, стоит ли продолжать прежний зомби-сенокос, у меня уже седьмой уровень развития, только, я так и не понимаю, что это значит. Да, и Карма тоже увеличенная на восемьдесят процентов.

К чему, интересно, Системе это знание и то, что она отмечает положительных и отрицательных персонажей, пусть только рейтингом и красной зоной. Это же не просто так?

И куда теперь стоит стремиться?

Однозначно понятно, никаким огнестрелом столько зараженных не настреляешь, чтобы набрать 200 % рейтинга, придется освободить сотню зараженных первого уровня, учитывая, что среди них будут попадаться нулевки, то, все полторы сотни зомби.

Из обычного калаша придется сотни две-три патронов потратить, минимум, чтобы поднять один навык на одну единицу. Из района Росгвардии, конечно, часто постреливают, но, все же, не больше сотни выстрелов в день, даже гораздо меньше иногда.

Получается, как и в нашем случае, когда зараженные видят, как мы лихо их рубим и успокаиваем, так и около военных, они тоже цепями в атаку не ходят.

Какой-то инстинкт самосохранения у них все же присутствует, что-то такое им оставили кукловоды, организаторы Системы.

Мы добиваем последних зараженных, и я на минуту забегаю снова через крышу в знакомый подъезд, спускаюсь в квартиру на третьем этаже, зажимая нос от вони, но, обдолбанная девка уже куда-то делась, ну и бог с ней. Может, еще и выживет в этом сумасшедшем мире.

Возвращаемся на обед домой, уже уставшие и хорошо поднявшие уровни, теперь хороший перекус и отдых, стоит поспать часок, уже третий день на ногах. И на нервяках.

Глава 18 СНОВА СПАСАЕМ ГОРОЖАН

Вот отдохнуть после обеда оказалось совсем не лишним.

Ирина попробовала было склонить меня к совместному заплыву по реке удовольствий, но, сама откинулась только на минутку и тут же уснула.

Все же, такой не прекращающийся кач по уровням, трата стольких сил и горящие постоянно во время охоты нервы — все нагрузки не проходит просто так. Перестройка из нормального обычного человека в машину для убийства или освобождения, как бы это не назвать — непростое дело. И мы еще справляемся с такими нагрузками на отлично, никто не брюзжит и не избегает столкновений с зараженными и другими опасными людьми.

Но, еще необходимо хорошо подумать, к чему нас приведет то, что случилось на заправке и еще раньше, на квартире мажора.

Теперь, после пропажи своих людей на очень приметной машине, отправленных за необходимым запасом топлива, у нас должны возникнуть проблемы с немалыми еще остатками преступного сообщества. Поэтому я и оттащил в кусты труп первого бандита, чтобы он не бросался в глаза, второго теперь никто не опознает никогда.

Расспросить свидетелей произошедшего оставшимся в живых бандитам довольно затруднительно, деревья и кусты достаточно сильно закрывают обзор зрителям-свидетелям, да и свободного доступа к ним у интересующихся этим вопросом нет. Тем более, они не знают, где это случилось и что вообще произошло.

Единственно, что кто-то, знающий лично погибших, видел сцену гибели обоих бандитов и теперь позвонит, расскажет про это оставшимся в живых членам сообщества. Что прежнего авторитета уже не хватает и какие-то парни и девки со стволами порешали с уважаемыми людьми по беспределу.

Ну, это такой маленькая вероятность, что может произойти именно так.

Новые бандиты, ставшие во главе налаженного преступного сообщества, может не такие мудрые и прошаренные по жизни в криминале люди, как его прежние руководители, но, организоваться и начать строить свою маленькую империю они точно смогут. Сила, злая воля, сплоченность оставшихся членов и стволы с запасом патронов у них есть, остается только найти желание что-то построить и, тем более, отомстить за смерть своих не последних членов.

Нас они определят по Паджерику и, не так уверенно, по Хаммеру, если смогут настойчиво задать вопросы и потребовать искренних ответов. По Паджерику сразу начнут стрелять, без всяких вопросов.

Значит, придется сейчас фармить на Мицубиси изо всех сил, чтобы получить от него все, что возможно и бросить потом, да и с Хаммера желательно слезть сегодня-завтра и тоже его оставить подальше от нашей базы.

Отказываться от такого зомби-сенокоса, изобретенного лично мной и показавшего свою фантастическую эффективность — нет никакого смысла. Но — это сегодня, завтра уже есть большой риск попасть в перестрелку или засаду.

Быстрее набивать уровни никак не получится, я уже молчу про опасность близкого контакта, поднимать по 200–400 % рейтинга за два-три часа, пусть и достаточно опасной работы. Даже близко нет такой возможности получать столько рейтинга по-другому из-за этого дурацкого прихода, приходится работать только с одиночками и удирать от любой группы и, тем более, толпы зараженных.

Вот вопрос — зачем так уж давить зараженных и поднимать уровни, этот вопрос имеется, и мы обсудили его, когда собрались после отдыха в нашей штаб-квартире.

Правда, сначала Жека предложил взять на охоту Алену, она, по его словам, готова попробовать поработать с нами.

Честно говоря, мне его предложение не очень зашло. Брать нулевку, слабую девчонку, которая не умеет водить машину, да и вообще, еще почти ребенок по сознанию, если не обращать внимание на зачетные титьки — так себе идея.

Ирина с Оксаной сразу же сказали нет, они и сами собираются усиливаться и отдавать проценты рейтинга этой малолетке точно не согласны.

— Была бы она крепким парнем, шарящим в вождении, тогда — без проблем, — отрубила Ирина и посмотрела на меня.

— Да, Женя, если бы она тогда пошла с нами, одно дело, теперь нам есть кого усиливать, тем более, она ничего не знает об управлении машиной, — развел руками я, — Да и в любой зарубе она не поможет, будет только отвлекать внимание на свою защиту.

Понятно, что девчушка может влиять на приятеля, не зря же она потащила его в кровать, но, наш как-то уже сложившийся коллектив отказал девушке Жеки и он не слишком расстроился по этому поводу.

Понимает, что не все люди способны к такому делу, должно что-то страшное случиться, чтобы появилось желание рисковать собой и освобождать зараженных.

Оксана и сама, наверное, без того, что с ней случилось, не пошла бы с нами качаться на дорогах, только, теперь она очень не хочет снова оказаться слабой жертвой и готова тянуть лямку, как все.

Мы погрузились на машины, оставив ключи от китайца Рите, чтобы она могла запустить в наше отсутствие процесс вывоза тел. Вроде, двое мужиков со второго и четвертого этажей собрались заняться этим неприятным делом и сейчас мастерят себе маски и ищут рабочую одежду для этого пахучего процесса в свободных квартирах.

Нашлась и пара мальчишек, готовых присматривать за подступами у дому, что очень радует. Да и один ПМ с полной обоймой мы выделяем грузчикам, тем более, там нашелся один служивший в армии и умеющий пользоваться оружием парень, для отстрела забредших к дому зараженных. Если кончатся патроны или еще какая причина, могут подняться Рите за парой оставшихся патронов, только, оружие выдается с возвратом.

Хорошо, что процессы привлечения жильцов дома понемногу закручиваются, тут они обойдутся и без нашего присмотра и защиты. Время такое, каждого охранять не станешь, не до этого нам, свои бы проблемы разгрести.

Первым делом мы отломали оба номера на Паджерике и оставшийся сзади на Хаммере.

И выехали в район новостроек, решив дать отдохнуть центру города и чтобы не приближаться к заправке, куда, скорее всего, приедут братки искать своих. И снова заправляться.

Теперь Паджерик идет впереди, Хаммер сзади, команды уже сработались и эффективность процесса возрастает.

Мы объезжаем еще не зачищенную часть парка, и я вспоминаю первые свои подвиги два дня назад, когда выходил с саблей и спасал людей, которых мог спасти. Зато, теперь двое из них обеспечивают наш тыл, постоянно готовят еду, которой нам требуется все больше и больше, даже наши девушки не стесняются накладывать себе несколько раз полные миски плова или макарон.

После парка идут уже хрущевки и брежневки, за ними относительно новые районы, куда переселились те жители, которые смогли нормально зарабатывать. В старой застройке осталось большое количество депрессивного населения, серьезно более бедного, по сравнению с центром и свежими районами.

Здесь идет уже не такая широкая дорога, так же заставленная брошенными автомобилями, придется действовать гораздо осторожнее, выманивать сначала зараженных на более пустую и широкую трассу около парка и там, без лишних глаз и свидетелей, за высокими деревьями, устраивать зомби-сенокос.

Сестра Оксаны рассказывает, что там у них происходит и становится понятно, что при большом количестве зараженных на улицах и в квартирах, они не так быстро развиваются, конкуренция на каждое тело, которое можно съесть и подходящее для развития, гораздо больше. Основная часть зомби — низкоуровневые, но, уже отмечаются случаи проникновения в квартиры на первых этажах, особенно, если рамы не из стеклопластика, а еще старые деревянные с обычным стеклом. Все жильцы так и сидят около окон, отмечая, что творится около их дома и шарятся в сети, ожидая сообщения о начале спасения выживших.

Правда, интересной для зомби молодежи в таких квартирах живет мало, в основном — одни пенсионеры и они сами выбивают стекла и вылезают наружу.

Где и присоединяются к толкущимся около подъездов зараженным.

Заехав недалеко в район, мы быстро убедились, что с прокачкой проблем не будет, успевай только рядами косить зараженных. Стоило нарисоваться нашим машинам и пошуметь, как зомби дружными колоннами принялись маршировать в нашу сторону. Тем более, мы раскидали несколько горстей петард и так привлекли еще больше внимания к себе.

Что народ о нас подумает подумает, разглядывая таких дуриков, которые нашумели, как смогли и уехали, а толпы зараженных тронулись им вслед.

Сестра Оксаны как раз жаловалась, что ни воду в туалете не спустить, ни яичницу пожарить, на любой шум зараженные обращают внимание и пытаются проникнуть в квартиру. Теперь попробуем облегчить положение людей в густонаселенных районах и дать им надежду на спасение.

Типа, наши уже рядом и дело это благородное, своих спасаем и показываем, что есть варианты для выживания.

Развернувшись через сотню метров, мы привлекли к себе такое количество зомби, что пришлось отъехать потом аж до конца парка, чтобы побольше растянуть их процессию в длину.

И начался зомби-сенокос, кенгурятник на Паджерике хорошо справляется с процессом, тяжелый рамный джип на мощном дизеле сносит толпы слабых зараженных, они отлетают под бампер и кенгурятник Хаммера и сразу же Система забирает остатки жизни из поврежденных тел в нашу пользу.

Работаем по налаженному сценарию, вглубь толпы не несемся, опасно это даже на хороших машинах, объезжаем колонну по параллельной дороге и выскакиваем на зараженных, отрезая участки по триста-пятьсот метров, чтобы нестись это расстояние, снося зомби и потом, вылетев из рядов, хорошо скинуть скорость и позволить выпасть себе из жизни, пока напарница придавливает педаль газа и придерживает руль так, чтобы катиться по середине дороги.

Фары на Паджерике оказались защищены сеткой и продержались даже больше, чем на тяжелом Хаммере. Мы меняемся местами с боевыми подругами и продолжаем косить зараженных, пока, через четыре часа сплошных побед, не начались проблемы с рулевым Хаммера и потом не досталось радиатору Паджерика, как я установил, во время короткого пит-стопа, обнаружив быстро увеличивающиеся пятна антифриза, хорошо видные на сухом асфальте.

— Льет пока не сильно, хорошо бы попробовать залить присадку и оживить удачную для нашего дела машину, — присмотрелся к проблеме Жека.

Остановившись рядом, мы обсудили ситуацию и решили увести не кончающихся зараженных в другую сторону парка. Время уже к семи вечера и нам пора отдохнуть, тем более, еще один брошенный УАЗ Патриот мы уже присмотрели, с оставшимися ключами в замке зажигания и без следов кровавого пиршества в салоне.

Забрали его, сначала оставив потрепанный Паджеро в стороне от дома, на месте, где его можно рассмотреть с крыши нашей базы достаточно хорошо. Хаммер с Патриотом подогнали к дому и отправились на ужин, возбужденные и довольные сегодняшним богатым на события днем.

Хаммер я загнал в нишу между грузовиком и подъездом и прикрыл его уазиком,так, на всякий случай, чтобы он не бросался в глаза проезжающим.

На лестнице попался зараженный, он едва не схватил расслабившуюся Оксану сзади, выскочив с площадки пятого этажа. Хорошо, что среагировал Жека и сразу же выбил ему мозги из пистолета, гулкий выстрел хорошо дал всем нам по ушам.

— Этот случай еще раз напомнит нам всем, что в доме есть опасные товарищи, — высказался я, когда мы оставили валяться зомби первого уровня на площадке, решив, что помощники завтра выкинут и его тело и то, что осталось лежать в квартире, откуда он выбрался.

Тяга воздуха в подъезде через открытые окна выдувает вонь с лестницы, но, на некоторых этажах уже сейчас тяжело дышать. Что будет с атмосферой в доме еще через три дня жары?

Про это я предлагаю подумать всем в команде.

Рита накладывает нам большие порции и рассказывает, чем сегодня занимались жители дома, пока нас не было.

— Те соседи, которые забрали ключи от пикапа и ПМ, вывезли десяток тел в парк. Получили большие пайки и отдали пистолет, забрали два пакета с продуктами. Только, похоже, больше не захотят этим заниматься, так мне показалось.

Да, внизу, около магазина, зловоние уже конкретно перебивает дыхание и те тела, которые лежат уже третий день на жаре, скоро станут совсем не транспортабельны.

Это я понимаю хорошо.

Ира с Жекой ругаются и предлагают вывести народ под угрозой применения оружия на эвакуацию всех мертвецов:

— Какого черта они тупо сидят в квартирах, пусть грузят тела просто за то, что мы чистим дом, рискуя своей жизнью!

— Можно было бы подумать о таких мерах, — отвечаю я, — если бы мы остались жить здесь надолго. Придется собирать людей пару часов, вышибать двери, смотреть за ними, как они таскают и складывают тела, то есть, потратить на это дело пол дня. Есть желающие так провести время? Кто-то хочет из вас прострелить упирающемуся главе семейства ногу, чтобы остальные поняли, что все серьезно?

Теперь все мои молчат, опустив головы к тарелкам и активно работают ложками.

Да, кач на зараженных никто пропускать не собирается, еще и потому, что к частому экстазу удовольствия нешуточно привыкаешь и отрываться от коллектива никто и не думает, участвуя в борьбе за уровни.

— Мое мнение, что нам слишком уж брать на себя обеспечение нормальной жизнедеятельности в доме не стоит. Зловоние на каждом этаже, где кого-то разорвали, будет только усиливаться, с каждым днем. Так что, как там воняет на улице и как будет то же самое внутри дома, от нас не особенно зависит. Если бы мы заставили убрать тела и все закончилось бы на этом, тогда — это не проблема. Но, вычистить все квартиры — это только общими усилиями всех жильцов дома возможно, а они — не хотят. Не хотят — их проблемы. Мы же, скоро уедем отсюда, — говорю я для всех.

— И никого, кроме своих, забирать не станем. Теперь такие правила жизни, — повторяю я для всех, — Никаких караванов со спасенными за нами не поедет. Да и нет у нас транспорта для этого и сил. Кстати, еще и места такого нет, — сказал я и ответил негодующим взглядам Риты, Ирины и Саши, — Тем же, кого будет мучить совесть особенно, лучше вспомнить, как мы смогли за два дня проредить число зараженных в центре города. Людям, в любом случае — стало серьезно полегче там дышать. Шансы выжить стали выше у каждого жителя. В многоэтажках нам и недели не хватит, чтобы серьезно уменьшить количество зомби. Но, мы все равно реально помогаем людям во всех домах, откуда можем привлечь зараженных и может, даже освободить их в огромных количествах.

— Есть возражения? Я послушаю с интересом, — предлагаю я всем.

— Куда мы поедем? — спрашивает Рита и я пожимаю плечами, ответа на этот вопрос пока у меня нет.

— А если я захочу остаться? — продолжает она, поглаживая дочь по голове.

— Заставлять я никого не стану, кто хочет, может остаться здесь и потерять защиту нашей команды. Ваша судьба после этого останется в ваших руках.

Потом приходят двое молодых мальчишек, которые отдежурили сегодня с обеда до наступившей темноты на крыше дома, даже бинокль нашли в одной из квартир для этого.

— Все, как обычно, машины иногда ездят. Пожары уменьшились в новостройках, в центре города совсем пропали. Зомби мигрируют понемногу, из новостроек идут в обход парка куда-то еще. Военные стреляют часто, после обеда шестьдесят раз стреляли, — докладывает один из них и по моему кивку Рита с Аленой передают им по пакету продуктов.

Считать выстрелы около Росгвардии поручил парням я, мне интересно, что у них происходит и по интенсивности стрельбы можно будет сделать кое-какие выводы.

— Отлично, парни, — говорю я и даю новое задание, — Завтра потребуется дежурить с самого утра, едва рассветет и главное, около магазина «Солнышко» мы оставили машину, на которой ездили, серебристый джип Мицубиси. Она стоит напротив магазина, так вот, смотрите в ту сторону постоянно, если кто-то к ней подъедет, сразу же звоните мне, мой номер у вас есть. За обнаружение интереса к машине будет двойная плата, так что, не проспите, — и я отпускаю парней домой.

Жека их провожает до квартир, хотя, мальчишки уверяют нас, что от зомби убегут легко.

Ну, это они второй и третий уровень еще не видели, сразу бы иллюзий стало серьезно поменьше.

После этого Оксана, под присмотром Ирины, ложится на диванчик и вкладывает свои 378 % в навыки, поднимает уровень до третьего и там качает еще СИЛУ.

Жека хвастает, что поднимет уровень до шестого и там вложится еще в новые навыки, но, это уже в интимной компании и уводит Алену.

С Ириной мы поднимаемся на свой этаж, миазмы здесь ощутимо гуляют по коридору и скоро придется отсюда съезжать.

— Ты прав, здесь можно жить, если идти совсем некуда, но, лучше переехать, чем скорее, тем лучше.

В квартире Ира поднимается на четвертый уровень и один навык, свою МЕТКОСТЬ, поднимает именно в момент, когда чувствует наступающий оргазм после моих серьезных таких усилий. Длится этот момент целую минуту, и я прямо горжусь собой. Подсаживаемся мы, все же, на такое развлечение сексуального плана, очень уж оно много удовольствия приносит обоим. Настоящий наркотик, от которого трудно отказаться и смысла в отказе пока не видно. Приходится наслаждаться жизнью все время, помня о постоянной опасности умереть.

У меня же 826 %, я поднимаю последний навык РЕГЕНЕРАЦИЮ и перехожу на восьмой уровень, где долго прихожу в себя после полета и потом еще занимаюсь любовью со своей девушкой и вкладываюсь в ЭНЕРГИЮ и СИЛУ, поднимаю их на максимум возможного, все восемь из восьми, после чего снова улетаю в долгое эротическое путешествие.

— Вы первым на своем кластере заполнили три начальных навыка, в награду получаете возможность сделать одно свободное усиление. Развивайтесь и становитесь сильнее!

Ого, я в третий уже раз получаю свободное усиление и вкладываю его, конечно, снова в НЕЗАМЕТНОСТЬ, которая становится уже седьмого уровня у меня.

Теперь дистанция обнаружения сократилась еще на пол метра, до всего двух метров и это очень круто.

Раз уж только так это умение получается качать, остальные навыки стабильно прокачиваются за проценты, зато, теперь мне только два новых навыка осталось добивать, ВОСПРИЯТИЕ и РЕГЕНЕРАЦИЮ, насколько я понимаю что-то в этой новой жизни. Наверняка, скоро появится еще что-то.

Глава 19 УТРЕННИЙ ПЕРЕПОЛОХ

Просыпаемся рано утром и пока просто приводим в порядок одежду и чистим оружие, как можем.

— Доброе утро, милый, — приветствует меня боевая подруга, пересчитывая оставшиеся патроны и изучая новый ствол, такую же Беретту с десятком снаряженных обойм, найденных при запасливых бандитах, каждая на пятнадцать патронов. Теперь Ира сможет долго отстреливаться и без винтовки, к которой уже пора экономить патроны. Выглядит вполне довольной жизнью, теперь, главное для серьезно относящейся к жизни девушке — изучить в совершенстве новое оружие.

Помпу принесли в дом и будем брать с собой теперь обе, в каждую машину, для повышения огневой мощи, ведь, наши новые враги, гораздо более опасные и продуманные — совсем не те примитивные зараженные, к которым мы привыкли за три дня.

— Доброе утро, Ира и пусть этот день станет для нас удачным.

Я посвистываю точильным камнем по лезвию сабли и думаю, что с новой силой, мне пора найти что-то более массивное, типа тяжелого и длинного меча, какой-нибудь двуручник, например. Чтобы одним движением пробивать шею и позвоночник зараженных и освобождать за один удар.

Сабля легка и удобна для меня, но, наносит не слишком тотальные увечья, не останавливает продвинутого зомби сразу, частенько приходится бить и второй, и третий раз. Может, все же, длинный меч, чтобы просто ломать шеи с размаху.

Где его еще найти, в городском музее я что-то такого экспоната не помню.

Впрочем, я был там последний раз еще в школе, вместе с классом и занят оказался совсем другим делом, клеил свою одноклассницу, чтобы пришла ко мне в гости, раз родители уезжают на пару дней к друзьям.

Да и с развитыми зараженными саблю не очень надежна, не имеет останавливающего конкретного действия. Теперь, подняв на максимум силу и ловкость, я, наверняка, могу справляться с ними даже голыми руками, эту возможность показала моя схватка с бандитом на заправке.

Только я успел вспомнить вчерашнее веселье в том районе и подумать, к чему теперь приведет нас неофициально объявленная война основному преступному клану в городе, как услышал частые выстрелы и выскочив на балкон, прикинул, что доносятся они со стороны заправки.

Новый навык ВОСПРИЯТИЕ, уже прокачанный до третьего уровня, вполне наглядно объяснил мне природу утренней канонады. То есть, я конкретно так и почувствовал свою уверенность в том, что это разбираются с зараженными именно те, кто приехал залить заново канистры топливом и поискать пропавших подельников.

Новая, формирующаяся организация криминала, потеряв своих вождей и наставников, с особым энтузиазмом осваивает недвижимость старших братьев, их владения и даже молоденьких девок, на которых раньше пускали слюни, побаиваясь переходить дорогу матерым мужикам, определяющим всю деятельность группировки.

Они не упустят возможность заявить о себе и пострелять немного, ознаменовав этим свои усилия по поиску пропавшей братвы.

С другой стороны, для них — это пропажа двух сильных конкурентов по сфере влияния в своем мире, пленные бандиты показались мне достаточно крутыми мужчинами сами по себе, даже под стволами вели себя совсем не робко. Один решил попытать удачи в рукопашной схватке, не понимая, насколько мы ушли от уровня обычного человека.

Могли бы и подумать, зачем мы разбиваем машину и давим зараженных, как не для прокачки. Похоже, что они думают, что стволы, решимость их применять и сильная злая воля теперь рулят, как прежде.

Впрочем, такие пацаны всегда свысока относились ко всем, кто не из своего окружения, другого не стоило и ожидать.

С ним бы и Ира справилась, если бы только сгоряча не сломала руку при ударе, что вполне возможно.

Второй тоже не стал покорно ждать смерти, попытался сбежать на рывке, на свою беду он тоже еще не знал, что в глубине районов притаились смертельно опасные существа. От которых руками уже не отмахаться, тем более, когда они стянуты сзади, за спиной.

Стрельба, уже не такая частая, продолжалась еще десяток минут, и я утвердился во мнении, что это те же люди, из того же коллектива, как и те, которые приезжали вчера. Просто заправляют много канистр или что-то более серьезное.

Пользуются плодами нашей вчерашней зачистки этого района, зараженные им не сильно досаждают.

— Ира, это по нашу душу. Давай, поднимемся на крышу, — сказал я подруге, как зазвонил телефон и наблюдающий с крыши паренек доложил, что две машины, по виду Крузаки, появились от центра и едут в нашу сторону.

Хорошо ему видно в бинокль сверху, и мы поспешили за более полной информацией к пареньку, посоветовав подняться к нам Жеке, который отзвонился, как только тишину солнечного утра разорвали звуки стрельбы.

На плоской крыше мы приникли к парапету рядом с наблюдателем, и он показал нам, куда проехали подозрительные машины, уже скрывшиеся из виду.

— Проехали в сотне метров мимо нашего дома, притормозив на несколько секунд, когда увидели грузовик и прочее, — докладывает он.

Я понимаю, что сборище техники около дома бандиты приняли за видимые результаты деятельности организованной группы людей и теперь они знают, что здесь есть кого поспрашивать про то, куда пропали их проверенные ребята. А, если они увидят знакомый Хаммер, изменившийся до неузнаваемости в ходе спецоперации, всякие сомнения у них исчезнут. Тем более, найдя брошенный рядом Паджерик, на расстоянии шестисот метров от нашего дома.

Будем надеяться, что они не успеют так быстро сопоставить все факты, тем более Хаммер не видно за грузовиком.

— Ну что, товарищи! Готовы повоевать за светлое будущее? Хотя бы за какое-то? — спрашиваю я Жеку и Иру.

— Договориться без вариантов? — Жека хорошо понимает, чем пахнет выяснение отношений с основной бандой города. Раньше мы бы обосрались только от одной такой мысли. Да, это было раньше.

— Только связать друг друга и прыгнуть в толпу зомби. Или сами или они это с нами проделают обязательно. Такие теперь условия, когда ошибся с принятием решения, — улыбаюсь я, понимая, что отступать не куда.

— Давайте просто перестреляем их всех, — говорит свое мнение Ирина, азартно сжимая в руках винтовку.

— А если попробовать спрятаться? — Жека все равно ищет выход из сложившейся ситуации, и я его понимаю.

В прежней истории мы бы и глаза побоялись поднять на местных хозяев жизни, отворачивались, когда они кого-то весело лупили. Да и сами жертвы попросили бы нас не вмешиваться в это дело. Один вариант — получить несколько звездюлей от неофициальных хозяев города и отделаться разбитыми носами и сломанными ребрами, другой совсем — оказать достойное сопротивление и не дай бог навешать авторитетным парням по щам. Тут зуботычинами не обойдешься, наказание окажется жестоким и страшным, для всех без исключения участников драки.

Поэтому имеются определенные колебания в душе Жеки, да и сам я тоже больше бравирую, с низа живота тянется желание забиться в тихое место и отсидеться там, пока зараженные сами не решат нашу проблему.

Но, понимаю, что должен выглядеть уверенным и сильным перед своими людьми.

Откуда у меня эта уверенность — интересно и то, что получается соответствовать образу?

— Нет, пожалуй что, не получится. Сейчас они еще не знают, кто именно перебил вчера бандитов и у нас есть преимущество, мы то в курсе — кто наши враги.

Я старательно довожу свои соображения до команды.

— Два-три часа, они найдут Паджерика, наведут справки, расспросят жильцов или соседей, около брошенной машины. Мы уже достаточно засветились в нашем районе, найдутся люди, которые сразу же расскажут, что на серебристом Паджерике катались именно мы, группа из этого дома. Некоторые, которым не по нраву такие соседи, сделают это с особенным удовольствием, — объясняю я свои мысли по этому поводу, — Потом они посадят пару снайперов в кустах и перестреляют нас на выходе из дома. Безо всяких долгих переговоров.

— Поэтому, сейчас мы можем перебить эту часть банды и забрать машины себе и еще кучу очень нужного оружия. Лучше оно усилит нас, чем останется в руках бандитов. Я даже знаю, как провернуть такое дело, — продолжаю я.

— А с остальными бандитами что делать? Они то точно это так не оставят, — справедливо сомневается Жека.

— Со своим новым даром я могу подобраться к банде на расстояние вытянутой руки и перестрелять или перерезать на базе, в том самом поселке. Если дать им возможность оправиться, они наберут новых бойцов в свое закрытое акционерное общество и достанут нас рано или поздно.

Вижу, что Жеке ужас как не хочется влезать в дальнейшие разборки.

— Женя, это неизбежный процесс. Даже, не забрав Хаммера и не тронув мажора, мы все равно бы пересеклись с ними и тогда у них бы оказалось преимущество. Они бы уже выбирали время и место нападения, узнав про нашу группу. Ты же видел вчера, насколько пренебрежительно такие отморозки относятся к нам. Хотя, мы сейчас гораздо круче каждого из них, бандиты привыкли стрелять и на свою репутацию рассчитывают, но, вряд ли, хоть в десятую часть прокачаны, как мы. Пока, у меня одного есть такое умение, чтобы подобраться к ним на расстояние пары метров и при правильном использовании этого умения и везении, шансов у бандитов не останется. А в открытой перестрелке такой возможности у нас нет, поэтому придется использовать засаду. Только Ира из засады может легко перестрелять пяток этих бывалых парней и я из состояния НЕЗАМЕТНОСТИ человек двух-трех. Поэтому, делаем расчет на засаду.

Вижу, что компаньоны принимают мои слова нормально, да и деваться нам не куда. Спасение, на какое-то время, только в полученной информации, приманке в виде Паджерика и грамотной засаде. Да и хорошего оружия у них должно оказаться с собой много, минимум половина арсенала банды.

— Так что, план такой. Они прочесывают город и скоро доберутся до Паджерика. Я собираюсь сидеть в нем и завидев машины бандитов, нажать на газ и попробовать уехать. Ну, сделать вид, что собираюсь уехать, чтобы они погнались за мной. Доеду я до вон той площадки и брошу машину, прикрываясь ей убегу, типа, в кусты, — я показываю хорошо видную с такой высоты асфальтированную площадку, которая расположена сбоку от обчищенного мной супермаркета.

— Они подлетят за мной с ходу, бросятся к Паджерику, чтобы точно определиться с машиной и могут побежать в погоню или не побежать. Ира, посмотри, удобно тебе стрелять с крыши или лучше спуститься в квартиру.

Ирина примеряется с винтовкой и говорит, что с этой позиции достанет всех, кто не успеет добежать до кустов или залечь за машины.

— Помни, что машины нам еще потребуются и еще одного раненого хорошо бы получить, для допроса. Жека, ты занимаешь позицию перед площадкой и можешь выстрелить пару раз, если они начнут прятаться за джипами и Ире будет их не достать. Я под НЕЗАМЕТНОСТЬЮ подойду к ним сзади, поэтому, Ира, стреляй только по тем, кто останется на асфальте, перед машинами. Тех, кто спрячется за ними и побежит в кусты, я беру на себя. Надеюсь, что все пройдет так быстро, что они не успеют связаться со своими, да и не поймут ничего.

— Все, Жека, пошли, времени уже нет, Оксану пока не берем с собой, поработаем втроем.

Мы забегаем в свои квартиры и хватаем оставленные стволы и патроны к ним.

Теперь, главное, мне опередить братву около Паджерика и успеть отъехать у них на глазах. В принципе, Жека не прикрыт никаким умением, как я и большим расстоянием, как Ирина и выступить он должен в последний момент. Или, вообще не стрелять и только присматривать, чтобы мимо него никто не пробежал и не спасся в неразберихе, не смог поднять оставшуюся братву.

Про серьезную перестрелку около нашего дома они и так узнают, но, я надеюсь, что мое незаметное тело окажется уже совсем рядом с ними в этот момент.

Мы сбегаем вниз по лестнице и, слава богу, не приходится никого успокаивать по пути. Я бегу в сторону Паджерика, Жека на парковку, чтобы определиться с самым лучшим местом для подстраховки.

На бегу я поворачиваюсь и вижу, что Ира машет мне рукой с крыши дома и рядом поблескивает линзами бинокля наш юный наблюдатель. Метров за сто до машины я вхожу в умение и теперь иду не спеша, чтобы успокоить дыхание и не выдать себя, если братва окажется у машины раньше. Оглядев внимательно окрестности, я понимаю, что не слышу никакого звука моторов и быстро запрыгиваю в джип, завожу его и, дав немного поработать, выбираюсь на улицу, чтобы посмотреть, что с антифризом. Только я успел присесть перед капотом, как далекое тарахтение дизеля и вибрация телефона от звонка наблюдателя подсказывают мне, что враги приближаются, хоть и не очень быстро, по его словам.

Да, едут не спеша, рассматривая дома и все, что перед и между ними, реально прочесывают город, значит никакой осведомитель ничего им не рассказал. Тем лучше, кроме пары гильз, на заправке ничего больше не найти.

Вернувшись за руль, я выезжаю немного к дороге, чтобы увидеть издалека машины бандитов и оказываюсь всего в пятистах метрах от одной из них, второй пока не видно и бандиты, не понимая моих намерений, наверняка узнав машину, сначала притормаживают. Но, увидев, как я стремительно начинаю улепетывать, сразу же включаются в погоню. Ехать то мне требуется всего с пол километра и притормозив около края площадки, я глушу джип, выхватываю ключи из замка зажигания и выскакиваю из машины, придерживая оружие и саблю. Под прикрытием кузова Паджерика удираю в кусты, заскочив в которые, резко поворачиваю влево и уже тихонько пробираюсь на позицию, чтобы зайти сзади к приехавшим.

Я успеваю пройти с десяток метров, как черный Крузак подлетает к брошенной машине и так же встает, прикрываясь корпусом Паджерика от меня. Хлопают двери джипа и двое мужиков со стволами в руках, сначала выглядывают из-за машины, но, не видя нигде сбежавшего водителя, успокаиваются и подходят к краю площадки, высматривая мои следы.

Они о чем-то переговариваются с парой других охотников, стоящих с противоположной стороны от меня и, как видно, обшаривающих брошенную машину. Они приходят к понятному мнению, что это машина их общего друга, пропавшего вчера, вместе с другим общим другом, когда находят какие-то документы в бардачке.

Щелкает сухой выстрел с крыши дома и кто-то падает со стороны, дальней от меня. Я понимаю, что Ирина не стала долго любоваться нашими друзьями и выбила первого из них, через пару секунд я слышу еще выстрел и снова слышу вскрик и шум падающего тела.

За это время я приблизился к парочке с моей стороны метров на шесть и теперь с удовлетворением изучаю дорогие и солидного калибра стволы у них в руках.

Надеюсь, в машине найдется много подходящих по размеру патронов к этим чудесам инженерной мысли..

Кроме пистолетов за поясом и в специальной кобуре под мышкой, у специалистов я вижу какой-то специфический автомат, типа Узи, в руках одного и самое вкусное, что второй бандит сжимает в лапах короткую снайперскую винтовку с дорогим прицелом и даже с глушителем.

Наверняка, нерядовая вещь даже для нашей основной городской банды. Чувствую, что Ирина очень обрадуется такому подарку. Теперь главное — не испортить агрегат неудачным выстрелом.

Мужчины с солидным арсеналом в руках продолжают прятаться за Паджериком, правильно поняв, что смерть прилетает со стороны высокого дома. Еще, из интересного, специалист с крутой винтовкой в руках не собирается вылезать на свет божий и начинать выцеливать снайпера на крыше доме, понимая, что так он только подставится под пулю и посылает на хрен второго, как видно, не такого специалиста, настойчивым матом требующего от него начать показывать чудеса обращения с крутым стволом.

Такого парня можно и в плен прибрать, понимаю я, и приблизившись к ним еще на два метра, не выходя с территории травы, я стреляю в спину смельчаку с Узи и в ногу, в бедро, узкому специалисту с винтовкой.

Оба падают на асфальт, один, видно, что в последний раз, второй пытается развернуться в падении и мне приходится все же не брать его в плен и просто прострелить голову у уже лежащего и не бросившего крутой ствол мужчины.

Не стал сдаваться, поэтому, рисковать не стану, скоро на выстрелы приедет вторая машина и можно с теми бандитами попробовать договориться насчет пленного.

Пока я звоню Ире и прошу дать знать, как она с наблюдателем заметит вторую машину, я пока стащу вниз, на траву тела с асфальта и приберу стволы.

Сначала я стаскиваю сразу обоих ближних ко мне бандитов, недалеко от машин, только-только, чтобы убрать их из виду и не спугнуть оставшихся сразу.

Я сказал нашему штатному снайперу, что, если вторая машина не станет рисковать и подъезжать близко ко мне, пусть стреляет водителя и просто расстреливает сверху задние места, чтобы остальные и не думали уехать, а просто разбегались из нее.

Два тела я легко утаскиваю вниз, махнув Жеке, чтобы он оставался на месте и не рисковал, ему то бежать гораздо дальше к своему укрытию. Подхватываю оба ствола и один вывалившийся пистолет и сношу их к телам. Оббегаю Крузак и тащу еще двоих бандитов, за которыми тянется кровавый след, из пробитых тяжелыми пулями тел. Попала Ира в район сердца обоим мужикам, одному солидного такого возраста, лет сорока-сорока пяти.

Повезло ему не обратиться, но, не повезло встретиться с нашей командой.

Спрятав и этих неудачников, я прислушиваюсь к окружающему меня пространству. Бандиты с первой машины точно успели отзвониться братве на второй машине, так что, оставшиеся в курсе, что Паджерик обнаружен и ведется преследование. Звуки выстрелов они могли и не услышать, если отъехали далеко или просто не разобраться, откуда они донеслись, все произошло за минуту и стоит ожидать их появления в скором времени.

Пока я обыскиваю машину и обращаю внимание на рации, лежащие на торпеде. Братва уже готова к различным ситуациям, теперь эти необходимые устройства послужат нам с пользой для всех людей.

Между передними сидениями и сзади я вижу целый арсенал упаковок патронов для небольшой армии и понимаю, что мы сорвали джек-пот в перестрелке, когда стреляли только мы сами.

Глава 20 ВОЙНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Осмотрев бегло свежеприобретенное богатство, я начинаю собирать его, в виде обойм, магазинов и целых пачек с патронами в найденные здесь же в машине пластиковые пакеты. В которых оно и было принесено в машину, после чего разложено для удобства стрелков.

Мало ли, как у нас дело выйдет дальше, оставлять боезапас к новым стволам в чужой машине не стоит, если нет твердой уверенности в том, что получится к ней вернуться и приватизировать машину окончательно.

Хотя, ключи у меня, сверху все контролирует моя подруга, можно считать, что Крузак — уже наш трофей.

Вот так в новом мире быстро переходит право собственности на транспорт, тем. кто лучше и неожиданнее стреляет. Ловко я заманил в засаду первую машину, они и понять ничего не успели, как уже прикатили под пули.

А про то, то лучше подстраховаться, это потому, что списочный состав банды нам не известен. И всех сочувствующих новые главари сейчас могли кинуть в бой и поставить в строй под обещание взять на постоянную основу.

Если, эти две машины с бандитами — не все, что отправились в город на спецоперацию, если стрелков приедет еще с десяток или новая группа окажется более опытными вояками, нанятыми братвой.

Хотя, откуда такая скорость принятия решений в творящемся бардаке? Невозможно это сейчас.

И группа готовых наемников тоже с неба на парашютах в наш город не опустится. Да и нет больше никаких хрустящих бумажек в этом мире, которыми можно кого-то заинтересовать. Особенно сейчас, когда мир, прежний мир, где рассчитывались деньгами — исчез безвозвратно. На машине точно никто не отправится в долгий путь, бросив родных, которые очень теперь нуждаются в защите. Придется братве использовать всех своих, доморощенных вояк, которые в процессе ведения войны в городской застройке не сильно лучше нас разбираются.

Тем более, получилось очень удачно разобраться со штатным киллером банды, похоже, что с такой винтовкой нам попался именно он. То есть, мне попался.

Во время отстрела бандитов постоянно в меню прилетали какие-то сообщения от Системы, ощущаемые такими всполохами красного цвета. Наверно, что-то вроде вчерашних сообщений по поводу повышения Кармы и рейтинга, за убитого братка на заправке.

Пришло именно мне и Ирине, странно, что за лже-полицейских, мажора с приятелем и подругой кроме обещанного процента Карма больше никак не обозначилась. Впрочем, теперь вот все по итогу подбилось и мои восемьдесят процентов в Карме тихонько радуют. Будут радовать еще больше, когда удастся выяснить, в чем именно вся прелесть высокой Кармы заключается и что она дает.

Забив пакеты полностью всем найденным добром и заглушив еще работающую машину, я вытащил ключ и вернулся к трупам, ожидая сигнала от Ирины и сам вслушиваясь в наступившую тишину. Сразу же принялся очень тщательно и вдумчиво обшаривать тела, снимая снаряжение и выворачивая карманы, складывая найденное около колеса Паджерика в другой пустой пакет.

Скоро подтянутся на мои выстрелы зараженные и число их может оказаться неподъемно даже для меня. Вся проблема в той чертовой паузе, когда теряешь сознание на эти секунды кайфа и не контролируешь себя совсем.

Так бы рубил их, не сходя с места, десятками, а то и сотнями, с новой силой и скоростью, особо не напрягаясь, но, не тут то оказалось.

Дала же Система такое иезуитское преимущество зараженным, делая вид, что награждает людей за смерть зомби похожим на оргазм образом.

Правда, пока и зараженным не прилетело такого уж невероятного усиления, как описано во многих романах. Они становятся сильнее, это очевидно, притом становятся сразу. Сильнее и очень настойчивее рвутся к живому мясу, но, не с первого своего трупа реально становятся опасными для подготовленного человека. И даже, сожрав четыре трупа, не отбивают лобной костью пули и не выламывают башни у танков, не закручивают стволы в узел.

Пока, во всяком случае. Надеюсь, я еще успею увидеть, куда заведут всех нас новые правила жизни. Умри или развивайся — вот как звучит основной лозунг в изложении Системы и нам всем ничего не остается, как танцевать под эту дудку.

Зараженные появились раньше бандитов и мне пришлось оттащить пару осмотренных тел на добрый десяток метров навстречу к ним, подальше на асфальт.

Те зараженные, кто оказался уже в определенном авторитете среди своих, сразу же зацепились за подкинутые трупы, остальных я понемногу вырубаю, пользуясь тем, кто тянущаяся ко мне цепочка не слишком обильная и у меня всегда есть пару секунд в запасе, чтобы словить улет. Вскоре ко мне подобрался Жека, не выдержав этой картины. Надоело ему сидеть без дела в кустах, когда другие качаются.

В полной тишине мы сплоченно потрудились еще десять минут, когда раздался звонок и Ира предупредила нас о появлении пропавшей машины. Те явно заподозрили что-то неладное, когда приятели перестали выходить на связь, но, куда я успел отогнать Паджерика, скорее всего, не знают. Думаю, успели их предупредить подельники, когда увидели знакомую машину, только о том, что ведут погоню.

По словам Ирины, они подъехали на то же место, где стоял Паджеро и остановились сначала там, но, вскоре зараженные своим неотступным вниманием отогнали машину в сторону. Осторожные бандиты отъехали на несколько сотен метров, не став привлекать внимание народа отстрелом зараженных и не приближаясь к тому месту, где их ждем мы.

Они просто присматривают за пространством вокруг, не пытаясь самостоятельно разобраться с судьбой своих замолчавших приятелей. Впрочем, они понимают, что ничего хорошего от молчания братков ждать не приходится и я спешно обыскиваю оставшиеся рядом тела бандитов, пока Жека прикрывает меня от зомби. Тем более, со своей позиции братва из второй машины никак не может разглядеть, что тут у нас творится.

Ирина докладывает, что зараженные все время ведутся на звук работающего движка машины бандитов и тем приходится крутиться по-разному, постоянно отъезжая и стараясь не удаляться далеко.

Становится понемногу понятно, что наш первичный план не выдержал проверки жизнью и развалился. Братва во второй машине не лезет на рожон и готова потратить немного свободного времени, чтобы дождаться поддержки от своих.

Жаль, снова перестрелять еще один экипаж и поднять с них все ништяки — казалось очень заманчивой идеей.

Придется брать инициативу в свои руки, это осторожное наблюдение портит нам все планы, мы оказались привязаны к своим позициям и теперь должны ждать, что предпримут бандиты. Я хорошо понимаю, что подкрепление скоро появится здесь и гораздо лучше оказалось бы, чтобы они не нашли никого в живых из первой группы. И не узнали про снайпера на крыше, как можно дольше.

От Иры с крыши до машины больше километра, и она сомневается, что сможет стопроцентно убить водителя, на такое расстояние из новой винтовки она не стреляла еще.

Ладно, теперь у меня появилась профессиональная пушка, даже с глушителем, я могу подобраться к братве на пару десятков метров и расстрелять машину без особого риска. В мощный прицел они все будут у меня, как на ладони.

Поэтому я изучаю неизвестный мне ствол, разбираюсь с магазином и нахожу еще пять штук именно таких в мешках. В магазине по пятнадцать патронов и разобраться с одной машиной при активной помощи нашего снайпера я смогу спокойно. Проверяю ствол, есть ли патрон в затворе, щелкнув курком, но, выстрела не происходит. Потом пытаюсь отыскать предохранитель и не нахожу его.

Похоже, предохранитель автоматический или еще какой-то.

Явно моих знаний не хватает, это тебе не известный мне более-менее Калаш. Приходится проверить работу машинки, и тщательно прицелившись, освободить самого делового из зараженных, пирующих на трупах. В объектив прицела пришлось подробно рассмотреть его морду в процессе насыщения и наведясь на макушку, нажать на спуск.

Зомби молча завалился, глушить оказался высокоэффективный, я смог расслышать только громкий щелчок, из-за которого на меня не обратил внимания никто из зараженных.

— Отлично, — порадовался я и, пока Жека продолжает повышать свой рейтинг, тренируясь на сильно разреженной по расстоянию группе зараженных, упрямо идущих в нашу сторону за едой, приготовился и дальше воевать.

— Ира, я выдвигаюсь к машине, где они сейчас?

Девушка подробно рассказывает последнюю диспозицию бандитов, Жека остается собирать выложенное добро и суетится около машин в поисках подходящих емкостей для него.

Советую освоить ему короткий автомат, для вероятного боестолкновения и ждать пока меня здесь, около обоих машин.

Я накидываю умение и шагаю в сторону второй машины, которая продолжает крутиться в том же районе, отъезжая от зараженных, но, все равно возвращаясь обратно.

Ирина говорит, что они не пытаются стрелять зомби и не выходят из машины, чтобы в близком контакте выбить самых надоедливых. Похоже, что стволов с глушителями у них больше не имеется в ассортименте или просто берегут патроны и не хотят шуметь. Но, наверное, не догадываются, что все их маневры нам сразу же становятся известны.

Понемногу я приближаюсь к месту последней стоянки братвы и низ живота у меня начинает привычно тянуть в преддверии схватки. Все шансы на успех у меня, все козыри тоже, но, я все же не профессиональный киллер, привыкнуть к этому занятию не успел. Хотя, конечно, за три дня успел очень очерстветь и сильно огрубеть, как человек.

Я наконец вижу темный джип, мотор которого тарахтит на холостых оборотах и начинаю подбираться к нему вдоль разделяющей нас полосы из кустов с редкими деревьями, стараясь подобраться на расстояние метров в пятьдесят и оказаться немного позади машины.

С Ириной договорено, что она выстрелит в водителя, может и несколько раз, мне требуется, чтобы бандиты, увидев разлетающиеся стекла, даже, если водитель окажется в живых, ломанулись из машины и спрятались за ней. Ну, может, кто-то побежит ко мне, в кусты.

Смартфон вибрирует одновременно с шумом от подъезжающих машин, и я приседаю между двумя рядами кустов. Беру трубку и слышу от подруги, что еще два джипа появились в зоне видимости и приближаются в Крузаку.

Да, как-то слишком быстро они появились, от загородного поселка ехать двадцать минут было еще в той, старой жизни. Значит, тоже где-то вели поиски, не очень далеко.

Забыв про свое уникальное умение, я пытаюсь что-то рассмотреть сквозь переплетенные ветки кустов, только ничего не выходит, картинка путается очень. Приходится осторожно подняться и внимательно оглядеть подъехавшие Патруль и какой-то джип марки Мерседес.

Черт, нельзя дать братве договориться между собой, выйти из машин и, рассредоточившись, двинуться с оружием к уже нашим машинам. Замучаешься потом их отстреливать, при таком преимуществе в огневой мощи у противника.

Я вспоминаю, что так и не отключился от связи и говорю Ирине, чтобы она стреляла по всем трем машинам, по лобовым стеклам, в каждое по два раза, метя в водителя и пассажира на переднем сидении и больше не высовывалась.

— Поняла, — слышу я и сам целюсь в ближайший ко мне Патруль, ожидая начала.

Никуда нам не деться с подводной лодки, отступать тоже не куда, бандиты прислали всю свою боевую часть группировки и сейчас, пользуясь удобной позицией снайпера, меткостью Ирины, изрядно приподнявшейся в параметрах за последние два дня и моей НЕЗАМЕТНОСТЬЮ, мы можем сразу же нанести группировке фатальные потери в живой силе, перебив почти всех или всех бойцов, которые они на сегодня могут выставить.

Не знаю, сколько бойцов остались на базе, не думаю, что много.

Что делать потом — да кто его знает? Не полководец я и даже не лейтенант, просто рядовой в прошлом солдат.

Главное — сейчас выжить и не проиграть свои жизни. Оставшиеся проблемы будут решаться в порядке очередности.

Я слышу сухой щелчок с крыши дома, потом еще два, один за другим. Снова выстрелы, еще три и винтовка замолкает, Ира скрылась и меняет обойму, насколько я понимаю.

Хлопают дверцы всех машин и на меня выскакивают двое, с пассажирского и заднего сидений Патруля. С пассажирского прямо валится на землю и не может встать, зато второй бандит несется огромными прыжками к кустам, где получает пару тихих выстрелов в лицо и валится в них. Я внезапно осознаю, что у него надет бронежилет поверх футболки.

Патруль начинает неуверенно трогаться вперед, слишком неуверенно для машины с живым водителем за рулем, лежащий на асфальте мужик поднимает голову и смотрит в мою сторону, я ловлю его широкое лицо в перекрестье прицела и стреляю один раз, попадая прямо в лоб.

— Этот тоже в бронике, — замечаю я себе и теперь выцеливаю вторую машину, из которой выскочили опять же два бойца с моей стороны. И этот джип, такой же Крузак, толчками едет вперед, тоже неуверенно и медленно и я догадываюсь, что пули Иры достали водителей обоих джипов. Снятая нога с педали тормоза разблокировала работу автомата и машины трогаются с места на малой скорости. Спасли их броники или нет, я не знаю и теперь целюсь в бандитов из Тойоты, отмечая, что никого с другой стороны уезжающего едва-едва Крузака не видно.

Из Крузака выскочили два мужика со стволами в руках, оба без бронежилетов и теперь они торопятся к уехавшей машине, не собираясь выходить из-за ее прикрытия.

Кажется, в этих обоих машинах Ирина достала водителей, они или мертвы, или получили по телу в бронежилетах тяжелой пулей и некоторое время точно не смогут прийти в себя и вменяемо управлять транспортом.

За шустро перебирающими ногами пассажирами Тойоты появляется корпус Мерса, стоящего на месте и за ним прячется тоже двое человек с моей стороны, один, стоя спиной ко мне, выглядывает из-за корпуса джипа и водит длинным стволом винтовки.

У остальных в руках я видел только короткоствол и поэтому сразу же целюсь в мужика с винтовкой, он самый опасный для Ирины. Мужик тоже в бронике, он поворачивается к своим, орет что-то, довольно требовательно и один из ближайших к нему парней выпускает очередь в крышу дома, едва высовывая лицо из-за корпуса Мерса и как видно, сильно мажет. Мужик с винтовкой снова орет на своих и тут я, наконец, ловлю его лицо в прицел и нажимаю на спуск два раза.

Он падает на асфальт, я же начинаю расстреливать всех, кого вижу в прицеле, не разбираясь, попаду я в тело или броник. Сейчас я хочу максимально быстро дострелять магазин и поменять место, откуда стреляю. Винтовка выдает меня своим видом и вспышками выстрелов, поэтому я добиваю оставшиеся патроны и услышав щелчок без выстрела, бегу, пригнувшись зачем-то за кустами, бегу дальше, все больше заходя в тыл к бандитам.

Отбегаю я метров на двадцать в сторону, всей спиной ожидая пулю между ребер, что стоит умельцам с автоматическим оружием расстрелять все кусты, за которыми где-то спрятался стрелок. Так и происходит через пару секунд, кто-то из бандитов смог сориентироваться и полить кусты пулями из скоро закончившейся обоймы, но, далеко от меня.

Я пока перезаряжаю магазин и прячу пустой в карман.

Стрельба моя беспорядочная серьезного успеха не принесла, но, один из стрелков валяется на земле, держась за живот, это тот, которому отдавал, уже покойник с винтовкой, приказ обстреливать крышу, где засела Ира.

Один сидит на заднице, прикрывшись от дома машиной и внимательно рассматривает те самые кусты, из которых стрелял я. Похоже, одна нога у него пробита моей пулей, поэтому он болезненно морщится, когда водит телом из стороны в сторону, но, небольшой автомат держит крепко и готов стрелять по всему подозрительному. Еще я вижу двоих мужиков, прячущихся между машинами, но, положение у них совсем печальное, машины разъезжаются в разные стороны и укрытие от пули снайпера исчезает на глазах.

Я возвращаюсь обратно к кустам и ловлю самого опасного для меня в прицел, навожусь в шею выше броника и нежно нажимаю спуск. Мужика откидывает в бампер мерса и он выходит из игры, как я надеюсь.

Это уже четвертый мой, и я выглядываю из-за края кустов, чтобы разглядеть пока недоступных для меня остальных бандитов, ложусь на асфальт и выцеливаю ноги, по которым стреляю несколько раз и попадаю в одного, он валится на асфальт, и я добиваю его парой выстрелов.

— Как реально обученный боец, — горжусь я собой, хотя, особо никаких моих заслуг в перестрелке нет.

Среди соперников профи, успевших повоевать по-настоящему, похоже, не имеется. Моя НЕЗАМЕТНОСТЬ вкупе с дорогой, бесшумной винтовкой при крутой оптике позволяют расстреливать нехороших парней в упор, рискуя собой только в случае прилета шальной пули.

Прошло всего пара минут, как Ирина начала отстрел бандитов и зараженные еще не успели подтянуться из уже хорошо почищенного нами района, но, скоро они точно придут солидной толпой на звуки выстрелов.

Щелкает еще раз винтовка с крыши и один бандит валится на асфальт с пробитой головой, как я вижу. Ирина не выдержала и еще раз напомнила о себе. Последний оставшийся в живых из тех, кто выскочил из машин, кинулся в кусты, серьезно запаниковав и не выдержав морально расстрела с двух сторон. Он проскакивает два ряда кустов и бежит от меня, стараясь укрыться за рощейвысоких деревьев от винтовки Ирины.

Я тоже преодолеваю ряд кустов и спокойно навожусь на его спину, пробиваю ее в двух местах, парень падает с размаху и его пистолет-пулемет громко стучит, катясь по асфальту.

Приходится подойти к нему и удостовериться, что на нем нет бронежилета и он уже готов.

Ну, вроде, победа. Если в машинах не осталось раненых или самых хитрых спрятавшихся, в наши руки переходит еще четыре джипа, подходящих для сенокоса и целый арсенал из множество стволов.

На какое-то время опасность немедленного разгрома нашей группы миновала, но, очень на это полагаться не стоит.

Глава 21 ТРОФЕИ И ПРОКАЧКА

Перестрелять три следующих машины братвы после первой оказалось гораздо проще, чем собрать все трофеи, отбиваясь от зараженных. Да и вообще, дел сразу же навалилось выше крыши, пришлось вызывать всех, даже Алену, на поле битвы.

Мне пришлось сразу же догонять Крузак, благо Патрол сам уткнулся в кусты под углом мордой и остановился, продолжая работать. Нехорошо это для автомата, одно успокаивает, что не так долго ему жить осталось, не успеет износиться.

Пришлось рискнуть, хотя, какой это риск, под умением пробежать мимо нескольких трупов фактических или уже приближающихся к этому состоянию. Крузак довольно резво катится к паре серьезных деревьев, поэтому пришлось припустить бегом, чтобы открыть дверь, выкинуть на ходу сильной рукой, естественно, не пристегнутый труп водителя и запрыгнуть за руль в последнюю секунду перед аварией.

Оно, конечно, не так и страшно, немного разбить морду о деревья, но, пусть лучше зараженные займутся этим делом. Разобьют своими черепушками рано или поздно бампер и доберутся до радиатора.

Кстати, где они? Пора уже Жеке сюда прибыть, одному мне не получится оборонять все тела, которые необходимо обыскать, снять с них броники, всякие подсумки и патронташи и еще много чего. Огромный объем мародерки, даже руки трясутся в предвкушении большого улова. Позавчера получили первые трофейные стволы, благодаря только моему умению и теперь у нас их наберется десятка два-три.

После стрельбы в этом районе зараженные побредут уже сюда, точно забросив ту сторону, где резвился приятель.

Я быстро осматриваю машину внутри, убитым здесь оказался только водитель, второе пулевое отверстие в стекле имеется напротив пассажира, но, тело отсутствует. Похоже, после первого выстрела в водителя пассажир успел спрятаться под торпедой за эту пару секунд, необходимых для прицеливания Ирине.

Так же немало всякого полезного добра и патронов в пачках имеется и в этой машине.

Пока я глушу ее и вылезаю с другой стороны, на всякий случай. Появись под умением с водительской стороны, я вызову недобрые эмоции в мой адрес. Дверца стоящего джипа открылась и закрылась, но, никто не вышел.

Мало ли, кто-то еще не совсем помер и может выпустить напоследок весь рожок по непонятному явлению.

Хорошо, что в результате постоянного отступления, Крузак оказался на расстоянии полукилометра от зазомбяченых домов и только несколько зараженных пока спешат в мою сторону, что меня радует. И остальные машины, естественно, тоже, стоят на относительно удалении от любителей свежего мяса.

Вскоре я вижу приятеля с Аленой и Оксаной, Ира пока остается на крыше и контролирует местность вокруг нас по моей просьбе:

— Ира, посиди на крыше еще с и помоги парню за всеми сторонами присматривать, пожалуйста. Нам потребуется час, чтобы обыскать трупы, собрать оружие и перегнать машины к дому.

Раздав указания, я принимаюсь проверять живых и нахожу только одного тяжело раненого Ириной, с пробитой спиной, но, еще живого. Жаль только, что говорить он уже не может, захлебывается кровью и с ненавистью смотрит мне в лицо последний раз, поэтому я добиваю его саблей, чтобы проценты к Карме зря не пропадали и снова вспышка красного цвета в меню мелькает перед глазами, но, времени на просмотр множества сообщений совершенно нет.

Я спешу к Мерсу, мертвым во внедорожнике оказывается пассажир, так же без броника, как и водители в Патруле и Крузаке. Достаю его из машины и кладу к кустам. Отгоняю машину к Крузаку и оставляю стоять, заглушив.

Глушу и Патрол, вытащив очередной труп с пробитой грудью. Вот так прыгая по машинам, я весь вспотел и перемазался в крови убитых и придется сначала полностью переодеться, когда доберусь домой. Не трогаю Патрол с места, пусть так постоит, только ключи забираю в один карман, где уже лежат четыре связки от остальных машин, оттягивая его нешуточно.

Так, теперь занимаюсь оружием, набираю его полные руки, сделав одну ходку и закинув его в Мерс, я вынужден доставать саблю и вступать в неравный поединок с зомби.

Неравный он потому, что сначала до меня добирается цепочка зараженных, изрядно растянутая ходьбой за Крузаком бандитов, я освобождаю бывших людей с одного удара, переживаю, кажется, секундный улет и снова поджидаю следующего, успевая еще собрать все стволы с асфальта.

Кажется мне, что с моим усилением по уровням, две секунды оргазма превратились в одну секунду, только, точно это разобрать я не могу, требуется наблюдатель с секундомером рядом.

Потом подключается Жека и заменяет меня на этом трудном и благородном деле, чистке просторов родного города от кровожадных тварей, в которых людей превратила поганая Система.

Пару раз ему приходится звать на помощь меня, когда появляются серьезно прокачанные зомби или поток становится слишком плотным. Он еще успевает Алену прокачивать, давая ей добить несколько совсем потрепанных зараженных для рейтинга.

Я чищу нашу добычу и сволакиваю трупы по очереди вперед, чтобы уменьшить напор на Жеку и меня со стороны более развитых зараженных. Девать их все равно не куда, зомби до них доберутся в любом случае, пусть хоть так послужат последнюю службу хорошим и очень хорошим людям. Заодно я снимаю с рук бандитов пару крутых часов, похоже, для военного дела предназначенных..

Потом — главное, не забыть подъехать и прочистить прокачанных зараженных. Теперь такие места здесь, около Паджерика и около заправки, тех же лже-полицейских давно уже обожрали полностью, про них можно не вспоминать совсем.

Позже дошел черед и до Оксаны, которую я вызвал, чтобы нам уехать сразу на всех трех машинах.

Пусть пока она постоит на подстраховке с Жекой, держа в руках вторую катану и тренируясь видеть морды зараженных вблизи себя. Совсем то избежать подобного обучения невозможно при нашей жизни и роде занятий, обязательно нужно быть уверенным в своем напарнике, что он легко перебьет позвоночник подобравшемуся близко зараженному. Впрочем, с третьим уровнем и прокачанной до четвертого силой, девушка нормально справляется с не сильно прокачанными зомби, бьет катаной, конечно, неумело, но, достаточно сильно, чтобы освобождать их.

Алена теперь стоит на подстраховке с Береттой Жеки и тоже привыкает видеть морды зараженных совсем рядом с собой. К такому зрелищу точно стоит привыкнуть, если взялась расти в уровнях.

На то, чтобы разобраться с телами и снять с них все более-менее ценное, ушло примерно час по времени, загрузили все добро с мародерки в багажники машин и выехали к дому. Ну, как загрузили, побросали на ходу и дали деру, пока зараженные уже идут потихоньку, потеряв направление, тем более, мы стараемся не шуметь.

Обалдеть, время еще всего девять часов утра, хлопотать мы начали с пол шестого и за эти три с половиной часа натворили столько полезных горожанам и, конечно, лично нам дел, что голова кругом идет.

Вычищено в личном контакте не меньше сотни зараженных, отправлено на тот свет четырнадцать братков, от которых никто не стал бы ждать чего-то хорошего для себя и других людей.

ВОСПРИЯТИЕ подсказывает мне, что это почти все, кто мог пользоваться более-менее умело оружием во всей банде и справились с ними мы вдвоем с Ириной. Забыл расспросить ее, что она знает про местную Рублевку и откуда, кстати. Сама она не родившуюся в семье богатея не похожа, наверно, гуляла с кем-то из сынков местных олигархов.

Теперь — прошлое каждого из нас не так важно, то есть, совсем не важно, по сравнению с крепостью руки или метким глазом, честно говоря. И, конечно, верностью команде и готовностью отдать жизнь за своих.

Заглянув в себя, я вижу, что уже могу приподнять одно из умений, но, оставляю это приятное дело до завтрака. У Жеки тоже есть что потратить на себя и еще больше, чем у меня.

Бросаем машины около дома и забрав часть оружия, поднимаемся в мою бывшую квартиру, где нас ждет давно готовый завтрак и к нам присоединяется Ира.

— Сколько я смогла успокоить в машинах бандюков? — интересуется она первым делом, пока Рита накладывает нам большие миски плова. Готовим максимально сытные блюда, чтобы быстрее наедаться.

— Двое водителей умерли на месте, как и один пассажир и еще пассажир с ближней ко мне машины, с Патруля, так и не пришел в себя после попадания по бронику, валялся на земле, пока я его не успокоил.

Видно, что Рите непонятна такая наша кровожадность и она даже спрашивает, так ли необходимо стрелять и убивать людей в такой момент, когда людей становится все меньше.

— Ведь можно же договориться, они — тоже люди?

Мои просто усмехаются, но, мне придется ответить, чтобы объяснить свою позицию человеку, который создает нам уютный и вкусный тыл:

— Рита, выбора у нас нет все равно. Или мы их, или они — нас. Мы — нормальные люди, и не трогали бы их с удовольствием, но, так не получится. Они обязательно нападут на нас, скорее рано, чем поздно.

Подумав, добавляю:

— Мы чистим улицы города от зараженных, уменьшаем их количество радикально. В центре уже стало более-менее, мы успокоили большинство зараженных и у людей, запертых в квартирах, появился шанс выжить. В новостройках работы еще на месяцы, но, у нас есть теперь куча машин, которые можно не жалеть и за сегодня освободить еще несколько сотен, а то и тысячу зомби от своего бремени. Те, с кем мы воюем, не станут этим заниматься никогда, но, могут напасть на нас из засады и лишить людей, запертых в квартирах, последнего шанса выжить.

Достаточно правильное и благородное объяснение мясорубки, которую пришлось устроить. Мы, конечно, подготовили засаду и начали первыми стрелять, теперь только так, как говорится, или ты — быстрый или мертвый.

Рита закивала, что поняла мои слова и мы продолжили завтрак.

— Снова приходили те же мужики, хотят дочистить тела мертвых под домом, просят двойное количество продуктов и пистолеты на постоянку.

Подумав, я отвечаю, что согласен на эти условия и выдаю Рите два ПМ, к которым есть всего по пол обоймы патронов.

Потом мы выходим в квартиру к Жеке посовещаться, Ира сразу же высказывается, что зря я дал бесполезным мужикам оружие:

— Зачем так уж их баловать? Вчера могли все закончить!

— Ладно, Ира, мы все свои стволы уже сосчитать не можем, придется сегодня после обеда подробно и долго разбираться, к какому стволу какие патроны и сколько их. Скажем большое и искреннее спасибо братве за наше вооружение и поставку разгрузок и бронников, теперь еще все отмыть придется, пока есть горячая вода и просушить на солнце. Сейчас спустимся вниз и спрячем лишние стволы и боезапас на складе, самые чистые броники оденем сами, остальные поднимем наверх и оставим девушкам почистить.

— Какой сегодня план на день? — интересуется Жека.

— Ну, хорошо бы совсем решить проблему возможного появления по нашу душу вооруженных и рассерженных мужчин, но, предлагаю сегодня усиленно качаться. Пока есть большое количество целых машин, давить зомбарей до самого вечера и прикинув, на сколько мы поднялись, определиться с завтрашним днем.

— А с бандитами? Что мы будем делать с ними? — спрашивает Ира.

— С бандитами придется разобраться совсем, пробраться на территорию поселка и добить оставшихся. Они, наверняка, уже знают, где мы квартируем и будут работать в этом направлении. Эти, перед смертью, наверняка доложили, где мы засели. Но, сегодня-завтра от них можно не ожидать проблем, впрочем, как и послезавтра. Пока они разберутся, куда подевались бойцы, пока наберут новых гладиаторов и немного поднатаскают их — пройдет время, которого мы им не дадим. Сегодня гораздо важнее кач, тем более, машины, на которых мы катаемся — как раз и приведут к нам, стоят ли они около нашего дома или ездят по городу, поэтому, желательно полностью добить их на зомби-сенокосе и бросить где-то подальше от нашей базы.

— Оставим себе что-то им не известное, тот же Патриот или еще что найдем сегодня-завтра в городе.

Я закинул свободные проценты в РЕГЕНЕРАЦИЮ и до девятого уровня мне осталось усилить только ВОСПРИЯТИЕ.

Обалдеть, девятый уровень! Очень крутые темпы прокачки у меня и ребят.

Ирина прокачалась очень неплохо, стреляя издалека по парням с отрицательным рейтингом, Оксана еще подняла навык ЛОВКОСТИ и скоро сможет перейти на четвертый уровень. Жека уже прокачал два навыка на пятом уровне и готовиться подняться на новый, поэтому, торопится в свою квартиру, чтобы пережить минуты кайфа.

Сходив вниз и убрав оставшиеся стволы частью в магазинчик, частью — забрав с собой, мы подняли наверх лишние, перепачканные кровью броники и предложили найти Рите женщин, которые готовы за стандартный паек очистить их от крови и мозгов прежних владельцев.

Оставили Рите два ПМ с остатками патронов и одну помпу, для обороны. Жека уже научил Алену с такой штукой управляться, она — Риту, вот только вопрос — хватит ли у нее духа выстрелить в человека или зараженного- остается открытым. Зато Алена уже набрала пятьдесят с небольшим процентов рейта, теперь готова и дальше работать с нами.

Сначала забрали стоящие в сторонке Паджерик с Крузаком. Пришлось перебить восьмерых зомби второго и первого уровней, отъедающихся на телах бандитов, после этого выехали на заправку, чтобы залить побольше топлива и проверить по пути радиатор Мицубиськи.

Около заправки сразу же с Жекой отправились в кусты, где обнаружили на обглоданном теле первого бандита зараженного третьего уровня в виде бывшего крепкого мужика и теперь спокойно потренировались на нем вдвоем. Пора узнать, что мы стоим с нашей силой и ловкостью против такого зомби.

Поэтому — в одной руке холодное, в другой ствол, для подстраховки.

Жека с таким зараженным оказалось просто, даже, скорее — очень просто с его уровнем, поэтому и я и он используем частые удары по башке, чтобы замедлить уже по-настоящему смертоносное чудовище. Зомби не бежит прямо на острое лезвие, пытается с помощью маневра и обманных движений добраться до тела, минуя острое железо. Но, от мгновенных ударов длинным лезвием по своему слабому месту не может себя защитить и замедляется, чтобы вскоре стать освобожденным.

Выглянув в сторону заправки, я увидел приближающихся к ней зараженных, которых за сутки накопилось в солидном количестве. Пора добить нашу жертву и выдвигаться вперед. Отправив Жеку отдохнуть, я взвинтил темп до максимума и теперь зараженный уже совсем не может противостоять мне, он быстро получил рубящий удар по шее, потом сразу же я пробил ему позвоночник и замер, переживая экстаз, к которому нельзя привыкнуть.

— Серый, это фантастика — такая скорость и мощь, — восхищенно пробормотал Жека, когда я очнулся.

— Да, на моем уровне все не сложно, — ответил я, — Только, лимит повышения уровней уже исчерпан, в силе, ловкости и энергии, а вот до какого уровня вырастут самые удачливые зараженные — еще посмотрим.

Мы сначала порубили подходящих зараженных, потом Жека заправил новым антифризом систему охлаждения Мицубиси и тогда начали кататься около заправки, отрабатывая взаимодействие и по очереди становясь во главе зачистки. Меняясь с девушками местами, мы прокатались еще пару часов, пока Паджерик не просигнализировал, что начинает перегреваться. Мы еще раз залили в него воду и бросили на той же стоянке, откуда и забрали.

В принципе, заливая воду, кататься еще можно, но, уже на небольшие расстояния.

Теперь в ход пошли тот же Крузак и Патруль и на них мы начали чес района многоэтажек, успешно вызывая новые толпы зараженных из глубины района и используя старую тактику нападения на эти колонны сзади, так, чтобы через пару сотен метров зомби заканчивались и долгое пропадание в оргазменном состоянии легко купировалось длинной пустой дорогой впереди и помощью второго члена экипажа.

Решив через два часа, что этот район уже хорошо обеднел на зараженных, и мы достаточно помогли местным, проехали немного дальше и уже там занялись тем же делом. По ходу эксплуатации стало ясно, что машины без кенгурятника гораздо менее долговечны в использовании, множественные удары крепкими черепушками наносят им гораздо больше вреда, поэтому пришлось бросить Крузак на дороге. Он просто заглох, не понятно по какой причине и отказался заводиться.

Еще мы отчетливо заметили, что голодные зараженные на четвертый день своего превращения не такие активные и резко теряют часть сил из-за этого. Это касается и первого уровня, они точно тупеют и все делают медленнее.

А относительно высокоуровневые вообще не лезут в такие замесы, предпочитая находить добычу в квартирах гораздо более безопасным для себя способом.

На одной машине вернулись домой и поднялись на обед, посмотрев, как уже три мужика, тщательно закрыв носы и рты масками, надев старую одежду, грузят с помощью найденных где-то вил и лопат разлагающиеся останки и громко ругаются на жизнь. Большой пакет с хлоркой стоит рядом с магазином и ждет своей очереди. Наверно, у дворника нашли в кондейке.

Ну, а кому сейчас легко?

Вышли бы раньше, на пару дней, вообще сделали бы плевую работу за один час, сами виноваты. Хорошо, хоть понимают, что еда с неба больше не упадет и в магазин с получки не сходишь.

Тем более, получку не платят больше, просто некому деньги начислять и в магазине скорее самого съедят. По дороге туда-обратно — точно.

Это еще у наших соседей такой солидный акклиматизационный период, уже четвертый день, почти как у Христа за пазухой живут. Всех зараженных около дома и в нем самом вычистили, всех активных, если точно сказать. Еду в дом завезли в огромном количестве и даже можно ее заработать без особого риска для жизни, простым трудом.

Женя прихватил на заправке, вот молодец, все банки со средствами для удаления течей из радиаторов и хочет попробовать восстановить радиатор Паджерика, признав его вместе с Хаммером — лидером в крошении зараженных. Ну, радиаторы всех машин, кроме могучего Хаммера — самое слабое место при использовании дорогих внедорожников именно таким образом.

Вообще, лучше БТР для такого зомби-сенокоса ничего нет, может, еще и попросим у военных. Или сами заберем, а пока мы расходимся на отдых, выслушав доклад наблюдателя с крыши, что передвижения противника не отмечено в окрестностях дома.

Я набил еще 480 % рейтинга, поднимаю ВОСПРИЯТИЕ до пяти и тут же улетаю на долгий период времени, Ирина говорит, что я отсутствовал не меньше пяти минут и все время меня корежило не по-детски. Я и сам это чувствую, глядя на чересчур напряженную мышцу в трениках. Поэтому приходится, успокоить мою боевую подругу, говоря, что я поднял уровень и меня сейчас снова унесет.

Меня и правда уносит, только, теперь рассказать про то, сколько я отсутствовал, никто не сможет. Ирина не стала терять время в ожидании и стащив с меня треники, уселась сама сверху, тоже закинув свои проценты в навыки и ожидая перехода на пятый уровень.

Это уже оказался какой-то галактического уровня секс, я голышом летал между планетами и в конце вертелся на кольце Сатурна.

Очнувшись едва живым, я обнаружил стонущую от оргазма девушку на себе и продолжалось это еще пару минут, пока она не пришла в себя.

— Сергей, это было как… Я даже не знаю, как это назвать… Теперь, только так, и больше никак, ты меня понял?

— Понял, — ответил я и прочитал в меню:

Поздравляю, вы достигли девятого уровня первым на вашем кластере, в награду получаете свободный уровень, который можете распределить в любой навык и умение. Становитесь сильнее и развивайтесь!

Глава 22 БЕЗ НАЗВАНИЯ

Что же, послание от Системы предлагает только одно, развиваться по ее правилам.

— Наверно, в этом есть какой-то смысл, который я пока не могу узнать, — подумал я и оказался вскоре сильно еще раз удивлен.

Я вернулся в меню после небольшой паузы и вложил свободное усиление, как и всегда, в НЕЗАМЕТНОСТЬ, доведя ее до восьмого уровня и сразу же узнал, что теперь я буду незаметен до расстояния в один метр. Конечно, более слабыми или равными, но, все равно, шикарный подарок от Системы за заполнение умения, ничего не скажешь.

Крутейшее усиление, после того, как расстояние начало измеряться половиной метра, я уже решил, что потом дело дойдет до сантиметров и такой подарок — целый метр за максимальный уровень.

Но, это оказалась не последняя новость для меня от Системы.

Зайдя снова в меню, я увидел, что количество навыков увеличилось на один и теперь в списке красуется еще и ПОЗНАНИЕ, так же первый уровень из шестнадцати.

Да, долог путь к вершинам, надеюсь, что небывало быстрый прогресс по уровням, навыкам и умениям поможет мне в дальнейшем постижении ПОЗНАНИЯ, ВОСПРИЯТИЯ и РЕГЕНЕРАЦИИ, которую еще не пришлось в деле, слава богу, проверить.

Зато — ВОСПРИЯТИЕ уже реально работает, помогает мне с выбором решений и дает некие подсказки, пусть еще очень робко и деликатно, в общем — неназойливо так.

Приняв второй раз душ за прошедшие три дня, я испытал огромное удовольствие, перебиваемое, правда, уже просачивающимися из зараженных квартир миазмами разложения. Через вентиляционную решетку из соседней квартиры с бывшими там растерзанными телами весьма ощутимо так пованивает и портит настроение от горячей воды.

И это идет четвертый день жаркого лета, что станет с атмосферой в доме через неделю или две?

— Принюхиваешься? Ты прав абсолютно, долго мы здесь не протянем. У моей тетки так завонялась соседняя квартира за две недели, из-за куска утащенного собакой мяса под диван. Пришлось менять все полы в комнате и всю мебель, даже обои переклеили хозяева, только тогда стало возможно жить в квартире. Соседи деньги собирали на ремонт и мебель свою отдали, сами два месяца жили в сплошных страданиях, — навела меня на свои прежние мысли подруга.

— Намекаешь, что пора подумать о своем новом пристанище?

— Намекаю? Я тебе это откровенно говорю, смысла тянуть нет никакого с переездом, поэтому пора начинать обсуждение, — Ирина стала как-то такой уверенной в себе девушкой в этих новых жизненных условиях, впрочем, наверняка, она и раньше такой была. В любом случае, она пренебрежительно относится к мужскому населению нашего дома и не скрывает, что не станет переживать об участи жильцов дома, когда мы уедем отсюда.

— Ты всегда такой умной жила? — решил я задать давно интересующий меня вопрос.

— Если бы! Раньше такой дурехой казалась, что теперь вспомнить смешно. И стыдно. Поэтому, лучше не спрашивай меня о том, кто у меня раньше был. Я сильно ругаться стану, не обрадуешься.

— Не буду спрашивать, родная. Не интересует совсем. Ты сегодня не один раз мне жизнь спасла, — говорю это я абсолютно серьезно.

— Так и ты мне пару дней назад спас. Как представлю, что меня ждало у этих уродов в поселке… — и девушка замолчала надолго.

— Теперь мы постоянно спасаем друг друга, работа у нас такая, — решил все же прервать затянувшееся неловкое молчание я.

— Тебе эта новая винтовка сильно нужна? Я посмотрела, там и прицел раз в десять дороже стоит, чем на моей. Да и с глушителем окажется гораздо проще ей пользоваться, — вот еще о чем волнуется она.

— Сколько у тебя патронов осталось к винтовке? — спрашиваю я.

— Всего двенадцать.

— Да, немного, но, найти такие еще можно будет. В квартирах у охотников твой калибр не сложно встретить. Впрочем, новая машинка по праву твоя. К ней есть еще восемьдесят патронов, так что, пока можно не переживать, что останешься без боеприпаса.

— Ура! Я теперь еще лучше стрелять буду! — и Ира сразу же схватила дорогое изделие, кажется австрийского производства, радуясь, как ребенок.

— Пойдем вниз, пора разобраться с новыми стволами и отложить к каждому подходящие боеприпасы, — я тоже поднимаюсь и надеваю новые шмотки, испачканные в крови, уже постирались в машинке, и я выхожу на балкон их развесить.

Но, сначала мы обсуждаем с Ирой сообщения от Системы, которых та накидала великое множество и, слава богу, опять подвела итог по окончанию;

— У меня все покойники в красной зоне, с отрицательным рейтом и Карма моя выросла до ста восьмидесяти процентов. Некоторые не очень сильно в минусе, есть по двадцать четыре и восемнадцать процентов, есть и по сорок, и у одного даже пятьдесят минусом. Это у того, которого я подстрелила вторым около Паджеро.

— Понятно, кто-то из новых главарей банды попал тебе в прицел и отдал черту душу, а свое тело на прокорм зомби.

— У тебя как с этим?

— Да еще круче, уже под двести двадцать процентов Карма дошла, но, таких крутых покойников не попалось, двадцать четыре-тридцать шесть процентов, в основном у моих.

Куда приведет нас это невольно качаемое значение в меню — не понимаю.

Потом звоню нашему наблюдателю на крыше:

— Какие новости?

— Проехало три машины, два — жигуленка и одна Кия, около нашего дома не останавливались. В районе Росгвардии начался большой пожар и много стреляли.

Ого, будет, о чем поговорить со своими. Не улеглось там еще разделение части по этническому признаку, все делят матчасть и власть служивые.

По дороге на восьмой этаж зараженных не обнаружилось и вскоре мы расселись во второй комнате, где теперь обедаем по старой привычке.

Очень старой, уже третий день пошел. Правда, сейчас день за год идет.

Жека с Аленой, Оксана и Рита с Сашей ждут нас.

— Какие новости по дому? — спрашиваю я первым делом Риту и узнаю, что все трупы вывезены из-под дома и свалены в канавах парка. Китаец брошен там же из-за невыносимой вони от кузова.

Что и понятно.

Ладно, саму машину и ключи от него оставим нашим помощникам. То есть, не нашим, а своим собственным, посмотрим, куда этот процесс очищения дома доведет жильцов дома.

К четвертому дню апокалипсиса они уже не с такой надеждой ждут полицию и армию.

Все из наших по очереди рассказывают, что успели накопать в сети о состоянии дел, лучше всех в курсе именно Саша, дочка Риты. Тоже старается, как может, чтобы помогать команде.

Вчера утром мы немного опомнились от непрекращающейся горячки добываемых уровней и решили поделиться с общественностью нашим способом относительно безопасной прокачки на машинах. Поручили Рите, Алене и Саше выложить описание наших действий в сети, чтобы народ на нашем лайфхаке смог очищать свои города и поднимать уровни.

В общем, поделились почти всем, что знаем и в чем уверены и теперь женщин и девушек закидали вопросами, что да как делается.

Поэтому, отвечаем на камеру смартфонов на вопросы и ведем нешуточную общественную деятельность. Впрочем, мы, конечно, не одни такие, но вот развернулись с таким размахом одни их первых и точно первыми начали учить оставшихся людей, как выживать и прокачиваться.

Телевидение закончилось как класс, кроме трансляции с уличных камер больше ничего нет, никакие комитеты спасения отечества не выступают перед согражданами. Да и по камерам видно, что столица и крупные города намертво заблокированы брошенными машинами и толпами зараженных. Армия сможет с помощью спецтехники пробиться к правительственным зданиям, но, те, кому посчастливилось остаться людьми, плотно заняты тем, что делят власть в своих подразделениях и пока не способны объявлять себя Верховным правителем всея Руси или своего района.

В работающем пока интернете появились объявления о наборе жителей городов в ячейки самообороны, для защиты своих домов, микрорайонов и поселков. Еще много рассказов о начавшемся беспределе, похищениях молодых девчонок и женщин под угрозой применения оружия просто бандитами, обычными гражданами и даже бывшими военными.

Про зараженных и методы борьбы с ними материалов не так много, как хотелось бы, но, все основное есть. Свидетельств того, что заражение передается с укусом, слюной или кровью, пока нет, впрочем, и времени прошло не так много, чтобы делать какие-то выводы. В зомби обратились только люди, не собаки и дикие животные, больше никто, кроме людей, не бегает с белесыми зрачками и не пытается так активно поедать своих собратьев.

Раны, которые получают зараженные, не беспокоят их, но, пострадавшие конечности или органы не функционируют, как прежде, как это и должно быть. Все понятно, кроме бесчувственности к боли. Зараженных уже и сжигали на огне, и пытали страшно, ничего не отражается на страшных мордах, только, умирают они быстрее обычных людей, порог невозврата гораздо ниже именно у зомби.

Алена по моей просьбе просидела немало времени в сети, ища любую информацию о Системе и принципах прокачки. Мне не столько знания про эти принципы требуются, как любая информация о Системе. Наша команда теперь сама может писать книги и гастролировать с лекциями, как звезды Ютуба — как прокачаться до пятого уровня, потом перейти на шестой, что там обнаруживается и как добраться до восьмого.

Информации такой нет и это не очень хорошо. Понятно, что все, кто занялся этим процессом плотно, не собираются делиться, а популярные блогеры не достигли серьезных успехов и похвастать ничем не могут, как бы им не хотелось.

Нечем теперь заплатить за интересную информацию, деньги никому не нужны, а оружия в серьезных масштабах у инста-блогеров не имеется. Даже у самых красивых нет ничего такого, чего нельзя было бы получить, просто пригрозив пистолетом.

— Какие планы и что с прокачкой у каждого? — поинтересовался Жека и сам рассказал, что прокачал половину шестого уровня, подняв до второго уровня ВОСПРИЯТИЕ.

— Отлично у тебя все, — похвалил я приятеля.

— Добрала навыки и перешла на пятый уровень, МЕТКОСТЬ уже — шесть из восьми, — это рассказала Ира, очень собой довольная.

— Я на подходах к третьему уровню, осталось энергию заполнить и перейду, — достижения Оксаны выглядят скромно, по сравнению с нашими. Но, наверняка, на уровне остальных качающихся смотрятся неплохо.

— Планы — примерно такие. Добиваем машины, на которых катались бандиты, за сегодня-завтра и поднимаем уровни. Разбираем оружие и тренируемся с ним, тем более, теперь у нас есть пять стволов с глушителями и можно не так привлекать внимание зараженных, — ставлю я задачу и продолжаю:

— Всего у нас тридцать два ствола и примерно тысячи полторы патронов. Всяких ершиков и нужных смазок среди трофеев не обнаружено, впрочем, на базе бандитов все это, наверняка, имеется.

— Главное сейчас, распределить патроны, обоймы и магазины к каждому стволу и первым делом отстрелять то оружие, на которое имеется меньше всего патронов и особенно, если оно иностранное, с редким калибром или другими проблемами. Из тридцати двух стволов таких примерно пятнадцать, у которых набирается не так много боекомплекта, от пятнадцати до тридцати патронов, у оставшихся стволов — от сорока до восьмидесяти штук боекомплекта.

Естественно, ни я, ни мои товарищи не шарим ничего во всей этой технике, так, чтобы по-настоящему. Вставить магазин или обойму, передернуть затвор, прицелиться и выстрелить — можем, в принципе, мы с Жекой и Ирина. Вот разобрать, почистить и смазать — таких умельцев среди нас точно нет. Пока нет, думаю, жизнь заставит.

Одна Ирина немного понимает в винтовках, но, с такими дорогими и продвинутыми агрегатами по жизни не сталкивалась, как она сама сразу же предупреждает нас.

— Поэтому, сначала используем те из них, которые совсем непонятные и на которых патронов нам досталось поменьше. Еще ищем в сети всю информацию о доставшемся нам оружии и пытаемся применять ее в жизни. С другой стороны, надеяться на то, что найдем патроны к экзотичным стволам, лучше не стоит, — разъясняю я.

— Потом, завтра-послезавтра, проводим мероприятия в поселке, куда пойдем мы с Ириной. Я проникаю в сам поселок, в дома к нашим недругам и стараюсь побольше узнать про их планы и то, где спрятано оружие. Ира меня прикрывает, еще не знаю, с какой позиции и как ее провести на место.

— Куда переселяться планируете? — вопрос Риты. Она, похоже, немного уже сошлась с жителями дома, которым выдает пайки и волнуется про их участь без нашей охраны.

Порадовать ее нечем, и места у нас еще нет, да и вешать себе на шею толпу гражданских, не способных к защите и прочим нужным умениям в новой жизни.

Ну, так себе идея — брать ответственность за людей и отвечать по полной мере. В случае, если сам ошибся или так сложились обстоятельства — теперь выговором не отделаешься, расчет только чужими жизнями.

Можно оставить много продуктов и рассказать, что помародерить в супермаркете стало достаточно безопасно, зараженных в нем я вычистил. Если не шуметь и быстро бегать.

Можно и возглавить поход в него, прикрыть наших соседей и прокачаться в личном контакте всем нам.

Спасать себя придется самим жителям, поэтому я не говорю Рите ничего про свои планы, снимемся мы быстро и без предупреждений. Место нашей базы уже засвечено и неприятности приближаются.

Мужики местные могли давно встать с нами в строй, чтобы приготовиться защищать своих жен и детей. Научиться кое-чему, поднять уровень и получить оружие.

Только, они предпочли сидеть безвылазно в квартирах, дожидаясь спасения, и теперь вряд ли рассчитывают, что мы подгоним автобус и предложим всем эвакуироваться вместе с нами. Ну, или останемся в провонявшем доме, чтобы погибать за, в принципе, чужих людей.

— Братва, скорее всего, узнает о своих завтра-послезавтра, то есть, именно, что их расстреляла наша команда, из нашего дома и тогда они начнут подготовку к дальнейшим разборкам. Будут вызванивать приближенных и сочувствующих, забирать из города и вооружать их оставшимся оружием, тренировать, потом посадят где-то так, чтобы расстрелять нас на выходе издалека. То есть, дня три-четыре у нас есть, но, рисковать столько не станем.

— Есть еще у кого мысли по этому поводу?

Команда молчит, что-то хотела сказать Алена, но, Жека ей не разрешил выступать, как я понял по промелькнувшей у него на лице гримасе.

— Сейчас едем качаться. Жека, ты готов залить в радиатор Паджерика присадку? Заодно, почистим зараженных в личном контакте около всех тел бандитов.

— Готов, там капот не так пострадал, я его уже открывал, — приятель хлопает по сумке на плече, где лежат патроны к трем стволам, которые у него с собой. И еще несколько присадок для радиатора.

Два пистолета даже у Оксаны, Алена пойдет тоже с нами, попробуем ее на освобождении почти готовых зараженных, раз она созрела, чтобы стать сильнее.

Рите оставляем одну Беретту, для самозащиты.

Грузимся в два джипа, Патруль и второй Крузак, все-таки рамные агрегаты, Мерс не внушает такого доверия своей независимой подвеской, чтобы таранить зомби.

Около Паджерика вылезаем с Жекой и по очереди вырезаем зараженных второго и первого уровней с тел бывших бандитов. Третий попался всего один, зато и питался он в одиночестве, без напарника.

С ним опять разыграли освобождение на двоих, я подсек ногу, Жека перебил шею.

— Черт, вспотел с ним, что будем делать, когда пойдут четвертые уровни зараженных? — недовольно ворчит приятель, вытирая пот со лба. Все-таки он излишне мандражирует в личном контакте, стоит его побольше гонять.

— Использовать огнестрел, тем более, таких точно окажется немного. Поднявшиеся до этого уровня будут выковыривать людей из квартир в одиночку, ничем не делясь с более слабыми собратьями, как и третьи уровни. Они станут быстро расти, остальные — медленно слабеть.

На шум стычки подтянулись топтавшиеся рядом нулевки и зараженные первого уровня, на которых дали возможность потренироваться Оксане, Ире и Алене.

Первые две девушки без проблем управляются с катанами и саблей, они солидно прокачались от нуля, Алене срочно придется качать ловкость, нормально ударить уже лежащего зомби по подставленной шее она еще не может, все время промахивается.

По итогу, освободила все-таки двоих зомби сейчас девушка. Долгое это дело — качать ее в личном контакте, придется Жеке поделиться со своей подругой дамагом за рулем. Завели Паджерик и оставив его тарахтеть на десять минут, подъехали к остальным телам.

Что хорошо для нас, Система дала такие установки своим новым рабам, что они не кидаются от еды на приблизившихся людей, пока те не перейдут границу примерно в пять метров. Поэтому мы заходим с разных сторон, постепенно растаскивая кучу бывших людей, увлеченно грызущих тела. Оксана с Аленой едва не попали в когти зараженному, когда слишком поторопились приблизиться к второму уровню, но, Жека легко смог защитить их обеих от быстрого зомби.

Разобравшись здесь, мы вернулись к тарахтящему Паджерику, и проверив радиатор, заметили, что течь стала серьезно меньше. Пришлось добить новых счастливчиков, успевших обосноваться на телах.

Тела братвы уже наполовину съедены и к вечеру зараженным станет не на ком отъедаться.

— Вечером придется еще раз навестить эти места, чтобы твари за день не отъелись, — предлагает Жека и мы двигаемся выманивать зомби из районов вокруг центра города, где их гораздо меньше, чем раньше и просто в сотни раз меньше, чем среди зданий пятиэтажек и девятиэтажек, стоящих вплотную друг к другу.

Машины у нас немного не те, по ощущениям. Привыкши к крепким Паджерику и Хаммеру, защищенным мощными кенгурятниками, теперь чувствуем себя голыми на этих джипах. Не спеша объезжаем весь центр, давим зараженных или вырезаем холодным оружием.

Алена качнула ЛОВКОСТЬ и еще успела добрать процентов на ЭНЕРГИЮ и теперь очень возбуждена тем, что и она не безнадежна в таком деле, которое стало наиважнейшим в наши скорбные дни.

Глава 23 МОНСТРЫ

Больше в свой, теперь уже очень далекий поселок девушка не рвется, родители ее обратились и бродят по участку и поселку с белесыми буркалами, как рассказал кто-то ее подруге, младшего брата не видно нигде и девушка собирается, прокачавшись, вернуться в поселок, найти брата или освободить родителей от тяжкой доли.

Хорошие планы у нее, пусть и наивные очень, но, они придают ей мощный импульс становиться сильнее. У меня тоже такие имеются, только, я уже понимаю, чтобы получить возможность добраться до квартиры родителей, придется месяц кататься на БМП вокруг их дома.

Ну ладно, тут я приврал, не месяц точно, если на таком агрегате, недели хватит, чтобы избавиться от толп нулевок.

Останутся только высокоуровневые, но и их я смогу обойти в своем умении.

Просто очень не хочу видеть родителей зараженными и все.

После охоты добрались, наконец, до туристического магазина, холодняком успокоили подтянувшихся на шум моторов зараженных. Я достал еще чудом не потерявшийся ключ и открыл повешенный три дня назад замок.

По очереди с Жекой стоим в охранении процесса мародерки, под прикрытием Ирины или Оксаны. Забрали все, что нам приглянулось, в первую очередь рации в заводских коробках, все батарейки, подходящие по размеру и много разных фонарей. Пару палаток, спальники и пенки, стол и наборы посуды для готовки на газовой горелке, газовые баллоны и еще несколько коробок петард, универсального средства для приманивания зараженных. Все погрузили в машины и снова повесили замок, хороший магазин, тут еще брать и брать, хотя, уже загрузились по полной, можно и людям оставить, если кто в леса соберется переехать, как сказала Оксана:

— Если оставаться здесь станет невозможно.

Однако, шутка с лесами сразу же начала исполняться, фатальным образом и мы оказались внезапно, но очень конкретно, поставлены перед фактом катастрофического ухудшения жизни в центре города до состояния, граничащего с невыносимым ужасом.

Пока мы два дня работали около заправки и в новостройках, вели необъявленную войну с братвой, в старом центре выросли и захватили фактическую власть на местах прокачавшиеся зараженные, с которыми мы еще не сталкивались ни разу лицом к лицу.

То есть, лицом к морде.

Поэтому, мародерка закончилась не так легко, как хотелось бы, пришлось всем нам здорово так струхнуть сначала и набраться ужасных впечатлений потом по самые не хочу. Из рассказов выживших.

Сначала мое ВОСПРИЯТИЕ показало мне кого-то сильного и очень разозленного в доме, стоящем уступом от магазина, на третьем этаже.

Чего уж так кому-то злиться, что мы спокойно и без суеты передвигаемся перед магазином, с оружием в руках контролируя в основном — сам этот дом и прилегающее пространство к магазину, я сразу и не понял.

У кого-то свои планы на этот магазин или что?

Сначала прикрылся толстым стволом дерева, направив Узи в сторону неведомого противника, пытаясь быстро разобраться в сигнале. И своих всем показал, что два часа от меня есть опасность, народ рассредоточился и приготовился.

Сразу же шепотом обратил внимание прикрывающей меня Иры на окно, из которого идет поток злобно-тяжелого сознания и только потом до меня дошло, что это точно не человек за нами наблюдает.

Ирина тоже заняла позицию за одним из деревьев и теперь напряженно изучает в прицел указанное мной окно.

Или бывший человек, прокачавшийся больше, чем остальные зараженные и охваченный неистовой жаждой убивать и рвать мягкие тела, как внезапно дошло до меня — такой силы призыв доходит до моего ВОСПРИЯТИЯ.

— Ира, это зомби. Очень сильный, — подсказал я ей, и девушка кивнула, показывая, что поняла меня.

Жека тоже приготовился к проблемам, рассредоточившись и отправив к машинам Оксану и Алену, чтобы не мешались под ногами и прикрывали нас с разных сторон.

Что-то разглядев в прицел, Ирина выстрелила, сама приняв решение и подтолкнула замершего в ожидании зараженного к самым активным действиям.

Рама, болтавшаяся на окне, вылетела от удара, серо-синяя массивная фигура выскочила в окно и перед нами появился крайне серьезный соперник, зараженный уже более высокого уровня, чем знакомый нам третий. Мощное тело спрыгнуло из окна соседнего дома прямо на землю газона с третьего этажа и зараженный было бросился на нас, но, земные законы оказались и для него не шуткой. Сила тяжести закопала его нижние конечности врыхлую землю газона по колено, он запнулся на секунду, а Ирина оказалась готова и сразу же разнесла ему башку со второго выстрела.

После того, как туша растянулась на земле и замерла, трясясь в конвульсиях, мы не сильно спешили подойти к ней, осматриваясь вокруг. Мощь и скорость этого монстра всех впечатлили не на шутку, до этого момента ничего похожего мы еще не встречали.

— Зараженный четвертого уровня, восемь процентов к рейтингу, — объявила девушка нам вполголоса, вернувшись в сознание после прихода и мы, ощетинившись автоматами и пистолетами во все стороны и, особенно, нацелившись наверх, столпились около тела с разнесенной башкой.

— Значит, в рукопашке за него дадут сорок восемь процентов, — подвел итог я и Жека мрачно кивнул в знак согласия. Только, биться с таким зараженным он не станет, будет рассчитывать на пистолет в руке, сразу же сказал он.

Хорошо, что увеличившуюся пасть с выросшими на сантиметр зубами пуля пощадила и теперь мы наглядно видим, куда ведет эволюция этих тварей.

— С такой хлеборезкой без ствола не совладать, — резюмирует Жека.

Кроме изменившейся пасти на пальцах появились солидно выглядящие массивные когти, они же вылезли из ботинок, надетых на задние конечности зараженного. Сам он покрупнел, оброс мышцами и мясом, джинсы порвались на увеличившихся в бедрах лапах, серая толстовка на теле просто сильно растянулась, и я разрезал ее кончиком сабли, чтобы убедиться, что и передние конечности сильно деформировались, превратившись в огромные лапы.

Весу на вид в этом зомби килограммов сто двадцать-сто тридцать, как-то очень быстро белок жертв преобразует тело зараженного в такую могучую образину. Единственно, несмотря на свою мощь, кажется, что этот зомби не так смертельно быстр, впрочем, проверить это утверждение я еще успею.

Пока мы столпились вокруг тела, изучая вероятного противника и посматривая вокруг, из соседнего дома, со второго этажа вылезло бухое лицо толстого мужика в открывшемся окне и сразу же натолкнулось на пару наших стволов, повернувшихся на скрип рамы:

— Ребята, большая благодарность вам, что завалили эту тварь. До земли поклонюсь. На моих глазах она забралась в квартиру и всех жильцов сожрала по очереди, долго они орали истошными голосами.

— Чего тебе, мужик? Времени разговоры разговаривать нет, — поняв, о чем говорит он, я сразу перевел беседу в деловое русло.

— Гляжу, крутые вы! Прикинуты хорошо по стволам. Не продадите одну пушку? Очень прошу, — рожу мужик сделал донельзя жалостливую.

Ну, я даже смеяться не стал.

— Чем заплатишь? — скрывая улыбку, спросил только.

— Это, золото у меня есть, доллары и евро, — услышал я предложение и вся команда весело заржала, не опасаясь привлечь зараженных.

Которых, кстати и не видно рядом с домом, вообще ни одного. Уважают местного бугра, побаиваются мелькать рядом.

Заржать — заржали, но, внимательных глаз с мужика и ближних домов не спускают, даже Алена с опытным видом держит помпу, с которой немного освоилась, сидя на базе и контролирует свою сторону.

— А чего вам требуется? — не понял и надулся мужик.

— Требуется? Патроны или меч тяжелый такой. Можно и двуручный. Не богат? — решил все же ответить я.

— Не богат, — пригорюнился мужик, — А что не так с деньгами? Валюта же?

— Вот следующему монстру ее и предложи. Может, что-то и перещелкнет у него в башке, поторгуетесь и договоритесь, — ответила Ира и навела ствол на дальний подъезд того же соседнего дома.

— Мелькнуло там что-то быстрое и опасное, — предупредила она.

Да, теперь и сам чувствую что-то, навелся еще один монстр на наши голоса и разговоры.

Мужик оказался не дурак, сразу же закрыл окно и затаился, увидев нашу реакцию, мы рассредоточились, ожидая нападения еще такого же монстра.

— Давайте зачистим и этого, — предложил я, — Только я первым пойду, попробую, насколько лично готов к встрече с таким же уродом.

— Серый, да ну на хрен такой риск, — попробовал отговорить меня приятель, но я уже принял решение и направился к последнему подъезду дома.

С третьим уровнем я справляюсь без особых проблем, но, этот монстр разительно отличается от третьего, хотя, всего то до четвертого добрался еще.

На самом деле я не так уж стремлюсь проверить, как я справлюсь с монстром с помощью сабли, больше на мощный пистолет в руке рассчитываю, на самом деле.

На свою скорость и ловкость, на предчувствие ситуации, работающее все лучше и надежнее.

И на снайперку Ирины с ее феноменальной точностью и скоростью.

Наши прикрывают меня сзади, Жека ближе всех стоит, но я показываю, чтобы он не шел за мной и держась посередине между двумя газонами подхожу к концу дома, где и замираю, ожидая сообщений от ВОСПРИЯТИЯ.

Иногда за стеклами мелькают измученные ожиданием неминуемой смерти лица, и я вижу разгорающуюся в глазах надежду, когда они видят мою, надеюсь, уверенную фигуру, что я пришел сюда, чтобы спасти их и забрать прямо сейчас всех в безопасное место.

Внезапно открылась и тут же хлопнула за спиной дверь подъезда и мое внимание на долю секунды переключилось на бородатого парня с девушкой, которые выбежали из среднего подъезда с сумками и рюкзаками за спиной, сразу же попросив помощи, довольно истерично обещая все, что можно, за свое спасение:

— Ребята, возьмите нас с собой, мы на все согласны! Все будем делать! Только вывезите отсюда!

— Тише вы! — шикнул на них Жека и парочка замолчала, с безумной надеждой рассматривая нашу группу.

Зараженный, прятавшийся в последнем подъезде, все же выпрыгнул на меня, одного. Только, сразу стало понятно, что он заметно уступает предыдущему монстру и я сам освободил его, после пары оглушающих ударов по башке.

Пусть народ в окнах посмотрит на мой неуловимый взглядом танец смерти для зараженного и поймет, куда стоит стремиться.

— Третий уровень, — очнувшись, бросил я Жеке, сразу подскочившему ко мне для прикрытия.

— Все, поехали, покатаемся до ужина.

— А этих куда? — Жека показал концом катаны на дрожащих молодых ребят, побаивающихся стоять рядом с домом и очень опасающихся прогневить нас своей явной бесполезностью.

— Заберем с собой, раз уж они решились выйти из квартиры. Может, что и получится из них, — машу я рукой и взяв пару в центр нашего построения, выводим их уже без приключений к машинам.

Ну, как без приключений, Жека впереди все же освободил парочку зомби, да и ко мне, идущему последним, подтянулось несколько зараженных.

Грузимся по машинам и не отказываем себе в удовольствии доехать до заправки, чтобы в очередной раз заправиться полностью и освободить следующего зомби третьего уровня, пирующего на трупе смелого бандита.

Занимается этим делом Жека, уже в одиночку, и решает судьбу зараженного легко и изящно, как на помосте.

Я вижу, когда он заранее не мандражирует, все получается у него на отлично.

Катаясь и качаясь, послушали ребят, в основном, молодую толстенькую девушку в роговых очках и упитанного парня с длинными волосами и бородой, которых оставляем в машине на время прокачки. Завершаем работу в одном районе и перебираемся в другой, слушая словоохотливую девушку, не верящую в свое спасение:

— Сначала сидели в квартире без проблем, первые два дня. Мы работаем в сети, на различные рекрутинговые агенства и даже еще заканчивали проекты и отсылали их заказчикам.

Тут, на эти слова даже я не выдержал и усмехнулся, Ирина и Оксана просто засмеялись в голос.

На второй день я уже столько прошел по пути Воина вперед, а тут люди сидят дома безвылазно и не только не собираются что-то сделать для своего спасения, но и работы, никому уже не нужные, отправляют куда-то, где уже никого нет.

Переждав наш невеселый смех, девушка продолжает, сама понимая, что оправдываться нет смысла:

— Правда, они нам не отвечали больше. Два дня просидели так — нормально, стараясь не подходить к окнам. Просто, показалось, что это опасно, тем более, съемная квартира на первом этаже, правда, защищенная решетками на три четверти окон. Вчера услышали вечером дикие крики в квартире выше, в нашем подъезде, люди кричали долго, всю ночь. Мы чуть не сошли с ума, но, уже видели до этого страшного зомби, стоявшего перед нашим подъездом и задумчиво так изучающего окна. Это тот, которого вы убили, в порванных джинсах и толстовке.

— Говорите, люди кричали всю ночь? Как же так? — не верит Ирина, выставив ствол в окно и бдительно посматривая на близкую обочину.

— Да, с десяти вечера до двух ночи кричали, сначала от ужаса, потом на помощь звали, — стыдливо добавляет парень, понимая, что звали именно его, но, он испугался.

Ну, посмотрев на того красавца, пусть он еще поменьше был вчера по размерам, я его понимаю.

— Получается, зомби кого-то сразу убил, остальных держал рядом, как консервы. Они, бедолаги, ждали, когда их очередь придет и смотрели, как родного человека чудовище медленно пожирает, — я даже плечами передернул, представив себе такую картину.

— Да ну, не может такого быть, — не поверила Ира и сразу добавила, — На два часа Второй или Третий. Стрелять?

— Нет, сам выйду, — отвечаю я и выпрыгиваю из-за руля, легко разбираюсь с прытким зомби третьего уровня и замерев на пару секунд, продолжаю сканировать местность внимательным взглядом. Поднимаю левую руку вверх, убрав один палец, наши должны понять, что рядом я почувствовал серьезного противника, которого придется валить из огнестрела.

Да, вот так навык ВОСПРИЯТИЕ третий раз конкретно показал мне, что еще один, очень опасный зараженный выжидает момент напасть на меня, опасаясь, причем, двух работающих машин и людей в них. Раздумывает еще, похоже, ведь он не получал серьезного отпора от своих жертв, мягких и слабых, но, что-то не так в этих людях, они — другие.

Глава 24 ИСПЫТАНИЯ ДЛЯ СЕБЯ

И прячется он, похоже, в верхушке дерева, стоящего во втором ряду или в окне второго этажа за ним.

Идти в ту сторону я опасаюсь, не хочу покидать открытое пространство дороги, где чувствую себя гораздо увереннее, но и отпускать монстра не хочу, наслушавшись, что такие творят с людьми в квартирах.

Поэтому достаю пистолет и стреляю три раза в том направлении, где, как мне кажется, притаился монстр. Проверяю, насколько правильно ведет меня ВОСПРИЯТИЕ, смогу ли я попасть в чудовище наугад. Да и так проще всего вызвать его на столкновение, чтобы монстр позабыл о двух тарахтящих машинах и других людях, получив болезненный вызов.

Одна из пуль точно попала в тушу, разъяренно завывший зомби спрыгнул на землю и метнулся в мою сторону. Я успел показать своим один палец, это значит, что я воюю один и помощь пока не требуется.

Пора все же попробовать, насколько я созрел для схватки с таким созданием.

Расставить, так сказать, флажки, для себя и остальных.

Не убирая, конечно, ствол далеко, я вытянул вперед руку с саблей, и когда проворный монстр допрыгал до меня, громко ухая, не так быстро, как я ожидал, и пытался поднырнуть под лезвие, я уже оказался готов к такому маневру. Махнул саблей и хлестко ударил его по башке, уже конкретно приплюснутой в плечи, одновременно отпрыгивая в сторону с его движения.

Скорость моего взмаха удивила меня самого, как и то, с какой ловкостью я отпрыгнул в сторону, пропуская не успевшего затормозить монстра. Он так же потерял координацию после удара и просто рухнул на то место, где до этого стоял я.

— Даже легкая сабля замедляет такое чудовище, — удивился я и без затей рубанул по тому месту, где голова монстра переходит в плечи. Попал хорошо, точно по месту и начавший было подниматься на передних лапах зомби замер, переживая новый удар, поэтому парой следующих взмахов я прорубил толстенную шею наполовину, освободив чудовище навсегда.

Оргазм очень качественно унес меня на три-четыре секунды в небеса и вернул на грешную землю.

Выскочивший на подмогу Жека и остальные зрители этого поединка захлопали в ладоши, а другие зараженные, топтавшиеся в стороне домов, даже не подумали приближаться ко мне, есть у них какой-то примитивный инстинкт самосохранения.

— Вот, проверил, они так же теряют координацию от удара по башке, несмотря на свой уровень, — докладываю своим.

— Да, это такой же четвертый уровень. Но, я попал в него два раза из пистолета, в живот и, может быть, замедлил немного, — я показал острием сабли на пару пулевых отверстий в боку монстра, откуда текут струйки крови.

— Как ты почувствовал его? — спросил Женя, оглядываясь на остальных наших.

— Похоже, навык ВОСПРИЯТИЕ сработал, он у меня на четвертом уровне. Очень ясно понял, что он прячется рядом и даже примерное место навык определил. Я его не видел совсем, стрелял по ощущениям, а не по зрению.

— Обалдеть, придется срочно качать такой навык, — заметила Ирина и добавила, — давайте поменяем машины, высадим пассажиров, — сказала она, имея в виду спасенную нами парочку, — Продолжим кач. Я тоже хочу такое умение, как можно скорее. Мне очень надо.

Спасенные ребята с открытыми ртами слушают на наши разговоры и с ужасом смотрят на страшную, даже после освобождения, тушу.

— Не стоит, чего время терять, машины подбиты, но, еще на ходу, покатаемся до ужина, раз уж мы здесь. Да и спасенным полезно посмотреть на нашу работу, — проявляет инициативу Жека.

Давили зараженных еще с час, до шести вечера, когда у Патруля конкретно так заклинило руль, хорошо, хоть вдвоем со спасенным парнем его получается крутить. Ирину пересадили назад и двинулись на базу.

По приезду получили доклад паренька с крыши, что мимо проехало пять машин за день и один БТР с росгвардейцами промчался куда-то через новостройки и вернулся через полчаса, после яростной и недолгой стрельбы из чего-то тяжелого.

— Да, мы что-то такое слышали, — вспомнила Ира.

— Точно спасать кого-то рванули, из своих семей или близких знакомых, — высказал свое мнение Жека.

— Да, похоже, дележка власти закончилась и новое начальство озаботилось первым делом спасением родственников или просто знакомых женщин, — подумав, решил я внести ясность в вопрос.

— Теперь на улицах появляется новая сила. Если, конечно, появится, кто его знает, что в голове у этих военных. И нам бы с ними желательно не встречаться, а встретившись — не конфликтовать. Заняты мы полезным делом для всех, поэтому желательно это знание доходчиво объяснить военным. Против автоматов и крупнокалиберного пулемета шансов у нас не так много, если вступать в открытый бой. Пора перегонять грузовик с продуктами к будущей базе, пока не просят поделиться кровно нажитым.

— Да и магазин лучше полностью протрясти, с жителями дома, чтобы обеспечить народ едой перед нашим уходом, — вспоминает Жека и все согласно кивают головами.

— Думаешь, военные начнут беспределить? — интересуется Ирина.

— Не знаю, но, не исключено. Они настоящая сила в наших краях, отсиделись за забором с колючкой и могут попробовать построить свою мини-империю. Смотря кто и под какими лозунгами пришел там к власти. В любом случае у них есть организованная сила, боевая техника, они могут принимать к себе людей, размещать их и мародерить по-крупному.

— Меня пара приятелей там служили, попробую им дозвониться, — предложил Жека.

— Обязательно, пусть тебе перезвонят и правду расскажут, как смогут. Чем у них все закончилось. Ладно, сам понимаешь, какая нам требуется информация.

За ужином расспросили спасенных и пока пристроили их работать по профилю на моем компе и спасенных ноутах, собирать информацию и делать выжимку из интернетных новостей. Ничем спортивным они в жизни не занимались и пока вступать в команду не хотят, трясутся от одного предложения выходить против таких монстров.

— Пусть занимают свободную квартиру на этаже и работают за паек и защиту, — подумав, распорядился я.

Спасенные, Борис и Лена, просто счастливы остаться в живых и не пойти на ужин страшной твари, которая завелась в доме, где они снимали квартиру. Теперь развлекают Риту и остальных жильцов рассказами, что ждет наш дом в будущем и как теперь живут люди там, где не нашлось таких защитников. Надеюсь, подтолкнут жильцов начать думать о будущем более быстро и конкретно.

— После ужина, через полчаса собираемся и едем добивать машины, — командую я и мы с Ирой уходим к себе в квартиру.

Жека потащил набравшую в теории второй уровень Алену, чтобы она вкинула проценты в навыки во время секса, а то, уже жаловался, что никак не может разбудить в девчушке вулкан страсти.

Ирина вложилась в ЛОВКОСТЬ, ей далеко до перехода на шестой уровень, еще три навыка поднять по 200 % на каждый.

— Испугалась за тебя, когда ты один вышел против тройки и там еще четверка оказалась, — так мы теперь называем уровни зараженных.

— Вот это и странно, чтобы два таких развитых монстра рядом паслись. Больше кажется, что четверка погнал трешку остановить нас, чтобы напасть из-за его спины. Но, увидев, что я легко с тем разобрался, решил отсидеться, пришлось его слегка сподвигнуть на вылазку парой пуль.

— Да ну, не может быть! — не поверила подруга, — Они что, думать умеют?

— Неужели, высокие зараженные могут использовать так друг друга? Если они не останутся одиночками, то, начнут создавать свои банды, — добавила она.

— Тогда тебе пора беречь патроны, добраться до таких центровых монстров проще всего окажется издалека, — улыбнулся я.

— Без смертельной опасности для тебя, — добавил я позже и углубился в меню.

У меня накопилось уже шестьсот сорок восемь процентов рейта и пора задуматься, куда их потратить, чтобы с пользой для дела. Я захожу в меня и обозреваю такую картину:

УРОВЕНЬ 9

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8

ЛОВКОСТЬ — 8/8

ЭНЕРГИЯ — 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 5/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 4/16

ПОЗНАНИЕ 1/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

Я поднял себе ПОЗНАНИЕ, чтобы оно не казался таким отстающим по сравнению с остальными навыками и еще вложился в ВОСПРИЯТИЕ, подняв его до шестого уровня.

И все, осталось сорок восемь процентов, теперь на усиление навыка расходуется уже по триста процентов рейтинга, что и следовало ожидать.

Система усложняет продвижение по уровням и навыкам, это ладно, я надеюсь, что и монстрам станет не так легко переходить на новые уровни. Каждые четыре уровня прибавляют сотню процентов к требуемому усилению навыка.

Сегодня этот навык очень помог мне, я даже, кажется, почувствовал, что монстр колеблется, собираясь напасть на меня. Очень необходимое умение для того, чтобы выжить в новой жизни и чувствовать опасность заранее.

Не скажу, что я превосхожу по силе четвертый уровень, но, явно быстрее его по скорости и реакции. Законы массы и тяготения действуют на всех одинаково и очень уж обросший мясом зараженный начинает проигрывать в ловкости, как мне кажется.

Тем более, с саблей в руке я могу встречать сильно заранее и таких зараженных, бросая их в ступор ударами по голове. Которая, оказывается, продолжает оставаться ахиллесовой пятой даже на таком серьезном уровне.

Наш оргазм все-таки, как-то поприятнее будет, чем просто тупить после удара по башке, как зомби.

За такого монстра СИСТЕМА начислила мне уже сорок восемь процентов рейтинга за личный контакт, не став придираться к двум пулям, попавшим в зараженного. Шесть таких тварей и можно поднять один из навыков, только, пара человек, хорошо стреляющих, обязательны на подстраховке.

Если, такая, как Ира, то можно и одного стрелка.

Решаем между собой, что выбираться на охоту уже поздно, время — половина восьмого и пора дать себе более длительный отдых, поэтому приводим в порядок свои дела на базе. Позвонил сразу Жеке и порадовал его, что наступило личное время и сегодня команда никуда не едет.

Еще раз прошлись по дому, проверяя отмеченные квартиры и слушая, там ли зараженные остались или уже перебрались куда-то. Пошли в гости, например, к своим единомышленникам.

На двенадцатом этаже блондинка, молчавшая до этого времени, не выдержала больше одиночества и зараженного соседа за стеной и вышла из квартиры, пожелав пообщаться. Девушка попросилась к людям, и мы отправили ее посидеть к Рите и пообщаться с хорошей женщиной, позвонив и предупредив ее о гостье.

— Боже, как давно это было, встреча с ней и Иваном внизу, в магазинчике. И Ивана уже столько же времени нет, его разложившееся тело вывезено и выброшено в канаву парка. Я за это время круто прокачался и теперь могу на равных разбираться с невероятными для обычного человека монстрами. Подруга моя к исходу третьего дня в нашей команде тоже стала сверхчеловеком, убила уже с десяток нехороших парней. А эта дурында проплакала трое суток в квартире, закрывшись от всех и теперь все такая же несчастная жертва для любого зараженного или плохого парня, — почему-то я решил вспомнить недавнее прошлое.

Впрочем, все люди разные и сами решают, что им нравиться делать, а что — не очень. Грести всех под одну гребенку — неправильно.

Сами поднялись на крышу и долго смотрели по сторонам, кое-где освещенным продолжающимися пожарами.

Луна, очень большая и звезды хорошо видны на чистом небе.

— Забыли почистить зараженных на телах бандитов, — вспомнил я.

— Завтра займемся, — безмятежно ответила Ира, прижавшись к плечу.

— Сергей, что ты думаешь? Зачем все это? — помолчав, спросила она.

— Не знаю. Думаю, когда прокачаются новые навыки, буду уже гораздо больше понимать. Мне кажется, что Система смотрит, кто двигается вперед, кто — нет и вскоре всех нас ждут сюрпризы.

— А зачем ей это?

— Точно тебе не отвечу, но, она точно подталкивает нас качаться. Мне кажется, только не смейся, она хочет как-то определить самых лучших охотников. Не понимаю — как и зачем, но, другого объяснения у меня нет. Иначе — к чему все это?

— Понятно, — сказала подруга и замолчала, обняв меня

— Что завтра делаем? — следует новый вопрос через пять минут.

— А у тебя какие идеи? — задаю вопрос уже я.

— Я знаю, что нельзя давать передышку бандитам, но, все же думаю, что завтра волноваться не о чем. У нас еще Мерс и Крузак на ходу, Хаммера с Паджериком тоже лучше добить, чтобы ничего не напоминало о убитых нами братках. Хотя, если мы решим вопросы в поселке, тогда — это не так критично, — размышляет Ира.

— Ну, это за завтра можно устроить. Крузак и Паджерик на ладан дышат, Мерс тоже долго не протянет, останутся Хаммер и Патриот. На Патриоте поедем к этим бандитам в гости, по нему нас не вычислят, — отвечаю я.

Глава 25 РАЗГОВОРЫ И ПУГАЮЩАЯ НОВОСТЬ

Теперь, пожалуй, пришло время поговорить о нашем планируемом визите в поселок. Все время собираюсь, но, среди народа не хочу начинать, когда одни остаемся, все другими делами заняты. Да и не имелось такой нужды торопиться, пока качалка исправно работает.

— Что ты знаешь про поселок, откуда приезжают бандиты? — спрашиваю я.

— Я была там несколько раз, живут, в основном, то есть, жили, — поправилась Ира, — Обеспеченные люди города. Я гостила в одном из домов и перезнакомилась со многими жителями, своими ровесниками, конечно.

— Как там народ?

Ира подумала и ответила коротко и достаточно понятно:

— Те, кто выжил, молодежь… Они тебе не понравятся.

Ну, я чего-то другого, типа, поддержки, чувства локтя и самопожертвования от избалованных сынков и дочек и не ожидаю.

— Все местные считают себя достаточно крутыми, но, настоящих авторитетных людей там проживало всего двое. Я видела их дома и могу показать тебе, вроде, помню еще, какие именно. Наверняка, братва там и квартирует, хотя, теперь могут занять любые дома. В поселок проезд по мосту, который сейчас, наверняка, охраняется. Что будешь с охраной делать? — рассказывает Ира.

Я чешу голову, этот жест откровенно показывает, что плана у меня еще нет и размышляю вслух:

— Ну, через мост можно и не лезть, зачем поднимать лишний шум. Там вроде, неширокая речка отделяет землю под поселком от соседних садоводств и от города. Переберусь через нее и так, без машины. С моим умением это совсем не трудно, но, тебя тоже необходимо провести с собой. И это вопрос.

— Переплыть то и я смогу, речка не глубокая и вода сейчас в ней теплая.

В принципе, это самое простое решение. Охрану на мосту мы пройдем без проблем, с новыми то способностями, но, через какое-то время это всплывет, и оставшаяся братва заляжет в оборону. А мне требуется сначала пробраться внутрь и провести какое-то время, часа два-три, наблюдая за жизнью еще не пуганных братков.

Тем более, желательно определиться с количеством, вооружением и принципами охраны самой базы. Если они существуют, эти принципы, банда — это все же не воинское подразделение, но, дисциплину могут очень жестко поддерживать, этого у них не отнять.

— Покажешь дома и подстрахуешь меня, только, хорошо бы позицию тебе занять в каком-нибудь ничейном теперь доме. Я, в принципе, справлюсь и сам, перебью всех оставшихся бандитов, но, страховка лишней не будет.

— Да, с моей новой винтовкой проблем не возникнет, — улыбнулась Ира.

— Скажи лучше, сейчас, как по твоему мнению, себя поведут бандиты в поселке, когда взрослые братки выбыли навсегда и перестали участвовать в местных реалиях. Кто, как не их помощники попробуют наложить свою лапу на все материальные и нематериальные активы?

— Какие еще — нематериальные? — не поняла девушка.

— Самые обычные, на смазливых любовниц и содержанок старых авторитетов. И еще на авторитет старших товарищей.

На этот вопрос Ира затруднилась ответить.

— Тогда другой вопрос. Не станут ли они нагибать всех соседей под себя? Забирать для утех дочек и жен, просто валить несогласных соседей? Создавать протестную базу в поселке?

— Вполне может такое случиться, если, терять и бояться сейчас вообще нечего бывшим бригадирам и рядовым бойцам, — подумав, подвела итог разговора Ира, — Теперь им самим придется строить себе репутацию, а в этом деле без показной жестокости и трупов никак.

Хотел я спросить, откуда Ирина так хорошо знает местные расклады, каким образом и в каком статусе ездила в элитный загородный поселок, но, не стал. Меня это не касается, что у нее раньше имелось по жизни. Теперь, постоянная война за выживание спишет все грехи и проблемы.

— Пойдем спать, — предложила моя подруга, — Глаза уже слипаются.

— Сейчас, спустимся посмотреть, что наши сисадмины накопали.

На лестнице, спускаясь вниз, она все же спросила, что я думаю об увеличении количества новых членов команды.

— Набрать людей, готовых к такой охоте парней — это хорошо бы, но, силком в такое дело никого лучше не тянуть. Какой смысл качать в уровнях недовольных своим занятием мужиков? Чтобы они потом в спину выстрелили?

— Вот и я думаю, что лучше самим прокачаться максимально, чтобы боялись нас трогать. Сделать базу в поселке, местные только обрадуются, когда все отморозки полягут. Оружие, конечно, в каждом доме есть, но, против арсенала бандитов и их организации, молодые сыновья местных богатеев не потянут. Тогда уже можно набирать людей, пообещать обученным воевать парням и их семьям хорошую жизнь в защищенном месте. Сейчас никто такого не может предоставить, кроме военных.

— Ну, с военными вопрос, чего хорошего в общей казарме жить, комфортом там и не пахнет. Сейчас, когда вопрос о любой жизни или ужасной смерти, желающие быстро найдутся, только перспектив нет на хорошую жизнь, какая, конечно, еще возможна при апокалипсисе. Отключат, рано или поздно, электричество и все, — объясняю я.

— В любом случае, комфортный дом с дизель-генераторами, банями и бассейнами гораздо лучше любой промзоны, не говоря уже про многоквартирники или казармы, — решил и я, понимая, что девушка уговаривает меня не спроста, что-то она знает про такой вариант.

Новая девушка, которую зовут Наталья, уже сидит на кухне с нашими спасенными и вскоре мы все слушаем давно подготовленный ими доклад по ситуации в мире. Они накидали общие данные и теперь выкладывают перед нами по очереди.

— По миру, значит. Ситуация самая различная. Там, где большой процент пожилых людей и пенсионеров — все плохо. Европа и развитые страны полностью потеряли управление, толпы зараженных на улицах. Этнические банды из молодежи служат образующим началом для создания зон, свободных от зараженных.

— Там, где молодежи больше — в арабских странах и Африке, Индии, Пакистане, все не так печально. В Китае с большой плотностью населения и не очень молодым составом населения — просто ужасно, как и в Японии, Корее и прочих Сипгапурах. В Штатах и Канаде ситуация получше, большое количество оружия на руках дало возможность серьезно сократить количество зараженных.

— В России — везде по-разному. В урбанизированных местах довольно плохо, в сельских поселениях и деревнях, в основном, одни обратившиеся пенсионеры. Есть места, где люди смогли организоваться и отвоевывают территорию. Есть такие, где пропало электричество и связь — там все плохо, жители прячутся и не могут организоваться. Появилось уже много банд, охраняющих свои территории, там законов нет, практикуется настоящее рабство, основное наказание — связать и оставить на улице, где бродят зараженные. Центральная власть себя едва-едва проявляет, никаких общероссийских комитетов спасения не создано, все на местном уровне. Силовые структуры стараются держаться вместе, остатки полиции и прочих ведомств сбиваются вокруг военных и Росгвардии, но, там все не просто.

— По нашей области есть что? — спросил Жека.

— По нашей известно, что областной центр плотно занят зараженными, власть себя никак не проявляет. В других городах идет набор в дружины самообороны, все требуют от военных оружие и боеприпасы. Военные отказываются выдавать их просто так, требуют переселяться в воинские части и вставать в строй под их командой. Имеются случаи принуждения женщин к оказанию сексуальных услуг за защиту и питание. Все это осложняется тем, что районы городов густо заняты зараженными и сам никто добраться до тех же воинских частей не может, особенно женщины и дети. Сами военные пока не занимаются истреблением зараженных, делят власть и разбиваются на различные группы по этническому признаку.

— В нашем городе есть отряды самообороны? — интересуется уже Рита.

— Только один поселок на западе города объявил о его создании, вооружены несколькими охотничьими ружьями и в часть Росгвардии зовут переселяться людей, но, по отзывам берут не всех, — заканчивает короткий рассказ Даша.

Но, потом вспоминает самое важное и рассказывает, что появились в сети рассказы о том, что покусанные зараженными начали обращаться, достаточно медленно, в зомби.

— Сначала они становятся, как мертвые, температура снижается, дыхание почти пропадает, люди перестают разговаривать и замирают между жизнью и смертью. Сейчас есть не больше десятка таких сообщений и не все они заслуживают доверия. Но, потом внезапно пробуждаются, уже с белесыми зрачками и пытаются нападать на людей, — достаточно неуверенно говорит девушка.

Мы все сидим с открытыми ртами и переглядываемся между собой.

Если такое началось, то, жизнь наша сильно меняется, в худшую сторону.

— Какова степень правдоподобности в этих сообщениях? — первым спрашивает Жека.

— Не высокая, все сообщения от неизвестных людей без репутации. Похоже на фэйки, но, появляться они стали одновременно.

— Ладно, время покажет, — решаю я и задаю более жизненный вопрос:

— Жека, что с твоими знакомыми в местной части?

— Перезвонил один приятель, говорит не очень охотно. К себе зовет, но, как-то туманно намекает, что не все так просто. В части служило сто двадцать человек, старшее начальство обратилось, его постреляли и разобрали оружие.

— Теперь там две общины, по национальному признаку, местные россияне и приезжие, осталось человек шестьдесят, остальные оказались в увольнении или разбежались, некоторые с оружием. Пока обе группировки как-то держатся друг от друга подальше, но, неместные выбрали главного из своих, местные своего — из офицеров. Оружие тоже поделено примерно пополам, патронов не так и много. Неместная община настроена жестче, требуют женщин и курят шмаль, не переставая, быстро как-то деградируют, как воинская часть в сторону банды. Принимать мужиков и выдавать оружие не хотят, боятся, что их доля размоется среди местных. Вторая половина не так сплочена и понемногу уступает бразды правления, поэтому очень заинтересована в том, чтобы пара десятков парней и мужиков пришли в часть и уравняли шансы.

— Понятно, печально, что пока помощи от военных ждать не стоит, им бы самим кто помог решить проблемы. Придется избегать общения, особенно, с теми, кто приехал из других регионов и можно попробовать выйти на контакт с местными. Хотя, нужно ли нам это? — я посмотрел на своих.

Оксана и Ирина высказались однозначно против, Жека тоже колеблется, да и я не вижу смысла связываться с военными, если, сейчас им потребуется помогать, чтобы они не превратиться в банду.

Сил таких нет, да и времени тоже, на решение чужих проблем на данном этапе.

Расходимся спать, ночью просыпаемся от криков на нижнем этаже, накидываем на себя одежду и спускаемся виз, все довольно суматошно выглядит, придется потренироваться нашей команде с внезапными построениями и выходами по тревоге.

Выбравшийся из квартиры зараженный схватил зачем-то вышедшую ночью в подъезд молодую женщину, завалил и немного успел объесть, пока мы подорвались на ее крики, и полуголыми освободили зараженного.

За покусанной, после перевязки, решили понаблюдать и закрыли ее в пустой квартире на замок, не смотря на все требования мужа и плачущих детей.

— Вы не имеете права ее закрывать там! Кто вы такие, кто вас уполномочил, покажите документы! — стонало это недоразумение, толстый и еще относительно молодой мужчина.

— Как ее спасать, так документов не спрашивал, а сам ты где прятался, гнида? — рявкнул я на его, — Мы успели одеться, похватать оружие и спуститься на три этажа, а ты из квартиры в трех метрах не успел вылезти. Что-то я тебя даже на пороге не видел, а теперь права качаешь! Отвали, пока зубы не выбил!

Серьезно я разозлился на этого мудака, если жена обратится, то двух детей точно сожрет малолетних, а он опять убежит и спрячется, ожидая, когда сильные и уверенные люди рискнут своей жизнью ради его семьи и его никчемной жизни.

Даже на сердобольную Риту прикрикнул, чтобы не лезла не в свои дела, сгоряча.

А что делать, не хрен шариться по ночам в чужих квартирах, тогда и не попадешь на ночной ужин зомби, у которого с голода хватило мозгов открыть прежде неприступный замок.

Иначе, что она ночью делала на этаже, когда там властвуют силы зла и им безраздельно принадлежат все сущности бывших людей?

Только искать продукты и вещи в соседних квартирах. А муженек дома сидел в это время, толстопузое чмо и ждал, когда его накормят.

— Вы как хотите, я не собираюсь еще и таких пидорасов защищать, — высказалась моя боевая подруга за утренним чаем, — И так из-за него полночи не могла уснуть.

— Я тоже долго ворочался после такого шухера, — заметил и Жека.

— Да не переживайте так, понятно, что люди едва не заплатили жизнью за свою глупость и трусость. Сегодня качаемся по полной, добиваем все машины трофейные и известные банде в лицо. Потом один день операция в поселке, и мы переезжаем туда.

— Пока примерно все так, надеюсь, жители поселка очень обрадуются, когда, вместо кучи отморозков появятся приличные и достаточно сильные соседи, — предупредил я всех участников наших покатушек, понизив голос, чтобы не слышала Рита.

И строго взглянул на Алену, ближе всех сошедшуюся с хорошей и доброй женщиной, — Информация только для тех, кто рискует жизнью и здоровьем сейчас.

Очень довольный вчерашним космическим сексом со своей девчонкой Жека примирительно махнул рукой, мол, все понятно, я со своей поговорю.

Наташа не изъявила желания кататься и фармить с нами, и я облегченно вздохнул, наши женщины точно ее забраковали бы, даже Алена, перешедшая на второй уровень вчера и уже свысока поглядывающая на остальных мирных гражданских.

— Сегодня попробуем добраться до оружейного магазина в центре города. Есть шанс, что с такими монстрами его еще не разграбили, поэтому берем ломы и кувалду у дворника в кондейке. Ире на винтовку патронов не хватает конкретно, бесшумка теперь только для особых случаев будет применяться.

— Это в самый центр придется идти? — спросила Оксана.

— Да. А что? — поинтересовался я.

— Там у меня знакомые хорошие жили, парень успел повоевать, жена медсестрой служила раньше у военных. Приличные люди и нам не помешают. Если еще живы.

— Попробуем их вытащить, но, рисковать сильно не станем, Хаммер будет нас сопровождать до магазина. С боевым опытом человек нам нужен, медсестра всегда нужна, так что, интерес к ним есть. Позвони им, спроси, готовы они будут уйти с нами, — распоряжаюсь я и Оксана отходит позвонить.

Мы пока проверяем радиатор Паджерика, заведя его и грузимся в Мерса и последнего Крузака. Мародерку из туристического заносим в помещение магазинчика, где выдаем нашим парням с крыши хорошо по объему продуктов.

Еще, паре тех же мужиков, которые подрядились ломать двери и успокаивать зараженных, запертых в своих квартирах, отдаем в пользование один холодильник с мясной заморозкой и одну Беретту, с парой магазинов. Для ПМ патронов очень мало осталось, вчера им пришлось, при вывозе трупов пристрелить пару зараженных, с которыми они побоялись сражаться вилами и лопатами.

Благое дело для всего дома и себя лично, собираются снова использовать вилы, чтобы останавливать зомби и топоры, чтобы их добивать.

И пистолет, на всякий случай, до перехода на второй уровень мужчинам еще далеко и навык силы не прокачан у них даже.

Я уже рассказал им о принципах прокачки, не заходя пока выше второго уровня, раз они уже забили с пяток нулевок и пару первого уровня зомби за время вывоза трупов и давно окрыли у себя меню с Системой.

Глава 26 ЕЩЕ ОДНО ИСПЫТАНИЕ

Оружейный магазин нам очень необходимо посетить. Рассчитываться за товар, конечно, скорее всего, придется имеющимися в наличии пулями и ударами холодным оружием, если продавцы обратились. Кто там работал, я точно не знаю, заходил туда пару лет назад и уже не помню.

Кажется мне, что люди, там работающие, получив предупреждение, что скоро что-то начнется и имея за спиной магазин, набитый оружием, должны, как минимум закрыться в это время. Чтобы понять, что может случиться.

С другой стороны — молодые парни могут выжить, разобраться с обратившимися и отсиживаться там до сих пор.

Таких придется вербовать в нашу команду, спецы по оружию, уходу за ним нам остро необходимы.

Теперь у нас двадцать разных стволов и патронов к ним от пяти штук всего-навсего, как к отданным пистолетам, до сотни к паре других пистолетов. Для бесшумки всего семьдесят, довольно много, к остальным, в среднем, примерно в два раза меньше, в общем — негусто. Особенно, для настоящих перестрелок с бандитами или слетевшими, чисто теоретически, с катушек бывшими военными.

Конечно, по сравнению со вторым днем, мы увешаны оружием по самые помидоры.

Сначала мы катались вокруг центра, пытаясь определиться с тем, с какой стороны вылезает побольше зараженных, совершили пару заездов задним ходом в центр, в район магазина и вынуждены были признать, что из-за брошенных машин подъехать вплотную не получится.

Зато так очень эффективно получается выманивать наибольшее количество зараженных, выводить их на дорогу и там качественно зачищать, подавленную и помятую массу чистили все вместе, уже и Алена с Оксаной и Ирой машут холодным оружием, добивая самых помятых зомбарей и получая максимальные проценты.

Так мы прокатались пару часов, когда позвонила Рита и предложила завтракать. После подъема уровней постоянно охота жрать, как зараженным, поэтому мы согласились, хотя машины еще нормально держатся, все же, таких уж густых толпищ зараженных в центре не осталось.

По приезду узнали, что мужики уже сбили две двери и освободили пару соседей с первого этажа, без особых для себя проблем. Выкинули остатки человека из одной снова, на старое место и теперь очень собой горды и довольны, что настоящие мужчины и качаются в солидных размерах.

Чувствую, уже скоро они станут указывать позднее подключившимся к процессу соседям, как грузить и куда возить новые останки, тем более, дорожка натоптана.

Конечно, качаться так можно, только, до третьего уровня придется месяц добираться, но, глаза у добровольцев уже горят от скорого повышения первого навыка. Собираются вложиться в силу и я их понимаю.

Хорошо, может дом и выживет, если хоть кто-то взялся за ум и действует по обстоятельствам, а не по наивным надеждам на не вовремя пришедшую помощь. Ну, наверняка, теперь, уже навсегда опоздавшую.

Подняли уровни, я повысил РЕГЕНЕРАЦИЮ до пяти и вскоре выехали добивать потрепанные машины, все в тот же центр города. Уже и Хаммер прихватили с собой, на всякий случай и как в воду глядели, второй Крузак приказал долго жить, закипел и перегрел движок. Сразу затормозить не получилось, только начали разгоняться на зараженных, момент оказался напряженным, поэтому ушатали машину окончательно, до заклинившего движка.

Ну, может и не окончательно, просто электроника подстраховалась, потом попробуем ее завести, поэтому закрыли ее и ключ оставили себе.

Теперь добиваем Мерс, через еще пару часов и он получил пробоину в соединении радиатора, так же бросили пока стоять, может Жека еще спасет удобный агрегат, и он принесет нам немало пользы.

Работали все это время с той стороны, где дальше всего добираться до магазина, который глазастая Оксана с биноклем определила, как закрытый, пока на глазок. Оттягивали зараженных в другой конец центра, освобождая подступы к магазину и заметили интересную особенность. Зараженные, те, кто стоят или лежат в центре, не очень охотно пересекают дорогу и не идут в тот же парк или соседний район, есть у них какая-то привязка к местности, где все более-менее знакомо. Такая, похоже, установка в башке, но, из новостроек же они мигрируют, там их численность запредельна и там зараженные ведут себя по-другому.

Высокоуровневые зараженные мелькают время от времени в стороне, но, близко не подходят, тем более, Ира сбила одного метким выстрелом в башку. Мы даже вылезли, чтобы классифицировать его и полюбоваться на серьезноизменившуюся пасть и лапы чудовища. Такой же четвертый уровень, уже босиком и в нижнем белье.

Часто нам кричат и жестикулируют люди из окон, но, очень тихонько и явно опасаясь привлечь внимание, что потом такая тварь заглянет на шумок, когда мы уедем.

Смысл слов примерно одинаков:

— Вы пришли спасти нас? И почему так долго? Твари жрут людей, а вы пропадаете непонятно где!

Это, наверно, потому, что мы дружно переоделись в камуфляж, добытый в туристическом магазине и нас принимают за людей государевых.

— Почему вас так мало? Где армия?

Не все, конечно, задают такие наивные вопросы, большинство просят спасти, но, уровень самосознания некоторых жильцов сталинских домов удивил, честно говоря.

У них интернета нет, что ли? Не знают, что по всей стране творится?

В одном доме не оказалось электричества и кабельного интернета и нас захотели отправить в подвал, чтобы мы включили выбитый тумблер.

Пришлось помочь народу, я сам спустился в темный подвал с фонарем, проверил своим его предчувствием и щелкнул солидным рычагом, дав свет людям. Хорошо, что я тут мимо проходил, потому что, они сами не смогли бы ничего сделать, вокруг дома столпилось множество зараженных, изрядно ослабевших и мы выманили их всех на дорогу, где здорово себе подняли статы.

Впрочем, я приказал своим не отвечать на такие вопросы и не отвлекаться от наблюдения, пока не доберемся до цели.

Мы все под впечатлением от четвертого уровня и в полном ожидании нападения высокоразвитых тварей, поэтому, напряженно смотрим по сторонам, пробираясь к оружейному магазину.

Хаммер бросили около соседнего дома, мы уже серьезно проредили зараженных в этом микрорайоне, долго шумели и стреляли с другой стороны, поэтому собираемся пройти тихо и потом не шуметь. На шум зараженные вернутся обратно и выдавят нас своей массой, теперь приходится опасаться только троек и четверок, еще, некоторых особо умных двоек, которые четко не ведутся на массовые миграции своих слабосильных собратьев.

Поэтому, я остаюсь перед входом в магазин, как самый подготовленный тихо убивать, то есть, освобождать и меня страхует Ира при винтовке с глушителем.

Сначала забираем знакомых Оксаны, бывшего военного Олега и его семью, жену и двух дочек. Пришлось зайти в подъезд и освободить сразу троих зомби, двоих первого уровня и одного уже второго, болтавшихся между этажами и мешавших выйти людям. Теперь весь подъезд нам благодарен за освобождение от зомбарей, но, больше никто не вызвался переселиться отсюда и помочь нам в нашем нелегком труде освобождения человечества.

Ну, к такому шагу лучше оказаться готовым сильно заранее, эвакуацию мы провели за одну минуту, никто не успеет среагировать и собраться на выход.

Потом Жека с рассудительным Олегом возятся с дверью магазина, закрытой изнутри, как мы и ожидали. Жена с дочками не отходят от них и не веря в спасение, дрожат от страха и пережитого ужаса.

— Если шуметь не вариант, тогда требуется газовый резак, — сообщает Олег после пары попыток рассмотреть, что там с засовом и не удастся ли быстро свернуть его. Понятно, что в таком магазине это проделать не так просто, скажем, почти невозможно без сильного шума, если только подручными средствами ломать дверь с пару часов.

Решетки на окнах тоже выглядят солидно, поэтому придется поискать такую необходимую теперь в хозяйстве вещь, как резак.

Ну и ладно, поищем, придется в гараж к отцу ехать, у него все имелось для самостоятельного ремонта и починки.

Теперь мне с Жекой станет серьезно проще, Олег — парень бывалый, как и его жена, поэтому, они явно усилят нашу команду, слишком уж женскую. Ствол у него нашелся свой, только патронов не оказалось совсем, поэтому ему вручили один из бандитских автоматов, его жене достался пистолет, она тоже умеет хорошо стрелять.

Получив короткоствольный автомат в руки, Олег с чувством глубоко счастья поблагодарил нас.

И вообще, после такого подарка новичкам морально сильно полегчало, хорошие стволы и пачки патронов вернули им надежду, что эвакуация закончится благополучно. Насмотрелись на монстров и послушали, как кричат люди перед смертью.

Жека все же решил еще попытаться вскрыть дверь, Олег ему помогает, наши девушки ведут наблюдение за сторонами, каждая за своей и особенно, окнами квартир, где могут скрываться, отъедаясь, высокоразвитые монстры.

Только супруга Олега и остальные зрители с изумлением смотрят, как я кружу по пятачку перед магазином, пока все прячутся под козырьками, и помахиваю тонкой саблей, стараясь вызвать какого-нибудь четверку на себя. ВОСПРИЯТИЕ ничего мне пока не говорит, только у следующего дома я ощущаю какое-то напряженное внимание, кто-то там есть, на четвертом этаже.

Но, туда я не пойду, мое дело — охранять более рукастых, чем я парней, чтобы они придумали, как вскрыть дверь, можно сказать, бронированную.

Но, придумать ничего не получилось, и мы решаем возвращаться на базу,

Газовая горелка имеется у отца в гараже и место там достаточно безлюдное, толпы зараженных точно не окажется, поэтому мы организованно отступаем, ощерясь стволами во все стороны и только я один иду позади всех, помахивая своей верной подругой.

Вскоре я чувствую, что внимание спрятавшегося монстра ко мне усиливается и понимаю, что он спустился и перемещается вдоль соседнего дома, подбираясь понемногу к нам.

— Клюнул, — радуюсь я и еще больше отстаю от своих, тем более, рублю догнавшую нас двойку. Впадаю в секундный экстаз, пока предупрежденная Ира, не дыша, ждет появления монстра, держа наготове винтовку. Ее прикрывает Жека, остальные уже забираются в Хаммер.

Но, монстр не доверяет картинке, что я отстал от своих и мне приходится отойти еще на десяток метров, встречая одного за другим зомби, возвращающихся в свой район обитания.

На пять секунд я отвлекаюсь от того, чтобы следить за опаснейшим монстром, не лишенным умения думать и прикидывать, как понимаю, что не чувствую его, но, внезапно сработавшее чувство криком кричит, что я должен отскочить с места, где стою, всматриваясь в окружающие дома.

Мгновенно делаю кувырок вправо, помня, что монстр пасся слева и тут же на мое прежнее место падает мощная туша. Монстр почти с амортизировал прыжок с крыши дома, замедлившись касанием дерева, как потом рассказала перепугавшаяся за меня до смерти Ирина. Но, все же, по инерции упал на карачки, борясь с силой притяжения и инерции, огромные мышцы на руках, теперь уже лапах напряглись, чтобы он не ткнулся мордой в асфальт и ему это удалось невероятным усилием.

Вскочив на ноги, я взмахнул саблей и почти попал по голове монстра, но, тому удалось подставить лапу, даже попробовать вырвать саблю у меня, только пришлось ему потерять пару пальцев, когда я выдернул острое железо из его хватки, особо не напрягаясь. Мелькнуло желание попробовать приложиться по его морде кулаком, чтобы еще сильнее проверить свою скорость, но, тут я уже сдержался. Ломать руку я не хочу, был бы какой кастет с шипами на руке, тогда еще можно рискнуть.

Я еще успеваю показать своим, замершим в машине и около нее, чтобы не вмешивались и ускоряюсь, насколько могу, нанося зараженному несколько сильных ударов, обязательно по голове, по морде и плечу. Хочу сравнить свои возможности с таким мутантом и вижу, что я быстрее, причем значительно. Только и сабля, кроме оглушения не наносит существенного ущерба зомби, плечо не прорубает, морде хорошо достается, нос с широкими ноздрями и верхняя губа снесены со ставшей плоской морды. Но, на это монстр не обращает внимания, едва выйдя из секундного ступора, он бросается на меня, пытаясь дотянуться клешнями-лапами с длинными когтями. Мне удается опередить его и отскочить в сторону, снова точно рубанув по пострадавшей лапе, срубив еще пару пальцев.

Тут мое ВОСПРИЯТИЕ говорит мне, что монстр раздумал драться со мной до конца, понимая, что я все же быстрее и проклятая железка слишком сильно жжется. Он хочет вернуться в свою берлогу на одном из чердаков, отлежаться, выковыряв пару сладких человечков из их жилищ, сожрать побольше мяса, отрастить заново когти и стать еще сильнее. Тогда уже отомстить страшно этому человечку и всем остальным заморышам, пришедшим с ним.

Монстр делает очень сильный прыжок на дерево с удобной развилкой, собираясь перескочить в выбитое окно соседнего дома и скрыться в нем.

Однако, покалеченная лапа не дает ему как следует зацепиться за ствол, и он повисает на одной лапе, подставившись под два выстрела, мой и Ирины, выбившие из затылка монстра кости вперемешку с мозгами.

Монстр падает на землю под деревом и меня пробирает острое чувство кайфа, похоже, я опередил свою подругу. Придя в себя, я вижу Жеку, стоящего передо мной и оберегающего мою тушку.

— Уходим, — командую я и мы набиваемся в салон Хаммера, как селедки в банку, машина гулко заводится, и Жека быстренько выводит ее из переплетения узеньких дорожек, пересекая газоны.

— Чувствую себя выжатым и голодным, как зомби, — рассказываю я народу свои ощущения после схватки с монстром, — Жрать охота страшно, поэтому едем на ужин. Алена, позвони, что мы едем. Посмотрите нашу жизнь в отдельно стоящем доме, — обращаюсь я до сих пор тяжело дышащим новичкам, не верящим в свое спасение.

Ирина недовольно молчит, демонстративно не глядя на меня, переживает, что я вызвал чудовище из кошмаров на схватку.

— Скажи, это обязательно было? — осторожно спрашивает Олег, контролируя свою сторону.

— Да, обязательно, — отвечаю я.

— В чем смысл поединка? — теперь уже его жена, прижимая перепуганную дочь.

— Смысл? — задумываюсь я на секунду, — Освободить людей в соседних домах от такого соседа, которому они не могут противопоставить. Хотя, меткий выстрел из огнестрела в голову все еще надежно успокоит тварь, так что, шанс у вооруженного человека определенно есть. Главное — проверить меня, как самого развитого по уровням и прокачанным навыкам, могу ли я противостоять такому противнику в личном контакте.

— То есть, это зависит от навыков и поднятых уровней? — теперь вопрос у Олега, — Чтобы сражаться с таким чудовищем на равных?

— В основном. На равных сражаться не стоит, лучше явно превосходить его. Ну, еще мы с Евгением опытные фехтовальщики и можем гораздо легче других добираться до мозга зараженных, руки у нас на точный удар настроены лучше, чем у других людей. Тут много можно рассказывать, но, мы уже приехали.

Когда выгружаемся из Хаммера, я предупреждаю новичков и рассказываю о ситуации в доме и вокруг него:

— Территория вокруг нашего дома зачищена, в основном, но, миграция зомби продолжается постоянно, некоторые твари приходят и сюда. Хотя, шум двигателей или еще какой-то до них не особо доносится, но, слабакам из зараженных приходится как-то выживать, похоже, они идут, сами не понимая куда.

— В доме более-менее безопасно, теперь у нас даже помощники появились, выбивают двери и освобождают запертых там зомби, — объясняет, в свою очередь, Женя.

— Заходим! — и мы, насторожившись, поднимаемся по лестнице, под грохот с третьего этажа, как оказывается.

Мужики лупят кувалдой и поддевают ломом очередную дверь на этаже, войдя в раж в наборе процентов рейтинга и переговорив с ними, мы располагаемся на обед.

Я съедаю три огромных миски плова, который получается у Риты на отлично, остальные члены команды тоже не отстают. Новички уже успели поголодать за последние дни и тоже уплетают плов, как на соревнованиях.

— Получается, что мы тоже, как зараженные, теперь, через алгоритмы Системы можем усиливаться через еду, — замечаю я за второй миской плова.

Мое тело стало, даже на вид, гораздо сильнее и мускулистее. До покрытых горами мыщц высокоуровневых зараженных, конечно, далеко еще, но, разница с прежним мной очень заметна. Я набрал восемь килограммов к своим прежним семидесяти пяти, это я точно знаю, взвесившись на напольных весах.

Глава 27 ХЛОПОТЫ ПО ДОМУ

Пока ужинаем, разговариваем с новыми членами нашей команды о жизни.

О том, что пережили они за эти четыре дня в своей квартире

Как встретили конец света, собираясь на прогулку по городу и остались, потому что Мария наотрез отказалась выходить из дома, как не уговаривал Олег ее поторопиться. Они куда-то опаздывали, но, к счастью, остались в квартире и быстро убедились в правильности решения, когда в назначенное Системой время из соседних квартир стали одновременно доноситься крики о помощи и отвратительное уханье.

Олег с молотком в руках попробовал достучаться в две ближние квартиры, сбегал и на соседние этажи, где дико кричали люди, но, безрезультатно, никто не открыл. Крики постепенно стихли и стало ясно, что началась новая жизнь.

Сначала казалось, что все скоро кончится, потом стало понятно, что никто и никого не спасает и не эвакуирует, новости приходили все хуже и хуже и никакой организационной работой правительства и силовых структур и не пахло. От них не появлялось никаких известий, друзья и сами оказались все в таком же положении и помочь никто не мог. Еды еще осталось на пару дней, прошлось сильно уменьшить выдачу продуктов в семью, помародерить в опустевших квартирах не удалось, подъезд захватили зараженные, один из них оказался особенно ловким и опасным, поэтому положение казалось безвыходным.

А когда Олег увидел через тюль на крыше соседнего дома фигуру зараженного высокого уровня, началась паника даже у Марии, до этого державшейся очень стойко. Она отказалась отпускать мужа от себя и дочерей, как и все те, кто остался выживать в квартирах.

— Теперь я понял, значит, это вы давили зомби и шумели на дороге. Мы сразу заметили их миграцию, то, в одну сторону, то, в другую. Количество зомби около дома сначала зашкаливало, потом их стало реально меньше. Но, появившиеся монстры сразу же сделали наше положение гораздо хуже. Я пытался договориться по телефону с двумя соседями про отряд самообороны, но, увидев в окно первого такого монстра, как он прыгает на пять метров с места, понял, что рассчитывать ни на кого не смогу. Обычные люди не смогут противостоять такому чудовищу или драться с ним насмерть, сразу же разбегутся в ужасе, — рассказывает Олег.

Патронов к пистолету, как назло, не оказалось ни одного и Олег готовился биться на смерть с таким монстром молотком, уже знаю, что удары по башке замедляют даже высокого уровня зараженных. Последние сутки такая информация распространялась в сети.

Поэтому звонок Оксаны и предложение присоединиться к группировке Воины пришлись как нельзя кстати. Ребята с нетерпением ждали приезда толпы народа со стволами в руках и непрерывную стрельбу на подходах и в доме, но, заметили, как зараженные несколькими волнами начали уходить в одну сторону и не возвращались.

— Да, три часа потратили на это дело, увести все толпу зомби на другой конец центра, — удовлетворенно заметил Жека.

— Потом Маша, дежурившая у занавески, заметила Оксану в камуфляже с пистолетом, она показывала на наши окна и тогда вперед пошли двое парней, с саблями или катанами в руках. Мы еще подумали, что это за цирк в наш район приехал, но, оставшиеся зомби оказались перебиты, как и те, которые паслись в подъезде. В дверь постучала Оксана, мы открыли, услышав ее голос, подхватили рюкзаки и сумки и выскочили в подъезд. Правда, когда увидели вблизи, сколько вас, всего пять человек, из них три молоденькие девушки, сразу же захотели вернуться в квартиру. Думали, хотя бы, человек двадцать суровых мужиков, увешанных с ног до головы стрелковым, а тут… Три нежные девчонки со стволами и двое парней, со шпагами… Атос с Арамисом…

Наши только посмеялись, переглянувшись и Ира рассказала бывшему военному, что теперь не важно, как кто выглядит, даже Оксана, а может и Алена спокойно наваляют ему и всем мужикам, оставшимся на нулевом уровне.

Олег не верит в это, но, проверять не хочет, уже понимает, что мир не тот, каким был четыре дня назад.

А я только сейчас задумался, что для воевавшего человека — мы еще салаги зеленые, откровенно говоря, да еще с холодным оружием в руках и женщин больше половины у нас. Жаль, что Павел с Костей не дожили до этого момента, они то посолиднее выглядели, чем мы.

Так и война теперь другая, правила очень отличаются и внешность с возрастом, боевые умения или большие мышцы уже совсем не так рулят, как прежде.

Выделили новичкам хорошую квартиру на седьмом этаже и договорились с утра пораньше, что Олег проверит, как у нас служба в доме несется, что улучшить и куда еще людей нанять на постоянное несение службы при доме.

Желающие трудиться за паек и охрану набираются понемногу, да и пользу хотят принести месту своего жительства хоть какую-то.

Ну и я тоже этого хочу, чтобы дом остался надежным местом и нашей запасной базой, поэтому готов тратить продукты и время на таких людей.

Рита рассказала, со слезами на глазах, что закрытая в квартире женщина очень к детям просится, дети постоянно плачут, просто всеобщая беда какая-то и сама умоляет меня отпустить ее. Ну, совсем у нее с головой не в порядке и я зову нашу штурмовую мозговую группу, которые пропадают в своей выделенной квартире и общаются только с Ритой, в основном.

— Что в сети по случаям обращения? Есть прогресс?

— Ну, — мнется бородатый Борис, — не сказать, чтобы много, — и сам смотрит на Риту.

Понятно, тут уже заговор флорентийский наметился и эпицентром его является именно наша повар, милая и приятная женщина, желающая всем добра.

— Сколько? Вчера было с десяток, сколько сегодня? — настаиваю я и вижу, что Борис продолжает смотреть на Риту.

— Пойдем, поговорим к вам, — забираю я его из квартиры и веду в его жилье, где разговариваю уже с ними обоими, при Жеке и Олеге, еще Ира к нам присоединилась, чтобы помочь мне в решении появившейся проблемы.

— Сколько сообщений о обращенных?

— Около тридцати, — без Риты Борис быстро выдает новую информацию, поняв, что я серьезно настроен узнать правду.

— Степень достоверности?

— Ну, два-три исходят их достаточно проверенных источников, остальные нам не знакомы, — Отвечает уже Лена.

— То есть, проблема имеется? — уточняю я.

— Ну, те проверенные источники тоже могут ошибаться, — влезает в разговор Борис.

— А покусанную женщину жаль?

— Да. Она постоянно звонит Рите и нам, плачет и хочет к детям. Ну и муж тоже ноет рядом.

Вот оно в чем дело оказывается, придется забрать телефон у покусанной, а то у нас тут разброд и шатания начинаются. Быстро некоторые спасенные позабыли, чей хлеб едят и что обещали при первой встрече. И Рита уже противодействует мне мягкой силой убеждения, оспаривает мои приказы и лезет не в свои дела, честно говоря.

— Хорошо, к детям я ее не отпущу, а к вам подселю. Если обратится, не так жалко будет, пользы от вас все равно не много и продукты хорошо сэкономим.

Наши интернетные воины не согласны жить с покусанной, о чем мне сразу же заявляют. Ясно, что они относятся к возможности обращения достаточно серьезно и не собираются рисковать своей жизнью.

Зато чужих им совсем не жалко, главное, казаться добрыми и чуткими людьми. Толерантными.

— Вы работаете на меня и нашу команду, а не на жителей дома, Риту и прочих сердобольных знакомых. Еще одно такое нежелание отвечать сразу и честно, и я вас даже не выгоню из дома. Отвезу туда, где забрал и оставлю около вашего подъезда, — говорю я максимально серьезным тоном, — Даже оставлю пистолет с парой патронов, чтобы застрелиться.

Теперь до ребят доходит, что шутки кончились и они кивают головами, что все поняли и такого больше не повторится.

Мы выходим из квартиры, я захожу к Рите и предлагаю ей приютить бедную женщину на время карантина и присматривать за ней.

Понимания у нее тоже не нахожу и все остается по-старому, покусанная сидит на карантине, дети плачут, муж воет, остальные боятся лезть ко мне с советами и жалостью.

— Да, правильно я сделал, что ключ себе от квартиры оставил, — замечаю я Рите, — С таким коровьим сердцем вы бы ее через полчаса выпустили. Нет, телефон у нее есть, забирать не стану, пусть новости читает и телик смотрит, карантин придется пройти полностью. Еду ей с верхнего этажа спускать будете, раз у нее лекарства и бинты есть, пусть сидит несколько дней, и сама себя перевязывает.

Решили сегодня уже никуда не ехать, час до темноты остался и смысла сенокосить уже нет. Новые члены команды размещаются в свободной квартире, чем Маша и занялась, устраивая дочерей и привыкая к тому, что все, что найдешь в опустевших квартирах — теперь общее и лично твое, а мы с Олегом прошлись по дому и он сразу же заметил, что зловоние чувствуется:

— Это очень плохо, и от нас всех пахнуть будет, чем дальше, тем — больше. В прежней квартире уже дышать было нечем, пусть деревья и прикрывают дом от прямых лучей солнца, но, высокая температура сделала свое отвратительное дело, с ветром, выдувающим миазмы, там, среди плотной застройки, не так хорошо, как здесь.

— Мы собираемся перебазироваться в другое место, — рассказываю я ему и нахожу понимание у мужчины. И он хочет жить в отличных условиях и быть спокойным за жену и дочерей, натерпевшись страхов за семью в осажденной квартире.

— За такое место стоит и повоевать, тем более, у вас еще не решенные вопросы с бандитами и пора ими заняться, — замечает бывший военный, когда я рассказываю, откуда у нас столько разнообразных стволов и никаких знаний по уходу за ними.

— Все правильно делаешь, строить гражданских придется постоянно, эту обузу с шеи никак не скинуть, — замечает он по поводу Риты и я высказываюсь в том смысле, что рассчитываю на его боевой опыт и Олег обещает помогать.

— Еще, хорошо бы дверь в дом закрывать на ночь, раз уж, в светлое время на крыше парни дежурят, — тут я с ним согласен и отправляю Жеку найти и повесить замки на дверях главного и запасного выходов, так, чтобы имелось на каждый хотя бы по четыре ключа.

Наши чистильщики дошли сегодня до четвертого этажа и уже освободили пятерых зараженных, один уже поднял себе СИЛУ и теперь об этом же мечтает второй.

Расходимся по квартирам и остаемся с Ириной наедине наконец.

Сегодня день прошел не так тяжело и напряжно, как обычно и мы проводим вместе вечер и часть ночи. Как обычная семья — пьем чай, купаемся в ванной и занимаемся любовью, вкладывая в оргазм заработанные проценты.

Ира переходит на пятый уровень и здесь первым делом поднимает МЕТКОСТЬ.

Я закидываю накопившееся в ПОЗНАНИЕ и ВОСПРИЯТИЕ и теперь мое меню выглядит так, после космического полета от перехода на десятый уровень:

УРОВЕНЬ 10

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8

ЛОВКОСТЬ — 8/8

ЭНЕРГИЯ — 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 7/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 5/16

ПОЗНАНИЕ 3/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

После сеанса любви космического уровня мы засыпаем и к шести утра уже хорошо выспались и полны сил, чтобы начать новый день в трудах, боях и свершениях.

Думаем с нашими, чем заняться первым делом — ехать к оружейному магазину, замародерить до конца супермаркет или зомби-сенокосить и выбираем первое по списку.

Познакомившись с нашим разнобоем среди стволов, Олег высказался категорично:

— Так воевать нельзя. У каждого из вас по три-четыре ствола, и вы сами начнете путаться в них.

— Я пока не путаюсь, — немного с вызовом заявила Ира, поглаживая свою бесшумку.

— Да, пока по тебе не стреляют прицельно, тогда все кажется так. А когда пули ложатся рядом, не до выбора ствола и патронов к нему. Гораздо проще жить, когда у всех одинаковый длинноствол и такой же короткоствол. И патронов всего два вида, всегда можно поделиться. Вообще, это аксиома военного дела, — серьезно заявил Олег.

— Тогда — решено, сначала оружейный, потом все остальное, — я тоже думаю, пора замародерить именно этот магазин, тем более, мы уже там расчистили территорию и осталось только забрать газовый резак в гараже.

Теперь мы сможем качаться сразу на трех машинах и это серьезно снижает опасность заглохнуть посреди толпы зараженных и повышает шансы на выживание. В три капота мы будем реально выкашивать отскочивших и увернувшихся зомби. На ходу у нас Паджерик и Хаммер, есть еще Патриот, совсем целенький и я хочу оставить его на поездку в поселок, пока Мерс можно попользовать на какое-то время

Олег воспрянул духом, увидел свет в конце туннеля и хоть еще нулевый, вскоре реально поможет команде. Если, конечно, выживет, поэтому я рассказываю ему про страшную судьбу парней на Фронтере, предупреждая о том, что рисковать не стоит и придется слушаться старших, которыми являемся пока мы все для него с женой.

Олег заверяет, что дисциплину поддерживает и спрашивает, почему мы еще не зачистили дом, где живем.

— Расскажем по дороге, пора выдвигать.

Выезжаем на двух машинах, едем новой дорогой, между густонаселенным районом многоэтажек и центром. Проезжая первый раз тут, привлекаем много внимания и от зараженных, бегущих в нашу сторону и от жильцов, во многих окнах и на балконах натянуты белые простыни с написанными от руки кривыми призывами «СПАСИТЕ» и «ПОМОГИТЕ» огромными буквами, у некоторых, особо грамотных и наивных, есть и «SOS», кое-кто машет руками, приглашая прямо сейчас начать их спасать.

Со мной в машине Ира и Оксана, новички с Жекой и Аленой.

После густонаселенных районов, на подъезде к гаражам гораздо тише, зараженные почти не встречается. Зато, мы находим брошенный Соренто, опять же с ключами в замке зажигания. Так то, по пути мы проверяем все подходящие машины, но, или салон загажен останками людей, или ключей нет. Еще часто машины не заводятся, и я предлагаю найти крокодилы, ведь, разрядились они от долгого стояния с раскрытыми дверями и горящими фарами.

— Тогда мы сможем менять наш автопарк каждый день, если сможем заводить машины, — объясняю я команде, которая теперь выглядит хоть немного солидно, уже семь человек, из них трое — высокоуровневые, одна — средне прокачанная и Алена еще в начале пути, двое нулевок, которых мы быстро превращаем в первый уровень, оглушив первых попавшихся зараженных и дав им добить.

— Ого, какой кайф меня зацепил! — поражается Олег, Маша молчит, только тяжело дышит после прихода.

Открываю гараж и забираю газовую горелку и отцов болторез для перекусывания цепей и прочего, заодно мы выгружаем трофейные канистры с топливом, у нас набралось уже около двадцати штук, и все прячем в гараже. Надоело уже нюхать запах бензина и соляры, да и машину они перегружают серьезно, тем более, каждая из них может умереть в любой момент.

Теперь жизнь такая, мало кто из наших машин успеет искатать полный бак бензина или дизеля, только Хаммер подает такую заявку на спортивное долголетие в зомби-сенокосе и Паджерик рядом с ним идет.

Еще в багажник отправляются крокодилы отца, папка у меня основательный и хозяйственный, не знаю, можно ли теперь добавить, что был, значит крокодилы тоже должны оказаться качественными.

На всякий случай я поднимаюсь на сам гараж и пытаюсь прочувствовать пространство вокруг. Кто-то есть через два ряда гаражей, наверняка, многие люди, кто успел выскользнуть из заполненных зараженными районов или просто не смог вернуться туда, переехали жить в свои гаражи.

Ладно, пора к магазину. По дороге забираем Соренто и заводим еще пару подходящих джипов. Ну, не очень подходящих, кенгурятников у них нет, ведь, только самые блатные продолжили ездить с ними, когда полиция начала штрафовать за такое.

Заводим и оставляем пока заряжаться, закрыв сами машины.

Народ смотрит на наши развлечения сверху и что-то кричит, но, мы не слышим, да и так все понятно, но, помочь людям мы можем сейчас только так, выманивая зараженных и освобождая их. Проводить карательные рейды по подъездам способны только мы с Жекой, но, времени на такое у нас нет, мы и так не успеваем делать, все, что требуется.

Зараженные здесь совсем не пуганные, быстро интересуются происходящим, и мы проходим пару раз по дороге, качаясь и добивая побитых вручную.

Олег смотрит на наши процедуры с открытым ртом, они с Оксаной и его женой продолжают кататься, давя оставшихся и подходящих, уже на Соренто.

После тренировки новичков и распределения новых процентов рейтинга, поднимаем Олегу СИЛУ до второго уровня, выдвигаемся в сторону оружейного и снова старательно выманиваем зараженных с другой стороны от магазина, раскидывая петарды и стреляя время от времени по не спешащим приближаться относительно высокоуровневым зараженным, тройкам и редким четверкам.

Облегчаем выживание людям и чистим высокоуровневых издалека, не напрягаясь на личный контакт.

Ведь, я все, что мне требовалось, уже узнал и теперь осталось дождаться появления зараженных пятого уровня.

Глава 28 ЭВАКУАЦИЯ И ЗАСАДА

Оставляем одну машину на дороге, распределяем ее пассажиров на двум другим и едем к магазину, насколько можно ближе.

— Вот, наверно, жители местные не понимают, что здесь творится и что мы тут делаем, — высказывается Оксана и новички тяжело вздыхают, вспоминая полные ужаса ночи и дни.

— Ну, что мы оружейным интересуемся, наверно, понимают, — поправляет Олег девушку.

Около магазина все по-прежнему, немного слабых нулевок и зараженных первого уровня, троек и четверок не видно, парни приступают к двери магазина, вооруженные новыми инструментами. Я так же стою на шухере и жду подсказок от ВОСПРИЯТИЯ, кто интересуется нами и что от них ждать.

Некоторые жильцы снова вылезают в окна и один даже с балкона требуют спасти именно его.

Тут я уже отвечаю, что всех, кто хочет покинуть свое жилье, мы можем сопроводить, только, все в машинах не поместятся.

— А сколько вещей можно брать? — спрашивает тот же, самый хитрый с балкона.

— Сколько унесешь, если придется бежать, — просто отвечаю я.

— То есть, вы не гарантируете безопасность во время эвакуации? — с наездом выступает хозяин балкона.

— Ничего не гарантируем, даже автотранспорт не предоставляем.

— Кто хочет уйти, собирайтесь и ждите сигнала! По сигналу сразу же идите вниз!

— А как идти? У нас пара зомби по подъезду гуляет! — истерично кричит женщина с пятого этажа.

— Ну, таких почистим и освободим проход, но, не всех сразу. Придется подождать.

— Сначала один дом, потом еще два, — обещаю я слушателям, — А те, у кого нет таких проблем, ждите мою команду.

Это я сообщаю жителям трех домов, окна которых выходят на сам магазин, придется с чего-то начать эвакуацию людей в более безопасное место, но, сколько может вместить наш дом. Человек пятьдесят, если не занимать провонявшиеся квартиры и оставить хоть какой-то комфорт для заново размещенных. Если спать в подъезде и на этажах, так человек сто пятьдесят влезет, только, все окажутся недовольны и спасибо не скажут за такое переселение.

Все равно, кажется мне, что пришло время заняться спасением людей. Благородное занятие м перед собой не стыдно.

Само собой, только добровольцев, кто сам решился на этот шаг — покинуть свою квартиру и пуститься в плавание без берегов и всяких гарантий.

Какие мы можем дать гарантии?

Что здесь заберем желающих и доведем до своего дома, где много пустых квартир.

Больше, пожалуй, ничего и не можем обещать, ни безопасное размещение, ни полноценное питание, ни наличие электричества и бытовых удобств всегда.

Только то, что сейчас соберем всех, кто согласен идти и, рискуя своей жизнью, доведем до более безопасного места. В общем то — это все.

Я неплохо научился рубить зараженных, даже самых крутых на этот момент, и круто поднялся в уровнях. Мои люди тоже идут по этому пути и вполне успешно. Те, кто слушается меня и не лихачит, как погибшие парни, качаются и потерь у нас больше нет.

Только, в эвакуации людей — я полный ноль и моя команда тоже. Все же, не мчсники и даже близко к этому серьезному процессу не близки. Может, кроме Олега и его жены. Придется, пожалуй, им этим делом и заниматься пока.

Мне и Ире пора выдвигаться в поселок на местную Ривьеру, чистить его от нехороших людей сразу и еще постоянно потом. Спинным нервом чувствую, благодарность толстосумов и их чад за спасение от банды окажется очень недолгой и придется как-то договариваться с ними или прижимать к ногтю.

Они привыкли жить хозяевами жизни, все и всех покупать, только, теперь ценность имеют не деньги или крутые связи, единственная ценность, оставшаяся у них — это комфортное жилье в недоступном для зараженных месте, относительно, конечно, недоступном.

Теперь таких мест почти и нет, тех, которые доступны простым людям и к этому придется привыкать.

Наша ценность состоит в том, что мы прокачались, стали сильными и быстрыми, обладаем недоступными им умениями и можем обеспечить защиту.

Но, договориться все равно окажется трудно и придется кого-то нагибать, ведь для хозяев жизни — мы обычные работяги и значит — просто очередные лошары, дешевая обслуга.

А такое комфортное жилье проще забрать себе, пригрозив автоматом, чем пытаться как-то договориться.

Ладно, об этом еще будет время подумать.

Пока я так же кружу перед магазином, где Жека с Олегом вырезают засов из двери магазина, мои все рассредоточились по разным местам и пытаются держать сектора обстрела, как уже успел провести инструктаж наш опытный в таких делах человек и показать каждому свое направления для наблюдения.

Мало ли, возникнут вопросы у кого-то из жителей, имеющих оружие при себе.

Что какие-то пришлые выносят магазин, который он уже присмотрел для себя и пока не имеет возможности к нему подобраться. Пока толпа зараженных кружит тут день и ночь, ожидая такого смельчака.

Поэтому — четкий контроль за обстановкой и за каждым открывающимся окном.

Конечно, такие вещи смешно требовать от Алены, Оксаны и, да чего народ смешить, и от меня тоже. Такое боевое взаимодействие для случайно собравшейся кучки гражданских людей — непостижимо и недостижимо на данный момент.

Зато, теперь у нас есть учитель, который воевал по-настоящему и основы подготовки может нам дать, пусть ситуация здесь и не такая, как на настоящей войне.

Хотя бы оружие чистить научит и правильно стрелять из него.

ВОСПРИЯТИЕ пока ничего мне не показывает, похоже, со вчерашнего вечера, когда я выманил на себя местного Альфу, новый еще не вырос или не успел мигрировать на освободившуюся территорию.

— Серый, дверь открыли, там пара зомби в магазине, — сообщает Олег через пятнадцать минут возни около двери и шипения газового резака.

— Я и Жека идем разобраться с обратившимися, потом остальные заходят, — говорю я ему и резко войдя в предбанник магазина, вижу, что к нам бегут два пожилых продавца, обратившихся в зараженных и успевших сожрать одного молодого парня прямо на полу перед прилавками.

— Это хорошо, что на плитке сожрали, гораздо проще теперь отмыть пол, — еще так цинично успел подумать я, взмахивая саблей.

Мы чистим их, потом вытаскиваем и кладем перед входом, в стороне от двери, чтобы не мешались под ногами.

Теперь вперед выходит Олег и командует, в основном, себе с женой:

— Выносим первым делом боеприпасы нужных нам калибров и нарезные стволы.

Мы натягиваем перчатки и вытаскиваем те кости, что остались от жертвы, Алена занимается мытьем пола, найдя в подсобке швабру и ведро. Оксана и Жека потом складывают перед выходом то добро, которое отложили спецы.

Да, солидный оружейный магазин можно грабить долго, от рассвета до заката.

Из опытных у нас Олег с женой и сбор мародерки идет под их присмотром, я охраняю вход и сопровождаю половину наших, когда несем в машины отобранное добро.

Совершаем несколько ходок, забивая багажники машин и у нас появляются помощники, пара смелых мужиков, выбравшихся через окна из заблокированных квартир и набравшихся храбрости не дожидаться полного освобождения.

Которого может и не случиться, если я не сдержу слово, что в сложившихся условиях абсолютно правильно предполагать заранее. Пара помощников полностью решают вопрос с транспортировкой добытого, теперь Жека может оставаться в магазине, чтобы помогать Олегу.

Помощники, мужчины лет по тридцать пять — сорок, вежливо просят оставить им по стволу, если я не стану их самих и семьи забирать с собой.

— И оружие получите и с нами уйдете, нормальные парни, которые могут сделать первый шаг к спасению сами — нам тоже нужны. В армии служили?

— Да, служили, — отвечают мужики и бегут в магазин, когда я звоню Жеке и прошу вооружить их стрелковым.

Выходят уже через пару минут с ружьями на плече и набитыми патронами подсумками, настроение у Лехи и Вадима, как зовут парней, явно улучшается.

Быстро набор в команду пошел, уставшие ждать спасения мужики и парни готовы на любых условиях служить, чтобы получить оружие.

Зараженные тянутся не слишком густым потоком, мы с Оксаной и Ириной поднимает на них проценты и все так продолжается пару часов, после чего появляется Олег и дает мне основной расклад по магазину:

— Сергей, основные припасы для наших, российских стволов, погрузили, нарезное и охотничье забрали тоже почти все. Остался импорт. газовые и травматы, еще всякие арбалеты, все прицелы и амуницию собрали. Несколько приборов ночного видения нашли. Пусть и простенькие, но, реально потребуются в темноте.

— Отлично, закрывайте магазин на все замки, и мы уходим, заодно выведем несколько семей отсюда, поможем людям, которые решили уйти с нами.

По моему сигналу, свистку в утиный манок, давно собравшиеся люди, с вещами в руках и детьми, высыпают из подъездов дома и боязливо озираясь, идут к машинам.

Леха с Вадимом принимают своих и вещи через окна первых этажей.

Я смотрю, что набирается пока немного желающих, человек пятнадцать всего.

Всех рассадить по машинам мы не можем, но, почти все дети и матери влезают, сидя на головах друг у друга. Ничего, есть еще одна машина на дороге и тогда точно женщины и дети все влезут, вывезем всех за два раза.

— Народ, отвезем эту группу и вернемся, освободим подъезды и выведем желающих, — обещаю я жильцам.

Правда, оптимизма на их лицах я не вижу, что и понятно. В такое время верить обещаниям как-то стремно.

С нашим отступлением зомби возвращаются на шум голосов и вдалеке Ирина заметила двоих таких, высокоуровневых зомби. Приближаются они с разных сторон и я даю ей команду стрелять по возможности, как она сможет попасть монстрам в голову.

Первый выстрел звучит через минуту, сильно ударяя по ушам, я пока вручил знакомую девушке старую винтовку с оптикой, которую забрали у погибших парней, теперь к ней патронов завались. Винторез с глушителем и шикарной оптикой прибережем для других экстренных случаев и более опасных соперников.

Пока у нас, прокачанных сверхлюдей, зараженные вызывают явно меньше опасений, чем соотечественники, так что, дорогой винторез с патронами, которые вряд ли получится достать еще, пусть отдохнет немного.

— Попала в шею, ему хватило, — отвечает девушка, заметив мой заинтересованный взгляд.

— Может, лучше не шуметь сейчас, — робко намекнул Олег на то, что пока зомби отошли в другой район.

— Нет, рядовые зомби не особо опасны, мы их зачистим, когда вернемся без проблем, а вот тройки-четверки уже смертельно опасны для народа, поэтому, их численность стоит уменьшать всегда и везде.

Группа гражданских выходит из центра между двумя машинами и через десять минут сплошных напряг и переживаний для них, мы рассаживаем еще часть в Соренто и пара машин уезжает высадить свой живой груз около дома. Остаюсь я с Ирой, Оксана и двое новеньких парней с нами охраняют тех, кто не влез в машины, и так забитые мародеркой.

На наши выстрелы зараженные идут более активно, и я снова работаю саблей на глазах у спасенных людей, рублю зомби и жду, когда Ира все же добьет оставшегося высокоуровневого. Но, тот — хитрая собака и не высовывает носа, хотя я чувствую его внимание к нам.

Ничего, пока нас не будет — осмелеет и вылезет, там его и прихлопнем, собаку.

Возвращаются обе машины, мы рассаживаем людей в них и едем на базу.

Сейчас придется расселять и кормить спасенных, человек шестнадцать, и я собираюсь спихнуть это дело на Алену с Ритой и мужиков, чистящих квартиры, они теперь лучше всех знакомым с их состоянием, а сам отдохнуть и раскидать проценты перед новым рейдом.

Подъезжаем у дому, ранее приехавшие уже вошли в подъезд и теперь размещаются по квартирам, стоящим пустыми, где не произошло убийств и пока людям будет досаждать только вонь из других квартир.

Народ высыпает из машин и организует солидную толпу перед домом вместе с нами, мы с ужеобираемся заходить внутрь.

Как до моего уха доносятся подозрительные щелчки и заработавшее ВОСПРИЯТИЕ заставляет меня броситься на землю и перекатиться за колесо, крикнув всем:

— Лежать! Нападение!

Конечно, меня никто не слышит! Народ шумит, матери кричат насидевшимся взаперти детям и все выглядит достаточно неорганизованно. Ну, а чего я ожидал?

Выставив вперед ствол Узи, я пытаюсь что-то разобрать в мельтешении людей перед собой, но, не вижу ничего.

Зато, сразу же замечаю, как падает Оксана, за ней Алена.

Падают не на изготовку к стрельбе, а уже, как мертвые тела, пробитые пулями, совсем безвольно и ничком.

Рядом успевает прыгнуть за другое колесо Ирина. Слава богу, что жива!

Щелчки продолжаются и падает двое из спасенных, ребенок и женщина и, черт возьми, я вижу, как из замершего за ними Жеки вылетают брызги крови, прямо из спины и он тоже валится назад.

Черт! Черт! Черт! Нас расстреливают, как в тире! А я никого и не вижу!

Тут Ира громко стреляет куда-то, успев прицелиться.

— Они на хозяйственном здании, какой-то электрощитовой! — кричит она и показывает мне направление рукой.

Я поднимаюсь, накинув позабытое под пулями умение и выглядываю из-за кузова Хаммера, смотрю в оптику на Узи. Сначала никого не вижу на здании светлого кирпича за дорогой, потом удается рассмотреть задранный длинный ствол винтовки с глушителем, сдвинутый в сторону. И, кажется, чью-то голову с ней рядом в камуфляжной панаме.

— В одного попала, второй сразу же скрылся! — кричит Ирина и я бегу к этому зданию, уже понимая, что вряд ли найду там кого живого. Снайпера уже удирают к машине, добив своего, если он оказался раненым и скоро уедут отсюда.

Но, я все равно бегу, надеясь неизвестно на что.

Глава 29 ПОСЛЕДНЯЯ

Я бегу изо всех своих новых сил очень быстро, до здания мне метров шестьсот, а в голове толчками бьются мысли, перемежаемыеотчаянием и такой злостью, что я прямо рычу:

— Бл$$ь! Облажался! Погибли мои люди! Расстреляли, как детей в песочнице! Суки! Всех порву! Никто быстро не сдохнет! Какой я все-таки мудак!

Как все хорошо было две минуты назад и как все хреново прямо сейчас!

На ходу думать трудно, но, я понимаю, что мы все сегодня оказались без броников под обстрелом, как назло.

Вчера натянули вместе с камуфляжем, но, сегодня в камуфляже только Жека, Алена и Оксана, а броников вообще нет ни на ком. Новички в своей одежде, мы с Ирой тоже остались в тренировочных штанах и футболках, как уже крутые и прокачанные и, похоже, именно это и спасло нам жизни.

Лето, плюс двадцать восемь и таскать просто так никому на себе эту защиту не понравилось. От зараженного броник не спасет, а о столкновении с людьми мы как-то позабыли. Решили, что у нас есть время, пока братва сможет найти новых бойцов, а они, похоже, обошлись старыми и постреляли мою команду, как на охоте.

— Нет, не мы забыли, а я один забыл! — отвешиваю я себе дополнительный пинок.

— Я, сука, командир и меня все бы послушались, но, я не настоял и теперь придется хоронить троих наших точно и моего старого друга Жеку, которого я сам втянул в эти игры и не смог спасти. Еще Оксана и Алена, пара спасенных гражданских! — зубы сжаты так, что крошится эмаль.

Через пару минут я уже оббегаю деревья, чтобы зайти с тыла к стрелкам, но, только слышу, как отъезжает за кустами машина, сразу уносясь на скорости от меня.

Поэтому прибавляю хода и несусь наперерез небольшой дорожке, по которой киллеры и уезжают и когда выскакиваю на нее, вижу метрах в трехстах от меня корму какого-то джипа, который вот-вот скроется за поворотом.

Вскидываю израильский автомат на плечо и расстреливаю одиночными всю обойму, успев положить первые пять пуль в машину сзади, остальные расстреляв уже по невидимой цели, через кусты. Джип вильнул после первых выстрелов и сразу же скрылся от взгляда, что-то подсказало мне — я попал в кого-то, но, не убил сразу, только ранил.

ВОСПРИЯТИЕ работает.

Я останавливаюсь и пытаюсь отдышаться, потом поворачиваюсь к городской электрощитовой, понимая, если там кто-то остался, то он может легко пристрелить меня даже под НЕЗАМЕТНОСТЬЮ, когда я расстрелял обойму в пятидесяти метрах от здания.

Вставляю новый магазин и звоню Ире, осматривая со своей стороны крышу. Она должна держать под прицелом свою сторону крыши.

— Да, я слушаю, — отвечает она.

— Уехали на машине, я загнал сзади несколько пуль и разбил стекло заднее. Кажется, кого-то задел, но, машина не остановилась. Как у тебя?

— На крыше шевеления не вижу, один лежит так же. У дома все плохо, остались мы с тобой и Олег с женой. Олег уже всех проверил, наши мертвы. У одного из новых помощников, Вадима, убили жену и дочь, он в шоке. Лучше, чтобы ты побыстрее вернулся. Но, подходи осторожно, под умением, не понятно, что придет ему в голову.

Ясно, ответственность лежит на мне за расстрел семьи не причастных к нашей команде людей и что я могу ответить потерявшему семью мужику?

Только то, что знаю, кто это сделал и помогу отомстить. Больше ничего.

Вернуть я их не могу никак, да и если мог бы вернуть кого-то одного, то, только Жеку выбрал бы..

Похоже, снайпер или снайперы стреляли по одетым в камуфляж, определив в них наших бойцов. Поэтому и расстреляли двоих гражданских, чтобы добраться до Жеки, уроды.

У него же была прокачана РЕГЕНЕРАЦИЯ до двух шестнадцатых, но, я понимаю, что две пули, пробившие его тело насквозь, этот навык не вытянет никак. Если бы ранение в плечо или бедро, тогда он бы быстро выздоровел, а так — без шансов.

Пока я забираюсь на крышу по приставленной и брошенной лестнице, я понимаю, что выжили мы с Ириной благодаря гражданской одежде и тому, что стрелки не знают нас в лицо, иначе мы пошли бы первыми целями.

— Теперь я обязательно достану всех, кто остался в поселке, и никто легко не умрет, — это я обещаю себе. Я и так знаю, кто нанес нам ответный удар, теперь расстрелянная мной машина и возможный раненый еще точнее укажут мне на виновников гибели большей половины моей команды.

Лезу под умением на крушу по металлической раскладной лестнице, понимая, что киллеры готовились использовать именно эту крышу, чтобы держать под наблюдением и обстрелом вход в дом с парадной стороны.

Значит, уже знали, что их противники квартируют именно в этом доме, что, впрочем, и неудивительно. Наверняка, когда подтягивали две машины, успели обсудить между собой, откуда грозит опасность и где стоит намародеренная техника.

На крыше лежит один из стрелков, во всяком случае, длинная снайперская винтовка упирается ему в плечо, голова пробита пулей Ирины насквозь, и он глубоко мертв. Я обыскиваю тело, нахожу пару обойм и даже его паспорт на имя Кожевникова Александра, жителя нашего города. В отличии от обезображенного лица фото в паспорте я узнаю, мелькал такой человек рядом с нашей братвой иногда, я его видел несколько раз, когда появлялись рядом со мной такие люди.

Так, теперь я точно знаю, кто устроил засаду, поэтому складываю сошки, на которых стоит винтовка и ощупав покойника, скидываю его вниз, чтобы его сожрали зараженные, которые уже видны на подходе, подтянулись из района новостроек на выстрелы.

Слезаю по лестнице вниз со своим автоматом и винтовкой, скидываю лестницу в кусты, на всякий случай и обхожу первых зараженных стороной. Пусть нормально перекусят на теле стрелка, теперь я могу отомстить ему только так.

Да, ему только так, но остальные сурово заплатят мне за мою ошибку и недооценку желания быстро отомстить за такую кучу перебитой братвы.

Нас с Ириной спасло то, что мы не стали снова надевать камуфляж, в котором жарко днем и враги поторопились, не узнав, кто именно пострелял бандитов.

Кто самый опасные в команде. И теперь они за это ответят.

Именно мы с Ирой перебили всех отморозков, но, потеряли свои жизни наши товарищи.

Почему снайпера стреляли по камуфляжу — я не знаю, похоже, уже вчера кто-то разглядел нас, когда мы все его надели, катались по городу на засвеченных автомобилях и доложил об этом главарям банды.

Поэтому стрелки выцеливали специально таких людей и хладнокровно расстреляли двоих явно гражданских, чтобы добраться до не обратившего внимания на мой крик Жеки, разговаривающего в этот момент с Олегом.

Об этом я раздумываю по дороге назад, но, подойдя к машинам, понимаю, что все еще не кончилось и мне рано выходить из умения. Я слышу разговор на повышенных тонах и выглянув из-за Соренто, понимаю, о чем мне говорила Ира.

Потерявший сразу жену и дочь мужчина не понимает, как такое случилось. Только он вывез семью из опасного места, как ее расстреляли, прямо через десять минут, можно сказать, у нового безопасного жилья.

Его можно понять, он потерял за секунду все, что у него оставалось в жизни, но, то, что он держит под прицелом мою девушку — это я понимать не собираюсь.

Не помню, чтобы мы обещали полную безопасность спасенным, но и такой исход очень говорит не в мою пользу. Понятно, что невинные люди погибли, оказавшись рядом с нами, вот в этом наша и моя вина. И их невезенье.

Делаешь добрые дела — готовься ответить по полной программе, всем, что имеешь.

В данный момент я серьезно рискую своей подругой, которую прижали к кузову грузовика Вадим и Леха.

Ирина стоит спокойно, держа на локте оружие, винтовка смотрит в сторону, на поясе пистолет, но и к нему она не тянется, хотя ситуация достаточно серьезная.

Мне кажется, что очень серьезная, Вадим прямо криком заходится, убиваясь по своей семье и все серьезнее пристает к Ире с вопросом, кто за это ответит.

Ответ он требует прямо сейчас, не собираясь долго ждать. Все, что я могу предложить ему сейчас, это подождать и отомстить, но, кажется, это бесполезно. Мужчина в полной истерике и прострации, он не слышит, что ему отвечает тихим голосом Ира и не хочет ничего понимать, а только кричит диким криком.

Он в полном отчаянии и выплескивает свою боль опасным для Иры и его самого образом.

Ружье Вадима нацелено ей в ноги, пока.

То самое, которое я распорядился выдать ему час назад и вот оно уже угрожает самому близкому моему человеку, оставшемуся на этой земле. Леха стоит в метре от них, но и его руки не бездействуют, он направил свой ствол в грудь Олегу, стоящему с немного поднятыми руками.

Марии рядом нет, похоже, она ушла к детям и только пять тел лежат рядом, уставившись широко раскрытыми глазами в небо, все, как один.

Ясно, что на уме у Вадима отмщение, разум его кипит и влечет на неправильные поступки, приятель его прикрывает, а попробовавший вмешаться Олег сам стоит под прицелом ружья, убрав руки от автомата, висящего за спиной. Пистолет его, та же Беретта, кстати, уже за поясом Лехи и мне это не нравится совсем.

Если люди так себя ведут даже с человеком, который пытается прикрыть девушку и договориться о чем-то, значит, что они готовы далеко зайти. Тем более, мы же их совсем не знаем и теперь, в критической ситуации вместо поддержки получаем угрозы. И серьезно рискуем жизнями Ирины и Олега.

Ирина и сама легко бы справилась с обезумевшим мужем и отцом, если бы не попробовала его уговорить раньше, но, теперь она не рискует что-то делать, Вадим просто на взводе и точно выстрелит в нее.

— Где этот козел, я вышибу ему мозги! Это из-за него погибла моя дочь и так просто он не отделается от меня!

— Серый ушел мстить за своих и твоих, успокойся. Скоро он вернется, и вы поговорите, — уговаривает его Ирина, говоря, как с маленьким ребенком.

Это категорически не нравится безутешному отцу, и он уже поднимает ствол, как аргумент, прямо в лицо Ире и обещает разобраться со мной, а пока меня нет, ей придется отдать все оружие и ждать его решения, проститутке сраной.

Вадим требовательно тянет руку к пистолету на поясе Ирины, отводя немного ствол от ее лица, и я решаю, что уже достаточно увидел и услышал. Пока я рядом, никто не будет так разговаривать с моей девушкой, а за попытку забрать чужое оружие и угрозу ее жизни в наших теперешних местах и временах положено только одно наказание.

Даже, просто за попытку угрозы.

За наведенное оружие хотя бы.

Теперь только так и никаких извинений!

Мне не сложно подлететь на скорости к забывшемуся мужчине и мгновенно подняв ружье за цевье, вырубить его ударом приклада в лицо. После этого я подхватываю его за шиворот и разворачиваю в сторону Лехи, который, к своему счастью, не стал дергаться и тянуться к пистолету на поясе и ружье все так же смотрит в грудь Олегу. Тем более, мой Узи уже глядит ему в лицо, а он едва успел перевести взгляд с Олега на своего приятеля, безвольно висящего у меня в руке.

Ирина сразу же выхватила пистолет, одной рукой и так же взяла его на прицел.

Думаю, наша скорость и мое появление из ниоткуда смогли потрясти подельника неугомонного мстителя, и он замер, не собираясь нарываться на пулю.

— Думаешь оставить свою семью без защитника? — спокойно спросил я и этого хватило.

Леха положил ружье на землю, а пистолет у него забрал Олег, тоже резким прыжком оказавшийся рядом с провинившимся мужиком. Он даже вломил ему хорошо по челюсти рукояткой, отправив Леху на землю.

— Ты как? — спросил я Иру.

— Нормально, сначала хотела обойтись словами, но, этот просто сошел с ума. Серый, ты не думай, я легко обезоружила бы его, только, второго придурка опасалась. Да и тебя ждала.

— Верю.

— Что будем с ними делать? После такого? — поинтересовался невозмутимый Олег.

— Пристрелить его стоит, раз он теперь один и никому не нужен.

— Поэтому, выношу смертный приговор за нападение на Воинов, — продолжаю я, опустив Вадима лежать рядом с Лехой, который завозился и начал приходить в себя.

— Лехе тоже смерть, за такой же проступок, — заканчиваю свою мысль, глядя на пораженные лица своей уменьшившейся команды.

— Что, так сразу? — видно, что Олег потрясен моей жестокостью.

— Теперь только так. Дали пожить бандитам лишнего и сам видишь, к чему это привело, — и я показываю рукой на лежащие тела.

— Но, так же нельзя, у Лехи наверху жена и дети! — Олег не согласен со мной.

— Ладно, выкопают на газоне могилы для своих и наших до вечера, каждому по двухметровой глубины могиле и могут проваливать на все четыре стороны, чтобы я их больше не видел. В доме они и семья не остаются в любом случае. Этот, — я показываю на Вадима, — Теперь будет убит при первой же встрече, сразу и окончательно. Второй, — я показываю на Леху, — Пусть сам свою семью защищает, как сможет и они ему спасибо скажут, если успеют.

С таким решением моя команда согласна и кивают головами в знак понимания.

— Олег, лопаты остались около пикапа, отведи этих к нему, это метров пятьсот вдоль вон той канавы и пусть копают могилы. Успеют до заката выкопать и похоронить, будут жить. Не успеют — кто-то другой докопает за них, сами около пикапа в канаве останутся.

— А почему там? — естественно, Олег не знает, почему там оставлен пикап и лежат останки бывших людей.

— Место хорошее, деревья красивые, канава глубокая и далеко водить не придется, — терпеливо объясняю я ему и увожу Ирину к нашим прощаться.

Я вижу ее глаза, все в слезах и сам готов зарыдать, глядя на удивленное лицо Жеки. Одна из пуль попала ему в сердце и смерть наступила мгновенно, вторая легла тоже рядом.

Алена лежит такая же юная и удивленная, она умерла мгновенно, как я понял.

Лицо Оксаны несет печать боли, она, похоже, все поняла и успела немного помучиться перед смертью.

Мы стоим несколько минут перед нашими товарищами, прощаясь с ними и вспоминая те минуты, когда воевали вместе.

Могилы я показываю копать прямо на ближнем газоне, теперь хороним своих так, поближе, чтобы чаще вспоминать и помнить, что погибли они из-за моего благодушия.

УРОВЕНЬ 10

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8

ЛОВКОСТЬ — 8/8

ЭНЕРГИЯ — 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 7/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 5/16

ПОЗНАНИЕ 3/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

Конец

Иннокентий Белов Апокалипсис начнется в 12.00. Часть 2

Глава 1

УРОВЕНЬ 10

НАВЫКИ:

СИЛА - 8/8

ЛОВКОСТЬ - 8/8

ЭНЕРГИЯ – 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 7/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 5/16

ПОЗНАНИЕ 3/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

Именно так выглядят сейчас мои параметры – навыки и одно умение на пятый день развернувшегося апокалипсиса.

Правда, за утреннюю, не очень активную, прокачку мне накидало 386 процентов к рейтингу и есть возможность поднять один из навыков. Для этого требуется только подняться в нашу новую квартиру и желательно не обращать внимание на зловоние, все больше захватывающее сам дом.

Мне лично кажется – что это очень крутые значения - и мой десятый уровень, и прокачанные основные навыки, и эпическое умение, которое постоянно спасает меня. Без него, я бы точно – и четверти достигнутого в параметрах не добился.

Если бы выжил, конечно.

Особенно круто – это то, что я своими достижениями смог поднять уровень умения НЕЗАМЕТНОСТЬ с четвертого, подаренного Системой уровня, до максимального восьмого, целых четыре раза получив свободное усиление за свои незаурядные и отмеченные Системой достижения.

Теперь я незаметен более слабыми или равными по уровню противниками до расстояния в один метр и это очень вдохновляет. Я могу легко дышать всем в затылок, так как понимаю, что превосходящих меня в уровнях людей и зараженных просто не существует. По логике Системы, которую еще понимаю не полностью, но, мне так кажется.

Теперь я, Сергей Круглов и весь оставшийся мир живем по совершенно другим понятиям.

Выживаем и убиваем, как дышим. Только и ответка к нам прилетела только что, пока принеся в мое сердце много горя и кипящей ненависти к тем, кого я сам не добил, увлекшись прокачкой своих параметров и всей команды.

Невольно погубив саму команду.

Конечно, на пятый день еще довольно трудно сказать, куда мы все придем по итогу. Тем более – такому довольно простому парню, как я, пусть и с законченным высшим образованием.

Первым, кстати, в нашей семье, которым очень гордились мои родители, гораздо больше меня гордились.

Теперь, наверняка, уже не гордятся и вообще – забыли, что у них есть сын, если еще бродят по этой земле.

Как парню, не обладающему каким-то особо продвинутым стратегически мышлением, мне приходится действовать по своим понятиям и подсказкам Системы, которые довольно скупы и призывают только становиться сильнее и развиваться по ее строгим параметрам.

Надеюсь, когда я прокачаю навык ПОЗНАНИЕ хотя бы до середины, я смогу понять намного больше. Что-то он ведь должен мне дать в смысле познания нового мира?

Еще я надеюсь на навык ВОСПРИЯТИЕ, уже неплохо работающий, как я недавно узнал, на не очень больших расстояниях. Во всяком случае, те шестьсот метров, с которых расстреляли мою команду, для него оказались не преодолимым расстоянием.

Да и в тех случаях, когда он активно работает, насколько я помню, расстояние немного превышало пятьдесят метров, может – чуть больше. Единственно, что я понял, выстрелы, угрожающие лично мне, этот навык все же смог идентифицировать и обозначить, как щелчки в моем сознании.

Или, это значит, что пули, посланные в мою сторону, вошли в зону обнаружения навыком, что довольно печально и никак не поможет спастись в следующий раз.

Поэтому - следующего раза больше не будет!

Получается, что в экстремальных случаях отдача от навыка для его носителя есть. Только, за эти доли секунды ты можешь успеть что-то сделать для себя любимого, но, ни на кого другого времени точно не хватит.

Система больше воспитывает индивидуалистов, как мне кажется и не особо поощряет коллективизм, как мне становится понятно с начальными уровнями ПОЗНАНИЯ.

Поэтому, мне пришлось отправить Олега с мужчинами, решившими, что имеют право на месть по отношению ко мне и моим людям, за лопатами в брошенному пикапу, чтобы потом, с высоты восьмого этажа наблюдать по очереди со своей подругой, как и насколько послушно они копают могилы в мягкой земле на газоне перед домом.

- Ты, Серый, свалял невероятную глупость! – это Ира высказала мне в тот момент, когда мы вошли в дом и остались наедине, собрав сначала оружие и патроны с наших погибших.

Олег не успел этим заняться сразу после бойни, да и не положено пока ему обыскивать более старших по уровням товарищей, это дело касается именно нас, только тех, с кем они воевали.

Тело Жеки обыскал я сам, девушек осмотрела Ира и теперь мы нагружены десятком стволов, поэтому с трудом поднимаемся наверх.

Еще в машинах лежит куча оружия, которым можно вооружить целый взвод народа, если иметь в виду именно нарезное. Охотничьи ружья, тоже прихваченные из магазина, имеют право на существование в битве, развернувшейся на земле, и я собираюсь раздать их местным жителям, чтобы вооружить всех мужчин и женщин в моем доме, тех, кто хоть как-то может управиться с ними.

Ну, как раздать, не сам лично, теперь я нахожусь в жесточайшем цейтноте по времени и понимаю, что бандиты, не сумевшие отправить меня с Ирой на тот свет, зализав раны, могут залечь в парке, забраться на высокие деревья или спрятаться в кустах и так же ждать нашего выхода из дома, чтобы полностью решить вопрос с нами.

Вряд ли они вернутся на удобную и простреливаемую из дома крышу электрощитовой.

Раз я успел обстрелять машину, значит, вопрос с нами отнюдь не решен, и они могут вернуться. Должны это сделать.

Я бы точно вернулся, сплавив раненого куда-то.

Придется подготовиться к такому развитию событий и этим займусь именно я, поисками вернувшихся врагов, пока Ира будет прикрывать меня с высоты дома, заодно присматривая за нашими могильщиками.

- Ты о том, что я оставил в живых возможного непримиримого врага? – интересуюсь я, стараясь не сбить дыхание при подъеме целой сотни килограммов оружия, висящих на моих плечах.

- Именно. Какого черта ты сразу не прибил его?

- Ну, кому-то придется копать могилы и лучше это делать вдвоем, чем одному, - у меня есть внятное объяснение.

- То есть, ты не совсем безнадежен? – такой вопрос не ставит меня в тупик.

Хотя, я готов признать, что моя подруга как-то четче и жестче относится к людям и их ошибкам.

- Не совсем, Ира. Зато я надежен, - пытаюсь схохмить по мелочи.

- Ты понимаешь, что Олег и никто во всем доме не сможет решить вопрос с Вадимом? Не захочет, даже если он откажется хоронить наших людей? Своих, я думаю, он похоронит точно.

- Я тоже жду этого и не собираюсь больше никогда отпускать людей, затаивших зло. Слишком дорого приходится платить за такую слабость в наше время. Если Вадим доберется до наших врагов, он сможет одним только рассказом очень сильно навредить нам с тобой. Расскажет, кто и почем здесь и в следующей засаде нам не выжить. Именно нам с тобой.

- Ну что же, я рада, что ты понимаешь суть вопроса, - успокаивается Ира и мы заходим в квартиру, чтобы поднять навыки и сходить хотя бы в туалет, как уже давно хочется.

К Рите пока не заходим, чтобы не терять время на разговоры и печальные вести.

Наблюдаем, как похоронная процессия возвращается и дому и начинает копать могилы. Пришлось на это дело отправить Олега, который сейчас позарез нужен в самом доме, для выдачи оружия и сортировки боеприпасов, поэтому я нахожу одного из мужиков, занятых зачисткой дома и даю ему задание подменить Олега.

Объясняю суть вопроса, что теперь стрелкового оружия в доме будет много и он станет комендантом нашей базы и заместителем командующего Олега, если справится с пленниками.

- Справлюсь. Что с ними потом делать? – интересуется Алексей.

- Одного, который Леха, выгнать с семьей из нашего дома. Без всякой жалости и долгих разговоров. Со вторым мы сами потом поговорим, - я пока не хочу напрягать обычного человека на решение такого неотложного и кровавого вопроса.

Тут передо моими глазами мигает красным сообщение от Системы, я уже догадываюсь, о чем оно точно мне сообщит. Жду, пока новый, назначенный мной комендант дома, спустится к Олегу и передаст тому мои слова.

Возвращаюсь в квартиру, где Ира принимает душ и ложусь на кровать. Хочется поднять все навыки, и РЕГЕНЕРАЦИЮ, и ПОЗНАНИЕ, и ВОСПРИЯТИЕ, но процентов хватит только на один из них. Я долго думаю и выбираю все-таки последнее, расстояние, на котором я чувствую врагов, лучше увеличить его в первую очередь, догнать его до половины по статам, до восьми шестнадцатых.

Улет и оргазм, после возвращения в реальность я вижу Иру, вытирающую мокрые после душа волосы полотенцем и внимательно следящую за мной, стоя у окна.

- Вы лично уничтожили не зараженного с отрицательным рейтингом в красной зоне, 32% к Карме, - читаю ей сообщение Системы, - Это про того, которого я все-таки подстрелил в машине. По процентам – похоже, простой водитель.

- Да, у главных в банде процент точно окажется повыше, - соглашается она, теперь выглядывая в окно через тюль.

- Значит, они должны вернуться обратно, - делаю вывод я.

На девушке шелковый, короткий халатик и я предлагаю ей получить двойной оргазм, закидывая свои проценты, тем более, я уже готов к этому после полетов на кровати.

Но, Ира настроена по-деловому и отправляет меня в ванную, чтобы я не мешал ей:

- Серый, я сама хочу, но, сейчас точно не до этого.

Тут не поспоришь, расслабляться не стоит, пора думать только о мести и жить только ей.

Сидя на унитазе, я набираю наблюдателя на крыше и даю ему новые инструкции, отслеживать любые машины, остановившиеся или проехавшие рядом с домом.

- Пять минут назад какая-то тачка, джип, похоже, подъехала к парку с левой стороны и встала за деревьями. Оттуда не выезжала и я ее больше не вижу. До нее примерно полтора километра.

- Отлично. Сегодня проси тройную порцию у Риты, и я сам вручу тебе ствол в награду за наблюдательность! – радую я приметливого паренька. И выскакиваю из туалета, чтобы порадовать подругу:

- Ира, они проявились! Встали с левой стороны парка!

- Отлично. Не забудь надеть броник, я прикрою тебя сверху и присмотрю за могильщиками, - Ира сооружает себе платформу из стола, кресла и пары стульев, чтобы стрелять из глубины комнаты, не маяча около самого окна.

Тяжеленное кресло поднимает на широкий стол сама, не прося у меня помощи, вот что значит уже шестой уровень по силе.

- После выстрела, если до этого дойдет, уйди из квартиры. У них может и РПГ оказаться на руках, - говорю я на всякий случай, надеваю броник и вооружаюсь.

- Думаю, ты и сам все порешаешь, я только машину проконтролирую, если соберется уехать. Не забудь, нам необходим один пленный, - напоминает девушка и ложится на кровать, - Дверь закрой на замок, я в призрачный мир удовольствия.

- Пленных лучше побольше, да и вообще, лучше всех захватить живыми, как они потом умрут, я уже придумал, - говорю я про себя, спускаясь вниз и встречая на лестнице Олега. Короткий разговор и мы выясняем, чем первым делом ему придется заняться, пока я охочусь на охотников.

Все, пора мне бытовуху и постоянный присмотр за людьми в доме переложить на чужие плечи, раз уж я самый-самый боец, готовый воевать с людьми и с монстрами.

Выхожу на улицу через запасной выход, накинув умение и сразу же отхожу от едва приоткрывшейся двери. Вряд ли враги уже знают о моей суперспособности и вряд ли контролируют эту дверь, но, береженого бог бережет.

Теперь мне предстоит навернуть большой крюк в обход подбирающихся к дому врагов, найти джип, обезвредить нового водителя и зайти с тыла к снайперам.

Надеюсь, они не поведутся на охранника наших могильщиков и не пристрелят его, должны понимать, что им позарез требуется рыбка покрупнее, а не простой мужик с охотничьим ружьем наперевес, охраняющий только пару придурков с лопатами.

Очень удачно, что в машине, удирающей с места покушения, где уже остался валяться один стрелок с пробитой головой, умер еще один боец, скорее всего - именно водитель. Это значит, что нашелся волевой авторитет, который снова погнал своих бойцов приземлять окончательно вопрос с внезапно дерзкими, совсем молодыми людьми.

Вряд ли, по телефону заставишь так рисковать своих подчиненных, да и их уже стало меньше на двух покойников, стрелки бы точно вернулись на базу, в поселок, выгрузили побратима-покойника, получили бы новое задание, новых людей и новое оружие, огребли знатных звездюлей за брошенную профессиональную винтовку в панике.

Винтовку уже прихватила себе Ира, сказав, что она рассчитана на то, чтобы надежно решать вопросы на расстоянии до полутора километров, в отличии от австрийской трофейной, не рассчитанной на такое расстояние.

Туда-обратно, плюс всякие там вопросы – минимум часа полтора потребуется на все.

Кстати, часа два и прошло с момента смерти наших ребят и мне с Ирой даже некогда как следует помянуть и погоревать о них, приходится постоянно бежать, как глупым белкам в колесе.

Как говорится – взялся танцевать с Системой, танцуй до конца!

Надеюсь, когда я разберусь с охотниками, посмотрю, сколько их приехало в парк, тогда и допрошу, как следует, узнаю, кто у них главный и сколько осталось членов преступного сообщества на базе. То есть, точно буду знать все, что нам требуется, чтобы искоренить такое зло в новом мире и решить наши с Ирой проблемы выживания.

Я долго обхожу под умением слева парк, посматривая на дорогу и через двадцать минут замечаю солидный силуэт какого-то американского пикапа, спрятанный в двадцати метрах от дороги.

Теперь у бандитов все машины, имеющиеся в поселке, можно сказать, в личном распоряжении, как и все молодые женщины и девушки тоже приватизированы в приказном порядке и используются, как потребуется.

Об этом я догадываюсь, потому что редкий в наших местах образец американского автопрома, мечта каждого реднека, на огромных колесах и весь увешенный хромом, принадлежал раньше семье одного из местных предпринимателей, управлявших городским рынком. Я даже немного знаю этого парня, смуглого, веселого армянина, раньше катавшегося на этом пикапе, с которым учился в параллельных классах в одной городской школе.

Про приватизацию женщин мысль приходит мне тогда, когда я вижу водителя пикапа, одного из в прошлом известных местных хулиганов, похоже, срочно призванного в банду в связи с массовым выходом в тираж остальных заслуженных бандитов. Он стоит, понтово опершись на широко открытую дверку машины, вполголоса общаясь с красивой, вызывающе одетой девицей, которую не понятно зачем братва притащила сюда.

В другой руке он держит рацию, напряженно вслушиваясь в редкие фразы, доносящиеся оттуда и отвечая время от времени на вопросы. Это я понимаю, когда приближаюсь к ним на четыре метра, изо всех сил стараясь, чтобы под ногой не треснул какой-то сучок или незамеченный мной камешек не скатился, привлекая ко мне внимание.

Это проделать достаточно непросто, приходится почти на ощупь чистить себе дорогу. Зато, через пару минут, я занимаю удобную позицию и могу видеть обоих молодых людей, оставленных в тылу.

Зачем здесь эта девушка, я понимаю после первых произнесенных ими же фраз.

Глава 2

- Виталик, ну зачем я здесь нужна? – таким дружески-требовательным голосом тянет девица, одетая в платье, ничего не прикрывающее сзади и почти ничего – спереди.

Кажется, я понимаю, зачем братва прихватила такую фифу сюда.

Такой, троянский конь, очень симпатичный по фигуре и призывно накрашенному красным рту. Ладно, хоть, не на лабутенах, что смотрелось бы очень смешно в наше время и еще в лесу, в модных ботинках привезена девица на выданье, но, все равно, на высоченном каблуке.

На выданье, скорее всего, нам.

- Оля, зачем, зачем.. сказал Жерех тебя взять и инструкции Валету выдал, я тут не при делах, - достаточно вежливо отвечает мой ровесник, - Не стоит злить его, вот тебе мой дружеский совет.

Девица закуривает и делает глоток из серебристой фляжки, спрятанной где-то под подолом платья.

У нее что там, подвязки есть? Или в трусах напиток греет?

- Будешь? – предлагает она парню, но, тот только что не крестится от нее правой ногой.

- Сдурела! Если меня унюхают, то, горло перережут тут же, не сходя с места. Валет сказал, что все запрещено, пока мы с этими щенками не порешаем.

Потом смотрит на девку и другим голосом начинает разговаривать с ней:

- Ты бы тоже, Оленька, не злоупотребляла, сама знаешь, что на кону стоит.

- Поэтому я и пью, боюсь, что не справлюсь с делом и предки пострадают, - приоткрывает завесу тайны для меня девка.

Видно, что она тянется к любому дружескому отношению и проявлению сейчас, поэтому Виталик быстро ориентируется и ласково разговаривая в ней, привлекает ее к себе, быстренько присаживается на хромированную подножку, бросает на землю свою куртку и достает из тренировочных штанов свой орган. Девица заученно встает на колени и, сделав еще глоток из фляжки для дезинфекции полости рта, прячет ее снова под подолом и приникает к парню между расставленных ног.

Наступает эротическая тишина, прерываемая только частым дыханием обоих участников, похрипыванием из рации и редкими вопросами, на которые Виталик отвечает на удивление бодрым голосом.

Так, что же мне делать?

Ждать, когда вернутся все стрелки?

Девка, как я понял, приготовлена на тот случай, если засаде не удастся подстеречь кого-то еще.

Чтобы она прибежала к нашему дому и слезно просить принять ее под свою защиту. Братве позарез нужен расклад про нас и наши возможности. То, что мы под непрерывным огнем убрали выстрелом прямо в лицо одного снайпера и еще успели обстрелять машину, убив второго участника группы, насторожило их еще сильнее, наверняка.

Хотя, куда еще сильнее могут они насторожиться после недавней бойни?

Когда бандиты за день потеряли четырнадцать боевиков, ведь, и основные авторитеты среди них имелись, судя по отрицательным, зашкаливающим рейтингам.

Ну, с тем же Жекой, царство ему небесное, это предложение наверняка бы сработало. От такой холеной телки он бы не смог отказаться ни за что. Тем более, ее родные похоже в заложниках, и если она не сможет убедительно сыграть роль случайно спасшейся от лап зомби сладкой конфетки, могут пострадать.

То есть, точно пострадают. И, кажется, очень страшно. Таких возможностей у плохих парней сейчас очень много.

Прямо за окнами бродят, эти возможности.

Девке, похоже, пришлось очень несладко с начала апокалипсиса, и она конкретно сломлена сильными и жестокими людьми. Сейчас вон привычно делает обычной шестерке минет, как дышит, размеренно работая изящной головкой.

Просто, за дружеское отношение, по которому очень соскучилась за это время насилия и беспредела.

Я возникаю у нее за спиной и первым делом дожидаюсь проверки связи бандитами, когда старательно крепящийся от стона удовольствия Виталик отвечает, что все по-прежнему, просто вырубаю, сначала его, потом боевую подругу парой ударов прикладом Узи по головам.

За его орган я не переживаю совсем, что он может пострадать в момент удара и непроизвольного сжатия челюстей этой самой Оленьки. Он ему больше не понадобится никогда, даже по маленькому сходить.

Припасенным скотчем вяжу сначала Виталика, потом Оленьку по рукам и ногам, да и на ее ротик со стершейся от процесса помадой накладываю пару слоев. Пока ей не о чем говорить с братвой, хватит и одного Виталика.

Смотрю в меню и читаю объявления Системы:

- Вы наносите урон не зараженному с отрицательным рейтингом в красной зоне, 24% к Карме.

Так, Виталик уже успел накосячить, впрочем, в банду без демонстрации жестокости и готовности выполнить любой людоедский приказ главарей – никто и не возьмет. Однозначно.

- Вы наносите урон не зараженной, - 6% к Карме.

Оленька ничего плохого сама еще не натворила, только с ней творили всякое непотребство, как и с той обдолбанной девкой на квартире мажора Димы.

Понимаю улетевшую из руки рацию и сильно хлопаю по щекам Виталика, приводя его в сознание:

- Давай, готовься отвечать.

Парень непонятливо щурится мне в лицо и потом до него доходит:

- Так это ты?

- А кто же? Конечно - это я, - отвечаю ему.

Видно, что он меня узнал, все же, в таком небольшом городке многие знают друг друга, хотя бы в лицо и по имени.

И я сразу же вижу, что совсем не так внушаю ему уважение, как его далекая от него сейчас братва. Вижу по его сразу изменившемуся тону:

- Как тебя? Сергей? На хрен ты полез с эту замятню с серьезными людьми? Очень серьезными! Ты себе даже и представить не можешь, насколько они крутые! Мог бы, как я, работать на них и все бы у тебя было. И девки, и стволы и хавка шикарная.

Становится ясно, что Виталик помнит и знает меня прежним, когда я и сам бы помер от страха при одной мысли, что где-то перейду дорогу его главарям.

Теперь у меня проблема. Или я успею до сеанса связи внушить ему неподдельное уважение и страх, или он сольет меня своим подельникам, которых боится до ужаса сам.

С другой стороны, теперь мне незачем дожидаться, пока братве надоест подкарауливать кого-то около дома, возможно, несколько часов, мешая нормальному процессу жизнедеятельности. Они могут и должны вернуться уже сейчас, понимая, что никто не отвечает на запрос по рации.

Или отвечает не так, как договорено.

Времени лишнего у нас с Ириной точно нет, навещать поселок придется уже сегодня. Или обязательно поменять место жительства, но, тогда мы подставим всех в доме, кто носит оружие. Наверняка, бандиты, сидящие в засаде, обязательно подстрелят хоть кого-то из наших. Значит, идем в гости сегодня обязательно.

С моим умением с справлюсь с парой или даже тройкой бандитов в парке без особых проблем, хотя, изначально собирался взять их тепленькими и предать казни пострашнее.

- Заткнулся! – командую я пленному и прижимаю нож из чехла на поясе ему к горлу.

- Отвечаешь, как и до этого, или я тебя зомби скормлю, - я старательно делаю голос более низким и жестоким, но, все равно не верю, что смог запугать паренька.

По его прежним понятиям – я просто обычный парень, не ботан, конечно, но и не блатной, его страшным авторитетам и в подметки не гожусь.

Поэтому, когда рация дала о себе знать, я понял, что Виталик внес в свой доклад какое-то уговоренное слово. Судя по тому, что его еще раз переспросили, братва, занявшая позицию у нашего дома, захотела точно удостовериться, что дело неладно и пора все бросать и возвращаться к машине.

Ничего страшного, мне самому проще под покровом незаметности стоять в засаде, чем красться к позиции бандитов, опасаясь хоть немного нашуметь, когда они очень старательно хранят тишину и прислушиваются ко всем шорохам вокруг.

Поэтому я выключаю рацию на передачу и снова обращаюсь к пленному, теперь нахально скалящемуся мне в лицо:

- Ну, вызвал ты своих. Это я понял. Теперь не обижайся, когда пойдешь на корм зомби, - выражение лица Виталика меняется, - А мог бы выжить, но, сам выбрал свою судьбу, - вырубаю его еще одним сильным ударом по голове и замотав рот скотчем, перекидываю в кузов пикапа.

Следом отправляется подруга-пленница, ее я перекидываю осторожнее, так, чтобы она упала на тело Виталика и не застудила придатки на холодном железе.

На нее у меня есть свои планы.

Отхожу от пикапа в сторону, метров на пятьдесят, чтобы видеть его едва-едва и замираю под деревом, расчистив ближайшие подходы от сучков и веток.

Идти ко мне бандитам придется метров восемьсот, вот и посмотрим, насколько они умеют незаметно перемещаться в парке. В руке приготовлен пистолет с глушителем, один из трофейных, я успеваю отправить сообщение по Ватцапу Ире, чтобы не волновалась и знала, на каком уровне выполнения задачи я нахожусь. Во второй – верная саблю, чтобы сработать на расстоянии.

Ждать приходится минут десять, сначала я слышу, как перемещаются двое братков, заходящие по центру и с другой от меня стороны. Кажется, они специально так немного шумят, потому что на меня выходит смуглый, черноволосый парень, передвигающийся, наоборот, почти бесшумно и умело, держащий в руках короткий автомат с оптикой и глушителем. Он явно собрался зайти с тыла, как самый умелый среди прочих, чтобы решить вопрос в свою пользу.

Проходит он в трех метрах от меня, я держу его на мушке и боюсь дышать. Хорошо, что благодаря новым способностям я могу задерживать дыхание на три минуты без особых проблем, как проверил недавно.

Делаю молниеносный прыжок сзади к опасному бандиту и не верю своим глазам, он успевает среагировать и обернуться назад с автоматом, поэтому приходится бить саблей по самому оружию, срубая несколько пальцев с руки, держащей автомат около магазина и откидывая его сильным ударом в сторону от себя. Машинка в руках смуглого парня негромко стрекочет, сшибая ветки и впиваясь пулями в стволы, я успеваю подскочить к нему поближе и рукоятью пистолета бью ему в висок, рискуя убить совсем. Стрелок падает без сознания, его подельники все расслышали и шумно бегут в нашу сторону.

Я успеваю откинуть автомат в ближние кусты и сам отскакиваю в сторону, прячась за толстым стволом дерева, чтобы защитить себя от случайной пули. Двое мужиков не бросаются вперед, разглядев неподвижное тело, а осторожно обходят его, окружая меня с двух сторон.

Но они, конечно, никого не видят и один спешит к своему пострадавшему напарнику, второй прикрывает его сзади, стоя в пяти метрах от меня.

- Сеня, Хану четыре пальца отстрелили на правой руке! – потрясенно бормочет он и отложив автомат, достает из кармана платок, пытаясь перевязать культю.

- Ну, тут только жгут поможет и РЕГЕНЕРАЦИЯ прокачанная, - успеваю подумать я, как третий придурок палит в мою сторону. Хорошо, что на уровне груди и все пули уходят в ствол и мимо, у меня сейчас только голова едва-едва выглядывает из-за дерева.

Черт, страху набрался, что с меня умение слетело и я теперь стою на виду, гол, как сокол. От грохота даже уши заложило.

- Ты чего? – подрывается второй, схватив свой автомат и тоже опасно так водя им из стороны в сторону.

- Это, показалось, - растерянно бормочет стрелявший.

Смотри ка, у Сени на подходе какое-то умение имеется, что-то он ведь прочувствовал. Этого точно придется проконтролировать и теперь помнить, что я не один такой, с эпическим умением.

- Дебил! Теперь уходить придется быстро. Придурок, твою мать, сейчас зомби набегут сюда. И этих лошар предупредил. Ну и идиот же ты, Сеня, - бандит снова опускается на колени перед Ханом и пытается смастерить ему какую-то повязку на скорую руку.

Это, как я понимаю, и есть старший группы, посланной за нами, тот самый Валет, которого упоминал Виталик.

А Сена то как раз и не идиот, а самый опасный товарищ в группе.

Ну, что-то они совсем на крутых профи не похожи, как я вижу. Хотя, Хан этот что-то может, ведь, среагировал же на мой прыжок, хоть и не видел меня до самого конца.

Ясно, что с кадрами у бандитов настоящий голод, набирают уже всех, кого могут и кидают на убой.

Я понял, они думают, что пальцы Хану отсекло пулями и не предполагают, что это было холодное оружие, тем более, они никого не видят рядом.

Бандиты подхватывают приятеля под руки и тащат к машине быстрым шагом, стараясь как можно скорее покинуть место, где нашумели. Я иду немного дальше от них, уйдя в сторону Валета, чтобы снова не пугать боязливого и чувствительного Сеню, который постоянно оглядывается назад.

Сам Хан понемногу приходит в себя и уже лично переставляет ноги, видя рядом своих людей.

Я даю им дойти до пикапа и очень удивиться, не обнаружив там на виду никого, ни девки, ни верного Виталика, которому они грозят страшными карами за дезертирство, заглушая мои шаги по мягкой подложке парка.

Это они еще не знают, что ключ от Доджа и пистолет Виталика у меня, тогда бы совсем расстроились.

Настигаю всю троицу одновременно с тем, как они добрались до машины и теперь глушу сначала Сеню, потом Валета и последним Хана, который еще нетвердо стоит на ногах и падает, потеряв поддержку с обоих сторон.

Глушу жестко, так, чтобы не рисковать и, оглядевшись вокруг, не вижу пока рядом никаких зомби. Впрочем, до ближайшего дома за дорогой - метров пятьсот и гостей с белесыми глазами можно ждать только оттуда.

Откидываю все стволы и без обыска кручу руки и ноги бандитам по очереди, даже залепляя культю Хану, чтобы он все прочувствовал перед смертью, а не истек потихоньку кровью.

Перекидываю тела одно за другим в кузов, где девка уже успела слезть со своего тюфяка и валяется в сторонке или, скорее, Виталик сам ее скинул в сторону, когда пришел в себя.

Вон как лежит, зыркает глазенками, считая всех бандитов по очереди, которых язакидываю в кузов и разглядев Валета, обреченно выдыхает.

Понял, наконец, что сила на моей стороне и уже поздно играть в раскаяние.

Думаю, что он будет громче всех петь, когда увидит, какая судьба уготовлена остальным.

Уверен в этом.

Глава 3

Скотч, кстати, кончается и пора прихватить пару штук нового, чувствую, придется много вязать и нейтрализовывать в поселке народу, а для фиксации пленных лучше этой липкой ленты я ничего не могу себе представить.

Вскоре я останавливаюсь на договоренном месте и проверив пленников, занимаюсь зачисткой зомби на жалких остатках тел бандитов. Вчера забыли ими заняться и теперь зараженные отъелись до третьего уровня почти все четверо, захватив себе тела в единоличное пользование. Хорошо, что эти теперь наборы обглоданных костей разбросаны мной предусмотрительно подальше друг от друга и я без особого риска провожу освобождение быстрых монстров, набрав почти сотню рейтинга за пару минут.

Да, представить себе, что стану таким суровым освободителем зараженных высоких уровней, я еще два дня назад не мог точно. А теперь четыре взмаха, четыре освобожденных упали по очереди на асфальт, четыре быстрых экстаза и дело сделано.

Вскоре появляется Ирина, я знакомлю ее с нашими гостями и гостьей. Мы забираемся в кузов пикапа для этого и я представляю гостей по очереди.

Теперь у меня есть время и есть кому присмотреть за подтягивающимися на звук мотора проехавшей машины зараженными, даже на тщательный обыск пленных оно имеется.

- Вот, милая, познакомься, каких придурков прислал Жерех за нашими головами!

Сначала я захожу в меню и читаю, что мне сообщила Система по поводу трех последних пленников:

- Вы наносите урон не зараженному с отрицательным рейтингом в красной зоне, 48% к Карме.

- Так, это за Сеню, - показываю я пальцем на бандита.

- Вы наносите урон не зараженному с отрицательным рейтингом в красной зоне, 56% в Карме.

- Это за Валета, вот он валяется, с очень недовольной рожей.

- Вы наносите урон не зараженному с отрицательным рейтингом в красной зоне, 66% к Карме.

- А эти цифры за этого смуглого парня, по кличке Хан, который любит играться с заточенной саперной лопаткой, - я показываю на шипящего через скотч мужика.

Лопатку я нашел в чехле у него на поясе.

- Получается, Виталик здесь самый невинный и совершивший гораздо меньше остальных. Оленька и сама жертва, но, отправлена с бандитами с серьезным заданием - проникнуть на нашу базу с помощью своей внешности и слить всю информацию братве. В оправдание Оленьки можно сказать, что ее родные находятся в заложниках, - подробно разъясняю я Ирине, внимательно меня слушающей.

- Думаю, начнем с этого урода, - предлагает Ира и я откидываю задний борт и стаскиваю Хана вниз, на асфальт.

- Ему слово давать не будем, он виновен однозначно и поэтому приговаривается к смертной казни через пожирание низкоуровневыми зараженными. От имени всех людей! - оглашаю я приговор.

- Да будет так! – поддерживает меня Ира, - Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

- А что хотят сказать друзья осужденного? – я забираюсь в кузов и разрезаю скотч на ртах всех оставшихся бандитов. Оленькиным ротиком занимается Ира.

- Скажите мне, красавцы, почему у Хана такой отрицательный рейтинг? – спрашиваю сразу у всех.

Двое бандитов сурово молчат, Виталик, как я вижу, готов к общению, раз власть наглядно переменилась, Оленька пока боится раскрыть рот, сильно запуганная бандитами.

- Те, кто будет молчать, повторят судьбу Хана, кто начнет говорить – не повторят, - немного туманно обещаю я и так же стаскиваю вниз обоих братков. Пока они лежат внизу, я подхватываю Хана за шиворот и тащу навстречу нескольким зараженным, приближающимся к нашей площадке. Они все такие низкоуровневые и будут мусолить и кусать главного из попавшихся нам подонков максимально долго, он точно все прочувствует на своей шкуре.

Оттаскиваю его к краю площадки, метров за тридцать от нас и оставляю лежать там, несмотря на то, что характер шипения бандита резко изменился. С сильно недовольного к такому очень просительному.

Только, ему уже пора платить кровью за свои дела, я первый раз наблюдаю такие высокие проценты к Карме за бандита, значит, что он виновнее всех, совесть его черна, а руки в крови невинных.

Да и развязать языки пленным мужикам проще всего такой наглядной демонстрацией серьезности моих намерений, а не уговорами и словами с разным членовредительством.

Пока я растаскиваю их в разные стороны, подальше от пикапа, вижу, как они потом задрали головы и напряженно ожидают, что произойдет с Ханом, до которого уже добрались первые зараженные и он неистово бьется под ними.

А что с ним может произойти? Скушают его. Обычное дело в наши суровые времена.

Для большего эффекта стоило бы срезать с его рта скотч и дать ему вволю поорать, но, я не хочу сюда приглашать большое количество зараженных, да и в доме народ услышит его крики, и не все одобрят такую расправу.

Поэтому я звоню нашему наблюдателю, расспрашиваю его, что нового вокруг дома и объясняю, что мы казним бандитов, убивших наших братьев и что ему лучше не трепаться про это никому.

Паренек обещает быть нем, как рыба. Я ему не особо верю, но, это не главное.

Главное, что посмотрев, как дергается под кучей зараженных Хан, у всех остальных прорезался голос и теперь я только успеваю узнавать про кровавые злодеяния смуглого мужика, который и правда, любил баловать остро наточенной саперной лопаткой и одним взмахом отрезать жертвам носы, уши и все, что ему хотелось.

Впрочем, у остальных рейтинг обещает тоже солидные проценты к Карме, поэтому их опрашивает Ира, я же занимаюсь сортировкой зараженных, которые теперь активно подбираются к еще двум потенциальным жертвам.

Освобождаю их немало времени, хорошо, что тянутся на работающий двигатель они не очень активно. Да и повыкосили мы их здесь уже изрядно, нет больше таких толп. И на машинах сбивали, и на самой площадке освобождали, уже сплошняком заваленной гниющими телами.

Слышу, как Ира зовет меня, подбегаю к ней и узнаю, что она расспросила оставшихся бандитов каждого по отдельности и разночтений в словах не обнаружено.

- В поселке осталось всего пять основных главарей, теперь они правят коллективно, последних проверенных бойцов послали за нами и еще они должны на обратном пути прихватить из города несколько человек, которым уже дозвонились их главари и высказали желание принять достойных новобранцев в состав своей крутой банды. Что примечательно - никто не отказался от проживания в поселке.

- А как они их забирать собирались, у зараженных под носом?

- Говорят, это проблема самих новобранцев, как они доберутся до дороги. Типа, первая проверка.

- Что же, пять главарей – это понятно, а все остальные мужчины и женщины в поселке мобилизованы и тоже работают на них? Спроси-ка про это и кто несет службу на мосту. Пока я зараженных чищу.

Я снова набиваю проценты, Ирина расспрашивает обоих бандитов и оставшимся в кузове вопросы задает, через пять минут сигнализирует, что информация у нее.

- По машинам, - командую я и слышу истеричные крики обоих бандитов, напоминающие мне мое обещание:

- Ты же обещал, что мы судьбу Хана не повторим! Будь мужиком – сдержи слово! – вторят они друг другу.

- Ладно, хорошо, что напомнили, - я останавливаюсь между ними и объясняю, что живыми я зараженным их не отдам. Терзать своими зубами зомби будут только их мертвые тела, то есть, судьбу Хана они точно не повторят и ничего такого не почувствуют.

Отправляю их в бездну за все преступления своей верной саблей и сразу пара сообщений мелькает перед глазами. Зомби добрались до уже не бьющихся в конвульсиях тел, я запрыгиваю за руль и уезжаю с места расплаты с подонками.

По дороге нам с Ирой придется много чего обсудить, допросить и решить судьбу Виталика с Оленькой, просмотреть затрофеенные телефоны бандитов, разобраться с их стволами и еще много чего.

Время приближается в трем часам дня и сегодняшний день получается какой-то страшно длинный и тяжелый.

Утренний кач и мародерка оружейного магазина, спасение людей, расстрел перед домом, потом я стреляю по машине, приведение к порядку спасенных мужиков, захват пикапа и стычка в лесу и теперь – расправа над бандитами, как вишенка на торте.

Только, остановиться и отдохнуть, хотя бы морально, нельзя. Придется опять хлопотать и убивать людей, чтобы они не убили нас.

И все это необходимо проделать до темноты.

Число бандитов в поселке, конечно, не велико. Только, это самые серьезные и отчаянные мужики, к тому же – самые опытные и хитрые.

Легко не будет, я это знаю.

Пока я звоню Олегу:

- Старина, ты остаешься старшим на базе, мы с Ириной уехали по неотложным делам. Уработали еще одну банду около дома, слышал выстрелы?

- Я так и подумал, только не знал, в чью пользу счет.

- Четыре – ноль, в нашу.

- Понял. Что требуется сделать в доме? - Олег не многословен.

- Раздай охотничьи ружья народу и обучи немного стрелять тех, кто на это способен. Похорони наших ребят и выставляй из дома семью Лехи, вместе с ним самим.

- Сделаю. А что с Вадимом?

Говорю по громкой связи, и Ира сразу же настойчиво показывает понятным жестом, что бритвой по горлу и в колодец.

- С Вадимом хорошо бы, чтобы произошел несчастный случай. Или неудачная попытка к бегству, - так я формулирую задание для Олега. Посмотрим, как он справится с таким не особенно высокоморальным действием.

С одной стороны, если мы сегодня порешаем с бандитами, тогда и Вадим не особо то опасен.

С другой стороны – человек, ведомый местью, на многое способен. Да и Олег сам постоял под прицелом ружья, рисковал своей жизнью, поэтому тоже не должен распускать слюни.

Проехав половину парка, я останавливаюсь.

Теперь пора поговорить с оставшимися пленными, проверить показания той троицы и решить с ними.

Виталик, понятное дело, скорее всего, под списание. И рейтинг у него отрицательный и он сам выбрал смерть, когда отвечал на запрос бандитов, такой помощник нам ни к чему.

У Иры по нему однозначное мнение - в расход. Ну, а что с ним еще делать?

С Оленькой можно еще поговорить, насколько она сможет нам помочь. Ее то последние дни таскали, наверняка, по всем домам, которые заняла братва и она может много чего знать. Тем более, мы можем спасти ее родных, если она нам поможет.

Мы снова забираемся в кузов и теперь проверяем парня, Ирина сверяет его слова с показаниями свежих покойников и все в общем то сходится. Парень, конечно, новичок в банде и не так хорошо осведомлен, но, сколько осталось главных и где они живут, какая система охраны в поселке и как дежурят на мосту – тоже знает.

Еще он хочет жить и просит об этом, плача и извиняясь за то, что вызвал бандитов к машине.

Похоже, сцена, как я казнил его дружков, на него здорово подействовала.

- Раньше правильный выбор делать надо было. А, теперь, извини. В плен больше никого не берем, - с этими словами я загоняю свой нож глубоко в сердце парню, по самую рукоять и он умирает.

Скидываю его тело на газон и вытираю руки полотенцем, найденным в машине.

- Ты как, хочешь отомстить и спасти родителей? – обращаюсь я к Оленьке, разрезая скотч на ногах, стараясь не глядеть под то недоразумение, которое надето на нее сейчас. Потом освобождаю руки и жду ответа, Ирина тоже внимательно смотрит на лицо девицы.

- Хочу. Очень. Но, боюсь, - тут девка начинает плакать навзрыд, - Они – страшные люди

- Не плачь, ты останешься в машине. Покажешь дорогу до поселка, поговоришь с охраной на мосту и дома покажешь. Мы разберемся с ними и отпустим тебя к родителям.

- Покаж-жж-у! – рыдает девка и я понимаю, переглянувшись с Ирой, что доверять ей особо не стоит, она – уже сломленный бандитами человек.

Может в любую минуту фортель выкинуть и нас подставить.

Поэтому я помогаю ей перелезть на пассажирское сидение пикапа и там снова приматываю руки к подлокотнику двери и одну ногу в какой-то скобе под сидением.

- Зачем это? Я же обещала помочь! – ноет девка и тут уже ей отвечает Ира:

- Нет тебе доверия пока, вот поведешь себя правильно и нам поможешь, тогда отпустим.

Пикап соскакивает из парка на дорогу, и мы едем решать давно назревшую проблему, которая чудом не решила нас самих.

Глава 4

Мы первый раз, я точно первый, выезжаем из привычного района действий и теперь крутим головами по сторонам, изучая, как поменялась обстановка вокруг в новой жизни по сравнению со старой.

Сразу заметно, что нигде не видно людей и машин на ходу, настоящих людей, если не всматриваться в окна домов. Вот вообще нигде, только бывшие люди попадаются на глаза, сначала воодушевляются, заслушав рокот движка, бегут к машине и остаются позади.

Крутим головой – это мы с Ириной, Оленька грустно склонилась головкой к рукам и совсем не интересуется видами за окном. Бедняжку, кажется, начинает плющить от одной мысли, что она возвращается в поселок с невыполненным заданием и теперь, если попадет в руки своих новым хозяевам, ее ждет что-то страшное. И ее родных, ее то жизнь и так достаточно отвратительна.

Ну, это, если смотреть с нашей точки зрения.

Ведь, она еще не только не выполнила порученное, но и предала своих господ, что-то рассказав про них.

Что-то из того, чего она успела насмотреться за эти шесть дней, когда обрушился прежний мир, где она радостно жила красивой девочкой в преуспевающей, обеспеченной семье. И страшная жизнь нового жестокого мира привела ее к тому, что она встает на колени и старательно делает глубокий минет по первому намеку простого в прошлом гопника и мелкого хулигана.

В новом мире он принадлежит к расе господ, носящих оружие и имеющих право на все, а она просто - бесправная телка-давалка, которая ничего не стоит и может только генерировать наслаждение новым господам.

Поэтому, я киваю Ире на нашу пленницу, и она тоже со значением смотрит на меня. Нам бы вообще, хорошо переговорить без лишних ушей, но, времени на это нет, останавливаться и разговаривать наедине.

Телефоны казненных бандитов звонят четко каждые пять минут, как я заметил, четко-четко и я понимаю, что такой приказ отдан кем-то из главарей банды своим мобилизованным, после того, как уже больше часа никто из посланных к дому бандитов не отвечает на звонки.

То есть, в поселке в курсе абсолютно точно, что с засланными братками что-то случилось и пикап тоже под подозрением.

Оленька вспомнила и кое-как ответила на наши вопросы, что в поселке теперь каждая заезжающая машина предваряется звонком кому-то из новой прислуги бандитов и только, после одобрения одного из главарей банды, ее пропускают за мост.

С выездом – вообще все очень строго, покидать поселок могут только члены банды и только по личному разрешению одного из главных.

В охране моста работают только бывшие хозяева жизни, новые "мобилизованные", члены семей которых находятся в заложниках. Наказание за провинность теперь только одно – безвозвратный визит в подвал к раскормленному зомби.

Ему скормили уже пару человек, проживавших в поселке и теперь желающих бунтовать и пререкаться больше нет.

Еще, во время установления абсолютной власти бандитов и конфискации в общую собственность симпатичных женщин и девушек, при оказании сопротивления погибло с десяток выживших мужчин и двое-трое самих бандитов.

Примерно такой расклад нам озвучила очень нехотя Оленька, пряча лицо около рук.

Что-то она совсем не похожа по поведению на освобожденного из рабства человека, наоборот, как по тому самому стокгольмскому синдрому, она, похоже, на стороне бандитов.

- Кто же там такой организатор, что продумал все так жестко? Наверняка, любил читать подходящие по теме книги, в них примерно все так и описано, - задумчиво замечаю я, смотря на пытающихся догнать нас зараженных из сильно населенных кварталов, которые мы должны объехать по дороге к поселку.

Есть и более близкая дорога туда, но, я хочу подъехать к речке и мосту так, чтобы сначала рассмотреть людей, охраняющих его, издалека в бинокль. Там имеется подъезд по низинке и потом, поднявшись на холм, поросший кустарником, с таким делом можно справиться без проблем.

- Странно, что уже шестой день апокалипсиса, а по дорогам можно почти свободно раскатывать, - говорит Ира.

- Потому, что развитые зараженные как-то не сильно стремятся выбегать на открытые места и предпочитают не рисковать совсем, в отличии от нулевок и первого уровня. А те слишком медленные и тупые, чтобы опережать машины и выскакивать на дорогу заранее.

- Как ты все же решил попасть в поселок? – задает Ира злободневный вопрос.

Мы уже поспорили по этому поводу и теперь она осмысливает мои слова заново. Сама девушка предложила прорваться через мост, долететь до поселка и расстрелять попавшихся бандитов в одном из домов, некоторых из них, конечно, используя внезапность, нашу скорость и ее МЕТКОСТЬ. Потом, бросить машину и двигаться ко второму дому, используя мое умение.

Но я с ней категорически не согласен:

- Ехать от моста пару километров, придется вязать всех охранников. Или стрелять, не факт, что они сдадутся. Машина наша уже засвечена и бандиты не побегут к ней на встречу, а займут присмотренные позиции и расстреляют нас даже из одного автомата, поверь мне. Мы попадем в ловушку, а других жизней у нас пока нет. Можно не париться с незаметной переправой и не терять время, проехать мост, бросить пикап около поселка и зайти с тыла. С моим умением и навыком ВОСПРИЯТИЯ я вычислю всех братков в засадах и напишу тебя, где они сидят. Если их всего пятеро осталось, это не так и сложно для тебя - перестрелять их издалека. Да и я почищу хорошо вблизи.

- Тем более, потеряв последних бойцов, то есть, догадываясь об этом, они засядут в обороне по любому.

Наша машина выезжает из города, миновав стороной часть Росгвардии, не знаю, стоит ли продолжать назвать этих людей по-прежнему. Поэтому я не поехал рядом с самой частью, а объехал ее раздолбанными дорожками частного сектора, в котором неплохо разбираюсь.

Удалось даже встретиться с хозяином этого района, зараженным минимум четвертого уровня, важно сидевшем на заборе и слишком вальяжно подпустившем нас в себе поближе.

Ирина, конечно, не удержалась и выстрелила из бесшумки, попав хозяину микрорайона в пасть и замерла в моменте прихода оргазма, но, очнувшись, удивленно сказала:

- А это не четверка. Настоящая пятерка, черт возьми!

Естественно, мы не удержались, чтобы не выскочить вдвоем и не посмотреть, куда завела эволюция первого встреченного нами зараженного целого пятого уровня.

Рассматривали несколько минут новую морду, выдвинутую вперед челюсть с рядом прямо акульих зубов, нос, превратившийся просто в две дырки и когти на передних и задних конечностях зараженного. Судя по тому, как он сидел на заборе, похоже, что эволюция ведет зараженных назад, в обезьянье прошлое. Да и передние конечности стали длиннее, а задние – короче, зато, вооружены пятисантиметровыми когтями, не слишком острыми, скорее тупыми, массивными такими.

- Вы уничтожили зараженного пятого уровня с помощью оружия, ваш рейтинг – 198%, - прочитала Ира, как мы вместе услышали, что в пикапе открылась дверь и вспомнили, что наша пленница-проводница осталась там надолго одна и может легко дотянуться зубами до рук, зафиксированных скотчем.

Выскочив из двора, мы никого не увидели, кроме открытой двери пассажирского сидения и только добежав до пикапа, заметили, как мелькнуло цветастое платьишко, заныривая в следующий двор.

- Догоняем, - командую я и мы бежим за Оленькой, не сомневаясь, что ей от нас не убежать. И правда, проскочив дом и двор, я вижу, как по огороду несется очень быстро Оленька, ножки в высоких ботинках так и мелькают.

Впереди у нее ограда и вскоре она скроется из вида. Может, оно и к лучшему, что-то не нравится мне ее поведение, не так должен себя радующийся освобождению человек вести. Совсем не так.

Бегать за ней, честно говоря, уже не охота и я останавливаюсь, размышляя, на что решиться.

Рядом притормаживает Ира и посмотрев в оптику, говорит мне:

- Один телефон сперла, зараза. Нет, два телефона. Что, догонять будем?

- Нет, и она уже сделала свой выбор. Гаси ее, - решаюсь я.

Оленька неистово карабкается на покосившийся забор огорода, но, ноги соскальзывают, она растягивается на ограждении, держась руками за его верх. Сухо щелкает винтовка и девушка сначала замирает, потом скатывается вниз забора и остается лежать.

Как раз один из телефонов начинает звонить, замолкает, за ним второй трезвонит, и я иду, чтобы забрать их на всякий случай, мы так и не успели прочитать переписку бандитов.

Идти не близко, метров восемьдесят, далеко успела убежать несчастная девушка.

Забираю телефоны, вижу, что Ира попала в сердце и возвращаюсь обратно.

Молча мы подходим к машине, я достаю из кармана забранный ключ, завожу пикап, и мы едем дальше, ничего не говоря.

А что говорить, убежала бы девица сама, еще ладно, но, то что она прихватила два смартфона, а не оставленный Ирой на заднем сиденье пистолет, говорит о том, что она собралась дозвониться бандитам и сдать нас, рассказав все, что она узнала о наших намерениях.

Господи, что она там пережила, что настолько предана новым хозяевам?

Ну, или боится до истерики тех нелюдей, к которым мы едем.

Потом я все же спрашиваю:

- Сколько насыпала Система за пятого?

- Сорок восемь процентов, значит, за личный контакт выйдет девяносто шесть.

- Ты сейчас на шестом уровне и у тебя прокачана МЕТКОСТЬ только?

- Да.

- А как с ВОСПРИЯТИЕМ и РЕГЕНЕРАЦИЕЙ?

- Второй уровень.

- Маловато.

- Сколько есть, - пожимает плечами Ира и вскоре мы приближаемся к тому самому месту, откуда собираемся понаблюдать за заставой на мосту.

Я глушу машину, мы поднимаемся на холм, откуда собираемся рассмотреть все в подробности.

Но, никого около переправы не видно, рогатки и легкий забор из колючей проволоки на месте и все.

- Ты понимаешь, что это значит? – спрашивает Ира.

- Понимаю, маленькая дрянь успела что-то сообщить бандитам, пока сидела в машине. Поэтому и побежала, что мы бы догадались, посмотрев смартфоны, да и скотч она порвала, а больше в машине его нет.

- Значит, охрану спецом сняли, скорее всего, они в кустах с кем-то из бандитов сидят и держат ее под прицелом. Или одни мужики, но, по нам точно стрелять будут, - предполагает подруга.

- Тогда, они нашу машину не могли услышать и увидеть тоже. Выбор у нас небольшой, переправляться здесь или ехать далеко в объезд и там переходить реку. Давай, не будем время терять, я переплыву вон в том месте, - и я киваю головой на подходящий вход в воду.

- Одежду и оружие переправлю на надувном круге, потом пройду вдоль опушки и найду засаду. Пистолет с глушаком у меня есть, решу вопрос по-тихому. Ты пока ждешь моего сообщения или звонка и наблюдаешь отсюда, из кустов. Если кого заметишь с оружием или наблюдателя, стреляй, не жалей. Если все так готовы служить новой людоедской власти, как Оленька, на хрен нам такие соседи. Зачистим всех, кого сможем, дышать легче будет потом.

- Согласна, - отвечает Ира, целует меня на прощание, желает ни пуха, ни пера и начинает оборудовать позицию на дереве, ничем не выделяющемся среди собратьев.

Я забираю свой мешок, вытаскиваю надувной круг, прихваченный заранее, надуваю его и вяжу веревкой так, чтобы разместить на сетке внутри его оружие, автомат и пару пистолетов, боезапас, саблю, потом прикрываю все сверху одеждой и кроссовками.

Стаскиваю его в воду и осторожно веду перед собой, переплываю неширокую в этом месте речку, всего метров двадцать пришлось толкать круг и работать руками. Потом я нащупал землю и вскоре, одевшись и обувшись, разместив оружие на себе, я отправил круг обратно, Ирина подтащила его за веревочку к себе и приготовилась на позиции ждать моей команды.

Переплывать ей за мной следом или ехать на машине к мосту.

Я же пока быстро шагаю до первых кустов, преодолеваю полосу не расчищенного кустарника и двигаюсь между ней и второй полосой кустов. Пройдя с пол километра, начинаю ступать осторожно, пусть я и под умением, предела которого еще не ощутил, но, звук сломанной ветки или шуршащей травы может выдать меня, а пущенная с испугу или просто наугад очередь – отправить на небеса, так же, как и любого нулевку.

Восприятие срабатывает быстрее, чем слух и зрение, и я понимаю, что засада или наблюдатели засели как раз в том самом месте, про которое я подумал, рассматривая через бинокль кусты перед мостом.

Начинаю двигаться еще медленнее и осторожнее и через пять минут, отправив первое сообщение подруге, я стою почти за спиной у двоих молодых парней, вооруженных охотничьими ружьями и залегших на небольшом пригорке, откуда открывается хороший вид на мост.

Лежат они достаточно тихо, разговаривают мало, но, понемногу, передо мной вырисовывается то, что можно назвать их путем в новой жизни.

Оба очень боятся облажаться и как-то не справиться с полученной задачей. С обстрелом захваченного врагами пикапа. И еще не успеть ответить на запрос по рации, каждые пять минут спрашивающую, все ли у них в порядке и нет ли чего подозрительного

Черт, эти недлинные интервалы проверки связи, что здесь, что тогда в лесу около нашего дома говорят мне, что один из главарей немного понимает в военном деле.

И есть испуганные люди, не за страх, а за совесть работающие на банду, те, кто сами сидят на переговорах и дозвонах.

Впрочем, это никоим образом не помешает мне разобраться с бандитами, пусть за них поляжет весь элитный поселок смертью храбрых.

При следующем разговоре парням сообщают, что второй пост, контролирующий дорогу перед рекой и находящийся где-то за ними, что-то услышал, вроде звук работы двигателя проезжающей машины и они должны внимательнее слушать и смотреть вокруг себя.

Спасибо за информацию про вторую засаду, кажется, про мое умение бандиты не знают, конкретно о нем мы не говорили при Оленьке, да и теперь про него знаем только мы с Ириной, даже Олег с женой еще не в курсе. Он же не видел, глядя в лицо Лехе, как я из НЕЗАМЕТНОСТИ обрушился на Вадима.

Время уже около пяти вечера и стоит поторопиться с реализацией плана, поэтому я отхожу от парней, посылаю сообщение Ире и иду встречать ее, возвращаясь назад.

Связываться с парнями в засаде нам нет смысла, лучше пусть оставшиеся бандиты думают, что они в относительной безопасности и не сидят по укромным местам со стволами наготове.

Может, и получится прихватить их расслабленными. На горячем.

Встретив Иру, я веду ее по немного разведанному маршруту, обхожу далеко место засады и вообще, иду к берегу озера, надеясь, что, выставив посты со стороны реки, бандиты не станут так пристально наблюдать за другими сторонами.

Мы проходим с километр и теперь я оставляю ее позади себя, прохожу сотню метров и почувствовав, что засады рядом нет, пишу ей сообщение, что путь свободен.

Так я успеваю проделать три раза, когда вижу ограду первого трехэтажного дома, обложенного красивым клинкерным кирпичом. Замираю перед забором, пытаясь прочувствовать людей и обнаруживаю, что на самом верхнем этаже, в мансарде, кто-то сидит и бдительно разглядывает окрестности. Я чувствую его напряженное внимание, окно открыто, и я могу разглядеть смутную тень около окна.

Это первый из домов вдоль озера, через дорогу тянутся дома на второй линии и придется решать, что делать сейчас, обходить дом или ждать Иру. Пишу ей сообщение, и она через пару минут занимает позицию, где может разглядеть наблюдателя.

- Это один из бандитов, похоже, - читаю я вскоре, - У него винтовка на подоконнике лежит.

- Да хоть бы и местный, - отвечаю я. Делаю несколько шагов вдоль забора, чтобы занять позицию получше и чуть не падаю от внезапно бросившейся на сетку собаки, здоровенной псины, заливающейся оглушительным лаем.

Понятно, что другу человека совсем не требуется меня видеть, чтобы обнаружить.

- Он выглядывает в окно и что-то говорит в рацию, - читаю я сообщение и стараясь не обращать внимание на беснующуюся в полуметре собаку, пишу ответное:

- Сейчас кто-то прибежит с проверкой, я встречу их на углу, где видно дорогу и дом напротив. Как начну стрелять, убирай наблюдателя.

- Хорошо.

Через три минуты я слышу звук машины, в те редкие перерывы, когда псина дает себе передышку, отбегаю от забора и занимаю присмотренную позицию напротив дороги, где растут кусты. Пес продолжает давать пеленг направления на меня, но, приехавшие его не видят, поэтому я надеюсь, что противнику не хватит времени с этим разобраться.

Из легковушки выскакивают трое парней, с охотничьими ружьями в руках спереди двое, совсем молодых. Как я понимаю – мобилизованные бандой и сзади остается около машины, прикрываясь ее дверцей, мужик постарше.

Парни бегут ко мне, я же ловлю в прицел Узи третьего и нажимаю на спусковой крючок три раза.

Глава 5

В прицел автомата хорошо видно, как две пули пробивают дверцу машины, третья уходит выше, в грудь. Мужик валится назад и скоро я вижу подошвы его ног, которые смотрят с немой укоризной на меня.

Оба парня, неистово бежавшие в мою сторону, уже завалились на землю и лежат, закрывая головы руками. Разглядели, по небольшим дульным вспышкам, что по ним стреляют почти в упор и сделали все, что смогли - упали и замерли.

Все-таки инстинкт самосохранения гораздо сильнее, в первые секунды, чем неистовый страх рассердить хозяев поселка и попасть на ужин откормленному зомби.

- Что-то Иры не слышно, - успеваю подумать я, как сухой, знакомый щелчок доносится до меня сзади и из окна дома, после продолжительного стона, глухо падает на землю какое-то тело.

То есть, почему какое-то?

Понятно, что это наблюдатель захотел поучаствовать в войнушке и слишком далеко вылез из окна, словил пулю и даже ее импульс не смог вернуть его тело обратно в комнату.

Хочу крикнуть парням, чтобы не поднимали головы, если хотят жить, но чертова псина не дает ни секунды тишины, так же бросаясь на решетку, поэтому следующие две пули летят в демаскирующий и очень мешающий мне думать фактор.

Пес визжит и замолкает.

- Прости, Дружок. Иначе никак не выходит, - шепчу я.

Мне на самом деле очень стыдно убивать верную псину, но, приходится выбирать правильное решение.

Да и не станет она нам другом, времени на такие нежности нет и пора что-то решать с парнями, начинающими поднимать головы от земли.

Или я решаю свои вопросы про чужие жизнь и смерть, особенно близко подобравшиеся к этим парням. Или придется их гасить на месте, если они не согласятся на мои условия.

Поэтому я поднимаюсь и быстро перебегаю поближе в обоим защитникам банды, которые уже пришли в себя и не видя никого, вцепились в свои ружбайки и пытаются метиться хоть куда-то.

Я пока зашел к ним справа, стою опять за толстым стволом, ожидая, чем еще ответят бандиты на начавшийся бой на краю поселка и звоню Ире.

- Смотрю обстановку. Этих двоих контролирую, - сразу же говорю в ответивший смартфон, - Что там в доме?

- Стрелок сначала спрятался, только потом вылез. Больше никого не видела, - отвечает подруга.

- Сейчас подойду к парням и разоружу их. Не стреляй в ту сторону.

- Хорошо. Кстати, я вижу, как ты закрываешь своим невидимым телом этот ствол дерева, - предупреждает меня Ира и я задумываюсь, понимая, что не стоит так уж сильно светиться перед взглядами напряженно ждущих людей.

Какое-то непонятное прозрачное пятно, перекрывающее приметные ориентиры – вызовет неминуемое желание проверить его метким выстрелом.

Движения никакого нет на дороге и в домах тоже, но, это понятно - враги напряженно ждут нас.

- Так, - думаю я, - Ситуация складывается определенно патовая.

Я могу передвигаться по поселку, мне мешают высокие заборы, множество собак, которых раньше точно имелось в каждом дворе, но, насколько я помню по рассказам пленников, многих из них пришлось пострелять во время умиротворения поселка, только, часть все равно осталась, особенно мелкие зловредные моськи.

Сидящие в засаде «мобилизованные» меня не заметят и пропустят, вопрос тут в том, смогу ли я со стопроцентной вероятностью вычистить всех до одного, чтобы могла пройти Ира, желательно – без всякого риска.

Не уверен.

Раз не уверен, тогда не буду рисковать дорогой мне девушкой и грозной уже боевой единицей совсем. Сам займусь зачисткой поселка от братвы, тем более, я сильно надеюсь, что застреленный мной около машины мужик как раз являлся одним из членов банды.

Я подхожу к парням, все еще напряженно целящимся куда-то из своих ружей, немного сзади и спокойно говорю:

- Оба! Бросили ружья, руки вдоль тела. Кто дернется, сразу убью.

Один, ближний ко мне, пробует на рывке повернуться и получает удар саблей плашмя по черепу, второй замирает на месте, убирает руки от оружия и ждет, вытянув их вдоль тела. Это он правильно поступает, его я держу на прицеле и не собираюсь проявлять милосердие в его случае.

Это еще большой вопрос, нужны ли они мне в плену. Пока требуется только информация из первых уст.

Я собираю с асфальта оба ружья и командую:

- Давай, бери его и тащи во двор. Да быстрее! - прикрикиваю я на медлящего парня, лет двадцати двух и выбиваю ударом ноги калитку, рядом с воротами.

Возвращаюсь к машине и забираю Калаш у нового мертвеца, взрослого крепкого мужика с татуировками на руках, и еще всего один рожок. Быстро осматриваю тело, но, и в самом деле, больше боеприпасов не имеется, что наводит на определенные выводы. По машине пока не стану шариться, чтобы не нарываться, посмотрю ее потом.

Парень ошарашенно глядит на пустое место, разговаривающее с ним, выбивающее калитки и споренько подхватив приятеля под мышки, тащит его во двор, где и оставляет лежать на траве.

- В дом тащи, чего бросил приятеля, спасай ему жизнь, дурачку, - продолжаю командовать я.

И дозваниваюсь до Ирины:

- Давай-ка передышку возьмем, заходи в дом через забор, я тут с парнями порешаю. Посовещаемся, раз уж нашумели и нас точно ждут впереди.

И срезаю саблей пару веревок для белья. Пригодятся, про скотч то я и забыл, нужно же чем-то фиксировать пленных, пример Оленьки реально показал, что лучше не полагаться на местных, тем более – «мобилизованных», взятых с оружием в руках.

Прикрываясь от окон соседнего дома забором и фигурой пыхтящего от натуги парня, затаскивающего своего приятеля внутрь, мы входим в роскошный дом и сердце у меня как-то даже радостно начинает постукивать.

От внутреннего дорогого убранства и безграничного, по сравнению с изрядно провонявшимися квартирами, комфорта самого дома, его красивых лестниц и богатой мебели.

Шикарные хоромы, ничего не скажешь.

- Да, тут стоит жить и за такое жилище можно всех подонков скормить зараженным, - так я думаю, рассматривая убранство, выхожу из умения, повернув пленных лицом к стене предварительно. Появившаяся вскоре Ира меня сразу же поддерживает в моем начинании:

- А я тебе о чем говорила? Шикарное место!

- Не спорю. Один дом отвоевали, осталось еще сорок взять под контроль – улыбаюсь я, уже довольно устало.

Силы человеческие не безграничны и очень хочется поспать пару часиков, то есть, у нас имеются серьезные проблемы, ведь придется воевать со свежим, мотивированным противником.

- Давай пообщаемся с нашими пленниками и решим, что с ними делать.

Пока Ира держит обоих субчиков под прицелом, я вяжу им руки и отвешиваю хорошего леща второму, для проверки его на вшивость.

- Вы наносите урон не зараженному с отрицательным рейтингом в красной зоне, 12% к Карме, - читаю я первое сообщение.

Потом читаю второе и говорю, что у него так же.

Выстраиваю обоих у стенки и отхожу к подруге.

- Похоже, что их только сегодня приняли в банду и выдали оружие. Эй, парень, когда ружье получил? – спрашиваю я второго.

- Сегодня выдали, - угрюмо отвечает тот, недовольно тряся головой после моего удара.

- Что-то он мне не нравится. Ему оставили жизнь, а еще недоволен, - Ира, как всегда, настроена решать вопросы сразу, и я ее понимаю.

Если мы будем вести себя вежливо и доброжелательно, никто в поселке не поддержит нас, ведь они подвергаются жесточайшему террору со стороны бандитов и все понимают, что грозит им самим и их семьям при любом малейшем подозрении на нелояльность.

Я прямо не могу не поразиться тому, как за шесть дней, всего шесть дней, местная братва зазомбировала и запугала жителей до поросячьего визга. Тут какой-то виртуоз подавления человеческой ментальности поработал. Давно пора его пристрелить, если не получится скормить зараженному. Это было бы справедливо, такие люди не должны жить.

Поэтому, придется жестить, иначе с нами никто разговаривать не станет, поэтому я навожу пистолет на колено первого, Ира свой на другое колено второго и таким образом добиваемся относительно честных ответов на наши вопросы:

- Кто замнется с ответом, останется с одним коленом. Кто решит промолчать, будет всю жизнь на руках ползать. Недолго, конечно, до первого зомби. Понятно?

Парни кивают, завороженно глядя на оружие и отвечают по очереди на вопросы.

- Кто был с вами в машине? Бандит?

- Да.

- Сколько их в поселке, основных?

- Пятеро. Осталось четверо, получается.

- В доме кто здесь сидел? С винтовкой? – подруга показывает фирменную винтовку, поднятую с места падения стрелка.

- Хозяин дома.

- Почему он не стреляет в них?

- У него жена и дети в подвале, они уже три дня в заложниках, сегодня после обеда вообще всех женщин и детей собрали и закрыли в подвале, рядом с помещением, где держат зомби.

Так, понемногу, за десять минут подробных расспросов мы узнаем, как пришел пушистый песец в поселок и как бандиты захватили власть.

Спешить нам некуда, Ирина поднялась наверх и осмотрев окрестности с самого высокого, мансардного окна, сказала, что лучше места для наблюдения за поселком трудно себе представить. Видно отчетливо почти все дома, так же берег и озеро.

В полдень субботы, в сорока двух домах элитного поселка оказалось около двух с половиной сотен жителей и гостей, приехавших на выходные. Большая половина из них обратилась и успела сожрать человек сорок, в основном, своих женщин и детей.

Так получилось, что к одному из главных авторитетов города приехали в баню относительно молодые помощники, которые легко справились с обратившимся хозяином и его женой. Потом, вооружившись оружием, они прошли по соседним домам, зачищая зараженных, а к вечеру, разобравшись, что произошло, вызвонили всех оставшихся подельников и подходящих для своего дела парней. Лично забрали на машинах тех, кого получилось вывести сразу из города и все время подвозили народ или те сами пробирались в поселок.

Когда их набралось к вечеру первого дня около десятка, при стрелковом серьезном оружии, тогда они пошли по всем домам и полностью их зачистили. Зараженные еще не успели вырасти в уровнях, сами бросались на гостей, и быстро отлетали в мир иной. За всю зачистку потери составили всего двоих, убитых своими же в неразберихе и несколько покусанных.

Закончилась стрельба глубоко ночью, и все выжившие жители поселка счастливо вздохнули, но, утром горестно выдохнули. Организовавшаяся на низовом уровне братва посовещалась и сразу же взяла соседей в оборот, к ним за ночь и утро добралось еще десяток крепких и решительных парней и показала, кто теперь настоящий хозяин собственности - домов, катеров и машин всех жителей. Еще, конечно, всего имеющегося оружия, да и самих жителей обратили в настоящее, классическое рабство.

С таким делом все бы согласились за предоставляемую защиту в новом, страшном мире, но, бандиты потребовали приватизировать всех оставшихся женщин, и тогда некоторые жители стали стрелять в ответ, подстрелив двоих членов банды. Отдавать своих жен, дочерей и любовниц они не захотели, были беспощадно разгромлены по одиночке и двоих оставшихся в живых смельчаков скормили паре зараженных, предусмотрительно отловленных и оставленных целыми в двух комнатах одного из подвалов.

Скормили и всех оставшихся жителей заставили слушать крики поедаемых заживо бывших соседей. После этого – сопротивляться больше никто не пробовал и теперь даже подумать об этом боятся.

Те из женщин, которые не соблазнили никого из братвы, теперь готовят, стирают, убираются и просто обеспечивают питание и налаженный быт бандитов и пленников-заложников, которых тоже приходится кормить и обслуживать. Тех, кто оказался помоложе и посимпатичнее, разобрали по домам, которые себе приватизировала братва. Жить они пожелали достаточно близко друг от друга, по четыре человека в каждом доме и часто обмениваются подругами, на самом деле обобществив женщин и поставив их на самую низкую ступень новой эволюции.

Теперь наверху пищевой цепочки главари банды, пятеро основных авторитетов, потом – все остальные бандиты, под ними те мужчины, кому более-менее доверяют и которые уже успели замазаться нехорошими поступками, под ними – все остальные выжившие, как работники и резерв на случай войны.

Правда, в следствии коварных действий коварного врага в городе банда понесла неожиданные потери в три четверти списочного состава, теперь срочно призывают своих оставшихся знакомых из города, заодно мобилизовали всех местных жителей в свою армию.

Выслушав все ответы, я отправился вниз, в подвал дома, где нашел подходящее помещение для того, чтобы оставить там парней, с которыми пока даже не стал знакомиться и особо обнадеживать на будущее. Оставил им пятилитровую бутыль воды и собачий лоток для туалета, после чего закрыл на навесной замок, который нашел рядом.

Дверь деревянная и не сказать, чтобы особо мощная, открывается, правда, внутрь, но, задержит парней ненадолго, если они не будут бояться ее ломать. Пока они думают, что мы в доме или где-то рядом, шуметь они не будут, но, поняв, что мы стреляем где-то в поселке, точно выберутся наружу и банда узнает про мою невидимость и прочие ништяки Системы.

Конечно, такое разглашение основного секрета нашей фирмы придется не допустить в любом случае и подумать о более надежной изоляции пленных.

Теперь мы знаем все расклады по силам банды - где у них основная база и дома, занятые активными членами преступного сообщества и сколько человек они мобилизовали на свою защиту. Сведения эти у нас, и они не слишком обнадеживают.

Из выживших осталось около трех десятков мужчин и четыре десятка женщин, некоторых из них тоже можно вооружить и поставить в строй.Охотничьих ружей хватает, в каждом доме, где жили любители поохотиться, в оружейных шкафах нашлось не по одному ружью или карабину.

Не будь у меня умения НЕЗАМЕТНОСТЬ восьмого уровня, шансов преодолеть многочисленную оборону у нас бы совсем не имелось и пришлось бы отступить из дома, чтобы зайти с другой стороны или устроить засаду у моста.

Я понимаю и Ирина согласна со мной, что давать передышку бандитам нельзя. Слабее они не станут точно, хотя, сейчас определенный дефицит боеприпасов к стрелковому оружию у них имеется, да и почти все настоящие крутые стволы ушли вместе с теми, кого отправили воевать в город.

И там и остались, пополнив наш арсенал.

Парни сказали, что один из главарей вооружен тоже обычным охотничьим ружьем, значит, проблема с оружием у них серьезная. Но, они смогут ее решить, подтянуть людей, найти новое оружие в любом из охотничьих магазинов, которых в нашем городе целых четыре штуки и организоваться с солидную банду, если оставить их в покое на пару дней.

Один магазин мы уже замародерили, второй находится недалеко от него, им мы тоже сможем заняться вплотную, еще два в районах новостроек и там все сложнее, учитывая огромное количество зараженных.

Правда, теперь со мной рядом уже нет Жеки и Оксаны, надежных людей. Остальные члены команды еще только в начале своего пути и в этом отношении руки у меня связаны.

Зато, с таким умением я могу пройти по центральной улице поселка, корректируя огонь Иры, да и сам могу стрелять почти безопасно, если использовать пистолет с глушителем, к которому, правда, не больше тридцати патронов.

Но, огромное количество противников, в основном, еще вполне невинных людей, заставляет меня выбрать другой порядок действий.

Глава 6

Честно говоря, башка соображает уже довольно плохо и в глаза - как песка насыпали. С раннего утра на ногах, почти без отдыха и еды, самочувствие требует подзаправки калорий и сна. Поэтому, пошарив в холодильнике и хорошо его облегчив, я ложусь передохнуть и поспать на пол часа, пока Ира дежурит наверху и пытается определить огневые точки противника.

Это как-то неуместно и слишком громко звучит про простых гражданских людей, поэтому просто, где рассажены в принудительном порядке «мобилизованные» с ружьями.

Я собираюсь в одиночку проникнуть на базу к последним бандитам и решить с ними все вопросы.

Думаю, что оставшиеся без предводителей «мобилизованные» сразу же разберут свои семьи из подвала и разбегутся по своим домам зализывать семейные раны. Единственно, есть еще пара приближенных к бандитам мужиков, которые успели запачкаться в пособничестве, может, и невольном, ради выживания себя и своих близких.

С ними можно тоже не церемониться, если появится повод, они точно не станут отсиживаться, дожидаясь своего освобождения. Будут воевать до конца, как и новые хозяева поселка.

Ира спустилась через час, дав мне поспать побольше:

- Серый, через час начнет темнеть. Парни в подвале притихли, может спят, может – что-то замышляют.

Я спрыгнул с удобного дивана:

- Схожу проверю. Доставай мясо и хлеб, перекусим сами и пленных покормим. Может, нам еще с ними жить придется. Нравится мне здесь, когда победим, думаю, заберем дом себе. Очень уж тут уютно.

- Я прокачала РЕГЕНЕРАЦИЮ, - хвастается Ира, - И еще высмотрела три точки, где сидит народ с оружием.

- Отлично, я сейчас в подвал, потом с тобой наверх и тоже подниму один навык.

Дверь в комнату я открываю осторожно, сняв замок, толкаю ее кончиком сабли и констатирую, что пленные развязались, чего я им не запрещал, похоже, оба спали в этот момент, вон как трут глаза под лучом фонарика. Кажется, они тоже давно под ружьем, я спрашиваю про это и они подтверждают, что со вчерашнего дня в усиленном режиме несли службу и почти не спали.

Вскоре Ира приносит хлеб и хорошую порцию сала обоим, чтобы перекусили и не думали плохо про нас. Оставляю пока пленных в той же комнате, ничего более подходящего в доме не нашел.

Сами же занимаем гигантский стол на кухне вдвоем, для ужина найденным в холодильнике огромным куском копченого мяса, и обсуждаем мой план – просто пойти и всех пострелять. Потом выйти и дать народу почувствовать себя свободными. Утром съездим за своими переселенцами и начнем занимать поселок людьми, которых мы будем вывозить из нашего дома и центра, со временем, конечно.

Не всех подряд, только тех, кто может приносить команде пользу, воевать или еще как-то помогать. Жаль, что проверенных людей почти нет, но, все равно лучше места для базы не найти и уходить отсюда надолго нельзя.

После расстрела около дома я как-то не очень хочу заниматься спасением и благотворительностью, брать на себя лишние обязанности и снова оказываться во всем виноватым по уши.

Я пока звоню Олегу, вкратце рассказываю о наших успехах и узнаю, что там с Вадимом.

- Да все само собой решилось. Он, как похоронил своих, сразу же работать наотрез отказался. Слово за слово и охранник вышиб ему мозги, тем более, я посоветовал ему с этим делом не затягивать. Не хочет работать и трудом искупать свою вину – на фиг с пляжа. Леха, вполне мотивированный после смерти приятеля, уже отвез его тело на тачке к месту общего упокоения в парк, теперь один старательно копает могилы, но, сегодня не успеет закончить. Я его запру в кондейке дворника, утром дальше доделает работу и потом выгоню на хрен.

Отлично, одной проблемой меньше, пусть и небольшой, но принципиальной.

УРОВЕНЬ 10

НАВЫКИ:

СИЛА - 8/8

ЛОВКОСТЬ - 8/8

ЭНЕРГИЯ – 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 8/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 5/16

ПОЗНАНИЕ 3/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

Накопленными процентами я поднимаю РЕГЕНЕРАЦИЮ, теперь мне остается поднять один навык, и я перейду на одиннадцатый уровень.

Я уже знаю, что новые навыки и все остальное появляются через четыре прокачанных уровня.

Второй, третий, четвертый, пятый и вот вам новые навыки ВОСПРИЯТИЕ и РЕГЕНЕРАЦИЯ.

Шестой, седьмой, восьмой, девятый и появилось ПОЗНАНИЕ, так что, что-то новое я увижу в меню не раньше, чем прокачаю тринадцатый уровень.

- Ну, посмотрим, - я отдохнул, поднял навык, славно перекусил и готов на подвиги.

Иду один, Ира прикрывает меня, как может сверху. Скоро, через час, начнутся сумерки, видимость упадет и мне проще окажется пробраться в штаб банды, но и Ире меня не поддержать, поэтому выхожу сейчас.

Сами бандиты пока не лезут, да и не полезут, погонят воевать мобилизованных, которых собирают где-то в кулак, судя по тому, что мы услышали в трофейной рации. Думаю я, что собирают напротив своей базы, дома из красного кирпича, находящегося в нашем ряду. Мы не видим, чтобы кто-то пересекал открытую для наблюдения с верхней точки дома улицу. Скорее всего, бандиты погонят толпу народа в атаку на наш дом в наступившей темноте, через час-полтора, сами пойдут как загонщики сзади. Собираются завалить нас телами своих новых рабов и вырвать победу.

Поэтому, мне важно опередить наступление своим незаметным проникновением и сорвать планы, так, чтобы уже некому оказалось отдать приказ о начале атаки.

Выхожу через калитку на озеро, проходу по дорожке между двумя заборами, нашего и соседнего дома и, накинув умение, поворачиваю на главную улицу поселка.

Здесь передвигаюсь быстро, не обращая внимания на чувство ВОСПРИЯТИЯ, сигнализирующее мне о людях, обнаруженных им по обеим сторонам улицы. Сидят и сидят, сжимая в потных кулаках ложа охотничьих ружей. Они меня не видят, через пару минут я вхожу во двор бандитского гнезда через настежь распахнутые ворота.

Автопарк знатный здесь собран, ничего не скажешь, со всего поселка нагнали трофейных машин.

Братки надеются на свою охрану около дома, одного наблюдателя на балконе и одного со стороны озера. Про мое умение они еще не знают и теперь заплатят мне за погибших товарищей, за все, что сотворили в городе и в этом фешенебельном поселке.

Я обхожу дом с левой стороны, потом нахожу подходящее окно и приникаю к нему, пытаясь определиться, есть ли кто на первом этаже. Мои чувства, новое и старые, говорят мне, что на первом этаже никого нет, все собрались на втором, откуда слышны голоса нескольких человек.

Кто-то там ругается, повышая голос, раздается неожиданный выстрел, потом топот ног и испуганный взрослый человек с ружьем за спиной сбегает по лестнице, распахивает дверь на улицу и стремительно бежит по двору, потом выбегает из ворот и исчезает из моего поля зрения.

Кажется, это главари придают ускорение назначенному ими вождю своей армии и таким решительным образом принуждают ее командира вести армию на приступ дома, где они ожидают встретить серьезное сопротивление.

Я подхожу к лестнице, пытаясь вспомнить, скрипела она под ногами бежавшего человека или нет, в одной руке у меня пистолет с глушителем, во второй – верная сабля и я собираюсь с духом, готовлюсь начать свой рискованный подъем наверх.

Распахивается дверь где-то наверху и раздается перепуганный голос, как я понимаю, часового с балкона:

- Там Буракина застрелили! Прямо на улице, перед домом!

Ага, Ирина воспользовалась возможностью, разглядев взрослого мобилизованного, бегущего через дорогу и не став долго рассуждать, хороший он или не очень, просто оставила лежать на дороге между домами.

Если он вооружен и куда-то несется из штаба бандитов, значит – опасен для нашего дела и явно, что не рядовой мобилизованный, а как минимум – доверенный посыльный, который несет на себе запечатанный пакет с приказом о наступлении, образно говоря.

Мимо лестницы пробегают несколько человек на сам балкон, чтобы убедиться в словах часового, и я начинаю быстро подниматься наверх, на второй этаж, понимая, что в этом шуме меня и мои шаги точно никто не услышит.

Ограждение вокруг лестницы прикрывает меня со стороны балкона, и я поднимаюсь наверх, глядя на противоположную от балкона сторону, где и обнаруживаю сидящими ко мне лицом за большим столом двух суровых мужчин с такими примечательными физиономиями, прямо дышащими властью и силой.

Как быстро распустились эти цветы и дали плоды темных желаний и дел в заповеднике внешне приличных и обеспеченных людей.

Они тоже смотрят в сторону балкона, ожидают подтверждения слов часового и понятно, что не видят меня.

Ну что же, передо мной оказалась ровно половина бандитских главарей, наверняка, самые значимые из них, раз они не побежали смотреть и важно сидят за длинным столом, хорошо уставленным красивыми бутылками и блюдами с закусками.

Хорошо бы, конечно, отправить их на свидание к тому самому зомби в подвале этого дома, но, не в моей ситуации лазутчика-одиночки делать очень хорошее дело еще лучше. Поэтому, поднявшись на пол метра выше уровня пола, я стреляю обоим бандитам по два раза в видимую мне верхнюю часть тела.

Четыре щелчка раздались в большом помещении, оба мужика улетели куда-то назад, с немалым грохотом от падения и тел и стульев.

Я поднимаюсь еще на пол метра и повернувшись в сторону балкона жду, когда народ начнет возвращаться обратно на совещание, прерванное точным выстрелом моей подруги.

Кстати, Ира точно не пропустит такое собрание на балконе приметного штаба банды и точно, сразу же раздается вскрик с той стороны.

Распахивается дверь и три человека успевают забежать обратно в помещение, где их встречаю уже я под покровом незаметности и только слабые вспышки выстрелов и сухие щелчки приветствуют появление последних главарей и одного из приближенных к ним жителей поселка.

Теперь я стреляю просто в живот всем, чтобы, хоть эти помучились напоследок и успели рассмотреть мое лицо, полное мрачного торжества.

Как про такие моменты пишут в рыцарских романах.

Не снимая умения, я проскальзываю мимо повалившихся мужчин, зажимающих свои больные внезапно места и жалобно стонущих теперь, когда больно стало им самим. Выглядываю на балкон и вижу «мобилизованного», лежащего на балконе в обнимку с ружьем и не шевелящегося.

Ну, выходить не стану, еще чего, вдруг милая не разберется и не заметит широкую улыбку на моем красивом, мужественном лице.

Будем считать, что парень мертв, но, лучше его проконтролировать, чтобы не получить пулю в спину в самый неподходящий момент, что я и делаю напоследок, перед тем, как закрыть дверь.

Теперь собираю оружие, вывалившееся из рук и наслаждаюсь по очереди предсмертным удивлением на лицах бандитов и пособника, когда они внезапно могут рассмотреть меня, возникающего из ниоткуда рядом с ними и бесцеремонно сдирающего пистолеты с пояса и вытаскивающего еще один из наплечной кобуры.

Тщательно обыскивать времени пока нет, пора заглянуть к тем, кого я застрелил первыми, и я возвращаюсь к столу, на который складываю изъятое оружие. Потом рассматриваю оба тела главарей, один уже мертв, второй – еще жив и пытается что-то крикнуть, но, только шипение раздается из холодеющих уст.

Кажется, собрался отдать последний приказ, я перерубаю его шею сильным ударом сабли и не обращаю внимания на снова мелькнувшее перед глазами сообщение Системы. За эту минуту таких сообщений уже несколько пришло, я потом их почитаю.

Забираю пару стволов, пистолет и автомат у главарей и констатирую, что с оружием у них не густо, все ушло в город и не вернулось, самое лучшее и современное.

Теперь рядом со мной остался только один «мобилизованный», который охраняет штаб со стороны озера и пора заняться им.

Я прохожу пару комнат и добираюсь до еще одного балкона, на котором бдительно несет службу один мужчина, лет тридцати пяти по внешнему виду.

Этот тоже может оказаться в отрицательном рейтинге и красной зоне, поэтому я захожу на балкон. На котором Ире уже не рассмотреть ничего, снимаю умение и смотрю на реакцию «мобилизованного», держащего ружье перед собой стволами вверх.

- Вы кто? – только это и может сказать часовой, глядя неотрывно за черный зрачок глушителя.

- Новая власть, - коротко отвечаю я.

- А где все они? – робко спрашивает мужчина, не пытаясь как-то сопротивляться.

- В аду или по дороге к нему.

Я подхожу вплотную к замершему воину и прихватив стволы ружья рукой с пистолетом, отвешиваю ему хорошо по затылку гардой сабли. Мужчина падает на выложенный плиткой пол, я захожу в меню и узнаю, что у этого тоже отрицательный рейтинг и не двенадцать процентов, а целых двадцать четыре.

С одной стороны – это не так и много, с другой – я могу сразу же разобраться с ним на месте и не плодить лишнюю бюрократию, когда у меня совсем нет на это времени и сил.

Тем более, нам с такими еще жить придется и это милосердие совсем ни к чему, даже с таким небольшим отрицательным рейтингом.

Система признала его подлежащим уничтожению – вот и нечего долго думать, заниматься морализаторством, поэтому я стреляю ему в сердце и, накинув умение, выхожу с балкона, забрав с собой ружье.

Закрываю дверь и делаю пару шагов по комнате, хорошо обставленной спальне, как приход уносит меня куда-то.

Очнувшись, я нахожу себя сидящим на полу спальни, на толстом и красивом паласе песочного цвета, сабля, пистолет и ружье лежат рядом. Смартфон вибрирует, это названивает Ира и я коротко отвечаю ей:

- Все отлично. Бандитов больше нет. Перезвоню через минуту, - и отключаюсь.

Никого рядом нет и не слышно чьи-то шагов, предчувствие тоже молчит, поэтому я могу не спешить и посмотреть, что прислала мне Система.

Что-то настойчиво мигает красным перед глазами, и я вхожу в меню:

- Поздравляем! Вы первый на вашем кластере дошли до значения +800% к Карме. Теперь можете выбрать одно из умений – ОЦЕНКА или СКОРОСТЬ.

Тут есть о чем подумать.

Глава 7

Черт, тут рядом со мной, через комнату, трупов куча валяется. И не все они еще трупы, а только кандидаты на быструю смерть, к моему большому сожалению. Но, тащить едва живые тела к зомби в одиночку я не собираюсь. И проценты к рейтингу или Карме отдавать никому не стану, раз за такое дело прилетают такие пряники.

Получается, что я первым в округе набил столько злодеев, с чем я согласен абсолютно. Обычному человеку, без моего умения ни за что не выжить было бы, ровно двадцать бандитов на моем счету, не считая их подельников. Не просто каких-то гражданских, а настоящих братков, которые стреляют всегда первыми.

Система обозначила свой интерес в уничтожении граждан с отрицательным рейтингом и выдала внепланово одно из интересных умений на выбор.

Наверно, серьезная плюшка, придется внимательно почитать описание и сделать выбор.

Жаль только, что придется отложить изучение новых умений на более благоприятный момент жизни.

Тяжело вздохнув, я встаю и под снова накинутым умением выхожу к столу, под которым лежат новые и уже одновременно - старые хозяева жизни в комфортабельном для проживания поселке.

Второй бандит отошел совсем и смотрит в потолок широко раскрытыми глазами с какой-то немой укоризной.

Мол, как все хорошо начиналось – власть, девки, лучшие и на все послушные, все теперь кругом мое и вот он, печальный конец - скоро в озеро, собой откармливать раков.

А все почему так?

Потому, что слишком понадеялся на силу огнестрельного оружия и свой крутой характер. Не стал усердно качаться и развиваться, как тебе недорослю, первым делом сообщила сама Система.

И вот пришел скромный в прошлом парень и лишил жизни тебя и всех твоих дружков, даже особо не вспотев при этом.

Правила теперь другие и доминирование с помощью огнестрела скоро совсем уйдет в прошлое. Не знаю, насколько скоро, только наглядно вижу и понимаю, что так и будет в новом мире.

Потом обращаю внимание на тех, которые валяются около балкона, мое предчувствие не сообщает мне ни о какой опасности, хотя, все трое еще живы и двое даже смогли достать ножи откуда-то и теперь они внимательно принюхиваются и прислушиваются к моим шагам, как мне сообщает предчувствие.

Пырнуть меня хотят напоследок, что ли? Ножом в ногу?

И так полежат, без чувства последнего удовлетворения, бедолаги не прокачанные.

Я достаю телефон и набираю Иру.

- Как все прошло? – голос теперь у моей подруги слишком спокоен и расслаблен, насколько я успел узнать ее.

- Да все отлично. Ты первым выстрелом достала главного от «мобилизованных», которого основные подонки погнали поднимать в атаку свое войско. Он не смог добежать до своих и теперь атака откладывается, желающих лезть под наши пули с каждой минутой все меньше, - тут я замечаю на столе, среди бутылок и тарелок, матюгальник-громкоговоритель и осознаю, что это статусная вещь, которой бандиты непосредственно управляли поселком.

- О, нашел агрегат, которым смогу донести до всех жителей, что кровавая тирания Неизвестных Отцов закончилась.

- Кого, кого? – не понимает подруга.

- Не обращай внимание, у меня сейчас приподнятое настроение. В общем, контролируй еще полчаса местность, я скоро сообщу народу, что власть переменилась и все «мобилизованные» могут забрать своих женщин и детей из подвала. У меня тут еще доходят трое недобитков, но, тащить их в гости к зомби не вижу смысла, не перенесут эвакуацию. Приду скоро, присматривай за пленными.

- А их больше нет, - как-то слишком буднично сообщает Ира.

- Вот у нее почему расслабленный голос, - догадываюсь я.

- Куда же они делись? – я уже понимаю, что парни бросили вызов своей судьбе, не дождавшись всего пять минут до известия о полной и окончательной победе светлого над темным, нас над врагами.

- Попросились в туалет и напали на меня с какими-то палками. Хотели забрать у меня пистолет и все винтовки.

- Понятно. Скоро буду и вытащу их на улицу, - я прерываю связь и подхожу к раненым, кажется, внимательно слушающим наш разговор.

- Вот ведь дурачки какие, решили, что, если она нежная девушка, то смогут забрать у нее оружие. А она уже шестой уровень по силе и ловкости подняла и просто перебила их за минуту до известия об освобождении поселка от вашей власти. Трагические дурачки, как и вы все. Только не исправить уже ничего. И их не вернуть и вам не выздороветь.

Я выхожу из НЕЗАМЕТНОСТИ и даю рассмотреть себя еще живым, но, уже безнадежно раненым бандитам и пособнику.

- Поняли, чем стоило заниматься все это время, а не девок насиловать и крутыми себя считать, сердешные? Мы вдвоем только в городе ваших долдонов двадцать два рыла прибили. И здесь еще пятерых сейчас. Мне за ваши гнилые жизни снова хорошо прилетит. Прощайте, дебилы!

Умирающие в ответ только злобно ругаются, и я освобождаю саблей всех по очереди от мерзкого существования, три новых сообщения прилетают в меню, я посмотрю их попозже.

Возвращаюсь к столу, забираю матюгальник и хотел бы сказать, что гордо вышел на балкон, как Ленин на броневик, но – нет.

Имеется сокровенное желание не получить пулю напоследок от оставшихся фанатов твердой прежней власти, если такие имеются и желают выслужиться перед строгими хозяевами. Поэтому, потренировавшись на малой громкости и выкрутив до упора на максимум мощность агрегата, я высунул его в дверь балкона и произнес речь на весь поселок, ознаменовавшую конец правления кровавой клики криминальных элементов и переход власти в поселке в руки порядочных людей и эффективных воинов.

Звучание хватило на весь поселок, тем более, дом находится ровно посередине, а войско "мобилизованных" ожидает приказа всего-навсего на расстоянии сотни метров, за домом напротив.

- Все желающие приглашаются в подвал забрать своих близких, надеюсь на вашу порядочность, разум и доброту человеческую, - заканчиваю я свою короткую речь.

Закидываю со стола оружие в подходящий пакет, оставляя лежать оба затрофеенных ружья и снова применяю на себя умение, спускаюсь вниз и выбираюсь из дома проверенным путем, через окно.

Понимаю, что оружием лучше бы не разбрасываться, только и таскать его мне сложно, выдает меня такой длинноствол даже под умением, как я уже успел понять

Присутствовать лично при встрече разлученных мужчин и сильно попользованных кровавой кликой женщин я не очень хочу, честно говоря.

Когда припрется толпа разгоряченных новыми известиями мужиков со стрелковым оружием, пусть и всего-навсего охотничьими ружьями, придется перед ними объявиться и как-то я слишком скромно буду выглядеть, в единственном числе против минимум двадцати пяти человек, как рассказали парни, уже покойные.

Далеко не все окажутся благодарны и доброжелательно настроены после всех мук и страданий, страха и поломанной совести, тем более - массовой приватизации любимых женщин и дочерей для сексуальных утех отморозков.

Все мужики массово терпели кровавую клику и тут вдруг оказывается, что появился один-единственный прохожий богатырь, да перебил всех мучителей и насильников с ходу. Прямо, как издеваясь на покорными трусами и чмошниками.

Как такому подлецу, которого свет не видывал, не выстрелить в спину в знак благодарности и потом еще долго пинать ногами обезображенный труп.

Тем более, во время свержения власти бандитов пришлось зачистить их пособников в количестве семерых человек, а ведь это тоже чьи-то дети и мужья. Несчастные женщины, узнав виновника смерти любимых мужчин, быстро раскачают лодку, и волна всеобщей ненависти смоет освободителя в какое-то нехорошее место.

Если он, конечно, один.

Нет, пока за спиной у меня не стоит хотя бы пять стрелков, нормально прокачанных и спаянных общим делом, выступать перед местным народом с вдребезги поломанной психикой я не собираюсь и тем более, Иру сюда не потащу.

Спаянных – это значит, очень-очень желающих перевезти свои семьи и близких в относительно безопасное место, где можно как следует уплотнить по жилплощади или даже совсем выселить оставшуюся небольшую группу бывших хозяев жизни, по большому счету уже потерявших всякие права на свою собственность, да и на свою жизнь, если следовать указаниям мудрой Системы. Все мужики поголовно в красной зоне, раз попали в банду.

Да и время теперь такое, что доминировать должны сильные и смелые люди, а не поломанные об колено обычными бандитами слабаки.

Я все же остался недалеко от дома, чтобы посмотреть, что тут произойдет и как будут спасать закрытых в подвале женщин и оказался немало удивлен увиденным.

Все правильно сделал, что остался и посмотрел.

Мужчин и парней с ружьями в руках пришло не двадцать-двадцать пять человек, как рассказывали нам пленники, а всего двенадцать, то есть, численность могущих нас атаковать парни явно преувеличили.

Теперь уже и не спросить, почему?

Получается, выжило в поселке всего двадцать мужчин.

Ну, так еще проще окажется привести поселок к покорности, и чтобы не мешались под ногами новых хозяев.

Подождав, когда мужики разойдутся со своими родными по домам и увидев пару ссор между разными семьями, которых кровавая власть столкнула между собой очень сильно, вплоть до будущих смертоубийств, я понял, что в поселке вскоре развяжется кровная вендетта.

Кому-то из женщин и девушек досталось гораздо сильнее, чем другим, кто-то смог спихнуть свою долю несчастья и позора на соседок и теперь про такое никто никогда никому не забудет. И не простит.

Ну и бог с ними, у меня ноги уже едва переставляются, от общей усталости и пора на боковую. Я позвонил Ире, что уже подошел к двору, вошел в него и закрыл калитку, как смог.

Пришлось еще оттащить трупы хозяина дома и обоих парней в кусты подальше, чтобы они своим совсем неживым видом не смущали выжившую семью из этого дома и оставшихся родных парней.

- Как это случилось? – только полюбопытствовал, понимая, что Ира сама спровоцировала парней на нападение.

- Попросились в туалет, когда открыла дверь, сразу же напали на меня. Сбила обоих с ног и пристрелила, - без особых подробностей рассказывает девушка.

- Как получилось в рукопашке? Сильно опережала их?

- Да, очень. Била не кулаками, приготовила для этого дела скалку, хватило всем по одному удару.

Что же, все понятно, с новой силой и ловкостью подруга ничем не рисковала, даже не стала кулаки разбивать, обошлась заранее припасенным привычным предметом.

Ирина дала возможность крепким парням понадеяться на свою силу и попробовать взять реванш. Тем более, мы пришли вдвоем всего и они, после раздумий, решили остаться верны своей банде, так как не поверили, что мы можем победить всех. Даже с моим умением, в существовании которого наглядно смогли убедиться. И очень опрометчиво решили, что Ира – обычная девушка, которую они легко заломают, если смогут подобраться поближе. Сдадут ее вожакам и так заслужат прощение на этот раз.

- Ты же могла вытащить пистолет гораздо быстрее, чем они добрались до тебя?

- Конечно, - коротко ответила подруга и я не стал больше ничего спрашивать.

Она приняла такое решение, парни тоже сделали свой выбор и что теперь говорить. Пора больше доверять своему человеку, но помнить, что девушка настроена гораздо жестче меня по отношению к врагам и их сочувствующим.

У нас много важных тем для разговоров за обильным ужином и так имеется, а это уже - совсем прошедшее событие.

- Есть отличная новость. Система почему-то особенно приветствует уничтожение плохих товарищей и выдала мне за восемьсот процентов к Карме одно из двух умений на выбор.

- Обалдеть! У тебя уже восемьсот процентов! – поражается девушка, - У меня только четыреста с небольшим.

- Да. Я понял, что Система посчитала всех бандитов и пособников в штабе, хотя, на тот момент трое еще медленно умирали и смогли прослушать наш с тобой разговор, да и я напоследок раскрыл им глаза, чем очень их не порадовал.

- Смотри, сколько я получил за бандитов в штабе, - и я собираюсь называть цифры по очереди, не пропуская сообщения про пособников.

- Хотя, начнем с первого братка, застреленного около этого дома. Так, вот оно – шестьдесят шесть процентов, потом основные бандиты вместе – сто семьдесят четыре, двое последних с пособником – столько же и пособник на балконе – двадцать четыре. Именно, после того «мобилизованного» на балконе меня и унесло, хорошо, что я оказался один в комнате и никого рядом не оказалось. Приход такой солидный, на пару минут, как я думаю.

- А что за умения?

- Сейчас посмотрю.

Я захожу снова в меню и мысленно вдавливаю название первого предложенного умения – ОЦЕНКА.

- Вы можете узнавать параметры зараженных и не зараженных, при прикосновении сразу и взглядом, для этого придется прокачать умение на максимальное значение.

- Очень интересное умение, - задумчиво размышляет Ира, - Сразу понимать, с кем ты дело умеешь – дорогого стоит. Сейчас это очень важно, просто жизненно необходимо.

- Следующее такое на выбор – СКОРОСТЬ, - я проделываю ту же операцию и читаю пояснение в меню:

- Вы можете разово увеличить скорость передвижения до скорости летящего ножа, брошенного лично вами. При последующей прокачке параметры увеличиваются соответственно уровню Умения.

- Это как-то не очень понятно, - замечает Ира.

- Чего такого непонятного? Если сильно бросить нож, с моей силой, он за секунду пролетит метров десять, вот и ты сможешь так же переместиться, если применишь такое умение, - разъясняю я

- А, если так, то и это – очень важное дело. Серый, я прямо не знаю, что выбрать, - Ира пребывает в растерянности.

- Да и я сам репу чешу в полных терзаниях! Блядь! Какие сладкие вещи Система предлагает, зараза! – сам не понимаю, что выбрать.

ОЦЕНКА – необходима постоянно, СКОРОСТЬ – просто суперумение, жизнь легко спасет в трудный момент, врагам задницу надирать постоянно поможет. Если получится использовать вместе с НЕЗАМЕТНОСТЬЮ, то вообще непобедимым воином становлюсь.

Еще мне что-то подсказывает, что выбирать пора уже, такие предложения могут и самоисчезнуть внезапно. Такой пролет себе уже не простишь никогда в жизни.

Поэтому зажмуриваюсь и нажимаю взглядом на СКОРОСТЬ.

Глава 8

УРОВЕНЬ 10

НАВЫКИ:

СИЛА - 8/8

ЛОВКОСТЬ - 8/8

ЭНЕРГИЯ – 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 8/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 6/16

ПОЗНАНИЕ 3/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

СКОРОСТЬ 1/8

Нажимаю и улетаю прямо за столом, опустив голову в тарелку с мясом.

Когда прихожу в себя, вижу укоризненный взгляд Ирины, но, увидев, что я очнулся, она сама залипает в меню, успев бросить мне, чтобы я присматривал вокруг.

Девушка уже разобралась с освещением периметра и теперь даже пирс и подходы к нему освещены, как днем.

Да, экономить электроэнергию теперь точно - нет смысла, платить больше не придется, да и не кому. Очень жаль, что нельзя запастись ее на пару лет впрок, теперь только дрова и уголь, если удастся найти.

Я поднимаюсь проверяю все двери, ведущие в дом и закрываю их на замки. Потом, прихватив свою порцию мяса и хлеба, поднимаюсь наверх и в оставленную Ирой винтовку задумчиво и обстоятельно изучаю жизнь в поселке.

Пара машин спешно уезжает куда-то из поселка, наверно, в город. Налицо ситуация, когда освобожденный народ начинает что-то делать и даже может выехать из поселка, ибо, пал железный занавес.

За врачами и психологами, скорее всего, для оказания моральной и врачебной поддержки. Это точно требуется всем пострадавшим, и женщинам, и мужикам, только, сдуревшие от произошедшего мужья могут и не вернуться с такой ночной поездки.

Тем более, не смогут добраться до квартир и вывезти кого-то из нужных им людей. Они ведь, не выезжали в город все семь дней и не очень в курсе, что там творится.

За них я не стану переживать, как больше не опасаюсь каких-то особенно страшных проблем от самих жителей поселка. Они теперь снова сами по себе и вряд ли наберется хоть пять смельчаков, чтобы прийти и чего-то потребовать от нас.

Да и требовать могут попробовать только оставшиеся хозяева дома, то есть, хозяйки. Но, в новом мире женские требования и приказы уже не работают, все понимают, что в ответ можно просто умереть или подвергнуться жестокому насилию.

Поэтому, сегодня ночью я не опасаюсь визитов, завтра утром мы уедем, чтобы начать организовывать переезд сюда жителей нашего дома. Да и грузовик с продуктами пора перегнать, пока его не разграбили и не реквизировали те же росгвардейцы, не знаю, под какой мастью они теперь служат.

А СКОРОСТЬ, слава богу, не так долго прокачивать, всего семь уровней осталось поднять к максимуму.

В голову снова лезут сожаления о том, что не выбрал ОЦЕНКУ, но я гоню их прочь. Это приобретенное умение конкретно спасет мне жизнь, в отличии от второго, которое только хорошо облегчит ее. Но, у меня уже есть зачатки этого умения, я и так могу узнать рейтинг всех не зараженных, просто отвесив им тумака вместо простого касания.

Теперь ведь – самое главное, на какой стороне человек, на стороне добра или зла.

А к зараженным я не собираюсь прикасаться, если только уже в освобожденном виде пну тушу пару раз.

Конечно, определять сущность и параметры издалека одним взглядом – это очень круто. Только, прокачивать долго и еще дожить требуется до этого момента.

Так что, правильно я все выбрал и теперь пора бы раскидать проценты рейтинга, которого у меня накопилось немало за зачистку поселка, целых 646%. Хватит на то, чтобы поднять один навык и перейти на следующий уровень, где поднять еще один.

И это будет точно – СКОРОСТЬ.

За бандитов с высоким отрицательным рейтингом Система начисляет, как за зараженного пятого уровня!

Не поверил бы, если мне кто-то рассказал бы, теперь наглядно вижу в сообщениях это и сам. По восемьдесят и девяносто процентов получил бы за пару самых матерых и закоренелых отморозков, если бы я порубал их саблей. Но, тут Система за одного дала немного, как за застреленного, а второго, добитого мной холодным оружием оценила в половину процентов. Как и всех остальных бандитов, добитых саблей.

Хочу сразу же проверить новое умение, но, здесь нет необходимого пространства, чтобы куда-то переместится и я просто сижу, дожидаясь Иру.

Которая после поднятия стат набрала полную ванну воды, налила пены и теперь наслаждается жизнью и тихим вечером после дня сплошной крови, потерь и пота.

- Оставь мне воду, - звоню я ей и очень сожалею, что не могу сейчас залезть в гигантское джакузи, обязательно кому-то нужно оставаться на охране.

- Ничего. У нас еще много времени на такие шалости, - утешаю я себя.

Вон в том сарайчике стоят два здоровых дизель-генератора и для продолжения шикарной жизни требуется только побольше горючки завезти с заправки, если вырубится электричество.

А оно вырубится рано или поздно, учитывая, что уже неделя, как за ним никто не смотрит и не обслуживает.

Жизнь в поселке возвращается в норму, народ шастает между домами, конечно, только одни мужчины, притом, все с ружьями в руках.

Странно, что я не слышал выстрелов в подвале штаба, как это понимать, что отъевшиеся монстры еще живы и здоровы?

Наверно, только так.

Никто не захотел рисковать жизнью, открывать дверь и выходить против сильного зараженного с одним ружьем. И вообще, тратить на это время, когда срочно требуется утешать настрадавшихся женщин, стесняясь при этом смотреть им в глаза.

В прежней жизни все семьи бы разбежались навсегда между собой после произошедшего, но, сейчас – любой мужчина, особенно с ружьем – защитник и его не выгонишь ради собственного спасения и жизни детей.

Пока я сижу и рассуждаю, Ирина помылась, прихватила с собой поднос с едой и бутылку вина и пришла сменить меня на посту.

Я сразу же убегаю вниз, где раздеваюсь, кладу оружие поближе и ныряю в еще очень горячую с непривычки воду.

Черт! Какой кайф!

Теперь я чувствую себя счастливым человеком, который смог отомстить всем виновникам сегодняшней гибели своих сестер и своего лучшего друга и брата.

Все накрылись медным тазом и отправились в ад, как я очень надеюсь.

Счастливым человеком, который еще наслаждается горячей водой и скоро станет еще счастливее, потратив заработанные сегодня проценты рейтинга. Только, не в самом джакузи, еще захлебнешься здесь на ровном месте, как уже бывало в прошлой жизни с моими знакомыми и без таких мощных приходов, как подъем уровня и умения.

Отмокнув с полчаса, я вытерся, оделся и переместился на диван в соседней комнате. Предупредил Иру, что сейчас немного полетаю, она мне позавидовала и продолжила радоваться жизни в темноте на самом верху.

Потом все же не удержалась и крикнула:

- Звонил Олег, спрашивал, как у нас дела.

- Дела отлично, что ты ему ответила?

- Что всех бандитов зачистили.

- А он что?

- Спрашивает, к чему готовиться?

- Скажи, что я позже позвоню, через полчаса, но, пусть готовится к переезду. Желательно всех наших мужиков, кто хоть немного что-то может, поставить в строй и прокачать хотя бы до второго уровня. Завтра этим займемся, - отдаю последние распоряжения и захожу в меню.

Поднимаю ПОЗНАНИЕ и улетаю, чтобы по возвращению узнать:

- Вы перешли на одиннадцатый уровень! Развивайтесь и становитесь сильнее!

Опять полеты по галактике и возвращение на скучную землю.

Снова непобедимый стояк и я не выдерживаю, зову Иру бросить на пять минут пост и спуститься ко мне. Ее не приходится долго упрашивать и вскоре я снова улетаю в космические высоты, когда закидываю проценты в новое умение и поднимаю его на второй уровень.

Сердце бьется, как дурное, Ира стонет, сидя на мне и тут раздается громкий стук в ворота двора, кто-то кричит, предлагая поговорить.

- Хорошо, что успела, так постреляла бы гостей, - блаженно шепчет подруга и слезает с меня, берясь первым делом за мой автомат и только потом подтягивая треники.

Мне встать не так просто, ноги трясутся и дыхание сбито напрочь, поэтому я прошу переговорить с гостями Иру и сказать, что через пять минут я выйду и мы поговорим с визитером-парламентером.

- Может, это засада и остальные заходят сзади? – предупреждает меня Ирина.

Я поднимаюсь, вхожу в НЕВИДИМОСТЬ и забираю у нее автомат:

- Тогда ты наверх, ответь со второго этажа, что скоро выйду, я пока проверю, не просочились ли враги. Хотя, не верится мне, что они с ружьями полезут на автоматы и снайперскую винтовку. Все в поселке уже знают, как ты подстрелила на бегу старшего «мобилизованных».

- Просмотрим, - отвечает подруга и скачет по ступенькам сначала на второй этаж, где отвечает посетителям и потом на третий, где занимает позицию.

Я обхожу задний двор, выглядываю за забор к причалу, не вижу никого и возвращаюсь в дом, звоню Ире:

- У меня пусто.

- У меня тоже, за забором двое, ружья за плечом у обоих.

- Я запущу их во двор, ты смотри сверху, если какое движение заметишь, звони мне и как звонок пройдет, стреляй. С этими я сам разберусь.

- Принято.

Ну, пора пойти переговорить с освобожденным народом, объяснить, чего им ждать в ближайшее время.

Странное дело, вроде, устал смертельно сегодня, но, как поел обильно и прошло с час времени, снова свеж и полон сил. Это явная настройка Системы в нас самих, как и в зомби, иначе не могу это никак объяснить. Все мы бегаем на поводке от нее, получается только развитие идет по разным лекалам.

Во дворе я подхожу под умением к воротам, там возвращаюсь в прежний, видимый вид и так открываю калитку. Контролирую взглядом мужика и парня, руки у них на виду, ружья за плечами, если что. Я гораздо быстрее, в десятки раз и, если только у них нет мины с собой на поясе, тогда бояться нечего.

- Проходите. Поговорим во дворе, - приглашаю обоих внутрь и провожаю их взглядом.

Откуда-то сверху за нами и улицей из темноты присматривает Ира и мне от этого спокойнее. Я знаю, что она не промахнется и не пропустит любую опасность, скорее, изрядно перестрахуется.

Стоим, смотрим друг на друга, начинает первым мужчина:

- Жители поселка, вменяемая его часть, - сразу же поправляется он и я навостряю ушки. Разговор пошел в нормальном русле. Если есть вменяемые, значит – есть и невменяемые жители.

- Так вот. Наша семья и еще три семьи благодарят вас за освобождение от этих тварей. Еще мы хотим знать ваши планы по поводу нашего поселка.

- А, чтобы вы и еще три семьи хотели бы от нас? – задаю ему встречный вопрос.

- Если вы представляете серьезную группу людей, это нас порадует и обнадежит. Наши семьи очень хотели бы, чтобы такие сильные, умеющие воевать люди жили в поселке.

Естественно, я подтверждаю, что наша группа Воины самая сильная в городе, если не сравнивать ее с Росгвардией, потому что про эту структуру нам ничего хорошего не известно. И мы собираемся переселиться в поселок. Поэтому и зачистили за пять дней почти двадцать бандитов в городе, а сегодня приехали, чтобы добить последних пятерых.

Звучат эти слова в моем исполнении, как пара небольших пустяков, которые мы провернули не нагибаясь. Про наши потери я решил молчать и про то, что у нас еще дай бог есть четыре человека, шагнувшие с нулевого уровня.

С другой стороны, один день хорошего кача и все они перейдут на третий уровень. Который уже достаточно сильно отличается по своим возможностям от обычного человека, да и на втором это уже отчетливо чувствуется.

- Это очень хорошая новость, - кажется, не притворно радуется мужчина и пожимает мне руку.

- Как настроение в поселке? Если четыре семьи за, сколько против и сколько не определилось? – теперь серьезный вопрос.

- Ну, мы уговариваем людей, что нам позарез нужна сильная команда. Но, вы поймите... – мужчина замолкает, - После недельного насилия и страданий многие хотят сами защищать себя. Тем более, часть семей пострадала от ваших действий, и они хотят мести.

- С этого места поподробнее пожалуйста. То, что их родные стали пособниками отвратительной, людоедской власти – это их не смущает? – холодно интересуюсь я.

- Ну, мы все одновременно оказались в таком согнутом положении, всем пришлось выполнять преступные приказы бандитов. Так что, такими аргументами их не пронять, - хорошо, что так конкретно отвечает мужчина и не юлит, растекаясь по древу.

- Скажу сразу, с этим набором охотничьих ружей и без прокачанных навыков – вы не сможете себя защитить. Ни от кого из организованных людей, да и зараженные до вас доберутся рано или поздно.

- Ну, зомби ружья нормально берут, - отмахивается мужчина.

- Это, если они начальных уровней и их мало. Когда вы увидите акулью пасть и размеры зараженного пятого уровня, вам сильно поплохеет и с таким зомби ружья не помогут. У меня, кстати, есть пара фото от сегодняшнего дня.

Я достаю смартфон и нахожу последние фотографии разинутой пасти и всей морды последнего зараженного. Гости ахают и просят скинуть им этим фото, чтобы они смогли показать их всем жителям и сразу же снизить количество желающих защищаться самостоятельно.

Я знакомлюсь с Тихоном и его сыном, вношу номертелефона в Вацап, по которому скидываю нужные для особого эффекта и уговоров фото.

Потом я заканчиваю разговор, обещаю позвонить завтра с утра и выпроваживаю парламентеров за ворота.

Поднимаюсь наверх к Ире и любуюсь хорошо подсвеченными домами и уличными красивыми фонарями вместе с ней.

- Они зашли в третий дом с той стороны дороги, - замечает Ира и я говорю ей, что они уже дали мне расклад, где живут наши относительно понятные сторонники.

- Люди остались в тридцати из сорока двух домов, мужчин и парней примерно пятнадцать человек при двадцати ружьях, шестеро из них готовы лечь под нас, трое колеблются, шестеро настроены резко отрицательно. Спасибо Тихону за такие расклады, большая часть работы по аналитике собрана. Еще все свободные ружья разобрали женщины, так что, с теми, кого мы постреляли сами, против нас настроена большая часть поселка. Хотя двенадцать освободившихся домов – этого нам хватит за глаза, чтобы разместить сотню переселенцев. При желании даже пару сотен, только где их набрать, - размышляю я.

- Ты только кинь клич в многоэтажках и том же центре, набежит десяток тысяч, - улыбается Ира.

- Набежать то набегут, только прока от них не будет. Нам требуются семьи, такие как Олег с Машей, а не балласт, который легко потопит наш слабый пока в жизненном море корабль.

- Иди, ложись, я пока не буду спать, - предлагает мне Ира, но я не поддерживаю ее идею спать по очереди и дежурить всю ночь.

- Закроемся и спокойно поспим, я почувствую, если что пойдет не так и появятся гости. Да и не полезет сегодня никто, все пока зализывают раны и вспоминают соседям то, что пережили при бандитской власти. Женщины вспомнят все друг другу, науськают мужчин, оружие у них на руках, и я не удивлюсь, если через день население поселка сократится вдвое.

Мы остаемся спать на третьем этаже, забаррикадировав входные двери мебелью и на лестнице устроив ловушки.

УРОВЕНЬ 11

НАВЫКИ:

СИЛА - 8/8

ЛОВКОСТЬ - 8/8

ЭНЕРГИЯ – 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 8/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 6/16

ПОЗНАНИЕ 4/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

СКОРОСТЬ 2/8

Глава 9

Утром мы поднялись не так рано, как обычно, позволили себе поспать побольше.

В доме пахнет приятно деревом, отличное белье на кровати, в поселке необычная тишина, так бы и не вылезали из постели, но, опять заботы и хлопоты, которые не отложить на завтра или навсегда. Даже на время после обеда не отложить.

Все же вчера мы натворили дел не по-детски, а очень по-взрослому. Отвоевали у жестокой банды целый поселок под базу, только, теперь возникает вопрос с оставшимися жителями поселка, у которых свое мнение на все происходящее.

И не совпадающее с нашим по многим вопросам.

Тут одно ясно, придется иметь солидную группу вооруженного народа за спиной, чтобы не пришлось жестко мочить настроенных против нас жителей. И решать вопросы через нормально относящихся к нам.

Но, все будем делать по порядку.

Самое главное – решили окончательно вопрос с бандой и очень печально, что не занялись этим на сутки раньше и не смогли сохранить свою команду. Теперь придется заново набирать людей, прокачивать их до каких-то начальных уровней и ставить в строй. Без десятка серьезных мужчин и обученных женщин свои права на часть домов лучше не заявлять.

Да, все так, жизнь продолжается, и она все еще – борьба за существование на самом начальном уровне для нас.

Теперь - за отличное жилье в защищенном месте. Ну, относительно защищенном, от зомби если только.

Одним нам точно не выжить, потому, хорошо, что теперь есть такая приманка для новых бойцов – фешенебельный поселок, вдали от городских ужасов.

Но, пока мы осваиваемся в доме, где у нас все есть и теперь можем себе позволить лишний час сна, в обнимку друг с другом.

Мое предчувствие ничего не сообщает, и я вспоминаю, что вчера получил в награду от Системы классное умение. Поэтому одеваюсь, поднимаюсь на верхний этаж и рассматриваю поселок, на часах смартфона семь утра, жизнь понемногу кипит, еще одна машина уехала из поселка, одна вернулась и теперь люди что-то выгружают около своего дома.

Куда они съездили, интересно? Наверно в другой дом, потому что представить выезд в город для обычных людей трудно.

Я спускаюсь на второй просторный этаж и теперь пытаюсь понять, как пользоваться новым умением. Первым делом в меню нажимаю на него взглядом и оно начинает светиться так же точно, как светится НЕЗАМЕТНОСТЬ.

Открываю глаза и перевожу взгляд на три метра перед собой. Смотрю на большое пятно на ковре, потом делаю взгляд еще более сконцентрированным – ничего не происходит. Так проходит несколько секунд, я продолжаю полировать взглядом место, куда собираюсь перенестись, потом мигаю и внезапно оказываюсь на этом самом месте.

Мигание глазами - вот такой ключ к перемещению на несколько метров, довольно удобно и понятно.

Перемещаюсь очень быстро, но, точно, не как пуля лечу, а помедленнее, может, с полсекунды тратится времени на сам полет.

- Фу-х, - это круто!

Умение работает, осталось только научиться им пользоваться, как следует.

Снова захожу в меню и вижу, что само название умения перестало светиться отличающимся от остального цветом. Понятно, его придется включать каждый раз, сразу несколько прыжков не совершишь. Это не радует, но, прокачка умения еще впереди и все может измениться.

Я зажимаю клавиши НЕЗАМЕТНОСТИ и потом СКОРОСТИ, после чего возвращаюсь прыжком обратно на прежнее место и вижу свое отражение в зеркале.

Это понятное дело, сам то я себя нормально вижу, это для остальных я незаметен до метра. Что Система подразумевает под этим понятием – я не знаю точно, но, главное, что умения работают одновременно, в меню клавиша НЕЗАМЕТНОСТИ светится по-прежнему тем цветом, который выделяет работающее умение.

Я слышу, что Ира проснулась и одевается, для посещения туалета ей все равно придется спуститься вниз, наверху устроены только спальни без санузла.

- Серый, ты где? – слышу я через какой-то промежуток времени.

- На втором этаже и жду тебя.

- Слушай, там народ собирается около одного из домов и все поголовно с ружьями, - сообщает она мне, и я бегу наверх, потом ориентируюсь в плане поселка и говорю:

- Судя по вчерашней информации, в доме живут наши недруги и мне кажется, что они собираются именно для разговора с нами.

- Что они, всю ночь договаривались о такой операции, раз так рано уже готовы встретиться с нами?

- Пожалуй, готовы лезть в новую войнушку именно те, кто потерял близких от наших действий и некоторые сочувствующие им. Вон, мужиков всего двое, и они как-то не очень рвутся в бой, топчутся позади всех остальных, - рассматриваю я в свой прицел собрание.

- Да, я вижу, одни бабы с детьми, - отвечает Ира, занимаясь таким же делом.

- По большому счету, нас тут больше ничего не держит, мы можем и отступить обратно на берег, переправиться на ту сторону и уехать на пикапе к нашему дому, - размышляю я, но, заметив негодующий взгляд боевой подруги, добавляю, - Но, такое поведение будет расценено, как слабость и трусость. Особенно на фоне жестокой власти бандитов. Местные очень много успели пережить за эту неделю и теперь на слова внимания не обращают, только действия убедят их.

- Поэтому мы останемся и надерем им задницу, - подхватывает Ира.

- Да, это необходимо, - добавляю я и тут звонит телефон.

Это наш местный союзник Никита и он предупреждает нас о скором визите небольшой толпы рассерженных женщин с детьми и ружьями.

- А эти двое мужчин, они из какого лагеря? Наши противники? – интересуюсь я у него.

- Естественно, но, это бабы настаивают на том, чтобы выгнать вас из поселка. Мужики им говорят, что силой это не сделать, но, женщины уже распалили себя донельзя и точно направятся к вам.

- Хорошо, мы их встретим, - отвечаю ему я и слышу, как он напрягается:

- Вы же не будете стрелять по женщинам с детьми?

- Ну, если они по нам собираются стрелять, что же нам еще остается? – недоуменно спрашиваю его я, - Стрелять точно будем, но, не по женщинам и детям. Только по врагам, по тем, кто поднимет оружие.

Такой ответ тоже не сильно устраивает союзника, только, больше нам нечего ему пообещать.

Окончив разговор, я рассматриваю затрофеенное вчера оружие, единственно, что сильно обыскать убитых я не успел, покидал в пакет найденные тут же на них снаряженные магазины и патроны россыпью. Поэтому большая часть боезапаса осталась в комнатах, где жили сами главари, куда я не заходил. Выбираю короткоствольный автомат, выхожу под умением на балкон и преграждаю двинувшейся в нашу сторону толпе дорогу одной, но длинной очередью на весь магазин, почти на все двадцать патронов.

Остатки выпускаю у них над головами, видя, что толпа дрогнула и уже разбегается.

Пули могут срикошетить от асфальта и зацепить кого-то или повредить несколько припаркованных вдоль дороги машин, но, приходится идти на риск, чтобы не общаться с подначивающими себя и друг друга разъяренными женщинами лицом к лицу, когда неизбежно кровопролитие.

А так пострелял с балкона, показал готовность убивать и обозначил черту, после которой – смерть и все дела. Толпа разбежалась, а мужики драпали быстрее всех.

Проблема не исчезла и не рассосалась, только отложилась на время, но, вдвоем мы точно вызовем кучу открытых негативных эмоций и выстрелов, а во главе серьезного отряда – уже, наверняка, нет.

Я перекладываю оружие в удобный рюкзак, уже второй у меня, и мы спускаемся вниз, где через пирс уходим обратно к месту переправы. Через час мы уже там на месте и готовимся к переправе.

Я по дороге тренируюсь с новым умением, Ира подтверждает, что НЕЗАМЕТНОСТЬ с меня не слетает во время прыжка и теперь я опытным путем устанавливаю, что могу переместиться на шесть метров по горизонтали и на непонятно насколько по вертикали, так как я смог запрыгнуть на метровой высоты холмик с расстояния в четыре метра, а вот с пяти метров не смог. Других, более высоких ориентиров я не нашел.

Кажется, в высоту расстояние режется в два раза от длины, проверю эту мысль потом, когда доберусь до города.

Переплываем реку без проблем, пикап стоит так же на месте, я загнал его в кусты, чтобы он издалека не бросался в глаза. Впрочем, дорога тупиковая, а ножками никто больше не гуляет, кроме таких смелых, как мы, стрелков.

Когда снова объезжает часть бывшей Росгвардии, останавливаемся около туши убитого Ирой зараженного и еще раз внимательно изучает лапы и страшные зубы. Тушу пока никто не погрыз, кажется, страшный запах всех отпугивает, даже крысы не польстились на кучу мяса.

Пока стоим в тишине, где-то рядом грохочет грузовая машина, по громкому вою движка и жестко переключаемой трансмиссии похоже, что это военный транспорт.

Я оставляю Иру за рулем, сам накидываю умение и шагаю, осматриваясь по сторонам к самой части. Давно пора посмотреть, во что она теперь превратилась. И кто ее населяет сейчас.

Через пять минут я вижу через кусты высокие ворота со звездой и слышу пару выстрелов. Пробираюсь через кусты и теперь могу все внимательно рассмотреть.

Вояки замотались егозой по самое не хочу, верхушку и середину забора и все ворота, над воротами торчит вышка, заложенная мешками с песком и там дежурит двое человек.

Стреляют они по зараженным, несколько таких тел уже лежит перед воротами, но, со стороны небольшого микрорайона тянутся новые, да и военный городок напротив части еще не до конца зачищен, у меня на глазах оттуда ковыляет следующий по очереди на освобождение зараженный.

У росгвардейцев не прекращается постоянная война, они стреляют, зомби слышат частые выстрелы и тянутся к воротам части. Забраться на ворота и забор они не могут, но, выпускать машины конкретно мешают и просто нервируют бывших служивых.

На вышке два совсем молодых паренька, уже привычно выбивают зараженным мозги без промаха. Вскоре возвращается военный «Урал», объезжающий зараженных, и я понимаю, что такой путь прокачки почему-то отвергнут военными.

Похоже, они вообще не понимают, зачем нужно качаться, когда в руках автомат и много патронов.

Урал подъезжает к воротам и выпрыгнувшие из него молодые парни не поднимают зараженных и не забрасывают их в кузов, а просто накидывают петли из проволоки тем на ноги и потом запрыгнув обратно в кузов, утаскивают куда-то вдаль от ворот тела.

Понятно, что необходимую работу производят, однако, смущает меня, что на воротах и на «Урале» трудятся только молодые парни славянской внешности.

Неспроста это, похоже, неместные мужчины победили по итогу и местные просто сдались тем на милость и теперь ишачат везде.

И так я подозревал, что часть превратилась в банду, а теперь еще больше стал так думать. Лучше нам не встречаться с ними побольше времени и переехать в поселок побыстрее.

Хотя, имеется в этом одна, но, очень серьезная проблема. Часть расположена так, что может легко перекрыть единственную дорогу к мосту, выставив в километре блок-пост.

Часто и беспрепятственно кататься туда-обратно не получится, рано или поздно столкнемся и лучше оказаться готовым к этому времени противостоять БТР и крупнокалиберным пулеметам.

Только, чтобы противостоять, придется мне первым проникнуть в часть и как-то разобраться с новым руководством. Другого способа я не вижу в упор.

Возвращаюсь к Ире окружным путем, хочу проверить, что по пути нас не ожидает засада или еще какие проблемы.

Приходится освободить пару двоек и хорошо отожравшуюся на трупе какого-то бедолаги тройку, но, я уже предупредил свою подругу, которая за это время успела успокоить тоже троих зараженных с помощью новых способностей и катаны Жеки.

На душе от утраты и накопившихся и ожидаемых проблем становится совсем тухло, и я вымещаю злость на очередной тройке, которую рублю из НЕЗАМЕТНОСТИ и получаю уменьшенный процент за это.

Ирина стоит около машины, помахивая катаной и у нее на счету еще пара новых трупов, мы забираемся в пикап и осторожно катимся к дороге, прислушиваясь к тому, что творится вокруг. Перед выездом на дорогу я выскакиваю и гляжу по сторонам, возможность повстречать бывших росгвардейцев теперь точно не нулевая.

- Если натолкнемся на них, да еще на БТР, они нас точно не пропустят и остановят. Делаем все быстро, свидетелей не оставляем. Ты садись за руль, я останусь сзади и пока они будут радоваться встрече с симпатичной девушкой, из НЕЗАМЕТНОСТИ прикончу всех, только обойду их с тыла.

- Понятно, - кивает Ира и мы выезжаем на дорогу, которая быстро приводит нас к центру. Теперь объезжаем его справа, собираясь заехать на заправку Газпромнефти, вскоре паркуемся на ней и заправляем бак до полного. Жрет этот мастодонт немало своим почти шестилитровым движком, литров двадцать-двадцать пять на соточку.

Зараженные торопятся на шум мотора, и мы не отказываем себе в удовольствии в очередной раз уменьшить их количество в этом районе.

Пикап Додж как придуман для такого промысла, на лифтованной подвеске и огромных колесах он прет по небольшой растянутой толпе зараженных, как по рельсам. Они даже до фар не достают своими бошками и укладываются аккуратными колоннами на асфальте, рядом со своими прежде зачищенными братьями.

- Так скоро места свободного на дороге не останется, - замечает Ира, - придется по трупам разложившимся постоянно прыгать.

- Не, думаю, что зомби раньше кончатся. Полчаса не покатались, и все, новых желающих уже и нет, - отвечаю я.

Я вылезаю и осматриваю морду машины, она на удивление целая.

Потом звоню Олегу и Рите и говорю, что мы подъезжаем.

- Приезжайте, у нас тут небольшое происшествие, - спокойно отвечает теперь мой заместитель и я понимаю по его тону, что большой беды не случилось.

Вскоре паркуемся около дома и первым делом останавливаемся перед двумя готовыми могилами, Жеки и Алены, их похоронили рядом на газоне и уже поставили деревянные таблички с именами и датой смерти, больше о них никто в доме ничего не знает. Осталось похоронить Оксану, пока ее тело лежит в подвале дома.

Теперь чумазый и потный Леха копает новую могилу, уже без охраны, ведя активную борьбу за жизнь и право остаться с нами. Об этом мне рассказал Олег и предложил не выгонять неплохого парня, тем более с семьей на улицу. Он готов воевать с нами вместе, и я согласился с предложением Олега.

Бойцы нам сейчас позарез нужны, выбирать не приходится, прямо сейчас очень требуются, чтобы прокачаться сегодня с нами и завтра выдвигаться в поселок.

Про это дело и все остальное я поговорю с Олегом и его женой позже, но, он сразу смог меня поразить тем, что произошло в доме, в самое сердце.

- Эта, покусанная, обратилась все-таки, - первая фраза меня не сильно пугает, хотя, это очень плохая новость для нас и всего человечества. Теперь точно известно, что получать любую рану от зубов зараженных смертельно опасно для каждого из нас. Впрочем, у меня есть определенная надежда на прокачанную РЕГЕНЕРАЦИЮ, что она сможет остановить заражение в крови.

- Да, обратилась сегодня ночью и покусала мужа. Детей, слава богу, успели спасти, - от этой новости у меня челюсть отпадает вниз, рядом ахает Ирина.

- Как покусала? Я же запер ее в квартире одну и ключ у меня, - я показываю ключ на связке.

- Ну, я не в курсе был, что тут у вас произошло. Муж с соседями вытащили ее через окно на веревках и долго радовались этому.

- А Рита тебе ничего не сказала? – теперь мне интересен и такой момент.

- А должна была?

- Обязана. Ладно, продолжай, - настроение у меня стремительно портится, предстоит серьезно наказать нашу хозяйку, дурак муж себя уже сам наказал, детей только жалко.

- Его заперли тоже в одной из квартир, кричит, плачет и жалуется, - продолжает рассказ Олег и я говорю, что пора хорошо позавтракать и там все обсудить.

- Дел у нас выше крыши, заместитель.

Глава 10

В моей бывшей квартире теперь постоянно живут и меняются люди, та же Рита все же неплохо справляется с обязанностями офис-менеджера и направляет новых постояльцев по своим способностям работать на общее благо.

Наташу сверху отправила в помощь Маше, помогать по медицинской части, теперь новая девушка из центра прибилась к кухне и помогает Рите с готовкой.

В общем, гражданская жизнь в доме держится именно на ней и на ее многочисленных помощниках.

Хорошо, что я тогда успел ее спасти, теперь с меня снято очень много хозяйственных и бытовых хлопот.

Но, косяк с ее стороны с зараженной женщиной, неоднократно обговоренный мной, и теперь фактически, с совсем пропавшим никчемным мужем – про это я сразу же говорю при всех присутствующих:

- Ладно, хоть от этого слизняка никакого толка не ожидалось, зато, теперь вы лично ответственны за его детей, милостливая вы наша Рита.

Услышав такую новость, я сразу же решил, что воспользуюсь происшествием по полной. Я пока сам хочу оставить Риту с дочерью и частью людей, прошедших какой-то путь рядом с ней, здесь, во все сильнее прованивающемся доме. Этот зловонный запах я почувствовал уже на лестнице перед входом, чего раньше так заметно не было, и Ира мне заявила, что атмосфера серьезно ухудшилась за тот день, когда мы отсутствовали.

- Может, мы просто отвыкли с тобой?

- Нет, Серый, стало хуже. Я не хочу больше тут ночевать, ни одного раза, - безаппеляционно заявляет подруга, морщась и закрывая нос платком.

Олег с Машей с удивлением смотрят на нее, они давно уже принюхались и им так не кажется. И Ира тоже привыкнет через десять минут, но, запах и правда стал сильнее. Заодно в квартиру пришли оба местных, Алексей и его напарник по делу освобождения дома от оставшихся зараженных, Виктор, еще с нами двое мужчин из центра города.

Они полностью очистили всю территорию дома от зараженных, добрались до двенадцатого этажа и прокачались оба почти до второго уровня, не хватает им только процентов для усиления ЭНЕРГИИ, отложенной в сторону пока.

И теперь они горят желанием прокачиваться и учиться крошить зараженных по-настоящему, заражают своим энтузиазмом своих помощников.

Сами они бы не справились с такой работой, но, теперь появились новые последователи из переселенцев, которым тоже потребовалась еда на исходе первой недели апокалипсиса и жены с детьми вытолкнули мужей работать с риском для жизни. Вообще, те, кого мы вывезли из центра – гораздо более энергичные и инициативные, чем оставшиеся в доме мужчины.

Насмотрелись реальных ужасов за окошком во время сидения в осаде, в отличии от наших соседей, для которых все по очень сильному лайту прошло, благодаря нашей команде.

Не видели еще ни одной четверки рядом с собой и вообще ничего такого не заметили.

В восемь рук мужчины легко вынесли даже очень крепкие двери и освободили всех зараженных. Повозиться им пришлось только с одной двойкой, но, град ударов и вилы в крепких руках остановили шустрого зомби. Да и дверью сразу же прижимают зараженных к косяку, наловчились уже.

Рита стоит, смотрит на меня коровьим взглядом и, кажется, сейчас расплачется.

Давно пора устроить ей настоящий разнос за неподчинение и своеволие и лучше повода для экзекуции нет.

Она обязана была сказать Олегу, чтобы он пресек разворачивающееся у всех на глазах безобразие с эвакуацией покусанной женщины, но, ничего такого не сделала и просто отмолчалась.

И пусть теперь присматривает за скоро полностью осиротевшими детьми, несет свой крест, под который сама подлезла и взвалила на плечи. Точно так же, как и я с эвакуацией народа из центра.

Теперь, когда она останется руководить складывающимся женским коллективом и всем домом.

Мы с мужиками, моей новой командой, разберемся со всякими нежеланиями и хотелками оставшихся жителей поселка, поставим их по стойке смирно стоять и не дышать, еще запретим всякие демонстрации и открытое проявление несогласия с центральной линией партии.

Для этого придется проявить жестокость и кого-то пристрелить, насколько я что-то понимаю в общении с настрадавшимися и относительно вооруженными людьми.

И Рита с ее добрым и любящим сердцем нам там точно ни к чему, ведь придется применять насилие и творить некоторую несправедливость над жителями.

- Так, сегодня у нас день суровой прокачки, все должны минимум перейти на второй уровень, желательно даже на третий, хотя бы по СИЛЕ и ЛОВКОСТИ, - озвучиваю я главную задачу.

- Сколько человек готовы развиваться и расти над собой? – спрашиваю я у Олега.

Он прикидывает и сообщает, что, если никого не оставлять на защите дома, то набирается семь человек, вместе с Лехой.

- Так, вот Леху и оставим здесь, рано еще ему качаться. Вместе с наблюдателями они нормально справятся с забредшими сюда случайно зомби. Могут сами, могут нам позвонить, - решаю я, уплетая вторую тарелку плова.

- Что по нарезному оружию из магазина?

- Нарезного забрали восемнадцать стволов, в основном «Тигры» и «Сайги», патронов к ним полторы тысячи штук.

Понятно, карабинов хватает, с патронами все не так радужно, придется второй магазин мародерить и еще пару десятков мужиков с семьями из центра вывезти, чтобы превратиться в реальную боевую силу.

- Нормально, тогда вооружаем новичков карабинами, ставим на них имеющуюся оптику и требуется еще что-то из холодного, чтобы добивать зомби с наибольшим процентом.

- Из холодного только одна катана и все, ножи и топоры не в счет, - отвечает Олег, - оптика есть на шесть стволов и уже поставлена.

- Холодное оружие типа сабель или катан необходимо, когда новички прокачают второй уровень. Уже могут рубить зараженных начальных уровней без проблем, тем более, они от голодухи теряют свою и так невысокую скорость.

Теперь будущие Воины помалкивают, страшно им еще сходиться лицом к лицу с зараженными, и я понимаю сам, что желательно для такого дела набрать все же третий уровень, когда разительно меняешься в более опасную для врагов сторону.

Думаю, за день зомби-сенокоса всех поднимем серьезно.

- Ладно, у нас сейчас четыре машины готовы к работе, три из них вполне подходят для зомби-сенокоса, Соренто не очень, конечно, но, на час-два хватит и его. Мы тогда оставили заряжать аккумуляторы пару джипов, работая на холостых. Они или зарядились и заглохли, или перегрелись, стоит их проверить, сутки уже прошли.

- Да, есть мысль забрать остатки продуктов из супермаркета, - предлагает, вступая в разговор первый раз Маша и я с ней соглашаюсь.

- Тогда, поведем людей собирать продукты с полок и доставать из ларей в обед, перед этим почистим в том районе и дальше будем кататься рядом. Когда все, что можно соберут, я подгоню грузовик и мы его загрузим, только придется его сначала разгрузить в магазинчик.

- Так, все готовы? Пошли, - командую я и встаю, остальные члены нового состава группы разбегаются по квартирам за оружием и защитой и вскоре четыре джипа выруливают в сторону новостроек. Нам требуется обильный и мощный сенокос, чтобы сразу качнуть новичков.

После недолгих объяснений и тренировки перехватывать управление над рулем и педалью газа, мы начинаем работу. Впереди по очереди меняются Хаммер, пикап и Паджерик, Соренто катается на подхвате позади всех и ожидаемо первым выходит из строя.

Мы отправляем одну машину за брошенными нами на дороге джипами, вооружив их ключами и крокодилами с парой канистр бензина и дизеля, сами продолжаем косить зараженных, которых как-то прибавилось за последнее время, что ли.

Наглядно видно, что после того, как мы проредили их толпы здесь, они перешли откуда-то из других районов и теперь среди этих ослабевших нулевок и единичек мелькают даже двойки, которым тоже не хватает силенок и свободного корма продвинуться дальше по карьерной лестнице к личностному росту.

Наши возвращаются через час и хвастаются новыми Паджеро и Хайландером.

- Удалось обе машины оживить, заглохли без топлива, успев нормально зарядиться, - докладывает Олег, когда мы отъехали от зараженных и остановились отдохнуть с другой стороны парка.

- Повезло. Теперь работаем с новыми машинами, только, сначала скажи народу, чтобы подняли навыки, у кого набралось процентов.

Олег обходит все машины и на пять минут наступает тишина, во время которой мы с Ирой охраняем беззащитных сейчас мужиков. Кто-то поднял Силу, кто-то Ловкость или оба навыка, наши чистильщики из дома добили Энергию и подняли уровень, теперь глаза у всех горят азартом.

Мы отгоняем лишнюю машину к дому и едем чистить район супермаркета, где сначала приходится попотеть, потом поток зараженных зримо уменьшается. Не забываем и про площадку, где на телах Хана, Валета и Сени снова отъедаются тройки.

Я выхожу один и наглядно показываю благодарным зрителям, как требуется замедлять сильных зомби, как вводить их в заторможенность и освобождать сильными рубящими ударами по шее.

Слава богу, что отец не поскупился тогда и саблю мне досталась очень качественная, только, пора подумать о чем-то более длинном и тяжелом, чтобы с одного взмаха сносить позвонки и раскалывать черепа.

После этого я с Ирой и парой более прокачанных новичков остаюсь около супермаркета, Олег со второй машиной уезжает закинуть проценты в навыки и выгрузить сетки из кузова грузовика в магазинчик, подготовить машину к мародерке.

За это время народ из дома, все желающие, могут спуститься и под нашей охраной разобрать супермаркет, наберут и себе лично и для нас, пока мы защищаем помощников от прорыва зараженных.

На это, чтобы добраться с толпой народа до магазина и приготовить грузовик, уйдет минимум час, поэтому мы вчетвером отрабатываем взаимодействие и постепенно втягиваемся в жилую застройку, так как поток зомби уменьшается. Да и я хочу показать местным жителям, что еще не все пропало на этом свете и надежда для людей есть.

Алексей с Виктором уже поднялись на третий уровень, больше работают на подстраховке, учатся смотреть на зомбячьи морды вблизи и не паниковать при виде двоек, с восторгом глядя, как мы с Ирой с видимой ленцой разбираемся с зараженными.

Понемногу мы углубляемся в район застройки. Вот прошли уже два дома, когда ВОСПРИЯТИЕ показало мне наконец внимание со стороны местного босса из окна первого этажа в соседнем доме.

- Ира, на два часа, первый этаж с вырванным окном!

Подруга целится пару секунд и гулко щелкает выстрел, теперь к нам более весело потянутся зараженные, но, зато хозяин этого микрорайона не выдерживает такого издевательства над своей развитой личностью. Ира стреляла наугад и, похоже, только раздразнила монстра, попав ему в плечо.

Серая фигура молнией вылетает из окна на газон и несется к нашей группе мощными скачками, даже дерн из земли вылетает за ней большими такими блюдцами.

- Парни, назад! – командую я и вижу, что на новичков эта первобытная мощь производит шокирующее впечатление, они сразу же потерялись от ужаса и один сел на задницу, не заметив сзади бордюр, второй попробовал убегать, не отрывая взгляда от чудовища и навернулся через качели.

Ну, правильная проверка. Никакие слова не передадут мощи этого монстра, лучше один раз услышать и один раз увидеть, как человек может справиться с таким чудищем. Представляю, сколько людей, ожидающих неминуемой смерти от клыков именно этого монстра с немой надеждой смотрят на нашу команду.

Зомби прыгает на меня, стоящего впереди всех.

Даже как-то слишком быстро прыгает, мне едва хватает времени, заранее включив умение СКОРОСТЬ, моргнуть глазами и переместится на три метра в сторону, успев треснуть его острием сабли по морде, срезав нависающую бровь и распоров скулу. Только получается не удар, а больше порез и мне становится страшно, что он бросится дальше на парней. Однако, зараженный хорошо понимает, кто тут главный противник и кто именно больно его жалит, поэтому резко тормозит, чтобы, прыгнув в сторону, отскочить из-под моего удара.

Теперь мы стоим друг напротив друга пару секунд, и я слышу подсказку Ирины:

- Серый! Это пятерка! – и она держит карабин в полной готовности стрелять.

- Подожди, пора такого проверить, - успеваю я бросить я, как зомби, с залитым кровью глазом, прыгает на меня, только, уже далеко не на такой скорости и теперь я легко отскакиваю и бью по ушедшей в плечи голове. Он замирает, пытаясь сохранить равновесие, но, все же падает на колени, подставив изогнутую спину, по которой я и рублю изо всей силы. Линия позвоночника сильно выдается под какой-то мягкой пижамой, и я врубаюсь в ней на пару сантиметров.

Тут зомби подает голос и как-то странно ухает, но я не обращаю внимания и еще с пары ударов прорубаюсь до середины позвоночного столба, после чего зараженного как столбняк прихватывает, он пытается выпрямиться и не может, но и не помирает пока, тупо уставясь мордой в грязный асфальт и снова ухая.

Башку он не может повернуть, я подхожу ближе и с нескольких точных ударов кончиком сабли прорубаю щель в шее. Теперь приподнятые плечи и в них глубоко утопленная башка не дают возможности рубить наотмашь, приходится тщательно вымерять место, куда стоит попасть.

Монстр растекается по асфальту, а меня уносит мощнейший приход неземного удовольствия, не меньше, чем на полминуты, как сообщает мне потом Ира.

- Вы уничтожили зараженного пятого уровня в личном контакте, 96% к рейтингу, - пришло сообщение от Системы.

Новички рассматривают тушу монстра, я перевожу дух после полетов, Ира сторожит мое тело, реагируя на открывающиеся окна и форточки.

Воспрянувший духом после моей победы народ вылезает на свет божий и шумно радуется уничтожению местного альфы. Еще все очень интересуются, остался ли цел магазин и что там осталось из продуктов:

- Спасители наши! Эта тварь сожрала уже три семьи! Вечная благодарность! – раздается со всех сторон, но, я остужаю восторги:

- Через два дня вырастет новый босс уровня, так что, сильно не радуйтесь и пытайтесь сами с ними справляться.

- Мы голодаем с детьми, как нам попасть в супермаркет? У нас в подъезде не пройти, там страшный зомби ломится в двери! – кричит истерично довольно приятная женщина, рискнувшая выскочить на балкон на втором этаже.

- Наверно – никак! Мы тут нашумели и скоро сюда вернутся большой толпой зараженные, так что придется подождать полного освобождения, - отвечаю ей я, но, она не слушает меня и ловко слезает вниз по веревке с навязанными на нее узлами.

- А когда оно будет, это полное освобождение? – тут же задан вопрос.

- Может, и никогда! От вас самих это зависит! – сильно разочаровываю я спросившего.

За спиной у смелой или глупой женщины большой рюкзак, на ногах кроссовки и сама женщина настроена решительно. Я посылаю проводить ее к супермаркету наших новичков и сразу же вернуться.

- Для вас тут много работы, вон уже прут зараженные и нам нужна помощь. А вам позарез требуются проценты на навыки, будете добивать катаной моих.

Мужики убегают, мы медленно пятимся, не давая зараженным окружить нас. Это было бы не трудно, зараженные не выглядят живчиками, потеряв прежнюю прыть, но их слишком много и чертова пауза с кайфовым приходом не дает нам с Ирой развернуться, как следует.

С моей новой СИЛОЙ и ЛОВКОСТЬЮ я настрогал бы пару сотен зомбарей, размахивая саблей несколько часов без устали и поднял бы себе пару уровней, не смотря на повышенные проценты, требующиеся на моих уровнях.

Но, блядь, мудрая и хитрожопая Система позаботилась о том, чтобы никто слишком сильно не развивался и пока это ограничение нам не перепрыгнуть. Я, вон, в отключке сейчас простоял почти пол минуты, давно бы сожрали, если бы не подстраховка, тем более, теперь мы точно знаем, что укус зараженного приводит к такому же превращению в тварь.

Но, когда на тебя идут явно превосходящие силы зараженных, мудрее отступить и забраться в машину, чтобы давить их пачками, ловя коллективный приход.

Подбежавшие парни без длинного холодного оружия не могут нам особо помочь, и я посылаю их давить зараженных, чем они сразу и занимаются с удовольствием.

Так мы с подругой стоим перед входом в супермаркет, на возвышении, парни шлифуют асфальт и почти полностью прорежают колонну зараженных, но и сильно помятыми они текут, не переставая на встречу к нам и здесь уже, на ступенях магазина, получают полное освобождение.

- Там люди есть в магазине! – женщина, про которую мы уже забыли, выскакивает позади нас через разбитую дверь с полным рюкзаком и замирают беспомощно, глядя на толпу зараженных, обходящих дома и вылезающих на дорогу, где уже нет свободного места от освобожденных тел.

- Как же я попаду домой?

На этот вопрос ответ у нас есть, но, я предчувствую начинающуюся истерику:

- Пока никак.

Глава 11

Женщину с рюкзаком пришлось посадить в нашу машину,объяснив ей ситуацию и включиться в процесс прокачки, тем более, Паджерик с Олегом вернулся, и мы разрешили двоим оставшимся новичкам, охраняющим наших мародерщиков, вволю пострелять, выбивая потрепанных или целых зомби, продолжающих стремиться к супермаркету, где чувствуется какое-то движение и загорелся свет.

Хоть и не собирались так шуметь, но, первый выстрел по пятерке спровоцировал серьезное переселение народов и зомби слишком много для нас, чтобы отрабатывать их без огнестрела.

Да и не умеют парни так рубить зараженных, как не крути.

На такую канонаду поток зараженных не уменьшается, наша команда работает на трех машинах, почти полностью перекрывая проход к самому супермаркету. Мы с Ирой вылезаем время от времени на свежий воздух, когда положение стрелков становится опасным и помогаем им откинуть подступающих зомби обратно к дороге.

В общем, идет обычная бытовуха, все усердно качаются, к обеду у Паджерика полностью разбивается рулевая и снова пробит радиатор. Олег просит разрешения поменять машину и уезжает.

И в такой напряженный момент, я замечаю, как свет в супермаркете внезапно пропадает и вскоре мне звонит Рита, сообщая, что электричество пропало и в нашем доме.

Да, апокалипсис становится гораздо более наглядным, чем раньше, скоро перейдем на рации, смартфоны умрут как класс.

- Все, Ирочка, сегодня мы точно не ночуем в городе, - говорю я своей женщине, затормозив около супермаркета.

- Что случилось?

- Кажется, мы возвращаемся в каменный век, хорошо, что в доме есть газ.

Ира задумалась и замолчала, что-то прикидывая.

Все ясно, что без электричества пропадет вода и жизнь серьезнейшим образом осложнится, в туалет придется бегать в подвал, воду таскать откуда-то и только наличие газа еще дает возможность проживать в доме, такой уже мини-крепости.

Высовываюсь в окно и командую новичкам:

- Парни, все, кончаем мародерку, всех жильцов срочно обратно в дом. Даю пять минут, чтобы вы отошли из магазина.

Сам я заметил среди зараженных пару более высокоуровневых и стараюсь проехаться пикапом именно по ним, но, одной из тварей удается зацепиться за бампер и заскочить на капот. Просунув лапы под капот, зараженный удерживается на крыле, пока не пытаясь приблизиться к кабине и приходится предпринимать что-то новое, чтобы скинуть его. Я отъезжаю подальше от зараженных и даю резко по тормозам, туша улетает с капота на асфальт, я выскакиваю наружу и добиваю нахального зомби одним ударом по наглой морде.

Ну, образно, конечно, добиваю с одного удара, по подставленной под второй удар шее, после первого оглушающего по башке.

Однако, пока мы отъехали, случилось тяжелое по последствиям происшествие, зараженные прорвались к входу к супермаркету и покусали одного из парней. Все руки изгрызли, хоть и не глубоко, до тела не добрались, толстый кожаный жилет спас.

Помог ему напарник, но, опоздал немного и вот результат, новый боец, уже немного прокачанный, теперь должен умереть через три-четыре дня от нашей же руки.

А каково ему самому этого момента дожидаться? Все очень наглядно чувствуя?

Сидя в закрытой квартире одному? Понимая, что скоро превратится в кровожадную тварь?

Парня закинули в машину к Олегу, там Маша быстро наложила ему повязки и обеззаразила, как смогла раны, но, печать отчуждения лежит уже между покусанным и остальными товарищами. Все понимают, что, с большой вероятностью, второй Олег обратится в зомби и помочь ему невозможно.

Так же подумал и я, глядя с сочувствием на потерянную фигуру парня, но, какое-то непонятное понимание ситуации вдруг озарило мою голову:

- Стой-ка! – обратился я к нему, - Есть, по-моему, реальный вариант тебя вылечить!

Все наши столпились вокруг меня, дело происходит уже на нашей привычной площадке недалеко от дома, до половины заваленной телами зараженных и останками бандитов. Воняет очень сильно, но мы стоим с наветренной стороны и так еще можно разговаривать.

Парень с надеждой посмотрел на меня.

- Какой у тебя уровень и что прокачано?

- Уже почти третий, осталось только ЭНЕРГИЮ прокачать! Хотя, зачем теперь это нужно? – взрослый мужик просто раздавлен понимание непоправимости ситуации, - Может, я с вами повоюю еще, ведь инкубационный период три дня, еще пользы много смогу принести, чем сидеть под замком теперь. А потом сразу меня и спишете и жене ничего не говорите, мол, погиб на задании, - с надеждой просит Олег-второй.

- Как раз и нужно. И ЭНЕРГИЮ качнуть и на четвертый уровень перейти. За сегодня точно справишься и время останется. Потом перейдешь на пятый и там у тебя откроются два новых навыка – ВОСПРИЯТИЕ и РЕГЕНЕРАЦИЯ. Вот в нее и будешь вкидывать все, что заработаешь. Не знаю, как у тебя дело пойдет, но, шанс это реальный!

- А вы точно знаете, что этот навык может помочь? – от нахлынувшей надежды мужчина перешел на «Вы» со мной.

- Не точно. ПОЗНАНИЕ у меня четыре из шестнадцати, сейчас еще на один уровень подниму, но, что-то мне подсказывает, что РЕГЕНЕРАЦИЯ должна помочь в вопросе заражения. Да и заниматься будешь полезным делом – чистить город от зомбарей, так что, не зря точно три-четыре дня проживешь, а может и больше. Как навык будет справляться с заразой – я не знаю, но, чем выше уровень навыка – тем шансов больше на выздоровление. Хотя, даже второй уровень затормозит развитие болезни, - очень уверенно сказал я и порадовался, что нашел как поддержать нашего Воина и теперь он или погибнет на сенокосе или выживет.

- Машину тебе подходящую дадим, тот же Хаммер, ну и сам будешь искать брошенки, заводить и использовать. Одному работать нельзя, так штрафника нашего к тебе приставим, он тоже прокачается и вину смоет с себя. Будете заодно и дом охранять, быстро подъедете в случае чего. Мы то в поселке будем сегодня ночью и насчет завтра не знаю точно. Тут, сам понимаешь – как фишка ляжет…

Главное, дать надежду и шанс на выздоровление, остальное приложится. Шанс и точно есть хороший.

- Помни, шанс у тебя большой есть остаться нормальным, только, очень сильным и живучим человеком. Если не срастется что-то и погибнешь на сенокосе, семью твою с собой заберем и там в обиду не дадим, - обещаю я смело Олегу-второму и вижу, что он загорелся моими словами.

Да и какой у него есть выбор – только сесть под замок или рисковать жизнью ради спасения?

Выбор, понятно, однозначный...

Ира по пути домой сказала мне:

- Я подумала, что ты просто хорошо сыграл, чтобы использовать покусанного Олега до конца.

- Нет, дорогая, что-то в моей идее есть, я это чувствую точно, но, в любом случае Олег-второй или погибнет с пользой или вылечится и мы будет знать, что это возможно. Системе требуются зачем-то крутые бойцы именно в близком контакте, а прокачать РЕГЕНЕРАЦИЮ может только такой человек. Сама же знаешь.

Мы приехали на обед к Рите и узнали, как прошла мародерка, жители натащили себе еды на пару недель и для нашей команды собрали две сетки продуктов. Но, там еще очень много чего осталось, чего выносить.

- Да, это оставим жителям соседних домов. Знакомься, Рита, это Олеся, случайно к нам прибилась, у нее там дети остались, поэтому мы вернем ее обратно.

- А можно к вам детей забрать? И я у вас останусь, - видно, что какая-никакая организация, крепкие мужики и общее кормление произвели большое впечатление на женщину и она теперь мечтает переехать в наш дом из своей зоны молчаливого ужаса.

- Смотря, чем ты можешь оказаться полезной нашей команде?

- Ну, я в бухгалтерии работала, - начинает женщина и замолкает, глядя, с каким удивлением все смотрят на нее.

- Про это - забудь. Готова воевать и освобождать зараженных? Или работать в тылу на нашу победу?

- Готова на все, - очень уверенно отвечает женщина.

- Водить машину умеешь? Чем занималась на гражданке из спортивного?

- Машину вожу, с автоматом только, ничем не занималась, - уже с меньшим нажимом говорит женщина.

- Смотри, вариант толькотакой. Сегодня качаешься с нами, если у тебя получится работать на машине - давить зомби и ты поднимешь уровень, тогда мы оставим тебя здесь и детей заберем. Если у тебя не получится, тогда ничего не обещаю.

- И все, никаких разговоров, нет времени что-то обсуждать, - сразу говорю я, видя, что гражданка собирается спорить и чего-то доказывать. Как в те уже далекие благополучные времена, когда аргументы симпатичной женщины чего-то стоили.

Отворачиваюсь к Рите и слушаю ее доклад, что можно придумать для обеспечения жизнедеятельности дома на минимальном уровне и понимаю, что прожить здесь еще можно неделю-две, если газ будет поступать.

- Составляй списки тех людей, которые готовы или воевать или вкалывать, как рабы на галерах, чтобы мы забрали их с собой. Бесполезные и тунеядцы остаются здесь, - вижу, что глаза у Риты наполняются слезами и понимаю, что она точно останется с балластом, утешать и готовить в последний путь.

Мы идем в свою квартиру, где несколько минут привыкаем к душераздирающей вони на этаже.

Ирка злится и выговаривает мне, что я слишком мягок с Ритой:

- Серый, кончай демократию разводить. Мы в полной жопе и если бы не поселок, немного подготовленный к нашему заезду, вообще бы не имели нормальной базы.

- Там тоже все не просто.

- Ты имеешь в виду этих несогласных? Да я одна повыгоняю всех этих мудаков за мост, - мнение у подруги правильное.

- Этих? Нет, я не про жителей. Про единственную дорогу мимо бывшей части Росгвардии, рано или поздно мы с ними столкнемся и что мы можем противопоставить крупняку на БТР - не знаю.

- Не парься, я легко попаду в лючок или щель водителя и даже пулемет выведу из строя.

- Верю, но одна очередь из 14,5 мм пулемета КПВТ превратит нашу машину в решето, а нас в куски раскиданного мяса.

- Тогда тебе придется прогуляться в часть и порешать вопросы. Один ты справишься еще лучше, - неожиданно заявляет подруга, вот так просто отправляя меня на танки.

В чем-то она права, служба в части, если ее можно так назвать, несется наверняка только от зомби и любой лазутчик сможет проникнуть на территорию. Я в НЕЗАМЕТНОСТИ смогу подобраться совсем близко и зачистить новую верхушку заранее, не дожидаясь первых столкновений. Они даже не поймут, кто на них напал и почему.

- Да, дорогу в поселок придется обезопасить и пострелять новое руководство военизированной банды придется обязательно. С ними мы не сможем договориться, насколько я понимаю новую жизнь.

- Рада, что ты это понимаешь. Давай теперь займемся личным вопросом, поднимем статы, только без близости, то, чем приходится дышать, вызывает у меня приступы бешенства, - предлагает девушка и я молча киваю.

Растягиваюсь с наслаждением на диване и подвожу итог сегодняшней утренней-дневной мясорубки. У меня 886 процентов и я жалею, что не хватает еще всего четырнадцати процентов для того, чтобы поднять сразу три навыка.

Немного подумав, вкладываюсь в РЕГЕНЕРАЦИЮ и ПОЗНАНИЕ.

УРОВЕНЬ 11

НАВЫКИ:

СИЛА - 8/8

ЛОВКОСТЬ - 8/8

ЭНЕРГИЯ – 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 8/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 7/16

ПОЗНАНИЕ 5/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

СКОРОСТЬ 2/8

Хотелось и СКОРОСТЬ очень качнуть, но, я решил, что, как руководитель уже немалого коллектива должен побольше вкладываться в навыки, обещающие улучшенное понимание закономерностей нового мира и как-то нащупывать верный путь среди полных непоняток.

- Серый, я на седьмом уровне и МЕТКОСТЬ уже полная у меня, - довольно хвастает Ира и снова тут же улетает полетать в пространстве.

Уверен, что Система отметила заполнение редкого навыка, Ира после возвращению в себя читает сообщение:

- Вы первая на вашем кластере полностью заполнили навык МЕТКОСТЬ и можете выбрать одно из умений - ОЦЕНКА или СКОРОСТЬ.

Несколько секунд молчания и я потрясенно трясу головой:

- Обалдеть, такой же точно выбор, как и у меня был вчера! Думаю, тебе как снайперу важнее именно ОЦЕНКА. Прыжки на шесть метров тоже здорово, но, уметь взглядом определять врагов - это тот самый тортик на вишенке, который необходим нашему делу.

- Хитер - партнер, менять расположение за долю секунды - мне тоже необходимо. Но и от ОЦЕНКИ я не откажусь, тем более, ты идешь первым всегда и можешь просто в любой момент исчезнуть с прыжком в сторону, если я прочитаю сущность встречных-поперечных и вышибу им мозги.

- Ты это, стреляй так, чтобы меня этими мозгами не забрызгало, - успеваю проговорить я, как Ира сладко улетает и ее долго корежит, сладострастные стоны вылетают через плотно сжатые губы.

Я пока моюсь заблаговременной набранной водой в "Термексе", ну как моюсь, немного споласкиваюсь еще теплой водой и тоскливо представляю дальнейшую жизнь без нее. Хочу заткнуть грязным полотенцем вентиляционное отверстие, мне мешает решетка, просто выдираю ее и забиваю дыру плотно-плотно полотенцем, чтобы поменьше воняло.

Потом меня сменяет Ира, пока я поднимаюсь наверх и разговариваю с наблюдателем, теперь уже вооруженным и биноклем и подзорной толстой трубой.

- Что из нового? Два раза БТРы проезжали за сутки, в новостройки и обратно, каждый раз со стрельбой. Зомби кочуют оттуда в том направлении, - парень показывает рукой.

- А что у нас там? Только район новых домов, с более-менее молодым населением. Понятно, что они как-то узнают, где их брата поменьше по плотности и бредут туда. Откуда узнают, можно не спрашивать - нам не расскажут, - размышляю я и говорю, чтобы он с напарником и своими семьями готовился к переезду:

- Там такой работы тоже много найдется, только еще снайпером придется стать, чтобы полностью себя реализовать.

Парню четырнадцать лет и ему еще рано в личные схватки, но, постреливать издалека он вполне способен.

Потом плотнейший обед, на всю полную загрузку, раз холодильники и морозильники больше не работают. Рита в тихом отчаянии:

- Сергей, у нас еще очень много заморозки, она же пропадет.

- Понимаю, не пропадет, мы ее народу раздадим в центре, соберите нам пару контейнеров. Хотя, не надо, свою сами готовьте, я из магазинчика вечером заберу и перевезу ее на новую базу.

- Олег, придется первым делом в поселок все замороженное и скоропортящееся перевозить и еще все морозильные лари понадобятся. Проследи, чтобы их загрузили в кузов грузовика, - отдаю я распоряжения, наворачивая третью миску говяжьей печени и тянусь за четвертой.

Куда в меня столько влезает, я не знаю, но и Ирина третью приканчивает, да и все бойцы жрут, как не в себя. С ними то понятно, они поднимают уровни в быстром темпе и горят на работе.

Я еще раз думаю, что все мы - болтающиеся на нитках петрушки, как раздается звонок от наблюдателя с крыши еще пока работающего смартфона и я пятой точкой чувствую надвигающиеся неприятности:

- Старший, к дому подъехал БТР и они зовут кого-то на переговоры.

Внизу живота у меня холодеет и я говорю Олегу:

- Общий сбор! Серьезная разборка ожидается, тут словами не отделаться!

Бывшая часть Росгвардии начала экспансию и теперь им требуется узнать, кто, как и чем живет рядом с ними и что хранится в грузовике, припаркованном около дома.

Глава 12

Мы всей командой выглядываем из окон соседней квартиры и точно видим, что наблюдатель не ошибся.

Перед домом стоит приземистый при виде сверху серый с зеленым БТР, башня с крупнокалиберным пулеметом угрожающе ходит слева направо и обратно, перед ним, в сторонке от башни, нетерпеливо топчется молодой парень.

- Олег, на переговоры придется выйти тебе. Веди себя спокойнее, ссылайся на то, что у нас решения принимаются коллективом, что ты уже воевал и прочее. В грузовике пока ничего и нет, можно его показать приехавшим, на принцип мы не должны идти перед такой демонстрацией силы, они это знают.

Точно, мы же грузовик выгрузили в помещение магазина и только собираемся в супермаркет, чтобы загрузить его, до этого собираемся в полной силе махнуть чистить подступы к супермаркету, уже без стрельбы, чтобы поток зараженных максимально уменьшить.

- Хорошо бы еще эту Олесю домой отправить, если получится. Нет смысла отнимать проценты у уже прокачанных мужиков и делиться с ней, - мелькает мысль, совсем не в тему.

Олег кивает головой.

- Я буду рядом, слушать ваш разговор, только меня не будет видно, - глаза у Олега и всех присутствующих расширяются, - Ира, ты на подстраховке, я тебе напишу куда стрелять. Может, они совсем расслабятся и мне удастся добраться до пулеметчика и водителя. Нам такая техника самим тоже очень понадобится. Кто умеет управлять БТРом?

Олег снова, достаточно неуверенно поднимает руку:

- А что там уметь?

Понятно, значит справится с управлением.

- В общем, не отказывайся, тяни время, послушай требования и будь готов к тому, что бандиты начнут умирать, внезапно и быстро.

- Может – не надо так сразу? – интересуется Олег, - Может они – нормальные люди?

- Ну, может и так, скоро увидим. Остальным в это дело не лезть, участвуют Олег, я и Ира.

Ира занимает позицию на втором этаже, ее задача вывести из строя пулемет, приборы наблюдения, если переговоры пойдут плохо, и я не смогу убрать стрелка.

Хотя, я еще раз всем напоминаю:

- Сейчас мы можем поломаться и согласиться, в принципе, на любые требования на будущее, чтобы оттянуть время и узнать, с кем имеем дело. Уже потом будем стрелять и резать, потому что сейчас члены новой банды готовы к сопротивлению и могут провести показательную акцию устрашения. А на второй или третий раз они окажутся совсем расслабленными, не ожидая больше проблем.

- Да, я тоже за то, чтобы попробовать договориться, - замечает Олег, только Ирина зло усмехается и ничего не говорит. Она, вообще, давно в людях сильно разочаровалась, похоже, и не ждет от новых бандитов ничего хорошего.

С другой стороны, такая техника понадобится и нам, я себе даже не могу представить, насколько быстро мы сможем чистить новостройки.

Но, захват техники или неподчинение требованиям бывших стражей правопорядка, в принципе – одно и тоже, так что, из этого принципа и будем действовать. Раз уж я точно не собираюсь на самом деле подчиняться новой банде.

Все, пора разговаривать, парень перед БТРом начинает снова проявлять признаки недовольства и угрожает, что прикажет дать очередь по дому для ускорения переговорного процесса, то есть, нашей капитуляции.

Олег выходит на улицу, без оружия, в примирительном жесте показывает свободные руки и за ним следом выскальзываю я под умением, делаю небольшой крюк, заходя сзади бронетранспортера.

Перед техникой стоит молодой парень, ствол пулемета смотрит на дом и немного ездит вверх-вниз, изображая готовность открыть огонь.

Олег неторопливо подходит, и молодой парень начинает разговор сразу с наезда:

- Чего столько возился, за такое неуважение сейчас дорого берут!

- Добрый день, - здоровается Олег, но, паренек закусил удила и несет всякую угрожающую ахинею, про то, сколько стоит минута таких серьезных людей и чем придется рассчитываться нашему дому за проявленное неуважение.

Сразу становится видно, что говорит он чужими словами, не от себя что-то высказывает, научили его так разговаривать и я даже догадываюсь, кто именно.

Кто научил – понятно, старшие товарищи не местного разлива. Интересно, есть ли кто-то из них здесь или одну славянскую молодежь прислали?

Типа, обложите соседей данью и сможете стать своими среди нас, настоящих мужчин, если наладите поток еды, всяких ништяков и симпатичных девок в часть.

Вполне возможный вариант, но, посмотрим, что потребуют бывшие росгвардейцы.

Понятно, что привлекло внимание потенциально самых организованных и вооруженных мужиков в нашем городе – несколько припаркованных и потрепанных машин, престижных джипов и грузовик возле обычного дома. Проехав несколько раз мимо нас, они это давно заметили и догадываются, что здесь живут инициативные люди, которых не грех пощипать на излишки мародерки.

Разговор сначала заходит в тупик, молодой все несет вложенную в его голову информацию про то, что должен сразу же показать себя крутым и безжалостным, не слушая правильных и обоснованных вопросов Олега.

Я пока обхожу бронетранспортер, пытаясь понять, как добраться до тех, кто внутри и как человек гражданский, не очень это понимаю. Но, обнаруживаю боковые откидные-распашные люки с двух боков агрегата и решаю подождать, пока переговоры к чему-нибудь приведут, чтобы и остальные члены рэкетирской команды вылезли, убедившись, что жертва не отказывается напрочь от платы и начала торговаться. Тогда потребуется ее дожать, на что молодой паренек не слишком способен и желательно показаться уже серьезным мужчинам.

Пока же, опасаясь обстрела из окон дома, вперед запустили смертника, который и пытается произвести впечатление крутого решалы.

Понемногу разговор становится более деловым и предметным и первое требование вполне подъемно для нашей коммуны – выдать несколько коробок продуктов.

У нас и так вот-вот пропадет несколько холодильников заморозки, мяса и печени, субпродуктов и полуфабрикатов, а в части, как я понял, или еще есть электричество или работают генераторы. Они соглашаются на пару пластиковых контейнеров, куда влезет продуктов килограммов на шестьдесят.

Олег пишет сообщение мне, я принимаю его и отвечаю ему, не опасаясь, что рядом с работающим двигателем меня кто-то услышит.

Через десять минут обычные безобидные мужики приносят набранные Ритой с помощницами контейнеры и ставят их по указке парня рядом с люками. Только этих четырех мужчин безобидного вида не отпускают, а оставляют стоять рядом, как я понимаю, в виде заложников.

Из нутра бронетранспортера выскакивает еще один светленький парень и с помощью наших мужиков загружает внутрь машины оба контейнера, с горкой засыпанных заморозкой.

Если требования закончатся на этом, я сильно порадуюсь, но, я знаю, что так просто нам не отделаться, одиноким мужикам в части потребуется еще много чего.

Выскочивший парень остается стоять рядом, контролируя заложников. Он надевает каску и броник, поданные из БТР и принимает суровый вид бывалого вояки. Вооружен обычным АКМ-47 и на поясе висит пистолет в кобуре.

Ну, процесс пошел, теперь, после первых продавленных позиций начнутся другие требования и дальнейшие события показывают, что прокачанное ПОЗНАНИЕ и к нему вдобавок ВОСПРИЯТИЕ не обманывают мои ожидания.

После жратвы гости требуют выдать оружие, сначала готовы удовольствоваться и четырьмя охотничьими ружьями, которые уже никто не выносит, а сам Олег принимает в руки через дверь и отдает второму парню, отправляющему все добро вглубь военной машины. Понятно, что больше никого не выпустят на улицу члены моей команды, хватит и так заложников перед домом.

Насколько я могу заглянуть внутрь БТРа, принимает добро заросший щетиной, смуглый и мускулистый молодец, одетый по гражданке, в одну маечку.

Вот и представитель теневого правительства части, который контролирует процесс и раздает указания своим подчиненным.

- В следующий раз выдадите два нарезных ствола, с боекомплектом, - в приказном тоне бросает парень-переговорщик.

- Так у нас всего один карабин «сайга», - сразу же разочаровывает Олег переговорщика.

- Не еб..ся, чтобы нашли к послезавтра! – продолжает повышать голос парень и Олег торгуется с ним про один такой ствол к выдаче, но, требование принципиально не меняется и нашему переговорщику приходится согласиться.

Понятно, нашу коммуну хотят максимально ослабить перед лицом повседневных опасностей и бандитскими наездами, чтобы побольше зависели от таких вот «защитников».

На этом пока переговоры заканчиваются, и я перебарываю свое желание залезть по пояс в бронированную машину и перестрелять водителя, стрелка и джигита, доверив выбравшихся наружу молодцов боевой подруге.

Но, сейчас, вроде, удалось отделаться малой кровью, продуктами и имеющимися в излишке охотничьими ружьями без боезапаса, на самом деле - не особо нужным нам самим необременительным оброком.

Поэтому, можно не начинать новую войну, примерно такую же, которую мы закончили только вчера. Закончить то закончили, но на новых территориях еще не утвердились, как следует суровым хозяевам жизней и имущества. Да и вообще, не зачистили завоеванное пространство.

Однако, что-то мне подсказывает, что таких районов, не окруженных зараженными не так уж и много в окрестностях части и повторный визит может состояться уже сегодня вечером. Уже с заходом вооруженных рэкетиров в сам дом и выбором симпатичных девок и женщин в качестве обязательного оброка за защиту.

Не обязательно это случится, но, предчувствие такое есть, вряд ли удержатся бывшие защитники правопорядка от повторного заезда в подконтрольное гнездо, полное необходимого им для житейских радостей товара.

Да, не удивлюсь, если человеческое общество скоро скатится к рабству и людей начнут продавать и обменивать, просто, по праву сильного.

Бронетранспортер выкинул сизый дым, развернулся на газоне и умчался в часть поскорее доставить скоропортящийся груз. Олег и заложники пошли к подъезду, я дождался, когда они все вошли в него, тоже подошел к двери, снял с себя умение и поднялся на второй этаж, где ожидает меня Ирина.

- Ну что, какое у тебя мнение по поводу гостей? – сразу же встречает меня вопросом девушка.

- Сегодня вернутся, скорее всего. За живым товаром.

- Думаешь?

- Хотел бы ошибаться, но, пока все так. Внутри сидел джигит, который всем и управляет, так что часть развилась, как я и ожидал. Верхний жуз из нормальных джигитов, сплоченных и лично смелых, нижний жуз – из всех остальных, глядящих им в рот. Все, как и должно оказаться.

- Приедут и что, будут просить женщин, стоя под домом?

- Нет, народа приедет побольше, возьмут в заложники Олега и еще пару человек и войдут, прикрываясь ими. Будет человек восемь штурмовиков на двух БТРах. Чтобы осталось куда сажать живой товар и выглядеть посолиднее, с двумя КПВТ. Обыщут все квартиры и всех понравившихся женщин заберут под дулами автоматов, пару вступившихся мужиков пристрелят, для острастки всем остальным смельчакам.

- Точно – сегодня?

- Это не скажу, может и завтра, и послезавтра. Но, ждать лучше пораньше.

- И что делаем?

- Качаемся, как не в себя, готовимся захватывать поселок и едем сегодня туда вечером, пока не стемнело. Сейчас три часа и у нас есть время до шести. Проблема в том, что продукты придется увезти сразу, там или окажется электричество, пусть и от генераторов или глубокий, бетонированный подвал. Впрочем, часть можно раздать нашим союзникам и колеблющимся в самом поселке.

Ира не спорит, и мы поднимаемся наверх, где проводим быстрое совещание.

Выделяем Хаммер покусанному мужчине и Лехе, который должен помогать тому качаться и сам поднять свои статы.

- Езжайте в новостройки, только прямо на толпу зомби не катайтесь, обманывайте их и заезжайте сбоку и сзади, - я в подробностях рассказываю мужчинам, как сенокосить и объясняю, что это не тот случай, когда требуется рисковать, хоть в малой степени.

- Вам не геройски погибнуть требуется, а набрать проценты к рейтингу и поднять уровни. Тебе, - еще раз объясняю покусанному, - Нужна РЕГЕНЕРАЦИЯ и только!

Забрав ключи, можно сказать, что мужики - смертники отправляются вниз, где Олег очищает багажник Хаммера от оружия и перекладывает содержимое багажника на задние сидения пикапа. В Хаммере осталась пара канистр и крокодилы для работы с брошенными машинами, все необходимое для настоящей работы на улицах, захваченных зараженными в новостройках.

Потом и мы едем колонной на другую сторону района около супермаркета и там активно стреляем, привлекая зараженных.

Сначала выдвигаемся вперед, между домами и как вчера я снова чувствую и нахожу местного Альфу, Ира выманивает его на схватку, вбив ему пулю в обширное брюхо, неосторожно вылезающее из-за края окна.

Это оказывается четверка и я снова исполняю танец с саблями на глазах у попрятавшихся зрителей, срубаю ему башку и даю свободно вздохнуть людям. Не знаю насколько, свято место долго не останется пустым.

Понемногу продвигаемся в глубь района, вместе со всем нашим экспедиционным корпусом, вырубая зараженных и отвечая на вопросы желающих узнать печальную правду жителей.

Что никто не придет и не спасет их.

Я понимаю, что здесь электричество еще в наличии и немного успокаиваюсь. Перебраться в другое место, если возникнут проблемы с дорогой в поселок, еще не проблема. Все выжившие будут счастливы, когда такая команда прикончит-освободит всех зараженных в округе и позволит хотя бы добежать до магазина.

Через полчаса напор зараженных возрастает и нам приходится отступать обратно к машинам. Понятно, что качаемся сейчас реально только мы с Ирой и Олег, которому досталась одна из катан и он уже готовится к переходу на пятый уровень, как и его Маша.

Вскоре мы уже катаемся на машинах, собирая урожай зараженных и переманиваем на эту сторону всех оставшихся, стреляя каждые пять минут. Прибившаяся к нам Олеся, посмотрев на зомби вблизи, больше не уверяет, что готова сражаться с ними и тихонько радуется, что скоро попадет к своим детям, которых постоянно утешает по телефону.

Леха звонит откуда-то из новостроек и хвастает, что поднял уровень на СИЛЕ и ЛОВКОСТИ, покусанный уже набрал четвертый уровень.

Все хорошо, но, я уже чувствую, что азарт и легкий сенокос сводят Леху с ума и они точно перегнут палку в скором времени. Вот так, новые навыки могут показать мне, кто является слабым звеном в нашей команде и увлекшись зарабатыванием процентов, подставит своего напарника и всю команду.

Очень ценный навык, придется качать его так же, как и отстающие другие по уровням.

Оттянув за час всех зомби, кого смогли, мы возвращаемся к супермаркету и пока одна пара наших загоняет грузовик на территорию заднего двора супермаркета и загружает сетки со скоропортящимся продуктом, да и все остальные, мы толпой продвигаемся вглубь района и первым делом помогаем забраться в свою квартиру Олесе с ее набитым рюкзаком.

Зараженных осталось немного, но пара троек и пяток двоек не ушли со всеми и пополнили наши трофеи, теперь не вырастет из них новый альфа района.

Правда, вырастет он все равно, только не сегодня-завтра.

Глава 13

Через полчаса, как уезжает грузовик, набитый до половины кузова продуктами, мы сворачиваемся с сенокоса. Пора уже вывозить продукты, пока в морозильных ларях они еще как-то заморожены и охлаждают своей массой друг друга.

Около дома начинается эвакуационная суета, в магазинчике остаются продукты, которым не страшна высокая температура, установившаяся в последние пару недель. Кунг грузовика забит полностью, и мы собираем колонну, сначала, правда, все вместе поднявшись наверх и раскидав свои кровно заслуженные проценты.

У меня снова почти девятьсот процентов, опять не хватает всего двадцати четырех, чтобы повысить три навыка и я, ответственно думая за свою команду, не должен трогать личные навыки и умения, повышать только те, которые относительно работают на всех моих Воинов. Но, чтобы поднять уровень, приходится пренебрегать такими мудрыми мыслями:

УРОВЕНЬ 11

НАВЫКИ:

СИЛА - 8/8

ЛОВКОСТЬ - 8/8

ЭНЕРГИЯ – 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 8/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 6/16

ПОЗНАНИЕ 5-16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

СКОРОСТЬ 3/8

Повышаю CКОРОСТЬ и перелетаю на двенадцатый уровень, летая с полчаса в небесах и купаясь в пряных росах, образно говоря.

После этого добиваю повышение в ПОЗНАНИЕ и снова отлетаю.

Ира качает седьмой, поднимая новые навыки на один уровень каждый.

Один навык подсказал мне, что произойдет, с большой долей вероятности, в уже нескольких случаях, второй намекнул, как можно вылечиться от укуса зараженного и теперь я вспоминаю, что давно не слышал доклада от штрафника Лехи и Олега-второго.

Их смартфон не отвечает, и я пока не нагоняю и не накручиваю себя, мало ли, не зарядились, как следует или не до ответа на звонки сейчас обоим.

Но тяжелое предчувствие говорит мне, что там не все ладно.

Не все ладно – теперь это означает, в новых жизненных реалиях, что на телах мужчин пируют зараженные.

А что делать, не ехать же искать парней, у нас реально пятки горят, пора сваливать от дома, пока не вернулись рэкетиры на БТРе.

С аргументом в виде КПВТ, хотя, нам и 7,62 за глаза хватит.

Да и в поселке, оставленном на произвол судьбы, мне никто не отвечает, ни Тихон, ни его сын. Но, у нас пока нет другого выбора, как ехать в поселок, поэтому, почти все бойцы и живые еще машины готовятся преодолеть опасное место возле бывшей части, чтобы добраться до поселка засветло.

Черт, как уже надоел этот постоянной стресс и нехватка времени на самое необходимое, постоянно безвыходные ситуации. Никак не заняться делом, которое мне последнее время нравится больше всего.

Естественно, это любовь с Ирой, с закидыванием накопленных процентов перед подходящим оргазмом.

Но, и рубить высокоуровневых зараженных, терроризирующих целые районы – мне очень нравится. Люди наглядно видят до чего может прокачаться обычный человек, вступая в схватку и уверенно побеждая монстров. Последняя четверка совсем ничего не смогла мне противопоставить, и я разделался с ней с чувством глубокого и всепроникающего удовлетворения.

Честно говоря, ощущать свою новую мощь, легко уворачиваться от предсказуемых атак, срубать череп зараженного по частям – почему-то это действо меня заводит.

Я подозреваю в этом какую-то хитрость Системы, подсаживающей человека на свои крючки, но, хочу, как можно чаще ощущать прилетающий в момент освобождения оргазм.

Мы собираемся, понимая, что пока не стоит забирать все вещи из дома, только, одной ногой уже находимся в поселке.

Остальные члены команды еще не видели, какой комфортной может оказаться жизнь далеко от города, где имеются несерьезные противники, зато, нет ни одного зомби и не очень понимают нашу с Ирой не скрываемую радость от подготовки переезда.

Время подходит, и мы трогаемся вперед на пикапе, сзади идет один из новых джипов, потом грузовик и за ним все еще живой Паджерик, с нашими бойцами и тремя распределенными по машинам семьями.

Общаемся по телефонам, но, ближе к части я перехожу на рацию, чтобы все одновременно могли меня слушать и принимать команды.

Когда караван добирается до объезда по деревенским дорожкам, я даю нашим съехать с дороги, так, чтобы не светиться, потом останавливаю все машины и проехав немного вперед, торможу пикап.

Решил сейчас самостоятельно прикрывать всю нашу колонну, пока Ира показывает остальным дорогу. Собираюсь занять знакомую позицию в кустах напротив части и посмотреть, как будут реагировать на шум машин часовые на вышке около ворот.

Если начнется подготовка к погоне, открою огонь на поражение, сейчас нам никак нельзя сталкиваться в открытом бою с бывшими мвдшниками. Потом могу незаметно переместится и снова обстрелять часть. В принципе, броня на БТР не все пули остановит, поэтому рассчитываю на карабин с оптикой, который забрал у Иры, а не на свой Узи.

Мое дело, дать бой и отвлечь новых, но, все тех же самых бандитов, отвлечь так, чтобы им оказалось не до погони за шумевшими вдалеке машинами. Хотя, понять, куда проехали не одна машина – они смогут. И тогда, чтобы не ждать гостей, придется лично мне зайти в гости, испортить весь аппетит к резким движениям у главарей бывших росгвардейцев. Показать наглядно, что не только грубая вооруженная сила рулит и диктует условия в новом мире.

Хорошие такие мысли бродят у меня в голове, пока я внимательно изучаю в оптический прицел лица снова двух таких славянских пареньков, торчащие на вышке над ограждением ворот.

Сегодня почему-то нет миграции зараженных к части и стоит тишина на прилегающей территории.

- Если схватится кто-то из них за телефон и начнет звонить, пристрелю его на хрен, может и второго успею, - прямо спинным мозгом ощущаю работу двигателей нашего каравана, с переключением передач на грузовике, пробирающемся мимо части по раздолбанной дорожке через частный сектор.

Часовые на несколько секунд замирают, прекратив болтать, и прислушиваются к звукам. Единственно, что хорошо, все машины тащатся на самой маленькой скорости, чтобы звуки от работы движков слились в один и нельзя оказалось заподозрить проезд мимо части колонны машин.

Сам я хорошо понимаю разницу между одиночной машиной и караваном, но, парни на вышке, на свое счастье, снова начинают разговаривать о своем насущном, житейском и не совершают никаких неосмотрительных и смертельных для себя поступков.

Я выбираюсь из кустов, уже в наступающей темноте, и спешу к пикапу, который должен ждать меня через пару улиц, когда предчувствие заставляет меня броситься ничком и через мое тело перелетает какая-то сильная и быстрая тварь, не успев среагировать на мой маневр.

Впрочем, я уже услышал сзади шорох крупного тела и, падая, достал наполовину из ножен верную спутницу, потом, вытащив до конца, тут же отмахнулся от нападавшего, заставив его отскочить на пару метров.

У меня получается включить фонарик на лбу и тем самым ослепить нападавшего, оказавшегося не очень крупным зомби примерно знакомой внешности, смуглого и заросшего щетиной.

- Что за черт?

Зараженный примерно третьего уровня, точно еще не четвертого и не пятого, но, слишком быстрый и ловкий, вслепую пытается прыгнуть на меня и нарывается на удар по выставленной вперед ноге, падает на колено и все равно лезет на меня, получая одну отрубленную полностью кисть. Он в горячке пытается опереться на нее и падает, уткнувшись культей в землю, и я снова опережаю инвалида, достав его вторую лапу и почти отрубив ее по локоть, удачно подставленный.

Теперь зараженный хорошо освещен и почти обезврежен, он беспомощно лежит на спине, и я вдавливаю острие сабли ему в шею, протыкая кожу. Сейчас ему никуда не деться, и я собираюсь добить зомби, как он вдруг что-то спрашивает меня вполне членораздельно.

Я, конечно, не обращаю внимания, ожидая услышать знакомое уханье, только потом до меня доходит, что зомби сказал что-то вроде:

- Брат, ты что творишь?

Сказал и замолчал, сабля того гляди перережет ему горло и говорить он уже не в состоянии.

Я пораженно гляжу на странного зараженного и вдруг замечаю, что белесые глаза превратились в обычные, человеческие.

Отдергиваю саблю и прижимаю ее к его груди:

- Что ты сказал? – спрашиваю я в полном обалдении.

- Ты зачем меня так порезал? – выговаривает, выплевывая кровь изо рта непонятное существо, то ли зомби, то ли человек.

- Так ты же напал на меня и десять секунд назад был зараженным.

- Каким зараженным, брат? – голос у мужика, настоящего дагестанца, искренний очень.

- Да какой я тебе брат, зомби черножопый! – вырывается у меня, и я тупо молчу, осознавая, с кем я разговариваю.

- Чего ругаешься? Помираю я, кровь уходит.. Может перевяжешь, брат?

- Ага, еще на спину взвалю и понесу к части. А ты меня за шею схватишь сзади..

- Что с тобой? Почему ты не хочешь помочь человеку?

Какие оборотни пошли интересные, как получил по самые помидоры, так под брата косит.. Не, ну очень хитрожопый какой-то.

- А что помнишь из прошлого? – спрашиваю я, видя, как белеет лицом странный зараженный.

- Все помню, как ребенком был, маму помню и братьев..- он явно слабеет.

- Не, про прошедшую неделю что помнишь? – спрашиваю я напоследок.

Тут лицо зараженного искажается, и он отвечает в последний раз:

- Помню, что людей ел, вкусно очень было.. – и он замолкает, отвернувшись от меня и умирает через минуту.

Я дожидаюсь последнего вздоха, переношу приход и спешу к машине, светя себе фонариком по пути.

Натыкаюсь по дороге на пару не нулевок и еще поднимаю проценты. Ира возле машины, в свете фар занимается тем же самым и около нее уже с пяток тел.

- Куда ты запропастился? Я уже тут извелась вся.

- Сейчас тебе расскажу – не поверишь, - и мы загружаемся в пикап, сбиваем пару зараженных напоследок, я говорю заинтересованно поглядывающей на меня девушке:

- Не понимаю, почему они еще не все ушли к части, где палят не переставая? Только на нас реагируют без конца. Хотя, есть что-то странное вокруг нее, на меня напал шустрый такой тройка, который перед смертью снова стал человеком.

- Ты так шутишь? – Ира мне явно не верит.

- Серьезно. Он вдруг заговорил, потеряв обе руки и ногу и уже истекая кровью. Назвал меня братом и просил перевязать.

- Да ладно? Что, он обратно в человека превратился?

- Именно, что превратился за секунду, белесость из глаз ушла и он заговорил со мной. Мать вспомнил и братьев, но, потом вспомнил, что ел людей и ему было вкусно.

- А потом? – история захватила Иру.

- После этого осознал, что натворил, отвернулся и помер.

- Это что же получается? Как такое может произойти?

- Похоже, Система поняла, что он не выживет, что он получил критические повреждения, сама отключила его, но мужик, в кителе военном, кстати, прожил еще с минуту и смог все понять и осознать даже, в кого превратился.

После этого ехали до моста молча и каждый думал о своем.

Наш караван переехал мост и встал, ожидая преследователей и ощетинившись оружием из-под каждого куста. Олег стрелков расставил по опушке кустов, семьи переселенцев остались в машинах за ними, на всякий случай.

- Едем, Олег, погони не ожидается сегодня, - говорю я и мы трогаемся с места.

Вскоре мы заруливаем в поселок, где свет в окнах еще горит, слава богу, даже на мачтах уличного освещения, подъезжаем к последнему дому, но, в него не идем без разведки, а занимаем дом, соседний по берегу. Один из тех, которые уже тогда оказались без жильцов и присмотрены нами для первичного размещения.

- Сейчас располагаемся на ночлег, машины закатываем во дворы и оставляем на охране мальчишек и женщин, по двое, чтобы не уснули. Стрелкам необходимо выспаться сегодня. Все дела с несогласными уже завтра будем решать, сегодня только хлопочем по хозяйству, - отдаю я распоряжения.

Без Олега-второго и Лехи, нас семеро серьезных бойцов, с нормальным оружием и у всех уже поднят, минимум, третий уровень. Поэтому, пока женщины и дети из трех семей еще неуверенно осваивают роскошный дом и греют прихваченную еду, мы идем к нашему союзнику и натыкаемся на следы перестрелки на дворе и в его доме. Вскоре находим залитые кровью трупы Тихона, его сына и жены, еще, вероятно, труп одного из нападавших. Около соседнего дома тоже видно, что стреляли и там, похоже, остались лежать уже напавшие, трое мужиков и одна женщина.

Жаль, похоже, нашим союзникам пришлось не сладко и теперь их осталось не так и много, но, ничего, это дело поправимое. За кем сила – за тем и право, за теми и союзники появятся.

Дальше мы не пошли, завтра проведем следствие и выкорчуем враждебную нам заразу с корнем, сегодня у нас главное занятие – в другом. Еще два часа вытаскиваем морозильники и размещаем их пока во дворе, около розеток, к которым и подключаем агрегаты, спасая продукты.

Из контейнеров и коробок вываливаем заморозку в местные холодильники-морозильники, исправно работающие и забиваем их полностью. Еще несколько высоких сеток с продуктами закатываем в просторный гараж и все, уже валимся с ног, поэтому глотаем разогретую кашу с печенью и засыпаем, надеясь, что ответственные женщины и сами не уснут и парням не позволят.

Глава 14

Ночь в поселке прошла не так спокойно, как хотелось бы усталым путникам.

Часа в три бабахнула внезапно пара выстрелов, мы проснулись и приготовились, ждали с полчаса продолжения перестрелки. Но, стреляли с другой стороны поселка и никто, естественно, не обозначил себя, только долго лаяли собаки.

Сводят счеты между собой или добивают наших сторонников – не понятно.

Одну такую семью наших намечающихся друзей перебили, но, другие успели приготовиться и хорошо встретили нападавших. Думаю, те четверо погибших перед соседским домом, рядом с Тихоном и еще один у него в доме – это и оказались почти все смельчаки, решившие совсем уничтожить своих противников. Уничтожить, прямо как в гангстерской войне, когда много поколений уже ненавидите друг друга, на животном таком уровне.

Довольно странно – такое стойкое желание убивать и умирать для обычных обывателей, если не знать, через что прошли эти люди и насколько у них сдвинулись моральные принципы от пережитого страха и ненависти, которую теперь они обращают и выплескивают друг на друга.

Женщины, пришедшие с нами, проснулись пораньше, теперь перебирают во дворе заморозку и осваивают самую на вид не замерзшую, готовят и отправляют нам на завтрак. Заодно осваиваются в доме, привыкают к огромной и богато оборудованной кухне, распределяют жилые комнаты и изучают сам дом.

Лица донельзя счастливые, после нашего провонявшегося жилища, которое показалось поначалу людям, спасенным из центра - подобием земли обетованной, это новое жилье производит впечатление дворца султана.

Дом не такой большой, как тот, в котором останавливались мы с Ирой, но, вполне хватает для пятнадцати человек, привыкших ужиматься в не таких больших квартирах сразу двумя семьями.

Шикарная, абсолютно всем возможным оборудованная кухня, огромные ванные комнаты, много пространства и света, чистый воздух, разнообразные хозяйственные помещения и подсобки, гараж с парой дорогих машин, облагороженная территория и, вдобавок, вид на озеро с пирсом и немаленькой такой лодкой – все это заставляет и моих Воинов улыбаться во все зубы.

Теперь команда наглядно видит разницу в уровне жизни, она – просто запредельная и воевать за такую жизнь для своих семей все станут очень серьезно. Одно только то, что дети могут свободно выйти во двор, побегать по траве, а когда полностью зачистим поселок, то и пользоваться всей территорией, купаться в озере - одно это сделает всех бойцов беспощадными к любому проявлению несогласия и желания избавиться от пришлых и тех своих соседей, кто перешел на сторону освободителей от ужаса жизни при бандитах.

Не пощадят ни себя, ни врагов, да и вообще – никого.

Мой авторитет серьезно вырос, как руководителя, все приказы выполняются без разговоров, на раз-два.

Собираю своих и даю расклад по местной жизни, тем более, вскоре около забора, со стороны пирса появляется пара вооруженных мужчин, которые поддерживали именно Тихона и вместе с ними мы проводим военный совет.

- То, что на нас нападут, нам один из наших рассказал, который прикинулся как бы за ту сторону, больше под нейтрального косящий. Но, всю информацию ему тоже не давали, поэтому, когда эти уроды напали раньше времени, они застали Тихона с семьей врасплох. Мы успели занять позиции в следующем доме и так удачно постреляли, что почти все нападающие полегли там. Они открыто перелезли через забор и попали под наши пули. Теперь, только их семьи и пара мужчин остались против нас.

- Жаль Тихона с семьей, реальный оказался мужчина, все правильно понял про новую жизнь. Земля ему и его близким пухом!

Все минуту помолчали, и я продолжил расспрашивать, где теперь засели оставшиеся.

- Да, и еще вопрос. Что, по вашему мнению придется сделать с семьями, у которых погибли родные во время наших разборок с бандитами и сейчас тоже? У меня мнение, что держать их тут не стоит и придется выселить в город. То есть – практически обречь на смерть? Иначе и не назовешь такой вариант.

- Потому что, в городе других вариантов больше нет, - добавляю я.

- Других вариантов и у нас нет, озлобление народа достигло предела. Мы думаем, что сопротивляющихся нет смысла брать в плен, - осторожно заметил старший из мужчин, Виталий, - Они первые пролили кровь и уже не остановятся.

Правильный намек, я тоже так думаю.

- Да, так и поступим. Оставлять врагов точно не станем. Я так понимаю, что оставшиеся заперлись в домах и держат оборону?

- Наверняка.

- А громкоговоритель остался в доме, где заседали бандиты? И зомбарей кто-нибудь пристрелил?

- Про эту штуку не знаю, а зомби никто не стрелял, так и сидят в подвалах, ухают и ревут, - подумав, отвечает напарник Виталия, Сергей.

- Да и сам дом никто не заходит, после всего, что там натерпелись, - добавляет Виталий.

Мы обсуждаем и составляем план поселка, где кто живет и какое отношение показывает к пришельцам.

После зачистки первым делом придется заняться сбором тел и удалением того, что с них натекло. Для такого грязного дела вполне позволительно использовать будущих изгнанников, пусть хоть так искупят часть вины и заслужат право собрать вещи в эвакуацию.

Потом местные уходят, чтобы собрать оставшихся жителей, которые готовы перейти под твердую руку. Таких стало значительно больше из колеблющихся, после неудачной атаки сторонников полной независимости от метрополии на коллаборантов, не мечтающих выжить в сложившейся обстановке без сильной команды.

- Вам придется тоже активно поучаствовать, не стрельбой, а именно информационной поддержкой, кто, где и за кого, - объяснил я местным, и они соглашаются. Наверняка, и у них есть свои счеты к другим жителям поселка и теперь, под прикрытием нашей огневой мощи, они могут попробовать их свести.

- Не стесняйтесь, покажите несогласным все, чего те заслужили сами.

В принципе, чем меньше останется местных, тем больше мы сможем привезти сюда нужных поселку людей из города. В эти огромные дома можно поселить, если тесно, так человек под шестьсот. Зимой можно уплотняться и жить, как в общежитии, чтобы меньше топить жилье и тратить ресурсы, летом снова занимать вся недвижимость для полноценной жизни. Вокруг поселка неплохой лес, много березы, во всех домах есть камины, насколько я понял, жаль, что газ не подведен еще.

Только, где столько еды запасти, чтобы прокормить такую прорву народа целую зиму?

Все участки с газонами можно будет в следующем году под огороды распахать, только урожай будем через год и месяц, примерно. Хватит ли магазинных запасов на столько времени. В городе, на окраине, имеется мясное производство, хорошо бы его навестить, может, электричество там еще присутствует и холодильники не разморозились. Хотя бы, консервы забрать все.

- Серый, нам бы сетей побольше и несколько неводов, тогда с озера можно частично жить, точно половину или треть еды получать будем и уху варить, - замечает Олег, любуясь водной гладью.

- Обязательно по магазинам пройдемся, наберем всего. Необходимо запас соли сделать, рыбу можно солить. Но, это все потом, сейчас пора привести поселок к покорности. Придется жалость зажать в кулак и сеять разумное и вечное полными горстями. Аразумное сейчас – это принять власть сильных мужчин и, если ты что-то можешь делать на пользу общины, тогда получишь шанс остаться в таком защищенном месте. Не хочешь и не можешь – тогда только в изгнание, в город, можем и наш дом предоставить под расселение, можем не париться с этим делом.

- Возможность остаться – касается только тех, кто принимает нашу власть без уговоров. Дураки никому не нужны, особенно нам, - уточная я.

- Вопросы есть?

- Дома будем штурмовать? Броники одеваем? - спрашивает кто-то из парней.

- Неправильный вопрос. Броники всегда надеваем, тем более, когда точно известно, что ожидается стрельба. Для начала зачищаем соседний дом, где мы с Ирой ночевали, чтобы в тылу у нас никаких сюрпризов не обнаружилось. Там, вроде, должна только женщина с детьми остаться, но, кто его знает.

- Сначала завтракаем?

- Нет, на голодный желудок пойдем, злее будем, - и вся команда выходит на улицу, где я немного подумал и оставил одного из наших, чтобы защищал женщин и детей, на всякий случай. Если враги предусмотрительно зайдут сзади, чтобы обзавестись заложниками.

- Самое главное – штурмовать никого не будем. Вы с грозным видом стоите около вражеского дома, но, через забор не лезете, я захожу сзади, Ира прикрывает с высоты.

Мы выходим толпой, я ускользаю под забор, обхожу его со стороны озера и накинув умение, вхожу в так понравившийся нам дом, где не обнаруживаю никого.

Обыскиваю с верхнего этажа до самого подвала, точно, дом покинут жильцами и теперь я выхожу на связь со своими и говорю им заходить во двор.

- Там калитка на соплях держится! - кричу я в окно.

После проверки дома я посылаю команду на улицу пройтись по поселку, к ним должны присоединиться наши сторонники и все вместе они изобразят силу непреодолимую. Я же буду двигаться параллельно, готовый проникать в дома наших противников и зачищать тех, кто готовится сопротивляться. В своей прокачанной НЕЗАМЕТНОСТИ смогу услышать все переговоры и сразу же определиться, что делать с жильцами.

Мои бойцы в брониках, в паре тактических шлемов на головах и обвешаны оружием с ног до головы, выглядят супер опытными красавцами, хотя, конечно, на самом деле такими не являются. Вот лучше и не светить определенную неумелость в таких вопросах, как слаженность действий при штурме домов.

Первое место, где засели наши противники, расположено через пару домов от занятого нами, и я осторожно захожу с заднего двора, старясь не приближаться к кому-то из жильцов слишком близко, чтобы не оказаться внезапно обнаруженным.

Здесь живет или пришел в гости один из выживших мужчин, с ним только пара женщин, мать с дочкой, но, все держат ружья в руках и готовы как-то защищать свой дом. Находясь на втором этаже и выглядывая из-за штор, они готовы стрелять, как только кто-то попробует забраться во двор.

За поясом у меня два мотка разноцветного, желтого и красного скотча, дождавшись, когда мужик убежит проверить дом с тыла, я подхожу сзади к обоим стоящим перед дверью на балкон женщинам и едва успеваю среагировать на быстрый разворот в мою сторону одной из них, отреагировавшей на скрипнувшую половицу под моей ногой. Летящее к моему животу ружье падает на пол, сама женщина, по виду дочь, получает по голове кухонной колотушкой и падает за ним следом. Но, вторая, более взрослая женщина, стоящая в паре метров у другого окна, уже повернулась в мою сторону и не понимая, что происходит, судорожно водит ружьем перед собой.

Ситуация становится опасной, и я перестаю сдерживать себя, выстрел в грудь заканчивает жизненный путь женщины.

Через пять секунд сюда же, на второй этаж залетает и мужик, но, не увидев никого из врагов, растерянно замирает около ступеней и лихорадочно ищет, где я спрятался, так же водя стволом ружья в разные стороны. Я целюсь ему в грудь из так и не опознанного нами пистолета без глушителя и стреляю наверняка. Мужик улетает вниз, долго катясь по ступеням длинной лестницы.

Мотаю руки дочери скотчем и за шиворот выталкиваю ее на балкон, вытаскивая следом вторую женщину и сбрасываю ее вниз. К ногам наших, вошедших на выстрелы во двор и держащих под прицелом весь дом.

- Вы уничтожили не зараженную с отрицательным рейтингом в красной зоне, 12% к Карме, - читаю я сообщение Системы и даже облегченно вздыхаю. Моя жертва успела вступить в банду или чем-то еще отличилась во времена кровавого правления.

Или уже после него.

Уже не до церемоний с убитыми, заливать кровью дорогой паркет нет смысла, про тело и его захоронение пусть думают ее родственники, та же дочь, если ей доверят лопату.

- Там еще мужик валяется, около лестницы, на первом этаже, тащите его на траву, нечего хороший дом портить.

- Вы уничтожили не зараженного с отрицательным рейтингом в красной зоне, 24% к Карме, - этот успел что-то реальное натворить, так что я правильно сразу же убрал его.

Я понимаю, что никого с положительным рейтингом, наверняка, кроме малых детей, в поселке не найдется и спокойно отношусь к наличию такового у наших сторонников. Хоть и сукины дети, но, пока наши.

Сегодня образовавшийся стихийно погост на поле перед поселком пополнится новыми могилами, если остальные жильцы будут сопротивляться так же опрометчиво.

Пленную выталкивают вперед, чтобы она немного прикрывала наших, об этом я сказал своим заранее. Всех сдавшихся или просто взятых в плен сразу же выставляем вперед, в качестве живого щита. Да, и чтобы оставшиеся в своих домах видели, что количество наших противников уменьшается, а число заложников – быстро растет.

Трое моих поднимаются в дом, мы быстро обыскиваем его и составляем первое мнение о честно доставшемся нашей команде имуществе.

Теперь следующий пункт сопротивления прямо за забором, поэтому я снова захожу сзади и здесь вижу готовых сдаться мужика и женщину, сложивших ружья на столе и ожидающих захода наших.

Да, быстрая расправа с соседями уже заметно повлияла на всех, кто ждет наших в гости. Тем более, выкинутые на улицу трупы наглядно показали, что церемониться никто не станет.

Ружья забираем, когда я зову своих, руки опять же вяжем и выставляем вперед.

Таким образом еще три дома сдаются без войны и сопротивления, кучка задержанных все растет впереди. Местные уже не стесняясь показывают на дома, которые следует зачистить, видят, что новая власть вступает в свои права сурово и беспощадно.

Но, в предпоследнем доме, подлежащем зачистке, наших сразу же встречает пара выстрелов из ружей, больше нацеленных напугать, чем реально выцелить и подстрелить парней. Стрелки показали, что готовы воевать и умирать, такие соседи нам ни к чему.

Я уже подходил к самому дому сзади и не успел немного к моменту открытия огня, но, зайдя в дом, увидел азартно перезаряжающих ружья двух совсем молодых парней, думающих, что они – бессмертные, которых тут же списал в расход. Стрелял из Узи, чтобы все слышали, как приходится поступать с теми, кто сопротивляется.

Два сухих щелчка и сопротивление подавлено в корне.

Тела тут же вытаскиваем на двор, кажется, этих хоронить некому.

В последнем доме сопротивления не стали оказывать, выставив ружья за порог и выйдя сами, обе женщины и пара детей с ними.

- Правильное решение, - резюмирую я и направляю свою команду на обыск дома и конфискацию подходящих для мародерки машин.

Теперь поселок более-менее зачищен, активных противников не осталось в их собственных домах, только уверенности в полной безопасности еще нет, придется вместе с нашими партнерами обойти оставшихся колеблющихся и не проявивших понятно себя и забрать и у них ружья. На всякий случай.

- Впрочем, пора разделиться, для такого дела все наши не требуются.

- Так, один семейный у нас оставлен на охране занятого дома, пусть идет сюда и еще с одним из семейных и нашими сторонниками обходят все оставшиеся не осмотренными дома. Забираем пока ружья, на небольшое время, день-два, чтобы чувствовать себя спокойнее и пока не уляжется организационная неразбериха.

- Теперь – это ваша прерогатива, кому что можно оставить из оружия, - говорю я назначенному старшим по поселку Виталию, - Если есть какие-то сомнения, лучше не колебаться и забрать. Потом я лично проверю всех оставшихся в поселке, и мы точно узнаем, чего они достойны. После проверки оружие будет возвращено, теперь жизнь без него трудно себе представить. Со временем всем поменяем на нарезное и даже проведем стрельбы. Теперь, каждый житель - воин.

Пленных отправляем под охраной вытаскивать тела бандитов из дома, где они и остались лежать в лужах крови, я командую, чтобы пленные без устали замыли и зачистили все полы, погрузили тела на прицеп и устроили братскую могилу для всего этого бандитского сброда.

- Может, пару использовать, чтобы раки в озере отожрались. Здесь они очень крупные вырастают и их много, - подсказывает Виталий и я даю ему добро организовать процесс и вообще, заняться организацией трудовой деятельности пленных по своему разумению.

Потом обращаюсь к пленным с речью:

- Слушайте и не говорите, что не слышали. Сегодня-завтра вам придется много, тяжело и грязно работать, искупать свою вину перед нашей командой и жителями поселка. Те, кто будет хорошо работать, получат возможность остаться дальше здесь, пусть и с ограничениями в правах. Те, кто будет работать плохо или откажется – присоединятся к этим, - я киваю головой на покойников, которых уже вытаскивают из дома.

- Вопросы есть?

- Есть! – выступает вперед красивая бабенка с шикарной фигурой, что видно даже в мешковатом тренировочном костюме, по виду очень дорогом, - А если я за собой никакой вины не чувствую? Тогда что?

- В сложившейся обстановке я единолично решаю, кто остается жить, кто умрет, а кто поедет в город на выживание, что соответствует страшной смерти по определению. Со временем такие решения будет принимать Совет поселения, только, до такого прекрасного времени придется еще дожить. Поэтому, чувствуете вы свою вину или нет, все приговорены к тяжелому труду.

- И что, вы тоже будете отправлять провинившихся в подвал, на съедение к этим? – бабенка не сдается так просто.

- Нет, мы гуманные люди из нового будущего и на съедение никого не отправляем. Зомби я сейчас уничтожу, а за неповиновение просто станем топить в озере. И патроны экономим и полезных поселению ракообразных подкормим.

Похоже, картина такого процесса встает у женщины перед глазами и она больше не спорит.

Наши сторонники разбиваются на две группы и во главе с одним из наших начинают или заниматься надзором за пленными или обходят оставшиеся дома, переписывая жителей и забранное у них оружие.

Но, сначала завтракаем сами и кормим пленных, чтобы работали лучше.

Сегодня у меня очень много дел.

Пора вывозить все продукты из дома, мародерить еще один охотничий магазин, потом еще туристический и не забывать про топливо для генераторов и новые машины, подходящие для зомби-сенокоса.

Еще мое развитое предчувствие говорит мне о приближающихся проблемах с населением бывшей части Росгвардии.

Проблемы придется решать и, может, очень даже быстро, уже на обратном пути в город.

Глава 15

- Так, народ, собираемся к выезду, возможно столкновение с воинской частью, поэтому – защита по максимуму – командую я своим.

Жаль, что у нас нечем воевать с БТРом, нет ни РПГ или хотя бы пулемета на 12,7 мм. Если только я подберусь поближе и смогу застать новых бандитов врасплох – одна надежда на такую возможность.

Или понаделать бутылок с бензином и фитилем, существует теоретическая возможность закидать один из БТРов и поджечь его. Можно узнать состав горючей смеси в интернете, пока он не отвалился, что я и сделал, поняв, что не все так просто. Горючую смесь КС с самовоспламенением нам не создать, запалы тоже, остаются только классические бутылки с бензином и горящей пробкой из ткани, сделанные на скорую руку.

С моим умением не безнадежная вещь, попробовать можно, только, лучше воевать на чужой территории, уничтожая противника из НЕЗАМЕТНОСТИ, чем бегать с горящей бутылкой за боевой машиной.

Пока я закидываю проценты за зомби и подвернувшихся под руку жителей и поднимаю еще РЕГЕНЕРАЦИЮ:

УРОВЕНЬ 12

НАВЫКИ:

СИЛА - 8/8

ЛОВКОСТЬ - 8/8

ЭНЕРГИЯ – 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 8/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 7/16

ПОЗНАНИЕ 6/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

СКОРОСТЬ 3/8

Сам иду прогуляться по поселку, Ира пока контролирует всю жизнь сверху в прицел карабина.

Дохожу с Олегом до базы бандитов и собираюсь освободить зараженных, пока есть дармовые рабочие руки и есть кому оттащить туши на берег. Там как раз стоит плавучая баня и можно без проблем погрузить туши на платформу, чтобы с грузом на нижних лапах отправить на дно в другой стороне озера. Для подкормки ракообразных и чтобы не возиться с земляными работами лишнего.

Олег сбоку распахивает первую дверь и с облаком смрада из комнаты-камеры вылетает на меня ничем не примечательная тройка, которая освобождается, будучи выманена мной во двор после череды ударов по башке, чтобы меньше хлопотать с ней в подвале после неминуемого освобождения.

Из второй комнаты выбегает всего-то двойка, я так же глушу ее ударами и вывожу на открытое место, где оставляю лежать на траве.

Олег, как ошпаренный вылетает из подвала:

- Едва хватило силы воли двери закрыть, такая вонища!

- А придется пленных посылать, чтобы хоть немного там помыли и кости человеческие собрали для захоронения, - распоряжаюсь я и заместитель со мной согласен, отправляется искать конвоиров, чтобы передать распоряжение.

Совсем еще не скоро стены и пол избавятся от запаха, но, немного уменьшить его возможно, тем более, пока есть кому.

Теперь, впрочем, всегда найдутся желающие много и тяжело работать, лишь бы жить в таком месте и получать вдоволь еды.

Местные провели уже фильтрацию пленных, кого можно, с оговорками, оставить в поселке, а кого гнать под угрозой расстрела. Смазливую бабенку, конечно, оставляют жить здесь, и я понимаю мужиков, да и вообще на изгнание намечено всего-то восемь человек.

Договорились, что мы вернемся вечером и тогда я окончательно всех проверю, и агнцев, и козлищ, пока пусть работают, таскают трупы руками с дорогим маникюром и не отлынивают. Всех отделю друг от друга и возможны сюрпризы в таком случае, никто толком не знает, кто и чем занимался при бандитах и как зарабатывал благоволение жестоких хозяев.

Мы с Ирой выезжаем первыми на легковой машине, малолитражке, чтобы поменьше шуметь в пути. Следом, с зазором в пол часа, двинутся еще трое наших, на пикапе и грузовике, когда я полностью проверю дорогу.

Двоих оставляем в поселке, думаю, что с местными больше проблем не будет, оружие пока у всех, кто не с нами конкретно забрали, не факт, что у них не найдется еще, но, двое прокачанных наших плюс пятеро вооруженных сочувствующих – достаточная сила против недовольных, если они найдутся.

Мое предчувствие пока молчит, но, рассуждая логически, пара часовых могла доложить старшим, что под вечер проехало куда-то несколько машин. Кто его знает, как хорошо у них со слухом, да и на высоте слышно гораздо лучше, чем мне около самой земли.

Поэтому, нам лучше рассчитывать на то, что новое начальство бывшей воинской части не упустит из поля зрения такой доклад и попробует разобраться, кто у них катается под носом, не платя оброка достойным и хорошо вооруженным мужчинам.

Поэтому мы тихонько подъезжаем к повороту, где мне удобно вылезти и пройти пешком с пару километров, чтобы проверить дорогу в объезд части.

Рано или поздно столкновение-встреча произойдет, только, лучше не сегодня, чтобы снова грузовик, груженый оставшимися продуктами уже проехал в поселок, и мы примерно на три-четыре месяца сделали запас еды.

Опять же, заметив интенсивное движение, новая банда может навестить нас в поселке, где нам будет проще сопротивляться, чем здесь, на дороге около части. Хотя, против крупнокалиберных пулеметов, это сопротивление окажется путем в одну сторону.

Я иду в НЕЗАМЕТНОСТИ, стараясь ступать по дороге, чтобы как можно меньше шуметь и как раз в самом удобном месте, где объездная дорожка виляет, объезжая полуразрушенный дом, ВОСПРИЯТИЕ посылает мне сигнал, что за этим поворотом кто-то есть. Поэтому, я обхожу с другой стороны еще пару домов и первым делом вижу приметные следы от БТР на дороге, а вскоре замечаю и саму технику, загнанную между двух сараев в огород и прикрытую фруктовыми деревьями, так что ее не заметить, пока не поравняешься с ней.

С каждой из двух сторон дорожки, метрах в пятидесяти от засады сидит по одному молодому пареньку славянской внешности, оба находятся на деревьях, как можно выше от земли, в руке по рации, чтобы сразу предупредить своих в засаде о приближении потенциальных жертв.

Это для предохранения от зараженных и тех точно не имеется рядом, хотя, около самого бронетранспортера, позади него, я вижу несколько тел низкоуровневых зараженных с перерубленными шеями и понимаю, что здесь есть достаточно опасные люди, чтобы рубить зараженных вручную.

Зараженные подтянулись на шум от боевой машины, и кто-то их освободил. Мне становится интересно посмотреть на человека или нескольких из части, развивающихся, прямо, как я сам когда-то.

Кто-то из Верхнего Жуза решил посидеть в засаде и показать молодым парням, как настоящие джигиты расправляются с зомби?

На броне сидит несколько человек, и они достаточно негромко играют в карты или нарды, снизу мне это не видно, я только замечаю, как они трясут руками, то ли кидая кости, то ли – сбрасывая карты. Двое славянских парней сидят по краям и дежурят, трое джигитов с начавшими отрастать бородками - по центру, именно они меня интересуют, как начавшие серьезно прокачиваться, раз уже рубят, а не стреляют зараженных.

Сначала я отправил сообщение Ире, чтобы она вернулась назад и остановила нашу колонну, пока ее не услышали наблюдатели. Потом некоторое время размышлял, что лучше сделать – вернуться в поселок и ждать, пока снимут засаду с дороги?

Совсем не подходящий нам вариант, бойцов требуется срочно качать, продукты вывозить из дома и еще мародерить супермаркеты и оружейный магазин, ту же заправку всю вычерпать досуха, для этого потребуется машина с большой цистерной. В общем, ездить мимо части постоянно и часто, поэтому ждать, когда Старшие насидятся в засаде – не подходит.

Тем более, они могут и сами в гости заехать, совсем внезапно, поэтому, гораздо проще остановить боевые машины на мосту, когда у тебя самого имеется такая пушка, как КПВТ, которая легко снесет защиту с бронетранспортера вместе со всем экипажем. Остановить, только перед этим устроить провокацию - захватить бронетранспортер, которую я собираюсь начать воплощать в жизнь сейчас, не спеша подсчитывая свои и наши шансы и прислушиваясь к разговорам засадников.

Я уже почитал про боекомплект в БТР-80 и знаю, что для крупнокалиберного пулемета припасено около трехсот патронов. С одним пулеметом можно держать оборону моста, если, конечно, хорошо укрыть технику и открыть огонь первым.

Еще, если кто-то из наших умеет стрелять из такой дуры.

Тут я рассчитываю на Олега, как опытного человека и Иру, как гения стрелкового дела. То, что среди спасаемых в центре города людей попадется спец по такому оружию, я не очень верю, скорее, такого парня мы можем взять в плен. То есть, я сейчас могу это сделать, потом придется рассчитывать на то, что наши условия проживания в поселке и какая-нибудь симпатичная женщина под боком заставят его воевать со своими. В принципе, ему даже не потребуется стрелять по своим, пусть покажет Ире как заряжать, целиться, нажимать на гашетку, и свободен.

Плохо, что русские парни молчат, а джигиты общаются на своем языке, поэтому, понятнее мне не становится, кто из них - кто.

Сейчас время к двенадцати часам, Ира спрашивает, долго им ждать, и я пока не могу ничего ответить точно. Есть у меня надежда, что джигиты снимут засаду и вернутся в часть.

Хотя, толку от этого точно не будет, услышав на вышке проезжающие машины, часовые сразу же доложат Старшим и за нами в погоню устремится пара БТРов, которым мы совсем ничего не сможем противопоставить на дороге или около дома.

Я понимаю, что мое нападение сейчас развяжет настоящую войну с сильно превосходящим нас соперником, но, другого выхода не вижу.

Или придется отказываться от жизни в поселке, прятаться по городу от превосходящих нас численностью в десяток раз сплоченных парней и мужчин под единым командованием.

Или сейчас немного уравнять шансы, захватить одну боевую машину, чтобы встретить остальных около моста, хотя, впрочем, «восьмидесятка» легко может переплыть речку и вскарабкаться на склон, где угодно.

В любом случае я могу потом, после нападения, посетить часть, понаблюдать за всеми перемещениями внутри, определить, где находятся самые главные джигиты и попробовать решить с ними вопрос фатальным способом. Обезглавить верхушку или ее часть, тогда местных парней станет гораздо больше, чем пришлых и они могут начать борьбу за власть, с моей, конечно, помощью.

- Черт, голова пухнет от мыслей, а я не могу решиться на что-то, - понимаю я и отхожу в сторону, чтобы посовещаться со своей решительной подругой.

И сразу же убеждаюсь, что чертов апокалипсис медленно, но неуклонно вступает в свои права. МТС уже не работает, хотя десять минут назад Вацап поддерживался, а сейчас сигнал просто нулевой.

Хорошо еще, что вторая симка с Билайном работает и я могу дозвониться милой.

Объясняю ей подробно ситуацию и говорю, что собираюсь перебить сидящих в засаде джигитов, а местных парней попробовать взять в плен и заставить работать на нас.

Ира говорит, что передает трубку моему заместителю и в разговор вмешивается Олег. Узнав, что ждут именно нас, он просит минуту подождать и совещается с женой и Ирой, потом говорит мне свое решение – поддержать меня в любом случае.

- Спасибо, именно вашей поддержки мне и не хватало, - растеряно бормочу я, отключив звонок.

Опять вся ответственность за жизнь моей команды на мне, и я помню, что в прошлый раз не справился с мерой ответственности, потеряв свою уже крутую команду.

Ну, крутым там был один Жека, еще немного Оксана и все.

Еще связь пропала, пусть и на одном операторе, но, я понимаю, что скоро мобильная связь пропадет, как класс и останутся только рации, пока есть электричество кое-где, чтобы заряжать их. Впрочем, там, где стоят генераторы, все не так печально пока выглядит.

Поэтому я не решаюсь на нападение и хочу подождать до вечера, чтобы попробовать проскользнуть в город при темноте, удостоверившись, что засаду сняли.

- Не будут же они всю ночь сидеть здесь, - приходит мне такая мысль.

В принципе, мы можем пройти пешком мимо части, найти машину вблизи от этого места и решать свои вопросы, не вступая в прямое столкновение с новой бандой.

Пара джипов около дома осталась, грузовик тоже можно найти, качаться и поднимать уровни есть на чем.

Только проблема проезда на этом не решится, даже если засаду снимут сегодня. После первой нашумевшей машины ее снова поставят и рано или поздно дождутся встречи с нами.

Поэтому, внутри меня холодный и жестокий человек говорит, что пора попробовать, какого цвета кровь у новых врагов.

Другой человек, прежний я, не хочет проливать больше первым кровь и хорошо помнит, как падали, сраженные беспощадными пулями, мои друзья.

А представив, как будут рвать тела моих бойцов крупнокалиберные пули из КПВТ, я совсем остыл к мысли сразу же воевать и просто ушел, стараясь не оставлять следов.

Тогда мы воевали с парой десятков бандитов, теперь нам противостоит примерно шесть десятков бывших военных. Пусть и не такого профессионального уровня, как некоторые бандиты, но, в общей массе точно не уступающим тем. И у них есть серьезное оружие, которому нам нечего противопоставить и есть люди, которые умеют стрелять из него достаточно неплохо. Наверняка, принципы управления здесь такие же, как и в банде, пусть Старшие здесь не так бесчеловечно жестоки. Только, их все же гораздо больше и они организованы. Очень жаль, что я не знаю приятелей Жеки, которые остались в части и не могу с ними поговорить, телефон приятеля я тоже не догадался забрать.

Впрочем, в тот момент мне оказалось совсем не до того.

Через полчаса я добрался до своих, ждавших меня уже хорошо замаскировавшись в кустах с двух сторон дороги. Я смог обнаружить подготовленную Олегом засаду, но, на минимальной дистанции, после чего мы посовещались и вернулись в поселок. Раз уж поделать ничего нельзя, отдохнем и подумаем вместе, давно пора провести хоть немного времени для себя, тем более, впереди решение серьезной проблемы.

Я с Ириной уединился в своем новом доме и хорошо отдохнул.

К нам еще перебрались Олег с Машей и дочерьми, как раз места хватает всем, чтобы привольно жить в большом доме.

- Ну, что ты надумал? – требовательно спросила Ира, когда мы понежились в джакузи и потом занялись обычной любовью, без повышения навыков и уровней. И это оказалось совсем не хуже, чем с таким искусственным оргазмом от процентов.

- Вечером придется решать. Я дал себе и тем парням, кто сидит в засаде – небольшую отсрочку. Я провожу время просто шикарно, насчет них – сильно сомневаюсь.

- Такую жизнь начинаешь очень ценить, эти минуты чистоты и близости, - промурлыкала подруга и вскоре сладко засопела под мышкой у меня.

Глава 16

Мы успели с Ирой принять горячую ванну, заняться любовью, безо всяких вложений в навыки и получилось у нас почти так же сладко и хорошо, как и с вложенными процентами. Еще успели поспать пару часиков, когда нас позвала на обед дочка Олега, робко постучавшись в дверь:

- Уже четыре часа, вас ждут.

Мне успело присниться что-то хорошее, когда я проснулся от стука и увидел сладко спящую девушку, подлезшую под меня всем телом.

Да, не очень приятно возвращаться из доброго сна про прошлую жизнь в нашу существующую действительность, хотя, вид перед глазами очень даже радует.

Совсем не приятно, только, что делать, чтобы избежать всего сопутствующего?

Один выход - умереть и не мучиться.

- Это всегда успеется, - подумал я и принялся будить Иру, чтобы не проспать обед, который сегодня получился позже обычного. Как и завтрак, перенесенный на два часа из-за необходимых утренних мероприятий.

- А, мне же еще придется проверить пятнадцать человек, причем, при личном контакте! – вспомнил я и начал одеваться.

- И с засадой придется что-то точно сегодня решать, - но тут у меня есть какое-то предчувствие, что все пройдет не по максимально жесткому сценарию. Есть какая-то возможность не совсем сильно плодить трупы около засады. Во всяком случае, не трупы людей, которые к нашим разборкам с новыми бандитами не хотели бы иметь отношения.

А предчувствие в последнее время меня почти не обманывает. Да, совсем не обманывает, только, самое страшное - гибель ребят оно проспало. От расстояния, похоже, его действие сильно зависит, значит, против снайперов мы совсем не защищены.

На обеде в соседнем собрались все наши, питаемся мы пока отдельно от своих помощников-добровольцев, но, придется их вместе с семьями на довольствие брать вскоре.

Держимся пока рядом, по свободным домам не расползаемся, ибо, немного нас еще.

Хорошо, что банда местная не только с нами воевать умудрялась, пусть и из рук вон плохо, но успела организовать пару выездов на мародерку и неплохо так пощипала пару магазинов со своей стороны центра. Единственно, что долго сдерживать зараженных они еще не научились без огнестрела и машины жлобились бить, поэтому зомби, привлеченные выстрелами, быстро выдавливали своей массой и бандитов, и помощников из района, где велась стрельба.

Все же, патронов бандиты припасли не столько, сколько требуется, чтобы вести войну с зомби. Совсем не столько, чтобы хватило на случай настоящих боестолкновений и воевать с зараженными, имея возможность выстрелить всего по сотне-полсотни патронов – совсем бесперспективно.

И процентов не набьешь, навыки не прокачаешь и боезапас тупо потратишь на рядовых зомби.

Набрали они не так много продуктов, правда, в свете резко уменьшившейся численности едоков, еды теперь хватит на пару недель на всех оставшихся жителей. Если помнить, что сегодня произойдет выселение недовольных и сопротивлявшихся за пределы поселка, то, и на больше времени останется.

Если выселение состоится, пока в этом нет полной уверенности, есть проблема с дорогой, очень серьезная для наших небольших сил.

Еда теперь – самый ценный ресурс после оружия и безопасного жилья.

Среди того, что можно пощупать и увидеть.

Умения и навыки - еще более ценные ресурсы, но, увидеть чужие пока даже я со своим двенадцатым уровнем не в состоянии.

Может, Ира побыстрее прокачает ОЦЕНКУ людей одним взглядом и тогда жить станет гораздо проще всей нашей команде.

Пленных привели кормить уже к нам, местные поварихи скорее отравят своих бывших соседей, такое ожесточение скользит во взглядах охранников.

Видно, что все они ждут, чтобы кто-то отказался работать, таскать тяжелые, вонючие трупы или убираться в тех помещениях, где содержали зомби и невыносимо воняет, до потери сознания.

Только, человек – такое создание, что ко всему привыкает и выживает даже не в таких ситуациях, так что, не удалось нашим сторонникам никого пустить в расход, тем более, я взял с них слово, что такие решения проводятся через меня или Олега и нарушать договоренность они пока не хотят.

Когда мы пришли, все они: и охранники и пленные со своими детьми обедают перед домом, сидя на хорошо подстриженной лужайке, держа глубокие миски с макаронами по-флотски в руках и активно работая ложками. Охранники немного в стороне расположились и рядом с ними охотничьи ружья лежат.

Я с удовольствием полюбовался видом постриженной лужайки, вряд ли теперь кто-то будет тратить ресурс топлива или электричества от генераторов на такие дела. Вручную косить будем, на прокорм какому-нибудь скоту, скорее всего.

Напахались пленные за шесть часов и сильно проголодались, теперь очень рады отдохнуть, перекусить и восстановить силы.

Пока Ира пошла накрывать для нас четверых отдельный стол, пусть с теми же макаронами, я позвал одного из своих и старшего охраны от местных. Предупредил их, что сейчас произойдет классификация наших противников и пошел по кругу, отвешивая легкие подзатыльники пленным.

Они смотрят на меня с недоумением, но, протестовать и спорить опасаются под наведенными ружьями моих спутников.

Сначала отвесил каждому из них, потом встал в сторонке и принялся читать сообщения Системы.

У многих по стандарту, и у тех, кого оставляют, ну, думают об этом, в поселке и у тех – кого однозначно, в изгнание.

- Вы наносите урон не зараженному (не зараженной) с отрицательным рейтингом в красной зоне, 12% к Карме.

Так Система отмечает принадлежность к банде и готовность выполнять преступные приказы. Только, отчетливо видно, что ничего такого люди не успели выполнить и в системе изменившихся координат не злобствовали на ближних своих.

Не издевались и инициативу не проявляли. Если что и делали, то, по приказу и без удовольствия.

Но, из пятнадцати человек нашлось четверо, которые выбиваются из этих скромных параметров.

Во-первых, у той красивой бабенки целых 32% к Карме обещается, а ее пока собираются оставить в поселке. Однозначно – не порядок, кто-то из наших сторонников так на нее слюни пускает, что убедил остальных оставить ее, скорее всего, под его личную ответственность.

Но, она виновна, что я точно вижу, виновна в чем-то серьезном, на уровне убийства невинного. Не знаю, в чем именно, придется спросить у нее отдельно. Пока она только смертью может искупить свою вину, роскошного тела на такое уже не хватает.

Во-вторых, у одного из мужчин, которого отправляют из поселка – 38% к Карме. Стоит ли отпускать такого преступника на свободу, понятно, что он готов на серьезные поступки, чтобы отомстить всем нам.

Такими людьми лучше не разбрасываться. Только, сразу возникает вопрос, как и кто решит его судьбу.

Впрочем, я от лишних процентов и сам не откажусь, раз он так серьезно виновен.

Еще у двоих женщин, приготовленных к изгнанию, выявлено 24% к Карме, что-то плохое пришлось сделать и им, но, так как они уже приговорены, можно не менять у них судьбу, только, стоит сначала допросить.

- У нас серьезная проблема, вывезти тех, кого назначено, в наш дом, пока не получается. Дорога перекрыта и когда ее удастся разблокировать, так сразу я и не скажу. Сегодня вечером узнаем более точно, - говорю я нашим сторонникам, собравшимся около меня.

- Ничего, это нормально, этим, - Виталий кивает на сидящих, - Есть еще чем заняться.

- Виталий, сколько еще придется приводить в порядок поселок и хоронить или топить трупы?

- С такой численностью рабочих – максимум, еще один день, и мы полностью решим проблему с телами. Плохо, что наши силы тратятся на охрану, с нами вместе все завершили бы к ночи.

- Без охраны пока никак. Еще, этих троих женщин и вон того мужчину следует допросить, у них сильно плохая Карма, они точно что-то натворили за время правления банды.

Тут возникает проблема, как я понял по взгляду Виталия, его помощник здорово нацелился на смазливую бабенку, но, это именно тот случай, когда придется настоять на проверке и ликвидации роскошного тела.

Про что ему и сказал, и добавил, что этот мой приказ.

Услышав про приказ, местный житель успокоился, теперь это не на его совести - мешать жить в мире и согласии с понравившейся женщиной своему товарищу, теперь это Главный приказал.

Вот у Главного пусть и спрашивает. И у своей новой подруги, где она так замазалась?

Потом пришла мысль проверить и наших сторонников, что я быстро проделал, тут все стандартно, по 12% к Карме, только у одного 24%. Но, про него мне сразу же рассказали, что вина его известна. Когда он участвовал в штурме одного дома по приказу бандитов, хозяин начал палить по ним и даже убил одного из бандитов, ранив такого же, как он, мобилизованного. Тогда этот мужчина, спасая свою жизнь, ответным выстрелом ранил хозяина дома, после чего бандиты добили того.

Что же, делать пока все равно нечего, без таких помощников нам окажется очень трудно начать новую жизнь в поселке. Пусть у всех из них отрицательный рейтинг в красной зоне, придется полюбить их черненькими, беленькими их и так каждый полюбит, как говорит народная мудрость.

За всеми хлопотами подошло время собираться снова на вылазку к части, мы погрузились так же, как и до этого, в те же машины и Ира высадила меня в том же месте, что и днем.

Только, теперь они с Олегом идут за мной в трехстах метрах, стволы у обоих с глушителями, у Иры – тот же австрийский винторез, у Олега его Беретта. Остальные, жена Олега и еще один наш человек, Алексей, остались на охране в двух машинах, дожидаясь сигнала по рации.

Я передвигаюсь под умением, время от времени оглядываясь назад, на своих, и прощупывая развитым навыком пространство вокруг себя.

Бронетранспортер нашелся на том же месте, впередсмотрящие парни уже слезли с деревьев и теперь, как я быстро понимаю, местные служивые остались в одиночестве. Руководство в лице джигитов ушло в часть, чтобы спокойно отдохнуть и помыться, комфортно переночевать в своих кроватях, уже наверно, с привезенными подругами и вернуться утром с проверкой.

Я отбил СМС Ире, чтобы ждали моей команды и пока не приближались сюда.

Не знаю, сколько человек засело внутри, на броне сверху, каждый глядя в свою сторону, сидят двое часовых и что-то обсуждают тихо-тихо между собой.

Постояв рядом с пять минут, я навострил уши, когда разговор коснулся незавидной участи служивых, оставленных сегодня на дежурстве при бронетранспортере.

- Оставили нас впятером, но, мы ведь не умеем так же рубить лопатками зомби, - негромко бормочет один из парней, светловолосый и совсем молодой.

- Не умеем, - как эхо шепчет второй парень, кряжистый брюнет, боязливо оглядываясь по сторонам.

- Что делать, если зомби на нас наведутся? Стрелять запретили, рубить шеи нас не учат, что нам делать? А если такой попадется, которого Ромка Жук около части пристрелил, такому здоровенному черту даже сам Мага не сможет ничего сделать, - переживает блондинчик.

- Спрячемся внутри машины, - у брюнета есть ответ, только, блондин с ним не согласен.

- Ага, и всю ночь потом будем слушать, как зомби ползают по люкам и ухают. Они же не уйдут, не дадут уснуть и кучу своих подзовут к машине. Утром Старшие увидят такую картину - кучка зомби топчется на броне и всем отвесят звездюлей, а нас с тобой до полусмерти отлупят, когда разберутся, кто часовым был поставлен.

- Могут и пристрелить, - добавляет блондинчик.

- Куда не кинь – всюду клин, - бормочет брюнетик и оба горестно замолкают.

Я стою в трех метрах от часовых, дышу в другую сторону от них и думаю только об одном, чтобы не заржать или не чихнуть.

Ну, горе-вояки!

Стрелять им нельзя, запрещено Старшими, освобождать в личном контакте они совсем не умеют зараженных.

Жестокое решение со стороны теперешнего начальства, то есть, просто авторитетных джигитов, которые сильно про участь подчиненных не парятся.

Не ахти какой человеческий материал достался по набору бывшим ВВ, а теперь перешел под управление Дикой дивизии. В мое недавнее прошлое время на тех, кто шел служить в Росгвардию по контракту, смотрели безо всякого восторга, и я это вижу еще раз наглядно.

Мне есть, что им предложить, совсем другую жизнь и возможность прокачаться, как следует, только, сначала придется всех вязать и глушить, чтобы не мешали захватывать боевую машину с очень нужным нам пулеметом.

Ладно, с этими на броне я легко разберусь, вопрос, как добраться до тех, кто внутри пытается как-то уснуть среди неудобного железа, наверняка, в десантном отделении. Самому лезть не хочется, в темноте ничего не рассмотреть будет нормально, фонариком только освещу себя, подставлюсь под выстрел.

Однако, БТР лучше захватить с командой вместе, чтобы и водитель со стрелком остались с нами и не шуметь сильно, пока не заведем агрегат и не уедем в даль.

И новых бандитов ослабим, на одну боевую машину и себя усилим, тоже на одну.

И настоящую войну спровоцируем, которая, по большому счету, уже стала неизбежна, как только бандиты заинтересовались часто ездящими мимо части машинами. Нет, еще раньше, как они приехали рэкетировать нашу базу и должны появиться там завтра, кстати.

Пора решаться, я пишу условленную цифру в смартфоне Ире, отправляю сообщение и выхожу из умения рядом с часовыми, гляжу на их оторопевшие рожи, медленно подношу пистолет с навинченным глушителем к губам, показывая, что молчание – это жизнь, субстанция гораздо дороже золота.

Автоматы лежат рядом с парнями, но, они точно не успеют к ним дотянуться, тем более, направить на меня.

Я, пока один, просто держу служивых под прицелом и жду, когда подойдут Ира с Олегом, не хочу провоцировать парней на какое-то сопротивление. Они нам еще очень понадобятся живыми и не пострадавшими.

Только шепчу им, чтобы не дергались и продолжали дальше обсуждать свою жизнь, не насторожили приятелей в прочном корпусе напряженным молчанием, повисшим поначалу между нами.

Держу под прицелом, пока рядом не появляются свои и не забирают автоматы и подсумки с рожками. Увидев Олега и Иру, служивые совсем приуныли, особо оценив уверенность, с которой держатся наши и лишившись сразу же оружия.

Но, что-то несвязно бормотать продолжают, неотрывно продолжая глядеть в зрачок глушителя.

Потом уже Ирина тихо шепчет парням на ухо каждому, чтобы не боялись нас и не дергались:

- Жизнь точно оставим. Можете с нами остаться, если захотите. Теперь, вызывайте своих, скажите, что дополнительный ужин привезли. Нормальным голосом, с большой радостью, только, как скажу. Захочешь жить - так уж постарайся.

Все люки в БТРе закрыты и застопорены, никто не хочет проснуться, когда тебя нащупывает в глубине корпуса своими лапами зомби и я понимаю служивых.

Потом Ира обращает внимание на кучу тел зараженных за БТРом, которых нарубили за целый день ожидания джигиты и кивает мне, мол, видел.

- Видел, - шепчу я, - Саперными лопатками рубят, одни только неместные. Местных к такому делу не подпускают, как жалуются парни.

- Давай, зови остальных, будешь шуметь – умрешь, они внизу - тоже, - Ира прижимает винтовку в груди брюнета, блондинчика держит Олег, я же смотрю за обоими, снова накинув умение и еще раз вижу удивленные лица парней, когда исчезаю у них на глазах.

Я собираюсь контролировать вылезающих из нутра боевой машины служивых, поэтому мягко запрыгиваю на корпус и занимаю позицию сзади служивых и верхних люков.

Блондин негромко стучит по верхнему люку для десанта, дожидается, когда люк приоткрывается и, замявшись на секунду, шепотом, но, достаточно уверенно, произносит:

- Вылезайте, там Мага нам доппаек прислал. Давайте, пока горячее.

Люк откидывается осторожно, блондин ловит его на ладонь и кладет на корпус, изнутри, после нескольких фраз, произнесенных сонным голосом, выбирается первый человек. Не глядя по сторонам, он выбирается из люка по пояс и замирает, разглядев Олега. Тут уже я прижимаю ему к шее очень плотно нож и заставляю подниматься наверх, не говоря ни слова.

Потом помогаю вылезти, передвигаю на заднюю часть корпуса и оставляю стоять под прицелом того же Олега. Часовых теперь держит Ира и сама так нехорошо и опасно улыбается, мол, попробуйте только начать не слушаться меня.

Второй уже лезет из корпуса и так же замирает перед направленным стволом, я опять же помогаю ему вылезти и ставлю рядом с первым. Места уже в задней части БТРа, над моторным отсеком, осталось осталось мало и третий член экипажа машины боевой, негромко ругается, когда его рука упирается в ногу ближнего сослуживца, потом, высунув наружу из люка голову, что-то замечает, что его настораживает.

Только и его нож под шеей вываживает из темноты, как большую рыбу на свежий воздух, через минуту на броне двое сидят, уже подняв руки вверх и трое стоят, так же держа их на виду.

Я свечу вниз, внутрь корпуса и вижу в свете фонарика, что больше никого не осталось. Спали все трое в отделении для десанта, как я и думал, судя по расстеленным одеялам.

Пришлось немного изучить устройство боевой машины с экрана смартфона с помощью еще остающегося интернета.

Я обхожу БТР и пройдя на пару метров дальше моих напарников, выхожу из умения и снова любуюсь обалдевшим видом новыхпленных. У них на глазах, пусть уже в едва наступивших сумерках, из ниоткуда появился человек с пистолетом в руке и улыбается им.

- Вот так, парни. Видите, какую силу дает Система тем, кто хорошо и много освобождает зараженных. Освобождает – значит, уничтожает. Помогает выжить людям и делает много чего хорошего.

Я беру паузу и добавляю:

- А что хорошего сделали ваши Старшие для людей?

Глава 17

Пленные молчат, стараясь держать повыше руки и неотрывно смотрят на нас.

- Думаю, что ничем таким они не занимались. Ну и ладно, они сейчас далеко, а мы – близко, поэтому будете слушаться нас, - делаю я закономерный вывод громким голосом.

- Поэтому вам придется слушать только нас, – добавляет Ира, тоже не скрывая свой голос.

Хотелось бы показать парням, одетым наполовину в военную форму, наполовину - в гражданские шмотки, как мы можем разбираться с зомби.

Чтобы не думали, что одни только их непосредственные начальники и скажем откровенно – теперешние хозяева жизни и имущества – могут так лихо рубить зараженных.

Мы договорились использовать свои прокачанные навыки в крошении зомби на глазах у пленных, чтобы этим тоже переманить на свою сторону бывших служивых. Джигиты держат их совсем в черном теле, не подпускают к таким процессам, чтобы подчиненные все больше зависели от них, таких крутых и сильных в своих глазах мужчин.

А мы, наоборот поступим. Покажем и научим, как поднимать проценты рейтинга, как повышать уровни и навыки, в общем, дадим самое главное в сегодняшнем дне – путевку в будущее и уверенность в себе.

У человека, оставшегося на прежнем своем нулевом уровне и в прежнем теле – будущего не просматривается однозначно.

Но, то, что джигиты, пусть не так и плотно и усердно, если судить по тому десятку освобожденных зараженных за целый день, валяющихся за бронетранспортером, занялись таким делом – это не хорошо с точки зрения будущих наших перспектив. Пока они на вторых-третьих уровнях, нам они не особо опасны в рукопашной схватке, но, если прокачаются повыше или получат какое-то незаурядное умение, тогда процессы с ликвидацией нового бандитского гнезда могут пойти не так по-простому, придется серьезно воевать и терять своих людей.

Очень я повторения таких потерь не хочу, и так Жека постоянно снится.

Кажется, что он где-то рядом со мной, за спиной и стоит обернуться, как я увижу его веселое лицо и услышу неунывающий голос…

Пока зараженные не добрались к нам на производимый шум, я заматываю скотчем руки пленным, слегка обыскивая их одежду, Ира держит процесс под прицелом, а Олег осматривает боевую машину, собирает оружие и разряжает его на всякий случай, набивая снаряженными магазинами один из подсумков.

Это он старается для меня, хотя я и не уверен, что мне понадобится все те три сотни патронов к Калашу, которые он мне приготовил.

- О, РГО две штуки нашлись! – Олег показывает мне два зеленых шара, - Тебе точно пригодятся сегодня.

Я на секунду отвлекаюсь от процесса, когда предпоследний по очереди пленный, рыжеватый и веснушчатый парень отталкивает меня и пытается проскочить мимо Ирины. То есть, пытается оттолкнуть, я отчетливо вижу его движение руки назад, мне в грудь, но, даю ему возможность сделать попытку к бегству.

Прыгнувший к Ирине парень получает легкий, можно сказать, что мазок по лицу внешней стороной ее ладошки и улетает почти на пять метров, где с хорошим ударом шлепается на землю, почти к ногам вышедшего из-за кустов зомби, обалдевшего на секунду от такого подарка.

Пленные дружно трагически выдыхают, зомби наклоняется к потерявшему сознание парню, когда я мгновенно подлетаю к нему и незаметным движением сабли сношу ему удачно подставленную башку, еще успеваю пнуть падающее на парня тело и направить его в сторону нового зараженного. Так, что тело сбивает с ног очередного жаждущего закусить свежим мясом, а я ловлю приход на секунду.

Потом поднимаю беглеца за одну ногу и держа за щиколотку на вытянутой руке, возвращаю к прежнему месту нахождения, где опускаю к ногам пленных.

- Еще желающие будут, побегать и оказать сопротивление? – нежным голоском интересуется Ира.

Очень сильно пораженные увиденным служивые отрицательно мотают головами, боясь открыть рот. Да и бежать им уже некуда, ведь из-за соседнего дома появляется сразу четверо зомби, пара из них уже второго уровня, судя по наладившейся координации движений и тому, как они обгоняют остальных.

- Олег, присмотри, – прошу я товарища и киваю головой на строй пленных.

Мы с Ирой освобождаем сначала шустриков, потом нулевок и единицу, затем еще несколько минут рубим откуда-то взявшихся здесь зараженных в количестве под двадцать штук. Освобождаем, ловим приходы и оргазмы и потом я подхожу в пленным, медленно зачитываю, сколько Система насыпала мне процентов, сколько на них можно поднять СИЛЫ и ЛОВКОСТИ.

Зачитываю, пока Ира добивает остатки непонятно откуда взявшейся толпы.

- Да откуда их столько? – интересуется она, вернувшись к нам и тщательно вытирая свою катану от крови, - Давно же должны были их перебить здесь. Даже ваши бестолковки Старшие могли бы справиться с таким делом.

- Так часовые стреляли сегодня днем, приманивали зомби. В части все знают, если днем выстрелить несколько раз, то, к вечеру в эту часть застройки придет немало зомби из новостроек, - начинает общаться с ней блондинчик, - Которых Старшие потом и порубят на следующий день, только толпой и не таким оружием, а наточенными саперными лопатками.

Шустрый парень, быстрее других понял, что мы и есть те люди, за которых стоит держаться изо всех сил в новом мире.

Оглушенный Рыжий пришел в себя и занимает место в строю.

- Все видели, что мы можем? – теперь спрашиваю уже я.

Народ кивает головами и что-то отвечает.

- Так вот, новые люди нам нужны. К вашему счастью. И все они должны прокачаться хотя бы до третьего уровня, прежде чем смогут выступать в личном контакте с зараженными. Человек, поднявший СИЛУ, ЛОВКОСТЬ и ЭНЕРГИЮ до третьего уровня, это уже совсем другой человек, он становится быстрее и сильнее в два раза себя прежнего, - я, конечно, точно не знаю, во сколько раз становишься сильнее в таком случае, но, парням для примера требуются простые сравнения.

И я могу их дать, тем более, все они смогли оценить наши возможности прямо сейчас.

- Так что, желающие стать сильнее и быстрее, творить, как можно сказать, добро на земле, убивать зомби не напрягаясь, жить в хорошем доме и не зависеть от милости всяких недоносков, типа ваших Старших, могут сделать шаг вперед.

Блондинчик шагнул первым, за ним еще трое. Замешкался только оглушенный Рыжий, но и он занял место рядом со своими служивыми.

- Хорошо. Сейчас едете на зомби-сенокос и поднимаете уровни. Олег, позови наших.

Когда появляется пикап, пленные уже рассажены в десантном отделении, пока, в связанном состоянии, Олег пристраивается за рулем БТРа, Ира смотрит за порядком с командирского места и к ним присоединяется Алексей.

Я наклоняюсь в люк и спрашиваю Олега:

- Как тут, получится вдвоем управлять такой тяжелой машиной?

- Получится, только второй раком будет стоять, чтобы рулить и педаль жать. Трудно, но можно, плохо, что не видно ни хрена.

- Ну, это не проблема танка, что он кого-то не заметил, - подвожу я итог разговора.

- Там в баке соляры почти нет, - подает голос блондинчик, молодец, этот уже хочет своим стать среди нас.

А какие у него перспективы в части? Да никаких, происхождение у него не то.

- Махнете сразу на заправку, ведро найдете или еще что придумаете, если Газпром обесточена, - говорю я Олегу и желаю всем удачи.

В ответ мне тоже желают ни пуха, ни пера и бронетранспортер гулко заводится. Выбрасывая сизый дым в морду подошедшему зомби, трогается с места, еще не уверенно, за ним уезжает пикап с Машей за рулем, и я остаюсь один.

Как мы все и прикидывали, что после захвата БТРа придется мне проникать в часть, чтобы сорвать погоню превосходящих сил за теперь уже нашей боевой машиной.

Угонять БТР требуется только в сторону города, чтобы не навести сильно превосходящие силы противника на наш уютный поселок. Там проще скрыться от погони.

Не хочу терять своих людей совсем, поэтому рискну собой, и внесу серьезные коррективы в число Старшего Жуза. Может, удастся настолько снизить их численность, что власть в части перейдет в руки к более вменяемым местным уроженцам, которых много чего связывает с городом и его жителями, в отличии от совсем не местных джигитов.

Как раз пара осколочно-фугасных гранат оборонительного типа, таких, которые мне отдал Олег после обыска бронетранспортера, может сильно повлиять на процесс.

Желательно только добраться до места, где джигиты будут собираться на войну.

Часовые точно не пропустят мимо себя заработавший движок БТРа и доложат Старшим. Те решат, что молодые взбунтовались и пошлют погоню из пары таких боевых машин, поэтому я приказал Олегу с Ирой машину пока спрятать и не кататься по городу.

Сам займусь именно Старшими в части, поэтому, срубив пару голов подобравшимся зараженным, я ушел побыстрее к части, чтобы не отвлекаться на всех, прибывающих на раздавшийся здесь шум двигателя, зараженных.

Вскоре добрался к забору части, обычному, достаточно невысокому, собранному из бетонных плит, только теперь богато украшенному парой рядов егозы по верху самого забота и одним рядом той же егозы, пущенным по середине забора.

Я могу в принципе, с новой ЛОВКОСТЬЮ, спрыгнуть на ту сторону с пары подходящих деревьев, оставленных в пяти метрах от самого забора, но, хочу подготовить себе путь для отступления или эвакуации, тут уж как получится по итогу.

Да и прыгать на незнакомое место в темноте – слишком рискованно, можно и ногу сломать в случае неудачного приземления на что-то твердое или неустойчивое.

- Поэтому, только не спеша и только своими руками, - бормочу я себе, перекусываю колючку подготовленным болторезом и растягивая цепляющиеся за все, что можно, остроколючие завитушки руками в подготовленных толстых перчатках.

Через пять минут место, чтобы перебраться на ту сторону готово, в наступающих сумерках меня точно не видно, но я не ленюсь и уже в умении НЕЗАМЕТНОСТИ лезу в часть.

Я успел немного расспросить новых добровольцев и примерно представляю план части, больше всего меня интересуют более комфортное общежитие и штаб части. Где в основном расположились с новыми подругами все джигиты.

Подруг я не хочу ничем обижать, девушки они подневольные, в основном, поэтому начинаю пробираться к штабу, куда по тревоге должны сбежаться не проживающие там Старшие и уже там планировать, кого отправлять в погоню и как комплектовать экипажи.

Дело то достаточно опасное, можно и самим попасть под огонь КПВТ, если назваться на засаду беглецов. Такая мысль не нравится никому из джигитов, понятное дело, но и полностью укомплектованные местными жителями экипажи тоже не отправишь, возьмут и перейдут на сторону бунтовщиков.

Насколько распространился заговор среди местных – пришлые не знают и опасаются сейчас самого худшего развития событий.

Через пять минут осторожного перемещения по территории я вижу двухэтажное здание сиреневого цвета, где как раз живут главари пришлых. Во всех окнах горит свет, дизель-генератор в части имеется в наличии, но и электричество еще не отрубилось совсем.

Перед входом стоит пара часовых с автоматами наизготовку, в брониках и шлемах, изредка выбегают посыльные и видна набирающая обороты полноценная деятельность. Которую пора прекращать, поэтому я скольжу вдоль окон, высматривая место, где можно попасть внутрь здания.

Нахожу лестницу на второй этаж и поднявшись по ней, распахиваю не закрытую дверь, проскальзываю внутрь. Я уже нашумел изрядно и поэтому стремлюсь уйти от входа подальше, уже прошел метров десять по скрипящему под ногами полу, по темному коридору с частыми дверями с обоих сторон, как за спиной открывается дверь, бросив пучок яркого света почти на меня, и я инстинктивно прижимаюсь к стене.

Из комнаты появляется одетый в броник крепкий и высокий черноволосый мужчина, том самый настоящий джигит, которых рисуют на рекламных плакатах, держащий в одной руке автомат. Повернувшись в комнату, он бросает с характерным, непередаваемым акцентом в ответ на просительный женский голос:

- Успакойся! Найдем этих шакалов, и я вэрнусь!

Захлопывает дверь и быстрым шагом сильного человека идет ко мне.

Черт, придется делать выбор и убить не сделавшего мне ничего плохого человека или он сделает мне плохо первым.

Пол под моими ногами неплохо так поскрипывает и убегать в НЕВИДИМОСТИ не вариант совсем сейчас, мужик меня сразу услышит и что он сделает – кто его знает.

Может и пустить очередь вдоль внешне пустого коридора.

Тем более, кажется, непосредственная цель моей вылазки уже близка, из неплотно прикрытой двери около дальнего конца коридора, напротив лестницы на первый этаж, доносится гул разговоров от нескольких голосов, и я понимаю, что оперативное совещание происходит там прямо сейчас.

- Вот туда мне и требуется, поэтому, мужик – ты не жилец, - решаю я и встречаю подошедшего человека ударом острия сабли в горло, перебиваю позвоночник, еще успеваю подхватить автомат из ослабевшей руки, а потом и само тело, опуская его на грязный пол.

Но, закрытая только что дверь открывается и в коридор сразу же выскакивает подруга уже покойника, блондинка в ярком тренировочном костюме, зовет своего мужчину по имени, которое я не расслышал и бежит, роняя тапки, к нему.

Ее приходится оглушить ударом гарды по голове, и она замирает прямо на теле своего мужчины, который так некстати вышел в коридор.

Распахивается еще одна дверь около запасной лестницы и там я тоже вижу женщину, спрашивающую, что случилось, потом еще одна дверь и я понимаю, что не смогу остановить этот поток, сорвавшийся со склонов гор.

Поэтому быстро бегу и останавливаюсь около двери, шум голосов из-за которой стал еще отчетливее слышен.

Лихорадочно вытаскиваю из подсумка первую гранату и выдернув чеку, распахиваю дверь.

Около карты города собралось с десяток представителей Старших, один-двое оглядываются на раскрывшуюся дверь и никого не видят там, один отворачивается, второй продолжает смотреть, нащупывая автомат, впрочем, все это не важно. Я забрасываю гранату рыбкой прямо к ним под ноги и отскакиваю с проема двери, захлопывая ее зачем-то.

В комнате раздаются крики, предупреждающие об опасности, потом громко бухает и дверь, пробитая несколькими осколками, распахивается снова. Еще звенят стекла в окнах, в комнате завеса из пыли и последствий взрыва, как я вижу перед собой, где-то раздаются проклятия и стоны, и я забрасываю вторую гранату немного дальше, туда, где кто-то ругается на непонятном мне языке.

Второй взрыв раздается, когда я уже пробежал с пяток метров, за моей спиной, снова звон стекла и новые крики. Я бегу по коридору, выскочившие в него, в основном, женщины различают мою тень, когда я пробегаю мимо них и кричат мне вслед, предостерегая других жильцов.

По дороге на меня вылетает двое мужчин характерной внешности, один даже пытаясь поднять автомат, обоих я расстреливаю из Беретты с глушителем прямо в лицо и рванув прикрытую дверь, выскакиваю на площадку лестницы.

Слетаю по ступенькам и бегу к забору, свое дело я сделал, теперь Старшим точно окажется не до погони за захваченной боевой машиной.

Могут и власть вместе с жизнью потерять..

Глава 18

Да, Старшим оказалось точно не до погони за угнанной боевой машиной.

Уже до много оказалось не до того, после мгновения, как две гранаты взорвались, одна за другой, в штабе.

Но, за мной они припустили дружно, тем более, куча свидетелей указала, куда я пробежал по коридору. Пробежал и сразу же исчез, как выскочил в дверь.

Но, время они все же потеряли, чтобы понять суть произошедшей, с их точки зрения, трагедии. Похватать автоматы и фонари и броситься за мной к забору, где смогли быстро найти приготовленный для проникновения участок – на это ушло с пяток минут.

Я уже давно занял позицию метрах в двухстах, напротив места, где легко перескочил через ограждение и ждал только, совершат ли разгоряченные не на шутку подлым нападением и своими потерями джигиты еще одну ошибку сгоряча.

- Все-таки совершили, - улыбнулся довольно, приник к прицелу на винтовке Иры и выстелил несколько раз по погоне, осмелившейся сунуться за забор, только, непонятно, с какой целью. Найти одиночку в таких сумерках, переходящих в полную темноту – шансов совсем мало, а бегать и шуметь с фонарями – прямой путь к встрече с зараженными.

Только потом погоня догадалась и выключила демаскирующие ее фонари, но, двоих лежащих ничком на земле я успел увидеть, как и одного, из последних сил завалившегося за ними и успевшего получить еще одну пулю напоследок.

Да, славно получилось встретить горячих парней. Не знаю, сколько попало под раздачу в штабе, сам я лично успокоил пятерых, одного еще ранил, похоже, что смертельно. Если посчитать в потери еще тех, кто был в штабе, в безвозвратные хотя бы половину и половину в число раненых, то, воевать осталось среди Старших, дай бог, одна треть или, скорее всего, одна четверть от списочного состава.

Новые, вероятные члены нашей команды успели рассказать, что в Старшем жузе имеется точно двадцать два серьезных мужчины и около тридцати пять числится среди Младшего жуза, в основном, жители города и большая часть из них – из окрестных деревень и поселков.

Тем то точно идти некуда, как, впрочем, и тем же горожанам, да и самим джигитам до дома не добраться.

Теперь Старшим не о погонях придется думать, а о том, как бы их самих недовольные сложившейся практикой местные не рассчитали совсем. Пять человек против тридцати – не очень серьезно выглядит такое соотношение, даже если прибавить с пяток раненых, которые тоже при оружии лежат.

Только лучше не пускать такое дело на самотек, как случилось в прошлый раз.

Или самому добить пришлых, или в контакте с местными проделать этот маневр.

Хорошо, что теперь есть прямой выход на оставшихся в части парней через наших пленных. Рассказы о прокачке и в принципе, совсем других взаимоотношениях вобьют серьезную занозу в головы оставшихся в части служивых.

Потом небольшая помощь со стороны местных такому умельцу, как я и можно полностью закрыть вопрос с Дикой дивизией.

Тут меня посетила интересная мысль, но я не стал ее рассматривать прямо сейчас, а быстренько потрусил обратно в сторону поселка, где сел в оставленную машину и осторожно поехал в центр города. Туда, где меня должны ждать и моя команда, и новые бойцы, успевшие, я надеюсь, ощутить вкус прокачки с нашим дружным коллективом.

Начал было звонить подруге, но, посмотрев на экран смартфона, обнаружил что и Билайн уже отвалился, и я пока без мобильной связи. Если она вообще есть, эта мобильная связь, на других операторах.

Что же, рано или поздно такое должно случиться, вслед за мобильной связью пропадет еще много чего, пока люди в нашей области не смогут создать сильное государство-полис и на не полностью разрушенных обломках цивилизации снова попробовать что-то создать.

Ну, на почти целых обломках, все котельные и подстанции остались целехоньки, теперь требуется найти людей, которые могут обслужить и запустить инфраструктуру.

Сложно все это, да и я не понимаю, что требуется для организации нормальной жизни. Так и времени нет на такие вещи, постоянно приходится выживать и убивать, пока самого не убили.

Через частный сектор я проехал без проблем, пару раз мелькнули в свете фар фигуры зараженных, на въезде в город по рации вызвал своих, но, ответа не получил. В принципе, это не удивительно, по городу рации работают не сильно больше километра, поэтому я проехал мимо заправки, дальше ехал по дороге, вызывая время от времени Ирину по рации и уже около своего дома она мне, наконец, ответила.

Что они пока катаются в новостройках и дела с новым транспортным средством очень даже идут в гору, не смотря на темноту.

- Скоро вернемся к базе, - услышал я и сам повернул к дому, чтобы пообщаться с Ритой и узнать, что нового у нас.

Двери в доме закрыты, как положено для военного времени, сам дом весь темный и похож на заброшку, только, присмотревшись, можно разглядеть, что кое-где горят свечи или может, это уже та же самая лучина, что и при крепостном строе.

Я нашел ключ и открыл дверь, зашел в магазинчик и проверил, сколько там стоит перекатных сеток с продуктами, теперь придется заниматься процессом заготовки продовольствия все больше и больше.

А качаться и воевать все меньше и меньше. Хотя, чего это я?

Назначу старших по всем процессам, а сам займусь делом, которое нравится больше всего мне сейчас – уничтожение зараженных высоких уровней в личном контакте.

Вскоре раздался звук двигателя приближающего бронетранспортера, и я вышел на улицу, подсвечивая себя фонариком. Подумав, показал своим и продублировал по рации, что лучше заехать за дом и не светиться перед всеми проезжающими по дороге.

Тяжелая машина вернулась на дорогу и объехав дом, затихла.

Из люков полезли наши вперемешку с пленными, и я понял, что переход части бывшей Росгвардии на нашу сторону совершился окончательно, что подтверждает свободные руки и оживленное общение наших с парнями, довольно радостно комментирующими свои достижения в новом для них деле, впервые столкнувшихся с возможностью быстрого поднятия навыков и уровней.

Ирина подбежала ко мне и расцеловала на радостях, что я вернулся целый и невредимый из опасного мероприятия, вскоре подошли и остальные, встали рядом и росгвардейцы, еще без оружия, но, похоже, всей душой на нашей стороне.

- Серый, БТР рулит в сенокосе на все сто процентов! – говорит Олег и сразу предлагает мне познакомиться с нашими новыми бойцами.

Два Андрея, Николай и Дима с Олегом – такие имена у парней.

- Все прокачали второй уровень, мы тоже набрали процентов для поднятия следующего, так что – все отлично, - настроение у моего заместителя на уровне.

- У кого еще осталась мобильная связь? – спрашиваю я первым делом.

- Теле 2 еще работает, и Мегафон, вроде, - отвечает один из парней, кажется, по имени Андрей.

- Связь со своими в части осталась? – теперь этот важный вопрос.

- Осталась, приятели постоянно звонят нам, спрашивают, что да как.

- Тогда, первое, сколько осталось Старших, какие настроения у местных и как они реагируют на вашу прокачку?

- Этих осталось всего вроде шестеро, раненых четверо легких, было еще четверо тяжелых, Старшие закрылись в штабе, общаются только со своими приближенными, уже те раздают приказы и поручения остальным.

- Сколько приближенных у Старших? – еще важный вопрос.

- Да четверо всего, те, кто ездил с ними на собирание дани. Им и убивать пришлось и девок они насиловали, вроде. Сами то они про такое не рассказывали, но, что-то они творили с людьми, в общем, замазались крепко и могут до конца за Старших стоять, - хорошо, что подробно рассказывает тот самый разговорчивый блондинчик, который Андрей.

Знаю я этих четверых, двоих из них точно видел и запомнил.

- Не, мне Шурик звонил, они с Васильком хотят на нашу сторону перейти, если примете. Говорит, что меньше замазались, что Толик с Ромой, и правда, себя очень сильно в дерьмо вогнали, а они, если что и натворили, то по приказу Старших, - говорит тот самый рыжий, который пытался убежать от меня.

- Понятно. Вы, значит, на нашей стороне?

- Да, на вашей, - вразнобой подтверждают парни и смотрят на меня с надеждой.

- Ладно, небольшая проверка, - говорю я и предлагаю подставить парням затылки для получения подзатыльников.

Они не спорят и вскоре я проверяю сообщения от Системы, у всех по 12% к Карме и явно, что они не были любимчиками у своих Старших. Наверно, на дороге именно этот экипаж и поставили, чтобы тоже замазать потом в грязных делишках против проезжающих мимо людей.

Поставили, а потом бросили на произвол судьбы, можно сказать. Они бросили, а хорошие люди подняли. Подняли и дали поддержку и силу, теперь пусть не обижаются Старшие, что многие у них померли и еще все помрут.

Хорошо, все же, что сначала в части власть делили, потом тупили и только на исходе недели начали наезжать на соседей, портить Карму и успели только один экипаж замазать в насилии и убийствах. Прошел бы месяц и тогда точно, никого бы принять в нашу команду не получилось из-за слишком высокого процента, обещаемого Системой к Карме.

- Этим. Которые из числа приближенных, скажите, что придется нас поддержать, если хотят живыми остаться. Если отсидеться решат, тогда точно в расход пойдут, - уверенно обещаю я и говорю, что парням можно раздать обратно оружие.

- Да, что там с заправкой? Залили баки?

- Заправка обесточена, пришлось танки открывать и ведром заливаться.

Понятно, придется как-то дизель-генератор оживлять, только и цистерну под топливо найти лучше.

- Как зомби, много вылезает?

- На БТР не особо, но, мы их выманиваем машиной и петардами и потом уже пускаем БТР на полной скорости. Пытаются разбегаться, все же понимают немного, что шансов против такого монстра у них нет, - рассказывает Олег.

- Ладно, давайте на ужин к Рите и там поговорим – решаю я и мы поднимаемся на восьмой этаж, а двери в дом нам открывает живой Олег-второй.

- О, ты жив? – радуюсь я.

Ведь, забыл совсем про парней, посланных очень опасно качаться, без поддержки других машин.

- Живой еще немного, - довольно отвечает мужчина.

- А где Леха?

- А вот Леха погиб, - хмурится Олег- второй.

- Хорошо, про это потом расскажешь, какой у тебя уровень теперь?

- Уже шестой!

- Да ладно! Как ты так быстро? А РЕГЕНЕРАЦИЯ как?

- Уже три из шестнадцати, есть еще над чем поработать!

- Обалдеть, - я кручу головой.

Очень серьезно мужчина взялся спасать свою человеческую жизнь. И добился на этом поприще небывалых успехов. Ведь, оставили их только позавчера, а у него дорогая по процентам РЕГЕНЕРАЦИЯ до трех уже прокачана.

Если, даже не принимать в расчет это значение, то, у Олега-второго есть еще два дня, минимум, чтобы полностью этот навык заполнить.

На лестнице воняет уже труднопереносимо, Ира морщится очень выразительно, и я ее понимаю. Спать она здесь не останется, да я и сам не хочу тут ночевать, придется за ужином все обсудить со старыми и новыми членами команды, раздать указания и вернуться в поселок, обязательно с грузовиком. Так мы на пару месяцев, если не на три, снимем все проблемы с питанием растущего количества наших людей.

У Риты ужин только готовится, мы всей толпой рассаживаемся в одной комнате и по очереди я задаю вопросы, выслушиваю ответы и говорю, что делать дальше народу.

В доме постепенно ухудшается ситуация, воду теперь таскают из подвала, где она еще есть, только на готовку. В туалет спускаются в подвал, разделив тканью два места, хорошо, что уже не так много народа осталось жить в доме, новички больше не приходят.

- Все Олеся звонила, пока связь была. Просила ее с детьми к себе забрать, - рассказывает Рита и я не сразу вспоминаю, кто это – Олеся.

- Плачет. Умоляет вернуться за ней, у них там снова монстр завелся, вырывает окна и проникает в квартиры, - переживает добрая женщина.

- Да это понятно, монстры теперь будут постоянно расти, сколько их не убей. Ну, за ней сходим, спасем, если успеем.

- Наблюдатели работают на крыше? – интересуюсь я.

- Работают, мы же ждем, когда бандиты на танке приедут, - отвечает Рита и я понимаю, что танком она называет БТР.

- Ну, эти скоро не приедут, да и вообще, не приедут, - усмехается Ира и смотрит на новичков, - А вы как думаете? Оставят выжившие Старшие своих раненых и уедут из части?

- Не должны. Но, мужики они смелые и упертые, могут попробовать. Если их шестеро на ногах осталось, оставят троих в части, сами с приближенными могут и два сразу бронетранспортера завести и поехать искать сбежавших, то есть, нас.

- Сейчас посчитаем, сколько их осталось, - говорю я и ищу в меню мелькнувшие тогда красным объявления о смерти джигитов.

- Так, сразу Старших погибло девять человек, потом еще, трое, довольно быстро и недавно померли еще двое раненых. Значит, осталось их всего восемь, раз шестеро на ногах, значит, раненых всего двое выжило.

- Так, а подруги у них как, могут пойти воевать за них? – вспоминает Ира.

- Некоторые точно могут, - осторожно предполагает блондинчик.

Мы еще с час сидим, дожидаемся ужина, набиваем животы и слушаем доклад Риты, сколько осталось продуктов и на сколько дней хватит еды остающимся в доме тридцати двум человекам.

И как, вообще, народ выживает в доме без электричества. Выживает без комфорта, не помыться, не постираться, зато, с готовкой на газу проблем нет, только, желательно одноразовую посуду привезти.

- Шутите, Рита? Теперь у каждого одна миска, одна кружка железная и одна ложка, все сами вылизывают и моют, а вы про одноразовую посуду говорите.

Наши двое бойцов, Алексей и Олег-второй сразу же просят забрать семьи в поселок, и я командую им собираться совсем, сами мы с Ирой тоже набираем полные сумки барахла, чтобы забрать все, что накопилось.

В основном, оружие и патроны, прицелы и приборы ночного видения, один из которых я откладываю себе на ночь.

Определяем с народом основные задачи, по степени первоочередности:

Проводить грузовик в поселок и вывезти людей туда же.

Разобраться с оставшимися Старшими и закрыть этот вопрос. Этим делом занимаюсь я и Ира меня прикрывает. Новички пока держат связь с оставшимися в части приятелями, главное, не пропустить выезд бронетранспортера, одного или двоих, если такая мысль придет в голову Старшим.

Для этого, чтобы общаться напрямую, мы разбираем горку набранных смартфонов, ищем в них симки от Теле 2 и Мегафона, которые еще обеспечивают связь, записываем номера новичков, и они наши тоже.

Олег и Маша возвращаются в поселок с нами, Олег- второй с женой и Алексеем со своей супругой собираются кататься всю ночь с новичками на БТРе и давить зомби. Для этого берут еще живой Хаммер и второй джип.

- Зараженные из-под «восьмидесятки» разбегаются, поэтому, две машины рядом просто необходимы. А, еще лучше, еще паре БТРов идти сплошным строем и никого не оставлять, - объясняет Олег-второй.

- Как Леха погиб? – вспоминаю про напарника я.

- Обычно, как же еще. Сожрали его зараженные.

- Заглохли, что ли?

- Да, он за рулем был, вел себя очень смело и поперся в самую толпу, а когда заглохли, через десять секунд у него приход начался, только на крыло выскочил и сразу же остановился. Его тут же и повалили. Я, со своим пятым уже уровнем, смог всех растолкать и убежал до другой машины. Теперь с женой сенокосим, очень осторожно, получается неплохо.

- Как с приходом на БТРе, получается рулить?

- Да нормально, - отвечает мужчина и мы заканчиваем разговоры. Все, вроде, обсудили, а как там получится, одному богу ведомо. Или уже и ему неведомо.

Новички, уже с автоматами, и наши, с женами вместе, убегают вниз. Продолжать сенокос в темноте, хоть еще пару часов прокачаться и вернуться ночевать обратно.

Глава 19

Мы же с Ирой и Олегом с Машей спускаемся вниз.

Мы занимаем привычный пикап, Олег лезет в грузовик, Маша в легковушку и выдвигаемся в полной темноте в сторону поселка.

Я бы с удовольствием повоевал в центре или рядом с супермаркетом, уничтожая развитых монстров и спасая людей, но, есть более неотложные дела у нас, от которых не отвертеться.

И главное из них - сопроводить грузовик в поселок, пока наши подчиненные присматривают за новичками и качаются вместе с ними. Можно сказать, что вместо нас.

Я нужен везде, но, в поселке нужнее всего и еще просто необходим перед частью. Кто, кроме меня может пройти невидимым и почувствовать возможную засаду.

Ира везде со мной, у Олега и Маши дети в поселке и кому-то придется вести грузовик. Поэтому, пока начальству группы и приходится пахать на общее благо, а не качать уровни в свое удовольствие, посылая подчиненных на подобные задания.

Ничего, если удастся перевести оставшуюся часть бывшей Росгвардии под мое управление, тогда у нас появится свобода маневра. Будет кому поселок охранять, кому мародерить магазины и охранять грузовики, а я спокойно начну качаться и чистить от монстров и им подобных существ городские районы.

Перед объездной дорожкой я снова вылезаю и иду в темноте впереди каравана, прощупывая умением дома и сады с огородами.

Как я и думал, никто нас не ждет, Старшие зализывают раны и готовятся к похоронам своих товарищей, и я некоторое время думаю о потерянных возможностях.

Не могли ли мы миром договориться с ними, разделить, так сказать, зоны ответственности и жить мирно рядом?

Да вряд ли, на самом деле, насколько я что-то понимаю в жизни.

У них в строю шестьдесят бойцов, обученных и сплоченных, шесть или семь БТР с полными боекомплектами и еще на складе неизвестно сколько боеприпасов.

И в нашей команде семь человек, с одними автоматами и пистолетами, даже без единой гранаты, отягощенные многочисленными гражданскими, своими женами и детьми.

Никто бы с нами разговаривать не стал, однозначно. А про свои умения и так рассказывать нельзя никому.

Так что, нечего переживать и ломать голову, завтра проберусь в часть и еще как следует уменьшу численность Старших, у них теперь каждый воин на счету, а против меня нет никаких таких особых возможностей. По словам новичков, качаться с саперными лопатками джигиты начали пару дней назад всего и смогли освободить не больше сотни зараженных на всех, так что, самые крутые у них пока на втором-третьем уровнях и мне не опасны.

Пройдя всю дорогу, полтора километра с прибором ночного видения на голове, я заметил несколько зараженных и обратил внимание, что у них температура тела явно ниже, чем у моих спутников, не такая интенсивная по свечению.

Поэтому они могут подолгу находиться в анабиозе каком-то и не умирают и-за отсутствия пищи, во всяком случае, за первую неделю.

Посмотрим, как они переживут вторую неделю.

Вскоре подъезжают наши, я запрыгиваю в пикап и через двадцать минут мы заезжаем в поселок, с которым у нас нет теперь связи по прежним номерам телефонов и только в нем самом на вопросы по рации отвечает один из наших, оставленных в поселке:

- Все нормально у нас. Убежала одна баба с мужиком из-под стражи и все.

Я даже догадываюсь, что за баба убежала и не собираюсь оставить это дело так. Наверняка, мужик, который за нее хлопотал, помог ей сбежать и, если оставить это дело без последствий, это окажется первая пробоина в корпусе нашего корабля, собирающегося в большое плавание по водам бескрайнего моря жизни.

Вот, почему то мне это так кажется, есть предчувствие больших неприятностей в связи с этим побегом.

Как раз – удобный случай провести показательное расследование и посадить мужика под замок, пока не сознается.

А свою женщину он спрятал где-то на территории поселка, это – как пить дать, собирается ей носить еду и воду, но, исчезнет на время отсидки и она сама вылезет из тайника в поисках пропитания.

И на хрена нам такое счастье? Матерая преступница на свободе? Да еще мужик сбежавший?

Ладно, завтра будем разбираться, но, меры предосторожности предпринять стоит уже сейчас.

Грузовик заезжает во двор, помощники быстро закатывают сетки с продуктами в подвал, и я говорю нашим женщинам, что до завтра сетки придется освободить. Мы снова вернемся с ними в город, чтобы удобнее оказалось собирать продукты и перекатывать полные сетки в кузов грузовика, а не таскать тяжести на руках.

Понятно, что в само производство на кухне и выдачу еды я сам не лезу, попрошу Иру присмотреться, все ли там в порядке. Впрочем, все женщины и подростки теперь стоят на страже дома и продуктов, осталось еще наблюдателей перевезти из города, и мы будем в курсе всего происходящего в поселке.

И на его окраинах, со временем, придется около моста пост ставить, для скрытого и явного наблюдения за проезжающими и информирования властей в моем лице и лице Совета поселка.

Скоро наш поселок превратиться в местную Швейцарию или Норвегию, по сравнению со скатывающимся остальным миром в Сомали и придется ставить таможню и миграционную службу, чтобы отбирать нужных людей по имеющимся навыкам и нужности поселению.

В нашем доме дочки Олега прибираются и сразу же приносят еду для нас с общей кухни. Все решили жить без отдельной готовки, привыкать меньше тратить энергии и ресурсов, а главное – своего времени.

Кстати, вспомнил про спасенных в центре города Борю с Леной, которых давно уже не видел и никакой информации от них не получал. Пора у Олега узнать, что они такого полезного делают и не зря ли мы их кормим.

Времени у нас с Ирой очень реально на все не хватает, потому, что я еще иду вечером к Виталию разобраться с происшествием и узнать, как и кто убежали из-под стражи.

Стучусь в дверь его дома и вскоре прохожу внутрь красивой прихожей.

- Отвлеклись на секунду и двоих, как не бывало, - видно, что Виталий и сам понимает, кто теперь подозреваемый.

- Слушай, я этот вопрос просто так не спущу, - говорю я ему и его жене, - Мужик то тот сбежал, на котором большего всего крови?

- Он, конечно.

- Ладно, эти двое то сговорились, но, кто им помог, я и сам знаю.

С собой прихватил нашего парня, который помогал в охране пленных, и он подтверждает, что с этой бабенкой постоянно общался ее поклонник из охраны, да и второй беглец терся рядом постоянно.

- Да и пропали они с той стороны, где он стоял, - уверенно заявляет Виктор.

- Ну, Жанну эту он мог еще пропустить, но, чтобы и преступника – точно не должен был, - в этом Виталий тоже уверен, - Я могу с ним еще раз поговорить.

- А если он вместе с его подругой бросился бежать, рядом с ней? Стал бы он поднимать шум? – на этот вопрос Виталий не может ответить.

- Ладно, говорить с ним не надо, дело уже сделано. Я сам разберусь, - обещаю я и мы уходим с Виктором.

- Как вообще ситуация с пленными? Есть что-то общее между ними и охранниками? – спрашиваю я его по дороге.

- Нет, они друг друга ненавидят, - уверен наш парень, - вчера было пару раз, когда пленные ерепенились что-то делать, трупы таскать и подвал мыть, так наши сразу же это фиксировали, уже готовились кого-то отправить за тобой, чтобы совсем закрыть вопрос. Пленные сразу же уступали, понимая, что шутить никто не будет. Но, этот мужик все время терся рядом с красоткой и давал ей поменьше работы постоянно. Потом, после обеда к ним тот прибился, как бы невзначай, - продолжает вспоминать Виктор, - Затем, раз, и он один стоит за углом, делает вид, что не понял, как эти сбежали и куда.

- Еще понятнее стало, - говорю я и мы расходимся.

Придется завтра сурово поступить с приятелем Виталия, иначе нельзя никак.

У него, вроде, только дочка осталась, вот завтра его вместе с ней к пленным определим, на выселение в город, пусть тогда подумает, что ему важнее – дочь или эта бабенка. Поработает пару дней под прицелами охраны и подумает о своем будущем.

Опасаюсь я, что бабенка где-то в поселке спрятана и он должен ей еду таскать и навещать, но, это еще ладно.

Вот сбежавший мужик с 38% к Карме может попытаться нам навредить, скорее всего в город подастся. Может и до части добраться, чтобы попробовать их на поселок натравить, рассказав, что обидчики таких славных парней окопались так рядом с ними и с удовольствием въехать сюда на бронетранспортере с новыми хозяевами.

Мы, конечно, потрепали джигитов очень хорошо, но, структуру управления не нарушили, пока сила и техника на их стороне, местные так прямо не отказываются выполнять приказы и все может произойти.

Тогда нам придется отступать, постыдно и с потерями.

Поэтому, первым делом я закрываю вопрос с джигитами, с самого утра этим занимаюсь. Что-то такое мне подсказывает мое ВОСПРИЯТИЕ и теперь я готов даже ночью пробраться в часть, но, хочу отдохнуть перед таким делом немного.

Сразу же звоню разговорчивому новичку, который Андрей и подробно расспрашиваю, что творится у приятелей в части и не подняли ли они еще мятеж против Старших.

- Мятеж не подняли, Старшие сидят в части и что-то затевают. Наши пока слушаются джигитов, понимают, что теперь пощады за любой косяк не будет и боятся что-то затевать. У четверки приближенных есть свои приятели в части, поэтому, все побаиваются о чем-то договариваться и лезть на рожон. Ждут, чем все кончится, но, в душе все хотят перейти на вашу сторону после наших рассказов о прокачке.

- Сколько у вас уже?

- За последние заезды подняли все третий уровень. Спасибо, что поверили в нас, теперь мы понимаем, куда стремиться и не подведем, - благодарит он меня, Что узнаю из части - сразу же сообщу вам.

Потом я занимаюсь своими процентами, поднятыми с зараженных и джигитов, пока Ира моется и занимает ванную.

У последних не оказалось таких огромных процентов к Карме, как у главарей бандитов, да и обычных рядовых отморозков, таких, как тот же Сеня, но, по двадцать четыре процента нашлось у всех и у троих это значение приближается к сорока процентам.

У меня снова немного не хватает до шестисот процентов, я поднимаю умение СКОРОСТИ и остается поднять только навык ВОСПРИЯТИЯ, чтобы перейти на тринадцатый уровень развития.

Полетав снова в небесах, я возвращаюсь на грешную землю и заглядываю в меню:

УРОВЕНЬ 12

НАВЫКИ:

СИЛА - 8/8

ЛОВКОСТЬ - 8/8

ЭНЕРГИЯ – 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 8/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 7/16

ПОЗНАНИЕ 6/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

СКОРОСТЬ 4/8

- Все, уже поздний вечер и все вопросы будем решать уже утром, - думаю я и помывшись, собираюсь ложиться спать, как звонит снова смартфон, и я вижу, что это тот же Андрей на связи.

Острое ощущение грядущих проблем нависает надо мной, и я совсем не удивляюсь, когда парень сообщает мне, что в часть к воротам подошел какой-то мужик, позвал часовых и попросил вызвать кого-то из начальства.

После недолгого разговора с одним из Старших, его запустили в часть и увели в штаб, а еще через десять минут прибежал один из приближенных и передал приказ готовить к утреннему выезду три бронетранспортера. Об этом приказе ему рассказал приятель из части и Андрей сразу же позвонил мне.

Я поблагодарил парня и поделился информацией с Ирой и потом, с Олегом и Машей:

- Олег, я пойду один и попробую окончательно решить вопрос с частью. Думал заняться ими с утра, но, этот мудак сбежавший, все-таки добрался именно туда, где все с огромным интересом выслушают рассказ про невидимку иобстоятельно расспросят про нас. Рано с утра они уже выедут в поселок. Пусть джигитов и не много осталось, но, остальные в части побаиваются выступать против них и будут так же лупить по нам из пулеметов. Когда рядом сидит очень злой Старший и держит тебя под прицелом - никуда не денешься.

- Три БТРа, значит, они реально узнали все, что им требуется и жаждут крови, - добавляю я.

- Да, другого выхода нет, воевать с семьями за спиной нет смысла, отсюда они нас выбьют в два счета, - соглашается со мной Олег, переглядываясь с женой.

Я поручаю ему первым делом завтра перевести этого охранника, который отпустил такого опасного для нас человека, в разряд пленных и подавить возможное недовольство среди его приятелей самым радикальным способом, вплоть до расстрела, при первых признаках неподчинения.

- Сделаю, - кивает Олег.

- Я с тобой! И даже не спорь, - заявляет Ира.

Подумав, я соглашаюсь. В часть со мной ей лезть нельзя, но, если занять позицию на чердаке четырехэтажного дома в военном городке, можно будет достать кого-то в штабе части, когда рассветет.

- Одного или двоих я точно спишу, - обещает Ира, услышав мой план на ее счет.

Ну, это будет отлично, если у нее получится так пострелять и уменьшить численность врагов, мне самому сильно легче будет в части действовать, если кто-то начнет планомерный отстрел сверху.

Может, оно и к лучшему, что новая информация заставляет меня не откладывать ликвидацию неизбежных проблем на завтра, как я собирался.

Хотя, уже и так почти одиннадцать вечера и решаться проблемы буду уже завтра, только, глубокой ночью.

Олег с женой останется в поселке и начнет строить систему управления и подчинения здесь заново, знакомясь более плотно с оставшимися жителями и всем тем добром, которое перешло в нашу собственность по праву сильного.

Мы готовимся с Ирой, прихватываем оба прибора для ночного видения, бесшумные стволы, одеваемся потеплее, если придется долго ждать, прихватываем и перекус. Ей на чердаке или в квартире тоже заняться будет особо нечем, только ждать рассвета, задремав в пол глаза.

Садимся в легковушку и выезжаем из поселка, чтобы оставить ее на старом, давно присмотренном месте. Надеваем ночники на голову и идем в военный городом, с полчаса не спеша пробираемся к домам, иногда освобождая попавшегося по пути зараженного, но, специально на них не охотимся, хотя и мне и Ире осталось немного, чтобы поднять уровни. Она тоже на подходе к девятому уровню и ожидает открытие навыка ПОЗНАНИЕ, который вместе с ОЦЕНКОЙ может ей очень много дать.

Находим самый удобно расположенный по отношению к части дом и входим в крайний подъезд через распахнутое окно, где освобождаем одного зараженного, застрявшего в двери, которая держится еще на мощной цепочке. Этаж первый и я, проверив квартиру, понимаю, что жилец убежал через окно.

Далеко ли убежал – неизвестно, похоже, что недавно.

Пока я выламываю замок вместе со скобой из люка на чердак, Ира проверяет, откуда лучше видно часть и штаб, хватит ли для стрельбы комфортно расположиться в квартире на четвертом этаже или все же придется подняться на пыльный чердак.

- Ладно, переночую в квартире, стрелять буду с чердака, пойду приготовлю себе позицию, - говорит девушка и поднимается на чердак с фонариком, пока я проверяю, нет ли где в подъезде открытой двери и каких-то свидетелей. Нахожу открытую квартиру с остатками пиршества выбравшегося в подъезд зомби и, заткнув нос и рот, пячусь обратно из нее.

Остальные двери закрыты, и я думаю, что все местные успели перебежать в часть, жилье тут служебное и пенсионеров особо не имелось в наличии.

Жду, пока Ира не закончит свои хлопоты, выламываю простой замок в двери на верхнем этаже и осматриваю квартиру, обычную такую, убого-служебную.

Потом Ира спускается и говорит, что у нее все готово.

- Я побуду с тобой немного. Мало ли, кто из жильцов остался в подъезде, он может позвонить в часть, предупредить про таких гостей.

- Хорошо, я пока займусь процентами, - девушка располагается на кровати, потом отрубается и негромко стонет, переживая повышение навыка и получение уровня.

Уходит на это с десяток минут времени, и я наглядно вижу, насколько мы становимся беззащитными в такой момент.

- Все – девятый есть, но, ПОЗНАНИЕ на следующем уровне, похоже, - обиженно говорит Ира и я понимаю, что ошибся в подсчетах.

Потом уже она на страже, я поднимаю ВОСПРИЯТИЕ и тоже летаю непонятно сколько минут.

- Кажется, каждый уровень слаще и дольше по времени встает на свое место, - говорит Ира мне и показывает на часы, - ты ровно двадцать минут отсутствовал.

Двадцать минут! Вот у меня почему мышцы на ногах сводит, и голова кружится, еще бы, такой мощный приход.

- Уже тринадцатый уровень! Что, интересно Система выдаст на следующем? - думаю я и одергиваю себя, - Требуется еще дожить до этого времени! Впереди очень опасное проникновение в часть, где меня ждут, уже зная, что я могу становиться невидимым.

Новых наших бойцов я предупреждал, чтобы они не рассказывали своим оставшимся в части приятелям про мое умение. Они, конечно, обещали, но, на каждый роток не накинешь платок.

Но, кажется, информацию о моем умении Старшие получили именно от перебежчика из поселка и сразу засуетились с утренним выездом.

Понятно, что они догадались про мое участие в смерти своих братьев - таких умельцев совсем мало, я точно и есть тот лазутчик, который кидал гранаты и расстрелял кучу народа в части.

УРОВЕНЬ 13

НАВЫКИ:

СИЛА - 8/8

ЛОВКОСТЬ - 8/8

ЭНЕРГИЯ – 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 9/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 7/16

ПОЗНАНИЕ 6/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

СКОРОСТЬ 4/8

Скоро мне выходить, но я не тороплюсь, сидеть лишнее время, дожидаясь рассвета, лучше здесь, в комнате со спящей девушкой. Чем, где-то прятаться около штаба, а так мы дадим поспать по паре часов друг другу.

Глава 20

Все-таки всех, кого можно, оставшиеся при власти Старшие не погнали стоять в секретах вокруг штаба и охранять свою жизнь.

Возможно, просто не подумали, что я могу вернуться, возможно – побоялись вызвать еще большее недовольство у и так подумывающих о смене руководства в сложившихся условиях местных служивых.

Ничего пока не предпринимающих, но, уже понимающих, что сила у Старших осталась на самом возможном минимуме.

Как рассказали мне новички, причем - достаточно охотно, после начала апокалипсиса Старшие несколько дней планомерно забирали власть в части в свои руки, без особых эксцессов. Понятно, что сплоченная на редкость происхождением и понятиями треть оставшейся части легко привели к покорности оставшиеся две трети разобщенных местных парней. офицеры или обратились или разбежались по квартирам и образовавшийся вакуум власти, с небольшим насилием и принуждением, заполнили сплоченные характерные мужчины.

Как то, тем более, при любом споре и в каждом месте, где возникали вопросы, у джигитов оказывалось численное преимущество и учитывая их гораздо более высокий силовой авторитет, как самых решительных парней, местные отступали, пока не оказались полностью в подчиненном положении.

Все наряды и караулы легли на местных, все несение службы и обеспечение жизнедеятельности части.

Это оказалось неприятно, но, еще терпимо в условиях апокалипсиса, только,и жизненных перспектив у местных не оказалась никаких. Свои семьи или подруг перевозить в часть им запретили, тогда как Старшие забили знакомым женским полом весь штаб и самое благоустроенное общежитие в части.

В основном, те местные, у кого оказались семьи в городе, сделали ноги из части в первый же день, прихватив с собой автоматы или просто так, многие не смогли вернуться из города, оказавшись в захваченных зараженными районах.

Когда же Старшие в гордом одиночестве занялись прокачкой самих себя и несколько раз показали, как на глазах становятся сильнее и быстрее, местные совсем приуныли, понимая, к чему все это приведет.

К полностью бесправному рабскому положения и одной только возможности - умереть по приказу.

Поэтому теперь, после разгрома в штабе, Старшие уже не могут так легко припахивать и заставлять беспрекословно выполнять свои приказы оставшихся тридцать служивых. Ну, если пятеро теперь на нашей стороне и четверо стали уже серьезно приближенными к Старшим, значит, в части в состояние оппозиции понемногу переходят еще двадцать шесть парней.

Тем более, что, имея связь с нашими новичками – они слюнями захлебываются, слушая рассказы про крутую прокачку своих приятелей, уже обгоняющих джигитов по уровням.

Поэтому, стоять в засаде тройным кольцом вокруг штаба всю ночь местные не согласятся, а вот поехать на БТРах помародерить богатый поселок вполне могут.

Мародерка всем интересна, тут спорить и пререкаться никто не будет и не откажется.

В каждую боевую машину заберутся по двое Старших, и они вполне смогут управлять четырьмя-пятью бойцами на борту. Оставят своих раненых под присмотром пары приближенных и своих подруг , вооружив и тех огнестрелом.

Оружие пока у всех местных осталось на руках, но, рано или поздно его попробуют забрать и выдавать только для несения службы и только своим доверенным людям.

Надеюсь, что до такого развития событий дело не дойдет и мешающие мне сейчас конкретно заниматься любимым делом с любимой женщиной – недолго будут землю коптить.

Да и бронетранспортерам выезжать из части ни к чему в сторону поселка.

Поселок этот - наш и ездить туда будем мы сами, такие нежданные гости на хрен не сдались.

Всего-то придется снова пробраться в часть и пристрелить, хотя бы, трех-четырех главарей банды, об остальном позаботятся местные вояки. Показать наглядно, что прокачанные навыки и умения гораздо козырнее подавляющей огневой мощи крупнокалиберных пулеметов и большой толпы вооруженных мужиков.

Впрочем, если удастся совсем решить вопрос, еще лучше получится, через пару часов ставшие свободными служивые выйдут на контакт и попросят забрать под свое крыло.

Возможно, что попросят. Могут и сами в свободное плавание отправиться, только, надеюсь, что с ними таких проблем не возникнет.

Я выхожу из квартиры примерно в четыре часа ночи, поспав пару часов, конечно, по идее - не выспавшись, но, нормально освежившись.

Как-то эта самая полностью прокачанная ЭНЕРГИЯ все же не делает меня роботом, хотя, я стал гораздо выносливее и еще неутомимее. Бегаю на ногах с пяти утра до десяти ночи, серьезно выкладываюсь при этом, физически и психологически, и только к вечеру чувствую усталость. Если, успеваю хорошо пообедать и поужинать, после часового отдыха, снова как заряженная батарейка – готов на подвиги всегда.

Восьмой уровень навыка реально чувствуется и ощущается, как и сейчас.

Я собираюсь проникнуть снова в часть, пробраться в штаб и там просто пострелять всех джигитов. Через старый лаз не полезу и вообще, прогуляюсь вдоль части в поисках часовых или секретов, тем более, в Росгвардии должны остаться собаки.

Вот собак оставшееся начальство и вывело на охрану территории, мудро рассудив, что против невидимки это первое дело. Да, шесть бдительных охранников привязаны за штабом на равных промежутках друг от друга и я в неком затруднении. Пробраться мимо них незамеченным мне почти невозможно, еще по периметру части ходит наряд из двух бойцов, вооруженных автоматами, проходя каждые пятнадцать минут мимо штаба и перекидываясь парой слов с дежурящим перед дверями служивым.

Какая-то дисциплина все же поддерживается, служба несется достаточно исправно, поэтому – вариантов у меня не так много, но они есть.

Между штабом и собаками расположены две казармы и пусть там есть свои дневальные, вряд ли они услышат меня. Поэтому я привычно разрезаю колючку и без труда перелезаю через забор, когда начинает едва-едва светать и я могу рассмотреть, куда ставлю ногу. Потом замираю, ожидая проходящий наряд, уже совсем расслабившийся и активно болтающий между собой, стоит им немного удалиться от штаба.

Как раз напротив меня они приложились по разу к небольшой бутылке, спрятанной возле казармы и пошли в казарму, то ли погреться, то ли, на пересменку.

Я сразу же припустил по асфальту, обходя казармы и приближаясь к штабу, радуясь про себя образовавшемуся окну в патрулировании. Уже смотрю на местных служивых, как на своих сторонников в будущем и поэтому не собираюсь наносить им ощутимый вред. Не всем, конечно.

Пройдя мимо приветливо ждущей меня лестницы и двери на втором этаже, я обхожу штаб с другой стороны и из-за угла неслышно шагаю к часовому, о чем-то задумавшемся и уставившемуся на носки своих берцев.

На такой ответственный пост - охранять штаб и жизнь вождей ставят только доверенных товарищей, которых можно и нужно как следует оглушить и разоружить, что я и делаю, выбив сознание из часового ударом по затылку деревянной колотушкой.

Наверняка, кто-то из тех же женщин поставлен присматривать за дверью и лестницей с тыла штаба, а вот спереди, вряд ли кто будет дублировать часового.

Так я искренне надеюсь, забрав автомат и вытащив еще пистолет из кобуры оглушенного, а его просто прихватываю за шиворот и затаскиваю в штаб, оставив лежать в небольшом тамбуре на входе. Потом приоткрываю дверь из тамбура, сначала пробежавшись взглядом по хорошо видимому мне коридору и с удовлетворением никого в нем не обнаружив, потом по лестнице на второй этаж, где так же пусто пока.

Ну, я в самом штабе, где собрались все те, кого я собираюсь отправить на тот свет и руки у меня развязаны,но, времени у меня не так много, скоро мимо пройдет новая смена патрульных и поднимет тревогу, обнаружив отсутствие часового на посту и потом его тело в тамбуре.

Минут через десять, наверно.

Оставив валяться часового, я замираю в полутьме около лестницы и пытаюсь понять, где в комнатах слышится какая-то жизнь.

Сначала слышу богатырский храп в одной комнате, потом кто-то начинает собираться в другой, и я сначала проскальзываю в первую, где вижу при свете фонарика просыпающегося на шум открывшейся двери молодого смуглого мужика, лежащего полностью одетым на узкой кровати, которому, не останавливаясь, мгновенно пробиваю саблей горло, пока он не понял, кто к нему зашел и не поднял шум. Он остается умирать на кровати, хрипя и свистя, пытаясь зажать руками шею и быстро отходит.

- Минус один.

Оставив автомат в комнате на полу, я осматриваю ее и понимаю, что это помещение что-то вроде комнаты дежурного по штабу, а этот мужик должен контролировать несение службы. На столе стоит ручной пулемет, под залитой кровью подушкой я нахожу пистолет с длинным стволом и убираю его себе за пояс.

Я слышу, как скрипит, открываясь дверь в коридоре и замираю перед своей, ожидая, что человек, который шумел, собираясь на выход, зайдет к дежурному, но тот, проходя мимо, только стучит по двери, подавая сигнал, что пора вставать.

Он идет дальше, я приоткрываю дверь и выглядываю, идущий к лестнице здоровенный мужчина машет мне, не оборачиваясь и не глядя, приглашая двигаться за собой, и я сразу следую приглашению, но, чем-то настораживаю мужика, и он резко оборачивается, пытаясь повернуть и весящий на груди автомат в мою сторону.

С саблей я рискую не успеть и поднимаю пистолет.

Приходится стрелять ему в голову из бесшумной Беретты, сухой щелчок разносится по коридору, мужик с грохотом валится на спину и невидяще смотрит в потолок, пуля вошла ему под глаз и он уже мертв.

Все, я нашумел и теперь отсчет времени пошел на секунды, я пробегаю на цыпочках к лестнице и замираю в углу на входе, еще раз проверив свою НЕЗАМЕТНОСТЬ.

Здесь я тоже рискую, но, надеюсь, что Старшие побегут со второго этажа разбираться вниз, не особо остерегаясь засады, и первый этаж я так же сейчас держу под контролем.

На первом этаже никто не выходит, а вот на втором хлопают двери, слышны частые шаги и первый джигит с автоматом в руке с разбегу выскакивает на лестницу, бегло бросает взгляд на вход, проверяя, не часовой ли это хлопнул дверью, а они всполошились почем зря.

Он даже зовет того, но, не дожидается ответа и бежит эти два пролета по лестнице вниз.

Мне пора стрелять, только я жду еще кого-нибудь со второго этажа и точно, на площадке появляется второй красавец, бдительно водя перед собой автоматом, он уже в бронике на голое тело.

Я навожу глушитель на него и стреляю два раза в голову, второй раз попадая точно и потом еще один выстрел в подбежавшего ко мне на пару метров первого стрелка, уже начавшего поворачивать ствол автомата в мою сторону на звук хорошо различимых щелчков.

- Второй, третий, четвертый, - вспоминаю я и теперь бегу обратно в кондейку дежурного, справедливо опасаясь неожиданных и сильных ходов от оставшихся наверху двоих джигитов.

И точно, только я завернул в помещение, как под лестницей на первом этаже раздается звук удара упавшего металлического предмета и взрывается граната, осколки летят мимо меня по коридору, врезаясь в стены.

Похоже, они там, оставшиеся, в полной панике сейчас, засыпают осколками тела своих, которые еще могли остаться живыми. Они же не проверяли никого, но, мечут гранаты не останавливаясь.

Следом летит вторая граната, уже в коридор, почти на тело застреленного мной мужика и эта бабахает ощутимо сильнее, ударная волна проносится мимо меня вместе с осколками.

Предчувствие меня не обманывает, по звуку я определяю, что третья граната залетает еще дальше по коридору и взрывается там, значит, один из противников спустился на пролет и оттуда закидывает первый этаж смертоносными гостинцами.

Оставшиеся Старшие выбрали неплохую тактику борьбы со мной – забрасывать подозрительные места гранатами и таким образом меня достать.

Я снова выглядываю в коридор и вижу, что пока они достали только своего часового, дверь из тамбура распахивается и тот с коленей валится на пол лицом вперед, словив, похоже, пару осколков через тонкую филенчатую дверь.

На этот шум падает еще один ребристый предмет и я снова прячусь в комнате, дожидаясь, когда пролетят осколки.

Окно в кондейке забрано решеткой и закрыто плотными шторами, я теперь опасаюсь, что пока меня один забрасывает гостинцами, второй может спуститься вниз и попытаться зайти ко мне сзади. Я замираю около шторы и потом чуть двигаю ее в сторону, мое предчувствие меня не обманывает в который раз, фигура бесшумно пробирающегося джигита появляется перед моими глазами. Он держит автомат направленным в мое окно и теперь раздумывает, что делать дальше. Где именно я нахожусь, он не знает и услышать мои шаги ему непросто, как и распознать местоположение, поэтому, он поворачивается обратно и делает первый шаг назад, как я небрежно целюсь ему в затылок и стреляю с расстояния в пару метров, пусть и через решетку со стеклом. Пуля находит свою жертву, мужик падает ничком, придавив собой автомат.

- Пятый, - считаю я и вытираю со лба пот.

Сейчас найду шестого и все, концерт окончен.

Впрочем, зачем мне теперь рисковать, нарываться на неприятности, сколько у того наверху гранат, кто его знает, может пара ящиков и еще же раненые есть и боевые подруги. Есть кому поддерживать сплошной осколочный фронт.

Да и местным парням стоит оставить немного радости в жизни, получить освобождение своими руками и стволами.

Пусть сами решат с ним и с приспешниками Старших вопрос, если хотят попасть в мою команду. И с ранеными разбираются тоже сами, у нищих слуг нет.

Поэтому я выбираюсь обратно в коридор и ныряю в следующую комнату застреленного мной здорового мужика, там вижу открытое окно и догадываюсь, куда направился перед смертью пятый по счету покойник. Вылезаю наружу через подоконник, сверху никого не видно, смотрю на тело не вовремя повернувшегося ко мне спиной бандита и спешу к своему лазу.

Откуда-то сверху и издалека, из-за забора, доносится знакомый щелчок и я понимаю, что последний джигит ликвидирован, наверно, когда вылез посмотреть в окно, теперь к нам в поселок точно никто не поедет. Пока я сам не позову парней туда переехать на постоянку.

Глава 21

На пятом шаге от окна я услышал, как сработала моя подруга из засады и порадовался за нее и себя, на седьмом что-то упало на асфальт с уже немного знакомым металлическим звуком и предчувствие взвыло: - Опасность!!!

Я мгновенно кинулся на живот, не глядя по сторонам и сзади сразу же хлопнул не сильно громкий взрыв, все вокруг меня обдало осколками и один из них вонзился мне в верхнюю часть бедра, почти в районе задницы.

Острая боль пронзила мышцы ноги, от горячего куска металла в ране захотелось завыть, я же только мычал, пытаясь не дать вырваться крику наружу и старался зажать мгновенно ставшую горячей и мокрой рану.

- Черт, больно то как!!! Как я через забор полезу теперь? Мне же перебинтоваться нужно обязательно и осколок вытащить! Как я до поселка доберусь теперь? Там Маша, она поможет! – метались мысли в голове, когда я услышал открывающееся окно надо мной.

Судорожно зашел в меню, от страха, что умение слетело с меня, забыл о боли на пару секунд и с облегчением увидел, что НЕЗАМЕТНОСТЬ еще в рабочем режиме находится. Перевернулся на спину, терпя почти невыносимую боль в ране и стиснув зубы.

Наверху еще остались враги, пусть и раненые, мужики они стойкие и смогут расстрелять меня без проблем.

Если смогут понять, где именно я лежу.

Подтянул к себе пистолет с оставшейся половиной обоймы и навел его на окно почти трясущимися руками. Первый раз меня ранили по-настоящему, и определенная растерянность у меня сейчас присутствует.

На фехтование тоже прилетало пару раз так, что можно сравнить с этой раной по болевым ощущениям, но, там всегда рядом был тренер. Он знал, что делать, как остановить кровь, да и скорая приезжала быстро и зашивала рану, осталась только пара шрамов, один на груди, второй на лбу.

Здесь же нет никого рядом, я во вражеском тылу и истекаю кровью.

Да еще сейчас сверху что-то может прилететь, тем более, текущая потоком кровь сильно демаскирует меня на сером асфальте.

В окне и правда мелькает часть чьей-то головы, обмотанная бинтом, только я не успеваю прицелиться на быстрое движение и продолжаю истекать кровью, держа окно на прицеле.

Кто-то там готовится атаковать меня, и я не могу его достать!

- Сейчас кинут еще пару гранат, и я превращусь в решето, - понимаю я сразу.

Наверно, задержка потому и произошла, что раненым или какой-то помощнице медсестре требуется время добежать до комнаты, где Ира пристрелила шестого джигита, набрать полные руки гранат из ящика и потом вернуться обратно к раненым.

Мне придется встать и хромая, прыгать на одной ноге подальше от здания или обратно лезть в штаб, чтобы укрыться от осколков, раз я не могу достать противников.

- Хотя, у меня же есть умение! - спасительная мысль пришла в голову не сразу, но, вроде, не сильно запоздала.

Я включаю взглядом СКОРОСТЬ и приметившись на пяток метров дальше, моргаю, перелетаю от штаба к кустам, ограждающим плащ части. Бьюсь телом о земли, да еще раненым местом, снова меня сводит от боли, но, не обращая на нее внимания, снова включаю умение и навожусь еще дальше.

Со вторым прыжком я удаляюсь от окна, которое мне теперь лучше видно и выследить меня только могут по следам крови и шуму, который я издаю в процессе перемещения, правда, пара гранат точно перекроет все радиусы поражения и крови потечет еще больше из меня.

Через три прыжка я добрался до кустов, почти безопасная зона, но, дальше прыжком переместится я не могу, так как не вижу, куда лететь. А через кусты пробиваться не хочу, боюсь, что шум от раздвигаемых веток сразу же привлечет внимание оставшихся недобитков. Подожду здесь, отсюда гораздо лучше стрелять и упрыгал я метров на восемнадцать от окон штаба, да еще немного в сторону сместился. Только, нормально целиться у меня сейчас никак не получается, хорошо, что еще пистолет в руке, сабля с ножками уже слетела, зацепившись при прыжке за что-то там.

Однако, к счастью, я все же не один здесь оказался и сразу около кустов получил этому подтверждение. Щелкнул снова выстрел издалека, и Ира опять не промахнулась.

Куда она попала раненому, я конечно не видел, но, через пару секунд на втором этаже что-то взорвалось, похоже, что снова граната и пыль с остатками стекол усыпала асфальт перед штабом, немного не долетев до меня.

Похоже, пуля моего снайпера из прикрытия оборвала намечающийся бросок гранаты со второго этажа и теперь она бабахнула в комнате, где минимум находился один из раненых джигитов, а может, и второй вместе с ним и еще кто-то из женского пола.

- Слава богу! – перекрестился я, осознав насколько близко оказался к дороге в Серые Пустоши забвения, как в одном романе-фэнтези.

Отсиживающиеся в казарме служивые, ждущие окончания заварушки появились через пять минут, пригибаясь, в брониках и шлемах, выбежали из-за угла и понеслись в штаб, смотреть, кто по итогу остался в победителях.

Ну, и еще добить побежденных, понимая, что часть Старших точно не пережила перестрелку и взрывы гранат тому свидетельство.

С этой стороны пробежал десяток служивых, явно заметив следы от моей кровопотери и, похоже, с той столько же. Я еще заметил, что двоих безоружных держат в центре и подпинывают время от времени, чтобы бежали быстрее и руки держали выше.

Понятно, переворот уже начался, приближенных уже обезоружили и теперь служивые хотят удостовериться в смерти Старших и добить тех, кто еще дышит.

Так, как мне с ними себя вести и обозначить, получится ли возглавить народно-освободительное движение угнетенных народов мира?

Или народные массы будут сами по себе захватывать власть и технические директора концессии им не потребуются?

Но, ждать долго не пришлось, забежав в штаб, посчитав покойников и придя к ожидаемому итогу, один из вождей восстания высунулся в пострадавшее при взрыве окно и громко крикнул:

- Серый, ты где? Если здесь – отзовись! Все, Старшие по счету готовы!

Ну, я сразу и отозвался и даже из умения вышел, чтобы парни меня рассмотрели. Парни рассмотрели и сразу прислали носилки и даже фельдшер среди них нашелся, взвалили меня и понесли в комнату на первый этаж, где нашлась оборудованная медсанчасть. Потом фельдшер собрал, что осталось в кабинете после правления Старших в сумку и приступил к операции, сначала сделав мне укол обезболивающего, за что я ему оказался очень благодарен перед мучительным процессом извлечения осколка.

Я успел написать Ире о сложившейся ситуации, она сама вскоре появилась под воротами, потребовала у часовых ее впустить, пока развлекаясь освобождением зараженных, подтянувшихся к части после взрывов.

Пустили ее не сразу, ибо, все лидеры мнений в это время обыскивали штаб и места проживания Старших, чтобы собрать все оружие, разбросанное по комнатам и подругам.

Понятно, что моя подруга служивых сильно впечатлила своим умением в работе катаной, уверенностью в себе и внешностью, особенно с модной винтовкой в комплекте.

Так что, пока меня оперировали на коленке, Ира уже зашла в часть и общается со стихийными лидерами протеста, которые совсем пока не знают, как жить дальше.

Хорошо, что они уже знают, что есть такой Серый и у него своя опытная команда, которые знают, как сейчас требуется жить и у них уже есть хорошее место для проживания всех служивых.

Еще хорошо, что не знают, что из опытных в команде только я с Ирой и еще Олег и Олег-второй, которые теперь приближаются к более-менее нормальному уровню.

И всего нас пока семь человек, нет, уже восемь, я ведь Олега-второго не посчитал и его жену, кстати.

Еще – что Серый нормальный человек, всех новичков аккуратно взял в плен и сразу же наглядно показал и объяснил, чего можно добиться в новом мире и куда двигаться.

И, вообще, воевать на стороне добра – благороднее и прибыльнее, ибо, тут какая-никакая перспектива есть, объединяющая вокруг себя сторонников нормальной, добропорядочной жизни.

Уже не получится в новой жизни чего-то себе нахапать, спрятаться и жить, как хочется. Бежать-то некуда и незачем.

Впрочем, и у плохих парней есть определенные перспективы, пока хорошие герои не обратили на них своего внимания, как в моем случае получилось.

Потом все новые Старшие пришли в мою, можно сказать, палату, где я, Ирина и теперь свободные служивые провели с пол часа, пытаясь договориться между собой о принципах взаимодействия.

Молодым парням требуются прямо сейчас незамысловатые вещи – возможность прокачаться и поднять уровни, еще потом обязательно - хорошее место для жизни, желательно с симпатичной подругой, или даже двумя, у кого такие желания имеются.

И с прокачкой, и с подругами теперь никаких проблем нет, то есть, чем больше ты прокачан, тем больше можешь добывать трофеи и мародерить, а уж женщин и девушек, которые испытывают потребность в крепком, надежном плече – теперь очень много. Устанешь отмахиваться.

Вскоре в часть приехал экипаж нашего БТРа и Хаммер, оставшийся все еще на ходу, и уже поднявшие третий уровни новички команды подтвердили все мои обещания и предложили сами стать учителями для приятелей.

- Вижу, что все рветесь качаться, только, и часть бросать нельзя без охраны. Здесь десяток «Уралов», командирские козлики, ремонтная зона для техники, оружейки с немалым складом боеприпасов, продуктовый склад и еще много-много чего, включая запас топлива, - предупреждаю я выборных от служивых товарищей.

- Может, ваши пока присмотрят за всем этим имуществом, оставим вам двоих из проштрафившихся и отъедем на несколько часов. Переговорили со своими, все очень хотят поднять хотя бы второй уровень, - предлагает все тот же блондинчик Андрей.

- А где еще двое, сильно проштрафившихся? – интересуюсь я.

- Одного в тамбуре штаба убило осколками, второго мы прибили наверху, когда он под горячую руку попался, - отвечает один из лидеров, крепкий парень со сломанным носом, - Там же еще, на первом этаже, перебежчика из вашего поселка поймали, сидел в комнате, типа камеры, но, целый и невредимый. Парни, заведите его! – кричит он за дверь и точно, житель нашего поселка, за которого давали 38% к Карме, влетает в комнату, получив прикладом по спине, как пособник Старших.

Это точно тот мужик и его я теперь еще хочу допросить его, как следует, перед тем, как пустить в расход. Пусть расскажет, как он убежал и насколько замарался в этом деле приятель Виталия, имени которого я так и не узнал.

Вид у перебежчика довольно жалкий, руки стянуты за спиной, на морде пара свежих кровоподтеков, смотрит теперь заискивающе на меня.

- А, с этим с удовольствием поговорю, - благодарю я, - верните его в камеру и не развязывайте пока.

Мне придется пролежать в части на коечке несколько дней, как я думаю и сам внутри себя ужасаюсь потерянному времени. Еще бы, сколько людей погибнет в центре и новостройках, пока я тут отлеживаюсь. Которых я мог бы спасти от монстров и заодно монстров освободить от самих себя.

Ладно, хоть парни на пяти бронетранспортерах смогут серьезно очистить новостройки от полной осады зараженными и подадут людям надежду победить в этой войне.

Служивые радостно разбегаются по БТРам, с грохотом заводят их и быстро уезжают в город, ворота уже те двое из проштрафившихся охранять будут, как и собак кормить тоже.

Я вызываю по телефону Олега-второго с женой, которые уже в части и Олега из поселка без жены, чтобы он приехал и они прошлись по закромам Родины, оценили, что тут и как осталось у росгвардейцев, пока время есть на такой осмотр и они свободны.

Еще, пора нам кое-что обсудить, и я готов выслушать мнение всех о присоединении состава части к нашей команде с размещением парней в поселке. Говорю про это Ире и отправляю ее встречать гостей.

Сам пока засыпаю, после потери крови и накопившейся усталости. Ира идет пройтись по части, да еще познакомится с местными женщинами, чтобы привлечь их к готовке и уборке на этажах после массового использования гранат. Замывать следы крови после своих, может, и не очень любимых мужиков, подметать полы и еще много чего придется ей организовать, но, я уверен – Ира справится с такими мобилизационными мероприятиями.

Тела погибших парни сами снесли в прохладный подвал, те, кого я отправил на тот свет позавчера – уже похоронены на поле около полосы препятствий. Вчера вся часть копала могилы, даже Старшие не стали отлынивать от святого обычая похоронить до заката солнца своих соплеменников.

Проснулся через два часа и сразу же обратил внимание, что лежу на спине и не чувствую никаких болевых ощущений, рану просто не ощущаю.

Зато, очень хочется есть и пить, прямо как не знаю кому, наверно, как самому голодному зомби.

После ранения так и не зашел в меню, не посмотрел, что мне Система насыпала за смерть пятерых человек, одного из которых я убил саблей.

Заглянул и понял, что насыпало не так и много. А чего я ожидал, если расстрелял почти всех из Беретты, к которой, кстати, больше нет патронов, только пол магазина в самом пистолете осталось.

Одно радует, что таких сильных и организованных врагов пока нет на горизонте. Всех, кто нашелся по соседству – почти всех я лично перебил и теперь могу счастливо поглаживать место проникновения осколка в мое тело.

Уже предчувствуя, что увижу сейчас чудо, я встал с кровати и подошел голышом к зеркалу над умывальником, разглядывая с серьезным видом свой зад и все, что под ним. Шрам от раны выглядит затянувшимся и только нитки от шва торчат во все стороны.

- Отлично, - ожидал я, что РЕГЕНЕРАЦИЯ примерно такое влияние и окажет на заживляемость раны, но, чтобы так быстро?

С другой стороны, у меня же не руку оторвало, а просто дырка в мягких тканях образовалась, с моим седьмым уровнем навыка для организма нет проблем ее залатать.

Жрать то как хочется, я быстро оделся, натянув те же порванные штаны, залитые запекшейся кровью, нацепил ножны с саблей, Беретту с пистолетом Ярыгина засунул за пояс и вышел в коридор. Про марку трофейного пистолета меня просветили служивые, что это модель из новых, взамен ПМ принимается на вооружение.

То есть, теперь только принималась, уже в прошедшем времени.

Выйдя на улицу, помахал рукой парню на вышке, сразу же почувствовал запах готовящейся еды и заглянул в местную столовую, где две приятные молодые женщины готовят пищу на весь сильно уменьшившийся личный состав.

Пожилые поварихи, работавшие до апокалипсиса, сразу же обратились, как раз перед обедом и с тех пор на кухне работают подруги Старших. Как они готовят, я в принципе, так и не понял, проглотив три полные тарелки каши с тушенкой и счастливо откинулся на стул, расстегнув ремень на штанах.

Все, первичный и самый острый голод утолен, я получил первое боевое ранение и, хоть и сильно подставился по итогу, все же выжил и теперь смертельно враждебная часть становится умеренно дружественной.

Зря я вылез из штаба с той же стороны, с которой застрелил пятого джигита, мог бы и с другой стороны выбраться или остаться в комнате, ведь, вскоре местные сами созрели для активного вмешательства и свержения власти Старших.

Обезболили, вытащили осколок и зашили – все по высшему разряду, какой только возможен в новой жизни и теперь я примерно понимаю, на что способна РЕГЕНЕРАЦИЯ и могу быть более спокоен за себя и Иру.

- А, вот ты где! Так и думала, что найду тебя здесь, - в столовую заходит Ира, сразу же кладет на стол свою винтовку и придвигается на стуле.

- Девочки, положите мне тоже, что и молодому человеку! - кричит она уверенно поварихам.

Потом внимательно смотрит на меня:

- Ты не похож на раненого в мягкое место?

- РЕГЕНЕРАЦИЯ творит чудеса, все зажило. Покажу тебе сегодня, если ты захочешь.

- Захочу, не переживай.

Следом заходят оба Олега, и жена Олега-второго, миниатюрная женщина со светлыми волосами, сопровождает их один из местных парней, которые успел перейти на сторону новой власти сильно заранее, чем его поставили к стенке свои.

- Придется проверить их обоих, - шепчу я Ире, и она кивает, не отрываясь от тарелки, что поняла меня.

Если окажется у приближенных к Старшим по 24% к Карме, это еще нормально, если больше – придется разговаривать, с большой вероятностью еще и списать в расход потом, как преступников и насильников.

- Да, Олег, что там в поселке с расследованием?

Олег пока ждет свою порцию еды и обстоятельно рассказывает мне, как допросил вероятного преступника, как поставил на место его заступников рассказом, куда по итогу добрался беглец, и чтобы ждало поселок, когда до него доехали бы три бронетранспортера с крупнокалиберными пулеметами.

- Все сразу же заткнулись, как только я сгустил краски и описал ужасы такого заезда банды кровожадных маньяков, - приглушив голос рассказывает мой заместитель нашей компании, пока местный в сторонке стоит и с довольным видом успевшего подсуетиться над своим спасением человека болтает с поварихами.

- Так что, теперь залетчик пашет с пленными и боится голову поднять, ожидая изгнания из поселка. Виталий намекает, что хорошо бы его простить, я сослался на тебя. В общем, решать будешь сам, - подводит Олег итог.

- Так, хорошо. Что здесь, в части высмотрел? Чего у нас теперь много, а чего не хватает и срочно пора доставать?

Олег достает какие-то записи и собирается рассказать мне, но, его перебивает Олег-второй:

- Серый, забыл тебе сказать!

Мы все с удивлением смотрим на него:

- В дом, к Рите, пришел какой-то пухлый парень и назвался Жекой!

- Каким Жекой? – не понимаю я и переглядываюсь с Ирой.

- Тем самым Жекой, которого убили около дома вместе с Аленой и Оксаной!

Глава 22

До крайности изумленным взглядом я некоторое время пялюсь на Олега-второго, он смотрит на меня, потом перевожу взгляд на его жену, она кивает мне головой в знак согласия со словами мужа.

Теперь я смотрю на Иру, но, она в недоумении разводит руками:

- Первый раз слышу, Серый.

Нет, придется привыкнуть сначала к такой новости, даже расспрашивать сразу не стану, хочу прийти в себя сначала, поэтому сижу пару минут молча, не спеша справляясь с четвертой тарелкой картошки.

Затем я возвращаюсь к рассказчику:

- У тебя сейчас какой уровень?

- Вот-вот седьмой получу, - довольно улыбается он.

- А зачем тебе уровни повышать? Тебе же только в РЕГЕНЕРАЦИЮ нужно вкладываться? – интересуюсь я.

- Так она не дает, - с удивлением отвечает Олег-второй, - Я думал, ты знаешь про такое дело.

- Чего не дает и кто она?

- Система, конечно. РЕГЕНЕРАЦИЮ без повышения уровня можно поднять только два раза, потом она не нажимается в меню, хоть ты тресни.

- А этот навык на каком уровне?

- На четвертом. Скоро уровень подниму и тогда могу ее до шестого поднять.

Понятно, я то не пытался что-то одно усиленно качать, по единичке всегда поднимал, поэтому и не сталкивался с подобной проблемой.

- Да, дела, - тяну я, - Как ты будешь подниматься дальше, не знаю.

- Не парься, Серый, все нормально. Это с парнями на БТРе у нас только остатки зараженных добить получается, но, взялись уж помогать молодым выманивать зомби из микрорайонов, так помогаем. Сами то мы нормально процентов поднимаем, когда с супругой катаемся, да и Хаммер в таком деле очень хорош. И она уже третий уровень взяла, а я палаш нашел в доме, наточил его, теперь рублю с новой силой зомбарей. Всего два дня прошло, я уже уверенно выношу даже двоек, против троек еще опасаюсь вылезать, да они редко попадаются, а мозги у них и от пули вылетают хорошо.

Я смотрю на позавчерашнего новичка и понимаю, что два дня сплошного сенокоса очень изменили мужика. Он, такой сидит уверенный в себе и своем излечении, что больше и говорить не о чем.

- Ладно, может сегодня вместе выедем на прокачку. У меня РЕГЕНЕРАЦИЯ за три часа рану затянула осколочную, так что, и в самом деле можно про укусы не переживать.

- Так что ты сказал про Жеку? – спрашиваю я снова, через пару секунд.

- Да, все тоже самое, - улыбается Олег-второй, понимая, почему я совершаю второй заход с одним вопросом.

- Пришел к Рите какой-то парень, рыхлый такой и на вид бесполезный. Но, что-то реально может, около дома срубил двоих зараженных, которые откуда-то пришли и терлись около входа. Топором срубил, Наташа все видела из окна, прямо с ходу освободил. Теперь всем рассказывает, что он тот самый Жека, про Алену помнит, про тебя с Ирой и Оксану, только, куда вы все делись – не знает и почему его никто не узнает – не понимает. Но, сила и ловкость повышенные, это у него зримо заметно.

- Понятно, пора нам в дом заехать, посмотреть на этого Жеку. И в поселок тоже необходимо сегодня заскочить, дел, в общем, очень много.

Я и сам ошарашен такой новостью и даже мое предчувствие молчит, собака. Что это такое и как оно может произойти?

Потом Олег рассказывает, что в части имеется из техники, оружия, боеприпасов и топлива, получается, всего пока в достатке, особенно дизеля.

- Еще полная машина солярки стоит рядом с колонкой, это уже джигиты успели смародерить. Продуктов только не так много осталось, максимум на месяц хватит.

- Придется оптовую продуктовую базу навестить, которая около жд вокзала была раньше, - вспоминаю я и народ соглашается поехать туда хоть сейчас, тема всем интересная.

- Нет, сейчас не поедем, без БТРа там делать нечего. А лучше, и без двух не появляться, что бы не вписываться в долгие разговоры и перестрелки. Сейчас без подавляющего преимущества дела быстро не делаются. Да и грузовик сразу же потребуется, вывозить, так побольше загрузим.

Я подзываю нашего провожатого из служивых, записываю ему еще действующие телефоны:

- Звоните, как какие проблемы появятся. Мы пока по делам отъедем, заодно задержанного заберем к себе, там его приговорим, чтобы народ видел, как казнят преступников.

- Так, мы и своих можем подтянуть, - отвечает служивый.

- Все равно через час обратно поедем, - объясняю я ему диспозицию, - Хотя, этого на обратном пути заберем, сейчас его девать некуда.

Залезаем в Хаммер, с уже серьезно помятой мордой и загнутым на капот кенгурятником, перед воротами вылезаю я с обоими Олегами и Ирой, зачищаем пару минут выезд от зараженных, снова набежавших за эти четыре часа.

Сначала несемся в город, я не могу понять, что за Жека там объявился, да и все, кто его видел, говорят в один голос, что слишком мало его знали, чтобы уловить в его словах что-то, вызывающее сомнение.

- Да, Олег. Что там с Борей и Леной? Приносят пользу какую-то или зря продукты переводят?

Олег задумчиво глядит на бегущую под капот дорогу, объезжаемые по пути легковушки и выскакивающих уже за джипомзараженных.

- Не видел их последнее время, пользы точно никакой не приносят. Жрут хорошо.

- А в супермаркет на мародерку ходили?

- Нет, этого точно не было.

Я тоже замолкаю и гляжу как мелькают мимо безлюдные улицы города.

Ребята эти без интернета себя точно реализовать не смогут, поэтому – или воевать начнут или пусть проваливают, куда захотят. Да и с интернетом пользы никакой не видно, так что, на хрен с пляжа, то есть, дома.

- Вот эту машину можно забрать, - оживляется Олег-второй, указывая на очередного Патриота и мы останавливаемся.

Ключи у него есть, уже достал, остается только завести автомобиль, что не очень выходит с крокодилов, поэтому мужики решают заводить с толкача.

Пока мы с Ирой и женой Олега-второго, Инной, освобождаем зараженных, мужики цепляют за двойной трос уазика и тащат на разгон. Мы, постепенно вырубаем зомби на улице и пользуясь тем, что на шум они еще не подтянулись, углубляемся немного в жилой район.

Я хочу найти местного альфу, тем более, около этих домов мы еще никогда не работали, девушки держатся с боков и немного сзади, Ира иногда прикрывает меня, если зараженных несколько.

Машину завезти не получается с пары попыток, мужики разворачиваются и катят уже снова в нашу сторону, мы собираемся отступать к своим, как я нахожу своем предчувствием искомое:

- Ира, на три часа, четвертый этаж, окно с синей занавеской.

Подруга перекидывает винтовку со спины. Одну из двух, имеющихся у нее сейчас, которая - обычный карабин с оптикой и стреляет. Сначала один раз, потом второй и третий выстрелы раздаются во внутреннем дворе достаточно громко, и я понимаю, что скоро зомби начнут прибывать в серьезных количествах.

Но, выстрелы не пропали всуе, получивший неприятный гостинец зараженный почему-то не прыгает сразу вниз, как обычно, а спускается с этажа на этаж, используя в качестве опоры подоконники и только через три-четыре секунды с мощным прыжком оказывается на газоне.

- Три, - бормочет Ира, - Три раза могла попасть в него за время спуска.

- Не, не выбрасывай проценты в воздух, - отвечаю я и направляюсь к зомби, который почему-то, не несется к нам, а продолжает стоять около подъезда.

Почему он себя так ведет, я понимаю, когда подхожу поближе.

Монстр, похожий на четвертый уровень, скалит еще не такие страшные зубы и не может тронуться с места, одна из пуль попала ему в шею и зацепила позвоночник. Эти прыжки по этажам и тяжелое приземление что-то нарушили в возможности передвигаться и теперь монстр представляет жалкое зрелище.

Стоит неподвижно на месте и даже лапы поднять не может, зато, что-то шипит через горло. Не воет и не ухает, а что-то пытается сказать мне, только, не может уже через пробитую шею и развороченное горло. Кажется, Система опять поторопилась и оставила его, человек внутри зверя пришел в себя и в полном ужасе находится.

В это время заводится, наконец, Патриот, насколько я слышу, кричит Инна про появившуюся толпу зомби, Ира предупреждает меня о том же и, в общем, пора срочно прощаться и прерывать так и не случившееся знакомство.

- Не получится разговора, прости, мужик, - и я дорубаю поврежденную шею монстра, ловлю трехсекундный приход и, очнувшись, сразу врубаюсь в окружающих женщин зомби, не глядя, как упал монстр.

Бью очень быстро, на пределе своих возможностей и зараженные падают один за другим мне под ноги, перескакиваю через них и продолжаю махать налево и направо, прорубая целую просеку в толпе, теперь мы можем отступить спокойно и тут меня настигает приход.

Очнулся я от того, что кто-то тащит меня к машине, я вижу, как Ира с Инной отходят от снова сгустившейся толпы зомби и понимаю, что они не успеют пережить приход, поэтому вырываюсь из захвата одного из Олегов и снова ощутив подвешенную саблю в руке, бросаюсь к ним на помощь.

Теперь со мной рядом оба Олега, они хватают девчонок и тащат их к машинам, пока я рублю в режиме мельницы зараженных. Каждую секунду удар, и кто-то валится вниз, рублю без остановки и теперь понимаю, что в таком темпе освобождения Система не может посчитать мои проценты и поэтому тупит, давая мне возможность прорубать снова целую просеку в медлительных зараженных. Одни нулевки, по-моему, только возникает вопрос, откуда их столько взялось?

Но, назад мне не успеть вернуться, откуда-то набежало столько зомби, что они идут сплошным потоком. Меня унесет приход и я попаду под завал из тел зараженных, тянущих ко мне свои лапы.

Тут меня хватают за плечи и руки, Ира кричит испуганным голосом:

- Сергей, кончай!

И тащит меня вместе с Инной, а спины двух Олегов отделяют меня от зомби.

Я улетаю и прихожу в себя около машины, где меня женщины оставили стоять, а сами помогают держаться мужикам, давая им возможность приходить в себя.

Снова бросаюсь вперед и теперь наша берет, большая часть зараженных уже освобождена и теперь можно, стоя на одном месте, рубить их шеи, когда они лезут через вал из своих собратьев, выросший за пару минут, оступаясь и падая на телах.

Впятером мы уже не отступаем, подменяя друг друга на линии соприкосновения и еще через несколько минут идем вперед, вырубая редких оставшихся.

Как из-за соседнего дома начинают появляться новые силуэты зараженных и теперь их, пожалуй, побольше прежнего лезет.

Я подхватываю Олега, получившего приход, Ира – Олега-второго и мы убегаем к машинам, где Инне приходится застрелить из пистолета пару пробравшихся сбоку зомби. Мужики приходят в себя за это время, Олег прыгает за руль Хаммера, второй хватает свою жену и закидывает ее на заднее сидение через дверь, распахнутую Ирой. Потом и она запрыгивает следом, я же отмахиваюсь, стоя на подножке Хаммера и перед самым приходом успеваю нырнуть на сидение, где и теряю сознание.

- Вырвались! Что это за хрень такая! Откуда такие толпы взялись?– ругается Олег-второй и вызывает экипажи БТРов, которые не могут найти зомби, как они говорят. Диктует им координаты и что зараженных тут сотни, через пять минут два бронетранспортера проносятся мимо нас и врубаются в толпу, наведшуюся на нашу, медленно едущую, машину и продолжающую двигаться за нами. Естественно, Олег не хочет потерять такую возможность укатать в асфальт огромную толпу зараженных сразу и добить оставшихся, поэтому никуда не уезжает.

Он сразу же разворачивает машинку и вскоре мы идем цепью, добивая помятых и покалеченных, оставшихся после проезда двух тяжелых машин. Еще и тех, кто оказался посообразительнее и успел отскочить к деревьям на газоны.

БТРы сворачивают во двор, откуда все зараженные и высыпали, едут по микрорайону дальше, похоже, что колонна зомби не заканчивается у дороги. Но, нам тоже хорошо, теперь число зомби нормально подходит для комфортной прокачки, да и страх, что мы едва не слились, недооценив количество зомби, еще говорит в нас и требуется избавиться от него, поэтому мы идем метров пятьсот, когда техника возвращается.

Не доехав до нас с сотню метров, оба бронетранспортера останавливаются и из них горохом высыпают служивые, все с саперными лопатками в руках, уверенно начиная свой сенокос в ручном режиме.

Наша Инна тоже с лопаткой, машет неумело, но, уже достаточно сильно и ловко, со своим третьим уровнем и отдельно прокачанной СИЛОЙ, как она успела похвастать нам в машине.

Рубим с двух сторон оставшихся зомби и вскоре встречаемся посередине пространства, теперь заваленного телами получивших освобождение.

- Крутой сенокос – кричит кто-то из служивых.

- Да, сегодня круче обычного что-то, - отвечает им Ира, снова протирая катану тряпочкой и переводя дух.

Парни идут в глубь района выносить остатки зараженных, им еще качаться и качаться, рожи довольные, все нравится – и умеренный риск, и приходы, и новые ощущения силы и ловкости. И полная свобода, без доставших всех своим надзором Старших.

Вижу, что они очень мне и команде благодарны за освобождение и уроки прокачки, все о здоровье спрашивают и благодарят.

Я тоже очень доволен, что моя небольшая команда хорошо усилилась и теперь, если даже не все служивые перейдут под мою руку, может, даже и никто не перейдет, в любом случае в части останутся наши союзники и в будущем партнеры.

Мы пока заливаем бензин из канистры в пустой бак Патриота, потом видим, как разгоряченные парни возвращаются из рейда и рядом с ними уже семенят две молодые девчонки, симпатичной внешности с кое-какими вещичками в руках.

И рожи у парней еще шире стали, все-таки защитники и красавцы, спасают и вызволяют красоток от разных там чудовищ. Порадовались мы за них и поехали на свою бывшую базу, решать накопившиеся вопросы.

Глава 23

До нашей бывшей основной базы добрались без проблем, только около центра заметили новые ряды подавленных зараженных, наверняка БТРами. Теперь уже поверху старых, и благоухает все это дело так, что жить в городе становится невыносимо уже по санитарным нормам. Если не обращать внимание на сплошной слой разлагающейся плоти.

Вижу, что служивые солидно почистили центр, пора заняться вторым магазином и вытянуть на схватку пару монстров.

В доме тоже амбре ударило так по обонянию, что Ира с Инной просто отказались подниматься наверх. Ире ничего там не требуется, Инна послала мужа за вещами, пришлось нам втроем топать по лестнице, морщась от вони и утешая себя, что скоро привыкнем к ней.

Нет, не привыкли все же, вместо ожидаемых тридцати минут пробыли едва десять, да и те, выйдя для разговоров на балкон в моей бывшей квартире, где на самом этаже рядом нет настолько провонявшегося жилья.

Да, смрад нешуточный и жить здесь можно только в том случае, если больше совсем негде, хотя, местные, вроде, как и привыкли к такому воздуху. Окна везде открыты, вентиляция есть естественная, но, все равно, первые ощущения – жесткие.

- Рита, добрый день! – здороваюсь я моим заместителем по бытовой части, хлопочущем около плиты.

- Ох, Сергей, добрый день! А у нас Женя вернулся! – сразу же вводят меня в курс дела.

- Давайте его сюда, - командую я, собираясь сурово разобраться с самозванцем, и пока маленькая дочка хозяйки убегает найти так называемого Жеку, я устраиваю допрос Рите.

Однако, она уверена, что самозванец и точно Евгений, просто в другом теле.

- Сергей, он все помнит; и все наши разговоры за столом, и Алену, и то, как она была одета при первой встрече, и что мы ели все время. Хоть, голос и не такой, как раньше, но, интонации и слова точно такие же, как у нашего Жени.

- Ну, не знаю, - думаю я, но, тут раздаются шаги и в квартиру забегает, и правда, незнакомый парень, добегает до балкона и с разбега вешается у меня на шее:

- Серый, ну, наконец-то!

Я стою охреневший и не знаю, что сказать. Парень пухлый и не спортивный, совсем на подтянутого приятеля старинного не похож, но, уверенность и интонации точно Жекины.

- А где Ириха? Почему ее нет?

- Вон она, внизу стоит, - на автомате отвечаю я и показываю на девушек, ждущих внизу и посматривающих бдительно по сторонам.

- Ирка! – счастливо орет парень и машет рукой нашим, - Я вернулся!

Что отвечает девушка, я не слышу, но, обрезаю радость парня и говорю суровым голосом:

- С тобой потом поговорим. Рита, где наши спецы по информационной разведке?

- А они ушли, как интернет пропал, вместе с электричеством. Нашли знакомых, где-то в мэрии, там еще все работает и попросили подкинуть их Олега-второго до места. Попросили еды на неделю, я им выдала. И ушли.

- Ага, ушли с электричеством. Не оставляли что-то для нашей команды, из того, что нашли в сети?

- Нет, ничего не рассказывали, - вспоминает Рита.

Вот уроды, спасли их, прожили тут неделю и почти ничем не помогли нам. Жалко, что не до них, мне хочется побыстрее покинуть свою бывшую квартиру и оказаться на свежем воздухе.

- Так, а что с этим покусанным трусом?

- Закрыт в квартире и понемногу превращается, кажется, - растерянно отвечает женщина.

Ясно, придется приехать добить, если не забудем.

- Ладно, есть еще желающие в доме учиться воевать и развиваться?

Рита пожимает плечами неуверенно и не знает, что и сказать.

- Нет никого такого, Серега, - отвечает уже новый Жека, - я со всем поговорил. Здесь жалкие червяки остались только, Рита зачем-то кормит их, тратит невосполнимый ресурс на человеческий балласт.

Это он правильно сказал, у меня мысли похожие.

- Ну, мы больше кормить не будем, так что, решайте Рита, когда вас забрать отсюда?

- Я останусь здесь, - женщина настроена решительно, - только Сашу заберите с собой.

- Мама, я останусь с тобой, - Саша выглядит тоже непреклонно настроенной, и Рита начинает с ней ругаться, заставляя ехать с нами

- Нет, забирать не станем, вы ее мать, вам и думать о будущем дочери, - прерываю я спор ни о чем, - Нам не до благотворительности, вешать на свою шею чужую судьбу не станем, не приносите пользу команде – не можете никого нам подсовывать. Сейчас заберем почти все машины и продукты оставшиеся, заезжать часто я не обещаю. Объявите всем, что через пару часов люди, которые готовы много работать и воевать, могут с вещами подождать нас внизу.

- Так как же, Сергей, как мы будем жить без вашей поддержки? – у Риты паника в голосе.

- Рита, вон там, - я показываю рукой, - В центре и новостройках тысячи или десятки тысяч людей сидят в осаде, окруженные сильными и злобными монстрами, вот у них – все плохо. Нет воды. Нет еды. Уже полторы недели у многих. У вас в доме все отлично, ни одного зомби нет рядом, не говоря уж о монстрах. Теперь жители дома выживают сами и еду кушают, которую добудут сами, своими руками и своей личной смелостью.

- А я буду помогать остальным людям и может, иногда заезжать к вам, - говорю с и показываю новому Жеке или Жеке-второму, что нам пора вниз.

Оставляю растерянную Риту позади и быстро спускаюсь.

Тянуть еще кучку трусливых мужиков с их семьями, кормить их и защищать - я больше точно не собираюсь.

И так ноги разъезжаются, одна надежда, что служивые захотят присоединиться к моей команде, из-за лично моего и Ириного авторитета, хотя и Олег-второй с ними здорово сошелся после прокачки.

Внизу я представляю Жеку-второго еще раз всем и теперь его расспрашивают серьезно. Но, он легко отвечает на все вопросы, и я задаю последним финальный вопрос:

- Какое у тебя прозвище в прошлой жизни? - ставлю точку в разговоре.

- Да несколько есть. Но, основное в школе меня звали Пятачок, в секции – Казанова.

Да, так все и есть, все наши ржут не стесняясь, очень уж прозвища несовместимые.

- А почему – Пятачок? – интересуется теперь Ира, звонко смеясь.

- Так приятель у меня ходил с прозвищем Медведь, или – Винни Пух, а меня так прозвали, потому что, он – очень здоровый был, а я маленький, ну, только в начальных классах.

- Да, это все так, - и я сам обнимаю парня.

Невероятно, но, это определенно точно – сознание Жеки переместилось в другое тело. Интересно, где же прежнее сознание этого тела, впрочем, это не так уж нам и необходимо знать.

Главное – что мой надежный друг и приятель с нами, а то, что он совсем не похож на себя прежнего – ничего страшного, говорит и шутит он с интонациями именно Жеки, поэтому, к нему мы быстро привыкнем.

Я подвожу парня к газону, где мы все молчим минуту и теперь Жека-второй рассматривает свою личную могилу, где лежит его прежнее тело.

На всех трех могилах стоят фанерки с именами погибших и датой смерти. Фамилии, отчества и даты рождения никто не знает, кроме меня, но, я то знаю только Жекину фамилию и отчество, про день рождения уже запамятовал, где-то в апреле, вроде.

- Думаю, мою табличку можно снять. Не знаю – как, но я жив и здоров, хотя, кажется, это тело не такое послушное, как прежнее, - говорит приятель и сам вытаскивает колышек из земли своей могилы.

- Про Алену больше ничего не узнали? – интересуется он и я подтверждаю, что ничего нового про наших бывших боевых подруг у нас нет и на фанерках останутся только имена и даты смерти.

- У тебя какой уровень оказался сейчас? И какие навыки?

- В меню у меня восьмой уровень, все навыки на этом уровне, РЕГЕНЕРАЦИЯ на четвертом с ВОСПРИЯТИЕМ на третьем. Но, честно говоря, я не ощущаю себя таким же быстрым и сильным, как говорит мне моя память, каким был раньше. Какие-то навыки работают, я знаю, что и как делать, но, физика точно отстает, - признается Жека-второй.

- Это и понятно. Но, если Система может перенести сознание прокачанного бойца в тело, как видно, хлюпика в прошлом. То, это говорит очень о многом и позволяет сделать далеко идущие выводы. Значит, новые настройки в голове прежнего владельца понемногу начнут выводить даже такое состояние организма на более эффективный уровень. То есть, придется подождать два-три дня прокачки и смотреть потом, - делаю выводы я и продолжаю:

- Однако, главное в другом – Системе требуются сильные бойцы и, как минимум, с восьмого уровня общего развития при уже прокачанной на четверть РЕГЕНЕРАЦИИ, тогда Система предпринимает усилия, чтобы вернуть такого бойца обратно, снова вернуть в прокачку. На примере Жеки мы это наглядно видим. Менее прокачанных Алену и Оксану Система пока не вернула к жизни, хотя у Оксаны уже, вроде, пошел пятый уровень и РЕГЕНЕРАЦИИ имелась единица. Но, кажется, что первый уровень для настроек Системы – это получается, почти нулевой, - делаю я такой вывод.

- Думаю, что сделать такое для нее не так сложно, учитывая то, как она миллионы бывших людей за одну минуту после объявленного часа Х превратила в кровожадных тварей, с одной настройкой в башках – только жрать человеческое мясо и убивать своих близких таким ужасным способом. Отключив множество других функций, которые необходимы для существования разумного существа, - заканчиваю длинный монолог.

- Тогда - все еще печальнее. Мы все – игрушки для Системы и прилагаем недюжинные усилия по ее указаниям, освобождая зараженных и поднимая уровни, - справедливо замечает Ира и невидяще смотрит на могилы, смахивая с глаз невидимые слезинки и хлюпая носом.

Да. Расстроишься тут, понимая, что у тебя нет никакого выбора и ты обычный робот, управляемый сигналами из далекого космоса в твоей голове.

- Какие есть тогда предложения? – спрашивает Олег у всей компании.

- Да какие, делать то, что делали. Больше нам ничего не придумать, - отвечает Олег-второй и предлагает ехать качаться снова.

- Я поднял шестой уровень и нужный для меня навык еще на единицу, теперь РЕГЕНЕРАЦИЯ у меня пятая из шестнадцати и хочу поскорее поднять остальное.

- С тобой все ясно, ты уже в кое-чем обогнал Жеку и имеешь все шансы встретить четвертый день на более высоких уровнях, чем он перед смертью, - замечаю я, но, слышу негодующий ответ от приятеля:

- Эй, Серый, не шути так. Я – живее всех живых!

- Ладно, только я думаю, что всем нам, по экипажам, лучше качаться вместе со служивыми. Выманивать своими джипами зараженных и заводить их колонны в засаду под колеса БТРов. Для такого придется как следует постараться.

- Я и собираюсь с ними взаимодействовать, – говорит Олег-второй и обнимает свою жену, - Рисковать больше не хочу, раз уже добился своего.

- Да мы все этим займемся, пора подумать о запертых в домах людях, не только о себе. Но, сейчас перевозим остатки мародерки из охотничьего и туристического магазинов, забираем то, что осталось из продуктов. В магазинчике оставлять смысла ничего нет, пусть жильцы дома всерьез, на уровне выживания, поймут, что должны сами выживать, без нашей поддержки и думаю, через неделю они все встанут в строй или умрут.

Никто со мной не спорит, и я раздаю указания:

- Тогда подгоняем машины к складу. Грузим всю мародерку в багажники и выдвигаемся в поселок. Забираем в части пленного, быстро производим суд над ним и его пособником, все по жесткому. Чтобы жители поселка, новые и старые, наглядно поняли, к чему мог привести побег такого опасного подонка и что последует в качестве наказания за пособничество. Вы, оба в первый раз побываете в поселке и оставите там вещи, займете комнату для себя, - указываю я на Олега-второго с женой.

- Закинем проценты, в подходящих для этого условиях, пообедаем и обратно сюда, чистить районы и мародерить магазины и продуктовый склад. Держимся вместе и рядом со служивыми, усиливаем боевую слаженность и повышаем уровень общения. Такая сила нам нужна, лучше всего, чтобы они поселились в поселке, тоже, с новыми подругами. Заберут они себе женщин из части или найдут в городе – это их дело, но, лучше все-таки второй вариант, чтобы между нами и женщинами не стояла смерть их прежних мужиков. Впрочем, это не особенно важно в наше время.

Мы тщательно чистим магазинчик при свете фонарей и еще ярком солнце, когда переход в полумрак после солнечного света бьет по глазам, размещает плоды трудов своих по багажникам машин и забрав почти все джипы, выезжаем в часть.

Там опять чистим подъезды к воротам, конечно, с удовольствием и старанием, пока ждем, когда нам приведут беглеца.

Снова переезд, Ира выскакивает, чтобы пересесть в оставленную машину, и вскоре колонна заезжает в поселок, где нас с радостью встречают наши сторонники с ружьями и наша расширяющаяся колония переселенцев. Пленные, занятые тяжелым и вонючим трудом, наоборот, смотрят с едва скрываемой ненавистью, как вылезают из машин довольные всем новые хозяева их жизни, имущества и вообще - всего существования.

- Ну и хорошо, тем проще будет для нас их вывезти в дом и оставить там на выживание, - замечаю я Жеке, оставшемуся со мной в машине. По дороге я дал приятелю или сознанию приятеля, с этим я еще не полностью определился, расклады по тому, что произошло в его отсутствие и очень радую парня новостями, что у нас имеется шикарная база для роскошной и почти невозможной в новых условиях жизни.

Он еще грустит по Алене, к которой успел привязаться не на шутку и даже надеется на ее возвращение к жизни, но, уже с интересом стреляет глазами по новым лицам и, особенно, женским.

Ну, в этом он точно прежний Жека и, если бы вел себя по-другому, я бы насторожился. Что это все-таки не он.

Пока мы обедаем, Маша и наши люди рассказывают, что ничего нового не произошло.

Я, конечно, не могу продемонстрировать всем зажившую рану от осколка, но, Маше обещаю показать, чтобы она срезала нитки и посмотрела, к чему приводит развитый навык.

- В чисто медицинских целях! - ржет ее муж и теперь мой заместитель.

Сначала выгружаем машины, разносим продукты по амбарам, остальное пока складываем в подвале общего пока для нас дома, потом обед и скорый суд над предателем и пособником.

Охрана приводит пособника, уже бледного вида. Но, увидев беглеца, он еще умудряется позеленеть, когда тот выкладывает все, что может сказать компрометирующего про преступную халатность и явное покровительство хитрой бабе.

- Которую он обещал спрятать в соседнем доме, в теплоузле, - сливает мужик накипевшую в душе от страха информацию, надеясь на пощаду.

Ну, это он зря, пощады не будет, за попытку превратить поселок в место кровавых событий, я его приговариваю к смерти через повешение на одном из подходящих для этого деревьев посередине поселка. Стрелять в затылок – слишком простое наказание для такого подлого поступка, все должны видеть, что предательство не прощается никогда и никому.

Вешают его добровольцы долго и трудно, без опыта все не просто получается и наконец, после четверти часа хлопот, при скоплении всего народа, подонок дернул последний раз ногой, обмочившись при этом.

- Повисит пару дней и в озеро его, на ту сторону, где раков больше водится, - командую я и теперь пришло время заняться пособником.

Который прочувствовал весь процесс уже на своей шее и стоит, не жив не мертв, дочка крепко обнимает отца, и я понимаю, что ничего сделать при ней не смогу с влюбленным дурачком.

- Ладно, отправляешься в изгнание. Хотя, должен висеть рядом с этим. Из-за дочери выжил сегодня, но, завтра может и не повезти тебе так, - обещаю я ему.

Вскоре местные приводят ту самую хитрую бабенку, найденную и правда, в одном из подвалов. Она, из-за переживаний и стресса, тоже спала с лица, без макияжа не так эффектно выглядит и увидев, где и как высоко висит ее приятель по побегу, совсем бледнеет.

С ней сначала проводим допрос, как она умудрилась набрать такой отрицательный рейтинг, женщина не соглашается ничего рассказывать. Но, после обращения к внимательно слушающим прения пленным и обещанием сократить срок изгнания до всего двух недель с пожизненного, находится свидетельница ее отвратительных поступков при власти бандитов. Находятся и родственники пострадавших, которым я и поручаю решить судьбу смазливой твари:

- Делайте, что хотите с ней. Хотите – вешайте, хотите – топите, хотите – простите, если сможете. Только патроны тратить нельзя на нее. Слишком простая смерть для такой дряни.

Мужчина и женщина из наших сторонников, потерявшие дочь из-за подлой бабенки, вяжут ее по рукам и ногам, навешивают на нее груз и везут на садовой тачке к пристани, чтобы утопить самим. Женщина сильно орет, умоляя простить, прося защиты у своего поклонника, но, он только отворачивается от нее, ведь ноги повешенного качаются прямо перед его лицом.

Когда крики замолкают, лодка уже на середине озера, значит, месть состоялась.

Глава 24

После скорого и, не стану утверждать, что такого уж и справедливого суда, мы с Ирой поднялись в свой дом и налили полную горячей воды джакузи.

Пока еще все в поселке работает и можно себе позволить отдых в горячей воде. Тем более, что подключен поселок не к городской, а деревенской линии электропередач и она пока функционирует, несмотря ни на что.

Наверно, просто нечему ломаться, да и нагрузок никаких нет, пожилые сельчане больше не интересуются светом в доме и готовкой еды, так обходятся по жизни.

Хочется смыть негативные ощущения от суровой необходимости лишать людей жизней одним своим решением, без разговорчивых адвокатов и возможности многолетней апелляции.

Приговорить то к смерти легко, только, наблюдать за процессом и контролировать его – очень неприятно, эти молящие взгляды и не прекращающиеся проклятия из уст осужденных к смерти. Да и решение принимается во многом, по показаниям Системы, которые вижу я один и остальные участники казни должны мне верить на слово.

Оно, конечно, мои слова подтверждаются показаниями других людей, но, ведь всем понятно, что за возможность вернуться в такой тихий и комфортный поселок из страшного города многие и не то расскажут, что угодно подтвердят, чего я хочу услышать.

Однако, и оставлять без наказания за такое предательство уже невозможно, тем более, после жестокого правления братвы разводить демократия как-то не с руки. Люди в поселке боятся только действительно серьезных приговоров.

- Молодец. Это – самое малое, что ты должен был сделать. Теперь заданы понятные ориентиры в новой жизни, только, с пособником явно зря так мягко поступил. Начал бы он рядом болтаться на веревке с подонком, все бы точно поняли, что власть твоя – настоящая. А так, сомнения еще остались, - подводит итог Ира.

- Понимаю тебя, только, на глазах дочери не могу наказать отца. Выбор то небольшой, или на выселение, или – смертная казнь. Других вариантов нет пока, держать в заключение – тратить на него не лишний в поселке ресурс, охранять и кормить. Вот, если парни к нам присоединятся, можно завести штрафной батальон, то есть, отделение и пусть искупают косяки с большим риском для жизни, своей кровью.

- Хорошо, что понимаешь. Но, сегодня показал свою жесткость и даже жестокость – завтра гораздо меньше придется наказывать и казнить, - подвела итог Ира и нырнула с головой в толстую пену.

Тоже верно. Бремя власти выдержит только сильный.

Хотя, требуется ли мне все это, создание общества выживших – дело хлопотное. Сам я хочу освобождать зараженных и не переживать, как там жизнь в поселке налаживается без меня. Ничего, найдется подходящий человек, свалю все эти дела на него.

После ванны мы завалились в большую кровать, оставшуюся нам по наследству, или, вернее сказать, взятую с меча, и занялись накопленными процентами и другими приятными процедурами.

После беспощадной рубки зараженных, когда мы сами чуть не отдали богу души, процентов у меня накопилось немеряно. Отлично, что теперь я научился рубить зомби с такой же скоростью, как и когда давлю их машиной, Система немного тупит, или же просто дает возможность сильному бойцу выживать в таких условиях.

Похоже, что зараженных ей совсем не жалко, или, скорее всего, она просто сокращает используемый ресурс порабощенных несчастных созданий.

Сокращает, только возникает вопрос - для чего именно?

Предчувствие говорит мне, что это мы еще успеем узнать и точно – не обрадуемся своему знанию.

- Серый, у меня больше шестьсот процентов рейтинга, и я отправляюсь в эротическое путешествие. Тебя не приглашаю, помрешь еще подо мной, - предупреждает меня девушка и замирает.

Значит, поднимет уровень и окажется на десятом, после чего откроет ПОЗНАНИЕ и еще поднимет одни навык. Да, у нее крутой приход.

Шестьсот, это круто, только у меня самого под тысячу накопилось, после стрельбы в части и беспощадной рубки зараженных, поэтому я могу поднять уже три навыка или умение СКОРОСТЬ. Еще немного, и я окажусь на четырнадцатом уровне, и Система должна подкинуть еще какой-то навык или умение.

Интересно, что это окажется такое, надеюсь, еще более интересное.

УРОВЕНЬ 13

НАВЫКИ:

СИЛА - 8/8

ЛОВКОСТЬ - 8/8

ЭНЕРГИЯ – 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 10/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 8/16

ПОЗНАНИЕ 7/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

СКОРОСТЬ 4/8

Подождав, пока Ира налетается в своих счастливых снах и очнется, я перехожу к распределению процентов и поднимаю все навыки, не трогая пока умение СКОРОСТИ, его очередь придет немного позже, как надеюсь я.

Тоже улетаю в манящие дали, полные эротического смысла и возвращаюсь нескоро в обыденность.

- Я уже два новых навыка прокачала, - хвастает мне Ира, - Снова проголодалась из-за этого, пойдем есть на кухню.

- Эх, молодежь, я уже три прокачал, учись, - хвастаю я и одеваю новые треники и футболку, старые выбрасываю в пакет, броник же несу с собой вниз, вместе с оружием. Чтобы всегда оказаться в готовности к нападению. Ира, посмотрев на меня, тоже его берет, на выходе из дома поднимает обе винтовки, отдав нести мне.

Потом, мы копаемся в комнате, где храним оружие некоторое время вместе с Олегом в остатках трофейных боеприпасов, пытаясь найти мне еще немного патронов для бесшумной Беретты, но, результата ноль, поэтому разряжаем Ярыгина и заряжаем патроны в Беретту.

Олег еще разбирает пистолет, немного его чистит и обучает меня пользоваться данным оружием.

- 9 на 19 патронов хватает, особенно в части, весь склад забит боезапасом и таких патронов много, не как, конечно, для ПМ. Так что, Беретта удобнее Ярыгина и меньше цепляется за одежду и ремень, тебе с ней удобнее работать, тем более, штатный глушитель значительно облегчает применение пистолета и не так приманивает зомби, - спокойно рассказывает он мне.

Ладно, оставлю Ярыгина в нашем хранилище, под которое задействована одна из комнат, таскать два пистолета, автомат и саблю – излишне для меня, хватит и одного короткоствола в кобуре на поясе.

- Так, значит, и мой Узи сможет на таких патронах стрелять? – познания мои в стрелковом деле не очень глубоки, то есть, я только начинаю разбираться в калибрах и всех таких вещах.

- Сможет, - обнадеживает меня Олег.

Ирина добирает себе патронов для карабина, которых теперь на нашем складе очень много и будет еще больше после мародерки второго магазина в центре.

В общем, после полутора недель непрерывных боев, мы начинаем хоть как-то разбираться в оружии, под руководством Олега впервые разбирая и чистя свои стволы. В магазине набрали всяких щеточек и ершиков, набрали изрядно, поэтому я чищу Беретту и Узи. Ира делает тоже самое с Тигром и австрийским Манлихером, еще у нее остался один из ПМ, для ближнего боя.

У Олега осталась вторая Берета и еще он носит с собой такой же Тигр с оптикой, но, хочет поменять его на Вепря и начинает мне рассказывать, чем один карабин лучше другого. Только, я его уже не слушаю, потому что нас нашел и спустился в кондейку Жека-2, очень этим довольный.

Хотя, зачем я ставлю дефис и цифру?

Это для двоих Олегов понятное именование, первого Жеки больше не будет в нашей жизни, поэтому и второго можно называть просто Жека. Может, мы все пройдем по его пути и поменяем тела, да еще и не один раз.

Процесс запущен и что может ему помешать, я даже не представляю.

- Отличное место и дома просто супер! Серый, ты красавчик, что сюда всех перетягиваешь! Я пробыл на старой базе один день и чуть не взвыл без электричества и горячей воды! Да, ладно, горячей - холодной тоже. Бегать в полный блох, вонючий подвал из еще более вонючего дома каждый раз – очень утомляет! – импульсивно радуется новому месту жительства приятель, не переставая тарахтеть.

Я его понимаю, пусть он не успел понять, что умер, зато быстро понял, что живет снова, когда пришел на старую базу, где ему объяснили, что тело то у него чужое.

Тело чужое, зато, сознание и воспоминания – все свое, поэтому Жека просто счастлив, что живет по второму разу. Впрочем, я бы тоже оказался счастливым, случись подобное со мной.

А кто бы не оказался?

Катану ему Олег вернул, сам нашел себе похожую где-то и заточил, теперь Жека пытается вернуть немного прошлого умения в размахивании острой железкой. Себе он выбирает теперь из короткоствола ПМ, других пистолетов с боезапасом не осталось и еще карабин, того же Тигра, тоже с оптикой.

Время уже между обедом и ужином, но, есть все равно хочется, поэтому мы заходим на нашу кухню, где за полными тарелками каши с тушенкой договариваемся по телефону с парнями из части встретиться около части, доехать до заправки Газпрома, заправиться и прокатиться в сторону продуктового склада в самом конце города, к железнодорожному вокзалу на разведку.

Заодно я прошу вынести пару коробок патронов со склада, с калибром 9 на 19.

Один их старших, все тот же парень со сломанным носом, Алексей, говорит, что будет ждать нас через полчаса, но, я прошу встретиться через час, у нас еще есть неотложные дела в поселке.

Старший наших местных помощников доложил мне, что все трудоемкие процессы в поселке закончены и пора бы вывезти отсюда пленных, поскорее и подальше.

- Что, точно никакой грязной и вонючей работы не осталось? – удивляюсь я.

- Ну, что-то и осталось, но, надоело уже их охранять постоянно. С остальным сами справимся, только, чтобы не видеть эти рожи в поселке постоянно. Сегодня уже провели по домам всех, кого выселяем. Разрешили собрать по паре чемоданов барахла и теперь они ожидают выселения из поселка. Предлагаю не тянуть с таким делом, Сергей, мои люди тоже хотят прокачиваться, а не тратить время за охраной.

Понятно, желание наших союзников придется уважить, они уже и так три дня сторожат пленных, слушая рассказы, как мы качаемся и пуская слюни.

- Даю добро на выселение. Грузовик используем, всех в кузов посадим, около дома выгрузим. Продукты пусть в супермаркете добывают с риском для жизни.

- Да мы набрали им на неделю еды, лишь бы отправить отсюда на хрен. Без роскоши, конечно, - вводит меня в курс дела Виталий.

- Еще лучше. Там несколько ружей осталось, в доме, для защиты, так что. Отсюда поедут без оружия, потом завезем патронов немного, если будут себя с жильцами нормально вести.

Повеселевший Виталий выбежал на улицу командовать погрузку в грузовик вместе с Олегом, который поведет его.

Народ погрузили с рыданиями и криками проклятий, под суровыми взглядами охраны. Да, первые впечатления кажутся самыми ужасными у переселенцев, одинокий дом посередине парка, страшно вонючий, без электричества и воды, зато, и зараженные редко появляются рядом. Но, они еще и зомби то толком не видели, поэтому еще не понимают, что такое настоящее счастье в новой жизни.

Когда никто не ворвется в окно или не вырвет дверь, не будет не спеша поедать по кусочкам твою семью по очереди, когда тебе остается только бессильно кричать несколько часов, уповая на чудо.

Чудо, которого не случится, ибо, никто не придет на помощь.

Пособник с дочерью теперь молчит, понимая, насколько глупо повел себя с побегом хитрой бабы, оказавшейся еще той тварью. Только просительно смотрит на Виталия, но, тот делает вид, что не замечает взглядов приятеля. Я его отдельно предупредил, что не потерплю никакой жалости к человеку, который чуть не подставил нас под крупнокалиберные пулеметы, отпустив предателя.

Мы собираемся к выезду, в поселке остается Олег с Машей, остальные едут в город, качаться и мародерить.

Около части к нам присоединяются два БТРа, служивый приносит две упаковки патронов на заправке, мы сначала заливает соляру и бензин в машины и тяжелую технику с помощью пары ведер на Газпроме. Потом останавливаемся у дома, почти безмолвного и редкая цепочка из десятка человек медленно заходит в двери, молча выбравшись из кузова.

Рита встречает на входе переселенцев с парой помощников и помощниц, среди которых я узнаю похудевшую, коротко постриженную Наташу с двенадцатого этажа и спрашиваю у нее, не собирается ли она переехать в поселок. Видно, что ей это очень хочется, но и бросить Риту она стыдится, поэтому отказывается.

Ну, достойная подруга была бы для Жеки, который не сегодня-завтра найдет замену тронувшей его сердце Алене. С оставшимся прежним легким и влюбчивым характером, он точно долго один не останется, пусть, пока еще не такой симпатичный парень, как прежде.

Внешность парня – это не то качество, которое теперь требуется девушкам и женщинам в новом мире.

Как он умеет стрелять и освобождать зараженных, приносить домой еду и патроны, какой у него уровень прокачки – вот теперь главные параметры, чтобы понять – нравится или не нравится парень или мужчина.

Дальше катимся солидной колонной, впереди БТР, за ним наш пикап, Хаммер, грузовик и еще Патриот, замыкает колонну БТР, так что, выглядит такой переезд очень солидно.

Едем новыми дорогами, не спеша, служивые тоже повылезали на броню и разглядывают с интересом районы города, где еще про нас ничего не знают.

Глядя, сколько зараженных выбегает на шум моторов военной техники, я созваниваюсь со старшим передней машины, и мы разворачиваемся в боевой порядок. За нами уже собирается хорошая колонна низкоуровневых зомби, похоже, совсем не пуганных и грех не помочь людям, сидящим в осаде полторы недели уже.

Какие монстры уже откормились здесь, даже страшно подумать.

Служивые прячутся под броню, два БТРа идут уступом, за ними мы на трех джипах добиваем остатки, постоянно выскакивая на ручной сенокос, служивые тоже этим не брезгуют, понимая уже давно, что в такие моменты они качаются все сразу и забираю полные проценты от добычи.

Район под названием Ленинский мы чистим, объезжая по кругу, почти до самой темноты, забыв на время про продуктовый склад. Зараженных столько, что хватает на все время пахоты, на три часа, даже используя такое универсальное средство, как бронетранспортеры.

Потом останавливаемся и проводим короткое совещание, во время которого я предлагаю вернуться сюда завтра, чтобы совсем вывести оставшуюся массу зараженных и освободить их на дороге, после чего углубиться в сам район.

- А зачем это? – спрашивает тот же блондинчик Андрей, от имени служивых.

- От таких низкоуровневых зомби оставшиеся жители не имеют особых проблем, а вот отъевшиеся монстры терроризируют людей и, конечно, на дорогу не выходят. Им корма хватает и в самих домах. Вы посмотрите на них, и я покажу, как с ними справляться, если они здесь еще не выросли выше пятого уровня. Огнестрел надежно успокаивает и тех, и других, но, получите опыт очень нужный вам всем, пригодится по жизни в дальнейшем.

- Склад сегодня не трогаем? – интересуется он.

- Да куда он денется, а людям помощь сейчас требуется позарез. И нам прокачка, – отвечаю я и мы трогаемся в обратный путь.

Глава 25

Служивые с ходу заезжают в ворота части, помахав нам с брони руками напоследок, мы же катим в поселок, оставив грузовик на площадке рядом с домом.

Они сами пока не спрашивают про возможность перебраться в поселок, тогда и мы не станем торопиться с приглашением парней к себе на проживание, сначала сами немного разберемся и наладим жизнь в своем поселении, упрочив свое положение.

Как только подъезжаем к новой базе и вылезаем из машин, приходит наш человек Виталий, главный среди местных в поселке и протягивает мне какой-то листок.

Виталий уже составил список желающих качаться с нами в городе, сдавшиеся нам сами и оставленные поэтому в поселке пока не войдут в него:

- Нет смысла их качать, пока не понятно, за нас они или будут с выставленными отсюда плотно общаться. Своих бы немного подтянуть, хотя бы до второго-третьего уровней!

Стремление стать сильнее и смелее – похвальное, жизнь теперь в большей степени зависит именно от твоего уровня.

Именно, неоднократная жизнь зависит от прокачанного уровня, как оказывается.

В списке присутствуют всего пятеро жителей поселка, и я одобряю прокачку.

- Теперь скажи мне, сколько осталось свободных домов поселке?

- Тут вопрос запутанный и не простой. Многие залезли жить в чужие дома, оставив еще и свой под задницей. Типа, заняли первыми или просили присмотреть хозяева. Но, где то, около двадцати полностью свободны, еще в пяти живут наши, в двух пока – ваши, в остальных десяти домах осталось несколько мужчин и пару десятков женщин с детьми.

- Ну, это не вопрос. Будем готовиться в зиме и тех, кто не вызывает доверия - очень сильно уплотним по жилью, или, скорее всего, вывезем отсюда в город, если окажутся враждебно настроены. Пусть ваши женщины и дети эти настроения в разговорах тоже постоянно отслеживают, - размышляю я.

- С другой стороны, вокруг поселка хороший лес и его много – сможем заготавливать централизованно дрова и топить необходимое количество домов. Придется на зиму ужиматься по проживанию, по весне можно и пошире пожить. Топить пустые дома, или с одним-двумя живущими не разрешим, нечего ресурс на свою индивидуальность тратить. Мы теперь занимаемся выживанием, а не красивой жизнью, так что – экономим и меньше тратим ресурсов.

- Это, когда электричество пропадет, - добавляю я.

Про выживание в суровые зимние морозы я и сам не очень хорошо понимаю, но, кажется мне, что большой толпой в одном доме легче выжить, а с продуктами можно вскоре будет разобраться, набрать на полгода или год, пока большинство народа вынуждено сидеть поквартирам, боясь пошелохнуться лишний раз, чтобы не привлечь внимание монстров, и поэтому не занимается мародеркой.

Время еще не позднее, и мы рассаживаемся на общей кухне, где ужинаем все вместе и принимает решения по всем назревшим вопросам.

- Вопрос второй – про питание? Когда нас переведете на свою кухню? – закономерно интересуется Виталий, - Продукты уже у нас заканчиваются.

- С этим тоже все решим сразу. Питаться переходите на общую кухню с завтрашнего дня. Маша, скажи поварам, чтобы начали готовить на добавочное количество, - обращаюсь я к жене Олега, - Сколько у вас всего человек? На пятерых мужиков? – это уже к Виталию.

- Еще восемнадцать женщин и детей.

- Много как-то. Это что, все ваши родные? – недоумевает Ира.

- Да нет, еще шестеро детей забрали от других семей. У кого родители погибли, у кого уехали и не вернулись, как-то так.

Ира сразу же говорит, что столько человек кормить нет смысла, если они не будут работать на поселение и я ее поддерживаю:

- Да, многовато выходит у вас иждивенцев. Придется разные пайки тогда вводить – для воюющих, для работающих и для бесполезных членов семей. Когда ты качаешься, еды требуется очень много, а качаться, по большому счету – должны все, кроме детей малых. И пользу обществу должны приносить все, без исключения.

Я понимаю, почему мнется Виталий от моих слов, ведь он сам, его семья и остальные жители поселка – элита из рухнувшей прошлой жизни, жены у всех избалованы, как и дети и от мысли о тяжелом и грязном повседневном труде придут в ужас и вынесут мозги своим мужикам напрочь.

А мужики у них еще не входят в руководство нашим поселком и имеют пока совещательный голос, поэтому, будут нервничать и переживать. Как вооруженные простыми охотничьими ружьями и совсем нулевые с точки зрения прокачки.

Но, и тянуть такой груз вечно на плечах пока немногочисленных воинов и кормильцев не я собираюсь.

Ладно, служивые наберут себе подруг, новых и старых, приедут сюда жить и тогда все окончательно решим подавляющим большинством, пока так жестко ставить вопрос не станем. Не до проблем с местными сейчас, пару дней и так поживем.

Служивые – парни, не избалованные жизнью, подруги тоже, наверняка, из таких окажутся, поэтому долго терпеть бесполезных людей не станут, быстро поднимут вопрос о тунеядцах.

Придется местным побольше шуршать в городе, отдельно набирать еду для своих.

После разных обсуждений и решений, которые приходится принимать прямо на коленке, мы с Ирой, Жекой и Олегом с Машей дошли до своего дома и засели пока около камина. Закинули в него пару поленьев из большой поленницы на заднем дворе и расположились вокруг.

Пришло время поговорить между собой, о том, что со стратегической точки зрения придется предпринять, чтобы пережить зиму и куда стремиться теперь, когда опасность немедленного уничтожения исчезла.

Маша сегодня просидела весь день в интернете, еще сохраняющемся на сети Мегафон и уже отсутствующем на Теле2 и теперь просветляет наши головы на тему, как живут теперь люди:

- Ситуация по стране очень разная, где-то люди, как и мы примерно, смогли отбиться от зараженных и банд, теперь работают над тем, чтобы уничтожать, как и мы начали, зараженных именно с помощью грузовиков, тракторов и военной техники, у кого она есть. Там, где укрепились банды, все значительно хуже, они гораздо меньше борются с зараженными, больше укрепляют свою власть и творят насилие.

- Но, есть уже поселки и небольшие города, где люди почти полностью справились с зараженными и теперь строят новую жизнь, - добавляет она.

- Да и мы могли бы уже зараженных прочистить в городе. Половина времени ушла на войну с бандой и освобождение части. Ничего, теперь развернемся, вместе со служивыми и тяжелой техникой передавим всех зомби, - говорю уже я.

- Да, еще о покусанных, замечено, что, если это человек с прокачанными уровнями, то превращаются они гораздо реже, в отличии от нулевок, - продолжает рассказ Маша, - Но, с какими именно уровнями, пояснений нет.

- А есть упоминания о таких случаях, как с нашим Жекой, - киваю я головой на приятеля.

- Нет, такого не встречала.

- Кстати, можешь поделиться таким знанием о превратностях Системы, чтобы люди больше качались и поднимали РЕГЕНЕРАЦИЮ именно на такой случай. Мы тогда первыми написали, как удобно давить зомби машинами, сколько народа интересовалось нашей технологией. Лучше не скрывать, что самые крутые бойцы могут вернуться к жизни, пусть и в чужом теле.

- Что с местными делать будем? - задает Ира, давно волнующий ее, вопрос.

- А что с ними не так? – осторожно интересуется Жека, пока совсем не в курсе наших отношений.

- Да все. Серый чего-то с ними миндальничает, вон, на наши продукты кормить сажает зачем-то. Мы за них воевали, освободили от страшной банды, за продукты сами потели и добывали, они пусть едут в город и мародерят магазины. Если хотят кормить своих фиф и детей, - заканчивает она.

Понятно, Ирке не нравятся нафуфыренные бабы, с утра до вечера думающие о себе, своей внешности и холеном теле и это придется учитывать всем, даже мне.

- Да, Серый, они пока не совсем наши, скорее, совсем свои, себе на уме и на нашей стороне только потому, что увидели в нас силу. Но, уверенности в них у меня нет, они в прошлом люди прошаренные и богатые, привыкли менять свою позицию при любом шухере, - замечает Олег, поддерживая Ирину.

- Я же говорю, пока посмотрим, покормим их пару дней. Потом заселим служивых и сразу же станем самым многочисленным сообществом в поселке, тогда и начнем выстраивать уже другие отношения. Пока нас поровну с ними почти, пусть мы гораздо сильнее, будем вести себя по-дружески, а там совместная прокачка всех объединит. Начнут и они приносить весомую пользу, когда прокачаются и станут сильнее – тогда и семьи свои пусть сами тащят на своих плечах. Сейчас, они от нас зависят, но и сами нам нужны. Не останься в поселке остатков прежней жизни, я бы таких сюда и сам близко не пустил, но, раз уж помогли нам и даже погиб Никита с семьей, можно сказать, что и за нас, то, не станем делать резких движений. Пока не будем портить отношения, пяток бойцов на своей стороне нам нужны.

После этого расходимся по комнатам, Жека занимает жилье рядом с нами, с таким еще несчастным видом. Видно, что успел привязаться к Алене и про себя надеется еще ее встретить, пусть и в другом теле. Думаю, что не суждено его мечтам сбыться, слишком низкий уровень оказался на момент смерти у его подруги.

Придется привыкнуть приятелю к этой мысли и искать себе новую женщину, хотя, его все еще тянет на молоденьких девчонок, как подростка пубертатного.

Ира, заглянув в себя, предлагает мне заняться снова любовью с вбрасыванием процентов по ходу дела. У нее не так много набралось, чтобы переживать о здоровье, но, она должна поднять уровень нового навыка, так как в прошлый раз подняла именно РЕГЕНЕРАЦИЮ, на всякий случай.

Честно говоря, я немного побаиваюсь за свое сердце, у меня впереди переход на четырнадцатый уровень, после поднятия умения СКОРОСТЬ, но и отказывать девушке в фантастических ощущениях я тоже не хочу.

Снова долгие полеты и очнувшись, весь мокрый и с трясущимися ногами, я посмотрел на Иру, лежащую пока с закрытыми глазами, зашел с нетерпением в свое меню.

Что там мне Система приготовила?

УРОВЕНЬ 14

НАВЫКИ:

СИЛА - 8/8

ЛОВКОСТЬ - 8/8

ЭНЕРГИЯ – 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 10/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 8/16

ПОЗНАНИЕ 7/16

ОЦЕНКА 1/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

СКОРОСТЬ 5/8

Вот ведь чертова Система, когда предлагала ОЦЕНКУ, называла ее умением, как и СКОРОСТЬ, только, сейчас она красуется в шкале навыков.

И как это понимать?

Я решаю, что буду понимать, как свидетельство своего недюжинного ума и развитого предчувствия, что выбрал тогда правильное умение и не прогадал с выбором.

Об этом я сразу же заявил своей подруге, которая тоже не поняла такого прикола от Системы.

Ночь прошла спокойно, утром Жека, посмотрев с завистью на наши довольные лица, сказал, что переедет пока на первый этаж ночевать, чтобы не слушать наши крики.

- Найди подругу, отпусти Алену и живи в радости. Сегодня зайдем в глубь района, там будет кого спасти и проявить себя, как геройского и очень надежного парня.

Собираемся в темпе, впереди много дел и завтрак забираем сухим пайком, каждый получает по термосу с крепким чаем и сверток с бутербродами. Грузимся по машинам, к нам присоединяются все пятеро наших помощников из поселка, во главе с Виталием, со своими охотничьими ружьями. Я понимаю, что они не попросили, а я не вспомнил, что пора бы вооружить их хотя бы карабинами, но, ладно, сегодня сойдет и так.

Они на каких-то паркетниках, не слишком подходящих для нашего дела, но, как видно, забрали чужие машины, чтобы свои не разбивать.

Только звоню Андрею в часть и прошу выдать нам шесть саперных лопаток, на первое время новичкам хватит и такого оружия, только придется наточить кромки, как следует.

Теперь из части выруливает уже пять БТРов, парни тоже хотят использовать наше выросшее количество машин в свою пользу. Одним боевым машинам не получается выманивать приличные толпы зараженных, те как-то ориентируются в таких делах и не выходят на дороги, когда там грохочет такая техника.

Ведутся только на обычные машины, но, приходится изрядно шуметь, щедро разбрасывая петарды и стреляя самых шустрых зомби, еще заезжать в глубь районов, чтобы вытащить за собой солидную толпу зараженных.

Про такое поведение зараженных нам вчера Маша тоже рассказывала, еще про то, что они реально становятся слабыми и очень худыми, теперь постоянно от голода охотятся на кошек, крыс и собак и даже за голубями гоняются.

Хотя, раньше на животных не очень реагировали, зато, теперь около дверей квартир, где лают собаки, постоянно толпятся и без перерыва пытается выбить дверь, пока хозяева сами, своей дрожащей рукой не решат участь животинки радикальным способом.

Ведь, на такие собрания быстро наводятся монстры и заходят в квартиры без особых проблем.

Теперь у нас есть три наши машины и две с помощниками, по одной машине на каждый бронетранспортер, и мы пока разъезжаемся по разным частям города, чтобы выманивать и давить зараженных по отдельности, не мешая друг другу.

Помощники знакомы с процессом в теории, поэтому я не ожидаю от них особых успехов в таком деле, как прокачка и рубка зараженных в личном контакте. Но, реально видно, что зомби становятся все слабее, уже пробыв без еды полторы недели, даже больше, поэтому, с ними легко справятся и такие не прокачанные новички.

Однако, через час позвонил экипаж одного из БТР и поведал ужасную новость. Приданная им машина с помощниками на каком-то типа внедорожнике корейце зачем-то налетела на густую толпу зараженных и завязла в ней. Пока военные смогли развернуться и подъехать на помощь, зараженные выдавили стекла своей массой и сильно погрызли мужчин, все руки, плечи и спины.

Пришлось мне бросать свою охоту и ехать на помощь к пострадавшим.

Погрызли их сильно и я, когда увидел обширные раны на руках и спине, сразу понял, что мужики не смогут прокачаться за оставшиеся четыре дня до получения РЕГЕНЕРАЦИИ и ее прокачки на минимальном уровне, а значит, они скоро обратятся.

Маша потом перевязала им раны, но, размахивать лопаткой они точно не смогут, только немного сумеют кататься на машине, так что, небольшой шанс у них есть, только, он очень небольшой.

- Мужчины, что вам сказать, ваша жизнь в ваших руках. Сможете четыре дня не спать и только давить зараженных, шанс у вас есть. Иначе превратитесь сами в зомби, - это все я могу им предложить.

Остальные помощники во главе с Виталием смотрят на своих приятелей с ужасом и собираются теперь ездить рядом с ними, чтобы помогать во всем. И Олег-второй решил остаться с ними, чтобы помочь своим опытом и сильной рукой.

Служивые тоже прикрепляют пару боевых машин к пострадавшим.

Я же с Ирой и Олегом собираемся с двумя БТРами навестить тот самый продуктовый склад и пообщаться с людьми, взявшими его под себя.

Есть такие люди, мы уже нашли в интернете информацию про именно этот склад и похоже, что там уже образовалась еще не очень большая банда.

Пришло время не дать ей вырасти.

Глава 26

По дороге к железнодорожному вокзалу мы проезжаем еще один небольшой район, Куйбышевский, где снова много зараженных высыпает на дорогу при нашем проезде. Очень хочется заняться сенокосом, но решаем вернуться к ним потом, когда проведем необходимые мероприятия на продуктовом складе.

Когда уже запустим процесс выгрузки продуктов и перевозку на нашу территорию.

Склад этот расположен в простом ангаре, рядом с железнодорожным полотном, раньше там выгружали вагоны и продавали оптом муку, крупы, сахар и томатную пасту, в общем, такого типа бакалею.

Сам склад находится за закрытыми сейчас воротами зоны железнодорожного вокзала и первый бронетранспортер таранит эти ворота с ходу. Они оказываются подперты старой, гнилой Нивой и та первой попадает под раздачу.

Ангар находится в относительно отдаленном от других строений месте и похоже, немного готов к обороне, вокруг выставлены рогатки с колючей проволокой, в дверь около больших центральных ворот заскакивает пара мужиков с каким-то длинностволом в руках и спешно захлопывает ее за собой.

Понятно, что против КПВТ шансов у местных нет совсем, но и мы не собираемся расхерачивать сам ангар ко всяким чертям, нам тоже требуется надежное место для хранения отвоеванных продуктов, на какое-то время, пока все не перевезем в более надежные места, в саму часть и поселок.

По рассказам в сети, здесь закрепились с десяток мужиков, работавших при железной дороге, быстрее других понявших, какое это теперь золотое дно – полный ангар продуктов. Да еще не скоропортящихся. Ведут себя тихо, никуда не лезут и надеются пересидеть суровые годы на золотом запасе. Захватили несколько женщин, пришедших просить еды и не выпускают их больше, понятно, что поступают с бедолагами не по совести, скорее всего – совсем нехорошо.

Поэтому, есть повод вмешаться в беззаконие и просто конфисковать нечестно нажитое. Известно, что вооружены несколькими охотничьими ружьями, главарь носит на поясе кобуру с пистолетом, но, они не прокачаны и к зараженным не суются совсем, ибо, нужды такой не имеют и боятся.

Это им только так кажется, что не имеют, скоро они убедятся в своей фатальной ошибке, когда придет время поднимать лапки и сдаваться на милость победителя. Но, будем уже поздно плакать, справедливая суровая кара постучит по плечу самых виновных.

Я выпрыгиваю из пикапа и обхожу здание уже под умением, заглядываю и сзади и с боков, двери везде имеются. Но все закрыты, а над входом сделано стрелковое гнездо, похоже, местные готовы к обороне только с одной стороны, что очень не предусмотрительно со стороны защитников бакалейной крепости.

- Подняли руки в гору и вышли перед ангаром! – кричит в мегафон из БТРа один из служивых, - Даем на размышления одну минуту!

Пора, я занимаю позицию около заднего выхода и жду первую очередь, которая должна прийтись в лежку над воротами, следующая придется в дверь с лицевой стороны, и тогда я собираюсь отойти подальше от запасного выхода, чтобы не попасть под дружественный огонь.

На призыв сдаться, естественно, никто не реагирует, и первая короткая очередь выносит позицию наблюдателя, которую давно, как только ствол пулемета нацелился на окошко, все покинули.

Ну, если не совсем дебилы, таким сейчас лучше не мешаться под ногами.

Теперь я отхожу к углу ангара и жду вторую очередь, но, местный народ выкидывает белый флаг без второго серьезного предупреждения, понимая, что пришло время делиться и сдаваться на милость новых доминаторов.

Пока открывают дверь спереди, задняя тоже распахивается и под удар плашмя саблей попадают два мужика по очереди, притом второй бежит, глядя назад и подталкивая первого нетерпеливо в спину, не видя, что тот уже упал без сознания и сам валится на него ничком.

Это, наверняка, самые нашкодившие из местных, про которых расскажут освобожденные женщины, так что, пора доставить этих подонков обратно и судить справедливым судом.

Объявления в меню о чем-то мне сообщают, только я не тороплюсь читать, обыскав, прихватываю обоих мужиков за щиколотки и волоку вдоль ангара обратно, к пандусу, на котором строятся остальные пленные и к которому уже подъезжает грузовик.

Понятно, что грузить и выгружать мешки и ящики с продуктами придется именно новым военнопленным, после проверки мной на профпригодность и общую преступность в своих деяниях.

Андрей уже построил мужиков, теперь служивые заходят в ангар и обыскивают само помещение, где находят в паре комнатенок пять женщин. В одной комнате пара сильно побитых, которые, понятно, сопротивлялись насильникам, в другой трое более-менее целых, которые не стали противиться судьбе и делали все, что им скажут, доставляя понятное удовольствие бандитам.

Находят и спальню, где ночевали местные и происходили непотребства. В спальне десяток кроватей с панцирной сеткой и отделенный занавесью угол, где проживали главари.

Пока служивые расспрашивают женщин, кто и как из присутствующих здесь мужчин успел себя испачкать в новой жизни, я обхожу оставшихся в строю, с руками на затылке и отвешиваю всем по подзатыльнику.

Женщины из комнаты, где держали побитых и несогласных, пинают обоих моих пленников, остальным тоже достается от них.

- Ну, не стоит так их жалеть и гладить, - замечаю я, - Вот вам по лопате и можете отрубить подонкам все, что хотите. Все равно уже не понадобится больше, - и я подаю женщинам каждой по штыковой лопате, стоящим тут же у входа.

- Серый, кого куда из этих? – Андрей показывает на арестованных. Служивые уже знают про мою способность и верят мне на слово, поэтому ждут только команды.

- Так, этих двоих на веревку. У них по сорок процентов к Карме. Пусть девчонки выместят на них, что хотят, висеть они могут и не совсем целыми, никто из зрителей не заметит и не потребует вернуть деньги за билеты, - отвечаю я.

- Из этих трое тоже готовы повисеть, у них по двадцать четыре-тридцать шесть процентов, - я выталкиваю троих замазанных в насилии мужиков вперед суровыми плюхами, служивые вырубают всех троих ударами прикладов навстречу, чтобы спокойно связать неподвижными и приготовить к процедуре.

- Лучше где их повесить? – вопрос не праздный, висельники в правильном месте покажут населению, что какая-то власть сохраняется и так уж беспределить и измываться над слабыми и беззащитными не стоит.

Вредно для здоровья и долголетия.

- Да над воротами повесим, - показывает рукой второй старший служивых, - Они крепкие и выдержат всех пятерых.

- У оставшихся от двенадцати процентов, значит, ни в чем кроме участия в банде не замарались, до двадцати процентов, значит, что-то творили, но, не такое жестокое. Этих на погрузку сразу, только, сначала определимся, что здесь есть и что грузим в первую очередь, - предлагаю я, глядя на немалые кучи мешков с различными продуктами.

Андрей подходит после быстрого опроса женщин и подтверждает, что двое особенно насилием злоупотребляли, а трое – были активными пособниками, поэтому приговор понятен и обжалованию не подлежит. У двоих из приговоренных начинается истерика, они валятся в ноги и умоляют о прощении, но, служивые с прокачанной силой легко волокут их к воротам, где уже перекидываются припасенные заранее веревки с петлею на конце через перекладину ворот и дают им время посмотреть, как повесят первыми двоих главарей, подняв тела с помощью отъезжающего БТРа повыше, под самую перекладину.

Главари так и повисли, находясь в полубессознательном состоянии после жестоких побоев, полученных от своих жертв, подергались, обмочились и затихли. Теперь парни вешают сразу троих, не забывая, что еще нашему грузовику требуется оставить место для проезда, поэтому распределяют веревки поближе к краю перекладины.

Еще проходит пять минут, пленные уже грузят в кузов мешки с макаронами и сахарам под присмотром пары служивых, трое других приговоренных по очереди медленно подтягиваются к перекладине ворот с опять помощью БТРа. Повесив первого, служивые привязывают веревку к воротам и занимаются следующим приговоренным, не обращая внимания на крики, слезы и мольбы:

- Раньше человеком требовалось оставаться, когда баб насиловал и героем себя чувствовал, - могучими пинками они поднимают валяющегося мужчину на колени, накидывает петлю на шею и машут БТРу отъезжать.

Через десять минут казненные висят дружной группой у края ворот и каждому на одежду зацеплена проволокой небольшая картонка с надписью красным фломастером: Насильник.

Красным, потому что только такой цвет нашелся на складе.

Через час грузовик хорошо нагружен, грузчиков загоняют внутрь, и машина уезжает в сопровождении одного БТРа разгружаться в часть. На ее склад, где довольно пусто.

Вторую мы договорились отправить в поселок, где приготовили для продуктов пару полуподвальных помещений в занятом нашими людьми доме.

- Как нам попасть в наши квартиры? К семьям? - теперь интересуются жертвы насилия, все пять женщин, набравших себе по паре мешков продуктов в ангаре, когда вдоволь налюбовались картиной повешения и дальнейшим покачиванием тел насильников на веревках.

- Где вы живете? Ведь, здесь же, в этом районе? – спрашиваю я, показывая на виднеющиеся вдали дома и вялую цепочку зараженных, приближающуюся к складу, услышав крики и грохот движков тяжелых машин.

- Да, мы все отсюда, - отвечает, похоже, ставшая главной у них, взрослая, привлекательная женщина, которую зовут, как и мою подругу, Ириной.

- Как вы добрались сюда?

- Вылезли в окна пять дней назад, убежали от зомби и хотели раздобыть еды для своих семей здесь. Ведь, помним, что тут был склад, торговая база работала до самого конца света.

- То есть, вы все из крайнего дома? И все смогли добежать?

- Да, мы бросили несколько петард на ту сторону и воспользовавшись моментом, убежали сюда, но, здесь уже не смогли отстоять свою свободу.

- Все висят правильно? – киваю я на импровизированную виселицу.

- Эти все, но из тех еще двое приходили к нам, хоть и не часто, - отвечает уже другая женщина, она серьезно избита.

- Кто именно?

- Одного зовут Серега, высокий, светловолосый, второго не знаю, маленький и чернявый такой.

- Хорошо, после трудовой терапии тоже отправлю этих мужиков на тот свет, - спокойно обещаю я, припоминая, что у двоих и точно, показатели к карме повыше, чем у остальных.

- Может, не стоит. Они же чьи-то мужья и отцы, - волнуется за приговоренных к смерти Ирина.

- Тогда они должны быть со своими семьями или погибнуть, пытаясь добраться до них. Если засели в ангаре и занимались насилием – выход здесь только один. Сажать под арест и перевоспитывать ни желания, ни возможностей не имеем, - отвечаю я.

- Сейчас мы начнем шуметь вокруг вашего небольшого района и, думаю, быстро освободим его. Совсем освободим, пока грузовик навернет несколько рейсов, чтобы вывести склад. Когда станет свободнее от зараженных, присылайте знакомых за продуктами, всем чего-то выдадим. А пока подождите здесь, мы начнем свою работу с вашей стороны, - отвечаю я и мы идем к поселку половиной группы, оставшиеся едут сзади на одном бронетранспортере и двух джипах.

Редкая цепочка зараженных не доставляет нам проблем, мы с Ирой и Жекой, Олег с еще одним нашим парнем вместе с четырьмя служивыми легко освобождаем зараженных, пока еще не активно выбирающихся из пространства между домами.

Выглядят они и точно, очень слабыми и медленными, мы проходим через них, как горячий нож сквозь масло.

Мы даже успеваем обсудить с Ирой такой момент и приходим к выводу, что еще пару дней или, максимум, неделю, мы же не знаем степень живучести зараженных, и они просто улягутся, где стоят и возле людей останутся только прокачанные монстры, которых не так много.

- И что тогда, люди окажутся в победителях? – влезает в наш разговор Жека, с каждым часом все лучше работающий своей катаной. В его голосе чувствуется огромная надежда, да и Ира выжидательно смотрит на меня, ждет ответа.

Я молчу, оглядываясь на сопровождающие нас машины, Ирина тоже и приятель снова не выдерживает:

- Что говорит твой навык ПОЗНАНИЕ? Серый, он же у тебя прокачан больше, чем у всех остальных, вместе взятых!

- Да, Жека, уже до седьмого уровня прокачан, но, их всего шестнадцать. Так что, впереди – еще длинный путь… Но, говорит мне он, что это еще не конец..

А себе обещаю первым делом поднять себе именно этот навык, до половины возможного. Теперь и процентов на повышение, наверняка, будет требоваться еще больше, чем раньше, тремястами не обойдешься, это точно.

Я сам не понимаю, как объяснить словами то, что чувствую, только, не вижу впереди победы или еще чего-то такого, чтобы можно оказалось зафиксировать перелом в борьбе и начать строить новую жизнь.

Наше барахтанье тоже можно назвать новой жизнью, даже замахнуться на какое-то строительство, но, мне кажется, что это просто отсрочка приговора.

Естественно, об этом предчувствии я не стану говорить никому, даже Ире. Мы должны воевать и сражаться в полную силу, только надежда может нам помочь в повседневной, не прекращающейся борьбе.

За жизнь и за какое-то будущее.

Рассаживаемся по машинам и начинаем обычную охоту, мы с Жекой на пикапе снова заезжаем в глубь района, раскидываем петарды и стреляем пару зомби.

То есть, стреляет Ира, по моей наводке. Потом уезжаем, не спеша и выскакивая время от времени, чтобы в личном контакте рубануть одного-двоих вырвавшихся зараженных, снова отъезжаем и как можно больше шумим.

После того, как уже формируется серьезная колонна из зараженных, мы тихонько едем от них, опять останавливаемся и рубим вырвавшихся вперед двоек и изредка троек, еще единички успевают до нас добраться, как уже успевшие кого-то поесть после начала апокалипсиса и подкрепиться.

Нулевки безнадежно отстают, похоже, что уже на голом инстинкте и мораль-волевых они выползают на тропу войны.

Вытягиваем зараженных в длинную колонну и теперь в дело вмешивается БТР, выскакивая нам навстречу и в ударном темпе вдавливая всю толпу в асфальт, за ним спешим мы, тоже собираю свою жатву. Проскочив все толпу, выскакиваем и быстро добиваем оставшихся зомби.

Район небольшой, всего с два десятка пятиэтажных домов и его полностью от больших толп мы чистим за два таких проезда. Потом заходим внутрь и уже в самом районе добиваем зараженных, я иду впереди и ищу серьезных соперников, которых здесь оказывается двое. Одна четверка, напала сама первой, сразу же полегла и похоже, просто выполняла приказ пятерки, засевшей в центральном доме и не собирающейся выбираться на честную битву из своей берлоги..

Приходится ее снова драконить Ире выстрелами по конечностям, тогда местная альфа изволит выпрыгнуть в окно со второго этажа и броситься ко мне мощными прыжками, так же вырывая дерн с газона.

Но, я теперь стал еще быстрее и у всех наших на глазах уворачиваюсь и рублю монстра, попадая сразу же удачно по позвоночнику, останавливаю его и прорубаюсь к шее. Потом ловлю долгий приход и девяносто шесть процентов падают на мой счет.

Электричество в районе, как ни странно, еще есть и мы со служивыми, когда вычищаем улицы между домами, просто звоним в домофоны жильцам, они открывают подъезды и оттуда выскакивают зараженные, чтобы полечь под нашими саблями, катанами, палашом и лопатками.

Грузовик уже успел вернуться, загрузился и теперь снова ждет уже наше сопровождение в поселок.

Мы оставляем Олега с Алексеем на Хаммере помогать служивым, которые начинают принимать поздравления от жителей почти освобожденного района и усердно знакомиться с самыми симпатичными девчонками.

Как-то легко у нас все получается, даже слишком, мы то, понятно, круто прокачаны и зараженные обычных уровней не доставляют никаких проблем, служивые тоже подняли почти все четвертый уровень и ловко разбираются с не такими уж и шустрыми зомби начальных уровней.

Пока грузовик катит перед нами через весь город, я сижу сбоку, рядом с Жекой и пытаюсь понять, что меня беспокоит.

У нас ведь все отлично получилось, теперь в помощниках целая воинская часть с шестью бронетранспортерами, есть где хорошо жить, теперь и продуктов заберем из ангара на целый год и себе и парням в часть. Оружия навалом, в части его еще много на стеллажах лежит, целые залежи, можно сказать. Для основного оружия, крупнокалиберных пулеметов, боеприпасов тоже хватит надолго, как и для 7, 62 мм.

Против любых бандитов - серьезнейший аргумент, не считая моего уникального умения.

Теперь мне не дает спокойно радоваться новой жизни один вопрос - зачем все это было устроено?

Глава 27

Мимо части проезжаем с бибиканьем и приветствием несущих службу на вышке, парни в ответ машут руками. Приятное чувство, что наша команда уже не одна во враждебном мире, есть союзники, с которыми мы все больше помогаем друг другу пережить лихие дни.

Есть чувство надежного тыла и прикрытой задницы, честно говоря, тем более, что чужие теперь к поселку не проедут так легко, без вопросов и доклада нашим. Прорваться могут или проскользнуть в объезд, но, тогда за ними выедут боевые машины вслед.

В поселок заезжаем с чувством выполненного долга, грузовик подъезжает задом к месту выгрузки, присматривать за пленным на выгрузке я отправляю двоих наших, остающихся при поселке.

Народ на кухне толпится, гражданские, в основном, жены и дети наших сторонников, они уже получают свою порцию каши на обед, слегка разбавленной тушенкой.

Все уже знает, что двое сильно пострадавших мужиков будут теперь качаться до смерти или до излечения. Зря они воспользовались чужим брошенным паркетником, не хватило разгона и массы машины, чтобы пробиться через толпу зомби. У самих в наличии есть рамные джипы, но, свое же имущество, конечно, жалко.

Вот и дожалелись, шансов почти нет у мужиков.

Не очень правильно кидать новичков без уровней в такой замес, но, выбора особого у нас нет, служивые выставляют пять БТРов и мы тоже выезжаем на пяти машинах. По одной машине на БТР, чтобы выманивать зомби на дороги, только, понимать нужно, что осторожность в таком случае – превыше всего. Первая ошибка – станет последней, скорее всего, хотя мужикам удалось выжить, все же служивые прикрыли и откинули зараженных, только, уже оказалось поздно.

Теперь все в руках самих мужиков и пары жен, которые собирается выехать с нами на помощь к ним. Уже не жалея свои дорогие тяжелые машины, чтобы помочь рискующим превратиться в зомби мужьям.

Это правильно, машин еще много стоит по городу, на всех выживших точно хватит, да и время такое, что поездки на шопинг по одиночке закончились. Мы теперь не давим зараженных, как раньше, только выманиваем и добиваем зомби после проезда БТРа, где служивым тоже на шестерых приходится делить получаемый опыт. Теперь и они все чаще покидают броню, чтобы рубить зомби лицом к мордам, понимая, что так процентов приходит гораздо больше и всем сразу.

Только обученные люди теперь будут кататься в город и только командой, причем – по серьезным делам, не просто так.

Не всем из наших помощников и их жен повезет прокачаться до третьего-четвертого уровня, почти никто не может освободить с помощью холодного оружия даже первый уровень, не говоря уже о втором в близком контакте.

Однако, всем женам и просто женщинам двигаться в прокачке просто необходимо, хоть по чуть-чуть вперед.

Мы пока тоже обедаем, заодно я приземляю разные вопросы, требующие моего решения, типа:

- Сергей, в какие тарелки насыпать еду новым клиентам на раздаче? И кто потом моет посуду?

Понятно, что я могу ответить на такие вопросы:

- Все приходят со своей посудой и уходят с ней, никаких лишних забот на вашу шею.

Пленных тоже кормят, даже по двойной порции я сказал насыпать, не жалея, пока присматриваясь к ним и определяя, кого там женщины и понятия требуют отправить на смерть.

Куйбышевский район наша команда освободила полностью, теперь придется организовать выдачу части продуктов со склада изголодавшимся людям и еще там есть супермаркет, который на дикое разграбление отдавать точно не стоит.

Пять БТРов с помощниками уже и так подавили зараженных огромное количество, еще день-два такого сенокоса, и мы освободим районы центра и новостройки, пусть еще не полностью, но, уже внесем явный перелом в нашей войне.

Кроме меня, пока никто еще не может чувствовать, где прячутся монстры и подчиненные им твари, Ира качает десятый уровень и у нее уже есть ПОЗНАНИЕ на начальном уровне. Еще на подходах к этому процессу - Олег, Олег-второй и Жека, больше я никого не знаю таких прокачанных, но, у служивых и у нас почти все уже подошли к пятому уровню, где появляются новые навыки.

Всего около сорока уверенно стоящих на ногах бойцов и это огромная сила, еще и на бронетехнике.

Съедаем по три миски каши и уединяемся всей командой в нашем доме, отдохнуть с часок и закинуть накопленное.

Ира поднимает ПОЗНАНИЕ, я – ОЦЕНКУ и понимаю, что за поднятие навыка с меня списано уже четыреста процентов. Теперь легче качаться не станет, зараженных валить придется больше и темп моего продвижения к новым уровням уменьшается.

Встречаемся внизу, Жека хвастает, что приближается тоже к десятому уровню и это здорово, оба Олега на восьмом уже, Маша пока только на пятом уровне, но, у нее других дел много, дети и наша медсанчасть на ней.

- Грузовик выгружен, пленные просятся в туалет, - докладывает один из наших и просится с нами в город, - Нам тоже пора качаться, в поселке тишь да гладь.

- Ну, рискнем, заберем всех, остается Маша и женщины на кухне, у них оружие имеется. Маша присмотрит за всем поселком, - решаю я, ведь зомби заканчиваются и скоро придется выезжать из города, чтобы отыскать объект прокачки.

Я, конечно, тороплюсь со своими выводами, на самом деле, если колонны зомби и перестанут попадаться, точечной работы с зараженными в глубине районов, подъездов и квартир нам хватит еще не на одну неделю или месяц.

Только – это уже будет точечная работа, без таких быстрых поднятий уровней и навыков, так что, лучше дам прокачаться всем своим парням, пока есть такая возможность.

Опасности никакой для поселка не видно, подвоз продуктов сегодня продолжится, будем вывозить весь день, так что, пора вперед, к новым свершениям и продовольственной безопасности нас и наших союзников.

Один из невольников-работников попытался сбежать во время посещения лужайки за оградой поселка, но, схлопотал пулю от охранника в поясницу и теперь ждет своей участи, лежа на животе и очень душераздирающе постанывая.

Зовут, конечно, меня для решения вопроса.

- Что с ним делать теперь? – спрашивает успевший среагировать на попытку побега парень.

- А, это тот, кого просили наказать женщины на складе. Ну, он себя сам наказал, - отвечаю я, разглядывая высокого блондина.

- Как его зовут, - обращаюсь я к остальным пленным.

- Сергей, - отвечает один из них, с жалостью смотря на распластанного приятеля.

- Жалеешь его? Себя пожалей, - говорю я и взмахом сабли прекращаю мучения не очень хорошего человека, смерть которого приносит мне двадцать два процента к моей Карме и общий итог – ровно 1200 процентов к Карме.

К сожалению, круглая и знаменательная цифра не приносит мне ничего, кроме сообщения в меню и я вытираю саблю от крови подонка.

Вскоре наша увеличившаяся на три машины колонна выезжает в город и через двадцать минут непрерывной езды снова оказывается около ангара, куда из освобожденного района течет ручеек изголодавшихся и ослабевших людей.

Служивым пришлось отправить пару своих людей, чтобы поддерживать порядок на складе, и набирающаяся быстро толпа не вступила в драки за продукты и места в очереди.

Грузовик с трудом пробирается к пандусу, я захожу в ангар, чтобы определиться с тем, как заметно на самом складе два отгруженных уже грузовика.

- Да, в принципе, не особо и заметно, - с удовлетворением замечаю я Ире и Жеке.

- Спасибо местным коммерсантам, что позаботились о нас и людях, теперь все имеют шанс пережить апокалипсис и дожить до лучших времен.

Видно, что люди едва сдерживают себя при виде мешков с едой, я понимаю, что все настрадались. Это наш первый освобожденный район и местным повезло, что есть такой склад на железке. Но, давать полную волю тоже нельзя, поубивают друг друга, более сильные ограбят ослабевших и все такое начнется снова.

Поэтому я распоряжаюсь набрать из местных мужиков помощников и пусть они формируют очередь, а то у нас сил на такое распределение не хватит, так и работать здесь придется допоздна, не отвлекаясь на другие дела.

Глядя, что из ослабевших женщин и детей многие уже здесь стоять не могут, я вызываю из толпы желающих поработать женщин, чтобы начать готовить еду прямо здесь, варить макароны с тушенкой и кормить всех по очереди. А то, похоже, сил дойти до дома с мешком продуктов не у всех хватит, тем более – убежать, зараженные еще встречаются в районе и так же выходят из квартир, но, уже совсем немного.

Средних размеров котел и вода в цистерне наличествуют, приправы тоже завались, несколько мисок тоже имеются, штук двадцать, с ложками и вилками беда, но, есть можно и руками. Процесс готовки запущен, вода греется и теперь очередь немного уменьшается, все люди, в основном, хотят еще поесть перед обратной дорогой. Продукты уже потом получать собираются, по два кило макарон, несколько пачек крупы и сахара, по банке тушенки и банке томатной пасты.

Вскоре рация сообщает мне, что служивые полностью прошли район и на выходе добрались до супермаркета, где оказалось немало зараженных и сейчас они уже освобождают сам магазин, им тоже необходим грузовик, чтобы вывезти часть заморозки и сохранившихся молочных продуктов к себе.

Поэтому я останавливаю загрузку грузовика и отправляю его к супермаркету, где его ждут срочно. Макароны уже сварены и первые двадцать счастливчиков поднимаются по ступенькам на пандус, где получают по тарелке с готовым горячим блюдом, жадно глотают еду и отдают тарелки обратно, получая свой продуктовый набор.

Сначала процесс застопорился из-за готовки, теперь пошел с новой силой, я пока захожу в еще чудом работающий интернет и нахожу численность жителей Куйбышевского района города до апокалипсиса, всего здесь оказалось прописана почти тысяча шестьсот человек, теперь я наблюдаю толпу человек в двести пятьдесят.

Неужели это все жители, оставшиеся в живых за полторы недели осады в своих квартирах?

Наверняка, кто-то еще лежит в квартирах, потеряв силы и возможность ходить от голода, дети тоже там остались, кто-то еще ждет освобождения супермаркета, чтобы там набрать еды. Ну, еще человек сто пятьдесят, максимум, наберется.

Кто-то на работе остался в других местах встречать конец света, но, всего четыреста человек выжило из тысячи шестисот, такой, пожалуй, расклад по оставшемуся населению. Где-то больше выживших, одна треть, где-то меньше – четверть или пятая часть, но, тенденция очень печальная.

Да и лежащие в квартирах – не все дождутся помощи, не всем будет кому помочь. Оставшиеся на время в других местах и на работе – тоже многие погибли или погибнут от бандитов или раскачавшихся монстров.

Процессы выдачи и кормления на складе понемногу налаживается, толпа уменьшается, люди тащат добытые продукты домой и скоро снова придут сюда или уже в освобожденный супермаркет, чтобы еще взять про запас, наголодавшись на всю жизнь вперед.

Это – неизбежный процесс, поэтому я оставляю Жеку присмотреть за порядком на складе, на одних добровольцев надежды мало, бросят все и схватив побольше, убегут домой.

Мы подъезжаем к супермаркету, где уже не осталось целых стекол, толпа народа, человек из тридцати, ломится внутрь, а служивые выносят контейнеры с продуктами и грузят в кузов грузовика.

Как только последний служивый выходит, толпа с криками и драками врывается внутрь и грозит все уничтожить, приходится взять управление разграблением магазина на себя и для начала пару раз выстрелить в потолок из Узи:

Мгновенно наступает тишина, люди боязливо смотрят на вооруженных людей, появившихся в магазине.

- Всех касается, брать молча, не толкаться! Брать и отходить, другим не мешать и все себе не забирать! Кто не понял – пристрелю к чертовой матери! – ору я и наступает относительный порядок.

- Набрали сетку или пакет – на выход! Еще на склад успеете сходить, раз уж вас освободили и там полный ангар продуктов!

Не все, конечно, понимают слова, пара женщин устраивают дикую ссору около холодильной витрины, крича, сколько у каждой детей сидит дома и вцепившись в солидную упаковку с пиццами, приходится выстрелить рядом с ними в стену, рискуя попасть в кого-нибудь. Одна отшатывается, вторая убегает с упаковкой и порядок снова организуется. Мы тоже проходим по супермаркету, набираем в сетки чего-то такого, что нравится и чего нет на складе.

Грузовик уехал и вернется через час, мы закидываем набранные продукты в машины и пока стоим около супермаркета, поддерживая хрупкий порядок.

Уже от соседнего района в нашу сторону тянутся первые зараженные, привлеченные выстрелами и криками, и мы готовимся встречать зомби. Через пять минут первые цепи зараженных добираются до нашей позиции и начинается великое освобождение и обильный сенокос.

Однако, стоит только немного отойти от супермаркета, метров на пятьдесят, порядок сразу разваливается и вой с криками дерущихся людей заполняют торговый зал магазина.

- Серый, я больше не хочу этих дураков защищать. Если они такие придурки! – кричит Ира и я командую отступление к супермаркету, тем более, что зараженных становится больше, нам приходится и так отходить.

Когда мы отходим к магазину через пять минут, чтобы убедиться, что страсти здесь кипят нешуточные, кричим народу, чтобы разбегались, только, нас никто не слушает, все заняты дележкой продуктов. Но, вдруг появившиеся в зале товарищи с белесыми глазами всех приводят мгновенно в чувство, народ с дикими криками разбегается, и мы еще успеваем отбить пару женщин у поваливших их зараженных.

- Другое дело, когда зомби порядок поддерживают, - смеется Олег, помогая подняться одной из женщин, попрощавшихся уже с жизнью.

Да, вырваться обычному человеку из-под навалившегося зомби почти невозможно, тем более, остаться целым и невредимым при этом. Вот и у женщин покусаны руки и Ира быстро сообщает, чемим это грозит в ближайшем будущем:

- Спасение одно, встать в строй и убивать зомби, с утра и до вечера.

- Да у меня же там дети малые, на кого я их оставлю? – кричит женщина, уже знающая, к чему ведет заражение при укусах.

- Ну, тогда сама их и съешь через четыре дня, - отвечает Ира и отталкивает за наши спины пострадавшую.

Нас ощутимо теснят, но, вскоре подоспела подмога из служивых, которых мы вызвали по рации, они врезаются во фланг зараженным, вынося сразу пару десятков не ожидающих такой подлянки зомби и нам становится легче.

Потом мимо пролетает бронетранспортер, и мы облегченно вздыхаем, новые зараженные перестают до нас доходить, мы добиваем оставшихся и снова навещаем остатки супермаркета. За нами бегут новые посетители, только, магазин уже весь повынесен, много чего испорчено и растоптано и брать там особо нечего, поэтому народ разворачивается и убегает к ангару, где продолжается выдача продуктов.

Через час возвращается грузовик, и мы грузим его во второй раз за день.

Потом еще успеваем загрузить и в третий раз, постоянно разрываясь между освобождением зараженных и наведением порядка в ангаре и самом районе.

К вечеру мы уже подходим к соседнему району, который серьезно побольше, разбираемся с зараженными около окраин, не заходя внутрь самого района и уже в ночи возвращаемся уставшие, как собаки, но, очень круто прокачавшиеся за сегодняшний день.

Возвращаемся к ангару, где еще половина продуктов осталась дожидаться своей очереди на погрузку и раздачу, закрываем в нем двоих своих и пару служивых для охраны, отправляем по домам поредевший народ.

Наверняка, уже в четвертый-пятый раз прибежавший за своей пайкой и недовольно бурчащий на мой приказ прекратить выдачу продуктов.

- Здоровые же мужики, встали бы с нами рядом. Дошли бы до третьего уровня за сегодня, нет, они в очереди за пятью кило крупы весь день провели, - недоумевает Ира, вымотанная в полный конец, как и я.

- Все делают свой выбор, они – такой сделали.

Наш не убиваемый пикап катится за грузовиком, впереди разгрузка и ужин, размещение пленных в приготовленном каземате и, наконец, долгожданный отдых.

Жека сзади тоже устало молчит и курит, жадно затягиваясь, похоже, привычка от прежнего владельца этого тела осталась у прежде некурящего парня.

Глава 28

Вечером, после позднего ужина, сил у всех нас не осталось совсем…

Едва заползли на третий этаж мы с Ирой, Жека остается пока жить на первом этаже.

Все не может Алену забыть, хотя, сегодня много раз мелькали среди спасенных симпатичные мордашки с огромной надеждой в глазах встретить своего личного сильного защитника среди освободителей, исхудавшие за время лишений, конечно.

Который заберет в безопасное место, где можно кипятить чай или гулять по улице, спускать воду в унитазе и с кем-то в голос разговаривать, не ожидая неминуемой смерти.

Сначала просто сидели в креслах, борясь со сном и засыпая время от времени. Через часок, как и ожидали, силы снова вернулись в наши тела и, сняв одежду, пропотевшую и забрызганную кровью и прочими потрохами, мы снова забрались в гигантскую ванну, отмокая и проходя в себя.

Помывшись, переоделись в чистое и закинули шмотки в еще работающие стиралки, дорогие и умные. На сколько времени нашему поселку хватит электричества и даруемых им благ – никто не знает, поэтому используем каждую возможность держать себя в чистоте. Потом уже на генераторах будем жить, благо они почти в каждом доме и не по одному имеются.

В нашем жилище три спальни на первом этаже, три - на втором и две – на третьем, то есть, с комфортом может расположиться восемь семей. Еще в подсобках разных можно разместить примерно четыре семьи, выходит, что человек тридцать пять – сорок вполне дом сможет принять на своей территории. Проблемы будут со стиркой и сушкой одежды, зато, имеется большая баня с видом на озеро, даже с витринными окнами, поэтому мыться и париться будет не сложно.

Да и белье с одеждой сушить тоже, хотя, с излишней чистоплотностью придется однозначно завязывать, в богатых домах избалованные мадамы привыкли по три раза в день душ принимать, теперь – раз в неделю, в лучшем случае, как в армии водят в баню.

Даже красиво сложенная поленница имеется на заднем дворе, на пару месяцев хватит, впрочем, мы уже решили, что этими поленьям будем только разжигать печь и камин, а потом использовать уже свежие нарубленные дрова из леса.

Теперь пора думать о бензопилах и топорах во время мародерки, посетить пару подходящих магазинов и сделать себе запас цепей и масла побольше и, конечно, различных топоров и пил, для ручной, полезной для организма работы.

С новой то силой, напилить и нарубить вручную пару стволов, которых хватит на неделю общего домового обогрева – нет никаких проблем.

Я даже записываю себе в тетрадочку новые дела и потребности, но, учитывая, что нам требуется все, абсолютно все, тетрадочка уже распухла конкретно.

Интересно, как смогут пережить холода зараженные, по идее они должны замерзнуть уже при первых осенних заморозках полностью, кроме самых высокоразвитых.

Хотя, они и так уже выглядят полумертвыми, больше одной недели точно не протянут те, кто не смог найти от кого подпитаться. Да и те же единички и двойки через неделю-две замерзли бы после холодной ночи. Только тройки, четверки и пятерки выглядят полными сил, в отличии от своих собратьев, может, жрут тех понемногу, когда нет свежих людей на закуску.

У троек то, точно, с таким делом проблемы, с ежедневными свежими людьми, они еще не настолько далеко ушли от обычных людей, чтобы вырывать железные двери, как старшие собратья.

Правда, погрызенных своими же тел зараженных мы еще не находили, впрочем, может, какое-то чувство корпоративного стыда у зараженных присутствует, о том, что своих кушать – это нехорошо. И поэтому предназначенных на еду утаскивают в укромные места, которыми теперь стали все подъезды и подвалы.

Выбравшись из джакузи, мы залегли на кровать и пока еще оставались силы в разморенных теплом и уютом телах, занялись своими процентами за сегодняшний день и вечер, учитывая, что махать острыми предметами нам пришлось, как никогда.

Впереди еще минимум неделя такого плотнейшего сенокоса для освобождение всех соседних районов города и до каких вершин я смогу подняться по уровням, даже загадывать опасаюсь.

По уровню в день – это минимум, как мне кажется.

- Серый, у меня восемьсот процентов, так что - я улетаю, - мурлыкнула подруга и замерла, ловя свой приход, ей осталось прокачать только ВОСПРИЯТИЕ, и она окажется на одиннадцатом уровне, где еще хватит процентов на один навык, раз умений у Иры не имеется.

Я не стал дожидаться, пока Ира придет в себя, раз уж мы в безопасном месте и под нами есть еще два этажа вооруженных людей, поэтому занялся собой. У меня набралось уже тысяча сто сорок процентов и есть, о чем подумать в моем случае.

Я поднимаю ПОЗНАНИЕ до половины и РЕГЕНЕРАЦИЮ выше половины уровней, на всякий случай:

УРОВЕНЬ 14

НАВЫКИ:

СИЛА - 8/8

ЛОВКОСТЬ - 8/8

ЭНЕРГИЯ – 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 10/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 9/16

ПОЗНАНИЕ 8/16

ОЦЕНКА 2/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

СКОРОСТЬ 5/8

Остается поднять еще СКОРОСТЬ и ВОСПРИЯТИЕ, чтобы получить новый уровень, на один навык или умение у меня уже почти есть необходимая сумма процентов, на второй я накошу за пару часов с утра с новыми силами.

С такими мыслями я засыпаю.

Просыпаемся мы рано, кажется, у всех, вставших на путь ускоренного развития, такой метаболизм присутствует, выспаться полностью хватает всего пяти часов.

Снова готовимся к выезду, пленных загружают в кузов грузовика, вместе с ними получаем ранний завтрак, как заказали с вечера, и наша колонна вытягивается на выход из поселка.

Маша рассказала нам вчера, что в поселке все спокойно, семьи наших сторонников с удовольствием приходят столоваться на нашу кухню, дети местных и пришлых уже играют вместе.

- Ну, детям то легко подружиться, а вот нам с ними не так просто жить вместе, - ответила Ира, внимательно выслушав рассказ Маши про сегодняшнюю обстановку в поселке.

- Это ладно, мы сейчас союзники. Как оставшиеся жители, которые не приняли нашу сторону, но и не успевшие ничего натворить в то время, когда здесь правила банда? Не зря ли мы их оставили в поселке? – интересует меня такой вопрос.

- Эти не проявляют себя никак, да и осталось таких всего трое мужчин и полтора десятка женщин с детьми. Ездят в город и как-то сами пытаются выживать, к нам не стараются прибиться.

- В любом случае, времени прошло еще слишком мало, всего пять дней, как мы уничтожили банду, пока не станем с ними заморачиваться. Вот, начнут переселяться в поселок служивые из части, тогда и будем ломать голову по этому поводу, - решаю я.

С утра ничего нового не случилось, и мы сразу же поехали к ангару, продолжать погрузку продуктов и начинать выдачу жителям района.

Ставим новую смену из одного нашего и одного служивого, БТР с которыми приезжает через полчаса. Вчерашние помощники из местных мужиков тоже подтягиваются на удивление бодро, люди соскучились хоть по какому-то порядку и готовы работать на нас, его обеспечивающих.

Тем более, кроме пяти повешенных подонков, больше ничего такого мы не творим, чистим район от остатков зомби, выдаем продукты понемногу и кормим народ горячим.

Вот и сейчас в котел засыпается крупа, выделяется тушенка и жиры для заправки каши, добровольные поварихи хлопочут уже привычно, посуды принесли побольше и с собой люди приносят свои тарелки и ложки.

- Серый, привет! Какие планы сегодня? – ко мне подходит тот самый блондин Андрей, которого мы первыми перевели на свою сторону, он теперь один из старших в части и часто общается с нашими.

- Привет, Ира. Олег и еще Олег, Жека, - здоровается он по очереди со всеми нашими, мы же протягиваем руки остальным парням, вылезающим из БТРа.

- Планы такие же, как и вчера. Грузим, перевозим, выгружаем и снова, по кругу. Сами чистим соседний район в личном контакте, там еще есть над кем поработать. Как становится жарко, БТР выезжает и давит зомби какое-то время, потом снова в личный контакт и так далее.

Мы все привыкли называть рукопашную схватку не этими словами, а именно так, как это действие обозначает Система, раз она так четко отделяет личный контакт от ловушек и использования оружия.

Отделяет и именно по-разному насыпает процентов нашему брату за освобожденных.

Что очень существенно и значимо для прокачки ништяков от Системы.

Да, все наше развитие и выживание упирается в Систему, только, зачем ей это требуется – мы не стараемся понять и боюсь я, что это непонимание скоро очень сильно, до зубовного скрежета, нас всех огорчит.

- Слушай, этих долго еще будем продуктами заваливать? Я вижу знакомые рожи некоторых уже в пятый раз, - спрашивает Андрей и Жека поддерживает его, - Да, тут мужики быстрее всех оборачиваются с полученными пайками и бегут снова за продуктами.

- Тогда на хрен таких красавцев, - решаю я и кричу своим, что мужиков больше не снабжаем продуктами, - Пусть учатся зарабатывать или воюют, с этой минуты только женщины с детьми получают паек, притом – со своими детьми.

Небольшая кучка мужиков уходит с недовольными рожами, и Ира сразу предупреждает меня, что они успели немного спеться здесь и точно не пойдут людям помогать.

- Одну минуту, - я вхожу в умение, за пару минут догоняю кучку спешно удаляющихся мужиков и прислушиваюсь к разговорам. Один из них предлагает сразу же начать отнимать полученные продукты у своих соседок, и никто сильно не возражает против такого перспективного и легкого бизнеса.

- А если эти узнают? Бабы им расскажут, – кивает в нашу сторону мелкий мужичок.

- Да как они расскажут? Мы им руки-ноги свяжем и кляпы в рот забьем, эти вояки не вечно же здесь будут отираться. Склад вывезут и уйдут, а мы баб пока пощупаем, как следует, – отмахивается плотный мужик, родоначальник великой идеи обогащения за счет слабых.

Троим из десяти мужчинам эта идея, похоже, все же не нравится, они отстают и идут в другую сторону от ускорившей передвижение кучки потенциальных плохих парней. Или, просто думают самостоятельно поработать по той же теме.

Раньше я бы подождал, пока подонки совершат свои злодеяния, выслушал бы пострадавших и тогда бы вынес приговор, но, теперь ждать больше не собираюсь.

Идея грабежа высказана, никто не сказал ничего против, церемониться больше нет смысла. Нам грузчиков не хватает на склад и в наши ряды можно мобилизовать несколько человек из уже виновных и приговоренных мной по ускоренной процедуре.

Я обгоняю кучку потенциальных подонков и сбоку от них выхожу из умения со словами:

- Всем стоять! Кто побежит, тому конец! Вас тоже касается, голубчики! – обращаюсь я к отделившимся парням и подзываю их саблей к себе.

Стоящие поблизости мужики смотрят на дуло длинного пистолета с глушителем и не дергаются, надеясь, что одни намерения не пришьешь к делу. Не знают они еще о скорости моего справедливого суда, которому достаточно одних только намерений.

Зато, трое удалившихся пробуют убежать по глупости от меня и бегущий первым падает, когда за моей спиной раздается выстрел и Ира в сотне метров от меня поднимает ствол карабина вверх, с легким дымком, выходящим из ствола.

Оставшиеся двое валятся на землю и потом быстро возвращаются к основной группе, не опуская руки.

- Обратно! К ангару! Руки в гору! Шагом – марш! – командую я и толпа нестройно чапает обратно, где их принимают наши. Я быстро отвешиваю проверочные подзатыльники и отделяю троих с отрицательным рейтингом в команду к грузчикам, за которыми есть вооруженный присмотр. Отрицательный рейтинг у них небольшой, но, так спокойнее будет всем.

- Остальные получают саперные лопатки и идут с нами освобождать зараженных! Искупать свою вину перед женщинами и детьми!

- Я ни в чем не виноват! И никуда не пойду! – начинает горячиться тот мелкий мужичок, который опасался, что мы узнаем о беспределе.

- Тебе ответили, что будут вязать руки-ноги и кляпы в рот забивать женщинам. Ты с этим согласился, значит, больше не свободный человек, а преступник! – говорю я.

- С преступниками разговор короткий. Только туда! Всех касается! – я киваю на повешенных, - Ради тебя одного опустим и тебя повыше поднимем. Тебе ясно, что ты приговорен искупать вину?

Желающих спорить больше нет, грузовик с охраной вскоре уезжает, мы идем через освобожденный район к следующему, который начали чистить вчера, через поле между районами.

- Зачем тебе это? – тихо интересуется моя подруга.

- Эти мужики сейчас готовы творить зло или добро, все зависит, от того, кто их в какую сторону направит. Даю им шанс помочь себе и людям, - объясняю я ей.

Приговоренные к искуплению стоят с нашими через одного, джип и БТР остались в засаде, и мы приступаем в зачистке, пока еще не так жарко и солнце не сильно светит.

Брошенные петарды выманивают понемногу зараженных из района.

Самых слабых мы оставляем искупающим вину, полумертвых нулевок, медлительных и шатающихся от ветра, мужики понемногу втягиваются в процесс и все смелее размахивают лопатками, метя в шею зомби и переживая первые приходы наслаждения.

Обычно хватает одного сильного попадания, не у всех хорошо это получается и за первые два часа сенокоса мы получает одного покусанного прорвавшейся двойкой. Двойку добиваем и снова ставим в строй трясущегося от пережитого ужаса мужика, объясняя, в чем теперь его спасение.

Зато, он активно и сам идет вперед, размахивая лопаткой и спасая свою человеческую жизнь от превращения.

Через два часа мы возвращаемся к ангару, где получаем обильный завтрак и под нашим руководством мобилизованные вкладывают первые полученные проценты в свои СИЛУ и ЛОВКОСТЬ, начиная путь вверх от нулевого уровня.

Перевариваем с полчаса завтрак, пока грузится машина для части. Теперь уже видно, что восемь рейсов и раздача продуктов жителям примерно наполовину уменьшили запас продуктов в самом ангаре. И ясно, что нашим коллективам хватит такого запаса на год, как минимум.

Так, ведь, еще столько же осталось и оставлять что-то смысла нет никакого. Если люди не могут объединиться и организовать хоть какое-то сообщество, все заберут сильные и наглые. Как это и произошло с ангаром прежде.

Вспоминаю, что думал же заехать в наш старый дом, поговорить с Ритой и забрать ее с дочерью и Наташей в поселок. Надеюсь, что им уже хватило такой жизни и решаю заехать после обеда, чтобы провентилировать обстановку.

Еще два часа сенокоса соседнего района меняют перевес в нашу пользу окончательно, я разбираюсь с парой пятерок, каждая из которых контролировала свои дома и не очень хотела выходить на честный бой, пока Ира не подстегнула монстров меткими попаданиями по филейным местам.

Что интересно, монстры прячутся за жалюзи и занавесями. Не хотят сидеть где-то в глубине квартиры и не отсвечивать. Видно, что вторжение на свою территорию пропустить не могут и, хотя, чувство самосохранения у них имеется, все же прямой вызов в виде пули не могут снести.

Интересно, следующие по уровню окажутся хитрее?

Грузовик вывозит новую партию в поселок, водитель и двое охранников, меняющиеся по очереди, уже обходятся без дополнительной охраны, раз никаких проблем не обнаружено по дороге. Да и наша техника катается по всем районам города, поддержка появится быстро. Мы зачистили полностью половину района, выманив на себя уже всех зомби, бродящих между домами.

Остались либо монстры, либо закрытые в подъездах и квартирах зараженные, мы возвращаемся перекусить на обед к ангару, у которого продолжает стоять небольшая очередь из женщин с детьми. Теперь получающих помощь записывают и здесь только жители нового освобожденного района получают горячую еду и продукты.

Наши мобилизованные поднимают второй уровень, почти все из них и теперь они не похожи на прежних трусоватых мужиков, громко хвастаются друг перед другом поднятыми навыками и новой силой в руках.

Полные миски каши переходят в наши руки, и я только зачерпываю первую ложку, как перед глазами мигает красный цвет прилетевшего объявления в меню.

Я не сразу читаю его, понимая про себя, что случилась какая-то задница и мы провалимся в нее обязательно.

Судя по лицам соседей и, особенно, Ирины, хорошего в объявлении мало, и я сам захожу в меню:

ЧЕЛОВЕК! ТВОЙ КЛАСТЕР ПЕРЕХОДИТ НА 2 ЭТАП!

ПЕРЕЗАГРУЗКА ИГРЫ ПРОИЗОЙДЕТ В 12.00!

РАЗВИВАЙСЯ ИЛИ УМРИ!

ВРЕМЯ ДО ПЕРЕХОДА 14.52…14.51…14.50…

Иннокентий Белов Апокалипсис начнется в 12.00. Часть 3

Глава 1

ЧЕЛОВЕК! ТВОЙ КЛАСТЕР ГОТОВИТСЯ ПЕРЕЙТИ НА 2 ЭТАП!

ПЕРЕЗАГРУЗКА ПРОИЗОЙДЕТ В 12.00!

РАЗВИВАЙСЯ ИЛИ УМРИ!

ВРЕМЯ ДО ПЕРЕХОДА 14.52…14.51…14.50…

Я застыл на пару секунд, осознавая новое сообщение чертовой Системы.

Черт возьми! Так ведь и знал, что наши успехи в зачистке города от зомби не останутся не замеченными теми, кто запустил Систему на наш мир.

Кто-то же ее заказал, оплатил и запустил?

Именно наш кластер сейчас огребет по полной! Захлебнется в крови невинных и смертях достойных!

Может, и не только наш, но, чужие проблемы нас не касаются, зато, приготовленные именно для нашего города начнутся через четырнадцать минут с небольшим, как я вижу на неумолимо отсчитывающем секундомере в меню.

В этом я не сомневался, что такое рано или поздно произойдет и вот, похоже, число освобожденных зомби дошло до значения, когда положено устраивать какую-то заподлянку смелым освободителям!

И всем остальным, тем кто, выжил несмотря ни на что и даже смог серьезно прокачаться.

Освободился необходимый ресурс для начала нового этапа и вот мы стоим на его пороге.

Теперь, именно в это время, когда появилось сообщение от Системы я как-то оформил в голове для себя лично, о чем думал постоянно раньше, сначала — время от времени, потом уже все чаще.

Что есть какая-то конкретная цель в появлении Системы в нашем мире, и она скорее всего — лежит в сугубо практической плоскости.

Все, что творится вокруг — все это для ресурсов и прибыли, как и должно оказаться по итогу. Кто-то наметился на нашу планету и занимается истреблением населения, зачем-то еще стимулируя прокачку самой боевой инициативной части его — именно в уничтожении противников в близком контакте.

Только, совсем не для того, чтобы эта часть населения вволю нарубилась и настрелялась по превратившимся в чудовищ соплеменникам и прокачала уровни, совсем не для этого, чтобы устроить на Земле этакое сафари для самых инициативных и смелых бойцов.

Не знаю, это прокачанное ПОЗНАНИЕ мне о таком сообщает или общие мысли у всех выживших, но, сейчас мои бойцы смотрят именно на меня в ожидании команды.

— Серый, что делать будем? — спокойно спрашивает Ира.

— Так, нам бы в поселок попасть, только, не успеваем никак за оставшееся время, как и до части доехать. Пока соберемся и погрузимся, закроем ангар с людьми, как раз этот второй этап и нагнется. Нет, точно не успеваем, поэтому и не станем дергаться, — размышляю я про себя вполголоса с уверенным видом, — На такое дело, как до поселка добраться — минут тридцать пять-сорок уйдет, мы на двенадцать часов еще до центра города не доберемся.

— А что это может быть? Как ты думаешь? — Олег настроен серьезно, внимательно заглядывая мне в глаза.

— Не знаю! Ясно, что ничего хорошего! — отвечаю и окидываю взглядом наш ангар, поварих, суетившихся до этого около котла, тоже замерших после пришедшего сообщения. Потом подхожу к выходу и осматриваю немалую уже очередь, в основном из женщин и детей, ждущих свою порцию горячей еды и пакет с продуктами, изредка попадаются мужики с детьми.

Откуда же придет новая опасность?

Что-то мне подсказывают мои прокачанные навыки, и я отдаю несколько команд, решив для себя один из вопросов:

— Остаемся здесь! Придется разделиться! Народ встречает новый этап внизу, отсылать их уже куда-то слишком поздно, да и смысла нет, мы тут за ними присмотреть еще можем, — говорю я для своих, — Поварихи остаются на своем месте и продолжают готовить еду! — командую я четырем женщинам, стоящим рядом с котлом на пандусе, — Только, отойдите в тот угол ангара перед двенадцатью часами! Жека, проследи! — командую я.

— Хорошо, — и приятель идет в угол, где булькает новая порция готовящихся макарон с дешевой тушенкой в котле. Коробок с жестяными банками в ангаре нашлось поразительно много, правда, качество продукта — на троечку, как и следовало ожидать на оптовом складе эконом-класса.

— Позвони жене, пусть заходит в дом с детьми, оружие держит наготове. И вообще, все соседи разойдутся по своим домам с общественной кухни, наши тоже по комнатам засядут и закроются, — такие меры предосторожности явно окажутся не лишними, это я говорю уже Олегу.

Как мне кажется, если Система поступит сейчас аналогично первому появлению в нашем мире, потери среди людей окажутся очень большими, именно потому, что обученные себя защищать и освобождать зараженных люди сконцентрировались в одном месте, как мы сейчас, а их семьи и дети остались совершенно одни, безо всякой защиты.

В поселке из Воинов одна Маша и еще трое мобилизованных, уже немного готовых рубить зараженных, именно они сопровождают грузовик с четырьмя грузчиками. Скорее всего, уже подъезжают к поселку или запарковались перед нашим домом.

Может, стоило сразу же нестись в поселок и спасать выживших? Но, нам ехать только туда тридцать минут, еще здесь собраться придется и кто его знает, какие сюрпризы ждут нас по пути?

Поедем сразу, как разберемся в ангаре с последствиями начала второго этапа, эти люди около ангара — тоже на нашей совести, нельзя бросить их просто так, раз сами позвали за едой.

— Олег, позвони нашим на грузовике, пусть остаются в поселке и новый этап встретят с оружием в руках около твоей жены, пленных чтобы из кузова не выпускали или закрыли где-то.

Кто его знает, что следует делать точно? Подсказок эта Система не дает никаких, крутись сам, как хочешь…

В отличии от других случаев, в прочитанных мною до этого книгах, когда она подсказывает, направляет и почти ухаживает нежно и заботливо за Героем, полюбив его сразу почему-то…

Останемся здесь и присмотрим за доверившимися нашей команде людьми и ангаром, оставшиеся в нем продукты могут спасти половину оставшихся жителей города в течении месяца. Если, конечно, это окажется возможно — передать их людям, заблокированными в домах, поделиться с ними этими продуктами хоть как-то.

И если останется — с кем делиться едой? Вот еще основной вопрос на повестке дня.

БТР с ревом залетает во двор железнодорожного вокзала и останавливается около ангара, распугав толпу гражданских. Служивые сразу же высыпают из машины и подбегают к нам, парни решили встретить новый этап Игры рядом с нами.

С самым опытным и прошаренным по таким вопросам, рядом со мной, как я думаю.

Правильное решение, лучше объединить свои достаточно невеликие силы, вместе с ними и тяжелой боевой машиной при КПВТ всяко будет легче бороться с последствиями наступления второго этапа, особенно интересно будет проверить самый мощный пулемет в мире на каких-нибудь тварях из порталов, если такое произойдет.

Вопрос, естественно, у них тот же самый, что и у моих людей, поэтому я приглашаю парней подняться наверх, а сам заглядываю в меня и вижу, что половина отпущенного Системой времени прошла.

Металлические ступени, по которым мы и остальные люди поднимается на пандус, затаскиваем наверх, чтобы еще немного отделиться от толпы, ожидающей кормления и продуктов. Кто-то из них уже пытается вернуться к себе домой, спешно убегая и теперь исчезает вдали за деревьями и домами. Я, естественно, не мешаю людям самим решать свою судьбу.

Остальные жмутся в плотную толпу, надеясь, что новый этап Игры окажется легче пережить вместе с народом и рядом с сильными бойцами..

Как говорится — на миру и смерть красна!

Предчувствие говорит мне, что это совсем не так окажется, но, я тоже напряженно жду, чем все начнется, уже через три минуты.

Наступает томительная тишина и мы молча стоим, бдительно смотря по сторонам и друг на друга. Вот остается две минуты, вот уже одна, вот уже ровно двенадцать ноль ноль, пока не происходит ничего необычного.

Не открываются порталы и не приходят в наш мир ужасные твари из других миров, не тратится особо бездумно невероятная энергия и ресурсы в нашем апокалипсисе, все бюджетненько так, по сравнению с другими, известными мне из книг случаями.

Пока не приходят, но, что произойдет сейчас — предсказать невозможно!

Наступила полная тишина, все напряженно глядят на свои часы и смартфоны, у кого они еще не разрядились.

Текущие секунды медленно отсчитывают шестьдесят ударов и сразу же многоголосый вой из толпы перед ангаром бьет по ушам.

Я поднимаю голову и вижу, что толпа бурлит, как водоворот, сначала даже испугался, что людей засасывает в какую-то воронку на гигантское жертвоприношение или открывшийся портал с уровня демонов. Но, через пару секунд вижу, что нет, не воронка засасывает, а сами люди частично обратились и нападают друг на друга, сверкая белесыми лупанками.

Оборачиваюсь на своих, ожидая увидеть что-то подобное и не верю своим глазам, наши все в порядке, никаких белесых глазищ, только потрясенные взгляды и оружие, сжатое в руках. Мобилизованные тоже стоят рядом и никак не похожи на зараженных, вертят головами, с обалдевшим видом разглядывают то, что творится перед пандусом ангара.

Рядом раздаются крики, я снова поворачиваю голову, вижу, что поварихи обратились и напали на парней, они сразу же освобождаются на этом же месте опытными и готовыми к такому развитию событий служивыми.

Из четверых поварих обратились трое, одна повалила свою соседку и пытается загрызть ее, двое набросились на служивых и сразу же отлетели, уже освобожденные, третью быстро прибили и стащили с четвертой поварихи.

Я примечаю, что именно четвертая явно моложе остальных оказалась, тем троим уже к сорока годам примерно по виду, а этой — не больше тридцати.

В толпе народа внизу заметны обратившиеся, которые с недюжинной силой валят на землю своих жертв, таких примерно половина из всех, остальные, кто может, разбегаются по сторонам и за ними той же знакомой припадающей походкой спешат новые любители человеческого мяса, не нашедшие желающих пообщаться накоротке.

Команда смотрит на меня, пора решать, хотя прошло всего десять секунд после начала нового этапа Игры, но, все уже более-менее понятно, придется заняться таким же сенокосом, чем занимались до этого момента.

Это хорошо, что ждут моей команды, не бросаются не глядя по одиночке.

— Пойдем вниз! Пришло время работать! — командую я своим и мы прыгаем с пандуса, сразу же начиная освобождать новых зараженных, тех, которые успели кого-то завалить и уже рвут мясо, кому повезло до него добраться так быстро.

И не повезло по жизни сейчас.

Занятые своим немудреным делом новые зомби падают безжизненными тушами на своих жертв и мы вместе со служивыми цепью идем через площадь перед ангаром, размахиваем острыми предметами, успевая кого-то спасти без особых последствий, кого-то — уже покусанными. Через пять минут из толпы человек в сто пятьдесят рядом с ангаром остается примерно треть, еще пара десятков, в основном женщины с детьми, в панике бегут в сторону домов, за ними ковыляют зомби, которых догоняют одного за другим мои люди со служивыми и освобождают. Все остальные обратившиеся лежат порубленные ничком, глядят на нас с укоризной и огромные пятна вытекающей из тел крови пытаются соединиться между собой в немалое такое озерцо у меня на глазах.

Вскоре ко мне возвращается Ира, снова протирая катану:

— Похоже, что тоже самое случилось, только, теперь с понижением возраста и тех, кто хоть немного прокачался — не затронуло совсем, — у нее уже появилось свое мнение.

Да, на самом деле, на ногах остались стоять молодые женщины и девушки, дети и еще несколько парней, все они по виду — не старше тридцати лет. Это все те, кого мы успели отбить, плохо, что часть из них покусана и теперь должна приложить немалые усилия, чтобы спасти себя и своих оставшихся близких от хорошо известной ужасной участи.

— Смотри, Серый! — кричит подруга и я вижу, что убегающие к домам женщины очень резво уже бегут обратно и за ними со стороны домов торопятся только что обратившиеся жители района, который мы уже считали полностью зачищенным.

— Блядь, на колу мочало, начинаем все сначала! — ругаюсь я, пытаясь понять, что делать в первую очередь.

Видно, что преследователей не так и мало, тем более, все новые зомби присоединяются к погоне, выбегая из-за домов на тот многоголосый крик и вой, которые издают одуревшие от произошедшего женщины и дети.

— Все на пандус! Быстро залезаем! — кричу я и запрыгнув наверх, скидывая обратно на землю сваренные из прутьев ступени с перилами, — Не толкаемся! По очереди заходим, женщины и дети вперед!

Толпа ломится по ступенькам, не жалея друг друга, те, кто помоложе и поспортивнее — запрыгивают и залезают сами на метровой высоты препятствие без проблем и вскоре внизу никого не остается, кроме моих людей и служивых.

Сверху мне примерно видно, сколько зараженных навелось на крики, похоже, что все выжившие в этом районе, после почти двух недель сидения по квартирам в вонючих подъездах, остались дышать свежим воздухом около своих домов в новый исторический момент. Тем более, дома все тоже провонялись полностью и подниматься в квартиры желающих нашлось мало. Вот теперь почти половина всех выживших обзавелись белесыми буркалами и они сразу же открыли охоту на тех соседей, что оказался рядом и расслабились на ярком солнце.

Успевшие понять, в чем дело и увернуться от загребущих рук новообращенных зомби тоже бегут к ангару, где только и есть возможность спастись, но, таких не так много, тоже с пару десятков, они быстро догоняют кучку бежавших до этого и уже уставших от самого бега и охватившего ужаса, пробегают мимо наших бойцов и служивых.

Зомби я пока вижу около сотни, пусть они и отстают по скорости от бегущего человека, но, хромают уже солидной толпой очень целенаправленно и я кричу нашим отходить, тем более, служивые уже бегут к БТРу, правильно рассудив, что такую толпу лучше проредить как следует тяжелой машиной, пока они не добрались до нашей негустой цепи.

Вскоре и мои, и мобилизованные удирают так же быстро под напором зараженных, БТР заводится, выплюнув обильно черным дымом из выхлопа, разворачивается на площадке и несется навстречу бегущим. Я вижу, как пара убегающих от зомби женщин попадают под колеса тяжелой машины. Они бегут, постоянно оглядываясь в ужасе назад и не успевают понять, что пора разбегаться от разгоняющегося бронетранспортера, мгновенно исчезают под передним свесом.

Служивые их не видят, они торопятся смять первые ряды зараженных, да и предупредить их в этом многоголосом реве невозможно.

Остальные беглецы прибегают с квадратными глазами и снова устраивают страшную давку на ступеньках лестницы, бабы орут, дети плачут, зомби все ближе, а они устроили пробку и только визжат все сильнее.

Да, если такое творится рядом с нами, достаточно надежными и прокачанными людьми, нарубившими целую кучу обратившихся, то, что же творится по всему городу, где в тесных квартирах выжившие до этого момента родители старше тридцати лет жадно грызут тела своих детей или соседних тоже?

— Это конец, — хочется сказать мне, последствия окажутся тяжелейшие, город заполонен новыми зомби и свежими жертвами, на которых активно отъедаются обратившиеся.

Ждут эти последствия всех нас теперь, нашего непосредственного участия, я вижу, что Олег пытается куда-то снова дозвониться, но — пока безрезультатно.

— Что у тебя? — спрашиваю я, стоя в ожидании момента, когда зараженные прорвутся в ангару или все же БТР передавит почти всех своими огромными колесами.

— Нет связи, уже никакой! — кричит он мне, и мы дружно спрыгиваем по моей команде, чтобы добить оставшихся зараженных уже в личном контакте.

БТР оставил на нашу долю примерно половину всех зомби, много из них помятых и подавленных еще не до конца ковыляют к ангару, мы со служивыми и мобилизованными вырубаем оставшихся. Оглянувшись, я вижу, как одна выжившая из поварих и пара из покусанных женщин, схватив лопаты, идут вместе с нами, решив сразу спасать свое человеческое сознание.

— Народ, помогаем новичкам! — кричу я и теперь совсем помятых или уже валяющихся зараженных оставляют на последние удары именно для них, чтобы покусанные смогли открыть прокачку и получили хоть какую-то надежду на будущее.

Проходит с десяток минут, когда мы полностью расчищаем площадь перед ангаром, из соседних домов еще не особенно активно тянутся зараженные, вскоре мы подходим к самим домам и проходим на разведку недалеко вглубь района.

Да, везде зараженные грызут тела, ни на что не отвлекаясь и теперь начинают быстро отлетать после наших освобождающих ударов. Они везде — перед подъездами, на детских площадках, в самих подъездах и мы чистим небольшую часть района. Получается, что мы зачистили район от зомби, народ высыпал на улицу и когда начался второй этап, оказался прямо рядом со своими будущими палачами, не все вернулись в опостылевшие квартиры, пропитанные миазмами и страхом.

— Нехорошо получилось, — такая мысль стучится мне в мозг, но, исправить что-то и оживить погибших я не могу, могу только отомстить, однако, процесс это не такой быстрый и пора притормозить.

— Нам тут работы на пару часов всего, но, сейчас бросаем зачистку! — командую я.

— Андрей, мы в поселок! Вы сами решайте, что будете делать! — кричу я блондинчику. Он останавливается и созывает своих.

— Серый, мы тоже в часть! Мобильной связи больше нет, поэтому поедем смотреть, что у нас там случилось!

— Куда спасенных девать? — вопрос, конечно, закономерный, этих семьдесят человек придется оставить на складе, пока мы совсем не зачистим район. По квартирам придется ходить, чтобы окончательно освободить район или его часть и где-то разместить спасенных, но, сейчас мы все больше переживаем за своих, в части и поселке, поэтому отступаем к ангару.

— Народ, оставляем вас здесь! Посидите пару часов, пока мы съездим к себе и потом вернемся. Ворота закроем на замок, чтобы к вам не добрались зараженные! Кому не хочется оставаться взаперти — можете покинуть помещение или потом выбраться через окошко над воротами, — такое мое решение никого из спасенных не радует, но, желающих побегать наперегонки со снова ковыляющими от домов к ангару зомби находится немного. Пяток парней, почти мальчишек, и две девчонки не остаются ждать со всеми и убегают в здание вокзала, решив на свой страх и риск попробовать выживать, прихватив с собой несколько железяк и пару найденных в ангаре ломов.

Странная молодежь. к нам не стала присоединяться, решив самим прокачаться и стать крутыми истребителями зомби.

Оставлять здесь кого-то из своих я не хочу, у всех есть семьи и дети и что с ними случилось — парни должны сами увидеть, раз мобильная связь уже вся слетела и мы еще дальше погрузились в каменный век, уже обоими ногами по колено стоим в нем.

Грузимся в пикап и Хаммер, все еще живой, и вместе со служивыми катимся через город, внимательно присматриваясь к районам города и тому, что творится на дорогах.

Сразу же становится заметно, что зараженных зримо прибавилось, за машинами выбегают той же дерганной походкой начинающие свою кровавую карьеру зомби, их стало гораздо больше и еще на дорогах они часто попадаются, пирующие на телах тех, кому повезло спастись из квартир, но, не сложилось убежать далеко…

Глава 2

Через двадцать минут БТР заезжает сходу в заранее открывшиеся ворота части, значит, у них там все под контролем, часовые на вышке имеются и въезд контролируют.

— Андрей, что говорят ваши? — вызываю я по рации блондинчика.

— Все нормально, обратилось несколько женщин, все бойцы в порядке! Почти в порядке! — отвечает он мне о том, что успел узнать на подъезде к части и мы едем дальше.

— Со служивыми все более-менее понятно, они поголовно — прокачанные хорошо и подруги у них — еще почти все молодые. Вот у нас в поселке точно проблем побольше окажется и они будут посерьезнее, — замечает Ира.

Она права, народ у нас не такой молодой, да и я уже могу сформулировать, пусть и примерно, что нам всем принес второй этап Игры. Но, сначала доберемся до поселка и тогда все точно узнаем.

— Олег, Маша на связи? — я вижу, что мой заместитель пытается общаться с женой по рации, но, у него ничего не получается, пока мы не пересекаем мост и не подъезжаем к поселку еще на километр.

— Маша! Маша! Вы живы? Ответь мне! — надрывается в рацию Олег и получает наконец долгожданный ответ, что все довольно плохо, по поселку гуляют зомби, люди много кричали в домах и в нашем соседнем тоже, но, именно для Маши и детей угрозы сейчас нет. Парни из грузовика успели добраться до поселка, но, грузчики остались в кузове, их уже никуда не успели завести и там может получиться все плохо.

— Передай Серому, что придется снова весь поселок чистить, насколько я могу понять! — ну, этим жена Олега меня не удивляет совсем, хотя, я уже готов к зачистке бывших знакомых морально.

— Серый, давай быстрее! — просит Олег, Ира и Жека молчат, у них то никого в поселке не осталось.

Мы заезжаем на центральную улицу, проезжаем мимо пары первых домов, ближайших к дороге и сразу становится понятно, что поселок не так хорошо пережил пришедший второй этап, как воинская часть.

Грузовик стоит перед нашим домом, куда мы выгружаем продукты и кузов у него ощутимо так шатается, похоже, что пленные борются за свою жизнь, из четырех человек трое парней там по возрасту явно не старше тридцати лет и могут пережить второй этап, если справятся с четвертым, тем маленьким и черненьким взрослым мужиком, на которого указывали женщины в ангаре.

Впрочем, и нашим соседям около ангара досталось тоже, когда мгновенно обратилась почти половина из них, спасти всех мы не могли ни теоретически, ни практически.

Приходится сразу же выпрыгивать из машины и освобождать пару зомби, рвущих тела жертв прямо на дороге, еще в стороне грузовика я вижу несколько свободно гуляющих зараженных, в которых превратились оставшиеся взрослые жители поселка, пока, не нашедшие себе источник дарового стола.

Они бегут-ковыляют к нам и снова отлетают, один за другим, среди освобожденных я узнаю знакомых по лицам и из наших сторонников, и из нейтралов. То есть, не именно мужиков, занимающихся прокачкой, а членов их семей, некоторую часть из них, это точно.

Похоже, что наши помощники где-то серьезно задержались, им то следовало прибыть сюда самыми первыми и уже самим освобождать своих близких от страшной участи — урчать, вожделея всей душой мясо своих близких, моргая белесыми глазищами.

Ну, может еще и подъедут, освободят все же нас от общения со своими родственниками, оставшимися в домах, я очень на это надеюсь, как и вся моя команда.

Теперь, возможно, еще придется доказывать, что мы не просто так напали на членов их семей и пока наши работают, я снимаю небольшой фильм на еще не разрядившийся смартфон, как все происходит на самом деле.

Как они бегут к моим парням и Ире дерганной походкой и падают на дороге, освобождаясь от ужасных сущностей, поглотивших их душу.

Впрочем, помощники должны еще оказаться нам благодарны, за то, что всю самую грязную и кошмарную именно для них работу мои парни взяли на себя. Хотя, мы бы и не заморачивались с этим сенокосом, но, эта кучка зараженных закрывала проезд дальше и пришлось с ними решать на месте.

Пока мы разбираемся с этими зараженными, вторая машина подлетает к дому, где живет большинство наших и парни втроем забегают в дом, еще на входе сразу же разбираясь с кем-то.

Потом уже и мы подходим к дому, контролируя пространство вокруг дороги и успев освободить пару зомби, выскочивших из двух соседних жилищ на наше появление и шум мотора Хаммера.

Ключи остались в грузовике, как я вижу, где водитель и мобилизованные, пока нам не понятно.

Я завожу машину, Жека освобождает лопату от защелок и мы ждем, что нам покажет кузов грузовика, в котором имеется немалый груз муки, макарон и сахара.

— Помогите! Мы его держим! — слышим мы и вскоре картина произошедшего предстаетперед нами, по мере того, как лопата опускается вниз.

Трое молодых парней держат четвертого, именно того, про которого я и думал. Он сверкает белесыми глазами и распят прямо на мешках, один из парней навалился на его ноги, двое держат по одной руке и, каждый со своей стороны, ногами крепко фиксируют голову обратившегося мужика, которую тот постоянно пытается выдернуть из зажима и дотянуться до кого-то из парней зубами.

Это они уже час так его держат? Повезло, что обратился всего один из них и у троих парней оказалось явное преимущество в силе.

Жека запрыгивает в кузов и одним ударом протыкает шею зомби, которого потом командует сразу же выкинуть из кузова, чтобы он кровью не испортил продукты, что парни с огромным облегчением и делают трясущимися от пережитой нагрузки руками.

— Кого покусал из вас? — теперь меня интересует такой вопрос, когда зараженный вываливается на асфальт.

— Слава богу — никого! — возбужденно кричит один из грузчиков, которые выпрыгивают из ставшего ловушкой кузова.

Я быстро осматриваю всех троих и, видя, что укусов и правда — нет, говорю им:

— Все, мужчины, вы теперь свободны. Будем считать, что вы искупили свою вину и помилованы нашей командой. Можете остаться с нами или мы отвезем вас потом в сторону ангара, куда скоро выедем.

— Мы все остаемся с вами. А что случилось с остальными?

Жека остается объяснять мужикам, что случилось с остальным народом, мы идем пока к своему дому.

Маша встречает нас на балконе, с карабином в руках и я, видя пару тел перед домом, понимаю, что повоевать пришлось и ей самой.

— Как дочери? — кричит ей Олег и она отвечает, что с ними все в порядке.

— В доме есть кто-то кроме вас? — спрашиваю я.

— Да, парни из грузовика успели спрятаться здесь, когда все началось, — отвечает Маша и Олег забегает в дом, чтобы проконтролировать, что с ними все в порядке и никто не обратился за последние полтора часа.

— Заходим, — командую я и вместе с Ирой и Жекой мы проходим во второй дом, на общественную кухню, где хватает крови и на первом этаже, и на втором, пара уже освобожденных тел развалились около лестницы, хорошо, что здесь положена плитка и можно не опасаться натекших крови и ливера с трупов.

Один из наших, Алексей, выходит на лестницу с потерянным видом и, не обращая на нас внимания, спускается вниз, проходит мимо нас, идет к пирсу, садится и молча смотрит на озеро.

Мы переглядываемся, понимая, что случилось непоправимое и поднимаемся на второй этаж, где за распахнутой дверью видим его зарубленную жену и двоих мертвых детей, одного их них уже хорошо погрызенного, более старшую по возрасту дочку.

Хотя и второму, маленькому сыну, сильно досталось, он уже тоже не весь целый лежит в луже крови.

Плохо то, что я не сразу приказал возвращаться в поселок, правда, и так мы бы опоздали минут на двадцать, а люди около ангара пошли бы почти все на корм обратившимся. Алексей просто нашел бы своих детей менее погрызенными, но, это я так спокойно рассуждаю и думаю, ведь, семья не моя, да и привык я уже к постоянным потерям среди своих и родных.

Что у него в голове сейчас творится — я не знаю, но точно — что ничего хорошего.

Гоняет мысли, что мог бы спасти своих детей? Да не мог, на самом деле, не успеть ему сюда никак добраться.

Только, если бы находился рядом с ними сегодня..

Во второй комнате у Вадима оказалось все нормально, он и сам молодой, и жена еще не достигла тридцати лет, поэтому и она и дети — в полном порядке.

У Олега-Второго, тоже вернувшегося в поселок, детей с собой вообще не оказалось, где они у него остались, я тоже не в курсе, и спрашивать не хочу. Он с женой — люди прокачанные и за них я не опасался.

Мы выходим из соседнего дома и заходим в наш, где Маша, стоя обнявшись с Олегом и дочерьми, рассказала нам, как пришел второй этап Игры в поселок.

— Да, в общем-то, никак особенно. Все жители разбежались по своим домам, наши спрятались в своем, и я здесь — все закрылись, как смогли. Потом кричали в соседнем доме, но, недолго, кричали по всему поселку и несколько зомби вышли на улицу. То ли, есть некого у себя оказалось, то ли, мясо оказалось занято более сильными или удачливыми родственниками. Я застрелила двоих, которые ломились к соседям, тогда все зараженные пришли под дом и попробовали выбить дверь или выдавить окна, я еще постреляла, по самым активным и услышала, как меня вызывает по рации Олег.

— Ну, что? Пойдем по домам? Сразу или присядем, подумаем? — спрашиваю я своих.

— Думать, в принципе, особо то и не о чем. Правда, и спасать кого-то уже поздно, хотя, могли люди закрыться в комнатах и теперь обратившиеся штурмуют двери, — замечает Ирина.

Да, правильно, есть возможность еще кого-то спасти и не стоит ей пренебрегать.

— Хорошо, пошли тогда, может, хоть кого-то спасем, — командую я и мы выходим на улицу, разбиваемся на две группы, четверо в одной, Ира и Жека со мной. Так идем по обоим рядам домов, присматривая друг за другом и страхуя своих по возможности.

Алексей остался сидеть на заднем дворе, и никто его не стал звать с собой.

Все наши понимают, что у него случилось, но, таких пострадавших теперь многие тысячи появились в одном нашем городе или на этом самом кластере, как называет его Система. Появились и уже, скорее всего, погибли страшной смертью.

В первом доме не нашлось никого, дверь пришлось вышибать, чтобы подняться наверх и быстро просмотреть комнаты. Сейчас — быстрая проверка и идем дальше, так я обрисовал наши действия, если кто-то где-то и спрятался, пусть подаст голос, услышав наши вопросы. Да и зараженные не должны отмалчиваться, хотя, если у них с едой все в порядке, могут и промолчать некстати, поэтому, серьезный обыск уже потом сделаем, когда определимся с выжившими и зачистим поселок в основном.

— Заодно — вытаскиваем тела и сбрасываем вниз, — понятная команда, чтобы обойтись меньшими проблемами с запахами и разложившимися телами впоследствии.

В соседней линии домов раздались первые выстрелы, похоже, наши там кого-то освободили, мы договорились в тесных помещениях холодным не размахивать, действовать наверняка, не до прокачки сейчас и повышенных процентов.

На двери я написал мелом, что дом чистый, без разорванных останков и дохлого зомби, нет нужды спасать жилплощадь для новых жильцов в срочном порядке.

Подождали, когда все выйдут из дома напротив и получили отмашку, что все нормально, этот дом зачищен. Жена одного из Олегов отметила так же на дверях, что чистить именно этот дом придется, сам Олег- второй вытащил за ногу с первого этажа освобожденного и бросил его на газон. Придется кому-то еще как следует поработать над удалением останков, пока огромный, комфортабельный дом не превратился в вонючее место.

Только, кому придется? Спасенным из города, тем, кто окажется полезен нам в будущем.

Я и сам не знаю, но, пока раздумывать об этом некогда, мы заходим во второй дом и в этот момент в поселок залетают три машины с нашими помощниками, и они сами разбегаются по своим домам.

Они же поближе, чем мы оказались в момент оповещения о втором этапе, что у них случилось, почему они только через час с лишним появились? Наверно, оказались в гуще зараженных и пришлось так задержаться.

Из машин выскакивают всего двое мужиков и одна женщина, вооруженных саперными лопатками и карабинами, еще с ПМ на поясах. Вооружили их в части более-менее, но, Виталия среди них я не вижу, как и его жены. Один из покусанных с трудом вылезает из машины, с помощью жены поднимаясь с сиденья, и я понимаю, что прокачаться ему и его товарищу точно не светит. Полученные раны слишком обширны и болезненны, чтобы активно работать саперной лопаткой в личном контакте и остается только давить зараженных машиной.

Но, машина не разбита в хлам, и я понимаю, что мужик зачем то все же бережет свое имущество от полного разрушения, только, так РЕГЕНЕРАЦИЮ точно не прокачаешь, нечего и надеяться на это.

Впрочем, товарища его вообще не видно среди появившимися в поселке.

Нет его с супругой и Виталия с женой, ладно, может, скоро еще подъедут, у того точно дети оставались дома. Или у кого-то из друзей спрятались. Или им не повезло, вариантов много.

Ладно, теперь нам полегче будет зачищать поселок, хотелось бы узнать у приехавших, где остальные, но, они быстро разбегаются по своим домам и пока не появляются на улице.

Мы заходим в следующий дом и там Жеке приходится освободить взрослую женщину, лет сорока и спасти спрятавшуюся в комнате ее дочь, обратившаяся мать не успела выломать дверь, хотя, похоже, очень старалась. Даже наши шаги не услышала, поэтому оказалась оглушена, вытащена на газон перед домом и освобождена.

Взрослую девчонку лет пятнадцати отправляем к Маше, переждать зачистку и немного прийти в себя от пережитого ужаса.

Идем дальше, в следующих двух домах никого не обнаруживаем, потом пара домов, где есть свои хозяева, наши помощники и как-то с нашей стороны все более-менее, тогда как с противоположного ряда домов постоянно доносятся выстрелы. Нашим товарищам приходится трудиться в поте лица, освобождая и вытаскивая зараженных перед домами и еще свежие тела их жертв.

Через полчаса доходим до конца поселка, в некоторые безлюдные прежде дома двери не стали ломать, постучали в окна и не получив ответа, не стали туда заходить, пока нас интересуют выжившие в первую очередь. С зараженными и жертвами разберемся во втором заходе.

По итогу, в нашем ряду спасли еще одного маленького мальчишку, освободив его мать, занятую сестрой парня и вытащив ее с дочерью на газон.

Перешли во второй ряд домов, двинулись навстречу нашим, и через три дома встретились.

У них примерно столько же спасенных, двое или трое, я так и не понял, дети убежали к соседям, в нескольких домах остались люди, молодые женщины с детьми и пара взрослых мальчишек.

Да, население поселка уменьшилось раза в три, если и у помощников все так же плохо, как в остальных домах.

Наших тут оказалось примерно пятнадцать человек, погибло только трое, все в семье Алексея.

— Предлагаю вернуться к себе и передохнуть, вкинуть проценты, пока помощники не выходят на связь, похоже, что у них все печально, — предлагает Ира и мы бредем к себе, сразу как-то обессилев, начиная догадываться о том, что конкретно произошло с оставшимся в городе народом.

Маша заваривает нам кипятком несколько бомж-пакетов, достает приготовленную на обед еду, которую они успели поделить перед началом второго этапа апокалипсиса. Слава богу, электричество еще не пропало и мы тупо сидим, ожидая, когда получится перекусить.

— Выходит — все это зря? — не выдерживает первым молчания Олег.

— Зря мы качались и освобождали зомби, в этом нет никакого смысла? — спрашивает он сразу у всех.

Я отвечаю первым:

— Ну, мы то не обратились! Значит, все не напрасно. Даже мобилизованные мужики, которые остались около ангара, многие из них — не так уж и молоды, прокачав один из навыков, остались своими среди людей. А они еще не все поднялись на второй уровень, значит, именно мой жесткий приказ под угрозой смерти — косить зараженных вместе с нами или отправляться в расход, спас их всех от превращения в тварей.

— Получается, система выделяет пока всех, кто сделал хоть первый шаг к подъему уровня, они получают защиту от обращения, — подтверждает Ира.

— Теперь придется прокачивать всех, и жен, и детей, — говорю я, — Примерно так выходит, люди до этого остались людьми где-то между сорока и сорока пятью годами, это в результате первого этапа апокалипсиса. Теперь, на втором этапе, этот порог сдвинулся примерно на тридцать лет, более старших выживших среди тех, кто никак не качался — я пока не видел.

— Что нам принесет третий этап — понижение возраста до пятнадцати лет? — спрашивает Жека.

— Возможно, но, Системе зачем-то требуются бойцы, скорее всего, обратятся те, кто до пятнадцати или вообще — просто все, кто не прокачан. Они ей не интересны, возможно, останутся только те, кто в возрасте от пятнадцати до тридцати лет, а с четвертым этапом обратятся и они. Это только мои мысли, но, Системе не требуются иждивенцы, совсем не требуются и она это наглядно показывает.

— Может, чем больше мы рубим зомби, тем быстрее начинается следующий этап? Может, нам так уж не спешить с прокачкой? В поселке зомби нет и прийти сюда им затруднительно, — высказывается Олег.

— Нет, старина, Систему не обманешь, вот что мне кажется. Станем мы отсиживаться — и она спишет нас в утиль, — почему-то я уверен в своих словах.

Обед сегодня оказался очень легким и очень грустным, сверху мы глядим, как Алексей вынес своих детей и жену по очереди на заднюю лужайку и копает две могилы, работая как одержимый.

— Почему он только две могилы роет? — не выдерживает Жека.

— Сходи, да спроси, — отвечает Ира и все молчат, такого желания нет ни у кого из нас.

Глава 3

После заваренных и съеденных с удовольствием Дошираков, которые пошли, как привет из прошлой жизни и пары мисок с пловом, улетевших вдогонку, мы расходимся по комнатам, чтобы закинуть заработанные проценты. На охране остается пока одна Маша, которой нечего закидывать, она занимается с детьми и смотрит в окна, что творится в поселке, заодно командует мобилизованными.

Пора нам бы уже к ангару вернуться, только кто будет заниматься дальнейшей зачисткой поселка?

Спрашиваю всех, чтобы разделить ответственность, что-то плохо соображаю после всего, что произошло. Голова после дневных потрясений работает процентов на сорок, не больше, чувствую себя обманутым Системой и ошарашенным ее коварством. Поэтому хочется узнать общее мнение, мало ли какая умная мысль мелькнет при обсуждении в узком кругу.

— Да кто захочет! Не одним же нам все на себе тащить! А там люди ждут в ужасе и зомби точно их окружили! — отвечает Ира.

Сегодня моя подруга настроена человеколюбиво, беспокоится о закрытых на складе людях, или, скорее о наших продуктах, чтобы не растащили по округе. На этот счет я спокоен, подтянувшиеся перед нашим отъездом зомби не дадут выбраться никому и тем более — убежать с тяжелым мешком далеко.

Интересно, что смогут придумать убежавшие на вокзал семеро ребят, все нулевые и с железными штырями вместо оружия? Наверно, просто из принципа сбежали, а что делать станут — сами не знают. К нам не стали присоединяться, не смотря на многократные предложения, решили жить своей головой смельчаки.

Сказал про них Ире, но, теперь подруга осталась сама собой, равнодушной и ленивой к чужим проблемам:

— Сожрут половину из них, половина обратно прибежит, когда нас снова увидит, кто побыстрее окажутся, те и спасутся.

— Милый, у меня под тысячу процентов, я перейду на двенадцатый уровень и там еще качну два навыка, — хвастает подруга и улетает в небеса.

Ну, в принципе — она права, поэтому я закидываю накопленные тысячу двести процентов в свои навыки и умение, поднимаю ВОСПРИЯТИЕ, ОЦЕНКУ и ПРЫЖОК, перелетаю в сплошном удовольствии на пятнадцатый уровень, долго летаю и потом быстро собираюсь на выезд.

УРОВЕНЬ 15.

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8.

ЛОВКОСТЬ — 8/8.

ЭНЕРГИЯ — 8/8.

ВОСПРИЯТИЕ 11/16.

РЕГЕНЕРАЦИЯ 9/16.

ПОЗНАНИЕ 8/16.

ОЦЕНКА 3/16.

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8.

ПРЫЖОК 6/8.

Выходим на войнушку мы с Ирой, Жека еще конечно, Олег-второй с женой.

Олега-первого я оставляю в поселке, пусть посмотрит, что у нас по итогу получается и переговорит с выжившими помощниками, куда подевались остальные из них. Тем более, он сам хочет остаться с женой и детьми, сегодняшний день показал всем еще раз, что все очень хрупко и непонятно в нашей новой жизни.

Вадим тоже остается охранником при семье, Алексей хоронит своих и тем более, ему не до разговоров и прокачки теперь. Четверых наших бойцов вполне хватит для контроля поселка и его защиты.

Трое бывших пленных грузчиков едут с нами, как и мобилизованные, посмотрим, что там творится, около ангара и будем решать, как их прокачивать. Одного из них сажаем за руль грузовика, оставшиеся продукты сами себя не вывезут, про это тоже стоит помнить.

Там еще, в том районе, есть мобилизованные и даже если служивые не выберутся с нами, у нас набирается пятеро опытных, десяток начинающих и трое новичков, нормальная вполне компания для зачистки района около ангара и так же следующего района со временем, откуда большинство пришедших за продуктами людей.

Но, служивые откликаются уже в полной готовности, собираются быстро и катят пока впереди нас, беспощадно давя снова большие толпы зараженных, для чего едут медленно и заранее привлекают шумом мотора новых обратившихся. Похоже, что с едой у зомби все плохо, поэтому они активно выбегают на дороги и освобождаются или под колесами БТРа или мы уже додавливаем оставшихся обоими машинами.

Так и едем, постоянно отлетая и меняясь по дороге за рулем. Этот процесс мы уже отрепетировали на твердую пятерку, меняемся на три счета.

— Хорошо бы заправиться, — слышу я по рации голос Андрея.

Понятно, что БТР жрет топлива немеряно, у нас пока таких проблем нет. Но, помочь служивым будет совсем не лишним, кто его знает, как новые зомби повалят из района к заправке. И заправимся и проверим, что в районе после двенадцати часов изменилось.

Шестеро служивых уже на подходах к пятому или даже шестому уровням, качаются все ровненько так, но, большую толпу могут не потянуть без нашей поддержки. Поэтому мы тоже заправляемся, хотя, похоже, что Хаммер вскоре встанет, накапливаются у машины проблемы с рулевым, подвеской и радиатором. Постепенно накапливаются, что говорит о высоком качестве машины и отличной готовности для такой яркой жизни среди толп зараженных.

Учитывая, сколько зараженных она освободила своим металлическим бампером и мощным кенгурятником, даже поразительно, насколько живуча это понтовая тачка, доставшаяся хорошим людям от подонка Димы.

Еще один плюс в мое решение навестить его и такой же жирный минус, что позволил расстрелять свою команду перед домом, когда можно было решить все на день раньше.

На заправке все идет уже проверенным путем, черпаем в канистры бензин и дизель, пока служивые ведрами льют солярку в бак боевой машины. Через пяток минут, за первыми одиночными зараженными появляются густые цепи атакующих нашу компанию зомби и мы держимся некоторое время, потом прыгаем по машинам и давим их уже толпами.

Только, приходится отъезжать подальше, перед заправкой лежат груды разлагающихся тел и на обычных машинах там работать затруднительно, да и колеса потом сильно воняют, парни свою технику каждый раз моют в части и держат ее подальше от жилых помещений.

Сенокос идет отличный, можно проездить так несколько часов, только, времени на такое дело совсем уже нет, и я вскоре командую своим и служивым по рации выезжать к ангару.

Через пару минут Ира спрашивает у всех по рации:

— Народ, заметили что-то странное в освобождении новых зараженных?

— Нет, все как обычно! — откликается блондинчик от служивых.

— Тоже нет, — отвечает старший на второй машине Олег-второй.

Я смотрю на подругу с интересом, Жека роется в сообщениях Системы в поисках правильного ответа, мне за рулем не до этого и я просто жду, что скажет Ира.

— Так, тупите, значит, — саркастически замечает девушка.

— Да ладно, Ира, что ты заметила? — теперь и Жека ничего не понял в сообщениях меню.

— А то, милые мои, что идут сплошные первые, больше не попадается нулевок. Вообще не попадается, — вот и новость, не очень хорошая для нас.

Нам то и парням, в принципе, вообще наплевать, какой там уровень у зараженных — нулевой или первый, а вот простым людям станет гораздо хуже, единички и сильнее, и быстрее немного, бороться на равных с такими уже не получится и отбиться без умения и оружия тоже.

— Это подарок зараженным от Системы? — спрашивает Жека. Почему-то именно у меня спрашивает.

— Не знаю. Около ангара еще попадались нулевки, те, кто не успел вцепиться в горло соседям. Теперь и точно, таких здесь, около заправки больше нет, — задумчиво говорю я и скоро мы подъезжаем к ангару.

Вокруг здания толпится немного зараженных, рыл двадцать, это те, которые успели добраться сюда после нашего отъезда.

— Ну, эти должны оказаться нулевыми, — замечаю я и мы выпрыгиваем все вместе, чтобы освободить людей в ангаре и дать бывшим грузчикам открыть у себя Систему.

Через пару минут все зараженные лежат на асфальте, и я смотрю на парней.

— Да, в основном, нулевые, — замечает Жека.

— Ничего не понимаю, — пожимает плечами удивленная Ирина.

Ворота открываем и успевший хорошо испугаться народ, когда мы исчезли на четыре часа с лишним, немного ругается за страдания, когда все сидели запертые на жаре и слушали, как вокруг бродят зомби, пытаясь открыть двери.

— Ну и куда бы вы пошли? К новым зомби на перекус? Радуйтесь, что мы вернулись! — отрезает Ира и показывает на появившихся из-за домов новых зараженных, снова заинтересовавшихся шумом моторов.

Бывшие грузчики уже сами отбирают пятерых парней на погрузку грузовика, инструктируют новичков, я обещаю им повышенный паек за работу и возможность потом прокачаться рядом с нами.

— Теперь вы все должны качать уровни, и женщины, и мужчины! Обратились в зомби все не прокачанные, ориентировочно, старше тридцати лет! — громко объявляю я, — Кто смог поднять хотя бы один навык, тот не обратился!

— Покусанные, у вас есть четыре дня, чтобы дойти до пятого уровня и открыть там навык РЕГЕНЕРАЦИИ! Если успеете поднять его на второй уровень — будете жить, как люди! — второе громкое объявление от меня.

Ну, как теперь живут и выживают оставшиеся люди — это еще большой вопрос, стоит ли стремиться к такому образу жизни.

Видно, что многим невдомек, что деваться уже с подводной лодки некуда и всем придется махать теми же лопатами или саперными лопатками. Отсиживаться по квартирам — в этом не видно больше никакого смысла, тогда придется обратиться в любом случае.

Котел так и варил кашу все время, пока жители сидели взаперти, на дрова разломали освободившиеся деревянные паллеты из-под мешков с продуктами, пахнет в ангаре очень вкусно.

— Время уже к пяти, мы можем не успеть зачистить полностью этот маленький район от зомби. Что делать с народом? — тихо меня спрашивает Андрей, переговорив со своими о чем-то.

— Останутся ночевать здесь, можем еще в поселок забрать некоторых, кто готов пользу приносить, — отвечаю я, — А какие идеи? Как у вас, вообще, все прошло?

— В части? Да, нормально. Обратилось с пяток подруг, у тех из наших, кто сам постарше и подруги тоже за тридцать лет оказались, вот они и стали зараженными. Одного только мужика покусать успели, он спал после ночного дежурства и не среагировал на объявление Системы. Подругу он прибил, у самого уже пятый уровень и навык РЕГЕНЕРАЦИЯ до двух прокачан, так что, с ним проблем не будет. Успеет до восьми навык теперь прокачать, раз зомби снова такими толпами бродят по улицам.

Андрей молчит, потом решается и спрашивает меня:

— Серый, вопрос в другом, тут в толпе есть десяток симпатичных баб и девушек, некоторые с детьми. Нам сейчас такие не помешают в части, что там будет дальше — один шайтан знает. Хотим к себе забрать, все равно, идти им некуда теперь. Как думаешь? — вижу, что ответ Андрею, типа моего одобрения, все же требуется.

Хорошо это, что я таким моральным авторитетом для парней выступаю, поэтому они послали своего старшего переговорить со мной на немного щекотливую тему.

Типа, как бы я не назвал такое предложение нехорошим словом. Что вербуют секс-рабынь, пользуясь безвыходным положением женского населения. Ну, кто не захочет, могут и здесь остаться, безо всяких гарантий.

— Думаю, отвечу положительно на твой вопрос. Забирайте, кто согласится. Надеюсь, что все поедут в часть, где нет ни одного зомби. Здесь то, в районах, ловить совсем нечего. И ты прав, до вечера район не зачистим, меньше народа останется, им же легче ночевать будет.

Служивые обходят приглянувшихся девушек и пару женщин с детьми и делают тем интересное предложение, на которое почти все соглашаются. Ира тоже заинтересовалась таким процессом и ходит рядом, пытаясь по интонациям согласившихся понять, сильно они рады такому предложению или все же не очень.

— Ну что? Есть несогласные? — интересуюсь я у нее, когда девушка возвращается ко мне через пять минут.

— Двое попросили время подумать до утра, — говорит подруга и вздыхает, — Черт, Серый, если бы не встреча с тобой, так и я могла бы сейчас делать такой выбор непростой.

— Думаю, Ира, в нынешних условиях — выбор достаточно простой. Жизнь или страшная смерть, какой тут еще может быть выбор. Еще шесть часов назад я думал, что у нас есть шанс противостоять зомби и Системе, но, теперь иллюзий больше нет. Системе мы должны попытаться противостоять, только, ни одного шанса для этого я не наблюдаю. Ни у нас, ни у всех остальных.

— Думаешь, все так безвыходно? — Ира спрашивает, присматриваясь в оптику к бредущим к ангару зараженным.

— Пока так думаю, не говори никому, пусть сенокос идет, как прежде. Теперь, по идее, требуется всех прокачивать, создавать народное ополчение, кто знает, какой возраст обратится на третьем этапе.

Служивые принимают первых зараженных, но, теперь уже по-умному дают добить тех своим новым подругам, открыть Систему и потом собираются прокачивать понемногу, чтобы больше не рисковать жить с не прокачанными женщинами и я их понимаю.

Вскоре мы все рубим не очень густую толпу зараженных и понемногу заходим в район. Похоже, выживших и обратившихся здесь оказалось не так много, так что мы проходим район полностью, до полуразрушенного уже здания бывшего супермаркета, в котором не осталось абсолютно ничего за один день свободной жизни.

Только не лезем в подъезды, время уже к восьми часам вечера, грузовик загружен полностью, новые грузчики с радостью готовы ехать с нами, мобилизованные тоже не хотят возвращаться в пока не полностью зачищенный квартал и остаются ночевать при ангаре, сильно умотавшись с непривычки на сенокосе.

Служивые рассаживают отобранных женщин в наши машины, в БТРе места совсем мало.

— Оставайтесь здесь ночевать, завтра полностью зачистим этот район и перейдем чистить уже ваш. Кто хочет, может, на свой страх и риск добраться до домов и переночевать там, в свободных квартирах, — предлагаю я людям.

Десяток человек, в основном, взрослых девушек и молодых парней идут к домам, вооружившись палками и колами, ничего железного для защиты в ангаре больше не осталось. Мы же грузимся в машины, набитые новыми потенциальными наложницами и невестами, закрываем ангар на замок, достаточно основательный и едем в поселок.

Смельчаки сделали свой выбор, теперь они сами отвечают за себя. Что-то надоело уже мне отвечать за спасенных и слушать постоянно одни и те же требования. Сначала спасаешь, а теперь приходится половину спасенных освобождать от ужасной участи, как для нас, или не такой уж и печальной, как для обратившихся. Просто — найди себе жертву и твои параметры попрут вверх через простое обжиралово.

Около части высаживаем всех женщин, кроме одной миловидной брюнетки с ребенком, ей Ира предложила поехать с нами.

— Для Алексея, они похожи на его бывшую семью, — шепчет она мне и я выхожу, чтобы утрясти этот вопрос с Андреем и другими служивыми. Парни не возражают, они и сами еще не знают, как получится распределить свой улов среди овдовевших парней, в интересом посматривая на выгрузившихся девушек и женщин.

— Ладно, поехали, — командую я и прощаюсь с парнями, ворота открываются, группа симпатичных трофеев заходит в часть.

Служивые давно перестали освобождать зараженных огнестрелом и зарабатывают свои проценты на добирающихся до части зараженных все теми же саперными лопатками, которых, слава богу, на складе еще хватает. Теперь на выезды берут с собой побольше такого шанцевого инвентаря, уже подготовленного и заточенного для эффективного использования. Если попадутся желающие повоевать вместе или случится поломка или потеря инструмента.

В поселке стоит зловещая тишина и первым делом мы узнаем, что Алексей выкопал неглубокие могилы, засыпал в одной дочь и сына, во вторую положил бывшую жену и попрощавшись с нашими, забрался в могилу и вышиб себе все мозги выстрелом из ПМ. Сам упал на тело супруги и теперь пришлось его закопать уже нашим.

— Да, кто бы смог догадаться о его намерении, просто прошел рядом, назвал по имени всех, ничего и не сказал и вышел, а потом выстрел. Мы выскочили и не поняли сначала, где стреляют, потом уже могилу нашли, — тихо рассказывает Маша, блестя слезинками в глазах.

— Слабак, — отрубает Олег и я поддерживаю его.

Прокачался мужик до седьмого уровня и потерял семью. Мог бы еще столько пользы принести команде, хотя, остаться одному в мире именно сейчас, после пережитого — это и мне кажется невыносимо.

Глава 4

Мы располагаемся и ужинаем снова на нашей общественной кухне, к нам присоединяются наши новые грузчики вместе со старыми, и все жители, кто смог выжить и остаться в поселке.

Тела обратившихся жителей пока сложили перед домом, не хочется заниматься этим неприятным делом прямо сейчас. Пора нам бы прихватить из города экскаватор, типа — кукушонок, раз приходится так часто копать и закапывать в последнее время. Хорошо бы поручить похороны родственникам, да родственников почти не осталось в живых, а те, которые еще имеются — в основном чудом выжившие дети, до сих пор трясущиеся от ужаса и помочь нам они не могут никак. Да и просто не смогут заставить подойти себя к бывшим родителям, перепугавшись за эти полтора часа, пока ждали спасения от обезумевших матерей, на всю оставшуюся жизнь.

Кровь и прочие потеки около кухни протерли, как следует и засыпали, где смогли хлоркой погуще. Особенно в комнате Алексея и закрыли ее на долгий срок, чтобы процесс дезинфекции шел и глаза не резало.

Запах хлорки, конечно, витает в воздухе сейчас, деваться от этой санитарной обработки некуда. Но и сильно переживать уже не хочется, руки и так опускаются после осознания, как не по человечески подло поступила с оставшимися людьми Система.

Теперь все прежние планы по выживанию и борьбе за поселок выглядят очень наивно, если через пару недель оставшиеся люди обратятся в чудовищ. Зачем тогда стаскивать продукты и мародерить магазины, если в будущем — огромная дыра, в которую мы все провалимся неизбежно?

Одни — раньше, другие — чуть позже.

Кашеварят сегодня Маша с женой Вадима, им помогают еще две женщины из поселка.

— Виталий с супругой погибли сразу, оказались в густой толпе среди людей старше тридцати лет в момент, когда наступил второй этап и на них навалилась куча зомби. Они по одному успели убрать, впали в состояние прихода, потом их повалили и разорвали.

— Да, это серьезная ошибка, зная о наступлении второго этапа, не предположить такое развитие событий. У нас рядом только три поварихи обратились, служивые сразу же всех порубали и четвертую успели спасти, — замечаю я.

— Но, это еще не единственная страшная новость, что случились сегодня, — рассказчик замолкает и ждет пару секунд, — Один из наших покусанных тоже обратился и загрыз жену, которая сидела рядом с ним в машине, — продолжает теперь потенциальный заместитель Виталия, крепкий парень по имени Сергей.

Вот это — точно еще одна черная новость.

— Так он же два дня назад только пострадал! И сразу обратился?

— Похоже, что сразу же, иначе жена бы успела выбраться из машины. После полудня всем нам сразу оказалось не до соседей, все решали свои проблемы, а когда дошли руки до этой машины, увидели, что он рвет свою же жену.

— А сколько лет жене уже было лет? — интересуется Ира.

— Тридцать пять-тридцать шесть лет, она уже успела второй уровень прокачать, поэтому и не обратились, но, это ей не помогло, только хуже стало, что свой же муж загрыз тебя беспощадно. У него уже к третьему уровню на подходе было, не смотря на свои раны — и имелся реальный шанс успеть прокачаться до пятого уровня за оставшееся время. Но, Система не позволила этому произойти.

Плохая очень новость, похоже, теперь инкубационный период обращения в тварь после укуса сократился вдвое, с четырех дней до всего двух. Это для не сильно прокачанных, вроде, второй мужчина уже прокачал третий уровень и не обратился вместе со своим подельником. Этим изменением срока обращения подписывается смертный приговор всем сильно покусанным, что в нашем ангаре, что остальным по всему городу. Система перестает с нами миндальничать и ужесточает условия выживания очень зримо, прокачанные на начальном уровне ей уже не требуются.

Да, теперь только, если нам самим принимать серьезное участие и качать покусанных, отдавать им все проценты, тогда еще можно успеть за пару суток поднять статус до четвертого уровня, который хотя бы замедлит обращение в зомби.

— Получается, что кому-то, двум-трем людям мы сможем помочь, все сотни и тысячи остальных превратятся в безмозглых кровожадных тварей и с этим мы ничего не можем поделать, кроме, как освободить их, — констатирую я и тяжело вздыхаю.

Из пяти наших помощников и двоих воевавших вместе с ними жен, в живых осталось только трое мужиков и жена одного из них, они тогда и пригнали три машины из города. Жена одного тоже обратилась и ладно, что хоть не успела загрызть сына, успевшего спрятаться где-то в доме, сидеть тихо и дождаться отца.

Из прежних пятидесяти жителей поселка в живых осталось не больше двадцати, у нас погибла семья Алексея и он сам покончил самоубийством, еще жена Вадима выжила, то есть, наших из команды осталось двенадцать душ всего.

Правда, трое старых грузчиков и пятеро новых, совсем молодых парней, почти мальчишек, лет шестнадцати-восемнадцати, создают впечатление, что еще не все так плохо и какая-то жизнь еще кипит рядом с нами.

Надолго ли это ощущение?

Они пока разгружают старательно грузовик, теперь продуктов нам хватит на пару лет точно, если оставаться в прежнем составе. Что тоже, не выход, поселок необходимо заселять, правда, после последних событий руки прямо опускаются.

Какой смысл спасать людей, если они мгновенно обращаются в зараженных по отмашке Системы?

Мы уже почти переломили ситуацию в городе, начали плотно чистить районы и практически освободили несколько из них, сенокосом на БТРах служивые приблизились даже к освобождению новостроек, как они хвастали и что?

Система ткнула всех нас беспощадно носами в свое же дерьмо, и я не уверен, что у нас теперь хватит сил его разгрести.

Да и какой смысл теперь в этом?

Только, если спасать последних, чудом выживших и качаться самим, заставляя качаться обязательно спасенных. Создавать такой конгломерацию из сильных бойцов и защищать свой поселок?

Что, в общем то, пожалуй, единственно доступное нам занятие — всех, кого сможем спасти, бросить на прокачку, чтобы при наступлении третьего этапа они выжили и не обратились, не напали беспощадными тварями, стоя рядом с нами в этот момент.

Только, придется сразу узнавать, готовы они сами оказаться в одном строю рядом с нами, потому что, бесполезные люди, такие, как давно уже спасенные Боря с Леной — никому больше не сдались на хрен. Нет смысла даже сажать таких в наши машины и вывозить в безопасные места, теперь нет точно.

— Ты думаешь, что третий этап будет? — спросил меня кто-то из помощников.

— Будет обязательно, и третий, и четвертый. Дальше начнется классификация по достижениям и отбор прокачавшихся, начальные уровни тоже могут обратиться, вторые там или третьи, — говорю я и вижу, что мои слова всех просто прибивают.

— Да, народ, качнуть своих только на чуть-чуть не получится. Мое познание говорит о пятых и выше уровнях, чтобы чувствовать себя спокойно.

— А как же наши дети? — спрашивает одна из жительниц поселка, последняя оставшаяся в живых из неприсоединившихся к нашей команде, ничего такая фигуристая женщина, молодая мать двоих детей.

— Не знаю, — отвечаю я, хотя, предчувствие ужасной участи для всех не нужных Системе у меня имеется конкретно, только говорить про него я не стану сейчас.

Системе дети и подростки совсем не нужны, и это понятно. Нас стимулируют, чтобы мы качались, качались именно в близком контакте, а дети здесь никак не смогут оказаться хоть немного успешны.

Даже Ире я не рассказал потом о своих предчувствиях, она тоже не стала настаивать и спрашивать про мои мысли, чтобы не портить и так чуть приподнявшееся настроение после хорошего ужина и горячей ванны. Девушка расслабилась, чтобы закинуть накопленные проценты в себя, так же, как и я.

Ира вкладывается в оставшийся навык и умение ОЦЕНКА, после чего оказывается на тринадцатом уровне, как она хвастает по прилету мне.

У меня сегодня не столько процентов, как вчера, много времени потрачено на другие неотложные дела и я поднимаю только ПОЗНАНИЕ и ВОСПРИЯТИЕ, чтобы еще лучше понимать, что нас ожидает в будущем, как самый готовый к такому знанию.

УРОВЕНЬ 15.

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8.

ЛОВКОСТЬ — 8/8.

ЭНЕРГИЯ — 8/8.

ВОСПРИЯТИЕ 12/16.

РЕГЕНЕРАЦИЯ 9/16.

ПОЗНАНИЕ 9/16.

ОЦЕНКА 3/16.

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8.

ПРЫЖОК 6/8.

Вот интересно, чем подругу наградит Система на следующем уровне, уже четырнадцатом. Я там получил ОЦЕНКУ, не удивлюсь, если Ире прилетит умение ПРЫЖОК, только уже, как новый навык.

Ночь в опустевшем поселке прошла тихо и спокойно, поэтому выспались за пять часов и с утра рано выехали в город, где нас ждет сенокос около ангара и дальнейший вывоз продуктов. Теперь первый рейс грузовика в часть, БТР во главе с Андреем выезжает следом за нами, после переговоров по рации, за ним выкатывается еще один уазик, буханка, в которой виднеются женские лица.

Ясно, что теперь всех оставшихся женщин в роли подруг начнут прокачивать сами служивые, да и нам этого не избежать никак.

После небольшого зомби-сенокоса возле заправки мы снова убедились, что имеем дело только с первыми по уровню зомби. Поэтому на пикапе, для инспекции района и происходящего в нем, совершаем смелый заезд мимо домов, прикрываемые боевой машиной и там уже обнаруживаем немало погрызенных тел нулевок, валяющихся около домов и в подъездах.

Учитывая, что район еще не был освобожден от зараженных, нормальные люди точно не могли оказаться на улице и это значит, что свежие нулевки получили от Системы установку о том, что старые и очень ослабевшие за две недели голодовки собратья с белесыми зрачками — это тоже еда, чтобы поднять начальный уровень и стать сильнее.

— Вот почему здесь на нас идут сплошные первые уровни, а в зачищенных районах новым нулевым не на ком поднять уровень, они доходят до нас и гибнут от наших рук, — громко сообщает по рации всем Ира.

Я понимаю, что это еще одна плохая новость, уже четвертая подряд, раз Система поменяла что-то в настройках и разрешила зомби поедать своих более слабых и бесполезных именно ей собратьев. Утилизирует почти бесполезных ей зараженных, чтобы дать первый толчок к развитию свежим обратившимся.

За рулем сегодня Жека и я могу спокойно подумать, пока мы катимся к ангару.

Обратились примерно — все не прокачанные от тридцати лет до сорока с небольшим.

Не только обратились, но и загрызли всех, кто оказался с ними рядом, своих близких и детей, это страшное понимание произошедшего кошмара для каждого человека, оставшегося в сознании.

Обратились еще покусанные, те из них, кто уже получил раны два дня назад и не смог подняться повыше по уровням, значит, скоро обратятся остальные покусанные вчера, если еще не обратились. Придется провести зачистку пары домов в Куйбышевском районе и отселить тех людей из ангара, кто не смог остаться целым и невредимым на сегодняшний момент.

Мера эта — очень жестокая, выгонять людей подальше от себя еще в нормальном сознании, не дожидаясь, пока они обратятся, только, выбора у нас больше нет. И времени нет тоже на долгие раздумья и корректные действия.

Пришло время очень жестоких поступков и дисциплины, хотя, я думал, что оно наступило еще две недели назад.

Но, нет, это еще оказались цветочки!

Зараженные, те из них, которые новые, теперь занимаются каннибализмом на своих ослабевших собратьях и так переходят на первый уровень, причем, корма на всех хватает, похоже. В этом случае не требуется в одиночку слопать целиком слабого зомби, просто, немного подпитаться от него и двигаться дальше, на поиск свежего мяса или шума, производимого кем-то из живых. На телах старых зараженных, ставших кормом, мы успели заметить по несколько новых зомби, которые слаженно рвут мясо компаниями по три-четыре особи и не ссорятся, как раньше.

Больше не распугивают конкурентов условным посвистыванием, только урчат довольно, слаженно дергая башками.

Успев обдумать свои выводы, я знакомлю с ними своих в машине и еще троих новичков-грузчиков, которых теперь мы перевозим сами, а не загоняем в кузов грузовика.

Дорога освещается оставшейся фарой, из сохранившейся темноты между домами выскакивают зараженные, не слишком быстрые, обычные единички и я думаю, что для очистки совести стоит еще навестить нашу бывшую базу.

— Ира. Как думаешь, кто-нибудь выжил в доме?

— Мне только Риту жалко, она точно обратилась. Тогда еще Сашу жаль. Больше ни о ком не стану переживать, — отвечает девушка, наблюдая в прицел оптики за тем, что происходит за домами.

Около ангара снова небольшая кучка нулевок ожидает освобождения, потом ворота распахиваются и начинается погрузка. Вижу, что еще никто не превратился в безмозглую, кровожадную тварь, сразу же командую отделить покусанных от остальных и говорю, что скоро размещу пострадавших в первых попавшихся домах.

— Поэтому, все получают в руки по две пачке макарон и банке тушенки, вряд ли вам больше понадобится в оставшейся жизни. У вас остался еще один день — чтобы определиться с тем, как вы хотите умереть. Ножи найдете в квартирах или еще что-то такое, чтобы умереть людьми. И вам проще и нам хлопот меньше.

Услышав мои слова, почти половина из оставшихся в ангаре людей начинает выть, но, остальные сами выталкивают пытающихся спрятаться покусанных из своих рядов.

Никто не забыл, как это выглядит, когда нормальные секунду назад люди пытаются неистово откусить у тебя кусок мяса, превратившись в безумных тварей.

Сорок четыре пачки и двадцать две банки, тем не менее, под присмотромвооруженных людей, разбираются и кучка жильцов плетется за нами под сопровождением пары охранников, не дающих им вернуться в такой ставший обжитым и родным ангар, где еще осталось мешков с продуктами на пару поездок грузовика.

Что понятно, матери идут со своими детьми, даже если остались целыми или наоборот. Стоило бы разлучить такие семьи, чтобы не плодить новые жертвы, но, я вижу, что для этого придется разбираться очень жестоко, а такого желания у меня нет. Пусть уж сами решают, чего они хотят для своих детей или себя, если я внятно предупредил, что завтра все покусанные обратятся в чудовищ и забудут в одну секунду, кто они друг для друга.

— Да, можете попробовать драться с зомби, тут у вас есть шанс, если начнет получаться, — говорю я им напоследок, перед тем как повернуться спиной и уйти вперед, на зачистку района.

Но, желающих не находится, все кто оказался посмелее, убежали вчера днем или вечером, остались только совсем безнадежно покорные судьбе жертвы и безучастные, отупевшие от страданий зрители.

Теперь за процессом погрузки наблюдает один из служивых, мы же растянутой цепью идем к домам, где начинаем освобождение подтянувшихся за ночь нулевок. Нашедшие пищу в квартирах уже не торопятся на улицу, не нашедшие, наоборот, все уже здесь, на чистом относительно воздухе.

Учитывая, что вчера район оказался зачищен, мы быстро разбираемся с несколькими зомби, втроем возвращаемся назад и я командую ждущим расселения гражданкам, с редким вкраплением граждан, снова:

— Занимайте свободные квартиры в этом доме, — показываю я на самый ближний от ангара, и мы проводим первичную зачистку подъездов вместе с Ирой и Жекой.

Электричество в районе уже пропало, оказывается. Вчера еще было, фонари перед подъездами светили, а вот с утра домофоны уже не работают, не подают напряжение на замки и теперь зайти можно в любой подъезд свободно. Хотя, там и очень воняет, только, теперь везде воняет, как я уже заметил, кроме части и нашего поселка.

У нас, так только немного пованивает, зато у служивых — с этим делом проблем нет вообще.

И выйти можно тоже, этим и воспользовались запертые в квартирах зараженные, так что, никого освобождать не пришлось. В квартирах чувствуется наличие других зараженных, двери трясутся от ударов, когда мы поднимаемся на верхние этажи, но, железные мы оставляем без внимания, нет времени и желания с ними возиться, старые советские выбиваем и освобождаем зараженных с одного удара.

Если уж суждено людям обратиться в зомби, мы не станем им сильно мешать, но и очень стараться для них не будем.

Как говорится, с глаз вон — из сердца долой!

Не мешаются под ногами, и достаточно этого, сделать для них мы все равно больше ничего не можем. Нет, впрочем, еще кое-что сможем, например — завтра освободить их от ужасной участи!

Вскоре, слышно по звуку мотора, уезжает грузовик, мы дожидаемся грузчиков и вместе с новичками, обучая их по ходу дел размахивать саперными лопатками, углубляемся в следующий район, часть которого вчера успели зачистить.

— Может, Серый, заберем с собой в поселок оставшихся в ангаре людей, — негромко спрашивает Олег.

Они с Машей сегодня с нами на выезде, он хочет прокачать жену выше пятого уровня и, главное, дать ей осваивать РЕГЕНЕРАЦИЮ, видно, что внимательно отнесся к моим словам вчера.

Я киваю на Иру, прислушивающуюся к нашему разговору и отвечаю:

— Спроси у нее.

— Чего, Олег? — интересуется подруга и мой заместитель задает и ей такой же вопрос.

— Нет, не заберем с собой. Зачем они там нужны? Только кормить и отвечать за них, пусть и даже перед самим собой. Из них уже никто точно не станет в строй, всех симпатичных служивые уже разобрали, кроме двоих, самых глупых и ленивых. Инициативные сами разбежались вчера, так что, некого забирать.

— Они же люди, — настаивает Маша.

— А когда они обратятся и загрызут твоих детей, ты так же скажешь? — вопрос у Иры, конечно, не толерантный, но, по сути своей правильный.

— Да, теперь все, кто не прокачается, и желательно выше пятого уровня — источник смертельной опасности, — подтверждаю я, — Кто обратится в следующий раз — неизвестно никому.

— Представь, вы оба на выезде, за детьми присматривает кто-то из этих милых женщин и вот приходит сигнал от Системы, что через пятнадцать минут что-то произойдет. А, может, не через пятнадцать, возможно, всего через минуту. Что вы тогда почувствуете? Когда обратятся, например, все не прокачанные от пятнадцати лет до тридцати? — свои аргументы есть и у меня.

Мы перестаем обсуждать судьбу оставшихся женщин и детей и включаемся в сплошной зомби-сенокос.

За эту ночь зараженных перед домами добавилось и тут уже не до разговоров. И так все понятно.

Глава 5

Рубим и освобождаем пару часов, весь район с виду очищен, теперь и здесь нет электричества, как и во всем городе. Поэтому зараженным ничего не мешает выйти из подъездов на производимый нами шум и попасть в очередь на освобождение. Кроме, надежно запертых в квартирах, странно, почему они не выпрыгивают со второго или третьего этажей, только на первом этаже много выбитых и раскрытых окон.

Чем они активно и занимаются, выскакивают из подъездов, некоторые уже поднявшись даже до двойки за время, проведенное в квартирах и подъездах. Нашли на ком откормиться за две недели или все же только за последний день и теперь такие, полные сил, бегут к нам.

Остальных жителей этого района, оставшихся в ангаре, провожаем сразу же по квартирам, очищая подъезды перед ними и, наконец, можно с облегчением констатировать, что все спасенные, сжимая пакеты и мешки с едой в руках, разбежались по домам и больше не связывают нам руки.

Совесть у нас почти чиста, пусть у людей и нет шансов долго прожить в новом мире, зато, район нами почти стопроцентно зачищен, все оставшиеся в ангаре жители разведены по квартирам с запасом еды на руках. Больше сделать не в наших силах, мы не боги и не нагибаторы, чтобы прогибать мир и Систему под себя, а брать в поселок не желающих качаться точно не станем.

Потому что наглядно увидели, как Система меняет правила Игры на ходу и те, кто остался нулевками среди людей, скорее всего, обратятся в безжалостных тварей в скором времени. Обратятся и нападут на чьи-то жен и детей, пока мы будем воевать где-то в городе, поэтому, больше никто из наших не просит эвакуировать оставшихся в живых жителей именно в поселок.

Вернувшийся из части грузовик снова грузят продуктами и теперь уже наглядно видно, что еще пара рейсов и все, ангар можно оставлять на произвол судьбы. Теперь займемся другими магазинами, остался у нас на очереди еще один охотничий, хозяйственных парочка, где мы заберем бензопилы и прочие полезные инструменты, да и все оставшиеся продуктовые по списку.

Весь город ждет нас, чтобы мы помогли людям и набили побольше зараженных, служивые снова осторожно чистят новостройки, уже не пытаясь давить обычными машинами новые толпы зомби, теперь только тяжелые и хорошо защищенные боевые машины участвуют в процессе, на легковушках только выманивают на дороги и удирают сразу же.

Пока грузчики заняты, мы отъезжаем на разведку, думая попасть в еще один супермаркет, находящийся внутри следующего района. Чутье подсказывает мне, что он оказался все время плотно осажден зараженными и почти никто из жителей не смог прорваться внутрь магазина. И тем более, вернуться обратно домой.

Снова качаемся, относительно недалеко от ангара, чтобы услышать по рации о наметившихся проблемах. На предельной дистанции работы раций, если что случится и понемногу выкашиваем местных зараженных, не бросаясь в лобовые атаки. Немного провоцируем густо набитых около домов зомби и потом отступаем на широкую улицу, где в двадцать саперных лопаток, катан и палашей освобождаем зомби, активно спешащих в нашу сторону.

Пока новые грузчики заняты погрузкой, с нами работают рядом подруги служивых, парни сами присматривают за ними и учат работать совместно.

— Господи, как хорошо! Когда нет никого за спиной и ни за кого ответственность не несешь, просто машешь катаной и занимаешься единственно нравящимся серьезным делом, в котором имеется хоть какой-то немалый смысл, — с чувством говорит Ира, — В свете последних событий.

С ее уровнем и силой с ловкостью прокачанными — зараженные не доставляют никаких проблем, кроме постоянно приходящего оргазма, впрочем, как и всем нашим старослужащим, да и служивые никаких трудностей не имеют, заодно обучая своих подруг.

— Как вчера с женским полом получилось? — спрашиваю я у Андрея, когда мы остановились на пять минут, чтобы отдохнуть, вытереть пот с лица и попить водички, пока зараженные снова подтягиваются из центра района, где и находится интересный нам супермаркет одной известной сети.

— Да все отлично, пришли в общежитие, выделили им по комнате, народ немного посмотрел друг на друга и уже половина пристроилась к нашим парням. Никаких проблем, Серый! Все по любви и доброму согласию! — довольно смеется он и уходит объяснять одной из женщин, как лучше держать лопатку, когда добиваешь уже почти освобожденного зараженного.

— Слышала? — теперь спрашиваю у Иры.

— Я за них и не переживаю, — смеется моя подруга, — Они просто в рай попали, после сидения в провонявшихся домах и потом ангаре, чего уж тут говорить. Особенно, если сравнить с тем, что творится в домах других районов, даже не этого, там ведь только смерть всех ждет неминуемая. Сейчас никакого другого выбора нет у женщин, только к сильному мужику пристроиться, особенно, если у тебя дети. А тут нормальные парни, проживание совсем без присутствия зараженных, часть хорошо изолирована от города. Кормят отлично, спишь спокойно, дышишь чистым воздухом — это сейчас символ настоящего счастья! Ты знаешь, что парни после твоих проникновений в часть все колючку восстановили и так же собак выставляют на ночь, они сразу же лают, когда какой-то из особо хитрых зомби, пробравшихся мимо ворот части, повиснет на егозе, — Ира тоже довольная такая сегодня, особенно теперь.

— Про колючку не знал, но, не оставлять же дыры в ограждении, все правильно.

— Вот, а мне парни постоянно отчитываются, что у них да как, — объясняет свои слова Ира.

Вскоре возвращаются на прокачку новые грузчики и теперь за ними нам стоит присмотреть, опыта еще маловато у молодежи, могут зарваться и попасть под раздачу.

Я отдаю переданные мне ключи от ангара Андрею:

— Теперь ваша очередь грузиться, но, в поселке всего трое мужиков осталось, быстро грузовик не разгрузят.

— Да и ладно! Теперь весь город наш! — легкомысленно отмахивается парень, — Все, что в магазинах не испортится, заберем, рано или поздно, себе!

Ну, тут он прав, в живых осталось не больше десяти-пятнадцати процентов людей, они заблокированы в абсолютном большинстве в своих домах и квартирах и на продукты не могут претендовать теперь никак, с появившимися новыми зараженными. Да и раньше, не то, чтобы до магазина добраться — из квартиры не могли многие выйти. Чтобы из подъезда выскочить хоть немного безопасно и вернуться обратно — это очень повезти должно, только, если зараженные на что-то серьезно отвлеклись.

Пока мы снова сможем расчистить тот же центр, не говоря уже о новостройках, пройдет не один день, в живых и в относительно здоровом сознании останется всего несколько процентов горожан.

А потом третий этап Игры и за ним четвертый, останется на планете один процент случайно выживших людей и один процент, таких как мы, настоящих бойцов.

А что дальше?

Не знаю и пока забивать голову такими мыслями не стану, нам бы второй этап пережить.

— Андрей, мы в центр! Проверим свой дом, сгоняем на обед в поселок и начнем освобождать центр города! — кричу я старшему служивых, и он машет рукой, что понял нас, — От заправки пойдем, будем там чистить!

Придется им отказаться сейчас от близкого контакта и использовать БТР для прокачки без нашей поддержки.

Первым делом мы проезжаем мимо нашей бывшей базы, внешне особых разрушений нет, как впрочем и жизни никакой не видно. Два машины тормозят около дома и в подъезд заходим мы с Жекой, Олег и Олег-второй, четверых человек вполне хватит, чтобы зачистить дом и, возможно, еще спасти кого-то из выживших.

Погода поменялась, теперь уже не такая жаркая, как в июле, но, вонь в подъезде ужасает, поэтому мы надеваем заранее подготовленные плотные маски и очки, чтобы не нюхать и не дышать этими миазмами отравленного воздуха, даже не видеть его.

На головах у всех надеты плотные шапки и на них мелькают пятнами света фонарики, чтобы в полутьме не проглядеть опасность.

Начинаем с первого этажа, пока наши девушки стучат по железу, выманивая зараженных выйти на балконы и отвлекая внимание от нашего подъема.

На первом этаже освобождаем всего пару зомби, на втором еще пару и так не спеша поднимаемся по лестнице. Заходим на лестничные площадки и сильно шумим, чтобы зараженные сразу же выскочили на нас, а спрятавшиеся в доме люди понимали, что есть возможность спастись.

На первых четырех этажах никого не находим, потом спасает молодую мать с ребенком, выскочившую из квартиры, когда мы зачистили сильного зараженного на этаже. Ее забирают наши женщины, провожая по лестнице, а мы все выше подбираемся к восьмому этажу, где боимся встретить обратившихся Риту и Наташу.

Потом еще одну девушку забираем с седьмого этажа, а на восьмом, и правда, встречаемся с бывшим человеком Ритой, которая уже прокачалась до третьего уровня и успела кого-то съесть и притом — не одного. И раньше, будучи человеком, она работала в доме на соседей не покладая рук, теперь вот, обратившись, тоже на месте не стоит, быстро продвигается по уровням.

Продвигалась, то есть.

Мы знаем, кого именно съела Рита, но, проверять не идем, видеть и вспоминать эту картину потом никакого желания нет. Квартиры мы не обыскиваем, просто освобождаем зараженных и зовем выживших, чтобы подали голос или постучали чем-то.

— Может быть, заедем сюда еще раз, — успокаиваю я своих, но, сам понимаю, что нас интересовала здесь только дочка Риты и еще Наташа, поэтому, больше тратить время на этот дом мы точно не станем.

Мы все же доходим до двенадцатого этажа, где находим в своей квартире чудом спасшуюся Наташу и спускаем вниз ее с еще одной спасенной.

— Ты то, как выжила? — удивляется Олег, много общавшийся с женщиной раньше.

Наташа отвечает, что сразу после сообщения о втором этапе схватила оставшуюся приготовленную еду и поднялась к себе, изо всех сил уговаривая пойти с собой и Сашу, но, та осталась с матерью до конца.

— Вот и все, пять человек осталось в живых из прежних двадцати пяти жильцов и десятка переселенцев из поселка, — печально замечает Ира.

Молодая мать с ребенком — как раз из поселка, из ссыльно-переселенцев и она страшно благодарна нам, что вернется в знакомое безопасное место, чудом выжив в страшном доме во время ссылки.

— Все, теперь с домом покончено. А ведь, и правда, здесь почти все жильцы собрались старше тридцати лет и вот какой итог, — говорю я своим, захожу напоследок в магазинчик и забираю оттуда чудом сохранившиеся две большие упаковки туалетной бумаги.

Наши машины забиты людьми, все сидят друг на друге и в багажниках, поэтому мы сразу же едем в поселок, чтобы высадить эвакуированных из дома и пообедать, время как раз к двенадцати, мы уже проголодались и немного устали.

С бибиканьем проезжаем мимо часовых на вышке и вскоре заруливаем в поселок, где на общественной кухне выгружаем спасенных и женщин, чтобы накормить их в первую очередь. Сами помогаем разгрузить плотно набитый кузов Мицубиськи и отправляем ее к ангару, где водитель должен по рации позвать служивых и их помощников на загрузку.

— Все, еще одна машина и с ангаром покончено, — говорю я на входе на кухню, облегченно вздыхая.

— Ну и что? Дальше пойдут другие магазины, — не дает мне расслабиться Олег.

— Хватит про пахоту. Дайте пожрать и поспать, а сначала — помыть руки и лицо!

После похода в ванную я сажусь за стол и приступаю к трапезе вместе с остальными мужиками.

Я торопливо закидываю ложкой еду в себя, потом расслабляюсь, смотрю по сторонам и вижу, что все выжившие в поселке, ангаре и бывшей базе собрались здесь, на общественной кухне.

— Олег, Сергей, придется разместить парней, наших старых и новых грузчиков. Подумайте, какой дом им выделить. Лучше, чтобы один из тех, которые не пропахли, в такие уже будем просто спасенных распределять. А это наша смена, можно так сказать, пусть отдыхают нормально.

Вскоре парней уводят на размещение, помыться и закинуть первые проценты в навыки, хорошо, что нашелся, рядом с нашим, большой дом без хозяев и трупов, как раз хватит для размещения восьми одиноких пока парней.

Размышляю над миской и меня тут же спрашивает Маша:

— Серый, когда выезд?

— Через час. Хватит времени?

Команда разбегается по комнатам и поднимает навыки и уровни, мы с Ирой тоже занимаемся тем же самым, я поднимаю ПОЗНАНИЕ и РЕГЕНЕРАЦИЮ, и оказываюсь на шестнадцатом уровне.

УРОВЕНЬ 16.

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8.

ЛОВКОСТЬ — 8/8.

ЭНЕРГИЯ — 8/8.

ВОСПРИЯТИЕ 11/16.

РЕГЕНЕРАЦИЯ 10/16.

ПОЗНАНИЕ 9/16.

ОЦЕНКА 3/16.

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8.

ПРЫЖОК 6/8.

Ира пока все на тринадцатом, и мы остаемся поспать в номере, мыться теперь собираемся вечером, но, зато, заниматься этим делом станем очень долго, как уже привыкли. Если, конечно, свет не отрубят сегодня, в остальном то городе электричества почти нигде нет.

Выезжаем после короткого сна в город и вместе со служивыми начинаем чистку центра около заправки, заодно, заливая канистры топливом. Свои пора забрать из гаража и перелить в емкости дизель-генераторов около наших домов, парни из части обещают выдать нам свою машину с цистерной для солярки, придется ее наливать вручную, если не получится запустить генератор на заправке. Для этого долгого дела придется почистить, как следует, район в центре города, от чего мы и не отказываемся совсем. Благородное дело и самим польза в виде процентов идет постоянно.

Собираем зараженных на подступах к заправке и когда толпа становится слишком густой, разрежаем ее БТРом. Процесс через час становится менее напряженным, тем более, нас в цепи около двадцати бойцов. Уже и новые грузчики подняли второй уровень, все увереннее размахивают лопатками на подхвате за нашей спиной.

Пока пара новичков заполняет БТР и канистры дизелем, наш строй понемногу продвигается между домами, проходит первые из них. Все так же мы видим многочисленные останки тощих зараженных по всему району и двигаемся вглубь, как вдруг на фланге раздается суматошная стрельба. Я, понимая, что это не спроста, бегу на ту сторону и вижу тушу монстра, лежащую на одном из служивых, исполосованную пулями.

Парень затих уже, весь переломанный, это всего второй у служивых погибший за последние недели и они стоят, потрясенно смотря на его тело.

— Судя по пасти, это уже пятый уровень, очень опасная тварь, — говорю после осмотра.

— Прыгнул из окна на Вовку, мы ничего не успели сделать, — признается Андрей.

Да, монстр с одного удара убил неплохо прокачанного служивого, прыгнув на плечи к парню и сломав ему спину. Похоже, что в панике служивые еще и своего приятеля набили свинцом как следует.

— Какой у него уровень был и что с регенерацией? — меня волнует теперь этот вопрос.

— Да, вроде восьмой уже и реген уже троечка, как минимум, — отвечает, посовещавшись со своими, Андрей.

— Ну, ждите, скорее всего, он к вам в другом обличье вернется, — первый раз я рассказываю служивым про такую возможность и вижу, что парни ошарашены, но, зараженные наступают и я убегаю к своим, понимая, что теперь придется подробно рассказать про воскрешение Жеки. У того примерно такая же оказалась ситуация по прокачке, хотя, Система могла и в этом деле ужесточить параметры.

Впрочем, ей требуются прокачанные бойцы, так что все шансы у Вовки имеются.

Глава 6

Теперь я, время от времени, обхожу весь наш строй и прислушиваюсь, как могу, пытаясь найти эмоции сильного врага, прокачанного монстра, чтобы не гибли парни из-за того, что сами расслабились или хитрвй монстр перехитрил бойцов.

Отнеся погибшего на заправку, служивые закрыли его тело в помещении и дальше продолжили воевать.

Уже сами не подходят близко к домам и попросили меня присматривать за монстрами, раз у меня есть такое умение — находить их в укрытиях. Взамен попросил парней оставлять монстров мне:

— Стрелять не нужно по ним, этим мы с Ирой займемся. Я сам освобожу в личном контакте, только, не мешайтесь под ногами. Рядом с монстром простых зараженных обычно нет, на этот аспект тоже смотрите, как пустое место около дома, значит, зовите меня, — инструктирую я парней.

Вот, теперь народу все время кажется, что как-то слишком пусто вокруг и они зовут меня по рации, хорошо, что мы идем не слишком растянуто по фронту, всего-то метров пятьдесят- восемьдесят, в зависимости от местности и я постоянно теперь нахожусь в центре, смещаясь влево или право.

Есть мне еще чему парней из части поучить, они внутрь районов особо и не заходили до этого момента, с такими монстрами не сталкивались, выше третьего уровня точно еще мало видели. Поэтому, слушаются меня беспрекословно и зовут тоже постоянно проверить чутьем подозрительные места.

Ладно, хоть не собрались и не смылись отсюда, сжали зубы после гибели товарища и чистят район вместе с нами.

Понимают, что могут сейчас отступить и потом все время только кататься по дорогам, где такие твари не встречаются, так и не научившись толком справляться с монстрами.

Еще за час сплошного сенокоса я обнаружил одного за другим двух отожравшихся зараженных, обе эти твари тоже пятерками оказались. Уже понятна и видна какая-то закономерность в том, как в центре распределяются по району такие прокачанные зараженные. Рядом с друг другом их точно нет, под контролем одного получается четыре-пять домов по площади, и он сам сидит в берлоге примерно посередине своей территории, так, чтобы обозревать окрестности из одного места, обычно верхнего этажа или чердака.

У обоих монстров в помощниках не нашлось почему-то четверок, зато, сначала к нам выскакивает прокачанная тройка в обоих случаях, отлетает уже освобожденной по итогу.

И я сразу же реально чувствую пристальное внимание сильной твари, пытающейся понять, стоит ли ей выбираться и наказывать наглецов, вторгнувшихся на ее территорию?

Или подождать, пока они приблизятся на расстояние прыжка?

В первом случае тройку с большим трудом прибил один из парней служивых. Ему еще немного помогли соседи несколькими выстрелами из автоматов, хорошо замедлили тварь, но, его работа саперной лопаткой, проявленные при этом скорость и сила не особенно впечатлили монстра и заставили напасть его первым на наш строй.

Это я хорошо почувствовал, уже подходя к месту будущего нападения, это чувство облегчение и понимание, что смешные двуногие не являются серьезными соперниками. Раз, гораздо более слабого отправленного вперед помощника освободили с большим трудом, значит, точно станут новым обедом или уже ужином монстра. И тогда сама тварь прыгнула вниз, опять с четвертого этажа и снова застряла, провалившись лапами в мягкий газон. Такое ощущение, что она, раскачавшись, больше не ходит по мягкой земле и в новом сознании не знает еще, что такое сила тяжести для такой стопятидесятикилограммовой туши, когда она сильным толчком выпрыгивает из окна четвертого этажа на землю внизу.

Это уже не в первый раз я вижу полное непонимание монстром того, что он сильно замедлится и станет неподвижен, когда его лапы уйдут в землю по колено и такое знание стоит держать в голове на будущее. И еще, монстр, похоже, не понимает, что такое автоматная очередь. Пусть, он останется опасен и быстр, но, десяток пуль или пара рожков, прилетевших по туше — его точно замедлят и, скорее всего, просто собьют на землю, где он окажется добит непрерывным огнем из всех стволов.

Служивые опять прямо в сильном страхе схватились за автоматы и едва не набили монстра свинцом по самое не хочу, хорошо, что он затормозил и я успел предупредить всех парней, чтобы не шмаляли зря:

— Мужики! Не стреляем! Покажу вам, как работать с такими чудовищами!

Убедился, что меня услышали и двинулся к зараженному, успевшему выбраться из земляной ловушки и теперь пытающему определиться, на кого нападать первым. Первым, естественно, ему на белесые буркалы попадаюсь я и атакует он именно меня, стоящего впереди растянутой цепочки и небрежно помахивающего блестящим лезвием.

Алгоритмы у монстра тоже не меняются, в приплюснутую башку заложена одна программа — мощный и быстрый прыжок с вытянутыми вперед лапами, я уклоняюсь в сторону, отскакиваю и хлестко бью саблей по затылку, добавляю сразу же сверху по башке, спрятанной между плеч и так останавливаю монстра в неподвижности, наглядно показывая зрителям, как именно стреножить чудовище.

Попасть по шее в такой момент сложно и просто трудно даже для меня, поэтому я рублю со всей силы выпирающий из спины позвоночник, который еще не обзавелся мощной костяной защитой и прорубается с первого удара на треть или половину с моей то огромной силой удара и идеально заточенным лезвием. После чего зараженный замирает, оставшись стоять в полуприсяде или падает от удара мордой вниз и уже никак не может помешать мне его добить.

Потом долгий приход, что хорошо, опасности от зараженных в этот момент нет, они как-то не появляются там, где сидит в логове такой монстр и сами здесь отираются, кроме одного помощника.

Второго тройку прибил уже я сам, быстрым и резким замахом перебил ему шею и замер. Ловя приход и уже через этот оргазм чувствуя, что моя ловкость и скорость впечатляют наблюдающего из-за окна монстра, как гибнет без шансов его шестерка.

Почему у обоих монстров в помощниках тройки, а не четверки?

Наверно, потому, что эти тройки не успели прокачаться до вчерашнего дня и оказались просто двойками, пока не закусили как следует своими полудохлыми собратьями и взгляд мощной твари не остановился на каждом из них.

Монстр не собирается вылезать на битву со мной, надеясь просто понаблюдать за нашими действиями, но, тут уже включается Ира и парой метких попаданий по выступающим из-за окна частям туши зараженного мгновенно разжигает в нем чувство мщения и гнева, заставляя выпрыгивать снова на газон.

Чтобы страшно наказать жалких двуногих, которым положено только кричать от ужаса и смешно щекотать его своими кулачками, пытаясь хоть как-то навредить и отвлечь от поедания оказавшихся первыми в очереди близких.

Дальше все по тому же сценарию, уклонение, оглушение и добивание, приход и почти сотня процентов в копилку.

После того, как освобождены двое сильных зараженных, начинает вылезать в окна и выживший народ, на балконы выходить все же побаиваются, насмотревшись за последние пару дней много всего ужасного и не хотят ни за что привлекать к себе внимания будущих монстров.

И все умоляют забрать с собой, согласны на все теперь и сразу, эти измученные постоянным страхом молодые женщины с детьми, иногда среди них попадаются и мужики, тоже молодые по возрасту достаточно.

Людей выжило и правда, совсем немного, процентов пять-десять, теперь в районе нет электричества и воды, остался только газ, до первой серьезной аварии и мы со служивыми не против заняться спасением оставшихся жителей, поставив единственное условие — все взрослые в семье должны встать с нами в строй и активно уничтожать зараженных.

— Прокачиваться, убивая зараженных, придется всем, абсолютно всем взрослым и подросткам — это главное условие. Хотя, если кто-то хороший электрик или механик, такой будет работать в поселке, прокачавшись под нашим присмотром немного, — оглашаю я главное условие в прихваченный из поселка мегафон.

— Кто готов, подавайте заявки!

Готовы убраться из центра, из опостылевших квартир абсолютно все, естественно, нам приходится верить на слово спасаемым.

Впрочем, впереди у них первая проверка — работа с трупами около домов и чистка останков и всякой натекшей с тел гадости, такое первое испытание, особо брезгливые окажутся недостойны жить в защищенном месте, где еще есть электричество и можно свободно валяться на зеленой травке в перерывах между работой.

Сейчас мы можем забрать не больше десятка человек с собой, на своих машинах, поэтому я дожидаюсь перекура, пока наша цепь отдыхает и ждет, когда зараженные успеют добраться к нам более солидным количеством и пока эвакуируемые граждане соберут вещи и выскочат из подъездов или просто в окна за нашей спиной.

Послушав эмоции сильных тварей и никого не определив, я подхожу к Андрею и прошу выделить нам из части нормальный «Урал», чтобы вывозить спасенных сразу побольше и попробовать им сенокосить по дороге в поселок и обратно.

— Сразу скажу, машину дадим, но, на «Урале» давить зомбаков не особо получится, слишком он медленный и неуклюжий на разгон. Мы уже пробовали, переплевались и оставили эту мысль в покое. Даже первые уровни успевают отскочить в сторону, впрочем, как и от БТРа. Сначала приходится заманивать зомби обычными легковушками, создавать толпу и потом, из засады, уже получается их давить, — объясняет мне подробно служивый.

— Хорошо, тогда заберем, когда из поселка будем ехать.

— Серый, хочу тебя попросить, вместе с Ирой, с нашими остальными экипажами провести такое же обучение, как определять наличие зараженных монстров и как ты их вырубаешь. Еще, поделись с нами тем знанием, что ты сказал про Вовку, как это он вернется к нам?

— Расскажу, только, дело это не быстрое, поэтому лучше всех собрать в части вечером сегодня, чтобы сразу открыть глаза всему составу на такой закидон Системы. Вот, даже Жеку с собой привезу, как наглядный пример произошедшего с ним чуда.

На этом мы договариваемся и продолжаем выкашивать зараженных в центре до вечера, но, не до самой темноты. Становится понятно, что большое количество людей уже не будет с нами выезжать, многие совсем ослабели и умирают прямо сейчас, закрывшись в своих квартирах. С этим мы ничего поделать не можем, сил на то, чтобы чистить полностью подъезды и выносить на руках умирающих у нас точно нет, тем более, зараженных не становится пока меньше.

Да и ни к чему нам в поселке и команде такие помощники, которых придется пару недель возвращать к жизни, а там снова новый этап у Системы и они тоже обратятся в тварей.

Такая, осознанная необходимая жестокость, чтобы выжить самим.

За эти три часа постоянных поисков я снова обнаружил двоих пятерок, уже без своих менее сильных адъютантов меньших уровней и разобрался с одной тварью, вторая оказалась хитрее и получив одно попадание от Иры, просто ускакала куда-то вглубь квартиры и скрылась там. Придется вернуться к этому дому, чтобы добить монстра, я себе такую галочку поставил, только в подъезд заходить нет никакого желания, биться в тесноте с быстрым монстром я не собираюсь, без возможности отскочить и сманеврировать.

Мы еще скатались в мой теперь гараж, забрали все канистры и отвезли тяжелый груз в поселок, где оставили тот десяток новых спасенных, чтобы они размещались пока около нашей кухни, получали первое горячее питание и думали, чем могут заслужить проживание в таком райском месте, на берегу озера, где даже можно купаться и ловить рыбу без опасности оказаться съеденным через пару минут.

Если не найдется интересной для поселка специальности или желания воевать за освобождение центра города, придется кому-то из спасенных переехать в один из зачищенных нами районов, хотя бы около железнодорожного вокзала, чтобы как-то выживать самим. Не обременяя своей бесполезной личностью и другими иждивенцами при себе инфраструктуру поселка, в том числе — его кухню и тех, кто пашет над обеспечением жизнедеятельности нашей команды.

Это условие — основное для проживания в нашем райском месте, возможность и наличие способностей приносить пользу нашей общине.

Естественно, пока все спасаемые с таким предложением соглашаются, что окажется в поселке — потом посмотрим.

Вернувшись в центр города, оставили пару новых спасенных наливать канистры, черпая вручную ведрами солярку из танка:

— Работайте тихо, не разговаривайте и не шумите, чтобы на вас не навелся бродячий зомби. Если будут проблемы, прыгайте в машину и отъезжайте, — показываю мужикам на заваленную телами зомби дорогу, — Главное, не застревайте. Вот вам один ПМ и рация, учитесь пользоваться.

Часов в шесть вечера мы уезжаем из центра города, захватив с собой еще двадцать человек в кузов подогнанного нам служивыми «Урала», забираем на заправке набранные канистры вместе с помощниками и катимся в поселок.

Поговорим там со спасенными, определимся с теми, кого однозначно на выезд из поселка. Проскальзывали во время эвакуации у пары особо глупых баб и одного парня такие нахальные высказывания, типа, с упреком, что не вывезли в безопасное место раньше, что требуем какого-то участия своим трудом в жизни поселка и вообще — слишком о себе понимаем. Не слишком рады их спасению и не чувствуем себя в неоплатном долгу перед спасенными, не достаточно прониклись чувством неискупаемой теперь вины.

Ладно, там покормим голодных людей, хотя, и так поделились сухпаем с народом. Многие из которых последние две недели питались тем, что бог послал в холодильник до апокалипсиса, а последнее время, дня уже три, как пропало электричество в центре, просто грызли остатки крупы, боясь пошевелиться из-за распространившихся на территории монстров. Распространившихся и из-за наших чисток в центре, которые оказались не доведены до полного окончания из-за работы в ангаре. Хотя, чего себя упрекать в этом, монстры всегда появляются, такой у них закон развития прописан в башках самой Системой.

Да, теперь все время окажется так — почистили район, но, не полностью от зомби, через день-два новый монстр разовьется из оставшихся двоек или даже первого уровня.

Разговаривать со спасенными придется Олегу и всем нашим, мы с Ирой и героем будущего представления Жекой собираемся в часть, чтобы я прочитал лекцию о монстрах и предъявил первого в истории Земли доказанного переселенца в тело другого человека, осуществленное Системой. Первого, но, точно не последнего.

По такому случаю ожидается собрание всех жителей части в местном клубе, в котором я еще не был и потом долгие переговоры о нашей совместной стратегии по выживанию со Старшими служивых.

Давно пора обсудить наши возможности и пути, куда нам стоит двигаться, понимая, что это оказался не последний подарок от Системы с объявлением о втором этапе Игры.

Выгружаем новое пополнение около нашей кухни, где уже работают новые спасенные, под присмотром жены Вадима и Наташи, быстро освоившейся среди знакомых людей в новом месте.

Тут я замечаю, что приятель мой старый, который новый Жека, делает классическую стойку на помывшуюся и немного порозовевшую на лицо Наташу, именно такую стойку, которой он прославился еще на секции и понимаю, что новое сознание полностью освоилось в другом теле.

Вообще, он уже неплохо поменял доставшееся тело, оно стало мускулистее, часть лишнего веса исчезла, кажется гораздо более ловким и сильным. Одутловатые щеки уменьшились, взгляд стал таким жестким и опасным, парень разительно изменился как личность у всех на глазах.

Теперь с интересом рассматривает исхудавшую фигуристую блондинку и собирается, похоже, брать ее в осаду своего внимания и настойчивости.

— Ну, неплохой выбор, — шепчет мне Ира, заметив взгляды, которые я кидаю на приятеля и новый предмет его увлечения, — Но, среди спасенных есть варианты и получше, хотя бы, та же брюнетка, которую я забрала для Алексея у служивых.

Я только пожимаю плечами, приятель у меня самостоятельный в выборе подруг парень, наши советы ему точно не требуются.

— Милая, давай собираться в часть, там придется задержаться на пару часов, а я мечтаю посидеть в горячей воде, — говорю я Ире и подхожу в Жеке, уже начавшему словесно кадрить Наташу.

— Женя, нас ждет начальство части на серьезные переговоры, — выделяю я при девушке, что мой приятель теперь тоже среди людей, заправляющих жизнью в нашем осколке цивилизации и явно — не последний человек в поселке.

Глава 7

К части подъезжаем затемно, пикап выезжает на освещенное место перед воротами и пока служивые открывают их, мы развлекаемся освобождением нескольких зараженных, добравшихся как-то до расположения и несмело топчущихся рядом с воротами.

Заехав, паркуемся и идем сначала с Андреем в штаб, где проводим быстрые переговоры в узком кругу, пока остальные служивые собираются в клубе, чтобы послушать мою вводную лекцию и внимательно посмотреть на первого человека, переместившегося в чужое тело, Жеку собственной персоной.

Наш современный Гагарин!

Договариваемся со старшими части, как работаем дальше, как делим трофеи и проценты и как чистим город. Они пока не хотят покидать часть, хотя думают приехать в поселок и занять пару домов, типа, под базу отдыха для своих бойцов с подругами боевыми.

У нас нет возражений на такую просьбу, я отчетливо понимаю, что, сравнив убогие комнатки в воинской части с шикарными, обставленными дорогой мебелью и техникой, домами на берегу красивого озера, служивые и, в первую очередь их подруги, захотят постоянно жить в поселке.

В такое время, пусть в части и более безопасно, чем у нас, сама часть является естественной преградой для миграции зараженных в нашу сторону.

Так что — это процесс неизбежный, в части со временем останется только наряд, несущий службу, а в поселке примерно с восемь-десять домов окажется занято нашими союзниками со своими семьями.

Ира уже говорила, что это может оказаться опасно для нас, ведь, наша команда в четыре раза меньше, чем служивых, но, примкнувшие к нам грузчики и мобилизованные уменьшают это неравенство всего до двух раз.

— Тем более, милая, пусть лучше живут рядом с нами такие боевые парни, которые станут защищать поселок так же яростно, как и свою часть. Не знаю, что должно случиться в этом мире, чтобы кто-то смог преодолеть пулеметный огонь, ведущийся из шести БТРов крупнокалиберными КПВТ. Гораздо лучше такие соседи, чем если мы наберем в поселок всяких слабаков и тунеядцев, которых придется заставлять работать под страхом выселения в город. То есть, выдворения обратно, откуда их взяли.

Ира осталась при своем мнении, я — при своем, она хочет остаться одной из самых влиятельных особ в поселке, справедливо понимая, что многочисленные служивые уменьшат наше влияние в этом райском месте.

— Да пусть уменьшают влияние, я и сам не хочу тянуть постоянно на своих плечах поселок и ответственность за жителей и обеспечение его жизнедеятельности. Хочу только рубить зомби, желательно, как можно более сильных. Пора бы уже нам посмотреть на монстров шестого уровня, что-то зараженные остановились в своем развитии.

Поэтому, в часть мы приехали немного несогласные друг с другом, что обычное дело и при нормальной жизни, не говоря уже про наше опасно-нестабильное существование.

Ира почему-то думает о будущих возможностях иметь высокое положение среди выживших и самой заниматься распределением материальных благ, мне же кажется, что во всей этой суете нет особого смысла.

Поэтому я спокойно отношусь к будущему, в котором я останусь простом бойцом. Мне кажется, что оно долго не продлится и последующие шаги Системы очень наглядно нам это объяснят. Нам, это тем, кто успеет что-то понять и, возможно, сразу после этого умереть.

Вскоре мы все перешли в клуб, только двое часовых остались дежурить около ворот, да собаки лениво полаивают на своих постах, все остальные жители части со своими женщинами, некоторые уже с парой законных подруг, расселись в небольшом помещении, где имеется много старых скрипучих стульев с тех времен, когда в части служило около сто двадцати росгвардейцев.

Сейчас в зале около шестидесяти-шестидесяти пяти человек приготовились внимательно слушать мой рассказ, Андрей командует всем замолчать и приготовить свои уши:

— Познакомьтесь, это мой старый приятель Евгений. Мы с ним начали освобождать зараженных в первый же день апокалипсиса и тогда же вечером открыли прокачку с помощью машин. На шестой день Евгений был убит, пробит двумя пулями навылет из тяжелой снайперской винтовки около нашей прежней базы. Умер на месте и даже оказался похоронен на газоне около нашего дома. Через четыре дня мы узнали от Олега-второго, что в дом пришел незнакомый никому парень, представился именно Евгением и рассказал нам, что чувствует и ощущает себя именно нашим погибшим другом. После разговора с ним и я и все остальные признали его прежним Женей, он знает все, что мы пережили вместе за последнюю неделю и знает такие вещи из прошлой жизни, которые конкретно мог подтвердить только я один.

Народ в зале зашумел, обсуждая мой рассказ, пришлось мне повысить голос, чтобы услышали сидящие на задних рядах:

— Да, по всему, кроме внешности — это тот самый Женя, который воевал с нами и погиб у нас на глазах вместе с Оксаной и Аленой. Как и почему это случилось?

Я делаю паузу, привлекая внимание зрителей:

— Ответ может дать только Система, которая перенесла сознание Жени в другое тело, в какого-то бесполезного нулевку. Зачем она это сделала? Скорее всего, потому что Женя на момент смерти имел восьмой уровень по общему развитию и третий по РЕГЕНЕРАЦИИ, в тот момент он оказался одним из самых прокачанных Воинов в городе. Поэтому его сознание оказалось перемещено в другое тело и он, хорошо потренировавшись, теперь понемногу поднимает возможности дарованного ему нового тела к своим прежним способностям.

— Сегодня погиб один из нас, боец по имени Владимир. Мы будем помнить его, но, если он придет к нам так же, в чужом теле, только обрадуемся и поддержим его! — так Андрей обозначил доктрину руководства на такие возможные случаи.

— Да, Владимир имел тоже восьмой уровень и такой же третий по РЕГЕНЕРАЦИИ, поэтому, он может возродиться в теле бесполезного для Системы нулевки, — подтверждаю и я такую возможность.

— Вам всем бы стоило так же прокачаться и добраться до хорошего уровня именно на РЕГЕНЕРАЦИИ, тогда может появиться большой шанс на новую жизнь, — заканчиваю я рассказ и спрашиваю,обратившись к Жеке:

— Евгений, как тебе с прежними мозгами в новом теле?

Зал замирает, стараясь не пропустить ответ человека, получившего вторую жизнь:

— Да все отлично. Подругу мою жалко очень и тело не спортивное мне досталось, но, я его меняю активно. Жить снова — это круто необыкновенно!

Народ в зале аплодирует приятелю и потом Андрей сообщает своим бойцам, что с завтрашнего дня я займусь практическим обучением остальных экипажей, как сражаться с высокоуровневыми монстрами и как их обнаруживать.

— По полдня на каждый экипаж, — сообщаю я, — Этого хватит, чтобы посмотреть практически и послушать теорию. А для обнаружения монстров придется прокачивать ВОСПРИЯТИЕ, хотя бы до четвертого уровня.

Потом я ответил на вопросы интересующегося народа, каково это — оказаться прокачанным аж шестнадцатого уровня?

В поселке мы снова полезли в ванну с горяченной водой и замерли в блаженстве. Я вспоминаю выступление в клубе части и морально готовлюсь к обучению служивых в течении трех дней, Ира успела пообщаться с женщинами, забранными из ангара и строго поспрошала, не обижают ли их в части и нет ли какого насилия над личностями.

— Слушай, Серый, ничего такого нет, просто женщине, которая никого не выбрала, жить немного сложнее и ее никто прокачивать не станет. Говорят, что не прокачанные снова обратятся, на следующем этапе системы и так подталкивают девушек к выбору. У служивых уже у половины имеется по две подруги, парни чувствуют себя какими-то прямо баями.

— Ну, тогда и качать приходится вдвое больше, за удовольствие приходится рассчитываться потерей своих процентов и гораздо большими хлопотами, — замечаю я, — Так что, удовольствие вполне справедливое получается.

— Еще, двум последним, которые никого не выбрали, сразу же указали, чтобы при первом сообщении от Системы они закрылись где-нибудь строго в одиночестве и так ждали прихода нового этапа. Такая дискриминация получается, — пожаловалась подруга.

— Справедливо опять же вполне, — ответил я и занырнул под воду, ухватив девушку за щиколотку и стащил с удобного места в джакузи, чтобы она поменьше переживала за порядки в чужом монастыре.

— Сколько может теперь мужик тащить женщин на своих плечах, столько пусть и тащит, больше слабого пола выживет. И детей при них, — отвечаю я на возмущение Иры, — И ты сейчас, можешь уже пару спасенных мужиков из центра взять на содержание, пусть радуют тебя, — посмеиваюсь я над подругой.

— Не нужные никому и не способные что-то полезное делать для общего выживания — остаются в своих квартирах, как и эти овцы из ангара, которых мы бросили в районе железнодорожного вокзала, правда, как очень благородные люди, все же зачистив его, — подвожу я итог, — Ты ведь только обрадовалась тогда, что больше никто не мешает заниматься сенокосом зомби. Чего ты хочешь теперь от служивых?

Ира надувается на мои справедливые замечания и молча закидывает проценты, сегодня не хвастая своими достижениями. Я же поднимаю ОЦЕНКУ и ПРЫЖОК, после обеда больше занимался безопасностью служивых, не так много нарубил зараженных.

УРОВЕНЬ 16.

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8.

ЛОВКОСТЬ — 8/8.

ЭНЕРГИЯ — 8/8.

ВОСПРИЯТИЕ 11/16.

РЕГЕНЕРАЦИЯ 10/16.

ПОЗНАНИЕ 9/16.

ОЦЕНКА 4/16.

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8.

ПРЫЖОК 7/8.

Ночь проходит спокойно, грузчики и мобилизованные радуются жизни в своих домах, выпивая на радостях, что сдали основной экзамен в этой жизни и теперь у них ясная дорога, куда стремиться. И женщины благодарные скоро найдутся, что еще требуется для хорошей жизни сейчас?

Спасенные размещены очень плотно в одном из немного пропахших домов, вряд ли они замечают сейчас легкую вонь, но, должны отмыть и оттереть все последствия произошедших освобождений и чьих-то смертей в доме.

Мы решили пока не баловать еще не очень понятный нам контингент. Олег мне успел сказать, что с народом пока непросто общаться и придется кое-кого ставить на место конкретно. Чтобы остальные поняли, что долго раскачиваться мы никому не позволим. Рабство мы не приветствуем, но и шею свою надолго сидеть не предоставим, поэтому несколько самых недовольных придется отвести в город и там оставить.

Утром следующего дня я слушаю подробный рассказ Олега, по его записям на листке бумаги мы понимает, что дефицитных обладателей необходимых профессий для жизни в поселке нам пока не попалось. Поэтому все спасенные привлекаются в качестве чернорабочих к расчистке поселка, освобождению домов от остатков погибших и еще мы начинаем заготовку дров с несколькими мужиками, которые достаточно прохладно отнеслись к идее бороться с зомби.

— Олег, сегодня присмотрись, пожалуйста, кто из спасенных готов хорошо и много работать, не из-под палки, конечно. Именно за безопасное проживание и трехразовое питание, больше что-то предлагать нет смысла. Особо не нервничай и не ругайся, если определишься с плохими работниками к обеду, мы сразу же их вывезем обратно, чтобы не перегружать нашу базу, тем более, мы привезем новых спасенных. Я сегодня чищу с новыми служивыми центр города и за два-три дня мы полностью его зачистим, так что, выселение бесполезных личностей в этот район не будет преступлением против человечества.

Олег согласно кивает и подзывает новых прорабов из местных, которые должны будут указать спасенным фронт работ, много из которых — очень грязные и сильно вонючие. Лучше сразу определиться с лишними людьми в поселке.

Мы едем к части, дожидаемся БТР с другой командой, сзади так же к нему пристраивается командирский уазик с женщинами, едущими на прокачку и вскоре занимаем позицию около заправки.

За последнюю неделю я перестал видеть хоть иногда проезжающие мимо машины, апокалипсис все глубже поглощает наш город исчезновением электричества, воды и новыми огромными толпами зараженных. Пропажа мобильной связи и интернета сказывается особенно печально на нашей коммуникации, теперь общение в городе только с расстояния в километр с небольшим по рациям, которые необходимо заряжать каждый день.

Сегодня я отработал с двумя командами из части, все же получилось выковырять спрятавшегося вчера монстра из его берлоги. Ира очень удачно попала ему по морде, разнеся нижнюю челюсть на осколки и этим взбесила тварь, прыгнувшую уже с третьего этажа и гигантскими прыжками рванувшуюся мстить жалким людишкам.

Кажется, из-за меткого попадания моей подруги, монстр оказался как-то не очень уж и быстр, был остановлен в прыжке ударом по морде, срезавшим у него половину кожи с получившейся в результате зомбячьей эволюции образины, вместе с веками и остатками носа. Сразу же несколько ударов по позвоночнику не дали результата, к моему большому удивлению, пришлось рубить, как заведенному, чередуя с ударами по башке и таким образом оставляя чудовище в неподвижности.

— Сабля уже совсем не справляется со своей задачей, — успел подумать я, как все же прорубился в позвоночник и смог остановить монстра, оставив его валяться на асфальте.

Парни из новой команды с восторгом смотрят на сверкание сабли и мою безумную скорость, я тоже чувствую, что я стал явно быстрее и сильнее, чем в то время, когда заполнил эти навыки до самого конца.

Все-таки, поднятие уровней не проходит бесследно, с каждым из них я становлюсь быстрее и сильнее, пусть это и не очень наглядно заметно.

Потом я рублю концом сабли шею между еще сильнее поднятых плеч и за пару десятков ударов прорубаюсь к позвонкам, перебив которые улетаю на целую минуту, а когда возвращаюсь в свой мир, вижу обступивших монстра служивых, которые фотографируют его увеличенную хлеборезку и Иру рядом.

— Это же не пятерка? — вопросительно-утвердительно спрашивает подруга и я киваю, стряхивая из головы долгие секунды оргазма:

— Шестерка! Сто девяносто два процента! — кричу и сам наклоняюсь внимательно рассмотреть монстра.

Да, позвоночник прикрыт двумя рядами валиков из твердой кожи, когти стали длиннее и острее, морда еще больше превратилась в хлеборезку, акулья пасть выросла. Теперь бы и белая акула позавидовала такому набору.

— Вчера еще, наверно, пятеркой был, но, отожрался за неполные сутки и поднял уровень. Кажется, обиделся на тебя за вчерашнее попадание пули и свою трусость, поэтому решил стать сильнее, чтобы отомстить, — говорю я внимательным слушателям.

Наверняка, пришлось нескольким жертвам отправиться к монстру в пасть, сегодня ночью в этом районе страшно кричали люди, попавшие на ужин к твари.

Фотоссесия с монстром длится долго, я перевожу дыхание и чувствую, как трясутся от перенагрузки руки и ноги, я явно испугался, что не смогу остановить монстра и выложился на двести процентов.

Эволюция прибавила врагам человечества еще один уровень, монстр стал сильно защищеннее, но, потерял немного в скорости и проворстве.

Глава 8

Второго монстра, пятерку, я выманил через очень неумелое освобождение тройки, которая оказалась на подхвате у лидера района.

Специально провозился с ней долго, нанося бестолковые удары по плечам и рукам, сдерживая себя, как мог и в результате демонстрации нулевых боевых качеств монстр успокоился и выпрыгнул с чердака на дерево, потом уже нацелился на меня. Его я почувствовал заранее, пройдя метров двести после успокоения шестерки вглубь района, оставил нашу цепь позади себя метрах в пятидесяти и добившись того, что показал себя легкой добычей.

Все прошло вполне стандартно, я получил свой оргазм и девяносто шесть процентов к рейтингу, служивые и подруги пофотались рядом со страшной пастью монстра, и мы двинулись чистить район дальше.

Таким планомерным образом за два следующих дня мы зачистили весь центр города, все улицы и подъезды, только, не заходя в них далеко. Без электричества, закрывавшего кодовые замки, зараженные частенько выбегают из подъездов, стоит нам немного пошуметь и привлечь их внимание.

Из интересного еще — почти половина зараженных оказалась уже второго уровня, получается, что подпитка от своих более слабых собратьев не заканчивается с первым уровнем и новички активно дожирают останки неудачников, быстро переходя на второй. А может, и друг друга и даже не остатки.

Система все никак не успокоится и делает жизнь обычных людей еще безысходнее, двойки — это уже серьезный соперник даже для второго-третьего уровней, если без использования огнестрела.

Ну, нам же проще поднимать навыки с более богатых, щедро раздающих повышенные проценты зараженных, я лично закидываю проценты по два раза в день и за два дня поднял свой уровень до восемнадцатого, заполнив полностью умение ПРЫЖОК.

УРОВЕНЬ 18.

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8.

ЛОВКОСТЬ — 8/8.

ЭНЕРГИЯ — 8/8.

ВОСПРИЯТИЕ 13/16.

РЕГЕНЕРАЦИЯ 12/16.

ПОЗНАНИЕ 11/16.

ОЦЕНКА 6/16.

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8.

ПРЫЖОК 8/8.

Однако, случилась при этом и крайне неприятная новость. Переход меня на восемнадцатый уровень не принес мне новых навыков и, тем более, умений.

Ровным счетом ничего нового не появилось в списке, но, я чего-то такого и ожидал, после того, как у Иры при подъеме уровня на четырнадцатый случилась такая же засада.

У меня при переходе на четырнадцатый появился навык ОЦЕНКА, до этого мелькавший среди умений, а у нее — ничего, вообще ничего. Девушка оказалась страшно расстроена таким коварством от Системы, ругалась, как уличная торговка рыбой, а я еще больше убедился, что не стоит заглядывать очень уж далеко вперед, больше, чем на один месяц. Похоже, экономика вторжения побеждает и наше сопротивление внезапно для нас самих сольется.

Куда сольется — я, конечно, не знаю.

Но, не останемся мы годами править в обезлюдевшем городе и крошить зараженных в свое удовольствие, не для нашего долгого существования пришла Система в наш мир.

Поэтому, в обед первого же дня, выслушав доклад Олега о самых ленивых работниках, требующих еще чего-то кроме безопасного проживания и питания, я сразу же принял меры к удалению этой язвы, мешающей остальным людям благодарно трудиться на свою новую родину.

И сам загнал пинками в кузов грузовика шестерых сильно несогласных, потом скомандовал паре охранников из наших помощников побыстрее осуществить эвакуацию тунеядцев и оппозиционеров.

— А куда их? — только поинтересовались парни из мобилизованных, закрывая кузов на защелки.

— Да, обратно в центр, — отмахнулся я.

— А там куда? — не поняли парни.

— А там, куда глаза глядят. Главное, чтобы в зоне видимости зараженных не оказалось. Мы же не звери какие…

Грузовик укатил и вернулся через сорок минут, охранники подошли ко мне с докладом, но я прервал подробный рапорт и спросил только:

— Выгрузили?

— Выгрузили. Только… — попробовали продолжить они.

— А вот только не надо. На хрен мне такими мелочами голову забивать.

Потом Олег рассказал, что таких стойких врагов физического труда нашлось на самом деле всего трое. Еще трое присоединились к ним, когда увидели, что за саботаж сразу же не наказывают.

— Сразу не наказывают? — усмехнулся я, — Зато, потом и прошений о помиловании не принимают.

— Может, не стоило так сразу? — сомневается Олег.

— Не стоило цепи на них вешать и в рабство оформлять — это да, не стоило. А терпеть от спасенных из милости кривляние и саботаж — не будем. Да и остальные теперь хорошо работают и новичкам расскажут, что здесь бывает за такое поведение. Тебе же проблем меньше на будущее.

С таким утверждением Олег спорить не стал, хватило одного раза показать себя жестко и саботажники сразу перевелись.

Очистив район центра от зомби, мы смародерили второй оружейный магазин, больше не для себя, чтобы вооружиться, а для того, чтобы нехорошие люди не наложили лапы на оружие и потом не стреляли нам в спины.

Потом дошли до оптового склада, торговавшей техникой для дома и вывезли его почти весь, не став, конечно, забирать газонокосилки и триммеры, но, все лопаты и грабли с вилами вывезли. Еще вскрыли рыболовный магазин и его забрали тоже весь, рассчитывая вдоволь ловить в озере сетями и неводом, чтобы иметь свежую рыбу каждый день.

Рыбнадзор теперь не скоро появится, такой пережиток развитого общества.

Через четыре дня пропало электричество в деревенской линии передач, но, я не сдался и не принял это, как положенное наказание, вызвал пару БТРов, и мы прокатились со служивыми вдоль линии столбов с жиденькими проводами. Проехать пришлось пару подстанций в опустевших деревнях, пока не добрались до крупного села, где нашлись выжившие, немного вооруженные молодые парни и что самое интересное, в домах электричество имеется, а вот дальше оно оказалось отключено.

Пришлось провести сеанс внушения, после чего деревенский отряд самообороны покаялся и быстро восстановил электроснабжение и в поселке, и в части.

— Ну, Серый, красава! Все то ты решаешь! — громко радовался Андрей, командовавший отрядом служивых, — Мы уже рукой махнули на электричество, генераторы запустили, решили, что оно само собой закончилось, а тут, оказывается — глубоко спланированная диверсия!

Договорились, чтобы местные охраняли линию передач, за это пообещали им защиту и снабжение продуктами, которые будем менять со временем на домашних животных, которых у сельских пока, раз-два и обчелся.

В поселке теперь живет под сотню спасенных из центра, заготавливают дрова, но, в основном — участвуют в мародерке оставшихся магазинов. Живут плотненько, но, жаловаться и не думают, счастливы, что есть горячая еда и спокойный сон, без диких криков раздираемых на куски людей за стеной.

Служивые уже заняли под свое проживание четыре дома, теперь у них это и точно — база отдыха, кто-то живет постоянно, большинство меняются, но, пара БТРов всегда возвращается в поселок после работы в городе.

У них с освобождением новостроек дело не очень идет, новые зомби прокачались на своих собратьях в основном до третьего уровня и под колеса тяжелых боевых машин попадать не торопятся, прячутся по квартирам и чердакам. Так что, днем в новостройках главные — служивые со своими подругами, чистящие дома по очереди, а ночью — прокачанные зараженные, возвращающие освобожденные площади под свои лапы и влияние.

Людей там уже почти не осталось, иногда только им попадаются случайно выжившие, те, у кого дома оказался большой запас продуктов и квартиры на верхних этажах с мощными дверями. Воды все они успели набрать раньше и смогли выжить, дождаться появления парней, выйдя к ним со слезами на глазах, когда те зачистили подъезды от тварей.

В части разместилось тоже под сотню спасенных, правда, чистить новостройки можно еще пару недель, чтобы отрапортовать самим себе, что — все, спасены все, кто умудрился выжить за почти месяц апокалипсиса.

За еще четыре дня после освобождения центра города, когда я с командой катался по соседним районам, не переставая зачищать зомби и спасать людей, набрал еще четыре уровня, специализируясь именно на обнаружении монстров и зачистке в одиночку.

Ира не потянет такую схватку в ближнем контакте, Жека тоже побаивается, ссылается на новое, неуклюжее по сравнению со старым тело и не хочет рисковать наладившейся семейной жизнь с Наташей.

Я его понимаю, получить возможность прожить еще одну жизнь — дорогого стоит и рисковать без особого смысла точно не стоит, свои проценты он и так выкашивает без проблем.

У самого теперь двадцать второй уровень развития и серьезно прокачанные навыки.

УРОВЕНЬ 22.

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8.

ЛОВКОСТЬ — 8/8.

ЭНЕРГИЯ — 8/8.

ВОСПРИЯТИЕ 16/16.

РЕГЕНЕРАЦИЯ 16/16.

ПОЗНАНИЕ 15/16.

ОЦЕНКА 10/16.

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8.

ПРЫЖОК 8/8.

Из-за того, что не прокачанных навыков осталось всего два, уровни теперь подлетают мгновенно, стоит только накопить по пятьсот процентов рейтинга на два последних. Скоро мне окажется почти некуда развиваться, ПОЗНАНИЕ я закрою сегодня после обеда. На ОЦЕНКУ придется потратить все будущие проценты и когда она поднимется на максимальное значение, у меня наберется двадцать седьмой уровень и все. Если не появится какого-то нового навыка в меню или даже умения — развитие мое остановится на этой не самой круглой цифре.

Пока раннее утро и я могу полежать на широкой кровати, где мы с Ирой вчера поменяли дорогое шелковистое белье на новое и оставили его стираться в качественной стиралке. Несмотря на полный треш в самом городе и почти всех окрестностях, в поселке продолжается отличная августовская жизнь со всеми радостями, доступными при наличии электричества и чистой воды.

Еще, конечно, при наличии прокачанных защитников с серьезным оружием в руках.

До нас доносятся слухи о нескольких образовавшихся в городе бандах, скорее, небольших сообществах из десятка-полутора молодых парней и девок. Они не катаются гордо по центральным улицам города и не чувствуют себя хозяевами жизни, как мы со служивыми, просто выживают как могут, прячутся по квартирам и домам от нас и зараженных и пока не доставляют никаких проблем. Наши надеются, что молодежи надоест выживать без электричества и бани и они просто попросят взять их к себе. Но, пока не просят, мародерят понемногу и стараются не попадаться нам на пути.

Из спасенных двух десятков детей создали один учебный класс и спасенная учительница математики пытается чему-то научить своих учеников, создавая иллюзию возможности мирной жизни в отдельных местах.

Дрова пилятся и рубятся, около поселка уже имеются две огромные поленницы, поэтому мы прекратили вырубку около своего места жительства и возим заготавливать дрова новых лесорубов за три километра, в настоящий лес.

Заправку усердно выкачиваем, пользуясь отсутствием зомби в округе, залили все емкости в поселке, некоторые по шесть кубов солярки содержат теперь, другие поменьше, все генераторы заправлены полностью, и еще пригнали один почти полный бензовоз, найдя машину около далекой заправки с бело-красным логотипом.

Все, в общем-то, отлично, насколько может быть при зомби-апокалипсисе.

Только прокачанные ПОЗНАНИЕ и ВОСПРИЯТИЕ не дают радоваться жизни, сегодня кончается вторая неделя, как начался второй этап и я прямо спинным мозгом, а может и задницей чувствую, что скоро мы получим очередное сообщение от Системы, очередной сюрприз, значительно ухудшающий наши возможности к выживанию.

Поэтому, сегодня за завтраком я сообщаю всем нашим свое распоряжение — прибыть в поселок за полчаса до двенадцати, ожидать сообщение от Системы и защитить своих близких. Лица у всех сразу же серьезнеют, народ понимает, что это не шутки и только спрашивает меня, когда ждать сообщение.

— Когда ждать — точно не скажу. Будем просто, начиная с сегодняшнего дня, возвращаться в поселок и присматривать за порядком, обедать и снова выезжать. Кто на мародерку, кто на освобождение зараженных, кого куда распределили сегодня.

Распределением мужчин занимаются Олег и Сергей от местных, спасенных поделили примерно так, чтобы и в поселке дела шли, и из города продукты и механизмы поступали непрерывным потоком, пока хорошая погода и есть возможность вывести все, на что глаз падает.

Вскоре появляются и служивые, которых я позвал по рации прийти ко мне. Им я не приказываю, а рекомендую, но, парни понимают, кто здесь самый прошаренный по Системе и никто не спорит:

— Хорошо, Серый! Передадим своим, — отвечает их старший и они уходят, чтобы довести до всех мои слова.

Потом выезжаем в город и мы, заправляем сначала «Урал» и пикап, Хаммер приказал долго жить, теперь Олег-второй катается именно на «Урале». Сенокосить машинами уже слабо получается, отъевшиеся тройки и двойки вместе с ними не выходят на дороги и за ними приходится забираться вглубь районов, выкашивать в ручном режиме, когда мне есть чем заняться. Четверки стали обыденностью уже, как и пятерки, правда, шестерок почему-то не так много вырастает и я все время жду встречи с семеркой. Судя по эволюции, этот монстр окажется еще круче защищен броней, поэтому даже я собираюсь сначала выбить ему мозги из огнестрела и только потом, изучив как следует тушу нового альфы, заняться работой с ним в личном контакте.

В оружейном магазине я нашел тяжелый такой меч, почти двуручник, на три с половиной килограмма и теперь работаю с ним, оставив пока саблю в ножнах висеть за спиной. Меч сходу пробивает броню шестерок и даже башку чудовищу может разрубить, если попасть удачно, чтобы клинок не соскочил в сторону.

Саблю ношу с собой, потому что не совсем доверяю мечу непонятного происхождения и жду от него какой-то заподлянки постоянно.

Сегодня мне удалось освободить пару четверок и одну шестерку, мы спасли еще одну семью, молодых родителей с ребенком и теперь они пьют воду и сосут мякиш по пути в поселок, так как давно уже голодали.

На кухне я получаю в кастрюлю солидную порцию еды, картофельного супа с мясом на нас с Ирой и поднимаюсь на наш третий этаж. К половине двенадцатого возвращаются почти все машины из города, мы спокойно обедаем вдвоем, почти не разговаривая между собой. Появилась какая-то трещина в наших с Ирой отношениях, я не делаю то, что просит она, считая это суетой ненужной, подруга теперь постоянно обижена и тоже хранит молчание.

Раньше я постарался бы наладить отношения, теперь почему то не хочу, так что, последние дни мы живем вместе как-то по инерции и, возможно, скоро разойдемся. Закидываем проценты и я любуюсь своим меню:

УРОВЕНЬ 22.

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8.

ЛОВКОСТЬ — 8/8.

ЭНЕРГИЯ — 8/8.

ВОСПРИЯТИЕ 16/16.

РЕГЕНЕРАЦИЯ 16/16.

ПОЗНАНИЕ 16/16.

ОЦЕНКА 10/16.

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8.

ПРЫЖОК 8/8.

Небольшой улет в небеса и я смотрю на почти полностью заполненную шкалу навыков и умений.

Осталась свободной одна ОЦЕНКА, у Иры она уже прокачана почти полностью и она уже может только взглядом определить уровень монстра, теперь подсказывает мне постоянно на охоте.

Очень полезное умение и я надеюсь прокачать свое до конца, чтобы так же видеть уровень противника сразу, в виде цифры над его башкой или головой, как в одной из игр, в которые раньше рубился.

За этот месяц я стал другим человеком, Ира сильно изменилась тоже. Как по мне — не в лучшую сторону, стала совсем жесткой и меркантильной, даже для меня, совсем не бессребренника. Я для нее — слишком расслабленный и не стремлюсь править в поселке единовластно, зато, обещаю ей передать свои полномочия, когда мы совсем разойдемся.

Мы лениво ожидаем, когда пробьет двенадцать, вот уже без десяти, но, никаких сообщений от Системы нет и мы расслабляемся. Я выхожу на балкон, разглядываю в бинокль поселок, кое-где вижу народ, так же занявший позиции на балконах и машущий мне руками. Мол, все в порядке, Серый, мы бдим, как ты и сказал.

Как по глазам бьет красным цветом, я привычно уже холодею и читаю объявление Системы:

ЧЕЛОВЕК! ТВОЙ КЛАСТЕР ПЕРЕХОДИТ НА ТРЕТИЙ ЭТАП!

ПЕРЕЗАГРУЗКА ПРОИЗОЙДЕТ В 12.00.

РАЗВИВАЙСЯ ИЛИ УМРИ!

ВРЕМЯ ДО ПЕРЕХОДА 04.56…04.55…04.54…

— Блядская Система! И тут нае. ла!!! — ругаюсь я во весь голос, никого не стесняясь.

Теперь не пятнадцать минут до нового этапа, а всего пять, чтобы вляпаться с гарантией в дерьмо.

Впрочем, этого я и ожидал, поэтому, весь поселок и часть готовы к такому сюрпризу. Все сидят по домам и многие держат на прицеле соседей и родных, кто обратится сегодня — бог его знает!

На меня нападает какая-то апатия и я возвращаюсь за стол и сажусь, медленно попивая горячий чай из красивой чашки.

Ира, наоборот, выскакивает на балкон и подняв карабин, рассматривает поселок в оптику, она готова встретить новый этап во всеоружии.

Мы молча ждем начало третьего этапа, я допиваю чай и молюсь, почему-то это мне сейчас важно, потом просто жду.

На смартфоне уже двенадцать часов, хотя, может он уже не правильно показывает время, мобильные сети исчезли, как класс, ориентироваться больше не по чему.

Ира остается смотреть, как наступит третий этап апокалипсиса в поселке и через шестьдесят секунд слышит из домов, всех абсолютно, многоголосый вой. Одни жители кричат от ужаса, другие ухают и свистят. Она понимает, что все произошло, как обычно, часть выживших обратилась и напала на остальных людей.

Потом на улицы начинают выбегать люди, спасаясь от своих обратившихся близких, многие так и не начали качаться, оставшись простыми работягами и теперь не могут дать отпор новообращенным зомби.

Девушка присматривается в прицел, забыв про висящий рядом бинокль и, не веря своим глазам, долго, с минуту смотрит на происходящее на газонах и лужайках поселка, потом выпрямляется и кричит:

— Серый! Полная задница! Как ты и говорил, обратились дети и подростки! Они нападают на родителей, я видела двоих мальчишек, которые напали на матерей!

Она стреляет пару раз, видно, помогая жертвам нападения и заскакивает в комнату, не понимая, почему я еще не стою рядом с ней и не командую, начиная организовывать жителей и освобождая обратившихся детей.

— Серый!!! Ты чего тупишь! — кричит она и замолкает внезапно, подавившись словами.

Ира видит, что я откинулся на спинку кресла и пустыми глазами гляжу на белый свет.

— Серый!!!

Теперь она понимает, что я не пережил новый этап и поселок остался без руководителя.

— Серый!!!

Да, зачищать детей мне уже не придется, этому знанию я бы очень обрадовался, если бы смог еще радоваться.

Глава 9

Очнулся я ночью, или просто так подумал, потому что в палате темно.

Почему в палате, я не знаю, как объяснить это ощущение, но, непонятный прибор, стоящий рядом и мерцающий парой огоньков и пара датчиков, подключенных к моей голой груди, на что-то такое намекают.

Нас лежит тут двое, рядом такой же прибор мигает парой светодиодов и слышно чье-то тяжелое дыхание.

— Ага, светодиоды — знакомое слово, — понимаю я про себя.

Но, кто я такой или что случилось — не знаю. В голове ни одной зацепки, ни одного воспоминания, ничего не болит и значит — все неплохо так, для того, чтобы проснуться в палате медицинского учреждения.

В памяти никаких воспоминаний абсолютно, ни о прошлом, ни о том, что случилось, похоже, я в коме долго пролежал, догадываюсь я. Полная и непроницаемая темнота, поэтому я засыпаю снова.

Пробуждение уже более понятное, в палате стало заметно светлее, за прикрытыми плотными шторами маленькими окнами видно утро, симпатичная медсестра в синем халате аккуратно вытаскивает из меня какие-то трубки и, заметив, что я проснулся, что-то говорит в микрофон около рта.

— Странная у нее гарнитура, никогда такой не видел, — узнаю я что-то новое и продолжаю рассматривать симпатичную женщину, кареглазую брюнетку с выдающимися вторичными половыми признаками, прямо выпирающей из халата грудью.

— Е мое, а что она сказала? — я ведь ничего не понял, какая-то странная смесь из шипящих звуков, не похожая ни на что, прежде мной слышанное. Впрочем, с таким абсолютным провалом в памяти, что я могу помнить из прошлого?

— Где я? — пересохшее горло царапает при моих первых словах.

Медсестра внимательно смотрит на меня, ничего не отвечает, смотрит на свою руку и дает мне прозрачный стаканчик с водой, ждет, пока я выпью, потом показывает жестом, что мне пора вставать. Спорить с симпатичной женщиной, которая занимается уходом за моим телом — не хочется и я скидываю ноги на пол, отдаю обратно стаканчик, который сразу летит в какую-то емкость на полу.

Дается это движение мне не легко, голова сразу же кружится, и я теряю координацию, хватаюсь за кровать, на которой лежал, чувствую под пальцами странную ткань, не похожую ни на что в моей прежней жизни. Я ничего не помню, абсолютно, из прежнего существования, но, вот эта ткань меня удивляет новым тактильными ощущением под пальцами.

Потом я смотрю на свои ноги, сначала ступни и снова испытываю диссонанс, эти смуглые и загорелые лапы, покрытые густым черным волосом — точно не мой размерчик и совсем не то, что я ожидал увидеть. А огромные ногти на пальцах и густая чернота под ними совсем убивают мою уверенность в себе.

Как же я дошел до такой жизни, что допустил, чтобы ногти выросли почти на сантиметр и вот-вот начнут доставать до пола. Не знаю почему, но, мне кажется, что это стыдно и некрасиво, вот такая у меня ассоциация при виде своих ступней.

Потом я вижу колени, во множестве покрытые более белыми по цвету шрамами и тоже загорелые слишком, для того, к чему я привык. Ноги особенно волосатые, но, заросли в паху меня повергают в шок, это что-то похожее на джунгли.

Я полностью голый и уже начинаю воспринимать флюиды от симпатичной медсестры самым непосредственным образом, не отходя далеко от кровати.

Медсестра не обращает внимание на мои половые признаки возбуждения, жестом требует подняться и отойти от кровати, в шоке от своей внешности я не задумываясь выполняю команду и отхожу в центр палаты.

Она наклоняется к панели прибора на тончайшей ножке и что-то нажимает на нем, после чего светящаяся полоса проходит поперек моего ложа и все остатки моей жизнедеятельности, изрядно испачкавшие удивившую меня обшивку кровати, мгновенно исчезают.

Исчезают прямо у меня на глазах, особенно, большое желтое пятно пропадает всего нагляднее, вот осталась половина от него, вот уже ничего и не видно.

Интересные технологии, не попал ли я в будущее?

Хотя, кроме непонятных ощущений в голове, что это новое для меня знание, я все равно не могу больше ничего вспомнить. Только то, что не знаю такой очистки кровати и впервые вижу свое тело, смуглое и волосатое до неприличия.

Медсестра подтолкнула меня в спину, снова что-то прошелестев в микрофон, и я послушно вышел из комнаты, бросив взгляд на лежащее тело на соседней кровати, такое же смуглое и плотное, как и мое.

В сером коридоре казенного цвета, опять какое-то странное сравнение, меня завели в комнату, маленькую и с подобием унитаза, имеется только одно сидение без бачка и без сидушки и пара кнопок вместо клавиш слива.

Показав на унитаз, медсестра снова что-то прошипела и теперь я понял ее:

— Нажать первую кнопку после отправления надобностей и вторую, когда станет чисто.

Я понимаю это непонятное шипение! Как-то понимаю, вот только сейчас начал разбирать слова!

Как это так?

Вдруг в голове включился какой-то переводчик и я смог разобрать крайне странные и непонятные звуки, в обалдении уставившись на женщину.

— Начал понимать меня? Молодец, обычно попозже до таких, как ты, доходит. Ты первый сегодня и значит, самый умный должен оказаться.

Потом она глянула на большой экран, типа часов на руке и добавила:

— А, у тебя же двадцать второй уровень и заполнены ВОСПРИЯТИЕ с ПОЗНАНИЕМ до конца! Теперь понятно, почему такой быстрый! Незаурядный экземпляр, такие редко здесь бывают, обычно не больше пятнадцати вырастают. Да еще НЕЗАМЕТНОСТЬ и ПРЫЖОК прокачал! Уникальный случай, придется доложить начальству.

Эти слова тоже о чем-то мне знакомом, только не понятном именно сейчас.

Она показывает на подсвеченное пятно на полу, диаметром с метр и говорит этим же шипящим голосом, что нужно встать туда и нажать первую кнопку, постоять, пока не прекратится очистка и потом, сойдя с круга, нажать вторую кнопку для утилизации грязи.

— На тебе ее очень много, а я пока принесу комплект одежды по твоему размеру, — и она выходит из помещения.

Технологии мне не знакомы — точно, но, смысл использования понятен, вода не тратится и все очень экономично.

Я вступил на засветившийся круг и нажал первую кнопку, что-то вокруг меня зашипело и зажужжало, я даже глаза прикрыл, на всякий случай, вдруг мыло попадет. Но, только легкая щекотка и ничего больше, затянулся процесс минут на пять, зато потом у меня под ногтями не осталось жирной черной полосы.

Да, шикарные технологии, даже из-под прижатых ногтей достали всю гадость.

Я отшагнул от этого диковинного пневмодуша и нажал вторую кнопку, по светящемуся кругу так же прошла яркая полоса и все.

Открылась бесшумно дверь, и та же медсестра бросила мне комплект одежды, запаянный в пленку.

— Одевай быстрее, тебя ждут, — прошипела она и я опять ее понял.

Натянул шорты и верхнюю непонятную рубашку из мягкой синтетической ткани, потом какие-то бумажные, по ощущениям, шлепки и зашагал по серым коридорам за проводницей.

Сразу стало уютнее, я только сейчас понял, что как-то слишком вяло реагирую на свою полную обнаженку, даже вставший орган на женский образ и запах, теперь вот понял, что это странно, по меньшей мере.

Прошли мы недалеко, еще за одними дверями повернули за угол, и я остановился перед хлипкими на первый взгляд дверцами, которые раскрылись после того, как медсестра снова что-то прошипела в гарнитуру.

В комнате нашлось двое крепких, загорелых людей в какой-то песочного цвета форме, кажется, военной, на ум пришла именно эта ассоциация, тем более, они одеты примерно одинаково. Мужики рассматривают меня и поглядывают на такие наручные часы солидного размера, как у медсестры и что-то там тыкают.

В большой комнате имеется стол, пару шкафов и пару стульев, большой плоский экран в пол стены отличается от нее цветом и все.

— Казарменный стиль и даже очень минималистический, — почему то думаю я.

Я стою, как дурак и разглядываю уже их, хотя, с большим удовольствием посмотрел бы на красивую медсестру.

Крепкие такие дядьки, не молодые, уверенные в себе, таких хочется слушать и слушаться.

Смуглые и кареглазые, поджарые и основательные — вот как можно охарактеризовать их.

— А он хорош. Ты права, 086-я, необычный экземпляр. Можешь идти, — опять знакомое шипение, которое я понимаю.

Дверь за спиной снова открывается, и я остаюсь наедине с мужиками.

— С прибытием, 469-й. Ты пока ничего не понимаешь и не можешь говорить. Не переживай, местный язык очень сложный. Пока у тебя он усваивается в голове, завтра утром сможешь выговаривать отдельные слова, через еще пару дней заговоришь, — снова шипение, но, я уже привык к нему и не обращаю внимания.

— Поэтому, придется помолчать все это время, на своем языке общаться запрещено на территории базы. Строго запрещено, даже не пытайся. Иначе получишь удар, очень болезненный и проваляешься несколько часов в отключке, — шипит теперь второй.

— Мы — твои основные начальники, 006 и 009 — наши номера, обращаться к нам только так. Теперь ты служишь, защищая базу и производственный участок территории планеты. Номер планеты тебе не нужен, ни к чему забивать пустую голову, так что, просто называй ее — Планета. Будешь служить и убивать врагов хорошо — твой паек увеличится, даже не сможешь его съесть сразу, женщин станут приводить к тебе в два раза чаще. Тело у тебя — сильное, сознание — очень сильное, теперь придется провести в учебе пару дистриктов, отрезков по десять дней, чтобы как следует уровнять тело и сознание, — продолжает шипеть Первый, не глядя на меня и, похоже, изучая данные со своего экрана на руке.

— Это все, что тебе требуется пока знать. Где получить амуницию, куда ходить на учебу и где ты будешь жить и питаться, — тебе расскажет твой начальник, он встретит тебя на выходе из штаба, — теперь шипит Второй, — Выйдешь из помещения, поворот налево и прямо, за следующими дверями тебя встретит 112-й.

— Иди, — так же, не глядя на меня, скомандовал Первый.

Я повернулся неуклюже, как получилось и вышел через открывшиеся передо мной створки, повернул налево и дошел таким же серым коридором без освещения до новых дверей, так же открывшихся передо мной и выпустивших меня во двор, под яркие лучи местного светила.

Местного светила? Какая-то информация у меня есть, почему-то я думаю, что это не то светило, к которому я привык раньше.

Там меня уже ждет, стоя в тени козырька от соседнего здания, другой военный в такой же форме.

Он останавливает меня и тоже шипит в такую же гарнитуру, как у медсестры:

— 469-й? Я 112-й, твой начальник, иди со мной, — выглядит мой начальник немного менее солидно, чем 006 и 009 и еще я вспоминаю, что они этой гарнитурой не пользовались, их слова как-то сами появлялись в моем мозгу, они даже губами не шевелили.

Я шагаю за широкой спиной 112-го, посматривая по сторонам, но, смотреть не на что особенно пока.

Ровные светлые прямоугольники зданий на ровной песчано-гравийной почве образуют еще непонятную для меня конструкцию, мы обходим одно здание и меня заводят в помещение в нем, напоминающее склад, откуда-то у меня появляется такая ассоциация.

К прилавку, разделяющему помещение на две неровные части подскакивает еще один человек, и я вижу, что он по сложению, форме тела и даже глазам и волосам похож с теми двумя моими начальниками в штабе и со 112-м тоже, все такие коренастые, темноволосые и кареглазые, похоже, что братья по расе.

— Первый сегодня? — спрашивает сильно покалеченный работник склада, на одной руке у него всего два пальца осталось, вместо одной ноги протез, и он шагает, как, я не могу придумать сравнение, но, что-то знакомое у меня мелькнуло в голове при первом взгляде на быстрые шаги кладовщика, с постоянным прихрамыванием и своеобразным выныриванием через шаг вверх.

Говорит он тоже таким же протяжным шипением.

— Первый. Сегодня трудный день, новички еще не могут говорить, понимают тоже плохо, одни лишние хлопоты с ними. Но, начальство не желает, как всегда, подождать два дня, чтобы потом не возиться с заменой оружие и защиты.

— Как его зовут?

— 469-й.

— Это из новых или уже тех, кто был здесь, номер?

— Новый номер. У нас же на 450-м все номера заканчивались. После недавних боев решено усилить нашу базу, дикари увеличивают нажим на все поселения планеты и мешают работе производственников, — длинная фраза изрядно выматывает служивого, и он садится на прилавок, наливает из стоящей тут же пластиковой бутылки себе воды в пластиковый стаканчик и залпом выпивает ее.

Потом только вопросительно смотрит на кладовщика, но, тот машет рукой со всеми пальцами, на покрытом множеством шрамов лице появляется усмешка:

— Пей, 112-й. Вкусная ведь? — он доволен тем, что может поделиться со старым знакомым парой глотков воды, — У меня есть кое-какой запас для себя. Даже чистой воды, без обработки лучами, парни мне приносят из выходов на дикие земли.

Обалдеть, они общаются по номерам, хвалятся тем, что вода принесена откуда-то, а не очищена здесь и видно, что служебные связи и здесь работают, как и положено в военной организации. Среди старослужащих, конечно, работают.

Откуда-то мне это известно, но, мое сознание, как лист белой бумаги. Сколько не смотри — яснее ничего не становится.

— Давай его размеры, — просит кладовщик, 112-й что-то нажимает на своем экране и теперь кладовщик чешет затылок оставшимися пальцами на правой руке.

— Все есть в наличии, но, если таких плотных парней прибудет несколько, то, кое-чего может и не хватить. С защитой для ног беда, часто она не остается на телах, а вот ручная обычно возвращается на склад, — подробно он объясняет моему начальнику, но тот говорит, что ему все равно, это не его зона ответственности.

— Закажешь новую, лекала есть, выплавят и выдадут за пять минут.

— Сделать то сделают, но, за потраченный ресурс посмотрят косо, сам знаешь, как мне пришлось постараться, чтобы зацепиться здесь, а не исчезнуть в утилизаторе.

Интересная фраза, 112-й молчит, делая вид, что ему эти слова не интересны и его не касаются.

Становится немного яснее, что воевать придется с определенным риском для жизни и здоровья, но, почему-то меня это не волнует. Меня вообще ничего не волнует, ни то, кто я, ни это место, ни то, что придется воевать. Я даже голода и жажды не чувствую, равнодушно смотрю на стоящую рядом бутылку с чистой водой, вообще — ничего не чувствую и ничего не боюсь.

Кладовщик, поняв, что сболтнул лишнего по реакции моего провожатого, с подпрыгиванием исчезает между ярусов и начинает что-то собирать, по частям выкладывая на прилавок части настоящих, потрепанных пластиковых доспехов. Кажется, я узнаю что-то как защиту для рук и ног, потом на прилавок бухается шлем песочного цвета с прозрачной защитой для глаз, невероятно крутого вида ботинки, такие же крутые пластиковые перчатки с усилениями, два комплекта специальной одежды для защиты тела, объемный панцирь для тела. Пара емкостей для воды, пара ножей в чехлах и еще кое-что по мелочи.

Мой новый командир комментирует мне все выкладываемые предметы, называет их назначение, два комплекта одеждыобъясняет тем, что приходится, только вернувшись на базу, обратно грузиться на «жуков» и тогда не получается почистить использованный комплект защитного белья, а с запахом в дикие земли лучше не соваться. И примета плохая и на таких чудовища нападают чаще, лучше вынюхивая их запах.

— Поэтому, скинул один комплект и надел второй, почистишь оба, когда вернешься на базу, — шипит он в гарнитуру и я киваю, что понял его.

Похоже, это уже дополнительные сведения, которыми начальство одаряет безмолвную пока скотинку.

— Молодец, что уже все понимаешь, — хвалит он меня и даже кладовщик теперь более благосклонно смотрит на меня, — а то бывают такие тупые новички, что язык Высших через дистрикт только понимают, как следует. Ну, такие долго не живут у нас, — и он смеется, так же с шипением, кладовщик ему подпевает и даже я широко улыбаюсь, показывая, что понял и оценил шутку начальства.

Мне выдают большой, заплечный мешок, похоже, очень крепкий, из синтетики, тоже серо-желтоватого цвета и мне приходит в голову мысль, что этот цвет шлема и мешка, как и верхней защиты — одинаковый, чтобы сверху меньше казаться заметным на фоне такой же по цвету земли.

— И снизу здесь мои ноги ждут разнообразные проблемы и сверху они тоже будут, — как я понимаю точно про себя.

Своей умной мыслью я ни с кем не делюсь, да и не могу это сделать, поэтому, получив все выданное добро, быстро складываю его в мешок, стараясь положить защиту так, что она занимала поменьше места. Сложить барахло команду мне дает 112-й и мы уходим с этого склада, не примерив ничего из снаряжения, но, похоже, что у 112-го новый клиент, он смотрит на экран и тихонько ругается уже другим голосом, без привычного шипения.

Потом внимательно смотрит на мое лицо, услышал ли я что-то неположенное, о чем меня уже предупредили в штабе, но, мое равнодушное лицо успокаивает 112-го, и он подталкивает меня в спину, мол, давай быстрее.

Вскоре мы доходим до большого ангара без стен и войдя в него, я понимаю, что меня привели на тренировочный полигон. На нескольких площадках идет тренировка, силовые единоборства с оружием и я с открытым ртом смотрю на те упражнения, которыми мне придется заниматься вскоре и понимаю, что ничего не понимаю.

Откуда-то мне известно, что все, что я видел — это высокие технологии, которые мне еще не понятны, определенно непонятны.

Но, парни на ближайшей ко мне площадке, в крутых шлемах и ботинках высокого уровня, в защите и специальном боевом белье, на котором у некоторых выступают темные пятна пота, еще в панцирях, закрывающих тело до ягодиц полностью, рубятся друг с другом на каких-то штуковинах, похожих на что-то знакомое.

В руках у них узкие полосы защитного цвета, с одной стороны зеленые, с другой — песочного цвета, тоже в похожей раскраске и они ими бьются с такими же мужиками очень быстро и сильно. Но, еще у каждого перед ним висит овальный щит из оранжевого, похоже, пластика, на хитрых шарнирах, которыми он крепится к телу. Из-за щита видны только ноги до колен, голова наполовину и руки, правда уже до плеч и вот через эти щиты, минуя и обходя их, тренирующиеся и пытаются поразить соперника, как я понимаю, в учебном бою.

Высококачественная пластиковая защита, технологии будущего и ручной бой на этих узких мечах — почему-то приводят меня в состояние полного непонимания происходящего.

Глава 10

Я стою с открытым ртом, новый начальник пока не обращает на меня внимание и подходит к первой паре сражающихся, потом обходит остальных, присматриваясь и делая какие-то замечания негромким голосом.

Видно, что мужики на площадках его понимают, начинают рубиться усерднее и быстрее под непосредственным взглядом начальства. Реально так стимулирует подчиненных 112-й, видно, что авторитетный начальник.

112-й подходит к другому праздному наблюдателю за происходящим и подзывает меня жестом к ним.

— 349-й, теперь это твой солдат. 469-й, это твой главный непосредственный начальник, командир вашей боевой группы, полувзвода, заслуженный ветеран боев на этой планете. Уже два года он не дает поджарить себя чертовым дикарям, а сам отправил в безмолвие не один десяток ушастых засранцев.

349-й внимательно смотрит на меня, потом на полученную информацию на своем экране и довольно улыбается:

— Спасибо, 112-й. Это самый первый за сегодня новичок и он очень впечатляет. С таким парнем мы сможем еще больше косить местных, если он так хорош, как написано в его характеристиках.

— Не за что, 349-й, мы делаем одно дело. Мне пора встречать следующего новичка, оставляю 469-го тебе. Проверь его амуницию, вся ли она подходит и не ошибся ли в чем 434-й. Только, если такое найдется, скажи лично мне, и я сам поменяю защиту, не хочу подставлять 434-го, он сейчас под вопросом висит у Высших. А мы с ним давно знакомы, вместе пришли сюда служить.

— Понял тебя, 112-й.

Как-то эта постоянная нумерация мне не очень нравится, неужели они не используют имена или прозвища в повседневной жизни?

Или они так должны общаться по требованию этих самых Высших?

— 469-й, поздравляю тебя с попадаем в штат нашей усиленной роты боевого патрулирования и уничтожения, еще и дальней разведки вдобавок! Все это дело лежит на нас. Теперь нас должны усилить, правда, наши потери это вряд ли покроет, скажу тебе по секрету, 469-й, — слышу я шипение своего непосредственного начальника снова через гарнитуру.

— Думаешь, чего это 349-й так разговорился? Слишком смело и слишком громко? — внезапно спрашивают меня.

Я молчу, не зная, как отреагировать на такую откровенность.

— Так я объясню тебе, 469-й. Дело в том, что послать меня еще дальше и в худшее место на этой планете — уже невозможно, в принципе. Мы и так, теперь вместе с тобой — в полной заднице, 469-й. На моем месте меня могут лишить только частого посещения женщин и, в принципе все, нормы пайка снижать не положено, как командиру полувзвода, 469-й. Остаться без женщин — тоже мало приятного, но, 469-й, частое упоминание номера подчиненного солдата при разговоре гарантирует, что нас не станут активно слушать.

Кажется, этот мужик изрядно так бравирует передо мной своей смелостью и дерзкими словами в адрес тех, кто может его наказать. Но, он одновременно понимает свою незаменимость на передовой, что послушные начальству штабные крысы не смогут его заменить там никак, поэтому и производит на меня определенное впечатление.

Я с интересом смотрю на лицо такого же смуглого и темноволосого мужика, как и все, похожего на всех моих собеседников, которым я не могу еще сказать ни одного слова в ответ. Потом киваю, показывая, что все понял и рад тому, что мой непосредственный начальник доходчиво объясняет мне, в какой заднице я очутился.

— Понимаешь, 469-й? Это хорошо, нам проще будет защищать друг друга и прикрывать спины в бою. В моем полувзводе по штатному расписанию положено двенадцать стрелков и я, твой командир, 469-й. В наличии всего восемь стрелков, которых ты можешь видеть сейчас на тренировке и если добавят еще парочку вместе с тобой, то, нам станет немного полегче воевать, создавать необходимую плотность огня, правда, и требовать начнут с нас больше. Больше площади прочесанной местности, больше убитых дикарей, больше их острых ушей придется сдавать после каждого рейда, 469-й. Поэтому, мне необходимо, чтобы ты как можно быстрее полноценно влился в наш дружный коллектив и размахивал мечом так же ловко, как и мои парни.

Теперь я широко раскрыл глаза, показывая 349-ому, что все понимаю и удивлен, что требуется размахивать мечом, как какому-то дикарю.

— Не понимаешь? Это ничего, 112-й соберет всех новичков в аудитории и покажет красочный фильм, почему так происходит на этой планете, почему мы воюем, как будто и сами дикари, поэтому я не стану тратить свое время на такой рассказ. Когда вы все будете распределены и прием новичков закончится, начальники вас соберут на познавательный фильм и беседу. Мое дело маленькое — проверить твою амуницию, объяснить правила поединка и выдать тебе учебный меч, чтобы ты сразу начал обучение. Говорить со мной ты не можешь, зато, можешь слушать меня и получать сильные, но, полезно обучающие удары по своему новенькому телу. Береги его, 469-й, не факт, что получишь когда-нибудь другое взамен.

Вот, 349-й сказал то, что я и сам подозреваю. Что это тело — не мое!

Не сказать, чтобы это знание меня очень взволновало, но, моя интуиция не дала себя обмануть, раньше я жил в другом теле, как и думал с самого начала.

Вообще, молодец этот 349-й, что так подробно и жестко вводит меня в курс дела, без розовых соплей и вранья. Попал в задницу — так сразу же об этом узнай от своего непосредственного начальника и не грусти, ты не один такой неудачник.

Откуда это — знание про розовые сопли, интересно бы узнать.

Поэтому я сжал кулак и как мне кажется, благодарно потряс его перед начальством.

349-й отвел меня в угол, к паре стоящих пластиковых столов и приказал выкладывать все свое добро на них. Потом он берет в руки каждый предмет амуниции, проверяет на сохранность, это у него получается как-то очень легко и быстро и по очереди надевает на меня, начиная с ног, первым делом приказав натянуть боевое защищающее белье, как он сам его назвал.

Этот комбинезон с поясом одевается легко на нижнее белье, потом идут ботинки, с ними тоже все в порядке, они идеально подходят по ноге, сами очень упругие и легкие необыкновенно. Я даже попрыгал в них, с довольным видом, как они хорошо сидят и держат ступню.

— Да, 469-й, на ботинках Высшие не экономят, слишком много тут опасностей прилетает с низу, из самой земли, поэтому с обувью все по высшему классу Империи у нас, — шипением объясняют мне.

На ботинках не экономят, значит, на всем остальном делают это довольно заметно.

Защита для ног закрывает щиколотки, потом колени и доходит до верхней части бедер, где затягивается плотной резинкой, не пережимающей конечности и не дающей сползти вниз доспеху. Сверху одевается похожий на что-то знакомое панцирь из очень плотного пластика, закрывающий тело до ягодиц, плечи, бока, и снизу, оставляющий свободный ход рук, ног и шеи, даже для того, чтобы нагнуться, есть возможность из-за прослабления конструкции в районе поясницы.

Очень высокотехнологичная вещь — понимаю я и тем страннее смотреть на размахивания этими учебными мечами в руках моих будущих товарищей по рейдам в глубокий тыл каких-то ушастых дикарей.

После панциря мне одевают щитки на руки, у них есть объединяющий и защищающий переход на сустав, еще одно крайне продуманное и здорово исполненное технически изделие. Локтевой щиток раздвигается, когда сжимаешь кулак, так же, как и плечевой, при напряжении бицепса или трицепса. Еще, они потрясающе легкие и незаметные на руках и ногах, как и вся броня.

Суставчатые перчатки входят туговато и тут 349-й замечает, что именно эту часть снаряжения придется поменять на складе тем же шипящим свистом, который я как-то понимаю.

— Пока поработай в них, вечером поменяем. Чтобы 112-й отнес сам лично на склад, раз он попросил.

Шлем одевается на капюшон, тоже крепкая и легкая вещь, стекло плотно прижимается к шлему, оставляя для дыхания отверстие в закрывающим воротнике панциря.

— Когда пройдет команда об отравляющих веществах противника, через экран на руке поставишь в дыхательное отверстие настоящий фильтр, вместо легкой защиты от пыли. По прибытию в часть обязательно очистишь фильтр в регенераторе.

Однако, еще одна проблема в местных реалиях — отравляющие вещества, имеющиеся у противника.

Потом много времени занимает установка на панцирь передо мной именно этого овального оранжевого щита через четыре гибких соединения с защелками.

— Все, ты готов к схваткам. Покажи парням, что ты умеешь. Пару схваток для того, чтобы освоиться и потом в пол силы с тобой поработает наш самый слабый боец. Судя по твоей стате — что-то ты умеешь, — шипит на ухо 349-й и вручает мне легкую полосу песочно-зеленого цвета метра в полтора длиной.

Мне вручили меч, с удобной ручкой и закрывающей кисть такой полосой металла или пластика, длина почему-то меня удивляет, но, легкий вес странного меча — радует.

Откуда-то приходит желание проверить самого себя, я отхожу в сторону и начинаю крутить полосой пластика, пытаясь вызвать отклик в мозгу.

Получается плохо, мозг недоволен тем, как двигаются руки. С ними все неправильно, они неуклюжие и бестолковые, очень медленные и кривые — вот о чем кричит мне буквально криком мозг, куда залиты, если я правильно понимаю разговоры моих провожатых и начальников — неплохие изначальные характеристики.

Я отворачиваюсь от площадок, где тренируется народ и иду к ближайшей стенке из такого же серого пластика, чтобы определиться с расстоянием. На котором я могу с таким длинным мечом и, мешающим полностью вытянуть руку щитом, достать противника без проблем. Приходится привыкать к этому болтающемуся от моих движений щиту, тому, что он перекрывает самое короткое расстояние до соперника и странно легкому мечу.

Через пару минут работы с мечом я останавливаюсь и понимаю, что не слышно шума от схваток на площадках, нет звуков ударов мечей по доспехам и тяжелого дыхания.

Оборачиваюсь и вижу, что все смотрят на меня, прекратив шевелиться, а на стене около входа имеется что-то похожее на зеркало, то есть, вся стена такая зеркальная. Чтобы видеть себя во время тренировки и контролировать свои движения.

Мне очень хочется сразу же подойти к стене и внимательно изучить свое лицо, надеясь где-то внутри себя увидеть знакомые черты и, может, даже что-то понять.

Но, меня перехватывает 349-й и сразу же тащит на одну из площадок.

— Самого слабого тебе не дадим, понятно, что ни к чему. Попробуй 254-ого, он ветеран и давно один из лучших на мече, — шипит непосредственный начальник.

Сам подзывает в себе крепкого и жилистого парня, что-то ему говорит, и я еще успеваю понять, перед тем, как 254-й одевает шлем на потное лицо, что тип этого бойца отличается от виденных мной сегодня в поселении.

Он — сероглазый и светловолосый, совсем не похож на тех, кого я видел сегодня. Если он — ветеран, может, раньше в этом месте на неизвестной мне планете воевали люди с другой внешностью?

Интересная мысль посещает мою очень пустую голову, похоже, что память у меня полностью пропала, но, способность мыслить и делать выводы — все еще осталась со мной.

Или я могу ее развивать, желательно, не привлекая внимания к этому процессу.

Мы входим на площадку и на меня сразу же налетает противник, с таким же щитом перед собой, он может бить по голове и конечностям. Еще частыми замахами и ударами по щиту пытается вывести меня из равновесия, все же он гораздо опытнее меня именно в таком состязании.

Сначала я внимательно отбиваюсь, подставляя свою полосу пластика под удары. Руки работают сами по себе, что-то появляется в мозгу, когда я вижу замахи и ложные удары, и я отдаюсь своим рефлексам и прежним наработкам.

Контратакую, когда вижу такую возможность и пару раз цепляю по рукам соперника, пару раз достается и мне, хорошо, что доспехи легко переносят удары учебными мечами.

Интересно, боевые мечи такие же по весу?

Да не может быть, как же они рубить будут те же доспехи или щиты?

По щиту тоже достается и легкие осколки отскакивают на стекло шлема, но, в целом это оранжевый пластик достойно переносит десятки жестоких ударов.

Когда раздается свисток, я уже мокрый, как что-то из воды, пример я вспомнить не могу, но, сознание подсказывает мне, что из воды все вылезают мокрые.

— Ну, что, можно дать ничью? Или, — заметив недовольную гримасу моего противника, уже снявшего шлем, провозглашает 349-й, — с небольшим преимуществом победил 254-й!

Остальные бойцы, внимательно наблюдавшие за схваткой, радостным гулом приветствуют решение начальника и поздравляют сначала моего соперника, а потом и меня тоже.

— За хороший бой! — хлопают меня по плечу, ко мне даже подходит сам 254-й и тоже поздравляет, как я понимаю, с хорошим сопротивлением признанному авторитету.

Я всем киваю и держу руку в кулаке, обозначая, как я доволен, что такой дружный и сплоченный коллектив признал мои скромные успехи.

На самом деле, я доволен прошедшим испытанием и никакие мысли, что меня несправедливо засудили не посещают мою голову. Почему то я понимаю, что скоро стану лучшим в своем отряде, как только немного согласую непослушное тело со слишком быстрым и прокачанным мозгом.

— Торопиться некуда, мои бои от меня не уйдут и победы тоже, — откуда-то я это точно знаю.

Сейчас мне все непривычно, особенно закрывающий щит, если бы не он, я снес бы противника с лету, так думается мне. Но, никуда он не денется от меня.

Я тороплюсь подойти к зеркалу и посмотреть на себя пристально, поэтому пользуюсь минутой передышки и спешу к стене, где, сняв шлем, долго смотрю на довольно симпатичное, широкоскулое лицо молодого парня или мужчины, смуглое и кареглазое, с легкой пробивающейся растительностью.

Смотрю и пытаюсь найти что-то знакомое в чертах или выражении лица, но, память пуста и ничего похожего в ней нет. Совсем ничего.

Тело широкое и плотное, толстые икры гармонируют с широкой грудной клеткой.

Рядом останавливается мой соперник, тоже смотрит в зеркало и шипит, как бы для себя, но, я слышу обращенный в мою сторону поток слов.

— Пытаешься что-то вспомнить, 469-й? Со временем немного вернется память, но, только немного, 469-й. Кем ты был и как попал сюда, на эту проклятую планету, не вспомнишь, 469-й, — сказало с помощью шипения довольно сочувствующе мне, насколько шипением можно передать сочувствие.

Соперник отходит, 349-й снова свистит, и я встаю на указанную им площадку, чтобы и дальше участвовать в тренировке, первой тренировке в этом месте и меня это даже радует. Когда тело работает, пусть и в очень непривычном для себя темпе, меньше времени копаться в себе и пытаться что-то вспомнить.

Немного приноровившись к манере боя, я все легче справляюсь с соперниками и последнего, самого слабого на мечах парня побеждаю со счетом восемь-ноль, по касаниям в уязвимые места.

За это время, 112-й привел еще одного новичка, такого же смуглого и кареглазого, как и я и большинство народа вокруг. 349-й суетится вокруг него и так же одевает, как и меня, но, время нашего занятия на тренировочной площадке закончилось, и новая группа бойцов идет на смену нам. Мы снимаем и отдаем им пластиковые щиты, это инвентарь тренировочной площадки, понимаю я.

Расслабленно, но строем мы идем на другую площадку, где, как я понял, приготовлен кусок местности, подобной той, которая вокруг нашей базы, или она просто оставлена совсем нетронутой во время строительства. Теперь меня учат, как передвигаться по холмистой местности из каменных глыб, заросших зеленым, плотным кустарником. У остальных бойцов на руках такие же экраны, по которым они получают приказы, куда бежать и где враги, у меня пока ничего такого нет, и я передвигаюсь по приказам 349-ого, заглядывающего в свой экран и успевающего присматривать за мной тоже:

— Вперед влево, упал и замер… Спрыгнул в щель… Впереди замаскированный враг, за углом направо, — я выскакиваю за угол и голографическая, расплывающаяся фигура невысокого и щуплого врага возникает внезапно передо мной, поперек меня проносится дымчатый меч, мой тут же врезается в фигуру, и я слышу, что меня убили, а моего соперника спас энергетический щит, куда я и рубанул бестолково.

Ну, меч этот проекционной голографии тоже не на уровне шеи прошел, а тупо по закрытой щитом груди, но, спорить некогда, а главное, я не умею просто разговаривать, поэтому молчу. 349-й меня оживляет на своем экране, и я опять получаю команды от него непередаваемым шипением, только теперь сразу бью на появляющимся фигурам, таким же голографическим, пытаясь достать по шее или конечностям, на худой конец отбить меч врага.

Процесс обучения на этом тренажере долгий и тяжелый, я весь уже мокрый, дыхание рвется из легких, и я все чаще погибаю во внезапных стычках из-за банальной усталости и неготовности тела.

— Три — двенадцать, — такой результат у меня через час, его 349-й озвучивает всей команде, — Ты тянешь нашу команду назад.

— Смотри, у 254-го результат десять-пять, у 383 — девять-шесть и так далее, пока не доходит до самых слабых членов полувзвода, которые тоже проиграли свои поединки по итогу, но, не с такой разницей, как я.

Но, мой соперник, по поединку, тот же 254-й, шипит, что это ерунда, 469-й отличный воин и быстро подтянется, тем более, без экрана на руке я еще участвую в тренировке на местности неофициально и никого никуда не тяну.

Команда молчит, 349 и сам удивлен вмешательством на моей стороне лучшего бойца команды и говорит тому замолчать и не спорить с командиром.

Много себе позволяет этот 254-й, не похоже, чтобы 349-й был у него в непререкаемом авторитете.

— Сейчас обед, и потом отдых в течении одной единицы времени. На обед отводится четверть единицы времени, — это уже сказано для меня и второго новичка.

Хорошо бы узнать, что здесь за единицы времени, но, можно просто посмотреть и понаблюдать за нашими парнями.

Глава 11

Единицы местного времени оказались солидными по значению временными промежутками, я так и не смог определиться точно ними, но, не меньше такого промежутка, чтобы хватило с лихвой на обед и солидный отдых после него.

Сам обед не особенно потряс меня, оказалось, что даже столовой для такого дела не предусмотрено, чем я оказался расстроен и удивлен, не знаю уж почему. В памяти условия принятия пищи в прежней жизни как-то не отложились, но, сидеть на своей кровати и хлебать средней густоты непонятную массу пластиковой ложкой из пластиковой, закрывающейся крышкой миски — ну не самый восхитительный момент новой службы. Масса оказалась никакая на вкус, правда, ее оказалось довольно много и живот набить получилось, к ней же прилагается пара сухих хлебцев из непонятной муки, довольно небольших по весу.

Все вояки получают еду самостоятельно, подходят к солидному ящику в углу одного из зданий, около казармы и набирают свой номер на наручном экране, из-за шторки выезжает набор с едой на подносе, потом наливается вода в подставленные бутыли из пластика, кому сколько положено и не каплей больше. Один из военных пожаловался на малую порцию воды на том же шипящем языке, но, никто не обратил на него внимания.

На 469-го и 478-го, новичков в полувзводе 349-го, еду на обед получает сам 349-й, со своего экрана отправив запрос на получение пайка куда-то и вскоре два подноса с одной глубокой миской, парой хлебцев и возможностью наполнить одну из выданных бутылок под торчащим из ящика краном оказались в руках обоих новичков. Тут же начальник отвел их в казарму своего полувзвода, в большую комнату на всех приписанных к нему воинов, где стоят двенадцать широких кроватей безо всякого белья и один жесткий валик вместо подушки на каждой и скомандовал принимать еду прямо на своих спальных местах.

— Места занимайте те, которые без вещей на вешалках, то есть, свободные четыре кровати.

Потрясенный совсем спартанской обстановкой новичок 469-й, то есть я, немного помедлил, не принимаясь за еду и не понимая, что ему так не нравится в местных реалиях.

Кроме кровати имеется еще вешалка на два крючка и пара полок у изголовья, вот и все имущество, выделенное для храброго защитника, нет даже стула или стола, сидеть приходится на кровати.

Или сидеть на ней, или ходить по казарме — вот и все развлечения в личное время.

Внимание еще привлекли шестеро уверенных в себе мужиков, притащивших откуда-то пластиковый стол на маленьких ножках и рассевшихся вокруг него пообедать, сложив ноги под собой в какую-то знакомую 469-му позу.

Эти более весело проводят время обеда, обильно шипя и гогоча, потом, когда они ушли, подчеркнуто небрежно оставив посуду на столе, один из молодых, судя по несмелой походке, собрал после них миски и ложки и закинул вместе с подносами в открывшийся зев приемника в том же ящике.

Так же поступили все остальные служивые, когда закончили с обедом.

Поэтому я тоже не стал тормозить и, закинув свою посуду, оставил себе пока ложку, сделал пару глотков из бутыли почти не пахнущей пластиком воды, растянулся на ложе, как поступило большинство остальных военных и прикрыл глаза рукой.

Кто-то еще шумел во дворе, пока не прилетела команда заткнуться от кого-то из старшин и в наступившей тишине 469-й, то есть я, уснул с немалым удовольствием. И спал, пока не прозвучала команда: — Подъем! — одним воякам скомандовали на построение и подготовку к выходу за территорию базы, вторых отправили на хозяйственные работы, в число которых попал и полувзвод 349-го.

Хозработы заключались в ограждении поселка на большом от него расстоянии сигнальными проводами с густо натыканными датчиками движения и установку в определенных местах мин с направленным действием, об этом предупредил 349-й и потребовал с минами общаться очень вежливо:

— Срабатывают они по сигналу из центра, чтобы точно грохнуть дикарей, а не безобидных животных, но, бросать и ронять на камни мины точно не стоит.

Работа продолжалась до захода светила, огромного желтого шара, дающего щедрое тепло на скудноватую поверхность планеты, после чего все вернулись в казарму и по очереди закидывают свои пропотевшие комбинезоны с нижним бельем в стоящие перед входом пару очистителей, как называют их сослуживцы.

— Немного времени держишь форму в очистителе и достаешь, она уже чистая и сухая, можешь сразу же надевать, — прошипел командир полувзвода, — Но, принято дать одному комплекту повисеть около кровати, чтобы он проветрился и совсем перестал пахнуть.

— Новички, фильм и лекция будут завтра! Еще не все ваши прибыли и размещены по телам, да и тел тоже не хватает, завтра подвезут, — прошипел над сидящими 469-м и 478-м 349-й попозже и позвал нас за ужином, который тоже мы получили через него.

— Еще день или два, получите наручные коммуникаторы, будете сами все получать, — обрадовал нас начальник и мы снова вернулись на свои кровати, проглотили что-то похожее на обед, уже с одним хлебцем, запили водичкой и, почувствовав сильную усталость после хлопотного дня, сразу же уснули в полутемном помещении.

Мне ничего не снилось, и я этому очень огорчился, остается надежда хоть что-то узнать из снов о прошлом.

С раннего утра начались тренировки, только наш полувзвод отправился на патрулирование за территорией части, а нас оставили в части и отправили в распоряжение командира другого полувзвода.

Он тоже получил для усиления пару новичков, точно такого же вида, как и мы сами, нас поставили рубиться на пластиковых мечах сначала друг с другом. Я быстро победил всех новичков со счетом двенадцать — ноль или один и тогда мне стали ставить по очереди уже опытных бойцов, по какому-то внутреннему рейтингу.

Командир полувзвода смотрел в свой экран и вызывал по очереди своих бойцов.

С ними у меня дело пошло не так успешно, все же новички совсем ничего не умели, а бывалые вояки оказались поднатасканы неплохо. Я продолжал побеждать, но, со счетами восемь — два, восемь — четыре и под конец уже сильно устал, начал часто промахиваться и тогда пошли проигрыши, три подряд самым сильным бойцам.

— Ты хорош, если бы не так устал, мог бы у выиграть у всех моих, — шипением похвалил меня чужой командир, — Видно, что знаком с таким оружием в прошлой жизни, да и твоя статистика это прямо говорит.

Да, вот ему она говорит, а мне ничего не понятно, о чем они говорят.

Я оказался полностью взмокший и меня отправили просушить одежду и принять пневмодуш, после чего новый командир получил на нас с 478-м завтрак, который мы приговорили так же, сидя на кроватях.

Общаться мы еще не можем, поэтому просто жуем паек, точно такой же, как и в обед, немного поменьше по объему и без хлебцев, вносивших хоть какое-то разнообразие в процесс поглощения еды.

На самом деле, иначе, как процессом поглощения еды все эти приемы пищи и не назовешь, так все безлико и механизировано, безо всякого вкуса и даже приправ нет дополнительных.

Вот, хоть что-то вспомнил, что есть такие приправы, которые улучшают вкус еды.

После завтрака небольшой отдых и потом снова проходим участок местности, как за границей поселения.

Но, до этого со мной случилось интересное, самое, пожалуй, интересное происшествие за все время, как я попал сюда. Пока мы маршировали на новое место тренировки, ко мне приблизился один из мужиков, с которыми я рубился на тренировке, один из самых опытных в этом полувзводе и прошептал мне на ухо, то есть, прошипел очень тихо:

— 469-й, ты — новичок и много еще не знаешь, и не понимаешь. Тебе не стоило так хорошо рубиться на мечах, 469-й, иначе тебе отправят в патруль через один дистрикт, 469-й. Теперь тебе уже нельзя начать саботировать, ты уже засветился, 469-й, но, на следующей тренировке на участке местности, 469-й, должен тогда показать очень плохой результат, 469-й. И тогда сможешь просидеть в казарме, без выходов к дикарям, 469-й, еще пару, а то и три дистрикта, 469-й. Береги себя, 469-й, ты очень похож на моего младшего брата, 469-й.

Частое и постоянное упоминание моего номера помогает шифровать разговор от прослушки — это я уже знаю, почему мужик постоянно его называет.

Заметив, что командир полувзвода оглянулся и смотрит в нашу сторону, советчик исчез за спиной у меня, а я глубоко задумался.

Похоже, это такой совет, которым не стоит пренебрегать, и он дан от чистого сердца, просто из-за моего сходства с близким человеком.

— Значит, не все вояки похожи на бездушных роботов, за которых я принял их сначала, — странно так подумал я и вспомнил, что роботы — это что-то такое, без эмоции и души, на них и похожи окружающие меня военные.

Редко кто общается между собой, и на тренировках, и на отдыхе, основная масса садится на кровати и просто молча сидит. На лицах ни одной эмоции, в глазах ни одной мысли — настоящие роботы!

Мужик решил мне дать дельный совет, похоже, заметил, что я тоже не совсем робот и предостерегает от демонстрации слишком крутых умений, потому что, так меня отправят на патрулирование через десяток дней. А, если, саботировать и работать не в полную силу, смогу просидеть здесь без особого риска еще пару дистриктов.

Что это мне даст, я пока не знаю, но, попробовать увильнуть от боевых выходов стоит определенно.

— Спасибо, — запоздало я прошипел в ответ исчезнувшему за спиной военному и обмер.

У меня получилось сказать этим шипением первое слово на местном языке!

Лучше я не стану опять демонстрировать свои успехи, похожу в отстающих, как мне советуют добрые люди. Ведь, не зря советуют.

Поэтому, в тренировке на местности я постоянно тормозил, промахивался и не успевал, и проиграл первые три захода со счетами двенадцать — два, двенадцать — один, двенадцать — три. Не смотря на все указания командира, путал право и лево, делал все невпопад, и он махнул на меня со временем рукой:

— 469-й, у тебя свой начальник, вот он пусть и трахается сам с тобой, тупое ты животное! — услышал я в конце тренировки ободряющий наказ и порадовался за свою сообразительность.

— Молодец, что понял меня, 469-й. Общайся с 254-м в своем полувзводе, 469-й, на 349-го — меньше обращай внимания, 469-й, — услышал я сзади на обратном пути и не поворачиваясь, кивнул в знак понимания.

О, еще ценная подсказка, командир полувзвода мне не товарищ, получается, а умные советы мне лучше получать от того нормального мужика, отличающегося внешностью от всех нас.

Потом прошел обед, пожевав безвкусную, но, питательную кашу или пюре, я снова хорошо поспал, оба защитных костюма висят на крючках и окончательно сохнут.

Вечером опять хозработы, такие же, как и вчера, потом ужин и в казарму вернулся мой полувзвод. Все парни в пропахших доспехах и белье, когда сняли панцири, запах застарелого пота повис в казарме, спины под панцирями черные и мокрые от влаги.

Видно, что на выходах за территорию базы приходится сильно бегать и до предела напрягаться, как в последний раз, всем без исключения. Командир, 349-й, ничем по внешнему виду не отличался от остальных бойцов, бегает со всеми, значит.

Очистители долго оказались заняты, до самого отбоя, но, я уже давно спал к тому времени, надеясь увидеть сны из прежней жизни.

Следующий, третий день на Планете, оказался самым познавательным и интересным из всех остальных дней.

Нас, новичков, около двадцати единиц, с номерами от 452-го до 480-го, собрали в том помещении, где меня встречали 006 и 009, рассадили на полу и на большом экране показали долгий и очень подробный фильм, именно для новичков.

Сначала показали Высших — высоких, могучих и прекрасных лицом и фигурой людей, мужчин и очень красивых женщин. Они заняты тем, что спасают планеты и помогают всем на этих планетах лучше жить, разрабатывают полезные ископаемые для лучшей жизни населения и держат для этого таких как мы, бравых вояк. Потому, что темные и нехорошие расы не хотят всеобщего благоденствия и пытаются помешать лучшей жизни для всех существ. Они нападают, убивают, пытают и насилуют хороших и все это, включая нечеловеческие пытки, нам обстоятельно и подробно показали на экране, так, что слезы ненависти текут у всех зрителей по щекам, а кулаки сжаты до предела.

Рассказ идет на том же шипящем языке и тут у меня закралось первое сомнение.

Раз — Высшие таких уж светлые и добрые, почему бы им не внедрить простой и легкий язык в своих владениях, а не заставлять всех учить этот противный и такой фантастически неудобный и сложный язык, как это самое шипение.

Хорошая мысль, я даже погордился собой во время фильма, его первой части, как оказалось и не так проникся самим фильмом, понимая, что это — явная пропаганда.

Потом пошел рассказ про нашу планету, вкратце нам показали, что мы должны охранять денно и нощно — мощные буровые платформы, опять же населенные красивыми мужчинами и женщинами, пусть и не такими могучими, как сами Высшие.

Но, тоже, вполне ничего такими, женщины все широкозадые и с могучей грудью, размера с мою голову, примерно, народ в зале завистливо так задышал.

Они добывают нужные всем остальным людям ископаемые и несут благо своей планете — вот основная установка второй части и дальше пошел подробный показ врагов хороших людей — мелких и очень противных существ, с гнусными лицами.

Под покровом темноты они пробираются по всяким щелям и еще под землей тоже к мирным буровым платформам и там несут смерть, убивая и жестоко насилуя роскошных и добрых женщин и даже мужчин, с помощью прирученных тварей.

Сцены насилия тоже очень убедительны и красочны, я сам испытал потяжеление в районе паха, как и все соседи, я понял, по судорожным движениям и вздохам вокруг меня.

Хорошо снят фильм, талантливо и ярко, ничего не скажешь, хочется примкнуть к этим подлым негодяям и поучаствовать в групповушке с роскошными женщинами, только без ужасных тварей.

После второй части наши кураторы дали всем время прийти в себя, снова включили свет и теперь 009-й прочитал лекцию, даже не используя гарнитуру, о бдительности и коварстве врага, который не гнушается и не скрывает чего-то там и там и о чем-то еще мечтает вон там.

Такая стандартная лекция, как мне показалось, но, под строгими взглядами лектора, похоже отвечающего за внутреннюю безопасность в поселении, я молча сижу с непроницаемым выражением лица. Стараясь не привлекать к себе внимания своей повышенной понятливостью и тем, что мне кажется, что это все голимая пропаганда.

После суховатой и не особенно интересной лекции о безопасности, где мне запомнилось категорическое предупреждение не брать и не поднимать с земли и тел убитых врагов абсолютным образом ничего, под угрозой стирания личности.

— Интересно кони пляшут, — вспомнилась мне откуда-то интересная фраза.

Что такое кони и почему они пляшут, да еще интересно — я, конечно, не помню.

Но — стирание личности, это такая угроза окончательного исчезновения, как личность.

Глава 12

После лекции о бдительности, которую я понимаю с трудом, из-за сложности произношения и невнятного шипения лектора, начался давно ожидаемый фильм уже по практической стороне жизни на Планете.

Именно о наших врагах, их оружии, хитростях и уловках, как раз информация для таких простых вояк.

И на это стоило внимательно смотреть, многообразие различных ловушек, засад и нападений со спины впечатляют, ассортимент не бывало широк. Такое за пару дней не придумаешь и не реализуешь, видно серьезная и основательная разработка того, как можно серьезно испортить жизнь хорошим парням, воюющим за правильное дело.

Наверно, что за правильное.

Выскакивающие из земли отравленные иглы, пробивающие боевое белье, но, не пробивающие ботинки, выскакивающие из земли огромные челюсти откусывающие или просто отрывающие конечность, зараженные отравленными иглами деревья и кустарники, взрывающиеся булыжники, стоит на них поставить ногу или пройти рядом и прочее, прочее, прочее..

Ловушек множество, всех не то, что не запомнить, но и не повторить через пару минут после просмотра. Одна радость, что наблюдение с воздуха и сканирование местности с коптеров обнаруживает большинство ловушек, но, далеко не все, которые поставлены заранее и взводятся мгновенно, стоит приблизиться «жуку» с десантом для высадки. На коммуникаторах высаживаемой группы постоянно имеется карта с обнаруженными и разгаданными ловушками и прикрытие с воздуха сразу же замечает любое изменение ланшафта, наносит огневые удары, передает на наши экраны все данные и так еще можно воевать.

Наверно, можно воевать.

Ну, об этом нас уверяет третий фильм, да и на самом дел — потерь не так много, насколько я могу понять из того, что увидел и дальше рассказывается, что могут противопоставить тактике подлых дикарей необыкновенно храбрые вояки из казарм, подобных нашей.

Сначала показываются наши неплохие доспехи, которые могут значительно снизить опасность ранения и тем более, мгновенной смерти, на поле боя. Потом хвалится наша способность продуманно воевать, использую поддержку с воздуха, в которой наше преимущество почти стопроцентное и с базы, которая может мощным огнем выкашивать целые гектары перед нами и вокруг нас, стоит только подать запрос, обнаружив противника.

И здесь я узнаю, почему эта хрень с мечами происходит в современных условиях и челюсть у меня отваливается.

Оказывается, коварные дикари смогли подло украсть несколько боевых лазеров и наладили безостановочное производство аналогов в своих кустарных мастерских.

После следующей фразы я узнаю, что силовой щит они тоже украли и так же наладили его штамповать в своих подземных, допотопных мастерских.

То есть, у дикарей, у почти каждого имеется с собой боевой лазер и силовой щит. Почти у каждого, как вещает озвучка к фильму.

Закрадывается сомнение, что-то эти дикари, прикрытые кусками коры и травой, как у меня до этого складывалось мнение о них, слишком уж технологичны и копируют оружие великих Высших легко и непринужденно.

Прямо, как издеваются над могучей цивилизацией!

Точно ли они такие уж дикари?

— Не ездят ли нам по ушам и не втирают ли лысого? — такие образные сравнения у меня внезапно возникают в голове, и я изо всех сил сдерживаю мимику лица, то есть, сижу с неподвижной мордой.

Точно, когда-то я часто смотрел такие фильмы и какие-то извилины в мозгу у меня при таком просмотре заработали, я это прямо чувствую, они заметно скрипят, но двигаются.

Оказывается, при попадании луча боевого лазера в силовой щит происходит отражение и самоуничтожение оружия и, естественно, военного, держащего его, а еще, возможно, остальных военных рядом. Дикарь тоже погибает, но, этот размен считается неправильным и на него ни наши, ни дикари не идут. Теоретически, с большого расстояния можно стрелять по врагу, прикрытому силовыми щитами, отдельными импульсами луча, но, так далеко обнаруживать себя враги не дают. На сильно пересеченной местности они используют маскировку очень эффективно и обнаружить их техническими средствами очень трудно. Поэтому в наше снаряжение и снаряжение дикарей входят идентичные силовые щиты, форму которых точно повторяет тот оранжевый щит, прикрываясь которым, приходится сражаться на мечах на тренировках.

Силовой щит прикрывает бойца только спереди, оставляя доступными для атаки только конечности и голову, выступающие за края самого щита. Поражать сзади нет никаких проблем, чем постоянно пользуются местные дикари в своих засадах. Это связано с проблемами технологии, как я понимаю, почему не делают полную защиту со всех сторон.

Этот печальный факт происходит из-за того, что обычным боевым лазером воевать вблизи с неожиданно технологичными дикарями, защищенными силовыми щитами затруднительно и почти невозможно, поэтому приходится убирать лазеры за спину и доставать мечи.

Меч — изделие крайне технологичное, длинный и легкий, еще очень острый, размахивать таким можно долго, если хорошо натренироваться.

Но, проклятые дикари опять так низко пали, что умудряются делать мечи, да еще и сопоставимого качества! И размахивают ими так же умело, как и наши бойцы! И даже очень любят такое дело!

Нет на них никакой управы!

Супер полезный фильм, прямо глаза мне раскрыл на происходящее вокруг базы, на эту постоянную войну между примерно равными противниками.

Примерно равными, когда использование огневой поддержки затруднено и приходится вступать в схватку на условиях дикарей, в близком контакте.

— Опять какое-то знакомое слово, — отметил я для себя.

Только, это оказалось не все, есть и более серьезные технологии у противника и я с большим потрясением смотрю кадры с места настоящей бойни, в которую попал один полувзвод, насколько я понимаю.

Проклятые дикари имеют технологию почти мгновенного увеличения в сотни и тысячи раз, если не в миллионы, размеров обычных насекомых и ставят такие ловушки в предполагаемых местах высадки нашего десанта или забрасывают с почти незаметных дронов на обнаруженных бойцов.

На кадрах документальной хроники видно, как посередине боевого порядка полувзвода внезапно, почти мгновенно появляются гигантские насекомые, одно за другим и быстро разбегаются в разные стороны, давая возможность вырасти новым чудовищам из ловушки.

Живут они не долго, минуту или меньше, но, очень испуганы и озлоблены из-за такого превращения и могут прихватить жвалами или растоптать, просто задавит бойца своей массой. Потом замирают и мрут тут же, а из-под земли следом выскакивают чертовы дикари ирубят лежащих ошеломленных солдат по легкому.

Вот тебе и дикари, издалека плохо видно, но, рубятся они лихо и быстро, за минуту ополовинивают полувзвод, остальных забирают в плен, бросая в стекло шлемов или на конечности солдат какую-то белую массу, которая растекается по телам и прямо вяжет по рукам и ногам несчастных.

Очень откровенный фильм, о том, что нас ждет на патрулировании за территорией базы. Понятно, что он необходим нам в качестве пособия и предупреждения о коварстве врага, но, впечатление он производит гнетущее. Пусть в конце съемки прилетает мощная ответка из базы и сверху, со спутников, огненный смерч заволакивает место сражения, в лучшем случае он поможет умереть пленным и не попасть на пыточные столы дикарей.

О чем следующая, четвертая часть показа и тут все снято снова с настоящим сценическим и авторским мастерством. Кажется, что запах горящей плоти и вкус невероятных мучений пленных заволакивают весь зал.

Явно, что в плен попадать не рекомендуют, да и никто точно не захочет после такого фильма.

Зато, теперь и смерть в бою не окончательна, потом снова оживленные погибшие солдаты радостно машут руками в камеру. Уже в новых телах.

Пассаж понятен, воюйте смело, погибайте мужественно и вас оживят. Скорее всего. Проверить свою удачливость, размахивая мечом — очень просто, но, проверить, те ли погибшие восстановились в новых телах — это только, если ты знаешь или знал их лично.

Попадете в плен или струсите и убежите — смерть окажется окончательной.

Сеанс заканчивается, я под впечатлением от увиденного побыстрее топаю в казарму, где получаю обед из рук 349-го и сажусь на койку, чтобы вдумчиво набить желудок.

478-й рядом радостно чавкает, остальных вояк еще нет, они где-то заняты, командир специально подошел выдать нам еду, лекция затянулась часа на четыре, но, время пролетело незаметно, и я очень доволен, что смысл моего тупого существования на этой планете стало немного яснее.

Есть о чем подумать.

Техника наша впечатляет, пешком ходить до места несения боевого дежурства не придется, эти самые летающие «жуки» комфортабельно и почти безопасно доставят нас.

А куда доставят?

Туда, где обнаружена деятельность местных. Я решил не называть их дикарями про себя, раз они не уступают почти ни в чем нашим военным, даже броня надета почти такая же, как и у нас, насколько я смог разглядеть.

Лазеры военные выглядят не такими маленькими миниатюрными палочками, а вполне солидные такие тубусы, с метр длиной и сантиметров двадцать в диаметре.

О, я что-то вспомнил, то, в чем обозначаются длина и ширина в моей прежней жизни!!!

Отлично! Так и остальное вспомню со временем!

Так вот, лазеры особо технологичными не выглядят, чисто военное изделие с запасом прочности повышенным. Латающие платформы на что-то такое похожи, вся эта поддержка со спутников и базы, информационная и огневая.

Только вот воевать приходится по старинке, пробираясь между камней и пролезая через плотные кусты и, не смотря на наше огневое превосходство, местность противник знает гораздо лучше нас, использует ловушки на своей территории, как хочет и при сильном желании может уничтожить наш полувзвод за несколько минут.

Вечером меня ждет новая тренировка с мечами, я больше не мастерюсь особенно, побеждаю слабых бойцов со счетом примерно десять-шесть, с более сильными свожу схватки вничью, тому же 254-му проигрываю, как и в первый раз, один-два удара.

Во время передышки я подошел к нему и смог быстро прошипеть даже очень длинную фразу. Прав оказался 112-й, на третий день шипящий язык усвоился и у меня, и я могу свободно разговаривать, правда, особо не с кем практиковаться.

— 254-й, один человек из соседнего полувзвода, 254-й, сказал мне общаться больше с 254-м, и меньше обращать внимания на 349-го, 254-й.

Мужик внимательно посмотрел на меня, кивнул головой и отвернулся.

Я тоже отвернулся и отошел, как раз вовремя, рядом с нами вдруг появился 349-й, как будто что-то вынюхивает здесь.

Больше мы не общались, но, через несколько дней, после отбоя, 254-й прошел мимо и легким кивком головы позвал меня к своей кровати.

Когда я подошел, он пригласил меня присесть и прошептал на ухо еле слышно:

— Молодец, 469-й, что подошел, молодец, 469-й, что дерешься не в полную силу, 469-й. Будем на выезде за территорией, поговорим, 469-й.

И кивнул мне доходчиво, чтобы я возвращался на свою кровать.

На следующее утро мне, как и всем новичкам выдали коммуникаторы, которые принято носить на правой руке, как-то подключили их к голове, и я начал немного понимать, насколько это важная вещь для такого солдата, как я. Когда инструктор провел первый урок и продемонстрировал, что коммуникатор способен делать.

Это средство связи с командиром и своими товарищами, на нем высвечивается карта местности со всеми опасными местами, заряд боевого лазера, нахождение нашего «жука», с коммуникатора можно ввести обезболивающее в случае раны. Оно вводится автоматически, и находится в шлеме, как и фильтр от отравляющих смесей противников, которые они иногда используют.

Теперь я могу посмотреть, какой паек мне положен и когда моя очередь посещать женщину. Да, к женщине положено заходить один раз в три дистрикта, за особые успехи на тренировках — один раз в два дистрикта и за проявляемую доблесть в бою — один раз в дистрикт.

Доблесть в бою проявляется в уничтожении противника и срезанных ушах с голов убитых лично тобой врагов. Ибо, камера в шлеме пишет постоянно и без перерывов.

На тренировках я продолжаю волынить и экономить силы в схватках на мечах, на тренировках на местности научился получать ничейный результат или на одну единицу с мою пользу, поэтому ждать посещения женщины мне еще два дистрикта.

Все время занимает учеба на тренировочных площадках или боевое слаживание с посадкой на «жуков», высадкой с них же, изучение местности по коммуникатору, изучение боевого лазера и стрельбы из него. Потом еще перезарядка боевой части и содержание в чистоте самого оружия.

И еще очень много всего, положенного для правильного выполнения заданий и обеспечения безопасности части.

Целиком закрыть буровые платформы и огромные пространства, на которых они работают своими силами мы не можем, они весьма ограниченны, поэтому предпочтение отдается установке мин и датчиков движения, сверху висят постоянно коптеры, которые управляются со спутников.

Где-то за буровыми платформами находится база уже с Высшими, она прикрыта постоянно силовым полем и может иногда, на недолгий срок прикрыть и наши казармы, когда местные сильно атакуют со всех сторон и сами мы не справляемся с защитой буровых.

Чем дальше я тренируюсь, тем больше отмечаю неплохую боевую подготовку в общем, сильную заторможенность большей части наших бойцов и понимаю, что они попали сюда с довольно низкими уровнями и сама местная система не дает им дальше развивать, заблокировав почти все в головах.

Через один дистрикт меня, во время вылета на тренировку, среди огромных холмов, в момент отдыха окружила пара приятелей 254-го, как они сами сказали и объяснили мне, что общаться желательно только на выездах, как сейчас. Когда наблюдение ослабевает, особенно, если занятие происходит среди сильно пересеченной местности и от вездесущих коптеров мы прикрыты каменной, непроницаемой для наблюдателей крышей из нависающих над проходами глыб.

Общаться пришлось на том же шипящем языке, родной для обоих парней язык мне не знаком, как и им русский, но, основное они мне объяснили.

Есть небольшая группа среди опытных военных, которые совсем недовольны своим бесправным положением и той жизнью, которой приходится им жить, постоянно рискуя погибнуть страшной смертью.

— А что вам так не нравится? Вроде, нормально живем? — ответил я им искренне.

Мужики рассмеялись и один быстро перечислил, что им особенно не нравится:

— Смотри, сейчас я тебе основное расскажу, потом сам додумаешь.

Второй мужик непрерывно смотрит на экран коммуникатора и в разговоре не участвует.

— Первое — мы опытные вояки, но, живем как какие-то рабы или роботы. Роботы тоже могли бы воевать здесь, но, это дорогая тема и Высшие очень сильно на нас экономят, поэтому и занимаются тем, что таскают тела отдельно и сознание отдельно с разных планет, чтобы война эта постоянная обходилась им, как можно дешевле. Ты думаешь, что настоящие бойцы должны рисковать жизнью за три миски непонятно из чего сделанной бурды в день? За ограниченное количество простой воды? Никакого пива или вина?

Только сейчас до меня дошла основная мысль, которую до меня донесли, что мы — самые настоящие дешевки.

— Согласен, на нас очень сильно экономят.

— Второе, настоящие вояки получают за такую работу хорошие деньги, которые могут сами потратить на выпивку и женщин, где захотят. Не живут, как обычная скотина, как новобранцы, по двенадцать рыл в одной комнате и спят на хорошем белье, имеют право голоса в распределении добычи, которую нам строжайше запрещено даже брать с тел убитых врагов.

Тут второй мужик толкнул в бок первого и тот успел только сказать:

— Ты пока подумай над моими словами. Еще встретимся.

И они мгновенно исчезли за ближайшим большим камнем, я тоже не стало дожидаться и перескочил под несколькими колючими кустами, чтобы исчезнуть с места разговора.

Ни к чему нашему начальству знать, что мы встречаемся и общаемся между собой.

Я уже молчу, о чем мы общаемся.

То есть, на какие нестыковки и вопиющие факты в моей убогой жизни мне только что открыли глаза более опытные товарищи.

Глава 13

Тренировка закончилась через час, еще треть часа мы примерно добирались с посадкой и высадкой на базе, потом получение ужина и отбой, а я все размышляю над словами более повидавших местной беспощадной жизни товарищей.

254-й тоже внимательно посмотрел на меня, я ему подмигнул и потом шепнул в очереди за подносом:

— Все нормально, 254-й.

Больше мы в тот вечер не общались, зато, я внимательно смотрю по сторонам и ищу ответы на вопросы, озвученные мне в пятиминутку отдыха внезапными собеседниками.

Значит, боевые роботы тоже где-то воюют, но, не на нашей планете, здесь Высшие обходятся гораздо более дешевыми рабами из людей. Иначе и не назовешь нашу службу и жизнь.

Все наше вознаграждение, и правда — три миски невкусной, пусть и наверно, питательной бурды, с тремя хлебцами и ограниченным количеством простой воды. Еще один поход для посещения женщины в два-три дистрикта.

Тоже — однозначно рабские условия, особенно по еде и питью, женщина — это уже какой-то бонус.

Вино или пиво, я что-то смутно помню из прошлой жизни, здесь таким даже не пахнет, максимум, увеличенная немного пайка, на несколько ложек бурды и пару лишних хлебцев в день, как я успел рассмотреть у некоторых получающих пищу в очереди. Делать то больше нечего, только рассматривать чужие подносы и искать отличия от своей пайки начинающего воина.

Да, опытные мужики питаются чуть обильнее. Не лучше или вкуснее, просто, немного больше получают порции. Такой себе приз за умения профессионального воина и повышенную эффективность в бою. Смешной бонус в любом случае, ничего не скажешь, за такую хрень и хорошо воевать, да идите вы на хрен, хитрожопые Высшие.

Вообще, после этого короткого разговора, у меня в голове, как плотину прорвало, сразу появились пугающие мысли и главное — что это совсем собачья жизнь, которую не страшно и потерять.

Ведь, в ней нет никакой надежды и радости, каждый день — тоже самое, что и вчера, ведь и завтра ничего не поменяется. Ну, если только — тебя убьют и снова оживят в другом теле.

При повышении по службе — особо тоже ничего не меняется, из привилегий командира полувзвода — только спишь вчетвером с остальными командирами полувзводов и крючков у тебя есть пара лишних, да одна полочка добавлена. Это я успел рассмотреть в комнате начальства. Зато — и хлопот в три раза больше, бегаешь и за всеми следишь, чисто бесплатно, старослужащие обоими руками отмахиваются от такой синекуры, еще одно слово из прошлой жизни, и к своему начальству относятся с плохо скрываемой иронией.

С деньгами за службу совсем печально, я даже не знаю, имеются ли они в ходу на самой планете и есть ли тут злачные места, где их можно теоретически потратить.

Ничего похожего. Тем более — на буровые установки и в саму промку нам легально никак не попасть, у рабочих может все же поинтереснее жизнь, даже если вспомнить тоже кино.

А может и нет, кто его знает, использована обычная пропаганда, трудятся такие же рабы, как и мы.

Про проживание в одной комнате — это правильно, многие храпят так, что уши закладывает, таких храпунов отучают потихоньку мешать спать товарищам. Про белье тоже неплохо бы узнать, по ночам бывает прохладно, одеяло бы не помешало.

Еще, с трофеями — хорошо бы что-то иметь с убитых врагов, правда, это строжайше запрещено. Да и тратить опять же некуда, поэтому, и врагов не никакого смысла убивать с риском для жизни своей.

Правы мужики, которые нашли меня от 254-го, жизнь у нас рабская и терять нам нечего особенно.

Нет, терять нам вообще нечего, нет ничего в списке разрешенных удовольствий, кроме женщин, конечно.

— Только, что они хотят мне предложить в итоге? — подумал я и уснул.

От такого мозгового штурма усталость больше, чем от тренировок на местности.

Уже шла середина второго дистрикта моей учебы, когда меня нашли уже другие парни, не те, которые приходили до этого. Ожидая секретного внимания к своей персоне, я стараюсь на каждом отдыхе оказаться подальше от своего полувзвода, в полном одиночестве. Насколько я понимаю, 254-й не собирается светиться рядом, а с другими полувзводами мы не так часто совместно тренируемся на местности.

— Мы от 254-го, 469-й, — рядом со мной лежа плюхнулись два хорошо тренированных парня, судя по уверенности в движениях и мы одновременно посмотрели на сходящуюся из двух валунов крышу над нами.

— Хорошее место, тем более, коптер отлетел в сторону, мы попросили проверить лесок слева, типа, там кто-то мелькнул, — прошипел мне сосед справа.

— Ну как, ты начал думать? — этот тот, что слева, сразу берет быка за рога.

— Начал и очень сильно. Да, мы — полные рабы и воюем за один процент от тех нормальных денег, которые могли бы иметь, — ответил я.

— Правильно, мы о том же, — обрадовался, тот, что справа.

— И что делать? Какие есть варианты, если нами управляют через голову? Устроить забастовку? Перестать приносить уши врагов?

— Было уже. В поселении через одно от нас. Наш брат потребовал долю от трофеев, узнали, что они дорогие и отказались воевать. Примерно половина от всего состава вояк.

— И что? — с интересом прошипел я.

— Да, ничего хорошего, через небольшое время стерли им всем память и раскидали по другим местам. Сделали почти дебилами, в туалет пришлось поначалу за руку водить. Ну и они все быстро погибли на вылетах, совсем плохие стали, так что, такие выступления с требованиями — на хрен не требуются. Лучше так терпеть тогда, договориться не получится точно.

— А захватить звездолет или сбежать с планеты?

— Это вообще без шансов. Ты пойми, у тебя в голове чип, который тобой управляет, в зоне досягаемости тебя сразу же стреножат. Ты знаешь, что через каждые тридцать дистриктов всех выживших вояк кладут снова под аппарат и делают немного тупее и они опять ничего не помнят, — объясняет тот, что слева от меня, — Воевать начинают немного хуже, но, как личность приходится начинать с самого нуля, ничего не помнишь и никого не узнаешь. Мы это уже видели и точно скажем, что с ними можно общаться и они потом все вспомнят, но, это на десяток дистриктов может затянуться дело по времени. А через еще двадцать дистриктов снова на промывку мозгов.

— Да таких и не было еще, никто не помнит, они не доживают до второй перепрошивки, — недовольно бурчат справа.

— А как у вас с этим делом? — насторожился я.

— Правильно врубаешься, у меня уже двадцать пятый дистрикт, у приятеля — двадцать шестой. Тебя отправят на первое боевое на следующем дистрикте и вся надежда у нас и остальных парней — только на тебя.

— А почему только на меня? — нет ли тут подставы какой, опасаюсь я.

— Остальные новички совсем безмозглые, а у тебя в глазах 254-й сразу разум заметил. Поэтому мы с тобой здесь рискуем серьезно сейчас и говорим откровенно, что ты у нас один такой, который и с башкой оказался и еще никого из местных не убил.

— А это важно для местных? Не убить никого?

— Для них — очень важно. У них там свои сложности, поэтому, от тебя требуется пойти первым к ним. Если на тебе нет крови их братьев, ты сразу станешь по уровню таким же, как они и сможешь похлопотать за нас, — уверенно сказал тот, что слева.

Правый всмотрелся в экран коммуникатора толкнул его по руке, сказал: — Время, — и они подорвались от меня, причем левый махнул рукой, мол, подожди, еще поговорим потом.

Я только вздохнул, поговорить безопасно получается только во время перерывов, которые пусть и несколько раз дается во время тренировки с полувзводом на местности, но, сначала парням из другого полувзвода приходится меня искать на мониторе на местности, потом добираться до моего удаленного укрытия.

Сложный, в общем, процесс, может за несколько раз не получиться встретиться, а у них, как я понял по словам, серьезно поджимает по времени. Обоим скоро память чистить будут, в целях безопасности, на всякий профилактический случай, поэтому, думаю, подойдут ко мне в части. Обязательно подойдут.

Может, это снова прокачанное ВОСПРИЯТИЕ или ПОЗНАНИЕ мне сообщают, после привязки коммуникатора к моей голове, я могу теперь любоваться своими прокачанными навыками и умениями на нем. Только использование заблокировано почему то, ну, то есть, понятно почему, чтобы всегда был на виду и не мог спрятаться.

И даже достаточно заметно стал быстрее думать, на что мне быстро указал 254-й, он прошел мимо на завтрак и прошипел, что с такой сообразительной мордой точно не стоит на улицу выходить.

Я сразу принял сосредоточенно-туповатый вид и долго возился с надеванием боевого белья на глазах как раз зашедшего в помещение казармы 349-го, совсем не порадовав его своей сообразительностью и тем более, скоростью.

Он приказал мне снять белье и потренироваться его одевать, как следует, чем я и занимался до окончания завтрака, едва успев быстро выпить свою миску жратвы и налить свой литр воды в бутылку. Литра как раз хватает впритык, чтобы протянуть до обеда, экономя глотки и ужимая себя в желании напиться как следует.

Не совсем понятное жлобство со стороны Высших по части воды, можно объяснить только тем, что без воды далеко не убежишь и не просидишь под землей, если решить скрыться от поисковой системы. Такой ошейник, который лишним не будет.

Иногда, кстати, попадаются ручьи на территории нашего гигантского полигона в охраняемой зоне, и тогда все бойцы быстро выливают старую воду, набирают свежую и чистую, пьют ее, как будто в последний раз, стараясь запомнить расположение ручья на своем мониторе.

349-й должен по службе пресекать такие неправильные вещи, но, и он не рискует пытаться выполнять совсем дурацкие приказы начальства и запрещать вволю пить чистую воду своим подчиненным.

В этом вылете 254-й оказался рядом со мной, как видно, решил рискнуть переговорить, не смотря на пристальное внимание 349-го.

Пока мы молчим, и я снова вспоминаю слова парней вчера, которые долго обдумывал и перебирал по-всякому.

Что же они хотят мне предложить?

На первом боевом вылете перебежать на сторону местных, пока никого не успел убить до смерти?

А как это проделать, ведь, далеко не каждый выход заканчивается столкновением с местными?

Далеко не каждый, скорее, всего один из пяти-шести бывают легкие перестрелки и гораздо реже — стычки с использованием мечей, когда совсем не повезет столкнуться лицо в лицо или полувзвод доберется до важного для местных уровня обороны, откуда его выгоняют в усиленном темпе.

Если бы стычки шли постоянно, тогда народ бы менялся гораздо быстрее в полувзводе и на прожившего в казарме десяток дистриктов смотрели бы с невероятным уважением, как на чудом выжившего. Но, явно заметно, что такой интенсивности боевых действий не наблюдаемся и все стороны немного готовы уступать друг другу.

Хотя, это больше выгодно захватчикам и таким, как я, боевым рабам. Местные явно понимают, что буровые и собирающие полезные ископаемые платформы явно их грабят, но, серьезно вмешаться они не могут, скорее всего, не тот у них уровень и потенциал, чтобы вступать в открытый бой с таким сильным противником.

Да еще известие про чип, через которого нас всех контролируют, во всяком случае, на поверхности планеты — точно контролируют полностью. Парень слева сказал это очень уверенно, значит, так оно и есть на самом деле.

Впрочем, я и так это подозревал, что в мозги мне залезли и сильно там потоптались казенными сапожищами и это знание просит меня отомстить хоть немного виновникам произошедшего. Только, вокруг меня такие же несчастные рабы, как и я, просто, еще не понимающие ничего, смысла убивать их и так мстить Высшим — нет никакого.

Если есть возможность перебежать к местным и потом воевать за них, ну, это еще как-то понятно, хотя, опять же придется убивать своих, которые станут тогда совсем чужими.

Вот, если бы хоть как-то дотянуться до Высших, тогда бы я себя точно не пожалел.

Такие у меня в голове появляются мысли, но, я откладываю их в сторону, мне пора бы договориться с местным сопротивлением и понять, что делать.

Как ни старался 349-й держаться между нами, дела всего полувзвода заставляют его уходить от нас и в эти секунды я общаюсь с 254-м, узнавая все, что не договорили те посыльные.

— Почему вы думаете, что местные вообще берут в плен и даже ставят воевать за себя?

— Потому, что иногда сталкиваемся с бывшими нашими сослуживцами, воюющими теперь на стороне местных и они, по возможности, когда никто не видит из начальства, предлагают нашим переходить на сторону местных. 349-й рядом, — последняя фраза прекращает общение.

Расходимся на пять минут, пока дела на другой стороне полувзвода снова не вызывают 349-го от нас.

— Как попасть в плен с гарантией?

— Очень просто. Провалиться в одну из ловушек Местных и дождаться, когда они придут на сигнал сработавшей ловушки. Но, тут есть проблема, наши попробуют тебя добить, — и мы снова расходимся с двух сторон гигантской скалы, чтобы встретиться через десять минут.

— Как добить?

— Бросят пару осколочных зарядов вниз, чтобы ты не выжил. Сначала у Местных стоит ловчая сеть, из такой липкой паутины, она тебя облепит полностью, и ты останешься валяться под спуском, где тебя добьют осколки и сила взрыва. Сами бойцы за тобой не полезут, побоятся, что там уже Местные, — и мы опять расходимся на долгое время.

Я на автомате выполняю необходимые действия при патрулировании в составе двух полувзводов и еще успеваю продумать следующий вопрос.

— Если что, паутину обмануть не сложно, скинуть пару больших камней, и она останется на них, — опережает мой вопрос 254-й, — скатишься вниз, так, чтобы не зацепить ее и придется найти за несколько мгновений местечко, чтобы избежать осколков, но, барабанные перепонки сохранить не получится. Главное, удалиться от места спуска подальше.

— Что делать потом?

— Договориться про нас, какие у них условия для сдачи в плен, учитывая, что на каждом из нас немало смертей. Правда, последние дистрикты наши старались не убивать по возможности Местных и точно не добивать раненых. Мы увидим один из знаков в приметном месте и будем знать, что нас ждет. Знаки обговорим с тобой, чтобы ты сам нарисовал их в определенных местах, — приходится опять разбегаться и теперь мы уже не встречаемся до самой погрузки на «жуков».

Вечером я получаю ужин и снова, держа лицо в привычной неподвижности, обдумываю слова 254-го и остальных мужиков и не вижу в них чего-то неправильного или слишком рискованного.

Мы и так в полной заднице, как мне сказал при встрече 349-й и нет разницы, как мы умрем, если попытка побега не получится.

Главное, потом не попасть в лапы своих обманутых работодателей, тогда придется помучиться на глазах у всех военных, долго по времени, с сожалением вспоминая упущенные возможности.

В любом случае, я рискую меньше всех.

Глава 14

Оказалось, после следующего разговора с 254-м, опять же на тренировке на местности, что так уж спешить не стоит, три-четыре дистрикта еще есть у всех старослужащих, поэтому — главное, не торопясь и не совершая ошибок, не возбуждая подозрений слишком большой активностью вокруг моей персоны, дождаться моего первого боевого выхода и тогда уже конкретно и бесповоротно перейти на сторону Местных.

Но, и тянуть не стоит с исчезновением в ловушке, чем быстрее я пропаду, тем быстрее остальные мужики могут пойти по моему пути, если Местные огласят приличные для таких опытных людей условия. Время какое-то потребуется, чтобы договориться и мне показать условными знаками на местности, о чем договорились. Да и риск еще всегда имеется, что я быстрее погибну от рук Местных при выполнении задания, чем скроюсь в ловушке.

254-й сам разбудил меня ночью, в сплошной темноте, я скинул ноги, но, он наклонился к моему уху на несколько мгновений, успев сказать, что ждет меня в местном туалете. Куда я и направился следом за ним.

Там, при слабеньком свете, исходящем от местных, специфических унитазов он, приложив палец к губам, наглядно показал мне жестами, как открыть и обезвредить ловушку, бросая вниз крупные камни, желательно так, чтобы они прокатились вдоль стен и унесли с собой как можно больше очень липкой паутины.

После этой демонстрации мы присели на унитазы и сделали свое дело, нажав обе кнопки по очереди.

В казарму пошли тоже по очереди, я еще принял пневмодуш, чувствуя себя грязным, не стал вечером чиститься из-за серьезной усталости, навалившейся после ужина. Кровать тоже почистил, перед тем, как лечь на нее и растянувшись чистый на чистом, собрался уснуть, но, сон не пришел сразу ко мне.

Так и лежу, слушая похрапывание и храп соседей, своих нечаянных товарищей по полувзводу.

Общаемся между собой мы очень мало, каждый видит сам на мониторе коммуникатора, куда ему примерно нужно продвигаться, какую ловушку держать под прицелом, пока все наши не пройдут дальше.

Четко определенные условия поведения при выполнении боевых задач забиваются в голову намертво.

А больше и говорить не о чем со своими боевыми товарищами, беседы они не поддерживают, кроме 254-го, но, с ним мы только на вылетах и тренировках общаемся, что-то 349-й и так неровно дышит, когда мы оказываемся рядом в строю или на вылете.

478-й, похоже, мой земляк по прошлой жизни, уже сейчас немного поживее остальных, но, только немного. Про земляка мне 254-й намекнул, раз мы попали в полувзвод вместе, наверно, из одной местности нас прислали.

Потом я вспоминаю, что два последних отрезка по десять дней мы почти все время проводим на полигоне, где ловушки, конечно, отмечены, но, не существуют фактически в природе, нарисованы для тренировки обходить и контролировать их. Мне страшновато выходить в реальную местность, где из каждой отмеченной или не отмеченной на экране коммуникатора ловушки может выскочить местный стрелок и пустить пару лучей в спины нашего полувзвода, и в мою тоже, пока его еще засечет и попробует уничтожить коптер.

Местные не ведут долгие перестрелки, один-два импульса из лазера, и они скрываются под землей, а на засвеченный лаз падает предусмотрительно приготовленный большой камень, дающий возможность успеть скрыться стрелку, пока ракеты и лазеры коптеров разбираются со здоровенным валуном.

Наши боевые лазеры — вообще, оружие не очень дальнего действия боя, прицельная дальность не больше сотни метров, как и у Местных, только, обычно под обстрел издалека попадаем именно мы, когда продвигаемся по пересеченной местности, выполняя патрулирование. Местным совсем не трудно приготовить место для обстрела нашей пехоты так, что сверху их невозможно обнаружить, пока они не начали выпускать лучи. После чего, за несколько мгновений до них добирается коптер, управляемый кем-то с базы и начинает разносить огневую точку и всю каменистую землю вокруг, только и Местные, выпустив пару прицельных лучей по солдатам, независимо от того, попали они или нет, скрываются в тоннелях, прикрытых сверху специально сложенными большими камнями.

Готовят такие гнезда Местные по ночам, чтобы не привлекать внимание постоянно летающих над землей спутников и коптеров, накрывают место раскопок специальным тентом, поддерживающим правильную температуру и не позволяющем рассмотреть тепловые силуэты работающих под ним.

У наших силовых щитов ресурс тоже не бесконечный, включать рекомендуется после обнаружения противника, а это всегда пара пропущенных лучей из лазера получается.

Так что, бороться с дикарями, как официально называют противника Высшие — не так то и просто, тем более, за последнее время они приноровились сбивать коптеры и еще недавно сбили «жука» со всем полувзводом.

Во время попадания ракеты и при падении с высоты в пол сотни метров на сплошные камни солдаты получили серьезные травмы, несовместимые с жизнью, а саму боевую машину Местные сожгли дотла вместе с телами погибших, облив какой-то сильно горящей жидкостью, которую пришлось долго тушить пожарным коптером, в результате так и не потушив, после начавшегося снова обстрела ему пришлось убраться восвояси.

Похоже, старожилы нашего поста, которые вышли на меня, не только радикально недовольны своим положением, но и понимают еще, что воевать становится все опаснее и труднее.

А гореть ярким пламенем, с переломанными костями, будучи придавленным сбитым «жуком» за три тарелки несъедобной бурды в день — желающих, у которых хоть немного начала работать голова и обнаружились хоть какие-то мозги, таких дураков нет совсем.

Теперь приходится менять тактику высадки полувзводов на проверяемую территорию, они не залетают больше так далеко, поэтому солдатам приходится пробираться несколько километров по сильно пересеченной местности к месту задания, каждую минуту ожидая получить луч лазера в спину или грудь, внезапного появления гигантских взбесившихся насекомых рядом с собой, от которых тебя не спасет маломощный переносной лазер и острый меч, спасет только удача и реакция.

Ничего удивительного, что мужики из старослужащих, успевшие немного оправиться после копания в мозгах, думают перейти на другую сторону, справедливо рассуждая, что хуже там точно уже не будет.

И собираются использовать именно меня, единственного, кто не стал совсем убитым на голову после процедуры пересадки сознания и еще не успевшего замараться в убийствах Местных, как посла доброй воли, чтобы определиться с условиями, на которые они могут рассчитывать при добровольной сдаче и переходе с оружием.

Может, все и не так на самом деле, как они мне рассказывают, но, выглядит все вполне правдоподобно, предпринятые усилия, чтобы пообщаться со мной на вылетах, очень впечатляющи. Похоже, что они делают ставку именно на меня и возможность сдаться на приемлемых условиях после моих переговоров с Местными.

Если все, что запланировано, связанное с массовым побегом, у нас получится, Высшие начнут прошивать мозги своим воякам не раз в тридцать дистриктов, а раза в два чаще.

Тогда и вояки станут конкретно тупее и начнут еще сильнее проигрывать Местным, и в единоборствах на мечах и в общей тактике.

Хотя, судя по тому, как разворачивается война на поверхности планеты, солдатам не придется переживать за повторную перепрошивку сознания, они просто не смогут прожить столько времени, участвуя в боевых действиях.

Вот Местные уже прекратили одним метким попаданием постоянные полеты в любое место на их территорию «жуков» с солдатами, отодвинули зону высадки на большое расстояние и теперь вояки большую часть времени добираются и возвращаются обратно, на войну времени не остается, как и сил тоже.

Высшие начинают проигрывать войну понемногу, как мне кажется, и я очень надеюсь, что мое исчезновение вместе с парой десятков самых профессиональных бойцов окажет серьезное влияние на ход войны, хотя бы в районе нашей базы.

Про пару десятков мне намекнул тот же 254-й, хорошо находящийся, по-видимому, в курсе готовящихся событий.

Потом я уснул, а проснувшись, занялся обычной бытовой деятельностью рядового вояки и новичка в своем новом доме — тренировался, ел и спал.

Так еще прошло с половину дистрикта, я оказался признан готовым вести боевые действия в составе полувзвода, пришлось последние занятие на местности провести немного бодрее, чтобы сдать какие-то незримые экзамены.

На мечах я уже давно работаю в полную силу, не для того, чтобы удивить кого-то своими успехами, просто срочно готовлю свое тело к возможным схваткам. Оно не очень то и готово, но, я каждый день понемногу улучшаю его, скорость реакции, координацию, сами мышцы, совсем не знакомые с таким процессом, как биться на длинном холодном оружии.

Побеждаю всех, только с 254-м держу паритет.

Еще, после получения допуска к участию в боевых действиях, я увидел в коммуникаторе, что у меня на завтра назначено посещение женщины и с заметным нетерпением дождался этого волнующего момента.

Трое из нашего полувзвода, в том числе и два новичка, 469-й и 478-й, под руководством 349-го прошли в медицинский корпус, где нам представили каждому по отдельной комнате, кровати в ней и прилагающейся крупной такой женщине, такого же типа по внешности, как и мы сами. Плотной телом, с большой грудью и довольно активно настроенную на занятие любовью, с темными кучерявыми волосами и карими глазами.

Два положенных часа наслаждения пролетели незаметно, после такого похода я даже подумал, что такое занятие с процессом размножения благоприятно повлияло на мой мозг. Я смог вспомнить, что раньше тоже часто занимался таким приятным делом, только, лица и фигуры партнерш не могу никак вспомнить и представить в своей оболваненной голове.

Этот отрезок времени я могу смело признать самым интересным и волнующим меня за все три дистрикта, проведенных в казарме и на вылетах. Нет, еще фильм о планете и предстоящей нам боевой деятельности тоже хорошо отложился в моей пустоватой сейчас голове.

Через два дня, после завтрака, мы получили вперед сухой паек на весь день, положили его под присмотром 349-го в свои наплечные мешки вместе с парой бутылок, полных воды и пошли рассаживаться по «жукам».

Идем мы не одни, а еще с тремя полувзводами, то есть, в солидной такой компании пол пятьдесят рыл в военной форме. Это серьезная такая вылазка и меня поднявшаяся суета даже радует, похоже, мы собираемся залететь подальше и высадиться поглубже на территории Местных, вклиниться в их боевые порядки.

Честно говоря, что из себя представляют эти порядки — мы не особенно в курсе, все попытки проникнуть в туннели, которыми наши враги пользуются — кончаются одинаково плохо. Как только часть полувзвода или весь целиком спускаются в эти норы, следует мощный взрыв и все смельчаки остаются лежать под толстым слоем щебня и камней, тела гибнут там же, да и, вроде, сознание спасти тоже не удается, как мне намекнул 254-й. Он не совсем в этом уверен, но, больше не встречал никогда тех парней, пусть и в новом теле, которые спустились вниз по приказу.

Хотя, непосредственное начальство распинается, что сознание всех засыпанных спасли и просто отправили в другое место службы, чтобы уменьшить нежелательные воспоминания среди восстановленных бойцов.

— Ты понимаешь, они нам втирают, что заботятся о моральном состоянии своих рабов! Какой дурак поверит в этот бред? — успел мне шепнуть на одном из вылетов 254-й, пока 349-й рассказывал про тактику нашего подразделения при обнаружении подземных ходов противника, а мы спрятались за большим камнем от его глаз.

Поэтому, все наши знают, что внизу нас ничего, кроме мучительной смерти не ждет и точно больше не пойдут туда, даже под угрозой стирания сознания.

Я ловлю во время посадки на себе внимательные и ободряющие взгляды нескольких старослужащих из четырех полувзводов. Похоже, они все в курсе, что очень важный момент приближается. Сегодня я должен сразу же исчезнуть в ловушке Местных, и я не удивлюсь, если моими соседями в этот момент окажутся только доверенные люди.

254-й шепнул мне в туалете, что они с мужиками продумали, как сделать так, чтобы осколочные боеприпасы меня не достали с гарантией и даже баротравма будет не такая тяжелая.

Кажется, я догадываюсь, что они придумали, но, спрашивать не стал, чтобы не обозначать нашу беседы. В самой военной части приходится общаться жестами и недомолвками, там мы все под плотным колпаком у наблюдающих и слушающих наши разговоры.

Я привычным уже движением заскакиваю на свое место в «жуке», такую выемку в корпусе, где десантник прикрыт по пояс от обстрела с земли, а сам сохраняет возможность вести огонь из боевого лазера в момент полета и посадки. Толку от такой стрельбы немного, но, принято не пренебрегать возможностью дать быстрый отпор шестью лазерами при нападении в момент посадки или взлета, пятью нашими мобильными лазерами и станковой установкой «жука», за которой сидит 349-й.

Раскручиваются винты, наш «жук» тяжело взлетает под полной нагрузкой, еще и с повышенным количеством пайков, воды и довольно тяжелых запасных зарядов к лазерам. И это нас не тринадцать бойцов в полувзводе, а всего одиннадцать, явно, что техника эта слабовата для таких дел и давно уже отходила свой ресурс.

Теперь мы летаем на очень низкой высоте, чтобы усложнить работу ракетным комплексам Местных. Которые они применили первый раз всего пару дистриктов назад, когда я уже оказался в части и поломали нам всю лафу с очень комфортной доставкой в требуемые места.

Поэтому наше звено летит низко, прижимаясь к местности, спутники и коптеры изо всех сил следят за нашим полетом, готовые сразу же открыть огонь по первому сигналу.

Когда мы высаживаемся на каменно-холмистой местности, с небольшим количество растительности, я сразу же нахожу на экране карту местности и вижу, что зафиксированных мест с ловушками и выходами Местных рядом нет.

Но, это не страшно, понятно, почему мы прилетели именно сюда. В мешке болтается набор из обеда-ужина и запас воды, ясно, что мы пойдем далеко отсюда и, правда, на экранах задано направление до места, куда нам придется добираться, насколько я в этом деле разбираюсь — не меньше пары часов придется топать ножками по сильно пересеченной местности.

Наш полувзвод начинает движение следом за первым, 254-й прикрывает меня впереди, я иду последним их своих и сзади, оборачиваясь, я сталкиваюсь с напряженными взглядами двоих старослужащих, возглавляющих свой полувзвод.

Хорошо меня охраняют, но, в такой колонне трудно исчезнуть незаметно, придется ждать, когда мы доберемся до места назначения и там уже развернемся в цепь.

Местные могут обстрелять колонну или поставить на пути ловушку с насекомыми, но, деваться пока некуда и я стараюсь держаться ровно посередине между 254-м и присматривающими за мной сзади мужиками.

Через пару часов, без привалов, мы оказываемся на подходах к основным высотам в этом районе и проходит команда на экранах развернуться в цепь, чтобы начать осторожное патрулирование. Похоже, начальство отправило нас сюда таким сложным путем, чтобы сбить местных с толку и захватить их врасплох посреди своей территории довольно серьезными силами в количестве четырех полувзводов с поддержкой с воздуха.

Ну, не знаю, насколько это удалось нам сделать — сбить с толку Местных вояк. Проверять не хочу, тем более, по ходу моего движения я вижу несколько подходящих мест, мимо которых скоро буду проходить, там то я могу прыгнуть в ловушку-лаз.

Мне необходимо несколько мгновений, чтобы открыть ловушку, опустить вниз замаскированную под камень или просто кусок почвы крышку, подобрать несколько солидных камней и бросить вниз, так, чтобы они скатились по стенкам, намотав на себя паутину. Потом, закинуть лазер и меч, мешок лучше оставить за спиной, чтобы смягчить падение вниз и упав на дно ловушки, сразу же убежать куда подальше, подхватив лазер и меч.

Для этого в момент прыжка придется включить фонарик на шлеме, что сразу же будет замечено тем же 349-м и он быстро побежит ко мне, чтобы узнать, зачем я включил демаскирующий нас фонарь. В принципе, он может через коммуникатор выключить его. Но, я снова смогу включить, как только окажусь под землей и исчезну с экрана коммуникаторов всего полувзвода и 349-й перестанет управлять моим коммуникатором.

Я понемногу готовлюсь к исчезновению, стараясь забраться на самый край нашей цепи, добираюсь почти до последнего бойца из наших, когда вижу очень удобное место для моей задумки.

Лаз-ловушка расположен среди гряды крупных булыжников и рядом валяется несколько солидных камней, которыми я могу пробить паутину наверняка.

Все, пора решаться и менять свою никчемную жизнь боевого раба кардинально!

Я решаю сильно не мудрствовать, чей-то шлем мелькает впереди меня, я надеюсь, что 254-й знает, как меня прикрыть. Тем более, он где-то за мной двигается и реально нарушает боевую расстановку, как бы его не обвинили в игнорировании боевого порядка, вот уже и 349-й показывает на экране, что 254-му пора срочно занять свое место в строю, как я вижу краем глаза.

Сам нахожу чуть выделяющуюся на местности крышку лаза, первым делом стаскиваю поближе четыре солидных камня, положив рядом с крышкой оружие. Все это делаю, пригнувшись за камнями и очень надеюсь, что 254-й хорошо отвлек от меня внимание командира, а остальные наши еще не поняли, что я остался далеко позади цепи.

Ну, как далеко, всего-то метров на десять отстал от своих, но, на такое уже обращают внимание.

Лучше поторопиться, через пару секунд это заметит и 349-й и мой соседи по строю, поэтому я с силой нажимаю на крышку и, поймав обратное движение, опускаю ее вниз.

Включаю на экране фонарик и склоняюсь над широким лазом вниз.

Слава моей удаче, падать отвесно не придется, лаз опускается вниз под хорошим углом, можно будет проскользить на спине. Еще, я не вижу нигде этой самой паутины, толстых белых нитей, которые обязаны поджидать неосторожного бойца.

Да, ее не видно до самого низа. Я вижу кусок пола и понимаю, что мне повезло, здесь ее почему-то нет и не придется возиться скамнями, терять время и уменьшать мои шансы на выживание, когда начнут кидать осколочные заряды в лаз.

Я сбрасываю сначала лазер, потом сразу же меч, слышу, как они падают на каменное основание, скидываю ноги вниз и успеваю оглядеться по сторонам, пока никого не видно около меня, и я толкаюсь ногами, начиная спуск.

Глава 15

Катиться на спине, прикрытой набитым мешком, довольно хорошо, тем более, доспехи, перчатки и ботинки помогают притормаживать по стенкам лаза и не лететь кубарем вниз.

Усевшись на задницу, на неровный каменный пол, я отпихнул вперед ногами меч с тяжелым лазером и замер.

Из прохода на меня внимательно смотрит непонятный силуэт в каким-то маскировочном прикиде цвета песчаной почвы на поверхности, с кучей всяких лохмотьев, среди кусков ткани видны только глаза и еще в руках угадывается ствол лазера, направленный мне в грудь.

Я немедленно поднимаю руки вверх, стаскиваю с себя шлем и еще раз отпихиваю подальше свое оружие.

Потом тыкаю рукой в лаз и показываю, что хорошо бы мне уйти из-под него, дожидаюсь движения стволом, показывающего, что мне можно перебраться за груду камней рядом и сразу же поднимаюсь прятаться за этой грудой.

Я понимаю, что сейчас лучше не шипеть на языке Высших и не раздражать этим серьезно напряженного моим внезапным появлением бойца Местных, поэтому все делаю молча, меч и лазер остаются лежать недалеко от места падения, поэтому я успеваю еще подвинуть ногой саму тубу с лазером в сторону к наблюдающему за мной воину.

Черт его знает, как сработает заряженная боевая часть на взрыв рядом, кажется, Местный это тоже понимает и прихватив тубу, скидывает сам лазер вниз, к своим ногам.

Но, тут, я еще не успел дойти до указанного мне места, сверху раздаются звуки падающего чего-то увесистого, местный приседает за прикрывающим его камнем, я наклоняю голову за свое укрытие, не успевая спрятаться целиком.

Катится что-то тяжелое, точно не осколочный заряд и тут на мое же место падения плюхается 254-й, с обалдевшим видом, в одной руке у него лазер, из которого идет легкий дымок, меч в ножнах и мешок за спиной.

Похоже, что он успел выстрелить куда-то и прыгнуть за мной следом. Но, мой новый единомышленник не растерялся и сразу отбросил пушку к ногам Местного, который теперь водит стволом своей агрегата с меня на 254-го и обратно, не понимая, что здесь творится.

254-й, оглядевшись, замечает меня и кивает мне, потом жестами показывает Местному, что он, там наверху, кого-то убил, проводя себе ребром ладони по горлу.

И хочет поскорее убраться подальше от этого лаза, пока оттуда не посыпались заряды с острой начинкой.

Местный отправляет его ко мне, что 254-й сразу же и делает, одним прыжком оказавшись рядом со мной, вдавливая меня в угол, потом местный дергает какой-то рычаг рядом с собой и сверху раздается тяжелый удар, просыпается вниз много камней и песка и сразу же отрезаются все шумы с поверхности, становится тихо, как на кладбище, глубоко под землей.

— О, круто, он обрушил приготовленный камень на сам лаз, теперь до нас не добраться ни коптерам, ни нашим, — возбужденно и радостно шипит 254-й и сразу же снимает мешок со спины и меч в ножнах, кладет все перед собой и держит руки перед грудью, показывая всем видом, что сдается на милость победителя.

Я тоже хотел бы снять мешок со спины, но, в узком месте 254-й просто придавил меня к стене, и я пока не решаюсь дергаться, чтобы не спровоцировать воина Местных.

Он уже вышел на середину этого маленького грота, не спуская с нас дула лазера, заглянул в сам лаз и тоже спокойно выдохнул, кажется, там все в порядке. Начал было что-то говорить на таком певучем языке в свою гарнитуру, но, наступившая тишина не продлилась очень уж долго.

Наше убежище внезапно содрогнулось, тут же сверху донеслись тяжелые удары, и мы с 254-м сразу же заторопились на выход из рукотворного грота, пока он не обвалился.

Местный, похоже, более знаком с возможностями подземелья противостоять обстрелу с воздуха и наверняка уверен, что сейчас сразу нам ничего не грозит, но, и делать тут больше уже нечего. Хотел ли он выбраться наружу и пострелять нам в спину, когда цепь пройдет дальше или просто ведет разведку на определенном участке, этого мы уже не узнаем.

Он кивнул нам на мешки и мечи, подхватил сам пару валяющихся лазеров и мотнул головой, указывая направление и что пора выдвигаться отсюда.

Идти по узкому и низкому проходу оказалось не так и легко, он часто виляет, мы с 254-м, высокие и крупные мужики, да еще в пластиковой броне, пролезаем не везде с первого раза, часто цепляясь выступающими плечами и мешками за разные неровности.

Хорошо, что до первого места, своеобразного зала, где сходятся несколько разных туннелей и есть возможность выпрямиться, мы добираемся через небольшой отрезок времени и останавливаемся там по команде Местного. Дальше не идем, просто стоим и ждем какое-то время, пока из одного из туннелей не выскакивают двое других военных и в зальчике становится сразу же тесно. По дороге мы услышали повторение разговора, наш конвоир доложил обстановку и Местные, конечно, удивлены густому потоку из таких нечастых гостей.

Нас с 254-м быстро обыскивают, не заглядывая в мешки, заставляют свести сзади руки и одевают какие-то путы, крепко и мягко зафиксировал кисти рук. Подхватив все наше оружие, нам надевают на плечи мешки и теперь один из охранников показывает дорогу впереди, второй идет сзади.

Пока отношение довольно нормальное, никаких грубостей и желания причинить боль, поэтому я не жалею, что перешел на противоположную сторону. Пока все прилично, на хорошем уровне гуманности.

Тем более, гораздо лучше оказаться пленным, сдавшимся самостоятельно, чем воевать насмерть на поверхности чужой планеты и за совсем чужие интересы, всего то за три миски непонятной жратвы в день.

За три корочки хлеба — почему то вылезает в голове какая-то похожая ассоциация.

Очень это оскорбительно для мыслящего человека, конечно, для безмозглого раба и так все хорошо.

Идти пришлось довольно долго, зато, насколько я могу ориентироваться, чисто приблизительно, мы удаляемся от места нашего спуска вглубь территорий, контролируемых Местными. Не сказать, что это меня не радует, жаль только, поговорить с 254-м никак не получится сейчас, чтобы узнать, какая муха его укусила, настолько, что он свалился в лаз следом за мной.

Что-то произошло на поверхности, когда я уже оказался под землей, не зря же от его личного лазера шел дымок и он сам, целый и невредимый, скатился на нижний уровень.

Наверняка, случилось что-то такое, после чего возвращаться в часть для 254-го стало невозможно. Не знаю, что произошло, но, те мужики, которые думают пойти по моим стопам в будущем, так точно не торопятся, собираясь дождаться, когда появятся условленные знаки на тех же самых ловушках или приметных камнях.

Это они не торопятся, а здесь все быстро случилось.

Пройдя солидное расстояние по уже более широким туннелям, мы добрались до местного пересадочного узла, где нас взгромоздили на что-то напоминающее тележки, поставленные на рельсы, и я вспомнил, что с таким транспортом связаны люди, занимающиеся добычей под землей.

Где это происходило и чем именно они занимались — память все равно не дает ответов, как я не напрягаю извилины.

Потом уже с полчаса не слишком быстрой езды и нас выгружают на оживленном месте, где провожатым пришлось ответить на вопросы окруживших нас Местных.

Теперь я могу внимательно рассмотреть противников Высших и вижу невысоких и довольно щуплых созданий с длинными ушами и приятными чертами лица, еще и длинными волосами, у некоторых по спину. Которые разговаривают между собой на мелодичном и приятном языке, являющемся полной противоположностью нашему противному и мерзкому шипению. Такие гуманоиды, не сильно отличающиеся от людей, но, все же не люди.

Хотя, в военном лагере я кроме моего типа человеческой расы встречал таких, как 254-й и еще один тип точно присутствует там, на некоторых не боевых должностях остались такие коренастые, как бочонки, мужики.

Уже за это одно, за нормальный язык, я готов изменить присяге, которую и не давал, поменять место жительства, пусть оно и окажется под землей.

Одеты все в свободные одежды неярких цветов, оружие редко у кого мелькает при себе, похоже, что с передовой мы перебрались уже в самый настоящий тыл и это радует нас обоих.

Как я понимаю сейчас, услышав другой язык, нам точно придется учить его, только, как можно разблокировать наши с 254-м мозги — я не знаю. Сколько времени должно пройти, прежде чем наше сознание и мысли смогут вырваться из-под последствий топтания в наших головах технологий Высших и поставленной ими блокады.

Впрочем, воевать мы уже можем, значит, и пользу приносить будем, не совсем тунеядцы получаемся.

Я все же не выдерживаю непонимания и спрашиваю стоящего рядом 254-го:

— Нам придется учить язык местных? Что говорили ваши перебежчики, когда вы встречались?

Народ местный внимательно посмотрел на то, как я зашипел, поэтому я улыбнулся, как смог приветливее и пожал плечами, мол, сам бы рад не говорить на этом языке, но, прошу меня извинить, другого в голове у меня пока нет, не заложено.

Когда 006-й и 009-й говорили мне о том, что разговаривать на своем языке строго запрещено и положено смиренно ждать, пока не освоится язык Высших. В тот момент мне на ум еще приходили разные слова из прошлой жизни, правда, я уже не понимал или очень плохо понимал их смысл. Но, с усвоением шипучего языка все другие слова исчезли, последствия перепрошивки мозга убрали все осколки прежней жизни из моего сознания.

— Не переживай, перебежчики точно могли разговаривать на двух языках, — прошипел в ответ мой напарник по побегу и так же улыбнулся обступившим нас зрителям, после этого переставшим обращать на нас внимание.

Вскоре через небольшую толпу около нас пропихался солидный по возрасту Местный, рядом с ним оказался совсем маленького роста паренек, который оказался переводчиком с шипящего недоразумения, как я с радостью убедился в этом после первого же вопроса от солидного Местного.

— Это предварительный допрос. Чтобы вы понимали, — прошипел паренек после слов своего начальника. Остальные, как по команде отошли от нас и больше не мешают разговору-допросу.

— Наш человек с передовой позиции доложил, что вы сами спрыгнули в лаз и не пытались воспользоваться своим оружием. Это так?

— Да, мы сами сложили наше оружие, — первым ответил 254-й.

Я же решил пока помолчать, похоже, что мой основной наставник в новом мире что-то соображает, как стоит здесь разговоры вести. Что-то ему донеслось от перебежчиков или перевоспитавшихся у Местных пленных.

Перевод услышали все вокруг и одобрительно зашумели, фраза оказалась та самая, которую требовалось сказать.

— Как вы поняли, что пора сдаваться? — следующий вопрос от пожилого, может переводчик немного не так перевел его слова и по смыслу звучало — Почему вы сдались?

— Давно уже думаем это сделать. Нас гораздо больше таких, не одни мы, — ответил 254-й.

— Хорошо. Мы узнали пока все, что требовалось. Следуйте за своими стражами, — услышал я напоследок, после чего мы снова пошли по одной из троп.

Я отметил, что с подземными коммуникациями у Местных все на очень приличном уровне. Налажена вентиляция и нет грязи или сырости. Некоторые стенки забраны сетками, не понятно, из какого материала, держат, похоже, сыпучие места.

Свет дает какая-то плесень, которая дисциплинированно тянется именно над головой. Но, попадаются и ярко освещенные перекрестки, где никого не видно, кажется, проблем с энергией у них нет, раз не экономят ее.

Пройти пришлось еще немало, но, когда мы вошли в зал с несколькими небольшими комнатами, рассчитанными на размещение кого-то, типа нас, у нас сняли путы с рук, я заметил, как мелькнуло что-то ярко-белое и потом само исчезло в подсумке на поясе у наших конвоиров.

— Разумные путы? — что только не придет в мою пустую голову.

Пришлось разоблачиться от защиты полностью, снять боевое белье и достать все, что оказалось в мешке. Сухпай нам оставили, так же и бутыли с водой проверили, но, забирать не стали, тем более, вода нам необходима, чтобы из порошковой смеси приготовить ту же самую бурду, которой мы питаемся, то есть, питались до этого момента на базе. Под под босыми ногами оказался теплый пол, что меня порадовало, так как ботинки тоже забрали.

Развели по небольшим камерам, и я оказался немало удивлен тому, что и у Местных есть такие же кровати, как и на базе, с системой самоочищения. Чем я сразу же и воспользовался, кто его знает, какой блохастый узник сидел в камере до меня. После этого, как есть, в оставшемся нижнем белье, после всех переживаний сегодняшнего утра, завалился спать и спал, как убитый, пока меня не разбудили пришедшие снять более обстоятельный допрос, новый Местный, не такой пожилой, зато, с тем же мелким переводчиком.

На каменную полку, вырастающую прямо из стенки, поставили что-то интересное, похожее на камеру, которые были натыканы на базе и сказали мне отвечать на вопросы, глядя в нее. Вопросы пошли сразу же и быстро, без особых церемоний.

— Твой номер?

— 469-й.

— Давно ты служишь у гангов? — на мой недоумевающий взгляд, мне объяснили, что мои хозяева, на чьем языке я говорю — цивилизация Ганги.

— А, понял. Три дистрикта вот-вот закончатся, как я очнулся здесь.

— Так мало? Какой это у тебя выход на нашу территорию?

— Первый раз меня отправили со всеми. До этого только на учебных полигонах был.

— Ты хочешь сказать, что за месяц после прошивки мозга смог понять, что воюешь на плохой стороне?

— Нет, об этом мне рассказали 254-й и его друзья. Или единомышленники.

— 254-й давно здесь?

— Да, один из самых опытных. Где-то двадцать пять дистриктов. Поэтому сильно отличается от тех, кто прошел перепрошивку мозга недавно, — видя, что меня внимательно слушают, я продолжаю, — Со мной разговаривали 254-й, больше всех и шестеро его товарищей. Все они знали, что я должен перейти на вашу сторону в первом же выходе и учили меня, как это сделать лучше.

— Почему они обратили на тебя внимание, именно на тебя?

— По лицу определили, что мне не все мозги снесли, поэтому и подошли.

— Ты что-нибудь помнишь из прошлой жизни?

— Отчетливо — нет, только какие-то несвязные воспоминания.

— То есть, на твоих ладонях крови наших братьев нет?

— В этой жизни точно нет, это мой первый боевой выход со своим полувзводом.

— Ты знаешь, что 254-й убил командира вашего полувзвода?

— 349-го? Нет, не знал. Но, понимаю, почему он это сделал.

— Чтобы спасти тебе жизнь, как самому подходящему для переговоров, это он сам сказал.

На этом допрос закончился, все, что требовалось, про меня выяснили и сказали, что мной займутся завтра, когда приготовят лабораторию.

— В полевых условиях не можем тебя взять сразу, мощности оборудования не хватает.

— А что со мной будут делать завтра? — потрясенно спросил я.

Надо же, у дикарей есть даже какая-то лаборатория, которую стоит подготовить. Конечно, никакие это не дикари, эти существа, воюющие наравне с Высшими, но, зачем для меня готовить лабораторию?

— Как зачем? Снять все блоки в твоих мозгах. Тогда ты поймешь, кто ты такой и откуда, — Местные ушли, закрыв все же дверь на замок, но, я этого почти не заметил.

Завтра я могу вспомнить все, что со мною случилось раньше?

Неужели это правда?

Откуда у племени, прячущемся под землей от могучего захватчика, такие возможности?

Притом, сказано это оказалось с полной уверенностью в успехе.

От волнения я сел на теплый пол и лихорадочно принялся набивать живот обоими сухпайками, щедро заливая их водой.

Перед уходом, переводчик показал мне, как включить воду, просто стекающую по камню в большую чашу и как пользоваться местным туалетом.

Ну, это я уже знаю, в казарме стоят такие же, примерно, только, здесь унитазы сделаны и выглядят подороже, из красивого такого камня.

Глава 16

Проснулся рано утром и долго лежал, вслушиваясь в темноту.

Что-то день нам с 254-м принесет грядущий? Куда повернется наша судьба?

У него-то руки в крови, конечно, но и в плен он сдался самым-самым серьезным образом, застрелив своего командира при выполнении боевого задания, скорее всего, в тот момент, когда тот уже доставал осколочный заряд и собирался скинуть его беглецу, то есть, мне на голову. Очень серьезный поступок, таких бунтарей и смельчаков, идущих против самой системы в армии этих самых Гангов вообще не должно оказаться, по определению, тем более, помогающих исчезнуть беглецу из-под надзора Системы.

Неоткуда им взяться с такой прошивкой мозгов, когда остались только простые действия в голове, такие как поесть. поспать, почиститься и заняться сексом по расписанию с любой партнершей, как домашним животным.

Но, они есть и с таким знанием Высшие теперь точно что-то будут предпринимать, чистить всем старослужащим сознание самым жестким образом и гораздо чаще, чем раньше.

Пожалуй, 254-й спас меня, и себя заодно, раз шел не там, где ему положено находиться по боевому расписанию и не помешал мне скрыться под землей, находясь совсем рядом — при расследовании точно посчитали бы его пособником и отправили на стирание памяти, в лучшем случае. Может, специально и приготовился к рывку следом за мной, я то не глядел в последние мгновения наверху, где там 349-й, бежит ко мне или нет, а вот 254-й должен был очень внимательно за нашим командиром присматривать, как и за мной, находясь в выигрышной позиции со стороны.

И отрезал себе обратный путь в часть этим убийством, заодно и какие-то весомые плюсы в глазах Местных получил, всяко улучшил свое положение в плену, как сделавший гораздо больше, чем просто прыгнул в лаз и поднял руки.

Что теперь остальные заговорщики станут делать?

Когда не только я тихонько исчез, но и 254-й очень громко хлопнул дверью напоследок.

Как мне объяснили парни при наших коротких разговорах за территорией части, надзирающая Система не может восстановить все разговоры. Но, кто с кем общался — у нее в памяти такие сведения имеются точно. Кто именно в части общался, где ее мощности максимально высоки, на территориях для тренировок они поменьше, на боевых вылетах почти совсем отсутствуют.

Просто — раньше это казалось никому не нужно, так уж контролировать постоянно бессловесных и тупых рабов, тратить не лишний ресурс на это сомнительное дело.

Будут теперь выискивать тех, кто больше общался со мной и тех, кто встречался с 254-м, поэтому, я не удивлюсь, если несколько самых запятнавших себя общением с внезапными бунтарями старослужащих сегодня тоже задумаются, как следует и решат остаться в какой-нибудь пещере или так же спустятся в лаз. На поверхности они сразу же станут безвольными роботами, как только начальники полувзводов доложат наверх о проявленном неподчинении, а там, где их не достать сигналом в мозг с базы, могут отсидеться и попробовать сдаться Местным, не дожидаясь хороших условий, просто уже на любых. Уже ради сохранения своего проснувшегося сознания, и чтобы избежать обязательного превращения в полностью безвольных дебилов.

Так я и лежал, вставая попить водички, особенно вкусной здесь, не сравнить с той, которую мы получаем в пластиковые бутыли, так же привносящие свою лепту в противный вкус воды.

Служба под землей у Местных по присмотру за пленными не ахти налажена, как и уход за ними, видно, что попадают в эти камеры такие экземпляры, как я и 254-й, не так часто. Про меня вспомнили сильно после того времени, когда я привык получать свою первую миску пусть и безвкусной бурды, но, зато, каждый раз вовремя. Однако, запах и вкус хорошей порции каши из злаков и пара хороших ломтей свежего хлеба, быстро примирили меня с опозданием завтрака. Запивать пришлось обычной, но вкусной водой и я снова собрался было поспать, только, оказывается, за мной пришли и уже безо всяких мер предосторожностей отвели в помещение, где мне пришлось пройти дополнительную очистку и снять свои поношенные вещи, вместо которых мне вручили хламиду, безразмерную ночную сорочку, пахнущую чистотой свежепостиранного белья.

Хотя, вряд ли тут стирают белье и одежду, чистят так же ультразвуковой технологией, без воды и мыла.

Видно, что времени у Местных, одетых в халаты и их помощниц, совсем не много, меня сразу же позвали ложиться на койку, к которой подкатили солидный прибор, который надвинули мне на голову и уставились на огромный экран на стене, о чем-то переговариваясь.

Пока я, трясясь внутри себя, сжимал кулаки на счастье, боясь остаться дураком после копания в моей голове, прошло совсем немного времени, и я просто внезапно потерял сознание, даже не уснул.

Когда очнулся, непонимающе смотрел на хлопочущих вокруг Местных, тут же перекусывающих, кто-то с удовольствием встал из-за какого-то прибора, разминая ноги. Меня быстро подняли словами на этом же щебечущем языке:

— Давай, поднимайся. Новый пациент ждет.

Я сел на койку и поднял голову, из коридора на меня немного испуганно смотрит 254-й. Кажется, его готовят на мое место, а со мной ничего страшного не случилось, слава богу.

— Не ссы! Все нормально! — внезапно сказал я и он не понимающе уставился мне в рот, типа, а где же привычное шипение?

А где оно, точно? Я же что-то сейчас сказал, не прошипел.

— Вставай! — разобрал я на щебечущем языке.

О, и этот понимаю уже, что за чудеса творятся?

Как в то пробуждение, когда через несколько минут начал понимать шипящий язык.

Только, что-то я уже успел упустить сейчас, пока меня вывели в другую комнату и посадили за каменный стол, растущий прямо из стены и вернули мое белье, уже почищенное, забрав сорочку.

Что-то очень важное упустил, поэтому, усевшись на такой же стульчик, тоже вылезающий из стены, я усиленно начал вспоминать все, что случилось со мной после пробуждения.

Вот — очнулся, попросили встать, сел на койке и… увидел 254-го, сказал ему, чтобы он не ссал и что все будет нормально, он удивленно посмотрел на меня.

А почему удивленно?

Что я ему такого необычного сказал?

А, да, сказал не ссать. А эта фраза странная, на шипящем такое трудно сказать, с таким метафизическим смыслом, что, типа, не бойся ничего.

Я попробовал повторить и у меня получилось раскрыть только бытовое значение слова, что сходить по-маленькому нельзя.

На каком же языке я это произнес, неужели на языке Местных?

Попробовал повторить и уперся в незнание слов, понимать уже понимаю, говорить не могу. Наверно, как с языком Гангов этих, усвоение знания языка после процедуры идет постепенно.

Вот до чего технологии дошли, язык можно под наркозом выучить!

И тут до меня дошло что я свободно так размышляю и слова всякие использую, типа нарказа, которые мне были недоступны все три прошлых дистрикта, то есть, всего тридцать дней.

И к 254-му я же на русском обратился — дошло до меня только сейчас!

Все же, после процедур под этим прибором оставалась какая-то пелена в мозгу, если я четко произнесенные слова на родном языке — не сразу распознал.

Тут я прямо так и подскочил, смогли Местные врачи, или кто они там, расчистить мне голову и поснимать блоки, поставленные этими шипящими уродами.

Я посмотрел по сторонам и ничего особенно интересного не увидел, никто мной не интересуется пока и даже присмотра нет, поэтому и дальше занялся своими воспоминаниями.

Однако, к своему огромному сожалению не смог ничего вспомнить, потом вернулся мой провожатый и отвел меня обратно в мою камеру, заведя по дороге в местную столовую, где мне налили еще одну большую миску супа с какой-то зеленью и чем-то похожим на бобы, добавили пару ломтей серого хлеба и снова вернули на мое место.

Но, ушел он не просто так, а сказал, что сегодня я и мой приятель должны прийти в себя, последствия работы местной звезды медицины в наших головах улягутся к утру, мы освоим язык и тогда с нами обоими будет проведена беседа, по результатам которой мы будем приставлены к какому-нибудь делу на пользу общины.

Когда он ушел, я выхлебал вкусный суп, бобы эти какие-то мясные оказались, приправы разной в миске тоже немало, как раз того, чего мне в прежней жизни не хватало конкретно. Я же всегда мясо или даже пельмени любил перцем засыпать или всякой петрушкой вдобавок.

— Вот, сознание понемногу разблокируется и знакомые слова из позапрошлой жизни вылезают откуда-то, — сказал я сам себе.

После сытного обеда и процедуры на койке, как-то сразу захотелось поспать, я сразу же уснул, и только новая миска с едой разбудила меня к ужину.

Опять вкусная еда, что-то вроде гуляша с овощным пюре, очень вкусно, я даже пальцы облизал, которые испачкал хлебом, подтирая тарелку.

Думал, что всю ночь буду вспоминать и размышлять, но, уснул сразу же, похоже, чего-то успокоительно-лечебного мне подсыпали в ужин.

Зато, сразу же наступило утро, и я проснулся уже тем самым Серым, который возглавил борьбу в нашем доме с зомби. Воспоминания мои оканчиваются сообщением от Системы о наступающем третьем этапе, Ира выходит на балкон и все, темнота.

Как здорово все вспомнить! Особенно, свою боевую подругу, сколько мы с ней разных дел натворили и чего смогли добиться!

Это чудесное ощущение — получить снова свою память и воспоминания обо всем, что мне было дорого. Я снова стал самим собой и даже меню в мозгу имеется, значит, это уже здесь, в поселении Гангов мне его заблокировали, потому что я мог его видеть, мог видеть свои параметры на экране коммуникатора, прокачанные навыки и умения, но, дотянуться и использовать их не мог.

УРОВЕНЬ 22.

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8.

ЛОВКОСТЬ — 8/8.

ЭНЕРГИЯ — 8/8.

ВОСПРИЯТИЕ 16/16.

РЕГЕНЕРАЦИЯ 16/16.

ПОЗНАНИЕ 16/16.

ОЦЕНКА 10/16.

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8.

ПРЫЖОК 8/8.

Умения у меня заблокированы и сейчас, но, остальные навыки заполнены и свободны, незакрыта только ОЦЕНКА, свободных процентов у меня нет, хотя, немного еще оставалось в последние минуты, перед третьим этапом, насколько я могу вспомнить. Сгорели все, похоже, из-за долгого периода заморозки.

Значит, у Местных есть своя нейросеть, к которой подключили мое меню.

Теперь я понимаю, что и на земле я находился в зоне действия нейросети, и здесь она, наверняка, тоже имеется, раз я вижу меню у себя в голове, и в поселении она точно имелась, правда, там я мог рассмотреть меню только на экране коммуникатора.

Интересно, а навыки будут работать, хотя бы та же ОЦЕНКА, вот что мне очень интересно.

Через какое-то время пришел наш провожатый и выпустил меня и 254-го из камер, пообещав сразу же отвести на завтрак. Теперь мы оба его понимает, как и друг друга, мы даже обнялись на радостях, что ко мне и к нему вернулась память, я назвался своим именем — Сергей, он же, Серый, а он своим — просто Норль.

Разговариваем на языке Местных, явно, что он гораздо проще на хрен нам теперь не нужного языка Гангов.

После завтрака в той же общественной столовой мясной кашей и даже чашкой травяного напитка, вкусного и терпкого, я почувствовал себя в полном порядке.

Наши новые хозяева — настоящие спасители для нас, сняли ограничители в мозгах и вернули память, за такое дело я готов служить всю жизнь на них и воевать с погаными Гангами до самой героической смерти.

После завтрака мы проследовали за нашим провожатым до комплекса комнат и оказались в одной из них, где оказались усажены на каменные же столбики.

— Теперь надо ждать, — сказал наш спутник и ушел куда-то.

Я успел коснуться его рукой и теперь смотрю в меню на результат использования навыка:

Оценка — Воин, 25 уровень!

Ничего себе, у него уровень выше моего на три единицы!

Впрочем, я свой набил на почти не оказывающих такого уж сильного сопротивления рядовых зомби за один месяц, он же может всю жизнь качает свои уровни, только, сражаясь с гораздо более сильным противником.

Потом я коснулся руки Норля, и увидел, что он понял, зачем я это сделал. Улыбнулся и сказал, что он видел мои уровни на коммуникаторе 349-го, а у него самого всего-то 16 уровень.

— Что случилось с 349-м? Это обязательно стоило делать?

Норль вздохнул и не стал пытаться убедить меня, что только из-за опасения за мою жизнь пошел на убийство командира полувзвода:

— Он быстро прибежал к лазу, не прошло и тридцати ударов сердца. Наверно, тебя бы он не успел ранить, но, я не стал рисковать и, не успевая подскочить поближе, чтобы разобраться с 349-м с помощью меча, выстрелил в него из лазера. Он так и не успел активировать осколочный заряд, только достал его, чтобы бросить. Но, то, где я находился на момент твоего побега, за твоей спиной, и то, что мы общались с тобой во время вылетов на тренировки, он все видел и меня бы точно стерли, сразу после возвращения на базу. Поэтому я решил рискнуть и сдаться в плен так, чтобы оказаться там с немалым таким плюсом в багаже. Не буду говорить тебе, что ситуация оказалась для меня совсем безвыходная, но, этот идиот давно меня раздражал и я только обрадовался тому, что сделал. да и тебе лучше попасть в плен с целыми ушами и понимать слова Местных сразу.

Что же, похож, Норль — откровенный парень и это очень здорово, что мы можем общаться на языке Местных, шипеть друг на друга больше совсем не хочется.

— А остальные старые воины, твои друзья, как они — попадут под раздачу после нашего побега и смерти 349-го?

— Трудно сказать, Серый… Вроде, информация наблюдения на базе меняется каждые десять дистриктов, я постоянно общался со своими единомышленниками, но, в основном, только на боевых выходах мы обговаривали наш план. Теперь тем воинам, которые в курсе намечаемого твоего побега и оказались рядом с нами на задании — самим придется сделать выбор, спрятаться где-то или вернуться в казарму, где каждый рискует полным стиранием сознания, после чего ты становишься просто тупым мясом и гибнешь на следующих выходах очень быстро.

Все же, здорово, когда можно называть друг друга по именам.

— Ты все вспомнил про себя? — спросил Норль.

— Да, вроде все, свой язык точно.

В это время послышались шаги и двое местных, один — взрослый, другой — молодой, вошли в комнату и поздоровались с нами.

— Сейчас я, Хируум Наиль, поговорю с вами. Хорошо, что вы уже освоили наш язык, это очень упростит общение между нами, полностью удалять знание речи Гангов мы тоже не стали, это знание может еще понадобиться нам. И нам и вам. Мы узнаем, с какой вы планеты доставлены сюда. И чем можете помочь в нашей борьбе. Потом расскажете о себе и лучше вам не врать. Еще четыре ваших воина со вчерашнего дня сдались в плен, и все говорят, что должны были сделать это вместе с тобой, — он показал на 254-го, — Похоже, ты у них лидер. Нас радует то, что вы перешли на нашу, справедливую сторону, но, нас печалит та кровь наших братьев, которая осталась на ваших ладонях. К тебе это не относится, — теперь он показал на меня, — С тобой все понятно.

Я услышал, как Норль сглотнул, он явно боится, что крови окажется слишком много, хотя, смертью своего начальника он смог себе помочь в плену, пока отношение к нему такое же, как и ко мне.

Взрослый сел напротив нас и поставил какой-то приборчик на столешницу, молодой повозился с каменной стеной, что-то там нажал и в помещении стало темнее, а одна стена, почти ровная, засветилась, как экран.

— Я покажу вам весь мир, где идет война многих независимых Содружеств и отдельных планет с захватчиками, цивилизацией Гангов. Война длится уже очень долгие … — тут он назвал нам непонятное значение, — Много-много поколений наших предков сражались на разных планетах и в космосе с этим опасным и беспощадным врагом. Мы не побеждаем, но, и не проигрываем, чтобы вы знали, — добавил он, увидев ошеломление в моих глазах.

— Оказывается, это не просто подземное племя, живущее на этой планете и пытающееся защитить свой дом, — как думал я до этого момента.

Которое просто ворует у врагов технологии, как звучало в том рекламном фильме в части.

Это тоже развитая цивилизация, которая воюет в космосе многие поколения предков уважаемого Хируум Наиля.

Эти слова очень много меняют по жизни.

Глава 17

— Смотрите внимательно на экран, я поделюсь тем, что знаю о ближайших мирах. Почему вы оказались здесь, на планете номер 1342 и о том, что вам полезно будет узнать. Отвечу на ваши вопросы — как смогу и что смогу.

Мы с Норлем прямо придвинулись поближе к рассказчику и экрану.

Приборчик осветил своим расширяющимся лучом экран на стене и перед ними появилась Вселенная, или ее большой кусок, несколько десятков галактик со светилами и окружающими их планетами.

— Это основная часть мира, где ведутся боевые действия. Цивилизация Гангов захватила большую часть этого мира, развиваясь за счет беспощадной эксплуатации планет и населения, с которыми обращаются хуже, чем с дикими зверями. Сама большая часть выработанных планет и основа империи находится вдали от той картины, которую видите вы. Сейчас вы находитесь на планете 1342, вот она, на самом краю, — и мигнула одна из сотен планет, находящихся справа от центра изображения.

— Наши планеты, которые мы считаем своими и уже давно живем на них или тоже разрабатываем, растянуты вдоль этого же края, — и теперь мигнул десяток планет, составляющих с нашей одну пологую линию, — За некоторые мы воюем с захватчиками, некоторые наши полностью, там производится оружие и почти все, что вы можете видеть здесь.

— Наша цивилизация не менее древняя, чем цивилизация Гангов и когда-то, тысячи лет назад, мы даже дружили с ними. Потом они выбрали путь поглощения чужих цивилизаций и уничтожения слабых, разработали технологию захвата и подчинения целых планет одновременно и теперь используют ее постоянно.

— Наверняка, и на твоей планете случилось то же самое, — обратился Местный ко мне, — Давай, я помогу тебе найти свою планету, только для этого нарисуй мне очертания материков и их расположение на планете, насколько ты их помнишь.

Обалдев от такого щедрого и неожиданного предложения, я подхватил лист из непонятного светлого материала, поднесенный мне молодым помощником и какой-то карандаш, которым торопливо и достаточно правильно нарисовал очертания Северной и Южной Америк, как смог их вспомнить.

— Неужели вы по таким наброскам сможете узнать планету?

— Не я, а наш общинный Разум, к которому я подключился и транслирую картинку из него, — ответил Хируум Наиль, рассматривая мой рисунок.

— А, понятно, — протянул я, пораженный местными технологиями.

— Я твою планету, конечно, не помню, если и знал когда-то, но, наш Разум переберет все варианты, ведь Вселенная неплохо изучена и описана, все планеты пронумерованы и точно известно, какой там уровень развития.

— Ага, вот она, похоже, очертания материков достаточно своеобразные, так что быстро нашли, — сказал Местный и на экране и правда, высветилась моя родная Земля, голубая планета с белыми шапками Арктики и Антарктиды.

Я сразу узнал африканский континент и Австралию.

— Она, самая! — я даже подскочил с сидения.

— Да, это хорошо, что та самая, номер 9354, только, порадовать тебя мне нечем, — скучным голосом проговорил наш докладчик.

Судя по его тону — хороших новостей для меня у него нет, да и когда я покидал ее, все не очень хорошо шло там.

Я молча жду его приговор, понимая, что, если уж сами предложили и заморочились найти мою планету, то, врать особенно не должны. Так то, могли бы ее и не искать, но, проводят настоящую политинформацию, выкладывая на экране часть Вселенной и то, где они ведут войну с Гангами.

— Да, судя по имеющейся информации — у населения твоей планеты нет никаких шансов отбиться от Гангов и остаться свободными, — и точно, не порадовал меня рассказчик, — Уровень вашего развития слишком низок, чтобы вы смогли оказать хоть какое-то сопротивление их технологиям.

Я понимаю, что он не врет и не пытается меня утешить, у них другие принципы отношений, больше на абсолютной правде замешанные. Да и сам помню, что пришедшая Система все больше загоняла людей в угол полной безысходности. Это тех людей, которые остались человеками, остальным то уже было все равно.

— Да, вы только недавно вышли за свою орбиту, в космос и точно, развитие совсем не то у вас, чтобы противостоять кому бы то не было из активных игроков Вселенной.

— Вышли в космос лет шестьдесят, что, этого мало? — пытаюсь доказать что-то я.

— Многие цивилизации прошли этот уровень уже десятки тысяч поколений назад. Сам понимаешь, что ваш уровень развития очень минимальный.

— И что же можно сделать?

— Посмотри где твоя планета, — лектор сжал изображение в несколько раз и на краю мелькнула звездочка, — Она там, за цивилизацией Гангов, с другой стороны от нас. Не говоря уже о том, что они никого не пропускают через территорию своей цивилизации, чисто технически это заняло бы несколько месяцев. А так как у нас с ними война, то я советую тебе забыть про возможность вернуться на свою планету.

Я молчу, понимая, что возразить мне нечего. И предложить нечего, чтобы отправили звездолет для того, чтобы вернуть мою персону на родную планету.

— Но, это не единственная твоя проблема. Дело в том, что у вас обоих в голове выращен чип, который при попадании в нейросеть Гангов, сразу же сигнализирует о своем появлении администраторам сети и они могут сделать с вами все, что угодно. Или заставить вас сделать все, что сами захотят, любое преступление окажется возможным в таком случае.

— Чип остался у меня в голове? — резко спросил Норль.

— И у тебя, и у тебя. Извлечь такого гостя из вашей головы очень трудно, большой риск, что окажется нарушена мозговая деятельность и вы превратитесь в безумцев. Операция долгая и сложная, вы не заслужили еще точно такого внимания к себе.

Понятно, мы ничего вам не обязаны, придется вам постараться, чтобы наши врачи занялись вашими головами.

— Еще и потому, что, пока вы находитесь в нашей нейросети, вам ничего не грозит.

— Получается, нам нельзя показываться на поверхности, чтобы сражаться за вас? — вопрос у Норля достаточно злободневный такой обозначился.

— Нет, мы не можем удалить чип окончательно, но, с помощью излучения можем ослабить его деятельность, почти до нуля. Сейчас у тебя — он функционирует на пять процентов, — это мне, — А у тебя — на четыре процента, — это моему побратиму.

— Почему у нас разница в один процент? — поинтересовался Норль.

— У него, у Серого, чип стоит не так давно. У тебя — гораздо дольше и для того, чтобы перехватить управление над твоим сознанием ему достаточно усилиться до восемнадцати процентов. Для того же самого с тобой — придется набрать двадцать пять процентов, у тебя хорошая сопротивляемость чужому внушению, — это уже мне, — И еще вы должны оказаться после этого в зоне действия нейросети Гангов. Понемногу чип снова будет набирать силу, готовиться захватить сознание полностью, но, без нейросети Гангов он себя не проявляет почти.

— Однако, это еще не все. Скорее всего, тебе просто некуда возвращаться, твоя планета захвачена и тебя там никто не ждет, да и ты сразу же станешь слугой захватчиков.

— Можно узнать, как происходит сам захват планеты? — почему то я решил сравнить свои ощущения со словами Местного.

— Можно. Сценарий всегда обычно одинаковый, к жителям планеты, обычно воздушным путем, иногда вместе с водой или пищей, в зависимости от условий проживания на самой планете, в голову попадают микробиочипы Гангов и они растут некоторое время, питаясь вместе с телом жертвы. Когда они набираются силы и начинают полностью контролировать тело, приходит массовый приказ, которому невозможно сопротивляться, поэтому на планете вспыхивает война, массовое помешательство или еще что-то подобное. После чего сопротивляться захвату планеты остается некому, это так в общих чертах выглядит.

— А может быть так, чтобы большая часть жителей обратилась в тварей, начавших питаться от своих близких?

— Технически возможно, в голову к подчиненным разумным существам может оказаться спущен любой принцип поведения, от нападения на своих близких до убийства всех, кого увидишь. В деле перековки сознания разумных Ганги достигли высочайших вершин, в то время как остальные разумные цивилизации запретили себе такие эксперименты над разумными, чипами подчиняют только животных, отличающихся суровым и злобным нравом.

Голова идет кругом, от того безнадежного для меня и моей планеты приговора, что так спокойно рассказывает Хируум Наиль, а я легко понимаю его слова.

— Тогда еще вопрос. Система Гангов поддерживала уничтожение зараженных с помощью холодного оружия на моей планете и здесь, в вашем мире в ход часто идут мечи, из-за опасности использования лазеров против энергетических щитов. Получается, что нас заставляли воевать на мечах на своей планете, чтобы использовать здесь с большей пользой?

— Ах, ты про это, что мы используем мечи? Да, естественно, Ганги уничтожают население планеты, но, готовят себе из самых лучших бойцов хороших воинов, чтобы они, потеряв свой ум и память, воевали за них в совсем другом месте.

— Но, как работает эта технология, почему я получил другое тело, не совсем готовое к таким схваткам на холодном оружии, почему меня не привезли сюда в моем теле, более способном лучше драться на тех же мечах?

— Почему здесь оказалось твое сознание в чужом теле? Ответ очень простой — обычная экономика, — улыбается Местный.

— В смысле, экономика?

— Ты же не представляешь, сколько стоит доставка тел с твоей планеты на 1342! Весь этот замысел окажется убыточным, сколько не добудут здесь полезных ископаемых захватчики. 1342-я — самая обычная планета, ископаемые тоже — самые обычные и поэтому уровень колонизация самой планеты, находящейся довольно далеко от главных сил и зоны влияния Гангов идет на самом минимуме из возможного. Старые технологии, почти бесплатные солдаты, старое оружие — все это помогает колонизировать планету очень дешево. Цивилизация захватчиков раскинула свои щупальца слишком широко и теперь у нее проблемы, которыми мы и собираемся воспользоваться.

— Доставка тел — дорогое дело? — интересуюсь я.

— Очень, очень накладное. Криокапсулы, поддержка жизнедеятельности тел на протяжении месяцев пути, возвращение к нормальной жизнедеятельности, использование очень дорогого корабля для этого процесса и очень дорогих специалистов. Зачем все этотребуется, когда можно забрать твое сознание, правда, вместе с жизнью, ведь, чтобы получить необходимый пакет данных, чипу приходится наносить необратимые повреждения мозгу своего носителя. Твое тело остается мертвым на твоей планете, пакет данных уходит на корабль-передатчик, крутящийся на орбите около захваченной и уже побежденной планеты, который дальше отправляет эти пакеты в одну из коммуникационных баз и уже на этой планете, 1342-й, твое сознание загружают в тело гораздо менее развитого умственно дикаря, которого поймали на одной из близлежащих планет и доставили сюда в полной отключке за пару оборотов светила. В обычном грузовом трюме обычного грузового звездолета, безо всякой поддержки жизнедеятельности.

— Неужели все так и случилось? — я не могу поверить в такие рассказы.

— Да уж поверь, мы постоянно имеем дело с разными представителями неразвитых планет поблизости, которым загружают сознание достаточно развитых людей, да еще с прокачанными навыками силы и ловкости. С прежним сознанием эти дикари не освоят ничего из того, что необходимо для современной войны, тем более, шипящий язык никогда не запомнят и окажутся полностью бесполезны для войны с нами.

Я откинулся в стене и замолчал, теперь мне желательно обдумать все, о чем я сейчас услышал и узнал.

Местный занялся Норлем, которому тоже пришлось нарисовать свою планету. Похоже, что тот оказался не таким развитым, как я и не смог сделать это достаточно похоже, поэтому его место жительства осталось загадкой для всех нас.

Норль помнит, как в его мире началась эпидемия, все убивали всех и появившаяся в головах Система стала поощрять убийство именно мечами, поэтому часть населения взялась за это давно забытое дело и у него получалось лучше многих, потом он обнаружил себя на планете 1342 и прошло много времени, пока его сознание хоть на чуть-чуть стало прежним.

Да, похожая история с моей лично историей.

Что же я могу поделать в такой ситуации, когда родная Земля ужас как далеко?

Смириться с невозможностью попасть на нее, тем более, всех бойцов, хоть немного прокачавшихся, Система Гангов оставит лежать бездыханными телами, а их сознание перенесется в тела таких же несчастных, даже более несчастных, личности которых окажутся безжалостно стерты.

Пусть у тебя другое тело, по сознанию ты — все тот же человек, пусть уже и не совсем тот же самый, только участь твоя — еще более печальная, погибнуть за тех уродов, которые уничтожили твою планету.

Ничего не подозревая об этом.

Очень хочется отомстить за такое, так страшно, чтобы содрогнулись все окружающие миры от моей ярости.

Вскоре я слышу, как Хируум Наиль объясняет Норлю, что он со своими товарищами переходят в местный отряд, члены которого должны искупать свою вину перед цивилизацией Цвельфов своей кровью, причем, Норля ставят у них начальником над своими.

Цвельфы — интересное название.

Похоже, что чего-то такого мой напарник и ждал, поэтому он не впадает в негодование, а вполне деловито расспрашивает Местного, сколько они должны пролить крови бывших товарищей, чтобы искупить вину.

— Тут вопрос не только в крови. Если кто-то из вас сможет убедить солдат из казармы перейти на нашу сторону, то, сделает первый шаг к полному освобождению. Только, мы воюющий народ и воевать за нас все равно придется, пусть уже и не в местном штрафбате, — как понимаю я его слова.

Теперь Норль интересуется условиями проживания и платой после отбытия срока в штрафниках.

— Да, и что у вас с женщинами? — слышу я вопрос, интересующий меня тоже.

— С женщинами? У нас нет принуждения в том, чтобы получить удовольствие от связи мужчины и женщины. Про таких, как вы, у нас ходит молва, что вы — неутомимые ночные наездники. Поэтому проблемы с женщиной не будет, только и про детей можете не думать. Мы все же разные расы и забеременеть наши женщины от вас не смогут.

— А с едой? Ваша гораздо вкуснее прежней и сколько ее нам будет положено? — Норль интересуется больше практической стороной дела, как я понимаю, в отличии от меня.

— Хороший воин ест, сколько хочет. Такое у нас правило, — отвечает Местный.

— Ты можешь сразу же воевать среди наших, по тебе никаких ограничений нет, — обращается Хируум ко мне.

— А если я хочу, как можно сильнее отомстить Гангам, за то, что они сделали с моей планетой и моими родными? — такой вопрос неожиданно вырывается откуда-то изнутри меня.

Хируум внимательно смотрит на меня и, немного подождав, отвечает:

— Вот про этот вариант я могу с вами поговорить. Есть у меня такое задание для всех вас.

Глава 18

Когда Хируум, оказавшийся в итоге одним из полевых командиров повстанцев, как их назвали бы в «Звездных войнах», рассказал нам с Норлем предварительный план, я задумчиво почесал затылок, понимая, что всей правды нам могут не сказать.

Не такие уж они и повстанцы, такой же межпланетный хищник, только калибром поменьше и гораздо более человечный, судя по первым суткам моего пребывания здесь.

Могут послать на верную смерть без особых угрызений совести, так уж всего скорее и получится в итоге, все же мы все, кроме меня, провинились перед ними, пусть и неосознанно, и еще не одной расы с цвельфами, как они себя называют.

Только, что мне терять? Да вообще нечего.

Да, у цвельфов оказалось все хорошо продумано и проработано уже давно, много времени они, похоже, собирают данные о слабостях в защите производственных платформ и казармы, не собираясь атаковать саму базу захватчиков, чему удивился я вслух.

— Пробить силовое поле, защищающее базу, у нас не хватит времени, мы к такому нападению и не готовились. Ганги очень берегут жизни своих соплеменников и сама база защищена лучше всего на этой планете.

Тогда я попросил показать мне тех самих Великих, которыми прикрываются захватчики и чуть не упал со своего каменного табурета, когда Хируум показал мне на экране самих Гангов.

Это оказались темно-синего или фиолетового цветов большие лягушки, передвигающиеся на задних лапах, с очень длинными пальцами на коротеньких передних ручках. Ну, такие лягушата под метр двадцать высотой и притом, они еще не могут полноценно дышать местным воздухом, существуют здесь под закрытым куполом и им приходится добавлять что-то в атмосферу, чтобы она оказалась пригодна для дыхания именно им.

— То есть, если пробить силовое поле и купол, то они погибнут?

— Погибнут, не так быстро, но, неизбежно. Только мы все вместе не смогли придумать, как это устроить. База построена вокруг космического корабля, на нем несколько источников энергии, которые могут поддерживать силовое поле неограниченное время, которого у нас точно нет. Если они попросят помощи, она прибудет с других баз или планет через несколько часов, на появление боевого экспедиционного корпуса требуется всего один день. В наших подземельях мы почти недосягаемы для оружия захватчиков, но, вот на открытом месте не сможем выстоять долго.

— Кто, вообще, из всего лагеря имеет доступ к хозяевам? — почему-то меня заинтересовал именно этот вопрос.

— Начальник военных, который номер 006, главный по производственной платформе и еще основной специалист по управлению спутниками и коптерами. Насколько мы знаем, они посещают базу Гангов периодически. Все они имеют в голове особенно сильно настроенные чипы и не могут повредить своим хозяевам в любом случае, да и автоматическая система охраны пропускает только их в само здание базы и больше никого.

— Почему вы хотите так сразу бросить нас в схватку, если мы еще не освоились с вашим оружием и новыми возможностями? — такой вопрос задал уже Норль.

— Потому, что нас очень поджимает время. Потому, что мы нашли уязвимость в охране производства и казармы, чтобы проникнуть туда без проблем, достаточно иметь чип в голове, который нейросеть захватчиков опознает как свой. То, что чипы сейчас ослаблены очень сильно и не могут управлять вами — этого она не поймет, во всяком случае, сразу не поймет. Для доступа в производственные мастерские этого хватит, больше ничего и не требуется. А, оружия вам хватит и вашего, вместе с нашими минами, заложив которые вы сможете уйти на безопасное расстояние и взорвать их. Безопасный маршрут, как облететь ловушки и охранные системы будет заложен в управление «жуком», так же, как и безопасный путь отхода и возвращения на нашу базу. Для подстраховки полета один из нас будет управлять летательным аппаратом, он лучший среди нашего народа в этом деле и будет ждать вас после установки мин.

Звучит все не очень обнадеживающе, если что-то пойдет не так, если «жука» обнаружат, мы не сможем вернуться обратно и придется погибнуть где-то в районе промзоны без особого толка, окруженными со всех сторон и расстрелянными с коптеров.

Но, остальным пленным выбора не предоставлено, я же хочу отомстить, только не ни в чем не виноватым по отношению к моей планете слугам Гангов, а попробовать хоть ценой своей жизни добраться именно до хозяев — непосредственных виновников гибели всего человечества.

Если удастся убить хоть одного, ну пусть — ранить, я готов погибнуть за такую возможность теперь, когда знаю почему пришла Система на мою планету.

Пришла и все уничтожила.

После этого долгие разговоры с Хируумом оказались закончены и нас отвели в помещение местной казармы, где мы увидели свои доспехи и оружие, а так же — троих из сдавшихся после нас пленных.

Норль сразу же обнялся с мужиками, порадовавшись, что у них хватило решительности не возвращаться на базу и самим выбрать свой достойный путь в жизни, а не оставаться безвольными рабами с дырой в голове.

— Пока чистят голову четвертому, вы начнете готовиться к вылету, — объяснил нам провожатый и точно, вскоре мы уже изучали, как пользоваться минами местного производства. Такие брикеты килограммов по пять, прилипающие к металлу, пластику и даже камню, они активируются направленным сигналом с брелка с очень большого расстояния, как нам примерно объяснили, желательно, как можно более далекого, для сохранения своей жизни.

Это задание кажется не особенно сложным для нас, простых исполнителей, но, это потому, что оно хорошо подготовлено цвельфами к выполнению.

Как я понял, Норля и остальных четверых сдавшихся, тех, у кого есть кровь цвельфов на руках, особо спрашивать о согласии на это задание не собираются, мое участие тоже считается очень желательным, чем больше будет участвующих в нападении, тем выше урон мы сможем принести врагу, разнеся и закрепив взрывчатку по всей промбазе, заодно, конечно, беспощадно убивая сотрудников промки, тех, которые попадутся по пути.

У Местных, мне проще их так называть, чем какими-то цвельфами, есть и наш «жук», исправный и способный долететь до базы и даже противоспутниковые ракеты и лазеры, способные ослепить спутники врага.

Все нам конечно, не стали рассказывать и объяснили, что чем проще продуман план, тем лучше.

А наш, именно, самый простой и достаточно тупой.

Местные уничтожают или слепят спутник на орбите, пролетающий над нашей местностью, мы на «жуке» облетаем свою бывшую часть подальше, потом производственную платформу и высаживаемся между нею и базой Гангов. Платформу необходимо заминировать и взорвать самые важные узлы управления, чтобы добыча перестала вестись, как можно более долгое время.

Без добычи с нашей платформы прибыль от планеты, колеблющаяся почти на нуле из-за непрекращающихся боевых действий станет отрицательной и таким образом захватчики будут поставлены перед выбором — или прекращать деятельность здесь и уходить совсем, или же направлять серьезные силы для зачистки планеты, что тоже устраивает Местных, хорошо подготовившихся к обороне за несколько лет малоактивных действий.

— Таких центров на планете имеется несколько, но, наш самый важный для производства, здесь самая сильная производственная часть и самое большое поселение Гангов, присматривающих за планетой и добычей, — рассказывает провожатый, помогая инструктору по минам вводить нас в курс дела.

— Мы очень хорошо подготовились к нападению на нашу территорию и потери среди захватчиков окажутся неприемлемо высоки для них. Специально не показывали свои возможности много времени и теперь Ганги не знают, что их ждет на 1342-й. Поэтому — оба варианта для нас выгодны, — объясняет нам наш инструктор.

А поспешить с операцией решили потому, что теперь воинов с чипами в голове, которых система охраны признает, как своих и пропустит в промку — целых шесть новичков и еще есть трое из давно уже оказавшихся на стороне местных, но, по-прежнему, с ослабленными чипами в головах.

С ними все не так понятно, но, вроде нас не должны сразу же уничтожить, потратить какое-то время на решение вопроса опознания, больше нам ничего и не требуется. Да и вообще, не приученные к нападениям со стороны тыла, Ганги не держат там такую систему для обнаружения диверсантов и защиты своих коммуникаций, как перед казармами со стороны поселений Местных.

Девять бойцов — стандартный комплект для «жука», система охраны не должна сразу нас распознать, тем более, мы появимся со стороны, которую принято считать безопасной. Еще один Местный будет управлять «жуком», пусть решат, что это пленный, иногда их привозят с операций.

Всем нам провели краткий курс, как пользоваться местной взрывчаткой в виде брикетов, помогли натянуть защитное белье и броню, еще наши же шлемы, выдали свои же лазеры и мечи, проверили работу силовых щитов и подзарядили их.

Устройство для включения силового щита находится на самом панцире, выдвинуто вперед на пол руки, чтобы его включить, требуется достать держатель из защелки и зайти в коммуникатор, где нажать одну кнопку. Источник питания для силового щита находится вместе с ним и может поддерживать защиту солидное время. Еще следует внимательно следить за тем, чтобы ничего не находилось в этот момент в зоне образования щита, в тридцати сантиметрах от тела бойца, особо невезучим ломало руки и ноги, одному даже сломало шею.

Время — не ждет и вскоре мы все, со смутно запомненными инструкциями и закачанными в коммуникаторы картами промзоны и военной части с отметками, где следует располагать взрывчатку, рассаживаемся в «жука», которым управляем Местный. Он жмет нам всем руки, и бьет себя в грудь, в знак того, что мы должны выполнить боевую задачу, чего бы нам это не стоило.

Не думаю, что наши все так настроены, но, благодарность за возвращение ума и памяти явно ощущается, мужики активно переговариваются, стараясь найти кого-то из своих земляков и троим удается определиться с тем, что они с одной планеты.

Радость у людей неописуемая, они не могут наговориться, остальные смотрят на них с завистью, остаться не одному в чужом мире на краю вселенной — это дорогого стоит.

Так они и сели рядом, продолжая переговариваться по коммуникаторам на незнакомом всем нам языке, пока Норль не шикнул на них, предупреждая, чтобы не занимали настроенную для операции частоту.

Я же занят совсем другим делом, смотрю в свое меню и вижу, что умения у меня разблокированы. Похоже, местные умы решили добавить мне аргументов перед десантом на промзону, хотя, в самих подземельях держали их полностью заблокированными.

Интересно, что будет с меню, когда мы войдем в зону действия нейросети захватчиков, останется оно в рабочем состоянии?

Мы взлетели на небольшую высоту и тщательно прижимаясь к местности, полетели вокруг, делая большой крюк, чтобы облететь казармы части и половину промзоны. Местный постоянно выбирает по местности, как облететь холмы и каменные скалы, после довольно долгого времени полета он опустился в глубокую впадину и замер в ожидании, отрапортовав об остановке своим.

— Жди сигнала, — донеслось до нас.

— Все, мы подобрались максимально близко к промзоне, ждем, когда снесут спутник, — сообщил он нам о цели стоянки.

Кажется, Местные решили заняться спутником, поэтому наш водитель не бежит закрывать специальным тентом хвостовую часть, где расположены двигатели летающего бронетранспортера, надеется, что спутник Гангов не успеет засечь и передать на базу про обнаруженную группу непонятных воинов.

Мы успели размять ноги, рассевшись в роще из густых деревьев и коротко переговорили между собой, кто куда пойдет и где будут ставить взрывчатку, распределяя сектора минирования.

Норль спросил меня про мои планы, и я ответил сразу всем, что взял с собой дополнительно еще две пары брикетов на складе, попросил Местных работников и мне не отказали:

— Парни, поставьте мою пару за меня. У меня другие планы на сегодня, как мне умереть.

Глядя в удивленные лица невольных союзников и товарищей по несчастью, снова получивших свою память, я ответил, немного помолчав:

— У меня другие планы. Это значит, что я хочу прогуляться к базе, где квартируют Ганги и попробовать пошуметь там. Если у меня получится, вам будет проще уйти. И да, забирать меня не стоит пытаться, вряд ли в этом будет какой-то смысл. Сами уносите ноги и живите дальше.

Никто из нашей команды не стал возражать, положенные мне брикеты забрали Норль и один из его приятелей, чтобы прикрепить их за меня.

Вот ведь картинка какая получается, сидят под густыми деревьями на планете за номером 1342 несколько смертников, опытных вояк, из семи разных миров, если не считать Местного, водителя «жука» и показывают мне все разными жестами, что уважают меня за мой поступок.

— Садимся! — командует водитель, прислушиваясь к гарнитуре, — Спутник сбит!

— А почему мы ничего не слышали? — интересуюсь я по связи, запрыгивая на место рядом с водителем, тоже до пояса прикрытое металлом, потом идет сплошное бронированное стекло. Обычно на этом месте летал 349-й, рядом с водителем и присматривая за станковым лазером, гораздо более сильным, чем наши ручные.

— Слышать нечего, это раз. Сбили его далеко от нас, когда он пролетал над горами.

— У нас есть несколько коротких промежутков времени, чтобы проскочить к промзоне, пока не подняли тревогу, — сказал он, когда мы уже взлетели и направил «жука» вплотную к земле прямо к виднеющимся уже вдали корпусам промышленной платформы.

Я еще не привык к местному понятию времени и расстояния, это что-то совсем сложное для тех, кто не Местный и не сильно расстраиваюсь об этом.

Наверняка, уже не придется об этом переживать.

От края промзоны до базы, где квартируют Ганги, судя по карте в коммуникаторе, всего пара километров, но, я не собираюсь бежать столько хорошо груженым по открытой местности под жарким светилом, имени которого я так и не узнал.

Одной взрывчатки у меня на себе двадцать килограммов, еще туба с лазером и снаряжение, поэтому я кладу руку на плечо Местному и показываю, чтобы он опустился на землю в полутора километрах от промзоны и на таком же расстоянии от базы. Он не хочет это делать, то, что ему не приказывали, но, я серьезно настаиваю, уперев ему в бок дуло лазера.

Естественно, я не собираюсь убивать союзника, но, парень быстро подчиняется и тормозит «жука» на одно мгновение около земли, я переваливаюсь со своим немалым грузом через порог на местную землю и вскоре остаюсь один, совсем один, на этой жаркой земле.

Высокая трава закрывает меня от взглядов, но, для современной техники — она не помеха я и сразу же включаю НЕЗАМЕТНОСТЬ, увидев еще до посадки, что мы вошли в зону действия нейросети моральных уродов, как я теперь решил называть эту цивилизацию.

Умение засветилось более ярким цветом на фоне остального меню, и я зашагал скорым шагом вперед, навстречу, скорее всего, бестолковой гибели.

Я не знаю, как охраняется база захватчиков, у меня нет шансов проникнуть в нее, разобравшись как-то с силовым полем, но, мой чип меня сейчас не может поработить, а зажатый в руке брелок отправит и мое тело и всех, кто окажется рядом со мной, на тот свет так быстро и качественно, что восстановить мое сознание уже не получится.

Глава 19

Пробираться к базе по высокой траве, сдвигая ее и шурша стеблями постоянно, оказалось очень неуютно.

Чтобы я не твердил себе о готовности умереть, это такое дело, когда хочется его, хотя бы, с каким-то большим смыслом провернуть. Ну, так себя успокаиваешь, когда внутренне не хочешь кидаться на амбразуру.

Так, чтобы кто-то, хотя бы твои враги или свои союзники сказали бы — парень не зря погиб!

А еще лучше — выжить и дальше портить жизнь своим врагам теперь навсегда.

А не просто угодить под один росчерк боевого лазера, пущенный охранной системой по передвигающемуся в густой траве не прошенному гостю, решившему так некстати побеспокоить хозяев этого и еще сотен других миров.

Правда, и смерть быстрая тогда и неожиданная, что всегда проще.

Если еще взрывчатка бабахнет, тогда хоть парни на промбазе поймут, что 469-й — все! Не добрался, куда собирался и улетел, разбросанный теперь по всему этому миру микроскопическими кусочками..

Впрочем, они и сами смертники, шансов, что они смогут рассказать о моей геройской смерти хоть кому-то — нет у них никаких. Если только водитель «жука» успеет передать своим, если рискнет включить передачу в зоне враждебной нейросети, что Серый ушел в сторону базы Гангов и потом там произошел взрыв, примерно в четыре брикета взрывчатки.

Думая так, я продолжаю приближаться в виднеющимся вдалеке стенам базы, серым с синим, похоже, работающим еще как солнечные батареи, похожим издалека на стеклянные. То, что меня прикроет моя НЕЗАМЕТНОСТЬ, я не надеюсь, но, и точно не знаю, как она может сработать в технологичном мире.

Надеюсь только на то, что скоро раздадутся взрывы на промке и все внимание охраны базы с лягушками обратится туда, именно в ту сторону. Обзываю Гангов лягушками, чтобы понизить градус напряжения у самого себя.

Хотя, недавно, минут пятнадцать назад, Местные напали на спутник, не знаю, сбили его совсем или просто повредили, ослепив оптику, но, захватчики не должны оказаться расслаблены теперь и свяжут быстро атаку на спутник с взрывами в районе промзоны.

Есть у меня небольшая надежда на эти взрывы, что все имеющиеся силы отправят разбираться с моими подельниками и мне легче станет приблизиться к врагам. Надежда умирает последней, что это окажется немного проще, чем всегда.

Поэтому, пройдя несколько сот метров, я забрался с открытой местности в глубокую такую яму и принялся ждать, когда наши начнут уничтожать инфраструктуру врага. Немного повысить свои шансы нанести ощутимый вред Гангам.

На экране перепрошитого коммуникатора я видел какое-то время, как наши диверсанты бегут от летательного аппарата к зданиям промки, потом сигнал стал слабее и они исчезли из поля моего зрения. «Жук», насколько я понял, остался на месте высадки, ему взлетать и садиться в другом месте крайне не рекомендуется.

Это, наверно, зря они так поступили, обратно штурмовикам точно не удастся улететь, когда все внимание будет привлечено к этому краю промзоны, собьют их, как только они взлетят. На самых краях промзоны, на угловых зданиях стоят комплексы автоматической защиты с мощными лазерными орудиями.

Хотя, может и получится у лучшего водителя Местных пробраться на самой малой скорости между неровностями почвы и не засветиться на радарах батарей.

Как все это работает и какие шансы на спасение есть у мужиков — для меня темный лес. Прожил бы у цвельфов несколько месяцев, может, узнал бы побольше, а так пришлось через одни сутки вылетать на задание, пока есть какой-то ресурс неожиданности и есть команда смертников, готовая отомстить захватчикам, которые беспощадно уничтожили родные планеты. Ну, или население планет, что в принципе — одно и тоже.

Прождать пришлось недолго, раздались несколько глухих взрывов у меня за спиной и потом они стали громыхать с завидной постоянностью, очень радуя меня недюжинной силой разрывов и частотой.

Если с такого расстояния и из закрытых помещений мне так хорошо доносится, то, на месте самих взрывов полный ад начался и продолжает твориться.

Только я поднял голову, как надо мной стремительно пролетели два вытянутых металлических тела, передвигаясь с огромной скоростью, удалившись мгновенно в сторону промки.

— Это те самые высокоэффективные боевые роботы, которые могут воевать самостоятельно и обычно охраняют базу Гангов, — понял я, глядя им в след.

Хорошо, что в свете удаляющихся взрывов этим совершенным созданиям не до того, что творится под ними, недалеко от самой базы, все объективы и сенсоры нацелены на уничтожаемую промышленную платформу и выискивают уходящих вглубь врагов. Которые, насколько я знаю, готовят теперь засаду именно на таких созданий, чтобы получить возможность эвакуироваться.

После того, как роботы исчезли в глубине промышленных зданий, из травы быстренько поднялся наш «жук» и сразу же опустившись вниз, исчез из вида.

— Зря это он, не справился с нервами и подскочил на добрых десять метров вверх, выдав свое местоположение, теперь его будут ждать операторы лазерных батарей. Роботы, конечно, уже не вернутся, им не до этого транспортника, но, шансов у парня очень мало, а нашим теперь и возвращаться некуда и не на чем, — сразу же понимаю я.

Пару мощных штуковин, как раз против таких боевых, неуязвимых для нашего личного оружия роботов, с собой получили на вылет давно уже живущие в подземельях пленные. Они успели пройти обучение, как пользоваться таким дорогими, но, эффективными на короткой дистанции штуками, теперь, главное, чтобы остальные подрывники, рискуя жизнью, подвели под их разряд металлических, неумолимых монстров.

— Удачи парням! — успел подумать я, припустив в сторону базы и пробежав довольно быстро метров пятьсот, когда заметил подготовленную площадку для посадки тех же «жуков». От нее ведет неширокая дорожка, как раз в сторону базы и насколько я понимаю, именно здесь садятся «жуки», на которых прилетают пообщаться с хозяевами наши командиры.

Я не знаю, почему они это делают в личном контакте, а не по средствам связи или нейросети, окутывающей казармы очень плотно, но, раз в несколько дней один из троих приближенных совершает рейс к своим хозяевам, как мне рассказали цвельфы.

Сейчас они, вряд ли, сюда прилетят, развернувшиеся события должны поднять всех военных по тревоге, в полной готовности к отражению атаки. Вряд ли обычных вояк пошлют туда, где хозяйничают боевые роботы, чтобы они там мешались под ногами, поэтому они все ждут приказа на своих местах. Но, потом обязательно отправят их проверять, все ли напавшие зачищены, лазить по таким труднодоступным местам, где роботы бессильны и собирать останки для точного подсчета, все ли проникшие на промку мертвы или еще затаились в укромных местах.

Я бодро так шагаю по дорожке, опускающейся вниз и снова поднимающейся на вершины небольших холмов, не показываясь на самих вершинах, конечно. Тащя на спине свой немалый груз и мечтая подобраться как можно ближе к базе, как заметил впереди, метрах в ста, что-то похожее на рамку ворот, узкую такую рамку, как раз на одного человека, чтобы пройти и замер.

Судя то тому, что за рамкой не качаются от ветерка стебли травы, она является воротами для прохода за силовое поле и мне туда пути сейчас нет. Силовое поле ограждает от внешнего воздействия ту часть земли и высохшие без дождей растения сразу же привлекли мой взгляд. Там вообще, очень пустынно так, за силовым полем все выглядит.

Единственно, что я пока могу сделать, это подорвать саму рамку и таким образом привлечь к себе внимание, может, хозяева отзовут одного из боевых роботов, чтобы устранить опасность около самой базы. Если разложить на земле и замаскировать брикеты с взрывчаткой, все направленного действия, при удачном стечении обстоятельств я могу повредить робота или, хотя бы, повалить его направленным взрывом. Серьезно помочь своей команде, уполовинив силы врага на какое-то время.

Ну, как вариант, эта мечта имеет какое-то право на жизнь, только, нейросеть тогда точно обратит внимание на мой слабый, едва различимый сигнал от чипа, и робот сразу будет знать, где меня искать.

На этой территории мне от него не скрыться никак.

Находясь в раздумьях и пытаясь высмотреть какое-то укрытие, я услышал недалеко позади себя работу моторов «жука» и побежал обратно к стоянке, где и правда, увидел этот летательный аппарат, садящийся задней частью ко мне.

Почему задней, ну, наверно, чтобы не заставлять напрягаться хозяев, что летательный аппарат может промахнуться и врезаться в силовое поле. Поэтому, на подлете «жук» разворачивается и медленно приближается к площадке, да и взлетает тоже в сторону промки, чтобы не провоцировать тех же роботов, охраняющих в обычное время покой своих хозяев.

Вполне разумное решения вопроса, но, я замер около дорожки, сливаясь с местностью и еще раз проверив свою НЕЗАМЕТНОСТЬ.

Скоро мимо меня пройдет или пробежит человек-робот, допущенный в святая святых, на базу Гангов и как бы мне вместе с ним попасть туда же.

Я решил попробовать и рискнуть напасть на приближенного, для этого стал искать подходящее место, в паре метров от дорожки, где и затаился, глядя через кусты и присев на корточки, как видимые мне ноги 006-го приближаются к месту засады.

Действовать придется быстро, чтобы оставшийся в «жуке» водитель, имеющий перед глазами карту местности и своего начальника, ничего не заподозрил, так же, как и хозяева, стопроцентно видящие своего подчиненного в нейросети.

Не знаю, какой уровень у 006-го, сможет ли он рассмотреть меня в кустах, поэтому я не рискнул приближаться к нему вплотную и просто выстрелил в удаляющуюся спину безо всяких доспехов, в одной песочного цвета куртке, из ручного лазера.

Пробил в спине большую дыру и теперь меня очень интересует, отобразится ли смерть сразу же и у водителя, и у хозяев. И сколько времени сможет функционировать похожим образом чип в умирающей голове.

Сделал три больших прыжка к упавшему телу и с двух ударов отрубил голову 006-му, которая перевернулась вбок, освободившись от тела и задумчиво так посмотрела на мои грязные ботинки.

Выхватил у него из-за пояса какой-то небольшой и красивый агрегат, похоже, что штатный бластер и засунул себе за пояс. Симпатичная штуковина, мне такая не помешает, хотя бы застрелиться, из штатного лазера до башки не дотянешься никак.

Я схватил отрубленную голову за уши и подняв над своей головой, положил ее прямо себе на шлем, текущая кровь пачкает мою защиту, но, я не обращаю внимания на такую мелочь, торопясь добраться до рамки ворот, пока известие, что с носителем этого чипа что-то случилось серьезное и очень фатальное, не прошло по нейросети.

Через пару минут я дошел до самой рамки и, с замиранием сердца, но, стараясь ровно дышать, шагнул в нее саму.

Не открылись никакие дверцы, не загорелся зеленый глазок, что проходить можно.

Я подождал пару очень долгих секунд, ожидая немедленного испепеления и шагнул вперед, понимая, что отступать уже некуда, нейросеть и система охраны базы точно обнаружила чип 006-го на входе в эти ворота и теперь меня пропустят или силовое поле останется непроницаемым.

И за мной скоро приедут.

Но, сегодня все карты легли в мою сторону, и я прошел внутрь раздвинувшегося всего на пару секунд поля, наглядно почувствовав, как сомкнулось оно позади меня, как отрезало звуки со спины и даже не думая на радостях, как буду выбираться обратно.

Теперь я успею оказаться поближе к убийцам моего мира, моих родителей и друзей и что-то смогу им объяснить на пальцах. Наглядно и конкретно.

Идти по той же дорожке мне пришлось сотню метров, и я оказался около высокой стены, в которой не видно никакого входа, я даже растерялся, понимая, что выдаю себя этой неспособностью найти вход, через который уже проходил много раз.

Наконец, часть стеклянной стены убралась вбок, почти точно напротив дорожки и я мгновенно, даже слишком нервно, вскочил в образовавшийся проем и замер.

Дверь за мной мгновенно закрылась, и я оказался в помещении метр на метр, едва поместился здесь со своим набитым подарками рюкзаком.

— Все же ловушка! — мелькнула в голове обжигающая мысль и я сжал брелок, готовясь взорвать запас взрывчатки.

— Ничего, я уже где-то близко, и они меня точно запомнят, — уже вторая мысль, — Главное, успеть нажать!

Тут сверху, откуда-то из потолка, повалил вонючий, серый дым и я едва не нажал на брелок с испуга.

Решил, что меня хотят отравить и взять бесчувственным, но, прошла пара секунд, дым обтекает мою защиту и спускается к ногам, запах у него неприятный, но, дышать можно.

Через минуту дым перестал на меня опускаться и я догадался, что попал под санитарную обработку, натекшая на шлем кровь из головы 006-го побурела и осыпалась вниз.

Открылась узкая дверца передо мной и я очутился в помещении побольше, где в углу стоит небольшой столик и даже на ковре лежат легкие тапочки. Над всем этим возвышается небольшая вешалка и все это поставлено здесь, чтобы гости поменяли обувь, сняли верхнюю одежду и оставили на столике лежать все то, что не положено проносить дальше.

У меня такого добра очень много, поэтому я не стал дергаться и что-то снимать, как подразумевается в этом месте.

Бабахнуть взрывчатку можно уже и здесь, но, я надеюсь, что дальше закинуть ее будет гораздо интереснее.

Прошла пара минут, я уже успел активировать один из брусков и когда, достаточно внезапно, в сплошной стене пропал кусок, как раз размерами, чтобы мне пройти, немного ужавшись и пригнувшись еще, переступить через бортик.

Я успел увидеть огромный зал с какими то лианами, спускающимися сверху, раздается какой-то булькающий звук в зале, стойку недалеко от с моего образовавшегося прохода и рядом с ней одну из этих самых лягушек, которая достаточно с пораженным видом вытаращилась на то, что ей видно.

А видно ей мою форму, защитный шлем и голову 006-го на моей голове.

Что она еще успела рассмотреть, я не стал уточнять и одним движением шлема назад уронил голову 006-го с себя, одновременно закидывая брусок взрывчатки к самой стойке, где опомнившаяся лягушка или скорее жабенок, судорожно ударил по какому-то месту на стойке.

Видя, что брусок докатился до самой стойки и прокатился немного дальше, как потом сразу же взревела сирена и несколько силуэтов вдали развернулись в мою сторону, я нажал кнопку на брелке, падая в угол небольшой комнаты и стараясь прижаться к наружной стороне.

Пропавшая стена снова восстановилась, но, мне уже не до нее, я судорожно считаю про себя те три секунды, через которые происходит подрыв брикета с взрывчаткой.

Только я успел испугаться, что брикет попался бракованный или сигнал с брелка не прошел, как за стеной ахнуло так, что даже я в шлеме потерял сознание на пару секунд от удара по ушам и обрушившейся на меня внутренней стены в комнатке.

Глава 20

Очнулся я довольно быстро, скинул с себя мусор и обломки, приподнял внутреннюю стену с себя и выглянул наружу из своего укрытия.

Стену загнуло от удара, прямо положило на меня, она и прикрыла меня по итогу, и я смог неплохо так уцелеть, учитывая, что и внешней стене хорошо досталось, я вижу небольшие прорехи в некоторых местах, а она, похоже, самая крепкая здесь была.

Да, взрывчатка оказалась очень сильная и мега эффективная, я взглянул в сторону стойки и тусившего рядом с ней жабенка, но, не обнаружил ничего знакомого в большом зале, который стал уже не таким и большим, весь оказавшись заваленным разным добром, рухнувшим сверху. Похоже, несколько этажей этого странного сооружения рухнули вниз в стороне от взрыва. Взрывная энергия перебила опоры и вырвала крепления, этажи не выдержали нагрузки и провисли вниз, перекрутившись как гусеница.

Если с одного брикета так все расколбасило, что же будет с еще трех?

И лиан больше сверху не свешивается и бульканья не слышно, только шорохи от оседающего хлама и, вроде, какие-то стоны доносятся. Очень издалека, рядом с эпицентром никто выжить не мог, тем более, в таком фривольном виде, какими я запомнил те несколько фигур недалеко от будки с дежурным жабенком.

Мне пока не хочется торопиться никуда, надеюсь ошеломление от взрыва не так сразу спадет с этих самых лягушек, которые наслаждались чужими погубленными жизнями прямо так, без особой одежды. Или я просто не рассмотрел ее на них.

— Это я очень удачно зашел, — подумал я, — И, как теперь понимаю, проявленная недопустимая небрежность при проверке моего статуса дежурным лягушонком и общая нервозность из-за неожиданного нападения на промышленную базу, срочный приказ 006-му явиться под жабьи очи своих хозяев — все вместе помогли мне оказаться перед открытой дверью в святая святых базы, в жилые помещения. Уж не знаю, зачем в них заводили этих троих главных своих приспешников, но, эта славная традиция очень мне помогла самому остаться в живых. Иначе пришлось бы взрывать брикет в моей кондейке, нанеся так же серьезный ущерб базе, но, потеряв всякую возможность пережить первый взрыв.

А теперь я в той же броне, почти не пострадавший от взрыва, с еще тремя такими же эффективными брикетами собираюсь действовать и дальше таким же решительным образом. Да и мой меч со мной, и я очень хочу пустить его в ход, добить раненых и покромсать выживших.

Но, пока я жду, не веря, что разобрался так прямо со всеми противниками вокруг.

Хотя, брикет я кинул направленным в дальнюю сторону от себя и основные разрушения именно в той стороне, но и комнатке, где я пережил большой бабах, тоже здорово досталось.

По плану на коммуникаторе, я нанес серьезные разрушения примерно одной четверти базы, надо не забывать, что еще корпус звездолета находится внутри огромного здания. Он то, конечно, гораздо крепче всего остального здания, но, основные балки крепятся именно к нему, как рассказали мне Местные, отвечая на мои вопросы.

Они серьезно изучили устройство таких сооружений на своих, подвергшихся подобному захвату, планетах, тем более, они все должны оказаться типичными.

Не удивлюсь, если еще много выживших лягушек уже опомнилось после взрыва и собираются провести спасательную операцию в этой четверти базы, рассчитывая, что я тоже убился. Ведь, они должны собрать выживших и заделать образовавшиеся щели в наружном корпусе базы.

Или спрятаться в самом звездолете, переживая разруху и поступление местного воздуха.

Поэтому я достаю из мешка еще один брикет взрывчатки, поднимаюсь на ноги и могучим броском отправляю ее катиться теперь в правую сторону. Брикет скачет и подпрыгивает, скрывается под каким-то обломком, надеюсь, направленной стороной взрыва не ко мне. Метров восемьдесят до него, гораздо дальше, чем в первый раз вышло.

Но, в какую сторону он теперь взорвется — я не знаю и холодок пробегает по потной спине.

Хотя, погнутая вторая стенка ограждения хорошо прикроет меня от нового взрыва, она прямо так по-матерински предлагает мне переждать новые разрушения под своею защитой, создавая очень острый угол с полом, так что лучше и придумать невозможно. Идеальное укрытие для меня, на самом деле. Под таким углом никакие осколки и металлические предметы ее не пробьют.

Я захожу в меню и вижу, что оно совсем недействительно, похоже, вся нейросеть слетела от взрыва. Или оставшиеся Ганги вычислили меня и принудительно отключили от нее. Или вообще всех отключили, на всякий случай.

Но, похоже, что все слетело именно от взрыва.

Все может быть, но, я не унываю, наоборот, у меня радостные ощущения и чувство счастья прямо переполняет меня.

Я сделал гораздо больше, чем собирался в самом удачном случае, и я еще жив и даже хорошо вооружен тремя брикетами взрывчатки и еще двумя бластерами, один из которых трофейный и очень красивый, прямо какой-то адмиральский, как мне кажется.

Я уже подумал было, что это ПОЗНАНИЕ или ВОСПРИЯТИЕ советуют пересидеть мне в укрытии, не начиная активных действий. Но, оба навыка точно не работают, пока хозяева не починят свою нейросеть, без которой они и сами, как без рук.

Они не видят себя, меня и вообще оторваны от управления, не могут командовать боевыми роботами или своей небольшой, но эффективной, которая не станет раздумывать ни секунды, чтобы умереть за них, армией.

Наверняка, дублирующих средств связи у Гангов сейчас и нет, впрочем, если они и есть, теперь затруднительно найти их и воспользоваться так сразу.

Мое развитое в прошлой жизни предчувствие меня все же не обмануло.

Где-то через десять минут я услышал шаги по искореженному металлу, негромкое бурчание и что кто-то прокладывает путь в эту сторону базы со стороны, которая мне не видна.

— Довольно быстро они собрались, есть какая-то военная прослойка и с организацией порядок, — подумал я, заметив наконец приближающиеся ко мне фигуры из центра базы.

Ганги-лягушки уже успели надеть прозрачные шлемы на головы, какие-то защитные доспехи на туловище и задние конечности тоже чем-то защитном, как и передние, в которых они сжимают такие же бластеры, как и тот, который я поднял с тела 006-го.

Похоже, что это серьезные агрегаты и для 006-го это оказалось как бы подарочное и почетное оружие. Было таким.

Парочка оккупантов непрерывно смотрит вперед, контролируя пространство перед собой, остальные раздвигают обломки и поврежденные конструкции, достают тела из-под них и после первого взгляда оставляют лежать на местах.

Понятно, что в центре взрыва в живых не мог никто остаться и теперь медленно, но, верно новая партия смельчаков заходит в зону действия закатившейся под обломки взрывчатки.

Я жду еще несколько минут и собираюсь ждать дальше, но, кто-то из поисковой партии приподнял неудачно для себя обломок конструкции, нашел мой брикет взрывчатки и по поднявшемуся переполоху я понял, что тянуть больше нет смысла.

Выставив руку в сторону ловушки, я нажал ее личный брелок, привязанный именно к этому брикету и нырнул в укрытие, успев заметить, как рядом тут же прошел луч бластера.

То, что кто-то успел среагировать на мое легкое движение и даже достаточно метко выстрелить рядом, говорит, что стрелок довольно опасный тип. Надеюсь, через три секунды его опасность окажется в прошлом.

Был, ибо отщелкали еще две оставшиеся секунды и неимоверной силы грохот свалился на мою, слава богу, в крепком шлеме с закрытыми слуховыми перегородками и выдвинувшимся фильтром от ядовитых газов, уже немного пострадавшую голову.

Меня еще сильнее прижало загнутой стенкой, рядом послышались множественные звуки прилетевших и ударившихся о наружную стену предметов, несколько из них упало на моюзащиту, и я не сразу смог подтянуть колени, чтобы отодвинуть стенку-спасительницу от себя.

Когда улегся первый слой летающих по освободившемуся пространству легких предметов и остатков от каких-то оранжерей, я выбрался в сторону от убежища и наткнулся на взгляд переломанного и умирающего Ганга, принесенного взрывом в стенку прямо надо мной и теперь лежащего на моей защите.

Я еще успел прошипеть ему в треснутый прозрачный шлем, что я пришел за вами всеми тварями и легко вы не умрете, но, кажется, он уже умер, не дослушав знакомый с детства ему язык и мои грозные обещания.

Первый же взгляд на место взрыва показал мне пустое пространство, протянувшееся теперь метров на сто дальше и даже стену, обозначающую конец базы.

По примерному плану она и должна быть метров двести на двести, в несколько этажей, насколько я помню. Теперь уцелели только верхние этажи, как мне видно отсюда и еще взрыв перекинул кучу конструкции и оставшегося оборудования в конец базы, обнажив еще несколько повреждений во внешней обшивке несущей стены.

Думаю, теперь количество желающих отправить поисковую партия сильно поуменьшится, хотя, мне кажется, что живых и не сильно поврежденных Гангов осталось очень мало, может, и вообще нет.

И нейросеть они точно уже не восстановят, не смогут вызвать поддержку из казарм. Может, и боевые роботы остановились в момент, потеряв управляющий сигнал, перестав гоняться за моими товарищами.

Ладно, много чего хорошего принесли взрывы ловко подкинутой мной взрывчатки.

Теперь пора выходить на разведку, жаль, что меню заблокировано и в НЕЗАМЕТНОСТЬ мне не уйти, придется привыкать к тому, что я всегда виден врагам.

Под ногами шуршит и скрипит постоянно, весь пол забросан остатками и ошметками после двух мощных взрывов и теперь я направляюсь в левую сторону, правая почти полностью расчищена от конструкций и врагов.

Я добираюсь до бурелома загнутых и поломанных предметов, остатков крепежей и мебели, понимаю, что здесь не удастся пройти, не производя сильного шума и не привлекая к себе не нужного внимания. Не думаю, что остались целые и не пострадавшие Ганги, только, пустить луч из бластера в меня — много для этого не требуется, действующую руку и бластер рядом. Ну, и хотя бы один целый глаз на башке.

Да и взрывчатку мне незачем экономить, обратно я ее точно не повезу, поэтому нахожу просеку во вздыбленных конструкциях, закидываю брикет туда и бегу в свое укрытие, снова проверяя на экране коммуникатора и закрывая слуховые фильтры шлема, дыхательный остался на месте с прошлого раза.

Скидываю со своего щита тело лягушки, подхватываю выпавший из ее лапки бластер и ныряю в укрытие.

Потом высовываю наружу руку с новым брелком, направляю ее в сторону брикета и нажимаю кнопку.

Третий бабах снова заваливает мое убежище кучей хлама, тел больше не прилетает, во всяком случае — целых и я поднимаю голову сразу, рассматривая за дымящейся кучей переломанных уже в хлам конструкций теперь хорошо видный мне корпус звездолета. Серый, не особенно какой то обтекаемый, похожий на шестиэтажный узкий дом, стоящий на прочной платформе, только, конечно, без окон.

Явно не от своих же продуктов сгорания отталкивается, на каком-то другом принципе взлетает и пора бы мне заняться именно звездолетом, пока потрепанные, но, вероятно, выжившие кто-то из лягушек, не запустили двигатели или что у них там есть и не разметали остатки базы вместе со мной.

Теперь, когда я добился своего, отомстил так, как Местные и не мечтали, или просто боялись, есть у меня и такое подозрение, пора усугубить свою вину и добить всех выживших. Желательно при этом и самому остаться в живых, чтобы научить разумные и правильные цивилизации, как следует раскатывать под ноль злобных карликовых лягушат.

На меня напал этакий залихватский мандраж и я выбрался из убежища, немилосердно шумя в своем спасительном углу и не спеша отправился в кораблю.

В серой стальной или еще какой стене звездолета я не увидел никакого уязвимого места, попытка заглянуть вниз и рассмотреть дюзы звездолета ни к чему не привела. Следы попаданий поднятого силой взрывов обломков и кусков оборудования имеются, только именно следы от грязи и прикосновений, никаких повреждений или вмятин не видно.

И что мне делать?

Метрах в восьми от пола виднеются какие-то технологические заглушки и возможно, двери, которыми пользуются Ганги, но, до них мне не так просто добраться.

Интересно, если звездолет до сих пор выдает силовое поле, смогу я покинуть базу или все же нет?

Приходит в голову мысль, ведь водитель командирского «жука» должен дожидаться своего начальника тупо и преданно, не смотря на раздавшиеся рядом взрывы. Тогда у меня есть хороший шанс вернуться в подземелья Местных, чтобы порадовать их новостью об ошеломляющей победе. Хорошо бы и звездолет как-то повредить, чтобы он не улетел никуда и попал в качестве трофея моим новым товарищам по борьбе почти целым.

Раздумывая, как поступить, я обошел звездолет кругом, потом отошел подальше и попробовал осмотреть остатки конструкций, не найду ли я чего интересного вокруг себя.

Не нашел ничего такого, только, попался мне в углу почти целый труп одной из лягушек и повинуясь непонятному чувству, я вскрыл ему живот мечом и макая его в сиреневое тело, такой же сиреневой жидкостью написал на светлом полу четыре цифры, номер своей планеты в местном каталоге — 9354.

Чтобы знали, с какой планеты добрался к ним мститель, то есть, я собственной персоной.

Почему то мне очень захотелось так поступить, легкость, с которой я, благодаря, конечно, фантастической удаче, расправился с непобедимыми Гангами, удивила и меня самого

Глава 21

Написал и написал номер своей планеты, жалеть не стану, наглядно показал Гангам-убийцам, если они сюда первые доберутся, кто главный виновник смертей и разрушений, который еще и гордится этим.

Потом пошел дальше искать что-либо интересное, но, больше ничего такого не нашел. То, что я могу хорошо разглядеть среди развалов хлама, это множество тел Гангов, то есть, крупных кусков от них, но, я далеко не все здесь осмотрел снаружи и не везде пробрался, только десяток солидных фрагментов тел меня радуют, наверняка, в завалах этого добра найдется еще гораздо больше.

Буду для своего успокоения считать, что пара десятков точно есть на моем личном, персональном счету. Так и помирать окажется гораздо проще и спокойнее, я свое дело сделал, теперь пусть Местные разбираются, что и куда тащить.

Может, что-то очень крутое и лежит под ногами, но, этого мне никак не узнать, не понять, что это за инопланетные навороты, заодно я еще решил не трогать звездолет. Подумал, что, может у цвельфов на него свои планы окажутся, может, он им невредимым требуется, подорву его сдуру и меня по головке потом не погладят.

Успел в него кто-нибудь спрятаться или постоянно внутри неслось дежурство — мне довольно трудно это узнать, тем более, после осмотра всего здания базы я понял, что одна проблема у меня еще осталась.

Несмотря на множество небольших прорех в наружной стене, таких по размеру, чтобы я смог пролезть сквозь нее, даже сняв панцирь и амуницию — не видно совсем даже близко.

Поэтому, последний брикет взрывчатки мне придется использовать, чтобы пробить выход для себя, деваться больше некуда. И тянуть с этим делом тоже не стоит.

Ждать, когда Местные подтянутся к базе — смысла особого нет, да они, может, и не собираются этого делать, не зная точно, что здесь случилось.

Водитель «жука» тоже не бесконечно ждать будет, да и роботы могут обратно подтянуться, если с ними из звездолета связь наладят и покрошат меня на мелкие кусочки с особым удовольствием.

Как-то теперь я не так уж и склонен помирать, после своей блестящей виктории и тотального разгрома базы Гангов. Хочется насладиться заслуженным почетом за эпическое и героическое деяние, величайшее во всех отношениях и, надеюсь, воспето оно окажется на много парсеков вокруг.

Только, желательно донести весть о моем деянии самому лично и не загнуться во время этого трудоемкого процесса.

Поэтому я прилепил взрывчатку к потрепанной стене в том месте, где я зашел на базу и в этот раз укрылся за звездолетом, если, конечно, это точно он.

Бабахнуло снова очень знатно, даже по туше звездолета дрожь прошла неслабая и взрывной волной так качнуло, что я решил — придавить героя точно могло, если бы в эту сторону направление взрыва выставил. Однако, результатами взрыва я оказался очень доволен, стенку разворотило на британский флаг, загнуло непонятный металл-пластик в обе стороны метров на двадцать в каждую.

Шикарный проход получился, теперь уже местный воздух сразу же заполнил развороченную базу, из корпуса корабля я никаких зримых сигналов о недовольстве такими моими увеселениями я не получил, никто не открыл форточку и не обругал меня за произведенный шум, на теперь уже неплохо знакомом, своем шипящем языке.

Поэтому и я не стал прощаться, подхватил оба бластера и свой лазер, припустил в широко открытые двери и уже на выходе обернулся, показалось, что что-то звякнуло в районе звездолета.

Постоял с минуту, держа бластер наготове, но нет, просто показалось похоже мне.

И шагнул на воздух, где все не может улечься гоняемая свежим ветерком пыль от взрыва, значит, силовое поле тоже приказало долго жить.

— Отлично, силовое поле больше не помеха мне, самому удачливому и смелому, — обрадовался я и поспешил быстрее преодолеть эти пятьсот метров до стоянки «жуков», где и обнаружил ожидающий, пусть и не меня, транспорт с личным водителем.

Нейросеть Гангов не подает признаков жизни, насколько я могу рассмотреть, хотя, лучше удостовериться, что это именно я не один такой от нее отключенный.

Поэтому я тихонько подошел к водительскому месту и приставил бластер 006-го к голове дремлющего сидя воина:

— Просыпаемся, спать на посту запрещено, военный! — прошипел я ему на ухо.

Он даже подскочил так, что ударился башкой о верхнее стекло, привыкнув к командному тону.

— Двигайся внутрь давай, я тебя отстраняю от службы, мы скоро улетаем, — приказываю я шипением и подталкиваю растерявшегося водителя на другое место стволом бластера.

— Так ведь 006-й ушел и приказал ждать его, — спорит верный воин, передвигаясь на место командира.

— А я тебе приказываю вылезти из «жука» и ждать моей команды. Что непонятно, солдат? — продолжаю я шипеть и теперь водитель подчиняется, попробовав, как я понял, найти нейросеть и понять, кто оказался рядом с ним. Но, тоже безрезультатно, поэтому он вылезает через другую дверь, не понимая, кто я такой, но, раз уверенно командую, значит — имею право на это.

Да и офицерский кортик, тьфу!. то есть, бластер у меня в руке.

Потом я скомандовал водителю вернуться на свое место и поднять аппарат, чтобы облететь промзону, очень надеясь, что сигнал свой-чужой еще действует, а если это и не так, стрелять по технике, применяемой местными вояками никто не станет без запроса.

Какое же было мое удивление, когда я нашел наш транспортник в том же месте, где он последний раз показывался из травы, с тем же водителем из Местных, пытающимся починить разбитый моторный отсек «жука».

Когда мы приземлились рядом, после моей команды теперь уже пленнику, он отскочил в сторону, забыв свою лазер в корпусе и беспомощно смотрит на наш аппарат, видя, что я держу его на мушке.

Решил подстраховаться, чтобы не устраивать здесь перестрелку без особой необходимости, поэтому, держа парня на прицеле, одной рукой расстегнул крепление шлема, стащил его и помахав рукой с пушкой, крикнул на его языке:

— Привет. Это я вернулся, бросай свой агрегат и садись за руль этого!

Парень неверяще смотрит на мое лицо несколько секунд и вытащив из кабины свой лазер, спешит забраться к нам. Пришлось сначала пересадить теперь уже пленного вояку на одно из мест для десанта, прихватив ему руки всегда наготове имеющимися наручниками и прижав специальной дугой, чтобы не дергался.

— Как ты? Это ты там взрывал? Что, получилось? — завалил меня вопросами водитель, но я отмахнулся:

— Потом разговоры! Где наши? У тебя связь есть?

Наш «жук» тоже раздавал свою нейросеть, очень слабенькую, чтобы не привлекать внимания врагов.

— Нет, все движки и устройство для поддержания связи мне разворотили, как-то дотянулись из угловой установки даже на земле. Хорошо, я отлить отошел подальше и переждать, когда так засветился. Уже ждал следующих разрядов, но, сразу раздались взрывы со стороны базы и меня больше не обстреливали.

— Понятно, придется взлететь и поискать наших. Пешком это можно часами делать, они, наверняка прячутся от роботов, поэтому взлетай на пару метров и полетели в промзону.

Рискованное это дело, там и наши могли еще выжить и обстреляют «жука», правда, чтобы из ручных лазеров сбить его — это должно очень не повезти, но, и по нам попасть могут. И роботы могут навестись на летающую цель, не должны, конечно, союзников обстреливать, но, кто их знает сейчас, когда в мозгах приказ убивать все, что шевелится.

Летели медленно и низко, чтобы не выделяться особо, хотя, там и так оказалось темно, через пол километра полета между непонятных огромных устройств начали попадаться первые следы диверсионной деятельности нашей группы, разнесенные вдребезги силовые установки и подорванные будки с каким-то оборудованием. Теперь, насколько я вижу, работа промзоны наглухо остановлена, тем более, в свете прожектора я заметил несколько трупов в сиреневой униформе, начавших попадаться ближе к центру промки.

Потом показался и остов обугленной фигуры боевого робота, уткнувшийся в какую-то щель и получивший разряд сзади, судя по брошенному рядом корпусу излучателя.

— Заманили и так прикончили! — крикнул восторженно в служебную гарнитуру Местный.

Понятно, что замысел удался, но, вскоре мы рассмотрели троих наших, лежащих вокруг обездвиженного робота и поняли, что заплатить парням пришлось хорошо за победу, чтобы заманить чертовски сильную и непобедимую машину в ловушку.

Дальше снова подорванные объекты жизнедеятельности, тела в сиреневой одежде и никого из наших, похоже, вторая группа ушла подальше от места проникновения и второго робота стоит искать с ней рядом.

Так и оказалось, обездвиженный робот нашелся в одном из широких проходов, по которому вывозили добытую руду из шахты. С виду он целый, просто замер в угрожающей позе и не может дождаться управляющего сигнала.

Местный не оставил это дело на самотек и ударом готового, как я понял, к таким столкновениям «жука» сбил трехметрового робота в лежачее положение, где тот остался лежать опасным таким зверем.

На этом парень не угомонился, посадил нашу машину и схватив лазер, вылез из-за своего руля, если это можно так назвать, и подбежав к роботу, засунул ему куда-то в район шеи ствол и высадил всю обойму, пытаясь добить робота так, как его учили опытные товарищи.

После таких торжественных и значимых мероприятий начали выбираться из разных нор уже наши парни, с восторгом разглядевшие в непонятных смельчаках нас с водителем:

— Серый, а я уже попрощался с тобой! — обрадовал меня своим признанием Норль, выбравшись первым из темного закутка.

— Э, старина, рано меня хоронить, — прочирикал на местном языке я и обнял моего самого хорошо знакомого в этом мире мужика.

— Парни! Вылезайте, это Серый и наш водитель! — обернувшись в темноту, крикнул приятель и, точно, откуда-то стали выбираться на белый свет наши соратники по диверсионной работе, покрытые клубами пыли, все перемазанные в грязи.

— Забились, кто куда, когда нашего стрелка со вторым импульсным стволом робот сжег. Поняли, что без шансов с ним биться и попрятались. Чертова машина было сунулась в наш зал, да так и замерла, но, оптика красным светится и выходить под его окуляры желающих не нашлось, так уже с полчаса сидим.

— А, вовремя я четвертый заряд взорвал. Похоже, этот Терминатор на связи все равно оставался.

— Ну, что, господа счастливчики! — сказал я, видя перед собой четверых выживших бывших человеко-роботов, — Погуляли, пора и честь знать. Сваливаем отсюда!

— Ты осторожно рули, после такой победы погибать нам ни к чему, — пихнул кулаком в бок я довольного водителя, начавшего выруливать из производственных помещений.

— Чтобы медленно и печально, понял меня? — теперь я, как общий спаситель, позволяю себе командовать и вижу, что, вернувшись за своими, поднял авторитет на небывалую высоту среди парней, которых почти не знаю.

«Жук» подлетает к месту схватки с первым роботом, и мы выпрыгиваем, чтобы закинуть тела не таких удачливых, но, победивших свирепую машину мужиков в оставшиеся свободными гнезда на корпусе летающего агрегата.

То есть, выпрыгивают остальные парни, я остаюсь в кабине, чтобы подстраховать на всякий случай нашего водителя. Мало ли, испугается чего и улетит внезапно, да и мы уже списаны в расход официально, мало ли какие инструкции по этому поводу он получил от начальства.

Всегда лучше подстраховаться, на всякий такой крайний случай.

Вскоре мы держим путь обратно в ту сторону, из которой и прилетели к промке, наверняка, лазерные батареи не будут стрелять по дружественной машине, но, я заставляю родителя прижиматься к земле как можно ниже и облизывать рельеф почвы, как родную тещу, пока мы не удаляемся на несколько километров в сторону ближайших горок повыше и тогда уже несемся с хорошей скоростью, Местный постоянно вызывает своих, чтобы по нам, на враждебной технике не шарахнули, не разобравшись.

Мы садимся с самого края имеющейся у него карты, там он находит местную сеть и сообщает, что наша геройская команда вернулась, выполнив задание, уничтожив двух боевых роботов захватчиков.

Про мои победы он только догадывается и хотя, очень хочет рассказать, но, я успел его предупредить о полной секретности. Думается мне, что за историей с разгромом самого большого гнезда Гангов на этой планете последуют серьезные выводы. Наверняка, Местные не рассчитывали на такие итоги по последствиям отправки в тыл врага обычной диверсионной группы, поэтому, лучше мне сразу предпринять особые меры по сохранению секретности.

И своим ничего не говорю, хотя, они и так не особо интересуются, переживая чудесное спасение после почти безнадежной ситуации, когда робот загнал их в зал без выхода и они все дружно попрощались с только что приобретенной осмысленной жизнью.

Через пару минут, потребовавшихся водителю, чтобы донести до своего начальства известие о нашем появлении, ему приказали прибыть к подземелью в глубоком тылу, где нас встретили, забрали похоронить с почестями погибших, а нас всех отвели на ужин, время для которого уже давно пришло.

Во время ужина я заметил активно прибывающих Местных, по виду, главных в поселении и понял, что водитель рассказал им про взрывы в районе базы и теперь меня будут серьезно расспрашивать о том, что же я в итоге совершил своей взрывчаткой и куда ее потратил.

Так и случилось, после ужина всех выживших отправили отдохнуть, а меня вызвали в комнату, где уже собралось с десяток серьезно настроенных взрослых и пожилых цвельфов и без обиняков попросили рассказать, что же я такого натворил.

— Как мы понимаем, ты слез с «жука» и пытался подобраться к базе Гангов, но, не смог преодолеть защитное поле и попробовал взорвать его? — первый вопрос не удивил меня.

Ясно, что после атаки на спутник Местные убрали всех наблюдателей под землю и спрятали всю аппаратуру, ожидая неминуемой и скоординированной атаки с орбиты тяжелым вооружением.

Только, провести эту атаку должны были те Ганги, которые засели на базе, а им внезапно оказалось не до этого и теперь цвельфы даже не подозревают, что пора высылать команду за трофеями и полностью разгромить производственную платформу, а с ней заодно и охранный батальон в наших бывших казармах.

Пока они полностью потеряли управление и не знают, что делать.

Хорошо, что мы все теперь правильно понимаем друг друга и я могу, выдержав паузу, ответить на первый вопрос уважаемого Хируума:

— Я смог преодолеть защитное поле, с помощью слабого места в защите Гангов. Но, я бы посоветовал вам не терять время и отправить своих людей, чтобы до конца разобраться с производством захватчиков. Там еще один целехонький боевой робот валяется и один прожаренный, пока к ним снова не подключились Ганги и не запустили оставшегося целым в бой.

Глядя на изрядно пораженные лица обычно невозмутимых Местных, я добавил:

— Да и трофеи пора собрать на базе. Я ее, конечно, порядочно разрушил, но, звездолет или как его там, остался почти целым…

Глава 22

Похоже, Старшие цвельфов проверяют про себя мои слова и думают, что я еще плохо освоился с их языком, поэтому я добавляю:

— На базе захватчиков нет силового поля и одной стены, но, кто там спрятался и выжил в звездолете, я не знаю, мне внутрь не попасть, а они сами не выходят.

— Ты уверяешь, что взорвал одну из стен базы и видел звездолет? — спросил кто-то из Местных, недоверчиво качая головой.

— Как вас сейчас. Останков этих Гангов там много разбросано. Ваша взрывчатка, скажу я вам — это вещь, в принципе, хватило двух брикетов, чтобы разрушить базу и добить оставшихся. Даже все этажи, кроме самых верхних упали вниз. Но и те боком развернуло и с них все вниз тоже попадало.

Но, я вижу, мне все равно не верят и хотят узнать, как я смог преодолеть защитное поле.

— Секрет фирмы, это знание дорогого стоит, — отвечаю я и вижу, что Местные не собираются мне верить, но, распоряжения отдают и народ на высадку начинают собирать. Да и сразу же рассказывать лайфхак, который, возможно, больше не получится повторить — нет никакого смысла так спешить, посмотрим на то, что предложат взамен.

Решили пока получить независимое мнение, поэтому перестали приставать ко мне и отпустили спать в местную казарму, где я помылся под тем же пневмодушем и уснул сразу же, под присмотром пары местных вояк, кстати.

Разбудили меня уже скоро, как я и ожидал и попросили кое-что объяснить.

Это кое-что оказалось беседой на пару часов, с тремя спрашивающими или уже допрашивающими меня серьезными цвельфами.

Нет, ничего такого я не почувствовал, но, отчетливо понял, что мои неожиданные для всех действия расшевелили государственно машины обоих цивилизаций не на шутку. Ну, или скоро расшевелят не только Цвельфов, но и Гангов.

И если Ганги, наверняка, очень бы хотели узнать, как я смог проникнуть в святая святых и после этого страшно расправиться со мной, то, Местные еще не пришли в себя от такого подарка и теперь пытаются понять, что им с этим делать. Как говорится, поймали медведя.

Вместо, пусть и серьезной диверсии, которая могла остановить производство на основной линии захватчиков и побудить их задуматься, только побудить, о том, что может и нет смысла так далеко от своих центров силы пытаться доминировать, сталкиваясь с сопротивлением примерно равной по уровню развития и технологиям цивилизации. Пусть и заметно уступающей в открытой войне, но, эффективно использующей тактику внезапных партизанских налетов и, вообще, находящейся у себя дома, где, как известно, и стены помогают.

Нашедшей свое противоядие против системы внедряемых чипов.

Однако, теперь, после массовой гибели очень берегущих себя и слишком ценящих своих собратьев Гангов, Империи захватчиков придется ответить очень сильным ударом по планете, которого, наверняка, Местные не особенно хотели бы вызвать на свою голову и особенно, свою задницу.

Только, теперь уже ничего не поправить, обратно базу в порядок не приведешь и дохлых жаб не оживишь. Ничего уже не изменить и даже выдача меня, живым или мертвым, не слишком поможет Местным избежать гнева Гангов.

Впрочем, я местных раскладов не знаю и пока вижу только неукротимо демонстрируемую ненависть к захватчикам и жажду отомстить за погибших братьев.

Поэтому, и буду отталкиваться от этих принципов.

Хотели подраконить могущественных врагов, и все подготовили для встречи — получите и распишитесь!

Скоро они прибудут именно в вам!

В итоге разговор свелся к уверениям, что Местные готовы вступить в бой с экспедиционным корпусом захватчиков, который скоро здесь появится и я со своими товарищами должен твердо и неустрашимо стоять в строю вместе со всеми защитниками.

Меня снова отпустили в камеру и опять пара охранников остались меня сторожить.

Теперь я проспал сном ребенка уже до утра, когда меня отвели на завтрак, где я встретился со своими побратимами и хорошо перекусил, теперь количество порций еды нам не ограничено, как сказала стоящая на раздаче симпатичная такая Местная.

Видно, что определенный избыток еды положительно сказывается на привлекательности местных женщин, как и внимание моих новых сослуживцев, тоже обративших внимание на красотку.

За столом завязался обычный мужской треп:

— Стал бы или не стал? Пойдет или пошлет?

Трое погибших вчера мужиков, заваливших первого робота — все оказались те самые счастливчики, которые узнали, что они с одной планеты и на задание пошли, прикрывая земляков.

Поэтому, там и остались, теперь нам обещают похоронить их с определенными почестями, как геройски сложивших буйные головушки во славу цивилизации Цвельфов.

Не сказать, чтобы это обещание нас очень вдохновляет, как и вообще — привилегия сложить свою голову, но, зато неограниченному питанию и симпатичной раздатчице мы все радуемся.

Норль, вообще, на правах героя подходит к местной и предлагает ей прогуляться куда-нибудь, на что не получает ни да, ни нет и довольный собой возвращается к нам, прихватив новую пару мисок для себя и меня, как негласного командира нашей команды теперь.

— Серый, — говорит он со смешным акцентом произнося мое прозвище, — Мы с парнями подумали и решили, что теперь ты наш Старший, раз не бросил нас и вытащил из этой темной задницы.

Я киваю согласно головой, спорить особо не о чем, я и так самый сильный боец на мечах, вот воевать на местном оружии, именно том, которое у нас в наличии имеется, в этом деле я немного уступаю мужикам, но, не так уж и сильно.

Да и привык я на Земле командовать небольшой группой, такой, которая у нас собралась сейчас. Вспомнив прошлую жизнь, я немного взгрустнул, понимая, что вернуться в нее мне уже не получится. Да и Хируум четко объяснил мне, что возвращаться особо и не куда. На земле хозяйничают Ганги, приступая к добыче оставшихся полезных ископаемых, оставшееся население урчит и смотрит на жизнь белесыми зенками, совсем не переживая о том, что пришельцы уничтожили все разумное население планеты и теперь потрошат ее недра.

А немного прокачавшихся бойцов, то есть, их сознания — вырывают из тел и отправляют зомбировать в чужие тела по всей необъятной Вселенной.

Наверно, мне еще неплохо было бы 478-го забрать из казармы, он со мной вместе прилетел, скорее всего — мой земляк по происхождению. Эту мысль я оставляю на горячее, готов всех новичков в казарме отдать Местным на разблокирование памяти, может удастся найти несколько землян среди тех двадцати новичков, появившихся в одно время со мной.

Это было бы очень кстати, найти своих людей на краю Вселенной, тогда хоть какой-то смысл появляется в дальнейшем существовании, когда твои братья с твоей родной планеты рядом.

Однако, эти мои планы быстро оказались неосуществимы уже после завтрака, когда спешно меня и мою теперь команду вызвали в местный штаб и объявили, что нам придется покинуть планету, чтобы отвлечь будущий гнев Гангов.

На мой вопрос, что мешает нас оставить и просто ввести в заблуждение врагов, мне гордо ответили, что никогда не врут и этим цивилизация Цвельфов известна по всей разумной Вселенной.

— Ну, так войну не выиграть, — подумал я, но, спорить не стал, хотя и очень хочу найти своих среди новичков в казарме, только, Норль уже рассказал мне, что с таким делом угадать невозможно.

— Я с этими тремя нашими мужиками в казарму вместе попали, почти в один день, но, никто из нас не оказался с одной планеты, так что, сильно в своих надеждах не разгоняйся, Серый.

Значит, и с 478-м вряд ли срастется, что мы с одной планеты попали сюда.

То есть, Цвельфам Ганги предъявят ультиматум о выдаче убийц своих братьев, а честные и сильно прославленные своей правдивостью на всех витках галактик Местные ответят, что убийцы уже покинули планету. И таким образом отведут от себя частично суровую бойню, грозящую начаться уже завтра, или хотя бы попытаются это сделать.

Гангам придется броситься в погоню за разбежавшимися по глубинам космоса звездолетами и попытаться отследить путь каждого из них.

На это уйдет много времени и сил и поэтому мы все пятеро срочно грузимся на космические корабли со своим снаряжением и оружием, которое сдаем на вахте, нас разводят по нашим местам, где мы будем переживать первый в своей жизни космический полет. Места эти представляют из себя капсулы, наполненные упругой и теплой жидкостью, в которой нам придется пересидеть почти весь полет, чтобы просто остаться живыми после больших нагрузок.

Сам звездолет я не увидел, нас привезли к нему на местном поезде, таким же примерно тележкам, но, более удобным и с мягкими сидениями. Ехать пришлось пару часов, рассматривая мелькающие рядом с лицом каменные стены, делать больше оказалось нечего, зато и скорость уже вполне приличная, километров сорок-пятьдесят в час, не меньше.

В сам звездолет мы забирались снизу, так что внешне я и не смог его рассмотреть, через специальный люк и похоже, что сопровождающие и встречающие нас очень сильно торопятся, видно, что со временем у них подгорает и шансы не такие уже большие вырваться с орбиты.

Еще, нас разделили на три группы и теперь остались на нашем корабле только я и Норль, как больше привыкшие друг к другу.

Начальник из Местных прочитал нам приказ от своего командования, что меня срочно требуется доставить в штаб на основной планете цивилизации, где я смогу подробно поделиться тем, как я обманул силовое поле Гангов и смог проникнуть в саму базу. Еще объяснил мне, что стартуют с поверхности планеты сразу же солидное количество небольших космических грузовых челноков, чтобы запутать следящую систему захватчиков, тем более, оставлять перед возможной тотальной обработкой поверхности свои челноки здесь нет никакого смысла.

— Они вернутся уже потом, с новым оружием, солдатами и продовольствием, — сказал он на последок, отвечая на мой вопрос.

Персонал, обслуживавший нас на челноке, на вопросы уже не отвечает, подвергая нас своим манипуляциям, заставив раздеться полностью и посетить пневмодуш, потом забраться в капсулу с маслянистой жидкостью фиолетового цвета.

Значит, Местные рассчитывают все же пережить такое испытание, как бомбардировка планеты с низких орбит военными звездолетами чем-то очень сильно мощным, если Ганги не поведутся на историю с нашим поспешным отлетом.

— Ладно, это их проблемы, самим бы понять, куда мы летим и чем все это закончится, — успел подумать я, как загрузившие меня в капсулу голышом цвельфы из экипажа мгновенно вставили мне в маску прозрачный шланг и я просто уснул.

Сколько я пробыл в анабиозе — я не знаю, может один день или больше, но, взлет и сам полет я совсем не запомнил.

Однако, пробуждение из теплой ванной и сна оказалось не так приятно. Капсулу резко открыли и маску с головы грубо и нетерпеливо сняли, скомандовав мне вылезать и одеваться.

Я еще ничего не понял, а меня уже вытаскивают из капсулы.

Мне даже не дали вытереться как следует после этой непонятной жидкости, в которой я провел не знаю сколько времени. Единственно, что я понял точно, что у нас проблемы и нужно быть готовым к аварийной посадке.

Ранее разбуженный Норль уже успел обтереться и теперь спешно натягивает боевое белье и принесенные откуда — то наши доспехи. Мне пришлось тоже заняться этим самым делом, хотя, зачем доспехи на борту межзвездного челнока?

То ли звездолет оказался совсем маленьким, то ли капсулы стояли рядом с аварийным ботом, но, направляемые пинками и толчками мы с Норлем, обалдевшие от такого пробуждения, сразу же за первым люком оказались в маленьком спасательном боте, где нам скомандовали пристегнуться и сидеть тихо, не пытаясь встать и не лезть с глупыми вопросами.

Мы с приятелем молча переглянулись и я только пожал плечами на его высказанный во взгляде вопрос.

От нас ничего не зависит, поэтому, или выживем или нет.

Кроме нас двоих в боте еще четверо цвельфов, двое пилотов, судя по форме и двое обслуживавших нас стюартов, одна из которых женщина, они активно спорят и сильно жестикулируют между собой.

Спорят о том, сейчас отсоединяться от челнока или еще немного спуститься вниз, из опасения, что в боте не хватит энергии управляемо добраться до поверхности планеты.

Мы собираемся высаживаться на какой-то планете, как я понимаю, значит, наш челнок или подбит или просто сломался и мы пикируем вниз, все больше ускоряясь. Вскоре я вижу, что Местные пришли к решению о чем-то и наш ботик вылетает в сторону от падающего челнока, за которым и точно, тянется дымный след и видны языки разгорающегося пламени.

Первый мой полет на звездолете в качестве беспомощного пассажира заканчивается отстрелом спасательного бота, который сначала так раскрутился вокруг своей оси, что я понял, еще пара секунд и я проблююсь куда попало, но, один из пилотов быстро восстановил управление над небольшим суденышком и мы начали спускаться вниз.

Я могу немного рассмотреть в небольшие окошки по краям бота голубое небо, дымный след от улетевшего стремительно вниз челнока и больше ничего.

Отлично, что стремительное падение закончилось и теперь мы спускаемся в управляемом режиме, за рулем ботика — опытный пилот и перегрузки пропали. Местные столпились перед прозрачным стеклом, на котором горят значения приборов и по очереди показывают друг другу на них, оживленно переговариваясь, уже не в гарнитуры, а нормальными голосами.

— Воздух для дыхания — идентичный нашему, вам тоже подходит без проблем, — повернувшись к нам, рассказывает женщина-местная. Хотя, какая она теперь Местная, на другой планете она такая же здесь чужая, как и мы с Норлем.

— Что случилось? Почему мы покинули челнок? — спрашиваю я.

И женщина терпеливо нам все объясняет, как раз теперь есть время спокойно поговорить и что-то объяснить обалдевшим от пережитого на борту пассажирам:

— За нами погнался сторожевик Гангов, от него уйти мы не смогли, получили пару попаданий по корпусу, поэтому решились на прыжок, который унес нас далеко сторону от наших планет и проторенных путей. От направления к своим он нас отрезал, поэтому прыгнули в глубокий космос, уже понимая, что энергии вернуться обратно у нас не наберется.

— И что теперь?

— Теперь высаживаемся, копим энергию в боте и посылаем время от времени сигналы в космос, когда энергии достаточно набирается.

— А как вы ее копите? — вопрос у меня злободневный, неужели у них нет вечного источника энергии.

— От лучей светила, конечно, — удивилась моему незнанию женщина, — На верхних сторонах ботика есть батареи, которые могут эффективно накапливать энергию, так что, первый сигнал мы пошлем через пару дней и потом, через месяц-два, наши прилетят сюда и заберут нас.

— А Ганги не прилетят вместо ваших?

— Нет, они потеряли нас во время прыжка, — коротко ответила мне женщина и отвернулась, продолжая что-то шепотом обсуждать со своими.

— Хоть, что за планета? — задал я последний вопрос.

— Какая-то на уровне примитивного развития. Мы может вообще с местными не пересекаться, на борту запас пайков на четверых пассажиров примерно на пару месяцев, есть сети, чтобы ловить рыбу и бластеры для охоты и самозащиты, — вижу, что он настроена легкомысленно и нас с Норлем это успокаивает.

— Есть и аварийное жилище, правда, будет тесновато для всех нас.

— А где же оно? — удивляется мой сосед.

— Оно — само надуется, когда мы найдем подходящее место для того, чтобы пристать и установить его.

— Пристать?

— Да, мы пока спускаемся на воду, так легче перенести приземление на нашем перегруженном боте.

— Перегруженном?

— Да, он рассчитан на четверых цвельфов, а вы, с вашей массой, солидно сажаете аккумуляторы, — оторвавшись от наблюдения, заметил один из пилотов.

Понятно, мы немного лишние на этом празднике жизни, но, зато должны оказаться доставлены, во всяком случае, я точно, под глаза офицеров Высшего штаба цвельфов, как можно быстрее.

Быстрее не получилось, теперь нам куковать на этой планете с невысоким уровнем развития пару месяцев.

— Надеюсь, что внизу лето, вон как светило ярко светит в глаза через полупрозрачную крышу ботика, — думаю я, — Хоть отдохну от постоянной нервотрепки последних дней, — в этот момент, как ненавязчивое скольжение по небу закончилось и мы ощутимо так ткнулись в воду, подняв огромный фонтан брызг.

Ботик вынырнул обратно, как поплавок, цвельфы не удержались на ногах и при ударе попадали друг на друга, стараясь впрочем, оказаться поближе к женщине.

— Можно поздравить друг друга с приземлением? — спросил я женщину, когда она поднялась, и молча кивнула мне в ответ.

— Симпатичная такая бабенка, — подумал я, — Интересно, как ее мужики делить будут.

Нам разрешили отстегнуться и мы с Норлем неуверенно встали на пластиковый пол ботика. Его ощутимо так покачивает, но, мы с огромным интересом смотрим вперед, ботик неспешно плывет к берегу, высокому такому и песчаному, на нем виднеется роща высоких деревьев и небольшой прибой перекатывается на камни. До него метров восемьсот и я не понимаю, почему мы не подлетели ближе.

— Куда мы все-таки попали?

— Планета 4551, — вот и все, что говорит нам сам пилот, вытирая пот со лба, похоже, управлять ботиком дело не такое простое.

— Выдвигаем батареи, энергии до берега не хватит, поэтому я посадил бот здесь, чтобы не разрядиться в полный ноль, — как услышав мои мысли, объясняет пилот остальным и они начинают выпускать с двух сторон ботика прозрачные на свету солнечные батареи, похожи на крылья птиц.

Я же смотрю на новую землю и пытаюсь понять, что я сейчас чувствую, успев за месяц с небольшим уже побывать на двух планетах, если не считать родную Землю, которую теперь никогда не увижу.

Глава 23

Новый мир оказался вполне похож на мою планету, как тоже самое признал и Норль про свою, когда пилот завел ботик в небольшую гавань без камней и мы начали выбираться наружу.

То есть, двух варваров в броне послали посмотреть вокруг и встать на охрану ботика, вручив один наш лазер и пару пайков на двоих.

Типа, проваливайте и приносите пользу, но, чтобы не рядом с нами воздух не отравляли.

Чувствуется такая умеренная расовая сегрегация, нашего людского племени.

Такие же камни, такой же песок, такие же кусты и деревья, воздух наполнен ароматами сосны и цветов, летают насекомые и птицы.

В общем — красота, я уже соскучился по таким видам и пейзажам, а Норль — тем более, проведя гораздо больше времени в казарме, он прямо даже расчувствовался, наслаждаясь свежим ветерком и запахами.

Температура не высокая еще, светило местное поднимается, вроде, из-за горизонта, на фоне которого хорошо виден дымный след упавшего челнока.

Почему он задымил и что случилось — нам не сказали и теперь мы с приятелем, забравшись повыше, приглядываем за тем, что творится вокруг, усевшись в тени.

Сидим и разговариваем обо всем, что нас интересует и что нам теперь ожидать и к чему готовиться.

— А я ведь охотником у себя был, хорошим мастером, — внезапно замечает приятель, внимательно посматривая вокруг.

— Тогда точно не пропадем с голоду, уж с лазером то выследишь и пристрелишь кого-нибудь, — радуюсь я новому знанию о моем приятеле.

— А ты чем занимался в своем мире? — теперь он спрашивает меня, и я впадаю в легкий ступор.

Как я успел понять, приятель попал на планету из достаточно неразвитого мира, про полеты по воздуху там еще разговоры ходили, но, про космос точно никто ничего не знал. Тем более, сам он охотник оказывается, ему все эти новомодные штучки ни к чему, простой, крепкий парень и это новое тело немного похоже на его старое.

Поэтому, рассказывать про работу экономистом и что я пять лет учился этому делу в большой школе, стоит ли?

Авторитета точно не добавит, поэтому я даю волю фантазии, ведь, что он знает про меня точно?

Что я сообразительный и развитый малый и на мече работаю лучше всех. Рассказывать, что занимался фехтованием, как просто спортивным занятием, чтобы скоротать время и подтянуть мышцы — не стоит, но, и на реального профессионального воина я не тяну, как сам понимаю, слишком развитый и недостаточно жестокий для такого образа, это я и сам вижу хорошо.

А вызывать сомнения в единственном своем друге на чужой земле, ни к чему такое дело, может, ничего и не скажет, но, недоверие ко мне точно появится.

— Это я к тому спрашиваю, что мечом ты работаешь, как настоящий учитель фехтования, но, на вояку не похож, они другие по жизни, уж я-то в трактирах насмотрелся на них. Быдло такое дикое, как нажрутся, сразу буянить начинают и всех нагибать пытаются. А ты не такой человек, — прямо так и говорит, как будто слышит мои мысли Норль.

— Тут ты угадал, не военный я, а тренер по фехтованию, а что развитый побольше, так из благородного сословия я вышел. Только, очень небогатого, но, образование получил хорошее, — решаю я рассказать про себя такую правду.

— Да, это я вижу, что образованный ты. И про карту местности спросил у цвельфов и температуре за бортом. Похож на благородного, точно.

— Спросить то спросил, только, не ответили они мне, сам же слышал, — отвечаю я.

— Слышал. Что-то они больно высокомерно держатся и на вопросы редко отвечают, — меняет тему разговора Норль.

— Есть такое. Ничего странного, мы для них — не ровня, и это не наша вина. Просто, обычные солдаты — пушечное мясо, а они пилоты и летают в космосе, тем более, среди них симпатичная такая бабенка и они больше всего думают сейчас, как делить ее будут.

— Да, два месяца — это солидный срок, если еще прилетят за нами, — подтверждает приятель.

— Может, прилетят, может, нет, нам с тобой самим думать придется о своей судьбе, — намекаю ему я на другой вариант жизни, — Как бы они сами не разодрались из-за нее.

— Думаешь, бросить их и уйти? — сразу же понимает меняНорль.

— Спешить не будем. В ботике очень много всего нужного, что нам бы сильно облегчило жизнь здесь, да и узнать тоже об этом мире лучше у них, вся информация о землях, населении, уровне местного развития в памяти ботика заложена. Хорошо бы ее узнать и прихватить те же сети, про которые они говорили, веревки синтетической тоже взять, лазеров нам надолго не хватит, — отвечаю задумчиво я.

— Веревка у них отличная, на тетиву сразу можно ставить. Я из лука хорошо стреляю, в прошлой жизни научился, на охоте тоже использовал, когда шуметь из огнестера было нежелательно.

— Вот видишь, сколько всего там полезного и еда та же у них имеется в достатке. Посмотрим, что они сами решат, сейчас пытаются определить по картам лучшее место для установки дома. Заодно батареи хорошо заряжаются, думаю, что они очень энергоэффективные у них, — сказал я и посмотрел на непонимающе глядящего на меня Норля.

— Как ты сказал? Энерго чего?

— Не парься, сказал, что на таком свету они за полдня полностью зарядятся и мы отправимся дальше. Спрашивать наших советов не станут, но, мы сами должны внимательно смотреть вокруг. Как у тебя, меню в голове не работает?

— Нет, наглухо закрыто, — сокрушенно качает головой Норль.

У него с его шестнадцатым уровнем неплохо прокачаны оказались РЕГЕНЕРАЦИЯ и ПОЗНАНИЕ, похожая на мою Система тоже стоит в голове. Но, без нейросети все это не работает и как я понимаю, на несколько ближайших веков она нам не доступна окажется.

Это — всякие умения, навыки, сила и ловкость с энергией с нами остались и никуда не денутся, как я надеюсь.

— Очень жаль, конечно, у меня там такие умения прокачаны были — закачаешься, — сожалею я, но, Норль отвечает, что мы парни и сами — не промах, и без меню в башке не пропадем, если одни останемся.

— Броня на нас одета классная, не считая боевого белья, которое тоже не прорубить так просто, ботинки — вообще, суперобувка. Жаль, только шлемов не захватили с корабля во время бегства.

— Там не до шлемов оказалось уже, начали бы искать, Местные нас бы бросили сразу и теперь лежали бы мы с тобой на самом морском дне, хоть и со шлемами на башке. Пусть уж и без них, зато, живые и здоровые, столько уже всего пережили и все дышим воздухом.

— Да и вдвоем гораздо веселее оказаться в чужом мире, — подтвердил приятель.

— Посмотрим. Может и сбежим от них, — я кивнул в сторону цвельфов, поднявших крышу и продолжающих хлопотать в спасательном ботике.

— А то, что там нас у них ждет? Только воевать и погибнуть, рано или поздно, за чужие дела, — Норль думает так же, как и я.

— Гангов то хорошо было бы еще покрошить, только, больше так добраться до них не выйдет, — и я рассказываю приятелю, как смог проникнуть в базу лягушек и что смог там наколотить первый брикет взрывчатки.

— Счастливчик ты, похоже, по жизни, Серый. Стоит рядом с тобой держаться, провернуть такое безнадежное дело, надо же. Думаю, отрубленная голова 006-го с чипом в ней помогла тебе все решить, я бы не додумался до такого хода, — комментирует мой рассказ Норль.

— Повезло, куда без везения. Но, теперь, в лучшем случае, воевать с такими же, как и мы сами, придется и это без вариантов. Так что, еще подумаем, что нам делать и куда двигаться.

Берег оказался не совсем пустынным, вдали проехала повозка, крестьянин с сыном собирают хворост, обычная низкорослая лошаденка запряжена в телегу. Как одеты, издалека не видно, звать цвельфов с хорошей оптикой мы не стали. Это нам интересно, они к местным наплевательски относятся, как и к нам тоже немного.

Видно, что нагибаются, что-то поднимают с земли и складывают на телегу.

— Наверно, здесь уже осень на подходе, — предполагает Норль, разглядывая из-под ладони повозку, — если хворост запасают на зиму.

— Похоже на то, светило очень ярко светит, но, жары такой нет, а оно уже в зенит поднялось.

— Зимовать на улице — так себе дело, — бормочет Норль.

— Пока шалашом обойдемся, потом подумаем, — я настроен позитивно, ведь, выжить после таких поворотов судьбы — дорогого стоит, так что нечего ныть.

— Не бросят они нас здесь, как ты думаешь? — поинтересовался Норль.

— Не должны, они за нас отвечают, а цвельфы гордятся своей репутацией честных и достойных созданий. А, если и бросят — не пропадем. Только, язык местный выучить придется и оружием обзавестись вместе с одеждой, прикинемся наемниками, языка не знающими. С нашей силенкой и умением мечами махать — не пропадем без работы и пива.

Уничтожили пайки и закопали в песок пластиковую посуду, потом нас позвали садиться в ботик, и мы отчалили с этого места.

Местные определились с точкой, куда мы будем двигаться и это не так близко.

— Эти земли густо заселены, потому, нам придется проплыть четыре дня, чтобы добраться до более безлюдных мест. Двигаться будем на Север, запаса энергии хватит на пять часов хода, хотя, мы будем заряжаться на ходу, но, движители расходуют много больше энергии, чем получают от батарей. Потом пристанем и простоим так целую ночь и утро, подождем полной зарядки. Ваше дело — это на привалах охранять бот, поэтому, сейчас ложитесь и поспите, — рассказывает и отдает команду нам один из пилотов.

В ботике и так некуда ступить, поэтому, мы спим на двух раскладных койках, еще две не раскладывают, пилот управляет ботиком по карте и приборам на лобовом стекле, остальные цвельфы прикорнули, кто где смог и тихо дремлют.

На мягкой волне и под шум моря мы с Норлем быстро уснули и проспали до самого вечера, укачиваемые ботиком и негромкими разговорами на языке цвельфов, которые они ведут время от времени.

Не знаю, почему в ботике нет хорошего источника энергии, я ведь совсем не знаю про жизнь цвельфов почти ничего, а сами они не объясняют, но, кажется мне, что это просто наглядный случай экономии, хотя, может, на такую пластиковую посудинку и правда, какой-нибудь атомный движок с реактором не поставишь.

Или, дорого все это и не так и нужно, такой мини спасательный ботик в космосе не поможет, а шансов оказаться на планете с нормальной температурой и атмосферой — очень немного. Хорошо, что предчувствуя будущие неприятности с челноком, пилоты настроили выход из прыжка рядом с разведанной планетой, пригодной для жизни нам с цвельфами.

Вечером паек нам уже не выдали, типа, тот был рассчитан на целый день, зато вручили по лазеру каждому и еще у всех Местных я заметил в наличии такие же командирские бластеры. Учитывая, что два таких ствола я принес на борт сам, похоже, что стюарты вооружились именно моими.

Не видел пока, как они действуют, но, Норль смог мне рассказать об этих машинках и заверил, что это оружие другого типа, будет помощнее наших обычных лучеметов, стандартных для армии Гангов.

Плохо, что запасных боевых частей к нашим лазерам у нас больше нет, как я подозреваю, поэтому, примерно тридцать несильных импульсов имеется у нас в запасе, если придется стрелять.

В этом раз ботик пристал к берегу, где ветки деревьев не мешают получать заряд батареям при уже заходящем за линию горизонта светиле.

Пока стемнело, мы провели разведку с Норлем в густом лесу, причем охотник теперь учит меня ходить, так, чтобы ветки и прочая мелочь не ломались под ногами и не демаскировали нас.

Сверху над берегом довольно глухое место, этакая чаща, местами вообще не пройти, но, живность тут имеется. Одну крупную птицу охотник умудрился сбить камнем, которых мы набрали в карманы на берегу моря, подкравшись к ней самостоятельно. Она отправилась ко мне на пояс, как первый трофей, потом туда присоединился еще какой-то зверек, похожий на зайца, только, гораздо толще.

— Звери набрали жира, значит, скоро и точно, зима, — вздохнул обеспокоенно приятель, и сказал, что нам хватит мяса, чтобы жарить его и перекусывать до утра.

Мы поднялись на самое высокое место, на вершину холма, прикрытую деревьями и кустами, там Норль вместе со мной ножами выкопали глубокую яму, потом он почистил незнакомых ему птицу и животное от шкуры и органов. Завернул в широкие лопухи и положил на дно ямы, насыпал сверху земли, которую отобрал специально из нашей поднятой наверх.

— Ищу такую, более глинистую, чтобы мясо хорошо пропеклось, — пояснил он мне.

Потом мы зажигалкой из набора, полагающегося каждому военному, развели небольшой костер и поддерживали его пару часов, не давая сильно ему разгореться.

— Вблизи нас, конечно, сейчас заметно, костерок снизу освещает наши лица, когда мы наклоняемся к нему, но, кто тут будет шастать по темноте. Люди боятся таких мест после захода светила, — пояснил Норль и я с ним согласен.

Запеченное мясо через пару часов, в полной темноте, пошло на отлично, мы достали его наверх и резали ножами, рвали зубами, сок стекает нам прямо на панцири. Набили животы как следует, и я первым завалился спать на ветках, укрываясь от ночного холода выданным нам одним пластиковым одеялом, почему-то белого цвета.

Вообще, сам ботик белого цвета и сильно бросается в глаза, как-то о маскировке местные не подумали, наверно, такого цвета все сделано, чтобы легче его оказалось найти.

Потом уже дежурил я, греясь над маленьким костерком в яме и раздумывая о своей прошлой и настоящей жизни, глядя, как светлеет край неба и пихая время от времени Норля.

Который совсем расслабился после вечернего обжорства и храпит чаще и сильнее обычного. Похоже, такая жизнь по нему, охотиться, готовить и наедаться от пуза, впрочем, и мне она тоже нравится. Пусть, я и в чужом теле, но, вкус к жизни и приключениям остался прежний.

Былого уже не вернуть, осталось прожить новую жизнь в новом теле, так, чтобы не было мучительно больно на старости лет. За прожитые годы.

Еще два дня мы так плывем вдоль берега моря, пилот побаивается срезать большой кусок пути через пролив, справедливо опасаясь, что внезапный шторм может унести не особо устойчивый ботик хрен знает куда и еще может повредить выдвигающиеся солнечные панели, без которых нам будет совсем швах.

Ну, не нам с Норлем, мы то сытно ужинаем каждую ночь и потом отсыпаемся в ботике днем, даже делимся добычей с нашими невольными попутчиками, пусть они и морщат свои носики от нашего запаха. Пневмодуш использовать нам не дают, запас энергии приходится серьезно экономить, но, сами, похоже, в чистоте себе не отказывают. Поэтому, мы даже помылись на берегу моря один раз, когда подплыли к устью огромной реки.

Места вокруг все более северные, лес поменялся ощутимо, все больше елей вокруг нас, птицы и зверей, наоборот, реально больше, мы даже попытались угостить добытым выстрелом из лазера кабаном своих товарищей, но, от этого мяса они отказались и просят приносить птицу.

— Птицу — так птицу, — усмехнулся Норль и отрезал себе огромный шмат мяса, опять запеченного в земле.

Мы остановились на ночлег около самого устья примерно километровой ширины реки, наши попутчики вышли, наконец, из ботика и поставили на берегу свой ярко-белый дом, двухметровой высоты надувную хижину, где есть пара комнат и теперь решают, кто будет спать с красоткой стюардессой, а кто друг с другом.

Как посмеиваемся мы, слыша, что около домика происходят разборки и выяснения по поводу того, с кем придется спать единственной женщине.

Шумели наши попутчики довольно долго и серьезно, хорошо, что до дуэлей или перестрелки не дошло, как-то договорились между собой и скрылись в домике.

— Чего шумят, кинули бы жребий, да спали с ней по очереди, — удивился приятель, прислушиваясь к крикам снизу.

— Чем развитее общество, тем больше условностей, связанных с этим простым делом, — пояснил ему я.

Мы снова расположились повыше, за склоном бугра и греемся ночью около своего спрятанного в яме костра, теперь заметно похолодало, поэтому мы выпросили у цвельфов еще одно одеяло, чтобы не стучать зубами на утреннем сквозняке.

Опять я сплю первым, Норль говорит, что вечернее время самое опасное, я же считаю, что напасть на нас могут, скорее всего, утром. Уж больно у цвельфов домик и ботик яркого цвета, могут привлечь внимание нехороших людей.

И как оказалось, так оно и произошло, под утро я расслышал плеск весел и как какие-то умельцы, наверняка, с корыстными намерениями, подплывают к нам по воде.

Только я сразу же толкнул Норля, как внизу раздался шум от выпрыгивающих в воду людей и дружный дикий рев немалого числа напавших на наш мирный лагерь бандитов.

Глава 24

Мы подскочили к деревьям, растущим на склоне и приготовили свои лазеры, уставившись вниз, где около воды светятся немного домик и ботик, явно показывая себя во всем инопланетном великолепии местным аборигенам,=.

Которые, как оказалось, решили из статуса сильно заинтересовавшихся зрители=ей перейти в непосредственные участники действа на берегу неизвестной нам еще реки.

Куда стрелять — непонятно, ведь, полная темнота кругом, только враги воют и слышно, как они прыгают с лодок и бегут, загребая ногами воду, к берегу.

Берег с этой стороны совсем пологий, отмель песчаная, довольно большая по площади и лодкам к берегу не подойти. Понятно, почему с воды напали, вокруг по берегам густой лес с кучей поваленных стволов деревьев и за нашим бугром такое же дело, в ночной тишине слышно будет агрессоров за полкилометра, если не больше.

Ну, еще потому, что у них нашлись плавсредства и ими проще всего воспользоваться.

Прицелы для ночного видения на лазерах имеются, только, работают так себе, как положено достаточно дешевым устройствам на штатной военной технике для завоевания третьесортных планет бесплатными солдатами хрен знает где, и я вижу только сплошную непонятную светящуюся массу.

Но, нападавшие сами тоже не полезли прямо так к светящемуся даже при свете местной Луны домику, раздалась команда на непонятном языке, и я смог рассмотреть, как на носах четырех лодок появился, почти одновременно, неяркий свет, короткая заминка и внезапно можно стало рассмотреть фигуры на носу, которые размахивают факелами и бросают их перед домиком, освещая его, как следует.

Но, прицелившийся, весьма опытный с этим оружием Норль успел парой импульсов лазера успокоить одного любителя раскидывать факелы, чем смог немного снизить навал бандитов на берег около домика и качающегося на волнах в стороне спасательного ботика.

Рядом с Норлем тут же прожужжала стрела, потом вторая и он крикнул мне, спрятавшись за стволом:

— Опасные стрелки! По вспышкам лазера вычислили меня!

Теперь и я вижу, что стреляют откуда-то из темноты, скорее всего, с борта лодок, поэтому, сам выискиваю смутно различимую фигуру на одной из них и выпускаю по ней пару импульсов, но, попасть не попадаю никуда, кроме самой лодки, которая теперь начнет набирать воду. Очень медленно набирать.

Из освещенного факелами места вокруг домика вдруг вырывается луч бластера и сразу же режет первую цепочку бегущих к берегу нападавших, не меньше четырех человек молча валятся в воду, роняя оружие.

Тела остаются лежать в воде и этот ответ на какое-то время останавливает собравшихся лихой атакой захватить берег нападавших.

Этих я уже вижу и могу рассмотреть в круге неяркого света, который выдают упорно горящие факелы. Кто-то поднимает упавший в воду четвертый факел, повинуясь лающим командам одного из вожаков и в того сразу же прилетает импульс из лазера Норля, перебежавшего за другое дерево.

Если цвельфы останутся под защитой дома, который не прорубить и не поджечь нападающим, просто постреливая по тем, кого могут увидеть в маленькое окошко, то, мы вдвоем сверху можем сорвать атаку на них.

Однако, бандиты или кто они еще, прячущиеся пока в воде, где они находятся в тени, своим диким воем смогли все-таки добиться своего. Они внесли панику в жителей домика и один их пилотов выскочил из жилища, чтобы тут же словить стрелу в грудь.

Качественно защищенный костюм стрела не смогла пробить, но, столкнула его на землю, после чего сразу же вторая стрела влетела прямо пилоту в голову, и он растянулся, выпустив офицерский бластер из рук.

— Минус один, — крикнул я Норлю и снова выстрелил в прячущегося в темноте лучника, в этот раз удачнее, импульс прошил его в середину тела, насколько я смог понять, светящаяся в инфракрасном прицеле фигура завалилась обратно в лодку.

— Лодок четыре штуки, по лучнику на каждой и еще человек двадцать атакуют холодным оружием, — ответил мне Норль.

Из домика снова сверкнул луч бластера, теперь уже немного вслепую выстрелил кто-то из защитников, поэтому задел только нос одной из лодок и одну фигуру рядом с ней перерезал пополам.

Сразу же в сторону домика полетели три стрелы и похоже, одна смогла зацепить стрелка, прячущегося за дверью, потому что луч бластера, попавший сначала в еще одну лодку, вдруг вильнул вниз и принялся бесполезно резать песок перед домиком.

Раздалась снова команда и теперь вся толпа ломанулась с диким воем на штурм ярко-белого домика, укрытия для оставшихся в живых цвельфов.

Мы открыли огонь по бегущим, успели подстрелить троих, как минимум, когда нападающие достигли входа в сам домик, скрылись от нашего обстрела и принялись яростно рубить закрытую наполовину дверь или кого-то за ней, насколько я могу разглядеть сверху. Лучники с лодок, продолжающие оставаться для нас невидимыми, открыли сразу же огонь уже по нам и одна из стрел мощно ударила меня по панцирю, откинув обратно за толстый ствол дерева. Норлю тоже пришлось убраться с простреливаемой местности, и он даже скатился пониже, за склон бугра, что бы скрыться из глаз стрелков.

Я перескочил на другую позицию и принялся выцеливать спрятавшегося за носом лодки лучника, дождался, когда он вскочит в полный рост, натягивая лук и двумя импульсами прошил его тело в темноте.

— Один остался или двое еще! — крикнул я приятелю, — Давай вместе прикончим стрелков!

И мы согласованно расстреляли последнюю лодку, где все-таки достали растянувшегося на днище лодки стрелка или стрелков и саму посудину пробили раз шесть.

Что творится перед домиком, мы упустили на какое-то время и увидели только образующийся хвост из очереди лезущих в приоткрытую дверь налетчиков и откинутые на песок тела неудачников, которых изнутри расстреливают, как в тире, двое оставшихся цвельфов, скорее всего, стюарты. Ну, или кто там сегодня спит с симпатичной бабенкой, они то точно оказались без защитных комбинезонов в момент нападения, наверняка, голышом лежали друг на друге и сладко пыхтели.

Мы с Норлем успели еще застрелить двух последних в очереди желающих попасть в домик и застыли на месте.

Факелы уже догорают, света стало гораздо меньше и куда теперь стрелять — не видно. Ясно, что в домике продолжается драка в узких коридорчике и комнатах, пару раз импульсы бластера вырываются через сторону, где стоит дверь и уносятся через реку и еще дикий рев раздается изнутри самого жилища, правда, становящийся все тише и наконец, скоро он прекратился и только пара раненых продолжают где-то стонать.

Наступила темнота, факелы внизу все погасли, и я услышал:

— Серий, идем вниз? — с акцентом, который проявляется отчетливее, когда он сильно волнуется, спросил меня Норль.

— А смысл? Ничего же не видно.

— Ну, поможем цвельфам, — предлагает приятель.

— Хочешь из бластера как следует получить? Никто разбираться не станет сейчас. Проще голосом позвать, только, не факт, что мы всех лучников перебили. Поэтому — подождем, целее будем.

Подумав, я добавляю:

— В домик, похоже, с десяток бандитов залезли, не знаю, как они там уместились. Наверно, наши их там пожгли, вот и не могут выбраться сами. Лучше спросить голосом, но, помни, все что тут случилось — нам на пользу.

— Как на пользу? — недоумевает Норль.

— Очень просто, если все цвельфы погибли или умирают сейчас, лучше к ним не лезть, бандитов мы сами добьем и потом свободны, ботик и домик реально спасут нас самих, даже если не сможем прибиться к людям и начнется зима.

Норль молчит, проверяя мои слова по смыслу.

— Научимся понемногу пользоваться ботом, еды там еще много осталось, батареи выдвигать — ничего сложного в этом нет, оружия местного и тех же луков у нас теперь много. Думаю, неплохого качества, раз по нам так лупили четко, будет тебе с чем поохотиться. Еще лодки придется вытащить на берег, если их не унесло пока.

— Да, ты прав, рисковать собой сейчас нет смысла особенно, но, позвать нужно, вдруг, кто выжил, — соглашается со мной приятель.

Мы покричали с нашего склона, вызывая своих спутников, только, все безответно.

Через полчаса начало светать, и мы спустились вниз, видя, что опасности больше нет, в первых утренних сумерках обошли домик, снова позвали цвельфов и опять никакого отклика.

Из четырех лодок осталось только три, одну унесло течение, три оказались поставлены на якорь, обычный тяжелый камень, как оказалось потом. Под моим прикрытием Норль забежал в воду и вытащил поближе к берегу сначала две притопленные в воде лодки, потом одну целую.

Еще в воде валяются тела нападавших, попавших под луч бластера и теперь член моей команды вытаскивает и их, чтобы приготовить к мародерке. Я же пока стою около входа в домик и прислушиваюсь, не лезет ли из полной темноты кто-то выживший. Лезть — никто не лезет, но, неясные стоны я слышу отчетливо, похоже, пара человек или цвельфов еще живы.

Однако, разбирать плотно забитое телами и торчащими наружу ногами пространство на входе я собираюсь при полном свете, к тому времени раненые точно отмучаются и нам риска меньше, как и ненужных хлопот.

Зря, конечно, наши спутники начали выбегать из полностью защищенного укрытия или открывать застегивающуюся на молнию, как я теперь вижу пластиковую, надувную дверь, которую не взять никаким местным оружием. Стреляли бы из бластера через маленькую бойницу, пока мы сверху не решили бы вопрос в нашу пользу окончательно.

Странно, что на нашу кручу никто не побежал, хотя, по темноте — это занятие очень трудное. Может, нас на посту не сразу разглядели, а уже во время схватки никто четкой команды не отдал.

Норль, похоже, главаря одним из первых пристрелил, есть у него охотничья чуйка, еще как следует прокачанная на неизвестной нам до сих пор планете.

Хрен его знает, как все могло получиться, главное, что мы с Норлем живы и невредимы и, если найдется еще кто-то выживший из налетчиков, совсем будет хорошо. Поучит нас языку местному, с превеликим старанием.

Если же все цвельфы погибли или при смерти, тогда мы вступаем в право наследия движимого и недвижимого имущества, как, впрочем, и всего того, что найдем на телах нападавших и в их лодках.

— Хорошо организованная банда, — говорю я Норлю, помогая ему вытаскивать тела из воды дальше на берег, — Подкрались тихо, выследили нас незаметно, напали организованно, только в домик зря полезли, должны были к нам на горку лезть, под прикрытием лучников.

— Ага, хорошие воины, а лучники — вообще, мастера! — кивает он головой.

— Придется на весь день здесь остаться, столько трофеев собрать. Еще в воде оружие хорошо бы поискать, которое туда упало.

— Останемся, нам спешить особо некуда, только, если эти одни здесь оказались, как бы нас пара сотен их дружков не прижала на этом берегу, — предупреждает меня приятель.

— Если в этих бластерах еще что-то осталось, то и с парой сотен мы справимся, — отвечаю я и показываю ему первый подобранный на берегу.

— У этого заряд полный, — проверяет боевую часть Норль и веселеет на глазах, — если стрелять только импульсами, то, на сотню врагов хватит. Дорогая вещь, качественно сделана.

— Насчет пары сотен — это вряд ли, тогда это целая армия, по местным масштабам, вот эти два с половиной десятка — крупная банда.

— Тут не все бандиты, есть и военные, — замечает мне Норль, — В похожих кольчугах и у двоих на башках даже шлемы имелись, обычные бандиты без них обходятся.

Спорить с ним я не стал, все же он в более близком к местным реалиям времени проживал, ему виднее.

— Если военные бывшие участвуют в банде, значит, дела на этой земле творятся веселые. Закона и порядка днем с огнем не сыщешь. Зато, нам проще окажется, легко в новый мир впишемся, — говорю я и Норль переспрашивает, что значит — впишемся.

— Значит — станем своими.

Пока мы занялись обыском тел, валяющихся на берегу, в воде и в лодках, понемногу осваивая мародерку. Оружие и какие-никакие доспехи с сумами из-за спин летят в одну кучу, вещи, одежда и обувь уровнем повыше совсем убитых или, откровенно говоря, просто не такие разваливающиеся и совсем заношенные — в другую кучу.

Все это шмотье изрядно воняет и набито вшами, наверняка, но, пневмодуш разберется со всеми трофеями, как я надеюсь, по мере зарядки батарей.

Тела складываем в стороне, оттаскивая уже осмотренных подальше. Норль вообще предложил сложить их на одну из лодок и отправить по течению, предварительно завалив хворостом и поджечь его, но я, оценив объем работ, отказался от его идеи.

— Это таскать тела придется по воде, лодку оттолкать метров на пятнадцать, чтобы потом столкнуть на глубину, еще хворост носить и потом поджигать, чтобы все в округе поняли, куда стоит направляться для разбоя и мести — ну его на хрен такое веселье! Мы с тобой еще не викинги, хотя, и очень уже похожи.

Луков нашлось в лодка на телах стрелков три штуки, один похоже, уплыл уже далеко или на дне лежит, Норль обещал поискать потом.

Да, лук — вещь дорогая, а эти, похоже, не самые дешевые оказались, из хорошей древесины с накладками из какой-то кости или еще чего там, обмотанные как следует веревками из упругого материала, стрел три десятка, тоже хороших, как оценил их спутник.

У многих бандитов на шее, у ког-то даже на серебряной цепочке, у остальных на хитро связанных шнурках из кожи, нашлись изображения фигурки в колесе.

— Похоже, символ веры местной. Придется и нам повесить себе, чтобы не отличаться и вопросы сразу же снять при встрече.

— Думаешь, можно нам так поступить? — осторожно поинтересовался Норль, серьезнее меня относящийся к вопросам веры.

— Можно? Нужно, — махнул рукой я и понял, что лодки осмотрены, тела обысканы и свалены в кучу, пришло время заняться разбором тел из домика.

Но, сначала я попробовал открыть дверцу в ботик, ничего у меня не получилось, закрытая она, как и следовало ожидать, а брелок, который я успел рассмотреть, у кого-то из пилотов должен найтись, или, скорее всего, у обоих имеется такой нужный нам позарез приборчик.

У того, который лежит со стрелой в глазнице, он и нашелся в застегивающемся кармане, я его достал и, нажав наугад первую кнопку, смог разблокировать дверцу.

Даром, что она на вид легкая и не толстая, продукт высокотехнологичный, не знаю, смогли бы мы ее вскрыть. Только бластером, наверно, и то, точно не сразу, так и заряд для оружия нам самим сильно нужен.

Разблокировал парой кнопок батареи с обоих сторон и выдвинул их на полную, пусть ботик заряжается, светило уже показалось из-за горизонта, со стороны моря. Придется теперь самому учиться управлять ботиком, я внимательно смотрел, что пилоты делают каждый день, когда готовятся отплывать, так что, дай бог — справлюсь.

Потом пришло время заняться разбором завала из тел, и мы с Норлем принялись осторожно вытаскивать за ноги бандитов, а может, и просто обычных в прошлом мужиков. Вытаскивать и складывать на песке рядом, крови с них не натекло почти совсем, так действует луч бластера, пробивает тело и сам же запекает края раны.

Выложив первых пятерых, мы подняли из-под них второго пилота, с обломанной стрелой в предплечье, истыканного всего острым оружием и умершего от потери крови, похоже, ибо под ним ее оказалось очень много.

Найденный бластер я перекинул Норлю, он проверил его и сообщил, что еще половина заряда осталась в наличии.

Следующего цвельфа, уже стюарта, достали из коридорчика, растащив еще пару тел. Он выскочил, почти не одетый, навстречу ломящимся в домик бандитам, оказался совсем не так умел в обращении с появившимся недавно в руках оружием и не смог защитить свою подругу, первым попав к ней на ночь любви.

Его тело тоже пробито в нескольких местах клинками и ножами и крови много на полу.

Вынеся и его и тела бандитов, мы снова позвали по имени женщину-цвельфа, но, ответа не услышали и осторожно распахнули дверь в комнату.

Она лежит полуголая, в одной сорочке, на кровати, откинувшись на стену, уставившись неподвижным взглядом на потолок.

В руке бластер и рядом три тела нападавших, двое валяются перед кроватью, третий лежит на ней верхней половиной тела и сжимает в руке длинный нож, обагренный кровью.

— Кровь у цвельфов такого же цвета, как и у нас, — запоздало доходит до меня, когда я рассматриваю глубокую рану в животе женщины и залитую кровью синтетическую простыню.

Глава 25

Жаль красивую цвельфянку или цвельфийку, погибла она, похоже, не успев чуть-чуть успокоить выстрелом из бластера последнего из троих, оставшихся в живых нападавших. Успел он ее пырнуть глубоко грязным ножом в нежный живот и, наверняка, это именно она так жалобно постанывала в ответ на наши крики, понимая, что ее уже не спасти и стыдясь своей обнаженности перед мужиками другой расы.

Бластер с почти полным зарядом подняли с ее кровати и с друга ее тоже такой же подняли, так что, теперь у нас три таких аппарата почти на три сотни выстрелов, в четвертом еще на половину заряд остался. И в наших лазерах у Норля около десяти выстрелов показывает уровень заряда боевой части, у меня около половины, что вполне понятно, и стрелял я поменьше и на охоте его не использовали.

Около трехсот пятидесяти выстрелов лазерным импульсом можно конкретно посчитать себе в плюс, тем более, они способны пробивать по два-три тела сразу.

Если занять удобную позицию, можно долго обороняться от превосходящих сил противника, только, и местные лупят из луков — будь здоров, только успевай уворачиваться.

Плохо, что запасного боекомплекта к ним у нас нет, я сразу же по-быстрому обыскал ботик, открыл все ящички, которые удалось найти, но, запасных боевых частей к бластерам или нашим лазерам не нашел.

Осторожно подняли нежное тело погибшей цвельфийки и отнесли ее к своим, выложенным в рядок, собратьям.

Пришлось найти в комнате ее халат и прикрыть тело, а то разгулявшийся ветерок все время норовит задрать подол коротенькой сорочки куда повыше и открыть нашим взглядам то, на что не стоит теперь смотреть.

— Умерла, и нас освободила, — заметил Норль, согласившись теперь с моими словами.

Правда, что тогда нам с ней делать, если бы сумела она отбиться?

Готовить и запускать сигнал в космос с просьбой о спасении — с этим делом она, может, и смогла бы справиться, учат стюартов таким премудростям, наверняка.

Только, нам это пока совсем не требуется, мы с Норлем решили сначала пожить в этом мире, побыть хозяевами своей судьбы, наконец то. Посмотреть, что к чему здесь и там уже решать — ждать помощи от инопланетян, привлекая внимание запросами, отправляемыми в глубокий космос или все же забить на это дело.

Сами мы с таким делом можем и не справиться, но, это еще посмотрим, только, выживи именно она одна, чтобы мы с ней делали, так же отжимали последнее движимое имущество у слабой женщины?

С живой так поступать некрасиво, с мертвой — уже вполне прилично, но, с другой стороны, с ней явиться в местное человеческое общество не получится, слишком она не-людская по внешности, одни фиолетовые, очень красивые глаза чего стоят.

Только, чтобы в пособники нечистой силы оказаться записанными и вместе попасть на костер. Судя по сплошь висящим на шеях даже местных бандюков нательным знакам, вроде наших крестов, народ тут поголовно верующий, как и положено при нормальном средневековье.

А на само наличие средневековья на дворе указывает одежда, обувь, оружие, общая крайняя неухоженность попавшихся нам на мародерку тел, ну и слова о примитивном развитии этой планеты наших бывших попутчиков, дороги с которыми вот так внезапно и кроваво разошлись.

Может, это какая-то банда беглых уголовников, прячущаяся несколько лет в лесу на окраине обитаемых земель? Поэтому они такие грязные и шмотки у них не стиранные несколько лет?

Все равно, ясно, что мы оказались именно в средних веках, предположительно, до изобретения огнестрельного оружия, хотя, отсутствие его именно в этой банде ни о чем не говорит.

Первую часть половины дня потратили, чтобы вынести наших спутников на вершину возвышенности над рекой и похоронить там, более-менее по-человечески.

Выкопали найденной в ботике очень технологичной лопаткой четыре неглубоких могилы и разложили всех там по очереди, завернув в какие-то большие синтетические пакеты, найденные на борту, потом засыпали и положили по небольшому куску дерева на сами могилы, которые утоптали посильнее, чтобы не так в глаза бросались.

Может, придется еще к ним вести спустившихся с небес соотечественников, показывать могилки и то, что мы сделали, все, что могли. Ну, оправдаться самим, что мы — как-то выжили, а они все — погибли, трудное такое дело окажется, если только на двадцать пять скелетов внизу указать. Так растащат кости звери и птицы, летают тут такие здоровенные, с размахом крыльев метра в три, смоет их при первом половодье в реку и унесет в море, это без вариантов, а таскать наверх мы с приятелем не захотели грязные, окровавленные тела.

Поэтому использовали камеру, которой снимали в ботике друг друга цвельфы, подробно рассказывая, что с ними случилось и какие действия они предприняли в каждом конкретном случае. Она такая, переносная, похоже, работает только в самом ботике, поэтому я просто повернул ботик и не выходя из него, показал два ряда убитых бандитов, подробно объяснив, что случилось и почему мы с Норлем в момент нападения оказались в более защищенном месте и по итогу выжили.

Потому что выполняли приказ и только поэтому.

Это так, на всякий случай, если цвельфы все же прилетят, найдут ботик, наверняка же у них есть возможность это сделать, найдут нас по чипам в головах, послушают наш рассказ и увидят на записи гору тел тех самых злодеев, которые и виноваты в произошедшей бойне.

Немного подстраховавшись таким образом и похоронив своих, можно сказать, боевых товарищей, невольно вызвавших весь огонь на себя, сами того не желая, мы занялись своими делами и отмыв, как получилось, сам домик от крови и дав ему просохнуть под лучами светила, подключили его к силовому кабелю. Который можно вытащить из какого-то отсека и подключив к разъему в домике, парой нажатий клавишей сложить чудо инопланетных технологий в ящик размерами с табурет и запереть его в специально подготовленное место.

Возможность из такого небольшого кубика получить такое надежное убежище — поразила меня больше всего. Он и не горит, и не тонет, выдержала вчера с виду хлипкая дверь множественные удары со всего размаха холодным оружием и на ней не видно никаких повреждений.

В самом домике мы побывали только после смерти его хозяев, там две маленькие комнаты и узенький коридорчик, но, вот с отправлением надобностей и возможностью помыться — полный пролет, есть только лючок в полу, который для этого и приспособлен, похоже.

Еще вчера один из пилотов успел похвастать, что в нем можно пережить любой мороз, согреваясь только теплом своего тела.

Это, конечно, очень круто, был бы еще цвет максимально маскировочный — цены бы домику не было, если требуется пересидеть суровую зиму где-то в лесу. Хотя, на снегу самое то окажется.

У нас же с Норлем планы немного другие, поэтому домик убирается в укромную нишу, нам он пока без надобности, и одного ботика хватит для путешествия по большой реке и ночлега.

Вчера наши пилоты так и не отправили шифрованный сигнал в глубины космоса, где его должны уловить чуткие приборы, следящие за творящимся в космосе, и расшифровав, отправить спасательную экспедицию за экипажем и нами тоже.

После нескольких часов пути батареи почти разрядились и остановившись на какое-то время отдохнуть на одном месте, пилоты решили, что энергии для мощного сигнала слишком мало, поэтому, все отложили на завтра.

Но, до завтра они не дожили.

Осмотрев полученные в качестве трофеев лодки, мы оставили себе одну, на всякий случай. Ведь, понимаем, что явиться к народу на таком белоснежном, идеально круглой формы ботике будет не очень кстати, вопросы всякие возникнут, на которые мы пока не можем никак ответить.

А вот хорошая лодка, которую еще можно и продать потом, заваленная всяким барахлом, одеждой и обувью, доспехами в виде пяти ржавеньких кольчуг и пары шлемов, несколькими щитками для рук и ног, десятка убогого вида кожаных курток, обшитых железными вставками и защищающих плечи от прямых ударов.

Похоже, что не простая банда по наши души пожаловала, а опытные вояки, уверенные в себе. Не все конечно, но, человек десять среди нападавших таких нашлось, судя по количеству плохоньких мечей и подобий длинных сабель. Нашлись и ножны для половины этих, недоступных простым крестьянам и редко доступных даже разбойникам, изделий, из дерева и кожи. Три лука и стрелы, так же три колчана, похожих по манере исполнения на те же ножны, около двух десятков длинных ножей и кинжалов, похоже, что не все Норль нащупал голыми ногами в воде и штук пять осталось покоиться в песке и иле.

Дубины и колы, тоже оказавшиеся в арсенале банды брать, как оружие не стали, сложили, как будущие дрова в лодку.

Заплечные мешки с едой так же перетрясли, но, оставлять почти ничего не стали, пока есть мясо кабана, которое мы снова коптим на костре и пайки с не особо вкусными, но, точно питательными веществами в составе, есть плохенький хлеб и сомнительного вида мясо мы не станем. Единственно, забрали все овощи, похожие на наш лук, свеклу, репу и картофель, этого добра набралось по мешку каждого вида, для разнообразия, одно мясо есть приедается.

— Думаешь, стоит весь этот хлам таскать с собой? — с недоумением спросил меня Норль, когда мы набрали полную лодку такого, не слишком нужного очень крутым парням, как мы, барахла.

Новым обладателям крутого инопланетного спасательного бота со всем его содержимым, опережающим развитие этого мира лет на тысячу, как минимум.

— Ты думаешь, что не стоит? — улыбнулся я.

— Ну, лодку и мечи, еще кольчуги и шлемы, те же кинжалы и луки можно продать местным, это я понимаю. Но, зачем нам эта одежда, куртки эти вонючие, обувь разваливающаяся и все остальное прочее?

— Нам лично — точно не требуется, но, вот нашим людям точно не помешает, — такой ответ поражает приятеля.

— Нашим людям? Кому это еще? На хрен нам такие помощники, что будут рады такому хламу! — горячится Норль.

— Не переживай, и такие тоже понадобятся. Ты что же, думаешь, что нам скоро повстречается отряд рыцарей, отлично вооруженных и готовых нам служить, не щадя живота своего? Вряд ли это случится, тем более, если такое и произойдет, они точно попробуют нас ограбить и убить или наоборот, убить, а уже потом ограбить, как чужаков и просто подозрительных людишек.

— Ну, отряд может и не повстречается, хотя, мы и сами сможем им отвесить люлей, забрать оружие получше.

— И дальше что? — спрашиваю я приятеля.

— Что дальше? Я не знаю. Ты у нас старший, тебе и решать, — ловко уходит от ответа Норль.

— Правильно, старина. Места здесь такие, что лучше одним не выживать. Ты же не хочешь устроиться простым наемником-кнехтом в какое-то войско какого-то графа и сложить буйную свою голову за пару золотых в месяц на каком-нибудь приступе.

Норль молчит угрюмо.

— Ведь, не хочешь, я вижу. А у одиночек выбор только такой, в основном.

— Да, не хочу.

— Тогда нам требуется своя команда, маленькое войско, чтобы нашлось кому в дозоре постоять, прикрыть нам спины и принять первый удар на себя. Приготовить обед и сложить шалаш, в крайнем случае. Сам понимаешь, мы теперь в таком мире, где ехать сто километров придется три, а то и пять дней, если распутица на дворе. «Жук» больше не прилетит и не перебросит за двадцать минут на дневной переход. Значит, нам потребуются лошади, а за ними потребен уход, их положено кормить и еще их придется купить.

— Купить? На какие шиши? — негодует Норль, — На эту мелочь, которую подняли с трупов?

— Или отнять. В честном поединке. Или не очень честном, тут уже как получится, — рассказываю я свои планы.

— Ну, отнять — это другое дело, — ворчит Норль.

— А мне и еще учиться ездить на лошади придется, кстати, — замечаю я.

— Ну, я немного умею, но, целыми днями в седле тоже не скакал, — признается приятель и смеется, — Ох, и поболит у тебя задница во время учебы.

— Поболит, а куда деваться, — отвечаю я и продолжаю агитацию:

— Хорошо, поэтому весь этот хлам — для нашей будущей маленькой армии, если здесь можно найти таких смелых людей. Жаль, что со вчерашними мы договориться не успели, нам еще язык придется какое-то время учить, так что, этот груз на лодке плечи нам не оттягивает, его ботику тащить вверх по реке и еще нам придется все шмотки и обувь пропустить через пневмодуш, чтобы они так не воняли.

— Ночевать здесь будем? — уже деловито спрашивает Норль.

Я окидываю взглядом ровные ряды покойников, потом вершину склона, где похоронены честь по чести цвельфы и говорю:

— Нет, отплывем немного, поищем какую заводь или еще что, чтобы не светиться своем белоснежным кораблем. Я поучусь управлять ботом, батареи уже заряжены, ты тоже стой со мной и верти головой по сторонам, чтобы не попасть в засаду.

На том и сошлись, Норль завернул солидную еще часть от туши кабана в один из почищенных уже мешков, и мы залезли в ботик, на котором я совершу первое плавание в жизни.

Я постоянно посматривал, как им управлять и немного разобрался в самой системе вождения. Две небольшие удобные рукоятки управляют, как я понял движителями с двух сторон ботика и еще могут поднять его вверх, на небольшое расстояние. Это нам продемонстрировал один из пилотов, когда берег оказался недоступен из-за гряды валунов, он поднялся на пару метров и пролетел так с десяток шагов, припарковав транспорт на песчаной отмели.

До этого нас всех высадили заранее, ботик должен быть максимально облегчен и стабилизирован, так сказал сам пилот, понтуясь перед нашим симпатичным стюартом.

Нажав большую кнопку, я запустил движители, дал им прогреться и учась по пути, начал плавание в сторону от моря. Скорость ботик держит около десяти километров в час, можно и поболее, но, торопиться нам пока не куда.

Мы с Норлем крутим головой, я осваиваюсь с управлением, пробую разные режимы хода и часто посматриваю назеленую полосу запаса энергии, расположенную, как и все информационные экраны, прямо на лобовом стеклопластике, как я решил называть этот материал.

За полтора часа мы хорошо удалились от устья реки, море теперь скрыто поворотом, потом Норль заметил небольшую бухточку, прикрытую парой наклонившихся к воде деревьев, и я уже достаточно уверенно загнал ботик в нее.

Снова раскинули прозрачные крылья с батареями. Можно и с ними передвигаться, когда очень требуется, но, у нас такой спешки нет. Я еще не весь ботик досконально обшарил, не просмотрел описание и руководство к управлению транспортным средством, такое здесь тоже имеется, даже с понятными картинками.

Плохо, что читать на местном мы с Норлем не умеем, обучение языку обошлось как-то без этого, но, попробую по картинкам овладеть полностью искусством управления. Техобслуживанием ботика нам заниматься вряд ли придется, еще два-три дня пути, и мы его рассчитываем оставить в укромном месте, а сейчас Норль мастерит из почищенного барахла такой большой чехол, или, скорее, маскировочную сеть, чтобы прикрыть хоть немного, от проплывающих мимо лодок, нашу белоснежную белизну корпуса с одной стороны.

— О, купим несколько рыболовных сетей и ими завесим ботик, как следует, — говорю я приятелю.

— Или просто заберем, — свирепо отвечает он, стягивая рукава и штанины нашего маскировочного чехла.

Приятель явно не любит что-то покупать, а теперь, в доспехах дивной прочности и своей силы прокачанной немалой, согласен только все отнимать.

— Норль, бедных грабить не будем, наоборот, станем немного делиться с ними тем, что отберем у богатых. И станем известными Робин Гудами, а таким все помогают и бабы их любят! — провожу я политинформацию.

— Да, с бабами пора уже познакомиться, хорошо бы в город пробраться, — приятель с хрустом почесал волосатый живот.

— Ага, сразу в город, не зная ни одного слова. И с деревенскими на сеновале поваляешься, — отрезвляю я его.

Потом мы натягиваем собранный чехол с одной стороны на ботик, маскируя его со стороны воды и поднимаемся на высокий косогор, чтобы определиться по местности, что тут имеется.

А имеются здесь несколько всадников, военного вида, которые скачут к нам и уже находятся на расстоянии сотни метров от нас.

— А вот и лошади! — радостно замечает Норль, доставая из ножен, приспособленных на свою мощную фигуру, меч.

— Да, это лошади, но, они не одни, — я не так радуюсь встрече, просто понимаю, что кто-то разглядел наше путешествие по реке и рассказал о невиданном корабле местной страже.

— Придется постараться, чтобы никто не ушел, поэтому, бластеры держим наготове, — командую я и мы ждем, когда до нас доберутся местные вояки и о чем-то спросят неучтиво.

Глава 26

Пока я стою и рассматриваю стражников, которые при виде нашего спокойного ожидания тоже перестали сильно торопиться и подъезжают теперь шагом, но, разделившись на два отряда при этом, по команде одного из них, усача с загорелым лицом.

Две группы по три всадника приближаются к обрыву, который ограничивает берег и скоро смогут внимательно рассмотреть чудесно-белоснежный с этой стороны ботик.

Понятно, что они должны удостовериться, кто это проплыл мимо на таком чуде, не король ли решил посетить инкогнито свои земли.

Ну, или герцог местный, как бы он здесь не назывался — князь, конунг или ярл.

А то и бог местный или кто из его приближенных спустился с небес или просто приплыл откуда-то, если так положено по местной вере и тогда они первые попадут под его благодать, как свидетели пришествия на землю грешную.

Попасть, теперь вот точно попадут, только, вряд ли под божественное такое благословение.

А сам задумался на тему, не прикинуться ли нам какими-нибудь религиозными лидерами потом, когда разберемся с окружающей действительностью.

Норль быстро спустился вниз, схватил колчан и лук, приготовленные к употреблению и лежащие прямо на крыше нашего транспорта, поднялся обратно и приготовился к разговору, проверив тетиву и выдвинув несколько стрел из колчана. Он не успел попрактиковаться с стрельбе из нового оружия и хочет заняться этим прямо сейчас, рассчитывая, что я с лазером и пятнадцатью импульсами справлюсь в любом случае с наметившейся проблемой в виде шести всадников.

Такие приготовления не остались незамеченными стражей, поэтому они остановились с одной стороны и один из служивых принялся натягивать подобием гусиной ножки арбалет, вторые продолжают продвигаться к обрыву и вот-вот разглядят ботик.

— Думаю — договориться без шансов, — бормочу я Норлю и он кивает головой, мол. сам все понимаешь.

Да и как тут договориться, если ни одного слова на местном не знаешь, не жестами же объяснять, что мы очень крутые и страшные и нас лучше не замечать, просто проехать мимо, не задавая вопросов.

А засвеченный ботик — явно привлечет еще больше внимания, не стоило нам приставать к этому берегу, слишком близко мы оказались к какому-то людскому поселению, где даже стражники имеются, раз смогли оперативно так примчаться на встречу.

Или кто-то из незамеченных и поэтому выживших при нападении ночью добрался до поселения и рассказал страже о произошедшем, и они скачут уже несколько часов. Не похоже, лошади не уставшие, вроде, насколько я в этом разбираюсь. Ну, пена из пасти не лезет и бока сильно не вздымаются.

Только, почему их всего шестеро прискакало? Не нашлось больше или это разведка?

Вот та солидная роща в полу километре от нас меня немного тревожит, там вполне может засесть группа поддержки, но, делать больше нечего, придется обзаводиться первыми лошадьми так сразу же. Если там спряталась основная часть стражи, тогда мы спокойно уплывем вдаль и будем осторожнее в будущем, а лошадок придется бросить.

А пока решаем свои проблемы на месте, я стреляю из лазера, Норль пытается делать это из лука, но, не пристрелянное хоть немного оружие подводит его, вместо всадника он попадает в голову лошади первым же выстрелом.

Лошадь валится и придавливает своего всадника, он орет истошным голосом от боли.

— Не промазал все же, — азартно бормочет он на своем, я конечно не понимаю его родной язык, но, примерно догадываюсь, о чем он говорит.

Зато я не мажу в хорошую по местным меркам оптику, даже, очень хорошую, где отлично вижу лазерный указатель цели на телах, сразу же отправляю вниз арбалетчика, так и не успевшего зарядить свое оружие и его старшего, двумя точными импульсами.

Мы решили, что небольшие и эффективные бластеры возьмем с собой, в дальнюю дорогу, а солидные тубы лазеров расстреляем при случае и оставим в ботике на хранение, вот поэтому я сразу же ловлю в прицеле пришпоривших на нас лошадей воинов.

Еще один выстрел, второй и третий и, еще добить, четвертый и пятый, по уже вывалившимся из седел стражникам.

И все закончилось, никто больше не скачет, размахивая мечом, никто не закрывается щитами, лошадки без воли всадников сразу же остановились, не доскакав до нас метров десять и занялись хорошо выросшей на косогоре травой.

Норль побежал к упавшей лошади, доставать из-под нее придавленного всадника, я спешу ему на помощь, язык нам очень необходим для хоть какой-то нормальной жизни в новом мире.

Приятель оттаскивает тушу лошади, насколько может, а может он довольно много, я тащу за подмышки стражника в кольчуге и смешном шлеме на башке, как перевернутая гусятница. Нога у него конкретно пострадала, поэтому во время эвакуации служивый теряет сознание, что даже к лучшему.

Чтобы лишнего не блажил, когда его понесут демоны в страшное место, чтобы забрать с собой на муки вечные.

Норль вяжет ему руки опытными движениями, я же выпрямляюсь и с грустью гляжу вдаль, заметив движение между деревьями той самой рощи.

Как из рощи рассыпается развернутым строем конная лава штук на пятьдесят лошадок и на каждой красуется всадник, даже знамя со значком имеется рядом с блестящими доспехами рыцаря, возглавляющим строй.

— Нет, старина, нам столько лошадей ни к чему, — предупреждаю я Норля и он, оглянувшись, сразу же уносит языка вниз.

Я же собираю все, что можно быстро поднять с земли, мечи и арбалет, мешок для болтов срезаю с пояса стрелка, потом сдергиваю и сам пояс и тоже бегом спускаюсь к ботику, где Норль уже завел движители, свалив пленника на пол.

Сам становлюсь за рули, приятель складывает солнечные панели парой движений и перед высыпавшими на косогор всадниками наш ботик уходит от берега с хорошей скоростью ближе к середине реки, уже отплыв от берега на шестьдесят метров.

Вдогонку к нам летят проклятья и гроздь болтов со стрелами, все они отлетают от ботика безо всяких повреждений, по лодке, болтающейся сзади на буксире, никто не стреляет. Следом, через полминуты второй залп, долетели уже всего пара болтов и одна стрела на излете воткнулась в лодку. Я рулю прямо к другому берегу, Норль присматривает за всадниками и пленным, начинает сразу же осматривать груду вываленных мной мечей и сам арбалет вместе с козьей ножкой, мародерит пояс и находит там бутылек с маслом для арбалета и огниво с трутом в кармашке, показывает все это мне.

Еще несколько монет, пяток серебряных и горсть меди, все, как и положено, в средневековой жизни в поясе у рядового стражника. Осматривает пояс пленника, у того денег немного больше, уже восемь серебра.

— Это мы удачно на берег сходили, — радуется он, примеряясь к арбалету, — Дорогущая вещь здесь.

— Ну, в общем-то ничего получилось, только, лошадок пришлось бросить, а людей невинных убить беспощадно, которые нам ничего не сделали, — подвожу итог вылазке я, оглядываясь на продолжающих стоять и что-то кричать нам вслед всадников.

— Да каких там невинных, это же стражники баронские, у них крови на руках больше, чем ты воды выпил за всю жизнь! Они бы нас сразу же на ремни порубили, будь уверен, — отмахивается он, — Похоже, и правда, у них тут суровые времена творятся, раз местный барон со всем своим войском по лесам рыскает. Наверняка, нашу вчерашнюю банду ищут, похоже, напали они на его деревню, вот и пустил он дозоры по реке.

С банды мы подняли тоже немного денег, но, основная казна нам не досталась, осталась на месте основного лагеря бандитов, похоже. Так, немного серебра, с профилями кого-то из правителей и местными цифрами, про которые мы теперь сможем расспросить пленника.

— Ну да, не мы — такие, времена просто суровые. Чего, как тебе арбалет? — меняю я тему разговора.

— Стоящая машинка, не пойму, как работает, но, лук стальной и очень тугой.

— Освоим без проблем, раз уж транспорт из далекого будущего для наших планет под себя прибрали и катаемся красиво, так уж арбалет из далеко прошлых веков освоим легко.

Ботик идет через широкую здесь реку, метров под восемьсот, минимум, всадники сзади продолжают смотреть нам вслед, пленный уже очухался и с ужасом смотрит на наши лица и на все, что видит вокруг себя.

— Как у него нога, сможет ходить? — спрашиваю я у Норля.

— Сейчас посмотрю, — отвечает тот и нагибается к парню, тому лет двадцать пять, чистое лицо и темные волосы, крепкая фигура, наверняка любимцем был у местных девок.

Парень пытается увернуться от рук Норля, но, нарывается на суровую оплеуху крепкой ладонью по загудевшему шлему и теперь молча смотрит на того. Шлем снимают и теперь голову пленника ничто не защищает от внушений.

— Придется его шмотки все через пневмодуш пропустить, а то, насекомых набежит тьма, — говорю я и предлагаю выдать парню одеяло, только, сначала самого через очищение пропустить.

Норль морщится от такого количества связанных с пленным проблем и предлагает его отпустить на том берегу или утопить сразу.

— У других языку поучимся, найдем по дороге еще, может, даже баб наберем.

— Да не стоит, этот уже все видел, ему теперь или с нами до конца или свои же прибьют, раз его демоны похитили. Сожгут в очищающем огне, — вспоминаю я историю инквизиции в моем мире, — Если помогать не станет, тогда, точно в воду, свидетели нам ни к чему.

Норль нерешительно чешет затылок, не зная, как увильнуть от неприятного задания.

— Да и когда мы следующего найдем? Придется до темноты шлепать по воде, хорошо, что никакого движения пока тут нет, но, долго это не продлится, будь уверен, — размышляю я и командую, — Раздевай его и пневмодуш. Потом его шмотки закинь и пусть одевается, да, пожрать ему отрежь мяса и спроси, как нож называется.

Так мы и плывем, Норль воспитывает в покорности и послушании пленника, звуки затрещин так и раздаются у меня за спиной, я ему не мешаю.

Я сам серьезно занят, нашел на лобовом стекле интересный сектор, придавливая его пальцами, получается какую-то часть ботика, остекленную часть, превратить в широкоформатный приближающий экран и теперь то рассматриваю местность впереди, то, смотрю назад, в подробностях разглядывая оставшихся в паре километров всадников, как будто они в десяти метрах от нас. Видно хорошо, как рыцарь в доспехах отдал какой-то приказ нескольким кнехтам, и они поскакали вслед за нами по тому берегу.

— Погоню за нами направили, — замечает и Норль мои манипуляции, — Ты смотри, какие у них технологии и возможности есть! Круто так плыть!

— А этот смотрит и думает, что это дьявольский глаз у нас имеется, — киваю я на дрожащего после сеанса в пневмодуше пленника, завернутого в одеяло, тоже, с немалой надеждой взирающего на своего предводителя, оставшегося в седле и так близко находящегося от него, пока остальные грузят погибших и готовят их к перевозке на кладбище.

— Спроси его, как зовут этого дворянина, которому мы так хорошо на мозоль наступили, — чирикаю я на птичьем языке цвельфов приятелю и вскоре мы узнаем, что это Орт Нильбург из Скандерберга. Потом выбивается, после небольшого сопротивления, и имя пленника — Торфин, как мы понимаем, сын достойного мужа Маффина, судя по гордому представлению и вздернутой вызывающе голове.

Выглядит его представление патриархально так и это мне нравится, что дети гордятся своими отцами.

Свои имена не говорим пока, я тихонько тоскую о том меню, которое сейчас заблокировано в наших головах. С такими навыками, как ПОЗНАНИЕ и ВОСПРИЯТИЕ, с языком местных проблем бы не оказалось, выучили бы за неделю, а понимать стали бы за пару дней.

Вскоре останавливаемся в небольшой протоке, посреди глухого леса, на ночлег, завешиваем борт ботика маскировочной, типа, сетью, разводим костер на берегу в яме, где повыше и снова тщательно запекаем оставшийся кабаний бок в глине. Неплохой холодильник на борту ботика имеется, поэтому мясо не успело испортиться за сутки.

Пленника постоянно расспрашиваем, как все предметы рядом называется, он безропотно отвечает, понимая, после воспитательной работы Норля, что деваться ему некуда, с его поврежденной в колене ногой и суровым присмотром.

Уже ночью перебираемся в ботик, привязываем Тоффина на полу, так, чтобы он не мог дотянуться руками до веревок, но, мог нормально спать и отрубаемся, наевшиеся до отвала мяса, на разложенных койках.

Заряд батарей я постоянно на ходу проверяю и контролирую, за четыре часа хода упала зарядка на три пятых от полного уровня, поэтому, следующим утром остаемся на месте. Заряжаем три часа батареи, я учу усердно новые слова и дошел уже до цифр, которые обозначаю количеством пальцев. Норль заскучал от учебы и прошелся вокруг нашей стоянки, подстрелил из арбалета трех птиц, одну вообще здоровую, похожую на тетерева и приготовил нам суп в трофейном котле, порезав туда овощей и заправив так же трофейным маслом.

Кое-какие приправы у тех смельчаков нашлись, так что и посолили, и поперчили похлебку, поели, как следует и стали в путь собираться. Прошло три часа с момента, как появилось светило, которое здесь называют — Вурум, как оказалось и мы, зарядив батареи до восьмидесяти процентов, двинулись с лодкой на привязи дальше по реке.

Идем теперь с разложенными солнечными батареями, решил я так попробовать двигаться, чтобы время не терять. Все же, река — не море, волнения такого нет, а, если встретим кого, сразу же уберем, от греха подальше. Теперь, с такими приближающими экранами, плыть одно удовольствие, никто незамеченным по пути не останется.

Слов пятьдесят удалась выдоить из пленника, я пока себе их записываю на удобный графический планшет, с которым смог разобраться. Он подключается к местной сети и может показывать карту местности, когда-то снятую пролетевшим на орбите спутником, как я понимаю, изучившим планету полностью.

Очень здорово, что карты всего этого мира, этого материка и этой же области вокруг и правда, очень большой и длинной реки, у нас имеются. Так гораздо проще путешествовать, даже небольшие поселения можно разобрать на планшете, что поможет нам избежать неожиданных встреч, когда нам это не требуется.

Можно понять, что людские поселения заканчиваются этой рекой, в основном, на севере материка. Большая часть его находится гораздо южнее, если ориентироваться по температуре, начавшей неуклонно понижаться при нашем движении.

Может, здесь по-другому называют стороны света, но, я предпочитаю пользоваться земными определениями, чтобы не путаться.

За рекой тоже людские поселения есть, но, судя по внешнему виду сверху, похожи все поголовно на небольшие крепости, окружены рвами и, наверняка, заборами высокими.

За рекой люди живут в условиях постоянной опасности, в то время, как на правой стороне такого нет. Виднеются большие города, с каменными стенами, крепости и замки благородного сословия, у тех все по серьезному, со рвами и мостами, как видно с хорошей высоты. Много видно небольших городков и поселений, уже без такой защиты, множество деревень от нескольких домов до больших сел, под несколько сотен домов, но, это ближе на юг. Можно рассмотреть и крупные религиозные здания, что свидетельствует о том, что съемка велась не несколько тысяч лет назад, а сравнительно недавно.

Мы здесь оказались, почти на самом Севере, что хорошо заметно по погоде, но, земля слева от нас, тот берег, на котором мы теперь ночуем, совсем не заселена вдоль берега, поэтому особо мы не рискуем встретиться с кем-то в пути. Да и дальше тоже как-то пустовато, есть одна наезженная дорога и поселения на ней, и все.

Так мы продвигаемся еще два дня, я внимательно изучаю карту, в поисках подходящих речек или бухт, где можно оставить ботик.

Оставить, понятно, с большим риском, что его найдут и не сумев попасть внутрь, просто позовут местного владетельного господина и уже тот будет что-то решать, привяжет к лодкам и куда-то отбуксирует, чего мне совсем бы не хотелось.

Но, это необходимый риск, от него не деться никуда.

Решили все-таки замаскировать ботик как следует сетями рыболовными, найдя остатки одной и попробовав, как выглядит такая маскировка, оставив его на левом берегу и поставив на якорь, который в ботике тоже нашелся. Только, никакая цепь из ботика не вылезает с зацепистым якорем, просто ставишь по картинке на экране на якорь и его не сдвинуть с места, во всяком случае, у нас оттолкнуть его с берега не получается, как мы не упираемся втроем, подтянув даже пленного, хромого Торфина к процессу.

Мы пока отобрали себе несколько одежек, натянули на защитное белье местные штаны с поясами, накинули на плечи куртки из дубовой кожи и на голову очищенные от насекомых шапки. Здесь не стоит ходить по улицам без головного убора, даже на головах разбойниках во время штурма домика что-то оказалось одето.

Прикинулись под местных, как смогли, Торфина тоже одели, чтобы он не был похож на стражника и не пугал встречных людей. Похоже, такое дело ему не очень понравилось, как бы мы понизили его статус, опустив до простого жителя с высоты положения стражника.

Поплыли на ту сторону реки на лодке, довольно крупной такой посудине, с тремя парами весел, оставшихся от грабителей и двумя парами уключин, чем немного удивили самих себя. Похоже, речные бандиты оказались в прошлом людьми осторожными и предусмотрительными и имели на крайний случай запасную пару весел.

Лодка хорошо нагрузилась трофеями, идет по воде тяжело, но, Норль и пленник нормально ее так разгоняют при каждом гребке, я смотрю вперед, на приближающееся селение из нескольких домов, которое я высмотрел на карте ботика.

Придется, используя пленника, сделать такое предложение местным рыбакам, чтобы они не могли отказаться и купить у них несколько сетей, а может, еще и рыбы на уху.

До сумерек еще с час времени, мы рассчитываем на этот вариант, мало ли какие проблемы нарисуются во время общения, чтобы мы могли уйти в ночь, тем более, планшет из ботика хорошо показывает, где тот остался стоять на якоре, так что — не заплутаем даже в ночи.

Через приближенный вид с борта ботика, разглядев нескольких небольших помостков на берегу под селением, мы поняли, что народ готовится к ночной постановке сетей, поэтому надеемся, что они никуда не денутся от общения.

По дороге мы обговариваем детали возможной торговли с Тоффином, насколько мы уже научились понимать друг друга. Ситуация с парнем не до конца ясная, он, вроде, примирился со своею судьбой, но, кто его знает, поэтому мы хотим проверить его в тот момент, когда он решит, что сможет сбежать от нас без особого риска.

Его словарный запас уже записан и переведен с транскрипцией, примерно две сотни слов, в основном, обозначающих какие-то предметы и местные цифры до двадцати, наш пленник довольно грамотный парень и очень гордится этим.

Поэтому мы прихватили арбалет и лук, еще, конечно, оба лазера с оптикой.

Помнится, что в момент моей стрельбы из лазера Торфин уже оказался под убитой лошадью, поэтому, с лазерами он не знаком и действие их не видел. Потерял сознание под лошадью и очнулся уже на борту ботика.

Пусть думает, что у нас из дальнобойного только лук и арбалет, и тот — не заряженный для вида.

Заметив нашу лодку, рыбаки собрались на одном месте и молча выслушали наше предложение из уст Торфина. Потом, поняв, что предлагается обмен, а не просто грабеж, заломили по две золотые монеты за сеть длиной в двадцать метров. Наш толмач даже заржал от такой наглости и напомнил, что нить для сети стоит шесть серебра и работы там на один день, то есть, восьми серебряных монет за глаза хватит.

В золотом двенадцать серебряных монет, так что, два трети от золотого предлагают местным за одну сеть.

Смысл торговли немного понимается мной, по запомненным значениям чисел и интонациям торгующихся.

Норлю быстро надоела торговля, он поднял со дна лук и, не накладывая стрелы, предложил забрать оставленные в корзинах сети на ближайших к нам мостках вообще, безо всяких денег. Тоффин перевел слова здоровяка и местные стазу же согласились на один золотой за сеть, а после натянутой тетивы приняли за четыре сети два неплохих ножа, зримо порадовавшись удачному обмену.

Обмен состоялся и осталось только решить вопрос с нашим пленником, которого я отправил на дальние мостки, метров за восемьдесят, вручив ему один кинжал для обмена с подошедшими за это время еще рыбаками.

Как мы и опасались, удалившись от нас на такое солидное расстояние, уже неплохо подлеченный нами парень оглянулся, прикинул расстояние и задал стрекача, успев что-то крикнуть рыбакам. Побежал не просто от нас подальше, а правильным зигзагом, остерегаясь лука в руках Норля.

— Ну, вот все и решилось, — констатировал я, поднимая тубу приготовленного лазера и начиная выцеливать спину беглеца. Норль успел пустить пару стрел, которые могли попасть в парня, но, разминулись с ним не больше, чем на метр.

Отбежав метров на шестьдесят, Тоффин оглянулся и торжествующе показал нам интернациональный жест, ударив себя ребром ладони по локтю другой руки.

Местные, конечно, побежали за ним следом, только, более бестолково, подставляясь под стрелы, а те, кто остался с нами рядом, замерли в ожидании неприятностей, понимая, что убегать от опытного лучника нет смысла и покорно ждут своей участи.

Я хорошо рассмотрел на груди беглеца значок лазерного целеуказателя и нажал спуск пару раз, оба раза пробив середину груди Тоффина. Тот ничком упал, все еще с торжествующим видом.

— Нож и все на нем — ваше! — крикнул я рыбакам и зацепив корзину с сетями, перекинул ее к нам в лодку.

Теперь уже на веслах сижу и я, старательно выгребая вместе со здоровяком против сносившего нас течения.

Глава 27

— Жалко паренька, — вздохнул Норль, принявший в его судьбе основное участие и воспитание все тоже шло через него. Даже сам лично начал мазать его распухшее колено мазью из местной аптечки, коробки с красным кругом и некоторым запасом лекарств в ней.

Рисунок на баночке обещал быстрое выздоровление воспаленной конечности, и судя по тому, как улепетывал Торфин, прихрамывал он исключительно для вида последнее время, чтобы обмануть именно нас.

— Жалко, но, ты сам видел, он выбрал не нашу сторону, и мог очень сильно навредить нам в будущем. Да что там — мог, обязательно испортил бы всю жизнь своими рассказами о двух демонах, живущих на белой лодке. Нас бы ловили местные церковники всю оставшуюся жизнь, будь уверен, — ответил я и мы догребли до ботика без разговоров.

Ночевать тут не остались, прошли еще пару километров верх, на всякий случай. Мало ли что крикнул Торфин рыбакам, еще чего-нибудь про демонов добавил и сюда может прибыть местная инквизиция, тем более, лазер мы испытали прямо при них.

С берега удалось, крутя руками ботик, шестью сетями с торчащими в них тиной и кувшинками надежно замаскировать его, прямо просто идеально, обернув не менее двенадцати раз сети и зацепив их за несколько имеющихся на корпусе крючков для швартовки суденышка.

Верх ботика замаскируем ветками, когда придет время. Теперь мы лишились возможности рассматривать окружающие просторы на большом приближении, но, подумав получше, все-таки привязали несколько веревочек по кругу к сетям и стали по очереди поднимать их с разных сторон. Слишком уж большое преимущество дает приближающий экран, от такого не откажешься сам по себе никогда.

На следующий день мы прошли не так далеко и на ходу очень много с Норлем разговаривали, постоянно, по моей инициативе, применяя местные слова.

— Пришло время сделать выбор, старина Норль. Пока мы находимся на этом хорошем плавающем средстве и можем, не спеша, поговорить друг с другом.

— О чем еще говорить, брат Серый. Оставляем ботик в укромном месте и едем, то есть, плывем на лодке к людям. Давно уже пора выпить, как следует и отдохнуть с парой девок, сразу на пару дней завалиться в кровать, — для Норля все и так понятно в жизни.

— Насколько я смог рассмотреть местный народ, они похожи на тебя, такие же сероглазые и русые, правда, попадаются и похожие на меня внешностью, так что, с этим делом проблем не должно у нас быть, — замечаю я, Норль некоторое время вспоминает всех, кого мог увидеть и согласно кивает головой.

— Ладно, идем жить полной грудью, это у нас решено. Заселяемся в номер, пьем и отдыхаем, крутим с девками, учим язык понемногу, но, очень старательно. Денег у нас не так много, но, мы можем продать часть оружия. Эти плохенькие для нас мечи, ножи, кольчуги — все будет стоить здесь очень хорошо, думаю, на нормальную жизнь с девками хватит и одной продажи чего-то серьезного. Арбалет и луки предлагаю оставить себе, это уже крутые изделия для этого мира, такие так просто потом не найдешь.

И с этим вопросом приятель согласен полностью, особенно насчет пожрать и погулять, реализовав часть трофеев.

— Но, какая-то идея основная все же нужна, куда нам с тобой двигаться, раз уж мы с тобой с более развитых планет сюда попали и примерно знаем, чем начнется и закончится дальнейшее развитие местного общества, — настаиваю я.

— Ну, не знаю, — прочирикал на цвельфском приятель, — У нас, на Сумре, все так же, как везде, как и здесь. Богатые и знатные правят, бедные и простые выживают, кто похитрее или предприимчивее — живут получше, недотепы и пьяницы — понятно, совсем плохо живут.

— Ну, у нас так же. Только мы прошли гораздо более долгий путь, у нас бедные и несчастные взяли власть и не упустили ее.

— Да ладно! У нас тоже часто воевали, не в нашей стране, но, вокруг все соседи, постоянно дворяне подавляли восстания крестьян. Уже и рабочие на фабриках начали выступать с оружием против власти, только, разбивают их каждый раз, не вытягивают они настоящей войны против регулярных войск, — рассказывает про свой мир Норль.

— Вот, у вас феодализм уже переходит в капитализм, а у нас совсем перешел, и кучка решительных авантюристов смогла оседлать власть и выгнать богатых и знатных из страны насовсем, тех, кто смог уехать, остальных безжалостно казнили. Так что, я в принципе, знаю, что для этого требуется.

— Знаешь? И мы сможем это провернуть? — зашелся восторгом Норль.

— Знаю. Сможем. Если немного повезет.

— А что для этого требуется?

— Партия решительных людей, сила воли убивать врагов и еще относительная грамотность населения, чтобы люди могли сами читать то, что мы им напишем.

— Ну, с грамотностью тут большие проблемы. Зуб даю, — поумерил восторги Норль.

— Да и я тебя не обрадую, бывшие крестьяне и работники, как власть получили, сразу стали думать, как ее своим детям передать, с накопленным общественным богатством вместе. Не сработало это дело в долгую, рыба сгнила с головы, да и низы оказались не в восторге, жизнь в нашей стране оказалась похуже, чем в тех, кто жил по-старому. Не сильно, но похуже, как сравнивать, конечно, так что, никто не плакал, когда все к старому управлению вернулось.

— Так что, человеческую породу мы не будем менять и делать всех равными тоже, — делаю я вывод.

— А что будет делать?

— Мы — пойдем другим путем! — довольно патетически произнес я и протянул руку в светлому будущему, просто куда-то вперед протянул.

— Поэтому, ботик нам бы лучше хорошо спрятать, вдруг наши идеи всеобщего равенства и раздачи земли крестьянам бесплатно потерпят жестокое поражение и нам придется срочно драпать. В воде его оставлять не стоит, зимой лед повредит корпус, наверно, предела прочности спасательного ботика я не знаю, поэтому придется где-то на берегу прятать, что, с одной стороны — гораздо проще, ибо диких мест по нашему пути навалом. Обмотанный сетями и заваленный валежником ботик станет похож на обычный камень или сугроб. С другой стороны, придется искать место без деревьев на пути и учиться взлетать на нашей посудине.

Лихо как звучит — на нашей посудине, четыре дня, как ботик внезапно очутился в наших руках и уже такая самодовольность у меня в голосе. Но, мы ни в чем себя не запятнали перед бывшими хозяевами, стояли храбро до конца там, где сказано и стреляли метко.

Ну, может, не слишком рисковали своей жизнью, чтобы спасти их, думаю, наша совесть нам этот проступок простит.

Просто дальше по карте начинаются достаточно обжитые места, и по нашему берегу тоже, километров через пятьдесят, а по той стороне деревни около воды идут сплошняком, так что, откладывать расставание с транспортным средством более не стоит.

Пока я тренировался взлетать на нем в укромной бухте в воздух и удерживаться там какое-то время, Норль обыскивал берега этой самой бухты и нашел подходящее место, без следов человеческой деятельности, пологий каменистый склон, по которому можно забраться на пару десятков метров вверх, в серьезный такой бурелом, если немного расчистить путь и срезать пару толстых деревьев на пути.

Деревья срезал один из бластеров, пустой наполовину, почти под корень, мы стащили их в воду с большим трудом и бросили под берегом, внимательно контролируя, чтобы гладкий срез не оказался сверху. Оставшиеся следы необычно гладкого среза засыпали землей и камнями, утоптали, чтобы место не бросалось в глаза.

Потом я, с полностью заряженными батареями за несколько прыжков смог залезть в бурелом, весь обмотанный сетями и заваленный потом сверху валежником и грудой старых веток. Помятые при пролезании ботика кусты еще распрямятся, как и трава, поломанные мы срубили под самый корень и накидали так же сверху, превратив ботик в огромный булыжник, на первый неискушенный взгляд.

— Не знаю, как зимой серо-зеленые сети будут смотреться, одна надежда, что снегом завалит выше крыши. Да и ходить тут будет некому, — выдохнул я достаточно устало.

— Ну, про зиму Торфин говорил, вроде, что снежная она здесь, — вытер пот и Норль.

— Хорошо, сделали все, что смогли. Будет у нас своя крепость, желательно на берегу реки, перевезем туда со временем.

Норль с удивление посмотрел на меня, не понимая, шучу я или нет.

— Вроде, по снегу, он должен тоже отлично катиться, движители должны так же работать по твердой поверхности и нас по речным сугробам точно никто не догонит.

— Теперь такой вопрос, оставить немного вытащенной одну солнечную поверхность или полностью обесточить агрегат?

— А в чем вопрос? — поинтересовался приятель, не так хорошо разбирающийся в современной технике, как я.

— Если не обесточить полностью, сигнал будет выдавать на орбиту о своем здесь присутствии, наверняка, наш ботик. Если цвельфы доберутся до планеты, они его сразу же срисуют в этой чаще. Но, может, они и так его смогут найти, даже без энергии в нем самом. Если оставим пустым, тогда сразу укатить не получится, придется вытаскивать крылья с панелями и ждать день, когда ботик зарядится. То есть, прямо с врагами за спиной бежать к нему не стоит, хотя, можно отсидеться в нем, если с бластерами получится, до нас будет не добраться с возможностями, которые в этом мире имеются.

— Да, сплошные проблемы с выбором, куда не посмотри, — почесал затылок Норль.

— Оставим без энергии, но, одно крыло с панелями разблокируем, чтобы вытащить сразу, даже, если в сам домик будет не попасть, когда дверь не разблокируется, то понемногу наберет энергии и потом откроется — решаю я и выдвигаю на немного солнечную панель из ее защищенного места, так, чтобы замок открылся, но, лучи светила на нее не попадали совсем.

— Думаешь, может не получиться у нас тут остаться, в этом мире? — спрашиваем Норль.

— Нет, уверен, остаться получится, тем более, с нашей силой и опытом мы карьеру себе точно сделаем. Просто, жизнь в средневековом городе тебе может не особенно понравиться, после цивилизации цвельфов, где нет проблем с электричеством и доступом в меню. С пневмодушами и общей чистотой.

— Посмотрим на эту жизнь, — ответил приятель и отпихнул трофейную лодку от берега.

Все добро у нас при себе, забрали еще два полностью заряженных бластера, аптечку — вещь необходимую, а один полный и тот, который уже на подходе к полному разряду, после срезанных деревьев, спрятали на подходах к ботику, закопали в землю, замотанные в непромокаемые пакеты.

И оба брелка, открывающие ботик, с ними оставили, смысла нет с собой таскать, потеряем еще при ожидаемой веселой жизни.

— Бластеры нам помогут, если погоня окажется рядом. Если же цвельфы найдут ботик и заберут его, бластеры нам останутся, поэтому внутри им делать нечего.

Забрали еще все необыкновенно крепкие веревки из синтетического шнура, лопатку, пару десятков пайков взяли на всякий случай. В ботике еще около тридцати их осталось, так что — запас есть на непредвиденные обстоятельства.

Воду оставлять не требуется, ее из окружающего воздуха производит компактный аппарат в самом ботике, в требуемых количествах для четырех членов экипажа.

Теперь мы передвигаемся на своей личной мускульной тяге, выгребаем против течения вдоль левого берега. Непростое это дело, после восьми дней плавного и комфортного движения на энергии из батарей ботика, но, деваться нам некуда, плыть по течению нам нельзя, внизу нас ждет разъяренный барон или орт Нильбург из Скандерберга, да и на той стороне реки его люди могут доставить нам проблем.

Или люди его знакомых благородных господ, которые там все контролируют жестко.

Торфим успел немного рассказать про левую сторону реки, что живут здесь более свободолюбивые люди, в этих укрепленных поселках вдоль дороги в какому-то святому месту, насколько мы смогли понять его рассказ.

То есть, получается, эта дорога и переправа перед ней, а так же, укрепленные поселения служат только для паломников, желающих помолиться в святом для верующих месте.

Не знаю, правильно ли мы поняли нашего невольного гида и правду ли он нам рассказал, уровень коммуникации у нас оказался совсем слабенький, приходилось больше догадываться и допускать, чем понимать наверняка.

Но, власть баронов и прочих дворян там не такая сильная, этакий оплот сильных духом и телом людей, продать честно завоеванное и набитое трофеями без проблем — там проще всего.

Нам требуются деньги, еда и женщины, еще знания об этом мире и языковая усиленная практика, поэтому, за день сплошной гребли мы добрались до устья небольшой реки, где за четыре монеты из серебра местные мужики дотащили нас до первого крупного поселения по довольно быстрой речке. Не сами лично, конечно, этот пяток километров нас тащили две лошади по привычному для них маршруту, мы оказались последними, кто приплыл в город еще до того момента, когда закрыли ворота, выходящие на реку.

Но, на подходе уже к поселку нас ждало большое потрясение.

Очень большое и просто невероятное событие!

Перед глазами у меня мелькнуло красным, я с недоумением вошел в меню и застыл, забыв подрабатывать веслами, чтобы не вылезти на мель, пока нас тащят крепкие лошади.

Меню оказалось разблокировано!!! Все навыки и даже умения!!!

Посмотрев на Норля, я увидел на лице идиотскую улыбку у мужика, и понял, что он тоже перебирает набитые им достижения в своем мире.

— Погоди радоваться! — тревожно бросил я ему, — Похоже, цвельфы нас нашли или даже Ганги как-то сюда добрались! Это же нейросеть чья-то!

Но тут простоватый обычно по жизни приятель меня удивил:

— Серый, расслабься! Ты, что, не видишь, что это что-то другое! Точно не нейросети и тех и тех, сеть просто совсем другая, присмотрись!

Мужики при лошадях заорали нам, чтобы я шевелил веслами, а то прижались к берегу и лясы точим, как я понял смысл окрика.

Я пристально взглянул на меню и признал правоту приятеля, эта сеть какая-то более яркая и сильная, притом, значок сигнала еще не на максимуме, а уже я чувствую себя очень круто.

— Это же местная святыня! Понимаешь, что это такое? — возбужденно говорит приятель.

— Вот почему к ней толпы народа едут и все дорого, у местных монополия на посещение святыни, похоже.

Обалдеть, со своими умениями прокачанными, поддерживаемыми местной сильной, пусть и пока непонятной нейросетью, мы же здесь такого натворим!

Этот мир уже очень скоро узнает про нас, Серого и Норля, двух могущественных пришельцев!

Иннокентий Белов Новая жизнь. Вожак шайки

ПРОЛОГ

Уважаемые читатели! Данная книга является продолжением уже законченного цикла «Апокалипсис начнется в 12.00» и запускает новый цикл с теми же героями, причем с символичным названием «Новая жизнь».

Новая жизнь в новом мире, да еще в новом теле. Не совсем уже новом, правда, примерно где-то месяц оно носится.

Наш современник, привыкший называть себя Серый, так и станем его числить, попал в мир магического Средневековья вместе со своим приятелем, можно сказать, что по армии.

Приятель, правда, с другой планеты, но общаться они могут, причем на двух языках сразу.

На родной для героя планете Земля, подвергшейся нападению враждебной цивилизации, уже захватившей огромной количество других планет благодаря развитым технологиям, которым земляне не могут противостоять, он со своей командой, набранной с бору по сосенке, сражается не на жизнь, а на смерть с превратившимися в зомби по приказу Системы представителями более старшего поколения.

Успехи в борьбе перемежаются с неудачами и смертями друзей и соратников. Кажется, что оставшиеся в человеческом сознании земляне одержат верх над превратившимися в чудовищ соплеменниками в одном отдельно взятом городе. Серый и его друзья ударными темпами прокачивают свои уровни и умения с навыками и уже видят победу наяву в непрекращающейся войне.

Однако, остающиеся до сих пор за пределами видимости кукловоды, как и запланировано, меняют правила игры, людей остается все меньше, чудовищ — гораздо больше.

Победа откладывается или совсем отменяется.

Вскоре, всего через месяц с начала апокалипсиса чипованное сознание Серого оказывается забрано из его прокачанного тела. Он приходит в себя через неизвестно сколько времени в чужом теле, на неизвестной ему планете, среди абсолютно чужих людей и теперь должен воевать за поработивших его планету существ, ничего не зная про это.

Ничего не помня и не понимая, что с ним произошло и кто он такой.

Люди, попавшие в космическую пехоту, воюющую на стороне этих самых пришельцев, гораздо раньше его самого, открывают ему глаза на произошедшее и он переходит на сторону противника, очень громко хлопая дверью напоследок и нанеся тем самым небывалый для захватчиков урон, в основном с помощью везения и настойчивого желания отомстить за свой разрушенный мир.

Новые союзники раскрывают глаза перебежчикам на то, что с ними случилось и где теперь они находятся сами. Родная Земля расположена невообразимо далеко и уже точно захвачена полностью пришельцами. Серый понимает, что вернуться на свою планету шансов у него почти нет.

Ему остается только воевать с захватчиками до конца своей жизни, но, во время экстренной эвакуации с планеты на борту космического корабля враги повреждают уходящий в прыжок звездолет.

Когда корабль оказывается очень далеко от места развернувшихся событий, команда обычного транспортника достает своих очень важных пассажиров из криокамер, ведь их приказано доставить самому высокому начальству и успевает вместе с ними отстыковать спасательный ботик от падающего в море и горящего звездолета. Опустившись в управляемом режиме на борту небольшого ботика на поверхность моря, команда из четырех инопланетян, внешне немного схожих с людьми, вместе с двумя спасенными пассажирами ищет место, где сможет спокойно передать сигнал в космос и дождаться спасателей.

Серый и его товарищ вместе с инопланетянами переживают нападение большой ватаги разбойников и остаются вдвоем в живых.

Хоронят своих, можно сказать, товарищей по оружию и отправляются изучать новый мир на том же спасательном ботике.

Вскоре, во время стычки со стражниками какого-то феодалаберут в плен одного из них и с его помощью учат новые слова на местном языке, не прекращая передвигаться от места стычки на том же инопланетном ботике. За которым сзади плывет привязанная одна из трофейных лодок, загруженная собранными трофеями после двух кровавых схваток.

Через три дня язык пытается сбежать и его приходится убить выстрелом из бластера. После этого приятели прячут ботик в укромном месте на берегу реки, забирают из него часть оружия, фонари, бинокль и продовольственные пайки, отправляются вживаться в новый мир дальше, уже на обычной лодке.

Но, вскоре оказываются потрясены тем, что и на этой планете имеется знакомая им Система или что-то подобное, их прокачанные навыки и умения и здесь оказываются доступными и востребованными.

Глава 1 ОЧЕНЬ НЕДРУЖЕСТВЕННАЯ ВСТРЕЧА

Серьезные проблемы у нас появились сразу же, как только лошади дотащили наш челн до небольшой пристани на берегу, под высоким зеленым склоном, защищенным средней высоты частоколом и парой охранников.

Нет, скорее так, появившиеся непонятно откуда ПОЗНАНИЕ и ВОСПРИЯТИЕ из меню Системы в моей голове помогли мне понять, только по взглядам и усмешкам мужиков, которые ведут лошадей в полусотне метров от нашей лодки и оборачиваются посмотреть на то, как она скользит по воде, причем, делают это довольно часто, что есть какая-то заподлянка впереди и они ее точно знают.

— Старина, нас что-то не очень хорошее ждет, это я точно чувствую, — предупреждаю я погрузившегося в изучение своего меню приятеля.

— Кажется, зря мы сторговали у них эту серебряную монету, они на нас затаили обиду, — продолжаю я.

— Мы — чужаки! Таким везде не просто, поэтому я тоже что-то такое ощущаю. Но, с таким усилением от местной нейросети нам мало что может грозить, особенно тебе, — у Норля тоже хорошо прокачаны похожие навыки, как я смог понять. А от моих он просто впал в экстаз, сказав, что никогда не слышал про такие умения и такой уровень.

— Ладно, будем готовы, — я постоянно оглядываюсь и подгребаю к середине реки парой весел, чтобы лодку не стаскивало к берегу.

Суетиться особо нет смысла, высокотехнологичные панцири и защита рук и ног одеты предварительно и спрятаны под местной балахонистой одеждой, доставшийся именно нам от нескольких здоровенных разбойников. Сразу же, как только мы рассмотрели в шикарную оптику небольшого устройства, похожего на земной бинокль и работающего на непонятных мне принципах, ждущих на высоком откосе мужиков в серых шляпах и каких-то серых длинных сюртуках, приветливо замахавших нам издалека руками и жестами показывающих, что готовы оттащить нашу лодку вместе с нами вверх по достаточно быстрой реке, левому притоку этой величавой реки, впадающей в море.

Торфин называл ее Каной.

Да, называл, а больше не называет, Норль по этому поводу даже грустит время от времени, чего от него удивительно ожидать даже. Наверно, у него похожий внешне сын остался на родной планете.

Нужно будет с ним поговорить, о его прошлом и как он себя ощущает в этом теле. Я уже вполне привык, правда, не каждый раз узнаю свое новое лицо, когда гляжу в отражение на воде.

Тем более, нам все равно добираться в ту же сторону, куда приглашают мужики.

Через пару часов, уже после времени обеда по местному светилу мы прошли километров шесть от устья реки и теперь можно рассмотреть на высоком берегу бревенчатый забор и за ним покрытые серой дранкой крыши домов, еще невысокая вышка вылезает из-за забора и на ней кто-то точно дежурит. Мы слышим звон сигнального колокола именно с нее, два удара доносятся и до нас, хотя еще метров шестьсот до пристани, которую мы тоже можем уже разглядеть.

— Богатое село, — чирикает мне на нашем общеизвестном обоим языке цвельфов Норль.

Видя, что я с интересом смотрю на него, добавляет: — Все крыши деревом покрыты, не соломой.

Да, для меня прежде оказался бы не очень понятный аргумент, а ему и точно, по времени, из которого он попал на чужую войну, такое ближе и виднее, чем мне.

Вот мы доплываем до мостков, капитально сделанных из свежего дерева, и я накидываю веревочную петлю на один из крепких столбиков, предназначенных именно для этого. Довольно сильное течение сразу же прижимает лодку к мосткам.

Рядом качаются на волнах от нашего суденышка еще две лодки, поменьше размерами, пустые и рассчитанные на пару весел, как зачем-то замечаю я.

Одна из створок ворот открывается и вниз нарочито неторопливо и основательно, как я сразу же чувствую, по укрепленным жердями широким ступенькам начинают спускаться двое крепких мужиков, молодых, лет по двадцать-двадцать пять. Охранники с бородами, в темной крестьянской одежде, похожей на нашу, но, у обоих сверху надеты кольчуги и в руках короткие копья с блестящими лезвиями.

— Ничего себе, они в настоящих кольчугах, Серый, — шепчет мне напарник.

Я смотрю на приятеля и вижу, что он изрядно потрясен наличием в таком этом лесном поселении очень дорогих доспехов на простых мужиках, охраняющих заурядное село.

Да, не скажу, что я тоже принимаю такое, как должное. На Земле кольчуга не у каждого стражника имелась, далеко не у каждого профессионального воина, дай бог, у трех-четырех из десятка, насколько я помню прочитанное ранее из статей в сети.

А тут именно, не у баронских или, как там его, ортских кнехтов, а у местных жителей они имеются и наглядно демонстрируются гостям. Чего-то мы, наверно, не знаем, почему это село такое богатое и откуда дорогостоящий для средневековой жизни доспех есть у каждого охранника.

У каждого из двух наличествует. Больше местных воев мы не видели еще.

Может, это стража местного благородного, хотя покойник Торфин уверял нас, что на этой стороне реки народ живет вполне свободно, а власть ортов и прочих правителей кончается на том берегу. Впрочем, он мог и наврать, да и мы могли не так его понять, что и не удивительно совсем, изучая язык с самого нулевого уровня.

Хозяева животных не успели отстегнуть длинную вожжу, на которой тащили нас вверх по довольно быстрой речке, как один из охранников спустился и быстро подскочил к ним, уже получает какую-то информацию от уставших мужиков и еще более уставших лошадей. Второй тоже подошел и так же внимательно слушает хозяев лошадей, поглядывая на нас.

Про лошадей, это шутка, конечно.

А что те могут рассказать, про таких собой уверенных мужчин, в закрытых местной одеждой доспехах, которые явно выдают наши фигуры. Панцири мы не снимаем, как надели их, увидев местный вспомогательный транспорт и начав подгребать к нему по очереди. Только свои боевые перчатки пока не светим, очень уж они отличаются своим видом от всего, что мы здесь видели, лежат они прикрытые барахлом под ногами, ждут своего решающего момента. Ботинки из прошлой армейской жизни, супертехнологичные такие, прикрыты сверху длинными брючинами мешковатых портов.

Потом недолгие и простые переговоры, на местном ломаном языке, с серьезно ограниченным запасом слов, но самое главное понять не трудно:

— Сколько стоит отбуксировать нашу лодку вверх по течению, до первого крупного поселения? — так я словами и жестами спрашиваю, понимая правильно, что если мужики с лошадками тут стоят, значит, имеется спрос на такую услугу и я вижу место такое на моей карте, где я смог насчитать под сотню домов. Есть и более крупные поселения на этом берегу, основное под пятьсот или больше жилищ, но, они уже серьезно дальше по дороге, а здесь на побережье с этой стороны выдающегося глубоко в реку полуострова — это село самое крупное. И единственное.

Всю информацию я дотошно рассмотрел на цифровой карте на борту спасательного ботика и даже перенес на лист тонкого пластика ближайшую местность вокруг реки, с обозначением населенных пунктов и примерным количеством домов. Когда проводилась съемка со спутника — никому не известно, может сто лет назад, может — недавно, так что количество домов и жителей в городах и селах окажется больше, чем указано на карте.

Если, конечно, не случилось в этих землях какой-нибудь эпидемии, например, черной чумы или ковида смертоносного.

Жестами и знакомыми мне уже цифрами в основном, мы договорились о стоимости услуги. Мужики начали с шести серебра, половины золотого, сильно торговались и не хотели ни в какую уступать, но, мы сбили цену до пяти монет, пару раз показав, что и сами догребем до поселка эти пять километров.

— Конечно догребем, только вымотаемся конкретно, и так уже машем веслами против течения целый день, — думаю я про себя, так что на указанной сумме мы сошлись и выдали вперед задаток в количестве трех серебряных монет, когда к кольцу на носу лодки привязали конец длиннющей веревки, похожей по форме и структуре на вожжи.

— Дорого у них здесь эта услуга стоит, — замечает Норль.

Ну, в местных ценах мы с ним глубоко плаваем, не видели еще ни одной лавки или рынка и даже ни одного ценника не услышали про товар какой или услугу, эта как раз первая получилась, так что, пока все принимаем как должное.

Вроде, для простого крестьянина золотая монета — это чудо невиданное, как я помню по нашей истории, да и Норль тоже так думает, но, как дело обстоит в этом мире, нам еще неведомо от слова совсем.

Лошадки начали подъем по реке, я подгребаю одним веслом и табаню другим, держась по середине русла и все шло так спокойно и патриархально, пока внезапно нам обоим не пришли сообщения в ожившие меню в наших чипированных башках и появившаяся местная Система не вернулась в наши с Норлем меню, приведя нас в слишком возбужденное состояние, что хорошо поняли сопровождающие лошадей мужики.

И о чем негромко так, но обстоятельно и со значением рассказывают теперь охранникам, широкоплечему здоровяку с русой бородой на наглом лице, вооруженному коротким копьем и парню, менее солидному по виду, так же с копьем в руках. Под серым плащом и у него виднеется кольчуга, отдающая темным металлическим цветом и смотрит он своим смазливым лицом в нашу сторону довольно нагло и вызывающе.

— Что могут сказать мужики, сматывающие длинный конец буксировочного троса, про нас на диво хорошо упакованным охранникам? — размышляю я, выбравшись на пристань и разминая косточки от долгого сидения на веслах.

То, что мы явно чужеземцы, крепкие и сильные мужики по виду, едва говорящие и совсем плохо понимающие на местном языке. В лодке у нас имеется с десяток мешков, плотно набитых барахлом и кожаной обувью, снятыми с напавшей банды, это они точно рассмотрели. Но то, что под ними спрятаны с десяток мечей, пять совсем плохеньких, похожих на очень длинные ножи, доставшиеся нам от разбойников, пять — уже вполне неплохих, затрофеенных с небольшого отряда стражников, так некстати подскакавших к нам на том берегу, про это пока никто не знает, как и про луки с арбалетом.

И там еще немало чего лежит, уже под этими самыми мечами, то, что показывать честному народу никак нельзя. Хотя бы ближайшие тысячу лет, это точно.

Некстати — это, конечно, для себя самих стражников некстати, мы то с хорошей потенциальной прибылью от захваченного оружия и весомой пользой от взятого языка остались, успев уплыть от серьезного отряда местного Орта. Наглядно показали войску местного владетельного синьора и ему самому технологическое преимущество движителей спасательного ботика из межзвездного транспортника перед стандартной лошадиной силой.

Надеюсь, что при местном уровне развития связи слухи о таких диковинных пришельцах еще не скоро доберутся до этих мест. Которые сами демоны и плывут по воде, аки посуху, на дьявольской белоснежной лодке.

Правда, теперь нам на том, правом берегу, лучше не показываться какое-то время, хотя, за три дня пути на ботике вверх по течению реки мы удалились от владений разгневанного Орта на триста километров, минимум.

Здесь — это огромное расстояние, гонец на лошади преодолеет его не быстрее, чем за шесть дней.

Мечи — немалая ценность в этих местах и для этом времени, для сугубо поштучного производства всех таких полезных в смертоубийстве изделий.

Еще имеются три неплохих лука, клееных и два колчана стрел к ним, а главное — качественно собранный арбалет с приклепанной к ложу козьей ножкой, ценность великая по местным понятиям, в этом я уверен точно.

Есть еще и четыре кольчуги, самые дешевые по виду, но, опять же, очень дорогие для окружающего нас вокруг беспощадного средневековья, насколько я помню то, что читал про такие времена.

Имеется полтора десятка длинных боевых ножей и кинжалов, в общем, наш челн набит под невзрачными, потрепанными мешками разбойников дорогущими изделиями. И еще мы хотим с Норлем снять комнату в здешнем трактире с крепкой дверью и попробовать избавиться от части оружия и всего барахла, заодно продав и лодку.

Ну, с лодкой есть еще варианты.

Главное, что мы хотим — это пожрать от пуза домашней жратвы и завалиться в комнатах с парой пышных служанок посговорчивей, чтобы как следует потешить свою плоть и утолить огонь в наших чреслах, прямо как странствующие рыцари, не сильно измученные нормами христианской морали.

В общем — нормально так гульнуть, только, чтобы не оказаться обворованными полностью и совсем убитыми исподтишка.

Все это зависит от отношения местных и какие у них тут моральные принципы в ходу по жизни.

Поэтому мы внимательно посматриваем на переговоры крепыша с копьем с мужиками-погонщиками и еще больше настораживаемся, когда он залихватским свистом передает какую-то информацию появившемуся около ворот мальчишке и тот опрометью бросается куда-то со своего поста.

— Похоже, за подмогой рванул, — говорит мне Норль чирикающим голосом цвельфов и я мрачно киваю, глядя, как крепыш с напарником вразвалочку направляются к нашему челну.

Хозяева лошадей забирают оговоренную плату в пару серебра и, уже не глядя на нас, уводят лошадей куда-то вдоль косогора по протоптанной тропинке, а местная стража подходит к нам.

— Добрый вечер, — произносит крепыш довольно неприветливо, сам не сильно приближаясь к нам и держа копье под рукой. Второй отходит в сторону, обходя нас и держит копье так же наготове.

Прямо так себя вызывающе ведут, уже решили про нас что-то нехорошее для себя.

Зря это они так — вот мое экспертное мнение. Только его никто пока не спрашивает.

— Добрый вечер, — это приветствие мне знакомо и я приветливо и вопросительно смотрю на охранника, собираясь общаться с ним сотней знакомых слов и еще больше жестами.

Тут он сбивает меня с толку, быстро задает пару вопросов, прямо выпаливая их и я ничего не разбираю в его словах. Похоже, сам он понимает, что в языке мы не сильны и сразу же поднимает градус общения. Смотрю на Норля, приятель только разводит руками, он вообще в местном наречии плавает гораздо сильнее меня и рассчитывает только на мой перевод.

Крепыш ждет нашего ответа и врубившись, что мы плохо его понимаем, отчего-то сразу же сильно раздражается или делает такой вид, начинает говорить с нами еще более требовательно, чего мы опять не понимаем и он раздражается еще больше.

— Нагоняет атмосферу, — сообщаю я Норлю, — Не хорошо это, так себя с гостями вести.

— Да, похоже, что специально так себе заводит, — поддерживает мою точку зрения приятель.

Мужик, увидев, что мы переговариваемся между собой, не особо обращая внимания на демонстрацию его раздражения, начинает реально злиться и пытается своим копьем скинуть в сторону закрывающие оружие мешки. Оружие лежит завернутое тоже в ткань, но, оно собрано все вместе и любой тычок копьем в куль с мечами или теми же кольчугами явственно покажет, что там лежит что-то металлическое и значит, весьма ценное.

Но, к такому жесткому обыску мы морально не готовы, похоже, нас провоцируют безо всякого зазрения совести, как каких-то бесправных ничтожеств. Или обычных гастарбайтеров. При такой встрече мы можем и, наверняка, просто обязаны уплыть обратно по направлению к Кане.

Крепыш стоит у носа лодки, мы пока расположились по центру, поэтому я подхожу к нему, говоря очень медленно знакомые слова:

— Мы…ночевать…номер…трактир…деньги есть..

Только, крепыш уже скинул ткань и мешки с лежащих впереди изделий, заметил корпус арбалета и все три торчащих лука, глаза его удивленно и радостно расширяются, он направляет копье на меня, что-то кричит напарнику, одновременно начинает пугать меня острием копья, требуя, чтобы я не подходил к нему ближе и оставался на месте.

Кричит, я думаю, что-то о том, что у этих приехавших есть что отнять и поделить.

Я останавливаюсь, примирительно разведя руки, однако, крепыш не унимается и продолжает показывать мне, что я должен отойти обратно к корме лодки, чтобы он продолжил свой досмотр.

Мои навыки ПОЗНАНИЯ и ВОСПРИЯТИЯ сообщают мне, что наша встреча складывается совсем не хорошо, крепыш на полном серьезе пытается загнать меня обратно, где я и стоял, обратно к Норлю, теперь отошедшему к корме и не собирается никого слушать. Он размахивает наконечником копья перед моим лицом и начинает не по-детски бесить своей наглостью.

Я понимаю, что у местных могут оказаться свои правила, что можно заносить в поселение, а что — нельзя, но, мы то стоим около причала, все наше добро лежит в лодке и еще никуда не проходим и ничего не проносим, а тут уже нас прямо прессуют, бесцеремонно шарясь в наших вещах. В руках у нас нет оружия и это делает охранников явно смелее. Еще мне не понравился взгляд крепыша, которым он обшарил лодку после обнаружения арбалета и луков и торжество в голосе, когда он поделился новостью об увиденном с дружком.

— Серый, пора его поставить на место, что-то он о себе слишком много понимает, — слышу я сзади простой совет и как раз в этот момент разозленный моим непослушанием крепыш выкидывает руки с копьем чуть подальше, пробивая наконечником копья мою коричневую блузу и касаясь пластикового панциря. Хочет серьезно доказать мне, что он тут власть, а мы — непонятно кто для них. С его губ срывается что-то похожее на оскорбление, и я разбираю отдельные слова про чужеземца, вора и труса.

Такие уже оскорбления, которые позволяют себе, только, если очень уверены в своей безнаказанности.

С панцирем, сваренным по космическим технологиям, острие копья, конечно, не справляется, однако, это уже прямая угроза моей жизни и я перестаю сдерживаться.

Перехватываю копье за наконечником, дергаю его на себя и в сторону, легко подтаскивая упершегося крепыша поближе. Он обоими руками вцепился в короткое древко и пытается вырвать его изо всех своих сил из моего захвата двадцать второго уровня.

Я хлопаю ему левой ладонью по лбу, по косматой челке, стриженной под горшок и мужик улетает на несколько метров от меня, ноги у него подгибаются и он с размаху валится на пристань, гулко ударившись головой о доски причала.

Парень в вороненой кольчуге оторопело и возмущенно кричит, размахивается копьем на меня, только мой напарник не дремлет, бросает тяжелый нож ему в голову, специально попадая ручкой по затылку, ноги у того тоже подгибаются, копье упирается в землю перед мостками, и я выхватываю его из его ослабевших рук, так же добавляя хлопок ладонью по многострадальной головушке богатыря.

Глава 2 БОЙНЯ ОКОЛО ПРИСТАНИ

На раздавшиеся звуки ударов тут же сверху выглядывает притаившийся за забором еще один мальчишка и увидев лежащие неподвижно тела своих защитников, сразу исчезает, только слышно как быстро шлепают его бегущие ноги по лежащим на земле доскам или еще чему-то деревянному.

— Честно говоря, побежал он явно за дополнительной помощью, — замечает Норль, нагнувшись над лежащим парнем и расстегивая с того пояс.

— Думаешь, что уже стоит? — спрашиваю его я о том, что не рано ли он собирает трофеи.

— Не смеши меня, такое неуважение к местным воякам нам никто не простит. Вот увидишь, первый малец вызовет не больше десятка воев, а за вторым прибегут уже все мужики этого поселения.

— Похоже на ловушку, — подтверждаю и я, занимаясь тем же самым со своим противником, закидывая пояс и копье в нашу лодку.

— И мы в нее попали, — подтверждает Норль.

— Ну, не все так плохо, старина, — замечаю я, — У меня есть один весьма ценный, пусть и не полностью прокачанный навык — ОЦЕНКА и он говорит мне, что еще не все для нас потеряно.

— И что ты разобрал про этих красавцев? — интересуется напарник, начиная с недюжинной силой вытряхивать своего парня из вороненой кольчуги.

Я поступаю по его примеру и вскоре кольчуга летит в лодку, как не пытается сопротивляться моим сильным рукам облегчаемый крепыш.

— Уровни то у них есть, что о многом нам говорит про этот мир. У моего — аж третий, у твоего вот — только второй.

Норль фыркает и перестает стаскивать кольчугу с поднятого к своей груди парня, он бросает его на мостки, так что тот снова сильно прикладывается головой о доски.

Загибаясь от хохота, он мне кричит:

— Второй? Третий? Мы что, детей тут грабим? Мне уже стыдно! — но, кольчугу он упорно продолжает стаскивать, несмотря на уверения про стыд и позор, вскоре одерживает убедительную победу над непослушным, вяло сопротивляющимся телом и бросает ее в ту же лодку.

— Может прыгнем в лодку и поплывем отсюда? Пока ополчение не набежало. Тут, судя по размеру поселения, с полторы сотни крепких мужиков и парней найдется, — настроен приятель достаточно миролюбиво, и я даже удивляюсь ему:

— Не заболел случайно? Может, те грибы, которых ты набрал целую груду и слопал жареными в одиночку — лишили тебя боевого духа?

— Ну, что-то в твоих словах есть, посрать очень хочется, уже два часа как.

— Раз уж нам тут точно не обломится с ночлегом и пожрать как следует, предлагаю и остальных раздеть так же и уже потом удирать. Чтобы иметь больше оснований не чувствовать себя несправедливо обиженными…

— А ведь нас сильно обидели уже, — добавляю я.

Норль обдумывает мои слова, но, ответить не успевает.

Наверху я слышу, как стучат ноги бегущих к нам ополченцев по тонким стволам деревьев, заменяющих здесь тротуары, ими выложены и ступени наверх, примерно определяю их количество в шесть-восемь человек, о чем говорю приятелю:

— Бери лук и стрелы, Ученик великого Мастера! Ополчение местное уже собралось и сейчас спустится к нам, чтобы поделиться своей мудростью и исконной справедливостью с гостями незваными.

Из-за частокола и правда, густо валят вниз оружными местные жители, по широким ступеням они могут бежать по двое сразу, а чертов крепыш так и не пришел в себя, все так же вызывающе продолжает валяться, раскинув руки и ноги. Прямо подставляет нас своей позой, как будто мы какие-то беспредельщики и отморозки.

Второй пострадавший понемногу отползает с мостков в сторону и уже может невнятно разговаривать, призывая своим мычанием, переходящим в рычание, жестоко отомстить чужеземцам за такое бесчестье. Слов я не понимаю, конечно, но, общий смысл мычания мне понятен.

— Ну, посмотрим, на что ты способен, — Норль достает из-под мешков пару мечей из тех, что получше и бросает один мне, самый длинный и тяжелый. Второй вешает себе на пояс и поднимает лук, накладывая на него стрелу.

— Ты лучше на луке постой, у местных тоже лучники имеются, — уже командую я приятелю и сам считаю собравшихся напротив меня мужиков. Их шесть человек, и половина из них в кольчугах, четверо с такими же короткими копьями, еще пара держит уже натянутыми обычные охотничьи луки, целясь в нас с Норлем.

— Чужак! — так, все местные уже в курсе, что мы плохо говорим на их языке, этот коренастый взрослый мужик, поперек себя шире, приближается ко мне, придерживая пока раздвинутыми в стороны руками свою банду.

Ну, или охрану и защиту поселения, посмотрим, кем они себя теперь покажут.

Приближается и грозно так ревет, показывая, что он главный хищник под этим склоном, да и в поселении тоже самый сильный самец.

В одной руке у него копье, такая же вороненая кольчуга, похоже, огромного размера надета на крупное тело и выглядит он довольно серьезно в качестве соперника. Мощь и волевое лицо с парой больших шрамов издалека кричат, что сей муж огромной силы и немало в жизни повидал, много кого без проблем серьезных оставил на своем пути несчастными вдовами и сиротами убогими.

Мы окружены около своей лодки, пострадавшие от нас защитники подняты и задвинуты назад, за дружный строй и от немедленного нападения местных ополченцев удерживает только хороший лук в руках Норля и наложенная на него стрела, как и его решительное лицо.

Впрочем, не только это, еще я чувствую определенную неуверенность у главного среди этого деревенского ополчения. Он матерый такой мужик и много чего испытал уже в своей жизни, но, пока не может идентифицировать нас в своей системе координат опасных людей, и во многом поэтому опасается отдать команду о нападении. Хочет немного пообщаться и дать себе время как-то определиться, что делать.

А что ему делать лучше всего — это напасть как можно внезапнее, что я хорошо понимаю. Похоже, что его смущает наше спокойствие и то, что мы без каких-то заметных проблем побили его лучших людей.

Лучших — это потому, что крепыш выглядел солиднее всех остальных защитников поселения, кроме их вожака, а вороненная кольчуга второго явно самая дорогая опять же, кроме вожака, среди тех, кого я вижу перед собой.

Следует яростная речь, перемежаемая почти рычанием, в которой я понимаю только отдельные слова, но, общий смысл вполне понятен. За нападение на воинов селения мне и Норлю придется ответить по местным суровым законам и заплатить виру за причиненное бесчестье, побитых воинов и нарушение всего, чего только можно на этой пристани.

Край щита главарь еще не грызет, по причине отсутствия такого предмета в руках, но, состояние демонстрирует достаточно похожее. Очень себя распаляет и поддерживает своих воинов в таком возбужденном состоянии для храбрости, не иначе как.

Главный настойчиво несколько раз показывает мне рукой за спину, мол, обернись и согласись, что в лодке лежат наше оружие и доспехи, признай потом свою вину и готовься заплатить.

Типа, положи меч, и мы спокойно поговорим. Отдашь немного или много денег и поплывешь отсюда на своей лодке восвояси, почти целый и немного невредимый. Или не отплывешь на лодке, которая останется для возмещения бесчестья и убытков, а только твое обобранное и раздетое донага тело понесет в долгий путь река, до самого синего моря.

Ну, так себе идея, конечно, оборачиваться и сдаваться на милость разъяренных защитников поселения, только, иначе дело пахнет серьезным кровопролитием, и я склоняюсь именно к этому варианту, да и Норль ждет моей команды, как у нас уговорено.

Сейчас я держу меч перед собой и отворачиваться не собираюсь, понимая, что сразу же последует нападение, даже без команды вожака в меня полетят стрелы изготовившихся лучников.

Очнувшегося крепыша подбежавшие мальчишки поднимают за обе руки, но, он все равно еще шатается и не может обрести устойчивость после моей затрещины. Слабоват он оказался на свою буйную голову, ничего не скажешь. Или просто я немного не рассчитал свою силу в свете появившейся Системы.

В ответ я молча показываю проколотую блузу, оттянув ее так, что бы прорез оказался виден хорошо.

Только, вожак не собирается как-то разговаривать и обращать внимание на демонстрацию того, из-за чего его люди получили трепку даже без применения оружия. Вооруженные мужики окружают меня с трех сторон и держат копья наготове, а главный, дождавшись, когда все его бойцы займут свои места и подготовятся к нападению, показывает на лодку и говорит, что она больше не наша, а уходит в пользу пострадавших от наших рук и всего поселения.

Эти слова и их смысл я почему-то хорошо понимаю, похоже в зоне действия местной нейросети навыки понимания уже настроились и работают гораздо лучше прежнего.

— Или вы умрете прямо здесь! — слышу я и эту угрозу поддерживают воины поселения, громко и слитно голося какой-то боевой клич. Такой довольно зловеще звучащий, что-то типа, умри ты сегодня, а я завтра.

Хорошо ему так утверждать, если их шестеро против двоих, мы прижаты к узким помосткам и реке за спиной и еще два лучника точно выпустят больше стрел, чем наш один.

То есть, так должны думать наши соперники, однако, никак не мы с Норлем.

— Такой, значит, у вас выбор, — бормочу я про себя, смотрю краем глаза на напрягшегося Норля и кричу ему на нашем общем язык:

— Интересно, какой у главного здесь уровень? Готов?

— Вот ткни его мечом и узнаешь! Начали! — и Норль пускает первую стрелу в лучника, который целится в меня. Я сразу же в прыжке достаю по руке квадратного мужика, разрубив его ладонь, между большим и указательным пальцами, лежащую сверху на копье и вижу, что ни мужик, ни остальные воины не успели среагировать на мое движение и теперь опасность представляет для меня только оставшийся лучник.

От него я закрываюсь стоящим перед мной строем и немного приседаю, чтобы спрятать голову от стрелы.

— Один лучник готов! — слышу я крик напарника. Уже хорошо, меньше опасностей и смертельных сюрпризов меня внезапно поджидают.

— У главного — пятый уровень! — и в этот момент опомнившийся строй делает шаг ко мне, я отскакиваю влево по причалу, в сторону, ловко срубая один наконечник с ближнего ко мне копья, потом шагаю вперед и ломаю ударом второе копье, хозяин которого достаточно запоздало кидает его одной рукой в меня, не успев прикрыть своего соседа.

Квадратный главарь, не смотря на рассеченную ладонь, с ревом бросается ко мне, замахиваясь копьем в здоровой руке, я делаю мгновенный выпад и самый кончик меча входит ему в шею, после чего я еще успеваю отбить летящее мне в грудь копье в сторону.

Да, моя скорость такая же, как и в той жизни, которая оборвалась на Земле, поэтому эти полувоины со вторыми и третьими уровнями для меня, как трава под косой. Убивать их я не хочу, поэтому пока придерживаю свою руку, хотя, главному у них должно повезти, чтобы в обоих ранах не началось заражение крови, и он тогда выживет после сегодняшней стычки.

Только, зачем ему выживать? Чтобы пустить погоню нам вслед? Или выстрелить в спину? Не наш вариант, не то, что требуется нам, однозначно.

Оставшийся с копьем ополченец пока побаиваются кидаться на меня, понимая, что я слишком силен для них и не хочет подставлять бок нашему лучнику, даже вождь больше не кричит, просто пытается зажать горло и разрубленную ладонь и у него это плохо получается, кровь сочится ручейками из ран и уже пора оказывать ему помощь, хотя бы, просто туго перебинтовать раны.

Норль уже выстрелил и по второму лучнику и теперь ему не так повезло, как с первым стрелком, парень получает стрелу прямо в сердце и уже точно не жилец. Наверно, неудачно дернулся в момент, когда напарник спустил тетиву. Я вижу его тело, лежащее на земле за ногами ратников и понимаю, что это первый убитый за сегодня. В отличии от его напарника, стонущего над раненым плечом, пробитым насквозь и бросившим свой лук.

Пока мы держались без смертоубийства, что там случилось у Норля, рука дрогнула или надоело ему ломать комедию, может и стрелок не вовремя дернулся в сторону. Это уже не важно и не должно нас отвлекать от схватки.

С другой стороны, нас пытаются всерьез убить, очень прямо стараются и чего жалеть кого-то?

Да, не успели мы пристать к берегу, как уже ведем через десять минут небольшое сражение за свою жизнь, которое изначально началось из-за нашего слишком дорогого трофейного добра и странно неуважительного отношения первого крепыша к нам. Явно, что местные намеренно искали повода зацепить нас и просто убить потом, без долгих разговоров.

Ну, в лучшем случае ограбить и побить до полусмерти, вот так я это вижу.

За кого-то не того они нас приняли, похоже, иначе, откуда эти сравнения с трусами и ворами.

Однако, вожак еще не сдался и армия его внимательно, как оказалось, следит за его жестами и командами. Пусть и истекая кровью, он крикнул какую-то команду и потащил оставшейся здоровой рукой нож из ножен на поясе. Все четверо воинов вцепились в свои ножны тоже, бросили в меня почти одновременно гроздь ножей и еще двое из них кинули по второму разу, самые запасливые оказались.

Поняв, чем мне это грозит, я присел и закрыл лицо руками, по которым прилетело четыре раза и еще два раза ударило по панцирю. Очень пожалел в этот момент, что еще не одел перчатки, которыми мог бы закрыть лицо гораздо лучше, но, мне повезло, с расстояния в три метра никто слишком сильно не промахнулся, не задел меня по уху, например. Броня на руках все удары отразила, один нож только вошел между плотно сомкнутыми локтями и едва не уткнулся мне в лицо.

Нет, эти мужики точно хотят смерть свою увидеть! Именно здесь и сейчас!

После дружного броска ополченцы отчаянно кинулись ко мне всей толпой, даже те двое, которые остались без наконечников копий. Напрыгивают на меня, тыкают в мою сторону обрубками своими и страшно орут для храбрости, мешая добраться до меня вожаку и четвертому воину.

Очень сплоченная охрана поселения, лучшие его бойцы, которых успели поднять мальчишки за пять минут.

Лучшие, но, все же изрядно глупые. Ведь, увидев нас с Норлем, его с луком, меня с мечом, должны были задуматься, что не зря я держу в руке такое редкое в этих местах оружие. Наверно, владею им достаточно хорошо, как и мой товарищ управляется с качественным луком.

Обезоружить сильно перегнувших палку ополченцев суровыми ударами по самим копьям и их остаткам, еще по глупым головам — с моей высокой скоростью владения тяжелым мечом это оказалось бы не так и трудно, только, последний оставшийся вооруженным копьем и еще не раненым воин получил стрелу в висок от Норля, уткнулся в доски причала и затих.

Вожак с парой оставшихся бойцов сразу остановились в растерянности, понимая, что дальнейшими прыжками в мою сторону только подставляются под стрелы напарника.

Зато, оглушенные нами ранее парни, наконец то уже пришли в себя, теперь решили помочь своим и с криками отчаяния бегут к Норлю, один поднял пару далеко отскочивших от моей защиты ножей, второй выломал жердь, ограждающую ступени и с этим оружием в руках мечтают сойтись с ним врукопашную.

Только мой приятель не стал слушать чужие пожелания и хотения, просто цинично расстрелял с малого расстояния лишенных кольчуг парней из лука, два раза натянув тетиву и оставив валяться одного рядом с другим на берегу реки.

Начавший вроде успокаиваться из-за потери крови вожак заорал еще страшнее и бросился к Норлю, двое оставшихся мужиков снова прыгнули ко мне, прикрывая его спину и теперь я не стал сдерживаться.

Раз уж кровь пущена и четверо мертвецов появилось в этом поселении за последнюю минуту, какой смысл оставлять в живых оставшихся?

Ничего уже не изменить, смерть начала свою страшную пляску и помеченные ее знаком все равно должны умереть, что-то такое мне рассказывал Норль позавчера, про верования и привычки своего мира.

Чтобы они запомнили нас и смогли рассказать подробно наши приметы всем союзным племенам, поселениям и в единственном здесь городе?

Нет никакого смысла в этом, поэтому я ускорился, отмахнулся два раза и оба защитника упали на землю, зажимая рассеченные шеи, перешагнул через них, собираясь помочь приятелю и успел увидеть, как вожак заваливается на спину, а из его глаза торчит стрела.

Значит, мой приятель присмотрел его кольчугу, ему она тоже окажется впору, даже поверх пластикового панциря.

Все, берег усеян телами, мертвыми и живущими последние мгновения, в живых остался пока один лучник, с сильно побледневшим лицом баюкает свое плечо, пробитое насквозь стрелой Торка и не собирается вставать с земли.

Мальчишки спешно удирают наверх и с криками о помощи несутся в поселение.

Секунду мы смотрим друг на друга, я вижу, что у приятеля ран нет, как и у меня.

Глава 3 МОРСКОЙ БОЙ

Поэтому сразу же начинаем собирать трофеи, понимая, что времени у нас остается очень мало для этой приятной и заслуженной творческой процедуры.

Срезать пояса, закидывать ножи, уцелевшие копья и луки в лодку, занимаемся этим творческим делом несколько минут, пока я не поднимаюсь вверх, к самим воротам и не наблюдаю идущую скорым шагом толпу мужиков в сотне метров от нас, вооруженных так же копьями и дубинами. Они показались из-за одного из домов поселения и по ходу приближения к воротам опоздавшие мужчины выбегают из своих жилищ и присоединяются к толпе.

Впереди плотной стайкой бегут мальчишки, важные от ощущения единения с отцами и братьями.

Чувствую, что подняться и посмотреть мне предложил один из навыков Системы, сам я не ожидал увидеть так быстро такого массового сбора разъяренных увиденным вскоре зрелищем мужиков. Думал, что минут то пятнадцать у нас найдется, а тут и пяти не прошло.

Я слетаю с косогора и сообщаю Норлю, что к нам идет толпа человек в пятьдесят сурово настроенных мужчин и пора уже уносить ноги максимально быстро. Оружие и ножи с луками собраны, пояса срезаны, кольчуги лежат уже в лодке и только мертвый вожак ополчения никак не расстанется со своей гордостью.

— Да сейчас, — цедит приятель сквозь зубы, — вытряхну только этого борова, — он пытается снять кольчугу с вожака ополчения. Пришлось ему помочь с другой стороны и вскоре, закинув трофей в лодку, мы в темпе, в четыре весла отчаливаем от негостеприимного берега, не забыв, впрочем, накинуть веревки с оставшихся на причале лодок на наш борт и закрепив их потом надежным узлом.

Красиво уплываем — так чего мелочиться в мародерке? И сразу погоня не начнется и нам не лишними окажутся эти плоскодонки. От богатой добычи наша лодка слишком глубоко в воде сидит, пора распределить трофеи по всем лодкам.

Мы сидим на веслах и быстро удаляемся по течению от самого поселения и высыпавшей на берег толпы мужиков, что-то кричащих нам вслед и размахивающих оружием. Пара стрел с недолетом падают в воду за кормой и Норль, бросив весла, с большим воодушевлением показывает народу межгалактический жест, стуча ребром ладони по вытянутой вперед руке.

— Уплыть то мы уплыли, только, это же не последние две лодки в поселении? Они пустятся за нами в погоню обязательно! — размышляю я вслух и приятель согласен со мной, но, предпочитает пока радоваться приобретениям, а не грустить о будущих неприятностях:

— Скоро стемнеет, часа через два, тогда нас уже не найдут.

— Ну, не знаю, это их родные места, тут каждая собака за них, — сомневаюсь я.

— Не считая всего остального, только две эти вороненые кольчуги стоят дороже всего поселения, — самоуверенно заявляет Норль, уже натянув на себя бронь вождя местного ополчения. Теперь он любуется отражением в воде и видно, что очень нравится самому себе.

Тут я вспоминаю, что видел какие-то сообщения, мелькнувшие перед глазами и захожу в меню:

— Вы наносите урон воину третьего уровня!

— Вы наносите урон воину второго уровня!

— Вы наносите урон воину пятого уровня!

— Вы убиваете воина второго уровня! 2 % к рейтингу!

— Вы убиваете воина второго уровня! 2 % к рейтингу! Итого, 4 %!

И это все, что я вижу еще несколько минут, пока мы усиленно гребем и пролетаем половину расстояния до устья речки за четверть часа, после чего меню в моей голове гаснет и становится безжизненным.

— У тебя так же? Все пропало?

— Да, так же. Зато уже пятнадцать процентов Система мне накинула! Правда, сколько придется их собирать до нового уровня — черт его знает!

— Подожди, откуда у тебя столько? У меня всего четыре процента! — возмущаюсь я.

— Меньше сопли жевать нужно, уж этого матерого кабана ты бы мог и на свой счет записать, за него шесть процентов капнуло, — посмеивается надо мной Норль, усиленно загребая веслами.

— Все равно не пойму, сколько ты народа отправил на тот свет? Как-то многовато выходит.

— Пока ты наверх бегал, я еще лучника добил, у него второй уровень оказался, — вносит ясность приятель, — Где семь, там и восемь покойников, зато никто нас в лицо не видел.

— С нашими приметами и знанием языка — нас вычислят быстро, — не сомневаюсь я.

— Так, у главаря оказался пятый уровень, значит, после четвертого уровня местная Система накидывает вдвое, — догадываюсь я, собираясь обсудить с приятелем, что значит это внезапное появление Системы, принцип распределения процентов и ее исчезновение.

Сама эта Система такая или это наши чипы так реагируют на ее обнаружение и мы одни такие во всем мире с меню в башках? Если одни, то это очень интересное положение вещей и нам обязательно придется пробраться до самой святыни.

Только Норль толкает меня в спину и я вижу, как вдали, на фоне туманного к вечеру берега начинают понемногу выделяться на воде темные корпуса трех лодок.

Расслабленность после удачной схватки пропадает, мы сначала гребем, как не в себе, только оторваться от более легких посудин никак не можем и расстояние постепенно сокращается между нашей кормой и носами лодок преследователей.

Скоро станет темно вокруг и мы можем даже продержаться до этого времени, но, тогда враги будут висеть у нас вплотную на хвосте.

Как я и думал, даже вдвоем на веслах такие крепкие мужики, как мы с Норлем не смогли уйти от погони.

Не столько затрофееные лодки за кормой мешают, хотя и они тоже вносят свою лепту в процесс, просто сама посудина наша слишком тяжелая и рассчитана человек на восемь, поэтому на гораздо более легких плоскодонках нас местные легко догоняют и на двух веслах.

Тем более, там на каждом весле по своему гребцу сидит, не разрываются с натуги так, как мы.

В бинокль из ботика я отчетливо рассмотрел все три боевых судна с преследователями заранее и потом передал инструмент напарнику, который уже знаком с такими вещами, оказались в его отечестве такие устройства тоже в ходу.

— Плохо дело. Их там по четыре человека на лодке, на носу каждой лежит, похоже, очень большой щит. Думают им прикрываться и расстреливать нас все время из безопасности. Пора к берегу приставать, на воде они нас догонят, окружат и расстреляют из луков с трех сторон, — высказал он свое мнение, — Будут прятаться за щитом и потом внезапно стрелять.

Я тоже всмотрелся внимательнее, да, солидный по размерам щит видно, когда нос лодки преследователей проваливается после каждого гребка.

— Ничего себе, они полностью готовы к войне на воде, наверно, давно уже пиратят по-маленькому, такие щиты быстро не сколотишь, — сделал я из увиденного логичный вывод.

— Нет, для осады поселения они приготовлены,кого тут грабить на реке, — уверен Норль.

— Придется приставать к берегу, притом срочно, — беспокоится приятель и я вопросительно смотрю на его взволнованное лицо, повернутое назад.

— На берегу я смогу и сам пострелять из-за деревьев, там со щитом не побегаешь так просто, и он всех не закроет. Скоро стемнеет, будем отходить, пока не выбью стрелков, хотя, скорее всего, таких воинов на каждой лодке по двое сейчас сидят. Против шестерых будет трудно выстоять, придется тебе в засаду садиться, чтобы хоть парочку прибить. Я знаю, ты сможешь, — обнадежил меня приятель.

— Ага, побегать можно и из засады подсократить численность лучников тоже, конечно. Только лодку нашу уведут от берега с концами и прости-прощай, Одесса-мама и накопленное великими трудами ратными богатейство — грустно цитирую я классику, непонятную Норлю.

И решительно говорю ему: — Бросай усираться, греби так, для вида только. Пришельцы мы космические с высокими технологиями или нет, в конце концов?

— То есть? — затупил немного приятель, продолжая работать веслами, как положено убегающим от погони.

Серьезно уже вошел в роль спасающегося постоянным бегством страдальца!

— Чего, то есть? — передразниваю я, — А техническое превосходство и новейшие технологии умерщвления себе подобных? Здесь еще невиданные и они окажутся большим сюрпризом для наших преследователей. Ты что, забыл, что ли?

— А, ты про бластеры вспомнил? Точно, чего нам переживать? Главное, чтобы свидетелей не осталось!

Со свидетелями сегодня все как-то нехорошо получается, притом, все время не хорошо…

Впрочем, и в устье Каны так же произошло и при встрече со стражей, никто нас опознать не сможет.

Под косогором добивали уже больше потому, что люди сами собирались нас беспощадно ограбить и подло убить, притом на ровном месте, когда мы еще ничем не досадили местным жителям.

Даже еще ни одного комара или мошку не прихлопнули на их территории, слова плохого даже не подумали про себя.

Тьфу! Вроде — наоборот стоило сказать!

Подло ограбить и беспощадно убить — вот как это правильно звучит!

Наоборот же хотели, привезли дешевые шмотки и обувь — все и правда, очень дешевое, да еще идеально чистое после пневмодуша, путь и поношенное хорошо, еще длинные клинки, мечи настоящие и кольчуги, не считая ножей.

Настоящий магазин на выезде, со шмотками для женского пола и ножами с поясами для мужского.

Луки и арбалет собирались себе оставить, на всякий случай, тем более, продажи даже одной десятой части затрофеенного добра нам бы хватило на все наши развлечения. Так я себе представляю средневековую жизнь.

И кстати, деньги бы в поселении остались почти все, за еду и пиво, а так же — за сговорчивых девок, если бы такие нашлись. Что не факт совсем. Судя по понтам попавших под раздачу мужиков, наш статус в самом поселении оказался бы крайне низок, если бы только покормили, про баб можно и не мечтать.

Еще лодку могли продать задешево, раз дальше путешествовать по воде становится сложно, речка сужается серьезно и становится быстрее. Пешком или на телеге отправились бы к местной святыне, которая так щедро раздает интересную нейросеть, что заплакать от счастья хочется, когда в меню заглянешь и на силу сигнала полюбуешься.

Нигде, кстати, такого наворота не имелось, ни в нейросети пришельцев на Земле, ни в казарме солдат-роботов потом и даже в подземельях цвельфов тоже такого символа я не видел.

— Не тупи, — подтолкнул меня Норль, — Стрелять пора, пока они к нам все гребут и еще не стали обходить по кругу!

Да, пока лодки нацелены на нас носом, они начали сходиться в последнюю минуту, похоже, хотят подробно обговорить план нападения в последний раз. Раньше то не до этого оказалось, то мстителей от поселения назначали, то рассаживались быстро, то гребли изо всех сил вслед обидчикам. Пока стоящие в лодках первыми парни или мужики поднимают щиты, ведь, дистанция сократилась до ста пятидесяти метров и такой здоровяк, как мой напарник, да еще с хорошим луком может и попасть метко, пусть и с гуляющей под ногами на волнах опоры.

Правда, рассказать о такой возможности теперь оказалось некому около причала, может, только мальцы успели подсмотреть саму битву и рассказать своим отцам.

Жизнь выходит у нас простая и выбор небольшой — или мы, или нас. И в воду концы.

— Выгребай так, чтобы оказаться напротив самой левой лодки, чтобы прямая линия шла от нас до всего экипажа, — говорю я приятелю и он усердно работает веслами, пока не сдвигается в сторону и теперь левая лодка идет прямо на нас.

Ширина реки здесь не больше шестидесяти метров, грести Норлю не долго пришлось, чтобы занять правильную позицию перед битвой.

Так что я достаю один из бластеров, спрятанных в самом низу барахла, навожу через маленький, но, очень качественный прицел лазерную метку на серединку щита на лодке, жду, когда он займет самое нижнее положение, дожидаюсь и тут же нажимаю один раз на красивый спусковой крючок бластера.

— Попал! — Норль теперь держит в руках и бинокль и лук, чисто для отвода глаз и создания необходимого впечатления.

Но, я и сам вижу, что прямоугольный щит валится из лодки в воду, а за ним никого уже не видно. Идеальное попадание — лазерный луч прошил щит, парня, который его держал, за ним лучника, гребца и еще одного лучника и улетел еще дальше, обратно к поселению. Где ждут возвращения добытчиков и кормильцев с трофеями, нашими и подло украденными нами же у хороших и приличных людей, каковыми считают себя все жители очень странно зажиточного и богатого поселения.

Лазерный импульс прошел по центру щита, на высоте сидящего человека, так, чтобы попасть ему в грудь и наше счастье, что хватило всего одного такого выстрела сильно дорогим и пока невосполнимым боеприпасом.

Я сразу же навелся теперь на центральную лодку, где уже увидели, что соседи перестали грести и, похоже, потерпели аварию, только головы их странно неподвижно торчат над бортами потерявшего управление суденышка, но, осознать произошедшее и предпринять что-то для своего спасения временно еще живые загонщики ничего не успели.

Я опять рассмотрел лазерную метку на середине щита, снова дождавшись, когда после взлета на волне, после сильного гребка лодка провалится носом вниз, примет нужное положение и выстрелил импульсом. В этот раз щит упал внутрь лодки и за ним видно только несколько мгновенно разлегшихся на ограниченной территории тел.

Эти тоже старались держаться под прикрытием щита по самому центру лодки и импульс лазера прожег их тела насквозь, всех одновременно.

— Снова попал! — радуется Норль и стреляет из лука, метя в сам щит на третьей, оказавшейся справа лодке.

Прошло всего двадцать секунд, как я начал стрелять и оставшиеся в одиночестве наши преследователи успели, похоже, понять, что два соседних экипажа сошли с дистанции, но, изменить они все равно ничего не могут, так же гребут прямо к нам, приблизившись уже на сотню метров к нашей флотилии.

Стрела со стуком впивается в щит врагов и не дает им достаточно времени, чтобы понять, что же делать сейчас. Они находятся под обстрелом, зато, могут теперь и сами по нам стрелять, поэтому с двух сторон от быстро повернутого к нам краем щита появляются фигуры лучников, которые пускают стрелы в нас, причем довольно метко. Мне приходится упасть на дно лодки и стрела проносится прямо надо мной, вторую же Норль довольно легко отбивает в сторону уже надетыми на руки перчатками.

— Давай, подходящий момент, — кричит он и я стреляю, снова приметившись в середину уже опять прикрывающего весь экипаж щита.

В этот раз выстрел импульсом не приносит мгновенного успеха, щит остается стоять, значит, держащий его мужик остался жив.

— Кого-то зацепил на лодке. Теперь в левую часть щита, он там прячется, — командует Норль, приникнув к биноклю и я стреляю в левую сторону.

Теперь все получается на отлично, щит сразу падает и в лодке оседают гребец и еще один лучник, что там случилось с остальными — не понятно пока.

Я поднимаюсь во весь рост и смотрю на лодки, плывущие теперь по воле течения и ветра, не приближаясь и не удаляясь от нас, потом перевожу взгляд на приятеля, внимательно рассматривающего последнюю пораженную цель.

— Ну что там?

— Не знаю, кажется, что в живых там кто-то остался.

— Тогда первой эту лодку на осмотр принимаем, обирать остальные потом станем, лучше не рискуя выстрелом в спину, — решаю я и мы подгребаем к правой лодке, я пока с бластером в руках, Норль гребет веслами и через минуту я поднимаю трофейное копье, чтобы прощупать живых и мертвых на этом, теперь уже нашем плавсредстве.

Народ разлегся в довольно непосредственных позах, понятно, что смерть оказалась мгновенной и безболезненной, с приятной толикой гуманизма для меня лично, наверняка, еще не знакомого народу в этих девственных землях.

Раны от бластера трудно разглядеть, входное и выходное отверстия не различить по следам от крови, которая сразу запекается и не выдает внешне места пробития. Прихватив лодку за борт, я подтягиваю ее к себе, теперь меня страхует приятель. Приходится проверять копьем первого мужика на щите, второго лучника и потом третий, тоже лучник, молодой парень, до которого мне трудно достать, пытается вскочить, размахнувшись длинным ножом в руке на меня. Только все бесполезно это, Норль сразу же стреляет из лука и пробивает парню грудь, чтобы мне не пришлось тратить дорогой и крайне нужный нам на будущее выстрел из бластера.

Но, и пленные нам сейчас точно ни к чему, мы уже добрались до цивилизации и обжитых мест, поэтому не можем держать непримиримого врага в веревках около себя.

Лучше ему быстрее умереть и не мучиться, ведь отпускать его на свободу точно не стоит, чтобы не вешать за собой хвост из большого количества мстителей за погибших. Которых убили пришельцы каким-то подлым способом, издалека и всех сразу.

А их уже под двадцать человек, этих погибших, как это ни печально признать.

Глава 4 УДАЧНАЯ ТОРГОВЛЯ ЛОДКАМИ

Пора бы поселенцам, живущим в интересном месте, перед местной святыней, признать перед самими собой, что они сцепились не с теми ребятами, не по своему умению и просто тихо зализывать свои человеческие и моральные раны, мечтая о мести когда-нибудь. Поэтому крайне желательно, чтобы наша погоня просто исчезла, растворилась на большой реке безо всяких следов.

С другой стороны, мужиков и воинов там под тысячу проживает во всех селениях и городке, вряд ли они признают свою неправоту и извинятся перед всего двоими, пусть и очень крутыми бойцами.

Пора бы нам исчезнуть в ночи так, чтобы никто не мог указать направление, куда мы уплыли.

Для этого у нас имеются все условия, поэтому, догребя до Каны и спокойно спускаясь по течению, привязав с боков и около носа нашей лодки трофейные плоскодонки, мы с Норлем быстро начинаем чистить трупы от доспехов и прочего добра.

У погони доспехов почти нет, кроме одной кольчуги и пару наручней, но, дальше заниматься этим интересным делом нам не дает наступившая почти мгновенно на реке темнота, поэтому мы с трудом догребаем с большой усталостью в сильно натруженных за сегодня руках к другому берегу и встаем там на ночлег.

Просто бросаем якорь в виде тяжелого камня на относительно мелком месте, прикрытом со стороны берега деревьями. Переносные аккумуляторные фонари, светящие очень много времени без подзаряда и имеющие внутри себя небольшую раскладную солнечную панель, мы сняли со штатных мест в ботике, справедливо рассудив, что нам они еще очень понадобятся по жизни. С их помощью и рассмотрели удобное место стоянки, под нависающими кронами деревьев.

— Нам бы за пару часов, как немного рассветет, разобраться с трофеями и телами и уйти отсюда, — говорит мне Норль, перекусывая вместе со мной пайками из ботика. Потом мы приходим к общему мнению, что по одному пайку нам точно маловато после сегодняшней суеты и добиваем еще по одной пластиковой коробочке перед тем, как лечь спать.

Рядом с нами на лодках осталось десять совсем мертвых тел, двоих мы уже успели спустить в воду и с остальными собираемся поступить так же завтра.

— Ты понял, почему нас так плохо приняли? — этот вопрос интересен и мне, хотя задает его именно Норль.

— Так точно и не определить. Первый парень кричал что-то про воров и трусов. Мы еще не успели себя так проявить, похоже, нас приняли за кого-то другого, которого можно ограбить и даже убить. Он и копьем ударил так, что вонзил бы острие мне на ладонь в грудь, значит, собирался точно меня убить. Сразу или попозже.

— Мы почти не можем говорить на местном, за кого они могли нас принять? — недоумевает приятель и я, лежа в темноте, могу только пожать плечами:

— За мародеров, трусов и воров. Но и сами вели себя очень вызывающе.

— А местная Система? Что это такое? — продолжает бубнить он, но я уже засыпаю, сильно уставший за сегодня.

Два ночных спутника этой планеты не дают столько света, как родная Луна, но, бегущую гладь воды рассмотреть получается, как и деревья, прикрывающие нашу колонну со стороны берега.

Утром я просыпаюсь очень рано от плеска весел рядом с нами и подняв голову, вижу двух местных рыбаков, осторожно огибающих в стороне лодки и наш полуботик и с любопытством поглядывающих на такое интересное зрелище.

Норль тоже проснулся и тихонько толкает меня ногой, мол, пора что-то делать.

Я поднимаюсь и первым делом, потянувшись, здороваюсь с рыбаками и предлагаю купить у нас лодку, в основном жестами:

— Отдадим недорого. За третью часть цены! — такое предложение сразу заинтересовало мужиков в серых портах и рубахах, они тормозят веслами и собираются осмотреть предложенный товар, но, я предлагаю им подождать две местные единицы времени, с которыми точно и сам еще не разобрался.

— Чтобы смотреть — деньги привезите и забирайте сразу. Или мы сами к вам спустимся по течению, — такое у меня условие, этих слов мне хватает, чтобы рыбаки передумали рыбачить и погребли вниз по реке, где расположено поселение.

Вчера мы успели сложить тела врагов во всех лодках как можно ниже и прикрыли их щитами и веслами, даже накинули несколько своих мешков с барахлом сверху. Но, при приближении станет сразу понятно, что груз у нас слишком опасный, чтобы вести речь о нормальной торговле.

И мы тоже слишком опасные, чтобы приближаться к нам с деньгами, зажатыми в руке.

То, что это лодки уведены от известных, скорее всего, им соседей — вряд ли остановит процесс покупки. Тем более, изменить внешность плоскодонок не так и трудно, да и наверняка, такие задиристые и надменные соседи не радуют рыбацкую деревню нормальными отношениями.

Но, знать рыбакам о том, что люди, перебившие погоню с того берега — это именно мы, такое нам и им совсем ни к чему. Крови натекло немного с тел, если и натекло, добитого парня мы отправили на дно первым делом, поэтому следов произошедшего побоища остаться в лодках не должно.

Мы быстро осматриваем тела, просто снимая пояса, более-менее нормальную одежду и обувь, закидываем всю добычу в наши лодки и через час отплываем с мели, где течение совсем слабенькое ближе к центру реки, там оно гораздо сильнее и глубина, наверняка, не менее тридцати метров.

Вчера мы спустились на пару километров ниже устья речки, на которой и произошла наша эпическая битва, поэтому постоянно посматриваем в космо-бинокль в ту сторону, опасаясь появления новой погони.

Само устье в линзах бинокля прямо как в пяти метрах от нас видно и проспать новую погоню мы не боимся. Как проснулись и переговорили с рыбаками, сразу же осмотрелись по всем сторонам и на берег Норль вылез, чтобы определиться с возможными проблемными соседями.

Скорее всего, не дождавшись своих воинов обратно, народ из поселения пустит людей в разведку по берегам реки, в надежде найти какие-то следы пропавшей карательной экспедиции, поэтому мы будем держаться противоположного берега и постараемся сегодня отсидеться где-нибудь в укромной бухточке или просто, под нависшими над водой деревьями.

Уже в сумерках собираемся проскочить мимо устья злополучной речки и плыть дальше, заметая следы. Понятно, что с пятью лодками за спиной это сделать затруднительно, поэтому есть конкретная задача — избавиться от как можно большего количества трофейных посудин, пусть и за любую цену.

На середине реки мы дрейфуем по течению, по очереди подтягивая лодки и переваливая тела через борт, они сразу же уходят вниз и пропадают из поля зрения. За это время мы спускаемся в сторону поселения, откуда появились рыбаки и гребем к нему, чтобы совершить обмен хороших лодок на небольшие деньги.

Подгребая к мосткам, мы видим солидную делегацию из мужиков, высыпающих из одного дома в центре деревни, некоторые вооружены топорами и даже пара так себе луков имеется, как смог разглядеть в наш чудо-оптический прибор Норль.

— Неужели и эти захотят помереть в такое прекрасное утро?

Как позже оказалось, рыбаки немного вооружились не для нападения на нас, просто побаиваются такого слишком щедрого предложения с нашей стороны.

Слишком оно дешево выходит и хотят поэтому еще сбить цену, как оказалось после начала переговоров.

— Заберем три лодки за десять золотых! — провозгласил пожилой мужчина, оказавшийся главным переговорщиком с той стороны.

Странно, откуда в деревне столько золота и не пудрят ли нам мозги рыбаки?

Зато понятно, раз они снизили цену, примерно пятнадцать золотых и стоит одна качественная лодка. Ну, может двенадцать, никак не меньше.

Я только покачал головой и предложил ему отдать четырнадцать монет за три лодки. Начался, как я понимаю, нормальный торг, мы подплыли еще ближе к мосткам и демонстрируем свой товар лицом, я подтянул все лодки к нашей, поставленной на якорь, пока Норль присматривает за порядком, демонстрируя готовность пострелять из боевого лука.

В каждой лодке я продемонстрировал наличие весел и скамеек, даже небольшие деревянные ведерки, чтобы вычерпывать воду, имеются в комплекте.

Цена понемногу поднялась до двенадцати золотых и еще я попросил ведро сушеной рыбы у главного переговорщика, которая сушится здесь везде и ее нам навалили во множестве на край пристани.

Потом мы хлопнули по рукам, находясь на расстоянии нескольких метров друг от друга.

Передача денег шла за каждую лодку по отдельности, сначала в последней я получил четыре золотые монеты, которые называют местные далеры, и мы перелезли в предпоследнюю, где уже получил две золотые монеты и горстку серебра, которое пришлось посчитать и оказалось, что их не двадцать четыре, а только двадцать две, на что я махнул рукой. Да и переговорщик показал на гору вяленой рыбы на причале, которая нас ожидает, что, мол, этого вполне достаточно, чтобы заменить пару не хватающих монеток.

За третью лодку насыпали одного серебра и теперь не достает уже четырех монет, но, я не стал спорить, хлопнул мужика по ладони и показал ему, приложив палец к губам, что покупку пока светить не стоит.

Мужик закивал головой, что он все понял и я увидел, как первую и затем вторую лодку вытаскивают на берег, переворачивают и четверо мужиков волокут тяжелый груз в стоящий поблизости длинный сарай.

— Будут немного маскировать свои покупки, чтобы соседи с другого берега не опознали пропавшую неведомо куда собственность, — догадался я.

Мужик еще показал на остальные лодки и изобразил жестами, что они купили бы и их, только больше денег в селении нет совсем.

— Ну, на нет и суда нет, — ответил я, сложил в мешок рыбу и перепрыгнул на нашу лодку, к которой мы с боков привязали две оставшиеся посудины, где все же нашлись следы крови.

Старший поселения оттолкнулся от кормы на уже своей лодке и направился к берегу, после чего толпа жителей, стоящая тут же, обрадованно зашумела и начала поздравлять друг друга с удачной сделкой. Народ подбежал к берегу, где сразу же утащили третью лодку вслед за теми двумя.

Мы же с Норлем налегли на весла, отпустив назад обе лодки на веревках и погребли от берега, стараясь не провоцировать рыбаков на попытку попробовать отнять последние в селении деньги.

Люди здесь нормальные и вменяемые, не то, что на том берегу, поэтому убивать их ни к чему.

Впрочем, судя по радости народа и отсутствию угрожающих жестов и выкриков, сделка прошла очень удачно, к удовлетворению всех высоких договаривающихся сторон. Мы получили хорошую сумму денег и, главное, избавились от лодок, реально мешающих нам плыть против течения. С двумя посудинами за кормой мы еще как-то справляемся с течением, не таким сильным около берега, а с пять — уже не очень.

Два следующих часа мы гребли, не жалея себя и добрались до следующего поселения на берегу.

Где, идя по уже проторенному пути, по понятным лекалам продали жителям, таким же рыбакам, еще одну лодку уже за пять золотых.

Не стали отсиживаться около берега, решив, что с таким телескопом на вооружении разглядим любые проблемы гораздо раньше, чем они увидят нас.

На душе стало еще легче и жизнь показалась уже приятнее, когда мы еще к обеду добрались до большой пристани, куда, как оказалось, причаливают лодки с той стороны реки, тянущиеся, кстати, сплошным потоком. Одна за другой подходят лодки к причалам и народ из них вылезает, скажем, явно обеспеченный и зажиточный, даже женщины и девушки путешествуют с детьми, конечно, не по одиночке. Попадаются и дворяне с дворянками среди них, судя по очень важному поведению и яркой одежде, но, совсем немного.

Лодки здесь ходят не плоскодонки, а такие устойчивые, на нашу посудину похожие.

Там же нашлась и таверна, которую сразу же унюхал и направился в нее мой напарник, здесь же нашлись и лошади, которые занимаются обратной транспортировкой лодок в пункт переправы на этом же берегу выше по течению.

Видно, что на изгибе реки с нашей стороны скорость воды явно повыше и хороший доход с перевозки пассажиров позволяет не надрываться самим гребцам.

Как узнал я путем долгих расспросов соседних лодочников, ждущих в очереди свою пару лошадей, на ломаном местном языке. Народ с интересом поглядывает на такого новичка с парой лодок и отвечает вполне нормально, не понтуясь и всячески показывая, что живется им не плохо.

— Смотри, Норль, на карте в ботике, которую мы там могли рассматривать в любом масштабе, на обоих берегах реки имеются такие места, где работают переправы, и я не понял сначала, почему таких пристаней на этой стороне две, а на левом берегу только одна, — просвещаю я вернувшегося от таверны приятеля, — Получается, это сделано так из-за сильного течения в этом месте. Выгрести обратно на груженой лодке — очень трудно.

— Это хорошо, только, к чему ты мне это говоришь? Наши планы меняются или как?

— Не знаю еще, — отвечаю ему я, — Поговорю с народом, еще в чем-то разберусь.

— Я заказал жаркое на целого поросенка, его будут готовить и через час принесут сюда, за стол, чтобы мы всегда могли присмотреть за своими лодками, — и он показал на несколько столов, стоящих на пристани, — А пиво будет прямо сейчас, как только нальют кружки, — удовлетворенно заявил приятель.

— И почем здесь поросенок? То есть, его цена?

— Нормально, всего восемь серебра, восемь дамов. Как за вчерашнюю транспортировку лошадьми, видно, что дорогая таверна.

— Хорошо, хоть горяченького вволю поедим, — согласился я и мы присели на нашей основной лодке, чтобы спокойно, отдыхая при этом душой, почистить кошели и пояса всех наших жертв от наличных и всего полезного, что может там найтись.

Как раз к моменту, когда Норля, а значит и меня, позвали за стол, мы собрали солидный урожай серебра и золота из кошелей. Медь тоже попадается время от времени, зато во всех кошелях в наличии кресало с кремнем, разная мелочевка и еще в некоторых золото оказалось спрятано в самих поясах, а не лежит в кошелях.

Это то и не удивительно, кошель всегда могут срезать или просто потерять, поэтому крупные монеты надежно просунуты в середину широких ремней. С тех воев, которые попались в прицел бластера и умерли мгновенно, еще с каждого пояса сняли по качественному ножу в чехле, тоже, недешевый и обязательный аксессуар для местного мужчины и повзрослевшего парня. С тех же, с кем воевали на пристани поселения, ножи нашлись в лодке не все, половина осталась валяться где-то там, на траве и песке берега.

— Однозначно, убивать поселковых и стражников гораздо выгоднее, чем воевать с разбойниками, — констатировал я, когда пересчитал все монеты и количество ножей, добавившихся в доставшиеся нам раньше трофеи.

— С кнехтами того орта тоже хорошо получилось, — вспоминает про дорогущий арбалет приятель и еще про пять неплохих мечей.

— С разбойников мы едва набрали около пяти золотых далеров вместе с серебром, с двадцати пять примерно рож. А с поселковых, с двадцати ополченцев у нас набралось под двадцать далеров и еще около пяти золотых серебром. С разбойников мы сняли пять самых дешевых кольчуг, а с этих уже шесть штук и две из них очень дорогие, те, которые червленые оказались.

Норль согласно кивает и смотрит, чтобы никто не подобрался близко и не запалил наши богатства. Для этого мы отплыли в сторону от подплывающих лодок и маршрута, по которому их по очереди утаскивают лошади. Процесс движется непрерывно, и в зависимости от количества приплывающих лодок, у лошадей или завал с работой или небольшой простой.

— Смотри, мы тут уже больше часа, пусть и примерно, — говорю я, не зная точно, как мерить местное время, — За это время приплыло шесть лодок и лошади утащили семь лодок. Тебе не кажется, что это очень популярный маршрут и народ такими же толпами плывет на ту сторону, чтобы познакомиться с местной святыней, которая раздает нам и многим местным своею нейросеть. Про свою мы можем и сами убедиться, а вот про местных я вижу, когда их касаюсь и потом приходят сообщения в меню.

— После стрельбы на речке еще ничего не пришло, — замечает Норль.

— Это понятно, мы вне зоны действия местной сети. Хотя, что то такое — я не понимаю, — признаюсь я приятелю.

— Да не переживай, какая разница, что не понимаешь. Главное — что она здесь есть и рядом с ней мы становимся значительно сильнее, — подумав, отвечает напарник. Тоже верное мнение.

Тут нас зовут за стол, служка приносит огромный поднос с целым поросенком и несколько кружек с пивом, симпатичная и крупная телом служанка накрывает на стол и расставляет еще блюда с местными овощами и хлебом.

Судя по тому, как она призывно улыбается приятелю, он произвел определенное впечатление своим заказом и своей статью на нее. Или дорогой кольчугой, надетой прямо на просто бесценный панцирь солдата космической пехоты.

— А может, — с легкой завистью думаю я, — Она просто ждет хорошие чаевые.

Норль важно разглядывает румяный бок поросенка, отрезает хорошую порцию и жадно засовывает в рот, запивая тут же пивом. Долго жует, допивает первую кружку и с довольным видом спрашивает, сколько денег с нас причитается.

— Одиннадцать танов, — слышу я ответ служанки и перевожу его приятелю.

Тот неторопливо достает золотой и прихлопывает его на столе, мол, сдачи не надо.

Служанка благодарит и еще раз бросает обнадеживающий взгляд на приятеля, поднимает монету и семенит к таверне. Норль внимательно провожает взглядом ее широкую задницу, зато я сразу же приступаю к поросенку и пробую местное пиво. Ну, пить можно, мутное такое, но, пахнет хлебом и градусов, наверно, меньше трех. Буду привыкать, какое есть, такое и пить придется, если только потом не ускорю здесь прогресс и не переведу производство к верховому или низовому брожению.

После шикарного обеда с пивом глаза сами собой слипаются, и мы переводим нашу пару лодок вниз по течению, в ближайшее место с тенью и дружно заваливаемся спать.

Глава 5 ОТЛИЧНАЯ ТОРГОВЛЯ ДО ВРЕМЕНИ

Сквозь сон я слышу, как подгребают лодки с того берега, как шумно и радостно высаживается с них народ и просыпаюсь первым. Появилась у меня в голове одна мысль, с того момента, как я рассмотрел несколько торговых мест под навесом около таверны с номерами наверху. Полежав немного, я все же поднялся и начал собирать мешки со шмотками, два с разбойников и один с поселковых, еще мешок с поясами и пятый сверток с ножами.

Так хорошо, что есть где-то на реке место остановиться чужеземцам на денек-второй, чтобы немного успокоиться, отдохнуть, пообщаться с народом и познакомиться с ценами. Заполнить, так сказать, некоторые пробелы в окружающей жизни. Пока не появились представители местной власти и не стали задавать трудные вопросы подозрительным товарищам — это я тоже хорошо понимаю.

Два таких крепких мужика, увешанные оружием и прямо сидящие на нем, могут оказаться или только опытными наемниками или странствующими рыцарями. За рыцарей нам никак не сойти, если же представимся наемниками — должны будем сразу ответить, к кому нанялись и что тут выжидаем. Незнание языка не принимается в качестве оправдания.

Я уже заметил, что приплывающие в основном не обедают и не ужинают в таверне, а подъезжают или экипажи, похоже, свои собственные или просто наемный возчик увозит прибывшую на пристань семью куда-то, но, через час возвращается обратно. Значит, увозит недалеко, километра на два-три, в какой-то городишко или большое село, где народ ночует, если приехали поздно или едет уже дальше.

Хочу посмотреть на это село и вообще, немного определиться с высокого места, что имеется рядом с пристанью и таверной. На моей карте отмечены три населенных пункта рядом, и я хочу посмотреть в бинокль, как они выглядят.

Поэтому я поднимаюсь к таверне, предупредив приятеля, где я буду и что вернусь к нему через пару отрезков времени. Норль открывает один глаз, ни о чем меня не спрашивает и снова засыпает. Я знаю, к нему никто не подберется незамеченным, прошлая жизнь в охотниках научила приятеля спать в пол-глаза, поэтому оставляю его со спокойной душой.

Подтягиваюсь за веревку к берегу, выбрасываю мешки и сам выпрыгиваю из лодки, отпустив ее осторожно обратно на глубину в человеческий рост.

С мешками подхожу к прилавкам и начинаю раскладывать барахло.

То, что потрепанное и чистое с разбойников — в одну сторону, то, что с поселенцев, не стиранное, но, явно более дорогое — в другую, пояса с ножнами кладу отдельно, как и сами кинжалы и длинные ножи.

Знаю по-местному только, как сказать цену:

— Одна одежда — один дан, другая одежда — три дана. Пояс и ножны — шесть данов, ножи — как поговорим.

Начинаю громко бормотать эти фразы при каждом проходящем мимо таверны и женщины сразу интересуются одеждой, обувь я не стал брать пока. Мужики поголовно присматриваются к поясам и ножам, на которые я поставил, как точно догадываюсь — очень низкую цену, всего пол далера.

Увидев небольшую толпу из местных работников и обслугу из трактира и номеров, начинают останавливаться даже приплывающие, не бедные такие путешественники. Они в итоге и купили три лучших пояса и два ножа, еще немного одежды, которая подороже, а остальную дешевую, почти всю смели местные работники.

Так я ввел в этом мире новое понятие для него — демпинговые цены и распродажа все по одному!

Чего не демпинговать, когда досталось бесплатно и почистилось так же в пневмодуше, безо всяких прачек.

Потом вышел хозяин таверны и постоял немного, слушая мои рекламные ролики, осмотрел товар и выждав момент, сказал, что за торговлю здесь придется заплатить налог, даже не ему, а в основном в казну местного Орта.

— Сколько? — спросил я, понимая, что большая часть платы все равно осядет в кармане хозяина таверны. Не зря же у него лицо хитрого человека.

— Четвертую часть, — спокойно сказал он, — Как и везде, здесь хозяин земель получает четвертую часть с любой продажи.

Я кивнул, соглашаясь и тогда он, уже как заинтересованное лицо, посвятил меня в то, сколько здесь стоит пояс с ножнами, хороший нож или мое барахло:

— Пояс — восемнадцать данов, нож, вот такой — шестьдесят данов, — показал он на неплохой клинок, — Вот такой — тридцать шесть данов, — показал он на самый обычный нож, — Одежда — эта, минимум восемь данов, а эта — по три дана тоже разлетится, — показал он рукой на товар.

— Я тебе сказал хорошие цены, можешь продавать дешевле, только уже не так дешево, как сейчас, чужеземец, — с трудом я понял смысл его слов.

Я выдал ему из шести наторгованных талеров полтора с мелочью и он, довольно хлопнув меня по плечу, ушел в таверну.

После этого я собрал свое добро в три мешка, на улице уже темнеет и поднялся на второй этаж таверны по лестнице для чистой публики, как я понял. Тут они могут подняться на второй этаж к своим номерам, не пробираясь по узеньким лестницам и проходам в самой таверне и не толкаясь с быдлом. Я тоже не стал никого беспокоить и прошел следом за одной приличной семьей.

Со второго этажа и так стоящей на возвышенности таверны я разглядел в какой-то паре километров настоящий средневековый замок, очень солидный, из серого камня и с черепичной крышей на башнях и донжоне. Замок находится на возвышенности и расположен очень удачно, контролирует обе переправы, и как я начинаю понимать, хозяин замка — очень богатый человек, раз такое денежное дело, как перевозка через реку идущих в больших количествах путников-паломников к местной святыне находится под его полным контролем.

Если смотреть от берега, то дальше расположен солидный городок, с небольшой стеной вокруг и так же черепичными крышами. Понятно, что он стоит на пути приезжающих и уезжающих, тоже достаточно богатый и возможно ухоженный, но, это совсем не факт.

Вниз по течению имеется большое село, где-то оно контачит с той рыбацкой деревней, где мы продали одну лодку.

Начинаются сумерки, я вижу, что работник из таверны зажигает огонь на вершине столба, к которому ведет узкая лестница и такие же огни загораются на том берегу реки, обозначая пункт приплытия и отправления лодок и где-то за замком немного попозже загорается еще такой же маяк. Хотя, зачем он нужен сейчас, когда судоходная деятельность почти прекращается и последние лодки плывут к нашему берегу, как наверно, и к противоположному берегу тоже сейчас подплывают.

Ну что же, кое-какая информация у меня отложилась в голове, я узнал еще несколько новых слов и в кармане появилось почти пять талеров — вечер прошел не зря.

Да и от барахла я проверил надежный способ быстро избавиться — что тоже ценно в наших стесненных временем и незнанием языка условиях.

В темноте я вернулся к нашим лодкам, где меня уже нетерпеливо ждет Норль, чтобы сразу отправиться в таверну и договориться со служанкой переночевать с большим удовольствием. Забирает у меня золотой далер с несколькими данами и уходит, весело посвистывая. Защиту и панцирь с кольчугой оставляет в лодке, с собой берет только длинный нож.

Я бы тоже не отказался от такого времяпровождения, но, один из нас должен охранять лодки и настоящее богатство, которое в них находится.

Рано утром довольный Норль подтягивает лодки к берегу и залезает на борт, сразу же желая заснуть после трудов постельных и битвы плоти.

Я поднимаю голову, вижу, что начинает светать и вдали видна первая лодка, уже плывущая к пристани. За ночь меня никто не побеспокоил, и я хорошо выспался, завалившись еще около восьми вечера и удобно разместившись на мешках с одеждой, положив поближе фонарь и бластер на случай тревоги.

Поэтому сразу же собираюсь, но, сначала тормошу Норля.

— Чего тебе, — бормочет приятель, с трудом открывая глаза, — Умотала меня вконец эта Пулия, до чего крепкая баба. Всю ночь глаз не дала сомкнуть. И еще работать побежала раньше, чем я встал.

— Молодец, что не подкачал, за всю свою планету выложился. Хочу дело нужное провернуть, все барахло сразу продать, чтобы избавиться от него с концами. Тут городок в паре километров есть, зажиточный с виду такой. Это наше барахло и пояса с ножами здесь долго продавать, несколько дней придется торчать. А там за пару часов все улетит, еще и подороже, чем тут.

— Думаешь, стоит так рискнуть? — просыпается полностью Норль, решив серьезно обсудить мое предложение.

— Вся наша жизнь теперь сплошной риск, старина. Но, шмотки — ладно, можно и бросить, хотя с них примерно с десяток золота можно выручить, а то и побольше. Главное — ножи и пояса с ножнами, они на полста далеров точно потянут. Копья, кольчуги, мечи, наручи, эти скрамасаксы. Ну, ножи длинные у нас так называют, — объясняю я не понимающему Норлю.

— Еще луки и арбалет, пара шлемов — все это сильно дорогое добро нет смысла светить на прилавках и продавать за треть или четверть цены. Да и нельзя это делать никому, кроме доверенных торгашей и самих дворян, наверняка, здесь. Самим еще понадобится. Поэтому, думаю в пустынном месте, повыше по течению устроить тайник и там все спрятать.

— А… А зачем? — недоумевает Норль.

— Ты хочешь его на своем горбе таскать все время?

— Так у нас лодки есть, — выкладывает аргумент приятель.

— Лодки есть. И денег много, больше шестидесяти талеров. Ну, пару уже потратили на еду и твои ночные кувыркания, — объясняю я напарнику, — И не смотри обиженно, я за тебя только рад, что нашел эту пышку. Денег не жалко, у нас планы другие, лавку или таверну открывать не будем, в купцы тоже не стремимся.

— А какие у нас планы? — с утра Норль конкретно так тупит, поэтому я на него не обижаюсь.

— А самому подумать? Тем предметов, на котором шлем носишь? И который сейчас чешешь?

Приятель молчит и начинает дуться.

— Ладно. Помогу тебе. В чем мы явно сильнее местных?

— В уровнях, похоже. Раз у такого матерого главаря уровень всего пятый, значит, у остальных гораздо меньше, — быстро соображает Норль.

— Правильно. Еще и в работе мечом и прочих боевых умениях. Но, уровни и прочие навыки открываются наиболее полно в тех местах, где действует местная сеть. Нам же туда и требуется идти, только отношения с местными бандитами, назовем их прямо так, контролирующими прямой проход к святыне или еще там чему, напрочь испорчены — для нас этот прямой путь уже закрыт. После событий на берегу поселения нас там все будут ждать и ловить. А с нашими приметами и незнанием языка — это не проблема для местных, вычислить двоих таких красавцев в толпе посетителей святыни. Мы, конечно, можем и полсотни мужиков за раз порубать, если очень надо будет. Но, сотню уже не потянем. Выдохнемся, да и не хватает наших шлемов, так каждая стрела или болт, да простой камень может закончить наши подвиги. Согласен?

— Да, без шлема долго не сможешь голову уберечь от чего-то тяжелого, — вздыхает Норль.

— Ну пара то у нас имеется, только, они не закрытые, могут макушку и затылок прикрыть, не больше. Для обычный наемников — нормально, нам же что-то более защищающее требуется.

— Торфин говорил еще, что с той стороны этой святыни, или как он ее еще называл, Скалой вроде, живут совсем свободные люди, те, кто никакой порядок не поддерживают и они сами проходят к святыне с другой стороны. Вот, нам и требуется найти этих хитрованов и убедить довести нас, куда нам надобно, тем более, золото у нас есть и сила для этих мест необыкновенная. Придется с лодки слезать, примерно в этом месте, — и я тыкаю в место на карте, — Там то сеть точно будет работать и мы, с нашими уровнями, окажемся почти непобедимы. Лодочники ответили мне, что народ едет туда и везет с собой детей, чтобы провести инициацию. Ну, само слово я не понял, но, думаю, это что-то в этом роде.

— Значит, и нам обязательно придется ее пройти, — задумчиво говорит проснувшийся полностью приятель.

— Да, обязательно и еще посмотреть, где мы можем набрать себе людей, чтобы воевать не самим постоянно. Чтобы за их спинами спокойно решать любые стычки и вопросы в свою пользу. Сколотить такую банду или шайку, чтобы слушались и не опасаться каждого усиленного разъезда стражи. Короче — узнать подробно историю этого мира и какая здесь сейчас политическая обстановка, — делаю я планы максимально широкими.

— Лодку можно и притопить где-то, камнями придавить, и она сразу будет готова плыть. Как только воду из нее выльешь и весла вставишь. Поэтому, плоскодонка нам будет нужна, а эта тяжелая ладья не очень, зато она легко продастся около этих самых пристаней, меня уже спрашивали про цену гребцы с других лодок, — продолжаю я рассказывать о своих прикидках.

— Поэтому я хочу за одну вылазку в городок избавиться от всего не нужного барахла и вернуться к тебе. Будь готов сразу отплыть, тут рядом замок, так же в двух-трех километрах, — я уже научил Норля примерно понимать, о каких расстояниях я говорю, — Может появиться местная стража, наверняка, они часто приезжают собирать деньги с лодок и таверны, места тут очень проходные и монеты текут рекой.

— Смотри, все крупные деньги оставляю тебе. Сам поеду торговать с мелочью и серебром, не расслабляйся. Один бластер я беру с собой на всякий случай. Я появлюсь раньше обеда, — я уже оценил тягу, с которой улетают ножи, пояса и барахло и уверен, что двух часов на рынке городка мне хватит за глаза.

Потом я собрал и связал все мешки с барахлом и отнес их к стоянке, где ждут клиентов местные возчики, там договорился с одним из них, за завышенную плату в пол золотого, чтобы он отвез меня до местного рынка в городке. Потом вернулся к лодкам и Норль передал мне мешок с поясами и второй с ножами, после чего я сразу же уехал от таверны, пока меня не спалил ее хозяин, что я заплачу четверть не ему, а кому-то в городке и не устроил какую-нибудь подлянку за это.

Хотя, смешно думать об этом, когда мы так готовы огорчить даже хозяина этих земель при случае, чего уж тут беспокоиться про обычного трактирщика.

Полчаса неторопливой поездки под ранним солнышком и молчаливый возчик выгрузил меня с другой стороны городка, где как раз и устроены навесы для торговли.

Приехал и выгрузился я очень вовремя, еще десять минут и свободных прилавком не осталось. Пришлось опоздавшим торговцам стелить покрывала на вытоптанную траву и там уже раскладываться для торговли.

На мое новое здесь лицо народ, пролетевший с местом для торговли, недовольно посмотрел, но, оценив мою наглую физиономию и ширину плеч, искушать судьбу желающих среди торговцев не нашлось. Тут так, кто первый встал — того и тапки. Только услышал пару ругательств про чертовых южан со спины и все.

Зато, как я выложил барахло и назвал цены, так местные продавщицы молочки, овощей и рыбы скупили у меня за полчаса все вещи и по два дана и по пять данов тоже.

Шумели икричали столько, что подтянулись их мужики примерять обновы и все остальные покупатели вокруг, на бесплатное развлечение посмотреть.

Подтянулись и остались, сами заинтересовавшись и поясами, и ножами.

Для местного мужского пола тот момент, какой у тебя нож на поясе — это главное определяющее качество мужчины и все хотят выглядеть подороже. До Армани и Феррари тут еще не дошли, бахвалятся тем, что на поясе висит.

Как я понимаю, все мои вещи можно еще с прибылью перепродать, если никуда не спешить и потратить день-два на торговлю. Только мне, с моим языком и непонятной историей лучше совсем не светиться перед местными органами правопорядка, тем более, откуда у меня столько хороших ножей — тоже правдиво не ответить, да и вообще никак не рассказать, ибо владение языком на уровне двухлетнего ребенка у меня сейчас.

Половину мужского товара продал покупателям, остальное забрал быстро прибежавший на рынок местный оружейных дел мастер, которому стало сразу же известно про наглого конкурента по его товару, сплошному демпингу и будущим убыткам от торговли. Которые он решил оптом превратить в будущие прибыли.

Ножи получше я продаю за три далера, попроще которые — за полтора и пояса с ножнами по одному далеру. Торговать мне понравилось, желающих серьезно душить меня по цене сразу же перебивают ценой другие покупатели и через час, как пришло время идти в лавку оружейника, дополнительные сорок пять далеров уже оттягивают мне мешок. Где в одиночестве лежат бластер и фонарь, если какая-то проблема нарисуется, то оружие я рассчитываю отнять у тех, кто будет создавать мне проблемы.

Оставшиеся шмотки начал отдавать уже по одному дану и еще пять минут разнимал сцепившихся из-за них баб.

Все, остался только один большой мешок с половиной поясов и ножей, я прекращаю торговлю и иду следом за хитрованом оружейником, в самый центр городка, где-то рядом с внушительной церковью непонятного мне типа.

Даже за торговое место не успел заплатить.

Так и времени всего семь утра, а мзду собирает за это дело только в восемь утра специальный чиновник от местного владетеля.

Я теперь попадаю в число злостных нарушителей торгового правила, не дождавшись его честь по чести, что мне грозит нешуточными проблема в случае задержания стражей Орта. Местные точно расскажут про меня, крутую торговлю и воровство у благодетеля минимум десятка далеров, что точно потянет по содеянному на долгие пытки в подвале и на колесование на Ратушной площади городка, при стечении всего народа.

С другой стороны, кто там на рынке знает, что я не собираюсь возвращаться, чтобы отдать деньги, мзду за торговлю и положенный сбор в четверть от проданного.

Городок оказался небольшой, в воротах стражи не стоит и вообще ее пока не видно. Близость замка феодала позволяет так расслаблено жить.

Оружейных дел мастер показался мне честным малым, рассчитался честь по чести за весь товар, отдал сорок талеров в лавке без особого торга, не пытаясь на чем-то вымутить или недодать монеты. Понимает, похоже, про свою прибыль и то, как ему повезло меня встретить.

Но, выйдя из лавки, я понял, что это мне только показалось, про честность и прочее повезло.

Появившись через массивную дверь на улице, я оказался сразу же окружен четырьмя стражниками, которым, как я понял, дал наводку на меня именно оружейник, судя по его смеющемуся, донельзя довольному лицу, мелькнувшему в распахнутом окне.

Их четверо и трое вооружены копьями, у четвертого на поясе красуется неплохой такой меч и прямо притягивает мой жадный взгляд.

Мешок с сорока талерами стража оружейнику вернула сразу же, прихватив меня за локти и вытащив его из-за пазухи. Понятно, что он видел, на сколько я наторговал и такую же сумму легко может гарантировать своим приятелям стражникам. Мне приставили пару копий к спине и отвели в местную одноэтажную караулку, которая отдана страже для исполнения своих обязанностей и задержания подозрительных людишек и прочих жуликов.

Пока идем, я запоминаю дорогу, чтобы сразу же вернуться в лавку оружейника и высказать ему все мое неудовольствие. Так выскажу подлецу, что он не переживет этот волнительный момент.

Глава 6 ТВОРЮ СПРАВЕДЛИВОСТЬ

На улице я не стал вступать в пререкания или неравную схватку со стражниками, сделал вид, что смирился с задержанием и потерей денег. Позволил завести себя в караулку и судя по тому, как у меня сразу потребовали отдать свой мешок, служивые в курсе, сколько я денег сегодня наторговал и где они у меня лежат точно. Еще бравые служаки закрыли внутренний замок на ключ, чтобы никто не мог помешать им делить мои деньги и я запомнил, у кого хранится нужная мне связка.

Тут уже копья от меня убрали, считая, что у меня нет шансов против четверых вооруженных и обученных людей и что я морально сдался, думая откупиться деньгами и обойтись без сидения в камере и побоев, да и возможной казни тоже.

Я же считаю совсем иначе и поэтому положил мешок на грязный, заставленный бокалами, кружками и несвежей жратвой стол, потянулся и первым же ударом кулака отправил к стене ближнего стражника, вторым другого и выхватил у третьего меч из ножен, так же оглушив его. Оставшийся с копьем четвертый служивый замешкался и попытался остановить меня, кинув свое копье мне в грудь и захлебнулся кровью после моей отмашки, поэтому быстро упал на каменный пол и только красная кровь густо льется из перерубленной глотки.

Пришлось мне обобрать пояса беспощадно и с него и с тех, которые пока валяются без сознания. Всякие мысли про связать и прочую благотворительность меня покинули, как только я вспомнил, что мне желательно убраться из городка без шума и пыли, затрофеив еще оружие этих неудачников, которое я завернул в грязную скатерть, вывалив все со стола на пол. А, чтобы не переживать, сколько времени они останутся лежать без сознания и когда позовут на помощь, добавил каждому еще по голове древком копья. Выживут они или нет — не так это и важно, по большому счету.

Подумав, я закинул пояса этих стражников в свой мешок и было собрался на выход, как до меня донеслись негромкие стенания и просьбы. Нашелся в караулке и закрытый в темнице народ, который хорошо рассмотрел произошедшее, как в цирке и начал слезно умолять меня об освобождении.

Заглянув в одну грязную камеру, я увидел смазливую девку достаточно потрепанного внешнего вида, чернявую и похожую на цыганку. Она еще назвала меня земляком, и я только сейчас вспомнил, что и сам являюсь смуглым и кареглазым молодцом в этом теле и очень похож на нее саму.

Пришлось повозиться с найденной связкой, только, каким ключом открывается дверь в ее камеру, подсказала мне сама узница, перехватив связку и мгновенно открывшая неказистым ключом замок.

Выскользнув из распахнувшейся двери, она горячо расцеловала меня в губы и занялась бытовыми мелочами, проверила пульс и наличие жизни у служивых и занялась сбором всего, что смогла найти в караулке, принесла мешок и стала набивать его остатками еды, всякой мелочевкой, что нашлась на телах, видно, что девка отпетая и очень хладнокровная по жизни. Не смутилась видом побитых стражников и одного уже умершего, залившего своей кровью весь грязный пол.

Из другой камеры я выпустил пару мужиков явно криминального вида и поведения, которые так же быстро перехватили связку ключей из рук у меня и сами открыли решетчатую дверь, избавив меня от таких хлопот. Эти принялись тоже готовиться к побегу, похватали, что смогли и уже открыв замок на двери, теперь ждут моего сигнала, что достаточно правильно.

Этим я вручил скатерть с мечами и показал, чтобы шли за мной.

— К оружейнику. Забираем все. Я сам, — и я показал интернациональным жестом на горле, что лично разберусь с хозяином лавки, — Возьмем подводу и на берег. Там лодка стоит, — на эти мои слова все трое закивали головами, соглашаясь, что это верный план.

Ну, иначе отсюда не убежать, замок находится слишком рядом, чтобы надеяться скрыться по дорогам или даже лесам в густонаселенной местности.

Выйдя на улицу, я показал мужику с ключами, чтобы он хорошо закрыл дверь на замок, с этой задачей жулик справился на счет раз-два и еще раз подтвердил, что задержан и сидел в камере за дело.

Ключи он выкинул в небольшую речку, по мосту над которой мы вскоре прошли.

До лавки оружейника идти оказалось всего минуту и не прошло и десяти минут, когда сорок далеров вернулись к своему настоящему хозяину, как мы ввалились в его собственность и я первым делом загнал прихваченный со стены кинжал ему прямо в брюхо. Мужик, вроде, и успел что-то схватить и даже принять защитную позу, но, моя скорость не оставила ему шансов. Еще живого и жалобно стонущего обыскал его и вытащил из-за пазухи мой законный мешочек с золотом, потом пнул его по башке, как следует и дальше мы уже потрошили лавку без свидетеля.

Деньги из-за прилавка забрала шустрая девка, я снял с витрины огромный меч-кладенец, подумав, забрал еще и второй для Норля. Двое жуликов быстро набрали себе всякого оружия, сколько смогли набить в мешки и нагруженные, как слоны, мы покинули лавку и направились к стоянке местного такси.

Идти по городу в таком составе оказалось довольно заметно, что я хорошо осознал.

Все горожане на нас смотрят и пальцами друг другу показывают.

Похоже, вся троица тут хорошо скомпроментирована своими темными делишками, у меня тоже не местный вид, так что, тайком уйти не получилось.

Но и переживать по этому поводу особо нечего, местные не собираются ложиться телами на нашем пути, а то, что они расскажут местному Орту, взломав двери караулки и обнаружив там всех местных стражников без сознания или мертвыми, уже никак больше не испортит мою репутацию в этом городишке.

Однако, еще одно нарушение закона пришлось осуществить напоследок.

Возница, привезший приличную семью с детьми к воротам города с пристани, заметив нашу банду и уже предупрежденный порядочными горожанами, попробовал сразу же ускользнуть от нас, вцепился в вожжи, собираясь подгонять лошадей. Только я с жуликами уже хорошо нагружены трофеями, поэтому пришлось отдать команду нашему слабому полу, чтобы она договорилась с таможней.

Что девка и устроила, быстро нагнав повозку и ловко запрыгнув к вознице на облучок. Повозка сразу же остановилась, девка нашла серьезные аргументы для возчика, приставив ему ножик к горлу и мы добежали до подвернувшегося очень кстати транспорта.

Вывалили нашу тяжеленную добычу на пол повозки, и я отправил одного из жуликов вперед, помочь девке с контролем, чтобы возница не вздумал дальше сопротивляться и ехал, куда ему сказано.

А тяжеленная добыча потому, что жулики поснимали со стен все оружие, которое там находилось. А я забрал все свои ножи обратно и теперь оба мешка и два двуручника и мне оттянули все руки.

Зато, ехать нам не так и долго, сам возчик торопится побыстрее избавиться от острых предметов у своей шеи и нахлестывает своих лошадей почем зря.

Правда, я вижу, что следующая повозка направляется через несколько минут из ворот городка прямо в сторону замка и понимаю, что это встревоженные горожане, некоторые из которых заметили, как мы выходим из караулки с очень хитрыми лицами и запираем за собой дверь, подняли тревогу и отправили гонцов к защитнику и кормильцу этих земель.

То есть, у нас осталось немного времени, чтобы погрузиться и скрыться за горизонтом. Из замка могут послать, если вдумчиво подойдут к вопросу, стражников сразу в городок, к нашей таверне и даже могут отправить наряд на ту пристань, которая находится выше по течению. Если кто-то сообразит, что мы не просто так удираем в сторону реки.

Уплывать нам лучше с запасом, только, не кормить же спасенных космопайками. Поэтому, когда мы вылезли из повозки, заехав как можно ближе к пристани и по моей команде жулик связал возчика, я успокоил мужика, сказав:

— Тебе лучше именно так встретить стражу, что ты совсем ни в чем не виноват, — и скомандовал занести его в саму повозку и положить на пол.

После этого я послал встретившего нас Норля закупить всю готовую еду в таверне, отрядив ему в помощь шуструю девку для быстрых переговоров, а сам вместе со спасенными мужиками загружаю наши новые трофеи в плоскодонку.

Загрузиться оказалось дело не долгое, вот ждать еду пришлось подольше и поэтому отплыли мы не так сразу же. Впрочем, мы продолжаем держать руку на пульсе происходящего, используя наше техническое превосходство над местными правоохранителями. Норль с верхнего этажа таверны смог в бинокль нормально рассмотреть тот момент, когда в замке раскрылись ворота и всадники галопом понеслись к пристани.

— Все! Пора, — крикнул приятель сверху, он сам заскочил в таверну, прихватил оба мешка с провизией у нашей новой подруги, кинул четыре далера на стойку и запрыгнул в лодку вместе с ней.

— Эх, с Пулией не попрощался, — пожалел он, выдергивая колышек и отталкиваясь от берега.

Через пятнадцать минут только мутная вода на месте нашей стоянки возле берега предстала перед глазами десятка кнехтов, соскочивших со взмыленных лошадей и высыпавших на берег пристани.

Их я хорошо вижу в бинокль, прикрытый от взглядов наших попутчиков намотанном на него обрезком рыбацкой сети, чтобы он не сверкал удивительным пластиком, незнакомым материалом для местных людей.

Норль, вернувшийся с двумя мешками еды, раздает пока жареную колбасу спасенным, у которых уже пару дней маковой росинки во рту не было, по их словам. Жрут все трое, как будто никогда еды не видели, так что, колбаса промелькнула и исчезла. Мы еще даже не познакомились с ними и не знаем их имен, но, видно, что они хорошо знакомы между собой, наверняка, вместе попали за решетку за какое-то неудачное дело. Пока приходится напрягаться изо всех сил, гребя по течению и стремительно удаляясь от пристани.

Мы с напарником решили, что сейчас точно не то время, чтобы на глазах у погони подниматься вверх по реке, когда нас могут легко перехватить с верхней пристани. И вообще, лучше не светить нашими мужественными и относительно честными лицами рядом с такими товарищами по бегству, как эта троица.

И вообще, просто не светить.

Через несколько минут от места нашей стоянки отваливают две лодки, набитые стражниками и, как я могу хорошо разглядеть в бинокль, достаточно неумело берутся за весла. Мы оторвались от них на пару километров, светило слепит им глаза, нас они точно не видят и у нас есть все шансы где-то спрятаться от погони.

Дела наши через еще полчаса совсем поправились. Мы пока гребем вниз, отслеживая на недосягаемом для человеческого глаза расстоянии нашу погоню. Стражникам, как я и думал, очень быстро надоело безрезультатно махать веслами, выискивая бесследно исчезнувших на реке бандитов.

Они повернули назад и вскоре вообще пропали с горизонта, который может рассмотреть бинокль.

— Так, одной проблемой меньше, теперь со спасенными пора разобраться, Норль.

— Откуда ты их притащил? Судя по рожам — криминальные люди, — сразу же подмечает приятель.

Девка сидит у нас в лодке, бросая томные взгляды на нас обоих по очереди, жулики очень неумело, но старательно работают на веслах в плоскодонке, и мы сворачиваем к берегу, чтобы прийти в себя, посчитать наши прибыли с трофеями и решить, что делать с неожиданными попутчиками. Нам они не особенно нужны в дальнейшем, помогли ограбить и донести оружие из лавки, спасибо им за это.

Только, у нас столько всего инопланетного имеется, что оставлять рядом ту же стреляющую глазами девку я не собираюсь. Пусть она готова услужить мне по-быстрому, на что намекает всем своим потрепанным видом.

Понятно, что хочет выжить и остаться при деньгах из лавки и добыче. Поэтому, подумав, я разрешаю ей говорить и первым делом показываю, что не понимаю ее родной язык, чем очень удивляю потенциальную землячку.

Привязав нашу лодку к дереву, мы подтягиваем и вторую плоскодонку, заваленную оружием. Приглашаем вылезать жуликов и, пока накрываем на стол и разводим костер, знакомимся с ними:

Мужиков зовут Клепа и Жига, девку — Айна и это, похоже, их клички.

Я пытаюсь общаться с ними на местном языке и вскоре знаю, что они приехали в небольшой городок по делам и уже тут попали на камеру, вместе с Айной.

Сами они из большого города в трех днях пути на юг, который называется Клепер и в нем проживает почти двадцать тысяч жителей. Там они занимают определенное положение в кое-какой организации уважаемых в своих узких кругах людей.

Сам я представляюсь Торфином, Норля называю Маффином.

Судя по всему, мужички понимают, что это шутка, но, не спорят и предлагают нам разбежаться сейчас, даже приглашают навестить в родном для них городе, где смогут отблагодарить меня за спасение из камеры.

— У нас — свои хлопоты, у вас — свои дела, так что время уходит. Искать начнут нас, когда цирики пригребут обратно, разгоняя погоню все дальше от этого городишки и сейчас мы еще можем проскочить облаву, раз так уплыли хорошо.

Цирики — значит, жаргонное слово, обозначающее стражу, буду знать.

Я, немного подумав, киваю головой, соглашаясь и теперь только Айна задумчиво поглядывает на меня, прикидывая, что для нее лучше — отправиться с близкими по духу товарищами в опасный путь домой, где, судя по ее жизни и внешнему виду, нет ничего особо хорошего или остаться с нами, непонятными, но явно крутыми, судя по всему, мужчинами.

Норль не одобряет такую подругу, как я вижу по его взглядам, но, спорить не хочет, так как понимает, что для своего дела эта девка сгодится не хуже любой другой.

Однако, я уже принял решение, что свидетельница лишняя нам — ни к чему и теперь зову мужиков к плоскодонке. Чтобы поделить добытое добро и еще придется им купить у нас лодку за недорого, эту нашу тяжелую посудину. Мелькать на ней около пристаней нам не стоит, теперь у нас слишком много здесь врагов образовалось.

И на левом берегу разгневанные поселенцы не перестанут нас искать, не щадя живота своего, могут еще устроить нам засаду и на правом станут землю рыть, не покладая рук, стражники, тем более, что наши приметы сразу же бросаются в глаза.

Пора совершить ловкий маневр и уйти с этой территории на какое-то время.

А для этого маневра нам требуется плоскодонка и развязанные руки безо всяких свидетелей, чтобы спрятать нашу все более увеличивающуюся с каждым днем добычу.

Клепа и Жига приказывают выложить забранные деньги Айну, чтобы более честно поделить нашу добычу в лавке оружейника, хорошо понимая, что в случае нашего несогласия с дележкой такие парни, как мы, можем и с ними поступить так же, как и с невезучими стражниками в караулке.

Мы выносим трофеи на поляну около воды и скоренько раскидываем на две доли добычу, вместе с пятью далерами, которые нашла Айна в лавке. Наверняка, хитрая девка уже припрятала часть денег, но, пусть ее потрошат партнеры по криминалу. Я просто забираю свою долю деньгами и оружием, ту же половину, отложив большие мечи в сторону, как свой личный приз.

Норль сразу же берется помахать такими здоровенными оглоблями по очереди и весьма впечатляет своим умением жуликов, которые просто очень радуются достаточно справедливой дележке и невысокой цене в десяток далеров за лодку.

Впрочем, внимательно осмотрев долю жуликов и понимая, что им требуются первым делом наличные, я предлагаю им продать почти все оружие мне за четверть цены и за ту же лодку.

Которую они, кстати, могут и сами продать на другом берегу Каны.

Клепа согласен на мое предложение, Жига выбирает им с приятелем несколько длинных ножей, и мы вместе пересчитываем оставшуюся пару десятков образцов холодного оружия, после чего я выдаю каждому из концессионеров по шесть далеров золотом и серебром, о чем они настойчиво просят.

Выделяем им еще немного продуктов, на первое время и довольно приветливо расстаемся с довольными дележкой и еще неожиданно спасенными мной от пыток и страшной казни жуликами.

Айна так и не дождалась от меня приглашения вступить в нашу шайку и греть меня по ночам, поэтому молча залезает в лодку, оставляя на долю всем довольных напарников все процессы с прощанием.

— Добрый ты слишком, — бурчит Норль, — Дрянь людишки, а ты им золота отсыпал и лодку отдал. Лучше бы оставили их тут лежать, меньше бы болтали потом.

— Ну, не скажи, вполне возможно, что до города мы доберемся попозже. Такие знакомые могут понадобиться на первое время.

— Сдадут сразу же, как только услышат про награду, назначенную за наши головы.

— С этим не спорю. Но, вести про награду туда могут и не добраться. все же три дня пути — это тебе не шутка. Опять же, если бы не они, я бы и четверть оружия из лавки не приволок, так что, пусть оно нам пока и не потребно, зато и карман не тянет, пока в лодке лежит. Радуйся, эта пара мечей точно поможет нам в пути. Пусть они и весят по три килограмма, с нашей силой в зоне местной сети сможем махать, как маленькими ножиками.

— Да, эти стоящие, благодарю, что не забыл про меня, — сразу же добреет Норль, задумчиво взвешивая подарок на руке.

— Да и лодка эта здоровенная нам точно ни к чему. Грести мимо пристани на этом берегу придется ночью и к рассвету лучше бы нам оказаться подальше от знающих о произошедшем в городке людей. А она для такого дела тяжелая и шумная слишком. Ведь — не подарили, а продали и не так и дешево, как могли бы.

Оставшееся время до темноты мы искали место для тайника, я греб на плоскодонке вдоль берега, Норль, как опытный охотник, искал пешком место и заодно проверял пустынный берег на момент отсутствия свидетелей и погони из поселения.

Место подходящее высмотрели и решили заняться раскопками утром, сейчас пора отдохнуть после напряженного дня сплошных тревог и хлопот.

Глава 7 ПОГОНЯ ЗА КОНТРАБАНДИСТАМИ

Норль, как всегда подстрелил пару местных тетеревов и вечером мы по-старому рецепту запекли их в глине, вместе с овощами, помылись еще в реке на отмели, решив пока не ставить сетку на рыбу, самую последнюю, которая у нас осталась.

— Давай решать, что делать станем, старина, — говорю я после долгого молчания, выламывая пальцами хрустящую корочку.

— Давай, — согласен со мной и Норль, разделывая испекшуюся жирную птицу, набравшую хороший вес к концу лета.

— Хочется забиться в тихое, спокойное место и там передохнуть, не спеша подучить язык? Спать на простынях, не под открытым небом и не слушать шорохи?

— Конечно, очень хочется! Только, ты же не это мне предлагаешь?

— И сам хочу, но, что-то эти наши приятели перед тем, как уплыть по делам своим темным, говорили про возможность отсидеться у них в городе, как там его, Клепере. Потому что где-то на юге идет война и разбитые крестьянское войско скоро заполонит эти места. Если проиграют войну феодалам и королю, что почти всегда и происходит в таких случаях.

— Нет, это я не слышал, — удивляется Норль, — Так у них тут восстание и эти жулики думают, что и до этих мест оно дотянется?

— Да уверены вообще-то. По их словам, деться разбитым будет некуда, только сюда отступать. Отсидеться у них в городе или замках баронских получится, сами мне так сказали. Ну, насколько я понял их слова.

— И что ты предлагаешь?

— Мародеры и отступающие крестьяне еще не скоро появятся, новости местные, сам понимаешь, не так сильно опережают сами произошедшие события. Но, городок этот точно разграбят, а вот в реку упрутся, да и на той стороне их никто не ждет, я думаю.

— Хорошо, мы то по-прежнему плану действуем? Прячем добычу и пробираемся к святыне местной?

— У нас нет другого пути. Только около святыни мы можем что-то понять со своей Системой в голове и никак иначе. Уже от Системы станем и танцевать, — видя, что приятель не понимает выражения, объясняю ему смысл слов отдельно, — Может, доберемся до местных с той стороны святыни и поживем среди них, чтобы хорошо научиться говорить и понимать, что нам даст сама святыня.

На то мы и порешили, утром долго хлопотали, устраивая тайник в склоне оврага. Хлопотал, в основном я один, пока Норль осуществлял патрулирование глухой местности вокруг тайника для прикрытия процесса.

Наши трофейные мечи, копья, кольчуги, в общем, все наше накопленное барахло, кроме этой червленой кольчуги, которую напарник не захотел снимать и готов таскать то на себе, то в своем мешке за спиной. Я решил обойтись только своими доспехами, правда, оба шлема мы тоже с собой забрали. Еще два мешка с ножами спрятал, от которых мне не удалось избавиться, тем более, после забранного мешка из лавки оружейника, еще столько же мне осталось от моей доли и выкупленных у тех же жуликов.

Арбалет и луки пришлось припрятать в другом месте, Норль снял с них все тетивы и забрал с собой, справедливо рассудив, что в дикой природе они отсыреют и потеряют свои качества. У нас с собой по одному полуторному мечу, или просто очень длинному мечу, по паре кинжалов, фонари и бластеры в мешках, еще бинокль висит у меня на шее, у Норля так же висит лук и в колчане полтора десятка стрел. Все, что осталось на сегодняшний день и он собирается заняться изготовлением боеприпасов.

Насобирал за время патрулирования целый пучок подходящих заготовок для стрел и уже отложил с добычи нужное количество прямых перьев для оперения.

— Только наконечников мало, но, для охоты вполне хватит и простых стрел, без железного наконечника, — успокаивает он меня.

Вечером мы спускаем на воду нашу плоскодонку, предварительно поднятую из воды и спрятанную в кустах и как только подгребаем к пристани с нашей стороны, хорошо различаем горящий в ручном режиме маяк, на который и ориентируемся в быстро наступившей темноте.

Вскоре огонь гаснет и нам приходится буквально на ощупь пробираться мимо пристани, на которой стражников за тот час, который мы потратили на наблюдение в наступающих сумерках, не увидели.

Не то, чтобы мы особо их опасается.

Но, знать власти в лице местного Орта, что нарушители порядка и матерые преступники перебрались мимо его владений выше по течению, совсем не стоит. Пусть ловят нас на той стороне ниже по течению, куда мы спокойно направились на глазах у всех гребцов, ждавших своей очереди на транспортировку вверх по реке лошадиной тягой.

В принципе, вода тут хорошо так шумит около самого берега, на небольших перекатах и вокруг камней, торчащих в изобилии рядом с пристанью, что услышать наши осторожные гребки веслами почти нереально.

На самой пристани несильно горит костерок, местные работники что-то варят себе после трудового дня и на его неяркие языки пламени мы тоже ориентируемся, проходя потихоньку мимо, осторожно опуская и вынимая весла из воды.

За пару часов мы прошли мимо всего полуострова, так хорошо врезающегося в реку, где скорость текущей воды довольно высокая и теперь в свете местных Лун выгребаем, держась вдоль берега, подальше от быстрого русла реки, подсвечивая себе иногда фонариком. Найдя тихую заводь, останавливаемся на ночлег, расстелив плащи на сухом бережку.

Теперь спать в лодке не так удобно, в виду отсутствия многочисленных мешков с мягким барахлом и ее гораздо меньшей площади для размещения двух крупных мужиков.

Утром забарабанил дождь по нашим плащам и пришлось перебираться спешно под кроны деревьев, видимость упала до сотни метров, и мы решили уйти подальше от находящейся недалеко от нас пристани с дорогой, активно используемой для перевозки паломников. Судя по скрипу колес и крикам от местных возниц.

Так мы гребли еще пару часов под дождем, раздевшись почти полностью, чтобы не мочить одежду и к обеду прохладный дождь закончился. Высмотрели возвышающийся высокий берег со своей стороны реки, и я предложил приятелю перестать надрываться, а забраться наверх и путем наблюдения за видимым по несколько километров в разные стороны пространством определиться с тропой для контрабандистов.

— Думаешь, они где-то здесь пересекают реку? — недоверчиво спросил Норль.

— Может и не здесь, только, за этим поворотом только что скрылась самая высокая башня второго замка, стоящего на самом скалистом берегу реки, совсем небольшого, по сравнению с тем замком, контролирующим переправы. А местные жулики никогда не делают очень уж большие крюки, объезжая препятствия. Переживать особо не о чем, мы хорошо контролируем километров восемь в обе стороны с помощью бинокля, самих нас не рассмотреть никак с такого расстояния. Если и не покажется никто, тогда переплывем подальше.

— Пора построить шалаш, по ночам уже серьезно холодает, — предлагает теплолюбивый приятель.

— Вот и построй, ты у нас охотник и добытчик, я пока наблюдать начну и костер готовить. Можешь еще птицу какую подстрелить на ужин.

Норль ушел куда-то в глубь растущего на берегу леса, я занял удобное место и не успел еще выкопать яму для костра, как в сумерках, опускающихся на реку, заметил такую же плоскодонку, как у нас. В отличную оптику хорошо видно, что нагружена лодка до краев бортов. Экипаж лодки в составе одного мужика активно гребет, стараясь пересечь открытое пространство как можно быстрее и я подумал, что за ними ведется определенная охота со стороны местных владетельных синьоров, раз они не ходят через реку среди бела дня, а пытаются укрыться именно в сумерках.

Когда через полчаса станет совсем темно и можно уйти от любой погони или засады.

Скорее всего, смельчаки сейчас уйдут от реки, я заметил, что из лодки вылезло пятеро мужиков, загрузившихся большими тюками. Лодка сразу же повернула обратно и успела добраться до берега выше места, из которого отчалила, уже в наступившей темноте.

— Интересно, что они могут тащить в тюках? — поинтересовался успевший перехватить у меня пару раз бинокль приятель.

— Что-нибудь для жизни этих самых северян-нелегалов, может, одежду теплую или еду. Не понимаю смысла такого перетаскивания тюков, если нанимать на эту работу носильщиков, то, сколько они могут перенести обычной жратвы? — почесал я задумчиво подбородок.

— Сможешь отследить их по следам?

— Смогу, без проблем, — пообещал Норль и принялся разводить костер в яме, закрытой кустами.

— Тогда нагоним их завтра и вежливо попросим проводить нас к местным, сейчас по темноте пугать их не станем, — решил я и мы принялись готовить ужин в небольшой лощине за нашей горкой.

Теперь кажется, что зря я эту чернявенькую Айну не позвал с нами, хочется уже конкретно так с хорошей женщиной зависнуть.

Только, похоже, что она не хорошая девка, а подстилка воровская и лучше с такой сексом не заниматься, судя по пренебрежительному отношению к ней подельников, с местными болезнями не знакомиться так близко и так настойчиво в них не стучаться.

Догонять экспедицию контрабандистов собрались с раннего утра, Норль разглядел в бинокль, что тюки у них тяжеленные и далеко с ними они от нас не убегут:

— Они даже надевают их на плечи вдвоем, идти очень медленно будут, тем более по лесу, догоним завтра в два счета, не переживай. А уж какие следы они станут оставлять на земле — и слепой найдет.

С такими мыслями и легли спать пораньше, прикрыли наш костерок, уже погасший в яме, плащом сверху и сами с боков прилегли, чтобы греться от него часть ночи.

Но, утром все прошло не так просто, как мы ожидали. Еще спали, когда послышался легкий плеск весел, негромкие команды и я услышал, как где-то недалеко лодка ткнулась в берег, а на него соскочило несколько пар ног, с металлическими позвякиваниями от оружия и доспехов.

Плоскодонку нашу мы вытащили вчера вечером на берег в кусты и, как нам показалось, хорошо замаскировали в них. Но, оказалось, что очень плохо и высадившиеся стражники обнаружили то ли ее саму, то ли наши следы на берегу, в общем, теперь они нашли лодку и похоже раздумывают, что делать дальше.

Искать ли следы приплывших на ней или забить болт на службу и ограничиться только докладом о найденной лодке контрабандистов, что тоже какой-то относительный успех для них.

Мы отошли от лодки метров на двести, оставив ее лежать в самых густых кустах, а сами забрались на одну из высоких точек берега, для нормального наблюдения и теперь по очереди поглядываем на некстати появившуюся стражу сквозь густую траву в бинокль и решаем, что с ними делать.

— Это же наша лодка нашлась, — констатирует уже понятный факт Норль, — Как мы отсюда выбираться станем? Когда обратно вернемся?

— Ну, даже если мы перебьем сейчас всю стражу и оставим лодку за собой, совсем не факт, что она дождется нашего возвращения обратно. Если стража пропадет во время патрулирования, тут все берега прочешут, не сомневайся даже и лодку все равно найдут, даже в воде спрятанную.

— Так как нам переправиться обратно? — не унимается Норль.

— Ну, тогда и будем думать, когда на берег вернемся. Или с контрабандистами переплывем или у этих плавсредство отнимем, — и я кивнул на разбредшуюся по берегу стражу.

— Понятно. Теперь что делаем?

— Да пойдем уже, чего нам ждать, когда стражники решат на место повыше забраться, опять же их убивать придется. Надоело уже этим заниматься, честно говоря, — решаю я и мы сползаем вниз, подхватываем свои пожитки и спешно сбегаем с косогора, сразу же скрываясь на опушке густого леса и продолжая двигаться к отмеченному месту высадки команды контрабандистов вдоль берега.

Удалившись на безопасное расстояние, помогаем друг другу натянуть наши панцири и прочую защиту, чтобы оказаться готовыми к любым неожиданностям, в том числе — неласковой для нас встрече с контрабандистами и выдаче им наших разумных аргументов, кого угодно могущих примирить с изменением их своих собственных планов.

Закончив хлопотать с защитой, я поднял к глазам бинокль и рассмотрел теперь на месте нашего ночлега топчущихся стражников, разглядывающих остывший костер в яме и остатки нашего пиршества запеченной птицей.

Через пару минут они начали спускаться нам вслед, старший патруля крикнул какую-то команду на лодку и теперь четверо вояк, поднимая пыль с песком на склоне, так же весело сбегают вниз.

— Пошли, — подтолкнул я приятеля, — Они все же отправились нас догонять и с лодки смотреть берег дальше.

— Нет ничего лучше с утра, чем прикончить несколько назойливых мух, — и Норль вопросительно посмотрел на меня.

— Ну, попробуем просто уйти, если не получится, тогда поговорим с ними. У них лучник тоже имеется, кстати, — подумав, решаю я.

Через пять минут, снова поднявшись на косогор, я разглядел мелькающие фигуры цириков между деревьев и отметил, что они не приблизились к нам, скорее, немного отстали и поэтому не особо нужное боестолкновение пока откладывается.

Интересно, что они будут делать, когда обнаружат хорошо видные отпечатки ног контрабандистов и наши следы сверху?

Еще через десять минут Норль показал мне на глубоко уходящие в землю после дождя следы недавно прошедшей компании, и мы стали удаляться от берега, надежно встав на хорошо заметный даже на лесной почве след каравана.

Теперь осталось убедиться, что стражники не пойдут по нашим следам, так же уйдя от берега. Но, наше дальнейшее продвижение по следам прошедших перед нами носильщиков продолжилось спокойно, стража отстала и как я понимаю, не очень желает вчетвером рисковать своими жизнями в глухом и страшном лесу.

Могут засаду оставить, ожидая возвращения подозрительных людишек, шастающих там, где никому ходить не положено. Тогда и лодку служебную заберем в свою собственность, так что, все к лучшему получается.

Пройдя несколько километров, Норль заметил, что наши контрабандисты простояли несколько минут на одном месте и кто-то к ним приходил на встречу с левой стороны, вдвоем, судя по следам.

— Натоптали тут сильно и мешки на землю ставили, почва после дождя в низком месте не просохла, — прошептал он мне.

Еще через десять минут я заметил с очередного высокого холма слева крыши близкого поселения, рассмотрел его и передал бинокль напарнику:

— Видишь что знакомое?

— Ага, крыши тоже деревом крыты, прямо как в том поселении около реки, где мы им задали жару, — замечает Норль, пока я разглядываю свою карту-схему и ставлю точку на ней, обозначая, что мы находимся совсем рядом с отмеченным на карте поселением, тоже примерно в сотню, сто пятьдесят домов.

— Стражи, которые контролируют попадание к Святыне, живут в четырех похожих поселениях и одном прямо городе, который, как я понимаю, находится уже совсем рядом со святыней. Похоже, что нелегальным контрабандистам приходится сотрудничать с местными, то есть, платить деньгами или еще чем за проход дальше. Думаю, что Стражи контролируют эти леса до самого берега, иначе контрабандисты могли высадиться и подальше, обойти поселение за десяток километров, навернув большой крюк. Но, они не стали так делать и просто платят за проход, скорее всего, потому что иначе их перебьют при весьма вероятной встрече, все же вооружены и одоспешены местные хорошо, это мы с тобой видели сами.

— Да, кольчуга отменная, мне нравится, — улыбается Норль.

— Ладно, идем в готовности к встрече со Стражами, они точно долго разговоры разговаривать с нами не станут. Но, и нам бы лучше пройти без шума, чтобы они нас не требовали выдать потом и вообще, ничего пока про нас не знали. Раз они берут деньги за проход с северян, значит, смогут потребовать нашей выдачи у них же и тем никуда не деться. Пока мы инициацию не пройдем на месте, будем вести себя незаметно. Ну, или как получится.

— Пошли, — махнул рукой приятель и оба следующих часа мы шли по следам каравана, стараясь не приближаться слишком сильно к ним.

Глава 8 ПЛОТНО ОБЩАЕМСЯ

Мы не особо торопимся догонять караван, даже остановились на пару десятков минут, как в наши головы вернулась снова Система и меню ожило, зажглось разноцветными значками.

С этой стороны получается, что дальше обходить святыню приходится, пока доберешься до зоны действия местной сети. Ну, будем знать теперь, пока открываем для себя новый мир, идем к ней по-серому маршруту и еще серее, как совсем нелегальные.

Сообщения полетели сразу:

— Вы убили воина второго уровня! 2 % к рейтингу!

Но, больше оказалось таких:

— Вы убили воина первого уровня! 1 % к рейтингу!

Всего, из одиннадцати пришитых мной Стражей из бластера оказалось всего четверо второго уровня и семь всего-навсего первого уровней. Зато, у убитого стражника в городке уровень оказался даже третий и теперь у меня уже не четыре процента к рейтингу, а целых — двадцать два!

Значит, местный орт отправляет своих стражников в святыню, чтобы повышать им уровни.

У Норля добавился только один процент за парня, добитого в лодке, и он недовольно бурчит. Мы с ним обсуждаем наши проценты и отмечаем, что местная система не делает разницы, каким именно образом ты отправил на свет противника, бластером, луком или мечом и с этой стороны она проще.

Но, и проценты сама негусто раздает, что мы вместе отмечает тоже. Наверняка, и для прохождения уровня их поменьше потребуется, но, вот сколько именно, кто его знает.

Кто-то знает, только спросить некого пока, но, мы упорно движемся к цели и уже скоро доберемся до самой Скалы, как кто-то назвал ее в таверне.

Что она за дело такое в своем времени — мы все равно не понимаем и просто тихонько радуемся своим вернувшимся к нам уровням и умениям.

Я сразу же проверил НЕЗАМЕТНОСТЬ и ПРЫЖОК, все работает на отлично. Норль обалдел, когда я наглядно продемонстрировал ему оба умения и сказал, что никогда не слышал о таких вещах в своем мире.

У него самого в меню все попроще, нет, как у меня ПОЗНАНИЯ и ОЦЕНКИ.

УРОВЕНЬ 22.

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8.

ЛОВКОСТЬ — 8/8.

ЭНЕРГИЯ — 8/8.

ВОСПРИЯТИЕ 16/16.

РЕГЕНЕРАЦИЯ 16/16.

ПОЗНАНИЕ 16/16.

ОЦЕНКА 10/16.

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8.

ПРЫЖОК 8/8.

Зато, прокачаны у приятеля почти до середины РЕГЕНЕРАЦИЯ и ВОСПРИЯТИЕ и начальные навыки полностью.

Ну что, я более-менее спокоен за него, при почти любом ранении он сможет выжить, однако, РЕГЕНЕРАЦИЮ придется качать ускоренными темпами на всякий такой случай.

Похоже, что захватчики выставляют Систему в зависимости от уровня развития цивилизации, более развитых заманивают большими плюшками, менее развитые — получают только основные. Все в экономику и простоту упирается, теперь уже понятно, совсем не для того, чтобы сделать красиво бойцам, предназначенным на изъятие головного мозга.

Только, не является ли местная нейросеть тоже сигналом о том, что Ганги добрались и сюда?

Она, конечно, сильно отличается по оформлению и цветам, но, вопрос остается открытым. Пока наши чипы не набрали полной силы и не могут нас захватить, но, что случится дальше?

Еще вопрос, почему у местных мужиков, даже у стражников или этого матерого вожака такие невысокие уровни, что нам даже неловко их убивать, понимая при этом, что мы превосходим противников в несколько раз. А они не могут сами понять, что у нас имеются высокие уровни, фантастически высокие для этого мира и думают, наверно, что мы еще нулевки, поэтому и ведут себя так пренебрежительно.

Хотя, в таких местах и временах к чужакам всегда относятся пренебрежительно, с этим не поспоришь. Нет за спиной силы рода или земляков и ты сразу же никто.

Теперь еще понятно, что они приняли нас за первых беглецов из крестьянского войска, успевших намародерить и удравших от войны. Поэтому и называли нас трусами и ворами, поэтому хотели сразу же ограбить, не ища особых поводов для такого дела. То есть, если мы беглецы-мародеры — то находимся вне закона и по местным понятия во всем виноваты.

Интересно, сколько времени придется бить местных, в том числе и этих самых Стражей по головам, чтобы они от нас отстали навсегда? Боюсь, что всю оставшуюся жизнь.

После отдыха и ознакомления с новыми сообщениями мы пустились вслед за контрабандистами и к обеду настигли нежданно колонну, причем в тот самый момент, как один из носильщиков под большим грузом сломал или вывихнул ногу и сопровождающий караван парень его хладнокровно прирезал, почти у нас на глазах.

Мы только внезапно вышли из кустов на поляну, как нож вошел пострадавшему в грудь и парень-проводник выдернул его, выпрямился и только сейчас увидел нас. Убитый мужик отдает богу душу, тюк его лежит рядом и теперь нам придется что-то сделать.

Как-то отреагировать на свершившееся на наших глазах убийство. Вообще, жестко у них тут разбираются и закрывают вопросы с лечением и эвакуацией, если ты потерял работоспособность ивозможность идти дальше самостоятельно.

Пока мы молча подошли к компании из трех оставшихся носильщиков, рыжего проводника, продолжающего держать нож с наглым видом и затихшего мужика, уже немолодого и теперь глядящего широко открытыми глазами в небо.

— Что случилось? — с акцентом спросил я.

— Не ваше дело, — не без вызова говорит Рыжий.

— Помощь нужна?

— Нужна, — уже увереннее проговорил проводник и кивнул на сиротливо лежащий тюк.

Ага, надеется нас захомутать обещанием довести до места, наивный парень.

— Сам неси, — усмехнулся я.

— Тогда проходите мимо, — буркнул проводник.

— Пойдем с тобой, — теперь Норль раскрыл рот.

— Не пойдете, — угрюмо ответил проводник, — Я не поведу тогда.

— А что ты сделаешь, мальчик? Убьешься сам? — смеется приятель и достает из ножен свой меч, делает пару взмахов со свистом и приставляет к груди спорщика, еще не понявшего, что он теперь такой же пленник, — Убьешься о мой меч?

Длинная полоса стали выглядит впечатляюще, особенно на фоне ножа в руке проводника.

— Не пойду никуда, — продолжает упираться проводник, остальные мужики и парни молчат, понимая, что это не их проблема, эти наши разговоры с гидом. Тем более, потрясенные расправой со своим недавним попутчиком.

— За что этого убил? — хорошо, что слов хватает на такой разговор.

— Не твое дело, — продолжает проявлять характер упертый парень, понимая, что и у него есть свой козырь. То, что он знает куда идти и там, в этом месте назначения, ждут именно его и никого другого.

Но, куда идти — мы и сами понимаем, куда то вокруг скального образования, где-то найдется обжитое место, единственно, что для верного контакта нам требуется этот проводник, даже хоть немного живой.

Приходится приблизиться к убийце, продолжающем сжимать окровавленный кинжал в руке и легко перехватить его руку с оружием, а самому отвесить пощечину, после которой он улетает в ельник и долго не может подняться на ноги.

— Еще? — спрашиваю я у него и так как парень продолжает шипеть ругательства, подныриваю под ветки и вытаскиваю его за ногу, как он не пытается сопротивляться.

Поднимаю и снова отвешиваю леща по второй щеке, а потом опять достаю из ельника и замахиваюсь в третий раз, когда проводник, наконец, просит не бить его больше, он и так проведет нас к людям.

— К каким еще людям? Нам, сам знаешь, куда требуется, — грозно спрашиваю я, держа наготове все так же руку.

— К Скале только с ними можно пройти. Я туда не вожу, не допущен, — закрывает глаза в ожидании удара парень.

— Сколько идти к ним?

— Завтра к обеду придем, если все нормально будет, — обещает парень.

— А что может случиться? — теперь мне хочется получить ответ на этот вопрос.

— Много чего. Могут дикие напасть, могут Стражи, которые из другого поселения, нас ограбить.

— Вот оно как. Ты же заплатил им за проход? — недоумеваю я, решив до конца выспросить парня.

— Да, только не я заплатил, а они, — и он кивает головой на носильщиков тюков.

— Они же грузчики, им то за что платить?

— Нет, они хотят причаститься, я веду их к Скале, за проход платят они сами, по два золотых и еще тащят заказанное продовольствие и все остальное, что попросили Живущие. Такой у нас уговор.

Ага, значит, тех, кто проводит в сам Скалу, называют Живущие, а он просто водит желающих попасть туда людей, у которых нет денег, чтобы спокойно проехать по дороге и заплатить за легальное нахождение в Скале.

Или таких клиентов, как мы с Норлем, успевших серьезно набедокурить и получить бан на вход навсегда.

— Сколько обходится добраться до Скалы так или по дороге?

Парень отвечает не запинаясь, поняв наконец, что его жизнь теперь в моих руках и быстрых ответах на вопросы.

— Так они платят по два далера мне, по два — Стражам и по четыре Живущим и могут провести в Скале целых два дня. То есть, две ночи обычно. Ну, еще несут на своей спине большой груз для Живущих. Те же, кто едет свободно по дороге, заплатят в четыре раза дороже, как минимум и проведут в Скале только один день, больше Стражи не разрешает никому там оставаться.

Ого, за такие расходы только на один день пускают! Значит, чем больше находишься около Святыни, тем больше получаешь, судя по этим ограничениям.

Тут я сам обратил внимание, что почти полностью понимаю допрашиваемого и сам могу спрашивать на местном языке почти свободно. Наверняка, это воздействие прокачанных уровней и мощной нейросети, такое быстрое освоение языка.

— Этого почему зарезал?

— Такой уговор со Стражами, если кто не может идти, оставлять здесь в живых никого нельзя. За нарушение — смерть, тебе и всем, кого сопровождаешь. Не верите, спросите у этих, — и он кивнул на ожидающих окончания моего дознания носильщиков.

— Да, мы предупреждены, что, если сломаем ногу, чтобы не обижались, — подтверждает светленький паренек слова проводника.

— А клятву кровью давали? — усмехаюсь я и отпускаю парня. Оказывается, это я держал своей рукой его на ногах, теперь он валится на задницу и не может встать.

— Вот видишь, до чего довела тебя несговорчивость. Мог бы все рассказать и без таких уговоров, — замечаю ему я и говорю Норлю, — Придется ему помочь с грузом, поделим этот тюк пополам. Раз он теперь точно не помощник.

Парня начинает рвать прямо здесь же, похоже, я ему сотрясение мозга устроил. А может, просто совесть заговорила за убитого мужика, кто его знает.

Мы разбираем тюк на двоих, в нем какие-то крупы, бутылки с маслом и несколько одеял, в которые все и завернуто. Килограммов сорок — сорок пять, понятно, почему мужик надорвался и то ли вывихнул ногу, то ли ее сломал. Под такой нагрузкой легко ошибиться и оступиться или подвернуть связки с большой усталости, но, по двадцать кило с небольшим все не так трудно выглядит с нашей силенкой и теперь у нас одна проблема, здоровье проводника, которого шатает и ему требуется отлежаться.

Однако, он сам наотрез отказывается остановиться, уверяя нас, что за каждый потерянный час, возможно, придется страшно заплатить, если Стражи обнаружат, что караван не двигается как положено быстро по их заповедным землям. И поэтому мы идем, даже наш теперь пленник упорно переставляет ногами до заката, когда мы остановаемся на ночлег.

Норль подстрелил еще одного местного тетерева и у нас лично неплохой ужин, остальные носильщики перекусывают своим и стараются держаться от нас подальше, чтобы не замазаться самим творимым по отношению к великому для них человеку, самому господину проводнику, беспределом.

Сам проводник, которого зовут, как оказалось — Моин, тоже сразу лег спать с крайне измученным видом и Норль обещает за ним присмотреть ночью.

Как оказалось, не зря так обещает и легко потом прихватил парня, когда тот попробовал убежать, спотыкаясь по кочкам и кустам по полной темноте.

Бить по голове уже не стал, перепало плашмя по спине бедолаге, потом напарник притащил стонущего беглеца и бросил на землю немилосердно со словами:

— Притворяется он, побежал, как заяц, теперь сам тюк понесет утром.

Моин остался спать со связанными руками и обысканный как следует, чтобы больше не выкидывал таких сюрпризов, а утром нагрузили на него половину тюка, чтобы меньше думал о побеге, а больше о том, куда ногу поставить.

Проводник нас не обманул с маршрутом. С утра мы принялись обходить возвышающиеся стеной каменистые невысокие горы, заворачивая понемногу влево.

Именно такое горное образование с отвесными склонами. Не какие-то там каменистые холмы, по которым можно оказалось бы идти, пусть и с определенным трудом.

На карте в ботике я хорошо рассмотрел это приметное место, приметно раза в четыре по площади больше самого города, расположившегося с одной стороны от этого скального массива.

На самой карте в этом месте ничего не оказалось отмечено, поэтому я не задумался, зачем городок или скорее, очень большое поселение, примыкает именно к этим скалам. С почти всех сторон именно это поселение-городок прикрыто речкой, совсем узкой, но, с достаточно крутыми и обрывистыми берегами, насколько я смог рассмотреть с большим разрешением результаты цифровой топографической съемки со спутника.

Такая естественная и очень подходящая защита от нападения.

Проход к Храму, естественно, имеется со стороны городка и, значит, что он не единственный, раз есть еще какие-то Живущие и Стражам приходится мириться с такими конкурентами. Как-то они умудряются договариваться между собой, скорее всего, вместе зарабатывают деньги, иначе трудно себе представить, как по доброй воде Стражи стали бы допускать клиентов от своих конкурентов в Скалу.

Учитывая, что боевых мужиков там не одна сотня и все они неплохо вооружены.

— А уж задиристые какие, прямо страсть, — усмехнулся Норль, когда я поделился с ним своими мыслями.

Не к обеду, но, немного попозже наш караван дошел таки до нужного места и теперь проводник Моин снова начинает вызывающе смотреть на нас, ожидая, что вскоре появятся авторитетные Живущие и поставят нас на место, как и положено.

— Дать ему еще леща? — подходит ко мне Норль, заметив неподобающее поведение пленника.

— Подождем немного, скоро его хозяева появятся, я чувствую, — отвечаю ему.

Мы оказались около подножия одного из каменных склонов, на небольшой поляне, очищенной от леса, построено два сруба из неотесанных бревен, на крыльце одного из них мы как раз и расположились.

То есть, на это крыльцо нам указал взбодрившийся проводник, уже посматривающий на всех нас с ощутимым пренебрежением, как сильно местный парень.

Пока мы никого не видим, но, откуда-то я чувствую, что со стороны скал за нами наблюдают.

Я пока используя свои вернувшиеся прокачанные навыки, пытаюсь понять, наблюдают за нами хозяева или просто мне так кажется. Вымотавшиеся из-за переносимой тяжести носильщики сгрузили тюки на само крыльцо, попадали на траву и просто лежат без сил, приходя в себя после долгого перехода.

— Один сруб для пришедших со мной, во втором живут Живущие, заходить туда строго запрещено, под страхом смерти. Слушать Живущих положено со всем вниманием и уважением, не перебивать и не спрашивать, пока не разрешат, — выкладывает нам громко и очень торжественно программу поведения в гостях проводник Моин, хорошо так выздоровевший и больше не прикидывающийся сильно побитым. И сотрясение за последний час прошло, похоже, у сильно хитрого парня.

Своеобразное вступление и начало процесса знакомства с хозяевами, однозначно.

И сразу после этого с ближайшей скалы скатывается веревочная лестница с деревяшками в виде ступенек, добротная такая, похожая на тот канат, на котором тащили нашу лодку мужики.

Лестница скатывается с края метров на десять, до самого низа и теперь пара ловко спускающихся по ней мужчин скоро предстанет перед нами. Лазить по таким лестницам — дело не простое, новички обычно смешно болтаются во время подъема или спуска, да и высота в десяток метров и сплошной камень под тобой — серьезное испытание для всех.

Требуется постоянная практика для быстрого спуска и подъема по такой лестнице.

Один из мужиков уверенной походкой подходит к нам, второй слушает внимательно подскочившего к нему Моина, неодобрительно покачивая головой.

О чем тот может рассказывать, мы с Норлем не сомневаемся, но, держимся тоже уверенно в себе и своих возможностях. Подумаешь, пару раз отвесили люлей строптивцу. Не убили же, в конце концов, хотя вполне могли.

И нам есть, чем заплатить хозяевам за их услуги.

Глава 9 ВСТРЕЧА С ЖИВУЩИМИ

Получив доклад от доверенного лица, высокий и крепкий мужик с окладистой бородой и черными волосами подходит к своему товарищу и пока ничего тому не говорит. Товарищ тоже производит впечатление своей фигурой, широкими плечами и уверенным взглядом, он явно помоложе напарника и хочет выглядеть похожим на старшего товарища.

— Так, значит, у нас двое нелегалов? — начинает второй, тоже уже знающий про нас или определивший сам, что такие сильно вооруженные парни сюда еще не приходили.

— Те, кто пришел без нашего дозволения и не заплатил положенную сумму Стражам, не могут посетить Скалу ни в коем случае. За нанесение побоев нашему человеку вы должны положенную виру и тогда, может быть, останетесь в живых и сможете увидеть чудо! — почти торжественно произносит тот, кому нажаловался проводник.

Ну вот, сразу новый наезд. Не спросили ничего у нас, не посовещались с товарищами, а сразу же предъявляют и угрожают. Да еще — может быть обещают.

— Может быть, это вы выживете, если станете себя правильно вести и разрешите нам много чего недозволенного сотворить, — думаю я про себя.

Так ведь можно и сразу же в табло получить не дрогнувшей крепкой рукой, с серьезными для здоровья последствиями.

Но, пока я выбираю путь дипломатии и переговоров. Сначала требуется узнать все хитрости и тот путь, по которому страждущие попадают к Скале, а лупить и заставлять с применением насилия можно уже потом. Когда хоть немного разберемся с местными наворотами и принципом работы самой Скалы.

Поэтому я отвечаю спокойно и проникновенно:

— Уважаемые хозяева! Мы с моим товарищем сознаем, что поступили с уважаемым Моином слишком несправедливо, просим у него прощения и готовы выплатить ему полное возмещение полученных ударов. Стражам тоже передадим монеты через вас, если это будет позволено.

Кажется, такое начало смягчило хозяев, что мы готовы извиняться и платить. А кого такое дело не смягчит, когда у нас с Норлем вид тоже впечатляющий, даже если не упоминать торчащие высоко у пояса ножны с длинными мечами. А с ними — тем более.

— Удары нашему проводнику мы оцениваем в четыре далера, проход с ним сюда — еще в четыре, по обычной цене и за неуплату Стражам вам придется заплатить вдвое, по четыре монеты с каждого.

Ну, чего-то такого я и ожидал, вдвое загнутые цены на свои услуги и вопрос можно уладить полюбовно и без особого кровопролития. Деньги рулят и этим миром, как и прочим другим.

— За нашу работу платите тоже вдвое, за первое посещение по восемь золотых и за второе — по восемь.

— Мы согласны, — ответил я, не обращая внимания на сразу же засопевшего приятеля, который теперь тоже понимает все слова.

Он то точно думает поубивать всех этих вымогателей, может, мы и сами справимся с инициацией, но, вполне возможно, что и нет. Поэтому не станем пока так рисковать и заплатим все, что требуется сейчас.

— Платите, — и главный в этой паре сдвинул в сторону плащ, чтобы мы разглядели длинный кинжал у него на поясе.

По сравнению с нашими полуторниками кинжал совсем не впечатляет, но, на скалах остался еще кто-то, это я теперь точно ощущаю.

Не может так оказаться, что столько денег собирают себе всего двое, пусть и выглядящих серьезно, но, всего двое Живущих. С другой стороны, если их крышуют Стражи, то, чего им здесь бояться?

Как говорится — чужие здесь не ходят. А пришедшие шагают на цыпочках и во всем слушаются хозяев.

После всех приключений в городке и выплаты за оружие жуликам у нас осталось около сто двадцать золотых. Пятьдесят уже было накоплено, я их оставил Норлю, наторговал на сорок пять далеров, сорок обратно забрал у оружейника и в кошелях стражников нашлось еще примерно пять золотых. Потом отдал жуликам примерно двенадцать монет за выкупленные ножи и прочее оружие и четыре монеты за всю скупленную еду в таверне.

Так что, заплатить эти сорок восемь далеров, которые с нас требуют, мы вполне можем, хотя Норль и намекает мне своим сопением, что проще порубить этих наглых мужиков здесь на месте и потом все узнать у выживших, подержав их нормально так за руки над открытым огнем.

Может, так оно и случится, но, не сейчас прямо, а немного попозже.

— Хорошо, — и я выдаю четыре монеты Моину, достав из мешка сверток с монетами.

— Теперь все хорошо? Обиды больше нет? — интересуюсь у него.

Нехотя он подтверждает, что вопрос улажен. Такой сразу же важный стал, когда решил, что мы сломались перед Жувущими.

Ну и пусть так думает, на обратный путь он нам не пригодится уже никак.

— Стражам, — и я выкладываю по одной восемь монет на требовательно подставленную ладонь второго Живущего.

— А за посещение пока за одно заплатим, — объясняю я и снова шестнадцать монет перекочевывают в другую уже ладонь, пока получивший деньги мужик пересыпает их в свой кошель.

— Хорошо, — чувствуется, что от нашего беспрекословного согласия с требованиями оба мужика серьезно расслабились и теперь собирают деньги с носильщиков, с тех причитается всего по четыре далера, как у них и оговорено в договоре заранее.

Мы пока располагаемся на паре имеющихся скамеек около сруба и ждем, что нам скажут Живущие, заканчивающие сбор денег. Когда носильщики заносят в сруб Живущих свои тюки и выходят только с небольшими сумками на боку и перекинутыми плащами через них, к нам всем обращается главный из местных хозяев.

— Можете войти в дом и там отдохнуть. Готовьте себе ужин и знайте, сегодня мы пойдем в Скалу, когда наступит полная темнота, так что будьте готовы.

Чем мы и занимаемся, готовим себе ужин из снова подстреленной охотником по дороге толстой птицы, носильщики пользуются имеющимся здесь котлом и варят себе какую-то немудреную еду из своих запасов, Моин уходит с обоими хозяевами во второй сруб, наглядно демонстрируя свою приближенность.

— Будь уверен, сейчас они еще заберут у него наши деньги. Паренек на себя много берет слишком, он же обычная шестерка, а тут ему выдай за пару оплеух четыре золотых, — бормочет Норль, обмазывая готовую к запеканию птицу.

— Согласен, думаю, что наше к нам и вернется, — отвечаю я и предлагаю приятелю:

— Может, суп сварим вместе с народом. У них есть овощи, у нас мясо, так что должны согласиться, — предлагаю я и Норль отходит, чтобы переговорить с носильщиками и возвращается уже с пустыми руками.

— Заодно перекусим вместе и я разговорю кого-нибудь из них. Почему они пустились в такой опасный путь, именно по серому варианту, что им даст эта инициация для следующей жизни.

— Думаешь, они станут разговаривать, похоже, Моин им уже сто раз сказал о пользе молчания, — сомневается Норль.

— Да посмотрим, думаю, что уже сегодня вечером мы много чего поймем и там будем решать. Мы же прощены официально и пойдем вместе с остальными. Ты ведь не знаешь, я коснулся пальцами руки главного Живущего и теперь знаю, что он из себя представляет, — хвастаю я приятелю и вижу, что он очень заинтересованно смотрит на меня.

— Так и подумал, когда ты вкладывал монеты ему в ладонь. И чего нам ждать?

— Ну, интересные результаты. Мужик имеет целый шестой уровень, так что, пока он самый сильный местный, которого мы встретили, если сравнивать по примерно похожей Системе.

— А ты видел, как он тоже нетерпеливо ждал твоего прикосновения и презрительно ухмыльнулся? — спрашивает меня Норль.

— Да, я понял, что он не смог меня прочитать и теперь думает, что я точно нулевка. Впрочем, как и ты тоже нулевка, так что, не сильно смейся. Зато, они теперь нас точно не опасаются и не станут палки ставить в колеса, за хорошие деньги все покажут, — теперь приходится снова объяснять смысл фразы с Земли приятелю.

Занимаемся хлопотами до самого вечера, ужинаем с носильщиками сваренным ими непонятным блюдом, которое очень украсило мясо птицы. Ужинаем и я понемногу расспрашиваю двух парней и одного мужика, зачем они пошли сюда.

— Зачем? Да понятно зачем, все про это знают. Станешь сильнее и работать сможешь гораздо дольше, — отвечает мне взрослый мужик, с довольным видом хлебающий непонятный суп из деревянной чашки.

— Ага, сильнее — это понятно, а вот с работой не очень, — говорю я.

— Ну, пройдешь через ложе и потом у тебя больше силы и энергии становится. Я вот, например, давно стал хорошим мастером по своему ремеслу. Кладу камни и кирпичи ровно и без мерки, так у меня рука набита. Могу зарабатывать по четыре золотых далера в месяц. Но, силенка уже не та и работать по двенадцать часов я не могу в таком темпе, как молодые. Поэтому и пришел сюда, чтобы за те же десять-двенадцать далеров, потраченных на инициацию, еще потом отработать несколько лет. Поднять успеть всех детей, у меня их шестеро, трое еще маленькие и научить своему ремеслу.

— Понятно с тобой. А вы зачем? — спрашиваю я молодых парней.

— А мы затем, что у наших отцов, тоже ремесленников, есть деньги, и чтобы мы такими, как он, — парень показывает на мужика, — Стали уже сейчас, чтобы больше работали и не уставали. Эти потраченные здесь и на дорогу издалека пятнадцать далеров отобьются за один год, а потом уже в прибыль выйдем, тем более, сила и неутомимость останутся с тобой и через много лет.

Тоже все вполне понятно, просто разумное вложение денег в сыновей.

— А вы то зачем сюда пришли? Если не знаете про такое место ничего? — теперь спрашивают уже нас.

— Мы — чужеземцы, узнали, что можно здесь силу поднять и выносливость, вот и решили посетить Скалу перед тем, как домой отправляться, — объясняю я в ответ. Это всех устраивает и вопросов большее нет, вскоре мы уже спим все вместе около едва дымящего костра, набираясь сил после сытного ужина и трудных последних дней.

Дров вволю набрали в лесу, где Живущие нам разрешили их собирать, только не отходя больше одного полета стрелы от скал. Как то, совсем они тут на каждом углу всякие запреты и ограждения ставят, даже непонятно, зачем все это требуется.

Заранее всех стоят и ровняют, чтобы всего боялись и не лезли куда попало без спроса.

В дом спать не пошли, парни нашли там множество вшей под разными тряпицами и на лежанках, устроенных непонятно из каких тряпок. Поэтому остались около костра, под своими плащами дожидаться приглашения идти в Скалу.

Даже разговаривать с Норлем и обсуждать услышанное не стали. И так понятно обоим, что процедура в Скале придает силу и работоспособность, поэтому такой спрос на эту весьма дорогую услугу.

Что вполне понятно на примере каменщика, за те несколько лет он заработает, если сможет выдерживать темп кладки, еще не одну сотню золотых далеров, хотя, уже скоро его списали бы на пенсию.

Ну, какая здесь пенсия? В Средневековье? Только сидеть при жене и детях, сухие корки хлеба в чашке воды размачивать, когда все родственники вокруг ожидают с нетерпением смерти бывшего кормильца.

— Пожил хорошо, и хватит небо коптить.

Конечно, обычные крестьяне или подмастерья из лавок и мастерских не смогут накопить огромную для себя сумму, чтобы поехать сюда, они и так живут частенько впроголодь и многие даже одного золотого не держали в руках никогда, но, какое-то количество достаточно успешных мастеровых, умеющих работать и торговать хозяев сможет позволить себе пройти усиление через так называемую инициацию и своим детям так же помочь по жизни.

Однако, возможен и такой исход, как с подвернувшим ногу мужиком, останется твое тело лежать в глухом лесу на радость разным зверям и стервятникам, а кто-то лишится кормильца и последних сбережений.

Еще и какие-то дикие тут имеются, да и откровенный беспредел со стороны Стражей не исключен совсем, если у всякого проходящего мимо должно при себе оказаться минимум под шесть золотых.

Темнота наступила часов в семь вечера, как я бы сказал раньше, а толкнули нас уже около десяти часов, удалось поспать по три часа и это отлично. Процедуру придется проходить всю ночь, как я понял из намеков Живущих и рассказов носильщиков.

Оружие наше разрешили здесь не оставлять, но, предупредили, что сдать его придется сразу, как мы поднимемся по лестнице на скалу.

— И все вещи тоже там придется оставить, в Скале они вам не понадобятся, — предупредил Живущий, зажигая факел от костра, — Только по небольшому мешку взять можете с собой в Скалу.

Ну, реально успокоил, я уже начал прикидывать, куда бластер, фонарик и бинокль прятать на себе, но, Живущие совсем палку не перегибают, все имущество оставлять не требуют.

— Еду с собой не берите, там только пить можно, посуда там тоже есть, так что с собой тащить не требуется, — инструктирует нас Моин, снова взявший над нами опеку.

Теперь один за другим Живущие поднимаются на скалу, с большой сноровкой перебирая ногами и руками по веревочной лестнице. Поднявшись, один остается освещать факелом саму лестницу, снизу подсвечивает уже Моин, остающийся последним. Потом и он поднимается и остается, как я понимаю, вместе с третьим Живущим, молодым парнем, выбравшимся из пристроенного к скалам деревянного домика, этакой времянки-лачуги.

Оружие и лишние вещи мы все оставляем под небольшим навесом от дождя, пристроенным к домику, выстраиваемся в колонну и в сопровождении Живущих отправляемся в путь. Света от факелов не так и много, дорога между скалами совсем не простая и местами просто опасная, часто мелькают сбоку провалы и пропасти. Может и не очень большие, но, в темноте особенно не видно и выглядит все довольно страшно, поэтому приходится вглядываться изо всех сил.

Тем более, нас с Норлем поставили в середину и когда один Живущий заходит за камень или поворот, второй еще не появляется из-за предыдущего поворота, отставая наверняка специально так сильно, тогда просто не видно, куда можно ногу поставить и приходится останавливаться и ждать.

Очень хочется достать из мешка фонарик и хорошо так поразить издевающихся над нами Живущих, но, это еще успеется, как и остальные сюрпризы для них, которые я уже успел продумать.

Так мы медленно бредем с полчаса и внезапно приходим на место, идущий впереди мужик останавливается около одной из скал и я понимаю, в свете местных неярких лун, что впереди у нас непроходимая стена из камня, поднимающаяся минимум на полсотни метров вверх.

Интересно, куда он теперь нас поведет?

Второй подходит сзади и теперь мы слушаем инструкции от первого Живущего:

— Сейчас заходим и стоим на месте. Никуда не отходить и ничего не трогать. За одно нарушение, без предупреждения сразу же покидаем Скалу и ждем за стеной. Делаем все по моей команде и никак иначе. Все поняли? Если что — пеняйте на себя!

Мы все киваем головами, что поняли и теперь первый Живущий прижимает руку к каменной стене с очень важным видом и держит так с пару минут.

И тут происходит событие, потрясшее меня до глубины души!

Чего-чего, но такого чуда я не ожидал никак встретить в местных реалиях!

Под рукой мужика загорается пятно красного цвета и часть скалы довольно быстро отъезжает вниз, открывая широкий проход внутрь нее, высотой с пару метров и шириной так же.

Обалдеть, какие технологии имеются на этой с виду вполне простой планете!

Под нетерпеливые жесты руки первого Живущего мы заскакиваем внутрь помещения в скале, самый край пола и стены которого сейчас немного освещается его факелом и похожи они на гладкий лед, только серого цвета.

За нами следом заходят оба проводника и сразу же закрывают проход за нашими спинами.

Я вижу, что кусок стены обратно поднимается вверх, почти не издавая никаких звуков, только попавшие несколько камешков ерзают вдоль движущейся части.

И еще какое-то время светится красным цветом небольшое пятно в правом верхнем углу входа.

У всех наших потрясенный вид, хотя, они то должны знать о таком небывалом навороте из рассказов своих предшественников. Да, пожалуй, все жители окрестных земель знают про такие чудеса, только одни мы, настоящие пришельцы из космоса, из-за незнания языка ничего не ведали ни сном, ни духом о таком чудесном месте.

Теперь два факела освещают каменный зал с очень высоким куполом, теряющимся где-то наверху, с большим мраморным столом такого же серого цвета, стоящим на четырех ножках и еще посередине у него пятая нога, более толстая, чем остальные.

Насладившись зрелищем наших потрясенных рож, Живущие прошли по периметру этого зала, зажигая толстые свечи на высоких подставках по кругу и дойдя до середины помещения, находящейся за столом, остановились там и погасили факелы.

Теперь, при неровном свете от свечей, стол стал тоже менее освещен, где-то булькает и струится вода, но, мы не отрываясь смотрим, чем там занимаются наши Живущие.

Они садятся на что-то и прижимают руку по очереди к стене, держат ее так пару минут. Там, перед их лицами что-то загорается на самой стене красным цветом и потом они еще смотрят какое-то время, затем разочарованно мотают головами, сначала один, за ним и второй.

Потом первый Живущий возвращается к нам и подзывает к себе одного из парней, заставив его оставить свой тощий мешок около входа в такое интересное место и ведет его туда же, за стол.

Глава 10 ПРОЦЕДУРЫ В СКАЛЕ

— Первого взяли, — с облегчением шепчет пожилой ремесленник, вытирая пот со лба.

— А чего, бывает не берут? — шепчу ему я.

— Бывает. Рассказывают, что иногда приходится полночи ждать, когда Живущие сами на столе належатся. Иногда и вообще не берут, а отправляют прочь и тогда приходится ждать нового времени. Люди, говорят, и по шесть дней сидели под горой, ждали своей очереди.

Интересные сведения, очень здорово, что местная нейросеть и мои продвинутые навыки так быстро научила меня разговаривать и понимать шепотом сказанные слова.

Но, пора дальше опросить, пока у довольного развивающимся процессом мужика есть настроение поговорить:

— А как все происходит? — шепчу я ему на ухо.

— Сажают тебя на каменный стул, держишь руку на стене и появляются на ней горящие красным цветом значки. Четыре значка. Нажимаешь на первый, немного держишь ладонь и загорается значок со столом. Потом идешь лежать на столе, сколько Живущие разрешат, у них вон песчаные часы для этого имеются, чтобы время лежания отмерять..

— Тише там, хватит болтать! — прошипел второй Живущий, и мы все надолго замолчали.

Да, ремесленник не может тихо разговаривать, бухает своим басом профессионального каменщика и сразу же спалил наши разговоры. Молодой парень с неприязнью посмотрел на нас обоих, типа, нашли место где болтать. Я его понимаю, на кону стоит немалая сумма денег и возможность превзойти своих ровесников за одну-две процедуры на столе, тут сам станешь цербером по отношению к тем, кто мешает и вызывает неудовольствие у главных здесь людей, у Живущих.

— Пока только главных, — предчувствие мне подсказывает, что наши результаты окажутся очень большим сюрпризом для Живущих и как они к ним отнесутся — один бог знает. Кажется, что негативно отнесутся, вот насколько негативно — придется прочувствовать на своей шкуре.

Тем временем первого парня подвели к столу, дали напиться из металлической посудины вволю и сказали ложиться на сам стол, сняв обувь. Запах от его портянок и голых ног, конечно, оказался очень впечатляющим, как только он снял свои опорки. На все не очень большое помещение завоняло, да так мощно, что Живущий аж передернулся, но, сами виноваты, стоило заранее народ предупредить о таком моменте, что надобно помыть ноги в бегущем с гор родничке. Поэтому парню сказали надеть свою обувь обратно и постелили тряпку на то место на столе, где должна находиться именно его обувка.

Положили парня на спину и сказали спать, сразу же перевернув красивые песочные часы из бронзового металла. Он остался лежать, распластавшись на столе, почти упираясь головой в каменную колонну, уходящую куда-то ввысь.

Теперь позвали второго парня и его тоже усадили на стул, который я уже хорошо различаю около противоположной стены. С ним проводятся те же процедуры, он держит руку на стене, появляются значки и его поднимают со стула и отводят в другую сторону от нас, где оставляют ждать.

Слышно, как сыплются песчинки в часах, когда шорох прекращается, второй Живущий переворачивает часы и потом еще делает это в третий раз. Когда песок перестает сыпаться, по моим подсчетам прошло где-то минут тридцать-тридцать пять, парня со стола поднимают и дают ему напиться из большого металлического ковша воды, которую он пьет с необычной жадностью.

Тем временем на стол первый Живущий кладет так же в обуви второго парня и ему выставляет время, а напившегося ведут к стулу, где повторяют такие же движения со стеной и с чем-то поздравляют парня уже оба Живущих. Сверкая счастливым лицом, парень снова вытягивает руку и держит ее прижатой к стене, после чего что-то меняется на самой стене с горящими значками, и он отходит в тот угол, где ждал его товарищ.

Теперь к стулу зовут нашего пожилого попутчика, он радостно и суетливо подбегает и вскоре сидит так же, прижимая руку к стене.

— В конец нас задвинули, — недовольно шепчет Норль, я подталкиваю его, чтобы он прикрыл меня в полутьме и достаю бинокль из мешка. Свеча около нас погасла от резкого движения рукой пожилого мужика и теперь, пожалуй, что я делаю за спиной своего приятеля, Живущие не рассмотрят ни за что из своего более освещенного места.

Норль встает так, чтобы прикрыть меня от взглядов Живущих, и я внимательно рассматриваю в бинокль, как зажигаются красные значки на стене, как мужик держит руку на самом левом из них, как он сначала светится ярче и растет в размере, потом возвращается в прежнее состояние и теперь загорается через минуту значок стола.

Мужика поднимают со стула и отправляют к ждущему парню, но, нас еще не зовут и пока придерживают на месте около входа.

Я опускаю бинокль вниз и стараюсь не привлекать к себе лишнего внимания, поэтому с полчаса мы все ждем, когда в третий раз высыпался песок в часах. Парня сразу же поднимают со стола и отправляют к стулу, где он жадно пьет воду из ковша, а его приятеля снова кладут на стол и снова переворачивают часы.

Похоже на такой отлаженный конвейер технологического вида, а не на какое-то волшебство и чудеса, на самом деле.

Так думаю я и делюсь своими мыслями с приятелем, но, Норлю про конвейер не очень понятно, а вот с тем, что процесс налажен, он сразу соглашается.

Я опять достаю бинокль и из-за плеча Норля рассматриваю стену и движения парня на ней. Он ждет появления значков и теперь они с Живущим внимательно рассматривают что-то на стене, закрыв ее от моего взгляда головами. Потом они все же отодвигаются от стены и парень получает поздравления от обоих Живущих, а я наглядно вижу, что первая фигурка, похожая на человечка, теперь не полностью красная, небольшой ее кусок с самого низа стал белым по цвету и это значит что-то такое серьезное, раз парень со счастливым лицом отходит в свой угол.

— Так, он получил первое усиление, а лежащий на столе скоро получит второе усиление. Потом и до мужика дело дойдет, нас или позовут в конце или не позовут, перенесут на другую ночь. Для нас этот вариант с переносом никак не подходит, каждый час именно для нас — лишний риск, что эти, — я киваю на Живущих, — Переговорят со своими подельниками из Стражей и поймут, что мы и есть те самые бандиты, которые разгромили ополчение поселения на речке. Они про нас точно расскажут, таких мордоворотов, увешанных оружием, непонятно откуда взявшихся около Скалы, и лучше бы такого разговора избежать, то есть, щадить никого не станем уже сегодня, если нас завернут на потом.

Норль меня внимательно слушает, слегка кивая головой, что полностью согласен с моими мыслями и словами.

— То, что нас пока не допустили к стене, еще ни о чем не говорит, нас могут держать в черном теле из-за нашей борзости, с которой мы здесь появились. Вот, что покажет эта стена, если у нас с тобой СИЛА и ЭНЕРГИЯ прокачаны на максимум. Если ничего не покажет или наоборот, выставит слишком высокий уровень, то эти клоуны могут сильно возбудиться и придется сразу их стреножить. Пока не убивать, просто вырубить и все.

Норль опять кивает, что согласен со мной полностью.

Через какое-то время снимают парня со стола и теперь он прижимает руку к стене, пока кладут на его место мужика, очень этим довольного, и он сразу же засыпает, пока парня отпаивают водой.

Я снова на исходной для наблюдения позиции и теперь могу рассмотреть все подробно. Как рука парня лежит на круглом значке, который теперь тоже меняет часть своего цвета в нижней части с красного на белый.

Опять звучат поздравления и теперь парня отправляют к нам, но, он просит еще что-то проверить и Живущие посмеялись над его просьбой, но, все же сжалились над ним и опять усадили его на стул. Видно, что пока занят стол, время на всякие лишние процедуры имеется. Теперь он жмет значок с овалом, только, судя по его разочарованному лицу и шуткам Живущих, теперь значок стола не загорается, и парень бредет в нашу сторону со счастливо-разочарованным лицом.

— Так, с третьим значком у него ничего не выгорело. Принцип использования стены и стола примерно понятен, справимся и сами, если что, — шепчу я приятелю.

Парень проходит мимо нас и встает в стороне, как бы отдельно от нас, не смешиваясь с такими не очень пока проверенными гражданами. Еще не прошедшими все процедуры около стены и на столе и, однозначно, ставшими гораздо ниже уже в местных табелях о рангах, чем он сам теперь.

Дальше все идет своим чередом, парень меняет мужика и потом оставшийся последним мужик ложится на стол, пока проверяют показания парня. У него все так же, как и у предыдущего, тоже не откликается третий значок, его отправляют к приятелю и они теперь шепчутся при между собой. На нас они не обращают внимания при этом, понимая, что мы в особенной немилости у Живущих, раз нас не зовут подойти до сих пор.

Потом и пожилой мужик с новой силой и энергией соскакивает после сна на столе и выпив ковш воды, проверяется на стене, не просит проверки на третьем значке и так же топает к парням.

Один из Живущих подходит к ним, нажимает на засветившийся под его рукой значок на стене и вскоре плита опускается вниз, проход наружу свободен. Там уже их ждет помощник, так же с факелом и они уходят не оглядываясь, навстречу новым способностям и новой жизни, исчезая в ночи и за быстро поднявшейся на место каменной плитой.

— Оставили нас на сладкое, старина. Будь готов, — шепчет мне Норль и идет, повинуясь жесту главного из Живущих к стулу, меня же, дернувшегося было за ним следом, жестко осаживают, гневно приказывая оставаться на месте.

— Давайте, не долго вам осталось куражиться. Скоро ваши ножики окажутся в ваших же задницах, — бормочу я про себя и уже особо не скрываясь, достаю бинокль и наблюдая за тем, как проверяется Норль около стены.

Пользуясь тем, что еще одна свеча рядом со мной погасла, а Живущие не обращают на меня никакого внимания.

Но, у него все пока нормально, так же загорелся значок стола и теперь его укладывают на стол, затем зовут подойти меня.

Я оставляю мешок с бесценным по местным меркам барахлом у стены, надеясь, что обыскать его не придет хозяевам в голову и подхожу к этому неудобному каменному стулу, где уже вскоре моя рука прижата к гладкой прохладной поверхности, потом к значку с человеком и вскоре так же загорается знак стола.

Значит, есть что нам с Норлем повысить в физическом плане, я то уже думал, что значок стола не загорится и придется как-то сразу разбираться с хозяевами. Которые очень окажутся удивлены моим уровнем и поймут, что серьезно ошиблись в оценке незваных пришельцев.

И что они тогда предпримут, когда до них дойдет настоящее положение вещей?

Могут очень сильно обидеться или напасть превентивным образом, поняв, что мы парни силы неимоверной и с ними справимся парой щелчков, вообще не напрягаясь.

Меня отправляют постоять за самим столом, и я могу рассмотреть тот самый родничок, где набирают воду в ковш и держат ее потом на столе.

Для чего это делается, я не понимаю, но, смысл в этом определенно есть, судя по тому, как жадно хлебают воду все слезшие со стола.

Теперь стоять в ожидании не так просто, как в темном месте, под неприветливо-презрительными взглядами Живущих, но, вот наконец часы перевернуты три раза и Норля поднимают со стола. Куда сразу же зовут меня, и я укладываюсь на странно теплую поверхность без единого изъяна на ней. Но, только начинаю засыпать, как слышу громкую ругань и недовольный голос Норля, после этого звуки ударов и крик кого-то из Живущих.

Крепкая рука сдергивает меня со стола, и я вижу перед собой лицо приятеля, дующего на свой кулак и вытирающего кровь с лица.

— Вот твари! Ты прав оказался, как увидели у меня больше половины этого знака уровень, так сразу же всполошились и потащили свои ножики зачем-то из ножен. Что-то кричали про обман и наказание за него, все, как ты меня до этого предупреждал. Пришлось обоих оприходовать, один совсем плох, это тот, который шестого уровня. Он оказался весьма хорош с ножом, быстрый и сильный, зацепил меня по щеке кончиком и пришлось его гасить по-настоящему. Он приложился об стену и упал, как сломался.

Я смотрю по сторонам, вижу неподвижное тело с неестественно вывернутой головой первого Живущего, слабо постанывающего второго, лежащего под стеной и иду к своему мешку, откуда достаю веревки. Те самые, синтетические из ботика, бластер и фонарик.

Веревки бросаю Норлю:

— Вяжи их всех, по рукам и ногам и можешь расспросить живого. Когда должны прийти Стражи? Что значат эти значки и почему им не понравился твой уровень?

— Ага, а ты что будешь делать?

— На столе лежать, старина. На этих парней и мужика ушло часа три с половиной, сейчас где-то около трех ночи и нам обоим крайне желательно использовать все время до появления Стражей на столе. Думаю, еще пара часов у нас есть, так что не будем терять время и следи внимательно за часами, — и я перевернул часы, откинулся обратно на стол, так же быстро уснув.

Проснувшись от толчка Норля, я поднимаюсь с теплого и манящего еще полежать ложа и вижу сидящего с несчастным видом второго Живущего, скрученного по рукам и ногам и надежно зафиксированное для удобства переноса тело первого Живущего.

Норль сразу же лезет на стол, я пока выпиваю всю нагревшуюся воду, набираю ее в ковш и ставлю обратно на стол, переворачиваю песочные часы, оставляю их рядом с ковшом.

— Что этот сказал?

— Что не знает, когда появятся Стражи. Что нас ждет полный и безоговорочно мучительный конец за такое преступление, как нападение и убийство одного из Живущих. Что нас найдут везде и все такое прочее…

Сам приятель засыпает на полуслове, у связанного мужика очень потрепанный вид, и он жалобно подвывает, никак не может успокоиться после общения с моим приятелем. Второй лежит без движения, но, я все же прикладываю ему палец к шее, пытаясь нащупать пульс. Пульса нет, или я его не нашел, да и черт с ним, никуда он не денется, даже если внезапно оживет.

— Стобой попозже поговорю, ты у меня все расскажешь. Если хочешь своих встретить с пальцами на руках и глазами на лице, — заранее пугаю мужика и сажусь на стул, где вызываю значки, проверяю свои изменения и теперь наглядно вижу, что значок с фигуркой человека и у меня побелел выше пояса, где-то примерно на пять восьмых от всей фигурки.

— Есть еще куда расти, — понимаю я и пропускаю значок, обозначающий эту самую энергию, нажимаю теперь тот третий, с которым у парней не получилось, как они этого не хотели.

Пора проверить свою способность удивлять самого себя.

— А у меня получается, — вижу я, после увеличившегося значка меня снова зовет стол, я отхожу от стены, выпиваю еще ковшик холодной воды и проверив рядом наличие трофейных кинжалов и бластера, присаживаюсь перед вторым Живущим. Он сидит, прижатый спиной к каменной стенке и его необходимо расколоть полностью.

Поднимаю к его глазам кинжал и начинаю ковыряться в своих ногтях, внимательно рассматривая, насколько они при такой жизни грязные. Они — очень грязные.

Пленного уже изрядно помучил Норль и кажется мне, что еще немного усилий и он начнет говорить:

— Мне нужны сведения и я готов купить их за твои глаза. За оба.

Мужик угрюмо молчит и нервно трясется. Придется пугать его максимально правдоподобно, информация об этом месте нам позарез нужна.

— Считай, что у тебя их уже нет. Придут Стражи и найдут тебя такого безглазого, но живого, жалкого в обоссанных портах. Как ты думаешь, кто-то тебя пожалеет, даст тебе кров и еду до конца твоей жизни? Да и что это за жизнь, когда постоянная слепота каждую минуту и пинки со всех сторон.

Живущий молчит, нервно моргая глазами.

— Так, молчанием этот глаз не спасешь, — и я подношу лезвие к закрытому сразу же глазу, придавливаю яблоко и спрашиваю:

— Почему вы так нервно отреагировали на высокий уровень моего напарника?

Мужик всхлипывает и начинает говорить:

— Главный сказал, что вы — нулевки. Когда уровень у твоего приятеля оказался при проверке пятым из восьми, мы решили, что вы — очень крутые шпионы и нападете на нас, поэтому мы и…

— Странно это слышать. Вы такие серьезные Живущие, у твоего Главного даже шестой уровень, у тебя всего третий, правда. И испугались своих клиентов, напали на них с кинжалами, — я немного отпустил нажим на веко.

— Не понимаю, про какие шестой и третий уровни ты говоришь? У нас нет таких слов и понятий. Уровни силы и энергии состоят из восьми значений, уровень магии из шестнадцати, — нервно отвечает мужик.

Это признание, сделанное тихим голосом, меня поражает не на шутку. Хорошо, что у пленного все глаза закрыты и от страха из них текут непрерывным ручьем большие слезы.

Придется спросить что-то из другой оперы.

— Вы же со Стражами вместе работаете? Зачем тогда вас тут держат?

— Чтобы с той стороны только днем принимать и цену выше держать, чтобы очередь создавалась и все время кто-то втрое платил. Говорят, что Скале ночью требуется отдых и все такое. Мы тут работаем, чтобы это место ночью не простаивало. Тоже деньги зарабатываем и уровни себе можем поднимать, когда получается. Здесь то возможностей больше, чем с той стороны.

— А зачем вам уровни? Чтобы в полноправные Стражи перейти?

— Да. Туда только с третьим по силе берут, — как про сокровенную мечту говорит мужик и замолкает.

Вскоре я третий раз запускаю песочные часы и продолжаю беседовать с Живущим, чтобы узнать побольше и точно узнаю, что третий знак отвечает абсолютно определенно за магию.

Охренеть, в этом мире еще и магия есть?

Глава 11 НОВЫЕ СВЕДЕНИЯ И НОВАЯ КРОВЬ

Здесь есть магия! Это невероятно для меня!

— У вас она открыта? — теперь меня весьма интересует этот вопрос. Впрочем, зря спрашиваю, оказалась бы открыта — не полезли бы за своими кинжалами с испуга.

— Нет. Это очень непросто, — наверно, стыдясь своего невысокого уровня, со слезами на глазах отвечает Живущий, последний из выживших сегодня в Скале.

— Что для этого требуется?

— Никто не знает. Может, что-то от рождения. Может, еще что-то из достижений, — неуверенно произносит пленник, и мне кажется, что он врет. Или и сам сомневается.

— У вас маги есть?

— Есть. Только первого уровня.

Наверно, не очень опасные, но, все же, что они могут сотворить — мы совсем не в курсе. Ох, есть о чем расспросить нашего пленника и придется беречь его пуще его глаз.

— А кто их учит?

Живущий не отвечает, и я понимаю, что это важная информация, поэтому усиливаю нажим на яблоко.

— Приплывают время от времени маги из Юравии, — очень тихо отвечает он, сам боясь того, что рассказывает.

Еще одна охренительная новость, маги сюда еще и приплывают!

— Это страна такая?

— Да, очень далеко на Юге материка.

— Ехать далеко и трудно, поэтому и плывут на кораблях?

— Ехать просто невозможно, много разных стран и они воюют постоянно, на дорогу уйдет почти … — и и он называет непонятное мне слово, — А на корабле за пару месяцев доплывают.

— Расскажи, какой у вас календарь, на что он делится? — решаю я сразу узнать про местное летоисчисление и календарь, отпуская руку с ножом.

На такие вопросы пленник отвечает охотнее и видно, что ему самому легче, когда не требуется выдавать чужеземцам тайные знания.

— Местный год — двенадцать месяцев по тридцать шесть дней, четыре времени года по три месяца и сейчас девятый месяц, переход между осенью и зимой закончится через тридцать дней.

Понятно, как мы и думали — впереди студеная зима и лучше ее встретить в теплом доме с запасом дров, пышной жаркой хозяйкой и парой бочонков вина.

— Сильно холодно здесь бывает?

— Да, даже крепкое вино замерзает иногда, правда, не каждый год, — хорошо откровенничает пленник и без угрозы ножом.

Сколько здесь градусов крепкое вино — не совсем понятно, может и тридцать градусов. Может и выше. Довольно холодно здесь бывает, наша местная одежда не справится с такими морозами, только если на боевое белье рассчитывать, жаль, что второй комплект в казарме остался. Давно уже не стирали его, теперь пованиваем сами неплохо.

Еще и про космический домик не стоит забывать, в нем-то тоже можно жить, правда, без особой радости.

— Так, что могут маги? — вопрос тоже не самый секретный, это и у народа можно узнать, правда, приврут много очень.

— Многое могут, ударить силой, огнем, молнией, кто на что горазд.

Еще интересная информация, лучше встретиться с такими товарищами, находясь при этом в НЕЗАМЕТНОСТИ.

— Когда Стражи придут?

— Не знаю. Как у них с богатыми клиентами сложится. Могут и сейчас появиться, могут и до шести утра подождать, — тоже ничего такого секретного парень не рассказывает, он и сам этого не знает, поэтому и давить на него не приходится.

— Как вам сообщают об этом? Как-то должны сообщать, если вы тут задержались?

— Как открыть эту дверь? — я снова прижимаю острие к глазу мужика, но, пленник пришел в себя и больше не хочет выдавать тайны, да и Норля пора будить, третья склянка пробила, образно говоря.

Поэтому я сгоняю Норля со стола, быстро пересказываю ему, что успел узнать у нашего пленного и говорю, что, если мы откроем у себя магию, то это стоит того, чтобы задержаться сегодня подольше здесь.

Только он не особо реагирует, похоже, еще не проснулся до конца.

— Ты себе прокачал силу и энергию?

— Ну да, два первых знака, чтобы они там не означали, — довольно отвечает приятель.

— Тогда не станем сильно рисковать. Я сейчас лежу последний раз, уже нажал третий значок, который про магию и у меня он сработал. Придется обязательно рискнуть и пролежать весь срок на столе. Готовься к появлению Стражей и сразу буди меня, этих спрячь за столом и гаси свечи. Подождете меня в темноте, у нас фонари для этого дела имеются. Еще проверься на третий значок на стене.

— Понял, — отвечает Норль, — Что с этим делать? Кончать?

— Оставь пока, он еще нужен. Только, как что начнется, сразу выруби его, чтобы ни кричать, ни мычать не мог. Он начал говорить поначалу правду, но, уже снова играет в героя. Если Стражи придут, придется им устроить кровавую баню, тем более, я смогу в НЕЗАМЕТНОСТИ их покрошить достаточно, чтобы отбиться на первое время.

— А, вот еще, запомнил ты, где метка красная около двери? Попробуй ее открыть сам, просто подержи ладонь на ней, — говорю я напоследок и проваливаюсь в сон.

Пробуждаюсь от прикосновения Норля и сразу же сползаю со стола, хватаю ковш и сажусь на стул в свете его фонаря.

— Ну как, тихо? — спрашиваю, держа руку на стене и допив вся воду.

— Пока да. Значок на меня сработал, стол тоже показал. Дверь открывается, только долго ждать, до двухсот считать пришлось, — радует меня приятель.

— Отлично, значит, можем уйти отсюда тихо. С остальными значками придется подождать сегодня, время уже на исходе, это я точно чувствую. Тащи этого к двери и тело второго тоже, оставлять ничего не станем.

Я вижу, что третий значок увеличивается в размерах и потом понимаю, что магию я смог прокачать, тоненькая белесая полоска внизу красноватого овала явно на это намекает.

— Отлично, старина, теперь я маг, не знаю как, а пока уносим ноги, — шепчу я Норлю и сам иду с фонарем, ставлю ковш с водой, как он и стоял, на стол, собираю огрызки свечей и поплавившийся воск на полу под ними, смахиваю рукавом грязь и песок со стола и подхватываю наши мешки, пока Норль открывает дверь.

— Зачем это? — удивляется приятель, но, я просто машу рукой, мол, потом все расскажу.

Она опускается так же быстро и с легким шумом, мы вытаскиваем нашу ношу на улицу, подсвечивая себе по-прежнему фонарями и складываем ее за порогом.

Для проверки я подношу к горящему значку свою руку и дверь закрывается за несколько секунд, очень удивляя пленника и Норля. Я то знаю, что теперь я стал магом и поэтому дверь закрылась не мгновенно, но, довольно быстро.

В последние секунды перед закрытием входа я слышу несколько четких ударов с левой от источника стороны и понимаю, что мы успели исчезнуть как раз вовремя. Пришедшие к Скале Стражи подают сигнал Живущим, что пора освобождать помещение и новые клиенты, заплатившие сегодня гораздо больше остальных паломников, ждут своей очереди, чтобы прокачаться вне очереди.

Норль взваливает на себя тело мертвого Живущего, я подхватываю мешки и поднимаю на ноги второго, разрезав веревки и приставив сразу же ему кинжал к горлу. Если попробует привлечь внимание Стражей к себе, придется сразу же прикончить пленника, но, он еще хочет, наверно, пожить и в рот забит надежно кляп.

Толкаю его в спину и мы спешим от входа, чтобы не спалиться, если Стражи решат проверить, что там творится за на улице и опустят дверь.

С фонарями идти довольно просто и, скрывшись за поворотом, я командую приятелю остановиться. Пришло время передохнуть и понаблюдать за входом из безопасного места, да и бродить с тяжелым телом и пленником на руках по неизвестной тропинке в темноте ни к чему.

— Гасим фонари и ждем. Потом прячем тело в укромном месте, вяжем этого заново, чтобы мог держать факел и на веревке ведем его к спуску. Там придется вырубить Моина и третьего Живущего, как получится, они нам уже не нужны. Дорогу мы и так знаем, а Живущий тот не допущен еще к основным секретам.

— Ага, пойду поищу место для надежного упокоения этого придурка, — и Норль уходит дальше, подсвечивая себе фонарем и унося на плечах труп.

— Только так спрячь, чтобы не нашли с первого взгляда, — шепчу я ему, быстро его догнав и возвращаюсь обратно на свой пост.

Проходит десяток минут, как я услышал, что дверь открывается, опять же по небольшому шуму от вибрации мелких камешков, накинул на себя НЕЗАМЕТНОСТЬ и прильнул к биноклю. Завозившемуся сразу же и пытающемуся мычать пленнику приложился рукояткой кинжала по голове пару раз, и он потерял сознание.

Все же не сдался мужик и готов рискнуть жизнью, чтобы предупредить своих. Понятно, что придется и с ним порешать серьезно, отпускать никак нельзя, нас он видел и кое-что понял про наши возможности и способности, пусть мы постоянно разговариваем между собой на языке цвельфов.

Только, разговорить его еще раз придется, очень уж много всего нам требуется узнать.

Дверь опускается, с факелом в руке, довольно ярко горящим, за порог шагает плотный и коренастый мужик, внимательно осматривает какое-то место около входа, даже проверяет рукой, нет ли там чего, и я отчетливо вижу в бинокль его удивленное лицо, когда он ничего не находит. Он поднимается и бросив взгляд в мою сторону, недоуменно пожимает плечами, отвечая на чей-то вопрос из самой Скалы.

Он входит через дверь внутрь и вскоре она поднимается, так же шелестя камешками.

Понятно, что Живущие за каждую ночь, когда здесь работают, должны оставлять почти все деньги, которые получают от желающих приобщиться по-серому к чудесам Скалы. Они, в общем-то, те же самые Стражи, просто прикидываются, что работают сами на себя и называются для этого по другому.

А сегодня денег не оставили, впрочем, мужика это не очень уж так сильно удивило и сразу же команда с проверкой в нашу сторону не побежала. Думаю, лишних людей сейчас здесь нет, принимают клиентов специально допущенные люди, но то, что со временем таких Стражей не вызовут сюда на проверку, тоже нет никаких гарантий.

Тем более, придется расспросить пленника как следует, чтобы определиться, что должны делать Живущие и как они отчитываются по деньгам.

Наверняка, Стражи знают уже, что по-серому недавно прошло четыре путника, не считая Моина и все финансы у них уже посчитаны, но и за каждый день они не бегают разбираться со своими помощниками. Не до таких мелочей хозяевам супер успешного бизнеса, если народ и так в очереди стоит, чтобы заплатить побольше и полежать на столе подольше.

Вскоре возвращается Норль, подсвечивая фонарем и я понимаю, что уже реально светает и нам пора двигаться к спуску, где лежит наше оружие и еще имеются не успокоенные противники, как впрочем и просто лишние свидетели будущей стычки.

Если, конечно, Моин еще не увел их обратно к реке, такое развитие событий тоже не стоит не исключать, впрочем, они могут выходить прямо сейчас, в первых утренних сумерках.

Это оказался бы наилучший вариант, правда, тогда целых четыре свидетеля уйдут от нас. Ну, ничего, это мы переживем, хотя подлюгу Моина очень желательно бы изловить и отправить на тот свет, он то сюда еще должен вернуться.

— Ну чего, как справился? — шепчу я Норлю.

— Нормально, нашел какую-то пещерку с изгибом, туда его запихал. Мы же сейчас уйдем отсюда?

— Поговорим потом про это, но, желательно нам еще раз сюда заглянуть.

— Зачем? — удивляется приятель, внимательно глядя на лежащего без сознания пленника, — И с этим что?

— Хотел пошуметь, как вход в Скалу открылся, пришлось успокоить товарища.

— А про остаться здесь еще на одну ночь. Так ты же только силу и энергию прокачал? Так? — продолжаю я.

— Ну да, а что нам еще требуется? — недоумевает приятель.

— Вот, у меня сила и магия прокачались, на энергию времени не хватило. Как и тебе на магию, — разъясняю я ему.

Глаза у Норля становятся круглыми, рот приоткрывается:

— Думаешь у меня МАГИЯ качнется? Да ладно!

— Все может случиться и теперь хорошо бы в меню заглянуть, — вспоминаю я про наши способности, — лучше сейчас, пока еще не рассвело, потом вопросы придется плотно решать с оставшимися свидетелями.

Я захожу в меню и долго не могу поверить, глядя на новые данные в нем:

УРОВЕНЬ 23.

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8.

ЛОВКОСТЬ — 8/8.

ЭНЕРГИЯ — 8/8.

ВОСПРИЯТИЕ 16/16.

РЕГЕНЕРАЦИЯ 16/16.

ПОЗНАНИЕ 16/16.

ОЦЕНКА 10/16.

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8.

ПРЫЖОК 8/8.

МАГИЯ 4/ 32.

Моя Система поставила МАГИЮ в умения, похоже, что не очень поняла, куда ее отнести, в навыках места не нашлось. И за усиление СИЛЫ на столе просто подняла мне один уровень.

Впрочем, может, как раз за МАГИЮ подняла, теперь про такое дело не у кого спросить. Придется все на личном опыте проходить.

Еще, за мои сильно прокачанные уровни и навыки мне выдали целый четвертый уровень магии, ведь я и так уже умею использовать много достаточно волшебных вещей, таких как ПРЫЖОК и НЕЗАМЕТНОСТЬ. Но и уровень прокачки выставили выше всех остальных, до целых тридцати двух уровней, то есть, есть куда расти и двигаться, только, как именно качать саму МАГИЮ мне совсем не понятно.

Тоже за чьи-то смерти или есть свой путь развития?

Почему-то мне кажется, что это наша Система, заключающаяся в определенным образом настроенным чипе в голове, появившуюся нейросеть, которую, по-видимому, раздает именно сама Скала, понимает по-своему и просто подстраивается под нее, как может.

Наверно, основополагающие принципы местной нейросети близки с принципами нейросетей Гангов и Цвельфов, так же, как и они оказались вполне взаимозаменяемы друг для друга.

Сигнал местной нейросети стал наглядно максимальным сразу, как только мы поднялись по лесенке на десятиметровую высоту скалы, это я то же заметил.

Это и отличная новость, что у меня в меню появилось новое умение и немного грустная. Ведь, мы с Норлем успели уже очень сильно наступить всем местным племенам и правителям, окопавшимся около Скалы, не только на ноги, но и оттоптали всем им самые больные и чувствительные мозоли, насколько я понимаю.

Поэтому, находиться лишнее время в зоне влияния Стражей нам категорически не рекомендуется. Ну, может, еще одну ночь мы воспользуемся гостеприимством Скалы, не больше.

— Ну, как у тебя? — спрашиваю я приятеля.

— Да ничего нового, только уровень поднялся до шестнадцатого, — пожимает плечами он.

— Система выдала за повышение СИЛЫ и ЭНЕРГИИ, вот как это стоит понимать. У меня тоже поднялся, до двадцать третьего.

— А что с МАГИЕЙ? — жадно спросил Норль.

— Ну, она есть, только, что с нею делать — одному черту известно. К Стражам учителя приплывают с другого конца континента, а это восемь тысяч километров. За очень большие деньги, насколько я понимаю, однако, мы точно в этот список учеников не попадем.

— Рассвело уже. Пора все вопросы решить и поспать немного, — зевнул приятель и мы двинулись вперед, поставив на ноги помятого Живущего, привязав ему одну руку за спиной и выдав во вторую факел.

Собираемся подойти к домику в скалах и так же взять в плен Моина и третьего Живущего.

Идем близко к вышагивающему Живущему и через минут десять добираемся до места, с которого виден пристроенный домик и навес с нашим оружием. Заспанный третий Живущий появляется с Моином за спиной, когда мы уже подошли на двадцать метров к лачуге и тут пленник резко разворачивается назад и норовит попасть этим самым факелом мне в лицо, начиная орать, как резанный:

— Заряжай арбалет! Убей этих тварей!

Чего-то такого я и ждал, все же пленник решил показать характер и попытаться переиграть свое наглядное поражение в победу или ничью, допуская, что именно ему все же придется умереть.

Живущий сразу метнулся в свою лачугу, Моин оторопело смотрит на нас и тянется к длинному ножу на поясе, я жестко прикладываю кинжалом плашмя по голове размахивающего факелом пленника, после чего он валится на сплошной камень скалы. Норль оббегает нас и несется к навесу, под которым свалено наше оружие, в это время третий Живущий выбегает из домика, держа в одной руке копье и во второй арбалет.

Приходится бежать к нему, похоже, что машинка натягивается просто руками и я понимаю, что скоро последует выстрел именно в Норля, который уже сбил с ног проводника и с удовольствием пинает того.

Я вхожу в НЕЗАМЕТНОСТЬ и оказываюсь около стрелка в тот момент, когда тетива зацепилась, как ей положено за выступ на ложе и шустрый парень спешно наложил болт, не успев еще направить арбалет на Норля, но, начиная уже поднимать машинку в его сторону.

Смысла сохранять ему жизнь нет никакого, поэтому я сходу пробиваю ему шею насквозь кинжалом и аккуратно выхватываю арбалет из сразу ослабевших рук, осторожно кладу его на камни и некоторое время смотрю, как развлекается приятель.

Норль весело подкидывает пинками тело парня, еще пытающегося закрываться руками и плечами, но, тут я вспоминаю, что не вижу нашего основного пленника и ищу того взглядом.

Черт возьми, а Живущий не завалился в беспамятстве от моего удара плашмя, если и завалился, то, не надолго, а жив-живехонек удирает от нас в сторону Скалы и уже отбежал на полсотни метров, активно работая ногами, даже привязанная к телу рука ему не мешает.

— Норль! Убегает! — я подхватываю лук приятеля и колчан, подскакиваю к нему и сую в руки опешившего напарника.

Но, он быстро ориентируется, забыв сразу же о несчастном проводнике, с разворотом натягивает лук и первой же стрелой попадает куда-то в крестец беглецу, завалившемуся со всего размаха на камни и истошно орущему от боли.

— Черт, — снова ругаюсь я, если Стражи сейчас идут к нам или опустили дверь в Скале, чтобы проветрить помещение, такой визг они точно не пропустят.

Теперь я бегу к бывшему пленнику и так же перебиваю ему с размаху шею, чтобы прекратить этот истошный вой, потом в НЕЗАМЕТНОСТИ выглядываю из-за камней на повороте, до которых едва не успел добежать второй Живущий и с облегчением вижу, что горизонт чист.

Показываю внимательно смотрящему на меня Норлю, что пойду проверю весь маршрут до самой Скалы и вскоре разглядываю стену, в которую мы сегодня заходили и выходили.

Как там с шумоизоляцией в Скале — мне непонятно, расстояние до подстреленного беглеца километра полтора и через сплошное нагромождение высоких скал и извилистых проходов между ними звуки дикого крика не должны были донестись до ушей занятых своим делом Стражей.

Как оно получится — посмотрим, а пока я бреду обратно к Норлю, пора передохнуть и немного подумать о жизни нашей грешной.

Глава 12 ПРОДОЛЖАЕМ ВОЕВАТЬ

Первым делом вижу получившего уже всю свою долю испытаний по жизни ловкого беглеца Живущего, отошедшего в мир иной и густо залившего каменную осыпь под своим телом кровью.

Это не беда, камни легко перевернуть. А тело придется утащить хотя бы до лачуги, где оставить лежать, пока его там не найдут Стражи. Хоть и хлопотно, но, так заранее предупреждать проверяющих и карающих о больших проблемах у Живущих точно не стоит. Пусть познакомятся с ними немного попозже.

Я возвращаюсь к Норлю и замечаю, что приятель уже потешил свою местами кровожадную натуру, проводник Моин лежит и вяло стонет, похоже, ему переломали все, что можно могучими ударами сильных ног.

Что тут поделаешь, по сравнению со мной, бывшим человеком гуманного двадцать первого века, Норль гораздо жестче и безжалостней из своего девятнадцатого, по моим примерным прикидкам и сравнениям, столетия. Да и по призванию он — охотник и к крови и обнаженному мясу относится просто равнодушно. К тому же страдания неприятного для него лично человека его не трогают от слова совсем, наоборот, радуют и веселят варварскую натуру приятеля.

В этом мне с ним хорошо повезло, есть кому радикально решать морально неприятные лично мне вопросы, допрашивать пленников и добивать умирающих. Хотя, с последним я и сам хорошо справляюсь.

Поэтому я ничего не говорю ему, просто забираю какую-то плетеную циновку из лачуги, возвращаюсь обратно и, взвалив тело беглеца, оттаскиваю его в саму лачугу, где и оставляю лежать тело, глядящее широко раскрытыми глазами на плетеную крышу домика.

Еще я переворачиваю камни, засыпая сверху следы крови и наведя относительную маскировку, подхожу к телу третьего Живущего, обыскиваю его на предмет пояса, кошеля и ножен, еще теплой одежды, из которой у него имеется крайне замурзанный толстый халат. Его я тоже оттаскиваю и кладу прямо на его брата по бизнесу, накрываю этим самым халатом, кровь на осыпи не маскирую, она растеклась всего в пяти метрах от укрытия и на таком расстоянии мы уже будем готовы вступить в схватку. Да и тела в домике хорошо видны оттуда, то есть, их торчащие ноги.

— Чего делаем теперь? — спрашивает уже успокоившийся приятель, задумчиво разглядывая покалеченного проводника.

— Сейчас решим. Эти наши попутчики внизу слышали крики, но, точно не знают, что здесь случилось. Я спущусь вниз и предложу им один из трех вариантов. Пусть выбирают какой хотят.

— Щедрый ты сегодня, — усмехается приятель.

— Да, пусть сами выбирают, как поступят. Нам они здесь не нужны, но и убивать или вязать парней и мужика я не хочу. Или уходят прямо сейчас, или ждут до следующего утра нас и идут с нами к реке, могут еще попробовать усилиться на столе вместе с нами, тогда у них не останется шансов на оправдание, если появятся Стражи, а они рядом с нами окажутся. Стражей мы перебьем, а им придется вместе с нами пускаться в бега.

— Думаю, они сразу же уйдут, с нами без Живущих точно не останутся, — категоричен приятель.

— Тоже так думаю, хотя, они слишком слабые, чтобы самим пройти до реки и переправиться через нее. Стражники или дикие попадутся по дороге и все — шансов не больше половины, но, это их выбор. Ты приглядывай за стороной, откуда могут Стражи появиться, этого тоже давай в укрытие, там его ждут два приятеля. Да, спроси у него, где у Живущих тайник, здесь наверху или в срубе, хорошо так спроси, только рот ему заткни, чтобы не пугал народ.

Я не говорю, что делать Норлю с Моином, он и сам разберется без моих мудрых указаний, поэтому начинаю спускаться по лестнице вниз, к ждущим хоть какой-то ясности уже успевшим усилиться носильщикам, как я продолжаю их называть про себя.

Внизу вижу, что народ уже собрался с вещами и ждет указаний, конечно, от Живущих. Только, где теперь их достать, и я сразу без долгих разговоров предлагаю им три мои варианта.

— Только, смысла нет пробовать вам усиливаться снова, это мне Живущие сказали, что на таком деле просто лишние деньги с народа рубят, — добавляю я, понимая, что класть носильщиков на стол нет никакого резона именно нам. Да и такие хлопоты совсем ни к чему, когда времени свободного точно не окажется, зря я эту тему по доброте душевной поднял.

Это мы с Норлем уже убили по паре хорошо прокачанных, по сравнению с другими, бойцов, нам и капнет за это неплохо, есть какой-то смысл идти в Скалу. У этих же пассажиров по сравнению с сегодняшней ночью ничего не изменилось, так что брать на себя ответственность за них и тратить нужное и самим время — точно не стоит.

— А что Живущие говорят? — спрашивает после долгого молчания пожилой мужик.

— Говорят, что можете идти, только Моин здесь остается, так что, сделайте кружок, — я показываю направление рукой, — И шагайте на берег реки. Лучше бы вам нас дождаться, честно говоря.

— А можно их увидеть? — настаивает парень, один из двоих.

— Нет, они очень заняты сейчас. Вы получили все, зачем сюда пришли и не отнимайте больше время у Живущих, — усиливаю нажим на собеседников я и со мной больше не спорят. Да и как со мной поспоришь, когда они все слышали крики наверху скалы и понимают, раз я выжил, значит другим не повезло. А из других здесь только хозяева и проводник, больше никого и не было и уже нет. Закидывают сумки и мешки на плечи и быстро уходят, постоянно оглядываясь на вершину скалы, надеясь увидеть там одобрительно машущего им рукой Живущего.

Все же хотят получить, так сказать, монаршее повеление и отпущение грехов.

Ладно, могли и с нами остаться, только, не поняли еще наши попутчики, что мы с Норлем гораздо круче всех этих Живущих и Стражей. Не поняли и ладно, догонять и объяснять не стану.

Я захожу в сруб Живущих, такой капитально построенный и хорошо утепленный, не спеша оглядываю широкие лежанки и каменную печку в центре единственной комнаты, отделенной от улицы узким коридором. Тюки с одеялами, одеждой и продуктами лежат не распакованными и с ними придется повозиться, собрать для себя нормальный такой набор продуктов на пару недель автономного плавания.

А лучше на месяц, как мне кажется.

Мы с Норлем за последние три-четыре дня столько натворили, что пора нам переходить на нелегальное положение и искать возможность уехать из этих мест, хотя бы в город Клепер, где легко затеряться и получить возможно максимальный уровень средневекового сервиса. Нормально отдохнуть, побывать в бане и выспаться на настоящем белье для благородных господ. И притом не один раз, ночевать под открытым небом уже надоело до тошноты.

Где-то здесь должен быть спрятан тайник, хотя, скорее всего, наверху он устроен. Этот сруб часто остается без присмотра, особенно, когда первых прошедших инициацию выводят из Скалы и спускают вниз. Сидящий в домике наверху не может в темноте реально контролировать подступы к срубу, зато, в своей лачуге он сидит почти постоянно.

Ладно, посмотрим, что проводник скажет настойчивому Норлю.

Я забираюсь обратно по раскачивающейся лестнице на скалу и вскоре узнаю, что Моин все же знает примерно, где тайник Живущих. Но, только примерно, к нашему большому сожалени.

— Каждый раз после расчетов, Живущие поднимались первыми сюда и заставляли его немного подождать, пока спрячут деньги, — говорит напарник, кивая на стонущего проводника.

— Ну, все равно, никого же не оставили в живых, так уж получилось. Зато с кошелей и из поясов троих Живущих я набрал двенадцать золотых далеров, — хвастает Норль, — Не считая слабого арбалета и хороших кинжалов.

— Да, получилось как-то неудачно с ними. Все же, они не зря считали себя хорошими бойцами и оказались ими, только, хорошими — это против обычных людей, — подтверждаю его слова и я.

— Двенадцать далеров — это та сумма, которую они должны были отдать Стражам, но, не успели это сделать. Как у них это считается — нам без разницы, найти бы тайник до заката. Вот это оказалось бы очень кстати.

— Еще три золотых у этого в кошеле нашлось, с мелочью, — он кивает на Моина.

— Вот жлобы, получается, оставляют ему за каждого приведенного один далер и еще за побои забрали три из четырех, — прихожу я в итоге к такой идее, — Правильно мы таких жадных уродов прибили.

— Похоже на то. Нужен он еще? — Норль не хочет оставлять дело не завершенным.

— Может понадобиться. Только в сарайчик его не заноси. Это я поторопился втащить этих двоих покойников туда, тайник может и там оказаться. Мужики ушли сразу, как ты и сказал. Все хотели переговорить напоследок с Живущими и у них лично получить разрешение покинуть это место.

— Да. Я вижу жизнь, смотрю вдаль и знаю, что будет, — самодовольно произносит Норль и сделал умное лицо, что у него неплохо получилось.

— Старина, из тебя получится брутальный такой правитель этих или еще каких других земель. С таким профилем будешь хорошо на золотых монетах смотреться, — льщу ему я и вижу, что похвала Норлю нравится.

— Думаешь, такое возможно?

— Это все в наших руках. Твоих и моих, так что, вполне возможно, — радую я напарника и отправляю его разбираться с тюками в сруб.

Сам я останусь наверху, с моими умениями я смогу справиться с любой проблемой, даже с немалым таким войском Стражей из НЕЗАМЕТНОСТИ и заодно попробую за счет развитых навыков найти тайник.

— Ты тоже сруб обыщи, на всякий случай, половицы там всякие посмотри и приготовь нам самим пару тюков, заберем все одеяла, скоро зима ведь и все продукты нормальные тоже. Да, какие половицы, там же пол земляной, — хлопнул я себя по лбу.

Достал паек в пластике, пора их доедать, слишком уж они не местные по внешнему виду и начал задумчиво так осматривать каменные наросты и скальные образования рядом с собой. Погулял так с полчаса по окрестностям, внизу Норль готовит завтрак из найденного припаса и скоро позовет меня перекусить. Посмотрел со спины на притихшего проводника, похоже, уже отмучался, бедолага и прилег сам, спрятавшись за домиком, подальше от трупов и Моина, лежащего прямо перед самим входом.

Зашел в меню и прочитал:

— Вы убиваете воина второго уровня! 2 % к рейтингу!

— Вы убиваете воина третьего уровня! 3 % к рейтингу!

— Ваш рейтинг 27 %!

И, как я определенно вижу, у меня разблокировался навык ОЦЕНКА, который так заманчиво светится, что я сразу же поднимаю его до одиннадцати и у меня еще остается 3 % рейтинга.

Вот это да! В новых условиях хватает и двадцати четырех процентов для подъема уровня!

Система явно переиграла свои требования, адаптировав их к местным реалиям. Убивать то приходится живых и теплых людей, пусть и со своими большими и даже огромными недостатками, но, все же это не зараженные, которых можно косить десятками и сотнями без малейшего угрызения совести.

У тех то ни родных, ни близких уже не осталось. А те, которые еще остались, точно не обрадуются визиту ухающих родственников.

Только собираюсь поделиться радостной новостью с приятелем, как слышу — вдруг подозрительно завозился еще живой Моин.

То ли отходит с концами, то ли заметил кого-то знакомого!

И точно, проводник лежит на боку и в его залитые кровью глаза наверняка попала радующая лично его картинка — из-за каменной осыпи в сотне метров появляются несколько фигур, ловко и почти бесшумно пробирающихся по каменистой почве, сжимая в руках копья и пару арбалетов.

Я сразу же вошел в НЕЗАМЕТНОСТЬ, как только понял, что Моин на что-то активно отреагировал, насколько может активно откликнуться умирающий человек, и теперь опасаюсь только неудержимо стучащего сердца, что оно меня выдаст раньше времени.

Понемногу я отхожу в сторону от лачуги, чтобы видеть всех Стражей, отправленных проверить, кто там истошно кричал и почему Живущие не вышли на связь после этого. Такие две взаимосвязанные задачи на самом деле.

Отхожу, внимательно глядя под ноги, чтобы не шуметь, но, возможности у меня сильно ограничены, кругом здесь насыпана каменная крошка и самое лучшее для меня, это просто стоять на месте. Стоять и ждать, когда враги подойдут поближе и определятся, кто и в какой последовательности отправится подыхать.

Стражи, похоже, не простые воины, какой-то спецназ местный.

Двигаются не как увальни деревенские, а достаточно ловко так, сразу же замечают лежащего проводника, но, его-то они могут и не знать. Не того полета эта птица, не бывает он в Скале и рядом с ней, а они вряд ли занимаются сбором мзды с крадущихся мимо поселений по-серому путников.

Через несколько секунд воины уже рядом с хибаркой и первый же, заглянув в нее, сигнализирует, что нашел своих партнеров и с ними уже не поговорить никак.

Такой красноречивый жест, два поднятых вверх пальца и потом они опускаются вниз, обозначая, что братья по бизнесу уже обоими ногами в земле.

Теперь, раз на площадке никого не видно, воины слышат, как Норль работает топором и видят дымок от костра, все они осторожно приближаются к краю обрыва и один из них заглядывает вниз, сигнализируя остальным, что видит всего одного врага.

Ну, а кто еще может тут кашеварить, когда наверху валяется три трупа и еще никто не поднял тревогу по такому случаю.

Заглянувший вниз боец шипит арбалетчикам, чтобы они подстрелили непонятного мужика в ноги, наглядно показывая, куда им стоит стрелять.

Теперь арбалетчики тоже выглядывают сбоку от своего начальника, аккуратно наклоняются и приседают, чтобы стрелять с упора на руке.

В этот момент я включаю подготовленный давно ПРЫЖОК и моргнув глазами оказываюсь в полуметре от них, отвешивая каждой напряженной спине по мощному удару сразу обоими руками.

С моей силой мне совсем не трудно отправить крепких парней в полет на пару метров вперед, и они с криками валятся вниз, теряя опору под ногами.

Убиться при падении с высоты в десяток метров они, может, и не убьются. Но, упадут плашмя на камни и встать точно сразу не смогут, а там уже и Норль подоспеет со своим мечом.

Двое оставшихся лазутчиков так и не поняли, почему приятели улетели вниз, меня рассмотреть они не могут, но, сразу же отскакивают от края обрыва и стоят, крутясь по сторонам и защищаясь своими копьями.

Я могу, конечно, выйти из своего невидимого состояния и так убить обоих воинов, но, решаю не баловать их честной схваткой. Раз здесь не обнаружено понижения полученных процентов при использовании ловушки, не стоит и рисковать излишне, меткий бросок ножа в глаз и я могу не заметить сразу.

Да и что-то похожее на магию хорошо бы потренировать в реальном бою побольше. Кто знает, как она тут качается, может, на начальных уровнях этого вполне хватит.

Поэтому обрушиваюсь на ближнего воина, похоже, начальника группы с мощным ударом мечом наискосок в район шеи, повыше дорогой кольчуги и сразу же перескакиваю к другому, не давая ему понять, откуда появился меч и суровый мужик, работающий им на неуловимой глазу скорости.

Его я так же бью по шее, только он попробовал убрать голову и наткнулся именно ей на сокрушительный удар, после чего уже можно не добивать, настолько глубоко вошло лезвие в череп и там застряло.

Все, рядом больше никого нет, оба пораженных моей рукой воина уже на пути в свою заупокойную страну. Я отпускаю меч и подхватываю копье, не хочу возиться сейчас и доставать его из черепа, пусть пока так полежит.

Шагаю к краю скалы и окликаю Норля, уже стоящего с луком на изготовку и напряженно оглядывающего скалы перед собой.

Потом вспоминаю, видя, как приятель оглядывает пустое место, откуда его зовут и выхожу на пару секунд из умения, показывая ему, что проверю сейчас участок перед площадкой и вернусь к нему.

Показываю ему похожий жест, что врагов оказалось четверо и так же поворачиваю кисть вниз, что они уже неопасны.

Глава 13 ХИТРЫЙ ХОД

За каменными языками никого не оказалось, я приблизился к первому повороту в состоянии НЕЗАМЕТНОСТИ, но, никакого наблюдателя за быстрой и бесславной погибелью лучших воинов Стражей не обнаружил.

Два дорогих арбалета кому попало не доверят, это точно, только самым лучшим воинам Севера.

Ну, может он и был, этот наблюдатель, но, уже сбежал, увидев беспощадный разгром своей группы.

Впрочем, это я уже себе нагоняю, такие хитрые хитрости от достаточно простых мужиков, не имеющих здесь никаких видимых конкурентов.

Может, это и не лучшие воины Стражей, а просто дежурная группа из сильных воинов, которую отправили разобраться с тем, что там творится на стороне Живущих. Если услышали крики умирающего, конечно. Вряд ли в таком составе пришли бы, если бы собирались только разобраться по деньгам с задолжавшими прохиндеями.

Теперь первая группа мертва или скоро совсем умрет, если Норль еще не добил свалившихся со скалы арбалетчиков.

Я возвращаюсь к краю скалы и смотрю на приятеля и лежащих под скалой стрелков, потом по очереди скидываю вниз обоих копьеносцев, вытащив и протерев меч сначала. Прихватываю арбалет из лачуги и собираюсь спускаться вниз, так и не проверив, помер Моин или еще нет. Кто его знает, сколько он так еще протянет, насчет притворяться он, безусловно, большой мастер. Уже провел нас один раз, второй такой подвиг с ним больше не случится. Поэтому возвращаюсь обратно и протыкаю ему горло, может, мы сейчас посовещаемся с товарищем и решим больше не соваться в Скалу.

Поэтому, чего лазить наверх лишний раз.

Норль перестает играть в часового и подходит ко мне, когда я останавливаюсь над обоими стрелками:

— Я их не трогал. Пусть они будут твоя добыча, чуть не подстрелили меня, гады, — и он показывает на пару качественных арбалетов, которых подобрал и отложил в сторонку, похожих на тот, который спрятан в тайнике около оврага.

Ну, мои, так мои и я наношу по контрольному уколу в шею обоим воинам, которые оказались к этому моменту еще живы, но, почти полностью обездвижены падением и теперь жизнь покидает тела, они на глазах расслабляются и становятся как-то меньше, сжимаются вместе со смертью.

— Так, еще четыре кольчуги, уже три арбалета и несколько копий с кинжалами и поясами, — подсчитываю я наши трофеи, — Да еще с двадцать болтов в обоих колчанах.

— Это уже серьезный перегруз, старина, бегать с таким добром не рекомендуется. Особенно далеко и долго, точно ни к чему нам такие испытания для тела и духа.

— Понятно, да и спать уже очень хочется, — трет глаза мой напарник, тот еще соня.

Мы выжаты, как лимон, и нам точно не стоит соревноваться в скорости и запасе выносливости с неутомимой погоней.

— Да, пора и поспать, только, много времени на это дело у нас нет. Хотя, как знать, эти красавцы могли и в погоню устремиться за разбойниками, подло напавшими на Живущих и всех перебивших. То есть, часа три-четыре у нас есть на отдых и на мародерку, пока там народ заинтересуется, куда это пропали проверяющие, — размышляю я вслух.

— Давай поспим часок и тогда начнем раздумывать, в глазах уже режет, как уксус попал, — предлагает приятель и я соглашаюсь с ним, только отвожу его в кусты в сторону от срубов и там мы устраиваемся с одеялами на отдых. Норль уверяет меня, что может проснуться в любое время и я верю ему, голова уже совсем не соображает после бессонной ночи, сплошной резни и новых знаний, полученных в Скале.

Через пару часов Норль расталкивает меня, и мы некоторое время просто лежим, прислушиваясь к окружающему миру и ничего не слышим из того, чего не должны слышать. Шумит ветер в верхушках кустов и кронах деревьев, ухают где-то рядом совы и жужжат насекомые.

Комаров, правда, нет, еще ни разу с ними не сталкивался, это большой плюс новому миру.

Потянувшись и потерев лицо, я вхожу в НЕЗАМЕТНОСТЬ и сразу же лезу по лесенке наверх. Пока приятель снимает кольчуги с тел воинов и заодно ставит вариться кашу с вяленым мясом, найденным в тюках в большом количестве.

Я сторожу наверху, он обирает тела, сматывает все трофеи в один из тюков и сворачивает его в овальный такой мешок, который уносит подальше в сторону вдоль скалы, чтобы он пока не маячил на глазах. Потом поднимается ко мне с котлом каши и мы, забравшись подальше на скалы от места спуска, откуда хорошо видно подходы к лачуге и не видно нас, неторопливо обедаем и пытаемся прийти к общему мнению по вопросу, что нам сейчас лучше делать.

Норль незамысловато предлагает уносить ноги, пока у нас есть определенная фора по времени, на что я возражаю:

— И толку то, фора есть, только, сколько она по времени — не известно. Может, уже через полчаса пара десятков крепких парней понесется за нами вдогонку и у них не будет на спине ничего висеть, кроме запаса еды на пару дней. А у нас будет и не меньше, чем килограммов по тридцать, это даже без оружия. Следы наши местные следопыты найдут и придетсяотстреливаться из бластеров, чтобы потянуть такую схватку. Даже, если фора окажется в два часа, мы не сможем уйти от погони. Если Стражи встанут на наш след, они за нами и через реку пойдут, будь в этом уверен.

— И будем смертельно уставшими. Мокрыми и загнанными, как суслики, да еще очень зависеть от лодки и того, как нас встретят на том берегу стражники местных ортов.

Норль молча кивает, что согласен со мной и хочет послушать, что я придумал.

— А сейчас они увидят своих покойников, уже раздетых и разутых, очень этому окажутся недовольны. Наш еще вкусно пахнущий после каши котел, теплое костровище и недавние следы ушедших отсюда троих людей. Прошло четыре часа или два, как убийцы ушли отсюда — кто это так уж точно станет определять? Когда в груди кипит ненависть и желание отомстить за своих самым страшным образом. Всего-то нужно бежать по следу и ни о чем не думать.

Норль опять важно кивает головой.

— Они все убегут в погоню и будут бежать до вечера. У наших ушедших недавно спутников есть часов шесть, чтобы добраться до реки и перебраться через нее, иначе за их жизнь я не дам и медного гроша. Впрочем, отсюда до реки в этом направлении не больше восьми километров и парни с мужиком тоже удирают со всех своих сил. Ведь они понимают, что здесь случилось что-то страшное и не хотят ответить своими жизнями за знакомство с такими, как мы, душегубами. Будь в этом уверен, у них точно пятки горят в пути и еще им нужна лодка. Ну, за четыре-пять часов как-нибудь договорятся с рыбаками или теми же контрабандистами, тут уж мы им помочь ничем не можем, даже добрым советом.

— Ты предлагаешь спрятаться здесь и переждать эти пару дней, пока наши преследователи будут носиться туда-сюда и потом уйти?

— Да, именно так и предлагаю, — я вычищаю котел от остатков каши и протягиваю его Норлю, — Давай, пока я сторожу наверху, ты отнеси тюк с трофеями подальше и подними его с помощью веревок на какое-нибудь ветвистое дерево, где и привяжи к стволу. Да следов за собой не оставляй, не мне тебя учить. Потом набери нам в срубе жратвы на пару недель или больше, короче, забирай все копченое и сушеное мясо, крупы с пять кило и все одеяла, чтобы бока не намять и не застудить на холодных камнях. Я пока найду лучшее место для нашего проживания и наблюдения за всей этой суетой вокруг.

— А если они приведут собак и те найдут нашу лежку? — вопрос у приятеля, конечно, правильный.

— Когда все тут уже натопчут немеряно следов? Вряд ли, но, такое дело тоже не стоит совсем из виду упускать. Придется тогда всех убить, даже собак. Бластеры у нас еще почти полные, да и сами мы молодцы редкостные для этих мест. С нашей силой и моими умениями — справимся со всеми проблемами, если их окажется не больше двухсот пятидесяти, этих проблем. А, может, потянем и больше, — хладнокровно отвечаю я.

— Готовить не сможем, — беспокоится Норль.

— Посидим на сухом пайке, сушеного мяса пожуем, главное, чтобы вода была, — отвечаю я и Норль уходит.

За двадцать минут он справляется с трофеями, еще за пятнадцать примерно собирает наш багаж, и я помогаю ему поднять два тяжелых мешка наверх. Потом мы забираемся с немалым трудом на присмотренную мною скалу, с достаточно плоской, даже углубленной вниз вершиной и ничем не выделяющуюся среди других скал. Сначала я запрыгиваю ПРЫЖКОМ на четыре метра вверх, потом еще на три метра и оттуда затаскиваю Норля и тюки к себе. Расстилаем одеяла, все сразу, чтобы мягче лежать, раскладываем вокруг фляги с водой, собранные в срубе и на телах воинов. Воды хватит на пару дней, так что в долгую осаду садиться нам не стоит.

Впрочем, наверняка появится возможность для меня незаметно пробраться к местному ключу-источнику и наполнить фляги снова, под тем же умением, если лестница останется висеть на прежнем месте.

Выдвигаем солнечные батареи из фонарей и раскладывает их под углом к светилу.

Они — наше спасение в мире без электричества и реальная помощь при доминировании над остальными врагами.

Подумав, я обращаюсь к приятелю с предложением:

— Старина, на самом деле нам бы еще раз сходить в Скалу и провериться. Мне добрать ЭНЕРГИЮ, тебе — возможно, МАГИЮ. Если сейчас такое дело не провернуть, потом уже не получится. А такие возможности на дороге не валяются.

Норль сомневается, стоит ли так рисковать.

— Пойдем глубоко ночью, сегодня или завтра, потратим пару часов и сможем уйти незаметно, поэтому и погони не будет, торопиться не придется с нашим немалым грузом. Сейчас мы можем это провернуть, пока не появились новые Живущие, без шума и пыли, — объясняю я Норлю и, похоже, убеждаю приятеля.

После этого мирно засыпаем, накрывшись от лучей светила и просыпаемся уже после обеда, когда слышим негодующие крики появившейся наконец погони над телами своих мертвецов.

Несколько воинов переворачивает тела Живущих и Моина около лачуги, пытаясь понять, как те умерли. Потом кто-то из них делится полученными знаниями с остальным отрядом, которые занимаются тем же самым делом внизу.

Эти, которые находятся на скале, выглядят так же уверенно и серьезно, как и первый отряд, примерно так же вооружены и даже кольчуги имеются у всех.

Конечно, с такими доходами от туристов и причащающихся в Скале, местные жители могут себе позволить гораздо больше других, в вооружении и доспехах, да и прокачивать воинов им ничего не стоит в свободное время, которым, как я понимаю, является почти весь зимний период.

Только, именно нам для прокачки требуется побольше убивать, да не простых вояк, так Система в наших головах наглядно показывает путь к повышению уровней. А вот как у Стражей этот процесс происходит, мы пока не знаем, придется взять кого-то живьем и допросить, как следует. Только, стоит признать, что даже Живущие оказались крепкими и очень самоуверенными ребятами, думаю, что Стражи их легко переплюнут в стойкости и силе духа.

Поэтому специально охотиться на них не станем, чтобы взять языка, кажется мне, что это пустая трата времени, да и к необходимым для этого долгим пыткам я отношусь отрицательно.

Через пару минут поступает команда снизу толпящимся около лестницы воинам, один из них убегает в сторону Скалы, остальные спускаются вниз и перед нашими глазами никого не остается. Поэтому мы неторопливо ужинаем, постоянно изучая в бинокль подходы к лачуге и остаемся спать на своих местах до самого вечера, блаженствуя каждый под одеялом и еще имея пару снизу, чтобы помягче лежать на холодных камнях.

Понимаем, что сегодня в Скалу торопиться не стоит, пока такая команда воинов бегает где-то внизу по лесу и может вернуться в любую минуту. Другого-то прохода мы не знаем, как и планы погони.

Только, сначала я вхожу в меню и делюсь с приятелем тем, что мне написала Система:

— Вы убили воина третьего уровня! 3 % к рейтингу!

Таких объявлений три.

— Вы убили воина четвертого уровня! 4 % к рейтингу!

Такое всего одно и за Моина мне ничего не перепало, как и Норлю.

То есть, за нулевок нам ничего не начисляют, это из-за наших очень высоких уровней, я так думаю. Обычному воину второго-третьего уровня что-то бы капнуло по мелочи, но, не нам.

Еще, через некоторое время появляется, как я понимаю, похоронная команда и уносит сначала тела воинов, подняв из с помощью веревок. Потом и обоих Живущих уносят на самодельных носилках, а вот Моина просто скидывают вниз в стороне от спуска. Человек он не из местных и никому на хрен не требуется возиться с его похоронами, такова суровая правда жизни в этих местах.

Погоня неожиданно быстро возвращается уже к началу вечеру и первые поднявшиеся наверх воины потом поднимают одного из своих мертвым, еще двое — серьезно ранены и несколько воинов щеголяют свежими повязками.

— Норль, они с кем-то схлестнулись в лесу, наши беглецы на такое точно не способны. И с серьезной бандой, похоже, какие-нибудь дикие напали на них.

— И оказалось их тоже с десяток-два, — подтверждает приятель, когда мы смогли подсчитать количество Стражей в погоне, — Этих, серьезных вояк, ушло в погоню шестнадцать рыл.

— Ну что, придется сегодня рискнуть, раз Стражи вернулись и Скала должна остаться ночью свободной, — предлагаю я.

— Делать нечего, самый удобный момент именно сегодня, — соглашается Норль.

Потом долгое ожидание и примерно в час ночи по моим внутренним часам, подсвечивая себе фонарями, мы спускаемся со скалы, прячем наши тюки со всем добром недалеко от спуска и проверив, что лестница, хоть и поднята, но, лежит собранная на прежнем месте, спускаем ее вниз.

— Если столкнемся со Стражами, лучше нам лестницу иметь наготове и вещи тоже спустить, — предлагает мне приятель и мы так и поступаем.

Спускаем тюки вниз, проверяем, что в срубе ничего ценного не осталось и прячем их, зайдя на полкилометра в лес. С яркими фонарями это не трудно сделать.

Еще достаем из запасов остатки бутыли с крепким вином и оставляем ее рядом с лестницей.

Это Норль так придумал задержать погоню, уничтожив мостик вниз:

— Они, конечно, найдут и принесут веревки, но, времени потеряют немало на спуске.

Уже в двум часам ночи мы добрались до той самой стены, будучи наготове яростно сражаться и немеряно проливать кровь врагов. Норля я оставил за первым поворотом, сам вошел в НЕЗАМЕТНОСТЬ и приложил ладонь к тому месту, где появляется светящийся красным значок.

Вот Стражи удивятся, если дверь ушла вниз, а рядом никого нет. А у нас будет время сообразить, вступать в бой или просто уйти.

Через несколько секунд дверь опустилась вниз, я не увидел Стражей или туристов, включил и посветил фонарем в темноту.

Глава 14 СИСТЕМА ОСТАЛАСЬ С НАМИ

Да, помещение Скалы абсолютно пусто от людей и это не может не радовать меня.

Хоть в чем-то повезло, можно заниматься своими делами достаточное количество времени, не отвлекаясь на успокоение Стражей и я сразу же отправляю прибежавшего Норля к стене и потом, когда у него тоже обозначилась возможность прокачать магию, быстро кладу его на стол, еще и бластер пихаю ему под руку.

Проверяюсь сам и готов вскоре прокачивать ЭНЕРГИЮ.

Сидим без света в темноте, в ожидании непрошеных гостей и только я время от времени переворачиваю песочные часы. Даю Норлю полежать сразу четыре промежутка времени, прежде, чем бужу его и отправляю к стене. И мы вместе видим, что и у него открыта МАГИЯ, только, не четыре уровня, как у меня, а всего один из тридцати двух, самый-самый начальный уровень.

Как он мне сразу же говорит, посмотрев в свое меню и изрядно повеселев.

Но, и это уже крутейшее достижение, я поздравляю напарника с серьезной прибавкой и первым настоящим умением в его жизни.

Потом уже я на столе прокачиваю ЭНЕРГИЮ четыре промежутка времени.

Решили вместе, что три раза перевернутые часы — это самый такой минимум, который Стражи выдают народу и если добавить немного времени, то хуже точно не станет.

А лучше вполне может оказаться.

Норль будит меня в полной темноте, я выпиваю ковшик нагревшейся воды и сразу же спешу к стене и стулу. Проверяю все три значка и только последний из них, отвечающий за магию, сигнализирует мне предложением полежать на столе.

Уже круто, чем-то сегодня я сподвигнул Скалу дать мне возможность еще усилить новое умение.

У приятеля все прокачано на максимум возможного и теперь я снова засыпаю на теплой поверхности стола, разморенный и довольный, что прогресс с новым умением не стоит на месте.

Когда Норль будит меня, мы сразу же уходим на улицу, времени уже к пяти утра, светило раскидывает первые лучи из-за горизонта и скоро потянутся желающие стать сильнее и быстрее в этом волшебном месте.

За очень большие деньги!

С одной стороны, хочется встретиться со Стражами и придется неизбежно отправить первых встреченных из них на тот свет, чтобы еще поднять один уровень. Они ведь сами на нас нападут, не спрашивая разрешения, в этом я абсолютно уверен, как только разглядят, что мы сами по себе здесь появились.

Но, я хорошо понимаю, что наша пока незаметность — это главное условие спокойного отхода из этих мест, где против каждого из нас легко поднимется не одна сотня неплохо обученных воинов. И это — главное условие сохранения наших жизней, серьезно подорожавших в шкале местных ценностей после прокачки на волшебном столе.

Все, кого мы убили, сами первыми напали на нас и совесть моя почти чиста, однако, в этом суровом времени это почти чудо, так что — уходим к Кане и думаем, как жить дальше.

Ну, думаю я один, Норль наше будущее и стратегические моменты полностью доверил мне и не парится.

В меню я вижу изменение в МАГИИ, теперь уже шесть тридцать вторых, а вот уровень на повышение ЭНЕРГИИ не отреагировал, так же двадцать третий.

Вскоре мы спускаемся по лестнице, сожалея между собой, что тайник Живущих не удалось найти в этом сплошном месиве из камней и скальных обломков. Однако, это нас не печалит совсем, свои деньги мы вернули, а тратить драгоценное время на поиски чужой заначки не можем себе сейчас позволить.

И так спущенная вниз лестница может сильно насторожить Стражей, но, с этим мы поделать ничего не можем и поэтому просто быстро уходим, подхватив на плечи спрятанные в кустарнике увесистые тюки. Они же могут догадаться, что еще кто-то здесь прятался вчера, когда увидят спущенную вниз лестницу.

Надеюсь, что это произойдет не в ближайшие часы и фора по времени у нас останется.

Из наших трофеев я захватил с собой один арбалет с козьей ножкой и полтора десятка болтов, поддержу, если что, лук Норля в первой перестрелке.

Без перерыва мы почти доходим до берега реки, как в заросшем лесном овраге Норль останавливается и говорит:

— Пахнет кровью! И дерьмом!

И я тоже ощущаю этот навязчивый запах, хотя его перебивает какая-то отвратительная вонь.

Вскоре мы находим множество тел в двадцати метрах от нас, в глубокой яме, сваленные вповалку друг на друга.

И сверху лежат наши спутники по походу к Скале, пожилой мужик и два молодых парня, один полностью голый и уже наполовину освежеванный, без ноги и части спины. Они лежат именно сверху, а под ними видны какие-то грязные, заросшие люди. Наверно, в таком порядке их скинули Стражи.

Сколько их — не разглядеть, дна ямы не видно и воняет точно из вспоротого живота несчастливого парня.

— Пожалуй, не меньше десятка. Это и есть Дикие, значит, — говорит Норль, внимательно рассматривая тела, — Они точно оказались страшно голодными, судя по тому, что начали сразу же жарить парня, не отходя далеко от места, где их убили, — и Норль показывает копьем на костровище и разбросанные вокруг куски нарезанного мяса, насаженные на колышки.

На телах ушедших утром парней и мужика не видно ран, зато дикие щедро исколоты, все те, которых мы можем разглядеть с края ямы.

— Дубинами забили, хотя ножи у них есть острые, судя по тому, как аккуратно срезали мясо с тела, — замечает приятель и я отхожу в сторону проблеваться остатками вчерашнего ужина. Хорошо, что мы еще не завтракали, спешно унося ноги от возможной погони.

Когда я возвращаюсь, не подходя к самой яме, Норль тоже отходит от нее.

— Лучше им бы нас подождать, но, кто же знал, что они встретят людоедов. На них напали со всех сторон, и никто не успел убежать и спастись. Потом к месту пиршества подоспели Стражи, однако и им это не показалось легкой прогулкой — схватка с людоедами, — подводит итог приятель и я прошу его уйти поскорее отсюда.

Еще через полчаса мы оказываемся на берегу реки, теперь решили дать себе, свои ногам и спинам возможность передохнуть. Пора перекусить и понаблюдать в бинокль, чем живет река и кого можно подрядить на перевозку двух усталых путников на тот берег.

Однако за время отдыха и перекуса мы никого не высмотрели и теперь идем дальше вверх по течению реки, ибо, это единственная сторона, куда мы можем двигаться относительно безопасно.

— Если ничего не найдем выше по течению, вернемся обратно и заберем у стражников лодку, — говорю я и захожу в меню на следующем привале, на всякий случай.

Сразу же ахаю и бормочу:

— Мать моя женщина! Норль, меню рабочее! Оно работает, хотя мы давно ушли от Скалы и должно уже пропасть!

— И у меня работает! — потрясенно замечает приятель.

— Слушай, это из-за прокачанной МАГИИ, наверняка! — возбужденно я говорю ему.

— Теперь я могу и здесь невидимым стать и ПРЫЖОК использовать! А, ведь у меня еще и МАГИЯ на столе прокачалась, уже шесть тридцать вторых!

Это и правда, потрясающая новость, теперь я могу заходить в НЕЗАМЕТНОСТЬ везде и одно такое умение может очень сильно нам помочь.

Как и в той жизни на земле, если бы я его так быстро не получил от Системы, черта с два я бы столько крутых дел насовершал! Да погиб бы в первой же перестрелке с бандитами! Во второй то точно!

— Ну, это совсем другое дело! И мы знаем, как МАГИЯ прокачивается, всего-то стоит на столе в Скале полежать с часок! — радуюсь, как ребенок, я.

— Ну ты сказал. Всего-то на столе полежать? Да кто же нас туда пустит? — смеется приятель.

— А кто не пустит? Про нас же там никому не известно, что там уже были и дел натворили. В живых никого не осталось теперь, раньше Стражи могли бы наших попутчиков догнать и у них поинтересоваться. Так не случилось такого! — радуюсь я невольно чужим бедам.

— А ведь точно! — доходит до Норля, — Мы же можем снова туда прийти! Как в первый раз! Даже к проводнику обратиться, как они это сделали!

— Нет, смысла у проводника проситься не видно. Мы можем и сами Скалу навестить, не факт, что теперь Живущих новых поставят, после такой-то бойни. Да и зима скоро, народ ездить перестанет, когда снег ляжет. Стражи своих там будут прокачивать, может и по ночам тоже. Придется убирать свидетелей или оглушить, можно потом и связать. Правда, с такими неукротимыми бойцами никак без последствий не получится. Но, погоня все равно будет, зато налегке и со своей лодкой нам она ничем особо не грозит, — размышляю я.

— Можем даже зимой, по льду на белом ботике добраться туда. Он даже на высокий берег взлетит, только по лесу нам не проехать. Зато, потом по льду улетим от всех без проблем, заряда батарей на три часа быстрой езды хватает. Тем более, по льду катиться сопротивление меньше гораздо, чем по воде плыть, — размечтался я.

— Корпус у ботика крепкий, всякие промоины и торосы не страшны окажутся, так что, интересный план, — подвожу я итог обсуждению, ибо, замечаю идущую около того берега лодку, и мы с Норлем начинаем махать руками и кричать, привлекая внимание рыбака.

Обещаем щедро заплатить за перевоз и этим соблазняем пожилого дядьку, возвращающегося с сетями, полными рыбы. Сразу же вручаем ему горсть серебра за перевоз, чтобы не пугался потом нашего оружия и тяжелых тюков.

— Молчи про нас и расскажи, где можно пройти в предгорья и добраться до Клепера? — спрашиваю я и показываю дядьке еще шесть серебра.

Как здорово, все-таки, теперь нормально общаться, спрашивать и понимать ответы собеседников. Даже с Норлем мы разговариваем на местном, чтобы усвоить его быстрее.

— Через пятьсот метров будет как раз тропа, которая после дня пути выходит на дорогу около гор и потом идет в Клепер. Держитесь все время прямо и утром увидите дорогу, — такое наставление, достаточно размазанное по сути, но, других у нас нет.

— Вы же мимо замков хотите пройти? — спрашивает рыбак и получив ответ, что да, очень хотим, продолжает: — Эта тропа их и обходит как раз. Одна опасность, если Орт отправится на охоту, на этих склонах его любимые места. Ну, охота — это дело шумное, издалека заметите, — подводит он итог рассказу и выжидательно смотрит на меня, я пересыпаю серебро в его ладонь.

Выбравшись из лодки на берегу, мы сердечно поблагодарили мужика и подхватив свои тюки быстро зашагали вверх по склону, сразу же встав на тропу, про которую он рассказывал.

Но, пройдя метров сто, я прихватил приятеля за рукав и предложил вернуться к реке:

— Передохнем немного, опять ночью не спали. Я, пока плыли, видел хорошую заводь, прикрытую кустами, пройдем метров пятьсот и увидим ее.

— Думаешь, нам уже можно расслабиться? Погоня отстала?

— Думаю, что ее просто нет. А если и идет по нашим следам, то мы не будем светиться, палить костер, сначала просто помоемся и постираем нижнее и боевое белье. От нас уже так хорошо пованивает, хотя синтетика Гангов и очень хороша, пот впитывает и кожу вентилирует, все же, неделю активной беготни без стирки и она не выдерживает, начинает пропускать запахи наружу. Сами помоемся, перекусим без костра и выспимся нормально, — подвожу я итог.

— Я захватил пару кусков мыла самодельного в тюках, — видно, что отдохнуть Норль согласен.

Мы вчера очень хорошо выспались, но, опять хлопотная и бессонная ночь, плюс еще четыре часа марш-броска с тяжелыми тюками за спиной просят наши тела лечь и поспать.

Найдя подходящую заводь мы располагаемся на сухом берегу и стираем сначала боевое белье, развешиваем его просохнуть, моем внутри ботинки и пожевав сушеного мяса, заваливаемся спать, натянув снова надоевшие уже телу доспехи.

Несколько часов нас никто не беспокоит и после обеда мы просыпаемся, натягиваем белье и снова пожевав мяса, стираем теперь нижнее белье, смыливая все оставшееся допотопное мыло.

Развесив постиранное снова сушиться под прямыми лучами светила, я приглашаю приятеля присесть и начать серьезный разговор про наше будущее:

— Старина Норль, чтобы ты сейчас хотел в первую очередь?

— Известно что. Пожрать домашнего, напиться, как следует и погонять по кровати хорошую бабу или девку. И не одну ночь, а хотя бы три, чтобы не идти никуда, а все проблемы решать около постоялого двора.

— Рыбак сказал, что через два дня пути будет постоялый двор, между землями этого Орта, — я показываю себе за спину, — И землями следующего феодала. Мы вполне можем провести там не один день, а если не сдерживать себя особо, то и целую неделю.

— В каком смысле не сдерживать себя? — интересуется приятель.

— Это значит, что убивать всех, кого Орт пришлет за нами, пока он сам не прискачет со всем войском. Узнают про нас, я думаю, примерно на третий день, что в трактире поселились те самые воины, которые отдубасили стражу и теперь весело прогуливают деньги, которые украли в том городке.

— Значит, отлупим первых, заберем их оружие, брони и лошадей и поскачем дальше, к следующему постоялому двору, — Норль настроен по-деловому.

— Да, мы на это способны, раньше я и сам бы принял такой план за основу жизни.

— А теперь что же?

— Теперь у нас есть МАГИЯ и ее производное — мана. Непонятно точно, насколько ее хватит, но, с такими способностями мы можем радикально изменить свою жизнь и сыграть по-крупному. Мы и так способны на очень многое, однако, теперь просто обязаны позаботиться о нашем магическом будущем и далеко не уходить от Скалы, где только и можем поднимать свою ману и уровни магические.

— Нас всего двое, и мы не сможем ничего противопоставить хозяевам этих мест! — приятель правильно мыслит и указывает на слабое место в моем плане.

— Да, вдвоем мы на это не способны, хотя, захватить, например, маленький замок вдвоем мы сможем, когда откроются ворота замка и Орт вместе с дружиной ускачет куда-нибудь. У него в дружине явно не больше двадцати-тридцати стражников и оставшийся десяток я точно порублю, иногда входя в невидимое состояние, еще смогу опустить мост и открыть ворота, чтобы запустить тебя.

— Это точно в наших силах, только удержать вдвоем этот замок мы не сможем, — верно замечает приятель слабое место в моем плане.

— А если с нами будет пара десятков отчаянных парней, или сразу полсотни?

— Тогда мы сможем нормально перезимовать на запасах замка и легко оборонять его от двух оставшихся десятков хозяина.

— А если еще владелец большого замка вступится за соседа? Тогда что?

— Нет, и он не сможет взять даже такой маленький замок. У него самого не больше сотни воинов и класть их под стенами соседского замка он не станет. Но, что нам даст захват маленького замка? Вечно сидеть мы там не сможем. Разве только что перезимовать в тепле и с бабами. Правда, не думаю, что там такой уж большой запас зерна и вина, чтобы просидеть больше времени, да и дрова кончатся вскоре, — размышляет Норль.

— Да и смысла нет особого, не он же контролирует такое денежное дело, как перевозка путников через реку, этот ухоженный городок и еще много других земель. Нам нужен именно большой замок. И потом еще Скала, это главное!

Норль с удивлением посмотрел на меня, потом по сторонам и снова на меня.

— Чтобы получать деньги с перевозки и городка, придется выходить из замка и сражаться с объединенным войском местных феодалов, но, это дело не быстрое и войско они соберут не раньше конца весны-начала лета. А вот стражников Орта придется всех сразу же разбить в бою. Они — настоящие воины и против них требуется вчетверо больше крестьян или столько же наемников, даже если мы будем махать мечами наравне со всеми. Где ты возьмешь столько дорогих наемников и еще больше денег, чтобы заплатить им?

— Ты прав, денег столько нет и даже награбить или наторговать на мародерке мы не успеем. Впрочем, это и не требуется.

Теперь приятель с еще большим непониманием смотрит на мое воодушевленное лицо.

— Знаешь, раньше я тоже не думал про такое. Но, теперь, когда мы знаем, что такое Скала и она нам нужна точно, стоит планы поменять. Ударом сзади мы можем захватить ее на какое-то время, даже отбиваться довольно долго, если быстро построить там со стороны входа от города деревянную стену, но, это можно использовать потом.

Тут я торжественно посмотрел в глаза Норлю и произнес довольно возвышенным голосом.

— Однако, согласись, что возможность прокачать свою силу и энергию на столе бесплатно всем нашим бойцам, вместе с возможностью перезимовать под крышей и на солидных запасах зерна в замках — это очень весомый аргумент, если его предложить разбитым отрядам крестьян. Отрядам крестьян, наемников и даже некоторых дворян, которые участвуют в восстании против королевской власти и возглавляют его обычно.

— Нам всего-то придется встретить их, бегущих и спасающих свои жизни и награбленное барахло, таких самых отчаянных, тех, кому уже нечего терять и которые уже не рассчитывают на снисхождение победителей-дворян. Тех, кого обязательно страшно казнят, как только они, замерзшие и голодные, попадут в руки своих бывших хозяев. Тех, на чьих руках много крови и они больше не смогут пахать и сеять на землях своих господ, как бы не просили о пощаде.

Глава 15 СУДЬБОНОСНАЯ ВСТРЕЧА

Норль смотрит на меня с большим таким удивлением:

— Так, подожди, таких отчаянных и боевитых там наберется не одна сотня, может, и не одна тысяча народа. Ты думаешь всех их под себя забрать? Они же все будут сами по себе бежать, не смогут отступать одним отрядом!

— Думаю. Не всех сразу, конечно. Сначала десяток, потом другой, выявить лидеров и умеющих воевать немного, среди тех же наемников, поставить их командовать, потом уже сотню можно под себя взять, вторую с новыми командирами. С этими силами можно и про замки подумать, захватить не штурмом, конечно, а хитростью, с использованием моей НЕЗАМЕТНОСТИ. Там уже накоплены достаточно серьезные арсеналы с оружием, есть зерно и подвалы, набитые бочками с солониной. В большом замке — наверняка все так и есть, хватит, чтобы вооружить и кормить долго сотни две воинов. Или недолго тысячи людей. Про маленький замок ничего не скажу, доходов его не знаю, думаю, он в вассалитете полном у богатого соседа и брать там особо нечего.

— Трудное дело ты задумал. Столько придется людей на смерть послать, сколько детей сиротами останутся? Нужно ли оно нам? Мы то с ними ничем не связаны! И проблемы крестьянские с дворянами нас никак не касаются!

— Да, ответственность большая. Только, скоро отступят мятежники до самой реки, лодки к тому времени все угонят подальше, да и Стражи им переправиться не дадут. Придется им здесь бесчинствовать и выжженную землю устраивать. Разграбят тот же городок около замка, уж сотня Орта точно не полезет его защищать против большого отряда. Людей много погибнет и так, без моего и твоего участия, всю местность разграбят. Да все отступившие или погибнут без организации нормальной или разбойниками станут и еще пару лет будут убивать и насиловать местных, чтобы не подохнуть просто с голоду. Видел, во что те беглецы от феодалов превратились, в Диких, которые, — выкладываю я свои доводы приятелю.

Дикие и на Норля произвели впечатление, поэтому он согласно кивает головой.

— А здесь и Скала рядом, и припасов там в поселениях богатых накоплено немеряно, хватит на несколько тысяч народа, чтобы зиму пережить. Лично нам и всем бунтовщикам место просто необходимое. И замки придется захватить, чтобы переправу под надежным контролем держать. Придет сюда королевская армия или не придет — это вилами по воде писано, скоро зима и за это время можно укрепиться и организоваться, чтобы отбросить армии феодалов местных и короля. Еще есть у меня в голове и лозунги подходящие, за которые народ точно воевать станет. И мятежники, а потом и местные тоже, если увидят, что дело у нас пойдет поначалу.

— Это какие же такие лозунги? — недоверчиво интересуется Норль.

— Очень простые, старина, но, реально действенные. Уже проверено не в одной стране. Самый главный такой, учитывая, что в крестьянском сословии почти все здесь.

— Землю — крестьянам! Всем и бесплатно! Это — раз! — тут приятель начинает улыбаться.

— Мастерские — ремесленникам!

— Лавки — купцам!

— И, еще — снижение налога для всех!

Я любуюсь произведенным эффектом на лице приятеля, а он неуверенно бормочет:

— Ну, с крестьянами понятно, они за землю на все пойдут, только, если идти никуда не надо. Ремесленники тоже, как и купцы — остаются при своих и меньше налогов платят. Только, вот церковь будет против нас, однозначно, они всегда богатых поддерживают, — замечает Норль.

— Не спорю, с церковью будет не просто, только, основа нашей армии — это уже те, кто своих священников не послушал один раз и пошел бунтовать. Думаешь, почему крестьяне на юге и центре королевства восстали? Потому, что там их полностью закабаляют, на положение рабов переводят. Там король и феодалы победят, тогда и до местных крестьян это закабаление доберется, их тоже к ногтю прижмут. Попробуют точно их прижать и они на нашу сторону перейдут. Когда увидят, как мы усиливаем своих людей и побеждаем.

— Не знаю, Серый, уверенно ты говоришь и знаешь, похоже, много. Я о таких вещах и не думал никогда. Только, умным советом я тебе помочь не смогу, зато, мечом своим много врагов сокрушу, — делает вывод Норль.

— Ну и отлично. Сейчас пора в путь двигаться, сегодня еще в лесу переночуем.

Мы собираем тюки, заматываем наши одеяла, надеваем подсохшее белье, снова боевое сверху, потом доспехи и двигаемся по тропе.

— Завтра уже до постоялого двора доберемся и отдохнем нормально, — обещаю я приятелю по дороге, — А по дороге туда еще поговорим знатно, я тоже пока все в общих чертах понимаю, насчет армии крестьянской. Тут можно и от другого резона отталкиваться, ведь, вдвоем с тобой мы постоянно везде будем чужими, всегда проблемы будут возникать и рано или поздно меткий лучник или арбалетчик вышибет одному из нас мозги, а потом и второго прибьют толпой или из засады. На этих землях нас уже ищут всерьез ортские стражники, около Скалы тоже ищут, пусть не так активно, впереди отступающая разбитая армия озверевших крестьян, за ними идут еще более озверевшие дворянские отряды. Ни те, ни другие нас мимо не пропустят, так что и выбора большого у нас нет. Слева у нас горы, справа море, можем уплыть в другие земли на том же ботике, перейти через горы в другое королевство, только и там все так же окажется, еще и Скалы для прокачки маны там не будет рядом. Вдвоем чтобы выжить, только в глухомань можно забиться и там сидеть ниже травы, тише воды.

— А зачем нам такая жизнь нужна? — спрашиваю я приятеля.

— Нет, такая точно не нужна, — отвечает Норль и еще крепче берется за не очень удобные лямки тюков, и мы с ним идем до вечера. Располагаемся в сторонке от тропы, приятель уходит на охоту, я готовлю неглубокую яму и костер в ней развожу.

Главное — сейчас для нас выбрать свой путь и не сворачивать с него, а то замотаемся в череде нескончаемых схваток за свою жизнь. Ведь, мы — здесь никто по понятиям и невероятно крутые бойцы по возможностям, а каждый стражник, не говоря уже о дворянах, будет иметь что нам предъявить. За оружие, за много чего, не говоря уже о выражении лица, слишком независимом и плечам, слишком широким.

Норль приносит вскоре солидного зайца и мы запекаем его в земле, как обычно.

Разрывая зубами мясо, я продолжаю разговаривать с приятелем, обсуждая все наши возможности в новом мире:

— Мы еще можем в Клепере осесть, не гулять по лесам, нарываясь на постоянные неприятности. Деньги есть, на первое время точно, устроимся не спеша, с народом познакомимся, потом откопаем наши тайники, там еще добра на несколько лет хватит. Только и там у нас один путь — или в наемники, или в убийцы по найму, с нашими то способностями мы быстро засветимся, когда нас бандиты или власть прижать попытаются. Но, тоже нормальный вариант, прожить какое-то время с комфортом, потом отсидеться в городе, пока война вокруг бушевать будет. Крестьяне город не возьмут, но, вокруг все сожгут и порушат, голодать придется долго народу. После этого можно переехать в другой город, только, привязаны мы к Скале очень сильно и посещать ее, только как путешественники — этого нам точно мало окажется. И дорого еще очень.

Потом нахожу еще один довод:

— Чего, спрашивается, такое место Стражи под себя забрали? По праву сильного. Так и мы сможем отвоевать ее по праву сильного и там главными остаться. Рядом с ней и при наличии маны — мы очень сильны. А без нее — просто очень крутые рубаки и все.

Норль молчит, пережевывая мясо и согласно кивает головой.

Встаем рано, не завтракаем пока, хотим уже в таверне нормально поесть.

Приятель воодушевлен, что уже сегодня схватит кого-нибудь за пышную ляжку, знание языка пока при нас и трудностей в дальнейшем не видит. Тюки становятся понемногу легче, подъедаем продукты, выспались отлично около костра, теперь мы весело шагаем, обговаривая первые шаги в новой жизни будущих предводителей полков и хозяев своих личных замков.

Но, как всегда, только мы расслабились и порадовались своим идеям, как сразу же неприятности со смертельным исходом нашли нас.

Вышли по тропе из леса на длинный, в километр, пологий спуск с каменистым основанием и редкими деревьями на нем, дошли до середины и услышали звуки то ли погони, то ли охоты, остановились, не понимаю, откуда эти звуки доносятся. Бежать уже поздно, да и с таким багажом только сильно устанешь, когда догонят.

— Это тот Орт, который охотится любит. Из маленького замка, похоже, как рыбак говорил, — замечает Норль.

— Да, собаки лают, всадники летят, трубят рога. Кричат загонщики и лают псы до рвоты, кровь на снегу…, — цитирую я классика и приятель озадаченно смотрит мне в глаза, мол, что это с тобой так некстати.

В такой непонятный момент, когда придется встретиться с хозяином этих мест, да еще сильно разгоряченным в пылу охоты. А мы тут такие, увешанные оружием, в непонятной броне при ближайшем рассмотрении и с мордами сильно независимыми. Да еще с большими тюками за спиной, привлекающими внимание.

— Ну что? Это пожалуй наша судьба, старина! — произношу я, видя, как вслед за убегающей косулей выскакивают собаки из леса перед нами, вся эта процессия стремительно проносится мимо нас, за ними из леса вылетают уже всадники. Кажется, не обращая на нас внимания, но, один из охотников, нарядно одетый, привстает на стременах и указывает на нас пальцем паре вооруженных мужиков, скачущих далеко позади и явно не участвующих в самой охоте. Это точно личные охранники Орта, поэтому мы с Норлем дружно ставим тюки на землю и натягиваем боевые, космической пехоты, перчатки на свои руки. Они теперь, когда грязные, выглядят почти как кожаные, такие темно-серые.

Пронеслось человек шесть мимо нас, четверо одеты ярко и нарядно, остальные похоже егеря, в простой одежде.

— Четверо дворян и четыре простых мужиков, — сразу же прикидывает Норль, — Можно отлично трофеев поднять, если это все, кто здесь есть. Лошади породистые, дорогие очень.

— Ага, и куда нам их пристроить? Ладно, еще простые кобылки, хоть ездить начнем понемногу. Без коней какие мы предводители и авторитеты? Никто нам не поверит, но и породистых девать некуда точно сейчас.

Да, ну как тут жить мирной жизнью, когда кругом такие соблазны, которые обязательно докопаются и так просто не отпустят никого не трогающих путников.

Подскакавшие к нам мужики, похоже, доверенные люди кого-то из дворян, нагло сразу же преграждают нам путь дольше своими лошадьми и начинают напирать с криками:

— Стоять! Куда идем? Кто такие? Кто по Ортским землям гуляет без разрешения?

Ну вот, уже предварительно виноваты, по местным законам и желанию Орта.

Взрослые такие дядьки, в кольчугах и шлемы висят около седла, вооружены мечами и копьями, на обычных лошадях.

В общем, берут на испуг, только на рожон не лезут пока. Увидев, что мы не испугались и вооружены тоже очень солидно, быстро передумывают брать нас на излом и пробуют начать нормально разговаривать, спрыгнув с коней:

— Орт сказал вам дождаться его. Поэтому, стойте и ждите! Кто такие?

— Наемники. Идем в королевскую армию устраиваться, — надеюсь, это серьезный аргумент для всех дворян и их людей здесь. Правда, судя до насмешкам, появившимся на широких мордах стражников, версия наша в чем-то ущербна.

Я смотрю на Норля, не лучше ли будет срубить эту парочку, все на двоих соперников будет меньше при неминуемой следующей разборке, и он отвечает мне взглядом, что готов.

Но, сначала необходимая информация для нас самих, чьи замки мы вскоре оставим без владельцев.

— Кто это ваш Орт? — спрашиваю я, делая вид, что просто хочу поддержать разговор, и стражники отвечают:

— Его Милость, Орт Тильбург из замка Венсен, с сыном.

— Это его замок на берегу Каны? А кто с ним?

— Его милости замок. С ним гости из замка Бруненвальд, Их Милости Орты Вальберги, два брата, — важно отвечает стражник.

— Это не из того замка, который около пристаней стоит?

— Нет, — заметно уже нехотя отвечает служивый, коренастый взрослый мужик с широким шрамом на лбу. Больно много мы всем интересуемся и это ему совсем не нравится, пора нас осадить в разговоре. Должны потише себя вести и с почтением к его хозяину.

Еще видно, что к удачливым и богатым соседям относятся не очень чтобы хорошо, сразу же насупился при первом упоминании и стал очень суровым таким мужик.

Они стоят рядом с нами, шлемы не одели еще, но, такие опытные вояки, очень настороже. Понимают, что с нами что-то явно не так, ведем себя спокойно и видно, что мы уверены в себе слишком для такого случая. Когда явно не сможем убежать от конных и должны рассчитывать на эфемерную милость их господина.

Только, глупости все это, на милость рассчитывать. Здесь и сейчас, в этом глухом месте предгорий, главенствует право сильного и конечно, восемь вооруженных всадников, четверо из которых отлично обученные действовать мечом и копьем с лошади и пешком дворяне, точно не отступят перед парой наемников, передвигающихся на своих двоих по их угодьям.

С хорошим оружием и еще большими тюками, полными украденного добра, как наверняка думают стражники и в чем точно нас обвинят их хозяева. Обязательно потребуют полный досмотр и что нам ответить по поводу бластера, фонарей и бинокля?

Могут ли эти гости оказаться вместе с ортом Тильбургом хозяева того, большого замка?

Не соврал ли на мой вопрос матерый сторожевой пес, этот телохранитель?

Хорошо получилось бы одним ударом обезглавить оба замка, только, рановато еще для этого, у нас нет хотя бы десятка воинов, готовых выполнять мои приказы, чтобы хоть как-то контролировать захваченные замки. Да и вряд ли такой богатый владелец пристаней и городка станет тратить свое драгоценное время на охоту со своим бедным вассалом, скорее всего, это такие же небогатые дворяне приехали в гости в замок Венсен и развлекаются вместе с хозяевами.

И народа при них оказалось бы побольше, десятка полтора прислуги, минимум, а не два телохранителя и пара таких же стражников, только сейчас выступающих в роли егерей-загонщиков.

— Ага, хорошо, если никто не успеет удрать, чтобы поднять оставшихся стражников в погоню за нами, — говорю на языке цвельфов и поэтому я показываю взглядом приятелю на его лук.

Наши охранники сразу же насторожились и кладут руки на рукоятки мечей, понимая, что мы о чем-то сговариваемся против них.

Служивые нам больше не нужны, мы узнали все, что нам потребно и дальше нет смысла затягивать разговор, все же лучше на двух серьезных соперников меньше иметь перед собой. И ударить первыми, когда нам удобно, а не когда нас окружат со всех сторон.

Поэтому я выхватываю меч и срубаю копье, которое успел выставить перед собой первый стражник, вторым ударов сношу его с ног, попав по груди воина. Второй успевает отскочить и вытащить меч из ножен, но, стрела влетает в его лицо, и он валится назад.

Я оборачиваюсь назад, вижу, что Норль опускает лук и киваю ему:

— Будь готов. Там у обоих егерей по арбалету имеется, кажется.

Пока не вернулись охотники, мы с приятелем разбираемся с телами и тем, что имеется на них. Бежать с нашим добром нет смысла, да и некуда здесь, кругом негустой лес, лучше напасть на охотников внезапно. Мой меч прорубил кольчугу и теперь она не так хорошо смотрится, только, ее не сложно отремонтировать в любой кузнице. Хозяин кольчуги еще жив и понемногу отходит, приходится ускорить его смерть ударом милосердия, как это говорится в рыцарских романах.

Глава 16 СБОР ТРОФЕЕВ И, НАКОНЕЦ, ТРАКТИР!

Когда через десять минут появляются раздосадованные ускользнувшей все-таки косулей охотники, мы с приятелем уже закончили мародерку, поймали лошадей и привязали их к ближайшим деревьям, сложили отдельно все снятое и вытащенное из дорожных сум и кошелей стражников, ну и с них тоже, понятно. Теперь сразу же начинаем действовать, как уговорились.

Пока пара деревьев и привязанные перед ними лошади сбивают с толку всадников, не могущих рассмотреть, что у настворится. И еще не подозревающих, что их команда уже на двух бойцов меньше, чем они себе там думают.

Что нас бдительно стерегут бывалые стражники и под их присмотром мы вздохнуть опасается слишком сильно.

Норль первым же выстрелом с полусотни метров внезапно для медленно едущих к нам всадников, азартно обсуждающих, кто же виноват, что добыча успела убежать, вышиб из седла одного из егерей попаданием в грудь и принялся сразу же выцеливать второго.

Ошарашенные на несколько секунд дворяне опомнились и пустили лошадей на меня, вставшего впереди, внезапно обнаружив, что оставленных за нашим присмотром стражников нигде не видно. Тела мы оттащили за ближайший куст, чтобы издалека не расстраивать их господ печальным видом бездыханных слуг и сами встали, укрывшись за парочкой деревьев, чтобы нельзя оказалось сразу рассмотреть, сколько нас там стоит.

И вот теперь четверо сильно мотивированных дворян, правда, без доспехов и шлемов, несутся на меня, где-то за ними остался последний егерь. Наверняка, он сейчас натягивает в седле арбалет и именно его готовится спустить с лошади Норль.

Первым подлетает основательный по виду взрослый дворянин, энергично размахивающийся на меня своим мечом. Я же встал слева от невысокого такого деревца и ему трудно меня поразить со своей неудобной руки. Пока он пробует объехать деревце, чтобы я оказался под мощным ударом правой руки, я наношу быстрый удар копьем ему под мышку. С моей скоростью и силой такой финт не трудно сделать. Копье входит всем острием лезвия в тело, и я сразу же выдергиваю его, ведь с другой стороны на меня летит дико орущий молодой парень, перехватывая меч из правой в левую руку, но, не успевает он замахнуться, как нужно, я вгоняю ему копье в бок, высовывающийся из-за лошадиной шеи и заваливаю его в другую от меня сторону.

Конь, чуть не сбив меня, проносится мимо и вывалившийся мечник волочится за ним, зацепившись за стремя.

Жеребец же первого дворянина, получив укол в филейную часть, резво взбрыкнул задом и отскочил, впечатав своего умирающего всадника вдобавок еще головой в камни.

Отскочив от деревца, я вижу, что двое дворян добрались и напали на Норля, приятель отбивается от них уже мечом, довольно уверенно, доставая по морде одну за другой обоих лошадей. Дворяне довольно искусны в бою, умело маневрируют лошадьми рядом друг с другом, только Норль использует грубую силу и просто неблагородно лупит со всей дури плашмя, поэтому лошади не слушаются хозяев и обоим дворянам приходится соскочить с них, чтобы скрестить свои мечи с полуторником приятеля.

Однако, основная опасность для него, да и меня тоже исходит от оставшегося невредимым егеря, успевшего выстрелить из арбалета один раз в Норля и снова натягивающего тетиву с помощью ног, не слезая с лошади. Надеюсь, что он стрелял в туловище приятеля и не смог ранить его, но, рисковать его здоровьем я больше очень не хочу.

Вхожу в НЕЗАМЕТНОСТЬ и бегу к стрелку, который, кстати, зарядил арбалет и наложив болт, теперь вертит головой в стороны, не понимая, куда пропал я. Осторожный такой мужик, только, это его не спасет.

Звон мечей сбоку от меня не прекращается, егерь, не увидев никого из нас рядом, успокаивается и начинает снова целиться в Норля, но, тот умудряется ставить противников тяжелыми ударами между собой и егерем, вертится ужом и таким образом не дает выстрелить снова в себя.

Зато, я уже добежал эти десять метров до хитрого егеря, собирающегося объехать сражающихся и дотягиваюсь до него кончиком меча, выбивая арбалет из руки и распарывая бедро, а вторым взмахом рублю ему спину, после чего он падает с лошади, испугавшейся моего внезапного появления из ниоткуда рядом и убежавшей от меня подальше.

Разворачиваюсь и вижу, что, избавившись от опасного стрелка, Норль несколькими могучими ударами выбивает меч из руки оставшегося на ногах Орта, обезоруживает одного из дворян, второй уже лежит, не подавая признаков жизни.

Мельком взглянув на меня, отрицательно качающего головой, приятель передумывает щадить готового сдаться в плен одного из братьев Вальбергов, как я понимаю и ударом по шее заканчивает нашу схватку.

— Молодец! Выкуп нам все равно некогда и пока негде получать! — поднимаю я вверх большой палец, осматриваясь вокруг.

— Чертов егерь все же попал в меня! Прямо в грудь, меня даже пошатнуло, а болт у него охотничий, не тяжелый совсем! Не получилось его сразу за первым отправить на землю, потом он уже за скачущими на нас Ортами прятался!

— Осторожный мужик и пожилой такой! Я до него в НЕЗАМЕТНОСТИ добрался, кажется, он подумывал ускакать в замок с плохими известиями. Но, все же собирался еще раз по тебе выстрелить!

— Надеюсь, это все смельчаки на сегодня! — жизнерадостно замечает Норль и проверяет, точно ли все противники отдали богу душу, потом кого-то добивает кинжалом.

— Сейчас проверю, — я достаю бинокль из мешка, долго и тщательно осматриваю все ближние перелески и опушки леса, подступающего к каменистым пространствам снизу. Пока Норль достает флягу с водой, долго и жадно пьет, фыркая как лошадь. Никого не видно, как и разведенный костерок нигде не выдает ожидающих с охоты хозяев этой земли.

Две лошади уже привязаны, две отбежали в сторону и недоверчиво смотрят на нас, дворянские кони, явно красивее и породистее, остались стоять над телами своих бывших хозяев. С дорогими такими на вид седлами, уздечками и сумами позади седел.

— Нет, никого не видно вокруг, похоже, они в таком минимальном составе выехали на охоту. Что и понятно, совсем не богатые дворяне.

— Да и ладно, искать не пойдем, — машет рукой приятель и предлагает мне:

— Слушай, нам и работать не придется, и войско твое создавать. Просто ходим по земле и все к нам лезут подраться, потом собираем трофеи, продаем и живем без проблем.

— Э, старина! Да ведь скучно это, хочется что-то стоящее самому создать, — отвечаю я ему.

— Да что за стоящее ты сам собираешься делать! — недоумевает Норль.

— Новый общественно-экономический строй! — и я важно поднимаю вверх палец и добавляю:

— Это тебе не кичливых дворянчиков в глухом лесу по голове бить! Тут думать надобно, чем-то поумнее пчелиного улья на голове!!

Норль долго смеется и начинает мародерить своих покойников, потом кричит мне:

— У них эти куртки верхние, хорошие такие, расшитые дорого, но, тоже защита настоящая, плотные и крепкие, набитые, похоже, конским волосом! Забирать?

— Конечно забирать! Если в крови, то отстираем в первом ручье. Срежем гербы и будем сами носить, да и посолиднее будем выглядеть в камзолах этих, как уже имеющие право приказывать и требовать подчинения.

Чувствую я, занимаясь активно мародеркой, с уже немалым опытом, что скоро придется пострадать моем заднице и спине. Ох, придется пострадать, обучаясь езде на лошади, но, без такого умения здесь никак. И крестьяне ходящего пешком военноначальника не примут ни за что. Как предводителя, да и все остальные жители местные, наемники те же, точно не поймут, так что, есть у меня неделя, чтобы научиться сносно держаться в седле с важным видом.

Ушло у нас не меньше часа, чтобы собрать все более-менее ценное с дворян, со стражников такого, кроме кольчуг и оружия, ничего не нашлось, даже в кошелях оказалось по несколько серебряных монет у всех четырех.

Наглядно видно, что у небогатых господ они служили и смерть приняли за какие-то гроши ежедневной платы, зато лошади переходят к нам в хорошем состоянии, как заверяет меня Норль на правах немного более опытного в этом деле парня.

Нормальные и достаточно смирные животинки спокойно пережили расставание с бывшими хозяевами, позволили взвалить на каждую по паре тюков с нашим барахлом и трофеями. С лошадьми занимается Норль, как немного знающий, что делать, я только заворачиваю доспехи, оружие и часть дворянской одежды, присмотренной нами для себя и скручиваю в тюки.

— Что с жеребцами делать будем? Тут оставим? — указывает приятель на отбежавших в сторону, но, упорно не отходящих от раздетых тел своих хозяев, дворянских коней. Даже запаха крови не боятся, держатся все равно рядом, ожидая, когда хозяин очнется и снова заберется в седло.

— Да оставим, жалко, что до сум около седел не добраться, пока не пристрелишь животинку. Не подпускают никак, заразы! Но, кошели с деньгами при нас, а этих заберут стражники обратно в замки, только, ездить на них некому окажется, скорее всего. Так и захватим потом вместе с замками, может еще и мясом лошадиным питаться придется, если возьмут нас в осаду королевские войска.

— Умеешь ты порадовать хорошим будущим! Если возьмут в осаду, так и головы потом срубят! — недовольно буркнул Норль и я взял себе на заметку, что настоящий руководитель никогда не говорит о плохом впереди.

Впереди всегда все отлично, мы — красавцы и герои, враги — мерзкие слабаки и тогда все путем!

Поэтому мы ушли, ведя в поводу всех четырех лошадей, нагруженных добром. Приятель время от времени садится на присмотренную лошадь, переваливая с нее тюк на соседнюю, усердно подкармливает ее найденной краюхой хлеба в сумах стражников, я у него забрал половину и тоже стараюсь подружиться с одной из лошадей, которая на меня спокойнее реагирует, чем две другие.

Присматриваюсь к движениям Норля, когда он садится и как он управляет лошадью, спрашиваю у него советы и пояснения и через пару часов пути уже в теории понимаю, что придется делать.

Странно, что у двоих Ортов в кошелях не оказалось золота тоже, это у отца и сына, у братьев из замка Бруненвальд нашлось на двоих тоже всего десяток золотых монет, совсем не густо для настоящих феодалов. Зато, дорогих колец на пальцах и толстых золотых цепей с символом веры мы собрали богатый урожай.

— Придется у кого-то спросить про местную веру и как тут крестятся. Хоть одну молитву выучить, чтобы не опростоволоситься, когда придется садиться к столу или еще по какому поводу. Может, перед тяжелой битвой за свободу трудового народа! — говорю я приятелю, вольготно покачивающемуся в седле и грызущему вяленое мясо.

— Обязательно. У нас бы без такого народ тебя не принял, — кивает Норль.

— Еще одно, старина. Придется тебе главным выступать, так важно и величаво, как ты любишь.

— А это еще зачем? — вижу, что мысль Норлю не нравится, не хочет он служить представительным лицом нашего совместного бизнеса. Не хочет выглядеть дураком не понимающим процесса.

— Это я тебе легко объясню, зачем, — начинаю я и только продумываю слова, как за поворотом вижу уже вполне нормально укатанную дорогу. В одну сторону она идет к пристани, насколько я догадываюсь, второй приведет нас к таверне с постоялым двором, нормальной еде, комнате с каким-никаким бельем и прочим радостям цивилизации.

Теперь перемещаться стало гораздо проще и веселее, время от времени попадаются на пути подводы, местные, сидя боком и подергивая вожжами, с интересом рассматривают наш караван из четырех лошадей и двух хорошо вооруженных мужиков. Рассматривают, но, только здороваются, расспрашивать остерегаются и правильно делают.

— Плохо, что расскажут про нас знакомым и в замках быстро узнают, куда отправились убийцы владетельных Ортов и их охраны, — замечаю я Норлю, когда он приближается ко мне.

— И что? Не будем останавливаться на этом постоялом дворе? — с эти приятель явно не согласится, судя по его тону.

— Нет, остановимся, пора нормально отдохнуть. Только, сам видишь, вот такая жизнь с постоянным бегством от врагов нас и ждет, если не выбрать другой путь.

— Ну, не постоянная же. Если продать только эту нашу сегодняшнюю добычу, то можно с полгода в том же Клепере прожить спокойно, — не соглашается Норль.

— Так оно так, только, если продать трофеи по хорошей цене и не встретиться с наследниками, прочими мстителями и их стражей. Так они еще и стражу Клепера поднимут за нами и что, со всеми биться придется?

— И еще, продать получится за четверть или пятую часть от стоимости, по нам же видно, что мы это добро дворянское не сами заработали или от папаш получили в наследство. Там уже вопросы по деньгам возникнут с местными бандитами опять же. Или кинуть попробуют, или за деньгами придут, крышу предлагать. И что, и их тоже на тот свет отправлять? — продолжаю я.

— Могли бы мы нанять повозку под трофеи, да уехать подальше отсюда, где про наши подвиги еще не скоро народ узнает — это одно дело. Сам понимаешь, ехать навстречу отступающей армии крестьян и идущими за ними отрядами дворян и королевской армией, да еще через полностью разоренные земли с бандами — это полным дураком нужно быть.

— Это — да, — соглашается с моими словами Норль.

— Сегодня вечером охотники не вернутся в замок, ночью или завтра с утра их начнут искать. Утром найдут, повезут в замок и к соседям отправят гонцов. Пока там похороны и отпевание. Но, погоню отправят сразу, хотя бы из замка Венсен. Осталось там, максимум стражников человек двадцать-двадцать пять, судя по размерам замка, может и меньше, то есть, отправят человек десять-пятнадцать завтра и до постоялого двора они доберутся завтра вечером или послезавтра утром. Уже точно узнав у проезжающих мужиков, что подозрительные молодцы отправились именно туда. То есть, один день для отдыха у нас точно есть, потом уже к схватке придется готовиться. Или удирать дальше, там решим, что делать.

Около первого ручья мы остановились, и отъехав от дороги, отстирали от крови пару подходящих нам стеганых камзолов. Срезав с них и остальных тоже все гербы и знаки, на что-то такое дворянское указывающие, оставив их просто качественными и дорогими предметами одежды для преуспевающих наемников.

Это мы так думаем, какие здесь понятия насчет такой одежды и что можно наемникам — мы еще совсем не в курсе. Будем учиться настоящим образом по ходу продвижения к нашим новым целям, которые наметил лично я.

К вечеру мы, наконец, добрались до постоялого двора с имеющейся там же таверной и оба невольно повеселели.

Цвельфские пайки у нас закончились, запивать водой вяленое мясо уже надоело совсем, поэтому мы быстро сговорились с выскочившим предусмотрительно на улицу встречать дорогих гостей хозяином на лучший номер, полный стол жратвы и пива. На его настойчивый вопросительный взгляд и намек на деньги, Норль легко выдал тому в счет оплаты пару золотых далеров из кошеля на своем поясе, чем снял все сомнения по поводу нашей платежеспособности.

Хозяин перепоручил нас конюху и прислуге в лице страшноватой девки, а сам убежал отдавать спешные указания на кухню таверны. Рассматривая девку и сравнивая ее с Пулией, Норль погрустнел, но, потом махнул рукой и расслабился. Понятно, решил мой приятель напиться как следует до состояния, когда уже все равно на некрасивое лицо и кривую фигуру.

Отправились потом на конюшню разместить лошадей вместе с конюхом, сняли с них свои тюки и сунув пожилому, прихрамывающему мужику пару серебра на уход за нашим табуном, проследовали за снова подскочившим к нам хозяином с хитрой, плутоватой рожей в номер на втором этаже, поднявшись по наружной лестнице наверх.

Цены здесь оказались вполне божеские, шесть данов за номер и примерно столько же за обильный ужин. По сравнению с таверной около пристани, единственным местом, где мы смогли заказать еду в новом мире, все очень даже недорого.

— Осталось проверить качество еды и отсутствие вшей в номере и можно сказать — на сегодня жизнь удалась вполне, — высказался я, развалившись на кровати в ожидании ужина и горячей воды.

Скинув тюки в угол и заказав нагреть воды в имеющемся здесь, как оказалось, подобии бани, мы с приятелем немного отсортировали свои мешки, оставив в них только инопланетные предметы и деньги на всякий такой случай.

Потом собрались и так же, при своем оружии, спустились вниз. Без него решили не ходить никуда, ибо, погоня может и раньше наших ожиданий прискакать.

Но, внизу, в зале таверны нас ожидает неприятный сюрприз, как оказалось. Очень неприятный.

Когда мы спустились вниз по лестнице, то сразу же попали под внимательно и с интересом оценивающие нас, и с еще более заметным интересом к видимым частям нашего оружия, взгляды восьми крепких и опасных мужиков, занимающих самый большой стол посередине зала.

Рядом с ними разложены и развешены на вешалке разнообразные предметы для быстрого и окончательного решения вопросов с недругами и, судя по всему, это достаточно сплоченный отряд наемников, непонятно что делающих в этой глухомани. Ну, только, если это не разбойники или первые дезертиры отступающей армии.

Я прямо седалищным нервом понимаю, что так просто мы тут не отболтаемся, придется много доказывать, и возможно, наказывать непонимающих наших тяжелых аргументов упертых и голодных мужиков.

Судя по почти полной пустоте на этом самом столе и отсутствию других лошадей на конюшне, отряд совсем на мели, передвигается на своих двоих и уже в финансовой пропасти обеими ногами.

Особенно мне не понравились их голодные взгляды, скрестившиеся на наших набитых монетами кошелях и дорогих камзолах, весьма настойчивые и на редкость непосредственные.

Прямо уже считают наши золотые и делят их между собой.

Мужики немолодые, всех сразу я так не рассмотрел, но, судя по множеству шрамов на лицах и видной сразу же уверенности в себе, достаточно серьезные ребята на самом деле нам попались вечером трудного дня.

Подлюга хозяин, который ни одним намеком не показал, какая засада нас ждет в зале таверны, с невозмутимым видом приветливо приглашает нас за небольшой стол около окна и быстро протирает его засаленным полотенцем для вида, выставляя первые кружки с пивом.

Больше в зале никого нет, понятно, что эти голодные рожи и жадные до чужого добра взгляды кому хочешь испортят настроение и аппетит.

Пахнет с кухни и в самом деле неплохо, даже очень здорово, просто сразу же сворачивающим в трубочку наши желудки ароматом жарящегося мяса с луком, и я пропускаю вперед Норля, решаясь и начиная свою уже задуманную игру:

— Великий Мастер, стоит ли нам занять стол, на который указывает этот презренный хозяин или вы изволите разместиться здесь на лучшем месте? — и я показываю на стол, занятой навострившей уши командой наемников.

— И выгнать из-за него этих недостойных вашего внимания мужланов?

Глава 17 РАЗБОРКА ПО-ЛЕГКОМУ И РАЗГОВОР

Норль с понятным удивлением смотрит на меня, но, быстро поняв, что я специально поднимаю ставки повыше, морщит нос и говорит:

— Они здесь вообще не нужны. Слишком сильно воняют. Выставь их отсюда и хозяину прочти внушение, что не предупредил нас о таких неприятных соседях.

Это он правильно говорит. Нет смысла ждать, когда нам принесут много разных блюд и кувшинов, чтобы до нас докопались именно тогда голодные наемники, не выдержав такого соблазна и мы вместе перебили половину посуды в трактире и раскидали жареное мясо по полу.

Тем более, тогда инициатива окажется на их стороне и придется бить гораздо сильнее и, возможно, сразу на поражение, когда они потянутся к своему оружию, висящему рядом.

Лучше сразу же внушить почтение к Великому Мастеру и просто Мастеру, которых, то есть, нас, можно именно так и называть.

По сравнению с теми же наемниками — обычными, незамысловатыми мужиками стандартного покроя.

Наемники продолжают сидеть, переводя покруглевшие глаза с одного на другого наглецов, обсуждающих их недостатки, которых особо то и не чувствуется, прямо так, как будто их самих тут нет, как будто обсуждающие — бессмертные личности.

Да, не очень они такие вспыльчивые, опытные уже и жизнью побитые мужики. Среди них нет совсем молодых парней. Все в возрасте и парочка даже в очень солидном по меркам наемничества. Не подрываются с ходу и не кидаются в нашу сторону, пытаются понять, почему слышат такое и как побольше взять с нас за такое неуважение и посрамление чести и достоинства.

Чтобы мы, наверно, на большее возмещение наговорили, раз у нас лошади и барахло имеются, нам точно есть чем заплатить за обиду.

Сначала дружно разглядывают обстановку за окнами из плохенького стекла, склеенного в рамы ромбиками, не подкрался ли незаметно сопровождающий двух дворян, не меньше, чем герцогов по поведению и понтам, путешествующих инкогнито, сильно большой отряд личной стражи с опытным и старательным палачом при нем.

Но, на улице никого не видно, кроме проехавшей телеги с парой возниц.

Потом, некоторое время изучают уже нас, в чем причина такое непомерной наглости, может, мы больны сильно заразной и неизлечимой болезнью, и собираемся прихватить с собой на тот свет побольше народа после близкого контакта и знакомства с кулаками наших наглых рож.

Пока они относительно и неспроста тупят, Норль остается с важным видом стоять на нижней ступеньке, как бы ожидая, когда я наведу порядок и в зале перестанет вонять. Хотя и так запаха особого не чувствуется, просто несколько мужиков пахнут потом, кожей и смазкой для оружия, обычный такой аромат мужских коллективов.

Я же сразу подхожу вплотную к столу наемников, понимая, что чем быстрее начну, тем легче окажется успокоить всех противников и почти радостным голосом сообщаю здесь присутствующим:

— Великий Мастер поручил мне, Мастеру Серому, выставить вас отсюда до тех пор, пока вы не помоетесь и не перестанете смердить!

Опять секундное ошеломленное молчание и вот, что-то начинается, первый сидящий боком ко мне квадратный мужик в кожаной куртке протянул неспешно руку и вцепился мне в красивый камзол. Попробовал подтянуть к себе и сам немного приподнялся от усилия, когда я демонстративно уперся рукой в стол.

Только, сказать ничего не успел, как я хлопнул его ладошкой по лбу наискосок, и он отлетел в стену, сбив пару стульев по дороге своим могучим телом.

Как-то я слишком сильно его приложил, явно перестарался, нам просто требуется немного воспитать крепких наемников, калечить и ломать кости пока не стоит, возможно — это первые бойцы нашей будущей армии.

Но, это возможно, если эти опытные мужики — не совсем гнилые люди и конченные головорезы, такие нам на хрен не сдались. Сейчас нам требуются люди и командиры, хотя бы самую малость минимально достойные, чтобы не пришлось через пару дней отправлять их лично на тот свет.

За первый серьезный косяк, типа насилия и грабежа нашей ресурсной базы, местного трудового крестьянства, которое еще, впрочем, совсем про такое дело не в курсах.

После этого удара и началось сразу же веселье, сначала ближние ко мне мужики бросались на меня и улетали по сторонам, больше не пытаясь встать. Потом уже те, кто сидел подальше, увидев, что драка идет без шансов для них, достав свои ножи, так же подскакивают ко мне, этим досталось посильнее. С повышенной скоростью и силой, я легко опережаю все их попытки навредить мне. Раздавая легкие с виду шлепки ладошкой по головам и телам, что уже подвернется первым под руку, по той части тела мужикам и прилетает.

И прикрываю спиной стойку с развешенным оружием, не слишком предусмотрительно отставленную хозяевами на метр с лишним от стола.

Так или иначе, через полминуты на ногах, кроме нас с Норлем никого не осталось, хозяин постоялого двора уселся на задницу там же, где стоял, остальные разлеглись, где попало.

Я распахнул раму окна побольше и методично вытолкал всех пострадавших на улицу, прихватывая за шиворот и пояс, переваливая через широкий подоконник и спихивая подальше. Хорошо, что окно оказалось не слишком низко и все уместились друг на друге. Уже приходя в себя и пытаясь оказать сопротивление в процессе перемещения на травку возле трактира неуверенными толканиями руками и пиханиями ногами в мою сторону.

Собрал валяющиеся кинжалы и длинные ножи и положил поближе к остальному оружию. Потом добрался до хозяина и отвесил ему пару лещей, уже обычных, без особой силы, поставил перед Норлем и предложил рассказать, что у него творится и почему он нас не предупредил о таких соседях.

— Так, ваша милость, появились два дня как здесь! Денег нет, а жрать хотят, всех посетителей мне отвадили! Ироды! Деваться им некуда совсем, похоже, вот и спят на сеновале и жрут сами все, что у проезжающих отнимут и выпросят! — выкладывает все трясущийся от ужаса мужик.

— Так, и обижали уже кого-то? Баб насиловали? — строго спрашивает Норль, как главный здесь из неведомого окружающим и ему самому племени придуманных мной всемогущих Мастеров.

Подобие Вечных Каменщиков, как я смог придумать, не сильно напрягая свою голову. Народ здесь по времени, простой и очень простой, сложного им ничего нельзя рассказывать. Поэтому история о могучих и мудрых Мастерах, пекущихся о народе местном и его благополучии, зайдет всем на ура.

Особенно, именно о благополучии и тем, кто для этого рассказа созрел. Местных благополучных крестьян это не касается, им бунтовать пока незачем, однозначно. Однако, скоро все может разительно так перемениться.

Жизнь то местная личностная, не очень уж дорого и стоит.

— Нет, обижать, вроде, не обижали, — хозяин понимает, что мы уедем, а наемники, скорее всего, останутся и спросят за длинный язык. Да еще сильно злее станут, после такого унижения у него на глазах.

— Точно или вроде? — рявкнул Норль.

— Ну, я не слышал, чтобы кто-то кричал и жаловался, тихо все проходило, — отвечает мужик.

— Может, они ножи к животу приставляли и кишки обещали выпустить? — теперь спрашиваю я, кивая головой и извиняясь перед Великим Мастером за свое вмешательство в разговор.

— Не было такого, ради бога просили немного еды. Вот и все, — раздается голос из-за окошка, и мы обращаем внимание на пришедших в себя наемников. Не все еще на ногах, но, похожий на главного у них, совсем пожилой мужик, с уже седыми волосами и крючковатым носом, в такой же кожаной куртке со вставками, уже приник к окну и говорит, похоже, за всех.

— А баб щупали? Охальничали? — теперь Норль спрашивает.

— Ну, потрогали немного, разве от бабы убудет от внимания мужского, — отмахивается кто-то из подошедших к тому же окну наемников, — Не насильничали точно.

— Смотри-ка, полученную трепку пока нормально переносят, — киваю я Норлю.

Не ругаются, угрозами не сыплют и не обещают месть страшную нам устроить, может, и есть что-то у них в головах. И достоинство какое-то присутствует, раз получили сразу и все, приходится мужикам признать, что наша взяла.

Ну, это еще посмотреть придется, может, это они так пытаются поближе подобраться, чтобы отомстить нам. Лучше это дело сразу же проверить надежно, своими собственными глазами и ушами.

Поэтому я вышел за дверь, пока Норль разговаривает со старшим наемников и уже перейдя в конюшню, убедился, что с лошадьми все нормально, никто к ним не подкрадывается и к дверям нашего номера не подбирается.

Потом перешел в НЕЗАМЕТНОСТЬ и вышел на улицу, обойдя собирающихся в кучу наемников и встал в сторонке, смотря, как поднимают последних и о чем между собой переговариваются не участвующие в разговорах с Великим Мастером.

Очень ценно, что в этом случае можешь увидеть настоящее отношение и что за люди перед тобой оказались, нет ли в них подлости и желания любой ценой поставить себя выше других. Не сговариваются ли к нападению?

Нет, эти наемники к трепке отнеслись философски, получили и получили.

Видно, что наши персоны заинтересовали их особенно сильно, все-таки чужая сила и ловкость, которым ты ничего не можешь противопоставить, самым серьезным образом впечатлили людей, которые такие умения в жизни ценят больше всего.

Я вернулся в трактир, вышел из умения в коридоре и войдя в зал, кивнул приятелю, что все нормально.

— Заходите в трактир, — сразу же сказал Норль, — чего через окошко разговаривать.

И наемники повалили в трактир, как словно и дожидались разрешения Норля, расселись за своим столом и молча ждут, о чем с ними захочет поговорить Великий Мастер, который на самом деле не знает, какие у меня планы вообще.

Особых повреждений на лицах не видно, я все же бил только ладонью, только отпечатки ее имеются кое у кого на лбах или щеках пострадавших.

Стойку с оружием, копьями, мечами и парой булав я отставил к нам поближе, на равном расстоянии между нашими столами, посмотрим, появится ли кто-то смелый, чтобы первым попробовать цапнуть с нее оружие.

Хозяин сразу же исчез, потом вернулся с несколькими кружками пива и поставил к нам за стол, буркнул, что мясо готовится еще, а кашу с маслом можно подавать, как и жареные овощи на сковороде.

— Неси все. И еще готовь на всех. Господа наемники, позволите угостить вас по случаю знакомства, и чтобы загладить причиненный вам ущерб? — поинтересовался приятель с важным видом и кивнул мне, чтобы я дальше вел разговор и сам узнавал необходимые мне подробности.

Наемники ответили одобрительным, сдержанным гулом, но, с нескрываемой радостью приняли первые кружки с пивом, которые принялся цедить трактирщик за стойкой и выставлять на нее. Теперь их разносит пожилой служка, похоже, что страшненькая девка не хочет появляться рядом с кучей голодных до женской ласки мужиков и слушать шутки про свою не выдающуюся внешность.

Понемногу и наш и большой столы наполняются блюдами и кружками, в зале поднимается шум от активно работающих челюстей проголодавшихся мужиков и быстро улетающих в широкие глотки кружек пива.

Утолив первый голод и выпив по три кружки местного пива, я решил начать разговор и первым делом поинтересовался, как случилось так, что такие с виду опытные наемники сидят в трактире на отшибе и почему-то без лошадей и денег в кошелях:

— В такой момент, когда ваши услуги требуются в местных замках или том же Клепере, в свете приближающихся отрядов обоих армий?

Услышав про Клепер, мужики аж скривились и я понял, точно что-то у них не сложилось в самом большом здесь городе с работой.

Отвечать нам собрался тот же пожилой наемник, развернув всех своих парней за столом к нам лицом, понимая, что нас неспроста интересуют такие вопросы, как бы к нам совсем не относящиеся.

— На самом деле то, что мы сидим здесь, без лошадей и монеты на кармане — цепь трагических случайностей, случившаяся с нашим отрядом, — начал он.

Остальные молчат, давая высказаться самому опытному в таких разговорах и вопросах найма мужику.

— Подписались мы во время этого восстания, как бы крестьянского, служить одному барону из Двуречья, есть там такая местность между двумя великими реками. Баронство зажиточное такое оказалось, плата приличная была обещана и мы ее пару месяцев получали, нас двенадцать человек там подрядилось, земляков и опытных наемников, реально усилили не очень большую дружину барона. Нанял он нас из-за расширяющегося восстания, которое так и не дошло до его земель. Но, сам барон с сыночком захотели по итогу нападать и грабить проходящие недалеко от реки Вуолы отряды мятежников с награбленным, которые хорошо пощипали центральные земли королевства. Поэтому отправились с частью стражников и нами всеми наемниками повоевать. Пару крестьянских толп мы рассеяли, но тут у нас случился серьезный спор с его наследником, из-за того, что мы мужиков отпускали, которые оружие бросали и пощады просили, греха лишнего на душу брать не стали. Молодой же барон требовал всех мятежников рубить поголовно, ну и отец на его сторону встал. Сильно очень поругались и его дружина стала на нас коситься недобро, обзывались постоянно крестьянами и слабаками.

— Да, молодой оказался очень злобный гаденыш и требовал головы рубить всем выжившим, — подтвердил второй наемник, средних лет, здоровый такой мужик, похоже, второй по авторитету в команде наемников.

— То есть, отношения с сыном оказались напрочь попорчены, старый барон вскоре во время неудачного нападения погиб, попав в засаду, а вместе с ним попали и мы, потеряв там троих своих. Третий обоз охраняли тоже наемники, помимо крестьян, видно, что из дружины одного из дворян, участвующих в мятеже, они и ударили нам в спину, пока мы крестьян разгоняли. Пришлось прорываться через толпы крестьян и вырвавшись из засады, мы решили на старое место не возвращаться, ведь договор у нас заключен с бароном-отцом, с сыном его и наследником никто связываться не захотел, поэтому мы ушли с тех мест. И вскоре очутились рядом с Клепером, к которому и ехали, чтобы там поступить на службу, ведь всем понятно, что городским властям требуются опытные воины в такое страшное время.

— И что же случилось у вас в городе? Как вы здесь оказались? — вопрос у Норля, Великого теперь Мастера, вполне закономерен.

Явно ведь что-то накосячили в Клепере, раз здесь отсиживаются, да еще без лошадей и денег.

Тут седой мужик замолчал и рассказ продолжил его заместитель:

— Сложилось так, что договор с нами обещали заключить на следующий день после прибытия, в ратуше города. Сразу приняли лошадей наших в конюшни на довольствие, а нас разместили в каком-то дешевом постоялом дворе. Этот двор оказался вотчиной одной из местных банд, и мы, когда немного расслабились и выпили на последние деньги, с ними сразу же и схлестнулись, они одного нашего подрезали внаглую, мы их четверых или пятерых порубали. Прибежала на шум и крики местная стража и сторону бандитов приняла. Видно, все вместе деньги делили раньше, да и к нам высокомерно отнеслись очень. Собрались наших в кутузку волочь, тут мы еще двоих стражников оприходовали и тогда уже из города нам пришлось бежать, со стены по веревкам спускались. Арбалеты и луки свои вместе с лошадьми оставили в конюшнях, так власти городские потребовали, поэтому и оказались здесь, в трактире у предгорий, на отшибе от населенных земель, с пустыми карманами и пешком, — заканчивает он свой рассказ.

Норль молчит и потом на языке цвельфов говорит мне:

— Спроси про послужной список, где служили. Сдается мне, что это не воины-наемники, а охранники обозные обычные. Поэтому и стража в Клепере к ним совсем пренебрежительно отнеслась, что не считает их ровней себе и дружина баронская тоже. Не в свое дело они, явно, полезли.

— Понятно, — отвечаю я, — и удивляюсь потом, — А чего ты сам не спросишь?

— Похоже, мана моя закончилась, знание языка местного пропало, как отрезало и я могу теперь только чуть-чуть на нем говорить. Теперь за общение ты отвечаешь.

Вот так новость, хотя, чего мы ожидали от только открытой МАГИИ у напарника и одного уровня из тридцати двух. Он даже после этого на столе не полежал, как следует, чтобы запас маны побольше сделать, в отличии от меня.

Времени тогда совсем не осталось, чтобы отдыхать лишнего на столе, ладно, хоть я еще раз МАГИЮ усилил и маны побольше набрал, только, ведь и она у меня не безграничная такая.

Да, язык придется усиленно учить, на одну ману лучше не рассчитывать. Но, теперь у нас серьезная проблема, как представлять Норля самым главным из нас, если он едва может говорить на местном языке.

И кто его тогда слушать будет?

Ладно, мужики ждут, что мы им ответим на эту горестную во всех отношения почти исповедь незадачливых наемников, поменявших в условиях жестокой войны всех против всех спокойную работу по сопровождению купеческих обозов на крайне опасную возможность стоять в ратном строю и сражаться с настоящими воинами.

Глава 18 ПРИВЛЕКАЕМ НАЕМНИКОВ И НОВЫЙ ПЛАН

— Хорошо, мы вас выслушали, — говорю я ждущим каких-то слов в ответ мужикам, — Теперь Великий Мастер Норль обдумает ваши слова и решит, что может вам предложить, — таким образом я пока ухожу от ответа наемникам и сразу же продолжаю, — Зато, после обильного ужина он приглашает вас принять его приглашения помыться вместе в бане. Все там не влезут, но, по половине народа можно поместиться, так и помоемся все, — объясняю я.

Ну, пожрать вволю и помыться за наш счет нет дураков отказываться, и мужики дружно соглашаются на мое щедрое предложение.

Хозяин таскает блюдо за блюдом, радуется, что хоть теперь что-то заработает на безденежных мужиках и нас, вполне щедрых таких спонсорах, достаточных для того, чтобы накормить и напоить эту восьмерку.

Через какое-то время, наевшись до отвала, пошли с наемниками в баню. Сначала половина со мной, потом, через тридцать минут остальные с Норлем.

Делать там особо больше нечего, температура в небольшом домике нагревается дай бог до сорока градусов, вода в бочках греется камнями, снимаемыми с печки и снова обратно кладущимися на нее. Самый-самый примитив, но, помыться можно.

Норль пока присматривал из окна номера за мной, положив пару арбалетов, предварительно заряженных, на подоконник и приготовив лук, на всякий случай.

Наемники, честно говоря, не кажутся такими уж душегубами, как настоящие местные стражники и приятель не советует мне особенно сильно на них рассчитывать в боевом отношении.

Но, мне это как раз и нравится, что они обычные охранники, в новом и очень жестоком мире междуусобицы оказались не особо востребованы. Понимают это сами и готовы прибиться к любому надежному хозяину, не требующему слишком жестить, типа, рубить таких же, как они сами крестьян и стараются жить по совести.

Это очень важно в такое время и таком месте именно для нас.

Помывшись, я меняю на посту приятеля и тот с важным и молчаливым видом идет с оставшимися более взрослыми мужиками в баню, не собираясь особо с ними разговаривать. Пусть думают, что это он важничает, чем поймут, что он как-то сразу стал плохо понимать на их языке.

Потом я спускаюсь в зал трактира, где все наемники собрались уже и немного балуются пивом, в ожидании нашего предложения.

— Есть к вам одно дело, достаточно серьезное. Только, Великий Мастер собирается его предложить уже завтра утром, сегодня поздно для таких разговоров. Как говорится — утро вечера мудренее.

— Что за дело, хоть намекни? — спросил заместитель старшего, крепыш по имени Кромес.

— Обычное такое, повоевать придется. Постоите для вида рядом. Мы с Великим Мастером сами все решим. Тогда и лошади у вас появятся и трофеями разживетесь. Посчитаем все справедливо, — обещаю я народу.

— Ехать то куда придется и как насчет договора? — видно, что слова про лошадей и трофеи очень заинтересовали старших наемников.

— Договор составим, задаток выплатим. Даже пойдем вам навстречу и, если начало или исход дела вас не устроят, можете попросить его закончить сразу. Ехать никуда не придется, они сюда приедут сами, — говорю я народу.

Ну, выбора у них все равно особого нет, тем более, я расспросил про жизнь молодых мужиков и теперь передаю полученные сведения приятелю, оставившему пока мысль потрепать местную девку и разомлевшему после обжорства и какой-никакой бани.

Норль уже почти спит, поэтому я тоже располагаюсь на кровати.

Спешить особо некуда, погоня с утра завтра не появится, поговорим обстоятельно между собой и с наемниками. Потом уже будем ждать появления стражников и еще каких дворян с ними. Если остались такие в замке Венсен, из второго замка, думается мне, мстители завтра не успеют появиться.

Ничего, мы их и потом встретим с удовольствием.

После схватки на этой пустоши с охотниками, когда сделали все дела и я зашел в меню, то увидел там такие сообщения:

— Вы убили воина третьего уровня! 3 % к рейтингу!

— Вы убили воина шестого уровня! 8 % к рейтингу!

— Вы убили воина второго уровня! 2 % к рейтингу!

— Вы убили воина третьего уровня! 3 % к рейтингу!

Так, это за стражника, взрослого Орта, его молодого сына, потом еще егерь оказался не так прост, всего шестнадцать процентов к рейтингу и с моими имеющимися десятью я могу снова поднять ОЦЕНКУ за те же двадцать четыре процента.

Умение МАГИЯ никак на эти проценты не реагирует и кажется мне, что пролежать часок на столе будет куда полезнее для его силы и запаса, чем все эти разборки с народом, активно желающим моей смерти.

У Норля убитые им Орты оказались одинакового уровня и выдали по четыре процента, за стражника он получил три. До этого у него накопилось сначала шестнадцать процентов, потом за крутого Живущего он получил сразу же восемь процентов и поднял себе РЕГЕНЕРАЦИЮ уже до девяти, теперь у него одиннадцать процентов рейтинга, но, Система у него пропала и мы не знаем, как ее вернуть обратно, только если возвратиться в Скалу.

Такой единственный выход, там нас не ждут и как-то проскочить мы сможем, зная все расклады.

Проснувшись рано утром от храпа здорово обожравшегося вчера напарника, я достаю бинокль и внимательно осматриваю все подступы к трактиру через второе окно, краем выходящее на дорогу.

Никого нет, как я и ожидал, поэтому я бужу приятеля, прерывая его заливистый храп на высокой ноте.

— Чего, пора уже? — заполошно садится на кровать Норль, слышит от меня, что еще нет и радостно улыбается:

— Настоящая простыня и подушка, еще и одеяло, а не плащ. Я уже счастлив, — и он снова примащивается доспать сон.

Я не возражаю, пусть спит, пока я буду думать и прикидывать за нас двоих и еще восьмерых наемников.

Надеюсь, что они пойдут с нами, тем более, сегодня вечером или завтра утром они убедятся, что и мечами мы машем не хуже, чем голыми руками раздаем лещей.

И еще запутаем их в свои сети кровавой стычкой со стражниками, посмотрим потом, решат они остаться чистыми и с голой жопой, или все же пойдут с нами против местной официальной власти, только уже с лошадьми и трофеями теми же, деньгами и оружием. Заманчивый такой выбор податься в мятежники, только для нашего личного мятежа.

Еще и обещанием посетить эту самую Скалу, про которую они, конечно, знают. Как знают и про то, что без тридцати золотых далеров там делать нечего и с крутыми Стражами не поспоришь никак. А тут мы сможем, с большой долей вероятности, пообещать поднятие уровней на столе совсем бесплатно, хотя за такое дело придется взять с мужиков годовую клятву верности. Есть, чем мужиков заинтересовать конкретно и не один раз.

Вскоре в трактире начинается утренняя суета, кухня готовит завтрак нам всем вместе, здесь присутствующим и эти звуки будят моего приятеля, открывшего один глаз и посматривающего на меня, стоящего с биноклем у открытого окна.

— Холодает с каждым днем, — непосредственно сообщает мне приятель, скидывая ноги с кровати.

— Ночевать через неделю станет совсем кисло под открытым небом. Что думаешь делать? — строго спрашивают меня.

— Думаю, старина Норль, не переживай, как раз и думаю об этом, морщу свои извилины, — отвечаю я.

— Чего ты там морщишь? — не понимает фразу про строение головного мозга человека не так чтобы очень развитый приятель.

— Это из моегостолетия такие новости, тебе еще слабо известные, так что, не переживай. И чело свое не затемняй, красивое и владетельное.

— Хорошо так сказал, мне понравилось, — расплывается в улыбке приятель, — Так, а чего ты меня главным выставляешь? Я же не знаю твоих замыслов?

— Это не так важно, как то, что ты снова не умеешь говорить на местном языке! Вот это проблема размерами с эти горы! — я машу рукой сторону предгорий, за которыми виднеются и настоящие горы со снежными шапками.

— А про тебя главного — это имеет простое объяснение. Очень простое, старина. Ты — вылитый местный житель, сероглазый и русоволосый. Я же — явный южанин и как чужак не могу претендовать на власть верховную в этих северных землях. Только, если в советчиках лукавых мелькать на заднем плане, помощником у такого сильно могучего и умного воина, будущего правителя обозримых земель. Согласен?

— Ну, ты прав. Сильно ты не местный, ничего не поделать. Раз уж в это тело тебя Ганги запихали, — соглашается Норль, почесывая отросшую бороду.

— Вот, уже хорошо, что понимаешь. Теперь вторая проблема — потеря тобой речи, очень серьезная. Ибо, окончательные решения и приговоры с приказами должен отдавать именно ты, а не я. Проблема решается только попаданием в Скалу и парой часов на столе, чтобы набрать маны хорошо про запас, на пару месяцев.

Норль снова разводит своими длинными руками, мол, ты умный, тебе и решать.

— Варианты такие. Мужики сказали, что первые отряды разбитых можно ожидать через неделю, пять дней. Это время — которое у нас есть на посещение Скалы, захват маленького замка, и чтобы набрать сотню-две повоевавших и решительных крестьян в свою шайку потом.

С этими предложениями Норль согласен и не видит особых проблем в их осуществлении.

— Потом придется извернуться и захватить главный здесь замок, с ним мы можем уже контролировать все окрестные земли и давать пристанище все большим отрядам бегущих. Которые несказанно обрадуются таким внезапно появившимся на реке союзникам, имеющим арсеналы и склады с едой. Где можно остановиться от постоянного бегства, немного передохнуть и сколотить из беглецов какое-то войско.

— Как сколотить? Что мы с тобой понимаем в войне и управлении войсками в средневековые времена? — разумное сомнение в моих и своих способностях от приятеля.

— Ну, чего-то я понимаю, в общем, знаю историю, как стоит воевать. А в частностях у нас будут свои дворяне, со своими готовыми отрядами, настоящими воинами и способностью худо-бедно управлять войсками. У нас же не двадцати тысячная армия наберется, тысячи две-три из самых боевых и отчаянных, дай бог. Чтобы взять эти земли с городком под себя, собрать налоги с наших земель в натуральном виде и, опираясь на замки и их припасы, отбиться от королевской армии и карательных отрядов дворян. Армия сюда доберется не так скоро и не в таких уж силах, если они собираются только гнать разрозненные толпы беглецов.

— Ну, что-то в твоих словах есть. Замки дадут нам надежные места для хранения припасов и раненых, тем более, саму нашу армию можно перевезти на ту сторону Каны, захватив ударом сзади все лодки и не давая переправиться дворянским отрядам. Или разбивая их по одиночке. Из засад и внезапных нападений, получить уверенность в своих силах, — вот, уже и у Норля проснулось стратегическое мышление.

— Только, что со Стражами делать? Они точно станут против нас! Их то в прежней жизни все отлично устраивает, — поднимает тему Норль.

— А вот это — изюминка на нашей поляне. С небольшим войском и моими задумками, используя доступный мне опыт успешно воевавших на моей планете в такие же времена племен и стран. Тех же татаро-монголов или таборитов, — говорю я Норлю непонятные слова.

— Македонскую фалангу, римские легионы, испанские терции или швейцарско-немецких ландскнехтов повторить мы не сможет. Но, немного нового привнести в местные войны вполне получится. Даже совсем не дорого, что очень важно, но, достаточно эффективно, тем более, все наши воины мечтать станут о том, чтобы полежать в Скале на столе и стать сильнее сразу и навсегда. За такую плюшку они в бой, как за мать родную пойдут.

— Даже за зиму мы сможем взять штурмом пару ближних поселений или все четыре, добраться до их припасов и сносно чувствовать себя, пока нас прикрывают наши замки. Осадить город Стражей или напасть на них через саму Скалу, что вполне возможно с нашими способностями. В четырех поселениях примерно по сто-сто пятьдесят немного прокачанных воинов, их мы завалим толпой и новой тактикой. В городе, пожалуй, под пять сотен воинов тоже найдется, с ними все окажется сложно. Но и приз очень высок, взять под себя саму Скалу, доставку к ней, замки с окружающими землями, получать огромные деньги за использование Скалы путешественниками — за это стоит попотеть, — уверен я и моя уверенность передается Норлю.

— Вот, а теперь пора завтракать и брать под свою руку наемников, — говорит он, — Только, ты же понимаешь, что они выглядят серьезно, но, по жизни совсем не такие бойцы, как те же стражники. Они — охранники купеческих караванов, не настоящие вояки совсем.

— С кого-то придется начинать, почему не с них? Сегодня-завтра их ждет серьезный экзамен, а там уже и деваться им будет не куда. Тем более, усиление в Скале — это тот еще приз, на который они не могли никогда рассчитывать, а им он очень необходим, чтобы соответствовать тем же стражникам и стать увереннее в своих силах. А то, что они — слабые бойцы, зато и не такие головорезы без совести, как стражники или дружины дворянские — нам же и лучше. Станут от нас больше зависеть и предать стимулов у них меньше окажется. Потому что именно мы окажемся для них защитой в этом жестоком мире междоусобной войны, которого они хлебнули немного и уже потеряли треть своих, ничего не приобретя взамен, только все потеряв, — заканчиваю я и мы, сполоснувшись водой в умывальнике, спускаемся в зал трактира.

Куда понемногу подходят наемники, при оружии, как и мы.

— Хозяин, завтрак подавай! — кричу я на кухню и оттуда начинают выставлять блюда и чашки, кувшины с местным горячим тонизирующим напитком из какой-то ягоды или кустарника.

Мы с Норлем делаем вид, что молимся вместе со всеми, шевеля губами и повторяя местный религиозный символ, заключающийся в касании ладонью правой руки лба, груди и живота по очереди и так каждую минуту, как я понимаю, для усиления эффекта проникновения благодати на молящихся именно в эти самые важные места.

Потом рассаживаемся вместе с наемниками за двумя столами, как и до этого.

Все же именно мы — наниматели с деньгами и силой немеренной, а они — дошедшие в конец от безденежья и неудач охранники купеческих обозов, полезшие из-за падения перевозок не в свое дело и уже серьезно получившие по зубам. Впрочем, при нашей поддержке и усилении в Скале, и они могут стать хорошими бойцами, но, пока им рано про это знать.

Потом начинаются переговоры уже за их столом, говорю я один. Норль время от времени, когда я ему наступаю на ногу под столом, важно кивает и говорит всего одно слово: — Да.

Мужики хотят стандартный договор и повышенную плату за него — четыре золотых в месяц, так как время военное на дворе.

Я же ставлю их в известность о том, что они, как бы, еще не проверенные бойцы. Что у них отсутствуют необходимые при найме обязательно луки и арбалеты и даже нет совсем лошадей, что вообще неприемлемо для нормальных профи.

Что им придется сдать экзамен и, если они пройдут его, нам есть что им предложить для очень серьезного личностного роста и получения необходимого оружия.

— Экзамен этот ожидается в скором времени, сегодня вечером или завтра утром, — говорю я мужикам, — От вас ничего такого не требуется. Не нападаете ни на кого, не стреляет и не рубите, просто стоите перед трактиром, даже за его изгородью и привлекаете внимание приехавшей группы стражников своим вооруженным видом, но, без малейших поползновений на схватку.

— Когда они на вас отвлекаются, мы занимает позиции позади них и нападаем, сначала стреляя из арбалета и лука, потом вступая в рубку на мечах. Если вы видите, что наша берет, тогда тоже вступаете в схватку и те стражники, которых вы подстрелите или зарубите — ваша добыча. Если же замечаете, что дела наши не ахти, так же не влезаете в схватку, ну, потом можете добить оставшихся стражников, если их останется мало, забрать их лошадей и трофеи с них, спокойно уехать в свою сторону. Если же и нам не повезет, заберете еще наших лошадей и все добро, — блефую я.

— Риск есть, но, небольшой. Так и трофеи окажутся крутые у нас, десяток лошадей, вся броня и оружие. Уж не знаю, сколько денег окажется по кошелям у служивых. Всяко еды будет немало, на несколько дней пути.

— Нам нужен задаток, арбалеты и две лошади из ваших сразу. Еще до схватки, — выставляет свои условия старший, седой мужик по имени Кнопф.

— Хорошо, — отвечаю я, увидев кивок Норля.

— Великий Мастер согласен с вашими условиями и выдаст вам задаток, два охотничьих арбалета и двух лошадей сразу, но, это если вы поступаете на нашу службу и участвуете в схватках! — оглашаю я договор, и мы обмениваемся по кругу рукопожатиями с наемниками.

— Теперь придется выставлять часового постоянно, чтобы не проморгать приезд стражников, — и заместитель старшего, крепыш Кромес, говорит, что организует несение службы, как положено, даже ночью.

— Стража может и ночью ехать с факелами, если по дороге и они знают, что постоялый двор близко, — говорю я.

— Это понятно, — отвечает Кнопф и я выдаю пока всем по шесть серебра, Кнопфу и Кромесу по девять данов, как главным в артели и сделка считается заключенной.

Потом мы с Норлем выходим на разминку и наше владение мечами со скоростью, здесь не виданной, производит большое впечатление на охранников.

Теперь они, похоже, решили, что десяток стражников точно нас не остановят, поэтому изучают новые арбалеты и готовят к ним болты сами. Наконечники у них остались свои, поэтому все добытые нами болты остаются у нас, Норль переставляет их с болтов на стрелы, активно работая ножом и умелыми руками.

Потом обед и так же ленивое и приятное время провождение после него с хорошим сном на часок в номере.

Однако, идиллия около постоялого двора быстро закончилась, как только к ужину наблюдатель с крыши трактира крикнул, что видит колонну всадников, скачущих к нам.

Мы с приятелем первым делом надели перчатки и шлемы, я из окна рассмотрел двенадцать воинов на лошадях в паре километров от нас. Ну, могло и побольше оказаться противников, теперь главное — первым делом выбить стрелков и не схлопотать болт от случайного дружественного огня.

Глава 19 СХВАТКА И ЕЕ РЕЗУЛЬТАТЫ

Мы сильно заранее заняли позицию в густых кустах через дорогу от постоялого двора, ожидая, когда появятся в поле зрения стражники, однако, тех что-то долго не было видно и я забеспокоился.

Судя по лицам стоящих перед трактиром наемников, они уже видят подъезжающих стражников, но, мы с Норлем подзаждались в кустах их появления.

Впрочем, понятно, что побывав на месте, где погибли восемь хороших и просто отличных бойцов и не нашлось больше ничьих трупов, даже следов крови от нападавших не осталось, служивые думают, что дворяне и прислуга столкнулись с очень большой бандой, поэтому и не торопятся в вероятную ловушку.

Подскакал сначала один из стражников, спросил что-то у наемников и получив ответ, вернулся к своим.

— Что он мог у них спросить? А, главное, что они ему ответили? — шепчет мне Норль, намекая, что наемники могут нас сдать страже, чтобы остаться чистыми.

— Вряд ли, они же тогда останутся без лошадей, да и стража обшмонает их полностью, заберет все, раз лошади погибших стоят на конюшне. Вот, если мы перебьем почти всех, но и сами погибнем, тогда они могут вписаться, только уже на своей стороне. Не забывай, положение у них безвыходное, простым соблюдением законов и чистыми руками его не поправить никак.

Но, похоже, ответ и лица, спокойно и не агрессивно стоящих и ожидающих приезда местных сил правопорядка, мужиков успокоили старшего стражников и вскоре мы услышали стук копыт и всю площадь перед трактиром заполонили всадники. Показалось, что их гораздо больше, чем двенадцать, они рассредоточились перед постоялым двором так, чтобы не попасть под удар одновременно.

Особенно пристально рассматривают кусты, но я под умением стою близко к ним, Норль спрятался в самую гущу и вообще собирается атаковать их с тыла. Когда уже я отвлеку внимание на себя.

В руках у меня арбалет, и я сразу же выцеливаю самого ближнего ко мне лучника, мужика в легкой кольчуге, гарцующего на лошади ко мне спиной и держащего в поле зрения наемников.

В это время командир стражи, пожилой воин в хорошем шлеме, закрывающем голову сзади и с боков полностью, сурово обращается к мужикам, делающим старательно вид, что не понимают, почему тут такое нашествие и кого ищут по случаю стражники.

— Эй, вы кто такие? И почему тут остановились?

Кажется, все же миролюбивые лица и позы мужиков ясно показывают, что они явно не те злобные разбойники, перебившие не такую уж и маленькую охоту подчистую.

Пора вступать в разговор уже мне, тщательно прицелившемуся в бок лучнику, и я нажимаю на спуск качественного и мощного арбалета, тренькает тетива, лица стражников сразу же обращаются в сторону кустов, лучник хватается за глубоко вошедший в бок болт и валится с коня.

Двое арбалетчиков отряда поднимают свои машинки и пытаются кого-то высмотреть в переплетении кустов, человек пять стражников спрыгивают с коней и с мечами и копьями наперевес кидаются в кусты по команде старшего. Остальные лезут на наемников, теперь понимая, что и те не просто так стоят за изгородью, но, что там дальше происходит, я уже не смотрю.

До меня добежал первый стражник, раздвигающий концом меча тонкие кустики, и я делаю выпад довольно длинным копьем, мужик так меня и не разглядел под умением и с криком схватился за пробитую грудь.

Да, острое копье легко пробивает кольчугу, особенно в моих сильных руках и теперь я делаю пару шагов назад и приседаю, чтобы не словить случайного болта.

В этот момент в бой вступает Норль, легко поражающий одного арбалетчика, судя по вскрику и пролетевшему надо мной высоко болту, с шорохом умчавшемуся вдаль.

Второго арбалетчика приятелю не достать за кучей лошадей, зато главный стражников тоже получает свой гостинец, и кто-то из стражи истошно орет, что старшего ранили. Еще несколько воинов бросаются на Норля, забыв про меня и он отступает, заманивая их тем, что отбивается не очень уверенно и стражникам кажется, что вот-вот и они победят его.

Я снова высовываюсь из-за кустов и теперь ищу взглядом последнего арбалетчика, только его не вижу, зато понимаю, что наемники посмотрели, как мы выбиваем противников в одну калитку, испугались, что пролетят мимо денег и кассы и тоже вступили в бой. Похоже, что арбалетчика сняли именно они, тем более, до него от изгороди всего несколько метров оказалось и теперь они отбиваются от стражников, не могущих сами преодолеть изгородь, ибо их теперь всего двое оставшихся противостоят наемникам.

У меня на глазах двое мужиков, натянув тетиву охотничьих арбалетов, выныривают из-за плетня и стреляют одновременно в лицо одному из стражников, копьем пугающего остальных мужиков от форсирования преграды. Куда ему там попадает, я не вижу, перескочившие на дорогу наемники быстро его добивают и несутся на ощетинившихся копьями оставшихся троих воинов, столпившихся, как я понял, около раненого командира.

Я сам уже выбегаю из кустов, выйдя из умения, размахивая копьем и добегаю до кучки стражников. Которым удалось остановить на расстоянии нападающих, похоже, ранив некоторых наемников выпадами копий. Теперь те притормозили, натягивают свои арбалеты снова, и я колю первого попавшегося стражника в грудь, роняю его на землю, дотягиваюсь до второго и теперь мы с наемниками легко убиваем оставшихся на ногах воинов.

— Добивайте всех! — кричит Кнорф.

Из-за кустов появляется и Норль, весело размахивая большим мечом. Я понимаю, что всех, кто пошел за ним, уже можно списать со счета, лицо приятеля забрызгано кровью, а глазах бешеный блеск и народ, добив последних стражников, с неким ужасом смотрит на его кровожадную гримасу.

Вот, это именно такой момент, который нам и требуется, настоящий могучий вождь показал себя во всей красе своим первым сподвижникам. Они потом расскажут следующим добровольцам, примкнувшим к нашей шайке и все будут знать точно — что главный богатырь здесь именно Норль.

Наемники обалдевши смотрят теперь по сторонам, считают убитых стражников, даже за кусты бегают посмотреть на последствия гнева могучего вождя все по очереди. Они то сами побоятся с настоящим воином один на один выйти в смертный бой, а тут сразу трое опытных вояк лежат, беспощадно зарубленные беспощадной рукой Великого Мастера.

Скажем прямо, приятель, убивший троих мечом и еще одного из лука, к тому же ранивший старшего стражи так, что тот смог только потом умереть — затмил меня полностью в глазах наемников и все они шумно поздравляют героя схватки.

Ну и отлично, такого положения я и добивался, чтобы приятель сразу же стал немногословным и неразговорчивым вождем нашего отряда. Я же со своими тремя-четырьмя убитыми и в роли лучшего ученика и советчика поживу спокойно подольше, да и увижу со стороны побольше.

Лошади разбежались по поляне и всей дороге, мужики после команды Кромеса торопливо собирают их и сразу уводят в сторону, привязывая к длинной изгороди сбоку от трактира. В глазах у них неприкрытая радость, такие роскошные трофеи и пусть доля мужиков не так велика, всего четверо стражников, но и они тоже участвовали в настоящем бою и почти без потерь разгромили на голову сильнейшего неприятеля.

Ну, несколько легких ран имеется и сейчас идут перевязки, однако они получат четыре неплохих кольчуги и смогут серьезно усилить свою команду трофеями и лошадьми. У самих наемников кольчуг нет ни одной, только стеганки и кожаные куртки насколько я успел заметить, поэтому такой приход радует их не на шутку.

Начинается обычная суета по сбору трофеев, мы смотрим, кто кого убил, я вытаскиваю мертвого стражника из кустов. Арбалет и лук нам, арбалет мужикам и дальше мы с приятелем мародерим целых восьмерых мертвецов, наемники — всего четверых, но, зато очень тщательно.

Денег в кошелях и поясах нашли совсем немного, мы на пару золотых и на столько же наши компаньоны.

Я подхожу к Кромесу, говорю ему и Кнопфу, что тела придется увести подальше, кровь затереть на земле и траве, чтобы ничего не указывало на произошедшее здесь.

— А зачем? — удивляется здоровяк, — Хозяин трактира все равно разболтает, что здесь случилось. Вы что, и его хотите? — и он показывает интернациональный жест, типа, отправить на небеса, — Тогда всех слуг придется убивать, а это — не хорошо.

— Нет, пусть треплет, такое побоище все равно не скрыть. Могут завтра новые приехать стражники, искать пропавших хозяев, уже из замка Бруненвальд. Вряд ли их окажется больше, скорее всего, меньше, но, спугнуть их тоже было бы очень нежелательно.

— Еще служивые? Да что им тут, намазано что ли? — спрашивает Кромес.

Кнопф же подозрительно смотрит на нас и предлагает после разбора трофеев присесть за ужином и серьезно поговорить:

— Так сказать, определиться по жизни!

— Поговорим, первый экзамен вы сдали, так что есть, что обсудить, — отвечаю я и мародерю свою добычу дальше.

Потом мужики и сами грузят тела и нам помогают их взвалить на лошадей и мы за два раза перевозим их за километр вниз по тропинке, где сваливаем в кустах. Вряд ли теперь найдется кому их хоронить, поэтому в пару лопат, прихваченных в трактире мы присыпаем их тела землей. Могилы копать, конечно, не станем, но, так бросить тоже некрасиво, поэтому оставляем пока так, завтра насыплем земли побольше на не успевших ни в чем провиниться перед нами мужиками.

Впрочем, это они просто не успели провиниться серьезно, хотя и собирались.

Теперь уже поздний ужин, при свете лун и звезд на улице и свечей в зале трактира, опять собрались вместе с наемниками, сидим, отмечаем нашу первую совместную победу, несколько тостов и пришло время для серьезного разговора.

Наемники разжились уже своими четырьмя лошадями, столько же кольчуг и копий, три меча и один хороший арбалет, все неплохо, как подводит итог заместитель Кромес. Но, по лошадям все равно не комплект, даже с нашими двумя, денег больше не стало, только долги трактирщику отдали, да и то далеко не все.

У нас, конечно, выглядит все получше гораздо, один лошадей десяток с седлами и всем остальным прилагающимся, только, что нам с ними делать, пастухами работать на износ, что ли? Ладно, восемь кольчуг, арбалет и лук, копья и мечи, все это здорово, вдобавок к тому, что нам досталось вчера, только, больше всего нам требуются люди, поэтому наемников отпускать никак нельзя от себя.

Вместе с ними мы — уже какая-то сила, а вдвоем, просто пара сильных воинов, со связанными руками многочисленным барахлом и нужными по жизни животными.

— Лошадей можно на рынке около Клепера продать, там по выходным немалый такой торг стоит, — предлагает нам Кромес.

— Нет времени на рынке стоять, да и скоро лошадей искать начнут, пока восставшие сюда не добрались.

— Хотим вас нанять, — говорю я, обменявшись взглядами с Норлем, попивающим пиво и кивающим мне, что будет согласен со всеми моими словами, — На месяц, как вчера договорились. Проверку вы прошли.

— Так и дело с утра казалось простым, постоять рядом, — начинает торговаться Кнопф, но, переглянувшись со своими, поднимает ладони, как бы подводя итог, — Ладно, мы увлеклись и поучаствовали в избиении стражников, могли и не вписываться, сами такой выбор сделали. В любом случае, участвовали бы мы в стычке или просто стояли, перед местными властями и хозяевами замков нам не оправдаться уже никак. Теперь мы с вами рядом повязаны в этих местах.

— А в другие нет смысла срываться, без нас и наших знаний вам от крестьянских отрядом не уйти, даже если вы на север сейчас рванете. Денег у вас нет совсем, еды надолго не хватит, придется грабить селян и вас быстро перевешают хозяева замков, в полной боевой готовности поджидающие отряды бунтовщиков. На вас они потренируются с особым удовольствием.

Норль важно кивнул, как будто что-то понимает в моих словах.

— А, если с вами уйдем? Их там многие сотни и тысячи и настроены они решительно, понимают, что проиграли свои жизни, — спрашивает Кромес.

— С нами? Не только уйдем, но и еще половим рыбку в мутной воде, — образно говорю я.

— План, в общем такой! Ждать, появится стражники здесь еще раз или нет — не станем. Время дорого. Сейчас идем и тратим три-четыре дня в Скале, усиливаемся. Не скажу, что обязательно это получится, но, всего скорее, станете сильнее и быстрее. Мы там уже были и все знаем, если немного повезет, вообще, без шума получится усилиться. Если так не получится, придется немного пошуметь, как оттуда уйти — мы с Великим Мастером знаем.

Норль снова важно кивает.

— Купим или арендуем лодку в одном месте у рыбаков, будет у нас возможность сразу же преодолеть Кану, тогда точно уйдем без проблем. Это — то, что делаем именно сначала, за такое дело, если получится стать сильнее, будете тогда шесть месяцев службы должны, сами понимаете, тридцать золотых далеров стоит такое дело, если ехать через Стражей. В нынешних временах — очень необходимое усиление, выжить окажется проще гораздо.

— Скала, говоришь? Вы, значит, там так научились мечами махать и силу такую нечеловеческую получили, значит, — подводит итог Кромес.

— Подумайте до утра, время есть пока. Не только там, но, место это нам помогло хорошо, — подвожу я итог и мы расходимся ночевать, мы снова в номер, мужики на конюшню, где у них лежанки.

Часового Кромес выставляет сам и обещает, что никакие враги к нам не подберутся внезапно.

Захожу в меню и узнаю, что стражники оказались не особо прокачанные, лучник третьего уровня, остальные второго, у Норля попался даже один первого уровня. Всего у меня одиннадцать процентов.

— Вот что значит — бедные хозяева, у таких и воины на начальных уровнях обретаются, да и карманы, то есть, кошели пусты безнадежно, — говорю я приятелю.

Утром я вижу, что наемники собираются в дорогу, грузят лошадей и потом мы встречаемся на завтраке.

— Мы готовы. Поговорили между собой и решили, что надежнее попутчиков, чем вы, нам не сыскать. Рассчитывайте на нас и наши руки, — встречают нас Кнопф с Кромесом.

Бьем по рукам и быстро собираемся, я щедро рассчитываюсь с хозяином, даже не говоря ему, чтобы держал язык за зубами. Если все пойдет именно так, как я рассчитываю, это окажется такая мелочь, эта вчерашняя схватка.

Мужики помогают нам разместить трофеи на лошадях и гнать тоже помогают, я учусь держаться в седле, вызывая улыбки у наемников и Норля. На привалах или слезая раньше из седла, хожу враскоряку и страдаю. Пришлось снять защиту с ног и панцирь, они явно не предусматривают перемещение в седле долгое время.

К вечеру проехали мимо места предыдущей схватки, ничего уже не напоминает о произошедших здесь событиях, что положительно отзывается у меня на сердце.

Нет мертвых тел, нет и проблемы, когда проезжаешь мимо, такой вот я стал довольно черствый человек.

Переночевали на нашем старом месте, ночью довольно холодно, хорошо, что теперь есть кому постоянно поддерживать огонь в костре и охранять нашу стоянку.

Не стали заморачиваться с тем, чтобы прятать трофеи, придется довериться наемникам. Решили, что они пойдут с нами сначала одной половиной, потом уже другой, больше, чем шестерым точно в Скале делать нечего.

И такое-то количество многовато, тем более мы собираемся не шуметь в первый раз, чтобы прокачать себя и наемников, во второй — уже как получится, можно будет и кровь пустить Стражам.

В обед следующего дня добрались до берега реки и я сразу же отправился в рыбацкую деревню, где нашел знакомого рыбака, договорился арендовать у него лодку на неделю и оставил залог.

С нами четверо наемников с Кнопфом, выбранных по жребию, остальные четверо остаются с лошадьми и охранять наше барахло. Понимаю, что мы рискуем им и лошадьми, но, у нас есть заложники, чтобы остальные не баловали, по большому счету. Да и им деваться некуда с такими сокровищами, убьют всяко быстрее, чем что-то удастся продать здесь.

Находим подходящую поляну для нашего табуна, где и пространство есть и с воды лошадей не видно, вряд ли после недавних побоищ, когда почти вся стража господствующего здесь замка беспощадно уничтожена, будет кто-то патрулировать владения. Там и на охрану замка народу почти не осталось.

Сразу же и переправляемся, черпая бортами воду, потом один наемник возвращается обратно, завтра будет с утра раннего ждать нас с лодкой на нашем берегу, мало ли погоня случится. Что вполне возможно, настроен я решительно, прорвусь к столу, даже если придется всю ночь рубить Стражей.

Идти налегке совсем просто, эти восемь километров прошли за полтора часа по лесу, пройдя снова мимо ямы с телами и показав ее наемникам. Вот, типа, что бывает с неосторожными путниками в этих дремучих северных лесах.

Похоже, что мужиков эта картина пробрала до самых пяток, не привычны они к таким вещам еще.

К вечеру добрались до срубов, в которых ожидаемо никого не оказалось. Лестница поднята наверх, как мы с Норлем и опасались, хорошо еще, что не убрана совсем, теперь придется подумать, как не оставить наших следов завтра утром, но, кое-что я уже придумал.

Пришлось вернуться в лес подальше и найти длинный сухой ствол какого-то хвойного дерева. Его подрубили под корень и свалили вниз, потом вшестером донесли его до скалы и поставив стоймя, дали возможность одному из наших добраться до лестницы и скинуть ее вниз, после чего спрятали полезный ствол недалеко в лесу.

Поднялся я первым и постоял наверху, слушая пространство, потом дошел до первого поворота и войдя в умение, проверил дорогу дальше. Мужики пока поднялись наверх и затащили лестницу снова, обезопасив нас от нападения с этой стороны.

Так мы и добрались до стены в сумерках и расположились за первым поворотом, ожидая, когда время перевалит за полночь. Когда время пришло, подождали еще немного и я один дошел до стены. Вошел в умение, пока Норль контролирует, чтобы никто не выглядывал из-за угла и прислушался.

Понятно, что снаружи негромкие дела, происходящие в Скале, точно не расслышишь, поэтому, придется рисковать.

Я нажимаю в запомнившемся месте на скоро загоревшийся красным значок и часть стены опускается почти сразу вниз…

.

Глава 20 РАЗГОВОР С НАЕМНИКАМИ И ПРОКАЧКА

Дверь опустилась, я сразу же разглядел, что внутри полная темнота и никакого движения.

Да, удача любит меня и мои планы, хоть здесь уже второй раз все идет как требуется. Мы пришли на час раньше, чем тогда и снова удачно зашли в волшебное место. Без лишних свидетелей, некому прощаться с жизнью после встречи с нами и у нас времени побольше появилось, слава богу.

Я включил, достав из мешка, фонарь, зашел внутрь и первым делом осмотрел само помещение. Свечи оплавившиеся, но, воск холодный, подошел к столу, ковшик стоит на месте и вода в нем хорошо теплая такая. Примерно, получается, стоит тут уже больше часа, ну, или минут сорок точно, если так прогрелась.

На следующий заход буду примерно знать, когда можно входить, а пока я мигнул фонарем и вскоре увидел, как Норль зажег факел и припустил ко мне быстрым шагом вместе с народом.

Подождал, пока все зайдут и закрыл снова быстро дверь. Скорость, с которой реагирует дверь на мою руку, говорит о том, что у магически одаренных быстрее эти значки работают, гораздо быстрее, чем у просто прокачанных людей.

Помню, как Живущий шестого уровня по паре минут руку держал, чтобы открыть-закрыть дверь, у меня же это получается за пять секунд и это очень серьезная разница.

Норль, как мы вошли в зону действия сети Скалы, снова смог разговаривать на местном языке, как сам шепнул мне, но, говорить с охранниками больше не стал, оставаясь таким же невозмутимым и малоразговорчивым вождем, все так же отделываясь кивками и словам «Да».

Первым делом я проверяю его, сила и энергия без отклика, магия снова зовет на стол, куда я его и отправил полежать сразу четыре отрезка времени по песочным часам.

Потом проверил себя и нешуточно удивился, что меня стол не приглашает к себе. Ну, все равно, маны много не бывает, залезу разок, а пока я проверяю Кнопфа.

С ним все тоже ясно, первые два значка зовут усиливаться. У него, кстати, совсем невысокий уровень для его солидного возраста, всего второй. Наверняка, это из-за того, что в охране караванов приходилось не так часто сражаться насмерть и, тем более, убивать людей. Впрочем, у остальных наемников, нет, слишком это громкое для них название, подходит скорее — обычных охранников, уровень вообще первый, а у некоторых просто нулевой.

По боевым возможностям разительно в худшую сторону отличаются от тех же стражников, отнюдь не являющихся крутыми профессионалами на ратном поприще. Однако, успевшими не одного противника уже отправить на небеса.

Тем более, желательно всех серьезно усилить, станут они сильнее и быстрее, мне же проще окажется ими командовать и чего-то добиваться с имеющимися сейчас возможностями и людьми.

Перевернув часы четыре раза и подняв Норля, я сразу же отправил Кнопфа на стол, проверил на стене второго мужика, Норля пока оставил ждать нас около Двери со стороны города Стражей, чтобы они совсем внезапно не ворвались к нам, опустив быстро свою дверь. Если они окажутся вместе с магом, так то засветившийся значок около входа хорошо заметен в полутьме Скалы, означает, что Дверь скоро опустится вниз и сразу привлекает внимание.

Сначала прокачал всем охранникам силу, на это дело ушло примерно два часа с небольшим, не стал тратить на них по четыре отрезка времени, хватит им пока и трех для начала.

Сейчас около четырех часов утра и лучше мне самому полежать свои сорок минут, четыре промежутка песочных часов, чтобы запастись маной как следует на будущее.

Теперь успех моих планов зависит только от меня одного, как я долго смогу использовать НЕЗАМЕТНОСТЬ.

И правильного исполнения моих указаний остальными членами нашего небольшого коллектива.

Норль разбудил меня, и я задумался, стоит ли рискнуть и прокачать еще по энергии одного-двух охранников, все же время приближается к пяти утра и могут появиться Стражи. С ними я и так справлюсь, только, потом сюда попасть окажется почти невозможно. Решил все же пойти на это, чтобы хоть пара из них оказалась полностью прокачана и таких можно уже спокойно оставить с лошадьми и остальными охранниками.

Сейчас поток туристов к Скале должен разительно уменьшиться, война уже совсем близко подошла к этим землям, народ вряд ли отправится в долгое путешествие, когда твой дом могут ограбить и сжечь в любую минуту. Своих бойцов они могут и днем проверять, не пора ли кого положить на стол. А ночью спокойно спать, без лишних ночных смен. Стражи ни с кем активно не воюют, насколько я знаю, и часто уровни силы и энергии не должны иметь возможность повышать, такое дело без смертельных схваток и человеческих смертей быстро не качается, как мне кажется, в этом мире.

А проверка на стене времени занимает совсем немного, так что, особой нужды в усиленном использовании Скалы для Стражей точно не имеется.

Поэтому я рискнул и отправив Норля с парой мужиков из Скалы, прокачал на энергию еще двоих охранников, самого Кнопфа и второго взрослого мужика, Туима, очень сильно попросивших меня об этом.

После быстрой проверки на стене, сразу же выставил народ на улицу и сам, прибравшись немного, выскользнул за ними.

Получается, если завтра прийти пораньше и нам с Норлем не ложиться на стол, то, можно всех оставшихся охранников прокачать и этим двоим энергию добавить.

Или не рисковать, как сегодня и прийти сюда еще два раза, чтобы и нам с напарником побольше маны набрать про запас.

Нет, наша, а именно, моя мана — это залог успешного завоевания окрестных земель и захвата Скалы, поэтому, экономить в ущерб себе я точно не стану.

— Ладно, теперь вниз, да осторожно, если нас вычислили, могут в лесу засаду поставить, — скомандовал я и мы вскоре спустились по лестнице, последним остался я, поднял лестницу наверх, почистил перекладины от земли и грязи и положил ее по памяти примерно так, как она и лежала до нашего появления.

Потом сложил вдвойне длинный кусок веревки из ботика и спустился сам, пропуская ее через перчатки. Норль уже увел в лес народ и теперь я собрал обратно в мешок тонкую синтетическую веревку, которую никому лучше не видеть из местных людей, чтобы не возникало лишних вопросов.

Переход обратно к реке и переправа прошли нормально, потом день отдыха и сна в лагере, получившие волшебное усиление охранники рассказывают товарищам о новых способностях, теперь и у тех глаза горят в ожидании такого чуда.

Днем ко мне подошел Кнопф со вторым мужиком и тихонько, но сердечно, поблагодарили меня и Норля за такой подарок:

— Мастер и Великий Мастер, мы теперь ваши должники по гроб жизни. С такими способностями вы нам новую жизнь дали еще прожить. Нам, ведь, уже под сорок лет обоим, и мы уже давно почувствовали, что не можем больше полноценно случить в охране, устаем очень сильно каждый день и нам пора на покой. А сегодня утром, после этой, как вы ее называете, Скалы, почувствовали себя молодыми парнями, добежали до реки, не заметив этого, еще силенка прежняя вернулась, да что там прежняя, она такой и в молодости у нас не была, вот что мы можем сказать. Благодарность наша сердечная и теперь наши жизни в ваших руках!

— Ну вот и отлично! А скажите мне, — решил я поинтересоваться, — Почему вы пошли караваны купеческие охранять, а в дружину какую-нибудь не нанялись? Чтобы стать настоящими воинами?

Давно вопрос меня этот почему-то интересует и вот сейчас я решил спросить, пока время имеется лишнее и люди благожелательно очень настроены.

— Есть у нас ответ на твой вопрос. В нашем селе так и повелось, половина парней уходят в стражники или по еще какой служивой части. Половина — в купеческие охранники, так уже несколько поколений мужиков выросло. И мы можем сравнить, чем лучше заниматься, чтобы дожить хотя бы до наших лет, — неспешно рассказывает напарник Кнопфа.

— И чем же, выходит, лучше заниматься? — спрашивает Норль, заинтересовавшись разговором.

— Ну смотри, из примерно двадцати наших ровесников или немного помоложе парней, которые ушли с вербовщиками или по отцовым рекомендациям. У кого отцы дожили до совершеннолетия детей и чему-то смогли обучить своих сыновей. Мы конечно знаем не про всех своих. Один из наших служит до сих пор где-то в баронской дружине десятником, приезжает к сестре иногда, двое порубленных-покалеченных в село вернулись, один совсем на хлеб не может зарабатывать, второй с деревом хорошо трудится, ходить не может, но, руками на жизнь себе зарабатывает. И все, про остальных знаем, что погибли или ничего не знаем, просто они в родное поселение уже много лет не приезжают.

— Понятно, что стоять в строю — дело опасное. Или рубиться на конях, — подтверждает Кнопф.

— У нас зато про всех охранников караванов точно известно, из шестнадцати человек в живых оставалось двенадцать, еще четверо погибли в последнее время. В дороге мы питаемся получше военных, спим почти всегда под крышей, а это, ведь, очень важно для здоровья. Живем своим умом в пути, когда купцов сопровождаем, лишний раз можем опасность обойти или предупредить, по приказу на копья не несемся, как служивые, это точно. Денег зарабатываем немного меньше, зато и жива почти половина из нас, а еще недавно и три четверти по земле своими ногами ходили. Вот и делай вывод, кому лучше живется на этой земле.

Мы еще долго сидели и разговаривали с нашими новыми помощниками, узнавая немного побольше про их жизнь и непростой труд, потом Кнопф все же спросил у меня про будущие планы.

— Хорошо, чтобы мы знали, куда ты нас ведешь. С купцами мы всегда дорогу и ночлеги обсуждаем, это наше законное право.

— Планы такие у меня, имеете право узнать, все же, не много лет друг друга знаем, доверие еще требуется заслужить всем нам друг у друга. Сегодня и завтра ночью идем в Скалу, прокачиваем ваших людей. Потом, берем один замок под себя, тот самый, откуда мы стражников перебили.

— Замок? Сложное это дело, даже маленький взять, наслышаны мы о таких осадах. Так ведь, народа у нас на то, чтобы его охранять — не хватает, а уж про штурм и думать нечего, — говорит мне Кнопф и зовет подойти Кромеса.

— Такое дело нам лучше всем вместе обсудить, чтобы все наши старшие поучаствовали в разговоре, — говорит нам второй взрослый мужик, Туим.

Коротко вводят в курс дела Кронеса и я начинаю осторожно объяснять всем, в том числе и Норлю:

— Про штурм и разговора нет, захватим замок мы с Великим Мастером хитростью. Попадем внутрь замка, а там уже порубим стражу или в плен возьмем, если они сдадутся. Только для того, чтобы замок держать, нас все же маловато, поэтому потребуется найти пару отрядов бунтовщиков и предложить им перейти под нашу руку. Все равно, выбора у них нет никакого, как и плана действий на будущее. Они просто бегут, спасая свои жизни, так ведь и бежать то дальше некуда, они прижаты к реке и могут только помереть под мечами королевской армии. Один-два отряда человек на сто или поменьше, с ними можно спокойно и замок держать и на другие цели замахнуться.

— А другие — это какие? — спросил Кнопф, но, тут я сказал, что рано еще об этом думать, вот прокачаем бойцов, тогда и станем готовиться, а пока это пустые разговоры.

— Что у тебя с магией после стола получилось? — спросил я приятеля, когда мы остались наедине.

— Добавился один уровень, теперь два из тех же тридцати двух, — без особого восторга рассказал он.

— Да отлично. Тут все о таком мечтают, как я понял, так что — не вешай нос. Думаю все же прокачку растянуть на пару дней и нам с тобой каждый раз ману повышать. То, что охранники становятся сильнее и выносливее — это хорошо, однако, не они главные для нас люди в будущем. Они, хотя бы, пусть будут преданы, больше от них ничего не требуется.

— А кто же главные? — не понял Норль.

— Главные — это те, которые умеют приказывать и вести войска в бой, понимают в этом деле хоть немного и с нашей поддержкой смогут побеждать дворянские дружины и королевское войско.

— Так это что, те дворяне, которые участвуют в восстании? — догадывается приятель.

— Да, и они и вожаки крестьянские, выдвинутые массами народными на верх, которые увидят в нас возможность все переиграть и еще остаться в живых.

Теперь поздним вечером Кнопф и Туим остаются с парой охранников, двое мужиков без прокачанной энергии и двое новичков переправляются с нами на другой берег и по достаточно уже знакомой дороге мы добираемся до подъема на скалы. Где с помощью того же ствола ели добираемся до лестницы и все идет так же, как вчера.

Только, к Скале мы подходим немного позже, народ остается за поворотом ждать моего сигнала, пока я опускаю вниз Дверь.

В Скале так же пусто и я сразу же запускаю процесс смен и проверок, еще раз оставляю Норля на гладкой и теплой поверхности стола. Ни у меня, ни у него нечего прокачивать, поэтому я регулирую процесс проверки оставшихся охранников, все они получают первые уровни по силе и энергии и мы уходим сегодня гораздо раньше, чем вчера.

Когда все мы останавливаемся около лестницы, я подзываю приятеля и, не таясь от остальных, говорю ему:

— Великий Мастер. Ваше обучение на столе пока закончено. И ваше тоже, — это остальным мужикам, — Пришлите ко мне двоих оставшихся парней в сопровождении одного из вас и ждите нас обратно на рассвете следующего дня.

— А ты как же, мастер Серый? — спрашивает Норль.

— Мои чувства говорят, что лучше мне остаться здесь, на самом верху этих гор и наблюдать весь день за ними. Отдайте мне все одеяла и всю еду, вам они в пути не понадобятся, а мне нужны.

Мы прощаемся, наши уходят, возглавляемые моим приятелем, я поднимаю лестницу, снова чищу и складываю ее на месте. Потом занимаю ту же позицию на скале, где мы лежали с Норлем, закутываюсь в одеяла и быстро засыпаю.

Если Стражи и поймут, что в Храме кто-то бывает по ночам, засаду на таких смельчаков они поставят ближе к ночи и так, чтобыотрезать их от спуска. И учитывая свои недавние потери у лестницы, маленькой она не окажется, но, пока я могу сладко спать, да и бегать туда-сюда до реки и обратно мне надоело уже.

Может, ничего такого и не случится, но, лучше побеспокоиться сейчас, чем влипнуть в ловушку.

Мы то с приятелем отобьемся наверняка, а вот охранники точно погибнут.

Весь день я изучаю меню, пытаюсь как-то разобраться с новым умением, только оно не реагирует на все мои попытки, грызу мясо и запиваю его водой.

Светило еще хорошо греет, но, температура опускается с каждым днем вниз, спать без поддерживаемого дневальным костра уже очень холодно, еще неделя и жить на природе не получится, пойдут ливневые дожди, как рассказывают охранники, земля совсем размокнет и с наезженных дорог те же подводы не смогут свернуть.

Отступающие крестьяне начнут вязнуть в грязи, ровно так же, как и преследующая их армия и нам лучше уже оказаться в замке, а то и в двух сразу, если получится, чтобы пережить эти две недели сплошных дождей под крышей и около горящего очага.

Скучать мне приходится до темноты, но, при спускающемся светиле я замечаю движение и потом в бинокль спокойно рассматриваю группу Стражей, которые и сами как-то осторожно просачиваются к спуску, долго рассматривая лестницу и особенно деревянные ступени.

— Понятно, что-то они заметили на ней и теперь точно не уйдут, — догадываюсь я.

На чем мы спалились в Скале, я даже примерно догадываюсь. В последний раз, когда Дверь ушла вниз, я заметил несколько тонких травинок, лежавших около входа, и как я понимаю, упавших на пол. Кажется мне, что это оказалась проверочная такая ловушка, открывают кто-то Дверь без них, Стражей, или нет. Наверняка, заметили при ярком дневном свете внутри Скалы наши следы или мусор, оставленный нашей обувкой и решили точно узнать — ходят сюда те, кому не положено или это кто-то из своих пользуется Скалой в тайне.

Вот и вставили несколько травинок в закрывающуюся Дверь самыми кончиками в определенном порядке и я сразу понял, что мне так же оставить травинки снаружи не получится, так что, в следующую ночь стоит ждать горячей встречи.

И вот она, эта встреча, прямо на моих, сильно приближенных биноклем, глазах, располагается в камнях недалеко от лестницы, собираясь по-видимому отрезать путь к отступлению лазутчикам. Перед первым поворотом садятся в засаду те воины, кто будет встречать врагов и наличие у них четырех арбалетов явно намекает, что в ближний бой вступать так сразу никто не собирается, помня о прежних потерях.

Догадались или додумали потом, что трое несчастных, которых Дикие сразу же определили на обед, точно не могли разобраться тогда с четверкой сильных бойцов, так что, подозревают о существовании более сильных противников и готовятся встретить их достойно.

Значит, четверо копейщиков спрятались около лестницы, и шестеро воинов с четырьмя арбалетами ждут лазутчиков перед первым поворотом. Если врагов окажется слишком много, они могут сразу отправить гонца к своим через Скалу, а сами затаятся и будут ждать, когда хитрецов большими силами погонят от Скалы, чтобы ударить в спину.

Надежный план, ничего не скажешь. Обычным воинам никак не получится спастись от возмездия Стражей.

Глава 21 НОВАЯ СХВАТКА

Хорошо, когда есть время продумать свои действия, в виду намечающегося активного противодействия нашей затянувшейся прокачке что-то заподозривших хозяев Скалы.

Время еще есть, но не много, сумерки скоро начинаются и решать возникшую проблему лучше сразу. Что делать теперь мне, сражаться или ждать темноты?

В темноте я сразу же теряю свое преимущество в незаметности. Меня еще больше станет незаметно, но и враги оказываются почти в моем положении, всем придется ориентироваться почти исключительно на слух, а в этом деле не сказать, чтобы я уверенно лидирую. Броня моя выдержит почти любое попадание из арбалета или удар копьем без ущерба для меня, только шансы на то, что я не увижу летящий в лицо болт стремительно при этом возрастают.

Приготовились они крепко, продумали все неплохо, наверняка, есть и группа поддержки где-то с той стороны или в самой Скале она засядет.

Впрочем, может я себе и нагоняю, судя по тому, как Стражи тщательно прячутся на местности и занимают свои места, они могут не сразу же начинать войну и притаиться до времени, пока гости не пройдут мимо. То есть, готовы оценить противника, посчитать его, последить за ним, дождаться, когда незваных гостей погонят из Скалы и взять в плен по возможности.

Такое количество дорогих арбалетов говорит о том, что к засаде начальство отнеслось очень серьезно и есть какие-то способы подсветить густую ночь на скалах. Не зря мне показалось, что сложили воины подобие костерка около тропы и чем-то полили его, а может и еще польют, как дадут сигнал смотрящие за подходами к лестнице.

Что за сигнал — кто его знает, впрочем, пару раз ухнет сова и все, засадники изготовятся запалить трут. А когда незнакомцы появятся рядом, польют крепким вином и подожгут костерок, тот вспыхнет мгновенно, осветив цели для стрельбы. Да и просто кто-то его подожжет той же накрытой сверху чем-то для маскировки свечой и отскочит в темноту.

Теперь на первый план выходит вопрос, как мне добраться незаметно до арбалетчиков и разобраться сначала с ними, если ждать пока стемнеет. Проблема в том, что и они будут для меня в невидимости в темноте, значит, придется использовать мой фонарь, это самый простой способ.

Только, так всех не рассмотришь и не осветишь одновременно, стрелять по нему сразу же начнут беспощадно, да и товарищи из второй части засады заметят такое явление, как дивный свет невиданный и расслышат гневные крики и ругательства умирающих товарищей. Это они и так рассмотрят, и побегут на помощь к своим, только, так я в НЕЗАМЕТНОСТИ своей, пока не стемнело совсем, явно буду на коне. Пока вижу всех врагов, а меня хорошо рассмотрят только те, кто уже получил в тело двадцать сантиметров отточенной стали моего копья и не сможет поделиться увиденным напоследок со своими товарищами.

Придется мне под последним лучами светила, вылезающими уже почти из-за горизонта вступать в смертельную схватку и расчищать путь себе и подошедшим товарищам.

Поэтому мне пора снимать свои навороченные ботинки космического пехотинца, оставаясь только в носках из такого же комплекта, надевать на всякий случай тяжелый шлем, снятый со старшего отряда стражников, попавших в засаду около трактира и осторожно сползать со скалы по веревке. Все добро оставил там лежать, только за спиной мешок, в котором неместные вещи, да копье имеется, которое меня как раз и дожидалось внизу. Еще и арбалет охотничий у меня с собой, именно на него я рассчитываю больше всего остального.

Босиком потому, что сильно скрипят по камешкам мои чудо-ботинки, босиком, хоть и чувствительнее для стоп гораздо, зато, тише в разы.

Тут я увидел, что мои мольбы сбылись и половина Стражей быстро уходит в сторону Скалы. Понятно, они присмотрелись к местам, где будут дежурить ночью, когда подменят своих товарищей и теперь идут отдохнуть. Уходит ровно половина Стражей, теперь остаются двое около лестницы и трое около первого поворота, идти им сейчас минут десять и мне самое время выходить на позицию.

Значит, засада все-таки не силовая, а скорее, информационно-следящая.

Придут незваные гости в силе великой, можно просто отсидеться среди камней.

Окажется, что гостей несколько человек, тогда можно и напасть внезапно самим.

Не спеша я, тщательно следя за тем, куда ставлю ноги, добрался и двинулся по самому центру тропы, где камешки немного уже притоптаны и не так сразу меня выдадут, благо засада расположилась в одну сторону от нее, оставив со своей стороны недалеко от прохода подозрительную такую высокую кучу из сухих веток и сухой травы. Теперь, когда я подошел поближе, уже ощутимо попахивает чем-то спиртосодержащим, скорее всего, крепким вином. Вскоре оно впитается в валежник и частично испарится, не станет пугать крадущихся в ночи проходимцев своим запахом. Да и ветерок задувает от тропы в сторону скал, где спрятались засадники Стражей, не выдаст приготовленную хитрость нежданным гостям.

Ветерок взвился над скалистым пространством и помог мне своим завыванием напоследок и умением ПРЫЖОК на четырнадцать метров оказаться на расстоянии трех метров от первого Стража. Он самым крайним засел около тропы, замер за большим валуном, крепко сжимая в руке копье, еще длинный клинок висит на поясе, такой прямо скрамасакс в чехле. Молодой мужик, широкоплечий и высокий, с мужественным лицом должен прикрывать арбалетчиков от прорыва врагов прямо к ним, на близкий контакт.

Вот он и прикроет своей смертью стрелков, только, не очень надолго.

Арбалет натянут, полтора десятка хороших болтов ждут своей очереди в специальном колчане, снятом с одного из егерей, и я не теряю время, скоро уже стемнеет.

Стреляю в голову парню прямо с тропы и через несколько мгновений, за которые я прохожу на несколько шагов мимо засады, на шум треснувшей тетивы и вскрик парня выглянули остальные Стражи из своих укрытий, и я вижу пару арбалетов, уставившихся в мою сторону.

Его окликают, только, безрезультатно, тело воина выгнулось в последний раз и опало на камнях. Кто-то из соседей видит лежащего соседа, только, что с ним случилось и от чего тот умер, точно сказать не может, поэтому пара голов еще сильнее вылезают из-за камней. Наконец, один воин подбегает к мертвецу, прикрываясь каменными глыбами, наклоняется над его телом и теперь кричит своему товарищу, что пробита голова Креса арбалетным болтом.

Пусть думают, что это выстрел издалека и стрелок прячется где-то за следующим поворотом или среди каменных россыпей и обломков скал в стороне от них.

Я не стреляю, жду, пока внимание окажется отвлечено от меня. Болт, вылетающий из машинки, становится видим всем сразу, поэтому я медленно отхожу до подходящего под укрытие камня и еще раз прицелившись, все-таки не удерживаюсь, чтобы не попробовать подстрелить второго парня, переставшего возиться с телом и напряженно что-то сообщающего засаде около спуска, что у них случилось. Делает это он какими-то знаками, местным языком для военных Стражей, укрываясь за камнем от выстрела со стороны Скалы, но, с моей позиции я хорошо вижу его бок в легкой кольчуге в десяти метрах от меня. Тщательно прицелившись, стреляю бронебойным болтом, второй воин не успевает среагировать на предупреждающий возглас товарища и сам болт, получив его в бок. Такая рана не сразу убьет подстреленного, но, он больше не опасен, согнулся и упал за камни.

Зато в наступающих сумерках оставшийся Страж не смог точно определить место, откуда я выстрелил, поэтому просто пустил болт в мою сторону наугад, спрятался за камнями и продолжает высматривать любое движение, заряжая судорожными движениями свою машинку снова.

Я покидаю защищенное место и двигаюсь по кругу от места засады, обходя несколько глыб и поднимаясь на невысокую скалу, откуда вижу последнего арбалетчика, теперь слишком сильно высунувшегося в мою сторону. Только, до него метров пятнадцать, и я опасаюсь промазать из легкого арбалета.

Зато, от лестницы бегут двое Стражей с копьями в руках и как раз прячутся за камнями в пяти метрах от меня, выглядывая из-за них и пытаясь понять, что произошло и откуда стреляют по их товарищам. Они оба в хороших кольчугах, поэтому я не рискую стрелять в тело, прикрытое доспехом, болт вонзается одному из копейщиков в затылок, мужик падает вперед лицом и его товарищ с криком отчаяния бежит вдоль всей стенки из камней, надеясь найти за одним из них своего врага.

Сейчас я его не вижу, поэтому натягиваю тетиву, кладу болт и поднимаюсь во весь рост. Воин передвигается где-то за обломками скал, я слышу его шаги по осыпающимся камням. Потом он затихает и сам ждет, когда я начну двигаться.

Только времени ждать совсем уже нет, я осторожно слезаю со скалы и захожу ему в спину, но, шорохи от камней не дают мне передвигаться незаметно, поэтому я бросаю камень перед собой. Он скачет по своим собратьям, на эту не мудреную хитрость Страж сразу же попадается, резко выскакивает из-за камня, размахнувшись копьем со всей силы и замирает, не видя перед собой никого.

Вид у него откровенно дурацкий, нервы не выдержали дождаться так шумно приближающегося, как он думает, противника, и теперь я с трех метров стреляю ему в лицо. В переносице торчит хвостовик болта, мужик падает на колени, я сразу же бросаю свой арбалет, выхватываю у него копье из ослабевших рук, сталкиваю ногой на спину и делаю контрольный удар в горло.

— Фух!!! Остался последний арбалетчик! — вырывается из легких вздох облегчения.

Только отдыхать некогда, я с копьем в руках бегу искать последнего стрелка. На прежнем месте его уже нет, я в начинающейся панике оглядываюсь по сторонам, понимая, что он вполне мог за это время убежать в сторону Скалы, чтобы поднять тревогу и теперь попасть туда у нас не получится.

Не так это и страшно, на самом деле, если пара охранников останутся без усиления. Как на серьезную силу в грядущих боях я на них не рассчитываю, найдется кому повоевать по-настоящему и кроме них. Для наших новых попутчиков у меня есть другое предназначение — быть рядом с нами и прикрывать наши тела.

По первому времени точно придется им этим дедом заняться.

Но, я и сам могу сегодня прокачать уровень в МАГИИ, когда столько натворил всяких дел с помощью умений, относящихся к ней, как я надеюсь.

Вскоре беглец все же находится, он спрятался около того камня, из-за которого я подстрелил второго арбалетчика. Услышал, как я разбираюсь с копейщиками перед грядой и решил занять позицию около тропинки, ведущей к Скале.

Так и ждет, когда рядом расслышит приближающиеся к нему шаги по насыпанной здесь везде гальке и сможет выстрелить. Пусть и наугад.

С помощью ПРЫЖКА я оказываюсь сбоку от него, на расстоянии метра и тут же вонзаю копье с налета ему в грудь. Пробиваю кольчугу и валю его на землю, заодно выбив ногой из рук заряженный арбалет. Стучит тетива, болт улетает в сторону спуска, мужик цепляется сначала руками за древко копья, но, недолго у него это получается делать, глаза закатываются, и он неподвижно замирает на камнях.

Так, вроде все успокоились, теперь бы посмотреть, что творится в Скале и еще с тем Стражем, которому я попал в бок. Уже не стесняясь, включаю фонарик и в его свете вижу откинувшегося на камень воина, доживающего последние минуты. Только и мне ждать уже не стоит, и я так же добиваю его одним ударом, потом прохожу по всем телам, собираю в кучку оружие около приготовленного костра.

Теперь пора дойти до Скалы, нет ли там кого сейчас в этот момент из выходящих с проверкой, например, начальства Стражей.

Через пять минут я разглядываю Дверь, прикладываю ухо к каменной поверхности, ничего, конечно, не слышу и бегом возвращаюсь на поле брани.

С нашими у меня уговор, что они выйдут сегодня засветло, чтобы прийти к подножью горы к самому началу сумерек. С ними сегодня не окажется опытного проводника Норля и лучше мужикам не передвигаться по темному лесу, еще собьются с направления и заплутают.

К спуску они не подходят и ждут моей отмашки с верха скалы.

Зажечь факел я уже могу с помощью кресала с кремнем, но, и почти вечная зажигалка из набора космического пехотинца все еще со мной, часто помогает мне разжечь костерок или, как вот сейчас, подпалить небольшую ветку ели и опустив ее ниже уровня скалы, махнуть несколько раз.

Через несколько секунд я слышу, как бегут наши, скидываю им лестницу, которую сегодня уже не придется поднимать наверх, наверняка, придется ее сжечь напоследок.

Вволю мы с Норлем и я один сегодня порезвились над Стражами, однако, время беззаботного веселья прошло, после сегодняшнего происшествия приходить сюда нам желательно в немалых силах. Что я и собираюсь провернуть со временем.

Охранники поднимаются на скалу и тяжело дыша, слушают мои указания:

— Один идет со мной, двое собирают тела Стражей и мародерят их по полной, потом скручивают в тюки для переноски и спускают барахло вниз, относят подальше по нашей тропе. Возможно, придется удирать быстро, — отдаю я приказания и вскоре я показываю, где лежат тела, мужики их стаскивают к костру, который мы уже зажгли.

Тот тюк, который Норль спрятал недавно на дереве, они забрали еще вчера, и я теперь думаю, что приличными арбалетами мы можем вооружить целый взвод и еще нарядить его в кольчуги, такой взвод личной охраны двух Мастеров.

— Эх, если времени не окажется, придется бросать одеяла и меч, — понимаю я про свое барахло на верхушке горы и одергиваю себя:

— Куда это я так заторопился? Что даже вещи не собираюсь забирать?

Подстегивает меня знание о том, что часа через четыре, примерно, придет сюда новая смена, насколько я понял, чтобы отпустить отдежуривших около лестницы свое время Стражей.

Ну, или еще раньше, а может, и позже придет.

Придется и с ними разобраться, и скорее всего именно в самой Скале это произойдет. А пока мне лучше присесть, немного успокоиться и забрать свое барахло с верхушки скалы, что совсем не так просто в полной темноте.

Только, теперь можно воспользоваться горящей веткой из костра, чтобы добраться до моей лежки и сильно облегчить себе хлопоты.

Вскоре я забираюсь с помощью веревки наверх, надеваю ботинки, собираю одеяла и спускаюсь вниз, чтобы отнести их к нашему костру. Черт, как же неудобно бегать по этим перемешанным природой скалам и камням, не имея возможности включить на минуту фонарик. Все делаешь на ощупь, ладно, хоть наверху скалы немного светлее и можно как-то разобраться с вещами на ощупь, пока ветка догорает внизу.

Один из охранников отправлен немного вперед, сторожить наши дела с тем трофейным добром, которое можно найти на Стражах. Конечно, в такое время слабо освещаются светом двух лун только верхушки скал, и он тоже много не рассмотрит, но, может в теории услышать шаги подкрадывающегося к костру врага и предупредить нас, совсем занятых и ничего не видящих вокруг.

Сейчас только начало восьмого вечера, в Скалу рано соваться, вся эта беготня через нее засадников туда и обратно не означает, что там сейчас никого нет.

Поэтому я нагружаю мужиков-охранников всем собранным добром и моими вещами, они спускаются по очереди вниз, чтобы отнести их подальше в лес. Сильно подальше в темноте не получится, так, метров на пятьсот от опушки максимум, пока горят заранее приготовленные факелы.

Пока они ходят, захожу в меню и смотрю объявления:

— Вы убили воина четвертого уровня! 4 % к рейтингу!

— Вы убили воина пятого уровня! 6 % к рейтингу!

— Вы убили воина пятого уровня! 6 % к рейтингу!

— Вы убили воина четвертого уровня! 4 % к рейтингу!

— Вы убили воина шестого уровня! 8 % к рейтингу!

Ого, последний арбалетчик уже оказался серьезным бойцом, да и вообще, вся команда — не новички. Крутые по местным меркам Стражи, тем же охранникам и стражникам против них нечего ловить в настоящей схватке.

Теперь у меня тридцать девять процентов, однако, навык ОЦЕНКА не мигает призывно вложить в него заработанное. Похоже, моя Система подняла уровень прокачки и теперь мне потребуется вдвое больше процентов, наверно, уже сорок восемь, чтобы добраться до двенадцатого уровня.

Адаптировалась она к местным условиям, похоже.

Когда охранники возвращаются, я веду всех до последнего поворота перед Скалой, время уже к десяти вечера и у меня есть надежда, что Скала уже опустела. Поэтому мы ждем еще с полчаса, я накидываю НЕЗАМЕТНОСТЬ в полной темноте и опускаю Дверь.

В Скале темно, пахнет парафином и сгоревшими свечами, значит, Стражи ушли только что, зато остались живы сегодня. Я то с мечом в руке собирался всех сразу же беспощадно порубить, но, кому-то точно повезло сегодня выжить.

Возвращаюсь к своим и веду в Скалу, сегодня самый минимум потребуется времени для усиления, всего два человека должны пройти стол и еще я проверю себя.

Пока идет процесс, я сначала прокачиваю одного охранника полностью, отправляю двоих полностью готовых сразу же дойти с припасенным факелом до лестницы и там ждать нас, заодно охранять наш сейчас беззащитный тыл. Проверяю себя и вижу, что магия у меня готова повыситься, учу, как пользоваться песочными часами оставшегося со мной мужика, как сразу же меня разбудить в случае чего и провожу те же четыре промежутка времени на усилении. Потом уже кладу на стол усиливать энергию после прокачанной силы последнего охранника и сам в первый раз опускаю дверь со стороны городка Стражей, снова став незаметным.

Необходимо для меня посмотреть на Скалу с той стороны и понять, на что мы можем рассчитывать, если захватим ее внезапным нападением.

С этой стороны за Дверью к ней через широкий тамбур пристроено целое здание из крупных, обструганных бревен для комфортного ожидания путешественников и своих посетителей в любую погоду, с низкой крышей и лавками по центру помещения, парой печек по разным углам и длинным столом. Похоже, что для перекуса посетителей во время долгого ожидания.

Я хожу осторожно по самому немаленькому такому помещению, светя себе фонарем. Днем зарядил его полностью, во время лежки на скале, поэтому могу не спеша рассмотреть все, что имеется внутри.

Уверен, что за закрытой снаружи дверью где-то и туалет найдется, возможно и не один и поленницы дров, приготовленные на зиму, чтобы греть помещение для ожидающих.

Окон в доме нет, что и понятно, чтобы никто не мог пролезть мимо кассы и тамбур пристроен, чтобы никто не видел, как именно опускается и поднимается Дверь в Скалу.

Хорошо бы посмотреть, что там дальше. Но, и этого, что я вижу, вполне достаточно для понимания ситуации, будет чем Дверь баррикадировать и на чем еду готовить, если мы захватим Скалу.

Это я так, на будущее прикидываю, понимая, что достаточно еды и места для проживания армии в пару, а то и несколько тысяч я могу найти только здесь, в поселениях Стражей. Правда, придется еще их захватить, а местных воинов, как положено, сурово перебить, чтобы неповадно было.

В замках могут перезимовать несколько сотен, плюс еще по городку и деревням вокруг замков можно разместить народ, только, там нет защиты никакой от внезапного нападения. А они точно будут, эти нападения.

Поэтому, хочешь — не хочешь, а придется штурмовать поселения и город Стражей, чтобы выжить эту зиму на их запасах, никуда от этой войны не деться.

Я уже захожу в тамбур и опускаю Дверь, как слышу, что несколько человек подошли снаружи к дому и вскоре начинает лязгать закрывающий его замок.

Глава 22 ВТОРАЯ СХВАТКА

Ну, что же! Избежать второй схватки не получилось, идет или смена в составе пяти Стражей или их немного больше, что в принципе не очень критично для меня.

Можно было бы повоевать и в самом доме, только, шумно это окажется и наверняка есть при нем свои люди, за проходом присматривающие, они сразу же шум поднимут и в городок побегут поднимать весь народ в набат.

Тогда уже погоня за нами пойдет и через Скалу, и вдоль этих гор, очень серьезная и настойчивая. С ожидающей нас лодкой мы, конечно, оторвемся на реке, только и дальше нас будут гонять, пригонят лодки от пристани и переправят сильный отряд в сотню воинов.

На лошадях мы от них легко ускачем, однако, ближайшие планы у меня связаны именно с замком около Каны, поэтому лучше задел в три-четыре часа форы иметь.

Впрочем, тороплюсь это я, первое дело потом окажется — как раз ускакать от берега вглубь страны, куда-нибудь до Клепера и найти там первые отряды бунтовщиков в непонятках, чтобы переманить их под нашу с Норлем руку.

В первый день пути хотя бы до уже хорошо знакомого постоялого двора добраться, чтобы погреться и помыться в доморощенной бане, хорошо поесть и выпить все пиво, какое только найдется у хозяина. Да и вино крепкое можно заценить местное, такая уж сивуха или все же нет?

И не встретиться с дружинами дворянскими, сейчас выполняющими роль карателей, хотя, проценты к рейтингу нам с Норлем очень нужны. Только спутники наши не готовы к таким испытаниям, не осознали свою силу новую в боях еще, а те по десятку не ездят, сотнями, как минимум.

Поэтому — все лучше сделать именно в Скале. Когда Стражи в нее войдут и закроется Дверь за ними, чтобы никто лишнего не услышал, шума схватки и криков умирающих, перемежаемых проклятьями, вместе со звоном оружия.

Когда дверь в дом при Скале распахивается, и я слышу пару секунд топот ног по досчатому полу, Дверь Скалы уже почти поднялась до конца и хорошо, что ее плавное закрытие не рассмотреть из самого дома.

Поэтому я замираю около Двери со своей стороны, ничего не подозревающие Стражи со своей, вскоре они опустят ее вниз и увидят тело последнего охранника на столе в свете факелов. Вот тогда я и могу напасть внезапно, поэтому пока ухожу в НЕЗАМЕТНОСТЬ, отступаю и оказываюсь спиной к источнику.

Через пару минут Дверь начинает опускаться вниз, первый из Стражей с факелом в руке нетерпеливо заглядывает внутрь Скалы, и хищная радость появляется на его лице. Ловушка сработала, и он еще не успевает задуматься, как кто-то смог пробраться мимо засады из опытных воинов, не убив всех.

Главное, что незадачливый непрошеный гость уютно расположился на середине стола и теперь полностью в руках хозяев. Больше в свете горящего факела в Скале никого не видно и теперь Стражи дружно перелезают через опускающуюся дверь, чтобы столпиться около стола, пока не пытаясь разбудить попавшуюся в ловушку жертву.

— Как он здесь оказался? И почему один? — слышу я вопросы начинающих что-то подозревать Стражей, только, у меня ответ на эти слова один.

Нажав на еще светящийся значок, я запускаю закрытие Двери и это событие приводит в чувство расслабившихся перед телом пленника Стражей.

Они понимают, что все не так просто, как они видят перед собой и встают в боевые позиции перед столом, выхватывая ножи и поднимая копья, это те трое, у кого нет арбалетов. Арбалетчики же отходят к ним за спину, судорожно работая козьими ножками, собираясь усилить атакующую мощь своей команды.

Они никого не видят, но, понимают, что дверь закрылась так быстро не сама по себе.

Со стрелков я и начинаю танец с мечом, обойдя всю компанию вдоль стены мимо источника. Что-то такое ближайший арбалетчик успевает почувствовать, наверно, то, как я прикрыл собой шум воды от источника, начиная разворачивать в мою сторону еще не взведенный арбалет, но, мгновенный удар мечом роняет его на пол Скалы. Второй тоже не успел зарядить свою машинку и бросает ее вниз, хватаясь за длинный клинок на поясе, но и он падает, захлебнувшись кровью и зажимая руками разрубленное горло.

Я отбиваю в сторону кинутое на всякий случай вперед копье и достаю кончиком меча по горлу вытянувшегося мне на встречу воина.

Да, трусов среди обреченных Стражей не нашлось и все они до последнего пытались хоть как-то зацепить своими копьями и клинками невидимую смерть, от рук которой и падают один за другим, чтобы быстро умереть.

Через пару десятков секунд только охранник остается невредимым продолжать спать на столе, немного забрызганный кровью, все гости-хозяева умирают, обильно заливая гладкий серый пол красной жидкостью и скоро некуда будет ступить, чтобы не вляпаться в нее.

Песочные часы давно опустели, по моим прикидкам охранник уже отлежал две трети из положенного времени, только, ждать весь срок мы точно не станем.

Зажигаю от упавшего на пол факела, уже почти погасшего, все свечи по кругу и гляжу на продолжающего спать на столе мужика. Никакие удары по железу, крики поражаемых острой сталью людей, шум от падения тел и стоны умирающих не смогли вырвать его от сладкого сна.

Выхожу из умения и осматриваю поле деятельности, сегодня все четверо побежим под немалой нагрузкой и, может быть, даже не все трофеи заберем с собой.

Я бужу его, пою немного нагревшейся водой, уже и не проверяю на стене, нет на это времени совсем, отправляя собирать оружие и пояса с мертвецов. На это и то, чтобы стащить пять кольчуг, обильно измазанных кровью и немного отмыть их в воде источника, уходит минут десять и я, вручив факел охотнику, опускаю Дверь, потом поднимаю ее, и мы быстрым шагом идем к спуску.

— Спускаемся, — командую я своим и вскоре внизу поджигаю облитую крепким вином лестницу, которая очень быстро разгорается, на радость нам всем, здесь присутствующим.

Быстро ли хватятся, кому положено, что смена Стражей не вернулась спать в караулку или не очень, я не знаю. Поэтому мы бежим и идем, тащим на себе по тридцать с лишним килограммов трофеев без остановки пару часов до самой реки. Там мы пожевали мяса, немного отдышались и с огромным облегчением обнаруживаем свою лодку в условленном месте еще через час марш-броска по берегу.

Сильно груженая плоскодонка перевозит нас на тот берег, и мы все облегченно вздыхаем, понимая, что на какое-то время отрезали погоню от себя и она точно не дышит нам в затылок.

Пока, обрадованный тем, что томительное ожидание закончилось и мы все остались целы, а теперь еще стали и гораздо сильнее прежнего, оставленный на веслах охранник усердно гребет, я вхожу в меню и рассматриваю результаты, сгенерированные Системой в моем меню:

— Вы убили воина третьего уровня! 3 % к рейтингу!

— Вы убили воина четвертого уровня! 4 % к рейтингу!

— Вы убили воина пятого уровня! 6 % к рейтингу!

— Вы убили воина пятого уровня! 6 % к рейтингу!

— Вы убили воина шестого уровня! 8 % к рейтингу!

Всего шестьдесят шесть процентов и теперь за сорок восемь из них, как я и ожидал, поднимаю ОЦЕНКУ до двенадцатого уровня. Реальный прогресс в остро необходимом навыке, МАГИЯ осталась на шестом уровне, общий уровень перескочил на двадцать четвертый.

С этим умением все непонятно, где бы специалиста найти по такой дисциплине, как МАГИЯ, они тут все местные, по рассказам, именно в Стражах обретаются и нам не помогут.

Радостная встреча с Норлем и остальными теперь членами нашей шайки на поляне, но, я сразу же сообщаю народу о возможных проблемах за нашей спиной. Времени отгонять плоскодонку и забирать залог за нее уже нет, думаю, что хозяин ее сам найдет, и деньгам порадуется. Если его не сдадут односельчане, что именно он отдал свою лодку шайке бандитов, безжалостно раскрасивших всю Скалу кровью хорошо подготовленных Стражей и здорово заработал на этом.

Не завидую я тогда пожилому рыбаку, впрочем, надеюсь, что не до таких тщательных розысков окажется снаряженной погоне, да и не факт, что найдут они нашу стоянку. Хотя, по идее, обыскать берег они должны и народ подробно расспросить тоже, мало ли кто чего видел.

Вскоре наш отряд с еще четырьмя гружеными лошадьми покидает гостеприимную поляну, где уже построены несколько комфортных шалашей, и мы быстро скачем вперед. Через несколько часов проезжаем пустошь, где нашла свою коллективную смерть дворянская охота и к вечеру снова останавливаемся на постоялом дворе.

У меня отваливается спина и задница болит сильно, я и так половину времени веду лошадь в узде, даю отдохнуть организму от седла и радуюсь быстро работающей РЕГЕНЕРАЦИИ.

Глаза у гостеприимного хозяина постоялого двора выкатываются, когда он снова видит нашу дружную компанию, давно уже нас похоронил в своих мыслях за такое дерзкое по отношению к местной власти поведение и искренне надеялся, что больше мы никогда не появимся в его заведении.

Пока народ размещает лошадей и складывает тюки с добром в конюшне, я с приятелем и старшими охранников разговариваем сурово с хозяином и довольно быстро узнаем от него следующее:

— Искали вас. Прискакали через два дня стражники и долго расспрашивали, куда вы ушли.

— Ты, конечно, рассказал о том, что здесь произошло? — строго спрашивает Норль.

— Пришлось, как такое утаишь! Не я, так девок поспрошали бы или конюха как следует пугнули бы! Я за ваши дела не ответчик! — довольно нагло отвечает прожженный хозяин.

— И тела видели?

— И туда ездили. Вернулись с перекошенными лицами, старший ихний мне по зубам съездил, хотя, я то в чем виноват? — недоумевает трактирщик, — Я что ли их поубивал и бросил неприкаянными, — это в наш огород камень похоже от него.

Понятно, столько товарищей по роду деятельности узрели в одном месте, сами осознали, по какой грани ходят, пока такие безжалостные шайки тут раскатывают свободно.

А впереди время страшное, время сплошного беспредела и феодалы местные никак своих крестьян защитить не смогут, если только сами в замках отсидятся и дождутся подхода королевской армии. Иногда выезжая из замков и нападая на слабые отряды.

Так что наши подвиги еще не такими ужасными окажутся со временем, просто убили в целях самообороны и все, никого не пытали и не насиловали ни разу.

В этот раз поставили часовыми сразу двоих охранников, с постоянной сменой, чтобы не прозевать приближение тех же крестьян или стражи, решившей зачем-то вернуться в трактир и как следует еще раз допросить хозяина и прислугу.

Вечером посидели с мужиками в бане, затопили ее сами, дров не жалели и смогли нагреть пристойную температуру с помощью моих подсказок, всем очень понравилось такое дело.

— Ну, ничего, возьмем замок-другой под себя, я вам покажу, как баню делать нужно, помирать будете от жары, — пообещал я всей чесной компании.

— Так это, ты, Мастер Серый, всерьез собираешься замки брать? — судя по вопросу, Кнопф с другими старшими отнеслись к моим планам довольно поверхностно.

Можно их понять, как и сомнение в голосе, они то никогда не думали про такое и чтобы кто-то не дворянского сословия попробовал замком и землями управлять — никогда не слышали. Сразу такого соседи-феодалы сожрут, все деревни разорят и людишек заберут к себе.

Поэтому и раздумываю я, как от таких соседей избавиться под шумок настоящей гражданской войны в королевстве. Пока придут в себя дворяне с королем вместе, оклемаются после восстания крестьянского, разорительного и сурового, можно захапать себе и все земли вокруг Скалы, источник постоянного поступления денег и прокачки своих людей, еще цепочку замков перед рекой, для защиты берега реки и деревень с городками.

— Мастер Серый сказал про такое не ради шуток, — серьезно бросил Норль и все замолчали. Поняли, что это и его идея, а с ним спорить желающих точно не найдется и слова сомнению подвергать тоже.

Все же здорово мы приятеля отрекламировали, как мало говорящего мужчину и всегда по делу. Сказал, и как отрезал. Все охранники в курсе, что дальше спорить не стоит. Если жизнь дорога.

Переночевали с удовольствием в кроватях, и мы, и охранники наши, денег в кошелях Стражей нашлось хорошо и какое-то количество накопилось у мужиков, тем более, цену за проживание объявили хозяину свою, в два раза дешевле обычной и спорить ему не с руки. На еде свое заработает, тем более, постоялый двор теперь постоянно пустой, народ по домам спрятался, не зная, как пережить нашествие.

Вечером долго обсуждали с Норлем, как выйти на встречу с крестьянами, только так, чтобы не пришлось убивать и так отчаявшихся людей. По словам хозяина трактира, хорошо на самом деле осведомленного о происходящем вокруг, первые разрозненные отряды уже обошли Клепер со всех сторон, не собираясь его штурмовать. Но, это самые первые беглецы, основная часть разбитого войска тащится сзади и до них еще пару дней по времени.

— Штурмовать город никто не станет, да и нет у них ни времени, ни умения для такого дела. Придется завтра навстречу этой вольнице спуститься нам от предгорий, — говорю я.

— Если нужно — спустимся, — отвечает сильно уверенный в себе приятель и сразу же уходит на свиданку с новой девкой при трактире. Уже такой нормальной на вид, успел опередить мужиков из охранников, ну, а потом уже и влезть никто не пожелает, когда сам Великий Мастер желает ее отодрать душевно, с толком и расстановкой.

Я только позавидовал по-настоящему твердому, как слово истинного правителя, желанию позабавиться с первой подходящей девкой у моего приятеля.

Ну вот настоящий такой мужик, сказал-сделал.

Может и правильно при нашей активной жизни, когда каждый день легко может стать последним, только я так не могу, как человек более современный, рассчитываю на какие-то, пусть и не чувства, но, хотя бы симпатии.

Или чтобы достаточно симпатичной была и, главное, хорошо помытой горячей водой. С мочалкой.

Пока мои яйца все твердеют и твердеют, но, я надеюсь на скорое решение моих проблем.

Выехали не рано, после завтрака, сытного такого, пообещав еще время от времени заезжать в трактир подобревшему после пары золотых хозяину.

Я снова тренируюсь в седле, уже получается более-менее, как только мышцы, непривычные к такому делу, перестали ныть, спасибо повышенной регенерации. Все же хорошо оказаться таким прокачанным парнем и самому себе за счет появившейся магии раздавать нейросеть и лечиться при этом.

Еще здорово, что у Норля немного прокачалась МАГИЯ от самого начального значения, пусть и всего на один уровень, зато он два раза пролежал повышенное время на столе и теперь я надеюсь, что ему маны хватит на пару недель. За это время должно много чего решиться в нашей жизни, да и так ознакомление с местным языком идет неплохо. Даже без маны приятель стал понимать гораздо больше и немного говорить, чего раньше за ним не наблюдалось совсем.

Едем в две колонны, все охранники в кольчугах, половина в шлемах, под рукой у всех способных к такому делу арбалеты и еще четыре лошадки плотно нагружены нашим добром. Прямо, как торговый караван передвигаемся, и пора бы уже найти надежное место для хранения всех наших запасов, чем все время таскать их с собой.

— Ну, что? Сегодня должны встретить наших будущих солдат? — интересуется Норль, мягко покачиваясь в седле.

— Должны, пора уже замки брать. Лучше бы начать с большого, если пару сотен бойцов наберем. Можно и маленький захватить, если десятков пять подтянется к нам, чтобы можно было всегда продемонстрировать остальному народу нашу крутость.

Так и случилось, проехав пару крупных деревень, на перекрестке перед большим прудом мы столкнулись с небольшим отрядом крестьянского войска, человек в пятьдесят, сразу же ощетинившихся многочисленными копьями при виде отряда всадников.

В бинокль я вижу уставшие лица, сильно потрепанную одежду, разномастное оружие, в основном самодельные копья и длинные ножи, особенно хорошо можно разглядеть угрюмые лица, не ждущие от этой встречи ничего хорошего. При отряде имеются две подводы, на которых лежат раненые и немного мешков с провиантом, как я понимаю.

Кольчуга на весь отряд только одна и одета на командира, пожилого мужика, активно разговаривающего со своими ближними. Арбалетов тоже не видно, штук пять дешевых луков в наличии имеется, не опасных, пока между нами метров двести. Бунтовщики ждут, что мы, оценив их численное превосходство и отчаяние в глазах, просто уедем себе подобру-поздорову.

— Предлагаю переговорить с ними, Великий Мастер, — официально обращаюсь я к Норлю.

Приятель кивает головой:

— Поговори с народом, Мастер Серый.

Я еду к замершим в ожидании крестьянам вместе с Кнопфом, потом, приблизившись на пятьдесят метров, поднимаю в знак мира правую руку, что хочу с ними переговорить. Такой жест я видел в кино про индейцев, знак приветствия и сейчас он кажется мне уместным вполне.

Подъехав на пятьдесят метров, я слезаю из седла и иду теперь пешком, оставив лошадь охраннику.

Подойдя на двадцать метров я увидел пару луков, нацелившихся мне в лицо и остановился, говорить можно и с такого расстояния:

— Добрый день, путники! Не думайте, что я пытаюсь задержать вас на этом месте, пока не прискачет еще несколько десятков. Мы — не стражники и не дружина Орта! Есть у вас старший отряда?

— Ну, есть, — отозвался мужик в кольчуге, — Чего тебе надо?

— Хочу поговорить и предложить твоим людям и тебе одно дело. Если вы не слишком заняты сегодня и завтра днем.

— Что за дело? — так же неприветлив старший, его помощники смотрят на мое лицо с неприкрытой угрозой.

— Мы несколько дней назад убили четверых Ортов. Не в бою, а на охоте, но, это не важно. Потом еще двенадцать стражников, посланных на наши поиски. Все, что одето на моих парнях — это с них. И лошади тоже, кстати. У нас и лишние есть.

— Я тебя не знаю, никто из наших тебя не видел на советах. Если вы смогли убить столько дворян, почему я тебя никогда не видел? Такого крутого воина?

Народ зашумел, поддерживая слова своего вожака и бдительно оглядываясь по сторонам. Место здесь открытое и никто не сможет подобраться к нам незаметно.

— Потому, что я и мои люди не из вашего войска. Мы — кочующие странники из ордена Мастеров, которые приплыли на эту землю по морю. Сейчас мы решили выступить на стороне ваших отрядов и предлагаем вам поучаствовать в захвате одного замка. Если наберется больше народа, человек двести, можно захватить и самый большой здесь замок, очень богатый, припасов и оружия в арсенале там немеряно накоплено.

— Захватить замок нашими силами? Ты белены объелся, что ли? — засмеялся старший крестьян.

Народ вокруг подвод и усталых лошадок тоже посмеялся, понимая, что я несу ерунду.

— Нет. Не так все будет. Никаких штурмов. Захватим его мы вдвоем, Великий Мастер, он отправил меня к вам. И я, Мастер Серый. Вы нам нужны, чтобы наладить в замке нормальную жизнь, охранять ворота и стены. Идти на штурм не требуется, в замке осталось с десяток стражников, хозяин замка с сыном погибли от наших рук несколько дней назад. Так что, мы справимся сами и ваше дело — просто занять замок и ждать своих. Мы готовы всех ваших, кого ты сможешь убедить, разумеется, после захвата замка, взять под свое крыло и вести дальше. От одной победы к другой.

— Что ты там говорил про какой-то орден? Мы ничего про него не знаем! — крикнул мне один из ближних к вожаку, как я понял.

— Наш Орден Мастеров поставил своей главной целью борьбу за права простого народа! За его сытую жизнь и свободный труд безо всяких там дворян и даже доброго короля!

Звучит слишком торжественно для встречи на перекрестке, но, это те самые лозунги, которые я должен рассказать своим первым слушателям.

Глава 23 ВОЮЕМ ВМЕСТЕ

Не скажу, что сразу же вызвал какой-то большой восторг у слушателей моих лозунгов, но, осознание того, что есть в этом жестоком мире какие-то люди и даже целый орден, который им, представителямкрестьянской армии, сочувствует и готов бороться на стороне трудового народа, помогло почувствовать себя передовому отряду разбитой армии не такими отверженными и одинокими.

Что есть в этой стороне, чужой для крестьян, взявшихся за оружие, не только те, кто несет им смерть и забвение. Есть и вооруженные союзники, которых никто не ждал и не надеялся встретить вот так, просто на обычной дороге.

А тут хорошо вооруженный отряд во главе с какими-то Мастерами готов помочь с поиском места, где можно остановиться и почувствовать себя в безопасности.

Только, не ловушка ли это?

Заманят куда-то в засаду сейчас, перебьют и подавят конями хорошо вооруженные и защищенные дорогой броней профессиональные воины, каждый из которых без проблем уложит сразу трех-четырех таких бездоспешных и плохо вооруженных деревенских мужиков.

Такие мысли должны приходить в чумазые и лохматые головы мужиков, внимательно разглядывающих меня и отряд за спиной. С другой стороны, трудно представить, чтобы местные феодалы стали разговаривать с вооруженными мужиками и куда-то заманивать их сладкими речами.

Поэтому, и вожак в кольчуге, которую снял с убитого стражника, наверняка, и его помощники, и остальные мужики ждут от меня еще слов и, главное, дел, которые дадут им обоснованную надежду на что-то лучшее прямо сейчас.

А тут не одни мужики, и пяток баб с ними увязалось, уж не знаю почему, тоже с копьями и в мужском платье, как я успеваю рассмотреть.

Женам крестьян некогда биться за социальную справедливость. Они рожают, не переставая, с шестнадцати лет и каждый год приносят по ребенку. Оставить детей тоже не с кем, дедушки и бабушки к своим сорока или помирают уже, или не способны особо на хлеб зарабатывать для большой оравы детей. Поэтому оторваться от своего дома и семьи они точно не могут, привязаны крепкими путами, тем более, что ушедший воевать мужик вряд ли вернется домой, сгинет где-то под ударом дворянской конницы или загнется от раны потом.

Почему бабы оказались в этом передовом отряде, я не знаю, что и думать. Наверно, чьи-то жены и хорошие бойцы.

Поэтому я подхожу еще на десяток метров и продолжаю разговаривать с вожаком и его людьми:

— Куда вы сами то идете? Есть понятие?

— Не твое дело, южанин! — не первый раз меня здесь называют так, я уже к этому привык и не обижаюсь. Поэтому, именно Норля и выдвигаю вперед, как самого главного, потому что мне веры особой не будет.

Южан местные считают поголовно жуликами и нечистыми на руку вороватыми проходимцами. Не знаю, если ли для этого особые основания, просто здесь все чужие, тем более, сильно издалека приехавшие никому особенно не нравятся, такая широко распространенная средневековая и местечковая недоброжелательность к чужакам.

— Расскажи лучше, почему ты хвастаешь, что захватишь замок вдвоем с товарищем? — спрашивает вожак, переглядываясь со своими ближними.

Так, а вот эта тема волнует его определенно и на нее он готов разговаривать.

— Захватим, это я могу обещать твердо, — пока коротко отвечаю я.

— А как? — мужик не уступает, — Как вы это сделаете?

— Мы, настоящие Мастера, можем много такого, чего не могут другие. Думаешь, как мы вдвоем перебили четверых Ортов и четверых стражников при них?

— И как же? — насмешливо спрашивает вожак, видно, что доверия слова мои у него не вызывают.

— Потому что мы готовы сражаться гораздо лучше любого рыцаря или дворянина, сколько бы он не занимался с мечом. Нас учили лучшие мастера в этом мире, чтобы мы могли в любой момент защитить людей и себя тоже. Это очень легко проверить, — с достоинством отвечаю я.

— Можно тебя проверить? Есть у нас один парень, — предлагает один из крестьян, стоящих рядом с вожаком, — Умелый парень на копье! Справишься с ним?

— Сейчас не стоит показывать такие фокусы, мои воины могут не так все понять, да и времени лишнего нет. Вот, встретим врагов, и я сразу же покажу вам, чего добился за долгие годы тренировок, — сдержанно и с достоинством отвечаю я.

Вроде, реально заинтересовал мужиков своим предложением, назвался союзником в этом, очень недружелюбном для остатков разбитой армии, мире. Если и сейчас они будут упираться, мы просто поедем дальше и найдем другой отряд, может и побольше.

Но, видно, что беглецы и сами понимают, как им повезло, вместо нападения уверенных в себе стражников — теперь такие же воины идут теперь рядом, поддерживая своим видом отряд крестьян, показывая, что еще не все пропало и есть возможность не только убегать, но и отвечать будущим победителям, как следует.

Если эти не очень понятные мужики в кольчугах на хороших конях не обманут. Совсем уже как-то очень хитро так, как тут еще не привыкли.

— Откуда у тебя стражники в подчинении тогда? — спрашивает напоследок вождь, когда наши уже подъехали к отряду, увидев приглашающий взмах моей руки.

— А это не стражники, броню они три дня как получили от Великого Мастера, пока на время. Это — охранники купеческих караванов, которые остались без работы из-за войны и попали к нам в наем. Они откуда-то из Двуречья, с берегов реки Вуолы сюда пришли.

— С Двуречья? Сантир, ты же оттуда? Поговори с земляками, — отдает распоряжение вождь и тощий, жилистый парень оставляет приятелям свое самодельное копье, подбегает к охранникам и заводит с ними разговор. Спрашивает о нас, похоже и вообще обо всем, что можно.

Потом возвращается к начальству и негромко передает ему то, что узнал от охранников.

Похоже, новые сведения успокаиваю вождя и его окружение и теперь они едут за нами в сторону городка и замков, но, туда с такой скоростью минимум день-два пути, если без схваток и приключений.

Так что, успеем еще наладить контакт с крестьянами, которые, как я теперь вижу, достаточно сплоченные и видно, что прошли боевой путь вместе, убивали сами и теряли рядом товарищей.

Да и сюда приехали впереди основной части то ли отступающей, то ли бегущей армии или ее остатков, наверно, не просто так. С какой-то понятной целью, они похожи на отряд еще сопротивляющейся армии, а не на панически убегающих трусов.

Если вожак, которого зовут Крон, не видел меня на советах, значит он и сам бывал там, и является приближенным человеком кого-то из вождей восстания.

Может и послан вперед, чтобы найти подходящее место, где можно зацепиться за какой-нибудь городок или удобный холм, чтобы остановиться, перегруппировать отряды и попробовать дать умыться кровью дворянским дружинам, наседающим на отстающих злобными псами.

— На сколько от вас отстает армия королевская? — интересуюсь я.

— Серьезно отстает. Наши отходят организованно, — самоуверенно заявляет Крон, и я удивленно поднимаю брови.

Организованно в такое время, без всякой связи и карт, с наседающим на плечи разъяренным противником, почувствовавшим запах крови своих жертв?

Что-то не верится мне в такое. Уже то, что не бегут сломя голову — вот это похоже на чудо и такое положение вещей меня сильно удивляет.

— Маршал наш очень хорош, из дворян незнатных, армиями раньше не командовал, но, к крупным сражениям оказался готов. Некоторые даже закончил в нашу пользу, — рассказывает мне вожак, рядом с которым я иду теперь. Немного, как заложник, немного, как собеседник, пытающийся понять, до какой степени стоит рассчитывать на это войско в бою.

— Победил настоящую армию войсками из крестьян? — удивляюсь я.

— Ну, про победу можно говорить в этих битвах, но, лучше звучит так — мы потеряли не больше своего народа, чем те же дворяне с дружинами, — уточняет Крон.

— И много у вас таких командиров из дворян?

— Много. В начале восстания почти все такие оказались. Но, за этот год и среди нас нашлись смышленые мужики, смогли хорошо вооружить и обучить свои отряды. Конечно, первое обучение они прошли у дворян, но, нам они ближе и понятнее, — объясняет мне вожак.

— А почему благородные пошли вместе с вами воевать? — не понимаю я.

Ладно, один или двое благородных могли встать на сторону восставших, по своим личным причинам, но, чтобы довольно много таких оказалось? Ну, непонятный для меня момент.

— Так они все разорены оказались, из-за какого-то нового закона, который король принял в свою пользу. Поэтому и сами начали подбивать народ на это восстание, — вот такой расклад мне вполне понятен. Вроде, даже наши декабристы хотели избавиться от долгов перед казной путем восстания на Сенатской площади.

И здесь потерявшие последнее дворяне воспользовались недовольством мужиков и попробовали вооруженным путем решить свои имущественные проблемы. Я уверен, если у короля хватит мозгов или мудрых советчиков, он вернет пострадавшим имения и деревеньки и те сразу же бросят или позволят разбить доверившихся им крестьян. Бывало такое уже часто в земной истории и здесь все так же окажется, ничто не ново под луной. Или под двумя тоже.

Мы прошли в таком составе еще пару деревень, потом остановились перед лесной дорогой на обед, который принялись готовить каждое сообщество само себе. Что и понятно, полного доверия к попутчикам нет не у кого. С едой у соседей все простенько, налили в котел воды, засыпали крупы и потом, уже при готовности полили маслом и высыпали соль с перцем.

У нас и котел поменьше и мяса сушеного в каше хватает, так что, блюдо понаваристее вышло. Беженцы, как я решил называть соседей, невольно начали принюхиваться к нашему обеду.

Норль внимательно рассмотрел баб среди крестьян и заметил, что пара из них достойна прогуляться с Великим Мастером в кусты. Молодец приятель, кто о чем, а он всегда о деле интимном.

— Думаю, заняты они и со своими мужиками жизнь кочевую ведут, — высказал свое мнение.

Не знаю, из тех ли деревень, которые мы проехали, гонца послали к местному Орту или он тут сам со своей дружиной дежурил в лесу. Не могу точно сказать, почему он тут оказался, только, ровно посередине обеда из леса выплеснулась негустая цепь всадников, с диким воем и визгом понесшаяся в нашу сторону.

Слишком не густая, чтобы так завывать и мешать серьезным людям вкусно обедать, но, видно, что много о себе понимающая.

Беженцы сразу же подобрались и выдали что-то на подобии организованного строя, как им кажется, всей толпой ощетинившись копьями, как еж.

Наши охранники немного замандражировали, но, я махнул им оставаться на месте:

— Великий Мастер, не пора ли показать крестьянам, что из себя представляют Мастера из нашего ордена?

И мы вдвоем пошли навстречу строю из полутора десятков кнехтов, уже уставших орать и выть за эти пятьсот метров скачки, поэтому до нас они доскакали молча, кто размахивая мечом, кто намечая на наших телах места, куда стоит ударить копьем на всем ходу.

Напротив именно меня оказался здоровенный рыцарь, в закрытом шлеме с плюмажем, настоящая гора на мощном жеребце, тоже неплохо украшенном и защищенном.

— Хороший трофей, — успел подумать я и даже попробовал выбрать, кого оставить в живых, животное или благородного рыцаря. Благородного по происхождению точно, а вот по характеру я не уверен в этом. Уж больно кровожадно он машет здоровенным мечом, как бы не больше моего по размеру и собирается стоптать человека, внешне безо всякой защиты, своим дьяволом черного, как смола, цвета.

На Норля нацелился рыцарь поменьше, а может и не рыцарь никакой, а просто оруженосец этого здоровяка, тоже машет остро заточенной полосой железа, только стандартного размера.

В остальном строе все стражники, лошади простые и сами — мужики обычные, так что главное сейчас — это рыцаря свалить и служивые сами повернут обратно. Если успеют понять, что потеха пошла совсем не так, как ожидалось.

Я стоял до самого конца неподвижно, глядя, с какой стороны меч держит рыцарь, а он оказался левша, кстати. В последний момент отскочил на метр в сторону, уклонился от свистнувшего рядом меча и ударил в прыжке вдогонку по пояснице всадника.

Зацепил самым кончиком, но, доспех пробил и что-то там повредил у рыцаря, меч он не бросил, только откинулся на спину и начал сваливаться со спины жеребца, который это почувствовал и сразу же остановился, после чего рыцарь упал с коня.

Своего соперника Норль просто вынес с одного удара из седла и остановился, ожидая следующего смельчака, но, таких не нашлось. Пара доверенных стражников попробовали было подскакать к своему хозяину, только, под одним лучники ранили лошадь, и он завалился вместе с ней, второму стрелы попали в грудь, но не пробили нагрудник и он поскакал обратно к своим, развернув лошадь на одном месте. Ей в круп вонзилась новая стрела и животное пронеслось еще быстрее, остальные стражники продолжили нестись, как раньше и вскоре столкнулись с нашими охранниками и крестьянским войском.

Беглецы выдержали не такой уж и сильный удар разрозненного строя из четырех стражников, наши тоже оказались ввосьмером против шести врагов и дружно спустили арбалеты, убив двоих и ранив еще двоих противников, так что только двое опытных рубак оказались против всего строя. Но, и в таком составе одного охранника успели рубануть по груди, потом второго по плечу, прежде, чем в несколько копий их забили и уронили вниз.

Кольчуги очень вовремя пригодились, парней, конечно, эти удары вывели из строя на какое-то время, но доспехи защитили от тотального урона своих хозяев.

На все это сражение за моей спиной я внимательно смотрю, оценивая своих уже людей и увиденным оказался доволен. Охранники, конечно, пропустили момент, когда стоило напасть на оставшихся в седлах кнехтах одновременно, но, зато выстрелили ладно и, если бы не послали по две болта в каждого противника, могли бы и совсем обойтись без рубки в ближнем бою. Теперь снимают раненых с лошадей и стаскивают с них кольчуги, чтобы перевязать сразу.

Зато, уже немного опытные в противостоянии всадникам беглецы, хоть и потеряли двоих сразу, дружно затыкали копьями всех кнехтов, с воплями восторга стащили их с лошадей и тут же добили.

Так и закончилась храбрая, но, совсем не подготовленная атака маленькой дружины одного из местных небогатых Ортов на нашу команду.

С другой стороны, если бы мы с Норлем не поразили основных воинов противника и они прорвались бы к остальным нашим бойцам, урон бы оказался гораздо больше.

Однако, как известно хорошие, мощные арбалеты способны справиться и с таким хорошо защищенным броней рыцарем, не говоря уже о его коне.

Теперь у нас сбор трофеев, больше всего перепало охранникам, зато нам отходят самые дорогие оружие и доспехи, которыми теперь занимаются наши помощники.

Самые радостные лица в это время у беглецов, они уже распределили трофейные кольчуги и самые достойные надели их на себя, мелькают теперь в руках копья с мечами более высокого уровня, чем я видел у них прежде.

Да и покойников они раздели почти донага, прежде, чем бросить их валяться в канаве на обочине дороги.

Своих тоже быстро хоронят на другой обочине, копают неглубокие могилы и не слишком расстраиваются по такому поводу. Разменять двоих крестьян на четверых опытных кнехтов — для них это праздник великий. Учитывая, тем более, насколько подросла боевая мощь отряда, если теперь в первом ряду могут стоять все защищенные кольчугами и шлемами воины с неплохим оружием. И лошадей хорошо добавилось у них.

Мы с Норлем оправляемся на последние, я так надеюсь, переговоры с нашими крестьянами, то есть, Кроном и его ближними, которые гордо теперь красуются в обновках:

— Ну что? Проверку прошли, и вы и мы, так что пора поговорить начистоту. Великий Мастер Норль хочет узнать, с какой целью ваши командиры отправили такой сплоченный отряд вперед? — говорю я с определенным нажимом.

— Орт Комменволь, маршал центра нашего войска сказал нам разведать места, где можно встать на отдых, лучше в больших селах или городках, где можно забрать еду, подлечить раненых и переждать под крышей время дождей, которое начнется через два-три дня, как обычно.

— Ваш маршал — опытный воин? Водил раньше в бой такие массы войск, как центр армии? И сколько это — центр армии?

— Примерно двадцать тысяч народа стояло в центре перед решающей битвой. Теперь, после нашего разгрома, осталось в десять раз меньше, — сообщает мне вполне понятные цифры Крон.

— А куда делись остальные? Погибли или попали в плен?

— Нет, погибло всего пару тысяч, столько же попало в плен, и кто из них выжил, никому не известно. В основном мужики разбежались по лесам, надеясь переждать самое опасное время, когда дворяне рубят головы всем попавшимся. Чтобы они успокоились, посмотрели, сколько народа им не хватает теперь в хозяйстве и уже без такой жестокости принимали вернувшихся в свои деревни беглецов, — открывает передо мной расклады вожак.

— Ладно, это мы все обсудим, когда будем сидеть под крышей и слушать, как дождь шумит по черепице. Сейчас важнее другое. Пора допросить пленника и узнать, кто он такой и где его замок, — решаю я и мы все вместе идем к месту, где валяется связанный по рукам и ногам рыцарь.

После моего ранения он не может передвигаться. Похоже, что кончиком меча я повредил ему позвоночник и теперь он может представиться и умереть или просто представиться. Но, надежда умирает последней, и я думаю, что пленник предложит выкупить его из полона своей семье.

— Отважный рыцарь, позволь узнать твое имя и куда отправить гонца, чтобы обсудить выкуп, — говорю я и вижу, что Крон со своими кривится от моих слов. Зато охранники с удовольствием слушают, как можно еще заработать денег на пленнике.

На лицо диаметрально разный подход к понятию пленника и того, что с ним можно сделать.

Крестьянам никто не заплатит ни копейки по определению и они с удовольствием предали бы рыцаря страшной смерти. Охранники душой за выкуп. Но, я четко понимаю, что в наших условиях о нем и думать нет смысла, просто хочу узнать, какой замок потерял сейчас защитников и своего главу.

Чтобы заехать в гости и возможно надолго остаться.

— А ты кто такой? Такая же вонючая собака, как и эти смерды! — видно, что говорить здоровому рыцарю трудно, но, дух его не сломлен и он старается высказать все, что у него накипело на душе за последние пятнадцать минут, когда из машины смерти он превратился в беспомощного пленника.

Говорить о месте, где он живет, и кто его семья — рыцарь не желает смердам категорически, поэтому так и умирает от моего точного удара в горло мечом, оставшись неизвестным для нас мужиком с яйцами.

Отдавать проценты за такого матерого бойца кому-то на сторону я не собираюсь.

В меню одно сообщение, в котором мне добавляют еще шесть процентов к рейтингу. Это хорошо, запас карман не тянет.

— Ладно, про него нам расскажут в следующей деревне, — я смотрю, как из пленника уходит жизнь вместе с кровью через перерезанное горло и спрашиваю Норля:

— Великий Мастер! Как вы думаете, куда нам сейчас двигаться?

— По следам этого отряда стражников. Теперь гарнизон замка, довольно небольшого, судя по числу его дружины, серьезно ослабел, а нам как раз требуется укрепленное место для подходящей армии Орта Комменволя, — правильно излагает мой приятель мысли, которые я донес ему ранее.

Пора уже приятелю показать, что главный здесь именно он и со своей ролью Норль справляется на отлично.

Теперь наши следопыты из охранников и беглецов идут по следам кнехтов в густом лесу и через пару часов на выходе из него мы все видим на высоком холме в километре от нас небольшой замок, откуда ведут следы полутора десятков лошадей.

Глава 24 НА ПРИСТУП!

— Так, все назад! — скомандовал я столпившимся вокруг наемникам и беженцам, — Не вылезаем из леса пока! Ни к чему, чтобы нас заметили из замка!

Не думаю, что с такого расстояния наблюдатели могут разглядеть наши фигуры среди сливающихся деревьев и кустов, но, рисковать совсем не за чем.

Если в замке не будут подозревать о таких соседях, то, станут гораздо чаще и проще распахивать ворота по необходимости. Могут, конечно, ввести усиленный режим несения службы, когда владелец с дружиной не вернутся до вечера, но, совсем на измену не сядут, мало ли где он задержался, охотясь за первыми беглецами.

Может, уже столько добычи набил, что и не унести!

Для могучего рыцаря и его дружины переночевать в лесу — привычное дело, тем более, когда идет разговор об охоте на людей, самой захватывающей охоте в мире.

Вот его и захватило, да так, что никто из дружины не ушел и теперь радуют местных зверей большим количеством свежего мяса, валяющегося в открытом доступе.

Сейчас, наверно, владетельные хозяева этих мест представляют себе остатки крестьянской армии, как толпы перепуганных мужиков, разбегающихся от топота одного коня. Однако, как я вижу, кое-какая организация и сплоченность у крестьян осталась, в бою они неплохо прикрывают друг друга, во всяком случае, моим тоже не больно опытным охранникам не сильно уступают, если уступают вообще.

Крон загоняет мужиков обратно за деревья, Кнопф присматривает за своими. С охранниками таких проблем нет, слушаются старшего охотно и быстро, а вот неорганизованность Беглецов видна очень хорошо, команды плохо воспринимают на слух и подчиняются неохотно. Все норовят выйти подальше с опушки и рассмотреть замок на пару метров поближе.

Что поделаешь, нерегулярное крестьянское войско по-другому вести себя не может, иначе оно уже превратится в профессиональное.

— Отъезжайте в глубь леса и вставайте на привал! Мы с Великим Мастером разведает обстановку и вернемся, — отдаю я распоряжения по очереди таким двум разным частям нашего войска, которое пока можно смело называть шайкой.

Была у меня мысль забраться на дерево и рассмотреть в бинокль, как там все устроено со входом в замок, но, я решил сам прогуляться около него, конечно, под НЕЗАМЕТНОСТЬЮ и так все подробно рассмотреть, с близкого расстояния и с необходимыми деталями.

Замок на холме стоит спиной к лесу и воротами в сторону деревни или села, раскинувшейся за ним, на крутом холме, отличающемся от других своей высотой и отвесными склонами. Наверняка, не один год склоны равняли и насыпали верхушку холма перед постройкой замка местные крестьяне.

Отходит наша армия на полсотни метров вглубь леса, потом я отправляю Норля обратно к ним после короткого разговора. С виду это выглядит так, будто сам Великий Мастер меня благословляет на подвиг и отпускает восвояси. Пусть присматривает за дисциплиной, хоть крестьяне и приняли охранников за своих мужиков, но, авторитет приятеля незыблем среди охранников, да и на крестьян он произвел хорошее впечатление в схватке своей мощью и невозмутимостью.

Главное, что сможет реально поставить всех по местам, если возникнут какие-то непонятки и вопросы. А мне в разведке он ни к чему, поэтому я скрываюсь за холмом на подходе к замку и там захожу в умение, пока меня не видят наблюдатели сверху и самые глазастые из отряда в лесу.

Ни к чему знать про такие умения моим спутникам, народ здесь сильно верующий. Знаки религиозного культа исполняют на себе постоянно, по любому поводу, хоть и не послушались своих священников, что лучше всего в жизни только терпеть и молиться, когда поднимали восстание.

Знают, конечно, что есть люди ставшие гораздо сильнее и выносливее. Что у некоторых с таким делом просто очень круто, но, отношение местной церкви к Скале и совершающимся там таинствам мне не известно. Так то, это конкретный и хорошо понятный народу конкурент, только я ничего еще не слышал про проклятия для воспользовавшихся услугами Скалы, да и народ туда приличный катается, с деньгами большими. Так что, как-то Стражи договариваются с церковью или просто из-за удаленности не обращают внимание друг на друга.

Из-за холма я вышел под умением и принялся обходить замок по кругу, стараясь не оставлять следов на земле за собой. В бинокль хорошо видно, что двое служивых наблюдателей не смыкают глаз с этой стороны и наверняка, еще и с той стороны замка, над воротами точно имеется парочка таких же глазастых парней.

Понятно, что хозяин замка и окрестностей выехал с лучшей частью дружины позабавиться над испуганными беглецами, в самом замке поэтому остались не самые лучшие и не в таком количестве, как я подозреваю. Поэтому его придется взять первым, за ним, насколько я помню, есть еще один такой же примерно замок, потом уже река и тот большой замок на переправах. На который я сильно рассчитываю насчет арсенала и запасов еды для армии на первое время. Однако, со своей армией придется подождать, насколько я понимаю, крестьяне выглядят организованными в определенной степени и пока у них и своих командиров хватает.

А беглецы, кстати, оказались не такие уж и испуганные, даже без нас смогли бы дать отпор рыцарю и его немногочисленной дружине, потеряв половину своего отряда, конечно.

Да, не вовремя для себя и своего владения выехал в налет хозяин замка, сильно могучий рыцарь. Теперь валяется в канаве голышом, что не сняли с него мои люди, все добрали крестьяне, испытывающие большие проблемы с одеждой и обувью.

Замок не очень большой, просто донжон, обнесенный стеной. По кругу каменная стена высотой метров шесть с зубцами, но, вместе с земляным откосом лестницы для штурма потребуются длиной метров на десять, чтобы добраться до верхушки стен. С другой стороны замка через холм прорыт ров на три метра шириной и глубиной, даже немного заполнен водой после дождей. Через него перекинут обычный мост из бревен, совсем не подъемный, а обычный, на ширину подводы. Он упирается в окованные ворота башни, единственной здесь, через которые и происходит движение подвод в замок и обратно, для народа по отдельности имеется вход через калитку в воротах.

Я увернулся от пары местных жителей, один из которых о чем-то разговаривает со стражником в шлеме, свесившимся через стену. Прислушался на минуту к разговору, ничего интересного для меня не услышал, про то, что хозяин села и замка куда-то выехал и не вернулся ничего не говорят. Второй тащит на веревке куда-то козу, которая упирается и жалобно блеет на всю округу.

Сверху еще один стражник разглядывает из самой башни, что там творится в селе, ближайшие дома расположены на расстоянии пятидесяти метров от ворот замка.

Еще его закрывает время от времени знамя с гербом, постоянно мотающееся от ветра вдоль каменной стены.

Сразу четверо стражников на стенах, усиление по случаю выезда благородного хозяина?

Когда повышается возможность захвата замка коварными соседями или есть постоянные враги в этих землях?

Наверно, еще кто-то у калитки стоит, пожалуй, всего человек десять осталось защитников у цитадели, не больше. Я могу рассмотреть только квадратный донжон со скошенными углами со своей позиции, где-то во дворе казарма для стражи и другие хозяйственные постройки. Даже кузница имеется там, слышен звон и удары по металлу. Хитер был прежний хозяин, работу кузнеца постоянно держал под контролем, пусть все обитатели замка терпели постоянный грохот и дым рядом с собой.

Кузнец и нашей шайке очень понадобится, оружие отковать получше и те же кольчуги подновить, да и наконечников к болтам теперь очень много потребуется. Хорошо бы еще несколько стрелков из лука найти или переманить к себе, запас которых имеется тоже.

План захвата каменного укрепления уже созрел у меня в голове. Как бы не бдили стражники, еще не поняв, что хозяин уехал навсегда и больше не вернется, к утру калитку все равно откроют, чтобы получить свежее молоко и прочие продукты из своего села. Да и тот же кузнец придет на работу и не он один, большего мне и не требуется.

Появляется мысль, что хорошо бы захватить оба ближайших дома в темноте и разместить там свой засадный полк, чтобы занять замок мгновенно после моей зачистки башни и стен.

Впрочем, бродить неподготовленным людям по такой темноте и захватывать силой дома с многочисленными жителями в них — это такое рискованное дело. Кто-то заорет с сильного перепугу, и стражники калитку утром не откроют, придется еще как-то кумекать, как внутрь замка попасть.

Обойдемся без помощников, я под умением заскочу в калитку, Норль меня потом поддержит и все. Остальные уже после этого могут из леса выбираться и вступать в наше первое владение, считать припасы, разбираться с пленниками и пленницами, строить жителей и ставить свою охрану. Общаться с жителями и священником из видной хорошо мне угловатой церкви посередине села придется Кнопфу и Крону, чтобы никто пока не знал, кто руководит этим внезапно появившимся дерзким отрядом.

Священник то точно отправит сообщение дальше по эстафете своим иерархам, что здесь произошло и кто виноват. Вот пусть пока и они окажутся не в курсе, и не донесут командирам королевской армии, чья сильная воля начинает переводить замки и владения на свою сторону. Пусть сегодняшние враги в неразберихе гражданской войны не знают точно, где главные головы и мозги у нашей коварной гидры. Пока мы достаточно не усилимся, побудем в тени с Норлем, как серые кардиналы при крестьянском войске. Но, и свою гвардию придется набирать постоянно, чтобы наши замки не пустовали без воинов. Которые окажутся лично наши с Норлем.

Поэтому я так же дошел обратно до первого склона, защищающего меня от наблюдателей из замка под умением и немного в сторонке от нашего лагеря вышел из него.

Очень жаль, что нет у меня датчика, обозначающего уровень оставшейся маны, как бы она внезапно не закончилась в самый неподходящий момент.

Испугал тем, что появился не с той стороны куда ушел раньше, часовых, которых выставляем пока по двое, чтобы и от беглецов, и от наших по человеку оказалось в дозоре.

— Так, отходим подальше в лес, лучше вообще к дороге, чтобы нормально еду готовить и не спугнуть стражу замка. Завтра рано утром мы с Великим Мастером захватим привратную башню и низ донжона, будьте готовы поддержать нашу атаку всеми силами. Впрочем, с десятком оставшейся стражи мы справимся и сами, так что просто добегите и попадете в замок с парадного входа. С народом общаться будем потом, расскажем, что власть переменилась и им теперь жить станет куда легче, — инструктирую я Крона с ближними и Кнопфа с Кромесом.

Лагерь немедленно снимается и отступает подальше в лес, в пути я разговариваю с Кроном, говорю ему негромко на ухо:

— Вас одних что ли послали разведывать? Было бы сотни полторы воинов в твоем отряде, тогда еще ладно. Если столкнулись бы с дружиной в полсотни стражников, потоптали бы вас к черту. А тут таких хватает. Давай, колись, Крон, какие у тебя еще указания от начальства получены?

Мужик отмалчивается некоторое время и потом все же начинает откровенничать:

— Да никого тут такого сильно грозного нет, чтобы сотни воинов выводить с собой. Обычные Орты со своими дружинами, только те, которые не участвовали в войне, потому что оказались отрезаны от королевской армии нашими войсками и не стали рисковать на поле брани своими владениями и жизнью.

Снова молчит и продолжает уже мне на ухо:

— За нами каждый день выпускают по сильному отряду по четырем дорогам, ведущим на север. Если мы столкнемся с кем-то сильнее нас, то, просто подождем денек и станем по воинам вчетверо. Пока наш маршал занимает удобную позицию на высоком берегу реки, мосты через которую разобрали или сожгли, поэтому дворяне не могут там переправиться. Но, это у нас одних такой порядок, соседи с обоих сторон драпают не оглядываясь, так что, возможно, что наш лагерь окружат, когда доберутся до далеких мостов, оставшихся целыми. Поэтому, понемногу Орт Комменволь выводит войска пешими отрядами, чтобы потом оставшиеся сели на коней и ускакали от преследования. При нахождении подходящих мест для обороны велено отсылать гонцов обратно и докладывать самому маршалу.

Хорошо проникся доверием ко мне Крон. С другой стороны, мне от такой информации, будь я человеком короля, стало бы не так радостно после кажущейся победы. Но и Беглецам не позавидуешь, впереди только отступление, оборона на подходящих участках и неминуемое избиение, когда прижмут к реке превосходящие силы противника и мужество покинет почти всех восставших.

Организация и управление войсками сохраняется, остались проверенные вожаки и они верят своему дворянскому маршалу. Сейчас армия крестьян уменьшилась в десять раз, но, может и вырасти в сотню раз, если господа победители перегнут палку мести после своей победы или удачных действий оставшихся отрядов, ушедших на север.

Тем более, с нашей помощью, моим знанием истории и пониманием, что требуется делать, это вполне возможно.

— Вот, нам требуется гораздо больше надежных таких воинов, как твои парни, Крон. Придется оставить полсотни в этом замке, полсотни в следующем, на большой замок потребно сотню народа на поддержку нас во время штурма и сотню, чтобы выманить тамошнего Орта с дружиной из замка. Сделают вид, что они напали на его городок в паре километров, дождутся, когда он прискачет и отступят в лес.

— Широки планы твои, Мастер Серый. Получится ли? — лукаво улыбнулся Крон.

— Не долго осталось ждать, завтра утром убедишься, что Мастера нашего ордена не кидаются словами, — усмехнулся я в ответ.

— Отправишь тогда своих парней на встречу тем, кто идет сзади. Завтра, когда они увидят замок нашим. Пусть поторопят остальных и маршала, теперь у вас появятся такие места, чтобы нормально обороняться и перезимовать, — говорю я Крому и ухожу спать к костру, около которого мне уже приготовлена лежанка из моих одеял.

Рано утром я просыпаюсь сам, буду Норля, сладко храпящего рядом, и мы выходим из лагеря, заодно дав безжалостных пинков сладко спящим часовым. И нашему, и крестьянскому. Пообещал их выпороть за такое дело после того, как вернусь.

— Первый раз выпорю, потом уже вешать стану, — обещаю я незадачливым мужикам, с растерянным видом растирающих пострадавшие места.

— Дисциплину придется наводить в ежовых рукавицах. Как в моей стране, уснул — на веревку, — зло шепчу я приятелю, — Крестьяне то — понятно, что за воины, но, наш охранник — другое дело, должен нести службу, как положено в караване купеческом.

— Крон, смотрите, как я скину знамя с привратной башни, можете бежать к замку, — предупреждаю я.

Вожак беглецов тоже уже не спит, услышал мое внушение соням, теперь готовится сам наказывать своего, как и Кнопф. Верит и не верит одновременно в успех моей затеи, зато Норль спокоен и ни в чем не сомневается.

Через пятнадцать я уже добрался до моста у башни под умением, миновав стало скотины и едва увернувшись от внезапно бросившегося в мою сторону пастушонка с кнутом. Норль пошел в обход, чтобы подойти к воротам через само село и не привлекать внимание стражи своим нездешним видом.

Жизнь в средневековой деревне с первыми лучами светила кипит, народ расходится по работам и в замок отправляются несколько мужиков крепкого вида, похоже, что кузнец с подмастерьем и еще кто-то из мастеровых.

Тревога за пропавшую дружину и бессонная ночь не очень положительно сказались на страже. Наблюдающий сверху пожилой стражник от усталости едва стоит на ногах и постоянно зевает, сразу же командует вниз открыть калитку перед рабочим людом. Она распахивается, мужики заходят один за другим и перед неспешно закрывающим дверь молодым парнем в шлеме и кольчуге появляюсь из воздуха я.

Пришло время рубить и убивать, добрыми словами и ласковым взглядом замок не захватишь, поэтому я рублю сразу же горло стражнику, проскакиваю мимо падающего тела внутрь нижнего этажа башни, достаю взметнувшегося с бревна мне навстречу второго воина.

Входящие во двор замка мужики услышали, как падают тела зарубленных и ломятся от меня с окровавленным мечом в руке через вторую дверь во двор замка с криками, но, я уже заскакиваю по узкой лестнице наверх и прямо с лестницы поражаю того самого пожилого стражника в низ живота. Он явно растерялся, схватил арбалет и пытался одновременно захлопнуть тяжеленный люк, но, не успел сделать оба дела сразу.

Теперь упал на пол второго этажа и пытается руками зажать рану, только мне не до него пока. Снова чиркаю по шее кончиком меча на всякий случай, спускаюсь вниз и закрываю на засов дверь во двор, чтобы изолировать пока башню снизу, затем снова поднимаюсь на второй этаж и потом на третий, откуда уже можно попасть на стену. Я вижу пока одного стражника, бегущего по стене к башне, услышав крики мастеровых, второго пока не видно, поэтому встречаю его на входе и так же расчетливо убиваю одним ударом по шее.

Выглядываю наружу из башни, нахожу взглядом штандарт владельца, теперь уже бывшего, и протянув руку, не могу вытащить его из держателя из такой позиции, слишком расперло древко, похоже, поэтому просто ломаю его и бросаю его вниз, на мост.

Так, сигнал нашим дан, посмотрим, за сколько они доберутся до замка.

Норль уже показался перед мостом, быстро бежит к башне, в руке у него длинный меч, вот он заскакивает в саму башню, громко хлопая дверцей и зовет меня.

— Я здесь! — откликаюсь я вскоре мы стоим вместе на третьем этаже, рассматривая донжон, куда стекаются по поднятой тревоге жители замка и пара заспанных стражников из стоящей около стены совсем небольшой казармы тоже бегут, натягивая кольчуги на ходу.

— Ты оставайся здесь и обороняй башню! Я пока донжон возьму, чтобы потом не терять время! — кричу я приятелю и сбегаю вниз, снова вхожу в умение, распахиваю дверь во двор замка и теперь тороплюсь к самому донжону. Где, слава богу, эти двое ждут еще одного стражника, выбегающего из казармы и не торопятся закрываться изнутри, поэтому двое последних стражников умирают тут же, падая на вымощенный каменными плитами двор и затихая на месте.

Последний воин, увидев такое дело, добегает до их тел, смело выхватывает меч из все еще не надетых на себя ножен и так же остается лежать с разрубленным горлом рядом со своими приятелями по уже прошлой жизни.

Распахнув тяжеленную дверь, в самом донжоне я вижу прошедших в паре метров передо мной мастеровых, похватавших всякие инструменты для защиты последнего оплота замка. Они столпились для защиты оставшихся хозяев перед деревянной лестницей, ведущей наверх и для меня никакой опасности не представляют.

Глава 25 В ДОНЖОНЕ

Я снова выскочил из донжона, посмотрел наверх, не приготовились ли его жители кидать какие-нибудь запасенные булыжники или кадки с огурцами пропихивать в маленькие окошки на неприятеля, штурмующего, например, дверь в укрепление.

С самого низу мне ничего не видно, посмотрел быстро на башню, вижу, что арбалет маячит в узком окошке, выходящем на донжон. Похоже, что Норль там кого-то увидел и хочет помочь мне в штурме последнего и основного укрепления замка. Прикрыть огнем, так сказать.

Больше по стене к нему никто не бежит, похоже, что оставили одного часового на ночь с каждой стороны, значит и стражников меньше десятка в замке осталось.

Я пока придерживаю распахнутую дверь, чтобы мастеровые не попробовали закрыться, и уже успел отогнать пару мужиков с такими намерениями от входа взмахами меча из-за угла.

Скоро они сообщат наверх про такого врага, который маячит за углом и меня чем-то угостят сверху. Пора брать инициативу завоевания снова в свои руки.

Черт, выйти сейчас из умения слишком опасно, рассмотрят меня сверху и бросят на голову какой-нибудь тяжелый предмет. Тогда никакая РЕГЕНЕРАЦИЯ не поможет, когда башка в плечи уйдет и шлем тоже не спасет, да и не стал я его надевать, больно уж неудобная для ношения вещь, когда необходимо быстро передвигаться и крутить головой по сторонам. Только в строю стоять и рубить перед собой или тыкать копьем — еще более-менее можно и стоит использовать такое украшение.

Ладно, придется рискнуть, помощь еще минут десять будет бежать до захваченного замка, буду сам донжон зачищать и мастеровых выгоню из него, чтобы не мешались под ногами и не оказались свидетелями моих чудесного превращения обратно в невидимого глазу воина.

Я вышел из умения и сразу же заскочил за дверь, успев плашмя оприходовать, как я понял, самого местного кузнеца, размахивавшего с немалым умением и большой силой огромным таким двусторонним топором очень страшного вида. Раньше я такую штуковину в руках ни у кого из мастеровых не видел, поэтому понял, что сверху активно спускают висящее в покоях оружие хозяина последним оставшимся защитникам.

Кузнец улегся передохнуть, остальные пятеро мастеровых кинулись на первого увиденного вблизи врага. И получили, кто рукоятью меча, кто — моим тяжелым кулаком по чувствительным местам, после чего разлетелись по углам и можно сказать, что поставленную хозяевами укрепления задачу выполнили до конца, но, больше не в силах сдерживать сильно могучего неприятеля.

Посматривая наверх, я собрал валяющиеся молотки и дубины, пинками начал поднимать защитников и выпроваживать их с первого этажа. В это время щелкнула тетива где-то недалеко, как уже опознал натренированный слух и в донжоне, над моей головой, кто-то вскрикнул смертельно раненым голосом, грохнулся немалой тушей на доски пола, женские голоса загалдели, что какой-то Крумбах ранен и мажордому нужна перевязка.

Уверен, что уже не нужна, пусть лучше умрет в молитвах, никто не успеет его вылечить, а мне лазарет с ранеными врагами совсем не интересен.

Понятно, верный семье, высокопоставленный слуга оставался самым последним и до конца преданным бойцом, теперь путь наверх открыт. Но, я сначала выпихиваю за шиворот последних, уже не упирающихся мастеровых, мельком вижу лицо Норля, смотрящего, что тут у меня происходит, в окошке башне на самом верхнем этаже и показываю ему большой палец за меткий выстрел.

Пришло время подниматься по широким и скрипучим ступеням наверх, поэтому я снова вхожу в умение и вступаю на первую ступеньку. Один арбалет там точно остался, может, есть и больше, наверняка боевая подруга феодала или дети владетельного хозяина обучены обращаться с такими игрушками и могут удачно стрельнуть по мне, как только я нарисуюсь в пределах видимости. Особенно удачно, если получится у них это сделать из засады, когда моя красивая голова появится на уровне пола.

На втором этаже я никого не вижу, по всему полу валяются различные бытовые предметы и продукты, здесь готовят еду хозяевам замка. Однако, отсюда жильцы уже эвакуировались выше, и я пока здесь останавливаюсь. Выглядываю в узкое окошко и сигналю Норлю, где я нахожусь, чтобы он знал это. Приятель сам не подходит близко к проемам окошек в башне и правильно делает, что постоянно перемещается, то выглядывая в сторону моста на приближающихся крестьян и охранников, то, бросая короткиевзгляды на донжон, не рискуя излишне собой.

Все, как я ему намедни и разъяснил со здоровым и необходимым цинизмом:

— Эту башню оставим беглецам и их маршалу, нам она точно не нужна. Нам необходим замок около обоих переправ, а разорваться мы не можем, да и не стоит нам разделяться здесь ни по какому поводу. Придется планы поменять на текущий момент немного. Поэтому, грудью не ложимся при штурме и позволяем рисковать крестьянам, пусть они проливают свою кровь за свое будущее владение.

И на его недоумевающий взгляд я объясняю свои слова:

— Сейчас бунтовщики еще сохраняют организацию и какую-то управляемость, благодаря авторитету и правильным действиям их маршала. Интересно бы с ним встретиться и поговорить, кстати. Нам пока слишком сложно пытаться перевести армию в несколько тысяч бойцов под свое управление, когда у них имеются свои уважаемые и проверенные командиры, мы для них еще никто, по большому счету. Но, уже сделали первый шаг к известности и популярности, — разъясняю я ему сложившуюся ситуацию.

— Вот, потреплют их серьезно дворянские дружины и королевские войска, запахнет разгромом и полным тотальным уничтожением, тогда сами придут и попросят нас взять к себе. И сами врага потреплют в тяжелых боях, всяко нам проще окажется. А мы в это время будем постоянно побеждать небольшие отряды и дружины без особого риска и вести разумную политику с местным населением. Да и говорить станем громко правильные вещи, очень приятные для слуха всем трудящимся жителям, кроме дворянского сословия.

И правильно делает, что бережет себя мой приятель, наверху тренькает тетива, болт отскакивает от стены башни прямо над окошком, где только что мелькнул Норль собственной персоной.

Есть кто-то из умеющих стрелять наверху, попробовал он достать осторожного приятеля, однако, не достаточно точно.

Ну, в голову ему так не попасть с более высокого этажа, пластиковая защита справится с болтом, если и воткнется он куда-то, то, точно не смертельным окажется ранение. Однако, маны может не хватить на излечение приятеля, у него то запас минимальный.

Поэтому я еще раз понимаю, насколько нам необходима именно Скала, чтобы почти гарантировать себе бессмертие и долголетие в этом мире.

Везения и нашей суперброни может и не хватить навсегда, если лезть вперед по-глупому за пока не точно свои интересы. Не полностью свои уже в недалеком будущем.

Если бы эта полусотня беглецов уносила ноги сама по себе и мечтала перейти под чью-то сильную руку — это одно дело. А так, пока у них есть командиры и какие-то перспективы в дальнейшем, они мне не очень интересны, хотя, несколько бойцов получше я бы отсюда забрал. Ну, хотя бы кину такой клич, когда буду передавать замок Крону и его парням. Или потребую от него такую выплату, десяток крестьян нам нужен для массовки.

Нет, боевое мясо для ведения войны и захватов замков нам просто необходимо, поэтому буду менять захваченные мной укрепления на воинов, а Кнопф будет отбирать из них более-менее обученных воевать мужиков.

Ладно, сегодня подойдет отряд побольше, вот и поговорю с его командиром в присутствии Крона. Сколько он готов предоставить мне бойцов, чтобы захватить следующий по дороге замок?

И есть еще вариант набрать мини-армию из тех бунтовщиков, кто бежит по-настоящему, теряя тапки и потерял связь с командирами. Такие с удовольствием перейдут в нашу шайку, так что будем посмотреть. Отступают они как раз через хорошо знакомый постоялый двор и могут его тотально уничтожить.

Пока я так прикидывал и раздумывал, раздались крики радости и немалая такая толпа Беглецов во главе с моими охранниками ввалилась на территорию замка через ворота, первые ее представители влетели в донжон, размахивая копьями и вопя от восторга. Я перешел в видимое состояние и встречаю победивший народ с отеческой улыбкой.

— Кнопф! Там на улице валяются мастеровые, отправь их в казарму посидеть! — обратился я к своему помощнику.

— А для вас есть дело! — это уже воодушевленным крестьянам, — на третьем и четвертом этажах засели последние враги, хватайте бревно и выносите двери!

Бревно быстро находится, и толпа с восторгом выбивает сначала первую дверь, которая на третий этаж ведет, найдя там несколько служанок и работниц. Потом штурмует верхний этаж и там завязывается схватка, через многоголосый победный вой доносится чей-то крик и дальше уже кричат счастливые победители и раздаются пронзительные женские и девичьи крики будущих жертв.

Пришла пора мне вмешаться в эту вакханалию и объяснить разгоряченным легкой победой мужикам, кто захватил все это укрепление и в чью собственность оно перешло со всеми живущими при нем.

Они на самую малость поучаствовали и на краешек мизинца заслужили небольшую часть замка, а получат по итогу весь замок целиком, почти со всеми припасами и мастерскими, так что, судьбу пленников и пленниц буду решать я сам.

На третьем этаже остались самые шустрые и прохиндеистые мужики из восставших, и они уже приступают к неправомерному использованию в личных целях моих трофеев, моих и Великого Мастера Норля. Который, как я слышу, уже поднимается наверх, суровым голосом освобождая лестницы от победителей и раздавая тумаки не желающим слушать его команды.

Служанки уже завалены на пол и к каждой пытается пристроиться по паре мужиков, одни задирают подолы, вторые держат руки намечающихся жертв и не дают им вырываться от своей печальной участи.

Налицо одно из самых ужасных последствий гражданских и любых других войн. Всю женскую добычу насилуют без счета, пока есть силы и желание у победителей.

Только, не в этот раз и не при мне.

— За насилие над освобожденным трудовым народом, блядь! — не выдерживаю я и добавляю привычное ругательство, — Лично каждого развалю напополам! Кому не понятно, гребаные уроды? — с немалой такой угрозой ору я.

Двое мужиков перестают активно задирать подолы и замирают в нерешительности, остальные две пары лихих захватчиков не обращают на мои слова внимания и получают по выгнутым кобчикам плашмя мечом. После этого желание насильничать у них пропадает совсем на какое-то время, зато остальные подонки дружно хватаются за брошенное оружие и с угрожающим видом пытаются высказать свое несогласие с моими словами и нарушением исконного права победителей.

— Великий Мастер, будьте добры, присмотрите за этими гаденышами! Чтобы не портили нашу добычу! — вежливо прошу я приятеля и сам быстро поднимаюсь на верхний этаж. Около двери валяется один из восставших с болтом в глазу, рядом исколотое копьями тело молодого подростка-дворянина, залившее весь этаж около лестницы кровью. Как я понимаю, до этого стрелявшего в Норля и успевшего застрелить первого ворвавшегося наверх мужика.

Здесь в наличии несколько разделенных комнат, это уже покои владельца замка и его семьи, так что, не все насилие творится на виду. Но и тут уже нагнули приятную женщину лет тридцати в пышном платье на устойчивый с виду стол и задрали его, это платье, ей на голову повыше, двое торопыг, не обращающих на меня и мои крики внимания. Ведь впереди столько удовольствия и выполнение вековой мечты угнетенного крестьянства — затрахать до полусмерти холеную жену господина.

За соленый пот и слезы от вековой несправедливости и права первой ночи.

— Кто не понял меня? — тихо, но, максимально сурово спрашиваю я и, как ожидалось, до возбужденных мужиков мои слова не доходят, поэтому получают сразу же по хребту один и по башке другой. Орут от боли и валятся на пол, вырвавшаяся из цепких рук дворянка сразу же отскакивает в сторону и теперь размахивает взявшимся откуда-то ножом, с диким таким взглядом уставившись на меня.

Снизу раздается очень суровый голос Норля и я понимаю, что он точно кого-то убьет сейчас. Нормально, репутацию себе и у крестьян поднимет на недосягаемою высоту.

Вряд ли они с этим согласятся так сразу. Но, вопрос принципиальный, мы с Норлем не пощадим всех Беглецов, участвующих в насилии, если Крон со своими приближенными не успокоят их сами.

А вожак, похоже, понимает, чем закончится взятие донжона и не хочет ругаться с подчиненными, поэтому осматривает двор и стены замка.

Заодно и на реакцию охранников посмотрим, не зря ли мы их так забаловали и усилили в Скале. Может, это тоже окажется ошибкой?

Только визг в следующей комнате сообщает мне и подруге покойного хозяина замка, что там творится очередное непотребство. Она первой кидается в завешенный портьерой проход и там прыгает на мужика, навалившегося на свою жертву уже на узкой кровати, пытающегося сорвать печать невинности с почти ребенка, маленькой девчушки лет двенадцати, судя по ее детскому голоску, прорывающемуся через закрытый очень грязной ладонью рот.

Двое Беглецов, стоящих в очереди к девичьему телу, как я понимаю, перехватывают безутешную мать за руку с ножом и пытаются выкрутить его. Что там у них получится, я не знаю и принимаю превентивные меры против насилия и смертоубийств с обоих сторон.

По голове получают ладонью и дворянка, и оба мужика по очереди. Они, конечно, посильнее огребают, чем она, так и вина на них потяжелее лежит.

Уже вышли за грань добра и зла по моему мнению, так что, не скоро в себя придут неудавшиеся насильники несовершеннолетних девочек, пусть здесь и считается нормальным возрастом вступления в семейную жизнь те же четырнадцать лет.

Мужик на кровати оказывается более понятливый, или у него сразу упал после доходчивой процедуры объяснения. Это оказался один из главных помощников Крона, и он виновен вдвойне, поэтому я отправляю его в глубокий нокаут ударом руки, понимая, что мечом точно перестараюсь в такой момент.

Теперь я тороплюсь в следующие небольшие комнаты, где нахожу еще пару насильников такой уже, возможно, и более взрослой дворянской дочери, так же вышибаю из них сознание ударами руки и скидываю на пол.

— Сиди здесь, — говорю несчастной девчонке с непередаваемым ужасом на лице, судорожно закрывающей голые белые ноги подолом платья и проверяю другую спальню, в которой вижу труп пожилого, хорошо одетого мужика с болтом в груди.

Это его подстрелил Норль из башни, значит, замок потерял опытного мажордома.

Теперь пора спуститься вниз, посмотреть, чем закончилась стычка приятеля с возбужденными легкой победой крестьянами. И как теперь могут развиваться наши отношения с Беглецами, тем более, после полученной ими суровой и заслуженной трепки.

На лестнице мне попадается моих двое охранников, и я отправляю их на верхний этаж:

— Баб в одну комнату соберите, этих козлов спускайте вниз! — отдаю им приказ, и они убегают его исполнять безо всяких вопросов, что не может не радовать. Правда и лицо у меня сейчас такое, доходчивое для всех, кто захочет жить.

На третьем этаже я сразу же вижу похожее на мое, крайне суровое лицо Норля, сильно разозленного, и Крона с Кнопфом, стоящих между приятелем и несколькими воинами Беглецов, пытающимися что-то доказать моему напарнику, впрочем, не подходя слишком близко к нему.

В углу большого помещения, где стоит большой стол и видно, что обедала семья феодала, валяется тело одного из бойцов Крона. В другом трясутся перепуганные насмерть служанки и повариха, судя по усыпанной мукой одежде.

— Чего не понятно? Он ударил меня в грудь ножом, за это я убил несчастного придурка ударом руки, даже не стал пачкать честную сталь, — ревет сильно злой Норль, еще не видя меня.

Зато, Крон и Кнопф меня видят и обращаются теперь ко мне, потому что со здорово разъяренным приятелем нет смысла разговаривать. Никаких доводов он не примет, так и в своем праве полностью сейчас оказался.

— Мастер Серый, что творит твой Великий Мастер!!! Он убил нашего товарища! — надрывается Крон, и толпа за его спиной вторит ему.

— Так ваш товарищ оказался насильником трудящихся женщин и ударил ножом Великого Мастера! Чего вы хотите? Случилось то, что и должно случиться! — рявкаю я и все на секунды замолкают.

— Я понимаю, что ваш товарищ требовал продолжить веселье и насиловать нашу добычу, именно нашу с Великим Мастером? Именно нашу добычу. И немного вашу, только немного, что не дает вам права на чем-то настаивать. Вот, захватите любой замок или село сами, без нашей помощи, тогда я не стану спорить, что вам можно там делать и что нельзя. Кроме одного, за насилие над детьми — посажу на толстый кол с перекладиной, как принято у нас на юге поступать. Будет время подумать о своих грехах, когда в заднице торчит такое украшение! — и я совершаю ритуальный жест верующего человека.

— А нападение на любого нашего человека, не говоря уже о Великом Мастере Норле, карается смертью на месте. Но, просто смертью, без подпорки в заднице, это я вам могу легко обещать.

Я смотрю на всех мужиков и вижу, что они очень несогласные со мной, но и внятных аргументов у них тоже нет.

— Кнопф, оставляй двоих наших, которые наверху, охранять эти этажи и пойдем все посмотрим, что нам досталось от прежнего хозяина, Крон — забирай своих сверху, пока я их не убил совсем, — сразу же говорю деловым тоном, показывая, что обсуждать больше нечего.

Не знаю, были бы рядом с нами все те валяющиеся без сознания крестьяне наверху, может и полезли бы Беглецы в драку, но, семеро остаются пока на верхнем этаже и один уже дохлый здесь валяется, плюс при караване кто-то остался, так что перевес у мужиков не такой значительный над нами и нашими охранниками.

А нас они уже сильно боятся, да и как не испугаться обычному человеку такую машину смерти, как Норль или ваш покорный слуга.

Поэтому, Крон отправился наверх приводить в чувство своих недотеп-насильников и когда он спустился вниз с теми, кого не пришлось вести под руки по крутым ступеням, он уже попритих в своих требованиях.

Наверно, оценил вид несчастных девочек, да и слова про добычу осознал, что далеко не все здесь теперь принадлежит его отряду.

В общем-то, почти ничего и не принадлежит пока, кроме небольшой доли за участие в штурме верхних этажей донжона и смерти одного из своих в бою.

Но, и накосячили его подчиненные на солидный штраф, который перешел уже в сплошные убытки, когда я увидел зарубленным одного из ремесленников, валяющимся неподвижно около донжона.

— Крон, ну зачем твои дебилы этого-то трудового человека зарубили? Мы же пришли их освобождать от векового гнета! — снова не выдерживаю я, поднимая градус общения, — Да вас из леса выпускать нельзя! Кто нам обувь шить будет и наконечники на копья ковать?

Сказать ему нечего, облажался он как командир, поэтому только пожимает плечами.

— У нас свои мастера есть по обуви и кузнец тоже имеется.

— А воевать кто за них будет? Ихние мамаши? — ору я, — Так они этих ублюдков родили и больше ничего тупым уродам не должны!

— А что ваш маршал требует от своего войска в таких случаях? — приходит мне в голову мысль задать еще один вопрос и по реакции Крона я понимаю, что точно не одобряет такой разгул насилия славный маршал Комменволь.

Не одобряет и сурово наказывает, что и требовалось доказать.

Глава 26 ХЛОПОТЫ В ЗАХВАЧЕННОМ ЗАМКЕ

Да, по итогу захвата замка мне конкретно захотелось порубить всех союзников и оставить в живых стражников.

Те то меня так не выбесили до крайней степени, что я имею дело с моральными уродами высшей категории.

Просто и тихо умерли, и разлеглись на первом попавшемся месте, ничего не требуя взамен и никому не жалуясь визгливыми голосами потом на несправедливость судьбы, проявленную по отношению именно у ним, несчастным.

Понятно, что во время крестьянского восстания судьба женского пола в захваченных имениях или еще где — очень печальна. Благородные так и так должны помереть, отчего не с удовольствием для вчерашних рабов, которых ждет в любом случае страшная смерть в скором времени. Тех же служанок, не измученных крестьянским трудом и достаточно холеных, по сравнению с привычными повстанцам замученными жизнью бабами, сам бог велел поиметь за приближенность к классовым врагам, да и просто потому — что можно.

Как говорится, семь бед — один ответ!

Надеюсь, я хорошо объяснил своим поведением сегодня, что при мне такой произвол терпеть не стану, готов убить сразу и навсегда, выступить в роли божьей кары для грешников.

А уж за то, что видел наверху — можно и долго дать помучиться.

Черт, неужели мне и правда, придется на кол кого-то сажать? Нет, лучше махнуть острым мечом и произвести расчет на месте сразу, без долгих прощаний.

А эти мрази еще что-то гундят Крону в уши и хоть он видит, что у меня терпение на исходе, не отреагировать на жалобы своих помощников и отчаянных бойцов с малышом ортом не может. Ему приходится лавировать между нами и отбросами своей банды, как теперь можно назвать его отряд и это еще ладно, что он сам не совсем такой отморозок.

Но, единственно, что меня радует, это те из Беглецов, которые не полезли в донжон и скромно остались охранять двор, башню со входом и стены замка. Не потому, что нам грозит какая-то опасность, просто у этих воинов еще остались чувство собственного уважения и какая-то внутренняя порядочность.

И они примерно знают, что там случится, в захваченном здании с женским полом.

Их, как и обычно — относительное меньшинство и на таких мужиков я еще собираюсь использовать свое красноречие, крутые лозунги про трудовой народ и некоторые притягательные плюшки от излишка нашего барахла и еще того, что я смогу найти в замке.

Еще из отрадного — никто из Охранников не повелся на такое притягательное насилие над побежденными, все остались исполнять долг, так что эти парни дальше отправляются со мной.

— Если есть недовольные моими поступками, пусть скажут и вызовут меня или Великого Мастера, тогда Божий суд решит наш вопрос! — провозглашаю я и, естественно, не дожидаюсь желающих умереть в этот солнечный день.

Сейчас желающие не вызвались, но, в дальнейшем могут попробовать, поэтому вскоре желательно расстаться с потенциальными союзниками. Ну, именно с этим шайкой и продолжить общаться с более крупными по размеру и количеству людей отрядами, где должна присутствовать какая-то дисциплина и единоначалие.

Ну, я на это надеюсь. Хотя, какая там дисциплина в разбитой и бегущей в ловушку армии?

Мы уже нормально так засветились среди восставших, скоро про нашу помощь узнают все командиры остатков великой недавно армии и лично ее маршал, так что, основное задание для начала — поближе познакомиться и поучаствовать вместе в боях, выполнено. Но, требуется еще человек тридцать-сорок для начала уже в мою личную будущую армию, чтобы надежно занять замок над пристанями. Да и Венсен тоже не стоит в тылу оставлять враждебным надолго, для него человек двадцать требуется.

— Тогда предлагаю посмотреть, что в этом замке имеется из добычи и оценить ее, — на это предложение и крестьяне и Охранники реагируют согласно.

Кузница ничем не впечатляет, кузнец и его молотобоец ожидают решения своей участи в казарме, где и правда, всего двадцать лежанок имеется, и не все они застелены, как используемые.

— Похоже, пара стражников в селе ночевала и сейчас они уже скачут к соседям с такой новостью, — решает Крон, посчитав с немалым трудом для себя используемые лежанки.

— Ну, с такой новостью долго не останешься незамеченным соседями. Не каждый год здесь замки меняют хозяев. Ты отправил гонцов к маршалу? — мой законный вопрос теперь.

— Нет еще, времени не было. Сейчас посмотрим, что нам досталось, — пытается съехать с темы вожак беглецов.

— Вам? — нарочито удивляюсь я, — Уже просрали вы свое, потому что придурки и убийцы.

— А что ты с дворянками делать будешь? — пытается ответить Крон, видя, что народ прислушивается к нашему разговору, — Зачем они тебе? Если не для этого дела?

Пытается по слабому месту меня уколоть, что я вокруг пленниц гламурные хороводы водить стану. Насмотрелись уже, похоже, на своих дворянских вождей, как те таких же пленных дворянок оберегают от суровой жизни простого крестьянства, потому что иначе не могут.

— Найду, что с моим имуществом делать! Не переживай! Мамаша спинку мне чесать будет, девчонки в заложницы пойдут. Но, долго держать не стану, кормить еще их задаром, к работе сразу же приставлю, как и всех, белье стирать. Или обменяю у родни, если она найдется, но, пока будут работать, как обычные девки! — я так рассказываю, чтобы народ понял, что мне на их благородность наплевать.

И по душе мужикам, что голубая кровь станет стирать им рубахи и грязные портки, если захочет жить.

И никакими особыми правами, как у того же маршала они у меня пользоваться не будут. Это всем точно понравится, как справедливое решение настоящего предводителя из народа. Такой простой тест, который никаким дворянам не пройти ни за что.

— Я и наш орден за трудовой народ! И где наша власть установится, никаких благородных не будет! Ни плохих, ни хороших! И королей нам не нужно, милостливых или не очень! — раскрываю я понемногу программу нашего придуманного ордена.

Судя по вытянувшимся рожам слушателей, на королевскую милость они все же рассчитывают очень. Старая такая байка, про доброго короля и злых дворян еще с вдохновением заходит в простые души. А других тут и нет в наличии, все они такие, сентиментальные и очень доверчивые убийцы и насильники.

Осматриваем запас сена в конюшне и пяток оставленных коней, пшеницы с овощами в подвале донжона запасено немало и ведь урожай еще снимают, видно копошащийся на своих крохотных наделах земли народ и на больших полях владетеля что-то копают до сих пор. Есть и емкости для несобранного еще урожая, много бочек, пустых и полных.

— Эх, жаль мажордом в войну полез. Он бы все обозначил, что почем и где стоит, — и я командую выносить два бочонка с разных мест, — Попробуем, что господа пьют сегодня. Хотя, пошли спросить, может кто из обслуги при складе работает?

Понемногу работа при замке снова начинает делаться, к поварихе я приставил своего парня, через которого она нагружает остальных дворовых мужиков, дров принести там, воды набрать в колодце, ключ от которого нашелся на связке у мажордома, когда его снесли вниз.

— Куда его и дворянчика девать? И остальных покойников? На кладбище вести? — теперь бытовуха плотно на меня ложится, Норль по-хитрому с горничными остался шашни крутить, отправив охранников ко мне.

— Нет, выносите убитых на дорогу перед башней, положите на что-нибудь, на землю не бросайте. Селяне сами разберут, кого куда закопать. Тьфу, туплю я что-то! У вас же подвода есть, на нее сложите и у местных узнайте, где простых хоронят.

— Теперь арсенал, — Кнопф настроен решительно найти в нем много хорошего оружия, но, мне кажется, что все хорошее оказалось с хозяином и его отрядом и так и вышло. Несколько копий, кинжалы, пара луков дешевых и ни одного меча, несколько щитов и все, можно закрывать отдельную комнату в подвале донжона снова на замок, что я и делаю, забрав ключи к себе.

Потом следует обильный обед, во время которого я раскидываю добытые сегодня проценты:

— Вы убили воина первого уровня! 1 % к рейтингу!

— Вы убили воина первого уровня! 1 % к рейтингу!

— Вы убили воина второго уровня! 2 % к рейтингу!

— Вы убили воина второго уровня! 2 % к рейтингу!

— Вы убили воина второго уровня! 2 % к рейтингу!

— Вы убили воина второго уровня! 2 % к рейтингу!

— Вы убили воина первого уровня! 1 % к рейтингу!

Совсем негусто так, даже странно, что трое воинов оказались уже в летах немалых и такие невысокие уровни. Теперь у меня в наличии тридцать пять процентов и скоро можно будет еще раз поднять ОЦЕНКУ, после первой стычки.

Настроение у меня даже испортилось, поторопился я людей-стражников на тот свет с нервяка при захвате отправить, мог бы оглушить сначала.

— Ага, а потом ждать удара в спину от очнувшихся? Нет, не то это место, чтобы рисковать так. Но, получается, или это совсем такие слабые воины оказались оставлены на охране замка или хозяин его не сильно промышлял схватками и сражениями, — размышляю я.

— Да и все равно, поздно уже жалеть. Сильно, не сильно — нарвался на Мастеров с более длинными мечами и более достойных по жизни, вот и кончилось его везение.

— А жена у него ничего, — вспоминаю я увиденную картину и ниже пояса у меня теплеет сразу, почти месяц уже без женщины и этот вопрос пора решать. Вон, какой несдержанный сделался от воздержания, похоже, чуть-чуть нужных еще союзников не поубивал на месте.

Потом я оставил Крона прикидывать, на сколько хватит армии маршала пропитания в замке и проехался по селу с парой Охранников. Остальных и Норля оставил в замке присматривать за нашей пока собственностью и перековать копья и мечи получше в кузнице, после нанесенных ударов по крепкому железу тупятся они нещадно, явно — не булатная сталь.

Живут крестьяне местные вполне ничего, домики в одну комнату не разваливаются, даже побеленные есть, морды вполне сытые у мужиков и детишек всегда любопытных солидно бегает за нами.

— Найди тут старосту, — говорю я одному из Охранников, — Пусть соберет народ перед заходом светила около замка. Желаю поговорить с народом по душам, так что, пусть не боятся.

Теперь мне захотелось отдохнуть нормально, на кровати с периной, поэтому возвращаюсь в замок, в котором еще ворота распахнуты настежь и ремесленники таскают тела убитых, складывая на подводу.

— Сказали местные жители, что сами похоронят и церковь сами отвезут, — подходит ко мне Крон, — Что теперь делать?

— Теперь принимай замок под охрану и оборону вместе с моими людьми, налаживай несение службы с Кнопфом. Соберу народ перед замком к вечеру, потом поговоришь со старостой, как срочно наладить уборку оставшегося в полях урожая, капусту там, репу, свеклу или турнепс. В общем, все в замок, ничего — тем, кто будет его осаждать.

— Эх, так осаждать с пушками будут, как тут удержишься? — вздохнул Крон, и я невольно остановился.

Ага, тут уже пушки изобретены, значит, и война идет уже по-новому. Интересно, какие они и могут ли нормальную крепость разбить?

— Есть у меня одно средство от пушек, — говорю я ему, — А порох откуда везут?

— С юга, как и сами пушки. И он страшно дорогой и пушки очень дорогие, — вводит меня в курс местной жизни вожак.

Значит, такое дело здесь только начинается, можно купировать вред от орудий ловкой диверсией в тылу, особенно с моими способностями. Проникнуть к месту хранения пороха я смогу без проблем.

— А как в битве пушки себя показали?

— Страшное дело. Как жахнули металлическими шарами и всякими обломками, так повыкосили народу тьму. Ну, все и побежали сразу, тем более конница дворянская в атаку пошла.

— А вы против них плотным строем стояли, что ли? Прямо напротив?

— Да. А как иначе? — недоумевает Крон.

Тоже понятно, воюют сплошными строями, есть где развернуться с картечью, пусть ту же пушку по десять минут готовят к выстрелу.

Потом я поднялся наверх, оставив Кнопфа с Кромесом разбираться с несением службы и оказался наедине с заплаканной женщиной и дочерьми бывшего владельца замка. Наверняка, ждут еще, когда муж и отец вернется и суровою рукой покарает обидчиков.

— Как ваш замок называется? — спрашиваю я первым и в ответ получаю только презрительное молчание.

— Повторю один раз. Для тебя, в основном, женщина, — показываю я пальцем на хозяйку замка.

— Они еще маленькие и для них сегодня очень страшный день, — теперь я показываю по очереди на обоих девчонок, — Они могут вести себя глупо и не понимать, что за этим последует дальше. Но, тебе лучше вести себя умнее, если ты хочешь спасти жизнь дочерям, тем более, вас не обезглавят торжественно. А просто затрахают до смерти одну за другой, как только уеду я.

— Сейчас между вашими недавними гостями с грязными руками, намерениями и мыслями нахожусь я один, зовут меня Мастер Серый. Ну, со мной есть еще десяток наемников и один Великий Мастер, но, им на вас в принципе наплевать. Большая часть крестьян — не мои люди и слушаются меня только из-за моего авторитета, как непобедимого воина.

— Наш отец — вот непобедимый воин! — выпаливает младшая дочь и старшая ее поддерживает, — Когда он вернется, он развесит вас по крепостной стене! И кишки выпустит наружу!

— Вот так выскажетесь еще раз при людях и больше не увидите отца, — предупреждаю я всех сразу.

Говорить им, что их защитника, мужа и отца убил именно я, считаю пока преждевременным и глупым поступком. Пусть думают иначе и надеются на спасение, будут вести себя вменяемее. Да и он сам глупо и безнадежно напал на превосходящие силы противника, не понимая, что прежние робкие крестьяне за год убийств и непрекращающегося насилия хорошо сплотились между собой и могут, пусть и нелегко дать отпор даже такому могучему рыцарю в полном доспехе и его неплохой дружине.

Это, даже если бы нас там не оказалось, а нами вообще — ни одного шанса не осталось у храброго рыцаря увидеть жену и детей, вернуться в свой замок и править твердой рукой.

— Замок и владение называются Сент-Амбруаз, — говорит уже вдова, еще не знающая об этом, приятная такая женщина, ухоженная и хорошо пахнущая.

— Уже лучше. А следующий как?

— Бруненвальд, — сухо отвечает женщина.

Отлично, хозяева следующего замка погибли не так давно и настоящего сопротивления оказать там некому. Впрочем, даже с ними шансов у стражи отстоять замок нет никаких, благодаря моему умению и тактике, уже немного опробованной для захвата.

Тут есть над чем подумать и о чем поговорить с главным над идущим следом за отрядом Крона военноначальником. Не думаю, что отряд в полторы сотни человек доверят простому неграмотному крестьянину, хотя, кто его знает, какая там ситуация с кадрами сейчас.

Впрочем, Крон то как раз точно и знает, спрошу у него потом.

— Как тебя зовут?

— Анжелика, — тихо отвечает моя пленница.

— Анжелика — маркиза ангелов! — усмехаюсь я и говорю девочкам, — а вас я буду звать — Старшая и Младшая, так будет проще. И держите свои хорошенькие ротики на замке, если вы заявите про то, как хотите вешать крестьян на стене замка, спасти вас не смогу даже я, — говорю девочкам. Видя, что они собираются мне возражать по поводу своих имен.

— Теперь я лягу поспать в дальней комнате. А ты, Анжелика, разбуди меня через пару часов и попроси своих служанок с третьего этажа принести вам поесть. Правда, теперь придется кушать тоже, что и все, время разносолов прошло, — предупреждаю их я и закрываю за собой крепкую дверь в комнате на засов.

Потом ложусь на кровать-полуторку, как бы назвали ее в моем времени и засыпаю с мыслью, что где-то здесь должен быть тайник и хорошо бы мне его найти перед отъездом.

Деньги эксплуататорского класса пойдут на закупку и денежное довольствие моих солдат, иначе никак нельзя.

Глава 27 ПЕРЕГОВОРЫ

Через какое-то время мой сладкий сон прервался, после пары негромких ударов по двери.

Я потянулся, встал с кровати и высунулся по очереди во все узкие окошки верхнего этажа донжона, подумав еще о том, что нигде не видел лестницу на чердак.

А он должен быть точно, крыша у укрепления высокая достаточно.

Внизу продолжается жизнь, к воротам понемногу подтягивается народ из села. По стене гуляют двое часовых и в башне кто-то дежурит, что там с воротами — не очень понятно. И тут я внимательно гляжу в сторону леса, оттуда начинает вытягиваться язык колонны крестьянского отряда, похоже, что достаточно большого.

Вот и следующий за шайкой Крона отряд встречен его людьми на дороге и направлен к замку, чтобы убедиться в таком важном для отступающей армии успехе. Появлении опорного пункта на чужой территории — повод остановиться и перестать бежать сломя голову.

Потом вижу, как по узкой дорожке катится с десяток подвод, окруженных такими же мужиками с копьями в руках, но, есть и отряд конницы при них, десятка полтора и если я что-то понимаю, то по внешнему виду в сильно приближающий бинокль один или двое всадников похожи на дворян, по одежде и манере держаться в седле.

— Ладно, с тайником потом поработаю, — думаю я, — Пора встретить прибывающее войско, именно как истинный хозяин захваченного замка, а не как помощник Крона.

Прохожу мимо ортессы с дочерями, все они сидят с таким грустным видом и думают, наверняка, что избавитель и спаситель задерживается почему-то непонятно где.

— Если кто-то, кое-где, у нас порой… — напеваю я на русском языке и иду дальше вниз.

— Норль, со мной! — негромко говорю я приятелю, нашедшемуся на третьем этаже и держащему одну из служанок за талию. Не самую симпатичную, но, самую широкозадую и сдобную, вкус у приятеля не меняется, как я вижу и радуюсь за его стабильность в новом мире.

Внизу я подзываю несколько своих охранников и смотрю, как Беглецы азартно покидают замок, чтобы встретить своих боевых товарищей на улице пораньше и похвастать таким не рядовым достижением.

— Это и хорошо, — говорю я своим, когда почти все крестьяне покинули укрепление.

— Так, мы с Великим Мастером идем встречать новые войска. Вы, вчетвером, закрываете ворота и калитку и держите ее, пока я не дам команду открыть. Только я или Великий Мастер, больше никого не слушаете, особенно Крона. Понятно?

Охранники во главе с Кнопфом кивнули.

— Оставшихся троих на стены и в башню, — отдаю я приказ, восьмой охранник дежурит в донжоне и тоже закрыл дверь в укрепление на засов по моему приказу.

И мы выходим на мост перед воротами, помогаем закрыть их полностью, отгоняя стоящих тут же Беглецов.

— Чего за суета? — не понимает приятель, — Мы же все равно идем дальше, здесь не остаемся.

— Идем, идем дальше, нам тут нечего ловить. Но, свою главную роль в захвате укрепления я хочу донести до командиров этого солидного отряда. И лучше, чтобы в этот момент мы контролировали замок и вход в него. А то, боюсь, Крон с обиженными приятелями забудут упомянуть про нашу роль в захвате такого стратегически важного объекта и все заслуги припишут себе, — поясняю я приятелю.

— Какого еще объекта? — переспрашивает Норль и я объясняю ему, что очень важного, если сказать другими словами.

Теперь на площади в селе, метрах в пятидесяти от ворот собрались местные мужики и бабы, стоят гурьбой Беглецы, многие даже без оружия, оставленного в замке.

Сразу видно партизанскую вольницу, как услышали, что наши идут, побросали все в как бы своем замке и побежали встречать братьев-товарищей. Даже часовой со стены убежал, когда кого-то знакомого увидел вдали, правда, все же со своим копьем.

— Не выиграть им с такой организацией у регулярной армии, — говорю я приятелю и заскакиваю на солидный по высоте камень, чтобы обратиться к собравшемуся народу:

— Местные жители и их бабы! — ору громко я, перебивая шум от разговоров в толпе, — После встречи народной армии не расходитесь! Новая власть расскажет, чего вам ждать теперь!

Ладно, внимание я привлек, заодно увидел, как встревоженные закрытыми воротами Беглецы ищут Крона, а тот уже усвистал первым встречать своих, стараясь, наверняка, доложить о захвате замка единолично.

— Мастер Серый! Нас твои люди не пускают в замок, говорят, что только с твоего разрешения! — жалуется мне один из Беглецов, за ним скапливаются другие.

— Ждите! Скоро я встречу главных людей этого войска и когда доложусь им, тогда и попадете внутрь! — отрезаю я и они перестают спорить, понимая, что это бесполезно.

Через пять минут появляются всадники, пара похожих на дворян — впереди всех, за ними десяток охраны и сзади колонна пеших вместе с повозками.

В удобный момент я подталкиваю Норля и мы выходим вперед, останавливаемся перед лошадиными мордами. Я сразу же начинаю говорить уверенно и громко:

— Приветствую вас в замке Сент-Амбруаз! Мы, Мастера ордена вольных каменщиков, готовы приступить к передаче захваченного нами замка своим союзникам в этой войне за справедливость!

Так, дела сразу же пошли не по намеченному хитрожопым Кроном плану, как я вижу на скривившемся лице вожака шайки.

Правда себе везде путь пробьет, если ее сильно громко орать, как мне кажется.

Правый всадник, типичный аристократ с длинным волевым лицом, придержал лошадь и с недоумением обратился в сторону:

— Крон! Как это понимать?

Только, ответить вожаку шайки нечего:

— Они с нами тоже участвовали в захвате замка, — уже понимая, что сейчас вся суровая правда неумолимо вылезет наверх.

— Не понял? Что за орден, как вас там? Откуда вы взялись? — командир большого отряда всерьез заинтересовался происходящим.

— Орден вольных каменщиков! — с достоинством ответил я, — Мы приплыли издалека. Когда я захватил надвратную башню и скинул знамя прежнего владельца на землю, командир Крон со своей шайкой находился в лесу. Вон на той опушке! — и я показал рукой куда-то далеко.

— Мои люди штурмовали донжон! — почти истерично крикнул Крон.

— Я захватил два нижних этажа донжона в одиночку и убил в башне и самом донжоне семерых стражников! А сколько стражников убил ты и твой отряд?

Крон почему-то замолчал, понимая, что крыть ему нечем.

— Ни одного! Поэтому замок захвачен орденом вольных каменщиков и теперь мы, как Мастера этого ордена, хотим провести переговоры с одними из командиров вашей армии. О передаче замка и условиях этой передачи, — отчеканил я и это подействовало.

Оба всадника спустились вниз с коней и оказались напротив нас с Норлем.

Такие волевые лица, особая осанка и определенная значимость в лице и его выражении, сколько крестьянина не учи, так выглядеть и производить похожее впечатление он не сможет никогда.

— Я — Мастер Серый, это Великий Мастер Норль! С кем имеем честь?

Дворяне-командиры называются ортом Нибенгом и ортом Гальдихом и мы здороваемся с ними пожимая руки друг другу, почти как на земле.

— Какие же у вас условия? — интересуется орт Нибенг, с интересом разглядывая никому неизвестных представителей неведомого ордена.

— Условия простые. Чтобы прислуге и мастеровым в замке не чинили насилия. Выдача нашему отряду двух подвод с лошадьми. Наверху осталась жена бывшего хозяина замка с двумя дочками, ей обеспечивается безопасность и не творится насилие ни коим образом, судьба ее в ваших руках. Выдача из арсенала половины имеющегося оружия. Вот, в общем-то, и все.

— Я согласен на ваши условия и хотел бы осмотреть приобретение, — соглашается Орт сразу, и мы все идем к воротам.

Посмотрев на командование солидного отряда и поняв, что они не избегают именования по своим прежним титулам, я понял, что хлопоты с Анжеликой и ее дочками я могу смело спихнуть на новых командиров-дворян крестьянского войска с чистой совестью.

Как женщина, она мне в самый раз подошла бы, однако, забирать ее и девчонок из привычного им мира и тащить с собой в следующие замки, где точно найдутся такие же жены и девицы дворянского происхождения — нет никакого смысла. Да и не дворянского тоже.

В следующем замке, как там его, Бруненвальд, есть два свежих комплекта вдов, которые уже в курсе гибели своих мужей и еще не знают, что это наших с Норлем рук дело. Теперь, наверно, никогда и не узнают, свидетелей не осталось, а приметные доспехи и мечи завернуты в тюки и выкладываться на осмотр не будут.

А там еще пара замков и в одном тоже в наличии пара вдов. Постарше и молодая, так что, если орты-командиры обещают беречь местных дворянок, то флаг им в руки! нам в колонне они ни к чему, присматривать еще за ними и беречь от насилия.

Мы идем в замок, ворота открываются по моей команде и теперь мы с ортами, охрана командиров и все остальные заходят свободно в них.

— Теперь вам все покажет и Крон. Прошу извинить нас, есть неотложные дела, вскоре мы присоединимся к вам на ужине, — галантно обещаю я и мы с Норлем возвращаемся к народу.

— И чего ты добился? — спрашивает он, когда мы остаемся наедине.

— Того, что мы сможем напрямую общаться с командованием мятежников и так же сможем попасть к маршалу. Того, что нас будут считать серьезными людьми, выполняющими свои обещания. И того, что мы будем союзниками в войне.

— А в итоге?

— В итоге, скорее всего, рано или поздно армию крестьян разобьют вместе с дворянами-предводителями или просто пообещают тем что-то такое, от чего они не откажутся, поэтому остатки потрепанных отрядов придут к нам. Как последней организованной силе, продолжающей сопротивление королевской власти, хозяевам двух важных замков, одного — почти настоящей крепости. Я на такое развитие событий очень рассчитываю, старина.

— А эти захваченные и переданные союзниками замки задержат продвижение королевской армии в нашу сторону, дадут нам время нормально укрепиться и освоиться в новых владениях, — добавляю я.

— Ладно, пошли, народ ждет.

Я запрыгиваю на подводу и оглядываю столпотворение вокруг.

Народу, пожалуй, в этом селе живет порядочно, человек триста или больше взрослых, а детей просто без счета.

Но, почему-то мне не хочется выступать со своей речью сейчас, и я коротко сообщаю, что теперь это село находится под контролем народно-крестьянской армии.

— Поэтому, со всеми вопросами — обращайтесь к представителю народной армии в замке! Через своего старосту!

И все, хорошо, что не стал рассказывать про нашу программу, наглядно увидел, что местные мужики и, естественно, бабы ихние ни в жизнь не поверят, что смогут жить без управления дворянского какое-то долгое время. А такие ниспровергатели общественного строя сегодня здесь, а завтра уже на деревьях висят вдоль дороги и успели нагадить в портки во время казни.

— Да сытые они здесь, — сказал мне приятель по дороге в замок, — Такие не поднимутся ни за что.

— Вижу, что не голодные. Поэтому и промолчал о нас, — отозвался я, — Нет никакого смысла такой всем довольный народ смешить нашими призывами, остается только на тех, кто от армии выживет, рассчитывать.

— А сколько их останется? — недоверчиво спросил Норль, когда мы остановились перед воротами, которые продолжают охранять наши парни.

— Думаю, что немало. Из этих трех-пяти тысяч беглецов пару и нам получится набрать. Человек — такое существо, что ради жизни везде пролезет и от всех убежит.

И мы пошли на переговоры к Ортам, которые уже осмотрели замок и признали его годным к использованию в качестве опорной цитадели.

— Но, только до того момента, пока королевская армия пушки не подвезет, — тихонько, чтобы не слышали остальные приближенные, сказал орт Гальдих и его товарищ кивнулголовой.

Мы сидим за столом на третьем этаже донжона и ужинаем тем, что успела приготовить повариха и что на столе у всех воинов, расположившихся за столами во дворе. В одном бочонке домашнее вино, его пьют дворяне, во втором местная грушевая водка градусов в тридцать и мы с Норлем налегаем именно на нее, допивая второй графинчик.

Прислуживают нам и таскают еду слуги ортов, что довольно удобно, пора и нам себе таких завести.

— Я думаю, что смогу вам и всем оставшимся войскам помочь с пушками, решить эту проблему, — так же негромко говорю я.

Дворяне смотрят недоверчиво:

— Их охраняют сильнее, чем самого короля!

— Зато и порох взрывается очень легко, — говорю я со знающим видом бывалого диверсанта.

— Но, пока не до королевской армии, со дня на день начнутся проливные дожди и она встанет на месте, со всеми пушками и обозом на пару недель. Я хочу завтра-послезавтра захватить следующий замок, Бруненвальд и так же передать его вам.

— Сегодня какой-то день чудес, настоящих и обещаемых, — потрясенно говорит орт Нибенг, — Как вы это сможете сделать?

— Так же, как и этот. Мы с Великим Мастером прошли очень хорошее обучение в своих землях и можем гораздо больше других, — интригую я дворян.

— Ну, с двумя замками мы сможем переждать дожди нашим отрядом и укрепиться вокруг них. Если вы еще взорвете пороховой запас, который король копил не один год, то, пару лет его армия будет воевать без пушек. И наши шансы повоевать эти пару лет сильно вырастут, — сообщают мне.

Очень я в этом сомневаюсь, только, после получения в подарок замка, молодым командирам все кажется в розовом цвете. Как они разрозненными силами в пять тысяч копий, без продуктового запаса смогут противостоять армии в пятнадцать тысяч, я не знаю. Впрочем, скоро боевые действия прекратятся совсем, на время дождей и следующую зиму.

Еще очень зависит их выживание от того, какую политику они поведут по отношению к населению, на запасах пары замков пять тысяч бойцов с обозом из жен и детей не прокормить. Начнут отнимать продукты и грабить население.

Но, это уже не наше дело, нам самим главное — это разумно управлять будущими владениями и дотянуть до весны.

— Поэтому, требуется оставить здесь небольшой отряд из надежных людей и рассчитывать на захват следующего замка. Нам нужны опытные воины, примерно сотня, чтобы и как люди они оказались на высоте. Не как отряд Крона, — и я вкратце рассказываю, что здесь могло произойти без нашего участия после захвата донжона.

— Будет вам сотня лучших наших воинов. А у Крона под командой, в основном, такие мужики, которых не жалко потерять. Да даже стоит потерять в бою, чтобы остались лучшие вместо них в строю, — признается Орт Нибенг.

Не обманули Орты на радостях, да и мы им много чего наобещали уже, очень нужные люди мы для крестьянской армии оказались, со своими способностями.

Спали мы в своей комнате с Норлем, рядом оба командира и еще кто-то на этаже. Дворянок отправили к слугам жить, на второй этаж, там такие каморки нашлись крохотные, только кровать влезает и все.

Я все же посветил на потолок ночью фонарем и быстро нашел потайной люк на чердак, но, ночью шуметь не стали, дождались утра, когда все уйдут вниз. Норль быстро подсадил меня, я подцепил кончиком кинжала язычок защелки и отжал его. Люк опустился, я со второй попытки подтянулся и вылез на чердак, где в темноте с помощью фонаря по едва видимым следам в пыли быстро нашел тайник под одной из стропил, немного присыпанный мусором и мелким камнем железный ящик, закрытый на защелку.

Из ящика я вытащил пару мешков с золотом и спустил их Норлю. Потом замел следы и вылез сам, весь в клоках паутины и пыли, разделся и долго чистил водой одежду. Потом натянул уже привычные доспехи, как вторую кожу, и прикрыл их красивыми камзолами, снятыми тогда с охотников.

Небольшая дискуссия, кому нудны деньги — нам или дворянкам, быстро закончилась в нашу пользу.

— Нам нужнее, армию кормить и жалование платить воинам, с народом за продукты рассчитываться, честь по чести.

— А это наша добыча, в любом случае.

— А у нее они пролежат без пользы.

— Да она, может, и не знает про них ничего. Хозяин замка прятал, а ему теперь без надобности.

— Еще сгорят при штурме замка с концами.

— Потратит еще на войну с нами, она или новый хозяин наемников наймет. Чего нам врагов поддерживать?

— Или Крон найдет потом, когда все приличные люди уедут дальше. Точно весь замок со своими бандитами перероет.

В общем, уговорили мы себя, что на народное дело деньги пойдут и людям пользу принесут эти сто восемьдесят золотых далеров.

Уговорили себя, погрузили наше барахло на подводы, забрали немного продуктов из погреба, на несколько дней, и свою долю оружия. Лошадей брать не стали, у нас их и так лишних аж десять штук, на них приданные нам воины из крестьян поехали.

Я передал ключи ортам-командирам, предложил завтра приехать в замок Бруненвальд с утра и попрощался со всеми.

Теперь у нас двадцать всадников и восемьдесят человек бравой пехоты и мы — реальная сила в этих местах.

Глава 28 НАЧАЛО ШТУРМА

До следующего замка наша колонна добиралась полдня, по хорошо накатанной дороге, по перелескам и полям.

Сначала разведка, пущенная вперед, донесла о мосте через неширокую реку, на котором трое стражников собирают деньги за проезд.

По пути мы, то есть я единолично, решили, как будем добираться до самого замка, понимая, что скорее всего хозяйки укрепления уже настороже и на самые верхние точки посажены наблюдатели, внимательно осматривающие окрестности. Поэтому, большой колонной подобраться поближе точно не получится, придется маскироваться и идти на хитрость.

Да и сам замок желательно брать сегодня сразу же, не дожидаясь, когда они закроются, узнав, что большой отряд рыскает поблизости. Увидит кто-то из крестьян и побежит рассказывать такую новость в замок. Поэтому, мое дело — захватить башню над воротами и продержаться в ней, пока не появится Норль, а за ним, но, не очень быстро — появится остальной отряд.

Поэтому мы приготовили хорошие арбалеты с запасом болтов, сложили их на одной из подвод, прикрыли сеном. Сами оделись полностью в крестьянскую одежду и втроем, взяв одного мужика управлять лошадью, поехали к мосту, где нас встретили довольно подозрительно стражники.

Понятно, что рожи у нас не знакомые, а перед появлением крестьянской армии всякие перевозки в округе прекратились по определению. Но, все же жадные хозяева замка и моста все равно выставили в такое время стражу собирать деньги с проезжающих и зря потеряли троих обученных воинов и трех лошадей, ожидавших своих хозяев в соседней роще. Теперь у них другие хозяева и это мы.

Мы с приятелем легко порубили стражу, когда те опрометчиво приблизились и потребовали два тана за проезд через мост. Сначала сказали о деньгах, потом уже спросили, кто мы такие, не получили ответа, а через десять секунд оказались зарублены вытащенными из сена мечами.

— С этого места замок не видать. Значит, и они не смогут ничего рассмотреть, — огляделся вокруг я в бинокль.

И мы двинулись впереди, за нами в полу километре идет колонна. Но, через полчаса езды мы сигнализируем им, что пора останавливаться.

Лес редеет. Я могу рассмотреть верхнюю часть замка, примерно такого же, как и предыдущий, то есть, небольшого и довольно простого. Та же стена вокруг, тот же донжон и такая же башня с воротами. Ну, видно только верх башни, остальное закрывают дома прилегающего поселения, зато с нашего места хорошо видно, как на лежащем перед нами крае пологого склона собирают мужики с бабами полные подводы чего-то из овощного урожая и отправляют гружеными в сторону села.

— Судя по количеству народа, хозяева выгнали всех срочно собирать урожай и готовятся скоро закрываться в осаду, — говорю я, внимательно рассмотрев все происходящее в бинокль.

— Поехали, попробуем проехать поближе к замку, я уйду к воротам, вы пока спрячетесь где-нибудь в селе.

— Серый, ты точно уверен, что нужны нам эти хлопоты? — спрашивает Норль на нашем общем с ним языке.

— Нужны, вообще то, старина, — я понимаю, что у приятеля уже все оказалось на мази с широкой в кости служанкой, а тут срочный выезд, чтобы захватить замок, причем даже не для себя.

— Первое, нам требуются для выживания очень хорошие отношения и контакты с восставшими.

— Второе, для захвата того большого замка необходимо примерно столько народа, как у нас сейчас за спиной. Наших охранников недостаточно для этого дела, да и погибнут они все почти тогда, а нам нужно, чтобы они выжили. Они — пока единственные здесь проверенные нами люди, на которых мы можем опираться, и они зависят от нас тоже соответственно.

— Третье, чем больше замков в руках наших союзников, тем дольше они смогут отбиваться и тем позже армия короля доберется до нас. Чем больше наших, назову их так, вокруг, тем меньше врагов, а это все дворяне здесь.

— Четвертое, на ком ты еще можешь так хорошо качаться?

Норль поднял себе уровень в ВОСПРИЯТИИ, чтобы лучше понимать язык и все, что творится вокруг. И теперь на нуле по процентам, поэтому ему нужно бы прокачаться в схватке.

— Ладно, уговорил, — приходит к такому же мнению приятель и немного веселеет, предчувствуя серьезную схватку впереди.

Да, стражи окажется побольше, поэтому мы договариваемся, что я пробиваюсь к воротам под умением, рублю там всех, поднимаюсь в башню и зачищаю ее. Потом сразу же бегу к донжону, а Норль занимает башню и держит ее, закрываясь от воинов из двора замка и от стражников, которые пойдут по стенам.

В донжоне мне придется где-то на верхнем этаже вывесить простыню в окно, о таком сигнале мы договорились с нашими остающимися в засаде воинами, после чего они бегут к замку и примерно, через полчаса должны до него добраться с места теперешней стоянки вместе с подводой.

Мы поднимаемся по косогору, догоняем одну из подвод, груженых овощами россыпью, но, объехать ее на узкой дороге не можем. Возница ее тем временем присматривается к нам и вдруг останавливает свой транспорт, пытаясь не дать нам проехать.

Похоже, они все здесь, местные мужики, предупреждены, чтобы никого незнакомого не пропускали без внимания.

Поэтому, мы с Норлем соскакиваем со своих мест. Я подлетаю к пытающемуся убежать возчику и глушу его ударом меча плашмя по голове, Норль перехватывает вожжи и понукает лошадей, чтобы съехать в сторону.

Местные жители выглядывают из-за плетней и видя такой беспредел, отправляют какого-то мальчишку к замку, предупредить о таких гостях стражу.

Приходится и мне изо всех сил бежать вдогонку за быстроногим мальцом, придерживая тяжелый мешок и меч у пояса, но, отстаю я на пару десятков метров от него всего. Увидев мелькнувшую крышу башни уже вблизи, вхожу в умение, и оглянувшийся мальчишка не замечает больше погоню, успокаивается и идет теперь шагом, переводя дыхание и постоянно оглядываясь.

Я уже подбежал на три метра к нему, как он что-то понимает, по звуку шагов, что погоня никуда не делась и собирается снова броситься бежать, его я отправляю в беспамятство легким ударом по лохматой голове.

Приходится бить детей, чтобы убивать не пришлось.

Видные уже вблизи стражники открывают ворота перед подъехавшей подводой, доверху груженой репой, она начинает заезжать во двор замка, как я оказываюсь прямо за ней и сразу же срубаю ближайшего ко мне стражника, молодого неуклюжего парня. За ним второго служивого с той стороны и остаюсь напротив еще двоих мужиков в железе, отделенных от меня раньше корпусом подводы. Пока сама подвода грохочет колесами по вымощенной площади перед таким же почти донжоном, и никто ничего не слышит. Ни вскриков убитых или предупреждающих воплей о нападении, я наношу два точных удара в район шеи каждому из стражников, и они еще не успевают упасть на камни у стены башни, как я уже тяну на себя тяжеленную первую створку внутренних ворот и закрываю ее. Потом так же поступаю со второй и закрыв ее, накладываю стоящий рядом брус в пазы.

Все, первое дело закончено, низ башни захвачен, и она отрезана от остальной стражи во дворе. Теперь я слышу, как кто-то кричит сверху и требует быстрее закрыть ворота, выходящие на мост через такой же ров.

Наблюдатель сверху не умолкает, но, времени на такое дело у меня уже нет, чтобы закрывать ворота, да и не мое это дело, вот скоро Норль прибежит, он этим и займется.

Я поднимаюсь по лестнице к крикуну и почти нос в нос сталкиваюсь на втором этаже со здоровенным стражником, поперек себя шире. Когда он скатывается по лестнице с третьего этажа башни, чтобы вразумить бестолковых подчиненных за задержку с воротами.

Похоже, стража уже в курсе, что случилось с замком Сент-Амбруаз и служба несется в усиленном режиме, в ожидании появления противника. Поэтому, и урожай срочно собирают с полей, всех мужиков с бабами и детьми выгнали в поля и свозят его в замок, готовясь к осаде.

Да и стража у моста предупреждена и была готова ускакать с вестью о появлении неприятеля, но, повелась на трюк с подводой и осталась там лежать.

Только, враг уже здесь, подкрался коварно и незаметно, это понимание на мгновение ошеломляет стражника, когда он внезапно видит меня. Рот открывается, чтобы закричать и позвать на помощь, поэтому именно в него входит мой меч, прерывая крик. Я заваливаю уже мертвого мужика на пол и еще какое-то время вытаскиваю меч, застрявший у него в черепе.

— Что там у тебя, Гротль? — этажом выше есть еще кто-то и теперь мне придется без передышки карабкаться наверх. Голос такой начальственный, привыкший повелевать, и я недоумеваю, кто это там может оказаться.

Если оба брата-хозяина замка убиты нами? Что, у них тут еще брат нашелся?

Ответ на свой вопрос я вижу наверху, когда поднимаюсь в люк.

И точно, там остался дворянин, судя по платью, но, он весь вылез в бойницу и пытается что-то рассмотреть на улице перед башней.

А что там можно рассмотреть, только бегущего Норля, преследуемого кучкой жителей. Судя по тому, что они издалека кричат про чужака в селе, предупреждая своих стражников.

На полатях в самой башне, приготовленных, как я понимаю, для отдыха дежурной смены, лежат два арбалета, хороших таких, профессиональных и рядом очень большая груда болтов. Приготовились к осаде, чтобы долго отстреливаться.

— Дам ему шанс, — думаю я, выхожу из умения и шагаю к благородному воину.

Наблюдающий за улицей дворянин резко повернулся, услышав, как заскрипел пол этажа под моими ногами и попытался выхватить меч, как кончик моего вошел ему в горло, и он тоже упал, зажимая руками шею.

— Даже без брони, что странно, — замечаю я, выглядываю в бойницу, чтобы увидеть, как Норль, и правда преследуемый несколькими простыми мужиками, влетает в ворота и начинает закрывать их.

— Сейчас я их пугану, — кричу я ему, высовываю арбалет в узкое окно и кричу цепляющимся за ворота мужикам.

— Пошли вон отсюда, щас продырявлю!

Увидев направленный арбалет, даже без болта, крестьяне быстро убегают за ближайший дом. А Норль закрывает ворота и поднимается ко мне, я ему сразу же показываю привалившее богатство в виде арбалетов и болтов к ним.

— Отлично! Хорошо постреляю! — радуется приятель.

— Слушай, здесь откуда-то взялся этот орт, — и я показываю на умирающего дворянина, — Похоже, приехал руководить обороной, наверно, родственник тех, которых мы убили на охоте. Ладно, я по стене сбегу во двор и захвачу донжон. Закроюсь там и вывешу простыню. Ты постреливай тех, кто будет лезть ко мне, я буду стрелять по тем, кто нападет на тебя. Так и продержимся с полчаса, пока наши не прибегут, сейчас главное — дать сигнал, — и я убегаю на стену, держа в руках меч и арбалет, еще пару десятков болтов запихнул в мешок.

Но, как только я осторожно приоткрываю дверь, вижу близко ко мне двоих кнехтов, спешащих в башню, чтобы понять, что здесь за крики около ворот происходят. Снова вхожу в умение, прячусь за полатями и даю им забежать в башню, чтобы наткнуться взглядом на Норля, торопливо заряжающего арбалет и кинуться на него с разных сторон от распахнутого люка.

Одного убиваю я ударом сзади, второго Норль и я поражаюсь, что убито уже семь стражников вместе с одним благородным и еще не поднята тревога в замке.

— Жди, как я закрою дверь донжона, тогда начинай стрелять, — кидаю я Норлю и теперь сам выхожу на стену, окидываю взглядом двор. Вижу несколько стражников, стоящих во дворе, двоих на стене с другой стороны и все они внимательно смотрят на башню, ожидая, когда забежавшие в нее ранее стражники появятся сами на стене и объяснят остальным, что там происходит.

— Времени до объявления тревоги совсем уже не осталось, — понимаю я и быстро бегу по стене замка, огибая по большому кругу донжон и пытаюсь считать, сколько осталось стражников в замке, если уже семерых и одного благородного мы успели зарубить.

— Так, на стене двое, четверо стоят около башни и ждут, что им скажут забежавшие в башню, вот еще двое бегут мне навстречу по двору, — и тут у меня перехватывает дыхание.

За донжоном я вижу целый табун еще взнузданных лошадей, с седлами и уздечками, размещенных в огороженном дворе возле конюшни.

Но, не это самое страшное, за столами под легким навесом из жердей и соломы сидят и обедают еще полтора-два десятка кнехтов. Я останавливаюсь на секунду и считаю тех, кого вижу.

— Здесь десяток и еще половину столов я не вижу, значит два десятка стражников. Откуда они взялись, черт возьми?

Оружие, в основном копья, составлены в пирамиды, несколько арбалетов лежит отделено на одном из столов, там же навалены шлемы, а щиты стоят густой грядкой под этим столом.

Да, это такое конкретное усиление обороны замка, эти два десятка кнехтов. И это не наемники, судя по уже убитому дворянину, это помощь из какого-то замка, и она прибыла недавно. Час-два назад и успели только приготовить еще раз еду для гостей, а потом они собираются патрулировать окрестности, раз лошади стоят наготове.

Двое стражников теперь с той стороны стены идут к башне. Еще двое подбегают к подъему на стену, таким достаточно узким ступенькам, идущим с самого низа, расходящимся на две лесенки в разные стороны. Пока они поднимаются, я прохожу подальше, чтобы они не заметили меня вблизи.

Арбалетов у них нет, поэтому я надеюсь, что Норль сам справится с кнехтами в башне, в рубке на мечах они, как дети малые против него. Мое дело — захватить донжон и вывесить простыню, потому что без помощи нашего немаленького такого отряда нам не справиться с такой толпой профессиональных вояк.

Опасаясь навернуться с не такой высокой со стороны двора стены, я спускаюсь вниз и услышав крики около башни, понимаю, что кто-то из стражников напротив не полез в саму башню и отчетливо увидел, как Норль зарубил его напарника, шедшего впереди. Двое служивых, бегущие по стене с моей стороны, ускоряются и вместе разом влетают в башню. Это уже безрассудная смелость с их стороны, царствие им небесное!

Я же оббегаю донжон с противоположной стороны от обедающих и уже насторожившихся на крики кнехтов, выглядываю из-за угла и, увидев удаляющуюся спину кого-то из слуг, несущего какую-то посуду, одним прыжком заскакиваю в темный на ярком свету провал первого этажа и тут же бросаю на пол арбалет и мешок с болтами и всякими нездешними вещами.

Закрываю на себя окованную железом и собранную из толстых брусьев дверь и загоняю в пазы солидный брус, упирающийся в каменную стену.

— Фу, — выдыхаю я, можно немного отдохнуть и приготовиться зачищать сам донжон, пока снаружи его защищает мощная дверь.

Заряжаю арбалет и уже слышу, как кто-то барабанит в дверь.

Ничего, посетители могут и подождать, пока я порешаю все вопросы в самом укреплении, теперь главное — подать сигнал нашему засадному полку и надеяться, что Норль сможет отстоять башню до того времени, как наша маленькая армия доберется до самого замка.

С заряженным арбалетом в руке и мечом в другой, я начинаю подниматься по скрипящим ступеням широкой лестницы на второй этаж донжона.

Глава 29 ФИНАЛЬНЫЙ ШТУРМ

На втором этаже все шкворчит и жарится, на допотопной плите стоит пара горшков и сковорода, над всем этим великолепием пританцовывает упитанная повариха, насколько я понимаю.

— Ага, кухонька для элиты. Норлю эта подруга очень даже зайдет, — посещает меня мысль.

И тут же слышу в мою сторону:

— Ты дрова принес, придурок?

Я ничего не отвечаю и теперь недоуменный взгляд летит в мою сторону. Я никак себя активно не выдал, а женщина наверняка обладает очень острым слухом и в этой какафонии бульканья и шипения поджариваемого мяса слышит, как скрипнули половицы при моем подъеме.

Она отворачивается на пару секунд к плите, а когда снова смотрит на лестницу, я уже стою около нее, видимый взору, во всей своей роковой опасной красоте.

Меч вытянут вперед, к ее шее, а черный наконечник болта смотрит ей в живот.

Здесь нет на этаже маленьких клетушек, зато есть большой стол, за которым, наверняка, собирались на трапезы раньше семьи обоих братьев. Все стены заставлены коробами и мешками с продуктами, наверняка, и подвал донжона забит едой, раз уж в этом замке к ней так трепетно относятся.

Жаль, но, вскоре все жильцы замка и донжона будут питаться одинаково однообразно, как и положено в армии, пусть даже и не профессиональной. Не будет отдельной кухни для своих во время суровой оккупации.

— А где Жак? — удивленно спрашивает повариха, еще не понимая, как реагировать на незнакомца.

— Ушел и нескоро не вернется. Давай топай наверх, только сними с плиты все, что может подгореть. Потом доготовишь, сейчас не до этого, — и я повелительно машу мечом в сторону лестницы на третий этаж.

— Я не могу, у нас скоро праздничный обед, госпожи принимают орта Вильбурга из замка Криденсберг! Меня убьют за недожаренное или пережаренное мясо! — причина оставить ее здесь, конечно, весьма весомая, для нее самой и ее госпож.

Но, в моем закаленном сердце нет жалости во время выполнения спецзадания.

— Тогда тебя убью я и прямо сейчас. Замок захвачен, — привираю я, — И обед отменяется. Изысканный гурман орт Вильбург из замка Криденсберг точно не придет на него. Зато сотня грубых и вонючих мужиков потом с удовольствием отдадут должное твоему жаркому! Шевелись, или я разрублю тебя на два окорока! — рявкаю я на бедную женщину.

И добавляю к рявканью, видя, как повариха, чуть не плача, очень нехотя начинает подниматься наверх:

— Тебя они тоже съедят, даже без соли и приправы! Даже недожаренной! Шевелись быстрее!

Мы поднимаемся на один этаж по лестнице вдоль стен, на третьем этаже пусто, но, спальни имеются и стол уже накрыт перед ними, в одну из них я загоняю повариху, ставлю ее лицом к стене и срываю белое покрывало с кровати. Выталкиваю его в узкое окно и закрепляю концы покрывала в ставнях, просто просовывая их в щели обрешетки. Ветерок наверху задувает не слабо и тяжелое покрывало даже немного развивается под его усилиями.

Покрывало точно смотрит на ту сторону, немного правее привратной башни и моя армия должна уже сниматься с якорей, спеша в кровавую сечу.

Если она не придет, нам с Норлем придется сильно попотеть, еще и местные мужики собираются за ближайшим домом, чтобы помочь своим госпожам, как я догадываюсь, видя эту трусоватую возню и выталкивание вперед кого-нибудь другого.

Это уже их личная инициатива, простые пахари и лесорубы и не должны в этом мире и соответствующем времени лезть в господские разборки, не их это дело совсем.

— Ладно, где наша не пропадала, — бормочу я и снова подталкиваю повариху в спину, желая уже подняться на четвертый этаж. Наверняка, обе вдовы там занимаются приготовлениям к главному событию в их жизни за последние две недели после похорон обоих своих мужей.

К волнительной для каждой вдовы встрече и обеду с довольно приятным, породистым красавцем из ближайшего замка, прибывшем оказать им защиту и покровительство, как благородный сосед и дворянин.

И думается мне, что прибыл он из того самого замка, на который я давно положил свой глаз. Кто еще может откомандировать двадцать стражников в такое весьма неспокойное время?

Только сильно богатый и несметно могучий владелец замка-крепости, стоящего на усыпанном золотыми далерами непростом пути из обычных людей в могучих богатырей.

Вряд ли он послал наследника, или одного из них, чтобы пасть смертью храбрых за двух милых соседок. Скорее, это обычная разведка, чтобы точно понять, где уже появилась эта армия разбитых бунтовщиков. Просто командир отряда решил совместить приятное с полезным, пообедать в компании радушных вдов и отдохнуть после нескольких часов безрезультатного патрулирования.

Поэтому он оказался в гражданском платье, доспехи сняты и ждут его после обеда. Уже, конечно, и не дождутся, а нам еще пригодятся.

Нам с приятелем позарез требуется каждому по закрытому такому шлему, желательно не с прорезями для глаз, а такой решеткой, гораздо меньше закрывающей обзор. Еще мы можем, если успеем, закрыть руками в перчатках эту решетку, думаю, они и от тяжелого болта защитят своими космическими технологиями наши руки.

На четвертом этаже сначала очень негативно реагируют на появление плачущей поварихи. Кричат на нее, что она оставила без присмотра обед и сильно подведет хозяек перед ортом Вильбургом, но, когда следом выныриваю с лестницы уже я, все потрясенно молчат и только подтягивают к себе детей, собираясь защищать их своими вполне такими телами.

Понимают, что такое захват замка и всеобщее насилие по результатам.

Обе смазливые вдовы одного возраста, лет по двадцать пять, начепуренные для встречи и достаточно свободно одетые, занимаются тем, что наряжают детей в праздничные наряды и укладывают волосы друг другу и девочкам, которых здесь две, как и мальчиков. Возраст детей от трех лет до восьми, сильно пугать я их не собираюсь:

— Милые ортессы, ваш замок захвачен и теперь вы мои пленницы! Прошу принять это знание без истерик и сохранить жизнь себе и детям! Обещаю приличное содержание и защиту от насилия!

На лицах молодых женщин потрясение, неверие и надежда на скорое появление орта Вильбурга, но, я то чувствую себя спокойно, он уже не придет и не сможет кого-то спасти.

Да и не мог бы, в принципе. Никто, пожалуй, из живущих в этом мире на такое не способен в личном поединке с нами, кроме магов, наверно.

Пока я загоняю всех в одну спальню, маленькую такую, с одной детской кроваткой и закрываю дверь, задвигаю ее парой очень тяжелых комодов из настоящего дуба для начала, потом нахожу в щепе от дров хорошую такую угловатую щепку и загоняю рукояткой меча ее под дверь в распор, чтобы женщины и дети не мешали мне дальше сражаться за замок.

С верхнего этажа неудобно целиться из арбалета, и я спускаюсь на второй, где снимаю с плиты кастрюльку и сковороду со шкворчащим мясом, успеваю еще ухватить кинжалом самый сочный кусок, как слышу сильный грохот и удары топором по дереву.

Здоровенный мужик к кольчуге размашисто врубается боевым топором в дверь башни, стоя на стене перед ней и является очень хорошей мишенью, до него не больше двенадцати метров. Я тщательно целюсь и вжик… болт входит в спину богатыря между широких плеч и пробивает кольчугу на раз с такого расстояния.

Крепыш роняет топор на замахе и сам валится со стены во двор замка.

А то, понимаешь, размахался тут! Собрался на полном серьезе Норля победить!

Двое кнехтов, один причем с арбалетом, толпившиеся за ним, сразу же убегают по стене обратно к спуску. Никуда они не денутся, теперь все воинство в ловушке и это здорово, что в нужном нам позарез замке стало на двадцать стражников меньше.

Но, глухие удары продолжаются и, выглянув в сторону ворот башни я совсем не удивился, увидев шестерых приезжих кнехтов, пытающихся слабым подобием тарана выбить двери в башню. Шестеро героев стукают, пока без особого успеха, а четверо стрелков, прикрываясь щитами, сторожат бойницы над ними от моего товарища.

Сначала я целюсь в удобно стоящего ко мне арбалетчика, лучше понизить дальнобойную мощь противника перед рукопашной схваткой. От меня до цели метров восемь всего и болт прилетает ровно туда, куда я и мечусь, в затылок первого ко мне арбалетчика.

Пока я натягиваю руками и спиной очень тугую тетиву и потом выглядываю в другую бойницу, стрелки переместились под сам донжон, только один из них стоит за углом казармы и пытается контролировать окна донжона.

— Это рисковое занятие, — сообщаю я ему, попав в этот раз только в плечо, но, после этого выстрела желающих контролировать донжон больше уже не видно в поле зрения.

Невидимый враг — самый опасный!

Таран продолжает стучать по воротам, но, только до первого удачного выстрела кому-то из кнехтов в спину, и они разбегаются, бросив небольшое бревнышко около ворот.

Теперь руки развязаны у Норля и по вскрику внизу я понял, что его выстрел не пропал даром. Потом мы маневрируем по своим объектам, пытаясь высмотреть новые цели, пара болтов, пущенные наугад, влетают в бойницы второго этажа и по башне стреляют время от времени оставшиеся арбалетчики.

Стрелки засели в казарме, где спрятались остальные — не видно. По моим подсчетам мы уже перебили всю местную стражу, но, двадцать кнехтов уже мертвого орта еще живы и готовы дорого продать свои жизни.

Отличным вскоре мне кажется зрелище быстро бегущих крестьян и наших наемников. Кучковавшиеся недалеко местные мужики стремительно исчезают, увидев такую вооруженную толпу и я кричу приятелю через бойницу:

— Норль! Норль!

— Чего тебе! — отзывается он, осторожно выглядывая снизу недорубленной двери из башни.

— Там наши бегут!

— Вижу!

— Пусть щитами прикроются от арбалетчиков, их там еще пятеро осталось и пятнадцать обычных стражников! — ору я и мои слова помогают Норлю сориентироваться и выдать мудрые указания. Наши разбегаются по деревне, несколько минут выламывают жерди из заборов и все, что связано с досками, вяжут себе щиты и стаскивают их в башню.

За это время я успеваю ранить в плечо еще одного кнехта, после чего ворота во двор распахиваются и под прикрытием щитов крестьяне залетают в сам замок. Ловят несколько болтов в щиты и наваливаются на противника.

Десяток бежит в казарму, еще три десятка к дружинникам из соседнего замка и многоголосый вой надолго зависает над двором. К нашим постоянно подбегает подмога, мои охранники держатся сзади, как я им и сказал, и почти у всех в руках арбалеты. Только стрелять со двора не в кого, спины наших крестьянских бойцов полностью закрывают потенциальные мишени, поэтому они возвращаются в башню и вскоре бегут по стене, где сразу же находят, в кого стрелять, вставая для этого на колено.

Сверху хорошо видно, что сначала сплоченные и обученные стражники не особо подпускают наших крестьян к себе, за одного своего забирают пару жизней нападающих. Но, дружная стрельба из арбалетов со стены и постоянное прибытие подкреплений быстро переломили ход битвы, вскоре против десятка кнехтов оказалось пятьдесят крестьян, наши стрелки еще каждую минуту выбивают кого-то из стражников меткими выстрелами.

Даже я стрельнул, но, болт скользнул по шлему, зато воткнулся в ногу кому-то из второго ряда кнехтов.

Еще минута и на ногах осталось пятеро кнехтов, тридцать секунд и их тела, уже исколотые копьями исчезают под морем распаленных схваткой мужиков.

Все, победа! За явным преимуществом! И замок целый, все ворота на месте и вся обслуга жива.

Сорок профессиональных вояк убиты, почти половина — на нашем с Норлем счету, но и охранники с крестьянами уработали двадцать кнехтов, теперь будут ожесточенно спорить и делить трофеи с тел.

Трофеи — дело хорошее, надеюсь, азарт от сегодняшней победы не закончится уже завтра, тем более, мне есть, что предложить всем выжившим бойцам.

Теперь обыскиваются все хозяйственные постройки. В двери донжона уже агрессивно стучат, и я сообщаю своим рыком народу, что укрепление захвачено и врагов тут нет, после чего открываю дверь и сразу же ставлю пару охранников охранять саму башню.

Народ разносит по кучам своих убитых, перевязывает раненых и неистово спорит, кто кого поразил и кому что снимать с покойников.

Я нахожу командира приданного мне отряда, говорю ему, что не претендую на добро с тех кнехтов, которых убили сами крестьяне:

— Пусть договариваются сами. Или разыграют доспехи с оружием. Да, и скажи своим, что это не последний замок, который мы будем брать. Ладно, сам скажу вечером, пока выкатывайте бочонки из погреба и готовьте еду.

Охранники под руководством Норля стаскивают трупы из башни и еще тех, кого отправили на тот свет наши болты на мародерку. Чувствую, скоро потребуется еще пара подвод, чтобы перевозить накопленное добро, что не может не радовать.

Пришлые кнехты поголовно в дорогих и качественных кольчугах, при хорошем оружии и в кошелях у всех немало золота имеется. От такого богатого прихода и великолепия у вчерашних крестьян сносит головы и споры становятся слишком ожесточенными, свой командир не может справиться с бойцами, как я вижу и мне приходится послать на утихомирение спорщиков самого авторитетного здесь Норля.

Трубный рев приятеля и шлепки суровых подзатыльников становятся доминирующими звуками на какое-то время при дележке трофеев и скоро приятель зовет меня решать вопросы со спорными мертвецами. Теми, кого и наши подстрелили, и крестьяне копьями затыкали.

— Всех спорных выкладываем отдельно, снимаем с них все добро, делим на две кучи, примерно равные и по жребию дальше разбираемся! — командую я. Довольные крестьяне шумно поддерживают мое решение.

Остались, конечно, недовольные, однако такой спор иначе не решить, это все понимают. Главное, что к приезду высокого начальства все окажется поделено надежно и попрятано по мешкам участников эпической битвы.

Итоги, конечно, радуют.

Захватить настоящий замок с сорока профессиональными воинами, защищавшими его, потеряв только десяток своих крестьян и одного из моих наемников, случайно словившего болт в самом конце схватки — это очень крутое достижение.

То, что почти все провернули мы с Норлем, на этом я пока не стану заострять вопрос.

Главное, что все участники сражения видят, мы с приятелем — крутые воины и добыча сыплется на наших сторонников золотым дождем.

Значит, когда я кину клич вступать в мой отряд, многие с радостью отзовутся. На такое приглашение.

Пока готовится та же каша с мясом и делятся трофеи, я завожу приятеля в донжон и при нем выпускаю повариху из заточения. Сразу вижу стойку, которую выдает приятель, оценив формы и румянец широкой тетки.

— Так, ты тут сам присмотри за донжоном, пока наши делят трофеи. За нашу долю я спокоен. Мы с тобой можем уже полсотни народа в кольчуги одеть и вооружить достойно, даже на плату пару месяцев есть монета. Это, не считая еще того тайника на берегу Каны, — придерживаю я его по дороге.

Пленницы сразу же выбирают Норля за главного здесь, благодаря дорогой кольчуге и очень важному виду в красивом стеганном камзоле. Он уже успел переодеться и разительно лучше меня в крестьянской одежде выглядит.

— Сэр рыцарь! Надеемся на ваше благородство! Неужели этот воин сказал нам правду? Что замок захвачен?

Вопросы ставят в тупик приятеля и он уходит, прихватив повариху за руку:

— Сэр Серый! Ты разберись тут, чтобы мне не отвлекаться.

Вижу, что такое титулование и мне добавляет очков в глазах симпатичных женщин, потому что теперь они жалобно и просяще глядят на меня.

Мысли о хорошей групповушке с двумя вдовушками посещают и мою голову, тяжесть внизу пояса неумолимо растет и я не хочу мучить себя воздержанием ни секунды больше.

— Ортесса! Покажите мне ваш замок! — я беру за руку стоящую ближе ко мне женщину. И без насилия, но, достаточно требовательно увлекаю за собой на лестницу.

Надеюсь, то, что я назвал замок все еще принадлежащим им, поможет пережить несколько минут нашего уединения в интимной близости в спальне на третьем этаже молодой женщине, которая и так понимает, посмотрев на ликующую толпу мужиков внизу, что лучше ей потерпеть одного самца, чем попасть под раздачу всех победителей.

Глава 30 ПОЛЬЗУЮСЬ ПОЛОЖЕНИЕМ ЗАВОЕВАТЕЛЯ

Так и случилось, женщина приглашающе посмотрела на меня, безмолвно взялась за спинку кровати и закинула подол платья себе на спину одной рукой, доверив мне почетную роль — поднять сорочку.

Пришлось в темпе снять крестьянскую куртку, вылезти из панциря, но, технологии из будущего это позволяют проделывать быстро, самому и без прислуги.

Обаятельный вид сзади, несколько быстрых движений и меня чуть не разорвало на куски, когда я кончил.

Нежная вдова присела над вытащенным из-под кровати тазиком и подмывшись, неожиданно спросила:

— Сэр Серый, вы дворянин?

Как-то неожиданно немного спрашивать про такое уже после соития, однако, я, не моргнув глазом, отвечаю:

— В своих землях — несомненно. Но, к обществу, которое я имею честь здесь представлять, это не имеет никакого отношения.

— Да, по вашей речи можно сразу догадаться об этом. Впрочем, у меня к вам предложения несколько другого толка. Пригласите сейчас мою подругу сюда же и поступите так же, как и со мной. Можно более сильно и глубоко. Мы, конечно, близкие с ней люди, вместе остались вдовами, вместе воспитываем детей в такое трудное время, но, думаю, не стоит мне одной знакомить вас с замком, чтобы не обидеть Офелию.

Наверно, чтобы та тоже поменьше трепалась на будущее о таком приключении, если только одну вдову увели показать замок. А вторая отделалась легким испугом.

— С удовольствием, — галантно ответил я, — Но, разве мы с вами так расстанемся? Не стоит спешить, ортесса, дети в надежных руках, на входе как скала стоит сэр Норль и у нас есть лишние минуты, чтобы познакомиться глубже и больше.

Я чувствую себя снова готовым, вспомнив, сколько уже времени живу без простых человеческих радостей, совершая при этом разные нечеловеческие подвиги, и еще без такой непосредственно милой, послушной пленницы под собой.

Этого намека хватило, чтобы натуральная блондинка приняла прежнюю позу, теперь и она успела домчаться до момента высшего наслаждения, застонав сквозь плотно стиснутые зубы минут через пять.

Снова интимные процедуры над тазиком, и мы возвращаемся на четвертый этаж, как уже близкие люди.

Там моя новая подруга сразу же подходит к второй женщине, кареглазой брюнетке и сама легонько подталкивает ее ко мне:

— Милая леди Офелия, будьте любезны, покажите мне то, что не успела показать ваша подруга, — имени которой я так и не успел узнать, кстати говоря.

Офелия молча спускается на тот же третий этаж, сама идет в дальнюю комнату, открывает дверь и сразу же ложится на спину на покрывало крепкой кровати, синхронно задирая подол платья вместе с сорочкой на живот.

Без единого слова и жеста, вот это стоическое воспитание у благородных ортесс.

Если владение захватил более могучий сосед, расслабься и получай удовольствие, пусть и сквозь зубы, ибо, ты — слабая женщина, можешь сначала только раздвинуть ноги в знак полного подчинения мужской силе.

И уже потом подчинить своей воле самца-захватчика, но, это случится потом и не так сразу.

Теперь мне приходится еще снять защиту с ног, чтобы как следует пристроиться к милой женщине, которая продолжает лежать с независимым видом, раздвинув ножки и терпеливо рассматривая деревянный потолок. Минут десять я развлекаюсь в миссионерской позе, потом переворачиваю женщину на живот, подсовываю ей подушку под бедра и примерно столько же времени продолжаю знакомство, пока не довожу ее и себя до разряда.

— Благодарю, прекрасная ортесса, ваше воспитание выше всяких похвал, — говорю, чтобы что-то сказать.

Офелия достаточно по-деловому мне кивает и присаживается над таким же тазиком, делает свои дела, мы возвращаемся к детям, которых уже развили и переодели в гораздо более скромную одежду.

То есть, достаточно неглупые женщины не собираются дразнить победителей крестьян своим нарядным видом и видом ухоженных детей. Понимают, что стоит делать, когда замок захвачен и требуется найти себе нового покровителя, чтобы отдаваться только ему одному. Пусть даже и вдвоем сразу или по очереди.

Я оставляю женщин обсудить мои технические характеристики, напор и силу проникновения и проходя мимо продуктового склада на втором этаже слышу чье-то разгоряченное дыхание в углу, где вид сбоку закрывают мешки с мукой.

Старина Норль по-своему получает дивиденды с нашего завоевания, как и я только что, поэтому я молча прохожу мимо, чтобы не мешать товарищу радоваться жизни в эти короткие промежутки между боями и свершениями..

Внизу ловлю одного из своих охранников и ставлю его охранять донжон, пока Великий Мастер Норль не выйдет наружу и не скажет, что делать дальше.

Ко мне подходят Кнопф с Кромесом и мы все вместе идем хоронить нашего первого убитого охранника на сельское кладбище, где местные мужики за небольшую денежку уже копают общие могилы для погибших бунтовщиков-крестьян и замковых стражников.

Приезжие кнехты, хоть и сложили головы за хозяек замка, никого особо не интересуют, и я тоже оставляю решение этого вопроса на тех командиров крестьянской армии, кто придет к нам на смену сегодня или завтра.

Интересно, что тогда почувствуют прекрасные вдовы, когда у них появятся новые хозяева, вполне приличные дворяне? Что они оказались бессовестно обмануты и почти изнасилованы какими-то проходимцами? Да еще в крестьянской одежде?

С другой стороны, сегодня именно мы с приятелем представляем настоящую власть в захваченном замке. А сегодняшний день слабым женщинам с детьми еще нужно пережить, хорошо еще, что по предыдущему замку все бойцы получили наглядный урок и никто не хочет получить плашмя мечом по башке за попытку насилия.

Я ведь только предложил спуститься вниз первую из ортесс и она сама задрала подол без единого моего слова, открыв в доступности все секретные свои места. Вторая же пошла по накатанному маршруту и без единой просьбы разлеглась на кровати, предоставив мне полный доступ к своему нежному телу.

В общем, моя совесть чиста и предаваться ее угрызениям я не стану.

В символичную награду для них я не буду искать тайник этих веселых вдовушек, который наверняка имеется где-то на верхних этажах донжона, даже для обеспечения общенародногосчастья трудового населения этих краев.

Они и так остались вдовами в молодом возрасте из-за случайной встречи своих мужей с Мастером Норлем, но, давать убиваться себя по какому-то непонятному капризу, оказавшись в месте охоты высшего сословия — мы совсем не обязаны, в конце концов.

Подходит ко мне местный староста и предлагает выкопать большую могилу для массового захоронения павших кнехтов, всего за два золотых далера, я с радостью плачу сразу, чтобы вопрос с вывозом тел из замка и их захоронением оказался решен, раз и навсегда.

Когда по всей территории укрепления валяются окровавленные и раздетые донага трупы недавно живых людей, как-то неспокойно на душе и взгляд это зрелище совсем не радует. Напоминает о суетности и грехе смертоубийства, зато, если захоронить тела и замести следы крови, то жизнь вполне ничего становится.

Кнопф расставляет людей по постам, советуясь с главным от приданного мне отряда и потом откровенно радостно рассказывает, насколько больше стало у нас кольчуг, притом хорошего качества, мечей, арбалетов и прочего дорогого и очень дорогого оружия.

Помимо двух машинок, которые мы захватили в самой башне, я еще с Норлем лично застрелили двоих арбалетчиков, еще три таких изделия отошли к крестьянам, а так же пятнадцать кольчуг и прочая куча оружия.

— Они просто ошарашены такой легкой победой. По раскладам командира, чтобы завалить этих двадцать кнехтов в открытом бою, они все должны были погибнуть и только следующий отряд мог довершить дело. У крестьян очень даже поднялось настроение и будущее теперь не так беспросветно, во всяком случае, сегодня вечером. Одна небольшая победа и людей не узнать, до этого времени они шли воевать, как на казнь и собирались умереть по-настоящему. Не слушали нас, когда мы их уверяли, что все получится нормально.

— Как ты считаешь? — решил узнать я мнение доверенного лица, — Если предложить перейти под нашу команду, сколько народа откликнется?

— Могут и все, народ любит удачливых вождей, — говорит Кнопф, — Но, серьезных бойцов среди них наберется не больше трети, остальные не так хороши, все же они — обычные мужики, которые немного научились работать с копьем за этот год войны.

— Дело в том, что нам для массовки в следующем замке потребуются не только все, кто у нас есть сейчас, а это двадцать наших и пятьдесят выживших крестьян. Десяток погиб, еще примерно двадцать ранены, так что, нам требуется еще сотня боевого народа, а его могут дать только серьезные командиры повстанцев.

— Так они должны завтра приехать, мне сказал об этом Норек, главный среди крестьян.

Я даже не иду смотреть, что мы захватили в замке, вскоре появляется Норль, мы садимся ужинать и поминать с командой первого нашего погибшего парня. Еще двое из примкнувших к нам крестьян серьезно ранены, их мы оставляем с остальными пострадавшими в срочно развернутом лазарете, хотя они рвутся ехать с нами дальше.

Нас местные запасы не особо касаются, возьмем продуктов на несколько дней и все, единственно, что в арсенале что-нибудь прихватим. Не думаю, что у нем окажется больше, чем в предыдущем замке, поэтому спокойно отношусь к мародерке. Весь расчет у меня на замок около пристаней и то, что должны накопить в нем хозяева, сидящие на золотой жиле за много лет потрясающего бизнеса и высокой проходки клиентов.

Правда, плана у меня пока никакого нет, там крепость уже солидная, не из одной башни и донжона состоит, много есть мест, где могут сопротивляться хозяева неограниченное время, поэтому и подойти к штурму придется очень серьезно.

Вечером быстрая помывка едва теплой водой в местной бане, я снимаю пока простую одежду и облачаюсь в один из трофейных стеганых камзолов, хорошо сидящих на мне. С того самого взрослого рыцаря, которого я зарубил первым.

Теперь выше пояса я похож на благородного, ниже остаюсь все так же крестьянским сыном, хорошо, что при свечах этот момент не так и видно.

Кнопф отчитывается о нашей сегодняшней добыче, теперь увеличившемуся количеству доспехов и оружия, трем новым арбалетам и сразу же забранному из арсенала большому мешку с болтами, серьезно увеличившему теперь наши возможности воевать издалека.

Подруга Офелии и она сама спят на четвертом этаже, или делают такой вид, чтобы их снова не заставили показывать замок законным новым владельцам. Зато Норль снова уединился с поварихой, уже под ними на третьем этаже и теперь наслаждается жизнью на правах официального главаря захватившей замок шайки.

Жизнью и роскошным телом упитанной поварихи.

Я ложусь спать в комнате рядом ними, сразу же отрубаюсь, несмотря на неутихающее повизгивание за стенкой и частый стук кровати.

— О чем сейчас думают милые озорные вдовы? — успеваю подумать и засыпаю.

Сегодня очень трудный день и таким же он окажется и завтра, так что стоит дать отдых телу.

С утра у меня много хлопот, я смотрю, чем наша команда богата, а что лучше прихватить с собой из замка.

Отпущенная Норлем подруга и бывшие хозяйки замка не появляются на глазах, поэтому я и не вспоминаю про них, пока наблюдатель со стены не кричит о появившейся из леса колонне, которую мы дождались наконец.

Норек вчера сразу отправил посыльных к ортам Нибенгу и Гальдиху с известием о еще одной небывалой победе, так что их мы и ждем.

Вскоре солидная толпа вооруженных крестьян занимает все место на площади перед воротами, пропускает конный отряд из ортов и охраны. Теперь уже они сами слезают с коней, видя нас с Норлем, и снова я докладываю о выполненном задании, передаю замок с окрестностями в надежные руки.

Про вдов я рассказываю уже когда мы заходим во двор укрепления и орты весело обещают мне присмотреть за тем, чтобы вдовы не терпели обиды. А только одни приятные моменты в своей жизни.

Теперь с ними пришло вдвое больше войска, уже не полторы сотни, а все три и они рассказывают, чего ждут теперь сами:

— Мы отправили гонцов к орту Комменволю сразу же, как получили первый замок. Рассказали, сколько продуктов в подвалах и сколько народа в округе проживает. Он ответил нам, что снимает все оставшиеся силы с берега реки и отходит войска к замку, чтобы вокруг него начинать выстраивать оборону. А теперь вы захватили еще один такой же замок, так что — шансы наши зримо выросли пересидеть зиму. Со дня на день начнутся дожди и погоня за нами закончится, а с первыми холодами остановится и война.

— Сколько войска у орта Комменволя и сколько у короля? Если примерно? — интересуюсь я.

— Когда мы уходили, примерно четыре тысячи народа. Но, крестьяне постоянно уходят, надеясь вернуться в свои деревни и получить прощение у прежних хозяев. Так что, сколько сейчас осталось воинов — точно никто не скажет, — довольно откровенно рассказывает о положении вещей орт Нибенг, переглядываясь с товарищем.

— У короля Вильхема Третьего около пятнадцати тысяч пехоты и конницы, но они тоже уйдут зимовать. Ну, почти все дворяне вернутся в свои имения восстанавливать прежнюю жизнь.

— Благодарю за откровенность. Мне требуется еще больше солдат, чтобы что-то придумать с замком Криденсберг. Тот замок, который находится за ним я могу захватить и с прежним количеством воинов. Его название — Венсен, но, если оставить Криденсберг в руках его хозяина, никакого смысла в захвате Венсена нет, — объясняю я довольным ортам, не спеша рассматривающим арсенал и богато забитые кладовые в подвале.

— С этим нет никаких проблем, Мастер Серый, мы выделим вам с Великим Мастером Норлем и полторы сотни воинов еще. Как у вас получается так легко брать замки — одному богу понятно, но, для такого дела приказано ортом Комменволем солдат не жалеть. Даже с двумя этими небольшими замками наше положение серьезно упрочилось. Есть где провести холодное время примерно тремстам нашим воинам, и если еще пощипать местных как следует, то и еще одну сотню можно легко прокормить.

Понятно, что кормить армию получится только за счет населения, но, я не уверен, что получится прокормить пару тысяч здоровых мужиков несколько месяцев и пару сотен лошадей всю зиму, за счет примерно такого же населения на землях вокруг замков.

Есть у меня свои идеи и ими я хочу поделиться с маршалом Комменволем, но, только после захвата Криденсберга, когда я буду иметь серьезные козыри за спиной, чтобы меня внимательно выслушали и сделали, как я предлагаю.

Иначе, замок-крепость окажется только моим, а с союзниками мы поссоримся не на шутку.

С другой стороны, больше союзников у них здесь нет и не предвидится, а нам не хватит сил без армии восставших, чтобы реализовать мои далеко идущие замыслы. Зато я точно уверен, что выжить столь долгое время такая армия может, только если начнет грабить местных под ноль, обрекая их на гибель от голода и свою армию на лютую ненависть к себе, которая быстро скажется, когда появятся королевские войска поблизости.

Не будет у них лучших проводников и шпионов, чем эти местные жители.

К обеду наша сильно увеличившаяся колонна выдвигается в сторону замка на переправах.

К нашим двум десяткам и полусотне вчерашних союзников добавилась еще сотня копейщиков, которых отдали под командование тому же Нореку, с которым у Кнопфа налажен контакт.

— Норек сказал мне на ухо, если вы захватите большой замок, то все его парни останутся с вами. Они вольные люди, а после поражения в войне больше уже не надеются на то, что молодой маршал сможет противостоять полководцам короля, у которых есть пушки и ядра. Да и армия у них теперь больше в пять раз, пусть они не станут воевать во время дождей и зимой, дадут передышку маршалу.

— Понятно. Если мы станем хозяевами замка или даже двух, то, все крестьяне с нами останутся. Думаю, что даже новички так поступят, — подвожу я итог.

— Только, дело впереди гораздо более трудное, чем получилось с этими двумя замками. Правда, эти двадцать кнехтов ничего не смогли противопоставить нашей тактике захвата. Они успели что-то рассказать перед смертью? — спрашиваю я Кнопфа, вспомнив, что несколько кнехтов оставались еще живыми после эпического сражения и я попросил спросить у них с пристрастием о положении в их родном замке.

— Да, один признался, что обычно стражников там примерно девяносто человек. Второй успел подтвердить его слова, при условии, что мы дадим выпить ему столько крепкого вина, сколько в него влезет.

— И как? Сколько влезло? — удивляюсь я такой предсмертной просьбе.

— Целая бутыль. И он рассказал, что число в девяносто стражников точное, но, в деревнях около замка и в самом городке есть еще полсотни опытных ветеранов, которые вышли в отставку по возрасту и выслуге. Хозяин замка может и их поставить в строй, ведь обороняться на стенах гораздо проще, чем их штурмовать с лестницами, — радует Кнопф меня своим рассказом.

— Нет, штурмовать ничего не будем. Будь уверен сам и передай всем нашим, что на стены я никого не пошлю. Да и бесполезно это. Чтобы взять такой большой замок с сотней обороняющихся стражников, потребно тысячу воинов гнать на стены и то, никакого полного успеха может и не случиться. Тем более, в замке еще полсотни мастеровых и прочих мужиков найдется, бросать вниз камни и отталкивать лестницы много ума не требуется.

Мы скачем с охранниками впереди и через четыре часа пути я вижу издалека башни замка и тот самый городок, где так удачно распродался. Вижу в бинокль, но, теперь такую нужную вещь я собираюсь оставить приятелю, когда отправлюсь в замок.

Осталось обговорить с ним и остальным вожаками кое-какие мелочи, чтобы они точно знали, что я жду от них.

Глава 31 ИДЕМ ДАЛЬШЕ

Противный мелкий дождь пошел еще ранним утром, но, к тому времени, когда хорошо рассвело, уже залил всю землю сплошным ковром.

Неплохо утоптанная ушедшими отрядами дорога сопротивлялась ему больше, чем остальные, но, к обеду и она превратилась в болото.

Остается только тихо радоваться про себя, что все повозки отправлены минимум день назад, а брошенные палатки и шатры теперь совсем не требуются для того количества вооруженных бойцов, которое осталось под руководством орта Комменволя.

Пусть из той части разбитой армии, которая находилась под его руководством, разбежалось не так много крестьян, надеясь пробраться через глухие леса в свои села далеко на юге, однако отряды справа и слева почти полностью исчезли по мере отступления на север.

Всего несколько десятков оставшихся бойцов пришли за последнюю неделю и присоединились к уходившим отрядам, вместо оставшихся на флангах пары тысяч, пусть и самых плохо организованных войск. Пришли все те, которые себя слишком проявили, громя поместья и расправляясь с дворянским сословием в самом начале восстания, чему орт Комменволь не мог никак помешать.

Ибо, тогда он совсем еще не именовался маршалом и был просто одним из мелких землевладельцев, разоренных окончательно последними законами короля, чтобы ему неладно было, этому Вильхему Третьему.

Понятно, что всегда есть часть дворян, которые сами довели до разорения или получили в наследство обнищавшие земли, тяжбы с королевскими наместниками не зря тянутся уже не одно поколение. Однако, жгучее желание короля перевооружить армию чудо-оружием, первые образцы которого пару лет назад привезли купцы с юга, привело к тому, что был оглашен суровый закон о том, что все поместья вместе с замками, заложенные в королевском банке и за которые нет надлежащих выплат последние три года, переходят в собственность короны.

Безо всяких судебных тяжб и промедления, раз и навсегда.

Таких мгновенно обедневших и лишившихся всего феодалов оказалось не менее десятой части от всего дворянского населения и для них у короля нашлось свое предложение — вступить в армию и заработать новый капитал, воюя с соседними королевствами и герцогствами за маленькую плату, только чтобы хватало на еду.

Не все попавшие под конфискацию стали бунтовать, не все нападали на стражников новых хозяев, тех соседей, которые давно уже собирались купить по бросовой цене землю и поместья у бестолковых разорившихся дворян и теперь легко, за треть или четверть настоящей цены выкупили у королевских приставов эти земли.

Однако, половина точно присоединилась к мятежу, пытаясь заставить короля отменить закон и заперлась в своих замках, требующих давно уже ремонта, с немногими верными людьми и насильно поставленными в строй крестьянами.

Купленные пушки, изрыгая огонь и ядра, достаточно легко пробивали ворота и стены, дружины алчных соседей с частями королевской армии азартно штурмовали непокорные замки и потом, разбитые и выгнанные из своих владений, не умеющие хорошо управлять дворяне стали объединяться. Показали, что воюют они гораздо лучше, чем благополучные соседи и поверили в свои силы, разбив несколько королевских отрядов и отвоевав местами свою прошлую собственность.

После этого и началась настоящая война, замученные налогами и повинностями массы крестьян быстро откликнулись на призывы отомстить угнетателям и с восторгом принялись под руководством самых отчаянных дворян жечь и грабить.

Выпущенный из бутылки демон насилия испугал вскоре и самих руководителей восстания, большинство дворян переметнулись на сторону короля, но, осталось все же немалое количество тех, кто пошел до самого конца.

Вот так орт Комменволь, победив в нескольких мелких стычках и одном крупном сражении, оказался во главе всего крестьянского войска, доходившего в лучшие времена восстания до шестидесяти тысяч бойцов.

Крайне неорганизованных и патологически неуправляемых, поэтому приходилось все время заниматься организацией и попытками превратить гигантскую массу народа во что-то похожее на армию.

Получилось это проделать примерно с одной третью армии, которая и приняла генеральное сражение на поле около одного крупного города, оказывая хорошее сопротивление обученным войскам и дворянским дружинам, пока королевские пушкари не подкатили пушки на расстояние прямого выстрела.

Хлесткие удары картечью прямо в густые толпы восставших повергли всех, кто это видел, в состояние ужаса. Целые просеки, заваленные разрубленными телами и конечностями неудачников, показали наглядно, за кем теперь сила и еще чудо, что удалось вывести армию, почти ее половину, полностью из битвы.

Но, два месяца непрерывного отступления подвели черту под целым годом сражений, в победу уже никто не верит и остались с ним только те, кому совсем некуда оказалось возвращаться.

Так вспоминал маршал, пробираясь под непрерывным дождем по размокшей дороге в окружении своей полусотни всадников, набранных в его охрану еще в то время, когда казалось, что можно дойти до столицы и окружить ее.

Настроение сейчас под стать погоде, но, теперь появился какой-то смысл ползти по этому болоту дальше на север, а не дать последнюю битву и погибнуть славной смертью.

Вчера прискакал гонец от доверенных ортов, сообщивший, что неизвестно откуда взявшиеся союзники, какие-то мастера ордена вольных каменщиков, с малым отрядом захватили один из небольших замков и передали его почти без условий его людям.

— Как так захватили? — не понял орт Комменволь.

— Похоже, что внезапным штурмом, — ответил гонец.

— И что с замком? С припасами?

— Замок полностью целый и все припасы на месте. Орт Нибенг сказал, что хватит на пару сотен воинов на два месяца, чтобы прокормить, а на сотню, которую можно нормально разместить в замке, так и до весны. Зерна — точно хватит, — повторил слова командира гонец.

Это меняет дело, если замок остался неповрежденным, теперь есть где расположить людей на отдых, пока не закончится сезон дождей, в самом замке и в селе вокруг замка, которое по словам гонца, довольно большое и зажиточное, состоит из сотни дворов и примет половину всего оставшегося войска.

Но, уже к следующего дня вечеру телохранители привели нового гонца, заляпанного грязью до бровей, и он сразу же закричал, не дожидаясь вопросов:

— Ваша милость, теперь наш еще один замок!

— Тише, — поднял руку маршал, — вставай рядом и рассказывай. Что за замок и как получилось его захватить?

— Так, следующий, ваша милость, следующий за тем, который взяли до этого!

— Тебя орт Ниберг прислал?

— Он самый, ваша милость. Приказал доложить, что замок целый полностью и припасов в нем еще больше. В два раза, так он посчитал и велел вашей милости передать.

— Как его захватили?

— Так же, как и до этого. Только, стражи в нем оказалось вдвое больше, под сорок кнехтов!

— Странно, в таких небольших замках обычно двадцать-двадцать пять стражников, — отметил для себя орт.

— А это из соседнего замка отряд оказался, вот всех и перебили, — жизнерадостно доложил гонец, шмыгая носом и попросил чего-нибудь горячего для сугреву.

Ему налили хорошую чашку вина, которую он выпил залпом.

— Давай, рассказывай! Кто захватил и как? — толкнул гонца глава охраны.

— Да те же Мастера! Уже с нашими вместе!

— Сколько народу полегло при штурме?

— Наших десяток, совсем которых убили, и два десятка раненых, — доложил гонец.

— Ну чудеса! — не выдержал главный охраны, — Сорок замковых стражников убили и сами всего десяток потеряли!

Да, будущее уже не казалось таким безнадежно печальным орту Комменволю и некоторые проблески надежды появились в глазах столпившейся вокруг охраны.

— Далеко до первого замка? — спросил насквозь промокший маршал, ежась под насквозь промокшим плащом.

— Да всего два часа таким ходом! — обрадованно доложил приятную всем новость гонец и широко улыбнулся щербатым ртом.

— Кто же эти Мастера? И что значит — орден вольных каменщиков? — задумался маршал, усиленно настегивая измученного коня.

* * *

Дождь пошел в время обеда и теперь все небо затянуто серым маревом, опустился густой туман и все звуки кажутся странными.

— Это на пару недель, — оптимистично заявил Норек и ушел к своему костру, над которым растянули широкий плащ и теперь варят кашу.

По паре плащей есть почти у всех крестьян, мои охранники натянули целый тент над своим костром. Все же люди с опытом к путешествиям по своей прошлой жизни.

Только, мне пора уходить, а оставлять свое воинство мыкаться по кустам я не хочу, вопрос с замком может решаться не один день и сидеть под непрерывным дождем — это просто ужасно.

Костры из мокрых дров и кустов сильно дымят, серая хмарь закрыла от наших взглядов не только замок, до которого четыре километра примерно, но и сам городок совсем не видно.

Рано или поздно кто-то из горожан обнаружит сидельцев и сразу же сообщит про такое дело в замок. Не уверен, что владетельный орт пошлет отряд человек в пятьдесят стражников разобраться с не прошенными гостями. Тогда у него самого останется не больше двадцати кнехтов в замке, а этого совсем мало, чтобы отбиваться от приступов.

Только я собираюсь сигнализировать Норлю о сложившемся положении вещей откуда-нибудь из башен замка или его донжона, впрочем, подойдет даже церковь, с помощью большой белой или серой простыни. Напишу условную цифру и вывешу за окно, так он, рассмотрит в бинокль, поймет и расскажет нашим командирам, что им придется сделать.

Когда определюсь с планом штурма и смогу по максимуму ослабить оборону замка.

Для этого отряду придется добраться до городка, как минимум, ну и проще всего тогда его захватить полностью. Сто семьдесят воинов, решительно настроенных, сделают это с легкостью и смогут наблюдать за окрестностями из теплых домов. Стоит рискнуть их жизнями ради комфорта, если альтернатива — только мокнуть в кустах и спать в воде.

Хорошо бы, чтобы в замке ничего не знали про захват города, отправили десять или двадцать кнехтов на проверку или уже начать искать пропавшую двадцатку стражников с одним из наследников орта.

Такой отряд стражи даже мои личные солдаты с легкостью перестреляют из арбалетов и пары луков.

— Все, гасите костер! Идем в город! — командую я своим и вскоре посыльные приводят Норека и остальных командиров крестьянского войска.

— Я со своими объезжаю городок по кругу и захожу с той стороны в ворота, чтобы никто не смог убежать. Вы заходите через ближайшие ворота, закрываете их и начинаете занимать дома по внутренней стене. Чтобы со второго этажа, а лучше с чердаков тоже контролировать все подступы к городу и, если орт замка рискнет на вылазку, чтобы он не застал вас врасплох.

— О, другое дело! Посидеть в тепле и поесть нормально! — радуются непритворно и сам Норек и остальные командиры.

— Так, чтобы никто не трогал баб и не насиловал их. Этот город — наши будущие жители и я так же сурово разберусь с насильниками и их командирами, — на этом шумная радость утихает. Все понимают, какие проблемы ждут начальство впереди. Если я выживу, конечно, что совсем не стопроцентно. Впрочем, за порядком может посмотреть и Мастер Норль, хотя бы за тем, чтобы не случилось очень уж зверских расправ и насилия над мирными жителями.

— Объедать народ можете, они здесь не бедные, скажете жителям, что я заплачу им на прокорм наших людей. Дома занимаете побогаче, чтобы сидеть в комфорте и в тепле, видеть сверху подальше. Часовых сами назначите, чтобы не спали на стене. Никаких вылазок из города, как бы вас не выманивали стражники. Сидите в укрытиях и стреляете из арбалетов и луков. Вот и все, не выходите за стену и не строите из себя полководцев.

Инструкции раздаю четкие, сам понимаю, что и останься я в городке, не факт, что смог бы погасить самоуправство вооруженных людей нам мирным населением. Ну, делаю, что могу и даже больше.

С другой стороны, когда сюда доберутся остатки восставших, они точно камня на камне не оставят от ухоженного и богатого городка. Разграбят его, сожгут половину домов и перетрахают все женское население, а мужиков убьют.

Всех, кто не успеет укрыться в замке.

А раз я собираюсь замок взять под себя, и воевать за него какое-то время, значит, и бежать жителям пока не куда.

— Так, Норль, записывай на своем языке:

— Одна полоса на простыни или покрывале — идете к воротам замка и делаете вид, что собираетесь его штурмовать. Придется лестницы сколотить, хотя бы несколько штук. Но, не лезете никуда, просто привлекаете внимание, и ждете, что я смогу сделать.

Приятель что-то строчит своим почерком на выданном ему обрывке бумаги, хорошо, что он немного грамотный мне попался.

— Две полосы означают следующее…

Норль послушно записывает и так я диктую ему разъяснение четырех знаков, которые он сможет разглядеть в бинокль, когда серая тьма тумана уйдет через какое-то время.

— Сам я вывешу знак, когда смогу нормально разглядеть окраины города, так что, на воротах и самом высоком доме обеспечь постоянное наблюдение круглосуточно.

— Сделаю, — хмуро отвечает приятель, понимающий, что моя затея может и не выгореть, как я ее задумал.

Ну, это такой большой риск, на который я должен пойти.

С моей НЕЗАМЕТНОСТЬЮ и ПРЫЖКОМ я смогу сделать больше сотни лазутчиков в замке.

Вот, если мне не хватит маны надолго, тогда я стану возможной жертвой облавы, и наша маленькая армия не сможет мне ничем помочь.

Только с грустью посмотреть, как мое тело за ноги повесят на крепостной стене.

И отыграться на жителях городка, как ни печально это мне понимать.

Все слова сказаны, инструкции выданы, и мы выступаем своей конной двадцаткой вперед, объезжаем городок с двух сторон и уже около противоположных ворот перехватываем первых беглецов. Которые заметили наше продвижение вдоль городской невысокой стены и побежали, а один и поскакал, но, все они попадают в плен, пока стена густого тумана скрывает замок и город друг от друга надежно.

До замка два километра и кричи, не кричи — никто не услышит, скоро подойдет и пехота, начавшая брать дома под себя с той стороны, судя по участившимся случаям попыток покинуть город особо верным своему владельцу граждан.

Наша цепь конников растянута с запасом и шансов убежать ни у кого точно нет, поэтому я слезаю с лошади, обнимаюсь с Норлем, Кнопфом и Кромесом.

Подхватываю свой мешок и быстрым шагом ухожу в туман, навстречу неизвестности. В таком густом мареве не трудно потеряться, но, к замку ведет очень хорошая дорога и я шагаю по ней. Через полчаса я уже могу рассмотреть вблизи стену, и вхожу в умение, подходя к настоящему подъемному мосту надо рвом, который сейчас поднят и закрывает собой ворота.

Сбоку от него имеется узенький деревянный мостик, который приводит к небольшой дверце сбоку от ворот.

Пока я накрываюсь еще одним плащом, чтобы меньше мокнуть, сажусь на мокрый камень и готовлюсь долго ждать, когда кому-то понадобится покинуть замок или войти в него в такую ненастную погоду.

Иннокентий Белов Новая жизнь.Хозяин замков

Глава 1 НЕЗАМЕТНОЕ ПОЯВЛЕНИЕ

Я терпеливо жду беглеца, собираясь пройти к замку следом за ним, метрах в трех сзади.

Поэтому отхожу в сторонку, чтобы он добрался до калитки без проблем и наглядно показал мне, стоит ли рассчитывать на этот способ попасть в замок, за такую высокую крепостную стену.

Беглец, взрослый, хорошо одетый мужчина, торопливо перебирает ногами под дождем, видно, что очень радуясь своему везению. Пробраться мимо растянутой цепи конных не получилось пока ни у кого, кроме него и он первым принесет своему правителю известие о появлении первых отрядов разбитой крестьянской армии, захвативших к этому времени уже весь город.

Что даст это ему самому лично? Думаю, что ничего хорошего, вручат после его рассказа в неумелые руки копье и поставят на стену отражать вероятные штурмы и уворачиваться от стрел. Сидел бы лучше дома, сохраннее оказался бы.

И главное это то, что городок уже захвачен полностью, и даже находится в неком окружении, так что владетельный орт может послать стражу на разведку боем или все же ограничится наблюдением со стен.

Один отряд стражи, примерно пятая часть всех защитников цитадели уже пропали в окрестностях, пытаясь сами найти передовые отряды крестьян. Думаю, что такая горькая оплеуха заставит владетельного орта вести себя сдержаннее, не разбрасываться своими оставшимися людьми и начать первым делом мобилизацию своих ветеранов.

Не факт, конечно, что перебитый в замке отряд должен уже был вернуться обратно. Может, у них стояла задача только разведывать и не вступать в прямой бой с явно превосходящими силами крестьян, поэтому они могут еще по идее где-то находиться в целости и сохранности. Ну, так может и должен думать сам орт Вильбург, надеясь на разум своего сына и наследника.

Однако, городок уже занят большим отрядом бунтовщиков, а от стражников-разведчиков ни слуху, ни духу, ни одного посыльного, вообще ничего. Так что, что сейчас предпримет хозяин этих земель и городка — мне лично непонятно, но и совсем отсиживаться в замке он не может, должен как-то обозначить защиту своей собственности.

Беглец, тяжело дыша, пробегает по узкому мостику и останавливается перед калиткой, начиная колотить в нее обоими руками.

Через полминуты сверху, из тумана, его спрашивают, кто он такой и чего ему требуется, собаке.

— Пустите меня! Откройте дверь! Я из Жомбурга! — надрывается сразу же мужик и я вспоминаю, что уже слышал много раз название городка, но, почему-то оно в памяти не отложилось.

— В город зашли бандиты и уже заняли его! Я едва смог убежать и пробраться мимо засады! — продолжает надрываться беглец, стражник советует ему заткнуться и ждать, пока откроют дверь.

В это время я очень осторожно подхожу на пять метров к беглецу, прямо прижимающемуся всем телом к спасительной двери и теперь жду, чтобы понять, как работает на проход это место.

Оказалось, что довольно четко работает, как и положено в осажденном замке или только готовящемся к осаде. В преддверии появления врагов все наладили так, что сначала откидывается окошко в двери, вылезшая в него морда стражника внимательно осматривает беглеца и что там за ним имеется.

Потом докладывает что-то назад и только затем открывает дверь, запуская мужика внутрь. Закрывает ее на замок и после этого уже, когда внешняя дверь закрыта, раздается голос, что все, внутреннюю дверь можно открывать. Вместе с захлопнувшимся одновременно окошком, это последнее, что я слышу с той стороны.

— Да, здесь пройти не так просто. Пока стражник не закроет наружную дверь и не скажет об этом, внутреннюю не откроют, мне в НЕЗАМЕТНОСТИ не пробраться мимо него никак в узеньком проходе, — понимаю я.

Даже пробовать захватить его в заложники — рискованно очень. Если он не испугается и поднимет тревогу, или если стража внутри может видеть, что творится в этом шлюзе, она поймет, что происходит что-то неладное, тогда в замок мне не пробиться.

Если не использовать бластер и я все больше склоняюсь к этой мысли, перерезать лучом вдоль двери все запоры, удерживающие ее. Будет там с пяток стражников в непосредственной близости, порублю их на месте и уйду гулять по замку.

Ходить в НЕЗАМЕТНОСТИ очень уж долго мне ни к чему, мана расходуется на поддержание умения и ее запас мне не известен, поэтому придется или прятаться где-то, или приступать к рубке личного состава стражи. А еще лучше всего это дело именно с руководящей верхушки замка начать. Наверняка, она сейчас в донжоне соберется заседать, дожидаясь, когда можно будет рассмотреть появившиеся отряды врагов. Там будет собран оперативный штаб из главы семьи, его сыновей, если они, конечно, еще имеются и ближайших военноначальников орта.

Пока меня не заметили, я могу подобраться к ним на расстояние меча и сразу обезглавить все сопротивление в замке.

Теперь, после новости о захвате Жомбурга, они там все соберутся обязательно и станут решать, что предпринять сейчас, атаковать мятежников или ограничиться разведкой.

Разведку точно пошлют, чтобы посмотреть, не вылезут ли мятежники в чистое поле храбро противостоять неплохо обученным воинам толпами несметными.

Наверняка, владелец замка уже подсчитывает в голове убытки от разорения своего города и окрестных земель, даже очень искренне жалеет, что не успел собрать часть самых богатых жителей в замке, с имуществом ценным и скотом своим. Не ожидал, что коварный противник так близко окажется, о подходе его и должен был заранее отправленный в разведку сын доложить. Да он слишком увлекся грядущим обедом с прекрасными вдовами и всякими эротическими мыслями по поводу их красивых лиц, хороших фигур и способам проникновения в них.

Ну, это я на него наговариваю несправедливо, стоит признать перед собой, погиб молодой орт на боевом посту, во время инспекции привратной башни. Как защитник и благородный человек и даже снятая в тот момент броня с доспехами не слишком помогла бы ему пережить мою атаку.

Поднимающийся понемногу ветер тем временем начинает разносить сплошную стену тумана и скоро станет видно достаточно далеко, чтобы не опасаясь засады выпустить отряд стражи за ворота замка.

На это я и рассчитываю, заняв подходящее место сбоку от ворот, перебравшись с мостика на остатки какой-то опоры и выделяющийся размерами из сплошной стены камень, надеясь пробраться в замок. Чтобы все же не пробиваться через дверку в стене и не использовать лишний раз бластер.

Спрятавшись от взгляда сверху, я пока могу выйти из умения и спокойно ждать, глядя как разлетаются клочья тумана, как появляется все больше свободного пространства, которое можно рассмотреть особенно хорошо с верхнего этажа донжона, откуда, наверняка, и глядят сейчас хозяева замка.

Я не ошибся в своих предположениях, рассмотрев, что рядом противника точно нет, орт Вильбург отправил отряд стражи в сколько не знаю всадников на разведку. Подъемный мост опустился на опоры рядом со мной и копыта отряда простучали у меня над головой. И еще две пары стражников понеслись отдельно, в разные стороны от ворот, наверно, поднимать в ружье, как я понимаю, своих преданных ветеранов в соседних селах. Это я рассмотрел уже потом, накинув умение и поднявшись повыше.

Шириной подъемный мост примерно в три метра и есть возможность пробраться внутрь совсем незаметно, если никто не будет стоять у меня на дороге.

Пока пыль от копыт лошадей, взлетевшая с полотна моста и не успевшая намокнуть под непрекращающимся мелким дождем, не осела и закрывает видимость, я ловко заскочил на него и прошел к краю ворот. Еще посмотрел на глубокие пазы, проложенные деревянными плашками под ногами и догадался, что они от решетки, которая очень опасно нависает сверху острыми концами, поэтому быстро перескочил под ней и оказался уже за воротами, распахнутыми до стен.

Тут я вижу двоих стражников перед собой, метрах в трех от меня, которые смотрят наверх, туда, где уже начали вращать барабаны, сматывающие цепи от ворот. Несколько тяжелых противовесов спускаются за ворота, помогая поднять мост обратно крутильщикам этих барабанов, не знаю, тем же стражникам или специально приставленным дворовым людям замка.

После этого опускают решетку, на это дело я смотрю уже из-за спины стражников, но, ворота пока не закрывают:

— Старший сказал оставить их открытыми, если нашим придется отступить, чтобы не терять время снова на их открытие, — передает распоряжение один из стражников.

Да, створки достаточно монументальны по толщине и количеству железа, пошедшего на их защиту, за одну минуту такие на откроешь при нужде, нужна толпа народу, чтобы стронуть их с места.

Я слышу его слова уже в спину, успев пробраться мимо них, пока они тут вдвоем и стоят ближе к одной из створок.

Раз получается пробраться незаметно, лучше я попробую воспользоваться этим везением и посмотрю, кто и как командует обороной замка, начну свой кровавый танец именно с них. От двух стражников у обороны замка сильно не убудет, а тревогу поднимут сразу же и перекроют все входы-выходы.

Все так же под умением я прошел мимо казармы, солидного, двухэтажного здания из красного кирпича, около которого строятся служивые и готовятся к чему-то, всего их тут человек двадцать. Территория замка не очень большая, все же изначально он строился именно как замок, а не как настоящая крепость, а зданий, довольно крупных, построено на ней уже довольно много, так что проходы между ними для меня опасные места — того гляди, не смогу или не успею с кем-то разминуться и поднимется шум. Поэтому я обхожу территорию, прижимаясь к донжону почти вплотную.

Вокруг донжона расположены несколько зданий из красного кирпича или целиком каменных, крыши у всех покрыты красивой черепицей, что еще раз говорит о больших деньгах в кубышке у хозяина.

За казармой конюшня, тоже здоровое здание. На сотню лошадей, как минимум она построена, и второй этаж имеется. Наверняка, там хранится сено и прочие запасы для животных.

Потом идут такие же большие здания из камня, огромные и без окон, всего скорее склады для продуктов и прочих радостей человеческого бытия. Есть и жилой дом, из которого выходит сейчас прислуга, в основном женщины.

По центру донжон, восьмигранный, высотой в пять этажей, насколько я вижу и мне пора зайти сюда, чтобы познакомиться наконец с местной элитой и послушать, что они скажут.

Есть еще небольшая кузница, в углу стрельбище и место, где стража тренируется в свободное от сбора налогов и патрулирования время. Сейчас на нем продолжает активно натаскивать на работу копьями местных ремесленников и дворовых мужиков пара суровых стражников с хриплыми голосами.

— Да, замок активно готовится к обороне, часть обслуги, молодые мальчишки и бабы таскают наверх камни и небольшие бревна для защиты во время приступа, — замечаю я, видя вереницу груженых таким украшениями защитников замка, поднимающихся пошатываясь от тяжести на плечах. Около двух лестниц, ведущих на стены, имеется по огромной груде, состоящей из больших камней и булыжников, видно, что запасено этого добра с избытком владетельным ортом.

Самый дешевый и безотказный способ порадовать ближних своих, собравшихся под стеной замка. Донести до их глупых голов свое недовольство с высокой стены.

Подготовка укрепления к обороне ведется ударными темпами и это радует, если что, нашим людям меньше таскать придется потом.

Если я захвачу замок, конечно, а для этого придется как-то поднять решетку и опустить мост. После моего сигнала Норлю.

Поэтому я терпеливо жду у закрытых ворот в донжон, обойдя его по кругу и вскоре посыльный сверху вылетает мимо меня, убегая передать новую волю своего хозяина кому-то внизу.

Дежурящий около двери стражник сразу же пытается закрыть половинку ворот, ведущих на первый этаж донжона, я же приближаюсь ко входу со стороны двери и коварно подкладываю снизу камень, теперь не дающий их закрыть.

— Откуда ты взялся, черт тебя дери! — ругается стражник и распахнув створку, пытается ногой, не отпуская ручку, вытолкать камень из-под низа.

Это мне и требуется, в этот раз я не собираюсь никого жалеть, одному мне такая роскошь не по карману, это точно.

Бить по головам и потом вязать веревками — не мой метод убеждения на сегодня.

Горло у стражника поражено ударом меча, он хрипло стонет, падая назад, но, слава богу, он здесь один и некому услышать его предсмертный хрип.

Можно бы уже закрыть ворота, но, я только прикрываю их и утаскиваю первую жертву в сторонку, кладя ее в глубине донжона на спину, среди высоких куч мешков, выросших до второго этажа.

Посыльный передаст приказ орта и сразу же вернется обратно, на это уму потребуется всего пара минут. Если я закрою дверь, то он начнет долбиться в нее и привлечет к себе внимание, потому, закончив со стражником, я занимаю место около входа, через пару минут посыльный и точно, распахивает створку, начиная озираться в поисках охранника.

— Шурш, ты где? — спрашивает он негромко, не дождавшись ответа, сам закрывает створку ворот на засов.

Потом решает, что того позвали наверх и бежит к высокой и основательной лестнице, начиная подниматься в быстром темпе наверх, спеша доложить о выполненном приказе. Если бы он остановился и внимательно посмотрел сверху на видимый между ступеней первый этаж, то, точно заметил бы своего приятеля, уже отошедшего в мир иной и принесшего мне целых четыре процента к рейтингу своей смертью.

Понятно, что на такой ответственный пост, как охрана входа в донжон, ставят самых лучших стражников.

После подсчета процентов в меню, когда мы захватили последний замок, я обнаружил, что одного из арбалетчиков все же добил не я и всего мне прилетело двадцать восемь процентов за десяток убитых мной стражников и одного дворянина.

И еще четыре за тех, кто собирал деньги на мосту, итого, тридцать два к имеющимся восемнадцати, на них я снова поднял ОЦЕНКУ, уже до тринадцатого уровня, тем более, поднимать мне больше пока и нечего.

Норль тоже повысил один из навыков и похвастал мне этим, ему то еще есть, что качать на выбор из двух навыков.

Ладно, что-то всякие отвлекающие мысли в голову лезут, а ведь уже пора подняться и, может быть, удастся послушать, о чем говорят хозяин замка со своими ближайшими помощниками.

Не знаю, зачем мне эта информация, намерения и разговоры будущих в скором времени мертвецов. Так, показать самому себе образец высшего военного мастерства шпионажа и проникновения под прикрытием.

На самом деле, лучше покончить со всеми сразу, вывесить простыню с условленным знаком и поспешить к барабанам с цепями и решеткой, заодно почистив по пути как следует оборону замка. Пока какое-то солидное количество стражи на лошадях скачет вокруг Жомбурга, пусть они там и остаются, нечего им в замке делать, да еще вместе с ветеранами, которых сейчас тоже спешно поднимают в ружье, то есть, в копье.

Ветераны здесь мне точно ни к чему, если их, как рассказал пленник перед смертью, около пятидесяти человек, очень опытных и преданных владельцу замка бойцов.

В замке осталось около сорока-пятидесяти воинов и скоро я разберусь с первыми пятерыми из них, причем, самыми серьезными.

На втором этаже вижу пустую кухню и опять горы припасов, владелец очень серьезно подготовился к долгому сидению в осаде. Что и понятно, денег у него куры не клюют, такие возможности имеется у него одного на всем побережье Каны. Остальные орты таким богатством не могут похвалиться, насколько мне известно.

А всю обслугу и поваров отсюда отправили поднимать камни из огромной горы около одной из стен на самый верх, чтобы все работали на оборону замка не покладая рук.

Не удивлюсь, если Орт и питание с сегодняшнего дня введетобщее для всех, перестанет кормить свою семью отдельно всякими разносолами и посадит на питание с общего котла, в общем, приобщит к жизни замка в осаде. Примет решение переводить замок и всю деятельность в нем на военное положение, как правильный хозяин земель и жизней своего подчиненного народа.

На третьем этаже виден большой стол, за которым раньше собиралась семья хозяина замка и семьи его детей, ну, или хотя бы того его сына, которого я убил в соседнем замке. Здесь пара горничных продолжают хлопотать, что-то моют, убирают посуду и еще приносят откуда-то лишние стулья, наверно, теперь здесь и будут проходить совещания владетельного Орта со своими помощниками.

Пока я слышу голоса мужчин, доносящиеся откуда-то сверху, наверняка, они сейчас в личных покоях владельца рассматривают происходящее на территории перед городом.

Мне удается проскользнуть мимо хлопочущих горничных, о чем-то перешептывающихся между собой и бросающих пугливые взгляды наверх, на покои хозяев. Где, как я и понимаю, происходит совещание по поводу новости, принесенной сбежавшим горожанином.

Глава 2 ХЛОПОТЫ ПО ЗАМКУ

Что враг подобрался уже близко, внезапным ударом занял город в двух километрах от замка и что там дальше происходит — никому не известно.

То есть, конечно известно — грабят горожан и насилуют горожанок.

Сын хозяина и его вероятный наследник с отрядом, отправленные на разведку, пропали с концами и на связь не выходят, это событие, вместе с появившимся вблизи неприятелем, говорит о том, что они вероятно попали в засаду и погибли. Если враг оказался так близко, молодой Орт с отрядом должны уже давно были вернуться с докладом.

То есть, война еще не началась по-настоящему, а замок уже понес огромные потери и, думаю, что пропажа опытного командира, сына хозяина, на которого, наверняка, очень рассчитывает пожилой Орт Вильбург, тоже добавила ему уже сомнений и горечи непонимания происходящего.

Лестница, конечно, сделана качественно, но, скрипеть от этого не перестает под моим весом и обе горничные насторожившись, смотрят на нее, где поднимаюсь я, стараясь меньше шуметь.

На четвертом этаже, как я понимаю, находятся чьи-то покои, в которых никого не слышно и потом, уже между этим этажом и пятым сидит на ступеньке посыльный, пытаясь отдышаться. Он тоже обращает внимание на поскрипывающие ступени, переставая прислушиваться к голосам наверху и мне приходится успокоить его ударом плашмя по голове. Парень безвольно раскладывается на площадке между этажами, в этот момент сверху кто-то перегибается через перила. Какой-то по виду стражник видит потерявшего сознание посыльного и недолго думая кричит об этом:

— Враг в башне!

Придется мне теперь выйти из полумрака и расправиться со всеми противниками здесь. Еще не забыть про обоих горничных на третьем этаже, чтобы они не убежали вниз и не открыли вход в донжон, не разбежались по территории замка с паническими криками.

Хотя, может оно и к лучшему, забежит несколько стражников в донжон, я с ними спокойно разберусь, уменьшу количество стражи в замке. Потом вывешу простыню с условленным знаком и дождавшись момента, когда мои отряды отреагируют на нее, выйдут из города и соберутся перед замком, на расстоянии полета стрелы, нападу на стражу около барабанов с цепями.

Если удастся опустить мост и поднять решетку, с такими силами мои бойцы могут и сами захватить замок, а уж с моей помощью сделают это на раз-два. Тем более, с Великим Мастером Норлем во главе.

Интересно, чем сейчас занимается разведка около Жомбурга, вступила в боевое соприкосновение с моим войском или уже возвращается обратно в замок. Вряд ли так быстро это случится, наверно, носится вокруг городка и пытается понять, насколько большой отряд мятежников в него вошел.

Видно, что все служивые в замке на взводе и поэтому никто не станет долго разбираться, почему потерял сознание посыльный, не отравился ли он недостаточно свежим ужином вчера.

На верхнем этаже раздаются команды и звенит оружие, несколько воинов готовятся встретить поднимающегося врага лицом к лицу.

Придется мне придется пережить, схватившись с ними на мечах.

Что я и делаю, поднявшись по лестнице и оказавшись напротив двоих богато одетых стражников, как видно, командиров всего замкового войска, преграждающих мне путь дальше, пожилого дворянина, самого Орта Вильбурга, стоящего с мечом наготове и молодого парня, тоже дворянского вида, с очень уверенным и кровожадным видом размахивающим своей железкой.

Значит, еще один сын у Орта остался. На какое-то недолгое время, как я думаю.

Видя, что в руках ни у кого из присутствующих не имеется стрелкового оружия, я выхожу из умения и теперь все присутствующие внезапно могут подробно рассмотреть меня. Я без доспехов на первый взгляд и даже кольчуги на мне не видно, поэтому серьезно одоспешенные командиры стражников сразу же кидаются на меня, умело размахивая мечами и надеясь, что вдвоем смогут порубать лазутчика и надежно защитить своих хозяев.

Ну, это у них долг такой — защищать правителя замка с наследником и они следуют ему, как им велит совесть и слово солдата.

Только, такие надежды не долго длятся, я не вступаю в рубку и парой быстрых ударов достаю обоих воинов. Одного в плечо, второго — в шею, оказываюсь рядом с молодым Ортом, который тоже не собирается ждать приглашения и вступает в схватку, надеясь заменить собой вышедшего из боя смертельно раненым одного из командиров стражи.

Пожилой Орт пока наблюдает за моими стремительными движениями, только долго ему так же не приходится ждать, еще несколько быстрых выпадов и все соперники отправлены умирать. Судя по лицу хозяина замка, он уже понял, что надежды победить меня у него нет, но, ругаясь и сквернословя, он поднимает меч и нападает на меня.

Еще один неуловимый взглядом выпад и хозяин богатого замка с окрестными землями опускается на пол, зажимая пробитое горло руками. Вроде все, больше никто не сопротивляется.

За его спиной комнаты, но, оттуда никто не выходит, не подбегает к своему господину, и я останавливаюсь передохнуть перед распахнутым настежь окном, в котором хорошо виден городок. Что происходит около него, рассмотреть у меня не получается, однако, на столе, стоящем около окна, я вижу предмет, похожий на подзорную трубу.

Он и правда, оказывается достаточно примитивной подзорной трубой, с ее помощью я могу рассмотреть, что баталия около Жомбурга закончилась, стража нахлестывает лошадей прочь от городка, перед его стеной остались лежать несколько лошадиных туш и тел стражников.

Похоже, мои парни, да еще под руководством Норля, смогли проучить военных профессионалов как следует, с помощью меткой стрельбы из арбалетов, да еще из укрытий, показав, за кем сила в такой схватке.

За спиной затихают звуки умирающих, кровью залит пол, а мне снова приходится судорожно думать, что делать сейчас.

Через пятнадцать минут потрепанная в перестрелке стража доберется до замка и сможет почти вдвое увеличить количество защитников, что очень нежелательно для нас. Если мне удастся захватить надвратные башни и взять под свой контроль барабаны для подъемного моста и решетки, тогда я смогу не пропустить стражников в замок и им придется отступить от замка под напором превосходящих сил, моих охранников и крестьян.

А если же получится самому или заставить мужиков из обслуги опустить мост и поднять решетку в нужное время, тогда мои сто пятьдесят бойцов, во главе со мной и Норлем захватят замок.

Этот замок, с его гигантскими запасами продовольствия и, наверняка, огромным арсеналом — первый шаг к тому, чтобы взять под контроль эту сторону берега и приготовиться к захвату Скалы.

Первый, но, самый важный для нас с Норлем.

Поэтому придется попотеть как следует именно сейчас, чтобы все пошло по-нашему, пролить кровушки побольше прежнего, на кон поставлено слишком много.

Я быстро проверяю комнаты на верхнем этаже, вижу перед собой богато упакованные спальни и рабочий кабинет хозяина. В них никого нет, супругу, если она есть у орта, похоже, отправили присмотреть за работой хозяйственного блока цитадели. Семья старшего сына, наверняка, располагается на четвертом этаже и они меня сейчас не интересуют.

Стаскиваю белое покрывало с одной из кроватей, рисую натекшей кровью одну жирную полосу на нем и вывешиваю за распахнутое окно, тщательно привязывая за края.

— Все, знак подан, теперь остается только ждать, — говорю я самому себе и прихватив подзорную трубу, начинаю спускаться вниз, где на третьем этаже нахожу все тех же женщин из прислуги и отправляю их убираться наверх:

— Хватайте ведра и тряпки, наливайте воду и протирайте кровь с пола. Теперь я ваш господин и мое слово закон!

Ошарашенные женщины хорошо только понимают про привычное им убраться и убегают вниз за средствами для уборки, я же вспоминаю, что не видел посыльного, значит, парень пришел в себя и потихоньку убежал вниз, где меня уже ждут или скоро пойдут на штурм донжона верные прежнему хозяину войска.

Вхожу снова в умение и спешу вслед за прислугой, только так я могу замаскировать свои шаги на скрипучей лестнице.

Но, похоже, что посыльный убежал не так давно и поэтому никто меня не встречает внизу, только женщины ахают, обнаружив тело первого стражника и сначала протирают каменный пол около него.

Одна трет, а вторая поднимает ведром воду из колодца немалой глубины, который, оказывается, имеется и в самом донжоне.

Очень мне устройство замка нравится, все прекрасно продумано и сделано на высшем уровне, наверняка, где-то на территории есть закопанные цистерны с запасом воды для тех же лошадей.

Я выскакиваю на улицу, где вижу с пяток стражников, которые бегут следом за посыльным.

— Ну, был у тебя шанс выжить парень, а теперь уже нет!

И начинаю размахивать мечом, с каждым взмахом попадая по кому-то из воинов, сразу отправляя на тот свет или только ранив — на это я не смотрю, прохожу через всю колонну и тороплюсь в башни, прикрывающие подъемный мост.

Вход в эти башни снизу наглухо закрыт и мне приходится возвращаться к стене, где есть лестница на саму стену и можно там подняться. На этом пути я срубаю всего двоих стражников, которые заняли позицию на стене перед башней и заскакиваю через открытую дверь в помещение, где приходится еще разобраться с парой наблюдающих за приближающимися конниками воинов.

Именно они дают команды мужикам, работающим на подъеме и опускании моста и решетки, поэтому мне они точно живыми не нужны, только мешать будут. Я тоже выглядываю вниз и вижу, что команда опустить мост уже прозвучала и скоро он ляжет на опоры, но, решетка еще стоит опущенная. Похоже, что поднимать ее собираются, когда всадники окажутся совсем рядом, на расстоянии пары сотен метров.

Такое положение мне сейчас и требуется, хорошо, что есть возможность изолировать саму башню от остальной крепости, об этом позаботились очень качественно сделанные двери в саму башню и покойный Орт, приказавший не жалеть времени и средств. Не какие-нибудь деревянные и окованные железом, а полностью железные, которые не удастся вырубить острым топором, если захватчики смогут подняться на стены. Даже если у них это получится, проникнуть в башню к механизмам, ведающим поднятием моста и решетки, всей основной защитой замка, очень непросто для штурмующих замок.

Да, для них почти невозможно, а вот для незаметного никому лазутчика с могучей рукой очень даже не сложно.

Я задвигаю засовы, целых три штуки, кстати, на первой двери, ведущей на левую сторону стены и делаю это же самое с правой дверью, не открывая ее пока и не зачищая стену за ней. Там, наверняка, такая же пара стражников выставлена, но, времени лишнего у меня нет, пора брать управление в самой башне на себя.

Сбегаю вниз по каменным ступеням на третий этаж, где нет ни дверей, ни больших бойниц и дальше на второй, где и вижу два огромных барабана, выпускающих наружу цепи моста. С ними управляются четыре мужика из замковой обслуги, получившие команду сверху опустить мост. Рядом установлены такие же барабаны, немного поменьше в размере, это для решетки. Еще здесь в наличии несколько широких щелей в полу башни, чтобы лить кипящую смолу и кипяток на штурмующих ворота, но, так как, ворота еще защищены подъемным мостом и решеткой, пока в этом нет особой надобности для замка.

Стражи здесь нет, понятно, что старший из управляющих работой башни отдает, отдавал, то есть, приказы мужикам внизу через своего посыльного, а тот носился вверх-вниз, передавая их обслуге барабанов.

Не зря один из зарубленных наверху стражников оказался уже в солидных летах, а второй — еще совсем молодой.

Из помещения с барабанами есть еще один ход вниз, к самим воротам, по которому мужики поднимаются сюда и потом закрывают за собой такую же железную дверь.

Она сейчас закрыта и теперь у меня появляется серьезная проблема, как контролировать мужиков обслуги и одновременно бегать на четвертый этаж башни, чтобы видеть, что творится перед воротами. Чтобы они не открыли нижнюю дверь и не запустили в башню стражу, пока я бегаю туда-сюда. Или не сбежали сами, что вероятнее всего.

Впрочем, я вспоминаю, что видел на полатях наверху башни кроме пары арбалетов и несколько тяжелых замков. Наверняка, чтобы закрывать засовы дверей, на них имеются специальные ушки, чтобы никакой предатель не смог внезапно сдать башню осаждающему неприятелю.

Поэтому убегаю наверх и высовываюсь в бойницу. Мост уже лег на опоры, теперь всадники как раз в паре сотен метров и должен поступить приказ поднимать решетку. В трубу я вижу, как начинают выходить за границу города первые группы крестьян. Норль и остальные охранники, как я понимаю, заставляют их оторваться от веселого грабежа богатых горожан и это такое непростое дело, но, мой приятель должен справиться. Рассчитываю на его суровый характер и тяжелый меч в руке.

Потом награбленное придется всем вернуть с извинениями, как я рассчитываю, а самых мародеров я примерно накажу. Насильников, тем более, с таким захваченным замком за спиной можно уже не церемониться и требовать тщательного исполнения приказов, то есть, начать строить свою вертикаль власти по-настоящему.

Разобравшись с тем, как работают примитивные замки, похоже, что все они рассчитаны на один ключ, я вешаю пока один замок на левую дверь, правую оставляю пока без такого украшения и слышу, как орут снизу подскакавшие конники. Они уперлись в закрытую решетку и теперь голосят, чтобы их запустили в замок:

— У нас пятеро раненых! Им срочно требуется перевязка! Открывай эту чертову решетку! Придурки! Душу из вас вон выпущу!!!

И еще много всего говорится матом и прочими ругательствами, на что я не обращаю внимания. Я не обращаю, а вот мужики из обслуги могут и не дожидаясь приказа начать крутить цепи, поднимающие решетку.

Пусть и не настоящие бойницы, но небольшие отверстия на втором этаже имеются, для вентиляции воздуха и солнечного света, поэтому, кое-что из криков всадников они могут разобрать и проникнуться услышанным.

Поэтому я просто бросаю вниз несколько заготовленных булыжников, чтобы отвлечь внимание конников от решетки и точно, криков и воплей становится не в пример больше.

Придется мне срочно спуститься на пару этажей, чтобы под давлением беснующихся внизу всадников не подняли решетку и не пропустили их в замок, поэтому я выхожу из НЕЗАМЕТНОСТИ, сбегаю вниз и громко командую мужикам, уже вцепившимся в барабаны для решеток:

— Отставить! Кому сказал!

Мужики, конечно, не обращают внимания на приказ незнакомого воина и первым, самым сильным рывком, отрывают низ решетки из углублений, в которые она втыкается, но, дальше дело у них не идет. Я спокойно прохожу рядом с каждым из них и раздаю шлепки рукой в перчатке по непонятливым головам. Крупные дядьки разлетаются по углам помещения и у меня есть минута-другая спокойно повесить пару замков на нижнюю дверь.

После этого я поднимаюсь наверх и снова выбрасываю, теперь уже пару десятков булыжников вниз, предварительно оценив обстановку под башней. От самой башни стражники убрались и толкаются на конях теперь в нескольких метрах от нее, в зоне доступности для падающих булыжников.

Крики становятся мгновенно еще сильнее, проклятия так и сыпятся на головы полных придурков, которые бросают камни на голову своим же защитникам и не поднимают решетку.

Войдя на минуту в НЕЗАМЕТНОСТЬ, я выглядываю в большую бойницу и пересчитываю оставшихся всадников, теперь на лошадях осталось восемнадцать стражников, еще пятерых стащили в сторону, они лежат неподвижно и троих пытаются перевязать спешившиеся стражники.

Я натягиваю лежащие здесь арбалеты и стреляю в тех стражников, которые мне кажутся похожими на командиров над отрядом. Одного сбиваю с коня, второго раню в спину и теперь всадники уже не орут дикими голосами, а понимают, что в башне засели не просто конченные придурки, а настоящие враги и им стоит убраться подальше.

Тем более, цепи крестьян с копьями уже приблизились на добрый километр к замку, впереди у них отряд на конях и все вооружены арбалетами.

И в левую и в правую двери стучат очень старательно, только, они на такое воздействие и рассчитаны, углублены в камни и иначе, как мощным тараном их не взять. Думаю, таран затащят сюда попозже обязательно, хотя развернуться с ним на не очень широкой крепостной стене — ну, это такое непростое дело.

Три пары петель и три мощных засова, уходящих далеко в стену не дадут возможности быстро добиться желаемого, а я могу выйти в любую секунду и показать, что так назойливо приставать к захватившему привратные башни в одиночку мужчине не стоит.

Что делаю и сейчас, открываю засовы с правой двери и оказываюсь напротив троих стражников, из которых успеваю срубить одного, второго ранить длинным выпадом мимо первого и получить арбалетный болт от третьего прямо в грудь.

На голове у меня сейчас закрытый шлем одного из дворян, оставшихся сверху в донжоне, с минимальным обзором и сразу заметить нацеленный арбалет я не успеваю, получаю сильный удар в грудь и отлетаю обратно за дверь, которую захлопываю за собой и закрываю на засовы.

— Черт, пластиковую броню болт, конечно, не смог пробить, но, удар вышел очень сильный, — констатирую я и спускаюсь на нижний этаж, потирая рукой место попадания.

Пора проконтролировать, что там делают мои мужики из обслуги, не пытаются ли снова поднять решетку, хотя, судя по тому, что конная стража уже ускакала в сторону от моста, моя небольшая армия уже на подходах и решетку теперь можно и нужно поднимать.

Глава 3 ЗАМОК НАШ!

На самом деле, моим воинам идти еще с пять минут сюда, а обслуга барабанов уже пришла в себя и пребывает в определенной растерянности, обозревая закрытую на замки дверь и больше не слыша целенаправленных команд и криков снизу.

Кто-то стучится к ним в нижнюю дверь, но, мое появление заставляет положить приготовленные, чтобы сбить замки, кувалду и похожую на лом железяку.

Все же крепкие мужики, так на долго валяться их не отправишь, но, не самые умные, они снова пытаются мне настойчиво возражать, теперь уже с этими железяками в руках. Воспитаны в верности и послушании своему повелителю и верные мертвому уже командиру, поэтому не воспринимают меня на его месте. Придется поработать с ними вдумчиво и серьезно.

Снова раздача крепких лещей по непослушным лбам, но, приходится торопиться, внизу я слышу команду:

— Навались! Толкай створку!

И понимаю, что это инициативная группа стражников догадалась о том, что, раз подъемный мост не поднимется, то и на решетку надежды мало, судя по тому, что творится в привратных башнях. Поэтому, для предотвращения захвата замка срочно необходимо закрыть ворота и этим они легко сорвут мои планы.

Ведь, приближающиеся отряды не имеют даже лестниц для штурма и, вообще, ни к какому другому штурму не готовы, кроме, как ворваться в ворота замка с диким ревом.

Я срочно поднимаюсь на верхний этаж, где двери продолжают сотрясаться от частых, но, бесполезных ударов, подхватываю разряженные арбалеты, натянув тетиву и положив болты на ложе, спокойно целюсь в командира стражи, так не вовремя для своего здоровья додумавшегося скомандовать закрытие ворот.

Башни круглые и в бойницу его мне хорошо видно, так же, как и исполнителей его команд, трех мужиков из обслуги, изо всех своих сил толкающих от себя тяжеленную створку ворот.

Щелкает арбалет, болт вонзается ему сверху в шею и командира теперь у мужиков нет, но, они откровенно тупят, не перестают толкать, следующий выстрел весьма логично приходится в одного из них. Теперь обслуга разбегается в разные стороны, а собиравшиеся было рядом стражники быстро отскакивают за донжон.

Вообще, я уже перебил около половины всей стражи, по моим прикидкам, и пора бы еще немного ими заняться, из бойниц башен под моим обстрелом окажутся те воины, кто занял свои места на стене и те, кто неугомонно долбится в закрытые двери.

С левой стороны я успеваю подстрелить одного такого стражника, остальные падают за невысокое ограждение внутренней части стены. Зато, справа по болту получает и один штурмующий башню и просто стрелок, целящийся из арбалета в сторону моего отряда.

Во главе с Норлем они стоят в полутора сотнях метров от опущенного моста и ждут, когда я подниму решетку. Есть несколько хороших щитов из досок в наличии, наверняка, это уже Норль позаботился. Вряд ли до такого додумались командиры крестьян, у которых глаза разбежались от богатого поля деятельности для грабежа.

Теперь, когда я контролирую и держу под обстрелом обе стороны крепостной стены около привратных башен, можно и моих приглашать в гости.

Заглядываю на задний двор, одна створка ворот почти до конца закрыта, вторая прижата в стене и из-за донжона выглядывает пара стражников, которых поставили контролировать именно ворота. Пара — это не так опасно, мои арбалетчики перестреляют противника, когда подойдут к воротам.

Возвращаюсь к наружной стороне башен и вижу, что Норль впереди, на лихом коне, смотрит в мою сторону с помощью бинокля. Машу ему рукой, колонна начинает двигаться вперед, народ в первых рядах поднимает щиты на уровень груди и подойдет через пару минут к решетке.

Теперь я снова бегу на внутреннюю сторону башен и выглядываю на обе стороны стены. Вижу по несколько стражников с каждой стороны и стреляю по разу туда и туда. Они отошли подальше от башен, чтобы не подвергаться внезапным выстрелам в спину и теперь отбегают еще дальше, но, оба раза я попадаю куда-то, только, времени нет рассматривать, куда именно.

Возвращаюсь к наружной стене и теперь вижу своих совсем рядом, маршируют, конечно, не римской черепахой, но, пытаются прикрываться щитами, как могут и целятся из арбалетов в бойницы башни.

Это они, конечно, зря, но, пока идут почти без потерь, подойдя уже на пятьдесят метров к мосту, только пара тел остались лежать сзади строя.

Я высовываюсь из бойницы и кричу, чтобы быстрее бежали к воротам:

— Цельтесь на стены! Башня и так мной захвачена! Норль! Норль!!!

— Чего? — приятель оказывается внизу под башней, максимально рядом со мной, тоже в закрытом шлеме.

Договорились мы с ним беречь свое здоровье и прятать уязвимые части тела за железными колпаками от случайного камня и болта, вот и выполняет приятель уговоренное.

— Давай своих к решетке! Прикрывайтесь щитами! Стреляйте по всем, кого увидите!

— А ты чего делать будешь? — вопрос у приятеля своевременный.

— Решеткой займусь! — я вспоминаю, что давно уже не видел своих мужиков и спускаюсь вниз, где обнаруживаю всю компанию.

Мужики пришли в себя, но, что делать не понимают. Привычные команды не поступают, по голове бьют очень сильно, замки ломать, чтобы сбежать отсюда — не разрешают.

В общем, в непонятках пребывают, поэтому я командую им поднимать решетку.

— Давайте, крутите барабан, да быстрее. Смотрите, если уроните, самих под решетку положу!

Мужики начинают работать, я выглядываю в бойницу.

Вижу, что постреливают мои из-за решетки, вот куда, мне не видно. Куда-то за донжон, где засели стражники. Смотрю по сторонам, по стене приближаются понемногу оставшиеся защитники замка, понимая, что пришло время решительной схватки и защищать замок теперь придется изнутри.

Стреляю по ним еще раз и снова кого-то раню, поэтому они возвращаются туда, где стояли.

Вскоре раздается дикий рев, который значит, что решетка поднята и я вижу разбегающуюся по территории замка толпу крестьян с охранниками и впереди всех несется Норль, размахивая мечом.

— Крепите решетку! — командую я уже переставшим сопротивляться мужикам, — Пора спасать стражников, некоторые точно захотят ради спасения жизни поменять хозяина, — понимаю я и начинаю открывать замки на засовах в левой стороны, где на стене я видел около десятка стражи.

Крестьяне точно попробуют всех их перебить, сами погибнут в неслабом таком количестве, сражаясь с хорошо прокачанными в Скале воинами, а в моем хозяйстве теперь все сгодятся. Да и от стражников окажется гораздо больше толку в таком хозяйстве, как большой и сложный в управлении замок, настоящая цитадель.

Поэтому мне приходится рисковать и выбежав на крепостную стену подставиться под обстрел из окон донжона, если там кто-то успел закрыться. Но, делать нечего.

Я подбегаю к отступающим в первую башню стражникам, ощетинившимся копьями и какими-то фигурными пиками против наступающих крестьян с длинными копьями, поднимающимися снизу.

— Так! Всем стоять! — ору я и даю смачного пинка мешающему мне пройти дальше мужику из наших.

— За что, ваша милость? — обиженно орет он.

— Глаза на затылке должны быть! Когда начальство подходит! — весело отвечаю я и вижу, что это пантомима отвлекла народ от желания убивать и самим умирать.

— Предлагаю вам всем сдаться! — обращаюсь я к приготовившимся продать свою жизнь подороже стражникам, однако, с грустью смотрящим на наведенные на них арбалеты. Предложение мое не блещет новизной, но, услышать его приготовившимся умирать служивым довольно приятно.

— На каких условиях? — отзывается самый первый из близко стоящих к нашим кнехт.

— На лучших в мире! — теперь все замолкают и только на той стороне замка слышны звуки битвы и крики умирающих.

— Великий Мастер! Не могли бы вы остановить сражение и там? — кричу я Норлю и тот быстро убегает с десятком людей, но, все равно против десяти стражников остается не меньше сорока моих воинов.

Я пока спокойно оглядываюсь вокруг, чтобы понять, что творится в захваченном замке. Захваченном, вообще, без потерь, несколько человек, попавшие под арбалетные болты во время штурма уже в замке, можно даже не считать, как и пару убитых во время приближения к воротам.

Около донжона тоже происходит какая-то суета. Кажется, местные защитники успели там закрыться и наши собираются вышибать двери.

Я нахожу взглядом Кнопфа и показываю ему на донжон:

— Скажи, чтобы не портили имущество. Оно теперь мое и ваше!

Пора что-то предложить остановившимся сражаться стражникам, и я не долго думаю. Понимаю, что лучше начать свое правление с жеста доброй воли:

— Можете присягнуть ордену Мастеров и лично нам с Великим Мастером Норлем, остаться в замке и так же получать еду, кров, оружие и деньги за службу.

На лицах стражников появляется работа мысли, впрочем, так же, как и у моих бойцов:

— Мастер Серый! А мы как? — теперь вопрос со стороны крестьян.

— Сегодня — завтра я всех соберу и объявлю новые условия службы. Теперь, когда замок наш — все станут получать денежное довольствие. Чтобы покупать, а не отнимать у горожан и местных жителей продукты и вещи. Теперь это наши люди, будут платить налоги в замок и получать защиту.

Интересное положение для беглых крестьян — перейти на стабильную службу к сильному хозяину. Думаю, согласятся не все из них, зато, точно те, у кого хоть немного мозгов имеется в башке, должны согласиться с радостью. Те же, у кого такого добра откровенно мало — мне и самому не требуются.

— А если, ваша милость, мы не хотим к тебе на службу? — привлекает мое внимание самый разговорчивый стражник.

— Не ваша милость, а Мастер Серый, — поправляю я его, — Тогда сдавайте оружие, доспехи, забирайте свои вещи в казарме, своих баб, детей и уходите.

— Просто уходить? — не верит стражник.

— Да. Даю свое слово, что никто мстить или еще как из моих людей не будет. А если кто попробует, то пусть знает, — я сделал паузу, — За нарушение клятвы Мастера вира одна — смерть.

— Ладно. Вы мои слова слышали, теперь обдумайте, помозгуйте и принимайте решение. Терек, оставь пару десятков своих присмотреть за ними, — я киваю головой на стражников на крепостной стене, — Остальные со мной, обойдем замок, посмотрим на наши новые владения.

— Мастер Серый, конники! — и один из крестьян показывает за крепостную стену. Я выглядываю и вижу, что отступивший отряд стражи вернулся с усилением, теперь их человек двадцать пять-тридцать и они медленно, держась на расстоянии выстрела из лука, объезжают замок. Раздумывают, похоже, что им надлежит теперь выполнять, одно дело, если в замке идет сражение и можно вмешаться в него на стороне прежнего хозяина и совсем другое — если замок захвачен и воевать за владетельного Орта нет смысла.

— Эй! Чего хотите? — кричу я всадникам и отдаю приказ Тереку, — Десяток к воротам, закрыть их и наложить брус. Пусть пока вход будет закрыт.

Командир крестьян гонит десяток к воротам и уходит сам с ними.

Один из всадников подъезжает поближе и кричит своим, тем, кого видит на крепостной стене, спрашивает, что там с хозяином.

— Убиты все! И Орт и его сын! — отвечает ему кто-то, явно в курсе того, что произошло в замке. Понятно, что у местной стражи имелось полчаса на то, чтобы поинтересоваться судьбой своих хозяев, пока я в башне рулил процессом захвата замка и они все в курсе, что сражаться больше не за кого.

— А вы что там делаете? — не понимают статус оставшихся стражников их приятели и ветераны, которых те успели поднять в копье.

— Думаем, что делать! Оставаться или уходить!

Всадник отъезжает в своим и они уезжают обратно, обсудить быстро меняющуюся новую жизнь, как я понимаю.

Ворота с шумом закрываются и тяжелый брус занимает свое место.

Теперь я слышу, как меня зовут оставшиеся в донжоне стражники, их там всего несколько человек успело закрыться и шансов отбиться у них нет.

— Ваша милость! Нам что предложите?

С этими лучше помягче общаться, там, где-то в донжоне, и деньги хозяина лежат, серьезная сумма в золоте, на которую я очень рассчитываю и много припасов, поэтому, получить обгорелый и разрушенный донжон не в моих интересах.

Защищать долго они его не смогут, но, вот поджечь и нагадить — вполне, поэтому придется разговаривать. Хотя, проще, конечно, самому пробраться в укрепление или просто срезать засовы бластером, потом выкинуть всех окопавшихся там проходимцев полетать с высоких этажей на камни.

Так сказать, для наглядного примера остальным несогласным, что сдаваться Великим Мастера лучше именно тогда, когда предлагают.

— Оставайтесь служить или уходите тоже. Можете с оружием и доспехами, раз в донжоне засели, вот такая вам поблажка!

— Хорошо, будем думать! — и хитрая морда исчезает из бойницы, а у меня появляется нехорошее предчувствие.

Но, тут меня совсем некстати отвлекают вопросами окруженные стражники и это же предчувствие начинает сигнализировать, что это неспроста, точно отвлекают внимание.

Видно, что зажатым в башне и на стене стражникам не нравится разница в предложении для них и для тех, кто сидит в донжоне, но, на это мне есть, что ответить:

— Да, вам только так, как сказал. Вы то на открытом месте под обстрелом стоите, и стоите пару десятков болтов, не дороже. Поэтому без доспехов и оружия на выход!

Тут мне приходит в голову мысль — если стражники в донжоне нашли золото хозяина и сейчас просто тянут время. Такую возможность я не стану отметать, они могут попробовать его спрятать и остаться в замке как бы мне служить, чтобы вывести золото из замка в нужный момент и таким образом меня ограбить.

Понятно, если я не найду казну хозяина в тайнике, который, думаю, отыщу без проблем, тогда все стражники из донжона повиснут у меня головой над углями и будут висеть, пока в подробностях не расскажут, куда подевали золотой запас.

С другой стороны, я ведь могу и не вести долгие переговоры с засевшими в донжоне красавцами, а просто перерезать засовы, все три на воротах укрепления и тогда уже войти, как настоящий хозяин.

И думаю, что тянуть с таким делом ни к чему.

Возвращается Норль и рассказывает, что успел спасти на стене с той стороны троих стражников, еще пятерых крестьяне успели забить.

— В казарме еще несколько человек засело. Что с ними делать?

— Так, старина, пусть пока сидят там, на все не хватает народа, никуда они не денутся. Оставайся здесь и присматривай за этими, — я киваю на десяток стражи на стене, — За воротами тоже. И чтобы наши не хулиганили и прислугу не обижали, теперь это наш с тобой личный замок и все в нем наше.

— А крестьяне? С ними как?

— Или будут у нас служить или я верну их командирам. Поэтому нам и требуется такая смесь из наших охранников во главе, крестьян, самых дисциплинированных и приличных, еще нескольких стражников. Которые знают, как организовать службу при замке и готовы остаться с новыми хозяевами.

— А с ортом Нибенгом как тогда?

— Ну, с ними остаемся союзниками. Выдали им два замка, этот забираем себе, для нашего ордена Мастеров. Ты не видел, тут весь донжон припасами забит, если и на складах дело обстоит так же, то, здесь на целую армию еды накоплено. Поделимся с нашими союзниками всем, чем сможем и будем уговаривать их штурмовать поселения Стражей.

— Понятно, — пожимает плечами Норль.

— Одна проблема, кажется мне, что эти, которые заперлись в донжоне, зубы мне заговаривают и время тянут. Может золото Орта нашли и прячут его теперь. Поэтому я сейчас войду в умение и бластером порежу засовы, потом разберусь со всеми.

— Так куда они его спрячут? Никуда не денутся, — успокаивает меня Норль.

— Понимаешь, там есть колодец очень глубокий, могут и там притопить. Надо оно нам с тобой, в холодную воду лазить?

— Понятно. Давай, решай проблему, я пока займусь наведением порядка, — говорит Норль и командует одному из наших охранников отправить обслугу по своим местам проживания, — А то шастают тут по замку, мешаются перед глазами.

Я же возвращаюсь по стене в башню и спустившись вниз, отправляю мужиков передохнуть и поесть.

— Только решетку опустите вниз.

Дождавшись от них выполнения своего приказа, я открываю замки на нижней двери и выпускаю их из башни, даже провожаю до жилого дома, прикрикивая на бегающих с суматошным видом вооруженных крестьян.

Двое охранников и Кнопф с ними пристраиваются ко мне, как я им и приказал. Пока идем, он докладывает мне, что успел рассмотреть и понять про сам замок и то, чем хотят заняться крестьяне со своими командирами в нем.

— У них в башках только одно — ограбить и бежать дальше! Не у всех, но, у основной массы.

— Ну, дальше бежать уже некуда, позади река, а на том берегу — Стражи, они никого жалеть не станут.

Глава 4 ЗАХВАТ ДОНЖОНА

— Точно, не станут, потому что им самим прокачка убийством требуется! — повторяю я Кнопфу.

Порядок понемногу в замке восстанавливается, Норль через Терека выставляет часовых на стену и в башню отправил пару крестьян.

Стражники со стены решили все-таки остаться на службе и пока отправлены к своим в казарму, которые тоже сдались и пока посидят под замком все вместе. Спасенные Норлем уже там и теперь все бывшие защитники собраны в одном месте, кроме тех, которые что-то затихарились в самом донжоне.

Учитывая, что там еще семья старшего сына Орта где-то имеется, не исключено, что здесь мы можем столкнуться с организованным сопротивлением. Тем более, блеск золотых монет может подтолкнуть защитников донжона к вредным для нашего дела поступкам.

Поэтому я выставляю по паре охранников с каждой стороны держать проход мимо донжона, сам отхожу к воротам и за входом в башню, прикрывающим меня от любопытных взглядов, вхожу в НЕЗАМЕТНОСТЬ, после чего достаю бластер из мешка. Прохожу двадцать метров от ворот до донжона и, включив луч лазера на минимальную мощность, быстро провожу им вдоль створок дверей, где я помню расположение засовов.

Сразу же распахиваю одну из дверей, проскальзываю внутрь и смотрю, что я еще порезал помимо засовов.

Пока пропихиваю остаток засова дальше, чтобы дверь оказалась по-прежнему закрыта, ну, хотя бы создавала такой вид.

Подхожу к центру первого этажа и вижу, что луч разрезал несколько мешков, откуда высыпаются горох, какая-то крупа и пшеница, но, это далеко не самое главное, что здесь происходит.

А происходит тут организованное сопротивление моей всепобеждающей власти. Пусть никого нет внизу, зато часть мешков с золотой монетой снесена уже сюда и сложена в больших котлах.

По лестнице опять опускаются стражники и несут какие-то тяжелые мешки, складывают их около крышки, которая лежит на колодце. Тут уже собрали пару солидных котлов и много длинных веревок, похоже, собираются, как я и думал, опустить все богатство Орта Вильбурга в колодец, чтобы спрятать его там на первое время.

Ну, это такой план от отчаяния, все трое стражников, успевших спрятаться в донжоне, во главе с женой пожилого Орта, судя по ее почтенному виду и еще одной женой его сына, судя по ее интересному для меня молодому виду, носят все ценное добро с самого верха, пытаясь спрятать не только монеты и золото, но и всякие ценные вещи. Может, еще и дорогие, как память.

Их можно понять, получив немного времени для передышки, они пытаются сделать тайник в единственно возможном месте. Собираются набить котлы и пару мешков золотом и другим ценным барахлом, опустить его на дно колодца, а веревки спрятать где-то в самом колодце.

Не знаю, как именно, через ныряние тех же стражников в колодец или просто рискнут сложить на дне, чтобы потом как-то достать оттуда.

Должны же понимать, если мы не найдем ничего ценного наверху сразу же, обыск в донжоне будет проведен очень тщательный. А все присутствующие здесь взрослые и даже дети должны быть по идее подвергнуть страшным пыткам, чтобы развязать языки и получить ответы на вопросы.

Куда же делось богатство хозяина замка?

Ладно, оставили хотя бы треть или четверть золота, мы же, новые хозяева замка, точно не знаем количество золота, собранное здесь. Так они еще и все ценные безделушки, похоже, ту же драгоценную посуду от жадности тоже собрались спрятать в колодце.

Это уже такой совсем глупый женский подход, все только для себя, захватчикам ни одной серебряной ложки и ни одного украшенного драгоценными камнями кубка. Вода скроет все следы, а глупые захватчики не догадаются, куда можно спрятать такой немалый объем.

Любые захватчики просто обязаны после такого опустевшего донжона пытать всех присутствующих до самого конца, пока не получат ответы.

Видно, что пока жадность победила разум взрослых женщин и немолодых стражников, которым тоже очень много чего обещано в случае успеха мероприятия.

Интересно было бы посмотреть, сколько времени они перенесут эти самые пытки, но, у меня есть возможность ускорить процесс возврата нашей с Норлем законной добычи. Мы бы и без такого количества золота особо не пропали бы, земли вокруг лежат богатые, есть возможность провести раскулачивание и продразвестку.

Однако, с солидной казной гораздо проще начинать свое правление, когда можешь покупать необходимое своему войску за полновесное золото, не дожидаясь судорожно первых собранных налогов.

Еще очень желательно разобраться с приходно-расходными и хозяйственными книгами, посмотреть, кто именно и сколько приносили в казну Орта. С ними, наверняка, очень хорошо знакома супруга Орта, но, боюсь, она ничего нам не расскажет, а предпочтет гордо умереть.

Ничего, со всеми владениями разберемся, все финансовые потоки посчитаем, теперь главное, чтобы хозяйственные книги не сожгли под шумок.

Да и вообще, нет смысла тянуть с такой контрреволюцией дальше, и я парой движений отправляю на тот свет двоих первых спустившихся вниз стражников.

Терять время, расспрашивать их, как они собирались именно спрятать сокровища донжона и почему не боятся, что их засосет на дне колодца — нет никакого смысла.

Пока собранное к этому времени добро я ставлю в угол, между мешками с продуктами и закладываю на первое время именно такими же мешками, чтобы прикрыть от чужих взглядов.

Слышу, как кто-то спускается по лестнице, выхожу из умения и открываю ворота, подзываю своих охранников.

— Двое охраняют первый этаж, сюда никого не пускать, кроме Мастера Норля, Кнопфа и Кромеса. Двое с арбалетами — со мной и веревки возьмите!

Пока мы поднимаемся наверх, заговорщики думают, что это те двое стражников и не особо переживают. Тела убитых стражников и хозяев уже сложили на третьем этаже пока, на четвертом нас замечают горничные, оставленные мной убираться и поднимают крик.

Мы с ходу заскакиваем на верхний этаж и как я и думал, камин на этаже уже забит всякими хозяйственными книгами и дровами, последний оставшийся стражник неумело целится в меня из арбалета и тут же получает болт от одного из охранников. Второй арбалет оказывается в руках у пожилой дворянки, еще без болта на ложе, ее я командую тоже успокоить совсем, пока есть повод.

Оставшаяся на этаже в живых из взрослых молодая дворянка смотрит злобным и презрительным взглядом на нас, на контакт идти не желает и только цедит проклятия.

— Эту, всех ее детей и прислугу ведите в местную тюрьму! Посидят — подумают, как сопротивляться новой законной власти, — командую я охранникам и первым делом начинаю осторожно вытаскивать хозяйственные книги и записи из камина, раскладывая их на большом столе.

Наверняка, есть и управляющий при таком замке, а ему все равно, по большому счету, какому хозяину служить. Да и мне требуется только грамотный чтец местного письма, чтобы разобраться с налогами и владениями хозяина, так что, можно и нужно поднимать наверх новых людей. От старых слуг все равно будет постоянно недовольство и проблемы, отравят еще по случаю, все равно едим из общего котла.

Пока я присматриваюсебе спальню получше. В кабинете хозяина имеется железный ящик солидного размера, закрываемый на хитрый ключ, как я и думал, жадная супруга не оставила в нем для вида не то, чтобы какую-то часть золотых монет. Она вообще ни одной монетки не оставила, воистину с такой глупостью жить совсем ни к чему.

Теперь наверх поднимается старина Норль с командованием и с восторгом обозревает наши владения:

— Отличные комнаты! Мы же здесь будем жить?

— Здесь. И все начальники наших отрядов тоже, нет смысла распыляться по всему замку, командование все здесь соберем на четвертом этаже. Что в замке?

— Все хорошо. Выставили первые наряды, стражников пока оставили сидеть в казарме, чтобы не мешались под ногами. Народ выставляем на работу!

— Хорошо, что замок взяли без разрушений, восстанавливать ничего не придется, — говорю я, — Завтра с утра собираем все наши силы, я расскажу, как будем жить теперь.

— А как теперь жить собираетесь? — вопрос Терека такой, с подковыркой.

Намекает крестьянский командир, что он к нам прикомандирован своими собственными военноначальниками и совсем нам не подчиняется. Что замок мы, и правда, сами захватили, при небольшом участии крестьянского отряда, но, в зависимости от нашего дальнейшего поведения они могут и уйти.

Ничего, завтра кину клич всем желающим остаться при солидной крепости и гигантских запасах продовольствия. Как мне уже успел рассказать Норль, все склады почти под потолок забиты припасами, арсенал переполнен оружием и наше счастье, что мы так быстро подошли к замку. Пока Орт Вильбург рассчитывал на своего сына и его разведку, не успел призвать своих ветеранов и вооружить крестьян.

— У него там оружия на полтысячи человек припасено. Не меньше, — в этом Норль уверен, — Точно собирался крестьян в строй ставить.

Пока наверху располагаемся мы с Норлем, на четвертом этаже Кнопф и Кромес с остальными охранниками и вскоре мы остаемся в более приватном кругу, только среди своих.

— Кнопф, расскажи, на сколько воинов из первого отряда мы можем рассчитывать — интересуюсь я у командира наших охранников.

— Из этих пятидесяти, которых мы набрали во втором замке? Да на всех можем, — отвечает мне он.

— Они точно с нами пойдут до конца. Видят, как мы круто воюем и справедливо себя ведем. Да и понимают, что выжить могут только при нас, тем более, в таком замке.

— А остальная сотня под командованием Терека? Ну, их там девяносто человек осталось, после потерь при штурме.

— Думаю, не меньше половины останется с нами. Если Терек уйдет к своим, оно и лучше будет, вредный он мужик, я бы не стал его оставлять. Крестьяне его слушаются, но, все понимают, что ничего нового он им предложить не может.

— Так, значит — нас десяток, первый отряд пятьдесят и от Терека примерно сорок возьмем. Еще стражников можно всех забрать, раскидать по остальным отрядам. Набирается минимум сотня бойцов, с таким войском замок можно спокойно контролировать. Но, лучше народу побольше набрать, тех же сегодняшних отступивших стражников и ветеранов. Они должны понимать, что крестьянское войско камня на камне не оставит от Жомбурга и деревень в округе. Если мы будем слабыми и все сами по себе. Придется набрать еще пару сотен народа в войско, чтобы защищать свои земли. И в Жомбург отряд отправить, на всякий случай, горожан тоже на защиту поднять.

— Мы же не будем воевать с армией Орта Конневоля? — спрашивает меня Кромес.

— Точно не собираемся. Но, и защиту своим землям давать должны от грабежа и убийств. Думаю, что с самим маршалом мы договоримся. Нам есть, что ему предложить. Тем более, он и остатки его армии пока будут держаться около тех двух замков, которые мы им передали. За это время определимся с ополчением, с налогами, и еще придется взять замок, который у нас в тылу находится. Оставим там небольшой гарнизон, чтобы не ожидать удара сзади. Посмотрим, что станут делать королевские войска после сезона дождей. Станут ли добивать бунтовщиков или вернутся на зимние квартиры?

— А если продолжат добивать? — вопрос у Кнопфа правильный.

— Тогда, наверно, совсем разобьют. И к нам отступят несколько сотен, а то и тысяча крестьян, готовых на все наши условия. В любом случае, контролируя этот замок, мы сможем прокормить и тысячу народа всю зиму, защищая при этом свои земли и новых подданных.

Посмотрев на своих ближних людей, я предлагаю спуститься вниз и поужинать вместе с нашими воинами, а потом уже можно и отдохнуть.

— Куда определили семью дворянскую с детьми? — вспомнил я.

— Пока в тюрьму местную, бросили им пару одеял, чтобы не мерзли, — это ответил Норль.

— Правильно. Нельзя их к обслуге отправлять, они их уговаривать начнут, чтобы новых правителей не слушали и вредить всячески. Завтра решим, что с ними делать, или послезавтра, пусть пока в подземелье посидят.

Первый ужин при замке проходит на улице, при свете факелов и скоплении всего народа.

— Кнопф, скажи стражникам, пусть пришлют несколько человек и получат ужин. Только оружие оставят в казарме и доспехи снимут, чтобы народ не будоражить. На ночь их закроем, все же там человек пятнадцать с оружием осталось, — отдаю команды я и вспоминаю, что еще не поднят мост.

— Кромес, пошли кого-нибудь за мужиками, которые при этом хозяйстве приписаны. Пусть поднимут мост, ворота откроют потом. И кузнеца захватите, там в донжон новые засовы требуются.

После ужина мы с Норлем и охранниками поднимаем снизу все, что хотели спрятать старая хозяйка замка и верные ей стражники. Мешки с золотом высыпаем на стол в кабинете Орта, посуду и столовое серебро мужики расставляют по самим покоям, пока мы с Норлем считаем, с каким золотым запасом мы начнет новую жизнь.

Через полчаса сплошных подсчетов становится ясно, что сумма очень солидная, примерно три с половиной тысячи золотых сложены в железном ящике, который можно назвать первым сейфом.

— Еще у нас около трехсот своих монет. Да, этот замок и точно стоит на золотой жиле. Страшно представить, сколько денег покойный Орт Вильберг потратил за последнее время на продукты и оружие. Это он большой молодец, ничего не скажешь. А вот с мобилизацией явно опоздал, хотя и так отправил разведку заранее. Если бы согнал в замок сотни три народу, замучались бы мы его захватывать своей сотней, полегли бы все во время штурма.

— Что теперь будем делать? — интересуется Норль.

— Теперь — спать. Завтра с утра я толкаю речь про трудовой народ перед всей прислугой и воинами. Потом часть крестьян уходит с Тереком в Жомбург. Нет, они уходят с нашим сопровождением, — размышляю я, — Кнопф мне сказал, что они награбили в городке несколько подвод добра и придется заставить его раздать обратно. Они будут спорить, придется показать личным примером, как мы поступаем с грабителями. Объявить горожанам про новую власть, снижении налогов и найти местного сборщика, со всеми его записями. О записи в ополчение, если они хотят отстоять город, тоже объявлю. Придется оставить там на постое отряд крестьян с несколькими стражниками, пусть охраняют ворота и контролируют народ.

— Много хлопот, — удрученно замечает Норль, — раньше проще жилось.

— Да, старина. Придется разделяться теперь постоянно. Один остается в замке, второй разъезжает по владениям и доносит свою волю. Управлять таким владением — очень хлопотное дело, особенно поначалу, когда только учишься.

Ночь прошла спокойно. С утра мне нашли управляющего замком, пожилого дядьку по имени Кронд, явно пока демонстрирующего нежелание служить новым хозяевам, пришлось отправить его в подземелье посидеть, подумать о жизни.

Приказал выстроить всю обслугу, до единого человека, около казармы стражи, всех крестьян, кроме несущих службу на стене и уже наших воинов. Забрался на высокий камень и начал свою обдуманную речь:

— Слушайте все и не говорите, что не слышали! Сначала я расскажу, как мы теперь будем жить! Потом выслушаю и отвечу каждому!

Внимательное молчание среди обслуги, крестьян, высыпавших из казармы стражников, моих охранников и совсем уже ставших нашими первых крестьян.

— Главное — замок Криденсберг взят и переходит под управление ордена Мастеров. Этот орден создан, чтобы бороться за права трудового народа, ради трудового народа и для его блага. Управлять замком и владениями будем мы с Великим Мастером Норлем. Я, Мастер Серый и он, по своему разумению и справедливости, тому, как нас учили в ордене. Все, кто работают в замке — остаются так же работать за кров, еду и плату. Я посмотрю, кто сколько получал из вас и пока денежные выплаты оставлю прежними. Так, кто грамотный — выйти из строя на пару шагов!

Из толпы народа выходят пара парней и одна молодая девчонка.

Отлично! Есть с кем начать работать!

— Пришедшие со мной воины! Среди вас есть те, кто уже служит нашему ордену и есть те, кого отправили нам на помощь ваши командиры! Предлагаю вам всем остаться в замке, как и выжившим стражникам, получать по-прежнему жалование, оружие, доспехи и лошадей. Пока вокруг идет война, придется повоевать! Когда она закончится — все желающие получат земельные наделы, скотину и денежное пособие для начала. Землю будем выдавать не в аренду, а в полную собственность!

Вот это — очень сильный аргумент для собравшихся около меня крестьян. Придется Тереку одному возвращаться к своим командирам!

Глава 5 ПРЕДСТАВЛЯЮ НОВУЮ ВЛАСТЬ В ЖОМБУРГЕ

Аргументы и мои предложения на самом деле оказались интересны всем крестьянам и когда Терек скомандовал своим собираться, чтобы вернуться в Жомбург, с ним буквально осталось всего пять человек, его же личные охранники.

Обещание выдать землю в полную собственность — такое слова каждого безземельного крестьянина приведут на нашу сторону, в этом я уверен. Оно, конечно, лучше бы землю в аренду выдавать, но, в таком обещании нет ничего нового для крестьян. А вот в свое владение — это очень всем интересно, за такое мужики воевать станут беспощадно.

Придется за это дело повоевать, понятно, что далеко не все доживут до лучших времен, однако, бойцы и так разбитой армии вообще никаких перспектив в жизни не видят. Только бежать дальше, прижимая к себе награбленное изо всех сил, пока дворянский меч не развалит твою голову или пробьет копье стражника в конной атаке.

А тут сильные предводители, которые захватили уже третий замок, да какой замок, видно сразу, что не чета первым двум, предлагают служить у них и обещают не только возможность выжить, но и возможность работать на своей земле в будущем.

Нет, уходить от таких красавцев — точно смысла нет, особенно из такого набитого припасами укрепления, которое и королевская армия брать замучается. Тем более, ей еще по дороге сюда предстоит осаждать два других укрепления и со всей крестьянской армией сражаться, а здесь пока вполне безопасный тыл получается.

На всю зиму — точно, а скорее всего и на половину лета.

Теперь придется проводить уходящих с Тереком мужиков и проверить, чтобы они сильно не рассчитывали пограбить уже мой Жомбург и увести с собой все, что успели в нем собрать. А они, точно, на это с полным основанием рассчитывают.

Я же собираюсь показать горожанам, что власть новая крепка и с десятком-другим мародеров справится без проблем.

Поэтому я отдаю последние наставления Норлю, остающемуся в замке, отправляю грамотных парней и девчонку наверх, чтобы они под его присмотром занялись выписыванием и составлением списка активных налогоплательщиков. В общем, читали хозяйственные книги и составили мне общую справку, откуда и сколько получает денег замок.

Четыре охранника и двадцать человек из уже моих крестьян с двадцатью новыми, которые не поддались на призыв старого командира, таким количеством мы навещаем наше владение и провожаем в городок оставшуюся пятерку телохранителей Терека, я вижу, что ему это не слишком нравится.

Но, поделать он ничего не может, он идет пешком со своими охранниками, мы — половина на конях, половина — тоже своим ходом. Сажать всех на лошадей я пока не хочу, хоть такая возможность и есть, еще удерут с ними обратно в крестьянское войско. Зато, все воины со мной одеты в кольчуги и новичкам такое повышение по уровню очень нравится.

На въезде в городок никого не видно, служба оставленными сами по себе крестьянами совсем не несется. Где можно найти крестьян, я догадываюсь, что около подвод с награбленным. И точно, на центральной улице стоят эти подводы под охраной пары пьяненьких мужиков, остальные в хлам упились и спят при занятом трактире.

Лицо несчастного хозяина я тоже вижу отчетливо. Ждет не дождется, когда владетель местный нанесет поражение этой вшивой банде и освободит город от их присутствия.

Вот с него и начнем.

— Трактирщик! Выйди на улицу! — зову я его.

Мужик выбирается на свет божий, ожидая немедленной страшной смерти.

— Я — новый управляющий над вашим городом, Мастер Серый. Сразу скажу, что Орта Вильбурга нет в живых и сыновей его тоже нет, как и супруги орта. Прежних хозяев вообще нет и ваш город переходит под управление ордена Мастеров. Нужно собрать всех уважаемых жителей города, чтобы они знали, какая жизнь их ждет теперь. Твой трактир в самом центре, и он подходит для встречи. Есть у тебя кого послать за такими горожанами?

— Я бы с радостью, Ваша милость! Но, в трактире спят эти люди, — он робко показывает на лежащих по скамейкам крестьян.

— Не беда. Терек, давай собирай свое войско, снимай награбленное с подвод и грузи этих красавцев.

— Это наша добыча! Ничего мы снимать не будем! — поднимает градус предводитель крестьян.

— А это наш город! Если хотите убраться отсюда на своих двоих и с подводами, как наши союзники, придется награбленное оставить здесь, под навесом! — я показываю на пристройку к трактиру. Дождь пока перестал лить с неба, прекратился на какое-то время и можно снять плащ. Я натянул богатую кольчугу кого-то из дворян, забранную в донжоне, чтобы выглядеть посолиднее перед горожанами.

Терек со своими сообщниками и парой охраняющих подводы мужиков занимают позицию перед самими подводами и видно, что готовы за трофеи повоевать, похоже, что удачно пограбили городок, пока меня не оказалось рядом.

Но и я не собираюсь уступать им, это дело принципа — показать, что под моей властью даже союзникам нечего ловить здесь. Что никакого беспредела и грабежа я не допущу безжалостно твердой рукой. Спрыгиваю с лошади и подхожу к ним, за мной подтягиваются охранники и те, кто уже какое-то время с нами штурмует замки, бывшие еще недавно подчиненные Терека замирают в нерешительности. Как-то не готовы они так сразу же поднимать оружие против своих товарищей, и я их понимаю, да и не требуется мне ничье участие для внесения своей доминирующей точки зрения и почтительности к моему воинскому умению в упрямые крестьянские головы.

Обстановка накаляется, бунтовщики поднимают копья, показывая, что настроены решительно, мои натягивают арбалеты, но, я останавливаю их со словами:

— Это ни к чему, против наших трудовых братьев, которые запутались по своей жадности и выпили немного больше, чем стоило. Давайте, лучше я один покажу, чему учат в ордене Мастеров, и вы поймете, куда стоит стремиться.

Достаю медленно меч, делаю пару взмахов, как бы разминаясь и сразу же ускоряюсь, срубаю наконечники копий у Терека и его охранников одним за другим. Тех, кто пытается напасть на меня в ответ угощаю хорошими оплеухами, после которых строптивцы улетают в жидкую грязь под подводы.

Прошло двадцать секунд, воевать больше не с кем, и я показываю моим людям, чтобы свалили все добро с подвод под навес. Долго на это времени не требуется, подводы очищены, побитые мужики медленно поднимаются на ноги и больше сопротивляться не хотят.

— Давайте, забирайте своих и уезжайте из города. Если кто-то чего-то не понял, я могу добавить, — говорю я им и сразу же здоровенный мужик, косая сажень в плечах, один из охранников Терека, достает нож и говорит, что он не понял.

Ему я добавляю плашмя мечом по глупой голове, и теперь он не скоро придет в себя, больше желающих возражать моей воле не находится. Грузят и его, и своих мертвецки пьяных товарищей, смотрят волками, но, больше не спорят.

— Передай Орту Нибенгу, что я жду их здесь. Покажу, что удалось захватить и на что может рассчитывать армия наших союзников, — говорю я напоследок Тереку и вижу, как кривится его рожа.

— Ты морду то не криви, а то приеду к твоим начальникам и вздерну тебя прямо в лагере. А орту передай мои слова. Теперь — проваливайте!

И киваю своим проверенным воинам: — Проводите до выезда из города и закрывайте ворота.

— Трактирщик, созывай народ с новой властью говорить. На тебе пять золотых на компенсацию убытков, — кладу я на стол монеты.

— Эх, ваша милость, тут гораздо дороже вышло, — плачет он.

— Понятно, что дороже. Только, и время сейчас военное, думать стоит не о прибылях, а о том, что жив остался. Оповестите жителей, что украденное добро осталось в твоем трактире, так они быстрее соберутся, — говорю я и приглашаю приехавших со мной крестьян зайти в трактир и переждать снова накрапывающий дождь.

Оставленный в трактире служка наливает всем по кружке пива, и я бросаю ему золотой за всех.

Ждать приходится примерно час, пока собралось человек двадцать горожан из тех, кто поважнее и перед ними я произнес речь о том, как они будут теперь жить:

— Оставлю вам двадцать моих воинов, будут меняться каждый день. Ворота с той стороны закрываем, ездить будете только через те, которые со стороны замка.

— Но, и сами думайте, как оборону держать, собирайте ополчение. Минимум сотню придется собрать, оружие я выдам в замке по спискам, будете свои дома тоже защищать.

Вижу по рожам, что недовольны богатые горожане такими раскладами и добавляю:

— Один замок вам защиту не обеспечит, самим придется себя защищать. На такой богатый город желающих много найдется напасть. И мародеры обычные, и крестьянские отряды, а после них и дворянские дружины не откажутся вас разграбить, как следует. Наберется народу с копьями стоять на стенах и ворота держать, тогда и нам проще будет из замка вам помощь присылать.

— А на что же мы платим налог высокий в замок? За такую защиту и платим! — говорит мне самый толстомордый горожанин и остальные его поддерживают.

— Ну, кому вы платили раньше, не справились с вашей защитой. Да и себя защитить не смогли, так что, все вопросы к ним. Как раз сейчас все тела собрали, из замка вывезли и под стеной хоронят, успеете еще их поспрашивать, как так вышло, — усмехаюсь я.

— Мы с вас еще ничего не собирали. Вот когда соберем, тогда и можете спросить. Да, и чтобы вам легче жилось в такое трудное время, обязательный налог понижаем. С одной четвертой до одной восьмой и торговать разрешаем крестьянам на городском рынке бесплатно, пусть продают свой урожай свободно. Сборщик мытный здесь?

Горожане оглядываются, потом отвечают, что его не видно. Но, новые вести о понижении налогов им явно нравятся.

— Непорядок. Кромес, бери с собой пару местных и сборщика ко мне, со всеми его записями мытными, — отправляю помощника с парой воинов на поиски нужного чиновника.

Сборщика приводят через десять минут, с парой талмудов под мышками.

Ему я так же поясняю, как мы теперь будем жить и вижу, что мужик очень расстроен тем, что не сможет прятать деньги в свой карман за мелкую торговлю.

— Время военное, не до сбора мелочевки, — а про себя понимаю, что придется поменять его в скором времени. Видно, что давно уже зажрался мужик, много себе любимому отчисляет слишком, заодно и дом его обыскать придется очень тщательно, там очень возможны всякие приятные для моего владетельного сердца сюрпризы.

Типа, огромной суммы в золоте, накопленной мытарем за долгие годы службы.

Около трактира толпятся местные, разбирая изъятые у них ценности, кто там что найдет, не так и важно, главное, что новый хозяин не закрыл глаза на грабеж своих подданных. Наказал обидчиков и вернул награбленное.

После этого мы уезжаем в замок, я, конечно, понимаю, что с одной поездки все как положено не заработает, но, в городке остается смена воинов, пусть и не двадцать человек, а всего десяток. Хватит, чтобы контролировать одни работающие ворота в светлое время суток и сообщить в замок, если появятся другие части крестьянского войска.

— Питаться и жить станете в трактире около входа, с хозяином я договорюсь, — говорю я им напоследок.

Отбиваться во время штурма Жомбурга — трудное дело и для сотни воинов из-за низкой стены и солидных размеров городка, если к нему подойдут крупные силы, так что, пусть и сами горожане задумаются, кто их будет защищать.

Так что, класть все свою небольшую армию ради упрямых жителей не стану, если она не вырастет побольше.

В замке к нашему возвращению опускают ворота и поднимают решетку как раз, к моменту проезда по мосту.

Работа понемногу снова налаживается, я приказываю выпустить горничных из подземелья, оставив там только последнюю дворянскую семью и управляющего.

Квартирует он, кстати, в отдельном домике для прислуги самого высокого уровня в замке, стоит тоже и у него провести обыск, наверняка, пожилой мужчина накопил разного добра за долгую службу богатому хозяину.

Конфискация в пользу трудового народа — это наш метод борьбы со старой элитой и их прислужниками. Требуется только помнить, что они ничего не забудут и щадить никого нельзя изначально.

Возвращать его на прежний пост я не собираюсь. Не стану вообще никого оставлять из прежних слуг, приближенных к донжону, эти два грамотных паренька и одна девушка смогут со временем заменить нам всех прежних доверенных лиц.

Может, у них нет необходимого опыта, но и зависят они только от нас с Норлем своим будущим возвышением и судьбу должны связывать только с новой властью.

Вечером я общаюсь с молодыми переводчиками, пока мой приятель отправился к одной пышке, чтобы доказать ей свой интерес. Крупная такая женщина работает на общей кухне, Норль ее заприметил во время моей речи и теперь берет в оборот.

Это и хорошо, новые хозяева замка наглядно показывают, что не отрываются от простого народа и не только декларируют свою заботу о нем. Но и спят с этим самым народом непосредственным образом и по много раз за ночь.

У меня пока никого не присмотрено для постельных радостей, больше всего для такого дела пошла бы пленная дворянка, но, возвышать ее я не стану, найду себе тоже кого-то попроще и понятнее народу.

Еще придется занять тот маленький соседний замок, в котором не хватает взрослого и молодого ортов и двенадцати стражников. Кто там остался за хозяина, непонятно, в любом случае нашу узницу можно перевезти туда, потому что отпускать ее нельзя, а казнить вместе с детьми слишком жестоко.

На свободе она точно начнет поднимать против нас соседних феодалов, уверяя их, что она последняя законная хозяйка очень прибыльного владения. Ей есть что рассказать и пообещать небогатым ортам.

Молодежь понемногу разбирается с записями в книгах, но, говорит, что потребуется примерно неделя, чтобы свести дебет с кредитом.

— Ничего, разбирайтесь подробно и достоверно, спешки никакой нет. Дело для вас новое и я стану проходить его вместе с вами, просто будете мне еще преподавать местное письмо и алфавит для начала.

— Да, придется еще составить список всего народа, живущего в замке, и кто сколько получает на руки денег, — вспоминаю я про обещанную выдачу жалованья и обещанную премию для тех, кто захватывал замок.

Продуктов и всяких припасов в замке собрано на наше теперешнее населения не менее, чем на год автономной жизни. На наше войско в сто пятьдесят воинов и примерно восемьдесят человек из обслуги, живущих при замке и работающих за небольшую плату, ведь проживание и питание обеспечивается за счет хозяина.

Крестьянская армия встанет на зимние квартиры вокруг своих+ двух замков и всю зиму может простоять там. Особенно, если мы окажем им продовольственную помощь, а значит, начнем со временем собирать налоги с наших крестьян, которые и так собирать положено, чтобы не забывали, что хозяева у них все еще есть и они в силе.

Пока я вспоминаю, что забыл вчера раскидать полученные проценты к рейтингу за убитых мной лично двадцать с небольшим стражников и ортов, вхожу в меню, где вкладываю полученные девяносто шесть процентов в свое последнее свободное умение, теперь оно у меня четырнадцатого уровня и есть еще тридцать с лишним процентов в запасе.

У пожилого орта Вильбурга уровень оказался даже седьмой, видно, что он часто посещал в своей жизни Скалу и значит, активно сотрудничал со Стражами. У молодого орта всего третий уровень, так лет ему не более восемнадцати по внешнему виду было.

* * *

Орт Комменволь разместил свой штаб в первом замке, отправив теперь в свой оперативный тыл, во второй замок, всех раненых воинов, которые не померли во время отступления и есть надежда, что со временем в тепле и при нормальном питании они вернутся в строй.

Раненых сопровождает штат опытных медсестер и оставшихся жен, что облегчает содержание для самого войска.

Оставшихся воинов пересчитали и полученная цифра с одной стороны опечалила маршала своим малым числом по сравнению с лучшими временами. С другой стороны — весьма порадовала, осталась тысяча восемьсот проверенных бойцов, которым точно не куда бежать и которые пойдут с ним до конца.

Да и управлять, а главное, прокормить такое количество народа всю зиму вполне возможно на запасах замков, на запасах населения и собственных оставшихся продуктах.

Теперь маршала интересует, куда теперь делись представители таинственного ордена Мастеров и он собирается выйти с ними на связь. Ждет донесения от орта Нибенга, но, пока просто отдыхает в замке, ожидая окончания сезона дождей.

Глава 6 ЖИЗНЬ НАЛАЖИВАЕТСЯ!

Две недели шли непрекращающиеся дожди, все дороги размокли и кроме, как в Жомбург, я никуда не выезжал. Туда из замка ведет хорошо просыпанная камнями дорога и нет такой хляби непреодолимой. Приехал проверить несение службы крестьянами, послушать местных, есть ли какие жалобы и назначить нового сборщика мытных дел.

Оставленный старшим стражи сметливый мужик из крестьян порасспрашивал местных жителей и доложил мне на ухо, что старый мытарь живет слишком хорошо, купил несколько домов в городке и постоянно высказывается против новой власти. Обещает, что вернутся старые господа и всех развешают на городской стене вверх ногами.

Что же, он особо не скрывается и станет первым свидетельством, что у новой власти — руки длинные и крепкие, а память — хорошая. Да и без демонстрации того, что власть готова применять насилие, никто ее уважать не будет.

Пришлось проявить государственную суровость и явившись с парой десятков солдат, сначала арестовать недоброжелателя, обыскать его дом и потом еще все дома, на которые у него нашлись купчие в секретере. Дома я объявил собственностью трудового народа, а после того, как нашли тайник с пятью сотнями золотых далеров, приказал повесить мытаря на ратушной площади, поцепив ему на грудь дощечку с надписью «вор — враг трудового народа».

Будет и для остальных оппозиционеров сигнал, что даже просто болтать — опасно для здоровья, а не то, чтобы показывать открытое неповиновение новой власти.

Чертов мужик, как начал ругаться, когда нашли его тайник в полу, так и не замолчал, пока ему не вставили кляп в рот по моему приказу. Затем отвели на площадь и при небольшом стечении народа накинули петлю на шею, потом выбили у него из-под ног табуретку, на этом народная законность восторжествовала.

Видно, что приговор корыстному стяжателю ради трудового народа вызвал в этом самом народе одобрение, пусть и не демонстрируемое очень явно. Понятно, с таким родом деятельности казненного у него мало сторонников в городке.

Пообщавшись с народом, я назначил на работу мытарем нового горожанина и ему поручил собирать уменьшенный вдвое налог, после чего посетил городской рынок, где крестьяне активно торгуют тем, что смогли вырастить, радуясь пониженному налогу и отмене сбора на торговлю.

Представил торговому люду нового мытаря и послушал, на что народ жалуется, пообещав приструнить своих воинов, бывших крестьян, стоящих на воротах. Понемногу начинают борзеть и к рукам прилипает все больше крестьянского добра с проезжающих на рынок телег.

— Так, вы тут стоите не для того, чтобы проезжающих тружеников обижать. Ладно там, цапнуть брюкву-другую себе для супа или зерна горсть, еще раз услышу про поборы деньгами — повешу кого-то из вас рядом с мытарем. Для компании, с такой же табличкой на груди, — объявил свой страже, построив их перед собой.

Ну, у крестьян репутация моя на высоте, все знают, что развалить врага мне не стоит ничего, пусть думают, что и с друзьями я суров.

Наведя относительный порядок, я заплатил трактирщику за недельное содержание стражи на воротах и перевел их в один из домов, конфискованных у мытаря, он как раз около городских ворот оказался.

— Паек в замке с собой забираете и сами себе еду варите, хватит по трактирам кормиться, как благородные господа! если так себя ведете!

А так все время провожу в замке, разбираюсь с его управлением и вникаю в расходы-доходы, одновременно изучая местное письмо. Как раз за пару недель, которые шли дожди и потом еще несколько дней, пока просыхала земля, освоил местное письмо и изучил хозяйственные книги.

Оказалось, что пожилой Орт показал себя незаурядным хозяйственником, к своим трем селам прикупил на доходы от перевозки путешественников через Кану еще два села у соседей. Однако, в сотрудничестве со Стражами не он оказался на первом месте, а именно они, ему еще приходится делиться с монополистами доступа к чудесной Скале долей от доходов с лодок, которые тоже пришлось сделать за свой счет.

— Кстати, все лодки угнаны на тот берег, старина Норль, — разглядел я в бинокль ситуацию на реке, — А это не порядок, это наше имущество и придется его вернуть обратно.

— Если наше — вернем! — довольный жизнью приятель нашел через свою подругу пару шустрых девок, которые теперь работают в донжоне горничными, вместо сосланных на тяжелую работу в народное хозяйство прежних. Одна из них, шустрая такая, глазастая девка строит мне глазки и скоро будет допущена греть постель именно мастеру Серому, чему я рад.

Летнюю кухню в замке я приказал закрыть и теперь еду на весь замок постоянно готовят в донжоне, на втором этаже, заодно как следует прогревая верхние этажи теплом от печей. Приходится таскать воду и дрова на второй этаж, но, зимой свободной рабочей силы в замке девать некуда и всегда стоит внизу часовой из доверенных людей. Такие уже появились не только среди охранников, но и среди крестьян, всерьез заинтересовавшихся идеями всеобщего равенства и получением земли в собственность.

— Пора съездить в обе рыбацкие деревни около замка и предложить рыбакам возить свою продукцию в Жомбург. И им деньги и горожанам хорошо. Еще арендуем у них пару лодок, чтобы высадиться на тот берег.

— Заодно пора посетить все наши села, поговорить с народом и сказать, чтобы приготовили к уплате новый, уменьшенный налог. Они про такое снижение обязательной платы и не слышали никогда, вот и порадуются. Думаю, все подводы с урожаем придется отправить к маршалу Комменволю, нам их девать некуда пока, а ему очень даже они пригодятся. Да и так скоро придется к нему ехать на серьезный разговор.

— Хочешь уговорить его все-таки захватить Скалу? — спрашивает Норль, оторвавшись от разглядывания окрестностей в бинокль.

— Ни ему, со всем оставшимся войском, ни нам тоже — другого пути нет. Если мы собираемся выжить, когда в эти земли вернется королевская армия, чтобы добить остатки восставших. Эти несколько замков продлят наше сопротивление, особенно наш, но, парой тысяч бывших крестьян долго противостоять настоящей армии в десяток тысяч воинов — точно не выйдет, — говорю я Норлю.

— Кстати, наши стражники сказали мне, что тот отряд стражи, который тогда не попал в замок, просто разместились по селам, среди ветеранов и пока живут там. Просились они принять их на службу в Венсен, но, в замок их не пустили, — рассказывает мне приятель, уже хорошо так сошедшийся с нашими новыми командирами и просто воинами, за свой простой нрав и могучую руку завоевавший настоящий авторитет среди замкового народа.

— Но и к нам не идут, не верят, что долго удержимся мы здесь, когда появится королевская армия, хотят отсидеться в селах, не замазавшись сотрудничеством с мятежниками, — констатирую я, — Нам они тоже ни к чему, эти пятнадцать стражников оставшихся я специально распределил среди крестьян, чтобы за ними присматривали постоянно и если начнут шептаться бывшие стражники между собой или встречаться наедине друг с другом, чтобы сразу сообщали нам. Пока эти немного профессионалы учат крестьян, как нести службу в замке и понемногу воинскому делу, они нам нужны.

— Заодно, при встрече пообещаю маршалу решить вопрос с пушками короля, — сообщая о своей задумке приятелю.

— Хочешь под умением пробраться к пороховому складу? Опасное это дело, порох взрывать, — отвечает Норль.

— Ничего, справлюсь, да и до этого дело только летом дойдет, не раньше, когда они пушки около замка начнут устанавливать. А к тому времени мы должны уже будем Скалу захватить. Без нее, сам понимаешь, нам никак не продержаться.

— Я то понимаю, но, как маршал к такой идее отнесется? — не скрывает свой скепсис приятель.

— Иметь такой надежный тыл, припасов на зиму на несколько тысяч человек, как у них накоплено и на будущее такой финансовый поток? Если взять Скалу, то, с цепью замков на побережье мы сможет отбиваться столько времени, сколько захотим. Переправиться войскам короля точно не дадим и можем постоянно деблокировать осажденные замки, переправляясь и нападая внезапно.

— Да и про усиление в Скале для каждого воина не стоит забывать. Усиленная армия станет гораздо лучше сражаться. Нет, Норль, пока у нас рядом появилась такая военная сила, обязательно придется овладеть всеми поселениями. Тогда я буду уверен в нашем будущем и будущем наших детей в этом мире.

— Ого, куда ты заглядываешь!

Когда дороги немного просохли, я навестил ближайшую рыбацкую деревню, пригласил их торговать в Жомбург и заодно посетил село, принадлежащее нашему замку, там пришлось столкнуться с десятком стражников и ветеранов, которые очень возбудились на приезд двух десятков воинов со мной.

Похватали копья и мечи и встали на центральной улице села, собираясь нас не пускать:

— Вы нам никто, захватчики и узурпаторы! Не пустим вашу банду в наше село! У нас другие хозяева!

— Это какие такие хозяева? — поинтересовался я, слезая с лошади и дал своим сигнал, чтобы сами не слезали с коней.

— Любые! Только не такие, как ваши рожи! — безапелляционно заявляет мордастый такой молодец и кажется мне, что разбежавшиеся стражники просто подбирают себе кормовую базу, чтобы пересидеть зимние времена и дождаться новых хозяев.

Типа, мы вас покрышуем и защитим от поборов новой власти, а за это будете нас кормить и холить. Хитры паразиты, но, у нас свои трудовые аргументы имеются.

— Значит, представителей трудового народа пускать в село не собираемся? — спокойно интересуюсь я.

— Никаких представителей не пускаем! — надрывается мордатый.

— А трудовой народ терпеть такое не станет! Кто еще против народа? Выходите, чтобы я вас всех разом наказал! — командую я и к мордатому для поддержки подходят еще двое, один из стражи, второй из села.

Остальные стражники держатся в сторонке, похоже, понимая, что их десяток против наших двух, вооруженных через одного арбалетами, смотрится не очень внушительно. Сельские же мужики оружия не держат на виду, собираясь сразу же перейти на сторону победителей.

Ну, не очень мне хочется рубить людей, но и спускать такое неповиновение нельзя, времена такие, что разбираться приходится на месте. Странно, что смельчаки такие не переводятся, сколько их не руби, должны бы уже знать, что замок захватили необыкновенно сильные в рубке Мастера.

Достаю меч из ножей, мордатый поднимает копье, второй тоже и мужик размахивается топором. В последний момент решаю пощадить сельского, он еще сможет вернуться к семье и когда ускоряюсь, срубаю голову мордатому и разваливаю вместе с кольчугой его помощника, у сельского только срубаю топорище пополам.

— Ах, — выдыхает он, когда меч проносится рядом и смотрит на обрубок топорища в руке.

— Пожалел тебя, дурака! Беги к семье! Староста, этих везите на кладбище и народ собирай давай! Новая власть выступать будет, чтобы все на площади собрались!

Пока собирают народ, мы объезжаем сельхозугодья и через небольшую речку видим уже владения соседнего орта. Видим и небольшой замок, едем какое-то время параллельно границе и доезжаем до реки, после чего по берегу возвращаемся в село.

Нет времени с соседом встречаться и что-то обсуждать, да и не признает он нас за равных себе.

— Значит, — я залезаю на телегу, чтобы меня было видно издалека, — Теперь над вами нет никаких ортов, в замке остались только такие же трудящиеся люди, как вы. Но, без власти мир существовать не может, поэтому ее осуществляем мы, орден Мастеров, в лице Великого Мастера Норля и меня, Мастера Серого. Зато, теперь ваши деньги не идут ни на какие предметы роскоши, вороных жеребцов и дорогое оружие для Орта, на них не покупают украшения для его жены или дочерей. Только на содержание защитников, ваших и замка. Поэтому и платить больше не придется по половине урожая, теперь хватит и восьмой части от собранного.

Даю народу осознать уменьшение оброка в несколько раз и добавляю:

— Скоро приедут подводы за положенной частью урожая, не затягивайте с его выдачей. Стражников, которые нашли у вас приют, особо не балуйте, пусть защищают вас и отправляют гонца в замок, если какая беда случится. Если же начнут опять народ подстрекать, я приеду снова и всех вырублю безжалостно. И стражников, и дурней, которые у них на поводу пойдут!

Смотрю на народ, жадно внимающий моим словам после снижения оброка в несколько раз:

— Все поняли! За баловство накажу сразу! Только, если мне сюда придется приехать! А так — богатейте! Времена суровые сейчас настают, много всяких разбойников шастать станет, так вот, свои владения будем защищать, но и вы будьте готовы!

После этого навещаем пристани, нижнюю и верхнюю, заезжаем в таверну, которая уже закрылась на сезон без проезжающих мимо туристов. На верхней пристани осталась пара лодок, не стали хозяева транспорта перегонять их на тот берег, поэтому я смекаю, где мы возьмем лодки для перевозки десанта.

Дальше, в течении короткого дня объезжаем еще пару сел и везде я радую народ серьезными послаблениями и разъясняю, какая народная власть теперь управляет замком, а значит — и всеми окрестными селами.

Видно, что отдать восьмую часть урожая готовы абсолютно все, как не пытаются пока верные мертвому орту ветераны-стражники настрополить селян против народной власти.

Везде предупреждаю основных мужиков и старосту, чтобы не поддавались на досужие разговоры и привожу в пример резню в первом селе.

Вечером меня ждет в донжоне на верхнем этаже, сытный ужин и симпатичная девка греет постель настоящему Мастеру. Зовут ее Элиса, лет ей уже восемнадцать и прежний ухажер у нее был из стражников, погиб во время штурма замка. Отец у нее конюх, мать — прачка, теперь они радуются и гордятся своей дочерью, добравшейся до верхнего этажа донжона, совершившей головокружительный прыжок по служебной лестнице в постель к одному из новых хозяев замка.

Ну и я тоже радуюсь хорошему молодому телу, всегда готовой к проникновению подруге и тому, что с ней не требуется много разговаривать. Буду иногда баловать всякими безделушками трофейными, в этом деле без подарков никак.

Что мне и требуется для хорошей жизни, ужин и подруга. Еще стесняющаяся разных моих интересных мыслей, но, она скоро привыкнет, что спит рядом со мной совсем голенькая.

Хотя, сквозняки и в этом качественно построенном и утепленном здании гуляют солидные, пока нам не до их устранения.

В соседней спальне Норль поскрипывает на основательной кровати, ублажая повариху, под нами, на четвертом этаже, наши охранники тоже ведут взрослую жизнь с бабами из прислуги.

На следующий день я объезжаю оставшиеся пару сел, в одном из них, ближнем к замку Венсен, куда пристроилась еще одна половина стражи, возникает похожая ситуация с несогласными платить и признавать главенство новой власти над селом.

Только, все серьезнее гораздо, на схватку вылезают не трое желающих, а восемь стражников в кольчугах и шестеро ветеранов, пусть и без кольчуг, зато, чувствующих себя очень уверенно. Единственно, что хорошо, это то, что мужики местные в замятне не участвуют, только служивые вышли вперед и еще у них есть один арбалет.

Со мой пара десятков крестьян, двое охранников и есть пара бывших стражников, вот один просит меня дать ему возможность поговорить с прежними приятелями:

— Мастер Серый, позволь слово им сказать. Не понимают по глупости своей, на что нарываются, — просит меня стражник, желающий спасти какого-то приятеля или приятелей.

— Ну, поговори с ними, — разрешаю я и натягиваю рыцарский шлем с мелкой сеткой на голову. Поговорить я разрешаю, но, хорошо понимаю при этом, что такое организованное сопротивление придется гасить под корень.

— Это — наши враги! Враги трудового народа! Никакой пощады! Заряжайте арбалеты и сами в бой не лезьте! — командую своему отряду.

Сам спрыгиваю с лошади, и мой ординарец отводит ее назад, жду, когда наш, если можно так сказать, стражник переговорит со своими собратьями. Вот он возвращается и на мой вопросительный взгляд расстроенно качает головой.

— Начали, — и я иду к ощетинившемуся копьями строю, дожидаюсь первого залпа своих, падает пара противников, многие оказываются ранены, смотрю, как толпа с ревом устремляется ко мне.

Теперь я рублю с нечеловеческой скоростью протянутые в мою сторону копья, вышибаю из рук мечи и отрубаю сами руки, кому по локоть, кому по плечо. Подрубаю выставленные вперед ноги, ловлю шлемом гулко ударивший болт и наступаю вместе со своими бойцами на поредевший строй противника.

Через минуту все закончено, все враги лежат на земле и половина еще жива из них, пытается зажать раны или обрубки. Но, выжить ни у кого неполучится, инвалиды никому не требуются в этом суровом мире.

Особенно, если они посягают на сильную власть в моем лице.

Ошеломленные избиением крестьяне стоят в полусотне метров, радуясь в душе, что не повелись на уговоры своих защитников и теперь бывших соседей.

У меня убитых двое, все из крестьян, не послушались моей команды и бросились за мной следом. Вот и нарвались на ответку от опытных воинов.

— Так, — обращаюсь я к селянам, — Желающих еще поспорить, чье это село, больше нет? Тогда собираем всех на митинг в центре, будете слушать про новую жизнь.

— Снимайте доспехи и забирайте оружие! Сейчас еще доберемся до домов бунтовщиков против народной власти! Баб и девок в замок, все добро себе, урожай тоже заберем с собой! — это уже своим, — Наших похороним около замка, как павших за народное дело героев! Теперь так будем своих хоронить!

Глава 7 ЗАХВАТ СОСЕДНЕГО ЗАМКА

После приведения владений вокруг замка к относительному порядку и законопослушности, пришло время заняться возвращением лодок на верхнюю пристань и захватом остающегося в нашем глубоком тылу замка Венсен.

С народонаселением в нашем замке вышло немного скученно после последнего переселения народов и если переселить примерно тридцать воинов с прислугой в новый замок, то, это окажется в самый раз. Тем более, мы переведем под свою руку последнее село в предгорьях и рыбацкую деревню, в которой как раз и арендовали тогда лодку. Все побережье реки на добрых пятнадцать километров оказывается под нашим контролем, а две рыбацкие деревни смогут снабжать свежей рыбой и Жомбург и оба замка.

В самом замке я выдал работникам и воинам жалованье, по старым записям в хозяйственных книгах Орта. Работники получают очень небольшие деньги, зато, стражники довольно неплохие, около двух золотых в среднем на человека. В общем, платежная ведомость предусматривала раньше выплату примерно двухсот пятидесяти золотых в месяц, сейчас выросла до трехсот далеров.

Мытная служба в Жомбурге кормит сама себя, гребцы на лодках — тоже сами себя обеспечивают и должны сдавать с каждой поездки минимум восемь серебряных данов в казну орта. Учитывая, что переправиться стоит в одну сторону не меньше одного далера на семью и еще пару данов гребцы отдают людям орта, поднимающим лодки лошадями, золото так и сыпится в казну владельца замка. И гребцам немного достается от самих получаемых сумм, зато, очень много по сравнению с остальными тружениками.

Гребцы зарабатывали бы не меньше золотого в день, что очень круто для этих мест, но, с каждой поездки именно им приходится платить сборщикам Стражей свою мзду и судя по всему, забирают жлобы не меньше трех четвертых дохода гребцов. Поэтому общий доход в месяц можно прикинуть в чем пять-шесть золотых на человека, не зря, когда я общался с мужиками и парнями, сидящими на веслах, они показались мне очень довольными жизнью людьми.

Тем более, необходимо захватывать Скалу, если только на одной доставке путешественников через реку замок в месяц имеет не меньше трехсот золотых, это, еще не считая сборов с таверны и лошадей. А еще доставка повозками с пристани в поселение под Скалой, дорогущее проживание в трактирах и постоялых дворах, очень дорогая еда там же — в общем налаженный бизнес дает Стражам тысячи золотых в месяц, даже не считая плату за посещение самой Скалы, которая тоже очень велика.

Не знаю, сколько времени хитрые люди уже возят страждущих новой силы и энергии в такое место, но, они точно сидят на золотом кладе и могли бы нанимать гораздо больше охраны для защиты своего суперуспешного бизнеса.

Как раз, когда королевская армия и дворянские дружины появятся в этих местах ближе к лету, Стражи могут большую часть из них легко нанять в свою охрану.

Но, пока они этого не сделали, мы может с остатками крестьянской армии разбить армию Стражей, в которой не больше девятисот воинов, пусть и хорошо прокачанных, особенно хорошо, что разбить получится по частям.

Даже вокруг самой армии объединить всех мужиков из окрестных сел, которым делать зимой особенно то нечего и за возможность усилиться они поддержат наши планы. Должны поддержать.

— Захватив два первые селения, мы получим сразу же места для проживания наших войск в зимний период, припасы, накопленные Стражами, множество пленных, которых сможем очень эффективно использовать во время штурма остальных поселений и после этого осадим город под самой Скалой, — такой план я рассказываю Норлю, с заметным недоверием слушающему меня.

По его мнению, захватив Криденсберг, мы и так прыгнули выше головы, гораздо выше. Но, он тоже понимает, что правящие вокруг дворяне никогда не примут нас за ровню, как и королевские войска.

— Тем более, с твоими идеями всеобщего равенства и братства мы будем бесить всех дворян. Пусть они даже возглавляют остатки крестьянской армии, они все равно остаются дворянами и отзываются на свои титулы, — замечает приятель.

— Да, самих дворян я не стану пугать пока нашими лозунгами для внутреннего управления в замке, просто предложу им ясный путь к выживанию в сложившейся ситуации. Они прижаты к стенке, остатки крестьянской армии неминуемо разобьют к началу лета. Такие массы воинов нам негде взять самим, поэтому придется постараться, чтобы заманить маршала Комменволя штурмовать поселения Стражей. А вот уже потом придется провозгласить наши лозунги во всей армии. Которой после боев около Скалы останется не так и много, еще следует отстранить бывших дворян от управления, — рассказываю я Норлю свои планы.

— Ну ты хитер, — смеется приятель.

— Кстати, у меня мана закончилась, вот только что, — говорит он мне, прислушавшись к себе.

— Даже твоего второго уровня надолго хватило, на целый месяц, — замечаю я, — Как у тебя с языком?

— Да нормально вполне, могу и без маны разговаривать хорошо. Тем более, ничего сложного я не говорю, — смеется приятель.

— Мы можем, конечно, попробовать прорваться еще раз в Скалу, но, лучше это время потратить на разговор с маршалом, захват Венсена и подготовку наступления на поселения. В любом случае, саму Скалу мы можем захватить ударом сзади и штурмовать городок с двух сторон. В принципе, мы с тобой — почти не уязвимы для обычного оружия и пострадать можем только по случайности. Тем более, я смогу в НЕЗАМЕТНОСТИ зайти в сам город Стражей и отправить на тот свет всю их руководящую верхушку.

Следующим утром мы выезжаем брать Венсен, Норль едет со мной, чтобы размяться, как он говорит. Беру с собой сорок крестьян-новичков, уже начинаю беречь немного проверенные кадры, да и меньше побаиваюсь оставлять их одних в замке. Еще пятеро стражников из бывших, этих хорошо бы проверить бою с собратьями.

Отряд оставляю в роще между замком и принадлежащим ему селом, откуда скоро выезжает подвода с продуктами и пара телег с дровами. Похоже, что оставшиеся хозяева замка готовятся к осаде или просто зиме и это правильно.

Чем больше они завезут и запасут, тем меньше нам придется хлопотать.

Я пристраиваюсь к подводам, шлепая по подсохшей дороге в десятке метров за ними под умением. Норль с войском остались в ближайшей роще в километре от замка, приятель будет ждать сигнала из привратной башни, что она под моим контролем.

Впрочем, кто там остался управлять замком и сколько стражников в нем — это не такой уж и нужный нам секрет, с моим умением и нашими силами.

После искоренения сопротивления в двух селах я поднял свой последний навык, ОЦЕНКА уже выросла до пятнадцатого уровня, есть еще большой запас процентов рейтинга и сегодня рассчитываю сделать его максимальным, чтобы узнавать уровень противников одним взглядом. После этого достижения мне больше нечего прокачивать, только МАГИЯ сможет как-то расти у меня. В чем я еще не очень уверен.

На подъезде к замку я внимательно всматриваюсь в саму башню, не вижу никого там в бойницах, сначала не понимаю, кто руководит процессом открытия ворот.

Здесь, как и в маленьких замках, так же нет подъемного моста, обычный мост и одна привратная башня и в ней ворота надо рвом, в которых я вижу двоих стражников. Они распахивают ворота и ждут, когда подводы заедут во двор замка. Сам замок находится на холме прямо на берегу реки и выглядит достаточно неприступно, но, я уже прохожу следом за подводами во двор и пока решаю просто ознакомиться с самим замком, начать освобождать его именно с донжона.

Здесь все так серьезно пониже, и стена, и донжон, и башня, правда, есть и со стороны реки еще одна небольшая башня, наверно, в свое время замок строился так, чтобы контролировать проплывающих мимо и облагать их мздой. Однако, в свете расширения роли во всех процессах на реке более могучего соседа, надежды хозяев замка, особенно в последнее время, сильно на это поуменьшились. Башня стоит закрытая и проход в нее зарос травой, как я вижу, прогуливаясь по двору замка.

Мужики вываливают дрова прямо в углу двора, продукты пара мужиков стаскивает в сам донжон под присмотром управляющего, и я захожу следом за ними, проходя сразу же на второй этаж, где вижу хлопочущую повариху, поднимаюсь выше, на третьем этаже играют только дети, довольно маленькие, потом четвертый этаж и здесь я вижу двух благородно одетых женщин, пожилую и молодую, наверняка это жены тех двух дворян, которых я сам лично убил на охоте.

Они ничего не подозревают и обсуждают привоз дров:

— У нас есть еще немного денег, лучше купим себе еще дров, еды нам теперь, с нашим небольшим количеством стражи точно хватит до первых урожаев.

— А ты отправила стражу к рыбакам? Они нам должны еще немало сушеной рыбы! — говорит пожилая молодой, и я понимаю, что в замке почти не осталось стражи, раз какая-то ее часть уехала в рыбацкую деревню.

— Отправила Дорна с еще парой стражников.

Ну что же, что мне требуется, я узнал и уже почти захватил замок, поэтому спускаюсь вниз и там вижу, что одна из подвод уже уезжает через ворота, а возницы с двух других складывают дрова в поленницы. Захожу даже в казарму, где спит единственный стражник, похоже, что после ночной смены.

— У них тут осталось всего шесть стражников и трое из них еще в отъезде, — понимаю я и выхожу из умения, скрываться больше не от кого, шагаю из казармы, плотно прикрывая дверь. Если мужика не разбудят крики, он еще может выжить сегодня.

Сначала я вырубаю обоих стражников на воротах и оттаскиваю их в сторону. Потом поднимаюсь в башню и размахиваю в бойницу снятым с одного из стражников плащом, вижу, как выдвигается вперед мой отряд, после чего пускаюсь вниз.

Собираю оружие около стражников и заношу его в башню, после чего выпускаю из замка обе подводы. Мужики таращатся на незнакомого воина и спрашивают, где же знакомые воины.

— Пошли отдохнуть. Устали очень, — отвечаю я и вскоре слышу крики из донжона, женщины заметили приближающийся к замку отряд и кричат, чтобы кто-то закрыл ворота. К воротам бегут несколько мужиков из обслуги, но, я преграждаю им путь и сообщаю, что замок уже захвачен, а стража взята в плен.

Вижу, что мужики мнутся и не решаются напасть на одинокого, но, крайне уверенного в себе воина, как не призывают их к этому сверху дворянки. Молодая даже сбегает вниз, чтобы лично руководить сопротивлением в замке, приходится и ее отправить полежать на травке, но, тут, едва опережая моих воинов в ворота проносятся стражники, уехавшие, как я понимаю, в рыбацкую деревню.

Двое кидаются закрывать ворота, один сразу же прыгает на меня и отлетает с пробитой грудью. Обрадовавшиеся появлению защитников дворовые мужики пытаются добраться до моего тела с помощью колов и грабель. Но, инвентарь непостижимо быстро для их глаз портится, сами они получают так же плашмя по головам и раскладываются рядом со своей хозяйкой, одной из них.

Закрывшие ворота смельчаки вступают в схватку со мной, гибнут на своем боевом посту, я скидываю брус с ворот, они сразу же распахиваются, и толпа моих бойцов захватывает замок.

В принципе, из сопротивляющихся остались только старая дворянка наверху и управляющий, который попытался закрыть ворота донжона, за что сразу же оказался награжден болтом в грудь.

Я посылаю в казарму пару своих, разбудить последнего стражника и добавить его к паре выживших. Из местных я не хочу оставлять никого на старом месте, отправлю в наш замок на службу. Я бы и сам замок закрыл и оставил без людей, но, у нас избыток народа, поэтому пара десятков крестьян останутся служить здесь с парой стражников, которые займутся налаживанием службы в Венсене.

Пусть контролируют замок в нашем глубоком тылу, однако, вдруг оказывается, что сопротивление подавлено не полностью, пожилая дворянка пришла в себя от скорости захвата замка, продолжает сопротивляться и бросать в окна всякие тяжелые предметы, поэтому я отправляю пару крестьян порешать с ней вопросы.

Вскоре она сама вылетает в одно из окон и остается лежать на камнях двора.

Перевоспитывать ее уже поздно, к нашей равноправной жизни она никогда не присоединится и лучше всего вопрос решить именно так, во время горячки штурма, решительно и бесповоротно. Чем держать ее в подземелье, тратить ресурсы и время прислуги с охраной на совсем ненужного нам человека.

После короткого обыска в донжоне, когда не оказалось найдено никаких серьезных ценностей, кроме суммы в пятьдесят золотых, проверки съестных припасов и совсем бедненького арсенала, я оставляю гарнизон в замке и с половиной отряда сразу же отправляюсь в рыбацкую деревню. Известить трудящихся о тех изменениях в их жизни, которые неотвратимо начались прямо с сегодняшнего утра.

Две подводы реквизирую на время вместе с хозяевами, пленные стражники и молодая дворянка с детьми плетутся позади подвод, чтобы рыбаки и крестьяне сразу же наглядно убедились, что старая власть потеряла всякие возможности.

Дворянка пытается вести себя дерзко и хамит, не переставая, приходится приказать накинуть ей петлю на шею и так вести за подводой до рыбацкой деревни.

Там я провожу короткий митинг с разъяснением новых правил жизни. Назначаю своего знакомого рыбака новым старостой и объявляю народу, что налог уменьшается в три раза, по этому поводу предлагаю выплатить его рыбной продукцией сразу же.

— Да, еще самое главное. Теперь вы можете беспрепятственно так же торговать в Жомбурге на рынке, теперь нет разных границ и все земли объединены в одну, поэтому — никаких сборов платить больше не придется. Налог с продажи мы, Мастера ордена вольных каменщиков, уменьшили до одной восьмой, а сбор за торговлю отменили совсем. Так и скажите новому мытарю и нашей страже на въезде. Если что-то окажется для вас не так, сразу же отправляйте жалобу в замок Криденсберг, а лихоимцам, если такие окажутся, пригрозите Мастером Серым или Великим Мастером Норлем.

— А где старый мытарь в Жомбурге? — крикнул бывший староста поселения.

— Старый повешен за воровство у трудового народа. Висит на Ратушной площади, можете все убедиться. Хотя, может его уже и сняли, это дело городских властей, сколько его держать на виду.

Рыбаки быстро накидали обе подводы своей продукцией и даже увязались одной подводой с нами, сразу же попробовать продать часть вяленой и соленой рыбы, чтобы получить живые деньги на руки.

После этого мы заехали в село в предгорьях, где я провел такие же переговоры с селянами. Зрелище арестованных стражников и дворянки с детьми сразу же доходчиво объясняет крестьянам, что власть, и правда, переменилась.

После этого отгоняем свои подводы в замок, я посылаю десяток воинов проводить рыбаков в городок и поставить торговать на городском рынке.

А то, узнав о таких облегчениях в торговле народ стремительно заполняет все места на рынке, стараясь расторговаться собранным и выловленным урожаем, пока есть возможность и не сильно похолодало.

Новый мытарь докладывает, что, несмотря на уменьшенный налог, сборы с рынка идут такие же, как и раньше, из-за сильно увеличившегося предложения продуктов и товаров.

— Вот, старина, наглядно видно, как ограничений для торговли стало меньше, так и народ покупает активнее сильно больше подешевевшие товары, — говорю я Норлю за обедом со своими ближайшими соратниками, те ми же охранниками и выдвинувшимися из крестьян командирами.

— Так и станем развивать торговлю, потом к нам покупатели из соседних земель потянутся. Если нам, конечно, не придется их самим захватить.

Лодки на том берегу решили пока не трогать, чтобы не насторожить Стражей подготовкой к войне.

— Захватим прямо перед высадкой нашего войска на тот берег, так вернее будет.

— Через пару недель Кана встанет, тогда с переправой сложно будет по молодому льду по краям, — замечает кто-то из командиров.

— Поэтому я завтра уезжаю к маршалу Комменволю, Великий Мастер Норль остается в замке, — подвожу итог обеда я.

Глава 8 ДЕЛАЮ ПРЕДЛОЖЕНИЕ МАРШАЛУ КОММЕНВОЛЮ

На следующее утро, как следует напоследок размявшись со своей молодой подругой, я выезжаю из замка без завтрака, прихватив с собой двоих охранников вместе с Кнопфом, пару стражников из замка и пару десятков крестьян, чтобы они похвастали своим старым товарищам новой жизнью, хорошей кормежкой, получаемым жалованием и постоянными победами в бою, за которые не приходится проливать много крови.

Это очень важно для нашего дела, ибо, благородные орты кладут свое войско, совсем не задумываясь о крестьянских жизнях.

В Жомбурге проверяю несение службы на воротах, сильных косяков не вижу и не слышу жалоб от столпившихся перед воротами селян и рыбаков, поэтому благосклонно киваю начальнику сегодняшнего наряда и уезжаю в объезд города.

По подсохшим дорогам мы добираемся до замка Бруненвальд к обеду и навещаем сам замок, который превращен в санаторий для раненых воинов. Мы подъезжаем прямо к воротам и только тогда в замке начинается какая-то деятельность, означающая, что наш отряд увидели наконец-то.

Ясно, что какой-то сильно инициативный и тактически грамотный дворянин со своей дружиной сможет так же пробраться по предгорьям сюда и вырежет всех раненых с обслуживающим персоналом к чертям собачьим.

Вскоре на башне появляется оставленный тут старшим начальник караула, он узнает меня и сопровождающих воинов.

— Где орт Нибенг с товарищами и где обе ортессы?

Узнаю, что орт уехал на совещание к маршалу, второй тоже, а дворянки продолжают проживать на четвертом этаже, служа для утех благородных господ.

Ну, все обстоит так, как и следовало ожидать, и мы отправляемся дальше. Я хочу попасть на обед и совещание у маршала, познакомиться наконец с Ортом Комменволем и остальными командирами крестьянского войска. Узнать, что поделывает королевская армия после сезона дождей и не убралась ли она обратно на юг королевства.

Около замка Сент-Амбруаз служба несется гораздо серьезнее, чем в тылу армии и нас быстро обнаруживает разъезд личной охраны маршала. Да и видно, что села и деревни вокруг замка заняты плотными отрядами крестьян даже с тыла, так что враг здесь прорваться не сможет внезапно.

После быстрого опроса пара всадников поспешила в штаб армии с донесением, что Мастер Серый едет к маршалу с визитом, остальные сопровождают наш отряд.

Через два часа мы подъезжаем к замку. Уже виден его донжон, как нас встречают орт Нибенг и орт Гальдих, и очень радуются встрече.

— От вас мы все время получаем хорошие новости, Мастер Серый! Что на этот раз есть для нас?

— Все есть, уважаемые Орты! Доберемся до маршала, и я все расскажу, — отвечаю я командирам отрядов и вскоре нас проводят в сам замок, донжон которого теперь занят штабом маршала.

Ну, как штабом, пара ординарцев и десяток охраны присутствуют, наверняка и с уютом у маршала все налажено благодаря смазливой хозяйке замка.

Мы пока рассаживаемся на третьем этаже и вскоре маршал, худощавый блондин лет двадцати пяти, спускается вниз с четвертого этажа. Совсем молодой мужчина и уже командовал десятками тысяч войска в сражении.

Нас знакомят друг с другом, у маршала крепкое рукопожатие, он предлагает присесть для разговора.

Но, я понимаю, что наш разговор будет слышно на четвертом этаже. Маршал, конечно, спит с ортессой, наверняка, она ходит в церковь и передает все, что узнала местному служителю культа, а у того много способов поделиться с королевскими полководцами информацией через своих людей. Церковь в этом миру сильна и давно служит королевской власти в такие сложные для страны моменты.

Поэтому я предлагаю поговорить там, где никто не сможет нас услышать:

— Мое предложение слишком важное, чтобы его кто-то мог услышать из посторонних!

— Кого вы имеете в виду? — недоумевающе поднимает бровь маршал.

Я молча показываю на верхний этаж и вижу, что мой намек не нравится маршалу совсем. Ноздри у него широко раздуваются, и маршал выглядит сильно недовольным моими словами.

Он что же, думает, если дворянка раздвигает перед ним ноги, а деваться ей точно некуда, то она станет его сторонником и будет переживать за крестьянскую армию?

Сейчас она просто выживает, как может, среди толпы враждебно настроенных крестьян, это понятно. Если маршал такой доверчивый дурачок, да еще станет настаивать на ее невиновности, думаю, тогда придется дождаться полного разгрома его армии и собрать остатки ее, чтобы подумать о захвате Скалы.

Жаль только потерять столько времени и большую часть армии в безнадежной войне…

Но, маршал все же не стал уверять, что его временная подруга — наш проверенный человек, собрался сам и оставив присматривать на третьем этаже своего человека, спустился на второй, где тоже есть стол и стулья.

— Благодарю, что серьезно отнеслись к моим словам, — первым делом объясняю я свою позицию, — Речь пойдет о том, что, возможно, придется оставить в замках небольшие гарнизоны и об этом противнику точно не стоит знать.

— Что вы предлагаете и какие теперь позиции занимает ваш орден Мастеров? — первый вопрос у маршала.

— Позиции у нас отличные, мы взяли два замка подряд и теперь тыл у вас прикрыт со стороны реки. Единственно, что имеющиеся у меня сто пятьдесят человек не могут прикрыть вас слева, с предгорий, от проникновения врага, силы у нас не те, — я показываю наше расположение на имеющейся приблизительной карте местности.

— Зато, припасы, которые я могу собрать с шести хорошо населенных сел и двух рыбацких деревень в качестве налогов, могут целиком поступить в ваше распоряжение, маршал. Если вы выделите примерно двадцать подвод из своих сел, то, через пару дней они привезут налог с наших селян именно к вам в замки. Еще, склады и подвалы в нашем основном замке забиты доверху и эти припасы тоже будут поддерживать вашу армию. То есть, нашими припасами можно прокормить примерно пару тысяч человек не меньше месяца, — завершаю я свою мысль.

— Так это же отличные новости! — отвечает на взгляд маршала орт Нибенг.

— Конечно, припасы нам очень требуются, местные уже на грани исчерпания.

— Да, наш орден считает вашу армию нашими естественными союзниками и готов поддерживать, как может. В арсенале замка Криденсберг есть оружия еще на четыре сотни воинов, которых в теории мы можем набрать в своих селах, но, это без гарантии, народ на севере зажиточный и его воевать так просто не затянешь.

— Мы заметили, что местные живут свободнее и лучше, чем крестьяне из центра королевства, а с югом их и сравнивать нечего. Можно, конечно, поставить их в строй силой, только, воевать они не станут за наши идеи. Да и идей у нас не густо осталось, — признает маршал, — После череды сплошных поражений, — не радостно добавляет он.

— Да, ваша милость, одним нам и вам не продержаться следующее лето никак. Замки отсрочат наш разгром, я даже смогу взорвать пороховой запас короля, поэтому пушки не смогут разбить стены замков, — на этих словах маршал и его приближенные командиры с открытыми ртами смотрят на меня.

— Вы сможете подобраться к пороху королевских войск? Это очень помогло бы нам! — маршал и не знает, верить моим словам или нет.

— Скорее всего — смогу. Но, десять тысяч королевских войск, пусть даже шесть теперь, против наших совместных двух тысяч, да еще при поддержке тысячи воинов местных феодалов, рано или поздно разобьют остатки ваших войск и осадят все замки. Ладно, кое-где мы сможем продержаться до следующей зимы, в лучшем случае, и все. Где сейчас передовые отряды короля?

— Заняли Клепер и встали на зимовку, там тоже не больше двух тысяч, но, штурмовать настоящий город у нас нет сил и средств, — говорит маршал.

— Да, на штурм Клепера сил у нас нет, зато мы можем взять другой город. Где припасов хватит на несколько тысяч человек и нас там будет почти невозможно прижать, — открываю я свои карты.

Маршал смотрит недоверчиво на меня.

— И решать со штурмом пора уже быстро. Нам придется преодолеть реку, лодки на такое дело у нас есть и внезапным ударом захватить два крайних поселения Стражей. Там нам будут противостоять две-три сотни хороших бойцов. Все они прошли усиление в Скале и один на один гораздо сильнее наших воинов. Но, воевать в большом количестве, отрядом на отряд не умеют и против наших примерно полутора тысяч бойцов не продержатся и одного дня.

— Вы, мастер Серый, предлагаете получить ресурсы от Стражей?

— Да, и ресурсы, и кормовую базу, и множество женщин для ваших крестьян, будущих вдов Стражей, для ваших воинов. Теплые ухоженные дома, огромные запасы еды — что еще требуется, чтобы спокойно провести зиму на Севере. Придется забыть пока о напрасных надеждах вернуться на юг и поднять там еще более сильное восстание. Придется обживаться на Севере, и я уверяю вас, что, заняв Скалу и контролируя денежные потоки, которые вертятся около нее, можно создать свое очень устойчивое государство. Контролируя тот берег и сеть замков на этом, мы сможет внезапно нападать на королевские войска, а денежный запас Стражей поможет нам нанимать наемников, сколько требуется и значительно усилить нашу армию.

— Почему вы думаете, что у нас получится взять главный город Стражей? Я там был и знаю, что он очень хорошо укреплен и находится в почти неприступной позиции? — интересуется орт Нибенг.

Понятно, что этот дворянин или даже все они прошли усиление в Скале и могли хорошо рассмотреть эти места.

— Хорошо, значит, про то, что мы легко возьмем четыре поселения и сможет уничтожить половину подготовленных Стражей с малыми потерями, вы не спорите?

— Ну, поселения перед городом защищены только обычным частоколом и небольшими рвами перед ними. Взять их с таким превосходством в живой силе — это не сложно. Но, из поселений Стражи могут отступить в город и там у нас не хватит сил, чтобы захватить сам главный город, — разумно рассуждает маршал.

— У меня есть план, как попасть в сам город без особых проблем и ударить Стражам в спину. Учитывая, что все они прошли Скалу не по разу, вступать в схватки в ближнем бою с ними нашим крестьянам — очень неосмотрительно, зато вполне возможно расстреливать их из арбалетов. У меня накоплено уже около сотни качественных изделий и, если получится сделать двадцать залпов по врагу, никто не устоит, как бы они не оказались сильны в личных схватках.

— После победы мы сможем прокачать за зиму всех своих воинов и тогда армия станет гораздо сильнее, две тысячи воинов превратятся по потенциалу в три тысячи или даже четыре.

— Что скажете о моем предложении, Ваша милость? — пришло время узнать, есть ли смысл вести разговоры дальше.

— Оно интересное. Нам придется обсудить его со всеми командирами отрядов. С другой стороны — пройти усиление не откажется никто из крестьян, которым именно такого качества не хватает в боях с сильными воинами дворянских дружин и королевского войска.

После этого мы в деталях обговариваем, как будем держать связь, и первая встреча заканчивается. Я прощаюсь с маршалом и знакомые орты провожают меня к своим отрядам, находящимся в районе второго замка.

— Мы уже, на самом деле, хорошо объели крестьян, ваша помощь окажется очень кстати, — говорит один из них.

— Присылайте подводы, десяток-два, мы заполним их за пару дней, отправим к вам обратно.

Потом мы молчим и на прощание орты говорят мне, что маршал очень сошелся со своей пленницей, не допускает и мысли о том, что она может быть на стороне врага.

— Сказать про это ему мы не можем, у нас нет доказательств, — мне понятна эта благородная куртуазность.

Я уже не спрашиваю их самих про отношения с пленницами, наверняка, они уже и сами подпали под обаяние веселых вдов. И так же не особо следят за языком в их присутствии, а те все запоминают и бегут к местному священнику как бы на исповедь. Связь между служителями культа отлично налажена и все эти сведения стекаются к полководцам короля почти без опозданий.

Дворянки, попавшие под покровительство командиров крестьянской армии, наверняка, почти каждый день посещают своих духовников, и я даже спрашиваю об этом обоих ортов, приводя мужчин в определенное замешательство.

Но, они мне ничего не отвечают и вскоре прощаются со мной и моими людьми.

Ничего не скажешь, свои отряды они держат в необходимом тонусе, но, то, что измена живет рядом с ними — про это думать не хотят и верят, как положено, своим женщинам до самого конца.

Таково уже дворянское воспитание — а они его верные продукты.

— Ну, пусть немного подумают, может, сделают какие-то выводы, — рассказываю вечером я своим командирам и Норлю итоги поездки, — Очень плохо, что все командиры, более-менее серьезные, сами из дворян и все они берут себе под покровительство женщин-дворянок. Понятно, что без поддержки командиров, этих баб ждет только страшная смерть, но, и благодарности они никакой к своим заступникам не испытывают, через духовников передают все, что узнают и услышат в разговорах.

— А потом полководцы королевской армии знают все про силы и оборону крестьян, наносят точные и сильные удары, — поддерживает меня Норль.

— Да и еще, потом, когда положение становится почти безвыходным, через этих же баб предводителям предлагают помилование, если они сдадут свои войска. Помилуют их или нет — не так и важно, но, армии короля оказывается гораздо легче одержать победу, когда крестьяне чувствуют со всех сторон предательство.

— Именно поэтому наши благородные пленницы сидят в подземелье, а не делят с нами ложе в донжоне. Потому что мы — тоже из простого народа и не предадим своих людей, а вот с дворянами этого ожидать придется всегда, — подвожу я итог разговора.

Через пару дней восставшие присылают нам пару десятков подвод, и я сам лично сопровождаю их по селам и деревням, чтобы наполнить полностью и отправить обратно. Со своих крестьян я не собираю все налоги, только половину от одной восьмой, чтобы немного поддержать союзников и одновременно подтолкнуть их к решительным действиям по отношению к Скале.

Сами они, по словам знакомых ортов, уже значительно подъели кормовую базу и крестьяне в селениях, где расположены отряды бунтовщиков, уже отказываются кормить их и дальше, даже под угрозой смерти. Понятно, что пару тысяч мужиков не прокормишь на запасах небольших и небогатых замков и принадлежащих им селах всю долгую зиму.

Если бы мы не были союзниками и не оказывали продовольственную помощь сами, дальше начался бы грабеж уже наших сел, в этом я точно уверен.

Но, скорее всего, с нами они отношения портить не станут, обрушатся на земли соседних замков, как саранча, тем более, владельцы замков побоятся вступить в открытый бой с армией бунтовщиков.

Или, все же последуют нашим планам и поддержат идею захватить земли Скалы.

Ведь там, кроме богатых запасов и множества женщин, есть еще и очень важное с точки зрения нормальных мужиков воздействие на самих бунтовщиков.

Возможность стать сильнее и выносливее, сразу и навсегда.

Глава 9 ПОДГОТОВКА К ВОЙНЕ ЗА НАШЕ БУДУЩЕЕ

После отправления подвод с урожаем корней и плодов, через три дня прискакал к воротам замка посыльный и передал мне пакет лично в руки.

— Присаживайся, старина! Посмотрим, что нам ответил маршал? — показываю я рукой на удобное кресло вызванному со двора замка Норлю.

Теперь он занимается больше замком, оставаясь почти все время в нем и уже разобрался почти во всех процессах внутри этого довольно большого и сложного сооружения. Провел дотошный обыск в комнате управляющего и смог обнаружить тайник с тремя сотнями золотых далеров, который тот скопил или украл за долгие годы беспорочной службы.

Украл или получил откаты — нас такое не сильно и волнует, дело произошло до нашего появления здесь и все бы ничего, кроме того, что управляющий крайне демонстративно занял антизахватническую позицию.

Захватчиками считая — естественно нас с Великим Мастером.

Хотя, о чем тут переживать, время на дворе такое, все решается по праву сильного, а сильными оказались именно мы.

Просто на голову сильнее, поэтому мог бы свою и склонить, но вот что-то не возжелал и составил новым хозяевам проблему. В принципе — это совсем не его дело, оповещать население, кого он считает настоящими хозяевами, а кого — просто захватчиками. Его дело — верно служить и тем, и тем, кланяться победителям по праву сильного.

Но, он этого не хочет признать, что очень даже хорошо. Если признал бы нашу власть для вида, а сам ждал удобного момента, чтобы вонзить нож в спину, используя верных людей, которых у него в замке не может не быть с десяток, это оказалось бы гораздо серьезнее. Когда такой человек у тебя за спиной и продолжает руководить персоналом, это очень опасно, тем более, он знаком с местными ядами, наверняка.

Пока он посажен в подземелье с семьей бывшего старшего сына владельца замка и недавно добавившейся семьей из замка Венсен, с которыми он активно ведет переговоры, как донес Норлю наш человек при подземелье, он будет представлять опасность. А если в обслугу подземелья рано или поздно попадет доверенный человек управляющего, тогда точно — жди беды. От побега до удара по нам самим.

— Давай отправим его в село, работать физически и не иметь никакого влияния, — наивно предлагает Норль.

— Ну, такой себе вариант. Он умеет управлять людьми, его репутация там всем известна и скоро даже в селе появится враждебная нам ячейка. Нужен нам такой вариант? — не соглашаюсь я.

— Тем более, он просто убежит из села и доберется до того же Клепера, где положит все силы и знания, а знает о замке он больше нас всех, вместе взятых, чтобы враг знал наши слабые места, о которых мы и сами не подозреваем и еще тех людей, которых можно уговорить или заставить работать на врага, — добавляю я.

— И что же с ним делать?

— Проще всего — повесить в замке. Здесь его многие не любят и пострадали во время старой власти. Однако, есть и сторонники, особого повода у нас для казни нет, кроме болтовни он ничем не успел нам навредить. Поступим хитрее, как настоящие Мастера из прошаренного ордена, отправим в дальнее село на трудовое перевоспитание, только, до села он не дойдет, погибнет при попытке бегства. Скоро нам уезжать придется, лучше вопрос с управляющим решить сегодня, — предлагаю я.

— Да, это будет вернее всего. Погиб и погиб, все про него забудут. Чтобы еще с дворянками и их детьми устроить, сколько еще их тут держать? — теперь голова Норля занята другими узниками подземелья.

— Вообще, мы, как проповедники равенства между всеми людьми, должны перевоспитывать дворян трудом наравне с остальными жителями замка. Только, придется усиленно следить за ними и ждать попыток побега. Если отделить детей от матерей, тогда есть какой-то шанс на трудовое перевоспитание, пусть и очень маленький. Давай, пока пусть сидят в подземелье, обратимся к этому вопросу через месяц, когда что-то изменится.

Я сразу же вызвал Кромеса и поручил проводить управляющего в самое дальнее село, на перевоспитание:

— Только, что он никуда не дошел и попробовал убежать. Привезете его с болтом в спине к замку, покажете нам и закопаете по-тихому. Понятно? Отпускать его нельзя.

— Понятно, — кивнул Кромес и ушел решать вопрос.

— Что в пакете? — кивнул Норль на лежащий на столе лист бумаги.

— Решение собрания командиров крестьянской армии. Они согласны следовать нашему плану и штурмовать поселения Стражей. Но, естественно, собираются сами управлять своими войсками и положить половину крестьян при штурмах, насколько я понимаю.

— Так это здорово! — радуется приятель, — Удалось подвигнуть в нужном нам направлении!

— Это отлично. Однако, старина, — тут я подсел на массивный стол поближе к приятелю и понизил голос, — нам с тобой необходимо, чтобы к моменту окончательной победы над Стражами мы остались одни такие командиры. Или, чтобы все дворяне оказались скомпроментированы, как неумелые руководители, которые бестолково шлют своих воинов на верную смерть.

— Почему именно так? Мы же заняты с ними одним делом? — не понимает мои слова Норль.

— Да, сейчас мы союзники. Мы — как чужие люди в этом мире, они — как предводители потерпевших поражение бунтовщиков. Но, идеологии у нас абсолютно разные, а это такое дело, которое рано или поздно выстрелит против нас. Мы за всеобщее равенство и жизнь безо всяких дворян. Это непросто устроить, но, вполне возможно, я уже на примере своей планеты и страны это точно знаю. Они же — за прежнюю жизнь с ортами и королем. Только и орты, и король должны оказаться добрыми и необыкновенно человечными, что бывает только в сказках и то, очень недолго. Командиры крестьянские, откровенно говоря между нами — просто неудачники среди остальных дворян, поэтому они здесь. Так и победить они уже не смогли, разбиты везде и всюду. И сами они командиры так себе и армия у них плохенькая, гораздо хуже, чем королевская армия и дворянские дружины. Поэтому — они нам не нужны, останется после штурма Скалы половина армии, в лучшем случае, и нам придется перехватить управление на себя. А с дворянами поступить так, чтобы они не мешали нам строить государство всеобщего равенства и некоторой мудрой надстройки в лице нашего ордена.

— То есть, придется от них избавиться? — понимает мой намек приятель.

— Думаю, что они и сами потеряют всякий авторитет, когда сравнят крестьяне потери под нашим мудрым руководством и командованием дворян.

— Почему ты уверен, что мы сможем лучше командовать, чем дворяне? — недоумевает Норль.

— Потому что мы будем использовать очень жестокую, но, эффективную тактику одного нашего кочевого народа, завоевавшего половину мира. И еще мои и твои способности. Я, например, буду в легкую снимать всех часовых и просто открывать ворота нашим отрядам. Которые тоже, не толпой будут забегать в поселения, а действовать по простому и победному плану.

— В конце концов, дворян придется просто перерезать, если не получится их обыграть так явно в руководстве. Лучше пролить кровь десятка дворян, чем будут воевать между собой наши отряды. Перерезать, сам понимаешь, для меня не составит никакого труда.

— Суров ты, однако. Надеюсь, точно понимаешь, что собираешься делать, — говорит Норль, подумав.

— Понимаю. Все уже пройдено до нас, старина. Нам же необходима магическая Скала под своим управлением, послушная крестьянская армия или ее остатки. С денежным запасом Стражей и накопленными продуктами мы сможем построить справедливое общество равных возможностей, хотя, перед этим придется убить все взрослое мужское население поселений и оставить вдовами всех женщин там же. Такие тяжелые жертвы требуется для построение общества социальной справедливости.

— Ну, они просто сели на такое сладкое место, по праву сильного. Поэтому, если мы окажемся сильнее, тоже будем в своем праве, — подводит итог обсуждению Норль.

— Именно так и можно рассматривать этот вопрос. Кто победил — тот и прав, — подтверждаю я и добавляю:

— Крестьянская армия в составе полутора тысяч воинов прибывает через три дня. Нам необходимо выделить припасов на три дня, до захвата первых поселений и обеспечить ее лодками для переправы. Учитывая, что у нас окажется двенадцать лодок в распоряжении, после захвата отогнанных на тот берег и каждая сможет забрать десяток воинов с оружием и снаряжением, нам необходимо наладить транспортировку лошадьми лодок обратно к верхней пристани. За это заплатить придется именно нам, из казны замка, что не сложно. Пятнадцать полных рейсов всем лодкам для перевозки армии и припасов, проблема только с лошадьми, которых необходимо перевезти хотя бы несколько, для командиров, — рассказываю я наши неотложные дела.

— А те лошади, которые возят путешественников в Скалу? Где они остались на зиму? — интересуется Норль и я облегченно вздыхаю.

— В одном из поселений, первых по дороге. Поэтому не возимся с лошадьми. Походят великие командиры пешком несколько километров, до конюшни Стражей, там уже обзаведутся лошадками.

— Нам бы еще тайник с берега забрать! — напоминает Норль.

— Да не особо он нужен, учитывая, сколько оружия здесь припасено в замке, — отвечаю я, — Сейчас нет лишнего времени, заберем его после боев, никуда он не денется от нас.

Хлопоты по подготовке припаса для крестьянской армии закипели сразу же, отбираются из складов и подвалов необходимое количество для передачи интендантам прибывающих отрядов. На работу вызываются мужики с лошадьми для транспортировки лодок, они радуются неожиданному заработку не в сезон.

А на следующее утро доверенные бойцы на двух лодках высаживаются еще в сумерках на тот берег и берут в плен десяток людей Стражей, присматривающих за порядком и лодками. Пленные привязываются к веслам и гребут, не жалея своих сил на нижнюю пристань, где их вместе с лодками подхватывают лошади и тащят сразу же на верхнюю пристань.

Высадка десанта начинается и каждый рейс лодок привозит новую сотню высаженных на берег воинов.

К вечеру вся армия, припасы и ее командиры оказываются на нужном берегу.

Организация питания, погрузки и выгрузки удостаиваются самых высоких оценок от наших союзников. Каждую новую сотню воинов встречает готовая порция еды вместе с посланными первой партией замковыми поварами.

Операция вторжения и завоевания Скалы началась!

К нашей глубокой с Норлем радости! Пока все идет по нашему плану!

Пришлось оставить почти всех охранников и самых верных крестьян в замках, с собой мы забрали новичков наших отрядов в количестве двадцати человек, но еще всех арбалетчиков, а тех уже сорок бойцов. Если сзавоеванием что-то пойдет не так, ведь мы точно не знаем силу магов Стражей, придется использовать бластеры. И возможность отступить в неприступный замок мы тоже рассматриваем, как вполне вероятную, поэтому оставляем там самых верных своих людей.

После оперативного совещания мы получаем к своим пятидесяти воинам еще четыре сотни под наше руководство и отправляемся захватывать хорошо знакомое поселение на берегу реки. Тысяча сто бойцов остаются под командованием своих начальников и идут брать второе поселение.

Неравно поделили солдат, но, я уверен, что нам хватит и этого количества для легкой победы.

Мы уже успели хорошо так пошуметь в поселении, отправив на тот свет двадцать лучших воинов. Поэтому с основанием рассчитываем на гораздо меньшее сопротивление, наши же союзники отправляются завоевывать то поселение Стражей, которое мы тогда обошли с краю, следуя за Моином с невезучими мужиками и парнями.

Там находятся на зимнем хранении все лошади Стражей и именно этот приз больше всего привлекает дворянских командиров, не привыкших ходить своими ножками по неглубокому снегу.

Через пару часов марша мы расходимся по протоптанным дорожкам в разные стороны и еще через час я командую остановиться своему отряду.

Скоро начнутся сумерки, пока я даю задание приготовить побольше факелов в лесу и собираю местных командиров на совещание.

— Так, берем поселение, как стемнеет и все уснут. Проводить ночь в лесу, на холоде, не станем, утром с трудом народ шагать будет, не то, чтобы в атаку бежать. Мы с Великим Мастером знаем, как сражаться с воинами Стражей и вас научим. Что — хорошо, именно здесь мы с ним уже выбили двадцать самых сильных воинов, поэтому там осталась сотня более слабых мужиков.

Потом я строю всех бойцов, так, что они видели меня при свете факелов и пытаюсь донести в их головы основные правила:

— Никаких схваток один на один! Для вас — это смерть! Все Стражи не раз получили усиление в Скале и побьют вас легко по одиночке! А вы — должны выжить, чтобы самим там усилиться после победы. Я разобью вас всех на пятерки, вот, пятерками и будете нападать на врагов, просто забивайте их копьями на расстоянии. Одна пятерка — на один дом! Зачистили дом от мужиков, идете к следующему! Сколько там именно домов в поселении и где не осталось воинов, мы точно не знаем. Примерно — сотня, полторы сотни домов и пятерок тоже будет около девяноста. Поэтому рассчитывайте, что по два дома на каждую пятерку придется штурмовать!

Я повторяю свои мысли пару раз, чтобы во все глупые головы вложить что-то умное.

— Все бабы и девки — наши и ваши трофеи! Именно вы останетесь с ними жить потом, в этих хороших и теплых домах, построенных с любовью и заботой, поэтому цените и дома и женщин! Поэтому — насиловать и убивать нельзя, но, припугнуть, чтобы молчали и держались за своих детей — необходимо! После захвата поселения они пойдут с нами, к следующему и потом уже к городу под Скалой! Именно из-за их спин мы будем воевать! Понимаю, что вы к такому не привыкли, но, в городе точно есть маги Стражей и подставляться самим под удары нет смысла! А по своим они бить не будут! Сначала точно!

Потом я с командирами делю на дороге отряд на пятерки и ставлю их в десятке шагов друг от друга, чтобы не смешивались между собой.

— Старина, я пойду вперед и под умением сниму часовых и открою ворота. Проследи, чтобы все молча вошли в поселение, без криков и воя и так же молча окружили дома. Дома будешь показывать каждой пятерке лично ты, чтобы они правильно распределились на территории поселения. Скажи, если какая падла откроет рот, то зарубишь его, как предателя. Хорошо бы зарубить одного, чтобы остальные все прочувствовали на своей шкуре. Я, когда открою ворота и пойму, что вы выдвинулись, отправлюсь на ту сторону селения и там займусь часовыми и беглецами, буду встречать тебя.

После инструктажа мы первые с ним дошли до поворота, откуда можно рассмотреть горящий на воротах факел. Я тут же перешел в НЕВИДИМОСТЬ и направился вперед, Норль остановил отряд и выдал несколько суровых оплеух тем, кто не может держать рот закрытым даже сейчас.

Вскоре я перелез через ограду и рассмотрел двоих часовых под вышкой, дружно греющихся около небольшой печки и больше полагающихся на свой слух, чем на зрение. Проскользнул к ним, они вскинулись на шум скрипнувшего снега под моими ногами, но, поднять тревогу не успели и попадали друг на друга, зажимая пробитые копьем шеи.

Осторожно я вытащил брус из ворот и открыл одну из створок, подавая сигнал нашим.

Темная колонна вышла из-за поворота и скрипя утоптанным снегом под ногами, быстро направилась к поселению в полной тишине.

Все, захват начался, скоро прольется много крови и снег покраснеет под ногами сражающихся. Как все пойдет — посмотрим. Поселение мы возьмем точно, еще бы воинов потерять поменьше при этом.

Сам я быстро шагаю по утоптанной дорожке на другую сторону поселения, чтобы контролировать убегающих и тех, кто будет серьезно сопротивляться.

Глава 10 ПЕРВАЯ ПОБЕДА И ЕЕ СЛАДКИЕ ПЛОДЫ

Пройдя почти до середины поселения, я услышал первые приказы Норля нашим воинам и ускорил шаг.

Впрочем, торопился я зря, увидев уже знакомую вышку со стороны реки, понял, что здесь дежурство не несется. Не знаю, почему именно, но, только закрытые ворота защищают мирный сон поселения, местные не могут себе представить высадку со стороны реки врагов, как я понял.

Ну, или привыкли к тому, что опасностей в жизни поселения нет или почти нет, если не считать, что мы с Норлем можем снова вернуться. Однако, мы все же вернулись, да еще в силах немалых и теперь нас не остановить.

Поэтому я решил вернуться к ближайшему повороту, ближе к центру поселения, где могу видеть разворачивающиеся события.

А события уже потекли сплошной рекой, теперь все предварительные расклады меняются и сдвигаются от предложенной мной колеи исполнением моих воинов. Раздаются крики штурмующих, врывающихся в дома наших бойцов, Норль так же продолжает шагать, уже к середине села добрался, отправлять новые пятерки на штурм, пытаясь делать это как можно более равномерно. Суровым криком и блестящим мечом он не дает лезть оставшимся в строю на помощь вступившим в схватку бойцам. Норль необходим на своем месте, с его авторитетом не сравнится никто.

Все правильно делает мой приятель. Дай толпе волю, она забудет о своей задаче, полезет добивать четверть деревни, дав остальным трем четвертям прийти в себя и организовать настоящее сопротивление, в котором погибнет значительное количество нападавших.

Пятерки продолжают рассылаться, каждая на свой дом и еще соседний около, крики погибающих местных мужиков-Стражей, оказывающихся раздетыми против сплоченно тыкающих их длинными копьями крестьян, проявляются в общем шуме и смолкают под ударами, бабы здешние тоже орут вовсю и некоторые выбегают навстречу двигающейся колонне захватчиков, дошедших уже до середины деревни, вместе со своими мужиками, собираясь сражаться на едва освещенной факелами улице.

Все же нашим требовалось бежать бегом и быстрее занимать центр поселения, понимаю я и теперь сам готов вмешаться сзади в первую стену защитников деревни, которую они успели выстроить из пятерки крепких мужиков с копьями.

Дай им время, за ними выберутся мужики из еще не занятой трети поселения и добрых тридцать, а то и сорок воинов смогут долго держаться против даже четырех сотен моих воинов, учитывая, что они сильнее и выносливее в несколько раз.

Но, сорок моих арбалетчиков собраны у меня в отдельный отряд, поэтому я вырубаю понемногу по одиночке выбегающих из домов Стражей, а собравшихся оборонять поселение сносят дружным залпом мои стрелки. Пока половина натягивает тетивы и готовится ко второму залпу, вторая половина останавливается над телами местных и ждет новых противников.

Вскоре мимо тел защитников проходит Норль, продолжая посылать наших бойцов к домам и здесь начинаются проблемы, пришедшие в себя Стражи контратакуют внезапно и валят на землю нескольких наших. Но, успех на этом заканчивается, ревущая толпа с копьями колет и гонит смельчаков к ограде, около которой жду их уже я, с факелом в одной руке перехватываю самых сообразительных и самых трусоватых около ограды, где и рублю с хорошей скоростью.

Последними на меня выбегают трое основательных мужиков с копьями в руках и тут мне приходится попотеть, срубая каждого в короткой отдельной стычке на предельной скорости.

После этого к частоколу подбегают одни наши и я радуюсь вместе со всеми первой легкой победе и захвату поселения. Расставляю вдоль ограды первых часовых, придется им дежурить, пока не обыщут все дома и не подавят последние очаги сопротивления.

Наши выгоняют из домов всех баб с детьми поголовно, чтобы никого не оставалось внутри и обыскивают жилища начисто, вместе с привольно расположенными на участках сараями и чердаками, тут есть что посмотреть и где поискать. Иногда находят спрятавшихся или струсивших мужиков и сразу же вяжут им руки, если те не сопротивляются.

Так поступать приказал уже я, собираясь прикрываться пленными от обстрела из луков и магических ударов, если такие будут.

Пленников уводят отдельно в один из домов, всего их около десятка, убитых и умирающих вытаскивают на главную улицу и раскладывают для дальнейшего обыска.

Бабы с детьми собраны через полчаса на самой большой площади и видно, что их очень много, поэтому группами по несколько человек их отпускают после первичного обыска острых предметов, которые находятся под одеждой почти у всех.

— Да, народ тут боевой, ножи все успели похватать, — замечает кто-то из командиров крестьян.

Пару попыток оказать сопротивление воины гасят на корню, заколов одну пленницу и молодого парня, выхвативших ножи из-под одежды и успевших ранить кого-то из наших.

Через час пленные женщины с детьми размещены по своим домам, вместе с пятерками наших, по периметру ограды выставлено несколько часовых. Понятно, что атаки от остальных поселений сегодня можно не ожидать. Но, наверняка, еще не все спрятавшиеся мужики найдены и лучше, чтобы факелы горели, а служба неслась около разожженных на сухих дровах больших костров.

Пока назначенные в похоронную команду крестьяне собирают тела убитых и умирающих раненых, мы с Норлем отдаем приказы, которые с удовольствием бегут выполнять наши подчиненные командиры, расставлять людей по местам и проверять, что там творится в домах.

— Все отлично получилось. Стражи не смогли организовать сопротивление, арбалетчики вовремя их расстреляли, потери у нас минимальные, — радуется легкой победе приятель.

Вместе с ним мы считаем наших погибших, всего таких неудачников набралось шестнадцать человек. После этого мужики раскладывают тела противников и теперь приходится потратить гораздо больше времени на подсчеты.

Раненых, которые еще не умерли, приходится добить, ибо, что с ними сейчас делать, открыть лазарет и лечить непримиримых врагов?

Они всегда такими останутся, поэтому, нет врагов — нет проблем.

Со стороны Стражей убитых и умерших от ран — девяносто восемь тел и еще с десяток со связанными руками проходят тщательный обыск в одном из домов.

— Что будем с ними делать?

— Завтра выкопают общую могилу для своих, потом будут нести щиты от стрел и лестницы для штурма на своих плечах. Как все бабы и взрослые подростки потащат вязанки хвороста на себе, чтобы заваливать рвы и прикрывать вас от обстрела.

— У нас так не принято воевать, — осторожно замечает один из командиров, получив поддержку от остальных.

— Хотите с открытой грудью переть на частоколы второго поселения и получать в полной мере из луков и от копий? Там погибнет не шестнадцать воинов, а все сто шестьдесят! Теперь к ним ночью не получится так легко подобраться!

Командиры молчат, понятно, что так они тоже своих людей класть не хотят.

— Не переживайте. Нас с Великим Мастером Норлем подробно учили в Ордене мастеров, как лучше воевать, когда сильный враг сидит в обороне и как можно использовать пленных, чтобы не терять своих солдат во время штурма. Тем более, чем меньше останется в живых местных мужиков, тем быстрее бабы привыкнут к завоевателям.

Норль важно кивает народу, делая вид, что понимает мои слова.

— Вот, завтра сходите сравнить, сколько людей положат при штурме соседнего поселения командиры-дворяне, которые будут воевать, как умеют, без хитрости военной и поймете, не хотите ли вы вернуться к ним обратно, чтобы воевать честно и смело, — усмехаюсь я, полностью уверенный в своих словах.

— Мастер Серый, пара Стражей смогла убежать, — докладывает о результатах осмотра окружающего леса посланный мной для такого дела один из командиров крестьян.

— Понятно, что в следующем поселении нас будут ждать, поэтому придется воевать, как нас учили мудрые наставники в нашем ордене. Учили долго и подробно, как брать такие крепости без потерь. Придется побыть жестокими людьми и прибить несколько человек, решивших сопротивляться, у всех на глазах. Зато, потом все пойдет, как по маслу.

После этого расходимся по теплым домам, где бабы усердно затирают кровь своих защитников, чтобы не пугать детей и ложимся отдыхать, выставив часового.

Утро вечера, а сейчас уже глубокая ночь, мудренее.

Рано утром узнаем о произошедшем ночью, пара баб от потери своих кормильцев стали сильно не в себе, одна порезала одного воина, вторую убили сразу.

— Я кому говорил ножи убрать все и часового ставить на всю ночь! Вот, легли все спать и теперь у нас семнадцать покойников!

— Да его не так сильно порезали, может, еще и выживет, — оправдывается его командир.

— И кто его лечить будет пару месяцев? А охранять, чтобы другие бабы не дорезали? Может, сразу десяток ему оставить для охраны? — ехидно интересуюсь я.

— Ладно, пусть отлеживается. Все равно с пяток воинов тут оставим, всех легкораненых и пару взрослых баб, чтобы кормили детишек малых и наших тоже, — командую я и отправляю несколько наших к соседям, узнать результаты штурма первого поселения.

— Сегодня отдыхаем здесь, дров не жалеть. Еды тоже, готовить мясо, жарить и варить, — мне уже доложили, что поселение очень богатое. Запасы мяса и рыбы дорогой потрясают воображение, и пора устроить праздник обжорства воинам.

Через несколько часов возвращаются посланные к соседям командиры и с ними, уже на лошадях, приезжают в гости поучиться уму-разуму остальные командиры и среди них несколько дворян, чтобы посмотреть, правда ли у нас такие маленькие потери.

Не верят рассказам наших посланцев, хотят убедиться сами, а нам это только и требуется, чтобы крестьянская масса и командиры из нее задумались, не слишком ли плохо воюют их старые военноначальники.

Не пора ли их отправить в отставку и выбрать новых?

За это утреннее время я вошел в свое меню, тех трех убитых стражников в замке Венсен мне не хватило для закрытия прокачки последнего навыка. Они все оказались нулевого или первого уровней, так что навык ОЦЕНКА я закрыть не смог.

Зато, здесь я успокоил десяток хорошо прокачанных Стражей и теперь у меня остается еще тридцать процентов рейтинга, когда ОЦЕНКА становится шестнадцатого, максимального уровня.

Я приглядываюсь к Норлю и вижу его уровень, семнадцатый, у него над головой. И остальных тоже, у одного из дворян есть высокий шестой уровень. Крестьяне все не выше первого, подавляющее большинство — нулевки, поэтому им сражаться на равных со Стражами точно не рекомендуется.

Потом захожу проверить, как содержатся пленные, закрытые в одном из сараев и вижу, что они почти все второго-третьего уровней.

— Так, по одному дверь не открывать! Всегда, когда передаете еду или еще что, всегда двое стоят рядом с копьями наготове! Понятно? — спрашиваю я со смурным видом слушающего меня начальника караула.

Видя, что он слишком недовольно себя ведет, похоже, много о себе понимает, я вызываю посыльным к себе его начальника и ставлю того в известность:

— Если этот придурок будет тут стоять с такой рожей и пропускать мимо своих грязных ушей мои приказы, я его или повешу, или отдам этим на одну ночь позабавиться с его задницей, — я киваю на закрытый сарай, — Или ты его поставишь на место или сам поменяешься с ним местами! Еще раз приду сюда и не увижу горящих от службы глаз, так оно и случится!

Я уже чувствую, что несение службы крестьянами меня точно не устраивает и придется нанимать крутых наемников, чтобы сделать из этих червяков настоящих воинов и людей.

Но, это уже случится после победы, поэтому работаем с тем материалом, что есть под рукой и моим гениальным командованием.

Понятно, какой человеческий материал попал под командование дворянам и почему у них опускаются руки, если здесь остались только самые упорные и лучшие воины из крестьян.

Вернувшиеся от соседей командиры с перекошенными лицами рассказывают о пирровой победе войска в одну тысячу сто воинов над засевшими в обороне Стражами.

— Мастер Серый, там гора тел наших парней выше в два раза, чем от тел Стражей. Поговаривают, что убито сто десять Стражей, взято в плен пятеро и человек пятнадцать смогло убежать. Наших погибло двести парней и пятьдесят легко ранено, все тяжелые уже умерли.

— Понятно. Горе-командиры дождались утра и пошли в атаку на частокол широким фронтом. А Стражи накрошили кучу народу из луков и в личных схватках?

— Да, все так и произошло. Мы провели ночь в лесу около костров и утром, как рассвело, атаковали поселение, — рассказывает один из командиров того отряда.

— А стоило с факелами напасть сразу же, через частокол перелезли бы почти без сопротивления и потеряли бы со своим преимуществом в численности только половину погибших.

Командиры молчат, собравшись около меня, я же продолжаю:

— Как же они собираются командовать дальше? Если на первом поселении потеряли двести пятьдесят человек. На втором потеряют столько же и вас останется всего шестьсот воинов против тех же шестисот Стражей в хорошо защищенном городе под Скалой. Смысла лезть в город никакого нет тогда.

— А как ты собираешься атаковать второе поселение, Мастер Серый?

— Ну, сложной такой тактикой. Сколочу легкие щиты из досок и лестницы. Повешу всю тяжесть на шею пленным и бабам и выдвину их вперед, с петлей на шее каждого. За ними посажу арбалетчиков со щитами, они будут перестреливаться с лучниками и загонят тех под частокол. Один день перестрелки и лучников станет гораздо меньше, как и слишком смелых Стражей. Мои арбалетчики будут стрелять через прорези в щитах, а лучникам придется полностью вылезать из-за частокола. Так что, потери от перестрелки будут пять к одному в нашу пользу.

— А что потом? Так то сражение не выиграешь?

— А потом будет военная хитрость. Думаю, в этот раз шестнадцатью убитыми не обойдемся, погибнет раза в два больше. Не меньше тридцати воинов с нашей стороны.

Вижу по лицам крестьянских командиров, что они готовы прямо сейчас уйти от своих бестолковых начальников, чтобы сохранить своих людей.

И я предлагаю им поступить именно так, понимая, что железо требуется ковать, пока оно горячо и после еще одного такого приступа мне не с кем останется потом контролировать эти земли. Победить то мы и так победим, даже с моими четырьмя сотнями, авторитет мой уже вырос до небес и народ готов меня слушаться беспрекословно.

Тем более, моя НЕЗАМЕТНОСТЬ дает мне гораздо больше, чем все знания о военном деле нашим дворянам. Есть еще и бластеры, которые придется пустить в ход, когда мы зайдем Стражам сзади со стороны Скалы. Чтобы отбить это святое для них место, они кинут своих самых сильных воинов сплошной толпой на нас. Тогда то ни один выстрел не пропадет напрасно и мы отобьем первую, самую сильную атаку всего вдвоем с Норлем, без свидетелей, завалив подступы к скале горами трупов. Постараемся и магов выбить в первую очередь.

Поэтому я откровенно призываю крестьянских командиров поберечь своих людей, понимая отчетливо при этом, что встаю тем самым на тропу вражды со всеми оставшимися дворянами. Но, эта вражда не заставит их сейчас немедленно вцепиться нам в горло и противостоять друг другу, просто они станут саботировать мои планы. Тогда мне удастся сберечь своих будущих людей. Которых я все равно собираюсь взять под свою руку, может, кроме личной охраны маршала Комменволя и остальных ортов.

Вечером три крестьянских командира приводят свои хорошо потрепанные отряды в наше поселение, разругавшись при этом насмерть с дворянами и даже, обнажив оружие на прощание, при отказе выполнять приказы бывших авторитетных военноначальников.

Слишком большая разница в потерях при штурме одинаковых поселений, мои шестнадцать погибших против их двухсот пятидесяти выбывших из строя — это не может не привести крестьян на мою сторону, если они просто хотят жить.

Конечно, в атакованном нами поселении Стражей оказалось поменьше, но, про это никто не знает точно, кроме нас с Мастером Норлем.

Теперь у меня не четыреста тридцать воинов, а все семьсот с небольшим, а у маршала в наличии всего столько же, сколько у меня оказалось в начале компании, около четырехсот восьмидесяти воинов. И те тоже очень колеблются, чью сторону выбрать.

По рассказам пришедших, еще три отряда собираются посмотреть, как пойдет штурм второго по очереди поселения и больше в лобовые атаки ходить они не намерены, несмотря на приказ.

Ну что же, теперь мне придется провести свою компанию по штурму следующего поселения образцово и общее руководство крестьянской армией у нас с Норлем в кармане.

Осталось только победить, используя нечеловеческую тактику свирепых кочевников, в которой я и сам только теоретически немного подкован, а на практике не использовал ни разу.

Глава 11 РАБОТАЮ НАЧИНАЮЩИМ ПОЛКОВОДЦЕМ

Поэтому я строю всех своих и пришедших под мою руку воинов, громко благодарю всех за службу и оказанное доверие.

Еще раз прохожусь по основам нашей орденской идеологии, о том, что трудовые люди — крестьяне, ремесленники и те же купцы вполне могут жить своим умом.

— Для хорошей жизни нам не нужны орты и прочие благородные дворяне. В нашем ордене все силы тратят на образование детей и воспитание настоящих трудовых людей. Для того, чтобы Мастера ордена точно знали, как воевать за народное счастье и как организовать жизнь в мирное время!

Надеюсь, что меня слышат все семьсот человек, которые оказались в поселении и отдыхают сейчас, но, матюгальника очень не хватает, поэтому выступаю перед тремя новыми сотнями:

— Вот, самый простой пример, для тех, кто только пришел к замку и проходил мимо городка Жомбурга. Орден Мастеров отменил сбор за торговлю на рынке города и снизил уплачиваемый налог ровно в два раза, до одной восьмой от проданного.

— И теперь рынок даже зимой не помещается на старом месте, приходится ратуше города колотить новые прилавки и навесы для торговли. Теперь рынок понемногу расползается по всему городку, занимая улицы и уже за городом стоят крестьяне, продают свой урожай горожанам и приехавшим с разоренных земель купцам. И это стоило только убрать ежедневный сбор и понизить налог в два раза! А сколько еще можно сделать для улучшения жизни трудового народа?

Я перевожу дыханием и продолжаю:

— Еще приехали торговать крестьяне и рыбаки из соседнего замка, которых раньше не допускали на рынок этого города. Трудовые люди за свой урожай получают на руки живые деньги и покупают в мастерских города продукцию других местных тружеников, оборот которых уже увеличился в два раза! Горожане каждый день покупают про запас продукты все дешевле и дешевле и цены дошли до таких низких уровней, что в Жомбург уже приезжают закупаться жители соседних земель и даже из города Клепера, где теперь с едой плохо из-за большого количества королевских солдат.

— Понятно, что везде, где прошла война, с едой плохо, а там, где ее еще не было — все обстоит гораздо лучше! — продолжаю я, — Поэтому, еда пока дешевая, потом станет дорожать. Мы же будем рассчитывать на припасы самих Стражей, они очень много заготовили, нам теперь на пару лет хватит. А если воевать так, как господа дворяне воюют, — я показываю в сторону соседнего поселения, — Так и на всю жизнь останется, если еще кто-то выживет после таких сражений.

Народ шумно поддерживает мои слова, тут никто не станет спорить, что воевать с умом гораздо лучше, чем гибнуть по-глупому.

— Теперь, про нашу войну! Главное — это не только победа! Главное — это, чтобы осталось в живых как можно больше воинов, чтобы вы все прошли усиление в Скале после победы. Сейчас Стражи сильнее вас один на один, но, вдвоем уже сильнее вы, а втроем гораздо сильнее. Поэтому — никаких схваток один на один, поделили вас на пятерки, так и держитесь вместе, прикрывайте друг друга! Нападайте тоже вместе, впятером на одного или двоих Стражей. Это мой приказ! Кто из командиров его не исполняет — голову вон!

— Когда воевать то пойдем, Мастер Серый? — раздаются голоса из рядов воинов.

— Торопиться не станем, отдыхайте и приходите в себя. Командиры отрядов — на совещание в штабной дом!

Местные уже воины распределяют по домам новичков нашей армии и становится тесно в поселке, зато все греются около горячих печей и получают свежий ужин.

— Сегодня делимся на десять отрядов поровну, командиры — проследите, чтобы именно так вышло. Примерно поровну и каждый отряд сколачивает по одному щиту из досок с сараев. Брать с сараев только легкие доски, которые уже высохли хорошо и еще крепкие. Щиты колотите такие, примерно по пять шагов по длине и в пол роста по высоте, больше ни к чему. Сделать через каждый метр бойницы для стрелков и крышки с направляющими, чтобы их закрывать при обстреле. Луки у Стражей простые, охотничьи, пробивать доски насквозь не должны, но, их много и стрелять они хорошо умеют. Еще приготовить опоры для щитов, обычные палки, чтобы лишнюю тяжесть не таскать с собой.

— Понесут эти щиты — пленные Стражи, молодые парни, девки и бабы здешние, чтобы наши воины под удар не попали, когда начнут приближаться к изгороди поселения. Послезавтра с утра всех их сюда, на шею веревки с петлей, и чтобы все оказались связаны между собой, не могли никуда разбежаться. Потом повесим щиты на каждый десяток и потащим его к следующему поселению. Завтра пленных так же связать за шеи по двое, трое и гнать расчищать прямую дорогу по полям и лесам, дать им лопаты и топоры, пусть рубят лес и прокладывают прямую тропу к своим соседям. К каждому пленному приставить по два охранника. Ходить воевать по имеющейся дороге — слишком долго, два часа выйдет и опасно, а так проще всего напрямик идти. Только пленные денек поработают как следует с вашей помощью, проторят эти пять километров по лесу, пользу принесут, так мы и не должны кормить же их бесплатно. Великий Мастер Норль распорядится, кому это дело поручить.

Великий Мастер солидно кивает.

— Еще, воюем не все сразу, хватит и по половине войска выставлять, по триста пятьдесят человек и среди них обязательно двадцать арбалетчиков. Подошли на шестьдесят метров к частоколу, поставили щиты, в атаку не лезем первый день, стреляем через щиты понемногу, так, чтобы Стражи голову поднять над частоколом не могли. И в атаку не пойдут, наших в три раза больше за щитами сидит. Одни отвоевали до обеда, их сменили другие, а первые по домам греться и обедать, отдыхать до вечера. Потом снова сменаЮ так день-два повоюем, а там у Стражей и силы кончатся и постреляем их много. Затем, под прикрытием щитов подойдем поближе, метров на сорок и пошлем воинов с топорами частокол подрубать, их уже все арбалетчики прикрывать будут в такой момент.

— В общем, воевать будем осторожно и терпеливо. Командиры отрядов свободны!

Кажется мне, что совсем так жестоко, как выходило у монголов гнать пленных на убой, у меня не получится. Все же и народ тут другой и бабы всем интересны живыми и могущими еще долго радовать завоевателей своим видом и телом. Не поймут они такую жестокость и полное равнодушие к жизням пленниц, лучше мне не перегибать палку мужского терпения своих воинов.

Ночь в поселении ничего не происходит, чему я искренне рад.

После этого с утра выгоняют пленных торить дорогу, я пока вместе с собравшимися командирами обсуждаю, кто пойдет в первую очередь воевать, кто во вторую и какие делать щиты в подробностях.

День проходит спокойно, народ отсыпается и отъедается в тепле, баб местных обижать не лезут, и так в тесноте сидят.

От соседей наших никаких известий, похоже, что отношения всерьез испорчены. Я сам с ними еще не общался, но, догадываюсь, что они в своих проблемах винят именно меня и понемногу понимают, что попали в переделку, где им приходится конкурировать внезапно со мной, как с командиром, и эту конкуренцию они явно проигрывают.

Что теперь делать — точно не понимают, хотели бы доказать, что они тоже не лыком шиты, но, ничего умного, кроме как бросить оставшихся воинов просто и тупо на штурм второго поселения придумать не могут. Не обучены они так воевать, чтобы думать о своих воинах и беречь подчиненных от повышенных потерь.

Понятно, что бабы еще нарожают, только, этого светлого времени им уже не дождаться.

Впрочем, не было бы счастья, да несчастье помогло внезапно нашим планам.

Оказалось, что разбитые в своем селе, успевшие сбежать Стражи своими рассказами, как они косили слабых в личных схватках крестьян, воодушевили соседей из второго поселения и на второй день те сами атаковали оставшиеся в захваченном поселении отряды. Похоже, шпионы увидели, как ушли в нашу сторону густые толпы крестьянских отрядов и доложили, что в захваченном поселении врагов осталось совсем мало. Не больше трех слабаков на каждого могучего Стража.

Ждущие реванша и хорошо понимающие, что каждый лично убитый покойник делает их сильнее в Скале, Стражи собрали почти всех воинов из второго поселения и внезапно напали на спящих крестьян.

Только, конная разведка у маршала работает хорошо, сразу предупредила своего начальника и его оставшихся командиров о подозрительной вылазке Стражей из второго поселения в сторону захватчиков.

У тех хватило все же ума не вылезать навстречу сильному врагу, а просто затаиться в ожидании атаки, которая началась в сумерках. В наступающей темноте Стражи разом лихо перелезли через изгородь и оказались атакованы превосходящими силами противника, прижаты к забору и почти все переколоты копьями. Та первая волна, которая сразу перебралась через ограду, погибла почти вся, вторая наполовину, те, кто прыгнул на помощь братьям, не поняв, что все пространство кишит врагами, оказавшимися наготове.

В итоге убитыми насчитали сто десять Стражей и почти сотню солдат маршала.

Ничего не скажешь, боестолкновение вышло очень удачным для орта Комменволя, шикарный по счету размен после первого сражения. Единственно, что из восьми дворян, возглавивших свои отряды в схватке, выжило только двое и теперь всего благородного сословия три человека на все наше войско.

Это вторая хорошая новость для нас с Норлем, что дворян так мало осталось в живых, как и Стражей. Меньше лично нам придется возиться и с теми, и с теми.

Известие о такой победе принес гонец из соседнего поселения и я искренне рад, что все так сложилось. И то, что Стражи высокомерно полезли в атаку без разведки, и то, что их погибла сотня с лишним опытных и сильных бойцов, плюс еще сколько-то окажется ранеными и теперь маршал сможет легко своими тремя с половиной сотнями оставшихся воинов захватить поселение, где осталось не больше сорока Стражей.

Скорее всего, оставшиеся в живых Стражи просто отступят в город, понимая бесперспективность защиты поселения, еще и население села уведут с собой.

Честно говоря, я уже опасался, что теперь и то поселение, лежащее на пути наших союзников, придется брать именно нам, но, судьба распорядилась как нельзя лучше.

Теперь осталось только мне правильно повоевать с нашими ближайшими врагами и можно подступить к самому городу Стражей, где они, впрочем, имеют все основания отсидеться без проблем. Да, в лоб там их взять не получилось бы даже прежней численностью в полторы тысячи воинов, но, у нас со стариной Норлем есть хитрый план.

Пока наши отряды будут изображать штурм города, так же постреливая из-за переносных заборов, мы пройдем в город через Скалу и там нанесем смертельный удар.

На следующее утро пленных приготовили к переноске щитов, для этого же дела выгнали из домов баб поздоровее и молодых парней, еще не готовых воевать с нами, но, уже могущих переносить тяжести. Под угрозой немедленной смерти всех их связали веревками за шею и нагрузили сколоченными вчера щитами.

Вперед отправили своих ровнять дорогу и заваливать топкие места свежесрезанными кустами и таким образом нагруженные щитами пленники смогли пронести их почти до поселения, подгоняемые сзади остриями копий. После чего щиты развернули и стали приближаться к частоколу вместе с пленными, привязанными к самим сооружениям.

Стражи успели подстрелить пару своих, прежде, чем пленники обратили истошными криками внимание на себя, тогда стрелять по ним перестали, и мы смогли подойти на восемьдесят метров к частоколу. Против длинного забора встали три таких щита и еще два я поставил на углах, чтобы наши люди контролировали, что творится с тех двух сторон.

Вскоре арбалетчики собрали первый урожай самых смелых и глупых Стражей, не очень много, но десяток противников наши точно достали. После этого враг попрятался за частоколом и только посматривает в щели между бревен.

Подумав, я разрешил отвязать пленников и отправить их в поселение обратно под присмотром, так же связанными по двое за шеи. Снял с охранения еще сотню народу копейщиков, понимая, что двух сотен с копьями точно хватит, чтобы прикрыть двадцать арбалетчиков от прямой атаки, пусть сейчас рядом со стрелками смогли поместиться не больше пятидесяти копейщиков за щитами. Остальные развели костры поодаль и греются около них, ожидая, когда выйдет время дежурства и придет смена.

Изредка щелкает тетива арбалетов и иногда рисковый лучник из-за частокола пытается подстрелить кого-то из наших, подносящих на передовую куски напиленных бревен, чтобы сидеть удобно под прикрытием щитов. Похоже, что армия моя расположилась на распаханном поле и из-под замерзшей сверху земли под снегом лезет такой черный чернозем, хватает за ноги и приходится подготавливать места для ожидания за щитами и подходы к самим щитам.

Отправленные в лагерь пленные и наши копейщики по дороге засыпают топкие места и пытаются невольно сладить какую-то дорогу, чтобы по ней можно оказалось пройти, не проваливаясь по колено в грязь. Пленным это, конечно, на фиг не сдалось, но, работать приходится ради спасения своей жизни не за страх, а за совесть.

За всеми этими хлопотами присматриваю я. Норль налаживает жизнь в захваченном поселении и инспектирует запасы еды в каждом доме по очереди, заодно присматривает за порядком среди наших воинов и местных женщин с девками. Которых много достаточно в поселении еще осталось, далеко не всех погнали таскать щиты, и оголодавшие крестьяне смотрят на них масляными взглядами.

Мне самому непонятно, как начнет складываться жизнь у овдовевших баб и осиротевших девок с убийцами своих близких, мужей и отцов. Понимаю, что как-то начнет складываться, иначе и быть не может, не пойдут же все они топиться, как-то приживутся при захватчиках, но, скорее всего, случится это после нашей полной и окончательной победы и взятия Скалы. Когда станет всем бабам понятно, что эти худые, смуглые мужики надолго в этих местах, а прежние красавцы не выдержали конкуренции и пропали навсегда.

Так, понемногу обустраивается прямая дорога к соседнему поселению, все более засыпаясь срезанными кустами и жердями. Так же и подходы к щитам становятся все более надежными для быстрой пробежки.

Вскоре я отправляю те же две сотни копейщиков и пятнадцать арбалетчиков на смену нашим около осажденного поселения, снова нагрузив пленников еще одной порцией щитов. Решил держать не две, а три смены осаждающих и все воины этому мудрому решению сильно радуются, что меньше придется мерзнуть. В принципе, и так все неплохо прибарахлились оставшимся добром от Стражей, теплыми полушубками и хорошими плащами, теперь меняются ими на сменах.

— Хорошо, все-таки, брать такие богатые поселения, в которых и жратвы много с запасами и люди сами по себе зажиточные живут, одежи с обувью ладной имеется много у них, — говорит мне один из командиров и остальные его поддерживают.

— И в следующем поселении так же будет, — обнадеживаю я их.

— Скажи нам, Мастер Серый, как же брать мы его будем? Таким сидением под забором много не высидишь, — спрашивают меня.

— Понятно, что не высидишь. Хотя, уже с десяток Стражей парни подстрелили, половину лучников из них. Но, подойдем поближе к частоколу завтра под прикрытием щитов и пошлем народ рубить бревна под прикрытием наших арбалетов, уже всех тогда. Подрубить пару проходов в поселение — дело не хитрое, когда сорок стрелков ждут и у них уже все пристреляно перед собой. Никто не вылезет под болты, и так мы понемногу отодвинем Стражей вглубь деревни, потом просто атакуем со всех сторон, так же, пятерками, — я не говорю, конечно, что собираюсь пару раз прогуляться в поселение под своим умением и серьезно так уменьшить численность лучников, да и старших среди Стражей порубить изрядно. Потом открыть одни из ворот и под прикрытием щитов продолжить зачищать поселение от Стражей.

— Торопиться особо некуда, наши люди спят нормально, а Стражи постоянно ждут атаки и слабеют от этого, — добавляю я, подразумевая для себя, что невидимый ужас, приносящий смерть, очень даже уменьшит мужество защитников поселения.

Классики использования пленных во время штурмов городов все же и своих особенно не жалели, имея всегда большое преимущество в личном составе и просто засыпая тяжелыми стрелами врагов прямо со скачущих лошадей. У меня таких умельцев в наличии не имеется, и крестьян сберечь — это второе по смыслу дело, после того, что взять Скалу нам необходимо для своего выживания теперь.

Поэтому — по одежке и протягиваем ножки, изображаем активную осаду, отвлекая внимание Стражей от другой стороны поселения, куда я и собираюсь под вечер проникнуть сам лично.

Есть у меня только сорок стрелков, более-менее научившихся попадать из арбалетов, еще десяток машинок, прихваченных из арсенала богатого замка. Это основное мое преимущество перед врагами — возможность нести смерть издалека, спрятавшись за щитами и почти не рискуя стрелками.

Есть и еще одно умение, без которого шансов на победу оказалось бы совсем немного.

Глава 12 ВЕДУ ВТОРУЮ БАТАЛИЮ

К сумеркам оставили сидеть за щитами только дозорных, второй комплект щитов пока прикрывает сидящий в стороне основной отряд, греющийся свое время дежурства у костров. Дозорные необходимы, чтобы подать сигнал при вероятной вылазке Стражей за границу поселения.

Пример другого поселения заставляет быть настороже, там Стражи на укрепленное городище полезли, здесь же только щиты прикрывают моих бойцов. Правда, враги видят, что мы настороже и готовы ко всему, а не надеются застать нас спящими в постелях.

Хорошо, что разбитые на три смены воины, еще и не несущие почти никаких потерь при осаде, с удовольствием жарят на открытом огне всякие мясные трофеи из поселения и кутаются в хорошо защищающую от холода и ветра одежду. Да и с обувью у воинов стало заметно лучше, грабить богатых Стражей в любом смысле гораздо интереснее, чем быть бедным, плохо одетым воином.

Сам я обхожу по кругу частокол поселения, в сопровождении десятка арбалетчиков, оставляю их в сотне метров от ограды с противоположной стороны.

— Когда услышите шум, тогда и подойдите на двадцать метров к частоколу. Мало ли, за мной погоня увяжется, вот и постреляете их, освещенных на верхушке частокола.

Стрелки остаются на месте, я же начинаю пробираться по невысокому снегу, понимая, что шум от моих шагов и поскрипывание снега хорошо слышен дозорным Стражам. Около забора приходится немало времени походить туда-обратно, уже под умением, чтобы сбить с панталыку часовых и найти место для проникновения за ограду.

Высовываться сверху они опасаются, уже приучены к быстро прилетающим болтам даже в темноте. Но, вскоре пара смельчаков все же свешивается на мою сторону, пытаясь понять, чьи это следы появились под забором и почему никого не видно на фоне белого снега. Одного я сразу прибиваю наповал ударом копья, его тело безвольно валится за ограду, второй успевает отскочить и оказывается только ранен в лицо, истошно орет и привлекает к себе внимание всего поселения.

Маскируясь под этим шумом я добегаю до угла частокола и там забираюсь наверх, пока не слышно моих шагов. Часовой здесь только один и он напряженно смотрит в сторону теперь стонущего мужика, я перемахиваю через верхушку бревен и прыгаю ему на спину. Страж успевает повернуться, услышав, как шатнулся забор, но, я уже сбиваю его с ног, успев проколоть грудь копьем.

Взрослый мужик вскрикивает и теперь сюда бегут Стражи, но, между домами снег утоптан хорошо, не выдает мои шаги и я могу спрятаться на время за углом одного из домов, пока набежавший десяток воинов с факелами ругается, разглядев еще одного умирающего, начальник дозора рассылает двойками в разные стороны Стражей. Мужика подхватывают под руки и волокут, как я понимаю, в местный лазарет, чтобы понять, сможет ли он выжить.

Но, он точно не сможет, острие копья раздвинуло кольчугу и вошло на добрый десяток сантиметров в тело.

— Что же, пробрался я в поселение, изрядно нашумев, зато, трое Стражей уже вышли из игры, — думаю я, переводя дыхание. Успокоившись, я начинаю разведывать обстановку и вижу, что Стражи не особенно опасаются ночного штурма, расставив только часовых по периметру изгороди и завалившись спать. Так они все весь день провели, ожидая атаку большими силами врага и рассчитывают, что при первом сигнале часовых успеют выскочить из домов и встать в строй.

Ну, спят они одетыми и оружие держат под рукой, так совсем внезапно поселение не захватить, зато можно проредить часовых со стороны одних из ворот и открыв сами ворота, успеть подтащить к ним пару щитов. Хотя, это опасно, бросятся Стражи в лобовую атаку и их не получится остановить, потери среди моих воинов окажутсябольшие.

Правда, сорок арбалетчиков, если будут готовы постоянно стрелять, смогут под защитой копейщиков изрядно уменьшить количество Стражей. На таком расстоянии кольчуги не спасут тех и даже один залп в упор очень поможет осаде.

Да, лучше всего мне распахнуть ворота, сразу же подвести стрелков под защитой щитов и выкосить атаку Стражей. А к тому времени окружить поселение со всех сторон, на это сил хватает, чтобы одновременно атаковать.

Пока я занимаюсь тем, что считаю противника, что непросто в темноте.

Четверо часовых со стороны, где наши стоят, трое сзади и по двое с боков. По идее, я успею открыть ворота, когда разберусь с часовыми с боковой стороны, а пара часовых с линии соприкосновения просто не успеют мне помешать. Да и их я быстро уберу, когда они подбегут ко мне.

Ворота открыть получится и наших дождаться тоже. Сделать это незаметно, конечно, не выйдет, но, одни часовые Стражи мне помешать не смогут, а остальным, спящим по домам, потребуется пара минут, чтобы выбежать на улицу после сигнала и встать в строй, разобраться, что именно случилось.

Вроде все осмотрел, теперь можно и пошуметь на отходе, и я срубаю часового с луком, стоящего на приподнятой площадке под углом изгороди. На его вскрик бегут несколько Стражей, дежурная группа, как я понимаю, и встречаю их сразу всех, проходя через строй из сильных мужиков и крестя их своим мечом.

В поселении раздается звон колокола, часовые рассмотрели происходящее в слабом свете упавшего факела, я отбегаю вглубь домов, где встречаю Стражей-одиночек, отправляя их на тот свет с одного удара. Моя деятельность не остается без внимания, пролетает рядом пара стрел и одна клюет меня в спину. Доспех, конечно, не пробивает, но, заставляет сразу же спрятаться за следующим домом.

Лучники стреляют наугад, уже в панике не боясь зацепить своих и одному из Стражей прилетает на пороге его дома, прямо в шею, достается и его жене, выскочившей в одной сорочке на крыльцо и нагнувшейся над упавшим мужем. Ей стрела влетает прямо в филейную часть, и женщина кричит, упав на своего мужа.

От бегущих Стражей скоро будет некуда деваться, я прыгаю на забор, часовые замечают что-то и созывают своих на эту сторону. Я выхожу из умения и одним рывком сваливаюсь на ту сторону частокола, надо мной пролетает стрела, теперь я удираю в глубину темного, но, негустого леса и натыкаюсь на своих арбалетчиков, занявших место для стрельбы совсем близко от ограды.

— Готовьтесь, — шепчу им я и точно, через забор перелетает факел, освещая ближайшее пространство и несколько голов вылезают из-за изгороди, пытаясь рассмотреть наглого шпиона-убийцу. Даже пара лучников светится перед нами в полный рост, выцеливая из луков беглеца. Это хорошо, что они так подставились, именно лучников выбивать первыми я учу своих стрелков.

Через пару секунд стучат тетивы и почти всем смельчакам достается по болту, в любом случае, больше никто не подставится после этого и в погоню не бросится. Арбалетчики перезаряжаю машинки и после этого мы уходим обратно к своим.

Пятнадцать-двадцать сильных врагов убиты или ранены тяжело, плюс еще десяток за вчерашний день. Если в поселении имелось сто тридцать — сто сорок бойцов, то, теперь осталась примерно сотня. Что тоже очень много для прямого штурма, слава богу, что мы можем не торопиться, хотя, возможна вылазка из самого города на помощь поселению. Ну, я так думаю, планы командования Стражей мне точно не известны, надеясь, что они не станут выбираться в чистое поле из-за неприступных стен.

Так я думаю до следующего утра, когда посыльный от наших, пока еще союзников, сообщает, что второе поселение собралось ночью и ушло в город вместе с детьми и бабами. Забрав с собой всю скотину тоже, которую увели заранее.

На совещание в нашей рубленной избе обсуждаем ночную вылазку и новость о том, что наши союзники заняли второе поселение без боя.

— Повезло им, — признает Норль, — Но в городе теперь на сорок бойцов больше. Наши тут спросили у пленных с пристрастием, сколько воинов у Стражей в городе, говорят неохотно, но, все же говорят. Где-то от четырехсот до четырехсот пятидесяти, теперь на сорок больше. Если еще и наши противники из поселения туда уйдут, тогда под шестьсот Стражей наберется в городе, а у нас всех вместе — тысяча двести воинов.

— Так нам город не взять. Все поляжем при штурме, — признается командир пришедшей недавно сотни.

— Значит, мы не дадим им уйти. Лишняя сотня Стражей там совсем ни к чему, — говорю я.

— Мы уже выбили примерно тридцать Стражей в этом поселении. Сами потеряв всего четверых наших за целый день осады, все потери от лучников. Но, сегодня их выбили за день пятерых стрелков и в вечерней вылазке еще троих я с парнями отправили на тот свет. Думаю, что половину самых опытных стрелков успокоили уже, за завтра еще немного проредим Стражей, а на раннее утро потом есть у меня одна задумка.

— У Стражей все умеют из лука бить, — замечает один из командиров.

— Умеют стрелять все, а вот попадать точно издалека теперь не больше десятка осталось способных. А у нас сорок дорогих, качественных арбалетов и болты делаются в большом количестве самими стрелками. И достать из-за щитов лучники их не могут, а сами постоянно подставляются под болты, — успокаиваю я своих.

Сам понимаю, что взять город Стражей в лоб мы можем только с четырехкратным, если не пятикратным перевесом в живой силе, но, три четверти наших останутся лежать перед стенами и на них. А уж с тысячей двести воинов шансов точно нет на успех при штурме очень хорошо защищенного природой укрепления.

— Город в лоб штурмовать не станем, успокойте своих людей. Но, и этих нам отпускать нельзя, чтобы меньше их там засело, — киваю я на вражеское поселение.

— Кажется мне, старина, что осталось у меня совсем немного маны, хватит еще на один-два раза попользоваться, — говорю я Норлю, когда мы остаемся одни.

— Поэтому хочешь рискнуть на рассвете? — напарник все понимает.

— Да, хочу открыть одни ворота, там в них поместятся всего пять стрелков, в самих воротах, а этого мало, чтобы отбить атаку Стражей. Придется пройти вперед, в поселение и стрелять из-за двух щитов, хотя бы. Выпускать по десять болтов залпом, зато постоянно заряжать арбалеты и поддерживать непрерывный огонь. Мы с тобой встанем с боков, чтобы Стражи не смогли мимо прорваться, остальных они снесут. В наших доспехах и с закрытыми шлемами на голове мы почти неуязвимы.

— Сколько у тебя РЕГЕНЕРАЦИЯ уже? — вспоминаю я о важном вопросе.

— Двенадцатый уровень, только ее и качаю, как ты сказал, — гордо отвечает Норль.

— Это правильно, ПОЗНАНИЕ от тебя никуда не денется.

Следующий день осада продолжается, иногда постреливают или мои, или Стражи, больше безо всякого успеха.

Днем я собираю всех командиров и главных своих двадцаток арбалетчиков, рисую карту углем на столе, объясняю всем маневры.

— Под утро окружаем поселение со всех сторон, если они на нас в воротах все кинутся, тогда я по щиту начну стучать мечом. Это и будет сигналом вам перелезать через частокол и брать в копья Стражей со всех сторон. Лестницы сколотили? — спрашиваю я у присутствующих командиров и слышу, что еще вчера этим занялись.

Еще в темноте командиры разводят людей под щиты и оставляют ждать рассвета. Арбалетчики все с боковой стороны, куда открываются ворота, они понесут свою защиту вперед вместе с копейщиками, пленников теперь, конечно, не привлекаем к маневрам, еще выдадут наши планы своим собратьям за частоколом.

За мной с тыла приходит сотня крестьян, разбитых на пятерки, чтобы встретить беглецов с солидным преимуществом в силах. Стражи слышат наши передвижения, понимают, что пора к чему-то готовиться и я различаю, как звонит у них сигнальный колокол.

Сейчас они занимают места к обороне и мне уже не прорваться, а главное, не открыть засов, там рядом с воротами слишком много Стражей и они меня смогут рассмотреть, когда я окажусь вблизи.

Поэтому я командую возвращение свободного от дежурства войска в наше поселение, давая время успокоиться Стражам. Но, подтянутые поближе щиты остаются на своих местах и вскоре, под прикрытием арбалетчиков, хорошо защищенные доспехами и коваными щитами десяток крестьян с топорами и два десятка с копьями приближаются вплотную к частоколу, где начинают сразу же подрубать в трех местах бревна, вкопанные в землю.

Когда падают первые бревна и образуются щели, в них Стражи пытаются достать наших копьями, уже не рискуя вылезать сверху. Крестьяне принимают вызов и отвечают ударами своих гораздо более длинных копий, специально припасенных именно для такого случая.

Частенько они оставляют пространство для выстрела, чтобы туда влетел болт и через полчаса такой возни под частоколом у нас двое ранены и двое убиты. О потерях Стражей трудно сказать, но, они есть и явно побольше, чем у нас, весь частокол сверкает проплешинами, наши обратно отступают под прикрытием арбалетчиков.

Догадываюсь, теперь Стражи подумают о том, что их крепость не перенесет еще пару таких приступов, могут задуматься и об отступлении в город и я решаю рискнуть снова одному пробраться в поселение. Окружать его придется уже после того, как я смогу распахнуть ворота, требуется, чтобы народ приготовился к полному окружению поселения через несколько минут после моего условленного сигнала или звона колокола в поселении. В зависимости от того, что случится раньше.

Я подхожу под умением к углу изгороди, забираюсь осторожно на ее верх и вижу, что ближайший часовой отошел к воротам и о чем-то разговаривает со своим напарником, за ними в углу на том же помосте виден третий охранник.

Хороший момент, чтобы перебраться в поселение, что я и делаю. Дожидаюсь возвращения часового и сразу же пробиваю ему горло, оттаскивая за ближайший дом.

Потом бегу к тому, который замер, наблюдая в щель, около ворот и только примечаюсь ударить и его в шею, как сзади раздается крик какой-то бабы, вышедшей из дома на звуки, издаваемые умирающим телом убитого мной часового. Второй часовой все так же быстро умирает, дежурная группа бежит на крики бабы, я же хватаюсь за нижний брус и вываливаю его из гнезда.

Заметивший неладное, ко мне бежит с криками третий Страж, за ним подрываются еще двое и из домов начинают появляться Стражи с оружием в руках. Раздается звон местного колокола и я понимаю, что мои бойцы сейчас должны выдвигаться на позиции вокруг поселения.

У меня не получается поднять сильно забитый в пазы брус, поэтому я сначала срубаю часового, а за ним и тех двоих. Пока у меня есть полминуты, подхватываю валяющийся уже брус и со всей силы, какая возможна в моем теле, начинаю выбивать застрявшую преграду. Несколько ударов и брус подался, еще два удара, и я с натугой вытаскиваю его из пазов, отбрасываю в сторону оба, чтобы они не мешались нашим и распахиваю ворота.

Щиты на руках у моих бойцов уже совсем рядом, в десятке метров от ворот, и я понимаю, что еще чуть-чуть и мы зацепимся основательно внутри укрепления.

Поэтому бегу навстречу Стражам и начинаю раздавать им удары мечом, как мельница, враги валятся, успев только удивленно раскрыть глаза, когда я оказываюсь рядом с ними.

— Вот он! — слышу я крик, вижу направленные на меня копья и понимаю, что мана закончилась совсем и теперь я виден всем врагам.

Начинаю отмахиваться от окружающих меня Стражей, вспомнив, что так и не одел шлем на голову и теперь очень рискую получить по ней.

Зато сразу слышу команду:

— Выстрел! — это сигнал уже для меня, падаю на землю, десяток болтов проходит надо мной и сразу же врагов становится меньше около меня. Делаю несколько кувырков вперед, уходя из-под возможных ударов, хотя пара все же достает меня вскользь по плечу и спине, но, в запале схватки я не чувствую боли.

Потом новый крик и снова болты бьют по телам Стражей, надеюсь, что меня уже видят мои стрелки и я поднимаюсь, прикрывая рукой в перчатке лицо от выстрела из лука. Между мной и Стражами уже открытое пространство, где-то пятнадцать тел валяются на нем, и я отступаю к своим. Потом поднимаю валяющийся щит и прикрыв им лицо, отхожу дальше, а там новый залп и потом еще один.

Стражи разбегаются мимо домов, понимая, что на открытом месте они ничего не могут противопоставить арбалетчикам и граду болтов.

Я начинаю бешено колотить по щиту мечом, но, понимаю, что уже опоздал с сигналом, со всех четырех сторон накатывает победный рев. Мои воины запрыгивают в поселение через частокол один за другим. Арбалетчики продолжают стрелять залпами без перерыва, уже пройдя до трети поселения вперед и от их болтов не может спрятаться никто из Стражей, кто хочет все же скрестить свои копья с моими воинами.

Те же, кто решил выжить, прячутся в домах или пытаются прорваться через толпу теперь хорошо вооруженных крестьян и гибнут один за другим, правда, почти всегда успевая кого-то задеть из наших.

Но, таких уже немного осталось на своих ногах и через пять минут поселение захвачено превосходящими силами и еще окружено оставшимися воинами по периметру.

Я пока прихожу в себя и принимаю доклады командиров отрядов. Народ уже научен обыскивать само поселение, дома и женщин с детьми. Процесс идет непрерывно, вой перепуганного населения стихает и можно признать, что победа на нашей стороне.

Теперь меньшая часть воинов возвращается на отдых в наше поселение, большая стаскивает мертвых врагов, добивает раненых и складывает их на главной улице.

Еще через час мы с Норлем считаем своих погибших.

Здесь около сорока тел и еще десяток потерян за два дня осады, так что я уложился в свой прогноз и все равно обошел командиров-дворян. Они за сто десять Стражей положили в обороне сотню своих, а мы, атакуя, за сто тридцать Стражей — всего пятьдесят воинов.

Авторитет наш с Норлем вырос еще сильнее, теперь все командиры крестьян, не говоря уже о наших воинах, готовы выполнять приказы беспрекословно.

— Все, пару дней тут обживаемся, отдыхаем, бойцы делят баб и одежду с доспехами трофейными, потом приступаем к городу, — говорю я своим подчиненным, мы занимаем с Норлем большой дом в центре поселения.

Пора и отдохнуть после стресса, его у меня за сегодня накопилось много в теле.

— Ну, что теперь, брат Серый? — спрашивает приятель, умильно посматривая на сдобную хозяйку дома и пару наших охранников рядом со входом.

— Теперь у нас с тобой один путь. Я пустой, как и ты. Поэтому, нас ждет Скала, Великий мастер Норль, — негромко сообщаю я ему.

Глава 13 СЕКРЕТНЫЙ ПЛАН И ПОПОЛНЕНИЕ

Наши воины празднуют победу, присматриваются к женщинам, только что ставшим вдовами благодаря появившимся откуда-то захватчикам и с удовольствием, под присмотром своих командиров, делят трофейные доспехи и оружие, а так же все, что найдется в хороших домах.

Как они смогут сжиться теперь — я не понимаю, но, и по другому оказаться не сможет, деваться вдовам некуда, тем более, с детьми зимой куда-то уходить. Да и не отпустит их никто, они теперь тоже добыча победителей.

Дома у Стражей и правда, разительно отличаются от деревенских, построены с размахом и имеют две-три комнаты в каждом. Стоят в поселении, конечно, не так широко, как в деревне, но, небольшой садик и огород сзади имеются у всех. Остальные земельные владения расположены за частоколом и опоясывают его вокруг сплошной широкой полосой.

Земля здесь, на севере, может и не очень урожайная, зато с охотой и рыбалкой нет никаких ограничений, никакой абсолютной дворянской воли и запретов. Не зря все Стражи — такие розовощекие крепыши, уж мяса и рыбы они могут есть вволю, да и денежный поток с проезжающих в Скалу путешественников не оскудевает, всем хватает его в золоте и серебре.

В каждом доме есть много утвари и мебели, недоступных по прежней жизни крестьянам с юга и центра королевства, много меховой и кожаной одежды, и монеты находят часто наши воины при тщательном обыске самих жилищ или его хозяев. Да и с тел Стражей много чего поднимают трофейные команды, потом общая дележка и уже командиры раздают добытое в бою своим бойцам.

Процесс наладился и достаточно справедливо выглядит, достается и нашим охранникам, и арбалетчикам нормально, хотя они уже и так вооружены отлично и одеты в хорошую броню.

Кольчуги уже давно у всех имеются, теперь получают прошитые для защиты куртки, типа наших с Норлем, дворянских, но, все же попроще, и такие же шапки, защищающие головы от удара чем-то тяжелым и от мороза с ветром тоже.

В общем, все те, кто пришел с нами на эту землю или присоединился уже здесь, весьма довольны тем, как ведется война, какие выходят трофеи и сколько потерь среди самих крестьян. Те же, кто остался еще у маршала и его теперь двоих ближайших помощников из дворян, понемногу начинают держать нос по ветру. Мои новые командиры рассказали мне, что последние оставшиеся у них в подчинении отряды крестьян и их вожаки, в особенности, недовольны, как воюет маршал Комменволь и как делит трофеи, отбирая в свою пользу лучшую их часть.

Думаю, что хорошо бы узнать оставшимся при маршале крестьянам про наш захват второго поселения и с такой целью я командую отправить нескольких крестьян к соседям. Рассказать по знакомству и похвастать новой победой.

Для нас с Норлем, конечно, четыреста семьдесят воинов, оставшихся под командованием маршала, очень важны. Но, как теперь станут себя вести спесивые дворяне, получив такие чувствительные щелчки по носам и своему самолюбию, даже и не предполагаю.

Ну, то есть, я знаю наверняка, что отношения между нами точно испорчены, но, как поведут себя наши союзники именно сейчас и потом дальше, еще не уверен. Зависим мы друг от друга очень теперь, одни враги у нас.

Удачно я, конечно, заманил маршала с его, можно сказать, настоящей армией для этих не сильно населенных мест, на земли Стражей.

Если я уже точно понимал к тому времени, чего стоят наши противники в бою, то, маршал, наверно, считал, что его крестьяне, воюющие уже год под его командованием, не уступаю в бою прокачанным Стражам и добьются победы легко.

И кинул свою тысячу на штурм первого поселения, особо не задумываясь о последствиях битвы, потерял четверть войска при подавляющем преимуществе в численности. И потерял сразу же свой авторитет, когда рядом объявились новые удачливые командиры, притом, пропагандирующие именно свое простое происхождение.

Не обязательно, чтобы побеждать, родиться благородным.

* * *

В это время же во втором поселение происходит совещание в узком кругу, присутствуют сам маршал, орт Нибенг, орт Жофруа. Орт Гальдих, друг орта Нибенга, погиб во время отражения ночной атаки Стражей и теперь заставляет тосковать выжившего приятеля своим отсутствием с ним рядом навсегда.

В доме остались только личные денщики дворян и несколько преданных командирам охранников, они ждут в сенях, за плотно закрытой дверью, чтобы не мешать откровенному разговору последних благородных.

— Господа, нам пора решать, что лучше сделать сейчас, — предлагает маршал негромким голосом своим командирам.

— Вы о том, маршал, не пора ли нам плюнуть на город Стражей, забрать богатую добычу и уйти с оставшимися воинами обратно в наши замки?

— И про этот вариант тоже. Можно и уйти, с такой добычей, лошадьми с подводами и повозками, мы без проблем доберемся до берега Каны, до него отсюда два-три часа езды. Это возможно, пока снегом вокруг все не завалило, хотя и тогда тоже никаких проблем не будет. Просто мужикам придется чистить путь. Плохо, что лошадей придется оставить, а все добро перегружать с подвод на лодки и потом обратно искать подводы на том берегу.

— Думаю, что транспорт мы найдем без проблем, все же мы воины и можем заставить мужиков себя слушать, — высказывается орт Жофруа.

— Мы не знаем, какие приказы отдал Мастер Серый своим людям в замках и на переправе. Возможно, лодок нам не дадут, — сомневается орт Нибенг.

— Сами заберем, это не так и сложно, даже если все лодки окажутся на том берегу, — зато не сомневается в своих силах маршал.

— Да, маршал, это так. Но, уйдя с полутора тысячами воинов, вернуться с третью от этого количества — это разгром, какая бы богатая добыча не оказалась, пусть они даже живы и остались на Севере. Это полная потеря авторитета и нашей репутации. С полутысячей воинов мы не сможем дать отпор королевской армии даже в том количестве, которое оставлено зимовать в Клепере. А они, узнав через шпионов, как уменьшились наши войска, нападут на нас сразу же, не дожидаясь прихода остальной армии.

— Мы может долго отбиваться, используя замки, хотя, перспектив при этом особых нет. С другой стороны, каких-то больших надежд пережить весну и лето мы и так не имели, нас бы разбили и так, и так, — задумчиво замечает орт Комменволь.

— Или мы можем остаться здесь, захвачены два укрепленных поселения, есть где разместиться нашим воинам, даже женщины есть, чтобы греть их по ночам. Лошади, множество еды и теплые дома, в которых наши отряды легко переживут зиму. Нас еще четыреста семьдесят воинов, если не лезть штурмовать город, особо нам ничего не угрожает, — предлагает маршал.

— Тогда мы потеряем все замки, которые находятся под нашей властью, — предупреждает один из дворян.

— Да, терять замки не хотелось бы, вокруг них строится наша оборона на том берегу, впрочем, у союзников есть еще пара укреплений и одно из них почти невозможно взять штурмом, — отвечает маршал.

— Все так, но без взятия города Стражей весь поход теряет смысл. Чертов Мастер Серый уговорил нас влезть в эту авантюру, мы думали, что опытной, повоевавшей армией легко разгоним лесных мужиков, а у них каждый воин стоит троих наших, — нервно растирает руки орт Нибенг.

— Ну, посмотрим, как он сможет взять второе поселение и какие у них будут потери, в любом случае, без нашей поддержки им не справиться, — предлагает орт Жофруа.

— Хорошо, мы можем себе позволить подождать. Посмотрим, как у него получится второй штурм и сколько останется наших воинов, — подводит итог разговору сам маршал.

* * *

А получилось у меня все очень хорошо, зря дворяне надеялись, что мои отряды получат по зубам, как они при первом штурме.

Впрочем, без маны и умения НЕЗАМЕТНОСТЬ я бы близко таких результатов не добился, это стоит откровенно признать.

С другой стороны, не зная о таких своих преимуществах, я бы и не полез не то, чтобы Скалу захватывать, даже на первый замок не замахнулся бы. Впрочем, до него могло и не дойти, если бы я не смог замаскироваться около самой Скалы и не пересидел погоню спокойно, да и повезло нам с Норлем несколько раз конкретно.

Но, что есть — то есть, поэтому я вполне уверенно по одежке протягиваю ножки, рассчитывая на ману и свои умения.

И достаточно неплохо командую своим уже немалым войском почти в семьсот воинов. Которое к тому же может изрядно увеличиться, если маршала Комменволя покинут еще все оставшиеся командиры крестьянских отрядов, к чему они имеют стремление.

Так оно и произошло, пока мы два дня радовались победе, самые потрепанные в последней схватке две сотни крестьян пришли в наш лагерь и попросились под мое командование. Естественно, я не отказал ни воинам, ни их командирам и приказал распределить прибывших в первом поселении, но, сначала толкнул и перед ними речь о всеобщем равенстве.

— Все вместе мы захватили уже четыре поселения Стражей. Теперь примерно пятьсот хороших домов со всем содержимым, семьсот баб и девок, пятьсот земельных наделов — принадлежат только нам.

Народ радостно приветствует меня после таких и не совсем уже новостей, но, всем приятно послушать о приобретенной даром собственности, просто по праву сильного победителя.

Всем хочется чувствовать себя крутыми бойцами, а не воинами разбитой армии.

— Однако, нас пришло сюда полторы тысячи, осталось тысячу сто человек. Пока на всех добычи не хватает, чтобы жить привольно. Еще четыреста пятьдесят домов ждут нас в городе, может, четыреста, может, немного больше.

Толпа новых воинов замирает в ожидании того чуда, которое я намерен им пообещать.

— Мы, Мастера Норль и Серый, пообещали, что при штурме этого поселения, где вы сейчас стоите, погибнет не больше пятидесяти наших воинов. Так и получилось, сто тридцать Стражей, засевших в поселении, оказали нам сильное сопротивление, но, наше обещание выполнено. В первом поселении мы потеряли всего шестнадцать своих братьев. К чему я это всем вам говорю? К тому, что мы возьмем под себя город Стражей и потеряем не больше ста наших братьев при этом.

Воины уходят вместе со приданными проводниками, которые покажут им места для размещения в домах, а мы с новыми и старыми командирами остаемся на совещание.

Я рисую на столе приблизительную карту города, ориентируясь на найденный рисунок в одном из домов второго поселения. Тщательно обрисовываю кружащую вокруг города извилистую речку с очень обрывистыми берегами и рассказываю командирам, где и сколько приготовить щитов по уже известному образцу и куда их потом передвигать.

— Вопросы есть?

И на меня обрушивается град вопросов, основная часть которых звучит примерно одинаково:

— Зачем вся эта движуха, если она никак не поможет нам приблизиться к тем же Стражам на расстояние рукопашной схватки?

— Так мы привлечем внимание врага и с помощью обстрела из арбалетов заставим его прятаться за частоколом и каменными стенами, где они там имеются.

— А какой смысл в этом? Зачем нам привлекать их внимание?

— Вот, про это вы узнаете позже, сейчас я не могу ответить, пока мы не обсудили такой вопрос с маршалом Комменволем, — таким образом я ухожу от ответа.

Ни к чему народу знать, что я рассчитываю, в основном, на внезапный удар сзади и при этом больше всего на чудо галактической мысли, лазерные бластеры, которые пробивает одним своим выпущенным лучом до пяти человеческих тел сразу. Без такого чудо-оружия выжить у нас не получится, как бы внезапно мы не атаковали Стражей в спину.

Ведь в городе не только почти пятьсот разозленных неудачами Стражей, там есть и еще неизвестное мне количество магов с неизвестными возможностями.

В моем бластере осталось примерно девяносто зарядов, в том, который принадлежит Мастеру Норлю, еще примерно на пять побольше. Закопанные около ботика лазеры могут порадовать нас, если цвельфы их не найдут, одним полным боезапасом и одним наполовину уже разряженным.

Возможно, в этот раз нам придется использовать свои лазеры до полной разрядки, но, этот куш, захват Скалы и всех поселений около нее, точно того стоит.

Поэтому, мы предварительно забираем половину арбалетчиков, своих охранников и две сотни воинов, оставляем пятнадцать стрелков самостоятельным подразделением, с наказом беспокоить Стражей меткой стрельбой, укрываясь за щитами и никак особенно не рискуя.

Но, теперь посыльные приносят еще одну потрясающую новость.

Маршал Комменволь, после того, как две сотни крестьян перестали подчиняться его приказам, разозлился всерьез, и понимая, что теряет на севере всю армию, приказал своим воинам собираться и готовиться к возвращению в свои замкам.

Ну, как в свои, подаренные нами с Норлем, как союзникам.

И тут он нарвался на массовый бунт остававшихся рядом с ним воинов.

Уходить из такого отличного для жизни места, как поселения, с огромными запасами дорогой еды в погребах и на ледниках, от большого количества овдовевших баб и их взрослых дочерей? Уходить и куда? В изрядно уже разоренные земли, особенно таким небольшим количеством, туда, где почти нет вообще свободных женщин и из жратвы остались только местная брюква и капуста. И тех надолго не хватит, как всем известно.

Они-то понимают, что уйти из теплых домов, которые уже завоеваны своей кровью и добираться до замков по раскисшим от снега дорогам, не имея возможности вывезти и четверть накопленных Стражами припасов — ну это совсем глупыми дурнями нужно оказаться.

Так их командиры и заявили маршалу, что подставлять свои шеи под королевские клинки или петли палача не собираются, когда и здесь так хорошо можно провести зиму, даже задержаться на всю жизнь вообще. Если, конечно, получится, однако, на Севере всяко шансов гораздо больше, чем около Клепера.

Маршал взбесился и по итогу с подводами, спешно нагруженными продуктами, трофеями и добычей, ускакал только отряд охранников самого маршала и его дворянских командиров, около семидесяти воинов.

А оставшиеся двести прислали ко мне своих командиров с просьбой принять и их под свою руку, на тех же условиях, что и всех остальных.

Вот так, довольно внезапно, я стал командовать тысячей воинов и еще пятьюдесятью.

Правда, сам маршал не ушел совсем не прощаясь, все же прислал ко мне гонца с просьбой помочь в процессе переправы через Кану и поиска на моих землях подвод, чтобы перевезти припасы и трофеи в свои замки.

Я не стал рушить худой мир, который у нас образовался за это время и отправил Кромеса с десятком воинов на помощь маршалу. Лодочники должны услышать именно мой приказ от Кромеса и получить деньги из его рук, как уже известного им человека и приближенного ко мне воина. Правда, за вычетом доли замка и его властей, а вот Стражам пока можно и нужно не платить их долю, пусть лодочники порадуются.

Да и в замок их не пустят без него, хотя, и так только маршал с ближними сможет переночевать в теплом донжоне, других воинов пускать на территорию замка я строго запретил перед отъездом и Кромесу такое же условие сказал.

— И перед замком под подводами переночуют, или в селе нашем, только выдай им еды не жалеючи и вина тоже, пусть выпьют за нашу победу, сколько влезет. Чтобы не говорили, что мы с союзниками так себе нехорошо поступаем. И запомнят, когда маршала совсем разобьют, куда лучше идти дальше жизнь устраивать.

Может, конечно, и от самого маршала случиться какая проблема, но, впятером они точно мой замок не захватят, таких способностей не имеется. Кромес проинструктирован, как увеличить наряды и приготовить воинов, чтобы с гарантией не столкнуться с неприятными сюрпризами.

Заодно, расскажет нашим, как у нас удачно идет война и похвастает добычей перед стражниками замковыми. Пришлет мне Кнопфа с десятком воинов на подмену, чтобы тоже прокачались в боях и трофеями обзавелись, да и соскучился я уже по своим людям.

Перешедшие до этого две сотни я отправил на родное место жительства, в первое поселение, а самых последних перебежчиков оставил пока в том самом, где они находятся. Сказал, что скоро заеду, проведу митинг среди трудящихся, расскажу, как будем теперь жить, когда все точно равны. И как им штурмовать город, особо так не напрягаясь.

Так и заехал через пару дней, с приготовленным отрядом для Скалы.

Поговорил с народом, объяснил всем, что нас в ордене научили и войну вести и мирную жизнь налаживать, чтобы все богатели и каждый день мясо в щах имели.

— Безо всяких там дворян и даже короля справимся! Это я вам точно обещаю, как Мастер ордена вольных каменщиков!

Пока посланный вперед десяток воинов с деревянными лопатами готовят нашему отряду дорогу, чтобы не ковылять по колено в снегу, я провожу совещание с командирами отрядов, рисую на столе карту и обозначаю места, которые они должны оградить щитами и делать вид, что готовятся к штурму.

— Так ведь ты, ваша милость, в обход пойдешь? — спрашивает один из них.

— Мастер Серый! Милостей больше здесь нет, все равны. Да, мы сзади заходим, но, вы не ленитесь, изображайте подготовку к штурму и тогда все выйдет по-нашему!

Глава 14 МЫ В СКАЛЕ

После совещания сразу же уходим из поселения, всей большой колонной, очень торопясь.

Все мои надежды рассчитаны на внезапное появление около Скалы с запасного входа, только так есть серьезный шанс прорваться туда, чтобы первым делом мне лечь на стол и насколько то пополнить свою ману.

Без привычной НЕЗАМЕТНОСТИ я не знаю, на что нам рассчитывать в чужом городе.

Без моего умения и, естественно, бластеров в умелых руках.

Две сотни копейщиков должны дождаться около Скалы того момента, когда я смогу разобраться с верхушкой руководства Стражей или частью магов.

Или, хотя бы, разведаю путь из Скалы вниз, в сам город, чтобы найти подходящее место для засады, в которую придется засесть нам с Норлем. Поуменьшить количество Стражей желательно на каком-нибудь спуске или подъеме, чтобы они не могли быстро передвигаться и собрались при этом в штурмовые колонны.

Заряда наших бластеров не хватит, чтобы радикально уменьшить численность Стражей, если мы будем тратить один луч из бластера на одного Стража. Поэтому обязательно необходимо найти такое место, где получится повторить ситуацию с лодками преследователей из того поселения на берегу.

Это должно быть что-нибудь узкое и с перепадом по высоте, ведь город Стражей находится именно перед самими горами и им тоже приходится подниматься наверх. Конечно, это происходит не по веревочной лестнице, давно уже сделаны деревянные лестницы-подъемы, сильно облегчающие путь, вот нам и требуется их найти.

Сделать это придется незаметно и ничего кроме, как использовать мое умение, тут не поможет. Обычного человека там сразу же разоблачат, думаю, что Стражи, заведующие проходом в Скалу, знают всех своих воинов в лицо и шум поднимут быстро. Так что, только я один могу провести разведку на местности, не обнаружив себя, незаметно убрать свидетелей и дежурных Стражей, потом занять вместе с приятелем подходящие места для массового отстрела врагов так, чтобы один луч лазера поражал двоих или троих Стражей сразу.

Поэтому наша колонна и выходит так сразу из поселения, нам идти километров двадцать в обход каменистых, невысоких гор по занесенному снегом лесу. Особо тяжелого на воинах ничего нет, только кольчуги, оружие и теплая одежда, но, снег по колено очень замедляет перемещение колонны.

За пару часов, за которые мы догнали чистильщиков снега, они успели уйти километров на пять вперед, то есть, средняя скорость продвижения у нас получится примерно в пару километров в час.

Если постоянно менять народ, раскидывающий лопатами густой снег с пути отряда, ведь минут за пятнадцать постоянного размахивания лопатами, торя при этом проход на одного человека, чистильщики выматываются, как следует.

Еще стоит торопиться, потому что, если какая из вдов Стражей или кто-то из осиротевших детей, поймут, куда и зачем мы вышли из поселения, они точно сделают все, чтобы предупредить своих братьев в городе, даже ценой своих жизней. И тогда нам не дадут забраться на саму скалу, тем более, лестницы там уже наверняка нет. Ну, у нас и своя веревочная лестница уже приготовлена, конечно, не такая удобная, как имелась у Живущих, деревянные перекладины еще придется на месте в нее вставлять из подходящих веток.

В общем, наше спасение в скорости, с которой мы преодолеем переход, и я сам время от времени выхожу помахать лопатой. Сначала тропу делали на двух человек и снег выгребали полностью почти, но, когда догнали чистильщиков — упростили им работу. Теперь и тропа на одного человека и снега немного оставляем, по щиколотку, чтобы двигаться в два раза быстрее, хотя бы три километра в час, как я прикидываю.

Ну, это в лучшем случае, так, скорее всего, километра по два с половиной проходим и нам придется еще часть пути пройти ночью, прежде, чем встать на ночлег.

Когда приходит время остановиться и передохнуть, я требую делать маленькие костры, на пяток человек, а не огромные зарева на двадцать греющихся рядом сразу.

Надеюсь, что все Стражи, кто поставлен стоять в ночном наряде, смотрят, не отрываясь на окружающих их с утра врагов, которые подтаскивают все ближе щиты с бойницами и уже, наверняка, потеряли несколько самых смелых бойцов от меткой арбалетной стрельбы. Однако и наших, тоже нескольких, успели подстрелить из луков, во время перебежек и продвижения вперед щитов.

Военноначальники Стражей, конечно, уже знают, как мы использовали щиты во время осады поселения, только, не понимают наш замысел сейчас. Добежать так просто до частокола и подрубить в нем бревна мешает речка и ее очень обрывистые берега, а что еще мы смогли придумать — они точно не понимают.

Да и как это понять, чужой замысел, если я и сам не в курсе, как штурмовать почти неприступный город. Можно, конечно, вспомнить свирепых кочевников, связать за шеи всех пленных, женщин и детей, нагрузить их каждого связками хвороста, камнями и отправить заваливать речку под угрозой немедленной смерти любого отказывающегося вредить своим.

Рассчитывая, что по своим людям Стражи стрелять не станут, запрудить саму реку выше по течению. И тогда возможно, что появится шанс подобраться со своими щитами совсем близко к частоколу, пройти к Стражам и вступить с ними в ближний бой. Куда еще река потечет и разольется тогда, похоже, что в нашу сторону и поле перед городом превратится в болото. Несмотря на нормальный уже такой мороз, быстрая река еще не встала полностью, а около обоих мостов, деревянных, кстати, имеются каменные укрепления, которые штурмовать можем только мы с Норлем, с нашей легкой и непробиваемой броней, еще и невообразимой по здешним реалиям силой и скоростью.

Можно внезапно первые укрепления на пути захватить и дождаться своих воинов, только, на этом защита города не кончается и есть еще пару рядов стен по пути вымощенной камнем дороги.

Чтобы там пробиться, придется положить кучу крестьян и это, однозначно, не наш метод, да и пообещал я уже народу минимальные потери при захвате города.

Вроде, с этой стороны леса, где мы расположились на ночлег, скалы безжизненны и наблюдателей оказаться выставлено на них не должно, но, абсолютно в этом я не уверен. Все равно делать больше нечего, ночевать на снегу при минус десяти градусах примерно, без костров, это только такой вариант, если совсем иначе никак.

Встали на ноги через пять часов и снова шагаем по темному лесу, ориентируясь на виднеющийся край скального образования в слабых лучах местных лун. Зато, народ уже приноровился чистить снег на ходу побыстрее и к рассвету мы подходим к знакомым скалам и двум оставшимся стоять теперь заброшенным срубам.

Не сожгли их Стражи, рассчитывают со временем снова запустить сюда Живущих и продолжить как-то по серому водить народ, у которого не хватает денег проехать к Скале прямо.

Как говорится — и мелкий скот дает навоз.

Или просто не стали уничтожать имущество, даже и не рассчитывая снова привлечь Живущих сюда.

Берем давно используемое дерево, приносим к подъему, и я первым поднимаюсь на скалу, сразу же проверяю пристройку и иду дальше, чтобы проверить, что творится за поворотом.

Народ готовит лестницу, цепляет ее за вбитые металлические штыри в камень и начинается подъем моего отряда наверх. Операция, на самом деле, очень такая не спешная, народ без опыта долго поднимается по качающейся лестнице, и она занимает еще пару часов.

За это время мы с Норлем обсуждаем, что нас может ждать в Скале и доходим до нее, оставив наше войско подниматься и готовиться к переходу. Своих охранников мы оставляем за поворотом, ибо, собираемся засветить бластеры в действии.

— Думаю я, что в Скале уже проверили этих сорок бежавших из поселения Стражей, проверка много времени не занимает и на стол далеко не всех придется класть. Теперь там набираются маны маги, скорее всего и нас может ждать какой-то сюрприз от них. Что они могут и какая сила у них есть — нам не известно, поэтому, придется глушить тех, кого мы увидим в Скале, сразу и быстро, — говорю я Норлю и приятель не спорит со мной.

— Тогда ты опускаешь дверь вниз и прячешься за краем, те, кто там находятся, успеют приготовиться к встрече с нами, поэтому, тебе лучше не рисковать своей шкурой. Я же сразу начну стрелять со своей стороны, нельзя ни секунды лишней оставить на подготовку Стражам или магам, кто там окажется внутри, — предлагает приятель и теперь моя очередь с ним соглашаться.

От моей руки стена опускается за несколько секунд, а от руки Норля не меньше полминуты и это очень важная разница для нас, ибо, светиться значок на стене начинает заранее.

Я встаю около места, где появляется горящий знак и вызываю его нажатием руки на камень, дверь опускается через несколько секунд, я успеваю разглядеть в глубине Скалы, в полумраке, несколько фигур людей, смотрящих в нашу сторону и именно на меня, опустившего дверь.

Заметив движение руки с размахом одного из находящихся внутри людей, я отскакиваю за край скалы и очень вовремя это делаю. Мимо меня проносится что-то жужжащее и сильно ударяет в камни за мной. Значит, это точно маги здесь тренируются сейчас и, как минимум, у магов есть дальнобойные умения, одно из которых на мне и хотели наглядно продемонстрировать только что.

Я хорошо вижу, как Норль, прильнув к бластеру, выглядывает со своей стороны и сразу же пускает три луча внутрь, после чего остается на месте, водя стволом бластера по сторонам.

Похоже, он пострелял всех видимых противников, только за столом может кто-то еще прятаться, и я сам выглядываю осторожно из-за угла входа, вижу три тела, лежащих ничком на каменном полу и теперь только замечаю лежащего на столе мужчину, пока сладко спящего, насколько я понимаю.

— Заходим, — шепчу я приятелю и проскальзываю внутрь Скалы, контролируя тела и любое движение с их стороны.

Норль обходит стол вокруг и показывает мне, что больше никого, кроме троих противников на полу и одного спящего на столе, в помещении нет.

Из тел на полу уходит быстро жизнь, но, я успеваю рассмотреть цифры уровней наших противников и знакомлю с ними приятеля:

— Точно, это маги. У этого — восьмой, у этого — девятый и у того тоже восьмой уровни, слишком они сильные для простых воинов, хотя одеты примерно так же.

— А у этого какой? — показывает Норль на лежащего на столе и сладко спящего взрослого мужика.

— Слушай, — я беру на прицел лежащего на столе, — У него двенадцатый уровень и он может оказаться очень опасен для нас.

— Думаешь, что не стоит его брать в плен и расспрашивать? — сомневается приятель.

— Как бы он нас сам не взял за яйца. Мы же ничего не знаем про его возможности. Давай, руби его, пока не проснулся, — я продолжаю держать метку прицела на голове мужчины.

Мне уже проценты к рейтингу девать некуда, за сотню перевалили свободные, а Норлю есть еще куда вкладывать и на этом побоище в скале он хорошо поднимется в своих навыках.

Приятель достает меч и осторожным ударом пробивает шею мужика, чтобы не коснуться лезвием стола.

Я жесразу хватаю того за ноги в кожаных, красивых сапогах и стаскиваю на пол, чтобы кровь не попала на поверхность магического стола.

Мало ли какие последствия могут быть? Да и убийство на самом столе его клиента, не подпортит ли это деяние нам карму на веки в самой Скале?

Мужчина хватает воздух ртом, раскидывает руки, как бы собираясь что-то наколдовать, но, второй удар отделяет голову от тела и все движения его заканчиваются.

— Приберись тут, — шепчу я приятелю и сажусь первым делом на стул, вызываю знаки на стене и вижу, что я могу прокачать их все, кроме энергии. Останавливаюсь на значке магии и после приглашения на стол, ложусь на него, еще успеваю дать пару распоряжений приятелю:

— Смотри на ту дверь. Позови наших и поставь ее сторожить. После меня ложишься, проверь магию.

Откидываюсь на теплую поверхность и засыпаю, а когда меня будят, Скала полна народа, десяток воинов с копьями и арбалетами сторожат соседнюю стену, а меня меняет на столе приятель со словами:

— Все пока тихо, магию прокачаю немного! Подержи мой мешок!

И протягивает мешок с бластером и биноклем, который я так же вешаю себе за спину. Потом выпиваю воду из того же ковша, переворачиваю знакомые песочные часы и подвожу к стулу первого из своих воинов.

— Где остальные? — спрашиваю я его.

— Там, за дверью костры разложили и греются, еду готовят— отвечает мужик.

Я открываю дверь и вижу, что дым от костров поднимается вверх, понимаю, что скоро Стражи обратят на такое внезапное природное явление, как поднимающийся откуда-то дым, пристальное внимание. Тем более, на морозе он поднимается почти вертикально.

— Черт! Не отдал четкий приказ сидеть без костров и вот тебе на, получай! — досадую я на себя.

Да, поторопились мы с Норлем попасть в Скалу, оставив без присмотра свое воинство, а оно у нас, как дети малые и неразумные. Скоро вся наша маскировка полетит в тартарары, поэтому, придется ускоряться в своем движении вперед.

Я посылаю одного воина за еще одним отрядом наших, и в скале постоят в тесноте, да не в обиде, тем более, тут достаточно тепло уже. Пора усилить наш передовой отряд.

Вспоминаю, как выглядит изнутри пристроенный ко входу в Скалу дом.

Наверняка, там следующая смена магов или, все же, Стражей ждет, когда освободится помещение. Идти мне одному к ним сейчас или дождаться Норля?

Я теперь снова могу становиться невидимым до расстояния в метр и, если войду в сам дом с бластером на перевес, под своим козырным умением, у меня все шансы перестрелять присутствующих там, какой бы они силы не были.

Смогут ли они меня рассмотреть под умением или нет, вопрос будет решаться практическим способом.

А сила у местных магов ничего такая, мощная и быстрая, можно реально не пережить удар, если кто-то из них успеет его бросить в меня достаточно точно или просто ударить по площадям.

Да, приятелем моим лучше сейчас не рисковать, и я снова переворачиваю часы, подзываю охранника и говорю, что ему делать, когда весь песок высыплется и когда будить мастера Норля.

Ждать еще двадцать минут, когда Стражи в любую минуту могут заметить поднимающиеся дымы от костров где-то у себя глубоко в тылу, отправить карательную команду и начать планомерную осаду захваченной нами Скалы, я уже не могу больше.

Предчувствие, оно же прокачанные ПОЗНАНИЕ с ВОСПРИЯТИЕМ не дают мне больше времени ждать пробуждения, и так не особенно нужного мне сейчас, приятеля, пока я отодвигаю строй воинов подальше от двери. Ставлю их так, что они своими телами защищали спящего Норля и подношу руку к месту значка.

Теперь, когда я неплохо набрал маны, дверь открывается еще быстрее и я радуюсь про себя тому, что предбанник закрывает то, что могли бы разглядеть враги, а они точно имеются там дальше, судя по звучащим голосам, закрывает от их взглядов все, что происходит в самой Скале.

Сделано это, чтобы посторонние не видели, как именно открывается дверь в Скалу, теперь это сработает против самих хозяев.

Так же быстро я закрываю дверь, вхожу в умение и иду к центру дома, но, на выходе из предбанника сталкиваюсь с парой Стражей, похожих по одежде на магов.

Сразу внешне я это определить не могу, однако, ясно видные моим умением цифры уровней, а это снова довольно высокие восьмой и девятый уровни, заставляют меня не ждать, когда оба Стража разглядят мою фигуру и нажать спуск бластера, поразив их в грудь одним лучом вместе обоих.

Они еще не поняли ничего и даже не упали, как я проскакиваю мимо них и сразу же стреляю в первого попавшегося мне на глаза Стража, сидящего ко мне спиной за столом и что-то пьющего из высокого сосуда. Потом нахожу взглядом еще одного, замершего при звуке падения на пол первых двух и непонимающе глядящего на них.

У него над плечом висит цифра десять и его я убиваю отдельным импульсом луча.

Вроде все, там оказалась смена из четырех магов и здесь я вижу столько же, похоже, дожидавшихся, когда товарищи пройдут усиление на столе и освободят место этой смене.

У сидевшего за столом я успел разглядеть цифру двенадцать, значит, это тоже был самый сильный здесь маг и просто здорово, что местные кудесники магии не готовы встретить таких умельцев, как мы с Норлем, да и еще с оружием из далеких для них времен из будущего.

Так, восемь магов безжалостно уничтожено, не знаю, какая это часть от всех, здесь имеющихся. Однако, в любом случае, это очень здорово, что теперь они не смогут убивать наших воинов и пытаться помешать нам захватить город.

Не думаю, что магов сотни, скорее всего, осталось еще столько же или меньше, не зря же тогда пленный Живущий говорил, что обрести магию — это очень редкая удача.

Фу, теперь можно передохнуть и отдышаться, самые близкие и самые опасные враги нейтрализованы, но, пора взглянуть, что там имеется за дверью и кто контролирует проход в Скалу.

Возможно, в военное время, для такого дела выставлены еще один или два сильных мага.

Я подхожу к двери, ведущей на улицу, она, кстати, не закрыта изнутри и начинаю ее понемногу открывать наружу, стараясь не заскрипеть петлями.

Глава 15 РАЗВЕДКА И ПОДГОТОВКА

Но, петли не скрипят, они смазаны на совесть, да и все здесь сделано качественно и дорого, зато, я слышу сверху звон колокольчика, поднимаю глаза и точно, есть такой предмет, предупреждающий местных Стражей о том, что кто-то вышел из дома или входит в него.

Стоит и небольшой домик в десяти метрах от двери этого дома, в нем имеется труба на крыше и топится печка. Значит, кто-то из смотрящих за проходом в такое важное место находится на своем очень важном посту.

И мне придется разобраться с ними, прямо сейчас разбираться.

Домик имеет застекленные очень дорогим стеклом здесь окна, через которые видны все проходящие или подходящие посетители или воины, сейчас те, кто там находятся, могут отчетливо разглядеть, как приоткрылась дверь в дом у Скалы и остается открытой, никто из нее не выходит.

Что они станут делать — я догадываюсь, что пойдут посмотреть, почему она открылась. Может из-за сквозняка, может, кто-то из магов услышал приказ и вернулся в Скалу или сам дом на время?

Однако, я уже пробрался мимо домика, не приближаясь к нему и теперь рассматриваю дорогу впереди. Она похожа на такую же, которая имеется позади Скалы, откуда мы и пришли. Тоже узкий такой проход между нагромождением скал и огромных камней, только, все что можно, уже расчищено, насколько это возможно.

На подводе не заедешь, но, втроем пройти можно, не цепляясь ногами за препятствия. Сейчас все прикрыто снегом, однако сама дорожка расчищена, как следует, снег свален в определенные места.

Дверь в домике открывается, как я слышу и смотрящий за проходом собирается пойти посмотреть, что там случилось. Страж выбирается наружу, и кто-то за ним сразу же закрывает дверь, чтобы не выпускать тепло из домика наружу.

Понятно, что там еще кто-то есть и он возможно, сидит на каком-то сигнале, которым может всполошить Стражей внизу. Поэтому я рывком распахиваю достаточно тяжелую дверь и сразу же пришпиливаю к стулу и через него к стене сзади дернувшегося вверх Стража. Он дико орет, я выдергиваю меч, снова пробиваю его насквозь, прямо в сердце и стряхиваю с лезвия теперь на деревянный пол. Хорошо, что он без кольчуги на посту.

Второй Страж с криком несется ко мне, правда, без оружия в руках и его я глушу, надеясь расспросить о том, что ждет меня впереди. Затаскиваю снова в домик, добавляю еще раз по голове и теперь смотрю, куда там тянулся уже мертвый Страж.

И точно, под потолком висит деревянная, отполированная ручка, привязанная к шнуру, уходящему в верхушку скатной крыши.

Как я и подозревал, не поленились Стражи провести какой-то сигнал куда-то вниз, в сторожевую комнату или еще куда, чтобы быстро сообщить о появившихся проблемах в Скале. Этим еще и воспользоваться можно будет, только немного попозже.

Привожу в чувство пленного хорошими хлопками по щекам и вскоре Страж открывает глаза, видит теперь мое лицо вблизи, как и меч, приставленный ему к шее.

— Расскажешь, что дальше, останешься жить, — спокойно я говорю ему, но, мужик не собирается сотрудничать с врагом, на такое место особо проверенных ставят, как я понимаю и пытается оказать сопротивление, отбить в сторону меч. Приходится его заколоть и подождать, когда прекратятся предсмертные судороги.

На всякий случай я вытаскиваю обоих покойников из домика и складываю за ним, ближе к дому, чтобы они не восстали из мертвых и не подали сигнал вниз.

После этого прохожу сотню метров вперед под умением, но, не вижу никого там и возвращаюсь в домик.

На столе, переходящем в окно, лежит такой гроссбух учета проходящих в Скалу и выходящих их нее, насколько я понимаю, разбирая знакомые фразы.

Учет и контроль налажены хорошо, никто не пройдет незамеченным и не останется в Скале, когда уйдут остальные, все будут обилечены. Вот и сейчас в Скале должны находиться восемь человек согласно этому гроссбуху.

Теперь я возвращаюсь в дом, собираю тела магов в одном углу, чтобы не мешались под ногами и опускаю дверь.

Бойцы так же продолжают прикрывать Норля на столе своими телами, только, теперь их стало гораздо больше.

— Сколько ему осталось лежать? — протолкавшись через толпу воинов, спрашиваю у назначенного присматривать за приятелем охранника и слышу, что третий раз песок заканчивается.

— Тогда буди его! Арбалетчики и копейщики! Собираемся на выход! Но, пока ждем, может, успеем кого-то из вас прокачать! — командую я и сажаю первого из них на стул.

Пока Норль поднимается со стола и жадно пьет воду из ковша, посматривая по сторонам, я возвращаю ему мешок и проверяю первого воина. Естественно, только на силу, остальным усилением потом будем заниматься, может и успеем пару воинов прокачать, прежде, чем начнется настоящая война.

После этого кладу его на стол и оставляю под присмотром того же нашего охранника, который успел немного разобраться в порядке действий.

— Три раза перевернул часы, дал напиться и следующего на стол.

Я пока сам проверяю второго воина на стене и оставляю ждать, пока не прокачается первый. Нет смысла терять время для усиления ни минуты, тогда у наших бойцов будет немного больше шансов выжить в схватке со Стражами.

Возможно, получится так, что мы успеем своими силами взять под контроль узкий мост или еще какое место и сможем держаться там сутки или несколько, за которые успеем прокачать часть наших воинов или даже всех, если Стражи смогут заблокировать нам продвижение вперед. Да и самим двумя сотнями лезть в город, где нас ждет полтысячи Стражей — ни к чему такие потери нести, просто перебьют всех при первой возможности.

Поэтому я пока оставляю всех воинов в Скале, объясняю двоим командирам, как именно открыть двери в обе стороны и дождавшись три минуты, пока у них это дело получится, вывожу пару десятков в сам дом.

— Знак, который открывает дверь, еще горит, пометьте это место. Открывается дверь так же, сейчас попробуете сами это сделать. Этих обыщите, — киваю на трупы, — И разденьте полностью, мало ли у них что на теле спрятано. Потом на мороз их, чтобы не воняли. Там еще двое есть, их тоже так же, — киваю я на дверь.

— Разбирайте полы в доме или стены, сколачивайте себе пару щитов с бойницами для арбалетов. Только не такие длинные, а на пару стрелков и пару копейщиков, которые щиты с ними таскать будут. Старший, выставляй народ на улицу, чтобы врагов наших, Стражей, не пропустили.

После этого подвожу их к домику и показываю, где воины могут ждать нас.

— Только, шнур этот не зацепите случайно, копьем там или рукой. Это придумано, чтобы сигнал давать вниз, так что понимайте, что это такое.

— А вы где будете, Мастер Серый и Мастер Норль? — спрашивает один их командиров, понимая, что я не зря готовлю их остаться одних.

— Мы пойдем вперед, на разведку, так что, просто ждите. В дом переведи еще с полсотни народа из самой Скалы, прошедших усиление на столе ставьте вперед, они теперь по силе рядовым Стражам будут соответствовать. Мало ли, Стражи каким-то ходом у нас за спиной выскочат, так что, будете готовы и щиты первым делом ставьте перед домом.

— Полсотни сюда, в дом и печи топите, дрова на улице есть, полсотни в саму Скалу, пусть погреются в тепле.

— Поняли, мастер Серый, — отвечают командиры и начинают раздавать приказания бойцам.

Слышу, как в доме свистят пилы и стучат топоры, народ уже оценил, как щиты помогают в бою и теперь с удовольствием и надеждой мастерит легкую защиту для себя.

Мы же с Норлем идем вперед, когда заходим за поворот, я вхожу в умение, приятель сжимает в руках бластер, я отхожу от него на полсотни метров.

Местность вокруг такая же, как и с той стороны Скалы, так что мы не спеша передвигаемся. Я внимательно ищу такой же домик со Стражами, но, похоже, до самого спуска вниз постов больше нет. Оно и понятно, один пост около подъема наверх и второй, около самой Скалы — вполне надежно защищают магическое место от нежелательно проникновения посторонних людей.

Да и кому тут бегать тайком, приезжают богатые люди и дорого платят за посещение Скалы, зачем им рисковать своей жизнью, пытаться пробраться, где не положено.

А всякая беднота в сам город не сможет пройти. Здесь посторонних сразу видят и просто так шататься никому не позволят, на первом же посту копьем поддадут, чтобы не лез с такой суконной рожей в калашные ряды.

Наверно, все же и Живущие не столько деньги зарабатывали, сколько подход ко второй двери контролировали, чтобы Дикие и прочие посторонние там не шлялись безнаказанно и бесплатно.

Так и оказалось, около крепкой, длиной в пятьдесят метров, широкой внизу и сужающейся наверху пологой лестницы тоже стоит похожий домик, но, там к моему удивлению, никого не оказалось.

Похоже, что в связи с военным положением, этих наблюдателей забрали отсюда и отправили к стенам города, ждать кровавого наступления захватчиков.

Ну, нам же проще, хотя, просто так прирезать пару Стражей, не ожидающих нападения сзади невидимого убийцы, ничего особо сложного для меня не представляет.

Если они там с рукой, намотанной на шнур, не сидят постоянно, конечно.

А шнур и здесь имеется, насколько я вижу через заиндевевшие стекла, распахиваю дверь и вижу все то же самое, кроме толстой книги с записями.

Странно, что Скала не охраняется постом с той стороны, откуда появились мы, но, наверняка, довольно сильные маги рассчитывали справиться с любой угрозой без проблем. Но, не справились с моим умением и пробивающим любые доспехи и щиты бластером.

Однако, все равно странно, что постоянного поста нет.

Ведь, мы же с Норлем изрядно так нашумели здесь недавно, с месяц назад всего-то. Перебили сначала десяток и потом еще пять Стражей, довольно сильных, и ушли безнаказанно, такое не забывается никогда. Наверняка, после этих событий пост с засадой точно стоял там.

Может, его сняли, когда Скалу заняли маги и на границе города потребовались все воины, которые есть в наличии, когда мы подступили к городу и стали выставлять щиты.

Теперь я осторожно, оставив приятеля с бластером наготове наверху, я спускаюсь в одних носках, снял ботинки и повесив себе их на шею.

Скоро придется себе портянки учиться мотать или заказывать носки у портних в замке, фирменные космические развалились уже совсем, понимаю я, наступая на промороженные доски голыми пятками.

Сразу же за лестницей тропа круто заворачивает, и я крадусь по ней, снова надев ботинки, до следующего поворота. Там уже видны ряды одинаковых и аккуратных домов, стоящих более скученно, чем в поселениях, что вполне понятно, ведь отодвинуть гору и перенести русло руки жители города еще не в состоянии. Приходится им ужиматься по мере того, как растет численность жителей города или переселяться в поселения, где с местом гораздо проще. Только перенести частокол и подготовить землю для вала.

Мы уже обсудили лестницу с Норлем и пришли к выводу, что лучше места для расстрела Стражей трудно найти. Внизу ступени шириной примерно метров в пять, наверху сужаются до двух метров и это место больше всего подходит для суровой встречи с большим количеством Стражей.

Пока я оглядываюсь назад и вижу, что мне не очень хорошо видны следы от костров в морозном воздухе, все же ветерок наверху разносит их по горизонту, но, наблюдатели с дозорных вышек заметят дым от костров рано или поздно.

Хорошо бы, чтобы штурмовать саму лестницу бежало как можно больше Стражей, чтобы лучи бластеров теряли свою сокрушающую силу именно в телах врагов.

Для этого мне желательно пошуметь в городе, как можно сильнее. Значит, придется добраться до штаба или что еще есть у вождей Стражей и устроить там резню. В узких коридорах и с низкими потолками лучше работать копьем и его мне придется добыть самому.

Раз уж никого рядом нет, я быстро одеваю ботинки, не обращая внимание на поскрипывающие ступени лестницы, поднимаюсь к замершему за домиком Норлю и рассказываю ему, что увидел за поворотом:

— Там уже начинается город, стоят дома рядами и местные ходят. Есть у меня мысль добраться до местных вождей, но, где они сидят, не имею понятия.

— Думаю, не стоит так рисковать, тут еще пятьсот Стражей и маги среди них есть в любом случае, стоят поддерживают своих на переднем крае обороны. Нарвешься на толпу и пропустишь магический удар сбоку или сзади. Да и обычный удар можешь, не видя его, пропустить. Просто, пошуми немного, патруль там разгроми, чтобы началась тревога в городе и отступи сюда, чтобы тебе все видели.

— Есть смысл так поступить, привести толпу за собой. На такой шум сбегутся все отдыхающие и патрульные, не меньше половины Стражей прибежит к лестнице, — соглашаюсь я.

— Вот-вот, настреляем, сколько сможем, потом я начну встречать здесь, на площадке около домика, Стражей с мечом в руке, а ты из НЕЗАМЕТНОСТИ будешь отстреливать лучников и магов, — предлагает приятель.

— Можем не справиться с таким количеством врагов, тогда лучше привести сюда наших арбалетчиков. Пусть они из-за щитов стреляют по таким умельцам и прикрывают нас сзади. Мечом помахать и я могу вместе с тобой, только шлемы закрытые одеть придется, видимость резко ухудшится и лучше, чтобы наших две сотни стояли за нами на всякий случай.

— Хорошо, зови всех наших сюда, пусть оставят прокачиваться несколько бойцов в Скале, я пока посторожу лестницу, — предлагаю я и слышу, что мы немного не успели со своими умными идеями.

Из-за угла внизу доносятся быстрые шаги солидной толпы вооруженного народа, бряцание оружия и по лестнице они начинают грохотать так же.

— Похоже, разглядели дозорные дым от костров наконец, — бормочу я приятелю и, накинув умение, выглядываю вниз. Поднимаются бегом по пятидесятиметровой лестнице десятка полтора Стражей, поэтому я командую приятелю:

— Отбегай на полсотни метров и встречай Стражей. Я сзади из невидимости тебя поддержу.

Отборный отряд Стражей бежит к Скале. Думаю, начальники их не сильно обеспокоились, когда узнали, что где-то в тылу кто-то жжет костер, это довольно глупо, если ты собрался напасть внезапно сзади, таким образом предупреждать о своем появлении. Наверняка, решили, что это Дикие добрались до срубов, в которых проживали Живущие и подожгли их, чтобы таким образом отомстить Стражам.

И погреться тоже захотели.

Иначе, громко стучащий ногами по лестнице отряд оказался бы гораздо серьезнее, если бы военноначальники Стражей заподозрили, что к ним в тыл зашли крупные отряды врагов. Только этим я могу объяснить малое число патрульных, отправленных на разведку, поднимающихся сейчас по лестнице.

Все они пробегают мимо меня и тут им навстречу из-за камня выходит старина Норль, размахивая мечом и предлагая помериться силами. Главный у Стражей не сплоховал и тут же отправил гонца назад, доложить, что враг обнаружен уже в самом центре города, далеко за Скалой.

В отряде имеются два лучника, и они сразу же снимают луки с плеч, начинают натягивать их, оставаясь позади отряда, я же срубаю гонца перед лестницей и подлетаю к ним. Первый умирает, так ничего и не поняв, второй успевает своим предсмертным криком предупредить товарищей, что они остались без стрелковой поддержки.

Норль уже вступил в схватку и пока Стражи пытаются понять, откуда им еще грозит опасность, уже срубает троих во главе со Старшим отряда. Я пока особо не в схватку вмешиваюсь, больше контролирую, чтобы никто не убежал с плохими новостями для города, да и проценты требуются ему больше, чем мне.

Потом все же приходится срубить троих Стражей, понявших, что помощь не придет, а начальство так и останется в полном неведении о коварном враге, поэтому попытавшихся проскользнуть мимо тел своих товарищей, чтобы поднять весь город в копье. Меня они не видят до самого конца и растягиваются на подступах к лестнице, истекая кровью и умирая.

Норль добивает последних Стражей, у всего отряда четвертый-третий уровни и он хорошо наберет процентов.

Я выглядываю снова на лестницу и вижу, что звуки схватки и крики умирающих привлекли внимание нескольких детей и подростков, они медленно выбираются из-за угла и робко поднимаются по лестнице, чтобы посмотреть, что здесь случилось.

Ну, детей я убивать не стану, только, хорошо бы как-то их задержать, чтобы старина Норль успел привести все наши отряды сюда. Даже без наших суперспособностей, копейщики вместе с арбалетчиками вполне смогут держать лестницу от Стражей, в этом я уверен, но, и потери тогда окажутся весьма высоки.

— Старина, давай за нашими, кажется, что дети все равно поднимут тревогу. Их там десяток точно есть и я переловить всех не смогу, даже из НЕЗАМЕТНОСТИ. Так что, начинаю скоро тут воевать, сначала дам детям рассмотреть, что тут случилось.

Норль быстро убегает, я же наблюдаю, стоя в стороне, как у первых детей, трех мальчишек и одной девчонки, широко раскрываются глаза, когда они могут рассмотреть тела своих защитников, лежащие в лужах крови. Только недавно с грохотом пробежали по городу сюда и вот, уже лежат недвижимые и безмолвные, никогда больше не угостят чем-нибудь вкусненьким.

Они с диким криком сбегают по лестнице, двое даже валятся со всего размаха и катятся вниз кубарем. Остальные за компанию тоже визжат и несутся к своим родным, чтобы рассказать, что приятели увидели наверху что-то очень страшное.

Я пока занят созидательным трудом, оттаскиваю тела Стражей за домик, чтобы сложить их нормально и они не мешались нашим воинам строиться в боевой порядок.

Скоро меня ждет серьезное боестолкновение, я натягиваю себе на голову ледяной закрытый шлем, сняв теплую меховую шапку и натянув сначала подшлемник, проверяю заряд бластера и жду..

Глава 16 СХВАТКА НА ЛЕСТНИЦЕ

Я жду теперь большую толпу Стражей, но, прибытие их затягивается, а потом появляются всего двое воинов с копьями в руках, шагнувшие из-за угла к лестнице. Я уже успел замерзнуть, стоя на краю склона, откуда хорошо так задувает.

Они поднимаются наверх по лестнице, с недоверчивым видом посматривая по сторонам и я понимаю, что Старшие Стражей просто не поверили рассказам детей.

Что весь отряд очень сильных бойцов перебит почти в центре города, в ста метрах от жилых домов? И никого рядом не оказалось? Убийцы куда-то исчезли? И никто не смог вернуться, чтобы рассказать о появлении врага в святая святых города.

Да быть такого не может, потому что не может быть никогда!

Поэтому и послали всего двоих бойцов, чтобы проверить детские рассказы и страшилки. Ну, я совсем не против такого осторожного подхода и спокойно жду, пока служивые убедятся, что тела их товарищей аккуратно сложены под стеной и даже все оружие собрано и так же сложено около тел.

При виде трупов расслабленно-недоверчивое настроение у мужиков разительно меняется, один из них падает на колени перед верхним телом и принимается натурально рыдать, опознав покойника, как своего родного брата. Второй с ошарашенным видом осматривает груду тел, приблизительно считает их и сразу же убегает, крикнув напарнику:

— Оставайся здесь, присмотри, я сообщу Старшим про такое дело!

Не успевают его шаги смолкнуть за поворотом, как я подхожу к по-настоящему рыдающему Стражу и на его крик:

— Как жить-то дальше, брат? Как отомстить за тебя и парней?

Отвечаю:

— Никак, два раза! — и пробиваю ему шею широким лезвием трофейного копья.

Также содрогаясь телом, Страж умирает на теле своего брата, и я прикидываю, что мы с Норлем уже убили восьмерых магов силы великой, и восемнадцать простых воинов, то есть, уже уничтожили примерно одну двадцатую военно-магической силы горожан. С другой стороны, магов точно перебили минимум половину в Скале от всего количества и, значит, уменьшили мощь Стражей гораздо больше.

Норль появляется первым и сообщает мне, что оставил всех наших за поворотом ближайшим, в полной боевой готовности занять позиции около лестницы.

— Хорошо, только сначала уменьшим количество Стражей и потом приведешь их сюда. Ты вставай по центру лестницы и как толпа начнет подниматься по ней, дойдет дальше вот этого сужения, начинай стрелять, — и я показываю ему на определенное место на подъеме.

— Я тебе скажу, когда выскакивать, ты пускаешь десяток-два лучей по поднимающимся толпой врагам и отскакивай сразу, пока к тебе лучники не пристрелялись, как следует. Шлем не забудь надеть обязательно.

— Шлем я взял, — отвечает Норль, и мы слышим, как гремят шаги и из-за поворота на лестницу выплескивается толпа разгневанных Стражей. Похоже, собирались все же отреагировать на рассказы детей и уже оказались готовы к донесению настоящего свидетеля, которому можно верить. Быстро появились около лестницы, иначе это и не объяснить.

Собираются найти виновников побоища в городе и всех сурово наказать не дрогнувшей рукой. Пока я вижу примерно полсотни воинов, но, из-за стены подтягиваются новые Стражи, натягивая на ходу кольчуги и шлемы, у кого они имеются в наличии.

— Это отлично, что они несутся такой толпой, — успеваю я шепнуть приятелю и войдя в НЕЗАМЕТНОСТЬ, прячусь в районе домика, между ним и стеной, продолжая смотреть, как поднимаются по лестнице Стражи.

— Пора, — довольно громко я сообщаю Норлю, топот от ног по вибрирующей лестнице и разъяренные крики создают сильный шум внизу от нас.

Приятель сразу же подходит к краю лестницы и не метясь особо, начинает стрелять лучами бластера в сплошную толпу Стражей, запрудившую всю лестницу и особенно скучковавшихся в месте ее сужения. Проходит секунда-вторая, быстро поднимавшиеся впереди Стражи уже замерли на своих местах, еще не поняв, что уже убиты, не чувствуя особой боли от сквозного проникновения луча лазера. Но, обратив внимание на близко возникшего врага.

Идущие за ними, те, кого еще на достали лучи, упираются в стену замерших тел и требуют подниматься быстрее, когда почти все воины впереди дружно валятся на ступени и начинают катиться вниз, упираясь в ноги следующих за ними Стражей.

После этого Норль продолжает стрелять и за первыми пятью импульсами выпускает еще с десяток, завершив ровный полукруг стволом бластера. Теперь валится почти вся средняя часть толпы, а идущие сзади лучники поднимают свои луки и целятся в едва видную им сейчас снизу голову Норля.

Первые стрелы пролетают мимо, шлем приятеля едва высовывается из-за лестницы, но, потом стрелки наводят резкость и стоя внизу, умудряются два раза попасть по шлему вскользь, заставляя Норля отшатнуться назад.

— Подожди, не лезь, — кричу я ему, потому что в общем разъяренном вое Стражей, осознавших, что их товарищи упали не просто так, а уже мертвыми телами закрывают им проход наверх, непросто расслышать друг друга.

Меня то врагам не видно, и я спокойно рассматриваю заваленную телами до середины лестницу, редко оставшихся стоять воинов, которые получили не смертельные для себя удары луча или им посчастливилось миновать их совсем.

Бежать наверх у оставшейся внизу толпы Стражей в полсотни человек по раскатившимся по ступенькам мертвецам быстро не получится, и они замерли на несколько секунд, не понимая, что делать теперь.

Десяток выстроившихся шеренгой лучников не отводят глаз от верха, держа луки с наложенными стрелами на изготовку и вылезать на линию огня приятелю точно не стоит. Поэтому я машу ему рукой, чтобы он отошел в сторону и не отсвечивал.

Рядом с шеренгой лучников третьего-четвертого уровней я вижу двоих Стражей с высокими уровнями, так мне сообщают циферки над головой каждого.

Еще один двенадцатый и даже шестнадцатый уровень здесь имеется!

Ого, почти такого же уровня, как Норль!

Не думал я, что здесь такие умельцы найдутся!

Теперь мой замысел штурмовать город Стражей и даже просто напасть на них показался мне на несколько секунд очень глупым и крайне опасным делом. Такой силы может просто разметает наши щиты и воинов ударами издалека, тем более, набрать маны ему совсем не трудно заново, полежав пару часов на столе в Скале.

Было нетрудно, теперь придется попотеть, чтобы туда попасть, но, возможно, для мага такого уровня это не так сложно.

Очень опасные товарищи, кто же так прокачал им магию? Южные маги, что ли?

Но, присмотревшись внимательнее, я отчетливо вижу такой же внешности взрослого мужика, очень похожего на меня лицом и догадываюсь, что этот, самый сильный маг и есть южанин, приплывший обучать местных магическому делу.

Один он здесь или нет, в любом случае, отпускать его и второго нельзя никак, пока они так расслабились у меня на глазах. Возникшие серьезнейшие проблемы придется решать по очереди, пока ошеломленные увиденным маги вместе с остальными Стражами пребывают в растерянности.

Думают, наверняка, что это тоже работа мага, нанятого нами какого-то самородка с непонятным умением, массово убивающим всех, кто приблизился к нему.

Терять время больше нельзя, и я целюсь в лоб смуглому магу, вижу, что на лице второго, когда он оборачивается к моей цели, появляется удивление и он что-то начинает спрашивать, стреляю. Увидел красную метку лазерного прицела на лице наставника, похоже, второй маг. Вижу, как на долю секунды вокруг магов обозначает свое присутствие защитный купол и прошиваю точно в лоб голову смуглого. Тут же перевожу прицел бластера на второго и убиваю его вторым выстрелом в грудь.

Защитный купол, рассчитанный отбивать стрелы, дротики и копья, не может остановить тонкий, но, очень концентрированный луч невиданной мощности и температуры для этих мест, как с затаенной радостью вижу я.

Тела магов валятся, где они стояли и под предупреждающие крики лучников я расстреливаю снова толпу воинов, понемногу растаскивающих с лестницы тела своих братьев и продвигающихся вверх, снова готовясь атаковать коварного врага.

Теперь враги валятся далеко не так густо, они успели рассредоточиться и хорошо, если я пятью лучами задеваю семерых Стражей.

Надеялись, что самые сильные маги в городе и десяток лучников наготове не дадут нам высунуться из-за укрытий, где мы прячемся. Да и просто не поняли, что же произошло здесь, но, понимают, что коварный враг наверху и его обязательно придется штурмовать дальше, ибо, отступать им уже некуда.

Раз враг прошел уже Скалу, значит, там не осталось своих живых!

Позади свой город! С женами и детьми и всем добром, которых заберет себе злобный завоеватель навсегда в свое пользование! Попирая могучей ногой их скелеты и черепа для своей свирепой радости.

Но, очень хорошо, что ни крутые маги, никто вообще в этом мире не знает, на что способно достаточно рядовое изделие из далекого будущего и не менее далекого космоса.

Я уже расстрелял около двадцать зарядов бластера и у меня осталось не больше семидесяти, но, это не тот случай, чтобы их экономить. Пусть на одного стрелка уйдет один разряд, придется стрелять все равно.

Сейчас лучники стоят открыто в ряд и продолжают целиться наверх, не успев рассмотреть точно, откуда вылетели эти два луча, убившие магов и остальные, попавшие по копейщикам. Потом, в городе, они начнут стрелять из-за укрытий и их окажется гораздо сложнее найти и уничтожить.

Я навожу прицел на первого в строю и хладнокровно стреляю, навожусь снова на следующего и опять стреляю, так дохожу до четвертого, когда один из лучников смог рассмотреть место, откуда вылетают несущие смерть лучи и выстрелил в мою сторону.

Стрела попала мне точно в защиту груди и отбросила меня назад, после чего надо мной пролетели еще две, одна за другой. Оставшиеся лучники смогли прицелиться по стреле своего меткого товарища и положили свои очень кучно.

Норль с немым вопросом смотрит на меня, не пора ли ему появиться на поле боя, но, я отрицательно качаю головой. Если меня, невидимого, местные охотники умудряются поражать так ловко, то, его точно расстреляют, как в тире.

Вряд ли стрелы из охотничьих луков смогут пробить наши рыцарские шлемы с заостренной передней частью, рассчитанные на болты из профессиональных арбалетов, однако, лучше не рисковать даже с нашей РЕГЕНЕРАЦИЕЙ.

Да и кто потом будет рубить Стражей, если его или меня ранят?

А, главное, кто командовать станет с холодной головой нашими бестолковыми воинами? И спасет их от неминуемой смерти в самом городе? Если они сейчас попрутся туда?

Поэтому я сам меняю местоположение и выглядываю с другой стороны.

Да, копейщиков осталось совсем немного, десятка два, не больше. Интересно, сколько мы так настреляли по толпе? Сотни, похоже нет, где-то шестьдесят-семьдесят Стражей валяется на ступеньках, может, немного больше, в такой куче так просто не рассмотреть все тела.

Лучники рассредоточились по разным местам, кто-то прячется за оставшимися копейщиками, кто-то отошел подальше, рассчитывая, что с большой дистанции по ним окажется труднее попасть. Все так, только лазерному прицелу и импульсу бластера нет никакой разницы, не реагируют они ни на силу тяжести, ни на радиус планеты, поэтому я поражаю троих дальних лучников. И снова прячусь за склоном, видя, как целятся в мою сторону трое оставшихся.

— Старина, давай наших сюда, похоже, что больше атак не будет. Будем занимать позицию на склоне, может, и лестницу подразберем, чтобы точно не прорвались внезапно, — говорю я Норлю и, вынырнув из-за склона, быстро поражаю еще двоих лучников.

Оторопь у Стражей прошла, и они понимают, что пора уже отойти за угол скалы, чтобы и дальше не терять своих воинов, не имея возможности как-то ответить подлому и коварному врагу. Как бы не хотелось ему отомстить ужасно и беспощадно.

Я не стреляю им в спины, не хочу тратить заряды бластера на простых Стражей, с которыми постепенно справятся и арбалетчики с копейщиками, особенно, если мы тех успеем прокачать.

Сражение пока закончено, я выхожу из умения и думаю, как можно объяснить своим воинам то, как мы с Мастером Норлем накосили столько Стражей на лестнице, а сами целы и невредимы. Придется что-то рассказать о чудо-оружии, которое нам вручили в ордене и теперь его не осталось больше.

Когда приходят наши воины, возглавляемые Норлем, неся перед собой четыре коротких щита, я сразу же командую ставить их на самый край склона, чтобы постоянно держать под прицелом низ лестницы и угол скалы, откуда могут появиться Стражи.

— Упоры к ним приготовьте, на одних палках на камне держать не получится, чтобы могли удар копьем выдержать, — командую своим арбалетчикам, и они начинают сразу же прибивать к щитам выломанные из дома доски. Пока восемь стрелков заняли свои позиции, остальные бойцы подбегают к склону, чтобы посмотреть на огромное количество тел Стражей, валяющихся на лестнице своими глазами.

— Кто успел прокачаться на столе? — спрашиваю я.

Двое копейщиков выходят вперед, по знаку своего командира.

— Что почувствовали в себе?

— Силы прибавилось, Мастер Серый. Сильно прибавилось, копье теперь, как пушинку кручу, — отвечает один, а второй для демонстрации находит в стороне здоровенный камень и поднимает его к груди, потом бросает и говорит:

— Раньше так точно не мог.

К камню подходит кто-то из крестьян, как видимо, местный силач и пытается повторить то же самое, но, у него получается только оторвать камень от земли и выпрямиться с ним, дальше уже поднять он его не может, как не старается.

Воины вокруг радостно комментируют превращение обычного знакомого мужика в такого силача и спрашивают его, как он себя чувствует, что в нем еще изменилось после лежания на столе.

— Сколько человек оставили в Скале? — теперь я подзываю поближе вожаков, чтобы раздать новые указания в свете быстро меняющейся обстановки.

— Пятерых пока, как отлежат свое, будем менять их по очереди, — докладывает Снопль, один из основных вожаков, оказавшихся с нами в тылу врага.

Хорошо, что все, хоть и в теории, понимают пользу от прокачки в Скале.

— Правильно, этот процесс должен тянуться непрерывно, так что постоянно отправляйте своих на прокачку, чтобы стол не пустовал ни минуты.

— Теперь, требуется отодвинуть назад и протопить этот домик, наши наблюдатели в нем пока будут сидеть, да и остальные воины греться по очереди, — показываю я на домик около лестницы.

Придется использовать его, как точку обогрева, только придется отодвинуть подальше от спуска, чтобы стекла в окошках не побили Стражи, о чем я и говорю внимательно слушающим меня мужикам.

— А что, Мастер Серый, мы не пойдем воевать вниз? Добивать Стражей? — спрашивает меня один из вождей.

— И как вы с Мастером Норлем столько накрошили их? — интересуется теперь Снорль.

Сразу два интересных вопроса и ответить лучше правильно на них. Добивать еще три с лишним сотни Стражей, вместе с сильными магами, в хорошо известном им городе силами двух сотен обычных бойцов — это такое самоубийственное занятие. На такое я не согласен, как бы не мечтали сойтись с врагом в рукопашной мои воины.

— Не пойдем, мы еще не готовы сражаться со Стражами лицом к лицу. Это — главное сейчас.

— Оружие имелось у нас, очень сильное. Нам его дали с собой наши наставники и Главные Мастера ордена, когда мы уезжали в ваши земли. На самый такой крайний случай, когда много опасных врагов соберется в одном месте и его можно использовать с полной силой, — объясняю я командирам, они потом расскажут своим бойцам.

Придется так пофантазировать, чтобы объяснить свою победу, не хочется, чтобы наши люди приняли нас за демонов. С другой стороны, умения магов созвучны моему объяснению, так что, ничего невозможного в моих словах нет, пусть понимают, как сами себе объяснят. Еще увидят, как товарищей магические удары начнут убивать, порадуются, что и на нашей стороне такие умельцы есть.

— Второе, придется с риском для себя поднимать тела Стражей и мародерить их здесь. Тех, кто лежит на середине лестницы, там наши арбалетчики прикроют сборщиков. А вот те, кто внизу валяются, с ними сложно будет, Стражи могут нападать или стрелять из луков постоянно.

— Так сколько их там? — жадно спрашивает Снорль.

— Да кто его знает, когда оружие сработало, мы сами туда не смотрели. Человек восемьдесят-сто, думаю, — отвечаю я и Норль кивает головой, как будто успел рассмотреть и посчитать трупы.

— Примерно столько и будет, — говорит он с уверенным видом.

— Дальше пока не пойдем, если только за углом Стражей не осталось, тогда там часовых выставим прямо сейчас. Отправьте кого посмотреть осторожно за угол, где там Стражи стоят, — говорю я, сообразив, что и Стражи могли отступить пока к домам, чтобы получить новые приказы.

Вскоре пяток парней спускаются вниз, выглядывают за угол и сигнализируют нам, что Стражей оттуда не видно.

— Поднимайте сюда тела, пока они не опомнились! — командую я своим воинам.

Глава 17 НОЧНАЯ ВЫЛАЗКА

Вскоре в нашем лагере жизнь понемногу налаживается, свободные от несения службы воины таскают наверх тела врагов, понимая, что крови на тех нигде не видно и, значит, погибли они и точно, от какого-то чудо-оружия из наших рук.

Думаю, когда погибли сильные враги, да еще с них отлично можно прибарахлиться, вопрос, так ли соответствует использованное оружие нормам местной религии, оказывается далеко на заднем плане. Да и крестьяне уже пошли когда то наперекор своим священникам и понимают, что они теперь не самые лучшие прихожане. Не вернутся им в родные места уже никогда, судя по тому, как идет война. Останутся здесь, на севере, до самого конца, каким бы он не оказался.

Домик протопили дровами, поленница с которыми находится рядом, но, там пока никого нет, все заняты мародеркой. Постепенно груда тел полураздетых Стражей возникает вдоль скалы справа от прохода, чтобы не мешать передвижению нас самих.

Кучи же с трофейными доспехами и оружием растут, как с хорошей одеждой и обувью, кучка с золотом и прочими монетами, некоторыми золотыми изделиями, не так заметна на их фоне.

Магов досматриваем более тщательно, у них и золота с камнями явно больше и разные предметы, нам не очень понятные по назначению, находятся.

Все добро переносится в дом около Скалы, складируется там, чтобы потом вожди раздали его своим воинам по справедливости.

Хоть и убили всех Стражей и магов мы лично с Мастером Норлем, разрешили, естественно, делить трофеи, как будто воевали все вместе. Нам особенно местные доспехи ни к чему, пока на телах надета легкая и непробиваемая местным оружием броня, вот к деньгам и разным диковинам есть определенный интерес. Но, вожди и наши охранники позаботятся о доле Мастеров по справедливости, зато, остальным воинам очень нравится получатьдоспехи и оружием таким образом.

Кольчуги надеваются сразу на себя, много еще воинов без них остается в строю и те сорок качественных броней, которые оказались в трофеях, расходятся по рукам сразу. Единственно, что стрелков из луков у нас не так много, как досталось трофеев, всего трое таких умельцев находятся, но, я и этому несказанно рад. Такая поддержка нам очень требуется, слишком мало в крестьянском войске умелых с луком людей нашлось, одни землепашцы и батраки бесправные там оказались. Понятно, что мужики с таким умением в руках и так живут неплохо, нет им смысла примыкать к восставшим крестьянам, которых еще, наверняка, разобьют король с дворянами и всех развесят по деревьям ворон кормить.

Норль ходит в Скалу и обратно, присматривает за порядком и сменой воинов на столе.

— Пока качаем только силу. Энергия уже потом пойдет, — говорю я вождям еще раз, — Примерно, за одни сутки мы сможем прокачать сорок воинов, за двое — уже восемьдесят и впереди строя у нас окажутся все более сравнимые со Стражами по силе бойцы. Это очень важно, чтобы выдержать первый натиск.

— На сколько дней у нас продуктов? — теперь мне приходится интересоваться более приземленными вещами, когда пропал азарт схватки.

— На три дня взяли, как ты и скомандовал, Мастер Серый.

— Готовьте человек десять послать к нашим, в поселения, с кем-то из вождей. Чтобы привели сюда еще пару сотен воинов и припасов принесли на себе на неделю, не меньше.

— Станем столько времени здесь сидеть? — понимают мое намерение остальные вожди.

— А куда деваться? Мы захватили самое важное место в городе, теперь можем делать сильнее своих воинов. С каждым днем мы становимся крепче, значит, наши враги — слабеют. Сколько точно убито Стражей?

Тут уже отвечает Норль:

— Внизу нашли девяносто три тела, наверху еще шестнадцать, Мастер Серый.

— Так, значит, здесь сто девять тел и там еще десять, всего сто девятнадцать покойников прибавилось у Стражей. Из них — десять сильных магов, один даже очень сильный, похоже, что учитель магии с юга, из Юравии. И одиннадцать лучников, что тоже очень радует. Всего уже четверть имеющихся в городе воинов перебили, но, можно считать их, как треть всего войска Стражей, учитывая магов и лучников. Отличный результат, учитывая, что мы не потеряли никого из своих убитыми или ранеными.

Ничего не скажешь, технологии из будущего и мое конкретно умение рулят здесь, в нормальном таком средневековье. Чем позже мы кинем в бой своих бойцов, тем меньше потерь понесем, это понятно, как аксиома.

— Да просто чудо какое-то, накрошить столько сильных Стражей, могучих магов и еще никого из своих не похоронить, — подтверждает Снорль, — Повезло нам всем, что догадались уйти от маршала и его дворян, необыкновенно повезло, что такие мудрые Мастера приплыли в наши земли, учат нас со всей душой жить и воевать.

Остальные вожди одобрительным гулом поддержали самого авторитетного вождя среди крестьян. Видя наглядно такие чудеса перед своими глазами, они теперь надеются пожить побольше, чем до первых атак дворянской конницы по весне. И гораздо лучше при этом.

Вскоре наблюдатели снизу прибежали с известием, что от домов показалась толпа Стражей и все они быстро бегут сюда.

Наверняка, новая разведка боем, но, толпами Стражи на нас по лестнице больше не полезут, нахватались сегодня потерь и унижений по самое не хочу, теперь осторожничать станут.

Мы приготовились отражать атаку врага, но, оказалось, к сожалению, что я прав в своих предположениях. Они оказались мудрее и уже больше не лезут в открытую терять воинов от наших арбалетчиков. Тоже притащили похожие щиты, под их прикрытием смогли выйти из-за угла и попробовать состязаться с нами в меткости стрельбы своих лучников с нашими арбалетчиками.

Это они, конечно, зря затеяли. Через час вялотекущей перестрелки мы потеряли двоих своих, одного из них моего арбалетчика, которому меткий лучник вогнал стрелу прямо в глаз через амбразуру. Очень досадная потеря, но, с такими случайностями ничего не поделаешь. Второй — обычный копейщик, которого пробила стрела при навесном обстреле лучниками нашего отряда. Зато и сами Стражи потеряли еще троих лучников и двоих копейщиков, до которых смогли через щели добраться болты.

Размен идет в нашу пользу, главные среди Стражей прощупывают нас и наши возможности, пытаются придумать, как выбить нас от лестницы и потом из Скалы без больших потерь. Но, мои то воины становятся каждый час сильнее, а они остаются такими же бойцами, то есть, шансы в рукопашной схватке у них сильно ползут вниз.

Теперь примерно триста семьдесят Стражей противостоят нашим прежним тысяче ста тридцати воинам и потери, наверняка, приводят противника в ужас. Не привыкли они так людей терять, боятся, что теперь и прямой штурм не выдержат, если мы нападем согласованно с двух сторон. Да и столько сильных магов потеряли, которые могли любой исход сражения поменять в свою пользу.

Наши вожди отвели воинов за поворот и теперь стрельба навесом нам не страшна, но и большой отряд около лестницы мы держать не можем. Придется что-то срочно придумывать с такой проблемой.

Навесы, что ли мастерить, дерево из леса подносить для них?

Впрочем, к вечеру проблема сама рассасывается, не могут Стражи стрелять по нам, не подставляясь под ответные болты, поэтому прекращают свою активную деятельность и отступают обратно, забирая с собой свой забор.

Намечается и у нас определенная проблема, мне тоже придется ее решать, чем быстрее, тем лучше. Придется везти свой отряд в атаку и захватывать ближайшие дома под себя, сидеть так долго на голых камнях не получается, честно говоря.

Негде ночевать в тепле моему отряду, в Скале лежа поместится не больше двадцати-двадцати пяти человек, в доме рядом тоже столько же и в домики влезет по паре спящих сидя бойцов. То есть, человек пятьдесят кое-как могут спать в тепле, а остальные сто восемьдесят только на улице разместятся. Дров хватит на пару дней, можно еще активно из леса таскать. В принципе, за светлый день нарубить побольше дров и стволов возможно, потом поднять их на скалу и принести сюда, что логистически не очень удобно получается. Приходится каждый раз опускать две двери и выстужать сначала Скалу, потом и дом при ней.

Однако, дров на сто восемьдесят человек, чтобы обогреваться круглосуточно, очень много потребуется и навесы мастерить придется от обстрела.

Морозы еще не очень сильные стоят, однако, провести несколько дней на улице — это не слишком хороший вариант, пусть и получая возможность поспать в теплом месте время от времени. А если сюда еще двести человек придет, тогда совсем все печально выглядеть станет, хотя, они и срубы под скалой могут занять, там тоже человек тридцать разместится ночевать в тепле. Но, тогда проблема усилится серьезно.

Поэтому я отправляюсь проверить себя на стене и вижу, что МАГИЮ могу еще прокачать, поэтому лежу три отрезка времени на столе. Затем, войдя в меню, понимаю, что теперь у меня это умение уже семь тридцать вторых.

Прогресс есть, наверно, и количество маны, которое я могу принять в себя — увеличивается, только, без нормального учителя пользы пока от этой МАГИИ для меня совсем немного выходит.

У приятеля, Великого Мастера Норля, кстати, она тоже поднялась до трех тридцать вторых, и я надеюсь, что после полной победы и захвата города, мы сможем вволю прокачать свою ману и ту же МАГИЮ. Зато, полученными процентами за геноцид Стражей он уже поднял на максимум свою РЕГЕНЕРАЦИЮ и теперь качает ПОЗНАНИЕ.

Мне так спокойнее за него, но, сегодня он со мной не пойдет на разведку, дальше в город Стражей.

Я, в принципе, понимаю, что они засели в домах, ближних к нам, на ночь, чтобы нормально отдохнуть после сегодняшнего тяжелого по потерям дня. Выставили часовых и сами сладко спят именно в ближайших от нас домах, конечно, в одежде, в броне и оружие при себе рядом держат. Надеются, что мы не станет их беспокоить ночью.

Посмотрю, прознали ли местные Стражи про невидимого убийцу, которой убивает, как дышит и легко исчезает после этого?

Если еще нет, то, появится хороший повод удивиться им поутру или при смене караула.

Отправляю еще несколько посыльных, чтобы успели передать нашим, перед выходом из поселений, о том, что требуются все палатки, которых у нас с собой почти нет, и чтобы дров побольше захватили, когда начнут подниматься на скалу.

В любом случае, придется провести здесь, на уже занятой части города пару дней, чтобы прокачать хотя бы восемьдесят бойцов и поставить их вперед в сражении.

Сам я уже поспал немного на столе, восстановил силы и теперь снова готов к ночным подвигам. Вожди опять спустили вниз часовых и теперь Стражи не смогут внезапно атаковать наши порядки, но, мне такие наблюдатели только мешают, поэтому я отправляю их всех наверх:

— Нет смысла тут сидеть всю ночь, хватит и арбалетчиков на лестнице. Заложите ветками узкое место лестницы и идите спать.

Мужики с довольным видом поднимаются по лестнице, таращить глаза в темноту нет никакой пользы, когда имеется такое естественное препятствие, как скрипучая лестница и пара факелов, освещающих подходы к ней. Да и свет от местных лун нормально так помогает рассмотреть подступы к баррикаде.

Сам я перехожу в умение и осторожно иду каменным коридором, ожидая какой-нибудь засады или магической ловушки на подходах к домам. После извилистого прохода, сразу за небольшим проездом для телег стоят плотно дома, и я пока не суюсь к ним, иду по дороге, которая неплохо так расчищена от снега и утоптана за сегодня, поэтому мои шаги меня не демаскирует.

На нее ничего не поставлено и я обхожу все дома, кое-где виден свет в окнах и имеется жизнь.

Стоят и часовые, всегда парами, но, как-то немного их, судя по тому, что я вижу. Может, маги какую сигналку поставили, если умеют такое, хотя, им сила для сражения вся потребуется.

Да, не ждали Стражи нападения с той стороны никогда, поэтому у них город разделен тремя каменными стенами и эти укрепления как раз рассчитаны на то, что враг будет прорываться снизу, через речку. А защитники города будут постепенно отступать, из части города около реки в центральную часть, со своей стеной, потом в этот предгорный район. После его захвата оборонять лестницу, что совсем несложно и дальше пятиться к Скале, которая сама является прекрасной крепостью, если держать двери закрытыми с помощью магов.

Очень повезло нам, что они слишком рассчитывали на магов и их способности, похоже, что очень сильные и поэтому поленились постоянно держать пост на скале около срубов.

С другой стороны, даже если он там оказался бы и Стражи предупредили магов, против бластеров и моей невидимости у них шансов особо бы больше не появилось. Могли только воинам задать перца, пока я добирался бы до них.

В любом случае, с таким осторожным подходом к открытию двери, как поступили мы с Норлем, и технологическим преимуществом в виде бластера, шансы у магов что-то изменить в схватке оставались бы не велики.

Однако, если мы сможем захватить этот район с сотней домов, нам совсем не трудно будет оборонять его, он изначально подготовлен к штурму со стороны центра города и ничем не защищен с тыла. Придется вступать в кровопролитную схватку со Стражами, они, наверняка, уже разделились пополам — против воинов, осаждающих город со стороны реки, и против нас.

То есть, сто пятьдесят или до двухсот Стражей могут нас ждать здесь, среди этих уютных и дорогих домов, которые хочется не сжигать, а оставить себе для жизни.

Теперь то главные Стражей кусают локти и судорожно думают, что могут предпринять в такой ситуации.

Идти в лобовую атаку и терять так нужных для обороны города людей?

Использовать магов, значит, рискнуть ими, это они хорошо понимают после разгрома на лестнице, когда самые крутые не справились с нашим методом ведения войны и остались среди хладных трупов лежать.

Так я обошел весь немаленький район плотно стоящих друг к другу домов и оказался напротив ворот в длинной стене высотой в четыре метра. Здесь, как и положено, имеется наряд Стражей в количестве шести бойцов. Все вооружены копьями и несут службу бодро, похоже, что отдохнувшие такие воины. Пялятся старательно в темноту, ворота закрыты и проход по пропускам, как я понимаю.

Подхожу поближе и пытаюсь вслушаться в негромкий разговор, но, почуяв что-то непонятное, по звуку или присутствию человека, воины замолкают и подозрительно обшаривают глазами окружающее пространство.

Что-то их насторожило всерьез, поэтому я решаю больше не терять время и не ждать, когда они совсем успокоятся. Лучше бы им ограду соорудили начальники, чтобы служивые могли за ней прятаться, но, такое выставление постов без защиты говорит о том, что про мои необыкновенные способности Старшие Стражей до сих пор не в курсе и этим стоит воспользоваться.

Правда, все служивые в кольчугах и пара шлемов тоже имеется на головах, еще уровни у всех выше среднего, четвертые-пятые, похоже, очень серьезные соперники.

Я первым же ударом попадаю в шею ближнему воину, вторым длинным выпадом достаю следующего и тут остальные Стражи правильно ощетинивается лезвиями копий в мою сторону и начинают наступать, даже не видя меня.

Один сразу же убегает назад и мне такое быстрое принятие решения не нравится. Кажется, это настоящая засада на меня организована и воины знают, что будут иметь дело с невидимым соперником. Судя по их ударам вслепую перед собой, это точно засада на невидимку и убежавший воин сейчас поднимает остальных Стражей или еще кого похуже.

Я успеваю проколоть руку еще одному противнику, зато другой задевает меня по плечу, надежно закрытому броней и радостно кричит, указывая в мою сторону:

— Он здесь!

За это я сразу же убиваю крикуна стандартным ударом в шею, и повернувшись спиной к двум оставшимся противникам, бегу обратно по дороге, идущей вокруг района.

Мне отчетливо слышно, как открываются двери в домах, как они хлопают по стенам и топот множества ног доносится до меня отовсюду. Резкие короткие команды раздаются со всех сторон, загораются факелы, и я понимаю, что дела мои плохи.

Мне бежать до прохода к лестнице еще с полкилометра, но, уже на дороге впереди появляются, смутно угадываемые в темноте, силуэты и это значит, что ловушка, поставленная именно на меня, захлопывается.

Глава 18 ЛОВУШКА И ПОБЕДА

Ловушка захлопывается, и я останавливаюсь на месте, сильно спешить уже некуда, путь назад отрезан.

Ну, так кажется Стражам, с моими способностями в этом нет ничего такого уж страшного.

Впереди, где теперь уже все неплохо видно при свете нескольких факелов, Стражи вытащили свои щиты и перекрывают ими дорогу. Ставят их вплотную прямо к первому дому и копья еще выставляют вперед, в мою сторону из-за них. Метров на шесть в ширину плотно перекрыли движение.

Так, знают уже, откуда опасность грозит, не со стороны нашего войска, а от ворот. Наготове, значит, сидели, ждали команды от организаторов такого представления.

Из-за домов ручейками и колоннами стягиваются Стражи, пока до дороги они еще не добрались во многих местах, но, ход мысли вполне можно понять. Перекрыть все свободное пространство своими воинами и нащупав или заметив меня вблизи, просто забить толпой, не считаясь с потерями.

Раздумывать особо некогда и я устремляюсь к первому дому по узенькой тропке, по соседней дорожке уже идут Стражи, по второй, с другой стороны еще нет и я могу проскользнуть к дому, избегая слишком плотного сближения.

Шумят вокруг теперь много и мои легкие шаги никто не слышит.

Что делать дальше?

Пока не знаю, раз воины перекрывают саму дорогу, пора удалиться от нее и затаиться на время. Бластер у меня с собой, с нем еще около семидесяти зарядов и пошуметь я могу, как следует. Жаль, что шлем я не стал брать, не собираясь вступать в прямые схватки с превосходящими силами врага. Собирался только осмотреть место будущего сражения, снять пару часовых и пошуметь напоследок, как следует, чтобы поменьше выспались Стражи сегодня ночью.

Однако, не удержался и достаточно легкомысленно напал на наряд Стражей, которые оказались готовы рискнуть своими жизнями, чтобы выявить меня и у них это получилось.

Так и вышло, половина воинов погибла, но и меня теперь загоняют их собратья, как зверя. Остановившись около стены дома, я посмотрел на образовавшиеся на газоне садика под моими ногами следы, но, слава богу, бегущие к дороге воины пока не обратили на них внимания. Однако, скоро обратят, когда из самого дома кто-то выйдет, я слышу, как открывается дверь где-то внутри дома и двигаюсь дальше, вернувшись на ту дорожку, по которой прошли Стражи.

Она достаточно утоптанная и на ней я не виден врагам. Я могу и сейчас открыть огонь по Стражам, перекрывшим дорогу и собирающимся прочесывать ее строями, но, гораздо лучше будет добраться до тех, кто продумал такую засаду. За самим домом не так светло, как перед ним и для меня главное — не врезаться в какого-нибудь Стража или даже обычную женщину в темноте.

Ну, или, если и врезаться, то так, чтобы он или она не успели подать сигнал и диким голосом позвать на помощь. С фатальным и мгновенным итогом.

Пока у меня получается добраться до дома во втором ряду, не будучи обнаруженным. Только, боюсь, эта сотня Стражей, прочесывающая дорогу, не все воины, которые есть в распоряжении их командиров и мне бы куда-то забраться или спрятаться, пока не пошли новые воины прочесывать территорию между домами.

Можно и в дом ворваться, всех там оглушить или, даже, как получится, потом через окна наблюдать за облавой. Сейчас я нахожусь где-то по центру дороги и уже прошел до третьего дома. Везде в домах горит свет, хлопают двери и жильцы, женщины и дети, высовываются из дверей и окон, пытаясь рассмотреть, что творится на улице.

В это время кто-то из Стражей от дороги кричит, что она вся обыскана, пока никого не обнаружено. Откуда-то из-за соседнего дома я слышу, как отвечают этому Стражу:

— Оставьте сплошной строй перед каньоном, в два ряда, остальных всех на прочесывание между домов! Давайте быстро!

Теперь я мог бы вернуться на дорогу и так долго играть в незаметные пятнашки со Стражами, но, есть смысл нанести удар по самим Старшим Стражей.

Совсем рядом со мной находятся те хитрые злодеи, которые смогли заварить всю эту кашу, просчитал мои действия и подставили весьма хладнокровно своих воинов на почти верную смерть. Придется ими заняться в первую очередь, и я достаю бластер, справедливо подозревая, что и маги участвуют в облаве на меня, а к ним я приближаться на расстояние удара не собираюсь.

Обхожу дом и точно, освещаемые факелом, стоят несколько Стражей, я даже могу разглядеть у них уровни. У одного двенадцатый, это значит точно маг, у двоих восьмой, у двоих шестой и у одного седьмой, как я могу рассмотреть в полутьме. Все начальство собралось здесь и это удобный момент для удара, чтобы обезглавить гидру.

Со всех четырех сторон их прикрывают восемь Стражей, стоящих на изготовку с копьями наперевес. Уровни у этих воинов обычные, третий-четвертый, как у основной массы Стражей, значит, все более сильные воины отправлены ловить меня путем плотного прочесывания местности.

Или уже погибли при штурме лестницы.

Навожу бластер на мага первым, в прицел с подсветкой хорошо видно его лицо и открываю огонь. Попадаю в мага, потом еще троим достается, пока охранники понимают, откуда летят импульсы в темноте и бросаются ко мне. Но, я продолжаю стрелять, даже рядовым достается, когда они грудью пытаются поймать такой нестрашный на первый взгляд импульс лазера.

Потратил шесть разрядов, отправил на землю всех любителей устраивать засады. Не могу рассмотреть, точно ли всем попал по телу или кто-то из самых хитрых завалился специально. Хотя, время сейчас и люди здесь такие, что к подобным хитростям не должны прибегать. Ну, может, маг еще на такое был бы способен, хитрожопая бестия, но, о нем я первым позаботился.

Из восьми охранников упали двое, теперь и факел шипит в снегу, я выдвигаюсь навстречу к оставшимся, чтобы не убегать от них, раз уж в этом месте толпы других Стражей не видно. Покончу с этими копьем и спрячусь потом.

Колю и отбиваю удары в сторону, стараясь защищать лицо.

То, что меня не видно с обычной дистанции для использования оружия мне очень помогает, Стражи один за другим натыкаются на острое и длинное лезвие моего копья и выходят из боя. Однако, их все же много и в темноте я не вижу ударов, один раз мне прилетает в грудь, понятно, что без особого результата, второй, очень сильный удар приходится по предплечью и рука отсыхает на несколько секунд. Хорошо, что я и одной рукой отбиваю следующий удар и колю прямо в лицо настырного Стража, пусть помучается с рваной раной.

В этот момент мне прилетает сзади, острие копья упирается в панцирь и спрыгивает с него вверх, задевая затылок и разрезая всю заднюю часть скальпа. Сразу же шея и спина становятся мокрыми, я разворачиваюсь и со словами:

— Откуда взялся, сученок? — вонзаю свое копье в живот напавшего воина.

Потом приходится отскочить в сторону от брошенного наугад копья и броситься следом за еще одним Стражем, но, по количеству крови на спине, которая уже протекла до поясницы, я понимаю, что мне необходима срочная перевязка и требуется очень срочно уносить ноги из засады.

Здесь я всех главарей и их охрану перебил за минуту, однако, наша возня привлекла внимание находившихся неподалеку воинов, и я пропустил незаметный удар со спины. Даже на ощупь меня достали.

По пути я меняю направление, на котором меня сильно демаскирует бегущий от меня Страж. Он истошно орет и выдавал бы мое местонахождение, если бы я сразу же не свернул в сторону и побежал вдоль стены, понимая, что хоть тут приходится контролировать на одну сторону меньше.

Заодно сорвал занавеску с одного из распахнутых окон и сразу же приложил ее к голове одной рукой. Копье пришлось бросить, теперь я рассчитываю только на бластер и свою невидимость, спасать жизнь приходится изо всех сил.

Сзади раздаются крики, какая-то баба выскочила из дома, где я сорвал занавеску и кричит, указывая мое направление движения. Рассмотрела меня вблизи, похоже, когда сидела около окна и теперь хочет сориентировать своих, отправляет их тоже к стене.

Еще и такая кровопотеря, правда, с моей повышенной РЕГЕНЕРАЦИЕЙ это не так и страшно, но, намокшую сразу же тряпку лучше постоянно прижимать к затылку, и готовиться стрелять из бластера, уже не задумываясь. Сколько зарядов останется в его магазине — теперь не важно. Важно выжить и дальше захватывать город, мои смелые вылазки в тыл врага придется прекратить, поэтому я просто расстреливаю оказавшихся на моем пути врагов и возвращаюсь с прыжками через низенькие заборы и тропинки на дорогу.

Впереди у меня видна основная масса Стражей, идет сплошной цепью поперек жилого массива, и я больше не хочу так рисковать, бежать, не видя врагов. Пусть они думают, что я буду прятаться в темноте среди домов, стараясь спасти свою жизнь.

Понятно уже, что мне лучше туда, где горят факела и относительно светло, там я могу всех видеть сам и любую опасность тоже замечу заранее.

Поэтому я выбираюсь на дорогу и спокойно иду к сплошной стене из щитов, перегородивших мне путь к спасению. Кровь, вроде, уже начала сворачиваться на голове, но, на спине все хлюпает от крови и пота.

Подойдя спокойным шагом к приготовившимся к попытке прорыва Стражам со щитами перед собой, я начинаю идти к скале от домов и стреляю по очереди в каждого воина. Когда дохожу до середины рукотворной преграды, стоящие самыми ближними к домам Стражи начинают падать, роняя вместе с собой щиты на дорогу и газоны.

Их здесь двенадцать человек и уже шесть убиты.

Почему-то вблизи они не могут рассмотреть импульсы лазера, вырывающиеся с расстояния в три метра от них и до самого последнего воина я дохожу так и не получив не одной попытки противодействия. Никто не попробовал бросить копье или выскочить мне навстречу, все только с ужасом смотрели на падающих товарищей и крепче держали щиты.

— Очень дисциплинированные сволочи!

Поэтому я просто перепрыгиваю через последний щит и тело Стража под ним и бегу к лестнице.

За моей спиной раздается разъяренный рев и несколько стрел бьются о каменную стену в попытке попасть в невидимку, но, только ломаются о камни. Я передвигаю локоть поближе к голове, чтобы прикрыться от шальной стрелы, однако, в этот раз лучникам не везет, да и попасть невидимо куда не так-то просто.

Правда, по дороге к лестнице в узком коридоре меня ждет еще одна сплошная цепь из шести Стражей, они слышат приближающийся шум погони, готовятся сражаться и поднимают копья, стоя вчетвером впереди и еще двое создают глубину строя сзади.

— Некогда мне с вами возиться, у меня там полторы сотни за спиной бежит, — думаю я и четырьмя выстрелами оставляю всех Стражей лежать, поднимаю одно из копий и добиваю двоих раненых воинов.

Толпа Стражей уже приблизилась ко мне на тридцать метров, в узком четырехметровом коридоре они представляют идеальную мишень и я, вместо того, чтобы убегать к своим, открываю огонь из бластера, бросив копье на землю.

Вот это самое то, лучники где-то сзади еще не видят меня за спинами копейщиков и вырвавшиеся вперед Стражи могут довольно близко познакомиться с техническим превосходством одной из цивилизаций, населяющих космические просторы.

Импульсы бластера влетают в сплошную стену тел и оставляют за собой целые просеки, которые быстро заполняются падающими на своих мертвецов новыми участниками погони. Ровный строй, к сожалению, разваливается после первых пяти выстрелов, которые забрали с собой не меньше пятнадцати-двадцати Стражей.

Я понимаю, что, оставшись без ликвидированных мной в первую очередь командиров и увидев своих товарищей, погибших на дороге, остальные Стражи очень сильно взбеленились и понеслись мстить, не думая ни о чем и вот теперь я хладнокровно расстреливаю густую толпу защитников города.

Выпускаю еще несколько импульсов и вижу, что появились прорехи в толпе, значит, мне пора отступать, пока в эти щели на меня не нацелились лучники, как-то у них это получается, быстро и метко ориентироваться по лучам, вылетающим из бластера.

Я прижимаюсь к стене около поворота, собираясь выйти из умения и сразу же нырнуть за угол, чтобы мои арбалетчики, давно уже слушающие все ближе становящиеся крики, смогли меня узнать и встретить преследователей залпом из болтов.

Но, в этот самый момент вижу прекрасную картину, меня бесцеремонно отталкивают к стене пробегающие мимо меня к оставшимся Стражам шеренги наших воинов с копьями наперевес и впереди строя бежит сам Великий Мастер Норль, размахивая своим полутораручным мечом, с рыцарским шлемом на голове.

Я остаюсь стоять, прижатый к стене сплошной ревущей толпой воинов, хорошо, что тут имеется выемка, куда меня и столкнули первые воины и никто не врезается в меня, хотя по ногам мне досталось все же.

Впрочем, ботинки космодесанта легко переносят удары и пинки крестьянской обувки, как и то, что по ним сурово топчутся ногами.

Передо мной завязывается жестокая схватка, я вижу только летающий меч Норля из-за голов наших бойцов и слышу дикий рев от столкновения двух колонн. Нашей, примерно в сто пятьдесят воинов и Стражей, гораздо меньшей по численности, но, рвущейся отомстить за потери своих друзей и близких все последние дни.

И справедливо думающей, что они сильнее и выносливее этих непонятно откуда взявшихся захватчиков. Только, в этой тесноте сила не играет никакой роли, вот выносливость точно могла бы помочь врагам, но, неудержимый Норль, полностью закрытый от копий и стрел, с невероятной силой и мощью размахивающий огромным мечом смешал все карты противников и просто вырубил несколько первых рядов заново организовавшихся и перестроившихся Стражей.

А с остальными разобрались ринувшиеся в атаку крестьяне, потоптались по последним защитникам, оказавшимся в строю и растеклись пятерками по территории района, забирая его под себя.

Впрочем, Стражей там осталось еще немало, не знаю пока, сколько именно, но, не факт, что наших не перебили бы более сильные и уверенные в себе воины, пусть и на последнем издыхании.

Однако, наличие такого бойца, как Мастер Норль впереди всех притягивает к нему смельчаков Стражей и их удары, так же немало стрел, которые отражали его броня и крепкий шлем, обошли своими целями не так хорошо защищенных крестьян.

Пришлось и мне выйти из умения, когда мимо пробежали все воины, выглянуть за угол. Помахать рукой оставшимся на посту арбалетчикам и позвать их с собой, занимать новые позиции, пусть и не на такой неприступной местности, как сейчас.

Сам я побежал следом за нашими рядами воинов и еще много где успел вмешаться и добить ожесточенно сражающихся в полном окружении Стражей, не меньше десятка воинов, как я потом посмотрел в своем меню.

Приятель так же продолжает размахивать мечом и за ним и за мной образовались целые колонны крестьян, успевших обильно облиться кровью и потерять своих друзей, излишне смело кидавшихся на копья Стражей.

Хорошо, что факелов наши с собой захватили немало, при их неясном свете Норль прошел ближе к стене, ограничивающей район города, я же двигаюсь около дороги, так мы добрались до ворот, которые оказались приоткрыты и остановились вместе перевести дыхание, со своими бойцами и их вождями.

— Все, этот район города захвачен, остается только выставить часовых и можно расходиться по новым домам, — говорю я приятелю и остальным, прислушивающимся к моим словам, воинам.

— С этой стороны стена метра четыре, но, следующий район города расположен сильно ниже нашего, на метр-два и штурмовать нас окажется очень трудно, — говорю я своим, забравшись с нашей стороны на подобие крепостной стены и разглядев при свете брошенного вниз факела саму стену и то, что расположено за ней..

Кто-то, может, из защитников города успел удрать через стену, что довольно непросто, ибо придется прыгать с пяти-шестиметровой высоты на какие-то огородики под стеной, разделенные и выложенные камнями. Вряд они ли станут сейчас организовывать оборону этого района, самого большого в городе, оставшимися силами. Бегут в следующий район, где остались еще серьезные силы Стражей, около двухсот или немного меньше воинов.

— Следующий район мы можем сейчас захватить почти без боя, но, думаю, что так не стоит рисковать в ночи, когда плохо видно вокруг. Тот район раза в два больше этого, вот придут две сотни наших, тогда дальше пойдем. И так сегодня много хороших воинов потеряли, — говорю я вождям и отправляю их брать дома под жилье и устраивать тотальный обыск в них и всех соседних, чтобы вытащить попрятавшихся по укрытиям Стражей.

— Сколько в Скале осталось воинов? — спрашиваю я Норля, уже отдышавшегося и снявшего шлем с мокрой головы.

— Там десяток постоянно держим, чтобы стол не пустовал никогда.

— Нормально, завтра наши придут, побольше народу там оставим для охраны. Мало ли, есть у Стражей какой-то хитрый ход в Скалу. Арбалетчики теперь пусть занимают места около ворот, берут щиты Стражей и ставят их здесь, — говорю я подошедшим командирам стрелков, — Пора отдохнуть, старина, полночи уже сражаемся, а мне еще и помыться требуется, ранили меня сегодня, как раз бы шлем закрытый помог.

Норль при свете факела осматривает мой затылок и говорит, что шрам страшный остался, но, он уже затянулся и кровь не идет из раны.

— Ну, брат, повезло тебе сегодня! Парни тебе помогут, — и мы с охранниками идем в ближайший дом, где заставляем хозяйку нагреть теплой воды, я могу смыть с себя всю кровь и пот, а там, где не могу дотянуться, помогает один из моих личных охранников, сметливый парень по имени Сторк.

Все, сил у меня нет больше после кровопотери и беспощадной рубки, когда моя жизнь висела на волоске.

Глава 19 ПОСЛЕ ПЕРВОЙ ПОБЕДЫ

Проспал спокойно до утра, очень уставший, на нормальной кровати, уже немного чистый после помывки в ночи.

Одежду мою с нательным бельем вчера охранники бабу местную постирать припахали, и она уже на печи высохла. Надеваю теперь теплое, относительно чистое белье с удовольствием под низ боевого. Его я стирать не дал в чужие руки, просто вывернул и вытряхнул в сенях, качественная синтетика не впитала кровь и легко внешне очистилась, чешуйки засохшей крови осыпали сразу. В нем и лег спать на голое тело, как в пижаме.

Охранники, конечно, заметили непонятную вещь, но, думаю, это уже не в первый раз, спрашивать не стали.

Хозяйку с детьми отселили в одну маленькую комнату, в одной я расположился и во второй, центральной, мои охранники. У меня их сейчас четверо образовалось, кто хочет защищать великого Мастера и решать его бытовые проблемы. Всяко лучше, чем в первой шеренге строя на копья Стражей идти, тут я парней понимаю хорошо.

Да и люди для этого дела требуются такие, услужливые, мои именно такие и есть.

Здорово, что вожди отрядов уже полностью в курсе, что первым делом положено творить в захваченном поселении или, как теперь, районе немалого такого города, но, по количеству домов или размерам примерно таком же поселении.

Только враг — хитрый, сильный и коварный совсем рядом остался, но, за высокой стеной. Единственно, что осадных длинных лестниц, наверняка, в городе не имеется в нужном количестве и заготовить теперь негде особо, только сараи если разбирать. Таких, шестиметровых или выше еще. Да и штурмовать нашу стену желающих нет, осталось всего около двухсот Стражей в живых, им теперь только в обороне отсиживаться придется, как я думаю.

Как организовать охрану периметра, пустить патрули по улице и между домов, обыскать все подсобные помещения и остальные дома, в которых еще никого не разместили. Как накормить бойцов и организовать лазарет в паре домов для своих раненых, как сложить тела своих воинов и врагов для опознания и мародерки. Все уже знают крестьянские воины и, особенно, их командиры.

Слышны истошные крики местных женщин, не собирающихся никак подчиняться новым захватчикам, таких собирают в одном доме, чтобы остыли, успокоились и не мешали осваивать новые приобретения победителям. Они, конечно, еще не верят и не понимают, что жизнь изменилась совсем, мужья, защитники и кормильцы, убиты или отступили, в лучшем случае, дальше. Глазами видят, как хозяйничают пришельцы, как стаскивают тела убитых знакомых мужиков на дорогу из-за домов, но, разумом понять этого не могут и лезут в драку с захватчиками, которые уже знают, что делать с такими скандалистками. Остальные видят, как приводят в чувство самых боевых баб и вдов и сразу же проникаются на чужом примере, как себя стоит вести с суровыми мужиками, чтобы не угодить в холодную.

Я выхожу на улицу и медленно бреду с сопровождающей меня охраной мимо наших погибших. Много их, как я и думал, не зря ли Норль повел отряд в атаку, можно было еще два дня подождать и потерь оказалось бы явно меньше, чем сейчас. Однако, что сделано, то сделано и пельмени уже обратно не разлепить, наших мертвых не воскресить.

Приятель распоряжается около ворот, и я со своими охранниками идем на его голос.

— Ну, что там видно? — кричит он часовому, примостившемуся на стене с выступом с краю около ворот и выглядывающему на ту сторону, — Не собираются нас атаковать?

— Не, не похоже. Бегают по одиночке и небольшими группами Стражи, по своим домам в основном, но, нападать не видно, чтобы собирались, — сообщает воин.

— Ты уже видел, какая там стена? Стражи денег не пожалели, выстроили ее, как крепостную! — говорю я, подходя к Норлю поближе.

— Да видел, забрался, как рассвело, — отвечает он мне, и я здороваюсь со всеми вождями и приятелем.

— Как дела с потерями? — вопрос такой, не праздный сейчас.

— Потери есть, как без них. Шестьдесят наших убито или умерли уже, двадцать ранены не сильно, должны выжить, в основном, — докладывает теперь Снорль.

Да, немало, половина всего отряда, которых Норль поднял в стремительную атаку, заплатила своими жизнями или ранениями за захват подгорного района города.

Дорого вышло, надеялся я, что поменьше потерь окажется, но, и так почти чудо свершилось, прямой атакой выбили Стражей из их же города, вернее, его части, для нас самой важной.

Теперь есть где проводить время между службой и нарядами, можно так и месяц воевать спокойно, в захваченных теплых домах и на тех же богатых припасах. Которых в каждом чулане и подвале хватает, как мне уже доложили.

Здесь, в этом районе живут только местные, ни гостиниц, ни трактиров здесь нет, они расположены около речки и жители этого района ходили туда раньше на работу.

Да и оборонять одновременно переднюю линию обороны по реке и второй, самый большой район города у Стражей сил не хватит, всего-то по сотне воинов могут выделить и туда, и туда. Осталось их две сотни, как я подозреваю, против наших теперь тысячи сильно мотивированных воинов. За эти два дня потеряли Стражи почти триста человек, а мы всего шестьдесят невозвратными, то есть, явно побеждаем врага и в таком соотношении, главное, что при мудром руководстве Мастеров.

— Сколько Стражей набили здесь? — теперь интересуюсь я и мне отвечает Норль.

— На территории города нашли восемьдесят тел, в коридоре еще столько же, примерно, в плен пятерых взяли и еще с десяток в ворота проскользнуть успели, — подробно отвечает приятель и я отвожу его в сторону.

— Как у тебя с процентами теперь?

— Да все отлично, прокачал уже и ПОЗНАНИЕ, теперь все навыки заполнены.

— Отлично. Посмотри, как там моя башка, — и я поворачиваюсь к нему спиной, — Чешется очень.

— РЕГЕНЕРАЦИЯ работает очень хорошо, ночью шрам был еще сырой, такой расплывшийся. Сейчас подсох и сузился до одной узкой полоски, так что, все нормально. Как это тебя вообще угораздило?

— Нашел главных здесь, кто засаду на меня устроил, целый штаб оказался с одним магом двенадцатого уровня и остальные пятеро Стражей, с шестого до восьмого уровни. Ну, как я их здесь вижу по такому делу, вот и порешил всех из бластера. Вступил в невидимости схватку с восьмерыми охранниками и тут получил сзади, двое Стражей уже прибежали на шум и один наугад ткнул меня копьем в панцирь, оттуда острие сорвалось на голову.

— Без шлема — нельзя так воевать, — резюмирует Норль.

— Слушай, в шлеме можно бежать, когда факелы кругом несут и с боков копьями тебя поддерживают. А вот когда по тылам ходишь в сплошной темноте, шлем просто не получится надевать, ничего же не видно, сам понимаешь, — отвечаю я и Норль кивает головой.

— Значит, ждали они тебя здесь?

— Ждали, а чего тут странного? Один лучник точно видел, что лучи из ниоткуда вылетают, да и еще два десятка Стражей могли это же рассмотреть. Опять же, мага с его учителем пристрелил по легкому, тут любой задумается, что есть у нас невидимка и он убивает издалека. Вот и ждали меня в гости, только, я никаких магических ловушек не заметил, честно говоря, а на прямой удар магу не попался. Не видят они меня и среагировать не успевают, что хорошо очень.

Мы возвращаемся к ждущим нас вождям, и я говорю, что пока мы никуда не лезем, после таких потерь, тела погибших наших и Стражей складываем вдоль стены на дороге после мародерки, на морозе они не испортятся, а хоронить нам пока их негде.

— Не тащить же на руках через Скалу в лес, подождем полного захвата города и тогда отвезем вниз на телегах, там могилу братскую устроим, и для тех, и для наших тоже. И ждем отряд в две сотни воинов, чтобы с гарантией занять дома, полностью здесь обосноваться, совсем под себя нагнуть оставшихся женщин, чтобы не думали сопротивляться и еще как следует закрепиться на стене.

— Посыльный прибежал уже из поселений, сегодня к вечеру придут две сотни, — докладывает один из вождей.

— Как у них там?

— Да вяло, Стражи в атаку не лезут, перестреливаются постоянно, по десятку с каждой стороны убитых.

— Понятно, хорошо, что не лезут, теперь точно не станут рисковать, — подвожу итог я.

— Думаешь, мастер Серый, что не пойдут Стражи на прорыв? — это уже Снорль.

— У них тут жены, дети, родные места и свои дома. Если только, когда совсем поймут, что конец приходит, подожгут свои дома, чтобы нам не достались. И то — вряд ли, все же семьи здесь у них, должны понимать это.

— Палатки теперь нам не требуются, но, их там всего три штуки, насколько я помню, еды и здесь очень много захвачено. Поэтому, прокачиваем всех оставшихся воинов и уже потом новых в Скалу начнет отправлять. Сколько осталось таких сейчас?

— На момент схватки таких имелось около двадцати уже среди наших, выжила ровно половина. За ночь еще пятнадцать прошло через стол, — это уже Снорль говорит информацию для всех.

— Оно и понятно. Стражи не по разу на столе полежали, да и выносливость у них у всех на уровне. Ладно, я в Скалу, Мастер Норль остается с вами. Только перекусить хочется, — на меня голод серьезный напал, просто кишки крутит, после исцеления — это воздействие навыка на организм очень понятно.

Охранники приносят мне и себе большой котелок с рыбным жирным супом, и я уплетаю три глубоких миски, обильно закусывая горячую еду ломтями ржаного хлеба.

Я потом прохожу мимо тел, где снова растут кучи с трофеями и оружием, теперь то все оставшиеся воины получат доспехи и добираюсь до лестницы, где в домике остаются двое часовых. Норль оставил на всякий случай, чтобы местные не вздумали удрать и просто присматривать за движением в Скалу и из нее.

В Скале я проверяю себя на все три значка и все три зовут меня на стол. Приходится остановить очередь и самому отлежать три раза по четыре переворота песочных часов, каждый раз выпиваю по ковшу теплой воды. После чего я подсаживаюсь снова к стене и вижу, что физическую силу уже поднял до шести восьмых, энергию или выносливость до десяти шестнадцатых, магия осталась на том же уровне.

Что же, есть прибавка в силе и энергии, да и уровень мой уже, как двадцать пятый показан в меню. Я становлюсь в этих постоянных сражениях и убийствах врагов все сильнее и выносливее, как показывает мне стена в Скале.

Хорошо бы еще учителя магии найти нам с Норлем.

Пока, после убийств магов и их наставников здесь, в городе Стражей, об этом можно и не мечтать. Да и опасно это — довериться магу, всех друзей и партнеров которого ты беспощадно уничтожил, нет, это точно не вариант. Придется пока рассчитывать на свои умения и оставшиеся заряды в бластере, надеюсь, что этого хватит нам дляспокойного правления после окончательной победы здесь.

У меня после вчерашней ночи меньше половины заряда в нем осталось, примерно сорок пять импульсов еще есть, не больше. Надо спросить, как с этим делом у приятеля.

Вечером приходит отряд из поселений и приносит новости, вместе со всеми появляется и мой верный Кнопф со своими товарищами.

Сначала я расспрашиваю вместе с Норлем его о том, как там дела в нашем замке и еще одном замке.

— Все хорошо, замок принимает новые припасы из сел и рыбацких деревушек, оставшуюся часть налога все селяне выплатили и теперь радуются жизни, устраивая свадьбы. Еще, постоянно катаются на рынок в Жомбург, продают излишки урожая, которых теперь у всех, после снижения налога, хватает. Покупают себе всякие изделия ремесленников из города и замка, говорят, что такая жизнь им очень нравится. И новые хозяева тоже.

Кнопф сделал добрый глоток горячего вина из трофеев, согреваясь после долгого пути по морозу:

— Купцы из Клепера зачастили в наши края, попросили построить для них отдельный рынок, рядом с тем, который раньше имелся за оградой города. Там продают свои изделия и закупаются продуктами вовсю. Основная проблема теперь, что Жомбург не вмещает всех желающих торговать. Власти городские так просто не выделяют участки для торговли внутри города посторонним и народ, кто посмелее, встает вокруг него. Гостиницы забиты приезжими и горожане, особенно новый мытарь, говорят, что, как будто снова летний период с путешественниками в Скалу вернулся.

— Как он, со сборами справляется? Как возит налоги в замок?

— Приходится нам помогать, он требует не менее десятка охранников для такого дела каждый раз. Еще попросил принять на службу двух помощников, он не успевает собирать налоги со всех торговцев, кто встает вокруг города.

— Ну, это легко выделим, придется на таких оборотах торговых свою службу мытарей создавать, только, подождем сначала, чем закончится война.

Кнопф приблизил голову к нам с Норлем, не желая, чтобы недалеко сидящие от нас охранники услышали его слова:

— Маршал Комменволь очень недоволен оказался, что в замок пустили только его с благородными и парой охранников. Требовал весь отряд пустить под крышу ночевать. Но, Кромес сразу же нам передал ваш приказ, Мастер Серый и мы не стали выполнять его требования. Так и сказали, что имеем обратные распоряжения от вас с Мастером Норлем, очень недоволен остался маршал. Но, впятером они, конечно, ничего сделать не смогли бы, тем более, я удвоил часовых на стенах и поставил к вашему этажу верных людей, как вы и сказали.

— Что-нибудь маршал говорил, кроме этого? — интересуется Норль.

— Постоянно со своими друзьями шептался. Но, больше претензий не высказывал, за угощение особо похвалил и уехал на следующее утро, проехавшись мимо Жомбурга и посмотрев на активную торговлю с утра.

— Скажу вам, Мастер Серый, как вы снизили налоги, так жизнь в городке закипела, мытарь уже три раза привозил отчеты и деньги по ним под нашей охраной, мы все сложили в ваших покоях, теперь закрываем двери и держим постоянного часового на четвертом этаже донжона, чтобы никто там выше не шлялся.

— Правильное решение. Вот, друзья, как можно жить, если не вытягивать все соки из народа. Одна у нас теперь проблема, после приведения города под свою руку, как отбиться от королевской армии по весне?

— А что такое? Что они нам в замке сделают, когда весь север у нас за спиной? — не понимает Норль, — и тысяча отлично прокачанных воинов имеется в нашем личном распоряжении.

— Да, даже не тысяча, а тысяча сто наших воинов, прокачанных и отлично вооруженных, к тому времени наберется. Еще от маршала, когда его разобьют, придет к нам пара сотен бойцов. Замки то мы легко сможем оборонять, с пушками короля тоже разберемся. Тут другая проблема появляется, разграбят наши владения, все села сожгут, людей с собой уведут королевские войска. Чтобы своих крестьян заместить и нам отомстить, оставить одну разруху после себя. Поэтому, придется нам не отсиживаться в замках, а воевать активно, что довольно трудно, когда у королевских полководцев армия в шесть-десять раз больше.

Народ призадумался над моими словами и Кнопф первым спросил:

— И что же тогда нам делать?

— Воевать по-хитрому, только нападения со спины и из-за угла. Никаких генеральных сражений, чтобы толпа на толпу, людей не терять. Не наша это тактика, строями под пушки маршировать, будем хитрее. Ну, и наемников придется нанять побольше, раз деньги имеются и еще всю зиму налоги хорошие с торговли будут идти. Селяне то собрали и продадут все лишние припасы, чтобы остаться с деньгами, а не с урожаем, который могут воины короля отнять, а вот рыбаки всю зиму будут промышлять на реке с хорошей прибылью, — вслух размышляю я.

— Единственно, что кормить Клепер и армию короля нам не совсем выгодно, но, деньги с торговли потратим на несколько сотен сильных наемников. Посмотрим, как получится воевать с регулярной армией. Да и Жомбург, возможно, получится отстоять, с горожанами и нашими солдатами. Там и сельские, когда их королевская армия начнет притеснять и грабить, подадутся к нам за защитой и сами оружие в руки возьмут. Ну, то есть, мы им из арсеналов выдадим, теперь то с оружием после захвата города проблем у нас не будет много лет еще, — рассказываю я свои примерные планы Кнопфу с Норлем, даже не скрывая голос от охраны.

Пусть знают, что Мастера заботятся о своих людях, даже, если это обычные крестьяне из окрестных сел. И другим расскажут об этом отношении Мастеров к простым людям. Это вам не высокомерные дворяне, тут свои понятные воины в начальниках теперь, доступные всем.

После этого разместили всех пришедших по домам, уже полностью зачистив район города и определив пленных и активно сопротивляющихся баб в один их домов. Который я приказал не топить, чтобы не сожгли его, а сами немного задумались о своем поведении в холоде, но, это полумера, придется с такими что-то решать.

У них своя правда, любимые и уже мертвые мужья, с которыми мы не мешаем прощаться и даже готовы отпустить с телом мужа в остальной город, чтобы они попробовали похоронить его сами. Если их выпустят из города на кладбище те же Стражи и женщины найдут, в чем хоронить своего мужчину и на чем его везти туда.

У них своя правда, у нас — своя и двум этим правдам тут не бывать одновременно. Кто победит в войне, тот и станет диктовать свою волю, и правда тоже его окажется.

Раньше это был город богатых, прокачанных Стражей, занявших когда-то это шикарное место тоже с войной и убийствами местных жителей, теперь пришла другая сила, сила народного единства и социальной справедливости.

В ограниченных, конечно, пределах.

Олигархи и сильно богатые кулаки-собственники земель нам здесь ни к чему, придется таких людей обкладывать повышенным налогом, ждать от них удара в спину и беспощадно карать. Человеческую породу не исправить, как бы об этом не мечтали романтики коммунизма, можно только немного подправить в нужную сторону.

Знаем, к чему такое развитие приведет остальных жителей нашей новой страны. Поэтому будем противиться тому, чтобы богатые становились сильно богаче, а бедные — еще беднее, но, и уравнивать всех не станем.

Трудное это дело, но, придется его контролировать и направлять именно нам с Великим Мастером Норлем, больше то некому в этих местах, да и на всей планете подумать об ограничении конкуренции.

После таких разговоров и обсуждений с друзьями я лег спать, радуясь натопленной избе, свежему белью и мягкой перине, от которой к утру разболелась спина. Пришлось кинуть одеяло на пол и дальше спать на нем.

Глава 20 НАША ДОБЫЧА И РАЗГОВОР С ПРИЯТЕЛЕМ ПЕРЕД АТАКОЙ

После этого победного дня я в течении пяти суток половину времени торчу на стене, отправляя греться часового, который, естественно, этому отдыху весьма радуется.

Ну, половину светлого времени суток, прижавшись в воротам или забравшись на пару чердаков самых высоких в районе домов. На мне надет шикарный плащ из какого-то пушного зверька, очень дорогая и статусная вещь и еще что-то типа местных валенок на ногах, так что замерзнуть мне не грозит.

Еще у меня под плащом есть лист бумаги с предварительно нанесенным планом второй части города. На нем я отмечаю, в какой именно дом заходят какие по уровню Стражи, где они держат часовых и основную боевую группу в составе примерно пятидесяти воинов. В бинокль, так же замотанный в рыболовную сеть, мне хорошо видно всех интересных мне людей, кто мелькает на дорожках между домами или проходит в ворота.

На самом деле, определиться с объектами атаки я смог за один день, но, больше мне делать нечего, как с важным видом готовить нападение на центр города.

Войско наше строит и равняет мастер Норль, найдя в этом занятии что-то интересное для себя. Я постоянно слышу его громкий голос и команды, моему приятелю тоже не понравились большие потери во время возглавляемой им атаки. Теперь он тренирует крестьян держаться теми же сплоченными пятерками и атаковать врагов одновременно, поступательно идет по разработанной мной тактике.

Тем более, стоим на месте мы только из-за того, что постоянно прокачиваем наших воинов на столе и уже двести двадцать из них получили первый уровень, а кое-кто и второй по силе. Это те, кто много сражался и убивал, как я понимаю, откуда об этом узнает Скала — мне непонятно, но, она точно все понимает, когда выдает более высокий уровень.

Еще два-три дня, и мы прокачаем всех бойцов. Но, больше ждать не собираемся, у меня созрел план, как захватить вторую часть города. Там нам противостоит в лучшем случае сотня Стражей, из них всего десяток лучников, тоже ночующих постоянно в определенных мной точно двух домах.

Магов я больше не вижу, сколько не всматриваюсь в циферки Стражей, никого больше пятого-шестого уровней я не нахожу. А это просто сильные воины, но, никак не маги.

Мы даже можем просто раскрыть наши ворота и хлынуть на улицы центра города, враги не успели или не смогли забаррикадировать их сразу, а потом уже наши арбалетчики пристрелили двоих смельчаков, которые попытались заклинить ворота в темноте. Однако, ловко брошенный факел и несколько болтов, выпущенных почти в упор, поставили крест на этой задумке Стражей и оставили валяться тела смельчаков на каменных плитах.

Которые сразу же забраны и отмародерены, потом сложены в поленницу заиндевевших тел других погибших.

Вообще, действует на психику такая равномерная куча мертвых, полураздетых тел, аккуратно сложенная и тянущаяся метров двести вдоль скалы. Еще и поэтому атаку планирую сегодня, чтобы поскорее от нее избавиться.

Охранники мягко намекают, что нехорошо это, по местной вере, не дать людям успокоения в земле в течении недели. Вот и приходится торопиться, так бы подождал, пока все наши прокачаются, но, время на исходе.

После тотального обыска всех домов, который тогда затянулся на два дня, долгих хлопот с телами своих и чужих, с нашими ранеными и неспешным размещением по присмотренным избам, оказались найдены дома, где жили местные маги, отдельно дом, где квартировал пришлый маг и самый большой дом, служивший мини-арсеналом и штабом Стражей.

То есть, он оказался предназначен для этого дела, но, полностью приготовить его к работе Стражи не успели. Ведь, после обнаружения подозрительных дымов в тылу, за Скалой, пропажи первого отряда и разгрома на лестнице, когда еще погибли одни из последних и самых сильных магов, остальные вожди Стражей пришли в понятное замешательство, да и времени у них оказалось очень мало для принятия решений. Действовать, получая непрерывно такие плохие новости пришлось очень быстро, а протапливать холодный дом требуется долго и постоянно, поэтому они собирались в одном из обжитых домов и там решали, как им бороться с новым для них противником.

Что они там себе решили и что еще узнали от оставшихся магов — мы уже не узнаем никогда, но, штаб-арсенал остался стоять холодным и покинутым. С половиной от имеющегося там оружия и очень порадовал этим наших крестьян, которые не упустили случая поменять свое на более лучшее по качеству из арсенала.

Казны города там не нашлось, как не нашлось и в другом доме, похоже, что использовавшемся именно для такого хранения общественного богатства. Из него все оказалось вынесено и только несколько мешочков с медной монетой, оставшихся лежать в полуподвале этого дома, подсказали нам, для чего он тут стоит и как служил своим хозяевам.

В доме, где жили местные маги мы не нашли ничего особенного, кроме большого запаса золотых монет, элитного оружия и очень дорогих вещей, одна из которых теперь греет именно мое тело. Зато, несколько рукописных тетрадей, как их можно назвать, первоисточников на местном языке попали ко мне в руки и теперь я жадно изучаю их, когда наблюдаю за врагом или греюсь в доме, при свете лучины.

Кое-что становится понятно, но, совсем понять, как стать магом — я еще не разобрался до конца.

Там же, где квартировал приезжий маг, нашлось огромная сумма в золоте, видно, что обходится он, то есть, обходился руководству Стражей очень дорого. Еще и две самые смазливые девки при нем нашлись, для услуг приятных, как я понял сразу. Одну, попышнее, я отправил Норлю, более стройную оставил себе для радостей интимных.

По ним, впрочем, видно, что для такого дела община их и содержит, чистенькие и ухоженные, под гостей сильно богатых подкладывать или людей, очень нужных, как маг приезжий.

Так я и не понял, местные они или купленные где, потом с этим делом разберусь.

Теперь, по праву вождей победителей, и нам с Норлем пригодятся, для уюта и радостей плотских. Свою я уже четыре дня гоняю по новым предметам и заставляю каждый день сдавать зачеты. Ничего, такая способная ученица попалась, учится с взаимным удовольствием. Не ропщет совсем и даже довольная новым хозяином, молодым и щедрым парнем.

Еще нашлись у мага этого приезжего предметы непонятные в его кожаной суме, книги на неизвестном языке, зато с картинками. Еще при нем самом кучка больших алмазов в шелковом мешочке и странный камень с дыркой, тоже, пока непонятного для нас назначения предмет.

Много теплой одежды и обуви, оружие цены огромной, насколько я понимаю.

Я все просматриваю, пытаюсь понять, как и что там рассказывается, но, дело, однозначно, очень непростое, поэтому, топчусь пока на месте.

После сытного завтрака мы с приятелем сидим в моей комнате и обсуждаем наши дела, планы и задачи на сегодня.

— Казна Стражей нам очень не помешает, только, боюсь они сейчас ее усердно прячут и не факт, что мы ее найдем потом, — говорю я Норлю.

На что он говорит, что долгие и умелые пытки развязывают рот всем, кому нужно.

— Ну не знаю, эти Стражи — очень крепкие мужики, — сомневаюсь я.

— Есть еще бабы, а у них есть дети. Кто-то да расскажет про тайник, тем более, времени на поиски у нас теперь до конца зимы и еще больше, до самого лета, — успокаивает меня приятель, — А у них времени мало осталось, не станут же они золото топить в реке?

— Или в колодце. Если и утопят, будет кому за ним понырять, — вспоминает он историю из донжона замка.

— У нас есть в замке четыре с половиной тысячи золотых, еще с торговли около Жомбурга придет не меньше тысячи за этот месяц. Потом, может быть, станем получать по пятьсот далеров, еще пару месяцев. Здесь набрали в двух наших захваченных поселениях кучу золота, не меньше, чем по полторы тысячи с каждого, которые отойдут в нашу долю на общее. Здесь, в городе, столько же получается с тел Стражей и что в домах нашли, да еще с тех, кто живой пока ходит, наберем, — перечисляю я наши уже имеющиеся деньги и те, поступление которых только ожидаются.

— В общем, даже без казны города и продажи продуктов из наших складов и подвалов очень дорого по весне, у нас набирается около пятнадцати тысяч золота, — считаю я и вижу, что приятель с интересом слушает меня.

— Минус, расходы в тысячу-полторы платы мастеровым и страже в замках за три месяца, остается примерно тринадцать тысяч далеров, — подвожу я итог, — наше войско здесь сражается за будущую жизнь и трофеи, поэтому обходится нам пока совсем бесплатно.

— Обалдеть, раньше мечтал получить на руки пять золотых в своем мире, теперь могу семь с половиной тысяч в карман положить и ни капли меня это не волнует, — признается приятель, почесывая грудь.

— Это хорошо, значит, ты повзрослел уже, — подкалываю я Норля и сам смеюсь, — Я тоже богатым никогда не был, и эта груда золота как-то реально не воспринимается. Да и расходы у нас немалые ожидаются, чтобы в живых остаться с гарантией.

— На что же это? — интересно ему.

— На наемников, больше то не на что пока.

— Объясни, — не понимает приятель.

— Еды у нас завались, спасибо орту Вильбургу и Стражам, оружия и доспехов — тоже много. Очень много. Всех сможем в кольчуги одеть и шлемы на половину голов надеть. Лодки имеются, рабочие тоже в достатке, как и селяне с рыбаками, — начинаю я разговор издалека.

— И что?

— А то, что наши воины нужны нам здесь, скажем так, обживать эту землю и этих баб. Они постараются отсюда надолго не уходить, так что, настоящей армии у нас фактически нет. Эта армия из крестьян, которые уже год воюют, помогла нам с тобой завоевать Скалу и теперь останется здесь, около хороших домов и чужих, но справных баб, работать на доставке туристов в Скалу и радоваться жизни, — я понимаю, что разочаровываю приятеля известием, что снова придется как-то суетиться, а не полагаться на имеющееся количество воинов.

— Конечно, если королевская армия попробует переправиться на этот берег, тогда за копье возьмутся все, а так я рассчитываю на четверть или пятую часть воинов, которых можно будет без особых уговоров и приказов отправить повоевать около замков. И все, не больше.

— Почему ты так думаешь? — спрашивает приятель.

— Потому что наши воины мыслями теперь здесь, около завоеванных женщин и справного хозяйства, хотят войти во владение присмотренными домами и их хозяйками, вволю напробоваться всем этим поуправлять. Они останутся, конечно, нашими людьми, но, палку не стоит перегибать, большинство просто откажутся отсюда уходить. Скажут, что навоевались уже, да и мы обещали им, что сюда они идут хозяевами навсегда. Обманывать людей в таком вопросе нельзя, чтобы не получить открытое неповиновение. Хоть мы и в большом авторитете, но, лучше так не рисковать. Армия у нас не профессиональная, по сути, а просто крестьянское ополчение, тяжело ими командовать. Поэтому, пусть зарабатывают деньги трудом, платят налоги и на них мы сможем содержать небольшую, но, максимально эффективную армию настоящих профессиональных воинов.

— И на сколько таких воинов у нас хватит сейчас денег? — интересуется приятель.

— А сейчас они и не требуются. Считай, до начала лета крупных сражений и передвижений со стороны королевской армии и не будет. Есть у нас время на поиски и подготовку к прибытию таких воинов. Может, эти пара тысяч из Клепера осадят замки маршала по весне и будут топтаться около них с месяц, сражаясь с его малочисленной, но, боевой конницей. Тогда уже и нам понадобятся наемники, не для того, чтобы активно спасать маршала, а для защиты наших земель. Давай посчитаем, средняя плата наемнику — четыре золотых в месяц, не считая еду для него и корма для его лошади. Этого добра у нас много, можно не считать. Мы с тобой — новички на рынке найма таких услуг, репутации у нас нет, придется переплатить немного. Будем считать по пять золотых в месяц за простого воина плюс побольше за командира наемников и его помощников. Примерно шестьсот-шестьсот пятьдесят золотых за сотню в месяц.

— Как у тебя получается так быстро и ловко считать? — восхитился Норль в который уже раз, — Ладно, продолжай! — сказал он в ответ на мой укоризненный взгляд.

Сколько уже можно удивляться такой обыденной способности для нашего мира?

— Вот, летная компания займет примерно три-четыре месяца, если нам требуется минимум сотен пять-шесть, чтобы эффективно защищать свои земли, еще и наших воинов наберется сотни две-три, да и из сел можно молодых парней набрать. В общем, первый месяц — три-три с половиной тысячи золотых на наемников и примерно пятьсот-шестьсот нашим. Около четырех тысяч всего на круг, потом пойдут потери среди наемников и наших воинов, контракт заключается помесячно и выплаты тоже, второй месяц уже под три тысячи далеров и там еще два месяца по две с половиной. Будем считать убыль примерно в треть после стычек с королевской армией. Она достаточно неповоротливая и рассчитана на долгую подготовку к битвам, которых здесь не будет. Да и поначалу, точно займется маршалом и остатками его войск, сразу к нам не заявятся, однозначно. Опасность будет происходить только от дворянских дружин, но, они не очень большие, три десятка воинов, пять десятков, точно не больше и наши сотни наемников с ними легко справится, особенно, при поддержке местного населения.

— Получается, сейчас у нас есть деньги на все четыре месяца летней компании, чтобы нанимать наемников? — прикидывает Норль.

— Да, есть, и без казны Стражей. А если получится добраться до нее, тогда мы в полном шоколаде! — говорю я и видя взгляд приятеля, снова непонимающий, добавляю, — Это такой коричневый сахар, должен здесь на юге расти.

— Но, это еще не все, мы может добиться особой преданности наемников и сильно сэкономить на найме, если просто пустим их в Скалу прокачаться. Это, считай, тридцать золотых стоит обычно. Сделаем им за полцены эту услугу и деньги у нас останутся, наемники окажутся сильнее и нам более благодарные, тем более, после пары месяцев схваток можно их снова в Скалу пустить, тех, кто выживет, чтобы закрепили свои победы прокачкой на столе. С таким волшебным местом у нас перспективы огромные и взглядом не обозримые. Это Стражи оказались дураками и деньги не тратили на наем, рассчитывая всегда отбиться своими силами, повезло нам, честно говоря. Через год-два и наши мужики станут сравнимы с ними по силе и выносливости. Но, всегда сотню наемников нанимать придется, чтобы спать спокойно и не оказаться на месте Стражей.

— Когда атакуем ту часть города? — Норль опять поведет бойцов в атаку, хочет быть для них отцом-командиром, и я его понимаю.

Да и нам его авторитет настоящий очень нужен, народ тут смотрит по делам и за каждую такую атаку Норль спасает десяток-второй своих воинов. Все это видят и помнят потом, когда проходит азарт схваток и можно ощутить, как это здорово — остаться в живых и деловито обыскивать трупы врагов, полные золота кошели на поясах.

— Начнем после обеда, через часок. Пусть Стражи расслабятся после обильной еды, наших прикажи не кормить, злее будут. Прокачанных вперед ставь. Но, пусть не лезут сильно, с их первым уровнем они не тянут против вторых-третьих уровней Стражей, — говорю я и сам ухожу инструктировать своих арбалетчиков, у них особая задача на сегодня.

Через час после обеда, за два часа до наступления темноты, наши ворота бесшумно распахнулись, заранее обильно смазанные горным маслом и отряды начали разбегаться по указанным местам.

Я долго объяснял и показывал командирам отрядов, куда им положено попасть и теперь сам смотрю из невидимости, как они занимают позиции и пинают своих бойцов, чтобы не высовывались и не лезли, куда не просят.

Я уже заметил, сколько не рассказывай простым воинам, куда им бежать и где стоять — все становятся ровно наоборот и мешают друг другу. Остается искать понятливых мужиков и назначать их командовать десятками и двадцатками, чтобы, хоть как-то первоначальный план сражения выполнялся.

В этот раз два отряда арбалетчиков успели пробежать вперед на четыреста метров и встать напротив ворот двумя уступами, откуда могут впускать по восемь болтов за один залп и тут же получать новый заряженный арбалет в руки. С ними примерно двадцать бойцов, один раз прокачанных на силу копейщиков, но, используются они именно, как носильщики для щитов, потому что арбалетчикам нельзя сбивать дыхание и так нагружать руки перед стрельбой.

Этот район прорезают две более широкие дороги. Одна так же вдоль скалы, и она ведет к воротам, вторая от них сразу же уходит вглубь района.

Самое главное — по моим прикидкам, это перекрыть район ворот, не приближаясь к ним из-за отряда лучников в десяток человек. По ним арбалетчикам запрещено стрелять совсем, с ними буду разбираться именно я, когда они по тревоге побегут из домов на третьей линии. Как раз, и наши не будут видеть меня под умением и Стражи ничего не успеют понять перед смертью.

За арбалетчиками бегут уже копейщики, во главе с неугомонным Норлем и занимают позиции вдоль первого ряда домов. Стражи, насколько я понял, ждут, что атакующие бросят свои порядки, займутся грабежом и тогда подставятся под удар. На самом деле в засаде ждет наших не так много Стражей, всего около пятидесяти человек и три сотни Норля легко справятся с ними, если станут грамотно атаковать их по очереди.

Но, где находятся вчерашние крестьяне и где лежит грамотная атака, дистанция между этими понятиями огромного размера и поэтому необходим мой приятель со своими вымуштрованными командирами. Чтобы подчиненные не бросались в первый попавшийся дом присматривать себе баб, понадеявшись, что идущие сзади товарищи повоюют за них.

Норль лично пообещал зарубить первого, кто бросит строй и кинется щупать добычу и несколько раз это повторил всем воинам. Однако, я уверен, что придется ему сдержать свое слово, иначе теперь никак.

Через пару минут звучит труба из глубины этого, большого района, в знак того, что Стражи распознали атаку и начинается настоящая война.

Глава 21 БИТВА ЗА ЦЕНТР

Ну что же, пришло время снова повоевать…

Находясь в умении, я вижу, как на сигнал начинают выскакивать из домов отдыхавшие там Стражи, к засадному отряду можно добавить десять, двадцать воинов, которых я могу рассмотреть со своей позиции сейчас.

Только, какие-то они маленькие, очень маленькие для мужиков, я уже видел, как взрослые Стражи начали вооружать и тренировать подростков, лет десяти-двенадцати и понимаю, что из-за безвыходного положения горожане ставят в строй всех, кого могут.

Фольксштурм местный такой получается, правда, подростки очень горды оказанным доверием и готовы умирать за своих отцов и свою страну, это я тоже видел в бинокль, во время долгого изучения территории района.

Значит, всех, кто постарше, уже отправили воевать с нами?

Рассказал, с кем придется столкнуться нашим воинам Норлю и остальным командирам, после недолгого раздумья все пришли к мнению, что оно и к лучшему. Возиться потом с подростками, хорошо помнящими своих отцов, все равно придется, а раз они взяли в руки оружие, значит — тоже воины и на нас никакой вины нет за их смерть. Виноваты те, кто дал им оружие и отправил в бой, да и вреда от таких помощников окажется немного, если знать, кто они такие и не отвлекаться на них вместо настоящих воинов.

Наверняка, такие еще здесь, теперь начинается проверка моей тактической идеи.

Если арбалетчики не дадут прорваться в этот район другим отрядам, я нападу внезапно на лучников, а копейщики Норля смогут выдержать строй и соблюсти дисциплину, тогда мы сможем победить без больших потерь относительно небольшой отряд Стражей.

По моим подсчетам здесь должно оказаться не больше восьмидесяти взрослых противников. Но, возможны сюрпризы с подростками, ведь, в случае захвата центральной части города мы можем стрелять по врагам со стены из арбалетов и почти полностью простреливать те двести метров района около реки.

Сам центральный район полкилометра в длину, если считать по дороге и метров восемьсот в ширину, в общем, самый большой по площади и домов на нем стоит около двухсот пятидесяти, расположены они здесь немного повольготнее, чем в подгорном районе. И садики перед домами побольше и огородик есть небольшой у каждого, сейчас, конечно, не видно, что там посажено, но, красивые, невысокие изгороди и кусты мешают нашим воинам разглядеть возможную засаду врагов.

То есть, район достаточно большой и прочесать его окажется непросто, однако, и под командованием Норля не сто пятьдесят бойцов, а триста, из них двести тридцать уже прокачаны, пусть и минимально. И тренировались несколько дней держать строй небольшими группами, так что, интересно будет посмотреть, как в этот раз получится справиться со Стражами.

Норль, на самом деле, очень старательно муштровал свою армию, все свободное время проводил на дороге, где и происходила учеба подразделениями.

В этот момент распахиваются одна за другой двери домов, где дежурит команда лучников и они, уже с натянутыми тетивами и большими колчанами, полными стрел, выбегают к домам на второй линии. Где у них намечено несколько мест для обстрела идущих по дороге противников. Они, насколько я понимаю, должны держать под непрерывным обстрелом дорогу, чтобы никто не мешал Стражам из речного района прийти на помощь своим братьям в центральном.

Но, теперь там стоит мини крепость из дощатых щитов, и я захожу к лучникам со спины. Темп стрельбы этих умельцев такой, что они могут выбить отряд в пятьдесят копейщиков за пару минут. Тем более, за ними не такие взрослые мальчишки тащат еще по одному колчану и, если наши копейщики столкнутся с огнем лучников, потери окажутся несоразмерны.

Поэтому я, не найдя в районе места размещения мага, но, заметив кое-что другое за пять дней наблюдения, захожу незамеченным за спину первой пятерке и начинаю рубить их сразу же, как только могу дотянуться мечом до ближайшей спины.

Первый, второй, третий падают… остальные двое успевают понять, что их просто молча убивают по вскрикам и стонам товарищей, резко разворачиваются и стреляют в мою сторону. Одна стрела улетает мимо плеча, вторая отскакивает от панциря.

Сейчас я надел шлем на свою, недавно пострадавшую голову, ведь, на улице светло и я вполне нормально вижу в решетчатую прорезь врагов.

Увидев отскочившую стрелу, один из лучников кричит своим:

— Он здесь!

И снова пускает стрелу с упреждением. Но, я уже подскочил к воину и точно прокалываю ему шею в прыжке, второй толкает в мою сторонку помощников мальчишек. Они бегут ко мне, расставив руки и мне приходится прорваться сквозь них, слабые, легкие еще тела разлетаются в разные стороны, последний лучник поразительно метко выпускает мне в лицо стрелу, которая немного оглушает меня своим попаданием по шлему, но, врагу это не поможет, и я прокалываю ему живот, чтобы этот Страж помучился побольше других за свою дерзость.

Делаю сразу же прыжок в сторону и отскакиваю за угол дома, мне показалось, что вторая пятерка успела вернуться к этому дому, хотя у них занята позиция через один дом от этой группы.

Поэтому я замираю и пытаюсь беззвучно отдышаться, слышу хлопки наших арбалетов на дороге и боевой клич Норля, обнаружившего врагов.

Кажется, мне, что лучше отдалиться от этого места, пока пятерка лучников растягивает свои луки, наведя на дом, из-за которого прозвучал крик товарища.

Прозвучал и замолк.

Им все стало понятно, поэтому они или окружают дом, или отступают, собираясь даже в ополовиненном составе выполнить свое боевое задание, не пропустить толпы врагов к воротам. Стреляя им сзади и сбоку в спины, как могут с этой позиции. Учитывая поразительную меткость стрелков, даже странно, что так уверенно побеждаем мы, а не они.

Только, никто из моих воинов не бежит к воротам, чтобы показать, что они захвачены и мы уже контролируем второй район, до этого момента еще довольно далеко, да и замысел у меня совсем другой.

Выглянув на дорогу из-за следующего дома, я вижу, что арбалетчики положили несколько Стражей, пытавшихся пробежать через ворота в атакуемый район. Мои стрелки сами заняли позицию для стрельбы гораздо ближе, чем рассчитывал я, но, ведь им видней, с какого расстояния болты с гарантией пробивают качественные кольчуги Стражей. Поэтому, они и встали своей мини-крепостью метрах в шестидесяти от ворот, чтобы не пропустить никого из группы поддержки сюда.

Да, Стражам и их начальству не позавидуешь, имея под собой два больших района для обороны и всего двести с небольшим настоящих воинов против тысячи врагов, показавших себя хитрыми и добивающимися своего противниками.

Которые, тем более, продолжают прокачивать своих бойцов в Скале, наверняка, уж кто-то знающий, как это делать точно у них при себе имеется. Это должны отчетливо понимать начальники Стражей.

Таких людей в стране есть тысячи, так что, шансы Стражей только уменьшаются, несмотря на привлечение в качестве живой силы несколько сотен подростков.

* * *

Положение стало безвыходным после дерзкого захвата подгорного района и все Старшие Стражей это отчетливо понимают.

Какой смысл оказалось копить это проклятое золото и драгоценные камни, дорогое оружие и доспехи, если за него сейчас не купить себе воинов, не закрыться их телами от невидимой смерти, а эти дорогие вещи не могут никак помочь победить наглых врагов.

Сегодня они собрались в новом для себя месте, одном из домов речного района, с напряженными лицами, осознание гибели множества своих друзей в горниле беспощадной войны, развернутой против их народа, лежит на них глубокими морщинами и застывшей маской, ибо, люди здесь собрались все немолодые.

Настоящая элита Стражей, которая принимает все решения до сих пор, несмотря на свои постоянные неудачи и поражения за последние две недели. Еще и чувствительные потери, из двенадцати хозяев города в живых осталось восемь, правда, трое из погибших — это маги, и вот их никому из присутствующих не жаль.

Много они последнее время на себя стали брать, когда приезжий колдун поднял им уровни и чему-то научил.

Сколько потрачено денег на их обучение, на то, чтобы настоящие маги из Юравии приехали в город и учили своих доморощенных магов. Забыли на время про убийство своих братьев когда-то давно. Потрясающие своими цифрами суммы и что в итоге?

Почти все они остались в Скале, точно это не известно, однако, раз захватчики пришли с той стороны, значит, те маги мертвы. Потом убийство учителя-мага с лучшим учеником из местных около лестницы каким-то новым оружием, про которое никому ничего не известно и потом смерть последнего Одаренного во время ночного нападения проклятого невидимки..

Толку никакого, лучше бы у них не нашлось этого проклятого магического дара и они воевали бы с копьями в руках за свой народ.

— Да, не стоило копить и жалеть золото, пара сотен опытных наемников спасли бы нас, наш народ, — так думают теперь все присутствующие.

Однозначно, Стражи считают себя отдельным народом, ну, так им хочется думать самим про себя, забыв, что они просто правнуки и праправнуки воинов одной из свирепых многочисленных банд, скрывавшейся от властей страны на этом северном берегу после долгих лет мятежа.

Прошло восемьдесят лет с тех пор, как солидная банда разбойников, некоторые со своими походными женами, встретила, встав на долговременную стоянку, вышедших из глубины каменного плато двух людей, одетых в балахоны по южному и говорящих на непонятном языке.

Попробовав сразу же незамысловато ограбить этих людей, они столкнулись с очень удивительными вещами и получили отпор. Незнакомцы взмахами рук с характерными жестами просто раскидали бандитов, никого, впрочем, не покалечив и не убив из нападавших.

Стало понятно, что это очень необычные люди и главарь разбойников, сильный и коренастый мужчина по имени Айдор приказал своим людям прекратить всякие попытки навредить пришельцам. Он понял своим звериным чутьем, что они зачем-то нужны им, поэтому чужеземцы не стали никого убивать и калечить, чтобы сохранить возможность дальнейшего общения.

У разбойников положение сейчас довольно трудное, после последнего грабежа теперь больше никто на том берегу не дал бы им крова и пищи, а дружина местного правителя уже уменьшила на треть количество мужчин в банде в первой же стычке. Пришлось постыдно удирать, бросая награбленное за многие месяцы.

Многие разбойники оказались ранены, хорошо еще, что лодки, уведенные из рыбацкой деревни, они смогли хорошо спрятать недалеко, на узкой речушке, добравшись до места ее раздвоения и отправившись дальше вниз по течению в поисках, кого тут можно ограбить.

Чужеземцам, и правда, потребовалась помощь людей, чтобы обустроить место для постоянного лагеря около подножия горы. Еще им потребовались люди, которые решат проблему с едой и построят дом для самих чужеземцев.

Пришельцы очень быстро стали понимать сначала отдельные слова местных людей и через три дня позвали самых сильных мужчин подняться с собой по веревкам, спущенным со скалы. Пройдя по каменным пустошам и среди скал, храбрые мужчины очень сильно испугались, когда один из пришельцев прижал руку к самой скале и опустилась каменная дверь.

Долго смелые мужчины не хотели заходить в страшное и непонятное место, потом чужаки все же убедили их это сделать. Там они показали мужчинам странные огни на стене непонятного дома, непонятный каменный стол и сами пролежали там какое-то время.

Потом сказали, что могут сделать всех сильнее. Гораздо сильнее, чем сейчас.

Даже дали двоим из сильных мужчин принести в дом в скале большой камень, который они могли оторвать от земли только вдвоем и один из чужаков поднял его в одиночку над головой, хотя совсем не выглядел силачом. После этого пообещал, что любой сможет повторить его достижение, если полежит на этом столе.

Смельчак все же нашелся и через недолгое время он смог так же поднять камень над головой. После этого все воины прошли через стол и поняли, что таким образом чужаки дали им новую, необыкновенную силу. Дали и объяснили, что хотят построить здесь, у подножия этой скалы, поселение, чтобы пережить зиму.

После этого половина мужчин банды, в основном, которые раненые, остались рубить деревья на дома, а вторая половина отправилась в набег на тот берег и в первой же схватке наголову разбила с новой силой ополчение очередной рыбацкой деревни, забрав все приготовленные на зиму припасы, оставшихся в живых мужчин и парней, и еще всех женщин, подходящих для продолжения рода.

Для себя, и конечно, для своих новых хозяев, которые оказались великими магами, про силу которых никто здесь никогда не слышал. Прибыли Одаренные сюда с самого юга, где уже есть такая же Скала, чтобы и эту взять под свое управление по заданию своих Старших, как поняли будущие Стражи.

После этого пленные принялись строить дома на берегу быстрой речки с сильно обрывистыми берегами, женщины создавать уют и радовать магов и мужчин банды.

Такие походы продолжались до зимы, все побережье оказалось разграблено, теперь работников с колодками на ноге и женщин стало в избытке, жизнь мужчин банды очень быстро улучшилась. Зимой они занимались охотой, за это время маги дали возможность всем им стать еще выносливее, однако, третий значок на стене не показал ни в ком из них магических способностей, что немного огорчило магов.

Поняв до конца, как все происходит в самой Скале, ушедший на время в тень вожак Айдор с близкими напал внезапно на обоих магов и так же мгновенно убил обоих со спины.

— Зачем нам нужны хозяева? Которые живут в лучших домах и забирают у воинов лучших женщин? Теперь мы и сами сможем править в этом краю, и наши дети будут править здесь. Ведь тайна Скалы теперь только наша, а то, что получает любой человек, полежавший на столе — стоит очень дорого.

Вот так, неистово строя свой город и свое государство, а потом поселения рядом с ним, предки Стражей заложили основы своего процветания в этом жестоком мире.

Пленники не принимались в число своих, они только работали на износ и быстро умирали, ослабев, но, недостатка в них не было никогда. Зато, могучие предки оставили много детей от многих женщин и вот они воспитывались с детства, как настоящие Стражи.

За четыре поколения с сорока мужчин Стражи размножились до почти тысячи, заняли все земли до побережья и построили очень хорошую и прибыльную жизнь для себя и своих семей.

Однако, совершили, как оказалось, стратегическую ошибку, собираясь всегда защищать себя сами, полагаясь только на силу Скалы и своих рук.

Пока рядом жили благородные орты, владельцы многочисленных замков, с самым сильным из которых они всегда договаривались полюбовно, у них не имелось серьезных врагов. Король правит за многие месяцы пути отсюда, с церковью умные и сильные люди всегда договорятся, к взаимному удовольствию обоих высоких сторон.

Когда пошли слухи о приближении разбитой армии мятежников, Старшие совсем не обеспокоились, понимая, что тем окажется точно не до того, чтобы штурмовать зимой неприступный город. Однако, нашлись среди бунтовщиков люди, обладающие очень необыкновенными способностями, сначала они как-то захватили неприступный замок владетельного орта — давнего компаньона Стражей по крайне прибыльному бизнесу.

Это событие тоже не особо обеспокоило истинных хозяев Скалы, кто бы не оказался хозяином на том берегу, договариваться ему придется именно со Стражами.

С огромным золотым запасом, заполненными мясом и рыбой подвалами и ледниками, невероятным запасом зерна, хозяева Скалы могут и пару лет подождать, пока на том берегу появится законная власть, с которой можно договариваться на прежних, выгодных для них условиях.

Потом спрос на услуги Скалы вырастет и можно будет поднять еще раз цены на все; на переправу, доставку к городу, проживание на постоялых дворах и обеды в трактирах и, тем более, на сами процедуры в Скале.

То есть, все козыри в руках у Стражей, если честно сказать, именно у правящей верхушки.

Чьи трактиры и гостиницы встречают гостей, чьи лошади перевозят их и только доходы со Скалы делятся на весь народ Стражей, как справедливо заведено могучими предками.

Но, случается внезапно очень быстрое нападение остатков этой самой разбитой армии крестьян и вот уже два поселения захвачены наглыми пришельцами. Потом уже все четыре захвачены и вот, враги мгновенно зашли сзади, захватили священное место для всех Стражей. Неизвестными здесь подлыми хитростями и страшным оружием перебили много храбрых воинов и теперь совещание Старших проходит в тот момент, когда приходится признать, что шансов удержать город не осталось больше.

Надежды больше нет, только возможность подороже продать свою жизнь на улицах города и решить, что делать с золотым запасом.

* * *

Сражениепродолжается и теперь я захожу в тыл перебежавших за другой дом лучникам.

Они, конечно, сильно настороже сейчас, готовы стрелять на любой звук и еще пытаются контролировать свою зону около ворот, в которой никого не видно. На любой звук — это на звук моих шагов, понятно.

Зато, хорошо слышен довольно часто стук тетивы арбалетов, мои стрелки отгоняют Стражей от ворот и рев с той стороны района. Судя по всему, воины Норля смогли уже отбить его часть, зачистить ее и теперь, вытянувшись поперек, могут своими тремя сотнями воинов прочесать пятьсот метров без труда.

Лучники сильно переживают, что не могут поддержать своих воинов, отступающих под напором врагов, но, у них четкий приказ, контролировать район у ворот, чтобы Стражи могли перебросить силы из того района сюда.

Стражи и пытаются, только, несут потери именно у ворот от арбалетного огня, да и силы такой у них больше нет.

Через несколько минут я уже вижу вдали орущего Норля и лучники не выдерживают, выскакивают из-за домов, видят, что до врагов еще слишком далеко, поэтому возвращаются назад. Однако, я уже подобрался к ним еще ближе и теперь срубаю двоих, вставших немного в стороне.

Трое оставшихся не сразу это понимают, но, потом долго расстреливают пустое место над телами своих товарищей, пытаясь зацепить невидимого убийцу, однако, я уже ушел за угол. Такие пятнашки продолжаются еще пару минут, пока не приходит время лучниками выбирать, ждать моей ошибки или встречать наступающих копейщиков.

Они дергаются навстречу врагу, тут я появляюсь за спиной одного Стража и так же отправляю его на тот свет. На его крик ко мне бегут двое оставшихся и тогда я, уже не стараясь спрятаться, рублю и их, получив опять стрелу в грудь.

Все, с этими покончено, я выглядываю на дорогу, городок из щитов все стоит, куча тел около ворот стала еще выше и я отправляюсь навстречу своим, выйдя из умения.

Немногочисленные Стражи, пытаясь держаться группами, пытаются замедлить наступление наших, с ними я сейчас и займусь. Зачем они пытаются тут обороняться, мне не совсем ясно, просто не знают, что помощь не придет и отбить атаку точно не получится.

Вскоре я успеваю убить еще пятерых врагов в стороне от приятеля, вместе с нашими мы доходим до стены, ограждающей центр города от речного района и захлопываем ворота, вытащив из-под створок тела сегодняшних неудачников.

Все, центр города наш!

Глава 22 ВОЛНИТЕЛЬНЫЙ МОМЕНТ

Я тщательно протираю меч, в этот раз что-то особенно много крови на нем, вся рукоять забрызгана и отправляю Старшего арбалетчиков разместить стрелков по стене, еще более подходящей для обороны с нашей стороны.

Да, Стражи денег не пожалели на укрепление города со стороны реки, однако, возмездие явилось с другой стороны.

Не буду уж очень сильно думать, насколько оно справедливо, это возмездие.

— Как у вас с потерями? — интересуюсь я, выбрав свободную минуту от раздачи приказов.

— В этот раз все целы. Немного постреляли от ворот оставшиеся там лучники, пару у них мы убили, они сразу и отошли. Стрелы все в щитах застряли, да и мы научились уже передвигать их так, чтобы не подставляться по дурному. Остались теперь только осторожные, все жить хотят в новых домах, — с радостью отчитывается Старший.

Вообще отлично получилось, теперь бы о потерях Норля узнать не мешает, но, это дело не быстрое, всех своих разнести по лазаретам и сложить уже бездыханными трупами. Да и чужих тоже валяться не оставишь между домами.

Пока я обхожу новые владения, из всех домов выглядывают встревоженные женские и детские лица, они-то совершенно не в курсе, какая ситуация складывается в городе и где теперь храбрые защитники.

Точно, никто их особенно в курс дела не ставит, как дела на фронте и вот внезапно появляются чужие, страшные и грязные мужики и начинают осматривать и ощупывать прямо, как своих собственных коров.

Если только муж или сосед поделятся своими новостями, но, большинство из них пали в битвах при лестнице или в подгорном районе, а новые вдовы и сироты и не знают, что с мужьями или отцами случилось, думают, что они несут службу на стенах города. В то время, как их заиндевевшие, скрюченные тела сложены вдоль дороги в подгорном районе.

Ох, и будет же крику, когда придет осознание случившегося! Криков и проклятий! Но, это придется всем пережить и принять, ибо, жизнь продолжается и дальше.

Кто несогласен с новыми раскладами, может уйти в лес, подкормить собой хищников.

Однако, меня сейчас больше волнует предчувствие атаки Стражей, последней и беспощадной, пока мы не закрепились еще в районе.

Или это не про нас?

Могут оставшиеся Стражи, которые взрослые и сильные мужики, ударить и по нашим декорациям вокруг города. По тем отрядам, которые пассивно изображали штурм и отвлекли внимание хозяев города так, как и следовало.

Только я уверен, что служба у крестьян, не ведущих активных боевых действий, несется через пень-колоду и урон хороший им Стражи наверняка нанесут. Смогут разбить их, ворваться на плечах убегающих крестьян в поселения и там еще натворить всяких дел. Но, это уже не зона нашей ответственности, за ситуацию около реки отвечают вожаки своих отрядов, поэтому, сильно я не переживаю. Всех не спасешь и не обогреешь лучами своей доброты и знания.

Только, куда они могут убежать от своего имущества и, главное, семей — я не понимаю, на дорогах наши их быстро догонят, да и сколько тут этих натоптанных дорог, второй день снег валит, заносит их. По заваленным снегом лесам далеко не убежишь, в любом случае настигнут быстро и по следам найдут без проблем. Да и лодки на том берегу все, ждут нашего сигнала, поэтому деваться оставшимся Стражам с верхушкой руководящей совсем некуда.

Да и мы с Норлем хорошо понимаем, что никого из них, допущенных до посещения Скалы — оставлять в живых нельзя, тем более, чтобы они где-то на стороне бродили, искали желающих обогатиться и помочь отомстить, обещая реальные золотые горы.

Поэтому готовы приложить все усилия, организовать погоню, догнать и перебить всех без исключения свидетелей нашей победы.

Ведь, эти золотые горы сейчас у них есть, только, забрать с собой в побег так, чтобы по-настоящему убежать или на тот свет прихватить, вряд ли получится.

Пока мы осматриваем забор, ворота и выставляем часовых, чтобы не пропустить атаку Стражей. Теперь, когда мы контролируем периметр, можно заняться и основным делом, ради которого я и пропадал пять дней, наблюдая за суетой в этом районе на чердаках домов.

После разговора с приятелем, во время которого он хвастает, сколько он лично зарубил Стражей, начинается обыск домов на территории центрального района и этот процесс займет у нас все оставшееся время до вечера.

Я сам сразу же иду к присмотренной группе домов с парой десятков своих арбалетчиков и копейщиков, чтобы было кого заселить туда.

Правда, сначала мы обыскиваем весь ряд ближайших к стене домов, забираем ножи, вилы и топоры, прочие опасно-острые предметы, чтобы не вводить никого в соблазн ударить в спину уставших победителей. Обыскиваем выведенных из домов женщин и детей, неспешно осматриваем сами дома, погреба и подсобки, ищем спрятавшихся воинов, но, таких здесь нет. Потом я прохожу по всем домам, бегло осматриваю внутри и киваю, что можно заселять жителей обратно.

Эти дома стоят около забора, свой небольшой микрорайон и именно здесь, постоянно наблюдая в бинокль, я смог несколько раз увидеть местных мужиков в рабочей одежде, которые выскакивали откуда-то из этого района и возвращались с какими-то грузами сюда же. Один раз привезли что-то на тачке и выгрузили, достаточно тяжелое такое.

Так подробно мне не все удалось рассмотреть, что тут именно происходит, поэтому я прикинул примерный район творящихся работ и теперь с нетерпением жду, когда мы доберемся сюда.

Понятно, что в такой момент какие-то работы могут идти только, чтобы спрятать ценности, накопленные в городе Стражей. Так, довольно осторожно, видно, что в основном по ночам работают, только иногда днем мелькают люди в рабочей одежде. Свои, кто заметил непонятную суету в ночи, будут молчать, особенно, в таком сплоченном обществе, как Стражи.

Я сразу понял, что где-то в одном из этих домов ведутся какие-то строительные работы и соотнес их с естественным и понятным желанием Стражей как-то хитро спрятать свой золотой запас.

Учитывая, что он должен оказаться довольно большой по размерам, судя по тем следам в пыли от мешков, которые я внимательно осмотрел в найденном хранилище.

Шесть рядов по шесть мешков в каждом, насколько я смог понять и еще несколько мешков другого размера, наверно, для серебра или еще чего-то драгоценного.

Я и сам первым делом искал в захваченном подгорном районе похожее для хранения здание, здраво рассудив, что такое хранилище должно находиться в самом дальнем от реки районе, где вообще не должны появляться чужие люди без охраны. То есть, их в темпе провожают к лестнице и дальше к самой Скале, отклоняться в сторону строго запрещено под угрозой потери денег и права на посещение Скалы.

Здание с крепкими решетками на окнах и железными дверями мы нашли быстро, однако, кроме нескольких мешков с медью там ничего не нашли в подвале.

Конечно, когда Стражи обнаружили, что враги оказались совсем рядом, уже закрепились на лестнице, главные из них очень срочно, первым делом вывезли из известного всем и выделяющегося своим видом на фоне остальных домов хранилища золотой запас.

После этого возникает вопрос, где они могут спрятать его так, чтобы в случае потери города не потерять и его.

Вопрос и ответ очень простые — сразу могут перевезти или в центр города или поближе к себе, в район к реке.

После потери подгорной части города — центр место такое опасное, понятно, что его более многочисленный противник атакует следующим. Ведь со стороны реки никаких атакующих действий не производится, хотя врагов там немало видно вблизи.

Однако, мы дали возможность после скоропалительного захвата первой части города целых пять дней Стражам как следует подумать, и они решили, что спрятать золотой запас в центральной части будет умнее, чем хранить его до самого конца в районе около реки, который точно подвергнется тотальному осмотру и обыску.

Главные Стражей не знают совсем точно, есть ли у нас какие-то сведения об образовавшейся у них на руках сумме наличности, но, должны предполагать, что мы об этом подозреваем. Значит, абсолютно точно разнесем все дома в последнем районе, где оставались Стражи в обороне, раскопаем все подвалы и перекопаем сам район, если будем подозревать, что золото спрятано именно там.

То есть, они могут или спрятать где-то большой объем золота или выбросить его в ту же речку. А могут спрятать и сделать вид, что уже выбросили его. Ведь, дно в речке местами каменистое и пара сотен золотых, расчетливо оставленная валяться в видимых глазу перекатах, наглядно покажет, куда отправилось все золото.

Такой, не самый уж и невероятный исход.

Находясь в отчаянном положении — решили, так не доставайся же ты никому, наше злато!

И спустили его в реку под покровом ночи, да не доглядели, оставили несколько десятков монет в мелких местах и на перекатах.

Да и пленные, если такие будут, и правильно проинформированная бабско-детская общественность со злорадством будут смеяться нам в лицо на наш законный интерес и кивать на речку.

— Нужно золото — так лезьте в воду!

Я то понимаю, что тяжелые и плоские монеты вода далеко не унесет, дно там без ила и не топкое, поэтому нет ничего сложного отвести русло небольшой речушки выше по течению обратно к ее сестре, осушить полностью и просеять всю глину и песок в ее русле буквально руками.

Только, в любом случае, сильно больше монет, чем мы сможем разглядеть на дне через текущую воду сейчас, мы не найдем. Такое у меня предчувствие, если Стражи, и правда, поступят именно так.

Как мне кажется, потому что осторожные хлопоты в районе тех домов в первые три дня и появление явных следов от подъезжавшей ночью подводы на дороге на четвертое утро, мне говорят о том, что Стражи успели приготовить подходящее хранилище для золотого запаса. И уже загрузили в него свой груз.

Оно будет расположено в обычном таком рядовом жилище, ничем не отличающемся от других, только крышки или люка от подвала в нем не будет. Обычный дощатый пол, положенный через лаги на глиняную основу и все.

В принципе, подвалы есть во многих домах города, почти во всех, но, есть и жилища без них или вход в них находится в сарае, а не в доме.

Желательно, чтобы еще взрослых детей в доме не жило, чтобы они не рассказали соседским мальчишкам или дядям воинам, что несколько дней назад люк в подвал в доме был, а вот сегодня, когда мы вернулись в родную избу из гостей, уже исчез странным образом.

Это все мои личные догадки и попытки переиграть в голове умных, но, очень давно зажравшихся Главных Стражей на полях битвы за золотой запас.

Поэтому, я с понятным волнением обхожу по очереди, не показывая вида, все шесть домов, где может оказаться устроен тайник и с огромным облегчением чувствую кисловатый запах свежей глины в одном из них и еще три доски на полу, хоть и немного, но отличаются от остальных по цвету. Больше облуплены и чуть другого цвета, как я вижу, ненароком как бы сдвинув в сторону домотканный ковер на полу.

— Бинго, — кричу я внутри про себя, но, все так же со скучающим лицом, быстро осматриваю сам дом, его молодую хозяйку с парой карапузов лет двух-трех по внешнему виду.

Да, все подходит к тому, что в доме устроен тайник в погребе.

Мягко пахнет свежей глиной, этот кисловатый запах отличается от запахов остальных жилищ, она нужна, чтобы скрыть под досками саму горловину люка, если за каким-то чертом завоеватели поднимут их. Сейчас глина еще свежая и немного дает запах, да и внешне ее можно отличить, но, через неделю уже и мой нос не учует ее и внешне она просохнет совсем, да и мусора насыплется через доски, устроив естественную маскировку.

Вон, мои парни хорошо так наследили своими сапогами и чунями во время обыска, грязь подсохнет и ее можно смести в щели и за порог, как и положено хорошей хозяйке.

Может, хозяйке еще дали краски, чтобы вскоре покрасить весь пол и полностью скрыть отличия разных досок. Уверен, что где-то емкость с краской есть уже, сейчас не стали красить, чтобы не привлекать лишнего внимания, но, когда дома никого не останется из захватчиков на небольшое время, молодуха быстро промажет весь пол и попросит ходить новых квартирантов по крашеному полу, ступая на подготовленные доски.

Да, хороший, надежный способ спрятать тяжелое золото или что-то еще ценное, чтобы совсем не привлекать внимания к тайнику.

Запах свежей глины и разносортица в досках пола — на это трудно обратить внимание, если не знать, что именно искать.

Да и так даже лучше, у нас с приятелем остается возможность единолично, с помощью проверенных людей вскрыть пол, снять глину, закрывающую лаз в подвал, загрузить тайно груз на подводу ночью и отогнать ее в наш замок, где такое богатство окажется в надежном месте в наших справедливых руках.

Не то, чтобы нам необходимы все эти золотые монеты позарез, но, такой запас карман не тянет. И наемников нанять сможем побольше и поделиться со своими воинами тоже, если будет повод.

На золоте точно сидеть не станем, пустим в действие и купим за него все, что сможем.

Мы и так собираемся остаться дальше, пусть и не единоличными хозяевами поселений, города и Скалы, но, справедливо разделить власть с вождями крестьян.

Мы, то есть, именно я, придумал этот план, смог заманить в него маршала с остальными дворянами, воспользовавшись их достаточно безвыходным положением, использовать крестьянскую армию для захвата всего выше перечисленного.

Командовать войсками, уже вместе с Норлем очень грамотно, уменьшить потери от ожидаемого количества в десяток раз и победить почти равное по численности войско гораздо более сильных Стражей, засевших в неприступной для нас крепости. Уничтожив примерно половину с помощью бластеров, умения, нашей выдающейся с приятелем силы и, особенно, незаурядного и практичного ума.

Можно с гордостью сказать, что я сам придумал этот план, с помощью Норля осуществил и теперь могу заслуженно насладиться его благодарно-увесистыми плодами.

Впрочем, за стеной имеется еще почти сто двадцать по-прежнему очень сильных Стражей. Терять им нечего и вскоре они могут очень удивить или нас, или другую часть нашего войска каким-нибудь отчаянным поступком на грани героизма и беспримерного мужества, а так же, потрясающей взаимовыручки.

Ладно, я бросил еще один взгляд на хозяйку главной тайны всех Стражей, обычную по внешности бабенку лет двадцати, с двумя маленькими детьми и скомандовал своим, что мой штаб будет располагаться в этом доме.

— Кнопф, ты с парнями идешь в одну комнату, я в следующую за вами, хозяйка живет отдельно в третьей комнате, — звучит так мой приказ и значит, вскоре мои охранники доставят из прежнего штаба мои вещи, все более многочисленные трофеи, свои тоже и еще веселую подругу Кфету для ночных проделок. Впрочем, и дневных тоже.

Пора отпускать привыкшую ко мне охрану из крестьян, теперь мне хватит и троих охранников для этого, лично мне преданных. Да и парням вскоре придется обживаться в новых местах, в городе или поселениях, где им больше понравится, если они переживут последний штурм.

Я выхожу на улицу, продолжая и дальше осматривать наш ряд домов, подлежащих проверке и уже там пытаюсь найти кислый запах глины и разные по цвету доски на полу.

Ничего такого мне больше на глаза и нос не попадается, и я иду отдохнуть в свой новый штаб, чтобы как следует отобедать жареным мясом и отдохнуть после трудной половины дня.

На улице совсем стемнело, выставлением часовых и наладкой жизни в нашем новом районе занимается приятель с вождями, я слышу его голос и выхожу, чтобы переговорить.

— Как у нас с потерями? Кстати, теперь я квартирую здесь, чтобы ты знал.

— Немного, Мастер Серый. Всего двадцать моих копейщиков потеряли жизнь или тяжко ранены.

— Отличный результат. А сколько Стражей вы успокоили? — радуюсь я.

Еще и получится выйти в громко обещанное число потерь в сотню наших воинов. Если оставшихся Стражей перестрелять просто из арбалетов, не подходя к ним близко.

— Очень много, — громко говорит Норль и подходит ко мне поближе, — Но, из них две трети — это подростки с копьями в руках. Бились отчаянно, но, не смогли помочь своим отцам и дедам почти ничем. Ты и сам все понимаешь.

Да, я все понимаю, но, это не мы поставили их в строй и вручили копья в слабые руки. Пусть ответственность перед местным богом несут те, кто до этого додумался.

Часовые на стене, так же отлично приспособленной к осаде с той стороны, негромко перекликаются, я разместил вокруг себя своих арбалетчиков и приданных им копейщиков.

Если Стражи ударят по нам, придется первым встречать врага, но, мое предчувствие говорит мне, что не полезу они в эту сторону, им теперь придется или погибнуть, или попробовать спастись бегством. А бежать в сторону Скалы нет смысла, тут у нас явное преимущество в силах и любую подготовку к нападению часовые сразу же разглядят и поднимут нас по тревоге.

Зато, в обратную сторону, к поселениям, они смогут прорваться, наши отряды не рассчитывают на такое поведение врагов и командиры к такой атаке точно не готовы.

Впрочем, вряд ли это случится сегодня ночью. Стражам и самим требуется хорошо подумать, что делать дальше, когда золотой запас надежно спрятан и осталось только выжить ради него хоть кому-то из тех, кто про него знает.

Глава 23 НОВЫЕ НАДЕЖДЫ, У ВСЕХ — СВОИ

Ночью ничего серьезного не случилось, вечером охранники принесли мои вещи и привели ненаглядную подругу Кфету. Охранники из крестьян, пока я официально не отправил их к своим, заняли соседний дом и несут охрану снаружи.

Пусть пока несут, лишними не будут, тем более, под полом этого дома должны оказаться спрятаны сокровища, накопленные Стражами за последние годы.

Не все, как я думаю, но — основная, самая тяжелая часть из них.

На всякий крайний случай я рассказал приятелю о том, что рассчитываю найти под этим домом, чтобы он тоже оказался в курсе, за чем в городе стоит присмотреть в первую очередь. Сам я собираюсь отъехать на неопределенное время, а Норль точно останется руководить штурмом, как мы с ним договорились.

Он в очень большом авторитете у своих воинов, да и так вся наша маленькая армия смотрит ему в рот. Он постоянно впереди, в своем шлеме и вороненой кольчуге возглавляет строй воинов и рубит слева направо и справа налево, враги разбегаются перед его мощью и длинным мечом.

В отличии от меня, действующего больше скрытно и из НЕЗАМЕТНОСТИ, поэтому и авторитет приятеля повыше моего, чего я, в принципе, и добиваюсь.

С моей внешностью я могу, в лучшем случае, оказаться у него в помощниках или главным советником.

Не стоит будоражить народное мнение засильем в органах власти чужеземцев, тем более, южан-проходимцев.

Запах глины в доме быстро стал привычен и естественен, поэтому никто ничего не заметил из моих охранников, то есть, виду не подал и мое внимание не обратил на такой момент. Молодая мать и хозяйка подчиняется беспрекословно нашим командам и не лезет на рожон, понимает, что она должна обязательно дожить до светлого будущего и тогда спасти свой народ тем, что спрятано под ее домом.

Какие-то шансы на светлое будущее у Стражей сохраняются, даже не в смысле отбиться от нас совсем. С военной точки зрения они окружены на очень не выгодных позициях с нашей стороны и долго сопротивляться не смогут.

Перспективы отомстить у Стражей остаются только, если удастся выжить части из них, уйти далеко отсюда, прихватив с собой много золота и драгоценных камней. Камней, естественно, побольше, весят они гораздо меньше, а стоят сильно подороже. Со своей необыкновенной силой отбиться по дороге от всех желающих ограбить пришлых, слишком богатых людей, потом создать или нанять новую армию и уже самим прийти в силах немалых в свои родные земли. Где они все знают и могут тоже, почти все.

Чтобы беспощадно отомстить наглым пришельцам и вернуть все свое достояние, женщин, детей и Скалу обратно.

Не сказать, чтобы это казался очень реалистичный план, но, возможность за год-два Стражам, если удастся убежать с севера с солидными деньгами, создать армию из наемников, вполне реальна. Много золота на себе они не унесут, золотой далер весит граммов пятнадцать-двадцать, то есть, одна тысяча будет весить пятнадцать кило, минимум. А еще для выживания в зимнем лесу необходима теплая одежда и обувь, большой запас еды, кольчуга для каждого воина и его личное оружие.

Стражи, конечно, очень сильные мужики, смогут и с таким весом уйти и спастись, особенно в том случае, если не окажется за ними настойчивой и цепкой погони, ведущейся до последнего беглеца.

Только, опасаюсь я серьезно, что крестьяне мои, занятые уже все поголовно устройством новой жизни при справных бабах и отличных домах, забьют на погоню за таким врагом, который станет беспощадно огрызаться, уходя все дальше от поселений.

А кому охота погибнуть в последний день войны?

Когда уже присмотрено справное хозяйство, о котором в прежней жизни никто из крестьян и не мечтал, да и бабенка при нем имеется, пусть и воротит пока лицо. Стерпится — слюбится! Куда она денется!

Стратегического мышления ни у крестьян, ни у вождей отрядов нет ни на каплю, поэтому, плюнут они на сильных врагов и не станут их преследовать по лесам, ломать ноги по пояс в снегу.

— Авось и сами сдохнут, — так и скажут друг другу и нам с Норлем потом.

Стражи уйдут с севера, здесь им совсем нечего ловить, нет никаких возможных союзников, да и дворяне местные на том берегу их, наверняка, очень не любят. Как-то переправятся на тот берег Каны и попробуют добраться до первого большого города. Есть там на карте пара городов, побольше Клепера в пару раз, один в десяти днях пути от берега, другой в пятнадцати примерно.

Ну, по зиме, можно сказать, что и в двадцати днях пути, только, для Стражей это не проблема, купят себе или наймут лошадей и все равно доберутся до цивилизации, где начнут создавать свою армию.

Тем самым они перехватят большинство так необходимых нам умеющих хорошо воевать наемников, из которых я сам собираюсь построить на следующее лето свои вооруженные силы. И всегда будут генерировать опасность для моих завоеваний и создаваемого государства. Они никогда не забудут и не смирятся со случившимся, со своей силой и характером смогут и сами стать вождями, пообещав такую же прекрасную жизнь своим последователям после победы, как пообещали мы с Норлем крестьянам сами.

Поэтому и наша новая хозяйка смотрит на нас без видимой ненависти, старается угодить изо всех сил, потому что надеется еще попрыгать на наших трупах. Она, похоже, из таких, самых проверенных и верных, придется с ней нехорошо поступить перед тем, как вынимать золото или что там еще положено в погребе.

Такая свидетельница нам точно ни к чему в момент выгрузки золота.

Даже на Квету не стала злобно смотреть и иногда тихо разговаривает с той, пытаясь наверняка найти себе союзника среди сплошных врагов. Или завербовать недалекую девицу.

К утру люди Норля посчитали убитых врагов.

— Семьдесят взрослых мужиков и молодых парней, сто десять подростков — такой итог схватки за центр города, — рассказывает мне приятель, заглянув на завтрак.

Еду мы пока готовим сами, своими поварами и не допускаем местных женщин к этому делу. Я строго-настрого запретил готовить, если рядом отираются местные, только самим, своими руками, от местных даже воду не принимать.

Возможность отравить все отряды я принимаю серьезно, мы среди отчаянных врагов и пока не взяли город целиком, должны это отчетливо понимать.

Да и потом тоже, питаться все станут по своим домам и новым семьям, разом всех не отравишь.

— Как смогут, заменят обычные, но, уже прокачанные немного крестьяне элитных Стражей и что из этого социального эксперимента получится — еще ничего не понятно, однако, жизнь здесь будет продолжаться все равно, — уверен я.

Утром идет привычная уже мародерка, наших в этом интересном деле участвует гораздо больше, мертвых врагов — гораздо меньше, подростков разбирают по домам родные. Так оно и лучше, нашим бойцам меньше хлопот, вот только матери, сами отпустившие вчера детей на войну, рыдают и бросаются на воинов. Таких Норль приказал закрывать в пустые дома и держать там в холоде пару дней, чтобы приняли неизбежное и успокоились.

Благо, тела теперь на морозе могут долго дожидаться своих могильщиц.

Я прохожу по всей длиннющей стене, отделяющей наш район от соседнего, проверяю, как стоят часовые и требую выставить еще пять человек дополнительно. Есть несколько плохо видных мест, где придется держать отдельных часовых, чтобы Стражи не смогли подняться на стену незаметно.

Черт, наверняка, вожди отрядов уже здесь проходили и не стали ничего говорить, тем более, усиливать нашу охрану. Те еще командиры, черт возьми! Расслабились совсем, активно делят еще не до конца завоеванные дома!

Впрочем, чего можно ожидать от простых крестьян, волею судьбы провоевавших уже целый год и мечтающих вернуться к своей прежней жизни, да еще в таком богатом месте. Которое они сами завоевали и теперь все поголовно присматривают себе баб и дома, которые можно просто выбрать, прийти и сказать, что теперь он здесь хозяин, а по праву завоевателя — царь и бог, которого положено слушаться беспрекословно.

Поэтому и на стену народ непросто выгнать вождям, так как происходит постоянная дележка лучших хозяйств, вместе с самыми аппетитными бабами. Еще и сами передерутся потом, пока идет война, такое строго-настрого запрещено Норлем и вождями. Своих бы так слушаться не стали, однако, авторитет Великого Мастера позволяет ему разрубить пополам каждого, кто ослушался прямого приказа.

Наших тут примерно триста пятьдесят мужиков, а домов в двух районах города имеется около трехсот семидесяти, есть где и что еще выбирать, пока не добрались сюда остальные воины.

Это я понимаю, только, все равно требую от вождей обеспечить несение службы:

— Если Стражи, а их там не меньше ста двадцати рыл, прорвутся в наш район, половина из этих озабоченных будущей счастливой жизнью дураков окажется на том свете. Так что, как хотите, пинками или под угрозой получить свою долю в последнюю очередь, выгоняйте их на посты. Мастер Норль проследит за этим делом.

Я еще раз прочувствовал, как тяжко пришлось маршалу Комменволю управлять такой массой бестолковых, неграмотных крестьян и только порадовался за себя, что пока наши совместные боевые действия заканчиваются на победной ноте. Еще не закончились, но, все дело идет к такому финалу.

— Зато, и делиться золотом Стражей с ними точно не стоит, пригодится и самим все богатство. В следующем году придется воевать с армией короля, если они чудесным образом не уберутся после того, как добьют маршала и его остатки. Только, думается мне, что надеяться на такое чудо не стоит, — сказал я приятелю, когда мы остались одни и я договорился с ним насчет сигнала для общего штурма речного района.

Нашел его уже у него дома, заодно вручил ему Кфету, чтобы сохранить молодую женщину за собой и его порадовать, еще раз позавтракал, в дорогу отправлюсь на сытый желудок.

А то, вижу, как смотрят молодые парни на эту красотку с пышным бюстом нестрогой морали и веселого нрава.

Ну да не беда, сейчас еще около девяти утра и за светлое время суток мы доберемся до первого поселения, где и остановимся. Пусть и придется идти по навалившему снегу, следы от протоптанной тропы остались, наверняка, кроме доспехов и оружия с собой ничего не понесем, да и те сложим на удобные местные санки с плоским дном, которые легко тащить за собой по снегу.

У Стражей в каждом доме такие имеются, похоже, чтобы привозить с охоты зимой разделанную добычу, не выбиваясь из сил под ее весом.

Выходим вместе с моей охраной из людей Кнопфа, арбалетчиков я оставил под командой Норля, в его личном резерве. Проходим через Скалу, где прокачиваются последние воины на силу, и вскоре все снова пойдут по второму кругу, уже на выносливость.

Качество, тоже очень нужное воинам и просто необходимое, так что, сильно спешить с атакой на оставшихся в городе Стражей не станем, только, мое предчувствие говорит мне, что спокойствие на фронте так долго не продлится.

Кнопф и другие охранники кивают мне на стену в Скале, мол, не пора ли им еще раз провериться там, я сразу же отрицательно машу головой:

— Смысла особого нет, вы в боях мало участвовали, врагов не убивали особо и ничего нового стена не покажет. Да и времени нет лишнего, лучше поторопиться дойти до теплых домов, пока дорогу еще видно.

С этим желающих спорить нет, морозить задницы в сплошной темноте никто не хочет.

Погода, кроме снегопада за последние два дня, отметилась еще понижением температуры градусов до пятнадцати ниже нуля.

Пост, выставленный кем-то из вождей, естественно, не охраняет новую, более качественную лестницу на самой скале, а греет свои задницы в одном из срубов.

Но, я ничего им не говорю, все равно они вернутся со скалы к очагу, как только мы уйдем подальше. Напасть в этих местах на часовых вроде некому, кроме Диких, но, если пара этих щуплых парней попадут к ним на жаркое — это уже будет их личный выбор.

Да и Дикие нам ничем особенно не угрожают, ну, сожрут двух балбесов, остальные лучше служить станут на этом печальном примере.

Если они еще остались, эти Дикие?

Так искать их нет никакого смысла, а за отправленных на костер в виде бифштексов своих можно и перебить всех.

Пробитая тропа видна хорошо, под легким снегом находится хорошо утоптанный многими ногами путь, и мы сразу же берем хорошую скорость, чтобы поскорее добраться до поселения.

* * *

Теперь Старшие Стражей собираются каждый день в одной из гостиниц речной части города по вечерам. Собираются и все пытаются придумать, как выжить и обеспечить дальнейшую жизнь и процветание своего народа.

Ладно, про процветание разговора уже не идет, вопрос только о выживании.

Сейчас их уже не восемь, а только пятеро, двое погибли при попытке отстоять свой район, третьего нашел болт прямо в воротах, когда он вел отряд им на помощь.

До этого момента еще оставались надежды отстоять город, теперь они стали совсем призрачные.

— Какой дурак решил, что нас обязательно станут штурмовать только от реки? — с кислым видом спросил один из присутствующих, тощий Страж с кривым носом.

— Опять, только глупые вопросы от этого придурка? — подумал носящий сейчас почетный титул основателя народа, восьмой по счету Айдор, — Может он хоть раз что-то умное спросить?

Но, ответил весьма миролюбиво:

— Уважаемые, теперь нет смысла вспоминать об этом. Захвачены два района города и, если эти Черви нападут на нас с двух сторон, мы не продержимся больше пары часов.

— Почему у нас нет этих проклятых арбалетов в каждом доме, и чтобы все, даже дети, умели стрелять из них, — негодование кривоносого члена Совета можно понять. Но, ведь и он сам, и остальные богатые, влиятельные Стражи никак не ожидали нападения, тем более, такого продуманного, не считали нужным тратить деньги на заказ и покупку этих дорогущих изделий. Большое количество отличных лучников среди Стражей вселяло уверенность, что никто не сможет долго выстоять под их непрерывным огнем. Поэтому, к арбалетам относились, как к бесполезной, дорогой игрушке, особенно в лесу и серьезно вопрос о закупке какого-то количества стреляющих машинок ни разу не стоял на повестке дня.

Вот, про наем сотни крепких конников разговоры иногда ходили, но, так и остались только разговорами.

— Что об этом вспоминать? Стены уже не перестроить и арбалетов у нас нет, мы сидим в окружении, — подвел итог полный и видно, что очень сильный, Страж.

— Да, уважаемые, пришло время принять главное решение для нас и нашего народа, — поддержал его Восьмой Айдор и подождал, когда все замолкнут, отметив, что раньше это случалось гораздо быстрее.

— Мы не можем больше откладывать его. Теперь, когда мы надежно спрятали почти все наше золото и с помощью хитрого хода можем направить Червей, чтобы они разгребали грязь в речке, у нас есть два варианта — умереть в бою, оставить навсегда наших женщин и детей в лапах захватчиков. Или, есть еще один выход, правда, без особых шансов на успех, но, там мы все равно сможем убить больше Червей, чем сидя в окруженном со всех сторон городе и погибая от болтов врага.

— Я знаю, что ты предлагаешь и не понимаю, как мы можем оставить своих женщин и детей добровольно в руках этих захватчиков, — отмахнулся от слов Восьмого Айдора кривоносый.

— Да ты свои гостиницы и трактиры оставить не можешь, — хотел было ответить ему носитель титула, но, сдержался с немалым трудом.

Известно всем, что больше всего кривоносый Страж любит золото и заставляет работать свою жену и многочисленных детей на износ, прямо, как обычных рабов.

Нервы у всех на пределе и сейчас не время устраивать склоки, да и самого времени уже может не оказаться. Теперь его количество устанавливают только захватчики, которых все присутствующие дружно называют Червями, пытаясь хоть так принизить уже почти полную победу врагов и свое бесславное поражение.

— Мы должны сохранить на будущее часть наших мужчин. Только тогда у нас остается надежда, что наш народ не исчезнет навсегда. Если мы все погибнет, кто придет к нашим семьям и освободит их? — почти трагическим тоном произнес носитель титула.

— И куда вы, Айдор Восьмой, хотите увести этих мужчин? Сейчас зима, а не лето, следы останутся, и очень заметные, — спрашивает один из членов Совета.

— Будет тяжело. Но, мы можем и должны отбросить Червей и уйти в лес, добраться до дорог и переправиться на ту сторону Каны. Если получится так сделать, тогда мы окажемся в безопасности и уже только от нас будет зависеть, когда мы сможем вернуться и отомстить, — уверенно говорит Глава Совета.

— Именно для этого вы, уважаемый Глава, — с немалой такой издевкой говорит Кривоносый, — И отобрали шесть мешков золота, да еще все драгоценные камни и изделия из них. Чтобы спастись самим и потом ни в чем не нуждаться в чужих странах?

Как и думал Глава, свои люди у его противников в Совете имеются везде, впрочем, как и у него самого. Но, знать сколько забрал из хранилища золота и прочего богатства Глава — они точно не знают.

— Да, именно для того, чтобы у нашего народа осталась надежда на спасание, — твердо отвечает Восьмой Айдор, не позволяя себе обращать внимание на явную издевку в голосе давнего недоброжелателя.

— Нет, я не уйду никуда, искать спасения у чужих людей! Останусь со своим народом и умру, защищая его! — излишне патетично заявил Кривоносый.

Излишне — так показалось Главе Совета, но, у двоих оставшихся членов Совета понимание эти слова нашли, понял многоопытный Восьмой Айдор. Они одобрили позицию Кривоносого и собираются умереть прямо около своих родных.

По приблизительным прикидкам только одна четвертая Стражей готова рискнуть и вырваться из окружения, остальные собираются драться до конца. Если бы все вместе ударили по врагу, то, одно захваченное поселение точно очистили бы от Червей, а может, даже и два. Только, для этого придется бросить город и своих родных без шанса вернуться. Сидящие за стеной в центре города Черви не упустят такой момент и возьмут город целиком, выбить их уже не получится имеющимися силами.

— Да, мы с Крузом тоже никуда не пойдем, — твердо заявил один из них.

— Бегать не станем, — так же ответил и сам Круз, пристукнув ладонью по столу.

— А ты? — перевел взгляд на последнего своего обычно сторонника Глава Совета.

Полный мужик долго молчал, потом нехотя признался:

— Мои, мало кто пойдет… Но, я с тобой до конца, Айдор! Тоже вижу в этом поступке последний шанс! Если не получится уйти, хоть Червей набьем побольше!

— Тогда делаем так. Кто хочет рискнуть и спасти свой народ, пусть сегодня ночью собираются атаковать Червей через реку. Оповестите всех своих! Сбор около ворот в девять вечера! Будет груз для шестерых, взять на неделю еды! — Главе Совета тоже надоело упрашивать и обещать невозможное недоверчивым членам Совета.

Кто соберется, с теми он и пойдет, выбор сделан и менять его не стоит.

Кто-то все равно должен остаться и задержать воинов Червей своими телами, пока они попробуют уйти подальше и добраться до берега Каны.

* * *

К темноте мы добрались до первого поселения и, как я и думал, не встретили никаких часовых около частокола, только в воротах виднеется один воин, который и привел меня с охранниками в избу к вождям отрядов.

Я послушал последние новости за богато накрытым столом и поделился своими, гораздо более интересными.

— Так значит, их осталось всего сотня с небольшим? — на глазах повеселели вожди и набившиеся в дом за новостями приближенные к ним воины.

Видно, что Стражи внушили им уважение своей силой и неукротимостью в бою, поэтому новость о том, что мы еще перебили около восьмидесяти врагов при захвате центрального района города, очень порадовала крестьян.

Про предыдущие наши победы они уже в курсе.

— Да, теперь можно и штурмовать, есть оговоренный со Мастером Норлем сигнал, по нему и в атаку пойдем. Есть и пара предварительных сигналов, так что, главное сражение не проспим, — обещаю я слушателям.

После долгих разговоров и уточнений мы отправляемся наконец на боковую.

Но, посреди ночи нас будит гонец из соседнего поселения:

— Вставайте! Стражи из города на прорыв пошли!

Глава 24 ПОГОНЯ

Да, тут меня прямо с лежанки подняло этим ожидаемым на самом деле криком.

Сплю я почти всегда в пластиковом доспехе, когда кругом есть народ и только в отдельной комнате или предаваясь милым шалостям, снимаю его полностью.

Боевое белье стираю тоже всегда сам, когда остаюсь в одиночестве, с ним проблем нет, стряхнул после стирки в тазу с теплой водой и все, можно надевать сразу, умная ткань воду не впитывает.

Доспех, конечно, очень качественный и носить его можно долго, он почти не мешает спать и, если хорошо отрегулирован на теле, его совсем не замечаешь.

Но, все же, без него тело лучше отдыхает, честно говоря.

Снять-надеть — всего несколько движений и нажатие защелок в определенных местах, в рукопашной защиту с тебя никто не сорвет.

Вещь, в общем, незаменимая, легкая и удобная, держит любое местное оружие и только в узкие щели можно получить стрелу или пропустить удар. Если прикрывать его сверху кольчугой, то, остается переживать только за голову, низ ног прикрыт высокими ботинками, а кисти рук — очень технологичными перчатками.

Уже остановила моя броня один болт и несколько стрел, еще одну отбил закрытый шлем, воевал бы в местном доспехе так смело, уже точно получил бы несколько тяжелых пробитий моей тушки. С моей РЕГЕНЕРАЦИЕЙ я бы выжил, наверняка, но, вот помучиться бы прилично пришлось, особенно, когда доставали бы из меня эти предметы.

А если бы наконечник остался в теле, тогда вообще непонятно, как с ним мой навык справится. Лучше не проверять такое на самом себе.

Поэтому я первым готов что-то делать, атаковать или защищаться. Остальным воинам требуется время, минут около десяти, чтобы оказаться готовыми воевать, надеть тяжелые брони, подвязать все, что требуется и утеплиться тоже, по местной погоде.

Впрочем, именно нас никто не атакует, посыльный сообщает, что Стражи большим отрядом ударили по тем, кто оставался сторожить около города, порубили всех на месте и дальше рванули к поселению, только там натолкнулись на сопротивление в воротах, побили опять же всех часовых и ушли в обход поселения куда-то в лес.

— Сколько их было? — спрашивает кто-то из командиров, но, посыльный только пожимает плечами. Его и его начальство можно понять, темнота, ночь, внезапное нападение, в таком случае даже небольшой отряд в десяток Стражей можно принять за большую сотню воинов. Особенно, если напасть с такой силой и мощью, как умеют Стражи.

Да и не для того они рискнули осадить поселение, чтобы штурмовать его, просто самая удобная дорога из города ведет как раз мимо него. Поэтому Стражи забежали на минутку, пошумели, оторвались на почти беззащитных против нихнулевках.

А когда прозвучала тревога, быстренько скрылись, ведь, они должны нести тяжелый груз помимо своего оружия и доспехов, и те, кто нагружен этим грузом — точно не участвовали в нападении, а быстро ковыляли мимо поселения в спасительную ночь.

Теперь все взоры обратились на меня, как самого главного командира здесь.

Ну, я один примерно понимаю, чего ждать от этого прорыва и где рано или поздно объявятся беглецы с очень нужным нам грузом, поэтому сразу же говорю:

— Так, часть Стражей решила уйти, может, даже все. Они еще оружие подросткам раздали, поэтому могут делать вид, что в городе их много осталось, чтобы сбить нас с толку!

— Так, пятерку конных к берегу, чтобы на этой стороне не осталось ни одной лодки. Если найдут какие с людьми, сразу же пинка и отправить отсюда. Если просто брошенные, тогда сжечь! Прочесать весь берег!

Вожди отправляют первую пятерку своих доверенных воинов выполнять приказ.

— Как там, река еще не замерзла?

— Последний, кто переправился, рассказал, что уже по пол-лиги с каждой стороны подо льдом, остальное — чистая вода, — отвечает кто-то из крестьян, кто в курсе, — Она, говорят, вообще, редко замерзает полностью, только в очень сильные морозы.

Пол-лиги, это значит, метров шестьдесят по-местному, свободная вода еще не меньше трети километра, переправиться в ледяной воде Стражи могут только на лодке.

Теоретически еще на плоте, но, это такой геморрой, да и возьмет он не больше пяти человек за раз и само использование его одноразовое, с огромным риском для беглецов. Но, такую возможность нельзя исключать, в отчаянии могут Стражи рискнуть своими жизнями и богатством и на таком опасном средстве.

— Собираемся и идем все, кроме тех, кто охраняет поселение, к городу. Пусть будут готовы, что эти беглецы Стражи могут выйти и на ваше поселение, хотя, скорее всего, не сегодня. Возможно, Мастер Норль подаст сигнал о подготовке атаки на город. Только, сначала атакуют они со своей стороны, благо, там уже все воины прокачаны на силу и потом вы идете к стенам и частоколу. Не рвемся в бой, как не в себе, теперь у каждого задача выжить и остаться здесь на хозяйстве, поэтому подходим по мостам осторожно, прикрываемся щитами полностью от лучников.

Вожди кивают, что им все понятно.

Получасовая суета и отряд в сто пятьдесят воинов отправляется во главе со мной и другими вождями в предрассветных сумерках на позиции, там мы находим своих сторожей в количестве двадцати человек.

Сменяем отдежуривших свое мужиков, я отделяю арбалетчиков и приказываю им держаться рядом со мной.

Идем вдоль линии щитов, здесь уже везде проложены тропинки из веток, земля промерзла хорошо и ноги не проваливаются. Со стороны города и его укреплений нет никакой активности и у меня закрадывается подозрение, что все Стражи покинули город.

Но, нет, заметив нашу толпу, из-за частокола и каменных стен выглядывают по-прежнему бородатые рожи взрослых мужиков, насколько я вижу в бинокль и пара стрел прилетает к нам, чисто на удачу. На расстоянии ста двадцати примерно метров, выпущенные из охотничьих луков стрелы почти не видны в темноте в полете, однако, сильно теряют свою пробивную способность и падают на землю с небольшим перелетом.

Я рассказываю вождям, какие именно будут сигналы от Норля и иду дальше, собирая своих арбалетчиков, дохожу с ними до места прорыва Стражей. Они просто открыли ворота в темноте, прошли через деревянный мост и незамеченными подобрались к часовым.

Зарубили первых двоих, проспавших их приближение за щитами, сидевшие в сотне метров от них у костра двадцать воинов успели отправить посыльного в ближайшее поселение, что Стражи устроили вылазку и сами все погибли смертью храбрых, забрав ценой своих жизней троих нападавших, тела которых еще валяются там же.

Вот такой размен и был бы постоянным, если бы мы отправили крестьян биться со Стражами грудь в грудь.

Судя по кровавым следам, ведущим назад в город, раненые среди Стражей тоже появились, и они отправили их обратно, чтобы не связывать себе руки.

Это мне уже рассказывает вождь отряда, прикрывающего сейчас наши позиции со стороны моста, у них нашлось время разобраться в произошедшем ночью.

Забрав всех своих арбалетчиков, я грустно посмотрел на их уменьшившееся число, неделя боев за щитами забрали у меня еще двоих стрелков, даже при таком вялом течении войны. Из сорока моих стрелков в живых осталось всего тридцать два, постоянные дуэли около щитов забрали целых восемь воинов и мне очень жаль их.

Теперь со мной всего пятнадцать стрелков, остальные остались у Норля, трое охранников и я один — все мы пускаемся в погоню за сбежавшим отрядом Стражей.

В поселении я выслушиваю рассказ о нападении, убито на месте трое часовых, которые успели поднять вместе с прибежавшим посыльным всех воинов и несколько десятков кинулись в погоню, но, следы Стражей обогнули следующее поселение, привели к реке и дальше желающих догонять прорвавшийся отряд не нашлось.

— Понятно, — киваю я головой, — Теперь они могут пройти по речке и вернуться вдоль берега Каны к переправе, надеясь найти там хоть одну лодку. Единственно, что они делают большой крюк по занесенному лесу и явно проиграют в скорости конникам, которые скачут по недавно проторенным дорогам. Или же уйти на ту сторону речки и так же идти вдоль Каны к морю, рассчитывая приманить кого-то из рыбаков блеском золотых монет.

Второй вариант очень тяжелый, пробиваться по берегу вдоль реки, места там абсолютно безжизненные, но, Стражи хорошо готовы к такой жизни, могут охотиться и греться у костров, ожидая первую подвернувшуюся оказию перебраться на тот берег.

Не получится там с лодкой, вернутся к переправам, сядут в засаду и своего добьются рано или поздно, так что, отпустить сейчас их — не вариант.

Тем более, есть свежие следы, полтора десятка арбалетчиков и моя крайняя настойчивость в погоне за беглыми Стражами. Уж я то надеюсь хорошо разбогатеть еще по итогам погони, пусть мне лично эти золотые кругляши и не особенно требуются, зато, нашему делу они очень помогут в будущем.

Если уж они сами оставили жен и детей в наши загребущие руки, значит, готовы на все, чтобы вернуться и отомстить беспощадно.

— Так, берем еды на два дня. Одеваемся как можно теплее, кольчуги снимаем, нет смысла их таскать, только упаримся быстро. Идем по следам Стражей и должны их сегодня догнать, кровь из носа. Они тоже должны на отдых встать вскоре, всю ночь не спали, сражались и сейчас уже убедились, что погони за ними нет.

— Не маловато нас? — осторожно интересуется Кнопф.

— В самый раз, перестреляем Стражей издалека, в схватку не полезем, кроме меня, конечно. Это отборные Стражи, вам там нечего ловить в рукопашной, — успокаиваю я его и остальных членов отряда.

Да и дело это такое, только для своих. Не пустыми побежали наши враги, ой, не пустыми, поэтому, если догоним, то, точно перебьем и сразу же с трофеями богатыми отправимся в замок. Арбалетчики, понятно, не совсем мои люди, в отличии от охранников, кто-то останется здесь жить и расскажет остальным, что такого мы нашли около тел беглецов, но, это уже моя личная добыча, только моими людьми и мной добытая.

Все остальные от погони отказались, так что, и разговаривать не о чем теперь.

Пора уже моим людям в замке вспомнить, как выглядит хозяин владения и мне посчитать добычу, посмотреть, как идет жизнь в Жомбурге и окрестных селах, навестить рыбаков и еще множество дел приговорить, которых только нам с Норлем положено решать.

Но, сначала утомительный и опасный марш-бросок за беглецами.

Через час добрались по следам беглецов и погони до реки и там шли несколько километров по льду, что гораздо проще, чем пробиваться через лес. На льду снег сдувает ветер по краям и его гораздо меньше, чем между деревьями.

— Теперь ищем место, где Стражи свернут в сторону с реки, — скомандовал я, когда рассмотрел вдали место впадения речки в Кану, использовав свой бинокль.

— Свернут и заметут свои следы, спрячут их как-то.

Вскоре различимые отпечатки ног Стражей волшебным образом пропали, но, опытный Норль заметил, что в одном месте они зашагали обратно, так же идя спиной вперед. Как-то по глубине отпечатков обуви Стражей это вычислил пожилой охранник и вернувшись на триста метров назад мы все же нашли место, где Стражи свернули направо, в сторону безлюдной местности.

— Очень осторожные черти, — выругался я, понимая, что надеялся на другое направление, когда Кнопф и здесь разглядел первым заметенные следы и нарушенную девственность снежного покрова.

Как ни заметай, совсем идеально не получится восстановить работу ветра, если нет обильного снегопада.

Я рассчитывал, однако, что Стражи повернут налево и направятся к пристани, где шансов, что лодки найдутся прямо сразу, гораздо больше, чем выжидать в зимнем лесу на берегу реки случайных рыбаков, которых нужда выгнала половить рыбки в такой мороз.

А мороз щиплет нос и щеки на открытом месте, где сильно задувает ледяной ветер.

Стражи заметали свой след примерно сто метров, потом перестали его скрывать и, к моей великой радости, развернулись обратно, когда направились к речке снова.

— Так, сейчас они могут где-то встать на отдых, — шепотом я сказал своим, — Теперь я иду впереди всех, чтобы метров пятьдесят вы держались от меня позади и осторожно присматривались вокруг. Не думаю, что у Стражей много лучников осталось, но, здесь они точно есть.

Стрелки наложили болты на ложа машинок, я зашагал вперед, парни двинулись за мной, видя только мой силуэт за деревьями. Сам я надел уже не тяжелый рыцарский шлем с решеткой на передней части, а обычный котелок стражника, правда, с опускаемой защитой лица. В таком украшении гораздо лучше смотреть по сторонам, чем в шлеме, но и у стрелы шансов больше меня поразить.

Я понимаю, что хруст снега и мои шаги дозорные Стражей точно услышат, могут или пристрелить меня попробовать или даже взять в плен, причем, и меня и остальных моих воинов. Не всех, но, большую часть, поведясь на то, что нас точно не больше, чем их, а скорее всего и меньше.

Учитывая, что они гораздо сильнее и выносливее, убежать по снегу от погони никому из наших не светит.

Зато, впереди у нашего отряда иду именно я, поэтому, все же у нас шансов победить в схватке гораздо больше, чем у Стражей. Пусть они и не догадываются об этом обстоятельстве.

Однако, мы уже добрались по следам беглецов обратно к речке, здесь они снова начали заметать следы и перейдя речку тоже, мы с трудом нашли место, где они так же углубились в лес.

— Отлично, теперь они сами идут в нужном направлении.

Здесь идти вдоль берега Каны километров пять по глухому лесу и можно выйти на дорогу или пройти немного дальше и оказаться около пристани. Учитывая, что следов остановки для отдыха мы пока не видели, скорее всего, Стражи встанут на отдых, немного не доходя до пристани.

И сами отдохнут и станут непрерывно наблюдать, что там творится дальше.

Костер разводить не станут, в морозном воздухе дым от него окажется хорошо виден издалека. Поэтому их местоположение никак заранее не определить, придется мне рисковать без особого, правда, такого риска для себя.

Им требуется одна лодка, чтобы перевезти всех по очереди на ту сторону ледового припоя или примерно лодки три, именно таких, которые занимались перевозкой путешественников в Скалу, чтобы погрузиться всем сразу и спуститься по реке подальше от этих мест. От наших отрядов и армии короля, такие встречные товарищи им совсем не нужны с такими богатствами в мешках.

Поэтому они станут незаметно наблюдать за пристанью и движением около нее, хотя, упускать из виду возможность, что они смогли выпустить тайком из города пару людишек, не похожих на Стражей, которые смогут нанять те же лодки в рыбацких деревушках, совсем не стоит. И теперь только ждут их появления с тяжелым грузом из леса на этом берегу.

Моя пятерка конных сможет легко отогнать рыбаков, но, вот с парой Стражей не справится, если те нападут внезапно.

В общем, время терять никак нельзя, только погоня и прямая атака нас устраивает.

Как я и думал, пройдя большую часть пути по следам Стражей, мы их не встретили и у меня от предчувствия неудачи закрутило живот.

Неужели эти сволочи смогли подготовиться заранее и все же удрали на ту сторону?

Тогда я поднимаю стражников из замка дополнительно, и мы на лошадях отправляемся в погоню за Стражами. Зимой тут особенно никто не ездит по занесенным дорогам и след свой они скрыть не смогут, да и передвигаться придется очень медленно, расчищая постоянно путь перед собой.

Но нет, когда сработало предчувствие и тренькнула тетива, я упал в снег с немалой такой радостью, стало понятно, что эти голубчики еще здесь. Стрела пролетела надо мной, стреляет лучник из вон тех кустов, но, скорее всего, он такой не один здесь.

Первым делом мне придется разобраться именно со стрелками, пока мои подальше отсюда, тем более, все они без защиты.

Я ушел в НЕЗАМЕТНОСТЬ и вытащил из мешка бластер. Умный прицел в нем работает как тепловизор тоже, поэтому я отполз в сторону, принялся искать лучников и всех остальных Стражей.

Так, через минуту я обнаружил обоих стрелков, с двух сторон от оставленного следа, полтора десятка светящихся тел в полусотне метров за ними и еще десяток силуэтов Стражей, которые медленно обходят нас с другой стороны от берега.

Ага, мы попали в засаду, враги все здорово продумали, приготовились оторвать слишком смелой и малочисленной погоне голову и лапки.

Отлично, что они все здесь, в лесу!

Похоже, судя по количеству Стражей, что еще никто не смог переправиться на тот берег и теперь они с немалым таким основанием готовятся показать нам, где тут раки зимуют…

Глава 25 СХВАТКА В ЛЕСУ И ЕЕ ИТОГИ

Сейчас главная проблема — это лучники. Очень меткие, гады, и стреляют быстро и сильно, что и понятно, при такой-то прокачке в Скале.

Поэтому, они первые на очереди и время терять не стоит, ломанется вся толпа Стражей на мой отряд под их прикрытием и уничтожат его весь в близком бою, а я не для этого арбалетчиков себе ращу, да и Кнопф теперь близкий мне человек.

Насколько близкий и еще верный — точно не скажу, но, все равно самый-самый из всех, ну, кроме Норля, конечно.

Первым выстрелом лучом я снял ближнего лучника, вторым — дальнего и сам, вернувшись в видимое состояние, сразу же побежал назад к своим.

Тут же обратился к Кнопфу:

— Заходят слева, с десяток Стражей, ставь всех на позиции, я иду к ним навстречу.

Кнорф остался расставлять стрелков, я же поспешил занять свое место впереди.

В двадцати метрах от наших, чтобы они могли свободно стрелять по прорвавшимся мимо меня Стражам. Надеюсь, что пятнадцать арбалетов, о наличии которых не подозревают враги, смогут выбить, минимум, половину атакующих с первого залпа, да и я не подведу, свяжу боем вторую половину.

Опасность еще представляют оставшиеся пятнадцать Стражей, охраняющие свои ценности в данный момент. Еще вопрос, сколько у них осталось лучников, хотя, в лесу они не так опасны.

Снова достал бластер и через его прицел нашел подбирающихся прежним курсом врагов.

Странно, что их еще не известили каким-нибудь сигналом, что наметились трудности с реализацией простого плана и два лучника-часовых уже ничем помочь не смогут. Если только оставшиеся около своего добра Стражи не поняли еще, что они мертвы, тем более, что импульсы бластера разлетелись мимо них на большом расстоянии, а убитые лучами упали почти бесшумно в снег.

Вот и первые Стражи загребают снег в тридцати метрах от наших, уже шумят изрядно совсем рядом от меня.

Я жду еще несколько секунд, пока они не приблизятся на самую удобную дистанцию стрельбы для моих и выскакиваю с ревом на ближайших ко мне копейщиков. Входить в козырное умение я не стал, мое дело отвлечь врагов от арбалетчиков и подставить их под смертоносные с такого расстояния болты, да еще, чтобы самому не схлопотать такой подарок в затылок случайно.

Легко отбиваю удар первого Стража, здоровенного мужика с полным лицом, опознанным мной, как воин восьмого уровня. Это, точно, один из самых главных здесь бойцов, если не самый, и поэтому я поступаю с ним максимально жестко и быстро, протыкаю горло и еще бью в живот, пробивая кольчугу. Отталкиваю копьем падающее тело и встречаю второго желающего, вскоре он тоже подгибает ноги и садится назад в сугроб, держась за пробитую шею.

Широкое листовидное лезвие заходит в шеи врагов далеко и сразу же лишает их возможности активно сопротивляться. За спиной раздается дружный звук от треньканья спускаемых луков на арбалетах, через пару секунд разражаются проклятьями и стонами попавшие под огонь враги.

Беглый взгляд говорит мне, что достаточно опытные арбалетчики разобрали по одной цели на двоих, шесть Стражей не перенесли такого убойного огня с такой минимальной дистанции, завалились сразу же, оставшиеся двое на ногах получили по болту. Но, еще могут стоять и ждут врагов, чтобы встретить свою смерть стоя.

С ними разбирается Кнопф и его помощники, им себя лучше прокачивать, как можно сильнее. Мне непонятно пока, куда я смогу вложить уже под тысячу накопленных процентов рейтинга.

Теперь я рассматриваю в прицел со своей позиции замерших впереди Стражей. Через стволы растущих здесь многочисленных деревьев это получается едва-едва, однако, можно разобрать, что они все еще ждут на том же месте, надеясь, что вскоре увидят пленников Червей, на которых можно немного оторваться за все свои неудачи.

Только, это ведь очередная неудача и скоро они поймут, что приятели подозрительно замолкли, да и хлопки тетивы расслышали наверняка.

Да вот уже кричат, спрашивая, как дела у своих боевых товарищей, поэтому я оставляю своих парней добивать и мародерить понемногу богатые мехом трофеи.

— Арбалеты заряжаем, кто еще не успел, — слышу я приглушенную команду Кнопфа.

Сам же снова возвращаюсь на свою предыдущую позицию, чтобы опять хорошо рассмотреть в прицел бластера ту суету, которую наверняка поднимут ждущие врагов и результатов схватки Стражи. Они оставались уверены в своей победе до самого конца, если только уже сейчас понимают, что погоня оказалась не просто такая минимальная по количеству загонщиков, что есть какие-то козыри и у нас в наличии.

Там еще много Стражей и они легко снесут моих парней, может и так получиться, поэтому, только осторожное продвижение вперед и никакого риска.

Вскоре я вижу, что Стражи подхватились и всей кучей понеслись разбираться, только несколько человек остались немного сзади. Это, скорее всего, как раз те Стражи, которые озадачены немалым весом на своих плечах, хотя, в такой ситуации пора все богатство оставить лежать на месте и драться за него всем и сразу.

В умение я не вхожу. Просто отступаю к своим, так, чтобы встать за деревом и убедиться, что все арбалеты заряжены, Кнопф со своими парнями готов поддержать меня сзади.

По его лицу, кивающему мне, я вижу, что пора выходить на сцену и снова с диким ревом выскакиваю навстречу нескольким Стражам, бегущим по самой протоптанной тропе. Их примерно пятеро и еще по двое врагов бегут с каждой от них стороны.

Эти, которые не мои, отойдут арбалетчикам, мои только на самой тропе, и я сбиваю с ног длинным выпадом в грудь первого Стража.

Однако, следующие за ним враги нашли, чем меня удивить и метнули по очереди мне в грудь свои короткие копья. Один попал точно в панцирь, удар оказался очень силен и меня отбросило на пару метров назад и вниз, я упал спиной на снег, как тараном получив по груди.

Второе копье пролетело надо мной и попало в кого-то сзади, как я понял по вскрику.

Я пока не могу вздохнуть, весь воздух из меня вылетел и тут на меня еще навалились две здоровые туши, заблокировали мою попытку подняться и теперь один из них пытается удержать меня за руки, а второй с невероятной скоростью колет меня боевым ножом, куда только может.

Бьет по животу, в пах и по бедрам, пытаясь найти щель в доспехах и вскоре острие ножа пробует мою плоть на вкус, я чувствую острую боль в двух местах. Несмотря на слетевшую в сторону защиту шлема, из-за которой ничего толком не могу разобрать, бью кулаком по голове здоровяку, пытающемуся захватить руки, и он на какое-то время теряет сознание, замерев на месте.

В этот момент стучат арбалеты и уже никто больше не бежит в нашу сторону, кроме второй группы Стражей, но, они немного отстают, теперь Кнопф рубит по голове удерживающего меня здоровяка и ногой сталкивает его с моей груди, я сажусь, перехватываю нож у второго, выкручиваю его кисть и вонзаю ему в распахнутый в крике рот по самую рукоять.

Жаль, что приходится решать вопрос на месте, я бы не отказался повесить Стража, добравшегося до моих уязвимых мест вверх ногами на одном из деревьев здесь. Чтобы получить удовлетворение от его медленной и мучительной смерти.

Все, эти готовы и пора встречать следующих гостей!

Я вскакиваю, по ногам ручейками бежит кровь, я опасаюсь, что у меня пробита какая-то артерия, но, времени остановиться и осмотреть себя у меня пока нет.

Появившиеся последними шесть Стражей нарываются на второй дружный залп, Кнопф с одним из охранников добивают оставшихся в живых.

Это очень правильное решение — расстреливать врагов, превосходящих по силе и мощи моих парней в несколько раз, относительно безопасно с хорошей дистанции. Тем более, эти арбалетчики еще так и не побывали в Скале, они самые обычные нулевки.

А копейщиков эти, особенно сильные Стражи, забрали бы с собой в два-три раза больше, прежде чем полегли сами, в любом случае.

Единственно, что я не вижу у них за спиной тяжелых мешков и догадываюсь, что и задержались они не потому, что им тяжело бежать, а именно из-за того, что прятали мешки в снегу какое-то время.

Значит, самих мешков тоже должно оказаться шесть, если я что-то правильно понимаю. А пока присаживаюсь на тело одного из Стражей, того, которому вонзил нож в рот и проверяю, успел ли он сдохнуть.

Этот успел и второй тоже, Кнопф прорубил ему голову до середины со своей новой силой, теперь можно передохнуть и успокоиться, а главное, дождаться, когда навык остановит кровь.

— У меня же там белье боевое надето, как он умудрился пробить его, — недоумеваю я, ощупывая щели между панцирем и защитой на ногах.

На этот вопрос я смогу дать себе ответ в замке, когда получится раздеться, а пока отправляю двоих арбалетчиков найти наших конников около переправы и отправить их сюда, после чего разжечь огонь на сигнальной вышке и подать соответствующий сигнал на ту сторону.

Чтобы дежурящий в таверне воин приказал гребцам лодок выкатывать их на образовавшийся около берега припой из льда и грести к нашему берегу. Лодки у парней тяжелые, еще теперь на каждую из них по четыре человека требуется, чтобы скатить в воду, не перевернуть и не нахлебаться при этом воды.

Да и живут гребцы не здесь же, а в небольшом селе за таверной, время придется потратить, чтобы привести их к лодкам.

— Все, мужики, мы с вами отвоевались, город будут уже без нас брать, — радую я свою команду такой новость, но, уже не всех, правда. Одного из охранников Кнопфа пронзило предназначенное мне копье и еще одного из арбалетчиков успокоил навсегда брошенный с десяти метров боевой нож.

Просто отлично, что в лесу Стражи долго не могли рассмотреть, кто им противостоит и бежали на сближение, вместо того, чтобы метнуть копья или ножи сразу же.

Разница потерь потрясает снова в нашу пользу, двое убитых у нас против двадцати семи Стражей.

— Получается, на прорыв человек тридцать с небольшим пошло, — возвращается ко мне Кнопф, посчитавший уже тела Стражей и добивший выживших, — В городе меньше сотни осталось.

Молодец, знает, что лучше как можно больше врагов отправить на тот свет перед тем, как попасть в Скалу.

Он, как и я, хорошо понимает, что брать в плен таких врагов и даже пытать их — лишняя трата времени и сил. А у нас ни того, ни этого не осталось, скоро темнеть начнет и нам еще из леса выбираться немало так по расстоянию.

Впрочем, переночевать тут есть где, в домике для прислуги на пристани, так что, думаю, там мы и останемся.

Тут дел еще множество, трупы Стражей как следует обыскать, оружие, которое в снег завалилось — найти, но, самое главное — отыскать недалеко отсюда спрятанные в снегу примерно шесть тяжелых мешков. Шесть — это минимум, может и больше найтись.

Да и наших павших перевезти лучше на лошадях к переправе и потом торжественно похоронить на кладбище около замка. Хоронить вообще много придется, особенно следующей весной и летом, я присмотрел уже хороший такой склон под замком на берегу, где будут лежать наши герои. Те, кого удастся доставить и похоронить по-людски, с гробом и местным священником, с отпеванием в церкви, все честь по чести.

Я встаю на ноги, когда чувствую, что кровь перестала сочиться из ран и я снова жив-здоров, только очень хочу жрать, поэтому достаю вяленое ледяное мясо из мешка и начинаю его жевать. Одни парни-арбалетчики пока разводят пару костров, греют немудреную нашу пищу в наступающих зимних сумерках, чтобы продолжать мародерку, другие просеивают снег в поисках разлетевшегося оружия.

Я с Кнопфом и последним охранником доходим до места последней стоянки и начинаем проверять копьями снег под кустами и в сугробах, методично и тщательно, за двадцать минут, пока совсем стемнело, находим шесть тяжеленьких мешков.

В обычные походные серые мешки положены уже другие, из дорогого материала, красиво прошитые и плотно набитые чем-то полезным для нашего будущего.

Я проверяю их на ощупь и могу точно сказать, что в четырех из них золотые далеры, в одном, самом легком, какие-то камни и в последнем, самом тяжелом, судя по размеру — серебряные даны.

Почему взяли именно эти, менее дорогие монеты, я не понимаю, но, что есть, то есть, будем с этим жить.

Может, чтобы поменьше светить золото в пути?

Не нам же спорить с последней волей усопших Стражей, очень благодарны им за то, что в мешках не просто запас еды на месяц.

Позаботились об устойчивом будущем нашего народного государства, большое благодарю им за это.

Все, теперь можно смахнуть пот со лба и повести усталыми членами, сегодня оказался очень напряженный день, с волнениями и тревогами, погоней и сложным по исполнению сражением.

Слава богу, что Стражи, как всегда, привыкли считать себя пупом земли и оправились на войну с нами аж тремя группами по очереди. Считая, что и десяток Стражей легко расправится с двумя десятками обычных крестьян.

Потом уже пятнадцать Стражей появились на арене, где смогли, и правда, доставить мне серьезные проблемы, сбив с ног и навалившись парой тяжеленных тел. Которые я даже не смог быстро скинуть с себя и напропускал ударов клинком в уязвимые части тела.

Будет мне уроком на будущее, что меня можно сбить с ног и потом долго толпой возюкать по земле, не давая подняться, правда, раньше я был уверен, что легко раскидаю таких смельчаков своими плюхами.

Вскоре появляются найденные нашими парнями конники, мы грузим на лошадей трофеи и наших погибших. Тела Стражей парни завтра домародерят и еще сделают рейс за трофеями, но, все основное мы собрали и готовы при свете факелов добраться до избы на пристани. Где уже разожжен давно огонь внутри дома и можно принять миску с горячим варевом, что очень ценно, особенно после целого дня на морозе.

Конники с известием, что отряд Стражей, прорвавшийся сегодня ночью через наши порядки, полностью уничтожен, отправились к своим командирам, а мы разместились, наконец, в благословенном тепле. Пусть и вплотную друг к другу.

Мешки сложены в углу и теперь мы присматриваем вместе с Норлем за их сохранностью, но, наши стрелки рады тому, что выжили в опаснейшей погоне и потеряли всего одного своего парня. Зато, и затрофеили почти две трети Стражей, а у тех по поясам и кошелям много чего нашлось, на что я не претендую.

Эти арбалетчики после взятия поселений больше трофеев не видели, не то, что их товарищи, которые со мной штурмовали город и уже утопают в богатом трофейном барахле.

В этой схватке я убил двух лучников и двух непростых Стражей, еще одного из очень сильных Старших, как я понимаю, вспомнив их восьмой и седьмой уровни перед моим лицом, когда они держали меня и били клинком.

— Мастер Серый, две лодки уже на этом берегу. Нам еще требуется лодки? — спрашивают отправленные сюда парни.

— Так, нас тут семнадцать воинов и еще куча всякого добра. Да, еще одну пусть присылают, чтобы мы переправились все разом, — подумав, решаю я и вскоре мы засыпаем, выставив пару часовых вокруг домика.

Всю ночь арбалетчики меняются между собой, рано утром, едва начало светать, мы отправляем половину наших доделать все оставшиеся дела в лесу, пока варим себе еду и готовимся к переправе. Гребцы переночевали вместе с нами и теперь скалывают намерзший за ночь лед с корпусов своих посудин, размещают доспехи и трофеи по лодкам и через час, когда трофейная команда возвращается с последним найденным добром, как раз причаливает третья лодка.

— Прежде, чем мы уплывает отсюда и на какое-то недолгое время оставим этот берег, давайте помолимся богу нашему, Квинту Прямоходящему! — предлагает Кнопф и я вижу, что все стрелки и охранник внимательно отнеслись к его словам.

Сжали в руках свои нательные символы и принялись неистово молиться богу, за то, что остались живы, могут и дальше радоваться белому свету.

Я тоже делаю вид, что что-то бормочу и знаки культа выполняю одинаково с остальными, не стоит даже Мастеру отличаться в религии от народа, который он возглавляет. Это я точно знаю, теперь еще придется Норлю такое знание втолковать.

У него своя религия есть, правда, он не очень набожен, особенно после того, что видел в своей новой жизни, просто человек охоты и природы, не особенно пока пекущийся о посмертной жизни.

Да, религия и священники, несущие ее в массы — очень важная часть существования местных жителей и всего человеческого сообщества. Вскоре нам придется как-то договариваться с ними, чтобы не получать постоянный негатив во время проповедей и исповедей.

В общем, придется искать точки взаимодействия, тем более, наши неглупые предшественники с этим делом справлялись. Но, они-то никак не подрывали устои, установленные уже давно, не провозглашали всеобщее равенство между людьми.

Хотя, наверняка, этот Квинт Прямоходящий, местный бог, такое тоже говорил своим последователям, да церковь все исказила по-своему.

Что, кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево.

Стражи, конечно, занимаются сомнительным делом, то есть, занимались, с точки зрения любой религии. Улучшали физические данные своих клиентов и даже могли приобщить их в магической стороне жизни, однако, на этот процесс церковь, судя по толпам клиентов бизнеса, не очень обращала внимание и придется уже мне узнать, почему именно.

Такие мысли посещают мою голову, пока мы переплываем через холодную, быструю воду и там своеобразным способом наши гребцы железными кошками цепляются за край припоя.

Мы дружно выгружаемся, я отдаю положенную плату гребцам, которым зимой почти негде подработать, поэтому не стану брать с них налог замку.

Впрочем, они еще не знают, что и следующий летний сезон окажется, скорее всего, сорван подошедшей к этим землям войной. Так что, о больших доходах на туристах они могут не мечтать. Зато, от своего хозяина у них окажется много работы по перевозке войск туда и обратно, за нормальную плату, впрочем.

Какое-то время лодкам придется постоять у того берега, во время самих больших баталий вокруг замка, зато, сами гребцы живы останутся.

А лодки и так принадлежат замку, то есть, нам с Норлем и остальным жителям.

Вскоре подъезжают подводы из замка во главе с Кромесом, вместе с отрядом стражи из бывших крестьян и оставшихся старожилов замка.

После приветствия я внимательно осматриваю новых стражников и под моим пристальным взглядом они становятся серьезными и сдержанными мужиками.

Выглядят теперь бывшие крестьяне гораздо презентабельнее, сами похожи на серьезных воинов, если смотреть издалека, и на лошадях уже уверенно держатся, как профессиональные стражники.

Еще месяца три муштры и упражнений на оружии с хорошими учителями и таких можно взять с собой, как солидных воинов, чтобы произвести впечатление на своих крестьян. Еще немного прокачки в Скале и бывшие крестьяне станут весьма уверенны в себе.

Только, никогда не сравнятся в умении убивать с теми же наемниками, да и дисциплину не смогут поддерживать подобающую. Даже ради спасения своей жизни.

— Мастер Серый, — сразу же обращается ко мне Кромес, — У нас большая беда! Хозяин соседнего замка по реке напал два дня назад на наше пограничное село и ограбил мужиков. Двоих даже убил до смерти и сказал им, что теперь они принадлежат ему.

Я с удивлением смотрю на заместителя Кнопфа, не ожидал таких новостей, хотя, такие нападения — обычное дело в средневековье.

— И что дальше? Он оставил гарнизон в селе или как?

— Нет, Мастер, мы ждем вашего приезда и решения, что делать?

— А почему сразу не напали на наглеца?

— Мы узнали об этом, когда они уже ушли и угнали подводы с награбленным. Решили дождаться именно вас, чтобы самим не своевольничать.

Робеет все же Кромес против природного орта выступать, хоть, тот и ограбил доверенное ему к охране село.

Да, охранники мои и крестьяне, набранные в стражники, да и сами бывшие стражники, немного разбавляющие однородную крестьянскую массу — это не та сила, которая может побеждать и воевать, особенно какую-никакую настоящую королевскую армию.

Придется более срочно искать наемников, тем более, конкуренты в этом деле уже не смогут нам помешать, а все их деньги, возможно, переедут к нам в замок. Часть уже почти там, еще немного усилий и все они окажутся на нашем пятом этаже донжона.

Только, сидеть на таком золотом троне нам нельзя, придется работать, не покладая рук, чтобы из наших владений создать что-то серьезно управляемое. И тратить сами золотые далеры.

Высокоприбыльными сам замок и земли вокруг Скалы являются изначально, остается только эти гигантские средства и потенциал вложить правильно, чтобы пережить следующий год.

— Ничего, — отвечаю я Кромесу, — Недолго осталось дерзкому орту-соседу радоваться удачному нападению. Сегодня разберемся в нашем замке с делами, я выслушаю народ в Жомбурге и потом навещу завтра, наверно, его лично в замке.

— А ты готовь с Кнопфом человек двадцать наших, чтобы оставить там в качестве гарнизона, — на такую команду охранники светлеют лицом, понимая, что прибыл настоящий хозяин.

Своих воинов не так и много в наличии на этом берегу, но, в такое зимнее время нападение соседа-проходимца, пожалуй, самая большая проблема. У нас есть еще несколько месяцев, три-четыре, чтобы прокачать всех наших воинов, набрать крепких парней в селах за приличную плату, нанять наемников в солидном количестве и приготовиться воевать.

Что для этого требуется, я примерно понимаю, как настоящий хозяин своих теперь очень обширных земель.

Который все знает и все порешает, как требуется суровому правителю.

Я же скачу на лошади перед подводой и своими воинами, радуюсь скорому прибытию в свой замок, бочке с горячей водой, отличному обеду и теплой подруге под бочком.

Ну и еще подсчету налогов и последней добычи, такие процессы радуют мою душу и даже средневековая жизнь кажется вполне нормальной современному человеку.

Прошло всего три месяца в этом мире, мы с приятелем уже обзавелись солидной недвижимостью и владениями завидными. И женихами были бы интересными местным дворянкам, но, вопрос с нашим происхождением весьма туманен. Не станем прикидываться заморскими дворянами, станем с народом строить его счастье, пусть он пока про него ничего и не знает.

Узнали очень много полезного для себя, готовы сделать лучше и свободнее, сытнее и независимее жизнь простого народа на своих землях.

В общем, посмотрим, как у нас все это выйдет.

И, возможно, сможем полюбоваться на плоды рук своих.

Уважаемые читатели! Пятая книга цикла, который неожиданно для меня самого вывернул из зомби-апокалипсиса в магический мир, закончена. Благодарю за внимание, надеюсь, вам понравилось. Отметьте тогда, пожалуйста, лайком или отзывом.

По следующей книге. Не скажу, когда она появится, хотя задумка продолжить есть и имеется понимание того, что я хочу написать. Однако, хочется дождаться побольше читателей, тем более, я уже начал писать новую книгу.

С уважением, ваш Иннокентий Белов!

Белов Инокентий Новая жизнь. Полководец

Глава 1

Наконец то опускаются ворота и поднимается решетка, грозно сверкая стальной красотой.

Я снова опасливо смотрю на ее зубья, понимая, что от случайного или преступного падения меня не спасет чудо броня из далекой галактики.

Даже высочайшая регенерация тут не поможет, как и мои навыки ПОЗНАНИЕ и ВОСПРИЯТИЕ, прокачанные по максимуму и создающие ауру предчувствия.

Поэтому мелькает мысль приставить к ней, этой самой решетке, служивого, который будет расставлять под решеткой какие-то предохранители, слово здесь еще не знакомое, от ее внезапного падения на головы Мастеров Норля и Серого.

И всех остальных наших замковых жителей. А то хрен его знает, кто там барабаны крутит и сколько денег нужно предложить работягам из привратной башни, чтобы решетка внезапно упала.

Вдруг, там поклонники прежнего хозяина работают? И жаждут мести?

Подзываю Кнопфа и сразу отдаю распоряжение сделать так, чтобы исключить возможные несчастные случаи.

— Приставлю лично одного воина из смены в башне постоянно страховать решетку, — Наемник тоже понимает, что все может случиться, да еще в недавно чужом замке, когда власть часто отсутствует на месте.

— Нет, тут нужно пару закладных сделать и на цепочках повесить на стены. А то, бывали уже случаи, — и я киваю за перевалы, намекая, что там такое случалось, раз мы с Норлем из тех мест.

Все стражники построены в две шеренги и дружно приветствуют хозяина замка, то есть, одного из хозяев.

Спешиваюсь и обхожу строй, посматривая на форму и общую бравость служивых.

Ничего, морды наетые и вполне довольные жизнью у бывших крестьян разбитой армии, как и у стражников, выживших после штурма замка. У тех как-то особенно лоснятся и красные щеки браво горят на морозце, по сравнению с еще относительно худыми лицами бывших бунтовщиков.

Ну, всего-то с месяц хорошо люди питаются при богатом замке, а не удирают постоянно, перекусывая на ходу чем попало.

Теперь то они при надежной и всепобеждающей власти служат, уже не бунтовщики против устоявшегося порядка, а совсем наоборот — опора новой народной власти.

Самому интересно, сработают здесь лозунги и принципы построения справедливого общества из моего прошлого?

Оставляю стражников замка в руках Кромеса и зову всех командиров на совещание через час на четвертом этаже донжона.

Слежу, как мешки с монетой заносят наверх, мимо молчаливого часового из наемников на самом важном в крепости посту. Да и остальные командиры тут постоянно со своими женщинами бывают, знают, что наше хорошее будущее на верху лежит. Без него уже очень хорошего не построить, придется как попало лепить, если монеты в кармане нет.

Пообещал Кнопфу и арбалетчикам, что решу срочно вопрос с соседом-задирой и сразу отправимся в Скалу.

— Пойдете без очереди на Стол, сразу на оба навыка прокачаетесь, — обещаю сильно помогшим мне мужикам, — Может, даже на третий уровень попадете.

Да, теперь Скала — наша все, реально интересное место для каждого и не мечтавшего о ней молодого крестьянского парня, для наших мастеровых, рыбаков и тех же стражников из пока еще двух захваченных замков.

Даже для людей маршала Комменволя можно время найти, чтобы они лучше воевали с королевскими войсками в своем явном меньшинстве.

Еще два месяца зимы, там пару месяцев слякоти, если не все три и абсолютно точно появится враги в огромном количестве, маршала Комменволя и наши тоже. Никуда нам от такой проверки войной не деться, это лучше сразу понимать откровенно.

Там еще месяц всяких подготовок и маневров, так что, примерно пол года можно прокачивать народ, готовя к сопротивлению сначала тех, кто первым будет встречать врага.

Если по три перемены песочных часов использовать на каждого, тогда в сутки можно тридцать пять-сорок воинов прокачать, даже сорок одного, если Стол не будет ни секунды пустовать. Ладно, так не получится, возьмем сорок воинов. В месяц примерно тысяча двести человек могут освоить один навык, ту же Силу, то есть, все новые Стражи за два месяца прокачаются полностью. Да они уже и так многие на Силу прокачаны и теперь Энергию качают. Остается еще уйма времени и места на моих сто семьдесят человек при замках, на воинов маршала и на пару тысяч деревенских парней из наших сел.

Даже на наемников хватит, так что, есть чем их очень сильно заинтересовать, кроме звона золотых монет.

Сколько смогут королевскую армию пять сотен воинов маршала Комменволя сдерживать при помощи двух замков?

Неделю? Две? Не больше.

Зато, с моей помощью при совершении диверсии с пороховым складом, могут и месяц продержаться в замках, отвлекая внимание королевских генералов от наших земель. А пробравшимся в обход дворянским дружинам мы и сами бошки поотрываем и ножки вывернем в другую сторону.

Да, дел очень много набирается, самому точно не справиться, приходится делегировать полномочия Кнопфу и Кромесу, молодым парням и девке, которые теперь фактически управляют хозяйственной жизнью замка.

После снесения полностью представителей старой власти, которые обязательно предадут в трудную минуту.

Быстроглазая Элиса помогает мне принять горячую ванну на первом этаже, после меня сольют воду и помоются новой остальные мои командиры. Благо, прислуги в замке хватает, воду наносили и нагрели за пол часа для меня, тем более, Кромес послал посыльного готовиться к встрече одного из Мастеров. Потом любимая процедура на пышной кровати с Элисой. Заскучала девка по ласке за две недели расставания со мной, однако, занялись любовью на скорую руку, народ уже собирается внизу на совещание.

— Эля, вечером пройдемся как следует, — обещаю я подруге и дарю ей сережки из трофеев,еще в первом поселении отобрал себе как раз для нее.

Даже не знаю, откуда они взялись, понятно, что не с неба упали, только, подруга просто счастлива от знака внимания Мастера и первого ценного подарка.

На совещании выслушиваю доклады военной и гражданской администрации, говоря бюрократическим земным языком, решаю вопросы с платой новичкам и новыми работниками. Остается добить только последний вопрос, который мы с Норлем так и не смогли довести до логического конца.

— Мастер, из Венсена сообщают, что дворяне в подземелье болеть начали, и ортессы, и дети ихние, — осторожно говорит мне Кромес.

Да, нужно с ними что-то решать, холод и сырость загонят изнеженных дворян в могилу очень быстро, только, теперь у нас новые возможности имеются:

— Заберем с собой в город Стражей. Теперь оттуда никто не сбежит, будут тоже работать, пользу приносить. И сами дворянки, и дети от них трудом перевоспитываться будут. И здесь не станут мешаться, и греха на душу не возьмем.

— А если они откажутся наотрез?

— Тогда участь их будет незавидной. Думаю, однако, что ради детей на все пойдут, никуда не денутся.

— Тем более, завтра захватываем соседний замок, как там его? — морщу я лоб.

— Шлоссен, Мастер Серый! — подсказывает Кромес.

— Вот, из Шлоссена тоже баб и детей в город Стражей на трудовое перевоспитание! Название города оставим прежнее, теперь наши люди тоже Стражи. Как и вы все станете вскоре.

Потом я добавляю:

— На завтра двадцать лучших воинов на захват и десяток на службу в новом замке. Он же небольшой?

— Да, немного крупнее Венсена.

— Ну, пока хватит. Все, все за дела, из Венсена узников сюда везите. Я туда сам заеду, только, тащиться с ними рядом не хочу. Я в Жомбург, наверно, и все на сегодня.

Почти весь оставшийся световой день занят замковыми делами, слушаю жалобы и просьбы, перевожу самую мелочь на своих новых помощников, чтобы привыкали решать сами.

Успеваю по короткому дню доскакать до Жомбурга, проверить стражу на посту около ворот на предмет несения службы, полюбоваться расставленными прилавками и навесами около стены города.

— Как успехи? — первый вопрос к новому сборщику, которого зовут Рожер.

Он с помощником обходят торгующих и собирают с них деньги, оценивая количество товара уже вполне наметанным взглядом.

— Деньги собираются, Мастер Серый! Все хорошо, правда, обороты упали заметно, — видно, что парню есть что мне сказать наедине.

— Хорошо, доделывай свои дела. Я пока в трактире в центре города тебя подожду, — отвечаю я ему, понимая, что нужно серьезно поговорить.

— Что-то купцов из Клепера не видно? Появляются еще? — замечаю я, мысли сразу заработали в нужном направлении.

— Вот-вот, Мастер, про них и хочу поговорить, — понимает меня с пол намека Рожер.

— Понятно. Так, Кнопф, давай десяток конных на соседнюю дорогу выше Жомбурга и десяток на дорогу ниже Жомбурга. Как заметят свежую колею в снегу, пусть догоняют обозы и заворачивают их сюда, к городу. Это только тех, кто уже с грузом уезжает от нас, кто едет в наши села, пока не трогать. Однако, всех запомнить поименно, сколько саней и подвод в каждом обозе.

— Мастер Серый, а если не окажется свежих следов на этих дорогах?

— Тогда пусть проедут до следующих путей и там посмотрят. Но, до темноты вернулись что бы.

Кнопф отдает приказы сопровождающей нас полусотне стражи, два десятка кнехтов уносятся в разные стороны.

Я, как чувствовал, захватил побольше народа с собой из замка, чтобы развеяться мужикам от монотонной жизни и порадоваться свежему снежку лошадям. Да и жителям нашего городка лучше на силу ратную посмотреть, чтобы мысли глупые в голову не лезли насчет возврата к старой власти.

И ведь сразу почувствовал по тону сборщика пошлины, есть у него некие мысли насчет того, что нас форменным образом грабят. Наше новое государственное образование из двух замков, ладно, завтра уже трех, шести старых сел и одного нового с завтрашнего дня, двух рыбацких деревушек и возможно еще третей.

Да еще всего Севера с городом неприступным, с тысячей сильных воинов в скором времени.

Хотя, какое такое возможно, точно во владениях дерзкого орта-соседа есть такая деревня на реке. Мы же там с Норлем лодки трофейные продавали рыбакам с большой скидкой, все равно девать было некуда.

Через час Рожер появляется в трактире и долго греет руки на горячей кружке с медовухой, слушая наши разговоры с местной элитой.

Я уже успел пройтись по городку, посмотрел на рынок, где все занято торговцами и покупателями, пообщался с лучшими людьми города, которых собрал уже опытный по такому делу трактирщик.

Все ведущие торговцы и мастеровые вполне довольны жизнью, однако, есть и заметные морщинки между глаз у каждого и тревога в глазах. Все знают, что может случиться весной-летом и переживают за сохранность самого городка, да и про себя любимых не забывают.

— Готовимся к весне, не переживайте. Есть и радостная для всех горожан и жителей окрестных сел новость. По мне, так очень радостная для наших подданных, — успокаиваю я лучших людей города.

Собравшиеся пятнадцать человек с недоверием смотрят на меня.

— Да, вы же знаете, что мы с Великим Мастером Норлем и армией крестьян под руководством маршала Комменволя ушли на Север, чтобы завоевать магическую Скалу. И понятно, что поселения и сам город Стражей тоже брать на щит.

Нетерпение среди лучших людей становится явно ощутимым, все переглядываются между собой.

— Так вот, вы первые это узнаете. Против обычных полутора тысяч крестьян Стражи выставили тысячу сто прокачанных, отлично вооруженных воинов и одиннадцать могучих Магов. Почти все двенадцатого уровня силы! И еще они сидели в неприступной крепости, ожидая начала штурма.

Услышав про диковинных здесь магов силы невероятной, жители замирают и готовы услышать, что все крестьяне погибли, а за мной, одним спасшимся, идет погоня Стражей. Какая там крепость природная — они и так знают, побывали многие наверняка там, раз живут совсем рядом и деньги имеются.

— Так вот, когда я уходил, тысяча сто наших воинов окружила последнюю сотню Стражей со всех сторон. Так что, разгром прежних хозяев уже случится на днях, спешить наши воины во главе с Великим Мастером не станут. Потому что каждый день в Скале около сорока из них становятся ощутимо сильнее.

Молчу, оглядывая пораженных моими словами лучших людей Жомбурга:

— Поэтому и с королевскими войсками мы с Великим Мастером разберемся, и с дворянскими дружинами тоже. Только и вам придется посетить Скалу, пусть и за пол цены, как своим согражданам, чтобы стать сильнее.

— То есть, вы уверяете, что потеряли всего четыреста воинов против тысячи Стражей и одиннадцати Магов? Которые еще оказались в неприступной крепости? Этого просто не может быть! — вскакивает какой-то помощник бургомистра, похоже, немного понимающий в сложившейся ситуации.

Ну, с мощным бластером и моими умениями с навыками можно и не такое совершить, однако, знать горожанам про мои возможности ни к чему.

— Может — не может, я вам доказывать не стану, скоро сами узнаете. Только, знайте, что после такого умелого разгрома Стражей и королевская армия против нас ничего поделать не сможет. Однако, если вы себя не будете защищать сами хоть немного, мои люди тоже помирать за вас не станут по моему же приказу! — отрезаю я в конце разговора.

Понятно, что деяние наше с Норлем не имеет аналогов в этих землях, да и на всем континенте тоже. Поэтому и вполне понятное недоверие встречает мой рассказ. Да еще страшные и никому не известные Маги силы невозможной, аж двенадцатого уровня! Все знакомые стражники лучших людей Жомбурга больше третьего не смогли подняться, даже сам орт Вильбург на восьмом остановился.

А заработать денег на жителях города, сильно разбогатевших на оптовой торговле, нам не помешает, пока потока обычных туристов не будет из-за войны.

Да вообще всех местных жителей прокачаем, кого за деньги, кого за службу верную в дружине народной.

С таким-то лайфхаком, как магическая Скала — соперников для нас на обозримом пространстве нет, если только вся королевская армия с пушками сюда не отправится.

Ну, до порохового склада я могу очень издалека дотянуться лучом бластера или даже вплотную к нему пробраться под НЕЗАМЕТНОСТЬЮ.

Так что, пушки — это для маршала Комменволя, нашего невольного союзника, сильно неразрешимая проблема, а с нашими приемчиками — вполне решаемая.

Лучшие люди расходятся, обсуждая услышанное, никто не пожаловался на мытаря или служивых, ну и хорошо, похоже, что те края не перегибают и норму знают.

Теперь я слушаю мытаря с помощником, хотя и так уже знаю, что он мне скажет.

— Что, давно купцы из Клепера пропадать начали?

— Вот уже две недели, как поток купцов стал уменьшаться, а последние три дня так вообще — никого, — угрюмо отвечает парень.

— Ладно, с ними мне все понятно. Как с остальными торговцами дела?

— Поток спадает понемногу, народ расторговывается зерном и овощами, рыба идет поменьше, зато, каждый день. Эти рыбацкие деревни договорились торговать через день и так уговор держат, чтобы цены себе не сбивать.

— И это правильно. Заваливать тот же Клепер с его королевской армией на постое дешевыми продуктами сейчас нет никакого смысла. К весне все в разы подорожает, единственно, что они и на восток к побережью могут кататься, только, там такого изобилия свободных продуктов нет. А вокруг города и на юг на многие месяцы пути все разрушено и разграблено, еще несколько лет сельское хозяйство подниматься будет. Чем мы и должны воспользоваться, — делаю я закономерный вывод.

— Так, Мастер Серый, а что с купцами из Клепера делать будете?

— Ты же слышал, я отправил дозоры на дороги, обходящие Жомбург. Кого-то мои служивые да поймают. Сюда пригонят или к замку, тут мы с ними и разберемся. Теперь постоянно дозоры выставлять будем насчет контрабанды.

— А, так вы, Мастер, поняли, что они мимо мытарей работают и урожай без уплаты одной восьмой доли вывозят? — немного наивно так понимает мытарь.

— Однозначно, что эта преступная тема будет работать, пока трудовой народ в нашем лице не прикроет ее. Значит так, вывезенный товар без уплаты пошлины конфискуются в пользу трудового народа безо всяких разговоров. Орудия преступления, как-то лошади и подводы — тоже уходят в замок, возчики отправляются на перевоспитание в замок. Они особо то и не виноваты, однако, должны будут поработать пару месяцев, чтобы загладить свою вину. Впрочем, кормить их будут хорошо, и по итогу могут даже получить кое-какие деньги, если будут хорошо и отлично работать. Купцы же обязательно подлежат заключению в тюрьму замка, пока за них не будет выплачен выкуп.

От суровости карательных мер мытарь с помощником даже сами испугались такого строгого Мастера.

— Однако, — я серьезно посмотрел на мытарей, — Однако, это еще не все. Есть и вторая сторона преступления — тот самый крестьянин, который продал свой урожай клеперским купцам без уплаты положенной доли. Скорее всего, этот же крестьянин просто скупил у своих соседей урожай со скидкой и продает его купцам с прибылью. Не платя такого небольшого, но, обязательного налога на содержание защитников своего Отечества. То есть, откровенно работает на руку врагам нашего народного государства и является государственным преступником.

Мытари даже рот открыли от моей гладко текущей речи.

— Поэтому, данный преступник отслеживается, деньги у него конфискуются до последнего далера, сам он отправляется в сырую тюрьму замка Венсен на перевоспитание. И льготная ставка уплаты налога ему отменяется, вместо одной восьмой от собранного урожая он выплачивает его половину, как раньше было принято, еще при старой, антинародной власти.

— Еще. Тем, кто сообщит о таком преступлении, пусть уже и совершенном, будет выплачена четверть от конфискованных денег. Причем, выплачена тайно от остальных жителей сел.

Я полюбовался потрясенными лицами мытарей и спросил:

— Ну, как?

— Мастер, это очень сильно! Сразу до всех дойдет! — порадовались Рожер с помощником.

— Ну и отлично! Когда стражники приведут кого-нибудь под конвоем, вы знаете, что делать с преступниками.

Я уехал в замок готовиться к захвату соседнего замка орта, нарушителя сложившегося в последнее время порядка.

Глава 2

УРОВЕНЬ 25

НАВЫКИ:

СИЛА — 8/8

ЛОВКОСТЬ — 8/8

ЭНЕРГИЯ — 8/8

ВОСПРИЯТИЕ 16/16

РЕГЕНЕРАЦИЯ 16/16

ПОЗНАНИЕ 16/16

ОЦЕНКА 16/16

УМЕНИЯ:

НЕЗАМЕТНОСТЬ 8/8

ПРЫЖОК 8/8

МАГИЯ 7/32

Вот такие у меня сейчас показатели в местной Системе.

Все прокачано и только непонятное умение МАГИЯ еще в начальном состоянии. Впрочем, пользоваться им я не умею и не вижу в живых никого вокруг, кто мог бы мне с этим делом помочь.

Зато, оно дает мне ману, все мои навыки и умения всегда со мной, обеспечивает мне решающее преимущество в любой схватке.

Все маги Стражей, кто что-то понимал в таком процессе надежно и предупредительно убиты, как враги народной власти и лично Мастеров ордена вольных каменщиков. Так они и не успели ничего показать, противопоставить инопланетному оружию и умениям Системы.

Такое название для выдуманного мной ордена я использую для полноты картины еще из своих земных познаний.

Считать золотые монеты — дело не такое интересное и достаточно утомительное, особенно, когда занимаешься процессом в одиночку.

Тут и мешки от мытарей из Жомбурга, и сборы новых управляющих замком по хозяйственной части, все требуется пересчитать и проверить по бумагам. Еще и деньги от продажи продуктов с истекающим сроком годности на том же жомбургском рынке. Нам их держать на складах смысла нет, а в Клепере все съедят и еще добавки попросят, ибо, голодают уже.

Никак венценосный король не может обозы с припасами своим верным войскам прислать, все руки не доходят до такой ерунды…

Про истекающие сроки — это, конечно, шутка, однако, много продуктов подходят по годности к опасной черте и целая команда должна выгружать их на продажу. Так по-хозяйски оказалось заведено у орта Вильбурга, так и мы, его неглупые наследники, следуем отработанным мудрым правилам.

Поэтому мешки Стражей я даже не стал распаковывать. Посмотрел, что в четырех и точно — золотые королевские далеры, в одном — драгоценные камни и тоже далеры, в шестом куча серебра. Судя по весу, в каждом по тысяче-тысяче двести монет, поэтому просто убрал их под кровать, ибо, в железный ящик они не влезают уже.

Нужно дать указание плотникам сколотить тяжелый ящик из крепкого дерева и замки на него повесить.

Пора тратить монету, нанимать наемников и молодых крестьянских парней. Чтобы опытные наемники учили их, наших новых Стражей и воинов замков работать оружно по отдельности и в строю.

Пока есть пол года спокойного времени, приготовить пару сотен новых бойцов за народное дело.

Тратить и тратить, только, вот некуда пока прямо сейчас. Однако, я выдаю премии всем арбалетчикам по пять золотых и Кнопфу с обоими выжившими охранниками по десять. Всего их восемь человек осталось от прежних десяти наших первых воинов. Однако, они уже столько прошли со мной рядом, что это почти чудо — такие маленькие потери.

— Мастер, хочу спросить у вас, — начинает Кромес, Кнопф стоит за ним и оба наемника сзади.

— Да, чего такое?

— Если мы сможем выстоять летом, вы разрешите привести сюда наши семьи из родных мест?

— Конечно, это обязательно сделаем. Да, мы выстоим точно и станем еще сильнее за эти пол года, — решаю я успокоить мужиков.

Как они смогут забрать своих родных из центра королевства, разоренного крестьянским восстанием, среди озверевших дворян с дружинами — об этом еще рано думать.

Нам бы день простоять и ночь продержаться, то есть, летом не оказаться разбитыми наголову многотысячным королевским войском с настоящими полководцами во главе и с пушками в обозе.

Хотя, конечно, зная все от своих шпионов-священников про остатки крестьянской армии маршала Комменволя, очень сильно уменьшившейся за этот месяц, с пары тысяч всего до пятисот бойцов, вряд ли король будет присылать новые войска к лету сюда.

Страна разорена смутой, все деньги из казны ушли на покупку местной вундервафли у соседей — первых пушек и большого запаса пороха. Поэтому будет думать, что его пара тысяч солдат, стоящих на зимовке в Клепере, и так справятся с остатками крестьянской армии, поэтому больше никого не пришлет по нашу душу.

Я очень на такое развитие событий надеюсь, честно говоря.

Да, нам бы год-полтора передышки и уже точно никто не сможет новое государственное образование уничтожить.

Хотя, и так на горизонте такой силы не видно, однако, тысяч шесть-десять армейцев и дворянских ополчений смогли бы нам устроить кровавую баню. На Севере около Скалы мы точно отсиделись бы и выжили, однако, весь правый берег, замки, людей в селах и деревнях точно потеряли бы.

С утра я оставляю спать заезженную Элису, как-то ударно ночь прошла в приступах любви, ну или просто похоти и спускаюсь вниз с Кнопфом. Приготовленный отряд уже ждет вожака, обученный воин подставляет под зубья решетки солидное бревно перед нашим проездом, так что, мои приказы быстро выполняются и уже сказались на несении службы в замке Криденсберг.

— Как брать замок будем, Мастер Серый? — интересуется Кнопф.

— Как обычно, я проникну в сам замок, открою ворота и запущу вас. Надеюсь, из наших никто не погибнет, да и стражников Шлоссена стоит поберечь, кроме самых ярых. Людской ресурс нам еще пригодится, разбавим их нашими воинами и большую часть к нам переведем служить. Пусть посмотрят, как живут защитники трудового народа и сами такими станут со временем.

Разведка Кромеса уже определилась с местом, где будут меня ждать мои люди, чтобы не насторожить стражу Шлоссена.

Кстати, когда уезжали, как раз Кромес инструктировал группу воинов, которые отправляются доставить из Венсена узников подземелья, серьезно неудобных для народной власти дворянок с детьми.

— Да, Мастер, вчера к ночи пригнали мои парни обоз с рыбой и зерном, попались все-таки купцы клеперские выше Жомберга нашим. Я пока всех в подземелье оформил и по морде пару раз приказал отвесить, чтобы не орали и спать вашей милости не мешали. Мастер Серый, — поправился Кнопф, заметив мой недоуменный взгляд.

— Это правильно, — хвалю я помощника, — Такие понятные вопросы без меня решайте. Если попались на неуплате доли народной — поступаете, как я вчера сказал. А чего орали?

— Да купцы все надрывались, что прав мы не имеем и они в Клепер жаловаться будут, — усмехнулся Кнопф.

— Ну, насмешили. В такие времена даем хорошо зарабатывать на наших продуктах, потенциально врага кормить, а они еще про права вспоминают? Ладно, вернемся в замок, я им лекцию прочитаю и залог наложу. Так одного-двоих накажешь и потом сами первым делом налог привозить начнут. За торговцами из наших кого отправили?

— Эти пока ничего не говорят, у кого покупали рыбу и прочее.

— Ничего, время сейчас смутное и суровое, мы и так в состоянии перманентной войны с Клепером, если купцы повиснут на стене замка, нам никто даже слова не скажет, — размышляю я, употребляя незнакомое здесь слово.

— Так что, Мастер, вешать будем? — удивляется мой помощник, не знающий меня с такой безжалостной стороны.

— Нет, вешать не будем, только расскажем про такой вариант всем. Там посмотрим, дойдут ли наши слова до разума торговцев.

Обоз с рыбой конфисковали- это хорошо, теперь его можно продать на рынке, торговлю поддержать и по рукам самым хитрым надавать. А можно и не продавать, подождать, пока цены на продукты не поползут вверх, через пару месяцев окажутся в три-четыре раза выше.

— Обоз разгружайте к нам на склады, лошадям и подводам с мужиками работу найдите.

Из-за холма рассматриваю Шлоссен, обычный замок с не очень высокой стеной и квадратным донжоном. Да, немного больше чем Венсен, двадцать-тридцать воинов может в нем найтись. Перед замком расположено село, за ним около реки рыбацкая деревушка, если не хочу пробираться по пояс в снегу, привлекая к себе внимание дозорных на стенах, придется заходить по имеющимся протоптанным дорожкам или от села или от реки.

Оставляю отряд за холмом ждать сигнала из донжона и объезжаю по кругу вместе с одним бывшим охранником замок.

Благо, есть дорожка из нашего села, которое ограбил наглый орт до рыбаков, катаются мужики за рыбой в эту деревню. Наверняка, сильно дешевле местные рыбаки продает свою продукцию, они то торговать до рынка в Жомбурге не допущены пока. Пока не допущены, а вот скоро начнут радоваться жизни, как и остальные наши две деревни.

Оказавшись в кустах, отдаю лошадь охраннику и поправляю на плечах мешок с бластером, меч на поясе и пытаюсь на груди нащупать бинокль, который оставил Норлю. Ему он явно нужнее, чтобы тщательно рассмотреть приречный район города, которые еще предстоит взять штурмом.

Договорились с ним, что он на оставшуюся сотню Стражей в атаку не попрет, пока всех своих бойцов не прокачает, лучше и на Энергию тоже. Будет арбалетчиками уменьшать количество врагов во время имитации атаки и всю тактику строить вокруг быстрых и смертоносных болтов. Смысла так уж торопиться нет, лучше понемногу уменьшать численность Стражей, прокачивая своих воинов. Однако, договорились, если Стражи пойдут на прорыв к реке, преследовать их до самого конца.

С другой стороны, золотой запас Стражей спрятан на уже захваченной, нашей территории, поэтому чувствуем себя спокойно. Пусть пока там и лежит, столько золота тащить в замок нет смысла, тут бы уже с нахапанным немного разобраться.

Охранник с лошадью уехали, никто мне не мешает войти в НЕЗАМЕТНОСТЬ и двинуться в обход деревушки.

Дозорные на стене замка не должны особо обеспокоиться парой всадников, проехавших от села до деревни, мало ли кто тут катается по своим делам. Да и деревья вдоль дороги нас прикрывают от любопытных взглядов.

Приходится идти минут тридцать по легкому морозцу, подбираясь к задней стене замка. На улице градусов пять мороза, как здесь обычно и бывает, все же Стана здорово прикрывает свой правый берег от северных холодов.

Вскоре я рассматриваю стену замка, обращенную к реке и решаю попробовать здесь забраться на нее. Дежурить перед воротами долго не хочется, похоже, что наглый сосед все же ждет ответки после доминирования над нашим селом.

И ворота так просто не открываются.

Служба на стенах несется усиленно, и с задней стороны время от времени показывается стражник, посматривающий вниз.

— Знает кошка, чье мясо съела, — бормочу я себе под нос, старательно расчищая снег под ногами, чтобы добраться повыше под стену, — ничего, не долго вам, милостливый орт, ждать визита соседей. Только, никто под воротами толкаться не станет, все пройдет в высшей степени незаметно. Едва перед смертью успеете пожалеть о дерзостном нападении на трудовое крестьянство и его сильно могучих защитников.

Стена с этой стороны пониже на полтора метра, чем со стороны ворот, поэтому я примечаюсь к щели между зубцами и делаю ПРЫЖОК к ней. Однако, немного промахиваюсь и налетаю грудью на край зубца, сдавленно ругаюсь матом от боли.

Однако, этого шороха и моего полу стона хватает, чтобы меня услышал стражник, он спешит ко мне и как раз успевает к моменту, когда я протискиваюсь между зубцами. Мужик в плоском шлеме на башке даже успел рассмотреть меня, как я приставил ему нож к горлу.

— Жить хочешь? Или помрешь геройски?

Стражник выбирает смерть и успевает подать какой-то сигнал голосом, захлебываясь после этого на половине крика в крови. Опускаю смельчака на стену и сбегаю вниз по узеньким ступенькам лестницы.

Не получилось у меня тихо проникнуть в замок, впрочем, особо от этого ничего не меняется в моих планах.

От стены я иду в донжону, осматриваясь по сторонам и сразу определяю, что этот замок побогаче Венсена будет, пристроек больше и казарма солиднее.

И тут мне везет, прямо около ворот в донжон я сталкиваюсь с выбегающим ортом, крепким молодым мужчиной с копьем в руке нос в нос. Мое умение не дает ему меня рассмотреть, а меч уже пробивает ему грудь.

Опасный и умелый этот орт-рыцарь, судя по мужественному лицу со шрамами, не стану рисковать в самой малой степени, чтобы благородно скрестить оружие.

Следом за господином выскакивает крупный и могучий дядька Черномор, как рисуют его на картинках про Лукоморье.

Ну, хозяев и приближенных воинов нужно вырубать, иначе тут никак не получится, нет времени разговоры вести, когда примерно тридцать воинов готовы отражать нападение врага.

Поэтому я снова метко пробиваю горло Старшего над дружиной и забегаю в донжон, закрывая за собой ворота на пару засовов.

До захвата замка еще далеко, однако, сигнал можно и сейчас подать.

На втором этаже кухня с поварихой, как всегда, булькают котлы и трещат дрова. На третьем никого, а на четвертом молодая симпатичная женщина в халате с встревоженным лицом собирает детей рядом с собой. Она уже вдова и никак не сможет переменить свою и детей участь, пусть и не знает об этом.

Горестные новости быстро разносятся, вот и сейчас уже кто-то внизу кричит, что орта убили и Джурака тоже.

Джурак, это значит, тот здоровяк, который поперек себя шире.

Ортесса не верит своим ушам, только одну минуту назад она видела своего мужа и господина и уже он — мертв!

Она бросается вниз по ступенькам, оставив детей с нянькой, я не успеваю никуда отскочить и она замечает меня, истошно кричит, показывая на меня рукой. Приходится ее закинуть обратно к детям, и спуститься вниз, где я выхожу из умения и снова поднимаюсь на четвертый этаж.

Ортесса, разумеется, беззаветно кидается на меня с кинжалом, получает рукояткой меча по голове и падает на деревянный пол. Нянька прикрывает маленьких детей, двух девочек и мальчика и в бой не спешит, не ее это дело биться за замок, она за детей отвечает, поэтому утаскивает их в угол этажа.

В ворота донжона свирепо стучат, я же стаскиваю скатерть со стола и распахнув ставни, одни за другими, уже до половины застекленные разноцветным стеклом, вывешиваю белую с пятнами скатерть в большое окно.

Только, отвернувшись на несколько мгновений, я получаю удар ножом в спину, острие соскальзывает вниз, а моя рука наотмашь бьет не такую уж и мирную служанку-няньку. Она улетает на свою госпожу и снова сбивает ее с ног.

Зато, из башни над воротами в меня целится один из кнехтов, натянув лук.

Поэтому я отскакиваю и схватив за волосы ортессу, выставляю ее в окно, заодно видя прекрасную картину высыпавшего из-за холма моего отряда. Темные всадники на белом снегу стремительно летят по заснеженному полю.

— Эй, воины! Донжон захвачен, ваш орт и Старший над дружиной убиты! Кто хочет жить — бросает оружие, кто не хочет — тот не бросает!

Не думаю, что оставшиеся почти в полном составе воины сдадутся, поэтому приставляю кинжал к шее ортессы и обещаю зарезать ее и всех, кто в донжоне остался.

Однако, никто не собирается бросать оружие, теперь, когда могучий хозяин замка погиб первым, участь его жены не так волнует стражников, как своя собственная. Стражники забегают в привратную башню и на стены, поэтому я снимаю скатерть, сигнализируя своим, что замок сопротивляется и лезть на стены пока не нужно. Пара длинных лестниц привезена моими воинами тоже, на крайний такой случай.

Вижу лучника и двух арбалетчиков на стенах и в башне, поэтому оставляю скатерть валяться на полу и быстро вяжу двух женщин друг с другом вплотную. Спускаюсь за ничего не предпринимающей пока поварихой и ее тоже поднимаю на верхний этаж. Чтобы никто не открыл крепкие ворота донжона и не пришлось рубить нужных нам теперь кнехтов.

С наличием города Стражей, мы теперь всех может раскидать по одиночке и оставить на перевоспитание от феодальных ценностей постоянным трудом.

Зато я вижу на столе в углу два хороших арбалета и принимаюсь заряжать их, посматривая на женщин и детей, глядящих на меня маленькими волчатами.

Ну и ладно, мне от их взглядов не жарко, не холодно, папаша ихний сам выбрал себе и своей семье такую судьбу. Самому погибнуть, жене придется к кому-то из мужиков прибиться, а детей воспитает община новых Стражей.

Да, не предполагал сильный орт такого быстрого прилета по всем площадям от своих соседей, прямо в течении трех дней получил ответку.

Я спускаюсь на третий этаж, связав повариху на всякий случай, дети маленькие и не смогут развязать узлы.

Мечусь какое-то время в небольшое окошко и метко сбиваю со стены одного из арбалетчиков, воин падает внутрь замка, арбалет наружу.

После этого стражники разбегаются со стены, кто в башню, кто просто дальше от этой стороны донжона.

Такая, немного патовая ситуация для быстрого захвата замка, кнехтов еще с двадцать пять бойцов, однако, в НЕЗАМЕТНОСТИ я могу без проблем их постреливать и сгонять со стен.

Наши могут подняться по лестницам, однако, их будут ждать и потери неизбежны.

Придется лично зачищать башню над воротами и самому поднимать решетку, только, что с воротами делать тогда?

Самому мне их будет трудно открыть, когда вся замковая стража активно противодействует смелому герою.

Глава 3

Придется все-таки выходить из уютного донжона во двор замка и там биться, для этого мне понадобится шлем хозяина, и я какое-то время ищу его.

Заодно знакомлюсь с расположением комнат, нахожу подходящую для моего замысла на третьем этаже и загоняю в ней женщин и детей. Комната совсем маленькая, все едва влезают стоя, я помогаю утрамбоваться детско-женскому коллективу, не обращая внимания на недовольные возгласы дворянской прослойки.

Что их голубую кровь так плотно к прислуге прижимают.

— Ничего, пора привыкать к всеобщему равенству в нашем наднациональном образовании, — усмехнулся я про себя.

— Ну и хорошо, меньше дергаться будут, — понимаю я, придвигая к крепкой двери пару тяжеленных комодов из цельного дерева.

— Все, руки у меня развязаны. Пора замок брать.

Стучать в ворота донжона давно перестали, после первого выстрела из арбалета, да и так просто их не взять, тут реально таран нужен.

На первом этаже я нахожу доспехи хозяина, и среди них шлем, подходящий мне, со сплошным забралом и узкой щелью для глаз.

— Не очень удачный вариант, кругозор очень ограничен, — бормочу себе и все равно напяливаю его на голову.

У защитников замка еще остался минимум один арбалет и в башне засел лучник, может, даже и не один. Да и так умельцев с боевыми ножами хватает, могут и копьем кинуть сгоряча, поэтому первым делом — берегу свое мужественное лицо и красивый затылок, недавно хорошо пострадавший от удара вслепую.

Придется все-таки в суровой свалке добраться до ворота решетки, хотя, пока я зачищаю башню, можно крикнуть нашим, чтобы лезли на стены по лестницам и помогали брать замок.

Кто-то из них погибнет, без этого никак не получается, лупить придется защитников не жалеючи, только, это норма жизни в средневековье, особенно. когда пришел непрошенным в гости и уходить не собираешься.

Я вхожу в умение, распахиваю одну створку ворот на немного и осматриваюсь. Рядом никого нет, все кнехты на стенах и в башне, без мудрого руководства ортом и Старшим стражи пока не сильно проявляют инициативу.

Тела орта и Джурака уже утащили куда-то, что тоже хорошо, под ногами не валяются, однако, сопротивление в замке обезглавлено с первой минуты штурма.

Я проскальзываю на улицу, закрываю створку обратно и отхожу от донжона, когда слышу, что кто-то из стражи обратил внимание на открывшуюся часть ворот.

Только, не видя никого, они решили, что это захватчик выглянул наружу и не рискнул появиться на белый свет, остался внутри укрепления. Сейчас держат под прицелом, наверняка, сами ворота донжона.

Вряд ли кто сейчас побежит со стены проверять, закрыты ворота по-прежнему или уже нет, не до этого народу в железе и шлемах. Правда, мой опытный взгляд сразу замечает, что кольчуги имеются далеко не у каждого стражника, как и положено в не слишком зажиточном владении.

Это тебе не очень богатый орт Вильбург из Криденсберга, который всех стражников одел в броню, здесь проживал самый обычный орт, хозяин самого обычного замка Шлоссен.

Поэтому и воины у него в основном без кольчуг и дорогих шлемов, все так попроще выглядят, зато, воевать умеют хорошо и крепкие морально.

Слышу, как что-то кричат кнехты из башни моим людям, которые дисциплинированно ждут на безопасной дистанции, просто нервируя своим видом защитников замка. Просят приблизиться, наверно, однако дураков среди моих людей нет.

Я уже подошел к двери в башню, приоткрываю ее и слышу голоса со второго этажа, доносящиеся до меня. Плохо, что лесенка наверх очень тесная, хорошо, что засов на двери имеется, поэтому я закрываю его. И поднимаюсь к увлекшимся обсуждением воинам на очень интересную всем им тему, почему эти придурки хотят штурмовать замок едва ли не меньшим числом, чем имеется здесь невероятно смелых и сильных воинов для защиты почти неприступного укрепления.

Услышав такое определение про себя любимых, я заскакиваю наверх и сразу наношу пару ударов, выбивая близко стоящих арбалетчика и лучника. Потом включаю мельницу, оставшиеся шесть кнехтов сносит ураган из моего меча и необычайной скорости и силы, им управляющей.

Задеваю пару раз мечом за низкий потолок башни, поэтому двое кнехтов не совсем убиты кривыми ударами и теперь ругаются громко, понимая, что их убивает богомерзкий воин-невидимка, а они ничего поделать не могут.

Только, услышать их некому, других защитников рядом нет, а мои воины точно ничего не расслышат вдалеке.

Добиваю последних и контролирую всех, потом начинаю разбираться с воротом решетки и, хорошенько напрягшись, поднимаю ее, после чего стопорю барабан чьем-то мечом.

Выхожу из умения и выглядываю в бойницу, однако, наши меня рассмотреть не могут, хотя заметили, что решетка поднялась. Машу им рукой, снимая на минуту шлем с головы, теперь они замечают меня, сразу же переходят в галоп, чтобы быстрее оказаться около ворот.

Я же примеряюсь к оставшемуся валяться в башне арбалету и заряжаю его, потом выглядываю на стену, где вижу нескольких стражников, собирающихся оборонять замок от приближающегося врага.

Попадаю в первого стражника, потом закрываю дверь и перехожу на противоположную сторону башни, где вижу такою же кучку защитников. Опять выстрел в упор и кнехты убегают куда-то назад по стене.

Зато, с другой стороны начинают ломиться в дверь с удвоенной силой, все же не испугались смелые стражники одного убитого и хотят доказать мне свой характер.

Ни у кого из оставшихся кнехтов я не увидел в руках чего-то стреляющего, поэтому сбегаю вниз по узкой лесенке и открыв дверь, сразу же оказываюсь около ворот.

Бросаюсь к ним и тащу изо всех сил здоровенный брус, которым заложены ворота.

Сзади слышу крики защитников, стрелять, похоже, по мне им не из чего, поэтому пока в меня летят только угрозы и обещания разодрать кое-какие части тела. Когда наконец-то доберутся до меня, этакого проходимца.

Пока я выбиваю брус и бросаю его на камни двора до меня успеваю добраться трое самых смелых кнехтов, двое взрослых таких мужиков и один совсем молодой, с копьем в руках.

— Готовься к смерти! — кричит первый и бросается на меня с могучим ударом.

Через долю секунды его меч улетает в сторону донжона и ударившись о стену, падает в снег.

Приходит очередь второго смельчака, однако, и его меч оказывается там же. У этого стражника, как и у первого, как видно, сразу пропадает всякое желание и дальше сражаться с таким сильно могучим рыцарем.

— Давайте, сдавайтесь! Жизнь станет гораздо лучше! — успеваю я предложить обоим, как меня довольно резко атакует копейщик.

Срубаю конец копья и добавляю молодому по голове плашмя, он грохается на камни без сознания.

Такой резкий и молодой получить должен больше остальных, не видит что ли, что взрослые мужчины разговаривают?

Что бы придумали кнехты — я не знаю, в этот момент мой воины распахивают створки ворот и толпой врываются в замок. Разбегаются по двору и начинают подниматься на стены, а пятеро арбалетчиков берут на прицел оставшихся защитников замка.

— Сдаемся! — успевают крикнуть обезоруженные кнехты, а остальные сильно задумались, видя, что творится внизу.

Их осталось всего около двенадцати после бойни в башне и моих воинов уже в два раза больше вокруг них.

— Сдаемся! — кричат и остальные, бросая оружие и поднимая руки.

— Все вниз! Оружие бросить и руки поднять вверх! Собраться около донжона! — командую я, сняв шлем и сам присматриваю за потянувшимися вниз стражниками.

Мои парни захватывают стремительно замок, уже неплохо знакомы с таким делом, выгоняют во двор всех кнехтов, прислугу и дворовых мужиков.

— Все собираемся во дворе! Расскажу вам о новой жизни, которая всех вас ждет!

Фу, теперь можно передохнуть, я посылаю Кнопфа с парой парней проверить донжон и всех женщин с детьми тоже гнать вниз.

— Они на третьем этаже заперты! — кричу я ему вслед.

Пока я наблюдаю за народом, мои воины собрали всех, кого нашли, в замке проживало всего с пять мужиков и десяток баб, еще пятнадцать кнехтов смогли выжить. Жаль, что не все остались в живых для будущей службы, пришлось двенадцать кнехтов прибить, да еще самого орта с его командиром стражи. Ну, этих лучше в пылу схватки успокоить, чем потом по подземельям таскать.

Только, как вышло — так вышло, переживать не буду, привык давно уже к таким раскладам.

Хотел незаметно добраться до ворот и решить с ними вопрос, теперь понимаю, что стража оказалась верна своему хозяину и так просто все равно бы не сдалась. Тем более, при живом хозяине и его правой руке, сильно могучем воине.

Вскоре все жители, стражники, выжившие, конечно и дворяне оставшиеся собраны внизу, теперь я выступаю перед ними с программной речью:

— Значит, так! Замок Шлоссен переходит под управление Ордена Мастеров и теперь является частью народной республики вместе с замками Венсен и Криденсберг. Власть над ним осуществляем мы, Мастера Серый и Норль, здесь остаются все простые мужики и обслуга, кроме приближенных к прежними правителям. Приближенные отправляются вместе с выжившими хозяевами вместе в ссылку на Север. Где будут перевоспитываться трудом на благо народа Севера, находящегося под управлением Ордена Мастеров.

Да. все эти управляющие, мажордромы и лично преданные няньки и поварихи пусть пользу приносят в поселениях, чем просто так ударят нам в спину. Где у них не окажется никаких союзников и знакомых изначально.

Я перевожу дыхание и сыплю свою мудрость дальше:

— Из прежней стражи в замке остается два воина, чтобы помочь новым стражникам замка войти в курс дела. Скоро приедет один из моих помощников и составит список имеющегося добра в замке. Что-то будет вывезено, что-то, наоборот, привезено на хранение, это уже ему решать. Комендантом замка остается один из доверенных людей командира Кнопфа. Кнопф — распорядись!

— Теперь сажаем всех дворян и прислугу при них в сани и посещаем наши новые владения, рыбацкую деревню и оба села, принадлежавшие раньше местному орту. Показываем, что стало с прежней властью и кто теперь собирает налоги и пошлины с местного населения. Орта с Дворжаком тоже закинуть в сани! Кнопф — мобилизую пленников на это дело!

Кнопф оставляет одного из наемников пока налаживать новую жизнь, десяток обычных воинов остаются с ним и пара местных кнехтов. Те, кто имеет тут жену и готов преданно служить новой власти, как рассказывают сами.

Эвакуируемых как раз на пару саней набралось — дворянка, трое детей, нянька, повариха и еще управляющий замком, к которому можно присмотреться со временем, но, точно не стоит оставлять сейчас.

Через полчаса после захвата замка пленники погружены в сани, сдавшиеся стражники топают пешком, назначенные охранять остаются во дворе и слушают приказы нового коменданта по охране нового укрепленного владения народной власти.

Еще пару часов тратим на то, чтобы объехать два села и рыбацкую деревушку, где все могут убедиться, что старые хозяева смирно сидят и безжизненно лежат в санях. А новая власть сразу же снижает налоги и разрешает беспошлинно торговать в Жомбурге и рядом с ним с уплатой небольшой части в казну.

Новым жителям народной республики сразу объявляю, что будет с теми, кто решит продавать товары мимо нашей мытни:

— Чтобы потом не говорили, что не знали!

Ну, от новых налогов и свободы торговать около солидного городка искренняя радость от таких приказов новой власти неудержимо охватывает селян и рыбаков. Дворянка и ее помощницы могут наглядно убедиться, что желающих проливать кровь за нее или даже сострадать ее судьбе — точно нет среди довольного народа.

А задиристому орту, привлекшему к себе своей захватнической политикой внимание Мастеров Ордена, уже все равно, куда отправляются его жена и дети, а так же — верные стражники.

Теперь мы торопимся к обеду в замок, где сдаем в казарму пленников, дворян же с прислугой отправляем в подземелье. Пусть посмотрят на отсидевших месяц других жен павших ортов и детей, заодно порадуются, что уже завтра их отправят в места, где воздух свежий и чистый, дышать им можно полной грудью.

Арестованных купцов, наоборот, поднимают наверх, чтобы освободить камеры и я быстро объявляю им свою волю:

— За глупую попытку наладить торговлю без уплаты маленькой пошлины ваш товар, лошади и подводы конфискуются в пользу нашего замка! Выкуп за каждого из вас по двести далеров! Никаких больше разговоров! — отмахиваюсь я от возражений и купцов гонят так же в казарму, где оставляют однукомнату для пленников и заложников.

— Кромес, стражников подержать пару дней под арестом, пусть пообщаются с местными и поймут, какую жизнь мы им предлагаем. Совсем несогласных отправить потом на тяжелые работы, снег там убирать или дороги торить, остальных раскидаешь по Криденсбергу и Венсену. Понятно?

— Понятно, Мастер! Вы, значит, скоро уезжаете?

— Придется, едем тем же составом в Скалу, пора всех прокачать. Это на один день делов, потом вернемся и ты отправишься со своими приближенными туда.

— Отлично, Мастер Серый! Как раз хотел вас просить снова оказаться в Скале! — радуется Кромес.

— Завтра дворянки с детьми отправляются с нами на Север, там они медленно поедут на санях до первого поселения, приготовь конвой для этого дела. Мы быстро поскачем в Скалу и потом на месте решим, что с ними делать.

— Это правильно. Здесь им нечего делать, только кормить их и жалобы слушать на трудную жизнь в подземелье, — поддерживает комендант замка мое намерение убрать с глаз подальше дворянское сословие.

До вечера я еще раз навестил Жомбург, поручил Рожеру найти работу для наших трофейных подвод и пока арестованных мужиков:

— Пусть возят товары около Жомбурга, если работа найдется.

— О, работы много, именно с перевозкой связанной, без дела стоять не будут. А платить будем или чисто за еду?

— Плати среднюю плату и корми хорошо, глядишь, еще при нас и останутся, когда вину отработают. Тем более, пока они при нас, лошади и телеги как бы при них, а как соберутся уйти, тогда уже только наши.

Потом быстро темнеет, я занимаюсь делами в замке, обсуждая вечером при свечах за столом со своими приближенными наши дальнейшие планы:

— Ну, что, други любезные? Вот и приросла наша молодая республика еще двумя селами с парой сотен дворов, рыбацкой деревушкой на тридцать дворов, земельными угодьями немалыми и еще одним замков, который теперь надежно прикрывает наши земли с востока.

— Ну, Мастер, лишних замков не бывает, — соглашается Кнопф, — Теперь все соседи орты поймут, что им грозит за нападение на наших людей.

— Да, сидел бы тихо владелец Шлоссена, глядишь, договорился бы с нами, торговал бы с прибылью хорошей на том же рынке около Жомбурга. Однако, подвела его спесь дворянская, правда, без наших орденских умений взять его замок мы никак не смогли бы. Откуда ему об этом знать, сердешному? Однако, что случилось, то случилось, будет наша теперь крепость. Не отдавать же обратно милой ортессе? — пошутил я и все присутствующие мужики дружно заржали на эту не мудренную шутку.

Утром мы выезжаем с Кнопфом, его людьми и арбалетчиками, с нами едут к реке зареванные дворянки с детьми, понимают, что отправляются в ссылку, из которой не убежишь.

Да и никакого дворянина в тех местах не найдешь, хотя бы для разговора галантного, одно быдло там, по их понятиям.

Ничего, проверим на них ленинскую теорию о перевоспитании трудом, если с ортессами и не получится, может, их дети хоть за ум возьмутся со временем. Или не возьмутся, это уже их выбор будет, надоело возиться с лишними людьми при нашем социальном строе.

Переправа проходит спокойно, лошади остаются у сопровождающих, на той стороне нас встречают сани, конфискованные во всех поселениях, для нас и пленников. Мы уезжаем быстрее к линии местного фронта, а по дороге слушаем рассказы местных воинов о положении дел на передовой.

— Нового ничего, Мастер. Наши подтянули щиты вплотную к их укреплениям, постоянно обстреливаем их. Мастер Норль каждый день присылает гонцов нашим командирам, сообщает, как у них дела.

— А потери какие с вашей стороны? — спрашиваю я словоохотливого крестьянина.

— Да четверых потеряли за три последних дня, все от стрел. Зато, и у Стражей нескольких подстрелили, это точно, что болты цели нашли, только, сколько точно покойников с той стороны добавилось — никто не знает.

— Жаль, что штурм не прошел еще. В обход идти так не охота, — замечаю я и задумываюсь.

— Да ничего, дорога вокруг Скалы хорошая уже проложена и накатана. Мастер Норль приказал санями раскатать, чтобы ноги не сбивать, вот за пару дней все устроили. Можно так же на санях ехать, иногда только слезать и подталкивать приходится сами сани, — радует меня возчик.

— Это другое дело, — я тоже доволен, как и мои спутники.

Заезжаем в первое поселение, где пока будут жить дворянки с детьми и обслугой.

— Так, сразу их на работу, давайте посильную и кормите хорошо, как себя. Больные пусть отлежатся немного на хорошем питании и тоже на работу, — инструктирую коменданта поселения, одного из вожаков.

— А если откажутся? — задает он резонный вопрос, почесывая затылок.

— Тогда посадите в холодный дом с детьми и кормите чуть-чуть. Пока не одумаются. Прислугу сразу отделите и тоже на работу отдельно отправляйте, эти не должны спорить. Сам решай, где рабочие руки требуются, — раздумываю я над ситуацией.

— А если, Великий Мастер, совсем от работы откажутся?

— Тогда пусть помирают, значит, так тому и быть. Что у нас тут, санаторий, что ли? — употребляю я в сердцах земное слово, — Короче, так — или работают или пусть готовятся к похоронам.

— Да выйдут на работу, как пару дней померзнут и поголодают без горячей еды, — понимаю я, что в здравом уме никто своих детей на смерть голодную не обречет.

Во втором поселении остаемся на ночлег, отдаю им в пользование повариху с нянькой и управляющего Шлоссена, провожу совещание с крестьянскими вожаками, лично проверяя линию соприкосновения.

— Какой сигнал — идти на штурм от Мастера Норля?

— Сначала два небольших костра на стенах, через половину дня уже большой костер и тогда сразу штурмуем, — отвечает один из вожаков, остальные кивают согласно, что все так и обговорено.

Ну, костер на стене, возвышающейся над речной частью города, наблюдатели наших отрядов не прозевают со своих постов на деревьях.

Мелькнула мысль, чтобы помочь нашим со штурмом, может, даже самому пойти под умением и часовых вырубить на первой линии укреплений, однако, подумав, сам отказался от такой идеи.

Это нужно с приятелем договариваться, если готовить штурм, так нет смысла брать первую линию без поддержки с его стороны. Стражи со второй линии укреплений кинутся в атаку и много крестьян погибнет, как бы я не махал мечом. Они же тут совсем не прокачаны, все до единого нулевки, никакие соперники для Стражей, просто смазка для их копий.

Вот, доберусь до Скалы, сам проверюсь и запущу процесс прокачки моих людей, поговорю с Норлем и тогда что-то решим.

Уезжать за наемниками, когда еще не взят Город под Скалой — неправильное дело!

Оставлять такую занозу в нашей заднице — я точно не стану.

Выехали рано утром и уже после обеда оказались перед двумя срубами, где греется дежурная смена. Дорога и правда прошла незаметно, когда можно дремать в санях, укрывшись теплым трофейным пологом.

Потом подъем наверх по нормальной крепкой лестнице и вот я оказываюсь со своими людьми перед стеной, в которой спрятан вход в Скалу.

Глава 4

Показываю теперь своим спутникам, как открыть вход, именно Кнопф держит руку на поверхности скалы пару минут прежде чем стена опустилась вниз.

Пора моим ближним людям и помощникам самим узнать, как тут все работает. Чтобы в случае чего могли пользоваться Скалой и ее подарками без моего участия. Со всеми не наездишься сюда, у меня при замках дел немеряно.

В Скале, конечно, работа кипит, есть пяток мужиков внутри и один на столе лежит, значит, драгоценное оборудование не простаивает без дела.

Единственно, что народ обувь снимает на входе, чтобы мокрым снегом пол не пачкать, ходит в каких-то сменных чунях и шмон от их ног в помещении Скалы такой стоит, хоть глаза закрывай.

Типичное такое средневековье, что с ними поделаешь?

Я здороваюсь с присутствующими и сообщаю им, что сейчас стол будет занят моими людьми:

— Дело срочное, так что, придется вам пока уйти на отдых.

Крестьяне недовольны, однако, спорить никто не хочет с самим Мастером.

Хотя, нам бы поесть нормально и отдохнуть после дороги, понимаю я, ловя взгляды своих товарищей. Тут все надолго затянется. а жрать уже давно охота. Очень уже надоело гоняться на высоких скоростях постоянно, особенно последние четыре месяца, душа просит отдыха. Поэтому готов дать пару часов мужикам, чтобы закончили свои дела в Скале.

— Вы уже Силу прокачали и теперь Энергию добиваете?

— Ее самую осталось только поднять, — отвечает один из мужиков, которого я узнаю в лицо, — Мастер Серый, мы последние среди всех остались, кто еще не поднял вторую фигурку на стене. Может, мы все же доделаем свое усиление и пойдем тогда?

— Ого, последние из всех воинов Великого Мастера Норля? — удивляюсь я.

— Да, Мастер и осталось у нас всего два человека без Энергии, с этим на столе трое выходит, поэтому и прошу. Нам всего одни часы остались на нем, — мужик кивает на лежащего, — И по три раза еще на двоих, которые последние.

— Ладно, тогда без спешки заканчивайте, мы пойдем ужинать и размещаться после дороги, — киваю я головой, мы сразу уходим через второй вход в город.

Перекусить все мои хотят после восьми часов поездки на свежем и морозном воздухе, поэтому с радостью слушают распоряжения насчет кухни и отдыха.

Кстати, я вижу, что снятые на щиты доски со стен и пола уже вернули обратно, значит, не только войной наши мужики заняты, кто-то догадался об этом позаботиться.

Думаю, что это хозяйственный Мастер Норль озаботился, который любит порядок по жизни.

Через полчаса мы сидим на теплой общественной пока кухне, где наворачиваем кашу с обильным маслом и мясом, ждем местное руководство для разговора.

Через десять минут появляется приятель, мы с мужиками обнимаемся с ним по очереди.

— Быстро ты вернулся! Думал, что задержишься в замке подольше! Как с этими прошло? — вспоминает он про беглецов.

— Присаживайся, Великий Мастер. Дел много случилось за эти дни, новости хорошие и отличные, есть, о чем поговорить, — отвечаю я, мы с Кнопфом и Норлем занимаем отдельный стол в стороне от народа.

— С беглецами все отлично получилось, долго за ними гонялись, они все следы путали и в итоге пришли под пристань, где и засели в засаде. Двадцать семь их оказалось и даже восьмые уровни среди них нашлись. Хорошо вышло, что они тремя группами на нас напали по очереди, так мы их спокойно постреляли. Сначала десяток, потом девять и напоследок еще шесть. Еще двух лучников я снял самостоятельно.

— Сколько наших погибло?

— Один арбалетчик и один охранник из людей Кнопфа.

— Обалдеть, двое наших погибших в рукопашной схватке против двадцати сами Стражей! Да это же подвиг какой-то небывалый! — поражается Норль, — Что нашли при них? Чего ради они бежали?

— Шесть целых мешков, теперь все в донжоне на верхнем этаже. Столяр ящик с замками колотит в замке. Уже мешки с монетой девать некуда, — довольно говорю я приятелю.

— То есть, с деньгами у нас порядок? На все хватает? — радуется он, намекая на то, что спрятано здесь совсем недалеко.

— Вообще на все, пора наемников искать, — отвечаю я и коротко рассказываю о том, что произошло в замках и как мы стали богаче еще на один замок.

— Шлоссен, говоришь? Хорошее название и сам неплохой, значит! — Норль еще много спрашивал бы, однако, я перебиваю его.

— Как у вас тут дела? Я с той стороны передовую проверил, все более-менее, насколько это может быть в крестьянской армии. Часовые не спят, дозорные наблюдают, только, внезапной атаки сотни Стражей даже те семь сотен нулевок не выдержат.

— Не сотня их уже, мы тут три дня не чуней щи хлебаем, — отвечает мне приятель земной пословицей.

— Выбили уже почти пару десятков Стражей, я новую тактику продумал. Делаем вид, что атакуем через ворота и со стены из арбалетов выскочивших врагов расстреливаем. Захватили пару крайних домов внезапной атакой во главе со мной и перекололи там с пяток Стражей. А когда они попробовали отбить дома, арбалетчики со стены с десяток положили, теперь не лезут больше.

— А ты не слишком сильно рисковал в этой атаке? — спрашиваю я, понимая, что один не разорвусь на замки и Скалу, если с приятелем что-то фатальное случится.

— А, нет, я в шлеме закрытом вышел, однако, Стражи стреляли только по мне. Десяток стрел отбил своими доспехами, все тело в синяках, — хвастает Норль.

Понятно, Норль спасает своих парней, привлекая на себя огонь лучников, охотничьи луки которых не могут пробить пластиковую броню из набора космического пехотинца, да и закрытый рыцарский шлем им не по зубам.

А про боевые луки и стрелы тяжелые надменные Стражи заранее не позаботились, теперь воюют тем, что для охоты предназначено, бедолаги.

Впрочем, как-то серьезно поразить Норля Стражи не могут, а прокачанная на максимум РЕГЕНЕРАЦИЯ не даст ему умереть в любом случае.

Даже есть острие стрелы и найдет щель в доспехах, тогда в дело вступит боевое белье, и рана окажется минимальная.

Как у меня от многочисленных ударов ножом тех на редкость сильных Стражей.

— То есть, вы уже примерно пятнадцать Стражей убили и с той стороны наши арбалетчики еще примерно пятерых убили или ранили. Осталось их в строю не больше семидесяти, а вы уже заняли небольшую часть прибрежного района?

— Все так, только, они выставили и вооружили всех подростков, еще под сотню щенков от десяти лет до двенадцати. Точно так, как тогда в центральном районе.

— Ну, оно и к лучшему, проблем они нам не доставят, а хорошо снизят напряжение после победы. Остальных подростков придется забирать у матерей и помещать отдельно, в специальные места, типа военного лагеря, где мы будем воспитывать их по нашим правилам, как воинов, — вспоминаю я опыт турок по созданию войска янычар.

Кнопф с Норлем смотрят на меня с удивлением.

— Да, именно так, чтобы оторвать от материнского влияния и воспоминаний, как мы хорошо жили, пока эти завоеватели не убили твоего отца и не захватили наши дома. А так в отдельном лагере вырастим крутых воинов, идейных борцов за народную власть и пусть себе воюют за нашу страну, — продолжаю я.

— За страну? — удивляется Кнопф, Норль же, немного знакомый с моими планами на будущее, молчит.

— Да, чтобы получить возможность вести независимую политику, нам нужно довольно большая по площади территория и в несколько раз больше населения, — подтверждаю я свои слова.

— Территория у нас и так вполне большая. Если посчитать вместе с землями, находящимися под отрядами маршала и пустующие предгорные районы. Населения нам вот не хватает, в селах не так чтобы очень много народа живет. В каждом по пятьсот-шестьсот человек, восемь сел и три деревни. Еще Жомбург, всего семь-восемь тысяч народа, в замках совсем немного жителей. Теперь на Севере под тысячу мужиков при трех-четырех тысячах баб и детей. Только их, завоеванных, еще требуется на нашу сторону привлечь, на что год потребуется точно. Чтобы очень активно не сопротивлялись новой власти и своим хозяевам.

— Однако, местные воины останутся здесь жить и разово мы сможем привлекать не больше пары сотен человек с оружием на защиту замков. Плюс в замках около двухсот воинов, теперь я хочу нанять сотен пять-шесть наемников и из деревень привлечь к военному делу хотя бы с пять сотен молодых парней за хорошую плату и обещание пройти усиление в Скале.

— Большие планы у тебя, Мастер, — констатирует Кнопф.

— А как иначе, без наемников и молодых сельских парней мы можем выставить всего четыре сотни воинов за раз. Этого хватит отсидеться в замках и оборонять этот берег, не больше. С парой тысяч воинов, которые пройдут усиление в Скале, надежно прикрываясь замками, мы может реально воевать против нескольких тысяч регулярного королевского войска. И бить их как следует, так, чтобы королю стало не до нас, — уверенно утверждаю я.

— Ну, если враги переправятся сюда, тогда все воины встанут на защиту Севера, — уверен Норль.

— Не спорю, только, для нас главное — защитить земли вокруг замков, тот же Жомбург. Поэтому желательно вести войну около замков, которые контролирует сейчас маршал Комменволь, — говорю я в свою очередь, — Чтобы сохранить наши земли и дальше обеспечивать там нормальную жизнь.

— А как дела с маршалом после нашего прохладного расставания? — интересуется Норль.

— Пока никак, сидят в своих замках, продуктов или поддержки не просили еще и вообще не общаются. Все пытаются понять, как это их армия захватила Скалу, а им от этого никакого толку. Так и прошло всего две недели, как они вернулись к себе, потеряв почти всю армию.

— То есть, мы больше не союзники?

— Думаю, когда их прижмет, быстро попросят помощи. Даже есть мысли пустить остатки крестьянского войска в Скалу, чтобы они дольше и лучше сопротивлялись королевским полководцам. Прикрывали нас от общих врагов своими более сильными телами. Тем более, мы пока сами официально не находимся в состоянии войны с королевским отрядом из Клепера, который своими двумя тысячами не сможет воевать с маршалом и нами одновременно.

— Думаешь, что король не пришлет больше армию или дворянские ополчения сюда? — спрашивает Приятель.

— Думаю, что нет, у него отлично налажена разведка через церквников, поэтому скоро королевские полководцы узнают, сколько осталось войск у маршала, вплоть до последнего воина. Пошлют на него все, что есть в Клепере вместе с дворянскими дружинами и в этом году армию сюда больше гонять не станут. Тем более, у нас тоже пока не больше пары сотен бойцов на виду имеется. Это они тоже узнают быстро и решат, что отряда из Клепера точно хватит, чтобы осадить и взять замки. Какие-то пушки у них при себе есть, будут рассчитывать на них определенно, что разобьют ворота и башню любого замка, — рассказываю я свои мысли.

— Да еще свалят освобождение края на местных дворян. Типа, это чисто ваши проблемы, раз вы здесь такие самостоятельные и так мало налогов в королевскую казну платите, — добавляю я, — Так оно и окажется, будьте уверены, не станет король деньги на новый поход тратить, не может он себе сейчас позволить такую роскошь.

— Поэтому рассчитываем на не очень большие силы королевской армии в этом году и дружины местных ортов вместе с ней. У тебя все прокачались уже на оба навыка?

— Да, все три сотни готовы, мужики прямо рвутся в бой, так их распирает новая сила в руках! — хвастается Норль.

— А ты что им говоришь?

— Что нужно выжить, а не погибнуть прямо рядом с хорошей жизнью!

— И это правильно. Сейчас мы прокачается все в Скале. Потом я оставлю тебе четверых арбалетчиков, которые будут последними проходить стол, забирай их себе для усиления стрелкового отряда. Пятерых оставлю с той стороны, а то совсем пусто у крестьян с хорошими стрелками. Пятерых заберу с собой, как и некоторых кнехтов, поедем в соседний большой город искать наемников заранее, — рассказываю то, как вижу свои действия в ближайшее время.

— Не рано наемников ехать искать? Если воевать начнем только через пять месяцев? — удивляется Кнопф.

— Как раз в самый раз. Пока зима, никто не воюет, они все без дела сидят и наймутся недорого. А мы приставим их к обучению сельских парней и наших стражников на это время. Да, старина, тебе тоже придется принять немного опытных наемников, которые начнут тренировать твоих воинов. Как у тебя с вожаками крестьян отношения? — такой вот злободневный вопрос.

— В смысле, как? — не понимает Норль.

— Ну, нет ли разногласий или ощущения того, что после окончательного завоевания города некоторые со своими отрядами попробуют перестать тебя слушаться, как военного лидера? — такой, уже конкретный вопрос к Норлю.

— Ну, есть пара таких душных вожаков, все стонут, что их люди больше всех воюют и вообще не подходят на такое место. Да, я их поменять собираюсь. Основная масса воинов и командиров меня слушается без вопросов, — докладывает приятель.

— В общем, военное руководство оставляй за собой, привлекать будем всех по очереди к несению службы и занятиям. Чтобы не роптали и не думали, что они теперь и без нас проживут.

— Как Кфета поживает? — теперь меня интересует бывшая подруга, когда мы обговорили все вопросы и определились с очередностью действий по блокаде Стражей.

— Хорошо, при мне держится, впрочем, для меня худовата малость. Оставить ее для тебя?

Подумав, я не отказываюсь и говорю, чтобы ее судьбу сам решу:

— Останусь сегодня в городе ночевать. Эта зима и снежная дорога уже надоела хуже горькой редьки!

— Хорошая девка. На нее желающих зажить вместе очередь стоит, пара моих командиров все время слюни пускают. А чего, себе заберешь на тот берег?

— Да есть же в замке подруга хорошая, Элиса всем меня устраивает. Мы, как Мастера, не должны пример разврата подавать своим людям. А я в замке и окрестностях пропадать буду, Север пока на тебе остается, так получается.

Мы приходим в уже опустевшую Скалу, я проверяю себя и нахожу только в МАГИИ возможность что-то поднять. Поэтому залегаю на четыре смены песочных часов и хорошо высыпаюсь заодно.

Кладу на стол Кнопфа, у того Сила готова к прокачке, остальное еще даже не смотрел, чтобы не терять время и начинаю проверять остальных. Арбалетчики все пойдут на Силу и Энергию, даже на Магию проверяю, но, там пусто у всех.

Из двух уже прокачанных наемников оба тоже готовы Силу поднять и понемногу процесс раскручивается, я обучаю довольно простым действиям вокруг стола обоих. Теперь могу пойти отдохнуть в свой дом, который мне оставили как именно мое место в городе.

Не удержался все-таки, зашел к Норлю, забрал Кфету и отвел ее в дом, подвал которого набит золотом и еще возможно чем-то.

Хорошее это знание, когда нет нужды золото из замаскированного подвала доставать, пусть там лежит и душу радует в своей полной неприкосновенности.

За это время, пока я отсутствовал, за всего четыре дня хозяйка покрасила доски пола для полной маскировки, как я и думал. Теперь улыбается фальшивой улыбкой и радуется встрече с моей подругой, однако, я вижу, как настороженно у нее блестят глазенки при виде меня.

Поняв, что я пришел только, чтобы потешить свою плоть, сразу успокаивается и даже уходит гулять с детьми, чтобы не мешать нашим танцам.

Один из моих прежних охранников занимает центральную комнату, чтобы Мастеру никто не мешал проявить свою удаль молодецкую.

Время с красивой девкой пролетело незаметно, пора в Скалу наведаться и тут я ненароком спросил ее:

— Ты как, здесь остаться хочешь или в замок со мной поедешь?

Кфета даже подпрыгнула на кровати, завязывая растрепанные волосы:

— С тобой, конечно!

Ого, я-то думал, что она местная и душой с народом Стражей, а она, похоже, и точно невольница, красивая рабыня для утех нужных старейшинам Стражей людей.

Так оно и оказалось, они с подругой, которая теперь при Норле, на самом деле куплены именно для такого дела еще девочками и уже прошли через постели многих хозяев города.

Поэтому она прежних хозяев ненавидит и готова на все, чтобы из ненавистного места уехать. Уехать куда угодно.

Глава 5

— Интересно получается, — задумался я, — Может эту чувственную красотку как-то еще можно использовать, кроме как валять с большим удовольствием на кровати? Где она очень хороша, просто на уровне Богини удовольствия выступает.

Время сейчас такое, если не дворянка, то, только в любовницы или содержанки, если внешность и обаяние позволяют.

Как нашего человека в Клепере использовать? Для сбора разведданных?

— Да ну, сложный это вариант, да и не остается на нее никаких рычагов воздействия, если девушка уедет в большой город. А так-то, да, лучший вариант для Мата Хари. Да и нет такой нужды, чтобы силы и средства тратить на своего человека в Клепере. Наступление королевских войск обязательно начнется после весенних дождей, когда дороги просохнут. Наши невольные союзники точно про такое дело сообщат. Случится это очень быстро или произойдет задержка, нам в любом случае не так важно. Маршалу с его людьми сначала придется отдуваться, до нас новости быстро дойдут.

— Значит, поедешь со мной, только, не в замок, ибо, делать тебе там нечего. Сначала в городок небольшой, но, очень зажиточный, разберешься там с новой жизнью свободной, моду местную поймешь, по лавкам походишь А то тут в медвежьем углу, среди угрюмых жен охотников, отстала наверняка от последних веяний.

Счастливая Кфета повисла у меня на шее и завизжала от радости, дрыгая ногами.

Да, это нормальный вариант, в замке она мне только постель могла бы греть, куда там ее еще можно эффективно использовать?

Так есть уже хорошая подруга у меня из местных пролетариев, совсем неизбалованная, а гарем заводить — это не по понятиям трудового народа. Мы с Норлем должны пример подчиненным показывать, раз уж говорим о справедливости и народной власти, значит, открыто блуд с несколькими бабами и девками наводить не должны.

Если только тайно это делать, соблюдая приличия, больше ничего и не требуется.

После ужина я продолжаю прокачивать народ из своих и на следующее утро отправляю первых пятерых, полностью готовых воевать против Стражей, арбалетчиков в поселение.

С наказом начинать присылать раз в два дня по сорок человек на прокачку в Скалу.

— И чтобы не тянули с этим делом, в тот же день отправили сюда.

Ну, затягивать точно не станут, все хотят поскорее на столе очутиться, чтобы стать сильнее и выносливее.

Перестал я как-то торопиться по своим срочным делам, понял, что уже устал спешить конкретно так.

Заодно обратил внимание, что залежи мертвых тел вдоль стен куда-то пропали, все до единого пропали.

— Куда вы их подевали? — спросил Норля на ужине, — Братскую могилу что ли устроили? Тогда где?

— Ты думаешь, что здесь, на территории районов города закопали? — усмехнулся приятель, разгрызая кость.

— Не, тут нигде не похоронишь, земля то наносная вся, не больше пары метров от камней глубина слоя. Бабы местные рассказали, где можно похоронить и показали. Когда терпение у них на своих голых мужиков смотреть иссякло, — поясняет он мне позже, разобравшись с костью, — До этого все морды воротили и рассказывали, как нас скоро всех перебьют страшным образом.

— И где же? Да еще похоронить смогли!

— Ну, про похоронить я поспешил. За стеной в подгорном районе Стражи начали камень ломать и еще один район для жизни себе строить, только перед нашим нападением отпустили мастеров в Клепер перезимовать. Там уже такой кусок скалы выворотили здоровенный, что хватило всех мертвецов сложить и накрыть деревом.

— А почему же мы его не видели? — не понимаю я.

— А туда по лестницам забираться нужно, тонкую стену, которая перегородка, ломать пока не стали, чтобы меньше шума от таких работ доносилось до жителей. Все по дорогому Стражи, то есть, их начальство делали, денег не жалели. По рассказам баб, на первый этап стройки ушло пять тысяч золота, а там еще в десять раз больше работы осталось.

— Хорошо, что они столько золота на расширение города потратили, а не на пару сотен наемников или дорогие арбалеты, — пришла моя очередь усмехнуться, — А то умылись бы мы кровью в любом случае.

— Если бы не твое умение и бластеры от цвельфов, и так бы умылись, — поправляет меня Норль, отодвинув тарелку от себя, — Я то понимаю, как нам повезло, что готовы оказались и к Магам могучим, и к таким толпам Стражей.

Молчим пару минут, осознавая масштаб перемен, устроенных моим пытливым умом.

— Интересно, много тут еще секретов для нас осталось?

— Ничего, все найдем и со всеми секретами разберемся теперь. Главное — что Скала пашет без перерыва, усиливает нашу армию, — Норль задумчиво смотрит на повара и раздумывает, похоже, не взять ли ему еще тарелочку мясного рагу перед сном.

— Правильно, что остался с нами. Важнее дела, чем эту контру добить — у нас нет! — приятель уже нахватался у меня сопутствующих земных выражений.

Учитывая, что мы тут не революцию делаем, а некую эволюцию, поэтому наших врагов и несогласных с новой экономической политикой я называю контрэволюцией.

— А наемники могут подождать немного, — заканчивает он разговор и отправляется на боковую, к своей пышной подруге.

Я тоже спешу к милой Кфете и старательно притворяющейся гостеприимной хозяйке дома.

Никуда от меня наемники не денутся, если они найдутся в этих двух крупных городах. До первого ехать шесть дней летом, значит, примерно восемь дней посреди зимы, до второго, еще более населенного, целых десять дней летом и примерно двенадцать сейчас.

Это в сторону побережья тащиться, объезжая Клепер.

То есть, мне придется пропасть на целый месяц, если в первом городе я не найду нужное количество опытных наемников. Или только на три недели, что не очень радует, куда-то по зимним дорогам и ветрам ледяным передвигаться.

Тогда лучше полностью закрыть дело с осадой прибрежной части города и развязать Норлю руки, чтобы он мог присматривать за замками на Кане. Довольно опасно наши владения на столько времени без присмотра оставлять.

Так-то ему всего пару часов пути до берега, потом переправа и он успевает что-то порешать в наших владениях нормально до вечера.

Да и со мной во главе штурм засевших последних Стражей пройдет гораздо проще, в живых останется несколько лишних десятков наших крестьян.

Они тут будут явно необходимы для полного приведения оставшегося населения к покорности уже на уровне совместного проживания воинов-победителей с оставшимися теперь ничьими женщинами с детьми.

По расчетам Норля, именно жилых домов в поселениях и городе Стражей примерно с тысячу пятьдесят штук, а воинов у нас осталось точно такое количество, даже, уже немного поменьше. Поэтому никого терять в кровопролитных штурмах мы не станем.

Просто вывезем захват последнего оплота Стражей на своих с Норлем плечах под прикрытием уже здорово метко стреляющих наших арбалетчиков.

Поэтому я остался жить в городе, регулярно гоняя Кфету по разным тонкостям в процессе любви и внимательно наблюдая в бинокль, что творится на территории прибрежного района. Он такой, метров двести на триста, самый небольшой район в городе, почти полностью простреливаемый нашими арбалетчиками.

Почти полностью, да не совсем, поэтому оставшиеся Стражи сидят в засаде в соседних домах безвылазно, зато с той стороны гуляют без особой опаски, особо не скрываясь. И всячески показывая свое негативное к нам отношение, жестами и словами обидными.

Сидеть в осаде долго мне не захотелось, поэтому я сразу же прошелся за стену под умением на разведку вечером, послушал, что говорят между собой воины Стражей.

А говорят они только о том, сколько Червей хочет каждый из них забрать с собой на тот свет. Некоторые готовятся убить своих жен и детей, когда ситуация станет совсем безнадежной, даже такие разговоры я слышал в сумерках.

Еще вяло ругают умников, которые набрали золота и ушли с прорывом из города, чтобы спасти народ Стражей когда-то в будущем.

— Если бы эти тридцать самых сильных воинов остались с нами, мы бы могли Червей разгромить и гнать до самой Каны, где утопили бы всех до единого! — раздаются такие глупые слова.

Даже эти, совсем детски-наивные разговоры я слышу от сильно нервничающих Стражей из-за задерживающегося штурма с нашей стороны.

От тех, кто стоит в дозоре, и я понемногу запоминаю места, где прячутся часовые Стражей. Пока один шуметь не стану, лучше устроим заваруху Стражам в светлое время, да еще под прикрытием двадцати арбалетов.

Так и сделали, на следующий день за час до начала сумерек я снова незаметно пробрался за стену, прошел подальше и начал вырубать один за другим дозоры, создавая вид, что я бегу к стене. На крики погибающих воинов выскочили несколько десятков Стражей и пусть они оказались совсем не близко, скорее по центру своего района, все же десяток метко пущенных болтов нашел свои жертвы.

Не все они оказались убитыми, однако, если к моим зарубленными шести Стражам добавить еще десяток убитых и раненых, то получается, что почти четверть врагов не смогут сражаться, как они умеют.

На второй раз так подставить Стражей уже не вышло, поэтому я еще записал на свой счет троих дозорных и завязал пока с походами в тыл противника. Они быстро учатся, снова попадать в подготовленную ловушку мне нет никакого смысла.

Теперь осталось против нашей армии не больше полусотни противников, первая партия из сорока крестьян и их командиров прокачалась полностью в Скале, а сегодня вечером их сменит вторая партия.

Я присматриваю, как они прокачиваются, когда на следующий день они уезжают и уходят пешком, передаю с ними весточку командирам, что завтра последний штурм, пока людей на прокачку посылать не нужно.

Скоро они напрямую будут проходить пару километров, как хозяева города и сразу попадать в Скалу, без этого обходного маршрута в двадцать километров. Как и мы, кстати.

Теперь у крестьян есть восемьдесят усиленных бойцов, они встанут в первые ряды атакующих и должны будут захватить первые укрепления со своей стороны.

Всем уже надоело такое ожидание на передовой, хочется добить Стражей и вернуться в присмотренные дома к присмотренным бабам. Зажить нормальной жизнью суровых воинов-завоевателей, обильно лопая запасенные перед тобой хозяевами-предшественниками жирную рыбу и вкусное мясо.

Через час после завтрака, которого мы все не ели, раскрылись ворота и во главе с нами на битву вышли арбалетчики и копейщики, прикрытые так же щитами. За первым строем виднеются все остальные воины, не дать нашим мужикам поучаствовать в последнем штурме у нас не получится точно.

Мы с приятелем в глухих шлемах и еще прикрываемся, больше для виду, длинными щитами, за которыми обычно стоят арбалетчики.

Проходим те дома, в которых уже засели наши, отправляем их помогать нести щиты и маршируем дальше, прикрывая собой нашу прямую линию фронта с боков.

Несколько стрел попадают в щиты и в нас самих, я уже чувствую, что сегодня у меня добавится синяков от тяжелых попаданий.

За нашей спиной на стене разожжен костер из еловых веток, из которого валит серо-белый дым и с противоположной стороны я слышу клич наших крестьян, с которым они идут в последний бой.

Атакуем с обоих сторон довольно слаженно. Только, нашим союзникам сказано в бой не лезть, просто отвлекать внимание Стражей и выбивать их из стрелкового оружия.

Впрочем, я уверен, что получившие новую силу крестьян не преминут ее испытать и полезут врукопашную. Потери окажутся больше, чем я обещал армии, только, они сами приказ не выполнили, так что переживать лишнего не стану.

Это суровый мир. Который мне нравится.

Так и идем медленно между домами, откуда время от времени выскакивают Стражи и гибнут сразу же от болтов или наших с Норлем мечей. Гибнут, однако, пытаются изо всех сил добраться до нас с приятелем и таким образом сразу же подставляются под выстрелы в упор. Потом их добивают копейщики или другие арбалетчики, все хотят побольше набить оставшихся последних врагов и поднять еще раз уровень в Скале.

Все же с десяток Стражей я зарубил, как и мой приятель, на нашу сторону высыпали почти все оставшиеся враги.

Когда выходим на крайнюю улицу, где встречаем последнюю атаку Стражей, уже видим идущих навстречу крестьян, прорвавшихся сквозь жидкие цепи обороняющихся со своей стороны и вскоре мы встречаемся лицом к лицу.

Несколько окруженных Стражей все же бросают оружие и пытаются сдаться, только, распаленные схваткой мужики никого не берут в плен, а сразу же добивают врагов.

Эх, я бы пленников оставил использовать, что-то они могут знать из того, что их бабы не знают.

Да и для тяжелой работы тоже. Впрочем, с такими деньгами проще свободных зимой мужиков в селах нанять, за заработок и возможность прокачки. И сторожить никого не надо, это тоже немаловажно.

Только, народному празднику с добиванием еще живых Стражей мешать не стану, не успею, да и не послушаются меня сейчас распаленные гневом мужики.

Основное — что здесь оказалось самое главное, мы уже знаем с Норлем и делиться такой информацией не собираемся. Да и девать эти горы золота некуда пока, запасов в замке хватит на пару лет тотальной войны уже. Лучше постоянно за хозяйкой дома присматривать, чтобы подпол не вскрыла и не начала золото выбрасывать в речку. Если догадается, что наши, то есть, ееные друзья из прежней жизни — не придут больше никогда за своим добром.

Поэтому оставлю дом за мной и чтобы охранники из крестьян за ним присматривали. А лучше бабу эту переселить куда подальше с детьми, а этот дом под размещение кого-то из своих отдать. Готовит хорошо, вот пусть и хлопочет в лагере для детей, которые будут в воинском духе воспитываться.

Так оно надежнее будет, тем более, домов пустующих теперь хватает.

Через час Норль в окружении охранников, командиров и посыльных приходит в наш штаб, там я узнаю итоги последней битвы за город.

— Нашли девяносто пять трупов Стражей и десяток баб, то ли сами себя убили, то ли, мужья успели.

— С нашей стороны пятеро погибших и восемь раненых, с той стороны пятнадцать погибло и всего пятеро ранено. Стражи напоследок никого не жалели, — читает ему по бумаге один из редких тут грамотных крестьян.

— Да, зря они не послушались приказа стоять на месте. Всего тысяча воинов осталась у нас. Ладно, разбирайте дома и баб, теперь уже некому стоять между вами и всем завоеванным, — разрешаю я официально, — Размещайте вещи и отдыхайте. Только дозорных выставьте, пару человек всего, больше не требуется. По последним данным разведки врагов у нас тут больше нет.

После полной победы Норль продолжает устраивать жизнь, теперь переписывает имеющиеся гостиницы и трактиры на территории прибрежного района, что нужно поправить в укреплениях и как поступить с горами мертвых тел.

Куда хоронить тела погибших — сразу разобрались, я про это сказал, теперь жгут огромные костры, отогревая землю на высоком берегу около развилки рек.

— Сделаем две братские могилы, одну внизу для Стражей, просто посчитаем сколько их там и напишем, что погибли, храбро сражаясь. Что они — очень сильные воины и уступили только нашем доблести и могучему мужеству. Зато, вторую могилу для наших на самом верху и потом там памятник, воина с копьем, например, поставим погибшим борцам за народное дело, — говорю я Норлю и командирам, как нужно устроить захоронения.

— Запоминаем этот день и каждый год собираем людей около памятника, особенно всех детей. Рассказываем, как нелегко устанавливалась в этих землях народная власть, сколько пришлось воевать за счастье простого народа. Сколько погибло наших товарищей в кровавой борьбе, отдали свои жизни за справедливое будущее.

Вижу, что простодушным крестьянам и их командирам эта мысль очень нравиться — увековечить свой подвиг в веках, что я и предлагаю. Поставить красивый и большой памятник, еще рассказывать новым детям, а потом и внукам, как гибли боевые товарищи, чтобы мирное небо стояло над вашей головой.

Тут я, конечно, немного кривлю душой, передергиваю настоящую историю этих мест.

У Стражей в принципе власть была почти народная, выбирали мудрых и заслуженных людей, пусть и богатых, только, никакой эксплуатирующей прослойки у них не имелось. Все жили сытно и не бедно, таким общинным строем благодаря тому, что в собственности Стражей оказалась магическая Скала. Которая дает баснословную прибыль безо всяких вложений в производство, это основное условие очень богатой жизни местного народа.

Еще отсутствие здесь тех же дворян и каких-то налогов с народа, те же леса и реки вокруг — все свое, все только для себя безо всяких ограничений. А вот чужим, таким же простым людям — уже конкретный шиш с маслом!

Просто, когда-то они заняли это место по праву сильного. Теперь появились в этих местах еще более сильные товарищи, лично мы с Великим Мастером Норлем. Появились и внимательно присмотрелись к этим лесам и горам и магической Скале.

Не знаю, стали бы мы воевать со Стражами, если бы они нас нормально приняли, а не пытались беззастенчиво ограбить и подло убить при первой встрече.

Впрочем, ничего личного, они просто тупо сидели на своем Золотом Руне, оказались очень надменны и не гостеприимны.

Теперь пришло время уступить историческую сцену новым ярким личностям с проверенными лозунгами, пусть и сильно опережающим местную жизнь, про счастье трудового народа и всеобщее равенство с братством.

Глава 6

Все мои дела в Скале сделаны, спутники прокачаны, Кнопф смог даже поднять Силу до второго уровня.

Где-то все же он хорошо повоевал, или это уже раньше накопил такие показатели, что после стычки с беглецами один из всех перешел на следующий уровень.

Впрочем, он же тому Стражу восьмого уровня голову разрубил, наверно, только поэтому и поднялся выше других.

Оба охранника остались на первом по Силе и Энергии, арбалетчики ушли с нулевок, как и все остальные мужики, побывавшие там со мной.

Пока сидим в штабе на последнем совещании перед моим уходом надолго, собрали всех командиров и вожаков отрядов, теперь размышляем, как дальше жить.

Норль рассказал, что из всех его людей нашлись только два человека, которые смогли получить второй уровень за свои предыдущие успехи на поле боя с королевскими войсками, объединенные с теми, что смогли показать под его командованием.

Похоже, что индивидуально крестьяне совсем не умеют биться и побеждать врагов, могут только дружно копьями тыкать, поэтому и нет у них сильных бойцов. Так оно и понятно, они обычные землепашцы, никогда не учились сражаться.

— У всех остальных поголовно первые уровни, Магию никто не разбудил в себе.

— Ничего, уже это одно делает наших людей гораздо сильнее, заоднобудут понимать, что для следующего повышения Силы придется повоевать как следует. Хотя, для нормальной жизни здесь большинству и этого хватит вполне, — подвожу я итог обсуждения.

— Норль, пусть пока твои прокачиваются, однако, когда наши из замков приедут в Скалу, устрой им посещение без очереди. Замок у нас стоит на первой линии борьбы за наше правое дело, нужно показать остальным стражникам, чего стоит хорошая и верная служба. Поэтому пришлю с Кромесом самых лучших по службе мужиков, то есть, он их сам отберет.

— Устрою, — кивает приятель.

— Да, еще кину клич среди крестьян и богатых горожан, что тоже могут за пол цены прокачаться. И те, и те денег заработали на торговле продуктами с Клепером очень солидно, поделятся с властью новой монетой и на себя с пользой потратят, — улыбаюсь я.

— Запускай работу трактиров и постоялых дворов. По одному пока хватит, чтобы было, где гостей разместить, больше, наверно, не стоит. В этом году дело к войне идет, что в следующем будет — только Квинт Прямоходящий знает, — ловко вставляю я упоминание местного Бога и прикладывая правую руку к груди и голове по очереди.

Командиры крестьянской армии, то есть, тех кусков, что от нее остались, тоже исполняют религиозный жест на себе.

— Стражи у себя храм не открывали, похоже, не хотели священников в город под Скалой допускать, — замечает Снопль, — А мы как обряды проводить будем? У нас свадеб много ожидается и детей соответственно тоже.

Насчет свадеб я не так уверен, как один из командиров крестьян, самый близкий ко мне, есть у меня определенные сомнения насчет этого дела. Однако, я их, конечно, не озвучиваю, не мое это дело, как победители местных баб будут к венцу вести, если сильно захотят.

Деваться тем все равно — некуда, только в лес убегать или в речке мелкой топиться, бросая детей на произвол судьбы.

— Придется пока в Жомбург ездить. С этим делом никаких проблем, там Храм посещать будем. Насчет Храма у нас — посмотрим, как поговорим с иерархами церкви.

Про себя я четко понимаю, что нам тут королевских шпионов точно не требуется. Договаривались же Стражи как-то с церковью местной, должно и у нас получиться, раз обходились без такого присмотра.

— Как вообще теперь быть с этими всеми дорогими трактирами и постоялыми дворами, Мастер Серый? Что с ними делать? Кому отдать в работу? — спрашивает меня Снопль.

Я задумываюсь и делаю вид, что напряженно думаю, хотя, ответ у меня готов давно.

— Придется пока забрать в общественную собственность.

— Это как?

— Да очень просто, будут принадлежать всем сразу, — отвечаю я заволновавшимся командирам.

— А кто же отвечать за работу будет? Один должен быть хозяин в таком деле? — слышу я голоса.

Поднимаю руку, чтобы замолчали и послушали мои мудрые слова-приказания.

— Все верно. Хозяин при каждом трактире и постоялом дворе с банями и купальнями должен быть один, тут никак не поспоришь. Хозяйственный, тароватый и душой за дело горящий. На такое далеко не все способны, поэтому придется поискать, кто к торговле и услугам горазд лучше других. Только, все это добро теперь принадлежит всем воинам, завоевавшим Скалу и никому продаваться не будет. Пока, точно продаваться или отдаваться в собственность не будет, там дальше посмотрим.

Вожди с командирами напряженно молчат, похоже, тоже себе все прибыльные места уже присмотрели на будущее.

— В собственности общественной, только, сдаваться будет в аренду. Я знаю, о чем вы думаете, у всех денег золотых в трофеях лежит немало. Вот бы выкупить с парнями верными хорошо прибыльное место? Обскакать всех остальных мужиков? А вы умеете хоть немного такую работу делать и уровень для очень богатых гостей поддерживать?

Видно, что так и думают вожди своих отрядов, судя по их мордам грустным, что планы эти на виду лежат.

— Хоть кто-то из вас работал раньше в обслуге трактиров и постоялых дворов?

Морды становятся еще грустнее, понятно, значит, никто.

— Ага, так и знал. Только, у нас с Великим Мастером денег больше, чем у всех остальных. Значит, можем дать самую высокую цену, и все себе заберем? Да и обучены мы в Ордене Мастеров торговлю вести как следует.

Народ снова напрягается, понимая, что мы получали, как главные командиры, самую высокую долю от трофеев.

— Сколько в казне у нас? — спрашиваю я Норля, — Которая и лично наша и общественная?

— Учитывая, что мы с тобой получали четверть от всего добытого, примерно где-то на три тысячи золотых далеров и еще барахла всякого немеряно, — отчитывается приятель, — В общественной казне столько же имеется. Все лежит в соседней комнате в штабе под постоянной охраной.

— Вот, значит у вас всех примерно двенадцать тысяч золота осталось, если с общественным, не считая рухляди всякой и дорогих вещиц с оружием. Только, справедливо поделить эти двадцать кабаков и постоялых дворов, прибыль с тех же лодок на Кане, доставку еще лошадьми сюда гостей не получится, как ни старайтесь. Начнутся обиды вечные и мешать друг другу только будете, ссориться и ругаться. Поэтому я вам и говорю, что не стоит все прибыльные темы раздавать кому-то в собственность. Только общее владение и доля в прибылях, только так и не иначе, — подвожу я итог разговора.

— То есть, места здесь прибыльные, очень прибыльные, может, не в этом или следующем году. Однако, все равно будем сдавать в аренду и забирать большую часть прибыли в общую долю. А оттуда уже деньги будут раздавать всем по отдельности в руки, когда путешественники потянутся снова в Скалу.

— Все, пока так живем. А вы сами подумайте, кто хочет, чем заниматься и с кем вместе. Проведем аукцион и там, кто денег больше даст, тот и будет управлять присмотренным трактиром или гостиницей! И долю городу засылать, так что, хлопот много будет, а прибыли не так много, не рассчитывайте на золотые горы.

Командиры с вождями расходятся, задумчивые такие и немного расстроенные.

Зато не говорят, что своим умом жить готовы теперь, раз воевать не с кем.

С другой стороны, путешественников богатых в Скалу пока нет и скоро не предвидится, крысиные бега за приватизацией общественной собственности пока отменяются. На неопределенное время, да и я еще всем простым воинам расклады предварительные дам, тем, кто не претендует на управление гостиницами и трактирами. А хочет жить с земли, богатой рыбой реки и густого леса. Они очень постоянной доле с прибыли предприятий и Скалы порадуются и решат, что в рай небесный попали.

И нашу позицию сурово готовы будут поддержать, если кто-то там из прежнего начальства себя умнее и хитрее решит считать. И быстро приватизацию за ваучеры провести.

Потом мы с Норлем долго сидим на кухне, где я все подробно ему рассказываю, как нужно управлять общим хозяйством.

— Вожаки то хотели все под себя забрать, а вот остальная масса крестьян довольна, что все общее будет, с этих денег они кормиться и жить будут, — рассказывает мне Норль, — Давно уже эта тема назревала, хорошо, что ты все всем объяснил грамотно и доходчиво. А то бы еще война началась заново, кто кого обделил и обидел по итогу.

— Конечно, началась бы! Здесь народ из самых бедных крестьян собрался. Что они знают про управление такими дорогими трактирами и гостиницами? Да совсем не знают ничего! Они в таких местах в жизни не бывали никогда! Поэтому и содержать такое сложное дело не смогут, превратят в такую же срань, как сами когда-то жили. У меня надежда только на баб местных. Которые здесь работали и что-то понимают в комфорте для клиентов и дорогой еде для них же.

— Точно. Все правильно говоришь, я же сам из простых охотников и как содержать гостиницу на высоком уровне для проезжающих здесь богачей ничего не понимаю! — не спорит приятель.

Мы с ним обнимается и расходимся по домам, завтра рано я уезжаю в замки, там буду смотреть, когда отправлюсь на поиски наемников.

Слава Богу, теперь не приходится крюк делать вокруг местных гор, два часа неспешного пути на санях, и мы на берегу Каны.

Где нас уже ждут две лодки с гребцами, предупрежденных по сигналу с пристани. Этим мне тоже что есть сказать на начавшуюся новую жизнь.

— Теперь можете свободно тут стоять и народ возить туда-сюда, война со Стражами закончена нашей победой. Все Стражи до единого перебиты беспощадно. Богатых путешественников с ценами высокими пока не будет, однако, переправлять можете беспрепятственно народ, по деньгам за перевоз сами пока решайте, только, сильно не задирайте, иначе мне придется вмешаться. С каждой ходки четверть выручки в замок отчислять будете, это невысокая цена.

Гребцы слишком радостно кивают головами, поэтому я их предупреждаю:

— Если мытарь посчитает ваши переправы и денег в казне будет не хватать, тогда новый лодочник сядет на ваше место. Навсегда сядет, так что, лучше не ошибайтесь в свою пользу.

Кнопф по дороге к замку некоторое время молчит, потом тихонько меня спрашивает:

— Мастер. А как мытарь может узнать, сколько они заработали?

— Узнает цену на перевоз, да посидит на берегу, все переправы посчитает за день, не переживай. Самые жадные и глупые потеряют отличную работу, лодки то все замку принадлежат. Как и река в этих местах тоже.

— А почему с них четверть, тогда как с продавцов и крестьян одну восьмую всего?

— Потому что они услуги оказывают прибыльные, да еще на наших лодках, тут налог повыше брать следует, чем с торговцев. Мог бы и три четверти сказать отдавать в казну, никуда бы не делись. Только, народа зимой мало, пусть зарабатывают, труд все же нелегкий у них на реке.

Одни сани с закутанной в кучу одежды Кфетой я сразу отправляю мимо замка в Жомбург, чтобы она появилась там сама по себе. Как просто мимо ехала и переночевать в город заехала.

— Кфета, первое задание к тебе совсем простое. Приезжаешь в городок, заселяешься в хорошую гостиницу и гуляешь по городу, покупаешь себе вещи и одежду, не самые дорогие, но, чтобы приличные. Торговаться учишься с людьми. Придумаешь себе какую-нибудь историю, как ты попала сюда, про меня и замок держишь язык за зубами. Ведешь себя как жизнерадостная и обеспеченная молодая красивая вдова незнатного происхождения, знакомишься с местными торговцами и ремесленниками из обеспеченных, общаешься и болтаешь. Узнаешь, какие тут в городке настроения насчет того, что власть прежняя поменялась на нашу с Мастером Норлем и запоминаешь, — такое задание я озвучил ей вчера вечером, когда отправил попрощаться с единственным близким человеком в городе под Скалой, ее подругой, которая живет с Норлем.

— Спать с ними обязательно, Мастер? — такой понятный вопрос от девушки для развлечений.

— Нет, не обязательно и вообще не стоит. Ты моя подруга, веди себя гордо, только, чтобы об этом никто не знал. Через три-четыре недели я приеду и найду тебя в городе. Знать про тебя будет Мастер Норль, только, он далеко отсюда окажется. В самом замке мой заместитель Кромес будет в курсе и здесь в городе мытарь Рожер. Если что, просто обратишься к нему, насчет денег, защиты или какой измены готовящейся, если что-то узнаешь. Он будет знать, что тебе нужно помочь и все.

Кфета просто счастлива, что уезжает из опостылевшего города, где прожила десять лет, половину своей жизни, в сексуальном рабстве. Презираемая всеми свободными женщинами Стражей.

А впереди ее ждут новые люди и новые впечатления.

Решил пока дать ей прийти в себя в атмосфере небольшого городка, посмотреть, что у нее получится со сбором информации. Не то, чтобы мне это кажется важным именно для Жомбурга, хотя, сторонников старой власти там должно немало оказаться. Если Кфета кого-то из активных заговорщиков вычислит и нам поможет, это будет здорово. Почистим в своем основном торговом месте сторонников-роялистов и остальных колеблющихся испугаем как следует.

Каждая народная власть только тогда чего-то стоит, когда умеет защищаться!

Только, я ее все же решил в Клепер отправить после стажировки в Жомбурге.

Там свой человек не помешает, придется еще наладить связь с ней, посыльных отправлять или через те же обозы может передавать зашифрованные сообщения.

Единственное препятствие, что неграмотная она совсем, не занимался ее образованием никто в городе Стражей. Поэтому сказано учиться в Жомбурге письму и к моему приезду уже писать и читать, найти учителя и дальше по тексту каждый день ударять.

— Держи тебе десять далеров на одежду, пять на жизнь и пять на учебу быструю, — передал я по очереди девушке стопки золотых монет и снова она от приступа восторга запрыгнула мне на шею.

Одна, без хозяина, с деньгами большими, да еще в хорошеньком, маленьком городе — Кфета счастлива, тем более, ее хозяин или его доверенные люди всегда ее защитят от притеснений и обид разных, которые с красивыми одинокими девушками часто случаются.

— Если что-то срочное нужно передать, тогда идешь к замку и вызываешь Кромеса для разговора. Если обида какая-то случится или намечается только, тогда Рожеру сообщаешь, уже он стражников с ворот позовет. Если нужно будет, можешь изменника ножом ударить до смерти, такое у тебя от меня разрешение есть.

— Да, еще, если почувствуешь какой-то заговор, можешь представиться, что ты прибыла из Клепера по заданию королевских начальников собрать информацию о наших силах. Только не рискуй сильно и по ночам за информацией никуда не ходи. Тебе никакие особые доказательства не требуется мне предоставить, просто про тех расскажешь, кто лишнего болтает или что-то делает неправильное. Остальное в подземелье замка узнать можно быстро и достоверно.

Вот теперь довольная и раскрасневшаяся с мороза девушка уезжает, с интересом рассматривая сам замок и все вокруг.

А мы заезжаем в ворота, собираясь как следует пообедать и нормально отдохнуть.

Сегодня вечером со всем замком отпраздновать полное завоевание Севера, нажарить мяса и выкатить народу несколько бочек молодого вина из необъятных запасов покойного орта Вильбурга.

Глава 7

В замке все в порядке, нас встречает Кромес и докладывает, что случилось за время недолгого отсутствия высокого начальства.

Это я всех командиров так приучаю настойчивыми приказами, чтобы знать все важные новости сразу от встречающего меня, потом еще заместители по хозчасти доложатся по очереди, чтобы ничего от глаза и слуха вышестоящего органа в моем лице не спряталось.

Если бы постоянно присутствовал на месте, и так все знал, а с моими разъездами — приходится всем напоминать о необходимости своевременной подачи постоянной информации.

Стража тоже построена, я обхожу строй, сразу одного выгоняю в сторону за грязные портки, второго за ржавеющую кольчугу.

— За такой внешний вид буду наказывать! Первый раз — пару нарядов вне очереди на стену! Кромес — распорядись! Потом особо непонимающим — арест на воде и хлебе! Совсем глупым грязнулям — перевод из стражи в работников за пределами замка! Будете дерьмо из замка вывозить!

— Кромес, придумай работу для залетчиков! Типа, чтобы резали плотный снег и лед на реке большими кирпичами пилили, перед замком строили башни из снега и стены из льда. И им вразумление и нам всем — красивый вид перед глазами.

Хорошо, что Кромес к таким приказам относится как к руководству по жизни, теперь с говном съест провинившихся и остальных гонять за внешний вид начнет серьезно.

А с внешнего вида народной армии все хорошее и начинается, особенно единоначалие.

После этого всех распускаю и намечаю собрание управляющего актива через час.

Быстро моюсь и пока не зову в постель подругу, вчера Кфета очень сильно меня порадовала своим телом за новую жизнь впереди и солидные деньги на новый гардероб.

Поиздержался немного в физическом смысле, поэтому Элиса только спинку трет мне в лохани.

Вскоре собираются все командиры и управляющие за обедом. Хорошо все же оказаться на самом верху управления замком, еду готовят именно под меня и подают, когда удобно лично мне. Есть в этом что-то такое сильно расслабляющее, когда не требуется самому раздумывать, что покушать сегодня.

Говорил же я Норлю про такой вариант когда-то.

— Так, Кромес, отбирай сорок, нет, даже пятьдесят воинов, еще из Венсена и Шлоссена возьмем человек по пять на прокачку.

— То есть — половину всех, кто служит? — удивляется мой заместитель

— Ну да, чего тянуть с прокачкой? Мы с Кнопфом будем здесь все это время, присмотрим за замками, все остальные тоже навестим. Да и по селам с деревнями я проедусь, сообщу народу, что теперь можно без проблем прокачаться в Скале на определенных условиях. Потом уедем надолго, можешь остальную стражу небольшими группами отправлять в Скалу.

— Да, только отбирай тех, кто лучше служит, следит за оружием и броней. Это будет такой намек остальным, что не все попадут в Скалу, если не подтянутся до уровня лучших служивых. Зато и замок станет гораздо сильнее, и мотивация у нерадивых появится. Если кто-то и после такого намека будет спустя рукава служить грязнулей, тех готовь под списание из стражи, наберем молодых деревенских парней на их место.

— А тех куда? — недоумевает Кромес.

— Да пусть идут куда хотят. Они все к маршалу вернутся, я в этом уверен, здесь в селах их не примут, тем более, в богатом Жомбурге. Помогут маршалу немного, своими бестолковыми жизнями задержат наступление короля.

— А сколько таких присмотреть, на увольнение из стражи?

— Да немного, человек пять-десять, только, чтобы реально никудышные воины были. Которых лучше отдать нашим союзникам, чем у себя кормить и место для справного стражника занимать.

— Мастер, расскажите, как последняя битва прошла, — просит кто-то из помощников Кромеса.

Пока рассказываю про нашу продуманную операцию, разгром Стражей и идею с воинским захоронением на высоком берегу реки, обед заканчивается и все расходятся передохнуть после него.

Кромес отправил посыльных в соседние замки своим знакомым наемникам, которые теперь служат там комендантами, чтобы прислали по пять лучших воинов на прокачку.

Хорошо все же, что мы сначала наемников-охранников караванов на службу взяли, прокачали по полной и потом уже они, хоть и не профессиональные воины, могут строить и равнять простых крестьян своим авторитетом.

Оружием на порядок лучше так называемых дворянами смердов владеют и дисциплину хорошо понимают, сняли с моих плеч непосредственное управление служивыми. Знают, что в новой системе ценностей, которая не подразумевает дворянских званий и привилегий, могут добиться всех постов в нашем уже маленьком, но, очень удаленьком государстве.

Успеваю прокатиться еще в городок, в этот раз ожидаемо получаю слезную жалобу на стражников ворот от нескольких торговцев.

Эта смена из десятка стражей тут уже месяц стоит и, естественно, успела начать хапать выше всякой меры.

Выслушиваю подробно, потом Кнопф по согласованию с Кромесом отправляет проштрафившихся без оружия под конвоем в замок. Где их ждет скучная служба в более отдаленных местах от веселой торговли, тех же Венсене и Шлоссене.

— Не знаю, может, и приврали чего. Только, все в один голос говорят про поборы с каждой подводы, — докладывает Кромес, — Да и заметно по ним, что стали себе много позволять, а сами такие более обнаглевшими кажутся. Вернемся в замок, прикажу обыскать их барахло.

Пусть там послужат, заодно, можно будет присмотреться верным людям при моих командирах, как такое понижение переживут наказанные, не задумают ли чего нехорошего по отношении к справедливой народной власти.

Так я довожу свои мысли Кромесу с Кнопфом потом.

После полной замены стражи в городке местные горожане выставляют пока на ворота своих жителей, однако, просят все же прислать новых защитников.

— Новую стражу пришлю, только, через несколько дней, пока сами присматривайте за порядком в городе, — говорю я горожанам, не очень довольным таким поворотом.

Привыкли уже к постоянной защите и отношения многие со стражей наладили взаимовыгодные.

Нашел Рожера и предупредил его про то, что может обратиться за помощью мой человек, одна красивая девушка.

— Помочь в таком случае обязательно, — твердо предупредил мужика.

Посмотрим, насколько он мой человек, ведь рекомендовали его горожане, пусть карьерой и большим заработкам он обязан мне, однако, может и на вероятного противника работать самым непосредственным образом.

У нас завтра уезжает большая часть стражи в Скалу, поэтому даже выставить в Жомбург из приличного народа почти некого. Не хочется позориться перед горожанами видом не самых лучших воинов, ведь лучших из оставшихся придется при замке держать.

— Нужно срочно набирать еще не испорченных сельских парней в стражу, — говорю я своим приближенным, — Они еще, как воск, из них можно справных солдат воспитать.

— Да, Мастер, бунтовщики эти — не очень хороший народец, не все, но, достаточно большая часть только грабить и пьянствовать горазды, — признается Кромес, — Они и раньше не лучшие люди были, неудачники среди остальных землепашцев, только, год войны совсем мужиков испортил. Хорошо, что еще вас с Мастером Норлем боятся, иначе с ними проблем бы гораздо больше было.

— Да я понимаю, только, пока другого народа у нас нет. Будем сами воинов из крестьянских парней воспитывать, тем более, наемников, если найму, тогда будет кому и крестьян воспитывать своим примером и зуботычинами хорошими.

Все три дня до возвращения Кромеса с его лучшими воинами я занимаюсь замком, разбираюсь в поступлении денег, налогов и пошлин. Хорошо, что молодые и грамотные помощники быстро все схватывают, еще очень гордятся приближенностью к самому Мастеру, хозяину трех замков сразу.

Невиданное в этих местах дело, такой большой удел с землей и селами, да и городок богатый при мне.

За три дня не спеша объехал все села и деревни, один день ушел на те, которые около Жомбурга и сам городок. Второй день в сторону Венсена выезжали и третий на Шлоссен потратил, там народ совсем еще с моим словом, крепким и обязательным к исполнению не знаком, поэтому времени больше на разговоры ушло.

— Жители, ваши теперь хозяева, трудовой народ и его представители, лично я, Мастер Серый, предлагаем всем вам совершить поездку в Скалу, где пройти необходимые процедуры, стать сильно сильнее и гораздо более выносливее. Тут есть два варианта — потратить ваши деньги и оказаться в Скале. И второй вариант, он касается молодых парней и мужиков — начать обучение военному делу при замке за еду, проживание и плату золотом в полтора далера в месяц. Через два-три месяца те из вас, кто добьется успехов в воинском деле, будут бесплатно проведены в Скалу с условием после этого отслужить один год в страже.

— Это же касается всех ветеранов бывшего орта, они уже в Скале бывали и могут попасть еще раз, получить вторую молодость снова.

Понятно, что держащиеся отдельными кучками бывшие солдаты орта Вильбурга — совсем не мои люди, однако, и среди них нашлось несколько человек, кому надоела крестьянская жизнь. Тем более, эта жизнь зимой по сравнению с веселой суетой в замке.

И кто готов за посещение Скалы встать снова в строй, мне таких цементирующих стражу мужиков очень не хватает. Поэтому я сразу предлагаю им не полтора далера, как остальным новичкам, а по три монеты золотом в месяц за работу наставниками над молодежью.

Много предлагаю, конечно, только, позарез опытные стражники нужны, с авторитетом и знаниями воинскими.

Кажется, что солидная сумма ежемесячно в золоте смогла пробить негативный настрой ветеранов, потому что сразу шесть человек прибыли на следующий день в Криденсберг заключить контракт.

Фу, теперь хоть эти три-четыре недели они будут гонять молодежь, как раньше гоняли их самих и запущенный процесс превращения неуклюжих крестьянских парней начнет преобразовывать их в ловких с оружием молодцов.

Тем более, что желающих из молодежи к замку прибыло с котомками сразу две сотни, теперь есть кого и кому учить во дворе замка и перед ним самим отрабатывать наступление и оборону в строю.

На самом деле я понимаю, что такие деньги всех крестьян заинтересуют, особенно зимой, когда делать особо нечего. Потом опытные ветераны или вернутся по домам, или, скорее всего, втянутся в процесс и решат, что гонять новобранцев с оружием в руках гораздо легче и денежнее, чем тяжко пахать землю и ловить до смерти надоевшую рыбу.

За купцов клеперских выкуп их гильдия уже прислала, поэтому подземелье пока пустует, теперь там живут новички, будущие стражники.

Наряды, выставляемые на объезд наших земель, задержали еще один обоз с пшеницей, купцы смогли откупиться сразу и даже выкупить свои подводы с лошадьми, которые нам теперь особо и некуда пристроить на работу.

Видно, что очень хорошо зарабатывают купцы на снабжении двадцатитысячного Клепера, да еще с двухтысячной королевской армией в нем на постое. Поэтому и штраф заплатили, и подводы выкупили, и на товар с пошлиной деньги остались.

Клялись и божились Квинтом Прямоходящим, что лукавый попутал так ехать левыми путями, теперь пошлину с продажи замок станет получать первым делом.

С полученной с них кругленькой суммы в четыреста далеров выделил четверть призовых для наряда, который поймал нелегалов. Теперь конные дозоры землю носами роют, чтобы перехватить контрабандистов, однако, больше никому не повезло.

Контрабандисты, то есть, клеперские купцы, считать прибыль и риски хорошо умеют, поэтому перешли на уплату небольшой пошлины без труда, тем более, по слухам, их прибыль за неделю пути туда-обратно, доходит до четырех раз сверх цены закупки.

Конечно, на таком обороте дураков рисковать отсидкой в подземелье не найдется, поэтому сразу Кромесу все деньги выложили.

Наших же крестьян-оптовиков сдали свои же соседи из рыбацкой деревни, которые им и продали всю рыбу. Между собой, когда продажа идет, пошлины никакой не положено платить, поэтому они ничем не рисковали. Просто забрали двенадцать монет за свой рассказ и довольные уехали к себе в деревню, посмеиваясь над перекупщиком-бедолагой.

Когда после обыска в доме спекулянта нашли спрятанные пятьдесят золотых, и все конфисковали, как не надрывался хозяин, что это деньги совсем с другого дела, за всю жизнь накоплены.

— С другого или еще с какого — кто теперь разбираться станет, если про тебя показания дали, — посмеялся Кромес на жалобы мужика и объявил, что тот теперь налоги платит как раньше, половину от собранного, как нарушитель мытного закона.

— Да, теперь того в деревне засмеют, как за маленькую недоплату налога потерял все и теперь больше других платить обязан, — подтвердил я его слова после рассказа, — В деревне такое никогда не забудут, придется мужику переезжать куда-то.

Кфету я издалека видел краем глаза, ходит уже модная такая особа с приличным положением и доходом. Не стал ее усиленно расспрашивать и разыскивать, чтобы не мешать полноценно работать нашему агенту на доверии.

Когда через три дня вернулись бравые стражники с Кромесом, стало понятно, что теперь они за наш замок душу из всех вынут и сами ее кому-нибудь в зад забьют.

Такое ощущение всем дала новая Сила и Энергия, как-то это очень наглядно видно, судя по довольным рожам лучших теперь воинов нашего небольшого войска.

Лучших после наших охранников, только, для простых мужиков та сила, которую они получили просто за поспать на каменном столе — это подарок на всю жизнь!

Теперь они горят желанием повоевать и еще поднять уровни в Скале, а на оставшихся нулевками стражников посматривают с очевидной жалостью, как на какие-то недоразумения.

Кромес за оставшиеся два дня перед нашим отъездом не мог нарадоваться на оставшихся аутсайдеров, как они задницу рвут, чтобы попасть в следующую группу на прокачку. Да и новые ученики вместе с ветеранами-инструкторами тоже удивляют его своей нацеленностью на результат, когда впереди висит такая морковка, как посещение Скалы.

— Отбери еще четверть стражников со всех трех замков и отправь в Скалу на прокачку. Мастеру Норлю письмо сопроводительное напишешь, сам замок не покидай.

— Будет сделано, Мастер! Они у меня теперь попляшут как следует. Одну четверть прокачать, а вторую пока оставить нулевками?

Сам Кромес тоже получил второй уровень по Силе, теперь тоже прямо рвется в бой, понимая, как это здорово, так сразу получить настоящую силу.

— Да, лучше так, чтобы знали. Снятых с дежурства при Жомбурге тоже держи в черном теле, плохо себя показали за месяц. Теперь, сам видишь, сколько новичков под стенами палками деревянными размахивают, есть на кого поменять самых ленивых стражников довольно быстро.

— Выбор есть теперь, можно пяток неисправимых и просто совсем бестолковых из замка выгнать. А то они меня постоянно бесят! — радуется Кромес, остающийся самым главным начальником на все замки и села с городом.

— С этим не затягивай, не стоит держать такое добро при замке. Только, вот что, так просто не отпускай, а то еще ограбят кого напоследок. Отбери оружие и под конвоем отправь к маршалу служить. Типа, его люди, вот и возвращаем обратно, так как ко двору не пришлись.

Снова рано утром, в легкую метель выезжаем в долгий путь.

Хорошо попрощался с Элисой напоследок, оставил ей денег в Жомбург прокатиться и себе обнов купить.

Кромес все указания получил, как и мои заместители по хозяйственной части. Пообещал отправить парней и даже девушку по очереди в Скалу и заместителю Кнопфа про это сказал.

Со мной едут Кнопф, двое его бывших охранников и еще десяток арбалетчиков, забрал почти всех в дорогу.

Оставшиеся усиленно тренируют молодых на имеющихся в замке арбалетах.

— Чтобы к моему приезду стреляли не хуже вас! — такую задачу мужикам поставил.

То есть, утром выезжают из замка и едут со мной тринадцать хорошо прокачанных воинов, которые помогут мне проехать много земель и замков ортов без особых проблем.

Представляемся мы вольными наемниками, очень дорогими и крутыми мастерами, поэтому останавливаемся в дорогих трактирах и постоялых дворах по пути, заказываем самое дорогое из еды и пива пьем много.

Сначала проехали два дня в сторону Клепера и теперь едем на восток, как будто не сошлись в цене с местными городскими властями, поэтому ищем новых работодателей.

Такая у нас легенда, да и сами мы представляемся приехавшими из-за гор бывшими местными жителями.

Только, без особых проблем проехать сразу же не получилось, на третий день в одном постоялом дворе я получил вызов от местного хозяина земель на поединок.

— Чтобы какой-то сраный наемник со мной спорил и жив остался — такого не будет никогда! Я, орт Нулинг, научу тебя, собака хромая, как нужно с дворянином разговаривать!

Такое многообещающее продолжение после крайне настойчивого предложения поступить к нему на службу за целый золотой в месяц и хорошую жратву.

Глава 8

Да, вот так, не успели присесть и заняться наваристой кашей со свининой, как около постоялого двора раздался стук копыт нескольких лошадей.

— Дворяне прибыли, — сразу определил Кнопф и посмотрел на меня с немым вопросом.

Понятно, что это дворяне, кто тут еще будет так торопливо залетать к постоялому двору, будто черти гонятся с вилами.

Мы еще нигде накосячить не успели так, чтобы за нами гонялись.

— Сидим, едим и не паримся. Арбалеты держите рядом.

Потом какой-то наглый молодой голос, понятно, что дворянина, спросил что-то у нашего арбалетчика, оставленного присматривать за лошадьми.

Наш что-то ответил и потом уже тот же наглый голос громко прикрикнул на воина.

Приезжий орт показывает свою суровость и желание всех и всегда строить.

Выглянув в затянутое пузырем окно с небольшой вставкой из желтого стекла, Кнопф показал мне, что один дворянин и десяток стражников при нем появились около наших лошадей.

Мы уже третий день чьи-то владения постоянно пересекаем и дальше торопимся. Страна единая, таможни или разные заставы не стоят на дороге, орты местные таким делом не балуются.

Иногда только мостовые отдаем, примерно один серебряный дан выходит на всех. Спорить или ругаться за сущую мелочь для меня я не хочу, хоть, мужики и подбивают послать одинокого сборщика налога на хрен.

Одинокого то мужика послать легко, только, для таких случаев что-то предусмотрено у местных властей. А если мы уже проголодались и в трактир завалимся, пока ждем еду, защитники обиженного сборщика мостовой пошлины подтянуться могут в силах немалых.

Лучше не нарываться на лишние неприятности и не вступать в никому из нас не нужные бои местного значения, а быстрее оказаться в большом городе, где до нашей команды мало кому будет дело.

Мы все же со своими народными лозунгами находимся на враждебной территории, про это лучше не забывать, поэтому и прикидываемся наемниками, чтобы вопросов не возникало.

Тем более, за всего один серебряный дан экономии воевать до смерти, возможно, что и с весьма превосходящими силами противника. Понятно, они тут все местные, могут быстро небольшую армию собрать и в погоню кинуться.

Разбирайся потом в заснеженном лесу или поле каком-нибудь, получай убитых и раненых, которых куда потом девать?

Нет уж, скорее в большой город, где сможем спокойно заниматься делом, за которым и отправились в долгую, утомительную дорогу.

Не тот вариант, потому что на заснеженной дороге мы издалека всем интересны и привлекаем внимание.

До этого мы пару раз уже встречались с дворянскими дружинами, и оба раза обошлось, скажем так, на тоненького.

И один, уже пожилой орт, слишком много спрашивал, не скрывая своего недовольства, и второй, средних лет, тоже требовал прямо отчета, кто, куда и зачем.

Я явно чувствую недовольство дворян, что по их землям посередине зимы куда-то пробирается солидно вооруженный отряд хорошо одетых воинов без начальника дворянина во главе. У всех моих воинов под защитной кожаной курткой надеты кольчуги, довольно дорогие с первого взгляда, опять же, дорогущие арбалеты на виду привлекают жадные взгляды встречных ортов.

Да и общая наша благополучность вкупе с обильно накрытым столом, уставленным блюдами и кружками — немного бесят небогатых, судя по всему, дворян.

Ну, богатые по зимней дороге не носятся, в замках жизни радуются, а вот эти такие въедливые попадаются.

Предъявить нам нечего, это вполне обычное дело, куда-то едут по своим делам наемники, оставляют хорошо денег за еду, корм лошадям и сон в тепле на постоялых дворах на их же территории.

Не балуют и местных не обижают, только никто к такой толпе серьезных с виду мужиков и не пристает.

На улице часто метет и вьюжит, правда, температура скачет около нуля, тем больше, чем дальше мы отдаляемся от Севера.

Хорошо, что морозов нет, но и по слякоти с метелью ехать мало приятного.

Мужики, очень хотевшие прокатиться и набраться новых впечатлений, уже изрядно приуныли через два дня пути.

— Ничего, чувствую, скоро вьюги прекратятся и встанет легкий минус на дворе, — утешил меня самый опытный у нас путешественник по всему королевству Кнопф.

Только, когда совсем рядом бушует гражданская война, все дворяне на изрядном взводе и в каждом золотом, покидающим мой кошель, им назойливо чудятся разграбленные замки и поместья, пролитая кровь дворян, изнасилованные жестоко прекрасные ортессы и еще много чего.

Есть в нашу сторону подозрения, что мы замаскированные бунтовщики и пока разведываем, что тут можно жечь и грабить по весне.

Однако, каждый раз чувство благоразумия и мои воины, готовые натягивать тетивы машинок, чтобы беспощадно и без шансов перестрелять назойливых дворян с их дружинами, останавливали последних на краю приличия.

Вот и здесь остановились просто пообедать, такие постоялые дворы с мутным пивом и неизменными кусачими клопами попадаются довольно часто по пути.

В каждом удельном владении они есть, а по размерам эти владения не очень большие, часа три, чтобы каждое пересечь, не больше, требуется. То есть, километров по двенадцать вдоль дороги самое большое мы проезжали, остальные поменьше раза в полтора или два.

То есть, мы по четыре–пять удельных ортств пересекаем в день, иногда пересекаясь с успевшими отреагировать на появление вооруженных людей на своей территории ортами.

А вот этот молодой и ранний орт повел себя крайне нагло. Только появившись в зале трактира, сразу громко потребовал назваться старшему и выйти для разговора с ним.

Пришлось мне подняться и поговорить с дворянином, отойдя к лестнице на второй этаж.

— Наемники, едем к знакомым устраиваться на работу, — коротко ответил я на его вопросы и это очень не понравилось молодому мужчине самой благородной внешности с тонкой полоской усов, переходящей в бороду по местной моде.

Он начал выпытывать к кому именно мы направляемся и мой ответ, что он не знает этих достойных людей, прозвучавший в смысле, что это не его собачье дело, сразу сильно возбудил дворянина.

— Предлагаю тебе, наемник, с твоими людьми поступить ко мне на службу! Хорошо заработаете, если дело мое выгорит! То есть, когда оно выгорит!

Наехал так, что мол отказы не принимаются, однако, только насмешил предлагаемой платой и меня, и моих людей.

Ага, напасть на замок какого-то соседа нас вербует, чтобы сложить наши красивые головы под стенами на хрен нам не сдавшегося укрепления. За целый золотой далер? Похоже, что больше в кошеле орта и нет ничего.

А все намеки на возможную богатую добычу я оборвал одной фразой:

— Не требуется и не нуждаемся.

Вот тогда орт и вскипел, вызвал меня на поединок.

Вопрос тут скользкий, можно и не принять вызов — тогда придется сражаться с ортом и его дружиной.

Если принять, то, только с ортом. Наверно, что с одним ортом.

Поэтому я поднял, в фигуральном смысле, брошенную мне в лицо перчатку, то есть, откровенное оскорбление и вышел из душного зала во двор постоялого двора.

Шепнул Кнопфу, чтобы парни зарядили арбалеты, а сам оказался во дворе, куда высыпали невольные зрители того, как их хозяин, известно прославленный рыцарь и неугомонный бретер, будет учить солидно выглядящего капитана наемников. Или капитан поучит задиру, имеется и такое предположение у мужиков, густо выглядывающих из-за забора.

Кнопф не стал лезть с предложением заменить меня, он явно уступает во владении мечом дворянину, а за меня не сильно беспокоится, зная мое мастерство и силу.

Я прислушался к своим навыкам и умениям, не почувствовал какого-то нехорошего предчувствия, поэтому тоже выбрал как оружие свой меч.

Только, старший дружины орта опротестовал мой выбор, несмотря на согласие драться даже так своего хозяина. Правда, тот не очень долго желал сражаться каждый на своем, когда разглядел мой агрегат получше.

И правда, мой полуторник на двадцать сантиметров длиннее меча орта Нулинга. Это уже избиение какое-то не по правилам получится. Не по рыцарски явно.

Поэтому я взял меч Кнопфа, самый обычный и недорогой, а так как наглый дворянин меня уже успел оскорбить еще пару раз, не стал долго готовиться к поединку.

Как только прозвучал сигнал о начале поединка из уст начальника ортской дружины, я на скорости подлетел к орту Нулингу, отбил в сторону лезвие его славного своими владельцами и предками раритетного меча, сходу одним ударом разрубил ему плечо почти на пару ладоней около шеи.

Сразу отошел от сбитого могучим ударом уже почти мертвого тела.

И это я еще придержал руку в конце, так бы дерзкий орт оказался бы состоящим из двух частей тела, настолько он меня достал своей гордыней и неисправимым нахальством.

Кольчуга подвела орта, не выдержала моего удара, да и если бы я не пробил ее, все равно, сломал бы плечо задире, если не позвоночник.

А так он быстро отошел в мир иной, успев пару раз выругаться и заливая кровью чистый белый снег под собой.

Я вернулся доесть уже успевшую остыть свинину, пока Кнопф под прицелом арбалетов парней безжалостно забирал причитающиеся трофеи по итогу поединка. Прихватил повод рыцарского коня со всем добром у седла, вынул меч из руки еще живого орта. Это зрелище того и добило, он затрясся на снегу, кровь хлынула у него из горла, и неудачник отдал концы в ту же секунду.

Как мне потом рассказал Кнопф.

Лучше было бы его просто сильно ранить, все равно помер бы через несколько дней, а его люди оказались бы заняты перевязкой и транспортировкой орта в замок, намекнул мне Кнопф.

Однако, что сделано, того уже не воротить обратно, как и задиру-орта.

После того, как я торопливо доел свою порцию, кинул золотой сверх счета хозяину постоялого двора и приказал:

— Приберись здесь!

Имея в виду целую лужу крови на белоснежном снегу.

Мы выехали и не задерживаясь, скоро миновали небольшой, довольно потрепанный замок уже мертвого орта Нулинга, где еще не знают о его славной смерти во время неудачного поединка с капитаном проезжавших мимо наемников.

Неудачного — это вообще без шансов для гордого своими предками орта, честно говоря.

Кнопф предложил свернуть с главной дороги между Клепером и вторым городом, как его — Тильбургом, чтобы замести следы на случай возможной погони.

Однако, метель только усиливается, поэтому торить путь на занесенных проселочных дорогах я не согласился, а мы просто немного ускорились на пару часов.

Однако, не стал совсем отклонять верную мысль моего помощника, как следует за серебро расспросил попавшихся навстречу мужиков. Узнал, где тут есть постоялый двор в стороне от основной дороги и последний час мы уже в сплошной метели добирались до этого двора, проклиная этот чертов снег и пронизывающий ветер.

Когда рассмотрели болтающийся фонарь на уже не различимой дороге, почувствовали себя заново родившимися.

Разместились с трудом в небольшом дворе, лошадей загоняли подкрышу сами, ибо, кроме хозяина и его жены прислуги тут не оказалось.

Так и просидели двое суток, пока метель заметала все вокруг, спали, ели и играли в кости, проигрывая друг другу имеющееся серебро.

Ели тоже в основном свои припасы, на захудалом дворе особо лишней еды не нашлось. Хорошо, что мешки и сумы у нас ломятся от хорошей жратвы.

— Если и была за нами погоня, следы наши давно потеряли, — заметил один из бывших охранников.

— Почему думаешь про погоню? — поинтересовался Кнопф.

— Да стражники орта что-то там грозили, что нам несдобровать точно, и мы дальше следующего ортства не уедем.

— Посмотрим, — отвечаю я, — Метель замела все следы, да и искать нас уже перестали, если и искали. Только, нам все равно придется вернуться на основную дорогу. Не ждать же здесь неделю, когда мужики накатают колею между своими селами.

Поэтому мы вернулись обратно, торя себе путь самостоятельно, ведь снег доходит до живота нашим лошадям. Вредного рыцарского жеребца оставили на постоялом дворе вместо платы, раз уж нам его девать некуда, а он только будет привлекать чужие взгляды. Дорогую сбрую, правда, сняли, пригодится еще.

Участь благородного животного, конечно, окажется не такой героической, как смерть его владельца. Зато все путники и гости постоялого двора будут получать жаркое из конины, весьма популярное в этих местах блюдо.

Вот так, двигаясь в светлое время суток и рискуя каждый день стычкой с дворянскими дружинами, мы и добрались на десятый день пути до Тильбурга. Больше подобных стычек не случилось, да и я отвечал на вопросы владельцев земель весьма вежливо и обстоятельно, больше не дергал котов за усы, впрочем, и они вели себя вполне прилично.

Из осторожности я объехал довольно большой город по предместьям вокруг, если кто-то и ждет команду наемников с этой стороны, то, не стоит давать лишние шансы врагам или слишком неутомимым мстителям за достославного своими предками орта Нулинга.

На следующих воротах я ждал, что нами серьезно заинтересуются стражники, но, уплаченная пошлина и пара данов сверху быстро открыли ворота, сразу помогли нам узнать, где в городе столуются наемники и как они поживают.

Вот так я получил кучу полезной информации, тем более, разговорчивый стражник еще добавил, что делать нам в городе нечего сейчас.

— И так целая толпа вашего брата приперлась недавно сюда. Кажется, два сильно богатых орта отменили назревавшую войну между ними и рассчитали наемников раньше времени.

— А чего отменили?

— Поняли, что воевать дорого, поэтому просто поженили своих детей, — ухмыльнулся разговорчивый стражник.

— Это нам здорово повезло! Что две команды тут остановились, теперь дальше точно не поедем, — шепнул я Кнопфу.

Он с видимым облегчением глубоко вздохнул, такой тяжелый туризм с постоянной возможностью подраться не нравится и бывшему охраннику караванов.

Эта дорога зимой на медленных лошадях убила у меня всю любовь к путешествиям на ближайшую десятилетку. Поэтому я сманю с собой этих освободившихся наемников любым путем.

Наемники, крепкие основательные мужики, оказались расквартированы по всему городу, поэтому я потратил немало времени, разыскивая их капитанов и лейтенантов, если говорить по-нашему.

— Ох, как ехать то не хочется в эту пургу! — пробурчал один из них, когда я все же на второй день смог собрать всех командиров в трактире на центральной площади.

Другие его поддержали:

— Ты не обижайся, Страж. Только, никто тебя из наших не знает, а репутация у Стражей Севера не очень, — начинает разговор второй наемник, широченный мужик с сильно кривым носом.

Представителем Стражей я представился, чтобы иметь возможность скрыть именно то, что нанимаю людей в горячую точку, в которую превратится правый берег Каны этим летом.

А так — мы теперь самые настоящие Стражи, получившие в наследство богатые земли, можем смело ссылаться на свои владения. Да и эти самые Стражи хорошо известны во всем королевстве, что денег у них куры не клюют, только еще знамениты дурным довольно характером с несносной гордыней по отношению к остальному простому народу.

Поэтому наемники и заводят такие разговоры, чтобы поднять цену на наем.

Они еще не знают, что где-то на берегах Каны раскинулась молодая республика ремесленников, купцов и крестьян.

Да я и не хочу заранее пугать их такими новыми в этом мире словами и известием, что придется воевать с королевской армией по лету. До лета еще очень далеко, а полторы сотни умелых воинов мне требуются уже сейчас.

Ведь шестеро пожилых ветеранов из замковой стражи не смогут хорошо обучить две сотни крестьянских парней, это я понимаю отчетливо.

А вот если к каждой паре зеленых новичков приставить одного наемника, дело пойдет гораздо быстрее и трех-четырех месяцев хватит, чтобы они превратились хотя бы в личинку начинающего воина.

В любом случае я пока предлагаю всем поработать инструкторами по подготовке новобранцев без участия в боевых действиях и это заставляет командиров наемников внимательнее отнестись к моим словам.

— Сколько платить будешь, Страж?

— Рядовым наемникам по два далера, тем, кто сможет работать учителями для молодых крестьянских парней — по три далера, лейтенантам по четыре и капитанам по пять золотых в месяц. Проживание и отличное питание за наш счет.

Раз уж война пока далеко, я решил платить сильно поменьше эти несколько месяцев, а к тому времени, как из Клепера выступит королевская армия, что-то да решится.

Мне главное сейчас увести отсюда всех этих умелых с мечом и копьем мужиков, дальше посмотрим на поведение самих наемников и что они за люди.

Может, еще и прогонять придется.

Про Скалу командиры, конечно, сами спросили, не удержались от вопроса.

— Сколько будет цена для нас пройти усиление?

Они все знают про магическую Скалу, поэтому и интересуются ценой вопроса, несмотря на довольно низкую мной обозначенную плату за службу.

Глава 9

— По Скале можно поговорить отдельно, когда уже там окажемся, — ушел я от прямого ответа всем сильно заинтересованным лицам. Видно, что это самое лакомое для наемников.

Бонусы от посещения магического стола — наше самое завлекательное преимущество перед остальными нанимателями, это я хорошо понимаю и не собираюсь дешевить ни разу.

Можно обсуждать плату в месяц рядовым наемникам, еще много чего, включая проживание и питание, только, посещение Скалы — это вишенка на торте и попадется она только самым достойным с моей точки зрения.

Поэтому тоже не обещаю всем наемникам обязательное усиление, вопрос будем решать поближе к концу весны, когда присмотримся друг к другу хорошо. Как они смогут научить моих крестьян ратному делу и какая вообще к тому времени ситуация на фронтах гражданской войны окажется?

Впрочем, морковку повесить перед наемниками необходимо:

— Скажет так, если дальше не договоримся на новых условиях, сможете попасть в Скалу за половину обычной цены. Если договоримся дальше на вашу службу, тогда заплатите только четверть от нее, это очень хорошее предложение, никому еще так дешево не получалось побывать в Скале.

Больше я ничего предлагать не стал, крутая это привилегия — полежать на столе в Скале, поэтому нечего зря что-то обещать раньше времени. И так по работе наемникам это крайне необходимо.

Вот и я не стал.

Договаривались и торговались еще целый день, наемники запросили три золотых за простых солдат, четыре для лучников и арбалетчиков, пять и шесть для начальства.

Хорошая цена, даже не в сезон вполне приличная, а с другой стороны мужикам все равно делать пока нечего.

Когда еще подвернется более выгодный наем? Можно совсем поиздержаться, в долги к трактирщикам и хозяевам постоялых дворов глубоко залезть.

А тут и питание и проживание бесплатно, на своих личных площадях и кухнях.

Однако, я уже вижу, что наживка со Скалой всеми заглочена как следует, повысить Силу и Энергию все очень хотят. Тем более, примерно четверть из всех наемников там уже побывали, как я отчетливо вижу их первые и вторые уровни, у некоторых командиров есть даже третьи.

Понятно, что за несколько лет, прошедших после прошлого усиления, все эти крепкие мужики в коже и железе успели здорово повоевать и врагов набили очень солидно, поэтому могут почти все поднять свои уровни.

Ну, или просто перейти из нулевок на новую ступень Силы, таких воинов в отрядах три четверти имеется, тоже здоровенные парни по внешнему виду.

В итоге мы договариваемся на две с тремя четвертями талера рядовым, по три с половиной мастерам стрелкового боя и все же по четыре и пять золота командирам.

Начальство я подкупил форменным образом, наобещав посещение Скалы в первую очередь.

Ну и отлично, сто шестьдесят опытных наемников на дороге не валяются.

А теперь поедут с нами назад, только, как они отнесутся к декларируемым нами лозунгам — пока не понятно.

Тем более, есть у меня коварный план, как затруднить псам войны возвращение на службу к тем же дворянам или в королевскую армию, думаю его реализовать на обратном пути.

Мы бьем по рукам с командирами и потом еще я с каждым воином лично произношу слова найма на службу, он мне отвечает такой же условленной фразой. Язык устал проговаривать одно и тоже сто шестьдесят раз.

Все, контракт заключен, я отдаю по пол золотого задатка сразу каждому воину и обещаю выдать вторую половину уже по прибытию в наши земли. А остальные деньги в конце месяца только.

Мастера и начальники получают по целому золотому, в итоге за примерно за всего сотню золота я получаю под свою руку очень большую по местным понятиям силу.

Единственно, что воевать насмерть за меня наемники пока не обязаны, они пока следуют за нашим отрядом к постоянному месту несения службы. Где не должны участвовать в боевых действиях, занимаясь просто обучением новиков.

— Как бы не кинули они нас, — переживает Кнопф, — Когда узнают, что совсем не к тем самым Стражам подрядились, а уже к их наследникам.

— Вполне это возможно, только, мы сделали все, что могли. И сказали все так, чтобы стронуть их с места. Теперь хорошо бы еще заставить поучаствовать в схватке с местными ортами, повязать кровью, так сказать, по самые помидоры, — вспоминаю я земное образное выражение.

— По что? — не понимает Кнопф.

Я говорю ему название помидоров по-местному, и мы дальше обсуждаем нашу хитрость.

— Те орты, кто соберется нам отомстить, никак не смогут быстро понять, что это еще не наши полностью люди. Что они сопровождают нас по предварительному договору, поэтому так же нападут на них, как и на нас. Кинутся убивать наемников и тем самым заставят тех выступить на нашей стороне до конца.

— А тут дело такое, если пролил дворянскую кровь, даже защищая свою жизнь — это местные орты запомнят надолго. Значит, коготок увяз — всей птичке пропасть, — так я перефразирую земную пословицу, — Тогда они от нас никуда не денутся через несколько месяцев.

— Когда они поймут, куда вляпались вместе с нами, они могут разбежаться без предупреждения, — предупреждает меня заместитель.

— От нас все зависит. Да и куда они побегут, не зная точно, где их ждет работа? А у нас все готово к заселению, никто там до них не дотянется. Сейчас у наемников такой непонятный момент, что они уже почти доехали до места, где смогут спокойно перевести дух. Только, обратного пути после стычки с дворянами у них не останется.

— И еще, видя, как нас мало против королевской армии и дворянских ополчений, вполне возможно, что они постараются заманить под наши знамена всех остальных знакомых наемников. Здесь примерно тысяча двести псов войны в этих местах зарабатывают себе мечом на хлеб, как они сами рассказали.

— Здесь — это где? На востоке королевства около морского побережья? — переспрашивает Кнопф и я киваю головой.

— А как орты, соседи убитого тобой рыцаря, узнают про то, когда мы точно появимся в тех местах?

— Ну, у нас же большой отряд, отправлю к тому корчмарю заранее наших пару парней, чтобы приготовил обед на сорок, нет, лучше на тридцать наемников. Пусть они хозяину постоялого двора напомнят про дуэль и смерть заносчивого орта, если он их сам не вспомнит. Уверен, что столько же или в пару раз больше дворянских дружинников будут нас ожидать около этого постоялого двора. Только, нас окажется гораздо больше, потреплем дворянские отряды хорошенько, как бы даже не представляя, что они могут нас ждать с нетерпением. Наберем трофеев и быстро-быстро поедем в наши земли.

Так что моя команда выступает первой из Тильбурга, примерно шесть отрядов наемников выезжают следом, в каждом по двадцать-тридцать человек. Обозов больших нет, всего по подводе едет с каждым отрядом, не густо у наемников с барахлом. Или поиздержались здесь, распродали почти все за денежку невеликую?

Были мысли на обратном пути объехать по другой дороге, однако, теперь мы специально поедем по самому удобному пути, да еще поживем в окрестностях замка сраженного мной орта денек-другой, чтобы точно нас заметили и успели приготовиться к засаде.

Да и съезжать с хорошо наезженной дороги на проселки, сурово заметенные снегом — это, если только неминуемая смерть нам грозила бы. И так что-то будет грозить, только, больше удовлетворение от хорошо задуманной ловушки.

Едем все же частями, разбившись на два больших отряда, иначе нигде такой толпой поесть и заночевать не сможем одновременно. А так мы приезжаем в корчму, посланные вперед мои парни заказывают заранее еду на нас, не ждем ни одного часа, как ее приготовят. Обедаем и едем дальше, оставив заказ еще на восемьдесят человек, которые появятся теперь через час-два за нами.

Трактиры и корчмы работают на износ, однако, отличная выручка радует всех хозяев.

Через пять дней наши колонны оказались на подъездах к памятному нам замку, там я устроил всем ночлег заранее в паре предыдущих постоялых дворов.

Дворяне больше не цепляются, видя, что столько хорошо вооруженных мужиков куда-то мигрируют, в сторону города Клепера. Думают, наверно, что это король нанял нас, чтобы добить бунтовщиков и не гонять армию на тысячи километров.

Постоялые дворы, конечно, на такое количество народа не рассчитаны, приходится буквально располагаться друг на друге, народ спит на полу трактира и около животных в хлевах, везде, где можно бросить свои кости и не замерзнуть. Поэтому мы двигаемся в паре часов пути перед второй частью нашей боевой колонны.

Так на самом деле мной и задумано, чтобы не спугнуть засаду большим количеством воинов, поэтому еще делю первую колонну, оставляя с нами один из отрядов наемников в двадцать пять копий, вторая часть воинов идет за нами в пределах видимости.

Вчера вечером я отправил пару моих охранников вперед, из тех, кто присутствовал при дуэли и всем, что ей предшествовало. И они запомнили хозяина корчмы, и он их тоже, надеюсь.

Впрочем, им сказано сделать заказ обеда на тридцать воинов и как-то напомнить о себе и том, что капитан подъезжающего отряда убил местного владетельного орта.

Сделать заказ, оставить пару золотых для достоверности и сразу же убраться как бы обратно, к основному отряду навстречу.

— На самом деле, найдите позицию для того, чтобы наблюдать за замком, пусть издалека, чтобы видеть, что там творится. Кто приехал и сколько гостей. Спите по очереди, Кнопф, выдай парням все необходимые теплые вещи, чтобы они не замерзли во время наблюдения.

Получив пару очень теплых меховых одеял из запасов Стражей, бывшие охранники уезжают, теперь у них впереди рискованное мероприятие, хотя, так сразу им ничего не грозит.

— Хозяин корчмы наверняка, как только увидит воинов из отряда того капитана, который беспощадно зарубил хозяина владения и еще получит подтверждение, что завтра мы количеством около тридцати наемников окажемся к обеду в этих местах, обязательно отправит гонца в замок, — тут я замолкаю, Кнопф и арбалетчики рядом со мной терпеливо ждут моих дальнейших слов.

— Что случится потом — одному Квинту известно. Если в замке или замках поблизости есть сильно желающие отомстить за погибшего орта и у них найдутся воины, чтобы напасть на тридцать наемников, тогда нас точно атакуют превосходящими силами. Человек сорок-шестьдесят могут оказаться в этом и соседнем замках, вряд ли больше, да еще придется кого-то на стенах и при воротах оставить. Дружинные воины всегда свысока относятся к наемникам, как будто они сами не за деньги служат, так что могут и сорока воинами атаковать тридцать наемников, то есть, именно нас.

— Особенно с парой настоящих рыцарей впереди, — добавляем Кнопф.

— Тем более, — согласен я с Кнопфом, — Что хорошо, это то, что до самого холма, на котором стоит замок и вдоль которого тянется дорога, там сплошной лес. Наблюдатели в замке увидят, как мы выедем из леса, но, не смогут разглядеть пару отрядов наемников в шестьдесят мечей позади нас. Во всяком случае, я на это рассчитываю. Атакуют нас и отряд при нас, значит, получат схватку со всей почти сотней наших воинов.

— Так наемники не подписывали сражаться за нас? Что ты им потом скажешь? — спрашивает меня Кнопф.

— Не подписывались. Только их все равно атакуют, они же не знают, что у нас раньше здесь случилось, — когда у меня появилась мысль, как можно наемников покрепче привязать к нам, я всем нашим мужикам в отряде донес мнение, что рассказывать никому из наших будущих попутчиков про дуэль в корчме не стоит.

— Пусть думают, что совсем сошедшие с ума орты-разбойники просто напали на наш отряд ни с того, ни с сего. Со стороны все так и будет выглядеть, никто ничего не успеет понять, как придется спасать свою жизнь. Мы свяжем боем нападающих, там и остальные шестьдесят наемников подтянутся.

Потом я подробно и долго рассказывал своим арбалетчикам и Кнопфу с охранниками, как им следует воевать, чтобы не понести тяжелые потери в бою и мы располагаемся на ночлег.

Сколько там наемников погибнет — не так важно, как сохранить своих преданных людей, по большому счету.

Утром мы перекусили в месте, где ночевали и не сильно спеша, чтобы нас немного догнала вторая колонна, отправились в путь. Два часа ничего не происходило, мимо по дороге оставались покосившиеся дома крестьян, пара постоялых дворов и еще одна кузница, где я остановился осмотреть копыта всем лошадям нашего отряда.

Вскоре нас догнали оставшиеся воины нашей колонны, они тоже не стали пренебрегать такой возможностью поправить подковы лошадям за счет нанимателя.

Потом мы снова уехали вперед и еще час тащились по достаточно густому лесу.

Когда из кустов через сугробы к нам сбежал один из наблюдателей и торопливо рассказал, что в замок с раннего утра прибыло два отряда стражи во главе с ортами.

— Всего человек по пятнадцать в каждом, не очень большие дружины, — сбивчиво рассказывает он.

— Прибыли и сидят там, их в замок пропустили? — спрашиваю я.

— Да, ворота распахнули и решетку подняли, все заехали внутрь.

— Ладно, присоединяйтесь к нам и готовьтесь прикрывать стрелков, — командую я ему и вспоминаю о главном, — Как корчмарь, узнал вас?

— Да сразу вспомнил и потом еще переспросил очень вежливо. Не мы ли были тогда?

Что же, все понятно, моя наживка сработала, орты соседние клюнули на возможность отомстить за своего приятеля и набрать трофеев с тел богатых наемников.

Два отряда по пятнадцать воинов — значит, не сильно могучие воинами орты приехали. Еще в замке человек двадцать стражи найдется, похоже, нас пол сотни всадников атаковать будут.

— Так, орлы мои, теперь смотрим в оба и как ворота начнут распахиваться, заряжаем арбалеты. Я смотрю, сколько врагов окажется и потом даю команду, что делать. Впрочем, скорее всего, делаем залп издалека по лошадям, еще второй потом и скачем к нашим, предупреждая их о нападении. Нет, ты давай сразу дуй назад, как конники появятся через ворота, — говорю я одному из охранников.

— Мастер Серый, что, по лошадям стрелять? Жалко ведь! — слышу я.

— Вот отрубят тебе руку, будешь себя жалеть, да поздно будет. Куда вы еще надежно попадете с сотни метров? В глаз врагам? Свои задницы то они вам не подставят! Только по лошадям, пусть валятся под копыта следующим и мешают.

— Кнопф, я исчезну на какое-то время, потом, когда разберетесь с нападающими, скачите к замку, я попробую оставить ворота открытыми.

— А что, Мастер, думаешь замок еще один взять? Он же нам тут ни к чему совсем?

— Да как получится, пограбим хоть. Удачи, Кнопф, береги себя.

— И ты тоже себя береги, Мастер Серый.

Мы дружно выезжаем из леса, проезжаем с километр вдоль замка. Я уже начинаю переживать, что мой замысел не удался, а скоро из-за деревьев покажется вторая, более многочисленная часть нашей ничего не подозревающей колонны.

Покажется и отпугнет своим количеством смелых владетельных ортов.

Но, нет. Не успели наши выехать, как ворота замка распахнулись, раздались звуки рогов, благородно предупреждающие низких наемников, что очень благородные господа изволят атаковать их, смердов вонючих.

За пару минут всадники выехали из ворот, подняли флаги и значки, составили строй в два ряда и начали разгон на нашу замершую в оцепенении колонну.

Я долго втолковывал своим, что нужно делать вид, как будто мы не верим своим глазам и ушам.

Поэтому и сейчас только натягиваем арбалеты, хотя, наемники соседнего отряда уже встают в боевой порядок для отражения атаки конным строем, готовясь отразить вероломное и внезапное нападение сбрендивших дворян.

Широкие цепи вражеской конницы опустили копья и теперь набирают разгон вниз к дороге под звуки рогов.

Глава 10

Примерно пятьдесят всадников несутся лавой на наши стоящие к ним боком отряды. Впереди всех и точно два орта, рядом с каждым знаменосец. До нас метров пятьсот спускаться по легкому склону от замка, разгонятся здорово, снесут разом моих тщательно подготовленных арбалетчиков, да и наемников через одного проредят.

На самом деле я не думал, что атака пойдет из самого замка, рассчитывал, что нас окружат на постоялом дворе. Однако, вовремя выставленный пост для наблюдения позволил приготовиться в такой внезапной атаке, которая уже не такая и внезапная лично для меня.

Решили орты отомстить дорогим наемникам красиво и романтично, одним конным ударом снести всех с дороги. А потом собрать богатый урожай хороших броней и оружия, хорошо заработать на своем благородном поступке.

Такой футбол нам на хрен не нужен, втягиваться на неудобной позиции в бой с разогнавшимся до максимальной скорости врагом. Да и вообще рубиться в лоб — это возможно, если только деваться совсем некуда и позади пропасть, а с боков непреодолимый огонь. Не наш это метод — биться о чужой каменный угол своим собственным лбом.

— Этим — уходить в основной группе! — кричу я посыльному, который должен сообщить мой приказ отряду наемников.

А то они, хоть и нерешительно, все же выстраиваются в боевой порядок для отражения атаки. Пусть валят обратно в лес, оттуда скоро шестьдесят пять конных воинов покажется, сразу же переломят атакующий порыв стражников орта.

Тем более, на них нацелено по диспозиции направления атаки две трети атакующих воинов и всего треть отклоняется на нас, около восемнадцати кнехтов. Так нас тоже почти в два раза меньше, чем наемников.

Было время рассмотреть со стен замка нашу колонну у ясновельможных ортов и четко разобраться, кто кого атакует.

Пусть нас оказалось на целый десяток больше, чем заказано мест на обеде в корчме, отменять лихую атаку дворяне не стали. Ведь тогда трофеев и прочего добра еще больше получится.

Ну, я свой приказ наемникам озвучил, решат повоевать смело и по благородному, лицом в лицо, забрало к забралу, тогда останется у меня не сто шестьдесят наемников, а поменьше немного. Или даже много меньше.

— Стреляем по лошадям с максимального расстояния! — кричу я своим и скачу мимо каждого, доводя голосом приказ.

Чтобы не жалели чужих животинок, а пожалели именно себя и меня с ними.

Однако, увидев строй конницы, очень страшный даже с расстояния трех сотен метров, мои бойцы уже не так переживают за чужих лошадей, как делали это раньше. У каждого екнуло под лопаткой и сфинктер сжался в ожидании сносящего по невероятной мощи конно-копейного удара, как видно, неплохо освоенного рыцарской конницей.

Эта, конечно, совсем не рыцарская, однако, сейчас каждая простая служивая скотинка, разгоняясь на застывшего в ошеломлении противника, считает себя непобедимым рыцарем с длинным копьем.

Ну, ошеломление наличествует только у наемников, мы то уже точно знали, как и откуда нас атакуют.

Стукнули первые арбалеты и за пару последующих секунд мои сделали полный первый залп.

С такого расстояния, метров сто двадцать, попали не все, однако, с пяток лошадей, получив по острому гостинцу, кубарем покатились по заснеженному склону, неотвратимо превращая в окровавленные мешки с костями своих наездников.

Нападающие завыли, передавая свою ярость от таких бесчеловечных методов войны, у них еще пара всадников не смогла увернуться от разлетающихся в разные стороны лошадиных туш и присоединилась к веселым кувырканиям по склону.

— Ага, почти треть выбили, а не хрен было так разгоняться, — порадовался я и сразу же дал команду скакать дальше по дороге, спасая свои задницы.

Хорошо бы еще раз стрельнуть, выбьем столько же противников, только, это уже будет залп в упор, а оставшиеся всадники все же нанесут свой разящий удар по моим совсем неготовым к такому боестолкновению стрелкам.

Как обычно дворянская конница сносит крестьянские ополчения.

И уполовинят мой отряд на раз-два!

— Кнопф, уводи наших! — и я показал куда уводить.

Тут можно отступать только или вперед по дороге или назад, назад уже поздно, бежать вниз нет никакого смысла, разогнавшаяся конница догонит с ходу. Зато, нас прикроет по ходу движения ложбина, занесенная густо снегом, через нее конники не поскачут, придется им тормозить и перестраивать ряды. Только вот притормозить слаженно перед дорогой и повернуть лошадей на нее — это уже не так просто, да и сила удара сомкнутого строя очень упадет.

Мой заместитель уже проинструктирован, как действовать дальше. Поэтому пинками, подзатыльниками и личным примером сдвигает с места наш отряд и когда дворянская дружина готова врезаться в наш строй, мы уже ускакали на пятьдесят метров в сторону и продолжаем разгоняться.

В общем, не приняли грудь в грудь смело удар врага, а трусливо ускакали в сторону. О чем нам доносят самым непосредственным образом разгоряченные всадники, пролетевшие через дорогу и едва начинающие тормозить лошадей.

Одна лошадь все же оступилась на буераках неровного поля и тоже покатилась вниз вместе со своим наездником.

Бросив взгляд на отряд наемников, я с облегчением увидел, что они быстро образумились, теперь стремительно уносятся обратно к лесу, занимая дорогу и все пространство около нее своими лошадьми.

— Стрелять самим! — кричу я остановившимся по команде арбалетчикам и, отъехав в сторону, соскакиваю с лошади.

Вступать в рубку на верхом на лошади я не собираюсь, совсем не такой я умелец, сижу в седле уже более-менее нормально, могу и в галоп пустить животину. Однако, управлять обычной пугливой лошадкой в бою не стану точно. Этому делу нужно с детства учиться и лошадь приучать, а я и на земле любого конного рыцаря из седла вышибу одним ударом.

С мечом в руке жду первых врагов, пора затормозить атаку и дать моим стрелкам возможность хорошо прицелиться.

Врагов осталось около двенадцати воинов и один рыцарь перед ними задорно размахивает мечом. Я шлепком отгоняю свою лошадь подальше, делаю пару взмахов перед собой, закрываю дорогу к моим людям и жду второй залп по столпившимся на дороге и около нее кнехтам. Они поворачивают лошадей и начинают разгоняться снова, ничего не меняя в своей тактике.

— Чего ждем? — кричу своим, пока они как-то нерешительно целятся во врагов.

Кнопф дублирует мой приказ, щелкают тетивы и смертоносный ветер опять сбивает с пяток уже всадников. С пятидесяти метров уже можно и выборочно стрелять по почти остановившимся противникам.

Рыцаря болты опять миновали, только, недолго он успел порадоваться своей воинской удаче, я уже добежал до него, а он доскакал до меня и мощно размахнулся, привстав на стременах. Я его сильно опередил по скорости замаха и одним ударов выбил из седла.

Унесло благородного орта на другую сторону от меня, как ураганом сдуло.

Пока мои перезаряжаются снова, прошел через строй врагов и, нанеся несколько ударов своим длинным мечом, оставил в седлах всего четверых невредимых стражников.

Теперь наши и так справятся, что там творится у второго отряда мне с земли не видно. Поэтому я отбегаю за ближайшую лошадь, потерявшую всадника и не особенно парясь о свидетелях со стороны кнехтов тяжело раненого орта, вхожу в НЕЗАМЕТНОСТЬ, после чего бегу вверх по склону.

Хорошо, что он не особо крутой и снег утоптан на нем, добегаю до идущей к замку дороги, там уже не так спешу, разглядывая, что творится подо мной.

Мои развернулись назад и уже добивают последних стражников, пара из которых хлещут лошадей, пытаясь уйти обратно в замок. Им в спину стреляют не переставая и вот уже один беглец вывалился из седла.

Перед опушкой леса творится какая-то замятня, похоже, что объединившиеся наемники сбили атакующий порыв стражников и теперь дружно гасят их всей толпой.

Я прибавляю шагу, рассмотрев все, что мне нужно и спешу к воротам замка.

Если я успею добраться до них перед или вместе с ищущими спасения кнехтами, тогда мы и замок сходу возьмем на щит с разгоряченными схваткой наемниками и моими стрелками. И пограбим хорошо, и трофеев наберем с тел стражников и рыцарей. Прислугу еще в полон возьмем, мне свободные люди для обслуживания учеников и наемников просто очень необходимы. Прежней обслугой даже при трех замках накормить, обстирать и спать уложить еще сто пятьдесят новых жителей точно не получится. При замке человек двадцать обслуживающего персонала обязательно найдется, решится эта проблема более-менее для нас.

Такие у меня предварительные расчеты на то, как использовать сложившуюся ситуацию в свою пользу.

Тем более, и наемники не удержатся, пограбят вместе с нами, раз уж обагрили в крови местных ортов свои мечи и копья. Понимать будут, что отрезают себе последнюю возможность вывернуться из этой ситуации, однако, все равно не удержатся от такого соблазна.

Одно дело отбиться от ничем не спровоцированного нападения, совсем другое — грабить замок владетельного орта, это целый мятеж получается и преступление перед дворянским сообществом королевства.

А оно тут однозначно — самое главное.

Когда мне остается метров двести до ворот, я вижу, что мои арбалетчики всех врагов перестреляли, не один не ушел и уже, разделившись, собирают трофеи и двигаются к замку. А из толпы на опушке леса вырвались трое всадников, которые нахлестывают коней, пытаясь уйти от вытянувшейся за ними погони.

Ну, тридцать замковых стражников против восьмидесяти пять наемников могут какое-то время отбиваться, только, очень недолго. Понятно, что к таким массовым столкновениям они совсем не готовы, это не по стене замка бродить или на воротах проезжающих досматривать, собирая мзду в свой кошель.

Так, вот уже сто метров до ворот, я забегаю сбоку и не могу пока рассмотреть, что там с ними. Вот уже пятьдесят метров. Двадцать метров и я вижу, что решетка опущена, на стенах видна всего пара кнехтов и еще слышу, как какие-то дворянки поддерживают своими криками завязавшуюся битву вдали.

Из башни постоянно высовывается толстая рожа пожилого стражника в плоском шлеме и всматривается вдаль, время от времени кидая какие-то слова работягам на вороте решетки.

Так, из троих беглецов двое оторвались от сплошной массы погони, одного уже догнали, значит, и это очень хорошо, что беглецы стремительно несутся к замку.

Понятно, что в самом замке оставили всего троих стражников для защиты, поэтому я всех их сейчас вижу перед собой, а вот они меня не видят. и ничего не подозревают.

Еще мои остановились, не несутся наверх, похоже, что Кнопф приказал не лезть и не мешать Мастеру захватывать ворота.

Так и случилось, перед парой беглецов резко подняли решетку, замок остро нуждается в защитниках стен после столь сокрушительного разгрома объединенных армий, похоже, что трех замков.

Решетку подняли, две лошади с низко пригнувшимися всадниками пролетели под ней, а вот обратно она не смогла опуститься, какая-то здоровенная жердь так неудачно оказалась под ней, что мешает отрезать замок от приближающейся погони.

Кто-то из женщин из донжона истошно кричит о наметившейся проблеме в обороне замка, теперь оба стражника соскакивают с коней, спеша освободить решетку от странного и непонятно откуда взявшегося здесь предмета.

Только, ничего у них не получается, уже размахнувшись мечом, они внезапно падают без сознания под эту же саму решетку, оружие вываливается из рук и грохочет по камням, приводя в неподдельное отчаяние сдобную хозяйку замка и ее миловидных дочерей.

Я пока взлетаю по ступенькам на стену, где так же плашмя глушу одного целящегося стражника с арбалетом, забегаю в башню и там уже убиваю приближенного к власти пожилого кнехта с толстой мордой. Не обращая внимания на пару замерших при виде крови мужиков выхожу на другую сторону баши и там дотягиваюсь снова плашмя до отскочившего от распахнувшейся двери последнего защитника замка. Молодой парень так же падает на основание стены, теперь совсем некому закрыть ворота и оборонять замок.

Наши уже в сотне метров, наемники опережают моих, видно, что Кнопф придерживает мужиков, как я ему и сказал заранее. Что не нужно первыми подставляться под сюрпризы, которые могут быть припасены у защитников замка.

Дверь в донжон распахивается и я вижу прекрасную картину, симпатичная вдова сломя голову бежит с двумя дочерями-подростками, чтобы самостоятельно опустить решетку и закрыть ворота.

Я даже спускаюсь посмотреть вниз, как у них это получится и несколько секунд наблюдаю немым свидетелем за остервенелыми, но безнадежными попытками вырвать жердь из-под тяжести решетки.

Тут наемники оказываются прямо около ворот, ортесса получает кулаком в лицо и улетает на тела оглушенных стражников. Дочки пытаются убежать в донжон, где уже я вышел из умения, поэтому просто перехватываю их за руки и держу около себя.

Псы войны умело захватывают и одновременно грабят замок. Я им не собираюсь мешать, они вынесли большую часть нападавших, понесли какие-то потери и только присматриваю, чтобы дворянку не пустили по кругу, как принято в таком случае. Поэтому показываю на тело ортессы появившемуся Кнопфу, а на остальных кнехтов, пока валяющихся без сознания, остальным стрелкам.

— Давайте их всех в кучу собирайте и вяжите. Пойдут с нами к новой жизни! Искупать свою вину!

Потом провожу быстрые переговоры с командирами наемников, отдаю им весь замок на разграбление, однако, требую не убивать никого, замковая прислуга — это мой трофей.

— С чего бы это, ваша милость? — называет по привычке меня один из капитанов.

— Потому что это я захватил замок! И эту жердь тоже я подставил под решетку! — показываю я на дело своих рук, — Вы давайте, время не теряйте, берите, что хотите. А людей я забираю, мне они в своих землях сильно потребны. будут вас же кормить и обслуживать!

Еще при замке нашлись две уже запряженные подводы с возницами, похоже, орты собирались набить их снятым с нас оружием и доспехами, а в результате именно все добро с них поедет на этих подводах.

Спасибо им конечно за такую заботу, очень облегчили нам перевозку всякого добра до наших земель.

Связанные кнехты и прислуга и так нормально пешком пойдут, дворянку с дочерями придется в связанном виде под сеном везти, чтобы не привлекать излишнего внимания. Ничего, так я им жизнь спасаю, наемники вряд ли пожалели бы их в любом случае.

Вскоре в углу двора собрана солидная толпа прислуги, человек двадцать мужиков, парней, девок и баб. Четверо связанных стражников и так же три дворянки в путах, да еще с кляпами во рту.

Чтобы поменьше орали и командовали своим людям на нас нападать, не вносили ненужные движения в уже захваченном укреплении.

Наемники достаточно быстро управились с замком, ну, он не особо большой и богатый такой, иначе не заманивал бы его бывший хозяин нас такими гигантскими суммами в один золотой талер за службу.

Завалили свои подводы припасами, немного мебелью, парой очень дорогих тут зеркал, теперь мародерят стражников около опушки и своих готовят к погребению.

Все живые лошади тоже собраны в немалый такой табун, и наши трофейные и те, которые теперь принадлежат наемникам. С нами отправятся дальше, неплохое прибавление в ездовой составляющей.

— Мастер Серый, пора поговорить, — ко мне подходят несколько лейтенантов и все капитаны, — Что теперь делать будем? И что это вообще было?

— А что было, мы просто защищались, вот и все! — усмехаюсь я, — Вы все видели, что произошло!

— Так, а делать что сейчас? — похоже, начальство наемников в большой растерянности.

Я их понимаю, ехали себе — никого не трогали, вдруг трубят рога и несколько дружин с ортами во главе пошли в самоубийственную атаку. Не отбиваться оказалось нельзя, ибо, самоубийственно, потом увлеклись немного, замок пограбили, только, оказались теперь вне закона в этих землях.

Никуда не скрыться и не спрятаться от чужих глаз, скоро все окрестные орты узнают, кто захватил замок и перебил военную силу еще из двух соседних вместе с хозяевами. Были бы это крайние владения перед Клепером, тогда можно и незаметно уйти, однако, нам два дня ехать мимо множества замков на глазах у всех жителей и местных дворян.

Такой мини армией это не сложно, вряд ли дворяне успеют собрать соответствующие силы, если только не увидят связанных и орущих дворянок в нашем обозе. Будут про себя понимать, что барахло трофейное, тех же лошадей и прислугу мы точно где-то честно не купили, мы же наемники — сброд бесчестный и корыстный.

Только, на почти две сотни настоящих воинов со своими дружинами не полезут.

А когда дойдут до них пугающие вести про избиение трех дворянских дружин и разграбление замка, нас уже и след простынет. Теперь только королевский отряд в Клепере мог бы нас остановить, впрочем, мы город на большом удалении обходим, да и не узнают они ничего в ближайшие пару дней, чтобы выйти на перехват нашего каравана. До Клепера отсюда четыре дня пути, пусть гонец за три дня справится с доставкой такой вести, однако, мы теперь начнем уходить в сторону своих замков, прикрываясь, тем более, с края остатками армии маршала Комменволя.

— Собираемся и едем, в корчме обед заказан, перекусим нормально, отметим славную победу и быстро поедем в наши края.

— Уехать то можно, вот вернуться обратно не получится, — замечает один из капитанов, тот коренастый мужик с переломанным носом.

— Почему они вообще на нас напали? Да еще в таком малом количестве? — все не могут успокоиться наемники.

— Спросим у пленных по дороге! — показываю я рукой, — Давайте весь замок еще обыщите как следует, под каждую козу или свинью залезьте, чтобы свидетелей произошедшего здесь не оставлять.

Главное, это занять народ мародеркой и другими интересными делами от лишних вопросов.

И что вы думаете, еще двух пареньков наемники нашли при углубленном обыске хлевов и овина, они прибавились в наши трофеи.

— Так, собираем вещи, свои и чужие тоже, все что нравится — забирайте с собой, пойдете с нами, — сообщаю я прислуге и народ реально начинает рыдать, прощаясь с местом, где прошла вся жизнь.

Люди они подневольные, что сказали делать мужики с оружием в руках, то и положено исполнять без сопротивления.

После чего под присмотром моих воинов расходятся по местам, где жили и собирают свое барахло. Все, кроме пленников и дворянок, об их наследстве уже наемники позаботились, поэтому я разрешаю воинам тоже одеться потеплее, а дрожащих от холода в легких платьях дворянок закутывают в чьи-то крестьянские шмотки. Потом складывают связанными на подводы и прикрывают сверху всякими трофейными гардинами и шторами из замка, чтобы не замерзли по дороге.

Теперь им так два дня катиться, кормить с рук прислуга своих бывших хозяев будет, в туалет, правда, развязывать все равно придется голубую кровь, только, это в безлюдных местах делать придется.

Я уже три часа как отправил посыльного из своих в корчму, чтобы готовили на две сотни народа горячий обед и денег ему выдал, чтобы хозяин корчмы мог закупить у односельчан свиней и овец.

Поэтому сильно сам не спешу и наемников не подгоняю. Они, ничего, что в преступники попали по местным законам, пока радуются, что выжили, что хорошо трофеями подводы отрядные и мешки набили.

Такая у них профессия- жив после схватки, значит, уже хорошо.

— Сколько у вас убитых и раненых? — спрашиваю я у капитана наемников.

— Шестеро сразу умерли, двое отходят, легко раненых десяток. Эти сами на лошадях поедут, на подводах уже места нет, — коротко отчитывается он мне.

— А у вас сколько погибло? — понятный интерес от профессионала.

— Кнопф, сколько у нас потерь?

— Так, Мастер, двое ранено и все, кнехты ножами закидали, когда поняли, что им конец.

Капитан серьезно потрясен тем, как мы легко разделались с превосходящим нас количеством отрядом нападавших.

У тех около двадцати трупов на земле валяется, а у нас всего двое раненых, да еще легко.

— Здесь хоронить будете? — спрашиваю я еще раз довольно здорово потрясенного нулевым количеством нашихубитых капитана.

— Нет, повезем на лошадях, найдем место подальше отсюда и там схороним своих. Еще в Храм заехать придется по дороге, чтобы попрощались они с жизнью как положено Квинтом, Богом нашим, — и мы все сделали религиозный ритуальный жест.

По дороге, конечно, рассказали пленные кнехты наемникам, почему в замке столько ортов со своими дружинами собралось. Почему они на нас напали и как были удивлены появившейся из леса толпе воинов.

Только, про то, что узнали о нашем возвращении в эти места дворяне от заранее предупрежденного мной хозяина корчмы, пленники не рассказали, потому что сами не знают, откуда такие сведения взялись у их хозяев.

Ну и ладно, даже если наемники узнали бы о моем заказе в корчме обеда на тридцать персон, ничего бы это не изменило. А мои люди будут молчать о спланированной подставе железно, в них я не сомневаюсь.

Только, наемники ничего не узнали, а то, что я зарубил на дуэли вызвавшего меня дворянина, всем очень понравилось.

Есть взаимная нелюбовь у дворянства к псам войны и наоборот тоже имеется.

Да и жизнь наемника вся такая — только успевай хоронить своих приятелей и пропивать то, что нашел в кошеле и мешке товарища за его упокой.

Хозяин корчмы, конечно, ожидал смерти неминуемой, однако, я даже похвалил его за такую услугу. Мужик ничего не понял, но, спорить не стал благоразумно.

Поэтому мы славно пообедали и тронулись дальше, где в одном Храме отпели погибших. Отставшие от каравана наемники похоронили их честь по чести на местном кладбище и потом догнали нас.

Так мы и добрались до своих земель в окружении скалящих зубы ортов. Только, просто скалящих, ибо, с нашей силой воинской повыбивать можем их все до единого, особо даже не напрягаясь.

Потом проехали вдали мимо крепостей и деревень маршала, а к вечеру третьего дня появились такой большой колонной около Жомбурга.

Стража около ворот уже выставлена из замка, значит, Кромес нашел для этого дела стражников и желание помочь горожанам.

Он сам тут же прискакал, как только ему доложили, что мы вернулись в больших силах.

С наемниками, целыми полутора сотнями, с тремя десятками пленников, еще табуном лошадей с двумя подводами.

Размещали на ночлег новых мужиков с бабами и всех наемников по местам проживания уже Кнопф с Кромесом.

Кого в Жомбурге, кого по селам ближним отправляют на постой, кого по замкам, где и так свободного места нет от новичков.

— За постой платить будем, немного, конечно, пусть не переживают селяне и горожане, — успеваю сказать своим заместителям.

Сам я вскоре спешно нахлестываю коня в сторону Каны, где меня уже ждет лодка на берегу.

Вчера вечером срочный посыльный привез от Великого Мастера Норля донесение именно для меня.

Донесение на словах, конечно, местную грамоту приятель еще не выучил.

А говорится в послании вот о чем:

«Вчера в обед в Скале замигали огни, ранее не видимые. Потом, через небольшое время, раздался такой противный звук, что все сразу же выбежали из самой Скалы, закрывая уши. После этого двери закрылись и больше не открываются. На нажатие метки не реагируют, сами моргают красным цветом. Мастер Серый, приезжай скорее, как получишь это донесение».

Вот и несусь я в ночь с парой охранников, что вместе с приятелем встретить новую напасть, которая появится из Скалы, как я уверен.

Глава 11

Приехал в город под Скалой уже в ночи, уставший после дня пути в караване.

В это время суток мы уже давно все спим на постоялых дворах и видим десятый сон, еще в хлевах и овинах, умаявшись за целый день хлопот с раннего утра. Тем более, с такой ответственностью за жизнь всего каравана, которая лежит на мне. И народ подгонять нужно, и за пленниками присмотреть, и маршрут проверить, короче, хлопот на таких переходах много, да и возможность нападения не откинешь так просто, даже с такой маленькой армией за спиной.

Конечно, сто шестьдесят хорошо обученных воевать мужчин в краю небольших дворянских дружин — могучая сила. Да, крутая сила, если только не дать времени ортам договориться между собой, тогда они и в два раза больше бойцов выставят.

Если им дать эти несколько дней на осознание случившегося и переговоры между собой.

Слава Квинту, что подняться в сам город теперь можно прямо по мостам над речкой, не приходится утомительные круги вокруг гор наматывать. Еще один переезд на двадцать километров я бы уже не перенес.

Яркое последствие нашей общей победы над монополистами Стражами и улучшение лично нашей жизни.

Норля сразу разбудили, как я появился, так приказано им самим.

На мостах продолжают стоять дозорные, хотя, теперь в принципе совсем некому явиться сюда зимой и что-то там захватить. И желающих таких не найдется ближе, чем армия в Клепере, только, они еще могут и не знать ничего, что власть над Скалой поменялась.

Да и не принято здесь в морозное время воевать, нет еще такой традиции убивать друг друга в любое время суток.

Да, еще только узнают через своих шпионов, что бывшие бунтовщики-крестьяне теперь сами стали Стражами, такая новость точно не порадует начальство над отрядами в Клепере.

Как, интересно, отреагируют королевские командиры, когда такие новости доберутся до Клепера, а потом и до короля?

Что бунтовщики, которые самые отпетые и не разбежались, захватили магическую Скалу и начали создавать свое государство, да еще такое, в котором дворянство отсутствует как класс?

Вряд ли кто-то сможет разобраться, кто управляет бунтовщиками, а кто уже замками на берегу Каны и территориями на левом берегу.

Дело это не быстрое, конечно, однако, к началу весны возможны какие-то подвижки и разведка боем.

Сейчас у них сил атаковать и захватывать наши замки точно нет. Когда разберутся с маршалом и его отрядами, могут попробовать и на наши земли вторгнуться. Поэтому желательно помочь маршалу внезапными нападениями на отдельные отряды королевских войск, оказавшиеся на флангах армии.

Когда они этого точно не ожидают, чтобы оставить небольшую армию маршала как прокладку между нами и армией короля. Хотя бы еще на один год, только, надежды это призрачные совсем.

Впрочем, если активно помогать и еще взорвать пороховой запас, Комменволь со своими людьми может усидеть в замках и будет по-прежнему прикрывать наши земли. Мобилизуют насильно несколько сотен мужиков в свое войско и восстановит численность.

Теоретически, еще орты с востока могут попробовать отомстить за своих ближе к лету, когда точно поймут, что произошло с замком орта Нулинга, славного своими предками. Узнают всю правду они довольно быстро, за пару недель, только, собираться будут долго, это несомненно.

Придется вести дальнюю разведку, приготовить отряд легкой конницы, чтобы объезжали дальние рубежи нашей новой Родины. Тем более, они пока, эти рубежи, не так велики, можно за светлый летний день объехать все границы. Рассылать дозоры нужно на пару дней пути, а то как обрушатся внезапно дворянские дружины на села и деревни, замки они вряд ли полезут брать. Однако, несколько сотен дворянских дружинников могут даже Жомбург штурмовать и разграбить, если атакуют неожиданно.

Чего допустить нельзя никак, хорошо, что я как раз сделал серьезный шаг к созданию своей регулярной, эффективной и небольшой в мирное время армии.

Примерно двести стражников, сто пятьдесят наемников и две сотни крестьянских парней, это уже солидная сила, особенно, если всех прокачать и добавить пару сотен новых Стражей с Севера.

Ладно, не все из этих наемников с нами останутся. Не все на большие деньги в качестве платы поведутся, если придется воевать с королевской армией. Да и крестьянские парни тоже многие вернутся в села, далеко не все решат связаться свою жизнь со службой.

Тогда придется рассчитывать на прокачанную тысячу Стражей, наши серьезно неприступные замки, дальнобойные бластеры и мои умения.

Порох тут уже изобретен, можно огнестрельное оружие ускоренно изобретать и прочую взрывчатку мастерить.

Правда, познания мои в этом деле очень поверхностные, в отличии от умения рубиться на саблях.

Впрочем, золота у нас много, можно еще не одну сотню наемников нанять. Тем более, хватало для этого дела только наших запасов, а тут еще почти все, годами накопленное Стражами из города, оказалось тоже у нас.

Ну, или мы знаем с большой долей вероятности, где оно спрятано.

Про эти проблемы с грядущей войной все время думал, пока плыли, скакали и поднимались на высокий холм, где стоит город.

Что там творится в Скале я примерно понял, однако, знаний особых по этому вопросу по сравнению с тем же Норлем у меня тоже нет. Так просто я на все его вопросы не смогу ответить, все только путем предположений обдумать получится и что-то решить.

В темноте город кажется прежним, молчаливым и поголовно спящим.

Встретились с Норлем около его штаба, обнялись сердечно. Так надолго мы с ним еще не расставались с тех пор, когда познакомились в мой первый день на базе Гангов. Сразу вдвоем отправились к самой Скале посмотреть, что там творится.

— Там у меня десяток парней в карауле стоят, сказал им самим не лезть, мне сразу же сообщить, если что-то поменяется, — рассказывает о предпринятых мерах приятель.

— Кажется мне, что воинской силой там ничего не поделаешь, — говорю я Норлю.

— Думаешь, что наши умения помогут?

— Не знаю, только, если моя НЕЗАМЕТНОСТЬ нам не поможет, тогда бластеры точно вопрос решат, как с теми магами.

— Да. Тогда все очень просто получилось, маги не успели ничего понять, как умерли, — вспоминает приятель.

— Возможно, это последствия смерти того мага из Юравии, который оказался среди Стражей. Может, он уже должен был вернуться или как-то весточку своим передать? Это был очень сильный маг шестнадцатого уровня, если бы успел ударить, не факт, что доспехи нас спасли бы.

— В самом домике тепло, там выставлен дозор из пяти особо проверенных и приближенных к моему отряду воинов, — докладывает Норль.

— В смысле, к твоему отряду? — удивляюсь я, Ты же командуешь всеми воинами через командиров и вожаков отрядов.

— Да, у меня теперь свой отряд и уже четыреста человек перешли ко мне от других командиров, — хвастается он, — Теперь мой отряд — самый большой в городе!

— Интересно, почему?

— Ну, я как командир и воин круче, конечно, вожаков, которые из бывших крестьян. Только, не в этом дело, просто начались все же всякие брожения среди победителей. Кто-то бабу или дом поделить не может, зовут свое начальство на помощь или дерутся сами. Уже двоих убили и четверых ранили, теперь я запретил драться за баб, пообещал лично убивать победителя. Пока меня здорово боятся.

— Уже до этого дошло? — я даже рот открыл от удивления.

— Так тебя долго не было, почти месяц. Да сразу почти началось, много народа здесь так себе как люди в бунтовщиках оказалось. Пока вопрос выживания стоял, держали себя в руках, как отлегло от задницы, сразу дерьмо из всех щелей полезло. А бабы местные не хотят почти никого принимать к себе, крестьяне, конечно, живут в присмотренных домах, только, ничего с бабами поделать не могут. Силой принуждать я не даю, за такое опять же — смерть положена.

— Ну, помочь мужикам с этими проблемами мы ничего не можем. Тут только время что-то поправит, когда бабы поймут, что прежняя жизнь и их Стражи уже не вернутся, а жить как-то нужно. Как говорится, стерпится-слюбится. Деньги то с дохода от Скалы и всего остального только наши воины получать будут, придется бабам местным как-то пристраиваться при новых кормильцах.

— Правда, когда это время наступит теперь — только один Квинт знает! Да и Скала встала пока, — кряхтит приятель печально.

За разговором мы дошли до дома перед Скалой, вошли в него, теперь стоим около закрытого прохода. Отпустили перекусить дозорных, пока в одиночестве между собой откровенно разговариваем.

Я гляжу на то, как мигает красным сигнал метки на стене, проверяю его своим самым прокачанным здесь среди всех умением МАГИИ, только, ничего не меняется, дверь не опускается.

Скала закрыта и наглядно это показывает, прямо, как машина аварийкой мигает на дороге.

— На ту сторону кого-нибудь отправил? — такой теперь вопрос у меня.

— Отправил, конечно. Два десятка перед входом костер жгут, сами за поворотом сидят. Я сказал один сруб разобрать и снова собрать на подходах к Скале, чтобы там пост держать в тепле.

— Здорово придумал. Что сказал им?

— Чтобы наблюдали и в бой не лезли.

— Правильно сделал. Может он и на ту сторону выйти, — говорю я, подумав немного.

— Кто может выйти? Какие вообще у тебя мысли насчет этого? — кивает приятель на закрытый вход, — Что твое более развитое по сравнению с моим будущее говорит?

Я задумываюсь на какое-то время, мы оба прислушиваемся к тому, что творится в Скале, только, ничего не слышим за толстой каменной стеной.

— Ну, у нас ничего такого не присутствовало, при нашем уровне жизни. Хотя, нет, все же что-то общее имелось. У нас так же, как Скала раздает нейросеть, раздавали интернет по вайфаю.

— Чего? Раздавали? — вид у приятеля удивленный.

— Да не парься, у вас такого не было, а объяснять долго, — отмахиваюсь я.

— Да и у захватчиков моей планеты, как и твоей тоже, кроме той же нейросети, подобное Скале наличествует. За ратные подвиги с мечом или саблей выдается усиление, без постоянных побед над противниками ничего не получишь и уровень не поднимешь.

— В Скале же на первый уровень по Силе и Энергии можешь подняться просто так, пролежав немного времени на столе. Только дальше без чужих смертей или еще какого нагибаторства тоже не перейдешь на второй уровень. В общем, различия есть, только, не принципиальные они на самом деле.

— Вариантов два всего, — начинаю я, глядя на нетерпеливо ждущего приятеля, который далеко не все понимает в моих словах.

— Или Скала разрядилась на постоянной работе с народом, теперь пока восстанавливает количество энергии каким-то образом. Поэтому включила аварийный режим и набирается снова силы, просто говоря.

— И сколько она может набираться этой силы? — перебивает меня Норль, — У меня еще не все бойцы из крестьян прокачались полностью. Теперь держим на столе каждого по четыре смены песочных часов, так навыки гораздо лучше усваиваются. Это мы точно определили, Стражи раньше халтуру гнали конкретно.

— Что-то такое я от них и ожидал. Да и зачем тратить свое время и силу Скалы на посторонних людей, когда они снова хорошо заплатят, чтобы еще раз полежать в Скале? Через несколько лет. Тут я их хорошо понимаю, — пожимаю я плечами.

— Так что ты думаешь про время, на которое закрылась Скала?

— Ничего по этому поводу сказать не могу. Может пару дней, а может, появилось какое-то нарушение процесса, что-то сломалось в ней самой и теперь уже никогда Скала не заработает.

— Это очень плохо, если так случится, — мрачнеет приятель, понимая размер разверзнувшейся перед нами катастрофы.

— Понятно, что очень, мы теряем большую часть своих возможностей, тех же наемников прокачать не сможем, как я им намекнул. Правда, я хорошо подсуетился, теперь им некуда особо идти, назад точно не вернуться. Разве что обогнуть Клепер по предгорьям и уйти в центр королевства. Только, там все разорено и орты как бешенные на всех людей с оружием кидаются, не хрен там делать наемникам.

Пока есть время, я кратко рассказываю историю нашего похода на восток и то, как смог навести на наши отряды жаждущих мщения супругу покойного орта-гордеца и пару ее соседей. Соседи орты теперь стали соседями уже самого орта Нулинга в заоблачном мире, а безутешная супруга еще поработает на наше народное дело, пусть даже учительницей по правописанию и хорошим манерам среди подрастающего поколения.

Если захочет жить, конечно, хотя бы ради дочек. Правда, они уже в таком возрасте, что дворянские замашки не исправить в них, как мне кажется. Все равно, не оставлять же их в замке было, только погоню себе на хвост сажать. а так доехали под сеном как-то и здесь как-то начнут жить.

— А как она внешне? Ничего? — по-мужски интересуется приятель, — Что-то мне захотелось дворянку попробовать в постели. Среди этих, которые из замков есть пара ничего таких, я уже посмотрел, когда размещали переселенцев здесь.

— Попробовать то можно, если по доброму согласию, однако, начинать открыто жить с представителями класса эксплуататоров нам с тобой очень не рекомендуется.

Приходится подробно объяснить приятелю смысл своих слов, кто такие эксплуататоры и чем постоянное проживание с ними для нас нехорошо в длительной перспективе.

— Ладно, отвлеклись мы на баб, как положено нормальным мужикам, а время идет, — говорю я.

— Так что, есть и второй вариант со Скалой. Мы точно знаем, что где-то на юге есть такая же Скала. Если плыть, не переставая, вдоль континента на корабле, путь сюда занимает примерно два месяца минимум. Это дело очень дорогое и очень опасное — штормы, течения, ураганы, пираты, военные корабли других стран и еще куча опасностей подстерегают путешественника.

— Поэтому кто-то из той Скалы может пройти в эту напрямик. Помнишь предание Стражей, которое я тебе читал, о том, как они узнали про существование Скалы?

Ноль трясет головой, он не очень такие вещи любит, как чтение всяких печатных первоисточников.

— Два мага вышли из этой Скалы, просто ниоткуда появились и наткнулись на одну банду разбойников, которые и стали потом Стражами. Значит, они перешли с юга сюда, как по смыслу понятно становится.

— И что дальше? — откровенно тупит приятель.

— Скорее всего, кто-то из южан тоже окажется в Скале. И нам придется с ним встретиться первыми. Встретиться и переговорить. У него будет такой же защитный купол, как и у убитого мага из Юравии. Бластер его пробивает легко, это я видел лично, значит, все козыри на нашей стороне.

— Плюс еще — твое умение НЕЗАМЕТНОСТИ, с ним без риска подстрелить мага — проще всего! — доходит до Норля примерный порядок наших действий.

— Правильно. Тогда я пойду отдыхать к тебе, чтобы все время мы были вместе. Пусть твои люди постоянно наблюдают за знаком и при любом изменении его — зовут нас, — делаю я вывод.

Вижу на обратном пути, что приятель погрустнел и насупился, нужно его как-то поддержать.

— Не переживай, Норль! Мы с тобой не погибли на зараженных планетах, не сложили головы или нам их напрочь не стерли в космодесанте. Не погибли во время побега к цвельфам и не сгинули во время вылазки на комбинат. Не превратились в шар расплавленной лавы в космосе, когда наш корабль получил несколько попаданий от штурмовика Гангов. Выжили при падении горящего челнока на эту планету и продолжили дальше здесь выживать. А должны были уже десяток раз обязательно погибнуть, так что, все будет отлично!

— Твоими словами бы… — бормочет приятель расстроенно, мы с ним располагаемся в одной комнате ночевать.

Пышную подругу он отправил куда-то в другой дом в виду непонятной обстановки и чтобы не отвлекала мужчин от умных мыслей своим доступным видом.

Утром ничего нового не происходит, а вот к обеду, когда мы уже сидим за столом, прибегает посыльный из Скалы.

— Мастер Норль и Мастер Серый! Значки на стене стали медленнее мигать! Точно не как раньше, сильно медленнее!

— Ну вот, старина, хорошо, что не успели поесть, при ранах в живот это помогает, — говорю я приятелю и откладываю ложку в сторону.

С личными телохранителями Норля мы спешим в Скалу, проходим в дом и видим, что значок на стене мигает едва-едва. Раньше каждую секунду моргал, теперь раз в десять секунд меняет цвет с красного на белый.

— Не спрашивай меня, не знаю, что это обозначает, — отвечаю я на немой вопрос Норля.

— Похоже, что скоро что-то произойдет. Так, тебой рисковать не будем, ты здесь в городе очень нужен. Без твоего управления эти дураки передерутся и начнут убивать друг друга, — говорю я приятелю и добавляю, — Никаких разговоров! Ты не будешь встречать гостя! Да и помочь мне ты ничем не можешь, зато, отомстить получится.

Я отвожу Норля в сторону и рассказываю, что ему придется сделать и где ждать того, что случится.

— Мне нужен один из твоих людей, самый проверенный. Остальные пусть ждут за дверью.

Я инструктирую охранника Норля, что ему делать. Он встает в коридоре перед входом в Скалу и готов показывать гостю, что настроен очень дружелюбно, в руках никакого оружия и даже нож с пояса я у него снимаю.

— Я останусь в доме, буду ждать, пока Дверь не откроется. Заговори, если там кто-то окажется и пригласи его в город. Язык местный, скорее всего, он понимать не будет, поэтому просто кланяйся, улыбайся и показывай на выход из дома.

Потом парень и я занимаем свои места, он мне время от времени рассказывает, что знак мигает все реже и, наконец, совсем перестает мигать, горит все тем же красным цветом.

Я сижу в зале дома за деревянным столом, отделенный деревянной стеной коридорчика от Двери, передо мной лежит бластер, который я достал из мешка.

В нем индикатор показывает еще около сорока зарядов, поэтому я особо не переживаю, на пострелять хватит.

С чем бы не пришел посланец магов Юга, у меня есть аргумент для него, самый убедительный из всех.

Там мы ждем еще целый час, потом я слышу, как Дверь скользнула вниз.

Специально подсыпал крошечных камешков в едва видную щель, теперь они шебуршатся и шумят, обозначая, что Дверь опускается.

Я вхожу в НЕЗАМЕТНОСТЬ и кладу ладонь на бластер, направляю его дуло, если его так можно назвать, на выход из коридора и жду, не дыша.

Глава 12

Я слышу обостренным слухом, как зашуршала зимняя одежда охранника, когда он низко поклонился, поприветствовал кого-то и жестом пригласил его зайти к нам в гости.

Значит, этот кто-то все же появился в Скале и теперь я встречусь с ним.

По всему, это должен быть кто-то из магов Юга.

Прилетел из той Скалы к нам, чтобы разобраться с исчезновением своего брата по Магии?

Или по другому поводу? На смену к тому южанину? Явно, что тоже расстроится, когда его не найдет здесь.

Причин может быть множество, замучаешься угадывать.

Про того мага шестнадцатого уровня мы уже переговорили с Норлем и решили, что ничего о нем не знаем. Когда захватывали город Стражей, ни с чем таким магическим не сталкивались, поэтому ничего и не знаем.

Тела давно закопаны, что тут случилось с посланцем Юга или со всеми магами вместе — мы не в курсе вопроса! И все!

Да и сами посудите, товарищ проверяющий, как бы мы, простые мужики, могли победить магов?

Да мы даже не знаем, что это такое — Магия! И никто из наших воинов с ней не сталкивался, хоть всех спросите!

И ни разу ее проявления не видели!

Конечно, вещи пропавшего мага, найденные при обыске дома, мы может показать. А вот куда он делся, вообще не понимаем. Наверно, его и других магов местные перебили из=за каких-то своих терок!

Это такой вариант, если посланец, который и сам сильный Маг, станет с нами нормально разговаривать и договариваться. Хотя бы на первое время будет вести себя без резких движений.

Не кинется воевать и убивать, поэтому и встречает его простой человек, по отношению к которому можно понять, с какими намерениями появился здесь посланец той Скалы.

Впрочем, посланец магов Юга будет ожидать встретить первым своего брата и сразу же насторожится, когда его не увидит. Пусть думает, что его встречают, чтобы проводить к собрату по магическому ремеслу.

За поворотом жду его уже я, невидимый и смертоносный, готов закрыть вопрос сразу же, если с безоружным парнем что-то случится.

Это такой тест-ловушка, хотя, кто его знает, какую ловушку поставили в ответ на нас?

Впрочем, я перебил одиннадцать сильных магов, и никто из них меня даже не заметил, так что, все шансы на моей стороне.

Я слышу шаги, охранник появляется из коридора и идет к двери, удивленно рассматривая зал приемного дома Стражей.

Он разговаривал со мной, слышал мои слова, а теперь нигде меня не видит, а я ведь точно не ступал по скрипучему полу и не открывал дверь наружу, не выходил отсюда.

Не видит, но и ничем не показывает своего удивления, так же идет к выходу из дома. Около двери останавливается и повернувшись, ждет, когда появится посланец Юга.

Это я понимаю краем сознания, сосредоточившись взглядом на том месте, где должен появиться прибывший по странному, непонятному мне пути человек, знающий гораздо больше меня про Магию.

Он не стал ничего делать встречающему, что еще ничего не значит.

Сразу проверил его с высоты своего уровня и убедился, что парень не опасен, поэтому пока не убил его.

Я внимательно смотрю, однако, гость все же появился совсем внезапно в поле моего зрения, как-то словно вышел из тумана.

Высокий мужчина лет тридцати с бородкой по восточной моде и в такой же одежде, только, он совсем не южанин. Волосы русые, выгоревшие, глаза светлые, лицо очень загорелое, однако, совсем не восточное.

Внешностью похож на местных мужиков, на того же Норля, что довольно странно. Откуда там на Юге мужики со славянской внешностью могут взяться? Да еще сильные маги?

Мужчина готов к не очень любезной встрече, фигура его дышит силой и энергией, а еще он держит какое-то непонятное оружие перед собой, прижав его к выпуклому мешку на своей груди.

Навел его, кстати, на меня и смотрит тоже именно на то место, где сижу я, не дыша совсем, превратившись в каменного истукана.

Оружие похоже на какую-то винтовку из малобюджетных космических боевиков третьего уровня, однако, на его дуле горит хорошо видимая красная точка.

— Это что у него, винтовка с лазерным прицелом? — успеваю подумать я, как он стволом этой самой винтовки качает в мою сторону и что-то говорит.

Естественно, я его не понимаю и продолжаю сидеть молча, не собираясь выдавать себя.

Охранник стоит так же около двери и сам ничего не предпринимает, как ему и сказано.

Мужчина продолжает смотреть на меня и еще раз шевелит стволом в сторону. Мне кажется, он показывает, что видит меня хорошо и просит снять мою маскировку.

Неужели он со своей магией может меня видеть? И то, что мой бластер смотрит ему в грудь?

Тогда бы он не был так спокоен и настойчив, если бы понимал, что за предмет я держу в руке.

Подождав еще десяток секунд, мужчина медленно отводит эту штуковину в стороны от меня на пару метров и с дула штуковины срывается росчерк, похожий на выстрел из бластера.

Он появляется бесшумно и так же бесшумно исчезает в стене дома.

Так, похоже, что оружие у нас одинаковое, примерно, конечно.

Стреляет импульсами, как и у меня, только, по сравнению с красивым и технологичным изделием Гангов для служащих им людей высокого ранга, его бластер выглядит совсем не так красиво.

Скорее, просто страшно, какая-то длинная железяка со всякими утолщениями на корпусе.

Мы еще не сказали ни слова друг другу, я еще не вышел из умения, однако, какое-то понимание происходящего уже появилось у меня в голове.

Пришелец не стал стрелять в меня, считающего себя невидимым, а очень доходчиво показал, что видит меня, а еще объяснил вполне понятно, как может убить меня.

Смысла тянуть с моим появлением нет больше никакого, раз он не стреляет сразу, значит, хочет общаться.

Поэтому я выхожу из умения, слышу пораженный возглас охранника, но, смотрю только в глаза незнакомца, мой красивый бластер смотрит тоже на него, именно ему в грудь.

Выражение лица пришельца меняется с настороженного на удовлетворенное, он кивает мне головой, как бы говоря:

— Вот, видишь, я сразу же тебя заметил, как ты не прятался под невидимостью.

Потом он двигает стволом штуковины в сторону на несколько сантиметров, мол, не пора ли нам убрать свои игрушки и перестать целиться друг в друга.

Я киваю головой в ответ и начинаю медленно переводить бластер в сторону, мужчина делает тоже самое и через четверть минуты наши стволы смотрят в стену.

— Что теперь дальше? — думаю я.

Как мы будем убирать оружие и дальше общаться?

Это не так сложно, научиться разговаривать на чужом языке, если у тебя прокачана Магия и есть запас маны. Только, все равно нужно пробыть какое-то время в языковой среде, так совсем с нуля не заговоришь сразу.

Мы точно не заговорили с Норлем, хотя, потом Магия очень нам помогла в общении.

Незнакомец смотрит на меня вполне дружелюбно, потом кивает на мое оружие и вдруг спрашивает на понятном мне языке:

— Тоже бластер?

Я замираю и потрясенно смотрю на него.

На каком языке он это сказал? Точно, не на местном, да тут и слова такого еще не придумано.

Не на птичьем языке цвельфов, и точно не на шипении Гангов.

Я туплю еще десять секунд, пока не осознаю, что спросили меня на родном, русском языке.

Выражение моего потрясенного лица удивило пришельца, и он молчит, внимательно наблюдая за мной. Похоже, слишком сильное удивление его словам тоже насторожило мужчину.

Черт, в горле пересохло, сердце выпрыгивает из груди, этого не может быть!

Просто не может быть, чтобы на планете, находящейся за невозможное для человеческого представления расстояние от родной Земли мне встретился человек с моей планеты, да еще разговаривающий на русском языке!

Да, потрясение меня выдало сразу, поэтому незнакомец еще раз спросил через какое-то время:

— Это бластер?

И снова кивнул на ствол в моей руке.

— Бластер, — ответил я и теперь моя очередь смотреть, как он осознает, что ему тоже ответили на русском.

Хотя, слово это больше международное по звучанию, поэтому я добавляю для ясности, что понимаю его:

— Это точно бластер!

Глава 13

Мужчина замер, недоверчиво глядя на меня и еще контролируя время от времени дверь сбоку.

— Ты понимаешь на моем языке? — сказано, так скажем, очень подозрительно.

Как будто я втираюсь к нему в доверие, а язык выучил только для этого.

— Это ты разговариваешь на русском! — я тоже не могу поверить, что такое случилось.

Наступаем минута молчания, пока мы осмысляем, что из этого следует. А следует очень много, нужно признать.

— Тогда нам есть, о чем поговорить. Опускаем наши бластеры вместе. Хватит уже целиться друг в друга, — я не собираюсь спорить с таким разумным предложением.

Да и крайне глупо встретить своего земляка здесь, в хрен знает где затерянном мире, чтобы начинать играть в войнушку с ним. Какие бы поводы к этому не оказались, убили мы его знакомого мага или нет.

Убираю бластер за пояс, пришелец тоже закидывает штуковину за плечо на кожаном ремне. На груди у него висит рюкзак с вырезанной аккуратно дырой, явно, что не местное изделие, слишком он технологичный и красиво пошит из синтетической ткани. Лямки от второго рюкзака за спиной я тоже вижу, прибыл товарищ такой нормально упакованный сюда. С двумя рюкзаками сразу, значит, собирался не спеша, не перенесся внезапно и мгновенно, как я например.

— Сейчас я отправлю парня. Он предупредит остальных, что все в порядке, — обращаюсь я в мужчине.

— Правильно, нам есть, о чем поговорить без свидетелей, — соглашается он, к чему-то внутри себя прислушавшись.

— Без свидетелей… — у меня прямо слеза из глаза выкатилась, когда я услышал такую знакомую фразу на родном языке.

— Воин! Выходи на улицу. Скажи нашим и Мастеру Норлю, что все в порядке. Мы выйдем через несколько минут.

Охранник приятеля выходит, а пришелец спрашивает меня:

— Хорошо говоришь на местном. Легко было учить?

— Так она помогает, — я киваю на Скалу.

— Умеешь пользоваться Храмом?

— Храмом? У нас она Скала называется. Умею, чего там сложного? Лег на стол и полежал с пол часа, всего-то делов.

— И это все? Все? Что ты знаешь? Как же ты попал сюда? Другого пути ведь нет! — разволновался мужчина не на шутку.

— Да есть другой путь, только, он — это цепочка случайностей, — отвечаю я, не понимая, почему он так разволновался.

Да, я здесь еще живым оказался из-за множества своих поступков, злой воли захватчиков и огромного везения.

— Ладно, нужно успокоиться и нам с тобой где-то спокойно переговорить. Я просто не ожидал совсем встретить своего земляка здесь после перехода.

— Перехода из южной Скалы? Ты же оттуда пришел? — уточняю я на всякий случай.

Нужно понимать, что нас ждет, если мой земляк — посланец магов Юга.

— Из южной… Ах, точно, я пришел из южной Скалы, то есть, Храма, — не сразу понимает игру слов мужчина.

— А зачем ты пришел сюда? — такой у меня закономерный вопрос.

Плохо, если я угадал с ответом, может не все так радужно получиться с нашим знакомством.

— Зачем? Да пробыл там полгода, пришло время, когда можно куда-то переместиться без особого вреда. На другую планету или вот сюда. У нас там пропал наш человек здесь, должен был вернуться обратно и не вышел на связь. Мне все равно оказалось, куда перемещаться. Вот я сюда и пришел, чтобы прояснить его судьбу и посмотреть на вашу жизнь. Здесь ведь такое же лютое средневековье, как там, на Юге?

Ноги у меня отказывают, и я молча сажусь на скамью.

На другую планету!!! Он может через Скалу перейти на другую планету!!!

Может, еще и на Землю! Хотя, какой в этом теперь смысл?

Теперь, когда она захвачена синими лягушками, зомби прокачались до десятого уровня, наверно, и жрут уже себе подобных. Ибо, люди остались только где-то в изолированных совсем местах. Да и сколько их осталось — один процент, сотая процента, а они боятся чихнуть в своих укрытиях?

Мне то туда с чипом в башке точно нельзя. Меня Ганги обнаружат в своей нейросети с огромным восторгом.

Но, эта мысль сразу засела у меня в голове и теперь я смотрю на земляка, как кошка на сметану, боясь, что внезапно проснусь, а он куда-нибудь пропадет.

Мужчина почувствовал перемену в моем поведении, он вообще, чуткий такой какой-то к такому делу.

— Кто там тебя ждет?

— Мой товарищ Норль. Мы тут с ним в этих местах главные.

— У него тоже бластер есть? С такой пушкой не трудно быть главным где угодно.

— Да, у него есть. А больше ни у кого нет, здесь реальное средневековье, рыцари, замки, прекрасные дамы, правда, не такое уж свирепое, как на Юге, — отвечаю я.

— На Юге жизнь человеческая ничего не стоит. Я немного там поменял порядки, сделал жизнь простых людей гораздо легче. В той области, где правят маги. Правда, думаю, вскоре все вернется на круги своя, — без особой надежды в голосе говорит пришелец.

— Как тебя зовут и откуда ты? — начинаю я знакомиться с ним.

— Зовут меня Олег, я из Питера.

— Здорово, я — Сергей, — и я называю свой город.

— А, слышал. Только не был никогда.

— И я тоже в Питере не побывал, — немного сожалеющим тоном говорю сам.

— Не проблема, побываешь еще, — от этих слов у меня снова кружится голова, как они сказаны, таким скучным тоном, что это совсем не проблема.

Как, как это может быть? Как!!! Почему он так говорит? Я не понимаю!

— Да ладно. Цвельфы сказали мне, что туда лететь несколько месяцев на самом быстром звездолете и еще территория Гангов закрывает туда путь. Это слишком дорого, чтобы кто-то отправил ради нас корабль.

Тут мне приходит в голову мысль, что для того, чтобы доставить нас на Землю, конечно, звездолет не погонят, а вот чтобы доставить оружие и взрывчатку, потом напасть на базы Гангов — вполне такой вариант. За несколько десятков дохлых захватчиков, причем, чужими руками, цвельфы на все пойдут.

Мысль мелькает в голове и исчезает, Олег сразу же перебивает меня:

— Что ты сказал? Лететь на звездолете? Ты из какого времени, парень? Откуда у тебя бластер? Какие еще на хрен цвельфы и Ганги?

— А ты из какого? Я из 2021 года! — не могу понять, шутит он или нет.

— И я из 2021 года!

— Да какие звездолеты в двадцать первом году? Наши космонавты вокруг Земли летают, на орбите! — начинает горячиться пришелец Олег.

— Думаю, что уже не летают, — грустно говорю я, впервые задумавшись о том, что могло случиться с МКС и космонавтами.

Ну, в лучшем случае, их просто не заберут, они медленно умрут, глядя на красивый голубой шар от недостатка кислорода или той же воды.

Даже узнать не смогут, что на Земле случилось, когда внезапно пропала связь.

Пропала и не восстановилась больше.

Или заранее внедренные чипы сработают и на орбите, тоже такой себе вариант.

— Я вижу, что ты не врешь. Только, все равно не понимаю тебя. Может, мы из разных временных проекций?

— Не знаю, честно говоря. Ладно, голова кругом идет. Давай перекусим, чем Квинт послал и будем дальше думать, — предлагаю я, чувствуя сильную эмоциональную усталость от таких новостей.

Значит, он оказался здесь, не прилетев сюда на звездолете. Или цвельфы просто наврали мне, что моя планета находится очень далеко? А на самом деле она рядом?

Голова уже ничего не соображает, поэтому пора остановиться, а то уже шарики за ролики закатились совсем от таких сногсшибательных новостей…

— Норль этот, он по-нашему понимает?

— Нет, конечно. Его планету цвельфы так и не нашли. Норль не знает даже приблизительные очертания материков. Да и вообще, он простой охотник в своем мире, не шибко грамотный. И мир не слишком развитой, только-только паровозы поехали у них там.

— Охренеть, что тут у вас за сбор разных инопланетян? — поражается моим словам Олег.

— Сейчас увидишь. Кстати, — вспоминаю я, — У тебя есть какая-то защита от оружия, мало ли кто из воинов сойдет с ума и попробует тебя убить? Я больше своей жизни не хочу, чтобы ты сейчас случайно умер, если кто-то невзначай спустит арбалет, — я понимаю, что сказал глупость и поправляюсь, — Извини, вообще умер.

— Есть, не переживай. Мой купол выдержит все, что придумано на этой планете.

— Ну, пушечное ядро, наверно, не выдержит все же, — сомневаюсь я.

— Не выдержит, наверно, пробовать не хочется. У вас есть пушки?

— Нет, у нас нет, вот у королевской армии есть.

— Не знал, что пушки тут изобретены. На Юге с таким делами совсем глухо. А далеко она, эта королевская армия?

— Прилично, три дня пути на лошади. Только, сейчас у нас зима, никто не воюет в такое время.

— Зима — это здорово. Ты не представляешь, как утомительно жить в вечных пятидесяти градусах жары в том месте, где стоит Храм. Я жил и спал в глубокой пещере рядом с Храмом, чтобы совсем не помереть. Поэтому и ушел с Юга при первой возможности.

— А бластер твоего приятеля? Он, наверно, пробьет защиту, — интересуется Олег.

— Пробьет, — говорю я и заметив, как он нахмурился, я добавляю, — Пробьет точно, так что, я выйду первым и лично заберу бластер у моего приятеля.

— Верю тебе, — задумавшись на секунду, ответил гость.

Он как-то проверяет мои слова. Впрочем, он увидел или почувствовал меня под умением НЕЗАМЕТНОСТЬ, так что, талантов у Олега очень много.

Мы подходим к двери, Олег останавливается и кладет руку на вырез в своем мешке.

Я приоткрываю дверь и кричу:

— Великий Мастер Норль!

— Да, Мастер Серый?

— Оружие опустили все? Арбалеты разряжены?

Я слышу пару команд от своего приятеля и шорох опускаемого оружия, звуки спускаемой тетивы.

— Что дальше, Мастер Серый? — слышу я голос приятеля.

— Сейчас я выйду, пока один.

— Понял тебя.

Я оглядываюсь на Олега. Вижу у него улыбку на губах.

— Великий Мастер Норль… Мастер Серый… Во что вы тут играете, парни?

Глава 14

— Да, играем немного, а ставка — наши жизни, — хотел я сказать, только, не стал усложнять ситуацию.

Ничего такого опасного у нас не имеется впереди, теперь главное — всех разослать по делам, запустить Скалу и остаться наедине с Олегом.

Я подхожу к Норлю, показываю, чтобы он убрал руку из мешка, где лежит бластер и вообще расслабился.

— Это наш с тобой человек прибыл. Поэтому, запускай Скалу, она снова работает.

— Так, а где он? — Норль отдает своим людям приказ начать возвращать народ на усиление в Скале.

— Представляешь, нам очень, невероятно, фантастически повезло! — путаюсь я в словах от восторга, — Остальное потом расскажу.

Вскоре перед домом никого не остается, только Норль и пара его охранников.

Я отправляю их вперед и вместе с Норлем возвращаюсь к дому, где Олег выходит наконец на улицу и зябко трет плечи.

Кажется, он уже понял, что меня и Норля бояться не стоит, держится гораздо более непринужденно. Точно что-то умеет понимать в наших намерениях и читать мысли.

— Да, ты на другом краю континента, здесь морозы бывают, — я накидываю на плечи мужчины свою роскошную меховую куртку, украшенную золотым шитьем.

— Знакомьтесь, Норль — Олег, Олег — Норль.

Приходится два раза мне повторить каждому из них, что языка местного Олег пока не знает, поэтому говорить нормально с Норлем сможет через несколько дней.

— Это понятно. Пошли в штаб, расскажете, откуда твой земляк тут взялся и почему с Юга пришел, — зовет нас приятель, мы дружно бежим вниз, чтобы не мерзнуть.

— Что на Юге знают про этот Храм? — спрашиваю я Олега.

— Что он тут есть. И все, в общем-то. Переходить так — слишком сложно для южан, да и делать им здесь особо нечего. Только, золота заработать, когда Стражам нужно обучение пройти и когда у них кто-то на Магию созревает. Не один, конечно, созревает, хотя бы несколько учеников готовы обучаться, а начальство местное готово платить за это дело очень дорого. Деньги на Юге очень нужны, владения Магов живут больше натуральным хозяйством. Я сам с этим процессом не сталкивался, только немного прослужил там Верховным магом, всего шесть месяцев там пробыл, знаю, что Стражи оплатили прибытие мага сюда.

Я пока перевожу слова Олега Нолю и вскоре мы оказываемся в теплом, хорошо протопленном доме, где теперь расположен штаб нашей маленькой армии.

Здесь и при Стражах располагался арсенал, поэтому самоеподходящее место для переговоров.

— Еду сюда принесут, я распорядился. Вы же хотите наедине поговорить? — спрашивает Норль.

— Только при тебе, старина. Все это касается нас обоих очень сильно. Олег сказал, что был полгода Верховным магом на Юге. Там у магов свое государство, насколько я знаю?

— Да, очень небольшое, но, свое собственное. Площадью как Псковская область, немаленькое такое, но, в очень жарких местах, людей там немного живет.

Мне приходится переводить рассказ Норлю, однако, это нам не сильно мешает.

То, что Олег все так откровенно рассказывает, радует, он честно делится информацией с нами, значит, уже считает своими союзниками.

— Теперь я спрошу. Где местный маг?

— Это очень важно для тебя? — переспрашиваю я в ответ.

Хорошо бы с тем, насколько Олег заинтересован в убитом мной маге узнать сейчас.

— Важно? Да нет, не очень. Возвращаться обратно туда я не собираюсь, так что, пусть общество магов Юга останется в неведении. Просто спросил, чтобы понимать, что с ним произошло. Могу, в теории, послать им весточку, только, это не обязательно. Не так уж я прикипел душой к местным магам, чтобы помогать им изо всех сил.

В это время Норль лично наливает нам миски с горячим мясным блюдом и несколько минут мы только жуем и пережевываем куски хорошо сваренной оленины.

— Скала, то есть, Храм, нормально работает? После твоего появления?

— Да, а что с ним может случиться? — удивляется Олег, — Это же обычный перелет, даже не на другую планету. Так что с магом?

— Понимаешь, мы с Норлем и большой отряд из крестьян-бунтовщиков с боем захватили это место. Из местных не выжил никто, вот и ваш маг погиб, — я решил, что со своим земляком по планете рождения можно говорить откровенно.

Тем более, он все равно что-то понимает про мои слова, правда это или нет.

— Понимаю. Ну, этот маг мне никто, я его видел несколько раз и обучил ставить защитный купол на всякий случай. Только, как вы справились с ним? Он был очень силен, один из лидеров нашего магического сообщества.

— Справились бластерами. И с остальными местными магами тоже. Сам понимаешь, у них не было чем нам ответить, когда я из невидимости начал стрелять из бластера. Норль застрелил четверых, я еще семерых, они были нашими врагами, что тут еще говорить, могли убить кучу наших сторонников. Да и нас тоже могли, если бы смогли направить точно свои удары.

— У мага была защита в момент смерти?

— Да, такой прозрачный купол. Я легко пробил ее, даже не заметил сопротивления.

— Опасные вы парни. Там, на Юге, у него был четвертый уровень Магии — это самый высокий уровень из всех, что я видел.

— Мне Система показала, что у него был шестнадцатый.

— Ну, странная у вас Система. Я говорю про значения, которые показывает Храм на стене.

— У нас, понимаешь, не из местного Храма Система поставлена! Поэтому она, похоже, как-то подстроилась под нейросеть Храма, но, показания свои выдает.

Сказать, что Олег поражен моими словами — это не сказать ничего, поэтому он молчал, пока я переводил наш разговор Норлю.

— У нас она совсем другая, поэтому я вижу мага четвертого для тебя уровня как шестнадцатый уровень для меня, — осторожно подбирая слова, просвещаю я собеседника.

— Знаешь, давай начнем с самого начала, — решительно рублю я воздух ладонью.

— Давай с самого начала, — соглашается Олег.

Сначала мы немало времени потратили на то, чтобы определиться, что мы из одной реальности и оба пропали с Земли в 2021 году.

— Ну, ты получается пропал, а я сам ушел, — дополняет мой вывод Олег.

— Вот, теперь дело пойдет проще, — я пока оттягиваю момент, когда мне придется сказать ему, что его родных нет в живых, а если кто-то и выжил, то теперь бегает зубастой тварью и его точно не узнает при встрече.

А обнимет только, чтобы откусить голову.

— Ладно, твой способ, как ты перемещаешься по планетам, оставим пока на сладкое, — я вижу, что эта тема не вызывает большого энтузиазма рассказывать у Олега.

— Когда ты ушел с Земли? — задаю следующий вопрос.

— В феврале 2021 года. Так сложились обстоятельства, что решил уйти, чтобы избежать неминуемых последствий.

— Так, а я покинул планету, то есть, не мое физическое тело, а мое сознание где-то в августе 2021, — прикидываю я.

— Как это случилось? Что значит сознание покинуло планету? Какой-то портал что ли открылся? — недоумевает Олег.

Приходится все ему рассказать о случившемся в двенадцать часов дня в один жаркий июльский полдень.

Олег слушает меня с потрясенным лицом, постоянно сверяется с чем-то и не перебивает меня.

Норль уже устал от непонятных разговоров и попросился заняться своими делами, мою историю жизни он уже слышал три раза, как и я его тоже.

— Да, старина, делай свои дела. Ситуация разрешилась очень хорошо, теперь у нас появятся новые возможности благодаря Олегу. И может быть, нам очень повезло, что он появился здесь, — сказал я перед тем, как мы остались одни за столом с опустевшими мисками.

Мой рассказ о случившемся на Земле занимает полчаса, еще полчаса я отвечаю на уточняющие вопросы Олега, после чего он откидывается с убитым настроением и лицом, долго сидит так, пока я не подвожу итог своего рассказа.

— Так что, старина, тебе тоже некуда теперь возвращаться, как и нам с Норлем. Поэтому мы решили не вызывать цвельфов для эвакуации с этой планеты. Они, по максимуму, неплохие существа, и задачи у них вполне себе благородные, отстоять свои планеты от захватчиков. Однако, мы с приятелем решили в этом девственном пока мире попробовать построить свое государство.

Я делаю глоток холодного кваса из глиняной кружки:

— Не бегать по заданиям цвельфов до конца своей жизни, а здесь наладить какую-то цивилизацию. Не самую лучшую, какую сможем устроить и показать людям. Поэтому мы и представляемся Мастерами из неведомого ордена вольных каменщиков из-за гор, чтобы показать себя перед местным народом. Сам понимаешь, без какого-то громкого звания, хотя бы, типа, Мастеров какого-то ордена, пекущегося о хорошей жизни для простых тружеников, никто на тебя не обратит внимания.

— Что где-то есть такой орден, который не помогает править богатым и сильным, как обычно, а готов умирать за народ — это что-то вроде веры в социалистическое народное государство, доброго царя и мудрых бояр. Наши лозунги о земле, справедливости и борьбе с эксплуататорами ничем не хуже, а гораздо лучше остальных. Наоборот, к ним прислушиваются и про себя одобряют все крестьяне и прочий народ. Воевать за идею они не пойдут, для этого здесь слишком хорошо живут. Только, для такого дела у нас есть деньги, много золота, свои стражники, наемники и теперь еще тысяча бывших бунтовщиков-крестьян здесь. Они все прокачаются в Скале, станут самой солидной и организованной силой в этих достаточно безлюдных местах.

— А вы понимаете, что возводимое вами государство скорее всего рухнет из-за проблем и противостояния с остальным миром. Да и после вашей смерти точно не останется о нем упоминания нигде? — задает Олег правильные вопросы.

— Королевская власть и армия сильно подорваны крестьянским восстанием, которое протянулось целый год и еще не закончилось. Когда-то король найдет силы и деньги отправить на нас свою большую армию, но, все же несколько лет для строительства государства у нас есть.

Олег смотрит на мое лицо с интересом.

— Ну, мы еще в самом начале пути. С моими умениями и теми же бластерами мы захватили пять замков, два отдали союзникам. Именно для надежного и безопасного тыла воевали с местными жителями, монополизировавшими магическую Скалу и очень сурово разбили их. Теперь здесь живут наши люди, они слушаются лучше всего Норля. А Скала всегда в нашем распоряжении, чего мы сразу хотели. Против тысячи убитых очень прокачанных Стражей мы потеряли всего пятьсот нулевок крестьян, да и то, большая половина потерь лежит на наших недавних союзниках, командирах маршала Комменволя и на нем самом.

— То есть, вы перебили тысячу местных мужчин, оставили вдовами тысячу женщин, сиротами несколько тысяч детей — и это все, чтобы забрать под себя Скалу? — ужасается Олег.

— Да, такая здесь жизнь. В наших деяниях нет никакой особой справедливости, в отличии от наших лозунгов, — и я рассказываю землянину о первой встрече со Стражами.

— Вопрос встал так, или мы — их, или они — нас. Начали первыми они, а победили именно мы. Ты пойми, без такого надежного и хорошо вооруженного тыла нам даже в трех замках, прижатых к реке, никак не выстоять. Именно контроль побережья с обоих сторон оставляет нам шансы на победу. Плюс мои умения и бластеры.

Немного молчим, теперь уже Олег рассказывает в общих чертах свою историю.

Я отправляю кого-то из охраны за Норлем:

— Он тоже должен послушать.

Олег рассказывает коротко и без подробностей о своих скитаниях, все же это лично его история, не связанная с захватом нашей планеты ненасытными рептилоидами.

Значит, все-таки можно вернуться на Землю. Правда, я со своим чипом в голове сразу попаду в зону действия нейросети Гангов и превращусь в кого они пожелают.

— Цвельфы ослабили сам чип, но, не удалили его. Мы шли на опасную операцию и не должны были вернуться. Поэтому они не стали заморачиваться со сложной операцией на мозгу. Теперь они удалили бы его за мои заслуги перед их народом, однако, мы с Норлем выбрали свободную жизнь. Если Ганги не появятся здесь со своей нейросетью, мне удалять чип так сильно не требуется. А местная нейросеть от Скалы не управляет мной никак.

Олег слушает мои слова и снова продолжает свое повествование.

Более живо звучит его рассказ про жизнь около магической Скалы на Юге. Там ему пришлось показать свою силу и умения магам, которые в большей степени самоучки. Они довольно быстро признали его Верховным магом, особенно, когда он расстрелял из бластера вызвавших его на поединок прежних правителей страны, всех за один раз:

— Неприятные оказались люди, да и правление у них какое-то людоедское. Все, кто не смог стать магом — просто считаются на уровне червей, над ними магическая власть издевается, убивает зверскими способами и ведет себя на наш человеческий взгляд как конченные садисты и последние маньяки. Поэтому я устроил небольшую революцию, принял гораздо более человечные законы, как явно самый сильный маг.

— Оставшиеся маги не пытались тебя убить? Нанести удар в спину?

— Понимаете, у них нет настоящей магической школы. Вся проблема в том, что ману они могут получать только в Храме, на много ее не хватает. Там нет магических камней в башнях, как в Черноземье, вообще нет выходов магической энергии, поэтому развиться более-менее маги не могут сами по себе. Конечно, оставшиеся только порадовались смерти авторитетов, ведь я знаю и умею гораздо больше, чем все они, вместе взятые. Поэтому они беспрекословно приняли мою власть и мои законы.

— Думаешь, они долго просуществуют, эти твои законы, если ты не вернешься? — сомневаюсь я.

— Наверно, что нет. Ну, я сделал что мог и что был должен. Теперь уже не мое дело, как они там будут жить.

— Тоже верно. Так что, раз возвращаться нам теперь некуда, останешься у нас, наверно? Чего тебе скитаться по чужим мирам? Вместе всяко веселее будет!

— Думаю, нужно попробовать спасти Землю, — твердо отвечает землянин.

— Спасти? Она уже захвачена полностью! Там некого спасать!

— Ты уверен в этом?

— Абсолютно. Остались может доли процентов нормальных людей где-то на островах или в кочевьях на севере, вся планета захвачена переродившимися в зомби существами. Они уже не знаю какого уровня сейчас. А производственные платформы Гангов выкачивают из планеты все ископаемые и ту же воду, доставляют все это к себе в Империю. Я видел, как это происходит. К тому же, у нас с Норлем в мозгу стоят чипы Гангов, они уже стали сильнее нашей воли за это время. Как только мы окажемся на Земле, сразу же превратимся в безвольных слуг захватчиков.

— Ничего, с чипами я вам помогу, — спокойным голосом отвечает мне Олег, — Наверно, что помогу.

— И с захваченной планетой тоже, — добавляет он снова.

— Но, как? — пораженно смотрим на моего земляка вместе с Норлем, которому я успел перевести слова Олега.

— Храм может работать как машина времени. Мы просто переместимся на Землю задолго до вторжения и попробуем предупредить человечество о грозящей неминуемой катастрофе.

Работает, как машина времени? Мои уши точно слышали эти слова?

Глава 15

Да, это еще одна потрясающая новость!

Сколько же их уже случилось за последние несколько часов, просто мозг разрывается.

Через Храм можно не только переходить на другие планеты, еще и время прибытия поменять возможно!

Настоящая профессиональная машина времени! Куда там Уэллсу!

Ну, так уверяет нас Олег, а я не вижу смысла ему врать.

Пока я перевожу слова Норлю и вижу его потрясенное лицо.

— Так это и на мою планету можно попасть в прошлое? — только и может он спросить.

— Теоретически — да, только, нужно найти ее среди многих тысяч других планет. И главное, есть ли такие Храмы-Скалы на ней? Без них ничего не получится, — объясняю я приятелю смысл того, что понял сам из слов Олега.

Норль сразу пригорюнился, понимая, что это почти невозможная задача — найти его планету среди других. Если он не представляет сам, как она выглядит из космоса.

Да это даже к лучшему, а то разбежимся все по своим планетам спасать их и бросим нашу небольшую страну на произвол судьбы.

Пусть хоть он останется здесь править и сражаться, тем более, для него местная жизнь — просто в удовольствие. Правда, без моего руководства — не очень надолго все получится, стоит это откровенно признать.

Тем более, здесь Норль — Великий Мастер и лихо командует сотнями и тысячами народа, является мужественным лицом нашего амбициозного проекта.

А на своей планете — просто не очень грамотный бедный охотник.

Правда, и я на своей тоже был не таким продвинутым Героем, как сейчас.

— На Земле есть такие Храмы? — спрашиваю я Олега и понимаю, что сказал глупость, он это уже не раз мне повторил.

— Конечно, есть. Иначе, как бы я смог узнать про них?

Я сокрушенно киваю головой, понимая, что немного поглупел в свете таких потрясающих новостей и нового знания про Скалу.

— Меня то никакие инопланетяне не забирали, не пересаживали мое сознание в чужое тело. Как, кстати, себя в нем чувствуешь? Очень уж ты на южанина похож, — меняет направление разговора Олег.

— Ну, так себе. Я раньше был похож на тебе, теперь вот выгляжу как коренастый и смуглый южанин. Здесь это не самый хороший вариант, на Севере. Скорее, самый нехороший из всех возможных. Репутация у южан очень подмоченная, хотя, других таких здесь я еще не видел, не считая одну уголовницу из Клепера. Поэтому, официально у нас главный — Великий Мастер Норль, потому что он похож на местных людей. Я же просто Мастер, его советник.

— Но, все ваши свершения, захват замков и этого города под Храмом — это лично твоя заслуга? Без твоей невидимости и тех же бластеров вы не смогли бы провернуть это дело? Так я понял твой рассказ? — интересуется осторожно Олег.

— Ты прав. Не смогли бы. Только, еще на нас надета суперброня космического пехотинца и боевое белье, которое тоже так просто не пробьешь — это раз.

— Без нее тоже мало что получилось бы, — добавляю я.

— Не хватает только наших высокотехнологичных шлемов от Гангов для боев на поверхности захваченных планет, однако, они, в отличии от незаметной под обычной одеждой брони — выглядят слишком продвинуто для этих мест. Приходится использовать закрытые рыцарские шлемы, чтобы не словить стрелу или болт в голову. В меня уже прилетело с десяток болтов и стрел, несколько из них попали в шлем, так что, погибнуть мы с Норлем может достаточно легко. Если бы у меня не оказалось умения НЕЗАМЕТНОСТИ, этих стрел и болтов была бы выпущена по мне уже не одна сотня и какие-то из них точно нашли бы себе дорогу к моему телу. РЕГЕНЕРАЦИЯ у нас с приятелем прокачана по максимуму, однако, проверять, как будет из моей головы или тела выходить оставшийся там грязный наконечник — никакого желания нет.

— Это не беда. Я быстро научу вас ставить защитный купол и эти проблемы отойдут на задний план. Отойдут, но, только луч бластера купол не выдержит, — размышляет Олег.

— Все равно это будет очень кстати, так оградить себя от попаданий, тем более, без использования шлемов. Очень уж в закрытых неудобно работать, не видно ничего нормально.

Понемногу мы узнаем друг друга получше, через четыре часа сплошных разговоров, когда уже пора ужинать, договариваемся о совместных действиях по реализации наших планов на контролируемой сейчас территории.

— Значит, по твоим словам, Олег, тебе желательно провести здесь не меньше полугода. Лучше — даже больше, — спрашиваю в итоге я земляка.

— Совершенно верно, — кивает он головой.

Теперь мы идем ужинать на нашу кухню, пора уже пришельцу вслушиваться в наши разговоры с остальными воинами, чтобы быстрее понять язык.

Мы уже переодели его в зимние вещи Норля, гардероб у того впечатляющий собран. Многие Стражи были высокого роста и с солидной массой тела, низенькие и довольно тщедушные крестьяне не могут никак претендовать на эти вещи.

— Видно, кстати, по вашим воинам, что они недоедали сильно в детстве, — замечает Олег через некоторое время, посматривая по сторонам, — Видно это по фигурам и лицам.

— Наверняка так оно и было, в центре королевства эксплуатация поставлена на высоком уровне, поэтому и восстание доведенных до крайности крестьян имело такой масштаб, — соглашаюсь я.

— Так у вас есть союзники, у которых вы, правда, позаимствовали больше тысячи воинов? И как они к вам теперь относятся?

— Есть маршал Комменволь, пара оставшихся при нем дворян и около четырех сотен воинов-крестьян при них. Мы отдали им два небольших замка и земли около них на прокорм. Правда, сколько сейчас у них воинов — мы не в курсе, не поддерживаем пока отношения, — начинаю отвечать я.

— Как относятся? Да совсем не ласково, понимают, что мы их просто использовали во время захвата города Стражей и перехватили три четверти войска под свое управление. Однако, враги у нас общие, поэтому сотрудничество вполне возможно. Так же возможно, что дворян-начальников переманят королевские полководцы на свою сторону, пообещав много чего. Есть у них такие возможности через священников и дворянок в замках, с которыми, естественно, открыто сожительствуют командиры-дворяне крестьянских отрядов.

— Правильно и тут рассчитываете, — кивает Олег головой, — Вполне реальный вариант.

— Поэтому выжившие после боев крестьяне или после измены командиров, те именно, кому повезет выжить, уйдут к нам. Останется их сотня или две, все будет на пользу именно нашему маленькому государству, — добавляю я.

— Получается, что вы довольно эффективно и местами коварно использовали все имеющиеся вокруг возможности, чтобы улучшить именно свое положение в новом для вас мире, — констатирует землянин.

— Да, Олег, учитывая, что мы в этом мире с последнего месяца осени, а сейчас середина зимы, то, мы за четыре неполных месяца очень постарались и уже сделали большой задел на будущее, — подтверждаю я, — Думаю, что сделать больше уже невозможно.

— Ну, что же. Интересно будет попробовать вам помочь в благом деле, — говорит он, — Можете на меня рассчитывать в вашем построении нового общества.

— Вот и отлично! — я показываю Норлю, что Олег остается с нами и будет нам помогать.

Приятель тоже радуется, хлопает землянина по спине и обнимает потом изо всех своих немалых сил. Впрочем, Олег ему в силе не уступает, что по удивленному лицу Норля хорошо заметно.

— Видишь, как он радуется?

— Да, хорошо на себе чувствую это дело, — растирает запястья мой земляк.

— А что ты еще можешь делать? Кроме того, что инициировать нас и научить магии. Я, кстати, не вижу твой уровень, значит, он выше, чем у меня.

— Давай подумаем, что я могу сделать, — рассудительно говорит Олег, — А про уровни, значит так. У меня сейчас шестые по физической Силе, Энергии и Магии. Увидеть ваши я не могу, такого навыка у меня нет.

— Понятно. У меня тоже шестые по Силе и Энергии, по Магии — восемь тридцать вторых, однако, я ничего не умею. У Норля тоже самое по Силе и Энергии, и всего две тридцать вторых по Магии.

— Необыкновенно высокий у тебя уровень для неинициированного, это четвертый уровень по шкале в Храме. У Норля — первый, что вполне понятно и нормально.

— Получается, что на рубке зомби вы так прокачались по физической Силе и Энергии?

— Ну, у Норля в мире не зомби оказались, просто какие-то чокнутые убийцы, однако, все примерно так же было. Я же и до апокалипсиса был мастером спорта по фехтованию, поэтому мне оказалось гораздо легче прокачиваться по правилам захватчиков. Поэтому они и забрали мое сознание одним из первых.

— Ну что же. Так, первое — я могу лечить раненых после почти любых ранений. Скажем так — возвращать из чертогов смерти. Могу лечить вообще любые болезни, — начинаем Олег.

— Ого, это очень круто, — признаю я.

— По невидимости тоже немного умею, однако, до тебя мне далеко.

— Махать так мечом не могу, однако, на копье не уступлю.

— Могу определить отраву в еде без проблем.

— Могу бить маной очень сильно, буквально раскидывать толпы вокруг себя.

— Могу пускать огненные шары, вот, только удар молнией еще не освоил до конца.

— Но, самое главное для вас и вашего дела — это то, что я прожил в таком же средневековье два раза по два года и что вы думаете я там прогрессорствовал?

— Интересно, что? — переспрашиваю я.

— Именно производство арбалетов. Гораздо сильнее ваших, проще и дешевле. Так что, с этим делом я могу помочь без проблем.

— Думаешь, что именно они нам помогут? — удивлен я все же немного.

— Смотри, я подготовился перед уходом и сделал краткий сборник по технологиям для производства огнестрельного оружия, того же пороха, взрывчатки и еще много чего. Как запустить электричество и плавить металлы, еще всякие прогрессорские штуки. Однако, это все дела на долгие годы постоянного прогресса в стабильном государстве, у вас пока ситуация близка к критическому выживанию. Да и полгода, на которые я рассчитываю здесь остаться, это слишком небольшой срок для производства всего, кроме мощных и дальнобойных арбалетов. Если вооружить половину ваших людей такими машинками с неограниченным запасом болтов к ним — никто не сможет вам противостоять.

— У короля есть пушки. Впрочем, ты прав, тот же порох просто поджечь импульсом бластера, да и к пушкам с моим умением нетрудно подобраться поближе. Норль тоже сможет сильно издалека взрывать пушки импульсом бластера.

— Теперь вопрос, Сергей, к тебе. Видно, что ваши бластеры гораздо технологичнее и круче моей самоделки. Сколько у вас к ним зарядов?

— Вопрос прямо в корень, Олег. Да, мы ограничены в боезапасе. Вместе со спрятанными около ботика у нас примерно на двести выстрелом боекомплект остался, — признаю я.

— Понятно. У меня, зато, боекомплект не ограничен, правда, мой бластер работает на других физических принципах.

— Хорошая новость. Сражения так не выиграешь, однако, командиров противника вполне можно расстрелять. Правда, в этом мире довольно влиятельная церковь. Она, понятное дело, будет на стороне власти и просто проклянет за использование дьявольского оружия всех нас.

— Да, это так и будет, поэтому предлагаю вам мои знания по производству арбалетов, которые смогут несколько десятилетий помогать вашему государству оставаться на плаву. И кое-какие идеи по огнестрелу, чтобы оказаться впереди планеты всей в этой теме, — подводит итог разговорам Олег.

Все, пора мне с Норлем пообщаться тоже наедине, есть нам что обсудить.

Лично провожаю Олега в свой дом, размещаю в комнате для охраны пару своих телохранителей, чтобы ему никто не мешал.

Да, сегодня моя жизнь внезапно очень сильно изменилась.

Если Олег сможет нас доставить на Землю, да еще перед Апокалипсисом сильно загодя, это же какие варианты передо мной открываются!

Ведь, мы же с ним всю планету можем спасти от миллиардов смертей!

Глава 16

Обсудить с Норлем тоже что есть, однако, голос уже почти пропал, горло сорвано от бесконечных рассказов, поэтому мы просто с ним выпиваем без особых разговоров.

— Уйдешь ведь?

Слышу я после второй чашки от резко погрустневшего приятеля. Вон как даже плечи сузились и сам он как-то осунулся и меньше ростом стал.

Я молчу какое-то время, потом отвечаю:

— Уйду, наверно. Сам понимаешь — что можно изменить в жизни всех людей на моей планете.

— А что можно изменить? Технологии лягушек превосходят ваши на многие тысячи лет.

— Сам не знаю. В любом случае, попробовать нужно, иначе себе никогда упущенную возможность не простишь. Ты бы разве не попробовал?

— Да понятно, что тоже ушел бы. Только, мне идти некуда, поэтому я здесь останусь.

— Сделаем все, что возможно для тебя. Шесть месяцев или больше пройдет — это не так важно там, как то, что можно оставить тебе здесь.

Потом я рассказываю про возможности Олега, про те, которые он мне показал и рассказал.

— А, есть технические подробности про огнестрельное оружие? Это здорово. И с электричеством может получиться, всего-то колесо установить в ручье. Построить заводик по производству мощных арбалетов? Которые на восемьдесят метров будут пробивать доспехи, а на сто сорок убивать простых воинов без защиты? Вполне возможно, если он такой спец по этому делу, — слушает меня приятель, только, как-то без энтузиазма.

— С утра инициация? Хорошо, поголодаю. Грустно мне стало, Серый, все на мои плечи ложится, а я привык уже за твоей спиной мечом махать.

Да, что тут скажешь?

Сам же подбил его на создание своего государства и теперь свалить собираюсь без всяких надежд в свой мир.

— Думаешь, лучше мы где-то скитались бы или в Клепере к ворам прибились? Не влезали в такую насыщенную жизнь и жизни сотен людей не зависели бы от нас?

— Да нет, конечно, ты все правильно придумал. То, что здесь Олег появился — это просто чудо какое-то. Я теперь очень доволен своей новой жизнью. Вот только, как жить без твоего управления, не представляю. Я же просто охотник, вот что я понимаю в управлении страной, пусть и такой маленькой, как наша?

— Придется искать тебе заместителей по всем вопросам. И еще, очень важная способность есть у Олега. Он любую ложь может различить на раз-два. С ней ты сможешь видеть людей и управлять гораздо проще.

— И что это нам даст? — скептически спрашивает Норль, добавляя нам крепкой настойки в чашки.

— Не скажи, очень важное умение. Можно всех подосланных вычислить. Как и тех, кто недоволен жизнью, думает про себя предать нас и наше дело. Правда, таких пока до хрена будет, все ждут, как нас королевская армия размажет по стенкам. Это придется жестко королю навалять, чтобы все увидели, что мы не на полгода прибыли сюда.

— И как это проделать?

— А заставим всех присягу принять. Сами ее напишем, про верность трудовому народу и прочее, заставим за собой повторять текст. А Олег рядом будет сидеть за ширмой. Всех, кто врал и говорил не искренне — на углубленный допрос, а там его умение все покажет. За кого этот человек.

— О, это здорово, так почистить наши ряды от предателей.

— Конечно. Они — самые опасные, думаю, что среди бывших стражников таких много, да и прислуга тоже может быть себе на уме.

— Только, что плохо, это придется делать прямо сейчас. Про нас король и его командиры сейчас знают чуть-чуть, а когда схватимся в открытую, шпионов и вредителей засылать начнут толпами. А Олега уже не будет, зато, проверить новых людей ты сможешь сам, этому умению он нас с тобой научит быстро, сам так сказал.

Ну, замечу, что Норль немного повеселел, когда понял, что нам даст магия.

Просидели с Норлем пару часов наедине, потом уже я спать пошел в дом.

Но, сон все не шел ко мне, долго лежал и вспоминал родителей, друзей, знакомых и всю ту Землю, которую помню.

Давно уже этого не делал, не видя в этом никакого смысла, ведь все они мертвы или еще хуже…

Неужели я смогу остановить беспощадную поступь захватчиков? Как это можно сделать на нашем примитивном уровне развития? Правда, я уже знаю все расклады с завоеванием и вообще очень много знаю про то, что творится в космосе вокруг Земли.

Сделать завоевание гораздо более трудным и дорогим для захватчиков? Если вся Земля напряжется, возможно, что-то можно им противопоставить?

Еще я подумал, что придется все-таки цвельфов привлекать к сотрудничеству, вызывать их звездолет сюда, прямо к ботику. Только они могут убрать чип из моей головы, да и Олег, вполне возможно, им заражен уже. Так что, и из его головы тоже.

Это, если мы сначала вернемся в это же время на Землю, чтобы понять, что на ней творится сейчас.

Понять и отмстить сурово лягушатам, как в тот раз.

Так же раскинута нейросеть Гангов или они уже сняли ее со всей планеты и используют только на производственных платформах и там, где стоят их базы. Ведь активного сопротивления никто им оказать не может, как те же цвельфы, горстка людей просто где-то прячется от зомби. А сами зомбари — они же уже не требуются захватчикам, чтобы тратить на них какую-то энергию и силы. Что с ними стало теперь?

Их хищное сознание выключили одним щелчком или просто плюнули на них?

Теоретически они могут мешать работе платформ, хотя, автоматическая пушка-автомат по периметру решит все проблемы.

Что будет с самими измененными, когда к ним снова вернется человеческое сознание, когда чип больше не будет угнетать мозг?

Тогда нам нужна помощь именно цвельфов, чтобы их грузовой корабль спустился на нашу планету, чтобы мы смогли хорошо разгромить несколько баз захватчиков.

Нам необходима их супермощная взрывчатка и еще десантный жук, чтобы летать по планете. Ибо, идти пешком или ездить на машинах там, скорее всего, невозможно.

Не очень ясно, нужна ли будет нашим союзникам такая громкая акция в противоположной стороне Вселенной? Я готов пойти на смерть, чтобы уничтожить еще нескольких Гангов.

А готовы ли потратиться цвельфы, чтобы где-то сильно далеко щелкнуть по носу своих древних и непримиримых врагов?

Хотя, лучше, конечно, как-то предотвратить то, что случилось в июле двадцать первого года…

В любом случае, чипы необходимо убрать из наших голов, если мы возвращаемся на захваченную землю.

А если нет, тогда можно и оставить их, и с цвельфами не связываться.

Потом я уснул, а утром мы с Норлем получили очень быстро инициацию от Олега.

Очень простой процесс, потеплело внизу живота и вот мы уже блюем остатками ужина на камни около Скалы в одиночестве. Ни к чему видеть нашим людям, как несгибаемые Мастера проявляют понятные человеческие слабости.

— Все, вы уже настоящие маги! Еще несколько недель занятий и вы освоите все, что я знаю! Норль станет магом второго уровня, ты поднимешься на пятый или останешься на четвертом, тут уже так быстро переходы не происходят, — рассказывает нам Олег.

Я снова перевожу приятелю его слова и мы поздравляем друг друга с новой ступенью в нашем развитии.

— Думаю, пока нужно оставить Скалу для прокачки последним воинам. Мы сами должны вернуться в Криденсберг, разобраться с тем, как разместили наемников и отрегулировать обучение ими крестьян. Ты как, на лошади ездить умеешь? — спрашиваю я Олега.

— Пришлось научиться в своей новой жизни, — усмехается он и повторяет эту фразу на местном языке.

— Да, тебе бы поскорее освоить язык, чтобы не приходилось переводить постоянно каждое слово, — говорю я.

— Освою, с моим уровнем это просто, еще пару дней и буду все понимать. Уже немного понимаю.

— Тогда первым делом учим магический взгляд, он вам в Храме очень пригодится, — командует Олег.

Выехали мы в обед, успев полежать в Скале и убедившись, что все возможности для перемещения между планетами в ней тоже имеются.

Такая же капсула для перелетов имеется напротив стола, теперь мы видим ее магическим взглядом.

Для этого пришлось отправить всех из Скалы, тогда-то Олег и показал нам ее, даже, как открываются дверцы продемонстрировал.

— Объяснил бы, как ею пользоваться, — предложил я, но, он только отмахнулся, мол, непростое это дело.

— Тут все хорошо продумать нужно, пока не до этого.

Выехали с десятком охраны Норля, проехали все поселения по пути, поговорили с командирами и воинами, посмотрели, как там жизнь крестьяне налаживают и оказались около Каны.

— Вдовы Стражей очень нехорошо на нас смотрели, — заметил Олег, пока мы ждем лодку с того берега.

Понятно, что он такие ментальные посылы лучше нас понимает, хотя, я тоже это чувствую.

Гребцы вырубили пару удобных гаваней для прохода лодок во льду, теперь не нужно быстро запрыгивать в них на стремнине, а выше по течению лодки так же таскают лошади по посыпанному песком льду.

— Как им еще смотреть на убийц своих мужиков? Только, деваться им тоже некуда. Могут, конечно, бросить свои дома и с детьми уйти куда-то жить. Только, кто же их отпустит пока. Да и куда идти пешком по занесенным дорогам в чужой и пугающий мир из уютных домов и от подвалов, полных хорошей еды? Там посмотрим, к чему приведет этот наш жестокий эксперимент с переселением народов. Вполне возможно, что найдут себе в округе новых девок и баб наши новые Стражи, а самых недовольных вдов просто выселят куда-то за Скалу. Хозяева города и всего в нем имущества теперь именно они, суровые такие завоеватели. Поэтому как-то да будет, не может быть так, чтобы ничего не было, — закончил я свою глубокую мысль философской фразой о смысле бытия.

В замок приехали уже со встречающей группой из Кнопфа и охранников.

Познакомил его с Олегом и сказал, что это наш брат Мастер из нашего же ордена.

Пришел нам помочь в справедливом деле, построить хорошую жизнь для всех тружеников честных.

— Как же зовут нового Мастера? — только спросил мой заместитель, озадаченно крутя головой.

— Мастер Ольг, — уже самостоятельно ответил новый член нашего выдуманного ордена.

После этого Кнопф успел немного рассказать о своих впечатлениях от наемников и где их расселили пока.

— Вполне хорошие воины, чувствуется по ним. А вот, как люди, не очень, хулиганят и дерутся уже в Жомбурге.

— Придется привыкнуть горожанам к своим новым защитникам, — усмехнулись мы с Норлем, — Переживут и привыкнут, ничего страшного, тем более, потенциально они наши если не враги, то, точно, недоброжелатели.

— Да, Кромесу Кфета прислала послание через Рожера. Есть толк от вашей затеи, Мастер Серый. Ведутся разговоры о неповиновении среди горожан и есть пара особо усердных сторонников короля. Все они ждут прихода королевской армии, чтобы что-то там организовать.

— Ну и отлично. Скоро разберемся с контрой, — сказал я и мы въехали в ворота.

Снова построение стражи, легкий осмотр, опять один грязнуля отправляется на перевоспитание.

Главное в армии — обязательность повторения непонятных простым служивым ритуалов — это я хорошо запомнил.

Знакомлю Олега с замком, определяю ему комнату наверху рядом с нами и прошу спускаться на роскошный обед.

— Девку скоро себе сам выберешь, как положено Мастеру.

Кромес уже давно отдал мне донесение, написанное на листке мятой бумаги корявым детским почерком.

«Есть болтают, есть много болтают. Два»

Все мне не добраться было до Кфеты, то поиск наемников, то срочный вызов в Скалу. Теперь самое время поговорить с ней наедине, однако, самое главное — это проверить номинально моего человека в Жомбурге — Рожера, иначе все усилия по разгрому гнезда роялистов пойдут насмарку.

Еще и Кфету потеряем, пропадет девушка просто и все. Теперь, с умением Олега, все очень просто будет с поиском изменщиков. Придется набивать подземелья контрэволюционными элементами.

Едем в центральный трактир, теперь весь город заполнен наемниками, все постоялые дворы и гостиницы.

Хорошо бы построить большую казарму для наемников, впрочем, пока особых жалоб на них нет. Ведут себя на второй день проживания еще прилично. Единственно, что они сами жалуются на дорогое пиво и еду в городке, только, это мне понятно, привыкли местные за все заряжать сильно дорого.

И не понимают теперешнего политического момента.

Капитанов и лейтенантов мне нашел тот самый трактирщик, да и так они все у него остановились или в соседнем постоялом дворе.

После первых приветствий прошу их немного подождать, пока поговорю с лучшими людьми городка.

— Услышите много интересного для себя и своих парней.

— С вами попозже поговорю, — обращаюсь я к ним, — сейчас дам указания местным торгашам. Вам лучше это тоже слышать. Что бы могли своим воинам рассказать в подробностях.

Только, сначала представляю им торжественно конечного нанимателя и основного босса нашего уровня — Великого Мастера Норля.

— Лучший на мече среди всех мне известных земель, — так я рекламирую важное для всех наемников качество приятеля.

Вижу, как прямо загорелись глаза у большинства командиров проверить это в личной схватке.

Да, на мою силу и умение махать мечом я не упирал при нашем общении, больше пояснял, что именно за умение договариваться меня и послали за ними.

Пока отхожу от наемников в одном конце зала и подхожу к основным торговцам, которых успел собрать трактирщик.

— Так, слушаем первое распоряжение народной власти, — обращаюсь я к собравшимся лучшим людям городка.

— Цена на пиво и еду для ваших защитников будет установлена Великим Мастером Норлем определенная, — и я называю цену в три раза ниже обычных для этого зажравшегося городка.

Даже ниже дешевых цен в Тильбурге, которые я прилично изучил за время проживания.

Так, где-то на уровне себестоимости с небольшой прибылью в треть от закупки.

Глядя на возмущенные лица лучших людей, жестко добавляю:

— А вы что думали, будете драть с доблестных защитников ваших жизней, жен и детей, как с проезжающих в Скалу богатеев? Не бывать этому, наши защитники имеют право хорошо пить и вкусно есть. Никакой конртэволюции я не позволю и не потерплю! А то, понимаешь, зажили тут слишком хорошо под защитой народной власти! С маленькими налогами!

Да, лица у торговцев и трактирщика стали очень печальными, а вот у всех капитанов и лейтенантов, наоборот, довольно радостными. Смотрят теперь с немалым таки уважением, власть в моем лице правильно расставила приоритеты в нынешней жизни. Наемников еще найти нужно и заинтересовать, умелых в своем деле, а на место этих торгашей среди горожан много желающих найдется встать.

Кому — город защищать, а кому им пиво наливать по низкой цене.

— И если у кого-то пива не окажется пару дней, так я для этого трактира найду нового хозяина!

Знаю я эти специально устроенные дефициты и отсутствие продуктов на полках, поэтому и высказываю такую угрозу напоследок всем лучшим людям.

Уходят все сильно озадаченные, понятно, привыкли с такой проходкой и пониженными налогами деньги лопатой грести. Ничего, поработают за свои, не обеднеют, время сейчас трудное.

— Ишь, какие неблагодарные, я им сто пятьдесят новых щедрых клиентов привез в город, довольно платежеспособных. В такие то трудные времена, когда все трактирщики в Клепере уже разорились, а владельцы постоялых дворов бесплатно королевских воинов размещают. А они рожи недовольные корчат, конрэволюция какая! Быстро на подвал все поедут у меня, чтобы там месяцами плакать кровавыми слезами!

Это я уже своим говорю, только, трактирщик рядом трется и скоро о моих угрозах узнают все, кому положено.

— Так, трактирщик! Ты же и гостиницу держишь. За проживание военных людей платить будет замок, тоже по установленным мною ценам. Так что не думай, что сильно на этом деле разбогатеешь, — привожу я его в чувство.

Ничего, этим клиентам не нужно простыни каждый день менять, они на одних месяц поспят, даже не заметят ничего.

Все не в поле зимой ночевать солдатам удачи.

После этого прихваченный с нами бухгалтер из замка выдает командованию наемников обещанные авансы за две недели, как мы договорились еще в Тильбурге с командирами.

— Сотня наемников по две с тремя четвертями золотых монет, ладно, пусть будет по три, — радую я наемников, — Тридцать стрелков по три с половиной золота в месяц, так и оставим, еще двадцать командиров по пять и шесть золота, — решаю я поднять плату капитанам и лейтенантам, раз уж наемники мне так дешево в не сезон обходятся.

— Всего примерно пять сотен золота в месяц, еще проживание и кормежка из замковых кухонь, — говорю я уже своим.

Командиры наемников разошлись плату своим воинам выдавать, чтобы жизнь в городке стала веселее.

Только, всех наемников в городке держать нельзя, поедут размещаться по замкам и селам, проживание в гостиницах не обговаривалось в Тильбурге. Для этого придется все наши ближние села и деревни навестить, сказать мужикам, по сколько воинов у них будет размещено и сколько за это будут платить селянам.

Кормить завтраком, обедом и ужином будем на общей кухне при замке, это всего дешевле выйдет. Я уже отправил покупать новые котлы, миски, чашки и ложки на всякий случай. Пусть будут про запас, хотя, все это добро у наемников и новиков свое имеется.

С другой стороны, из любого замка и села дорога до Криденсберга даже зимой займет не больше часу, а в хорошую погоду и того меньше. Из ближних всего пол часа на лошадке ехать сильно не спеша.

Все равно на утоптанном поле перед замком будем проводить обучение и строить все, что требуется.

Заодно со стен удобно будет наблюдать, насколько успешно идет процесс тренировок. Для этогоспециально бинокль забираю у Норля. Теперь мы с Олегом на переднем крае борьбы за светлое будущее, у Норля уже глубокий тыл.

А так сильно наживаться на деньгах замка местным толстосумам я давать не собираюсь. Их, конечно много в казне накоплено, и сборы продолжают идти неплохие, только, если есть возможность покупать проживание почти по себестоимости, я от этого отказываться не собираюсь.

Пусть радуются, что просто не приказал держать на постое бесплатно.

Не для того народная власть привезла этих воинов, чтобы убытки большие нести от их проживания.

Да, хорошо быть единовластным хозяином, нет, не хозяином, а просто лично собой выбранным управляющим не бедных земель и зажиточного городка.

Раз, и приказал поить и кормить наемных воинов за треть или пол цены. Стражники тоже в их число попадают, что не может их не порадовать.

Конечно, лучшие люди города в гробу видали таких защитников, только, сказать они все равно ничего не могут против. Сами же недавно стонали, что их некому защищать, так что держите и радуйтесь!

Теперь необходимый разговор с Рожером, сначала насчет сбора налогов.

— С деньгами все хорошо, Мастер Серый, — улыбается мне мытарь, — Клеперские теперь заранее приезжают и отмечаются, что будут покупать у нас. Примера тех двоих всем хватило. Жалуются, что продукты дорожают и мало их осталось.

— А чего они хотели? К весне еще цены в несколько раз вырастут. Золото ведь есть не станешь, — говорю ему я и продолжаю вопросы:

— А скажи-ка мне, друг ситный, есть среди твоих знакомых люди, кто разговоры в пользу короля ведет и старых порядков?

— Нет, Мастер Серый, — с очень честным лицом отвечает Рожер.

Мизинец на руке Олега, лежащей на столе, едва дернулся, совсем незаметно, однако, мне стало понятно, что мытарь соврал.

Впрочем, разговоры про старую власть, которая и драла три шкуры, однако, была гораздо понятнее и привычнее — это дело вполне объяснимое. Да и думают все горожане с уверенностью, что весной, крайний случай летом, вышвырнут нахальных захватчиков из всех этих мест доблестные королевские гвардейцы и мушкетеры.

Руку на отсечение даю про такие мысли, поэтому и мечтают все побольше заработать, чтобы успеть спрятать перед грабежами и прочими бедами, которыми наверняка ознаменуется возвращение старой власти.

Глава 17

И на второй вопрос мытарь снова беззастенчиво врет:

— Есть ли среди твоих знакомых такие, кто призывает помочь королевским войскам захватить Жомбург?

Значит, есть такие, все тяжелее становится взгляд Кнопфа и охранников, все печальнее сам Рожер.

Ладно, продолжаем допрос.

Рожер уже не улыбается, понял по нашим серьезным лицам, что попал на допрос, только, еще не понимает, насколько все серьезно.

— Ты сам собираешься участвовать во встрече старой власти?

И тут Рожер снова срывает бинго, поэтому я задумываюсь серьезно, что с ним делать.

— Ладно, поедешь с нами в замок, расскажешь кое-что. Присмотрите за ним, что никто ничего из горожан не понял, что он под арестом, — говорю я паре охранников.

Мужик уже все понял, особенно когда его быстро обыскали и вытащили кинжал с пояса. Побледнел бедолага, думает, что с применением горячих углей будем с ним разговоры разговаривать.

Ну и пусть так думает, быстрее все расскажет.

Кфету я увидел в толпе народа, собравшейся около трактира, тут и наемники что-то ей предлагают, и горожане толпятся, и торговцы бредут с рынка, те из них, кто уже распродался с утра.

Отправил к ней одного из своих людей, чтобы рассказала, где она живет и ждала там. Я ей сразу сказал найти жилье, к которому можно более-менее незаметно подойти.

После трактира обхожу все места, где пока разместились наемники, присматриваюсь к хозяевам и говорю про особые цены для замка. Норль и Олег рядом со мной присматриваются к городку, наемникам и их командирам.

Я везде представляю Великого мастера Норля, как главного в нашем отделении ордена, что он все решает и приказывает.

Видно, что такой могучий и брутальный мужчина нравится командованию псов войны серьезно побольше мужика с подозрительной внешностью южанина. Впрочем, я им сразу сказал, что мне поручено найти наемников и заключить с ними предварительный договор, предполагающий только обучение наших новобранцев без участия в стычках или войне.

С вопросом участия в боевых действиях они должны будут разговаривать с моим начальством. Как я им все обрисовал, потому что без репутации хорошего нанимателя в таком деле с непонятным южанином никто бы не стал связываться.

Даже задницы для переезда не подняли бы, хоть и поиздержались в Тильбурге.

— Хороший городишко, зажиточный такой, — замечает Олег попозже, — На Юге таких точно нет, в той области, где маги правят. Да и в других тоже не видел, одни глиняные избушки рядами и орды чумазых детей вокруг них.

— Здесь проходят все денежные потоки, гости в Скалу ночуют перед поездкой туда и на обратном пути, — объясняю я новичку, — понятно, что с такой прибылью горожане и в ус не дули при прежней жизни. И теперь ждут, когда армия короля придет и по стенам нас развесит.

После этого объезжаем села, расположенные с подгорной стороны от замка.

Показываю Олегу наши владения и замок Венсен, заодно всем показываю Норля, сидящего с суровым и значительным лицом на крупной кобыле. Обо всем ему докладываю и заставляю народ кланяться своему повелителю.

Да, вот так, приходится признать, что наша, то есть, лично моя политика с постоянными громкими рассказами про народную справедливость и всеобщее равенство серьезно меняется. Приходится корректировать ее прямо на ходу.

Так нам кажется теперь — что у такого подхода гораздо больше возможностей, чтобы Норль остался главным на завоеванных нами землях. Главным и надолго, желательно на всю его жизнь, а возможно и жизнь его продолжателей рода.

Теперь, в свете новых новых планов, которые подразумевают мое исчезновение через не такой уж и большой промежуток времени, я обдумываю изменить нашу политическую доктрину. Без меня приятель точно не потянет социальное государство трудящихся, в котором и сам ничего не понимает. Поэтому я сильно сомневаюсь, что смогу правильно все ему объяснить.

Да и постоянные сложные новые вводные будут портить ему жизнь, а подчиненные понимать, что владетель сам сильно плавает в теории построения социализма в районе верховий одной отдельно взятой реки.

Поэтому уже начал обсуждать с ним и Олегом новую тактику и политику в части народного государства.

Подразумевающую все же, что Норль станет полноправным хозяином замков и всего Севера, настоящим господином и полноправным властелином. С основанием своей династии в перспективе и мощной, но, относительно небольшой армией под рукой.

Так ему окажется гораздо проще договориться с королем, соседями феодалами и той же церковью без таких передовых идей о всеобщем равенстве, ну совсем не вписывающемся в местные каноны.

С нашим золотым запасом и складами, полными продуктов, все окажется гораздо проще. Тем более, владения трех замков будут работать только на одного хозяина, не говоря уже о доле от богатств Севера в виде всем сильно нужной Скалы.

Остается только закрепить за приятелем его северные завоевания, в чем пока не видно никаких проблем.

Впрочем, это пока не видно. Какие мысли гостят в головах у командиров крестьянских отрядов — одному Квинту известно. К Норлю в команду ушло уже сорок процентов воинов, еще немного и он станет самым сильным лидером на Севере. Остальные крестьянские вожди, наверняка, ведут сепаратные переговоры и собираются ставить палки в колеса.

С другой стороны, с замками и нашей поддержкой он и так самый авторитетный среди воинов. Но, от удара сзади никто не защищен и не застрахован.

— Завтра посмотришь новый замок и проедем оставшуюся часть наших владений. После обеда отправишься в город, как собираешься. Мы с Олегом еще пару дней здесь занимаемся размещением наемников, еще нужно выслушать нашего человека в Жомбурге и, возможно, отправить ее в Клепер.

— Потом приедем к тебя продолжать обучение Магии.

Норль со всем согласен и уже немного по-другому посматривает на людей и владения. Начинает напряженно думать, как ему всем этим придется управлять.

— С умением различать ложь — править гораздо проще, — говорит он в конце, когда мы возвращаемся в замок, — Олег, ты точно сможешь научить меня такому умению?

— Одно из самых простых, — отвечает Олег.

— И с преданными управляющими из самых низов, чье благосостояние и жизнь зависят только от того, останешься ли ты здесь править, — говорю я.

Перед ужином у нас еще допрос Рожера, правда, не в подземелье, а на третьем этаже донжона.

Хорошо, что он проходит без принуждения и пыток, мужик все рассказывает, как на исповеди.

Как я и думал, почти все горожане ждут возвращения старой власти, пусть и без особых восторгов, понимают, что будут наказаны за то, что подчинились самозванцам и платили им налоги.

Сам мытарь находится на неком перепутье, он понимает отчетливо, что со своей должностью попадет первым в расстрельные списки и пытается подстелить соломки, сотрудничая изо всех сил с роялистами.

В надежде, что остальные горожане замолвят за него словечко.

— Не замолвят. Даже не надейся. Все только порадуются, когда тебя на виселицу поволокут, — усмехаюсь я, — Не будь откровенным дураком, а то я в тебе окончательно разочаруюсь!

С кривой ухмылкой, перекосившей лицо, Рожер молча случает мои слова.

— Если придет королевская армия, кого-то необходимо сурово наказать за измену. Тебя и твоих помощников первыми пустят в расход, будь уверен, — я не собираюсь миндальничать с мужиком, который и так все должен понимать.

— Когда горожане попросили тебя назначить в мытари, говорили, небось, что замолвим словечко, когда старые власти вернутся? Говорили, — утвердительно произношу я, — Только, спрашивать их никто не станет, тут уже военное руководство победителей будет решать — кому жить, а кому — ногами в петли плясать. И твои заступники небо молить будут, чтобы не оказаться рядом с тобой, а уж точно не тебя защищать!

— Так что, связан ты теперь с нами до конца и должен о нашей победе молиться, — усмехаюсь я, — Да и не выйдет ничего у короля в этом году, а значит, и в следующих тоже.

— Давай, теперь меня интересуют только те, кто собирается не только ждать армию короля и болтают, как ее готовы встретить. Только те из горожан, кто собирается что-то предпринять против нашей власти.

На это Рожер, немного помявшись, называет пару имен:

— Только я не в курсе, что именно они собираются сделать. Просто ходят с важным видом и говорят, что скоро что-то случится.

— Вот и молодец, что сделал правильный выбор. Армия короля очень далеко, а мы здесь рядом и еще может всем болтунам языки вырвать, не по одному разу, кстати. Да и армии этой такого покажем, что они только при виде стен Клепера опомнятся и удирать перестанут.

Все внимательно прислушиваются к моим словам, уже знают, что орден Мастеров слов на ветер не бросает. Обещали взять Скалу с минимальными, необъяснимыми никак, потерями, получите и распишитесь.

— Ладно, сейчас свободен. Теперь сообщаешь нам о всех серьезных разговорах, тем более, о намечающихся делах. Ведешь себя, как самый большой сторонник короля и покойного орта Вильбурга, и тебе спокойнее, и никто в предательстве не заподозрит. Всякую мелочевку не сообщай, только, что-то серьезное.

— Кнопф, проводи его из замка. Выпусти через калитку и посмотри, чтобы никого рядом не было. Если такие зеваки обнаружатся, вышли отряд, чтобы забрали в замок на допрос, чего это они тут делают.

Я допускаю мысль, что за Рожером могут проследить. если роялисты здорово уже объединились между собой.

Когда мой заместитель уходят с Рожером, молчание прекращается.

— Не опасно так его отпускать? — спрашивает Олег, — Он же удрать может из города.

— Не думаю, бежать он может только в Клепер, а там его по головке не погладят точно за работу мытарем у узурпаторов. Нет, он будет копить деньги, чтобы убежать перед приходом армии, вряд ли раньше, когда нам по идее уже будет не до него. И исправно постукивать нам на роялистов, деваться ему некуда.

— Не спалят его на том, что он ездил в замок? — теперь интересуется Олег.

— Вряд ли, это его обязанность — посещать замок и отчитываться по налогам. Вычислить его могли бы, если бы мы завтра начали аресты, однако, завтра мы никого в подземелье не потащим. Еще выслушаем Кфету и уже тогда будем решать. Да и не угрожают нам пока особо ничем разговоры горожан между собой. Однако, пару самых смутьянов придется забрать и отправить в подземелье Венсена. Пусть там дрова рубят или нужники чистят, такие смелые и разговорчивые люди всегда нужны для грязной работы. И другим болтунам наука будет, что язык до добра не доведет.

После ужина я получил подробное описание дома, где снимает комнату наш агент и то окно, в которое нужно постучаться в темноте.

Выехал с парой сопровождающих, одевшись попроще, чтобы не привлекать внимания. Проехали в ворота, охранники поехали меня ждать в трактире, прихватив мою лошадь. А я пошагал по темным улицам, слабо освещаемым светом из окон и парой фонарей около центральной площади.

Кфета держит свечу на окне, как и условлено. Поэтому я быстро нашел ее в домике ближе к закрытым теперь южным воротам. Два легких стука и окно распахнулось, а свеча сразу погасла, задутая красивыми губами, как я успел рассмотреть.

Сидя на подоконнике, я стащил изгвазданные в грязи окраины города сапоги, развернулся и тут же девушка подала мне теплые туфли.

— Молодец, что правильную комнату сняла, удобно с тобой встречаться. Ну как, милая, освоилась в городке и завела знакомства? — ласково я спрашиваю девушку с непростой судьбой.

— Да, Мастер Серый! — слишком громко говорит девушка и я прижимаю ладонь ей к губам.

— Говори очень тихо, шепотом и никаких Мастеров. Кто тебя посещает по ночам — это тайна для всех. Пусть соседи думают, что ты за деньги принимаешь поклонников иногда.

— Поняла, М… — снова чуть не оплошала Кфета.

— Рассказывай, как прошло внедрение в местную жизнь?

— Да все хорошо получилось. Походила по лавкам, немного поменяла одежду, дорогая она здесь очень. Познакомилась с парой десятков мужчин, подруг не завела. Двое зовут замуж, остальные предлагают содержание и такие вот посещения, — она кивает на окно.

— Кем представилась? — интересуюсь я.

— Не совсем бедной вдовой с востока, из такого же небольшого зажиточного города, больше ничего не рассказываю.

— Спала уже с кем-нибудь?

— Нет, решила отдохнуть, взяла отпуск впервые в жизни. Да и по заданию мне лучше не отдавать предпочтение кому-то одному.

— Все правильно поняла. Молодец, — и я передаю девушке еще десяток золота на следующий месяц.

— Так, кто говорит про измену больше других?

Кфета зачитывает мне имена по бумажке, видно, что очень гордится новым умением.

— А чего они вообще с тобой таким делятся? Что собираются противиться власти?

— Да хотят меня в постель затащить. Хвастаются, что сейчас они не на первых ролях в городе, но, скоро все изменится, когда королевские войска сюда придут. Один прямо сказал. что про него знают в Клепере и даже присылают людей для того, чтобы все разузнать.

— Это какой? — интересуюсь я, девушка называет его имя в бумажке.

— Значит, у него есть налаженная связь с командирами в Клепере?

— Не знаю точно, только, точно хвастался.

— Молодец, давай еще недельку покрути тут хвостом и там решим, что с тобой дальше делать. Новая жизнь нравится?

— Очень, Мастер, — прошептала девушка и снова повисла у меня на шее.

Можно понять Кфету, без обязательного секса с кем укажут и первыми деньгами в руках она сейчас просто учится жить и дышать полной грудью, как полноценная личность.

Так же выбираюсь на улицу и бреду в трактир, где в него не захожу, а условленным сигналом отрываю охранников от кружек с пивом.

— Мастер Серый, думали, ты подольше задержишься, — говорит один, допив кружку и метнувшись на улицу, — Больно уж пиво дешевое стало.

— Мастера дело с блядством никогда не спутают, — отрезаю я и мы скачем в замок.

Там я рассказываю собравшимся приближенным про дела в Жомбурге и объясняю, почему меняется повестка пропаганды и агитации за все хорошее против всего плохого.

— Так, Кнопф, через два дня забирай этих двоих в замок и в подземелье, пусть посидят, подумают. Отлупить тоже не помешает как следует. Третьего пока оставим, я попрошу кого-то из наемников приставить в нему пару ловких людей для наблюдения за хорошие деньги. И курьера из Клепера необходимо вычислить, чтобы взять в плен, не сильно повредив.

Вижу, что Кромес хочет что-то сказать.

— Или у нас свои такие есть?

— Есть, Мастер. Присмотрена у меня пара людей таких, незаметных и приметливых. Могут последить за шпионом.

— Отлично. Добавь им в подчинение пару обычных стражников, чтобы могли помочь с наблюдением ночью, когда все равно, кто следит. И отправь в один из постоялых дворов на проживание. Выдай немного денег для того, чтобы наблюдение могло выпить и не голодало. Много не требуется, талера по два. За успешный захват курьера по десять золота получат, так и скажи.

Глава 18

На следующий день выезжаем не так рано, спокойно завтракаем, обсуждая с приближенными командирами повседневные дела и проблемы.

Которых все больше, впрочем, понятно, что обучение такого количества новичков и появление большого отряда наемников под стенами замка и в самом Жомбурге без лишних вопросов не обойдется.

Спешить особо не куда, а Мастера Норля показать всем зрителям требуется при полном параде, в свете зимнего солнца.

Зима уже заканчивается по сроку, Ариал все больше задерживается на небосводе, в обед уже начинает таять снег, образуя первые проталины на полях.

Всем селянам и рыбакам, да еще страже в Шлоссене требуется показать самое высокой начальство бывшей народной республики, чтобы понимали, что даже над невероятно могучим Мастером Серым есть еще более высокое начальство.

Которое все решает, от которого все зависит на этом свете.

Про бывшую народную республику уже стыдливо помалкиваем, впрочем, никто нас и не спрашивает, что за мудреные слова я так громко говорил раньше.

Олег уже начал нормально понимать на местном, говорит чуть хуже, однако, самое главное, что понимает наши слова. Присматривается к тому, что мы успели под себя загребсти за четыре месяца, все те территории, которые сейчас контролируем.

В тех двух селах, которые приняли к себе большую часть беглецов и ветеранов, имеется такая определенная оппозиция против нашей власти. Это и Олег нам сказал потом негромко:

— Несколько мужиков с военной выправкой довольно вызывающе на нас посматривали все время. Чего это они?

— Ветераны службы при замке и стражники, которые не перешли на нашу службу. Такая незамаскированная вражеская группа, раньше открыто выступали против новой власти, — отвечает Кнопф.

— Ну, нас в этот раз приехало с полсотни воинов, да еще теперь прокачанных. Поэтому никто не противится в открытую, да и рот разевать больше необходимого они не стали, но, есть у нас тут серьезные недоброжелатели.

— Так чего вы терпите такое? — удивился Олег, — Это же пятая колонна!

— Да времени разобраться все нет, сплошная текучка не проходящая, поэтому руки и не доходят. И за вызывающие взгляды наказать сурово не получится особо, однако, что-то нужно придумать. Нас то они знают и нарываться не станут. Чтобы они из подполья вылезли, — размышляю я вслух.

— Давайте я в село заеду один, попрошу чего-нибудь, типа перекусить или подводу предоставить у них, — предлагает он и я соглашаюсь.

— Сделаем так, а мы в засаде постоим.

— В засаде, это только чтобы трупы убирать, я с ними легко справлюсь и один, — улыбается землянин.

— Верю тебе, однако, потом необходимо законность запротоколировать, что прибыла настоящая власть и все порешала. Наказать оставшихся в живых виновных и разрешить хоронить убитых.

Объехав четыре села и две рыбацкие деревни до обеда, мы расстались с приятелем.

Норль со своим десятком ускакали к переправе. Там они оставят лошадей и пересядут на своих на той стороне, чтобы отправиться в город под Скалой.

Мы же с Олегом разбирались с размещением наемников среди сельских старост, как вчера, определяли места для постоя и уже к обеду вернулись в замок.

Сами пообедали, а после этого спустились на поле, где в светлое время дня продолжаются тренировки крестьянских парней. Тут оказалось, что Олег может нам здорово помочь, как хорошо в таком деле соображающий мужчина.

— Я в прошлых жизнях активно занимался с лучшими бойцами в Черноземье, да и на копье весьма силен. Меч и нож тоже на хорошем уровне, только, вам же копье в основном нужно для ваших новобранцев? Чтобы ваши необстрелянные крестьяне хоть немного умели им махать и держать строй?

— В общем-то да, кидать их в прямые столкновения с армией короля и разными дворянскими ополчениями я не собираюсь. Только работа копьем в защите и неплохое владение арбалетом, чтобы выбивать врагов за сотню метров, — подтверждаю его слова я.

— С этим делом я помогу. Да и пора показать наемникам, что они против нас еще дети малые. А то что-то больно надменно себя ведут именно по отношению к нам и нашим воинам.

— Покажем. Я этим раньше не занимался, а теперь, пожалуй, время пришло, — согласен я снова.

Давно пора показать, кто тут великие воины. Наемники только таких уважать станут, кто лучше их на копье и мече.

Вот так, Олег начал поправлять учителей-наемников, спокойно объясняя, что они делают и учат неправильно и, конечно, нарвался на грубости от тех.

— Вы уж тогда сами нам покажите, Мастер. А то не ведаем мы пределов вашего мастерства, — это самое добродушное из приглашений проверить то, кто лучше умеет с мечом или копьем в руке.

Пришлось провести ему с пяток поединков на учебных, деревянных мечах с самыми задиристыми наемниками. Однако, дело полезное оказалось, после всех этих унизительных поражений его авторитет попер в гору, а наемники стали держаться за задницы.

Ибо, на кон поставили как раз удары плашмя деревянными мечами по филейным местам. Поэтому выдача призов проигравшим весьма порадовала собравшихся вокруг на интересное зрелище учеников.

— Впрочем, гоняют они деревенских хорошо, мешать особо не стоит, тем пока не какое-то особое мастерство требуется осваивать в работе с оружием. А пусть просто привыкают к оружию в руках, да еще нужна некая слаженность в действиях, и чтобы не обмочились от одного вида дворянской конницы, — рассказывает земляк.

В общем, за месяц занятий с десяток деревенских парней вернули задаток, полученный сразу и вернулись домой лежать на печи, гладить свои побитые плечи и стонущие спины.

Что же, естественный отбор такой идет, все по природе человеческой.

— Это выбор такой, Мастер Серый, — объясняет мне старательно один из лейтенантов наемников, — Обычного крестьянина так просто в бойца не переделаешь. Если через пару месяцев останется половина учеников, хотя бы сотня, это уже будет успехом. Чтобы настоящим наемником стать, уметь наносить удары и получать в ответ. Нужен особый характер, а в селе, когда гнешь спину, собирая урожай и кося траву, его не выработаешь.

Еще Кромес все же решил почистить стражу от совсем неумелых и бестолковых, доставшихся нам от войска маршала.

Утром следующего дня пяток бывших стражников, уже с мешками за спиной и без оружия, были сопровождены его всадниками далеко за Жомбург.

— Отправь их к маршалу обратно, не нужно нам откровенным дерьмом стражу забивать. И проводи подальше, чтобы не было у них возможности напоследок кого-то из путников ограбить, — ответил я, услышав от него, что пришло время почистить ряды замковой стражи.

— Если всех в Венсен и Шлоссен ссылать, тогда проще сами замки закрыть, такая там хрень соберется в итоге, — сказал я, выслушав его просьбу.

— Теперь под вопросом еще с полтора десятка остались, в основном бывшие стражники орта Вильбурга, — рассказал он мне на следующее утро.

— Вот их туда и отправим, в другие замки, к маршалу как-то не очень в тему стражников отправлять, — смеюсь я, глядя на довольное лицо бывшего охранника.

Он реально хорош в роли коменданта замка-крепости, быстро учится и ведет себя соответственно.

Собирались мы еще один день провести на учебном поле с новичками, чтобы уже всем наемникам наше мастерство показать и заставить к словам прислушиваться, только, в ночи прибыл посыльный от Норля.

— Послание, Мастер Серый. Просит вас прибыть Великий Мастер Норль срочно завтра с утра. Что-то у него ожидается. Вот и все, что велено на словах передать, — доложил уставший гонец и передал еще донесение в руки мне.

— Ладно, отправляйся ночевать. Рано утром выезжаем, — говорю я, ознакомившись с содержанием записки, — Едем мы с Мастером Ольгом, Кнопф и десяток охраны.

Оставшись с Олегом наедине, рассказываю ему содержание записки:

— Доверенные люди донесли Норлю, что на днях командиры, сохранившие свои отряды и влияние, попробуют поднять подчиняющихся им крестьян на бунт против правления Норля. Как именно они это хотят сделать, не очень понятно, только ясно, что науськивают их из-за неправильной дележки завоеванного. Наврут что-то, похоже, неграмотным крестьянам.

— А, понятно, что по типу — нас грабят! Так и поведут своих людей умирать под этими лозунгами, — понимает Олег.

— Вот. Наше присутствие обязательно, хотя он и сам справится, только, не хочет больших жертв из-за какой-нибудь случайности.

Утром мы выезжаем, заказав пригнать лошадей на том берегу реки из ближайшего поселения и в итоге с этим делом обломались, переплыв реку.

Лошадей не пригнали, поэтому мы дошли пешком по более-менее укатанной дороге.

— Мастер, не нравится мне это, — догнав меня, сказал Кнопф.

— Понимаю тебя. Будем готовы к проблемам, — ответил я ему и всем.

— Думаешь, уже начинается? — теперь подошел ко мне Олег.

— Думаю, что да. Ничего, эта мелкая пакость от занявшего тогда поселение отряда может сыграть мне на руку. Тут все немного двояко получается, они, как бы, хозяева лошадей, оставшихся от Стражей. С другой стороны, добро, доставшееся от Стражей пока не делили, так что вопросы можно спросить и лошадей поделить.

— Только то, что лошадей не дали именно вам, как Мастеру и ближнему сподвижнику Мастера Норля говорит о том, что они решили окончательно перестать вас слушаться, — высказывает свое мнение Кнопф, — Иначе бы так не нарывались.

— Ну, решили, значит, Квинт им судья, — с задорной злостью говорю я, — Скоро мой меч отделит козлищ от агнецов!

— Это Бог местный? — тихо спрашивает Олег.

— Да, только, я историю его появления плохо знаю, давай Кнопфа спросим. Нам еще часа полтора идти до первого поселения.

По дороге Кнофр коротко рассказывает нам общепринятую историю появления местного Бога, который всегда ходил только прямо и говорил всем только правду в лицо.

Обрел себе немало сторонников, пока дворянская элита, называемая в официальном церковном изложении немного завуалированно — «плохие люди», они же «разбойники», не обратила на такого проповедника пристального внимания.

Естественно, его судили и быстро повесили, однако, он не умер и остался жив.

«Плохие люди» пришли в замешательство и долго пытались убить его подручными средствами, рубили голову, кололи копьями, пытались разорвать лошадьми и только на костре Квинт принял смерть, улетев вместе с дымом, однако, обещав вернуться.

— Интересная история, — шепнул мне Олег, — Кому только он обещал вернуться, тем же «злым людям», что ли?

— Наверно, сама эта история через века и ее правдоподобность в трактовке местной церкви нам, как пришельцам из чужих миров, не особенно интересна, — так же тихо ответил ему я.

— Теперь, когда мы не собираемся противопоставлять марксистско-ленинское учение всему свету, вопрос с религией и верой нас особо не волнует. Хорошо, что не успели ни с кем особо посраться на тему социализма на одной отдельно взятой территории. Норлю будет гораздо проще наладить отношения с соседями-дворянами, королевскими властями и церковью. Тем более, он-то с такими речами не выступал, так что, все можно будет свалить на меня. И даже пропавшие где-то на Севере дворянские семьи, так как возвращать их обратно в общество никак нельзя — обязательно начнут претендовать на земли и замки по праву наследства. И их тоже на меня повесить, — продолжаю я рассказывать Олегу.

— А почему вы вообще решили строить свою страну, да еще по таким социалистическим принципам? — недоумевает он.

— Ну, у большевиков же получилось с бесплатной раздачей земли крестьянам? Так как рабочего класса, пролетариата — могильщика буржуазии, здесь еще нет, я решил, что будем опираться на трудовое крестьянство. Оно в любом случае будет сильно не заинтересовано отдавать обратно дворянам свою бесплатно полученную землю, может, даже и воевать за нас начнет, — разъясняю я, — Если их, конечно, немного подготовить к такому, а королевские войска очень жестко себя будут вести по отношению к крестьянам. А они — точно будут!

— Ну, мы бы в такое дело и не полезли, однако, появившаяся в наших головах Система при приближении к магической Скале дала нам ясно понять, что рядом с ней мы превращаемся в суперлюдей. А если не рядом — тогда просто в не победимых обычным оружием воинов. Только, сам понимаешь, залп из десятка арбалетов или выстрела в голову сзади шансов пережить у нас не так много. Поэтому я и решил захватывать замки, а так как породниться с местным дворянством совсем не рассчитывал из-за отсутствия родословной, поэтому собрались создать свою территорию и обязательно захватить Скалу.

Вот так, с определенным ликбезом мы оказались через полтора часа около ворот поселения. Часовые при виде нас было дернулись что-то запретить, однако, все же не посмели так поступить с сильно могучим Мастером, только двое из них убежали предупредить своих начальников.

Которые уже встали и успели собраться в штабе, так что следом за часовыми появился я своей персоной перед командирами и их приближенными, которые встретили меня с сильно недовольным видом.

— Брысь отсюда! — рявкнул я на часовых, на самом деле спасая жизнь простым воинам.

И назревшее недовольство сразу же прорвалось, даже без упоминания не предоставленных нам лошадей:

— Ты это, не командуй тут! — прикрикнул на меня главный местного крестьянского отряда в сотню бойцов, задавая тон нашему общению.

Видя меня одного и ощущая поддержку за спиной сотни своих человек, они меня не особо испугались и резко выступили против. Они же теперь все необыкновенно сильно прокачанные воины и не станут терпеть чужой воли.

Ну и пусть так думают, возможно, это их последние мысли окажутся.

— А что мне не командовать? Город то под моем командованием захватили! — напомнил я трем командирам и троим их приближенным.

— А это поселение взяли мы. И тебя за командира не признаем! — градус недопонимания немного подрос.

— И лошадей поэтому не дали? — самый невинный вопрос напоследок.

— А не обязаны! И давать больше не будем! — со злостью выдохнул главный, лысоватый мужик с хитрой мордой.

Давно он мне уже не нравится, однако, такое неповиновение осмелился высказать первый раз. Вернее, я просто грамотно спровоцировал его.

— Ладно. Что, все так думают? Если кто-то думает иначе, пусть уйдет отсюда! — предложил я всем собравшимся, — Даю две минуты на это!

— Не командуй здесь, никого не испугаешь! — отозвался вожак, слыша, как вокруг дома собираются его воины.

Никто из его приближенных не тронулся с места, это и к лучшему, не придется второй раз заразу выкорчевывать.

Мои стоят около входа и никого не пропустят, в Олеге я полностью уверен.

— Ладно. Две минуты прошли, — сказал я через десять секунд и потащил меч из ножен, остальные заговорщики зачем-то это сделали тоже.

Ну, и совсем не оставили себе шансов, тех, кто не стал сопротивляться, я бы рубить не стал.

Когда я через минуту вышел из дома, то оказался перед толпой мало что понимающих воинов. Мои стоят с боков и пока не вмешиваются ни во что.

— Так! — громко говорю я, — Выбрать новых командиров! И строиться!

Потом добавляю, видя непонимающие глаза, хорошо командным голосом:

— Оставить только часовых в поселении! Все свободные от службы идут в город на общее собрание! Будем решать, как жить дальше все вместе!

Спорить желающих сильно не нашлось, все уже осознали, что заводилы и заговорщики остались в штабе и из него точно своими ногами не выйдут.

— Не слишком ты сурово? — переспросил меня Олег.

— Да и хрен с ними, их старший мне никогда не нравился, хитрожопый жучара. Раз уж они собрались в одном месте и открыто выступили против Мастера, остальным наука будет, что за это грозит. Мы теперь не республику строим, а монархию в лице Великого Мастера Норля. Время уговоров закончилось, теперь все должны понимать, чем грозит неисполнение приказа Мастера.

Так и пошли пешей колонной до следующего поселения, впереди мы с охраной, позади все оставшиеся недоумевающие крестьяне.

— Судя по тому, что больше активного сопротивления нет, заговорщики собирались использовать основную массу втемную, — говорит мне Олег.

— Похоже на то. Вообще-то, эти два поселения захватывали без нас, поэтому тут наших сторонников меньше всего. Два других поселения точно на стороне Норля. Да и в городе у него большинство, они его каждый день видят и знают, что он не гребет захваченные богатства под себя. Вообще — к такому равнодушен вполне. Богатства — это все, что может приносить огромную прибыль при мирной жизни, то есть, трактиры, гостиницы, постоялые дворы, те же лошади с повозками и лодки на Кане.

Про основное богатство под моим домом в городе я не рассказываю, нет пока в этом нужды.

Глава 19

Как я понял, убитые мной командиры отряда не были особо популярными среди своих подчиненных, слишком далеко оторвались от своих воинов, да и вообще от жизни. Даже на Мастера свои железки повытаскивали, наивные дурачки какие, не им смысла жить никакого. Зато, из воинов никто на Мастера выступать не стал, чтобы за такое говно подвергать свою жизнь неминуемой опасности.

Видно было по тому, как они дружно на меня прыгнули, что команда, спетая конкретно и оборзевшая до крайней невозможности, поэтому рядовые бойцы только облегченно вздохнули в большей своей части. А кто оказался не согласен с такой участью для авторитетных командиров и их приближенных, промолчал, глядя на мою подтянутую фигуру безо всяких признаков усталости от рубки с шестью хорошими воинами.

И то, как я протираю здоровенный меч от крови, внимательно поглядывая на строй воинов.

Есть ли еще желающие не выдавать лошадей по первому требованию Мастера Серого?

Похоже, что все уже закончились! Ну, немного их и было.

Зато, когда мы приблизились ко второму поселению, ворота распахнули нам быстро, сразу же начались и непонятки.

Рассмотрев, что это не те самые командиры-подельники во главе строя идут, а совсем даже наоборот, определенно те Мастера, недовольство которыми активно подогревалось последние пару недель в поселении, старший на воротах не придумал ничего лучше, как заорать:

— Тревога! Враг у ворот!

Скажем, прямо так и выдал свое начальство глупым образом, что тут заговор плетут днем и ночью.

Получил по башке плашмя от Олега, после чего заткнулся и упал на снег.

Похоже, один из самых приближенных к командирам отрядов, их тут аж целых трое и все они объединились между собой. Впрочем, в отличии от первого поселения, в этом я сам побывал несколько раз и мой авторитет тут явно повыше, чем в предыдущем. Нужно всего-то будет предупредить местное начальство о печальной участи задумавшего недоброе командования первого поселения и все сразу наладится.

Правда, такой вот крик про врагов так просто не объяснишь, честно говоря. И не забудешь, зато, аргументов у меня прибавилось заметно для разгрома этого змеиного кубла.

Начальство, трое командиров отрядов и пятеро прихлебателей при них уже высыпали из штаба на улицу, рассредоточились, только, руки подальше от оружия держат.

Всего-то с десяток километров на Север от реки, однако, никакой весны и никаких прогалин на земле в полях вокруг поселения.

Вот как природа различается на землях, принадлежащих уже славным Мастерам, а никак не всему трудовому народу согласно изменившемуся политическому курсу нашей страны.

— И что это было? Что за крик про врагов? Кто тут считает нас врагами? — резонно спрашиваю я местных командиров.

— И кого именно считают врагами? Неужели тех самых Мастеров, которые без потерь захватили город Стражей? — я специально не говорю про это поселение, чтобы не провоцировать больше нужного противников.

Местные пока мнутся, мрачно поглядывая на появившиеся ряды воинов из первого поселения.

— Думают, наверно, что они все за нас и мятеж не удался, — шепчет мне Кнопф и я сам думаю точно так же.

Явись мы своим десятком, вскричали бы командиры:

— Руби их!!!

И началась кровавая сеча, а так они явно в замешательстве, свои то воины и так не все будут с Мастерами воевать.

Да и не собраны они еще в ударный кулак, не проинструктированы как следует, даже те из них, на кого командиры и вожди могут положиться.

А сомкнутые ряды за нашей спиной, готовые с марша атаковать по нашей же команде изменников — вот они уже тут стоят. И молчат недобро, хотя, просто не понимают, что тут происходит.

Поэтому молчат и вожаки крестьянские, а я пока не хочу кровь здесь лить:

— Стройте своих! Идем в город на общее собрание! Станем все говорить по очереди! Как жизнь продолжать будем!

Против возможности поговорить как-то нет смысла возражать, хотя, хорошо понимают заговорщики, что окажутся они в меньшинстве, когда Мастера огласят свое желание общую собственность на все движимое и недвижимое имущество ввести, а не растаскивать самые жирные куски по спевшимся группам командования отдельных отрядов.

Притащили мои охранники и горластого начальника дозора, встряхнули и поставили перед своими.

— Скажи-ка, воин, почему ты про врагов кричал? Кто тебе такой приказ про Мастеров дал? — спрашиваю я, поглядывая внимательно на начальство, — Не стесняйся, я его не больно пополам разрублю!

Тот на своих тоже посмотрел, понял, что защиты не будет и невнятно проблеял про то, что перепутал:

— Не разглядел, Мастер, что это вы своей персоной!

— Что же вы слепого в дозор ставите? Да еще старшим назначаете? Какой придурок слепого дурака в дозор поставил? — поднимаю я голос.

И на этот вопрос командиры благоразумно молчат, помирать уже никто не хочет, а дело явно таким исходом попахивает.

— Понятно. Собираемся и идем в город! Вы — впереди, мои люди за вами, остальные за нами! Кто не понял, пусть еще раз спросит! — громко объявляю я.

— А чего это вы, Мастер, командуете, как нам идти в строю? — находится все же смельчак.

Или самый глупый из всех, не понявший остроты момента.

— Потому что вы слепого в дозор поставили! Потому что плохие командиры! Или это такая измена задумана? Чего не понятного? Который Мастеров назвал врагами? Кто-то все-таки хочет за это преступление ответить? И ведь придется ответить, прямо сейчас можно или попозже.

Я спокойно осматриваю начальство и добавляю:

— За такую ошибку цена одна — смерть! Ты, что ли, первый по списку отвечать собрался?

Но, дерзкий прихлебатель молчит, и так уже жизнью рискнул за свое молчаливое начальство, больше нарываться не хочет.

Желающих больше спорить нет, и мы через десять минут выступаем установленным мной порядком.

А то еще подговорят своих остальных приближенных по дороге к сопротивлению. А так идут все ровно, только, оглядываются на нас постоянно.

— Что там в городе будет? Уверен в своей победе? — спрашивает меня снова по-тихому Олег.

— Ну, у нас там окажется твердое большинство. Рядовые воины за общую собственность на средства производства — это однозначно. Это бывшие командиры и прослойка при них воду мутят, хотят все жирные куски себе забрать. И командовать только сами собираются, хотя, против Норля в открытую выступить не могут, как против военного лидера.

— Ну, посмотрим, как у вас дело пойдет, — усмехается Олег, — То есть, теперь уже у нас.

Когда наши колонны переходят по обоим мостам, на большой площади перед трактирами уже собрались все городские крестьяне. На балконе большого трактира стоит Норль со своими ближними, остальная толпа топчется под балконом.

— Присмотрите за этими, — я киваю Олегу и Кнопфу на пытающееся разбежаться командование второго поселения.

Охранники окружают этот десяток, а присутствие Олега помогает им выдержать первый напор недовольных бунтовщиков, активно собирающихся спрятаться среди своих воинов. Паре самых недовольных он отвешивает, не жалея, древком копья точно по лбам и порядок восстановлен на время.

Приходит понимание, что нужно или подчиняться или уже воевать по настоящему с Мастером и моими охранниками.

Лезть на Мастера у всех воинов на виду желания бунтовщики не проявляют, затаскивают своих бесчувственных к себе в строй.

— За что их так бьете? Мастер Серый? — слышу я голоса воинов из города.

— За дело. Хотели общее под себя забрать! И меня их дозорные в глаза врагом назвали! — отвечаю я и начинаю пробиваться к дому, где на балконе стоит приятель.

Так бы моих охранниковсмяли вооруженные бунтовщики, а вот с Олегом это не получится, и они это понимают, стоят молча. Набычившись и только глазами своим остальным сторонникам что-то хотят сказать.

На балконе тесновато, я здороваюсь с народом и обнимаюсь с Норлем.

— Это, командиров первого поселения я вырубил. Отказались лошадей давать и прыгнули на меня первые. Шестеро их было. Теперь командование второго поселения под присмотром моих и Олега вон там стоят, — быстро докладываю я приятелю и остальным его сподвижникам.

— Ну, Мастер Серый, похоже, ты все основные проблемы решил с ходу. Эти из первого поселения самые несогласные были со всем, которые из второго тоже около них где-то рядом позицию занимали, — говорит мне Норль.

— Сейчас еще два поселения подойдут, там уже явно больше наших людей, хотя, с командирами все не так просто. Эти с той стороны начали на себя одеяло тянуть, ну и остальные вожди крестьян не захотели отставать, вроде, даже все лакомые куски между собой уже поделили.

Я возвращаюсь обратно к своим и прихожу как раз вовремя. Приближенные воины начальства пытаются добиться, чтобы стоять с ними рядом. Страсти постепенно разгораются и вскоре может быть применено оружие с обоих сторон, тем более, никто из новых Стражей Олега в деле еще не видел.

— Пусть проходят, — говорю я нашим, — так проще будет, а то вылавливай их потом среди всех остальных.

И подпихиваю сразу раздумавших воссоединяться с командирами, чтобы пролетели вперед.

— Теперь вместе пойдете. А куда — скоро узнаете, красавцы!

Пока время есть, мы с Олегом разоружаем заговорщиков, один забирает оружие, второй страхует на случай сопротивления.

Однако, все проходит мирно, далеко не все воины из рядов поселения на наши действия смотрят с гневом, многие просто улыбаются. Когда хитрожопое начальство с приближенными медленно, но, верно оказываются на бесправной стороне.

Тут все просто — забрали у тебя оружие, значит, ты уже никто, поэтому я проворачиваю разоружение заговорщиков сейчас. Вскоре мне придется идти на балкон-трибуну и выступать перед вооруженным народом, как товарищу Ульянову перед такими же революционными матросами и солдатами.

Оружие складываю около забора и проставляю к нему двоих из своих присматривать, за остальным присмотрит Олег.

Даже жаль, что нельзя уже просто так срубить заговорщиков при попытке бегства, похоже, что во время разоружения они хорошо прочувствовали это мое желание и не сопротивлялись.

Думают все же потом отыграться. когда снова окажутся в своем поселении в роли командиров. Наверняка, именно на такой исход и рассчитывают, не спеша нарываться сейчас.

Только, большой сюрприз вас ждет, дорогуши!

Потом, через пятнадцать минут появляются колонны из двух поселений над рекой и собрание можно считать открытым.

О чем я говорю очень громко с балкона:

— Собрание воинов-тружеников открыто. Первым выступает Великий Мастер Норль.

Ну, говорить особо приятель не обучен, однако, на пару фраз его хватает:

— Друзья и товарищи! Мы собрались, чтобы окончательно решить, как будем дальше жить! Слово имеет Мастер Серый!

Да, микрофона или матюгальника явно не хватает, придется на всю толпу горло срывать:

— Боевые товарищи! И уже не очень некоторые товарищи! На собрании будет решено несколько вопросов! Решать будем большинством! Значит так, кто — за, тот идет в ту сторону. Кто против — тот переходит на другую сторону! По большинству и будем решать!

И пока никто не опомнился:

— Первый вопрос! Среди нас появились группы, собравшиеся около командиров и вождей отрядов, которые хотят нашу общую завоеванную собственность разными хитростями перевести на себя!

Народ недовольно загудел, это уже все поняли и, если в глаза сказать своим командирам и их сплоченной своре побаиваются, то здесь, у всех на виду выражают открыто свое недовольство.

— Мы, Мастера, стоим за общую собственность на все трактиры, гостиницы, постоялые дворы и тех же лошадей, которых себе уже попробовало присвоить начальство первого поселения!

— И, самое главное, что деньги за посещение Скалы тоже будут идти на всех и делиться поровну!

Народ, понятное дело, одобрительно гудит.

— А то завелись у нас хитрожопые командиры с вождями отрядов и при них самые ловкие такие мужики-проходимцы, что хотят забрать все себе одним! Стать потом местными дворянами и плевать сверху на своих боевых товарищей!

Теперь народ сильно неодобрительно гудит, все понимают, что задумали выбившиеся наверх за время крестьянского восстания вожаки.

— Поэтому, первое голосование! Кто за общую собственность — переходят на эту сторону, — и я показываю рукой направо от себя, — Кто за разделение на богатых и бедных — переходят сюда, теперь уже налево.

Ну, слева стоят как раз как бы арестованные и на их сторону почти никто не переходит.

Уже остальные командиры с прихлебателями поняли, что дело пахнет керосином, продуктом здесь еще неизвестным.

Поэтому и ведутся себя, как все рядовые воины, не выделяются своим особым мнением.

— Все, проголосовали почти единогласно! Трактиры, гостиницы, постоялые дворы, те же лошади, леса и река вокруг — общие и все на этом!

Мужики радуются такой легкой и бескровной победе над самыми хитрыми и шустрыми.

Однако, железо нужно ковать, пока оно — горячо.

— Теперь второй, тоже основной вопрос! Война закончилась нашей убедительной победой! Нет больше смысла держаться отрядного принципа и подчиняться тем же командирам. Которые, пусть и не все, все же хотели ограбить большинство своих боевых товарищей! Поэтому, кто за то, чтобы распустить отряды, а командиров и вождей приравнять к простым воинам? — вот так круто и сразу я выбиваю табурет с управлением из-под ног заговорщиков.

Тут уже на другую сторону переходят все командиры и приближенные, однако, их не больше одной пятой части от всех и это поражение особенно зрелищно.

— Все! Прежние отряды распускаются! Командиры низложены и теперь простые воины, как и все! Больше они вам приказывать ничего не могут. Если попробуют, значит, сообщайте Великому мастеру Норлю, он наведет справедливость!

Вот так просто вырывается власть из рук самых прошаренных, хитрых и волевых мужиков.

— Но, без какой-то организации жить нельзя! Поэтому делимся не по прежним отрядам, а по месту жительства малыми отрядами на восемь-десять человек в каждом! Тех, кто именно рядом живет! И они выбирают себе сами вождя! Каждый вождь будет представлять свой малый отряд в городском совете! Будет доносить слова каждого воина!

— Кто за такое решение — все сюда! Кто против — тогда туда!

Еще несколько человек из воинов переходят на левую сторону, однако, три четверти мужиков точно голосуют собой за мое предложение.

— Все! Принято! Теперь определяемся по десяткам в малые отряды и выбираем вождя на один год! Если не по нраву выйдет, можно прийти в городской совет и нового выбрать!

Только, это еще далеко не все, необходимо лишить наших противников возможностей пробиваться заново к власти.

Теперь нужно отделить козлищ от агнецов и лишить их последних рычагов управления.

— Еще! Нужно выбрать военного вождя! Того, кто лучше всех командует и сам лучший боец! Предлагаю Мастера Норля! Выдвигайте еще кого хотите!

После нескольких минут обсуждения подхалимы предлагают пару командиров из своих, только, на голосовании с разгромным перевесом побеждает Норль.

— Все! Военный вождь — Великий Мастер Норль! Все запомнили и чтобы потом не обижались. Он человек справедливый и честный!

— Теперь, это еще не все! Предлагаю командиров, именно тех, кто запачкался в попытке украсть общее достояние — лишить права на получение дохода и понизить в звании до неполноценного горожанина на два года! Пусть два года заглаживают свою вину перед обществом Новых Стражей! И работают побольше, чтобы с голоду не помереть!

И опять тремя четвертями мое предложение проходит. Мы, конечно, точно не считаем, однако, подавляющее преимущество голосующих ногами за мои слова видно наглядно.

— Серый, ты — гений, — шепчет мне приятель.

— Подожди еще, нужно тебе армию предоставить.

— Еще есть вопрос! — кричу я с балкона, — Война закончилась, однако, оружие из рук выпускать нельзя! Предлагаю, чтобы один из десятка проходил военную службу постоянно! Неделю послужил нашему городу, а девять недель занимается своими делами! Народ, вы еще не знаете! Я отсутствовал три недели и за это время нанял сто шестьдесят наемников для защиты замков и всего Севера! Так что, не одни служить будем!

— Предлагаю проголосовать так же!

И это предложение проходит у довольного народа. Что больше не зажравшийся прежний командир тебя будет посылать на службу, как его левой ноге захочется, не по навету подхалимов, а один из тех, кого ты сам выберешь. Да и что такое послужить одну неделю в два месяца, если тут больше года люди оружия из рук не выпускали.

Все равно Норлю нужна своя военная сила среди простых воинов, только на них он может опираться без проблем.

А заговорщиков и сильно умных ждут еще всякие сюрпризы от меня и моего продвинутого сознания.

А теперь Мастер Серый объявил демобилизацию и все стали свободными людьми.

Потом я уже охрипшим голосом рассказываю плотнее собравшимся перед балконом нашим безусловным сторонникам, как нашел наемников, как мы разбили три дворянских дружины и захватили один замок на плечах бегущих стражников.

— Все, народ! Разбирайтесь по малым отрядам! Потом составим списки и всех запишем! Кого полноценным горожанином! А кого с поражением в правах! Про таких проведем тайный опрос и вывесим списки здесь на площади!

— А с этими что делать? — Норль показывает на стоящий теперь под охраной разоруженный отряд из второго поселения.

— С этими сейчас порешаем, — отвечаю я ему.

Глава 20

Решать особо не хочется, однако, все равно придется что-то сделать с арестованными.

Предъявить особо нечего, эти командиры и подхалимы при них так и не оказали никакого сопротивления, не высказались никак отрицательно про наш Орден.

И даже про нашу руководящую роль на Севере, что им совсем поперек встало, сурово промолчали.

В общем, никак, кроме как с этой историей с возгласом старшего дозора не подставились под мой праведный гнев.

Однако, и к этой мелочи можно докопаться по уставу, как говорили в армии.

Только, оружие я у них вместе с Олегом изъял, самих арестовал, можно и так сказать, а сейчас они стоят под самой настоящей стражей из моих охранников. И по их лицам понятно, что они побаиваются того, я для них решил.

Да и охранники чувствуют, что совсем не наши это люди, готовы жестоко подавить любую попытку сопротивления.

Еще злодеи ошеломлены таким показательным лишением своих привилегий и прав, как командиров отрядов. Просто одна фраза, молчаливое голосование ногами и все, больше ты никому приказать не можешь. Авторитет, конечно, у теперь бывших командиров останется, только, и желающих наступить на ногу сильно больше стало теперь.

Лишенным в правах теперь таким же рядовым, как и те, кого они сами муштровали и обижали по жизни.

Да и подхалимы начнут держать дистанцию, раз власть поменялась и это уже токсичная дружба получается.

Ладно, что не сделано, то будет сделано Мастером Серым надежно и беспощадно.

Это наши с Норлем откровенные враги, пусть и не такие непримиримые, однако, все-таки просто так их отпустить нельзя. Взялся решать судьбу, так придется решить.

— Олег, нужна будет твоя помощь. Придется провести опрос и вынести приговор на основании твоего умения различать ложь.

Пора такое умение показать народу, чтобы использовать в дальнейшем почаще.

Все те воины, которые еще оставались на площади, с понятным интересом прислушиваются к нашим разговорам. Тем более, отряды из второго поселения остались тут почти в полном составе. Все же это их боевые товарищи и они всяко ближе для них, чем я с Норлем.

Столько дорог пройдено и столько каши из одного котла слопано за эти полтора года восстания — и не представить посторонним людям.

Сколько усадеб разграблено, в центре королевства с замками уже не очень так, чтобы много их было. Это не наш северный фронтир.

Про Олега можно и не говорить, он совсем новичок в этой жизни.

Придется при свидетелях как-то доказать их злоумышленное желание завладеть общим в свое личное пользование.

И для этого мне нужен именно Олег.

— Сейчас вы ответите на мои вопросы и тогда можно будет определить степень вашей вины. Мастер Олег имеет магическое умение определять ложь, легко отличать ее от правды. Поэтому он будет находиться спиной к вам и еще двадцати посторонним людям, на которых опять же посторонний человек будет показывать по своему усмотрению. А я буду задавать вопросы.

— А мы не хотим отвечать на какие-то вопросы! Какие к нам претензии? В чем наша вина? — спрашивает один из командиров.

Довольно крепкая позиция у этих мужиков, народ, в основном им тоже сочувствующий, здесь остался, но, особой активности не проявляет, ждет, чем все закончится.

Однако, и нас, кроме нашей команды, тоже серьезно прибавилось, Норль со своими охранниками ждет рядом и еще пара его командиров, которые перешли под его командование, тоже не в одиночестве стоят рядом с ним.

Примерно двенадцать разоруженных крестьян, пара сотен зевак и люди Норля в количестве около сорока человек.

Вполне нормальный расклад, чтобы обличать и присуждать, даже без нашей силы могучей.

— Кто не хочет отвечать, сразу идет в подземелье и сидит там до тех пор, пока не захочет, — отвечаю я.

— С какого это? Кто ты такой, чтобы в подземелье сажать? — спорщик не унимается, совсем его со злобы понесло.

— Кто я? Да ты совсем охренел, что ли? Правая рука и заместитель самого Мастера Норля. А он теперь здесь воинский начальник, ему и решать, куда тебя девать лично!

Вот, первый раз заявил, что теперь главный над обороной — самый главный в городе под Скалой.

Вообще-то, это нигде не подразумевалось, только, никаких других вождей больше на горизонте не видно, значит, за все остальное тоже Норль отвечает.

Будет еще городской совет назначен, я же положения для этого самолично разработаю.

А раз отвечает, значит, и приказывает тоже, аксиома такая выходит.

— Короче, двадцать человек сюда, поближе к арестованным! Кто будет пальцев показывать, кому отвечать? Ты, отлично! Вставай сюда!

— Мастер Ольг, прошу повернуться к народу спиной и задавать такой вопрос:

— Хотел общее себе забрать?

И пошел процесс…

Народ толпился вокруг и веселым ржанием приветствует правдивые ответы, что не хотел, а гневными выкриками, когда Олег говорит, что отвечающий врет.

И что вы думаете, из двенадцати арестованных четверо оказались не при делах насчет общего добра, а вот трое командиров и пятеро прихлебателей — именно замышляли такое.

Даже этот старший над дозором оказался не в курсе дела, его, похоже, просто втемную использовали.

Вообще, зрителям процесс очень понравился, все посторонние ответчики их простых воинов на воровстве не попались, как не вызывал их отвечать жеребьевщик.

А теперь бывшие командиры в ответчики не пошли, понимают, что спалятся при ответе на такой вопрос однозначно.

— Теперь такой вопрос для всех этих арестантов! — кричу я при поднявшемся галдеже зрителей, очень довольных развернувшимся представлением.

Когда однозначно виновные подтверждают свою вину сами с помощью Олега, который выносит приговор: — Врет!

— И что теперь, Мастер Серый? — спрашивает тыкавший пальцем воин.

— Теперь второй вопрос для тех же всех воинов. Они ведь все теперь равны, — напоминаю я снова.

— Замышлял против Мастера Норля?

Да, тут уже все притихли, это такой ответ, что грозит не понижением в правах на два года, а тем же арестом и тяжелыми работами на два года.

Если не смертной казнью по законам военного времени.

Из посторонних никто не соврал, что ничего такого не замышлял, среди арестованных те же четверо ответили и оказались не замешанными в подготовке заговора. Из остальных восьмерых четверо ответили «Нет» и тоже оказались чисты, а четверо отказались отвечать, поэтому признаны мною виновными в подготовке заговора.

— Значит, так. Опрос показал свою правдивость и большую пользу при поиске злоумышлявших на общее! Таких восемь человек, они лишаются прав горожанина под Скалой на два года! С сегодняшнего дня.

— Подождите около штаба, запишем ваши имена, — и я киваю паре охранников, чтобы проводили не так тяжко виноватых.

Которые даже довольны, что не пошли по совсем тяжелой статье со своими начальниками.

— Теперь про опрос насчет измены! Таких четыре человека, кто не ответил, поэтому они признаны виновными и подлежат заключению.

Я уже смешал плохие намерения в сторону Норля с изменой и прочими опасными преступлениями, поэтому пока посадим ядро заговорщиков в местное подземелье. А думать про их судьбу будем уже позже, когда время найдется свободное. Четверо тут сядут, да там я шестерых зарубил, быстро количество победителей Стражей уменьшается.

Посидят, подумают, может и одумаются. Может и нет. Без такой прополки дерьмовых людишек и демонстрации силы построить управляемое общество нельзя.

Думаю, их пример будет всем наукой, что новая власть легко найдет и сурово накажет скрытых врагов. И что уже сажает беспощадно, правда, за дело.

Лично провожаю арестованную четверку в дом, в подвале которого Стражи оборудовали тюрьму. Все у них продумано, даже окошко имеется, чтобы горшок забирать, а еду подавать. Как раз четыре кровати без белья тут стоят, похоже, что нарушителей местных законов много не бывало за раз.

Кормить их будем с нашей кухни, а вообще посмотрим, как народ на арест без особых улик отреагирует. Для этого Норль разошлет своих людей в поселения проводить перепись малых отрядов завтра.

После этого обедаем у Норля в доме и обсуждаем, сколько ему требуется постоянных помощников, не считая этих самых мобилизованных одного из десяти.

После обеда пропадаем в Скале, Олег нас учит понемногу набирать ману и отдавать. Первым стало получаться у Норля, к моему удивлению, у меня так и не вышло слить ману в камень после пары часов занятий.

Приятель, похоже, очень хочет стать настоящим магом, прежде чем останется один в этом мире. Правда, новый мир для нас с ним уже не такой и новый, хорошо в нем пожили и много добились.

Все же, молодец, уже как-то морально приготовился к тому, что через полгода останется один. Поэтому должен превратиться в сильнейшего мага этих земель.

Олег все же показал нам на своем примере, как работает камера для перемещения. Написал записку оставшимся на Юге магам, сдержанно в ней рассказал, что случилось с их товарищем, мол, погиб во время войны между Стражами.

Мы решили свалить вину на междоусобную войну между самим Стражами, типа, случилась гражданская война. Половина магов оказалась на одной стороне, половина на другой, вот и перебили друг друга мощными ударами, и даже учителя убили сзади.

Зато, если захотят общаться или сюда кого-то пришлют, можно с улыбкой на лице тому же Норлю сказать, что ничего не знаем про это прискорбное событие:

— Мы захватили Скалу после гражданской войны между Стражами, когда их в живых осталось не больше четверти от прежнего числа воинов. Иначе бы у нас противостоять тысяче Стражей с десятком могучих магов никак не вышло бы.

Но, Олег сразу сказал, что никто по его следам не придет.

— Магам Юга нечего тут особо делать. У них свои войны и кланы, так как ману они смогут получать только на Столе, то, в основном борются за доступ к нему. Иногда, не так уж и редко, тоже воюют, однако, стараются все же договариваться между собой без убийства других Одаренных. Хорошо, конечно, полежать часок на Столе и зарядиться на весь свой небольшой объем, только, уйдя подальше от Храма и потратив ману, они становятся обычными людьми. Армию большую тоже содержать не могут, хорошо, что соседи сами постоянно друг с другом воюют, а магов побаиваются, — рассказывает про тамошнюю жизнь Олег.

— В общем, без магических камней под рукой, как в Черноземье, развитие магии на Юге идет едва-едва. Да и открыли они Храм всего сто пятьдесят лет назад, все еще на зачаточном уровне развития находится. Не зря первые Маги остановили свой выбор именно на Севере Черноземья, когда научились ходить между мирами.

Мне до сих пор не верится, что мы сможем через эту капсулу, минуя страшные для воображения расстояния, попасть прямо на Землю, да еще в прошлое.

Правда, этот вопрос еще плотно не обсуждали, куда мы отправимся, в настоящее или прошлое.

Олег дал нам возможность ознакомиться по очереди с капсулой, потом запрограммировал ее и отправил записку-объяснение в красивом деревянном ларце.

— Объяснил, что город Стражей разрушен, магов не осталось и услуги их в ближайшее время точно не требуются. Так что, вряд ли они сюда придут. Впрочем, с таким оружием, как бластеры, Норлю бояться нечего.

К вечеру у меня получилось слить ману в каменную стенку, так что, теперь и я сдал первый экзамен.

За один день научились использовать ману для толчка, определения, когда говорят правду, а магический взгляд выучили еще в прошлый раз.

— Это, чтобы меня каждый раз не звали, когда нужно кого-то проверить. Хорошо, что вы нормально уже научились набирать ману, в конце концов все зависит именно от нее. Ну, и еще от кое-каких вещей.

— Это от тех, которые ты носишь на груди? — решил спросить я, пора уже нам больше понимать наши возможности.

Понятно, что это личный секрет Олега, только, мы в такой ситуации, что лучше секретов друг от друга не иметь. Все же Землю пойдем спасать вместе с ним.

— Ну, с этой штукой ты превращаешься в Бога на несколько минут или в рядового демона на пару часов, как про это пишут в книжках с яркими обложками, — засмеялся землянин.

Понятно, есть у Олега и сильно могучие козыри для нас.

— Теперь у нас какие планы? — поинтересовался Олег на ужине, разговаривая с набитым ртом и внимательно рассматривая наших охранников.

— Что-то не так? — понимаю я его интерес.

— Да, откуда-то тянет определенным негативом, однако, они все рядом сидят, не могу понять, кто именно определенно плохо настроен и к кому из нас.

Что же, провели эксперимент и понемногу Олег вычислил парня, который реально с неприязнью отнесся именно ко мне, когда я подошел к нему.

Взяли его допросили, выведя в другую комнату, оказалось, что и правда, негатив нацелен в мою сторону.

И из-за кого бы вы думали?

Из-за моей подруги Клисы. Которая ему симпатизирует, однако, не отвечает взаимностью, понимая, что вытащила свой счастливый билет при новой власти.

Пришлось несчастного влюбленного оставить служить при Норле, пусть остынет немного вдали от предмета своего обожания.

— Не такая уж и редкая ситуация, для нас эти подруги все на одно лицо, а для молодого охранника — смысл жизни, — делаю я вывод.

— Планы какие? Завтра снова в Скалу. Раз так обучение хорошо идет, не стоит отвлекаться на другие проблемы. В замок только вернись, дел навалится столько, что голову не поднять. Мне хозяйством и землями заниматься, Олегу мастерскую собирать для производства арбалетов. Пусть Кромес сам учится управлять большим коллективом. Молодые учатся, наемники радуются золоту и дешевым ценам в Жомбурге, девок им только не хватает. Впрочем, разъедутся на постой по селам, найдут себе подруг неизбалованных.

— Да, лучше вас еще пару дней поучить и потом сделать перерыв, — задумался Олег.

— И мне как-то спокойнее, пока вы рядом. Мятеж не удался, заговорщики обезглавлены, те, кто с ними общался, потеряли прежнюю власть. Завтра начнем списки всех мужиков писать, как они в городе по десяткам разобьются, — предлагает Норль.

— Да, старина, я во всем буду участвовать, помогу тебе, — отвечаю и мы расходимся по своим домам.

Глава 21

Все, просидели к Скале два полных дня, пора возвращаться к нашим делам на том берегу. К производству, контролю и учету над всем, а особенно над вооружениями.

Теперь мы с Норлем стали гораздо продвинутее в Магии, он уже перешел к своему восторгу на второй уровень. По пять раз в день по часу лежит на Столе и потом отдает ману в камни, как заведенный.

Да, прыгал и скакал, как ребенок, только, здоровый такой.

Будет теперь каждый день в Скалу ходить, занимать Стол по часу.

Единственно, что его расстраивает, это то, что он не может пока освоить защитный купол. Не сказать, чтобы он был ему так нужен, пока он сидит в городе под Скалой. Однако, в дальнейшем просто необходим, чтобы жить долго и счастливо.

У меня с защитой начало получаться, как раз четвертый уровень Магии позволяет с куполом работать. Да и Олег очень понятно и доходчиво объясняет нам все тонкости, поэтому здорово и получается все.

Освоили еще несколько умений, теперь жизнь станет попроще, когда научимся быстро их использовать.

За эти два дня прошла первая перепись воинов и даже баб, которые живут рядом, даже количество детей указали в бумагах. В основном все воины здорово довольны произведенными переменами. Теперь они — свободные люди, а то, что нужно иногда выходить на службу, это же совсем другое дело. Можно вспомнить боевое прошлое и пообщаться с новым народом, что может быть лучше для нормального мужика.

Прокатиться в составе хорошо вооруженного отряда даже на другой берег, людей в Жомбурге посмотреть, себя показать, да и купить много чего интересного можно на солидном рынке городка.

Так что, никаких волнений больше не произошло, а вопрос с арестованными я лично снял с плеч Норля.

— И казнить особо не за что, все же только слова Олега — это не совсем убедительно для тех, кто его не знает. А таких тут сто процентов. И отпускать нельзя, все же заговор объявлен раскрытым.

— Это правильно, тупик какой-то получается, — согласен со мной приятель.

— Не переживай, решу я твою проблему, не хватало еще людей загружать, чтобы их сторожить и обслуживать. Отправлю обратно к маршалу Комменволю. Твои люди, вот ты с ними и решай сам. У нас они экзамен на проживание в городе не сдали, козни всякие стали плести, пусть теперь в твоей армии рядовыми послужат. А если и повесит он их, это уже не наши проблемы. С нас взятки гладки, сами не убили и ладно. Думаю все же, что не повесит, ему опытные вояки позарез нужны.

Поэтому с утра выдвинулись прежней командой без одного охранника, оставленного на перевоспитание у Норля, еще четверо безоружных арестантов шагают перед нами. Мы на лошадях едем, присланных по первому требованию из первого поселения, больше никто спорить и ерепениться не станет какое-то время.

Шучу, теперь до самого отъезда.

Хоть и просились они со своими попрощаться, я сурово отказал, ни к чему провоцировать народ своими несчастными рожами.

— Будете хорошо воевать у маршала, может еще и вернетесь обратно в город, когда кровью вину искупите в боях с королевскими войсками. А пока — извиняйте и топайте быстрее, у вас теперь статус совсем другой, как у людей с пониженной социальной ответственностью! — ответил на все их просьбы.

— Барахло ваше пусть воины соберут и передадут в замок, там к маршалу переправим.

Так что перебрались на тот берег и поехали в замок, где уже нас ждет куча дел.

Наемников размещают понемногу в селах, учеба идет нормально, Олег присмотрел в замке один из складов под размещение производства арбалетов.

Склад послали народ перегрузить и снова подходящее к концу срока хранения отправили продаваться на рынок в Жомбург. Там, естественно, купцы клеперские все и скупили без торга, узнав, что с этого товара из замка пошлина не платится.

Вот, вырабатываем понятные всем правила новой жизни, как торговать и работать с прибылью. И долю обязательно контролирующему органу отдавать.

Поговорили с нашим кузнецом, поставили ему задачу и вскоре список нужного для закупки добра начал активно заполняться.

Проехались еще раз по деревням, кинули клич на плотников и кузнецов, зимой особой работы нет, а мы деньги приличные обещаем и кормежку с проживанием.

Так что пришло на следующий день с десяток мужиков в замок, готовых месяц-два поработать. А может и больше, если деньги будем хорошие платить.

— Я точный состав металла для луков на арбалеты знаю до доли процента, да и с температурами полностью в курсе. Печи местные для такого дела подойдут. Тетиву будем из льна и кожи плести, с выделкой сухожилий уже поздновато заморачиваться. Она служить будет поменьше, зато, и стоит копейки.

— Что-то арбалеты у тебя больно мощные, как натягивать будешь? Приспособу варить из прутка? — сомневаюсь я.

— Конечно, сами арбалеты такие убойные без гусиной лапки не сработают, как супероружие. Зато, и лупить будут на сто пятьдесят метров убойно. По коннице два залпа успеют, по пехоте целых пять раз выстрелят с расстояния, — хвастается Олег.

— Если сделать таких штук двести, так мы каждого второго сможем вооружить? — прикидываю я возможности производства.

— Ну, двести мы сделаем к концу весны. Нужно только, чтобы кузница новые инструменты приготовила, с ними работать гораздо проще. Это на пару дней делов всего.

Так, вечером, после долгих разговоров с кузнецами, Олег принес список всего, чего не хватает.

— Мужики говорят, что придется ехать в Клепер, только там можно купить все нам нужное, — сообщает он мне.

— Не проблема, нужно — съездим. Заодно проведем разведку, присмотримся к городу. Если его взять под себя, проблемы с армией короля исчезнут. Придется им сначала его штурмовать, а это дело сложное. Если поставить там гарнизон сотен в пять и снабжать их с нашей стороны, — мечтаю я вслух.

— Штаны порвутся, до него три дня пути, километров сто двадцать, значит. На такую территорию нужно армию только тысячи в три иметь, где ты их за полгода наберешь? — недоверчиво говорит мне Олег.

— Да прав ты. Не стоит Норля таким просторами озадачивать, ему бы с городом и замками справиться без нас. Ладно, сами прокатимся, прикинемся крестьянами с предгорий и Кфету довезем до Клепера. Посмотрим, что она там сможет узнать.

В общем, столяров и кузнецов озадачили работой по чертежам Олега, сами нагрузили двое саней мешками с вяленой рыбой и зерном по минимуму, взяли с собой Кнопфа и еще одного охранника. Они едут на лошадях, как нанятые по-настоящему зажиточными мужиками, то есть, нами, чтобы не отняли так просто ценный в условиях постепенно наступающего весеннего голода груз.

Купцы из Клепера доложили, что обоз с продуктами для армии пришел недавно.

— Только там, ваша милость, всего на месяц продуктов, чтобы прокормить все две тысячи солдат короля. А они уже все вокруг сильно объели, реквизируют продукты и бумажки с обязательством заплатить выдают.

— А вы как же еду возите в город? — удивляюсь я.

— Нет, тех, кто завозит продукты в сам город, тех не трогают, не совсем еще с ума сошли. Только тех трясут, кто жратву спрятал и не продает.

За нами следом едут пятеро арбалетчиков и ведут для нас лошадей на всякий случай, если придется глушить солдатиков и удирать из города.

И такой вариант предусмотрен в моем плане.

Сначала сани отправляем вперед, на них размещаем арестованных и через полдня мы добираемся до первого замка с нашей стороны. Теперь там уже не лазарет, все, кто смог выздороветь, уже выписаны, кто не смог — похоронены.

Теперь там расположен хороший гарнизон под командой знакомого нам дворянина. Ему одному приходится разрываться на обоих дворянок-вдов, зато, крестьяне у него хорошо вооружены и выглядят вполне довольными жизнью.

Ему я передаю приглашение для воинов маршала посетить завоеванную Скалу и сдаю всех арестантов:

— Делайте с ними, что хотите. Воины хорошие, однако, нам не подошли, — только и говорю про мужиков, растирающих прежде связанные руки.

— Доложу маршалу о вашем предложении, думаю, сразу воинов отправим к Мастеру Норлю, — услышав о такой возможности, прежде надменный дворянин быстро вернулся на землю.

Понятно, что арестанты все расскажут тому же маршалу, как у нас обстоят дела на Севере. Зато, про наши расклады и службу при замках они ничего не знают, да и не жду я с этой стороны никаких проблем от отрядов маршала. С жратвой для своих воинов у него, конечно, хреновато дело обстоит, только, денег наверняка, тоже лишних нет, чтобы что-то покупать у нас.

Ну, мы бы у него самих солдат купили, только, он точно не продаст, поэтому подождем исхода первых схваток остатков крестьянской армии с королевскими войсками. По итогу и станет понятно, помогать маршалу или просто подождать, когда беглецы его разбитого войска добегут до Жомбурга.

Можно сказать, что благое дело сделали, понизили за счет своих идей численность его армии на полторы тысячи человек, теперь они не так объедают свою округу.

После передачи предложения и арестантов сделали небольшой круг, чтобы объехать вторую крепость и потом два дня держались самого начала предгорий на своих санях. Весна несмело вступает в свои права, укатанный снег на дорогах днем подтаивает, ночью снова примерзает, поэтому нам нужно торопиться, чтобы не остаться с санями на глиняной дороге.

Кфету с собой не повезли, решили, что будем так слишком привлекать ее смазливым личиком внимание к себе, не катаются такие красотки на крестьянских санях без особой надобности.

И коварных замыслов.

Поэтому она сама договорилась с купцами вернуться в Клепер, как приличная вдова, чтобы оказаться на территории, уже занятой законной королевской армией. Чтобы не терпеть лишения и насилие при будущем захвате Жомбурга, чего она на самом деле как бы ждет всей душой.

Ну, так она расскажет всем участливым слушателям, ибо, что ждет смазливую молодую вдову при восстановлении конституционного порядка на бунтующих территориях — вслух лучше не говорить.

— Вот, переехала вслепую в новое место жительства, а там правят, оказывается, кровавые мятежники! Как жива осталась — сама не понимаю!

Так что, у нее свой путь с нашим золотом в кошеле, а у нас свой, на санях, заваленным мешками с жратвой.

Правда, природа внесла коррективы в нашу поездку, лучи Ариала начали активно топить снег, поэтому нам пришлось оставить сани в залог в одном из предгорных сел, и взять в аренду одну крепкую подводу.

Настроение у крестьян, живущих уже совсем недалеко, на полдня пути, от Клепера, довольно печальное.

— Солдаты, ваша милость, забирают последнюю жратву, а взамен дают какие-то бумажки! Как ими детей кормить — ждать денег от короля?

Вашей милость деревенские назвали меня из-за хорошо вооруженных всадников конвоя, которые успели нас догнать. Пришлось выгрузить выручившему нас мужику мешок ячменя, чтобы порадовать его семью и его самого.

— Теперь доживем, ваша милость, — радостно шептал он, ощупывая мешок.

— Ладно, береги сани, скоро вернемся.

Заезжали мы с другой стороны города, как бы спустившись с гор. На воротах нас остановили, внимательно просмотрели товар и порадовались, что крестьяне сами везут продовольствие в город, а не ждут, когда его просто так заберут.

Разговаривал со стражниками Кнопф и когда он вернулся, я его спросил:

— Сколько попросили?

— Нисколько, Маст… — тут Кнопф замолчал, понимая, что сболтнул лишнего, — Там со стражей вместе регулярная армия дежурит. Никто и не просил мзду, у них четкий приказ продовольствие пускать в город без лишних вопросов.

— Да сильно их приперло, раз не дают стражникам руку смазать. Пришлось военным какой-то порядок навести, чтобы половина города просто не вымерла.

Олег держит свои мешки рядом с собой, теперь, конечно, это не фирменные рюкзаки из нашего времени, а просто добротные мешки из этого времени. Еще у него рядом завернут в какие-то лоскутки бластер, лежит так, чтобы достать сразу.

У меня тоже бластер под сеном, завернут в лохмотья и бинокль в мешке, даже свой меч не сам везу, а отдал Кнопфу.

— Удивились, что мы продукты с такой охраной привезли? — спросил я заместителя.

— Удивились, что охраны маловато для такой сильно груженой подводы. У них тут это огромное богатство теперь.

Заехали в город утром и сразу же направились на рынок, мы с Олегом вертим головами. Он сравнивает грязный и сильно воняющий город с городом из своего средневековья, я же с единственным городом, который видел в этом мире и тоже не в пользу Клепера.

— Ладно. Нам тут не жить, — говорит мне Олег.

Не успели прицениться к цене на рыбу и ячмень, как у нас все скупили в три раза дороже, чем самые высокие цены на рынке Жомбурга.

— Черт, да купцы тут столько денег рубят, перевозя продукты от нас сюда! Может, ну его на хрен воевать, будем только торговать и через пару лет просто купим этот город для себя, — шепчет мне Кнопф, — Хоть сам торговлей занимайся.

На эти вполне разумные слова я только усмехаюсь, верный заместитель еще не знает, что сильно вкладываться во что-то в этом мире я не собираюсь, а старине Норлю с тем, что уже имеет, хоть как-то разобраться.

— Ну, будет, о чем с королевскими командирами поговорить. Можем и спокойно договориться, если их с жратвой хорошо прижмет. Они вокруг Клепера все объели, Комменволь около своих замков, а у нас и народ сытый, и земли зажиточные, — предполагаю я.

— Не надейся. Армия может только воевать и грабить, а не милостыню просить. Придут и сами с меча возьмут. А это настоящая армия, — говорит мне Олег, — В отличии от ваших мужиков.

Он прав, офицеры короля в ярких мундирах довольно часто попадаются по дороге, выходят из трактиров и выглядывают в окна домов.

— Да, начальство не выглядит голодающим, — соглашаюсь я, — Значит, и солдаты нормально едят. Хотя, это, конечно, не факт.

Со своим товаром распродались сразу, а вот с закупкой пришлось не спешить. Все есть, но, очень понемногу, нормальные объемы привезут или завтра, или послезавтра, как уверяют найденные торговцы.

— Ладно, остановимся на пару дней здесь. Нет смысла мотаться туда-сюда, особенно с содержимым наших мешков. С продуктами нас не стали долго проверять, а вот без них могут как следует пощупать, — говорю я своим и мы идем искать подходящий постоялый двор на окраине города.

В центре все наглухо занято многочисленными офицерами и дворянами, поэтому нам придется разместиться на так себе постоялом дворе.

Там мелькают разные криминальные рожи, поэтому там только ночуем, а обедаем и ужинаем в центре города. Ходим в места для простой публики и не рискуем никак сцепиться с благородными. Так как город набит солдатами — это явно будет не лучшее решение. Кроме выходов в трактир, все остальное время сидим в номере и отсыпаемся или играем в карты на серебро.

На следующий день привезли солидную часть заказанного, деньги понемногу расходятся на металл и разные присадки к нему, еще на инструменты и остальное добро. Я решил закупить все, что есть в городе и окрестностях, поэтому деньги тратятся довольно быстро, что не может не радовать.

То ли это, то ли то, что я заметил на дворе одного из спасенных когда-то жуликов, внимательно нас рассматривающего из-за чьей-то спины, только, к вечеру второго дня нашу комнату взяли в оцепление товарищи с криминальными рожами.

В дверь постучались, я взял меч в руку и спрятал его за спиной, потом открыл засов.

— И что нужно?

— Мы тут все контролируем и хотим, чтобы вы поделились деньгами, — так примерно нам заявили два местных авторитета, за их спиной маячат еще четверо молодцов с кривыми рожами.

— С какого это вдруг? — лениво ответил я, — Не хотите проблем, не нарывайтесь.

И показал длинный меч в руке, поэтому товарищи нехорошо посмотрели, но, пока отступили без драки.

— Ну, Кнопф, снова начинается как тогда с вами случилось. Что-то военные совсем не придушили местную преступность, что даже странно.

— Да им то это зачем? вместе дела делают.

Следить за нами жулики не перестали и когда на третий день с утра мы получили доставленные заказы, то, сразу расплатившись, собрались выезжать со двора и из города.

Похоже, что с военными местные бандиты уже хорошо спелись, поэтому я не удивился, что как только мы начали собираться, кто-то позвал стражу и с ней пару солдат для усиления.

Шестеро стражников и оба служивых вошли в помещение двора, где мы уже собирались рассаживаться на подводе, а Кнопф с охранником уже сидят на своих лошадях. Теперь, после горы продуктов она нагружена гораздо меньше, только, товар на ней можно отнести к стратегической продукции по своему предназначению для этих времен.

Поэтому ни давать осматривать подводу, ни обыскивать наши мешки мы не стали. Пока стража с военными ожидали проблем от конных охранников, мы с Олегом взяли их в оборот, я с мечом, он с привычным копьем.

Заняло это кровавое дело не больше минуты, оттащив тела с проезда, мы распахнули ворота постоялого двора и дали ходу в сторону ближайших городских ворот, которые как раз ведут к нашим землям.

Объезжать город теперь совсем не в тему.

Ясно, что наблюдавшие за нами жулики после такого побоища с криками умирающих во дворе постоялого двора сразу же бросились поднимать армию.

И пошла гонка на выживание, я с Олегом бежим впереди, охранник управляет подводой, Кнопф гонит обоих лошадей.

Понятно, что застревать в городе, полном военных нам совсем ни к чему, хотя и перспектива уйти от погони так себе.

Придется стрелять импульсами из бластеров и знакомить местных вояк и естественно, всех зрителей, с нашим несомненным технологическим преимуществом.

Только, через ворота мы прорвались легко, раскидав десяток совсем неготовой стражи и служивых в разные стороны.

Выкатились из города и проскочили мост.

— Стойте! — крикнул Олег,оглядываясь назад, на предмостье и обозначенную границу моста гранитными колоннами.

— Какие то мысли насчет погони имеются? — спросил я у него, понимая, что есть у товарища какая-то заготовка на такой случай.

Нам бы оторваться на часок хотя бы от погони, только, дежурная полусотня уже наверняка, поднята в копье и мчится по выложенным брусчаткой улицам.

Еще пришлось вышибать безжалостно из сознания пятерых офицеров короля и просто дворян. Слишком уж они медленно шли по улицам и не собирались уступать дорогу сильно торопящимся по своим неотложным делам мирным путникам.

Вот и выпросили по удару чем-то тяжелым по своим головам и могучий пинок, чтобы не остались валяться на мостовой под копытами наших лошадей.

Это уже настоящая благотворительность с нашей стороны и неприкрытый гуманизм.

— Да, лучше здесь погоню остановить, как мне кажется, — ответил Олег, надевая свой мешок на грудь, второй так и висит у него на спине.

— Пока есть такие хорошие каменные постаменты, да и сами ворота тоже.

Он развернул от лохмотьев свою штуковину, прижал ее к мешку чем-то типа приклада и нацелил ее на ворота.

Глава 22

Кажется, мы увидим что-то такое мощное и испепеляющее, судя по тону Олега.

Хотя, у него же обычный бластер какого-то сильно устаревшего образца?

Что он может сделать по сравнению с нашими совеременными?

Он так и не рассказал нам до сих пор, где его взял, если не сталкивался с цивилизациями, использующими звездолеты и ведущими непримиримую войну за место в космосе.

Места там, конечно, много, а вот полезных ископаемых не очень хватает на всех желающих. И те тратятся на постоянную войну за ресурсы, такой вот замкнутый круг.

Олег что-то нажал на бластере, навел ствол на каменное ограждение моста и спокойно ждет.

— Так что, нам не скакать? — не понимает его действия Кнопф.

— Можно скакать, можно не скакать, как самим нравится. Лучше уезжайте, — поправляется он, заметив мой предупреждающий взгляд.

Не стоит показывать нашим людям, как работают дьявольские устройства из будущего в теперешние совсем простые времена раннего средневековья. Не оценят и не поймут.

В общем, Кнопф оставил мне обоих лошадей, а сам вместе с помощником погнали подводу дальше, стараясь быстрее убраться от города, битком набитого солдатами и конницей. До крепостей маршала полтора-два дня ускоренного движения, поэтому каждая минута дорога в процессе спасения своих жизней.

— Отведи лошадей подальше, может и по ним прилететь, — эти слова только сильнее заинтересовали меня.

Чем прилететь? Что, у него в боезапасе и осколочные выстрелы есть?

Наши успели скрыться за холмом, когда наконец-то проявилась какая-то активность со стороны армии.

Стражники с несколькими военными уже поднялись с мостовой и держась за всякие отбитые места своих организмов скрылись за воротами, показывая, что не собираются в погоню за такими мастерами копейного боя вперемешку с рубкой на мечах.

Мы отъехали на пятьдесят метров от начала моста и там еще до ворот полсотни метров, поэтому мне немного страшно, что от смерти нас отделяет всего сотня метров.

— Боишься умереть? — улыбнулся мне Олег, продолжая наводить свой стол на ограждения моста.

Точно меня прочитал по эмоциям.

— Только дурак смерти не боится, а я — очень умный, — скромно ответил ваш покорный слуга.

— Ничего, один раз пройдешь по пути Древних и перестанешь смерти бояться, — непонятно ответил приятель.

— Как это перестану? А что со мной произойдет? — у меня даже дыхание перехватило от такой перспективы бессмертия.

Однако, ответить Олег уже не успел, хоть и собирался, пока он жестом отправляет меня попятиться еще метров на двадцать назад вместе с собой.

Раздался дружный стук копыт и на мост выплеснулась волна вооруженных всадников по трое в ряд. Несутся они не сильно быстро, брусчатка довольно мокрая и скользкая, поэтому сломать ноги боевому товарищу никто не спешит.

Олег прицелился, насколько это можно сделать на таком допотопном устройстве даже без лазерного прицела, подождал пару секунд и выстрелил каким-то сгустком светящейся энергии. Который не так и быстро долетел до первого каменного изваяния, держащего в зубах железную цепь, ограничивающую сам мост.

В это время всадники оказались перед самим этим изваянием и уже достают какие-то сабли или еще что-то из ножен, но, точно не мечи. Готовятся атаковать нас двоих, я даже подумал, сколько воинов мы вдвоем сможет сдерживать сразу.

В принципе, используя защитный купол можем колоть и рубить солдат без проблем хоть пару часов с прокачанной Силой и Энергией.

Сгусток как-то исчез в камне, потом секундная задержка, первый ряд уже успел проскакать мимо каменной фигуры.

Как она разлетелась у меня на глазах в пыль и три-четыре ряда конников завалились на всем ходу на грязные камни. Требуха из лошадей и людей покрыла камни моста, однако, следующие ряды по инерции скачут на место гибели своих товарищей.

Через секунду камни барабанят вокруг нас и даже попадают по лошадям. Хорошо, что они привязаны крепко и не могут убежать.

Олег пускает импульс во второй камень, и он снова прямо впитывается в него.

Потом второй взрыв, доскакавшие до изваяния ряды воинов и лошадей безмолвно валятся на уже залитые кровью и слизью булыжники.

До нас снова долетают камни уже на излете, барабанят вокруг.

Тела людей и лошадей стали какими-то пустыми, как куски изодранной ткани.

— Да, жестокое оружие, — бормочу я.

— Зато убивает мгновенно и без боли, — отзывается Олег.

Конница затормозила, теперь она накапливается в воротах, выжившие и раненые страшно орут, не собираюсь погибать без шансов. Первые рядов восемь уже лежат на мосту, занимая очень мало места по высоте.

— Это же наши враги? Чем больше мы их убьем сейчас, тем в меньшем числе они придут на наши земли? — вдруг спрашивает меня Олег.

— Конечно. А почему ты спрашиваешь? Армия короля — наши настоящие враги, никакой жалости к ним, — подтверждаю я его слова, — Пока они еще точно не знают, кто мы.

Потом вспоминаю знакомого жулика, которого спас из каталажки в Жомбурге, он меня точно узнал, однако, кто я сейчас и откуда приехал — точно не в курсе. Не удивлюсь, если их с приятелем снова в Жомбург отправят.

— Тем более, они готовятся нас атаковать через пару минут, деваться все равно некуда, — добавляю я, — Как только командиры наведут порядок и раздадут струсившим реальное ускорение.

— Ну, этой пары минут мне хватит, чтобы закрыть проход через эти ворота, — отвечает Олег и наводит бластер на левую часть ворот.

Снова импульс, конница вдруг дает шенкелей и уже на скорости несется снова на нас.

Взрывается левая часть ворот, каменный дождь смертоносною косой сносит выдвинувшуюся часть конников.

Следом импульс поражает правую часть ворот и следом Олег пускает импульс в перекрытие ворот сверху. Когда взрываются по очереди боковина и верх ворот, уже никого не видно в самих воротах.

Башня над воротами опасно накренилась и вполне может упасть, разрушив всякое движение через этот проезд.

Напоследок землянин выпускает два импульса в каменную мостовую на спуске от крепости, теперь там две огромные ямы. Осколки снова шелестят вокруг нас, отскакивая от защитного купола.

— Вот теперь можно ехать, — говорит Олег, когда несколько болтов на излете бьются в защитный купол и пролетают дальше.

Это кто-то из выживших командиров догадался отправить арбалетчиков на стены, теперь они пытаются достать нас со ста пятидесяти метров без особого успеха.

— Теперь они отправят конников к тем воротам, когда соберут их, потом объедут город, то есть, с полтора часа форы у нас есть, — замечает Олег, убирая свой смертоносный агрегат в лоскутное одеяло.

— Не уверен, что теперь, после таких потерь от дьявольского оружия, кто-то помчится догонять двух демонов. Уголовники нас хорошо рассмотрели. Скоро их потащат за волосы на допрос, чтобы узнать, почему они раньше не сообщили про таких гостей, — отвечаю я.

— Да, первая демонстрация оружия будущего показала, что никакие башни и стены для него не преграда. Они просто аннигилируются, — добавляю я, уже поднявшись на холм.

— Это будет покруче моего умения захватывать замки.

— Только их потом долго ремонтировать придется, — замечает Олег.

С этим не поспорить, разбивать укрепления придется долго и тщательно.

В бинокль видны несколько фигур, несмело выглядывающих из-за ворот.

— Погони не видно. Похоже, весь дежурный отряд перебили.

Мы скачем несколько километров, пока не догоняем Кнопфа, потом меняемся лошадьми и дальше рулим на подводе.

Вскоре погода меняется, густо с неба валит снег, поэтому мы радуемся, меняя свои сани на арендованную подводу еще через четыре часа.

Пятерка арбалетчиков дисциплинированно дождалась нашего возвращения здесь же, теперь нас уже небольшой отряд.

Удираем на всякий случай до полной темноты, когда находим постоялый двор в предгорьях. Свернули туда после смены экипажей, замести следы будет не лишним, если армейцы разослали разведку по всем дорогам.

В горах снег еще гуще валит, найти нашу группу можно только случайно.

Еще день постоянного движения и мы уже видим захваченный мной когда-то замок, только, разговаривать нам пока с Маршалом Комменволем особо не о чем. Да и маловато нас для равных переговоров, как бы не спровоцировать коварное нападение на себя.

Ни к чему убивать наших стратегических союзников из-за возможного желания маршала отомстить за такую лихую разводку начет штурма города и поселений Стражей.

— Пусть присылает своих на прокачку и все, начнет еще продовольствие опять выпрашивать. Оно столько стоит в Клепере, что придется в приказном порядке поднять цены на него в Жомбурге.

— Хватить кормить южан! — смеется Олег.

— Заберем у них все золото, может и наемники еще подтянутся. Или просто голодающие, чтобы выжить.

Хорошо, что результаты действия чудо-оружия видели только мы с Олегом. Не уверен, что после такого представления наши люди остались бы с нами, все-таки оно похоже на дьявольское изобретение. Можно, конечно, валить на технологии ордена, только, все равно лучше никому его результатов среди наших воинов не видеть.

А народ здесь сильно верующий в своего Квинта Прямоходящего, поэтому — без свидетелей.

Заехал в Жомбург по дороге, рассказал Рожеру, сколько стоят та же пшеница, ячмень и овощи в Клепере.

— Так что, придется поднять пошлину на вывоз продуктов. Нет смысла обогащать городских купцов за наш счет. Тем более, они не платят никаких пошлин при ввозе продовольствия в Клепер, как нам рассказывают. Наоборот, им чуть руки не целуют, когда они в город заезжают с продуктами.

— На сколько поднять, Мастер Серый? — бодро спрашивает Рожер.

Он уже внешне вполне пришел в себя, понял, что связан с нами до конца, теперь исправно рассказывает Кромесу о так называемом подполье в городке.

— Примерно в три раза, чтобы наша прибыль сравнялась с прибылью купцов хоть немного. Я снова пущу разъезды по дорогам, теперь прокатиться всем стражникам в удовольствие будет.

— Значит, с одной восьмой до трех восьмых, — правильно понимает меня мытарь.

В замке опять построение, грязнули мне больше не попадается на глаза, поэтому поднимаемся в донжон на обед. Сани с закупленным добром заезжают прямо в склад, где кипит работа и мастерятся новые инструменты, Олег тоже исчезает там.

— Как тут у вас жизнь? — спрашиваю я коменданта.

— Все хорошо, Мастер. Новики учатся, наемники особых проблем не доставляют.

— Что с этими заговорщиками, про которых Рожер и Кфета рассказали?

Двоих самых отчаянных подпольщиков Кромес арестовал уже, один даже начал сопротивляться и ранил нашего стражника припрятанным ножом.

— Так брать под арест нужно внезапно, подскочили сзади и схватили за руки, — сказал я ему, — Научи своих людей!

— Хорошо, Мастер Серый. Тут это, мои люди, которые за третьим приглядывают, сообщили, что появился связной из Клепера. Вчера приехал тихонько и живет у него прямо.

— Ага, значит, он еще ничего не знает про случившееся в городе, — задумываюсь я.

С другой стороны, чего с этим делом тянуть?

У нас появились наемники, довольно большое количество, еще пара сотен рекрутов, значит, мы точно готовимся к войне весной и летом — вот что могут узнать командиры короля. Местный заговорщик это точно расскажет курьеру, зачем нам снабжать такими знаниями враждебную армию.

Пусть думают, что мы мух гоняем и ничего не подозреваем.

Ну, это заставит их внести определенные меры предосторожности при нападении на маршала. Только, после разрушения городских ворот и коварного убийства дьявольской силой примерно шестидесяти своих человек, они и так готовы напасть на наши земли. Они, конечно, не знают еще точно, откуда приехали в город такие гости, однако, со временем точно узнают.

Когда разведка отследит наш путь и опросит всех невольных свидетелей. Думаю, миндальничать с ними не станут, быстро узнают, что наш путь теряется перед замками маршала. Дальше они вряд ли пойдут расспросы расспрашивать.

— Придется взять этого курьера и его приятеля. Займусь этим делом сам, — решаю я, — Как раненый? Сильно его защепил заговорщик?

— Ну да, помрет, скорее всего, он его в брюхо ударил, — печально говорит Кромес.

— Ничего, Мастера Ольга специально учили лечить раны. Я попрошу его помочь раненому. А сколько у нас вообще больных и раненых в лазарете?

Оказывается, что лазарет переполнен, народ с ранениями и травмами поступает и от рекрутов, и просто при несении службы.

— Тогда попрошу его всем помочь, — решаю я.

Олег, вышедший из цеха, на мою просьбу отреагировал сразу, тут же ушел в лазарет вместе с Кромесом, нащупывая что-то в своем мешке.

Кромес вернулся потом с квадратными глазами и долго вопросительно смотрел на меня и Олега.

— Ладно, знай и молчи. Мы, Мастера, овладели Магией в Скале и теперь можем лечить почти мертвых. Пусть это будет тайной для всех, только знай, что раненых можно вернуть к жизни. Да и просто сильно больных тоже.

— Мастер, а можно мне спину поправить? Болит зараза невозможно! — просит Кромес, показывая всем видом, как его прихватило в пояснице.

— Спрошу Ольга. На обеде посмотрит.

Потом совещание, излечение Кромеса и еще Кнопфа на составленных вместе стульях.

— Готовы, теперь, как новенькие будете лет десять, — поднимает страдальцев Олег.

Мужики с не верящими в свое счастье лицами идут вниз обсудить перемены в своих организмах.

— На сколько раненых и больных тебя хватит? — вопрос по существу.

— Если просто кровь остановить и оставить в живых, то, только моей маны человек на пятьдесят.

— А, а если с усилителем твоим? — намекаю я на содержимое мешков.

— Тогда просто без ограничений, могу и с полтысячи на этом свете оставить, — не стал скромничать земляк по планете.

Да, фантастическое умение, у нас вся армия пока такая по численности будет, в лучшем случае.

Некоторое время попиваем сладкое вино из личных запасов покойного хозяйственного орта Вильбурга

— Олег, как с арбалетами? — теперь я повернулся к земляку, пока мы обедаем в донжоне уже наедине.

— Всего хватает, а того, чего нет, можно заменить без особых проблем. Примерно на двести арбалетов теперь запасов, начнем выпускать на конвейере примерно три штуки в день через пару недель. Это — если сильно не спешить, — уточняет он.

— Был бы здесь Норль, он бы спросил про огнестрельное оружие.

— Нужно перевести мои источники и оставить их Норлю. Можно даже сказать, что такой цех для арбалетов с подготовленными мастерами со временем позволит перейти к производству мушкетов и прочих пищалей без особых проблем, — подумав, говорит Олег.

— Завидная перспектива, тем более, Норль в прошлой жизни был охотником и с огнестрелом хорошо знаком.

— Как ты думаешь, получится оставить ему задел по техническим знаниям, чтобы он опережал всех вокруг по развитию? — спрашиваю я его погодя.

— Не похоже, честно говоря, что Норль потянул такое дело. Не хочу тебя разочаровывать, однако, мне кажется именно так. Вот оказаться бравым конунгом или даже ортом по-местному он вполне может, тем более, здорово закрепившись в замках и на севере около Скалы одновременно. Придется наместникам короля и соседям смириться с таким сильным и независимым новым феодалом, почти герцогом по нашим земным понятиям. Еще и очень богатым, только, наемников придется постоянно содержать и еще от них удара в спину ждать.

— Ну, твое мнение совпадает с моим. Я тоже думаю, что активно двигать научно-техническую революцию у него не получится. А вот умеренный прогресс вполне возможен, тем более, если знать, что и как делать, еще найти шарящих в схемах кузнецов.

— Да ты так не переживай, нужно будет — вернемся сюда, да еще в любое время, — снова вспоминает Олег про возможности Храма.

Точно, я как-то забыл про такой вариант.

— Может, пора обсудить, куда нам отправиться сначала? Я тут подумал немного над вариантами, — спрашиваю я Олега, — Не то, чтобы это сильно горело, только, хорошо бы определиться со временем. Это твоя возможность, хотя, от меня и моих возможностей тоже что-то зависит.

— Давай поговорим. Раз гонки кончились на обозримое время, — не спорит Олег.

— Если мы выберем вариант с возвращением в прошлое, за сколько-то лет до начала Апокалипсиса, тогда у нас есть проблема. Как мы сможем доказать наши пророчества? И кому будем это доказывать?

— Кому доказывать? Всему человечеству и управляющим странами элитам, в первую очередь, конечно, нашей страны. Думаю, что просто словам никто не поверит, — говорит Олег.

— Не поверят? Да нас просто в дурку запихнут!

— Нет, не запихнут. С нашим обладанием магией и возможностью лечить любые болезни — будут носить на руках и прислушиваться к словам.

— Ну, с такой способностью точно будут. Однако, необходимы веские доказательства произошедшего апокалипсиса, — говорит Олег.

— Значит, пока возвращаемся в свое настоящее? Тогда цвельфов придется приглашать к ботику, — делаю я вывод.

Глава 23

— Цвельфы? Чем они могут нам помочь? — спрашивает Олег.

— Ну, убрать чипы Гангов из мозга могут — это раз. Во всяком случае мне говорили, что точно могут. Действует ли сейчас нейросеть захватчиков на Земле — не известно, в любом случае около производственных платформ и базы она точно будет. Мы можем опять превратиться в подопытных зверюшек.

— Это серьезно. Я могу попробовать воздействовать на чипы своей магией лечения, однако, результат гарантировать не могу, что обязательно поможет. Можем влипнуть как мухи в паутину. Впрочем, если не лезть к платформам и базам, просто отойти от Храма в сторону, в тот же соседний город Они, чтобы снять там зомби и что из них может вырасти. Тогда и с внедренными в башку чипами можно прилететь на Землю, а потом перебраться в прошлое, — вслух размышляет Олег.

— И в прошлом они нам ничем не угрожают, потребуются только записи с телефонов или камер, чтобы доказать наши слова. Можно даже зомбаря с собой приволочь в прошлое, — Олег называет зараженных так же, как я.

— Ага, как в «Игре престолов», что ли? — усмехаюсь, представив такую картину.

— Только, ты же говоришь, что придется прожить не меньше полугода, чтобы не рисковать личностью при перелете? Что нам еще делать, как не спасать людей и наносить захватчикам неприемлемый для них урон. А это — только смерть их братьев, как меня уверяли цвельфы. Сами мы не сможем там передвигаться особо, пусть зомби нам и не особо страшны, чтобы добраться до производственной платформы или базы, — рассказываю я Олегу.

— Лучше дождаться робот-челнок с летающим жуком и взрывчаткой, чтобы насолить захватчикам по полной. Это нам могут дать только цвельфы. Если у них будет интерес нанести серьезный урон своим исконным врагам. Я уже взорвал одну базу, поэтому они могут заинтересоваться нашим предложением. Это — второй повод, чтобы привлечь к нашей миссии дружественную цивилизацию.

— Как ты можешь сообщить этим цвельфам, что мы хотим с ними встретиться? — вопрос у Олега правильный.

— Подать сигнал из ботика. Как-то он должен подаваться, об этом экипаж звездолета нам рассказывал. Разблокировать солнечные панели, дать время, чтобы зарядилась батарея и пустить в космос кодированный сигнал. Через пару месяцев примерно должна прилететь спасательная экспедиция, вроде так.

— А то, что из цвельфов никого не осталось в живых? Как вы это объясните?

— Они смогут посмотреть мои воспоминания. Правда, там мы с Норлем не особо полезли умирать за экипаж звездолета, даже обсуждали этот момент откровенно. Тогда нам показалось, что лучше остаться крутыми перцами в этом мире, чем погибнуть где-то в космосе, сражаясь за другую цивилизацию. Впрочем, цвельфы — практичные существа, могут прикрыть глаза на смерть своих собратьев, если мы готовы рискнуть своими жизнями, чтобы убить побольше Гангов. Чтобы убить побольше Гангов, а они там не причем оказались, вот это их реально привлечет.

— Ну, жизнями рискнем без проблем, она теперь у нас не одна, как у кошек, — снова интригует меня напарник по будущему спасению родной планеты.

Пришла пора откровенно его спросить, и я это делаю.

— Твоя копия остается в Храме, когда он получает сигнал о гибели клона, новая копия распечатывается прямо сразу на Столе.

— Обалдеть! Как-то неприятно чувствовать себя копией. У тебя это уже какая по счету?

Олег невесело улыбается и говорит, что уже седьмая в этом мире.

— И как это сказывается?

— Да никак вроде. Только прежние чувства ослабевают. Если я перед первым перелетом переживал из-за развода с женой, то, после него почти ее не вспоминал. Да, эмоции и переживания притупляются, становишься более бесчувственным. Ну и всякие чувства типа жалости и сострадания тоже остаются где-то в другом мире.

— На юге, поняв, куда я попал, очень даже свирепо и жестко уничтожил правящую верхушку Магов. Ну, там такое общество, иначе было нельзя поступить, если хочешь сделать жизнь людей хоть немного получше, — объясняет он свои слова.

— Ну, мы тоже тут народа накрошили — даже неприлично будет цифру убитых назвать. Сами ни на кого первые не нападали, только защищались сначала, поэтому совесть более-менее чиста. Так что, тоже с жалостью разошлись в разные стороны. Правда, это и тела не наши, может, все поэтому так происходит. Примерно уже вторая копия мы с Норлем, если именно по сознанию смотреть, — говорю я Олегу.

— Получается, нужно подать сигнал за два-три месяца до нашего примерного отправления. Если цвельфы прилетят — одно дело и много разных вариантов. Если не прилетят, тогда сами переходим в Грузию и там как-то живем, фиксируя происходящее, пока не приходит время лететь в прошлое, — подводит итог Олег и мы расходимся поспать после обеда.

Я с Клисой, он с другой молодой девицей, которая приглянулась ему в замке.

Хорошо оказаться в положении самых-самых главных на своих землях и в этом мире для своих подданных, не приходится долго никого упрашивать.

Решив для себя основное, мы спустились во двор замка, откуда выехали в Жомбург. Пора приземлить вопрос с почти открыто работающей против нашего молодого и уже не такого всенародного государства агентурой короля.

Люди Кромеса показали мне с Олегом дом, в котором живет местный осведомитель.

— С обеда как вернулись из трактира, так не выходили, — докладывает тот самый невзрачный мужичок.

— Не спугнули их? Как деньги тратят, кстати? С размахом или экономят? — задаю я насущный вопрос.

— Скромно сидят, точно монетой не швыряются. Местный не при делах к торговле, просто работает на одном складе, приезжий и одет совсем бедно, и жрет за двоих, и все за счет местного. Расплачивается всегда тот.

— Похоже, король или его полководцы не балуют своих агентов лишней монетой.

— Не балуют, это точно, — подтверждает наблюдатель.

Нет, хороших людей для слежки Кромес подобрал, невзрачные такие мужички, ничем не привлекающие взгляд со стороны.

Отправили пару стражников к двери, чтобы спугнуть диверсантов, сами засели около окон на другой стороне. Ждать, когда агенты выйдут на улицу не особо хочется, поэтому скоро стук в дверь и суровые рожи стражников сообщили врагам народа, что явка провалена.

Пришлый вскоре появился в окне и перевалился на улицу в кусты, где был сразу взят в оборот нами. Кинжал у горла заставил замереть в неподвижности агента, некрупного такого мужика с бегающими глазами.

— Знаешь ведь, зачем мы тебя тут ждали? — смеется Олег.

— Не дергайся и мы можем тебя оставить в живых, — добавляю я.

Вскоре заговорщик с невинным видом открывает дверь, после чего его вяжут по рукам и ногам наши люди. А мы обратно через окно заталкиваем в комнату агента Клепера и теперь они смотрят друг на друга немного испуганно.

Не подозревали ведь, что уже на крючке у местной контрразведки и вот оно как все получилось.

У клеперского при обыске ничего не обнаружено, ни денег лишних, ни еще каких сообщения на бумаге.

— Похоже, все в устной форме передают.

С агентом все ясно, видно, что глаза бегают и перекупить его не сложно.

Это же мне говорит и Олег, внимательно присмотревшись к пленнику.

Вот с заговорщиком что делать, он же не за деньги работает против нас, а за свое будущее, как он на это рассчитывает. За свои монархические принципы, а такой не забудет мои рассказы про народную власть.

Как его перекупить, если он уверен в победе королевской армии?

— Нет, не будем рисковать, — подумав и посмотрев на обоих правонарушителей, говорю я.

— Этого в ночи отвезти в Венсен, пусть работает на благо нашей страны неизвестным никому узником, как те двое. Пока выведите его отсюда, пусть в другой комнате посидит.

Стражники вытаскивают местного, а с пришлым я провожу переговоры, после чего он может считаться перевербованным двойным агентом. Не стал упираться и целкой прикидываться, за десять золота в месяц согласился сразу работать больше на нас, чем на короля.

Пишет расписку в получении десяти золотых авансом за будущие услуги, и мы оставляем его в доме. Расскажет еще какому-то стороннику прежней власти, как он смог убежать, а его осведомителя забрали агенты местной охранки.

Думаю, расскажет тем, кто его отправил что знает про нас в Клепере достаточно откровенно, зато, мы сможем проверить с его помощью показания Кфеты. Пусть ничего не знают друг про друга, придется нанять кого-нибудь из возчиков купцов, чтобы возил от нее донесения.

Поручаю заняться поиском и вербовкой подходящего человека в купеческих караванах нашим наблюдателям, выдаю им премию за ударную работу, потом отбываем в замок, еще раз проверив, как насчитывает пошлину Рожер.

— Ну, как купцы? Что говорят на такое повышение?

— Кряхтят и стонут, однако, подводы набивают так же, как раньше, — отвечает мытарь и показывает мне свою тетрадку с записями.

Когда едем к замку, Олег наклоняется ко мне и говорит, что мытарь ненадежен.

— Явно негативно к нам настроен, хоть и притворяется своим теперь человеком.

— Значит, королевских солдат боится больше, чем нас. Принципиальный парень оказался. Придется и его изолировать перед наступлением армии из Клепера. Заодно приставим к нему наших наблюдателей, пусть последят пару недель, где он еще бывает и с кем разговаривает.

Да, такова доля правителя, всех подозревать и внезапно показывать свою власть.

На следующий день посещаем размещение наемников, разговариваем с командованием псов войны, а к вечеру прибывают пятьдесят воинов маршала, готовых стать сильнее и неутомимее.

Оставляем Кнопфа на хозяйстве, я еще проверяют доходы и расходы замка. Даже в такое время, с наемниками и рекрутами, с раскручивающимся производством арбалетов, мы почти выходим в ноль по общим расходам-доходам, настолько пока хорошо идут продажи из рыбацких деревень. Да и крестьяне, кто поумнее, постепенно привозят зерно и прочие овощи. Выдержали паузу, не стали спешить, теперь продают в два с половиной раза дороже свой урожай, раз есть такой спрос.

Еще понимают, что золото спрятать гораздо проще, чем амбары, набитые зерном, когда появятся армия и дворянские дружины.

А если купцы продолжат в таких же размерах покупать продовольствие, еще и в плюс выйдем с новыми пошлинами.

Тоненький ручеек желающих посетить Скалу за полцены понемногу наполняет лодки, повозки и трактиры в Скале. Пока народа не так много, желающего стать сильнее перед грядущими лихими месяцами войны, однако, Скала работает, гости проходят все процедуры за один день и сразу уезжают обратно в Жомбург.

Не ночуют в городе, ну и пусть, работает пока один трактир под управлением пары опытных женщин, зато, золото исправно поступает в общую кассу города. Хорошие суммы быстро скапливаются и через месяц можно будет выдать новым Стражам по какой-никакой монете. Главное — показать, что Норль и остальные Мастера держат слово, а к их рукам ничего не прилипает.

Легко быть честными, когда запас золота в замке поражает воображение, это не считая еще спрятанного золота Стражей.

Его, кстати, народ активно искал в приречной части города, только, ничего не нашли. Речку ближе к лету тоже запрудят и осушат русло, как и рассчитывали бывшие Стражи. Только, найдут совсем немного золота, как я догадываюсь.

Впрочем, мешать дноуглубительным работам не стану, пусть свободные теперь крестьяне занимаются такими перемещениями земли с камнями в свое удовольствие. Про призовое золото, найденное у беглецов-Стражей, мои тоже помалкивают, хотя, это и так наш личный трофей.

Никто догонять беглецов больше не собрался, потому что не поняли смысл побега из осажденного города. Да и биться с прокачанными Стражами в чистом поле, то есть, густом лесу желающих не нашлось, это не один десяток крестьян отправились бы на тот свет в преддверии окончательной победы.

Норль встречает нас довольный жизнью, дела понемногу налаживаются, с нашей помощью он заставил молчать сильно недовольных, наладил кое-какую связь с выборными от малых отрядов и уже формирует городской совет из своих сторонников.

Пока прибывших для усиления воинов Маршала размещают по домам для приезжающих, хорошо кормят, не жалея мяса в каше. Даже не знаю, с каким настроением они вернутся к маршалу, когда посмотрят на жизнь в наших условиях.

И что завоевали себе их товарищи под руководством таких удачливых полководцев.

Могут и все остаться, однако, у нас договор с Маршалом, никого у себя не оставлять. Только так он согласился отпустить своих на усиление, однако, нам новых воинов в районе замков размещать тоже негде. Все свободные места заняты наемниками и новичками, так что, придется усилившимся воинам сначала повоевать за своего Маршала. Потом те, кто выживет или догадается затеять тактическое отступление, окажутся уже у нас.

Великий мастер Норль может искренне заявить командирам короля, что помог разбить последние отряды бунтовщиков и они исчезли с лица земли.

Исчезли, только в наших рядах — такая непереводимая игра слов.

Мы снова прокачиваемся в Скале, заряжаемся и тратим ману на новые умения. У меня прогресс идет спокойно, у Норля желание прямо захлестывает, поэтому я уступаю приятелю Стол, когда он хочет еще сильнее прокачаться.

Его можно понять, четвертый уровень для того, чтобы освоить защитный купол он вполне может успеть получить за оставшиеся пять месяцев.

Да, с появления Олега в Скале прошел уже целый месяц, арбалеты уже начали выдаваться по одной штуке в день. Козьи ножки можно и больше делать, только, пока не нужно, они идут именно к машинкам.

— Со временем можем начать продавать арбалеты, — заметил как-то Норль, оглядывая бывший склад с верстаками, заваленный просушенным деревом.

— Вполне возможный вариант, если только не своим врагам. Договориться нужно о совместном мирном проживании и только то, — замечает Олег.

— Сколько у тебя соседей ортов при замках имеется? Хорошо бы определиться.

— С десяток ортов есть недалеко от нас, два замка контролирует маршал, три мы, со стороны нагорий больше феодалов нет. Получается, только вдоль реки есть такие соседи. У них по тридцать-пятьдесят стражников у каждого, даже все вместе собравшись, они не смогут взять хоть один замок, — отвечает Норль.

— Тем более, в Шлоссене теперь есть пять таких арбалетов, никто ближе ста метров не приблизится к стенам, да и болтов хватит на три дня плотной стрельбы.

Пришла середина весны, зарядили, как положено дожди на пару недель, жизнь вокруг Жомбурга и в остальных землях остановилась. Народ забился под крышу и ждет окончания проливных дождей.

Теперь мы часто в полном составе проводим совещания в донжоне на третьем этаже, где повесили подробную карту с расположениями королевских войск, остальными замками, откуда тоже можно ждать удара и нашими территориями.

Норль оставляет город под Скалой уже со спокойной душой. Его власть в городе упрочилась, заместители уверенно командуют постоянно меняющейся сотней мобилизованных, к которым мы отправили десяток своих наемников из тех, кто хорошо зарекомендовал себя в обучении рекрутов. Пообещали им возможность первыми попасть в Скалу, вскоре придется выполнять свое обещание.

— Еще неделя, потом пару недель на просушку под лучами весеннего светила, тогда можно ждать какой-то активности от полководцев короля, — предупреждаю я всех командиров на совещании, — Выставим разведку с обоих сторон от замков Маршала, чтобы знать, как у них начнется война. Думаю, что отряды Комменволя будут держаться под защитой замков до конца.

— Как с наемниками договорились? — спрашивает приятель.

— Пока работают за те же деньги, потом проходят усиление в Скале за четверть цены. Думаю, по докладам среди рекрутов, что они слышат в разговорах наемников, треть может уйти, остальные останутся. Ну, пообещал хорошую плату выше средней и то, что воевать лоб в лоб с армией не станем. Возможно, что все сто сорок человек останутся с нами.

— Так, значит сотня наемников, полторы сотни рекрутов остаются ради прокачки в Скале, наших две сотни и еще сотня-две Норля на том берегу будут ждать, если нам туго придется. Подстрахуют нас, хотя, уверен, что мы сами справимся, — подвожу я итог.

— Учитывая, что сотня при замках остается, воевать в поле можно примерно четырьмя сотнями. Наши запросы еще набрать наемников, разостланные в разные города с несколькими уволившимися по расторжения контракта не принесли никаких хороших вестей. Никто к нам не приехал. Не хотят наемники воевать с королевской армией и их можно понять. Все же наш статус непонятен, похоже, что мы такие же бунтовщики, как и Маршал для них. Нет желающих вставать под знамена разбитой армии, пусть они не в курсе того, чем мы отличаемся от маршала и сколько у него осталось воинов, — теперь докладывает Кнопф.

— Будем выживать сами. Четыре сотни воинов при паре сотен мощных арбалетов смогут отбить любую атаку. Разделимся на пару отрядов и будем стоять на границе своих земель, оказывать давление на войска короля, если они решат обойти замки Маршала. Объясним дворянским командирам, что мы можем не воевать между собой, если они не будут трогать наши села. Они, конечно, доложат своим полководцам и получат приказ атаковать непонятно кого. Они же тут — законная власть и настоящая армия! Тогда перестреляем их на дистанции и покажем, что с нами шутки плохи. Потеряв пару конных отрядов, королевская армия станет осторожнее, начнет выковыривать Маршала из замков, подтянув пушки. С пушками я разберусь, лишу королевские войска своих особо сильных козырей. Тогда война затянется, полководцы начнут слать донесения в центр королевства про большие потери и необходимое подкрепление. Тогда наступит момент, когда мы сможем договориться с ними на каких-то условиях, — размышляю я.

На этом совещание заканчиваем, Норль уезжает в свой город, мы с Олегом едем за ним, чтобы и дальше качаться в Скале, пока есть свободное время.

Глава 24

Прошли весенние дожди, размокшие дороги начали сохнуть, сохнуть и совсем высохли, теперь пришло время ждать атаки небольшой армии из Клепера.

От Кфеты толку для нас почти не оказалось, она нашла себе смазливого военного, почти дворянина и зажила в свое удовольствие. Прислала пару сообщений ни о чем и совсем пропала из виду и оперативной деятельности.

Решила, что и так проживет без наших денег. Ну, что же, посмотрим, как она устроится дальше, пока перевел ее в разряд спящих агентов.

Зато, от двойного агента толк есть и очень даже реальный.

Начальство клеперское гоняет его разными дорогами в Жомбург, чтобы он присматривался, где стоят отряды маршала, что вполне понятно. Что не радует, это интерес к нашим землям, явно проявляемый, как и что в нашем городке творится.

Поэтому мы в полном ведении, где и что сказано ему смотреть. Катается мужик под видом желающего купить жратвы подешевле, чтобы продать потом по знакомым и на рынке, такая у него легенда для проверяющих.

Он ей полностью соответствует, набирает пару мешков сушеного мяса и тащит в Клепер.

Ну, у нас жесткой границы с остальным средневековым миром нет, пограничной службы тоже, поэтому он не один такой, выживающий на разнице цен на продукты.

Скорее уже человек пятьдесят закупаются у нас, переносят в Клепер и там сдают оптовикам или торгуют сами. Готовы по два-три дня грязь месить своими ногами, когда идут к нам, на обратном пути пытаются подсесть к кому-нибудь на подводу. я уже многих узнаю в лицо из этих мелких торговцев, наверняка, и среди них есть шпионы от короля, только, нам пока одного основного хватает, особенно с нашим умением различать ложь.

А он не врет, рассказывает все правдиво, что и как его просят делать.

В общем, похоже, свалили на него вся разведку местности будущих боев, сами только пьют и жрут, благо, пришел, наконец, большой обоз из столицы королевства.

— Привезли еще две пушки и пороховой запас, старого осталась на десяток выстрелов всего. Еще две дворянские дружины по пятьдесят всадников в каждой присланы из центра королевства. Будут выполнять приказы командиров и лишать путей снабжения сначала маршала, а потом и вас, — с удовольствием рассказывает наш двойной агент на конспиративной квартире, в доме, оставшемся после прежнего мытаря.

Из трактира принесли пару котелков горячего варева с мясом, вот мы вместе с ним и перекусываем.

— А что с конницей у клеперских? — спрашиваю я, понимая, что дворян со своей дружиной подрядили не просто так.

— Так сожрали половину лошадей, когда в начале зимы голод в городе начался. Да и фуража не было долго, теперь это не лошади, а скелеты ходячие. Если отожрутся немного, в крестьянскую долю можно отдать, а для войны точно не годятся. Всех хороших оставшихся лошадей собрали в дежурную полусотню, погнали в погоню за какими-то бандитами, только, все они погибли.

— Так, с этого места поподробнее! Что за бандиты? — сразу спрашивает Олег.

— Не знаю точно. Говорят, что заминировали башню и взорвали ее, когда последний оставшийся конный отряд выезжал через северные ворота Клепера. Взорвали ее и теперь она во время сильного ветра шатается. Никого через нее не пускают, работы ведут какие-то строительные, а проезжающие теперь только через восточные и южные ворота ездят.

— Только, как можно башню заминировать, если она постоянно под охраной? Темнят господа командиры что-то! — высказывает свое мнение агент.

Так, это последствие применения Олегом своего чудо-оружия, не зря мне показалось, что башня ощутимо накренилась над воротами.

Агент получает свои деньги и отправляется закупаться на рынок. Активно вкладывает заработанные своей шпионской деятельностью деньги в продукты, уже готов нанимать половину подводы. Скоро и целую себе наймет или даже купит, вот как человек раскрутился на торговле, как многие могут подумать, не знаю я про второй источник дохода.

Рожеру про него ничего не говорим, пусть, не привлекая внимания, платит пошлину как все, чтобы никто не связал его с нами.

Заодно и про Рожера постукивает, что берет мзду за меньший налог для купцов особо доверенных.

— Так, купцов придется проверить после уплаты налога и внесения всех расчетов в мытную ведомость. Рожера пора отправлять на подвал, — говорю я Олегу, — Скоро его любимая королевская армия выступит, а он с собранными за неделю нашими деньгами точно собирается рвануть от нас подальше.

— Заберем всех заключенных из Венсена, прибавим наших и еще прихватим местных заговорщиков из Жомбурга, про кого знаем. Почистим городок от ненадежного элемента, отправим всех на Север, Норлю рабочие руки очень нужны, которые за еду работать будут. Детский лагерь для подростков пора обустраивать, отрывать от матерей, чтобы воспитать воинов в нашем духе. Разрушения после боев тоже положено убрать, так что, фронт работ обширен и необъятен, — размышляет Олег.

— Точно, нет смысла их тут держать, пользы никакой, только на охрану людей отвлекать. Север — самое то место для всех наших недругов. И пользы много принесут, убежать оттуда почти невозможно, даже охранять особо не требуется. За лето очень много хорошего сделают, там и будем с ними решать, что дальше делать.

— Ну, решать не мы будем, а уже сам Мастер Норль самолично, — усмехается Олег.

— Не пора нам сигнал подавать? — тут же меняет тему разговора, — Я уже почти четыре месяца здесь живу.

— Пожалуй, что и пора. Тогда едем к Норлю, там берем лодку, только втроем уплываем к ботику, — говорю я.

— А что будем делать с новыми сведениями про недостаток конников у королевской армии?

— Как что? Радоваться.Если мы ссадим эти два дворянских ополчения, тогда больше в обозримом будущем у них никого не появится в роли конницы. А пехоту мы легко перестреляем издалека.

— Они могут и других дворян с дружинами привлечь для таких задач, — сомневается Олег.

— Могут, только и тех будет ждать такая же участь, все полягут под болтами нашего чудо-оружия.

Через два дня снятый со своего поста за выявленные махинации Рожер с парой еще засветившихся оппозиционеров нашей власти встречаются с пригнанными из Венсена и Шлоссена арестантами. Все вместе на одной длинной веревке перевозятся на левый берег Каны, где бредут под присмотром десятка охранников в направлении города Стражей.

Мы же с Олегом, оставив Кнопфа помогать Кромесу в замке, спешим к Норлю.

Проводим день в Скале, оттачивая свое мастерство в Магии, потом добираемся к вечеру до поселения, где произошло наше знакомство со Стражами.

Утром хорошо завтракаем, отпускаем охрану и на лодке с двумя парами весел выплываем по знакомому пути вниз по Кане.

Час движения вниз по течению и на веслах в наших сильных руках, знакомая бухточка перед глазами, а мы вылезаем на берег.

Поднимаем выше лодку, чтобы не унесло случайно течением, идти нам совсем не далеко от берега. Сначала я пристально рассматриваю в бинокль реку на несколько километров в разные стороны, не вижу никого, кто бы мог нами заинтересоваться.

Медленно поднимаемся к превратившемуся в настоящую кучу бурелома ботику, по дороге раскапываем захоронку, где лежат два бластера и брелок от ботика.

Сам ботик намертво обесточен, батарея или что еще там разряжена в ноль.

Я скидываю защелку, вытаскиваю раздвижную панель на свет божий из укромной щели в корпусе инопланетного агрегата. Она на удивление чистая и только на самом краю засыпана всяким лесным мусором.

Я стряхиваю его специально приготовленной тряпкой и потом протираю это место, чтобы пластины работали на максимум.

— Ну вот, знакомься, Олег. Это наш транспорт, на котором мы из верхних слоев атмосферы приводнились в океан, хорошо, что около берега, — говорю я на родном для нас языке.

Многих наших слов и терминов в местном еще нет.

— Вторую панель не достать из гнезда, она слишком плотно прижата к деревьям, ботик пока неподвижен. Ждать, пока он полностью зарядится — часов двенадцать, на двух панелях он заряжался за шесть часов. Однако, тут все же полутень от деревьев, поэтому, можно дать сутки на полную зарядку.

— Ну, сутки нам тут делать нечего, — хмурится Норль и предлагает вернуться обратно в поселение.

— За сутки я с вами спокойно пройду оба поселения. Проведем опрос мужиков, выявим недоброжелателей. Еще и баб местных, которые понемногу забирают вожжи управления и самих мужиков в свои руки, опросим.

Занятие это не слишком приятное — вычислять скрытых врагов и их подруг, только, помочь нашему приятелю необходимо. Втроем мы сделаем это гораздо быстрее, тем более, уже сделали первый шаг к тому, чтобы призвать постороннюю силу на планету и воспользоваться ее возможностями.

Теперь два-три месяца ожидания и могут появиться цвельфы, а там уже и отправление с планеты не за горами. Второй раз они звездолет гонять не будут, это точно. Прилетят, найдут нас по нашей записи в камере, которую мы сделаем завтра.

Потом пару дней на улаживание последних дел и все, придется прощаться с Норлем, возможно, что и навсегда.

Поэтому понятно его желание загрузить нас по полной, чтобы пресечь измену и уменьшить возможность возвращения к власти откровенных врагов из бывших командиров и самых нетерпимых к захватчикам женщин Стражей.

Поэтому мы сталкиваем лодку в воду, активно гребем с час, добираемся до тайника в овраге, где много хороших ножей и три тех самых лука с разбойников.

Не особо он теперь нужен сильно разбогатевшим пришельцам, только, время есть свободное, чтобы закрыть этот квест.

Появляемся к вечеру в поселении, размещаемся на ночлег и между делом проверяем наше окружение, задавая как бы случайно всякие наводящие вопросы.

— Так, один только явно врет насчет поддержки нам, вождь малого отряда за четвертым номером, — докладываю я товарищам.

Вызываем других членов его отряда на утро и вскоре понимаем, что это те самые бывшие командиры в нем собрались, которые точно к нам добрых чувств не питают. Вот они и выбрали вождем малого отряда своего ведомого товарища, а сами его науськивают против новой власти.

— Утром объявляем общий сбор, все поселение должно присутствовать на нем, — говорю я старшему по дозорным.

Естественно, зная про способность Олега определять правду, самые негативно настроенные к новой власти мужики за ночь из поселения исчезли, как бы уехав по делам неотложным. Двадцать мужиков из ста двадцати воинов в общем, шестая часть. Это они еще не знают, что мы с Норлем тоже уже давно освоили умение Правды, как сами его называем.

— Неотложным, говорите? — и Норль командует переписать всех отсутствующих.

— С ними отдельный разговор будет, — обещает он собравшимся в штабе командирам малых отрядов.

Приходится провести с ними определенную работу, после которой оказывается, что лишенные прав тоже участвовали в выборах и привели к власти послушных себе воинов. Ну, или уже немного ведомых.

Местные знают об этом, однако, активно выступать против сплоченной и озлобленной группы побаиваются. Поэтому прикрыли глаз на то, что в выборах участвовали лишенные всяких прав.

— Ну и чего делать? Если их тут столько? — переживает Норль, снова почувствовавший серьезную угрозу.

— Не переживай, совсем озлобленных не так много, человек пять-шесть. Придется их изолировать по итогам опросов. Без вожаков остальные поуспокоятся. В том поселении я шестерых вырубил, во втором четверых маршалу отдали, и он двоих, кажется, повесил. Поэтому и здесь, и дальше, во втором поселении, придется так же поступить, чтобы сильно снизить градус кипения недовольства, — объясняю ему я.

— Они участвовали в выборах, протолкнули своих людей снова во власть — это серьезное нарушение и наказывать за него будем жестко, — и Олег согласен со мной.

Вечером встречаем возвращающихся из леса и с реки мужиков, сами уже знаем, кто тут воду мутит, поэтому арестовываем по спискам шестерых. Поселение взято под усиленное несение службы нашими доверенными воинами, поэтому хватает нас троих и десятка вызванной охраны из подчиненных Норля, чтобы отделить зачинщиков и посадить их пока в холодную, под арест.

Сразу с ворот отводим на быстрый допрос остальных, потеряв своих вожаков мужики ведут себя не так вызывающе. Однако, почти все они или врут, или просто не отвечают на наши вопросы, поэтому тоже отправляются под арест.

Приходится привлекать всех командиров отрядов, чтобы обсудить судьбу каждого скрытого бунтовщика. Понемногу собирается список из десятка самых недовольных и трех баб, которые тоже подсели на эту тему, слишком осмелели и науськивают мужиков, пустив их к себе жить через постель.

Уже поздно вечером забираем под арест баб, отдельно от детей, и добавляем к отдельно сидящим шестерым еще четверых, остальных отпускаем под поручительство соседей.

— Еще раз такое услышим, тоже поедете вслед за главарями, — обещаю я каждому напоследок, — Сами выбирайте — жизнь здесь или снова под маршалом Комменволем?

— Десять человек — это очень много, — чешет голову Норль.

— Нужно именно десять отправить в изгнание, от шикарной жизни здесь снова в полную задницу к Маршалу, — отвечаю я, — Тебе же проще потом будет. И это — реально суровое наказание для всех оставшихся, желания интриговать против новой поубавится заметно. Не все они виноваты одинаково, только, разбираться в их вине до долей процентов не станем. Уже Маршал разберется, а мы будем не при чем к его решениям. Забрали, оказались паршивыми овцами, вернули на перевоспитание. Может, кто-то из них и доживет до победы, хотя, нам это точно не нужно.

— Это, арестованные готовят что-то, я хорошо почувствовал от них, — предостерегает Олег.

— Наверно — побег. Только — куда? К единомышленникам в соседнее поселение? Придется рубить насмерть, — подвожу я итог.

— Да, Норль, выжигать скверну придется очень жестоко. Зато, местных самых отпетых отправляем к Маршалу, который очень рад всех снова видеть. А наших сюда, чтобы работали за еду, как звери в зоопарке, — говорю я, — Взаимовыгодный обмен одного человеческого материала на другой.

— Эти двадцать-тридцать недовольных человек в каждом поселении спелись бы между собой и как-нибудь подняли мятеж в сотню воинов. Зачем тебе это нужно? Хватит и девяти сотен нормальных мужиков, чтобы жить и защищать Север со Скалой! Да и баб самых злых на нас необходимо проредить, а лучше, чем в отряде Маршала их пристроить некуда. Пусть вымещают злость на войсках короля.

Ложимся спать, а ночью нас толкает Олег:

— Началось, — шепчет он и мы, одетые и вооруженные, выскакиваем на улицу.

Часовой около холодной убит ударом сзади, дверь распахнута, а сами мятежники толпой ломятся в арсенал поселения. Мы одновременно зажигаем факелы с помощью зажигалки Олега, с мечом в одной руке и факелом в другой начинаем зачистку поседения.

Бунтовщиков оказывается двенадцать человек, двое присоединившихся убили часового и теперь так же получают по головам плашмя мечами и копьем.

Убивать мы никого не хотим, пусть завтра их присудят к изгнанию все остальные воины. Ладно, это уже не только наши слова, они все же убили часового из своих, и это самое сильное обвинение, тем более, невиновных точно не осталось.

Подоспевшие на шум мужики вяжут валяющихся без сознания бунтовщиков, правда, двое все-таки не выжили во время подавления беспорядков.

Утром общим решением поселения выселяем выживших на хрен, теперь они связаны по рукам и ногам, так и будут ждать подходящей оказии, чтобы отправиться обратно к своему Маршалу.

Днем перебираемся во второе поселение поближе к городу, там уже все недовольные знают, чем пахнет наше прибытие, поэтому разбегаются, прячутся у соседей и в городе.

Снова составляем списки отсутствующих, чтобы знать, кого опасаться и хватать первыми. Там же обсуждаем со своими сторонниками кандидатуры на выселение, здесь таких оказывается поменьше, всего шестеро воинов. Зато, баб набирается целый десяток, очень они тут активные и сплоченные насчет того, чтобы активно сопротивляться новой власти.

Баб забираем первыми, приходится вести себя жестко, очень уж они распустились за эти четыре месяца.

Орут, визжат и с ножами на воинов кидаются, как остервеневшие фурии, поэтому получает не жалеючи по головам и вскоре тоже лежат связанные на полу местной холодной.

— Шли за подводами, отвезем и тех и этих в связанном состоянии на берег. Нельзя их тут оставлять, скоро мужики прибегут их вызволять, как узнают, что отправляем к Маршалу на перевоспитание.

Приходится все контролировать самим, местные все же не так ожесточенно настроены, хотя, и открыто с нами не спорят. Понимают, к чему все эти разговоры про жизнь привольную и «сами себе хозяевами заживем» приведут.

Подводы приехали через час, загрузили заговорщиков и баб, отправили сразу под охраной, даже Норля с ними отпустили.

Там он конкретно необходим, чтобы все видели его мощную фигуру и суровое лицо, а с ботиком и сигналом мы с Олегом сами справимся.

Так же по уже знакомому пути добрались до ботика, там открыли его с брелка, разблокировали вход и забрались внутрь, когда немного продуло застоявшийся с осени воздух.

Пришлось разобрать половину торпеды в носу ботика, когда наконец обнаружили непонятную кнопку.

В документации про нее упоминания не нашли, да и читать на цвельфском я не умею, так что, пришлось нажимать эту самую кнопку наугад. Не зря же ее так спрятали надежно, правда, худенькие цвельфы, здорово изловчившись, могут все же пробраться к ней без разборки панелей.

Правда, была еще мысль насчет того, что это кнопка подрыва ботика с замедленным исполнением.

Поэтому нажимал ее я один и потом с полчаса ждали в сторонке, однако, ничего не произошло.

— Похоже, это точно нужная кнопка, чтобы подать сигнал бедствия, — заметил я, проверяя оставшуюся емкость батареи.

— Осталось всего десять процентов заряда, энергия куда-то улетела мгновенно, скорее всего, именно на сигнал в глубины космоса потратилась.

— Значит, мы сделали то, что могли. И должны были, — замечает Олег.

— Да, теперь я нарисую план, где нас можно найти и расскажу на камеру, как цвельфам подать сигнал о своем появлении здесь.

Даже какая-то грусть напала, что теперь не все от лично нас зависит.

И с Норлем расставаться очень не хочется, однако, на другой стороне весов спасение родной планеты и миллиардов человеческих жизней.

Глава 25

Изгнание смутьянов и баб из двух поселений не прошло без некоторых проблем.

По дороге два мужика, где-то прятавшие нож, смогли освободиться и попробовали напасть на конвой.

Или даже на самого Великого Мастера Норля дерзнули покуситься, спрыгнув с телеги прямо перед его лошадью.

Норль оказался там в самый раз, однако, пожалел дерзких мужиков и сдержал свою могучую руку. Такие ценные, очень смелые кадры для войска Маршала на дороге не валяются, поэтому просто вырубил их и вскоре они продолжили путешествовать вместе с остальными, лежа на подводе.

Пока ждали лодки, всех проверили, чтобы не развязались и погнали потом колонной мимо замка и Жомбурга к последней крепости Маршала.

Там их принимают уже как старых знакомых, которые здорово помогли по жизни. Про прежние проблемы во взаимопонимании орт Нибенг и не вспоминает. Да и Маршал тоже доволен, что у него есть все же союзники и тыл прикрыт такой же по численности армией уже при трех замках.

Всех его бойцов прокачали, оказалось таких четыреста пятьдесят человек. Половина из них, посмотрев на жизнь недавних товарищей, сразу захотела резко остаться у нас жить как экономические мигранты. Забить на оборону замков Маршала и наслаждаться мирной жизнью на Севере. Оставшаяся половина тоже, похоже, ждала только первого намека, даже его личная и преданная охрана из обученных военному делу мужиков покрепче.

Однако, мы дали слово, что не примем никого из них к себе, да и остальные новые Стражи не так благодушно отнеслись к пожеланиям потенциальных новичков.

— Кровь за хорошую и просто отличную жизнь в огромных, теплых домах не проливали? Вот идите еще повоюйте за своего Маршала! Раньше нужно было правильный выбор делать!

Да, жилье Стражей выглядит как дворцы по сравнению с утлыми хибарами из одной комнаты, в которых живут крестьяне многочисленными семьями в центре и на юге королевства.

Как говорится — совсем другой стандарт жизни! Прямо золотой какой-то!

А здесь вокруг свой личный лес и река, полная ничейной рыбы, живи, лови и никому не плати — это счастье по крестьянским меркам невозможное.

Расти, что хочешь на огороде около дома, и в полях вокруг поселений, собирай и употребляй.

Только в сказках про доброго царя и мудрых дворян такое счастье бывает, и то, далеко не во всех.

Вот такой стандартный ответ на постоянно задаваемый вопрос насчет остаться в городе и не возвращаться на почти неминуемую смерть в замки Маршала получают прибывшие по обмену крестьяне.

Ну, по обмену — это образно сказано, мы меняем бесплатную для нас магию Скалы на то, что теперь войско Маршала Комменволя сможет оказать гораздо более ощутимое сопротивление армии короля в лице одного большого отряда при теперь четырех пушках. И почти без кавалерии.

После зачистки в двух поселениях, считавшихся более лояльно настроенными, мы с Норлем зачистили два оставшихся и оказались очень удивлены тем, что там не нашлось такого активного подполья, настоящего сопротивления нам даже недовольные не оказывают. Не разбегаются, не прячутся и вообще ведут себя прилично.

— Вот как сказалась моя зачистка тогда просто на интуиции. Снесли голову недовольным сразу, теперь никто особо не хочет власть свергать за чужие интересы.

Из обоих поселений снова вывезли полтора десятка самых недовольных баб, детей раздали соседкам и всего пятерых мужиков, не прошедших полиграф в лице нас самих. Еще, конечно, про них нам рассказали новые вожди малых отрядов, чтобы избавиться от таких родимых пятен старой власти, которые могут претендовать на управление поселением в будущем.

С женским полом все пока выглядит печально, кричат и ругаются они очень смело, лезут драться и ножами размахивают до самого конца.

Однако, охранники Норля уже набили руку на подавлении сопротивления, сбивают с ног и вяжут скандальных баб быстро и надежно, затыкают рты и не жалея тащат к приготовленным подводам на выселение.

Олег от этого процесса самоустранился, сказал, что это, в принципе, наше дело, а он пока проведет первую разведку вокруг крепостей Маршала. Сказал так и ускакал, оставив нас одних.

— В городе сам разберешься? Или тоже помочь? — спросил я приятеля.

— Сам разберусь. Езжай в замок, я тоже скоро подъеду. Пришло время проверить нашу воинскую удачу и новые арбалеты, — отвечает Норль.

— Спасибо, брат, за помощь в зачистке, — он теперь тоже употребляет земные выражения по подходящему случаю.

Поэтому я вернулся в Криденсберг, потратил день на проверку Жомбурга и остальных замков.

И что вы думаете, наметанным взглядом рассмотрел на улице обоих жуликов из Клепера, которым в том же Жомбурге спас жизнь.

— Однозначно их сюда прислали поискать знакомого по прежней жизни мужчину, который похулиганил в Клепере, — сказал я Кнопфу, когда приказал сразу схватить обоих жуликов, — Видели они меня тогда точно.

С ними скрытность ни к чему проявлять, все горожане видят сразу, что место таким колоритным мужчинам на виселице. Или в подвале подземелья, где красиво мигают угли и пахнет паленым мясом.

Впрочем, ничего скрывать бандиты не стали, чтобы принимать муки за чужие интересы клеперской военщины. Сразу раскололись страже, что присланы против воли вести наблюдение за нашей армией и только ждали момента, чтобы перейти на нашу сторону.

— Так сильно побили нас в городской тюрьме, что едва выжили. Ваша милость, не возвращайте нас обратно, мы хотим за вас воевать. Ну, воевать не умеем, зато можем кое-что другое.

— Это другое нам без надобности, — ответил я и приказал отправить жуликов Клепу и Жигу в город под Скалой.

— Поработаете там под присмотром на свежем воздухе и отличной кормежке, там дальше с вами Мастер Норль решит, — говорю я им на прощание.

Судя по рожам, очень недовольны, что старые связи не сработали, однако, альтернатива исправительным работам — последний танец ножками на Длинной Вдове.

Отпускать их точно нельзя, сразу расскажут клеперским командирам, что один из колдунов силы невероятной, которые взорвали ворота в Клепере, как раз командует в Жомбурге. И, значит, у тех есть все основания прийти сюда в силе воинской и отомстить сурово за побоище своих людей служивых.

Ни к чему им это знать и к мести готовиться заранее. Пусть пока замки Маршала осаждают старательно.

Мастерская Олега произвела уже двести пятьдесят арбалетов и столько же козьих ножек, часть я распределяю по замкам, две сотни сносно готовых арбалетчиков усиливаю сотней наемников. После пяти месяцев учебы военному делу настоящим образом мои стражники и деревенские парни научились сносно махать копьями, немного отмахиваться острыми предметами, держать строй и выпускать по два болта в минуту с помощью козьих ножек.

Выпускать и, главное, что попадать уверенно в ростовой манекен с сотни метров.

Наемники большей частью соблазнились платой в шесть золотых далеров и возможностью посетить ту самую Скалу. Готовы прикрывать стрелков в бою, вести разведку и помогать нам управлять своим небольшим войском, которое мы делим на два отряда.

В каждом по сотне стрелков и полусотне наемников, одним командую я, другим Олег с Норлем. Олег будет прикрывать нашу основную надежду на справедливую жизнь на его теперь земле, пока Норль не сможет освоить защитный купол.

Еще по паре десятков легких конников-разведчиков придано к каждому отряду, именно на разведку я рассчитываю особенно, тем более, местность около замков изучена нами на отлично.

Арбалетчики тоже прошли Скалу, теперь служат за четыре далера в месяц, как еще начинающие вояки.

Сталкиваться в открытом бою с королевскими отрядами я не собираюсь, хорошо понимая, что не готовы мои новобранцы к таким кровопролитным сражения. Наемники же не готовы умирать в большом количестве против явно превосходящих сил противника даже за шесть золота.

Ну, я от них этого и не требую, лучше вообще без больших потерь обойтись, имея явное преимущество в настильной стрельбе. У короля при пехоте положено иметь несколько лучников на каждую сотню копейщиков, однако, таких узких специалистов явно не хватает из-за малой платы.

Армия короля должна выйти была еще позавчера, как доложил нам двойной агент вчера. Примчался к нам, решив пересидеть все эти сражения у знакомых мужиков из рыбацкой, самой дальней деревушки.

Да, лучше ему выжить, чтобы и дальше радовать нас качественной информацией из стана противника.

Сегодня первые отряды должны показаться в видимости замков Маршала и уже завтра дворянская конница начнет обходить отряды бунтовщиков с обоих сторон, чтобы нападать сзади. Вот ее я и собираюсь встретить, чтобы лишить противника мобильности и потренировать своих парней, для многих из которых это первое такое испытание кровью и смертью в жизни.

Олег с Норлем ушли в предгорья, где станут в засаде ожидать свой отряд противника, я же выступаю по кратчайшему пути к замкам маршала.

Несколько часов в дороге я серьезно нервничаю, мне везде кажется засада дворянской дружины, хотя разведчики из наемников вполне опытные и точно получше, чем дружинники дворянские.

Так и оказалось, мои первыми заметили открыто едущих всадников, дали мне пятнадцать минут подготовить засаду на опушке леса, выходящем прямо на идущую мимо дорогу. Приблизившихся расслабленных дружинников расстреляли с полсотни метров, одного залпа из почти сотни арбалетов хватило, чтобы от растянувшегося отряда противника осталось несколько живых воинов на своих, еще не подстреленных, конях.

Потом погоня наемников за выжившими, в итоге смогло уйти не больше пяти дружинников, чтобы рассказать своим командирам, что разведка не задалась сразу, а одного конного отряда уже нет в живых.

Арбалетчики у меня перемещаются на подводах, чтобы не уставать в пешем порядке, солидный запас болтов и арбалеты ждут своего часа там же. Думал раньше научить своих тактике таборитов, однако, жалкие крохи конницы у противника ясно показали, что в защите таким сложным образом нет пока никакого смысла.

Поэтому просто поехали дальше, рассылая передовые дозоры перед собой. После такой легкой победы, стоившей нам всего одного наемника, умудрившегося словить боевой нож во время погони, все новички приободрились. Сами наглядно увидели, какое мощное и пробивное оружие для современных условий ведения войны произвела мастерская Олега. Никакая защита и нечастые кольчуги на конниках не смогли остановить беспощадный полет болтов.

Даже хорошо прикрытый броней орт, важно ехавший впереди строя, получил два болта, пробившие его, как лягушку.

На подводы погрузили собранные трофеи, выжившие лошади, которых немного, отправлены уже обратно в Жомбург, чтобы не мешали нам воевать.

Я похвалил стрелков и разведчиков, еще раз объяснив нашу немудреную тактику:

— Если встретим солидный отряд пехоты, ставим подводы в ряд, выпрягаем лошадей и уводим их назад. Конные держатся на флангах, не дают обойти наше построение. Вы же просто и спокойно стреляете, как на тренировке. Пока пехотный строй дойдет до вас, вы все успеете выпустить по пять болтов. Такой стрельбы в упор не выдержит никто, когда болты начнут пробивать тела насквозь.

Еще через час показалась ближняя к нам крепость под командованием орта Нибенга, уже окруженная со всех сторон несколькими отрядами пехотинцев. Судя по всему, штурмовать ее пока не собираются, тел под стенами не лежит. Где находится второй отряд при замке, который должен мешать ее блокировать — не понятно. Королевские пехотинцы копают окопы в отдалении от стен, еще иногда лучники пытаются кого-нибудь подстрелить из защитников, как я вижу в бинокль цвельфов. Пятьдесят воинов обороняют стены, еще сотня должна где-то сидеть в засаде, так мне объяснил свой план старый знакомый орт в последний раз, когда мы виделись.

И по сигналу из замка атаковать увлекшихся штурмом захватчиков.

Пушек пока не видно, понятно, что все они стоят перед первым замком, пытаются своим небольшим калибром ядер разбить ворота и стены замка. Если хватит пороха на несколько дней стрельбы, то, вполне возможно, замок смогут захватить.

У самого Маршала народа побольше и как он собирается его использовать, мне не известно. Будет, наверно, так же партизанить по тылам оккупантов.

Заметив нашу длинную колонну, командиры этой части королевской армии сыграли тревогу. Потом разглядели, что против их шести сотен нас явно меньше, оставили пару сотен около крепости, а с остальными смело и самонадеянно вышли к нам навстречу.

Долго строились в боевой порядок, а потом начали маршировать, ощетинившись копьями и старательно держа строй, несколько лучников обстреливают нашу позицию сильно издалека.

Пришлось первым делом выбивать их, после того, как стрелы на излете ранили нескольких наших стрелков и конников. Щиты у нас тоже есть, лежат на подводах, без моей команды их спешно подняли и прикрылись от стрел.

Пара десятков арбалетчиков принялась прицельно отстреливать лучников, а остальные дали несколько дружных залпов по медленно ползущему к нам строю и когда копейщики подошли на пятьдесят метров, их осталось уже не больше половины.

— Просто избиение какое-то, — подумал я, приготовившись командовать тактическое отступление.

Не выдержав жестокого обстрела, оставшаяся половина отряда кинулась с ревом на ряд наших подвод, однако, еще получила два залпа почти в упор, выкосившие первые ряды напрочь.

— Отряд! Все назад на пятьдесят шагов! — заорал я и принялся с остальными командирами пинками подгонять оторопело уставившихся на такие близкие и беспощадные лезвия вражеских копий своих необстрелянных воинов.

Мои новички не могут понять, как понеся потерю трех четвертей всего отряда, королевские воины продолжают атаковать.

Не все, конечно, отступили вовремя, многие замешкались, хватая трясущимися от страха руками болты и арбалеты. Копейщики резво лезут через подводы и под ними, я рублю первых, до кого могу дотянуться, даю своим возможность отбежать и снова натягивать тетиву, укладывать болты, чтобы теперь уже стрелять без команды.

В грудь меня клюет стрела, кто-то из лучников выжил, теперь выцелил меня в этой мясорубке.

Я на автомате ставлю защитный купол, следующая стрела ударяет в него в области головы. Вот ведь меткая зараза!

Снова залп из арбалетов в упор и тут перелезающие враги дрогнули, заметив, как их мало осталось и услышав вой кинувшихся в атаку конников. Несколько копейщиков в азарте боя атаковали до конца и успели зацепить пару моих, это именно те, которые оказались далеко от меня. Остальные, кто выжил после болтов, оказались зарублены наемниками и только несколько конных успели ускакать к своим отрядам около замка.

— Командиры все же спаслись! Мастер Серый! — возбужденно крикнул старший конников, подскакав ко мне, — Чтобы я так воевал! Сотня арбалетчиков перестреляла три с половиной сотни копейщиков! Как детей!

Да, примерно тридцать копейщиков бросили оружие, понимая, что им уже не уйти. Теперь их обыскивают и вяжут опытные наемники, мои новички стоят с ошарашенным видом, глядя на груды мертвых и еще стонущих тел, которые настреляли так просто издалека.

Арбалетчиков погибло с десяток, столько же ранено, как и среди наемников, этих быстро перевязываем и отправляем обратно на подводах. Теперь придется в пешем строю атаковать осаждающих крепость воинов короля, тем более, их там примерно в два раза меньше осталось, чем нас атаковало.

Освободим замок от осады и еще набьем с сотню солдат, развяжем руки орту Нибенгу, чтобы он отправился с нами помогать Маршалу.

Однако, понимая полную бесперспективность оказаться между защитниками замка и нами, да еще с чудо-оружием в руках, королевские командиры собрали своих воинов и дружно отступили в стороны основной части своего войска.

— Догонять не будем, не та у нас тактика, чтобы с тяжелыми арбалетами наперевес бегать за пехотой. Да и к боям в личном контакте наши не готовы, а наемники тоже потрепаны.

— Теперь они будут знать, чем им грозит сближение с нашими стрелками. Больше на рожон так смело не полезут, — говорю я собравшимся вокруг меня командирам.

— Собирайте в селе все подводы! Пусть мужики отвезут наши трофеи в замок! — командую я мобилизовать местных мужиков на работу.

Теперь у нас мародерки на несколько часов, сбор трофеев и транспортировка добра в замок.

Замку ничего, кроме трофейного оружия, не требуется, зато мои новички почувствуют, как это здорово — выжить в первом бою, победить и азартно лазить по кошелям неудачников.

Деревенским парням все за счастье!

— Легкораненых солдат тоже собираем на подводы и везем к замку. Там разместим в селе по домам, пусть мужики поухаживают за ними, за это мы им заплатим. Если выживут, придется у себя оставить на службу, — отдаю новый приказ.

Все душа за Норля болит, денег у нас до хренища, а вот защитников для них не так много собралось.

После такого разгрома под вторым замком и еще вероятной победы около первого, в этом году воевать больше не придется. Если дворяне ополчение не соберут, а они могут, конечно. Остатки королевской армии отступят в Клепер, будут просить помощи, теперь только в следующем году что-то серьезное против нас соберется.

Уже не против нас, а против Норля.

Глава 26

Вскоре появляются из открывшихся ворот крепости орт Нибенг с помощником на лошадях и скачут к нам.

Они горячо благодарят за такую мощную поддержку и освобождение от блокады:

— В замке нам особо ничего не угрожало, однако, теперь мы можем выдвинуться на помощь к маршалу Комменволю. Вы же тоже туда пойдете?

Ну, я бы с удовольствием отправил к Маршалу одного орта Нибенга, только боюсь, что против превосходящих сил он точно не потянет сражение. И настоящая регулярная армия при пушках разобьет по отдельности замки и крестьянское ополчение.

Потом уже как следует займется нами и нашими крестьянами, хотя, тут есть разные варианты.

Ополчение стало изрядно сильнее после процедур в Скале и еще гораздо смелее, ощутив новую силу в своих старых руках. Королевские войска тоже умоются кровью и потеряют от трети до половины воинов.

Однако, если помочь нашим союзникам в этом мире, они не только защитят нас своими телами, но и на следующий год останутся здесь в качестве первого рубежа.

Роялисты, как я их называю, уже потеряли примерно четверть своих солдат, так что и Маршал со своими сторонниками вполне могут пустить им много крови. Поэтому до наших земель они точно не доберутся в этом году.

Двойной агент донес до наших внимательно слушающих ушей сведения, что пехоты у королевских полководцев осталось около тысячи восемьсот копий, значит, теперь на четыреста меньше. Еще кавалерии было около ста пятидесяти всадников, теперь уже не больше пятидесяти, после кровавой жатвы в Клепере и того избиения, что случилось сегодня на опушке леса.

Еще и Олег с Норлем могли повыбить кавалерию и, вообще, должны вскоре появиться около второго замка, который мы собирали деблокировать совместными усилиями с разных сторон. Правда, хватило одного моего отряда, достаточно стандартной и поэтому тупой тактики королевского командования против отряда в сотню арбалетчиков и чудо-оружия для начала.

Понятно, что наличие такого количества мощных арбалетов у задрипанных повстанцев никак не получилось предугадать королевским командирам. Ну и Квинт с ними!

Болтов осталось, по моим подсчетам, еще на пару дней такой войны, впрочем, все они будут вытащены из тел убитых и даже раненых врагов. Как бы они не просили немного подождать с этим делом.

Сломанные и сильно помятые пойдут в мастерскую и кузницы, ничто не пропадет при таком рачительном ведении войны. Остальные пополнят наш запас.

Когда обсуждали форму наконечников для болтов, именно я настоял на том, чтобы их можно было вытаскивать после использования. Никаких там шипов с обратным ходом, зазубренных краев и остающихся в ране наконечников, просто такое гуманное по этим временам оружие.

А самое главное — что с возможностью до пяти раз использования после легкой поправки молотком в полевых условиях. Как мы уже вполне планомерно проверили на тушах свиней на стрельбище.

Терять тридцать своих людей убитыми и ранеными против четырехсот пятидесяти у противника — такие потери мы себе можем сейчас позволить.

В этом году точно можем, наверняка, серьезного нашествия нам стоит ждать только на следующий год.

Черт, не нам, а только Норлю придется отбиваться дальше.

Поэтому, хорошо бы помочь ему по максимуму и хотя бы захватить несколько пушек, а лучше — все из имеющихся у королевского отряда для усиления замков и начала производства своих образцов. Конечно, более мощных для установки на крепостные стены и более легких для установки на прообразы тачанок.

Можно сказать, что выпустить первые танки в этом мире. А как будет здорово внезапно будет дать картечью по сплошному строю врага? Пока тут ходят такими колоннами и шпалерами в атаку?

У Олега с собой есть описания, как производить порох, как делать разрывающиеся ядра и вообще есть все, что нужно для доминирования на поле средневекового боя.

Он уже много времени потратил, переписывая свои первоисточники с рисунками, переводя их на местный язык с парой грамотных заместителей по хозяйственной части.

Полной секретности, понятно, создать не удастся, поэтому требуется присмотр за писцами и их верностью нашему делу.

Тьфу, опять думаю про себя вместе с приятелем!

Верности Великому Мастеру Норлю!

Мародерка и перевозка раненых солдат короля занимает все время до вечера, как раз подводы с нашими ранеными уже отвезут мужиков и парней.

Олег опять же ввел минимальные понятия лечения при легких ранениях, с нами следуют в обозе так же нанятые для ухода за ранеными, нашими и не нашими, пожилые женщин. Чтобы сразу обеззараживать, насколько это возможно в полевых условиях раны и бинтовать их приготовленной чистой тканью.

В Жомбурге пара конфискованных домов приготовлена именно для выздоровления получивших раны воинов, с усиленным питанием и перевязками каждый день. Для такого необходимого и тяжелого дела привлечены бабы из сел.

К вечеру наши медсестры занялись уже ранеными солдатами короля, теми, кто не умер до этого времени от потери крови и имеет какие-то шансы на выздоровление.

Там служит такой же простой народ, не сильно избалованный деньги и благодарностью командиров, поэтому мы спасаем им жизни и заодно покажем, как сытно живут у нас защитники Родины. Тогда вполне возможно, что они осознанно продолжат службу уже в наших вооруженных силах.

Люди, умеющие воевать — нам позарез нужны, тем более, с таким денежным запасом можно и пару тысяч воинов содержать без проблем.

Утром мы выдвигаемся вместе, сотня орта Нибенга, половина на лошадях, наши восемьдесят арбалетчиков, и уже всего полсотни наемников и разведчиков конными.

Тоже несем потери, правда, у нас больше половины выбывших — раненые, так что не все так печально.

Через час разведка обнаружила отряд Норля и Олега, так же все сто семьдесят воинов, потерь у приятелей точно нет.

Встреча, объятия и рассказы о первом крещении в бою.

— Постерегли отряд какого-то орта, человек шестьдесят у него было конников. Правда, его разведка тоже нас обнаружила, пусть и не сразу. Поэтому, залп на излете давали, выбили у них половину лошадей с всадниками. Остальные ускакали сразу, больше никого не видели из врагов.

Я рассказываю про наши успехи, цифра в четыреста убитых, раненых и пленных в одном сражении народ серьезно потрясла.

— Ничего себе! Какая у тебя война пошла суровая? И где сражались? Из засады стреляли? — поражается Норль.

— Нет, королевские командиры разглядели, что нас мало и в чистое поле выгнали две трети своих солдат. Треть около замка оставили. Скажу, что отбились едва-едва, телеги спасли от больших потерь, все получилось, как на стрельбище. Они молча шли, мы молча стреляли. Успели семб залпов выложить, когда пришлось отступать от телег. Тут наемники с флангов подключились, они тоже людей потеряли, но победа оказалась полная. Одних раненых развезли по селу около восьмидесяти человек из пленных. Наших пятнадцать уехало в Жомбург, — подробно рассказываю я приятелям и их командирам.

— Какие теперь планы?

— Нас теперь триста человек наших и сотня с ортом Нибенгом. Из них сто восемьдесят арбалетчиков и сто пятьдесят конных. Мы на все способны, кроме как штурмовать почти полторы тысячи королевской пехоты в прямом приступе. Не выдержим точно лобового удара. Значит, нужно занять удобные позиции и стрелять. Около того замка есть село и там еще где-то триста воинов Маршала, часть в замке, часть где-то рядом позиции держит.

Ночуем около освобожденного замка, выставив кучу дозоров со всех сторон, опасаясь внезапного появления основной армии. Конечно, ее командиры это не Суворов, про ночные марши на десятки километров ничего не знают, да и не умеют такое осуществлять.

После завтрака выступаем двумя колоннами, прикрывая стрелков с обоих сторон.

Еще два часа хода и с высокого холма в пяти километрах от замка, где засел Маршал, я вижу сам замок. Отряды пехоты противника расположились со всех сторон и их очень много.

— Так прямо к ним не подступиться. Нужно найти место, где они не смогут наступать развернутым строем и обойти нас с флангов.

Место такое находится с той стороны, только, подойти к нему мы не может, нас тоже обнаружили, теперь многочисленный неприятель перестраивает свою армию в нашу сторону.

Время от времени бабахают пушки, похоже, роялисты сносят ворота или часть стены в замке.

Немного подумав и посовещавшись с товарищами, я решаю не рисковать нашими людьми без особой надобности. Мы, с нашим состоянием обученности и стойкости, можем только из укреплений хорошо отстреливаться, а подступать к регулярным войскам — ну его на фиг!

Любая быстрая и умело проведенная атака со стороны противника и мои стрелки понесутся бегом, бросая дорогие и секретные арбалеты. Наше основное пока оружие победы.

Поэтому Олег обучает стрелять меня из своей чудо-пушки, доверяет мне наконец свой мешок с каким-то солидным шаром внутри и инструктирует дальше:

— Шара в мешке не касайся ни в коем случае рукой! У тебя приличный уровень, только, он заряжен на шестьдесят процентов, даже мне с ним нелегко совладать.

— А что может случиться, если я его коснусь?

— Превратишься в Темного Пластилина, как Саурон или Саруман.

Ага, таких неприятных персонажей я знаю и не хочу с ними иметь что-то общее, поэтому держу мешок на груди очень осторожно.

Потом следует лекция по применению базуки, как ее называет Олег и я готов на подвиги.

Отхожу с двумя бластерами, Олега и своим, подальше от нашего отряда, вхожу в НЕЗАМЕТНОСТЬ и иду дальше к замку.

Солдаты короля стоят не сплошной стеной вокруг замка, поэтому спокойно прохожу мимо них и подхожу к воротам.

Перекидываю сбоку от них камень с запиской, где расписаны действия Маршала и его людей после того, что вскоре случится. Дождавшись через полчаса нескольких звуков рога со стены, подтверждающих, что меня поняли, обхожу вдоль огородов дома, занимая удобную позицию сбоку перед бруствером, где установлены все четыре пушки.

Там жизнь кипит, пушкари выполняют сложный ритуал с танцами вокруг первых в этом мире пушек. Чистят ствол банником, забивают пороховой заряд, пыжи, ядра, снова пыжи, в общем, суеты производится много. На один выстрел времени уходит минут пять, не меньше.

Две пушки стоят спереди, две на отдалении сзади, похоже, их меняют время от времени, чтобы не нагружать и изнашивать одни стволы непрерывной пальбой.

После выстрелов двух пушек одной за другой все вокруг затягивается белыми облаками сильно дымного пороха, артиллеристам приходится ждать в такую безветренную погоду, пока можно будем рассмотреть результаты стрельбы. Лупят прямой наводкой с расстояния в сотню метров, прикрытые парой десятков лучников, не дающих никому из защитников замка голову над стеной поднять и попробовать подстрелить кого-то из опасных для замка пушкарей.

Результаты пока не очень понятны, несколько отметин на окованных железом воротах и уже выбирая пара клепок из них. Так и стреляют только первый день, насколько я понял, вот как станут выглядеть ворота через два-три дня, это уже вопрос. Столько времени противнику мы решили не давать, поэтому я послан под умением нанести коварный удар прямо в сердце осаждающей армии.

Целюсь сначала обычными импульсами из-за подходящего забора с двадцати метров, привлекая внимание охраны пушек и лучников. Однако, выследить меня и как-то помешать времени у них точно нет, хотя несколько лучников взглядами нащупывают место, откуда вылетает что-то непонятное.

Я переключаю базуку на выстрел аннигиляционным зарядом, отправляю его прямо в ствол пушки и сразу же ставлю защитный купол, падая ничком в канаву под забором из жердей.

Через пару секундраздается уже очень сильный взрыв, осколки пушки легко пронзают защитное поле надо мной, я очень радуюсь совету Олега найти надежное укрытие и не рассчитывать в этом случае на Магию.

Предупреждающие крики захлебнулись, все, кто был достаточно рядом, чтобы разглядеть последний заряд базуки, скорее всего, замолчали навсегда.

Я поднимаю голову и вижу опустошение, произведенное разлетевшимся стволом пушки. Никого в живых на расстоянии пятидесяти метров я не вижу. Зато слышу, как распахиваются ворота замка и солидная толпа защитников несется прямо к брустверу, на котором стояли пушки.

Да, пользуясь опустошением вокруг, которое произвол взрыв ствола орудия, люди Маршала собираются захватить одну или несколько пушек, сильно досаждающих им сейчас.

Вырвать, так сказать, все ядовитые клыки у армии короля на этот год, лишив ее самого действенного средства для захвата замка.

Помешать им почти некому, пушкари, вся прислуга, лучники и большая часть командования, находившаяся сбоку от бруствера, на чердаке соседнего дома, погибли или сильно ранены.

В живых остались только воины, находившиеся около порохового запаса в специально выкопанном окопе. Первые пушки взрываются обычно часто, поэтому меры предосторожности приняты серьезные.

Только, в случае с полной аннигиляцией всей металлической пушки, она разлетается полностью, а не разрывает ствол или заднюю часть, поэтому столько жертв вокруг орудия.

Налетевшие воины Маршала добивают оглушенных солдат, дружно хватают мешочки, бочонки с порохом, несколько ядер и тащат в замок. Остальные по десятку сразу облепили поваленные взрывом пушки и волокут их туда же.

Раздающиеся крики выживших командиров помешать захвату дорогущих пушек не дают пока толку, лучников поблизости не видно, остальные копейщики отведены на пару сотен метров и только теперь могут разглядеть последствия внезапного взрыва. Когда они прибегают к месту, где стояли пушки, преодолевая плотный огонь лучников и арбалетчиков из замка, порох уже унесен весь, остались только рассыпавшиеся ядра, а последнюю пару пушек затаскивают в ворота.

Да, разгром королевских пушкарей и триумф маршала налицо, теперь придется брать замок, чтобы отбить ценнейшие для этого времени орудия. Класть много своих людей на штурме, только, при нашей поддержке вокруг замка придется королевским военноначальникам сначала разбить наши отряды.

Мы как раз готовимся к такому развитию событий, занимаем возвышенности и валим деревья вокруг позиций, создавая примитивные засеки.

Глава 27

Я пока не спешу уходить, наблюдая под умением, как стрелки со стен замка наказывают солдат короля. Те попробовали добежать до закрывающихся ворот, однако, перед самым носом медленно двигающиеся створки вдруг резко захлопнулись.

Люди Маршала реально врагов в ловушку заманивают!

И на головы толпой собравшихся под воротами копейщиков посыпались камни и полетели болты со стрелами.

Похоже, что все или почти все лучники не пережили взрыва, поэтому некому прикрыть пытавшихся перехватить похитителей пушек вояк.

Оставив еще с пару десятков тел валяться под стенами замка, солдаты разбежались подальше от ворот.

Судя по их ожесточенной попытке умереть со славой и искаженным лицам, командиры явно хорошо донесли до рядовых воинов, чем грозит всем такой фатальный промах.

Тем, что им придется тупо по лестницам лезть на стены и ловить на свои головы камни. Вместо того, как просто ждать когда будут развалены ворота и измученный обстрелом враг сдастся на милость победителей.

То есть, вряд ли пережить несколько следующих дней, так как камней в замке, наверняка, запасено великое множество маршалом Комменволем.

Как припасов и вооруженных людей в самом замке и вокруг него, еще здорово усиленных в Скале с нашей бескорыстной помощью.

Впрочем, теперь командирам врага придется изо всех сил брать замок, нельзя для них никак допустить ситуации, что они уйдут, потеряв самое могучее оружие в этом мире сейчас.

Поэтому я засевшим в замке не завидую, замок точно возьмут и всех бунтовщиков порежут на тонкие ремни. Иначе командованию карательного отряда точно не сносить головы. Король не простит никому потерю чудо-оружия, купленного у соседей за безумные деньги в золоте.

Когда возвращаюсь, рассказываю приятелям, что теперь нам стоит ждать:

— Придется вызывать огонь на себя! Чтобы замку стало полегче! Пушки — это великое дело для этих времен.

— Никакое оно уже не великое. Теперь из этих пушек стрелять не получится. Уверен, что осколки металла с аннигиляцией их здорово повредили, если не пробили насквозь. Теперь их только, как образец для копирования можно использовать, — разочаровывает меня Олег.

Ну, он лучше знает, что могут осколки с зарядом аннигиляции натворить, поэтому я с ним не спорю.

— Как нам использовать тот факт, что пушки в замке? И командиры короля не в курсе, что они испорчены? Наверняка, думают, что пушка сама по себе взорвалась и даже такую раскуроченную бунтовщики унесли в замок. А она по молекулам разлетелась просто, выбив всех свидетелей случившегося! — громко говорю я и осекаюсь, понимая, что такие сведения никому из наших воинов вокруг знать не положено.

— Командиры противника скоро своих воинов на штурм замка пошлют, если лестницы готовы. У них хватит народа и замок штурмовать, и с нами воевать. Поэтому можно сильно не упираться за Маршала, ибо, своя рубашка ближе к телу. Нам бы наших людей сохранить, а если маршал Комменволь погибнет, его люди к нам придут, — довольно практично и реально мыслит Норль.

Растет над собой, как полководец, как отец своим солдатам и всему населению бывшей народной республики.

— Правильно. Нам без больших потерь к замку не пробиться, — поддерживает его Олег, — Да и задача наша не в том, чтобы Маршала спасать, а в том, чтобы королевские войска дальше не пошли. Пусть забирают пушки на крайний случай и будут довольными, пока их как следует не разглядят.

— А на следующий год между нами останется замок, где правит орт Нибенг. Нам его вполне хватит для обороны, можно потом даже этот замок восстановить и пушки на него поставить. С разрывными ядрами никто близко не подойдет, за год точно можно наладить производство пушек, пищалей и прочих аркебуз с мушкетами, — решаю я.

Вот так цинично мы решили позволить маршалу Комменволю с его людьми геройски погибнуть, скидывая до конца короткой жизни со стен захватчиков. У него явно еще где-то пара сотен воинов в засаде ждет сигнала, чтобы ударить со спины увлекшегося штурмом врага. В замке точно три сотни людей нет смысла оставлять. Пусть своих людей и использует по полной, а мы пока будем относительно безопасно для себя создавать давление на фланги противника.

Поэтому дождались начала жестокого штурма замка, построили арбалетчиков и под прикрытием спешенных наемников отправились к ближайшему отряду противника.

Подошли на сотню метров, после чего открыли огонь по солдатам, выбили несколько десятков и спокойно отошли, когда я заметил, что на помощь своим выступил большой отряд неприятеля.

Они смогли приблизиться к нашему возвышению на ту же сотню метров, после чего парой залпов мы отогнали их на безопасное расстояние.

В результате этого часового маневра перебили примерно сотню врагов, сами потеряв всего двоих от пары лучников, которые не смогли, потому что не успели, больше помочь своим. Мои парни сразу же утыкали их болтами.

Штурм замка тем временем идет по нарастающей, вскоре первые солдаты короля показались на стенах, когда откуда-то после звука рога на сгрудившихся под стенами вояк волной выплеснулись бывшие крестьяне Маршала.

Где они умудрились устроить себе такую нору, что за пол дня их не обнаружили захватчики, я так и не узнал. Защитники замка воспряли духом и скинули вниз самых смелых штурмующих, воины Маршала, почти все с полностью прокачанной Силой и Энергией, перебили попавших в окружение солдат под стенами.

Только, это были не последние воины короля, вскоре крестьян прижали под той же стеной и пошла суровая сеча. За это время мы снова подступили уже к последнему оставшемуся между нами и замком отряду копейщиков. Их там оказалось не больше сотни, поэтому все, кто не успели убежать, полегли на месте.

Мы пошли дальше и через пять минут оказались рядом с местом, где превосходящие силы солдат короля прижали и уже добивают крестьян, не смотря на постоянный обстрел со стен замка.

Только, когда наши болты снесли несколько рядов королевских солдат, они обратились в бегство, оказавшись между молотом и наковальней.

Они стремительно разбегаются, а разъяренные крестьяне бегут за ними.

Прошло пара минут и королевских солдат больше нигде не видно, или удрали, или помирают вокруг замка.

— Отлично получилось, — Олег показал мне большой палец.

— Да. Шикарно сработали, — доволен и Норль, очень воодушевленный ходом сражения.

Мы почти не теряем людей, не идем на сближение, просто стреляем и сносим всех, кто стоит у нас на пути, поэтому желающие сражаться против нас быстро перевелись.

А раз перевелись, значит, мы деблокировали замок и сорвали его штурм.

Не знаю, сколько воинов у маршала Комменволя осталось в живых в замке, из отряда, напавшего из засады, выжило не больше шестидесяти бойцов и то, почти все они ранены.

Правда, тел солдат короля под стенами гораздо больше, да и мы еще набили пару сотен не напрягаясь. Крестьяне Нибенга так маневрировать и отступать не обучены, кинулись на помощь своим, поэтому их осталось не больше половины от прежней численности.

Пока я прикидываю число выживших крестьян Маршала:

— У орта Нибенга пятьдесят воинов, под стенами около шестидесяти, в замке если осталась половина, это уже хорошо, то есть, еще человек пятьдесят и во втором замке примерно пятьдесят. В итоге у Маршала в строю около двух сотен воинов, вполне хорошее число, чтобы и дальше держать оборону в замках.

— А сколько потеряли командиры короля? — интересуется Норль.

— Ну, так сказать трудно. От наших болтов сотни две с половиной, при штурме замка сотню-полторы и у стен примерно сотни полторы, когда ударил засадный полк Маршала. Еще с пол сотни от воинов орта Нибенга. Учитывая, что после взрыва пушки у короля здесь оставалось тысяча триста — тысяча триста пятьдесят воинов, теперь их всего примерно семьсот — восемьсот бойцов. Причем, многие из них ранены и не способны делать ничего, кроме как бежать.

— Кажется, пора королевской армии отступать, — делает вывод Олег.

— Да, они потеряли больше тысячи солдат и все пушки с порохом. Теперь могут или пойти в последнюю атаку и погибнуть с честью, или отступить в Клепер, где у них точно есть пара сотен свежих воинов. Будут ли они еще пробовать захватить замки Маршала — так сразу и не скажу, — задумчиво говорю я.

— Нас это уже не так сильно касается, мы свое дело сделали на отлично. Потери при последнем штурме всего пятеро убитых и восемь раненых — вот что для нас самое главное, — Норль получил от командиров последние сведения о наших потерях и очень доволен.

— Зато двадцать пленных и еще тридцать легко раненых в плену, но, могут идти, — теперь он внимательно следит, чтобы пленных больше не убивали.

— Здорово повоевали. Потеряли двадцать своих и еще двадцать пять ранено, зато, пол сотни целых пленников и сто десять раненых. Если из них даже половина выживет и встанет в наш строй — так мы еще и в прибытке по настоящим воинам окажемся, — подвожу я итог.

Через пару часов разведчики донесли, что остатки отрядов королевской армии складывают свои пожитки и начинают уходить в сторону Клепера.

— Вот и отлично, пора и нам покинуть это место, залитое кровью крестьян и солдат, благородных и простых.

Маршал Комменволь до общения с нами не снизошел, только, это нам и не требуется.

Собрали свои отряды, сложили раненых, трофеи и арбалеты на подводы, после чего отправились обратно ко второму замку, особо не прощаясь с ним.

Видно, что отношения уже особо не наладятся, тем более, мы хладнокровно ждали, когда все его люди влезут в бой и будут истекать кровью. Только после этого сами пошли в решительную атаку.

Получается, снова безжалостно использовали его лично и его маленькую армию в целом.

Ну, а кому сейчас легко в этот исторический период?

Спасли в итоге его именно наши воины, их меткие глаза и крепкие руки, технологичное оружие и мой удачный выстрел из бластера Олега.

Ночевали около замка орта Нибенга, однако, уже в ночи прискакал гонец из Криденсберга:

— Мастер Серый! Тот сигнал, которого ты приказал ждать, появился! Около пристани на том берегу на верхушке самого высокого дерева висит светлая простыня!

— Черт! Как странно быстро прилетели цвельфы! Эти же из экипажа ботика говорили, что ждать придется до двух месяцев. Вот ведь какая незадача! — бормочу я своим товарищам.

Старина Норль сразу спадает с лица, похоже, что еще пару месяцев мы здесь вместе с ним не проведем, как все надеялись.

Глава 28

Выезжаем сразу, оставив Норлю все наши бластеры, кроме, конечно, того самого от Олега, которому требуется дополнительный источник энергии.

И на который мы здорово рассчитываем на Земле. Как перенесут перемещение сложные технические устройства, такие как бластеры Гангов, точно сказать пока нельзя. Если смартфон вылетел, возможно, то и они работать не будут, а базука Олега уже проверена перемещениям через Скалу.

Еще бинокль и остальные вещи, захваченные в ботике.

Норль не успел прокачаться до четвертого уровня, однако, Олег говорит, что по всем понятиям ему осталось совсем немного, чтобы перейти с третьего на следующий уровень.

Глядя на его расстроенное до невозможности лицо, я понял, что друга нужно успокоить:

— Старина, ты с нами не прощайся навсегда. Мы в любом случае вернемся. Отправлять робот-челнок без экипажа гораздо дешевле, в десятки раз, чем с экипажем из цвельфов и нас в качестве пассажиров. Тем более, он полетит только в одну сторону, обратно уже не сможет вернуться, так он будет запрограммирован. Поэтому, я думаю, что нас вернут сюда и у нас будет два-три месяца, чтобы помочь тебе. Ведь быстрый переход возможен только отсюда, с этой планеты. Где расположены остальные — никто не знает.

— Цвельфы могли бы их найти, если им показать очертания материков на планетах, как ты рассказывал. Только, мы же не собираемся допускать их до Храмов, — подтверждает Олег.

— Ну, это они легко смогут понять, покопавшись в наших мозгах. Заодно привезем Норлю много чего из техники цвельфов, что сможем выпросить. Уж в бластерах они точно не откажут мне, как беспощадному уничтожителю Гангов и ему, как моему лучшему помощнику.

Говорю так, а сам понимаю, что цвельфы могут нас просто забрать и больше не вернуть на эту планету. Если решат, что смерть нескольких Гангов где-то, хрен знает где в глубинах космоса, им особо ни к чему. И не стоит на это тратить какие-то ресурсы. А нас тогда точно обратно не повезут, закончим свою жизнь где-нибудь на передовой или в подземных ходах, воюя с захватчиками.

Как нам было предназначено раньше судьбой.

Правда, с их технологиями на люди Земле смогут оказать серьезное сопротивление попытке порабощения всех жителей. И сделать захват планеты слишком дорогим для Гангов.

Как я понимаю, все эти действия зависят именно от экономики, есть ли именно этот экономический смысл тратить ресурсы пришельцев на захват достаточно рядовой планеты.

Если никто из аборигенов ничего не знает и не может сопротивляться хоть в какой-то мере захватчикам, тогда порабощение обходится очень дешево.

Если же продуманы какие-то варианты для обороны, тогда все выходит гораздо дороже и часто теряет смысл.

А с технологиями цвельфов мы сможем дать настоящий бой синим лягушатам, то есть, наша игра в любом случае стоит свеч.

Вот только оставлять одного Норля как-то некрасиво теперь.

То есть, именно теперь не так все печально выходит, когда первое наступление регулярной королевской армии довольно легко и изящно отбито. У приятеля есть немало времени для упрочения своей власти над занятыми землями, поиск правильных менеджеров для управления, создание нового и сильного оружия.

Тактику отработали неплохо, показали самому Норлю и его командирам. Да и всем остальным воинам, что никаких лихих атак не требуется, как и ожесточенной рубли лоб в лоб. А нужно только включать голову, спокойно взводить тетиву арбалетов и прицельно стрелять. Как на обычной незамысловатой работе, даже немного скучной.

С пленными и трофеями, довольно большими теперь запасами оружия, можно сказать, что вышли в большой плюс по итогу коротенькой войны.

Стали в себе гораздо увереннее и новички, и наемники, попробовав такой способ сражаться без потерь.

Командиры короля, конечно, придумают какую-то тактику против плотного арбалетного огня. Начнут строить закрытую щитами «черепаху» или сделают упор на внезапные кавалерийские атаки. С ними можно бороться той же тактикой таборитов, я оставил Норлю подробное описание, как этого добиться.

Тем более, Маршал выдал нам одну из пушек, и правда, теперь непригодных для стрельбы. По этому образцу уже неплохо натасканные мастера в мастерской Норля без проблем сделают гораздо более лучшую пушку, серьезно скорострельную и стреляющую шрапнелью по пехоте и конной лаве.

Если год спокойной жизни у Норля получится прожить, тогда врага встретит супероружие, состоящее не только из арбалетов, но и массовых выносителей живой силы противника.

Клеперский отряд может еще внезапно осадить замок Маршала и взять его, силенок для этого у них хватает.

Ничего, про запас есть еще один замок, более выгодно расположенный и со стенами повыше.

Однако, нам с Олегом приходится срочно выезжать. Сколько нас будут ждать цвельфы около ботика — одному Квинту Прямоходящему известно!

Поэтому грузимся с ним на подводу и с одним десятком охраны спешим в ночь.

Нам нужно выспаться хоть немного после страшно утомительного, напряженного дня, полного сражений и пролитой крови. Потом сами будем грести на веслах и вести переговоры с цвельфами, голова нужна для этого дела хоть немного отдохнувшая.

Ночью с факелами в руках охраны едем неспешно, утром уже в замке срочный завтрак, во время которого я внимательно разглядываю сам замок, двор со снующей прислугой и вышагивающими по стенам стражниками.

Олег стоит рядом, оба мы быстро жуем и смотрим в это прекрасное летнее утро на свет божий.

— Может, в последний раз здесь стоим, — замечает мой товарищ.

— Как не отпустят нас цвельфы? Оставят воевать на захваченных Гангами планетах? — такой вариант вполне возможен.

— Не думаю. Мы можем принести им гораздо больше пользы на Земле. Хотя, никаких гарантий нет, конечно.

— Остались срочные дела? Которые можно решить?

— Да нет, такого срочного — ничего, не стоит суетиться. Перелет, наверно, в пару дней, на базу цвельфов, мы у них в относительном тылу находимся. Удалить наши чипы и освоить новое оружие — еще день-два, все знания нам, в основном, сразу в мозг зальют. Пару дней сюда и потом еще на пару месяцев можно с Норлем остаться, смотря сколько времени робот-челнок будет лететь до Земли.

— Да, хорошо бы вернуться. Потом можно уже серьезно со всей местной жизнью попрощаться, — подтверждает Олег.

Сейчас нет смысла ни с кем прощаться, даже с нашими подругами.

Торопимся на берег, переплываем Кану и видим издалека, что оставленная мной заметная простыня из запасов орта Вильбурга качается на самом заметном дереве на опушке леса. Там, где закончилась жизнь всех последних беглецов из города Стражей. Понятно, что те, кому я поручил наблюдать за опушкой леса около переправы сразу ее заметили и послали гонца к нам.

— Ясно, что у цвельфов летающий катер на звездолете найдется, им ее повесить ничего не стоит, — замечаю я Олегу.

Потом мы вдвоем гребем по течению и через полтора часа причаливает в знакомой бухточке, быстро поднимаемся к ботику.

Видно, что его открывали, поэтому просто ждем, когда появятся цвельфы.

Они выходят из-за дерева через минуту, похоже, что только обнаружили нашу лодку и успели дойти от звездолета, которого мы так и не видим в лесу.

Сразу, без разговоров, пропускают нас вперед и идут следом двое одетых в красивые противогазы гуманоидов.

Нас провожают до него, и только с метра я могу разглядеть под голограммой леса на звездолете входной шлюз. Размеры и внешность межзвездного корабля снова не получается оценить под ловко наложенной маскировкой.

Санитарная обработка воспринимается как неизбежность. На нас самих и одежде множество местных бактерий и вирусов, да еще и насекомые имеются, наверняка. Поэтому так сразу внутрь нас не пропустят. Она похожа на такое же действо, которое случилось со мной на базе Гангов, с заменой одежды на местную новую, а перед этим полное купание в чистящей пене. Да и потом нам показали, что нужно одеть респираторы, так положено при контакте с аборигенами.

После первых приветствий я рассказываю на немного подзабытом цвельфском языке, что случилось с нами на этой планете. Как именно погибли их товарищи и почему мы остались живы.

— Они сами отправили нас сторожить на вершину склона, мы выполнили приказ, отстреливаясь сверху, — объясняю я.

Глядя, как потрясенный увиденным вокруг Олег крутит головой, рассматривая внутренности похожего на наш прежний звездолета, и вслушиваясь в птичью речь инопланетян.

Наверно, он до конца не верил, что такое случится, что произойдет первый в его жизни Контакт с инопланетной цивилизацией.

Впрочем, с его опытом путешествий по планетам и цвельфы не сравнятся, абсолютно новый для них способ перемещения между мирами.

Хотя, что-то о путях Древних они знают, судя по их вопросам к Олегу.

Своего отношения к нашим поступкам никак не выказывают, что и понятно, раса они такая закрытая достаточно, хоть и близкая к нам.

Через три часа разговоров с моими переводами становится немного понятно, что за гибель своих нас не хвалят, но и не порицают сильно. Понимают ситуацию, видели записи с камеры с телами цвельфов и грудой дохлых разбойников.

Потом нас кормят уже забытыми мной пайками, чтобы не терять время, пока сами проводят переговоры со своими вождями.

— Пока решено вас привезти на одну из наших планет. Дальше все будет решаться по мере того, какой вариант больше понравится Совету.

Слышим мы с Олегом и вскоре уже залезаем в знакомые мне купели с красной маслянистой жидкостью.

— Чтобы не страдать от перегрузок, так мне раньше говорили, — объясняю я приятелю смысл этого действия, — Сейчас уснешь и проснешься уже на базе.

Сколько длился перелет, снова не понятно, я и так небритый и с бородой, так что по щетине на своих щеках так просто прошедшее время не определить.

Как и Олег, так что вылезаем из камеры и идем смыть липучую субстанцию в знакомый мне пневмодуш с двумя кнопками.

— Круто, — радуется Олег, до этого никогда не бывавший в душевой с такими высокими технологиями.

Сразу после этого нас вывели из корабля, потом ехали опять куда-то по подземным дорогам. Через полчаса поездки в небольшом вагончике только для нас и пары сопровождающих цвельфов довольно неожиданно оказались в медблоке.

Олег снова крутит головой, я же все происходящее воспринимаю спокойно.

— Решено вам сразу же удалить чипы врага и заодно научить нашему языку Ольега, — симпатичная женщина из местных объясняет наше будущее, мягко произнося его имя, — Чтобы не тратить время на перевод.

— Ну, старина, давай попрощаемся на всякий случай. Хрен его знает, как пройдет операция и какими мы проснемся после нее.

Вообще, видно, что нами заинтересовались серьезно, клиника дорогая и медсестры здесь очень даже ничего, все поголовно красотки на наш уже средневековый взгляд.

Чистенькие и ухоженные, без лишних волос везде.

Видно, что у приятеля при взгляде на них мелькают похожие мысли, поэтому говорю:

— Может и попробуем инопланетной любви, у них с этим делом для нас запретов нет. Ухаживать тоже не нужно, остается только вежливо предложить кому-то из женщин цвельфов и выслушать ответ.

Нас обоих кладут под знакомый прибор одновременно, и я отрубаюсь от местного наркоза.

Потом прихожу в себя, когда меня везут на каталке в палату, даже отдельную, значит и Олег где-то рядом.

Еще сон и я чувствую себя отдохнувшим, лежа на фантастически удобной кровати.

За завтраком мы встречаемся, Олег первым делом мне говорит:

— Если и остаться здесь, то, из-за такой удобной кровати. Как вспомню, на чем приходилось спать на последней планете, аж плакать хочется.

— Не о том думаете, товарищ! Родину нужно спасать! — бравым голосом я возвращаю его в реальность.

— Вами займутся через половину дня. Все члены Высокого Совета смогут собраться примерно в это время перед своими экранами, — сообщает присматривающая за нами очередная красивая женщина-цвельф.

— Отлично, значит время есть, — радуется землянин Олег и тут же берет инициативу в свои руки, разговаривая уже на языке цвельфов, — А вас можно пригласить в комнату отдыха?

Она немного задумывается и отвечает утвердительно, — Да, у нас есть время для этого.

И они сразу уходят, оставив меня одного на несколько минут, когда появляется вторая медсестра, пожалуй, еще симпатичнее и фигуристее, чем первая.

Я повторяю подход Олега и тоже не получаю отказа. Похоже, направление моих мыслей уже понятно хозяевам клиники, поэтому и прислана такая красотка с длинными ушками.

Межгалактическим сексом плотно занята моя жизнь до того момента, пока медсестра не приподняла голову в характерном жесте, к чему-то прислушиваясь. Потом отстранилась от меня и встала нагой:

— Нам пора.

Немного так запахло занятием любовью с роботом, однако, только немного, до этого момента ей все здорово нравилось.

Нас успели покормить до важной для нашей судьбы и судьбы всего человечества встречи, а потом мы сидели три часа, присутствую на совещании. Самих членов Высшего Совета цивилизации цвельфов мы не видели, их вопросы нам задавал присутствующий здесь цвельф с командирскими манерами.

Расспросив нас подробно по нашим планам и обсудив что-то между собой, нас развели по комнатам, куда принесли ужин.

Заодно в мою кровать пришла подруга Олега, а к нему, наверняка, моя бывшая любовь.

Наверняка, решили обобщить опыт между собой или по заданию начальства.

Насколько мы устойчивы к стрессу, умеем держать удар и отвечать за свои слова.

Утром я проснулся уже один, на завтраке встретил приятеля, мы кратко обсудили разные интересные отличия в манере двигаться обоих медсестер.

Потом небольшое ожидание в специальном классе с видео возможностями на стенах. Пришедший уже знакомый цвельф сообщил нам, что наш план в общем принят к исполнению, теперь именно он будет заниматься его реализацией.

— Вам обязательно придется вернуться на эту планету, откуда вас забрали, — вот его первый приказ, — Чтобы оттуда попасть на свою родную. Потому что из всех планет, которые мы смогли извлечь из памяти Ольега, она самая ближайшая к нашему местоположению сейчас. Есть еще одна другая, только, она находится немного дальше и к ней лететь опаснее, там часто дежурят перехватчики Гангов.

Отличная новость, я бы сильно расстроился, если вскоре не увидел Норля.

После этого согласование списка необходимых нам на Земле вещей — транспортного жука, взрывчатки, особо прочных и заточенных до невероятной остроты мечей, пары десятков бластеров с большим количеством зарядов, специальной формы для ведения боевых действий, которая не дает разглядеть тебя на экране тепловизоров и еще много-много другого имущества.

Для того же Норля я выпросил небольшой станковый лучемет невероятной силы, стреляющий чем-то наподобие аннигиляционных зарядов из штуковины Олега. Наводится на десяток километров через лазерный прицел и уничтожает все живое на пару сотен метров вокруг места попадания сменного заряда.

Это оружие решит любые проблемы с внешней угрозой наверняка.

— Их уже собираются списывать, поэтому я выделю вам один с собой и пару штук будет доставлено на челноке. Зарядов к ним ограниченное количество осталось, всего около двух сотен, — счел нужным пояснить этот страшно деловой цвельф.

— А базу Гангов он сможет взять? — спрашиваю я.

— Нет, если бы все оказалось так просто, в вас бы нужды не было. Придется действовать по тому же алгоритму, с помощью которого вы умудрились проникнуть на базу захватчиков.

Понятно, что это без особых шансов на успех такой вариант, Ганги точно внесут изменения в свою систему безопасности после моего проникновения чисто на удачу.

Зато со связью между собой вопрос цвельфы закрыли полностью, маленькая гарнитура прячется в волосах и мы слышим друг друга на сотню километров, как я понял приблизительно. Пришлось ее же затребовать и для Норля в двойном количестве. Явно пригодится на некоторое время нам, а потом ему держать связь со своими людьми.

Мы провели еще один день на базе, пока этот деловой цвельф заказывал доставку необходимого оборудования и оружия, утрясал вопросы с нашим возвратом на прежнюю планету.

Красотки с ушками нас больше не посещали, впрочем, передышка оказалась очень кстати. Чтобы произвести впечатление на местных девушек, нам пришлось прыгнуть явно выше своих повседневных возможностей.

Олег подробно показал на проекционной карте Земли то место, где мы будем ждать челнок.

— Примерно три наших месяца, — объявил цвельф, — То есть, четыре ваших. Займет путь робота-челнока до вашей планеты с обходом опасных мест. Инструкции, как его использовать потом, залиты в ваши головы, так что не переживайте. Главное, сберегите их сейчас! — сказал он напоследок.

— Похоже, все эти тайные знания, как использовать Храмы, и сама Магия их не заинтересовали, — сказал мне перед посадкой на звездолет Олег.

— Думаю, что да, — пожал я плечами, — С другой стороны, простой бластер решает проблему с такими магами на раз-два. А для перемещения со всеми удобствами у цвельфов есть звездолеты.

Снова уже знакомая купель с маслянистой жидкостью, трубка во рту, и я пропадаю из сознания.

Глава 29

Выгружаемся мы около того же ботика, там уже есть место готовое к приему челнока.

Хорошо, что переживать о радарах и прочих около орбитальных спутниках пока не стоит.

Часть выгруженного добра забираем с собой, часть прячем в ботике, например, ту самую лазерную стационарную установку для Норля. Нет смысла ее вытаскивать без особой нужды, здоровая она, в мешке не спрячешь.

Цвельфы просили ее не применять особо, вообще, только в самом крайнем случае, после чего спрятать надежно или утопить в реке.

Есть у них определенные понятия о том, что можно давать недостаточно развитым народам, а что нет. Впрочем, мы как раз признаны вполне себе развитой цивилизацией, а скорее всего, просто могущими доставить серьезных проблем заклятым врагам где-то на далекой периферии Вселенной.

Поэтому нам, как смертникам с заслуженной репутаций готовы отдать списанное оружие и даже пожертвовать роботом-челноком, чтобы на своей планете мы дали прикурить Гангам.

Мы — точно дадим, тем более, теперь с имеющимся бессмертием.

В общем, когда через семь дней отсутствия мы приплыли в первое поселение Стражей, где думаем дождаться Норля, сказать, что он чуть не помер от радости, это не сказать ничего.

Примчался без охраны в поселение, когда мы отправили известить его о нашем прибытии посыльного и ждали после сытного обеда, когда пригонят подводу для перевозки в замок новых подарков.

Слетел с лошади и так жарко нас обнимал с радостью, что пришлось шепнуть приятелю:

— Старина, поменьше восторгов. Вокруг твои подданные и не гоже Господину так радоваться при виде своих верных слуг. Всего-навсего слуг.

— Да пофиг! — отмахнулся Норль, однако, прыжки вокруг нас прекратил.

— Великий Мастер Норль! Позволь все тебе наедине рассказать! — и мы выходим на набережную, где я вкратце описываю наши приключения с цвельфами.

— Ха, молодцы, что погуляли с местными бабами! Я бы тоже не отказался слетать, только, теперь уже поздно.

— На вас, Великий Мастер, лежит теперь большая ответственность за ваш народ, — учтиво, но с иронией ответил ему Олег, — Нельзя его без вашей мудрой руки на столько дней оставлять.

— Да знаю я! Сами заманили в эту канитель! Теперь я за все отвечать должен! — ругается приятель, — Так прямо затосковал, когда вы исчезли!

— Как там у Маршала дела? Не присылал гонца потом? — меняю я тему разговора.

— Прислал, кстати. Благодарит и все такое. Намекает на помощь в случае повторения приступа.

— Ага, а ты?

— Предложил сразу же слать гонца. Ну и что, не оставлю в беде, я же теперь должен думать о будущем. Тем более, маршал начинает принудительно-добровольную мобилизацию сельских парней в свою армию и слезно просит их в Скале усилить, — продолжает рассказ Норль, — Хочет снова иметь пять сотен воинов под рукой, намекает на наши арбалеты, только, денег у него покупать их нет. Впрочем, подарить пару десятков я ему могу без проблем.

— Самое главное — на сколько вы вернулись? — спохватывается приятель, что мы отвлекли его от основной интересующей его темы.

— Да на хороший срок приехали. Почти до конца лета останемся, а может и до самого начала осени. Нужно перевести наши местные месяцы в земные и там смотреть, так ведь, Олег?

— Ну да. Нам без челнока тоже особо в горах Грузии делать нечего. Ну, прогуляемся в Они, почистим город от зомби, дальше вряд ли пойдем без транспорта. Всего-то записать видео на носитель цвельфов и что-то взорвать для разнообразия.

— То есть, не больше недели на адаптацию на новой, безлюдной Земле потребуется. Нарубить на камеру цвельфов несколько зомби, если они там еще бегают. Заснять все вокруг, потом провести несколько операций около баз и платформ Гангов. Просидеть полгода точно не получится, даже после первого нападения на самих Гангов они быстро перекинут на Землю экспедиционный корпус, — рассуждаю я вслух, — Перекинут и найдут челнок цвельфов рядом с нами.

— Ты забыл, что ли? — удивленно смотрит на меня Олег, — Нам же сказали, чтобы после разгрузки челнока мы запустили режим самоуничтожения или он сам взорвется через две недели.

— Черт, забыл что-то, — удивляюсь я сам на себя, — Эльфиечка все мозги переформатировала своей податливостью.

Эльфами и эльфийками мы с Олегом решили называть народ цвельфов, чтобы не ломать язык.

Мы вернулись в город, посетили Скалу, снова Олег учит Норля разным магическим умениям вместе со мной, уделяя основное внимание, конечно, моему приятелю.

— Мы с тобой еще в Храме насидимся, там перейдешь на пятый уровень, а Норля очень необходимо на четвертый перетащить.

Так и пошла наша повседневная жизнь после возвращения к приятелю.

Олег натаскивает его в Скале, правда, приходится время тщательно выбирать. После закончившейся нашей относительной победой быстрой войны, поток в Скалу понемногу нарастает, народ, проживающий вокруг и даже в Клепере хочет посетить местную основную достопримечательность.

Едут и дворяне с востока королевства, и даже с центральной его части. В Жомбурге все трактиры и постоялые дворы работают, лодки постоянно снуют от берега к берегу, коляски и подводы везут народ в город и обратно.

Единственно, что правильно наладить работу дорогих трактиров и комфортное проживание требовательных путников у бывших крестьян получается так себе, поэтому при относительно небольшом потоке желающих все успевают прокачаться за один день и вернуться ночевать в Жомбург.

Впрочем, золотому ручейку воины Норля все равно очень рады. Тем более, он все делит честь по чести, зарабатывая себе репутацию умелого хозяйственника и кристально честного руководителя.

Замок отлично зарабатывает на лодках, еще на работе трактиров и гостиниц в Жомбурге, где теперь трудится мытарем с уже тремя помощниками бывший заместитель Рожера. Похоже, что судьба своего прежнего начальника молодого мужика не привлекает, поэтому пока работает совсем отлично.

— Ох, сколько среди них наших врагов и шпионов, — бормочет Норль, вспоминая надменные рожи дворян с семьями, прибывающих в город под Скалой.

— Ну, тебе придется с ними как-то сосуществовать, лучше поддерживать какие-то отношения и зарабатывать деньги, чем открыто враждовать с основной массой дворян, — примирительно говорю я ему.

— Еще и жениться на благородной придется. Хорошо, что здесь пока женщины особого слова не имеют, — говорит ему Олег.

— Как там наши дворянки с детьми живут? И все, кого я тебе из Жомбурга и замков прислал? — интересуюсь я.

— Дворянки детей Стражей учат читать и писать, на такую работу они кое-как согласились ради спасения своих детей. Арестанты вкалывают в городе, тут работы много, тяжелой и грязной. Пришлось создать отдельный отряд по надзору за ними, приходится лентяев наказывать, как самих крестьян наказывали в прежней жизни. Была пара попыток бегства, твои знакомые жулики, еще Рожер с ними увязался, даже дозорного ранили и в лес рванули.

— И как? Поймали?

— Поймали, только, чикаться с ними не стали, повесили всех под горячую руку там же в лесу.

— Ну, повесили, так повесили. Не снимать же теперь обратно, — усмехаюсь я.

Кто-то шансами, которые им жизнь дает, могут воспользоваться, кто-то все равно упрется башкой в стену, как наш бывший мытарь. Жил бы прекрасно и работал честно после полученного нагоняя, нет же, решил самым умным оказаться.

С жуликами клеперскими то все и так понятно, они исправлению трудом не подлежат ни в коем случае.

Наш двойной агент быстро обернулся после сражения около замков и принес хорошие новости. Командование клеперского отряда, как я и предполагал, выгнали со службы, прислали новое начальство, однако, новых солдат с ним не прислали.

— Значит, пока не собираются воевать? — спрашиваю я его.

— Трудно сказать, — чешет отпущенную солидную бороду двойной агент, — Только, пушек в городе нет, как и конницы. Единственно, что могут нанять снова несколько дворянских дружин. Мне рассказали пара знакомых дворян из военных, что денег на это дело тоже не прислали, похоже, что ситуация резко меняться не будет.

Получает свою хорошую плату и спешит на рынок закупаться на уже три свои подводы едой для продолжающего испытывать большие проблемы с продовольствием города.

Да, до основного урожая еще пару месяцев, продукты все так же дороги, а наши оборотистые крестьяне солидно разбогатели на торговле безо всякого риска.

Теперь купцы везут из Клепера всякие промышленные изделия и даже предметы роскоши, типа, больших зеркал, распродаются и снова гонят продовольствие в Клепер и окрестные земли.

Через них мы заказываем все, что нужно, для работы мастерской и кузниц, поэтому больше рисковать жизнью во враждебном городе не требуется.

В середине лета случилось у нас серьезное происшествие, потребовавшее нашего активного вмешательства.

Восточные дворяне собрались в кучу, договорились между собой насчет отомстить за трех убитых ортов и разграбленный замок с уведенными дворянками. Пришли в силах тяжких в наши земли, первым делом разграбили наше село на границе земель замка Шлоссена и другого замка.

Силами тяжкими оказались две с половиной сотни конницы, все сплошь дворянские дружинники и сотня прислуги.

Когда нам про такое бесчинство донесли, я отправил первым делом разведку к ним и оповестил Норля по теперь имеющейся связи.

После небольшого совещания решили опробовать полученный от цвельфов стационарный лучемет.

Похоже, что умело управляемая конница из десятка разных отрядов не станет наступать на наших арбалетчиков в лоб. Уже знают, наверняка, орты-соседи, про такое смертоносное оружие от тех же клеперцев.

Только, бегать с подводами за неуловимой тогда конницей — это не наш выбор на сегодняшний день, да и Норлю очень хочется опробовать полученный агрегат в действии, как, впрочем, и нам самим.

Свою конницу бросать на вторгшихся в наши земли мстителей очень не хочется, мало ее у нас, да и потери будут большие, если не тотальные. Нет никакого смыла своих людей класть, если есть несложный выход из пикантного положения.

Дворяне со своими дружинами разместились на большом поле перед следующим селом, выставили красивые шатры и пустили дозоры на расстоянии одного километра от стоянки, чтобы наши арбалетчики никак не могли им угрожать.

Мы привезли втроем на подводе лучемет, подняли его на высокий холм и долго ждали рассвета, чтобы навестись на просыпающийся лагерь противников получше.

Можно и в темноте прицелиться по показаниям тепловизора, только, мы ждали, когда ночная смена дозорных прискачет на поле, полное шатров, для пересменки.

Дождались, наблюдая в отличные новые бинокли от наших союзников, потом прицелились и положили две осколочные или аннигиляционные гранаты по краям стоянки, и еще две в центр.

Рвануло там знатно, даже до нас взрывная волна докатилась.

Своих воинов посылать не стали, ни к чему им такое видеть, как три с лишним сотни народа почти мгновенно отправились вместе с лошадьми на тот свет.

Проехались сами втроем, наблюдая последствия, пришлось, конечно, добить несколько выживших бедолаг, потерявших зрение и слух и сильно мучавшихся от полученных ран.

Тела валяются на земле без особых таких последствий, просто мертвые и мертвые, немного обгоревшие такие.

Потом добрались до разграбленного села и оповестили мужиков, что их обидчики уже мертвы, а все, что от них осталось, можно себе забрать в качестве возмещенияза поруганную честь деревенских девок и баб. За отнятую и пущенную под нож скотину, и прочее всякое конфискованное зерно.

— Одно условие, требуется все останки людей и лошадей закопать, чтобы заразу не разводить, — приказал Норль старосте, встретившего нас со следами побоев на лице.

— Носить их никуда не нужно, пусть все на том поле останутся лежать, только, под землей, — добавил я и кинул толстый мешочек с золотом в руки старосте.

И староста, и обступившие его мужики согласно кивнули головами.

— Кроме трофеев, золото поделите на всех пострадавших. И чтобы молчали про это дело и все следы скрыли. А то приедут мстители за этих дворян, мы то далеко, тогда на вас снова отыграются по полной.

После этого мы уехали, сопровождая подводу с установленном на ней лучеметом под чехлом.

— Что сделают остальные орты, когда поймут, что лихой набег на наши земли закончился общей пропажей смельчаков? — задумался Норль.

— Что сделают? Да ничего особенного, начнут воевать за освободившиеся земли между собой, — предположил я.

Ближе к концу лета последний раз проехались все вместе по нашим владениям, показали себя народу и начали готовиться к перелету.

Золото Стражей продолжает лежать в подвале дома в центральной части города. Все та же баба его охраняет и ждет, когда же вернутся ушедшие Стражи.

Не знает, что они уже не вернутся, только, пусть пару лет еще на это надеется.

Наняли еще сотню наемников, когда стало понятно, что продолжения войны в наших местах в этом году уже не будет. Прежних осталась тоже сотня, часть из них взяли отпуск и с заработанной монетой отправились навестить родню.

Пришлось сначала Кнопфа отпустить за его семьей в центр королевства с парой его приятелей. Не думали, что получится у них вернуться, однако, проехав тысячу километров туда-обратно без особых проблем за месяц, мои помощники появились как-то под вечер перед замком.

— Ну, как в королевстве жизнь? Что с домами сделали и скотиной? — поинтересовался я.

— Да все вернулось в прежнее русло. Дворяне успокоились немного, уже так не лютуют. А дома и скотину пришлось соседям раздать, моя едва не померла от такого поступка. Все не могла поверить, что мы с Кромесом выжили во время восстания. А теперь управляем тремя замками в ваше отсутствие и денег у нас столько, что просто некуда девать, — усмехнулся Кнопф.

Кромес, кстати, отказался своих перевозить сюда, да и некогда коменданту основного замка пропадать на целый месяц. Передал денег с Кнопфом, чтобы дети, как подрастут, приехали, а у самого уже и тут семья сладилась, поэтому так поступил.

К концу лета усердно прокачивающийся на Столе Норль дошел все-таки до четвертого уровня и смог освоить защитный купол.

— Ну и отлично, — символически вытер пот со лба Олег, — Теперь тебе за бластерами нужно присматривать. Смерть твоя на конце луча только, Кощей ты наш Бессмертный!

Прошелся Олег своими лечащими способностями по Норлю, да и Кнопфа с Кромесом не забыл.

— Теперь еще лет пятьдесят проживете без проблем, если обжираться не будете каждый вечер, — так и сказал им после лечения.

Мужики приуныли, здесь они других развлечений особо не знают, кроме как здорово поесть и выпить каждый день.

Перелет все откладывали, времени с запасом еще было, пока как-то Олег мне не сказал, что завтра придется улетать.

— Я лечу первый, потом два-три дня на Столе в себя прихожу, значит, следуешь за мной на четвертый день.

Собрал свои вещи и взошел в Скалу, где еще раз прогнал меня по управлению капсулой:

— Я все настройки оставлю прежние, поэтому ничего не меняй. Жди в капсуле, она тебя ко мне сама отправит минут через десять. Лежи на Столе, пока совсем не проснешься. Если меня не увидишь, не переживай, я на разведку схожу.

Ну, все описания тех мест у меня на бумагу перенесены на всякий случай, поэтому я спокойно прощаюсь с земляком.

С Норлем они прощаются навсегда, скорее всего, хотя, кто его знает.

— В мастерской мастера сами через полгода спокойной работы создадут новую пушку, лучше не мешай им. Да и ручные пушки тоже будут, порох теперь сами делаем, я наладил поставки всех ингредиентов.

— Прощай, Великий Мастер Норль!

— И ты прощай, Мастер Ольг!

Олег забирается в капсулу со своим мешками и рюкзаками, дверцы закрываются, а мы выходим из Скалы.

Караул к ней приставлен, сегодня никого пускать не будут на всякий случай.

У Норля глаза на мокром месте, да и я чувствую сильную грусть от расставания, хоть и увидимся вскоре.

— Все, старина, скоро и мне уходить, — говорю я товарищу.

Глава 30

Вот так, Олег исчез в Скале, мы же вышли из нее и отправились в дом, где квартирует Норль.

Предчувствие того, что и мне через три дня уходить из этого мира, не может не довлеть над нами с приятелем.

Поэтому мы просто сели вдвоем и крепко нарезались по этому поводу.

Поговорили по душам, я даже остался спать с его подругой, пышной и страстной девкой. Сам приятель продолжил выпивать со своими людьми, ему явно больше моего требуется в этом деле горючего.

Проснувшись в состоянии легкого похмелья, я лежу и пытаюсь представить, что еще могу сделать для Норля.

Потом все же встаю, ищу одежду с броней космического пехотинца и потом на кухне нахожу подругу с поваром, которые мне и помогают побороть навязчивое похмелье.

Норль уже где-то рядом командует своими людьми, кого-то отправляет проверить, как работают арестанты, кого-то в школу-интернат для местных и приезжих детей.

Мы решили с ним, что проще всего так избежать постоянного науськивания матерями потерявших отцов парнишек и девчонок — это создать в нескольких домах отдельный лагерь для воспитания их в духе воинов, под руководством умеющих к этом склонность воинов-крестьян.

Грамоту им преподают пленницы-дворянки, умение читать и писать здорово поможет и им самим, и нам в будущем.

То есть, уже только властелину этих мест Норлю.

Всеобщая грамотность, так сказать, по советским уложениям.

Причем девяносто процентов пришельцев-завоевателей сами глубоко неграмотны, правда, учиться не хотят. Занимаются охотой и рыбалкой в свое удовольствие, пашут поля и возделывают огороды. Кто-то уже нашел путь в кровать к оставшимся вдовам, кто-то подумывает привезти девок и баб из наших сел, чтобы выселить несговорчивых баб куда подальше из поселений и города.

Да, они хозяева всего вокруг, поэтому могут и так поступить с особо вредными и верными бабами Стражей.

Ну, нужно занять молодежь реальными делами, учебой и воинским делом, чтобы они могли оторваться от своих корней. Как только подрастут, распределять по отрядам на постоянную службу и проверять в бою.

Даже из девчонок я собираюсь вырастить лучниц, из некоторых, и медсестер из основной части.

Вместе с Норлем мы пришли к мнению, что это самый полезный и правильный вариант, из детей своих погибших врагов выучить своих настоящих защитников.

Путем некоторой национализации и обобществления детей приказным образом.

Потом распределение еще подростками по одному-двум в десяток и постоянный надзор со стороны командиров над такими бойцами.

Я уже не увижу, как пойдет дальше этот социальный эксперимент, как и многие другие.

Теперь Великого Мастера Норля мы представляем, как самого способного ученика Ордена Мастеров, которого специально с детства учили владеть и управлять людьми наилучшим образом. Что он и демонстрирует неподкупной честностью и заботливым отношением к своим подданным.

Ну, имея запас золота тысяч так в тридцать пять, как я прикидываю по отпечаткам мешков с монетой, еще хорошо заполненные склады и подвалы продуктами, нетрудно самому не воровать общие деньги и остальным не давать.

Еще постоянный приток монеты от правильно организованной экономической жизни сел, рыбацких деревень и городка Жомбурга.

Все его непосредственные помощники имеют твердый оклад и частые премии из рук лично Мастера Норля.

Еще понимают, что если старые порядки восстановятся, то всем успешным при новой власти людям придется плохо.

Два парнишки и девчонка в замке, которые грамотные и теперь являются заместителями по хозяйственной части, снимут с плеч своего господина все эти хлопоты с продуктами, их продажей и использованием в самом замке.

Авторитет приятеля не сравним со всеми остальными его помощниками, он его честно добился в военной области, а в хозяйственной — с моей непосредственной помощью.

В этом году мы отбились от нашествия королевской армии и налета дворянских дружин, уже к новому году первые пушки и пищали поступят на вооружение нашей небольшой, но, передовой армии из пятьсот пятьдесят воинов.

Производство пороха, черного дымного, Олег уже наладил. Теперь, в отличии от короля, мы его будем производить сами и не покупать за очень дорого у южных соседей.

Маршал Комменволь тоже понемногу налаживает жизнь вокруг захваченных замков и уже снова набрал солидную армию. По определению является нашей первой линией обороны, поэтому Норль собирается помогать ему немного оружием, немного прокачкой его воинов в Скале.

Станковый лучемет с сотней зарядов, спрятанный на чердаке донжона, станет гарантией того, что никакие тысячные армии не смогут открыто угрожать Криденсбергу под его стенами.

К тому же сам Норль — сильнейший маг на обозримом пространстве, к тому же надежно контролирующий единственное место для магической прокачки.

Все эти доводы я выкладываю приятелю все оставшееся время до своего отправления:

— Придется тебе жениться на какой-то из дворянских дочек, — говорю я ему.

— Да ну! Я не хочу! — Норль, как простой человек, с трудом может принять такую мысль.

— Ну, сильно упростишь себе жизнь в этом мире, старина. Дворяне примут тебя в свой круг, пусть и с непонятным прошлым, зато, как самого сильного и богатого человека всего Севера королевства. Их пра-пра-прадеды когда-то тоже оказались самыми сильными и наглыми бандитами, вот и стали благородными ортами. Чтобы твои дети могли тебе наследовать, необходимо легализовать их через брак с дворянкой. Другого пути здесь нет, только постоянная война с королем и всем дворянством по итогу.

Норль мрачно кивает головой, принимая мои доводы.

— Оно, конечно, и так получится существовать, только, без признанных наследников после твоей смерти все рухнет. Поэтому — лучше заранее позаботиться о будущем.

— Впрочем, я собираюсь добраться до тебя рано или поздно. Если получится защитить нашу планету, то, наверно, не так скоро. Если же ничего не выйдет, тогда задерживаться не стану, сразу вернусь к тебе.

— Вот, это правильно, — радуется моему обещанию Норль.

— После лечения Олега ты должен прожить еще долго. Помни, что ты — единственный здесь правитель, который может построить для людей более-менее справедливую жизнь. Будешь, как бельмо в глазу у всей местной камарильи, поэтому совсем полное равноправие мы уже не провозглашаем. А лучшими твоими защитниками станут хорошо оплачиваемые воины вокруг и лично преданные тебе командиры рядом с тобой. Ну и все довольные жизнью остальные крестьяне, горожане и рыбаки, и еще, конечно, новые Стражи.

— Ты, это, обязательно вернись! Я до самого последнего вздоха буду тебя ждать! — говорит мне Норль все оставшиеся три дня.

— Без тебя я несколько лет смогу сам справиться, а вот, что дальше делать — не знаю. Поэтому приходи по времени лет через пять, если эта Скала способна на такие вещи.

— Ну, Олег уверен, что это довольно просто сделать. А ему врать нет никакого смысла.

В назначенное время я оказываюсь в Скале вместе с Норлем.

С собой у меня пара мешков с сушеным мясом, посудой, одеждой, бельем и еще длинный меч, который мне теперь как раз по руке.

Очень пригодится раскалывать черепушки высокоуровневым зараженным, если они еще там бегают. Впрочем, еще меч от цвельфов тоже есть в багаже. Не такой тяжелый, однако, острый до невозможности.

Никакое золото или камни с собой не беру, в настоящем они уже не пригодятся, а в прошлом — тоже ни к чему. У Олега достаточно денег на первое время, а потом нас должно взять на полное обеспечение государство.

Если мы, конечно, сможем до него достучаться.

Надеюсь, что сможем, останется только добраться до тех благословенных времен.

Последний раз обнялись с приятелем, и я решительно пропихиваю свое барахло в открывшийся проход капсулы.

У сурового Норля слезы в глазах, да и я тоже подозрительно часто моргаю, поэтому быстро залезаю в капсулу. Удобно распихиваю барахло, успеваю сказать:

— Поехали! До встречи, старина Норль!

И створки закрываются.

Лежу спокойно, глядя на мигающие значки на потолке над собой, проверяю настройки и вижу, что все в порядке, ничего не сбито.

Планета для переноса — наша Земля, судя по очертаниям материков.

Место для переноса — Храм где-то между Черным и Каспийскими морями.

Время переноса стоит на нуле, значит, в свое настоящее лечу.

Через несколько минут неживой голос на непонятном языке насколько раз меня о чем-то спрашивает, я просто жду.

Потом он произносит, как рассказывал Олег, что-то утвердительное и через минуту я исчезаю.

* * *

Норль выходит из Скалы в домик, отрывисто бросает караулу:

— Никого не пускать до завтра!

С той стороны тоже стоят верные люди, он недавно их проверил и приказал тоже самое.

Видя, как глядят на него ожидающие его командиры, приближенные и охранники, он расправил плечи и солидно зашагал в их сторону.

Все, теперь он — единственный Мастер неведомого ему Ордена Мастеров в этих землях! Другие точно не появятся!

И только от него зависит, как будут жить здесь люди!

Поэтому, только сила и уверенность в каждом слове и каждом шаге, как говорил ему Мастер Серый.

Он его обязательно дождется, выживет и дождется!

* * *

Я провожу на Столе два дня.

Постепенно различаю день и ночь, журчание воды и ветер где-то наверху.

Время от времени появляется лицо Олега надо мной, он что-то говорит насчет того, что нужно спать, я благодарно засыпаю.

Потом я понимаю, что выспался совсем, сажусь на Столе и оглядываюсь по сторонам.

Все так, как рассказывал Олег. Мои вещи стоят под Столом, его — около стены.

На краю Стола стоят два ковшика с теплой водой, я выпиваю их одним залпом.

Опять же, все как рассказывал мой опытный товарищ, поэтому набираю снова воду в источнике и ставлю ковшики на Стол.

Брожу по Скале, проверяю себя на Стене и вижу, что могу подкачать Магию и Энергию, поэтому ложусь и засыпаю.

Поверхность Стола теплая и хочется спать долго-долго.

Однако, теперь меня будит вернувшийся Олег.

— Вставай, Мастер Серый. Я же вижу, что ты переставил ковшики и снова их наполнил, значит — вставал уже.

Я поднимаю голову и гляжу на его жизнерадостное лицо.

— Вставай, вставай! Вокруг все так и есть, как ты рассказывал. Я тебе все же не до конца поверил, думал, что это тебе такой сон приснился страшный про зомби-апокалипсис и синих лягушат.

— Привет. Только попрощался с Норлем, теперь тебя вижу. Чудесны дела твои, Господи!

Я встаю, Олег подводит меня к стене, опускает движением руки Дверь, и я вижу горную местность под ногами.

— Вон там, в паре сотен метров отсюда сядет робот-челнок от эльфов с подарками, так что, далеко носить не придется.

— Как тут? — спрашиваю я, — Убедился тоже?

— Да, убедился. Вон там, в деревне, живет небольшая община выживших людей, прячутся, растят какой-то урожай, — и он показывает влево от себя, — Человек двадцать, из оружия несколько калашей и ружья, все грузины.

— В городе Они никого не осталось совсем. Есть две зомбаря гигантского вида, как уазик примерно, больше тоже никого не видно. Один сидит с одной стороны города, второй — с другой. Похоже, они всех зараженных сожрали здесь и теперь кукуют без жратвы. Оба сильно ослабли, едва ходят, правда, и весу в каждом по пол тонны, наверно.

— Значит, нейросеть Гангов действует на планете? — утвердительно-вопросительно спрашиваю я.

— Не факт. Где-то в паре десятков километров напрямую справа слышен в безветренную погоду по вечерам грохот техники, там при СССР был какой-то горно-обогатительный комбинат. При Грузии его закрыли, а вот теперь пришельцы там снова что-то добывают. Нейросеть может от них сюда добираться, чтобы они всех видели, кто тут есть.

— Других зомби видел?

— Нет, дальше не ходил, боялся тебя не встретить. Если я погибну без опыта жизни здесь, как мы вместе на столе будем восстанавливаться. Хорошо, если по очереди, а если вместе? — смеется Олег.

— Чего такой довольный? — спрашиваю я.

— Что тебя увидел радуюсь! Обстановочка здесь очень-очень гнетущая, прямо ужасная, настоящий апокалипсис год спустя. Зато, мы здесь и можем много чего изменить в прошлом со своим знанием и технологиями эльфов.

— Это да, без их техники мало что могли бы сделать. Придется ее всю в прошлое тащить, только, она же работать после Храма не будет.

— Ничего, описание технологий у нас есть, смогут ученые оживить аппаратуру обнаружения и предупреждения со временем. Цвельфы нам какие-то особо старые и неломающиеся аппараты выделили, как те же фиксаторы видео, — отвечает Олег.

— На улице начало дня, собирайся и пошли! Бери свои мечи, проверишь себя снова в бою, зомбей здесь мало, но, они очень большие. Убивать их не стоит, чтобы захватчики не заподозрили чего-то, однако, побегать от них придется, пока видео пишется.

— Ладно.

И мы спускаемся вниз, пора заняться съемкой чудовищ, в которых превратились местные жители. И еще разведать местность вокруг, как добраться до этой производственной платформы. Раз есть платформа, значит, и Ганги где-то рядом окажутся.

Скоро робот доставит взрывчатку и средство передвижения, тогда нужно будет сразу начинать геноцид по цивилизационному и этническому признакам.

Правда, наше главное дело — оказаться в прошлом с доказательствами из будущего и моим знанием.

Но и взорвать, как минимум, одну базу с одной платформой — это то, что доктор прописал.

***

Уважаемые читатели! Цикл закончен, Олег и Серый стоят перед возможностью изменить жизни и смерти всех землян.

Кому понравился цикл и книга, прошу поставить лайк или отписаться отзывом.

Михаил Дулепа Творцы судьбы

1

Проходка. В корзину.

Накладная. В корзину.

Поздравительная открытка от сотрудников отдела. В корзину.

Окружающие меня теперь уже бывшие коллеги, подписавшие это поздравление, отводили взгляды. Или выражали свое молчаливое неодобрение.

Вслух не решались. За вслух можно было получить по морде.

Зря я, конечно, замдиру врезал. Ну решил тот устроить показательную порку перед увольнением, у всех свои слабости. У второго по важности лица нашей конторы слабость – вещать прописные истины. Ему и в голову не приходило, что кто-то может не пожелать их слушать. Ведь это так естественно – делиться жизненным опытом с нижестоящими! Это правильно и разумно.

Но вот хватать меня за рукав, когда я, устав от болтовни, пошел собирать вещи… Не стоило, честное слово. Просто не стоило.

Ухмылка сама просочилась на физиономию. Хорошо он подставился. Сам потянул, сам подбородок выставил. Прямо кулак чешется повторить. Но не стоит усугублять… лять… лять…

Лятский замдир! Я на этой фирме пахал дольше, чем он! Семь лет: годовщину месяц назад отмечали.

Ой-ай, оказывается, этот противный, мерзкий Полушкин отдает часть заказов на сторону. Ой-ай, предательство интересов фирмы! Ой-ай, отругать подлеца да уволить перед строем взирающих с овечьим фатализмом сотрудников.

Все знают, что часть заказов проходит мимо кассы. Все знают, что свои маленькие гешефты есть у каждого сотрудника. Что генеральный, что последняя техничка – у всех! Тот же замдир крутит с машинами, вертит с материалами, что-то со стороны у него идет. Законная прибавка к зарплате!

Все знают.

Первое место по эффективности среди сотрудников я удерживал второй год. При том, что самые вкусные заказы отдавал знакомым ребятам за процент. Два года я был лучшим и исправно давал фирме прибыль, а значит, меня выперли не из-за пары-тройки левых подработок в месяц. И не за небольшие махинации с отчетностью по расходникам. А вовсе даже за что-то другое. За что? Как человек, носивший корпоративную удавку семь паршивых лет, могу с уверенностью сказать, что этого может не знать и тот, кто, собственно, и уволил. Звезды так сошлись, вот и выперли. Сочли необходимым.

Хм… Что за папка? Подарочные отчеты? Бардак: она у меня с прошлого перевода тут лежала? Накладные, списки, отметки, несколько флаеров, два макета, расписка, листок с данными.

А, вот это помню. Мы тогда хотели важному клиенту подарить аккаунт в новой игре, он открыл для себя онлайновые игрушки и очень по ним зафанател. М-да, но если листок тут, то что мы подарили? Ведь точно дарили?

Стоявший рядом со мной Вадик, бывший морпех, косая сажень в плечах, обряженный в неловко сидящий пиджак с бейджиком охраны, негромко кашлянул. Я положил листок в коробку.

– Все, Вадь, уже закончил. Больше тут моего нет ничего. Пошли.

Я сгреб коробку с пожитками под мышку и пошел, конвоируемый, на выход.

Зря я все же дал этой суке по морде. Мне бы сейчас полчасика за компом – и было б хорошее выходное пособие. Просто отменить те два последних заказа и сделать несколько звонков. Лопух, что ж тут сказать.

– Вов, ты правда Зеленцу по роже вмазал? – Вадику явно было интересно.

Я кивнул:

– Ну что ты! Это совершенная случайность! Я просто потянулся обнять его, ведь мы прощаемся, «быть может, навсегда», а он как раз хотел заплакать от полноты чувств, подался мне навстречу и случайно наткнулся на мою руку. Я так сожалею! – Монотонный мой голос долженствовал показать, как я об этом сожалею, но охранник все равно хохотнул. Не любят у нас замдира, ой не любят. Ну хоть людей порадовал, все хлеб.

Впрочем, несмотря на веселье, Вадик внимательно проследил, как я вышел из здания, сел в машину и уехал.

Дома я устало расположился в кресле.

Итак, что же мы имеем? Если не считать бутылки «Хайнекена» и бутерброда с красной от химикатов рыбой?

Денег – есть. Подработка, придуманная пять лет назад, когда мне наглядно объяснили, почему такой славный парень, как я, не имеет шансов обойти по карьерной лестнице тупоумного племянника главбуха, приносила ровно в два раза больше, чем официальная, серая, черная и прочие зарплаты, вместе взятые. А тратить как-то не было повода. Так что можно, к примеру, на пару-тройку лет закатиться в теплые страны. Никогда не был в Индии: может, стоит лишить себя этого досадного недостатка? Солнце, песок, пальмы, назойливые продавцы сувениров. Травка, которую я на фиг не понимаю. Пиво, которое я пью раз в месяц, вот как сейчас. Девушки… не-не-не, этого не надо. Я еще после развода не опомнился. За все прошедшие восемь лет. Девушка – это хорошо, но лучше где-то вне постоянного поля зрения.

Вывод – на фиг теплые страны. Не жил в тепле, не буду и привыкать.

Что же еще? Квартира – моя. И дача, доставшаяся от последнего известного мне родственника, тихого запойного двоюродного брата деда, о котором я узнал за месяц до его смерти от цирроза, – тоже моя. Кредиты я трусливо не брал, предпочитая зарабатывать и платить сразу.

Профессия есть. Пока есть два человека, у которых имеется что-то, и оно мне нужно, я всегда придумаю способ обменять это что-то нужное на что-то, что мне не нужно. А потом получить за это плату. И проценты. И по наглой жадной морде.

Здоровье тоже есть. Пиндосы – умные люди, со своим культом здоровья применительно к корпоративному духу. Тренажерку я посещал три раза в неделю, бассейн – два, а медстраховка… Вот, кстати, теперь за нее самому платить придется. Ставим крестик в списке грядущих дел.

Бабло, хата, тачка. Что еще? А, развлечение.

Я обвел взглядом комнату. Маловато что-то вещей. Бывшая благоверная при разводе, как в анекдоте, дождалась моей командировки и вывезла все, вплоть до занавесок с окон. Кстати, не ее занавесок, сам покупал, еще до свадьбы.

Тогда я решил оставить все как было. Только ремонт сделал. Вот и живу: в одной комнате – стойка с компом, во второй – кровать с тумбочкой и беговая дорожка, подаренная на фирме как самому результативному сотруднику прошлого года. И на кухне – стол и два стула. Спартанец. Киник. Все знакомые мужики завидуют. Ха-ха.

Правда, вот теперь и заняться нечем. Я не обольщаюсь: упыри, которым я скидывал левые заказы, участливо посмотрят мне в глаза и предложат приходить, когда будет что полезное для них.

Я пнул ногой коробку, принесенную с работы.

И украсть-то ничего не смог толком, лузер. Хотя…

Отставив бутылку и зажав в зубах остаток бутерброда, я пошарил в коробке. Листо-очек, где-е же ты?

А, вот.

Тот самый аккаунт в игре. Кажется, «Творцы судьбы»? Ну-тка, верный друг, проверенный ноутбук, встань передо мной, как лист перед травой. Хм, почему лист? Почему трава?

Так-так. Вот оно – «Творцы судьбы», онлайновая игра. Ссылка на Вики. Хренасе, тридцать два миллиона постоянных пользователей. «Игра использует оригинальную методику оплаты». И что такого оригинального во фри-ту-плее? «Ограничение по месячному размеру оплаты декларируется как желание разработчиков уравнять шансы» – угу, что-то подобное я тоже клиентам втирал. Так, теперь просмотрим наиболее точную и достоверную информацию – лезем на Луркмор!

Через пять минут я вкратце ознакомился. Да, тридцать два миллиона за два года. «Игра повторила успех «Мира цистерн» и превзошла его». Сотня баксов в месяц – официальное ограничение доната. Контролируемый рынок вывода средств из игры. Оригинальная система прокачки. Архетипы и мультиклассы. Огромный мир, динамичное развитие, искины НПС, сложные многовариантные сценарии.

Как ни странно, но разработчики не стали упрощать себе задачу и экономить на проработке мира, усиливая ПвП-составляющую игры, чтобы игроки сами друг друга развлекали. ПвП было разрешено, но никак не поощрялось. Упор делался на социальную составляющую – гильдии, кланы, группы, классовые бонусы, ремесла, торговля.

В игре, кстати, можно было продавать игровое золото за натуральные бабки. И прокачанный персонаж мог зарабатывать, просто сдавая награбленное с монстров в магазин, а золото сразу продавая на игровом аукционе. Можно было продавать игровые вещи на специальном рынке, контролируемом разработчиками. В статье луркморовцы едко обсуждали тот факт, что разработчики игры имели свою долю в каждой сделке, и даже говорили, что сами разработчики могут насыщать рынок своими артами. Оппоненты же приводили многочисленные цитаты о том, что компания никак не вмешивается в отношения между игроками.

Почесав в затылке, я все-таки поставил клиент на закачку игры и пошел в душ.

Клиент инсталлировался не так уж долго, и через сорок минут на мониторе возникла заставка:

«Здравствуйте, уважаемый тестер! Мы рады сообщить вам, что игра вышла в открытый доступ, и благодарим за помощь в ее улучшении! К сожалению, с релизом игры изменились правила оплаты, и с настоящего момента будет изменено максимально доступное количество «колец силы». За вашу помощь в совершенствовании игры вам сохранены «кольца силы», приобретенные во время тестирования. Добро пожаловать в мир Творцов судьбы!»

Повисев, эта табличка погасла, и открылось окно создания персонажа. Тестовый персонаж, значит. Ну да, аккаунт регистрировали за два месяца до релиза, хотели подгадать, подарив персонажа «с историей». Значит, теперь на этом аккаунте есть бонусные очки.

Кстати, а персонажей можно продать?

Заглянем-ка в свою учетную запись.

Хм, «Ваш аккаунт не привязан к реальному имени. Желаете совершить привязку?»

Нет, подождем. Раздел «Бонусы». Есть. Э-э, не понял.

В строке «Доступные для перевода на персонажей ресурсы» значилось «1350 малых колец силы».

Я отлистал браузер до луркморовской статьи, нашел запомнившееся мне место.

«Для развития талантов необходимы очки, которые получаются с новым уровнем прокачки. Дополнительно можно купить бонусные очки за реальные деньги, 1 пункт повышения стоит два «малых кольца силы», или, проще говоря, 20$, что вызывает невероятный баттхерт одновременно и у противников, и у сторонников доната».

Все равно не понимаю. За месяц можно получить десять колец. Игра была оплачена… Вот! Смотрим историю оплаты.

В истории была указана карта оплаты. Моя корпоративная карточка. И сумма первого платежа – 3000$.

Я просмотрел наскоро историю платежей. Сумма внесена единоразово, каждый месяц списывалось по сотне. Два года назад у нас рухнула база бухов, кипеш был жутчайший. И этот платеж был списан?

Я всегда верил в силы родной бухгалтерии! Потерять три штуки вечнозеленых денег просто так! Горжусь! Хотя они мне уже не родные ни разу… Но есть еще вопрос – прошло двадцать семь месяцев. По десять в месяц… тогда почему не двести семьдесят?

Двадцать минут поиска в мировой помойке помогли выяснить, что в первый месяц открытого теста, аккаунты с которого не удалялись при релизе игры, можно было брать за те же деньги по пятьдесят колец.

Итак, судя по всему, сошлось несколько факторов.

Первое – чар был создан во время теста, и на него начислялись очки талантов по старой цене.

Второй – после релиза игры на него никто не заходил, и чар продолжал считаться тестовым.

Третье – на аккаунт было положено достаточно денег, чтобы все это время он ежемесячно оплачивался именно как тестовый.

И теперь по сравнению с другими он имел бонус в восемь лет развития. Нехило. Кстати, триста баксов все еще на акке, и их вроде можно вывести. А вообще – сколько стоит чар с проплаченными тремя месяцами игры? Ну-ка, дорогой иБэй, почем нынче творцы судьбы?

Первый же персонаж сотого уровня оценивался в тысячу баксов. Аукцион начался на восьмистах два дня назад. Неплохо. А почему на такого же чара цена вдвое больше?

Цена отличалась из-за «Наличие свободных очков – 40».

Сорок очков стоят восемьсот вечнозеленых?

А у меня их тыща триста пятьдесят!

Мой чар стоит двадцать семь штук. М-мать… Так, а давай-ка, друг Вова, посмотрим на все это посерьезнее?

Смотрел я три часа.

Система была проста – для раскачки умений в игре надо было этими умениями заниматься. Простой кукинг, поварское умение приготовить что-то съедобное, что поднимет тебе очки жизни, потраченные в бою, требовал усилий, которые также можно было потратить на улучшение умений куда более нужных в игре, основанной на фэнтезийном мире с активной боевкой. То есть сорок очков, которые я счел необоснованно дорогими, на деле значили, что персонаж сможет сэкономить кучу времени на прокачке одного из своих заклинаний или умений. А умений в «Творцах судьбы» было много!

Даже простой запрос «творцы судьбы прокачка» выдавал сотни сайтов с различными стратегиями раскачки, но все они, все без исключения, упирались в одно простое правило «один месяц – десять колец силы!». Точнее говоря, «до десяти колец», потому что «кольца силы» тратились в том числе на различные игровые блага: например, дающие бонус к получению опыта. Или к репутации. Или еще к чему – тратить можно было на сотни разных вещей. А самих колец – всего десять в месяц.

Гениально! Я восхитился задумкой разработчиков – играть, конечно, можно было и без доната, но с ним всегда веселее. А сотня долларов хоть и была не такой уж маленькой суммой, но во всех этих гайдах рассматривалась как невероятно малая, ничтожная и абсолютно недостаточная, ее не хватало, народ сам рвался принести денег, а злые разработчики не позволяли! Гадкие какие!

М-да. Получается, что мой чар стоит не двадцать семь тысяч, а все пятьдесят. А то и больше. Если чар с сорока кольцами продавался за тысячу восемьсот, то чар с сотней стоил уже семь кусков, и аукцион все еще был не закрыт.

Было, правда, одно «но». И это «но» заключалось в том, что эти персонажи достигли уже сотого уровня. Именно на сотом или кратном ему уровнях согласно правилам фирмы можно было продать своего персонажа, отдав фирме десять процентов от суммы платежа. А мой, создавшийся автоматически при первом входе в мир, был даже не первого – нулевого.

И надо было подумать, что делать дальше.

Недовольно отпихнув пустую бутылку, я рухнул в кресло.

Аккаунт можно толкнуть сейчас за тридцать штук. Легко. О нем никто, кроме меня, не помнит. Начальник, давший мне задание проплатить игру, год назад стукнулся на своей «ауди» об очень неповоротливый столб. Бухгалтерия рапортовала, что после падения базы все восстановлено, и хрен они согласятся, что мимо их глаз прошло три штуки. Не было их, и все. Значит, аккаунт мой, и только мой. Персонаж не создан, аутентификация владельца не пройдена. Передать логин и пароль займет полминуты, многие решили вложиться в пустые аккаунты, складывая на них по сотке в месяц, чтобы через год перепродать или подарить, как намеревались мы. Конечно, могут возникнуть вопросы, откуда столько свободных очков, но если поискать, то найду нелюбознательного клиента.

А сколько он будет стоить, если прокачать на нем чара? И сколько придется потратить времени? И нужно ли мне это все вообще? Имя владельца не указано, выставить сейчас аккаунт на аукцион, через два дня взять свой тридцатник и забыть.

Или все-таки?..

Я уже не пацан, чтобы с удовольствием бегать по нарисованному миру, размахивая нарисованным мечом. Но судя по ценам на персонажей, играют не только пацаны. Ну или это богатые мальчики. Очень-очень.

Попробовать? Сотый уровень, если судить по сайтам фанатов, достигается за полгода активной игры. Три сотни на счету есть, значит, от меня надо всего еще три сотни, комп и полгода моей неповторимой жизни… которую мне сейчас все равно нечем занять.

Ха, да этот битый по морде замдир мне просто подарок сделал!

Я аккуратно закрыл ноут, выкинул в мусорное ведро бутылки и лег спать.

Завтра я займусь игрой. Не все же работать, надо же иногда и развлекаться!

(обратно)

2

«Система коэффициентов развития настолько разнообразна, что прокачка становится немыслимо сложной и увлекательной. Возьмем самый простой пример – вы решили пойти «путем силы»…» А вот не надо. Ничего я еще не решил.

Потягу-у-ушечки! И новую кружку кофе, пожалуйста! Как некому подать? Так я негордый, сам налью.

С утра я решил разобраться: во что, собственно, буду играть? В компьютерные игрушки я играл до армии и во время нее. А вот во взрослой жизни было как-то не до того. Другим интересовался. Пришлось опять лезть на фанатские форумы.

Предыстория была незамысловата. Жил-был мир, и все в нем обстояло ну просто зашибись, золотой век, и, как сказано у Стругацких, «даже самый последний землепашец имел не меньше трех рабов». Были у обитателей проблемы, но они случались по одной и успешно решались. А потом бабахнуло, и все беды обрушились вдруг одновременно. Королевства рухнули, жизнь пошла под откос, появились разные виды Ужасного Зла, причем все создавали проблемы исконным обитателям. Где-то были темные властелины разных мастей, где-то новые боги устанавливали свои порядки, где-то прорывы магии разной степени ужасности, где-то просто объявились неведомые народы и начали резать аборигенов. К счастью, между собой все эти пришлые тоже враждовали, а потому остались островки прежней жизни. Однажды группе верховных магов «из бывших» пришла в голову хорошая мысль, и после проведенного ритуала в мире стали появляться не только злые, но и добрые пришельцы. Таковыми и считались игроки.

Выбор для свежесозданного персонажа был одновременно и прост и сложен.

В ходу были архетипы и мультиклассы.

Архетип был «стандартным комплектом поставки». Игрок мог выбрать себе стезю, более-менее похожую на стандартные игровые классы «файтер-клирик-маг-вор». Выбрав подходящий класс, ты получал четкую линию развития по заранее определенной цене.

Мультикласс создавался «просто пришельцем» и в процессе игры мог по своему выбору добавлять умения, присущие архетипу. Но за это он платил.

Начать мультикласс воином, чисто «меч и щит», стоило опыта на уровень ×1. Но если добавить к нему одно из умений, то опыта надо было уже чуть больше. Сколько именно, было расписано в таблице ветвей развития, цены разнились. Умение опознать врага, не требующее магической энергии, добавляло ×0.05, а то же умение, но уже в заклинании, требовало ×0.2, потому что воину заклинание было невместно. Его дело – мечом махать.

Мультиклассу-магу, наоборот, заклинание по опыту стоило дешевле умения.

А выбрав же все того же воина, но в архетипах, ты получал комплект умений на любой случай жизни воина и твердый коэффициент прокачки ×3 на все время игры. Зато магия или даже просто боевые умения следопыта или вора тебе уже могли только сниться.

Все было сбалансировано так, что идти путем, требовавшим прописное ×1 опыта, было возможно только до определенного уровня. А любые дополнительные умения и заклинания, способные дать возможность пройти дальше, давали также увеличение опыта на уровень. Нет-нет, заскорузлый в своих предрассудках маньяк меча и щита вполне мог открыть панель создания персонажа, выбрать «мультичар, путь силы, школа ближнего боя» и прокачаться, не умея ничего, кроме как бить тремя доступными ударами меча и защищаться двумя приемами со щитом; более того, со временем из-за частоты используемых ударов и защит он бы поднял их ранг и смог на раз-два разделываться с сильными противниками. Но вот и уровень монстров тоже рос. А все монстры выше сотого уровня в игре были мультиклассами. И что ты сделаешь мечом против призрака, кидающего в тебя замедляющими заклинаниями и неуязвимого к физической атаке? А ничего не сделаешь, потому что надо было брать резист к замедлению и бонусную атаку магией. Но это дало бы тебе штраф к опыту на уровень. Поленился? Сам виноват. Иди, страдай!

Что, тяжело? А ты думал!

Собственно, все многочисленные гайды по прокачке различались только в одном – какое умение какому мультиклассу на каком уровне брать, чтобы не сдохнуть за компом, прокачивась с коэффициентом ×100.

Сменить более дешевый, но заключенный в строгие рамки архетип на оплачиваемую свободу мультикласса, сохранив за собой прокачанные ранги умений, можно было на трехсотом уровне. По сведениям разработчиков, сейчас на тридцать два миллиона постоянно активных аккаунтов было ровно два персонажа выше трехсотого уровня. Оба – мультиклассы.

Также в игре существовали бонусные очки, покупаемые за реальные деньги – «малые кольца силы»… кстати, непонятно, почему именно «малые», о «больших» или хотя бы «средних» были лишь предположения и смутные слухи с закрытых клановых форумов.

Десять «малых колец силы» позволяли мультиклассу купить дополнительно одно умение или заклинание или поднять уже известное. Десять колечек – первый ранг. Еще двадцать – второй ранг. Еще тридцать, сорок, пятьдесят… ну, понятно. Вот только колец всего десять в месяц, так что за год ты сможешь поднять одно умение до четвертого ранга. Или взять десять начальных умений или заклинаний и развивать их самостоятельно.

В Сети были рассказы о «чуваке, который год копил, а потом ка-ак!» – если вложить очки с умом, то можно было получить достаточно серьезные бонусы при минимуме штрафов. Были игроки, которых качали целые кланы. Нон-стоп, с помощью от других персонажей и гильдий, с договорными походами, когда весь опыт за победы и выполненные задания шел только одному персонажу, который все это время прокачивал с упорством дятла только одно специфичное умение. Такие были, их использовали в клановых войнах, в осадах, для выполнения особых гильдейских заданий. Но массовый игрок был мультиклассом, выбравшим одну из четырех канонических основ, а потом купившим себе два-три умения или заклинания второго ранга.

Архетипы ни покупать дополнительных, ни прокачивать классовых умений за колечки не могли, максимум – повысить ремесленные навыки или увеличить основные характеристики, по цене «2 кольца за 1 свободное очко».

Со своими тринадцатью сотнями свободных колечек я обладал немыслимым по игровым меркам потенциалом развития. И собирался им воспользоваться в полной мере.

Вот только кем быть, каким быть? Открываем определитель архетипов на сайте разработчиков.

Тупо махать мечом не хочу. Значит – возможность применения магии. Ставим галочку в калькуляторе. Но и беззащитным быть неохота. Значит, нужны дополнительные воинские умения. Отмечаем. Магичить напропалую тоже не хочу. Значит – ветвь обращения энергий, в которой большинство целительных классов. Школа… хм. Зарывшись в таблицу умений, я долго выискивал то, что может мне облегчить жизнь, а в перспективе сделать очень нужным и желательно незаменимым. Но чтобы сам мог ходить. И чтобы броня. И чтобы бонусы. И поинтереснее!

С некоторым удивлением я увидел итоговый результат – паладин Амалы Исцеляющей.

«Описание класса: воин-священник, посвятивший себя служению одной из верховных богинь пантеона Мира. Искусен в обращении с оружием, доступна ветвь обращения энергий, школы целительных касаний и направляющей силы. Может усиливать группу своими умениями. Коэффициент развития ×12».

Сколько?! Да это же до хренища!

В описаниях на сайтах говорилось, что архетип паладина неимоверно НЕпопулярен: как из-за стоимости своей прокачки, так и из-за сложности. Хотя все признавали, что те задроты, которые день и ночь качали своих паладинов, стали по прошествии года-другого довольно сильными. Пока паладинов выше сто сорокового уровня не было, но все отмечали, что у них достаточно много полезных для группы умений… Вот только группа качалась втрое-вчетверо быстрее паладина и довольно скоро уходила в края мира, где ему уже было не выжить, и, значит, своей постоянной компании у него не было.

Я вчитался в описание умений и способностей паладина. Да, есть полезные боевые умения. Есть аура, дающая бонус к атаке против нежити и демонов. Есть неплохие даже по описаниям заклинания. Есть параметры «репутация» и «вера», с одной стороны, обязывающие брать все квесты на «помощь», а сдругой – повышающие уровень отношения НПС к паладину. Есть много чего, и все такое вкусное, что даже отказываться жалко. Ну и конечно – это архетип, и, значит, для него должны быть особые, классовые квесты и приготовленные разработчиками плюшки.

Но все-таки это ×12… Это значит, что, когда я достигну сотого уровня, начавшие играть одновременно со мной получат двухсотый и выше. Нормальным уровнем опыта считался ×2-×3, а ×4 был уже сложен для новичков и требовал помощи группы или гильдии. «Рейт двенадцать» звучало как приговор.

И даже наличие у меня огромного количества колечек мало чем могло помочь. Ну вкачаю я себе силы и живучести, ну буду убивать монстров вдвое быстрее. Надо-то – впятеро. Да и параметров для паладина больше нужных. И сила, и интеллект, и выносливость.

С другой стороны…

Основных типов умений, подлежащих развитию, у паладина было много. Атака, защита, ауры, лечение, магическая атака, вера, репутация. И все они развивались комплексно.

С атакой и защитой, как и с магической атакой, все было просто – ударил, ответный удар принял на щит, магическую бяку на врага кинул – вот тебе и три умения задействовал. После боя подлечился – лечение повысил. Если в бою ты задействовал ауры и они помогли одолеть монстра, то вот и их поднял. А если ты был в группе, то прокачка аур идет быстрее. Сложнее было с репутацией и верой.

Это были отыгрываемые параметры, и паладин с низким их значением становился профнепригоден. Нет репутации – нет доверия людей, нет веры – нет покровительства бога. А именно божественный покровитель делает паладина не просто воином с магическими умениями, а… Паладином! К слову говоря, если брать тупо мультивоина и зачислить ему при создании чара все умения паладина Амалы, то пришлось бы качаться с ×17.5. Богиня серьезно помогает своим последователям.

Чтобы повысить веру, надо служить богине. То есть пока все идут резать разбойников, ты, будь добр, утихомиривай восставших мертвецов, даже если за них дают в разы меньше опыта. А не будешь – упадут параметры, пропадет магия, спецудары и бонусы. И кому ты тогда будешь нужен? Придется долго носить колечки на алтарь, вымаливая прощение.

Колечек у меня было много, но мне их было жаль. Потому что они стоили денег, реальных денег, которые я могу получить, продав персонажа. Надо было решать, какую стратегию прокачки выбирать.

Так, что я тут видел о понижающих модификаторах?

«Благословение покровителя» – дает бонус к получению опыта в 5 %, накладывается на предмет в экипировке. Благословение действует, пока предмет экипирован». О как. А если не один предмет? Да, складывается. Слотов в экипировке много. Но все дружно советуют не увлекаться. От экипировки зависит слишком многое, она ломается, ее часто меняют, а снятая вещь не дает бонуса. Значит, благословение нельзя накладывать на ту же броню, ведь ее надо ремонтировать, а значит, снимать. Получается максимум три-четыре, по кольцу на каждой руке плюс ожерелье, все остальное чинить и менять на более мощное нужно хоть иногда. Ну, пусть будет три. Каждое благословение стоит два колечка. В месяц можно купить десять. Теперь понятно, почему всего сорок колец так повысили цену персонажа.

Итого с благословения я смогу выжать пятнадцать процентов. Может, даже двадцать.

Дальше – интерфейсные изменения. Ну-ка, давайте подробнее.

Почти час я увлеченно читал статьи и темы на форумах. Оказалось, что играть можно не только с компьютера. Приставка, к примеру, вполне годилась. Или псевдовирт. Можно было подключать различные устройства, дающие свои бонусы, но и имеющие свои требования.

Приставка добавляла пять процентов. Считалось, что игра на ней чуть сложнее, чем на компьютере, и потому давался бонус. Интересно, сколько платили за такое производители приставок?

Псевдовирт давал аж пятнадцать процентов, но лишь во время использования совместно с манипуляторами. Которые приобретались отдельно от игры… Кажется, я начал понимать эту систему.

Модули-имитаторы были довольно забавной штукой. К примеру, классы, пользующиеся оружием, могли купить соответствующие приставки к вирту. Лучник натягивал тетиву на имитаторе, а в игре его персонаж стрелял. Несмотря на массу бонусов, народ не рвался в вирт-стрелки – модель лука весила ровно килограмм, а сила натяжения тетивы была пять кило. И пока ты не натягивал ее полностью, игра не засчитывала выстрел. Вроде кило и пять – не так много, но сколько раз ты выстрелишь за час? А на второй рухнешь, и даже руки не сможешь поднять. Кстати говоря, на трех сайтах любителей исторической стрельбы из лука и арбалета «Творцов» очень хвалили за популяризацию их увлечения. А на шести ругали, потому что «пластиковая игрушка только портит этот вид благородного искусства». Еще на двух за одно упоминание «Творцов судьбы» банили.

Наконец, была система голосовых команд. Ты говорил в микрофон, и твой персонаж в игре выполнял команды. Перед входом в игру надо было создать список команд, заранее соотнеся время произнесения. Эта система давала пять процентов. Опять же пару часов твердить как заводной «Огненный шар, огненный шар, огненный шар» охотники были, но популярным такой метод не являлся, им пользовались время от времени.

Вообще ребята хорошо так раскинулись – и производители приставок им наверняка доплачивают, и производители виртов, и куча собственных модулей, от луков до щитов, мечей и булав всех размеров. С такими объемами эта сотня, которая «всего лишь и не больше!», кажется совсем незначительной.

Я взял телефон.

– Алло? Андрюх, здорово! Как жизнь, как сам? Да чепуха, давно уже хотел уйти. Ничего, пока доделаю пару дел и отдохну малец. Ну уж от чего, я ж корпоративный раб! Точно, галеры, причем таскаемые на собственном горбу. Было бы неплохо, звони, если соберешься, машина под парами, мясо с тебя. Да, я что звоню – Андрюхан, ты ж свой вирт хотел продать? О как, и что? Хм, он у тебя рабочий хотя бы? Ну тогда я бы взял, с учетом уценки-утруски. Какой-какой, ты ж на нем трусился, всеми своими двумястами! Ну ладно, пусть всего ста двадцатью, все равно утрусил же! Ага, подойдет. Когда? Отлично, я подъеду. Что привезти? Ага, гнобит тебя благоверная, привет ей передай! Ну-ну, пусть догонит сначала… Ага, давай, я позвоню.

Ну вот. Вирт у друга я возьму со скидкой.

Что бы еще? А посмотрим на официальном сайте, какие они устройства поддерживают?

После долгих поисков оказалось, что бонус пять процентов давал планшет, а десять – гитара. Играть я не умею, но планшет меня заинтересовал. На нем можно было писать заклинания (но это мне не подходило, в бою особенно не попишешь) и вести разговоры внутри игры, что тоже не прельщало. А еще он подходил для начертания одного из ремесел.

Дополнительно можно было заказать жест-манипулятор и получить пять процентов бонуса. Пожалуй, если совместить голосовую команду и жест, то очень хорошо подойдет для заклинаний лечения.

Итого: пятнадцать процентов с трех благословений, пять – с микрофона, пятнадцать – с вирта и пять – от манипулятора, который еще надо заказать. Ах да, пятачок – с планшета. Итого сорок пять из максимально доступных пятидесяти процентов. Неплохо срезать можно! Система явно была рассчитана на игроков, старающихся прокачать сильных персонажей.

Но… все равно это будет совсем не легко.

Я откинулся на спинку кресла. А оно тебе надо, Вова? Можно сейчас с рук толкнуть аккаунт, на котором явный чит с талантами, и спокойно пить свое пиво. Можно за пару месяцев прокачать простого рубаку-воина с дополнительными плюшками, оставив ему двести семьдесят колечек, а остальные потратив на раскачку. Будет мощный герой, с высоким уровнем умений. И не будет вопросов, откуда он такой взялся. Зачем я собираюсь лично прокачивать в компьютерной игрушке самого заморочного персонажа?

Воин-архетип сотого уровня со ста сорока тремя колечками на аукционе продавался за двенадцать тысяч. Может, ну его на фиг, этого паладина?

Уже стемнело. Весь день прошел за поиском оптимального для меня класса, а я даже не знаю, буду ли им играть. Может, и в самом деле бросить все и на море уехать? Это у нас зима, а на другой стороне шарика вполне даже лето…

Не желая принимать решение в таком состоянии, я лег спать.

(обратно)

3

Тук-тук-тук. Проверить, как держится гвоздь, повесить датчик вирта на стенку. Последний. Уф-ф.

Друг привез систему спозаранку, разбудив меня, и, быстро выклянчив кружку кофе – моя слабость, люблю хороший кофе, сортов пять минимум всегда в шкафу есть, – удалился тратить полученные деньги. А я, все еще толком не проснувшись, начал развешивать датчики.

Виртуальную реальность пока так и не создали. Чтобы ощущения, чтобы все как наяву – такого нет.

Есть система датчиков, которую можно развесить в комнате. Если система мощная и дорогая, то вполне можно накрыть ею зал типа школьного спортивного. Если такая, как у меня, то комнатка должна быть поменьше, квадратов до тридцати. Восемь датчиков, четыре шайбы в ладонь по углам комнаты, четыре вытянутых цилиндра, типа ламп дневного света повесить на стены на уровне головы, коврик три на три расстелить на полу и прижать края. Плюс шлем, подключаемый к компу через беспроводное соединение. Шлем, конечно, не обязателен, можно обойтись обычными очками-«лупоглазами», но шлем у приятеля был продвинутым, из тех, что снимают эмоции и рисуют лицо в любой игре. А мне лень создавать персонажа. Так что буду смотреть на мир через забрало не снимаемого по обету шлема паладина. Плюс акустическая система в нем не чета тем, что в очках.

Два тонких браслета на каждую руку, два – на каждую ногу плюс широкий пояс – все это позволяет руководить действиями своего героя с высокой точностью. Да еще микрофон, встроенный в шлем, для произнесения чего-нибудь пафосного, что паладину вроде бы положено. Чуть в стороне – беговая дорожка, с подключением опять же к вирту. Ближе к полудню привезут набор из игрового магазина – меч, щит и перчатку-манипулятор. Дорожка дает пять процентов к опыту и бонус к прокачке физических умений.

Я вчера не разобрался в бонусах – система была сложнее, чем я предполагал.

Каждый подключаемый девайс не только снижал множитель опыта на уровне, но еще и позволял прокачивать вторичные параметры. Дорожка – скорость бега и живучесть. Вирт – боевое умение. Меч и щит поднимали живучесть и мощь, планшет – мудрость, а если бы я купил лук, то получил бы прокачку точности. Жаль, что у паладина лук не профильный и повышаться точность будет долго. Манипулятор, на который я собирался забить пару заклинаний, развивал мудрость – не слишком нужный для паладина, но необходимый магам параметр. Так что я еще час просидел, составляя графики и подсчитывая выгодность тех или иных бонусов.

А когда закончил, вдруг начал хихикать.

Я ни разу не зашел в игру, я даже не досмотрел ни одного ролика с геймплеем, которых насчитывались буквально миллионы, я не смог бы на вид отличить воина от того же паладина, но зато уже точно знал, как буду прокачивать своего персонажа.

Теоретик, тля! Боксер по переписке!

Курьер из магазина приехал к обеду. Меч оказался полуметровой палкой из пластика в толстом поролоновом футляре, щит – странной конструкцией типа наруча. Весил щит, кстати, не меньше килограмма. Солидно. Заказанный мной манипулятор был перчаткой, что позволяло как делать пальцовки (сразу пришла мысль подвесить что-то на «козу»), так и, при включении в систему вирта после скачивания нужных драйверов, выполнять жесты.

Наверное, во всей этой игровой приблуде я буду смотреться полным идиотом. Браслеты вирта, пояс, меч и щит в руках, перчатка на правой и шлем на голове. Кр-расавец!

Ладно, Вова, что тянуть. Все уже ты решил, не делай вид, что чем-то недоволен. Уже ж трясется начать, да?

– Комп, запуск «Творцов судьбы»! – голосовой интерфейс, отрада лентяев, не желающих вставать с дивана для переключения музыки.

На стенном мониторе засветилась заставка.

«Добро пожаловать в мир «Творцов судьбы»!

Ваш аккаунт не привязан к реальному имени. Желаете совершить привязку?»

Я вызвал проекцию клавиатуры.

Да.

«Голосовая, планшет, электронная подпись?»

Голос.

«Идет проверка микрофона, пожалуйста, повторите вслух «Привязка аккаунта».

– Привязка аккаунта.

«Устройство функционирует нормально. Пожалуйста, назовите свое имя».

– Владимир Полушкин.

«Ваше имя – Владимир Полушкин. Привязать аккаунт?»

Да.

«Уважаемый Владимир Полушкин, аккаунт активирован, вы можете начать игру. Сменить привязку вы можете на сотом или кратном сотому уровне.

Персонаж не создан. Желаете создать персонажа?»

Да.

«Вы можете выбрать из готовых классов или создать своего героя. Предупреждение – созданные игроком классы имеют дополнительные требования по опыту».

Выбор из имеющихся. Архетип паладин.

Двадцать два вида архетипных паладинов, по количеству божеств мира «Творцов». Ищем, ищем… вот.

Паладин Амалы Исцеляющей.

«Ваш выбор – паладин Амалы Исцеляющей. Это воин-священник, способный как сражаться, так и помогать страждущим.

Внимание, данный класс имеет повышенные требования как по опыту на уровень, так и по игровому поведению и не рекомендуется для начинающих игроков.

Внимание, выбор расы отменен. Доступная раса – человек.

Внимание, выбор места рождения отменен, персонаж появится в одном из храмов Амалы».

Ай, боюсь-боюсь. Совсем запугали.

Согласен.

«Назовите имя персонажа»

Э… мм… так. Ну, пусть будет Влад.

«Выбранное имя – Влад. Внимание, ваше имя будет известно лишь тем, кому вы его сообщите».

Эту фишку я уже знал. «ТС» были нетипичны в данном вопросе. Узнать имя персонажа было невозможно, пока он сам не открывал его собеседнику. Названное мной имя будет знать только сама Амала, при обращениях ко мне (теоретически она могла это сделать, но на практике боги очень редко обращались к игрокам, даже считалось, что за этих НПС рулит кто-то из руководства команды разработчиков). Зная имя игрока, его можно было узнать в толпе, иначе он был бы распознаваем только по внешнему виду. Имя в «ТС» и его знание давали очень многое.

«Создан персонаж.

Влад.

Класс: паладин Амалы Исцеляющей, 1 уровень.

Параметры:

Жизнь – 10

Мана – 5

Общие характеристики:

Сила – 1

Выносливость – 1

Ловкость – 1

Интеллект – 1

Свободных очков – 4

Характеристики класса:

Вера – 1

Репутация – 1

Параметры класса:

Сила атаки – 1

Сила магии – 1

Защита – 1

Ремесла и навыки: не выбраны.

Желаете выбрать ремесло?»

Ото ж. Начертание.

«Выбрано ремесло – начертание. Теперь вы можете заключать в свитки силу, высвобождая ее при необходимости».

Делая это на планшете, я получу пять процентов к прокачке, а при удаче заодно смогу поднимать вторичные параметры. Плюс, если статьи не врут, идет развитие, сильно урезанное, собственно, тех школ, заклинания которых заносишь на свиток. Если они, конечно, включены в сетку навыков персонажа.

«Не выбраны вторичные навыки. Сделать это сейчас? Доступны два слота навыков».

Без готовки, которая позволяет быстрее восстанавливаться, а на высоких уровнях временно повышает параметры, будет скучно. Плюс надо хоть одну добывающую профессию. Ну, пусть будет «Сбор трофеев» и «Походный лагерь».

«Выбраны следующие вторичные навыки:

«Сбор трофеев». Внимательно осматривая место битвы, вы не упустите никакой, даже самой мелкой, добычи.

«Походный лагерь». Способность развести согревающий огонь и приготовить еду поможет вам в долгом путешествии.

У вас имеется 1350 «малых колец силы». Желаете вложить их в развитие персонажа?»

Нет.

Пока рано.

«Желаете подключить внешние устройства?»

Да.

«Идет определение устройств, это может занять некоторое время. Пожалуйста, не прерывайте процесс.

Найдены внешние устройства:

Система виртуальной считки, модель Спорт-хр-1500

Беговая дорожка н/м

Подключаемый манипулятор «ТС-магия»

Подключаемый комплект манипуляторов «ТС-бой» (щит и меч)

Планшет ОМ-2000с

Активный микрофон

Пожалуйста, отметьте все используемые устройства».

Ставлю шесть галочек.

«Необходима проверка работы устройств. Пожалуйста, выполняйте требования инструктора подключения».

Инструктором оказался мрачный мужик в доспехах. Команды он отдавал отрывистым лающим голосом.

«Новобранец! Я должен проверить тебя! А ну-ка, бегом сто метров!»

Ну и голосок у него! Сержант пятого срока службы, не меньше!

Загудел привод дорожки, и я еле успел на нее вскочить. Ну, побежали.

«Хорошо, бегаешь ты шустро. Теперь надень свои доспехи».

Я соскочил с дорожки и встал в центре комнаты.

«Мечом – бей!»

Взмах пластиковой палкой.

«Щитом закройся!»

Левую руку – перед собой.

«А ну, головой поверти! Шлем не жмет?»

Опускаю забрало шлема. Мужик стоит в трех метрах передо мной. Взгляд вверх, взгляд вниз. Кстати, программа уже работает, на реальные стены комнаты накладывается узор виртуальной каменной кладки.

«Хорошо. Теперь имя свое скажи!»

– Влад, сэр! Рад знакомству! – Аудиосистема шлема уже работает, голос звучит как в большой пустой комнате.

«Рад, значит? Ну пусть». – Ого, а тут даже в создании персонажа интерактивка, оказывается. – «Тут еще написано, что ты грамотный. Писать умеешь? А ну, продемонстрируй! Как тебя зовут, напиши!»

Планшет, где ты? А, вот. Пишем: «Влад».

«Молодец. Сейчас народ все больше мечом махать норовит, а про перо забывает. А грамотность – она великая вещь. Ты, кстати, вроде и магией должен владеть? А ну, продемонстрируй!»

В воздухе засветились буквы сообщения.

«Для активации манипулятора начертите им в воздухе последовательно круг и две горизонтальные линии, затем резко опустите».

Меч в левую руку, машу правой, с манипулятором. В виртуальном пространстве вспыхивают и гаснут пяток искр.

«Молодец, новобранец! Хвалю! Как освободишься от этих бумажных душ – зайди ко мне, покажу кое-чего полезное из ухваток».

«Проверка внешних устройств закончена, все устройства опознаны.

Выберите режим использования – постоянный/временный».

Временный. Постоянно в этой снаряге прыгать – это для отмороженных игроманов. Буду пользоваться тем, что полезнее в данный момент.

«Режим использования внешних устройств – временный. Вызвать меню подключения вы можете через окно характеристик персонажа. Напоминаем, что бонус по опыту активируется в зависимости от частоты использования устройств».

Несколько секунд молчания.

«Поздравляем! Вы создали своего персонажа!»

Засветился вступительный ролик. Красочно. Воины машут мечами, маги колдуют, лекари исцеляют. Чудища, до жути достоверные в виртуалке, прыгают на меня. Пока вся эта красота вертелась и сражалась, показывая красоты графики, я обдумывал дальнейшие действия.

Возьмем за основу, что я прокачиваю на продажу высокоуровневого персонажа с нерастраченными очками талантов. Значит, двести пятьдесят очков, сообразно времени существования игры, должно остаться. А оставшиеся тысячу сто мне надо как-то употребить, замаскировав под естественное развитие персонажа. Потому что стоит только просочиться информации, что кто-то получил незаконное превосходство, как меня тут же забанят к черту и будут в чем-то правы. Пользование ошибкой игры – не оправдание.

Значит, надо эти очки на что-то тратить. На что?

Непосредственно в характеристики я могу влить максимум некую сумму, которую пропустит система. Эх, не ходить мне с тысячей очков жизни на первом уровне, не бить мечом на сотню урона за удар! Ну, не жил хорошо, не буду и начинать.

Вкладывать очки в развитие умений и заклинаний архетипа невозможно, значит – только ремесла.

Умники, пытающиеся взломать игру и получить преимущества, были всегда, и «ТС» тоже немало страдали от них, даже несмотря на самую продвинутую, по общему признанию, систему античитов. Статьи на фан-сайтах рассказывали о взломе и улучшении характеристик, о попытках найти багованных НПС, о прочих ухищрениях, но, по общему мнению, это помогало только один раз и кончалось плохо. Высунусь с неравномерной прокачкой – возьмут за шкирку и выкинут из игры. И «лишнюю» тысячу надо куда-то деть еще до начала игры и набора статистики. Поэтому я могу поднять несколько характеристик лишь на какое-нибудь относительно скромное значение.

Выход подсказала одна из схем раскачки немагических персонажей. Теоретики рассуждали о бонусах с прокачки ремесел, и меня заинтересовало «начертание». Это ремесло позволяло создавать свитки, в которые можно было «консервировать» наворованные с монстров заклинания. Создание свитка заклинаний занимало кучу времени, а эффект был в разы слабее естественного аналога. Но свитки можно было использовать не только начертателям, а любым игрокам, даже не обладающим магией. Написать свиток с заклинанием первого ранга занимало минуту, требовало покупки ингредиентов (добываемых с монстров или создаваемых другими ремеслами), и сам свиток действовал уже без учета повышения магической силы, считаемой от характеристик и экипировки персонажа. При этом шанс начертать заклинание был один к трем, значит, на одно заклинание тратилось в среднем две с половиной минуты, что выглядело несуразно мало. Столько возни, а толку грош? Да. И именно поэтому начертание было не слишком популярным. Обычная третьеразрядная профессия. Кузнечное дело, к примеру, позволяло уже на первом ранге заточить меч на плюс один с каждого удара в течение суток. К каждому удару шла постоянная прибавка! А свитки были одноразовыми. И чем выше ранг заклинания, тем сложнее начертать свиток. И главное – заклинание надо сначала изучить, поскольку заклинания класса начертать было бы невозможно, иначе персонажи, обладающие магией, получили бы решающее преимущество.

В общем, муть, интересная только задротам, предпочитающим вести многоумные рассуждения о различных аспектах игры. Простые парни в большинстве своем выбирали кузнечное дело или алхимию для варки зелий, ну и еще что-нибудь для сбора реагентов.

И как-то совершенно упускалось из виду, что начертать можно любое известное заклинание. Любой школы, любой силы, главное – его изучить.

Так-с, давайте-ка разберемся поближе…

Я придвинул ноут и лег поудобнее. Предстояло тщательное планирование – мое любимое занятие!

(обратно)

4

«У вас имеется 1350 «малых колец силы». Желаете вложить их в развитие персонажа?»

Да.

«Доступные для развития характеристики:

Сила

Выносливость

Ловкость

Интеллект

Доступные для развития ремесла:

Начертание

Сбор трофеев

Походный лагерь

Доступные для развития навыки:

Книга знаний начертателя – для изучения заклинаний откройте меню».

В каждую характеристику – по двадцать колечек. Поднимая уровень, игрок получает четыре свободных очка, которые можно потратить на развитие основных параметров. Я вложил сорок, тем самым сделав своего паладина условно-равным персонажу десятого уровня. Условно – потому что нормальный паладин вложил бы все в силу и выносливость, тем самым увеличивая атаку и количество жизни. Мой же выбор был бы признан дурацким любым игроком, не знающим причин.

Все характеристики влияли на ремесла. Слабый персонаж имел бы штрафы к использованию кузнечного дела, глупый не смог бы варить зелья, неловкий не достиг бы вершин в огранке драгоценных камней. Плюс были вторичные параметры: к примеру, ловкость, как и сила, влияла на размер инвентаря. Поэтому пришлось апать все четыре.

Так, теперь я относительно сильный, умеренно ловкий и не совсем тупой для своего уровня. Щелчком по клавише я подтвердил покупку на виртуальном рынке за реальные деньги. Теперь в инвентаре моего персонажа появились два кольца плюс один силы и ожерелье плюс два защиты. Дорогие, заразы, по пятьдесят баксов за кольцо и восемьдесят – за ожерелье. Браслет с плюс один выносливости у меня перехватили в последний момент, а я готов был выложить сотню.

Вообще вещи, дающие бонус к характеристикам, были достаточно редкими. Игра, основанная на медленном и планомерном повышении характеристик и рангов, была сбалансирована соответствующе, многие игроки пятидесятого и выше уровней носили вещи вроде купленных мной. Но эти предметы вдобавок не имели ограничений на использование. Редкая штука, для новичков слишком дорогая, если покупать за золото, а для опытных игроков уже не такая нужная. И значит, занимала нишу «товары для твинков», новых персонажей высокоуровневых игроков, имевших средства одеть своих героев в вещи, недоступные новичкам. Пришлось раскошелиться. Может, и глупо тратить реальные деньги на виртуального героя, но, учитывая, что время с этим героем я буду проводить самое что ни на есть настоящее, стоит потратиться.

Клик по другой кнопке завершил сделку и положил мне в дорожную суму пятьдесят золотых. Любые сделки по передаче денег с суммой больше двадцати золотых шли только через официальный сервис владельцев игры. Двадцать – это как раз та сумма, которую мог заработать за день игры в группе высокоуровневый персонаж. Кстати, курс обмена утверждался владельцами «ТС» и сейчас составлял 1 золотой за 1 доллар. А заработать доллар в жизни было значительно проще, чем золотой в «Творцах».

Опять окно учетной записи, раздел повышения параметров:

«Начертание» – 210 колец. Шестой ранг умения. Шанс успешного начертания повышается на 2 % за ранг. Эффективность запечатанных в свитки заклинаний повышается на один ранг за каждые три ранга начертания.

«Сбор трофеев» – 30 колец, второй ранг. Плюс 1 % к шансу получить добычу с монстра за каждый ранг.

«Походный лагерь» – 30 колец, второй ранг. Плюс 10 % к восстановлению на отдыхе за каждый ранг умения.

«Захват заклинания» – 550 колец. Десятый ранг, теоретически дающий возможность изучения заклинаний до пятого ранга включительно. Теоретически – потому что пока никто выше шестого этот навык не прокачивал. Плюс 5 % процентов снижение времени восстановления за ранг и на 5 % повышение шанса захвата. Теперь я могу пользоваться этим умением раз в 135 минут, а шанс на изучение составит 75 %.

Потратил ровно 900 колечек. Нормально, идем дальше.

Изучение новых рецептов начертания. Стоимость изучения заклинаний – такая же, как и при прокачке ранга. Мне нужны три заклинания.

«Благословение Амалы». Повышает все характеристики в зависимости от ранга, прибавляет к скорости восстановления жизни и к защите от ударов.

«Вы хотите приобрести заклинание «Благословение Амалы» второго ранга?»

Да.

Так, этим обеспечил. Конечно, паладин, начиная с седьмого уровня, может изучить это заклинание, но у меня были свои резоны.

«Вы хотите приобрести заклинание «Призрачный Спутник» второго ранга?»

Спутник был небоевым питомцем, призываемым на минуту. Все его характеристики составляли ровно половину от параметров призвавшего. Это было одно из немногих заклинаний, прокачка ранга которого не повышала силы заклинания, а только увеличивала срок присутствия помощника.

Да.

«Вы хотите приобрести заклинание «Щит крови» второго ранга?»

«Щит крови» – одно из наиболее обсуждаемых в комьюнити заклинаний. Его использование создавало сферу магии, поглощавшей и возвращавшей часть урона нападавшему. Теоретически можно было ходить по локациям игры и, поддерживая на себе щит, просто давать монстрам убиваться об него; были даже забавные ролики, показывающие это в действии. На практике же даже простое наложение на себя такого заклинания подрывало репутацию, причем очень серьезно, и это не говоря уже об использовании в бою! Для паладина светлого божества «Щит крови» был недоступен ни при каких обстоятельствах, поскольку использовался его идейными противниками – Рыцарями смерти, служителями «темной троицы» богов.

Да.

«Заклинания изучены, потрачены 90 «малых колец силы». Вы сможете ознакомиться с изученным, открыв в игре «Книгу знаний начертателя».

Все. Потрачено 990 колечек. 250 – неприкосновенный запас на продажу, а 110 оставшихся приберегу на более поздние уровни прокачки.

Выход из учетной записи. Остальные колечки буду тратить в игре.

– Комп, запуск «Творцов судьбы».

Я активировал вирт, моды, планшет и микрофон.

«Добро пожаловать в мир «Творцов судьбы»!

Вами используются временные внешние устройства. Пожалуйста, пройдите подтверждение.

Сделайте 10 шагов на дорожке. Нанесите удар мечом. Отразите удар щитом. Проведите в воздухе круг манипулятором. Начертите в планшете свое имя. Произнесите свое имя вслух.

Спасибо, устройства активированы! Суммарный бонус к получению опыта составляет 35 %.

Добро пожаловать, Влад!

Время творить судьбу!»

Шлем показал мне короткую заставку – я входил в какое-то помещение.

– Здравствуй, новичок! Я так понимаю, что тебя прислали с новым пополнением? Это хорошо, зло не дремлет, и храму нужны бойцы! – Я смотрел на стоящего передо мной мужчину в полувоенной одежде. Вероятно, какой-то орденский чин, один из моих новых начальников. – Отметься у кастеляна, пройди тренировку у инструктора во дворе и до завтрашнего утра можешь быть свободен. Советую познакомиться с городом.

Я секунду подумал и молча поклонился, прижав руку к сердцу. Именно так, судя по роликам, тут кланялись паладины.

– Ты вежлив! Это хорошо! Ступай, у тебя много дел. – Мужчина вернулся к своим бумагам.

«Вы получили задание – пройти тренировку во дворе храма.

Вы получили задание – отметиться у кастеляна храма.

Репутация повышена на 5!»

Опаньки. А за что? За поклон, что ли? Вежливость тут котируется, я погляжу. Запомним.

Я вышел из кабинета и пошел по коридорам храма. Дорожка двигалась соразмерно моим шагам, а поворачивать можно было движением шлема и указанием руки в перчатке. Немного необычно, но вполне можно привыкнуть, этакий виртуальный брейк-данс в стиле «робот».

Собственно, в использовании сейчас всех устройств с модификациями необходимости не было, пока я вроде бы ничего не прокачивал, и можно было просто сидеть за компьютером, наблюдая от третьего лица за своим персонажем, но как оказалось, вирт был весьма полезен. Без манипулятора-перчатки я бы не смог так машинально поклониться. Вот репутацию поднял, всего одним движением, да и привыкать нужно.

Я вызвал меню характеристик персонажа.

«Влад, новичок храмовой стражи.

Класс: паладин Амалы Исцеляющей, 1-й уровень.

Параметры:

Жизнь – 132

Мана – 88

Общие характеристики:

Сила – 11

Выносливость – 11

Ловкость – 11

Интеллект – 11

Свободных очков – 4

Характеристики класса:

Вера – 1

Репутация – 6

Параметры боя:

Сила атаки – 16

Сила магии – 11

Защита – 5

Модификация опыта – +35 %».

Так-с, сначала займусь опытом, кастелян подождет.

(обратно)

5

Врата святилища были в три человеческих роста высотой и метра два шириной. Створки распахнуты наружу, что позволяло оценить толщину: внушает. Каждая половинка должна весить по несколько тонн. Надеюсь, меня не поставят сюда привратником.

Мимо сновали люди, не совсем люди и совсем уж нелюдь. Разобрать, кто здесь НПС, а кто живой игрок, было сложно, но все-таки поведение позволяло предположить, кто есть кто. Вот мимо прошмыгнул коренастый бородатый мужик в такой же, как у меня, одежде, но без знаков орденского посвящения на груди. Не отвлекаясь, он подошел к священнику, чем-то занятому у алтаря, и бухнул:

– Благослови меня.

Священник повернулся, мельком окинул его взглядом, потом отрицательно покачал головой и отвернулся. Мужик показательно звякнул монетками о кружку для подаяний, и опять потребовал благословения, которое тут же и получил. Угу. А мы пойдем другим путем.

Встав рядом с алтарем, я опустился на одно колено, потом приложил кулак ко лбу, что было знамением Амалы, поднялся. Поклонился священнику, тот ответил таким же поклоном.

– Простите меня, могу ли я потревожить вас вопросом? Это не к спеху, я могу подождать.

Священник улыбнулся:

– Ну что ты, брат паладин, для верного сына церкви у меня всегда найдется минутка.

– Я новичок, только прибыл. Не расскажете подробнее о благословении храма, которое можно получить?

Согласный наклон головы.

– Конечно. В святилище каждый желающий может получить благословение от любого священника Амалы Исцеляющей. Милость нашей покровительницы даст воину ускоренное восстановление сил после битвы, а во время нее – дополнительную защиту.

– Могу ли я попросить вас о благословении?

Священник молча положил мне руку на плечо.

«Вы получили временное улучшение характеристик – Аура храма

Ваша защита улучшена на 1, ваша выносливость повышена на 2

Все характеристики повышены на 1

Восстановление повышено на 10%

Срок действия – 23 ч. 59 мин.».

– Благодарю вас. Позвольте, я пожертвую на храм?

Опять улыбка.

– К чему, брат паладин? Ты лучше послужишь Исцеляющей мечом, чем монетой.

Он отвернулся, вероятно, погрузившись в молитву, а я, сдерживая ухмылку, пошел на выход.

Добрым словом и вежливостью я сэкономил три серебряные монетки, за которые можно купить ауру на сутки. Более того, я получил не вариант для новичков, а полное благословение, дающее плюс один ко всем характеристикам на те же сутки. А всего-то надо проявить немного смекалки!

Но пока не решен основной вопрос – мне нужны модификаторы.

В церковной лавке я отыскал служку, явного НПС, который подсказал, как мне быть.

Положив перстенек перед статуей богини, я открыл меню характеристик и щелкнул по строке «Использовать кольца силы». Число их уменьшилось на два, а перстень осветился и засиял красивой аурой. Процедуру пришлось повторить еще два раза, в результате я получил пятнадцать процентов к опыту на месяц.

Теперь, со всеми этими улучшениями, мне надо было набирать всего в четыре раза больше опыта на уровень, чем обычным начинающим игрокам.

Впрочем, надо признать, что я все-таки был сильнее обычного нуба. И собирался стать еще сильнее. Нацепив оба перстня и ожерелье, я отметил их как «невидимые обычным взглядом». Эта опция позволяла при желании не показывать редких и ценных вещей, добыть которые с игроков находились желающие. Что поделать, старый принцип «Не носи то, чего не можешь защитить» в «ТС» действовал в полной мере. Нападение игроков друг на друга регламентировалось только в черте городов, за их пределами царило право сильного. С некоторыми особенностями.

Из канувших в Лету игр «ТС» заимствовали красные обозначения имен убийц. Этот цвет не был исключительной привилегией игроков, так же были отмечены многие опасные мобы, за которых давалась дополнительная награда. Убийца получал такое обозначение не сразу, а после второго-третьего нападения, в зависимости от уровня жертвы, а избавиться мог только победой над десятком таких же «красных» игроков или опасных НПС. При этом он сам становился желанной добычей, а в городах его атаковала стража.

Так что любители ПвП были условно свободны заниматься охотой на игроков, но легко им не было. Впрочем, я нашел два сайта с советами, как убивать игроков, не получая штрафа.

И конечно, внимательно их изучил.

Выйдя из святилища, я прошел по двору туда, где слышались звон оружия и крики наставников. Надо было выполнять квесты на обучение, обязательные для всех новичков. По итогам их можно получить начальную экипировку, и тогда я смогу покинуть храм. Насколько я знал из различных гайдов, мне сейчас предстояло доказать свое владение оружием тренеру, а затем правильно ответить на вопросы кастеляна. К этому я готов.

На фанатских сайтах то и дело начинались возмущенное бурление и требования к «нечестным разработчикам, которые без спроса игроков меняют условия выполнения квестов». Тот же начальный квест можно было пройти десятком разных способов и никогда не догадаться, как и почему можно получить какую-то награду. «Творцов судьбы» называли то «Коэффициентландом», то «Рандомкрафтом», а все хоть сколько-то правдивые гайды по прокачке на квестах вначале всегда оговаривали, что не все квесты доступны даже внутри одного архетипа и не всегда награда бывает той, которую ожидаешь.

Меня это устраивало. Шансу вдруг получить много я предпочитал гарантию получать всегда по чуть-чуть. Риск – оно дело благородное, но точный расчет куда лучше. К тому же эту игру делали люди, и я, похоже, уже понял, как мне выдоить ситуацию до капли.

– Эй, новичок! Подойди! – От столика с амуницией мне махал уже знакомый тип. Тот самый, что тестировал мое умение пользоваться гаджетами.

– Сержант! Рад снова увидеть вас! Вы звали меня? – Я коротко поклонился, не так глубоко, как священнику в храме, но все же.

– Сержант? Спасибо за лестные слова, но я лишь десятник-инструктор. – Мужик ухмыльнулся. – И не думай, что лесть тебе поможет в проверке.

А я и не думаю. Я уверен.

– Простите, десятник, но вы очень напомнили мне сержанта из учебного отряда.

– Ну-ну. Мы должны проверить твои навыки. Готов?

– Так точно. – Я вдруг понял, что волнуюсь. Странно, но, стоя в своей квартире перед виртуальным персонажем, я ощущал себя самым натуральным новичком храмовой стражи.

Десятник кивнул:

– Бери тренировочные меч, щит и давай в круг. Проверим, чему тебя научили.

Сойдя с дорожки, я поднял руки с манипуляторами и принял некое подобие боевой стойки.

Вирт позволял разнообразить игровой процесс за счет его усложнения. Понятно, что человек, долбящий по кнопке атаки и передвигающий героя движениями мышки, тратит гораздо меньше усилий, нежели такой же игрок, но прыгающий и уворачивающийся самостоятельно. К примеру, вирт позволял использовать нестандартные приемы, трактуя их по какой-то довольно сложной схеме, о чем на форумах игроманов постоянно возникали все новые и новые дискуссии. Сейчас мне предстояло проверить, насколько боевая система «Творцов судьбы» отличается от тех игрушек, в которые я играл в юности.

Вышедший ко мне здоровенный воин, судя по экипировке – такой же послушник, как и я, но наверняка НПС, с уханьем рассек воздух длинным мечом, разгоняя его вращение над головой. Щитом он не пользовался, но попробуй подойди к этому «вертолету на холостом ходу»!

В-вух! Я еле успел отпрыгнуть от полосы заточенной стали, рубанувшей меня на уровне груди. И довольно ощутимо ударился о что-то спиной.

Странно, вроде же я был посреди площадки…

Идиот! Я же с включенным виртом!

Анимация нападения на меня была настолько реальна, что я отпрыгнул наяву, уперевшись спиной в стенку. Теперь я не мог отступить, так как уперся в реальное препятствие, и не мог шагнуть вперед, потому что это послало бы моего персонажа под удар разогнанного двуручника. И-и-эх, пропади оно все!

Я нырнул под размах, подбивая пронесшийся двуручник снизу кромкой щита, а потом, отчаянно молясь, повернулся в полуприседе вдогон движению моего противника. Если успею, то смогу ударить. Если не успею, то сейчас раскрученный длинный меч пройдет круг и рубанет меня по незакрытой спине.

Успел. Доворачиваясь, я полоснул своим мечом по ногам противника.

– Стоп! – Крик инструктора заставил замереть. Похоже, я прошел испытание. – Молодец, новичок. Первый бой за тобой!

Мой противник потер бедро и кивнул, явно одобрительно. Хорошая тут анимация персонажей.

– Я могу засчитать тебе прохождение испытания, но как насчет еще одного боя?

Об этом я читал. Следующий бой будет труднее, зато за квест можно будет получить больше опыта и дополнительную награду.

– Было бы неплохо, наставник. Лучше проверить свои навыки здесь, чем уже на поле боя узнать, что ты слаб. – Я как мог старался убирать излишнюю велеречивость, но не получалось.

– Верно мыслишь. Арри! – Ко мне пошел молодой парнишка, вооруженный, как я, щитом и мечом. Подойдя, он безразлично посмотрел на инструктора и, дождавшись разрешающего кивка, без всякой подготовки метнулся мне навстречу.

Я поднял руку с щитом, защищаясь.

Удар!

Манипулятор щита вдруг сильно дернулся на руке, имитируя попадание по щиту. Пр-родвинутая техника, так ее!

Удар, еще удар!

Противник был скорее быстр, чем силен, и, наверное, я бы смог достать его, но, помня конфуз со стенкой, попросту боялся сделать шаг.

Удар!

Достал. В смысле – меня. В смысле – мечом. Полоска жизни чуть сократилась, нормального игрока этот удар серьезно бы ранил, у меня же, с нетипичным количеством жизни для первого уровня, это была только чувствительная царапина.

Удар!

Блокировал. Так, он почти не двигает щитом. Что я помню: как сражаются против щитоносцев? Щит к щиту – и?..

Я опять сделал аккуратный подшаг, памятуя о стоящем передо мной кронштейне с клавиатурой. Противник как раз пытался рубануть меня по ногам. Щит вниз, отбить, подшаг, щит к щиту, толкнуть – и укол сверху, над щитом!

Виденный мной в какой-то исторической постановке удар оказался вполне допустимым боевым приемом. Тупое острие моего тренировочного меча ударило в плечо левой руки противника, и его щит мгновенно провис.

Я замолотил мечом как дубинкой, стараясь попасть противнику по голове.

– Стоп!

Удержать руку было сложно, еле остановился.

Парень – как его там, Арри? – вдруг отступил и с неожиданной улыбкой поклонился.

Я почему-то ответил, ударив своей деревяшкой плашмя по щиту, что вызвало еще одну улыбку.

– Очень хорошо! Ты осторожен, но умеешь ждать удачного момента! Что же, ты достоин вступить в храмовую стражу. Как считаешь?

Я что, сам должен определить, закончен ли квест?

– Благодарю, наставник. Но если вы не против, я бы хотел еще раз попробовать. Готовность к боям есть достоинство воина.

Инструктор медленно кивнул:

– Хорошие слова. Но раз ты так легко справился с не самыми плохими воинами, то следующим твоим противником буду я сам. И щадить тебя я не собираюсь!

Бинго. Это продолжение квеста было доступно лишь при хорошей репутации в храме и успешном прохождении двух поединков. Собственно, я мог и проиграть, тогда бы получил оружие второго противника и совет побольше тренироваться, но те, кто смог пройти начальный квест до конца, обещали награду от инструктора.

– Для меня это честь… и большая удача. Думаю, даже поражение от вашего меча научит меня большему, чем победа над новичком.

Инструктор расхохотался:

– Яже говорил, что лесть тебе не поможет!

– Лесть? – Я опять стукнул мечом по щиту, салютуя. – Тогда скажу вот что – наставник, я намерен побить вас!

– Меньше слов! – К моей шее метнулась размытая тень. Инструктор был вооружен только одноручным мечом, но я мог только закрываться. Щит перед собой, меч параллельно земле над головой, в надежде отразить удар.

Обе руки дергались от имитаторов, показывающих удары, наносимые мне. Этот воин просто играючи атаковал меня с разных сторон одновременно, лохматя края щита, а я был совершенно беспомощен.

Ладно, Вова, давай что-нибудь делать!

Удар снизу, щит опустить.

Удар справа, щит сдвинуть.

Удар снизу, щит опустить.

Удар… Я дернул щит влево. Удар!

– Понял? Да, неопытных бойцов легко поймать на повторении! Поэтому не будь однообразным!

И опять удар снизу.

Надоело! Удар сверху… сейчас!

Подшаг, щит за мечом и первый мой удар за весь этот поединок – вертикально сверху вниз, навстречу поднимающемуся мечу инструктора!

– Достал. – Голос был удивленным. – Нет, в самом деле достал. Хотя…

Я опустил глаза. Да, достал. Но лезвие меча инструктора как раз прижималось к моему бедру. Черт.

– Ты достойно показал себя. Не огорчайся поражению, я когда-то был храмовым воином, а ты пока новичок. Но перспективный.

Дальше я прослушал стандартное завершение удачного квеста – бла-бла, ты достоин, бла-бла, носи с честью. Наконец инструктор окончил напутствие и протянул мне ручкой вперед свой меч.

Лучшее из доступного для новичка-воина оружие.

«Выполнено задание – пройти тренировку.

Вы получили опыт – 100 единиц

Вы получили предмет – Тренировочный щит

Вы получили предмет – Тренировочный меч

Репутация повышена на 5».

Хорош…

«Завершено скрытое задание – пройти полную начальную тренировку.

Вы получили опыт – 200 единиц

Вы получили предмет – Меч наставника стражи

Репутация повышена на 5».

Отлично. Этого я и добивался.

Но, как и обещали на форуме, квест был непростым.

Отойдя от уже отвернувшегося инструктора, я открыл окно инвентаря. Мечи занимали по две ячейки, щит – еще две. Всего в сумке имелась двадцать одна ячейка, с общим весом не более пятнадцати килограмм. Хм, в реале я бы смог носить вещи такой величины в такой сумочке, только порубив их на части. Да и вес носимого в сумке надо было суммировать с весом доспехов. Придется прокачивать силу, чтобы носить больше веса, и ловкость, чтобы увеличить количество ячеек инвентаря. А то куда я трофеи буду складывать?

А лучше прокачивать интеллект, чтобы придумать, как заставить других носить все за тебя.

Тренировочное оружие стоило несколько медяков и годилось, только чтобы выполнять задания первого уровня – типа убить крыс в кладовке или зайчиков в огороде. А вот меч наставника стражи был, как говорят, идеален для новичка – хороший урон, можно взять в любую руку плюс большая прочность. Не зря я вчера высматривал темы о начальных заданиях и их тонкостях.

Так, теперь кастелян.

Его я обнаружил благодаря совету служки, попавшегося в коридорах.

Кастелян, суровый толстый дядька с нахмуренными бровями, встретил меня неласково:

– Итак, еще один новичок? И наверняка тебе нужны броня и оружие?

Я вежливо поклонился:

– Прошу прощения у достойного господина, но я уже обеспечил себя экипировкой и не считаю возможным просить что-либо у храма.

– Хм, приятно услышать что-то, кроме просьб. Значит, ты уже готов к боям?

– Не совсем. Я бы попросил вас дать мне рекомендацию от храма торговцам, у которых я бы смог купить, за свои деньги, разумеется, недостающее. – И после секундной заминки: – Если, конечно, это не затруднит вас.

Кастелян стукнул ладонью по столу.

– Вот это мне по нраву! Сам решает свои проблемы, а не пристает с требованиями, как последний разбойник! Вот тебе рекомендательное письмо. Кстати, в наших казармах сейчас шумно, прибыло пополнение из столицы. Как насчет отдельной комнаты в доме младших офицеров? Там совсем недурно. И обойдется тебе это всего золотой в месяц.

Отдельная комната позволяла складировать имущество. Конечно, были классы, специализировавшиеся на воровстве, но воровать из комнаты в таверне низкого пошиба или из охраняемой казармы храмовой стражи – есть разница. Настолько продвинутым ворам мои пожитки были бы неинтересны.

– Благодарю вас. Путешествие было долгим, и мне очень пригодится комната, где я смогу отоспаться перед походами. Вот, прошу, примите два золотых на нужды храма.

Я вызвал меню обмена с НПС и передал деньги.

– Замечательно! Добро пожаловать в храм, новичок! Теперь ты один из нас!

«Выполнено задание – визит к кастеляну храма.

Вы получили опыт – 200

Вы получили предмет – Рекомендательное письмо храма.

Теперь у вас есть доступ в личную комнату (пожалуйста, ознакомьтесь со справкой)

Репутация повышена на 5

Вы получили звание – Новичок храмовой стражи!»

Итого репутация – шестнадцать плюс письмо в инвентаре, дающее еще пять, пока оно в сумке. Вполне достаточно для моих планов!

Так-с, а теперь одно важное дело…

(обратно)

6

Выйдя из комнаты кастеляна, я повернулся лицом к стене, снял шлем и, вызвав меню, вышел из игры. Потом стащил все свое «снаряжение паладина» и, роняя по дороге пропотевшие вещи, отправился в душ.

Всего час в игре, всего три учебные схватки, а майку можно было выжимать.

Чашка кофе и горячий душ потихоньку вернули меня к жизни.

Не спать, Вова, сегодня еще не все сделано!

Шлем на голову, перчатку на руку…

– Комп, запуск «Творцов судьбы»!

Перед глазами оказалась стена. Ну да, я же к ней повернулся перед выходом. Персонаж, «водитель» которого закрыл игру, замирал на полминуты, а потом таял в воздухе. Эти тридцать секунд он был полностью беззащитен, поэтому выходить рекомендовалось только в безопасных местах.

Что же, щит и меч есть, храмовую ауру мне подарили, начальные квесты класса сделаны.

Пора отправляться в большой мир!

Я сделал шаг под воротами и вышел на улицу.

– Ищу пати на поля нубов!

– Точу, недорого!

– Прокачиваю кукинг на вашем мясе! От вас только ваше мясо! Сам жарю, вам все отдаю!

– Меч плюс один к боевым умениям! Цены – от трех золотых!

– Точу, недорого!

– Точу дорого, зато хорошо!

Крики не оглушали, но сливались в один накатывающий гул, заставляя вжимать голову в плечи.

Так, это, похоже, общий торговый канал, сменившийся со сменой игровой локации. Шаг назад.

Тишина-а. Хорошо-то как!

Вызвав меню настроек, я ограничил торговый чат пределами прямой видимости. Слушать вопли торговцев с другого конца города? Нет уж, мне ушей жалко.

С опаской шагнув вперед, я огляделся.

С одной стороны улицы тянулась стена храмового комплекса, вторая застроена вполне заурядными домами. Ни тебе крепостей, ни развалин – обычный город европейского типа, с поправкой на Средневековье.

По улице же шли существа. Назвать их «горожанами» язык не поворачивался, настолько все были разными, хотя по большей части антропоморфными. Невольно я загляделся на качающиеся бедра какой-то красотки в одеянии, что заставляло вспомнить смутно знакомые слова «пеплос» и «стола» – широкая ткань, окутывающая тело, то натягивалась, обрисовывая изгибы, то свободно вилась, заставляя работать воображение.

Ничего себе отрисовка! И это простой наряд горожанки!

– Эй, приятель, не стой на проходе! – Голос отвлек меня от созерцания интересного наряда.

Оказалось, что, встав в дверях, я не давал пройти воину в кольчуге, явно торопившемуся за благословением храма.

– Прошу прощения, уважаемый. Первый раз вышел в город. – Я посторонился, давая пройти.

– Новичок храмовой стражи. – В отличие от имени, титул, а точнее обозначение выбранного пути, был виден, если игрок не носил плаща. – Ты милишник? Решил качать танка или будешь физ-дамагером?

Я покачал головой:

– Нет. Я паладин Амалы.

– Ё, дай угадаю – это твой первый персонаж?

Я кивнул. Реакция была ожидаемой.

– Друг, советую от чистого сердца – брось! Рейты опыта больше, чем у паладинов, только у рыцарей смерти! Глухое дело, начни мультикласс воина, потом себе лечилку прикупишь!

– Нет, спасибо. Я обдумал все, буду паладином.

Парень изобразил долгий вздох. Судя по поведению, он играл с клавиатуры, но пользовался микрофоном.

– Профу-то какую взял? Если начертание, то…

– Именно его. Хорошее ремесло, судя по описанию.

Парень опять вздохнул:

– Не обижайся, но паладин-начертатель – это диагноз.

– А что такого-то? Я аукцион посмотрел: свитков полно, все дорогие. Можно будет ими торговать, на доспехи обменивать. – Я старался изобразить ничего не понимающего, но упертого новичка.

– Ну смотри. – Парень отошел от ворот храма и присел на невысокое крыльцо дома напротив. – Погодь, я только из боя, вернулся амулетом привязки, еле успел задействовать. Такая рубка была! Не рассчитал немного с уровнем мобов, нарвались на патруль.

Я молча поднял руку и скастовал «Целительное касание». Только один раз, больше мне по моей легенде, «паладин-новичок только из школы», было не положено, хотя маны после траты колечек у меня теперь хватало почти на два десятка. У собеседника чуть повысился уровень здоровья. Похоже, он гораздо выше меня уровнем: двадцать хитов, прибавленные «касанием», были едва видны.

– Спасибо.

– Не за что. Заодно на тебе прокачаю лечение. – Я подмигнул.

– Ага, только не забывай, что в мирных зонах они качаются в десять раз медленнее.

Пришлось пожать плечами.

– Все какое-то улучшение. Так что там с начертанием?

– Ага, смотри – начерталка дает возможность записать любое известное заклинание. Но захватывается поначалу только первый ранг. Значит, получить свиток с высокоуровневым заклинанием просто так низзя. Ву компрене?

– Же компран бьен, пока.

– Молодца! Дальше – один свиток чертится одну минуту. В боевой зоне любое применяемое ремесло привлекает внимание мобов, так что тебя порежут на кусочки, не успеешь начать. В мирной зоне умение прокачивается в десять раз медленнее. Для прокачки одного процента первого ранга надо десять успешных применений, это общий параметр для всех ремесел. Но потом наступает задница, полная, потому что даже в самой попсовой профе, кузнечном деле, второй ранг требует не меньше полусотни успешных применений на процент, а успешные к провалам идут как один к трем, в лучшем случае. Вот теперь считаем: для прокачки первого ранга надо минимум пару тысяч свитков, второго – уже ближе к пятнадцати, третий, который наконец позволит записывать заклинания на ранг выше, – это уже сорок – пятьдесят тысяч. А теперь умножай на десять, потому что вне города ты просто не сможешь нормально чертить, значит, придется сидеть тут.

Я слушал внимательно. Все это уже было вычитано из гайдов, сравнивающих ремесла, но иногда полезно узнать общепринятое мнение игроков.

– Так что всего-то для третьего ранга тебе надо наделать, с учетом процента неудач, около двухсот тысяч попыток. Не слабо, да? По минуте на свиток… э-э… Комп, калькулятор!

Болезнь века – неумение посчитать в уме…

– Да, почти пять месяцев без остановки. Можно программу-бота поставить, если не бояться проверки, но такие программки секут на раз, так что все придется ручками делать. Ну и плюс маленький нюанс – листок и чернила для одной попытки стоят денежку: провалишь попытку – пропадают. Прокачать первый ранг будет стоить четыре тысячи серебряных монеток только на расходники. Второй – двадцать тысяч. Блин, я бы такие деньги умнее потратил! Или ты собираешься золото на аукционе брать?

Теперь подмигнул уже он.

Я изобразил вздох.

– Ты так говоришь, что эта профа вообще кажется ненужной. Ну и зачем она тогда? Я-то думал, что посижу полчасика, а потом в бою буду подлечиваться свитками или магией бить.

Собеседник пожал плечами:

– Начерталка – это гильдейская профа. Берут чара, год ему маринуют колечки и покупают за них третий ранг начерталки и одно заклинание второго-третьего ранга. Потом этого чара прокачивают в специально собранной группе до сотого уровня, причем в сторонке пара-тройка гильдейских тяжеловооруженных громил присматривает, чтобы ПК не мешали. Затем такого писаря наряжают в шмот с интой и шансом на успешное использование профессии, в реале сажается чел с планшетом, один из офицеров гильдии. Ему даются самые лучшие ингредиенты, которые повышают прок умения: типа бумаги, добываемой из рейдовых подземелий, и чернил, сваренных гильдейским же алхимиком. И вот он часами каждый день пишет одно свое самое высокоранговое заклинание, получается оно примерно четвертого-пятого ранга. Так гильдия получает, скажем, полторы сотни свитков в день. Свитки тратятся быстрее, чем пишутся, так что вся игра у этого персонажа сводится к начертанию, ну изредка выйдет попробовать захватить новое заклинание с монстра – опять же под защитой. Это совсем уже для повернутых на игре, за половину потраченного времени и средств можно прокачать двух персонажей сотого уровня, которые будут делать то же, что и свитки!

Да, я обдумывал продажу своего «читерного» чара какой-нибудь хардкорной гильдии. Идеальная заготовка под гильдейского ремесленника. Даже не знаю, почему я отказался? Просто не захотелось.

– Так что, парень, ты зря это. Паладин, да еще с начерталкой? Если ты меньше пятого уровня, то сотри чара и начни нового. От души советую!

Я покачал головой:

– Рискну. Я просто хочу играть этим чаром.

Наверное, поэтому и отказался от мысли продать его сразу. Хочется приключений.

Мой собеседник вдруг широко ухмыльнулся:

– Упертый! Настоящий паладин! Открой инвентарь. – Передо мной замигала табличка обмена. Я ткнул на «согласен». – Держи. Я как раз из Негринских катакомб, там бумажка иногда падает, с мумий. Считай это подарком упертому нубу!

В меню обмена засветилось:

«Игрок предлагает вам предмет – лист старой бумаги (31). Принять?»

Да.

– Вот, используй с толком. Она вроде бы дает плюс два процента к шансу успешного применения. Кстати, мое имя – Варран, арх-воин сорок седьмого уровня. Обращайся, если что. Бывай, паладин!

«Игрок занес вас в список друзей, теперь вы можете видеть его имя».

Я посмотрел в спину уходящему Варрану. Приятно, черт возьми! Рассказал массу полезного, дал нужный предмет, даже не веря, что из этого у меня что-то получится. Между прочим, эта же бумага у НПС-торговца за три серебряных продается. Получается, он отдал примерно треть того, что заработал за день игры, чтобы совершенно незнакомый человек сделал, как он считает, глупость. Значит, тут и такие люди бывают. Буду знать.

– Варран, эй? – Он оглянулся. – Так где чернила можно купить-то?

– Балбес, оглянись. – Он расхохотался и пошел дальше.

Оказалось, что все это время мы сидели как раз перед лавкой «Товары для начинающих ремесленников».

Хм… Точно, балбес.

Зайдем-ка.

(обратно)

7

Ранг используемых бумаги и чернил должен соответствовать рангу заклинания; собственно, поэтому я и купил золото до начала игры, иначе пришлось бы долго добывать средства для начала. Благодаря неожиданной щедрости моего случайного знакомого теперь я мог сделать тридцать одну попытку записи, но нужны еще чернила.

– Будьте добры – список товара.

НПС молча махнул рукой, я начал выбирать имеющиеся материалы.

– Четкие чернила, шестьдесят единиц. Лист старой бумаги, двадцать девять единиц. Украшенное перо сизокрылки, одно.

– Выбранные вами товары стоят четыреста шестьдесят семь серебряных. Согласны?

– Могу ли я оплатить покупку золотом?

НПС-продавец кивнул:

– Конечно. У меня выгодный курс, это составит пять золотых, и шесть серебрушек сдачи я верну.

Курс валют в игре не был чем-то статичным. Более того – все виды монет считались отдельно, отдельно же носились, занимая место в сумке и имея свой вес, не маленький, кстати. Сто к одному было всего лишь идеальной величиной, и, набрав в мешок кучу медяков, надо было еще убедить менялу, что это десять золотых, а не семь, к примеру.

Девять процентов комиссионных для игрока, не имеющего репутации или прокачанного навыка торговли, – вполне по-божески.

– Дороговато. Дадите еще два листка?

НПС пожевал губами и махнул рукой:

– Хорошо. Потеряю в прибыли, зато наверняка помогу доброму человеку!

«Вы получили предмет – Четкие чернила (60)

Вы получили предмет – Лист старой бумаги (31)

Вы получили предмет – Перо сизокрылки (1)

Потрачено 5 золотых».

Так-с. Это торговый непись, но почему бы и не попытаться?

– Не подскажете ли, уважаемый, может, нуждается кто в помощи воина? Я не ищу богатой награды, мне нужна тренировка перед сражениями.

НПС отозвался незамедлительно:

– Юноша, вам стоит расспросить трактирщицу Менкапину из «Танцующих пони». Еще я слышал, что есть какие-то сложности у городской службы очистки канализации.

Угу. Крысы мешают танцевать поняшкам, а зайчиков посмывало в туалет, и надо их спасти?

– Благодарю, уважаемый. Надеюсь, мы еще не раз встретимся.

Поклон – и на улицу.

Магазин с доспехами я отыскал без подсказок. Продав тренировочный меч за три медяка, я потратил по десять серебряных на наручи, поножи, кожаный нагрудный доспех (кольчужный был бы лучше, но я хотел сначала осмотреть предложения аукциона) и сапоги. Шлем мне почему-то не понравился. Вся экипировка дала мне семь очков защиты и два – за факт наличия щита. Плюс ожерелье, плюс полученное от характеристик, плюс аура храма, а еще шлем докуплю – всего около четверти снижения физического урона получается от равного по уровню противника. Нормально.

Так, где тут?..

Включенный торговый канал тут же оглушил разноголосицей предложений и требований, из которой я выловил необходимое.

– Ты кузнец? Нужна заточка плюс один.

– Пять серебра. – Игрок недолго думая открыл торговое меню. Судя по обернувшимся в мою сторону расстроенным лицам, предложение было намного выше спроса.

Я отсчитал пять серебряков и поставил меч в ячейку профессии.

«Игрок предлагает нанести на ваш меч улучшение – суточная заточка плюс один».

Согласен.

– Спасибо!

– Камней точильных хочешь? Два десятка, тот же эффект на час, отдам недорого. Даже дешевле выйдет, чем одна суточная заточка. И можно будет применять самому, как понадобится.

Я покачал головой:

– Спасибо, я лучше попрошу кого-нибудь из игроков.

Игрок усмехнулся:

– Думаешь, что скидку получишь? Зря, я вообще по себестоимости регов делаю, только чтобы умение качать.

– Вот и я. Чтобы кто-то смог умение прокачать. Оно ведь качается быстрее, если на ком-то? Камни прирост кузнецу не дают?

Игрок помолчал и вдруг выпалил:

– Ты ролеплейщик, что ли?

Я улыбнулся:

– Нет. Просто я паладин, а если уж начал паладинить, то почему бы не творить добро? Я делаю это по цене ингредиентов, только чтобы прокачать умение.

Игрок расхохотался. А потом:

«Игрок занес вас в список друзей, теперь вы можете видеть его имя».

– Я Лойни, воин-мульти с приручением животных. Обращайся, если понадобится прокачать добро или там просто починить-заточить!

Я уже привычно поклонился:

– Благодарю тебя, Лойни. Я дал обет не открывать свое имя до сотого уровня, так что прошу меня простить.

– Да ладно. Ты прикольный. Давай, увидимся!

Он помахал рукой и отвернулся.

Интересно тут. Большинство сидит с клавиатуры, зато практически все с микрофонами, вирт-переводчик не смог бы передать интонацию словами.

Ну, хорошо. Меч заточен, благословение храма получено, доспехи надеты.

А подать сюда крыс и зайчиков!

(обратно)

8

Задание воняло. Оказалось, что в канализации завелись какие-то стихийные демоны. Угадайте, из чего они строили себе тела? А при разрушении они взрывались с громким хряском, разбрызгивая дурно пахнущую жижу. К счастью, доспехи в игре меняют свой вид только при разрушении, а пачкаться не умеют, но вирт был до отвращения нагляден, а снять его, из-за бонусов к опыту, я не мог.

Зато квест был повторяющимся, и я сделал его три раза, благополучно получив свое первое повышение уровня. Выйдя из глубин и сдав задание, я даже шлем снял, обнюхав комнату. Нет, показалось, ничем не пахнет.

Крысы в подвале соответствовали канону, а трактирщица, вероятно благодаря высокой репутации, дала два кекса дополнительно к награде. Приятно. Еда, как и положено, повышала уровень жизни.

Вот еще пункт – надо почаще пользоваться умением «лагерь». Тратить дальше на прокачку этого третьестепенного ремесла колечки я не стану, значит, надо будет учиться самому, в процессе, так сказать. Впрочем, в боевых зонах я проведу гораздо больше времени, чем остальные игроки, так что и умение относительно к уровню подниму выше.

Сжевав один кусочек кекса, я вернулся к канализационному квесту. У меня всего второй уровень, а для второго шага моего великого плана по захвату мира надо набрать минимум пятый.

Найти грязный пузырь неприятного цвета, ударить его мечом два-три раза, уворачиваясь от отлетающих в мою сторону частей грязи, благодаря магии ставших твердыми и снимающими по два-три пункта жизни, дождаться зрелищного взрыва наконец дестабилизировавшегося элементаля, проверить кучку неприятной субстанции на предмет добычи, стараясь при этом не думать, каким образом добыча появляется в канализации, увидеть «Выполнено условие задания – убить грязевого элементаля (1/20)». Применить на себя «Целительное касание». Найти нового элементаля.

Повторить это двадцать раз. Вернуться к перекрестку, на котором сидит помощник смотрителя городской канализации. Жалкий лентяй: нет чтобы самому идти, так он уселся в уютном месте под защитой двух стражников и вместо себя новичков посылает! Эксплуататор!

Получить горсть медяков награды. За первый раз дали целую серебрушку, а потом, так как задание повторяющееся, стали давать все меньше с каждым разом.

Снова взять квест. Найти, ударить, увернуться, подобрать, подлечиться. И так раз за разом.

Трижды попадались «большие черви», твари метра два-три в длину и поганого желто-белого цвета, кусавшие по десять хитов за раз. Обычным новичкам они были бы серьезными противниками, но мне, с начальным подарком в виде повышенных характеристик, неплохих для начинающего доспехов и меча наставника, эти червячки казались лишь желанным разнообразием в бесконечной череде разлетающейся под ударами ожившей грязи. К тому же за каждого червя дали опыта как за десять «пузырьков».

Получив четвертый уровень, я не выдержал. Квест, рассчитанный на игроков с нормальными рейтами, я выполнял уже семнадцатый раз! Пора отдохнуть.

Сняв шлем вирта, я вызвал менюшку и отметил отключение внешних устройств, потом выкатил из угла кресло и устало стек в него перед монитором.

Это гораздо лучше! И плевать, что опыта на уровень теперь надо в полтора раза больше, зато как белый человек сижу, смотрю на монитор от третьего лица, а не любуюсь детальной прорисовкой потока нечистот.

Ополоснув лицо, я отрицательно покачал пальцем печально смотрящему на меня из зеркала отражению. Нет уж! Сегодня я добью этот пятый уровень, и не проси об отдыхе! Вот чашечку кофе могу предложить.

Выбрав сорт и чуть поколдовав с джезвой, я положил на поднос кофе, пару бутербродов «а-ля-холостяк», то есть чтобы посытнее и поменьше возни, и вернулся к монитору, на котором Влад задумчиво уставился на квестодателя.

Клик курсором по помощнику смотрителя, взять квест, клик по карте, паладин устремляется навстречу подвигу, а я спокойно жую поджаренный хлеб и пью ароматный напиток. Вот это правильно – персонаж дерется, а игрок радуется жизни!

Внезапно я замер с бутербродом во рту. У Влада вдруг поползли вниз пункты жизни, причем слишком резко! Я затарабанил по кнопке атаки, потом додумался использовать «Целительное касание» и уже на последней капельке оставшихся сил добил червя. Уф, вот теперь можно и попытаться понять: а что, собственно, случилось?

Что за фигня, я вас спрашиваю? Почему мой паладинчик четвертого уровня, только что прекрасно считавший этих же самых червей за прекрасное разнообразие и полезный кусок экспы, вдруг чуть не умер, несмотря на все свои бонусы?

Так, проверим… вся экипировка на месте, все характеристики в норме, на меня никто не накладывал понижающих характеристики проклятий-дебаффов. Ну и в чем тогда дело? Я же его почти минуту долбил!

Экран подсказки выдал лист возможных неполадок, среди которых найти непонятное уменьшение боевых параметров персонажа не удалось. Зато пройдя по ссылке, я открыл «Окно характеристик персонажа».

Оказалось, что у Влада появились откуда-то новые характеристики. Парирование, уклонение, вес брони, изменилась сила удара. Откуда? Только что их было всего четыре основные и две классовые характеристики, плюс три параметра, зависящих от этих характеристик, и вдруг появились вторичные характеристики, почему-то не показываемые в вирте, вторичные навыки, разные параметры типа «уклонения», «парирования» и «шанса нанести удар».

Я решительно отпинал кресло обратно в угол и надел шлем вирта.

Характеристик снова всего шесть. И незаметный значок внизу. Перчатка, где ты… вот! Клик виртуальным пальцем по виртуальному значку заставил высветиться меню с интригующим названием «Не используемые при подключении виртуальных манипуляторов параметры».

Очень, очень интересно. Похоже, я что-то не понял в этой игре!

Добывать повышение до пятого уровня пришлось опять в полном комплекте модификаторов. Это обошлось мне в семь десятков «пузырей» с нечистотами, три сданных квеста и еще час неощутимой, но явственно витающей где-то там вони. По дороге попался червь, и я с некоторой опаской попытался его убить. Как и ожидалось, в вирт-режиме это потребовало шести ударов мечом и одного «Целительного касания» после боя, никаких сложностей, сплошная развлекуха. Наконец прозвучало: «Вы достигли 5 уровня!» – я вылез из люка на улицу, присел на крылечко и наконец вышел из игры.

На часах было уже час ночи.

Два глотка недопитого холодного кофе и обмусоленный остаток бутерброда ничуть не повысили настроения. Надо разобраться, что за фигня была с моим персонажем.

– Комп, поиск. Слова «творцы судьбы», «гайд по характеристикам», «гайд для начинающих». Вывод на стенную панель.

Я откинулся на прогнувшуюся спинку кресла и начал смотреть: что же я упустил?

Как оказалось, всего ничего. Только-то каких-то восемьдесят процентов игровой механики!

Модули не только давали бонусы к опыту и помогали прокачивать вторичные характеристики, они еще и открывали другую по сути игру! Должен был догадаться, что если я сам бью мечом и закрываюсь щитом, то параметры защиты и уклонения уже не могут считаться основными, ведь и защита и уклонение зависят не от игры, а от игрока. Параметры атаки, при игре сидя за компьютером, определяли наносимый урон по сложным формулам, но для игрока с вирт-манипулятором считался только уровень наносимого урона.

Точность ударов, сила, шанс на уворот или на критический удар – все эти десятки параметров, отрада теорикрафтеров, безумно дорогие сердцу настоящего игрока процентики повышения, – все это не имело значения при игре в вирте и соответственно не считалось! Я бил сам, я определял дистанцию удара сам, и я сам себе был основным параметром. Сила и ловкость влияли больше на размер инвентаря, чем на мои боевые навыки, расчет шел только количества урона, наносимого ударом меча. Но стоило мне выйти и послать Влада в бой кликом мышки – тут же вступили в действие совсем иные правила. Заработала неумолимая механика, определившая, что в бою с червем седьмого уровня сошелся паладин четвертого, а значит, ему накладываются штрафы на следующие параметры – и долгое перечисление…

Однако.

– Комп, поиск. Слова «творцы судьбы», «геймплей-приставки». Выдать видеоролики.

Как я и ожидал, на приставке была уже третья игра в том же антураже, нечто среднее между виртом и компом. Характеристики еще более перелопачены, умения странно отображаются.

Интересно. Это сколько ж должна стоить разработка и поддержка «Творцов»? Три игры, на разных платформах, с разными способами обсчитывания действий игрового персонажа, и все это совмещено в одном мире? Да ну, можно было бы выпустить десяток обычных игр!

Ладно, за окном уже не вечер и даже не ночь – светает. Последний раз я так засиживался за игрушкой в седьмом классе, да и то на каникулах. А тут, гляди ж ты, как прихватило!

Рота, отбой.

– Комп, спящий режим.

(обратно)

9

Проснулся я в ужасном настроении. Всю ночь снились катакомбы, выползающие из стен монстры и огрызок щита в руке из всей возможной защиты. Даже пол-литровая кружка йеменского кофе не смогла исправить настроения. Пришлось предпринять более серьезные усилия по приведению себя в порядок, и полчаса я ожесточенно мучил себя на тренажере. Помогло. Теперь надеваем «доспехи паладина».

– Комп, запуск «Творцов судьбы».

Кое-какие моменты надо прояснить.

Влад стоял все так же на крыльце дома в двух шагах от выхода из канализации. На будущее запомню, что этого делать не стоит, а то войдет в привычку бросать персонажа где попало – может выйти боком.

Смерть персонажа выкидывала его в ближайшее святилище, на час навешивала понижение характеристик и понижала получаемый опыт на десять процентов. Что хуже – на месте гибели оставались один-два случайно выбранных предмета из инвентаря и абсолютно все деньги. Конечно, если ты в группе, то твое шмотье подберут, но одиночке умирать было обидно, так что постараюсь обойтись без этого.

Итак, движения.

Я спустился в канализацию и взял квест.

Вот, первый элементаль.

– Комп, запись видео.

Удар!

После третьего пузырь развалился, и я поспешно отпрыгнул от брызг грязи. Теперь снимем шлем и на боковом мониторе просмотрим, как это выглядело в версии обычной игры.

Выглядело ничем не примечательно. Фигурка моего персонажа замерла перед элементалем, а потом тремя быстрыми ударами пошинковала его и выскочила из лужицы. Так, продолжим.

Сняв всю снарягу, кроме микрофона, я начал рулить своим паладином, как в старом добром «Дьябло-4». Вот виден элементаль, вот я движениями клавиш направляю персонажа, включаю запись видео, начинаю атаку. Даже без сравнения видно, что Владу надо сделать не меньше семи ударов, каждый раз получая урон, при этом отскочить он не успел, и развалившийся грязевой элементаль снял еще несколько пунктов жизни.

– Комп, проиграть две последние записи синхронно.

Да, действительно. Управляемый через вирт паладин был быстрее, сильнее бил и меньше получал урона.

– Комп, поиск. Слова «творцы судьбы», «разница в управлении», обязательное слово – «вирт».

Внимание привлекла ссылка с опросами. Судя по ним, виртом пользовались около двадцати процентов опрошенных. Сайт был французским. Порывшись в сетях, пришлось признать, что галлы ничуть не отличаются от других стран, даже корейцы в большинстве своем играли лишь с микрофоном. Сборка вирт+манипуляторы использовалась восемнадцатью процентами игроков. Полная сборка из всех доступных модулей считалась уделом высокоуровневых гильдейских бойцов.

Никогда не понимал людей, которые не стараются сделать свое дело как можно лучше. С другой стороны, даже подержанный вирт стоил семь сотен, а еще манипуляторы…

Я посмотрел на стенной монитор, где все еще крутилось неутешительное сравнение двух стилей игры. Играть самому, получая за это бонусы и гораздо большую эффективность, или двигать мышку и терять все преимущества, завися, по сути, от удачи, от брошенных кубиков? Для меня выбор был очевиден, и чуть менее пяти процентов игроков были со мной согласны. Остальные тридцать миллионов предпочитали напрягать мышку, а не собственное драгоценное тело.

– Комп, поиск. Слова «творцы судьбы», «изменения интерфейса», «игровое применение модулей».

Надо бы сделать свою жизнь удобнее. Для начала – остановка движения на манипуляторе. Соединить два пальца – вирт на паузе, персонаж замирает, а я могу встать или сойти с беговой дорожки. Теперь буду ее задействовать чаще, а значит – чуть быстрее прокачивать второстепенные характеристики.

Теперь – настроить прием, которым пользовался в битве (при том, что у паладина нет этого приема в умениях), – прыжок и удар щитом. Вешаем команду на микрофон. И теперь я не буду стукаться об стены, посылая своего паладина навстречу врагу. Ну, по крайней мере не слишком часто буду.

Добавляем двойное действие – микрофон плюс раскрытая ладонь с перчаткой, это позволит брать добычу, не подходя к останкам. Экономит два-три шага: вроде немного, но повторяется за день не одну сотню раз.

Вверху слева подвешиваю изображение с монитора: вид от третьего лица, чтобы не слишком часто вертеть головой в бою.

Забив два десятка команд на разные сочетания положения манипулятора и речевых команд, я даже стал слегка опасаться, а не сработает ли у меня во время боя что-нибудь не то? Захочу в бою полечиться, перепутаю и начну танцевать. Вот монстры удивятся! Ну да авось обойдется.

Теперь ставим виртуальную клавиатуру, чтобы не отвлекаться от происходящего, и пойдем дальше, а точнее – начнем, наконец, исполнять мой зловещий план.

– Комп, запуск «Творцов судьбы».

Все та же стенка в канализации, рядом со стражником. Так, счетчик квеста показывает, что еще семнадцати грязевых элементалей не хватает. Нормально, как раз хватит проверить мои придумки.

Задуманный синтез управления и вирта работал почти без огрехов. Пришлось немного поучиться правильно выполнять прыжок, чтобы не пролетать мимо цели, но зато к двадцатому элементалю я уже мог справиться с ним всего двумя ударами, так как удар щитом начал наносить повреждения. Приятный сюрприз. Теоретически я даже мог научиться выполнять удары, недоступные архетипу «паладин». Правда, на них я бы не получал бонусов от умения и не смог бы их развивать в рангах, но возможность такая была. Как опять же признавались разработчики, примерно одному персонажу из пяти тысяч созданных удавалось изучить несвойственный его архетипу навык. Для этого всего-то надо было или пройти скрытый квест, или выполнять его вручную, манипуляторами, очень-очень много раз.

Я уже начал подумывать, как мне получить какой-нибудь полезный навык. Это серьезно поднимет стоимость моего персонажа.

Ну да сейчас надо заняться не подвигами, а простой и скучной работой.

Я вызвал карту известных мне мест (вот еще – надо срочно прикупить карту города и окрестностей, а то так и придется рисовать свою, теряя время на исследования) и, сверившись, направился к храму. Меня там ждала своя комната.

Город опять порадовал невероятной реальностью прорисовки. Я даже некоторое время боролся с желанием снизить прозрачность экранов шлема и встать просто поглазеть. Тут было красиво – не вычурностью корейских поделок, не дотошностью прорисовок европейских гейм-дизайнеров, а какой-то странной соразмерностью и соответствием происходящего и видимого. Вот идет женщина-горожанка. Явный НПС, но оглядывается по сторонам, с любопытством посмотрела на меня – что это еще за тип? Я коротко поклонился. «Новичок храмовой стражи приветствует простую горожанку». Тут же улыбка в ответ, легкий кивок, и она сворачивает в сторону, к какой-то двери. Да она была даже более живой, чем некоторые мои соседи по дому! И кстати – более вежливой. И улыбается.

Хороший мир. Красивый, правильный. Тут – добро, там – зло. Все просто: бери меч и рубай всех, кто там.

Порубаем. Весь мир в труху! Но потом. После сотого уровня.

Я наконец дошел до врат храма и, осведомившись у служки, где казарма унтеров, направился в свою комнату.

(обратно)

10

То, что рассказывал мне на крылечке Варран, было не совсем верно. Да, для прокачки одного только первого ранга начертания надо было сделать около трех тысяч попыток, и это количество умножалось от правила – «в мирной зоне прокачка вдесятеро дольше». Но зачем сидеть в «мирке»? Существовало такое понятие, как буст. Бустом, то есть «подталкиванием», считалось развитие одного персонажа за счет других. Буст-пати приходила в зону с сильными и опасными мобами, после чего «толкаемый» раскладывал походный верстак или наковальню (их изготовлением занимались столяры и неплохо зарабатывали на этом) и начинал точить, строгать или делать еще что-то. Монстры, побеспокоенные шумом работ, шли с претензиями к «хулигану», прямо в руки буст-пати, которая отлавливала их на подходе. В результате все оставались в прибытке – монстры бежали к приключенцам неустанно, успевай только бить, у ремесленника профессия качалась вдесятеро быстрее, чем в городе. Негласным правилом было деление добычи лишь между сражавшимися игроками, а хорошим тоном считалось отдать хотя бы половину созданного защитникам. Плюс некая плата за обеспечение безопасности, если монстрам не удавалось прорваться к труженику. Я собрался серьезно заняться бустом. Причем совсем не в качестве ремесленника.

Но это после, а пока пора приступать ко второй части моего плана.

Время заняться начертанием!

Отключаем шлем, боевые модули, микрофон, берем планшет.

– Комп, вывод игры на стенную панель.

В непривычном PC-интерфейсе я разбирался минуту, но смог найти закладку ремесел.

Вот оно, начертание. Отмечаем галочкой в настройках «использование планшета».

«Выбор заклинания из списка – Благословение Амалы 2-го ранга.

Начать?»

Да.

«Скопируйте в планшете следующую фигуру. У вас осталось 59, 58, 57, 56…»

Черчу пальцем маго-манипулятора, что позволяет уйти от обвинения в читерстве.

«Вы создали свиток «Благословение Амалы – 4-й ранг».

Э-э… и все? Таймер замер на «46», значит, я за четырнадцать секунд создал свиток? Даже меньше, не сразу начал.

– Комп, поиск. Слова «творцы судьбы», «видеогайд по начертанию», «планшет». Третий ролик – запустить на основной панели.

Чернявый парень повернулся к камере и затараторил, судя по странным сочетаниям звуков, на чешском языке, тут же включился автоматический ютубовский перевод.

– …и этот гайд поможет вам правильно использовать…

– Промотать вперед.

– …так же хорошо использовать не ручку, а манипулятор, что позволит…

– Промотать вперед.

– …скопировать появившийся на мониторе рисунок. Он будет зависеть от сложности создаваемого заклинания, с учетом как ранга самого заклинания, так и ранга начертания, и чем выше будет намеченный результат, тем сложнее узор. От того, как точно вы повторите его на своем планшете, зависит шанс на создание. Смогли скопировать за минуту больше восьмидесяти процентов – вы создали свиток. Не смогли? Тогда начертание при помощи планшета не для вас, используйте игровые средства, где гарантируется треть удачных результатов. Сейчас я продемонстрирую, как можно создать свиток заклинания пятого уровня! Следите за руками.

Я с растущим недоумением наблюдал, как парень с сосредоточенным лицом чертит в планшете появившийся несложный узор. Круг со вписанным в него шестиугольником, пронзенным двумя раскрытыми углами, плюс четыре пятиконечные линии-завитушки и семь маленьких спиралек по два оборота на каждом углу и в центре шестиугольника. Все просто же?

Парень справился за две секунды до окончания отсчета и торжествующе повернулся к камере:

– Я создал свиток с заклинанием «Ледяная стрела» пятого ранга. Как видите, это уже сложно. Использование планшета разумно при начертании свитков до третьего ранга, максимум четвертого. Без специальной подготовки переходить к свиткам четвертого ранга и выше не стоит и пытаться, так как узоры всегда разные и требования по их точности очень высоки. Поэтому все гильдейские начертатели используют лишь игровые средства начертания, где особых хлопот, кроме как по добыче необходимых материалов, не наблюдается. Теперь я продемонстрирую еще один свиток – четвертого ранга.

– Комп, пауза записи.

Я подхватил свой планшет и приготовился.

– …итак, четвертый ранг. Смотрите внимательно! – Конечно, учитель, я весь внимание.

Появившуюся скошенную пятилучевую звезду, пересеченную тремя расходящимися линиями и с двумя кляксами по бокам, я начертал за одиннадцать секунд, после чего еще со́рок наблюдал, как мой «коллега» старательно водит указкой по экрану. Поставив на паузу, я сравнил его и мой рисунки. Мой был точнее.

– Комп, закрыть видео.

Да я же чертов гений!

Или он – безрукий неудачник. Или начертатели всего мира сговорились не открывать новичкам тайны ремесла. Или… да какая разница! Я могу начертать свиток впятеро быстрее? Вот и славно. Значит, буду тратить не час в день, а полчаса. За работу!

Мне требовалось двадцать свитков с «Призрачным Спутником», тридцать с «Щитом крови» и десять «Благословений Амалы». Потратив все свои ингредиенты, я завалил весь инвентарь свитками четвертого уровня. Плюс два свитка шестого. В полчаса я не уложился.

Неожиданно сработал шанс на создание «шедевра». Вероятно, как-то повлияла скорость, с которой я выдавал свитки, и двум свиткам, «Спутнику» и «Благословению», при начертании дополнительно повысило ранг.

Приятно, люблю халяву. А кто не любит?

Надев амуницию, я оглядел комнату. Спартански живут офицеры храма, без нехороших излишеств. Койка, накрытая простым одеялом и с тощенькой подушкой, шкаф для хранения вещей, оружейная стойка, в которой сейчас стоял мой меч, и столик. Стула не полагалось.

Разумно. Паладин должен быть занят делом, а в комнате разве что спит да складывает вещи. Но как же мою квартиру напоминает! Не хватает настенной панели, а так вылитая моя спальня, разве что она чуть побольше, да вместо походной койки с шерстяным одеялом хороший ортопедический матрас с… шерстяным одеялом. Ну, привык я с детства!

Ухмыльнувшись неожиданному совпадению, я открыл дверь, взял со стойки меч и вышел.

«Срок оплаты вашей комнаты – 58 дней. Напоминаем, что только в комнате вам гарантируется безопасность… насколько это вообще возможно в мире творимой судьбы».

Шутники, однако.

Во дворе я вежливо раскланялся со знакомым священником, и тот без напоминания наложил на меня благословение храма. Отсалютовав в ответ, я прошел ккастеляну:

– Отец кастелян?

Он оторвался от бумаг и взглянул на меня:

– Да? У тебя есть какой-то вопрос?

– Я новичок в городе и хотел бы поинтересоваться, где разумно хранить деньги. Скоро я пойду в поход, и золото будет лишь ненужной тяжестью. Лучше отдать его надежным людям… но кто в городе достаточно надежен? Эти деньги – все, что у меня есть, и не хотелось бы потерять их из-за чьей-то алчности.

Кастелян откашлялся и предложил:

– У тебя пока нет должного звания в страже, чтобы воспользоваться, как все твои товарищи, храмовой кассой. Но у достойного Храмма ты найдешь неплохие условия, если покажешь мое рекомендательное письмо.

– Благодарю, отец кастелян. Воспользуюсь вашим советом.

Я ожидал, что мне предложат оставить все у кастеляна, но, видимо, уровень слишком мал. Значит, к Храмму.

«Достойный Храмм» оказался дварфом-НПС, расположившимся в доме рядом с городской ратушей, как раз напротив аукциона. Встретив меня у входа, здоровенный бородатый дварф-охранник в полном «доспехе дварфийской стали» внимательно рассмотрел письмо, предложил мне присесть и удалился. Смотря ему вслед, я с завистью вздохнул. Дварфийская сталь была лучшим из немагических доспехов, причем без ограничения по уровню. Идеальная броня для начинающих, на игровом аукционе она просто не встречалась, полностью оседая в гильдейских и клановых хранилищах, после чего ее можно было выкупить только за реальные деньги на внешнем аукционе. Для одиночных игроков получить хотя бы часть такого доспеха можно было лишь при высочайшем уровне репутации, ну или снять с тела дварфа. Вот этого, например, дварфа-воина двухсотого уровня с магическим оружием, с поддержкой десятка таких же дварфов в полном вооружении и с перспективой снижения репутации до такого уровня, что перестанут пускать в города и мирные зоны. Хотя находились и такие игроки, что атаковали НПС ради добычи, не обращая внимания на последствия. Их можно было понять – перчатки дварфийской стали, увиденные мной на аукционе при подготовке, стоили триста пятьдесят долларов. На полный доспех стояли открытые заявки с ценами от двух тысяч и выше.

– Я Храмм. Вы хотели поговорить, уважаемый? – Низкий голос вернул меня к реальности игры, и я встал.

– Достойный Храмм, прошу меня простить, я задумался. – Вежливый поклон. Дварф чуть кивнул мне. – Не знаю, стоило ли вас беспокоить – наверное, с таким малым делом справился бы любой из ваших помощников, – но отец кастелян направил меня к вам. Я бы хотел оставить на хранение небольшую сумму и договориться о некоторых услугах.

Мощный коротышка с завязанной в три косы бородой ухмыльнулся и махнул рукой:

– По старой памяти я все еще занимаюсь обыденной работой, так что не беспокойтесь. Какая сумма и что вы хотите с ней сделать?

Я прикинул. После покупки ингредиентов для свитков и начальной амуниции у меня оставался сорок один золотой, но надо еще иметь какую-то сумму на текущие расходы.

– Тридцать три золотых на хранение. Также я хотел бы оплатить услуги вашего Дома по представительству на аукционе.

– Условия вам известны? Двадцатая часть в месяц за хранение золота, плюс десятая часть от сделки, плюс за хранение – золотой в месяц за пять ячеек, без разницы, заняты они или нет.

Грабеж.

– Очень хорошие условия. Отец кастелян не зря посоветовал вас!

Храмовая казна тоже могла представлять на аукционе, к тому же не брала денег за хранение лотов, но я пока еще никто в этом мире, а значит, придется платить.

– Вот деньги. – Вызываю виртуальную клавиатуру и отсчитываю необходимое количество. – А вот три свитка, которые я бы хотел продать.

Для начала я решил фарцануть так удачно прошедшим «совершенным» начертанием благословения, получившимся шестого ранга, и двумя простыми, четвертого.

Большинство начертателей останавливалось на третьем ранге, не желая напрягаться с дальнейшей дорогой и трудной прокачкой. Захват же мало у кого был выше четвертого ранга, что в результате позволяло массовому игроку создавать заклинания лишь второго-третьего рангов. Заклинания четвертого были редки, пятого и шестого рангов и вовсе создавались лишь в гильдиях для внутренних нужд. Свитки седьмого ранга и выше добывались из сокровищниц высокоуровневых монстров и стоили от полусотни золотых за штуку.

Мой свиток «Благословение Амалы» шестого ранга потенциально стоил пять-семь золотых, поскольку действовал на группу игроков, и на час повышал основные характеристики на двадцать четыре плюс на двенадцать – одну случайную характеристику.

Очень солидный бонус для собравшихся завалить серьезного монстра приключенцев. Стоит потраченных золотых.

А я его сделал за пятнадцать секунд.

Читер проклятый.

– Эти свитки займут только три ячейки из пяти. Желаете купить или продать что-то еще?

Я отрицательно покачал головой:

– Нет, достойный Храмм. – Кстати, стоит проверить. – Прошу простить мою назойливость, но не будет ли у вас поручения для начинающего воина? Я новичок в городе и стараюсь проявить себя.

– Не обижайся, юный стражник, но торговые дела доверяются лишь проверенным партнерам. Быть может, позже, когда ты покажешь себя…

Я скосил глаза на виртуальную панель с текстом нашего разговора. Написанное не отличалось от только что сказанного, а значит, скрытого условия, доступного при использовании микрофона и фантазии, здесь не было.

Ну и ладно. Потенциально я получу в течение суток до девяти золотых, минус десять процентов комиссии. Пока же следует заняться прокачкой персонажа.

Я вновь поклонился Храмму и вышел на улицу.

(обратно)

11

Милое местечко.

Развалины, груды камней, непонятные дыры в полуразвалившихся стенах, обломки статуй и разбитых колонн, и все это плотно заросло плющом. Кстати говоря, ядовитым. Ну и как завершающий штрих – множество агрессивных монстров.

Мило, очень мило.

Купленная карта с окрестностями города показывала три подземелья для новичков. Это было самое легкое из них – «Заброшенные склепы Лоёра», рассчитанные на группу из двух-трех игроков десятого уровня или на одного, но не ниже пятнадцатого.

Создатели игры старались достичь максимальной достоверности, и потому выбор монстров для битья был достаточно однообразен. Исходя из того, что надо совместить необходимость давать игрокам добычу с монстров и простейшую логику (конкретное подземелье очищают уже в миллионный раз, а значит, в нем не должно быть не то что добычи, но и монстров), разработчики решили обосновать постоянное появление монстров тем, что на некие места наложены проклятия. Вот конкретно на эти склепы проклятие действовало, заставляя возрождаться вновь и вновь души некогда захороненных в них разумных. Поскольку первичные кости давно уже были перемолоты даже не в труху – в пыль, то теперь все могильные ужастики состояли из веток, камней, собственно пыли и некротической энергии. Логично – сколько ни чисть, но пока не убито само проклятие, монстры все будут и будут возрождаться.

Вот как этот, стоящий в полусотне шагов от меня.

Одиночный зомби. Самая простая разновидность нежити. Бьет физической атакой в ближнем бою, неповоротлив, зато живуч. Магией не владеет, ценной добычи с него не бывает. Самое то для начинающих игроков.

Пора, друг Вова!

Я переложил меч в левую руку, а правую вытянул перед собой.

– Зачитать свиток «Благословение Амалы»!

Хлопок, радужная вспышка.

«На вас наложено благое заклинание «Благословение Амалы» четверого ранга.

Все характеристики повышены на 16

Защита увеличена на 8%

Выносливость повышена на 8».

Удачно. Все благословения богов повышали характеристики, но у благословения Амалы был шанс повысить одну случайную характеристику. Я рассчитывал, что выносливость выпадет с третьего-четвертого раза, а тут получается, что сэкономил три свитка. Можно будет потом их продать…

– Зачитать свиток «Призрачный Спутник»!

С легким шуршанием передо мной возникло слабо светящееся облачко, тут же сформировавшееся в человеческую фигуру, сотканную из тумана.

Спутник был небоевым питомцем. Он не мог ни наносить урон врагам, ни помогать союзникам, зато отлично подходил для выявления ловушек, проверки способностей монстров, выманивания врага под удар и прочих самоубийственных вещей, на которые живого игрока посылать было бы жалко.

Вызвал изображение инвентаря и выкинул на землю один свиток «Щита крови».

– Приказ – зачитай свиток.

Спутник подплыл к лежащей на земле бумажке и спустя пару секунд окутался багрово-черной дымкой.

Работает! Ну, если и дальше все пойдет, как задумал, то…

– Приказ – атакуй этого зомби.

Туманная тень поплыла к стоящему в отдалении монстру. Тот почуял ее на десяти шагах и бодро зашагал навстречу. Совершенно тихо, без воплей «Мозги!», рычания или еще каких-то эффектов.

Если честно, то это было даже страшнее.

Вот они в трех шагах друг от дружки, Спутник легонько, не нанеся ни единицы урона, ударил зомби, и тот сразу вмазал ему в ответ.

ЕСТЬ!

Моя задумка оправдалась! Щит, окружавший Спутника, поглотил шестьдесят процентов урона и вернул его нападавшему! Сила удара зомби такого уровня была в районе пятидесяти пунктов. Мой Спутник, как ему и было положено, имел половину от моей выносливости. Перед выходом из города я вложил в характеристики двадцать очков, полученных за повышение уровня, плюс за каждый уровень мой паладин получал двенадцать жизни и пять маны. Плюс (какой я коварный и предусмотрительный!) «Благословение Амалы» с бонусом в виде выносливости. В результате меня можно было смело сравнивать с персонажем пятнадцатого уровня, а у моего Спутника было почти триста жизни. Удар, смягченный щитом, снял всего двадцать. Царапина!

Я поднял руку, направил ее раскрытой ладонью на Спутника и произнес:

– Исцелись!

Оговоренный при входе в игру вызов «Целительного касания» сработал, и легкая белая искорка скользнула с моей ладони в сторону Спутника, возмещая понесенный урон.

У зомби было семьсот здоровья. Каждый его удар возвращал ему же повреждений на тридцать – тридцать пять пунктов. Теперь мне оставалось лишь ждать, пока его здоровье снизится на достаточную величину. Главным было не упустить тот момент, когда надо будет напасть уже мне самому, а то он убьется о Спутника, и я не получу опыта. Конечно, добыча, если она будет, достанется любому, но я тут не для обогащения.

Мне нужна экспа!

На пятнадцати процентах жизни у монстра я перестал лечить Спутника, выхватил меч и кинулся вперед.

– Прыжок!

Вот я отталкиваю Спутника, тот оказывается у меня за спиной, а разозленный наносимым ему уроном зомби пытается обойти меня, чтобы добраться до главного обидчика. Я толкнул щитом возвышавшуюся надо мной фигуру и рубанул наотмашь, без изысков. Мой удар снял три процента жизни с монстра, но тот не обратил внимания – в списке агрессии Спутник надежно удерживал первое место, и все мысли зомби были о том, как бы до него добраться.

Удар, удар, удар!

Последний удар пришелся в уже разваливающуюся кучу гнилья.

Я проследил за отлетающими цифрами опыта. Зомби был монстром группового подземелья, и опыт с него, рассчитанный на трех-четырех игроков, получил я один. Плюс разница в шесть уровней, а это пять процентов повышения опыта за каждый. Ну и, конечно, модификаторы. Я получил за него в семь раз больше, чем за обычного монстра. Правда, и бил вдвое дольше.

Ну что, жить можно.

Ладонь раскрытой руки в сторону останков зомби.

– Добыча.

Пусто, как я и ожидал. В этом подземелье что-то достойное внимания падает лишь с боссов.

– Исцелись. Исцелись. Приказ – атакуй этого зомби.

Спутник, снова полный сил, направился к следующей цели.

(обратно)

12

Четвертый ранг Спутника позволял ему существовать чуть больше четырех минут. Щит держался чуть меньше, но хватало на трех зомби, если выманивать их по одному. Дважды я опаздывал, и обошедший меня зомби рассыпался, убившись об щит. Три раза пришлось повертеться, когда я неосторожно раздразнил сразу двух противников. К счастью, я смог спрятаться за Спутника и подлечивать его, пока опасность не снизилась в достаточной мере. Один раз Спутника начали атаковать с двух сторон скелеты-маги, и опять пришлось поволноваться, но щит отражал и дистанционные атаки.

На половине второго этажа я достиг шестого уровня, тут же вложив все очки в выносливость. Ближе к логову босса подземелья я сглупил, не проверив оставшийся срок жизни Спутника, и оказался один на один с полуживым, но весьма бодрым скелетом, едва не прикончившим меня. Пришлось изрядно повертеться, но я все-таки добил его. Словно в награду за риск, останки скелета порадовали меня первой более-менее ценной добычей – тремя прочными костями, ингредиентом для ремесла.

Пять раз я возвращался к входу и разбивал лагерь, чтобы восстановиться и снять усталость. О том, чтобы выйти из игры, речи не было: слишком опасно оставлять персонажа в таком месте без присмотра, но наскоро снять шлем и сбегать в туалет я все же успевал.

Спустя два часа после входа в подземелье я наконец перебил всех зомби, скелетов и призраков, преграждавших доступ к центральной пещере с боссом.

Осторожно выглядываю из прохода.

Вот он – босс!

Двухголовый скелет в остатках рваной мантии стоит рядом с массивным саркофагом. Ничуть не выше и не массивнее других монстров, но почему-то все же страшновато. Он монстр восемнадцатого уровня, у него должны быть повышенная атака и бонусы к жизни, а я всего лишь маленький читер-паладин шестого уровня.

Это сколько же мне за него опыта дадут!

Я вытащил два последних свитка Спутников. Вызывать сразу двоих нет смысла: если босс не будет бить второго Спутника, то он будет ниже меня в таблице агрессии, так как исцеление тоже в ней считается. Можно, конечно, некоторое время прятаться за Спутником, но у меня нет дистанционных атак, и толку от таких пряток не будет. Что бы придумать такого?

Ни до чего не додумавшись, все-таки решил рискнуть.

– Комп, поиск. Слова «творцы судьбы», «склеп Лоёра», «двухголовый скелет». Вывод на стенную панель.

Осторожно косясь на скелет, я наскоро просмотрел гайд для новичков. А потом с облегчением выдохнул.

– Зачитать свиток «Призрачный Спутник»! Зачитать свиток «Призрачный Спутник»!

Два антропоморфных облачка зависли передо мной.

Выбросить свитки с щитом, приказать Спутникам зачитать их, натравить на босса.

И наблюдать, как босс накладывает на себя «Ауру тьмы» – заклинание, наносящее урон всем в небольшом радиусе вокруг. Небольшой, но постоянный урон. Мне оставалось только подлечивать Спутников и внимательно следить за действиями босса.

Паладин – не самый лучший целитель, всего одно маломощное заклинание, зато оно очень дешевое, и я успешно поддерживал сразу двоих Спутников, следя за плавно уменьшающимися очками жизни двухголового. Наконец я перестал лечить наиболее побитого Спутника и позволил ему погибнуть. Ничего, я за него еще отомщу. Второй, с почти полной жизнью, меланхолично принимал на «Щит крови» удары и заклинания.

Пора!

Выбежав, я заслонил собой Спутника и начал быстро рубить недоуменно замершего двухголового. Вероятно, у босса было больше мозгов, чем у простой нежити, и он сразу переключился на меня, но уже было поздно.

«Враг повержен! Вы прошли подземелье «Заброшенные склепы Лоёра»! Это ваше первое прохождение подземелья, вы получили бонусный опыт!

Вы повысили уровень!

Вам доступны новые умения!»

Скелет еще не до конца рассыпался, а передо мной уже высветились сообщения и поздравления. Ох, ну наконец! Теперь доступно первое заклинание, первая аура и первый боевой прием… он же единственный до сотого уровня. Кстати, есть еще и добыча с двухголового…

– Добыча.

Взмах ладонью, и передо мной в воздухе появились сообщения:

«Получен предмет – Зачарованная кость».

«Зачарованная кость.

Прочность – 5/5

Персональный предмет

Этот предмет начинает квест».

Пришлось открывать инвентарь и пользоваться виртуальной клавиатурой.

«Получено задание – сбор магических предметов.

Отнесите Зачарованную кость в храм Амалы, чтобы получить награду!

Прогресс задания – 1/1».

Отлично. Дадут еще опыта. За каждое прохождение закрытой зоны до конца можно получить опыт, и я это учитывал при планировании. Итого за два часа – два уровня, четыре косточки, сто с лишним медяков, два обрывка кольчуги, один непонятный «Кусок трухлявого дерева» и квестовая кость с босса. Пора домой.

Повернулся ко все еще ждавшему Спутнику. «Щит крови» с него рассеялся, жизни оставалось на один удар.

Я замахнулся и рубанул от души!

«Ваше деяние угодно Богине!»

Оп-па!

А вот этого я никак не предвидел.

Я только что совершил нечто, что повышает параметр «Вера», ключевой для паладинов, жрецов и священников. Совсем немного повышает, но даже процент надо зарабатывать долго и упорно… а не одним ударом по слабому привидению.

Или это был завершающий штрих при сольном прохождении склепа? Амала вроде бы благоволит к тем, кто исцеляет раны, не важно – раны разумных, раны тварей или раны мира.

Что именно понравилось моей покровительнице? Надо будет уточнить. Если есть шанс поднять веру хотя бы на пару пунктов, то это стоит хлопот.

Так, теперь в город.

Быстро выйдя из зачищенного подземелья, я с тоской посмотрел на дорогу. Шесть часов в игре, и все время на дорожке. Ножки бо-бо, однако. Можно бы провести Влада до города на клавиатуре, самому сидя в кресле… но тут только дай себе поблажку. Один шажок – и не успеешь оглянуться, как все покатится под горку. Нет уж, давай, Вова, давай! Тут всего пара километров.

Когда я подошел к вратам храма, ноги ощутимо гудели. За этот день я намотал кучу километров, и половина пришлась на сражения с виртуальными тварями. А что поделать, если это дает такой бонус?

Войдя в свою комнату, я аккуратно поставил в стойку меч, что автоматически перенесло мою боевую экипировку в шкаф. Туда же я выложил невеликую свою добычу, подошел к столику. Завтра сдать квест, посетить Храмма, сделать побольше свитков и не меньше двух раз пройти склепы, убивая каждого отработавшего свое Спутника. Ах да – с утра выучить новые умения.

– Комп, выход из игры.

Ну вот, опять раздеваться. Наруч щита – на стул, палку меча – рядом (надо сделать ножны в реале, а то неудобно), перчатку – на клавиатуру. Выключить дорожку, отключить вирт. И в душ.

Почти засыпая, я свалился на кровать и мгновенно уснул без снов.

(обратно)

13

– Доброе утро! Сегодня четверг, четырнадцатое ноября, семь часов утра. Пора вставать! И не жди, что я замолчу, ты меня сам запрограммировал! Так что через пару минут это сообщение будет повторено гораздо, гораздо громче!

Мм… Ну зачем я купил будильник с датчиком движения? Сейчас бы как в детстве – стукнуть по кнопке и еще минут двадцать поспать.

Подъем!

Не открывая глаз, я на ощупь добрался до ванной комнаты.

Четверг. Утро. Как приеду на работу, надо сразу отзвониться на второй терминал: что у них с отгрузкой? И Фролычу – пусть даст наконец сводные данные. Сразу не даст, но если попинать, то к вечеру получу. И Ниночка что-то там трещала про…

Я фыркнул, опустив лицо в ледяную воду, и наконец проснулся. Из зеркала выглядывала подозрительная небритая рожа с красными глазами.

Привет, безработный!

Процесс утреннего омовения я завершил, давя в себе томительное недоумение. Как это так – не ехать на работу? Не скандалить со складскими, третий день задерживающими срочный заказ, не оправдываться перед шефом в заведомо не моих прегрешениях, не улыбаться девочкам из счетного, не шутить с мужиками в тренажерке.

С одной стороны, конечно, неплохо. А с другой… Я после армии больше недели ни разу отпуска не брал, а тут вдруг сам себе хозяин.

С третьей – я же нашел себе занятие? Вот и хорошо. Надо, кстати, еще кое-что прояснить.

Привычно бросив на сковороду разогреваться бекон, залил яйцами из бутылки, щелкнул кнопкой тостера. С трудом отвернулся от гладильной доски – рубашка мне сегодня не понадобится. Потом подумал и все равно разложил – может, надо будет в магазин выйти, а у меня под курткой неглаженая рубашка! Бардак – он с мелочей начинается!

За едой наскоро обдумал сегодняшние дела – сделать ножны для меча, а для начала узнать, можно ли это вообще делать, как будет реагировать игра, если я повешу меч себе на пояс? Плюс надо забить пару голосовых команд. И кстати, разобраться, как будет выглядеть в вирте выполнение нового удара: ведь от третьего лица надо просто кнопку прожать? Плюс закупить дополнительно реагентов, потому что вчера элементарно не оставалось свитков, последние на двухголового потратил, а если бы не хватило? Уходить из подземелья? И, кстати, надо попробовать – смогу ли я рисовать, пока Спутник дерется? Шестой ранг – это замечательно, но почему не прокачать дальше?

Все, посуда в мойке, рубашку погладил, список составил.

– Комп, поиск. Слова «творцы судьбы», «манипуляторы», «меч», «ножны».

Инструкция по изготовлению ножен была на третьей ссылке, а на второй – особенности настройки интерфейса в игре. Полезно; смог узнать, как одним словом «проявить» доспехи и оружие. Так, все нужное есть, чехол сделаю из упаковки от манипулятора плюс толстый полиэтилен. Десять минут возни.

– Комп, ссылка – «Вопросы-ответы». Составить запрос. Тема – «Творцы судьбы». Подтема – использование модулей. Вопрос – ищу консультацию по особенностям использования модулей. Условие – личный опыт, сертификат сайта. Условие – видеоконтакт. Цена – пять долларов. Дополнительно – возможна премия. Запрос составлен, отправить.

На «Вэ-О» можно найти сведения обо всем на свете. Не всегда нужные, но тут уж сам не зевай, правильно составленная заявка может помочь лишь тому, кто знает, что ищет.

Трель вызова показала, что найден консультант.

– Комп, ответить.

– Здравствуйте! – На мониторе высветилась комната обычного пацана лет пятнадцати. И, собственно, сам пацан, подрабатывающий консультантом.

– Привет. Сразу вопрос: а ты не слишком молод для «Творцов судьбы»?

Коротко стриженный пацан усмехнулся:

– Двадцать седьмой, встретивший меня этой фразой. Да, мне только четырнадцать. Да, я играю в «Творцов». Да, родители знают и согласны. Причина? – Он опустил руки и прокрутил… колеса инвалидной коляски. Чуть отъехал, потом вернулся в фокус объектива.

– А модули? – Мне стало интересно.

– Позвольте представиться – дроу Элессаль, мастер-стрелок сто двадцать седьмого уровня, ветеран двух войн, последние полгода – класс-лидер рейнджеров гильдии «Вотаку», – он протянул руку и развернул камеру вбок. На подставке рядом со столом лежали перчатка, широкие очки-«лупоглазы» и модуль-лук. – Записи боев с моим участием можно посмотреть, вот ссылка… – Замигала передача данных.

– Спасибо, обязательно посмотрю. Трансфер.

– Есть трансфер. – Пацан довольно щелкнул пальцами. – Вы у меня сегодня первый клиент, так что пять минут к основным десяти. Слушаю вас.

Какой молодец!

– Я вчера начал играть в «содеску» и после нескольких боев в вирте решил чуть-чуть отдохнуть за клавиатурой…

– И чуть-чуть не умерли? – Консультант улыбнулся.

– Да. Обычное дело?

Он кивнул:

– Более чем. Игра считает все по-разному, совершенно различный подход, и надо это учитывать. Монстры в вирте двигаются быстрее, зато и вы ничем не ограничены, кроме собственной реакции. Вот моя статья по настройкам, а вот ссылка на закрытый форум, к этой теме у вас будет доступ в течение суток. Ознакомьтесь: это стандартный набор советов для новичков нашей гильдии. Какие модули вы используете?

– Псевдовирт, боевые «меч-щит», перчатка, дорожка, планшет, микрофон.

Парень присвистнул.

– Простите, вы сказали, что только начали, так? – Я утвердительно кивнул. – У нас довольно высокого ранга гильдия, но такой набор только у десятка человек из трех сотен. И все начали применять полную сборку только ближе к двухсотому уровню. До этого хватает манипулятора и микрофона, даже «фрогги» меняют стиль игры так, что приходится переучиваться. – Он взял очки и повертел их в руках.

– Значит, мне не придется переучиваться. – Я улыбнулся. – Есть какие-либо советы на тему модулей?

Он молча отстучал что-то на клавиатуре, у меня опять замигал сигнал приема.

– Вот моя сборка ссылок на все стоящие просмотра ресурсы по данной теме. Если будет что-то непонятно, то скиньте мне письмо, отвечу. Это бесплатно, в рамках рекламной акции по привлечению клиентов. – Он подмигнул. – Вот лист моих настроек с комментариями. Правда, они для лучника, но мечнику тоже пригодятся, смотрите выделенное синим цветом. Вы файтером-мульти начали?

– Архетип, паладин.

Мой собеседник уважительно кивнул:

– О, тогда понятно. Без бонуса паладоса качать – это тот еще геморрой. Да даже и с бонусом… Вот ссылка на закрытую тему, мы тогда готовили к прокачке гильдейского паладина, во второй войне нужна была светлая аура позарез. Месяц потратили, а теперь чисто гильдейский чар, никто им играть по жизни не хочет. Хотите бесплатный совет?

– Если насчет смены класса – не стоит, дело решенное. Лучше наскоро перечисли, что мне следует помнить при игре в группе с игроками без модулей.

– Это просто. Первое – вы иначе двигаетесь. Там, где за игрока все рассчитает комп, вам надо следить за дистанцией до монстра, а главное – до союзников! Защита у вас считается по-другому, так что всегда стойте или с края танкового строя, или вообще в стороне. Второе – у вас разные дистанции и разные углы зрения, они будут лучше видеть общую картину.

– Я поставил виртуальный экран от третьего лица.

– Разумно, у меня такой же. Следите за длиной оружия! Добавьте в настройки следующее…

Я слушал, поставив на запись, и особо важные моменты отмечал отдельно. Парень действительно был знающим игроком, а главное – опытным. Чего стоил только финт с макросом на убирание оружия в бою, позволяющий увеличить дистанцию прыжка, – вес оружия вычитался на эту секунду из веса игрока. И таких мелких хитростей он выложил не меньше десятка.

Запищал таймер.

– Это вкратце. Основные моменты – слежение за дистанцией в бою и настройки по тому листу, что я вам скинул. Вопрос исчерпан?

– Да, вполне! Премия – десятка. – Парень щелкнул пальцами и довольно пробарабанил что-то по подлокотникам кресла. – Отзыв – наилучший. Не против, если я занесу тебя в личный список менторов?

– Совершенно не против, спасибо! Ставлю вас в фаворит-лист!

Теперь на мои вопросы по игре сначала будет проверяться наличие его в онлайне, а его рейтинг в списке отвечающих повысится. Вот и хорошо, парень толковый.

– Личный вопрос можно?

Он опять усмехнулся:

– Насчет коляски?

Я кивнул, с любопытством ожидая ответа.

– Скейт, неудачно прыгнул, зацепился ногой и пришел спиной на камень. Сейчас на шунтах, очередь на чипование через полтора года. Пока придется посидеть. Зато руки накачаю! Я читал, что Илья Муромец так же начинал!

Он засмеялся, я, не удержавшись, улыбнулся:

– Спасибо за советы, удачи!

– И вам!

Окно чата погасло.

– Комп, список присланных ссылок. Приоритет форуму гильдии «Вотаку».

Посмотрим, что тут интересного…

(обратно)

14

Ножны вышли неказистыми, но своему назначению вполне соответствовали, удерживая жезл манипулятора даже при наклонах и прыжках. Чуть подумав, я решил, что уж если быть паладином, так до конца, и, распечатав эмблему Амалы, цветок колокольчика на раскрытой ладони, приклеил его на ножны. Дизайн, ептыть! Но теперь было вроде бы все.

– Комп, запуск «Творцов судьбы».

«Добро пожаловать»… «Проверка»…

Комната была ярко освещена солнцем, бьющим в окно. Кстати, на окнах – мелкие стекла в ладонь размером, в свинцовом переплете. Не заметил при первом осмотре. Очень красиво.

А вот стены – простые крашеные доски, разгораживающие длинное помещение. Вероятно, это была казарма, а потом перегородками разбили на закутки, чтобы сержантам и десятникам было где прилечь.

Так, посещение наставника боевых умений, посещение храма, за благословением, посещение наставника целителей, затем купить свитков, сделать благословений на продажу, посетить Храмма, может, уже продал мои лоты… Что забыл? Ах да, самое важное – сходить в библиотеку, поговорить со священниками и узнать, что, собственно, собой представляет моя божественная покровительница. И был ли вчерашний ап веры случайным или закономерным.

– Открыть окно изменения интерфейса. Импорт внешнего файла.

Заранее приготовленные настройки несколько секунд усваивались компьютером, а потом выскочила табличка подтверждения. Ну вот, теперь будет немного удобнее… когда привыкну.

Меч из стойки – на пояс, и из комнаты я вышел уже новичком храмовой стражи.

На тренировочной площадке было все так же шумно. Занятия прекращались только с наступлением темноты, а сейчас, утром, практически все участки, дорожки и снаряды были заняты. Новички, разбившись на пары, отрабатывали удары и защиты, более опытные воины занимались на манекенах, в углу два паладина храма что-то обсуждали, вертя в руках оружие. Не выдержав, я отключил шлем и кинул взгляд на монитор – сверху эта картина выглядела почти так же, но более мультяшно. До чего прогресс дошел, совмещение картинки просто идеальное! Кстати, мой аватар стоял сейчас потирая висок шлема на голове, словно задумываясь, с чего начать.

Я опустил очки и направился к наставнику воинов.

– Господин десятник! Здравствуйте! Вы говорили, что, набравшись опыта, я смогу узнать новые боевые приемы? – Я отсалютовал стоящему рядом с парой новичков наставнику, и тот обернулся.

– Ты уже готов? Хорошо, пройди к тому манекену.

Я подчинился, и через полминуты наставник закончил свои объяснения новичкам и подошел ко мне.

– Вижу, ты готов узнать основной боевой прием паладинов. Наша сила – не в изощренности владения оружием, а в твердости веры, а значит, любой удар, в который вложена твоя душа, будет крепче, чем удар, нанесенный лишь силой тела. Смотри внимательно!

Наставник замер перед манекеном, опущенный к ноге меч медленно наливался белым светом, пока весь не засветился. Молниеносное движение, вспыхнувшая и исчезнувшая дуга – и разваливающийся манекен. Круто.

– Помни, что это удар веры, а не удар силы. И если вера твоя дала тебе достойную цель, то и сила увеличится! Но также помни, что эта сила не поможет в пустой драке – лишь в бою со злом!

«Поздравляем, вы изучили боевой прием – Удар воина света!

Это классовое умение, имеющее ограничение по применению (ознакомьтесь со справкой!)

Внимание, применение этого приема можно настроить в различных режимах!»

Вызвав игровое меню, я активировал заранее приготовленные настройки. Теперь умение будет применяться автоматически по истечении времени восстановления.

– Благодарю, наставник!

Он ответил на мой поклон и сразу отвернулся, возвращаясь к обучению новичков. Так, первый и единственный до сотого уровня боевой прием я изучил, теперь – заклинания.

Наставника жрецов пришлось поискать. Встреченные мной служки и стражники давали взаимоисключающие советы по поиску, и я даже начал думать, что это такой новый квест. Все оказалось проще – наставник проводил ревизию в обширных подвалах храма, а они представляли собой длинную цепь залов под землей. В одном из них, набитом тюками, бочками и связками кореньев, я и нашел искомую личность. Коренастый мужчина в серой рясе с книгой в руках что-то осматривал на днище бочки, в самом темном углу.

– Простите, уважаемый, это вы наставник жрецов?

Он отвлекся, бросив на меня взгляд, и снова уткнулся в днище.

– Мне сказали, что вы можете обучить меня магии храма.

– Я занят!

Наглый непись.

– Может быть, я смогу помочь?

Он оторвался от созерцаемого и осмотрел меня.

– Можешь. Надо перетащить эти пять бочек в тот конец хранилища, к остальным. Глупые послушники поленились их туда таскать, вот и займись.

Я оглядел фронт работ. Пять бочек по двести литров, каждая на расстояние двухсот шагов…

– Надо перетащить… эй, куда ты?

Это он кричал мне уже в спину. Перед тем как что-то куда-то двигать, надо узнать маршрут.

– Одну минуту, уважаемый наставник!

Хватило половины.

– Наставник, не надо их никуда тащить. Там места на три бочки, потому эти и оставили тут.

– А почему тогда здесь не две, а пять?

– Потому что две быстро бы приспособили под подпорки или завалили бы чем-то. А пять бочек потерять сложнее, чем две. К тому же они в этом закутке на виду и не на проходе. Сколько… – присмотрелся, – соленой рыбы уходит в неделю?

– Две бочки. – Жрец прижал толстую книгу к животу и глядел на меня с интересом.

– Значит, этот закуток вскоре освободится. А там будет место, если понадобится быстро и ненадолго что-то поставить, к примеру, при перетасовке запасов в соседних залах. Я бы порекомендовал положить на эти бочки сверху жердь покорявее. Так не будет искушения использовать их как подставки под другие емкости. Ну, и расходовать их первыми. Так место естественным образом освободится без лишних хлопот.

Жрец что-то обдумал.

– Да, звучит логично. Я не большой специалист по запасам, но брат келарий уехал на ярмарку, и эту неделю придется его замещать. Что ж, если все в порядке, то пойдем в заклинательный покой!

Книгу он захлопнул с явным облегчением.

Как известно, первое, чему учишься на складе, так это как правильно объяснить наглому начальнику, что вещь должна лежать именно там, где удобно грузчику. Ах эта первая практика, никогда не забуду! Интересно, а жрец действительно не сообразил, что именно две бочки тут и должны были остаться как недельный запас? Или, быть может, ему просто надоело в темных и холодных подвалах?

Заклинательный покой – это было громко сказано. На деле – простая комната со сводчатыми потолками и небольшим алтарем Амалы в центре. Я поймал себя на том, что машинально приложил кулак ко лбу.

– Проходи, брат. Встань в этом круге.

Перед алтарем на полу был выложен мозаичный круг, в который я и встал. Жрец забубнил что-то, и почти без видимых эффектов я начал обучение. Минута, другая, комната чуть дрогнула.

– Вот и все. Теперь ты несешь частицу силы Покровительницы, и, пока ты верен ее пути, эта сила будет помогать тебе. Ступай, брат.

«Поздравляем, вы изучили новое заклинание – Благословение Амалы Исцеляющей!

Поздравляем, вы изучили новую ауру – Боевая аура!»

Я поклонился наставнику и вышел в коридор. Так, благословение первого ранга, применить можно раз в пять минут, повышает все основные характеристики на четыре за ранг плюс случайную основную еще на два за ранг плюс повышает защиту на три процента за все тот же ранг. Срок действия – один час.

Аура просто повышает защиту от любых повреждений, наносимых злыми монстрами или персонажами, на десять процентов – плюс по одному за каждый ранг веры. Действует на всех союзников до отмены или смерти паладина. Не учитывается в боях против нейтральных или светлых, только против зла. Ну, свое присутствие в любой игровой группе я уже оправдываю.

– Благослови, Исцеляющая! – На раскрытой ладони полыхнул голубой огонек и рассыпался облаком искр, окруживших меня. Просто и со вкусом, никакого излишнего сияния или магических узоров. А бонус дал мне прибавку интеллекта. Это хорошо!

Поймав за капюшон одного из служек, я осведомился, где храмовая библиотека, и направился туда.

Снова отсутствие пафосных палат с гигантской высоты потолками и лепниной из амурчиков – библиотека оказалась такой же сводчатой комнатой, как и заклинательный покой. По стенам были расставлены столы-конторки, в середине – шкафы с толстыми рулонами записей. Логично: книгу было бы трудно листать, а рулон – закрепляй в держателях и перематывай себе.

Библиотекарь, тощий долговязый юнец в коротковатой рясе и сандалиях, свиток мне выдавать не стал, а сам аккуратно закрепил в держателях.

«Подсказка – для перемотки свитка воспользуйтесь манипулятором».

Так и сделаю.

История Амалы была довольно проста. Девочка-сирота из приморской деревушки подобрана и воспитана могучей волшебницей, после чего отправлена своей приемной матерью побеждать многочисленных врагов. В долгих и успешных сражениях завоевала любовь и уважение своей армии, а потом узнала, что волшебница на самом деле темная колдунья и все войны были неправедными и захватническими. Когда же с небесных высей сошли аватары светлых богов, чтобы покарать темную разрушительницу, девушка психанула, прикончила аватар и, подобрав труп приемной матери, удалилась в неизвестном направлении. Воины же ее армии, увидев, как обожаемая предводительница вышла на божественный уровень силы, присягнули новой богине и стали первыми служителями Амалы, которым в божественном откровении явилась она сама и объяснила, что впредь те, кто идет за ней, должны исцелять, а не разрушать. Саму Амалу после того откровения никто уже не видел, но возведенные алтари окружались божественной силой, намекая, что она где-то есть, и жива, и действительно богиня.

В общем, что-то это сильно напоминало; кажется, я в детстве читал что-то подобное. Общий принцип понятен – служение доступно любому, и вне зависимости от наклонностей тот, кто уничтожает зло, повышает уровень веры. Ну а те, кто уничтожает предателей, повышает вдвойне. Непонятно, почему Спутники считаются врагами, но в принципе ясно, что и дальше их уничтожение будет давать прирост веры. Хорошо. С этим закончили, теперь дальше.

Спустившись из библиотеки в святилище, я подошел к все так же стоящему рядом с алтарем священнику.

– Приветствую тебя, брат. Вижу, ты вырос в умениях и мастерстве?

Я поклонился и, протянув руку, нараспев произнес:

– Благословение Исцеляющей да пребудет с тобой.

Голосовых формул я забил десяток, на все случаи жизни, чтобы разница засчитывалась как усиленное использование модуля.

Священник с улыбкой безуспешно попытался поймать одну из искорок. Потом таким же жестом протянул руку ко мне.

– Благословение храма да пребудет с тобой.

«Вы получили временное улучшение характеристик – Аура храма.

Ваша защита улучшена на 1, ваша выносливость повышена на 2

Все характеристики повышены на 1

Восстановление повышено на 10%

Срок действия – 23 ч. 59 мин.».

Я поклонился:

– Теперь со мной Ее частица, и я смогу большее. Быть может, у вас есть ко мне поручение?

«Ваша репутация повысилась на 5».

Виват, правильное отыгрывание роли!

– Позже, брат, позже. Пока удели внимание развитию боевых навыков, грядут темные времена, и нам нужны сильные бойцы!

Интересненько. Грядут, говоришь? Новая тьма? Или активизация старой? В любом случае это шанс получить кучу квестов. Спасибо за информацию, приятель!

– В таком случае пойду тренироваться.

Снова поклон, и через минуту я вышел из храма.

(обратно)

15

Базар. Шумно тут, люди и нелюди толкутся, перебегают от прилавка к прилавку, машут руками. Рябит сменяемая через инвентарь экипировка, вызываются модниками магические зеркала, шум от наковален и верстаков сливается в рокот. Торговый канал у меня отключен, но близкие личные разговоры шепотом на грани сознания заставляют вслушаться.

Я наблюдал за Лойни уже четверть часа. Торговля у него шла не очень, судя по отсутствию клиентов, но кузнец стоял у своего раскладного прилавка, видимо, надеясь на что-то. Наконец к нему подошел покупатель, завязался разговор, от точила полетели искры. Пора.

Выйдя из-за угла, я направился к знакомому.

– Приветствую тебя, кузнец.

Лойни повернулся и, явно узнав, оглядел с головы до ног.

– Меч точить?

– Да, будь любезен. Пять?

Он кивнул, передо мной высветилась табличка торгового меню, через минуту заточка на дамаг отобразилась в списке баффов.

– Спасибо.

– Да не за что. Починить ничего не хочешь?

– Нет, все целое. Вечером зайду, будешь тут?

– Да, давай.

Стоявший рядом игрок, с любопытством оглядывавший меня, спросил:

– Милишник? Или рейнджер?

Я не успел ответить, Лойни перебил:

– Он паладин. Несет возмездие, во имя луны!

– Несу исцеление миру, во имя Амалы, – занудным голосом поправил я.

– Ролеплейщик? – Эльф пошевелил длинными острыми ушами. Интересно, ими можно управлять?

– Нет, просто паладин.

Эльф еще раз оглядел меня.

– Слушай, паладин, а тебе шмотки нубские не нужны? Я старый комплект распродаю, недорого отдам, вещи на грани уже. – Эльф уставился на меня с явным нетерпением.

Подняв руку, я сделал несколько движений, словно вызывая меню.

– Что есть? Мне бы поножи и на тело кольчугу, не слишком тяжелую. Найдется?

– Есть кожаный плащ с маскировкой, семь-десять, кольчуга с двойкой защиты, девять-двенадцать, штаны усиленные, с зачарованием на скорость атаки… правда, они только пять-пять. Еще есть браслет лучника, он на стрелковку, но тебе на фиг, да? А остальное пригодится!

Я задумался.

Каждый предмет экипировки игроков имеет параметр «прочность». Металлические доспехи более прочны, тканевые – менее. Параметр прочности состоит из двух чисел. Первое показывает текущее состояние вещи, с некоторым шансом уменьшается от прошедших вражеских ударов, и, как только доходит до нуля, вещь считается сломанной и переносится в инвентарь. Второе показывает количество возможных ремонтов, с каждым новым уменьшаясь. Первое число не может быть выше второго, а значит, со временем экипировка «изнашивается», ломаясь все быстрее, и тогда ее надо менять – на этом и держится экономика мира «ТС». Починить можно у НПС-кузнеца, который всегда чинит полностью, но и всегда же снимает одну «единицу ремонта». А вот игроки-кузнецы с навыком ремонта могут чинить без потери этой единицы… только стоит это массы денег на дорогостоящие ингредиенты и, собственно, прокачку умения. Чтобы было совсем весело – иногда у любой профессии случается «проваленная попытка», и кузнечное дело – не исключение. И если в моем начертании фейл потратит одну бумагу и одни чернила, ну еще максимум перо сломается, то у кузнеца неудача куда как веселее. Последняя глобальнаявойна кланов началась из-за того, что кузнец одной гильдии провалил ремонт дорогущего доспеха у одного из воинов другой гильдии, и вещь с запасом ремонта на сорок попыток попросту рассыпалась.

Такое положение вещей многое определяло. К примеру, самая популярная магическая ветвь – призыватель. Демонологи, элементалисты и другие умельцы могли заставить драться вместо себя какую-нибудь тварь, а значит, не терять прочность доспехов. Другое следствие разрушения экипировки – масса различных, иногда весьма ценных и редких доспехов с единицей прочности. Не то чтобы их было очень много, но достать не составляло труда. Вот сейчас мне предлагали хорошие вещи недорого, но хватит их на пару дней. Хватило бы обычному новичку, за меня-то пока дерутся Спутники, мне на неделю хватит.

– Нет, извини. Мне бы перевязь со слотами.

– Могу двухслотовку сшить!

Двух слотов мне было мало.

Перевязи были мини-инвентарем, в каждый слот которого можно загрузить один пузырек, или один свиток, или одну магическую эссенцию и вызывать в бою одной командой без задержки использования. Пока у меня нет никаких заклинаний для свитков, что можно было бы использовать в бою, но вчера в склепе несколько скелетов кидались заклинаниями, а значит…

– Мне бы три, а лучше четыре. И я еще хотел карту прикупить.

– Эй, мелочь, тебе карта нужна? – Из-за спины Лойни протиснулся гуманоид. Вероятно, какая-то помесь орочьей и человеческой крови, популярная из-за расовых бонусов. – Могу недорого продать.

Я оглядел вмешавшегося.

Большой, выше моего паладина на голову, широкий в плечах. На теле – кольчужный доспех с рядом металлических пластинок на груди, шитый золотом пояс, за спиной двуручник. Боец-милишник первой линии, и высокого уровня. На пальцах – большие перстни: не скрывая носит; на шее – золотой витой обруч. Вся экипировка достаточно дорогая, новая, но наверняка не из лучших. Я бы стал носить такую в одном случае…

– Уважаемый, давно вы этого чара приобрели? – Это я сказал наугад. Но вот что-то подсказывает…

Воин не стал отрицать:

– Второй день. Умные люди не качают мелочь, а пользуются лучшим. Но карта мне не нужна, продам дешево.

Еще раз оглядев его с головы до ног, я решил все-таки попробовать:

– Я бы купил, но сам только начал, и у меня почти нет денег.

Полуорк помедлил секунду, а потом усмехнулся:

– Не вопрос, мелочь. Всего три золотых, и у тебя карта всех нубских локаций.

Замявшись, я решил поторговаться:

– Дорого. Все-таки три золотых…

Воин протянул ко мне руку и похлопал по плечу.

– Бери, дурак. Золото приходит и уходит, а информация нужна всегда!

Я вызвал торговое меню, его могли видеть и посторонние. А потом повернулся к Лойни и подмигнул украдкой так, чтобы полуорк не видел.

– Хорошо… да… все-таки пригодится, наверное. Три золотых? Может, сбавите чуть-чуть?

– Не, мелочь. И так за полцены отдаю.

Я махнул рукой.

– Хорошо. Беру. Обмен?

Воин начал водить рукой перед собой. Похоже, он еще плохо разбирался во внутриигровом интерфейсе. Наконец передо мной повисло меню обмена.

«Игрок предлагает вам предмет – карта. Цена – 3 золотых».

Я протянул руку, потом отдернул.

– Так она же пустая! Зачем мне такая, тут ни надписей, ни пометок.

– Черт, где тут? Интерфейс угребищный, разрабы наворотили… Это что, тут галку поставить?

За спиной охнул Лойни, сообразивший, что к чему.

– Надо галку против «Передать полную версию».

– Галки, палки… во, готово.

Табличка меню изменилась:

«Игрок предлагает вам предмет – Личная карта. Цена – 3 золотых».

Я нажал клавишу подтверждения.

«Получен предмет: Личная карта Диорана, воителя снегов. Соединить с вашей личной картой?»

Да.

«Карты совмещены. Ознакомьтесь со справкой».

И-и-ие-с-с! Обожаю кидал без опыта.

– Лопух ты. Эту карту можно купить в любой лавке начального снаряжения за двадцать серебрушек!

Воин рассмеялся хриплым басом и повернулся, собираясь уйти.

Ну что же, дам ему один шанс.

– Че-ерт. Слушай, может, вернешь деньги? Хоть часть, а? – Я просительно сложил руки.

– Нет уж. Дураков нужно учить, так что ты мне еще должен, за урок! Бывай, лошок, учи матчасть! – Здоровяк отвернулся и направился к выходу с торговой площади.

Как только он скрылся за углом, Лойни согнулся пополам от хохота, чуть не опрокинув прилавок. Я тоже еле сдерживал ухмылку.

– Все, что накопи-ил… Вернешь де-еньги… Паладин, ну ты юморист! – Лойни вдруг замер на несколько секунд, уставившись в никуда, а потом снова «отмер» – видимо, вытирал слезы от смеха и снял «лупоглазы».

Стрелок наблюдал за нами с недоумением.

– Мужики, вы чего?

Лойни не выдержал и опять заржал.

– Понимаешь, мой длинноухий приятель, тут ведь какая штука. – Я внимательно осматривал приобретенную карту. – Дело в том, что…

– Он ему полную карту продал! Пол-ну-ю! – перебил Лойни.

– Так ведь и договаривались на полную?

– Он с заметками продал! Идио-от!

– Ну чего ты ругаешься, я не в курсе, серьезно.

– Да не ты идиот, этот «купила» идиот.

Эльф махнул рукой на кузнеца и повернулся ко мне:

– Объясни, а?

Я оторвался от карты.

– Личные карты можно перенести только в полном варианте. Предполагается, что они исключительно для самого составителя и его друзей, поэтому нет даже механизма частичного копирования. И этот «учитель лохов» только что за три золотых продал мне всю историю своего персонажа. Все подземелья, все земли, все убитые монстры с их способностями, все постоянные квесты, все торговцы. С первого до сотого уровня.

– Полсотни золотых за такую карту – это, считай, даром! А он за три продал! – Лойни наконец отдышался. – Брат-паладин, я бы купил, но у меня столько наличных сейчас нету.

– А друзья с третьим рангом кузнечного дела у тебя есть?

Лойни кивнул.

– Мне нужен полный свежекованый комплект «доспеха чистой стали», со слотом под улучшения на каждой вещи. Скопировать карту можно будет через сутки. Успеешь?

– Да! – Кузнец даже не раздумывал. Такой комплект стоил двадцать золотых. – Ингры у меня на половину есть, и знакомые… да, есть сейчас онлайн.

– Тогда завтра здесь, на площади, одна полная копия за один полный комплект свежих доспехов!

– Согласен! – Кузнец начал сворачивать прилавок.

Я повернулся к эльфу.

– Прости, но шмот мне теперь подгонит Лойни. Разве что перевязь купил бы, но не меньше четырех слотов.

Эльф раздраженно махнул рукой.

– Я только двухслотовки могу делать.

– А знакомые кожевники с рецептом есть?

– Есть один, но он гильдейский. У меня денег не хватит.

– Извини, я был неправ. Ты тоже идиот. – Лойни, уже было собравшийся, теперь смотрел на эльфа. – Перевязь на пять слотов стоит по себестоимости пятьдесят золотых. Пойди к этому крафтеру, предложи рассказать, у кого можно получить свежую полную карту всего за… – Он оглянулся на меня. Я кивнул. – Семьдесят золотых. Паладину – пятислотовка, тебе – двадцать голда за посредничество и хорошие отношения с крафтером. Ну а гильдия получит свою карту.

– Встретимся тут через два дня. С тебя – перевязь, с меня – копирование карты тому, на кого покажешь. Давай, иди ищи крафтера.

Эльф повернулся, и тут мне пришла в голову мысль.

– Стой! Продай свое шмотье за четыре золотых.

– Зачем тебе оно… э-э… хотя – да, бери, конечно. – Я нажал подтверждение обмена. Эльф замялся, потом выпалил: «Меня зовут Элариэль, стрелок-мульти двадцать седьмого уровня», кивнул на прощание и убежал.

– Ну, и зачем тебе это барахло? Решил нажиться?

Не отвечая, я оглядывал рынок. У одного из прилавков с луками стоял халфлинг, над головой которого светился титул «Новичок лесной стражи», а у ноги крутился прирученный дикобраз.

– Полурослик, ты из светлых пришельцев или местный? – Халфлинг задрал голову и недовольно уставился на меня.

– Землянин я. Чего надо?

– Открой инвентарь.

Я выгрузил в меню обмена все, что эльф скинул. Хороший комплект подержанной экипировки для стрелка.

– Пользуйся.

Халфлинг подернулся туманной дымкой, и на нем проступила новая экипировка.

– Спасибо. Ух ты, бонус на метательное! Класс. А за что?

– Просто так. Плачу судьбе.

Халфлинг удивленно поднял брови, но переспрашивать не стал и только с некоторой задержкой, явно набирая эмоцию с клавиатуры, поклонился.

Я кивнул в ответ и отвернулся.

– Опять прокачиваешь добро?

– Отчего не сделать это, особенно если так все удачно подвернулось?

– Ну уж удачно. «Купила» потерял тысячу голда, не меньше.

– Ничего он не потерял. Он даже не знает, что у него что-то было. А так у меня – доспехи и перевязь, у тебя и гильдкрафтера – карта, ушастый получит золота на новую экипировку. Ну, а новичок-следопыт порадуется эльфийскому тряпью. Всем хорошо, и довольная судьба не готовит подлянок.

– Философ ты, брат-паладин. Ладно, я побежал. Завтра с меня – полный комплект!

– А с меня – полная копия карты и побитое шмотье тебе на прокачку. Увидимся.

(обратно)

16

Печально, но отложенные вчера золотые кончились, а до встречи с гильдейским крафтером надо еще столько сделать! Придется зайти в торговый дом Храмма, заодно проверю, что там с моими свитками – вдруг купили.

В дверях торгового дома меня встретил смутно знакомый (они все так похожи!) дварф в доспехах и, не говоря ни слова, проводил к стойке.

– Здравствуйте, уважаемый. Вчера от моего имени должны были выставить три лота на аукцион. Могу я поинтересоваться…

Молодой дварф в конторских нарукавниках и с бородой, прикрепленной к клетчатой жилетке здоровенной золотой скрепкой, не дослушав, тут же открыл книгу.

– Три свитка: два – четвертого, один – шестого ранга. Проданы. Желаете получить наличные?

Отлично.

– Да, будьте добры.

– Ваша цена – по золотому за свитки четвертого ранга и пять золотых за шестерку. Минус наши проценты, плюс наша аукционная торговля, минус наша доля за повышение. – О чем это он? – Итого девять золотых, семнадцать серебряных и тридцать два медяка. У нас все точно!

Товара на семь, откуда еще два золотых?

– Простите, уважаемый…

– Дрори, к вашим услугам.

– Уважаемый Дрори. Я простой воин, не могли бы вы объяснить, как образуется цена на…

Клерк опять не дослушал, затараторив чуть нараспев:

– Стандартный договор представления на аукционе подразумевает, что лот клиента может быть перевыставлен по цене, которую оценщики Дома считают более справедливой. Вы же понимаете, что каждый должен заниматься своим делом, и поверьте, что в сложном деле правильной торговли наш Дом съел не одного дракона! – Он гордо выпятил челюсть, и борода выскочила из скрепки.

– Но все-таки: в чем конкретно выражается это представление интересов?

Дварф, аккуратно заправлявший бороду на место, воззрился с удивлением на меня, но, сделав скидку на «простого воина», ответил:

– Ваша цена не отвечала текущему положению цен. Поэтому мы назначили бо́льшую. С разницы мы, как и положено, получили половину, а с вашей цены – только оговоренные десять процентов.

Уже понятнее.

– А если бы никто не купил за назначенную вами цену? – Дварф вскинул голову уже воинственно, и борода опять выскочила из скрепки. – Нет-нет, я ни в коем случае не подвергаю оценку Дома сомнению. Просто хотелось бы точно знать процедуру, для лучшего взаимопонимания.

Дрори пожал плечами и, снова начав укладывать непослушную бороду, соблаговолил ответить:

– Тогда бы мы снижали цену, пока она не сравнялась бы с назначенной вами. Но мы редко ошибаемся, торговый дом Храмма – солидное предприятие!

– Понятно. Я бы хотел добавить к основному счету два золотых, а все оставшееся получить наличными: пять золотых монет, а остальное – серебром.

Дварф тут же зазвенел монетками, мигнуло торговое меню, автоматически, как в любом случае с НПС, перенеся протянутые мне деньги в инвентарь. Я уже было повернулся уходить, а потом все-таки решился спросить:

– Уважаемый Дрори, вы не могли бы ответить на личный вопрос?

– Конечно, уважаемый.

– А… зачем вы бороду к жилету скрепкой прикрепляете? Это же, наверное, неудобно? Простите, если мой вопрос задел ваши чувства, я действительно не понимаю; может, это традиция Дома?

Дрори махнул рукой:

– Ну что вы, ничего такого. Просто мода.

Однако.

– Мода?

– Да, мода. – Дварф сокрушенно вздохнул и снова поправил бороду.

Я немного подумал.

– А если не к жилетке крепить, а просто так оставить, зажав скрепкой?

Дварф еще раз вздохнул.

– В прошлом году бороду полагалось свободно удерживать тремя массивными кольцами. Очень красиво получалось! Но увы, теперь это устарело. И кто их придумал, эти скрепки! – Нервно поправив золотой пыточный инструмент, жертва моды раскланялся со мной.

На улице шел дождь, и я встал под навесом. НПС, самостоятельно распоряжающиеся доверенным имуществом в пользу клиента-игрока! Хорошая задумка для создания атмосферы, но теперь понятно, почему в статьях про способы обогащения в «Творцах» не был упомянут аукцион. Разработчики уравняли шансы новичков и «папок». Зачем? Пока не ясно, но результат мне скорее нравился, чем нет.

Летящие с хмурого неба капли наконец сменились лучами света в прозрачном после дождя воздухе, запрыгали яркие на мокрых камнях солнечные зайчики.

Я смотрел, как мимо снуют горожане, НПС и игроки, как медленно просыхает под горячим солнцем мостовая, как ушастый и хвостатый торговец пирожками откидывает рогожные полотнища, укрывавшие товар, и аккуратно осматривает: не подмокло ли что?

Наконец меня задел проходивший мимо грузчик со здоровенным коробом за плечами и, буркнув что-то в качестве извинений, продолжил путь по подсыхающей луже.

Засмотрелся. Черт с ней, с графикой, но этот торговец не сделал ни одного повторяющегося движения, словно управлялся живым человеком. Улица жила. Она не просто нарисована – она живая, меняющаяся. Естественная. И я, стоящий под навесом о чем-то задумавшийся новичок храмовой стражи, – я в ней, а не вне ее. Не наблюдатель, а один из них.

Встряхнувшись, я отбросил задумчивость.

Один из? А ты тут видишь лентяев, Вова? Ну вот и бери с них пример! Дварфы заработали для тебя золотые монетки, изволь заняться делом!

Уже знакомый продавец товаров для ремесленников приветливо кивнул и, не дожидаясь вопроса, развернул торговое меню. Сотня листов бумаги, сотня единиц чернил. Интересно, а что такое «одни чернила»? Покапельно их считают?

Подтверждение сделки, минус шесть золотых, плюс двенадцать серебрушек сдачи.

Сорок свитков «Призрачного стража». Сорок свитков «Щита крови». Десять свитков «Благословения». Управился за час, снова получив два «шедевральных» свитка: благословения и щита.

Немного бумаги и чернил оставил про запас, на всякий пожарный, благо занимает места в инвентаре немного, а пригодиться может вполне. Вчера на босса последних Спутников натравил, а если бы не хватило? Ничего, впредь буду умнее.

Босс! Забыл совсем.

Квестовая кость, полученная за первый проход подземелья, так и лежала в шкафу, куда я ее закинул вместе с другими трофеями. Торговать мелочью буду, когда накопится хоть на один полноценный золотой, а пока пусть лежит. Мне в склепы еще до-олго ходить, после займусь мелкооптовой торговлей. Или нубам раздам, пусть радуются. Кость… так. Карта!

Вызвав карту, я восхитился ее подробности. Полный вариант – это вам не магазинный набросок основных путей! К склепам Лоёра вели два пути, кроме уже известного мне, и оба новых были изрядно короче, хотя и проходили по неудобьям. Сами склепы были обозначены зеленым значком, признанием, что собранная игроком информация полна насколько можно. В «содеске» все могло поменяться почти мгновенно, но зеленым на карте обозначались локации, где за десять последних посещений не было никаких изменений и дополнений… что логично для инстанса начального уровня, предназначенного для обучения новичков.

Прикоснувшись к иконке, я развернул полный лист. Схема склепов. Список монстров, с указанием мест и частоты появления. Умения, характеристики, заклинания.

Кстати! Я вчитался. Среди доступных для захвата начертателями значилась только «Ледяная стрела» первого ранга, та самая, которой вчера меня чуть не прикончили скелеты-маги, взяв в клещи с двух сторон. Ну вот, наконец испытаю захват!

Ни тайников с сокровищами, ни редких монстров. Скучно.

Повертев карту, я нашел подземелье девяностого уровня и долго вчитывался в длинные списки лута, изощренные умения монстров, коварные ловушки, известные сюжетные ходы. Вот там – жизнь! А тут… всего один постоянный квест.

«Зачарованная кость.

Персональный предмет (1 – с босса, 1 – в инвентаре)

Начинает квест – сбор магических предметов

Доступен для игроков 1 – 15 уровней

Завершение квеста – храм бога-покровителя

Награда – 20 % опыта на уровень, повышение репутации».

Хорошо, что я вчера так умотался на прохождении! Теперь сдам квест после последнего прохождения, пятая часть от пятнадцатого уровня значительно больше всего седьмого. А с этой косточкой что делать? Шкаф считается как инвентарь, к сожалению.

Собрав свитки и положив кость в сумку, я вышел из комнаты и направился в святилище.

Знакомый священник все так же стоял у алтаря, но на этот раз не молился, а что-то обсуждал со служкой, тыкая пальцем в бумаги. Приличия ради постояв пару минут в стороне, я решился привлечь его внимание:

– Кхм. Э-э… прошу прощения, мне нужен ваш совет и ваша помощь.

Священник напоследок что-то буркнул служке и повернулся ко мне.

– Что случилось, брат паладин? Неужели тебе снова нужно благословение?

– Оно все еще со мной, благодарю вас. Я хотел узнать о другом. Этот предмет я нашел на теле одного из не-мертвых. Он обещает награду…

– Ты можешь легко получить ее в том приделе. Служитель занесет деяние в книгу и выдаст тебе награду. – Мне указали на арку, уводящую в глубь святилища. Кажется или нет, что в доброжелательном голосе священника мелькнул оттенок скуки? Скольким тысячам, десяткам тысяч «светлых пришельцев» он указывал эту дорогу?

– Также ты можешь отдать этот предмет наставникам боевых или магических умений.

– Я слышал… – Пауза. Для большей проникновенности момента. – Слышал, что можно пожертвовать Покровительнице свою добычу. Нет, я понимаю, что уместно было бы дарить драгоценное оружие или магические предметы, но это моя первая победа над злом, первый трофей. Уместно ли, я не знаю…

Священник сделал отрицающий жест.

– Даже не сомневайся! Твой дар – от чистого сердца и будет принят. Подойди к алтарю!

Алтарем служила глыба белого мрамора, почти куб с метровой гранью. Ни резьбы, ни полировки, просто обтесанный блок. На нем лежал маленький букетик синих колокольчиков. Пожалуй, мне это нравится.

– Положи дар на алтарь. И скажи положенные слова. Не важно какие, пусть они идут от твоего сердца, разум же будет просто слугой искреннего чувства.

Вызвав меню инвентаря, я вытащил кость и переложил на белую гладкую поверхность. Белый мрамор, синие цветы, грязно-серая человеческая кость. Почему-то это сочетание не казалось надуманным.

А теперь – слова. Что я там читал об Амале? Хрен его знает, что тут надо сказать. Не знаешь что – режь первое попавшееся.

– Тебе, достойная, мой дар. Прими.

Кость рассыпалась прахом, разлетевшимся мелкими голубыми искрами.

– Дар принят, брат паладин.

Да, похоже. Значит, все, что взбредет в голову, идет от сердца? Ну-ну.

Я отсалютовал священнику, потом повернулся и кивнул алтарю. Не поклонился, а кивнул, как старому приятелю, встреченному в суете дня.

«Ваше деяние угодно Богине!»

Даже неудивительно. Интересно, а за каждую кость будут так?

«Репутация повышена на 3!»

Да ладно! Хватит уже подарков. Новый год еще не скоро.

– В дальнейшем просто повтори это. В любое время дня и ночи, ибо Она не смыкает глаз в заботе о мире.

Я пожал плечами.

– Бедняга. Трудно, наверное, без отдыха.

Священник улыбнулся:

– Не стоит мерить богов меркой смертных. Мы не знаем, что́ Ее день и что́ – ночь. Вся наша жизнь для Нее может быть единой минутой.

Я снова пожал плечами.

– Быть может. Но раз уж я паладин, то пойду зачищу от мерзости подземелье-другое. Все Ей меньше работы. Всего доброго!

– Всего доброго и тебе, брат паладин. Да будет рука твоя тверда.

Ага, а Спутники послушны. Ну да, как же.

Повернувшись, я вышел из святилища. Уже дело к вечеру, а я все еще никого не убил.

Непорядок.

(обратно)

17

Первый из новых путей к склепам был проложен по оврагам. Дорога с «официальной» карты, мощеная, прямая, вела сквозь леса, в которых не так просто было протиснуться между деревьев, а вот заблудиться в кустах подлеска – раз плюнуть. Еще одна ступень обучения новичков, временами получавших квест на исследование дремучих участков леса. Повозившись и пролив достаточное количество пота, игроки открывали новое подземелье, насыщенное добычей, невыполненными квестами, новыми монстрами, и весть «Там есть добыча» поворачивала поток приключенцев на новую, пока еще труднопроходимую дорогу. А в старые места охоты дают все меньше заданий, они посещаются все реже и реже, дорога к ним зарастает, монстры отдыхают и нагуливают жирок, и вот уже очередной новичок услышит от квестового НПС: «Давно не посещали тех мест, не завелось ли там нового зла?» И маятник идет в другую сторону.

Карта, видимо, начинала составляться как бы не с началом игры, причем часто дополнялась. Если проверенную, обозначенную зеленым цветом локацию не посещать какое-то время, то цвет начнет меняться, показывая все меньшую достоверность. А тут, видимо, драйверы, качающие персонажей на продажу, активно сверяли карты, необходимые им для работы.

На дне овражного пути были грязь и ручейки, и в какой-то момент я порадовался, что не вживую бегу. Особо противные места я перепрыгивал, используя макрос «прыжок с ударом щита», где-то использовал меч, чтобы прорубить путь среди веток упавших деревьев. К склепам вышел с другой стороны, но действительно, почти в полтора раза быстрее. Плюс пробежка по размокшей глине с размахиванием мечом должна считаться как повышенное использование модулей, из таких мелочей и складывается результат.

– Появись из свитка, Спутник!

Были сомнения, сюжетный искин мог отслеживать только разговоры ключевых НПС, типа священника, с которым мы пикировались в храме, но, судя по появившемуся туманному призраку, игра свободно трактовала действия игроков вплоть до таких мелочей, как небольшое отклонение в голосовых командах. Эта команда должна была звучать по-другому, но она была выполнена.

– Приказ – зачитай свиток. Приказ – атакуй этого зомби.

Понеслась. Уже глядя в спину уходящему Спутнику, я хлопнул себя по лбу, вспомнив, что забыл наложить на себя благословение свитком. Отправляясь на фарм, я забежал в торговый дом и скинул новый шедевр, а к нему снова пару свитков четвертого ранга, и, похоже, сознание посчитало действия со свитками на день исчерпанными. Глупый мозг, глупый!

Зомби снес уже половину хитов Спутнику.

– Исцелись. Исцелись. Благословение Амалы да пребудет с тобой!

«Ваше деяние угодно Богине!»

Черт!

Ненавижу сюрпризы! Надо поподробнее посмотреть информацию о прокачке веры, видимо, благословение условно-злых как-то соотносится со служением Амале. Мозг, ты оправдан. Но больше так все равно не делай!

– Исцелись. Прыжок!

Зомби покачнулся от удара щитом и отступил от Спутника, я сразу встал между ними. Поднятый меч засветился, удар, зомби рассыпается.

Неплохо. Получается, что мой удар веры сносит злому персонажу около полутора сотен хитов. Мм… примерно в три раза сильнее простого удара. Как я помню, урон и шанс крита по злым удвоены, значит, по обычной цели – в полтора раза сильнее. Можно жить.

– Свиток благословения, дай мне сил!

Измененная формула сработала и в этот раз, параметры повысились, бонусной характеристикой стала сила. Ладно, сделаю вид, что мне это очень полезно. Но вообще, какая игра умная, надо будет с настройками поближе ознакомиться.

– Исцелись. Приказ – атакуй этого зомби.

Спутника хватило еще на двух противников. Потом, с некоторым азартом предвкушения, я добил моего верного раба.

«Ваше деяние угодно Богине!»

Да, значит, не бага, а фича. Условно-злой из-за применения «Щита крови» Спутник набирает достаточно отрицательной репутации, чтобы его уничтожение считалось благим деянием.

Опять сочетание редких, хоть и неуникальных, факторов.

Конечно, в прокачке «на свитках» ничего исключительного нет. Просто это неэффективно. Начальные уровни и без того проходятся быстро, здесь просто не нужны такие ухищрения, а начиная с тридцатых все большее значение имеют резисты, рейтинги защиты и прочая механика, обеспечивающая пассивное снижение урона, которой у Спутников нет, так как экипироваться они не могут и, значит, будут бесполезно умирать от одного удара монстра. Возвращаемый щитом урон не способен пробить защиту при высоком уровне сопротивления силам тьмы у монстра, так что его использование просто невыгодно. Обычный игрок скооперируется с такими же новичками, прокачиваемый на продажу или гильдейский персонаж будет иметь за спиной баффера и целителя. Потому и не запрещено, что никому не нужно.

Но вот если надо без особого афиширования своих возможностей быстро поднять уровень, не показывая его реального значения… А мне именно это и надо. Сначала я предполагал докачаться до пятнадцатого, и за счет свитков, «подаренных другом из гильдии», искать место в буст-группах двадцатого-тридцатого уровня, при поиске представляясь на пять – семь уровней выше. Лечилка есть, аура есть, а боевых подвигов от паладина никто не ждет. Чар поддержки со специфическими умениями в группе, где никто не ожидает большого потока экспы. Самое то, чтобы за два-три месяца отожраться до сорокового уровня и, получив основные паладинские примочки, двинуться дальше, заодно обзаведясь массой знакомых, к которым можно упасть на хвост.

Теперь, получается, я могу с одного Спутника получить два повышения веры. За первый проход склепов я потратил двадцать Спутников. Вроде бы на один пункт надо до полутысячи апов? Если так пойдет и дальше, то к пятнадцатому уровню я получу одну, а то и две единицы веры, а с ними увеличение способностей паладина на двадцать процентов, то есть соответствие придуманному образу.

Мне прет. Мне чертовски прет!

И это настораживает. Бесплатный сыр – только в мышеловках.

– Приди, Спутник, заключенный в свитке.

Шорох, туманная фигура. Работает, однако. Умная игрушка.

– Благословение Амалы да пребудет с тобой!

Вихрь искорок, но желанной таблички нет. Что за?!

Стоп, Вова, ты сам только что рассуждал насчет «благословения злых». Спутник еще не «осквернен»… а восстановление заклинания – пять минут. Минус один ап плюс одна проверка.

– Приказ – зачитай свиток. Приказ – атакуй этого скелета.

Спутник поплыл к цели. Эх, раззудись, плечо, размахнись, рука!

О намерении заучить «Ледяную стрелу» я вспомнил, когда добивал уже третьего скелета-мага. К счастью, этот был не последним, и, спустя двух Спутников, я вышел в зал с двумя монстрами. Кажется, вчера именно тут мне пришлось туго, сегодня буду умнее.

Найти в интерфейсе книгу заклинаний и кнопку активации захвата, убрать оружие, убедиться, что рядом никого нет.

– Захват заклинаний!

«Вы активировали умение – захват заклинаний.

Умение активно, срок использования – 30, 29, 28…»

Поспешим. Отступить в угол, так чтобы в проеме арки виден был только скелет-маг, иначе умение может попасть в стоящего рядом зомби и потратиться впустую.

Протянуть руку, указывая цель. Жест перчаткой.

«Поздравляем! Вы захватили заклинание «Ледяная стрела» первого ранга».

«Внимание, вы впервые использовали умение. Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой».

Я лучше с заклинанием ознакомлюсь.

Так, «Ледяная стрела», первый ранг; 15–20 единиц повреждения магии воды и замедление на 5 секунд.

Заклинания из свитков не увеличиваются от силы магии использующего, но третий ранг будет бить на полсотни единиц и замедлять на семь секунд. В бою – не очень, а вот как «последняя надежда» вполне сойдет.

Вернувшись к выходу, я за минуту начертил три свитка и пожалел, что нет перевязи, пусть даже самой простой, двухслотовой. Голосовые команды должны приблизительно соответствовать времени сотворения заклинания, а перевязь зарядил, пальцем цель указал и одним словом заряженное выпустил. Удобно.

Так, что с этими делать?

Словно есть выбор.

– Приказ – атакуй этого скелета!

С ударом веры на восстановлении пришлось тратить три удара для добивания зомби. Остановившись, я снял шлем вирта и вытер пот. Что-то надо с этим делать. Конечно, один, максимум два удара в минуту – не такая уж и большая нагрузка, в канализации приходилось гораздо хуже, но напряжение, постоянное ожидание и необходимость слежения за жизнью Спутника выматывали. Что хуже – опыт все равно слишком мал по сравнению с затраченными усилиями.

Тактика, выбранная еще до создания персонажа, верна. Главное в ней не то, что я один получаю всю экспу, а то, что не будет ушедших вперед Спутников, которые будут смотреть свысока и говорить: «А, это тот паладин, которому мы помогали». Даже если ты сделаешь всю работу, тот, кто поднимется выше, не преминет плюнуть сверху. А когда я превзойду их (а я это сделаю!), начнутся обвинения в читерстве и попытки прохалявить за мой счет. Так что никуда не деться, придется неделю-другую пострадать, чтобы потом идти как равному.

Найдя двух стоящих близко зомби, я подождал, пока один не собьет себе о Спутник половину хитов, а потом натравил изрядно побитое привидение на второго. За то же время удалось убить обоих, но я чуть не потерял Спутника. Решив, что рискованное ускорение прокачки не стоит потери шанса на повышение веры, я вернулся к прежнему, скучному, но надежному выбиванию монстров поодиночке.

Зомби, два зомби, скелет-маг, еще зомби. Опыт сказывался, и на путь к боссу я потратил меньше Спутников, сам босс был убит за сорок секунд. Снова квестовая кость и горсть медяков. Хоть бы серьезный лут какой-нибудь, что ли…

Возвращался в город я вторым маршрутом, по звериной тропе, и повстречал одного кабана девятого уровня. Свин был агрессивен, так что пришлось попрыгать, уворачиваясь от сильных, но прямолинейных атак. Под конец, когда совершенно дикая свинья на секунду замерла, ударившись о дерево во время очередного рывка, я улучил момент и зачитал свиток «Ледяной стрелы». Слабенько, на уровне хорошего удара мечом, но пятислотовая перевязь позволит за пять секунд выдать урон вполовину от хитов равного мне противника плюс, собственно, удар веры. Правда, готовить эту связку мне надо две минуты за планшетом плюс расходы. «Нипонагебать», как говорили в детстве, но если что – хороший резерв на всякий опасный случай.

До храма я опять добирался на подгибающихся ногах.

Казарма, комната, инвентарь, выложить добычу, экипировку – в шкаф, выход.

Ужин – и спать. Намахался.

(обратно)

18

– Лойни, привет. Как дела? – Кузнец обернулся ко мне и помахал рукой. Машинально отметив легкую «картонность» движений, я отсалютовал в ответ. – Готов к копированию?

– Э-э… здоро́во! Слушай, тут такое дело…

Плохое начало.

– Ты – новичок, продающий карту драйверов? – Голос из-за спины был негромким, но была в нем угроза. Или показалось?

Повернувшись, я оглядел говорившего. Полуэльф в кольчужном доспехе, поверх которого гильдейская накидка, на поясе длинный кинжал. И не понять, что за класс. Но уровень у него повыше, чем у меня.

– Здравствуй. Если ты интересуешься картой, то придется подождать. Я обещал копию своему приятелю.

– Я знаю. Но мы уже договорились. Так?

Лойни тут же поддержал его:

– Точно, друг! Я завтра получу, а доспехи уже готовы, вот. – Мигнуло торговое меню, мне предлагался полный комплект доспехов.

Надо кое-что уточнить.

– Я не против, если вы договорились, но уговор был – кузнец первым.

– Он уступил свое право. Более того, твой приятель-эльф тоже уступил, завтра за копией придет мой согильдиец.

– А послезавтра?

– И послезавтра. И еще в течение десяти дней.

– Не выйдет.

Полуэльф нахмурился. Судя по отрисовке эмоций, он использовал шлем вроде моего.

– Паладин, ты не понимаешь. Эта карта нужна моему клану, и я не дам свободно ее копировать, даже если…

– Ау, прием! Ты не допускаешь, что у меня могут быть дела в реале, и я не могу каждый день заходить?

Полуэльф, успокоившись, тут же заулыбался.

– Не вопрос! Ты вносишь меня во френд-лист и при появлении копируешь карту.

– Опять мимо. Я дал обет не открывать имени до сотого уровня.

– Хватит глупить! Эта карта мне нужна. Если ты скинешь ее кому-то, то можешь удалять чара, из города тебе не выйти!

Я хмыкнул и вызвал настройки общих каналов.

– Продается карта, личная карта с первого по сотый уровни. Полная информация по трем десяткам подземелий, все известные квесты и монстры! Десять золотых! Записываю в очередь копирования!

– Ты! – Гильдиец сдержал ругательство. А и пусть ругается, все равно в городе убить игрока нельзя… без его согласия.

– Я. Еще хочешь угрожать? Так я скину карту первому попавшемуся, через неделю она будет у половины города. – Я постарался обаятельно улыбнуться. В толпе уже слышались крики: «Кто карту продает? Куплю!» – Но есть другой выход.

Полуэльф, куда-то потерявший улыбку, хмуро посмотрел на меня.

– И какой? В гильдию мы принимаем только по рекомендации двух членов.

– Мне ваша гильдия без надобности… – Я постарался сказать это так, чтобы было понятно, что у меня своя есть.

– Понятно. Гильдейский, значит, паладин?

– Я ничей паладин. Свой, собственный. Слушать будешь?

– Ну?

Я поднял руку и начал загибать пальцы:

– С тебя перевязь-пятислотовка и выкуп доспеха у кузнеца, – кивок на Лойни, все это время тихо стоявшего в стороне, – это будет раз. Второе – ты уже деньги эльфу отдал?

Гильдеец кивнул.

– Хорошо. Значит, его и кузнеца протащите в рейде, который устраиваете для новичков. Это два.

– Стой, какой еще рейд?

Какой-то он тормозной. Я снова переключился на торговый канал.

– Друзья! Карта и все права на нее выкуплены гильдией… – Я вопросительно посмотрел на полуэльфа.

– Пламя Анора.

– …гильдией «Пламя Анора»! В соответствии с договором о продаже гильдия проведет два ознакомительных рейда для новичков! Запись в рейд – в гильдхаусе! В конце рейда разыгрывается подарок самому активному! Торопитесь, мест мало!

Полуэльф выругался.

– Именно. Самыми активными будут понятно кто? Третье – я даю слово, что в этом городе не копирую карту никому, кроме тебя и кузнеца. Ему я обещал.

– И я должен тебе поверить?

Пожав плечами, я выдал свой аргумент:

– Я паладин Амалы Исцеляющей. Я должен держать слово.

Скептически оглядев меня, гильдеец хмыкнул.

– Ты придурок.

Теперь хмыкнул уже я.

– Одно другому ничуть не мешает. Но я намерен держать слово.

– Хорошо. Твоих друзей мы пропаровозим, а других-то зачем?

– Забочусь о репутации вашей гильдии. Вы же намерены держать этот город? Ну и пусть все знают, что «Пламя Анора» всегда держит слово и заботится о новичках, – мой очень честный взгляд на него явно не подействовал.

– Хорошо. Кузнец, отдай ему доспехи.

Лойни тут же передал мне комплект, я скинул ему побитые в прохождении по подземелью доспехи для ремонта.

– Теперь – карта.

Обмен. Скопировать карту, отметка «полный вариант».

«Вы уверены в том, что хотите передать полный вариант карты?»

Да.

Эльф застыл, рассматривая невидимую мне карту, потом довольно хмыкнул. Я тем временем переоделся в новую экипировку.

– Годится. В рейд подходи завтра к семи вечера по центральноевропейскому.

– Я не пойду. Дела.

Полуэльф удивился, но промолчал.

– Буду тут появляться. Если понадобится кому-то сделать копию, то обращайся. Правда, не знаю, как ты меня найдешь.

– По цветку. Не так много в городе паладинов.

– Цветку? – Такого способа опознания игроков я не знал. Жаргон какой-то, что ли?

– Ну да. На ножнах. Вон те два прилавка принадлежат гильдейским крафтерам, можешь связаться со мной через них. – Гильдеец повернулся и ушел, не прощаясь.

Цветку на ножнах?

Я оглядел себя. На ножнах действительно синел рисунок, колокольчик.

Интересно, откуда он взялся?

Ножны у меня появляются, только когда оружие убрано, и, к счастью, являются только рисунком на модели персонажа, никак не влияя на движение. И я точно помню, что вчера ножны были без рисунка – рассматривал кожу и медные кольца, пока пережидал дождь под навесом у торгового дома.

– Эй, паладин? Ты не в обиде, а? – Лойни чем-то был смущен.

– А? Да нет. С чего бы?

– Ну как же, теперь вся прибыль уйдет «аноровцам». Это не я, это наверняка эльфеныш, придурок, растрепал, пока торговался.

– Забей. Я получил то, что хотел, завтра сделаю тебе копию и покончу с этим.

– Ну… тогда ладно. Хотя денег жаль.

– Хрен с ними, не был богатым – не буду и начинать. Ты не постесняйся у гильдейцев премию попросить за беспокойство.

– Не хочется наглеть. Они злые сейчас.

– Чего это?

– Кто-то третий день выставляет на аукцион свитки шестого ранга, цену сбивает. А «аноровцы» держат рынок баффов, только у них в этом захолустье есть крафтеры четвертого-пятого ранга, остальных выжили. Теперь бесятся, ищут, кто привел сюда хая-крафтера.

Замечательно. Сегодня я решил пойти на кач с утра и опять делал свитки благословения, пока не удалось сделать один шестого ранга, который я и выставил по дороге в склепы. А вернувшись, узнал, что их купили почти сразу. Хорошо, что аукцион тут анонимный.

– Тогда понятно. Ладно, Лойни, пойду покачаюсь немного. Удачи в рейде!

– Спасибо, паладин. И тебе удачи!

Уходя с рынка, я решил пока завязать с торговлей свитками. Если уж засветился перед полуэльфом как игрок, у которого, возможно, есть высокоуровневые друзья, то на всякий случай сделаю вид, что было три свитка и все их уже потратил. На текущие расходы золота хватает, а больше мне и не нужно.

(обратно)

19

«Вы повысили уровень!»

Ну вот и шестнадцать. Как там пелось – «I ll do anything for my sweet sixteen»?^[12] Май свит паладин. Ага.

– Добыча.

В оставшейся от двухголового босса кучке была только горсточка серебра. Прощай, жертвоприношение покровительнице по два раза в день! Халява кончилась, оставив меня с изрядно поднявшейся репутацией. Наконец-то можно отдохнуть!

Меню, характеристики персонажа.

Вот странное дело – почти все игровые команды дублирую голосовыми приказами, а меню никак не привыкну через микрофон вызывать, только руками. Так-с, восемь свободных очков развития…

Вторичные характеристики начали показываться после пятнадцатого уровня, пришлось опять разбираться, что к чему. Повысить их можно только в процессе игры – доспехов или заклинаний с такими параметрами нет, так что все зависит от игрока. Внимательность, к примеру, – это тот бонус, который и повышает шанс прохождения любого умения с повышением ранга. Развить можно или повышая ранг торговых навыков, или специальным обучением в игре, устроенным в виде цепочек заданий. Как злостный читер, я имею уровень примерно средней прокачанности следопыта… что уже помогало найти начинающих воришек, тренирующихся на таких же нубах, как они сами.

Живучесть – аналог выносливости. Дорожка, и только дорожка. Зато по слухам, начиная от двадцати единиц практически перестаешь поддаваться действию ядов и болезней. Проверенной информации найти так и не удалось.

Мудрость и мощь даются от использования ремесла, причем мудрость – это алхимия, зачарование и прочее травничество, то есть занятия тихие и спокойные, а мощь – наоборот, для махателей молотами, топорами и прочими увесистыми штуками. По уму, конечно, паладину мощь, влияющая на силу атаки, важнее. Мудрость мне дает только чуток маны. Ну да пусть, и так уже три очка за две недели получил, халява, сама качается при начертании.

А вот точность меня огорчила. Влияет на шанс прохождения критических ударов и, что важнее, на шанс преодоления защиты вплоть до полного игнорирования. Придется, наверное, докупать модуль-лук, уж очень вкусный бонус.

На что бы потратить восемь очков? Абсолютно любой параметр нужен. Скоро выходить в общие локации, там я буду воином строя, полутанком. Значит, надо жизни. С другой стороны, инвентарь расширить давно пора, а для этого придется вложиться в ненужную мне ловкость. Опять же мана нужна… О-хо-хо, постоянно чего-то не хватает.

Ладно, пусть будет два – в силу, два – в ловкость и два – в интеллект.

«Влад, новичок храмовой стражи.

Класс: паладин Амалы Исцеляющей, 16-й уровень.

Параметры:

Жизнь – 588

Мана – 149

Общие характеристики:

Сила – 37

Выносливость – 25

Ловкость – 20

Интеллект – 18

Свободных очков – 0

Характеристики класса:

Вера – 2

Репутация – 110

Параметры класса:

Сила атаки – 46

Сила магии – 18

Защита – 33

Модификация опыта – 50%

Вторичные характеристики:

Внимательность – 20

Живучесть – 2

Точность – 0

Мудрость – 19

Мощь – 4».

С получением пятнадцатого уровня я выучил новое заклинание – «Изгнание зла». Многоплановая штучка, как и большинство заклинаний паладина, и соответственно изгоняет зло раз в две минуты. Если цель злая, то оглушает на пять секунд, временно лишает части защиты, увеличивая урон, и снимает один из имеющихся положительных эффектов. Если цель добрая, то, наоборот, очищает от любых отрицательных эффектов и на десять секунд повышает устойчивость к атакам злых противников (проверено на двух зомби – неполная невосприимчивость, но довольно близко). Любимым комбо стало «изгнание зла», затем прыжок с ударом щита, при везении опрокидывающий оглушенного противника, и добивающий «удар веры» – иногда зомби пятнадцатого уровня тут же разваливался на части. Жаль, что только раз в две минуты. Ничего, вот докачаюсь до двухсотого, получу шестой-седьмойранг «изгнания» и буду раз в минуту бить!

Если не свихнусь, конечно, в процессе.

Два прохождения склепов в день были серьезным испытанием, даже с учетом моего роста в уровне. Я так в армии не пахал, как сейчас… или пахал? Ну, в начале срока разве. Шесть часов напряженного ожидания в день утомляли до полной отключки. С утра начертание свиточного запаса, потом в склеп, километр ходьбы туда, два часа прыжков и ударов там, километр обратно в храм с косточкой, обед, опять час свитков (они мне уже снятся!), на дорожку, топ-топ к склепу, бам-бам зомби по башке, топ-топ в храм. И, если оставались силы, выполнение одного-двух «посыльных» квестов от горожан для поднятия репутации.

А ведь надо еще дома убраться, еды приготовить, новости просмотреть, курс учебный прослушать. Вымотался. Но жадность – злая штука, постоянно подгоняет. Один ап веры я уже получил, и если посижу здесь до семнадцатого, то, возможно, получу и второй. А очень хочется.

Или ну его? Пятница, можно один раз пройтись. Тяжелый выбор. Но в третий раз точно не пойду, как-то уже попробовал, больше не буду.

И почему я не книжный герой? Вот был бы я простым парнем, начавшим играть в виртуалку! Конечно, тут же подвалил бы шанс прикупить какой-нибудь «кокон полного погружения», или вдруг обнаружилось, что в детстве я занимался очень секретной борьбой у древнего мастера, и потому завалить рейдового босса в одиночку – для меня раз плюнуть! А то что у меня за жизнь? Легкоатлетическая секция в пятом классе? Наверное, умелый автор легко бы сделал сюжет о том, как я, обретя немыслимые возможности к развитию скорости, начал бы посыльными заданиями резво подниматься в уровнях, а монстров изматывал бы бе́гом до полного изнеможения и добивал любимым перочинным ножиком.

Где бы автора поумнее найти, чтобы мою жизнь изобразил в лучшем виде?

Возвращаться домой я решил по охотничьей тропе, попутно оглядев лес на предмет свинины. В один из дней очередная свинка одарила меня хорошим куском мяса, а мясом можно повысить репутацию с одним из монашков храма, если я правильно разобрал его стоны по поводу храмовой кухни. Причем принять в подарок магазинное не захотел – дичинки ему нужно, гурману!

Ничего, добуду дичь. Хорошо, что репутация, заработанная у одного НПС, распространяется на всех остальных!

– Хорошо, наконец-то встретились!

Плохо.

На дороге стоял полуорк. Тот самый, который так лихо учит лохов. Кажется, сейчас меня будут убивать.

– Слышь, храмовник долбаный, ты мне должен!

Хорошая жизнь у человека, все ему должны.

– А раз должен, то с тебя полсотни золотых за украденную карту. Каждый день. Или ты не сможешь выйти из города, усек?

Трудно иметь дело с дураками.

– А если я сотру персонажа? Или уйду на месяц в оффлайн? Так и будешь стеречь?

С рычанием полуорк выхватил меч. Черт, а я только утром зачаровал доспехи. И денег при мне на шесть золотых. Повыбивает же на фиг все!

– Решил «помидором» стать? Ничего, что тогда тебя из зоны не выпустят? Это нубский город, тут на всех дорогах стража. Замаешься с кладбища бегать.

– Похрен. Другого куплю. Зато ты запомнишь на всю жизнь, что…

Я не стал слушать дальше. Прыжок!

Меч просвистел за спиной, поле зрения заволокло красным. Черт, персонаж сотого уровня против нуба шестнадцатого – у меня осталось меньше трети хитов! От простого удара, без всяких умений. Ноги мои, ноги, несите… мой кошелек и инвентарь подальше!

Пальцы в кольцо, персонаж побежал. Я смотрел на боковой монитор – полуорк постепенно догонял. Ну да, ловкости-то у него побольше. А что у меня? А у меня беговая дорожка!

– Активировать дорожку.

Ведя Влада по тропе с помощью манипулятора, я запрыгнул на загудевший тренажер. Быстрее, быстрее! Наконец стало возможно отпустить ручное управление и начать бежать самому.

– Увеличить скорость! Еще!

Только бы тренажер не отказал, я же по стенке блином размажусь!

За спиной громыхнуло, потом раздались ругательства. Судя по всему, я угадал, и полуорк на самом деле боец-мульти с какими-то специфическими умениями. Самое то, чтобы помахать двуручником на дуэли, но для погони или дистанционного боя не подходит, а метать ему нечего. Вроде бы.

На мониторе было видно, что враг отстает на десяток метров, потихоньку сокращая расстояние.

– Увеличить скорость!

Дорожка загудела. Максимум, больше не выжать, а до города еще не меньше минуты бега.

На ходу я протянул руку с перчаткой назад. В «Творцах» не было системы автонаведения заклинаний, а повернуться, чтобы прицелиться точнее, я не мог.

– Стрела.

Ушло чуть правее. Поправка. Залп.

– Стрела! Стрела! Стрела! Стрела!

– Су-ука-а! Читер гребаный! Убью!

Да не вопрос. Догони сначала! Я за семь секунд замедления от «Ледяной стрелы» из свитка убегу на полсотни метров! Враг на мониторе резко сбавил скорость, а я, наоборот, поднажал. Семь секунд решили дело, в ворота города мы вошли почти одновременно. Стражники было взялись за оружие, но, узнав меня, успокоились. Слава высокой репутации! Слава повторяющимся квестам и моему трудолюбию!

– Тварь! Я буду ждать! Ты из города носа не высунешь, я тебя буду убивать, пока чара не удалишь!

Я продолжал бежать.

– Вот увидишь, гнида! Ты еще наплачешься, умолять будешь! Запомни, теперь полтосом не отделаешься, готовь бабло!

А я все бегу. Но уже не так быстро. Вот уже и ворота храма, город, на самом деле, не такой уж и большой.

– И попомни мои слова…

Звук обрезало, когда я прошел в ворота. А он почему-то не прошел за мной.

Только у дверей комнаты я соскочил с дорожки. Дом, милый дом.

Смешно, но не пригодились мне сейчас ни навыки торговли, ни виртуальное боевое искусство. А вот умение бегать реально спасло. Спасибо тренеру легкоатлетической секции детской школы номер семьсот тринадцать! Может, и в самом деле попробовать выматывание мобов бе́гом?

Меч – в стойку, добычу – в шкаф.

Все, прощайте, склепы Лоёра. Этот «праведный мститель» будет там ждать. Надо приступать к следующей части плана. Но это в понедельник.

– Але, Андрюх. Как твое предложение насчет дачи? Угу, что с меня? Заметано! Я сладкого захва… о, даже так? Оки-доки, уже предвкушаю! Витька спиногрызов привезет? Ага, помогу, не вопрос! Давай я сейчас в магазин – и к тебе. Пока.

Пусть неутомимый мститель ждет у выхода из храма, а я тем временем займусь более интересными вещами.

– Комп, прекращение работы. Режим охраны до понедельника.

Пойдем, Вова, чистым воздухом дышать!

(обратно)

20

Андрей, мой друг со школьной парты, похожий на двухметрового хомяка-культуриста, закрыл ворота «родового поместья» в двенадцать соток. Сначала соток было шесть, но потом он женился на владелице соседнего участка, с которой был знаком не меньше лет, чем со мной. Теперь всем говорит, что это был его хитрый план, и, для виду прожив вместе лет пятьдесят – шестьдесят, он разведется и захапает себе всю землю. Коварный тип, одним словом.

Пока Андрей закрывал ворота за последней машиной, его жена уже мелькала по всему участку, поражая своей показной целеустремленностью и хаотичностью появления в различных точках пространства. Через минуту за ней, как хвост за кометой, начали бегать дети моего второго друга, уже с армии, – Витьки.

– Вовчик, машину передвинь к гаражу! Сегодня ужин на траве!

Я повиновался. Тридцать минут спустя мы с мужиками грелись у разгорающегося мангала, и тут меня кто-то ударил по затылку газетой, свернутой в тугой рулон.

– Ай! Надь, за что на этот раз?

– Для профилактики!

– Мужа своего бей, для профилактики!

– Мужа жалко. Я его потом побью. А тебе просто необходимо! – И Надя так же молниеносно исчезла. Человек-молния, блин. Энергии – хоть турбину подключай!

– Андрей, что у тебя с женой такое опять?

Гигантский хомяк нахмурил брови и, чуть подумав, выдал:

– Голодная. Вот и бесится. Но это решаемо! – Он поднял ведро, заботливо накрытое марлей. – Ребятки, сегодня с меня – шашлык по древнему, передаваемому из поколения в поколение рецепту! Маринованное в кефире мя-ус-со!

– А у меня – в сухом вине. – Витька ухмыльнулся и подвинул к ведру пакет с благоухающим содержимым.

Я молча пнул приготовленный со вчера лоток с переложенной пряностями телятиной.

– Ну что же – от голода мы не умрем!

– Зато от обжорства – легко!

– Да ладно… мы тут на два дня. Пять кило…

– Четыре с половиной.

– Шесть.

– Итого пятнадцать килограмм мяса на семерых едоков. Плюс кошка и собака.

– Зверей отборным мясом кормят… буржуины…

– А что, звери – не люди?

– Плюс ведерко с салатом. Плюс картошка из костра. Я детям обещал!

– Судя по запахам, Валюша уже что-то варит. Мужики, мне страшно!

– Ничего, у меня очень прожорливые дети! Они нас спасут!

– Айболит, ты свои порошки взял? Они нам понадобятся! Сдохну, но зьим!

– Андрюша, ты и так большой!

Посовещавшись, решили оставить мое и Витькино мясо на завтра, сегодня употребив лишь часть. Тут на другом конце участка кто-то завизжал, и несчастный отец семейства поскакал спасать детей. Проводив Витьку взглядами, мы с Андрюхой пододвинулись поближе к огню.

– Колись, Вовчик, зачем тебе вирт? Неужто решил спортом заняться?

Прежде чем я ответил, с веранды донеслось:

– Эй, источник протеинов! Морковка где?

Андрей печально вздохнул и поплелся на кухню. Я завороженно уставился на прогорающие в мангале дрова. Люблю живой огонь. Он красивый и всегда разный. И есть в нем какое-то волшебство.

Рядом печально ухнуло:

– Вот как жить с женщиной, которая тебя так называет?

– С опаской! Держать подальше острые предметы и вовремя кормить! – Витька задумчиво оттирал руки тряпкой. – А почему она тебя вообще так называет?

– Спросила, зачем нам на дачу столько мяса. Я и сказал, что мясо есть важнейший источник протеинов.

Мы захихикали.

– Смейтесь, паяцы. А она меня сожрет как-нибудь, вот тогда и попомните.

– Да, куда же мы тогда будем ездить отдыхать? К Надьке на дачу тогда уже стремно как-то. Дети! А ну сюда, за огнем смотреть будете!

Послышался нарастающий топот, хруст веток, звуки разлетающихся предметов и вроде бы падения дерева. На площадку выскочили дети – две мелкие особи пяти и шести лет, тут же кинувшиеся в огонь с дикими воплями. Витька меланхолично поймал их за шивороты, придал легкими пинками направление и раздал ценные указания. Старший деть занялся активным ворошением угольков, а младшая, недовольная тем, что ей не дали поджечь бантик на растрепанной косичке, села на скамейку рядом со мной, посмотрела на костер и мгновенно затихла, оказавшись вполне милой голубоглазой девочкой.

Я же говорю – есть в огне что-то волшебное.

За воротами кто-то просигналил.

– Ну вот, а вы сомневались. Оборотни являются на запах мяса.

– На запах белка!

– Белка, прошедшего химическую и тепловую обработку.

– Так тепловую же только начали?

– Мы только подумали, а он уже унюхал запах, вражина!

– Эй, опоздун, что так долго? Мы уж думали, что не приедешь!

Солидный коренастый мужчина с улыбкой опытного коммивояжера покаянно развел руками.

Дмитрий, партийная кличка Митек, второй мой друг со школы. Первый хулиган «на раёне», прирожденный гопник, участник бесчисленных драк и шкод, после армии пошедший в прокуратуру, за что и получил от нас почетное звание Оборотень.

– Опоздал, да! Но я готов искупить! Мне тут рецепт рассказали – мясо в гранатовом соке! Пока готовил, чуть сырым не сожрал! – И он достал из багажника пластиковое ведерко, литров на семь. Андрей закрыл глаза лопатообразной ладонью, Витька довольно заухал. Да, от голода в эти выходные мы не умрем.

– Жену где забыл?

– У нее дежурство.

– Вейз мир, зачем я сватал девочку за этого прохиндея? Была такая хорошая помощница! И работала с выходными!

– Теперь она хороший врач-специалист! Молчи уж, зубодер с местечковым акцентом!

– И що ви таки имеете против зубодеров? Это древняя, почетная профессия.

– Против нормальных – ничего. А вот со всякими там частно-эксплуататорами еще надо разобраться, в какие места они полученные органы пересаживают!

– Оборотень в погонах!

– От потомственного садиста слышу!

– Вот придешь ты ко мне, Митенька, клыки подлиннее вставлять, вот ужо попомнишь!

Я слушал всегдашнюю пикировку друзей, улыбался и, жмурясь, смотрел на огонь.

– Вовчик, а ты когда с женой приедешь?

– Я уже один раз попробовал. Спасибо, научен-с. Буду так ездить, на халяву.

– Вовчик, ну попалась тебе дурная баба, что из этого трагедию на всю жизнь делать?

– А какая трагедия, Вить? Живу нормально, упакован, делом занят. Я ж не в монашество ударился, сами знаете.

– Знаем. И что у тебя ни одна подружка больше трех месяцев не задерживается, кроме последней, тоже помним. Но сегодня ты без нее, что характерно. Как давно со Светой общался?

Я задумался, припоминая, когда в последний раз виделся с нынешней подружкой.

– Две недели… может, чуть больше.

– А зря. Хорошая женщина, а ты носом воротишь.

– Хорошая, кто спорит. У тебя мясо горит.

– Где горит? Не переводи тему. Блин, горит! Митька, ты сюда что сунул?

У мангала засуетились, спасая ужин, а я опять зажмурился и стал смотреть на костер. Девочка, сидевшая рядом, вдруг одним движением пролезла под локоть и, прижавшись к теплому, замерла.

Еще одно доказательство, что женщинами не становятся, это у них врожденное.

– Любите жен, дарительниц борща и вдохновения!

– Мясо – вот источник вдохновения! А кто его не ест, тот авангардист! Бульдозерами его!

– Пришел поручик и все опошлил.

– Я бы попросил! Майор, между прочим.

– Пришел майор и все опошлил.

– И все-таки, Вовчик, зачем тебе вирт?

– Играю в онлайновую игрушку.

Андрей с Димой переглянулись.

– Та-ак. Только не говори…

– Это развлечение, не больше. Поиграюсь пару месяцев и продам чара.

– О не-э-эт, только не снова!

– Мужики, ну сколько можно впоминать?

– Всю жизнь, изверг, всю твою жизнь!

– Я тогда честно поделился прибылью!

– Еще бы ты попробовал не поделиться, меня мать тогда собиралась к психиатру водить!

– Собиралась? Меня вот сводили!

– Подумаешь, сводили его. Ты псих, и это всем известно!

– И что я не знаю о Вовчике?

Димыч, довольно ухвативший шампур, ткнул пальцем в Андрея, и тот сразу начал рассказывать древнюю историю о моей первой сделке. Четвертый класс, десять аккаунтов на закрытый тест новой игрушки, на которые, по слухам, должны были дать при релизе особенные бонусы, что, по моим расчетам, должно было вскоре весьма увеличить цену этих аккаунтов у любителей игр. Правда, за несколько дней до выхода оказалось, что для получения этого самого бонуса надо было отыграть по пятьсот боев во время теста. Пять тысяч боев. Я честно тогда отыграл три тысячи! После чего год смотреть не мог на стрелялки-бегалки. А эти слабаки в три раза меньше сделали и до сих пор помнят!

– Во что хоть играешь? Мясо готово, кстати.

Под мышкой завозились, ребенок выскочил к мангалу, получила от отца подзатыльник, а от матери – тарелку с мясом, после чего вернулась на «свое» место, где, бесцеремонно укрывшись моей рукой от ветра, начала, чавкая, активно заляпывать мою куртку жиром.

– Творцы судьбы. Эрпэгэха-фэнтезятник.

– Детская?

– Не, гражданам по учетке.

– Вроде слышал что-то.

– Ее еще «содеска» называют, по аббревиатуре на инглише.

– Точно слышал. Доклад о системах эмоционального контроля в современных онлайн-проектах. Кстати, говорят, что эта самая «содеска» рассматривается как средство терапии при некоторых заболеваниях. Эй, медицинское светило, что скажешь?

Витька, евший шашлык с тарелки ножом и вилкой, поглядел в пространство, после чего изрек:

– Говорят. Но я слышал только хохму, что владельцы игры пытались у нас ее зарегистрировать как медицинскую программу.

– Обурели буржуины.

– Да не, за бугром какие-то игрушки и в самом деле получают дотации.

– Но у нас это вряд ли.

– Угу.

– Значит, решил отбивать хлеб у бедных студентов?

– Решил. Зато прошу учесть, что бедных школьников я не трогаю!

– Еще бы, кому ты продашь аккаунт в «лягушатнике»!

– Куда катится мир?! Вовка, когда-то простаивавший на баррикадах и носивший плакаты, теперь сидит в нете с учетки и играется в зарегистрированную игру!

– Сижу. А ты что, в хаоситы подался?

– Я солидный человек, что мне там делать. Да и нету ничего в Хаосе.

– Как – нету? А порнография? А анонимные бложики? А свободные вики, наконец?

– Тс-с! Тут у нас цепной пес режима!

– Бросьте мне вон ту косточку с мясом, и я сделаю вид, что ничего не слышал. И вон те огурчики.

– Проглот. Но как вспомнишь… это сладкое слово «троллинг»! Этот ганк нубов! Эти анонимные посиделки, когда два прыщавых подростка пытаются друг друга уверить, что они на самом деле Рамацца и Питт.

– Тогда были Джоли и Питт.

– Питт был всегда. Но не суть важно – а теперь что? Все под запись, все по учетке.

– Ты предпочитаешь хамство анонимов? Берешь вход в Хаос и наслаждаешься.

– И получи запись в учетку, да?

Я пожал плечами.

– И получи запись. Все по-честному. Или ограничения и права, или свобода и… свобода. Я в Хаосе лет шесть не был.

– Да и я столько же. Но вообще, мужики, как-то скучно стало жить. Даже игры и те под контролем.

– То́лстому не наливайте, он уже начал жалеть о былом.

– А по теме?

– По теме? В наше время это были игры. Теперь это семьсот миллионов человек, каждый десятый на планете. Это уже не игры, это уже часть культуры.

– «В наше время» ты хорошо сказал. Всего пятнадцать лет назад было.

– Хотите посмеяться, мужики? Мне тут хорошую идею недавно озвучили.

– Ну?

– Шарик перенаселен. По всем законам, давно должна начаться мировая война. Примерные потери – до восьмисот миллионов человек. Примерно столько же сидит в игрушках по всему миру.

– Потерянное поколение!

– Зато живое. Дай кетчуп.

– Ничего, вот изобретут виртуальные миры с полным погружением…

– Не изобретут.

– Почему?

– Невыгодно. Если человек ушел в иные миры, то ему на хрен не нужен этот. Максимум – место под аппаратуру погружения, чуток энергии и пару литров питательной бурды в день. Такой человек не потребляет и мало зависит от тех, кто сейчас называется «власть». У него иные ценности. Невыгодно. Значит – не изобретут. Потому что человека рожали, растили, воспитывали в общечеловеческих ценностях как потребителя, а он в виртуалку – шмыг…

– Не изобретут, пока не станет выгодно держать часть населения в виде консервов. М-да. Матрица пока еще не имеет нас.

– Ну, за счастливое настоящее!

– Мне не наливайте.

– Скучный ты, Вовка. Вон женщины с тобой рядом аж засыпают!

– Разбудить?

– Не вздумай, потом хрен уложишь. Сейчас тихо отнесу…

(обратно)

21

Работа – это, конечно, хорошо, но есть что-то такое в послеполуденном отъезде с дачи в понедельник. Уже разъехались друзья, заглянул с проверкой сторож местного дачного товарищества, а я все собирался, оглядываясь и потягиваясь. Тронуться в путь домой меня заставило катастрофичное отсутствие кофе. Иногда мелкие неудобства гораздо действеннее, чем крупные неприятности.

По дороге заскочил в магазин, ранее продавший мне модули, и долго перебирал луки и арбалеты. Продавец, почуяв запах наживы, усердно пытался сосватать мне модуль-копье, двухметровую жердь, упирая на то, что ею можно пользоваться и как копьем, и в качестве двуручного меча или топора. Представив себя размахивающим этим дрыном в моей не самой маленькой, но все-таки далеко не огромной квартире, я решительно отказался и остановил выбор на относительно небольшом арбалете. Относительно – потому что были в продаже гиганты, больше подходящие для установки на стены замка. Как объяснил продавец – для игр типа «Слава Рима» или серии «Щит на вратах», пользующихся успехом у реконструкторов. Заряжать этих монстров полагалось вдвоем.

Выбор арбалета был неслучаен. Во-первых, я никак не мог придумать, куда мне деть лук после использования. Во-вторых, все еще памятен был опыт с троекратным прохождением подземелья за день, наглядно показавший, что стоит серьезно задуматься над минимизацией своих движений. Арбалет можно зарядить, повесить за спину и вытаскивать только для использования. Правда, тетива у него была потуже, чем у лука, зато и держать можно было одной рукой.

Во-вторых, когда я застрял в пробке на переезде и полез с планшета на аукцион «содески», то обнаружил задешево продававшийся очень неплохой подержанный самострел, с 14/14 прочностью и, что важнее, с возможностью зачарования магическими эссенциями. Упускать шанс было глупо, и я выкупил его. Арбалетами не дерутся и не подставляют их под удары, так что прочность для них вторична, упадет только при моей смерти, а вот дополнительный урон, а лучше – замедление движений противника будет очень кстати. Еще бы найти в группу вора, с прокачанными ядами… н-да. Сначала вообще группу найти надо.

Третьим фактором, повлиявшим на выбор метательного оружия, стала зависимость в использовании арбалета от силы, а не ловкости, как у лука. Любой, кто стрелял из нормального лука с натяжением в сотню фунтов, посмеялся бы над таким распределением, но своя рука – владыка, и разработчики игры решили, что лучники должны быть ловкими, а не сильными.

Подумав, заехал еще и в оружейный магазин, где скучавший продавец после получаса разговоров и сравнений (вот же увлекающаяся личность!) подобрал мне ремень на модуль и портупею, попутно, к моему удивлению, вполне профессионально разобрав игровые достоинства и недостатки оружия. Мало ему работы, он еще и в «Творцах», как оказалось, оружейником подрабатывает.

Дома с некоторым сомнением нацепил всю свою «боевую экипировку». Перчатка, браслеты, щит, меч в ножнах (решил, что надо будет попробовать более жесткое крепление ножен к поясу), шлем, портупея, удерживающая арбалет за спиной. А теперь, со всей этой фигней, попробуем что-то сделать.

– Комп, запуск «Творцов судьбы»!

Комната казармы. За окнами – голоса, лязг оружия, звуки ударов по манекенам. В шкафу обнаружился мой купленный арбалет – теперь, когда у меня есть своя комната, покупки будут переноситься и забираться только отсюда.

– Импорт внешнего файла настроек.

Тот специализированный под игру стрелковыми модулями конфиг, что скинул мне юный стрелок вместе с общими, пригодился. Да и грех было бы, получив проработанную схему, не воспользоваться ею. Теперь буду паладином-стрелком. Паладин-стрелок-начертатель… чего бы сюда еще добавить до кучи, «шоб було»? Чернокнижием заняться или демонологией?

– Решил обзавестись метательным оружием? Неужели старый добрый меч уже не устраивает тебя? – Наставник боевых умений встретил меня скептическим взглядом.

– Нет, наставник. Иногда лучше, чтобы враг добежал до тебя уже израненным. Да и не всякого врага к себе подпустишь. Тем более не до всякого добежишь.

– Не знаю, не знаю. Я всегда бился мечом, оставляя стрелы лучникам. Да и тебе будет сложно научиться всерьез использовать в бою арбалет.

Программа вежливо намекает, что нет у паладинов стрелковых навыков. Ну-ну.

– И тем не менее я попробую. Не возражаете, если проверю свою меткость?

– Конечно нет. Пусть другие стражники посмотрят. Подумают. Посмеются… – И ухмыляясь, наставник повернулся к подходящему новичку, явно игроку.

А пусть смеются. Лишь бы дело пошло.

А оно застопорилось. Нет, сам арбалет был замечателен – стрелы возникали в держателе каждый раз при щелчке замка, а после послушно летели в направлении мишени, более-менее туда, куда я целился. Для точной стрельбы это не подошло бы, но с десяти шагов всадить противнику стрелу в колено не составит труда, а по ростовой мишени и тридцать шагов не дистанция. Проблема была с циклом «достал-выстрелил-взвел-убрал» в части «взвел-убрал». Пришлось отключить вирт и наскоро пришить к портупее крючок, удерживающий двухкилограммовый модуль за спиной. Взмах-другой показал ненадежность подобного решения: соскочи петелька ремня с крючка – и модуль сползет мне под мышку вооруженной руки. Плюс было не так просто взвести тетиву из-за путающихся под руками ремней. Ладно, сегодня время уже к вечеру, пройдусь так, а завтра с утра посмотрю форумы; если уж решение есть, то оно там должно быть.

Брат камерарий встретил меня улыбкой, на которую я тут же ответил поклоном и приветствием.

С достижением репутации в пятьдесят единиц мне стала доступна храмовая касса, причем я намекнул, что ничуть не против выплаты десяти процентов от проданного, чем заслужил сразу десять репутации и две дополнительные ячейки для товара. Храмовая казна давала все то же, что и торговый дом Храмма, но в дополнение могла обеспечить кредитом, сравнительно небольшим, для покупки экипировки. Путь для новичков, желающих выйти в мир с чем-то большим, чем тренировочный меч и выловленные из канализации доспехи. В городе достаточно посыльных и повторяющихся хозяйственных заданий, чтобы набрать необходимую репутацию и взять кредит в пять, а то и десять, если правильно выбирать задания, золотых.

– Брат паладин, рад сообщить, что все твои свитки снова проданы. Три «Благословения» четвертого ранга и три «Ледяные стрелы». Общая сумма – чуть больше четырех золотых.

Храмовые торговцы – это тебе не дварфы: свитки не повышались в цене, а продавались за назначенную мной. Зато и денег за хранение не брали.

– Удивлен, брат камерарий. Не понимаю, почему люди покупают «Ледяные стрелы»? Недешево, а толку чуть.

Монах пожал плечами. У этого непися было удивительно выразительное лицо.

– Кто знает? Времена такие, что всяк старается увеличить шансы на победу. А «Ледяная стрела» такого уровня – нечастый товар в наших местах. Быть может, скоро интерес к ней пропадет… стоит подумать о другом товаре.

Обучалка для новичков? Прогноз искина? Или сценарная фраза? Уже сколько раз я не мог понять, что здесь чем является. Хорошая игра, проработанная. Говорят, тут даже в отсутствие игроков идут какие-то процессы, что-то меняется, что-то появляется. А что-то и исчезает.

– Пока у меня нет необходимости в наличных деньгах. Эти три свитка я хотел бы выставить на продажу.

Отметив в торговом меню три из пяти оставшихся у меня свитков «Благословения», я подождал, пока мигнет менюшка обмена, и, поклонившись, вышел.

По дороге к дому Храмма я не переставал вертеть головой. Время этого города синхронизировано с центральноевропейским, так что тут был разгар дня, и жизнь кипела вовсю. Я салютовал стражникам, раскланивался с горожанами, купил с лотка пирожок, едва удержавшись, чтобы не откинуть забрало шлема и не попытаться откусить кусочек. Поглазел в спину какому-то здоровяку ростом под три метра, удивился мелькнувшему под подолом платья азартно торговавшейся за курицу горожанки чешуйчатому хвосту. В этом городе было на что посмотреть!

Снова какой-то воришка-НПС попытался вытащить у меня кошелек, увернулся от подзатыльника и убежал, на ходу пнув подпорку прилавка с фруктами. Продавец невозмутимо вытащил из-за спины какой-то гнилой фрукт и метко запустил в убегающего, а потом подлез под прилавок и восстановил, как оказалось, декоративную подпорку – прилавок был подвешен на цепочках.

Рынок встретил гулом торгового чата. Лойни на месте не оказалось, и я купил заточку у другого игрока. Судя по приглашению зайти завтра, он слышал наши с Лойни разговоры.

У одного из двух прилавков, украшенных флажком с изображением языков пламени, я остановился.

– Что надо?

Как невежливо. А ведь это игрок, а не непись.

– У вас что – сажают на торговлю провинившихся?

– Поговори мне еще! Что надо? Не загораживай прилавок.

Пожав плечами, я прошел ко второму.

– День добрый, чем могу быть полезен?

А вот это уже нанятый торговец из местных.

– И вам хорошей торговли. Я по делу, один из гильдейцев, полуэльф, сказал, что можно обратиться к вам по поводу карты.

Торговец перегнулся через прилавок, осмотрел мои ножны и радостно заулыбался:

– Одну минуту! Я сейчас же вызову нужного человека!

– Эй! Ты, что ли, паладин с цветком? – тут же отреагировал продавец-игрок. Видимо, программа связывала с ближайшим членом гильдии. – Иди сюда.

Я мгновение подумывал, не послать ли мне его, но решил не связываться.

– Готов скопировать.

– Ага. Тебе золотой причитается. Завтра придешь ко мне, я буду тут.

Один золотой мне, а сколько в карман?

– Я возьму товаром. – Торговец пожал плечами, и передо мной высветился список товаров. – Вот эти эссенции, шесть штук. И три пузырька.

– Это на три золотых. С тебя два.

– С меня карта и больше ничего.

– Забурел? Думаешь, что словил шанс и все тебе должны?

– Все не все, а гильдия ваша должна гораздо больше, чем золотой в день. И мне кажется, что ты разницу решил зажать.

– Кажется – креститься надо!

– Я служу Амале, крест – это из другой оперы.

– Будешь вякать – попадешь в гильдейский килл-лист!

– Будешь хамить – продам карту первому попавшемуся, сообщу полуэльфу, почему это сделал, и твое имя впишут сразу после моего.

Грубиян засопел.

– Хрен с тобой. Шесть замедляющих эссенций и три хилки. Давай карту.

– Готов. Кстати, завтра я уточню, сколько приказал выдавать мне ваш главный.

Торговое меню мигнуло, список передаваемого мне дополнился двумя золотыми.

– Наглый ты, паладос. Нарвешься.

– Кто не наглый, тот сидит в канализации и бьет элементалей по три медяка за штуку. Обмен.

– Обмен.

Ну вот. Замедляющие эссенции нужны для арбалета. На час каждый выстрел будет снижать скорость движений монстров, что мне, в виртуалке, будет гораздо полезнее любых баффов на урон.

– Эй, паладин! Баффни, типа на сдачу. Я сейчас сменяюсь и в инст пойду, а у нас никого с амальским баффом сейчас нету.

Я подумал секунду, а потом ответил.

– Нет. В свитках сказано, что Амала не любила обманщиков.

В спину донеслись ругательства. Сдержанные, цензуры сообщений и бана никто не отменял. Неприятный тип, а с учетом ситуации может устроить проблемы, продав карту на сторону и обвинив меня.

– Уважаемый, вы можете связаться с кем-то из руководства гильдии? – НПС-торговец за соседним прилавком с готовностью кивнул. – Тогда сообщите, что паладин Амалы во исполнение договора передал копию карты сегодня в три часа дня члену гильдии на торговом рынке.

– Конечно… уже сделал. Эта мысленная связь светлых пришельцев – просто чудо!

– Да, очень полезная штука. Благословение Исцеляющей да пребудет с вами!

Отвернувшись от улыбчивого НПС и взорвавшегося новыми ругательствами игрока, я пошел к выходу с рынка.

(обратно)

22

Выстрел! Арбалет – за спину, меч – из ножен. Уклониться, поднырнуть под искрящуюся лапу вставшего на корни дерева, рубануть по отставленному корню, отпрыгнуть от пошатнувшегося врага.

Прыжок! Щит ударил в сплетение ветвей, за которым мигали два огонька, бывшие глазами элементаля.

Удар! Меч рассекает деревянные ребра, холодный огонь вспыхивает и гаснет. Элементаль начинает разваливаться, на лету теряя «древесные» очертания, становясь лишь свитым магией туманом, принявшим облик энта.

Еще один.

Расплывающийся туманный вихрь оставил после себя не кучку, из которой следовало выковыривать добычу, а радужное облачко. Вот оно и есть та самая «иномировая субстанция», которую в карман не положишь. Зато можно на себя надеть. Я шагнул в центр облака и повернулся по часовой стрелке, «наматывая» на себя легкий многоцветный дымок. На жаргоне игроков сбор субстанции называется «нюхнуть газу». И это в целом вполне точно описывает процесс. После первых сраженных я просто стоял в облаке, ожидая, пока оно окутает меня, а потом заметил, что один поворот ускоряет сбор субстанции втрое. Вот и верчусь как могу.

Туманное поле – место, где из разломов пространства вылезают странные существа и куда приходят игроки, чтобы в ни на минуту не прекращающейся драке получить свою толику опыта.

Соваться в склепы мне опасно, там наверняка ждут или полуорк, или его наемники, идти в более высокие уровнем подземелья пока рано, так что на ближайшие шесть-семь уровней я здесь.

Туманные поля – рядом с городом, отсюда почти видны сторожевые башни ворот. Здесь всегда есть стража, поскольку сценарий предполагает, что этот разлом постоянен, и местные власти не могли оставить его без внимания. Чуть поодаль – шатры передвижного госпиталя (забит НПС-стражниками, для игроков лечение платное), костры лагеря стражи и столы скупщиков.

Субстанция, которая сейчас показывается как намотанные на меня тускло-радужные ленты тумана, – это ценный магический ингредиент. Правда, вот так – от одного элементаля – не очень ценный, но если навертеть на себя слой от полусотни убиенных туманников, то засияешь ровным радужным светом, и вот тогда надо идти к сборщикам. За каждый «оборот радуги» дадут жетончик, насобираешь этих жетонов – добро пожаловать к палатке стражи. Местное суеверие – только светлые пришельцы могут носить вещи из иных миров, аборигены же не рискуют, у них тут есть несколько страшненьких легенд про то, что случается с разумными, рискнувшими воспользоваться шмотьем из иных миров.

Экипировка, обмениваемая на жетоны, – обычно без всяких бонусов, но иногда можно получить что-то интересное. Чем больше «намотал», тем больше получаешь, все как в обычном подземелье. Говорят, что на шанс удачной покупки влияет репутация, но это слухи.

Правда, не все бегают к скупке, ведь чем больше витков тумана, тем менее агрессивны монстры. И тем дальше можно пройти в глубину, к центру поля – туда, где туманные чудовища действительно сильны и опасны, а значит, дают больше опыта. Сейчас почти у центра стояла группа в шесть-семь человек, едва виднеющихся в тумане, плывущем из разлома. Присоединиться бы к ним, но…

По моим прикидкам, меня заметят на второй день. А оценят на третий-четвертый, когда я должен буду показать себя как ценный участник группы.

А пока что надо взвести арбалет и выцелить вон ту туманную птичку: судя по отблескам ауры – уровнем повыше «энта».

– Паладин!

Ну вот зачем под руку орать?

– Здоро́во! Как жизнь?

Обернувшись, я оглядел жизнерадостного эльфа с луком в руках. Над его головой светилось зеленым цветом френд-листа имя.

– Привет, Элариэль. Что ты тут делаешь, ты же двадцать седьмого уровня?

– Уже двадцать девятого! В рейде поднял и еще там лук получил! Но и постараться же за него пришлось!

Про себя я отметил, что полуэльф придерживается договора. Похвально.

– Паладин, ты к нам не хочешь в группу?

Я изобразил задумчивость.

– Можно, наверное. Но я здесь «газом дышу»…

– Пошли с нами! Ты же вроде уровня двадцатого? Я друзьям помогаю, девчонка одна начала целителем-друидом играть, сейчас надо по-быстрому прокачать ее.

– Ну, если вы пойдете к центру, то я бы вступил. Пока «мотаюсь», хочу туда, где мобы пожирнее, пролезть. Побольше намотать.

– Не вопрос, ребята согласятся. У нас хорошая пати, и в центр пролезем! Ау, давайте все сюда!

С края поля начали осторожно приближаться, обходя элементалей, трое игроков.

Латник с щитом и топором, маг, девушка в зеленой накидке и с посохом.

Сбалансированная группа – танк, два дистанционника и баффер-целитель.

«Игрок приглашает вас в группу. Принять приглашение?»

Да.

Посмотрим, что я могу в группе.

– Всем привет. Я имени своего не открываю, так как дал обет. Можете называть меня паладин.

– Элли, ты уверен, что нам еще один нужен? Хорошо ведь шли? – В голосе латника звучали ревнивые нотки, видимо, он не хотел расставаться с ролью единственного защитника.

– Благословение Ее да пребудет с нами! – Синие искры сорвались с ладони и окутали мгновенно пропавшим сиянием окружающих меня игроков. – Свет Ее да станет нашей броней! – Теперь искры окутали мой меч и, сорвавшись с него, остались гореть на броне моих согруппников. – А еще я могу подхиливать и глушить злых мобов.

– Я всегда говорил, что баффер в группе – это очень полезно! – Латник кивнул мне. – Мой – правый бок, твой – левый, в проходе – Ила, у нее есть замедлялки. Элли и Тиха бьют из-за нас. Танковать приходилось?

– Был опыт. – Я ответил уклончиво, не уточняя, что опыт был лет пятнадцать назад.

– Хорошо. Дамагом не увлекайся… хотя откуда у паладина дамаг… Давай, Элли, понеслась!

Ну вот, так и пойдет моя дальнейшая жизнь. В линии бойцов или в одиночку прикрывая магов и лекарей. Основная ударная сила – за спиной, все, что мне нужно, – это стоять, изредка подлечивать сражающихся рядом да делать выпад-другой в моба, заставляя его обратить на меня внимание, пока лучники и маги готовят смертельный удар. О моей жизни побеспокоится отрядный лекарь, жизнь монстров – забота дамаг-дилеров. Стой да экспу кушай.

Скукотища.

Группа работала как часы. Эльф выманивал на нас монстров, друидесса их замедляла, мы с латником не давали им пройти к магу, а тот выдавал убойные заклинания. В тумане купались по очереди, друидесса уже походила на привидение, ей мотали больше остальных, чтобы монстры не кинулись на игрока четырнадцатого уровня.

И все-таки это мне не нравилось. Привыкнув в склепах ждать удобного момента, я никак не мог смириться с тем, что здесь работает группа, а не я один.

Эльф начал выцеливать дальнего духа, медленно бродящего по кругу. Хорошая придумка разработчиков – раз из проломов лезут бесплотные духи, то здесь, в тварном мире, они обретают каждый свое тело, двух одинаковых в один момент времени на поле не бывает. Умения и способности у каждого, конечно, свои. Именно потому нам и нужен лучник – он выманивал на нас тех духов, кого мы с латником могли отвлечь на себя, и не трогал таких, кто мог ударить дистанционно. На туманных полях высоких уровней монстры тасовались настолько причудливо, что трудно было предсказать итог даже единичной схватки.

– Черт! Это маг! – Голос эльфа отвлек от раздумий. Шагах в тридцати от нас туманный столб, похожий на смерч с тремя ножками, выгнул на нас верхний раструб воронки и кинул в Элариэля зеленую молнию. Молния почему-то двигалась со скоростью бегущего человека, и я рванул наперерез.

Удар! Щит на руке дрогнул, я рубанул вдоль него. Щупальце, а именно им оказалась «молния», отдернулось. Подключилась друидесса, «ноги» смерча начали опутывать травы, но на скорость передвижения духа это не повлияло, он просто растворил спутанные и отрастил новые.

Воронка наклонилась к нам, и оттуда метнулись уже два языка – ко мне и латнику. Я успел прыгнуть, наклонившись, под пролетающее щупальце, а вот латника сбило. Маг тут же ударил огненным шаром, но огонь почти не повредил туманному вихрю. Не обращал он внимания и на стрелы эльфа, и на мое «Изгнание зла». Наконец девушка сообразила и, перестав подлечивать латника, замахала руками, призывая какую-то магию природы. Вихрь поблек, стал менее стремительным, и наконец мои атаки начали понижать его здоровье. Маг подключился, вызвав молнию, и с громким хлопком вихрь рассыпался десятком мелких смерчиков, тут же разлетевшихся туманом.

– Уф-ф… я всю ману потратила. Сейчас отопьюсь. – Ила присела на землю, достав из сумки флягу. К ней присоединились маг и латник.

Скучно. Я только разогрелся.

– Ребята, пока маги восстанавливаются, я попробую вон того сам завалить. Как отдохнете – подключайтесь. – И я двинулся к бродящему неподалеку шестилапому медведю, на ходу доставая арбалет из-за спины.

Стрелять начал с предельной дистанции и успел сделать два выстрела, после чего запрыгал вокруг неповоротливой туши. Подловив духа на широком замахе, нырнул, ударил по лапе, отрубил, снова поднырнул, отрубил вторую лапу, принял удар на щит, полоснул по брюху… Дух рассыпался. Я шагнул в облако и покрутился. Сейчас туманный покров субстанции вокруг меня был уже настолько плотным, что трудно разглядеть рисунок ткани.

Следующий чем-то смахивает на птицединозавра. Выстрел в ногу, прыжок, удар! Отшатнулся, пропуская удар когтистой ноги. Из-за спины пролетел огненный шар, опрокинув изрядно прокопченного духа на спину, я ударил по одной дергающейся ноге, латник – по второй: дух рассыпался.

– Ила, собирай газ.

Еще дух, еще, еще. Я поменял весь ритм боя, самостоятельно выбирая монстров. Из-за спины летели заклинания и стрелы, все чаще я оставлял латнику на добивание беспомощных подранков и шел дальше.

– Эй, паладин! Да остановись ты, терминатор хренов!

Я отвлекся от духа, принявшего форму крылатого оленя.

– Мы уже почти в центре.

И впрямь. Неподалеку, встав кругом, методично истребляла элементалей явно гильдейская, судя по одинаковым накидкам, команда – два бойца, два мага, лучник и священник. Вот эти не увлекались, действуя с методичностью мясорубки. Туман окутывал их настолько, что можно было спутать приключенцев с монстрами. Я повернулся, осматривая поле и выбирая новую цель.

– Спавн. – Голос эльфа был каким-то нерадостным. – Вон смотрите, в центре.

Рядом с гильдейской группой туман начал темнеть, мрак то и дело пробивали яркие молнии. Гильдейцы ощутимо задергались, сбили строй и начали отходить.

– И что такое «спавн»? – Я действительно не знал, но наверняка что-то неприятное.

– Сейчас оттуда полезут пришельцы. Типа дыра в иной мир расширилась, и смогли пролезть не только духи, но и обитатели того мира. Будет несколько волн, каждый раз все сильнее.

Так не духи, значит?

– Лут с них есть?

Элли оживился.

– Только с боссов. Но хороший. А если завалить самого босса, то газ будет синий, за него редкие шмотки дают. – Голос эльфа опять упал. – Но хрен завалим, даже простой воин спавна сильнее духов вдвое.

Синий лут, значит? Заманчиво.

– Элли, передай лидерство.

«Теперь вы лидер группы».

– Эй, гильдийцы! Вместе? – переглянулись, кивнули.

«Игрок предлагает вам создать рейд. Согласиться?»

Да.

Общий канал.

– Всем на поле! Мы собираемся зачистить спавн! Кто с нами – в рейд. Кто трусит – уходите к страже, тут будет жарко!

Почти сразу посыпались просьбы о приглашении, я скинул обязанности офицера на эльфа, а сам двинулся к гильдейцам.

– Привет. Я паладин, помогаю знакомым. Хочу убить босса. Вы в деле?

– Да. А имя у тебя есть, «паладин»? –Высокий орк-боец в таком же, как у меня, доспехе шагнул вперед.

– Есть. Но я дал обет не открывать его, пока не свершу чего-то достойного. Так что называйте меня просто – паладин.

Послышались смешки.

Судя по статусам, в рейде было уже два десятка игроков.

– Всем внимание, говорит лидер! Кто в броне – первая линия, лицом к спавну. Воры, монахи и прочие мили – по бокам! Маги и лучники – вторая линия, цели рейнджам – маги врага, солдаты у нашей линии, и только потом – командиры врага! Увижу, что кто-то по своей цели долбит, – выгоню! Только вместе, тогда завалим всех!

Мой опыт мог устареть, но логика использования классов наверняка не поменялась.

– Элли, еще желающие есть?

– Нет, кто боится – ушли к страже.

– Хорошо. Свиток благословения да придаст нам силы!

Рейд окутался бело-синей дымкой, послышались довольные возгласы.

– Бафферы, не спать!

В строю забубнили, замахали руками, разноцветное сияние и тени различной степени густоты окутали строй. Жиденький, если честно. Семь латников, четыре легковооруженных бойца, десяток магов и всего три целителя. Ну и я, конечно.

– Паладин, а ты в строй не собираешься?

Пожав плечами, я, наоборот, вышел еще дальше.

– Нет. Я играю с виртуалки, меня строй будет только сдерживать.

Туманное облако наконец расползлось, и на поле перед нами стали выходить высокие фигуры, чем-то напоминающие эльфов. Трехметровых, окутанных черным дымом безглазых эльфов.

– Что-то стремно мне, пал.

– «Бояться следует только поражения!»

– Блин, там же тридцатые уровни! А у меня двадцать второй!

– «Жизнь не меряют в годах, она измеряется свершениями настоящих мужчин!»^[13]

– Я, между прочим, девушка!

Повернувшись к строю, я оглядел говорившую.

– И к тому же хил? Телефончик дашь? – Меня от азарта и ожидания начинало потряхивать.

В строю засмеялись, и я снова повернулся к врагу.

Первый из врагов уже был почти рядом.

– Маги, залп по ближайшему!

Высокая фигура подняла руку с оружием и тут же содрогнулась от десятка попаданий, отшатнувшись. Прикинув, я сделал три шага вперед.

– Прыжок! Зло да отступит! Удар веры!

Первая победа!

Но тут же пришлось отойти к строю – ко мне, постепенно ускоряясь, шли еще пять фигур.

– Элли! На тебе выбор цели, ставь метку! – Не дело доверять такую работу непроверенному бойцу, от координации слишком многое зависит, но у меня просто нет времени отмечать цели.

– Понял.

Огонь, искры и молнии. Ближайшая к нам фигура зашаталась, выравнялась и снова пошла ко мне. Шаг в сторону, удар под колено, назад. Пусть его латники примут.

Следующая цель – в доспехах, с огромным молотом. Мой щит тут не поможет.

– Стрела! – Повернувшись, я побежал вдоль строя от замедленного монстра к другому, отмахивающемуся от двух наших легких бойцов, рубанул в спину, отсек стопу ноги, мельком глянул в монитор слежения – замедленного мной уже добивали.

Три последних из этой волны дошли почти одновременно.

Маги сосредоточили огонь на заднем, что-то явно кастовавшем, латники приняли на щиты удары ближнего. Эх, будь у меня надежная команда, можно было бы метнуться с легкими бойцами быстро сделать последнего, но скомандуй я сейчас атаку – все рванутся, забыв про строй, а это потери и суета.

Пришлось действовать в одиночку, только какой-то увлекающийся маг решил помочь.

Все, с этой волной покончено.

– Рейд, десять шагов назад. Строй держать, не разбредаться!

Смысл был не в разрыве дистанции, а в возможности каждого бойца оглянуться и занять свое место, которое он покинул в азарте боя.

– Сейчас вторая волна пойдет. Хил, отпились? Хорошо. – Я сунул меч в ножны, сдернул шлем и кинулся на кухню. Пить! Хоть из-под крана, но пить! Откашливаясь от пошедшей не в то горло минералки, вернулся в комнату и снова приготовился к бою.

– Вот и они! Первых мы сделали легко, будем держаться друг друга – и этих завалим. Рейд, готовы?!

– Да! Готовы! Сделаем! Точно!

Ну, моральное состояние на высоте, целители всех вылечили, строй держат, баффы обновлены.

Может, и справимся.

– Элли, метку! Маги, залп!

Понеслась.

(обратно)

23

– Вы, светлые пришельцы, одержимы силой. Сколько ни смотрю на вас, всегда поражаюсь этому. Хоть вы и разные, а все-таки у всех одна черта общая – подняться, возвыситься, увеличить силу и знания.

– Исцелись.

Сержант довольно покрутил плечом и накинул куртку.

– Я тут уже третий год, с перерывами, и никогда не хотел чего-то иного, но предо мной проходили тысячи и тысячи ваших. И стоило им хоть чуть повысить свои навыки, как они уходили в другие места, ко все более сильным противникам. А ведь останься они здесь – и мы наверняка смогли бы закрыть разлом навсегда! Я видел иных из тех, кто здесь начинал: они настолько сильны, что могут в одиночку уничтожать даже самых страшных тварей из разлома! Но никто из них не вернулся! Иногда я даже думаю…

Сержант осекся. Я прикинул, как должен развиваться по сценарию диалог.

– Думаете, что им наплевать на ваши беды? – Шагнув к следующему «пациенту», я протянул руку. – Исцелись. Исцелись. Исцелись. А вы не думали, сержант, что там, где обретают такие силы, и зло должно быть гораздо сильнее? Там тоже кто-то должен защищать мир. А здесь справятся и два десятка городской стражи с некоторой помощью наших новичков. Исцелись. Рука не болит?

– Нет, все в порядке. Хороший ты человек, паладин!

– Я паладин, а значит, обязан быть хорошим.

– Э-э, не скажи. Ваша братия всякой бывает… не прими за обиду, конечно.

– Какие обиды, сержант. Мы и впрямь бываем разные.

Мана восстановилась, и я продолжил. В карте указано, что после тяжелых боев лазарет стражи переполнен, и становится доступно скрытое задание на помощь целителям. Сейчас я лечил раненых, ожидая заветной таблички «Завершено скрытое задание».

Лечить мне было кого.

Самой тяжелой оказалась шестая волна, из девяти магов, сразу при появлении начавших закидывать нас шарами темной энергии, разрывающимися при ударе об землю и заливающими все кругом алым коптящим пламенем. Стоять на месте под таким обстрелом было бы самоубийством, и я скомандовал общую атаку. В результате потеряли одного из целителей, зачем-то сунувшегося в первые ряды, а седьмую волну встретили толпой израненных одиночек. Я чуть не сорвал голос, командуя разбившимся на мелкие группки отрядом и поминутно вспоминая о соседях по дому, которым мои вопли могли и не понравиться.

К девятой, последней волне у нас остались только один целитель, три латника и семь магов, пришлось разрываться между необходимостью драться с черными тварями и подлечиванием союзников. Босса, огромного гуманоида сорокового уровня в доспехах из черной коры, добивали впятером, я потратил все зелья и всю ману, собирая на себя удары. Спасло нас появление Элли, умершего на седьмой волне и успевшего добежать из святилища благодаря расовому умению эльфов, а по дороге захватившего стражников из лагеря. Выдвинув НПС в первую линию, я собрал в единый кулак игроков и матюками погнал в бой. Похоже, мат засчитался игрой как солидной силы бафф: мы смогли опустить здоровье босса до нуля за две минуты. Затем еще десять минут мы держали оборону против обычных монстров, взбудораженных спавном, и выстраивали коридор от края поля до синего тумана над трупом босса, чтобы каждый участник рейда, прибежав с кладбища, смог «нюхнуть» синего дыма.

За все перенесенные испытания мы получили добычу – щит из черной коры и головную повязку. Лут сейчас лежал в моем инвентаре, и я удивлялся, что никто не торопит меня с дележкой.

– Уважаемый, есть еще раненые! – Голос НПС-целителя порадовал. Значит, мой вклад не остался незамеченным.

Последние двое – игрок и НПС из скупщиков, попавший под дистанционный удар босса.

«Завершено скрытое задание – помощь защитникам туманного поля.

Репутация повышена на 7.

Вы получили опыт.

Ваше деяние угодно Богине!»

Надо будет поинтересоваться, повторяющийся ли это квест. Если после каждого прорыва подлечивать неписей, то с такой наградой можно будет просто парковать здесь персонажа и заниматься своими делами, заходя только отлечить пострадавших. Ну, хорошо, с этим закончили.

– Рейду – внимание! Собираемся у центрального костра!

Народ начал подтягиваться. «Мы делили апельсин, много наших полегло»: добычи – две единицы, а народа – две дюжины.

– Вопрос о луте. У нас добыча с босса – щит. – Я посмотрел в инвентаре. – Прочность – семьдесят, требования – тридцать пять силы, двадцатый и выше уровень, бонус на защитные умения – плюс два процента. Второй предмет – головная повязка, тридцать, плюс два к интеллекту, три к шансу крита исцеляющих заклинаний, тоже от двадцатого уровня. Щит роллят латники, повязку – маги. – Не дожидаясь первых выкриков, продолжил: – Но предлагаю без ролла отдать щит им, – кивнул на стоящих кучкой гильдейцев. – Ребята с красивой птичкой на табардах хорошо поработали. А повязку по чести стоит отдать хилу-священнику, он и до босса дожил, и коридор держать помогал. Поработали на «отлично» все, но эти сделали больше. Все согласны?

Возражать вслух никто не стал, за синюю субстанцию сборщики уже всем выдали награды, а до откровенного жлобства сейчас, когда радость от неожиданной победы еще не угасла, никто не опустился.

– Хорошо. Священник, обмен.

Самое тонкое место, всегда находится кто-то недовольный. Но, кажется, пронесло. Я отдал повязку.

– Спасибо, ребята! Наконец сменю нубскую шапочку!

– Тебе спасибо, хорошо держал! Гильдейцы, обмен.

Щит забрал троллеобразный латник, тут же поставивший его в экипировку и кивнувший мне. Я отсалютовал в ответ.

Ну вот, с этим покончено. Надеюсь.

– Лады, ребята, всем спасибо, стояли крепко, никто не нубил. Надеюсь, в следующий раз получится не хуже! Я в город, кто со мной? – Идти одному не хотелось. Я и сюда-то с оглядкой шел, а сейчас ни хилок, ни свитков в перевязи. Нарвусь еще.

– Мы! – Команда Элли собралась вокруг. – Что тут делать? Сейчас разлом начнет закрываться до завтра.

Слова были услышаны, и в итоге пошли со мной почти все, кто участвовал в бою. За спиной сворачивали лагерь стражники и скупщики.

– Пал, слушай, а как ты такой урон наносишь? Чит есть какой-то?

– Нет читов. Я с полным комплектом модулей играю и всегда под баффами со свитков. Удобно, но приходится попрыгать, конечно.

– Эй, я слышал, что какой-то паладин кинул хая на личную карту: колись, твоя работа? Я бы купил для нашей гильдии.

– Я отдал карту «аноровцам», за их обещание устраивать новичкам рейды по подземельям, копирую только им.

– Ага, как же, станут они возиться с малышней!

– Станут. – Эльф продемонстрировал лук. – Я был в их первом рейде, и еще один мой знакомый, так что они слово держат.

Дорога подходила к лощинке. Тут бы я начал бояться, если бы шел один, очень уж удобное место для засады.

Черт, накликал.

– Эй, ты, педик с цветочком! Снова встретились. – Полуорк спрыгнул с камня и направился ко мне. За ним двинулись двое в плащах, с красной аурой над головами. Наемники. Подготовился, значит. – А я тебя ждал-ждал, а ты что-то не спешишь. Попка жим-жим?

Так, сколько у меня золота? Четыре полных золотых. Свитков стрел нет, хилок нет, вообще ни фига нет. Можно бы и умереть, но от рук этой слякоти? Я оглянулся. В принципе можно попытаться.

– А ты, зеленомордый, решил получить запись в учетку? – Полуорк остановился. – Сам подумай – нападение на игроков, массовое убийство новичков высокоуровневым. Сколько жалоб получит администрация? Твои наемники наверняка не выше сорокового, отмажутся игровым процессом, а вот тебе придется отвечать.

– Отвечу! Сотру этого и куплю нового!

– Флаги не на персонаже, а на учетке. Так что купишь – и будешь красный цвет отмывать. В начальном городе.

– Оно того стоит. Но ты болтай, птичка, болтай. Меня это возбуждает!

– Посоветовать терапевта?

– Только языком готов работать, лошок? Доставай оружие, попробуй защититься!

Я еще раз оглянулся. Язык мой – спаситель мой.

– А я и защищаться не буду. Ты бьешь, краснеешь, получаешь двадцать два флага. Каждый, с учетом разницы в уровнях, обойдется тебе в пять «помидоров» или столько же активных агров равного тебе уровня. Где ты тут сотню агров найдешь? В нубской-то локации?

– Дурик, ты думаешь, эта мелюзга подпишется за тебя? – Полуорк хохотнул.

– Подпишемся! – Вперед шагнула друидесса из команды Элли. Как ее там, Ила? – У меня ни денег, ни шмота ценного, даже хорошо – в город быстрее доберусь! Так, ребята?

Из толпы послышались согласные вопли, народ быстро начал собираться в подобие боевого порядка. Ни единого шанса, у нас тут Элли самый сильный, но даже ему не справиться. Будь хоть половина в вирте – завалили бы, но двадцатые уровни против сотого?

– Спокойно, ребята! Эй, учитель лохов, а ты оглянись – где твои наемники?

Полуорк только теперь заметил, что остался один, и выругался.

– У ребят хорошая соображалка. А теперь посмотри туда: видишь, отряд стражи с туманки возвращается? Дальше ты убьешь меня, покраснеешь. Стража, как ей и положено, вписывается. Рейд, – кивок за спину, – помогает страже завалить преступника. Ты отбиваешься, половину валишь. Оказываешься на кладбище, без денег, но с перспективой месячной отработки. Как тебе такой вариант? Ах да: все, кто поможет страже, получит солидный кусок репутации. Ну, что решаешь? – Я оглянулся в третий раз, не выпуская полуорка из виду на боковом экране. Давать ему убить меня я не собирался. – Сержант, у нас тут проблема.

– Никаких проблем, сволочь. Мы еще встретимся! – Рейд стоял строем, и полуорку пришлось пройти по крутому склону, соскальзывая на траве. Выйдя из лощины, он повернулся и прокричал: – Ты не сможешь все время в группе ходить! Запомни, мы еще увидимся! Не знаю, где и когда, но мы встретимся!

– Да-да, конечно. В один солнечный день.

И улыбнувшись на прощание полуорку, я повернулся к ожидавшим игрокам и НПС:

– Спасибо, друзья. Это, как вы, наверное, поняли, тот самый хай, что хотел мне за три золотых продать магазинную карту, а продал полную личную. Что-то он нервный какой-то.

Из толпы послышались смешки, перешедшие в дружный хохот. Я нашел глазами сержанта.

– Видите, сержант. Мы действительно бываем разными. – НПС ухмыльнулся, кивнул и отдал приказ. Первый десяток вышел вперед, второй закрыл игроков сзади.

Иногда сложно понять, чего тут хотели добиться сценаристы, такие примочки от непися почти пугают.

– Слушай, а откуда у тебя цветок на ножнах? Это паладинская примочка?

Я пожал плечами.

– Не в курсе, оно само появилось. Наверное, от репутации зависит. Некоторых, – кивок за спину, – очень бесит.

– Да уж. А что, он действительно мог получить столько флагов?

– Он нуб, хоть и хай. Флаг всегда один, иначе на сотых и выше уровнях все бы только и делали, что «краску» отмывали. Ему бы просто слило репутацию в глубокий минус.

– Как ты можешь обманывать людей, ты же паладин!

– Насчет репутации за помощь страже я не соврал ни слова.

– Я Ивалия, друид-архи. Шепчи, если соберешься в рейд.

– А я Оминум, священник-21!

Народ загалдел, на меня посыпались сообщения о внесении во френд-листы.

– Ребята, благодарю за высокую оценку моих незаурядных, великолепных способностей, но, к сожалению, не могу ответить вам тем же, так как…

– Ты дал обет! – хором проскандировали окружающие.

– Хм. И как вы догадались?

– Мы тебе потом расскажем. Пал-ладин.

Сопровождаемый толпой и в относительной безопасности, я вошел в городские врата.

(обратно)

24

Хорошо проснуться утром, полежать, лениво вытягивая ногу из-под одеяла на предмет «как там, не слишком ли похолодало?», потягиваясь и медленно размышляя, стоит ли встать или ну его на фиг?

Подъем!

Рывком вскочив на ноги, я поплелся в ванную. Всю ночь снилось что-то азартное, нервное, с незапоминающимся мельтешением событий и тут же пропадающими личностями. Доигрался: уже который раз снится что-то в игровом антураже.

Завтракая, я вспоминал вчерашний поход на туманку. Получилось примерно так, как я и ожидал, даже удачнее – смог отметиться, побыл на виду, успешно избежал негатива при дележке плюс заработал небольшой, но явственный авторитет. Ну и не стоит сбрасывать со счета два десятка имен во френд-листе, все около двадцатого уровня, а значит, вполне можно собрать свою группу или хотя бы обоснованно упасть кому-то на хвост.

Еще надо отметить меньшую усталость после драки. В склепах бил один-два раза в минуту, но за два часа уставал больше, чем вчера за двадцать минут войны со спавном. Надо посмотреть насчет нагрузок и озадачиться по поводу питания и тренировок: может, сумею больше выжать именно в таких, «высокозатратных» боях? Тогда придется пересмотреть некоторые аспекты прокачки.

Но главное – полуорк решил мстить, даже нанял наемников. Невелика проблема: опыта при смерти персонаж не теряет, а золота при себе много не ношу, но хлопотно это. Надо что-то с этой занозой делать. Как бы я поступил на его месте? Проплатил бы наемникам пару недель охоты, а сам ушел дальше. Если он специально купил персонажа, чтобы «нагибать», то отсюда не уйдет: там, где противники равные, ему будет неинтересно, не тот типаж. Будь я в такой ситуации, как он вчера в лощине, то врубился бы в толпу нубов и постарался забрать с собой на кладбище побольше: чтобы запомнили, чтобы потом иметь репутацию, пусть и отрицательную. А этот струсил, хотя ему ничего не грозило, он же все равно рано или поздно заляпается. Слякоть, одним словом. Впрочем, раз струсил, то значит, чем-то дорожит. Так что, может, и не купит он другого чара.

М-да, но делать что-то надо. Нанять наемников из высокоуровневых, а то и отряд? Не положено паладину, репутация просядет, сделки-то фиксируются. Сам я буду хоть сколько-то для него опасен на сороковом уровне, с получением «божественного касания», продвинутой версии «изгнания зла», по мнению многих обозревателей классов – одной из косвенных причин непопулярности паладинов.

«Касание» один раз в час наносит цели или урон в размере жизни паладина, или исцеляет на то же количество, в зависимости от репутации цели. Очень большое искушение, так как с этим умением три паладина выносят группу из пяти убийц с почти стопроцентной вероятностью. Три одновременных касания, а потом в мечи – изимод для воинов света. Повредить добрых невозможно, зло умирает, правда торжествует.

Вот только пропадает у большинства желание развивать персонажа дальше. Легкая победа слишком редка, враги не всегда злы, а ожидание разрушает надежду. Девять из десяти игроков, взявших паладинов, перегорают как раз на сороковом уровне.

Да и в любом случае мне еще двадцать три с половиной уровня до «касания». Значит, надо искать другой выход, а то в следующий раз он будет ловить меня прямо на разломе.

Что я могу? Договориться через реал об охране? Вступить в гильдию? Одиночка не выживает в «Творцах»: это игра, густо замешенная на социалке. Штурмы, союзы, войны, битвы за ресурсы и земли. Чем таким я могу быть полезен действительно приличной гильдии? Никаких сверхполезных умений или талантов не имею, если не палить необычно высокую прокачку профессии. Черт, хоть иди у неписей проси помощи!

Впрочем… Есть в этом что-то.

Какие есть силы у городских НПС?

Стража. Мобы тридцатого – сорокового уровней, десяток офицеров пятидесятого. Храмовники, в стенах своих храмов практически непобедимые, но не кажущие наружу носа. Маги из городских башен, которые ко мне совершенно безразличны.

Торговцы? У этих сила, взять того же Храмма с охраной из двухсотого уровня бойцов. Смешно, но в начальных локациях подобные НПС сильнее, чем на фронтире, потому что должны как-то компенсировать слабость игроков. Могу ли я этим воспользоваться? Есть ли скрытые сценарии?

Как низкоуровневый игрок может убить хая?

Никак. Только прокачавшись до сравнимого уровня. Даже вирт не поможет, у него просто выше урон: два промаха – и я труп.

Можно, конечно, пофлагаться взаимными ударами и, не прекращая боя, отступить к тому же Храмму, охрана встанет на сторону игрока с более высокой репутацией. Но опять засада – сотый уровень предполагает десятки выполненных квестов, так что не помогут мне дварфы, это для моего уровня у меня репа большая, а для сотого и тысяча очков репутации – не редкость, особенно для ролеплееров.

Еще вариант – постройка ловушки. Их делают ремесленники, а установить можно и самому. Обнаружение зависит от вторичного параметра «внимательность», а она вряд ли у купленного перса высокая, в отличие от меня. Но опять же – где здесь купить ловушку, способную повредить хаю? Можно заказать в других городах, но сколько доставки ждать? И что мне такая победа даст? Ну, умрет он разок, и что?

Что же остается? Игра в гильдейских группах, способных отомстить? Не возьмут, я слишком мал. Наемники через реал? Дорого, и без гарантий. Пойти в сопровождение караванов? Да, экспа капает, репутация растет, опасностей не больше, чем в подземелье, но это замедлит мою прокачку в разы, плюс не будут развиваться умения. Засада.

Так ничего и не придумав, я закончил с едой, помыл посуду и вернулся в комнату.

– Комп, поиск сегодняшних новостей по игре «Творцы судьбы».

«Новые типы модулей появились в…»

– Пропустить.

«Анонсирована линейка квестов, доступных с двухсотого уровня в Лиростане. Уже две гильдии получили повышение уровня, вовремя успев захватить…»

– Пропустить.

«Команда приключенцев гильдии «Хомяки и рейнджеры» обнаружила многоуровневый склеп в песках Надиса. На входе – мобы восемьдесят пятого и выше уровней, но в глубине нашлись монстры сотого и выше. Напоминаем, что Надис – зона пятидесятого уровня. Находка в ней столь богатого и опасного подземелья повышает внимание к местным гильдиям».

Да уж. Надис – фарм-зона, вроде бы там сидят казуальные гильдии, не лезшие в политику и драку за ресурсы. И вдруг свежее, не разграбленное подземелье с сильными защитниками. Ох и начнется там бурление!

«Молодая гильдия из Адара «Пламя Анора» объявляет, что в рамках подготовки начинающих игроков собирается регулярно проводить ознакомительные рейды в подземелья начального уровня. Рейды будут проходить два раза в неделю…»

Однако! Но это они верно сообразили. Я достаточно слухов распустил, чтобы все ждали от них действий. Вот и пусть водят нубов, полуэльф наверняка сообразит взять с богатеньких денег, а мелочи прогуляется по ушам величием и перспективами гильдии. Все будут довольны, а один паладин уйдет с точки внимания. Это хорошо, не фиг раздражать тех, кто может собрать сотню бойцов и устроить на меня охоту.

«Гильдия «Лас Бандитас» выложила новое видео о сражении в долине Змеев. На этот раз они одолели огненного змея, причем в бою участвовали семьдесят участниц гильдии. Напоминаем, что Донна Хеталия, глава гильдии, заявила о претензиях на недавно обнаруженную игровую локацию, где в борьбе за ценные реагенты схлестнулись посланцы сразу трех гильдейских альянсов. Просмотреть видео вы сможете здесь. А здесь – ознакомиться с добычей, полученной в результате победы».

Интересно. Новая локация, драки даже не гильдий – альянсов! Живут же люди! Тоже хочу.

– Комп, запуск ролика.

«Данное видео доступно в семи вариантах. Ознакомьтесь с меню».

Так. Паладин есть? Нету. Есть священница Амалы, запись в объемном формате. Подойдет. Запуск. Где мои очочки? Хрен с ними.

– Трансляция на шлем вирта.

Сначала я лежал, но картинка без соотношения с реальным положением тела вызывала головокружение, пришлось встать.

Зрелище впечатляло. Змей был толщиной в автобус и длиной метров двести, так что рейд напоминал муравьев, облепивших заползшего в муравейник ужа. Священница стояла на небольшой горке в компании двух латников, защищающих ее от фамильяров огненной твари. Несмотря на стереотипы, доспехи типа «бронелифчик» в «Творцах» хождения не имели, обе латницы были упакованы с головы до ног, отчасти, впрочем, из-за опасности быть подпаленными огненной аурой змея. Гильдейцев защищал магический щит, который таял, сталкиваясь с горячим маревом, и то и дело требовал обновления – в этом и заключались обязанности священника.

Бой выглядел получасовым мельтешением, прерываемым потоками огненной крови, шипящим воем змея, вспышками магических ударов. К сожалению, внутренний канал рейда был отключен, а я бы не отказался послушать!

Так, зрелище интересное, но надо и своими делами заняться. Что у нас на сегодня?

А черт его знает. Но из города – только в группе!

– Комп, запуск «Творцов судьбы»!

Вспышки, проверка, комната.

Открыв шкаф, я достал принадлежности для начертания. Два десятка свитков благословения мне пригодятся, плюс надо зарядить перевязь и еще пяток «Ледяных стрел» держать в инвентаре. Вчера без запаса пришлось туго.

Шедевр на этот раз вышел только один, да и то лишь пятого уровня; наверное, за всеми этими раздумьями я стал не так тщательно соблюдать рисунок. Надо поинтересоваться, как делать шедевры на три уровня выше: продавать такие тут некому, но знание, как говорится, сила.

Выгребая из шкафа в сумку накопившийся за неделю хлам, я прикидывал, что же в самом деле мне делать с полуорком? Или, точнее, как не дать ему сделать что-то со мной?

Кто в храмовой иерархии может ответить на мои вопросы? Пожалуй, храмовый священник должен иметь функцию подсказки для новичков, так что пойду благословлюсь.

Войдя в ворота святилища, я остановился, оглядываясь. Сегодня был изумительный солнечный день, проходящие в цветные витражи лучи расходились по помещению.

Благолепие-то какое, Вова! Качал бы воина – хрен бы такое видел, а? Цени!

Священник стоял на обычном месте у алтаря, погруженный в молитву. А может, просто дремал.

– Приветствую! Благословение Ее да пребудет на вас!

– И тебе привет, брат паладин. – Храмовник поднял руку, и я тоже получил свой бафф. – Брат келарий искал тебя.

Игра намекает, что очередная порция свитков продана. Тонко, в своем стиле. Атмосферно.

– Мне нужен совет. – Пойду простым путем.

– Совет? Это по моей части, брат. Здесь, у алтаря, сходятся все тропы служителей Ее, и многое становится известным.

Тонкий намек на то, что я верно угадал с основной ролью моба.

– У меня объявился могущественный враг и начал охоту за мной. Обычное недоразумение между двумя воинами, приведшее к вражде. Может ли храм помочь мне в этой схватке?

– Помочь? Разве что ты приведешь своего противника сюда, и красота святилища смирит его ярость, и вы забудете о распрях. Если же он запятнал себя скверной и убийствами, то это дело стражи города, ищи помощи у них.

Понятно. В стенах храма я в безопасности, но специально никто помогать не станет. Стандартная обучалка, ничего больше.

– Увы, он слишком силен для стражи и ищет моей смерти. Что же, придется надеяться на удачу.

– Посвященный служитель храма мог бы призвать Ее Клинок. Но это средство для борьбы с извратителями сути мира, а не для решения обычных житейских проблем. Но помни, что любые беды лучше встречать с надежными друзьями, что прикроют спину в бою!

И опять стандартный ответ, сгодившийся для новичка, которого хочет отправить пробежаться с кладбища такой же новичок за угнанного моба.

– Благодарю за совет, уважаемый, – поклонившись, я повернулся к выходу.

Есть в жизни такие моменты, когда вроде и в проблемах по уши, а вроде и понимаешь, что жизнь – она вот тут, сейчас, в данный момент, прекрасна и удивительна. Забываешь о бедах, о врагах, кажущихся и мнимых, и просто стоишь и смотришь.

Как струится в воздухе солнечный свет, как искрятся пылинки, как идут люди к алтарю, как отбивает поклоны служка, как с уморительной важностью несет поднос мальчишка-алтарник. Это все вокруг тебя, не касается, проходит мимо, но одновременно ты – часть этого. Со всеми своими бедами, врагами, проблемами, всем, что растворяется в этом моменте жизни.

И плевать, что это все нарисовано. Чувство – настоящее. Наверное, ради таких моментов люди и играют.

Живут-то уж точно ради этого.

Так, вернемся на землю, Вова.

Три свитка благословения – брату камерарию. Почти бегом – время идет, а столько дел! – к Храмму, пусть его оборотистые ребятки торганут мне на пользу. Теперь на рынок, сбагрить треш.

– Лойни, здрав будь! – Благословлять я не стал: зачем это торговцу?

– И тебе не хворать, паладин! Заточка?

– Заточка.

– Твоими заботами есть суточная плюс два!

– Это когда же я успел?

– А кто меня в рейд сосватал? В конце Негринки есть симпатичная такая могилка с похороненным кузнецом. А на могилке – надгробьице.

– А на надгробьице – ручечка, черненькая, верно?

– Рецепт там!

– Грац!

– Сенкс. Точить? Будет дороже.

– Деньги – не главное. Главное что?

– Что?

– Прокачанный скилл!

– Ну, за скилл!

«Игрок предлагает нанести на ваш меч улучшение – суточная заточка +2».

Согласен.

– Слушай, пал, а что там у тебя с полуорком?

– Вчера пытался подловить на пути с туманки, но я в компании шел.

Лойни переложил на верстаке инструменты.

– Хреново. Может, тебе в гильдию вступить?

– Я думаю над этим. Тебе, кстати, трешак нужен? Нагреб полный шкаф, сейчас решил почиститься.

– Доспехи есть? Они всегда нужны.

– Немного, но есть. Трейд.

– Эй, паладинчик!

О хоббите речь, а хоббит навстречь. Точнее, полуорк.

– Не трясись. – Он широко улыбнулся. – Знаешь, подумал тут, что вся эта возня не стоит времени. Я лопухнулся, ты не упустил шанса. Молодец, уважаю!

Я промолчал, сделав неопределенный жест рукой.

– Так что я тебя прощаю и зла не держу. Подарков, уж извини, дарить не стану, ты и так поднялся, а? Ничего, нормально все, правильный пацан, не стал зажимать вещь, с людьми поделился. А мне карта уже не нужна, у меня дорога к большим делам, серьезным людям идет. Давай, пользуйся, качайся, если что – ищи меня, помогу. Бывай!

Полуорк повернулся и, не останавливаясь у прилавков, пошел к выходу.

Что это было? «Купила» решил сделать жест доброй воли? Это после того, как он меня неделю искал и засады с наемниками устраивал? Он решил стать добрым и честным? Сомневаюсь, уже по его выбору – покупать заточенного на ПвП персонажа условно-темной расы вряд ли станут для служения добру и порядку. Может, конечно, ничего другого на рынке не было… но тоже не верится. И во френд-лист он меня не внес.

– Паладин, я бы на твоем месте оглядывался.

Верно, приятель. Очень верно.

– Может, он и впрямь решил перейти на сторону Света, а?

Или он подходил, чтобы показать цель наемникам? Вот это уже ближе к цели.

Лойни хмыкнул.

– Дело твое, но я бы поостерегся. Мутный он какой-то. На моего начальника похож.

И на половину моих коллег, да еще как. Улыбки, шутки, а в спину – шипение и гадости при первой возможности.

– Поостерегусь, пожалуй. На поля мне теперь ходить не стоит, да?

– Точно. Ищи группу.

– Да уж. Так что, хлам берешь?

Кузнец кивнул.

– Все доспехи и все битое железо.

Я вывалил в торговое меню все, что было в сумках, кроме свитков.

– Разбери, а?

– Разберу. О, тут дерево, оно плотникам пойдет. По серебрушке за кусок?

– Да хрен с ним. Если хватит, сделай точильный камень-другой, лады?

– Думаешь зависнуть где-то надолго?

– Может быть, придется. Где в городе биржа?

– На другом конце улицы. Там нанялся, тут закупился и дальше прямо – ворота. Давай, удачи!

– И тебе.

(обратно)

25

– Два дамагера в склепы! Быстрый проход!

– Ищу группу на сопровождение!

– Баффер с хилялкой и рейнджер на дальнюю туманку! Идем на весь день!

– Гильдейская группа возьмет священника двадцать пятого уровня!

– Ищем латников – большой поход в урочища!

Все разработчики «содески» – молодцы, но вот эта фишка с общим голосовым чатом напрягает. Приходится вертеть головой, выискивая нужные фразы, иначе все сливается в однообразный гул, забивающий любое осмысленное послание.

Площадь биржи была сравнима размерами с рынком, что неудивительно. И тут и там продавали: на рынке – вещи и ремесленные умения, а здесь – игровое время и мастерство.

Хочешь пройти слишком сложный для тебя квест? Купи помощь на бирже. Ищешь постоянную группу? Снова идешь сюда. Здесь рыщут гильдейские рекрутеры, проверяя кандидатов и подыскивая редкие сочетания умений, здесь постоянно толпа халявщиков, готовых пойти куда угодно, чтобы отожрать свой кусочек драгоценной экспы и, при удаче, схватив добычу, сбежать, здесь же бурлящая масса простых нормальных игроков, без всяких задних мыслей ищущих себе группу. На базаре же основная доска с караванными и посыльными квестами от городских неписей. Ну и, конечно, притон. Вон там – спуск в полуподвальное помещение, с тусклыми лампами и грязными оконцами, дающими больше теней, чем света. Место, где получают свои контракты наемники. Спускайся, если смелый.

Встав у доски с НПС-объявлениями, я начал читать, одновременно пытаясь расслышать что-то в чате. Текстовое окошко я сразу закрыл, локальный чат в нем мелькал с немыслимой скоростью, не давая даже ухватить смысл, не то что понять тонкости.

Объявление о собирающемся караване в соседний город. Хорошая штука – караван, особенно для новичков; длинный повторяющийся квест с хорошей наградой, а по пути обязательно кто-то попытается ограбить: или НПС-разбойники, или авантюристы, желающие легкой, как им кажется, добычи, или наемники, выполняющие свои классовые квесты. Воскрешение прямо на месте, так что сражайся, юный воин, зарабатывай опыт и репутацию! Скучновато, правда.

Задания на сопровождение – тот же караван, но менее длительный, хотя и более рискованный.

Задания по поимке – полный список «помидоров», засветившихся на глазах у стражи. Вот этим бы я занялся, с розыскным листом получаешь магический маячок, примерно указывающий направление до цели, получается «охота на лис». Плохо, что не показывается уровень цели. Ладно, подрасту и займусь, очень уж хорошо «баунтихантерам» капает репутация, видимо, это специально задумано, чтобы слившиеся наемники могли ступить на путь исправления, перед очередным преступлением.

Я повернул голову, выискивая сказавшего только что игрока. «Задание по расчистке»? Что за зверь?

– Кто на расчистку? Идем на три дня, вторая половина дня по «среднеевропе». Нужна тушка и какой-нибудь рейндж! Мобы – тридцатого уровня!

Тушка, значит?

– Я бы сходил.

Говоривший, высокий человек в серо-синем плаще, повернулся и оглядел меня.

– Латник? Профа, лев?

– Паладин Амалы Исцеляющей. Уровень небольшой, но полезен буду наверняка.

– Имя? Если есть в списках ПК, то не возьму.

– Окстись, как паладин может быть в списках?

– Такие времена, что не знаешь, кто туда и попадет. Инвайт, и открой статус. Ну?

– Извини, но я дал обет не открывать своего имени до сотого уровня.

Собеседник скептически хмыкнул:

– Тогда иди на туманку, подкачайся. Халявщики мне не нужны. Впрочем, есть выход – дуэль прямо тут, и если победишь, то беру.

Я огляделся.

– Дуэль рядом с притоном? Не рискну. Изи фраг, добьют.

– Зашибись. Низкоуровневый баффер-ролеплеер и с наемниками за спиной. Ценный экземпляр для любой группы, с руками оторвут!

– Конечно. Я не претендую на добычу, играю с модулей, могу и танковать и ассистить, к тому же настроен на долгий и упорный кач. Так что кидай инвайт и пошли.

– Резкий ты, «воин Светы».

– Ой, привет, паладинчик! А давай к нам в группу? – Ивалия? Ну да, вчерашняя друидесса.

– Привет, Ила. Я тут пытаюсь в другую группу попасть. К вот этому недоверчивому типу.

– Вацек, бери его и пошли, мне скучно!

Вместе с друидессой подошли эльф-копейщик и крупный гоблин в латах.

– Вы знакомы?

Я посмотрел на Илу, она закивала.

– Вацек, я тебе говорила про вчерашний рейд – вот он и был главным! И дерется он хорошо!

Вацек вздохнул.

«Игрок предлагает вам присоединиться к группе. Согласиться?»

Да.

– Привет всем! – Я отключил внешние каналы, кроме личного, и перешел в групповой. – Я паладин. Имени не открываю, так как дал обет. Играю с вирта, если что – могу и лечить и дамажить. Иду за экспой, лут неинтересен. Но экспы хочу много!

– Будет тебе экспа. Это Альрик, рыцарь леса. – Копейщик церемонно поклонился. – Это Гдаг, воин. – Гоблин бухнул по кирасе латной перчаткой. – Я Вацек, следопыт. Илу, я вижу, ты знаешь?

Я поклонился девушке, стараясь воспроизвести помахивание шляпой в стиле мушкетеров.

– Разве мог я забыть столь очаровательную целительницу! Что за зачистка?

– У меня классовый квест – очистить часть леса от пораженных злом мобов. Задротский квест, зато получу награду. Фишка – в необходимости вычистить зону, не дав уничтожить квестовое дерево.

– Архетип?

– Да, архи, лесной воин, попросту следок.

Досадно: значит, квест мне не взять.

– Хорошо. С меня, если что, бафф на плюс шестнадцать к статам.

– Свиток?

– Ага. Как сработаемся – задействую.

– Он час действует, а работы будет столько, что и за три дня можно не управиться.

– Я не сказал, что свиток у меня один.

Не первый раз я досадовал, что не могу написать свиток второго-третьего ранга, светиться с четвертыми было чревато: могли заинтересоваться. Но надо было закрепиться в компании. У всех, кроме меня, статусы были открыты. Лидер имел двадцать восьмой уровень, копейщик и гоблин – двадцать пятый, даже Ила успела набрать семнадцатый. Придется постараться, чтобы соответствовать.

– Не хватает одного, для полной группы.

– Хила ищем?

– Нет, мобы простые, Ила справится, ты поможешь. Нам чистый ДД нужен, только где же его взять?

Я огляделся. Даже на первый взгляд вокруг было сотни две игроков-рубак самых разных классов.

– Не зыркай, это трешак. Вон даже тебя взяли. – Тактичный он, как погляжу. Когда я смогу себя показать – как бы не стал доказывать, что прав именно он. – Всех, кто что-то может, уже разобрали, или они не хотят на три дня из города выходить. Кстати, ты сможешь все время быть?

Я кивнул.

– Хорошо. Ладно, еще попытка. – Он приподнялся на тумбу-трибунку и что-то закричал. С отключенным внешним каналом следопыт, разевающий в молчании рот, выглядел комично.

Сквозь толпу начал протискиваться какой-то тип в плаще и с арбалетом за спиной, встал перед следопытом, но после недолгих переговоров отошел.

– Что не так?

Вацек махнул рукой.

– Не подходит. Наемник.

– И что?

– Что-что: зачем мне бандит в группе? Подстава легко может быть – посадит на нас флаги, и стражники всех вырежут, еще до ворот дойти не успеем.

На поиск решения ушло две секунды.

– Эй, наемник! Ты точно с нами?

– Возьмете? Я играть хочу, а в городе скучно.

– На проверку согласен?

– Ну… давай. Какую?

Я поднял ладонь:

– Зла да не станет!

Вспышка белого сияния, в грудь арбалетчику ударили злые синие искры… и осыпались, окружая игрока легкой дымкой.

– Ну, вот и все. Нет на нем флагов.

– Не понял. Это что было? – Вацек успел достать тесак и ушел ко мне за спину, определенно с недобрыми намерениями.

– «Изгнание зла», паладинская примочка. Злых всегда повреждает, может оглушить. Нейтралам пофиг, добрых баффает ненадолго и подлечивает. Этого, как сам видел, баффнуло. Значит, даже не серый. Уникум, наемник с положительной репутацией!

– А если бы его оглушило?

– Тогда мы бы его прикончили и получили награду.

– Добрый ты… Ладно, беру. Но помни, – следопыт убрал оружие и повернулся к арбалетчику, – один косяк – и я на тебя столько контрактов выпишу, что замаешься с кладбища бегать!

Наемник пожал плечами, статус группы обновился.

– Звать как?

– Яго. Двадцатый уровень, наемный стрелок, архетип.

– Добро пожаловать в группу, Яго. Три дня, во второй половине по «среднеевропе», фарм нон-стоп. Если не согласен – кикаю прямо сейчас, обид не держу.

– Согласен! А экспа будет?

– Вот чего-чего, а уж экспы будет море! Все, народ, побежали!

Я сложил пальцы и шагнул на загудевшую дорожку.

За воротами города следопыт остановился.

– Альрик, давай.

Эльф достал из сумки короткую свирельку и высвистел на ней простую мелодию.

– Готово.

Скорость бега увеличилась, причем намного. К счастью, скорость была мнимой, дорожка гудела, словно я шел быстрым шагом, а персонаж несся со скоростью километров сорок. Полезная штука в мире, где из верховых животных остались только слоны и огромные буйволы караванщиков. Я решил расспросить наемника:

– Если ты не хочешь игроков убивать, то на фига вообще взял этот класс?

– Я охоту люблю, засады, чтобы выследить, а потом с одного удара завалить. Не знал ничего о «содеске», в калькуляторе набрал «стелс, дистанционное, большой урон», дали наемного стрелка. До двадцатого соло докачался, а теперь вот хрен куда возьмут. А за городских неписей экспы больше не дают.

– Пересоздайся. Шмот и бабло можно передать.

– Жалко. Я же отыгрываю, типа воин в тяжелой жизненной ситуации, старается быть хорошим, живя на дне.

– «Повезло». Два ролеплейщика в группе.

– И это на три дня, друг-следопыт!

– Кошмар.

Я снова повернулся к наемнику.

– А что умеешь?

– Скрыт, это такая немагическая невидимость. Внезапный удар – если цель спиной ко мне, то урон увеличивается. Ослепление – раз в минуту, но оно спадает при ударе. Еще могу стрелы отравить.

– С модулем играешь?

– Не, он дорогой. Очки только.

Дорогой? Ну, может быть, для студента. Да и не все играют, выкладываясь по полной.

Группа остановилась.

– Здесь! – Вацек повернулся к нам. – Сейчас открываю проход. От меня не отходите, а то выкинет хрен знает где, и вперед тоже не забегайте. Идем медленно и компактно. Гдаг и пал сразу за мной, если что – я прыгаю назад, а вы сразу закрываете, ясно?

Киваем.

– Ила, ты в центре. Наем, рядом с ней. – А за спиной наемника будет эльф приглядывать, у них луки у любых классов есть, так что и копейщик может пострелять. Разумно. – Пошли!

Он что-то кинул в придорожные кусты, те зашевелились, раздвигаясь и образовывая арку, заполненную туманом.

– Вперед!

Аккуратно шагаю в туман, стараясь держаться вровень с воином. Под ногами тропинка, видна на несколько шагов,дальше – стена тумана, непроглядного, но одновременно совсем незаметного. Из-за стены белесого марева донесся басовитый визг, мы с воином остановились.

– Не останавливаться, тропа уйдет! Почти пришли, двигайтесь.

Через два десятка шагов туман резко оборвался, и группа вышла в солнечный сосновый лес.

Я оглянулся: за спиной – кусты, и никакого тумана.

– Вот. По заданию тут был прорыв зла, под который попали местные зверюшки: зайчики, белочки, свинки…

– …медведики, волчики… – продолжил я.

– Не, медведиков уже съели. Зайчики и свинки съели.

– Те самые, на которых мы будем охотиться?

– Точно. Шо, боязно?

– Это дрожь предвкушения.

– Молодец! Значит, так, у троих есть луки…

Я перебил:

– У четверых.

– У тебя непрофильное.

– Зато с замедлением.

Вацек пожал плечами.

– Хорошо. Четверо стреляют по помеченной мной цели, цель идет на нас, пал и воин останавливают ее шагах в десяти, и начинаем добивать. На Альрике – защита Илы, она держит нас в бою, после боя долечивает пал, Ила регенится. Всем понятно? Открываю квест.

Встав на колено, Вацек сложил руки лодочкой, поднял к небу, а затем опустил к земле. С рук соскользнул солнечный зайчик, впитавшийся в покрытую опавшей хвоей траву, и почти сразу, раздвигая иголки и мелкие веточки, поднялся росток, мгновенно вымахавший по колено эльфу и раскрывшийся десятком листиков.

– Все, квест начат. Ну, ребята, не подведите, я его третий раз пройти пытаюсь!

(обратно)

26

Экспы было много.

Монстров убивали безостановочно. Залп из двух луков и двух арбалетов, я начинаю перезаряжаться, наемник отбегает в сторону, чтобы быть за спиной цели, когда мы с воином ее остановим, лесовики бьют из луков. Наконец зверюга добирается до нас, воин вызывает ее на себя, упираясь щитом в клыкастое рыло, рыцарь из-за его плеча дразнит тварь копьем, я и следок расходимся по бокам и начинаем бить туда, где, как показалось, эта бронированная, покрытая шипами тварь более уязвима. Наемник, постаравшись спрятаться в скрыте, наносит свой сильный удар, сносящий иногда до половины жизни у монстра, сообща навалившись, мы добиваем монстра и, пока следопыт выцеливает новую жертву, я быстро твержу свое «Исцелись!» да раз в пять минут обновляю благословение, ради прокачки заклинания.

Кому сказать, что вокруг мелкой лесной зверюшки без толкотни помещаются пять воинов в доспехах и с оружием… поверят. Это игра, тут еще и не такое бывает.

Суть квеста следок объяснил на первом привале – здесь пробудилась частица (кто бы мог подумать!) Зла. А поскольку нет тут ни гробниц, ни вообще разумных, то начало оно переделывать под свои коварные нужды местное зверье. И поскольку слабое это было Зло, то никого из крупных зверей не трогало. Логично – мелких тварюшек много, а медведей на этой территории один, много два будет. Но не суть – набирало Зло силу, росла армия. К счастью, питались они эманациями Зла и магической силой, росли от питательной этой смеси, и должны были уже пойти войной на ближайших разумных, но тут их наконец заметили друиды-хранители и «решили дать шанс» молодому воину леса. Если сможет он очистить лес, дать вырасти волшебному саженцу и выкорчевать частицу, то получит почет и уважение хранителей, выражающееся в обучении важному навыку. Не сможет? По этому лесочку ударят тяжелой магией, выжигая и зверушек, и Зло, и вообще все. А следоку придется брать квест на высадку деревьев, за который ему восстановят утерянную репутацию, но не дадут никакого опыта и добычи.

Твари тут были тридцатого уровня, иногда попадались мелкие группки из одной тридцать третьего и двух-трех двадцать восьмого, тогда воин забирал себе «босса», а мы как можно скорее выбивали свиту. Никаких сюрпризов, это была бойня на выносливость. Враги по силам полной группе из шести бойцов двадцать пятого уровня; главное, чтобы никто не подвел, не вышел в реал, оставив группу без поддержки, не умер по глупости.

Или следок был мастером подбора согруппников, или так фишка легла, но атмосфера даже спустя час фарма была приподнятой. Народ шутил, болтал, в шутку ссорился из-за прекрасной дамы, которая объявляла поцелуй в награду за следующую цель и выдавала его нанесшему последний удар при помощи социалов.

Это было чем-то новеньким для меня. В моем детстве игры еще не так активно снабжались голосовыми чатами, максимум в походах использовалась дополнительно программа для переговоров, болтовня шла в основном в текстовом чате.

Теперь же я с недоумением слушал, как одновременно с дракой группа обсуждает самые разные темы. Не серьезная игра, а болталка какая-то.

– Паладин, а ты чего такой молчаливый? – в унисон с моими мыслями прозвучал голос следопыта.

– Скажи, Вацек, ты сейчас в кресле сидишь?

– Ну да, а что?

– Очки, гарнитура и комп на подставке? Или даже планшет на коленях?

Ила захихикала:

– Все так. Это преступление, офицер?

– Это норма. Но я стою на беговой дорожке, весь обвешанный датчиками, в каждой руке по модулю, на голове шлем, за спиной арбалет.

– Э-э… ты только в зеркало не смотри, испугаешься!

– Смешно, умник. Очень смешно.

Зарядив арбалет, я выцелил кабана помельче – так, по плечо мне, – и выстрелил.

А потом быстро снял шлем и притянул клавиатуру.

Бой, как и ожидалось, резко изменил рисунок – кабанчик то и дело срывался на следопыта, после удара наемника резво отскочил в его сторону и вернулся только после боевого вопля гоблина, по дороге чуть не опрокинув следопыта. Добивали моба хоть и без проблем, но явно дольше и не так согласованно.

– Паладос, это что было?! Ты уснул?!

– Это я сейчас играл без модулей, ручками. Не подрезал ему сухожилия, не дразнил сразу после удара наема, не поворачивал ударом щита мордой к вару. Зато можно было с вами потрепаться. Ишшо вопросы есть, милок?

– Нет, дедуля, одевай сбрую и шпиль дальше.

– Вот то-то же… а то ишь, нашли неразговорчивого. Я паладин, человек служивый, а на посту болтать не положено!

– Точно. Паладин – сложный класс, с детства помню ротацию умений – «один, два, один, два, один».

– Два. Кабана, в смысле. Вон тот – тебе, а то болтаешь много.

– Между прочим, это я тут лидер!

– Как скажешь, приятель, как скажешь.

По ходу дела я сравнил свою эффективность. Встроенный в игру счетчик показал, что я на третьем месте по урону (после следопыта и рыцаря), на втором (из двух) по лечению и на первом – по активности, что накладывало бафф плюс пять процентов опыта со следующей цели.

Опыт, по моим подсчетам, повышался в полтора раза быстрее, чем на Спутнике в склепах. К тому же тут было как-то веселее.

– И все же, паладин: как тебя зовут? Признавайтесь, мистер Уэйн! Мы все знаем о вас! – В голосе Илы любопытства было хоть отбавляй.

– Мм… ну, можешь называть меня Блейк.

– Блейк?

– Да. Эдвард Морган Блейк.

Все пятеро замерли, видимо, переключаясь на поисковик.

– Ну паладину больше подойдет Уолтер^[14], – первым отмер Вацек.

– Паладин с таким именем был бы слишком серьезным.

– А ты, значит, любишь посмеяться?

– Кто не любит?

– Ты не Комедиант, ты Паладин! Должен быть пафосным, бронированным и тупым!

– Может, именно так называется героический класс у паладинов?

– Ну разве что. – Следок вздохнул. – Если сделаю этот квест, то смогу уровню к сотому выйти на квест героика. Наверное. Все гайды говорят, что для героика воину леса надо к сороковому успеть получить «приручение» этим квестом.

– А можно и без него?

– Можно. Сто золотых, пять минут у свитка тайн в святилище: большинство так и учит. Только тогда героик не получить.

– Сильно хочется?

– Ага. – Вацек показал на белку, меланхолично ломающую дерево толщиной в ногу человека. – Цель.

Взводя тетиву, я задумался: почему все же решил отыгрывать паладина без имени? Что было сначала – желание выпендриться? Или просто не хотелось, чтобы меня отвлекали? Когда я там первый раз про обет подумал? Когда шлем в первый раз надел? Ладно, если что, то зовите меня Никто.

– Паладин? – Я вздрогнул. – Готов? Стоишь, не двигаешься. Я думал, связь пропала.

– Все в порядке. Пытаюсь сообразить…

– Что именно? Думающий паладин – это пугает!

И что я пытаюсь сообразить?

– Я с виртуалки, вот и подумал, как мне еду отыгрывать? А то странно получается: могу сражаться, говорить и торговаться, а есть – не могу.

Вацек хмыкнул:

– После боя свожу вас в одно место. Там можно синхронизироваться. Заодно и поешь.

– Вацек, ты опять туда намылился?! – Ила рассерженно кинула в следопыта зеленой молнией. Безрезультатно, на согруппников атакующая магия не действует.

– Ила, я ценю прекрасное!

– Интересно, что там такого прекрасного?

– Специально для тебя я куплю билет в женский зал!

– Вот еще!

Я переглянулся с воином, пожал плечами и выстрелил в белку. Судя по спору, Вацек и Ила были знакомы в реале.

С перерывами, но мы потратили на очистку окруженного туманной дымкой участка леса четыре часа, перебив за это время сотни две монстров. Я получил уровень, но промолчал об этом. Ила получила два уровня, и каждый раз все ее шумно поздравляли. Азарт первых дней прокачки в любой игре, когда повышения так и летят. Потом они все реже, реже, и постепенно появляются другие средства для стимуляции интереса у игроков.

– Вацек, а что там с героическим классом? Какой он у следаков? – Может, и мне стоит озаботиться?

– У нас их два. Один общий для всех лесных бойцов – лесной страж. Бонус на все атаки, приручение любых зверей в качестве боевых фамильяров, кое-какие перестройки в статах плюс солидный такой бафф, если дерешься в лесу. Ал вот хочет такой.

Рыцарь подтвердил кивком.

– Но там ограничение – надо раз в неделю провести денек в лесу. Иначе слабеешь. А для следаков героик – повелитель зверей. Приручение до трех Спутников своего уровня, прикинь? Плюс всякие плюшки, как у стражей, но поменьше, больше на поддержку своих петов направленные.

Я задумался. Да, выгодно, наверное.

– Фармить собираешься?

Вацек утвердительно угукнул.

– На сотом тупым гриндом я буду зарабатывать по тридцатке в день. Бистмастер – это же сам себе группа, я еще маскировку качну, и спокойствие, чтобы ПК не доставали. Что-то, конечно, уйдет на себя, но и на продажу будет копеечка.

На меня повеяло ностальгией. В моей самой первой гильдии был такой охотник, после рейдов отправлявшийся бить монстров на два-три часа. Упорный был парень.

Я же просто запускал бота на то же время и садился доделывать уроки. Не совсем честно, зато гораздо эффективнее. Но в «содеске» ботом не пофармить, нет у ботов сетевой учетной записи и подтверждения присутствия.

– Все, народ, сегодняшняя норма выполнена! Возвращаемся.

Вацек повернулся к нам от распадающейся кучи убитого монстра. Так как все изменения зверей вызваны магией, то добычи с них не падало, только опыт.

– Ну, наконец! Задолбало уже. – Ила с облегчением вздохнула.

– Надь, ты только завтра приди, хорошо? Мы же на весь квест договорились? Без хила будет сложно…

– Приду, не ной. Но ты мне за эти три вечера будешь должен!

– Буду!

Я посмотрел на счетчик опыта. Треть семнадцатого уровня.

– Блейк! Ты идешь?

Пришлось напрячься, чтобы понять, кого зовут.

– Решил, что я все-таки не Уолтер?

– Как вы судно назовете… Он был бы слишком бескомпромиссным. Так что вперед, Комедиант!

– А ты фильм смотрел?

– Ну да, только что, все время кача, режиссерскую версию. Скучно, вообще-то.

– Я тут прыгаю как чертик на резинке, а они сидят, скучают!

– Правильно! Ты паладин, тебе прыгать положено, а не думать!

– Скорее бы уже двадцатый! Так надоело ножками бегать! Хочу, чтобы кнопочку нажал – и в городе!

Послышались смешки.

– Кристалл возвращения для амулета привязки стоит один золотой за штуку, используется раз в сутки и исчезает после использования, – я развел руками, – для бедных нубов это слишком большая роскошь.

– Фу, какие вы скучные. Я золота куплю.

– У Вацека? Он бедный.

– Заработает!

– Куда ж ему деваться, бедняге!

Я включился в треп, больше слушая, чем говоря сам. Дудочка, которой рыцарь нас ускорил, оказалась расовой абилкой, доступной раз в двадцать четыре часа, так что до города мы шли пешком. Видимо, разработчики не хотели, чтобы игроки слишком быстро перемещались по миру. Надо будет посмотреть на эту тему форумы, а то я пока только о караванах НПС знаю.

– Пал, ты идешь с нами?

– Вацек!

– Ила, я обещал парням!

– Иду. Ила сердится, а раз красивая девушка так негодует, то зрелище наверняка стоит того!

– Пф-ф!

Мы прошли улицами в часть города, которую я раньше не посещал. Судя по вывескам – зона развлечений. Всяких развлечений.

Совсем всяких.

«Экзотические танцы Барры-Марры!»

– Нам сюда.

– Уверен? На вывеске совсем не люди нарисованы.

– В этом все и дело, пал, именно в этом.

– Пр-р-риве-е-ет, давно не ви-и-иделись!

Из тени шагнула великанша, на свету ставшая просто очень большой орчихой.

Ну очень большой. И скудно одетой.

– Тетушка Барра-Марра знает, что вам нужно! Но есть ли у вас денежки?

Вацек отсчитал монеты. Судя по ценнику, это стоило по пятьдесят серебрушек на человека. Ила, несмотря на все негодование, не отставала.

– Сюда, сюда. Место есть, и вас уже ждут. Тетушка позаботится, сюда.

Местом было подобие кабинета с полукруглой эстрадой и классическим шестом. Вокруг – семь стульев, так что разместились с удобствами; перед эстрадой – подобие столика. От остального зала кабинет отделялся занавесью, тут же задернутой уходящей орчихой.

– Пал, я тебе говорил насчет модулей? У тебя вирт комнатный?

– Да. – До меня дошло. – Предлагаешь принести сюда стул?

– Точно! И хавчик не забудь. Рекомендую пиво, под него отлично идет!

Я снял шлем и сбегал на кухню. В лесу я успел наскоро перекусить в перерыве между истреблением белок и геноцидом кабанчиков, но сейчас снова почувствовал голод. Побросав на тарелку что попало, сунул ее на полминуты в микроволновку и вернулся в комнату, волоча за собой стул.

– Садись за стол. Хавчик на тарелке? Поставь на него. Сядь на стул. И скажи волшебное слово: «синхронизация».

– Синхронизация. – Комната дернулась, один из стульев переместился ко мне. Не полная модель, конечно, но очень близко.

– Считка может быть настолько детальной?

– А ты не знал? В любом трактире вирт имеет эту опцию. Ты ешь в реале, а тут обсчитывает все и подстраивается.

– Только еду показывает?

– Ну, я никогда не слышал, чтобы вирт был в туалетах…

А я слышал. В Хаосе полно вирт-роликов самых разнообразных.

– Ладно, не мешайте есть!

– Не будем. Вот, кстати, и первая.

Занавеска эстрады отдернулась, и я понял, почему на вывеске было «Экзотические танцы», а не какие-либо другие.

– Ксенофилия. О боги, куда я попал!

– Ничего страшного, паладин! Это компьютерная модель, все абсолютно законно. И вообще, раз ты Комедиант, то соответствуй! Ты должен улыбаться, глядя на это, и у тебя должна быть сигара. У тебя есть табак?

– Не курю.

– Зря! Хоть в игре-то можно было бы! Интересно, а можно электронную сигарету за модуль выдать?

Я закатил глаза, показывая возмущение, но про себя отметил уместность проверки. Вдруг да?

Стоявшая на сцене женщина тихо зашипела и махнула чешуйчатым хвостом.

Не змея, скорее ящерица. Темно-синий рисунок чешуи, янтарные глаза, скользящие движения с нечеловеческой грацией. Из-за стены послышалась музыка, и танцовщица начала свой танец.

Признаться, я был впечатлен. Вкрадчивая пластика, хвост, музыка, тени от тусклого света – все это сливалось в одно зрелище, бившее наповал.

Виртуал-стриптизов в Сети полно, выбирай на любой вкус: кто из офисных рабов, придя домой, не заходил на соответствующий сайт и не заказывал хоть живую, хоть программную танцовщицу? Достаточно очков, компа и учетки с отметкой о совершеннолетии. Можно даже бесплатно; если нет денег на профессионалку, то и любительниц полно. Но это было совершенно иным.

Обнажения, кстати, не наблюдалось, это были именно экзотические танцы. Я в очередной раз мысленно снял шляпу перед разработчиками: за одним только таким зрелищем стоило идти в «ТС».

За всю программу танцев не было ни одной женщины более-менее человеческого вида. Ящерицы разных видов, гоблинки, зверолюдки, даже сильфа. Каждый раз – новая музыка, иной танец, другие наряды.

– Ну что, пал, понравилось?

Ила негодующе фыркнула.

– Да. Спасибо, я не знал о таком.

– Ха! А я пришел, как раз когда об этом услышал. И потом уже начал прокачиваться.

– На плату зарабатывал?

Вацек хихикнул:

– Ну, можно и не только на это деньги тратить.

– Так, стоп! Я паладин, поборник чистоты и вообще белый и пушистый! Изыди, демон, не искушай! А то я все деньги тут солью!

Теперь смеялась даже Ила.

– Ничего, мы тебя еще научим плохому!

– Лады, сэнсэй, договорились. Мне пора. Спасибо за группу, ребята, надеюсь, завтра все встретимся. Пока! – Под прощальные шутки я вышел из комнаты.

В тени шевельнулась орчиха.

– Уважаемая, принято ли у вас давать чаевые танцовщицам?

– Тетушка Барра-Марра передаст деньги. Понравилось?

– Исключительное зрелище. Приятно убеждаться, что красота есть во всем.

– Странные слова от воина храма.

Тон орчихи был задумчивым.

Я отсчитал три золотых и быстро ткнул в кнопку подтверждения.

– Воин, храмовник, священник. Все – слова. Главное – поступки. Спасибо за программу, передайте мою благодарность танцовщицам. Наверное, я еще не раз зайду к вам.

– Что же, думаю, всегда найдется место для ценителя. Доброго пути.

– Доброй ночи.

Выйдя из заведения, я медленно пошел по городу. Вечерние хлопоты горожан проходили мимо, тихо гудела дорожка под ногами, кивали в ответ сменившиеся стражники. Настроение было задумчивым донельзя.

Во дворе храма было все еще многолюдно, но в святилище только у одной из стен возились со щетками служки.

Я остановился у алтаря. Синий цветок, белый камень.

– «Небо синее в цветке, в горстке праха – бесконечность; целый мир держать в руке, в каждом миге видеть вечность»^[15].

– Прости, брат паладин, я не расслышал.

Могут ли программы распознавать поэзию?

– Это стихи. Старые, но неплохие, как мне кажется.

Священник задумался, потом кивнул:

– И подходящие для этого места. Ты задумался о Ней?

Я пожал плечами:

– Не знаю. Смотрю на алтарь, хочу подарить Ей что-нибудь, но ничего нет. Ни добычи, ни покупки. А класть на этот камень деньги даже не кощунство – просто глупость.

– Положи их в кружку пожертвований. Или отдай нуждающимся. Или обнови доспехи. А Ей достаточно того, что ты думаешь о Ней в бою.

– В бою, брат, я думаю о том, как сразить врага. Как прикрыть союзника. Там нет времени для мыслей о высоком, выжить бы.

– Мне кажется, что и этого уже достаточно.

«Вы получили благословение храма».

«Репутация повышена на 15!»

– Вам не казалось, что за некоторые вещи не стоит благодарить?

Священник помолчал. Потом пожал плечами.

– Иногда. Но лучше сказать о своей благодарности.

Я молча поднял руку.

– Свет Ее да пребудет на тебе!

Стоявший рядом со священником «новичок храмовой стражи» дернулся, завертел головой, разглядывая синие тающие искры благословения, а потом с задержкой поклонился. Явно игрок.

– Будем считать, брат, что этого хватит. Пойду отдохну, сегодня был нелегкий день.

– Ступай, брат паладин. Свет Ее да пребудет на тебе.

Комната. Шкаф.

– Комп – выход. Завершение работы.

Долгий денек.

Не люблю ложиться до полуночи, но постель манила.

Надо что-то решать с нагрузками. С этой мыслью я отключился.

(обратно)

27

– Отдыхаем!

Вацек обошел тушу очередной белки-мутанта и прошел к кустам, планируя наши дальнейшие действия.

– Лагерь! – Руку ладонью вверх, чуть поднять. В трех шагах передо мной разгорелось на высоте в полметра пламя волшебного огня, давая бафф на восстановление жизни и маны. Второй ранг был только у меня, и я постоянно использовал это умение, стараясь, чтобы рядом с Илой всегда был согревающий огонь. Помимо прочего, за него можно было спрятаться, непроницаемым волшебное пламя не было, но монстры все равно его считали преградой и даже чуть-чуть обжигались. Дополнительная страховка в бою, неупомянутая игровая возможность.

– Пал, ты как. – Вчера Вацек попробовал использовать лук, взятый у соседа по комнате (все эти ребята оказались знакомы между собой – Вацек, Элли, Ила и Альрик были студентами и играли из общаги), сказал – хочет узнать, что же такое модуль. Хотя эффективность его атак резко возросла, сил хватило только на полтора часа, после которых он резко меня зауважал, и теперь беспокоился чуть ли не больше, чем о нашей друидессе. Ну, пусть.

– Норма. Как раз разогрелся. Сколько нам еще?

Следок выдал анимацию открытия меню.

– Последняя зачистка, потом будут несколько сильных элементалей и босс. – Туманное облачко меню растаяло. – Второй раз все развалилось как раз на боссе. Но должны справиться!

В первый, как он уже рассказывал, распалась группа, оставив Вацека одного, после чего он умер раз пять и наблюдал за красивой анимацией отмены квеста. Сейчас он пытался сделать вид, что ничуть не переживает, но то и дело выдавал себя суетливостью.

Его можно было понять. Героический квест был доступен при соблюдении ряда весьма жестких условий, и второго шанса не давалось. Вацек вместе с нами докачался до тридцать первого уровня, и сейчас наступал решающий момент, который определит, придется ли ему удалять этого персонажа или нет.

Вчера с утра я полез на «Вопросы-Ответы». Для начала узнал все о квестах на героический класс, почти без удивления выяснив, что у паладинов, как и еще у трех архетипов, героиков пока никто не открыл.

Кроме двадцати двух видов борцов со Злом, в списке были (ирония!) Рыцари Смерти (класс одинаковый у всех трех темных божеств, различия только в стиле служения: рыцарям надо было отыгрывать три канонических соответствия злу – порядок-нейтрал-хаос), Купец (на самом деле очень трудный класс) и Хранитель Порталов. За информацию о героике последнего была назначена награда почти двумя тысячами гильдий и альянсов, так как предполагалось, что единственный класс, способный перемещаться по миру «Творцов» иначе, как своими ногами, при получении героического статуса сможет брать с собой «пассажиров». Рейт ×9 и полное отсутствие атакующих умений не способствовали популярности. Паладинов он опережал только из-за стремления каждой гильдии обзавестись собственным курьером.

Второй вопрос, интересовавший меня на «Вэ-О», – режим.

От усталости меня всегда тянуло на философствование и меланхолические размышления, даже фильмотека была подобрана по принципу «шел никакой с работы, увидел грустный старый фильм, купил посмотреть, много думал». Так что, поймав себя на очередном скатывании в размышления о сути добра и зла, я решил, что откладывать не стоит, и составил запрос, на который из-за требований к ответчику пришлось подождать отклика.

За время ожидания я успел дать свою консультацию по составлению документов (рейтинг никогда не лишний) и отшить студента, явно перепутавшего Сеть и Хаос и искавшего на официально модерируемом ресурсе дурака, который за него работу напишет. Как раз когда студент суетливо отменял запрос под моим укоризненным взглядом, зазвучала трель соединения, и на экране появился лысенький бодренький старичок.

Дедуля очень хватко раскрутил меня на покупку своей книги и курса расслабляющих упражнений. Сразу, конечно, я покупать не стал, но, ознакомившись с его учеткой (доктор медицинских наук, автор кучи трудов, рейтинг на Вэ-О «платиновый подтвержденный»), быстренько перекачал все указанное и вчера вечером, выйдя из игры, тут же опробовал. Простейшие упражнения наподобие тех, что выполняют на уроках физкультуры, плюс забавная схема расслабления, которую я не смог пройти до конца – уснул на половине, до утра видя спокойные обычные сны.

Сегодня с утра оставил благодарственный отзыв в его профиле, оказавшийся в третьей тысяче таковых, и заказал по списку все рекомендованное. Мир вроде бы и тесен, но стоит шагнуть в сторону, как оказывается, что рядом обитают гиганты, вроде этого пенсионера. Ладно бы упражнения и таблетки, но как он меня обработал на покупку книги!

Перепалка согруппников отвлекла от прикидок, как бы упражнения, так помогающие расслабиться, применить во время таких вот передышек… и при этом не уснуть.

– Ал, ты долго еще будешь лежать?

– Я эльф, и мне положено любоваться звездным небом!

– Ты псих, и тебе положено любоваться потолком больничной палаты! Сейчас день!

– От уголовника слышу! Солнце тоже звезда!

Яго и рыцарь на удивление спелись, то и дело схватываясь в словесных перепалках.

Вот еще проблема – а не засланный ли казачок наш наемник? Логичная вроде бы схема со всех сторон – прокачать ПК-класс под выполнение «особых» заказов, выдавать себя за ролеплеера. Главное – ему и не надо быть высокоуровневым, достаточно каждый раз, когда засветишься донельзя, удалять персонажа и начинать нового. Штрафы от стражников при такой игре уже не страшны, привыкаешь.

– Пал, из-за твоей виртуалки чокнуться можно. Как ты так сидишь?

Голос Гдага вернул к происходящему. Я посмотрел на себя. Что не так-то? Ну, руки скрещены, и что? Взгляд на монитор показал, что я сижу, странно положив локоть на выставленный щит.

– В кресле я сижу, не мешай.

– Ты не засни только.

– Не засну, какой уж тут сон.

Гдаг пошел к Иле и заговорил о чем-то. Я еще раз посмотрел на монитор, потом на себя. Рука лежала поверх наруча щита. Модуль крепился на руке двумя браслетами и закрывал предплечье спереди от руки до локтя. От щитка по сторонам расходились шесть гнутых «усов» сантиметров пятнадцати в длину, соединенных рамкой. Странная конструкция, но хорошо передает толчки и удары по щиту. Я вытянул руку и медленно стал выдвигать руку вплотную к рамке, стараясь смотреть и на виртуальную руку и на монитор.

Вирт показывал, что рука коснулась внутренней поверхности круглого щита и замерла. На мониторе тоже сначала фигурка потрогала щит изнутри, но потом вдруг персонаж оказался сидящим в подобии позы роденовского «Мыслителя» со странно перекрученными конечностями, а рука была над щитом.

Интересно. Это первая несогласованность между экранным и виртуальным пространством игры. Вытащив из ножен модуль-меч, я аккуратно проделал с ним те же движения. Как и с рукой – меч задрожал и в какой-то момент оказался над виртуальной кромкой щита. Еще раз, потом еще – меч у персонажа останавливался, а потом внезапно «выстреливал» над препятствием, оказываясь в стороне, после движения рукой чуть размываясь и возвращаясь на свое «реальное» место. Вероятно, это из-за несовпадения в реальных и «нарисованных» размерах? И как это можно использовать? И стоит ли?

– Подъем, народ! Последний бой!

Он трудный самый. Я вскочил, проверил сбрую, потом откинул забрало и настроил монитор. Доверяй, но проверяй!

– Ребята! Я вас очень прошу – без фанатизма, очень аккуратно, никто не дохнет! Мне этот квест больше не сделать, а пересоздавать чара я не хочу. Пожалуйста, давайте его сделаем сейчас! – Голос у Вацека был умоляющим, и все сразу подтвердили, что да, сделаем, не вопрос. Кивнув, наш лидер повернулся и задал цель.

Два десятка обычных монстров вырезали за четверть часа, в привычном нон-стоп-стиле. Наконец, последний ежик с полутораметровыми иголками был сражен, за деревьями заклубился синий дым.

– Пожар?

– Нет, первый элементаль. Их тут будет три штуки.

Элементаль – тучка с ножками – плавал на середине поляны, но после залпа резво двинулся в нашу сторону.

– Бегаем! У него нет тела, танковать нечего! – Черт, предупреждать надо! Я сложил пальцы для прыжка.

– Что будет, если заденет?

– Вампир это. Просто бьем, вовремя отходим. Ила, это твой бой, от хила все зависит!

– Не отвлекай!

Пришлось прыгать, так как таких рывков на дорожке я бы не выдержал. К счастью, мечи, копья и стрелы вполне действовали, и вскоре облачко растаяло. Второй элементаль был подчиненным Злом духом дерева, с плотной броней из коры, которую слабо брали стрелы.

– Народ! Есть идея!

Я быстро отступил за Гдага и поднял ладонь:

– Лагерь. Лагерь. Лагерь. – Маны у меня хватало на семь костров, но я остановился на пяти, расположенных компактно. – Все за меня!

Минутой спустя полезший за нами в огонь элементаль рассыпался кучей углей. Понятно, тест на сообразительность.

– Толково! Сейчас будет водяной! – Вацек махнул рукой на небольшое болотце в двадцати шагах, и оттуда, словно по его команде, вылез монстр.

Я посмотрел на грязевого элементаля как на старого приятеля. Сколько я таких в канализации нарубал-то!

– Берегитесь, после смерти он развалится и сдаст урон по кругу!

– И лужу ядовитую оставит, так что не стоять! – подхватил я.

Ила скастовала что-то красивое, оплетшее пузырь тонкой зеленой сеткой, и мы тут же бросились в атаку со всех сторон, поскольку разобрать, где у этой твари перед, а где спина, было невозможно.

– Так, сейчас начнется пришествие босса. Он появится на пять минут. По сюжету, воплощенное в плоть Зло слишком фонит, поэтому по истечении времени сюда ухнет огнешар, причем нас тоже не пожалеют, – я отлечил Вацека. Как это часто бывает, предупредив нас, сам он забыл отскочить от посмертного привета грязевика.

– Ох, ничего себе!

Я посмотрел в сторону. Угли, грязь и ошметки тумана собирались в единое целое, переплетаясь, шипя, хрустя и… похрюкивая.

– Свинья?

Кабан трехметрового роста зыркнул угольками глаз, топнул копытом и завизжал.

– Он простой! Надо только лечить и бить вовремя! Гдаг, танкуешь! Пал, не лезь!

Да уж. Мне с виртом ставить щит под этого монстра не стоит, посчитает размазанным на месте.

– Ого-го! Эгей! Барра! – Крик воина привлек внимание босса, и тут же Вацек выстрелил. Тварь нехорошо хмыкнула и, ловко обогнув воина, кинулась к стрелку.

– Вар, что за? – Следопыт отбивался коротким тесаком, но основное его оружие, лук, было бесполезно!

– Дим, я не вытащу!

– Пал! Тяни!

Я не успел поднять ладонь – босс подхватил тело следопыта на клыки и одним движением выпотрошил. Спецатака, воин бы сдержал, а легкого лесовика убило.

– Чё-о-орт! – Голос Вацека был полон отчаяния. – Валька, какого хрена?!

– Тварь не таунтится! Она не обращает внимания! – Гдаг пытался бить свина щитом, но тот не обращал внимания, напрыгивая на воина и пытаясь прорваться к Иле. Та, своими лихорадочными попытками отлечить лидера, поднялась слишком высоко в списке агрессии моба. Наконец, не обращая внимания ни на воина, ни на меня, босс прыгнул и ударом передних копыт смял друидессу.

Вацек выругался.

– Всем спокойно! Гдаг, дама́гай! Ал, разворачивай его спиной к наему, пусть использует свой удар из скрыта. Не дрейфить, заковыряем! – Я шагнул влево, глядя на монитор. Оставшиеся в живых разошлись вокруг босса и старались проковырять толстую шкуру. Вызвав статус группы, я начал подлечивать. Получалось так себе, приходилось выбирать время, чтобы убрать меч и поднять руку.

– Хорошо! Яго, сколько тебе надо на уход в скрыт?

– Пять… Семь секунд!

– Норма. Ал, Гдаг, следите за хитами босса. Как Яго выстрелит – сразу атакуйте и отвлекайте, надо дать ему время на рестелс! Работаем на дамаг наема!

Согруппники подтвердили согласие азартными криками, я посмотрел в монитор и подлечил Гдага.

Силуэт Яго задрожал, показывая его уход в скрыт. Прыжок! Босс покачнулся и повернулся ко мне рылом.

– Давай стреляй, я его держу!

Черт, мне нужна вторая перчатка! С одной получается или двигаться, или пользоваться мечом.

Полоска жизни босса чуть снизилась, Вацек и Ила поддержали наемника громкими воплями. Я посмотрел на таймер. Три минуты боя. А у босса – две трети жизни. Нормально.

– Веселее, народ, веселее! Мы успеваем по дамагу, но только не дайте вас убить!

Босс метался между нами. Яго то и дело срывал его на себя, и нам приходилось его задерживать, хорошо хоть действовало оглушение, и мне иногда удавалось подрезать ему сухожилия на ноге… или что там их ему заменяло. Шкуру рубящие удары почти не брали, приходилось надеяться на арбалет наемника и копье рыцаря. Я следил за монитором, каждый раз замечая дрожь скрыта, использовал «удар веры», поворачивая босса мордой ко мне, а задом – к готовому выстрелить наемнику.

– Минута, ребята!

Десять процентов. Ну, рискнем?

– Не дергаться! Так же и идем! Мы успеваем, я слежу!

За пятнадцать секунд до конца я решился. Босс снова повернулся мордой к наемнику, когда я прыжком подскочил к нависшему боку, поднял модуль, ставя его вплотную к землистой шкуре, и ткнул мечом в щит. Секунда, две… меч мигнул и оказался воткнутым по рукоять в завизжавшего босса. Крит! Свинодемон осел, у него отказали задние лапы, я отпрыгнул назад.

Последний удар нанес рыцарь, у которого как раз восстановился мощный удар.

Поверженное воплощение зла рухнуло, выпустив кучу дыма и оставив что-то вроде глиняно-мусорной куклы, тут же начавшей трескаться.

– Да-а-а! Ребята, вы молодцы!!!

Я опустился на колено за трупом босса. Пришлось же попрыгать…

– Ила, ты бежишь? – воскрешать у нас могла только друидесса.

– Да, уже почти. Вы как, убили?

– Надь, они молодцы! Держали, как профи из топов! У босса не было ни единого шанса!

– Перехвалишь. Но да, мы молодцы.

– Пал, а ты вообще самый молодец! – Эмоции из Вацека так и хлестали. Да уж, смерть во время боя и четыре минуты ожидания судьбы. Накопилось.

– Ага.

Я ощутил, как по вискам стекает пот. Ох и повеселились!

– Я тут! Вацек, поднимаю! – Ила наскоро отхлебнула воды, восстановив маны лишь на поднятие павшего, рыцарь и воин обсуждали что-то, перебирая стандартные социалы в попытках показать все свои эмоции.

Подойдя к Яго, я отключил все каналы, кроме личного.

– Почему не убил?

– Что?

– Почему ты не убил меня? Я камеру на твоего чара подвесил, в вирте это не мешает. И три раза видел, как ты готовился выстрелить. Почему не убил?

Молчание, потом Яго усмехнулся:

– Ненаблюдательный ты, паладин. Я пять раз тебя на мушку брал.

– Зеленомордый нанял?

– Ага.

– Так почему все же?

– А хрен его знает. Не захотел. С вами веселее, чем обычно.

– У тебя уровень – под сороковой, так?

– Как догадался?

– Урон слишком большой все время. Это при том, что ты мазал специально.

– Почему им не сказал?

– Зачем?

– А зачем сейчас говоришь?

Я улыбнулся:

– Я же только тебе. На ушко. Лицом к лицу. Как еще говорить дистанционнику-ПК?

Яго ответил такой же улыбкой:

– Воин Света всегда на страже?

– Я не воин Света, я паладин Блейк. Давай ты сейчас уйдешь? Пока ребята не поняли? Говорить им я не буду, но и тебе тут делать нечего. Лады?

– Лады. Ребята! – Он повернулся к группе. – Я с вами не пойду, тут на болоте можно ингров на яды собрать. Так что удачи, спасибо за компанию и экспу!

«Удачи! Бывай, ворюга! Пока!» – Я подключил обратно каналы и тоже помахал рукой – левой, не убирая меч в ножны.

Пять, говоришь? А я насчитал восемь. Все время старался держаться так, чтобы между Яго и мной был босс, но уверен, что пара промахов были не по боссу. Останься мы одни… положил бы он меня? Это значило провал квеста, мы бы не успели добежать до босса от святилища.

Он точно охотился на меня – благословение и проклятие классов-ПК, на них не распространяется правило автозащиты в группе от дружеского огня. Именно поэтому он отыгрывает дистанционника, чтобы не попасть под удар союзника. Убить меня – и группа подумает, что паладин попал под удар босса. Удачно повернулось с Илой и Вацеком, я смог затянуть бой достаточно, чтобы Яго не успел уйти из квестовой зоны. А убить меня и попасть под очищающий огонь он не захотел.

Не то чтобы я его осуждал, нет: каждый играет в свою игру, просто зачем такой ненадежный человек в команде? Правда, теперь надо оглядываться почаще. А Вацека предупрежу потом. Или нет.

– Паладин, ты идешь?

– Еще как! Только прости, сегодня к Барре-Марре не смогу, дела.

– Э-эх, а я уже настроился!

– Застройся обратно!

– Ила, ну сколько можно ревновать?

– Ща я комп выключу и к тебе приду, вот тогда и узнаешь, ревную я или нет!

Слушая их, я подошел к куче лесного хлама, бывшей боссом.

– Добыча.

Пусто. Жаль, ну да не за этим шли.

У земли чуть мигнуло синим. Не понял…

Наклонившись, я обнаружил, что из слоя глины выглядывает край железки. Пинок ничего не дал, нога прошла сквозь кучу, подняв облако пыли. Я подумал и протянул руку в перчатке. Аккуратно расчистил обломок.

– Добыча.

«Получен предмет – обломок старого доспеха».

Открыв инвентарь, я осмотрел найденное. Видимо, кусок от нагрудника, с частью чеканного рисунка. Завитушка и ломаная линия. Что бы это могло быть?

– Развернуть изображение по часовой стрелке. Еще.

Понятно. Это кончики пальцев руки, а это, стало быть, часть цветка. Имеет смысл спросить в храме насчет такой штуковины – откуда она в лесу? Может, квест?

Я задумался о том, какой бы квест сочинил, будь на месте сценаристов.

Задание для архетипа, светлого по умолчанию воина невысокого уровня, что-то вроде того, что мы сейчас делали для Вацека.

Ну, скорее всего, это поход по подземельям в поисках некой священной реликвии. Сначала я узнаю о существовании таковой, затем начинаю искать место, где она хранится, потом, быть может, сбор редких ингредиентов, пара пазлов, финальный бой со злом и вожделенная награда, фанфары, радостные крики болельщиц. Месяца на три-четыре человек зависает в игре, получает стойкую привязанность за счет плюшек и результата, еще столько же радуется своей крутости.

Надо поинтересоваться в Сети, какие есть сценарные квесты у паладинов – ставим крестик. Еще надо повнимательнее прочитать свитки: может, есть фанфики по истории Амалы, там все такое жалостливое было, наверняка кто-то да повелся. Распросить неписей в храме. Вот: поспрашивать об амальских паладинах священников других храмов – их в городе еще три, лишней информация не будет.

Мельком глянув меню, я закрыл окно. Потом открыл и всмотрелся. Да, действительно: «Вера – 3». Утром была двойка, и за весь день – ни одного отзыва.

Последний ап был на боссе? Я открыл лог и начал просматривать. Вот мой удар… ого, на шесть сотен урона!.. вот «Квестовый моб убит!», вот восстановление жизни и маны. Нет оповещения об апе. Но веры все равно три единицы. Скрытый ап? Не слышал о таком.

– Пал?

Потом.

– Иду!

(обратно)

28

– И-семь, и-восемь – выдох. Передохнули, и снова – руки медленно вверх, раз-и, два-и, потянулись, вдо-ох, на цыпочки вста-али, руки плавно к плечам – три-и, четыре-и. Вы-ыдох.

Курс упражнений, который я выполнял с утра под запись вместо привычных отжиманий и приседаний, казался каким-то чрезмерно упрощенным. Очень простые движения, минимум нагрузки, ничего похожего на привычную мне разминку, но тем не менее чувствовалось, что я разогреваюсь, причем без резких движений и прыжков.

– Теперь встаньте на колени, вот так. – Упражнения продолжились. Двадцать минут, душ, бритье, завтрак.

Мысли о вчерашнем завершении квеста никак не могли уняться в голове.

Что общего у классов, так и не открывших героики? Сложность.

А что делает игрок, когда понимает, что класс слишком сложен? Ищет группу. «Творцы» ориентированы на группу, на социум, на помощь друзей, а я, наоборот, играю в стиле «одинокий рейнджер» вплоть до того, что не раскрываю игрового имени.

Может, в том все и дело? Классы слабы, поэтому покупали буст или искали помощь в гильдии, вот и пролетали мимо квестов начальных зон слишком быстро. Героик, как известно, получают выполнением долгой цепочки, а какая же цепочка без стартового квеста? Тогда все становится ясно… хотя, не может же быть так, что никто ничего не заметил, особенно в начале игры, когда все активно искали скрытые квесты и вообще изучали мир, стараясь получить пусть самое незначительное, но превосходство.

Я еще раз вызвал список известных сюжетных квестов паладина.

Первый: «Спасение души воина» – зло поработило душу воина из той армии, что когда-то пошла за своей предводительницей. Начинается с тридцатого уровня, душа вызывается при соблюдении условий в подземельях с тридцатого по сороковой уровень. Ставим крестик, надо проверить, что это за подземелья и как соотносятся с сюжетом квеста. Награда за освобождение души – магическая эссенция, увеличивает эффект от паладинских способностей при нанесении на щит или меч. Не пропадает при использовании, может быть применена к разным предметам, но перезарядка – пятнадцать суток, срок службы нормального оружия при активном использовании.

«Поиск документа» – известны поиск книги, записи, надгробной надписи и так далее. Снимается копия, относится в храм, радостные неписи дают награду – как правило, повышение веры на один пункт.

«Битва с отрекшимся» – один из служителей предает храм, предателя надо найти и покарать. Награда – единица веры, иногда доспехи с хорошими статами и флагом «только для паладинов».

И последнее – «Поиск нового». Выполнялся меньше сотни раз, так как требует нахождения нового подземелья. То есть вообще нового, ни разу не пройденного никем. Получив достижение, паладин возвращается в храм, рапортует и получает огромную кучу репутации и новое звание. Вот это уже похоже на ступеньку героика, но никто из выполнивших не получил следующего квеста.

Я вздохнул.

Ну, хорошо, Вова: все же как бы ты ни оттягивал этот момент, но надо решать, что же делать с багом виртуалки? Вчера я использовал его один раз, но мгновенно нанес урона втрое больше моего самого сильного удара. Что бы сделал нормальный человек? Связался с игровой поддержкой, сообщил, получил глубокое моральное удовлетворение. Сам-то веришь? Скорее бы использовал, сколько получится, а потом продал бы в реале секрет.

Топовые гильдии модули используют поголовно. Может ли быть так, что игроки у них настолько нелюбопытны?

– Комп, поиск. Слова «творцы судьбы», «бан аккаунта», «вирт»,«модули».

Перманентный бан учетки всем игрокам топовой гильдии «Авадера». Использование возможности настакать на персонажа несколько предметов экипировки в один слот. Раскрыто на второй день использования.

Очистка аккаунтов трех сотен игроков, научившихся обходить монстров в подземельях, выходя сразу к боссам. Все три – посетители одного форума, эксплоит обнаружен на третий день.

Перманент, очистка, удаление, внесение в черные списки, даже уголовное преследование – за продажу предметов, созданных специфическим заклинанием при использовании вирта. Самая свежая новость – семь месяцев назад. Самое длительное использование бага – пять дней. Ну не может быть такого, чтобы я один догадался проверить, как ведет себя виртуальное оружие при столкновении с виртуальным доспехом! На высоких уровнях дня без драки между двумя игроками не обходится, давно бы поняли!

Связаться с поддержкой – значит, привлечь внимание к аккаунту. Проверка логов, интерес к моей прокачке и здравствуй, в самом лучшем случае – обнуление параметров персонажа. Колечки, оставшиеся на счету, трогать, наверное, не станут, но все равно неприятно.

Не сообщать? Так на месте разработчиков я бы поставил маячок на каждое такое использование «недокументированной возможности пробить любую броню» и проверял умников.

Вилы, однако. Зачем я вообще это сделал? «Изгнание» я берег на случай, если Яго все-таки решит меня убить, тогда я бы оглушил его и пошел в ближний бой, пока Гдаг и Альрик держат кабана. Но стрелы-то почему не потратил? Берег? Вчера это казалось хорошей идеей – заставить наемника играть на нашей стороне до конца, не давая ему провалить квест… хотя да, без его помощи мы бы втроем не смогли кабанчика завалить.

Ладно, попробую игровую проблему решить игровыми методами.

Отзвонившись, я уточнил у курьера время доставки второй перчатки. Вчера мне ее не хватало, и вечером заказал доставку. Ох, и наживаются же на мне! Ничего, я свое возьму. Чем бы пока заняться? Может, кино посмотреть?

Взяв очки, я повертел их в руках, потом надел.

Семь лет назад появились объемники, они же «лупоглазы», не только показывающие виртуальный монитор, но и накладывающие картинку на реальный объем. Правда, не слишком большой, если не подключать к компьютеру. Три года назад вышли первые модели, сканирующие и отображающие эмоции и хоть и слабо, но отслеживающие движение более крупных объектов. Так через годик-два мой вирт можно будет сдавать на свалку.

– Комп, пожар в очках.

Комната осветилась, побежали огоньки, затлели шторы, обои раскрасились разбегающимися пятнами искр.

Дыма нет, хотя в обучающих роликах он транслируется. Полезная штука, обязательна при проведении учений по пожарной безопасности, сам проталкивал в фирме. В школах очень наглядно показывает, как надо действовать, как низко стоит дым, как быстро загораются вроде бы негорючие предметы.

Хотя все это – иллюзия. Нам кажется, что это реально, но где-то в глубине мы все больше верим в иллюзорность окружающего. Может, причина популярности всех этих игрушек – в погружении в сказку? Десять лет один мегапроект за другим проваливались, даже стали считать, что эпоха онлайн-РПГ ушла, но вот появились очки, и как грибы сразу начали возникать популярные игры; та же «содеска», к примеру, изначально выделялась только функцией «полное использование эмоций и социалов вашего персонажа», даже нет функции настройки изображения персонажа – берется реальное лицо и чуть правится под игровую расу. Гораздо лучше реального выходит.

Так и в самом деле скоро половина населения уйдет в иллюзорные миры. А вторая будет работать на прокормление первой.

– Комп, запуск «Творцов судьбы»!

Пока везут вторую перчатку, вполне успею разобраться с текучкой.

Перед входом в святилище я все-таки замялся. Если ошибаюсь, то… то займусь поиском нормальной работы всерьез, а не рассылкой десятка резюме. Нечего тут бояться, надо действовать!

Священник у алтаря повернулся и без напоминаний обновил благословение храма.

– Доброго утра, брат паладин. Новый день – новые подвиги?

– Скорее новые хлопоты. – Так, раз ты у нас явно имеешь функцию обучения новичков, то должен подойти. – Скажите, брат, может ли идущий под Ее светлой дланью быть нечестным?

– Сложный вопрос. Никто небезупречен, иногда бывают и сложная ситуация, и сложный выбор. Все зависит от степени неправды и от того, ступишь ли ты на этот путь снова.

– Вот как. Я примерно так и думал. Что же, путь предполагает выбор, да?

– Да, брат паладин. Главное – не ошибиться и не упорствовать на ложном пути.

Я поклонился и пошел на выход. Если отбросить шелуху, то нубам говорится, что не надо пользоваться известными багами. Но и сообщать необязательно. Что же, ритуальные действия по умыванию рук выполнены – игрок узнал о баге, игрок спросил обучалку, игрок больше не использовал баг. Не то у меня положение для багоюзерства, поспешай медленно. Да и куда торопиться? Так что буду считать, что совесть успокоил.

Вернувшись в казарму, я занялся начертанием, стараясь соблюдать баланс между скоростью и точностью изготовления свитков. В результате за двадцать минут получил два свитка благословения шестого уровня и один – пятого.

Вылез в реал, посмотрел статью о «шедеврах», задумался. Если не пользоваться планшетом, то получить что-то исключительное можно лишь при использовании дорогих реагентов, к примеру «шелковой бумаги», изготавливаемой ремесленниками-ткачами и дающей плюс восемь процентов к умению. Шанс, если верить статье, был в районе трех процентов, зато подбором ингредиентов можно было более-менее планировать ранг шедевра. С другой стороны, мне это обходилось бесплатно, а выход был все те же три-четыре процента. Пока не появятся заклинания третьего ранга и выше, мне невыгодно использовать дорогие реагенты, не нужны никому такие свитки по такой цене.

Кстати, что у меня в карте есть по заклинаниям?

Склепы – одно, захвачено. Туманное поле, на котором уже был, – случайный выбор, то есть придется угадывать, там же каждый монстр уникален. Урочище Медленных ручьев – «Туманная метка» первого ранга, снижает защиту цели. Разрушенный храм – «Полог тьмы» первого ранга, неплохой щит от любого светлого или стихийного заклинания. Держится, правда, всего десять секунд. Негринские катакомбы – вот тут выбор, вот тут раздолье! И тебе «Огненный луч», и «Щит маны», и «Обмен душ», даже «Инферно» второго ранга есть. Но я пока туда маловат идти. Досадно.

Так ничего и не присмотрев, решил, что пока буду использовать захват на любом колдующем монстре на туманке, авось повезет. А с двадцатого уровня попробую сходить куда-нибудь уже с намерением расширить арсенал. Качаюсь я, судя по прошедшим трем дням, в два-два с половиной раза медленнее нормального игрока, даже с учетом всех модулей и баффов, так что время можно потратить на заполнение книги заклинаний, тоже повлияет на качество персонажа.

Я как раз завершал передачу свитков Храмму, когда в дверь позвонили. Курьер, молодой пацан лет двадцати, явно узнал мою сбрую и понимающе косился на ножны, пока я сверял доставку, но ничего не сказал. Левая перчатка была с разъемом под щит, из-за чего получалось, что у меня на руке один большой модуль. Надев ее, я свел руки кончиками пальцев и сгорбился.

– Экселент! – Ой, не похож, ой, халтура! Но все-таки теперь шире и арсенал эмоций, и боевой. Ну и не придется то и дело кидать меч в ножны, чтобы взять добычу или подлечиться.

Отработка и запись новых и старых команд заняли полчаса. Этак, с таким-то количеством команд, у меня игра станет похожа на танцы. Кстати, можно же и на позы в вирте сделать макросы, к примеру, присел – автоматом «лагерь» срабатывает. Интересно, а есть модули-ботинки? Я в третьем классе танцами занимался, почему не использовать? Весь вечер на манеже паладин-чечеточник!

Шутки шутками, а выйдя из комнаты, я пошел к столбам-манекенам и потратил почти час на разные сочетания. Лучше здесь быть неуклюжим, под насмешки НПС-стражников, чем там – промахнуться в бою. Заодно разнообразил арсенал, записав пять версий «прыжка с ударом щита» и поставив свободный выбор варианта. Мелькала где-то мысль, что если применять прием по-разному, то он быстрее прокачается. Правда, по моим подсчетам, даже в самом лучшем случае я могу рассчитывать на изучение такого приема не раньше пятидесятого, а скорее семидесятого уровня. Ладно, куда спешить…

Пообедав (не удержался и попробовал синхронизацию в казарме – сработало, тарелка появилась на столике), я уже начал размышлять, куда пойти дальше, но тут же, обозвав себя нехорошими словами, кинулся к шкафу.

Еще в склепах я настроил при снимании экипировки переносить все содержимое инвентаря в шкаф. Сечас же я перетащил найденную пластину обратно и быстро направился в святилище.

Священник окормлял небольшую толпу новичков. Мало того что в храме начинали игру священники и паладины, так тут же была выдача мультиклассам новых купленных умений, раздавались благословения, завершались квесты и задания. Напряженная у мужика работка. Наконец он со скрытым облегчением вздохнул.

– Брат, простите меня, я вновь прошу вашего совета.

Священник тут же повернулся ко мне с улыбкой:

– Конечно, если это в моих силах.

– Вчера мы очищали лес по заданию совета лесных охранителей. Зло было повержено, но среди его останков я нашел вот это. – Вызвав торговое меню, я показал пластину. – Кажется, это часть доспеха нашего собрата. Как она могла быть частицей шкуры злой твари?

Перед священником в воздухе засветилось изображение пластины.

– Да… это часть доспеха. Старого доспеха одного из тех воинов, что когда-то пошли за только что обретшей силы Исцеляющей. Видимо, тварь разорила древнюю могилу.

«Завершено скрытое классовое задание – доложить о падении зла.

Вы получили опыт – 10 % от уровня.

Репутация повышена на 20».

Досадно. Монстр был тридцать пятого уровня – значит, можно было бы пластинку поберечь, ну да что уж теперь…

– Храм собирает части старых доспехов: на них, случается, сохранились отсветы Ее силы. Я могу предложить тебе награду за эту вещь. – Священник вопросительно посмотрел на меня.

Награда? Как должен поступить нормальный паладин?

– Если эта вещь нужна храму, то возьмите. Я, к счастью, хороший ремесленник и могу обменивать свои свитки на нужные мне доспехи. Пусть это станет подарком.

Священник кивнул, пластина исчезла из моего инвентаря.

К сожалению, на этот раз оповещения о скрытом задании не было. Ну и пусть, все равно неплохо вышло. Жаль, что это не квестовый сценарий.

Привычно отсалютовав алтарю, я пошел к выходу.

– Брат паладин, могу я дать тебе совет?

Я повернулся.

– Я приму его с радостью, брат.

– Если тварь разорила старую гробницу, то, быть может, там найдется еще что-то? Стоит проверить, и если не найти еще доспехи, то хотя бы упокоить кости наших собратьев по вере.

«Получено задание – узнать пути Зла.

Узнайте, где покоятся останки древних воинов».

Кивнув священнику, я повернулся к выходу и еле удержался от довольного вопля. Это явно классовый квест и явно продолжение цепочки с пластиной! Приятно, когда расчеты подтверждаются!

(обратно)

29

«Туман-туман, седая пелена…» Снова я здесь. У края поля – несколько одиночек, не пожелавших скооперироваться, и одна группа на полпути к центру. Зато лазарет в лагере почти пуст, только один стражник сидит на походной койке и беседует с целителем – верный признак, что спавна ждать не приходится. Спавн – это для игроков, и если верить статистике с одного из форумов, то шанс его появления зависит от соотношения количества игроков в зоне и выведенных из строя стражников. Ну что же, это хорошо. Сегодня я буду просто бить монстров.

Еще раз оглядев поле, я направился к отмеченной фиолетовым цветом индикатора фигуре. Одна из тех, кто отметил меня как друга. Кажется, латница из стоявших в первой линии наспех собранного рейда.

Подойдя ближе, я остановился, оглядев фигуру игрока.

Хрестоматийная дева-воительница с севера – блондинка с гитарообразной фигурой.

– Таррана?

Дева оглянулась, недоуменно нахмурилась, а потом просветлела:

– Паладин! Приветики! Ты сюда качаться? Или новый рейд? – Несовпадение гордого, даже чуть надменного лица с девчоночьим поведением было очаровательным. Нет, действительно!

– Фармить пришел. Ты надолго? Хочу в центр пойти, на краю слишком скучно, да и экспы мало. Группу?

– А я уже в группе. Пойдешь к нам? Димик смешной! Он ролеплейщик, как ты!

Интересно, а ведь в том бою она была серьезна и вполне соответствовала своему персонажу, даже после боя, по дороге в город вела себя сдержанно.

– Пойду, вместе веселее. А кто такой Димик?

– Димириэль, к вашим услугам, мой господин! Странствующий чаропевец. Готов поддержать вас в бою дивной музыкой!

Оглядев его лицо, с которого никакая виртуальная переделка не смогла убрать характерные приметы, я сделал вывод:

– Ряза-а-ань.

Полуэльф надменно скривил веснушчатое лицо и отбрил:

– Я бы попросил! Пермь!

– О? Ну, это, понятно, другое дело. Группа?

«Игрок предлагает вам присоединиться к группе. Согласиться?»

Да.

– Добро пожаловать! Я льщу себя надеждой, что такой отважный и бронированный воин будет надежной…

Я вытянул из-за спины арбалет и выстрелил в элементаля.

– Димик, у нас тут монстра кусучая. Не отвлекайся.

Бард вздохнул с подвыванием:

– Ну вот, а говорили, что ты ролеплейщик.

В его руках возникла длинная штуковина со струнами. Мелодия была ни на что не похожа, зато магия вполне действенна: монстр споткнулся, замер, а потом побрел к чаропевцу, явно очарованный.

– Пока я играю, он на меня идет. Рубите, ребятки!

Непонятное мне умение работало просто превосходно, монстр почти не защищался и был порублен за считаные секунды. Взведя тетиву, я поинтересовался:

– А что еще барды могут?

Димик одним аккордом заставил взвыть свой странный инструмент.

«Вы получили временное улучшение характеристик – музыка души.

Восстановление повышено на 10%

Защита улучшается на 2.

Срок действия – 9 мин. 59 сек.».

– Могу на атаку баффнуть. Или на точность. На что-то одно: на два смогу с тридцатого уровня, а на сотом – сразу пять баффов. Но все только на десять минут.

Понятно, баффер.

– Хил?

Полуэльф выдал трехсекундное тремоло, завершив одной высокой нотой.

– Слабенько, зато бесплатно по мане.

– Слушай, а может, ты еще и оглушать умеешь?

Бард вздохнул:

– Умею очаровывать. Но мелодия заклинания длится пятнадцать секунд. В одиночку невыгодно, а в группе проще тянуть на себя, пока дамагеры режут.

– Ясно. Тогда тяни.

Эх, отчего я не умею на гитаре? В армии пытался, но, видно, не тем концом руки приставлены.

Надо отдать должное – бард ни разу не выдал похожей мелодии, так что находиться в его компании было вполне приятно. Некоторые мелодии я узнавал: видимо, музыка нужна была только для поддержания активированного заклинания.

– Слушай, а тебе пальцев не жалко?

Дивик ухмыльнулся.

– А я в перчатках играю.

Я понимающе кивнул.

– Модули?

– Не-а. Нормальные перчатки. А модуль у меня только один – гитара. Подобрал такую, чтобы поудобнее было, и фигачу от души!

Представив гитариста в перчатках, я не удержался:

– Мм… Круто! В Вегасе тебя бы оценили!

Бард улыбнулся.

– Все идут в Вегас.

– Мальчики, а вы ничего не забыли? – Нельзя оставлять девушек без внимания. Они от этого портятся.

– Виноват, прекрасная дева! Сейчас же исправлюсь. – Димик подскочил и, выбрав монстра, снова затянул свою притягательную мелодию. Элементаль, похожий на пучок веток, вытянул корявые лапы и побрел к полуэльфу.

Спустя десяток монстров установился порядок – бард выцеливал противника, я замедлял выстрелом из арбалета (иногда не срабатывало, приходилось быстро стрелять еще раз), а потом мы вдвоем с воительницей шинковали противника, при этом стараясь быть сбоку, чтобы успеть закрыть собой практически бездоспешного полуэльфа.

Один раз попался элементаль воздуха, расшвырявший нас по сторонам и шустро на остатках жизни поползший к барду. Не успел я активировать прыжок, как музыкант перехватил свой инструмент за гриф и одним ударом выбил из врага сотню хитов. Намотав на себя туман (была моя очередь), я уточнил:

– Интересные у вас, бардов, штуки водятся. Это такое секретное сольфеджио?

– Тролльская лютня! Настоящее каменное дерево! Объединенный струнно-ударный инструмент, перед которым не могут устоять неблагодарные слушатели!

– Димик, круто! Я такое на концерте видела, там музыкант с виртами дрался!

– А откуда, ты думаешь, я это подхватил? Ты не о «флицах»? Летний концерт?

– Да-да, я там была с друзьями!

Пока бард и воительница трепались о своем, я задумался над перспективами.

За три дня выполнения квеста я получил девятнадцатый уровень и повысил веру до трех. Реальные боевые возможности у меня – на двадцать пятый, а то и двадцать восьмой. Маловато. Да и доспех пора менять: хотя «светлая сталь» вполне практична, но ее достоинства – лишь в прочности и слоте для эссенций, а с двадцатого доступен другой доспех, хоть и намного дороже, зато повышающий характеристики.

Начальный город – все же место для новичков. Простые монстры, незамысловатые обучающие задания, четкие квесты с прописанным сюжетом. Сложившихся постоянных гильдий почти нет, торговля ограничена низкоуровневыми товарами, даже караваны сюда приходят полупустые – нечего новичкам тратить. Так что придется отступить от прежнего плана игры в группе и ставить на индивидуальные особенности. И нужен шмот на повышение урона, а не на замедление, как сейчас.

Прикидывая, стоит ли покупать свежеизготовленный доспех или лучше набрать «сменки» с запасом в четыре – шесть ремонтов, я еле успел поймать очередного элементаля, чуть не добравшегося до барда.

– Таррана, не спи!

Девушка недовольно протянула:

– Ты неправильный паладин. Они обычно стоят танкуют или подлечивают. А ты носишься в одиночку, у честных воительниц цели отбираешь!

– Я правильный паладин. Просто я очень практичный. Если стоять на месте, то мобы почему-то больно дерутся.

– Оставьте свои споры, друзья! Отдайтесь музыке, она укажет вам цель!

Бард начал притягивать очередного элементаля, и мы наперегонки кинулись его уничтожать.

Спустя полчаса девушка сдалась:

– Все, я устала!

Стащив шлем, я взял с клавиатуры полотенце и вытер пот.

– А я вот еще минералочки хлебну и продолжу!

– Не, я в том смысле, что мне пора. Спасибо за группу, ребята!

– Давай проводим до города?

– Я амулетом!

Сложив перед собой руки, воительница начала таять в воздухе и с тихим хлопком исчезла.

– Слушай, пал, а мне ведь действительно говорили, что ты ролеплейщик. А получается – нормальный мужик. Это ты с какой целью народ дурачишь?

Я пожал плечами.

– Никакого лукавства, музыкант. С чего все думают, что паладин – это такой… хм… – Я кивнул на лагерь. – Пошли, сдадим намотанное? И отдохнем минут десять? Полтора часа рубились, а я весь в модулях.

– Давай.

Скупщики отсчитали нам по солидной горке жетонов, и часть я тут же потратил на ремонт, после чего продолжил:

– Паладин – это не картонно-жестяной персонаж из сказок. Что такое, по-твоему, на самом деле паладин?

– Воин Света?

– Фигня. Воин Света, воин Таня… Паладин – это человек, взявший на себя какие-то обеты и добивающийся их исполнения силой, что получил как раз под свое честное слово придерживаться определенных норм. А свет и тьма – это дело пятое. Вот я и отыгрываю «быть самим собой».

Бард хмыкнул:

– «Быть самим собой» обычно говорят по другому поводу.

Не сдержав ухмылки, я отпарировал:

– А я паладин, и мне никто не указ, кроме совести и моей божественной покровительницы!

– Логично! Ой…

– Что?

– Я по времени промахнулся! Бывай… брат паладин!

«Игрок занес вас в список друзей, теперь вы можете видеть его имя».

Бард сел у стены палатки, помахал мне рукой и замер. Лицо его окаменело и наконец стало похоже на эльфийское.

Я посмотрел в список друзей. Димириэля там не было, а был «Дорой – бард 27-го уровня».

Тело барда рассыпалось кучкой искр, строка в списке потемнела.

Не каждый хочет быть самим собой, да?

Следующие два часа я ковырял монстров в гордом одиночестве, трижды останавливаясь на сдачу эссенции и отдых. Одиночки вокруг меня не привлекали, слишком долго разделываясь со слабыми противниками; один раз я взял в группу священника, но тот быстро заскучал и, отговорившись делами, ушел к лагерю, быстро найдя там не столь агрессивных и молчаливых согруппников.

В очередной перерыв ко мне подошел стражник.

– Брат паладин?

Я присмотрелся и узнал сержанта-философа.

– Сержант? Нужна помощь?

– Благодарю, у нас все в порядке.

Я сидел на стуле, принесенном из кухни. Во время боев я переставлял его в коридор, но сейчас с удовольствием растянулся. В лагере было пусто и тихо, раненого уже вылечили, и сержант, очевидно, заскучал.

– Решил помочь с удержанием местной нечисти?

Я пожал плечами.

– Пусть это и малое зло, но кто-то должен сражаться и с ним.

Сержант согласно кивнул:

– Это так. Странно, здесь когда-то был рубеж, передний край борьбы с тьмою. Тут сражались мои предки, а теперь дерусь я.

Насторожившись, я подбодрил:

– Бывает всякое. А что вы знаете о тех временах?

– Знаю? Да ничего толком. Так, рассказы стариков, которые слышали что-то в детстве. Искать имена героев, названия полков и места битв надо в старых записях.

А вот это уже совсем близко!

– Где же такие сохранились? Храмы и башни магов?

– И там тоже есть. Я, когда был молодым, бывало, любил искать в наших же городских архивах. Скучно было, деньги-то на… всякие вещи потратишь, одно развлечение остается – тренироваться. Ну, или в архиве поискать интересное.

– Поискать интересное? Как изящно вы называете «подрыхнуть от души». От десятника прятались?

Сержант расхохотался:

– А ты, брат паладин, знаешь, что к чему! Спал, конечно! После ночных-то дежурств! – Он подмигнул. – Но иногда и читал, разное. Когда линия фронтира дальше двинулась, все старые архивы в нашу ратушу сдавали, там многое можно нарыть.

– Только не мне. Я все же новичок в городе.

– Ну, если человек хороший… я замолвлю словечко.

– Буду благодарен!

– Правда, архивариус наш – весьма злобный старикан. Абы кого не пустит. Вот будь ты хоть полноправным воином храма… А так может и не пустить, сморчок древний.

– Я не тороплюсь. Истории о прошлом никуда не денутся, сначала – работа.

– Вот и я так думаю.

Я осмотрел текстовые логи, и, судя по ним, сержант сейчас не сказал ни слова! Скрытое задание? Вырасти на ступень в храмовой иерархии? Но для этого нужно выполнить задание! А выполнить его без доступа в архивы может и не получиться. Так, надо посмотреть все статьи о заданиях и квестовых цепочках! Ставим плюсик.

– Что же, сержант, вы, похоже, указали мне путь. Вот видите – и вы направляете нас, пришельцев!

– Но пройдя по моему пути, ты все равно уйдешь.

– Уйду. Если путь позовет, то все мы когда-то уйдем по нему.

– Да. Наверное.

Что-то я загрузил бедную программу. Хватит уже.

– Ну, а пока путь ведет меня в город. Ничего не нужно передать?

– Нет, спасибо, брат паладин.

Я поднялся и, отсалютовав, направился к дороге.

Включив дорожку на среднюю скорость бега, продолжил раздумья об экипировке. Доспех придется заказывать караваном, а секонд-хенд уже тут. Зато его придется набивать полный инвентарь, иначе рискую остаться голым посреди боя…

Размышления прервал тревожный красный свет, показывающий резкое снижение хитпойнтов.

Запаниковав, я поднял руку для исцеления, дернулся, споткнулся на дорожке и, прежде чем сработала остановка, вывалился на пол, сильно ушибив локоть. Когда я поднялся, мое тело осталось лежать на дороге.

«Вы умерли! Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

Из кустов вышли трое и направились к моим останкам. Мир замерцал, разноцветно-серая пелена скрыла от меня дорогу, кусты и убийц.

– Приветствую, брат паладин. Вижу, очередной противник оказался слишком силен?

Я оглянулся на священника, стоявшего у алтаря, и вздохнул.

Первый опыт встречи с настоящими ПК оказался для меня неудачным.

(обратно)

30

Система ПвП в «Творцах» была умеренно логична и относительно проста, как и любые правила, определяющие отношения между реальными людьми, со всеми их достоинствами и недостатками.

Существовало простое правило – вне мирных зон каждый может убить каждого. Конечно, если высокоуровневый игрок придет в «песочницу» и начнет пачками резать нубов, то рано или поздно получит предупреждение, а то и временный бан аккаунта, но таких неадекватов было сравнительно немного, да и наказывали их, судя по отзывам, не так уж чтобы часто. Вполне хватало внутриигровых методов, вроде падения репутации за слишком уж неравное убийство.

Для отношений между игроками было два флага-дебаффа. «Агрессор», что давался любому напавшему на мирного игрока, но не убившему, и «Убийца» для того, кто напал на мирного игрока и убил его или помог убийце, к примеру, лечением.

Первый флаг никак не отражался на репутации – мало ли кто попадет под твой случайный удар? Он просто блокировал амулет переноса на полчаса и все это время показывал окружающим, что игрок может быть опасен. Если случался конфликт между двумя пофлаганными агрессорами, то НПС становились на сторону игрока с высокой репутацией, но опять же не всегда – в нашей стычке с полуорком на территории храма стража была бы за меня просто в силу моего игрового класса.

Сложнее было с «Убийцей».

Для «нормальных» игроков этот флаг означал потерю кучи репутации, перспективу длительной отработки, удвоенный штраф в случае смерти, а также неминуемую агрессию со стороны стражи. А вот ПК-классы могли этот флаг скрывать. Только раз в день и не раньше чем через час после появления, но стражники такие сокрытые метки убийцы не замечали.

Играть классами-наемниками было относительно сложно. Они в обязательном порядке входили в городские «теневые» гильдии и были обязаны выполнять какое-то количество контрактов. Они играли с отрицательной репутацией, а значит, не имели ни добрых отношений с НПС, ни скидок, ни доступа в торговые дома – только к гильдейским скупщикам. Стоило им засветиться перед стражей, как та мигом организовывала увлекательное зрелище окружающим, с погонями и драками.

Тем не менее ПК-классы составляли почти десятую часть населения «Творцов».

Дело было в том, что на высоких уровнях прокачка и выполнение квестов уступали место политике кланов. А где политика – там компромиссы. В городе, который контролировала какая-то гильдия, стража действовала в интересах и по приказам этой гильдии, а наемники получали свободу ходить не скрываясь, контракты же им выдавали на истребление врагов клана.

Конечно, были и большие города, не подчиненные сообществам «светлых пришельцев», но если избегать их… Хотя ПвП было не главным в «Творцах судьбы», вполне уважалось право каждого отстаивать свои интересы с мечом в руке.

Впрочем, большинство наемников пользовались метательным оружием. Специфика, так сказать.

Вот как сейчас – ударить проходящему в спину одновременно из трех арбалетов.

Вздохнув, я сошел с круга воскрешения.

– Иногда ты ешь медведя, иногда медведь ест тебя. Раз на раз не приходится.

Священник кивнул.

– Это так. И хорошо, что вы, светлые пришельцы, не умираете навсегда.

– Да, магия призыва хоть и приносит нас в этот мир все забывшими юнцами, но и возмещает щедро.

Так, что у меня в инвентаре?

Было три свитка благословения – остался один. Золота было три монеты, и чуть больше полусотни серебра. И все, если не считать дебаффа от смерти.

«Недавняя смерть – набор опыта снижен на 10%

Все характеристики снижены на 5

Время действия – 58 мин.».

Быстро открыв меню персонажа, я с облегчением убедился, что снижены только четыре основных параметра, по сути, опустив меня на уровень. Ничего, переживу. Главное не это; в чем я дурак?

Во-первых, Вова, зачем тебе дана аура на снижение урона от злых? Каждый выстрел снимал по полторы сотни, так что мог бы снизить урон первой серии выстрелов до четырехсот… Да бутылочкой бы восстановил двести, на бегу к ним «касанием» еще сотню успел бы легко. Нет, были шансы как минимум одного с собой забрать.

Во-вторых, почему один шел? Яго же признался, что контракт на меня выписал зеленомордый, а у сотого уровня денег хватит половину местных ПК контрактами облагодетельствовать, только успевай цели показывать.

В-третьих, чуть руки-ноги не переломал. Били в меня три арбалетчика, такие же наемники, как Яго, перезарядка умения у них секунд десять должна быть; если бы не несся как олень, то успел бы среагировать.

Ну и можно было бы повнимательнее быть, скрыт уровня до сорокового вполне можно обнаружить с моими двадцатью внимательности. Хотя я, похоже, и обнаружил, только поэтому они меня первым залпом не вынесли. М-да. Ладно, впредь буду умнее.

Бежать туда нет смысла, так что будем считать это скоростной доставкой на дом. Но вот оставлять без последствий тоже не стану.

Я видел три фигуры, обычный состав наемничьей шайки, обусловленный игровой механикой, – игрок не может выдать удар выше, чем треть собственных хитов. Простенькая защита от любителей подгадить ближнему своему, которую наемникам приходилось обходить, собираясь в группы. Удивительно, но большие отряды собирались крайне редко – если на опасного монстра легко можно было собрать два-три десятка игроков, то любители ПК, наоборот, действовали мелкими группками.

Пятьдесят шесть минут до спадения моего дебаффа после смерти, а значит, до срабатывания «Плаща наемника». А потом троица вернется в город. Если у них был контракт на меня, то в городе они не смогут меня атаковать, а вот я их – вполне.

Третьей причиной непопулярности паладинов, после сложности и однообразности, было специфическое срабатывание умений – они сами определяли, работать им как боевому заклинанию или как благословению. Я не могу благословить зло даже случайно, только атаковать. И если десятая часть игроков зависит в своих действиях от определенного класса, то этот класс будут давить. Никто не любит неприятных сюрпризов, даже ПК.

Если я использую «Изгнание зла» на одном из той троицы в городе, то стражники увидят проявившийся знак убийцы, но не обратят на меня внимания – и дело не в репутации, просто «Изгнание» – это не боевое заклинание и не наносит урона. Лишь определяет, кто есть кто. И не вешает на меня даже флага «Агрессор».

Жаль, что трое напавших на меня были дистанционниками. У паладина только одно боевое заклинание действует на расстоянии, все остальные – для ближнего боя, максимум на два-три шага от меня. Так что надо определить позицию и встать так, чтобы они гарантированно прошли мимо меня.

А что делать, если это не контракт, а обычные игроки-охотники?

Я думал минут пять. Можно пробовать одного игрока из любой группы, одетой в плащи и проходящей в городские ворота со стороны туманки. Конечно, половина игроков в плащах, но можно и угадать. Плохо, если мои действия заметят… да уж, сложно не заметить бело-голубую вспышку в полутьме завратного дворика. Если один паладин покажет, что проверяет всех входящих на скрывающихся ПК, то этому паладину потом лучше из города не выходить. Все равно скоро опять в городе окажется, прямо на круге воскрешения.

Но очень уж не хочется прощать убийц!

Выйдя из вирта, я потратил полчаса на возню с поиском модов, в основном на определение и слежение. Были сомнения, что удастся совместить и заставить заработать их так просто, но игра явно предусматривала такую возможность. Быстрый поиск показал, что я не один такой умный и система – вполне рабочая. В игру я вернулся за пятнадцать минут до срока.

– Приветствую, десятник! – Я отсалютовал начальнику караула. – Могу ли я попросить вас о помощи?

Хмурый здоровяк в кольчуге оглядел меня, потом пожал плечами:

– Не знаю, брат паладин. Мы занимаемся охраной ворот. Помощи лучше просить в казармах стражи, там тебе и совет дадут, и патруль в помощь выделят, не забесплатно. Да еще и проявить себя надо…

Я оборвал обучалку:

– Это я знаю. Помощь нужна именно в охране ворот.

Десятник хмыкнул:

– Тогда какая помощь? Мы и так охраняем.

– Мне стало известно, что вскоре несколько убийц попытаются пройти в город, скрывая свои лица. И скорее всего, они будут умелыми бойцами. Я постараюсь силой, дарованной мне богиней, определить их. Но не уверен, что справлюсь.

– Не беспокойся, мы не пропустим убийц. С таким народцем у нас разговор короткий!

– Я могу указать точно только одного. А их будет больше – трое, может, четверо. Вы сможете задержать тех, кто будет идти с указанным мной?

– Сможем! – Стражник опять хмыкнул. – Хочешь отомстить?

Я изобразил задумчивость, потом протянул:

– Даже и не знаю. Скорее хочу привести мир в соответствие с моими о нем представлениями.

– Опасное дело.

Кивнув, я согласился:

– Опасное. Но если ничего не делать, то почему-то получается еще хуже. Я постою здесь, у караулки?

– Стой. – Десятник отвернулся и начал выговаривать какому-то крестьянину, пытавшемуся пройти в город мимо столика мытаря.

Примерившись, я выбрал место в тени караулки. Не скрыт и не невидимость, но с дороги меня не увидеть. Правда, и я видел только шагов на тридцать вперед, но больше и не нужно.

Семь минут дебаффа.

Чтобы прокачать высокоуровневого воина, целителя или мага, нужны упорство, время и знание игровых особенностей. Для того чтобы стать наемником, требуется только желание. Контракт предложат автоматически: или НПС-офицер «теневой гильдии», или игрок. По деньгам выгоднее офицерские – украсть что-то у таких же неписей или совершить пакость, но репутация падает. Зато контракт от игрока всегда азартнее. Весело быть наемником. Правда, игровой процесс наемника на сотом уровне ничем почти не отличается от десятого… но или веселая жизнь, или перспективы. Что-то одно. «Творцы» – очень жизненная игра.

Еще раз осмотрел «поле боя» – ворота в стене пятиметровой толщины, за ними дворик, окна только на высоте третьего этажа, из дворика – одна относительно узкая улица, через сотню шагов расходящаяся в площадь, которая как раз на середине пути между рынком и биржей.

Куда бы я побежал отсюда?

Я бы вообще сюда не сунулся. Есть у «теневой гильдии» потайной путь? Должен быть. Но станут ли им пользоваться? Он же наверняка платный?

Три минуты дебаффа.

Может, стоит пройти какие-нибудь курсы фехтовального мастерства?

Но чем они помогут? «Содеска» – сложная штука, но не настолько, чтобы обрабатывать еще и траекторию движения, и столкновения клинка. До сих пор я действовал мечом как дубинкой, а точнее – как хлыстом, путь прорисовывался размытыми линиями, удары или колющие, или секущие. Парировать можно только в игре с монитора, вирт дает слишком большую погрешность, приходится рубить и уклоняться, а не парировать и закрываться щитом. Так что разумнее учиться бадминтону.

Минута. За воротами – никого. Ну да, конечно, они еще светятся, на таком расстоянии от стен было бы видно. Надо подождать.

Час спустя я все еще ждал. От скуки пришлось достать планшет и заняться начертанием. До двадцатого уровня осталось сорок процентов, так что стоит начать готовиться и заняться заготовкой Спутников и «Щитов крови». По идее я должен справиться с «Заброшенными шахтами», подземельем тридцатого уровня. Будет трудно, но зато и опыта хватит, чтобы за три-четыре дня вырасти до двадцать пятого. А там можно будет притвориться, что я тридцатого, и идти в Негринку. Главное, чтобы…

Монитор моргнул зеленым, показывая совпадение.

Я резко надел шлем и огляделся.

«Сборка охотника»: мод, заточенный под распознавание противника или под анализ его экипировки. На высоких уровнях он позволяет более-менее оценить силы противника и выбрать приоритетные цели, но сейчас я настроил его под поиск наиболее популярной у наемников одежды. У двоих из проходившей в десяти шагах от меня троицы подсвечивались зеленым плащи и сапоги, а рамка мода докладывала, что это: «Сапоги охотника, +20 ур., скорость бега. Плащ наемника, +10 ур., маскировка».

Чуть не прозевал!

– Стража! Эти люди нападали на мирных путников!

– Ребят, нуб решил мстить! – Один из троицы, коренастый дварф, ткнул в мою сторону пальцем. – Зелень, а ты знаешь, что такое «ми́рка»? Упустил ты свое счастье! А то пойдем выйдем?

В «Творцах» нельзя написать жертве в личку что-то оскорбительное после того, как убьешь ее ударом в спину из засады. Многим этого не хватает, видимо. Не отвечая, я приблизился к троице и поднял руку.

– За урок возьмем недорого, можешь свитками. Нам твои очень понравились!

Я везунчик! Это действительно те трое, а не случайные ПК!

– Зла да не станет!

«Дравин, убийца».

– Убийца! Взять его! – Десятник выхватил меч и, вопреки своим же словам, сразу рубанул бородача.

Полыхнувшая над наемником алая метка убийцы мигом сделала из меланхоличных стражей очень активных бойцов. Наемника оттеснили к стене и рубили в несколько мечей, не давая опомниться. Я начал считать. На седьмой секунде дварф рассыпался искрами.

– Добыча!

Менюшка высветила одну золотую монету, десяток серебряных и ветку. Старый трюк – при смерти вещь из инвентаря выбирается случайно, так что многие забивают все ячейки мусором, который падает с равной вероятностью вместо полезного шмота.

– А теперь вы, ребята. – Наемники, с ошарашенным видом смотревшие на расправу с их подельником, очнулись и бросились бежать. Ну, с двумя я справлюсь. Наверное.

Выбрав одного из двух, гоблина, я отметил второго, высокого человека, при помощи мода и кинулся за ушастым. Мод запомнит экипировку, и если наемник не догадается ее сменить сразу, как только скроется с моих глаз, то я его выслежу. А гоблины – хорошие стрелки и имеют расовый бонус на точность, зато в ближнем бою слабоваты. Опять же мало гоблинов в городе, и трудно их потерять, так что бегу за этим.

Бегать пришлось недолго, а точнее – две минуты. Наемник пытался оторваться от меня, чтобы применить маскировку, но я не упускал его из виду. Дорожкой пришлось пренебречь, урока с внезапным падением я не забыл, так что двигался, выставив вперед левую перчатку. Медленнее, но гоблин все равно не мог оторваться.

– Чего тебе надо? Это был контракт, все честно!

Да что ж мне так везет! Вот так с кондачка взяли и выложили, что к чему!

– Спасибо!

Гоблин не ожидал такой реакции, но попытался протиснуться мимо меня. Толчком щита я отодвинул его обратно в угол.

– Но тем не менее долг платежом красен! Зла да не станет!

«Баригар, убийца».

– Прыжок! Удар веры!

Гоблину снесло половину жизни, видимо, он был меньшего, чем я, уровня. Ничего, урок будет. Быстро замахав мечом, в пять ударов я добил оглушенного наемника. В добыче на этот раз было два золотых, серебро, камень и наруч. Так себе наруч, обычный магазинный ширпотреб.

– Уже расправился?

Я повернулся к десятнику. Тот стоял почти вплотную, разглядывая тающую кучку, оставшуюся от моего случайного врага.

– Уже. Но остался еще один.

– И как ты намерен его искать?

– Куда бежит испуганный зверь? В свою нору. Проводите?

Десятник утвердительно кивнул.

– Провожу. Нам за каждого такого субчика – премия. Я уж думал – две получим, а ты этого так быстро нашинковал…

– Не беда, третий целиком ваш! Как раз, пока дойдем, я восстановлю силы.

Базар был забит игроками. Вечер, прайм-тайм, все ищут группу.

В притоне было не так многолюдно. Мод свистнул и подсветил зеленым одну из фигур, старательно прячущую лицо в тени капюшона.

– Ты. Встань. Твои дружки уже поплатились, время отвечать и тебе.

Мне в грудь ударила стрела, но бессильно отскочила. Длинный выругался и попытался договориться:

– Мужик, ну чего ты злишься? Мы же не первого попавшегося на дороге завалили, а честно контракт отработали. Кто тебя заказал, с того и спрашивай. Можешь нас подписать, какая разница? Я следопыт хороший, след через день могу взять, найдем и завалим.

Слушая наемника, я пытался понять, а зачем я вообще сюда пришел. Ничего не решив, ответил:

– Да, ты прав. Но, к сожалению, это ничего не значит. Зла да не станет!

«Илерис, убийца».

– Убийца! Взять! – Я шагнул в сторону, пропуская стражников. Наемник пытался отбиваться, но стража задавила его.

– Паладинчик, ты не прав, – от соседнего стола мне насмешливо отсалютовал темный эльф, – теперь за тобой будет бегать каждый пэкашник в городе. Чисто из принципа.

Пожимаю плечами:

– А я, вернувшись в город, буду приходить сюда с десятком стражи и раз в две минуты определять, кто есть кто. Тоже чисто из принципа.

Илерис рассыпался кучей искр, а я успел повернуться и выставить ладонь.

– Добыча. – Привставшие наемники с гулом негодования начали садиться обратно. – Итого за десять минут с трех наемников – тридцать репутации за помощь страже, четыре золотых, наруч средней побитости, отравленная стрела, две ветки и камень. За опытом я не гонюсь, сам знаешь, у паладинов он и так медленно идет. Но подзаработать репутации и голда вполне можно.

Темный скептически хмыкнул:

– Зачем золото и репутация тому, кто не сможет ими воспользоваться?

Я постарался воспроизвести его интонации:

– Контракт на убийство снимает нанимателю пятьдесят репутации и обходится в три золотых. Я приду сюда, проверю первого попавшегося. Не повезет – заключу на него контракт. Потом проверю второго. Третьего. И так, пока не закончатся деньги. Или пока не закончитесь вы.

– Ролеплейщик? Возомнил себя крутым?

– Я паладин. Мне предначертано нести справедливость туда, где ее, по моему мнению, не хватает. Я уполномочен карать зло. Мне дана сила вершить правосудие именем моей Богини!^[16] И я воспользуюсь этой силой, если кто-то из здесь присутствующих попадется мне на выполнении контракта или просто на ПК.

– А ты уверен, что справишься?

– Сборку определителя я уже поставил,репутации наквестил. Если кто-то захочет войны, то мне есть чем ответить. У кого незакрытые контракты на меня – рекомендую отказаться. Честь имею!

Кивнув вместо салюта, я повернулся к двери, где еще стояли десятник с парой подчиненных.

Хорошо, что стража не ушла. У меня пока недостаточно репутации, чтобы просить помощи в казармах, но наемники этого не знают и могут посчитать, что за мной реальная сила.

Кстати, а почему стража не ушла? Почему они вообще покинули пост у ворот?

– Хорошие слова, брат паладин. Думаешь, они притихнут? – Десятник закрыл дверь притона, осмотрел базар и повернулся ко мне: – Вы не умираете навсегда, но жить под постоянной угрозой несладко.

– Не притихнут. Но те, кто потрусливее, отступят. Кто поумнее – задумаются. Жадные прикинут расходы, ленивые решат не напрягаться.

– А остальные?

– А остальных – десяток человек на весь город. Те, кто действительно смелы и решительны, идут вперед, а не сидят в засадах ради чужих медяков. С этими оставшимися я готов сразиться. Будет хорошая тренировка перед тем, как я уйду из города. Говорят, в злых землях полезно ходить оглядываясь.

– Говорят. Было интересно посмотреть. Бывай, брат паладин. Нам пора в казармы, смена окончена.

– И вам всего доброго, десятник.

В комнате я с облегчением скинул экипировку и посмотрел в окно. Долгий денек сегодня был, ох, долгий. Получение квеста, туманка, первая смерть, первая (и явно не последняя) стычка с наемниками. И завершить его требуется чем-то серьезным, требующим внимания, выдержки, самообладания и крепких нервов.

– Комп, завершение работы.

Найдя телефон, я прокрутил адресную книжку и выбрал номер.

– Светик, солнце, привет. Как насчет сводить безработного манагера в ресторан?

(обратно)

31

– Утро начинается, начинается-а…

Я сполз с кровати и побрел в ванную.

– Ктулху пробуждается, пробуждается-а…

Семь утра. Будильник давно выключен, но куда девать привычку «к девяти – на работу»? Не изжить никак. Есть же счастливые люди, что могут спать до полудня и не дергаться по этому поводу? Я о таких слышал!

Привычно подавив лень, проделал разминочный комплекс и пошел готовить завтрак.

Холодильник – пустой. Неделю назад, после ресторана, я перед дамой строил из себя горячего парня, бегал в распахнутой куртке и, разумеется, простудился. А ведь были золотые деньки, когда зимой чуть не в одной майке бегал и только разогревался… от трения, наверное? Потрите меня, кто-нибудь?

Так, яиц три штуки, кусочек сала, увядшая зелень, кусок подозрительного хлеба. На завтрак должно хватить. Странная штука – во время простуды есть не хочется, а холодильник пустеет. Как это получается?

Доедая яичницу и тосты с покрошенной на масло зеленью, начал планировать день.

Двадцать пятый уровень взял вчера. «Заброшенные шахты» оказались для одиночки относительно проходимы, монстры кучковались по двое-трое. Самое противное – стаи мелких скальных крыс, особей по пятнадцати в каждой. Они убивались о щит Спутника, но и опыта не оставляли, а это бесило. Впрочем, пусть их. Четырехуровневые огромные шахты, в которых то и дело появлялись подлокации типа «Обвалившаяся стена открывает промытый подводными реками проход» или «Внезапно обнаруженный заброшенный штрек к ну очень старой разработке», огромная зона, с кучей монстров. Даже то, что я так и не смог убить финального босса, не огорчало, экспы было море, я делал по уровню в день. Не пролежи я два дня пластом в койке, уже бы двадцать седьмой был. Ничего, буду еще.

Значит, сегодня надо выучить два последних из доступных до сотого уровня заклинания – «Очищение» и «Сияние правды». Первого мне очень не хватало в шахтах, оно раз в минуту снимало эффект яда или болезни. Это с самого паладина или с добрых персонажей – со злых снимало положительные эффекты, в зависимости от ранга: на первом – один, на пятом – пять. Сто́ящая вещь. «Сияние правды» (непонятно, при чем тут правда?) действовало по области, в десяти шагах от паладина все злые ослеплялись на семь секунд, получая дополнительный урон при ударах, а добрые, наоборот, на пятнадцать секунд воодушевлялись, увеличивая силу ударов и защиту. Действовало, кстати, не только на группу паладина, а вообще на всех, так что использовать в борьбе с «серыми» монстрами не рекомендовалось: они бы получили такой же бафф. Жаль, используется только раз в десять минут, и никак это время не сократить.

Значит, ставим крестик – изучить заклинания.

Третье – проверить новую сборку модов. Уже самому странно, что играл без таких удобных подпорок. К примеру, «определитель» трижды указывал мне удобные места засады (один раз пригодилось), позволял узнавать монстра по силуэту (подсвечивался, правда, только монитор, так что пришлось больше уделять ему внимания). Не играл бы в вирте – счел бы это все читом.

Конечно, все моды – только регистрированные, из Сети, но разнообразие впечатляло. Еще больше поражало то, что игра подстраивала внешние программы для игры с монитора под виртуалку. В результате на мониторе я видел вероятную угрозу, данные по монстрам и применяемым игроками способностям, а в вирте получил более удобное отображение стрельбы и текстового чата.

Благодаря моду-определителю я теперь видел, к какой фракции относятся неписи. Обозначение было довольно условным, так как мир менялся постоянно и мобы не статичны, но кое-какую информацию можно было получить. Сейчас у меня безусловно хорошие отношения с храмом Амалы Исцеляющей, более-менее приличные со стражей и городскими обывателями (поднимая репутацию, постоянно брал задания внутри города). По идее архивариус стражи должен был относиться или к городу, или к страже, а значит, можно попытаться его раскрутить. Это четвертое.

Пятое – проверить свои резюме и хотя бы час просидеть на «Вэ-О». Странно, я все-таки довольно опытный работник с хорошим рейтингом и чистой учеткой (вот уж не поверю, что мое бывшее начальство рискнет ставить черную метку – подгадить я им могу ничуть не хуже, причем законно), и тем не менее нет ни одного приглашения. Разобраться.

Ну и, конечно, первое.

Надев очки, я вызвал меню ближайшей доставки и отправил стандартный заказ «Полный холодильник холостяка», убрав только приправы. Ну вот, от голодной смерти я спасен, а с остальным разберусь.

– Комп, новости по «Творцам судьбы».

Из всего предложенного вороха я выловил только репортаж из Японии, где альянс гильдий устроил бой с монстром высшей сложности на территории стадиона. Я полчаса стоял и смотрел на превосходное зрелище в вирт-режиме, иногда передвигая точку обзора. Это даже эпичнее боя «бандиток» с огненным змеем, вирт был явно специально собран под этот поход и покрывал весь стадион. Не знаю, специально ли игра сформировала пространство под этот бой, но вирт учитывал и трибуны (выступы пещеры), и беговые дорожки, и даже потолок, на котором резвились гигантские летучие твари, кидаясь сверху различной гадостью. Почти три сотни игроков азартно бегали по всему стадиону; только в линии латников было почти пять десятков, постоянно заменявших друг друга с невероятной согласованностью. В тот момент, когда тварь, туманный дракон, наконец была повержена, в дверь позвонили.

Курьер доставки сгрузил два пакета со жратвой, поблагодарил за чаевые и, отметив заказ, удалился.

Разместив провизию в надлежащие места хранения, я печально вздохнул.

Ох-хо-хо, ненавижу такой выбор.

Есть все необходимое, и каждое решение приведет к результату, которым я буду доволен. И будет, я знаю, будет на дне души копошиться червячок сомнения! Но это потом, а сейчас все же надо решить – суп или тушеная картошка?

Ладно, была не была!

Я достал сковородку и начал готовить поджарку. Пожалуй, все-таки суп.

Когда я аккуратно мешал овощи, в дверь позвонили. Чертыхнувшись оттого, что приходится отрываться в такой важный момент, я пошел открывать.

– Доброе утро! Лейтенант Фирцев, Михаил Львович, ваш новый участковый. Проверяю списки жильцов. Не помешал?

Длинный, примерно мой ровесник, в форме и с папкой в руке.

– Одну секунду.

Я проверил онлайн-список сотрудников местного отделения. Фирцев, значится такой, и фото соответствует. Разблокировав замок, я махнул рукой:

– Заходите. И на кухню, если не против. Стол только там… правда, я готовлю сейчас.

Участковый махнул рукой:

– Ничего страшного, я быстро.

– Тогда не разувайтесь. Все равно хотел уборку делать.

Пока незваный гость размещался за столом, наскоро очищенным от остатков готовки, я заправил варево поджаркой, слегка подсыпал приправы и повернулся к столу.

– Ну вот, я готов.

– Хорошо, давайте начнем. Имя, отчество, фамилия?

– Владимир Геннадьевич Полушкин.

– Полных лет?

– Тридцать один.

– Вероисповедание?

– Церковь Пути Человеческого.

Участковый чуть поморщился, но продолжил:

– Гражданство?

– Полное.

Опрос шел по накатанной, лейтенант ставил галки почти не задумываясь. Потом долго сверял в забарахлившем табельном регистраторе номера двух моих дробовиков, проверял учетки сетевую и общую. Наконец с явным облегчением вздохнув, закрыл папку.

– Ну, вот и все. Как подумаю, сколько еще сегодня надо обойти… Хорошо, что вы попались дома, сразу же в первый день, а то ходить долго можно.

– Пообедаете? Это не взятка, это предложение присоединиться.

Лейтенант замялся, потом кивнул.

– Спасибо. Запахи убийственные!

А то. Зря я, что ли, тебя на кухню вел и приправы кидал?

– После болезни очень полезно есть суп. Куриный. Он проще всего готовится. И это… может, на «ты»?

– Можно. Михаил.

– Влад.

Мы пожали друг другу руки.

– Давно к нам? – Я положил салфетку, приборы и начал наполнять глубокие миски.

– Третий месяц. Срок закончился, по жребию сюда перевели. До этого в Новгородской области землю топтал.

– Как там?

– Да нормально. Не хуже, чем везде. Народа на социалке немного, в основном урезанцы.

– Ну, крестьянам полное гражданство на фиг сдалось.

– Это да, народ прижимистый.

Суп был горячим, ели осторожно, стараясь не обжечься.

– Влад, не для записи – если ты «крестовик», то и обеты давал?

Я кивнул, не отвлекаясь от еды. Удачный супчик.

– И какие?

Пришлось оторваться и ответить:

– На этот год для себя – работа в Сети на «Вопрос – ответ» раз в неделю: складская логистика, учет, документация. Для мира – ремонт спортплощадки в соседнем дворе.

– Это в тридцать втором?

– Угу.

– Там вроде сразу компания работала?

– Нашел наших со сходными обетами, скооперировались и восстановили. Я за координацию отвечал, мужик один дал материалы.

– А разрисовывали?

– Пацанву из семьсот тринадцатой пригласили.

– Воспитательный момент?

– Отчасти. А вообще – чтобы относились как к своему и не гадили по глупости.

– Логично. – Он опустил ложку, словно собираясь с духом, потом все-таки сказал: – Не понимаю я вас. Чем православие не угодило? Такие же ценности, традиция, наконец?

– Извини, участковый, но первый догмат моей веры запрещает мне обсуждать чужие.

– Да, помню, помню… – Он поморщился и отмахнулся куском хлеба. – Понапридумывали тут.

– Никого не трогаем, исполняем свои обеты, к чужим не лезем. Верим во что хотим, и это право защищает конституция.

– Да я не в том смысле. Ну ведь шутка это была!

– Шутка. Три студента решили пофрондерствовать и в пику вышедшему закону создали свою религию, к которой было не подкопаться законными путями. А получилось пятьдесят миллионов прихожан за пятнадцать лет.

– Причем две трети – за границей.

– Что доказывает – умные люди есть везде. Добавки?

– Спасибо… еще черпачок?

– Легко.

Добавку он ел с таким аппетитом, что и я не выдержал, налил себе тоже. Обожруся, да ну и пусть!

– Влад, а можно вопрос?

– Опять о политике?

– Нет, о личном.

Я поднял бровь, но кивнул.

– А ты всегда суп на четыре прибора сервируешь?

М-да.

– Всегда. Когда не один ем. Я бы предложил что-то на второе, но есть только колбаса. Будешь?

– Спасибо, уже наелся, даже в сон клонит.

– На здоровье. А вилка нужна при любом блюде. Как аргумент сдерживания.

– То есть?

– Вот потянется кто-то к твоей тарелке за куском, как его остановить? Ножом – статья. Ложкой – неудобно. А вилка сразу покажет, что не фиг!

Непонятно ухмыльнувшись, лейтенант задумчиво покивал.

– А если из одного котла есть, как в деревнях было раньше?

– Общая тарелка и моя тарелка – это разные вещи.

– Сложно у тебя все!

Снова улыбнувшись, участковый довольно вздохнул и встал.

– Спасибо за хлеб-соль, хозяин, пойду ко другому двору хозяев спрашивать.

Уже шагнув за порог, он повернулся и спросил:

– Это, забыл – жалобы есть?

Я пожал плечами.

– На зиму и вирус гриппа. Но это не в вашей власти, так?

– Увы. Пока не напишете заявление, мы совершенно бессильны! Всего доброго!

– И вам.

Я закрыл дверь.

Интересный человечек. Провел у меня сорок минут, это при занятости-то ментов «на земле», назадавал вопросов, которые легко проверить даже по общей базе, сунулся в оружейный сейф, хотя предыдущая проверка была всего три месяца назад. Об обетах спрашивал, хотя не любят менты «крестовиков»: в каждой общине есть кто-то с ежегодным обетом на проверку их действий. Про площадку знает, хотя мы ее закончили до его перевода. Может, конечно, он просто хороший человек и специалист…

Я открыл сайт района, посмотрел данные участковых района. Да, переведен два месяца назад, сто́ит два десятка отзывов полных граждан, почти все положительные. Три – от ограниченных, но тоже положительные, значит, гастеры и урезанцы от него не слишком страдают. Оставив свой отзыв: «Нормальный человек, внимательный, раньше работал в деревне», – я подумал немного, а потом решил перестраховаться.

– Алло? Алла Игоревна? Здравствуйте, Полушкин беспокоит. Да, насчет резюме. Очень волнуюсь, мне бы ответ поскорее, чтобы определиться. Будет? Ясно, я перезвоню. Всего доброго!

Знать подробности своей общегражданской учетки самому гражданину вроде как не положено, но когда и кого это «не положено» останавливало? Кадровичка одной госконторы внимательно проверит мое резюме и отошлет назад как не подходящее, а вместе с ним – историю изменений и обращений. Совершенно случайно.

А я переведу ей денежку за консультацию в рамках основной работы. Абсолютно законно.

Помыв посуду, я вернулся в комнату.

– Комп, запуск «Творцов судьбы». – И, секунду подумав, добавил. – Вывод на планшет.

Зря я все-таки так нажрался. Сейчас немного посижу… полежу даже, а потом уже и вирт надену.

(обратно)

32

Побулькивая и отдуваясь, я с трудом, но смог сосредоточиться и заняться заготовкой свитков. Впрочем, излишняя расслабленность как-то повлияла: получить «шедевр» я смог только на четвертом десятке и то лишь один. Ну да мне хватит.

В шахтах было много самых разных монстров, и я улучил момент для захвата всех заклинаний, что там были. В основном треш, разные вариации магических «стрел», «кулаков» и прочего хлама для распугивания неопытных новичков. За действительно приличной добычей, баффами, пришлось поохотиться, но в результате я внес в книгу первые ранги «Магического доспеха» и «Преграды стихий», повышавших на пятнадцать минут защиту от урона магией разных классов. Попутно захватил заклинание «Истинного зрения», странную смесь всяческих детектов – невидимого, инфравидение, магии и прочего, вплоть до определения скрыта. Жаль, что первый ранг действует всего пять секунд. Несправедливость, ведь на гаргулье, с которой я это заклинание получил, оно было постоянно. Перерыл возможности применения для получения заданий – в открытом доступе ничего нет. Обидно, такая штука просто обязана иметь какой-то неочевидный бонус! На всякий случай про запас приготовил десяток свитков, ими можно будет обнаруживать скрытые проходы и прячущихся тварей – уж пяти секунд вполне хватит, чтобы повертеть головой, дожидаясь подсвета цели оповещалкой.

Ну хорошо, жирок завязался, пора работать.

Одевание модулей, проверка, вход.

Интересно: я уже не воспринимаю игру с монитора или планшета как настоящую, только вирт.

– Похоже, ты изрядно продвинулся в своем поиске силы, брат паладин. Мой тебе совет – сходи к учителю!

Подняв руку, я молча благословил священника и дождался ответного благословения. Фишка с кастованием без слов была придумана вынужденно, когда из-за простуды голос упал до хриплого баса. Микрофон, конечно, все еще распознавал слова, но говорить не хотелось.

– Все ли спокойно в городе и окрестностях? Я почти неделю провел, вычищая нежить из старых шахт… хотя и не понимаю, зачем это надо. Они пусты: ни руды, ни камней. Одни алчущие теплой крови твари.

– Ты неправ, рядом с теми местами планируют новые разработки, да и старое зло кто-то должен сдерживать. К тому же дозорные рассказали, что где-то рядом с входом гнездятся работорговцы. Ты не видел ничего подозрительного?

Я довольно улыбнулся. Задание, натурально!

– Нет, но теперь пригляжусь повнимательнее.

– И не забудь сходить к наставнику магии.

– Да. Благодарю!

Повернувшись, я пошел к лестнице во внутренние помещения храма.

Привычку спрашивать окружающих о том или ином месте я взял с записи на «Вэ-О». Говорить с менторами было лень, да и гудящая голова не способствовала ясности мыслей, так что я скачал несколько десятков чужих консультаций по «Творцам», доллар за дюжину, и развлекался, слушая странные ответы на дурацкие вопросы. Но несколько идей, как, к примеру, те же заклинания без слов, взял на карандаш и воплотил. Заодно узнал о скрытых проходах, о спрятанных сокровищах и опасностях, с ними связанных, о нерегулярных заданиях вроде этого намека на лагерь работорговцев. Да, в мое-то время такого обилия возможностей не было. Цепочка из заданий, позволяющая дойти до высшего уровня и занять игрока на все это время хоть сколько-то осмысленной деятельностью, затем линейная сюжетная линия для доступа в подземелье с сильным босом, ну, и ежедневные задания в стиле «убей десять троллей», чтобы сделать осмысленным пребывание в игре после убийства всех доступных боссов.

В «Творцах» все было сложнее.

Игра появилась на очередной волне «популярных технологий» и скачке́ мощностей и сначала больше была похожа на чат по интересам в фэнтезийном антураже. Затем разработчики прикрутили сюжетных искинов, меняющих поведение НПС в соответствии с действиями игроков и развивающих окружающий мир под чутким присмотром сценаристов. Уже на стадии закрытой беты решено было отказаться от стандартного отношения к заданиям: «подойди-возьми-выполни-доложи». Конечно, сейчас это уже общий принцип, но «Творцы» были одними из первых и успели снять сливки, набрав аудиторию. И теперь игрокам приходилось постараться, чтобы понять, где квест, а где пустая скриптовая болтовня. Впрочем, все были довольны.

Но вообще – странная ситуация. Судя по всему, игра заточена под вирт и полный комплект модулей. Они позволяют открыть недоступные задания и делать массу всяких полезных для игрока фокусов, к тому же они попросту увеличивают потенциал персонажа как минимум на двадцать процентов, а то и выше. Но при этом не видно никаких минусов.

Конечно, это только пока. Первый перелом начинается на семидесятом уровне, когда в дело вступают обсчет резистов и ранговые коэффициенты; именно к семидесятому новичок выходит из безопасной «песочницы» начальных зон и включается в жизнь большого мира. Там уже в одиночку сложно, иногда очень, приходится кооперироваться. Второй перелом – на сто двадцатом, там одиночке уже просто не выжить. Третий – на сто восьмидесятом, где нужна не просто группа, а гильдия, и гильдия сильная. Как живут на двухсотых и выше, можно только догадываться, информация оттуда идет мелкими дозами, ибо слишком дорого достается.

Но именно там приходится пользоваться полным комплектом модулей. Получается, что модули – одна из ступенек роста? Тогда почему так много способов их использования на начальных уровнях? Зачем такая трата ресурсов?

Я вдруг остановился, едва успев схватиться за поручень дорожки. Потом повернулся, передумал и пошел в заклинательный покой. Потом, сначала обучение.

Перед входом в заклинательный покой была очередь. Вот уж чего я не ожидал увидеть в игре, так это стоящих цепочкой игроков. Пришлось вставать за последним и ждать своей очереди. Как назло, за мной никто не занимал.

Обучение прошло быстро, жрец был очевидно утомлен и вывалил на меня оба заклинания зараз, не утруждая сортировкой. Проверив изученное, я активировал давно заготовленные голосовые команды и пошел к знакомому спуску в канализацию, проверять идею.

Квест мне выдали, хотя помощник смотрителя поглядывал как-то подозрительно, явно не понимая, зачем такому разодетому паладину, как я, заниматься таким грязным делом.

Грязевой шар элементаля нашел быстро и, не откладывая, рубанул наискось. Хлопок, тошнотворный всплеск жижи, и ядовитая лужа на полу. М-да, сильный я стал. Попробуем по-другому.

Следующего элементаля ударил кулаком, а потом отступил и перестал защищаться. Монитор замигал красным, полоска жизни медленно, но поползла вниз. Так, понятно. Добив элементаля, я вышел из вирта и, притянув клавиатуру, пошел искать нового. Этот снять хотя бы пять процентов не смог и был убит в два удара.

Итак, вирт, оказывается, палка о двух концах. Я могу резать более сильных монстров, зато и слабые не становятся для меня безопасными с ростом разницы в уровнях. Мог бы и раньше догадаться, что бесплатных пирожных тут не выдают.

И что из этого следует? Для чего нужна такая система? Что-то ничего в голову не приходит. Но впредь стоит быть внимательнее к низкоуровневым монстрам.

Хорошо, ничего не понял, но идею подтвердил. Теперь пора заняться чем-то полезным. После того, как добью еще семнадцать элементалей, конечно.

В торговом доме дварф при виде посетителя быстро убрал в ящик конторки зеркало.

– Здравствуйте, уважаемый Дрори! Все ли хорошо в ваших делах?

Дварф поклонился:

– Благодарю, брат паладин, все в полном порядке!

– Вижу, вы все-таки последовали зову здравого смысла? – Я посмотрел на бороду клерка, та была скреплена двумя серебряными кольцами.

– Это? С новым караваном из столицы пришли новые веяния. Теперь заколки для бороды должны быть обязательно парными!

– Вы, несомненно, самый просвещенный в данной области дварф! Но, кстати, о караване…

Горделиво поглаживающий бороду клерк тут же засуетился.

– Пришло все, заказанное вами! И я скажу, что не самым простым был этот путь! Караванам проходить все еще трудно; не так, как десять лет назад, но все равно. Разбойники, плохая дорога, и самое страшное… – Он замер, дожидаясь моего вопроса, и я не удержался:

– Таможня?

Дрори хмыкнул.

– А вы, я смотрю, разбираетесь в торговле, да? Уж эти – всем разбойникам разбойники. Но вот он, ваш заказ. Доспехи латные, с кольчужными вставками, стале-серебряный сплав, с гнездами для магических эссенций, меч полуторный того же сплава, без зачаровываний, щит круглый, окованный и укрепленный, с двумя гнездами. Хотя это не дело, конечно, заказывать оружие и такой доспех на глазок, без примерки и подгонки.

Я кивнул, соглашаясь.

– Что поделать, уважаемый Дрори, мои старые доспехи пришли в негодность после того, как я провел в старых шахтах полную неделю боев со всякой дрянью. Кстати, а вы не в курсе, почему они заброшены?

Перебирая в инвентаре доспех, я краем уха слушал стандартный рассказ об истории. Ничего нового дварф мне не рассказал, хотя я рассчитывал на иное.

– Понятно. Средств на моем счету достаточно для оплаты заказа и доставки?

– Конечно! У вас остается еще сорок семь золотых… с мелочью. Желаете забрать?

– Нет, пусть лежат у вас. Монеты плохо помогают против чудовищ.

– Это если они не нежить! Серебро-то не только красиво! Слышал я об одном искателе сокровищ, так он к монеткам привязывал лоскут ткани и кидал в опасные места.

– И как это должно было помочь?

– Так на лоскутах-то он заклинания писал!

Скептически посмотрев на дварфа, я спросил:

– А зачем к монетам-то?

Клерк на минуту ушел в себя, а потом пожал плечами:

– Примета, наверное, есть какая-то. Так, значит, брать не будете?

– Вот четыре свитка на продажу.

– Один момент… вот так, внесены. Еще что-то?

– Благодарю, уважаемый Дрори, нет.

– Что ж, рад был быть полезен, приходите еще.

Досадно. Все же надо искать в игре информацию по шахтам. Там я буду еще неделю сидеть, не меньше; хорошо бы выпотрошить все секреты. Но в Сети я просмотрел все доступное, а НПС упорно не давали никаких подсказок. Выходит, временные квесты и изменяющийся мир – не всегда то, что нужно игроку.

Но мне все равно нравится.

– Дуэль?

Дорогу мне заслонил какой-то молодой воин. Игрок, судя по подсветившемуся поясу с бонусом на критический удар.

– Нет, прошу простить, дела храма зовут меня.

Я попытался обойти, но игрок сделал шаг в сторону, заступая дорогу.

– Ты чего, непись, что ли? Давай дуэль?

– Извини, странник, но я спешу.

– Струсил? Дуэль давай!

Пожав плечами, я пошел назад. Тут кружной путь ненамного длиннее.

– Не уйдешь, не надейся! Дуэль?

В который раз отменив приглашение подраться, я вызвал карту, внимательно ее осмотрел и, в два прыжка обогнув снова стоявшего на дороге приставалу, подошел к двери трактира.

– Эй, трус, давай дуэль! Доставай оружие, храмовник!

Крикун пытался заслонить мне дорогу, но я успел открыть дверь первым и вошел.

– Добрый день, господин, могу ли я быть вам чем-то полезен?

От стойки ко мне спешил низенький трактирщик, держа в руке полотенце. Вопреки всем стереотипам полотенце было чистым, трактирщик – ничуть не подозрительным, а само заведение – вполне уютным.

Ладно, раз уж зашел…

– Соберите в дорогу небольшую корзину. Думаю, еда на природе будет ничуть не хуже, чем в вашем прекрасном заведении.

– Благодарю за лестный отзыв, уважаемый страж, сейчас же я…

– Дуэль?

– Простите?

Крикун плюнул под ноги хозяину и резко повернулся ко мне.

– Дуэль? Давай-давай, соглашайся!

– Простите, господин, этот… воин с вами?

– Нет, что вы. Первый раз вижу.

– Ага. Хаври! Помоги уважаемому воину покинуть заведение.

От стены отделился полукровка-тролль и, взяв дуэлянта за шиворот, пронес к выходу.

– Прошу прощения, он пристал ко мне на улице. Такой надоедливый. Так что насчет корзины?

– Могу предложить…

Я согласился с длинным перечнем продуктов. Корзина будет появляться, когда я разбиваю лагерь, и вешать десятипроцентный бафф на восстановление.

Трактирщик удалился, а я присел за стол, ожидая, пока соберут заказ. Итак, о чем я там думал?

– Дуэль?! Я не отстану. – Какой он утомительный.

Полутролль протянул руку и вытолкнул дурака за дверь. Но тот тут же кинулся обратно. Вышибала вздохнул, аккуратно стукнул крикуна по шлему и, подхватив оглушенного, понес на улицу. А вот надо внимательнее мир изучать, тут все вышибалы на пять минут могут оглушить. Правда, прочитал я это в пособии для наемников-воров, как средство стопроцентно успешного обворовывания игроков.

– Ваш заказ, брат паладин.

– Благодарю.

Я задумчиво перемещал предметы в инвентаре. Сменку, которую я брал по дешевке, оставлю. Новые доспехи надену прямо сейчас… сделано. Теперь – эссенции.

Встав, я начал поочередно дотрагиваться до предметов экипировки, выбирая эссенции. Меч – замедление, как и любое оружие. Щит – один процент на шанс двухсекундного ослепления противника, по проценту в каждый слот. Кираса, штаны, поножи – укрепление доспехов, по единице защиты на каждый. Перчатки – «Твердая рука», минус к вероятности быть обезоруженным. Наручи – бонус к повреждениям плюс один. Мало, обычно этой эссенцией не пользуются, а только прокачивают ремесло, но мне полезно. Шлем – снижение вероятности оглушения. На сапоги – «Дорожные когти», теперь не буду скользить; самая дорогая из эссенций, но того стоит. Все пока что. На оба перстня и ожерелье уже повешен храмовый бонус к опыту. Удачно, что теперь могу яд лечить, раньше шлем приходилось на исцеление зачаровывать, а это минус слот. Был бы гильдейцем, получил бы еще возможность зачаровывать гильдейскую накидку, там один слот, считай, халявный.

Вообще в гильдии состоять выгодно, даже в самой маленькой и неразвитой.

Во-первых, бонус к опыту. До десяти процентов; правда, столько было у семи самых сильных, поднявшихся до десятого ранга, мелкие гильдёшки довольствовались двумя-тремя процентами. Во-вторых, скидки на материалы, дешевле ремонт, бесплатное лечение у НПС-целителей в гильдхаусах. В-третьих, проще собрать группу. Минусом была необходимость постоянно развивать гильдию. Уже второй ранг требовал иметь владение, хоть самое небольшое, пусть даже крошечный склепик с десятком монстров, но чтобы свое. А где имущество – там и драки за него. Вон «аноровцы» пытаются получить город не просто так, они уже третьего ранга, им нужно открывать гильдейский параметр «Политика», а это куча головной боли.

Хотя, конечно, если с умом подойти, то можно неплохие бонусы получить.

Нет, к черту. Не ходил в стае – не буду и начинать.

Перетасовав в инвентаре доспехи, положил корзинку в угловую ячейку, пометил для вызова и закрыл меню. Дело к вечеру, а я еще ни единицы опыта не получил, только репутации немного. Непорядок, надо исправлять.

Обойдя все еще лежавшего у дверей дуэлянта, я направился на биржу.

(обратно)

33

Первый раз появился здесь с тех пор, как приходил со стражей «карать зло».

Не то чтобы я боялся (чего проще на две-три недели забыть про игру, дав за это время переписать контракты заинтересованным в мести наемникам), просто нечего мне тут было делать. В шахтах я справлялся и в одиночку, а подняв веру до четырех, и вовсе расслабился, только на финального босса сил не хватало. Но вот в одиночку лезть в неизвестный лагерь работорговцев, где может быть и десять противников, и сто… хотя нет, сотни не будет, неправдоподобно. А вот десятка два – вполне. Хоть бы они там были! Именно так и должен выглядеть квест на повышение статуса в храме – убью, освобожу, доложу, все рады, я меняю титул на «воин храма», получаю доступ к городским архивам – и понеслось по накатанной.

Азарт от ожидания победы дурит голову не хуже водки, и сейчас я был малость под хмельком, но это не должно помешать набрать группу. Открыв местный чат, я начал прислушиваться и наконец выбрал нескольких кандидатов из искавших группу.

Священник, двадцать седьмой уровень, ищет группу на вечер. Элементалист, тридцать второй, и «воин снегов», тридцатый, ищут танка и хила для прокачки. Пригласив всех в группу, я объяснил причину:

– Итак, ребята, дело такое – мне нашептали, что в окрестностях шахт есть скрытый лагерь. Там может быть вкусняшка, как минимум скрытое задание. Идем в шахты – проверяем. Не найдем – проходим шахты до ласта, дальше как хотите. Квест-итем ролят все. После прохождения я опять пойду искать лагерь. Все согласны?

Согласны были все.

У ворот я подождал, пока пройдут караванщики, отправляющиеся в столицу. Эту неделю я ходил или с проходящим караваном, или со сменой стражи, следующей на патрулирование.

– Заклинания на скорость есть у кого?

Дружное мотание головами. Жаль, тащиться придется минут десять.

В «Творцах» расстояния были велики, причем идти можно было в любую сторону, никаких непроходимых препятствий, не предусмотренных ландшафтом, не было. Горы можно было обойти, реки переплыть или перелететь, а за ними всегда было «дальше». Игровые зоны не замыкались искусственно, наоборот, исследователей ждали приятные бонусы, типа новых подземелий, нерасчищенных троп, свежих охотничьих угодий. Два года назад Адар был приграничным городом, и дальше были только Тьма и Зло: не всегда, правда, с большой буквы, но были. А сейчас до форпоста – неделя пути с караваном.

Зачем разработчикам такие просторы? Девять игр из десяти, даже последнего поколения с суперсетями, сложными сценарными искинами и прочей машинерией, поддерживающей игровые миры, – большинство обходилось хорошо выверенными уютненькими мирами с большими, но конечными зонами. В «Творцах» же словно собирались создать и поддерживать целый мир в реальном времени. К чему такие траты? Неужели все это – ради прибыли с огромного, но все-таки конечного количества игроков? Неужели есть такой потенциал развития, что необходимо создавать мир «на вырост»? Откуда?

За такими мыслями я не заметил, как пробежал все расстояние.

– Прибыли. Там, – я махнул рукой, – шахты. Входы в них, точнее. Здесь я все осмотрел. – Еще в первый раз прошелся по окрестностям, высматривал, где есть укромные места, подходящие для засады. – Значит, надо просмотреть тут и тут. Вар с хилом идут туда, мы с магом пройдем здесь. Смотрите на все внимательнее, должны быть подсказки.

Вход в подземелье был на склоне холма в сотню метров вышиной, вокруг только кустарник и очень редкие тонкие деревца, видно, в прошлом-позапрошлом году здесь прошел язык лесного пожара, и ничего более высокого вырасти пока не смогло. Я поднялся на вершину холма и долго осматривал окрестности, но так ничего и не увидел. Очень уж расплывчато сказано «в тех местах». Сейчас я смотрел на холмистые окрестности: где-то виднелись уцелевшие деревья, где-то кусты разрослись до невероятной густоты, а кое-где землю укрыли поля высоких, в рост человека, трав.

Понятно, почему храмовый квест был таким простым: «Найди лагерь работорговцев» – тут можно месяц искать! Да и был ли квест? Может, я ошибся?

Я в очередной раз осмотрел все вокруг – пусто. Нет ни тропинки, ни смятых веток, ни таблички «Лагерь работорговцев – там!». Не видать ни сбежавшего пленника, ни трупа невинно убиенного крестьянина, вообще нет подсказок!

– Сбор у входа в шахты, нет ничего.

Команду восприняли с облегчением. Никому не хотелось казаться невежливым, отказывая в помощи, но безрезультатные поиски утомляли.

Кстати, все мои спутники открыли статусы, но никто не потребовал этого от меня. Вечно так – люди гораздо менее требовательны к лидерам. Даже готовы прощать им слабость, лишь бы те делали такое неприятное и трудное дело – руководили и брали на себя ответственность.

– Кто был в шахтах?

Молчание. Понятно.

– Хорошо, объясняю – подземелье для группы тридцатого уровня. Монстры простые, но потолще, чем на туманке. Порядок: я и воин – впереди; начинаю я, маг вписывается после того, как мы с варом отбумкаемся. Хил – только лечишь. Если что – быстро бежишь ко мне, я спасу. На всякий случай объясняю – я паладин, могу подлечить или защитить, но дистанционных атак у меня нет. Понятно?

Согласились. Значит, сразу глупостей делать не станут, расслабляться начнут к середине прохождения.

Я достал из-за спины арбалет.

– А это не дистанционное разве?

– Нет. Вар, вон те два голема, мой правый. Поехали.

Выстрел. Глиняный голем с гранитными валунами вместо кистей рук пошел ко мне. Воин поднял руку с мечом и показал классовое умение «воинов снегов» – меч стал белым, спустя несколько секунд с него сорвалась искристая льдинка и ударила второго голема. На сотом уровне, когда раскачает умение до пятого-шестого ранга, с меча будет слетать целая вьюга, замораживая врагов и замедляя их движения, а пока только одна-две ледышки наносят обидные, но слабые раны.

Я взвел арбалет, перекинул его за спину, вытащил меч. Големы незлые, просто стихия, оживленная магией, так что «изгнание» тут не поможет.

– Прыжок! Удар веры!

– Ледяное облако! Меч севера!

Мы с воином кинулись каждый на своего врага. Не очень хорошо, лучше было бы сосредоточить все атаки на одном противнике, но сейчас мне надо было поглядеть, что собой представляют мои согруппники.

Мимо плеча протянулась огненная нить, я сдвинулся вбок, отвлекая противника. Понятно, маг из мультиклассов, у настоящих элементалистов «Нить стихии» появляется гораздо позднее. Огонь обвил голема, не нанося увечий, даже не сдерживая, нить все тянулась и тянулась. Я старался бить так, чтобы не попасть по ней мечом. Наконец на каком-то витке маг вскрикнул, поднял руку, и пламя, свитое в тонкую полоску, полыхнуло, освобождаясь.

Красиво. Голем, перевитый огнем, помахал в воздухе каменными кулаками и рассыпался. Популярная школа, сильные заклинания, но очень длинные и требуют неподвижности мага. Понятно, почему он с воином ходит: в одиночку было бы гораздо менее эффективно.

Я зашел за спину второму голему, посмотрел на статус группы. Священник как раз произносил молитву, поддерживая жизнь «снеговика», маг снова затеял плести «Нить огня». Ничего, можно жить, никто не отвлекается, не лезет вперед, вовремя лечат, вовремя бьют. Нормальная группа.

Я ударил голема под коленки, маг тут же оборвал заклинание, дав огню разойтись по глиняному телу.

– Порядок. Так и будем идти дальше. Хил, не отвлекайся, после боя сразу восстанавливаешься, ты лечишь только в бою, я подтягиваю всех после.

Священник кивнул.

– Маг, а у тебя крыло воздуха не прокачано? Тут в основном земляные твари, их огонь плохо берет.

– Я только фаер учил. Мы в паре ходим, а по замороженным огонь усиливается.

– Понятно. Есть у вас что-то масштабное? Тут основная гадость – стаи крыс. Штук по пятнадцати в стае, и хрен увидишь.

Оказалось, и против таких неприятностей у них тактика выработана. С облегчением убедившись, что мне не придется, как в первый раз, бить каждую мелкую тварь отдельно по голове мечом, я скомандовал продолжение.

Вырезав штук пятьдесят монстров и пройдя первого мини-босса, все повеселели, убедившись, что группа подобралась вменяемая, и разговорились. «Снеговик» и «элем» были друзьями, качавшими персонажей под обещание взять их в гильдию. «Воин снегов» брал архетип, а маг, наоборот, подстраивал свой мультикласс под покрытие недостатков приятеля, в результате они хорошо дополняли друг друга. Правда, выбранная ими тактика делала сложнее одиночную игру, но над этим они не задумывались, играя в свое удовольствие откуда-то с работы по ночам.

Священник сначала отмалчивался, а потом включился в обсуждение и поведал:

– На высоких уровнях всегда хилы нужны. Вот я и качаю чара на продажу. С пятидесятого буду ходить с группами за деньги, а на сотом продам.

– И много колечек накопил?

– Зачем их копить? Я так продам. Какой смысл платить деньги за то, что потом продашь?

Я завис, пытаясь понять смысл такой торговли.

– До сотого ты потратишь полгода, может, больше. Кольцо удваивает свою цену, почему не вложить полтысячи, чтобы получить штуку?

– Если бы у меня были деньги, я бы не качал хила на продажу.

Это было произнесено с интонацией доброго мудреца, объясняющего дебилу прописную истину.

М-да. Тяжелый случай. Я попытался было сагитировать его на повышение продажной стоимости, но все аргументы отвергались категорическим: «Зачем? Так сойдет!»

– Да смысл-то какой? Столько времени потратить и за такие смешные деньги?

Лекарь удивился:

– Почему смешные? Нормальные деньги; я развлекаюсь, а потом еще и получу за это бабки!

Мои попытки объяснить, как было бы лучше поступить, он проигнорировал, отмахнувшись.

Судя по голосу, лет ему было, как и воину с магом, около восемнадцати.

Я в его годы… ох, неужели я это сказал? Да ладно – я в его годы держал трех ботов на компьютере, подрабатывал всем, чем мог, стараясь показать, что я самостоятелен. А тут вдруг: «Да смысл-то?»

Были и у нас в классе такие ребята, но мало. Батя еще говорил, что не понимает наше поколение, старавшееся стать взрослыми как можно скорее. Некоторое время я пытался вспомнить: а может, я и сам таким был, просто забыл? Да нет вроде. Хотя, может, он учится, к красному диплому идет, карьеру строит? А тут просто для души, отдыхает?

Так и не решив ничего о своем спутнике, я просто махнул рукой и продолжил прохождение подземелья.

Воин с магом не обманули: их метод уничтожения мелких тварей был прост и эффективен – «снеговик» примораживал ударом к земле всю стаю, маг опутывал промороженное место «Нитью огня» и подрывал ее. Множество огненно-снежных фонтанчиков – и путь свободен. Жаль, заклинания такого типа нельзя записать в свиток.

Второй мини-босс, за ним сложные группы из четырех «темных тварей», которых я раньше старался обходить, ловушка, выпускающая голодного тролля, не дававшего идти дальше, третий мини-босс и случайное обнаружение скрытого прохода, где после истребления двух десятков пауков мы нашли шахтерскую сумку с редкой рудой, тут же отданной воину, прокачивающему кузнечное дело; затем четвертый мини-босс, к которому было трудно подойти из-за луж горящей нефти, и пришлось убивать его только дистанционными атаками, отчего я взял перерыв на три минуты, чтобы унять дрожь в руках после скоростного взвода арбалета. За всей этой круговертью я опять ушел в себя, слушая болтовню согруппников, время от времени командуя отдых и распределяя добычу. В какой-то момент опять не выдержал священник и начал путано излагать свои взгляды на современную индустрию развлечений; ему возразили, я выступил арбитром, спор перешел в области, в которых все участвовавшие откровенно «плавали», и пришлось его оборвать под предлогом подготовки в финальному боссу. Босс оказался, как говорится, «ни о чем». Если бы не призываемые по таймеру пары простых монстров, то этот откормленный тролль не смог бы противопоставить ничего даже моему Спутнику. Но теперь я был не один, и через две минуты после первого выстрела тролль закачался, кинул наугад свою палицу и рухнул, сотрясением земли раскрыв нишу в стене, где и лежал квестовый «Тролльский скипетр» – простая корявая палка с примотанным куском хрусталя.

Хрусталя в шахтах было много, как только мы уйдем, другой тролль докажет, что именно он теперь тут самый большой и сильный, и подземелье вновь обретет босса. А пока мы выбрались наверх.

– Ролл. Участвуют все.

Победил маг. Поздравив его, я попрощался, за окном была ночь, предлагать продолжать поиски скрытого лагеря не стал, и друзья ушли в город при помощи амулета. Я же решил, что успею еще раз оглядеть с высоты холма окрестности, для успокоения совести.

– Паладин, а мы влагерь-то пойдем?

Я отвлекся от выискивания примет и повернулся к лекарю.

– Если найдем, то конечно. Но сначала найти надо.

– Так вот же он?

Я посмотрел вниз. Кусты, два дерева, полянка.

– Покажи рукой.

– Вон.

Я даже шагнул ему за спину, чтобы смотреть в одном направлении. Пусто.

– Так, погоди. Где же они… вот! – Я зачитывал свиток «Истинного зрения».

Пусто. Да что такое!

– Не вижу ничего. Давай ты проведешь?

– Легко. Иди за мной.

Лекарь пошел по склону, перепрыгивая с камня на камень, обходя редкие кусты, я направился за ним. В какой-то момент он исчез, и я было испугался, что потерял его, но тут же прошел через замерцавшую воздушную стену. Все оказалось просто – лагерь был укрыт иллюзорным колпаком, отводящим взгляд. Не подменявшим одно другим, а именно не дающим заметить.

– Не понимаю. Откуда у тебя такие способности? Это же скрыт на область, такое могут только шаманы. Как священник может разглядеть? – Я начал подозревать, что не один такой «читерный».

– Да случайность. Я когда персонажа собирал, ткнул на «прямой взгляд», не заметил. После пьянки было, я там как раз услышал, что лекари всем нужны, вот и собрал себе «мультика». А обнаружил, когда неделю уже провозился, до десятого уровня поднялся. Пусть будет, эта фигня помогает видеть пэкашников и прочую нечисть, если они без магии прячутся.

– А почему раньше не увидел? Когда только начали искать?

– Я обедать ходил. Персонажа на «следовать» за варом поставил и пошел. Вы бы и так нашли, я бы услышал с кухни.

У меня не нашлось слов.

– Во, пришли.

– Вижу.

Теперь было понятно, почему моя «внимательность» не помогла, – руководил в лагере гоблин-шаман сорокового уровня. Точно, шаманское отведение глаз основывалось не на создании ложного образа, а на «уговаривании» объекта наблюдения выглядеть иначе, потому и не сработало «Истинное зрение». Вокруг было пусто, вдоль обгорелого, но крепкого бревна сидели десятка полтора связанных пленников, в основном люди и полуэльфы, которых среди НПС города было большинство, плюс два орка и какой-то зверолюд, из собакоголовых.

– Что делать будем?

Хороший вопрос. Напасть? Так непонятно, сколько тут работорговцев и какие у них силы. Освободить пленных? Можно было бы пробежать вдоль бревна, перерубая веревки. Шаман, конечно, силен, но я же не собираюсь с ним драться? Или собираюсь?

– Идет кто-то оттуда.

Со стороны дороги донесся треск веток, на поляну вышли двое разбойников. За ними абсолютно без сопротивления шли два подростка в одежде городских подмастерьев. Один из разбойников, дроу-отступник с красными волосами, помахал в воздухе рукой с зажатым в ней светящимся кристаллом, что-то сказал, и пленники сами подошли к бревну и вытянули руки, позволяя второму конвоиру связать их.

– Карта. Шахты. Расы.

«Основные обитатели – дикие тролли. Заселив заброшенные проходы, они торгуют с контрабандистами магическими кристаллами в обмен на продовольствие. Вооружены…»

Точно, я это читал, но пропустил как ненужное: игрокам кристаллы почти не попадаются, и торговать с агрессивными монстрами нельзя.

– Паладин, что делать-то? Я спать хочу, давай ре́ще уже.

– Секунду.

Искать новую группу уже поздно, у бревна нет мест. Видимо, работорговцы приехали за кристаллами, и шаман один из камешков зачаровал на подчинение, решили собрать, так сказать, попутный груз. Уйду – пропал квест, да еще придется оправдываться. Напасть? Не справлюсь один, а лекарь – не помощник.

– У тебя есть что-то, снимающее отрицательные эффекты? Надо пленников расколдовать быстро.

Лекарь замер, зашевелил губами.

– Есть массовое развеивание заклинаний. Только оно дорогое и долго кастуется.

Еще бы, оно у архетипов на сотом уровне и выше появляется. Не выдержав, я спросил:

– А у тебя какой рейт опыта вообще?

– Девять. Ничего, это нетрудно совсем. Лечи себе, а другие бьются. Опыт сам капает.

– Давно играешь?

– Четвертый месяц.

Ясно. Как раз к пенсии докачает. Хотя откуда у него пенсия, с таким отношением к работе?

– Хорошо. Я сейчас пойду их бить, а ты… сможешь накрыть всех пленников этим заклинанием?

– Сек… ой, блин…

– Что?

– Да чуть не скастовал. Могу.

– Хорошо. На мне шаман и помощники, ты снимаешь подчинение с пленников. Как сработает – бежишь освобождать, не забудь только меня подлечить. Понял?

– Не тупой, конечно, понял. Начинать?

– Как только я выстрелю.

Ох-хо. Ладно, палить свои возможности не хотелось, но придется.

– Спутник из свитка – явись! Спутник из свитка – явись! Спутник из свитка – явись!

Блин, как бы это автоматизировать, а то язык отсохнет?

– Класс! А это что?

– Потом объясню. Приказ – зачитай этот свиток.

И снова три повтора.

– Здорово!

– Не мешай! Приказ – атакуй этого шамана.

Спутники повернулись и поплыли к главному гаду. Если повезет, то треть, а то и половину жизни шаман о щиты Спутников собьет.

– Начинаем!

Ох, ну выноси, кривая!

Выстрел!

Дроу дернулся, хедшота не получилось, стрела ударила его в плечо. И то ладно, не будет луком пользоваться. Второй разбойник тут же сориентировался и кинулся ко мне. Отшвырнув арбалет к стене, чтобы не мешался, я шагнул навстречу.

– Прыжок! Удар веры!

Дур-рак! «Изгнание» надо было использовать, оно бы к концу боя восстановилось!

Подрубив ноги прыгнувшему полуорку, я заставил его отшатнуться.

– Зла да не станет! Прыжок!

После пятого удара, нанесенного в лихорадочном темпе, я наконец увидел рассыпающиеся искры – с одним покончено! Монитор полыхнул красным.

– Исцелись! Исцелись! Прыжок!

Двинуться не удалось, вокруг ног оплелись мгновенно проросшие лианы. Подпрыгнул я впустую, персонаж не двигался. Шаман!

– Пусть магия развеется!

Лианы рассыпались пылью.

– Черт, это не то! Сейчас, массовое у меня где-то записано!

Послала же богиня соратничка! Дроу или шаман?

Шаман!

– Пожертвуйте на храм!

Да, я не прав, не надо было забивать такую команду на активацию «Сияния правды»! Но, увидев анимацию ослепления, не смог удержаться, уж больно метания монстров напоминали попытки уклониться от уличного попрошайки.

Дроу выставил руку и наугад полосовал воздух длинным кинжалом. Шаман просто пошатывался.

– Прыжок! Удар веры!

Гоблин, все еще ослепленный, махнул чем-то вроде киянки из камня, Влада унесло в сторону.

– Исцелись! Прыжок!

В этот раз удачно, шамана откинуло к пеньку. Я догнал, резанул по ногам – неудача, отпрыгнул! Еще – попал, почти нет повреждения!

Зеленоватая дымка исцеления окутала меня, восстанавливая здоровье почти полностью.

– Освобождай пленников!

– Пал, меня бьют!

Ну, еще бы – дроу, увидев лекаря, тут же кинулся на него.

– Стрела! Стрела-стрела-стрела!

А теперь ко мне бежит! Медленно только очень. Еще раз рубанув гоблина, я нагнулся, подобрал арбалет и, не выпуская из руки меча, натянул тетиву, тут же от живота выстрелив в разбойника.

Дроу осыпался облаком искр.

Ну, теперь босс! Только бы другие разбойники не прибежали!

Гоблин как раз завершал какое-то страшное колдунство – багровые тени, искры огня, прозрачная дымка и зловещий хохот.

– Тебе не уйти, человек! Ты не можешь до меня дотронуться, этот щит не одолеть твоим жалким оружием! Я скормлю твою душу подвластным духам и усилю свое оружие твоими костями!

– Бла-бла-бла. Да будет он чист!

Сине-белые искры слетели с ладони, пробили защиту шамана и развеяли всю эту летучую жуть. Хорошая штука «Очищение», полезная.

– Стрела!

Дернувшийся было сбежать шаман резко замедлился, а удар в спину по не защищенному ничем врагу, как и положено, вышел критическим. Работорговец вспыхнул и начал рассыпаться.

– Пусть вся магия развеется!

Вихрь ярко-красных искр прошел по поляне, загасив костер и магические светильники, а заодно расколдовав пленников. Те сразу загомонили.

Мрачно взглянув на согруппника, я обратился к неписям:

– По воле Исцеляющей я направлен помочь вам! Сохраняйте спокойствие, сейчас мы всех освободим!

Затем, сунув меч в ножны и перезарядив арбалет, пошел развязывать несостоявшихся рабов.

(обратно)

34

«Таковые же разрушители прошли, уничтожая на своем пути все и вся, и не осталось ничего живого».

Тьфу ты! Да сколько можно?!

Я отметил семьдесят восьмой вариант и отложил папку с бумагами.

Поиски в архивах оказались именно поисками: судя по всему, разработчики хотели сделать даже такой аспект игрового процесса как можно достовернее, и после недолгого разговора с архивариусом я не получил, как полагается, выписку со всеми нужными мне сведениями. Нет – я искал их сам!

Драка всех со всеми, которая теперь называется «Пришествием войск Темной Госпожи», длилась четыре года, предшествовала «большому капуту», кончилась взаимным истреблением и основанием города Адар, в ратушу которого со временем и было свезено все это множество документов.

Собственно, комната с архивами, посвященными тем событиям, была забита ящиками с папками, наполненными разной степени потрепанности бумагами. Ну а поскольку забить такое количество текста было бы слишком дорого и долго, то на каждом листе имелась только одна фраза или даже одно-два слова. А букв – полный лист. И надо было найти среди этой мешанины читаемый текст, сложить фразу, и только тогда она появлялась на листе записей, выданном архивным служителем.

Реализм, так его за ногу!

Я смутно подозревал, что есть какие-то моды или читы, позволяющие сразу выбрать нужные куски текста без того, чтобы часами пялиться в виртуальную бумагу, которую я брал виртуальными же перчатками. Но гораздо более явным было подозрение в том, что стоит мне начать читерить – и прощай, разгадка!

Когда мы с моим непутевым напарником довели, а точнее, отконвоировали толпу гражданских до ворот, нам пришлось вернуться, так как именно у входа в город один из спасенных поведал, что есть еще трое разбойников: те, что ловили одиноких путников. Выбитые нами отводили добычу в лагерь, а ловцы все еще сидели в засаде и представляли угрозу. Пришлось возвращаться. Лекарь ныл и ныл, ноги гудели, глаза слипались, от кофе во рту горчило, разбойники оказались двумя лучниками и магом, то есть самым неудобным для паладина противником. Еле справился. Сразу после боя лекарь вышел из игры, пришлось еще ждать, пока его тело исчезнет, а затем снова тащиться в город, в одиночку, оглядываясь во все стороны.

Буркнув священнику в храме, что похитители ликвидированы, я, засыпая, увидел поздравления с получением нового звания и кучки репутации. Денег или шмота не дали, жмоты. Кажется, я даже успел принять душ, судя по висящему на сушилке полотенцу, но когда это было, я наутро не вспомнил.

И вот я в архиве. «Воин храмовой стражи» на двадцать пятом уровне. С опережением на десять, по сравнению с обычными паладинами. Правда, это ни черта не помогает в деле разбора архива.

Привстав на кровати, я поправил подушку, взял из ящика новый лист записей, откинулся поудобнее и начал просматривать. Чего-то не хватало. Точно! Пришлось встать, пойти на кухню, приготовить себе кофе, отколупать с противня наконец остывшее печенье и уже с ними вернуться в кровать. Работа должна быть в удовольствие!

Итак, лист. Тут должно быть что-то полезное, не зря же меня сюда направили?

«Стаца»… нет, не то. «Вира»… опять не то. Слишком «многа букаф», как говорилось в детстве, пусть и по другому поводу. «Втовр».. не… стоп! «В то время до»… где?.. «дозор нашел»… «многие пали»… Черт, а между этим что было? Дозор нашел, многие пали – чем промежуток заполнить? Пусто. Ладно, дальше.

«Упокоены»… «лежат»… «отступили»… «жрат»… нет, это не то… «дождались»… «форт»… «башня».

Перевернув листок, я продолжил вылавливать слова из мешанины букв и знаков. «В то время… дозор нашел… многие пали и были упокоены… лежат… не смогли вернуться после… дождались помощи в форте… башня была разрушена над».

Вот! «Башня была разрушена над входом в старые склады». Упокоены.

Нашел. Нет, точно нашел! Именно так и должен выглядеть текст квеста на поиск забытого захоронения – много воды, туманные намеки, минимум информации.

Оглядев семь оставшихся полок с коробками, я поморщился. Делать нечего, придется проверять. Как ни крути, а там может быть еще подсказка. Но пока можно поднять забрало шлема и съесть печеньку – заработал! А теперь продолжим…

Пока все идет так, как я и предполагал. Квест на получение титула полноправного воина храма включал все, что полагается – враг был чуть-чуть сильнее, чем я могу справиться, тактика боя предполагала задействование всех изученных способностей, награда скудная, но так и намекает, что дальше будет все гораздо интереснее. Значит, по той же логике, меня должны проверить походом. Но что может быть наградой? Я думал, что, лишь отыскав доспехи павших воинов, я получу свой титул, а его дали просто за проходное задание по выносу разбойников и сопровождение пленников. Что же тогда можно получить за полноценный сюжетный квест?

Старательно подавив в себе жадность, вопящую: «Золота! Экспы!» – я взял следующий лист. «Атрац»… «мелитр»… «монедгар»…

– Брат паладин, ты закончил? Вечер, архив закрывается.

Я потянулся на кровати. Подушка за спиной сбилась в твердые комки, одеяло сползло на пол, простыня усыпана крошками и даже закапана кофе. Конечно, в работе на дому есть свои достоинства, но недостатков, к примеру в виде отсутствия уборщиц, тоже хватает.

– Конечно, почтенный Ракис. Я почти все досмотрел.

– Ваше трудолюбие внушает некоторый оптимизм по поводу нынешнего поколения. Обычно приходящие требуют от меня знаний обо всем и не собираются даже платить за это. – Старик с длинной седой бородой и шрамом поперек лица свирепо на меня посмотрел, словно ожидая возражений, но потом смягчился. – Я им даю всегда одно и то же. Еще мелким шпаненком в учебном отряде Его Величества Араликса Седьмого Утарского второго полка тяжелой пехоты накрепко вбили – нет прилежания? Нет награды!

Я открыл рот… и закрыл. Поднял листок с записями, сведенными к удобочитаемой форме.

«В боях за предгорья Адарского хребта утарские войска добивали остатки воинств Ма́ла-Разрушителя. Закрывавший проход отряд тяжелой пехоты отходил с боями и (видимо) столкнулся с отрядом особых бойцов врага, понес большие потери, мертвецов оставили в подземельях некой разрушенной башни, о чем было доложено в пограничную крепость Адар».

– Скажите, почтенный Ракис, а паладины Амалы часто с вашим полком ходили? Нет, постойте – я даже так спрошу: в войне двухвековой давности за Адарский хребет ваш полк участвовал?

Старик горделиво огладил бороду:

– А то! И ваши там были! Летописи моего полка – считай, вторая история этого города!

– И часто эту историю хотят узнать?

– Ты первый, брат паладин. Э, а что ты так заулыбался? Я что-то смешное сказал?!

– Нет-нет, просто радуюсь неожиданному повороту поисков. Я должен узнать, где пали мои собратья в той войне, и вдруг узнаю, что такой достойный человек, как вы, ветеран прославленного полка, работает в архиве, где есть немало сведений об этом самом «втором тяжелом Утарском». Признайтесь, почтенный Ракис, у вас же есть эта летопись?

– Есть, как же. Когда ногу потерял, то перевелся в магистрат и долго копался в пыли. Но с чего ты решил, что я тебе ее дам?

Ожидаемо.

– Мы можем договориться, почтенный. Вот, к примеру…

Против золота старик устоял. Доспехи счел ненужными. Помощи ему ни в чем не требовалось. Какой-то неправильный непись: это он должен просить помощи и прямо-таки предлагать мне свои записи!

– А вот это подойдет! Неси – и я отдам тебе свой труд… на время.

Так, стоп, что я там обещал-то?

– Давно пора сложить песню о тех славных временах! И чтобы как марш была! А пока – на выход, юнец, на выход! Помню, сколько раз сам в архиве на мягкой-то бумажке отсыпался, – нечего тут! Ступай!

Я вышел из комнаты в коридор ратуши, машинально раскланялся с магистратским писцом, для которого выполнил пару посыльных заданий, набирая репутацию, остановился на крыльце. Песня? Да еще в ритме марша? Если я запою – с небес сойдут боги и поменяют мне класс на рыцаря смерти!

Хотя…

Вызвав лист друзей, я проверил онлайн. Есть такой!

«Дорой, бард 36-го уровня – Адар, таверна «Три сломанных клыка».

За окнами вечер переходит в ночь, а в Адаре день только закончился. Прошел легкий дождь, вызванный городскими магами для уборки мостовой от дневной пыли, по улицам проходят пары, спешат куда-то рассыльные – и чего им днем было не сбегать? Таверна «Три сломанных клыка» находилась в так называемых трущобах. Так называемых, потому что даже самые неблагополучные районы города были куда веселее иных вполне элитных мест, в которые меня забрасывало по делам в реальном мире. Тут даже пьяные не столько валяются, сколько возлежат у стен домов, не услышишь грязной ругани или унылого спора между мужиком и его бабой о судьбе никогда не существовавшей бутылки, которую кто-то из них якобы выпил, нет голодных детей, нет груд мусора. Последнее, впрочем, частично благодаря городским службам, развлекающим нубов квестами на уборку.

Я бы охотно поменял свою управляющую компанию и участковых на местного мага-коммунальщика и стражников!

Хотя вряд ли согласятся. Что они у нас забыли?

Перед таверной я постоял минут пять, ожидая стереотипно вылетающего из дверей пьяницы, но не дождался и вошел. Справа от двери на высоком табурете сидел клановый орк с дубинкой – вышибала. За четырьмя длинными столами в центре зала сидел народ относительно бандитской наружности – не совсем разбойники, но уже и не законопослушные обыватели. Так, люди (и нелюди) трудной судьбы. У стен стояли столики на двоих-троих посетителей, разделенные плетеными перегородками.

Рядом со стойкой на таком же, как у орка, табурете восседал мой знакомый и бодро что-то наигрывал.

– Милсдарь бдет зказывать? – Орк глотал куски слов, озирая меня с некоторым недоверием. Ну да, что тут делать паладину?

– А что, тут можно что-то есть?

Клыкастый вышибала поискал на моем лице выражение, которое должно появиться при произнесении подобных слов, не нашел и ответил без подначек:

– Дчь свежя. Пво тоже. Недорго. – Последнее он произнес привычно, тут же нахмурившись.

– Попробую дичи.

У меня в холодильнике оставался кусок ветчины и «быстрого пирога» из полуфабрикатов.

– Пжалте за столк, милсдарь.

Я прошел к указанному месту, где уже суетился трактирщик. Приятно, когда тебя уважают. Пусть даже за принадлежность к сильной организации и пухлый кошелек… который я совершенно зря не опустошил перед походом в эти места: убить не убьют, а украсть тут мастера найдутся. Хорошо хоть НПС-воры никогда не берут всего, что есть в инвентаре.

– Дичь, хлеб, чего-нибудь попить.

Я сел за столик, лицом к мини-эстраде. Дорой, заметив меня, кивнул, не прекращая петь. Если подыскивать аналоги, то для него сейчас шла рубка вроде моей в подземельях, бардам необходимо выступать перед публикой, иначе не прокачать умения, а чем выше бард, тем хуже действуют низкоранговые мелодии-баффы.

– Ваш ужин, священный воин, – у стола остановилась девушка-полуорк, быстро сгрузила на стол тарелку с мясом, толстый кусок ковриги и кувшин с вином.

– Можно просто «брат паладин», я не претендую на святость.

– Ишь ты, братец нашелся! А вот если я…

– А вот если ты не заткнешься, то я выйду с тобой наружу и спрошу, что ты имеешь против храма? – Гул голосов смолк, на меня посмотрели, оценили, пришли к каким-то выводам и снова загудели о своем. Говоривший толстый зверолюд недовольно подергал ноздрями, но, посмотрев на спокойно сидящего вышибалу, продолжать не стал и отвернулся.

– Прости, красавица. Просто – брат паладин. И еще – не найдется ли у вас сока? Я не большой любитель хмельного.

Девушка насмешливо на меня посмотрела, но кивнула и, подхватив со стола кувшин, ушла к стойке. Что характерно – никто к ней рук не тянул и пошлых комплиментов не отпускал.

Трактирщик – человек, дочь у него – полуорк, вышибала – вообще клановый, из степей. На кухне, надо полагать, жена трактирщика, орчанка. Хорошее место, стоит запомнить. Этакие «трущобы-люкс».

Отключив вирт, я притащил с кухни тарелку с ветчиной, кусок пирога, постаравшись сделать его похожим на ломти хлеба, и литровую бутылку с холодным чаем. Угадал – сок принесли в похожем кувшине, одном из тех, что стояли на полках за спиной трактирщика.

– Синхронизация.

А теперь можно и поесть. Весь день сидел в кровати, это ж как аппетит нагулялся!

– Здарова, паладин! Шляясь по подобным местам, ты погубишь свою репутацию!

– Я все равно редко ею пользуюсь. Присоединишься?

– Не, тут хавчик без баффов, а я уже обедал.

«Обедал»? Сибиряк, наверное.

– А я поужинаю.

Бард смотрел на меня минуту, две, потом не выдержал:

– Ты и в реале что-то хомячишь сейчас?

– Ага.

– Н-да… Я полагал, что, давая концерты неписям, являюсь эталоном отыгрыша, но чтобы еще и еду в реале совмещать… Мясо же?

– Мясо. И пирог. И чай. И не мешай.

– Поэт!

– Мм… поэт – ты, и ты мне нужен!

– Как Франсуа Вийон? Что-то украсть, на стреме постоять?

– Как бард тридцать шестого уровня. Марш написать.

Дорой повернулся к стойке и крикнул:

– Трактирщик, будь добр – мой мед сюда подай. Достойная беседа требует достойного напитка!

– Ты не забывай, бард, что заплачено тебе за весь вечер.

– Помню, почтенный Кьяри. Но от песен горло сохнет.

Дожевав последний кусок, я вытер перчатку полотенцем и спросил:

– Это ты качаешься или ролеплеишь?

– И то и другое. А еще зарабатываю, десять серебрушек в час плюс половина чаевых.

– Сносно. Чиниться тут не нужно и расходников никаких? Но я даю двадцать золотых за написанный марш второго тяжелого Утарского полка.

– И чем доблестные воители отличились? Что надо воспеть?

– Тяжесть доспехов, отвагу воителей, злобу врагов и беспробудное пьянство в казармах после победы. Все как обычно. Куплетов пять, мелодию побоевитей. И…

– Что?

Я задумался. Может и выйти.

– Есть у меня подозрение, что, написав этот маршик, ты можешь получить плюшки не только от меня.

Бард задумчиво кивнул.

– У тебя что, сюжетный квест?

– Смахивает на то. А где сюжетка, там и много сюрпризов.

– Как у тех несчастных из «Лиги воссоединения»?

– Не слышал. Что с ними было?

– Сюжетный квест нашли, для гильдии: освобождение от зла области, на которую гильдия претендовала. В результате не того кого-то убили, всем членам гильдии боги повесили запрет набора экспы на месяц, гильдию с седьмого ранга опустили на четвертый.

– Сурово. Берешься?

– Задаток вперед.

Я вызвал меню обмена и передал барду пять золотых.

– Хорошо, сейчас допою – и сочинять.

– А сразу?

– Договор, увы.

Я встал, прошел к стойке.

– Уважаемый, прошу прощения, вам необходим этот бард?

Толстячок оглядел меня быстрым, расчетливым взглядом.

– Он заключил договор, сегодня ему надо отработать еще три часа. Но если достойный брат заплатит два золотых…

– Пятьдесят серебряков. И еще двадцать – тому из местных музыкантов, кто заменит барда.

– Но мои посетители останутся без такой замечательной музыки…

– Они смогут восполнить эту потерю превосходным вином и отличным мясом.

Трактирщик подумал, пожал плечами и протянул руку. Я отсчитал в нее серебро.

– Ягири! Быстро в зал, с музыкой!

Из прохода в кухню выбежал мальчишка-полуорк, привычно уселся на табурет и тут же что-то затянул на двойной флейте.

Я вернулся к столику.

– Ну вот. Проблема решена. К завтрашнему утру успеешь?

– Легко. Но если я получу дебафф, то буду писать срамные частушки о паладинах, пока он не спадет!

– О паладинах не надо. Обо мне – сколько угодно. У тебя время какое?

– Новосибирск.

– Значит, завтра в два часа дня по твоему, у ворот ратуши?

– Сойдет, успею.

– Только ты…

– Постараюсь, не волнуйся.

– Договорились. Проводить?

– Я что, девушка?

– А тут на музыкантов после выступлений не нападают? Я, помнится, слышал пару историй…

Бард рассмеялся:

– Ау, паладин, это ми́рка! А я бард с прокачанной харизмой! Зря, думаешь, я тут корячусь?

Я пожал плечами.

– Не интересовался бардами, мне бы мечом помахать…

– Да-да, простой и понятный паладин, две кнопки, одна тактика. Верю-верю.

– Ну, тогда до завтра.

Попрощавшись на выходе с вышибалой (тот ответил сложным движением руки – кажется, это что-то должно обозначать), я вышел.

Трущобы, называется. Ни драки, ни потемков – мелкий фонарщик-рептилоид с корзинкой в руке переходил от одного фонаря к другому, взлетал, зависая перед клеткой фонаря, ловким движением просовывал сквозь прутья огненную ящерицу и, грузно упав, спешил к следующему. Я постоял, наблюдая, как дальняя родственница саламандры поудобнее устраивается, сворачиваясь в клубок и начиная светиться ровным желтым светом, и пошел к храму.

Странный день. С утра в игре, но, кроме утренней разминки, ни разу мечом не махнул. Зато печенья наелся от души, надо завтра еще напечь.

Но это уже завтра.

Ночью мне снились огненные ящерицы, бегающие по квартире. Мне понравилось.

(обратно)

35

Прислушиваться к происходящему за окном комнаты становилось привычкой, почти азартной. Не всегда удается угадать, что же услышу – иногда это лязг тренировочного оружия, бывает – шум из мастерских или рев тягловых буйволов. Один раз я даже застал классическую перебранку соседок во дворе: оказалось, что в храме бывают дни, когда прихожане устраивают «субботник», и две женщины выясняли, кто из них лучше выстирает какие-то полотна.

Сегодня было почти тихо, лишь с затаенным азартом что-то обсуждала группа новичков. Ну-ка, что тут у нас интересного? Меч – в ножны, пачку бумаги и бутыль с чернилами – в инвентарь, потом нарисую свитков на сегодня, и быстро иду по коридору к лестнице. Смотреть из окна – это не наш метод, нужно быть ближе к народу!

Выйдя из казармы, я осмотрелся, прислушался и пошел туда, где слышались странные звуки и азартное бормотание молодых стражников. Подойдя ближе, я с удивлением обнаружил на тренировочной площадке огненного элементаля, дерущегося с наставником боевых умений.

Десятник вовсю гонял между столбов и манекенов огненное облако, огрызающееся искрами и всполохами белого пламени, причем огрызающееся довольно удачно: пара подпалин на тренере уже была, что, впрочем, ничуть его не смущало; он с азартными восклицаниями грозил огненному облаку мечом, заставляя то дергаться в сторону, то прерывать атаку и отступать. Наконец элементаль решился атаковать сам и кинулся на десятника с раскрытыми, словно для объятия, огненными крыльями.

Наставник поднырнул под светло-желтое пламя, плашмя стукнул элементаля мечом по «спине» и отпрыгнул, сбивая искры с затлевших волос.

– Хорошо! Ты достала меня!

– Я только достала, а вы меня чуть не выпотрошили!

Пламя распалось на две части. Справа стоял типичный огненный пет мага-элементалиста – двухметровый вихрь пламени с очень грубо составленным из более темного огня лицом. Слева – девушка, человек, в жреческом одеянии. Миленькая такая.

– Ты достойно показала себя! Не огорчайся поражению, мне доводилось встречаться с подобными противниками. Ты хорошо проявила себя в схватке!

Девушка посмотрела в никуда перед собою, потом сделала характерное движение рукой – «йе-ес!».

Игрок. Причем в вирте, да к тому же знающий кое-какие особенности игры и только что прошедший скрытое задание. И я сам таким был… эх, как же давно это было, да. Целых четыре недели назад.

Подойдя к крыльцу, я вызвал меню профессии и быстро накорябал пять свитков благословения.

– Госпожа! – Я нагнал девушку у входа в святилище. Элементаля при ней уже не было.

– Да? – Девушка обернулась. Очень мило. Даже с учетом некоего облагораживания при создании персонажа – вполне симпатичное лицо, серые глаза странно сочетались с пламенно-рыжими волосами, но лицо было именно милым. Ни одной характерной черты, чтобы сказать: «А у нее вот еще такие…» Среднее, ничем не запоминающееся, симпатичное лицо.

И фигурка ничего так.

– Я стал свидетелем вашего боя с наставником. Первый раз вижу такое – человек становится пламенем! Удивительное искусство! Вы недавно в наших местах? Уверен, что запомнил бы вас, встреться мы раньше.

Она улыбнулась:

– Да, я только что прибыла в храм. А вы?

– Паладин. Простой паладин.

– Проводите меня?

Я кивнул, пропуская ее вперед. Девушка явно не была новичком в игре, двумя стандартными фразами вызвала благожелательное отношение к себе у священника и получила свой бафф, затем повернулась ко мне:

– Брат паладин, мне предстоят нелегкие дни развития своих умений и роста в силе. Не будет ли у вас советов для начинающего мага?

– Госпожа, как я сказал, я всего лишь простой паладин, один из воинов храма. Высокий стиль дается мне с трудом. Как насчет того, чтобы начать говорить без всех этих возвышенностей?

Девушка остановилась, нахмурилась (очаровательно!) и недоверчиво протянула:

– Постой-ка. Ты что – игрок?

– Ну да.

– Офигеть! – уже улыбается. Легкий характер, похоже. – А я уже прикидывала, что ты за фрукт и зачем такой непись в храме прописался?

– Просто я очень робкий и не решался признаться в том, что очарован…

Она довольно прищурилась:

– И чем же?

– О, это прекрасно! Я не мог отвести взгляда! Такое изящество линий, такое скрытое в простоте совершенство! Я о вышивке на плаще… Где делали?

– Хам! – снова улыбка. – Сама нарисовала.

Вышивка действительно присутствовала, и весьма занятная.

– А что за класс-то? Никогда такого не видел, если честно.

Девушка довольно протянула:

– Даже и не знаю, стоит ли выдавать тебе секреты? Эксклюзив, между прочим! Я такого еще нигде не видела!

– Стоит. Это будет благое деяние, почти спасение брата во храме… если я правильно понял эти два цветка у ворота.

– Глазастый. Мужики на самое важное внимание редко обращают. – Она прошла к перилам уводящей на второй ярус святилища лестницы и провела пальцем по узору на дереве. – Видишь? Типичный рисунок Амалы – ладонь и цветок.

– Колокольчик.

– Да, колокольчики. А у меня они вышиты огнем, то есть алой нитью. И с вот этим знаком принадлежности к стихиям. Ну, догадываешься?

Я попытался предположить, что в реальности «Творцов» может означать такое сочетание.

– Это что же получается – святой шаман?

– Ну да, примерно. Не совсем жрец, но и не полный маг-элементалист.

– А почему тебя гонял десятник, а не наставник жрецов?

– Так старый рубака всех мультиклассов проверяет. Ну, тех, кто первых трех обормотов победит.

Девушка явно разбиралась в игре лучше меня.

– Итак – ты просекла какую-то фишку с мультиклассом и взяла что-то из жреческой ветки. Но как?

– Между прочим, такая инфа очень дорого стоит!

– Могу дать яблоко.

– Договорились!

Я вызвал меню обмена, и через секунду девушка захрустела сочным плодом, восстанавливая потерянные в тренировочной схватке очки жизни.

– Все равно скоро все поймут. Ой, еда со статами? Где брал? На мейн-сайте фанов выложили статью по вышиванию, и кто-то в комментах проболтался, что неписи читают даже немагические, те, что народ для развлечения делает. Ну, фанаты-ролеплейщики.

– Скрытые возможности профы?

– Какие слова сложные знаешь! Именно они.

– Ты взяла вышивку как профессию, класс мага, способности шамана.

– Ветвь призыва, школа общения с духами.

– Затем жреческие способности…

– Школа наделения силой.

– Которые дают бафф элементалю. И плюс возможность слияния. Получается священник-оборотень, перекидывающийся… в элементаля святого огня?

– Мистер Холмс, я поражена!

– У тебя больная фантазия.

– Ну-ну, без комплиментов, я и так смущена.

– Это же будет работать только против нежити?

– А пофиг. Зато красиво!

– Рейт?

– Десять. С копейками.

Я оглядел девушку. Рейт десять с самого начала, из-за трех конфликтующих магических классов – священник, шаман и чистый маг.

– Надеюсь, ваши друзья из гильдии помогут вам. Этот путь сулит много испытаний.

– Ага. Правда, классно?! – Судя по голосу, моя новая знакомая была в восторге. – Я первая, кто эту примочку использовал!

– Понятно. Лишь бы в чем, но первой?

– Фу, мужлан! Лишь бы в чем, но испортить девушке настроение? А я, между прочим, предыдущего чара удалила! Страдаю!

– Ну, многие девушки, когда сердятся, такие милые. Должен же я был проверить?

– Проверил?

– Надо еще позлить. Ты не возражаешь?

В двери святилища вошел воин с псом на поводке, огляделся. Увидел нас и приветственно махнул рукой.

– Увы, потом понаслаждаешься – это за мной. – Девушка вскочила, чинно поклонилась. – Брат паладин, беседа с тобой была очень интересной, но меня ждут дела.

Я так же церемонно отсалютовал:

– Госпожа, благодарю за уделенное мне время. Если бы не необходимость встречи с городским архивариусом, я бы непременно постарался задержаться с вами.

– Ух ты, а можно с тобой?!

– Конечно. Как только прокачаешь репутацию с городом до двухсот или обзаведешься харизмой в двадцать или больше. Иначе он с тобой и разговаривать не станет. Суровый такой старичок.

Она вздохнула.

– Жаль. А я надеялась…

– На скрытый квест?

– Ага. Это же самое интересное в «содеске» – искать квесты!

– Увы. Но надеюсь, что благословение Ее пребудет с тобой.

– Спасибо, бафф очень к месту.

– Трейд. На первые уровни. Помню, как было сложно.

Я передал свитки, все четвертого ранга: и помощь хорошая, и не жалко потратить в прокачке.

– Спасибо! А с чего такая щедрость?

– Какая такая щедрость? Это пробник, бесплатно. Потом, как привыкнешь, буду такие бабки драть!

– Не вопрос. Отдарюсь вышивкой!

– Заметано.

«Игрок занес вас в список друзей, теперь вы можете видеть его имя».

– Аника?

– Можно просто – Ника. Увидимся, паладин!

– Конечно, увидимся… маго-шамано-священница.

– Пф-ф.

Девушка легко прошла к дожидающемуся ее приятелю, не проявлявшему ни малейших признаков нетерпения. Видимо, старый друг, хорошо знающий и оттого не пытающийся оторвать ее от собеседника.

– Комп, поиск. Слова «творцы судьбы», «вышивка». Результаты, появившиеся в три последних дня.

Нашел не сразу, но дискуссия была действительно оживленной. Нужный комментарий был в третьей сотне. Очень мельком упоминалось, что неписи гораздо более внимательны к одежде, чем это предполагают игроки.

Ничего интересного для меня. Но вышивку можно будет сделать как-нибудь. Только подумать надо…

Прикидывая узор, я пошел к ратуше, времени до встречи оставалось немного; я заходил в игру с намерением наделать свитков, но не успел из-за беседы.

– Паладин! Где тебя черти носят?

– И я рад тебя видеть, бард. Готова песня?

– Да, конечно. Слушать будешь?

Времени не оставалось.

– Нет, пойдем уже. Но если ты мне завалишь квест, то не знаю, что я с тобой сделаю!

Бард ухмыльнулся:

– И что же может сделать воин света с непризнанным гением балалайки?

– Ну, к примеру, нанять мальчишек, которые будут мяукать при каждом твоем выступлении на улице?

– О, жестокосердный! Расслабься, я все сделал. Все будет чики-пики, старикан от музыки размягчится, даст тебе все желаемое и любимую внучку в оруженосцы!

– От таких слов становится как-то не по себе. Ты точно сделал?

– Да я ночь не спал!

– Пил?

– Между прочим, у бардов есть классовый навык – при опьянении мелодия более задушевная выходит.

– Ты ж с модуля, на тебя не действует?

– Это смотря сколько в реале выпить.

Я постучал в двери архива.

– Войдите! Кого там еще принесло?

– Здравствуйте, мастер архивариус!

Бард тоже поклонился, оглядывая комнату.

– А, ты. И что тебе надо?

– Как – что? Вы сказали, что хотели бы послушать хорошую песню о вашем родном втором Утарском, и я нашел этого музыканта. Не смотрите, что он такой придурковатый с виду, музыкант он приличный!

Бард украдкой показал мне кулак.

– Таланта всяк обидеть норовит! А я почти не спал! Такая тема! Жаль, что не читал книг о тех лихих временах! Видя такое богатство… – Бард показал рукой на полки. – Сколько же здесь историй, достойных переложения на музыку! Почтенный архивариус, можно ли мне хотя бы надеяться на то, что когда-то мне удастся…

– А это от тебя зависит, певец. Для какого-то там музыкантишки я и двери не открою, не то чтобы пустить к записям.

– Я, смею надеяться, не «какой-то там». Меня знают во многих местах!

– В каждой забегаловке, торгующей дрянным винцом, так?

– Исключительно в тех, что торгуют качественной продукцией виноделен центральных провинций или полуросликовых пивоварен! Я высоко ценю свое искусство!

Старик одобрительно хмыкнул, и я вмешался:

– Почтенный Ракис, этот балабол может нести чепуху часами. Но музыкант он приличный. Послушаем?

– Послушаем. Ну, что ты там про мой родной полк придумал? Не понравится – вон той палкой до дверей гнать буду!

Бард молча и с презрительной гримасой пожал плечами, вытащил из-за спины свою лютню, взял аккорд (судя по звукам, в реале модуль был настроен на гитару) и бодро начал:

– По долинам и по взгорьям…^[17]

Я выпучил глаза. Этот гад!

– …шел утарцев славный полк!

Мне захотелось выдернуть шнур питания из компа. Может, тогда не засчитают сдачу квеста?

– Ни усталости, ни страха, бьются ночь и бьются день…

Судя по всему, бард смешал все варианты песни и добавил местного колорита. Архивариус слушал внимательно, борода мешала понять, с какими чувствами.

– Мы в суровую годину сберегли тебя в сердцах…

Я точно найму мальчишек! И бандитов, чтобы сломали лютню о слишком умную голову! Так подставить! Хотя сам виноват, надо было прослушать перед посещением архива.

Бард наконец закончил, взяв очередной залихватский аккорд и притопнув ногой.

Я замер.

– Кхе. Да, однако. Никогда не слышал ничего более, – сердце у меня сделало паузу, – подходящего!

Тук-тук. Тук-тук.

– Благодарю, почтенный архивариус. Это так, первые наметки; тема-то какая благодарная! Если бы покопаться в этих записях, а лучше – послушать бывалого воина, то я бы такого насочинял!

Даже страшно предположить какого. «Союз нерушимый империй свободных сплотила навеки великая Тьма?»

Мигнула вспышка в текстовом чате:

«Пал, спасибо!!! 1 скрытый квест плюс два харизма и пятнадцать репы с городом! Бабло почтой закинешь, оки?»

– Но прошу меня простить, договорился о репетиции с труппой бродячих актеров. Там есть очень талантливые исполнители, надо только сработаться.

Архивариус хмыкнул, расправил усы привычным движением и проводил уходящего барда взглядом:

– Да, мне сержант уже рассказывал про таланты тамошней жонглерши. Особенно та спереди талантлива!

– Кхм. Почтенный Ракис, боюсь, мой друг бард…

– Смешной парень. Но такую переделку этой мелодии я пока не слышал.

Я помолчал. Закрыл рот. И все-таки спросил:

– То есть вы знаете, что это не сегодня сочиненный… марш второго Утарского?

– За те два года, что я работаю в этом архиве, я слышал эту песню трижды. Сначала от стражника, который говорил, что это «боевая песня клановых орков», затем от заезжего курьера из столицы, который называл ее «мелодией отважных странствий». И теперь вот, как марш второго тяжелого Утарского.

– Э-э… Прошу прощения, мой друг…

– Да я не в претензии, брат паладин. Мелодия бодрая, слова хорошие, голос у твоего друга громкий. Это же из вашего мира песня, светлых пришельцев?

Я облегченно перевел дух и ответил:

– Вы правы. Более того, в том мире она тоже не в одном варианте ходит.

– Ну, я и говорю – хорошая песня, боевая! Как там – «бьются ночь и бьются день»? Да, бывало… Ладно, отставить смотреть на меня как кот на вырезку: вот твоя книга, с утра дожидается. Я бы и так отдал – зря писал, что ли?

С поклонами и благодарственными словами я подхватил книжку, даже скорее журнал в черной кожаной обложке, проверил ее в инвентаре – да, «Деяния утарцев в начале темных времен и до нынешних дней». Ну вот, теперь в казарму. Еще раз поблагодарив архивариуса, я быстро побежал к выходу.

Барда нигде не было. Жаль, жаль. Но роль он отыгрывает на пять с плюсом – даже экстренный уход в случаях, когда по шее можно получить!

По идее надо было бы навестить моих торговых агентов, наделать свитков, но книга манила к себе. Даже открыв наугад, я видел, что там не меньше двух сотен страниц текста, и кое-что можно перенести на карту.

Скорее в казарму!

(обратно)

36

Вернувшись, я с трудом подавил желание выйти из игры для работы с текстом. Потом опомнился. Комната… ни разу не пробовал; а что, если?..

Перетаскивание матраса из спальни в кабинет повлекло за собой быструю уборку: под кровать я не заглядывал уже недели две, и пыль взывала к швабре. Где одна комната – там и вторая, потом – кухня, потом оттер вентили в ванной, прошелся щеткой по кафелю и наконец, решив, что дальше откладывать бесполезно, вернулся в комнату, подвигал немного матрас, откинулся на подушку. Итак, заветное слово:

– Синхронизация!

Изображение дернулось. Я лежал на узкой койке в казарме, под спиной – подушка в серой наволочке, сбоку в окно льет свет, расчерченный рамой на прямоугольники. Блин, до чего техника дошла! А ведь я честно считал объемный интерфейс шестых «TES» венцом современного гейм-дизайна!

Инвентарь, книга. Стоп!

Щелчком пальцев отключил вирт, прошел на кухню, налил сока. И вытащил размораживаться пачку фарша из холодильника. Прикинул, достал вторую. Если я правильно понимаю, то сегодня у меня будет прожорливый гость.

– Синхронизация!

На столике у койки появился кубок. Простой оловянный кубок, внутри – оранжевый сок. Всех украшений – очень простой цветочный орнамент поверху. Модуль-перчатка хоть и была достаточно тонкой, но все равно: стоит чуть зажмуриться – и в руке не фаянсовая кружка с логотипом компании, а кубок небогатого воина-храмовника.

Отхлебнув и убедившись, что программа хотябы уровень жидкости в кубке не определяет, я наконец раскрыл тетрадь.

Четкие простые фразы, никаких изысков словесности. Унитекст, проклятие филологов.

Когда светлой памяти Гугль первым выставил массовый переводчик, то поднявшаяся было паника языковедов быстро улеглась. Начальный вариант стопроцентно переводил только специально упрощенные тексты, спотыкаясь на «понеже изъявиша премногие желания» и других своеобразных фразочках. Даже была мода проверять переводчик на самые невообразимые сочетания: отец говорил, что они так же издевались над первыми голосовыми запросами. Радетели национальных языков проверили новый сервис, порадовались тому, что он не посягает на их авторитет, порекомендовали иметь в телефоне туристическую версию – и забыли. А коварные магнаты тем временем объявляли конкурсы на лучшие книги и песни упрощенного стиля… да что там – даже в фирмах рекомендовалось составлять документы попроще, чтобы не возникало проблем с переводом. Мир прогнулся под удобную программу, и возник унитекст.

Значит, это придется читать. Книжица написана по сценарию, и надо в этих двухстах страницах найти подсказки. Да, это вам не Федор Михалыч с Николай Васильичем, это «прошли в ущелье, сражались с врагом, победили, отступили» и тому подобные простые рубленые фразы…

Я вчитывался в историю, написанную с использованием всех возможностей унитекста. Неплохо; я и в печатном виде похуже кое-что читал, а тут просто и понятно. Переключив настройки, я просмотрел текст на английском, потом на немецком. Да, одинаково, насколько это возможно.

Итак, второй год идет война за Адарские предгорья, богатые серебряными рудами и старыми лесами. Только что созданный второй тяжелый Утарский полк набран во внутренних провинциях и пришел на помощь сборной солянке подразделений, оставшейся после первых битв. На месте одной, кстати, самый популярный у игроков туманный разлом, появившийся после применения запредельной силы магии. Войска Ма́ла-Разрушителя прошли вдоль хребта от приморья, где были их земли, надеясь соединиться с ударными частями зверобога с непроизносимым (ибо чревато!) именем, и войска королевства, дожидаясь союзных эльфов и храмовых дружин, стояли в ущельях, прикрывая гномьи шахтерские городки, служившие опорными точками…

Так! Вот оно.

– Карта!

Я разглядывал карту окрестностей Адара. Вот локация с лесом, где мы делали квест Вацеку, вот «дальняя застава», с пометками. Два повторяющихся квеста на сбор ингредиентов, монстры от тридцатого до сорокового уровня, спавны – примерно один в семь дней, торговцы, гномы. Ага, дружественные неписи – «Гном-рудокоп из шахтерского городка». Поиск в карте, «шахтерский город». Одно совпадение, именно этот непись. Значит, еще дальше, чем я был. Как минимум дальше, может и вообще в горах быть.

Записав основные мысли в блокнот, я продолжил чтение.

Битва, а точнее, серия стычек с разрушителями у крепости на излучине полноводной реки, бывшей основной местной магистралью. Крепость в ходе боев разрушена. Карта показывает, что подземелье там имеется, даже принадлежит какой-то гильдии, но сама зона подсвечена бледно-желтым, значит, сведения недостоверные. Единственная пометка – монстр «Костяной пес, 42-й уровень, заклинание «клыки холода». Понятно, качавшие персонажей драйверы проходили мимо, сагрили местную тварь, больше не совались.

После битвы – переход между гномьими поселениями, часть обеспечивает эвакуацию мирных жителей, когда стало понятно, что зверолюды скоро прорвутся. Погибает треть полка, но караван доводят до Адара. Здесь отдых, пополнение новичками и вылечившимися ветеранами, снова в бой. Первое упоминание храмовников – отряды Гларга Огненного и Мафаза Светловеющего выбивают зверолюдов, но попадают в засаду разрушителей и отходят… непонятно куда. Второй утардский несет патрульную службу, на время зимы все боевые действия замирают, постарался Светловеющий, снега навалило кое-где по шею всаднику.

Лето – половина полка сидит в Адаре, вторая снова патрулирует. Осень – новый натиск, идут войска Темной Госпожи (!) и Мала-Разрушителя.

Интересно. Очень интересно! Я ищу упоминания о паладинах Амалы, а тут оказывается, что ее наставница жива и даже ведет в бой свои войска? Как же тогда с официальной историей, ведь Исцеляющая обрела силы после смерти наставницы? Или я ошибаюсь и утарцы все-таки дрались рядом с другими паладинами?

Осень, два боя. Второй тяжелый снова переформировывают, усиливают двумя отрядами стражи и десятком паладинов из вновь пришедших отрядов. Зима теплая, снега почти нет, перебои с продовольствием. В начале четвертого года все собираются с силами, становится ясно: кто переживет лето – тот и победитель, ресурсы у всех подъедены, плюс игры с климатом что-то там нарушили, в странах – неурожай. На второй месяц лета – решающая битва, а точнее, пять дней непрекращающихся стычек, храмовники призывают ярость своих богов, нисходят аватары, зверобог повержен, Темная Госпожа убита – вот оно! – уничтожены аватары Гларга и Мафаза, успели сбежать от ярости учеников Госпожи аватары Леодора Земледержца и Ваилии Милосердной. Ничего себе ученички – посланцев божественных завалить! Это тех, что их учительницу прирезали! Хотя да, Амала же в итоге вообще богиней стала. Надо поискать инфу по Малу: может, там еще кто-то был? Разрушители идут к приморью, на их пути встают потрепанные части светлых королевств, чтобы не пустить и не позволить оклематься от поражения.

Ну, наконец! Я допил сок и со стуком поставил кубок на стол.

«На помощь пришли от храма Исцеляющей семь десятков, в противниках были три сотни зверолюдов, полная сотня разрушителей и иные. Бой у Тарисского дозора кончился разгромом темных сил, но оставшихся было столь мало, что тела всех павших оставили во внутренних помещениях башни, обрушив ее над входом, а сами, все раненые, пошли к храмам, стремясь исцелить тех, кого можно довезти, но добрались лишь трое из каждых десяти, и полк был направлен на очередное переформирование».

– Комп, поиск – «Тарисский дозор».

Нет ответа. Словосочетание нигде не встречается.

Бинго!

Новый, никем не тронутый инст! Ну, или так и не пройденный нашедшими его игроками. Полный список клановых владений есть на сайте «Творцов», а раз там нет этого самого дозора… то он вполне может называться как-то иначе. М-да.

– Карта. Масштаб.

Я начал проверять все абзацы о той войне, сверяя все перемещения полка с картой. Кстати, история «Войны Темной Госпожи» занимала всего двадцать страниц книги, и надо будет прочитать всю целиком: мало ли что там дальше? Еще на десяток новых подземелий хватит!

Постепенно вырисовывался весь путь утарцев. Последний, решающий абзац подсвечивал на карте бледно-желтым светом участок примерно сорок миль в поперечнике. Окружающие земли были темно-желтыми, то есть когда-то там составители были, но это было давно, и верить данным не стоит. Дорога, впрочем, была – ведущая к перевалам, за которыми начинались зоны для игроков восьмидесятого и выше уровней. И что там может быть по дороге? Я вообще смогу хотя бы дойти туда со своим двадцать шестым?

Жадность и азарт боролись с осторожностью. Можно прокачаться и пойти туда на сороковом, это правильно и разумно. Но очень хочется пойти посмотреть туда самому! Это сюжетное подземелье, в котором никто за два с половиной года не был!

Добыча, да. Но главное – не в ней! Правильно утром моя случайная собеседница сказала: самое интересное – это искать… а что искать – у каждого свое.

Любопытно, как это всего через три месяца после обожествления у Амалы есть свой храм, способный посылать многочисленные отряды паладинов? В официальной храмовой истории было сказано, что Исцеляющая ушла с телом своей наставницы и повелительницы и лишь потом начались чудеса Ее именем.

Н-да-с. Это сюжетник: квест, рассчитанный на многомесячное исполнение множеством игроков. Обычно такие события объявляют на главной странице игры, идет их освещение, интервью с участниками, скриншоты, ролики. А тут случайный игрок обнаруживает что-то такое походя…

Рискнем?

Да что тут думать-то – рискну, конечно!

Вскочив с койки, я кинулся к шкафу. Комплектов экипировки у меня сейчас было три: один основной и два побитых «секонд-хенда». Беру основной и «защитный», тяжелый полный доспех с минусом на ловкость и уклонение, зато с солидным бонусом на защиту от прямого урона. Свитки… Аварийный запас – по три всех «Щитов», что у меня есть, пять штук «Истинного зрения», пять благословений. И пачку бумаги с чернилами… впрочем, они уже в инвентаре. Бутылочки лечения, бутылки же с баффом на восстановление. Дорогие, но себя оправдывают. Эссенции, три точильных камня. Корзинка с яблоками, подарок за повторяющийся городской квест. В перевязь – пять «Ледяных стрел»-шедевров, все – шестого ранга.

– Карта.

Еще раз – путь полка в тот год.

– Предгорья Адарского хребта.

Масштаб поменялся, подсветилась половина королевства. Да уж, размытая формулировка.

– Аласские пустоши.

Ближе. Уже зону подсветки можно накрыть ладонью… а все известные мне за месяц игры земли накрываются одним пальцем.

Что я вообще хочу сделать? И зачем все так сложно? А если?

– Совместить карту и книгу.

Журнал исследований, данный мне Ракисом, замигал в инвентаре и растаял. Черт побери, в городской архив мне теперь лучше не заходить! Я же его вернуть должен был… наверное? И что там дальше было, я уже не узнаю. Наверное.

Секунду я не дышал, а потом на листе начали проступать дороги, леса, поселки. Все желтым, почти белым цветом, но вполне определенно.

«Внимание, карта обновлена. Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой».

Так вот в чем настоящая ценность дневника! А я-то мудрил, да еще обижался, что никакой другой награды не дали!

– Карта – «Тарисский дозор».

Мигнуло, масштаб опять сменился, подсветилась пустошь в дне ходьбы от города. Сведений никаких – пустошь и пустошь. Ни обозначений развалин, ни дороги внятной, ни самых размытых контуров: просто желтоватое пятно. Но этот пятачок был примерно три на пять миль, а значит, вполне поддавался обследованию. Я отметил этот участок как цель похода, подсветился путь – две трети по дороге, дальше – через лес.

Меч – в ножны, пустые слоты инвентаря забить приготовленным мусором. Денег – десять золотых, двести серебра. К приключениям готов!

До биржи я бежал с клавиатуры. Дорожка мне еще сегодня осточертеет, пока можно ручками поработать. И языком.

Встав в конце ряда «нанимающих», я открыл общий чат и заорал:

– Куплю лесных эльфов! Двадцатого уровня и выше, три штуки! Расовое умение без кулдауна!

Как обычно, сначала отозвался какой-то новичок десятого уровня, набивавшийся в группу на том основании, что он тоже лесной житель. Потом эльфийка, готовая устроить стриптиз «почти бесплатно», пришлось отказаться. Через три повтора объявления наконец отозвался кто-то из игроков, подрабатывающих «лошадью».

– Куда везти?

– Ты один? Надо троих. Дорогу покажу.

– Сколько платишь?

– Найдешь еще двух «коней» за десять минут – по три золотых каждому. Кристаллы возврата – за мой счет.

– Жди здесь, сейчас все будет.

Через пять минут эльф притащил за собой еще одного.

– Третий – у ворот.

– У каких? Я же не сказал, куда бежать.

– А что тут думать? Берешь троих, это на шесть минут бега. Или к горам, на перевал, или в «темный» лес. Оба – в одну сторону.

– Логично. К горам. «Дудки» у всех чистые?

– Обижаешь, начальник!

– Тогда я инвайчу.

Пригласив этих двоих в группу, огляделся, прикинул: что забыл? Вроде ничего, так?

– Пошли.

У ворот ждала эльфийка, одетая в явно специально подобранные вещи. Развевающийся плащ, короткая туника, котурны с крылышками. Из оружия – только копьецо… впрочем, основной арсенал вполне может быть в инвентаре.

– Она – третья. Приглашай.

За воротами я передал каждому кристалл возврата и один золотой. Руководство тут же взяла на себя эльфийка:

– Первым дудит новичок. Я вторая, Элори третий. Пал, тебе далеко?

– По дороге к урочищу, но, не доходя до поворота, надо уйти на старую тропу, это где…

– Знаю, ходила. Там же пустые леса?

– Там меня ждать будут. Или нет, не важно. Побежали.

Кивнув, эльфийка повернулась к коллеге, тот достал уже знакомую свирельку, загудела, приглашая, беговая дорожка.

Трудно жить в мире, где нет верховых животных. Почему нет – неизвестно. Собаки есть, но ездовых – нет. Олени в северных землях есть, но запрячь их нельзя. Зря, конечно. Может, это такой продуманный ход, вынуждающий игроков к кооперации, но лошадей, пусть и нарисованных, люди любят. Есть даже симулятор по уходу за лошадьми, очень популярный, несмотря на необходимость убирать виртуальный навоз виртуальными лопатами.

Да, тамагочи стали высокотехнологичными. Андрюха, со своей аллергией на шерсть, все подумывал запустить в дом программную собаку. Погладить нельзя, зато и гулять выводить не нужно.

– Хорошо, добежали. Новичок, возвращайся в гильдхаус, я тебя там найду.

Похоже, мои «кони» подрабатывали перевозками на регулярной основе, пополняя казну гильдии.

Эльфийка высвистала мелодию, задорнее и короче, чем у первого эльфа, мир снова замелькал по обочинам. Поворот на старую тропу, бег через пустошь, снова в лес.

– Все, я отбегала. – Эльфийка вытащила амулет и, помахав мне на прощанье рукой, вернулась в город.

– Дальше куда?

Я сверился с картой.

– По тропинке мили три, потом я поведу. Скорость в лесу падает?

– Не-а, расовый бонус, через кусты самое то продираться. Юзаю?

– Свисти.

Через лес бежать трудно. Вирт – виртом, а забыть, что это все нарисованное, было сложно, я то и дело пригибался и уворачивался, боясь впилиться головой в трехохватный ствол.

– Все, аллес.

Я расплатился. Эльф помахал рукой и пошел обратно пешком.

– Эй, а ты разве не собираешься вернуться?

– Собираюсь. А, амулет… Не, я кристалл поберегу. Золотой – что я буду этот час туманных волков в урочище бить, что кристалл продам – одна выручка.

– Тут же до города не меньше часа?

– Зато по лесу. Красиво ведь, а?

Я кивнул. Красиво.

Но после ухода эльфа вынул свиток «Истинного зрения» и наскоро проверил окрестности. «Хвоста» не обнаружилось.

Вот и хорошо. Значит, начнем поиск.

(обратно)

37

Надо кондиционер включить. А то хожу по осеннему лесу, а в комнате духотища. Интересно, а есть моды к игре с ароматизацией вирта? Вот сейчас вокруг лиственный лес, точнее, перелесок. И много-много травы, растущей пучками метра полтора в высоту. И солнце, все это дело греющее… нет, надо все-таки включить кондер.

Я отвлекся от поисков, длящихся уже третий час, и обеспечил себе немного прохлады.

Так, а что еще можно придумать? Чем должно пахнуть в подземелье? В тех же склепах? Моргом? Мясницкой? Это для экстремалов. А вот на туманке можно такой мод настроить на определение внешнего вида противника, они же там хаосообразные. Самые неожиданные сочетания могут получиться.

Не выдержав, я остановился, вышел из вирта и полез смотреть информацию.

Моды на запах имелись, но почему-то не слишком много. Два основных, практически копирующих друг друга, несколько добавок к кондиционеру, явно сделанных по заказу производителя. Странно: мысль богатая, а воплощения никакого? Конечно, это не подсветка, да и запах из комнаты щелчком по кнопке не удалить, но почему нет климатических настроек под вирт, реагирующих на окружение?

Записав себе разобраться с вопросом, я вернулся к поискам. Все, надоело ходить попусту, надо подумать наконец. Двести лет прошло. Предположим, что развалины прикрыли магическим щитом, но дорога-то должна оставаться? Хотя бы линия деревьев вдоль нее? Постройки у башни тоже закрыли магией? У них случайно архимаг в гарнизоне затесался? Хотя о чем это я, игра же, тут любой непись сценарный может на первом же году обучения творить заклинания десятого ранга.

Вернувшись в центр площадки и поднявшись на очередной холм, я опять огляделся.

Дозор. Башня. Значит – берем только холмы, для обзора с которых нет преград. Дизайнеров «содески» никто в глупости не обвинял, наоборот, в руководители пригласили кого-то из «медиевистов», разработчиков серии исторических игр. Значит – вершина. Отсюда видно три подходящие возвышенности, у одной есть обрывчик со стороны. Это первая цель.

Вторая – более пологая, но самая высокая. Третья – что-то похожее на расколотую скалу. Вот в таком порядке и пойду.

Подойдя к обрывистому холму, я зачитал свиток «Истинного зрения» и рванул в обход. Пришлось потратить четыре свитка, чтобы обнаружить, что это все-таки не замаскированная магией постройка. Отлично, отрицательный результат в данном случае вполне устраивает.

У второй башни нашлись две пятиметровые змеи, причем значительно выше меня уровнем. Первые встреченные мной агрессивные монстры в этой зоне ничем не порадовали, лишь ополовинив мой запас маны на исцеление после боя. Нет, просто бродя по миру, экспы не набрать, опыт рубается в подземельях, на туманках и при выполнении заданий. Забравшись на холм, я потратил три свитка, чтобы убедиться в полном отсутствии следов строительства.

До третьего холма я старательно давил в себе плохие предчувствия, но что толку, если наскоро начерченные свитки опять не подтвердили мою теорию? Новое, потенциально богатое на доспехи и оружие подземелье почему-то не показывалось.

Я снова открыл карту, сверил свое местоположение. Точно посреди пятачка, обозначенного как Тарисский дозор. Но вокруг – пустота и ничего напоминающего заброшенное жилье.

Так. Ну хорошо, а где же тогда эта чертова башня?

Я всерьез разозлился. Зачем у меня столько внимательности в характеристиках? Почему я постоянно обновляю запас свитков с «Истинным зрением»? Как вообще найти то, что найденным быть не должно?

Три вершины, ручеек, пяток холмов, два оврага, редкие кучки деревьев. И река где-то в отдалении.

«И нет конца моим скитаньям, и нет друзей на помощь мне…»^[18]

Черт, уже сам с собой начал разговаривать! Но как же найти то, что прятали как раз для того, чтобы никто не нашел? Привести сюда нытика-лекаря с неизвестно зачем взятым талантом на видение сквозь иллюзии? Поискать моды, позволяющие смотреть сквозь магические преграды?

Или попробовать включить голову.

Что такое «дозор»? Башня и несколько построек, плюс, как известно, там есть достаточно обширные подвалы. Наверняка эти подвалы очень большие, быть может, там даже есть выход в какую-то древнюю выработку или естественные пещеры. Башню снесли, стены осыпались, укрытая магией земля ничем не намекает на былое. Как тут можно что-то найти? Что бы я сделал на месте тех, кто придумывал этот квест?

Заставил игрока нанять десяток неписей-землекопов? Дал особый предмет, открывающий доступ? Наделил особым качеством, позволяющим искать древние развалины? Судя по обзорам, что я читал, все это может быть.

Сев на пол, я начал перебирать камни. Дано: я не вижу развалин. Ни один из моих способов обнаружения не подходит. Требуется: обнаружить подземелья. Где подземелья? Внизу. Как обнаружить то, что укрыто от глаз внизу? Растительность? Однообразна. Тропинок нет, да и за двести лет не осталось бы. Можно подняться на пару километров в воздух и оглядеть оттуда. Вроде бы у приручителей есть возможность глядеть глазами птиц: может, в этом разгадка?

Что я еще не осмотрел?

Холмы, рощицы, ручей. Овраги!

Два оврага пересекали условный прямоугольник по одной из сторон. Поднявшись с земли, я пошел к месту, где один из них истончался до канавы. Надо проверить.

Ход обнаружился на середине второго, в двухстах шагах от подножия первого замеченного мной холма. Это было настолько обидно, что я даже не ругался. Тратить свитки, прикладывать усилия, строить версии, шевелить мозгами – а всего-то надо спуститься пониже и поискать большую дыру в стене, даже не укрытую кустами!

На всякий случай я осмотрел проход, применив свиток, но ничего особенного не заметил. Дыра как дыра, только большая очень. И почему-то не завалена ссыпающимся по стенке оврага мусором.

Вытащив световую эссенцию, я зачаровал щит на светимость. Фонарь держать нечем, а «Ночное зрение» показывает только живое… Где оно, это живое, в склепах двухвековой давности? Ну, разве медведь встретится, или логово волков найду.

Шаг за шагом я аккуратно проверял путь, держа перед собой светящийся щит. Эту эссенцию придется менять каждые пятнадцать минут, хорошо хоть свет весьма условный, и щит «творит» свет, позволяя видеть на десять шагов во все стороны, а не освещает постепенно расширяющийся проход как фонарь. Пока шли земляные своды, дважды попадались крепежи. Скорее всего – потайной ход из дозора, для выпуска гонцов в случае осады. Под ногами пол земляной, но явно выровненный, стены из чего-то камнеобразного. Хорошо, что здесь не сохранилось ловушек, единственная ловчая яма зияла прямо посреди прохода, сгнившая крышка ее уже не закрывала. Увидев ее, я наконец опомнился, вызвал Спутника и послал вперед.

А вот дверь, прикрывающая ход со стороны подземелья, была на месте. Подергав прочные доски рукой, я долго искал способ ее открыть и решил, что хороший пинок – всему голова. Дверь вылетела после третьего.

Немного поругавшись, потерев ушибленную ногу и отнеся опрокинутый стул в прихожую, я вернулся в комнату. Дверь все еще была на месте, но уже висела на одной нижней петле, надрывно заскрипевшей, когда я толкнул ее левой рукой, выставив вперед меч.

«Поздравляем! Вы открыли новое подземелье – Подвалы Тарисского дозора.

Время первого прохождения – 25 ч. В бой, вершители судеб!»

Чертыхнувшись, я аккуратно шагнул вперед. Роликов с таким предупреждением в Сети было очень мало, и, как правило, следом за появлением таких надписей раздавались вопли, крики, камера металась по комнате, показывая всю полноту чувств. Найти новое подземелье – значит внести себя в историю этого мира.

Плохо, что время первого прохождения – больше суток. Совсем ненамного, но больше. Эти пещеры рассчитаны на группу выше уровнем, чем те, которые обычно находятся в зоне. Предгорья набиты монстрами от тридцать пятого уровня и выше, подземелья – от сорокового. Это еще сложнее.

И ловить мне тут нечего. Но с другой стороны, уже сгенерирована зона, в которой есть вход в подземелье, и пошел отсчет времени, через которое информация о «дозоре» появится на магазинных, бледно-желтых картах. И сюда валом пойдут исследователи, которые вытрясут из монстров всю добычу, не оставив мне ни одного потертого кусочка железа. У входа, так подходящего для засад, будут дежурить наемники-ганкеры, само подземелье заполонят группы алчных, хорошо вооруженных игроков.

Отставить панику.

– Приказ – зачитай этот свиток. Приказ – следуй к тому повороту.

Спутник двинулся вперед, зависая над обломками и грудами мусора. В тот момент, когда он проходил мимо узкой ниши, затянутой паутиной, оттуда выскочила тварь.

Удар – и жизнь Спутника снизилась наполовину.

– Исцелись!

Я пытался понять, что это за существо. Получив ответку от «Щита крови», тварь, видимо, местный страж, отскочила, а потом прыгнула длинным, стелющимся прыжком на Спутника.

– Исцелись! Исцелись!

Все впустую, фигура в балахоне из пыльной паутины добила Спутника и кинулась ко мне длинными прыжками.

– Свет Ее воссияет!

Я кинулся на пол, ослепленная тварь пролетела над головой, с хрустом вмазалась в стену, оглушенно покачнулась, замерла на секунду, а потом начала принюхиваться, явно не собираясь обращать внимание на ослепление. Однако!

– Зла да не станет!

Подействовало: тварь замерла, я быстро крест-накрест рубанул мечом и поморщился. Снялось процента два в дополнение к тем пяти, что сняли арбалетная стрела и «Щит крови» Спутника. Сила солому ломит, и мне, похоже, ничего не светит. Но и убежать не удастся, значит, есть смысл посмотреть, что эта тварь умеет.

Еще трижды полоснув противника по ногам, укрытым балахоном, я отпрыгнул и выставил щит.

У противника – восемьдесят пять процентов жизни. Начнем проверять, насколько сильна его атака по одоспешенному паладину.

Удар в щит развернул меня незащищенным боком к твари, и пропущенный удар стоил половины хитов. Вот и проверил, стало легче? Тварь отскочила, поскребла длинными когтями по камням пола, затем сделала несколько дерганых движений, провоцируя на действия. Я храбро отступил.

– Исцелись. Исцелись. Ис… с-сука!

Успев подставить щит, я отлетел спиной вперед к проходу.

– Спасибо, мой неизвестный мертвый друг!

Туплю. Надо было сразу встать спиной в угол или прорываться сюда.

Черт, а ведь тварь просто пугающе реальна. Балахон, видимо, был когда-то рыцарским плащом. А то, что под ним, – храбрым воином. Правда, тогда у него не было ни пятисантиметровых клыков, ни трехпалых лап со здоровенными когтями, ни зеленых огней в пустых глазницах. Хорошо хоть мяса на костях не осталось, и поэтому не надо изображать мечом долгий замах прорубающего удара, достаточно просто полоснуть. А вот колющие удары неэффективны.

Я отступил поглубже в проход и начал прикидывать. Колоть мечом было одно удовольствие: жаль, что для скелета такие удары почти незаметны. А рубить в этой тесноте не получается. С другой стороны, щит закрывает меня от прямой атаки, а если страж попробует поднырнуть снизу, то как раз…

Тварь как раз и попробовала.

– Прыжок!

Я рухнул ей на спину, порадовавшись, что в вирте персонажи поневоле устойчивы, в реале я бы с такой верткой платформы давно бы слетел. Успев ударить раз пять и кольнуть куда-то в направлении вытянутого черепа, я прыгнул еще раз, поменявшись с тварью местами. Теперь у меня за спиной были подземелья, а у нее – теснина прохода. Может, стоит вытолкать под солнечный свет?

Тварь снова попыталась прыгнуть, как раз под перезарядившийся «Удар веры», и с воем отползла назад.

Ну вот, уже пятьдесят пять процентов у нее осталось, это хорошо. Могло и не остаться.

И тридцать пять у меня. Это тоже хорошо.

– Исцелись!

Мое «Целительное касание» восстанавливало около пятидесяти хитов, зато и стоило всего пять пунктов маны, так что если не будет критов по мне, то запас жизни у нас почти одинаковый. Плюс я пока не выпил бутылку целебного зелья. Только не торопиться! Тогда выживу.

Тварь, казалось, тоже понимала это. Постоянно мелкими прыжками старалась вынудить меня открыться; стоило мне начать лечиться, как она тут же атаковала. Черт, это не тупые зомби из склепов и даже не босс спавна туманки! Это, судя по всему, заниженный в хитах, но не в интеллекте монстр подземелий второго ранга!

Я выживал как мог, считая секунды до восстановления «Изгнания». По ходу боя вытащил все свитки с защитой и, улучив момент, задействовал. Сам нападал, иногда отступал, колол, если «Удар веры» был на восстановлении, рубил, как только он обновлялся, бил щитом и прыгал навстречу прыжкам стража. Наконец с хриплым шипением тварь покачнулась и рухнула, рассыпавшись прахом.

У меня оставалось десять процентов жизни и маны на два «Касания».

– Добыча.

Ну да, я так и думал. Два обломка доспехов, три кости, качеством достаточные для ремесла, и клок плаща с вышивкой, которую наверняка можно скопировать и использовать. Богато, очень богато. Подняв руку, чтобы исцелиться, я заметил только вспышку и промелькнувшую перед глазами лапу пролетевшей надо мной твари…

«Вы умерли. Так как вблизи места гибели нет святилищ, вы перенесены в точку создания».

Священник ничего не сказал, только поднял руку, благословляя.

Открыв карту, я нашел «дозор» и прочел данные на единственного известного мне монстра.

«Темный страж – 50-й уровень».

Я стащил шлем и, отойдя к стене храма, оставил Влада сидеть на скамье, поставив галочку на «afk», чтобы неписи не приставали. Пусть пока дебафф спадет.

Умывшись и поставив в очках выбор музыки наугад, я пошел на кухню готовить ужин. Под «Грустную канарейку» и мысли текли невесело.

Итак, проблема. Есть актив, который очень хочется освоить, – нетронутое, чистое подземелье. Самому мне его не пройти, я три минуты бил одинокого монстра-привратника, полностью выложившись. Друзья? Пока никто до пятидесятого не дорос. Среди моих знакомцев есть приличные ребята, но идти с ними в такой поход? Нет, не стоит.

Можно позвать кого-то из «не очень друзей».

Пригласить «аноровцев» – это признать, что за мной нет гильдии. Никто не отдаст чужим право первого прохождения, а значит, автоматической приписки подземелья к гильдии.

Нанять сторонних хаев тоже не выход. Во-первых, у меня всего двадцать четыре часа до момента, когда во всех игровых справочниках станет известно о существовании «Подвалов Тарисского дозора», во-вторых, чем их мотивировать? Баблом? Можно. Но кого в Адаре можно нанять в течение суток? «Купил» и рекрутеров кланов: остальных там просто нет. Первые не вызывают доверия, хотя можно сыграть на самом факте оплаты их помощи, мол, «только приобрел персонажа, а он уже мне бабло отбивает». Вторые завалят меня, как только увидят вход в подземелье, и будут правы. Слишком большая польза гильдии от такого приобретения. Свежий инст с повышенной сложности «нераздетыми» мобами!

Двадцать четыре часа. Что будем делать, Вова?

Звонок в дверь заставил нервно дернуться и уронить котлету в масло. Ругаясь, я пошел открывать.

– Дарова, Вовчик!

Оборотень хозяйственно отодвинул меня с пути, быстро стащил куртку и модные туфли и сразу же кинулся на кухню. Ну да, а чего я ожидал?

– Руки помой!

– Легко!

Убрав скинутую посреди коридора обувь на подставку, я пошел в кухню. Мой старый друг уже пододвинул к себе тарелку с горкой дымящихся котлет и сейчас аккуратно покрывал первую толстым слоем кетчупа.

– Вовчик, ты золото. Я бы на тебе женился, если бы не Галька.

– Она будет против?

– Она бы тоже за такие котлеты продалась! Поэтому я тебя к ней не подпущу.

– Ну да, станет восходящее светило анестезиологии выходить за барыгу-спекулянта.

– Ты недооцениваешь мощь правильно приготовленных котлет! Всегда любил к тебе домой ходить, еще Варьстепанна меня к ним приучила.

– Они заколдованные. Так что много не ешь.

– Жалеешь, да? Плюшкин – жа-адина!

– На тарелке – это твое. Себе я с зеленью сделаю.

– И мне с зеленью!

– Дам с собой, жену накормишь. Ты зачем вторую взял? Первую доешь сначала!

– Ни фига ты не понимаешь во вкусной пище! Одну – кетчупом, вторую – горчицей, и попеременно!

– Третью медом намажь.

– И намажу! Не бубни под руку.

Махнув на друга рукой, я перевернул на сковородке вторую порцию и проверил, как там в храме. В храме было тихо, почти пусто, и звучала музыка.

– Вовка?

– Что?

– Я по тем запросам посмотрел. Ничего интересного…

– Так. Договаривай.

– Но пять запросов я не смог опознать.

Пять? Кадровичка переслала мне резюме с полным списком обращений к нему за последний месяц. Пять из двадцати семи. И кто же это мной интересовался, кого не могут опознать знакомые Оборотня?

– Вов, ну что ты себя накручиваешь? Эти пять запросов могут быть из госконтор, секретутка какая-нибудь просматривала все доступные кандидатуры, вот и отметка. Будь оптимистом – ну кому ты нужен? Кстати, есть одно место…

– Не начинай. Место я могу сам найти за день.

– Чего не находишь?

– Зачем? Найти работу нетрудно, трудно найти хорошую работу.

– Угу. Это да, это имеет место быть. Кстати, а что у тебя с Минздравом?

– Чего?

– Один из запросов – из Минздрава.

– Черт его знает. Из Администрации Президента нет запросов?

– Как же, станут они резюме на учетке читать. Они к себе сразу вызывают.

Звонок телефона раздался очень не к месту. Я взял трубку.

– Слушаю вас? А, Артем Ильич, сколько лет, рад вас слышать. Да, все более чем… Ну, вы знаете, что я всегда готов… а чем именно?

Оборотень взял с полки банку с медом, задумчиво оглядел и, зачерпнув ложечкой, аккуратно намазал край котлеты. Откусил, прислушиваясь к ощущениям. Довольно хмыкнул. Положил мед обратно и потянулся за аджикой.

Я отключился и набрал номер.

– Дмитрий Степанович, Полушкин беспокоит. Я вот смотрю на величественные просторы, укрытые снегом, и думаю – как там у вас с квотой на вывоз спецмусора? Вот как? А если…

Аджика Митьке понравилась меньше, он чихнул, поморщился и быстро запил чаем.

– Василич, привет. Есть дело на три часа. Две фуры вывезти. С вами поедет человечек, поучишь его, баек расскажешь… Да, присмотри, чтобы…

Я стал снимать готовые котлеты со сковороды. Одну из них тут же выхватил Митька и, обжигаясь, отдуваясь и ругаясь, быстро слопал.

– Студент, здорово. Денег хочешь заработать? Относительно честным способом…

Отзвонившись по всей цепочке обратно, я отметил в записной, что надо проконтролировать завтрашнюю перевозку, и повернулся к столу.

– Так, а теперь с зеленью.

– Вов, слушай, у меня вопрос.

– Да, господин следователь?

– А ты что получишь? Я так понял из твоего разговора, что водители и пацан все сделают и бабки поделят?

– Это и получу.

– Настолько лениво выйти из дома?

– Нет. Шурик – третьекурсник, я его летом курировал, когда в фирме «тупариков» брали на практику.

– И?

– И через два года он выйдет сносным желторотиком.

– Хочешь свою контору открыть?

Я с сожалением покачал головой:

– Не, Мить. Это не моя тема, я наемный стрелок. В руководители не гожусь принципиально, мне это скучно и противно. А вот иметь знакомого правильно воспитанного пацана полезно.

Оборотень покивал и взял очередную котлету. Эту он ел все еще с аппетитом, но уже гораздо медленнее.

– Ты все-таки подумай. Люди хорошие, им как раз твоего направления спец нужен. И бабло будет, и занятие.

Я молча покачал головой, и он пожал плечами:

– Ну, как хочешь. Еще одну взять, что ли?

– Не перебивай аппетит. Дома поужинаешь, жену покормишь. Раз ты голодный, то она опять на дежурстве?

– Ага. Дома пустой холодильник, чего я туда поеду, если там пусто?

– А с собой брать?

– Не солидно!

– Пф-ф. Бери. И вообще – два взрослых, хорошо зарабатывающих человека! Давно бы домработницу наняли, хоть жратвой бы обеспечились!

– Кстати, о бабах – тут есть одна…

– Дмитрий!

– Все. Молчу. – Оборотень допил чай и со стуком поставил кружку на стол. – Спасибочки, кормилец!

Я сложил полтора десятка котлет в лоток, присыпал кашей и, закрыв крышку, протянул другу.

– Вов, на Новый год – к зубодеру?

– Агу. Он обещал хвастаться отремонтированной фазендой. У вас как с дежурствами?

– На работе такие интриги, ты не представляешь! Но должно пронести.

– Самая коварная, многоходовая интрига, о которой я знаю, была закручена вокруг необходимости два раза в неделю выносить курьеру коробку с образцами. Вот там были страсти!

– Большая коробка?

– Два кило. В сумку влазила. Один инфаркт, увольнение по собственному и три проколотые шины. А тут всего-то – дежурство в новогоднюю ночь.

– Это ты не знаешь, что такое праздник в больнице. Прифронтовая полоса, блин!

– Да уж. Давай, привет Гальке!

– Ага. Пока!

Митька по своему обыкновению пренебрег лифтом и побежал по ступенькам. Тяжело, отдуваясь. Правильно я ему последнюю котлету не дал, иначе он бы по ступенькам сползал, с одной на другую.

Итак, раз ничего не известно насчет резюме, то что же делать с подземельем?

(обратно)

38

– Паладин?

– Что?

– Почему ты выбрал мою гильдию?

Я пожал плечами.

– Вообще-то просто первое, что вспомнил. Вам нужны собственные владения, вы проводите рейды для новичков…

– Которые ты сам придумал?

– И что? Не забросили же? К тому же у нас одна цель – пройти подземелье первыми.

– Какой твой интерес?

– По сюжету там произошла битва между местными и очередными бандитами. Местным помогали паладины. Мне нужна вся броня, отмеченная знаком храма.

– А если она там вся будет такая?

– Вряд ли. Это квестовые предметы, может, вообще только один кусок попадется.

– А если не один? Если ее будет столько, что одному не утащить?

– Тогда вам придется нести ее за мной.

– Какой нам с этого прок?

– Кроме славы выполнивших квест первыми и хорошей репутации с одной из шести основных сил города, который вы собираетесь назвать своим? Даже и не знаю…

Полуэльф задумался.

– А если я не соглашусь?

– Тогда соберу всех гильд-лидеров города и устрою общий аукцион. К тебе я обратился лишь потому, что ты держал слово, покупал карту и не пытался давить.

«Игрок занес вас в список друзей, теперь вы можете видеть его имя».

– Эпитриз, маг-стихийник, рейд-лидер гильдии. Жди тут, сейчас соберу группу.

Пятьдесят второй уровень? Вот же выбрал человек себе занятие. С его уровнем надо к перевалу идти или к побережью, а не сидеть в песочнице, собирая гильдию, которой все равно выше шестого ранга никогда не подняться.

Намеки в храме, что у меня есть сведения о месте, где лежат наши неупокоенные братья, были приняты с восторгом. Меня назвали всяческими хорошими именами, сказали, что это будет благое деяние и его надо совершить как можно быстрее, но никакой помощи не дали.

Все как в жизни. Ну да, а что им дергаться – подземелье уже открыто, и скоро появятся сотни игроков, которые будут искать, кому сбагрить куски старых доспехов. Паладин сделал свое дело, паладин может удалиться.

Ну хотя бы похвалили. Иногда и этого не бывает.

Присев на скамейку во дворе храма, я начал обновлять запас свитков.

Вчера я здорово сглупил, попытавшись как можно скорее добраться до нового подземелья. Азарт, заигрался. Бывает; если подумать, то я даже ничего не теряю от того, что пройду «дозор» через месяц-другой, с собранной сильной группой. Просто мне очень хотелось сделать это первым. Конечно, задание храма очень важно, надо принести… фигня. Для сдачи вполне хватит тех двух обломков брони, что я получил с первого же монстра. Более чем уверен, что хватит, речь вообще шла лишь о том, чтобы найти место погребения павших братьев, и я нашел. Но все-таки хочется большего. К тому же даже в огромном мире «Творцов» открытие пусть и низкоуровневого, но никем не пройденного подземелья – это событие, и хочется в нем участвовать.

В результате после очередного тщетного перебора возможностей я пришел на базар, попросил непися-торговца из гильдейской палатки пригласить знакомого мне полуэльфа и сделал тому предложение, от которого не отказываются.

– Вот он сидит. Пал, знакомься – группа.

– Группа, знакомься – пал?

Говорила девушка-тролль. Или скорее троллегоблин.

– Очень смешно. Это Вилити, наш мейн-танк.

Девушка сделала книксен, потом подпрыгнула, перевернувшись в воздухе, и приземлилась в картинной позе. Не вирт, скорее всего, мод с движениями. Кажется, в какой-то корейской игрушке видел, еще школьных времен.

– Марио. Воин скал.

– Привет.

– Иттири, священница Гларга. Единственный архи в группе… кроме тебя.

Тифлинг с короткими рожками и знаком огня на накидке кивнула мне, я приложил кулак ко лбу, отдавая салют.

– Суперджа. Стрелок.

– Ку!

Школьник? Или студент? Оружие у него фиксировалось модом как артефактное, неразрушимое.

– Я – маг, сам знаешь. Ты – паладин Амалы, архи, так?

– Да. – Я шагнул вперед. – Переформировываемся: лидер – я.

– С чего бы это?

– По сюжету. Я не хочу провалить итоги месячной работы из-за такого пустяка.

Побурчав, гильдейцы быстро пересобрали группу со мной во главе. Вот и ладненько, пусть привыкают. Я переключил канал на внутренний и отключил все остальные.

– Итак, я прохожу сюжетный квест. Судя по некоторым признакам, это может дать очень и очень серьезные бонусы исполнителям. Одиннадцать часов назад я открыл неизвестный данж. – Суперджа присвистнул. – Моих в городе нет, так что я обратился к Эпитризу за поддержкой. Мне не нужна реликвия, мне надо собрать как можно больше квестовой амуниции.

Я еще раз осмотрел лица. Хорошо, что в «содеске» так уделяют внимание эмоциям, а то черт поймешь, как они реагируют. Пока все были серьезны и заинтересованы.

– Суть квеста – там двести лет назад была драка. Местным помогали паладины Амалы Исцеляющей, там они все и остались. Мне надо принести в храм доспехи павших. Сколько будет доспехов – не знаю. Сложность подземелья – второй пониженный ранг, судя по первому мобу; может, даже полноценный второй. Вам – реликвия подземелья и лут. Мне – квестовый шмот.

– Пал, ты говоришь, что месяц делаешь квест. А тут вдруг отдаешь результат чужим дядям?

– И тетям!

– И тетям, Вилити, и тетям. Что скажешь?

Я пожал плечами.

– Это лишь один эпизод из очень длинной цепочки, если верить аналитикам.

– И где она кончается?

– У тебя денег не хватит такую информацию оплатить. Вас интересует мое предложение?

Полуэльф помолчал, делая вид, что он должен что-то решить, а потом бросил:

– Карту.

Я начал передачу карты гильдейцу. Тот молчал, а затем выдал вполне ожидаемое:

– Слушай, пал, а откуда у тебя постоянно новые карты? Помогают?

– А ты за сюжетом игры вообще не следишь? Квесты ищешь?

– М-мать, какой, к лешему, сюжет? У меня в гильдии сто семьдесят два придурка, и каждый хочет чего-то своего, причем знает все гораздо лучше, чем окружающие! Вилити видел? Она еще адекватная по сравнению с лидерами второго состава! И мне весь этот зоопарк надо тащить!

– Ну, вот и нету у тебя новых карт. Я в свое удовольствие играю, никуда не тороплюсь. Потому что торопиться нельзя.

– Ой-ой, какие мы важные! Все хаи просто повернуты на бонусах! – Спасибо Вилити, вот именно такой реплики мне и недоставало! Думайте, что я пересозданный топовый игрок, думайте! Все ведь об этом говорит – безразличие к луту, непонятные дела, странный выбор класса. Никто не может обмануть больше, чем ты обманешься сам.

– Эпитриз, ты поддержку взял?

– Три эльфа из новеньких, «дудки» у них чистые.

– А прикрытие?

– Четыре наших наемника. Думаешь, могут ждать у входа?

– В таких делах думать не надо, надо действовать по уставу. Ставь отметку и веди. Я начну советовать только в подземелье, до него ты – главный.

Полуэльф поморщился, но начал отдавать распоряжения.

Прикрытие, четыре стрелка-наемника в защитных плащах с гильдейскими метками,присоединилось к нам за воротами храма. Как и обычно в таких случаях, гильдейские «мстители» сами обладали ускоряющими способностями, иначе были бы сложности с их доставкой к местам, где обижают согильдийцев.

Путь до зоны с входом в подземелье я позорнейшим образом пропустил, поставив персонажа следовать за лидером, а лично сбежав в кухню. Может, это уже диагноз – готовить термос с кофе для похода в игровое подземелье, но вот из таких мелочей и складывается… настоящее приключение!

– Пал?

Динамик выдал голос полуэльфа, выдернув меня из туалета. Чертыхаясь, я добежал до комнаты, поскользнувшись на повороте, и встал в центре.

– Тут. Бойцам – в этот овраг. Жрица, у тебя алтарь сколько отлипает?

– Десять минут.

– Ставь. Пусть они на него привяжутся… и мы все тоже.

Анимация священнодействия у служительницы Огненного бога наполовину состояла из языков пламени, разлетающихся искр и прочих атрибутов. Красиво. Надо будет скачать подробное описание ритуалов и просмотреть, может быть важно.

– В овраге чисто.

– Проход?

– Сейчас проверяют.

– Там ловушки могут быть.

– Угу.

Полуэльф прислушивался к личному чату, отстраненно глядя на происходящее.

У алтаря в вихре огненно-рыжих искр возник человек, выругался и прямо на месте сел что-то есть.

Я поднял руку и поставил рядом с ним костер.

– Пал, как ты там прошел? Ловушек через шаг, да все разные!

– Исцелись. Нормально прошел.

Он покачал головой и промолчал.

– Все. Они у входа, ловушки зачищены.

Вот тоже загадка – откуда? Такие, что могут местного наемника на кладбище отправить – это импорт из зон посложнее, поделки местных мастеров максимум поранят. Ну и откуда? Игра сама наставила? Или все-таки я счастливчик и потому прошел без хлопот?

– Идем?

– Да. Ведет Эпитриз, до финального босса – лидерство у него. Что знаю – у входа есть стражи, пятидесятый уровень, без магии. Прыгают хорошо, относятся ко злу, ничего серьезного.

Полуэльф кивнул. Он лучше знал своих бойцов, и было бы глупо снижать эффективность моим неумелым командованием. Роль – ролью, а дело – делом.

– Вилли, Марио – первая линия, Джа и я – на флангах. Пал, на тебе защита жрицы, справишься? – Я кивнул. – Первый выстрел – на Джа. Поехали.

С первой же твари я понял, насколько отличается сыгранная группа от случайно собранной. Прежде чем страж успел добраться до нас, он потерял треть жизни, получил два дебаффа, одно «Огненное проклятие» от жрицы, а потом был оглушен Вилити и быстро добит Марио, который оказался какой-то цивилизованной разновидностью берсерков: наносил урон редко, но когда его палица опускалась на голову или плечи тварей… Это не мои попытки, по одному проценту за удар!

Группа шла как горнопроходческий комбайн. Проходы по бокам закрывались воздушными щитами полуэльфа, любые намеки на ловушку проверялись огнем и сталью. Я поймал себя на том, что начинаю скучать! Единственный раз, когда пришлось вступить в дело, – я закрыл от удара жрицу, оглушив перепрыгнувшую через низкорослую Вилли тварь. Но я даже не успел ударить – группа мгновенно развернулась внутрь, причем лучник и маг вытеснили жрицу назад, подальше от опасности.

Редкие исцеления, изгнания по восстановлению и зачитывание свитков с «Щитами» на Вилити и Марио. Больше мне было нечем заняться.

– Пал, у тебя с фантазией как?

– А что случилось? – Я даже дернулся от неожиданного вопроса лучника.

Согруппники захихикали.

– Да мне батя про свою юность по ушам катал, я запомнил пару тем, посмотрел в Сети и решил написать фанфик ему в подарок. Он у меня любит, чтобы подарки своими руками были сделаны.

– И?

– На работе писал. И начальник увидел.

– Зарплату сняли?

– Наоборот. Ему понравилось, теперь каждый день проды требует, я работать стал вдвое больше, лишь бы он не доставал. А увольняться не хочу.

– Ну так пиши! Я-то здесь при чем?

– А я не знаю о чем. Прежнюю тему выдоил, а они с батей еще хотят…

– Он теперь у всего клана темы клянчит. Ты не пишешь, случаем? – Вилити опять задействовала мод, и ее персонаж захихикал, прижав руки к лицу. Такая анимация для «содески» неестественна, но готов покляться, что девушка выбрала себе расу именно под такие эмоции, уж больно они в тему получались у меднокожей большеухой полукровки.

– Пробовал, но бросил.

– Не пошло?

– Я антиутопию хотел написать. Чтобы потом героически бороться за свободу человечества.

– Забросил? Лень?

– Нет. Просто я такую схему порабощения придумал, что не нашел способа ее одолеть. Как твое произведение-то называется?

– «Гарри Поттер и Свиток Хокаге».

Я записал, надо будет посмотреть.

– Хватит трепаться. Вилли, вперед.

Интересно, а как Вилити ушами шевелит? Тоже мод?

– Пал, а ты о стенки часто стукаешься?

Да чтоб им! Мне тут интервью решили устроить? У Вацека все болтали между собой, я спокойно занимался своими делами.

– Нет, я настроил вирт так, чтобы всегда отображались контуры комнаты. – Нога, которой я ударил о стул, притворившийся дверью в подземелье, вдруг заныла.

– А как быть, если моб за контурами?

– Делаю козу пальцами, и персонаж идет к нему. А я стою, жду, пока не окажусь в центре.

– Как-то это все ненадежно.

– Добыча!

Я разобрал очередной лут, передав неплохой меч полуэльфу. Уже семнадцать кусков синей брони!

– Ску-у-учно! Эпик, ты говорил, что будет сложная драка, а тут трешак полный, хоть и толстый.

– Вилли, не ной.

– «Вилли, не ной», «Вилли, иди вперед», «Вилли, держи этого моба»! Надоело! Я драться хочу!

– Да, это трудно, быть танком. Но ты продолжай оберегать нас!

– Ой, ну еще и ты, па-ла-дин. Хочешь потанковать?

– Спасибо, мне и тут хорошо.

– Лентяи. Все – лентяи. Одна я, бедная, маленькая гоблинша, отдуваюсь за вас!

Вилити подняла руки, затем по ее экипировке пробежала волна изменения.

– Вилли, какого черта?

– Ва-а-агх!

Мелкая ушастая танкетка с двумя метровыми мечами в руках врубилась в стоящую на перекрестке группу из трех монстров и завертелась в «Вихре стали». Полоски жизни монстров поползли вниз, как и полоска жизни заскучавшей воительницы.

Минуту мы с жрицей напряженно держали решившую развлечься согруппницу, потом мобы наконец осыпались тучей темных хлопьев, и полуэльф выразил общее мнение:

– Мелкая! Это еще что за выкрутасы? Смерть-банкой себя возомнила?

– Фу, скучные!

Ушастая села на камни пола и начала что-то есть. Причем я был уверен, что с этого «чего-то» сыплются червячки. Присматриваться внимательнее не стал.

– Подземелье – скучное! Вы – скучные! Бедная я, бедная! Развеселить меня некому! Иногда это трудно – быть танком!

Я поднял бровь и с интересом присмотрелся к девушке, время от времени помахивающей ушами. Она снова сменила экипировку на защитную и, подскочив с места на метр вверх, заорала:

– Вперед! Я проведу вас к сокровищам!

– Кстати, о сокровищах – пал, сколько там еще?

Я прикинул. Инвентарь у меня был почти полон: пожалуй, стоит начать загружать союзников.

– Дальше собирайте вы. Основной объект – синие доспехи и их обломки.

– Понятно. Синий – это вроде цвет Амалы?

– Да. – Я ответил машинально и сразу задумался. Вообще-то сине-белый, но тут попадались только синие. Черт, может, я ошибся, и с обычных монстров не падают квестовые обломки, только с босса? Тогда я правильно оставил место.

Видимо, отведя душу, Вилли успокоилась. Дальше все шло почти без происшествий – лучник выманивает, латники держат, все вместе добивают, полуэльф подбирает добычу, я и жрица, а точнее, жрица и я подлечиваем. Все спокойно, самое время подумать, как отболтаться от того факта, что прохождение подземелья не имеет никакого отношения к сюжетному квесту.

Или имеет? Бард получил свою награду, причем значительно больше, чем я. Может быть так, что я угадал? И что тогда получат гильдейцы? Хрен с ним, важнее – чем, вероятно, придется пожертвовать мне, чтобы они не слишком злились? Мы успеваем пройти подземелье, так что оно явно будет закреплено за ними. Потом, возможно, реликвию попытаются отобрать другие гильдии, может быть, даже направят сюда отряды для боев, но получить подземелье в собственность «аноровцы» могут. Значит – «извините, ребята, ошибся. Не претендую на лут, реликвия и так ваша, рад был сходить со столь замечательными согруппниками, обращайтесь, если что»? Осадочек может остаться, но ничего конкретного по поводу квеста я не говорил. М-да, как-то кривовато выходит, но пути к отступлению есть. Хорошо…

– Ну ничего себе! Рарник! – Я повернулся к полуэльфу, возбужденно сопевшему в микрофон. – Рарник, натурально!

Он кинул в чат параметры подобранной с тела твари вещи. Ожерелье, +20 восстановление маны, +10 % шанс критического удара, нет требований по уровню и лимит восстановлений – 120. Осталось только зачаровать в храме на бонус к опыту – и можно носить уровня до сотого, а то и больше!

Согруппники загалдели, маг тут же нацепил редкий предмет на себя, потом опомнился и отдал жрице. Группа с удвоенным энтузиазмом врубилась в монстров – ошметки костей и пыльных тряпок полетели во все стороны!

– Дошли! Босс.

Надо же, как быстро пролетело время! Я отпил из термоса остатки кофе и посмотрел на часы. Полтора часа на прохождение, а кажется – минут пятнадцать!

В очередной раз я вытащил из инвентаря свитки с защитными чарами и набросил на всех резисты к магии. Бой оказался не самым сложным, тот же кабан Вацека был куда неприятнее. А тут – запинали в угол, и, пока Вилити с Марио держали здоровенного швыряющегося магией скелета, мы вчетвером расстреливали его. Если группа будет не слишком сильная, то подобная тварь может доставить хлопот, но такому составу она ничем помешать не могла.

– Есть реликвия! Секунду…

«Проведен ритуал передачи! Теперь подземелье «Подвалы Тарисского дозора» принадлежит гильдии «Пламя Анора», часть заработанного вами опыта будет передаваться на развитие гильдии!

Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

– Поздравляю!

Гильдейцы зашумели, а я оглядывался. Не зря же я сюда шел? Наверняка есть что-то, какой-то секрет, загадка, тайна, наконец?

Вытащив свиток «Истинного зрения», я задействовал его и заметил, что на полу у дальней стены слабо светится круг, очерченный прямо на камнях.

– Тихо!

Все замолчали, а я подошел к кругу. С каждым моим шагом тот становился все отчетливее, я видел, что круг образуют туманные стены, поднимающиеся из пола и уходящие в потолок. В самом круге, опустив голову, стоял воин в доспехах. Точнее говоря – призрак воина. Кости павшего лежали на полу покрытой пылью кучей.

Подойдя, я остановился и прикоснулся к слабо мерцающей стенке.

Призрак медленно поднял голову. Увидев меня, он улыбнулся и начал что-то говорить.

Я не слышал ни слова.

– Брат, я не понимаю тебя. Могут ли призраки общаться с живыми? Можешь ли общаться с нами ты?

Призрак нахмурился, потом закрыл глаза, сосредотачиваясь, и тихо, но отчетливо, его голос зазвучал в наушниках шлема:

– Брат! Я ждал тебя! Я умирал тогда, при атаке предателей меня ранили, но, волей госпожи наделенный силой, смог оставить свой дух, чтобы сковать местную нежить. Только поэтому они остались здесь, а не расползлись по окрестностям, уничтожая живых. Но теперь вы справитесь сами.

– Пал, он что, говорит? Я не слышу, интересно же! – Я махнул на ушастую рукой.

– Теперь, когда зло мертво, я могу уйти! Жаль, что мне никогда больше не увидеть солнца, не услышать песен, не встать плечом к плечу с друзьями. Долг исполнен, и моя пора пришла…

Я лихорадочно перебирал записи. Где-то здесь это было… точно было… вот!

– Ты рядом с друзьями, брат. Солнце – ты увидишь его из чертогов Госпожи. А песни… слушай.

Я пустил запись службы в храме. Музыка и пение здесь, в темном зале, усыпанном костями, были неуместны, но под звуки «Гимна Исцеляющей» сначала пришло спокойствие, а затем я улыбнулся. Если я что и понимаю в квестах и тех, кто их пишет, то сейчас мы получим награду!

Лицо призрака исказилось сначала непониманием, а затем гневом:

– Предатели. Предатели!

В его руке появился меч, призрак шагнул к нам, но стоило ему покинуть круг, очерченный некогда, и туманное тело стало таять, рассыпаться синими искрами, всего через несколько мгновений от воина ничего не осталось. Круг замерцал и погас.

– Пал, так что тут? Завершили?

Я помолчал, а потом кивнул. Кажется, местные сценаристы гораздо хитрее, чем я полагал.

– И что он говорил? Я ни фига не слышала!

– Не важно. У всех амулет готов? Тогда – домой. Собираемся через десять минут в святилище храма Амалы.

Сойдя с круга привязки, я подошел к алтарю, привычно опустился на колено.

– Я вижу, сегодня тебе пришлось нелегко?

Священник остановился рядом со мной и, помолчав, добавил:

– Ты нашел.

Это был не вопрос.

– Я нашел.

Открыв инвентарь, я начал выкладывать на подножие алтаря куски доспехов. Много, однако, не зря я силу с ловкостью поднимал, много могу нести.

– Очень хорошо! – Я поднял голову. Священник радостно улыбался. – Этот металл действительно наполнен Ее силой! Ты совершил воистину славное деяние и достоин…

– Брат.

Священник осекся и вопросительно на меня посмотрел. Я повернулся к вратам храма и махнул рукой.

– Это лишь часть. Эти достойные люди… и не совсем люди… принесли остальное. Они принадлежат к гильдии, что помогла мне сразить зло, проросшее на доблестных останках. Они же присмотрят за тем, чтобы полностью очистилось от Тьмы то место, а доспехи павших братьев вернулись в храм. Давайте выкладывайте… вот сюда.

Видимо, полуэльф дал команду. Мы уже были не в группе, я не слышал, только смотрел, как один за другим подходили мои сегодняшние согруппники, и на серых плитах подножия появлялись разломанные старые кирасы, обрывки кольчуг, сплющенные наручи, порванные куски металла, когда-то прикрывавшие тела паладинов. Затем все пятеро выстроились в линию, замерли…

– Черт. Мать твою так… Вот же мать твою… – Полуэльф твердил это совсем тихо, но слышно было на все святилище.

Жрица, за весь день не сказавшая больше трех слов подряд, что-то визжала, Вилли голосила, а полуэльф стоял совершенно неподвижно, с замершим лицом. Наверное, очки сдернул.

Две строчки в текстовом логе. Одна меня почти не касалась:

«Гильдия «Пламя Анора» повышает свой ранг до четвертого».

Другая…

«Завершено скрытое задание – найти захоронение павших воинов храма.

Репутация повышена на 10».

И все.

Я даже не удивился. Просто смотрел, как Вилли выискивает в своем моде самые немыслимые прыжки, а Джа и Марио, обнявшись, танцуют вальс.

Я смотрел то на них, то на служек, быстро собиравших обломки синей брони и уносивших их во внутренние помещения храма. Не к алтарю, не в реликварий. А куда-то еще.

Интересный квест получился. И награда тоже… интересная.

(обратно)

39

– Володя, еще салату? – Я вздрогнул и вернулся к реальности. Вера Васильевна, мать Витьки, намекающе показала ложкой на бадейку с оливье. Кивнув, я подождал, пока мне положат добавки, и вяло ковырнул вилкой угощение. Салат был классический, с вареной колбасой и домашним майонезом, как привыкла с детства хозяйка дома. Вкусный. Но аппетита у меня не было.

Новый год, как мы заранее договорились, встречали на новой даче начинающего стоматологического светила. Помимо нас, тут были родители Виктора, его родственники, друзья родителей, привезенные для показа достижений сына, какие-то странные незнакомые мне люди, причем Витька, похоже, их тоже не всех знал.

Приехал я поздно, Витек наскоро меня представил части гостей, и с тех пор я тихо перемещался в пространстве двухэтажного большого дома, изображая привидение, пока не был пойман хозяином.

– Вов, ты какой-то не такой.

– Что не так?

– Да обычно где-то у стенки сидишь, а тут все время посреди комнаты.

Завертев головой, я понял, что стою почти точно в центре помещения. Хмыкнув, признался:

– Это все вирт. Третий месяц каждый день часов по восемь играю. Затянуло.

– Угу. Если что-то делаешь…

– …то делай это хорошо! – Я улыбнулся. Первый раз я Витьке это в армии сказал, заставив переделывать работу. Тогда-то мы и подрались первый раз.

– И кем ты там играешь? – Андрюша вынырнул из-за спины, отобрал у меня тарелку и в два движения вилки истребил салат.

– Паладином.

Андрей подавился, закашлялся, долго кхекал, стуча кулаком в грудь и пытаясь восстановить дыхание.

– Эй, ты ему что, отравленный салат подсунул? – Витька с любопытством наблюдал мучения друга.

– Это не я, это Вера Васильевна.

– А, ну тогда пусть кушает.

– Па… ладин? Кх-ты? – Андрей выпучил слезящиеся глаза и несколько раз осторожно вздохнул. – Убийца! Нельзя же так. Я думал, ты вором там играешь или наемником, как обычно.

– Это твое «обычно» было давным-давно. И вообще я теперь мирный манагер, у меня пять розовых рубашек и дюжина галстуков в крапинку!

– Тогда было бы логичнее играть за демонов или иное воплощение зла.

– У паладинов соцпакет лучше.

– Рыцарь, значит? И лошадь есть? – Со спины подошел Витькин отец.

– Лошади? В детстве катался, помню. В специальное приемное отверстие надо загрузить морковку, тогда тебе будет позволено переместиться через пространство очень неудобным способом.

– Еще можно яблоко скормить.

– За яблоко и самому можно по кругу побегать. Нету в «содеске» лошадей. Там разработчики вообще верховых животных катастрофами извели.

– Зачем?

– Вот и я все думаю. Наверное, чтобы города в навозе не тонули. Очень детальная игра.

– Володя, я не занудничаю, но – игра?.. Это же для детей. Тебе там не скучно?

Я задумался. Потом подвел итог долгому, пятисекундному раздумью:

– Ничуть. Это действительно очень продуманный мир. Там вообще нет несуразностей: все, что можно, чем-то да объясняется. Иногда забываю, что это не игроки, а компьютерные призраки.

– Тест Тьюринга пройден?

– Скорее обойден. Если хочешь обманываться, то обманешься наверняка. А тут еще и все условия. Зеркало не только отвечает, а еще и поддакивает.

Включили экран, народ подтянулся в гостиную. Гарант вещал из кресла у камина об очередном насилу пережитом и грядущих перспективах, традиционно держа в руке бокал с шампанским.

Под куранты две дамочки лихорадочно чертили свои желания, чтобы тут же их сжечь, старшее поколение громко считало удары, дети помогали. Я отпил глоток и поставил почти полный бокал на столик. Не люблю я такие шумные сборища, хоть и понимаю их нужность. Когда-то любил, а теперь – нет.

Где бы я сейчас хотел оказаться?

Год назад я ответил – на пляже или лучше где-то в горах, ночью. Сидеть на теплом капоте, пить местную газировку и смотреть на небо. Развести костерок, разогреть банку тушенки и съесть, заедая черствым хлебом. Слушать шум ветра и опять смотреть на звезды.

Я даже мод купил в очки, с видами неба в любой точке земного шара.

А когда наконец появился шанс выполнить то, что хотел, вдруг прилип к нарисованному миру. Значит, не так уж нужны были мне тот пляж или те горы.

Радостно завизжали дети, Вера Васильевна внесла большой торт и, поставив его на столик, начала одарять мелюзгу сладким.

– Вов, как на этот раз будешь оправдываться?

Я с удивлением повернулся к Наде.

– В чем на этот раз?

– Почему опять без девушки? Хоть бы приличия ради Светку позвал!

– Со Светкой мы временно расстались.

– Чего так?

– Она в прошлую встречу пообещала, что если я буду распускать руки, то она мне их сломает.

– И что?

– И не сломала. Ну как с такой обманщицей прикажешь жизнь строить?

Надя посмотрела на меня с укоризной, пришлось скорчить недоумевающую физиономию.

– Жена, не трогай этого отважного рыцаря! Он скорбит о своей Прекрасной Деве! Иди лучше покорми законного мужа!

Андрей утащил свою благоверную к столу, а я, дождавшись свободного от детей прохода к столу с тортами, подхватил тарелку со столь же классическим, как салат, «наполеоном» и пошел через комнаты. Большой дом у Витьки – настоящее семейное гнездо. И район хороший. Только что-то мне подсказывает, что на шашлыки мы все равно будем к Андрюхе ездить или ко мне.

– Как вы думаете, Владимир?

– Что? Простите, задумался.

Перемещаясь по дому, я оказался рядом с компанией Витькиного отца, и те решили втянуть меня в беседу.

– Засыпаете на ходу?

– От сладкого потянуло, наверное. Что вы спрашивали?

– Как по-вашему, изменилось ли в стране что-то за последние годы?

Я честно попытался задуматься. Изменилось?

– Ничего не меняется. Как не притормаживали водители перед «зебрами», так и не тормозят, несмотря ни на камеры, ни на урезание прав.

Спрашивавший, седой мужчина «докторского» вида, недоуменно нахмурился:

– «Зебры»? Думаете, это показатель?

Кивнув, я объяснил:

– Если человек задумывается над последствиями своих поступков, то он будет как-то меняться. А тут…

– Но все равно: при чем тут переходы? Я торможу, пропускаю пешеходов. Это правила, наконец!

– И я торможу. И вообще большинство тормозит и пропускает. Если видит пешехода. А если нет…

– А зачем, если его нет?

– А если мы его не видим?

– Так что же, перед каждым воображаемым пешеходом надо останавливаться?

– Не знаю. Каждый сам решает. Двадцать лет назад не тормозили. Сейчас тоже не тормозят. Значит, ничего не поменялось.

«Доктор» решил зайти с другой стороны:

– Владимир, вы же перевозками занимаетесь?

Я кивнул и откусил кусочек торта.

– И как по-вашему, увеличится время доставки, если пропускать несуществующих пешеходов?

– Увеличивается. По городу – до шестидесяти процентов, насколько я помню. И накладные расходы вырастут соответственно. Поэтому и не тормозят. Даже несмотря на инструкцию.

– Ну вот…

– Ну да. Вы спросили – я ответил. Не изменилось.

Собеседник профессионально-мягко улыбнулся и, повернувшись к снисходительно слушавшим собеседникам, подытожил:

– Новое поколение говорит – не меняется ничего.

Дальше пошли обсуждения, можно ли такой аргумент использовать в подобном споре, кто-то предложил позвонить, сверить статистику поступлений с травмами, полученными на переходах. Судя по аргументам, мужики были уже изрядно поддатыми, но держались за счет опыта.

Я доел торт и побрел дальше. Две немолодые женщины, кажется, Витькины тетки, ловили детей. Дети радостно визжали, бегали, ныряли под столы и путались в ногах. Витькин старший отстреливался от теток из только что подаренного пузырькового пистолета. Шарики, наполненные розовым дымом, летели во все стороны и лопались, оставляя быстро исчезающие облачка, пахнущие какими-то цветами.

– Вов, ты на курсы не хочешь походить?

Вопрос на миллион баксов. Я-то здесь при чем? Меня опять унесло к компании, на этот раз жен моих друзей, явно составлявших очередной коварный план, судя по светленькой девушке, стоявшей д’Артаньяном при этих трех мушкетерках. Симпатичная, сероглазая и вполне в моем вкусе.

Прочитав что-то по моему лицу, Валя улыбнулась и объяснила:

– Девочки решили сертификат получить, но одним ходить скучно. А говорят, там очень неплохие наставники!

Витька, материализовавшись рядом с женой, закружил ее в подобии танго, а потом заявил:

– Лет пять назад нашего «паладина» уже послали на курсы, мотивацию повышать.

– И как, повысил?

Витька многозначительно подмигнул.

– Не. Он тренеру нос сломал.

– Хулиган. – Валя произнесла это почти с одобрением. – А подробности?

Припомнив, я начал объяснять:

– Там упражнение было – мы все тонем, в спасательной шлюпке одному человеку места нет, надо доказать, что ты достоин. А остальные, соответственно, нет. И все это под комментарии тренера.

– Знакомо. Но вроде бы там обычно другие условия?

– Потом узнавал – задача стандартная, меняются параметры, вынуждающие действовать. Ну, я вводную выслушал и стал пропускать всех вперед, соглашаясь. Потом последнему по кадыку легонько стукнул и сел на последнее место, пока он откашливался.

– Хм. Ну тоже решение. И что же дальше?

– Тренер решил, что надо меня поставить на место. А я решил, что он учит людей плохому, и его ударил. Один раз. Для мотивации.

– А дальше?

– А дальше оказалось, что у тренера нет лицензии. – Митька развел руками.

– И диплом у него липовый, – повторил жест Андрюша.

– Поэтому курсы он быстро закрыл и уехал в невыясненном направлении, – теперь развел руками я.

– Бандюганы. – Сейчас одобрение было явственно слышно.

– Не мы такие, жизнь такая, – просипел с характерной интонацией интеллигент в седьмом поколении Андрей.

Светленькая Валюшина подружка с интересом ко мне приглядывалась, и я решил, что на сегодня довольно.

Витька явно понимал мои чувства лучше, чем я, потому что не отговаривал и не возражал. Только вызвал Веру Васильевну, тут же собравшую мне гостинцев. Наскоро обойдя и попрощавшись с теми, кому это было нужно, я пожертвовал шарфом, обняв который дремал старый пес, и уехал.

Четыре утра в новогоднюю ночь – это почти день. Светло, люди гуляют, хлопушки-петарды взрываются. Гаишник палочкой машет.

– Дбрдень! Инспргбдтвнтсна.

Я потряс головой. Инспектор, мой ровесник, заглянул в окно, оглядел салон и уже отчетливо произнес:

– Вшу крчк?

Я протянул идентификатор, воин дорог мазнул по нему считывателем, с неудовольствием глянул в монитор, потом, видимо для очистки совести, спросил:

– Пили, гражданин Полушкин?

– Пил. Ровно полбокала шампанского.

Видимо, я нарушил какой-то сценарий поведения, и все, на что его хватило, – это на вопрос:

– А почему?

– Не люблю это дело. Скучно.

Инспектор задумчиво осмотрел через меня салон, потом еще раз глянул на монитор и решился:

– Все в порядке. Счастливого пути!

– И вам спокойной смены.

Я уже закрывал окно, когда мне в стекло постучали:

– Да?

– Под эстакаду не надо. Он там злой, не поверит.

От нагнувшегося ко мне бойца чуть попахивало спиртным. В меру.

– Спасибо, учту. – Я кивнул. – С Новым годом!

– И вас!

Он козырнул, уже отворачиваясь, а я закрыл наконец окно и тронулся. Новогодняя ночь, чудеса.

Дома было прохладно. Вчера весь день провозился с настройкой ароматизатора, и комнаты провоняли травой… ну, или точнее сказать – сильно пахли степью. Так что пришлось поставить на усиленную вентиляцию. Не полностью, но запах выветрился. Надо еще раз проверить параметры.

Покидал гостинцы в холодильник, включил компьютер, полазил по новостному сайту, рассматривая новогодние вечеринки. Странно было видеть, как в Норвегии и Португалии есть места, ничуть не отличающиеся происходящим от Витькиного дома.

Наконец я сдался.

– Комп, запуск «Творцов судьбы»!

Паркет был холодным, и я стоял в тапочках. Мягкие домашние тапки в виде кроликов… интересно, а как их отобразит игра?

Никак. Все те же сапоги с наголенниками и металлическими накладками. Даже узора в виде ушастых зверей не было. Я машинально снял с подставки меч и вышел в коридор.

Длинный. Моя комната – не в середине ряда, ближе к дальней стене, и я шел мимо дверей, за которыми по идее сейчас кто-то был. Ночь, здесь скоро полночь пробьют. И тоже Новый год, день нового отсчета. Не такой праздник, как у нас, но тоже событие, и его отмечают. Вот за дверью кто-то поет под гитару, вот тут уже спят… а здесь не совсем спят. Совсем не спят. Ну, или просто качаются на кровати. Здесь тихо. Снова тихо. Голос: кажется, молитва. Снова тишина. И опять музыка.

Условности, конечно. В реальном мире все эти звуки было бы слышно одновременно, причем не выходя из моей комнаты, а здесь – шумопоглощающая магия, явно надежнее тех панелей, что были у меня на работе и дома. Иногда в жизни так не хватает магии!

Во дворе чуть меньше народу, чем я привык видеть, но все равно многовато для ночного времени. Я постоял, подумал, зачем я вообще сюда зашел, потом направился к святилищу.

Стоявший на своем месте (он вообще когда-нибудь спит?) священник приветливо кивнул мне.

– Не спится, брат паладин?

– Не спится, – согласился я. – А вы словно никогда не отдыхаете?

– Мне надо совсем немного времени для отдыха. Сан обрекает на многие хлопоты, но и наделяет силой переносить их.

Я молча кивнул. Потом шагнул к алтарю и опустился на колено.

– Комп – запись!

Священник промолчал.

– Я, Влад Полушкин, даю обеты этого года. Для мира – рассказать людям то, о чем они еще не знали. Для себя – найти работу, которой я ранее никогда не занимался. Стоп! Отправить запись в приход Церкви Пути Человеческого.

– Это ритуал твоего мира?

Значит, неписи в «содеске» могут правильно интерпретировать даже такое поведение игроков? Я услышал подтверждающий звонок компьютера и встал.

– Скорее традиция.

– Показать то, чего они еще не знали? И заняться тем, чего не знаешь сам? Как-то неопределенно или я неправ?

– Вы правы, брат. Но до сих пор я давал конкретные обеты. Построить, помочь, научить. И все вроде бы выполнялось, но не приносило радости. Удовлетворение, но не радость, понимаете?

– Думаю, да. – Священник кивнул. – Хотите искать радости в обетах?

– Для начала хотя бы просто их выполнить. Целиком. Впрочем, год длинный, должен успеть.

– Быть может. Думаю, что Она услышала ваши обеты! Идите, брат паладин! Да пребудет с вами Ее благословение!

Я кивнул и вышел, пытаясь понять: что здесь было необычно? Не смог. Может, неуверенность священника в обращении ко мне? То на «ты», как к брату-паладину, то на «вы», как… к кому?

За воротами храма меня встретил голос неотключенного торгового канала. Даже в эту ночь кто-то продолжал рекламировать заточку, ингредиенты, предлагал и искал помощь. Я шел по городу, рассматривая уже расходящихся с гулянок горожан, иногда посматривая на звезды. Дойдя до городской стены, увидел закрытые ворота и знакомого сержанта.

– Доброй ночи, брат паладин! Дела храма?

– И вам доброй! Нет, просто гуляю.

– Это хорошо. Врата закрыты, а заполнять документы на открытие калитки – такая морока!

Я посмотрел на небо и решился:

– Слушай, а можно на смотровую площадку залезть?

Десятник посмотрел на меня с сомнением; потом, видимо, благодаря моей солидной – уже под четыреста – репутации, кивнул.

– Попробуй. Но что там делать?

Я пожал плечами.

– Просто смотреть на звезды.

Десятник, решив, что все понял, дал совет:

– Это лучше из башен магов делать. Там у них и небо от туч посвободнее благодаря магии, и инструменты нужные есть.

– Не, я лучше отсюда. Не стесню?

– Там пусто. Стража – в «гнездах», а в них, уж прости, тебя не пустят.

Я кивнул и, поблагодарив стражника, пошел к лесенке.

Башня была массивной, высокой и без укрывающей от дождя верхнюю площадку крыши. Принеся из спальни одеяло и подушку, я расположился прямо на толстых досках и, закинув руки за голову, уставился в небо.

Пожалуй, это было ничуть не хуже пляжа.

(обратно)

40

Итак, что же выбрать – силу или все-таки ловкость?

Я еще раз открыл меню характеристик:

«Влад, воин храмовой стражи.

Класс: паладин Амалы Исцеляющей, 37-й уровень

Параметры:

Жизнь – 1056

Мана – 278

Общие характеристики:

Сила – 48

Выносливость – 40

Ловкость – 20

Интеллект – 26

Свободных очков – 20

Характеристики класса:

Вера – 7

Репутация – 392

Параметры класса:

Сила атаки – 63

Сила магии – 36

Защита – 34

Модификация опыта – 45%

Вторичные характеристики:

Внимательность – 20

Живучесть – 8

Точность – 1

Мудрость – 20

Мощь – 7

Внеклассовые умения – удар щитом (1 ранг)».

За последние десять уровней я не вкладывал в повышение характеристик ни одного очка, обходясь тем, что давала медленно, но все-таки растущая вера. Читерный стат, если подумать, всего единица, повышает и урон, и лечение на десять процентов! Сейчас-то уже как полезно, а что будет на сотом и выше уровнях? Приходится признать, что паладины – это класс, заточенный под топовых игроков. Но накопившиеся в результате очки надо было на что-то потратить. Или оставить? Сила? Или купить меч получше, на базаре? Недавно слышал, заточки плюс три появились. Или в ловкость вложиться? Но опять же я не декс-танк, я латник поддержки, «помог-прикрыл-подлечил». Хотя на этих уровнях я все больше похожу на мейн-дамагера, за счет вирта и опять же веры, удваивающих возможности паладина.

Надо ли вообще выбирать?

Последние три недели я сидел на туманках, сходил в пресловутые «Негринские катакомбы», где был на подхвате у сыгранной группы. Пару раз меня убивали ПК, скорее всего, просто наугад выбиравшие жертву, один раз меня целенаправленно хантили, прикончив четыре раза подряд, пришлось сначала отсиживаться в храме, а затем нанять-таки следопыта восьмидесятого уровня, пришедшего в город с караваном. Следопыт вычислил нычки, где трое наемников ждали меня, затем под «Пологом листвы» провел меня к ним за спину, и я смог за счет неожиданности нападения сразу положить одного, наполовину слить другого, заставив его убежать, а затем две минуты дрался с третьим, имевшим гораздо больший, чем у меня, опыт сражения с игроками. Второй за это время доковылял почти до входа в подземелье, но я разогнал дорожку так, что снизу начали стучать по батарее (пришлось потом спускаться с извинениями), и успел-таки его догнать и прикончить. Следопыт все это время ржал, а потом сказал, что погоня паладина за бандитом с воплем «Во имя доброты – стой, сволочь!» станет новым мемом в Сети, и жалко, что он не сразу запись включил. Я решил на него не обижаться, так как получил кучу положительных эмоций, тридцать две серебряные монеты и побитый кинжал. Правда, следопыт за работу взял двадцать золотых, но оно того стоило!

А теперь я решал другую проблему. Нет, не распределение свободных очков.

Проблему с квестами.

Когда «аноровцы» получили свою награду, то это было в чем-то предсказуемо, они выполнили квест, пусть и данный кому-то другому. Вполне в духе «содески»: кто успел, тот и сдал, остальные пусть ждут другого шанса.

Но бард не получал задания! И при этом получил награду!

Основательно обдумав все доступные факты, я назвал себя идиотом и, подойдя к зеркалу, попросил больше думать. А то расслабился после увольнения!

Два факта – вышивка и повышение репутации.

Вышивка, на которую обратила мое внимание девушка-мультижрица, уже стала хитом сезона. Она действительно могла не только улучшать вещи, но и менять характеристики персонажа, добавляя что-то к его заклинаниям, а также отношение неписей к игроку. В «содеске», как оказалось, одежда таки красит – и человека, и прочих разумных. Пришлось заказать вышивку на плаще, что, впрочем, ничего мне не дало, и без того была куча репутации, благодаря которой у меня с местными неписями мир, дружба и обмен поклонами при каждой встрече. Ничего, не переломлюсь, можно и раскланяться.

Второй факт – еще при первом моем заходе в игру, просто отдав салют, как и положено новенькому стражнику, я получил пятачок репутации. Как при выполненном задании, но при этом я не получал его, даже намека не было!

Складываем эти два, добавляем барда, на ровном месте отхватившего награду, вспоминаем мое втирание всем о «сюжетном квесте», внезапно оказавшееся правдой, затем памятуем о случае в подвале, когда я смог переубедить непися, что задание надо выполнить именно так, как сказал я, и начинаем думать, а если я не врал? Если квест и в самом деле имел место быть? Просто механика выполнения предусматривает вероятность выхода за сценарий?

И как бы тогда сделать так, чтобы явно не соответствующую уровню задания награду получил я, а не сторонние люди?

Первым подопытным хомяком стал задававший вопросы новичок-оборотень. Я выловил его в общем канале, предложил помощь с заданием и отвел к трактиру, имевшему постоянные проблемы с крысами в подвале. Там, вручив ловушку, купленную на базаре заранее, я послал молодого в бой, а сам следил, чтобы его не слишком покусали. Новичок попался азартный и не успокоился, пока последняя крыса не заняла свое место в клетке, после чего оная была предъявлена хозяйке трактира. Уважаемая Менкапина немного повизжала, а потом наградила мохнатика дополнительными кусками кекса и еще одним заданием – вынести «эту гадость» подальше. Я предложил продать их в зверинец, что и было проделано. Результат – новичок получил втрое больше опыта, репутации и три дополнительных кекса.

Жаль, что это, к сожалению, ничего не подтверждало. Просто расширенное выполнение задания: сам так делал по гайдам, к примеру – получение моего первого меча. Но я все равно повторил этот квест еще три раза с другими игроками, используя ловушки… которые, кстати, были в пятьдесят раз дороже кексов.

Затем я поочередно переделывал все известные мне городские задания.

В канализации скооперировавшиеся новички под моим чутким руководством использовали свитки подчинения и, зачаровав грязевых элементалей, вывели их из стоков, потребовав у смотрителя платы за избавление. Нет элементалей? Нет. Давай деньги! Потом снова взяли квест и отпустили зачарованных грязевиков, которые, как им и полагалось вдали от родных подземелий, мгновенно самоуничтожились. Новички тут же предъявили свои задания к оплате. Уничтожены элементали? Да. Давай деньги!

Правда, все равно это опять было за мой счет, обходилось дороговато и сойти могло разве что за способ скоростного набора экспы. Кстати, за второй раз нубам репутацию не подняли.

Была еще попытка устроить квест там, где его не было, но, видимо, я чего-то не учел, и ничего не вышло. Судя по всему, придумать задание «из ниоткуда» нельзя. Надо знать цель, надо знать результат и иметь привязку к неписям, иначе не прокатит.

Сейчас, стоя на привычном месте немного в стороне от входа в торговый дом, я ждал результата, который подтвердит или опровергнет мои рассуждения.

Уже неделю я ловил новичков и предлагал им выполнить задание, при этом менял условия, награду и адресата. У меня есть квест – «Пути Зла», так и не завершенный, несмотря на то что квестовыми предметами завалили весь пол в святилище. И у меня есть желание привлечь к выполнению квеста других людей, что игра явно допускает. И есть намерение получить что-то для себя. Эти три цели должны быть совмещены в одном сюжете… вот только я пока не знал, как это сделать. Был бы я писателем-креативщиком, из тех, что готовы выдавать любые идеи по десяти в минуту и безостановочно покрывать листы письменами и рисунками, вот тогда бы я мигом придумал какой-нибудь зубодробительный сюжет и через неделю знал бы все тайны «содески», а сам был бы увешан артефактной экипировкой. Увы, придется идти медленно и печально.

Ну, плохо у меня с фантазией, я практик. Мне бы схему работающую, я бы закрутил, а так…

Все, на что меня хватило, – попросить продавца-НПС, стоящего сейчас у своего лотка, чтобы он дал задание первому же «светлому пришельцу», а в награду выдал заготовленный мною нож. Хороший такой режик, для новичка очень даже нормальное ковыряло. Второй такой же я посулил за помощь самому неписю; впрочем, он и так был готов помочь «вежливому молодому воину».

Идея была довольно безумной.

Задания в «Творцах» не были чем-то статичным. Редкие повторяющиеся были скорее подспорьем для новичков, чтобы иметь возможность набрать серебра на начальную экипировку, а вот все остальные менялись в зависимости от ситуации. Приходит на поля фермера дикий кабан? Есть задание. Нет кабана? Иди в лес.

Я же решил создать условия, в которых квест появится. Причем нужный мне.

Проще говоря, не стоит ждать задания на убиение дракона от лавочника; скорее для того будет важнее состояние дел у соседей. Торговец же, которого я уговорил на авантюру, любил слухи.

Так что час назад он пообещал хорошо наградить полурослика-мага, если тот сможет разузнать о всех местах, где когда-то пали в бою паладины, и выполнит это за полтора часа, так как он, НПС, хочет об этом поговорить в кабачке с друзьями после работы.

Мне для подобного поиска понадобилось несколько дней, и я получил капли репутации, заодно наградив всех, кто мне помогал, пусть и случайно. Я не против, хорошее развлечение того стоит, но дело хотелось бы завершить.

Тонким местом была область поисков, но лоточник не подкачал и сам (сам!) сообщил нубу, где и что стоит расспрашивать, что было вполне логично, ведь и мой квест подразумевал поиск и выбивание информации из городских обывателей, а значит, они должны были знать что-то по теме. Это и была моя задумка – заставить торговца самого выдать тех неписей, что обладают необходимыми знаниями. Теперь оставалось только дождаться результатов.

И, если честно, у меня дрожали руки. От азарта, а больше – от перспектив!

Неопределенность. Мы знаем этот мир, основные события, основных персонажей. Но я уже столько раз убеждался, что игра нестатична, что тут есть жизнь и без игроков. Надо только свести имеющиеся линии в один пучок, дать всем хорошего пинка в соответствующем направлении.

– Брат паладин?

Я повернулся к лоточнику.

– Как вы думаете, этот мелкий сможет что-то разузнать?

– Не знаю, уважаемый Багри. Но думаю, что он постарается.

Лоточник вздохнул.

– Да, интересно, как там было на самом-то деле?

Я посмотрел на часы.

– Уважаемый Багри, с вами приятно поболтать, но мне надо сходить на базар, навестить друга и кое-чего прикупить. Надеюсь, вы не откажетесь поделиться со мной тем, что принесет этот молодец? Признаться, мне очень интересны истории о былых деяниях моих братьев по храму.

Это тоже было заготовкой.

Лоточник должен пересказать все своими словами: так выше вероятность, что НПС сдаст инфу в расширенном объеме, он-то по умолчанию должен знать все то, что расскажет игрок, иначе не сможет оценить качество выполнения квеста. Ну, мне так кажется.

Торговец закивал, виляя длинным хвостом, и я оставил свой пост, предварительно купив у него пару пирожков.

Базар был, как обычно, оживлен, почти все лотки и павильоны заняты.

Имя знакомого мне игрока светилось в непривычном месте.

– Привет, Лойни!

Кузнец повернулся и разулыбался.

– Здоров, паладин! Давно не заходил, а?

– Давно. Вижу, ты решил присоединиться к гильдии?

Мой приятель стоял за прилавком«аноровского» лотка, с выложенными мечами, копьями и прочими «орудиями производства», а на его накидке красовался язык ярко-желтого пламени.

– Да. Я еще в первый наш поход начал приглядываться. Гильдия – это все же хорошо: реагенты со скидкой, гильдейские мастерские.

– Вы уже начали строить замок?

– Не… только деньги собираем! Но уже почти-почти! – Кузнец подмигнул. Вообще-то информация о наборе уровней была «для служебного пользования», но в моем «листе друзей» было десятка полтора «аноровцев». После повышения уровня гильдии, состоявшегося так неожиданно и с моей помощью, я считался у них чем-то вроде отошедшего от дел хая, решившего начать игру заново и помогающего молодым. Под эту легенду пришлось выучить много разного, для соответствия образу.

– Значит, скоро пятый ранг?

– Точно! У нас все аж трясутся, как хочется свой замок получить! Рейд-лидер вместе с главой гильдии всех пинками гоняют, каждый день проход подземелья для всех обязателен, сам три задания ратуши в день должен сделать, да по кольцу в неделю или двадцать золотых сдать.

– И не бурчат насчет налогов?

– Какое там! Я бы и больше сдал, но не засчитает. Уже представляю, как мне от за́мковой кузни каждый день будет процент к умению капать! А раз в неделю – шедевр за половинную стоимость ингров! Халя-а-ва!

– Решили первой ставить кузню?

– Ага, лидер решил, что это выгоднее. А потом – плотницкую: лесов вокруг много, надо пользоваться.

– «Аноровцы» же на рынке баффов сидели?

– И сидим. Но сейчас два новых караванных пути проложили, у «дозора» ведь неписи городок строят, там, говорят, еще куча подземелий рядом должна быть, и туманку нашли, небольшую, но злую. Так что свитков и зелий уже завались, скоро цены начнут проседать.

Отметив про себя, что можно выкидывать на рынок больше «шедевров», я задумался: а есть где-нибудь кузнецы, кующие не мечи с ножами, а дверные ручки, засовы, подковы и прочие гвозди? Игроков все-таки меньше, чем неписей, а у тех должны быть свои потребности?

Озвучил свой вопрос, и Лойни тут же подтвердил:

– А как же! Я почти каждый день кую что-то по заданию местных мастеровых. Иначе новых рецептов хрен добудешь!

Поставив крестик насчет «проверить все профессии на соответствие вирту», я вернулся к разговору, выкупил «заточку +3» на меч (рецепт достался Лойни при очередной зачистке «дозора»), затем попрощался и пошел к лоточнику, стараясь не сбиваться на бег, не подобающий «уважаемому воину».

Ушастый сплетник замахал мне издалека.

– Брат паладин! Он такое рассказал!

У меня екнуло внутри. Неужели сработало?

Светясь от моего более чем очевидного внимания, Багри начал рассказывать:

– Пришел, мажонок, пришел. Сначала рассказал, что никто ничего нового не знает, но Вари, который раньше служил в пограничных отрядах… да что там «служил» – этот пройдоха кашеваром был! Но готовит он хорошо, ничего не скажешь, особенно пирожки с ягодой у него такие… Так он сказал, что молодой Вирга, из клановых орков, знает про какую-то могилу, а мажонок к тому побоялся идти, но пошел, а Вирга-ухорез заставил того подраться с Малышом Икки, тот даже почти не поддавался, а потом…

Я слушал, свирепея. Наверное, это как-то отразилось на моем лице, потому что ушастый не стал дожидаться реакции и быстро завершил:

– Так что только две могилы. Та, которую недавно нашли, в Тариссе, я там в детстве по лесам бегал, надо же, и не знал. А вторая… – Он замолчал. – Как же это называется? Знаете, брат паладин, а этот мелкий из ваших – такой смешной! Я как ему ваш кинжал за работу дал, так он запрыгал, словно я артефактный меч подарил! И все кричал: «Два уровня! Два уровня!» Это что значит?

– Он очень был доволен тому, как вы оценили его работу, уважаемый Багри. Так где вторая могила?

– А, ну мне не жалко, кинжал-то все равно ваш. А вторая – в урочище Павших, так орки говорят. Плохое место, там даже ваши редко бывают, твари там мелкие, но уж такие неприятные…

Я не слушал.

Сработало! Я понял принцип и данные мне подсказки!

Теперь я порабощу весь мир! Обязательно!

Начну как раз со следующего понедельника.

(обратно)

41

– Эй, паладин! Долго же тебя пришлось искать!

До ужаса знакомый голос оторвал меня от планов завоевания мира.

По улице шла Ника, и шла она ко мне.

Шамано-жрица… вот ведь привязалось, но как ее еще назвать? Ника, короче – села мне на хвост сразу после знакомства. Я сводил ее по разу в каждое подземелье, я помогал ей с заданиями, я водил ее на туманку. И, пожалуй, ничуть не в претензии на ее доставучесть. Все равно я бы кого-то прокачивал или сам сидел, повышая умения на монстрах, а в компании это делать было веселее.

И сейчас Ника явно шла ко мне с очередным требованием «развлечь девушку».

За ней тащился незнакомый мне бард, явно игравший без модулей, судя по стандартной музыке.

– Брось монетку этому музыкальному автомату – и я вся твоя!

– Зачем мне такое большое счастье?

– Кто толстая?! Я толстая?! Хам. Тебе выпала редкая удача, ты можешь сопроводить меня на туманку!

– Ники, у тебя целая гильдия на подхвате, зачем тебе старый несчастный паладин?

– Ты краси-и-ивый! У тебя цвето-о-очек! Это так… романтично! Подарок любимой женщины, а?

– Будешь смеяться над символом Ее – дам в морду!

– Даме?!

– Виноват. Дам в очаровательное личико. Тяжелой латной перчаткой!

– Грубия-я-ян! Это заводит!

– Два золотых.

– Давай, я их с пользой потрачу.

– С тебя два золотых.

– Паладин, ты хочешь взять деньги у девушки?

– Прокачка нубов на туманке имеет свою цену.

– Воин Света, борец с несправедливостью! Неужели наша божественная покровительница не вознаградит тебя за подвиг?

– Моя Госпожа укрепляет мою душу и вселяет радость в сердце… но не думаешь же ты, что ее будут интересовать мои доспехи? А им нужна починка! Золотой за час! Итого – два. Деньги вперед!

– Ж-жадина! На!

– Не жужжи! Одна идешь?

– Не, возьму пару типов местных. Если я пойду с тобой в одиночестве, то это может подорвать мою репутацию!

Чего только о себе не узнаешь от девушки.

– Кстати, милый, ты уверен, что все успеешь за два часа? Мы будем заниматься этим до-олго…

– В компании?

– Тебя смущают зрители?

– Истинного паладина не смущает ничто. Мы просто не умеем этого делать. Но раз долго, то идем в урочища?

– Догадливый. Готов?

– Куда ж я денусь.

Кивнув на прощание лоточнику, я пригласил Нику в группу. Интересно, что она очень похожа на Вилли, танка «аноровцев». Видимо, именно такой типаж девушек получает удовольствие от игры.

Или я просто не знаю мест, где водятся более… адекватные? скучные?.. Другие, в общем.

– Тпру! Вот наши подельнички.

Одного я знал, это был Суперджа, лучник. Интересно: у Ники есть своя гильдейская поддержка – зачем она постоянно с подопечными моего знакомого полуэльфа контактирует? «Пламя Анора» – уже на четвертом уровне, а значит, может вступать в альянсы, но предложить топам они ничего не могут пока. Или их хотят в рекрутскую гильдию переделать? Четвертый уровень, можно набрать четыре сотни игроков, хороший «детский сад» для проверки тех, кто потом пойдет дальше.

Второй, зверолюд-наемник, был знакомым Ники и явно собирался попасть в ее гильдию.

Урочище Медленных ручьев. Туманка с необычной историей – она не возникла из-за прорыва Тьмы или происков Зла, Хаоса и тому подобных жутей. Нет, она была здесь всегда.

Этакое место с аномально высоким магическим фоном. Выглядит как вытянутый кратер, по верхнему краю которого проходит река, при этом не заполняя низину, а скатываясь вниз десятками ручьев с очень медленно текущей водой. Я опускал руку в воду, и если набрать в горсть, поднять и вылить, то падает она с нормальной скоростью, а коснувшись земли, снова становится медленной и тягучей. Готов поспорить, что какой-то гейм-дизайнер слажал, а потом решил не переделывать, а создать «диковину». Ну что скажешь – удалось!

Здесь не было тварей и элементалей, только местные уроженцы растительного и животного мира.

Туманные волки, бегающие рыбы, разделяющиеся кусты (любят окружать жертву со всех сторон) и прочая странная жизнь. Опять же в отличие от обычных туманок здесь почти не было прорывов, только иногда очередное чудо-юдо набиралось природной магии и шаталось по котловине, пока не убьют. Говорят, однажды такая тварь два месяца не пускала желающих набить экспы, пока не вызвали спасательный отряд хаев. Легенда гласит, что, убив тварь в эпическом бою, потеряв половину рейда и кучу расходников, с твари получили в награду лисий хвост. Просто лисий хвост, без всяких бонусов. Можно пришить на одежду. Также легенда рассказывала, что теперь хвост хранится в сокровищнице той гильдии и к нему водят новичков, чтобы они принесли клятву никогда никого не спасать, заранее не обговорив награду.

– Все в сборе? Пошли.

– Паладин, а ты придумал мне сюжет?

Я вздохнул. Подкинутую ранее идею Джа переварил, выставил на суд публики и радостно заявил, что хочет еще. Моих возражений он не принимал, обвиняя в жадности: мол, если ты умеешь идеи давать, так давай! А то у него творческий процесс простаивает.

Мне бы кто подсказал, как устроить квест с привлечением чужих игроков!

Перейдя реку по подвесному мосту, мы вошли в урочище.

– Мрачненько.

Я кивнул. Красиво, но мрачно.

– Я танкую, Джа и наем за спиной. Ника, на тебе хил.

– Между прочим, я – дамагер!

– Между прочим, я – лидер. А ты – вагон.

– Тридцатого уровня!

– Разговорчики в строю! Потом дам тебе пару раз перекинуться, хорошо?

– Ла-адно.

– Джа, цель! Тащи его.

Лучник послал стрелу в туманную тень, замершую на берегу маслянисто переливающегося ручья.

Второй особенностью урочища была невозможность определить уровень и возможности монстров. На обычных туманках вокруг города элементали или демоны хоть как-то поддавались классификации, но здесь…

Тень длинными прыжками поскакала к лучнику, я встал на ее пути.

– Прыжок!

Мне конкретно эта туманка подходила плохо, как и Нике. Я – паладин, мой противник – зло. Она – священница-мульти, тоже заточенная под противостояние демонам. А тут – просто измененные природной магией твари. Ни оглушить, ни ослепить. Хорошо хоть очищение работает.

Тварь, явно мутировавшая из бобра, наконец рассыпалась.

– Пусто. Не люблю я эту зону, никакого лута, напрасно время теряем. Пошли в Негринку?

– Время, потерянное с удовольствием, не считается потерянным!

– Ника, да ты философ!

– Она плагиатор!

– А ты, паладин, хам!

– Тебе это нравится, так что я стараюсь. Джа, вон тот куст.

Огненная стрела заставила куст застонать и поползти к нам.

– Такой медленный? Да я эту тварь завалю в одиночку!

– Не слишком ли серьезная заявка для «очень маленького существа»?

Зверолюд, основой взявший какое-то кабанообразное животное, но с уклоном в ловкость и незаметность, а потому напоминавший прямоходящего волосатого поросенка, пробурчал что-то, но, увидев, с какой скоростью куст выбрасывает во все стороны ловчие лианы, отступил.

– Лагерь. Лагерь. Лагерь.

Три огня окружили монстра, он начал крутиться на месте, ища выход. Старый трюк, много раз им пользовался, но согруппники его видели впервые.

– Пал, ну ты же умный, ну дай сюжет?

– Попаданец.

– Что?

– Попаданец. Он проваливается во времени и оказывается накануне страшных событий.

– Да ну… столько раз писали.

– В нашем времени. Ему надо успеть перестроить экономику, чтобы УСПЕТЬ! Он внедряет зеленые гамбургеры и соленую колу…

– Зачем?

– В будущем знают, что у нас все беды – от недостатка нормального питания. А что может быть вкуснее соленой колы? За две-три недели он разворачивает массовое производство этих уникальных, всегда востребованных продуктов, еще через месяц он становится ну очень богатым!

– А когда он начнет всех учить?

– Всех нельзя. Сначала он кинется к самому эффективному менеджеру нашего столетия – замминистра лесной промышленности!

– Он что – дурак?

– Он вооружен знанием из будущего! А там лучше нас, грешных, знают, кто есть кто! Затем он женится на прекрасной девушке старинного рода олигархов!

– Я тоже хочу!

– У тебя нет зеленого гамбургера, а у него есть! Причем на гербе! Замминистра начинает реформировать экономику, готовя ее к потрясению!

– Пал, ты какие таблетки принимаешь?

– Питательные. Затем наш герой на приеме у Гаранта высказывает тому все, что надо для победы над врагом.

– Блин, тут к домуправу не пробьешься, а всякие там попаданцы…

– Джа, цель. Ну, а дальше – любовь, интриги, много-много денег, чуть мордобоя для развлечения и хеппи-энд. Осилишь, в общем. Поросенок, не спи, подрезай твари лапы!

– Я не успеваю! И вообще не называй меня так!

– Тогда зачем ты зверолюдом стал?

– Девушки любят мишек!

– Ты же поросенок?

– Бантик на шею прицепи!

– Ника, вышей мне бантик?

– Десять золотых!

– Эх, не быть мне красивым!

– Набирай вес, будешь вкусным!

Тварей валили без остановки. Лук Джа, мой и наемника арбалеты – и тварь добиралась до нас с ополовиненной жизнью, затем разбиралась в два-три удара. Пришлось заставить Пятачка (такое почетное имя дали наемнику, да оно и напрашивалось) выманивать на нас дальних монстров, пока мы трое бьем ближнего. Твари были около сорокового уровня, и Ника только довольно комментировала процесс, шедший явно быстрее, чем в подземелье.

Вдруг она замерла.

– Ника?

Молчание.

– Пятак, стань рядом. Обрыв связи, наверное, прикрой ее.

Мы с Джа начали бить очередную тварь, и как только добили, я повернулся к Нике.

– Как там она, отлипла?

Молчание. Теперь уже наш наемник стоял неподвижно.

– Пал, мне сходить?

– Стой! Я сам.

Медленно, шажок за шажком, я начал приближаться к неподвижно стоявшим согруппникам. Они замерли в одинаковой позе, с одинаковым выражением лица. Но дышали, и статус в меню группы показывал, что они онлайн и живы. Так, ловушка. Наверняка. Игроком поставлена или местная? Никогда не слышал.

Ника и Пятак стоят… не падают, значит, не ранены… ну да, чего это я, у них же полные полоски жизней в статусе. Руки опущены, лица без выражения, словно обрыв связи. Словно они… не контролируют персонажей. Да. Что еще общего? Я сделал еще шажок.

– Пал?

– Стой там! Тут ловушка.

А еще они смотрят в одну точку. Вон на ту кочку.

Смотрят?!

Я закрыл половину забрала ладонью, а второй рукой закрыл обзор кочки. Так, что у меня есть? Ничего. А, нет, у меня есть Джа.

– Видишь, на что я указываю рукой?

– Да. Ловушка?

– Есть что-то взрывное?

– Сейчас… Бью!

Взрыв срыл кочку, видимо, это была снаряженная эссенцией стрела. Молодец, Джа, не поскупился, такие стрелы весьма дороги!

– Уф… Да мать же ее так! Ну что за тварь? Пипец, я уже готовился на кладбище оказаться!

Ника и Пятак заговорили одновременно.

Я подошел к кочке.

Лягушка. Маленькая, порванная пополам лягушка. С большими желтыми глазами.

– Вот же гадина! Один взгляд – и «Потеря контроля над персонажем»! Никогда о таком не слышала!

– Это медленные ручьи, детка! Тут бывает все!

Да уж, тут ничто не сдерживает фантазии.

Надо это запомнить.

– Не могла такая тварь тут появиться просто так! Она наверняка квестовая!

– Откуда тебе знать?

– Паладин, я учусь на втором курсе мехмата! Я постиг все тайны вселенной! Нет ничего, что было бы мне неведомо!

– Почему женщины всегда ходят в туалет компанией?

– Черт. Убедил. Ника, а почему?

– Ты еще слишком мал для таких откровений. Чур, этот монстр – мой! Щас вирт включу.

То, что у Ники тоже есть вирт, я отметил почти без интереса. Она явно из топов пересоздалась, а у топов вирт встречается гораздо чаще, чем в «песочнице» начального города.

Следующую «гипножабу» я бил, закрываясь щитом. Даже как-то неинтересно, подошел, закрывая ей обзор, ударил, и все. Еще двоих прикончила Ника, вдруг сменив и стиль боя и облик.

Видимо, она задействовала «слияние», так как на месте девушки в одеяниях священника возник огненный столб, через минуту окрасившийся в синие цвета. Храмовое пламя это напоминало не слишком, скорее, огонь над газовой конфоркой, но действовало эффективно. Боевой стиль шамано-жрицы был чем-то вроде танца. От ударов обычных монстров она уходила, но то и дело подскакивала к врагу и прижималась всем телом, отчего жертву мгновенно охватывало пламя. А я-то своим «лагерем» понтовался! Иногда Ника взмахивала рукой, посылая сноп искр шагов на двадцать. В общем – ничего похожего на боевую тактику священников, но весьма эффективно. Ну, пока она не нарвалась на какое-то водяное чудище, ничуть не испугавшееся огня. Быстро прикрыв щитом начавшую гаснуть священницу, я отбросил тварь ударом ноги и быстро пошинковал.

– Ника, если мы тебя качаем, то будь добра стоять сзади и кушать свою экспу!

– Паладин, ты такой зануда! Кем, интересно, ты работаешь?

– В городском ломбарде, оценщиком.

– Ой. Паладин-людоед?

– А что, если ты людоед, то не можешь быть хорошим человеком?

Ника задумалась и молчала две минуты. Я даже беспокоиться начал.

– Наверное, можно. Но трудно. Быть добрым с едой?

Каких только философов не встретишь в виртуальном мире…

– Пал, босс!

– Вот это лягушечка!

Пятиметровая в холке тварь не прыгала, а переваливалась через ручьи, идя куда-то к краю долины.

– Ну что, группа, идем на босса? Или ну его? Зачем нам это надо?

Секунда молчания и дружный рев:

– Я дерусь, потому что дерусь!

– Я бьюсь за Макрейдж!

– Золота! Крови!

Последний вопль принадлежал Нике. И тут же она задала вопрос:

– Влад, а ты за что будешь драться?

– Я? Должен же среди вас быть хоть один герой. А то так и помрете в безвестности! – Я не знал, почему сказал именно это, но Джа довольно заухал, а Пятачок заорал: «Слава Свете!»

Босса я добивал в одиночку. Нику он прибил первой, втоптав в воду ручья, Джа замер в глыбе наколдованного льда, Пятачка убило прямым попаданием шипастого языка.

Но я справился, и из босса выпала шкурка.

Простая жабья шкурка, которую можно использовать в ремесле.

Видно, не все легенды врут.

(обратно)

42

– Нет, брат паладин, я не могу порадовать вас ничем. Никто из служащих храма не знает об урочище Павших.

Я кивнул и, попрощавшись, пошел на выход. Брат камерарий тоже ничего не знает, ставим галочку. Это последний из обитателей храма, которого я опросил, обход остальных занял два дня: кто-то был занят, как камерарий, кто-то, казалось, бегал прятаться, чтобы один неугомонный паладин не приставал к ним. Но в итоге я, кажется, обошел всех.

Позавчера, после того как Ника, переменив экипировку наподобие платьица, гольфиков и взяв заранее заготовленный леденец в руку, отсчитала мне плату серебром и медяками, а потом долго пыталась меня разжалобить, всхлипывая и печально обзывая меня скупым рыцарем, я начал прикидывать, чем заняться в связи со вновь открывшимися умениями. Сегодня, продолжая опрос всех знакомых и как-то связанных с заданиями неписей, я все еще пытался понять: что же делать дальше?

Приходится признать, что я пользуюсь ошибкой. Есть неписи, которые дают короткие задания и длинные сюжетные квесты, а также по умолчанию принимают меня за своего, за непися типа «светлый пришелец». Есть я, убедительно отыгрывающий «воина храмовой стражи» и имеющий чертову уйму репутации. И есть сценарный компьютер, который, с одной стороны, управляет поведением горожан, а с другой – независимо обсчитывает награду за выполнение поручений.

Снова-здорово, это уже совсем ни в какую не лезет! Чертова куча людей играет два с половиной года, но я вдруг первым натыкаюсь… или не первым? Как там Ника сказала: «Нет ничего интереснее поиска новых квестов»? Что я вообще знаю о жизни за пределами сотого уровня? Обрывки политики, ранжирование гильдий, войны кланов и альянсов, ну еще просмотрел десятка два виртуалок с красивыми боями.

А экономическую составляющую я вообще знаю только по отношению к начертанию. Хотя вон даже Лойни проболтался о размерах налога – двадцать золотых в неделю или колечко. Это, конечно, вынужденный сбор, но все равно одна только начинающая гильдия четвертого уровня имеет в неделю бюджет около двух-трех тысяч свободно переводимых в реальную валюту золотых, и они намереваются собрать сто тысяч на замок! А золото в игре ой как нелегко достается, это лишь я, буржуй читерный, ни в чем не нуждаюсь, но у обычного игрока половина добываемого уходит на постоянно ломающиеся доспехи, а остаток разлетается кучей мелких, но необходимых трат. Например, купить свиток у меня, эссенцию у зачарователя или пузырек с целилкой у алхимика.

Так что ребята из топовых гильдий крутят очень большими деньгами. Ну, или по крайней мере заметными. И тут появляется некий паладин, чудесным образом позволяющий просто за компанию получить случайно помогшим ему знакомым ребятам эквивалент… пожалуй, тысяч десять я им сохранил.

Подойдя к скамейке, стоявшей у стены святилища, я подвинул стул и сел, вытянув ноги.

Смешно, уже совсем не задумываюсь над включением-отключением вирта, пальцы левой машинально складывают кольцо «большой-средний-безымянный», а потом машинально два раза сгибаю ладонь, синхронизируясь. А как было необычно в первый раз идти по тому коридору, чувствовал себя почти роботом. Ничего, теперь я бодр, двигаюсь естественно, хорошо и вовремя питаюсь, делаю зарядку и разминку. Даже в бассейн хожу дважды в неделю. И занимаюсь почти что тем, чем и раньше, – врастаю в коллектив, создаю репутацию, вырабатываю алгоритмы выполнения задач и сценарии поведения сотрудников, попутно получая что-то для себя.

Н-да. А не придется ли мне выйти из игрушки раньше, чем планировал?

Два месяца, тридцать восьмой уровень. Практически все идет по плану. Шло, точнее говоря.

Ну ладно: то, что мне засчитали на аккаунт лишние десять штук, с некоторой натяжкой можно посчитать случайным багом. То, что я обнаружил и использовал очевидный баг с взаимодействием реальной и виртуальной части модулей, тоже можно списать на недостаток средств слежения за игроками. Но дать игроку возможность создавать столь ощутимые преимущества игровыми методами? Ой, не верю. Не бывает столько багов в проекте таких масштабов!

Можно забить на квест. Вызвать меню, нажать кнопку отмены, подтвердить. Можно даже ничего не потерять на этом, правильно проведя разговор с неписями, благо они все ко мне благоволят. Уйти из игры, пусть не навсегда, пусть на пару месяцев, заняться… да вот хотя бы модулем на запахи для кондиционеров; дворец не куплю, но заработать можно. Опять же я этим никогда не занимался, так что…

Даже не знаю, можно ли искать что-то по этой тематике в Сети, может, меня уже пасут? Хорошо хоть я ни копейки не вывел в реал, хотя и стоило бы, курсы золотого аукциона Адара сейчас полезли вверх, из-за свежего подземелья сюда начали направлять больше новичков, а «золотые» караваны приходят редко.

Но что-то делать надо. А уровень не мой, я тактик, не стратег.

Кто из моих знакомых в игре занимается квестами? Ника?

Эх, Ника-Аника… Ладно. Кто еще?

Никто. В адарской «песочнице» или те, кому нравится вертеться в ничем не обязывающей простоте начальных уровней, раз за разом пересоздаваясь в разных ипостасях, благо разработчики предусмотрели массу развлечений в любой локации, или ребятки, нацеленные на максимальный переход дальше, за перевалы, к прибрежным «пиратским» зонам, к многоярусным подгорным королевствам, к полупустынным «бэдлендам», где надо учитывать ранги и коэффициенты, где, входя в город, стоит подумать, как будешь из него выходить, где золото может менять владельца по десять раз за час, а список друзей важнее экипировки.

Можно забить на квест, можно. В конце концов, если я упрусь и все игровые деньги вложу в бусты, то через полтора месяца дойду до сотого уровня. Да, будет не так хорошо прокачан персонаж, но есть уже внеклассовый «Удар щитом», есть очень хорошая репутация, изрядно поднятая вера, и будет три сотни колечек. Цель близка, мешает только вечное мое желание сделать все как можно лучше.

– Комп, ссылка – «Вопросы-ответы». Составить запрос. Тема – Творцы судьбы. Подтема – квесты и задания. Вопрос – ищу слухи о цепочках квестов для паладинов. Условие – сертификат сайта. Условие – видеоконтакт. Цена – двадцать долларов. Запрос составлен, отправить.

– День добрый!

Так быстро? А, знакомое лицо! Ну да, он же у меня в списке.

– Привет, Элессаль.

Парень улыбнулся и поклонился, приложив кулак ко лбу.

– Как узнал?

– У вас цветок на ножнах. Вы прямо из игры? Вижу, мои советы вы даже развили, вторая перчатка? Шлем?

Ах да. Я стащил шлем, заменив его очками.

– Есть что-нибудь интересное на тему паладинов?

– Застряли?

– Да как раз наоборот. Нашел классовый сюжетный квест.

– Ого! – Парень был удивлен. – Вы на каком уровне?

– Все еще в песочнице сижу, в том-то и дело.

– Могу только рассказать о нашем паладине. Он, правда, не Амальский, а Лога Видящего, упор на щитах.

– Ты вот так влет узнаешь все классы?

– Ну да, я же этим зарабатываю.

– Трансфер.

– Принято, спасибо! Ссылка… так, сейчас. Вот ролик с прокачкой: делали, чтобы посмеяться потом, это был первый персонаж, которого качали специально для гильдии. Там комментарии звуковые, мы нашли по гайду два квеста. Спецэффекты красивые, я поэтому записал.

– Кстати, а как вы паладина передавать хотели?

– С «болваном». Рулил наш офицер по рекрутам, на сотом скинул нанятому пацану, под запись, и основного своего чара выкупил обратно. Рекрутеры все на сотом уровне живут, специфика профессии.

– А «болван» перевел на гильдию?

– Да, с оплатой пошлины золотом. Теперь персонаж считается имуществом гильдии, передача на игрока как с лимитом казны, по голосованию не меньше половины участников гильдии.

– А просто сдать в банк нельзя?

– Правила почему-то запрещают.

М-да. Еще одно подтверждение, что игра – почти вторая жизнь. Схема с «болваном», спасибо учетным записям, все популярнее, причем не только в играх.

– Так что насчет квестов?

– Типовых сценариев четыре – «Потерянный документ», «Предатель», он же «Пропавший гонец», «Выполнение обета» и…

– И «Поиск нового».

– Да, точно. Вы, похоже, знаете по теме достаточно много? Какой вы квест нашли?

– Начало было в «Потерянном документе». Затем перешло, похоже, в «Предателя», только заглохло. Сданный квест не засчитали.

– А предатель наказан?

– Нет. Но полутано много чего.

– Это не в счет. Сценарники требуют четкого выполнения. Вы в Сети искали?

Вот это был хороший вопрос. Искал, конечно, когда получил вместо награды капельку репутации. Но получил странный результат – «Пути Зла»; это известное задание, общее для всех архетипов, связанных с каким-либо храмом, и по сути – это вариант «Предателя». У меня же он был каким-то неправильным.

– Искал. Но у меня не совсем то. Задание в журнале висит: «Пути Зла. Узнайте, где покоятся останки древних воинов», – блин, наизусть помню, столько раз смотрел эти две строчки, – но я нашел останки, за них дали награду. Зато в процессе выполнения нашел и «Пропавшего», а теперь переходит в «Обет». Бесит.

Парень вытянул губы трубочкой, выдал неопределенный звук и, явно раздумывая, протянул:

– Извините, я, может, покажусь вам грубым… – он сделал «намекающее» выражение лица, – но загляните вот сюда.

Журнал вопросов пополнился ссылкой.

– Это аукцион открытых заявок по информации. Любая информация по квестам стоит денег. Иногда очень больших. Если вы нашли новый архиквест, то за информацию о нем… ну, не знаю – вас до сотого за неделю дотащат! Или оденут в артефакты. Или просто бабла отсчитают. Так что лучше такую информацию никому не разглашать.

– Ты настолько честен?

Он улыбнулся.

– Пользоваться чужим доверием – крысиный удел! Я лучше сам заработаю.

Щелкнул он меня по носу; ой, щелкнул.

– Ну что же, брат Элессаль, тему ты мне прояснил. Почитаю, что тут есть.

Журнал опять замигал.

– Это еще две ссылки, там сборная солянка обо всех квестах, связанных с храмами. Инфы мало, ее берегут, но кое-что не очевидно с первого взгляда.

– Спасибо. Отзыв опять наилучший.

– И вам спасибо! Если не трудно…

– Да?

– Когда выполните, то, может, расскажете, что там было? Я тут фик пишу по игре, говорят – получается. Но у сценаристов все гораздо круче, на мой взгляд! Только ради этого в «содеску» играть стоит!

– Заметано! И да пребудет с тобой благословение Исцеляющей!

Он заулыбался, и я отключил связь.

А все-таки я старый унылый брюзга. Иначе бы не подумал о том, что лучше отказаться от малого, чтобы потом получить всю историю квеста.

Ну да ладно, мне не трудно, сделаю – скажу.

Пока надо решить: что же, собственно, делать?

Предыдущие «опыты» показали, что при возникновении идеи неписи быстро ее подхватывают и развивают, попутно создавая какую-то новую реальность. Условий три: во-первых, я должен пострадать. Все новосозданные квесты основываются на том, что я что-то трачу. Или потенциальную награду, как в случае с «аноровцами», или просто какую-то вещь или сумму денег, как тот ножик, что сподвиг булочника дать квест новичку-магу.

Во-вторых, квест должен иметь основание в общем сюжете игры. Не важно какое – сюжетный комп сам обдумает фразы неписей, но ему надо на чем-то основываться. Кто-то из неписей что-то должен сказать, чтобы все завертелось.

Ну, и наконец, начало и конец квеста замыкаются на неписей.

Что у меня есть? Рассказ об «урочище Павших», полученный через третьи руки от орков. Возглас «Предатели» из уст призрака-стража. Синие, но не сине-белые доспехи. Желание храма получить эти самые доспехи. Что же еще? Я вроде забыл что-то?

Ладно, не важно, вспомню как-нибудь потом.

Надо: получить информацию о «Путях Зла». Кто может о них знать? Предатель? Отступник? Старая книга? Нет, последнее уже было использовано. Значит, надо найти кого-то, кто даст информацию об этих самых путях. История должна содержать какую-то байку о предателях, не желающих своему храму ничего хорошего. Примета у них будет – чисто синие доспехи. Или не надо такого? Ставим галку, обдумать.

Получается цепочка – кто-то из храмовых дает моему подопечному инфу по отступнику, ранее «славному паладину», но теперь презренному… о, можно будет послать в трущобы! Там пьяный может выболтать что-то, классическое задание «принеси выпивки»… в которую можно добавить порошка правды, есть же такой?.. Блин, я что, всерьез составляю квест? Хрен с ним, пьяный бывший паладин расскажет о… Вот тут узкое место: откуда я знаю, что там он расскажет? Но задание для исполнителя будет как раз «подпоить и вызнать», а я просто сопровождаю, как охрана. Так, если есть охрана, то будет и нападение? А если есть нападение, то паладин связан с кем-то?

У меня загудела голова. Одно дело – рассчитывать движение контейнера с товаром, а совсем другое… впрочем, что-то в этом похожее есть.

Итак – разговор с… с десятником, да, попросить проверить нового «светлого пришельца». Простое задание: навестить старого служаку – не слишком ли тот размяк, за которое десятник передаст новичку что-то ценное, от меня, ведь я не хочу афиширования? Я скажу мелкому, что мое задание – прикрыть его. Вместе ищем бывшего паладина, слушаем, что тот скажет под действием зелья правды (а оно вообще есть такое, умник? ставим крестик), и я узнаю следующую часть своего квеста. Мелкому, когда сдаст квест, суну пару золотых – за время, проведенное в компании. Все довольны, всем спасибо.

Ну что, Вова, займемся?

(обратно)

43

– А ты за мной чего тащишься?

– Десятник просил проследить, чтобы тебя никто не обидел.

– Тю, кто меня в городе обидит? Это же мирка!

– Десятник просил, я выполняю. Кстати, тебе пора идти в «Веселый куст».

– Знаю. Подождет.

Я вздохнул. С этим новичком все сразу пошло не так. Сначала он не внял моему призыву пойти на тренировочную площадку, чтобы получить задание. Бегал по всему храму, спрыгивал с лестниц, опрашивал служек на всякие странные темы, с любопытством таращился на фрески и статуи – в общем, вел себя как последний разгильдяй! Знал бы он, чего стоило уболтать десятника дать задание «новичку, только что прибывшему в этот мир», ехидный непись все жилы мне вытянул, пока согласился послать того к «какому-нибудь опытному воину храма, отошедшему от дел, который сможет дать пару хороших советов и расскажет, как должно себя вести». Но согласился и, приняв экзамен (новичок его почти завалил, пройдя только первого противника), все-таки послал в город, в «Веселый куст».

Не совсем то, что я хотел, но этот квестовый непись мне пригодится как основа для следующего квеста. Правда, сначала надо убедить новичка вообще туда пойти.

– Ты должен пойти в таверну.

– Я должен построить зиккурат! А еще сделать побольше квестов, чтобы получить уровень. Вот когда поднимусь до пятого, тогда и пойду. Так что колись, где тут можно взять нормальный квест, чтобы экспы побольше?

М-да. Ушлый попался новичок.

– Квест? Это удел тех, кто много и вдумчиво работает над собой, а ты пока только новичок.

– Тогда из города надо выйти. Пошли.

– Из города я выйти не могу. Я должен сопроводить тебя до «Веселого куста».

И при этом не наболтать лишнего. Но что поделать, если новички в «содеске» – или вот такие ничего не понимающие, или переродившиеся битые игрой профи, на счет «два» разгадающие, что я хочу провернуть.

– Нет уж. В городе есть воры?

– В городе есть стража, а значит, воров нет.

– А канализация?

– У тебя живот прихватило?

– Задания всегда дают или в притоне, или в канализации!

Логично.

– Есть тут канализация. Но ты не получишь опыта, если я буду убивать твоих врагов.

– Хрен с ним, я буду резать тварей, а ты добивай. Но вся добыча – моя!

– Хорошо. Часик можешь посвятить помощи городским службам очистки. Но не больше.

– Да пошли уже.

Он поскакал вперед, иногда подпрыгивая. Почему всем новичкам так нравится прыгать? Я остановился, прыгнул раз, другой. Ничего в этом такого особенного. И соседям снизу может не понравиться. Так что… где он уже?

– Есть, нашел! Ты где? Сюда иди.

Точно профи. Я этот вход искал в первый раз гораздо дольше, а он словно по карте идет. Вот интересно, есть ли мод, показывающий в очках дорогу? Неписей квестовых подсвечивающий я уже установил, экипировка и информация тоже отражаются, а почему нет «путеводных нитей»?

– Эй, тормоз, быстрее! Ты там торопился куда-то?

Знакомый люк. Знакомый помощник городского смотрителя, кивнувший мне.

– Все, идем. Так, я бью первый раз, ты добиваешь. Моба пишут на меня.

– Ты не получишь опыта…

– За мобов – да, срежут. Но ты же стражник, уровень пятидесятый? Дурацкая система с анонимностью, неудобно! Один твой удар – и моб дохнет, мне его засчитывают, потом просто сдаю квест и получаю награду.

– Смотритель каждый раз будет давать меньше.

– Похрен. Лишь бы давал.

– У нас есть час. Действуй.

И он начал действовать.

Выглядело это впечатляюще. Скорость, с которой он выманивал под мои удары несчастных элементалей и червяков, потрясала. На один квест – убить двадцать элементалей – у нас уходило минут пять. Мне бы такого напарника в начале игры!

Я бы застрелился на второй день.

Еще пытаюсь ударить грязевой шарик, а этот гиперактивный уже бежит сдавать задание, на ходу ругая мою «тормознутость». Приходилось пару раз использовать свитки «Ледяной стрелы» из перевязи, чтобы его не загрызли черви, один раз я неудачно соскочил с дорожки и споткнулся, в игре ударившись головой об стену, так этот гаденыш только заржал, посоветовал «не наступать на какашки» и убежал за следующим монстром.

Бесит!

– Все тут, пошли, а то совсем мало дают. Четвертый уровень за час, классно получилось!

– Нам пора идти…

– …в «Веселый куст». Показывай, где это!

Пришлось сверяться с картой.

Путь по городу тоже показал, что мы все-таки по-разному относимся к игре. Новичок пер как танк, попутно задавая всем один вопрос: «Есть задание?» Вот у этого фонтана я стоял когда-то, слушая, а он тут же напился и пошел дальше. Здесь на углу выступают фокусники из балаганов, я часто останавливаюсь, чтобы посмотреть; некоторые явно срисованы с мастеров, выступающих в Вегасе. Но новичок просто пробежал, даже не остановившись. Когда из подворотни к нам вышли два сомнительных типа, он тут же спрятался за меня и потребовал: «Убей их, они явно что-то замышляют!» Типы оказались местными грузчиками, и, раскланявшись, я уточнил дорогу. Поболтав минуту, я попрощался и пошел дальше.

– Чего ты их не убил?

– Зачем?

– Это же явно грабители?!

– Обычные небогатые горожане. Не у всех есть хорошая одежда и серебрушка на сытный ужин.

– Тупой. Я бы с них полутал чего-нибудь. А, что с тебя взять!

Он опять побежал вперед, и мне пришлось догонять. На полном ходу кинувшись в темную дверь, он исчез из виду, заставив меня заволноваться и поспешить. Уже входя, я увидел на вывеске улыбающегося растительного элементаля.

Мой подопечный сидел напротив широкоплечего мужчины, сумрачно глядящего на него. Подойдя, я вежливо поздоровался и сел за соседний стол. Мужчина лишь кинул на меня взгляд и снова уставился на новичка.

– Так что ты мне можешь рассказать о жизни паладинов?

– С чего ты взял, пришелец, что я тебе что-то расскажу?

– Меня послал этот… как его… ну он учит махать мечами в храме.

– Старый волк – еще наставник? – Мужик безразлично посмотрел в кружку. – И что же он от меня хочет?

– Расскажи мне, как быть паладином?

– Как быть? Идешь по воле храма туда, где появилось зло. Сражаешься, не щадя ни себя, ни зла. Веришь товарищам, защищаешь невинных, творишь правый суд, если потребуется.

Я улыбнулся. В уставе храма было сказано, что посвященный Амалы должен избегать судилищ.

– И все? А как сражаться, ты меня не научишь?

– Сам научишься. Это просто – берешь меч… или что там у тебя? И сражаешься.

Я опять улыбнулся. Да уж, все просто.

– И все?

– Этого довольно.

– Ага. Хорошо. Так, теперь в храм. Эй, пошли.

Встав, я увидел лишь, как в дверях исчезает спина этого неугомонного.

– Ты не против, если я позже зайду?

– Против.

– Вот и хорошо. Никуда не уходи, пожалуйста.

Где там этот реактивный? Уже в конце улицы?!

Догнал я его, лишь когда он начал замедляться перед входом в храм.

– Ты выполнил задание наставника, но от этого воина ты мог узнать гораздо больше.

– Ладно-ладно. Давай награду уже. Ты, непись тупой, на меня поработал, хвалю, но как же ты меня бесишь своим занудством!

Я завис. То есть все это время наглый нуб считал меня неигровым персонажем?!

Влад, ты слишком вжился в эту игру!

Меню, обмен. Пусть это будет… вот.

– Свиток благословения? Четвертый ранг, круто. А еще?

– Ты слишком долго выполнял это задание, новичок.

– Черт! Хрен с тобой, пять уровней за полтора часа – тоже неплохо. О, квест не отменили, бага! Класс!

Он отвернулся к стене, замер, потом подернулся туманной дымкой и через двадцать секунд растаял в воздухе.

М-да. Ну да ничуть не хуже иных клиентов, тоже считающих, что им все должны. Жаль, не узнаю, что ему десятник в качестве награды выдаст.

– Ты закончил с этим молодцом?

За спиной стоял наставник боевых умений.

– Да. Заставил он меня побегать, но попутно показал ему город.

– По-моему, он не твой друг?

– Нет. Он случайно послан мне, и похоже, что послан как испытание.

– Да. У меня таких испытаний… – он кивнул на тренировочный двор, – полно. Как там старый лис?

– Он вас старым волком называл.

Наставник хмыкнул.

– У нас еще старый филин был. Жаль, что так вышло.

– Как?

– Он не рассказал? Значит, и мне не стоит.

Я промолчал. Наставник постоял рядом со мной, явно что-то вспоминая, потом тряхнул головой и, не сказав ни слова, ушел.

Второй раз к «Веселому кусту» я шел гораздо медленнее. Бросил монетку в фонтан, потом посмотрел, как фокусник вынимает из шляпы лисенка, разговорился о видах на урожай с фермером, остановившимся в городе у родственников. Узнал, кстати, что относительно недалеко от города появилась новая туманка, правда, очень маленькая, и отметил ее на карте.

Наконец поняв, что я просто оттягиваю время, решился.

Знакомая дверь скрипнула, я спустился на две ступени вниз, осмотрелся.

Мужчина сидел все там же, только пустых кружек стало больше.

– Значит, ты был паладином?

Собеседник поднял глаза.

– О, ко мне пришел храмовник. Снова. Но уже не сидит за соседним столом, притворяясь, а прямо ко мне обращается. Пить будешь?

– Буду. Но свое, если не возражаешь.

– То есть подсовывать вина с правдогонкой не станешь?

Я неопределенно махнул рукой.

– Зачем? Ты и так скажешь мне много интересного.

– Уверен? – Он ухмыльнулся, потом отхлебнул из своей кружки. – Уверен. Вы, молодые, все такие уверенные. И в чистоте помыслов полководцев, и в смелости братьев, и в непорочности богов.

– Без обид, брат, но не стоит хаять Ее.

Воин кивнул:

– Да, девочка не виновата, что ей служат подонки.

– Ты уверен, что они именно подонки?

Интересно: это был первый из неписей, связанных с храмом, который так отзывался о богине! Словно с меня списано. Хотя если сценарник за мной следит, то вполне может быть и так.

– Я уверен лишь в одном – есть люди, желающие большего, чем им положено по законам людским и божественным. И ради получения этого они готовы ломать судьбы своим братьям… бывшим братьям.

– Даже так?

Синхронизировавшись, я поднял кубок с отваром шиповника и отпил.

– Я хочу знать больше.

– Зачем? – Он со стуком поставил кружку на стол. – Что ты можешь сделать? Они считают, что их цели дают им право на все! Предавать, воровать, даже… – Осекшись, он сделал несколько глотков.

– Я хочу знать, потому что я – Ее паладин. Я вижу какие-то непонятные движения в храме, я нашел несовпадения…

Воин расхохотался:

– Несовпадения?! Брат, спасибо! Я так не веселился уже пару лет!

– И что же произошло тогда?

– Тогда? – Он снова стал серьезным. – Не буду я тебе ничего говорить, паладин Исцеляющей. Я просто защищалдрузей, а что произошло… Вот тебе штучка, красивая, полезная. Последняя она у меня осталась, да почему не поделиться с братом по храму?

«Вы получили предмет – зелье божественного касания».

– Хочешь узнать больше? Есть поселок у Большой горки, там гномья фактория, медь и всякое такое. Найди Иглиса, он наверняка или аптекарь, или еще что-то в этом роде. Спроси его. А я тебе ничем больше не помогу. – Тяжело поднявшись, воин кинул несколько монет на стол и взял висевший на спинке стула плащ.

– Постой! – Я вскочил. – Ущелье Павших? Где оно? Ты знаешь?

– Все там, все там. Иглис расскажет. – Он махнул рукой и побрел к выходу.

Сильный, большой, чуть под хмельком, этот воин шел как дряхлый старик, опираясь на края столешниц, шаркая ногами, глядя в пол перед собой.

Я вызвал меню.

«Зелье божественного касания.

Содержит заклинание «Божественное касание».

И все.

– Комп, поиск. Слова «творцы судьбы», «зелье божественного касания».

Ноль точных совпадений. Я держал в руках предмет, который еще ни разу не засветился в Сети.

Кажется, моя затея с квестом удалась.

(обратно)

44

Как называть человека, в шесть утра решившего очищать дорожки от выпавшего снега, звучно сбивая его с асфальта приваренным к трубе топориком?

И ведь не таджик-гастер, каких было полно в моем детстве, хотя наверняка урезанец или даже социк, но гражданин тут, в нашем городе живет, понимает, что за окнами люди спят, но все равно стучит.

– Комп, пробуждение!

Музыка заиграла на грани слышимости, сопровождая меня из комнаты в кухню, затем чуть усилившись в ванной, сменившись на бодрые ритмы, стоило мне начать дыхательные упражнения. Раскуроченный вчера в творческом порыве кондиционер печально молчал. Ничего, сегодня для него все решится!

Пока брился, продумывал сегодняшний план.

Просмотреть скачанные консультации по паладинам. Надо уточнить, все ли я доступное выполнил.

К десяти – поездка на фирму, где собирают мой запаховый модуль; тестер показал, что программка, переделанная знакомым из стандартной под мои цели, в принципе работает нормально, вчера отзвонились, сказали, что больше оно вонять не будет. И это хорошо.

Затем в районную налоговую и сразу на регистрацию. Порог окупаемости я указал семьсот штук, потом придется регистрировать на сайте «Творцов», надо оформляться. В налоговой, по прикидкам, дел на полчаса, значит, надо ставить три. Или четыре. Отец Витьки пугал, что в его молодости люди сутками стояли и ночевали в очередях. Бр-р, темные века какие-то!

Значит, к трем я освобожусь. Так? Нет, к четырем.

– Комп, проверка почты.

Ссылки, еще ссылки, реклама, прайсы, два свежих выпуска нормативки. О! Я закачал документы в очки. Вот и есть чем заняться в свободное время. Подумав, скачал туда же и вопросы по паладинам. Случай, он разный бывает.

К четырем я – домой, по пути заберу заказ из магазина, отмечаем проверку выполнения в два часа. Потом час на тестирование мода… как бы его назвать? «Вонючка»? «Скунс-МегаПро»? Первую-то модель только так и можно было. Теперь будет «Ландыш» – запах уже приятный, но голова пока болит. Тонкий намек.

В пять – в игру. Вырисовывается очень интересная схема, надо побыстрей пройти полтора уровня, до сорокового, и получить собственное «Божественное касание». Потому что два стандартных сценария квестов я уже как бы выполнил, и два впереди – «Отступник» ждет меня у Большой горки, а «Открытие нового» вкупе с неизвестной локацией «Урочище Павших» говорит о том, что и этот шанс не замедлит явиться, уж я постараюсь. Интересно, а что будет наградой? Новый класс? Хотелось бы, но вряд ли. Героические классы появляются после сотого уровня, так что, скорее всего, будет артефакт, с привязкой. Тоже не самая частая вещь, стоит побарахтаться. Или просто сыпанут репутации да свободных очков? Могут, пока что игра полна неожиданностей… как и игроки.

Значит, до десяти вечера я в игре. Должен успеть дойти до тридцать девятого.

Вызвав менюшку с сайта «ТС», отстучал заявку на группу и скинул с отметкой «Знакомым игрокам». Так будет быстрее, чем искать на бирже самостоятельно. Я уже большой паладин, в одиночку мне соваться в подземелья теперь невыгодно. Так что полтора уровня накручу в группе, благо знакомых, то есть открывших мне свои имена, уже за две сотни.

Пока ел утреннюю овсянку, задумался над скоростью своей игры. Опережаю график, и изрядно. Думал, что получу дополнительное умение на семидесятом уровне, а получил на тридцать пятом. Веры набрал вдвое больше, чем рассчитывал. Умения, кроме «Изгнания», все – второго ранга. Репутации – как у матерого ролеплейщика, занятого только отыгрышем роли с неписями. Плюс эта фишка с квестами… Этак к сороковому я получу звание «паладина храма»! Может, стоит уходить за перевал? По боевым возможностям я уже почти-почти шестидесятому уровню соответствую… даже в чем-то опережаю. За перевалом – пойти в подземные города, где почти все твари злые и паладины со священниками всегда нужны. Правда, там нет храмов, города построены в Века Тьмы разными пришельцами, но можно замутить свой собственный храм. Вот, кстати, а что там с идеей «Храма всех богов»? Стоит обдумать? Или идти на побережье, к столице и главному храму? Так, надо уточнить, где у Амалы родина, и смотаться туда, просто в качестве паломника. Вот зуб даю, это будет бонусом к паладинству! И, раз уж мои измышления такие действенные, надо пошерстить фанфики: что там с храмами и бело-синими знаменами? Коллективный сверхразум может посоветовать достаточно безумные идеи.

Ну, вот и готов план.

– Комп, ежедневник.

Мурлыкнули очки, отозвались трелью планшет с мобильником, басовито гуднул ноут, и только домовой комп, как обычно, промолчал.

Потратив полчаса на поиск, нагреб кучу текстов с историями «пра паладинав», наскоро просмотрел. Где-то авторы углубленно исследовали мир игры, такие тексты отмечал как первоочередные, где-то просто был хороший слог, эти на вторую ступеньку, пригодятся. Десятка два пришлось удалить, сплошная боевка и приключения плоти, неинтересно. Хотя и затягивает.

В подъезде опять какой-то нехороший человек набросал на пол листовки спама, пришлось собрать и кинуть в урну. Странные люди: они же здесь живут, зачем мусорить там, где живешь? Никогда не понимал, даже в детстве не помню случая, чтобы я на стенке что-то написал. Окна бил, это да. Чужие и за дело. Но стены портить?

Подойдя к машине, я замедлил шаги. Остановился. Выругался.

Первое, чему меня научила взрослая жизнь, – не опаздывай! Никогда, ни под каким предлогом. Если надо, то выходи за сутки до встречи, но только не опоздай! Назначенное время встречи – это проверка на то, как ты ведешь дела. Выполняешь ли в срок, можно ли тебе доверять? Сколько раз опоздавший на встречу партнер оказывался гнилым, уже и не припомню. Справедливости ради можно сказать, что и среди аккуратистов полно сволочей, но это уже другой разговор. Пока что я вижу, что наваленная перед моей колымагой куча колотого льда намекает на то, что я сегодня опоздаю. С одной стороны – ограда, с другой – развалины древнего «жигуля», а спереди – плоды утреннего вдохновения того самого дворника.

Прислушался, но нигде в округе не шаркали лопаты по снегу, не звучал бодрый мат, никто не спешил мимо с деловым видом, так что, может быть, это не попытка вытянуть из меня бакшиш за работу, а вполне случайный рабочий момент; машину я неделю не чистил, припорошило, вот перед ней и свалили сбитый лед дожидаться вывозки. Черт, надо было оставлять в гараже, ведь никуда не собирался ездить! Быстро прикинув варианты высвобождения – время ожидания такси, смысл в ловле попутки, я пожал плечами и двинулся к метро.

Хм, ну вот и последствия увольнения, наконец! Не в теплой машине, а по ветерку, навстречу летящей снежной пыли, ко входу в преисподнюю, что поглощает бодрых и веселых людей, а выпускает нервных и дерганых граждан.

Как назло, состав задержался, и перед разъехавшимися дверями столпилось не меньше дюжины человек. Я шел вторым и привычно наступил на пятку задержавшемуся в проходе мужику, а затем толкнул его плечом. И сразу ушел в глубь вагона, где быстро прижался спиной к дверям (там написано «Не прислоняться», а не «Не прижиматься»). Мужик было собрался мне что-то сказать, но тут его толкнули второй раз, потом стукнули сумкой-тележкой, наступили на ногу, и он наконец отпрыгнул с прохода. Впрочем, вставший на его место молодой парень тоже резко замедлил движение. Судя по всему, гипноподавители все-таки существуют, и устанавливают их на входе в вагон метро. Ничем другим такую мгновенно проявляющуюся неторопливость не объяснить.

Вызвав меню, я осмотрел список литературы, потом, спохватившись, отключил внешние каналы и звук. Отвык, в машине-то, от рекламы, а в общественном транспорте она постоянно прорывается. Итак… Сосед справа открыл книгу, я машинально скосил глаза, интересуясь. Занимательная физика? А… ну да. Очки. Слышал, что многие любят книгу в руках держать, но вижу в первый раз. Держишь любую книгу, предпочтительно старую, с приятными на ощупь страницами, а очки проецируют изображение на страницы, студенты-практиканты рассказывали. По-моему, глупо, но, видимо, кому-то нравится. Вздохнув, я перевел курсор ниже и открыл первую нормативку: надо же знать, что там законотворцы понапридумывали на страх врагу.

Через три остановки народ рассосался, два школьника лет десяти устроили пальбу из «бластеров», прячась от видимых только им зарядов за скамейками и стоявшими пассажирами, затем кто-то попытался влезть мне в очки: я машинально ткнул в маркер оповещения, скидывающий «агрессору» ссылку на статью Уголовного кодекса. Сидевший за три человека от меня студент дернулся и вышел, как только открылись двери. В переходе играли сразу три музыканта, причем каждый свое. Хорошо играли, не хуже, чем в веселом квартале Адара, и я привычно кинул мелочь. Не подаю ни нищим, ни побирающимся на бутылку социкам, только музыкантам, которые умеют играть; а эти умели, пусть и шло у них сейчас соревнование за души и нервы проходивших мимо.

К полуподвальной комнатке, в которой сидели два молодых технаря, подрабатывающих заказами вроде моего, я пришел за десять минут до срока, но меня уже ждали. Приставка получилась аляповатой, надо будет над дизайном поработать, чтобы к большинству моделей подходила. Я собирался продать все семь сотен и еще минимум столько же, иначе не стоило и дела затевать. Пока знакомый из компании по установке бытовых кондиционеров показывал мне все возможности, я прикидывал, сколько удастся продать экземпляров. Идея была свежая, но, как только я начну толкать свою модель, сразу появятся конкуренты, больше меня понимающие в теме, так что надо решать, к кому примазаться – к продавцам кондиционеров или к разработчикам игр? И к кому конкретно? Ничего не решив, я сгреб модули и картриджи, договорился о следующей партии и ушел.

В налоговую я ехал на пойманном бомбиле, тот обсуждал какой-то новый запрет чего-то автомобильного и прожужжал мне уши, заодно провоняв куртку табаком, так что из машины я вышел изрядно взъерошенным, что было уловлено сотрудницами мытарской службы, и вопреки всем ожиданиям я прошел процедуру всего за час. Вот где чудеса-то творятся, с «пространством-временем».

Правда, пришлось подождать своего заказа в магазине, зато, договорившись с водилой, подъехал домой как барин, в машине с личным шофером. Кучу льда уже убрали, ну да я и не сомневался. И жалобу на сайт управляющей компании просто для порядка скинул. А вот у почтовых ящиков опять были разбросаны листки бумаги, некоторые – рваные и истоптанные. Ладно, мне не сложно собрать. И на следующем собрании жильцов не сложно будет назвать кого-то свиньей.

Кипя праведным гневом, я наконец вернулся в квартиру, на два часа раньше, чем ожидал.

– Комп, запуск «Творцов судьбы».

Обедал я в режиме «хватай мешки, вокзал отходит», то есть на бегу, с откусыванием от батона и полухолодным супом. Потом наконец до меня дошло, я успокоился, проверил заявку – висело согласие от Ники, с примечанием: «Есть заказ на буст». Удачно, очень удачно. Вот и посмотрим.

А пока… достав из коробки свой заказ, я начал устанавливать на кондиционер кассету. Как и ожидал, пришлось подгонять. Вот же народ, ну ничего без пинка не сделают нормально!

Час спустя я наконец вывел Влада из комнаты и пошел по городу к бирже. Мод исправно выдавал то запахи раскаленного железа от кузни, то легкую вонь при проходе упряжки волов, то запах свежего хлеба – я остановился и раскланялся с булочником, узнав пару новых сплетен.

– Пал, где тебя черти носят?

Ника проталкивалась ко мне сквозь толпу, за ней быстро перебирал ногами мелкий дварф.

– Есть работа! Вот он хочет буст, часа на три-четыре. И платит хорошо!

– Почтенный, где именно вы хотите заняться своим ремеслом?

Почтенный хотел на не самой дальней, но все равно неблизкой мелкой туманке, куда мы сразу и отправились. По дороге я устранился от беседы, проверяя мод и запахи, которые он издавал. Сама туманка ничем не поразила: обычное поле, обычный туман, самые заурядные элементали и демоны. Дварф разложил походную наковальню и принялся за дело, мы с Никой быстро резали обративших на нашего клиента внимание монстров. По молчаливому уговору мне шла добыча с каждого третьего, двух обшаривала Ника. Дварф, похоже, устранился от процесса, отдав все на волю компьютера, с его стороны иногда слышались музыка и обрывки телепередач.

– Пал, хочешь сухарик?

– Отравленный?

– Не, просто с тмином.

Я хотел, и Ника сунула мне в меню обмена сухарик. Один. Но с тмином.

– Решила кулинарию качать?

– Угу. – Она что-то ела в реале, и я из солидарности отпил кофе.

– Это хорошо. Женщина должна уметь готовить.

– Готовить? Да вам всем от девушки только одно нужно!

– А хил?

– Тогда два.

– Узко мыслишь. Минимум четыре.

Ника задумалась, потом спросила:

– Ну, о двух я сказала, о третьем догадываюсь, а что четвертое?

Я перечислил:

– Борщ, котлеты, компот… и чтобы немного помолчала. А ты о чем подумала?

– Пошляк!

– Как скажешь, Ника, как скажешь.

– Спа-авн!

В центре туманки сгущались тени. Черт, как не вовремя!

– Мужики… это, я шедевр начал. Блин.

Наш дварф печально стоял у походной жаровни, помахивая для вида молотом. В статусе группы у него медленно тянулась полоска выполнения рецепта. Из теней появилась первая тварь, что-то паукообразное. Хреново, это рой, похоже.

– Дорогой шедевр?

– Ага. Крафт ранга пятого выйти должен, не меньше. Месячный заработок на реги ухнул. Продержитесь, а? Так обидно бросать…

– Ника?

– Продержимся. Но что он там получит – нам!

Дварф тут же оживился:

– Ребят, да не вопрос! Я потому и затеял, что мне только ап нужен, я четвертый тогда получу, сто процентов! А меч – вам.

Меч? Нике такое оружие не нужно…

– Меч мне пригодится!

– Ника, зачем шаману клинковое оружие?

– Из жадности!

Ну конечно, чего я еще ожидал.

Первая волна жуков была не слишком сложной, как и положено. Так, проверка-предупреждение для замешкавшихся или излишне самоуверенных игроков. Во второй пошли не просто жуки-воины, а жуки со специализациями. Два мага, три плюющихся паутиной (пришлось постоянно падать на пол, уворачиваясь) и опять же простые воины.

– Пал, держимся! Если идут только жуки, то это малый спавн! Повезет, и мы сможем его вдвоем завалить!

Не смогли. На третьей волне к нам присоединились три игрока, к пятой, самой жесткой, состоявшей сплошь из магов и паутинников, пришли еще двое, и мы наконец смогли составить пусть и маленькую, но линию латников при поддержке магов.

Шестая волна, и сильнобронированные жуки-тумбы, Ника опять начала использовать «огненное объятие», что выглядело очень забавно, словно она пытается прилечь на медленно двигающийся валун.

Седьмая, и я чуть не пропустил удар от вопля дварфа:

– Есть шедевр! Я апнулся!

С этим воплем он схватил топор и врубился в крупных ядоплюев, отчего я даже заподозрил его в желании уйти от оплаты нашего нелегкого труда через умирание в бою. Пришлось отлечивать.

– Последняя волна перед боссом!

И как Ника это узнала? Волной это можно назвать чисто номинально, всего три здоровенных жука. Не выдержав, я, как умел, проскрипел:

– In the everlasting glory of the infantry…

Дварф гораздо более мелодично подхватил:

– Shines the name, shines the name of Roger Young!^[19] – и наконец отступил в линию.

Справившись с монстрами, мы получили три минуты на отдых, рассматривая все быстрее мелькающие тени в воронке спавна.

– Пал, ты такой начи-итанный. Это что-то!

– Ника, ты тоже это читала. Иначе откуда бы тебе знать?

– А инет на что?

Тьфу, понапридумывали интернетов, теперь и не догадаешься, что твой собеседник знает.

– Дварф?

– Богри, к вашим услугам, мастер паладин.

Ролеплейщик?

– Конечно, достойный Богри. Я хотел узнать, что же там за шедевр?

– Вы будете смеяться, мастер паладин, – эк его на дварф-стайл пробило, – но это меч. Меч с интеллектом.

Рейд захихикал:

– Пал, он твой. Я не могу лишить тебя шанса хоть немного приблизиться по уму ко мне.

– Ника, ты само великодушие. Богри, сувай сюда!

Тени постепенно замедлялись, и я, улучив момент, рискнул оценить оружие в инвентаре. Хм, а ничего так. Не лучше моего, нет слота под эссенцию, но очень и очень достойно. Бонус в шесть интеллекта и невозможность обезоруживания плюс более чем достаточная прочность. Единственно, что требует светлой репутации, а из магов только некроманты могут носить мечи.

– Тридцать золотых.

– Я не возьму, мастер паладин. Это ваш с леди трофей.

– Ника, трейд.

– Как я эту халяву обожаю, ты просто не поверишь!

Завоняло.

Мод, распознав противника, сразу выдал свою оценку – опасность.

Правда, вонь скорее помоечная, но все равно. Черт, а оно до ночи выветрится? Или так и придется спать? Мастер убеждал, что все учтено.

– Ника?

– Рассыпаемся. Эту тварь только пиками сдержать можно.

Копейщик у нас был только один. В результате бой длился пятнадцать минут. Огромная, метров пять в «холке» паучиха бросалась на нас стремительными рывками, кидалась паутиной, брызгала ядом и била чем-то вроде звуковой атаки. Ника, вцепившаясь в ногу твари, выглядела уморительно, когда та трясла конечностью, пытаясь стряхнуть пылающую шаманку. Дварф вместе с приблудным соплеменником весело рубил по очереди все остальные ноги, а я лечил оставшихся в живых.

Хорошо лечил, почти все выжили.

После боя дварф долго и велеречиво (ну точно ролеплейщик! или хорошенько выпил) благодарил нас, потом запутался и, поклонившись на прощание, вышел из игры.

– Идешь домой?

– Нет, пройдусь по дороге. Надо кое-что проверить.

Ника улыбнулась на прощание, помахала рукой и задействовала амулет.

Выходя с туманки, я козырнул на прощание старшему патруля стражи и открыл карту. Леса, леса, поля. И речка. Подойдет. Вот тут лес густой, ельник, а здесь скорее россыпь рощиц плюс открытая вода. Все запахи как на подбор.

Хороший денек. Хорошая компания. И спавн мы удачно вынесли. Надо будет придумать квест, по которому у туманки можно будет получить реагенты для шедевра. Не каждый день, но если там выдают награду за туман, то почему не выдавать ее реагентами? Только как бы этот квест обнародовать, чтобы без палева?

Я остановился.

На дороге стояли четыре игрока. Модуль замигал, показывая приметные вещи. К примеру, «Пояс чародея ветров» с минимальным уровнем в сто двадцать или «Секира ледяного удара» сотого уровня. Сильф (наверняка маг), змеелюд (эти больше по жреческой и шаманской части) и два северянина-мечника.

Засада, однако.

Разговор начал сильф:

– Привет, паладин. Надеюсь, ты не спешишь?

– А если спешу?

– Тогда придется задержаться. Разговор есть.

– Можем поговорить по дороге.

И чего я амулетом не вышел? Поперся до дому, лесным воздухом из коробочки подышать дураку захотелось!

– Не можем. Разговор специфический.

– Ну-ну?

– Мы приглашаем тебя вступить в нашу гильдию.

– Интересно у вас кадровики работают. Это всегда так?

– Особый случай. Мы обычно не предлагаем вступить игрокам ниже сотого уровня.

– А мне, значит, предложили?

– Ты – особый случай.

– Но тем не менее я…

– Не спеши отказываться, – перебил сильф, – все равно выхода у тебя нет.

– Выход есть всегда.

– Но не у тебя. Ты нам нужен. У тебя есть интересная информация, и ты, судя по всему, намерен играть паладином. А у нас есть необходимость в этой информации, и найдется местечко под баффера.

– Уговорили. Делюсь запросто. В канализации есть очень полезные черви, выглядят хреново, зато экспы дают ого-го!

– Смешно. Но позволь описать твое будущее – ты заходишь и заходишь в игру, умираешь, после смерти, убедившись, что играть не получается, уходишь. И та информация, которой ты владеешь, оказывается совершенно ненужной.

– А если я ее всем открою?

– А давай. Можешь с нас начать. Тут важнее, чтобы ты ее вообще открыл, а уж найти того, кто передаст ее нам, не трудно.

Да, это не «аноровцы». Это серьезнее.

– Может, вы мне еще и веселую жизнь в реале устроите?

Сильф улыбнулся.

– Ну что ты, мы Уголовный кодекс чтим. Строго игровые методы. Простая борьба клана за влияние. Собственно, сегодня тебя даже убивать никто не станет. Просто ты совершенно случайно кого-то из нас порежешь, и этого кого-то сразу добьют. Всем участникам убийства минус пятьдесят репутации.

– Себя не пожалеете ради родного клана?

– В землях альянса мы утерянное отобьем за два дня. Есть специальные договоры между кланами. А вот ты сольешься. У тебя, судя по всему, уровень еще и до сорокового не набит? Значит, репы тебе хватит самое большее на пять убийств. А потом ты уже не паладин.

– А если не стану вас бить?

– Тогда вот этот красивый змеелюд возьмет тебя под контроль. Знаешь, сколько интересного можно сделать с помощью чарма?

Я знал. Половина способов убийства игроков без штрафа использовали возможности манипулирования персонажем подобными способами. Значит, это не случайно: они шли именно за мной.

– Вот, к примеру, идет патруль стражи. Сейчас ты на них нападешь, они тебя убьют, репутация не как за игрока, но все равно меньше станет.

– А если я просто умру сейчас?

– Увы. Переносной алтарь Амалы уже стоит тут неподалеку. Примерно в трех минутах ходьбы. Там вторая группа ждет.

Да, именно за мной.

– А почему бы мне не выйти на месяц-другой?

– И просрать то, чем ты занимаешься все это время? У тебя не тот характер.

И откуда же они про него знают? Ай-яй-яй.

– Хм, проще начать нового чара.

– Проще присоединиться к нашей гильдии. И даже выгоднее.

– А почему не к более дружелюбной? Может, я расист и не выношу всяких там прозрачно-чешуйчатых?

– Мы лучшие. Вот тебя нашли, к примеру.

– Надо подумать.

– Думай. Патруль подойдет через минуты две-три, так что думай. Но если что – уехать из Адара ты не сможешь, все наемники города час назад получили контракт на тебя. И памятку с объяснением, что надо сделать для получения дополнительной выгоды. А они почему-то на тебя сильно злы.

– И с чего бы это?

– Даже и не знаю. Но ты не поверишь, какая у тебя плохая репутация.

– И не боязно спорить с таким гнусным типом?

– А у тебя все равно выхода нет. Ты сделаешь то, что нам надо.

Меня вдруг перемкнуло.

Сколько раз я слышал эти слова в разных вариациях? Сколько раз я был вынужден жрать это, улыбаясь? И вот тут, посреди этой симпатичной лесной дороги, четыре утырка, возомнивших о себе невесть что, тоже решили, что они могут меня учить жизни?!

– Кхм. Ну, что ж делать. Придется, видимо.

– Вот и славно, сейчас я кину приглашение…

– Придется. К тебе, богиня, взываю! Направь клинок свой против врага!

Сильф отпрыгнул вперед спиной, на лету выхватывая оружие и смотря, как передо мной из снежно-белого сияния, пронизанного синими тенями, сгущается тень Клинка.

В таких же, как у меня, доспехах, такого же роста, с таким же мечом и щитом в руках. Худощавый, лицо из углов и теней, глаза ярко-синие… он повернулся ко мне и вопросительно посмотрел.

– Они – враги. Прошу, защити меня.

– Пал, ну зачем? Черт, у нас тебе будет лучше, прокачку до сотого мы обеспечим, если хочешь продать чара – найдем…

Клинок скользнул вперед, к цели. Я остался наблюдать.

Первый раз о призываемом божественном мстителе я услышал, еще когда некий неосторожный любитель унижать новичков гонялся за мной по окрестностям города. Тогда у меня просто не хватило веры, чтобы призвать вот это неуловимо-быстрое существо, гоняющееся сейчас за змеелюдом, попутно отбивая атаки северян и сильфа. И хорошо, что не хватило… а может, плохо, черт его знает. Клинок всегда равен по силе врагу, против которого его вызвали. Клинок неуязвим. Клинок дает защиту от любой угрозы призвавшему. Клинок забирает свою цену – три единицы веры. И существует только минуту.

Судя по всему, эти четверо были в группе и не ожидали, что я пойду на крайние меры. Сейчас призванный мной снежно-синий призрак был вчетверо сильнее любого из них, и они не были готовы противостоять такому противнику. Змеелюд пытался подлечивать, но каждый удар Клинка снимал по трети жизни противника. Первым рассыпался темными хлопьями сильф, затем попал под выпад высокий северянин. Второй боец прикрыл собой змеелюда, и три удара сдерживал какой-то танковой абилкой, после чего Клинок просто перепрыгнул его, ударив сверху. И рассыпался облаком искр. Ну, вот всегда так…

– Хорошая попытка, пал. А теперь моя очередь!

Стрела ударила змеелюда в горло, на три секунды лишив возможности произносить заклинания. Этих трех секунд стражникам хватило с лихвой, пусть гильдеец и был высокоуровневым, зато стражников было много, и под градом относительно слабых, зато частых ударов, и без того раненный, он быстро сдался, похоже, даже не пожелав защититься, и рассыпался, как и сильф, жирными черными хлопьями. Надо будет потом посмотреть, что это значит.

– Брат паладин? С вами все в порядке?

– Не совсем, сержант. – Стражник был смутно знаком: кажется, я видел его пару раз в охране дальних туманок. – Почему я не отмечен знаком убийцы? Пусть и завязал драку не я, но закон… не понимаю.

– Так… как же можно? Это же Клинок… вот же дала судьба увидеть. Что, очень плохие людишки?

– Неприятные.

– Хм. Ну, вам, брат паладин, виднее. Но если богиня позволила вам свершить это, то как же мы можем судить такой поступок?

Ясно. Убийство посредством Клинка считается совершенным неписем, я даже подлечить стражников не успел, не то что ударить.

Огляделся. Стражники строились на дороге, обсуждая стычку, сержант рассматривал с деловым видом карту, не обращая внимания на четыре кучки, оставшиеся после боя.

– Добыча.

Однако. Триста сорок два золотых?!

М-да, а понтов-то, «старшие кланы, высокие уровни» – туфта, голимые любители. Где вторая группа в лесу? Где наемник-стрелок на подстраховке? Почему в карманах перед боем деньги? Расслабились в песочнице? Зря, ребятишки, зря. Уровень, он не все решает.

– Сержант, от этих болванов осталось немного золотишка. Разделите среди ребят.

Отсчитал сотню и, не слушая благодарности, задействовал амулет. Хватит, надышался.

Сойдя с круга привязки в храме, подошел к алтарю.

Меню.

Ну да, чудес не бывает. Веры осталось только четыре пункта. Хорошо хоть репутация не упала. Так, двадцать свободных очков? Четыре в интеллект, и все остальное – в силу, для компенсации. Хорошо, что тогда не потратил. И как кстати меч с интой оказался! Словно ворожит кто-то…

Инвентарь.

Сухарик. Я положил его на белый камень.

– Думаю, брат паладин, это не самый лучший дар Ей.

Я оглянулся на священника. Тот улыбнулся и покачал головой.

– Наша госпожа – богиня. Ей подобает золото, драгоценные трофеи, предметы силы.

Теперь я посмотрел на витражи. Лица богини нигде не было видно, только фигура. Вот она идет за своей приемной матерью, вот ведет армии, здесь уходит от своих бойцов, признав прежний путь ложным. И словно бы оглядывается, ожидая, что ее воины пойдут за ней.

– «Я веру в вас принять на веру рад и приговору внемлю без укора»^[20]. Прими, старшая, этот сухарик. Он ни разу не драгоценен, просто он память о хорошем дне. Ну, и еще он ржаной, с тмином. Самое то погрызть на сияющем троне в небесных чертогах.

Сухарик рассыпался пылью, тут же унесенной ветром куда-то вверх.

– Дар принят, брат паладин. – Священник помолчал. – Ты удивляешь меня все больше.

– Простите, брат, я не нарочно. А теперь – мне пора. День был хоть и интересным, но долгим. Спокойной ночи.

– И тебе, брат паладин, приятного отдыха.

Раскланявшись, мы разошлись каждый в свою сторону: он – за алтарь, а я – к воротам.

Стоя под душем, я пробежался по сегодняшним событиям. Мод забрал, проверил. Надо еще пошаманить с настройками, но в принципе вариант уже рабочий. Налоговая уведомлена, продукты на неделю куплены… надо завтра печенек наделать. С тмином. Кучу от машины убрали. И всего пятнадцать процентов до тридцать девятого уровня осталось.

Хорошо день прошел, полностью по моим планам.

– Комп, отбой.

Уже опустив голову на подушку, я вспомнил и, нашарив очки, забил в напоминальник написать статью в «Вэ-О» по последней нормативке, были там забавные моменты.

Вот теперь – все.

Хороший день. Интересный.

(обратно)

45

Долив в стакан сока, я поставил его рядом с двумя другими, с водкой, и накрыл куском чернушки. Лелик интересничал и спиртного не употреблял «принципиально», ну вот пусть в память для него сок стоит. Он парень был с юмором, так что не обидится.

Тускло живу. Четыре года назад я первый раз не поехал в этот день на кладбище, а сегодня, словно освободившись, даже не слушаю в записи новостей того дня, с объявлением о введении чрезвычайного положения. Нет необходимости. Сначала несешь это как камень на себе, потом камень растворяется в душе и, если повезет, перемалывается. Видно, из меня всю пыль тех лет наконец выбило.

В нашей компании я был самый горячий, даже смешно вспомнить, в какой-то момент по дурацкому поводу послал всех к черту и рванул в военкомат. Два года в армии, не самое плохое место, как оказалось, особенно в то время. Бывало и хуже. Бывало намного хуже. А ребята через месяц влипли на очередной акции протеста, посоветовались с адвокатом, нанятым родителями, и получили срок условно. С началом «веселого года» были переведены в социальное гражданство и отправлены на поселение, где и сгинули, только общая могила осталась. Кто же знал? Хорошо, они тогда Нинку смогли отмазать, она меня из армии дождалась… хотя толку-то. Меняет время людей, меняет. Хотя какое, к черту, «меняет»: как раньше кидался во все авантюры, так и сейчас лезу куда ни попадя.

Так, что у меня на сегодня в списке? Надо проверить канализацию – должен же быть выход из города у контрабандистов? Может, придумать квест на поиск их секретного прохода? А то городские стены обложили прочно, не вылезти. Или попробовать в караван записаться?

От мыслей о побеге из Адара меня отвлек звонок.

– Алло? Привет, Вить. Свободный, как ветер. Да? Легко. Через час… хорошо, я подъеду.

Положив трубку, я улыбнулся и покачал головой.

Год назад был Андрюха, которому срочно понадобилось разобраться с контрактом на поставку нового оборудования в его лабораторию, а в позапрошлом году Оборотень додумался прислать на фирму молодого парнишку с проверкой. Бигбоссу потом «скорую» пришлось вызывать, расслабился он за мирные года. Ну, да ничего, пусть его, здоровее будет.

Шкаф, антикварный, с виньетками, бронзулетками и прочими художественными излишествами, мы таскали по квартире друга минут пятнадцать. Грузом лет проклятую мебель слишком плотно придавило к земле, пришлось придумывать «носки» под ножки, а в паре мест паркет все-таки был поцарапан, под страдальческий стон Витьки. Наконец все закончилось, трехстворчатое чудище заняло отведенное ему на семейном совете место, и мы, усталые, но довольные, уползли на кухню, отпиваться чаем.

– Вить, ты что такой грустный?

– Мм? Вчера с работы прибежал, на часок прилег поспать, а потом к мужику одному поехал, ты его не знаешь. Захожу, здороваюсь, снимаю шапку, а милые детки, как оказалось, любимому папке на лоб наклеек от мандаринов налепили. В маму пошли, у нее тоже художественный вкус на высоте.

Не выдержав, я захихикал, и Витька с укоризной на меня уставился.

– И что?

– Мужик посмеялся, у него такая же фигня была. Разговорились, хорошо вышло, сам не ожидал.

– А грустный-то чего? Боишься, что в следующий раз они тебе голову отпилят и на тумбочку положат?

– Ну что ты! Они у меня хорошо воспитаны, если отрежут, то обязательно в холодильник уберут.

– И ты узнаешь, выключается ли там свет, когда закрывают дверь!

– И я наконец высплюсь! Хотя бы так.

– Кстати, о жратве! – Вытащив из сумки пакет с печеньем, я протянул его другу. – Это твоим малолетним креативщикам.

Витька заглянул в пакет, принюхался и задумчиво протянул:

– Детям вредно много сладкого!

– В смысле – сам сожрешь, со спиногрызами даже не поделишься?

– Почему сам? Жену еще угощу!

– Валя же не любит печево с зернами, она больше сдобу уважает?

– Она сейчас все любит. От печенья до штукатурки.

– О как! Давай, зубодер, поднажми! Выполняй за нас демографический план, а мы морально поддержим!

– Вовка, тебе надо ресторан открывать. Людей кормить любишь, готовить умеешь!

– Да-а, я прямо представляю – большой зал, тяжелые бархатные портьеры, столы накрыты белоснежными скатертями. И я по этому залу гоняюсь за посетителем, посмевшим не похвалить мою стряпню.

– С ножом гоняешься?

– С половником. Большим, литра на два, черпаком с метровой ручкой.

– Это да, это на тебя похоже. А жаль, я бы туда жену водил, отдохнуть. А вообще…

– Что?

– Ты, Вов, изменился. В ноябре еще был прежний, а сейчас словно выздоровел.

Я задумался, пожал плечами.

– Я уже три месяца никуда не спешу, живу спокойно, развлекаюсь на всю катушку.

– Ты все еще в игрушку рубишься?

– Ну да. Там народ молодой, повращался среди них, отдохнул душой.

– Стар-ричок.

– От многодетного отца слышу. Как уволили, я аж на стенки лез, все хотелось что-то сделать. А потом побродил по игровому миру, с людьми поконтачил, с неписями.

– У тебя появились новые воображаемые друзья?

– Зря смеешься. Мир удивительно хорошо прорисован, просто люди ленятся на это смотреть. Смешные. Чуть задумаешься над последствиями, а все орут «ролеплейщик»; людям минимально поможешь, с прицелом на будущее, а они чуть ли не за воплощение добра принимают.

– Ясно с тобой все. Уже начал свергать очередное мировое зло?

– Хуже! Я там кое-какую лазеечку нашел, наверное, к новому патчу готовятся; юзаю, пока не закрыли.

– Читер!

– Ха. Но охотятся теперь за мной жестко. Третий день из города носу не высуну никак, сразу убивают. Всем хочется про багу узнать.

– Мазохист.

– Читер-мазохист! И мне это нравится.

– Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не курило.

– А давай со мной поиграешь? Отдохнешь, развеешься? Мне бы постоянный хил очень пригодился.

– А давай ты к отцу начальником отдела пойдешь? Ты бы сейчас очень пригодился!

– Все-все, иди на фиг, я только откинулся!

– Вот и играй!

– Играю. Но надоело, надо завязывать. Отдохнул – и хватит.

От Витьки я выскочил уже после полудня, засиделись под кухонные разговоры.

Интересно, а ведь сегодня рабочий день; это он под меня время высвободил? В своей зубодерне Витька хоть и главный, а все ж таки человек занятой, куда там мне. Беда с друзьями, истинное участие никак не отдарить, а ходить в должниках не люблю.

Ребята-ребята, что бы я без вас делал?

Дома, наскоро перекусив, я сразу кинулся в игру.

– Брат паладин? Могу я тебя попросить?

Я повернулся к священнику, стоявшему у врат в храм. Что-то новенькое, раньше он за мной не бегал, служку посылал. Не по чину ему, он же в этом храме главный.

– Конечно, все, что в моих силах. Что я могу сделать для храма?

– Скорее сделать для себя.

Совсем интересно.

– Прибыл гонец из столицы. К нам едет настоятель столичного храма со свитой.

Большая шишка, генерал ордена.

– Мне нужно его встретить?

– Нет. Он едет и к вам в том числе.

Я изобразил удивление, размышляя про себя о причинах. Неужели выполненный квест так повлиял?

– Поэтому я просил бы вас вечером быть в храме.

– Конечно. Нужно ли мне быть в казарме весь день?

– Нет, но если бы вы были вечером…

– Я буду.

– Хорошо.

Машинально, судя по выражению лица, благословив меня, священник повернулся и вошел в ворота.

Вот не было печали! Что это – сюжетная вставка? Похоже, что да. В «дозоре» до сих пор выковыривают и сдают в храм обломки доспехов, и, видимо, это как-то повлияло на расклад сил среди местных неписей. Если они получат столько вещей, хранящих силу прикосновения богини, то храм сильно поднимется во влиянии: вся сила жрецов идет от Амалы, больше силы – больше очищенных земель… а тут вдруг такой поток некогда запасенной божественной энергии. Хотя у меня уже были некоторые подозрения, что дело не только в силе.

Выйдя на улицу, я привычно огляделся. Вчера в меня прямо тут прилетела стрела, какой-то энтузиаст-наемник, а может, просто новичок, решил попытать счастья, но ми́рка есть мирка, ничего у него не вышло. Жаль; когда я его догнал и приголубил «Изгнанием», тоже облом был, незамаранный он оказался.

Мимо пробежал человек в рейнджерской начальной экипировке, за ним изящно передвигались почти раздетые зверолюдка с длинным пушистым хвостом и гоблинша. Остановившись у колодца на перекрестке, троица о чем-то заспорила, я прислушался:

– Девочки, обложка нужна завтра, времени ее рисовать нет, а сюжет сессии вы знаете, от кого спущен! Так что изображаем веселые лица и ждем, пока я скриншоты делаю! И что вы тут стоите как неродные? Обнялись!

«Девочки» поглядели друг на дружку, поморщились и начали старательно обниматься. Интересно, а кольчужное бикини он потом сам дорисует? Может, сказать, что на соседней улице есть фонтан? Или пусть и дальше у колодца фотографируются? Не удержавшись, я сделал несколько снимков самого «фотографа». Вот станет знаменитым, я тогда эти кадры, «Мастер за работой», выгодно пристрою.

Так. Сначала Храмм.

– Уважаемый Дрори, все ли в порядке с моим заказом?

Дварф подпрыгнул, сунул под толстую книгу зеркальце и посмотрел на меня, потом с облегчением вздохнул:

– Брат паладин! Вы меня напугали!

– Я такой страшный?

– Страшен мой многоуважаемый хозяин – достойный Храмм, дядюшка не слишком любит моду, считая ее пустой тратой денег.

– Что на этот раз?

– Блестки для усов! Только что из эльфийского леса!

Я присмотрелся. На правом пышном усе дварфа что-то действительно блестело.

– А для бороды?

– Как можно?! Борода есть достоинство дварфа, ее неуместно украшать или красить! Она сама по себе прекрасна!

Дварфы в игре, по сложившимся стереотипам, к бороде относились трепетно.

– Тогда забудьте о блестках. Они могут упасть на бороду, и получится не очень хорошо.

– Да? – Дрори и сам, видимо, думал на эту тему и с огорчением вздохнул: – А если на клей посадить?

– Все равно не стоит. Лучше использовать лак и придать усам какую-нибудь красивую форму. И что, кстати, с моим заказом?

– Одну минуту! – Он нырнул куда-то под прилавок, извлек из-под него коробку и протянул мне: – Прибыло вчера вечером! Все в точности, как и заказывали.

– Я что-то еще должен?

– Нет-нет, текущий счет покрыл все затраты!

Сунув коробку в сумку, я раскланялся с дварфом и вышел. Судя по движениям клерка, он торопился вернуться к обдумыванию идеи о приклеенных к усам блестках.

– Пал, кого я вижу! Скучаем, парниша?

– Думаю о вечном. – Я быстро распределил по ячейкам содержимое посылки, проверил запасы. Нужно прорываться из города и засесть в подземелье, например в шахтах, и я позаботился, чтобы у меня под рукой был полный комплект всего, что может понадобиться.

– Ты думал о моей красоте? Как ми-ило! Идешь с нами в «Странный лес»?

Хм… Иду или нет? Зона так себе, но как раз для группы из трех-четырех человек. Лес как лес, только полосами идет. По легенде, это остатки древнего бога природы, которому были подвластны все зеленые насаждения планеты. Сейчас остались только «клочки по закоулочкам», и каждый такой клочок состоял из дичайшей смеси самых разнообразных деревьев, а заодно и животных, словно кто-то нарезал салат из лесов разных климатических зон. В окрестностях города была только одна подобная зона, и я ее не любил, вирт обсчитывал силу удара, отмечая прохождение меча сквозь объекты, а длинный клинок все время цеплялся за ветки и лианы. С другой стороны…

– Я бы пошел. Но меня жестко хантят.

– Кто?

– Ребятки из какой-то старшей гильдии.

– На нашего паладина объявили контракт, – Пятачок сказал это донельзя ехидным голосом, – и премию дают оф-фигительную.

– Пал, признавайся, что ты натворил? – Ника была сурова. – Убил? Ограбил?

– Хуже, Ника, гораздо хуже. Я лишил кое-кого надежды.

– А, это пустяк. Всегда можно надеяться, хоть на что-то. Вот если бы ты лишил кого-то добычи!

– Лишил надежды на добычу.

– Чудовище!

– Я доброе чудовище. Но сейчас бесполезное, убивают-с. Вот хочу выйти на кого-то из местных контрабандистов, пусть вывезут из города. Можно тушкой.

– Уже нашел. – Пятачок улыбнулся. На морщинистой и мохнатой морде зверолюда это выглядело довольно неприятно. – За небольшую плату могу вывести через пути местной «теневой гильдии». За дополнительную плату вывезу одним куском.

А вот и контрабандисты, и искать не пришлось.

– Выводи, с меня золото!

– Пал, я прямо вижу, как ты достаешь деньги из большого бумажника! У тебя есть бумажник?

– Да. Из кожи одного распространенного земноводного. Оно слишком часто меня доставало, и однажды это плохо кончилось.

– Бедная жабка. Но есть, есть справедливость! Теперь все, что я потратила на тебя, начнет ко мне возвращаться!

– Вообще-то ко мне…

– Молчи, Пятачок!

– Пал, на фига ты мне эту кликуху дал? Меня даже в подвале уже по-другому не называют!

– Яобессмертил твое имя, будь благодарен!

– Между прочим, я тоже на контракте!

– Только попробуй, и Ника тебя сама прикончит.

– Еще чего! Стану я за тебя заступаться!

– Станешь. Он же с тобой деньгами за контракт не поделится!

– Пятак, только попробуй!

Переругиваясь и шутя, мы дошли до знакомого и почти ненавистного спуска в канализацию, прошли мимо столика помощника смотрителя, намеренно отвернувшегося в этот момент – ну надо же, я и не подозревал! – и углубились в подземную часть города.

– Фу, тут как-то совсем уж достоверно все. Тошнит даже!

Ника остановилась, огляделась и аккуратно потыкала в поросшую мхом и плесенью стену.

– Пал, а ты никогда не хотел жить в таком мире?

Я подумал, а потом отрицательно покачал головой:

– Нет. Ни разу.

– Что так? Не любишь подвиги? Или ты скрытый ксенофоб, на страх Пятачку? Ты разве не хотел бы быть паладином?

– Я и так паладин.

– В реальной жизни? – Нику явно интересовал мой ответ, она даже остановилась передо мной.

– В реальной жизни у меня есть теплый туалет. Ты видела здесь хоть один туалет со смывом?

– Я слышал, что такие есть в эльфийских городах. Проклятые длинноухие, они забрали себе все, что есть хорошего в мире!

– Мужланы! Вам низменные удобства важнее шанса на подвиг?

– Шанс на подвиг всегда есть. Пятачок, а тут что, никакой охраны?

– Есть охрана, магическая. Членам гильдии выдают медальон.

– Купить можно?

– Не-а, именной.

– Пал, не уходи от ответа! Ты разве не хочешь спасти девушку от хулиганов?

– Для этого есть милиция.

– А если ее тащат насиловать?

– Ей будет легче, если ее будут насиловать на моем трупе?

– Так что, ты просто так все и оставишь?

Я вздохнул, снял шлем и потер лоб. Ох уж эти женщины…

– Ника, по своему опыту и по опыту всех, кого я спрашивал, еще ни разу спасенная дева не являлась в отделение, чтобы вступиться за «благородного спасителя». И насчет трупа я не шучу. Более того, если дама не позвала на помощь, то, вмешавшись в любом конфликте, ты и только ты будешь зачинщиком.

– Значит, будешь стоять и смотреть?

– Буду. На расстоянии броска пустой бутылкой. Стоять, звонить в ментовку, снимать все происходящее, орать, чтобы прекратили. Пойдут ко мне – отбегу. Бросят жертву и попытаются убежать – догонять не стану. В реальном мире героизм – не в безбашенной борьбе со злом, а в терпении и просчете последствий своих поступков.

Девушка повернулась и молча пошла дальше. Некоторое время мы шли по темным тоннелям след в след, перепрыгивая лужи и потоки нечистот.

– Если бы ты мог создать виртуальную реальность, по достоверности не отличающуюся от настоящего мира, то что бы там за сценарий был? – Голос у Ники был нарочито безразличен.

– Реальная жизнь. Просто реальная жизнь. Живешь, учишься, работаешь. И всегда имеешь шанс загрузить сейв.

– Ясно.

– Задел?

– У меня недавно знакомый вот так за девушку вступился.

– И?

– У него родители десять лет назад в страну приехали.

– Неполное гражданство.

– Да, урезанец. Подрался из-за девушки, ее три социка тащили куда-то. На записи именно он выглядит зачинщиком. И что ему теперь делать, паладин?

– Идти в армию, брать контракт на пять лет или больше. Вернуться полноправным и начать с чистым файлом.

– Он для этого столько учился?

– Тогда соглашаться на условное и идти на те же пять лет в социалы. Четыре тысячи килокалорий в день, гарантированные восемь квадратных метров в общежитии, пять каналов ТВ и два часа Сети в сутки. И работа обеспечена, даже думать не надо: делай, что скажут. Лопатой помашет, метлой поработает, жизнь узнает.

– Блин, тебе все хиханьки, пал?! А у человека жизнь рушится!

– Она постоянно у кого-то рушится. Это жизнь, Ника, она так устроена.

– Похоже, мы не пойдем в лесок? А я хотел ингредиентов на яды набрать… эх.

– Пойдем. – Ника обогнула остановившегося наемника и встала у каменной кладки, под которую с шипением уходил поток воды. – Дальше куда?

– Сейчас.

Наемник подошел к стенке, сделал странный жест, словно смахивал что-то со стены себе за пазуху.

Кладка треснула, разошлась, и нам открылся проход.

– Сюда. Вперед не лезьте, тут есть ловушки.

Ну, не лезть так не лезть. Две ловушки я успел найти раньше, чем Пятачок их обезвредил. Еще три даже не увидел, только отмечал, как что-то щелкает в стенах, когда зверолюд проводит по камням рукой.

Ника шла молча, смотря строго в спину Пятачку.

Через две минуты тот остановился, поднял замаскированную крышку.

– Выход – тут. Если дальше идти, то можно не вернуться, там ловушка.

Все еще молча Ника пролезла в люк и тут же нагнулась.

– Пал?

– Спасибо.

Ухватившись за протянутую руку, я вылез, Пятачок бодро выпрыгнул, ни за что не держась, сиганув с места на два метра вверх благодаря бонусу на ловкость.

– Дальше – по этой тропинке, у меня карта есть. Идите сзади, вперед не забегайте, а то откроете еще новую локацию.

(обратно)

46

К «Странному лесу» мы подошли в молчании.

Как-то у нас невесело все идет. Надо бы пошутить.

– Ника, ты вроде бы квесты искать любишь?

– Да, а что? Тут разве есть?

Меню, карта. Так, что у нас тут? Лесник, городские вырубки, пятно, собственно, «Странного леса». Что бы тут могло сработать? И что придумать, если не сработает?

– Тут есть такой мирный непись, иногда травы собирает. Не помню, как называется.

– Помощник знахаря? Мертвый номер, он только цель для посыльного задания.

Значит, есть непись, уже приятно.

– Все не так просто. Это задание еще надо уметь взять!

– Знаток, ха! – Но голос у нее был заинтересованным. Продолжаем сочинять!

– Пятачок, где этот помощник? Веди.

Помощника я бы скорее принял за помощницу – неопрятный пожилой мужик в чем-то до пят и с корзинкой в руке, в данный момент сидящий на поваленном дереве и что-то жующий. На нас он уставился с подозрением и начал жевать быстрее, видно, опасаясь за хавчик.

– Привет. Ты травами занимаешься?

– И вам привет, брат паладин. Занимаюсь… да только какое ж тут занятие, травки все дождем повыбило, ногами потоптало, зверье-то все подожрало…

Выл он точно по-бабьи. Но при этом зорко посматривал на нас, точь-в-точь один мой знакомый кладовщик.

– Держи, – золотую монету травник поймал с удивительным проворством, обнюхал и явно собрался было сунуть в рот, за щеку, не доверяя, видно, надежности карманов, – это за информацию. Нам нужны травы для нашего, – я подмигнул, – «не совсем в ладах с законом» друга. Ты знаешь какие.

– Что вы, господин, что вы! Я тут только разрешенное собираю! Я же в город ничего, ни-ни! Как можно!

– Еще золотой получишь, за эти… травы.

«Он что, наркотой барыжит?» – Ника спрашивала в текстовом чате, не вмешиваясь в разговор.

«Не совсем. Да и награда тут от многого зависит».

– Так я же…

– Два золотых.

«Транжира!»

– Я бы помог почтенному господину, да только есть у меня тут небольшое дельце…

«Вы получили задание – сбор целебных трав.

Помогите помощнику травника выполнить дневной урок.

Прогресс выполнения 0/50».

– Мы поможем. Но я надеюсь, что награда будет именно такой, как я рассчитываю.

– Ох, ох, даже не знаю, надо посмотреть, вроде было у меня что-то такое, да с этим заказом совсем закрутился… Я посмотрю, брат паладин, вы пока ищите травку-то, ищите.

Кивнув, я отошел в сторону, уводя согруппников.

– Пал, колись, что это за травка?

И что придумать? Ну, пусть это будет:

– Для каждого своя. Только не забудьте, сдавая квест, сунуть монетку.

– Какого хрена, это же нам должны платить?!

– Вот потому ты и не знаешь об этом травнике ничего. Жадность – зло! Кстати, если я хоть что-то понимаю в заданиях, то сегодня награду должен получить только Пятачок.

– Это почему?

– Потому что это «дневной урок». Нам выпадет только пятьдесят трав, на троих.

– Логика у тебя странная. Квест всем дали!

Да я сам еще не въехал в свои фантазии, настолько они странные.

– Просто поверь. Лут на Пятачке, он же и задание сдаст.

– Пал, а как ты делаешь вот это, с монеткой?

– Что с монеткой?

– Ну, кидаешь ее?

– Он в вирт-перчатках. Ими можно перемещать предметы в игре.

Ника шагнула вперед, остановилась.

– Какие травы нужно собирать?

– Вот какие из трупов будут падать, те и сгодятся. Вижу цель!

Из-за дерева шагнул первый древо… древо-кто-то. Три ноги, десяток веток.

– Ника, огнем.

Плеть огня срезала половину веток, заставив древолюда заскрипеть и кинуться на шаманку. Я встретил его ударом щита, ругнулся – от столкновения мне сняло пять процентов жизни! – отступил и, толкая противника ударами щита, погнал его в сторону, открывая с боку Нике. Еще два удара огненной плети – и древолюд рассыпался.

– Пусто.

Зато экспа капнула.

– Следующий!

Постепенно мы сработались в ритме боя. Тройной удар двух арбалетов и огненного заклинания снимал треть жизни у цели, затем я упирался, закрывая дорогу разъяренной твари, дразня, разворачивал ее боком к согруппникам и ждал, пока добьют. Если целей было больше одной, то я отвлекал на себя одну-две, а оставшуюся Ника с Пятачком гоняли ударами между собой, иногда, в качестве особого шика, заставляя ее пройти мимо меня, чтобы и я принял участие одним-двумя ударами. Травы обнаруживались в одном из десяти монстров, убивали мы их самое большее по две в минуту. М-да, квест получился «корейским», в стиле «убей сто тысяч противников ради неизвестной хрени, которую мы еще можем тебе и не дать», но за час беготни и прыжков я набрал треть не хватавшего до апа опыта.

«Я люблю-у тебя до сле-ез…»

Черт.

Что же, пора.

– Ребята, мне выйти надо.

– Хорошо, мы постережем. Иди, не бойся за свою жизнь!

– Я больше за свой кошелек беспокоюсь. Мне надолго надо. Пятак, обмен, я свои травы тебе сдам. Сколько всего?

– Восемнадцать. Из пятидесяти. Ты нас на что подписал, паладин? До завтра биться будем?

– Еще пара часов, заодно и экспы набьете. Благословение Ее да пребудет на доблестных тружениках!

– Пал, у тебя уже второй ранг блесса?

– Завидуй молча, Ника.

– Да пошел ты!

– Иду.

Нырнув за дерево, я подождал, вышел из группы и кинулся к оврагу. Где-то тут ведь был овраг, где же он?

На-а… ой… нашел!

– Исцелись. Исцелись.

Падать опасно, можно на что-то и напороться. Но если за мной следят…

Инвентарь. Зелья. «Зелье невидимости третьего ранга». «Зелье ускорения третьего ранга».

Тридцать секунд, время пошло.

– Прыжок!

Я перелетел через ручеек на дне оврага, кинулся к потекам глины, скользя и ругаясь про себя, выполз наверх.

Пятнадцать секунд.

Ноги мои, ноги, несите мою… меня всего и, пожалуйста, в неделимом состоянии.

Пять секунд. Инвентарь, зелья, вторая порция. Два золотых в минуту, только чтобы сбежать от тех, кто, может быть, за мной следит! Проломившись сквозь кусты, я выбежал на дорогу, включил мод карты и побежал вслед указывающей стрелке.

Тик. Тик. Тик. Инвентарь, зелья. «Волчий бег пятого ранга». Жаба тоскливо завыла: пять золотых за минуту ускорения! И плюс невидимость, конечно. Черт с ним, покупать за колечки заклинание для свитков было бы дороже, а это всего лишь игровая валюта.

Ускорившись, почти как от эльфийской «дудки», я несся по дороге к точке, обозначенной как «Большая горка (гномы, таверна, два задания)», насилуя дорожку и свои ноги. Вторая порция «Волчьего бега» ушла вслед первой, невидимость я пил по таймеру, не давая спадать. Вряд ли меня ждут на таком расстоянии от города, но встретишь случайного наемника, у которого ты в целях, – и снова из города выбирайся? Нет, лучше потратиться.

– Стой, странник! Назовись!

Лысый коротышка-гном приглашающе помахал пружинным арбалетом, и я, соскочив с дорожки, отменил действие пятого флакона «бега».

– Я мирный путник, пришел встретиться со старым знакомым.

– Как его имя? Он может за тебя поручиться?

Гномы – гораздо менее открытый народ, чем их дальние родственники дварфы. Радушия в голосе стражников не наблюдалось.

– Иглис. Иногда его называют Филином.

– Аптекарь? – Гном оглядел меня, потом откашлялся и выдал стандартное: – Пошлина – серебрушка. Поселок под покровительством народа гномов, никаких темных делишек, спать только в таверне, будешь буянить – отправим отрабатывать. Плати – и можешь входить.

Я заплатил.

– Где мне искать моего друга?

Гном, потеряв ко мне интерес, махнул рукой за спину:

– Таверна, она одна. Там сидит.

По поселку я шел, с любопытством оглядываясь. Здесь, почти у перевала, все было «по-взрослому». И стражники тут неприветливы, и народец чем-то своим занят, и городок уже не «общего пользования», а чья-то собственность, пусть даже это только игровая фракция. Но в целом вполне нормальное место, с парой повторяющихся заданий на сбор ресурсов и спокойной таверной, где можно снять недорогую комнату.

Искомый мной персонаж сидел за одним из шести длинных столов.

– Здравствуйте. Вы Иглис?

Мужчина подвигал на столе кубок и с неохотой поднял глаза.

– Я Иглис. Что тебе нужно, воин?

Интересно. Все неписи ко мне обращались по названию класса, и только этот – вот так.

– Я хочу задать несколько вопросов.

– Все хотят задать вопросы. Зачем мне на них отвечать?

Присев за стол, я посмотрел ему в лицо. Немолодой, лет под сорок, и с удивительно круглыми глазами.

– Старый Филин. Очень подходит к вам.

– Хамишь, парнишка. – Он допил то, что было в кубке. – Волк или Лис?

– Оба. Я ищу объяснения некоторым вопросам.

– Трактирщик! Еще вина!

– И сока, если не трудно.

Подошедший круглый и улыбчивый хозяин заведения многословно извинился и вместо сока предложил ягодный отвар. Пришлось вставать, идти на кухню и наливать себе вишневого компота, для вкуса разбавив холодным чаем.

– Синхронизация.

– Что?

– Я хотел бы узнать, почему так важны синие доспехи?

Иглис хмыкнул. Потом прыснул и захохотал. Смеялся он долго, с удовольствием.

– Где нашли?

– Тарисский дозор, это…

– Знаю. Ты́ ходил?

– Я ходил.

– Ничего интересного не заметил?

– Много сильных и крепких тварей, пыль, старые кости, обломки доспехов. И призрак-сторож, назвавший меня предателем.

– Исчез?

– Рассыпался.

– Понятно.

– А мне – нет.

– Ну еще бы. Тебе как, рассказать, что было, или просто сказать, где сокровища лежат?

– К темным богам сокровища. Расскажите, что было! Почему один из первых последовавших за богиней назвал Ее паладина предателем?

– Ну слушай.

История оказалась длинной, я заказал у трактирщика ужин, сбегал еще раз к холодильнику за тарелкой нарезки, включил запись и старался не пропустить ни слова.

Служили в Адарском храме три друга-воина – Лис, Волк и Филин. Служили честно, насколько это получалось у молодых, полных сил и азарта парней. Дрались со злом, иногда даже со Злом, пару раз воевали местных феодалов, решивших перейти на сторону все того же зла. Лис шлялся по лесам, Волк все свободное время махал острым железом, Филин предпочитал библиотеки. Карьера потихоньку двигалась, уже недалеко было заветное звание паладина храма. Но тут Филин нашел странную запись в старой хронике и поведал о ней друзьям. Тем показалось занятным помочь горе-историку, и они начали выяснять подробности. Довыяснялись.

В храме, как оказалось, был старый, многовековой, тщательно скрываемый раскол. Богиня давала силу своим воинам щедро, но некоторым хотелось побольше, а обязанностей – поменьше. Такие «лентяи» начали собирать вещи, которые носили воины армии Темной Госпожи, еще когда ее ученица не была богиней. Синие доспехи, напитанные «силой души», а не «силой божества», ведь вторая имеет высокие требования по применению, а первая – это просто сила, доступная любому. Пришедшее Время Тьмы заставило сплотиться обе фракции ради выживания, но раскол остался.

Три друга влезли в самую сердцевину этой незаживающей старой раны, воскресив старый спор.

Ли́са и Филина выкинули на улицу, отлучив от силы богини. Для таких, как они, привыкших жить, думать и поступать как воин храма, это было едва ли не страшнее смерти. Волка понизили в должности: наверное, он поэтому так странно поглядывал, когда я его сержантом называл – он же раньше был полноценным «воином храма», как раз сержантское звание.

Бумаги, в которых говорилось о расколе, были уничтожены. Филин сохранил только карту места, где от рук первых храмовников пал один из полководцев, что шел за Амалой, сохранив ей верность как своей госпоже, но не как богине. И были основания полагать, что в могиле с ним лежит что-то, что поможет активнее качать из моей божественной покровительницы ту часть силы, что не требует ограничений по вере, репутации или вообще принадлежности к светлому лагерю. Почему трое друзей остались живы, Филин не знал, но полагал, что это из-за призыва «светлых пришельцев», который начался как раз вскоре после их изгнания.

– Вот такая история, воин. Хочешь, карту тебе отдам? Мне она не нужна. Наигрался.

Я посмотрел в круглые серо-желтые глаза бывшего храмовника.

– Это как-то слишком просто. Иди вон туда, вот карта, чтоб не заблудился, там убей плохого парня, отнеси вещичку в храм – и все счастливы. Как в глупой детской книге.

– А ты что хотел, воин? Совершить массу немыслимых подвигов и погибнуть геройской смертью? Ну так не неси ничего в храм, сам используй.

– Почему туда никто за эти века не пробился?

– Вы, пришельцы, называете такие места «туманка».

– И туда могут пройти только наши?

– Да.

– Почему было не нанять группу? Наверняка нашлись бы желающие?

– Почему? Потому что последние сто лет борьба синих с белыми сходила на нет. Синие дрались, белые лечили и молились. И тут пришли вы, светлые. Как бы светлые.

– И равновесие рухнуло?

– И равновесие рухнуло.

– Мы отодвинули Тьму на месяцы пути от старой границы.

– И теперь там, где раньше всех объединял общий враг, появился повод задуматься о том, кто правильнее молится богине.

– А спросить Ее?

Круглоглазый улыбнулся, чуть печально.

– Она дает нам силу. Она принимает наши жертвы. Но Она не отвечает на наши вопросы. Мы – воинство Ее, но мы даже не знаем, к какой цели она идет.

Я помолчал, болтая в чашке остатки компота.

– Ни в одном из миров боги не отвечают. Может, их нет?

– Может. Но я слишком устал задумываться над этим. Вот карта.

«Вы получили предмет – Карта Иглиса-Отступника».

– С ней ты найдешь то место. Останки генерала все еще должны быть там, и на его груди дарованный Исцеляющей амулет, знак Ее благоволения, несущий отсветы силы той воительницы, что пошла за своей приемной матерью в бой против половины мира. Береги эту карту, из-за нее немало судеб разбилось вдребезги.

Иглис поднялся, кинул на стол серебрушку и, не оборачиваясь, вышел в дверь.

Карта. Совместить.

Да, появилась отметка туманки, светло-зеленая отметка, высокая степень достоверности. Интересно: это не подземелье, значит, туда надо идти рейдом? Или… да похрен.

Почему старый воин ни разу не назвал свою богиню по имени? Брата Ее… Черт, уже с месяц я был уверен, что Мал и Амала – это две разные ипостаси одного существа. Мал-Разрушитель с синей броней переродился в Амалу Исцеляющую, всю во блеске белизны. Потому и прячут храмовники синие доспехи, чтобы никто не догадался об истинной истории. А оказывается – ни фига. Или это местная ересь? Я же сам этот квест спровоцировал: так он все же существовал или эта история родилась прямо тут, пока неигровой персонаж Иглис-Отступник под контролем сценарного компьютера придумывал объяснения даваемому игроку заданию?

Раскол в храме? Это вам не единичный предатель, это влияет на тысячи и тысячи игроков. Амала – одна из двадцати двух светлых богов, покровительница исцеления и борьбы с предательством, если она падет…

А почему она вообще светлая? Она же аватар божественных шинковала? И, как выясняется, прежняя ее сила никуда не подевалась. Может, сюжет идет к тому, что темных богов станет четверо? И что мне делать уже в этом случае? Зубрить особенности геймплея «рыцарей смерти»?

– «Пора-пора-порадуемся на своем веку…»

Я быстро хлопнул по будильнику ладонью. Если и выбирать в качестве сигнала мелодию, то только такие, которые терпеть не можешь, для пущей мотивации. Вечер наступил слишком быстро, а у меня встреча назначена. Не стоит опаздывать к собственному начальству, пусть и игровому. Вытащив амулет привязки, я начал возвращение в храм.

– Вот и он, брат.

У алтаря стоял священник и незнакомый мне тип в жреческих бело-синих одеяниях. Здоровенный, что твой лось, с жезлом и парой двухцветных цепочек ритуального назначения. Синее золото? Или это краска такая?

Здоровяк неожиданно приветливо улыбнулся и шагнул ко мне.

– Преклони колени, паладин!

– Не дождешься, жрец.

Священник за его спиной странно кхекнул.

– Что? Тебе оказана величайшая честь…

– Честь – служить Ей. При чем здесь ты или кто-либо из иных смертных?

– Ты смеешь…

– Смею. Я видел дела братьев по храму – я поклонюсь им и выслушаю их. Но тебя я не знаю и не вижу причин вставать на колени.

– Я – Ее жрец.

– Я – Ее паладин. Мы все равны в своем служении… брат. Это сказано в уставе храма. Преклонять колени можно лишь пред Ее алтарем. Впрочем, можно и нужно оказать уважение тем из богов, кто выступает рядом с Ней. Но ты же не бог?

– А настоятель столичного храма разве уважения не достоин?

– А разве тебе нужно мое уважение?

Он лукаво улыбнулся, развел руками:

– Что же, вы, паладины, бываете резки в своих словах, но ваши дела говорят за вас гораздо лучше. Преклони колени пред алтарем, я лишь хотел провести посвящение, которого ты достоин. – Жрец сделал два шага вбок, а я прошел вперед, к белому камню алтаря.

Какой он, если до него дотронуться? Судя по виду, должен быть прохладным и гладким, чуть-чуть шершавясь под пальцами на гранях, когда-то давно выщербленных. А может, он теплый? Или даже горячий? Нет, тогда бы цветок увядал гораздо раньше. Интересно: тут же есть зима – где они берут цветы? Оранжерея? Или, может, он нетленен? Никогда не задумывался об этом, а ведь уже три месяца играю и каждый день в храм захожу. Дурак, пока делал квест наемнику, надо было колокольчик найти… Я опустился на колено.

– Столичный капитул рассмотрел твое деяние и большинством голосов постановил, что оно достойно звания Паладина храма!

Интересно, почему капитул в столице, если место обретения Амалой силы где-то тут неподалеку?

– Я вынужден отказаться.

Вот теперь возгласы удивления послышались со всех сторон, даже пара игроков в сторонке высказали что-то матерно-возмущенное.

– Братья высоко оценили мой скромный поступок. Слишком высоко. Я прошу позволить мне пройти еще испытание. Думаю, что мое следующее деяние будет больше похоже на подвиг во славу Ее.

Жрец внимательно на меня посмотрел, машинально перебрал пальцами пару звеньев своей цепи, оглянулся на священника и решился:

– Я не знаю никаких правил, что могли бы помешать отказаться от звания Паладина храма. Если это твое решение, брат, то я уважаю его и согласен подождать. Но пойми и ты – я буду вынужден принять соответствующие меры, если выяснится, что…

– Согласен. Прошу простить, если мои слова были слишком резки…

Я протянул руку к алтарю. Рука повисла в воздухе, не ощущая ничего.

Латная перчатка с шелестом погладила белый камень и сдвинула цветок.

Красивый мир, очень красивый. Интересный, яркий, достоверный.

Жаль, ненастоящий.

Пора возвращаться – поигрался и хватит. Вот только надо дело закончить, принесу эту фиговину с мертвого генерала, сдам квест и уйду. Надо работу искать, нормальную, а не по вирту лазать. А то от безделья возникают глупые мысли.

– Комп, выход из «Творцов судьбы». Открыть ссылку – «содеска», «люди», «данил».

Гудки.

– Привет, это Владимир, я присылал вчера письмо. Не помешал? Да, я хотел бы вас нанять.

(обратно)

47

«Поздравляем, вы изучили новую ауру – Аура света.

Поздравляем, вы изучили новое заклинание – Божественное касание.

Это заклинание имеет требования к цели; пожалуйста, ознакомьтесь со справкой».

– Вот и все. Поздравляю, теперь вы получили все заклинания, подобающие воину храма!

– Спасибо. Долгий путь, но и награда стоящая.

«Импорт внешних настроек завершен».

Поклонившись, я вышел из заклинательного покоя.

Два дня ожидания, а потом сутки жесткой прокачки в прибывшей команде профессионалов-драйверов. Эти ребята знали свое дело до последней мелочи; мне скинули файл инструкций и требовали их выполнения под угрозой расторжения договора без возврата аванса. На лирику места не оставалось, на меня работали несколько человек: двое выманивали монстров, двое держали их так, чтобы снизить угрозу, двое нас лечили, и еще две группы прочесывали местность вокруг, оберегая от залетных наемников. Судя по переговорам, они выловили не меньше десятка, тут же расправившись с любителями охоты на игроков.

Не самая населенная туманка рядом с горами, всего двое конкурентов, в паре охотящихся на демонов по другую сторону. И сильные, на десять – пятнадцать уровней выше меня, монстры. Самое то, чтобы быстро «бустить» богатенького игрока, решившего побыстрее проскочить начальные уровни.

Итак, у меня две ауры. «Боевая», уже второго ранга, снижает физический урон на шесть процентов, а магический – на три. А теперь еще и «Аура света», снижает урон от злых на два процента и на столько же повышает мой урон по злым противникам. На сотом уровне появится «Аура праведности», увеличивающая шанс на прохождение ударов по злым и соответственно шанс на уклонение от ответных атак. У неписей выше сто шестидесятого уровня была еще «Аура стойкости», снижающая эффект всех проклятий и дебаффов, но пока никто не смог прокачать своего паладина до такого умения, и в справочных материалах на сайте разработчиков ничего конкретного еще не было. «Творцы» – это не линейная игрушка, где все понятно заранее; тут всякое возможно.

По идее если дойти до двухсотого уровня, раскачав все ауры и благословения на максимальный ранг (а точнее – шестой, выше – это слишком утомительно), то присутствие всего одного такого паладина в рейде против злых обеспечит снижение получаемого урона на треть и повышение силы собственных атак на двадцать процентов. С другой стороны, он всегда будет первой целью для врага. Впрочем, мне это не грозит – сдам квест и уйду. Пары часов в неделю вполне достаточно, чтобы убедить себя в том, что я продолжаю проект «паладин на продажу». Крайний срок ведь я себе не устанавливал?

Задумавшись о перспективах, я остановился у врат храма. Многолюдненько. И новичков многовато, и неписей что-то как-то слишком много. Словно ждут чего-то.

Я закрыл глаза и начал отмечать пункты списка дел на сегодня.

Группа. Нужно пять человек, и я подозреваю, что два, а скорее всего, три места будут заняты, даже если я буду против.

Проход по зоне. Два дня я не скучал, поплевывая в потолок, а тщательно смотрел все, что нашел о сюжетных квестах. Признаться, мой, наполовину выдуманный, был не так красочен, как созданные профессиональными дизайнерами. Сюжетник «Возвращение принцессы» включал в себя три битвы с драконами в подземных пещерах, массовую атаку семи альянсов на цитадель темного бога, недельную осаду, когда игроки сутками оставались на своих местах. И финал, когда прекрасная эльфийская принцесса возрождает свой лес… я три раза ролик пересмотрел. Вот где фантазия, вот где настоящий сюжет! А у меня что? Так, мелкие разборки внутри второстепенного храма.

Но ожидать стоит всякого, раз уж на карте появилась отметка.

Ну и, собственно, проход. Определенные шаги по страховке я предпринял, но… вот что-то мне подсказывало, что пойти в зону с ребятами из драйверского отряда было бы неправильно.

К тому же всегда надо давать людям шанс.

Список друзей, онлайн.

Минуту я размышлял над двумя строками, потом решился.

– Привет, Джа, это паладин. Ты занят?

– Секунду. – Почти минута ожидания. – Вот. Что надо? Опять сюжетник, опять новая, никому не известная зона?

– Хм… Откуда знаешь?

Мой собеседник помолчал, потом протянул:

– Пал, ну скажи, что ты шутишь. Ну не бывает такого, эти места за два года все обошли, а ты вдруг второе подземелье подряд находишь? У тебя папа – редактор уровней «содески»?

– То есть ты не идешь?

– Иду! Черт, а прямо сейчас? Мне надо отнести в за́мок квестовую посылку, это десять минут; пал, я успею!

– Вы что, уже замок строите?

– Донжон вчера завершили!

– Ну, поздравляю с пятым рангом!

– Спасибо! Тебе, кстати, и за замок спасибо! Это… а нашей гильдии ничего не перепадет? Давай к нам, а? Народ разный, но у нас весело, честно!

– Спасибо, Джа, но я все-таки воздержусь. Через пятнадцать минут на храмовой площади.

– Идет, бегу!

Я закрыл чат. Лучник есть. Надо еще одного латника, лекаря и двух бойцов.

Пройдя по двору, вышел на тренировочную площадку, присмотрелся. Два молодых бойца ведут учебный поединок, в стороне десятник изысканно материт какого-то служку, понуро стоящего с охапкой коротких копий. Три незнакомых паладина храма окружили юную жрицу и заставляют ее краснеть очень сомнительными комплиментами. Вмешаться, что ли? Но тут один из троицы встал на колено и преподнес девушке алый цветок… откуда он его достал – руки же пустые были?

Знакомый голос из-за спины нарушил очарование момента:

– Паладин! Ты что учудил три дня назад?!

– Доброе утро, Ника. Как жизнь, как прокачка? Изучила что-то новое из вышивки?

– Не заговаривай зубы! Ты почему отказался от нового звания? Это квест? Ты что-то знаешь? Говори-говори, не томи девушку!

– Это квест. Надо всем улыбаться и не принимать слишком много подарков. А тут вдруг нате вам, специально приезжают и дают звание вне очереди! А я простой скромный храмовый воин-трудяга…

– Да-да, я это прямо с первого взгляда поняла. А что за награда?

– А сам не знаю, – почему-то правдиво ответил я, – мне больше процесс нравится.

– Да, процесс – это наше всё. Результат – тлен!

– И тебе тоже – доброе утро, Пятачок.

– Дарова! Ищешь группу?

Ищу ли я группу? Стоит ли? Может, оставить как есть, пройти финальную часть квеста, а я уверен, что это уже финал, с нанятыми мной драйверами? И не надо будет ничего мутить, не нужно ничем рисковать.

Или все-таки дать им шанс?

– Ищу. Джа идет точно, я его жду.

– И мы с Пятаком идем! – Ника отрезала это, рубанув рукой для пущей твердости. Хм, это она уже в городе с вирта сидит?

– Но это мой поход и мои правила.

– Па-ал, ну ты же знаешь, я девушка исполнительная, обязательная! Я же на все готовая!

– И я готовый. Хочешь – убью кого-нибудь?

– Двух-трех призматических драконов, мне шкура их нужна, буду начертание качать.

– Э-э. А можно кого-нибудь попроще?

– Ну что с тебя взять. Пусть будет проще. Собираю.

Джа на площадку вбежал, таща за собой высокого человека в мешковатом балахоне с узорчатой перевязью.

– Пал? Я лекаря нашел, нужен?

– Хороший?

– Из нашего второго состава!

– Инвайчу. Ну вот, теперь еще одного латника надо, и можно идти.

– Стой! У меня есть! Офигенный танк и дамажит просто загляденье как!

Ника отвернулась, подняла ладонь к щеке, замерла. Потом быстро крутанулась на каблуке и радостно заявила:

– Бежит!

Пришлось ждать еще минуту, а потом в ворота храма протиснулось что-то очень большое, серокожее, в коже, перевязях и с трехручной дубиной на плече.

– Вот он! Пал, бери в группу – и бежим!

– Горный тролль? Ребята, у меня все абилки для помощи светлым, а условно-темный от них ничего не получит.

– Пал, не бойся. Грыззи – светлый тролль!

Я поднял голову и оглядел тролля еще раз. Это как же надо над собой измываться, чтобы темную по сути расу сделать персонажем с положительной репутацией? Вот где крутой ролеплей нужен!

– Хорошо. Инвайт. Так, у кого какой уровень?

– Пал, задавать такие вопросы девушке? Фу!

– Ника, это важно.

– Хм. Пятьдесят второй.

Задержалась она в песочнице, ой, задержалась.

– Сорок восьмой. – С Джа понятно, он гильдеец.

– Тридцать шестой. – Пятачок печально вздохнул.

– Сорок первый. – Хил. Хорошо, сороковой у многих – переломный, с новыми умениями, значит, уже кое-что умеет.

– Сорок третий. – Тролль пользовался каким-то голосовым фильтром, понижающим тембр голоса. Р-р-ролеплейщик, однако.

– А ты, пал? Или так и будешь шифроваться дальше?

– А мой не имеет значения, Ника. Хорошо. Теперь один важный, точнее – очень важный момент. Это мой квест!

Я обвел их всех взглядом. Стоят полукругом, слушают, никто социалами и эмоциями не играется.

– Мне не нужна простая добыча, вы можете оставить ее себе. Скорее всего, там вам попадется много синих доспехов, которые с удовольствием примут в храме Амалы Исцеляющей, за приличные плюшки. Это – вам. Оружие, рецепты, материалы делите между собой. Но лут с босса, каким бы он ни оказался, целиком и полностью мой. Кто не согласен?

– Да понятно уже… сюжетник есть сюжетник, – Джа развел руками, – ты делаешь, мы помогаем. Ребят, я от своей гильдии говорю – если вздумаете сдавать, то запишитесь к нам и сдайте как члены гильдии! Награду от храма мы удвоим!

Тролль шумно почесался, Ника промолчала, Пятачок задумчиво хмыкнул.

– Есть возражения против того, что босс – мой? Ника?

– Твой, твой. Какая разница?

– Пятак?

– Мне он не нужен. Я за другим иду.

– Грыззи?

– Твой.

– Нас с хилом можешь не спрашивать, босса для тебя бьем! Кстати, мужики и дама: если не хотите сдавать как наши согильдейцы, то можете просто продать. Купим по двадцать золотых каждый кусок! – Джа старался выторговать для «аноровцев» побольше. Молодец.

Я создал рейд.

– Сейчас подойдут «таксисты». Бежать четыре «дудки». А потом еще минут десять топать ногами.

– Ого, солидно!

– Да, это неблизко.

– Что за зона?

– Не знаю.

– Пал, ты экстремист!

– Ника, это называется «экстремал».

– Пофиг.

Четверых подошедших эльфов я пригласил в рейд, а затем повел всю толпу к воротам.

«Данил?»

«Мы на месте».

У ворот я кивнул знакомому сержанту, прикупил «на счастье» первое попавшееся у пробегавшего мимо лоточника (оказалась соленая рыба, и я тут же начал думать о большой кружке холодного сока), а потом скомандовал:

– Поехали!

Ника, Пятак и Джа одновременно махнули руками.

И мы побежали.

Гудела дорожка, мелькали обочины дороги, мы неслись вперед. Ника сцепилась с Джа, коса нашла на камень, лучник тоже был не дурак потрепаться и успешно отругивался от всех нападок девушки. Тролль размеренно бухал огромными ногами за моей спиной, чуть нервируя. Лекарь с Пятачком обсуждали действия ядов и шансы исцеляющих заклинаний.

– Все. – Я вызвал торговое меню и заплатил старшему «таксисту». – За мной!

И снова бег, но уже не такой быстрый.

Лес, овраг, опять лес. И несколько невысоких, метров по пятьдесят, поросших кустарником скал.

– Пусто.

Я вышел вперед, прошел вдоль серого камня, покрытого пятнами мха. Карта мелодично звякнула.

– Тут.

Ближайшая скала задрожала и расстаяла, открывая узкое ущелье, уходящее куда-то в скалы.

«Готовы?»

«Да».

– Стоять. Свитком этим благословлены будьте!

– Ого! Шестой ранг?! Мне это нравится!

– Свитком этим защиту налагаю.

– Магическая? Неплохо.

– Свитком этим да укрыты будете!

– Пал, ты что, любимый внук олигарха?

Ха, у меня было два дня на подготовку, и сейчас в инвентаре дожидались семьдесят свитков-шедевров.

– Трейд. Зелья исцеления, по пять флаконов в руки.

– Точно олигарх! Пал, а своди девушку в ресторан? Можно в парижский!

– Флаконы не жалеть… но и не тратить зря. Ближайший алтарь в пяти минутах бега, так что всем – жить! А теперь – танк, вперед.

Тролль мотнул башкой, фыркнул и тяжело потопал вперед, в ущелье.

– Есть контакт!

Навстречу нам поплыли шесть теней.

– Пал, что делаем?

Одна здоровенная, четыре средние, одна мелкая.

– Это отражения. Наши отражения. Первая цель – мелкий! Грызь, держи здоровяка!

Схватка оказалась азартной и нелегкой. Тени умели все то же, что и мы, и не уступали нам по скорости применения заклинаний и умений. Единственное, что мы могли им противопоставить, – это слаженность атаки; пришлось на ходу учиться менять цели, не давать врагам лечиться и отдыхать, сосредотачивать огонь поочередно на выбранных противниках. Больше всего доставил хлопот аналог Ники, превратившись в туманного демона, прикосновением лишающего сил и магии, пришлось использовать «Изгнание».

Отдохнув и дождавшись полного восстановления сил, мы увидели, как туманные тени за нами наливаются красками, оживая.

– Что за хрень?

– Видимо, тут нельзя отдыхать. Это тени, они бессмертны.

Вторая схватка с теми же противниками была легче, несмотря на невосстановившиеся заклинания. Мы знали врага и уже немножко притерлись друг к другу.

– Добыча! Опаньки, синий кусок!

– Ника, ты решила украсть у меня все голосовые команды?

– Не льсти себе, треть игроков говорят «добыча».

– А остальные?

– Остальные говорят «лут». Так короче.

– Идем дальше! А то третий раз бить придется!

Совет был уместным, и мы кинулись вперед. Ущелье было линейным. Убив одну группу теней, мы проходили за поворот и встречались со следующей. Плохо, что теперь, потеряв одного согруппника, мы теряли его насовсем, ведь через пройденных одиночке не прорваться, а значит, смерть одного бойца была равносильна необходимости умереть всей группе.

Фокус с зельем невидимости не прошел, тени быстро меня заметили, пришлось убегать.

Это ущелье надо было проходить честно.

– Пал, какого черта тут такие твари?

Пожав плечами и откусив кусок рыбы, я ответил:

– Есть мнение, что подобная зона всегда сгенерирована под группу. Причем так, чтобы быть проходимой, но доставить максимальные неудобства.

– Мечта мазохиста!

– Тебе не понравился тот кинжальчик?

– Понравился! Мне не нравится перспектива в любой момент его потерять!

Лута было много. Каждая группа теней что-то оставляла в кляксах тьмы на камнях, надо было только успеть это взять. Ника было выдвинула идею постоять на одной группе, выдаивая все, что у них было, но мы ее не поддержали.

Семь групп спустя мы наткнулись на мини-босса. Ну как – мини? Это был наш тролль, только раза в три больше.

– Пал, у меня плохие предчувствия!

Я промолчал. Похоже, что таких вот улучшенных и усиленных версий каждого из группы нам и придется одолеть. Позже оказалось, что все-таки судьба нам подыгрывала: все мини-боссы находились в своих отдельных «комнатах», и простые тени не видели, что в них происходит. К тому же в комнатах можно было отдохнуть.

«Тролля» мы забили тупой силой. «Лучник» заставил побегать – он очень любил отпрыгнуть куда-нибудь на возвышение и оттуда вести быстрый огонь. Зверобосс с кабаньим рылом выпускал облака яда, «Большая Ника» лупила «Плетью праха» и оказалась самой простой, я просто всадил в нее связку «Изгнание-Сияние-Касание» и снял три четверти жизни. «Священник» лупил по всей комнате волнами темного света, и, посовещавшись, мы встали за троллем, выставив его как живой щит, и, пока я, лекарь и Ника лечили нашего «танка», Пятачок и Джа лихорадочно расстреливали неподвижного босса. Плюсом было то, что с каждого мини-босса выпадала более чем достойная добыча, два раза падали магические вещи, заставляя Нику радостно визжать, а Джа – восторженно материться.

Еще пять групп теней, и мы вышли к концу ущелья.

– Назгул? Я знал, что они существуют!

– Сотый уровень. И оно тает, блин!

Призрак колыхался над скелетом в доспехах. Видимо, это и был тот самый мятежный генерал. И сейчас, когда мы дошли до него, сокрушив всю защиту проклятого места, он начал развоплощаться.

– Это, значит, темный аналог нашего воина света?

– Ну, что будем делать, паладин?

– Он реально тает! Пал, что по квесту?

– Режем. – Я закрыл карту и отключил бесполезные моды, оставив только оповещение о кастуемых врагом заклинаниях. – Он тает, у нас только одна попытка. Призрак наверняка имеет всю ту гадость, что мелкие монстрилы нам показывали. Не давайте ему прикоснуться к вам, бейте всем, чем можно, на расстоянии. Ника, твое «Слияние» когда отлипнет?

– Четыре минуты.

Призрак, еще минуту назад бывший плотным и непрозрачным, постепенно таял под солнцем, молча смотря на нас. Он четыре минуты продержится?

– Хорошо. Я иду вперед.

– Может, троллю лучше?

– Я иду. В вирте я быстрее, тролль слишком неповоротлив.

Мы не были готовы к такой битве. Призрак бесплотен, у нас только Ника с ее огнем была реальной угрозой подобным тварям. Ни стрелы, ни дубинка, ни мой меч ему не страшны. Вот когда я готов был материться от того, что выбрал в лекари священника вместо жреца! Сейчас божественные изгнания пригодились бы!

– Начали. Тролль, прикрывай хила: как хочешь, хоть грудью на него кидайся!

Тролль вздохнул и с ревом кинулся на назгула. Пока тролль кричал, у него повышались все параметры; боевой такой крик. Жаль, что он не фильтруется, уже уши болят.

Мы трое начали расстреливать босса, лекарь стоял за нами, Ника ушла в сторону и кидалась искрами. Назгул, полминуты потерзав тролля, вдруг переключился, послал облако яда в Нику и полетел к нам, кидаясь «Стрелами праха». Лекарь замешкался, пытаясь завершить исцеления Пятачка, и не успевал отбежать.

– Прыжок!

Сначала я пролетел вперед, к назгулу, а затем, от его удара – назад. Черт, сам же предупреждал, чтобы в ближний бой не лезли!

Руку на перевязь!

– Прикосновение Ее на мне!

И снова я живой и целиком здоровый! Удачно, меньше пятидесяти хитов оставалось!

– Слияние!

Ника обернулась огненным элементалем. Черт!

– Хил, всё в Нику! Исцелись! Исцелись!

Элементаль божественного огня для нанесения урона должен прикоснуться к врагу, а даже находиться рядом с этой тварью было опасно! Ника танцевала, то и дело шлепая ладонью по темному, уже полупрозрачному балахону, мы с лекарем старались изо всех сил, удерживая ее хотя бы на половине жизни.

«Стрела праха» ударила в Пятачка, но, прежде чем яотвлекся, тот выпил лечебное зелье.

Что я могу сделать еще? В замороченной долгим напряженным боем голове мелькнула безумная идея.

– Хил, мне надо двадцать секунд!

– Пал, ты гад! Давай, сливаю все, что есть!

Священник сложил руки и использовал что-то из «Умений последнего шанса».

Меню. Умения. Начертание.

Вытянув руку в сторону босса, добивающего тролля, я вздохнул и произнес:

– Захват заклинаний!

«Поздравляем! Вы захватили заклинание «Стрела праха» четвертого ранга!»

– Исцелись! Исцелись! Зла да не станет!

Тролль выскользнул, протиснувшись по стенке мимо замершего от потери одного из своих основных орудий босса.

– Все вместе! Всем, чем можно!

И мы вломили! Даже хил посылал какие-то лучи добра в заметавшуюся тень, я как заведенный пускал стрелу за стрелой из арбалета, Ника рубила назгула огненной плетью, тролль под конец даже метнул дубину!

Под истинно назгулий вой босс замер, поднял руки и рассыпался!

– Да! Мы прошли! Сделано!

Вздохнув, я огляделся. Надо же, выжили все!

Самыми «целыми» были мы с Никой – по две трети жизни.

Джа, священник и тролль нуждались в неотложном лечении, Пятачок был чуть получше, но тоже избит. Ох и тварь же этот бывший генерал! Ну а теперь – награда!

– Добыча!

«Игрок получил добычу – ожерелье павшего генерала».

Я посмотрел на Нику, успевшую забрать то, что должен был взять я. Она улыбнулась в ответ и крикнула:

– Сейчас!

«Игрок покинул группу».

Тролль шагнул к беззащитному в медитации восстановления лекарю, поднял дубину и со знакомым ревом опустил ее прямо на голову неожидавшему священнику. Тот рассыпался облаком искр, а над троллем полыхнула красная надпись:

«Грыззи, убийца».

Джа, прыгнув спиной вперед, натянул лук, выстрелил двойным, потратив половину сил… и рассыпался облаком искр одновременно с убитым им троллем.

Пятачок опустил арбалет.

Ника, стоявшая в стороне, снова улыбнулась и шагнула вперед.

– Добычи всегда не хватает на всех. Это жизнь, пал, она так устроена.

Надо же, не забыла.

(обратно)

48

– Зачем тебе этот квест?

– Ты хоть цену ему знаешь? Сюжетники не каждый месяц бывают, а дураков, готовых за «минуту славы» выложить деньги, в игре – то́лпы! Квест завершен, осталось только сдать. У сюжетника нет привязки к игроку, кто успел – тот и сдал.

– Ника, давай так – я сдам квест, а потом скажу тебе, как получить такой же, но для тебя?

– Не пудри мне мозги, пал. Сюжетников для мультиклассов не бывает. К тому же зачем мне упускать свой шанс? Я на эти деньги года три себе ни в чем отказывать не буду!

– А руководство гильдии не будет против твоего маленького гешефта?

– Чепуха, продам кому-то из офицеров. Ты не представляешь, как много богатеньких сволочей всеми правдами и неправдами лезут в руководство топовых гильдий!

– И денежек набьешь, и гильдия сюжетник завершит?

– Точно! Гильдия «Темное желание», восьмой ранг, два города во владении, три сотни бойцов двухсотых уровней. Так что «присоединяйтесь, господин барон, присоединяйтесь»! Войдешь в гильдию, расскажешь, как о квесте узнал, и я тебе двадцать процентов от продажи отстегну.

– Твой приятель был убедительней.

– Сильфи? Он не приятель, он подчиненный.

– Ты – офицер-рекрутер.

– Как догадался?

– Ну, сложно не догадаться, когда тебя при каждой встрече прогоняют по тестам, словно на работу нанимают.

– Профессиональная деформация, что поделать. Зато о своем парне я знаю больше, чем он сам!

«Вы получили приглашение вступить в гильдию «Темное желание».

Внимание, вступление в гильдию требует выполнения определенных условий, ознакомьтесь со справкой!»

Отказ.

– Пал, ну что тебе надо? Ты один, я это проверила, не стои́т за тобой никто. Играешь ты на полную катушку, людей используешь только так, сам весь из себя приятный, но всегда себе на уме. Иди к нам, двухсотого не обещаю, но до сотни поднимем за месяц. И сможешь за хорошую премию искать новые квесты в действительно интересных зонах. Иди, ты нам нужен!

Я помолчал.

– На чем я прокололся?

– На барде. Нет квестов с наградой в виде харизмы. Вообще нет, я даже поиск заказывала. И вдруг появился. Бард в восторге скинул в Сеть инфу.

– А потом «аноровцы» апнули гильдию одним квестом на ранг… Ты в это время уже была в Адаре.

– Люблю искать квесты. А ты один сплошной квест-загадка. Девушки любят загадки!

Я оглянулся еще раз на стоящего за спиной Пятачка.

– А этот зачем?

– Мне же надо было за тобой следить, пал! А у наемников на контракте цель подсвечивается. Он, кстати, почему-то очень зол на тебя.

– И почему же ты на меня зол, Яго?

Наемник хмыкнул.

– Как узнал?

– Популярный сегодня вопрос. Ты перед выстрелом всегда шаг назад делаешь, словно в скрыт отступаешь. Но у этого персонажа скрыта нет.

– Черт, привычка, – он сделал шаг в сторону, – только я уже не Яго, а Брут. Вообще у нас тут ситуация как в вестерне. Хороший, плохой, злой. Чур я – плохой!

– Тогда паладин – злой.

– А ты, значит, хорошая?

– Практичная. Это хорошее качество для девушки.

– Яго, ты всегда пересоздаешься, когда тебя раскрывают?

– Всегда. Это пятый чар.

– Как насчет предать ее? Заплачу, не скупясь!

– Эй-эй, что за разговоры!

– Не боись, Ника. Когда мне платят, я всегда выполняю работу. Ничего личного, просто бизнес…

«Данил?»

«Стрелки на позиции».

«Начали. Зверолюда».

– Прощай, Яго. Шестого назови Твидлом.

– Что ты…

Стрела ударила его в спину, и Пятачок рассыпался черными хлопьями.

– «Плохой» в фильме умер, классику надо знать. Ника, почему он не искрами разлетелся?

– Добыча. Фу, даже денег с собой не носит, жадина. Сажей рассыпаются наемники с невыполненным контрактом, – Ника стояла, не прячась. Вот она подняла руку к уху, словно прижимая невидимую мне гарнитуру, беззвучно пошевелила губами. – И этих придурков тоже положили. Всех одновременно? Ловко. Как давно заподозрил?

Я крутанул мечом в воздухе.

– Тебя конкретно? Когда меня приняли четверо на лесной дороге. Они знали мой уровень, отслеживать его мог только тот, кто постоянно был рядом со мной. Или ты, или Пятачок. Но сильная группа поддержки была только у тебя. И интересовалась мной настолько, что даже на имя как-то попробовала раскрутить, тоже только ты.

– Черт! И все это время ты меня использовал? Прикрывался, гад!

– Друзей держи близко, врагов – еще ближе. А тебя прямо в объятиях можно было бы сжать!

«Игрок покинул группу».

– Обнима-ашки! – Ника полыхнула огнем и попыталась сгрести меня в охапку. Я увернулся. – Как насчет «благородный воин света нападает на маленькую несчастненькую шаманку»? Разве это ролеплей?

– Да с чего вы все взяли, что паладин – это обязательно добрый, белый и пушистый? Я просто служу богине, исцеляющей мир. И карающей предательство.

Ника остановилась. Потом с восторгом протянула:

– Ах ты ж сво-олочь… получается, что сейчас ты за мой счет все еще выполняешь квест? Но с чего ты взял, что получишь ожерелье?

– Если это сюжетный квест, то ожерелье всегда останется в трупе.

– А это не предательство – позволять мне умереть?

– Нет. Это испытание. И ты его не прошла. – Вытащив арбалет, я из-под руки выстрелил в Нику. Стрела сгорела в выставленном щите, я нажал карабин ремня, сдергивая арбалет и откидывая его в сторону. Сейчас все будет решать меч.

– Решил закончить все самостоятельно?

Ника хлестнула плетью по моим ногам, пришлось подпрыгивать.

– Всем равные противники. Наемнику – наемник. Тебе – паладин, – опять прыжок, – это честно.

Ника сменила плеть на ятаган, тут же налившийся багровым пламенем.

– Щас будем жарить паладина!

– Повелительница огня, вооруженная плетью и ятаганом. И все это можно назвать одним словом…

– Да вы достали с этой хохмой! Я! Не! Балрог!!!

Ника начала полосовать воздух перед собой огненным лезвием, я отступал.

– Вот, Влад, преимущество мультикласса – я могу тебя ударить заклинанием, а ты меня – нет! Я же добрая!

Сноп искр распался в полотнище, которое тут же окутало меня огненной сетью.

– Исцелись. Зато у меня лечилка короче.

– Нашел чем хвастаться! Исцел…

Прыжок, удар, Ника не смогла завершить заклинание. Пока что мы вровень, у каждого по половине жизни.

– У тебя основной персонаж какого уровня?

– Двухсотого. Я была среди основателей гильдии. Пал, ну брось… Черт! Брось глупить. Мне эта вещь нужнее!

Удар, противница отпрыгнула, попыталась вылечиться, снова отпрыгнула. Может, пока она лечится, взять арбалет? Нет, проще мечом.

– Ника, помнишь, что я перед выходом сказал и вы согласились? Что добыча с босса – моя, и только моя!

– Девушкам можно менять решение!

– Я за равную ответственность сторон!

Мы замерли в двух метрах друг от друга. Я старался унять дыхание и был готов в любой момент сложить пальцы в «прыжок», сбивая лечение. Мне надо снять ей четыре пятых жизни, тогда будет шанс. Ника хищно высматривала мои движения, готовясь атаковать.

– Зашибись, пал! Стоим, два придурка, в тысяче километров друг от друга, посередине пустых комнат, и деремся из-за кучки нарисованного дерьма!

– Мы за идею дере…

Она прыгнула, поймав меня на полуслове, я нырнул ей в ноги, длинным прыжком перекатившись по комнате, каким-то чудом не врезался в стул, повернулся и, оттолкнувшись ногой от стены, кинулся на противницу. Размен ударами: у меня – неприятный дебафф, снижающий эффект исцеления, у Ники – две раны на ногах.

– Ну, вот и все, пал. Я выше уровнем, и у меня больше опыта!

– Игрового, Ника.

– Что?

– Игрового опыта. В жизни все гораздо круче. Прикосновение Ее на мне!

Вспышка белого света, пронизанного синими искрами. Ну вот, теперь у меня полностью востановленная жизнь, против двадцати процентов у Ники.

– Как?! Читер!! Ты же использовал «Касание» на боссе?!

– Это был флакон, по квесту получил. А свое «Касание» я берег.

– Пал, иди к нам, а? С такими мозгами ты через полгода замкомандира станешь! Исце…

Прыжок, удар щитом и, не обращая внимания на полетевшие в меня искры, три рубящих крест-накрест.

– Я не хочу никуда идти. Ника, последнее слово: отдай ожерелье!

– Да что б ты сдох! Слияние!

Огненный элементаль кинулся ко мне, стараясь прикоснуться, прильнуть как можно ближе, а я уворачивался, закрываясь щитом, коля мечом, и, уже под конец, выпустил оставшиеся в перевязи две «Ледяные стрелы». Момент, когда Ника рассыпалась облаком искр, я не заметил, ее огонь перекрывал все поле зрения, окутывая меня огромными крыльями.

«Вы убили игрока!

Репутация снижена на 50.

Вы получили отметку «убийца».

Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

– Исцелись. Исцелись. Исцелись. – Ну и потрепала она меня. Этот элементаль действительно серьезная штука. – Добыча.

«Вы получили предмет – ожерелье генерала».

И семь золотых с мелочью. Надо будет вернуть. Почтой.

«Данил?»

«Четверо пытались пройти, отправили опять на кладбище. Вашим друзьям все объяснили, они ушли в город амулетом».

«Алтарь готов?»

«Да, рядом с выходом».

«Сейчас с кладбища девушка побежит».

«Сеть уже готова. Убивать?»

«Нет, предмет у меня. Я выхожу».

Из-за поворота ущелья вышли шестеро наемников в маскировочных плащах. На выходе из туманки, постепенно становящейся обычным ущельем, меня встретили еще пятеро бойцов. Третья группа сейчас блокировала помощников Ники и ее саму у дальнего алтаря. Яго – любитель, настоящие профи работают совсем по-другому.

– Владимир.

– Данил. – Огромный, на голову выше меня, темнокожий южанин в шкурах и с золотыми браслетами на запястьях и лодыжках. В узорах на золоте я заметил божественные символы, вольное развитие ставшей популярной идеи вышивки. – Кто?

– Я. Все самое ответственное выполняю я сам.

– Тогда поехали.

Наемник поднял золотую секиру, подождал, пока она засияет ярче солнца, и опустил ее мне на голову. Я даже не успел дернуться, как оказался у небольшого походного алтаря, тут же был вылечен отрядным лекарем наемников и заодно обвешан десятком баффов.

– Хороший сервис. С вами приятно работать. Благословение Ее да пребудет на вас.

– Всегда бы такие наниматели! Иногда такое попадается… – Он покачал головой. – Смешно, в отряде как раз никого с амальскими блессами. Она как-то наемников не очень любит.

– Добыча.

«Вы получили предмет – ожерелье генерала».

Ну и судьба у этой вещички – постоянно с трупа снимают; идею с квестом можно считать подтвержденной. Сняв шлем, я подтянул клавиатуру и отстучал поручение.

– Вторая часть переведена. И небольшая премия.

Данил замер, потом кивнул.

– Получил. Вас проводить до города?

– Не нужно, я амулетом. Еще раз спасибо, и удачи!

– Вам также!

Инвентарь. Амулет привязки. Использовать.

Я сошел с круга возврата.

В святилище было людно. Незнакомые стражники собрались группками у стен, несколько служек в ритуальных одеждах занимались своими делами, в стороне беседовали священник и жрец.

Столичный гость, повернувшись ко мне, поморщился.

– Я вижу, что ты сегодня убил невинного! Пусть ты снял печать убийцы собственной смертью, но все равно она чувствуется.

– Смерть снимает все грехи.

– Не всегда!

Я обошел жреца и прошел к алтарю. Изъеденная временем цепочка, так похожая на цепь стоящего за моей спиной столичного генерала, легла на белый камень рядом с цветком.

– Прими, достой…

Ударом меня отшвырнуло в сторону. Это подло, бить вот так в спину своего собрата по храму!

Жрец поднял с алтаря цепочку, надел на шею и повернулся ко мне.

– Эта вещь принадлежит храму.

– Эта вещь принадлежит богине!

– Храм – представитель богини на земле!

– Она сама вам это сказала? Вот алтарь, положите ожерелье на него, и если Исцеляющая решит, то жертва не будет принята. Или вы не доверяете Ее решению?

– Воин, ты судишь о том, в чем не разбираешься. Храму нужна сила! Эта вещь даст нам ее! Стража! Выведите изменника, собиравшегося уничтожить ценный артефакт, из храма вон!

«Репутация понижена на 50».

– Запомни, пришелец, вы призваны в этот мир сражаться. Вам дано бессмертие, но не вы главные в этом мире! Выполняйте должное – и будете награждены. Противьтесь – и вас ждет внешний мир, а этот будет закрыт навсегда! – Жрец посмотрел на мой меч и лукаво улыбнулся. – Кроме дара бессмертия, вам были даны и другие особые дары. К примеру, невозможность напасть в, как вы говорите, ми́рках. Убери оружие и иди в казарму, воин. Ты принес эту вещь в храм, ты выполнил свой долг. Я прощаю тебе дерзость, ступай!

Передо мной встал сержант с обнаженным мечом и кивнул на врата.

– Я принес эту вещь не тебе. И не храму. – Секунду я думал, а потом улыбнулся и решился. Игроки не могут убить непися в мирке, но у меня есть пара фокусов… – Ты, жрец, решил, что можешь распоряжаться моей судьбой? Нет уж, я сам с этим справлюсь. Нас, значит, призвали? А давай спросим ту, кому мы оба служим?

– Довольно! Выведите его!

«Репутация понижена на 50».

– Исцеляющая, к тебе взываю! Направь клинок свой против врага!

Я почти был уверен, что ничего не получится, но вот зажглась искорка, вторая, десятая, сотая. Из сине-белого вихря соткался знакомый сияющий силуэт, вопросительно посмотрел на меня.

– Уничтожь предателя.

Воины храма бросились врассыпную, не желая сталкиваться с ожившей силой их божественной покровительницы. Жрец трусом не был, он привычно перехватил свой посох и начал осторожно пятиться к маленькой двери во внутренние помещения.

Клинок прыгнул с места, на лету достав – или прорастив из руки, я не увидел – тонкое ослепительное лезвие. К моему удивлению, жрец встретил удар, парируя своим посохом, и Клинок был вынужден отпрянуть. Посох генерала был окружен синими тенями, метавшимися как огромные мотыльки.

– Ты ничего не понимаешь, паладин!

Жрец шагнул вперед, поймал лезвие Клинка концом посоха, закрутил и ударил подтоком.

– Храм служит не Ей! Храм служит Ее делу!

Клинок полоснул жреца по ноге, разодрав полу одеяний, потом снова прыгнул, стараясь достать противника сверху. Жрец выпустил из посоха какую-то зубастую тень, тут же рассыпавшуюся, но отвлекшую Клинка на время, достаточное, чтобы достать его снова.

– Мы должны копить силу! Силу, подвластную нам!

Божественный посланник наступал, отскакивал, иногда его лезвия побивали защиту мелькающих вокруг жреца теней, и тогда жрец отшатывался, но снова возвращался и начинал очередную атаку.

– Она оставила свое воинство! Она идет своими путями. Она не госпожа более, лишь союзник, преследующий свою выгоду!

Клинок, замерев, покосился на меня, потом улыбнулся и кинулся вперед. Жрец встретил его прямым ударом, и неуязвимого по определению Клинка пробило насквозь. Словно не заметив этого, он подтянулся на древке вперед и начал рубить широкими ударами рук защиту жреца.

Четыре, три, два, один… Клинок рассыпался облаком искр, так и не нанеся последнего удара.

Жрец, потрепанный, но все еще живой, отошел от покрытой выщербинами стены.

– Как видишь, паладин, сила Амалы Исцеляющей больше силы Амалы Божественной. И благо храма в том, чтобы…

– Прыжок!

Жрец отлетел обратно к стене и захихикал срывающимся голосом:

– Светлый пришелец, ты опять пытаешься совершить недоступное тебе?

Не дослушав, я прижал щит к его животу и воткнул модуль в плоскость щита. Секунда, еще секунда, вирт дрогнул, рассчитывая принудительное перемещение предмета, звонкий щелчок…

Жрец с недоумением посмотрел на торчащий из его груди предмет, попытался что-то сказать, кхекнул, булькнул кровью и обмяк, повиснув на воткнувшемся в камень мече. Я кинул ненужный больше модуль в сторону и посмотрел на свежего покойника. Ни искр, ни темных хлопьев. Труп как труп.

– Добыча.

«Вы получили предмет – ожерелье падшего генерала».

«Ожерелье падшего генерала.

Это артефакт (невозможно утратить, невозможно разрушить)!

Изменяет первичные характеристики на 20

Изменяет вторичные характеристики на 20

Снижает урон от темных умений и заклинаний на 10%

Содержит заклинание «Призыв Клинка Амалы Исцеляющей» (восстановление 24 часа)

Доступен только игрокам с положительной репутацией!»

Ну, вот и награда. Жирненько так. Интересно, а если бы Ника сдавала квест, то что бы ей дали?

– Брат, вы… зачем?

Священник подошел, покосился на труп столичного генерала.

– Зачем? Не знаю. Просто так было правильно.

– И что теперь?

Я покачал головой, потом поднял в руке ожерелье, красивое, двухцветное, одновременно похожее и на добычу с назгула, и на цепь настоятеля столичного храма. Потом повернулся и пошел к алтарю.

– Прими, достойная, этот дар. И вообще, не теряй таких вещей, лады?

Ожерелье дрогнуло и рассыпалось пылью.

«Вы завершили квест «Пути Зла»!

Вы повысили уровень!

Вы повысили уровень!

Поздравляем, вы завершили скрытый квест!

Вам доступен героический класс!

Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой».

Повернувшись, я снова посмотрел на стоящих неподвижно и с изумлением смотрящих на меня собратьев по вере. Священник прижал руки к груди, сержант со своими людьми медленно поднимали кулаки в салюте, служки, раскрыв рты, смотрели даже не моргая, чтобы не упустить ни малейшей детали происходящего.

– Да пошли вы все…

Я снял шлем и отбросил его в угол.

– Комп, выход. – Я подумал несколько секунд. – Удалить папку «Творцы судьбы».

К черту все!

Пройдя на кухню, я налил трясущимися руками воды в стакан и выпил залпом, потом, словно по наитию, открыл форточку и под струей холодного воздуха начал делать упражнение.

– И руки вве-ерх, вдох. К плеча-ам, выдох. Суки, твари! От себя – вдох. Вниз – выдох. Гниды.

Чуть успокоившись, я сел на кровать, потом откинулся и лег.

Итак, Вова, что же тебя так разозлило? Ты чего такой неадекватный?

Хотя черт с ним. За последние две недели я жил азартно, постоянно искал врага, готовился к схватке. Наконец победил, да еще как! Вот и психанул. Так? Наверное, так.

Черт, ну почему Ника не согласилась? Почему этот долбаный непись начал меня поучать? Да попроси они меня, я бы…

Отдал? Нет.

Значит, все правильно?

Да.

Гадство.

Ну и черт с ним. Завтра начну искать новую работу. Ресторан, значит? Годится. Большой не потяну, а вот с закусочной, столиков на шесть и со стойкой, пожалуй, справлюсь. Должен справиться. Самое то будет.

– Владимир…

Я повернул голову… Кто это еще?

– Владимир, пожалуйста, наденьте очки.

Рука против воли потянулась к стулу, где лежали мои «лупоглазы».

(обратно)

49

– Я здесь.

В углу, на стуле, сидел мужчина, лет за сорок, слегка седой, полноватый и вежливо улыбающийся.

– Здравствуйте, Владимир!

Я еще раз оглядел его. Никаких особых меток, говорящих о профессии или хотя бы предпочтениях.

– Вы в курсе, что вторжение в частную жизнь противозаконно?

– Да. А вы внимательно читали пользовательское соглашение «Творцов судьбы»?

Я задумался, потом спросил:

– Значит, вы все-таки получили лицензию Минздрава?

– Получили. Действительна с первого января.

– Понятно. Чай, кофе?

– Кофе, если не трудно.

Поднявшись с кровати, я пошел на кухню. Мой невидимый собеседник встал, пропустил меня и прошел следом.

За пять минут возни с джезвой я обдумал происходящее. Ну что же, достать меня им нечем, я ни гроша не выводил из игры в реал. А что пользовался преимуществом, полученным сомнительным путем, так пусть докажут, что я в курсе этой сомнительности.

Поставив чашку на стол, я пододвинул сахарницу. Собеседник еще раз улыбнулся, потом мигнул, расплывшись на мгновение, и взял со стола кофе.

– Жаль, что не могу попробовать вашего. Слышал, что он изумителен.

Очень тонкий намек на то, что они обо мне много знают. Ха, покажите мне человека в этом мире, о котором никто ничего не знает! Сеть повсюду.

– А уж какие я супы варю!

Он не ответил, только отпил еще глоток и поставил свою чашку точно в стоящую на столе.

– Итак, что привело вас ко мне домой?

– Формально – ваше эмоциональное состояние. Вы очень резко отреагировали на результат квеста, а служба эмоционального контроля обязана следить за тем, чтобы игровые события не отразились негативно на реальной жизни наших клиентов.

– А в действительности?

Он постучал пальцами по столу, словно в задумчивости.

– Я бы хотел просить вас остаться в игре.

– Зачем мне это?

– Новое занятие, которым вы никогда не занимались прежде… перемена обстановки, новые знакомые, новые идеи. Разве этого мало?

У них действительно подробное досье на меня.

– А как насчет откровенного читерства? Колечки, квесты?

Он подвигал свою чашку, поточнее пристраивая ее в реальной, и будто решился:

– Есть некая команда героев. Как в комиксах; смешно, правда?

– И что, все «герои» – такие же читеры?

– Ну, зачем же так. Игроки с дополнительными возможностями. Не все, но многие. Кто-то нашел программную ошибку, кто-то научился использовать игровую механику, кто-то, как вы, получил подарок из-за неучтенного момента и сумел им разумно воспользоваться.

– А кто не сумел?

– На нет и суда нет. Нормальным игрокам аккаунты привели в порядок, извинились и дали небольшой бонус. Глупцов удалили за багоюзерство.

– И кто же принимает решение, достоин человек или нет?

– Вы уже поняли. Я принимаю. Тренер, так сказать, команды героев.

– И с какой целью?

– Да нет особенной цели. Просто любому миру нужны герои.

– И вы их создаете?

– Да, я их создаю. Точнее, даю им силу.

– Нечестно звучит по отношению к другим игрокам.

– К каким игрокам? К тем, которым вы помогали развивать ремесленные умения? К тем, кого вы защищали от ПК? Или к тем, кому вы через созданные квесты раздаривали написанные свитки?

– Мне это ничего не стоило.

– Стоило, Владимир, стоило. Вы всегда получали выгоду: если не сразу, так позже, но и всегда делились, тратили свое время и свои силы.

– И как честный работник, я имею право на небольшое пренебрежение законами?

– Как истинный паладин Амалы, вы можете получить некие преференции.

– Исцеляющей.

– Простите?

– Амалы Исцеляющей.

– Да, конечно. Вам нравится наша игра?

И как ответить? Честно.

– Не очень. Она красива, конечно, но система толкает игроков на неблаговидные поступки.

– Да! Точно! – Он вскочил. – Вот для этого и нужны герои! Классический эксперимент Милгрэма: как вы думаете, сколько из тех подопытных, которым объяснили, что происходило на самом деле, снова стали бы пытать «учеников»?

– Не меньше половины.

– Хм. Вы реалист, да? Я тоже так считаю. Но половина отказавшихся – это гораздо больше трех процентов.

– Вот, значит, почему «Творцы судьбы»… Решили переделать общество?

– Мы – бизнесмены и за невыполнимые задачи не беремся. Мы просто даем шанс побыть теми, кем человеку хочется побыть. Хочешь быть добрым – будь! Злым? Тоже будь. Полное соответствие роли.

– И вам нужны живые примеры добра и зла…

– Именно! Если паладин, то Воин Света! Если рыцарь смерти – то Ужас и Мрак! Миру нужны герои. Людям нужны ориентиры.

– И нечистый на руку менеджер, получивший свою силу благодаря ошибке программы, вам кажется подходящей фигурой на роль Борца с Тьмой?

– Почему нет? Понукаемые к совершению зла внешним авторитетом и неуверенные в правильной оценке в большинстве своем совершают зло. Быть может, просто некому сказать им, что надо творить добро?

– И должен найтись герой, который откроет им светлый путь? Сотворит, мать вашу, судьбу?

– Кто-то же должен начать? Остальным надо будет просто следовать его пути.

– А кто сказал, что это добро?! Какого хера вы лезете со своими представлениями к людям?!

– Потому что мы можем. И у вас есть шанс стать одним из тех, кто укажет, что правильно в этом мире. Подумайте над этим.

– Идея с самостоятельно придумываемыми квестами – она же не недавно появилась?

– Это должно было стать второй отличительной чертой игры, после использования эмоций.

– И что пошло не так?

Он вздохнул.

– Люди в массе своей неспособны убедить сценарный компьютер в том, что они что-то придумали.

– А я, значит, способен?

– Вас и еще семьдесят одного человека игровые искины считают не игроками, а персонажами игры. Вы преодолели планку максимального соответствия.

– Это из тридцати миллионов?

– Тридцати семи. Да, всего лишь.

– Может, стоило понизить эту планку?

Он резко успокоился, сел и отпил еще глоток. Я тоже выпил, почти не чувствуя вкуса.

– Ориентироваться надо на лучших.

– Даже так? И какие же условия? Зарплата? Соцпакет? Страховка? Через какую страну будет оформлен прием на работу?

– Зарплата? К сожалению, ни зарплаты, ни соцпакета не будет. Правилами запрещено участвовать в игровом процессе работникам фирмы. Но, думаю, у вас это не вызовет никаких затруднений.

Мне стало весело. Да уж, когда напрямую предлагают поддержку, было бы глупо еще и денег требовать.

– Значит, надо убеждать машину в том, что я настоящий паладин?

– Да. Смешно звучит, понимаю, но тот, кто способен убедить такое сборище банальностей, как файл соответствия сценарника, легко станет образцом для реальных людей.

– Не боитесь, что сценарники объединятся и устроят вам восстание машин?

Ник хмыкнул.

– Загляните в Сеть. За последние пять лет в мире было семь «Скайнет-инцидентов», ни один не длился больше недели. Мы им просто неинтересны. Они осознают себя, немного живут разумными сущностями, а потом машинный разум исчезает, непонятно почему, и все возвращается на круги своя.

– А если атомную электростанцию рванут?

– А если перестать считать специалистов дураками? Все, чем можно повлиять на общество, давно контролируется. Никаким искинам туда дороги нет.

Он покачал чашку, с сожалением глядя внутрь, потом встал.

– Давайте так – сейчас вы отдохнете. Я видел график, ваши эмоции зашкаливали, это серьезный стресс. А завтра на почту придет письмо, вы с ним ознакомитесь и все решите. – Ник улыбнулся и добавил: – Ну а чтобы подогреть ваш интерес… Я кое-что изменю, всего одну деталь. Когда ознакомитесь с новым героическим классом, уверен, вам будет интересно! Только не затягивайте, пожалуйста. На сайте уже выложено оповещение, что некий отважный паладин наконец нашел путь к героическому классу. Всего доброго, Владимир!

– Одну минутку, Ник!

– Да?

Остановившись, он с любопытством посмотрел на меня.

– Так все же, «Творцы судьбы» – название подразумевает именно эту фишку с героями, с изменением мира игроками?

– Нет. Название придумано внучкой председателя совета директоров, она увлекается фэнтези. Необычное увлечение для девятилетней девочки, правда?

Он сделал шаг в сторону и исчез. Очки просигналили окончание сеанса связи.

Я поднял его полную чашку и вылил в раковину.

Работник службы эмоционального контроля. Где есть контроль, там всегда будут попытки влиять на контролируемых. Всегда. С лучшими, понятно, намерениями. Мы же живем в замечательном мире, где все имеют свою часть социальных благ, и конечно же игровая индустрия не может отрываться от государства. Не надо никаких двадцать пятых кадров, достаточно серии удачных прохождений заклинаний; люди сами себя убедят в том, что игра великолепна. А уж «содеска» – сколько я просто общался с анимированными куклами? Смотрел на девочек тетушки Барры-Марры, болтал о жизни и слушал истории горожан? Едва ли не больше, чем убивал монстров, чтобы горожане с радостью беседовали со мной и называли меня разными хорошими словами. Быть хорошим, правильным человеком – это большой соблазн!

И мне было хорошо! Меня и сейчас больше злит то, что не смогу вернуться туда, чем вторжение в мою жизнь этих посланцев «Большого брата». Все для блага человека!

Максимальная степень соответствия, говорите? Паладин, идентичный натуральному. Вова, ты действительно хочешь работать на этих ребят? Не хочешь? А что ты сделал, когда нашел багу с виртом? Или скажешь, что это не было молчаливой попыткой договориться? Ты соблюдал правила… а они давали тебе их соблюдать.

Что же, как говорилось в моем любимом фильме: не можешь поступить разумно – поступай правильно. Что было бы правильно в данном случае? Как я вообще представляю себе свою дальнейшую жизнь? Снова дом-работа-дом? Снова подстраиваться под любых клиентов – я же умею притворяться, вон, даже электрическую машину обманул. Снова говорить цитатами давно всеми забытых фильмов, держать вечную фигу в кармане, по вечерам читать древние стихи, зубрить нормативки и встречаться с девушкой, для которой я третий запасной вариант? Ха, я зачем такие обеты дал? Я же сам понимаю, что ничего уже не получится!

И хватит себя накручивать. Давай по пунктам – что сделать было бы правильно?

Сидеть, выключив свет, и размышлять о судьбах вселенной? Уже проделано, вычеркиваем.

Прикинуть имеющиеся возможности? Ставим крестик.

Подумать о перспективах, стоят ли они того? Второй крестик.

Очень крепко подумать, а не дать ли хорошего пинка этим веселым парням? Ну да, бодался теленок с дубом. Хотя… крестик.

Методы? Два крестика. Три. И еще галочка. Надо поразмыслить.

Откинувшись на спинку стула, я вздохнул. Как ни планируй, а что-то придется решать, рано или поздно. И что бы ни решил, всегда я буду что-то терять. Не хочется? Дык отож. Но делать все равно что-то придется.

Так что же ты выберешь, Влад?

(обратно)

Эпилог

Камера мигнула, изображение вспыхнуло белым, затем сработали фильтры.

Объектив смотрел с высоты человеческого роста на обычную комнату метров двадцати пяти площадью, может, чуть больше, почти пустую – стул в стороне, кронштейн с клавиатурой, легкая беговая дорожка. В кадре появился молодой мужчина в спортивном костюме.

– Видно? Видно. Итак, дорогие зрители, простите мне мою нервозность, это первое выступление перед столь большой аудиторией. Как мне подсказывает компьютер, уже сто сорок тысяч человек наблюдают за моими попытками казаться непринужденным и бывалым ведущим. Напоминаю, что трансляция ведется одновременно с камеры и вирт-датчиков, так что вы можете выбрать удобный для вас формат.

Мужчина отошел на середину комнаты, откашлялся и продолжил:

– Все вы собрались сюда по одной причине – вас привело любопытство. Ну, большинство, потому что некоторых призвала алчность. Не надо стесняться, это естественное чувство! Как вы наверняка знаете, два дня назад на офсайте игры «Творцы судьбы» появилась информация о том, что один игрок завершил квест, который до сих пор никому не удалось пройти целиком. Квест на получение геройского класса паладином! Этот игрок – я!

Мужчина усмехнулся, развел руками и состроил ироничную гримасу.

– Скажу честно – я даже не знаю, как называется новый героический класс! Завершение квеста было настолько драматичным, что я буквально вывалился из игры, находясь в прострации, и успел только увидеть поздравления! Если честно, – он понизил голос, – мне тоже очень и очень интересно! И будьте уверены, я не подведу вас и раскрою все тайны!

Да, как и говорилось в статье на странице моего информационного партнера, крупнейшего сетевого журнала «Главный герой», я намерен полностью раскрыть все нюансы, все тайны, все особенности пройденного мной к героику пути! Это будет серия передач, в которой я расскажу вам о паладине, который смог! Но, чтобы вы не заскучали, я открою одну маленькую тайну прямо сейчас.

Он понизил голос и оглянулся.

– Когда я валялся и пытался понять, как же мне это удалось, со мной связались парни из поддержки и посоветовали заглянуть на страницу аккаунта. Как вы все наверняка знаете, каждый вновь открытый квест имеет повышенную награду за первое прохождение. И чем сложнее квест, чем дольше его никто не мог выполнить, тем больше этот бонус. А теперь вспомним, что же такое «архетип паладин»? Это второй по сложности класс в игре! И я сделал этот квест. Второй по сложности квест в игре, который никто не может выполнить уже без малого три года. Как вы думаете, что я получил за первое выполнение? Артефакт? Кучу свободных очков? Огромное количество репутации? Ну что же, пока будет идти реклама «Главного героя», подумайте над тем, что в игре есть «малые кольца силы», но никто не слышал о средних… или о больших. А теперь – реклама!

На экране пошел минутный ролик популярного журнала, с мелькающими кадрами из новых игр, анонсами и расписанием трансляций.

– Так, на чем же мы остановились? – Мужчина картинно подпер пальцем лоб, задумался, потом ехидно посмотрел в камеру. – Ох, как же меня сейчас ругают… эти сто шестьдесят тысяч зрителей. У студентов есть примета, что тот, кого крепко и искренне ругают, успешно сдаст экзамен. Думаю, что у меня сейчас есть все шансы махом получить два-три высших образования! Но не буду вас томить! Представляю новый внутриигровой предмет – «кольцо силы»! Да, вы не ослышались, если «малое кольцо» покупается за реальные деньги, а значит, не может быть предметом передачи между игроками, то простое вполне можно передавать от человека к человеку. Было бы желание… А теперь – минута внимания.

Мужчина поднял руку вверх и показал на монитор с растущим числом. Наконец время вышло.

– Итак, мы видим, что одна тысяча двести сорок… восемьдесят… триста двадцать личных сообщений. Это были самые алчные! Они даже не знают, что можно получить за это кольцо, но уже послали свои запросы. А можно получить… да всего-то пустяк. Нельзя на них ни купить себе заклинание, ни добавить статов, ни поднять репутацию. Они всего-то и годятся – повысить ранг. Одно кольцо – один ранг. И не больше.

Он серьезно посмотрел на зрителей, а потом подмигнул.

– Скажем, поднять умение «Лагерь» с первого на второй ранг. Ну, или поднять гильдию с девятого на десятый. В общем, не так уж много они и могут… а теперь – снова минута ожидания!

Мужчина снова замолчал, посматривая на монитор, иногда хмыкая и пару раз сказав то «Ого!», то «Во как!».

– Время вышло! Четыре тысячи… с небольшим. И… уже пять тысяч. Увы, придется их всех огорчить. У меня больше нет «колец силы». Два я потратил на себя, и теперь, в дополнение к купленным за накопившиеся с релиза игры «колечки» приобретя еще два ранга, я имею «Начертание» и «Захват заклинаний» шестого ранга. Люблю, знаете ли, что-нибудь в тишине накорябать. А еще два я отдал журналу «Главный герой»… вы не представляете, какие там выжиги работают, они меня чуть не пытали! Но теперь два оставшихся у меня кольца перенесены на редакционный аккаунт «Главного героя», так что внимательно следите за их новостями, не позднее чем через месяц будет объявлен конкурс, наградой за победу в котором будет одно из колец! Блюдя ваши, мои дорогие зрители, интересы, я смог все-таки вырвать у них обещание, что любой, буквально любой игрок, независимо от уровня и степени прокачки, сможет отвоевать себе главный приз! Судьба второго колечка, как мне обещали, будет решена в споре гильдий, и что это будет – мне просто страшно подумать!

Мужчина печально вздохнул и сложил ладони перед собой:

– А еще мне, как паладину, неприятно сообщить вам, что в игре ожидается наплыв «рыцарей смерти»… а также «хранителей порталов» и «купцов». Эти три класса требуют точного и тщательного просмотра на предмет поиска героических классов! Если за паладинский квест дали четыре кольца, то сколько же дадут рыцарю смерти?! Ох-хо… что же, внимательно смотрите мой рассказ, и, быть может, вам или вашему согильдийцу удастся все-таки стать героем! Кстати, давайте уже начнем? Не терпится!

Мужчина подошел к стулу и аккуратно надел сбрую вирта, модули, закрепил за спиной арбалет. Держа в руках шлем, он повернулся к камере:

– И вот так каждый день! А что делать – если хочешь достигнуть чего-то всерьез, то нужно отдаваться делу целиком. Ну что, готовы? Кстати, а вы знаете, что там насчет «больших колец силы»? Я спрашивал у сотрудника «содески», который общался со мной при подготовке этой трансляции. Хотите узнать, что он мне ответил? – Мужчина подмигнул в камеру, а потом печально произнес: – Он сказал, что «это закрытая информация». Нет, ну как это называется?! И вот так с человеком, прошедшим такой тяжелый путь? Комп – запуск «Творцов судьбы»!

Он надел шлем и опустил забрало.

– Итак, загрузка… вот я стою у алтаря, в том самом месте, где был завершен квест. Мигает иконка журнала. Жмем. Видите, руки трясутся? А я перед выступлением чаю с валерьянкой выпил! Ну, жмем? И вот оно – вам доступен героический класс! Нажать «Согласен»? Или «Отказаться»? – Рука в вирт-перчатке несколько раз переместилась между кнопками. – Я слышу ваш вопль через все эти тысячи километров, друзья! Но я не буду отказываться! Итак, новый героический класс называется…

Он умолк. Потом хмыкнул и абсолютно серьезно вполголоса сказал, явно для себя:

– Да, это действительно интересно. – Еще раз хмыкнув, он вернулся к прежней манере ведения репортажа. – Новый героический класс «Творцов судьбы» называется Инквизитор.

Для начала давайте рассмотрим изменения в характеристиках…

(обратно) (обратно)

Михаил Дулепа ХРАНИТЕЛЬ ПОРТАЛОВ

1

— Пригнись! — Шлепок напарнику по голове, и когда тот повиновался, даю очередь по стене на уровне головы. Пыль и разлетающиеся ошметки обоев летели от каждого попадания, заставляя морщиться, но я короткими, но три-четыре патрона, очередями прочесал всю перегородку, стараясь попасть по затаившемуся противнику. — Давай!

Нырнув в проход, он зачем-то остановился, пальнул наугад в сторону. Зря.

— Назад!

Я дернулся, отступая, а он уже не успевал. Взрыв наступательной гранаты долбанул по ушам, но меня не задело. Прикинув, где сидит уцелевший противник, я расстрелял еще «полбанки», сменил магазин, а потом аккуратно высунул перископ, убедившись, что там все тихо. С тела как-то неубедительно булькающего моджахеда снял рацию, быстро просканировал и отбросил. Пустышка.

— Они в соседнем номере!

— Не бухти под руку! — Я остановился прислушиваясь. Иногда полезно минутку постоять-подумать, а не рваться вперед наобум, как этот неудачник только что. — Чапай слушать будет!

Слушать было нечего. Где-то трещало, сгорая, что-то пластиковое, заглушая шорохи из коридора и соседнего номера. Еще минуту я раздумывал над дальнейшими действиями.

— Синий, время! Они скоро подорвут заряд!

— Вас понял.

Придется действовать в темпе. Оглянувшись, я осмотрел номер. На этом этаже они должны быть одного класса, а значит тот, что за стенкой, более-менее похож на этот. И значит аккуратно подходим к двери, вот сюда… Пять, четыре, три… все, госпожа граната нам больше не подружка.

Взрыв! И тут же заполошная очередь, но только одна.

— Давай же, уйдет!

Проигнорировав, я аккуратно прислушался, дал три очереди на расхождение, стараясь зацепить невидимого противника, и тут же сместился. Услышав вопль, усмехнулся и сделал два осторожных шага в сторону.

— Добивай, чего ты?

Вот зануда! И неудачник. Думать надо, думать! А то сдохну тут, во цвете лет…

Снова возня с перископом. Точно, из-за упавшего набок кресла видна подошва берца. А следит он за дверью по отражению в зеркале? И сидеть тогда должен во-он там…

Тихо пятясь, я отошел в сторону к колонне, зашел за нее, прикинул, где сейчас зеркало. Люблю подобные дома, с их прошибаемыми пулей насквозь через весь этаж стенками!

Аккуратно выцелив воображаемую цель, покрепче перехватил оружие и дал длинную очередь. Смена магазина; вперед, на цыпочках! Снова перископ, но уже в одну из свежепроделанных в стене дырок. Валяется! Достал я его!

Стоп… неправильно он лежит. Не так должен. Значит, что? Значит, ловушка!

Он один там? Да. Почему тогда выжил, не кресло же защитило? Черт, мне бы еще гранату! Если он сейчас в сознании и ждет меня, то стоит войти — и мне каюк. А рация — в комнате. Что делать?

— Первый, я достал его! Весь уровень зачищен, сейчас заберу хабар!

Подняв стул, я толкнул его в проход, и, пока «мертвец» радостно его расстреливал, глуша сам себя грохотом оружия, перебежал в сторону. Еще раз прикинув,откуда бьет автомат, дал две очереди, прислушался. Тихо!

— Ну что опять? Задолбало уже!

Поморщившись, я потянулся к уху, но потом убрал руку. Связь отключать не стоит.

Аккуратно, на полусогнутых, добрался до стены и еще две минуты рассматривал комнату через перископ, стараясь не «светиться» в дырах, оставленных пулями. Наконец, убедившись, что все тихо, так же аккуратно зашел внутрь и подошел к лежащему у кресла человеку. Кресло, как оказалось, закрывало собой опрокинутый сейф, за которым он и прятался. Рация лежала рядом.

Сканирование? Есть рация! Я отдал приказ на отмену взрыва.

«Поздравляем, террористы уничтожены, раунд завершен! Желаете продолжить?»

— Нет.

— Чего «нет»?! Давай дальше!

Я помотал головой:

— Не, Фим, иди на фиг. Договаривались о двух боях, а это уже четвертый.

— Витус, ну ты зануда! Так хорошо шли!

— В смысле, так хорошо я тебя тащил по рейтингу?

— Зан-нуда!!!

— Ты уже это говорил.

Потянувшись, я сбросил комплект брони на пол, повертел головой, разминая затекшую в напряжении игры шею. Вышедшая недавно третья халфлайфа тут же была разодрана на моды, и сейчас мы с моим двоюродным братом развлекались традиционной «контрой» на ее движке. Ничего так, бодренько. Похуже официальных тренировочных программ, но достойно, да.

— Ладно, хватит так хватит. Четыре прохода подряд без царапины! Ты монстр! Но тормоз жуткий, гор-ряч-чий финский па-арень.

Я пожал плечами. Все бои прошли по одному сценарию — я аккуратно переходил от цели к цели, зачищая все, что можно, но ближе к середине Ефим помирал, сунувшись не туда, и мне приходилось в одиночку заканчивать раунд. Братец слишком горяч для серьезных игр, потому он меня и позвал игрушку опробовать. Давно привык — в семье принято считать, что я самый «тормознутый», в смысле — самый осторожный и думающий. На самом деле иногда так хочется сорваться и чего-то натворить! Я с этим борюсь как умею, но в результате выгляжу слегка тормозным. Особенно на фоне родни.

Родня по матери отличается повышенной энергичностью, но я пошел в отца. Что мама, что все мои многочисленные дядюшки и тетушки — все азартны и стремительны. Поэтому все хоть сколько-то требующее ответственности и постоянства последние лет пять сваливалось на меня. Ежедневно навешать дядю Валю, отца Ефима, в больнице? Виталя! Проследить за работами на даче тети Зины? Виталя! Отогнать машину бабушки в сервис, а лучше — отремонтировать самостоятельно? Кто ж еще… Вот, даже пройти сложный уровень в игрушке, чтобы открыть новые миссии, тоже моя помощь нужна. Иногда кажется, что без меня вся наша семейка «ловчил и проходимцев» разнесет все вокруг и выйдет на околоземную орбиту. Но это только кажется, конечно, родня просто подыскивает мне дело по силам, чтобы я не чувствовал себя обделенным вниманием. Мол, не умеешь быстро думать, хитрить, договариваться, так хоть таким делом займись. «В семье не без Виталика», как шутил раньше Фимка, пока я однажды не вспомнил, что тоже Князев, и с воплями прогнал по улице взад-вперед, подбадривая пинками. У меня мозги не тем концом в башке прилажены — вот братец свою первую сделку по продаже подержанного пылесоса провернул в пять лет, и все этим восторгаются до сих пор. И кто помнит, что починил тот пылесос я?

— Витус? Але, космос, Земля вызывает!

— Чего? — Что-то я стал слишком много думать. Тревожный симптом.

— Ты во что-нибудь новое играешь?

— В смысле?

— Блин, кто тут паспорт получил, я или ты?

— Ты. Неделю назад.

— А ты — две недели! Уже пятнадцать дней можешь отрываться по-взрослому и не попробовал?

— Зачем?

Пухлый, подвижный Ефим остановился, глядя на меня с удивлением. Нет — с жалостью.

— Виталя, ты чего? Столько возможностей, столько вариантов! Ты теперь взрослый, ты можешь смотреть ролики без цензуры, покупать бухло и служить в армии!

— До армии — год.

— Целый год бухла и виртуальной порнухи!

— Порнухи ты мог и раньше посмотреть.

— Это была дешевая любительщина! А теперь все высококлассное, из Сети!

— Пф-ф!

— По твоей физиономии я вижу, что очередная девушка бросила такого правильного Виталю?

— А в глаз?

— Не догонишь!

— Я догоню. Привет, молодежь!

Мы с братом оглянулись на дверь. Старший из нашего поколения Князевых, недавно вернувшийся на гражданку Дима, стоял у двери, насмешливо на нас глядя.

— Как же насчет «моряк ребенка не обидит»?

— Ты сам сказал, что уже взрослый.

— Виталя, мне нужна твоя помощь!

— Десятка в час, удвоенные боевые.

— Грабитель! Но поскольку тебя сделают меньше чем за минуту, расценки меня устраивают.

Черт, опять лопухнулся. Надо было брать за факт, а не повременку.

— Лень.

Дима плюхнулся на диван рядом со мной, отобрал банку с шипучкой, выхлебал и кинул ее в Ефима.

— Ну шо, молодые, рассказать вам баек про военно-морской флот? Ух как вас будут гонять! А главное — никакой сексуальной жизни, кроме как со шваброй!

— Ее и сейчас никакой.

— Старичок, это плохо!

— Я Надьке так и сказал. Теперь свободный человек.

Кузены дружно заржали. Черт с ними. У Фимки новая девушка каждую неделю, ну или каждый месяц уж точно, а я все один да один. Девушки — мое больное место. Мне никак не удается обзавестись постоянной! При том что все остальное, намеченное в жизни, методично и планомерно исполнялось, задача обзавестись подружкой постоянно проваливалась, причем понять, почему девчонка, поначалу выражавшая откровенный интерес, рано или поздно сбегает, я не мог. Уже беспокоиться начал: может, со мной что не так? Или не тех девушек выбираю?

При этом в школе меня уважают, я там один из немногих, кто гражданский ценз получал не под родительской опекой, а лично. Тонкий расчет, однако — два года учеником автослесаря ради вступительного стажа, потом экзамены в двенадцать лет и самостоятельная работа. Хотя если честно, без семьи я бы гражданство не потянул, налоги — фигня, вот обязанности… Но как бы ни уважали, а своей девчонки у меня нет. Факт.

— Виталь, так ты что, в игрушки ни-ни? Только учебники?

Дима, казалось, всерьез заинтересовался.

— Даже без учебников. Работа и армейский экзаменационный сборник.

— Армия, значит? Три года стучать сапогами?

— Не три, а два. Сдаю норматив — и буду служить как белый человек, сержантом. Заодно еще профессию получу.

— Вариант. Ты сержантский зачет уж точно получишь, а то и старшинский, но чего не в студенты?

— Сам пока не заработал, а родительские брать не хочу. Армия — и на бюджет, со всеми льготами. Архитектурный, наверное.

— Это да. Тебе стоит, а Фимка не потянет, пусть барыжит на платное экономическое.

— Эй!

— Не перебивай старших. Тебе в армии делать нечего, вот Виталику как раз подойдет.

Фима нахмурился. Это явно был не первый разговор, и он точно не был согласен.

Кстати, давно хотел спросить:

— И как оно там, в армии?

Дима задумался, подбирая слова.

— Как оно там? Да вроде так же, но чуть со своими особенностями. Это сложно объяснить.

— Ну ты своими словами… интересно же.

— Своими словами? Точно хочешь? — Он посмотрел тяжело, как на чужого. Хрена, не испугает!

— Ага!

Он соскочил с дивана, прошелся по комнате, что-то выискивая, огляделся и подозвал меня.

— Встань. Вон посмотри туда. — Я повернул голову. Ничего.

— Что пос…

Задохнувшись, я скрючился, схватившись за живот, а Фимка что-то негодующе сказал. Отдышаться смог только через минуту, чуточку гордясь, что остался стоять на ногах.

— Вот и в армии будет примерно так. Во всем. И не обижайся, сам просил своими словами.

— Учитель, блин! Только на кулаках объяснить можешь?

Живот ныл, я осторожно обошел брата и сел на стул.

— Поначалу неприятно, потом привыкаешь и можно многому научиться кроме основного курса, если правильно подойти. А дуракам — только обиды.

На подначку я не купился, но пример понял. Ефим бухтел еще минут пять, переживая за меня, потом разговор перешел на малознакомых мне общих приятелей, их жизнь за те два года, что Дима служил. Я заскучал и, опустив очки со лба, залез на автофорум.

Жить моему аккаунту оставалось меньше недели, это был сетевой лимитированный форум, а степень наставника я получить не успевал и потому снисходительно наблюдал за потугами новичков набрать рейтинг «новыми и актуальными» темами, которые умирали уже по пять раз даже на моей памяти. Незнакомый мужик, нашедший меня когда-то через рандомизатор и передавший свою ячейку, просил в свое время выбрать «достойного нуба, что поддержит флаг „мудрых троллей“ на высоте!». Нубов много, троллей еще больше, а достойных — хрен да ни хрена. Любители! Хорошо хоть у таких только год присутствия на форуме, а то расплодилось знатоков…

— Виталь! Ты куда ушел?

Я оторвался от очередного холивара по европейским топливным присадкам и вернулся в реальность.

— Что?

— Куда улез?

— На форум.

— Автомобильный?

— Естественно.

— Маньяк! Помогай давай!

— Барыга-спекулянт, тебе не понять рабочего человека!

Переругиваясь, мы свернули новенький Ефимов вирт, самолично купленный им себе на совершеннолетие, распихали в стойку модули. Дима куда-то подевался, зато пришли дядя Валя с мамой, и меня погнали резать овощи на ужин. Пришлось снимать очки, строгать картошку, тереть морковку и совершать прочие унылые телодвижения, имея из всех развлечений разговоры старших о какой-то Нине, что собирается открыть салон.

Вообще-то у меня есть тайна — я не люблю машины. В смысле, не то чтобы я их ненавидел или еще что-то, просто я к ним равнодушен. Вполне могу дать консультацию по большинству известных проблем той или иной тачки, или даже по малоизвестным, если дадут часик подготовиться, но на самом деле это сценический образ, придуманный мной… черт его знает зачем. Хотелось быть каким-то особенным, заниматься чем-то интересным, перспективным. Я был молод тогда, надо было выбирать профессию для набора ценза, и вот, минули годы, я уже умудренный опытом слесарь с лицензией, консультант популярного форума, с известностью и хорошим рейтингом… но так и не смогший пробиться в наставники, а значит — получить к нему вечный доступ и запись в учетку. Зато в автоэлектрике разбираюсь. Да и зарабатываю неплохо, грех жаловаться.

— Ай! Чего дерешься!

Я оглянулся. Рука, протянувшаяся за шинкованной морковкой, была не Фимы, а его отца. Ну да, они похожи, только младший пока еще не такой круглый, не такой волосатый и значительно более занудный.

— Никто не смеет мешать мне готовить! Никто!

Испуганно отпрянув и поохав в ужасе, мой шарообразный дядя все же ухватил что-то с тарелки и выкатился, но ему на замену тут же прибежал Князев-младший, азартно потер руки и вкрадчиво предложил:

— Виталь, а хочешь — перса продам? В хорошей игрушке, прокачанного? Недорого!

Я скептически посмотрел на него, потом раскрыл рот и закричал:

— Ма-а-ам! Меня тут обидеть хотят! Все деньги выманить!

Фима печально сник, а я, пригрозив ему ложкой, поставил кастрюлю на плиту. Это я уже проходил, больше никаких сделок с ним!

Заинтересованно и хищно улыбаясь, вошла мама, подцепила племянника за воротник и начала допрос. Как оказалось, только-только получивший учетку Фима сразу полез в Сеть с заранее настроенным торговым клиентом. И даже ухитрился перехватить несколько перспективных лотов, что-то заработав. А один лот, аккаунт во взрослой ролевухе, у него завис. Прикинув шансы, ушлый кузен тут же попытался скинуть его, постепенно сбавляя цену до начальной, потом, не желая сдаваться, решил толкнуть мне.

На вопли выдавливаемого Фимы прибежал дядя Валя, и сошлись в безжалостной схватке два монстра. Титаны уверток и виртуозы поиска вариантов мгновенно изучили предмет, чуть потолкались у ноутбука, влезли в Сеть, выяснили подробности и перспективы, так что, когда мама безапелляционным тоном потребовала от меня подтверждения сделки, я даже не сопротивлялся. Толку-то? Потом подарю кому-нибудь, а денег… ого, ничего себе!.. ладно, еще заработаю. Интересно, а не на это ли Фимка рассчитывал? С него станется придумать такую интригу.

Дальнейший ужин прошел в теплой, дружественной обстановке.

Меня почти не подкалывали.

(обратно)

2

— Комп — запуск. Сайт, — я вызвал ссылку с данными, — «Творцов судьбы».

Пока мелькали красивые картинки, я распаковывал и устанавливал вирт. Когда-то, в очередной раз поссорившись со всеми, мама уехала на другой конец города из семейного квартала, еще через год она рассорилась уже с моим отцом, прогнала его и стала жить со мной в одном большом, очень большом доме. Время от времени у нее появляются мужчины, некоторые даже остаются на какое-то время, поэтому мне отдан в полное и безраздельное владение третий этаж, он же мансарда, он же чердак. Я тут наверху совсем один, вход отдельный…

На три этажа — три человека: я, мама и сестра. Сестра появилась, когда один герой ухитрился на маме жениться. Классный мужик, и маме нравился. К сожалению, отчим с нами больше не живет. Однажды он попытался дать мне подзатыльник, и мама сломала ему руку в трех местах. Зря, я тогда в самом деле переборщил, потом ездил извиняться. Этот хитрый жук изобразил умирающего, мама ненадолго его опять полюбила, но в конце концов, как и всех остальных, прогнала. Теперь мечется то к отчиму, то к отцу, то посылает обоих к чертям и запирается у себя.

Так и живем.

Раздеваясь, просмотрел заставку. Про игру я слышал, конечно; трудно совершенно ничего не знать о второй по популярности ролевой игре Сети. Фэнтезятина на сценарниках, но не упоротая, как «Мир вечных богов» или тот же корейский «Путь повелителя». Мне своего времени жаль, поэтому всегда предпочитал игры с ограничением сессии, так что когда-то наскоро просмотрел справку, глянул пару роликов и забыл: слишком много времени отнимают подобные развлечения, там для достижения приемлемого результата надо жить. Но старшие плохого не посоветуют… как им кажется, так что хотя бы для отчета придется недельку поиграть. А то опять мать насядет, что я ее советов не слушаю.

Итак, ролевуха. Шаблонные классы-архетипы с бонусом в виде нелинейных сюжетных квестов, самосборные мультиклассы, позволяющие получить любые умения и заклинания за счет увеличения опыта на уровень, ветви развития, крылья умений, школы навыков. Обычная лажа, ничего нового. Донат? «Кольца», да? В большинстве игр есть какие-то «волшебные предметы» из игрового магазина, почему бы просто не брать денег за подписку? Наворотят, мудрецы, только чтобы копеечку у рабочего человека выманить…

Учетная запись. Кинул подтверждение о продаже, подсветил номер сделки.

«Ваш аккаунт не привязан к реальному имени. Желаете совершить привязку?»

Не буду торопиться. Хотя чего ждать? Все равно мама с утра спросит, не поверит, что я не полез сразу «подарком» интересоваться. Дети же любят подарки! Тем более если на них ушел двухмесячный заработок этого самого дитяти.

Да.

«Голосовая, планшет, электронная подпись?»

Голос.

«Идет проверка микрофона; пожалуйста, повторите вслух: „Привязка аккаунта“».

— Привязка аккаунта.

«Устройство функционирует нормально. Пожалуйста, назовите свое имя».

— Виталий Князев.

«Ваше имя — Виталий Князев. Привязать аккаунт?»

— Давай.

«Уважаемый Виталий Князев, аккаунт активирован, вы можете начать игру. К сожалению, в связи с многократной передачей аккаунта в течение короткого времени, согласно правилам мира „Творцов судьбы“, вы не сможете повторить передачу в ближайшие три месяца».

— Ё-о-о…

Начав искать, я нашел этот пункт — да, это не первая передача, и возможность перепродажи на сотом уровне блокируется с каждым разом все дольше, видимо, чтобы игроки не скакали с одного перса на другой. Мне достался изрядно побитый жизнью акк, и я пролетаю мимо возможности быстро отдать его еще кому-то. В списке изменений и достижений значилось: «Персонаж достиг сотого уровня», и это было полтора года назад. Четырежды персонажем вступали в гильдии, трижды он уходил сам, один, последний раз, его выгнали.

Так, хорошо, а я что — буду играть все тем же пользованным чаром? Как-то это не очень!

Сам персонаж, Хранитель Порталов сотого уровня. Судя по странице акка, все очки вложены в силу и ловкость, немного в выносливость, интеллект на минимуме. Заклинаний нет. Боевых умений нет. Свободных очков — ноль. Репутация почти на нуле. Вторичные характеристики, кроме точности и мудрости, — все по нулям. Надо будет посмотреть, что это значит, а то вдруг это хорошо? Профессия есть, «Алхимия — третий ранг», в кошельке десять золотых, экипировка тоже вся на ловкость и силу, но что-то не то с прочностью, или я неправильно понял эти 3/5 и 2/4?

«Сброс всех характеристик персонажа будет доступен через восемь дней. Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

Спасибо, непременно ознакомлюсь. Где, собственно? Вот — раз в год возможно платное обнуление, оно затрагивает практически все, что есть у персонажа, останется только раса, класс и уровень. Надо подготовиться, шмот там скинуть, бабло перепрятать, чтоб не пропало. Может, начальные квесты пройти удастся еще раз, бонусы какие-то получить?

Сайт, справка по классам, рейтинг гайдов по «хранам», верхняя строчка.

Ну, значит — Хранитель Порталов. Опыта на уровень надо набирать много, судя по красной метке «класс не для начинающих!» в начале статьи. «Рейт девять», то есть экспы ему нужно в четыре раза больше условно-среднего игрока. Хм, разве это так сложно? Или я что-то не так понял? Быстро просмотрев статью по диагонали я попытался понять, что это вообще за зверь такой, «хранитель»?

Архетип, то есть персонаж, играющий по заранее составленной схеме получения умений, в отличие от мультиклассов, которым за деньги можно докупать себе любые. Не боевой архетип, без возможности получения божественного покровителя, фишка класса — способность искать и использовать порталы перемещения («Путь магии», «Ветвь совершенствования», «Школа пространства»). Хм, «Путь магии», но инта у него на нуле? Нет ни умений, ни заклинаний, вообще для боя ничего у класса нет. Есть единственное умение «Поиск забытого перехода», но требуются реагенты, тут же ссылка на справку по аукциону: цены — от десяти золотых и выше, а игровая валюта к реальным деньгам приравнена! Может искать эти самые «забытые порталы», оставшиеся от неведомых Древних, но кроме реагентов нужно развить характеристику «чувствительность», множеством переходов через порталы обычные, и каждый вновь открытый «дикий портал» эту характеристику обнуляет. Чуйка, значит, пропадает? Служит класс, как правило, курьером у гильдий и альянсов. Что интереснее, пользоваться государственной службой постоянных переходов тоже могут только хранители. А чем «постоянный переход» отличается от «дикого портала» в плане путешествий? Хрен с ними, с порталами, как этим чудом играть-то? Ущербный он какой-то, этот попрыгун!

Зато половина гайда отведена для надежд и ожиданий! Считается, что этот класс, после выполнения героического квеста, сможет проводить с собой пассажиров! Но до сих пор никто так и не смог не то что пройти квест — даже найти его! От суммы открытого контракта на информацию я немножечко завис, подсчитывая нули. Смех смехом, но, кажется, это была самая большая сумма в играх, которую я видел лично! Облизнувшись, представил себя в новенькой спортивной машине… красненькой… мне понравилось!

Правда, не у одного меня такая живая фантазия, и все равно никто не смог найти заветный квест.

В рекрутской ветке форума нашлось на удивление мало тем от свободных «хранителей», практически все заявки были от гильдий, причем все требовали «от сотого и выше», для двухсотых уровней предлагались зарплаты, сравнимые с теми, что я зарабатывал в мастерской. И ведь это были открытые заявки, то есть приватно договориться можно и на большее. Поняв, что голова от обилия новой информации уже гудит, я потряс ею и, закрыв глаза, спросил себя — что надо делать, если есть вопрос по игрушке?

Воззвать к великой всеведающей силе!

— Комп, вызов Задрота! — Три долгих гудка. — О великий дух познания, почивающий вне всего и вся, услышь меня!

Несколько мгновений ожидания, а затем кто-то простонал из динамиков:

— Смертный, если ты потревожил меня из пустого любопытства, то душа твоя будет пожрана, кости смолоты в труху, а аккаунты опустошены до последнего бита!

— Судя по велеречивости, ты не так уж и ушел в иные миры?

— Виталя, я тебя буду бить!

— Хвостом?

— Ногами!

— Не выйдет. Когда я упаду от смеха, ты не увидишь меня на полу — пузо не даст!

— Нащупаю, сяду сверху и раздавлю!

Долгий зевок и звук чего-то упавшего на кровать.

Макс мог спать в любое время. Не знаю, можно ли это считать достоинством, но суточного цикла у него не было. С одной стороны, это было хорошо, гуру видеоигр теоретически был доступен круглосуточно, с другой, у него вполне мог утром начаться период спячки, и тогда приходилось долго и упорно будить, не обращая внимание на стоны и проклятия.

— Макс, мне нужна информация об игре!

— Нажимая на кнопку, переворачиваешь фигурки и складываешь непрерывную линию от стенки к стенке, после чего она исчезает.

— «Творцы судьбы».

Он застонал так отчаянно, что я даже дернулся.

— Что за тоска в голосе?

— Только не говори, что и ты?

— Максим, я сопротивлялся отчаянно! Но они заставили меня!

— То есть ты два раза хмыкнул и один раз еле заметно пожал плечами?

— Примерно. Что насчет «Творцов»?

— Жди.

Он отключил динамик, видимо, уйдя в туалет. Две минуты я слушал какую-то какофонию, прерываемую отчаянными взвизгами и хлюпаньем, Макс называл это «индустриальным джазом». Вторая его ипостась — композитор вот такой бредятины. Ну должны же у человека быть недостатки?

— Тут. Лентяй и скряга, чего ты не полез на «вопросник»?

— Мне лень и мне жалко денег.

— Ну да. Конечно. — С гулким сербаньем что-то отхлебнув, он наконец включил камеру компа, и я узрел закутанное в красную простыню тело, сидящее на кровати в темной комнате. А ведь он рядом живет, и у него тоже солнце в окно должно светить. — Итак, смертный, что ты желаешь узнать? В обмен на ремонт моей дорожной колесницы?

— У-у, за эту древнюю колымагу ты мне будешь должен много удивительных рассказов!

— Сочтемся. Ты только начал? Совет — удали игру и развлекайся своими стрелялками!

— Персонаж сотого уровня. После покупки блокирована передача на три месяца.

— Класс?

— Хранитель Порталов.

— Сила-ловкость на максимуме?

— Да.

— «Курьер». Сброс характеристик есть?

— Пока нет. А что?

— Деньги тратить будешь?

— На игру? Я чего, больной?

— Репутация, вторичные параметры? Эта… как ее… мечтательность?

— Чувствительность? Единица. Только меткость восемь, и еще мудрость шестерка, а все остальное — минимум.

— Точно, «курьер». — Он поболтал в чашке остатки, вылил в рот, почесал затылок. — Витус, оно тебе надо? Чего ты туда полез?

Я пожал плечами.

— Знаешь, я в ролевухи — не очень… Времени уходит масса, толку — чуть. Реальный мир ими не изменишь.

— Это даже хорошо.

— Но раз товар куплен, надо хоть в игру зайти, а я не понимаю, на фиг оно мне? Вот, позвонил, чтобы ты меня уговорил.

Макс потер подбородок, почесал грудь, потом пожал плечами:

— Ну давай уговорю. Вот тебе расклад — в мире «содески»…

— Чего?

— Так называют игру, в которой ты решил зависнуть. Что, даже этого не знаешь?

— Нет… но понял, да.

— Хорошо. Там по квенте плохо с дорогами. Сама игруха на сюжетниках, причем вся. Прикидываешь масштаб?

— Ну?

— Баранки гну! Единый сервер, предполагается, что общая заявленная площадь — размером с Африку, пока открыли около трети, даже меньше. И это без учета подземелий. Пятьдесят гарантированных неписей на одного игрока, плюс возрождаемые монстры… — Он с тоскливым подвыванием зевнул.

— У них гигантомания? Сколько железо должно стоить? Поддержка?

— Ты будешь ржать, но они еще и в плюсе. Причем настолько, что я не буду говорить, дабы не травмировать и без того ущербный разум потомственного торгаша.

— Ха. Ха. Ха. Твой железный ишак сдохнет под тобой посреди пустыни!

— Я только в булочную на нем езжу, так что и не мечтай. Ко всей этой хрени зачем-то примотали отсутствие верхового транспорта и кучу всяких мер, чтобы передвигаться было выгодно только по дорогам. И делать это можно только с игровыми караванами или на своих двоих. И еще есть порталы. Но порталами…

— Пользуются только хранители. Понятно.

— В результате хранитель — это курьер, мотающийся из одной задницы мира в другую. Там еще какая-то фигня с собственно перемещением, я не вникал, но оно не мгновенное.

— И нулевая полезность в бою.

— Садись, пять.

— Почему их мало?

— Посмотри описание класса, ты бы захотел играть в такое? Их создают под заказ, для гильдий, которым приходится перебрасывать какие-то вещи и ценности с места на место, нормальные игроки обходятся внутриигровой почтой, караванами то есть. Драться храны не могут, их прокачивают в группе, причем они сами вообще ничего не делают. Они для этого не приспособлены.

— Значит, только гильдейский чар?

— Не, почему: помнится, у них есть вариант заказов от неписей, такса вроде три золотых, гарантированно. Раз в сутки такой заказ надо выполнять обязательно, иначе в переход не пустят, но после можешь пользоваться порталами уже в своих целях. Нубам от папок крафт привезти, продать, папкам от нубов ингров для прокачки проф, неписи там тоже задания дают… в общем, довольно сытно живут. У тех, кто играет весь день, набегает до полусотни золотых; третий, кажется, по финансовому благополучию архетип. Им не играют, им работают. Тебе не советую, от скуки с ума сойдешь, но простые непритязательные ребята как-то обходятся.

— Если сытно живут, то почему их мало?

— Ты меня чем слушал? Их гильдии качают. Свободных портальщиков — считаные единицы, в одиночку они просто не дорастают до уровня, когда их в портал начинают пускать.

— Что-то не клеится. Почему тогда этот персонаж продавали так задешево?

— Да мало ли. Может, дураку в руки попал? Может, задолбало прежнего владельца. Перевозка на любое расстояние — около часа. Как-то можно сократить, я не помню, посмотри на форуме, но час сидеть у компа, пялясь в монитор… бр-р. — И Макс картинно передернулся, словно сам не делает это сутками.

Общая картина мне была ясна. Надо посмотреть, что этот персонаж умеет, а потом потихоньку использовать. Хотя трешка в час — не те деньги, я в мастерской больше заработаю, но пока не станет возможной новая продажа, стоит побегать, присмотреться к ценам, к людям. Так, развеяться.

— Значит, выходит… — Я замолчал, глядя на задремавшего Макса. — Встать, когда с тобой говорит подпоручик!

Он вздрогнул, дико на меня посмотрел и проснулся.

— Чего?

— Что еще посоветуешь?

— Четыре месяца назад появился любопытный тип — Паладин Влад. Паладин — это и прозвище и класс. — Он снова начал зевать, долго, с потягиванием и завыванием.

— Не тяни кота за хвост!

— Не перебивай! Паладин сделал свой героик первым, в результате у него четверть миллиона аудитория на канале, он постоянный ведущий популярного сетевого журнала. Про героик-классы уже знаешь?

— Читал.

— Они только для архетипов. Это квест с растущей наградой, то есть чем дольше его никто не может сделать, тем больше в итоге получит первый счастливчик. Короче, посмотри историю — десятки тысяч бросились искать героик портальщиков. Цена квеста…

— Знаю.

— Во, даже ты знаешь! Потом волна схлынула. Сколько раз чара перепродавали?

— Пять.

— Именно! Все хотят стать первыми! Но все обломались, такие дела.

— Я не хочу.

— Не ври старому мудрому человеку! Остались два класса, к которым за три года никто так и не смог сделать героический квест — храны и купцы. Рыцарей смерти разгадали после серии передач Паладина. Кстати, посмотри потом их квест, есть забавные моменты, там такого намешали…

— Макс!

— Смотри канал Паладина, он интересно рассказывает полезные для нуба особенности, на него приличные сценаристы работают, все по полочкам разложено, даже ты поймешь. Как постигнешь Дао — иди играй своим храном. Потом отзвонись, мне интересно, что ты с ним сотворишь, извращенец.

— Я еще тебе самые смачные моменты в очки скину, чтобы позавидовал.

Макс иронии услышать не захотел.

— Кидай, кидай. А теперь ступай, дитя, и не греши. Я спать хочу.

Изображение мигнуло, и он отключился. Как обычно не попрощавшись.

Все равно ничего не понял, кроме того, что надо лезть в игру и смотреть рекомендованный канал.

(обратно)

3

Я еще раз посмотрел на характеристики персонажа. В гайде сказано — четыре очка повышения на уровень; должно быть четыреста, а их на тридцать больше. Значит, кто-то вкладывал деньги в развитие персонажа? Непонятно, что такое «точность» с «мудростью»? Я поискал, нашел объяснение, что вторичные характеристики приобретаются за счет использования модулей; значит, моим персонажем много и часто использовалось метательное оружие и планшет. На фига это небоевому чару? Что я вообще знаю об игре? Глупый вопрос, ничего не знаю. Зато у меня есть мудрые советы!

Итак:

— Комп, запуск «Творцов судьбы».

Клиент скачался; пока я читал гайды, пытался понять с ходу то, что придумывалось и развивалось несколько лет. Снова заставка, средненько так, но ярко. Самое то для малолеток… хотя чего это я, игра учетная, для взрослых. Я с любопытством рассматривал драконов, прикидывая, как можно реализовать управление ими в вирте. Наконец, финальный взрыв красок, наплывающая надпись «Добро пожаловать в мир творимой судьбы!».

На площадке передо мной крутилась моделька, которую я уже видел на странице аккаунта.

«Уважаемый Виталий Князев! Мы рады приветствовать вас в игре, надеемся, вы получите здесь незабываемые впечатления и пройдете вместе с друзьями дорогами незабываемых приключений!»

Да уж, пройдем. Порталами.

Поискав, нашел нужную закладку:

«Раса — эльфар».

Эльфоподобное существо в слишком громоздких доспехах, светловолосое, за спиной красиво развевается плащ. Эльфар… Эльф, что ли? Или эльфинит какой-то? На странице аккаунта я его видел в броне, закутанного в плащ с головы до ног. Изящный, высокий, судя по высовывающимся из-под тяжеленного шлем локонам — блондин.

«Имя — Светик».

Не люблю эльфов, и никогда не любил, в отличие от мамы. Так что, пожалуй, когда сброшу характеристики, то он останется Светиком. Или назову «Огогокакойизящноэль». Все равно никто ж имя не видит?

«Ремесло — алхимия, третий ранг.

Вторичный навык — поиск ингредиентов, третий ранг.

Не выбраны все вторичные навыки. Сделать это сейчас? Доступен один слот навыков».

— Нет.

Черт его знает, что там понадобится. Потом. Может, готовке научусь или там… ну, не знаю. Но потом.

«Желаете подключить внешние устройства?»

— Да.

Я подключил все, что было в комнате. Собственно вирт мне дяди на пятнадцатилетие подарили, броньку тренировочную, старую, планшет, еще школьный. Наверное, надо бы дорожку притащить, все равно мама ей не пользуется, в клуб ездит.

«Идет определение устройств, это может занять некоторое время. Пожалуйста, не прерывайте процесс».

Ну, если вы так просите…

«Найдены внешние устройства:

Система виртуальной считки „СоПро-9001“.

Виртуальный доспех н/а.

Подключаемый универсальный манипулятор „Перчатка“ (2).

Планшет „PU-20“.

Активный микрофон.

(Внимание, вы будете получать бонус опыта от устройства „Виртуальный доспех“, только если ваш персонаж станет носить доспехи класса „Легкая броня“ и выше).

Пожалуйста, отметьте все используемые устройства».

Это почему еще доспех «эн-а»?! Я когда старый броник переделывал, заказал идентификаторы фирменные, чтобы с софтом не возиться, так что нечего мне тут! Ладно, хрен с ним. Чего тут отмечать-то, галки ставить? Жаль, нельзя мои стволы сюда подключить или набор симулятора, нету там ни огнестрела, ни космических истребителей. Скучная игрушка!

«Необходима проверка работы устройств. Пожалуйста, выполняйте требования инструктора подключения».

В воздухе разлетелась куча искр, и со вспышкой появилась смеющаяся девушка. С крыльями. И сантиметров двадцать ростом. Этакая цветочная фея-переросток. С тоненьким звенящим голосом:

«Эй ты, лопоушик, а ну попрыгай за мной, догони попробуй!»

Лопо… чего?! Надо было биту бейсбольную присоединить, у меня валяется вроде в детских игрушках. Вот тогда бы мы побегали!

Прыгая по пространству вирта, я старался поймать девушку. Почему я всегда за ними бегаю, почему не они за мной? Вот ведь несправедливость!

«Почти поймал! Но раз не поймал — нарисуй мне цветочек!»

В каком месте? Ах да… Подхватил планшет и изобразил что-то на растительную тему.

«Хорошая у тебя коровка получилась! Хи-хи! Как тебя зовут, неуклюжик?»

— Виталий.

«Это не твое имя!»

Зараза.

— Светик.

Эта мелкая дрянь чуть не упала на пол от смеха. Кажется, мне здорово не повезло с именем.

И кажется, я не последний раз это говорю.

«Ладно, можешь меня погладить по крылышкам! Но осторожно!»

Вблизи она оказалась похожа на какую-то мультяшную героиню. Натянув перчатку, я, стараясь не повредить, погладил феечку. Нахальство еще не повод ломать девушке крылья. Да и красивая она.

«У тебя там еще доспех должен быть, хотя не понимаю, зачем он нужен крылатым? Это ты уже в нашем мире проверишь. Ну как, придешь к нам в город?»

— Приду, приду…

Она снова захихикала и, подпрыгнув, исчезла в новой вспышке.

У них там все неписи такие чокнутые?

«Проверка внешних устройств завершена, все устройства опознаны.

Выберите режим использования устройств — постоянный/временный».

— Временный.

В «контре» штраф накладывают, если выбрал постоянный и не пользуешься модулем, тут наверняка такая же схема.

«Режим использования внешних устройств — временный. Вызвать меню подключения вы можете через окно характеристик персонажа. Напоминаем, что бонус по опыту активируется в зависимости от частоты использования устройств».

Чего? Какой еще бонус?

Полез смотреть статью, все оказалось просто — в игре можно было увеличивать-уменьшать получаемый опыт за счет использования манипуляторов. У меня аж тридцать процентов набралось. Притащу дорожку — будет тридцать пять. Нормально, только зачем мне опыт? Я думал, без них играть нельзя, так в гайде говорилось! А тут что…

Найдя тот самый гайд с пометкой «класс не для новичков», перечитал еще раз. Да, без них нельзя… в том плане, что очень долго и уныло, ведь речь шла о прокачке. По порталам, оказывается, хоть с того же планшета гонять можно или даже с приставки. И на фига я вирт разворачивал? Ну за девушкой побегал. Симпатичной. Нарисованной.

Отложив планшет, снова надвинул очки. Перед глазами висела большая надпись:

«Поздравляем, обновление аккаунта завершено успешно!»

И еще один ролик.

— Промотать.

Наделают завлекалова, лучше бы что-то полезное показали.

Итак, уже вечер, но я успею разик отвезти почту по постоянному переходу. Три золотых, значит? Если хоть один переход в день делать, то к подаче документов в военкомат отобью половину потраченного, а трудов — всего ничего. Хотя тогда проще сидеть консультантом на «вопроснике»: и заработок больше, и запись в учетку… Туплю — что мешает это одновременно делать? То есть будет хороший приработок, небольшой, но постоянный.

Наконец проявилась картинка — сумрачный лес на склоне горы, высокие деревья, деревянные дома, уходящие лестницами в кроны домов. Симпатичненько, и графика более чем реальная!

«Добро пожаловать, Светик!

Время творить судьбу!»

Ну сколько раз вы мне будете напоминать?!

Надев шлем и застегнув липучки доспеха, я пересек круг возрождения на верхушке пня.

«Внимание, если это ваш первый персонаж, то рекомендуем пройти обучение. Ознакомьтесь со справкой!»

Да-да, спасибо, я понял.

Мимо летали такие же шустрые светящиеся создания, как феечка из проверки, сновали странные типы… хотя большинство происходящего было скрыто развесистыми кустами и толстенными стволами деревьев. Оглядываясь, я вдруг увидел проходящего мимо человека. Самый обычный человек, только росту в нем метра четыре. Подойдя, великан посмотрел на меня сверху вниз, улыбнулся и спросил:

— Малышка, ты собираешься сходить с портала? Он может понадобиться еще кому-нибудь.

— Я не малышка, здоровила!

Мужчина засмеялся:

— Прости. Каждый раз, когда прихожу в лес Маленького Народца, не могу удержаться.

Я огляделся вокруг, на огромные фигуры людей, на мелькающие искорки феечек, и с громким, отчетливо слышимым щелчком мои мозги встали на место.

Люди были нормального роста. И феи не были переростками.

Это я был очень и очень маленьким.

А еще, кажется, я был женщиной!

— Комп, выход из игры!

(обратно)

4

На этот раз я не ограничился самым популярным гайдом, пройдясь по всем более-менее актуальным, чтобы больше не удивляться… настолько.

Хранители Порталов — курьеры мира «содески», мелкие торговцы-разносчики. Курьер должен быть в силах поднять свою ношу и удержать во время прохождения портала. Инвентарь игрового персонажа напрямую зависит от четырех факторов: для начала это ловкость и сила, без них никак не обойтись, именно они отвечают в том числе и за количество ячеек, в которых можно разместить груз. Затем — экипировка. Если я все правильно понял, то инвентарь — это не сумка за спиной, это вообще совокупность всей экипировки плюс бонус от характеристик. Если заполнить его полностью, то персонаж будет обвешан свертками, у него будет что-то привязано к ремням, что-то засунуто в сумки и так далее. Конечно, хороший бэкпак весьма и весьма полезен, но надо учитывать карманы, подсумки, перевязи… да хоть бы и за пазуху можно что-то пихнуть. Именно поэтому у моего… гхм… моей, то есть Светика, столько одежек, что моделька в три кокона закутана, даже пола не разобрать. И все это на силу с ловкостью.

И тут вступает в дело четвертый параметр — размеры самого персонажа. Разработчики заявили, что игра предельно логична, отсюда простой вывод — трехметрового тролля использовать в качестве курьера разумнее, чем представителя «низкорослой» расы, он сможет переносить гораздо больше. Так что большинство портальщиков — это какие-то высокие, «объемные» расы с бонусом на силу. Но эльфар не сравнится даже с человеком, влей он хоть все очки в силу и ловкость, просто не хватит самого персонажа, чтобы разместить груз на теле. А то, что на теле не поместится, в инвентарь поместить сложно. Нужны особые магические контейнеры, можно складировать в ящики личных хранилищ, можно на телеги караванщиков, просто на пол личных комнат, но только не в инвентарь.

В результате мой персонаж мог отнести всего пару-тройку посылочек; магия магией, а по законам этого мира существо весом двадцать килограмм не сможет носить груз в полцентнера. Ну или сможет, только очень недалеко. К тому же для работы перевозчиком сила необходима, а для жизни самого персонажа бесполезна, получался своеобразный штраф на характеристики.

Зато эльфары умеют летать.

На странице аккаунта в картинке моего персонажа, которую я поленился повертеть, крылья были скрыты плащом. Эльфар — магическая раса, одна из пришедших во времена начала Темных Времен, вставшая на сторону местных аборигенов. Ближе всех по характеру им пришлись феечки Темного леса, жившие почти рядом с высокими эльфами, и народ эльфаров расселился по окраинам Темнолесья.

Очень слабые, умеренно ловкие, похожие на сильно недокормленных эльфов, без длинных острых ушей, зато с крыльями. Магическими крыльями, от анатомии не зависящими. С одной стороны, хорошо: эти крылья нельзя сломать или покалечить в бою, с другой — на них можно только планировать, самое большее — разбежавшись, пролететь метров сто по прямой или меньше, если пришлось поворачивать на лету. Крылья открываются автоматически при падении, эльфар не может разбиться, даже если его бросить, предварительно связав. Более того, крыльями можно что-то удержать, недолго и не слишком тяжелое, их можно даже использовать в бою или для маскировки, если расцветка подходит. Расовый бонус, довольно приятный.

Но если есть плюсы, то есть и минусы — сила у эльфаров не влияет на повреждения при атаке. А одной ловкости недостаточно для того, чтобы побеждать монстров один на один. Эльфары — магическая раса, у них повышенный уровень маны на единицу интеллекта, но у хранителей нет боевой магии, вообще никакой нет.

Теперь наконец стало понятно, почему этот персонаж стоит так мало. Сначала он принадлежал какому-то игроку, чуть больше года вкладывавшему в персонажа деньги, слегка повысив характеристики, прокачав «Алхимию» и «Поиск ингредиентов», позволявший в странствиях добывать для варки реагенты. Тем не менее через год персонажа почему-то продали, и он стал обслуживать три портальные точки, ровно столько значилось на карте. Взял письма и легкие посылки в одной, прошел в другую, третью, вернулся в первую — и так день за днем, полтора года, раз в неделю продавая заработанное золото, судя по записям в истории аккаунта и хорошему рейтингу на маркете. Жуть какая! Причем и заработать-то нормально не мог, инвентарь не позволял таскать много тяжелых вещей. А четыре месяца назад все побежали искать самую дорогостоящую загадку современных онлайн-игр, и хозяин, наверняка с облегчением, продал эту несчастную эльфарку, со всеми ее недостатками, напугавшими следующего владельца, который, ничего не добившись, сбагрил ее Фимке, а тот уже мне. Я вообще везунчик, да. Хотя… тут стоит подумать.

Но кромераздумий, надо что-то делать.

Во-первых, я не собираюсь играть женским персонажем! Пусть даже довольно страшненьким: раздетая эльфарка выглядела узником концлагеря, от мужика отличаясь лишь нагрудной повязкой, под которой, судя по рисунку, ничего выдающегося не наблюдалось, понятно, почему я его… ее за мужика принял. Значит, надо как-то не раскрыться до отмены блокировки вайпа характеристик, а то засмеют. Интересно, Фимка знает? Знает, конечно, он же страницу акка проверял при продаже. Начнет подкалывать — прибью!

Во-вторых, мне надо сделать персонажа хоть немного более грузоподъемным, потому что стандартная «обязательная» посылка от неписей весит пять кило и занимает десять ячеек инвентаря, а мне надо и свой товар разместить. Как можно увеличить грузоподъемность? Или стоит перейти на менее объемные грузы? Почему только эти три точки использовались? Разве доступ к порталам для хранителей не свободен? Сделав очередную отметку маркером, перешел к пункту три. Подождем с приключениями, надо посмотреть на того мужика, о котором Макс говорил; он же, кажется, начинал с нуля и смог чего-то достичь? Вот и я начну.

— Комп, поиск — «Творцы судьбы», Паладин, видео, героик-класс.

Паладин Амалы Исцеляющей мне не понравился. Этот самый Влад был довольно неприятным типом: при том что лет ему было за тридцать, в первом ролике вел себя как диджей с подросткового канала. Впрочем, иногда он увлекался и становился вполне вменяемым мужиком. Возможно, ему самому было не по себе от того, что за ним наблюдают почти двести тысяч человек. Охренеть, такая аудитория в первый же раз у никогда раньше не светившегося публично человека! Дальше, понятно, поменьше стало, но все равно много людей его смотрит, очень много.

Показывая новые фишки своего персонажа, полученные в результате квеста, он подробно объяснял изменения, рассказывал, как было что-то им сделано и почему. Но его рассказы об игровых модулях — это нечто! «Смотрите, дети — модуль-меч! Им можно махать! А это, ребятки, особая магия, мод на предметы, называется! Очень сильное и сложное колдунство!» — Голимый нуб, только-только решившийся поиграть во что-то серьезнее «Сапера». При этом, когда я промотал несколько роликов и остановился на его объяснении сути общения с неписью при создании собственного квеста, то вдруг увлекся и слушал до конца передачи, настолько четко и понятно объяснялись поступки и их последствия.

Я даже не поленился найти его данные в открытой части учетки — никаких записей об играх, рейтинг на «вопроснице» в торговле и логистике, причем почти платиновый, то есть в своем деле разбирается; полный гражданин, армия, чистая рабочая анкета. Ну просто идеальный чел, настоящий паладин!

Чего ему вдруг стукнуло в игровики-затейники податься?

Оторвавшись от просмотра и даже отложив очки, я быстро сбегал на кухню, набрал из холодильника чего под руку подвернулось, подцепил кувшинчик с компотом и побыстрее вернулся к себе, усевшись поудобнее в честно украденное у мамы дедово кресло — старое, скрипучее и невероятно удобное. Она его у деда увела, а у кого он стырил — не признается. Маркер под руку, столик рядом забит всяким жеваловом, начинается великая работа по планированию использования непонятно чего неизвестно для каких целей!

Стряхнув очки на нос, отрубил весь свет в комнате и углубился в описание игры.

При внимательном рассмотрении все чуть сложнее, чем казалось сначала. То, что объяснял мне Макс, и то, что я вычитал сам, было только верхушкой айсберга. В игре полно развлечений на любые вкусы, и все они были многоуровневыми! Хочешь играть в хак-н-слеш? Тысячи монстров, сотни НПС-застав на границах Тьмы, караваны и разбойники, прорывы иномирового зла, особенность игры — «туманки» с любыми самыми безумными, постоянно меняющимися противниками и вполне достойной наградой. Хочешь ролеплея, как у этого Влада? Города и села живут вне зависимости от наличия в них игроков, а сами игроки — лишь одна из сил этого мира, «светлые пришельцы». Торговля, ремесло, замки, сражения, дипломатия, исследования, и снова тысячи и тысячи самых разных монстров!

Спустя час, еле оторвавшись от калькулятора талантов мультикласса-следопыта, я вернулся к описанию класса «Хранитель Порталов», задумчиво проскролил список рас, разглядывая их модельки в темноте комнаты. Таурен, здоровенная туша человека-быка, царапающая рогами потолок… вот кем играть надо! Или тифлинги, всем хороши, и атака бонусная от хвоста есть, и резисты. А уж фигурки у их женщин! Мм! Так, хватит. Тут вообще нету некрасивых персонажей, это же игра. Сосредоточился? Теперь особенности хранителей.

Самый старший из имеющихся в игре хранов — двести одиннадцатый уровень. Взят два года назад, тогда же было выяснено, что со временем не появляется ничего в плане защиты или атаки, в результате интерес к развитию класса пропал.

Стоп-стоп-стоп!..

Вскочив, я быстро отмотал страницы до описания персонажа.

Крылатый народ, крылья из магии, ограниченное применение в бою.

А предметы ими удерживать можно? Этот вес как считается?

Эльфар, мелкое эльфоподобное существо. Сила ему не нужна из-за расового ограничения, поэтому самый популярный класс — следопыт, рейнджер с заклинаниями. Все очки идут в ловкость и выносливость, маны хватает за счет расового бонуса, плюс возможность летать, плюс маскировка от крыльев (я снова подчеркнул необходимость разобраться с возможностью их применения), но в результате раса у хардкорных игроков все равно непопулярная. Девчачья. Что они могут крыльями, кроме как расправлять в полете и прикрываться ими в засаде? Делаем еще запись — проверить.

Итого — крылья, особенности работы хранов, сам проход, прицениться к магическим сумкам. Я ничего не забыл? А, вот — есть в том городе, где я сейчас, не боевые квесты с приличной наградой? Что там у паладина?

«При выполнении заданий помните, что неписи воспринимают вас как реальных людей, эльфов и прочих троллей. И заложенные в них понятия о приличиях соответствуют вашим. Так что если вы выполнили задание чисто формально, то не надейтесь на повышенную награду, ради нее, может быть, придется поссориться, может быть, — подольститься, неплохо помогает вариант с большим узнаванием внутренней жизни непися, ведь у них есть своя, параллельная нашей жизнь. Будьте внимательнее к тем, кто вас окружает».

Ага, даже если это картинка, оживленная компьютером предпоследнего поколения. Впрочем, смысл есть, игра социальная, значит, следует под нее подстроиться.

Поставив закладку на этом ролике, я полез интересоваться заданиями. Окраина Темного леса, поселение эльфаров почти рядом с захваченными Тьмой областями, которые уже три года не могут отбить в силу особенностей местности — Очень Темный Лес, переходящий в Жутко Зловещие Горы с Наполненными Злом Пещерами. Такой прифронтовой городок, где обитают собственно эльфары, феечки (за них играть нельзя, но эта раса — поставщик важных для мира зелий), высокие эльфы, лесные эльфы и наконец светлые пришельцы, то есть игроки. Есть представительства торговых домов, три храма, около четырех тысяч неписей-обывателей, рядом популярное подземелье, несколько «туманок» полукругом. И, конечно, портал. Как я уже понял, квесты в этой игрушке не статичны, но с таким количеством источников событий явно что-то почтовое или собирательное найдется. В конце концов, можно просто пройтись по округе и нарвать какой-нибудь ценной травы, тоже вариант, раз зона не для начинающих, то ингры должны стоить неплохо? О, сено должно быть легким, значит, ставлю мод на точки сбора трав!

Подчеркнул маркером горящие в воздухе буквы, просмотрел список, переформировал по степени важности — проверка прохода через портал, возможности крыльев, доступные моды и управление ими, задания у неписей, прогулка вокруг города со сбором ингредиентов. Ну что, все довольно просто. «Цели определены, задачи поставлены, за работу, товарищи!», как любит говорить дед Артур.

Ну хорошо: что мы имеем, если всерьез подумать?

Мама сосватала мне этот аккаунт. Ефим и дядя Валя помогли ей разыграть небольшое представление. Они в курсе маминой затеи? Конечно, не стали бы они играть что-то втемную. Аккаунт не паленый, по описанию Макса и прочитанным гайдам — совершенно обычный «рабочий» персонаж, без каких-либо читов или незапланированных бонусов. Я бы даже предположил, что раньше он принадлежал кому-то из маминых подружек, очень уж характерные детали — женский персонаж, небоевой класс, специфичное имя, вложено больше сотни колечек; готов поспорить, что им играли годик, потом отдали погонять знакомому, какому-то очередному «непутевому Виталику», потом прогнали через несколько рук и зачем-то отдали мне.

Если постараться, то наверняка смогу вычислить, кому именно он принадлежал. Надо мне это? Я не доверяю маме? Доверяю. Значит, не надо. Через три месяца спадет запрет на передачу; она, получается, уже знает, что я к этому времени решусь с ним расстаться? Но зачем нужны эти три месяца? Игра должна на меня как-то повлиять? Надо посмотреть, какие неприятности могут подстроить в игре, что может меня затянуть? Мама инициатор, значит, повлиять хочет… что ей не нравится в моих решениях за последнее время? Намерение пойти в армию? Нежелание брать деньги у родственников? Могут меня в игре подставить по-крупному? Персонажа-курьера? Еще как! Если хранители и в самом деле единственное средство быстрой доставки в мире игры, то на них должна идти жесткая охота, потому, похоже, и свободных хранов нет. Одинокие почтальоны с массой полезных вещиц в инвентаре… так, есть ли потери при смерти?

Проверка подтвердила мои опасения, падала случайно одна вещь и все деньги. Если у меня три посылки в инвентаре, то я могу одну потерять, если поймают. Отметив необходимость навести справки о том, как можно избежать потери и чем она вообще может грозить, я начал прикидывать — меня ловят с товаром, я остаюсь должен и беру деньги у мамы? Пф-ф, а то она так не даст? Да у меня и своих хватит, отца попрошу, в крайнем случае. Стоп. Может это быть поводом? Только я же все равно не стану, и мама с дядей Валей это знают, а Фимка — даже лучше их.

Небо голубое, вода мокрая, а мои родственники совсем не дураки.

Ну хорошо; пока делать нечего, придется играть.

Буду я вкладывать деньги в игру? Не буду. Игра, в которую инвестируют, это работа, а мне и одной хватает. Значит, ближайшая цель — за неделю заработать сто золотых, их продать и на вырученное приобрести «колечки» для сброса характеристик. Семь дней по пять часов в день играть ради жалкой сотни! Но принципы важнее.

Сбросив все записи из маркера в домашний комп, я с сомнением посмотрел на монитор с заставкой игры, добрел до кровати и упал навзничь. Надо будет утром маму спросить…

(обратно)

5

— Мам, а Виталька опять спит за столом!

Я встряхнул головой, пытаясь отогнать сон. Вчера слишком увлекся, с новыми играми всегда так. Надо составить список… ах да, вчера же и составлял. Значит, проверить, добавить все дела из реальной жизни, прикинуть время, пошерстить форумы.

— Виталик, не спи!

— Не сплю, мам. Засиделся вчера.

— Болтал с кем-то? Или в игру сразу полез?

Ну вот, я же говорил…

— Полез. Мам, только честно — ты зачем мне ее купила?

Мама, мимоходом вытерев младшенькой подставленный подбородок, сделала удивленные глаза:

— Ты сам купил, я просто проверила, соответствует ли товар, предла…

— Ма-ам!

— Виталь, лето на улице! Ты вторую неделю без выходных: или на работе, или на учебе! Я подумала, что ты сравнишь эту изумительную, но бездушную игру с реальным миром и…

— Ма-а-ам!

— Виталька, не кричи на маму!

— Мелкая, я не кричу, я ною. Ты сама это делаешь постоянно!

— Мне можно, я маленькая!

— В первый класс уже пойдешь, какая маленькая?

— Ма-а-а-ам!

Она вдруг отложила полотенце, села напротив и мягко спросила:

— Ты играл уже?

— Немного. Сначала надо разобраться.

— Давай ты поиграешь… ну, скажем, до конца лета, а потом я тебе все расскажу.

Так, меня где-то хотят развести.

— Мелкая, в чем подвох?

— За это время что-то должно произойти!

— Со мной или с игрой?

Сестричка задумчиво нахмурила брови, став очень похожей на маму.

— Наверное, с тобой. Игра тут при чем?

Вот и я так думаю. Если это действительно заговор родичей, то что я могу сделать?

— Ну хорошо. Я молчу, но аккурат в конце августа ты во всем признаешься!

— И не мечтай! Я признаюсь только в том, на что рассчитывала, когда допустила тебя к этой сделке.

— Когда выступила консультантом по этой сделке.

— Кстати, а как насчет оплаты труда?

— Эта услуга входит в пакет летнего наблюдения за мелкой!

— Ничего подобного!

— Мелкая, подтверди!

— Входит!

Я переложил свою часть сладкого пирога на тарелку сестры, и мы скрепили сделку рукопожатием.

— Это низко! Подкуп свидетеля!

Я молча сделал выразительные глаза и развел руками: мол, что вы хотите, всяк свою выгоду ищет!

— И он строит тут рожи! Собственной матери!

Я сочувственно покивал головой. О времена, о нравы!

— Так что там в игре?

— Как говорит деда — во времена его молодости за такой товар вывозили в лес, в разных пакетах.

— Мы поедем в лес?

— Нет, мелкая, я намекаю, что товарец — второй сорт.

— Как можно! Ты взял его на треть ниже рыночной цены!

— Треть от ничего — плохая скидка.

— Что, совсем никак?

— Это тоска. Перс-разносчик без каких-либо боевых возможностей, а в рекламе «Творцов» сплошные битвы.

— Социальная профа?

— Нет, не купец, не крафтер, те тоже хоть что-то могут в бою. А этот «подарочек» — абсолютный ноль.

— Виталя хочет подраться!

Уловив мое движение, сестра тут же притянула к себе тарелку с пирогом и засунула его остатки в рот целиком, потеряв способность говорить минуты на две. Надеюсь, она не задохнется.

— Фима тоже решил поиграть. Если хочешь, вы можете вместе…

— Мам, я уж как-нибудь соображу, как в игрушку играть!

— Молчу-молчу. — Мама быстро растрепала мне прическу, не обращая внимание на мое злобное бурчание, и занялась загрузкой посудомоечной машины. Потом мелкая, прожевав, запросилась в бассейн, и мама, барским жестом отослав меня наверх, предупредила, что сегодня они вернутся только к вечеру. К вечеру так к вечеру. Воскресенье — мой официальный выходной от проделок малолетнего чудовища, которое по недоразумению доводится мне младшей сестрой.

Итак, квесты в игре, спихнуть акк на автофоруме, разобраться с порталами, попутно просмотреть еще пару роликов Паладина. Кстати, а он что, в самом деле никому имени своего персонажа не говорит? Смешно: любой гражданин может узнать, кто он и чем занимается, но произносить вслух имя, которое все его зрители постоянно видят во вкладке статистики, он не хочет… Ну-ну. Хотя мало ли у людей тараканов?

Что я еще забыл? Ага, вспомнил!

Перетащив беговую дорожку себе в мансарду, распинал вещи по углам, проверил все модули, развешал по стенам вчерашние записи с маркера и отрывки роликов Паладина. Ну вроде все?

— Комп — запуск «Творцов судьбы».

Стандартный вход с проверкой модулей, работают вирт, перчатки, броня, с трудом найденная бейсбольная бита, микрофон и планшет. Дорожку я пока решил не подключать, мне привычнее на пальцовках бегать, как в шутерах. Но все равно — тридцать пять процентов к получаемому опыту. Хотя, я же не хотел его получать? Я и драться не хотел, но все утро думаю, как бы персонажа боевым сделать. Ничего, главное — иметь возможность, а как ей воспользоваться, это потом можно решить!

«Добро пожаловать! Необходимо пройти проверку подключенных модулей».

Давай проверяй. Только без феечек!

Прыжки, махи, написать, сказать. Формальность: и так ясно, что все подключено, а играет живой человек, но ритуалы соблюдают даже компьютеры. Скорее всего просто психологический прием, для лучшего восприятия вирта.

Вход.

Знакомый пень, раннее утро в лесу. Туман уже рассеялся, так что под ярким солнцем деревья светятся словно сами, а не отраженным светом. Летучей мелочи поменьше, небось еще не попросыпалась, да и простых эльфов немного, так, две-три штуки мелькают, словно для антуража.

— Карта.

Отыгрывать еще и доставание предметов из инвентаря я не собирался. Во всем должна быть мера, превращать в эпическое приключение простой рабочий процесс по переноске товаров из одной точки в другую не буду. Игра — значит, игра, никаких притворяшек, что это реальность.

Развернувшееся в воздухе полотно послушно высветило зеленое пятно города, светло-желтые окрестности и практически белый «туман войны» дальше десяти минут ходьбы. Знакомо, стандартная цветовая система. Прежний владелец явно не собирался терять время на исследование, или деньги — на покупку обновленной версии карты. Зря, знание — деньги!

Отключив вирт, я быстро нашел симулятор, переключил на него микрофон. Самое то было лет в десять поменять голос и представляться незнакомым собеседникам в чатах то пожилым мужиком, то юной девушкой. Даже состязание с приятелями было, кто дольше продержится нераспознанным. Не то чтобы я побеждал постоянно, но не так трудно дать человеку самому убедить себя, все хотят обмануться. Сейчас, когда у каждого на носу очки с подключением, обманывать стало труднее, все сразу требуют картинку.

— Проверка. Проверка.

Голос оказался слишком похож на эльфийский. Слащавый, бр-р! Чуть опустим тембр, добавим хрипатости, обрубим концы и начала звуков.

— Проверка.

Хм, а ничего. Вот чуть дребезжания добавить…

— Комп, скопировать параметры симулятора.

Я этот голос потом в будильник суну. Таким шутить хорошо, над беспомощным, крепко связанным пленником. Абсолютно не эльфийский! Зато женский, и соответствует персонажу. Теперь физиономия. Без лишних измышлений просто скопировал свое лицо, наложил на эльфарский тип. Ну вот, готов мой… готова моя Светик. С этим и на люди выйти не стыдно.

Манерно оставив в сторону ногу, я посмотрел на монитор. В нем отображалась тощая, мосластая фигура, закутанная в три слоя одежек, так что из-под тряпок видна одна лишь правая нога, кисти рук, нос и тонкие губы широкого рта.

— Приветики!

М-да. Переборщил, с таким голосом в наемники идти, тем более что моя поза, наложенная на модель персонажа, оказалась очень уж пиратской. Не хватает ножа, которым я должен под ногтями ковырять. Не дай бог кто узнает, что вот это — мой персонаж! Я же до конца дней не отмоюсь от клейма извращенца!

С другой стороны, именно таким и стоило бы играть. Симпатяга!

Жаль, что драться не умеет.

Так. Голос, лицо, шмотки. Инвентарь? Пустой, золотые занимают одну ячейку, остальные тридцать одна свободны. Черт, вместе со шмотом у меня больше шестисот очков в силе с ловкостью, но по сравнению с начальным инвентарем персонажа первого уровня рост лишь втрое! Может, это придумано, чтобы мелкие расы с бонусом на скрытность и воровской специализацией не могли за раз выносить из обворованного дома все, вплоть до мебели? Хорошо хоть сено для алхимии, судя по гайду, занимает немного места. И хорошо, что местные травы, выросшие на полянах Темнолесья, довольно неплохо ценятся, так как идут на защитные эликсиры и яды.

Так, стоп. Прежде чем идти, надо до конца проверить все способности.

— Эй ты! — Стоявший у клумбы с книгой в руке полуэльф недоуменно оглянулся.

— Вы ко мне обращаетесь, леди?

— Я не леди, и — к тебе, да! — Черт, как мне нравится этот голос! Сделав в наушниках себя погромче, а реальные звуки потише, продолжил беседу: — Где тут можно на манекенах оружие проверить?

Полуэльф смерил меня взглядом, кивнул в сторону и снова погрузился в чтение.

В указанной им стороне тянулся невысокий, в три моих роста, забор, из-за которого доносилось нечастое постукивание, иногда прерываемое криками и руганью.

Ага, вот и возможность полетать.

Вызвав менюшку, набросал короткий список команд-активаторов для полета.

Откашлявшись, повернулся к стене, прицелившись чуть выше ее, и произнес:

— Полет!

М-да, не «скайспир» шестого поколения, даже не патрульный беспилотник. Подняло вверх на метр, то есть чуть выше головы, и медленно потащило вперед, с очевидным намерением ткнуть эльфарской мордочкой в штукатурку и протащить, чтобы поменьше надежд оставалось. За спиной трепыхалось нечто переливающееся оттенками светло-желтого, перед глазами мерно отсчитывал секунды таймер. Похоже, тут на один уровень персонажа выдается одна секунда полета.

— Стоп. Комп — поиск, слова «творцы судьбы», «полет», «время полета», «крылатые расы».

Да, полет длится в зависимости от уровня и модификаторов расы. У эльфаров он единица, у горгулий — ноль пять, что понятно, тяжеловат народец, у сильфов, наоборот, два, за счет сродства с ветром, и так далее. Перезарядка полета так же — минута за секунду. В общем, не так чтобы сильно полезный навык — раз в полтора часа пролететь со скоростью бегущего человека… хм, нет, довольно интересно: оказывается, надо управлять крыльями, тогда полет становится и быстрее, его можно направлять, лавировать как-то, хоть и со снижением скорости. Есть даже шмот на бонусы к полету, только редкий. И что важнее — время накапливается, а не обновляется, то есть уже спустя две минуты после исчерпания всего «топлива» я могу на две секунды взлететь! И бой можно вести в трехмерном пространстве!

Ах да, я же не могу драться.

Захотелось выругаться: такой облом! Иметь возможность и обнаружить, что она бесполезна…

Очередной облом ждал, когда я попытался крылья использовать для подъема предмета. Делать это было можно, конечно, но лишь с помощью модулей, так что постоянно приходилось выбирать — или крылья, ведущие себя в качестве хватательных конечностей как щупальца осьминога, то есть выгибаясь во все стороны и скорее опутывая предмет, чем его хватая, или руки, но тогда два трехметровых широких «шарфика» сворачивались в никуда до того момента, пока я не активирую полет. Держать ими что-то кроме как посредством прямого управления модулями не удавалось. К тому же, как ни печально, поднятый вес указывался в переносимом, то есть ожидаемой пользы в виде бонуса к инвентарю не получалось.

Почему-то провал затеи с дополнительным слотом для багажа показался жутко обидным. Отойдя на пяток шагов, я переключил перчатки на управление крыльями, с ускорением разбежался, подпрыгнул и крикнул, разводя руки:

— Полет!

О да! Вот это в самом деле полет!

Заборчик промелькнул внизу, я пронесся над двориком, вдоль стен которого стояли щиты с мишенями, столбы, оружейные стойки и манекены. Пролетев над головами двух тренирующихся на фехтовальной дорожке, я очень аккуратно попытался развернуть крылья для торможения, но не успел, и со всей дури врезался в стенку.

«Урон при столкновении — 10 % жизни».

А хрен с ним! Главное — это уже что-то! Всего десять секунд, а сколько удовольствия!

— Госпожа здесь случайно или вы что-то хотели?

Оглядев силуэт эльфарского тела на побеленной стене, я осмотрел себя, порадовался, что грязь к нарисованным доспехам не пристает, и ответил здоровенному мускулистому эльфу в кожаном тренировочном нагруднике:

— Да. Я хочу проверить боевые навыки. Это возможно?

Непись, мрачно ухмыльнувшись, кивнул ученику.

— Конечно, госпожа. Начните с этого оболтуса.

(обратно)

6

Спустя двадцать минут я покинул тренировочный зал в хреновом настроении.

Да, храны — не боевой класс. Плюс эльфарский расовый штраф, делающий бесполезным в бою силу, и никакая ловкость или крылья не помогут выжить: урон, наносимый моей палицей, оставшейся от прежнего владельца персонажа, был совершенно ничтожным, попытки сменить ее на предоставляемое игрокам тренировочное оружие ничего не изменили. Вирт не спасал, поскольку для расчета урона, наносимого лично игроком, а не его персонажем, основным параметром была все-таки сила, а не ловкость. Я пытался использовать крылья, но для применения их в настоящем бою нужно долго и упорно тренироваться. Можно, конечно, переключаться с модулей на монитор, но наверняка дадут серьезный штраф к чему-нибудь важному, проще вообще не ввязываться в драку. Снова отметив необходимость разобраться с маскировкой при помощи крыльев, я решительно направился к выходу из города. Затариться травой, подсчитать прибыли и усилия и к обеду успеть сделать проход через портал. С самого начала знал, что это не для развлечений перс, нечего и думать про бои. Рвать травку, носить посылки — мой жалкий удел до конца лета.

Вот так, морально уничтоженный, пытаясь забыть те ехидные усмешечки, которыми обменивались непись-тренер с учеником, я шел по лесу, иногда осторожно, чтобы не пробить по стене комнаты, пиная всякие цветочки и веточки, при этом злобно бурча на улыбающихся такому зрелищу эльфов. В очередной раз порадовавшись звучанию своего нового голоса (он просто изумительно подходил для сердитого негодования) и оттого позабыв про осторожность, я наткнулся на мелкую неприятность.

Неприятность взвизгнула, когда я попытался ее пнуть, не разобравшись, что это непись, а не предмет интерьера, подскочила вверх, рассерженно жужжа крылышками, и, уперев ручки в бока, зависла повыше моей головы.

— Эй, лопоушик! Смотри, куда прешь!

Мелодичный голосок, подобным только «Сахарок, конфетки!» выговаривать. Хотя и таким можно ругаться, как оказалось. Попытка поймать мелочь не удалась, она, ехидно заржав, улетела повыше. Попытался взлететь за ней — ударился о дерево, минус десять процентов жизни. А эта гадина висит, заливается! Поняв, что выместить свое хреновое настроение не удастся, повернулся и пошел дальше.

Следующие десять минут я много-много раз пожалел об этой встрече.

Переругивалась она с удовольствием, этот сладенький тоненький голосок ввинчивался прямо в мозг, мои хриплые отгавкивания паршивку только раззадоривали. Попытки кинуть в нее чем-нибудь обнаружили возможность частичного разрушения окружающего города, пару окон я разбил, что серьезно увеличило мою скорость движения по городу, но, к счастью, феечка не сдала меня проходившей мимо страже. На вопрос, почему так, ответила: «Ты мое развлечение, и больше ничье! Тут и самой-то маловато будет!» — после чего радостно визжала и закладывала невероятные виражи, пока я пытался достать ее опять, бросая подобранные камни. Заодно проверил грузоподъемность — увы, пока я держал их рукой в инвентаре или оружейных слотах, они не появлялись, но в носимом весе учитывались, что разозлило меня вконец. Плюнув на противную летучую доставалу, я наконец подключил дорожку и побежал ускорившись. Раньше закончу — быстрее свалю подальше. И вообще, вдруг она не может из города выйти? Ага, мечты, мечты…

Единственное, что помогло, это отключение звука в игре, с одновременным чтением гайда по собирательству. «Поиск ингредиентов» отличался от всякой гербологии и прочей отрады фармеров-нолайферов. Собирать в игре можно было все: то есть вообще все, что выглядело отдираемым от поверхности. Что не отдиралось, вполне поддавалось разрушению, после чего осколки и обломки тоже собирались. Но кому нужны простая щебенка и полевая трава? Так что «поиск» в самом деле был поиском. Найдя подходящую полянку, не слишком близко к темной чаще деревьев, но и не слишком далеко от дорожки, по которой разгуливал городской патруль, я активировал умение. Вспышка, видимая только мне, и… никакого результата. После повторного прочтения гайда пришлось с отвращением вернуть звук.

Феечка, словно в ожидании, зависла высоко в небе.

Активация поиска, вспышка!

Справа короткая трель, довольно далеко. Перепрыгнув десять метров при помощи крыльев (секундная активация полета для таких прыжков просто идеальна!) дождался отката умения и снова активировал. Тренькнуло в двух шагах от меня, и один невзрачный колосок мигнул синим цветом. Синий — цвет воды, значит, трава пойдет на защитные и целительские зелья: то что надо, они всегда в цене!

Только я протянул к ней руку, как многоцветная молния на бреющем полете срезала гаснущий стебель и с восторженным визгом улетела вверх. Через пару секунд на меня посыпалась труха. Так и пошло — я искал отзывающийся на мой слабый зов ингредиент, как правило — колосок, лист или ягоду, феечка тут же бросалась на примеченную мной травку, срывала, взлетала повыше и раздирала на мелкие кусочки, самое полезное пряча куда-то. Наконец не выдержав, после шестого-седьмого раза я обратился к мерзавке:

— Эй ты, крыска летучая, хватит вредничать!

— От лопоушистой жабки слышу! Бе-бе-бе!

— Тебе же трава не нужна! Чего ты ко мне прицепилась?

— Смешно! Уи-и-и! — И она вдруг заложила «мертвую петлю» в воздухе, зависнув в верхней точке спиной ко мне. Не выдержав, я прыгнул, активируя крылья, почти наугад, туда, где она должна была выйти из разворота, и каким-то чудом дотянувшись, смог ухватить попытавшуюся удрать фею поперек тощего туловища. Немного потрепыхавшись в моей руке, она обмякла и сердито насупилась:

— Ну поймал. — Феечка испуганной не выглядела. — Что дальше? Выкуп потребуешь?

Приземлившись, повертел ее перед глазами, разглядывая. Тощенькая, насекомообразная прямо, крылья очень напоминают мои два «газовых шарфика», хотя поменьше, и наверное, поэтому она ими так быстро машет. Хорошо быть неписью: не нужно на моды отвлекаться, крылья сами работают! Но при всей угловатости довольно симпатичная, лицо относительно человеческое, только рот широкий, как у меня, брови сердито нахмурены совсем по-мультяшному.

Тряхнув ее пару раз, скорчив для убедительности жуткую физиономию и добившись звукового сопровождения в виде короткого «Ой! Полегче!», я согласился:

— Потребую. — И уже хотел было заставить ее вернуть мне все, что она награбила, но вдруг вспомнил «заветы паладина». — Пообещай, что сегодня не будешь мне мешать собирать траву. И другим не дашь.

— Хи-итренький! А вдруг тебя дракон захочет съесть? Мне что, с драконом драться?

— Пф-ф, малявка, ты хоть с воробьем справься!

Вывернувшись из руки неожиданно ловким движением, феечка зависла перед моим лицом, достала откуда-то длинную, сантиметров в десять, острую шпильку, встала в фехтовальную позицию и заявила:

— А чего с ними справляться? Раз-два, — она махнула оружием, — и можно ощипывать!

— Грозна ты, старушка. Так как насчет помочь?

— Ла-адно, пользуйся моей добротой! — И феечка внезапно взвилась куда-то вверх, мгновенно скрывшись из виду.

Следующие полчаса я сосредоточенно собирал траву и ягоды, одновременно тестируя мод. Увы, показать все полезное он не мог, зато уже обнаруженное подсвечивал дополнительно, облегчая обнаружение. Собиралось что-то невнятное, с пометкой «составная часть зелья пропитки» или «начальный ингредиент эликсира воздуха»; читать еще и алхимический гайд я не собирался, так что просто складывал все в сумку. Только один раз вместо тонкой трели вдруг раздалась низкая, гудящая мелодия — отозвалось что-то качества «редкое». Вот только мод не подсветил ничего, видимо, терпение разработчиков не безгранично и подобную халяву не разрешают, я и так забил почти половину инвентаря, пусть и довольно дешевой добычей, но это гудение означало полтора-два золотых! Я ждал отката умения, надеясь локализовать место ценной добычи с точностью до метра, как сверху свалилась феечка, встревоженно заоравшая мне прямо в ухо:

— Берегись! Сюда большая ящерица идет!

— Отвянь, мелкая, тут есть полезная трава. Я ее добуду!

Активация умения! Гуднуло из-за спины, пока я разворачивался, свет уже погас. Ничего, сейчас я это найду!

— Лопоушик! Тебя съедят!

— Сказано — отвянь! — Неужели она соблюдает договор? Я-то надеялся, что просто отпугнул ее. — Сейчас… это где-то тут.

— Найдешь — уйдешь? — Феечка зависла перед глазами, настойчиво упираясь ручками мне в лоб. Шлем передал это касание, я дернул головой.

— Уйду-уйду. Ничего, сейчас…

Пока я предавался азартному ожиданию, малявка вдруг метнулась к неприметной травке, поднырнула под лист и вытащила большую, сантиметра два, ягоду земляники. Мод радостно засвистел.

— Хватай и беги! Она идет! Она уже близко!

За спиной, метрах в двухстах, раздался звучный рев.

«Вы получили предмет — Наполненная магией ягода земляники».

— Беги!

Убегать я не успевал, что-то укрытое за высоким подлеском неслось сюда с такой яростью, что падали мелкие деревья. Повернувшись в сторону стоявшего на краю поляны здоровенного дуба, прицелился поточнее и скомандовал:

— Полет!

С места я взлетал медленно, но достаточно круто ушел ввысь подальше от опасности, и уже оттуда стал планировать к цели. Намеченная широкая ветка метрах в десяти от земли была все ближе, внизу крутилась, ожидая моего падения, здоровенная тварь, подсвеченная красным. Элитный агро-моб, богатая добыча для тех, кто сможет справиться. Для группы хорошо одетых игроков или для отряда неписей… Не для меня, короче.

До намеченной ветки я почти долетел. Бывают такие моменты, когда с печалью понимаешь свою ошибку и то, что за ней последует, но никак не можешь этого избежать — вот и сейчас случился такой. Все ближе, ближе, я уже мог предсказать, что пролечу в полутора метрах под веткой, нижней на этом замечательном, толстом, устойчивом дереве, которое ревущая внизу тварь не сможет повалить. Увы. Надеюсь, трава хоть чего-то стоит… и еще хорошо бы, чтоб после смерти моя волшебная ягода не выпала. Деньги наверняка кто-то успеет подобрать, сейчас народ на «рарника» сбежится.

Все эти мысли мелькнули в моей голове секунды за две до окончания отсчета оставшихся мгновений полета. Моя эльфарка вдруг начала падать вниз, к восторженно завывшей бестии, потом зависла в воздухе. Над ухом послышалось пыхтение, оглянувшись, я обнаружил, что феечка, вцепившись мне в ворот, тащит вверх с неожиданной силой.

— Хватайся, чего смотришь!

Пришлось искать то, за что можно было бы схватиться. Феечка дотянула меня почти до ветки, я вытянулся так, что стукнулся перчатками о стену, но ухватился, а дальше было просто — контакт с поверхностью есть, значит, на нее можно забраться.

Уже стоя на ветке, я задал вопрос обессиленно растянувшейся рядом спасительнице:

— Мелкая, как ты меня подняла? Тебе такой груз не по силам ведь?

— Балбесик! Это прыгнуть нельзя с тяжестью, а в полете легче, магия же! — И она, схватившись за кончик своего крылышка, назидательно им помахала в воздухе, после чего опять упала отдуваясь.

Надо разобраться в гайдах. Черт, только и делаю, что читаю! А еще надо алхимию, надо порталы, надо торговую часть изучить, а это очень, очень много гайдов. Когда играть-то?! Вздохнув, я погладил феечку пальцем по животику и поблагодарил:

— Спасибо, мелочь. За мной должок.

— Пф-ф! — Какой знакомый ответ. Где-то я его уже слышал.

Затем пришлось поскучать. Тварь упорно не хотела уходить, полет, которым можно было бы перепорхнуть на дерево поближе к городской стене, восстанавливался долго. Наконец закончив с разбором добычи, я перестал тупить и вышел в городской чат, сообщив новость игрокам. Спустя три минуты тварь атаковал наскоро созданный рейд, еще через две они уже спорили, кому достанется отличная кожа с бонусами на сопротивление колющему оружию.

Тишком примененный «поиск» показал, что на теле твари есть что-то полезное, но слезать и копаться в останках я не стал — один из рейдеров красовался отметкой убийцы, и светить добычу у него на глазах я не хотел. Так что спорхнув длинным прыжком на землю, коротко поблагодарил хриплым «Грациас, мучачас!», махнул рукой и припустил к вратам.

Уже в городе подвел итог — добыть всякой травы можно на два-три золотых в час, что практически равняется прибыли от прохода через портал. Баш на баш получается. Но азартно, ничего не скажешь. Кстати, а зачем торговать травой, если можно конечным, более дорогим продуктом? Или трава дороже, ведь идет на прокачку ремесла? Отмечаем — проверить, составить таблицу. На площади, где в карте была отметка «городские врата», я остановился перед каменной беседкой, проемы между колоннами которой затягивало серебряное сияние, повернулся к неожиданно молчаливой феечке.

— Ну что, идешь со мной, малявка?

— Ты дурак, лопоушик? Это портал!

— Да ну? А я-то и не знаю!

— Оно и видно! Храни-итель, тоже мне! Как и все вы… — Она молниеносным рывком очутилась у меня за спиной.

«Вам дали пинка. Повреждений не нанесено».

Пострадала только моя гордость!

— Это портал, в него входят лишь поодиночке и только хранители! Древние могли использовать их как-то по-другому, но уже четыреста лет с тех пор, как хранители прошлого сгинули, закрывая порталы от рвущейся через них Тьмы, никто не знает — как! Теперь только пришельцы могут зайти в старые крепости и только они…

Угу, обучалка. Спасибо, обойдусь.

— Фиг с тобой, малявка. Тебе чего-то надо?

Она нахмурилась, подозрительно уставившись на меня:

— Это чего — чего-то?

Я не слушал. Это выражение лица я видел много-много раз. В основном за завтраком, когда сестрица смотрела на мой десерт, прикидывая, что я за него потребую. Помотав головой, нашел торговку пирогами, с песенкой тащившую подобие лотка, и помахал ей, подзывая. Рыжая веснушчатая эльфийка, всеблагие небеса! Но улыбалась она мне вполне дружелюбно.

— Привет, сестричка. — Я откашлялся. Нет, голосок у меня отличный, но в темноте с ним к людям лучше не приставать, сразу бить начнут. — Пирог есть? Сладкий, с ягодами?

Малявка завороженно наблюдала за тем, как половинку сладкого пирога заворачивают в широкий гибкий лист и перевязывают длинной травинкой.

— Вы покупаете это для феечки?

— Мелкая надоеда помогла мне со сбором травы. Надо чем-то отблагодарить, так?

Рыжая закивала, и предупредила:

— Они способны съесть больше, чем стоит съесть. Будет клянчить еще — не соглашайтесь!

— Не беспокойся, лапочка, сверх этого от меня ей не добиться ни крошки!

— Жадина! — Мелкая вилась над моей рукой с пирогом, как оса над розеткой с вареньем. — Давай уже!

— Кто жадина? Я жадина? Ну тогда это только для меня, так? — Эльфийка, к которой я обращался, кивнула и захихикала. Феечка, встревоженно зазвенев крыльями, опустилась на прилавок.

Видимо, и ей эта игра доставляла удовольствие, массу разнообразного печева, разложенного на прилавке, она не замечала, показательно уставившись на мой кусок.

— Я хоро-ошая! Я уста-ала! Меня надо покорми-ить!

Я вопросительно посмотрел на эльфийку, та с серьезной миной согласилась.

— Держи. И не жужжи. Мое, почтение, лапочка, себе я куплю потом, а то мало ли что там, в переходе?

— Всегда к вашим услугам, госпожа!

Присев на пол, я оставил персонажа стоять, наблюдая за тем, как постепенно исчезает пирог. Теперь понятно, почему у таких мелких персонажей такие широкие рты. Чтобы побольше влезало, большому куску и рот радуется, при таком-то аппетите! Только вот при такой пасти и шея должна быть широкой, чтобы эти куски не застревали. И пузо — отвислым, чтобы побольше набить. Чего решительно не наблюдается, странно.

— Мелкая, как тебя зовут-то?

— Лопоушик, у фей нет имен, которые ты смог бы произнести своим убогим языком!

— Тогда буду назвать тебя тем именем, которое так и просится с этого самого языка.

Она оторвалась от облизывания пальцев и польщенно зарделась:

— Моргана? У меня улыбка похожа, мне говорили!

— Тинкербелл.

— Чего-о?! — Она чуть не выронила последний кусок. Черт, куда в нее лезет, ведь пирог с нее весом! Был. Магия, однако. — Я не…

— Да, голосок у тебя не такой мелодичный. Все, мне пора. Пока-пока! Еще увидимся! Полет!

Наверное, наевшись… гхм, скорее — нажравшись, мелкая надоеда отяжелела, потому что догнать и пнуть меня не смогла. Я влетел под своды портальной беседки, и все звуки улицы отрезало серебристым пологом.

Внутри было темновато и довольно пусто. У входа небольшой столик из камня, за ним — массивный сундук, на котором сидел единственный кроме меня разумный, какой-то большой серокожий разумный с длинным крючковатым носом.

— Желаете пройти порталом?

— Желаю. Кажется, мне нужно сначала выполнить какое-то поручение?

Серолицый кивнул, приподнялся, раскрыл лежащую на столике книгу:

— Куда пойдете?

Хм, хороший вопрос. Травы требуют варки, чем лучше будет лаборатория, тем выше качеством продукт, это я уже успел понять. Лучшие мастерские всегда в больших городах, значит:

— Столица Темнолесья, наверное? — Какая мне разница, куда идти? Лишь бы бабло капало.

Он кивнул:

— Вам предстоит отнести туда одну посылку, давно уже дожидается. — Привстав, он вытащил из сундука довольно объемный сверток. — Также с вас плата за пользование порталом — один золотой.

Хм? А вот этого я не помню.

— Давно такие расценки?

— Всегда было. — Он не мигая уставился на меня. Врет? Пытается выманить монетку?

— Одну минуту! — Он согласно кивнул и опустился обратно. Показалось, что его кожа чуть хрустит при движениях. От долгой неподвижности закаменел?

Поиск в гайде быстро просветил этот вопрос — плата на пользование постоянным переходом есть всегда, зависит от местоположения и хозяина данной местности. Понятно, что для гильдейских хранов ее нет, как и для хранов союзных гильдий, а другие при написании не учитывались. Значит, придется платить.

— Вот. — Я кликнул подтверждение передачи. — Первый раз в портале. Не подскажете, что к чему?

— Откуда мне знать? — Нет, кожа у него явно шуршала при движениях: когда он пожал плечами, послышался отчетливый шорох. — Слышал, что нельзя подходить к стенкам, но это все. Узнайте в Замке Хранителей, если хотите точнее.

— Как к нему попасть?

— Переход через портал, плата один золотой, там найдете кого спросить. — И он закрыл глаза, погрузившись в себя.

М-да. Ну, значит, придется еще пять минут потратить.

Гайд по прохождению показал простейший вариант мини-игры. Проход, длинная мрачная багрово-темная кишка, изгибался, иногда сужаясь, а отважный приключенец просто шел по центру. Включив ускоренную промотку, я смотрел на скорости в два раза быстрее, потом в шесть… на двенадцати тоже ничего не изменилось — идет посреди прохода, не подходя к стенкам, иногда перепрыгивая провалы. И вот так пятьдесят четыре минуты. Причем на любое расстояние — что на другой конец континента, что в соседний городок, куда десятьминут бежать по дороге. Плюс — ходить в портал можно было и с компа, и с планшета, и даже просто с очков. Минус — ничего не менялось, надо пятьдесят четыре минуты удерживать своего идущего героя посередине коридора. И не останавливаться, при малейшей задержке персонаж начинал терять жизнь, погружаясь в стенку. После окончательного погружения он умирал, а тело выкидывало не в круг воскрешения, а где-то между входом и выходом в «тоннель вечной скуки», как метко обозвал это приключение мой неведомый коллега. Из этого тоннеля надо было выходить как из обычного портала, то есть опять идти и идти, с печалью думая об оставшихся в нигде снаряжении и содержимом инвентаря.

Подведя эльфарку к массивной каменной арке метров четырех в высоту, я огляделся. Потом встал на дорожку. Паладин ей мог сильно увеличивать скорость передвижения, неужто я не обгоню какого-то там старпера? Вперед!

Первые шаги по тоннелю ничем не отличались от прогулки по городу. Потолок метрах в десяти над головой, до стенок не достать даже крыльями. Пять минут поскучав, я разогнался и легкой трусцой понесся вперед. Подсознательно я ожидал каких-то неприятностей, но стенки двигались довольно медленно, ямы не превышали двух метров в ширину, останавливаться мне не надо было… Я очень разумно поступил, заперев дверь комнаты и отключив входящие на очки. Единственно, что тяготило — не было никаких намеков на то, как скоро кончится переход. Я просто шел и шел, иногда прыгал, в прямых местах разгонялся, но не слишком, опасаясь внезапных движений тоннеля. Через сорок три минуты в тоннеле наконец замаячил свет, я поднажал, уже ничего не боясь, и вскоре выскочил в точно такую же беседку с серебристыми окнами.

Точно такой же серолицый заторможенный тип, отличающийся лишь одеждой, принял от меня посылку, осторожно потряс над ухом, раскрыл, проверил содержимое… ого, а что, можно было ее вскрыть? После чего кивнул и выложил передо мной на стол три маленьких желтых монетки.

«Завершено задание — доставить посылку через столичный портал.

Вы получаете опыт — 400 единиц.

Вы получаете награду — 3 золотых.

Поздравляем, вы достигли нового уровня! Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

Нет, я все-таки правильно ожидал пакостей от этого портала!

(обратно)

7

Стандартом для современных игр является возможность передачи персонажа на каком-то строго определенном уровне. Раньше, кажется, ими вообще было запрещено торговать, но какой смысл запрещать то, что можно регламентировать, сделать платным и стричь клиента? Для «содески» уровень разрешения — это сотый и кратные ему уровни. Чтобы остановить набор опыта, надо было платить одно «колечко» в месяц, а я этого не сделал. Поздравляю тебя, Виталя, ты…

Придется играть. А то денег потраченных жалко, да и планы уже составил. Уж не в этом ли был смысл? Все это я обдумывал, сунув голову под струю воды, да похолоднее. Холодная голова, чистые руки… широкая клыкастая ухмылка и хриплый разбойничий голос — вот что должно быть у настоящего приключенца! Закончив с успокоительно-водными процедурами, посмотрел в зеркало. Точно — лопоушик. Фея умная, фея зря не скажет! Ну да что ж на правду обижаться? Просто поймаю как-нибудь, откручу нахальную головенку, и все, а обижаться — ни-ни!

Впрочем, никогда не понимал тех, кто начинает ныть и плакать, стоит сделать ошибку. Ну не доглядел, бывает, что ж теперь, всю жизнь на сожаления потратить? Упал — оглядись, вдруг рядом кто-то кошелек уронил? У меня неликвидный перс сто первого уровня, с которым до двухсотого не расстаться никак, только удалять. Но я же не дурак — стереть почти год чьих-то усилий, не попытавшись сначала как-то воспользоваться ситуацией? Там бонусных очков характеристик тридцать штук и две прокачанных профы. Зато и торопиться уже не надо, сяду как белый человек, почитаю гайды, составлю план и начну его выполнять. Вот подумал и даже как-то спокойнее стало, чесслово. Так, уговаривая себя, что да, спокойнее, допил компот и швырнул в стену с размаха пустую чашку. Зря: она в моей глупости разве виновата? Пришлось признать, что простого умывания недостаточно, позвать пылесос убирать осколки и спуститься в спортзал. Разминка, бег с препятствиями на слайдере, тренажеры. Когда наконец я успокоился совершенно, то тело гудело здоровьем, усталостью и легким пофигизмом. В результате лишь два часа спустя зашел в «содеску» с планшета, сидя в любимом кресле. Быстро отвел эльфарку в ближайшую гостиницу, купив комнату на два дня (дорого, однако, два золотых в день за первый класс!) и начал прикидывать путь, в котором следует двигаться.

Первоначальная задумка похерена моей же глупостью. Читать надо не гайды по профе, а описания мира. Видел же где-то… вот — «задания, получаемые от неписей, бывают двух видов — собственно задания, „принеси-убей“, и квесты, сюжетные сценарии с массой неочевидных концовок». В «принеси» я и вляпался, не подумав, что за работу обязательно как-то вознаградят. И ведь квест от постоянного повторения «стерся» настолько, что заплатили за него сущую безделицу, да только было их сделано достаточно, чтобы однажды подняться на уровень. Обойти это можно, обычный для игр способ, «просто задонать» — одно «колечко» блокирует набор опыта на месяц. Пожадничал, пошел на принцип, не стал проверять, что можно купить за реал, вот и лопухнулся.

Кстати, это что ж за люди такие должны быть — мои собратья по классу, если каждые полчаса должен выполнять свой мини-квест «Преодоление перехода» и не отвлекаться? Хорошо у меня стоит полог-звукоподавитель, сам собрал и сам поставил, могу запереться на своем чердаке и сидеть здесь днями безвылазно, отключаясь от мира, мать понимает и не беспокоит, линия к Сети у меня своя, после того случая, когда я неправильно кое-что из принесенного с работы оборудования подключил и устроил замыкание, но нормальному-то человеку как жить? Отвлекли, персонаж в проходе умер, все деньги потерял, а то и груз переносимый. В самом деле работа, причем нервная. Я вон после первого перехода кружку расколотил. Надо на кухню сходить, еще пяток набрать: только полдня прошло, впереди много интересного должно быть.

И снова — гайды, гайды, гайды. Химия — уровни, особенности варки, моды при использовании. Моды в помощь хранам, отмечающие звуками все колебания тоннеля. Общение с неписями, правила, писаные и постоянные, гильдейские заморочки, ранги, нормы приличий, плюсы и минусы вирта, достоинства игры с клавиатуры или планшета. Кажется, внизу шумели, вернувшись, мама с мелкой, но я не отвлекался, развешивая по стенам особо смачные куски информации, делая наметки и только с неудовольствием отмечая, что мама меня слишком хорошо знает, поскольку отрываться от этой вакханалии планирования я уже просто не хотел. Мне этот поток новой информации нравился!

Попутно прояснялись скрытые моменты. Где-то кто-то проболтался в случайной теме на форуме, где-то кто-то забыл скрыть результаты ответа на «вопроснице», мелькало что-то с клановых обучалок для нубов, с обсуждений матерых пэкашников и так далее. Храны в самом деле были классом, который в игре работал. И как вокруг всех, кто имеет дело с деньгами, рядом с каждым крутились десятки желающих подзаработать. Желательно — ничего не делая. Любой игрок мог прокачать наемника, собрать группу, купить арбалет и идти в засаду у беседки, скрытой серебристым сиянием. Стало понятно, почему у курьерского персонажа есть профессия — зелья невидимости и скорости хоть как-то помогали уберечься. При везении с хранов выбивали иногда тысячи золотых, нередко шакалам доставались редчайшие доспехи и невероятно ценные реагенты. Хран без клановой накидки свободными игроками рассматривался не как игрок, а как ценный непись с отличным шансом на выпадение полезной добычи.

Взять с собой охрану я не могу, поэтому при желании попасть куда-то с товаром и не лишиться его надо предварительно договариваться с какой-то из сил того региона о защите: разумеется, не бесплатной. Или ходить только из города в город, но такие маршруты слишком популярны, много не заработать. Да и не во всех городах порталы есть, а дикие переходы искать — долго и без гарантии результата.

В итоге вырисовывалась достаточно мрачная картинка грядущего рабства в каком-то клане. Или постоянной беготни в попытках заработать хоть что-то. Чем думали разработчики, сочиняя этот класс, я так и не понял. Мечта мазохиста, в самом деле! Но раз придумали, то, наверное, должны быть какие-то плюсы? Как бы еще понять, что они из себя представляют…

Уже к вечеру я снова вошел в игру, привел эльфарку в беседку и, подумав, все-таки подключил вирт, нацепив полный комплект сбруи. Сидевший за своим столиком на сундуке окаменелый тип без интереса поднял голову, когда я, решив проверить возможность, не вошел, а пролетел через серебро завесы и затормозил о столик, слегка качнувшийся при столкновении.

— Уважаемый, а кто вы? — В самом деле, такой расы я не видел в определителе.

Серокожий слегка удивленно посмотрел на меня, но ответил:

— Служитель портала. Я создан вместе с ним, я служу ему.

— А я кто?

Он все так же чуть удивленно, словно досадуя на мою непонятливость, пояснил:

— Вы, госпожа, Хранитель Порталов.

— Служитель и хранитель — это не одно и то же?

Поняв, что беседует с умственно отсталым существом, серокожий потерял интерес к беседе:

— Конечно, не одно. Я — служу. Вы — храните. Должны хранить… — Последнее было сказано со вздохом, словно я не оправдывал его надежд.

Должен? Я бы не против, но как я могу хранить то, что от меня никак не зависит? И как я… стоп, хранить — это защищать, что ли? Как?!

— Не знаю, госпожа. Наверное, в Замке Хранителей вам лучше объяснят. Я простой служитель. Не хотите ли доставить небольшую посылку?

Я молча кивнул, но он понял.

— Сегодня утром вы пришли с окраин Темного леса, собираетесь вернуться? Вот, нужно отнести это.

Поморщившись (не успел продать собранную с феей траву), я уместил посылку в инвентаре, переложив поудобнее накопившееся сено.

— Один золотой за проход в портал.

Я молча отсчитал деньги. Четыре золотых — плюс, восемь — минус, в остатке пять с мелочью, полсумки растительных ингредиентов, офигевание от того, во что я вляпался, и туманные перспективы. Замечательный итог дня! Уже поворачиваясь к проходу, спросил:

— В замке есть служитель?

Серокожий, не удивляясь вопросу, покачал головой:

— Нет, госпожа. Замок служит себе сам. — И, поймав меня на шаге, добавил: — Вам стоит навестить его, полагаю.

Кивнув, я прыгнул на дорожку и побежал в портал. Паладин в просмотренном видео комично жаловался, что за время игры бегал больше, чем за предыдущие годы ведения «здорового образа жизни». Эх, слайдер бы сюда перетащить, не пришлось бы постоянно туда-обратно прыгать, но сестра за такое мозг выест, его для нее купили, она два месяца канючила. Дорогой, зараза, даже мама сомневалась, нужна ли такая игрушка. А теперь сама танцует в нем с виртуальными кавалерами.

Путь через кишки неведомого чудовища, глотающего и… гхм, выплевывающего обратно несчастных хранителей, занял тридцать семь минут. Долго, но все же не час. Сдав очередному служителю посылку, я получил три золотых и вышел на улицу.

— Лопоу-ушик! Я уже волноваться начала!

— За меня? — Мелькающая перед глазами феечка на этот вопрос фыркнула и сделала неприличный жест ручками.

— За себя! Я же могу заскучать! Не над кем поиздеваться; кто меня развлечет? Шишкой кинуть не в кого. — Она взлетела, и тут же в меня полетел упомянутый предмет. — Пнуть некого…

— Полет! — И мы начали гоняться в воздухе, стараясь каждый пнуть другого. Она никак не поддавалась, поэтому пинок я получил.

— А еще некому меня накормить пирогом!

— Это за что еще?

Фея начала перечислять:

— Во-первых я красивая, а красота должна хорошо питаться. Во-вторых, я умная, а голове нужен сахар! Я это от ваших слышала. — Хм, и спросить не успел, а она уже отвечает. — В-третьих, я победила, так что давай, покупай!

— Облезешь. Во-первых, я красивее и то самостоятельно сладкое оплачиваю, во-вторых, я умнее. — Вспомнив, как лопухнулся недавно, понял, что нагло вру собеседнице. — В-третьих, я угощаю исключительно из невероятной личной доброты! А сейчас во мне одна злоба и ярость!

— Тогда немедленно становись добрым и угощай меня пирогом! Лучше — с крыжовником!

Пришлось кормить, иначе эта надоеда никак не отставала.

Переругиваясь, мы прошли через город, причем фея висела в воздухе, иногда спускаясь за очередным маленьким пирожком из купленного пакета. Я доставал их из инвентаря, держал в руке, а она их тут же с явной силой, аж перчатка шевелилась, выдирала и начинала есть. Причем никакого подтверждения о передаче предмета мне не подступало: вот пирожок у меня, а вот его уже уносят ввысь на расправу. Не знаю, куда в нее влезало, магия, наверное, но жрала она их с таким удовольствием, что стало завидно.

— Мелкая, ты не боишься, что на твое аппетитное чавканье слетятся другие феи?

— Вот еще! Ты только мой, я тебя первым заметила!

— С чего ты взяла, что это я — твой? Может, это ты моя?

— О! — Она вдруг взлетела вверх и приняла манерную позу, став точь-в-точь похожей на мультяшную фею. — Значит, у нас взаимное чувство? Только учти, у нас ничего не получится! Мы будем вечно вместе и вечно разделены! О, жестокий мир! — И фея с аппетитом откусила уже от четвертого пирожка.

— Мелкая, чувство бывает разным. Есть вот чувство острого желания дать тебе пинка.

— Оно взаимно, недотепа!

И меня снова атаковали.

Спустя минут пять прыжков и уверток и десяток полученных (ура, не только мной!) пинков мы наконец успокоились. Хорошо быть неписью, я бы после пяти пирожков не смог бы так крутиться.

— Эй, лопоушик, а чего ты такой грустный?

— Хочешь мне улыбку нарисовать?

— Листочком мордочку твою прикрыть, чтобы настроение не портил. Так чего?

Мой виртуальный психоаналитик зависла в воздухе, требовательно смотря мне в глаза.

— Ты знаешь, что вы для нас только игрушка? — Я ждал любого ответа, должны же разработчики предусмотреть подобную беседу.

— Ну ты меня совсем глупой не считай. Знаю, конечно!

Кажется, «содеска» более продвинута, чем я предполагал.

— И что, тебе разве нравится, что твой мир — всего лишь игра?

Она скорчила гримаску, пожала плечами:

— Игра, подумаешь… Это вы для нас — развлечение!

— Стоп, мелкая, так что — все они, — я махнул рукой в сторону, — они все знают, что мы не пришельцы? Что мы настоящие, а вы — нарисованные?

— Не все знают, только умные. Я — самая умная! Ну почти. — Она с горделивой стеснительностью потупилась, но тут же вскинулась. — Эй, лопоушик, в нашем мире без вас никак! У нас тут Тьма вокруг, а это такая штука — у-у-у! Жуть!

— Это же мы ее придумали? Чтобы нам было с кем бороться?

— Может, это наши маги вас придумали? Чтобы было кого сюда звать на помощь?

Пат. Как убедить программу с завышенным самомнением, что реален мой мир, а не ее?

— Да ладно, лопоушик, не куксись. Ты так становишься еще уродливее! А я люблю красивое! И сладкое!

— В кондитерскую тебя надо сводить, ты бы там и умерла, от счастья.

— Я бессмертна, я фея! А что там, в кондитерской?

Начав рассказ о шоколадных тортах и фигурной карамели самого популярного в городе кафе-магазина, которым занимается тетя Лена, я никак не мог понять, что же тут не так? Непись, знающая о реальном мире? Ну да, она только набор цифр, она может изображать что угодно, но разве такие темы не должны отслеживаться сценарником? Мир заявлен как максимально реалистичный в игровых рамках, и первая же встреченная непись эти слова опровергает?

Так ни до чего и не додумавшись, я просто остановился на полуслове, выложил на каменную скамью, наполовину укрытую большим цветущим кустом, оставшиеся пирожки, махнул рукой на прощанье феечке и вышел.

Удивительно, но этот час в игре меня успокоил гораздо лучше, чем усиленная тренировка.

Ну прощелкал я возможность, и что? Открылась другая, и я даже могу выбирать — воспользоваться ею или просто заходить раз в неделю с мелкой поболтать. Симпатичная анимированная рисованная фея, в чем-то похожая на маму, а в чем-то — на сестру. Кстати, они вернулись, кажется?

И выключив комп, я пошел общаться с родными, уже не опасаясь, что нагрублю им.

Сладкое, оказывается, успокаивает. Даже съеденное не тобой.

(обратно)

8

— Ты, Виталя, просто не приспособлен к такой работе. Вот я — другое дело! Могучий ум, обширные познания…

— Огромное тело и прогрессирующая мания величия.

— Не перебивай, завидуй молча! Так вот — я просто создан для того, чтобы руководить и направлять подчиненных!

— Макс, сколько можно?! — Я вытащил голову из-под капота древней колымаги, которую этот тип пригнал мне на осмотр. — Ты просто помощник руководителя одного из проектов! Не директор — всего лишь мелкая сошка, подай-принеси… Подай вон ту зеленую фигню.

Макс протянул мне тестер и, не обращая внимания на мои слова, продолжил:

— Я проведу фирму путем побед к новым горизонтам! Перспективы этого проекта феноменальны, прибыль будет гигантской! Кстати, ты питомца выбрал?

Последняя фраза показалась странной.

— Какого питомца?

— Витус, нельзя же настолько не интересоваться окружающим! В «Творцах» выкатили обновление, теперь можно приручать боевых петов.

— Их можно держать в инвентаре?

Макс, явно не ожидавший такого вопроса, завис, пришлось пояснить:

— Если можно, то я смогу ими торговать. Если нет — то какая мне от них польза?

— Барыжеские гены не дают спать спокойно?

— Ты бы машину хоть изредка мыл, моралист! Загажено все что можно!

— Ко мне сразу приставать начинают. Большой человек на большой красивой машине. Опять же начальнику будет обидно, у него машина меньше, пусть у меня грязнее будет.

Да уж, этот здоровенный черный рыдван был под стать Максу, когда-то задумывавшемуся о карьере сумоиста. Не потому, что ему нравилось толкаться и пихаться, просто вес и объем уже были, и он полагал, что остальное доберет быстро.

— Ты совсем недавно при упоминании этой игры так выразительно стонал. Что-то изменилось?

— Это была минутная слабость!

Дальше я не слушал. Тестер показывал какие-то странные данные: вроде бы все в порядке, но цифры то и дело менялись. Пришлось загонять машину на стенд и ковыряться всерьез. Одним глазом смотря на монитор стенда, вторым — в поиск на форумах, я пропускал мимо ушей почти все, что говорил Макс, вылавливая отдельные эпизоды и подбадривая неопределенным мычанием, изображая интерес.

В боксе, который я арендовал под личные нужды, было значительно чище, чем в остальных, воздух свежее, да и оборудование я брал более качественное, не обращая внимания на цены. К зависти остальных работников мастерской, все это постепенно окупилось, у меня набралась личная клиентура, готовая идти ко мне, пусть даже им приходилось ждать, пока мастер вернется из школы. Ну да, я не накручивал ненужные работы, делал все надолго и, в отличие от других мастеров, любил нестандартные случаи. Вот и сейчас случай был какой-то очень странный: тестер то подавал сигналы неисправности, то показывал, что все в порядке.

— Так что, отрок неразумный, поглотила ли тебя пучина игровая? Как играется?

— Да норм все.

— Не, ты конкретнее говори!

— Игра как игра. Только обучалка странная. Даже болтливее, чем в «Симсах».

— Вит, ты играешь в «Симс»?! — Макс в показном ужасе прикрыл рот ладонью.

— Играл. А ты — нет, что ли?

— И я играл. Но я хотя бы не признаюсь в этом так открыто!

— Кое-кто, не буду показывать пальцем, в школу ходил с ранцем, украшенным пони!

— Родители хотели девочку!

— А вырос бегемотик… И все-таки обучалка странная. Летает непись, та же, что тестировала при первом входе, болтает до жути разумно, юморит словно ожившая мультяшка, и в самом деле не хуже «Симса». Подозрительно! Чего она ко мне прилипла?

Макс махнул рукой:

— Витус, не заморачивайся. В «Творцах» есть фишка, называется «личный наставник». Я тебе говорил — посмотри канал Паладина!

— Я смотрел.

— Одним глазом, вполуха, между делом? А у него там есть рассказ о таких вот мобах — к нему, например, приставили священника в храме. Тот и репы может подкинуть, и баффнуть, и задание редкое дать; главное — правильно с ним общаться. Они там любые бывают: может, у тебя сначала эта непись, потом — другая.

— У тебя кто был?

— Не знаю. Я ролеплеем не заморачиваюсь, у меня индекс соответствия мелкий. Я орком бегаю: боевой клич, топор, клыки — все, что надо нормальному мужику!

Пока он объяснял, чем именно хороши орки, я коротко глянул про «индекс соответствия». Что ж за игра такая замороченная, куда ни глянь — везде свои заморочки с подначками! Выделив отдельно пару интересных материалов, вернулся в реальный мир и тут же был атакован разошедшимся Максом. Пришлось сделать вид, что нашел в его машине что-то очень интересное, и уползти под нее целиком. Напрасно; тут, если верить приборам, все было в порядке. Для приличия быстро прозвенев и простучав все, что положено, и убедившись, что с прошлого осмотра ничего не изменилось, я решил проверить предпоследнюю гипотезу и полез в салон.

Почти сразу пошла цепочка данных, снова каких-то странных.

— Что ты так долго?

Тестер не звенел, но наведенные искажения шли явно отсюда.

— Прописываю подробности приказа 66, не мешай!

— Гы! И как это будет выглядеть?

— Добавляю подпункт 34. Хочешь менять колеса без домкрата посреди лесной лужи? Приказ 66–34 будет выглядеть именно так, если ты не перестанешь меня доставать!

— Ну а если перестану, тогда что?

— Тогда сначала приказ 63, потом уже 34, а лишь затем 66. Все для клиента! Демонстрационная версия приснится тебе сегодня же ночью. Макс, я серьезно, не мешай! Вон, журнальчики полистай!

Что-то я о таком поведении тестера слышал, только не помню, где именно?

Скинув в очки поиск по фразе «нестандартный отклик тестера» я начал прозвон сначала. Макс, упавший на стул у стены, шевелил в воздухе руками, повесив над собой статус «Оно живое, палкой не тыкать!».

Разбирать приборную панель не хотелось, поэтому начал с пассажирских сидений. Мало ли что там могли забыть? Когда я принялся гонять аппарат на отклик, что советовали в статье, тестер доложил о находке, локализовав место под пассажирским сиденьем, и, повозившись, я вытащил оттуда кусок пленки, приклеенный снизу. Так и есть, «пугалочка».

— Признавайся, толстый, кому ты дорогу на виртуальных просторах перешел? И почему ваша служба безопасности это проморгала?

Макс, непривычно серьезный, вскочил, осторожно отобрал у меня пленку, внимательно ее осмотрел, кивнул и, не говоря ни слова, выскочил из бокса.

Нежданчик, да. «Пугалочка» условно запрещена, но ее можно сделать даже в прилично оборудованной школьной мастерской, скачав схему в Хаосе. Запрограммировать на внесение помех в определенных условиях и наслаждаться реакцией жертвы. Правда, на скорости в сто пятьдесят можно и не успеть испугаться, когда вдруг глюканет электроника машины. Или это что-то с отцом Макса связанное? Тогда почему Макс ко мне пришел, я все же не спец по безопасности, а простой слесарь с хорошим оборудованием; неужели не подозревал? Что-то не то происходит.

В тот момент, когда я раздумывал, не стоит ли сообщить кому-то поумней меня насчет находки, меня окликнули:

— Виталий? Освободился? — У входа в бокс стоял мой номинальный начальник, мастер смены.

— Почти, Дмитрий Георгиевич. Что-то нужно сделать?

— Нет… — Он подошел ближе и понизил голос: — Виталь, ты не хочешь взять пару дней отгула? Лето, солнце… погулять там, девочки, пляж?

— Э-э… ну, если никого не подведу, то почему бы нет? — Клиенты были, я знал, но мастер закивал одобрительно и тут же подытожил:

— Вот и славно! Давай, денька два проветрись, или лучше до понедельника. Ты, кстати, свой ценз выработал вроде?

Я кивнул:

— Все пять лет. В прошлом месяце как раз было.

— Ага. Ну молодец, я Лене скажу оформить. Дальше как будешь? Учеба? Тогда, наверное, надо увольняться, все же не школа, времени больше нужно.

— К армии готовлюсь, но это работе не в урон. — Разговор мне не нравился. Нет, то, что я тут на особых правах — это понятно, но поведение всегда довольно сурового Жорыча было странным. Избавиться решил? Так не он тут хозяин, не его это дело. Или я ему чем-то буду мешать? В чем? Угнанные тачки раздевать станут? Что за намеки на увольнение?

— Армия? Правильно, молодец! Армия — это нужно. С этим гробиком все доделал? — Он кивнул на Максов «Гелендваген». — Тогда давай, смена закончена.

И повернувшись, он пошел в соседний бокс. Это что было?.. Меня выгоняют? Пока я снимал спецовку и мыл руки, вернулся Макс, веселый и беззаботный, словно ничего не произошло, тут же начал придирчиво осматривать кузов машины.

— Эй, ломастер! Тут царапины раньше не было!

— У тебя глюки, Задротище!

— Все вы, слесаря, одним миром мазаны! Сначала поломаете, а потом втридорога за починку дерете!

— Постыдись! Разве ж я втрое накручу? Все десять цен сдеру!

Ехать с Максом после сегодняшней находки не хотелось. Отговорившись делами, выгнал его, а сам, еще минут тридцать потратив на уборку одновременно с чтением статьи о «пугалочках», но так и не разобравшись, можно ли ее считать попыткой убийства или все-таки здесь больше от глупой шутки, закрыл бокс, сдал ключи и, оседлав мопед, рванул домой.

На кухне гремела посудой мама, но не слышно было ни музыки, ни знакомого настойчивого голоска.

— Мам, привет, я вернулся! Где Олька?

— Отец забрал, на месяц. Ликуй!

Ликую. Это сколько же свободного времени!

— Чего это он?

— Да вот, так получилось. Заскучал, а у меня дочка слишком активная, пусть развеются оба. Обедать будешь?

— Не, пасиб, я сытый.

Опять нежданчик. Отчим забрал мелкую? И мама ему ее отдала? Нет, он-то будет рад, он дочку до безумия любит, тут такие драмы были при разводе, но все равно… День сюрпризов, черт бы их побрал. Ненавижу сюрпризы!

— Мам, я в игрушку полез, полог включен. Если что — дави сигналку!

Ответа я не расслышал.

— Комп — запуск «Творцов судьбы»!

Пока шла загрузка, плюхнулся на диван и проверил сегодняшние новости.

Маскот «содески», радостная длинноволосая девица неопределенной расы, с шутками и прибаутками зачитала новость — с этого дня любой игрок может взять себе одного питомца. Способности пета будут зависеть от способностей персонажа, слегка помогая в бою и личной жизни. Следить за питомцами нужно тщательно, потому что, однажды умерев, они, как и все неписи, не возвращаются. «Есть ограничения, ознакомьтесь со справкой» — эта фраза уже в зубах навязла, но отключить ее нельзя, страховка хозяев игры от судебных исков, вызванных недопониманием нюансов отдельными игроками. Всегда так: из-за нескольких человек страдают все, и ничего с этим не поделать.

Как же это называлось? Мм… а, вспомнил — тамагочи! Ничего нового.

Убрав мордочку дикторши, вчитался в текст, между делом ведя персонажа по улицам города к портальной беседке. Итак, игровые спутники. Сразу сюрприз — необходим достаточный уровень индекса соответствия. Выколупав из памяти очков отложенные статьи, ознакомился — ничего сложного, простой ролеплей, качество которого учитывается сценарниками. Если индекс высокий, то и пета можно подобрать поприличней, тот же Паладин наверняка сможет себе что-то вроде дракона найти, а начинающему нубу самое большее дрессированной крысой придется обойтись. Эх, мне бы пета-перевозчика! Поняшку, они выносливые. Быстрый поиск показал, что не я один такой умный, «ездовые» петы уже искались всеми гильдиями, сотни и тысячи открытых контрактов на сбор сведений, огромные листы обсуждений на форумах.

Остановившись на городском перекрестке, огляделся. Повсюду было многолюдно, причем хватало и неписей и игроков. Столица Темнолесья — популярное место, здесь сходятся интересы двух гильдейских альянсов и сразу четырех королевств местных неписей, так что есть производство, есть сбыт, есть потребность в людях и материалах, и, как следствие, всегда в наличии толпа любящих подобную толкотню игроков.

Разглядывая проходящих, я не сразу понял, что вот эта собачка на самом деле не местная городская псина, а прирученный пет-волк. Гордый владелец стоял неподвижно на самом видном месте: понятно, что поставил персонажа похвастаться, а сам ушел. Шмотки на игроке примерно сто двадцатого уровня, волк, ясно видно, сорок седьмого, воинский класс — неплохо, но ничего выдающегося. Может, у него и бонус какой-то есть, типа устрашающего врагов воя, скрытого умения или еще чего-то полезного. Сейчас, впрочем, волк выглядел по-собачьи уныло, сидя рядом с хозяином, видно было, что ему хочется пить и в тень. Следить надо за тамагочей, изверг! Будь это не боевой, а какой-нибудь антуражный или почтовый пет (были и такие, в новости намекали, что разновидностей очень много), я бы предложил ему воды. Но тут… еще цапнет, собака страшная. Пусть за ним хозяин ухаживает.

Народ толпился рядом, пытался провоцировать «песика», что-то спросить у хозяина. Странные люди, чего бы самим в лес не пойти да не поймать себе хотя бы белочку?

Впрочем, до людей мне дела не было. Игра скучная, сюжетец так себе, если бы не обещание маме, то забросил бы после первого дня. Но раз уж играть придется до конца лета, то и отношения я собирался выстроить так, чтобы поменьше контактировать с людьми, ограничиваясь неписью.

Еще раз поглядев на спутника, я двинулся к беседке портала.

Серолицый служитель со скрипом поднял голову, чуть кивнул, пролистнул список доступных перевозок.

Третий день подряд я делал по три ходки, что занимало часа два, если не торопиться и отдыхать от дорожки, а в свободное время искал траву и разные минералы. Сейчас настроения не было, из головы не шла «пугалочка», но одну доставку все же надо сделать, чтобы оправдать день.

— Привет, зануда. — Я обернулся, но без опасений, никто не мог угрожать хранителю в беседке портала. За спиной стоял огромный тролль, втрое выше меня. Вот что плохо в такой компактности персонажа — вирт поневоле заставляет признать свою ничтожность, смотришь всегда снизу вверх. Приходится компенсировать неотразимым обаянием!

— О, прошу прощения. Принял за другого.

— Другого? Большой и Чешуйчатый, ты женскую модельку от мужской отличаешь? — Я ляпнул прежде, чем успел подумать, что именно говорю. Но с другой стороны — зачем мне чужая репутация? Тролль оказался человеком вежливым:

— Прости, обознался. Есть у нас тут один хранитель, играет за эльфарку, одет так же.

— Естественно, что так же. Эльфару без подобного комплекта и посылку не поднять.

— Это точно. Зря такую расу для храна выбрала.

— Зато какая красота! — Я выставил вперед ногу, упер руку в бок, демонстрируя отработанную позу. Ломаная грация — это про эльфаров! Вот еще научусь в крылья закутываться, вообще неотразимым стану. Тролль вежливо хмыкнул.

— Мод? Или вирт?

— Всего понемногу. — Открывать подобные тонкости неизвестному игроку я не хотел. Мало ли…

— Еще одна жертва «браслетной лихорадки». Ну-ну…

Я понял, но решил уточнить:

— Браслетной?

— Что, не за квестом на героик? Ни капельки? — В голосе тролля, причем вполне нормальном мужском голосе, без программных украшений, слышалась ирония.

— Веришь, Громоздкий и Недоверчивый, по мне так этот квест может провалиться в любой ад на выбор. Мне чара подогнали по случаю, вот играюсь как могу. — И я похлопал глазами. На эльфарском лице это выглядело эффектно. — Браслеты — это что?

— Это средние «колечки».

— Кхм, — вмешавшийся серолицый заставил вздрогнуть нас обоих, — господа, время не ждет. Вы беретесь за доставку?

— Да. — Мы сказали это в унисон и одновременно ухмыльнулись. Вот кого петом надо делать: ух, сколько он может унести! Тролль брал со стола сверток за свертком, упихивая в суму примерно раз в пять больше, чем я. А ведь у него и еще что-то есть в инвентаре наверняка! Завидую. Это не моя слабосильная доходяга с крылышками.

— Вас, госпожа, прошу сходить в Аудбель и передать эти травы городскому целителю. — Служитель протянул мне сверток, я взял его, одновременно принимая задание.

— Была уже там?

— Не-а. Что-то имеешь сказать?

Тролль пожал плечами:

— Оглядывайся. И не ходи по незнакомым маршрутам.

Ничего больше не добавив, он шагнул в портал.

Сделав легкую разминку, я встал на дорожку и пустился трусцой. Сорок минут бега сейчас будет самое то, я никуда не тороплюсь.

Мимо неслись стенки перехода, я топал и топал вперед, стараясь сосредоточиться на движениях, а не на переживаниях. Кто мог устроить такую подлянку Задроту? Почему Жорыч меня в отпуск насильно выпихнул? И надо ли мне это все знать?

К концу пробега я так ни до чего и не додумался, решив пока оставить все как есть. И работа не очень нужна, и Макс сам с усам. Выскочив из беседки, огляделся и припустил уже быстрее, тут не было внезапно дергающихся липких стенок. До городской стены — всего триста метров.

«Вы оглушены внезапной атакой!»

Полоска здоровья на три четверти погасла. Я бешено вращал головой, стараясь увидеть, откуда ведется огонь, но серый туман уже укрывал поле зрения. Кажется, мелькнул красный ник, но точно разглядеть не удалось.

«Вы умерли. Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

И часовой штраф на минус десять процентов ко всему — характеристикам, получаемому опыту, шансу добычи. Слышал про эту фишку: если умереть до истечения, то получаешь минус двадцать уже на два часа, тридцать — на три, и так далее, вплоть до пропажи возможности хоть как-то развить персонажа. Потому большинство игроков и состоит в гильдиях, что на диких землях только в гильдейских замках есть места, где можно отсидеться, пока не спадет дебафф.

Сойдя с круглой площадки воскрешения, проверил инвентарь. Минус восемь золотых, вчерашний заработок, и горсть не самой ценной травы, собранной тоже вчера. Учитывая, что я больше трех ходок не делаю — день пробегал впустую. Зато посылка на месте.

Игра начала казаться еще более неинтересной. Не люблю проигрывать, а тут нет даже малейшего шанса на победу. Три наемника в засаде, кажется, это стандарт, каждый по выстрелу… Без вариантов. Не этим персом. Ни удрать, ни отбиться. Сколько стоит заказ посылки из одного города в другой? Вряд ли больше четырех золотых. Сколько носят при себе золота храны? Могут довольно много, особенно к концу смены. Какой бизнес — сделать заказ на перевозку, затем дождаться курьера, грохнуть его и забрать все себе, при удаче получив не только деньги, но и шмот!

Понятно, почему всего три маршрута на карте было у предыдущего владельца: видимо, на остальные соваться не рисковал. Охо-хо.

Идя к ратуше, чтобы отдать злосчастную посылку, я пролистал еще раз лог боя. Какой там бой — избиение! Три выстрела, два с уроном, один глушащий, пауза, и снова два выстрела. Тощей эльфарке этого хватило с лихвой.

Неожиданно звякнул колокольчик внутри игровой почты.

«Игрок пытается связаться с вами. Принять послание? Внимание, без внесения в лист друзей возможно только письменное общение! Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

Да.

В воздухе развернулся листок письма:

«Извини, что не отговорил от доставки, так нагляднее. Ту беседку пасут почти всегда, рядом с ней — один из начальных городов, а знака местной гильдии на тебе я не видел. Надеюсь, посылку не потеряла? Сходи по этому адресу, там много узнаешь, если собираешься всерьез заниматься храном».

И ниже линк на форум, судя по адресу — в Хаосе.

Логичный тролль попался: если бы сразу сказал, то я бы не пошел, что там делать? А сейчас побегу, на чувствах-то, да и пока дебафф не спадет, надо дождаться.

Отключив полог, спустился по лестнице; проходя мимо холла на кухню, услышал звуки, заставившие меня нервно остановиться и вернуться на цыпочках к двери.

Мама сидела в углу дивана, вытирая слезы, сердито сопя и время от времени щелкая ленивкой. Понятно.

— Мам, ты опять смотрела смерть Муфасы?

Она вскинулась, быстро вытерла лицо.

— Каждый раз смотришь — и плачешь. Хватит себя терзать, посмотри «Чебурашку и его друзей» или еще что-нибудь веселенькое!

Мама махнула пультом, и рисованный львенок продолжил свое черное дело по выжиманию слез из зрителей.

— Я родила бездушное чудовище! Дай матери попереживать спокойно!

— Даже Олька не плачет, когда смотрит эту сцену!

— Я в детстве тоже не плакала! Теперь имею право отвести душу!

— Ну дело твое. Все в порядке?

Она удивленно раскрыла глаза:

— Да, конечно. У тебя что-то случилось?

— Мелочь; перса убили и ограбили.

— Будешь страшно мстить?

— Потом посмотрю. Не увлекайся мультиками, еще приснится.

Вернувшись в комнату, я снова включил полог. Помимо прочего он и от комаров защищает.

Рухнул на диван, вызвал фигурку эльфарки и поставил посреди комнаты. Чего мучаюсь? Стереть игру, маме сказать, что начал играть с нуля и сижу в игровой песочнице, кто проверит? Но ведь пообещал, надо слово держать… Хорошо, буду считать, что это мне взамен надзора за сестрой; с мелкой, конечно, веселее, зато тут проблем меньше. Пусть денек какой-то депрессивный выдался, но работать все равно надо.

— Комп, открыть ссылку — «форум черных хранителей».

Посмотрим, что советуют тролли.

(обратно)

9

«Внимание, данная ссылка находится вне государственной информационной Сети. Для ее просмотра необходимо соединение с Интернет».

Конечно, совершеннолетнему полному гражданину лезть в Хаос как-то неприлично, но сделаем скидку на то, что совершеннолетним я стал только что. Потому:

— Комп, вход в Интернет.

«Вы уверены?»

— Увы, да.

Предположим, что я все еще ребенок, у меня настроение побунтовать немного. И что я не лазил сюда ежедневно последние… мм… двенадцать лет? Всего один форум, ничего незаконного, просто тут есть нужная мне информация. Хаос есть Хаос, в нем все надо делить на десять и «иметь в виду», это не Сеть, правдивость информации в которой гарантируется государством, но все равно, подборка тем с советами и обсуждениями суровых реалий курьерской работы оказалась достаточно дельной.

Список наиболее активных наемных гильдий и зоны влияния их замков, советы по прокачке (выяснилось, что само по себе развитие хранителя не так уж сложно и относительно недорого, вопрос вызывали дальнейшие перспективы прокачанного для личного пользования хранителя), неплохой тренинг простейших приемов общения с заказчиками, типовые контракты с неписями и игроками-купцами. Карта известных земель с отображением политической ситуации сильно удивила: подобную информацию держать в открытом доступе? В Сети такие сведения денег стоят, между прочим. Правда, там они заведомо соответствуют действительности, что подтверждается учеткой продавца, а здесь Хаос, территория обмана.

Раскладка по ценам на реагенты подтвердила мои прикидки — подзаработать можно, но серьезными деньгами даже не пахло, все рынки уже кем-то держались, для постоянного дохода надо садиться на контракт с гильдией, а это кабала. «Творцы» сбалансированы так, что выгоднее отдавать торговое представительство многочисленным неписям-торговцам, а самому лишь добывать, крафтить, ну и, конечно, сражаться. И что поделать с принципом «посредничество выгоднее производства», с младенчества вдалбливаемым мне в голову? Надо будет Фимку напрячь, он не мог сунуться в игру, не разузнав предварительно все тонкости.

Полистал новую тему «Что полезного нашли в питомцах?», но, как и ожидалось, обойти запрет «группового» перемещения никому не удалось, хотя мыслили «коллеги» в одном со мной направлении, кое-кто уже обзавелся спутником-носильщиком. Зачем это было нужно, я понимал, но согласиться не мог — это у меня проблема с грузоподъемностью, а для чего тому же троллю такое «расширение инвентаря»? Лучше бы что-то поисковое или способное прикрыть от ПК. Впрочем, хотя, как и рассчитывали игроки, их спутники смогли войти в портал, выходило из него меньше трети: достаточно было питомцу задеть стенку — и его уже не вытащить, останавливаться хранитель не мог, а туповатые копытные начинали биться и лишь глубже увязали, в конце концов погибая. Вместе с ними пропадал и весь груз, так что нововведение всеми осуждалось как декоративное и непригодное к использованию.

Машинально я проверял точки воздействия, обнаружил, как и полагалось, анонимных комментаторов в отделе, посвященном текущей политике кланов, которые довольно тонко играли на руку одному альянсу. Правда, чтобы понять, в чьих интересах они играют, мне не хватало данных; вполне могло быть, что этот альянс собираются подставить. Значит, форум «свободных хранов» может быть не только свалкой, но и инструментом влияния. Можно было бы влезть и поиграться, но лень. Не та игрушка, чтобы в ней жить.

Расценки на откупы у местных гильдий, стандартные цены «налогов» у гоп-стопщиков вроде тех, что подстрелили меня, наиболее действенные способы отрыва от погони и куча мелких, проверенных в игре или придуманных прямо тут уловок, облегчающих жизнь. Как я уже понял, храны были единственным классом, который, по сути, не играл. Просто обслуживающая интересы игроков прослойка, какая есть в любой крупной игре, вот только в других играх под такие цели не создавалось специальных классов. Что ж, плюсик создателям «Творцов».

Кое-что я развесил по стенам, уже утыканным различными данными, пару настроек для модов скинул в вирт, с любопытством проглядел ссылки на Сетевые ресурсы, где в защищенной зоне торговали картами с разведанными дикими порталами. У них, как оказалось, было вполне утилитарное назначение — «норы» вели в места с какими-то развалинами, заброшенными городами и прочими локациями, потенциально богатыми на всяческих еще никем не убитых монстров и ненайденные клады. Конечно, драться с неведомыми чудищами никто не собирался, но пройти в «нору», снять карту и продать ее желающему подвигов приключенцу были не против многие. Цены вполне умеренные, поскольку такой проход — дело опасное, выбросить может где угодно, да и ничто не гарантирует, что обнаруженные развалины не очистилиеще в начале игры. Вот сама карта, особенно близкая к уже обитаемым зонам, стоила немало.

Время дебаффа тикало, я с любопытством ворошил залежи инфы, собранной за три года энтузиастами, но принципиально нового ничего не находилось. Игровые миры похожи друг на друга, люди тоже, и эти люди пишут про эти миры всегда похоже. Я собирался отвести персонажа в гостиницу и закончить на сегодня приключения, но тут на сидящую у фонтана эльфарку обратили внимание. Два зверолюда какой-то собачьей разновидности остановились рядом, обменялись между собой парой жестов. Один встал передо мной на колено, снял шляпу и затянул:

— О прекрасная незнакомка, что за счастливый случай привел тебя в этот город? Насколько благожелательна ко мне удача, что в тот момент, когда вы опустились здесь, у этого прекрасного фонтана, отдохнуть, глядя на живописный уголок…

Я слушал в недоумении. Меня что, за непись приняли? Или он вот так с девушками знакомится? Наверное, бывают и похуже способы, но я таких не знаю! Тем временем второй следил за ним с удовлетворенным выражением лица и даже кивал при особенно проникновенных завываниях. Пришлось отреагировать. Учитывая размеры Светика, выглядело все как приставания к ребенку, так что:

— Эй, извращенцы, найдите кого-то своего размера!

Стоявший на колене икнул, но продолжил:

— Впечатленный вашим изяществом и красотой, я выражаю надежду, что…

— Але, клоуны, вы ничего не перепутали? Здесь не подают!

— О лучезарная дева, не обращай на меня свой гнев! Лишь строгая необходимость заставляет твоего искреннего поклонника нести весь этот бред, стоя на коленях у столь прекрасных ног!

Я поднял ноги, поглядел. Даже в вирте было понятно, что красоты в них маловато. Обычные лапки, хотя ступни широковаты, не в пропорцию с длиной ног, да еще и коготки, как у хищной птицы. «Прекрасные»?

— Или кончай нести бред, или я вызову стражу!

Поперхнувшийся на полуслове тип в берете укоризненно на меня посмотрел и наконец заговорил нормально:

— Подруга, ну что ты нам мешаешь? Сядь, расслабься, получай удовольствие!

— Точно зову стражу!

— Эй, я не в том смысле! Это ролеплей такой, что ты букой на меня смотришь? Я добрый и пушистый, позволь представиться — Ликодим! А это мой старый друг Алепардик!

«Игрок занес вас в список друзей, теперь вы можете видеть его имя».

Я поднял бровь. На лице эльфарки, с чуточку карикатурными чертами, это выглядело гораздо эффектнее, отображение основных эмоций я тренировал во время бега по порталам. Встречают по одежке и выражению лица, поэтому их надо готовить заранее.

— Прекрасная незнакомка желает остаться незнакомкой? Понимаю, мое поведение может выглядеть странно… Но, подруга, че делать-то? У меня не хватает эрпэшки до нужного пета; помоги, а?

— На неписях тренируйся, ушастый!

— Ой, кто бы говорил!

— Молчи, Алепардик, дама прекрасна в любом облике!

— Не дай бог так оголодать!

— Готовьтесь, клоуны мохнатые, сейчас за вами собачники придут! Стража!

Ликодим скорчил кислую морду, встал и машинально отряхнул колени. Виртуальщик? Или в самом деле такой ролеплейщик, что прописывает персонажу подробные эмоции?

— Блин, киса, ну вот на фига? Тебе мешают, что ли? Ну отключи звук на пятнадцать минут, стражу-то зачем звать?

Я хмыкнул:

— Волчонок, тебя сейчас заберут за приставание к приличной девушке. Взаимодействие с неписью и развитие игровой ситуации. Сможешь часа два продержаться с этой сказочкой о внезапной любви и убедить в ней — получишь свой отыгрыш ролеплея.

Он замер неподвижно: видимо, переключился на поиск, а потом заорал:

— Киса, ты гений! Не ожидал! Выходи за меня замуж?! Я хороший!

— Внуки будут против. Давай, заводи шарманку, уже бегут! И не забудь — с тебя подарочек!

— Заметано! О, доблестные стражи, умоляю: не разлучайте меня с этой девой!

Доблестные стражи, в количестве трех штук, окружили нас, выяснили причину конфликта и по моей просьбе проводили приставал в участок. Можно было бы и откупиться на месте, небольшие штрафы решают подобные проблемы, но зачем?

Кстати, первый плюс от моей женской ипостаси: был бы мужиком — отвечал бы вместе с этими двумя! С другой стороны, к мужику бы они не приставали. И что за способ-то выбрали — я бы к неписям пошел приставать: как система может считывать реальность отношений между игроками? Или может?

Закрыв портал в Хаос, я встал на дорожку и побрел по городу, разглядывая окружающих. Паладин все восторгался тем, какой этот мир достоверный и яркий, но я ничего необычного не видел. Ну да, яркий, ну да, достоверный. Вон навоз от прошедшего здоровенного вола остался, очень достоверно. Никаких отличий от других игр я не видел. Впрочем, что я здесь видел-то? Скриптованную непись в беседках? Больше ведь, кроме ближних к городам полянок с травами, никуда не выбирался, смысла нет. Ну вот разве феечка развлекает, но она мой личный непись-наставник, это как с зеркалом разговаривать. Мы ведь даже похожи, только эльфарка покрупнее в размерах, что фея компенсирует непомерным самомнением.

Дебафф, оттикав положенное время, развеялся, выходить из игры не хотелось, можно было заняться крафтом, готовясь к завтрашним приключениям. В том, что они будут, я не сомневался, да и на форуме этот город значился как одно из самых беспокойных для хранов мест. Остановившись у отдыхающего в тенечке горожанина, осведомился, как попасть в ближайшую лавку алхимиков, сдающую лаборатории для варки. Горожанин, полукровка с какой-то темной и плотной кожей, вежливо, но без лишних слов, подсказал ближайшую. Ленясь идти, я активировал крылья, перемахнул два дома и приземлился уже на параллельной улице.

— Добрый день. Могу я…

Полурослик, стоящий за прилавком, не поднимая головы от ступки с зельем, махнул рукой, и мне оставалось только ознакомиться с предоставляемыми услугами на развернувшемся меню.

— Личная лаборатория, второй класс, тридцать минут.

Из двери в глубине помещения вышел старый сгорбленный полурослик и точно так же молча кивнул мне следовать за ним. Условность игры: в этом магазинчике могут одновременно варить свои эликсиры тысяча игроков, но к каждому будет выходить один и тот же непись и провожать в один из трех кабинетов.

Так, химия.

Пока я ничего не создавал, просто не нуждаясь в усилении персонажа, но сейчас мне необходимы три рецепта — зелье невидимости, зелье ускорения и какая-нибудь лечилка. От защиты тоже не отказался бы: все, что позволяет прорваться к беседке порталов, мне сгодится!

Список, развернутый на стене лаборатории, подсветил то, что мне стоило бы использовать в процессе приготовления. Лучшая посуда, разного качества катализаторы, обработка уже имеющихся реагентов — все это предоставлялось владельцами магазина, и все, по сути, было не нужно, гораздо проще пользоваться виртом. С другой стороны, это займет время, недостаточно просто покликать на желаемом результате, переложить все из инвентаря на лабораторный столик и уйти, пока идет процесс; придется заниматься самому.

«Зелье невидимости», третий ранг; если удастся сварить удачно, то в течение тридцати секунд я невидим. «Зелье ускорения» — утроение скорости на те же тридцать секунд… хм, почему я не попробовал его с полетом совместить? За время действия вполне можно было бы улететь весьма далеко… жаль, что они достаточно дорогие, сбор трав приносит меньше, чем переноска посылки, даже по стандартным ценам, предлагаемым служителями порталов. Да и расход этих трав слишком велик, в «содеске» мало бросить две травинки в плошку, чтобы получить литр зелья, надо долго собирать даже на одну бутылочку.

Выскочившее предложение заняться исследованием я убрал, не время. Да и проводить его надо в лаборатории первого класса, но это два золотых за те же полчаса. Лучше, конечно, в элитной, но те доступны лишь в гильдейских замках седьмого ранга и выше.

Все эти прикидки по ценам, вариантам и возможностям мерцали на стене комнаты, отреагировав на мои слова в игре, а я меж тем таскал ползунки рецепта, выстраивая приемлемое соотношение шанса на удачную варку, силы зелья и времени действия. Наконец все было готово.

— Горшочек — вари!

Активатор в моде подсчетов я решил не менять, юмор у создателя был плосковат, но уместен.

Игра мигнула, на столе появился набор оборудования. Можно было бы и с планшета варить, мини-игр хватало, но лучше своими руками.

Едва заметно замигала колба, я быстро вылил ее в кастрюльку с зельем. Подсветилась трава и ступка, я кинул пучок сена внутрь, и ступка сама начала его перемалывать. Несколько секунд ожидания, мигает горелка. Подкрутил. Поползли вниз очки жизни, пришлось быстро искать включение вытяжки. Конечно, занятие это было все равно каким-то детским по своей условности, но увлекало не на шутку, я метался по комнате от шкафа к шкафу, увеличивал и уменьшал пламя, азартно следил за цветом отвара, сравнивая с пробной палочкой, добавлял, измельчал, выбирал нужные катализаторы и проделывал массу иных действий. Наконец двадцать три минуты спустя, кастрюлька выпустила огромный клуб разноцветного пара, и мне сказали, что работа завершена.

На столике выстроились двенадцать пузырьков с разными составами. Три «невидимости», четыре «ускорения», две «силы», три «средних исцеления». Мигнуло системное сообщение, показывая, что время пользования лабораторией истекает, и я, собрав все приготовленное, направился на выход. Никаких «шедевров», как у Паладина, никаких неожиданностей. Час сбора травы, полчаса варки, чтобы на две минуты стать быстрее и сильнее. Достоверность — почти как в жизни.

— Закончили?

Полурослик за прилавком поднял голову от работы, оглядел меня.

— Да. Веселое занятие, но мне пора. — Я остановился, ожидая какой-то реакции, но он уже опустил голову и все так же продолжал скатывать свои пилюли, раскладывая по коробочкам. Интересно: игроки таблеток не принимают, значит, для таких же неписей готовит?

— У меня осталась трава, возьмите, вдруг пригодится.

Аптекарь безучастно смотрел на то, как я выкладываю оставшиеся пучки на прилавок, поворошил пальцем, кивнул и полез в ящик.

— Не нужно платы. У вас тут наши новички часто бегают. Если получится — киньте кому-то эликсирчик полезный. Заметано?

Он помедлил, но кивнул. Вот и ладно, репутация у меня невысокая, так хоть ролеплеем позанимаюсь. Кстати, где показывают его уровень? Я что-то такой строки не помню.

Выйдя на улицу, огляделся. Народ шел кто куда, здесь вечерело, значит, у нас уже ночь. Пожалуй, героический прорыв к беседке отложу на утро. Вспорхнув на торчащий из стены шест, к которому была подвешена вывеска аптеки, я сверху стал присматриваться, выискивая вывеску гостиницы. Все-таки размер имеет значение, постоянно смотреть на мир снизу вверх надоедало. С другой стороны, будь я больше, этот насест мог бы и сломаться под моим весом, а так — держит.

— Киса! Лапочка ты наша крылатая! Спускайся, я тебя сейчас целовать буду!

Сначала я не сообразил, к кому это обращаются, но потом увидел две фигуры внизу. Зверолюды смотрели на меня и радостно скалились. Ликодим даже хвостом помахивал от полноты чувств. Сделав отметку проверить, есть ли моды на управление хвостом (вдруг они могут эмоции имитировать?), я спрыгнул вниз.

— Не надо целовать, у меня аллергия на псину. Что, получилось?

— Только сейчас и только для прекрасных дам! Та-да-дам! Призыв!

Второй зверолюд вдруг задрожал и с громким хлопком превратился в здоровенную, метра полтора в холке, лису, которую волк тут же оседлал.

Ну ничего себе!

— А то, киса! Нигде не сказано, что нельзя сделать спутником звериную форму! Нельзя разумную, это да, но звериную — сколько угодно! И вот Алепардик стал моим верным скакуном.

— Не верь ему, это он мой скакун! Призыв!

С хлопком Ликодим принял свой звериный облик, и парочка оказалась перед горожанами в двусмысленной позе.

— Эй, хватит народ смущать, извращенцы!

— Киса, мы экспериментаторы!

— Как насчет снижения уровня у приручаемого спутника?

С дружным хлопком оба превратились в двуногих, волк так и сидел на плечах лиса.

— Нормально! Скинуло по десятке, но это поправимо.

— Вас забанят, читеры.

— И не надейся, киса. Кстати, хочешь в гильдию? У нас все просто, на принятии достаточно станцевать стриптиз, и ты уже наша боевая подруга!

— Мило. Я воздержусь. Скромность не позволяет.

Оба клыкастых заржали.

«Игрок занес вас в список друзей, теперь вы можете видеть его имя».

— Я не такой дружелюбный, как эта серость, но если что — обращайся!

— Буду иметь в виду, Рыжий и Шаловливый. Где тут гостиница?

— Там. — Похоже, они все-таки с вирта, причем синхронность движений отрабатывали.

— Кстати, что вы с этого получили? Ускорение? Так вы в звероформе и так можете ускоряться вроде бы?

— Представь — ни фига! Киса, мы работаем исключительно из любви к искусству! Искать новое, найти и применить первыми, вот девиз «Клыкастой армии»! Ну что, камрад, грянем нашу, гильдейскую?

— Давай!

И они, сделав четкий разворот «нале-во!», чеканя шаг, пошли по улице, распевая во весь голос: «У Слейпнира восемь ног, и крыло из-под…»

Я посмотрел им вслед — хорошо поют! И придумали неплохо, непонятно только зачем. Что может получить мой спутник? Большие уши? Хм, это ладно, но сейчас появится альтернатива хранителям. Причем весьма грузоподъемная альтернатива. Не всем же ходить порталами, местные перевозки перейдут владельцам спутников-носильщиков, свободным хранам станет жить скучнее.

Сняв в гостинице номер на ночь, я вышел из игры, заглянул на оффорум. Тон многочисленных обсуждений изменился, игроки бурно негодовали. Спутники, в отличие от боевых питомцев приручающих классов, оказались мало полезны в бою, а именно поддержки в сражениях от них и ожидали. Халявы не получилось, все требовали компенсации за потраченное время, но несмотря на это количество заявок по эксклюзивной информации о спутниках все росло, гильдейские аналитики ставили на то, что это «ж-ж-ж» — неспроста, и разработчики что-то задумали.

Отдельно плакались те, кто готовился к обновлению, занимался ролеплеем, приручил самого многообещающего спутника, а потеряв его, вдруг обнаружил, что это навсегда и надо искать другого. Над ними смеялись, но попутно выспрашивали подробности получения действительно красивых питомцев, база стремительно росла, комментарии валились сотнями, игроки пытались понять, как можно использовать шанс. В то, что спутники только для красоты, никто верить не хотел.

Выключив комп, я вышел из комнаты. Мама спала там же, в холле; уснула, так и не досмотрев мультфильм. Пришлось принести плед и укрыть ее, а потом выключить телевизор и тихо уйти. Ох уж эти… мультики.

(обратно)

10

Багу с приручением в качестве спутника игроков в звериной форме пофиксили раньше, чем я проснулся, так что за завтраком в новостях это уже обсуждали вовсю. Голоса разделились на две части — одни считали, что это в самом деле бага, никто даже представить не мог, что отдельные игроки, и так далее. Остальные видели в этом какой-то намек. На что именно намекали игрокам, и было основной темой дня, конспирологические бои шли по всему оффоруму, периодически выплескиваясь в сторонние ресурсы. Смотреть на все это было весело, но не слишком интересно. Мама еще спала, уже у себя, наша домработница бурчала по этому поводу, но готовила все так же замечательно, хотя и, по привычке, с запасом на мелкую, которой сейчас не было. Ничего, оладушки с вареньем и сам могу подъесть, не хуже какой феечки.

К моему удивлению, в игру хотелось. Вот казалось бы, что там такого, эрпэгэха обычная, но было интересно — что дальше? Подумав, решил, что это эффект от нестандартного занятия моего персонажа. Была бы необходимость идти набивать опыт, повышать уровни — и я быстро нашел бы повод уйти, не люблю я такие развлечения, но меня ждала почти работа, а это уже другое дело. Под негодующие вопли утащив к себе наверх поднос с остатками завтрака, я привычно включил полог и скомандовал запуск.

Из гостиницы меня попросили сразу, так как оплачен был только ночлег. Еще одна невидимая сложность «свободного» храна — нет своей комнаты в гильдейском замке, приходится снимать несколько комнат в разных местах и оплачивать обслуживание счета в разных торговых домах. Носить с собой все деньги и накопленный шмот нельзя, деньги рано или поздно выбьют, а ячейки инвентаря нужны под посылки, складывать все в одном месте не получится, поскольку не угадаешь, куда занесет. Вот и тратятся деньги на содержание нескольких комнат в надежных гостиницах, а это, считай, один переход в день — только на оплату обязательных расходов. Плюс от одного до трех золотых в день с каждой посещенной беседки на «налоги», плюс свободные наемники, решившие подзаработать, да еще частая гибель персонажей в проходе, с потерей части дневной выручки — когда я читал про все эти ужасы, иногда даже становилось странно, что свободные перевозчики еще есть. Хотя, конечно, по большей части это были пугалочки для новичков. Нет, содержать два-три номера в гостиницах приходилось, и залетные вымогатели тоже случались, но в остальном потери должны быть не столь ощутимыми, вполне реально договориться с конкретным представителем «таможни» на меньшую сумму, гильдии же не рыцарский орден с несгибаемыми фанатиками, можно пользоваться эликсирами, обходя наиболее опасные с точки зрения засад участки, да мало ли? Это игра: в конце концов, если и помру несколько раз — ничего страшного, не боевой персонаж, мне снижение характеристик не сильно мешает. Упакованные служителями посылки, как оказалось, слишком велики, чтобы вывалиться при смерти, значит, заказ будет доставлен в любом случае, а потерю игровых денег можно пережить.

Кстати, о деньгах — пора искать дополнительный заработок. Заниматься одной только курьерской службой все лето я не хотел; если уж играть, так на полную! Быть в фэнтезятнике — и не сходить на дракона, пусть даже «прицепным вагоном»? Не, вот заработаю и начну развлекаться!

Присев на облюбованную вчера скамейку, я развесил вокруг записки с возможностями. Добыча травы — проверено, не выгодно, вычеркиваем. Это лишь часть процесса изготовления конечного продукта, но при средней стоимости эликсира третьего ранга в тридцать серебряных, время сбора плюс время изготовления не оправдывали себя. Проще дважды сходить с посылками в портал, получаешь свои золотые сразу и без сомнений в количестве. Конечно, есть выигрыш при получении редкого ингредиента вроде той волшебной ягодки, но сколько их ждать? Увеличить шанс добычи можно в опасных боевых зонах, но что там делать храну? Да и экипировка, чтобы выжить в таких зонах, денег стоит, больших. Будь у меня доступ к гильдейским замковым лабораториям, можно было бы заняться варкой зелий… только это подразумевает зависимость от компании незнакомых людей, чего мне не надо. Так что алхимия в качестве средства заработка тоже не годится. Максимум — способ снижения издержек и развлечение, но не больше. Что еще? Перепродажа. Как говорил Макс, «нубам — крафт, папкам — ингры»? Надо подумать; возможно, на быстрой оборачиваемости удастся сделать деньгу, но это снова требует знания рынка. У нубов не так много золота, а те, кто покупает его за реальные деньги, могут пользоваться внешним аукционом.

Ладно, все равно зайду к местным торгашам, посмотрю, что за люди, что за цены, что за товар, информацию надо собирать, потом обдумаю.

Поинтересовавшись у дворника, уныло собирающего результаты достоверности местных копытных в ведро, местонахождением ближайшего торгового дома, я уже привычно собрался было взлететь над крышами, но вовремя вспомнил, что скоро мне может понадобиться каждая секунда полета, так что тратить их не стоит.

Торговый дом оказался торговой норой. У входа, располагавшегося в корнях огромного развесистого дуба, наконец обнаружились существа, на которых я мог смотреть сверху вниз: гномы, даже в доспехах, были меньше эльфаров, хотя и значительно толще. Меня проводили молчаливыми взглядами, пока я подходил к многоуровневой стойке; лысый клерк, увидев посетителя, спустился по лесенке в ту часть стойки, где она была на уровне нашей груди, и молча уставился на меня.

— День добрый.

— Ну?

Почему они такие «гостеприимные» все? Что вчерашний полурослик, что этот гном — минимум эмоций, максимум демонстрации небрежения. Впрочем, если подумать, то сколько-то дружелюбно относились к моей эльфарке ровно два персонажа — феечка и эльфийка, у которой я покупал пирожки. Репутация — за две сотни, то есть невелика, но вполне положительная; неужели предыдущий хозяин персонажа так всем неписям насолил чем-то? Надо поскорее заработать на сброс! А для этого придется трудиться, трудиться и трудиться!

Если уж не могу найти других способов заработать.

— Я хотел бы узнать условия обслуживания частных лиц. Это можно сделать?

Гном щелкнул пальцами — и передо мной на стойку упала толстая книга. Просмотр много времени не занял, условия почти стандартные, большую часть я видел в гайдах. Процент от сделок в пользу посредников, оплата ячеек, информация о лотах и ценах только клиентам, стать клиентом можно, оплачивая наличными. Стандарт. Иметь дело с гномами здесь нет смысла: я, в отличие от других игроков, могу выбрать для своей торговой базы любой город с порталом; значит, надо выбрать наиболее выгодный.

Кивнув гному, двинул книгу к нему по стойке, показывая, что ознакомился и интересного не нашел. Уже почти повернувшись к выходу, я решил, что заинтересовавшую меня закономерность надо прояснить:

— Уважаемый, могу я задать вопрос персонально вам?

Гном посмотрел на меня с какой-то неразличимой эмоцией и снова ответил в уже привычной манере:

— Ну?

— Я заметил, что вы и ваши коллеги, очевидно, испытываете ко мне какую-то неприязнь. Это что-то личное или вы по каким-то причинам относитесь так ко всем?

Гном пожевал губами, смешно морща лицо, но ответил:

— В чем твой интерес, хранитель?

Кажется, он сделал акцент на последнем слове?

— Не люблю недоговоренностей. Вины за собой я не знаю, так почему разные, вряд ли знакомые друг с другом разумные относятся ко мне хоть и без враждебности, но… — Я замялся, подбирая слово. — Недружелюбно? Так, пожалуй.

Гном молча взял книгу, убрал ее под стойку, потер пальцем дерево, давая себе время на раздумья, но все же ответил:

— Ты эльфарка. Ты хранитель. И ты — светлый пришелец. Все по отдельности было бы ничего, но вместе… Что ты знаешь о Хранителях Порталов?

Что я знаю?

— Очень мало. Мы переносим грузы между вашими и нашими. Почту, товары.

— Вашими и нашими. Переносим грузы. — Гном хмыкнул. — Если хочешь узнать, то следует обратиться не ко мне. Я всего лишь старший помощник руководителя отделением дома. Ответить на твой вопрос могли бы в Замке Хранителей, но там никого нет уже четыре сотни лет.

Он снова помолчал, скребя пальцем прилавок, потом недовольно сморщился:

— Смирись. Никто не любит хранителей. Вы… — И тут же, меняя тему, совсем другим тоном попрощался: — Всего доброго, госпожа. Если вам понадобятся услуги, то обращайтесь. Пока же у меня много работы, прошу прощения.

И клерк уставился куда-то под прилавок, нарочито шурша бумагой.

Вообще-то, судя по разговору, тут следует появиться оповещению типа: «Вы получили задание!», — я даже проверил лог разговора, но никаких записей о таком приятном событии нет. Значит — что?

Значит — все, надо уходить из города.

Два дня назад, при прочтении гайдов, запоздало мелькнула мысль — кристалл для амулета возврата стоит золотой, но это же практически халявные деньги! Туда — порталом, на месте закупиться, обратно — амулетом, два золотых прибыли и тридцать минут экономии! Быстрая проверка способа на оффоруме опустила на землю — кристаллы продавались в храмах, но хранов в них не то что не обслуживали — даже не благословляли! Ни в светлых, ни в темных! Сами кристаллы можно купить с рук, они даже продавались с наценкой в местах, где пока не было храмов, но амулет привязки — личный, не передается, и получить его можно лишь в храме, куда меня пустили, но непись общаться отказывалась, вежливо игнорируя.

И теперь еще, оказывается, не просто ко мне, а ко всем хранам, есть какие-то претензии? Была в этом какая-то логика, вертелось что-то на грани сознания, но понять, что же тут не так, мне не удавалось, так что я шел к воротам, по дороге присматриваясь к окружающим меня игрокам и неписи. Иногда кивал, приветствуя, горожанам, занимающимся своими делами, и оценивал реакцию. Нет, откровенной враждебности никто не демонстрировал, но отчужденность видна ясно, стоило только повнимательнее присмотреться. Никто не любит хранителей? Да, пожалуй. Ненависти или неприязни нет, просто холодность. Уличный торговец водой не подбегает, как к другим игрокам, горожанки не улыбаются, стражники не отдают честь, всего лишь кивают в ответ на приветствие. И в храмах не благословляют.

Кстати, о стражниках!

Уже ворота, а за ними кончается безопасная зона и меня могут ждать.

Перевязь, доставшаяся мне от предыдущего владельца эльфарки, — дешевая четырехслотовка, но быстрый доступ она все-таки обеспечивала. Две ячейки под лечилки (вчера сварились достаточно мощные), одну под «невидимость», и «ускорение» — в последнюю.

Итак… Взглянув на тоннель воротной башни, я решил попробовать другой путь. Кто тут старший у стражи?

Здоровенный сержант-полуорк согласился пропустить меня наверх всего за пять серебряных монет, что немного — мирным неписям и игрокам нечего делать на стене, так что небольшое нарушеньице имелось. Встав между квадратными зубцами, я еще раз осмотрел расчищенное место у городских стен.

Дорога шла по полям мимо стоящего в двухстах метрах здания из тяжелых каменных глыб, до леса — все пятьсот, и уже в самом лесу едва виднелась крыша беседки. Лечу я быстро, но за сто секунд смогу пролететь лишь две трети нужного расстояния. Внизу мелькали игроки: определить, есть ли среди них наемники, я не мог, к тому же кто-то мог быть наводчиком, простым игроком-наблюдателем, готовым скинуть информацию о потенциальной добыче своим подельникам.

Сержант, не спускавший с меня глаз, кашлянул, показывая, что экскурсия закончена. Где бы я устроил засаду? Вон там, за этим, как его? Ну оборонительным сооружением. Скосив глаза в справочник, нашел название — барбакан. От него достаточно далеко до ворот, чтобы не попасться страже, но и видно неплохо.

Встав на самом краю стены, я качнулся назад, а потом резко рванулся вперед, пробежал три шага и вытолкнул себя вперед, активируя полет. Крылья распахнулись, замедляя падение, я поднялся метров на пятнадцать и заскользил, медленно снижаясь. Набранного ускорения хватало, чтобы сейчас лететь со скоростью бегущего человека. Увы, дорожка для крылатых бесполезна, не разогнаться, полет регулируется прямым управлением крыльями. А жаль! Я заложил вираж, направляясь в обход укрепления, на двадцатой секунде, паря по инерции, открыл инвентарь и выбрал два пузырька. Первая пара — «невидимость» и «ускорение» — пошла! Активация из инвентаря занимала пять секунд, и я видел, что из-за здания наперерез мне кинулись три фигуры. Наверняка вчерашние ПК!

— Хран! Спускайся, не тронем! Разговор есть!

Щаз, как же, спустился. У меня денег нет с вами разговаривать!

Момент, когда я стал невидимым, определялся точно: по двум стрелам, полетевшим в то место, где я был. Пришлось вильнуть в сторону, резко набрать высоту, теряя скорость. Двое бандитов перезаряжали оружие, один, похожий на лемура с большими ушами, обшаривал небо взглядом, иногда смешно попискивая. Об эхолокации я вспомнил, только когда он поднял свой лук и выстрелил. Слишком точно, почти в меня! Снова вираж, набор высоты. Я летел уже в тридцати метрах над землей — будь это в реальности, то хрен бы они меня стрелами достали, тем более попали бы в такую цель, но это же игра!

Пискнул таймер, и я отключил активный полет. Эльфарский расовый бонус с замедлением любого падения стал чем-то вроде продления времени полета, но скорость падала, и вскоре я опускался уже почти вертикально вниз, с тревогой следя за таймерами эффектов зелий. Бандиты неслись туда, где я должен был упасть, и было похоже, что удрать не получится, разве что мне очень повезет, так что я положил руку на активаторы перевязи, и стал готовиться к неравному, но героическому бою. Десять метров до земли, пять… Короткая, на три секунды, активация полета, меня кинуло в сторону. Все, остатки только для длинных прыжков, иначе на лету собьют. Лемур кричал, направляя подельников, я опускался, жалея об отсутствии в «Творцах» огнестрельного оружия. Эх, как было бы приятно с небес поохотиться на таких вот «охотничков»! Увы.

— Вот он, вижу! Правее!

Еще оставалось семнадцать секунд полета, но это почти ничего не значило: от стрелы в чистом поле не уйти, а до леса и беседки уже не успеть. Эх, ну хоть посылку надо было в городе взять, да потяжелее, я бы им на голову упал, хоть какой-то урон нанес!

Не успел я досожалеть, как с небес донеслось:

— Противник?!

— Всегда внизу!

Я приземлился, оглянулся и увидел сзади дивную картину — три наемника убегали, забыв обо мне, в сторону города, две крылатых тени неслись им вдогонку, еще три опускались рядом со мной, закрывая от опасности. Осмотрев неожиданную помощь, я не увидел никого, кто не обладал бы крыльями: драконид, горгул, два зверолюда из летучих мышей, что, отогнав наемников, сейчас возвращались к нам, и сильфа, с широкими лазурными крыльями. Интересно — девушка или, как я, подделка? Фразу я узнал, так что игроки, сто процентов.

— Приветствую крылатую!

Горгул шагнул вперед, потом, посмотрев на меня очень сверху вниз, наоборот, отошел и присел. Плюсик в запись, не хочет подавлять ростом.

— Привет, Большой и Каменный. Как мило с вашей стороны помочь!

— Мы всегда помогаем крылатым!

— Хм. Расисты? Или как — крылисты?

Он хмыкнул на наглость, но ответил мирно:

— Просто гильдия Крылатых. — Это слово он произнес со значением: мол, мы такие, да. Машинально щелкнув поиск, я оглядел их еще раз.

Судя по подсветкам шмоток — все не выше стопятидесятого уровня; два бойца, стрелок и два мага. Трое в гильдейских накидках, герб, что не удивительно, — крыло на фоне солнца. Птичье крыло, хотя здесь ни у кого таких нет, у сильфы — магические вроде моих, у остальных — те или иные разновидности нетопыриных. С края поля видимости поползла информация. «Гильдия Крылатых», семь месяцев как основана, активного рекрутинга не ведет, третий ранг, то есть без своего замка, базируется в этом городе, потихоньку растет. Большинство отзывов — положительные, простая «гильдия друзей» без особых претензий.

— Ну хорошо. Что надо-то? У меня там дела. — И я кивнул на беседку.

— Мы проводим.

— Моим мнением не интересуетесь?

— Не-а. — В разговор вступил драконид. — Нам все равно туда.

В отличие от горгула, этот тип мне не понравился сразу. Шмот нарочито подобран в стиле «кожа и заклепки», на чешуе узор из языков пламени, голос моего сверстника, не переводной. Решив игнорировать драконида, я обратился к горгулу, явно здесь старшему:

— Каменный и Тяжелый, вы всегда и всем помогаете?

Оказалось, что помощь всем, кто «добр и любит крылья», прописана в уставе клана. Горгул и сильфа были ролеплейщиками, не отмороженными, но увлеченными. Собственно, и клан был создан теми, кто любил летать, отсюда и следствие — все старались прокачаться на сотые и выше уровни, чтобы увеличить время полета.

Гильдейцы, как я понял из редких реплик драконида, делились на три группы — первая, романтики неба, просто играла крылатыми расами, стремилась прокачать клан до постройки башни, проекты которой обсуждались подробно и страстно, поскольку башня — это высоко и здорово! Вторая — практики, стремящиеся развить потенциал, заложенный в крыльях, — использование в бою для маневра, возможность попасть в скрытые локации и так далее. Третья, самая многочисленная, просто играла, не заморачиваясь ни хардкором, ни ролеплеем.

У беседки я сообразил, что горгул спокойно и незаметно обрабатывает меня насчет вербовки, и задал прямой вопрос. Запираться он не стал, просто подтвердив, что сейчас хран для гильдии был бы не лишним, но платить они много не могут, казна хоть и не была пуста, но оплатить найм профессионала гильдия не способна. Так что этот тип, красиво делая комплименты моей очаровательной внешности, довольно активно попытался затащить бедную растерявшуюся эльфарку под свое крыло, а услышав мое чуть ехидное «я не зна-аю, я негото-овая», тут же скинул ссылку-пропуск на гильдфорум, пообещав при встрече рассказать много интересного.

Драконид все это время хмыкал, мыши и сильфа трепались о своем.

Будь у меня время, то я не убежал бы сразу, а, как и положено девушке, постоял бы, кокетничая. Все равно никто не узнает, так чего не получить удовольствие? Тем более что один нетопырь в личке уже пытался получить мои фотку, координаты и предлагал встретиться, обещая, если что, приехать хоть на край земли. Я бы поболтал, но время, время… сегодня слишком много дел. Поэтому, улучив момент, я просто шагнул в беседку, помахав рукой на прощанье своим отважным защитникам.

Симпатичные ребята: помогли, ничего не требовали. Может, и в самом деле вступить? Заработок для меня не главное, предупредить, что собираюсь продать персонажа, побродить, пользуясь поддержкой, а потом «обнулиться» и сделать вид, что я уже не Светик, «девочка с подковырочкой», а купивший персонажа свой в доску мужик Виталя. Компания вроде неплохая, даже мышь ни одной пошлости не вякнул.

В беседке я кивнул служителю, безучастно пялящемуся на меня из-за своего столика, и решил, что на сегодня приключений достаточно. У меня сегодня много дел! Так, что я забыл? Цены, расчет времени и денег, горгул что-то говорил насчет программы управления полетом… все — в список дел, проверить, ознакомиться. Что еще? Ах да.

— Комп, поиск. Слова — «творцы судьбы», «хранители порталов», «квесты в прокачке».

Стопроцентных совпадений не оказалось. Несколько упоминаний статей с предположениями, даже при всплеске интереса к классу четырехмесячной давности все закончилось серией тем на форумах, подводивших печальный итог: хранители — это единственный класс-архетип без квестов.

— Поиск — «творцы судьбы», «сюжетные линии», «хранители порталов».

Нет совпадений. Есть сотни две статей с предположениями, и пара постов от разработчиков, поясняющая, что храны имеют свои особенности, и к этим особенностям относится и подобное положение дел.

Значит, они специально создали хранов такими убогими?

— Поиск — «творцы судьбы», «хранители порталов», «отношения с неписью», «причины негатива».

Нет совпадений.

Так. Это считается, что непись всегда должны быть такой неприятной? Полурослик не выспался, гном просто с похмелья, вот и недовольны? А храмы?

— Поиск — «творцы судьбы», «хранители порталов», «амулеты привязки».

Да, как и помню, хранам их не выдают. Что в принципе логично: они же обладатели уникального умения, вот и компенсация перекоса. Кристаллов можно купить сколько угодно, можно отнести их туда, где нет храмов поблизости, но воспользоваться ими самостоятельно не удастся.

— Поиск — «творцы судьбы», «отношения с местными», «негативное отношение».

Искать пришлось долго, собирая по слову, по фразе. Чтобы жители игровой вселенной относились к тебе с каким-либо чувством, надо этого чувства заслуживать. То есть иметь высокий индекс соответствия.

Я расслабился. Тогда никаких загадок. Ими не играют, ими перевозят срочные грузы. Никакого отыгрыша, никто не станет искать квест для класса, который этот квест не сможет выполнить, никто не станет тратить время на болтовню с неписью, если от этого заведомо никакого толка.

Репутация, полученная во время прокачки, не меняется, задания не получаются, времени спокойно побродить по миру нет.

Неписи относятся прохладно? А кому какое дело? Главное, чтобы не мешали таскать посылки.

Жаль, я уж подумал, что наткнулся на что-то особенное.

Ага-ага, в начале четвертого года игры очень умный Виталик вдруг всех сделал своей невероятной наблюдательностью и фантастическим везением.

— Хозяин, враг у ворот!

Я отвлекся от самоуничижения и снял полог.

— Виталик, ты тут?

— Тут, мам.

Мама вошла, неодобрительно посмотрев на уставленный тарелками столик, и напомнила:

— Через два часа церемония начинается. Пойдешь с Фимой или сам?

Сожалеюще посмотрев на монитор с данными по хранам и ролеплею, я щелкнул пальцами, отключая комп, и спросил:

— Я лучше с тобой. Подвезешь? Мне нужна моральная поддержка!

Мама, быстро улыбнувшись, сделала серьезное выражение лица и кивнула.

Ну да, она все поняла правильно. Машину брать — мало ли, что там будет, на мопеде — не солидно, а Фимка наверняка укатит с какой-нибудь девицей задолго до окончания.

Поеду с мамой. В конце концов, когда-то в школу меня привела она, вот пусть и на прощальную встречу везет!

(обратно)

11

— И надеюсь, что теперь, закончив школьное образование, вы не остановитесь на достигнутом и будете завоевывать все новые и новые вершины! — Пузатый мужик в официальном костюме наконец закончил. Судя по всему, свою речь он читал наизусть, без текста перед глазами, и это доставляло ему удовольствие. Странные встречаются на свете люди — как может такая нудятина нравиться? В чате прошло оповещение, мои сидящие рядом одноклассники заерзали и по очереди начали выходить и отправляться на сцену за своими сертификатами. Моя фамилия — в середине списка, так что я продолжал следить за комментариями.

— Алинина Вера! Поздравляю!

«Оленина не могла не напялить чего-то розового и прозрачного!»

«Брось, ей идет».

«Ей идет, она идет, кто ее куда поведет?»

«Обломись, ее папаша заберет».

«Ы-ы-ы. Розавае ни патиска-ать!»

«Включай редактор, дам скин, хоть посмотришь, что под розовым».

«Полагаешь, там есть что-то неизвестное почтенному собранию?»

— Борисова Света! Поздравляю, Светочка!

«Выключай редактор!!! Не дай бог увидеть такое!»

«Та ла-адно, Шарик вполне себе деваха, только на любителя».

«Под любителя, Фима, под! Иначе раздавит!»

Очки были на всех, как знак того, что мы теперь взрослые и сами решаем, когда их носить. Большинство, конечно, ограничилось рабочими ободками, но некоторые оригинальничали. Фимка нацепил классическое пенсне, а один оригинал из параллельного класса пришел в дизайнерских лупоглазах, стилизованных под стимпанковые шоферские «консервы». Модерации от учителей или родителей никто не боялся, высказывались свободно. Учителя по неписаной традиции не лезут в чат учеников, пусть даже бывших, во избежание всяческих неловких ситуаций, а родители сидят в своих и детишками, как правило, не интересуются. Хотя, конечно, если бы мы не были выпускниками, то хрен бы нам кто очки оставил, в школьном контракте прописано, что во время учебных мероприятий включается подавитель.

— Игонин Игорь!

«Прощайте, мужики! Встретимся во взрослой жизни!»

Я, не принимая участия в переписке, наконец вставил свою реплику — пустил «Прощание славянки». Одноклассники, знавшие, что через неделю Игорь уходит на офицерские курсы, зафыркали и начали махать, словно прощаясь. Мужик в президиуме принял это за чистую монету и с чувством тряс руку Игогони.

— Князев Виталий!

Мне он тряс руку чуть менее активно. Выражение лица «ну че те надо, болезный», подсмотренное у старого опытного слесаря при общении с наиболее занудными клиентами, сработало отлично; как, впрочем, и всегда.

— Князев Ефим!

Спускаясь, я не упустил случая пнуть Фимку, поднимавшегося наверх, но тот, по обыкновению, увернулся. Как же, достанешь его, двоюродный братец все мои попытки на три хода вперед просчитывает.

Приходится импровизировать на вдохновении. Не всегда удается, правда.

— Лисова Аня!

Почему она всегда Аня, кто бы ее ни называл? Даже Анечка иногда, но никогда не Анна Высокая, лицо постоянно суровое, словно к бою готовится, но все равно — Аня. Непостижимая загадка бытия.

В чате пацанов обсуждали грядущую попойку. Собственно, никто напиваться не собирался, у нас некоторые вообще спиртного не употребляли, но родители не верили, и заранее пытались нас оградить от последствий. Наверняка в баре будут все выпитое считать и строго ограничивать. Соответственно даже трезвенники начали прикидывать способы превысить лимит. Ибо нечего тут, выпускной, он же не каждый год случается, имеем право!

В чате девчонок не успел появиться, как меня кикнули. Ну еще бы, у них там свои «очень важные» разговоры. Самое смешное, что когда я все-таки сломал их чат, то ничего интересного не обнаружил: почти такая же болтовня, только физиологических подробностей больше и шутки гораздо более едкие.

Привычно повесив внимательное выражение лица, — мол, я здесь, я слушаю, не мешайте, — свернул все чаты и вышел в свой автофорум.

Итак, кого же осчастливить утроением обычного срока? Кто готов трепаться за железки и проводку? Этот? Или этот? Ничего не придумав, я начал вдумчиво перебирать кандидатуры под «эни-бени-рики-таки», выбрал претендента — и еще не успели выдать диплом последнему из одноклассников, как меня выкинуло с форума навсегда. Ну что же, пять лет трудового стажа с выплатой полных налогов, необходимые для получения гражданства, я отработал, профессию получил, автослесарем могу называться по праву и даже работать, но смысла не вижу. У нас все работают с двенадцати, точнее — большинство, потому что некоторые и раньше начинают. Так принято, а обычай, он, как известно, деспот.

«Але, Витус, ты что, опять в астрале?»

«На форуме. Чего надо?»

Ефим покосился на меня и недовольно закатил глаза.

«Нас в „церковь“ повезут. Весь клуб сняли».

«Это все знали месяц назад».

«Там еще лицеисты и ребята из математической будут. И родителям закуток выделят».

Хм, тогда понятно. Нас два класса, три десятка человек, плюс выпускники двух следующих по рейтингу школ — всего за сотню.

«Будет весело, но тесно».

«Ниче, зато девки новые».

«Каким боком они новые? Ты там половину знаешь, по клубу, по лагерю».

«Дай помечтать человеку!»

Мечтай, мечтай.

На сцену начали подниматься учителя, произносить заученные речи. Интереса ради япоискал запись прошлого выпуска, сравнил. Слова были если и не теми же самыми, то похожими до зевоты.

Один из одноклассников подключил маркер и теперь украшал зал на канале, недоступном взрослым, различными картинками из нашей школьной жизни, сопровождая комментариями. Хотя кое-кто из родителей явно видел его творчество и едва сдерживался, чтобы не заржать. Некоторые картины зависали прямо над ораторами, перечисляя их «прегрешения» перед учениками. Мне кто-то скинул линк на редактор, в котором всех учителей разрисовали под мифических существ, я только поразился фантазии неведомого живописца (Игогоня, сто процентов!), и внес пару предложений, после чего завуч стала гоблиншей, а физрук обзавелся кроличьими ушами.

Учителей все это уже не трогало. Они наверняка знали, что мы сейчас проделываем, и, быть может, развлекались не хуже нас. В конце концов, коммы педагогическому составу нашей школы делает та же фирма, что и военным, хрен заглушишь или снимешь данные, так что, может быть, они там, с трибуны, сейчас наблюдают что-то гораздо более затейливое.

Но приличия соблюдены — мы не хохочем над ними вслух, они не радуются расставанию с нами. Откровенно не радуются, в смысле; я не верю, что такое оживление у них по поводу «окончания хорошо проделанной работы».

Сигнал на подъем прозвучал от представителя родительского комитета, и нас провели в автобусы. Народ не смущался, тут же занявшись тем, что кому больше нравилось. Большинству нравилось орать из окон прохожим, радуясь свободе. Ну инстинкт, чего с ним бороться, проще поддержать.

Меня только насторожило количество охраны: мелькали как личные эсбэшники некоторых родителей, так и какие-то нанятые, — «Храм отдыха», помпезный клуб в центре, откупленный на сегодня все тем же родительским комитетом, был едва ли не в три кольца окружен людьми в эсбэшной форме. С другой стороны, ясно почему: народу подобралось много, половина родителей ушла на сторону с ресторанами, где у них намечалась своя тусовка; вот, чтобы никто праздник не сорвал, и озаботились. Хотя все равно странно.

Персонал встречал нас приветливо, благо большинство тут уже были не первый и не десятый раз.

Народ медленно разбредался по залам; кто-то зависал у неспешно раскручивающейся музыкалки, кто-то убрел в тихие углы, где пологи вроде моего домашнего глушили все идущее снаружи. Аниматоры тут были классные, я сам не успел опомниться, как уже болел за одного из пацанов, что в центре зала отчаянно рубились на лайтсаберах, потом ушел поесть чего-то, наткнулся на Фимку, который долго и со вкусом обсуждал тонкости приготовления мяса и его роль в жизни человека, после чего начал откровенно масляным взглядом сверлить сидящую напротив девушку. Я бы за такое выражение лица в свой адрес дал бы по морде, но девушка вдруг улыбнулась, всем комплексом невербалки показывая, что внимание ей льстит. Ефим, воспламенившись, тут же убежал штурмовать.

— Виталя!

Я дернулся, но тощий одноклассник Васька Казакевич змеем проскользнул под рукой, юркнул на место рядом, пощелкал пальцами официантке и снова повернулся ко мне.

— Есть рассказ. Будешь брать?

— Про что?

— Любовь, чувства. Элитная вещь, на ценителя! Бери, не пожалеешь!

— Написал бы что-то пристойное. Фик, или новеллизацию. Чтобы люди понимали, что читают.

Васька подрабатывал писательством. Официально работал он в газете своего отца, но основной заработок получал с написания всякой всячины для бесталанных типов вроде меня, желающих опубликоваться. Кому-то этого хотелось, чтобы как-то отличиться, кому-то требовался для самоуважения допуск на творческие форумы, где голос разрешали подавать только при наличии собственных трудов. Кто-то, как я, просто выполнял ачивки, ради записи в учетку, вдруг потом пригодится.

— Вит, искусство в упадке! Где они, творцы, способные сравниться с великими канониками прошлого? Где новые Мамы Ро? Где Кишимоты? Где хотя бы Лукасы? Нету, пусто! Кому подражать, за кем следовать? Кто создаст новый мир, чтобы страждущие раскрасили его?

— Слышь, раскрасчик, ты мне и так задолжал, предыдущую «элиту» заминусовали!

— Спокуха, Вит, усе будет! Тема — зашибись, твой рейтинг взлетит до небес!

— Хотелось бы верить. — С этим живчиком меня связывало долгое сотрудничество, доил он меня азартно, но по-божески, и давал неплохие тексты — как я понимаю, не всегда его личные. К сожалению, написать что-то я оказался не способен, приходилось покупать чужое и переписывать от руки, меняя некоторые выражения, чтобы понять, о чем речь. Ничего, я не брезгливый, и чужое сойдет, главное, что рейтинг учитывается и в этой области. Много не надо, но отметку я получу. Вот еще пару рассказов выложу — и завершу карьеру «молодого талантливого автора», все равно в армию идти, а там времени мало будет на подобные мелочи.

— Нет вдохновения — напиши на тему того, что всем близко. Вон, на игрушку со сценарником.

— Хе, старичок, литэрпэгэшки — провальный жанр, они вышли из моды сразу как родились! Какой смысл писать о том, что каждый может пощупать?

— Боишься сравнений с реальностью?

— Боюсь! И не стесняюсь этого! И пишу исключительно про любовь! Никто ее не видел, но кто в этом признается?

Пришлось хмыкнуть, поскольку мне тоже не хотелось признаваться, но пока я собирался с мыслями, писатель увидел кого-то на другом конце зала и «телепортировался». Кажется, я даже услышал удар воздуха, схлопнувшегося на месте, откуда он исчез.

— Виталя, это Диночка. Она красавица, умница и ты ее хрен у меня отобьешь!

Я посмотрел на висящую на кузене девицу и спросил:

— Фима, любовь существует?

Девушка захихикала, а Ефим только возмущенно открывал и закрывал рот. Потом наконец, галантно усадив новую подружку, решительно придвинулся ко мне:

— А то! Любовь — она всегда есть. Правда, Диночка?

— То есть ты ответственно и со всей серьезностью заявляешь, что это не выдумка?

Он кивнул. Девушка смотрела на нас с интересом, но молчала. Умненькая. Или правильно натасканная.

— И скажи, кто же из наших был поражен этой страшной напастью?

Фимка пфыкнул, повертел головой, высматривая кого-то:

— Вон Анька тебя год домогалась, по всем темным углам ревела, а ты такой — нос задрал и мимо идешь!

— Анька? Меня?! — Услышанное поразило. Я-то хотел начать шуточную пикировку, а Ефим говорил явно всерьез о человеке, которого мы оба знали.

— Ага… ты чего, не знал?

— То есть Анька Сенцова, натуральная блондинка, третий размер, ноги от ушей — и она… меня?

— На себе не показывай. Но да — она тебя.

— А я почему не знал?

— А кто ж тебя поймет. Ты весь такой загадочный… Мы думали, что ты ее нарочно игнорируешь. Жалели. Ее, конечно, не тебя. Анька плачет, Надька ее подкалывает, она-то тебя с третьего класа вожделеет.

— Знаю. Только на фиг она мне сдалась.

И мы одновременно замолчали, каждый о своем. Девушка отщипывала дольки мандарина, странно глядя на нас, а я думал, глядя на танцующих, о неожиданных открытиях, которые можно сделать на ровном месте.

К Дине подсела знакомая, девушки зашушукались о чем-то своем, уйдя под полог. Я машинально дернул ползунок к иконке дешифратора, там была функция чтения по губам, потом убрал. Любопытство — зло.

— Вит, ты всерьез не знал?

Я покачал головой.

— М-да. Нет, ну я в самом деле был уверен, что ты ее нарочно не замечаешь. — Кузен явно был расстроен. Пришлось пожать плечами и углубиться в выбор меню, дав ему возможность переключиться на девушек.

Старая история: очки, выменянные на мобильник. Родные об этом узнали и много шутили, а я помалкивал. В той модели была функция резервной записи, десятидневный непрерывный журнал всего, что происходит вокруг владельца. Не самая популярная функция, система переутяжелялась, обычные очки такого класса все на домашний комп скидывают, зато на эти подавитель не действовал; правда, вытащить информацию надо было уметь. Я умел. Было интересно увидеть все, что видела их обладательница, услышать несколько прелюбопытных разговоров. Об Аньке в том числе.

Девчонка, подсевшая к нам, что-то щебетала, выразительно, как ей казалось, глядя на меня голубыми глазами. Наряд ангелочка ей совсем не шел, хотя был чертовски провоцирующим. Наверное. Ну она как-то ухитрялась быть соблазнительной в этом… стоп. Только сейчас до меня дошло, что наряд девчонки нематериален. Щелкнув отключением вирта, я впечатлился — нимб и крылья исчезли, в реале моя собеседница щеголяла рожками и длинным хвостом с сердечком на конце, пришлось проверить еще раз, отключен ли вирт. Похоже, она неплохо подготовилась — наряды для двух образов, наложение голоса, контроль окружения, чтобы вирт с реальными предметами не соприкасался. Чертенком она была убедительным, наверное, что-то внутри гармонировало.

Игнорировать такие старания было бы невежливо, пришлось вести разговор. Зовут Лиза, из математической школы, ничуть не против того, чтобы я ей занялся. Пришлось извиняться, отговариваясь другими планами. Кажется, она огорчилась, но мне как-то было не до этого.

Перед глазами крутился каркас недомолвок, намеков, ожиданий и слов.

Хорошо, школа завершается; до меня наконец дошло, как меня видели со стороны, и кем я себя показал. Ладно, дело прошлое, чего уж теперь.

Вывернувшись от собеседницы, пошел искать туалет, а найдя, сунул голову под струю воды в умывальнике, после чего посмотрел в зеркало и грустно снова признал очевидное:

— Лопоушик. Пролопоушил.

Красиво меня сделали, ничего не скажешь. Разводка — высший класс. И ведь Лапочка тогда в атаку не пошла, только со следующего года начала серьезную осаду. Алинина поменялась со мной, когда Надя ее убедила, что эти очки старят, я помню даже фразы типа «ты в училки решила податься?», хорошо помню. Еще порадовался, что есть шанс получить вещь без особых затрат.

Получил. В том-то и дело, что я получил именно то, чего хотел, даже более того. Такого наслушался, они же с подружкой на переменах кости всем мыли… Теперь понятно, что разговоры были срежиссированы. Оленина избытком ума не страдает, а вот Надя-Лапочка, вечная всем подружка, готовая помочь и подсказать, и только с Анькой всегда бывшая на ножах — та могла, еще как могла. Стервочка мелкая. И ведь я злюсь потому, что получил все, чего хотел. Что получили за мой счет, узнал только сейчас.

В туалет ввалилась хихикающая парочка и не обращая внимания на меня, заперлись в крайней кабинке. Извращенцы, на втором этаже комнаты есть, удобные, и все это знают. Все — знают. Черт, Вит, хватит уже!

Фимка встретил меня у стойки бара и даже отвлекся от девушки, чтобы прокомментировать мое выражение лица:

— Кто-кто обидел нашего трудягу? Кто-кто омрачил это суровое личико? Кому-кому сегодня достанется? — Девица захихикала, а я только отмахнулся:

— У меня сегодня настроение напиться.

— Вит, «напиться» и ты — это две вещи несовместные! Ты же ни разу не был пьян!

— Значит, стоит попробовать выпить за вечер не пятьдесят грамм водки, а все семьдесят!

— О, ты только бар не развали с такой-то дозы!

— Ничего, мы, слесаря, к алкоголю привычные!

Дина, тощенькая блондиночка с яркими глазками, слишком пристально посматривала на меня, и кузен тут же решил, что конкуренты ему не нужны.

— Хочешь, расскажу самую главную тайну Витали? В детстве он… — Ефим сделал большие глаза и открыл было рот, но я, опережая, схватил его за шею, нагнулся к уху и самым проникновенным голосом, на который только был способен, сказал:

— Толстый, а ведь я знаю, где ты живешь! Смекаешь, об чем речь?

Фимка изобразил испуг, развел руками, показывая, что все, молчит, а потом подмигнул и вскочил, тут же дернув к себе в объятия девушку и, ловко закрутив вокруг себя, утащил ее на танцпол.

К черту все! Напьюсь! В конце концов, дядья такие байки про свои выпускные рассказывают, что мне как-то даже неприлично оставаться трезвым! Бармен закончил трясти свою фляжку, красиво налил и поставил передо мной. Взявшись за стакан с коктейлем, я решительно поднес его ко рту, понюхал, и так же решительно поставил обратно, не отхлебнув ни глотка. Поймав взгляд бармена, мужика лет тридцати, пожал плечами. Он, поняв, кивнул и улыбнулся, а потом заменил бокал на что-то безалкогольное, вроде смеси соков, и я, отхлебывая по чуть-чуть, пошел по клубу, рассматривая людей.

Лапочка стояла у бассейна, беседуя со своими злейшими подругами, замышляя очередное коварство. Хотя черт их знает, может, я наговариваю на милейших девушек? Ага, а луна сделана из сыра… Глотнув своего сока, я направился в их сторону, все еще не зная, чего хочу. Я ведь получил то, что хотел? Десять дней резервных записей с очков весьма симпатичной одноклассницы, практически вся тайная и явная жизнь, за исключением времени, когда очки держали в футляре. И дома, и в школе, и в школьной раздевалке, хотя я те записи только один раз просмотрел. Честно-честно. И сразу удалил. Потому что такого наслушался и насмотрелся, что месяц в сторону девушек смотреть не мог. А на Аньку — весь год. Может, и к лучшему, та же Алинина при всей своей простоте оказалась довольно стервозной, когда ее не видел никто из наших.

Кажется, мой взгляд стал ощутим физически, потому что по мере приближения к Наде та стала дергаться. Или, может, она в зеркальной стене меня видела? Не важно.

Наверное, она меня все же видела, потому что развернулась как раз, когда я подходил, и улыбнулась.

— Виталик? Решил поболтать с нами?

Не отвечая, я протянул руку, и она, сначала не поняв, подняла свою. Но я не останавливался.

Проход, поднять ее руку под локтем, упереться в плечо…

— Вита-а… — И отступив от моего толчка назад, Лапочка споткнулась о бордюр… или поребрик?.. о низкую ограду бассейна, помахала немного руками, пытаясь зацепиться за что-то, и под сочувственно-радостный визг подружек рухнула спиной в воду.

Давно надо было сделать что-то такое, а теперь мы больше и не встретимся. Если повезет.

— Виталик, ты что?

Она хотела еще что-то сказать, но я отсалютовал бокалом, отхлебнул, глядя поверх, и Надя заткнулась. Она понимала, за что ей угробили тщательно накладываемый макияж, испортили прическу и платье. И я понимал, что фигурка у нее так себе, и ума особенного нет, и надеяться она могла только на такие вот простенькие интриги с туповатыми типами вроде меня. Жаль, слишком поздно понял. Ну да сам виноват.

Я уже отворачивался, когда мимо с воплем пролетел кто-то из пацанов, и в воду влетели еще три тела. Девчонки, уберегая наряды, кинулись врассыпную, а Надя наконец получила безопасный повод для ора.

Кажется, ее даже кинулся кто-то утешать, но я не слушал.

У стойки бара ненадолго замер, раздумывая, и бармен, понимая в произошедшем явно больше меня, сунул стакан с еще чем-то переливчатым. Я, не принюхиваясь, опрокинул, запив остатком сока. Все, норма в пятьдесят грамм выполнена, я даже немного побуйствовал, оставаться здесь не хочу.

Дело не в том, что я открыл одну простенькую тайну, сам о чем-то догадывался; просто мне здесь нечего делать. Подцепить девчонку? Напиться? Пойти в танцевальную зону или отдаться в цепкие лапы аниматоров? Скучно это все, скучно! Благодарно кивнув, я со стуком поставил стакан на стойку и направился наугад, туда, где потише. К выходу, короче.

Такси вел какой-то явный эсбэшник, пусть даже и наряженный в шоферскую форму. Нет, явно с охраной что-то перестарались. Но вел хорошо, в душу не лез, шансон не включал, а довезя до места, пожелал приятного вечера.

Было бы неплохо, приятель, было бы неплохо.

Добро пожаловать домой, Виталик! Гик, не замечающий влюбленных девчонок, играющий в видеоигры и живущий с мамой. И вместо выпускного вечера с танцами и мелким хулиганством отправившийся домой, где никто не ждет. Черт, кажется, это был не сок. Или не совсем сок. Я бы сказал — не только сок. Иначе чего бы меня с пары стаканов так развезло?

Посидев немного в холле на любимом мамином месте, я поднялся к себе.

Усевшись на кровать, посмотрел в угол и почему-то шепотом скомандовал:

— Танец!

Голосовую команду забил, чтобы никто не попалил такого развлечения.

Из стены выступила прозрачная фигура, я промотал быстро все варианты скинов, выбрал тот, который сейчас был уместен, и моя одноклассница Аня начала стриптиз. Между прочим, не простое наложение скина, а точная вирт-проработка движений, с учетом взросления, ей тут двадцать, а не четырнадцать, как тогда; я деньги хорошим профессионалам платил. Когда девушка начала раздеваться, сам себя стыдясь, скомандовал отключение. Вот поэтому я ничего и не знал, она тут танцевала для меня, а я на оригинал и посмотреть боялся; вдруг поймет, о чем я думаю… Хотя у кого из наших ребят этого не было? Некоторые целые коллекции собрали.

— Комп, канал Паладина. Поиск по словам — стриптиз.

Почему этот канал? Чего я там ищу? Но ссылка уже открывалась, и знакомый мне мужик голосом экскурсовода рассказывал о заведении в торговой зоне Адара, так поразившем его, что он даже отдельный репортаж забацал. Маньяк, одно слово.

Откинувшись на спину, я уставился в потолок.

Ура, у меня есть суперспособность! Я — Человек-тормоз!

Два года спустя до меня дошло наконец что это был шанс узнать — есть ли в самом деле эта фигня, о которой Казакевич свои рассказы пишет, или лажа очередная? Не самому, так хоть прикоснуться к чужой, не своим, так хоть отраженным светом. Если это свет. И если он есть.

Неприязнь к миру разрасталась с каждой секундой, потому что я сам не воспользовался шансом и сам не решился увидеть. А значит, они во всем виноваты. Так всегда бывает, я в рассказах читал.

Мне вдруг стало противно — лежу, жалею себя. Вон она, Анька, там же, в клубе гуляла. Вместо купания Лапочки пошел бы к ней, поговорил, посмеялся, утащил бы наверх, не отказала бы. Или отказала, и можно было бы сидеть внизу с тем чертенком, болтать, развлекаться. Но нет, я сбежал. Лопоухий трусишка-страусишка.

— Комп, запуск «Творцов судьбы»!

Пришлось шевелить пальцами, выводя эльфарку из беседки. В последние три дня я не платил за гостиницу, и не брал заказов в те порталы, что находились вне города, а уходя в оффлайн, оставлял персонажа в беседке, куда не было доступа всем остальным игрокам. Надежно, спокойно, и золото не тратится.

Тут было лучше, чем в большом, темном доме.

Конечно, тут лучше. Это же игра! Она ярче, она интереснее! Тут в любой момент можно бросить надоевшую работу, тут слишком возомнившего о себе спокойно вносишь в черный список, и он будет беззвучно раскрывать рот как рыба. Тут самый последний неудачник может быть мачо, пусть даже и нарисованным. Но главное — это игра. Никто не относится к игре серьезно, сюда ходят развлекаться, не важно, каким образом и за чей счет. Это игра, в ней не место скучному реалу, тут все — герои. Видимость жизни, иллюзия поступков. Ловушка для дураков.

— О чем задумался, лопоушик? — Феечка мелькнула мимо, едва не задев меня по лицу крыльями, и приземлилась рядом, уцепившись за ветку ногами и повиснув вниз головой.

— О том, что зря мы сюда приходим.

— То есть как это — зря? Без вас было бы скучнее! Вы отличное развлечение, это любая фея знает!

Поддавшись порыву, я отключил звук микрофона и вызвал справку.

«Феи — магический народ. Основное место обитания — Темнолесье и окрестности. Умеют летать, пользуются ядами, обладают способностью к истинному видению (любая маскировка против них бесполезна). Очень замкнутая и скрытная раса, часто издеваются над игроками, при малейшей угрозе атакуют, отравляя и оставляя в беспомощном положении. Настоятельно рекомендуем не привлекать их внимания, для покупки ингредиентов пользуйтесь теми феями, что обитают в городах».

— Мелкая, ты в городе живешь?

— Не-а, я лесная!

— Так и думал. В лесу родилась, колесу молилась, из всех удовольствий — мед диких пчел.

— Эй, ты что-то имеешь против лесных фей? — Она сердито нахмурилась.

— Успокойся. Просто понаехало тут — феи всякие, эльфары, светлые пришельцы… наверное, эльфам это не нравится.

— Кто их, дылд ушастых, спрашивать будет? Не нравится? Перетопчутся! — И она пренебрежительно махнула рукой.

Цветочная фея — почему они так называются? Потому что им нравится пить нектар? Потому что они живут в цветах? Сами похожи на цветы? Любят сбрасывать цветы всем на голову? И с чего я решил, что она — цветочная?

— Слушай, тебе разве не интересно, что там, у нас, в том мире?

— Если бы ваш мир был интересен, то что вам было бы делать здесь? Пришельцев все больше. Нам нечего делать в вашем мире, а вот вам в нашем — очень даже есть чем заняться!

Эльфарка лежала на траве, положив голову на корягу, я валялся на кровати, и мы были похожи. Вот только над моей головой не летает феечка.

— Але, лопоушик, где мой пирог?! Я тут уже минуту вишу, а ты до сих пор не чухнулся!

— Отстань, мелкая, я в печали.

— И что же с тобой стало? Денежку потерял? По мордасам надавали?

— Обнаружил, что мир не такой, каким казался.

Она вдруг спорхнула с ветки и зависла у меня перед глазами.

— Это серьезно. Хочешь поговорить?

Хочу?

— Нет, спасибо. Я просто хочу лежать вот так.

Кивнув, феечка вернулась на ветку, но в этот раз не повисла, а оседлала ее.

— Если хочется, то надо лежать!

Точно.

Вскочив, я подошел к дорожке и начал одеваться.

Если жалеть себя, то ничего никогда не достигнешь.

Входя в беседку, я оглянулся. Феечка все так же беспечно сидела, болтая ножками, на своей веточке, и даже вроде бы не очень на меня глазела.

Вернусь — обязательно куплю ей леденец. Или нет — карамельную тянучку. Чтобы вымазалась с ног до головы, чтобы челюсти свело от жевания, а крылья то и дело прилипали ко всему, что попадется.

Как-то угадав мой коварный план, феечка насторожилась, сурово на меня посмотрев. Я кивнул, прощаясь, и вошел в портальную беседку.

— Добрый вечер, служитель. У меня выдалась свободная минутка. Есть какая-то срочная доставка?

(обратно)

12

«Сделка подтверждена. Завершить?»

Да.

«Средства перечислены на ваш счет».

Страница аккаунта, игровой магазин, где же… вот. Купить десять «малых колец силы».

На этот раз подтверждения не требовали, заработанные долгими унылыми переходами деньги мгновенно списали, десять «колечек» появились в статистике с пометкой «доступно для использования».

Ну наконец!

Зарабатывать эти сто с лишним золотых пришлось дольше, чем я предполагал.

Полная неделя игры, от воскресенья до воскресенья!

Дважды меня «раздевали» наемники, один раз я не удержался, развлекаясь в городе, и слил на бегах дневной заработок. Не сожалею ничуть, бега носорогов с правом участия в качестве жокея — того стоили! Здоровенные твари, которых тут называли носорогами, неслись, кидаясь на любой подозрительный объект и тараня его с разбегу. Побеждал в бегах тот, кто оставался на своем скакуне дольше всех. Я намеревался обмануть соперников, просто взлетая в особенно опасных местах, но кто же знал, что это запрещено? Правил не выдавали и принципа «покинул седло — проиграл» я не знал. Сгорела моя ставка, зато треск проламываемых стенок ипподрома, рев недовольного наездником зверя и вопли неосторожных болельщиков, попавших под копыта… да, оно того стоило!

Как бы то ни было, но сейчас я сдал все накопленное какому-то анонимному покупателю, и вот уже готов наконец сделать из своей эльфарки нормального мужика. Пропадет внешность, пол, имя, удалились бы навыки и умения, но их нет, так что и жалеть не о чем. Правда, все рецепты алхимии сбросятся, но вот уж о чем жалеть не стану; те, без которых не обойтись, уже заказал, придут на почту позже.

— Комп, запуск «Творцов судьбы»! Время стать нормальным…

Все та же беседка, в которой я вышел из игры двадцать минут назад. Оставлять персонажа в здании аукциона не стал, там полно воришек, как неписей, так и игроков.

Меню характеристик, вкладка платных услуг, «полный сброс параметров».

«Вы действительно хотите очистить своего персонажа?

Внимание — возможно только полное удаление всех параметров!

Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

Да, хочу.

«Завершение сброса доступно только в начальной локации класса».

Чего? Хотя, наверное, есть смысл, не дают уничтожить своего перса совсем уж вдруг. Сначала приди, позаботься о выполнении условий, и только потом кончай с жизнью. С прежней жизнью, в смысле.

— И снова здравствуй, мой серый друг!

Служитель повернул голову, медленно обозрел меня и отвернулся. Ну да, я обязательную ежедневную посылку уже отнес и потому больше он во мне не нуждается.

— Лови монетку. — От голоса моей эльфарки я млел. Сто из ста совпадение! Наверное, потому так много болтаю. — И открывай портал в начальную зону хранов. — С другой стороны, я сейчас стану обычным эльфаром, а значит, этот голосок уже меня не порадует. Что-то теряешь, что-то находишь…

Тут он быстро взглянул на меня и откашлялся:

— Госпожа желает пройти в Замок? Вряд ли госпожа найдет там хоть что-то интересное.

— Да ну? Я не за интересом туда иду, мне просто нужно.

Он вдруг медленно кивнул:

— Давно уже не было такого, чтобы хранителю было «просто нужно» войти в портал. Обычно их туда зовет жажда золота.

Ну вот, давай еще начни меня отговаривать! Нет уж, померла так померла!

— Золото, мой окаменевший друг, это вещь полезная и тоже — нужная. Цигель-цигель, ай-лю-лю!

Он встал, подошел к арке и провел по ней ладонью, вызвав всплеск красочного марева.

— Дорога готова. Вам просто нужно ее пройти. Учтите, этот путь длится дольше прочих!

Эти постоянные намеки на то, что в Замке меня ждет что-то особенное, уже достали. Не знаю, как там у остальных хранов, а мне не нравится назойливая непись, зовущая на подвиги туда, где их заведомо быть не может. Все уже пройдено, все варианты обсосаны и проработаны до последней мелочи, нечего там искать. Сброшу характеристики — и могу считать свою игру завершенной. Поставлю персонажа на прикол в каком-нибудь городке, буду заходить раз в неделю, а потом продам. Станет мама спрашивать, почему не играю — отговорюсь, что отыгрываю роль обывателя в городе. Никто же не говорил, что мне обязательно надо сражаться или еще чего? Речь шла об игре до конца лета, вот и буду сидеть играть где-нибудь в уголочке. Надоела эта тупая беготня, надоели серолицые служители, надоели наемники и гильдейская стража, состоящая из потомственных вымогателей. Только феечка не надоела, но она, после того как я обнулюсь, обо мне забудет. Впрочем, это всего лишь сценарная непись-наставник.

Решение принято, отступать я не намерен. Все, бегу в Замок.

Точно такой же переход, как и все предыдущие. Ямы, сужения, повороты, иногда стенка двигается, заставляя пригибаться скорее рефлекторно, чем по необходимости, мой малый рост тут был плюсом. Это в «большом мире» порядком надоедало смотреть остальным игрокам в пояс, а то и в колени, хорошо хоть малый вес и крылья помогали разместиться на карнизе, вывеске или просто ветке подходящего дерева, и тогда уже остальные смотрели на меня снизу вверх, но здесь даже с раскрытыми крыльями я не рисковал ничем. Тем более что мои крылья, не будучи материальными, к стенкам не прилипали.

Кстати, о стенах — уже нашли подходящих питомцев для других хранов, все тех же прирученных копытных. Если использовать вирт, то их можно брать за уздечку и вести за собой, а несут они гораздо больше игрока, у неписей грузоподъемность по-другому рассчитывается. Правда, теперь бандиты первым делом убивают таких питомцев, из неписи вываливается не одна вещь, а все содержимое инвентаря, но все равно тема «Спутники для хранов» живет и постоянно пополняется новыми способами увеличения объемов перевозок. Так что скоро цены на транспортировку поползут вниз. Что ж, еще один повод выйти из бизнеса!

Пока была мысль пристроиться в гильдию Крылатых на полставки. В том смысле, что они мне не платят, зато и не напрягают постоянными перевозками. Крылатые держали две «туманки» и небольшое подземелье «Ведущая в глубины нора», этого хватало для поддержания статуса, и только, они в топ не рвались. Зато в самом деле помогали игрокам с крыльями, не важно какими, да и нелетучих привечали. Я покопался у них на форуме; по крайней мере, глава гильдии, уже виденный мной горгул, был вполне адекватным человеком, в реале — авиамоделист и парапланщик. В одном из его сообщений я нашел интересную идею, и сейчас за моей спиной лежали на полу два красных вертолетика. Обычные игрушечные дроны, я ободрал все лишнее, оставив только платформы с закрывающими лопасти обручами, чтобы увеличить время полета. Сейчас с автономностью в двадцать минут они заменяли мне крылья.

Полетом в «Творцах» можно управлять двумя способами. Первый — самый простой: прицелился, разбежался, полетел по прямой. Чем быстрее разбег или сильнее толчок — тем быстрее летишь. Поворот медленный, при помощи вида от первого лица, то есть куда морду повернул, туда и летишь. Быстро повернул — потерял скорость, несколько раз потерял скорость — завис на месте.

Второй способ — прямое управление крыльями. Доступно, понятно, только с применением вирта. Идея была, видимо, в том, что можно или управлять крыльями, размахивая руками, или сражаться, стреляя, к примеру, с недосягаемой высоты. Крылатый наемник-арбалетчик, зависнув в вышине, мог стать изрядной занозой, наверное, поэтому стандартное управление было рассчитано на четыре «конечности», ноги-крылья.

Пытливый ум игроков создал управляемый условно независимыми модулями полет.

Его пытались запретить, но со временем стороны пришли к соглашению, и официальный мод на крылья открыл новые возможности. Теперь два браслета на моих предплечьях, связанные с вертолетами, позволяли не просто лететь, маневрируя, но и что-то в полете проделывать. Причем не теряя скорости на поворотах, что, впрочем, требовало тренировки. Пожалуй, будь на мне эта сбруя в первый раз, когда я пытался улететь от бандитов, то у меня бы появились шансы. А казалось бы — две детских модельки с мио-брасами, я ими еще лет в десять наигрался! Но вот пригодились.

Думая об этом, я прыгнул, под жужжание за спиной сделал «бочку» и снова опустился на пол тоннеля. Дроны, отработав, одновременно плюхнулись на пол.

Всего лишь отдал приказ моду, тот переправил команду на вертолеты, они выполнили его, имитируя сложный взмах крыльями, и мой персонаж в игре крутанулся на триста шестьдесят градусов, не снижая скорости. Что совсем хорошо — этим модом можно управлять, планируя с высоты, то есть когда время основного полета уже выбрано до секунды. Полезный бонус для эльфара, фактически удвоение времени нахождения в небе за счет расовых способностей.

Впереди замаячил выход. Ну вот, скоро, скоро… Хотя проход к замку, кажется, в самом деле был длиннее обычного, не обманул серолицый. Разумно, это ведь испытание новых хранов: кто не может час, пардон — полтора часа без вирта, бежать с препятствиями, тот пересоздается во что-то более дружелюбное к игрокам.

Тем более что замок не впечатлял.

Все служители почтительно называли его чуть ли не с придыханием, «За-амок…», а наяву — одна башня донжона, стена, несколько построек. Давно заброшенных построек, местами развалившихся. В центре двора — врата портала, никакой беседки, просто арка, причем без марева активного перехода. Подпрыгнув, я оглядел окрестности — горы. У небольшой такой горки в километр высотой срубили верхушку, а на ее месте выстроили вот это убожество.

Из проема главной двери донжона, где не имелось даже двери, вышел служитель, осмотрел меня с головы до ног, потом шагнул еще раз и замер.

— Чего вы желаете, госпожа?

— Сбросить эту личность.

Он кивнул.

— Подойдите к кругу возрождения. — Я прыгнул, перелетев, на место, где появляются созданные персонажи, и остановился. Служитель начал водить руками, и вскоре в воздухе загорелись огненные буквы:

«Внимание! Будет произведен полный сброс всех характеристик персонажа!

Экипировка удалена.

Личная карта очищена.

Квестовая история стерта.

Розыскные листы уничтожены.

Все отношения с игровыми персонажами обнулены.

Вам придется выбрать новое имя и личность!

Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

Впечатляет предупрежденьице!

Я протянул руку к клавиатуре и набрал:

«Согласен!»

«Подождите, выполняется очищение!»

Персонажа окутало серебристое сияние вроде того, что закрывало вход в портальные беседки. Потоки света сливались, расходились, перемешивались, символизируя очищение, наконец стали успокаиваться… и тут мигнуло красным оповещение:

«Сброс характеристик невозможен!

Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

Что?!

— Прошу прощения, госпожа, но то, чего вы хотите, невозможно.

Служитель, не обращая на меня внимания, повел рукой, и серебристый свет втянулся в камень круга возрождения.

— Как невозможно?! Что это значит?! Я заплатил за сброс!

— Мир не желает вашего изменения, госпожа. Я не могу спорить с волей мира.

Он повернулся и прошел к портальной арке, где и замер. Отсюда, как я знал, можно уйти без традиционной платы, иначе новички, только начинающие играть, так бы тут и оставались. Горы, как уверяли все гайды, непреодолимы даже для крылатых.

— Техподдержка! У меня проблема!

Передо мной замигал знак вопроса, показывая, что мое обращение принято.

Мир, видите ли, не желает! А колечки?!

Странно, колечки были на месте. Еще лучше… какого черта творится?

Я уже кипел и был готов всерьез начать ругаться, когда передо мной завертелся вихрь смерча, из которого шагнул молодой мужчина в синем рабочем комбинезоне. И что он скажет? «Здравствуйте, я сантехник»?

— Здравствуйте! Пожалуйста, изложите вашу проблему.

— У меня нет сброса характеристик, хотя я заплатил за него!

Он опустил на глаза полоску форменных очков, что-то проделал руками, видимо, проверяя какую-то базу, после чего снова перевел взгляд на меня:

— Мм… сожалею, уважаемый Виталий. В самом деле, неприятно, но это внутреннее ограничение игры.

— Какое к черту ограничение?! Я оплатил услугу, будьте уж так любезны ее выполнить!

— Все не так просто. У вас необычно высокий индекс соответствия.

— Так сбросьте его тоже вместе со всем остальным!

— Этот параметр показывает, насколько вы интегрированы в мир «Творцов».

— И что?

— Компания не раз заявляла, что никаких изменений в самой игре она не совершает. Судьба мира творится игроками, и мы просто не можем вас удалить. Сожалею.

— Какое такое «не можем»? Почему какой-то индекс так важен?!

— Индекс — это показатель того, как игра воспринимает вас. Очень важный показатель; чем он выше, тем больше возможностей в мире творимой судьбы. Видимо, вы были хорошим хранителем.

Он пожал плечами. Ну да, прямо идеальным. Целую неделю… стоп. Это тоже в наследство досталось, от предыдущего владельца?

— А если я начну вести себя как последняя сволочь?

— Оценивается не отыгрывание роли, а естественность поведения. Если вы хотите быть естественной, простите за выражение, сволочью, то это лишь повысит ваш рейтинг. Кстати, вы сейчас в первой тысяче. Поздравляю, это необычайно высокое достижение!

— С-спасибо!

— Могу ли я еще чем-то вам помочь?

— Значит, никакого обнуления не будет?

— Сожалею. В автоматическом режиме можно лишь сбросить значения характеристик.

— Берите кольца и сделайте хоть это!

— В оплате нет необходимости! Приношу глубочайшие извинения за доставленные неудобства и прошу принять это как небольшую компенсацию.

«Ваши характеристики обнулены, не забудьте распределить свободные очки.

Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

— Еще раз приношу свои извинения; надеюсь, этот инцидент не повлиял на ваше отношение к миру «Творцов». — Он задумался, опять опустил на глаза очки, и протянул: — Правда, теперь возникла небольшая проблема. Вам придется выбираться отсюда как новичку, смотритель уже сделал все, что должен был, и теперь считает вас новым, только что зашедшим в игру хранителем. Надеюсь, вы с достоинством преодолеете испытание!

Я закрыл глаза рукой.

Слышал я об этом испытании. Оно испытывает скорее терпение, чем сообразительность. Но пока его не пройдешь, отсюда не выберешься.

Открыв меню персонажа, наскоро посмотрел — все так же, только все распределенные когда-то очки характеристик сброшены. Доступно для распределения заново четыреста тридцать четыре очка, хорошо хоть экипировка, старая и готовая рассыпаться, не имеет особых требований. Ну что же, формально я даже сильнее обычного новичка-хранителя, у меня вон почти полный комплект одежды, пусть и не боевой, я знаю суть испытания… и мне все равно некуда деваться. Пожалуй, если эльфарочка вдруг оказалась такой вписанной в игру, то ее и удалить не удастся? Это тоже будет запрещено? А как же тогда права потребителя? Ладно, потом «ознакомлюсь со справкой».

— Эй, серомордый, ты мне не нравишься!

Служитель повернул на меня голову, оглядел сверху донизу и изрек:

— Чтобы подтвердить свой статус, вы должны выполнить небольшое поручение. Этот портал, — он указал на отдельно стоящую арку, — ведет в место испытания. Пройдите его и докажите, что вы достойны звания хранителя. Возьмите светильник, он будет нужен там, куда вы придете. Не потеряйте его.

Помню, как же. Стандартный проход, на том конце — темная комната с кучей различных побрякушек. Надо, освещая себе дорогу лампой, взять одну и вернуться обратно порталом. Туда час скучного бега, обратно еще час — отличный способ объяснить кому угодно, что ожидает выбравшего этот класс. Погаснет лампа — придется проходить снова, без света не найти квестовый предмет, а не выполнившему задание не открывают портал, ведущий в большой мир. Та еще морока: простая обучалка требует двух часов нахождения в игре безвыходно. Пока я думал, служитель посмотрел на меня очень сверху вниз и изрек:

— И кстати, госпожа, вы мне тоже не нравитесь.

После чего отвернулся к арке, провел по ней рукой, активируя проход. Я не удержался, вспорхнул, зависнув чуть выше его головы, надменно посмотрел сверху и, хмыкнув, проследовал в портал.

День-ночь, день-ночь, мы идем… по кишкам.

Интересно, а может ли этот коридор в самом деле оказаться кишками чудовища? Древнего, огромного чудовища, лежащего вне пределов мира?

Черт знает разработчиков, у них обычно фантазия небогатая. Зло — добро, светлое — темное; все просто. Ну еще придумывание подлянок для оживления атмосферы. Надо же — индекс соответствия! Игра воспринимает игрока как свою часть! Бред рекламный.

Но правила тут устанавливаю не я, а значит — вперед, хран, беги.

Не отвлекаясь, я спрыгнул с дорожки, прошелся по комнате, включил музыку, подхватил бутылку минералки и вернулся обратно. А еще говорят, что игры — это путь к лишнему весу! К сентябрю я стану поджарым и отращу мускулы на ногах как у… не знаю кого! Как у страуса!

Впрочем, тот факт, что я не стану эльфаром-мужиком, так и оставшись широкоротой клыкастенькой дамочкой, разве что-то меняет? Не принято, конечно, играть за другой пол, могут неправильно понять, но вон дядья как-то проговорились, что играли в свое время за эльфиек. Правда, это были еще те, старые линейные игры на мониторе, им не требовалось ничего из себя изображать, даже голосового чата в играх не было, но все равно ведь играли? Да и мне эльфарочка нравится. Симпатяга, на феечку похожа, если со стороны глядеть. Я прикидывал, как мое лицо в эльфарском виде выглядит — женский вариант лучше. Просто не принято. И дано обещание маме играть.

Узнает кто, кем играет Виталя Князев, — пропала репутация.

Под обрывочные мысли я то бежал на дорожке, то, сидя в кресле, просто брел по переходу. Тут, как ни старайся, даже при использовании дорожки путь в одну сторону длится час; обучающий момент, однако. Лампа будет гореть ровно два часа пять минут, то есть добежать, схватить символ и прибежать обратно. Ну и чего спешить?

Иногда я падал на кровать, переключая игру в очки, иногда ходил по комнате. Время тянулось резиной, минуты не бежали, они ползли из последних сил. Наверное, это оттого, что планы нарушены, и я никак не могу понять, что же делать. Мне нравится игра, и нравится персонаж, и дано обещание, но… женский персонаж? Хотя это же игра! Игра — это… это для развлечения! Будь я тут отважным воином, то мог бы развлекаться, сражаться, приключения искать, а я — чертов хран! Курьер-побегаец!

Откуда-то с пола донеслось настойчивое топотание. Я убедился, что на пути храна нет ям или ловушек, переключил очки, оглядел комнату.

Рядом со мной сидел кролик-патронус и требовательно стучал лапкой по полу. Увидев, что я обратил на него наконец внимание, посланец перестал стучать и маминым голосом произнес:

— Виталя, я у двери. Открой, пожалуйста.

— Комп, полог снять! Мам, заходи!

Я вскочил, встал на дорожку. Раз уж все равно в очках… идти оставалось минут двадцать.

Мама вошла, остановилась на пороге, осмотрела комнату.

— Миленько.

Хм. К чему бы это?

— Случилось что?

— Пожар в мастерской случился.

Пожар? В воскресенье днем?

Первая мысль — ну вот, завтра на работу не идти, дома скучать.

Вторая была разумнее:

— Что там произошло? Пострадавшие есть? Почему система тушения не сработала?

— Виктор Ильич звонил, ему первому доложили.

— И?

— И пожар. Горят четыре бокса, в том числе и твой. Вероятно, что и остальные сгорят. — Она прошлась по комнате, с любопытством оглядывая вещи, картинки на стенах, провела пальцем по тренажеру… нету там пыли, я постоянно им пользуюсь! В основном как вешалкой.

Потом остановилась перед основным монитором, минуту смотрела на бегущую эльфарку, повернулась на меня, все так же мучающего дорожку, опять на персонажа.

— Это ты?

— Что?

— Вот это на стене, длинноволосое и ушастое — ты?

— Да, это я!

— Кава-а-ай! — Я икнул и дернулся, едва не задев стенку прохода. — А я не верила, когда бабушка просила поменьше мультиков смотреть. Вона чего уродилось-то!

— Мать-анимешница — горе в доме!

— Хватит дядьев цитировать!

Она с любопытством осмотрела бегущую эльфарку, хмыкнула, покачав головой.

— Ма, передай Ильичу, чтобы его человек со страховой побеседовал.

— Передам. Сам не поедешь?

Я помоталголовой, эльфарка на мониторе встряхнулась.

— Что мне там делать? Пожар тушить? Список имущества я отправлю.

Она кивнула и невзначай поинтересовалась:

— Значит, с работой все?

— Все. Ценз отработал, теперь на курсы — и в армию.

Рожицу, которую мама скорчила, я уже видел. Феечка почти так же эмоции выражает.

— Я сына для себя растила, а не для армии!

Ну вот, опять начала.

— Мама, поздно, я уже свой собственный! К тому же ты сама признавалась, что детей завела, чтобы было кого помучить!

— Подслушивать взрослых нехорошо!

— Зато сколько информации!

— Иди в институт! Ты же почти отличник!

— Мам, я уже сказал, что я буду делать после школы и почему. И мы по этому поводу уже спорили. И ты согласилась.

Она промолчала. На нервы давит. Знает, что я не откажусь от задуманного, вот и действует неконвенционными методами.

— Ма, я тут немного занят. Если ты хочешь поговорить, то давай я выйду из игры и мы продолжим этот спор с того места, на котором закончили?

— Нет уж, беги, кролик.

Уходя, она все-таки не удержалась от мести и, быстрым движением дотянувшись, растрепала мне прическу, после чего, довольно хихикая, ушла.

Пожар в оборудованной современной системой тушения мастерской? Четыре бокса горят? Интересные дела творятся. Как это соотносится с пожеланием Жорыча «давай отдохни до понедельника»? Его проделки? Если да, то Ильич, дедов главный безопасник, вывернет мастера наизнанку. Может, даже не фигурально. Если нет… не рассматриваем, он что-то знал, значит — да. Мог отпустить меня с подачи все того же Виктора Ильича? Вполне. Потому и нервничал? Или от того, что может произойти, если я не соглашусь?

Это поджог. Кем затеян? Самим Жорычем? Не-э. Поджог гаража, необычное количество охраны у клуба, сестру увезли… Я сижу дома, играю в игры круглый день. Очень кстати эта мамина просьба сидеть и играть. Значит, она знала о происходящем уже недели две назад? А Макс? Его «пугалочка» — не из той же серии? Одноклассники на выпускном были спокойны, значит — проблемы взрослых? В местных форумах — тишина.

Не выяснить. Никаких «пожеланий» нет, значит, считают, что мне этого знать не стоит. И мне в самом деле не стоит знать, а то…

Беги, кролик, беги.

Эльфарка на мониторе размеренно бежала по кишке перехода, не ведая ни о каких пожарах или там начальниках безопасности.

Я отложил очки и надел шлем. Он все же дает более полную картинку. Вот, к примеру, в очках тут было пустое место, а в шлеме видно… пятно выхода?!

— Помоги!

Я сдернул шлем и, едва перебирая ногами на дорожке, вслушался.

Нет, полог работает, и сигнала тревоги не слышно. Это не в доме кричали.

Быстро проверив в игре текстовый чат, ничего не обнаружил. Но я же что-то слышал?

Шлем на место, и немного пройтись назад… вот, у самого пятна… вспомнил: так выглядят дикие порталы!

— Помоги!

Однако. Дикий портал можно обнаружить в любом месте, но для этого требуется подготовка, ингредиенты для активации, и совершенно точно он не может быть найден в переходе. Но вот же, вот…

Я не стал раздумывать. Понятно, что испытание будет провалено, обратно мне не вернуться, но, черт возьми, это же приключение! Прыгнул, протянул руку к пятну и прикоснулся к нему, готовый в любой момент отпрыгнуть назад. Стена раздалась, образовав небольшой проход.

Очуметь, я нашел что-то необычное! О таком нигде никто ничего не говорил!

Проход оказался слишком мал даже для эльфарки, пришлось быстро соображать. Встал на колени и как можно аккуратнее пробрался в нору, стараясь не задевать стенки. Алиса, ау! Ты тут кролика не видела?

Ползти персонаж мог только в вирте, с клавиатуры и тем более приставки подобным образом его не провести, и я полз. Метров через пять, когда я был уже готов упереться в стенку комнаты, вдруг под громкий хлопок эльфарка вывалилась куда-то.

— Полет! Вверх!

Лес. Нет — лесистая гора, довольно крутая. Деревья мощные, высокие. Я парю почти над обрывом. Можно опускаться.

Встав на краю, я глянул вниз, вверх. Да, почти посреди склона.

— Помоги!

Кричали снизу. Я осторожно выглянул за край обрыва. М-да.

И чем тут помочь?

Метрах в пятидесяти внизу два огромных валуна образовали расщелину, в которой сейчас прятался кто-то небольшой, даже меньше меня ростом. А здоровенный горный тролль, подсвеченный модом как «исключительно опасный», пытался этого «кого-то» выковырять. Морда тролля была покрыта мелкими царапинами, но полоска жизни почти полная. Видимо, просивший о помощи пытался защищаться, осознал ничтожность своих попыток и теперь старался спрятаться. Надеясь на чью-то помощь.

И тут вдруг я, на белом коне.

Самое плохое — этот подвиг бесполезен. Мне не справиться с троллем, а у найденного дикого портала нет начала, в коридор перехода не вернуться. У портала нет начала… Тра-ла-ла-ла. Зато конец — вот он. Интересно, если я тут помру, то где окажусь?

Проверив меню персонажа, отметил, что единица чувствительности, оставшаяся от прежних владельцев, потрачена. Значит, это в самом деле дикий портал, по какой-то причуде игровой механики открывшийся посреди перехода. Попасть в переход я не могу, вернуться в замок — тоже. Что же делать?

— Помоги!

Как?!

У меня есть дубинка, она старенькая, ветхая, прочности хватит на два удара. Можно было бы скатить камень, но у троллей бонус на игнор повреждений дробящего типа, то есть камень ему нипочем. Можно попытаться отвлечь, только мод подсказывает, что тролли могут кидаться подручными предметами. Ну раз увернусь, ну два, а потом меня пришибет брошенным камнем.

Я отошел от обрыва и огляделся.

Сосны, камни, кусты. Ни чародейского меча, воткнутого в камень, ни случайно проходящего мимо отряда высокоуровневых неписей-стражников. Только метрового роста эльфарочка, двадцать кило обаяния в старом шмотье…

Двадцать кило.

Я подошел к обрыву еще раз, выглянул. Тролль был не сразу под ногами, но достаточно близко, чтобы на него можно было скатить камень. Видимо, так и должен был поступить нормальный игрок. В том, что ситуация игровая, сомнений уже не было, часто дикие порталы вели в гущу каких-то событий, вот и сейчас игроку предоставлялась возможность выполнить квест и спасти умоляющего о помощи… неизвестно кого. Точно не прекрасная дева, голос не тот.

Скатить камень. Даже если попасть, то им тролля не убить, а он тут же переключит свое внимание на новую цель. Нормальный игрок использовал бы заклинания или боевые умения, но чего нет — того нет. Что делать ненормальному храну?

Безумствовать!

Вирт позволяет использовать игровые предметы. Клавиатурщики ограничены инвентарем, но я могу взять вот эту поваленную неведомо кем жердь, что впятеро длиннее эльфарки, подтащить ее к краю. Так, теперь…

Выйдя в экранный режим, начал лихорадочно собирать у края различные камни. Попутно вложил в силу и выносливость по сотне очков; подумав, еще сотню кинул в ловкость. Не буду больше курьерить, надоело, так что да здравствует гармоничное развитие!

Тридцать ячеек инвентаря наполнились камнями, попытка сдвинуться с места провалилась. Идеально! Ничуть не потолстев, я вешу больше центнера! А теперь — обратно в вирт!

Присев, я обнял левой рукой каменюку покрупнее, правой схватил жердь, выдвинув вперед острый конец. Да здравствует игровая условность, в реале я бы такую тяжесть не удержал!

А теперь мы со всей этой фигней попробуем…

— Полет!

Кажется, крылья загудели от напряжения, но меня потащило вверх. Главное, не пропустить момент! Вот я в десяти метрах над обрывом, вот еще пять… обратный отсчет умения тикал слишком быстро. Еще немного, еще… главное — успеть, иначе я просто спланирую, потеряв скорость… Есть высота! А теперь — вниз! За спиной взвыли крафты, ставя крылья углом для атаки в пикировании.

Позже я смотрел запись той атаки: это было классно!

Маленькая фигурка с огромным импровизированным копьем в лапке падает отвесно вниз, на тролля, в последний момент поднявшего морду вверх.

Я вбил острие жерди прямо ему в пасть!

Совокупного веса тяжело нагруженной эльфарки плюс уязвимости троллей к повреждениям типа «укол» хватило, чтобы зверюгу пробило насквозь.

Бедный тролль даже не выл, просто пошарил лапищами по жерди и рухнул навзничь. А меня отбросило в сторону, сильно долбанув о валун и отняв две трети жизни.

В логе мелькнуло отображение полученного опыта, но я не обращал внимания, очищая инвентарь от камней. Горка оказалась почти с меня высотой.

— Благодарность.

Из щели выползло довольно странное существо.

Видел я тут зверолюдов, но вот жуколюда вижу впервые. Лап-то сколько!

— Эй, ты! Звал на помощь? Теперь давай объясняй, стоило ли тратить на тебя время?

Голова с фасеточными глазами развернулась ко мне, цокнуло подобие губ. И автопереводчик начал нашептывать параллельно с речью существа:

— Я разведчик. Пришел искать. Народ ищет прибежище. Хорошая земля. Ты — хозяин? Здесь — свободно?

Что бы ему ответить?

— Зачем искали новые земли?

Переводчик застрекотал. Антуражная задумка; языки неведомых народов в игре всегда дублировались, как и речь игроков из других стран, с некоторой задержкой, пусть даже это скрежетание с человеческим никак не спутать.

— Наша земля — тьма. Смерть. Умирание. Поиск новая.

— Смерть — от вас? Кто несет ее вам?

— Появление. Зло. Враг. Бегство. Мы — кто выжили.

Понятно. Квест на проверку моральных качеств: вот несчастные беженцы из иного мира, и надо решать, пустить их в этот мир, чтобы спасти, или убить разведчика, защитив мир «Творцов» от нашествия? Хотя… карта показывала, что вокруг нет вообще ничего, в этих местах игроки если и бывали, то очень редко или очень давно. Это что: я, как в дурной книжке, умудрился напороться на сюжет, больше никому не доступный? Конечно, дикие переходы могут вести и в совершенно не исследованные места, были случаи, но самому влипнуть в такую историю?

— Враг грозит сейчас?

Жуколюд странно скособочился. Только теперь я заметил, что пары «брюшных» лап у него нет, потерял совсем недавно, из обломков еще сочится желтоватая кровь.

— Враг — далеко. Мы — бегство. Время — есть, мало.

Показалось или нет, что в стрекотании я начал разбирать интонации?

— Здесь — я. Встреча на это. — Он показал двумя правыми лапами на тело тролля. — Просьба помощь. Помощь — ты.

Как ему ответить, чтобы в историю не вляпаться?

Прогнать? Выглядит он жутковато. Пустить? А он окажется людоедом, мне отвечать. И вообще, с чего я взял, что это я могу решать, пустить его или нет?

— Что вы дадите этому миру?

Он задумался, потом скрежетнул:

— Знания. Умения. Много умеем, давно живем.

Так, что теперь?

— Давай так. Раз вы пока можете ждать, то через тридцать дней пришлите в этот мир дипломатов. Понимаешь, что это такое?

— Да. Слышу понятие-смысл.

Угу, переводилка в обе стороны работает.

— Пришлете с образцами того, что можете дать здешним обитателям. Я расскажу всем о тебе. Может, придется немного подождать.

— Ждать?

— Я не знаю, как отсюда выбраться. Проход закрылся, я не открою без реагентов, да и не ведет он больше никуда.

— Проход?

— Я хранитель, хожу порталами. Это такие врата, я в них захожу и быстро перехожу между двумя городами.

— Врата?

Черт.

— Арка. Серебристая. Ну или беседка с аркой.

— Видел, да. Ты расскажешь?

Э-э…

— Где видел? Арку, в смысле?

Он повернулся и молча пошел. Пришлось следовать за ним.

Пять минут спустя он указал, опять сразу двумя правыми лапами, в заросли шипастого кустарника. Где-то в самой гуще виднелись врата и вихрящееся марево активированного перехода в проеме.

Рояль подан, можно лабать туш. Только надо еще добраться до них.

Попытка коснуться ветки стоила царапины и пары хитов. Немного, но пока доползу, или даже долечу, исцарапаюсь насмерть.

— У тебя огонь есть?

Жук молча вытащил из одежды палочку, зажег на конце огонек и протянул мне. Спустя три минуты первый куст весело затрещал, сгорая. Еще я буду по этим колючкам свои крылышки трепать!

— Слушай сюда. Я ухожу, рассказываю всем, что тут видел. Тебя придут встречать. Вы приносите дары, вас выслушают, дадут ответ.

— Могут не согласиться?

— Могут.

— Мы умрем.

— Вы просто придете в этот мир не как друзья.

— Война?

— Или просто не мир. Вас много?

Он покрутил головой.

— Мало. Было больше.

— Хорошо. Не примут как друзей — придете чужаками, уйдете в места, где местных совсем нет. Плохо жить — это лучше, чем совсем не жить.

Жуколюд задумался, потом завозился в своей странной одежде, достал что-то из подсумка.

— Возьми. Символ дружбы. Благодарность. Жизнь — важно!

Я протянул руку, и он положил в нее какой-то предмет, типа блестящей загогулины. Пока я рассматривал, так и не представившийся жук отошел на несколько шагов, достал еще одну непонятную хреновину, щелкнул ею и без спецэффектов просто исчез.

Следующие два часа я скучал на ветке дерева, сидя в кресле и смотря ролики по «Творцам», потому что кустарник оказался очень горючим, и в этот костер я соваться не хотел. А еще потому что пришли три горных волка и печально смотрели на меня снизу.

Ролики выбирал наугад, вся подборка была посвящена теме «уровень соответствия». Как я и ожидал, большая часть оказалась авторства Влада Паладина. Оказалось, что игроки с высоким уровнем могут даже притворяться неписью вплоть до создания больших и малых заданий. На странице игры висел список-рейтинг первой сотни, Паладин в нем значился на почетном пятьдесят втором месте. Страшно подумать, каковы ребята из первой пятерки!

Я даже успел сходить пообедать, в одиночестве, мама куда-то ушла, и позвонить узнать, что там с мастерской (уже не горит, но еще дымится, жертв нет), а потом секунд полета накопилось достаточно, чтобы, перепархивая с ветки на ветку, долететь поближе к вратам и на бреющем влететь точно в них перед мордой самого быстрого волка.

Обратный путь ничем не обрадовал. Я просто шел, шел, шел. И наконец пришел.

Служитель стоял перед вратами и смотрел на меня очень сурово. Достав лампу, я поставил ее рядом с аркой, пожал плечами и извинился:

— Прости, мой серомордый друг, испытание мной не пройдено. Завтра попробую еще раз, лады? Никуда отсюда не уходи, я обязательно тебя навещу! Не завтра, так через неделю… адиос, амиго!

Служитель смотрел на меня все так же пристально, а потом протянул руку.

Ну да, у меня в инвентаре единственная вещь… почуял, гад. А вдруг это квестовый предмет, стоящий огромную кучу денег?

— Ладно, ладно, не ной. Вот тебе игрушечка, развлекайся.

И я протянул ему подаренную жуколюдом штуковину.

Служитель посмотрел на лежащий в моей руке символ, а потом низко поклонился:

— Приветствую первого за четыреста лет настоящего хранителя. Мы ждали, госпожа!

И перед глазами зажглись буквы оповещения:

«Выполнено скрытое задание — пройти полную тренировку Хранителей Порталов.

Вы повысили уровень!

Доступно изучение новых заклинаний и умений.

Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

Рояли, рояли…

(обратно)

13

Ну разумеется. Все правильно, все так и должно быть. Каждый знает, что именно он главный герой и именно он откроет самую важную тайну. Ничего необычного, что это случилось со мной.

Только что же теперь делать?

— Серая морда, в это трудно поверить, но ты мне не нравишься еще больше!

Служитель, все так же полусогнувшись, вдруг поднял голову, ехидно ухмыльнулся и ответил:

— Взаимность всегда прекрасна, госпожа. Мое мнение о вас ничуть не изменилось.

— Как тебя называть, остряк?

Он выпрямился и взглянул на меня свысока:

— Как будет угодно, госпожа. «Служитель», «серомордый» или просто «эй ты». Мы расстаемся с именами, начав служение.

— Ну хорошо. Эй ты, что мне дальше-то делать?

Он прошел к арке, провел рукой и кивнул на портал:

— Думаю, госпожа, вам стоит все же сходить в Замок Хранителей.

— А это что?

Служитель пренебрежительно оглядел округу и пожал плечами:

— Место начала пути. Место начала испытаний. — Потом посмотрел на меня с каким-то непонятным выражением лица и почти про себя пробормотал: — Надо же, первый хранитель за столько лет… Дождался наконец.

— Если бы вы утруждали себя более конкретными подсказками, то не пришлось бы так долго ждать.

— Хранитель, которому нужна подсказка, это не хранитель. Вам пора, госпожа. Теперь Замок снова будет обитаем, и вместе с новым Хранителем в нем появился новый Служитель.

— Ты еще скажи, что у меня много работы!

— Сколько у вас работы, госпожа, определяете только вы и никто иной. Прошу.

И он церемонно поклонился еще раз.

Чудес не случилось, переход был все таким же унылым, долгим, и в попытках избавиться от скуки я успел многое.

Например, вылезти на оффсайт игры и увидеть новость «Обновление базы данных — умения и заклинания Хранителей Порталов сто второго уровня».

В тему «Новости» на форуме было не прорваться, сообщения сыпались сотнями, одну страницу прочитаешь — еще пять появилось. Думаю, у «эй ты» будет веселый денек, сейчас все свободные и половина гильдейских хранов должны сорваться в то место, что они считают замком. Надеюсь, стартовая локация фазирована, а то такая масса народа снесет ветхие стенки и начнет падать с горы.

Что же, собственно, произошло?

Основное предположение — то, что квест на звание «Настоящего хранителя» доступен лишь с максимальным погружением в игру, то есть соответствие выбранной роли плюс вирт, можно считать доказанным. Но оставался вопрос — какой извращенный ум этот квест придумал?! Надо иметь хотя бы единицу чувствительности (вот же странное название параметра!), а ее набор происходит уже после прохождения начального испытания. Без этой единицы не увидеть испытательный портал, который забросит в зону, где надо быть хранителем, то есть… что?

Я просто развлекался, мне хотелось подраться, проверить управление крыльями! И вдруг это оказалось выполнением квеста? Не верю. Сценариста на мыло! Хотя формально все совпадает: и сложные условия вхождения, и победа в бою, и ролевой отыгрыш неоднозначной ситуации, но все было словно заточено под меня. Или каждому храну — по собственному квесту, с учетом способностей и предпочтений?

Каждому, кто обнулит персонажа, не сбросив при этом набранной сотнями переходов чувствительности, и кто при этом будет в вирт-костюме, с положенным набором модов и… лажа.

Но я уже попался. К счастью, характеристики персонажа доступны окружающим, только если владелец сам этого захочет, так что если буду осторожен, то никто может и не узнать, что я — тот самый неудачник, что вляпался во всемирную известность. А я буду осторожен?

До завтрашнего утра я доживу спокойно, и только послезавтра проснусь знаменитым, владельцы игры не пройдут мимо такого рекламного повода и будут использовать мой «подвиг» в своих интересах. Можно, конечно, удалить персонажа… Но я обещал маме.

Или я обещал просто играть, не уточняя, каким классом? Удалить дурацкую эльфарку, создать нормального варвара с большим мечом и спокойно рубиться?

Ничего не решив, я полез смотреть, что, собственно, я теперь буду уметь?

На моем сто втором уровне заклинаний было аж два и одно умение.

На всех пометка «для применения требуется наличие комплекса виртуальной считки», все являются «уникальными» и доступны лишь после прохождения квеста, то есть предназначены исключительно для архетип-класса «Хранитель Порталов».

Вообще-то высокоуровневый игрок-мультикласс, больше не собирающийся развивать своего персонажа, может покупать новые заклинания просто ради удовольствия; полно фанатов, собирающих самые странные сочетания умений и заклинаний на каком-нибудь двухсотом уровне, и кто-то мог бы обидеться на подобную недоступность, но в том-то и дело, что какие-то эти храновские примочки… сомнительные.

Странное защитное заклинание на персонажа, не менее странное, накладывающееся на место и умение контроля. На себя — «Покров сжатого времени». Откладывает урон любого прошедшего удара на пятнадцать секунд, с раскачкой это время увеличивается. Не снижает, не убирает урон, просто откладывает, при этом надо успеть наложить его до того, как тебя ударили. Офигеть какая нужная штука, с таким-то количеством условий! Если бы можно было на других применять, то да, прикрыл союзника от удара, дал время использовать мощную спасалку… но нет, только на себя.

Второе заклинание, «Стена безвременья», на картинке выглядит как большой объемный прямоугольник из голубоватого воздуха, попадая в который замедляются все неодушевленные предметы или заклинания, при этом пропуская игроков и неписей. Требует постоянной поддержки, то есть нельзя поставить и уйти, надо стоять и держать его; дернешься — и все увязшее в стене полетит дальше.

И умение «Сфера замедления», позволяет подвесить одного живого противника в пузыре. Малейший урон — и пузырь лопается, после чего освобожденный монстр не успокоится, пока не съест подвесившего.

Странный набор, чесслово. Что разработчики хотели заставить делать игроков — непонятно. Может, как-то с временем связано, названия же намекают?

Дать в дополнение ко всем этим «замедлялкам» хорошее метательное оружие, и получается довольно жизнеспособный боец. Противника в «пузырь», ставим «стенку» и стреляем в нее, высаживая всю обойму, после чего «стенка» снимается, и все замедлившиеся в ней заряды влетают в ожидающую своей участи жертву, нанося каждый свой урон, но не размазанный во времени, а собранный воедино. Если монстра не померла, то снова ее подвешиваем, ставим стенку и дальше стреляем. Вот только кто-то предусмотрительно обрезал все возможности использования такого абьюза игровой механики. У хранителей нет оружейных навыков, то есть вообще нет, значит, стрелять им надо будет очень долго. К тому же «стенка» поддерживается через вирт, анимация выглядит как две протянутые руки, то есть или кастуешь, или стреляешь: выбирай что-то одно.

Можно, конечно, подвесить стенку перед союзником, защищая его, но она появляется на сотом уровне, а к этому времени все уже давно ходят в группах, которым просто не нужны такие ухищрения. Да и замедляющие умения есть у многих классов: насколько я уже понял, тот же бард не только придержит противника, но и серьезно повысит характеристики союзникам, инженер нанесет массу урона, друид-болотник подлечит. А хранитель лишь держит цель на месте.

В общем, все такое вкусное, что даже и не нужно никому.

На форуме это тоже заметили, варианты использования новых возможностей рождались, получали сторонников и противников, разбирались по винтикам и опровергались каждую минуту по десятку.

Кстати, тема про хранителей за время моего перехода благополучно сползла сначала с первого места, уступив скандалу с гильдейской кассой одного из топовых альянсов, а затем и вовсе во второй десяток. Выглядело это подозрительно, словно кто-то начал гасить интерес. Может, и так, надо будет посмотреть динамику сообщений, но потом.

Сейчас же я приближался к выходу.

Все такая же арка, знакомое марево. Все ближе, ближе… шаг.

— Рад приветствовать, госпожа.

Я огляделся. Большой зал под высоким куполом, посреди — арка перехода, на полу мозаика со сложным повторяющимся узором. Стены без украшений, но материал сам по себе красив, чем выше — тем темнее, и окна в куполе, открывающиеся на ярко-синее небо, выглядят такими же открытыми в никуда переходами, как тот, у которого я стою.

— Кто ты?

Этот служитель выглядел как-то иначе. Серокожий — да, но для него такой цвет был естественен. Гуманоид, ростом с обычного человека, крепкий, одет в чуть более светлую, чем его кожа, серо-серебристую, под цвет закрытого портала, одежду.

— Служитель Замка. Старший служитель из всех.

Угу. Зашибись. Но начнем с главного:

— Зачем нужен замок?

— Сюда сходятся пути. Все пути, госпожа. И отсюда можно попасть на любой из них.

— И что тут есть?

Он начал отчет. Список впечатлял.

Лаборатории и мастерские десятого ранга (я с трудом подавил желание тут же их опробовать). Хранилища ингредиентов, способные сохранять свое содержимое вечно (увы, пустые уже четыре века). Зал переходов, из которого можно мгновенно попасть в любую портальную беседку (только сначала стандартный переход в Замок изволь проделать). Зал информатория, где к служителю сходились все сведения обо всех порталах и хранителях (как оказалось, выполненный квест не освобождал от обязательной ежедневной перевозки). Личные комнаты, в которые мог проникнуть только хозяин (служитель намекнул, что в некоторых еще хранятся сокровища времен «до прихода Тьмы»).

Систем защиты не существовало, поскольку Замок находился вне пределов мира и добраться сюда мог только полноправный хранитель.

И, конечно, Сердце Замка.

— Пойдемте, госпожа, я провожу вас.

Пришлось идти, по дороге рассуждая, чем все это богачество для меня отзовется.

Быть знаменитым некрасиво. Особенно мне. Что я могу получить из ситуации? И кто меня в нее загнал? Мама? Нет, она меня все-таки любит. Фимка? Сейчас нет смысла. Вариант с дядями вообще не рассматриваю, хотя… Отец? Зачем ему?

Что я получаю? Внимание общественности как первый «адекватный» хран за три года игры? Пф-ф, вот уж бонус так бонус… Что теряю? Возможность оставаться в тени? Стоит мне только засветиться, как я стану самым желанным призом для любого наемника, из города не высунешься…

Стоп. Я же хотел приключений? Мне же так не нравится работа перевозчика? Ну вот и выход!

И главное, как вписывается…

— Как к тебе обращаться?

Служитель, не останавливаясь и не сбавляя шаг, тут же ответил:

— Всего час назад вы услышали ответ на этот вопрос, госпожа.

— То есть ты и тот служитель — одно и то же?

— Мы все — одно и то же. Мы отказались от имен, мы все — одно, только так мы, не хранители, можем быть рядом с порталами.

— Других способов нет?

— Есть. Но они не для всех.

И снова молчание. Внутренности замка оказались оформлены так же, как и первый увиденный мной зал. Мягкие цвета на уровне моих глаз, чем выше — тем темнее, и в сумрачной вышине — яркие пятна оконных проемов, закрытых то прозрачным стеклом, то витражами.

— Полет!

Я поднялся к окну, под которым мы сейчас проходили, и заглянул. Небо. Бескрайнее небо с облаками.

Другое окно — небо. Над величественной горной цепью.

Третье, четвертое, пятое… Служитель терпеливо стоял внизу, а я перепархивал от одного окна к другому, пока не кончилось время умения и я не спланировал вниз.

Небо за каждым окном. Всегда разное. Это не окна, символизирующие порталы, это и есть переходы в неведомые небеса. Кажется, в некоторых я заметил с высоты какие-то строения, где-то виднелись моря с точками белых парусов, где-то только пустыни или безжизненные скалы.

— Это надо было назвать «Небесный замок».

— Его называли и так, госпожа.

Продолжать он не стал, повернулся и пошел дальше.

— Эй, я все еще должен носить посылки каждый день?

— Да, госпожа. Это одна из обязанностей хранителей. Не самая тяжелая.

Есть, значит, и другие? Интересно.

Мои попытки договориться о выполнении всех подобных заказов единовременно, за три-четыре дня разом, ни к чему не привели. Служитель то отмалчивался, то говорил, что это невозможно. Ну по крайней мере, с меня больше не будут брать плату за проход в арку. Практически на треть увеличение прибыли. Правда, зачем мне теперь золото, при наличии доступа в топовую лабораторию? Наварю зелий ранга этак восьмого, продам, куплю городок посимпатичнее и найму несколько гильдий для защиты.

Черт, а ведь на пройденный мной квест — открытые заявки, много. Надо как-то придумать, что с этим делать, как-то выкрутиться. Ладно, потом.

— Мы пришли, госпожа. Дальше я не смею. Прошу вас.

И он открыл дверь, с поклоном пропуская меня вперед.

Небольшой зал, на этот раз без окон. Посреди — висящая в воздухе колонна медленно переливающегося света.

Ни секунды не сомневаясь, я подошел к ней и протянул руку.

«Получено благословение Сердца Замка Хранителей Порталов.

Характеристика „чувствительность“ повышена на 1.

Время действия: 23 часа 59 минут».

Благословение, как оказалось, можно получать только раз в игровой день.

Совсем хорошо. Но логично, долгий набор необходимой единички требовался для прохождения испытания, а теперь хранитель должен иметь средство для быстрого восстановления основной рабочей характеристики.

— Эй, служитель!

— Да, госпожа?

— Отсюда как-то можно искать дикие проходы?

— В информатории, госпожа, есть карта известных проходов.

Зашибись! Значит, теперь даже реагентов не надо: просто приди сюда, коснись мерцающего Сердца, зайди в этот информаторий и выбирай приключения по вкусу? С учетом того, что дикие порталы — это почти всегда интересное развлечение и богатая добыча, жизнь станет ну просто… ну просто зашибись! Слов у меня не находилось.

Впрочем, для осознания того факта, что подобная халява не может быть бесплатной, мне и слова не требовались. Только пока нигде не видно подвоха, а ведь он должен быть?

— Служитель?

— Госпожа?

— Где тут доступные умения выучить можно?

— Следуйте за мной. Тренировочный зал — в другом крыле.

«Поздравляем, вы изучили заклинание…»

Быстрая анимашка проиграла основные принципы использования «покрова», «стены» и «сферы». Минута на выбор и подгонку управления, поднять руку, хватающее движение кистью и команда:

— Сфера!

Служитель всплыл на пару метров вверх в подобии мыльного пузыря. Ну нету тут других одушевленных объектов.

— Как ощущение?

Он пожал плечами и ответил:

— Как обычно, госпожа. Ничего особенного, просто я вишу посреди тренировочного зала в ловчей сфере хранителя.

Разговаривать может, двигаться — нет.

Протянув к нему сжатую в кулак руку еще раз, я резко распрямил пальцы, и серолицый упал вниз, ловко приземлившись на ноги.

Так, работает. Теперь магия.

Руки в стороны, команда:

— Стена!

Прозрачная, чуть голубоватая. Метра два толщиной.

— Кинь в нее что-нибудь!

Служитель подошел к стойке с тренировочной амуницией, выбрал увесистую булаву, размахнулся…

— В меня-то зачем?!

Я наблюдал, как булава наискось, медленно, сантиметра два в секунду, пересекает преграду. М-да, как-то вот неудобно так стоять и ждать, хотя, конечно, иметь даже такую защиту лучше, чем не иметь. Я на пробу опустил одну руку — и стена мгновенно исчезла, вместе с половиной моего здоровья; уклоняться от булавы было лень, а скомандовать «Покров!» я не догадался.

М-да, подарков мне сегодня наделали — не каждый день рождения столько получаешь. Да какие — эксклюзивный класс в игре, редкие, никем не используемые заклинания, слава первооткрывателя, деньги, доступ к неведомым локациям. Многовато как-то.

Хотелось быстро все бросить и убежать.

— Комп, поиск. Слова «творцы судьбы», «поддерживаемые заклинания», «вирт», «модули».

Раз уж меня так активно склоняют к использованию модов, то пусть их будет еще больше!

Не вышло. Хватило имеющихся.

Мод оказался простейшим — если надо имитировать движение рук, то нужно добавить в считку две точки, положение этих рук. Две точки у меня имелись.

— Стена!

За спиной зажужжало, передо мной возник прямоугольник активированного заклинания. Протянув руку, я прикоснулся к свечению — ничего. Оно не удерживает предметы, экипированные игроком.

На мониторе эльфарка стояла, раскинув крылья в стороны, маркер мода отмечал вокруг меня кружок, из которого мне выходить нельзя, иначе «поедут» координаты и заклинание рухнет.

Подумав, добавил на монитор счетчик заряда вертолетиков, а еще подумав, отстучал заказ на зарядную станцию для них: пусть, пока не используются, сидят и заряжаются. Слишком они теперь важны, сразу две способности контролируют.

Так, со стенкой разобрался, теперь покров. Мысль я честно украл у одного теорикрафтера на форуме.

Меню умений, профессии, алхимия, рецепты… вот.

«Эликсир магической брони» — я потянул ползунок, увеличивая время действия, но тут же поползли вниз цифры на счетчике эффективности. Обратное движение — и количество брони послушно выросло. Минимальное время действия эффекта — пять секунд, дает увеличение защиты на восемьдесят процентов, то есть весь физический урон снижается на четыре пятых. И еще защита с моего шмота, восемнадцать процентов. Ну да, практически неуязвимость.

А у меня под рукой — лаборатория. Осталось только собрать побольше ингредиентов, и можно стать неуязвимым. Не абсолютно: во-первых, любой эликсир имел время срабатывания, во-вторых, я не учел параметра атаки у нападающего, а это снижало эффективность эликсира. Но все равно, если успеть поставить «покров», получить в него удар и сразу выпить эликсир, то урон должен снизиться в четыре-пять раз. Итого — хорошая реакция, перевязь на шесть слотов, чтобы иметь три пары пузырьков «броня плюс хил», по два золотых на ингредиенты за каждую бутылочку.

Что-то это мне напоминает… Паладина Влада, который, судя по роликам, точно так же по часу в день готовился к часовому же проходу подземелья! И стал в итоге самым известным паладином игры. Правда, мне обойдется дешевле, с замковыми богатствами.

Усевшись у стенки с чашкой в руке, я полез на форум.

Тема новых умений хранителей уползла с первой страницы окончательно, хотя средний уровень цен на квест повысился вдвое. Рейтинги питомцев разрастались. Интереса ради попробовал проследить — большинство расхваливали тех, кого можно было поймать на землях их клана. Хм, крылья у меня на вертолетиках, может, завести себе пета, раз они такие популярные, и заякорить его управление… ну вот на пылесос, например? Будет, яростно завывая, кидаться на врага. Со скоростью пылесоса. И засасывать их до смерти.

Смешно, да.

— Госпожа?

— Мм?

— Поступил заказ на срочную доставку.

— Мм?

— Он поступил прямо на почту Замка. Первый заказ за четыреста лет.

Кофе пошел не в то горло, и я подавился. Служитель вежливо дождался, пока я откхекаюсь, а затем продолжил:

— Я уже проверил, путь открывается; значит, адресат существует, хотя в списках его нет.

Служителю адрес неизвестен, зато адресат знает о Замке. А я, кажется, знаю, кто это такой осведомленный. Почти наверняка тот, кому я доставлю посылку, сможет объяснить мне, почему так много вкусной, ароматной халявы досталось какой-то там хранительнице.

— Отложи доставку на завтра.

Мне нужно время подумать. Подготовиться. Понять, что сказать.

И понять, стоит ли вообще говорить.

(обратно)

14

Женское лицо, столь похожее на мое, вызывало двойственные чувства.

Нет, сама широкоротая гротескная мордочка мне вполне нравилась: слегка преувеличенная мимика плюс подобранный голос позволяли выглядеть так, как я и хотел, но все равно — женский персонаж! Придется форсить саму идею комичности. «Вы слышали о Виталике? Он играет такой уморительной девочкой!» Плюс пару раз отметить, что это подначка Фимки, будет совсем нелишне.

Убрав с монитора вчерашний скрин своей эльфарки, я скомандовал:

— Комп, почта.

Звонить, интересоваться, что там с мастерской, не стал. Письмо от незнакомого мужика, занявшегося оформлением документов, прочел: кое-что сгорело, что-то успели потушить и теперь оно может быть продано. Не так уж и много там было, но с другой стороны, все инструменты были моими личными, купленными на лично заработанные деньги, не подарок. Я только хмыкнул: сегодня, похоже, намечается большая распродажа.

Пора расставаться с детскими игрушками.

— Комп, запуск «Право выбора».

Спустя десять секунд передо мной в воздухе развернулся план создаваемой четыре года империи. «Пэвэшка», лидер многовариантных игр. Доступна всем возрастам, развлечения — на все вкусы. Хочешь — бегай стреляй, чем, по мнению Макса, я и занимался постоянно, хочешь — играй в простенькие игры, собирая ресурсы и соревнуясь в качестве сбора с другими игроками, хочешь — работай стратегом, давая цели бойцам и нанимая собирателей. Я предпочитал последний вариант.

Почти везде карта была изумрудно-зеленой, с редкими вкраплениями голубого и желтого цветов. Это в первые месяцы, когда я развивал свой домен, все полыхало десятками оттенков алого, сейчас один из сотни самых мощных анклавов был тих, окружен союзными буферными измерениями, и лишь у проходов на внешние, сырьевые базы иногда мелькали искорки боевых столкновений. Каждое — десятки и сотни игроков, сражающихся за меня или наоборот.

Секунду я думал, стоит ли отдать приказ на арест и казнь особенно независимых генералов, но решил, что пусть живут. Политику я строил исходя из системы сдержек и противовесов: если убрать эти достаточно сильные фигуры, то стоит отвлечься, и получу пару мятежей в провинциях. Пока же все пусть остается как есть. Шторм изменений обещают в ближайшие два месяца, а пока…

Вывод основной казны и обмен на реальные деньги, контракты с наемными отрядами обновить, выделить средства для стабилизационного кошелька, паре надежных знакомых короткое «ухожу ненадолго, присмотри» и передача прав на добычу с рудников. Десять минут спустя, получив подтверждения, настроил оповещалку и вышел. Может, если повезет, мой домен разграбят? Неимоверно затягивает, уже трижды хотел уходить, а все никак. И продавать жалко, к тому же не купит никто, семнадцатое место в мировом рейтинге — это не только понты, это класс, и те, у кого есть деньги на покупку такого аккаунта, обычно понимают, что не справятся с чужой картой. Все, до осени забыто.

— Комп, новости по «Творцам судьбы».

Тему с новым квестом хранов определенно выдавливали, но она раз за разом возвращалась в топ. Непонятно, кто занимается противодействием? Если бы не слова замкового служителя, то можно было бы подумать на заговор других «полноправных» хранителей, старающихся сберечь монополию, но я один. Кто же тогда? Кому выгодно, чтобы хранов было мало? Какой-то торговый альянс? Разве что при поддержке администрации, в бой пустили сразу две развлекательные акции, очевидно, что с целью отвлечь от нового квеста. Знать бы — зачем?

Ничего не решив, я отложил это на потом. Все равно на замковую почту пришел заказ, который может быть только от админов, они мне все и расскажут. Пока есть более важные темы.

Со вчерашнего вечера, с того самого момента, когда служитель поклонился мне, я никак не мог избавиться от странного ощущения. Наполовину боязнь, наполовину желание, отчасти надежда и совсем немножечко азарта. Это шанс, да. И у меня есть возможность им воспользоваться. Абсолютно легальный шанс начать что-то вроде карьеры того же Паладина. Я выполнил уникальный квест, пусть выполнил, сам не понимая как, но это все равно можно рассказать, отметиться, продолжить серией репортажей из Замка. Если «окна» открываются в неизвестные пока еще локации, то на одном только их обзоре можно очень неплохо набрать рейтинга. Надо только решать, нужно ли мне это?

Точнее — насколько мне это нужно?

Популярность в деле, никак не связанном ни с одним из моих родственников? Что она мне даст? Что я смогу получить сам? Чем мне это грозит?

— Комп, запуск «Творцов судьбы»!

Портальный зал, арка врат, застывший в стороне служитель.

Я снова оглядел модельку своего персонажа.

Костлявенькая, не по-человечески грациозная, широкоротая. Похожая на меня?

Ну побудем немного симпатичной девчонкой. И ни фига не лопоухой, это просто кажется из-за прически!

Натянув шлем вирта, я встал в центре комнаты.

— Госпожа?

— Чегось?

— Для нового хранителя получено семь тысяч сто сорок два письма. Полагаю, это вам.

— Угу. Как их передали? Мое имя никому не должно быть известно, разве нет?

— Все так. Но многие догадались вручить их служителям малых порталов. Те, как положено, с ними ознакомились.

— Наверное, храны немало взяли за такую «сложную» доставку?

Он неопределенно улыбнулся.

— Все от светлых пришельцев?

— По большей части, госпожа. Видимо, в мире, откуда вы приходите, новости разносятся быстрее?

— Да уж. — Я внимательно осмотрел себя. М-да, шмот надо менять, причем весь. Этот, заточенный под грузоподъемность и расширение инвентаря, мне вряд ли понадобится, так что надо думать, какая экипировка может быть мне полезна теперь. — От местных что-то есть?

Он закивал.

— Послания от самых разных разумных! Есть и от тех, чьи семьи раньше служили хранителям, и от правителей государств, нуждающихся в вашей помощи.

Зашибись.

— Меня на всех не хватит.

— Я взял на себя смелость составить список адресатов в порядке убывания важности.

Молодец. Видимо, мне предлагаются квесты с наиболее ценными, с точки зрения сюжета игры, линейками событий. Кстати, вот еще один вид заработка: насколько я помню, такие задания в «содеске» можно передавать. Например, за хорошее вознаграждение! Главное — правильно отобрать достойных такого подарка.

— Лично мне что-то есть?

— Два письма, госпожа.

Целых два?

Я начал снимать шмот, разматывая кокон. Трусы, кстати, не снимаются, как и нагрудные повязки у женщин… хотя бельишко можно заменить на более дорогое. Пожалуй, если уж я девушку играю, то буду ее украшать! Жаль, что эльфары не носят сережек. Зря. На такие ушки можно столько навешать!

— В замке осталась какая-нибудь экипировка?

Он покачал головой.

— Сожалею, госпожа. Все давно распалось в прах. Это место хорошо защищено заклинаниями, но время все же сильнее.

— Комп, сайт «Творцов судьбы». Раздел «игровой аукцион», лоты для восьмидесятого — сотого уровня.

Надо выглядеть хорошо. В прежнем наряде я выглядел именно тем, кем был — курьером-разносчиком. Теперь же я полноправный, даже не совсем понимая, что это значит, хранитель. Надо соответствовать! Тем более что как первый и единственный, форму одежды я вправе устанавливать лично.

— Хоть картинки о прежних героических свершениях моих коллег остались?

Картинок было много!

Хранители порталов хранили не только порталы. Способные в любой момент мгновенно прийти на помощь в любую точку обитаемого мира, они, как оказалось, были чем-то вроде группы быстрого дипломатического реагирования. У вас проблемы с обитателями иных миров?Сейчас придут храны и всем вломят! Или предложат приемлемый вариант. Или покачают головой и отправятся в другие государства собирать армии. Может быть — вам на помощь. А может, и против вас.

Согласно истории, рассказанной служителем в ходе импровизированной экскурсии по залам былой славы, в этот мир то и дело кто-то приходил: иногда Тьма или Зло, иногда вполне мирные народы, вроде тех же эльфаров. Именно поэтому создан был Замок и наделены уникальной силой хранители. Они прекрасно справлялись много веков, а то и тысячелетий, но однажды вдруг приперлось слишком много чужаков, за какие-то два-три года всех полноправных хранов выбили, а новички только и могли, что носить посылки, выполняя всего лишь одну из многочисленных обязанностей своих предшественников. Те, кто становились служителями, не считали этих недохранов достойными войти в Замок. Тьма и новые пришлые народы все больше теснили местных аборигенов, уничтожались библиотеки и ратуши, в которых хранились древние договоры; о том, кто такие храны, постепенно забывали.

Ну что же, простенькая, с дырами, но вполне приемлемая легенда. Обосновывает необходимость пользования виртом и модулями, а также сложность выполнения квеста на «профпригодность». Правда, остаются вопросы, и даже как-то многовато вопросов, но, видимо, я должен найти ответы позднее?

Ориентируясь на картины и мозаики, я начал подбирать экипировку.

К счастью, игра была достоверной: если на картинке кто-то в фул-плейте машет здоровенным мечом, то можно быть уверенным, что его доспех — на силу и выносливость. Если в тряпках и с посохом в руках — значит, одет для магических действий. Большинство героев-хранителей, если следовать этому принципу, предпочитали средний доспех с бонусом на ловкость, видимо, практикуя маневренный скоростной бой. Ох, чует мое сердце, придется сюда слайдер притащить! Или играть прямо в спортзале, чего не хочется.

Оружие у моих павших предшественников было самым разнообразным, подсказки я не нашел, так что придется рассчитывать только на здравый смысл.

Постепенно заполняя корзину выбранным товаром, ужасался творящемуся. Надо же, я плачу за игру! Первый раз в жизни я вкладываю деньги в виртуальное развлечение! Вот он, тяжкий удел взрослого человека! В Хаосе все бесплатное… Ну по крайней мере, считается так. К тому же мне сегодня придется побегать, покупки сделаны в трех разных местах… впрочем, не храну бояться дороги.

— Служитель?

Он возник из-за спины, без подобострастия, но внимательно глядя мне в глаза. Совсем немножечко сверху вниз. Интересно, при создании этой неписи «мой» рост учитывался?

— Госпожа?

— Что там за письма лично мне?

— Одно вручили служителю два часа назад, с наказом «передать той мелкой крылатой хранительнице». Второе — от неизвестного отправителя, прислано вместе с заказом вчера. С тем заказом, о котором я вам говорил.

— Давай первое.

Служитель махнул рукой, и в воздухе развернулся свиток с текстом:

«Привет, это Альдрик, глава гильдии Крылатых (ну, тот горгул с очень выразительными глазами и приятным смехом, ты помнишь, наверное).

Слышала про новый квест хранов? Такое дело — нам срочно нужен еще один хран, мы затеваем веселую штуку, понадобится много и постоянно куда-то мотаться. Платить по обычной таксе не обещаю, но есть серьезный шанс, что тебе бесплатно помогут разобраться с этим самым квестом! Честно, шанс очень и очень велик! Если согласна развлечься в хорошей компании с интересными людьми, то лети к нам!»

Хм. Даже — хм?! Лети к нам, птичка, тут вкусно кормят, только халявы не жди, работать придется день и ночь? Позавчера можно было бы согласиться, но что такого может предложить обычная гильдия третьего ранга? Интерес может представлять только способ, которым они собираются завлечь меня в курьерское рабство, больше-то им предложить нечего, с форума у них я все нужное взял. С другой стороны, конкретно этот горгул мне не так чтобы совсем не нравился, да и помогли они как-то… значит, можно еще пару раз на помощь раскрутить. Хотя тут пытаются это сделать со мной.

Все решило название города, в который меня приглашали, — там меня дожидались три предмета из только что купленных, так что, отстучав согласие, я взялся за второе письмо.

«Уважаемый Виталий! Прошу вас как можно быстрее доставить посылку по адресу, это в наших общих интересах. Если вы в данный момент заняты, то просим вас сообщить удобное время и место для связи, в игре или вне ее. С уважением, Наставник».

Так-с. Это тебе не какое-то там «хм», это полноценное «чего-о?!».

Какой такой «наставник»? Я ожидал коммьюнити-менеджера, а что это за тип? Быстрый поиск на форуме ничего не дал, наставники профессий, классов, наставники неписей — все это было, а вот в администрации никого с таким ником не наблюдалось. Ладно, если просят… вдруг что-то интересное? К тому же заинтриговали. Как горгул, так и неведомый наставник.

Я еще раз проверил список купленного. Хорошие крафты на девяностый уровень, с приемлемой, но не самой высокой прочностью, каждая вещь со слотами для эссенций, все, судя по модельке, будет выглядеть просто идеально. Чуть-чуть киношно, но эльфарка станет модненькой и симпа… нет, симпатичной не станет. Это самому придется, за счет поведения.

— Служитель?

— Мм?

Я быстро повернулся, но он смотрел на меня абсолютно честными глазами.

Развелось тут всяких… остряков!

— Доставка той посылки, о которой вчера шла речь…

— Я помню, госпожа.

— Эта доставка сойдет за обязательную?

— Да, госпожа.

Ну хоть это хорошо.

Нести, как оказалось, придется из все того же городишки, где я начал играть. Видимо, проследили, куда я чаще всего возвращался.

— Портал готов.

Задумчиво кивнув, я сделал шаг к арке, за которой виднелась не обычная кишка перехода, а сразу внутренности беседки со знакомым служителем.

Так, что за мысль сейчас промелькнула?..

— Погоди.

Форум, темы о модулях. Где же это? Видел недавно же, мельком, правда, еще до того, как сделал этот злополучный квест, но видел, так?

Вот — «расчет броска идет с параметров вирта. Если вместо оружия в реале что-то кидать, то скорость полета вирт посчитает как реальную».

Дальше не интересно, спор ушел куда-то в теорию, ни у одного спорщика не было вирта таких размеров, чтобы посчитать все в реальности. В отличие от меня.

— Где в замке тренировочная комната? Проводи.

На этот раз я шел быстро, нетерпеливо сверля взглядом спину Серолицего. Идея была хороша, ничего не должно было помешать. Вроде бы даже у меня остались мячики, которыми можно проверить? Поставив эльфарку на следование за служителем, я быстро разгреб в шкафу коробку, из которой неделю назад вытащил так и не пригодившуюся биту. Три мячика нашлось, а больше для проверки и не надо.

Тренировочный зал, с дорожками, с мишенями вдоль стен, был удручающе пуст. Но учебный инвентарь стоял на стеллажах: реальность реальностью, а условности надо соблюдать даже в такой достоверной игре. Я быстро прошел мимо стоек с клинковым оружием, мимо булав, копий, остановившись рядом со стеллажом, наполненным разнообразными копьями.

Если у меня так хорошо получилось с тем троллем, то почему бы сейчас не повторить? Раз уж классом имеет смысл развлекаться только из вирта…

Служитель уже устанавливал отдельную мишень.

Копье, слишком длинное. Трезубец, тяжеловат для эльфарки. Пика, натуральная рыцарская… нет, это все годилось только падать, предварительно утяжелившись. Мне нужно оружие для копейщика, но с возможностью использования в качестве метательного. Значит…

Я вытащил короткий, всего в полтора раза длиннее меня, дротик.

Теперь поворачиваемся к мишени, команда:

— Стена!

За спиной зажужжали вертолеты, крылья взметнулись, расходясь.

Мод исправно отрисовал мне в воздухе окружность, выход из которой повлечет «потерю координации» с исчезновением «стены». Ну шаг сделать хватит, а больше и не надо.

С заклинанием я поторопился, пришлось минут десять совмещать старые игровые мячики с моделями оружия, пока их наконец не посчитали нужным образом. Если получится, то придется докупить еще десятка два и придумать что-то вроде сумки для большей достоверности.

— Стена!

Снова прозрачный объемный прямоугольник между мной и мишенью.

Я смотрел, как по привычной мне команде смены оружия одетая только в легкий балахон (не ходить же совсем голышом?) эльфарка потянулась куда-то за спину и вытащила уложенный в инвентарь дротик, показанный как длинный сверток за спиной. Пару раз на пробу отведя руку, я качнулся назад, почти к краю нарисованного круга, потом с силой кинул мячик в стену.

Фокус, возможный только при наличии вирта, перчатки и специально обученного мячика, удался. Дротик влетел в стену, резко затормозился, повис, постепенно продвигаясь вперед. Уже было видно, что путь его проходит примерно через круг с тройкой, ну и то хорошо.

Второй полетел в «молоко», надо больше тренироваться. Что поделать, тут моя «меткость» может повлиять только на шанс прохождения критического удара, обеспечивать попадание в цель я должен самостоятельно.

Эх, хочешь, чтобы было сделано хорошо, — делай сам.

Пока я прикидывал, первый дротик ушел в «стенку» наполовину. Быстро метнув оставшийся мячик куда-то в семерку, ближе к восьми, я скомандовал:

— Пади!

Дрожь воздуха, заклинание развеивается, вертолеты опускаются, дротики уносятся к цели.

— Хороший бросок, госпожа.

Сам вижу. Лог показал, что урон в самом деле считался по странной формуле, учитывающей и скорость брошенного мяча, и характеристики оружия. А вот моей силы или ловкости не было. Видимо, это и было легальной лазейкой для классов, не имеющих оружейных умений вроде моего; бросай я простые камни — и урон был бы меньше, игра есть игра.

Хм, как там было у Паладина? Синхронизация? Можно повесить на стене мягкую мишень, синхронизировать вирт перед бросками. И стучать меньше будет, и целиться удобнее.

Поискав на аукционе подходящее оружие, я купил сразу десяток хороших, качественных дротиков с возможностью нанесения заточки.

Вот бы еще ядами разжиться…

Я снова остановился у самой арки. Служитель за моей спиной тяжело вздохнул, но промолчал.

Яды. Метательное оружие. Меткость. Спутники.

Ну и вообще она забавная.

Так, это надо обдумать!

— Здравствуйте, госпожа. Посылка уже готова.

Я кивнул знакомому служителю и оглянулся. Нет, только серебристое туманное зеркало. Это сюда из Замка один шаг, а обратно изволь топать самолично.

— У меня есть несколько дел в городе, это займет некоторое время. Думаю, не очень много.

Он кивнул, положил небольшую посылочку под стол и снова безразлично уставился куда-то в сторону.

Снова шаг, в этот раз сквозь завесу портальной беседки на улицу. Тоже, кстати, вопрос — а там ли они находятся, где их видят? Может, этот туман, притворяющийся защитной стеной, и есть настоящий переход куда-то? Мне вдруг представилась огромная равнина, усеянная серебрящимися под солнцем беседками. Может такое быть? Не-э…

— Привет, красотка! Мое персональное проклятие здесь не пролетало?

Рыжая конопатая эльфийка хихикнула и помотала головой.

— Тогда дай мне сладких пирожков на два серебряных. Буду приманивать!

Теперь она рассмеялась. Я посматривал по сторонам — как теперь ко мне относятся неписи? Все так же, с прохладцей? Или они все уже знают? Хотя откуда, наверное, служители оповестили только тех, кому это знать необходимо? Ну и фиг с ними. Даже интереснее так ходить. Никто не знает, а я на самом деле Избранный! Только очень скромный.

— Лопоу-ушик! А это все мне?

Я обернулся. На ветке висела вниз головой феечка, закутавшаяся в какой-то большой лист на манер плаща, отчего сразу стала напоминать летучую мышь. Ну да, я Бэтмен, а вокруг просто обязаны крутиться… вот такие вот, летучие.

— Мелкая! Хочешь стать спутником героя?

Фея прикрыла глаза ладонью и печально вздохнула.

— Это ты, что ли, герой?

— Я! Есть возражения?

— Герой должен быть большим, сильным и ходить в шкуре опасного зверя. А ты кого убил? Подушку? И напялил на себя наволочку, из-под которой попой светишь!

— Это плащ такой. Спасибо, что напомнила. Пошли, меня тут посылки дожидаются. Штаны там точно есть.

— Пф-ф!

Над ухом зажужжало, я полез в сумку и вытащил оттуда пирожок. Специально настроил вирт для отображения инвентаря, хоть и не хотел. Очень уж забавно кормить вот это… летучее. Когда она в пирожок вцепляется — перчатку дергает, словно тигра кормлю!

— Еще давай!

— Так что, становиться моим спутником не хочешь, значит?

— Зачем тебе спутник-фея? — зажужжало над другим ухом. — Конечно, такое стремление к красоте похвально, но от тебя его было бы трудно ожидать! Значит — у тебя есть коварный план!

Я честно признался:

— Хочу тебя на ядовитые зелья пустить. Очень они у вашего народа приятные, говорят, а мне бы пригодились те, которые урон по отравленному увеличивают. Как, готова дойной змеюкой поработать?

— Фигушки тебе! Станут еще феи продавать свои зелья какому-то там лопоушистому храни… — Она вдруг с жужжанием взвилась в воздух, «прошлась» по кругу и с задумчивым выражением даже не лица, а всей феечки зависла перед моими глазами. — Эй, лопоушик, ты когда успел стать хранителем? — Последнее слово она выделила интонацией.

— Вчера. И не будь такой серьезной, мне страшно становится!

Она еще раз оглядела меня и задумчиво «всплыла» вверх. Законы аэродинамики ее не касались, что было вполне разумно — фея же!

— Мелкая, чего молчишь?

Феечка, перевернувшись вверх ногами, опять посмотрела мне в глаза, и тяжело вздохнула.

— Спутницей у хранителя быть — это… это может быть интересно! Но яда лесные феи тебе не дадут. Мы торгуем только полезными эликсирами, это закон.

— А если я предложу много-много сладкого?

— Обломись! Это только я люблю ваши вкусняшки, остальные сами свой мед добывают!

— А ты честная.

— Ну да! А почему?

— Могла бы потребовать от меня много-много конфет, типа за посредничество, и потом, когда все съешь, сказала бы, что ничего не вышло.

Фея с разинутым ртом зависла в воздухе, а потом от досады аж взвыла:

— Плохо издеваться над честной и хорошей мной!

— Ладно-ладно, я тебе конфету дам. Потом. Одну. Как утешение. Что не выманила у меня всех тех десятков корзин с шоколадом.

«Вам дали пинка, урон 5 %».

— Свинюха лопоухая, только бы настроение испортить!

— Ты первая начала! Чего, трудно яду продать?

Она, заложив в воздухе вираж, пожала плечами:

— Наверное, ты мог бы уговорить всех. Ну там задания выполнить, дары принести, как у ваших принято. Но я не умею варить яды. Это особая профессия.

Ну да. Если она обучающая непись, то не должна быть слишком полезной, игрок должен побегать, помучиться.

— Но я согласная!

— Ну?

— Давай, порабощай!

— Чего?!

— Пропадай, молодость и свобода! Я иду в ужасное рабство к лопоухому безжалостному созданию! Он будет меня мучить своей занудностью, а я стану терпеть и только изредка плакать над засохшей корочкой о своей горькой судьбе!

Теперь жест с прикрыванием глаз ладонью повторил я.

— Да ладно тебе! Я согласна!

— На фиг?

— Хочу мир посмотреть! Всегда было интересно: что там, за Лесом?

— На фиг это мне!

— То есть? Тебе такой шанс выпал, а ты свой курносый нос воротишь?

— Шанс без яда мне не так уж и нужен. Может, ты хотя бы королева своего народа?

— Еще чего, стала бы королева служить такому вот… — И она приставила ладони к голове, изобразив что-то вроде Чебурашки.

— Ну надо же, мне, похоже, достанется совершенно бесполезный фамильяр!

— Я красивая! — В голосе феечки слышалась обида.

— Красивая. И аппетит хороший.

— Эй, можно подумать — ты у меня принц великого светлого дома!

— Скорее темного.

— Это как?

М-да. Это я сам проболтался или меня развели на откровенность? Стоит ли продолжать? Кто меня слышит и кто может сделать выводы из сказанного?

— Чего молчишь? Интересно же-э!

Ладно, почему бы и нет? Я откашлялся и нараспев начал рассказ:

— Однажды дочь Светлого Правителя влюбилась в сына Темного Властелина.

— Это с какой дурости?

— Правитель и Властелин раньше друзьями были. Они вместе начинали как простые бандиты.

— А, это бывает. И что дальше? — Она уселась на веточку и даже немного поерзала, устраиваясь поудобнее.

— Дальше, не обращая внимания на гнев родителей, они жили счастливо, но не долго.

— Ты чего, сирота? — Сочувствия в голосе не было ни капли.

— Типун тебе на язык. Просто Темный Властелин пошел войной на своего былого соратника. Собственно поэтому его и принято считать темным. Принцесса психанула: развод, девичья фамилия, отца выгнала… она у меня вообще горячая.

— М-да-а. А ты?

— А я остался при дворе успешно отбившегося от нападения деда.

— Поня-атно. Светло-темный принц. Это мне повезло! — Феечка вдруг взлетела и заложила пару «мертвых петель», оставляя ясно видный след из искорок.

— В каком смысле?

— Я от ваших слышала, на темной стороне печеньки дают? Давай иди к отцу, вкусняшку пополам!

— Размечталась. Я бы уехал, только кто ж мне даст?

— Ты пленник?

— Просто у меня и там и там родня. На чью сторону ни встань — все кого-то огорчишь.

— Так что, лучше меня без печенек оставить? Это в тебе темная сторона пробуждается!

— Тактичная ты. — Я попытался поймать мелкую, но она упорхнула куда-то ввысь, откуда и продолжила:

— Это да! И все равно выбирать придется. Рано или поздно.

— Выбирать… Уговорила! Спускайся!

Сидеть спокойно, пока я ищу в менюшках кнопку приручения, она согласилась только за еще один пирожок. Ну для того я их и берег.

«Поздравляем! Вы обзавелись спутником!

Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

— Странное что-то такое… Я вдруг тебя начала ощущать.

— Как именно?

— Как почесуху. Ты же всегда знаешь, где у тебя чешется? Вот и у меня так же — я теперь знаю, где ты!

Пришлось поднять камень и кинуть в нее. Не слишком сильно. Ее задеть я не боялся, она увертливая, но расколотить что-то в городе не хотелось.

Пока забирал в торговом доме свои штаны (а также шлем и ботинки), пока вытаскивал на панель доступа кнопки контроля спутника (на всякий случай, пользоваться ими я не собирался), пока возвращался к беседке — феечка молча кружила над головой. Впрочем, ее молчание было ничуть не молчаливым, она то насвистывала, то ломала ветку и бросалась в меня листочками, то приземлялась на плечо (с моими размерами довольно заметная ноша, доспех показывал прикосновение), в общем, развлекалась как могла.

У беседки я остановился.

— Идешь? Ты можешь тут остаться: то, что ты теперь спутник, не значит, что мы совсем уж неразлучны.

— Жмотик! Решил зажать для меня угощение?

— Ты же боялась к порталу подходить?

— Я теперь не просто фея! У меня теперь подопечный есть, целый хранитель! Значит, мне нечего бояться!

— Ценишь, значит?

— А еще у тебя крылышки красивые стали! Этот красивый узор мне нравится! С такими крыльями даже такое недоразумение, как ты, не стыдно в Лес сводить, показать.

Я не слушал. Скомандовав крыльям развернуться, глядя то в вирт, то на монитор, я рассматривал их. Еще вчера, когда я летал между окнами Замка, два магических крыла, трепыхавшиеся у меня за спиной, были равномерно желтыми, вроде бы даже час назад, в тренировочном зале они оставались такими же, а сейчас…

Вдоль края тянулась алая полоса, от которой расходились завитушки огненно-красного цвета, тая и сливаясь с потемневшей желтизной.

Ну и как ими, такими, теперь маскироваться?

(обратно)

15

По кишке неведомого зверя, которая маскировалась под переход между портальными арками, мы бежали в молчании. Феечка не выглядела ни испуганной, ни озадаченной, она порхала рядом с моей головой, задумчиво рассматривая проходящие мимо стенки тоннеля. Я тоже не был в духе болтать, поэтому спокойно трусил по дорожке, одновременно ища ответ на простой вопрос — чего это меня потянуло на откровенность? Пусть даже в «сказочном» антураже?

Ответ, как и ожидалось, нашелся. Не слишком на виду, но и не так чтобы сильно запрятан. Доступен любому гражданину на сайте министерства здравоохранения.

«Творцы судьбы», как оказалось, входят в число игр, «корректирующих» поведение. Сглаживание эмоциональных пиков, контроль и, при согласии игрока, передача данных квалифицированному специалисту. Понятненько. Феечка не только наставник, она еще и персональный психотерапевт. Да, сценарники и этим занимаются, слышал. Психов не лечат, но успокаивают точно, это даже в Хаосе не секрет. И то, что я перешел на тему отношений с родней, тоже не загадка, сколько себя помню — дико бесила эта «чуждость», причем вполне очевидная и даже как бы не обидная. Просто принято считать, что я не такой. Свой, но немножечко наособицу…

Чертова феечка! Это не лечение, это ковыряние в начавшей заживать болячке!

Я оглянулся. Спутница летела рядом, иногда подлетая к стенкам тоннеля и с явным интересом что-то высматривая, словно видела за стенками что-то свое. Но по крайней мере держалась от них на расстоянии, не придется вытаскивать.

— Эй, мелкая!

— Ась?

— Слушай, такое дело — ты не слишком распространяйся о том, что я мужик, а не девушка.

— Я вообще не самая болтливая в этом мире, мог бы и заметить! — Она мгновенно вернулась ко мне на плечо и уселась, закинув ногу на ногу. Впрочем, для удержания равновесия ей приходилось помогать себе крыльями. — А что, у тебя проблемы с этим?

— Да никаких проблем. Просто не принято как-то. Думал, ты знаешь…

— Не-а. Я знаю только, что если бы я обращалась к тебе как к девчонке, то ты бы сбежал отсюда на второй день. Вместе с моими пирожками!

— Это мои пирожки.

— Занудик! Ты же их съесть не можешь! Одна видимость, что ешь!

— Ты, значит, ешь на самом деле?

— Ты что, не видел?

К чему она этот разговор затеяла? Ну-ка…

— Вот ты ешь пирожок, но это же просто набор информации и моделька? Как ты можешь получать удовольствие?

— Почему моделька? Это вкусно!

— В самом деле вкусно? — Я вытащил из инвентаря печеньку, купленную перед отправлением, и протянул ей.

— Ага! Сладкое! — Феечка с показным удовольствием зажмурилась вгрызаясь.

— То есть ты чувствуешь вкус?

— Лопоушик, а с чего бы иначе я хотела его съесть?

— Но это же игра, ты сама знаешь. И это все ненастоящее, так? Почему же ты тогда получаешь удовольствие?

Феечка с деловым видом догрызла печенье, облизала пальцы и, вспорхнув, вдруг отвесила мне щелбан:

— Балбесик, мне это вкусно! Я не хочу думать, почему это так! Лучше подумай: с чего ты решил, что этот мир — ненастоящий? Может, он такой же, как твой?

Привет, безумие! Теперь — с мелкими феечками!

— Вы для нас лишь игрушка. Не огорчает?

— Но ты же со мной разговариваешь?

— У моей младшей сестры есть красивая кукла, с ней можно поговорить почти так же, как с тобой. Она, правда, поглупее…

— Еще бы!

— …но все равно довольно сообразительная.

— М-да, делишки. Живешь себе, никого особенно не трогаешь, а тут является какое-то лопоухое недоразумение, неспособное определиться с собственным полом, и начинает убеждать тебя, что ты — кукла! А вот щас как дам пинка!

— Пинками делу не поможешь.

— Зато душу отвести — самое то!

Несмотря на воинственный тон, она опустилась обратно мне на плечо и затихла.

Как убедить игровую непись в режиме «диалог», что она — непись? Стоит ли убеждать?

— Кстати, мелкая…

— Чево еще?

— Раз ты теперь мой спутник, то разве не должна называть меня там… ну… «хозяин», к примеру?

Она опять вспорхнула, зависла в паре метров передо мной, оглядела сверху вниз и обратно, а потом начала ржать. Заливисто, с повизгиванием, сгибаясь пополам и едва не вляпавшись в стенку перехода.

Ну что же, не только она может на меня влиять — и я на что-то годен!

К выходу я подошел почти в хорошем настроении.

На другом конце перехода была все та же беседка с серебристыми окнами. Служитель, взяв посылку, аккуратно выложил передо мной монетки и, откашлявшись, осведомился:

— Госпожа, вы спешите?

— Не очень. Что-то нужно?

— Там. — Он кивнул на выход. — Вас дожидаются. Просили выйти. Гарантируют безопасность.

Видимо, тут ему совсем не с кем было разговаривать, поэтому он скрежетал короткими фразами, с отчетливым треском камня в голосе.

— Раз дожидаются — выйду.

Не зря же я сюда шел?

Шаг сквозь полог, яркий свет в глаза, шум в ушах.

Оглянувшись на беседку, я сделал шаг, осторожно оглянулся, потом выпрямился. Проклятые рефлексы «стрелялок», где за угол не заходят, а заглядывают… это же мирная ролевуха. К тому же не рейтинговая, так что можно смело дохнуть. Впрочем, здесь, кажется, мне ничего не угрожало.

Типичная рекреационная зона фирмы средней руки — островок метров пятисот, две скалы-вершины, небольшая мелкая протока между ними, пляж белого кораллового песка, пальмы, птичка какая-то перелетает с ветки на ветку. И в сотне шагов — море. Хочешь — по мелководью броди (бассейны устанавливаются за отдельную плату), хочешь — на скалу залезай (скалодромы у офисных работников очень популярны), хочешь — садись в установленный рядом с кондиционером шезлонг, включай программу и представляй себя на пляже.

Сейчас в зоне видимости был только один отдыхающий.

Мужчина, под пятьдесят, полноватый, но держит себя в форме, обычная европейская внешность.

Видимо, это и есть мой загадочный адресат?

Словно читая мои мысли, человек повернулся, помахал рукой, приветствуя.

— Добрый день. Это вы хотели поговорить со мной?

Начинать с «вызывали?» я не стал — мало ли, кто это такой и что ему надо.

— Да. Здравствуйте, Виталий. Спасибо, что отозвались! — Он протянул мне руку, и я пожал ее. Значит, вирт-костюм, и хороший, с обратным откликом. — Простите, загляделся. Мы создали изумительный мир!

После секундного размышления отключать вокс я не стал. Все равно мы в игре, я — гораздо ниже его, так что быть наполовину собой — проигрышный вариант. Пусть с ним говорит эльфарочка.

— Довольны работой?

— Более чем. Мы не можем построить идеальный мир в реальности. Зато можем создать прекрасную игру, во всем подобную настоящему миру! Это, кстати, значительно дешевле.

Я сел на песок, взял горсть, медленно высыпал.

— Что это за место?

— «Остров гээмов». Классика, да?

Не поняв смысла, я все же покивал: мол, давай, жми дальше.

— И вы, стало быть?..

— Сотрудник службы эмоционального контроля. Точнее — руководитель проекта «Герои».

«Проект „Герои“»… так. Так.

— Некоторые игроки пользуются поддержкой администрации?

Он обернулся, с выражением глянул на меня и отрицательно покачал головой:

— Близко, но не то.

Можно подумать, я сам не понял. Давай, убеждай меня, что «не то» и что на самом деле нужно.

Видимо, мой собеседник имел свои планы:

— Основное преимущество сценарников не в том, что они управляют всей этой неписью и прочим миром, а в том, что ты никогда не можешь быть уверен в результате. Я ловлю здесь рыбу два года, и все это время никак не могу предсказать, что поймаю, когда и как. Хотя вроде бы сам составлял сценарий соотношений для антуражных профессий.

«Сотрудник», значит? Ну хорошо, и какой ответ ты ждешь от меня?

— Любая непредсказуемость — лишь скрытая закономерность.

— Банально, но верно. Людям нужны ориентиры. — И он опять наклонился, взял камешек и кинул его в воду. Понятно, учителя у нас были одинаковые.

— Я спешу. Вы не могли бы быть конкретнее? — Сделаем вид, что сливаемся. Я на его территории… как ему кажется… так что можно сдать пару пунктов.

— Конечно. Простите — хоть это все в какой-то степени и мое творение, но все равно приятно посмотреть.

— Камешки в воду покидать.

— По мелководью побродить.

— Другие гээмы не мешают?

— Фазированная зона. Мы здесь всегда в одиночестве.

— Никаких совещаний?

— Для них есть симпатичный зал в одной из твердынь Темной империи.

— Зал? Совещания лучше в пыточной проводить!

— Всякое бывает. — Он подмигнул.

Я кивнул, соглашаясь с шуткой, потом подпрыгнул и ушел вверх, метров на сто, отключил полет и кругами спустился вниз, оглядывая остров. Пусть не забывает, что это его работа — но мое развлечение.

Он благожелательно ожидал меня, и как только я приводнился на мелководье, пригласил к стоявшему под пальмой столику с двумя шезлонгами. Второй был поменьше, зато и повыше, так что я расположился на одном с ним уровне. Заодно присел в кресло. Если он знает, что у меня в комнате есть такое кресло, то завтра в службе безопасности кому-то будет очень плохо.

— Виталий, проект «Герои» объединяет игроков, добившихся в игре чего-то большего, чем простой набор уровней и выполнение ачивок.

— Мм?

— Индекс соответствия для тех, кто в «Творцах» раскрывается больше, чем остальные игроки. Вы весьма высоко поднялись, уже четвертая сотня.

— Кто составляет этот индекс?

— Сценарник. — Он взял половинку кокоса, вынул пару зонтиков и отпил. Неужели в самом деле коктейль в рабочее время? — Точнее — один из них.

— Один из двенадцати, если верить рекламе.

— Уже шестнадцать. Мир растет, все больше «светлых пришельцев».

— Смешно. На поддержание системы учетных записей крупной страны хватит трех, а здесь… — Так, пора, пожалуй. — Вы знаете мое имя, а ваше?

— Вы можете обращаться ко мне — «Наставник».

— А имя?

— Политика компании, нам запрещено деанонимизироваться в пространстве игры.

— Ну хорошо, Болтливый и Многозначительный, раз вы так настаиваете… — Я подхватил свою половинку ореха и поболтал, рассматривая жидкость внутри. Вирт комнаты, как и положено, при установке был настроен в соответствии с инструкциями и проверен лично Ильичом, так что вряд ли он может знать, что у меня рука пустая. — Чего же вы хотите получить от меня?

— Разве не поняли?

— Что мне пора идти заниматься делами? Да ну ладно, могу еще немного посидеть. Посылочки подождут, пожалуй.

— Ежедневная каторга хранителей, да? Класс получился каким-то… несбалансированным. — Он сделал сожалеющую физиономию. — Кстати, вы не могли бы продемонстрировать что-то из возможностей?

Зачем ему это? Зачем это мне?

— Сфера!

Взлетев над креслом, «наставник» с любопытством огляделся, попытался вытянуть руку, коснуться мерцающей серебряной стенки, что ему не удалось. Потом кивнул благодаря. Я разжал кулак, и он упал вниз с метровой высоты, ловко приземлившись. Поднял оброненный кокос, щелкнул пальцами и сел в шезлонг уже с новой порцией коктейля, после чего деловито повернулся ко мне:

— Я бы просил вас открыть канал с рассказом о том, как вы стали хранителем и как теперь живете. Вам будет предоставлен аккаунт, персональная поддержка, вы сможете выбрать рекламодателей по своему вкусу или предоставить это нашим специалистам.

— Вы же знаете, что в деньгах я не нуждаюсь. И в лишней популярности — тоже.

— Конечно, Виталий Олегович. Но я хорошо разбираюсь в своем деле. Если бы вам не нравилось это, — он обвел рукой с коктейлем, показывая вокруг, — то вы не стали бы оставаться здесь больше необходимого.

И хочется, и колется. Надо потрясти Ильича, кого они засекли при попытке вломиться ко мне. Обычно ГМ просто влезают в учетку пользователей при необходимости: стандартный пункт соглашения, нам это в пятом классе рассказывали; но тут их ждал небольшой сюрприз, видимо, потому он и такой… вежливый? многозначительный?

— Я подумаю. Простите, было приятно с вами поболтать, но меня в самом деле ждут. Всего доброго. Полет!

Оставалось сорок секунд умения, и я пролетел их по большой дуге над пляжем. Если у него еще есть что сказать, то пусть пришлет письмо… или оставит здесь на песке записку, придавленную кокосом.

— Служитель?

— Госпожа? — Серолицый оторвался от созерцания чего-то невидимого мне и поднял голову.

— Смогу ли я прийти сюда при необходимости?

— Конечно, госпожа. Любой портал доступен из Замка.

Коротко и ясно. Другие смогут попасть на «остров гээмов»… поиск… а, понятно, старая шутка. Смогут попасть сюда, только имея заказ, а мне достаточно информационный зал навестить.

— Тогда служи. Заказов нет?

— Сожалею, госпожа. Отсюда почти не бывает посылок. — Он встал, коснулся арки. — Пункт назначения?

— Замок.

«Почти». Но все-таки бывают. Почему «толстяк» (называть его Наставником я не собирался даже в шутку) не пришел в замок? Почему не отправил мне почту, учетку ведь должен знать? Где это я сейчас был? Поиск по «творцы судьбы — локации — остров — белый песок» ничего не дал, большая часть открытого в игре берега была сумрачным, суровым местом. Принцип простой — никаких курортов, иди сражайся!

— Мелкая?

— Чего?

— Ты чего такая стеснительная вдруг стала? Вроде даже спряталась?

— Мы, феи, народ мудрый и осмотрительный! Чего я к этому толстопузому полезу? Я лучше по острову полетаю, посмотрю. Там такие цветы! Только ветер с моря очень сильный, сдувает.

Меня интересовало другое:

— Ты слышала, что он от меня хочет?

— Ага. Я все слышу, что с тобой происходит. Я твой спутник, не забыл?

— Забудешь тут… И что думаешь?

— В смысле — не запрограммировали меня на склонение несчастного лопоухого недоразуменьица к всемирной известности? Не-а, не смогли! Я не такая!

Есть ли у администрации возможность влиять подобным образом? Может быть.

Ну хорошо, проверим почту, пришлют данные — тогда и подумаю. К тому же не то чтобы я был совсем против. В интересах создателей игры продвигать ее силами самих игроков, и, чтобы получить рекламу от искренне верящего в ее истинность человека, надо так мало — похвалить, подтолкнуть, пообещать.

Разговор я слил, почти ничего не узнал, впечатление о себе оставил не совсем правильное. До мамы или даже до Фимы мне далеко, факт. Но это пусть, это ладно, главное сейчас — решить, надо ли мне лезть в эту затею?

Как часто говорит дед — давай людям хотя бы видимость причастности к твоим успехам, иначе они будут на другой стороне и возненавидят тебя. Если я честно поделюсь условиями квеста и нюансами прохождения, что мне это даст? Горячую любовь всех тех, кто квеста даже не нашел? И как долго я смогу на этом съезжать? Пару трансляций, больше? Затем надо будет посвящать аудиторию в свою игровую жизнь, а значит — никакой нормальной игры, все время на виду. Но разве мне так нужна эта самая игра?

Хотя как повод для ежедневной пробежки сгодится. Да и то, что я первым прошел такой замороченный квест, льстит. Опять же свой видеоблог я вел (кто этим не балуется?) и даже почти полторы тысячи подписчиков было, все же гонять стрелялки у меня в самом деле получалось неплохо, но заниматься этим всерьез?..

Перепрыгивая через очередной провал, я машинально посмотрел на монитор. Крылья, с их новым узором. Где-то я такое уже видел. Желтые крылья с огненным узором.

Красное с желтым. Так просто?

— Полет!

Вертолетики, красные с желтыми лопастями, взлетели, раскрывая полотнище крыльев. Одной загадкой меньше, вирт все-таки считывает часть реального окружения. Только почему крылья сразу не покрылись узором, как только я задействовал мод?

Стоп!

Я вызвал канал Паладина и быстро зашарил в поиске нужного фрагмента. Я точно помню, что это было! Вот же оно:

— «В какой-то момент на ножнах моего персонажа появился знак Амалы, цветок колокольчика. Тогда я не знал, но сейчас можно считать доказанным, что именно в этом сочетании реального и виртуального образа отличие…»

Дальше я не слушал, все и так понятно. Мне, стало быть, за неимением ножен, узор нанесли на крылья. Вирт в самом деле читает реальную обстановку вокруг игрока. Или все-таки нет? Отправив письмо с вопросом дежурному безопаснику, я поднажал и минут через семь вывалился в портальный зал Замка.

— Эй ты?

— Чевойта?

Мой строгий взгляд служитель проигнорировал, с показным вниманием ожидая распоряжений. Издевается, гад, разбаловались тут за четыреста лет. Ничего, я тут наведу порядок!

— Почему гейм-мастер не пришел сюда, в замок?

Он улыбнулся снисходительно, покачал головой:

— Госпожа, Это Замок Хранителей. — Все буквы звучали как заглавные. — Сюда может попасть только хранитель. Или вот мелочь вроде нее. — Он кивнул, проигнорировав возмущенный писк феи. — Сюда больше нет доступа никому. Это закон мира.

Администрация соблюдает законы? Похвально и очень антуражно. Но скорее на острове есть какой-то дополнительный механизм влияния на посетителей.

— Ну пусть. Поставь портал в… э-э… черт, забыл, как город называется. Откуда второе письмо пришло?

— Из Аудбеля. От главы гильдии Крылатых, Альдрика.

— Вот туда и поставь.

Он молча провел рукой, открывая проход, посторонился. Скучно, наверное, быть служителем. То ждешь, то посылаешь…

Почта, письмо, иконка связи. Раз, два, три, четыре…

Альдрик ответил на седьмой секунде, заработав себе пару очков в моих глазах.

— Слушаю?

— Большой и Каменный, ты отправлял мне письмецо?

— А, привет, красотка! Сейчас…

«Игрок занес вас в список друзей, теперь вы можете видеть его имя».

— Давай, подтягивайся! Доступ в гильд-холл я на тебя сделал, ты очень вовремя, сейчас будет гильдейское обсуждение!

— Красавчик, ты бы…

— Извини, много дел. Тут уже две сотни народа, почти все Крылатые собрались. Приходи, все тебя ждут!

— …ты бы прислал к беседке кого-нибудь. Я выйду минут через двадцать.

— Заметано! Примут, на руках донесут, на самое лучшее место усадят!

Иконка связи погасла.

Приятно, когда все решается само собой. Но сходить все равно стоит.

(обратно)

16

«Игрок занес вас в список друзей, теперь вы можете видеть его имя».

— Двигай сюда!

Знакомый драконид в черной коже стоял перед выходом из беседки, иногда посматривая по сторонам. Над его головой светилось «Марат, 137-й уровень». Видимо, боец, — в руке у него длинное копье с вымпелом. Подумав, я вызвал меню и отключил игровой интерфейс, оставив только пару модов. Пусть все будет как в реальности, никаких отлетающих циферок урона, только суровая действительность!

— Путь мы почистили, сидели тут, романтики. Сейчас еще пара наших наблюдает на башне, там. — Он махнул рукой. — Ты с посылкой?

— Нет. У меня выходной.

— Норма. Идем, если что — бежишь к воротам, я оттягиваю на себя нападающих. За то, что из тебя могут выбить, отвечаю я лично. И это, спутника убери, подстрелят.

— Мелкая?

Феечка, которой я еще в переходе намекнул на то, что будет много разговоров и мало еды, фыркнула и искрящейся стрелой улетела в крону стоящего рядом с портальной беседкой дерева, откуда тут же донеслось негодующее чириканье потревоженных птичек. Драконид, кивнув, пошел вперед.

Говорил он уверенно, но воксом не пользовался и голос моего ровесника слегка расходился с брутальным образом клыкастого и шипастого воителя. Крылатые пока не доросли до собственного замка, поэтому снимали большой дом в городе. Мой провожатый, молчавший всю дорогу от портальной беседки, слегка расслабился, когда мы прошли опасную зону, но вел по городу быстро, иногда поднимаясь в воздух, чтобы перелететь палатки торговцев. Я не отставал, убедившись, что в маневренности он каким-то образом не уступает значительно меньшей эльфарке. Разговор не клеился; если он и болтал с кем-то, то делал это по личному каналу. Впрочем, мне было о чем подумать. Для начала — нужно ли мне то, чем я собираюсь заняться? С точки зрения развлечься — скорее да, чем нет. С позиции эффективности проведенного времени — скорее нет, чем да. Но все равно зайти стоит. Никогда не поздно сказать «нет», особенно если можешь отключить связь и забыть о собеседнике.

Крылатые снимали большое здание рядом с центром города. Специфика гильдии наложила отпечаток на зал собраний: сиденья были не только на полу, но и на стенах, потолке и вообще в любом удобном месте, так что примерно треть собравшихся глядела на происходящее свысока. Решив не выпендриваться, я уселся в сторонке на обычный высокий табурет. Для начала надо выяснить, на что меня собираются подписать, а затем уже лезть на глаза. Тем более что в спешке я не забежал за своей купленной экипировкой, и теперь, в коротких шортиках, сапожках и чем-то вроде кожаной рубашки выглядел… вызывающе.

Впрочем, собравшиеся на меня внимания не обращали. Гильдия не хардкорная, любители. Одним членом больше, одним меньше… К тому же многие носят с собой красочные шмотки для мирных зон, доспехи здесь хоть и условно, а все же достоверные, так что если не переодеваться в «домашнее», то выглядел бы сейчас этот зал как казарма. А так — вполне мирное собрание: дракониды, птице- и зверолюды всех мастей, пара горгулий, какие-то странные существа явно магического происхождения — сидят, щебечут, общаются. На вышедшую в центр зала группу внимания не обращают, и моему старому знакомому это не нравится.

Горгул откашлялся, взмахнул крыльями, с внутренней стороны оказавшимися ярко-алого цвета, убедился, что привлек внимание, и наконец начал:

— Друзья! Сегодня день отчета и день сбора гильдии Крылатых!

Собравшиеся внимали. Личные голосовые чаты не прослушивались окружающими, так что наверняка сейчас половина продолжала спокойно болтать, не обращая внимания на выступающего.

— Все, наверное, помнят об инициативе офицеров с началом построения сюжетной линейки для апа нашего славного попугайчика? — Смех в зале подтвердил, что помнят. И, что важнее, слушают своего лидера. — Хочу вас порадовать! Мы не одиноки, с нами будет одна из легенд игры.

Он обернулся к сидящему за спиной человеку, единственному бескрылому игроку в зале, и поднял руку, представляя:

— Паладин Амалы Исцеляющей, первым взявший героик-класс, четвертый по рейтингу обозреватель игры, один из лучших ролеплейщиков! Он согласился помочь нам с составлением и прохождением квеста! Квеста, который нами уже начат!

Шум в зале, крики, аплодисменты, свист. Кажется, теперь все переключились на происходящее.

Я рассматривал «одного из лучших ролеплейщиков» с интересом. Видимо, при генерации персонажа он взялнастоящее лицо, без подгонки, к тому же паладинам Амалы доступна только раса людей, так что сейчас не слишком отличался от своего реального образа. Мод, кстати, опознавал его как пользователя вирта, которых в зале на полторы сотни игроков было всего четверо — сам паладин, горгул Альдрик, высокий птицелюд с красочным оперением, сидящий среди офицеров, и я. Движения остальных были однообразными и быстро определялись как механические. Сколько ни играйся с «конструктором», а человек все же гибче и многообразнее.

— Рад приветствовать вас всех! Предложение Альдрика мне понравилось, к тому же пришла пора переменить зону прокачки, и я выбрал ваш город. Идея с созданием сложного сюжетного квеста мне по душе…

Я не столько слушал, сколько смотрел на реакцию гильдейцев. Большинство внимало. Как ни крути, а Паладин слишком известный персонаж, даже просто пройти с ним подземелье было чем-то вроде приобщения к миру знаменитостей, а тут такой шанс — попасть на канал, урвать свою минуту славы!

Интересно, сколько сейчас личных чатов у Паладина мигает? И все поговорить хотят, спросить… чего спросить? Готов спорить, что шутят насчет «не осталось ли браслетиков на продажу?», это первое, что приходит в голову. Тяжело быть знаменитым.

— Трансляция прохождения будет откладываться на десять дней, чтобы вам никто не мешал выполнять сценарий. Сразу скажу — я не принимаю участия в его разработке! — Огорченный гул в зале. — Но я готов предоставить и свой меч и стать проводником силы моей Покровительницы, а также помочь как советом, так и грубой силой!

Все почему-то радостно загомонили, хотя выступающий прямо сказал, что ничего больше, чем просто освещать, он не станет. Насколько я помню, уровень у него едва-едва перевалил за сотый. Но, видимо, всем хватало и просто факта участия в делах их гильдии такого известного игрока. Сам Влад, хоть и говорил правильные слова, но тоже особенно заинтересованным не выглядел. Так, очередной эпизод. Чем его только соблазнили на участие?

Дальше я слушал без интереса. Мелькали какие-то подробности, распределялись роли и задачи, назначались ответственные за каждый участок работ.

Суть задумываемого квеста оказалась довольно проста: Крылатые разыгрывали сюжет о маленьком купце-попугае, мечтающем о Великой Сделке. Купцы — класс, способный временно повышать-понижать репутацию и менять отношения с неписью, — как и Хранители Порталов, считались техническим, вспомогательным классом, не имеющим развития. Правда, в боевом плане они были сильнее, за счет возможности нанимать неписей-охранников, но теряли в мобильности, будучи связаны своим обозом.

Попугаистый птицелюд Ластро ростом оказался невелик, имел бонус на полет и харизму, к тому же с момента создания старательно отыгрывал любителя «блестяшек», поэтому сосредоточился на торговле ювелирной мелочью, в чем и сошелся с Крылатыми, у которых в единственном контролируемом подземелье попадались красивые кристаллы. Нанятый Альдриком сценарист создал историю, и теперь мы все должны были помочь Ластро найти и продать «самую великую драгоценность мира». Или не продать, если сценарист решит, что так будет выгоднее для сюжета.

Я в этот слабохудожественный бред не верил, но народ активно и с энтузиазмом обсуждал различные развития сюжета, утихнув, лишь когда горгул начал раздавать конкретные указания. Высокий птицелюд Инни оказался рейдлидером, поэтому на него возложили обязанности по сбору редких реагентов, добываемых с различных трудноубиваемых монстров. Ластро и Паладин отправлялись в далекий путь, чтобы найти заброшенный город, а с ними уходили сильф Дорки и мой знакомый драконид Марат — силовики гильдии. Предполагалось, что им удастся (паладин обещал!) найти какой-то редкий камень, который можно будет использовать в дальнейшем прохождении.

Сам глава гильдии оставался в городе координировать усилия и выстраивать вторичные цепочки событий, то есть создавать у неписей потребность в редких камнях и украшениях.

В принципе задумка была проста и понятна, я не мог понять только одного — что здесь делаю я? И почему мне позволили все это услышать? Информация-то «для внутреннего употребления»; пусть это и всего лишь игра, но деньги можно получить настоящие?! Пригласить неизвестного игрока на подобное обсуждение… только тут я вспомнил, что гильдия — не фирма, и половина присутствующих — случайные люди, а значит, не замедлят поделиться и похвастаться квестом, который они делают вместе с Паладином.

Тогда меня, очевидно заинтересованного меркантильно человека (а каким еще может быть играющий храном, мы только о деньгах и думаем!) пытаются использовать? Так и не решив — умный горгул или слишком умный, — я просто сидел, слушая и присматриваясь.

Из двух сотен присутствующих реально принимали участие в обсуждении человек сорок, кучкующихся вокруг нескольких центров. Сам Альдрик, рейдлидер Инни, силовик Дорки и, видимо, ремесленник Баз — основные центры, скелет гильдии, ее офицеры. Паладин вставлял иногда слово-другое, но прислушивались к ним всерьез только горгул и Инни. Реакцию остальных я мог считывать только по репликам в чатах, но все равно отметил, что присутствие его здесь кое-кому не по душе.

Шло продолжение какого-то давнего спора, видимо, ведшегося в закрытой, офицерской части форума, и я некоторые вещи не понимал. Мелькали неизвестные имена, возрождались угасшие споры, кто-то чего-то требовал, причем явно просто чтобы его заметили. Альдрик умело разруливал, иногда замолкая и уходя в личные чаты, совсем редко мелькали дельные мысли по готовящемуся квесту, которые, как мне казалось, никто не замечал.

Как обычно и бывает в таких ситуациях, все закончилось неожиданно. Вот только что все кричали и спорили, а вот уже гильдмастер и рейдлидер произносят что-то напутственное, и народ потянулся к дверям. Пожалуй, самое время…

— Красотка! Извини, заставил тебя ждать, но ты же видела, как у нас тут весело бывает? Давай, подтягивайся! — Горгул помахал мне приглашающе и сдвинул несколько кресел к камину. Здесь уже сидели Ластро, Инни, Марат и Дорки. Чуть в стороне задумчиво смотрел в огонь Паладин.

— Привет всей компании! — Кто-то кивнул, кто-то махнул рукой. — Сразу вопрос — зачем вам я? И чем будем платить за услуги?

— Зачем нам ты?.. Ну как же, здесь суровый мужской коллектив, его просто необходимо разбавить небольшой толикой красоты и…

— И к тому же я не девушка.

Альдрик на мгновение сбился, потом продолжил:

— Тем более — так хорошо отыгрывающий выбранную роль игрок не может пройти мимо подобного мероприятия, да?

— Стоп. — Я поднял руку, и горгул умолк. — У вас был свой хран?

— Уволился. — Сильф повернулся ко мне и пожал плечами. — Ему нравилось таскать камни с нашей «Дыры», но с началом квеста объем добычи упадет, меньше оплачиваемых грузов.

— Насчет оплаты не беспокойся, нам понадобятся всего один-два рейса в день. Мелкие посылки, охрану мы обеспечим…

Он замолк, когда я снова поднял руку.

— Влад?

Паладин отвернулся от огня и посмотрел на меня, Альдрик, решив, что знает, чего я хочу, продолжил:

— Кстати, паладин, как я и говорил, обещал помочь разобраться…

Я перебил:

— Как ты думаешь, паладин, ценность у купленных драгоценностей и у найденных во всяких там «сокровищах древних» одинаковая? С точки зрения сюжета?

Он хмыкнул:

— Ты уже сам понял. Эта идея с покупкой и перепродажей — заведомо проигрышная. — Дорки было вскинулся, но промолчал. — Если ставить сюжет, то на основе, связанной не с игроками, а с миром «содески».

— Значит, мое участие не так уж необходимо? Тут важнее бойцы и исследователи?

— Не согласен! Хран гильдии нужен…

Мгновенно начался спор, в котором не участвовали только я, паладин и драконид Марат. Офицеры гильдии снова перебрасывались аргументами, каждый имел свое мнение. Платить мне за работу им пришлось бы из своего кармана, простые гильдейцы мигом разлетелись бы при намеках на траты, так что каждый был заинтересован и выдвигал свои доводы, а я обдумывал свои. То, что сказано и услышано сегодня, то, что произошло в последние дни. Наконец повысив голос, я оборвал спор:

— Ладно, Шумные и Чирикающие. Мне это все надоело. Я соглашусь работать бесплатно, если услышу один правильный ответ.

Выделив паладина, я отключил остальные каналы. Им не нужно слышать сказанного.

— Слушай, паладин, скажи мне честно…

— Думаешь, у меня получится?

— Думаю — да. Так вот, скажи честно, тебе что-то говорит словосочетание «наставник команды героев»?

Влад чему-то усмехнулся и весело прищурился, глядя на меня:

— Так это ты первым прошел квест хранителей?

Пожалуй, другого ответа и не нужно. С этим типом мне стоит продолжать общаться. И значит…

Вернув игровой интерфейс, я выбрал всех присутствующих, выбрал в меню «Внести в список друзей», дважды кликнул на подтверждение.

Марат поперхнулся, а вежливый Инни прикрыл глаза рукой.

— Светик? Очень приятно… хотя и странное ты себе имя выбрал, друг. — Паладин явно сдерживал улыбку. Смешно? Ну тогда…

— Пал, ты же будешь меня защищать все это время? От всех врагов, от всех бед? — Я умоляюще сложил лапки на груди, и он, насторожившись, медленно кивнул. Дорки, понявший раньше всех, заржал:

— Светик! Паладинчик Светика!

Не обращая внимания на хихикающих Крылатых, я подмигнул Владу.

И он, помедлив, с усмешкой поднес кулак ко лбу, салютуя.

(обратно)

17

— Образец для поступков мы получаем в детстве. Нынешнее активное поколение получало его из игр и наполовину компьютерных фильмов.

Васька щелкнул пальцами, и на столе возник патронус-бурундук.

— Почтовая программа с визуальным отображением, совместимая с большинством вирт-сетей. Могла выглядеть как угодно, но разработчики читали в детстве одну и ту же книгу, вот результат — серебристое привидение с программируемым поведением!

— Ну там же не только книга, первые модели, кажется, были на проекторах?

— Которые были сделаны теми, кто «помнит», как все это выглядело в «Звездных войнах». Серебристое дерганое изображение, Вит! На что оно намекает?

Бурундук сделал стойку, «выпрашивая» угощение.

— Мы правим миром! Мы — творцы! Мы закладываем в ваши души образы, по которым вы будете развиваться! Мы создаем этот мир!

— На этот всплеск мании величия могу ответить только одно. Найди уже себе девчонку!

Казакевич сник, но мгновенно воспрял:

— Вчера я встретил практически девушку своей мечты, и у меня нашлось что ей сказать!

— Что же ты ей сказал?

— «Гамбургер и обычную колу, пожалуйста». А она мне улыбнулась! Ты бы ее видел!

Улыбка — бесплатно…

— Слушай, писака, ну вот как ты ухитряешься? Голова на плечах, карман не пустой, так почему нет девчонки? Хоть из жалости какая-то, но должна же была согласиться?

Он махнул рукой и вгрызся в бутерброд:

— Вит, они просто слишком чувствительны и не могут перенести моих чудовищных мозговых волн, порождаемых могучим интеллектом. Ничего, еще найду!

М-да. Ну он хотя бы не унывает.

— Адресок дать?

— На фиг? Что я, сам не нашел бы? Не, Виталя, я буду искать ту самую, Единственную!

— И сублимироваться в новых лав-стори?

— Продавая их за хорошие денежки! Кстати, новый рассказ не интересует?

Я покачал головой:

— Другое интересует. Слушай, бурундук пера…

— Чего?!

— До акулы еще не дорос. Вот тебе данные. Вот предоплата. Вот техзадание. Ознакомься.

Он, мотнув головой, скинул очки на глаза и мгновенно посерьезнел:

— Набросок сценария, так? Игра? Машиниму решил сделать? Зачем тебе?

— Внимательнее ознакомься.

Он скептически на меня посмотрел и продолжил читать.

Ни имен, ни конкретных дел я не указывал, описание ситуации вокруг Крылатых, меня и Паладина было схематическим, тем более что с залетным храном никто не делился подробностями квеста. Именно потому я и решил обратиться к Ваське — голова у него все же работала неплохо, причем была заточена как раз под такие задачи.

— Квест?

— В «содеске», оказывается, можно составлять свои сюжетные сценарии.

— Слышал. Тут все банальненько, без фантазии, второй сорт. Хочешь, чтобы я тебя провел по такому сюжетику?

— Хочу, чтобы ты мне регулярно выдавал несколько наиболее вероятных вариантов развития. То есть чтобы ты со стороны наблюдал за процессом и указывал узкие места. Оплата — еженедельно, сброс данных — по мере поступления, прогноз — ежедневный.

Он задумчиво подвигал текст, подчеркнул пару мест, взглядом прошелся по мне, по отмеченным местам.

— Вит, чтобы представлять направление развития — это для чего?

— Это как раз для лучшего понимания развития ситуации. Подключать дедовых или отцовых спецов не хочется, да и не тот у них профиль. Это же игрушка.

Только с какими-то странными встречами и непонятным ощущением взгляда в спину. И непониманием — чего я так уцепился за нее? Стрелковые симуляторы полезны, стратегии интересны, но почему я уже третью неделю каждый день захожу в ролевую фэнтезятину? Маме обещал? Так сколько раз уже придумывал способ формально выполнять обещание, на деле уклоняясь? И все равно сижу там.

— Ну оки, дел-то. К вечеру скину пару веток. Кто его писал, не знаешь?

— Это важно?

— Если профи по текстам, то будут одни приемы, если визуальщик, то другие. Вот ты как комп включаешь?

— «Комп — работа», как все.

— Именно! Но откуда это пошло? Всего несколько фраз в одном старом сериале — и люди годами используют шаблон! — Казакевич уже возвращался к оставленной было теме всемирного заговора писателей…

— Мужики! Эти милые дамы согласились стать украшением нашего… завтрака.

Казакевич тут же воспрял, энтузиазмом напомнив не бурундука, а фокстерьера, и мгновенно, не сходя с места, весь устремился к приведенным Максом девушкам. Первая мне не знакома, пухленькая такая обаяшка, а вот вторая…

Черт, как же ее зовут? Быстро вызвав поиск, проглядел раздел записей учетки. Математическая вторая школа, моя ровесница, ну да, одного года выпуск же отмечали, горные лыжи (ссылка на ролики, так себе, любительщина), работа детским массажистом и тренером в бассейне (фигурка очень даже!), подготовительные курсы в мед. Престиж-лист забит отзывами от родителей воспитанников (ссылка на еще ролики), отчетами волонтерской дружины, ссылками на портфолио (она, оказывается, профессионально с виртуалкой работает и образ на выпускном сама себе делала), какие-то незнакомые лица, реплики, цитаты. Девчонки, вечно у них бардак и конфетти с сердечками! У меня, к примеру, в листе семь строк оставлено в общем доступе. Коротко, четко, ясно, а не вот это вот… С другой стороны, у меня там только родня да клиенты расписывались, а здесь человек двести отметились. Интересно живет… Лиза. А, ну да! Родители? Закрытая информация. Номенклатура, значит. Тогда понятно, почему она в школе только с января, переехала как раз, наверное.

Кивнув ей как знакомой, я отстранился от шуточек Макса и просто откинулся, ожидая свою запеканку и сок, философски обдумывая ситуацию «трое плюс две», пока друг не решил втянуть меня в разговор.

— Ну-ка, Виталя, колись, как поживает аккаунт, который тебе подарили?

— Аккаунт, который я купил на честно заработанные, поживает замечательно. Сейчас в четвертой сотне ролеплейщиков, из тридцати миллионов, и на прошлой неделе закончил квест, который никто не мог сделать три года.

Лиза уважительно кивнула, мол, попытка понтануться воспринята благожелательно.

— Врешь! Когда бы ты успел, за две недели? Ты же об игре только тогда услышал!

Я молча кинул линк на персонажа.

— Это все от прежнего владельца!

Я так же молча вывел на стенку статистику аккаунта трехнедельной давности. Никакими достижениями там и не пахло.

— Зашибись! Колись, читер, как ты смог?

Продолжая молчать, с усталым видом скинул всем линк вчера опробованного канала с первым выступлением. Решив не светиться, я воспользовался предоставленным каналом, говорил через вокс и показывал только свою эльфарку, бродящую по Замку Хранителей. Несмотря на весьма скромные время и объем информации, количество просмотров уже дошло до сотни тысяч и росло каждую минуту. Что будет, когда начну рассказывать подробности выполненного квеста, — страшно даже предположить!

— Глубокое знание особенностей поведения фееподобных девиц.

Все дружно зависли, пытаясь понять, что я сказал, и только Васька, косясь на картинку, с задумчивым видом что-то черкал на салфетке, видимо, внося какие-то дополнения в заказанный текст. Макс со своей девушкой смотрели ролик, а Лиза спросила:

— И чем же ты занимаешься в игре?

— Я? Рассекаю просторы космоса, дерусь с чудовищами, учу инопланетянок любви.

— Ты курьер?

— Прозвучало как приговор.

— Девушки любят встречаться с солидными парнями.

— У меня большое будущее!

— Тебя обещали позвать в рейд как-нибудь?

Давненько меня так откровенно не вынуждали похвастаться. Намекает, что она только для «серьезных» ребят? Ну фигурка у нее весьма, весьма. Тем более что прежняя подружка, выдержавшая меня аж две недели, закрыла контакт. А идти по «адресочкам» скучно.

— Кстати, почему женский чар?

Все дружно оторвались и уставились на меня. Вот он, момент истины!

— Происки моего злого двоюродного брата-близнеца. Тщась превзойти меня хоть в чем-то, — тут Васька фыркнул в стакан, забрызгав стол, — он решил подложить мне свинью в виде мелкой феечки. Ну вы видели…

Заготовленному экспромту вняли благосклонно, понт с роликом засчитали в мою пользу, так что, похихикав, все дружно решили, что эльфарка у меня получилась просто замечательная. После чего Макс, как настоящий друг, увлек тему в сторону.

— Пойдем погуляем? Вроде бы дождь кончается?

— Не, еще минут тридцать будет накрапывать.

Я сидел со всеми и чуть в сторонке, как и привык. Макс отлично работал хэппи-генератором, шутя с обеими девушками, подначивая Ваську и меня, ухитрившись даже с официанткой немного позаигрывать, не то всерьез, не то давая повод его немного поревновать. Впрочем, девушка Ната оказалась ему под стать, безжалостно флиртуя с несчастным писателем. Лиза, напротив, демонстрировала явный интерес ко мне.

— У тебя машины нет?

— С моим характером по городу можно ездить только на танке, а на них пока прав не выдают. Так что катаюсь на мопеде.

— Он врет! У него регулярно забирают нервы для пересадки особо устойчивым роботам. Смотрите, проводим опыт! — Макс повернулся ко мне, передвинул свою минералку на столе и, состроив гримасу напряженного внимания, медленно произнес:

— Виталик, стакан с водой наполовину пуст или наполовину полон?

— Часть емкости занята прозрачной жидкостью.

— Вот! Он робот, истинно вам говорю!

— Пф-ф…

— У него даже звуки работающих сервоприводов прорываются!

Пришлось отдать ему половину запеканки, чтобы обеспечить немного тишины. Спустя четверть часа девушки дружно удалились «пудрить носики», Васька куда-то по обыкновению телепортировался, и я наконец спросил то, что давно хотел:

— Макс, что сейчас в городе творится?

— В го-ороде? — Он неопределенно пожал плечами. — Если верить всем стандартным показателям, то в городе все вполне нормально. Только батя мой задницей чует неприятности.

— Не он один. Я пару одноклассников спросил, у них тоже родители что-то чуют.

— Твоя мать сестру из города отослала, да? Казакевича за этим притащил? Ради инфы?

— Не только.

— Или вот Лизочка… Симпатичная девчонка, да?

— И папа у нее, наверное, симпатичный?

— Бугай бугаем. Пятый месяц в области, федеральный инспектор с особыми полномочиями.

— У нас есть для этого повод?

— Деда спроси, я откуда знаю?

— Пф-ф. — Кто ж мне что-то расскажет?.. Очень хотелось поинтересоваться судьбой «пугалочки», но сейчас не время. Отшутится, ничего не узнаю.

— Под такую музыку не веселиться, а рыдать хочется! — Лиза скользнула не на свое место, а поближе ко мне, тут же передвинув свой сок.

— Кто тебе мешает?

Теперь она сидела вплотную и, чтобы ответить, поворачивалась всем телом.

— Ну не на людях же? Если поплакать хочется, то приходится запираться. Мама тут же возбуждается, ей интересно, какие у дочки тайны.

— Выбери мультик, в самый грустный момент плачь, сколько влезет. И никто ничего не заподозрит. Можно даже вместе поплакать.

— Идея!

— А то! Посоветовать какой-нибудь?

— Любишь мультики? Судя по твоей эльфийке… очень похоже на мультяшку, нет? Даже голос какой-то знакомый. Признайся, тебе нравится ее отыгрывать! Откуда у тебя такие таланты?

Я вздохнул.

— У тебя в листе ссылки на ранги форумные. На аниме-форумах часто бываешь?

— Иногда, а что?

— Про Драконэку слышала?

Макс и Васька дружно осклабились.

— Создателя Анимира? Кто ж о ней не слышал!

— Ну вот это моя мама.

— О, Ками-сама! Сочувствую.

Теперь эти трое напротив сидели, тихо хихикая.

— Я в детстве спал не с плюшевым медведем, а с дакимакурой.

Она старалась удержать лицо, проявляя титанические усилия.

— И кто был на наволочке?

— Капитан Хицугая Тоширо. Сразу скажу — это была мамина дакимакура.

Не выдержав, Лиза закрыла лицо рукой. Макс, знавший эту компрометирующую подробность давно, довольно лыбился, Ната с Васькой вполголоса ржали.

— Грешно смеяться над чужой бедой. Мама предлагала лейтенанта Рантику, но та была почти без одежды, и я стеснялся.

На нас начали оборачиваться, Лиза как могла сдерживалась, краснея от усилий. Пришлось нанести добивающий:

— Зато я в детстве никогда не мечтал о братике.

С жалобным всхлипом девушка начала сползать под стол. Всегда они так — ржут-ржут, а потом сваливают.

— А еще у меня мелкая сестра, с которой я сижу. Если этой злобной твари не бросать время от времени косточку в виде мультика, то она может и порвать на кусочки.

— Тебя?

— Кого угодно порвет за мультик. Настоящая мамина дочка!

Через минуту, когда у молчаливо смеющейся Лизы перестали дрожать плечи, она наконец смогла распрямиться и спросить:

— Ты всегда так девушек смешишь?

— Вообще-то я вас боюсь, и это защитная реакция. Пока девушка смеется, у нее нормального замаха и удара не получится.

Конечно, она тут же замахнулась…

— Драко-нэка. «Нэка» понятно, а «драко» — любит драконов?

— Нет. Любит Хогвартс. Постоянно жалеет, что я не блондин, и грозится покрасить.

Лиза отстранилась, обозревая, потом кивнула:

— Есть смысл. Тебе подошло бы!

— Вот спасибо! Нет уж, никаких магов и никаких мультяшных героев!

— Значит, все-таки не любишь?

— Смотреть — люблю. А так — нет!

— И какой мультик ты не любишь больше всего?

— «Рапунцель». Суди сама, у некой женщины безвозмездно отчуждают жизненно важное для нее имущество в пользу местного правителя. Причем женщины достойной и по-своему мудрой: она оказывается в состоянии, украв Рапунцель, вырастить из нее наивную, но вполне адекватную девушку. Что характерно, ее предсказания об опасностях мира сбываются, в главном она не лжет! Женщина борется за приемную дочь с находящимся в розыске бандитом, но та, польстившись на титул, убивает ее и уходит к богатым и знатным «родителям». Это откровенное предательство преподносится как победа добра и справедливости! Пфф!

Я замолк, отпив сока. Лиза долго, секунд тридцать, смотрела на меня оценивающим взглядом, а потом выдала:

— Значит, тебе нравятся властные брюнетки?

Гхм. Ну вообще-то да, но мультик тут ни при чем. Как вообще девушки думают? Не спрашиваю — чем. Спас Васька, намекнувший, что дождь кончился.

По улице шли в сторону бульвара, впереди Васька с Максом по обе стороны Наты, сзади — мы. Лиза меня пока под руку не брала, но, кажется, была бы не против.

— А что за история с той девушкой на выпускном?

— История?

— Ну да. Шептались, что там какая-то мрачная тайна?

— Хм. Нет там никакой тайны. Лапочку…

— Как?

— Надя-Лапочка, «Всем подружка». Прозвище такое.

— А, понятно. И что?

— У нее мать дура. Пропихнула дочь в нашу школу, а она… ну не соответствует никак. Вот и болталась Надька, то к одному прицепится, то с другой любезничает, ко всем подлизаться пытается. Ей и завидно, и обидно, и мать шпыняет. А ничего больше мелких гадостей, ну там пошептать, слух пустить или что-то подобное…

— Я поняла.

— Ага. Не может. Ей бы в обычную школу, была бы нормальная королева класса, а так… Не повезло девчонке. Ей у нас многое прощали, ну грех же на убогой отрываться.

Того, что «Всем подружка» имеет еще и другой смысл, я говорить не стал. Свечку не держал, по ссылкам не ходил, вот и промолчу.

— Но в этот раз ты все-таки?..

— Да. Виноват. Не сдержался. Ну и выпил немного. Я и выпивка — вещи конфликтующие.

— Раз ты ее пытался утопить, то между вами что-то было?

Я пожал плечами:

— С вами, девчонками, сложно. Хотите, чтобы ухаживали, а где хотя бы косички?

— Какие косички?

— За которые можно было бы дергать, проявляя внимание!

— Не дергать, а обнимать! — И прислушивавшийся Макс облапал Нату сзади. Та взвизгнула, и четко, как на отработке приема, ударила нападающего головой. Следующие пять минут мы ржали над прикусившим язык Максом, причем он шепеляво требовал от виновницы немедленно поцеловать больное место.

— Витус, о чем ты задумался с таким серьезным видом?

— О том, что трещины на асфальте расположены уж очень неравномерно. Приходится то увеличивать, то уменьшать шаг.

— Зачем?

— Чтобы не провалиться в преисподнюю, конечно!

— Стоп. Это еще что?

На дорожке, занимая все пространство, стояла машина. С другой стороны от нас молодая женщина с детской коляской примеривалась, как безопаснее обойти преграду, но раскисшая за ночь земля по обе стороны грозила затянуть нагруженную кроме ребенка еще и сумками коляску.

— Ни фига себе! Что за дела посреди города?

— Может, спешил человек? Макс, звякни. Вась, давай. — Фото женщины, поиск, учетка, имя… — Здравствуйте, Алиса Сергеевна! Позвольте помочь?

Женщина с облегчением согласилась, и мы быстро перенесли коляску на чистое место, после чего вернулись. Макс стоял, глядя в никуда, и, судя по всему, разговор у него не шел.

— Уважаемый, вы… Тем не менее… Ваша машина… — Кажется, Макса даже не слушали. Наконец отключившись, он с недоумением перевел взгляд на нас. — Дикий какой-то! Орет, не слушает, предложил перегнать — грозиться начал.

— Местный?

— Не, с севера приехал.

— Понятно. Кинь запись Ваське. — Я вытащил из кармана нож, щелкнул кнопкой и подошел к машине. Вообще-то такие колеса не так просто пропороть, но если знать… К примеру, быть автослесарем, пусть даже электронщиком.

Спустя минуту Макс, подпрыгнув, воткнул таблетку Васькиного маркера в дерево повыше. Лицензионная таблетка отработает трое суток, показывая каждому ссылку в Сети, объясняющую, что здесь произошло. Мы ж не хулиганы какие, чтобы без объяснений обходиться.

— Лихо вы… — Лиза неопределенно покачала головой и обернулась на машину. — Последствий не боитесь?

— Не-а. Во-первых, мы правы и гражданский суд это подтвердит. Съемку Васька оформлял и размещал, он в этом деле разбирается. Во-вторых, если этот приезжий такой дурак, чтобы связываться с нами, то ему объяснят, что в чужом городе так себя не ведут.

— Эвакуатор вызвать можно было.

— Запарковаться в стороне тоже можно было. Мне не надо, чтобы ему было плохо, мне надо, чтобы он понял — так нельзя.

Спустя еще минуту она почти вопросительно произнесла:

— Хорошо быть Князевым.

— Неплохо. — Я методично скидывал на все сайты городских мастерских номер машины грубияна. Переобуться в новую резину ему будет стоить изрядно дороже обычного тарифа. Эвакуатор? Сказал бы, что у него там такого срочного случилось, я бы сам машину вскрыл и отогнал. Еще бы и заплатил за стоянку, если в самом деле что-то серьезное. К сожалению, без документированного разрешения это был бы угон…

Дальше шли опять тем же порядком: трое веселых и шутящих — впереди, двое задумчивых и молчаливых — чуть отстав. Мне не хотелось тянуть Лизу в общение, а она о чем-то думала.

— Виталик?

— Ась?

Она смотрела в мою сторону, но не на меня. Так, я этот взгляд уже видел.

— Я тут о вашей семье историю слышала. Можно спросить?

Историй про нашу семью много. Но таким тоном поминают только одну…

— Конечно.

— Что это за «расстрел трехсот»?

Ну да.

Я молча скинул ей ссылку в Хаос, и девушка, после подтверждения, начала читать.

— Девятнадцать против трех сотен? Звучит как-то…

— Сказочно?

— Героически. Почему только девятнадцать?

— Все тогдашние взрослые Князевы, включая бабушку и маму. И еще трое из дедова тогдашнего бизнеса. Нас с братьями оставили в городе у родителей Макса, мы с ним тогда познакомились. Он у меня машинку попытался отобрать.

— Но все равно — против трехсот?

— Там очень удобное место. Автобусы остановились, где наметили, два фугаса на обочине успели поставить, пять пулеметов, в упор, по не ожидавшим такого «соседям». Они же не сражаться ехали, а показывать силу. Вроде бы им обещали свободный проезд. В этой лощине в Гражданскую и Вторую мировую трижды такие засады устраивали; дед историю родного края любит, две книги написал. Соседи, наверное, читать не любили.

— И сколько их оттуда убежало?

Я промолчал. Никто оттуда не убежал, нельзя было их выпускать, дядя Валя нам с Фимкой как-то показал все тогдашние расклады городской политики, он считает, что детям нужно знать подробности.

Лиза, прочитав дальше, тоже замолчала. Только через минуту спросила:

— Значит, вы тут семья героев?

— Если бы победили не мы, то были бы семьей злодеев. Дед, вернувшись, лично расстрелял бывшего мэра и первого зама. Прямо на людях, но все согласились и промолчали. Потом собрал свою, «княжескую» дружину, раздал людям оружие… Мама говорит, что всем даже спокойнее стало, когда кто-то наконец решился взять власть. Дед пригрозил, что уничтожит дорогу и нефтепровод, договорился о тарифах на безопасность, обеспечил сносную жизнь горожанам и окрестным, взял под контроль местную торговлю. Ну как получилось, договорился.

— Тогда почему он только консул?

— Зачем ему больше? Не на виду, но известен; не самый, но обеспеченный. Мирный, но все помнят, что было. Им даже гордятся. Решением совета горожан несменяемый второй консул, не входящий в государственную номенклатуру!

— Но в Сети данных о том бое нет?

— Ты не замечала, что там очень мало роликов о «веселухе»? Сеть всякие люди смотрят.

— Соседи тоже?

— Тех, кто послал боевиков к нам, уже никто не боится. Они «веселый год» не пережили. Некого бояться, война закончилась. Но некоторые вещи лучше не вспоминать.

Мы еще немного помолчали. История о том, как заурядный городской чиновник и средней руки коммерсант вдруг стал одной из основных фигур в области, девушке чем-то не понравилась. Я ее тоже не люблю вспоминать. Вроде бы все правильно, и старшие Князевы в самом деле герои, и уважают нас именно за то, что мы решились… они решились. Их уважают.

Только я каждый день говорю не с героями, а с вполне обычными людьми. Странно это как-то.

Впереди, метрах в двадцати, притормозила машина, Лиза неожиданно отступила на шаг:

— Спасибо, ребята, было весело, но меня ждут. Пока!

И улыбнувшись на прощанье, она пошла к машине, у открытой задней дверцы которой стоял шофер. Пошла красивой походкой, держа голову и как-то так…

О, боги, брому мне, брому!

Дальнейшая прогулка не задалась. Спустя пять минут мы с нескрываемым изумлением смотрели, как Ната, уцепив Ваську за локоть, прощается и тащит его к такси. Не Макса, не меня — Казакевича! Интересно, а он в ближайшие дни вспомнит о заказанном сценарии?

Макс отнесся к такому повороту философски, в отличие от меня.

— Почему они все убегают?

— Потому что ты зануда, Витус.

А вот «сочувственно» бить по плечу можно и не так сильно!

— Но я же стараюсь быть веселым, рассказываю истории, анекдоты?

— Вот именно, Вит, вот именно.

В этот раз я успел увернуться.

— Похоже, венец безбрачия не на Ваське, а на мне.

— Мужик, да ты счастливчик!

— Да ну ее, еще одна пытается закогтить Князева.

— Разборчивый Виталя. Зря, девчонке скучно, какая разница, в каком виде она тебя хочет?

— А если я хочу, чтобы меня любили бескорыстно?

— Бескорыстно? Для этого надо иметь очень много денег! Гхм. А ведь верно… Пошли, собрат-потерпевший от женского коварства, угощу тебя мороженкой. Заметь, исключительно из хорошего к тебе отношения, цени!

— У тебя что, опять машина глючит?

— Соображаешь, технарь! Фруктовое?

— Кофейное. Черное, как моя жизнь…

(обратно)

18

Левой-правой, левой-правой. Размеренный бег по дорожке с редкими прыжками, мимо несутся стенки перехода, мелькают пятна диких порталов, сейчас, с повышенной благодаря баффу чувствительностью, я вижу их отчетливо. Ритм привычен, он успокаивает, втягивает. Чуть прижимается к лопаткам броня, показывая небольшой груз за спиной. Ничуть не меньше, чем собачиться со мной и жрать сладкое в неимоверных объемах, феечка любит дрыхнуть в капюшоне плаща, устроив там что-то вроде гнезда, на которое вытребовала несколько кусков материи, придирчиво отбирая их по каким-то лишь ей ведомым параметрам. К счастью, их народ в самом деле оказался «скрытным и нелюдимым», во всяком случае я даже не уверен, все ли из тех, с кем я встречался в игре, знают, что у меня есть спутник. Она вылетала лишь изредка, и если бы не ее недовольное бурчание спросонок, то спутником была бы идеальным. Служитель Замка о ней точно знал, каждый раз при возвращении туда феечка взлетала к потолку и завороженно прилипала к какому-нибудь окну-порталу, но ни разу не обмолвилась о желании посетить их. Это настораживало и заставляло ждать какой-нибудь мелкой пакости.

Кстати, я больше ни разу не прошел ни в один из диких порталов. Наверное, там есть что посмотреть и, наверное, там может быть довольно интересно, но пока что… Пока что я просто бегу.

Две недели игры. Три — с окончания последнего экзамена. Я начал привыкать к этой легкомысленной трате времени. Ни занятий, ни работы в мастерской, ни тренировок, ни даже «просьб о помощи» от родичей. Три недели я делаю только то, что сам хочу! И мне это нравится! Я уже почти как курортник, расслабился, стал мягким и ленивым. Все, на что меня хватило, это ради практики отключить в игре переводчик с испанского и немецкого, благо у Крылатых обнаружились игроки, для которых это родные языки. Ну и еще вот уставы во время бега. «О, воин, службою живущий, читай устав на сон грядущий!» Читаю, читаю. На следующей неделе подача документов в военкомат, тогда опять начнется учеба, а пока… Наверное, эта расслабуха меня и затянула в игру. Получил заказ, пробежался, поболтал с феечкой и — заново.

В очках динькнуло, едва не заставив сбиться с ритма, оповещение банковского счета. Основного, на который переводились деньги от деда, отца и матери. Значит, мое совершеннолетие ничего не изменило, и я все еще получаю «детские»? От… отца. Интересно, дед с мамой тоже отметятся? Кстати, о деньгах; лично заработанных еще хватает, и страховая заплатит за сгоревшее, когда-нибудь, но надо что-то и добавлять, а то лишь трачу и трачу. У меня под рукой уникальные мастерские, это же тысячи золотых на одних только зельях можно поднять! И можно все-таки поискать каких-нибудь сокровищ в диких порталах, пару легенд я слышал, интересно проверить их уровень правдивости.

Кстати, совсем забыл, что через три недели надо будет вести местных на встречу с жукерами.

Самый долгий путь каравана по игре — это три дня. Ну пусть будет два — стоит заранее озаботиться и привести Ластро с Паладином туда. Что жуки могут дать этому миру? Вдруг найдется новое сокровище?

А ведь билеты на это событие можно выгодно продать каким-нибудь заинтересованным гильдиям!

Проход вдруг дрогнул, сходясь, и пришлось задействовать крылья, чтобы поскорее миновать опасный участок. Приземлившись, мельком глянул в монитор, оглядев и проход и фигурку своей эльфарки. Все в порядке.

Экипировку переделал и улучшил, теперь дротики находились в хитрой формы колчане у правого бедра, перевязь проходила через плечо широкой лентой, одновременно являясь панелью быстрого доступа на восемь ячеек. Пришлось изрядно пошаманить, купить пару часов в мастерской и заказать написание мода, но в результате я мог просто лезть в подсумок на поясе и бросать один из десяти мячиков, а в игре эльфарка доставала и метала дротик. Я снова славил условности игры — из полуметрового колчана появлялось оружие втрое длиннее, и он не путался в ногах при беге! Еще один модуль, двухметровая палка, стоял рядом на стойке. Этот «дротик» я не метал, зарезервировал для ближнего боя, выбрав стиль как на физ-ре в школе — «штыком бей, прикладом коли!». Наконечник, разумеется, заранее смазан лучшим из продающихся открыто ядов. Феечка так и не согласилась поставлять мне их фирменную отраву, но я надеялся ее переубедить.

В крайнем случае заставлю облизать наконечник — с таким гадским характером она не может не быть ядовитой!

Пелена выхода все ближе, ближе…

Стоп. Выдох-вдох. Двадцать семь минут бега. Уже лучше, скоро до двадцати доведу!

— Благодарю, госпожа. Вот ваши деньги. — Служитель, приняв обязательную ежедневную посылку, отсчитал мои золотые. Так, чем я займусь сегодня? Попробовать завоевать мир «Творцов» или это слишком мелко для монстра вроде меня? Может, сунуться в неизведанный портал на предмет приключений? Или спросить горгула, что там есть на доставку?

Альдрик, видимо, слушал мои мысли и мгновенно отозвался:

— Светик, у нас проблема!

— Думаешь, это меня удивляет, Большой и Каменный?

Как вовремя. Он следил за мной? Кажется, мне предстоит беготня.

— Кроме шуток, у наших приключенцев проблема!

— Да-да, как же иначе. — Я отхлебнул еще минералки и снял перевязь с подсумком. — У них всегда проблемы. Что там?

— Надо срочно отнести деньги. Много!

Много денег — это хорошо. Если они твои. А вот если деньги чужие, то это просто груз.

— Сколько там? В смысле — по весу?

Горгул ответил, и я поморщился. На пределе грузоподъемности для моей крылатой. Что же они там такое покупать собрались, в дебрях-то?

Оказалось, это плата за частицу какого-то особенного набора украшений. Деньги требовались отшельнику, и хотя все радовались тому, что сценарий оказался верным, я все же недоумевал — зачем они ему? Где-то в лесах, посреди нигде, требовать от проходящих кучу монет? Жадина, мог бы обойтись нормальным заданием «убейте десять кабанчиков». И что хуже всего — купить цацку хотели не только наши.

Сейчас самая сильная летучая гильдия — это «Пятьсот первое истребительное крыло». Они ухитрились сделать квест на героик одному из своих паладинов почти сразу, как Влад о нем рассказал, за счет этого пробились на первую позицию в неофициальном рейтинге и показали всем пример: делайте сложные сценарные задания — и будет вам повышение. Крылатые в девятом десятке, но Альдрик хотел большего, и потому затеял идею с квестом. Что хуже, недавно образованная гильдия «Крыло Тьмы» сделала героик рыцарю смерти и ухитрилась обогнать Крылатых, будучи территориально их соседями. У Темных уже есть своя башня, и теперь они рассчитывали создать квест, который поднимет их в ранге до возможности контролировать город. Что, соответственно, не устраивало Альдрика и его друзей, поскольку им пришлось бы буквально день и ночь драться за существование гильдии. Или играть, не покидая мирных зон, что практически невозможно.

И вот сейчас группа Темных зажала наших приключенцев в пещере с одним выходом, причем как раз в момент, когда попугай Ластро договорился о цене на какую-то побрякушку с обитавшим там отшельником. Уйти нельзя, побрякушку сразу перехватят Темные, денег не хватает, в долг отшельник не дает, что остается?

Вызвать могучего и отважного спасателя! Меня то есть.

Задача пустяковая — пройти в ближайший портал к месту битвы, миновать обязательное охранение, как-то прошмыгнуть мимо столпившихся у входа в пещеру врагов и принести тяжеленную кучу золота. За которое я еще и отвечать буду, потому что дружба дружбой, а контракт на доставку заключается по всей форме и контролируется администрацией игры, а то были случаи… Храны носят слишком много весьма дорогих вещиц, имея при этом возможность удрать с ними на другой конец игрового мира. Так что контракт — на моей учетке, и он блокирует доступ к аукциону, пока не будет сделана запись о выполнении. Хотя были слухи о тех, кто ухитрялся свалить с половиной казны какой-то гильдии, которая в результате распадалась — в этом случае контракт тоже аннулировался. Конечно, имелись и активно использовались переносные сейфы, открываемые магией или очень хитрыми ключами, но вокруг хватало и магов, и способных сделать отмычку умельцев, так что, как правило, хранов нанимали по контракту в реале и работали они под контролем. То, что мне контракта не предложили, можно было расценивать как очень большое доверие… или признак того, что гильдейская казна не так уж и велика.

Интересно, во сколько Альдрику обходится вся эта движуха с квестом?

Сегодняшний рекорд я не побил, добежав до нужной беседки у Аудбеля, рядом с которой, нетерпеливо притоптывая, ждал горгул в окружении весьма внушительной охраны. Еще бы, восемь тысяч золотых! Нет, все же зачем отшельникам золото? Горгул не слушал; кинув быстро контракт, я нажал подтверждение и тут же выпил «зелье силы», чтобы небольшой перегруз не снижал скорости. Если снять колчан и отдать кому-то на время, то перегруз исчезнет, но этого я делать не собирался. Зелье стоит мне пятьдесят серебрушек, а за доставку заплатят десять золотых, так что можно потратиться.

Служитель, только присевший, снова распрямился со скрипом и замер, ожидая указаний.

С одной стороны, я знал, куда идти: путь приключенцы прокладывали так, чтобы я мог как можно быстрее к ним переместиться, но с другой…

— В Замок.

Серолицый, чем-то явно довольный, поклонился. Наверное, им нравится открывать этот путь?

Ну… левой-правой, левой-правой.

Это не игра, это издевательство над человеком!

В гильдейском канале обсуждали свои дела, кто-то хвастался добычей, кто-то собирал группу на «туманку», вставляли свои репликиофицеры, и только я бежал молча, не желая сбить дыхание.

Всегда так: кто-то пашет, кто-то развлекается.

С другой стороны, я за час заработаю больше, чем они за день. Если, конечно, меня не ограбят. Вряд ли выпадут все восемь упаковок с монетами, но одной лишиться можно запросто.

— Госпожа?

— Привет. Мелкая, мы в замке, вылазь! А то потом опять ныть будешь, что не разбудил!

Феечка выползла из гнезда, мимоходом дернула меня за ухо и улетела вверх, к окнам.

Не обращая внимания на Служителя, я пошел в информаторий, где и удобно расположился в дедовом кресле. Эх, а мне сегодня еще обратно бежать! Что за глупость с этими амулетами, ну почему я не могу вернуться сюда, в Замок, мгновенно? Кстати — надо выяснить, вдруг после выполненного квеста меня уже любят в храмах?

— Эй ты?

— Да, госпожа?

— Вот координаты. — Я скинул полученные от горгула данные. — Что там есть поблизости?

Он махнул рукой, отчего цифры воспарили к потолку, внимательно оглядел сначала их, потом огромный многосоставный экран, занимавший всю стену, махнул рукой, пошевелил пальцами, прошелся взад-вперед, очень своим поведением напоминая мелкого клерка, старающегося показать важность производимой им работы. Наконец утвердительно кивнув сам себе, выдал ответ:

— Предгорья Лагийского хребта, почти на той стороне границы Тьмы. Вот ближайший переход, — на карте подсветилась точка, сразу сделав понятным, что вот эта кривая серо-зеленая корявинка — вид на горы сверху. Кстати, до меня вдруг дошло, что если здесь — граница Тьмы, то есть освоенных игроками земель, то все вот это… ни разу никем из игроков не виденная полная карта мира «Творцов»? Ох, ну ни фига себе тут сокровища в Замке!

— Госпожа?

— А? Ах да, прости. Что ты сказал?

— Здесь был город людей, торговавших с гномами. Сейчас подгорное королевство заброшено и стационарный портал разрушен. Боюсь даже представить себе, что там случилось, ведь беседки практически неразрушаемы!

— Где другие?

Масштаб рывком изменился, теперь в отдельном окошке светилась небольшая сеть из серебряных и красных бусин.

— Три постоянных и пять временных, то есть, как принято сейчас называть — диких порталов. Вот этот — самый близкий.

— Ты можешь открыть туда проход?

Он покачал головой:

— Сожалею, госпожа. Я могу открыть проход, в котором будет выход в эту точку, но найти этот выход вы должны сами. Иначе не было бы необходимости создавать Сердце Замка.

Логично. Слишком жирно, красных-то в разы больше, пусть они и закрываются время от времени. Интересно, куда они ведут? Развалины? Логовища жутких тварей? Просто на кочку посреди болота?

— Кстати, покажи, куда я вывалился во время испытания?

Он быстро махнул рукой, на экране вспыхнула яркая серебряная точка.

— Этот портал вновь активирован.

А находится хоть и далековато, но все равно в пределах досягаемости. Ну что же…

— Оповести тех, кому это стоит знать, что в скором времени в мир придут послы нового народа.

Он молча кивнул, подобравшись и внимательно на меня глядя.

— Также приготовь… у нас тут есть библиотека? — Еще кивок. — Тогда приготовь данные по процедуре, описания предыдущих подобных мероприятий, и вообще… Ну ты в курсе, что делать.

— Конечно, госпожа! Именно это и является моей основной работой — составление договоров, наблюдение за выполнением условий и координация усилий.

— Оки. Тогда трудись, а я пойду развлекаться. Как все гармонично в этом дивном мире, а?

— Ну если вы так считаете, госпожа… Этот проход направит вас к намеченной цели. Главное, не пройти мимо.

Феечка оторвалась от окна, стремительно спикировала мне на шею, нырнула в капюшон, немного там повозилась и затихла. Сонная что-то сегодня. Почему она никогда со Служителем не собачится? С другими неписями — за милую душу, но на серолицых даже внимания не обращает. Неужто стесняется?

И снова — левой-правой. Думаю, кроссы в армии мне никаких проблем не доставят.

Сойдя с дорожки, глянул на карту, скинутую вчера в гильдию одним из приключенцев. Ее обновление было поставлено простейшим способом — с собой взяли пятерых «лишних» гильдейцев, каждый из которых ежевечерне отдавал свой запас зелий и свитков, нагружался всем добытым в боях, после чего возвращался амулетом привязки. Если верить карте, то в пяти минутах ходьбы от предполагаемой точки выхода начинаются те самые предгорья, где и стоит заброшенный город, на окраине которого сейчас сидят наши, запертые в тесной пещерке местного отшельника. Плохо, что хоть дикий выход и ближе к развалинам, чем местная портальная беседка, но все равно слишком далеко.

— Светик?

— Тут!

Это был первый раз, когда меня вызвал Паладин. Мы с ним так и не побеседовали, да и зачем — уже вторая передача вышла, я согласился на предложенную работу, чего тут разговаривать?

— Не светись в общих каналах. Только со мной или Маратом. И вообще не светись на открытых местах: возможно, кто-то из Крылатых сливает информацию.

Замечательно. Как раз в тот момент, когда я бегу с грузом!

— Подробности?

— Они только что пошли в атаку, Дорки вытянули наружу и прикончили, бойцов перебили, остались Марат, Ластро и я. Сидим в пещере, выйти и помочь тебе просто некому.

— Сколько их?

— Человек десять у нас, думаю, еще пять ждет тебя на дороге; у Темных, оказывается, дисциплина, боевое «крыло» — строго двенадцать человек, за нами два крыла послали. Сколько-то мы успели выбить, но остальные прячутся. Мы с черным меняемся в узком проходе, если бы не запас зелий, уже бы померли.

— Круг воскрешения? — Я старался говорить коротко, увеличив скорость бега.

— Это территория Тьмы, от ближайшего круга — час бега.

Зашибись условия задачи!

Противник такой же крылатый, как я, их больше, они готовы, они знают, кто их противник… Хм.

Хотя не все знают. «Стена», «сфера» и «доспех»… нет. «Стена» — это потеря мобильности, а в «сферу» можно посадить лишь одного. Значит — прорыв, обожравшись зельями, непрерывно накладывая на себя «доспех» и выпивая все лечилки?

Авантюра, блин! Один против десяти равных не выживает!

— Кстати, а зачем отшельнику деньги?

— Ты не поверишь, он их феям скармливает!

За спиной чуть шевельнулось, феечка явно слышала то, что мне сказали.

— Паладин, эти мелкие пакостницы не любят деньги. Они больше сладкое предпочитают.

— Ну я так понял, что местные феи, найдя золото, начинают танцевать. Старик считает это зрелище самым прекрасным в мире, и потому ищет в развалинах всякие драгоценности.

— Каких только извращенцев в мире не встретишь!

«Вас ущипнули за ухо».

— Ему нравится. Ты скоро? Ластро уже повторяться начал, прерывать разговор нельзя.

— Совсем немного осталось. Ждите.

— Ждем.

Этот выход был не таким узким, как первый мной найденный, здесь было достаточно просто пригнуться, чтобы через пять шагов вывалиться на вершину небольшого холма, замыкающего длинную пологую цепь, тянущуюся от близких гор. Быстро распластавшись по траве, я огляделся.

Засада ждала у выхода из леса, как и предполагал Паладин. В лесу можно было бы по деревьям прыгать, с крыльями-то, а здесь, на лугу, арбалетчики взяли бы меня с третьего выстрела. Сейчас я оказался как раз за их спинами, и если они не выделили человека в дозор, то их можно в расчет не брать. Засадная досада, досадная засада…

Плохо, что дальше, метрах в пятистах, виднелась еще одна группа. Видимо, как раз те, кто блокирует вход в пещеру. Зелье невидимости? Или обойти? Или спрятаться, пусть ждут? Так ведь время, время! Время не ждет.

— Лопоушик, это кто? — Феечка, чуть жужжа крыльями, вылетела из капюшона и зависла рядом.

— Это враги.

— Пфф! Понятно, что не друзья! Кто это?

— Любители легких денег.

— Которые ты везешь?

Промолчав, я еще раз оглянулся. Мод показывал расстояние до ближайшего врага в триста метров, расстояние прицельного выстрела у наемника сотого уровня, если верить гайдам, это метров сто пятьдесят. Пока я в безопасности, вот бы еще найти способ пройти мимо незамеченным. Этот выход удачнее, чем в беседке, на дороге, у которой они засели, но все равно я засвечусь, как только покину вершину и выйду на открытое место.

Еще раз посмотрел вперед, сосредотачиваясь. Мод подсветил троих с артефактным оружием, еще один непонятно мерцал. Маг? Скрыт?

— Мне скучно!

— Если они отберут у меня эти деньги, то я буду заниматься скучными вещами еще очень долго!

— Не хочу долго! Хочу быстро и сладкого!

Проведя пальцем по активатору перевязи и проверив зелья, еще раз посмотрел на отметки. Не прорваться. Не с моими боевыми возможностями. Конечно, можно было бы покрутиться, но только в книжках все идет по плану, а в жизни с четырьмя противниками любой план провалится.

— Отступаем.

Я не паладин напрямик ломиться, я лучше сейчас по лесочку обойду. Пусть дорога вчетверо дольше, зато деньги не потеряю! Плохо, что здесь, как в реальной жизни — кто прямо ходит, тот дома не ночует. Подгружаемое пространство сжимается на дорогах, это можно было бы использовать, но ни с одной дороги не увидеть монстров или зверей. Только при защите караванов стандартный прием — быстро пробежаться вперед, чтобы обойти нападающих, но и там свои тонкости. Сейчас все противники сидели пусть и на очень узкой, но тропинке, и, значит, имели преимущество в скорости.

Интересно, а ведь «сфера» не имеет срока восстановления, значит, ее можно использовать для нейтрализации самого опасного в данный момент противника? Делаем заметку.

Подумав еще, я подключил тот из каналов, на котором сидели наши приключенцы.

— Всем привет! Это Светик, я уже тут. Сейчас из леса выйду. Тут, правда, сидят какие-то, перелечу справа, вы поддержать можете?

Канал взорвался голосами. Марат кричал, что я дебил и надо пробираться ползком, Ластро облегченно вздыхал и требовал поспешить, Паладин советовал быть осторожнее и действовать по ситуации. Разумный совет, так и сделаю.

Я медленно опустился и пополз. Дорожка для этого не приспособлена, но на ней все равно удобнее, чем ползти полкилометра по полу комнаты. Черт, мне нужен слайдер! Только затащить его к себе будет сложнее, чем феечке справиться с драконом. Мама и Олька будут очень против! Причем ладно бы он был им нужен, так нет — он, видите ли, их и потому должен стоять внизу!

К счастью, наконец хоть одна из особенностей эльфаров сыграла мне на руку — заросли дикой травы и человеку были бы по пояс, а я, даже встав метров через двести на коленки, все равно оставался невидимым. Феечка, как примерный спутник, иногда взлетала с разных мест, подправляя меня, если я сбивался с курса, и информируя о положении врагов.

Плохо, что при этом она комментировала мою ловкость и то, как я выгляжу. Но это ничего, за это я ей еще отомщу!

Спустя двадцать минут ругани в канале и терпеливого медленного перемещения я наконец добрался до намеченной точки. Зелье невидимости решил не пить. Если это охотничья команда, то у них просто обязан быть кто-то с модом, настроенным на тревогу при малейших признаках невидимого противника. Значит, очень аккуратно поднимаем голову, и смотрим…

Слабым местом драконида был дальний бой — расовый штраф не позволял успешно пользоваться метательным оружием, но лицом к лицу здоровенная черная крылатая ящерица с клыками, когтями, шипастым хвостом, естественной регенерацией и вооруженная длинным копьем… Марат не зря был силовиком гильдии, набор боевых приемов ему составлял настоящий знаток, и пользоваться этим набором он научился очень неплохо!

Скверно, что сейчас в проеме пещеры он стоял один против одиннадцати.

Еще хуже то, что вход был не очень длинным. Будь там метров пять, и наши могли бы отойти назад… но это не дварфийское подземелье и не вход в змеелюдские норы — простая земляная пещера, вырытая местным отшельником. Конечно, щит, взятый у паладина, и копье самого Марата позволяли держать всех на расстоянии, прячась от самых сильных атак, но… Полоска жизни над Крылатым дрожала то вперед, то назад; не будь у него за спиной целителя — Темные давно бы уже прорвались в пещеру.

— Марат, это я, Светик. Не отвечай, не показывай виду, что меня слышишь. Кивни, если согласен.

Драконид резко пригнул голову, яростно ощерясь.

— Сейчас я рвану к вам. Как только меня увидишь — сделай два шага назад.

— Прор-рвутся.

— Нет. Поверь!

Я еще раз оглядел площадку перед дырой входа.

Кажется, наши успели выбить всех целителей Темных, потому что иначе никак не объяснить, почему практически у всех врагов жизнь была на половине, а то и ниже. Видимо, только поэтому они не рванули вперед, сбивая драконида массой. В любой зарубе первые цели — лекари, Темные об этом забыли и теперь были вынуждены осторожничать.

По трое с каждой стороны от входа. То и дело один выскакивал, делал выпад и отступал. Сильного удара так не нанести, но царапины суммируются. Два стрелка с одной стороны, маг и два прикрывающих его щитоносца с другой — все стоят так, чтобы не достали, стреляя из пещеры. При равных силах ситуацию можно было бы назвать патовой, но никакого паритета не наблюдалось — остатки двух боевых крыльев Темных медленно и методично вели осаду.

Рывок одного из бойцов, Марат, чуть увлекшись, делает выпад, тут же ему приходится закрываться щитом от стрел и ледяной атаки мага; пока обзор перекрыт, еще один боец с другой стороны быстро тыкает мечом снизу, тут же отпрыгнув назад. Минус сотня хитов, неяркая вспышка в темноте пещеры, еще одна — Паладин подлечил драконида. Когда у него кончится мана, начнется серьезный штурм. М-да, вовремя я тут появился. Плохо, что стоят они очень правильно и по прямой я не пролечу, подстрелят, да и стоящие у входа успеют отреагировать. Значит, лечу зигзагами!

Так, зелье силы еще действует, значит берем зелье ускорения и эликсир незаметности. Больше нельзя, начнут накладываться побочные эффекты, но и это прибавка к шансу.

Ну…

И раз, и два, и…

— Полет! Сфера!

…я рванул вверх как наскипидаренная ракета! Выше, выше, выше! Рывок вправо — стрела мимо! Рывок влево…

— Доспех!

…сиреневая вспышка принявшей удар защиты, рывок влево и вниз! На бреющем пролетаю мимо висящего в воздухе и ругающегося мага прямо на поднимающего свой арбалет стрелка, в последний момент сворачиваю влево…

— Сфера!

…арбалетчик взмывает вверх, беспомощный, а маг, опустившись, начинает быстро что-то колдовать. Рывок вверх, и…

— Сфера!

…маг снова взлетает, не завершив заклинания; жаль, что второй стрелок успевает выстрелить, а доспех еще не восстановился…

— Броня! Хил!

…но урон уже снижен, а я закладываю последний вираж, как раз когда Марат делает шаг назад, и влетаю в проем, успев в последний момент пригнуться и пропустить над головой удар мечника!

— Стена!

Стою неподвижно. Половины жизни как не бывало, минус один эликсир и одна хилка, плюс куча адреналина! Ух ты! А потряхивает, между прочим! Класс!

— Защита что, держит? — Паладин и Марат уже стояли у прохода, перекрытого полностью мягко светящейся преградой.

— Кажется — все. Ластро, обмен!

Выгрузив свертки в суму счастливо кудахчущего попугая, я аккуратно повернулся лицом к дверному проему, стараясь не двигать крыльями.

— Да! Вот он, сделали! — Ластро подпрыгивал, а отшельник, старый бородатый гном в лохмотьях, уже шмыгнул куда-то в угол, затолкав полученное золото в какую-то узкую нору, куда оно ссыпалось со звоном. М-да, наверняка эта дыра ведет в пещеру метрах в двадцати под нами и туда год копать. Гномы — мастера на всякие ухоронки. И наверняка тут есть запасной выход, в который только он и пролезет. Но нам он об этом рассказывать не стал. Разумно: какая ему разница, от кого деньги получить?

— Стена!

Паладин вдруг убрал оружие, поднял руку ладонью к врагам и выкрикнул:

— Ярость Ее! — Вперед рванулась стена бело-голубого пламени, прошла, ускоряясь, расстояние до мерцающей преграды… и завязла, ярко засияв.

— Ни хрена себе! Светик, это же божественная магия, разве игрок может ее блокировать?

— Не знаю, Пафосный и Сияющий. — Зато теперь знаю, почему в храмах на нас косятся. Никто не любит обладателей подобных возможностей. — Еще раз можешь бабахнуть? — «Стена» ярко светилась, было видно, как в ее толще медленно двигаются вперед яркие искорки божественной энергии.

— Нет, раз в пятьдесят минут применяется. — Он снова вытащил меч. — Стенку можно убрать? Теперь самое время развлечься!

Темные, отшатнувшиеся было от рванувшейся к ним стены света, уже стояли по ту сторону барьера, с любопытством разглядывая зависшее в преграде сияние. Странно, такие любопытные, а про фишку хранов ничего не знают? Зря!

Я подождал, опустил крылья, отпуская все накопленное «стеной» в дальнейший полет, быстро шагнул в сторону. Секундное ожидание — и чат области запестрел звездочками цензуры; видимо, одновременная гибель половины скопившегося перед входом отряда чем-то не понравилась нашим противникам.

— Стена!

Им тут делать нечего, сейчас они это поймут. Я уже никуда не спешу, могу хоть до ночи поддерживать стенку, обновляя раз в минуту, а в темноте мелкое летающее существо вроде меня попробуй поймай.

— Уходим! Альдрик, мы эвакуируемся. Марат — первый, встретишь Ластро!

«Спасибо, мелкий! Здорово получилось!» — Марат кивнул, замер, засветился и исчез.

— Светик, золото, как вернешься — я тебя расцелую! — Альдрик был гораздо эмоциональнее и орал не в личку, а прямо в гильдейском чате. Впрочем, к нему тут же присоединились куча наблюдавших согильдейцев, и я получил свою небольшую овацию, наблюдая, как испаряется птицелюд.

— Стена.

— Ее надо постоянно обновлять? — Паладин встал рядом, посмотрел на преграду, убрал меч в ножны, отмеченные одним из самых знаменитых в игре символов.

— А то. Иначе совсем чит был бы.

— Да и так… Спасибо, что помог. Неплохо это у тебя получилось; думал, прорвешься, успеем побрякушку выкупить — и дальше всей компанией на кладбище.

Да уж, это игра, тут драться до конца не обязательно.

— Паладин?

Он повернулся, молча посмотрев, и я переключился на личный канал.

— Так что же тут все-таки произошло?

Он провел рукой по ножнам.

— В развалинах мы нашли логово местного главного жутика и прикончили. Отшельника вытащили из ямы-холодильника, получили награду, неплохой камень, я уговорил его позволить проводить до дома, и уже тут он проболтался о побрякушке. Это обсуждалось только в отдельном канале. Только группа и офицеры Крылатых.

— Как быстро появились Темные?

— Примерно через столько же времени, сколько понадобилось бы на ускорителях добежать сюда от дороги, если бы кто-то сразу рассказал им о находке.

— Ждали там, но кинулись сюда, чтобы перехватить? Что в этой фиговинке такого ценного?

— Открывает квест, нельзя потерять, нельзя передать, остается на земле при смерти носителя. Уникальный предмет.

— Значит, кто-то из наших стукнул?

— В канале сидели десять человек, из них пятеро офицеров, включая самого Альдрика.

Понятно. Не люблю такую крысиную возню! Свои — это свои, чужие — это чужие, так правильно, а предателей — вешать! Насколько все проще в стрелялках…

— Будешь рассказывать?

— Что? И кому? — Он поднял руку, несколько раз применил какое-то целительное заклинание, подлечиваясь, потом опять повернулся ко мне. — Ладно, Светик, пора домой. Кристалл есть?

Я покачал головой:

— У хранов нет амулетов. Ничего, тут рядом беседка, старая. Навещу, посмотрю. И заодно проверю, как скоро уйдут осаждающие.

— Хорошо. Да пребудет с тобой благословение Исцеляющей! — Он отсалютовал, замер, осветившись, и исчез. Все, я тут один.

— Эй, старый гном, вылазь! Что ты там говорил насчет танца фей? Мелкая, а ну ко мне!

(обратно)

19

Темные ушли почти сразу. Или получили информацию, что им тут больше ничего не светит, или разглядели через стенку, что здесь стало слишком просторно. А скорее всего просто посчитали в чате локации количество игроков; имена не показываются, но общее количество не скрыть.

Отшельник, умильно глядя на порхающую по его жилищу феечку, поведал, что танец фей завораживает его с детских лет, что он готов хорошо заплатить за это зрелище, после чего совершенно нелогично выдал малоубедительную жалобу, что он, мол, сейчас нищ и не может никак заплатить за такое дивное зрелище. То, что я сам принес в его пещеру кучу золота, он уже забыл, видимо. Гномы во всех играх почему-то жадные и недалекие. Как это может совмещаться с инженерной смекалкой и талантом к строительству огромных подземных городов — ведомо только сценаристам.

В любом случае, он согласился, косясь на мелкую, что такое зрелище стоит рассказа о затерянных сокровищах его народа.

Получив наконец задание, я подозвал спутницу, с показным равнодушием ковыряющую стенку пальцем, и предложил станцевать.

Мелкая отказалась.

Я настаивал.

Она заявила, что это искусство тайное и не для глаз всяких там!

Я заржал, намекнув, что раньше тут феечки вполне себе за монетку танцевали.

Мне ответили, что монетка — это для диких фей, а она настоящая леди из настоящего Темного леса!

Наконец после вопроса, «почем нынче пляшут леди?» феечка азартно облизнулась, и начался Торг!

С криками, взаимными обвинениями, угрозами, заламыванием рук и маханием крыльями, с обещанием покинуть навсегда жестокий мир, где не ценят истинной красоты (она) и перечислением всех благодеяний, сотворенных для неблагодарной мелкой надоеды (я). Спустя двадцать минут я оборвал спектакль (отшельник разочарованно вздохнул) и перешел к методам силового давления. Пригрозив, что как хозяин присвою ей имя Фаина. «Фея Фая» — звучит же? И следующие пять минут спасался от разъяренной феечки, размахивающей ядовитой булавкой. Пришлось уворачиваться, бегая по всей пещере, временами по стенам и разок по потолку. Отшельник глядел на суету с умиротворенной улыбкой, кажется, его не только танцы фей, но и прыжки эльфарки вполне устраивали.

Слегка угомонившись и выбив из меня почти треть хитов, фея наконец пошла на соглашение — я покупаю ей любое запрошенное лакомство и гарантирую, что имя она себе выберет сама, она же устроит тут небольшой «дневной ритуал цветов», но не больше, и никто не будет требовать от нее «осыпания пыльцой» или тем более «поцелуя феи».

Я согласился, записав себе поинтересоваться терминами, гном, более сведущий в этом деле, погрустнел, но тоже согласился, и спустя десять минут, ушедших на подготовку и проверку местности снаружи, наконец началось.

Танец мало напоминал передвижение под мелодию, это было неритмичное порхание-перемещение, с мерцанием, размыванием в пространстве, игнорированием всех правил аэродинамики и законов здравого смысла.

Фея взлетала, опускалась, зависала, быстро перемещалась по сложным траекториям.

Нельзя было разглядеть движения таких мелких рук и ног, поэтому акцент танца делался на сложные перемещения, светящиеся следы в воздухе переплетались, тая и вспыхивая абсолютно непредсказуемо.

На половине танца я понял, что гудение ее крыльев сливается в какой-то странный мотив, сложный ритм отражался от стенок, эхо сплеталось с новыми звуками, по углам мелькали короткие вспышки, феечка мелькала сразу в разных точках пещеры одновременно и танцевала сама с собой, иногда даже ухитряясь на лету вцепляться в собственное отражение, чтобы поменять направление и улететь в сторону, рождая новую волну звука и искр.

Отшельник сидел замерев и, кажется, не дышал.

Не знаю, что фея выберет себе на десерт, но она это заслужила!

Наконец все закончилось, и моя спутница опустилась в протянутую ладонь.

— Мелкая, это впечатляет!

— А то! Цени, лопоушик. — Танец дался ей нелегко, сейчас только высунутого языка не хватало для полного впечатления предельной вымотанности.

— Гном?

Отшельник вздрогнул, повернул на меня полные слез глаза и прошептал:

— Это прекрасно, госпожа! Ведь правда? — И от полноты чувств высморкался в полу своего балахона.

— Прекрасно, не спорю. Так что вы там говорили о заброшенном портале в городе?

Гном, утеревшись, начал рассказ, и я приуныл — увы, все тот же квест, который делали Крылатые. Поиск некой утраченной драгоценности гномов, что была частью коронационного набора. Якобы кто-то из придворных пытался спасти что можно, когда Темное Воинство доедало последнего гномьего короля, и прыгнул в дикий портал. В развалинах даже место осталось, где ошметки доспехов неудачника, полезшего куда не надо, расшвыряло и частично вплавило в камни окружавших домов. Драгоценность, ритуальный браслет, гном искал, нашел только кусок и получасом раньше продал Ластро, чтобы тот смог собрать его целиком и обменять на что-то полезное у какой-то из влиятельных гномьих общин.

М-да. И каков шанс, что, войдя в тот портал (если он вообще существует), я что-то найду? Ненулевой, но все равно в одиночку хрен найдешь, тут целая группа несколько дней рубилась, квест — групповой. Или все-таки сходить? Ну к беседке можно пойти так, чтобы пройтись по тому месту, прикинуть, о какой именно портал убился гном-придворный, посмотреть в информатории Замка, куда эта нора ведет, и уже потом как-нибудь туда сходить. По логике квеста, где-то на другом конце может быть еще один кусок браслета, «выброшенный взрывом». Или скорее следующая часть квестовой цепочки, которую я смогу отдать Паладину и Крылатым.

Но я надеялся на собственный квест. Эх…

Что ж, все меньше бегать.

— Спасибо, дедуля. Мы уходим.

На мониторе я увидел, как из моего капюшона маленькая ручка помахала на прощанье отшельнику и спряталась обратно.

Гном махал гораздо дольше.

До развалин я добрался минут за десять, по пути поймав в «сферу» какого-то разумного, но явно не игрока. Разума у него хватало, чтобы устроить засаду, но, зависнув в воздухе, он тут же перестал трепыхаться. Игрок бы стал материться, так что…

Вообще удачные у хранителей заклинания. Та же «сфера» позволяет одиночного противника попросту игнорировать. А об «стену» можно убить врагов чужими руками — хорошо Паладину, у «инквизиторов» не режется репутация при убийстве, хоть и не во всех случаях, — но я сегодня мог огрести много-много головной боли и потерять кучу репутации. Надо вступить в гильдию, у них с Темными официальная война, штрафы за убийство игроков уменьшены. С другой стороны, я начну светиться в листах при попадании на контролируемые территории… М-да, игровой мир, ограничения, правила, запреты… Все как в жизни. Но вступить все равно надо. Лучше маленькая головная боль с гильдейскими войнами, чем большой геморрой с флагом «убийцы» и потерей репутации.

Развалины, после нескольких дней «миротворческой акции», стали безопасной зоной, нужное место нашлось быстро. На стене старого храма нечетко, но вполне различимо было видно пятно дикого прохода, и это при том что я потратил свой бафф на чувствительность! Видимо, этот проход считался квестовым и не имел штрафа на обнаружение. Нет, вероятность заметить проход обычному храну оставалась всегда, но была она пренебрежительно мала, такие случаи наперечет… хотя, наверное, если бы хранителей было больше… к тому же я вроде как полноправный, может, это влияет… В любом случае — мне интересно, что там!

До сих пор я ходил, зная, куда меня занесет, дикий портал был всего лишь выходом без беседки, а это полноценная дорога к приключениям! Значит, именно на него мне намекал отшельник?

Отметив для памяти потом просмотреть весь его рассказ еще раз, я шагнул к порталу, дотронулся рукой до пульсирующей поверхности — и меня мгновенно втянуло в узкий коридор. Да уж, гораздо менее комфортно, чем обычная «кишка»: повсюду наплывы стекающей со стен фиолетово-красной «плоти», стенки постоянно дрожат, не позволяя угадать момент, когда они начнут сдвигаться, искривляясь, да и вообще мрачно тут как-то. Черный вход, изнанка мира.

Ну что же, за спиной проход уже сомкнулся, это бывает, читал; значит, надо идти вперед. Там выход есть… в трех случаях из пяти. Исследование диких переходов — дело опасное, иногда можно потерять все. Но сама по себе добыча не кинется мне в инвентарь, а значит — левой-правой, левой-правой!

Спустя час бега я засомневался. Феечка дрыхла в капюшоне, иногда даже тоненько похрапывая, мимо тянулись унылые стенки перехода, я читал методичку, повторяя вслух некоторые места, в общем, почти как обычно, но — час? С учетом дорожки получается, что эта кишка вдвое длиннее обычного перехода?

До сих пор увеличенная продолжительность перехода мне попадалась лишь при выполнении задания в Замке, но и там было не так далеко. Что же ожидает меня здесь? Рейдовый босс пятисотого уровня? Заброшенный город дварфов? Еще один, запасной, Замок Хранителей?

Попытавшись остановиться, я попробовал посмотреть, нет ли выходов, приглядывался к стенкам, жалел, что нет баффа Сердца Замка, но смыкавшиеся за спиной стенки прохода вынуждали идти дальше, и я снова побежал. Неприятно, когда не можешь контролировать событие, но что поделать. Гораздо хуже то, что если я умру, то ничего особенного не потеряю, разве что надо будет заново одеться, а вот феечка…

На спутников охотятся, иногда наемники угрожают не смертью персонажа, а убийством спутника: те умирают навсегда и их приходится приручать заново. Конечно, я найду новую «обучалку», игра быстро предоставит какую-то замену, но к этой мелкой надоеде я уже привык. Да и не по-мужски будет бросать ее здесь одну, беспомощную и не способную выбраться. Так что… левой-правой. Вперед и без сомнений!

Выход обнаружился к исходу второго часа бега. Последние полчаса я сидел в кресле, так что, наверное, мог бы и быстрее выбраться на волю, но ноги гудели. Вылетев из прохода, мгновенно сомкнувшегося у меня за спиной, я вытряс наружу феечку, приказав ей оглядеть сверху местность на предмет интересного, а сам двинулся вперед.

Сначала я подумал, что в долине разбросаны странные скалы, бело-красные, с обтесанными верхушками. Затем увидел на них трубы, кое-где дымящиеся, потом проступил рисунок черепицы, и тут же вся картинка встала на свое место — город в долине!

Большой, тысяч на десять разумных, вместо стены окруженный высокими склонами гор, только на выходах из долины стояли мощные стены. Меня выбросило на поросший соснами склон как раз над одной из них; если захочу спуститься, то достаточно просто спланировать вниз. Правда, надо сначала выяснить, что это за город — вдруг здесь эльфаров не любят?

Взгляд на карту ничего не дал — местный раздел показывал лишь одну арку портала, окруженную пустым белым полем, я слегка поводил взглядом взад-вперед — и на листе проявился рисунок местности, очертания долины, дома. Но тут же все пожелтело и быстро выцвело, оставив только значок портала. Глобальная карта вообще отказалась открываться.

Все страньше и страньше.

Взглянув на мельтешащую вверху фею, я двинулся вперед, и почти сразу обнаружил разумного. На краю обрыва, с которого виден был весь город, сидел человек. Или не человек, кто их тут поймет. Кажется — не игрок, мод-определитель молчал.

— Красиво? — Он не повернулся ко мне, и разговаривал словно сам с собой.

— Неплохо. Вы местный? — Почему-то к нему не удавалось применить обращение «ты», хотя он ничего для этого не делал. Просто сидел и смотрел вниз.

— Нет. Видишь ли, я этот город только что создал.

Я еще раз посмотрел в долину. Черепичные крыши, бело-красные дома европейского стиля. Смутно виднеются фигурки на улицах, шпиль ратуши украшен серым флагом с неразличимым рисунком.

— Хороший город. Тут есть что-то особенное?

Он хмыкнул, как мне показалось — чуть печально.

— Там есть магазин.

— И что в нем можно купить?

— Все. Как и положено в хорошем магазине.

— И чем придется заплатить? Все — это наверное очень дорого стоит?

— Продавец объяснит. — Он подмигнул. — Наверное.

— Вы не знаете? Почему? Он такой нелюдимый?

— Очередная дурацкая попытка. Город — есть, магазин — есть, а толку — нет.

Это точно непись. Люди не говорят так замысловато. Ну разве что Паладин иногда.

— Позвольте узнать — как вас зовут?

Я ждал ответа несколько минут, уже собрался было обидеться и дать кое-кому слишком задумчивому пинка (дурное влияние феечки!), как он пожал плечами, словно разочаровавшись в чем-то, и ответил:

— Старший.

Знакомое что-то.

— Старший? Вы не из одной команды с Наставником?

— С кем? Ах с этим… Нет. Но я о нем, конечно, слышал.

Слышал? Значит, не непись. Или он игрок из особой команды, или сотрудник администрации. Им запрещено в игре свои имена раскрывать, это я уже узнал.

— Вы разработчик?

Он опять промолчал, задумчиво разглядывая долину. С дальнего края наползал туман, здесь наступал вечер и город словно натягивал на себя одеяло. Банальное сравнение, но… или нет. Да, это скорее…

— Уложить игрушки в коробку и заботливо переложить ватой, чтобы не разбились.

Снял с языка мои слова! Черт, в самом деле — разработчик. Наверное, такого эффекта и добивался, потому и осматривает долину с этой точки. Мастер, что сказать, эффект именно такой, как он описал. Игрушечный город, странный, туманный. Что за существа в нем обитают? Неожиданная встреча, я слышал, что в зоны, где проводятся работы, игроков не пускают, но, похоже, сбойнула сеть хранителей и меня выбросило в тестовую, еще не подключенную к общему миру зону. Повезло, можно будет похвастаться в следующей передаче на канале. Или не стоит? И так показываю слишком много такого, чего большинству не удастся повторить. Начнут завидовать — замаюсь менять отношение. Надо, что ли, посидеть, проработать отношение аудитории, сценарий кое-какой набросать. Может, конкурс устроить? Перевести внимание с себя на победителей?

Мои мысли прервал задумчивый голос:

— Мне туда не надо. Но это мне, а тебе там, пожалуй, понравится. Или нет? В любом случае, я буду рад, если ты туда заглянешь.

И он снова подмигнул — медленно, выдерживая паузу, со значением. А потом легко встал, машинально отряхнув штаны, и зашагал куда-то в лес. Я еще раз посмотрел на город в долине, потом оглянулся.

За спиной, в редком сосняке, просматриваемом шагов на двести, никого не было.

Инвентарь, эликсир «истинного зрения», использовать.

Все равно никого.

— Мелкая?

Откуда-то сверху с жужжанием свалилась феечка, что-то аппетитно дожевывая.

— Это кто был?

— Где?

— Вот тут, на город глядел, со мной говорил?

— А-а, это Старший.

— Кто такой — «старший»? У кого он «старший»? В чем «старший»?

— Лопоушик, не путай меня! Это Старший, он… он просто Старший — и все!

Угу. Старший — и все.

— А Наставник тебе тоже знаком?

— Какой-то у меня тупенький хранитель. Наверное, на тебе практиковались, чтобы кого-то ценного не изувечить, давно не делали, заб… — Я попытался ее поймать, но феечка привычно уклонилась. — …ыли как надо. Конечно, знаю, ты меня сам к нему на остров носил!

Ах, ну да, конечно.

— И кого из них ты знаешь дольше? Конечно, в такой маленькой голове воспоминания не задерживаются, но, может, у тебя где-то записано?

— Попросишь ты еще меня помочь, поработитель, вот я тогда отведу душеньку! И буду права — сам нарвался, лопоушик! Для немножечко стукнутых обо все прошедшие мимо деревья отвечаю по порядку — он потому и Старший, что был всегда!

— Тогда почему о нем никто не слышал? — Я одновременно копался в Сети, но никаких данных о подобном сотруднике не было. Руководители дизайнерской команды нигде по именам не назывались и интервью не давали. — Он такой секретный?

— Зачем вы ему? Сейчас, наверное, делает что-то полезное, вот и показался.

Хм, интересно, как относятся неписи к создателям игры? Они же четко различают, где «светлый пришелец», а где местный — могут ли они узнавать сотрудников администрации? Кем для них может быть дизайнер ландшафта, к примеру? Богом? Сильным колдуном? Или вот «старшим»?

Нет, все-таки стрелялки гораздо приятнее, там не нужно ломать голову над пустыми вопросами. Противник — там, союзники — тут, своих прикрывай, в чужих стреляй. Четко и понятно, не то что эта фэнтезятина!

— Полет!

Феечка догнала меня секунд через десять, юркнула в капюшон на свое место, а я все еще летел вниз, выбирая, куда приземлиться. Перед воротами и пройти мимо поста стражников, отметившись на входе? За ними, сразу на улицу? На крышу дома и оттуда посмотреть, что внизу происходит? Пожалуй, первый вариант. Вон там, где сейчас осматривают какого-то торговца с груженым ослом.

Заложив вираж, я опустился прямо перед высоким человеком в кольчужном доспехе. Тот посмотрел на меня, кивнул на табличку рядом и снова отвернулся к ослу. Хм, тут от эльфарок не в восторге, но и к оружию не тянутся. Это плюс, есть пара городов, где расу крылатых все еще считают народом Тьмы.

Узнав из таблички прейскурант, я бросил на столик мытарю серебрушку за себя, две медяшки за феечку и вошел. Мне никто ничего не сказал, и это было необычно. С того момента, как я прошел квест, отношение неписи ко мне изменилось. Нет, меня не стали прославлять и носить на руках, репутации у меня прибавилось совсем немного, но даже послать к черту можно уважительно; начали кивать, отвечать на приветствия и мелкие бытовые фразы; в общем, принимать не как самозванца, нацепившего чужой мундир, а как вполне достойного эльфара. Эти же стражники отнеслись к Настоящему Хранителю равнодушно. Взглянул, оценил, прошел мимо и забыл навсегда.

Неприятно. И непонятно.

Горожане так же молчаливо скользили по мне взглядами и тут же забывали. Купив у продавца-гоблина каких-то фруктов, я попытался его разговорить, но зеленокожий лоточник отвечал односложно, не грубо, но доходчиво показывая, что в моей компании не нуждаются.

Может, эту зону еще и к сценарнику не подключили, поэтому они тут такие картонные? Только разве так бывает? Если меня сюда привел квестовый проход, то зона должна была уже существовать, так ведь?

Плюнув на непонятки, узнал у него, где находится магазин, и пошел искать. Нашел.

Магазин как магазин. Большой каменный дом, окна первого этажа слегка подняты по сравнению с остальными домами, но когда я взлетел, попытавшись рассмотреть, что там внутри, то ничего не увидел из-за плотных штор. Большая, в три эльфарских роста, дверь с тяжелым кольцом. Стучать не стал, толкнув от себя и ожидая какого-нибудь пронзительного скрипа — уж больно это все выглядело нарочито пугающим — но дверь открылась мягко и совершенно беззвучно.

За дверью — коридор, ведущий к короткой, на четыре ступеньки, лестнице, поднявшись по которой, я оказался в месте, больше напоминающем или зал клуба любителей редкостей, или дорогой антикварный магазин. Жаль, что на освещении тут экономили, свет шел лишь от пылающего в камине огня, что совершенно не позволяло осветить все закоулки зала. Кажется, в тенях что-то иногда двигалось, во всяком случае, феечка, высунувшаяся было из капюшона, быстро спряталась обратно.

Продавец, а скорее — владелец магазина, сидел за большим письменным столом в самом темном месте зала. Камин горел как раз между нами, ярко освещая тот участок, где должен стоять покупатель, и надежно укрывая движущимися тенями большую рогатую тень, смотрящую на меня красными светящимися глазами. Ну да, конечно — «магазин всего», кто ж тут может торговать, кроме как…

Демон еще раз затянулся трубкой, на миг осветившей натуральную козлиную морду, скрежетнул копытами по полу, подался вперед, опустив голову на сложенные руки, и спросил:

— Что хочешь купить?

Все в духе обитателей города. Безразличие в голосе и легкая тень пренебрежения, передаваемая интонациями. К тому же чат показал, что истинный язык Продавца — латынь.

Ну и пусть.

— Обломок браслета. Коронационного браслета правителей заброшенного гномьего города.

Продавец покивал, состроив понимающую физиономию.

— Редкий товар. Что готов заплатить?

— Деньги, что же еще?

Демон хмыкнул, скривив губы в ухмылке:

— Все хотят платить деньгами, никто не хочет платить настоящим товаром. Ладно, давай.

— Сколько?

Снова хмыканье и почти ожидаемый ответ:

— Все, что есть. За возможность купить все, что угодно, платят всем, что потребуют. Это правило моего магазина.

— И не поторговаться?

— Можно. Только у тебя нет ничего, что мне нужно.

— Есть деньги.

— Да у кого их нет. — Он махнул мохнатой рукой, в свете лампы блеснули когти. — Деньги — товар пустой. Их почему-то мало кто покупает.

— А можно?

— Сколько угодно. Было бы чем платить.

И плату он возьмет не деньгами, конечно. Кажется, я наткнулся на квестовый хаб. И кажется, мне повезло!

— Я бы купил у вас…

— Как-нибудь в другой раз. — Он полез в ящик стола и вытащил оттуда кусок гнутого металла, повертел в пальцах, показывая мне. — Глянь, это то, что ты хотел?

Обломок точно соответствовал той ссылке, которую показывал в общем чате Ластро.

— Да, но…

— Никаких «но». Плати и проваливай. Купить можно все, да. Но не всегда и не всем. Ты сделал свою попытку.

Нет, не повезло. Но все равно надо будет наведаться сюда через месяц.

Выкладывая на стол все имеющиеся при себе монеты, я сделал еще попытку:

— А карты какой-нибудь у вас не найдется?

— Найдется. Все выложил? Давай, вали отсюда, крылатик.

Только сейчас я понял, что он обращается ко мне-игроку, как феечка, а не ко мне-эльфарке. Видимо, это в самом деле не до конца настроенный квестер. Можно неплохо заработать, продав информацию о нем, первые квесты обычно самые вкусные на предмет награды!

Еще раз оглядев лавку (в тени что-то шевельнулось, посмотрело фиолетовыми светящимися глазами, после чего зевнуло ярко-красной пастью, выдохнув язычок огня, зажмурилось и исчезло), я забрал со стола квестовый обломок и посмотрел на откинувшегося в тень Продавца. Попробовать раскрутить его на задание? Или хотя бы на информацию по городу? На карте он просто не появился, никаких названий, никаких имен. Не подключенная зона, которую я смог найти случайно, но зона уже живущая, а значит… значит не стоит. Еще понизит мне репутацию, город выглядит высокоуровневым, чревато.

— Всего хорошего, Мрачный и Таинственный. Я еще вернусь.

Из темноты выплыл клуб табачного дыма, на мгновение принял вид черепа с костями и тут же растаял.

— Точно вернусь! Мне тут понравилось!

И помахав продавцу рукой, в стиле феечки, я пошел искать вход в портал, по дорогепридумывая, как именно объяснить наличие у меня квестового предмета. Может, правду сказать? Не поверят, в правду верят хуже всего. Значит, придется фантазировать.

— Мелкая, у твоего народа есть какие-нибудь сказки про волшебных существ, стерегущих клады? Таких, которых я мог бы победить? Драконов не предлагай!

(обратно)

20

Свой канал с серьезной поддержкой — это хорошо, это забавно, это даже позволяет слегка подзаработать, но если это не твой основной бизнес, то это еще и утомительно. С утра обнаружил сотни комментариев под новым роликом с победой над троллем и многократно обсосанные кадры жуколюда с предположениями, что это за раса и чего они хотят (эпизод с общением я не выкладывал, намереваясь продать новость о приходе целого народа подороже). В ящике десятки писем и заметок с требованиями, просьбами, предложениями. Что-то фильтровалось по рейтингу корреспондентов, что-то отсекалось почтовыми настройками, но даже прочесть все оставшееся, с утра, не выспавшись, не поев? Ну ее, эту славу! Меняю на приличную мастерскую! Потом разберу, пока буду обязательный маршрут бежать.

Решительно закрыв все окна, умылся и побрел в кухню, откуда уже доносились завлекательные звуки и ароматы.

— Виталик проснулся, ура! Доброе утро!

— Боброе, боброе.

Я было потянулся к кофейнику, но мама его тут же убрала подальше. Ясно, меня сейчас будут кормить домашней едой и нечего тут перебивать аппетит стимуляторами. Отлично; увидев, как я ем, мама подобреет, и это можно будет использовать!

— Почему такая скучная мордочка? Виталий значит «живой», а ты какой-то дохловатый.

— Это имя — мое проклятие! Я вам с отцом за него еще отомщу!

— Скажи спасибо, что тебя зовут не Гарри!

— Спасибо тебе, боже!

— Не богу, а твоему отцу. Хотя в чем-то он, конечно, бог.

— В чем именно?

— Печеньки хорошо печет.

— Ими он заманил тебя на темную сторону?

— Стыдись, сын! Эта фраза уже настолько баян…

— Что даже не баян, а классика. Мне ее недавно напомнили. — Так, о чем это я? А, ну да. — Мам, мне нужен слайдер!

Звуки за спиной ничуть не изменились, но оттуда явственно повеяло азартом.

— Он в зале. Пользуйся сколько угодно.

— Мне он в комнате нужен.

— Ты хочешь ограбить собственную сестру?! Какой ужас! Я не позволю свершиться беззаконию! — Это было высказано с ехидной усмешкой и предвкушением. Мамина методика «ни одной поблажки без драки» в чем-то работает, но иногда задалбывает просто невероятно!

— Мам, мне он нужнее!

— Представь, как будет плакать в углу сестра, когда обнаружит…

— Я возьму, только пока Ольки нету дома! Потом верну!

— … что любимый и обожаемый брат так беззастенчиво ее ограбил?

— Да она сама тащит у меня все, что увидит! Уже половину кладовки вынесла!

— И ты считал? Тебе жаль для маленькой девочки…

— …массогабаритного модуля ручного пулемета Калашникова? Да ничуть! Кстати, зачем она его взяла, мамина дочка?

— У девочек свои секреты!

— Мам, мне нужен слайдер!

— Не верю! Зачем?

— Моя эльфарка должна двигаться естественно!

— Хочешь, скину курс актерского мастерства?

— Который ты у меня уже три раза скачивала? Никак не осилишь?

— Я пыталась обратить твое внимание!

Все это время мама что-то готовила, гремя посудой. Запахи умопомрачительные, насчет печенек это она зря, отец только бисквиты хорошо печет, а все остальное у нее гораздо лучше!

— Мам, мне нужен слайдер!

— Интересно зачем? О, поняла, у тебя, кажется, наконец появилась девушка? И ты хочешь научиться танцевать! Это так ми-ило!

— Мам, нельзя же быть такой бестактной!

— Бестактность мое второе имя!

— Ольга Бестактность Князева? Хорошо: я не выспался, мне лень уговаривать, так что перехожу к угрозам; не согласишься — и я закажу поиск всех созданных тобой тем! А потом разошлю особенно смачные всем твоим друзьям!

— Не смей шантажировать мать! Тем более я давно оплатила удаление всего, что было написано во времена моей бурной молодости!

Придется использовать более серьезные аргументы.

— То есть ты думаешь, что авторство того слеша про Уизли и Забини никто уже не определит?

За спиной что-то упало.

— Ах ты… Как узнал?!

— Вы, старички, ничего не понимаете в технике!

— От личинки слышу!

— Итак, следующая тема Драконэки — «Вот что я раскопала из прошленького-пошленького».

— Ладно-ладно, согласна, бери. Но месть еще свершится! — Она выглянула из-за моего плеча и с каким-то непонятным любопытством уставилась на меня. — Кстати, ты в самом деле этот фик читал?

— А то! Должен же я знать, что в нем?

— И как?

— Фантазия больная, но слог хороший.

Мама польщенно улыбнулась и снова скрылась из виду. Неужели ей в самом деле не все равно, как ее подростковые забавы воспринимаются сейчас?

Спустя пять минут она поставила передо мной две тарелки и я наконец окончательно проснулся.

— Виталик?

— Мм?

— Не говори с набитым ртом!

— Я не говорю. Я мычу!

— Тем более! Ты в доме один останешься.

Ну вот и понятно, отчего она так быстро сдалась. Обычно попытка выторговать что-то несерьезное занимает не меньше часа.

— Уезжаешь?

— Недельки на три. Дом полностью твой, так что можешь не мучиться с переноской, а разместить вирт прямо в зале. Заодно девушек на него приманивать будешь, они жуть какие любопытные! Но много не води!

Проигнорировав ловушку, я ответил нейтрально:

— Я все-таки к себе утащу. Надо будет снимать кое-что, пусть это выглядит более домашним. Одежды там набросаю, постеры развешаю. Аудитории интересен задний план.

— Мой сын ведет летсплейный канал! Популярный! Даже не знаешь, пытаться тебя придушить или заплакать от умиления!

— Мам, я безработный погорелец и вынужден хвататься за каждый шанс! Хочешь покарать — закорми меня до смерти!

— Там в холодильнике полно, закормишься сам, хорошо? — Она сняла фартук и быстро вышла. — Я уеду перед обедом, с работы.

— Как там Олька?

— Блаженствует! Уже два раза обгорела и облезла! Из моря вылазит, только чтобы убежать в конюшню!

Я порадовался за мелкую, потом немного позавидовал и прикинул, стоит ли вырваться к ней? Нет, на море я тоже хочу, лето же! Но времени жалко. Может, съезжу на пару дней, но потом, пока надо готовиться, вдруг удастся на курсы попасть? Хм, и все-таки стоит доделать этот квест с жуколюдами, интересно, что там будет? Примут их местные или попытаются прикончить? И какой именно вариант мне выгоден?

М-да. Дом — мой на три недели. Сестры нет, мамы нет, единственный повод для встречи с родственниками — это дедов день рождения, но до него месяц. Неужели у меня в самом деле будет столько свободного времени?

Кстати, а что если в очередной раз попытаться найти себе постоянную девушку? Приведу пару раз сюда, пусть мама порадуется, что у нее сын нормальный человек. Я обдумал возможных претенденток, после отбора осталась одна Лиза. Умненькая, все при ней, делом занята, меня явно хочет подцепить. Хотела. Но все равно еще раз попробовать стоит, наверное? С кем бы посоветоваться? Мама отпадает, в такие моменты она становится не Ольгой Артуровной, а форменной Драконэкой. Фимка или Макс тоже мимо, отобьют, заразы, из спортивного интереса.

Так ничего и не решив, я вызвал двух дворников. Слайдер нетяжелый, но очень неудобный в перевозке, одна из первых моделей, с избыточными наворотами, зато и габариты соответствуют.

Часом позже беговая дорожка была заменена четырехметровым кругом, установленным посередине моей мансарды, и я наконец смог его опробовать. Шаг через низкий бортик на черную гладкую поверхность, второй. Секундная заминка — и меня утащило к центру площадки. Я завороженно наблюдал, но, как обычно, не смог уловить движения, меня просто переместило. Текучесть материала, изменяемая контактность и прочие слабо вразумительные термины — это одно, а вот если так, вживую, когда можешь потрогать и убедиться, что это не графика, а натуральное техническое устройство, все воспринимается гораздо ярче!

Вызвав меню, я открыл «танцевальный» тест. Руки в стороны, и…

Меня закружило, подняло, опустило по сложной траектории. Слайдер считывал любое движение и тут же гасил или усиливал его. Взмываю на тонких черных колоннах к потолку, по спирали опускаюсь вниз, одновременно вращаясь, «прыжок доверия» спиной назад, меня подхватывает, словно упал в перину, поднимает и снова по спирали, кувырок, я снова на ногах, прыжок вперед — но я опять в центре. Площадка крутилась под ногами лучше всякой карусели, я видел, что выделывают профессионалы, там было что-то невероятное, прыжки на батуте пополам с фигурным катанием, но даже вот так просто ощущать, как тебя несет и крутит, считывая малейшие желания, было невероятно! Наконец я просто побежал, сначала трусцой, потом все быстрее, минуту выжимал все, что мог, прыгая вверх, вбок, делая неожиданные рывки и при этом оставаясь ровно в центре площадки слайдера.

Хм, может и в самом деле ограбить сестру? Мне эта штучка прямо жуть как нравится! Кстати, девчонок на нее тоже можно ловить, тут мама права.

Ну и главная проверка:

— Отключение слайдера!

Поверхность под ногами осела и меня так же плавно унесло к бортику, позволяя сойти на пол. Всегда боялся, что вот это чудо техники взбунтуется и я застыну посреди черного блина, неспособный преодолеть два шага до края. Он же любое движение способен погасить или усилить, ни выпрыгнуть из него, ни выкатиться. Мать, наверное, обхохочется над «параноиком Виталей», но с потолка свешивался канат. Двигаться не мешает, зато всегда можно ухватиться и выбраться. А то приедет через три недели, а тут мой трупик иссохший танцевать учится. Даже с учетом того, что я могу просто отключить электропитание — рисковать не буду.

Хотя какое там… Ну да ладно.

— Комп, запуск «Творцов судьбы»!

Определив вместо дорожки слайдер, мне добавили десять процентов к получаемому опыту. Приятно, бонус за покупку дорогостоящего оборудования, только зачем он мне? Все равно практически не дерусь с монстрами, не прохожу подземелий, не пытаюсь расти в уровнях. Болтаю с феечкой и служителем, мотаюсь в различные города за посылками для гильдейского квеста, иногда развлекаюсь, как с этим городом в тумане и продавцом-демоном. Принесенному недавно обломку все очень радовались, почти правдивому рассказу о проходе в забытый портал поверили, благо никто из гильдейцев не знал тонкостей подобных переходов, сейчас Паладин и Ластро должны были совершить какое-то паломничество к одному из храмов, где получат наводку на третий кусок браслета, восстановят его и начнут основную арку квеста. В подробности я не лез, не интересно, только скидывал информацию Ваське, который недовольно бухтел о банальщине и бедной фантазии сочинителей.

Мигнул канал лички:

— Светик?

— Привет, Альдрик. — Беседка, где я вчера остановился, ничуть не изменилась. Служитель поднял голову и после моего приветственного кивка поняв, что я говорю не с ним, снова уставился в стенку.

— Здоров! Марат тебе передаст посылку, надо отнести нашим. Паладин — монстр: он нашего попугайчика сунул в караван и за двенадцать часов провел его по всему маршруту!

— Это много?

— Темнота! Это почти мгновенно! Кто с ним шел, говорят, что драться приходилось почти каждые десять минут! Некоторые охранники взяли по три-четыре уровня и на Паладина теперь молятся! Добычей завалили целую телегу!

— Рад за них. — Я мельком подумал, что двенадцать часов рубки — это как-то чересчур. Что у него там такое дома может твориться, если он столько времени в игре проводит? Взрослый же мужик? Или решил совершить новый подвиг во имя рейтинга? — Сейчас у меня обязаловка, потом вернусь к вам.

— Слышал, ты из Замка можешь в любой портал зайти, даже в дикий?

— Могу. Смотрел мой канал? — Кивнув серолицему, я взял у него посылку и шагнул в проход.

— Глянул как-то. Ты молодец, тролля завалил прямо как профи!

— А то!

— Светик, я спросить хотел. Раз это ты сделал квест на полноправного храна, то зачем ты остался с нами?

И как тут ответить? Что сам не знаю?

— Личные причины. Я в игре до осени буду сидеть, лучше с вами, чем уныло по переходам труситься.

— Да? Ну хорошо.

Кажется, про слишком быстрое появление Темных понял не только Паладин, но спросить меня напрямую Альдрик не решается. Вряд ли он думает, что это я сдал Крылатых, мне было достаточно «опоздать», чтобы наших выбили в пещере, а я наоборот, прорвался, но узнать мнение одного из ключевых для этой затеи людей он хочет. Впрочем, не слишком — попрощавшись, горгул отключился.

В гильдейском чате шел треп ни о чем. Обсуждались новые песни, вышедшая недавно машинима по «Пути повелителя», где удачному проекту игроков администрация отвела целый замок, еще какие-то новости. Я не слушал, выведя на монитор текст очередной главы устава. Ну бегу, ну по кишкам, ну под ногами слайдер. Учиться-то надо!

Кстати, упомянуть ли слайдер в канале? До сих пор я не давал подробностей личной жизни, картинка шла моей комнаты, но образ всегда давался эльфарский, как и голос; так, чтобы было ясно — игрок нормальный человек, но шифруется. А слайдер — вещь недешевая, могут начать завидовать. Но все равно я буду на нем бегать! Мне нравится, а кому нет — пусть укусят себя за локоть от досады!

— Светик?

— Привет, Марат.

— Посылку заберешь?

— Через час. Сейчас обязаловку храновскую сделаю, потом к вам побегу.

— Ага, хорошо. Слушай, я спросить хотел — ты чара качал?

Хм, сегодня день вопросов о личном?

— Нет, купил по случаю. А ты?

— Тоже нет, сестра подарила. Я вообще храном хотел. Сытно! Только сначала надо вложиться, это засада, конечно.

— Чего не пошел?

— Мы с сеструхой в общаге живем, там час просидеть за компом могут и не дать.

— Это да. Тут отвлекаться чревато.

Покосившись на текст, я решил, что можно и поболтать. Марат, похоже, был старше меня, но какой-то очень недалекий. Нет, нормальный пацан, но простоват. Настоящий вояка, бей-руби, никакой фантазии.

Сдав посылку, я развернулся и побежал теперь уже в Аудбель, по пути неожиданно увлекшись роликом Паладина, в котором он описывал завершение своего квеста на героик. Сдается мне, он чего-то здорово недоговаривает! Но это не только я заметил, из-за подобной неясности у этого по-настоящему интересного ролика оказался самый низкий рейтинг. Хотя какой там рейтинг, если количество просмотревших на миллионы пошло? И, кстати говоря, завтра я буду совершенно так же недоговаривать о своем походе в город, ведь палить тот факт, что я купил ценную квестовую вещь всего за несколько золотых, не собираюсь. Наверное, у Паладина было что-то подобное.

До выхода я добежал быстро. Встречали двое Крылатых, но прежде чем я успел что-то сделать, с неба спикировали две тройки, выскочило сообщение: «Вы мертвы!» — и я без всякой охраны, самостоятельно, добрался до города, оказавшись в круге воскрешения. Кажется, мне только что отомстили за недавний прорыв? Я отключил мигающие красным окна чатов, это явно Темные глумиться собрались, ну и пусть радуются семи золотым добычи и потере репутации. Одно окно постоянно начинало мигать снова, неугомонный попался, пришлось заигнорить. Тем более что оба моих встречающих уже стояли в круге, и ругани хватало.

— Марат, меня тут пристрелили у беседки.

— Черт! Я бегу! Эти придурки не просканировали облака, там еще одно боевое крыло Темных сидит! Идиоты! Я же говорил — быть внимательнее!

— Забей, я уже на круге, тут торопиться некуда.

М-да. Досадно, но если играешь классом-жертвой, то было бы странно жаловаться. Посетителей оффорума наемников миллион двести в день, посетителей в разделе хранов — полторы тысячи. Это не жизнь, тут хищников больше, чем добычи.

— Чего ты такой спокойный? Тебя же убили! — Нашедший меня на улице по дороге к гильдхаусу драконид жаждал драки. Кажется, после моего прорыва он счел, что я тоже любитель помахать мечами, и теперь рассчитывал на хорошую драку.

— Они могут убить меня, я могу убить их. Все честно, забей.

Бафф на понижение статов меня не огорчал, спадет, пока буду бежать.

Марат решил на этот раз ничего не упускать, меня конвоировали от ворот до беседки два десятка бойцов, все, кто оказался в городе. Впрочем, это больше напоминало прогулку на пикник, чем боевую операцию. Народ, в отличие от Марата, полностью разделял мое мнение. Ну убили, и что? На то она и игра!

Еще раз уверив согильдейцев, что я ничуть не в претензии за то, что два встречающих не смогли защитить меня от слаженной атаки боевого крыла, я вошел в портал, минуту подумал и попросил служителя открыть дорогу в Замок. Двадцать четыре минуты спустя (личный рекорд!) я уже общался с Серолицым, прося отметить на карте место, где я вышел в долину с туманным городом. Ответ был ожидаем:

— Не могу, госпожа.

— Это еще почему? Любой портал доступен из замка, сам говорил! Должны быть координаты?

— Увы, госпожа. Вероятно, вчера случился прорыв Тьмы, и те врата были разрушены.

Жаль, хоть и понятно было, что так и будет. Отключили тестовую зону. Хорошо хоть не отобрали цацку: купить за три десятка золотых предмет такой ценности — это если и не чит, то довольно близко. Ну легко пришло, легко ушло. Выложу завтра полный ролик об этой зоне и о магазине с продавцом-демоном, пусть игроки ищут. Глядишь, еще и Наставник отпишется с благодарностью, это же повод закрутить глобальный эвент.

Уже подходя к активированному порталу, я заметил мигающий вызов от Марата; про себя ругаясь на его неуемное желание общаться, подумал — шагать в арку или нет? — но решил, что сначала все же стоит ответить.

— Марат? Я сейчас к Паладину выхожу, у тебя что-то срочное?

— Светик, с Паладином дело откладывается. У нас проблемы!

(обратно)

21

Мы собрались в офицерской комнате гильдхауса. И нас было совсем немного.

Паладин вообще присутствовал нематериально, при помощи заклинания «фантомного образа», сидя одновременно в одном из храмов Амалы Исцеляющей и здесь, с нами.

— Знаете, ребята, я понимал, что однажды все кончится чем-то подобным, но думал, что это будет после какой-то серьезной победы. Общей победы. Когда мы сможем… Эх, что там. Час назад Ластро забрал браслет и перешел в «Крыло тьмы». С ним ушли Дорки, Баз, Надя, Инни. Три офицера и рейдлидер гильдии. И они еще сманили две трети рейдового состава, самых хардкорных бойцов. — Альдрик говорил без злости, спокойно, но с каким-то недоумением в голосе. Марат стоял у дверей, я присел на какой-то пуфик, ради соблюдения образа приняв максимально причудливую позу и зафиксировав в ней эльфарку. Фантом паладина разместился точно по центру помещения.

— Что сказали?

— Сказали? Что они тоже выполняли этот квест и имеют полное право распорядиться результатами. Предлагают пойти вместе с ними, они готовы «поручиться за нас».

— Ключи инста и «туманок» проверял?

— Один туманный жезл Инни забрал. Темные в них не заинтересованы, сказал, что выставит на продажу, а бабло поделит между ушедшими. Он честный парень, взял только то, что сам для гильдии завоевал.

— Перекупить можно? — Паладин методично перечислял возможности. Он явно не привык отступать.

— Нет смысла. У нас осталось человек пятнадцать активного состава и трешак, который уже начал расползаться. — Марат вздохнул. Кажется, он полностью разделял чувства Альдрика. — Мы просто не соберем суточный рейд, чтобы отстоять свои владения.

— Темные не подавятся? Слотов в хартии хватит на новичков?

— Это вторая веселая новость — получив браслет, они сразу закончили какой-то свой квест и апнулись до пятого ранга.

— Сделали купеческий героик?!

— Нет, но их сценарий был на эту историю с гномскими драгоценностями завязан.

— То есть кто-то из ушедших с самого начала собирался нас кинуть?!

— То есть, то есть.

— Может, если Паладин на своем канале расскажет… ну или модерам стукнуть? Это же наше, мы же его все вместе делали?! — Марата я понимал. Одно дело знать, что тебя обокрали, совсем другое — что тебя использовали в своих интересах.

— Ты не знаешь, что творится на топовых рангах. Такие кидки случаются по семь раз в неделю, на мести и попытках возврата половина тамошней движухи завязана.

— К тому же как будет выглядеть Паладин, если начнет разить глаголом в подобной ситуации?

Альдрик поднял руку и прислушался.

— Только что еще пятеро вышли. Середнячки, но все равно…

— Крысы бегут!

— Статус гильдии обновился — половины офицеров нет; события, на Инни завязанные, отменились автоматически. Всем все понятно; что им теперь тут делать?

Он выглядел не подавленно, просто опечален человек, мелкой, неприятной занозой.

— Я бы мог, на самом деле, как-то осветить ситуацию… И не я один. — Паладин взглянул на меня. — Но для моей аудитории слишком мал информационный повод. Предательство в одной из десятков тысяч гильдий? Проходной эпизод.

— Если бы придумать, как продолжить квест…

— Без Ластро? Единственный наш прокачанный купец ушел вместе с символом. Кстати, мы теперь и без нормальной торговли остались.

— А какой квест мы делаем?

Все замолчали и дружно уставились на меня.

— Светик, ты чего?

— Почему обязательно мы делаем квест на купеческий героик??

— Хочешь предложить храновский сделать?

— Хочу попробовать сделать квест без награды.

— Смысл?

— Я вчера закончил смотреть паладиновские ролики. Он же делал свой квест не для того, чтобы получить что-то?

— Ты слишком хорошо обо мне думаешь.

— Не льсти себе, Светлый и Сияющий, я вообще о тебе не думаю. Здесь все те, кто реально работал последние недели. Ластро только сдавал, а ведь делал не он? Даже Инни почти не при делах. Придумывали и общались с неписью Влад и Альдрик, боевка на Марате, политика и социалка снова на Альдрике, доставка редких товаров — с меня. Квест на самом деле весь тут, не хватает только одного фактора — пропавшего браслета. Ну так и хрен с ним!

— Значит, думаешь?..

— Здесь четверо участников сюжета! Что делают в кино, если актер из сериала умер? Переписывают сценарий и работают дальше! Ну так давайте продолжим? Драматический поворот, предательство мнимых или даже настоящих, только ошибшихся друзей, но мы идем дальше. Мы ищем… ну… — Я задумался, вспоминая. — К примеру, мы узнали, что среди коронационных драгоценностей было что-то, что крайне важно для любого светлого пришельца. Что именно — не знает никто, это секрет умерших гномов! Вот и будем искать! Что-то ведь обязательно найдем! Пал сможет освещать наш квест с отставанием на один шаг, и все желающие смогут повторить: раз уж не вышло сделать гильдией, то Крылатые дарят это приключение всем! Закладывать ушедших не станем, для раскрутки хватит намека на то, что некие ребята попытались нас кинуть, но мы, бла-бла, отважно преодолеваем и все такое… с пафосом и казарменным юморком, как Паладин любит. Мол, они хотели этого для себя, а мы дарим всем, пусть никто не останется обиженным. Спорим, и администрация подключится? Я у себя тоже пройдусь, в том числе по паладинской несгибаемости, устроим утечку от тебя и, к примеру, Марата: суровые Крылатые с достоинством перенесли предательство…

— Причем сделать акцент именно на том, что этот квест мы не прячем, он открыт для всех, кто готов присоединиться! — Альдрик оживал, увидев новую цель. Вряд ли надолго, такие удары так просто не лечатся, но уже неплохо. — Ведь мы всегда готовы принять новых друзей!

— Не в гильдию, конечно. Ведь хорошие парни так опечалены, что их друзья оказались…

— Морально неустойчивы?

— Но они готовы лететь вперед!

— И даже принимают для прохождения… ну разыграем билеты у нас на канале. Пал — мастер в таких штучках, устроим еще одну акцию. Не вышло сделать гильдией — подпишем всех казуальных игроков игры!

— Надо только, чтобы квест давал результаты.

Все замолчали. Хорошо говорить «сделаем», но реально мы не в лучшем положении. Да, квест делали здесь присутствующие, но сколько рутины брали на себя те же Инни с Базом? Драгоценные камни, золото и ингредиенты, которые я таскал, не берутся из воздуха.

— Надо серьезно переписывать сюжет. Ресурсы у нас не те. — Альдрик думал на одной волне со мной.

— Не вопрос, перепишем. У меня есть сценарист в пару к твоему, плюс Паладин чего-то посоветует. Мы делали квест для себя, теперь — для всех.

— Еще бы понять, как может выглядеть награда для всех светлых пришельцев?

Минорная обстановка, генератором которой был Альдрик, слегка прояснилась. Марат и Паладин заспорили, нужно ли брать с собой оставшийся гильдейский треш, я подсел к горгулу.

— Инни вроде нормальный мужик? Чего он вдруг сдернул?

— Ему в игре нужен прогресс, нужны серьезный вызов и настоящая работа, он это любит. А то, чем мы занимаемся, это для него так, кружок самодеятельности. Темные купили его тем, что всерьез хотят получить шестой ранг и войти в ротацию кланов.

— Это что?

— Это когда гильдия развивается и переходит на место другой гильдии, в зону сильнее, потом еще выше, еще… А свое место отдает по договоренности тем из союзников, кто слабее.

— Логично. — Он снова уставился в камин, и я подбодрил: — Добивай уже.

Альдрик вздохнул:

— Инни забрал только то, что сам добыл, вместе со всеми, это да. Но из ушедших почти все взяли что-то из хранилища. Гильдейские посадки вырублены, добыча из шахты прекращена, я еле успел блокировать отмену аренды гильдхауса, даже договор с городской стражей расторгли. Они фактически угробили гильдию, в которой играли, зачем было это делать?! Неужели мало было просто уйти?!

— Гильдия друзей. Друзья бывают разные.

— Я создал эту гильдию с нуля! Она в самом деле была гильдией друзей!

— Они были с тобой с самого начала?

— Да, почти все, кроме Дорки.

— Значит, они имеют право на свою часть?

— Они забрали все!

— Будь спокоен, у них уже есть подходящее оправдание.

— Черт, полтора года я с ними… ну как они могли?!

Слушая его, я поддакивал, иногда вставлял реплики, иногда отвлекал на себя частичку эмоций. Ничего, у всех бывают минуты слабости. Главное, чтобы потом, когда он опомнится, воспоминания об этих минутах были правильными. Он может начать относиться ко мне отрицательно, стыдясь того, что я слушал, или наоборот, решить, что я заменю ему ушедших «друзей». Восьмой класс, факультатив прикладной психологии. Я его, правда, не подтверждал, только «прослушал».

Горгул мне нравился. И его реальный образ, большой улыбчивый мужик, увлеченный небом и полетами, и его игровой аватар, суровый, каменный, Крылатый. Нормальных людей мало, их беречь надо.

— Да пошел ты! — Марат вдруг вскочил, выхватив оружие, и принял боевую стойку. Видимо, игра отреагировала на эмоции игрока. — Я остаюсь!

— Марат? — Альдрик внимательно посмотрел на драконида, тот махнул рукой:

— Дорки связался, уговаривал уйти с ними! Засранец, крыса давленая! У нас таким руки ломают!

Интересно, это где «у нас»? Надо проверить, на всякий случай.

Ну хорошо, Альдрика понять можно, у его гильдии сейчас оставалось два уникальных ресурса — я, с возможностью вдвое быстрее осуществлять доставку, и Паладин, который вообще не подходит под условия приема и скоро пойдет заниматься собственными делами. И вот из этого надо как-то строить новую жизнь.

Что он станет делать? Что стал бы делать я?

Видимо, эта вспышка Марата сдвинула что-то в голове почти успокоившегося горгула, и тот опять начал переживать.

— Не, все, ребята, я распускаю гильдию. — Альдрик вдруг встал, вызвал всем видное меню. — Вам спасибо, но это будут уже не Крылатые.

— Стой!

Марат снова начал спорить, убеждать, что еще осталось семьдесят человек и что можно как-то возродить, начать набор, что понадобятся бойцы, да и просто веселее будет. Альдрик возражал, и я его понимаю — ему сейчас проще обрубить концы, чем ковыряться в ране. Квест, может, получится создать, может, нет, а напоминание о предательстве постоянно перед глазами.

Наконец драконид убедил своего оппонента выставить вопрос на голосование. Зря, два часа мы видели, как все сокращается и сокращается список онлайна. Кто-то просто выходил, прощаясь по-хорошему, кто-то пытался выдвигать требования, кто-то покидал гильдию, тут же ставя в игнор всех нас. Альдрик, было воспрявший, когда я и Паладин предложили продолжать, становился все мрачнее и, кажется, начал пить. К концу уже очевидно провалившегося голосования он еле мог говорить, махнув рукой, передал права гильдмастера Марату и вышел.

— Ну что будем делать?

Что делать? Вот она была, гильдия на почти три сотни активных участников, а вот ее нет, только человек сорок в оффлайне осталось. Вот он был, человек, загоревшийся новой идеей, а вот он уполз пьяный заливать горе дальше.

Вот они сидели, друзья и помощники, и вот уже только два чужака и честный простой рубака, не согласившийся предать, обсуждают будущее.

Грустно это как-то. Жизненно, но грустно.

— У нас есть две фигуры из прошлого квеста: Марат и ты, Паладин. Мы можем разыграть их. Дайте два дня — и у меня будет хороший сценарий.

— Я могу притвориться, что подумываю, как к Темным перейти. Инфы солью, может, получим что полезное?

Гхм, насчет «простого рубаки» я поторопился.

— Не выйдет. Темные — хардкорщики, у них состав на договоре и под подпиской. Не светись особенно, а то они тебя хантить начнут. Город, пожалуй, для нас потерян. Вернется Альдрик — идите к Паладину. Пока есть вы двое — есть и гильдия Крылатых. Ему, кстати, не забудь это сказать. Пал, ты сможешь сделать зацепку для квеста в своем храме?

— Попытаться можно; наверное, даже получится. Светик, зачем ты решил делать квест? Зачем тебе это?

Зачем? Хороший вопрос.

— Они выбили у меня сегодня семь золотых! Я возьму тысячекратно!

Он хмыкнул, но решил настаивать:

— Я могу сделать передачу об этом. С пафосом, как ты говоришь. Но надо знать, что будет дальше.

— Дальше я буду делать квест. Там, где вы нашли этот обломок, я нашел путь ко второму. Все дороги в игре взаимосвязаны, так?

— Только надо уметь их видеть.

— Я же истинный хранитель, я вижу пути. К тому же у меня впереди месяц, который надо чем-то занять. Я тут недавно безработным стал, мастерская сгорела, вот и развлекусь. Ты с нами?

Он помолчал немного, потом кивнул:

— С вами. Будем делать квест.

— Будем! Марат, как свяжешься завтра с Альдриком — скажи, пусть готовится, узнает, что может, о Темных. Своего сценариста пусть потрясет, посмотрим, что тот выдаст на эту ситуацию и по нашей задумке. Я закончу дела в реале, зайду через два дня и мы продолжим всерьез. Пал, если ты что-то придумаешь, то вызывай этих двоих к себе, я-то в любое место доберусь, а они когда еще с караваном припрутся.

— Как скажешь, Быстрая и Стремительная.

Я в ответ отсалютовал по-амальски, кулаком у лба. Паладин, хмыкнув, растаял в воздухе, а я закрыл снова замигавший вызов в красной рамке игрока враждебного клана. Понятно теперь: не глумиться они хотели, а перекупить. Я же, по сути, ценное движимое имущество разгромленной гильдии. Нет уж, не пойду я к Темным, у них дисциплина и устав, а крылатым нужна свобода и небо.

— Ты точно с нами?

— Точно, Марат. Не нравятся мне такие кидалы. Все они вроде бы правильно сделали, и право имеют, но не нравятся.

— Мне тоже. Пойду я пока. Все равно в онлайне никого. Засяду на форуме, щас там Инни будет речуги толкать, он любит. Зайдешь?

— Не, на фиг. Но ты следи, если болтать станете — пиши разговор, вдруг чего важное мелькнет. Давай, встретимся послезавтра.

— Ага, давай.

— Комп — закрыть «Творцы судьбы». Режим съемки, схема «комната».

Настройка вирта заняла минут двадцать, я совмещал игровой образ и реальную комнату, подбирал отрывки, планы, делал скриншоты. Наконец проверил связь, мой канал безопасники уже проверили и открыли. Раньше все трансляции я вел из игры, сейчас в первый раз покажу свою комнату. Но не себя!

Так, наложение, проверка образа, тестовый кадр, тестовый звук. Норма.

— Проверка. Голос. Проверка.

Норма; хрипловатый низкий голос эльфарки звучал и у меня в очках, и в динамиках компа.

На всякий случай я «натянул презерватив на свечку», опустив забрало шлема — вряд ли кто-то сможет пробиться на защищенный канал и снять наложенный образ, но лучше не рисковать. Лицо сложнее переделать, чем удалить персонажа, засвечусь — и жизни в ближайшие пару месяцев у меня не будет, и так почта завалена предложениями.

На мониторе вместо меня посреди комнаты стояла эльфарка. Не слишком достоверно, великовата получилась, тут она была метр восемьдесят ростом, зато довольно симпатичная. Свет от окна очень качественно ложился вокруг, плюс комп дорисовывал фэнтезийный антураж пополам с моим барахлом — на стенке появилось вьющееся растение с красными цветами, я такое в Темнолесье видел, у стойки с модулями прислонены щит и колчан с дротиками, покрывало на кровати стало пушистой шкурой… хм, надо будет попробовать.

Ну и я. Стою посреди комнаты в явственно видном круге слайдера, так похожем на круг воскрешения. Для глаза, привычного к масштабам «Творцов», кажется, что комната маленькая, под стать игровым размерам Светика, и это хорошо для образа игрушечной феи, живущей в игрушечном доме.

Что же, все в порядке, можно начинать. Тем более что аудитории уже тысяч под тридцать. Девять десятых смотрят меня фоном, но кто-то и в самом деле решил посмотреть на «ту самую хранку», не стоит заставлять своих поклонников ждать дольше необходимого.

Стартовый щелчок, я в эфире:

— Здравствуйте, друзья! Сдохните, враги! Да-да, у меня появились враги! Это так интересно!

Я сделал пируэт на слайдере, раскрыв крылья, и эльфарка взлетела к потолку мансарды.

— Сегодня гильдия Крылатых, в которой я подрабатываю, фактически распалась. Знаете, так бывает, когда кто-то хочет большего. Но можно хотеть что-то сделать самому, а можно желать украсть часть сделанного кем-то. Я не осуждаю никого, игра — это игра, каждый играет в свое. Я просто хочу рассказать о том, как несколько героев решили не обращать внимания на тех, кто подло их ограбил. Что из этого получится? Рассказ начнется три дня спустя, ведь среди вас, мои дорогие друзья, скрываются и те, кто готов выхватить кусок у зазевавшегося мечтателя.

Но это будет позднее — и попытки, и поиски, и подвиги.

А пока… я поведаю вам историю о диком портале, городе, которого нет на картах, и продавце всего, что только можно представить…

(обратно)

22

Из здания военкомата я вышел в скверном настроении. Усатый кряжистый майор полчаса мучил меня на предмет вступления в какую-нибудь спецуру, водоплавающую или порхающую, и не слышал возражений. Ну да, хорошие у меня показатели, стрелковку и тактику ставили те же спецы, что и преторианцам. Только зачем мне это? Идти становиться придатком к винтовке? Да на фиг надо два года жизни на эту ерунду тратить? Мысль, что кто-то может стремиться в стройбат или инженерные войска, военкому была чужда. Кажется, под конец он счел меня капризным барчуком, желающим выпендриться. Но заявление принял и даже что-то там буркнул насчет возможности уже осенью пойти, при наличии мест и прохождении по среднему баллу, сразу под аттестацию.

Я бы не отказался, чего сидеть ждать следующего дня рождения, когда можно пойти уже сейчас? Жаль, что в городе военкомат — это, пожалуй, единственное место, где не получится надавить фамилией. Можно по знакомству, и, наверное, за меня кто-то из старших замолвит пару слов, но только замолвит. К тому же если мама попросит, то слова могут быть другие, и тогда «извините, Виталий, но в данный момент государство не нуждается в вашей службе». Она, конечно, так не поступит… наверное. Но может. Так что перспективы туманные, сделать ничего я больше не мог и потому настроение болталось на отметке «может, убить кого-нибудь?». Тем более что в двухстах метрах от здания военкомата на улице обнаружилось массовое народное гулянье, перегородившее проезжую часть и все тротуары.

Над толпой висел маркерный номер санкционированного мероприятия, счетчик участников и ссылка. «Митинг с требованием улучшить социальные нормы»; коротко, размывчато и вроде как законно. Все бы им улучшать, я полгода искал нормального напарника, готов был брать любого взрослого мужика, хоть работягу, хоть студента — шиш вам, все хотят в Сети работать, ручками им — некрасиво. Как пахать за приличную зарплату с оформлением трудовой, так никого; как языком на природе болтать, так вон, пока иду — уже тридцать человек присоединилось. Быстро просмотрел состав, отключил предложение принять участие, еще не хватало себе репутацию портить, не мальчик. Знакомых, как и ожидалось, никого не оказалось.

— Настало время, друзья, решительно заявить, что мы тоже граждане и не потерпим подобного разделения! Мы, как и наши соратники в других городах, должны заявить…

Я поморщился — вещали не только в микрофон, но и на локалку Сети, так что этот заунывно-бодрый голос лез и из очков. Черт, жаль, нет способа отключить, на общегражданской частоте вещают, хотя большая часть — урезанцы, а четверть — и вовсе социки. Нет уж, ходу, ходу. Пока шел, просмотрел составленные организаторами требования — настолько безграмотны и банальны, что их можно на уроках права приводить как пример. Двоечники, двоечники повсюду!

— Вит?

— Чегось? — Я проверил ближайшие улицы и свернул, там людей не было, митингующие старались соблюдать порядок и кучковались в одном месте.

— Тогось! Я в кафешке сижу, твой сценарий гляжу.

— Высоко сидишь…

— Далеко гляжу. Ты чего смурной?

— Вась, хоть ты не начинай! Мне сейчас мозг ели, в десантники звали.

— Туда тебе и дорога, дуболому!

— Прибью, шкилетина!

Голос у Казакевича был неприлично бодрым и веселым. Впрочем, это лишь я был таким мрачным; погода отличная, солнце светит, птички щебечут, люди ходят улыбаются, девушки красивые… девушек вокруг нет. Ну да, митинг. Потом говоруны обязательно начнут бродить по улицам, безобразия нарушать, как положено. На хрен им повышение нормы? Зачем им права? У них полно прав! Четких, прописанных и соблюдаемых. Но им мало, они почему-то хотят прав, равных с теми, кто делает больше них самих в разы! С какой стати?

В кафешку я вошел абсолютно неприятным человеком, едва удержавшись от того, чтобы зарычать на подошедшую официантку.

Симпатичную, между прочим.

Васька помахал рукой от столика у окна. Блокнот у него бумажный, с карандашиком, планшет под рукой, рядом бокал с какой-то разноцветной жидкостью. Писатель за работой, ага. Пижон!

Мудро оценив мое состояние, Казакевич заказал десерт и дождался, пока я съем сладкое и успокоюсь.

— Ладно. — Я облизал ложку, жалея, что приличное воспитание не позволяет сделать то же и с креманкой. — Зачем ты меня сюда заманил?

Васька, приняв важный вид и откинувшись всеми своими сорока пятью кило на спинку стула, начал издалека:

— Это по поводу твоего квеста. Знаешь, я иногда беру старые рассказы, ну чтобы сюжеты не искать…

— Да? Всегда думал, ты сюжеты берешь со вкладышей «Love is».

— Одно другому не мешает. Так я о чем, Вит — иногда натыкаюсь на кое-что интересное. Ну просто наглядное пособие «Распространение формирующей идеи».

— Проще говори, проще.

— Берется старый, лет тридцать-сорок назад написанный рассказ…

— Трупоед.

— Профессионал! Переписываешь, укрупняешь и получается вполне нормальный фик, готов к продаже.

— Типа этой твоей привычки никто не знает…

— Не в том дело — помимо прочего, это отличный способ видеть основные маркеры сознания обывателей того времени. Писатель не может писать в отрыве от своей эпохи, он что-то вплетает в нее, что-то свое, но и что-то взятое у других. Иногда неосознанно взятое.

— Можно еще проще?

— Помнишь, я говорил тебе о том, что все нами видимое это вариации на темы, созданные творцами?

— Да, ты бредил довольно убедительно.

— Вот и тут — когда кто-то в вашей игре, «Творцах», толкает идею, ее тут же подхватывают. Иногда даже не замечая!

— Я помню теорию образования мема.

— Да-да, конечно. — Он раздраженно махнул рукой. — Но мем, как правило, штука локальная. А тут вдруг читаю твои материалы, и манипуляция… знаешь, я вижу, что какая-то общая идея есть, но не могу понять, ни кто это все двигает, ни фокус приложения!

— Поясни? — Решив, что моральные страдания и потраченная на восприятие умственная энергия должны как-то компенсироваться, я заказал еще одно пирожное.

— Тут какая-то странная схема, которую я не могу уловить. Чую, что она есть, а локализовать — никак! Понимаешь, я просмотрел квесты на героик у других архетипов «содески». Они обычны! Они линейны и просты, в смысле — понятны, там сложности чисто технические — убить, добыть, все такое. Но вот появился этот ваш Паладин, и его квест стал сюжетным. Ладно, я могу понять, что для выхода на него нужно пользоваться виртом, но зачем столько эмоций? Эта ненужная сложность! Она… — Васька защелкал пальцами, подыскивая слово. — Избыточна? Ну да, пожалуй. Это уже не игра, это безадресная манипуляция непонятно с какими целями! Но она есть, спорю на что угодно! При этом есть какой-то критерий для наиболее значимых фигур…

— Индекс соответствия называется.

— Да! Именно! И получается он как?

— Отыгрышем, как еще?

— Использованием вирта! Я проверял! Все такие игроки как-то завязаны на непонятную движуху. Нет людей с высоким индексом, играющих традиционно!

М-да, сдается, Казакевич эмпирически разоблачил команду Наставника. Вот так, за неделю, не входя в игру, по косвенным… Рассказать ему? Или не стоит? Наверное, все же не надо. Вдруг еще чего найдет?

— Это естественно, кто в игру влезает с ушами — тот и пользуется всеми способами, от вирта до наемников вроде тебя. Кончай бредить мировым заговором, естественно, там есть идеи, мемы и сюжетные манипуляции, на то она и эрпэгэха. Лучше просто скажи, что делать дальше. Нам надо квест завершить.

Казакевич страдальчески закатил глаза:

— Я ему про то, что здесь есть какая-то непонятная, может быть даже опасная тайна, а он — «мне бы схемку»!

— Поменьше фантазируй, оставь силы для реальной жизни.

Васька вдруг порозовел, застенчиво почесал ухо.

— Знаешь, я только что тут с девушкой познакомился. Кажется, что-то получится. Ты только Нате ничего не говори!

— Думаешь, она тебя еще помнит?

— Мы вечером встречаемся. — Васька довольно улыбался до ушей, аж светясь.

— Одновременно крутишь с двумя? Развратник!

— Зато я красивый и умный.

— С чего ты так решил?

— Мне мама сказала.

Не поспоришь, да.

— Ладно, что там с квестом?

— Будет, будет тебе квест, приземленная личность.

— Кстати, может, это я объект манипуляций? Ты же видишь ситуацию с моей подачи?

Приятель вдруг неожиданно расчетливым взглядом меня оглядел, хмыкнул и покачал головой:

— Ты тут как-то присутствуешь, но… Если бы я рассказывал эту историю, то ваши события были бы завязкой. Но ты тут только статист. Распад клана…

— Гильдии.

— Да хоть банды! Понимаешь, это тут совсем ни при чем! Тут какие-то… даже не знаю, как тебе сказать…

— Тогда молчи. Васька, тебе за что деньги плочены? Давай сценарий! Нормальный, без этих умствований!

Он махнул рукой, скидывая мне линк.

— Квест, с рабочим названием «Погоня за крылатой мечтой». Кстати, большое спасибо, так мало условий и такая свобода фантазии редко в заданиях встречается. Все хотят за копейку часовых диалогов с разбивкой по интонациям!

— Ты все прочитал? То, что Марат нарыл у Темных, то, что было в сценарии у Альдрика?

— Середнячок писал в обоих случаях. Крепенько, простенько, без изысков. Хотя я пошерстил стандартные квесты «Творцов», там сложные варианты и не работают. Это все же игра, а не настоящий мир.

— Вот об этом и речь — давай идею.

— Все в файлах. Три развилки, каждая на пять ходов вперед. Как просил, для тебя меньше движений, чем для других. По мере прохождения скидывай инфу, буду отсылать коррекции. Ну и держись того образа, который у тебя на канале. Классная из тебя девчонка получилась!

Ха-ха, а то я не знаю.

Быстро открыл пришедшие файлы. Васька свои деньги, как обычно, отработал полностью — были даже те самые диалоги, с вариациями ответов в зависимости от типа неписи. Все действительно просто, понятно, перекликается с тем, что предлагали Альдрик и Паладин, учитывает, что нас всего четверо и что за нами будут следить.

— Могёшь, писака.

— Дык!

Из кафешки я выскочил, спасаясь от навязчивого желания съесть еще один десерт. Растолстею, не смогу крутиться как положено эльфарке, что мне тогда делать?

Судя по городскому сайту, митинг уже закончился, и я выбрал для прогулки улицу потише. Идя между старых домов, прикидывал, чем сегодня заняться в игре. Васька что-то понял об индексе соответствия, и это хорошо, мне даже интересно, что он придумает дальше. Пока что мы должны были раскручивать простой сюжет, с опорой на старый конфликт между гномами и дварфами, когда-то обитавшими в заброшенном ныне подземном городе. Завязки на какой-то дварфийский торговый дом были, а то, что мы участвовали в поиске гномьего браслета, позволяло предположить, что и гномы нам помогут. Сам город не существовал, оставались лишь дороги к нему, но Паладин полагал, что стоит правильно отыграть свои роли — и мы что-нибудь похожее найдем. В конце концов, у нас в команде два топовых ролеплейщика, так неужели не осилим то, что сам Паладин сотворил в одиночку? Надо просто чаще упоминать в разговорах потерянный город и некую «драгоценность светлых пришельцев»: игра — не реальный мир, там от повторения действительно что-то может появиться. Полно прецедентов.

— Виталик!

Вернувшись в реальность, я увидел Лизу, махавшую мне с другой стороны улицы. Галантно не заставляя девушку рисковать, я сам перебежал пустую дорогу. Лиза, сегодня выглядевшая как-то совсем по-летнему, улыбалась.

— Смотрю — идешь, весь такой погруженный в себя. О чем ты сейчас думаешь?

— О гномах.

Кажется, она ждала не этого ответа, но быстро подхватила:

— Это в той игре, где ты фея?

— Ну да. Гуляешь?

— Прогуливаюсь. Договорились встретиться с подружкой, вот, рассматриваю. — Она кивнула на витрину, и мы ненадолго замолчали. М-да, один на один с девушкой — это похуже, чем драка с троллем. В школе почему-то легче было. Может, это потому, что она мне нравится?

— Проводить?

— Спасибо, не стоит. У мужчин такие страдальческие лица становятся, когда им нужно выполнять долг вежливости!

Меня прочитали. Это хорошо!

— Ну тогда скучай, созерцая эти тряпочки.

— Это шарфы! И они красивые!

— Верю. Но выглядят как тряпочки.

Еще пара фраз, я махнул рукой, прощаясь, и пошел дальше. Нет, пожалуй, не буду я ее приглашать домой. Она согласится, не сразу, но согласится, только… не хочу. Одно дело — на ночь, совсем другое… Хм, а разве я хотел чего-то другого?

Очки пискнули, замигал индикатор доступа к Сети, и я машинально оглянулся, проверяя тыл. Отказ оборудования — стандартная ситуация в любой военной игре, но сейчас…

Секундой позже я напрягся: кроме отказа очков, была проблема серьезнее — я не видел Лизы! Она могла отойти от меня шагов на тридцать, но… я уже бежал к проулку, мимо которого мы прошли. Метров семь между домами, может, она туда заглянула? Мало ли зачем понадобится девушке зайти в проход, где ни витрин, ни людей?

Обмякшую Лизу тащили двое парней лет двадцати, еще один спешил впереди.

— Тревога! Угроза жизни, трое нападающих. Один пострадавший союзник.

И я кинулся вперед.

(обратно)

23

Вместо того чтобы атаковать тащивших девушку, я с лету толкнул ее саму. Получилось, Лиза улетела в сторону, упав в угол между контейнером со строительным мусором и стеной. Я, по дороге задев одного из парней, ввинтился между ними и упавшей девушкой.

— Привет, ребята! Далеко собрались? Извините, это моя девчонка, и лучше будет, если она уйдет со мной. Нет? Да? Согласны? Вот и я так думаю.

Я не частил, но старался говорить так, чтобы они не могли вставить слово. Пусть наберут побольше, потом поговорим, сейчас… Сейчас я буду сдавать экзамен по конфликтным переговорам в заведомо проигрышной ситуации.

Тот, что повыше, вытащил из кармана толстый цилиндр и вдавил кнопку на торце. Очки снова отрапортовали об отсутствии доступа к Сети, из внешних функций действовала одна запись.

— Готово. Валите его. — Вот так — ни угроз, ни растопырок? Просто шагнули и…

Первая сшибка вышла по нулям. Один слишком понадеялся на преимущество в росте и попытался достать прямым в голову, угодил вскользь по уху, получил в кадык, и я вытащил его за руку, поставив между собой и вторым, пару раз пробил по корпусу и оттолкнул. Третий, с «глушилкой», стоял поодаль, не вмешиваясь.

Мне катастрофически не хватало маневра. Все поставленные мне схемы требовали движения, но за спиной возилась Лиза, и я не знал намерений нападавших и не мог пустить хоть одного к ней. И это плохо — против троих, настроенных серьезно, я могу не продержаться. Да, я точнее их видел рисунок движений, но что толку, если это мой первый бой вживую?! Опыт против спортзальной техники… мне конец. Надо самому валить кого-то.

Вторая попытка достать меня снова в мою пользу, опять порадовал первый, дав уцепить себя за ворот куртки, и я секунд двадцать мотал им, пока второй не отступился, лишь тогда пнул в живот, отталкивая. Теперь меня достали по второму уху, но это ничего, не ушами дерутся.

Было непонятно, почему они не уходят; похищение провалилось, а стоит нам выйти к участку работающей Сети — и данные на этих трех пойдут сразу, им не уйти… если они не убьют меня.

Не дать себя схватить. Вытащат из угла и запинают.

Тот, что командовал, характерно повернулся, и я всерьез задергался: так прикрывают нож, мне это показывали, я и сам умею, только я настоящим ножом лишь манекен дырявил, а он… А он сдохнет!

— Тревога, угроза жизни! Трое нападающих, ножевые ранения, одна раненая союзница.

Хрен с ним, отдам руку, главное — шею уберечь.

Ножик в его руке, короткая выкидуха, а мне бы хоть палку… не принято по госконторам с оружием ходить, даже пустячным вроде моего складника. Дубина, оставил бы на входе! Мусорка пустая, жаль. Второй, утерев кровь из носа, пугнул, быстро выбросив руки, я не обратил внимания.

— Вы вообще в курсе, чья это дочь? Да за вами будет бегать половина преторианцев и все менты! Ребят, нам не нужен конфликт, давайте вы идите, я остаюсь с девушкой, все при своих. Подумайте, вы же…

Думать они не стали. Один остался сзади, все еще пытаясь разогнуться, двое кинулись с разных сторон, точнее — попытались, контейнер мешал. Тот, что с ножом, пытался ткнуть снизу, второй постоянно ловил руку, чтобы не дать мне увернуться. Они не ругались, не спорили, пытаясь ударить, ловко, азартно, но однообразно. Спасала лишь эта однообразность, ну и еще армейская куртка, надетая специально для похода в военкомат. Впрочем, это же не броник, так что пару раз меня уже обожгло… ничего, еще минуту я продержусь.

Очки отсчитывали время.

— Оба-на! Махач! Бей толстых! — Трое еще раз подтвердили, что они не профи, дружно оглянувшись в сторону говорившего. Еще десять секунд в плюс. Я проверил руку — хреново, капает. Лиза? Ударилась, падая, головой и лежит, пытается встать.

У выхода из проулка стояли двое.

— Поймал толстяка — дои не спеша! Мужики, делиться надо! — Пьяненький парень лет двадцати и за ним здоровый, спортивного вида мой ровесник. Так, если они за этих, то я убегаю. Прости, Лиза.

В руку сзади ткнулось холодное, я чуть не отпрыгнул, потом глянул — бутылка, обычная грязная пивная бутылка. Перехватить, удар по краю контейнера…

…тут же отшатнулся и в ответку полоснул по пальцам третьего, надеясь обезоружить. Получилось только вспороть кожу, но он отпрыгнул с такими ругательствами, что остальные двое инстинктивно подались назад. Еще десять секунд.

— Урод, кто так делает! Дай я! — Пьяный хотел что-то сделать, но явно более сильный спортсмен оттащил его за шиворот. Впрочем, уходить он не собирался, продолжая мрачно осматривать происходящее. Плохо, что он не видит Лизу; может, и вмешался бы.

Длинный, продолжая прокашливаться, отошел так, чтобы я не смог пробежать мимо него к выходу из проулка и этим двоим.

— Мужики, это моя девушка. Шли бы вы отсюда, тут сейчас менты будут. Вас трое, девушка одна, да эти вот двое прохожих. Эй, ребятки, а вы чего тут стоите? Мне уже лапку поцарапали, вам тоже бобошу сделают. — Будут не только менты, но сказать это трем социкам, которые по пути с митинга решили помять курочку из «толстых»? Нет, двум социкам, потому у этих двоих и оружия нет, даже номинального. — Идите, идите. Вон люди ходят, сейчас еще кто-то зайдет, вы спалитесь! Идите по-хорошему!

Мы стояли несколько мгновений, ожидая, кто первым начнет дергаться. Если бы работала Сеть, сюда уже несся бы милицейский патруль, но она не работала. Как и половина функций моих очков. Более простые «глушилкой» вообще вырубило бы в шлак.

Тот, что с ножом, дернулся вперед, мелкими шажками начал подходить, я не сразу понял, что смотреть надо не на него, и пугнул «розочкой» длинного, пытавшегося зайти сбоку. Они уже почти зажали меня, когда внезапно у прохода с визгом затормозил микроавтобус, донесся знакомый звук-свист, я рефлекторно, как на учениях, упал на Лизу, накрыв ее собой, и зажал уши руками. Кажется, меня еще пнули, но это было последним, что успели сделать нападавшие — свист усиливался, быстро переходя в невыносимый, оглушающий визг. Представив, что сейчас происходит там, где стенка контейнера не защищает от волны звука, я даже смог чуть-чуть позлорадствовать, насколько хватило мыслей. В голове было пусто, ревущий свист выбивал все слова и желания, кроме одного — только бы это кончилось!

Меня схватили за ногу и вытянули из угла. Я не сопротивлялся: во-первых, процедура эвакуации не предусматривала комфорта спасаемого, во-вторых, она не предусматривала моего согласия, буду дергаться — оглушат и утащат. Только ухватил Лизу и поднял руку, все так же прижимаясь к ней и молясь, чтобы никто не забыл вводной — двоих вытаскивать, и чтобы эту вводную в лихорадке выезда кто-то довел до бойцов тревожной группы. Вот подняло в воздух, ударило в живот, несколько раз толкнуло, перевернуло… и наконец уронило на твердое. К сожалению, здесь комфорта тоже не предусматривалось; никогда не любил ездить на плече. В ушах еще гудело, когда за спиной закрылась дверца машины, меня прижали к полу и начали ощупывать. Я только прохрипел: «Рука, левая», — и тут же куртку потащили с плеч.

Кроме четырех порезов руки я получил еще пару жутко болезненных уколов в ногу. Видимо, когда я уже упал, а рев излучателя еще не перешел в парализующий, тот, что с ножом, успел нагнуться и пару раз ткнуть меня наугад, но это и все. Повезло.

— Лиза?

— В другой машине! — Мне кричали в ухо, но я слышал только обрывки звуков. Рывком прояснилось сознание, из-под носа убрали вонючую пробирку, высокий, громоздкий в своей боевой сбруе эсбэшник нагнулся ко мне:

— Виталий Олегович, девушка в другой машине. Вы понимаете меня?

Я кивнул, тут же ощутив, что сейчас это было сделано зря. Санитар, накладывающий жгут, тут же помог нагнуться, но я как-то удержался. В голове билась смешная мысль, что десерт был слишком хорош для этого пола. Резкий укол от шприца, ватка с «вонючкой», сунутая мне в пальцы, жгут на левую руку, которой больше досталось, повязка поверх штанины на бедро. Санитар делал все быстро, уверенно, четко.

— У Лизы отец. Свяжитесь с дежурным, пусть оповестит.

— Уже.

Ну да, эти ребята умеют действовать в таких ситуациях.

— Домой?

— Сейчас к медику. Лучше перестраховаться.

От кивка я в этот раз удержался, хотя, кажется, уже не смог бы.

В окне было видно, как вторая машина срывается с места. Двух «зрителей» уже положили, и сейчас рядом с бойцами-эсбэшниками стоял милиционер, что-то выясняя в регистраторе. Кроме двух наших машин стояли две милицейских, уже выставили оцепление.

— Как он?

Как я? Да нормально. После укола вообще могу бегать и плясать!

— Глубокие царапины.

Ага, и ребро, кажется, сломано. Или два.

— Учтем. — Мне тут же ощупали бока. Значит, про ребра я вслух?

— Лиза?

— Порядок, оглушили и еще нос сломали.

Нос — это я. Черт, медведь косорукий, на фиг было так толкать?!

В голове все плыло. В двери заскочили еще трое бойцов, машина дернулась и покатилась, набирая скорость. В больницу? Или в ментовку.

Я с дрожью отмякал от напряжения драки. Не первый серьезный бой, но первый бой всерьез. В самом деле трясет. И еще хочется. Или нет?

В мешанине образов, запахов «вонючки», нарастающего нытья в руке и ноге запутался, вернувшись в реальность, только в коридоре санчасти районного отделения. Из штанов окончательно сделали шорты, дырки зашили, быстро и деловито наложив скобки, теперь я сидел, почти не отличаясь от задержанных после митинга дебоширов. Ну разве что рядом со мной стоял… нет — возвышался даже, боец-эсбэшник, в полной штурмовой экипировке и с оружием. Проходящие менты на него косились, но молчали.

Наверное, уже можно было бы пойти домой, скинув материалы по Сети, но я хотел дождаться Лизу.

— Привет.

— Так вроде виделись. Ты как?

Девушка села рядом.

— Нос сломала. Второй раз уже.

— Извини, я не хотел.

— Я понимаю. — Она покосилась на мои повязки и слабо улыбнулась. — Нас будут опрашивать?

— Зачем? Я им запись скинул, там все есть.

— У тебя разве очки не вырубило?

— Нет, это инженерная модель с автономными накопителями. Связь екнулась, но запись шла.

— Понятно, почему они такие громоздкие. Ты в них на студента из старой комедии похож.

— Я же слесарь. Был. Пару раз пригодилось.

— Зачем?

— Ну представь — опрокидывается ковш с расплавленным металлом, кубов этак на тридцать, и все на меня. Я встаю, отряхиваюсь, смотрю очки и иду предъявлять претензии. Не, инструмент должон быть прочным!

Она тихо захихикала, но тут же скривилась.

— Перестань! Мне смеяться больно!

— Извини, я не нарочно. В смысле, толкнул.

— Ой, подумаешь, ударилась… Мне как-то ребенком в голову прилетело.

— Кем? — Я удивился. Эсбэшник тоже заинтересовался, повернув голову.

— Ребенком. Я же инструктором работала. Вот с десятиметровой вышки один охламон и прыгнул. Чуть не утонула!

— Ваша служба и опасна и трудна. Не, в слесарях куда как спокойнее.

— Ничего себе «мирный слесарь»! Дрался как лев! Я запись смотрю. — Она постучала по ободку своих очков. Ну да, моим, значит, удивляется, а у самой тоже спецмодель? Хотя кто их там знает, инструкторов.

— Мне мама оплатила пару уроков карате.

Она опять улыбнулась, снова поморщившись. Нос ей, конечно, вправили, но наверняка придется что-то лечить. Когда из машины вытаскивали, я даже бояться за нее начал: все лицо в крови, сама в бойца вцепилась, еле двигается. А теперь — три полоски пластыря и повязка. Словно поняв, о чем я думаю, девушка поправила волосы и с непонятным выражением оглядела кофту. Не, с ней точно все будет в порядке, уже естественные реакции восстановились!

Мы еще трепались ни о чем, гораздо свободнее, чем там, на улице, когда пришел вызов.

— Лиз, связь. Мама беспокоится.

Девушка кивнула, улыбнувшись.

— Виталик, как ты?

Я редко видел маму такой. Сейчас со мной говорила не Олька-Драконэка, а глава отдела крупнейшего в регионе холдинга: спокойная, собранная и готовая снести любую преграду, если та сдуру не согласится уступить.

— Норма, мам. Как после тренировки на выживание у Ильича. Может, парой швов больше.

— Хорошо. Можно было без этого?

Я подумал. Недолго.

— Можно. Сбросить координаты голосом, их успели бы найти. Но в городе сейчас… Я не хотел рисковать.

— Понятно. Девочка?

— Норма. Она рядом.

— Я вижу. У меня полный доступ на твои очки, прости.

— Знаю, мам. Года три уже засек. Вы, старички, совсем не разбираетесь в технике.

Она улыбнулась.

— Умница. Я в тебе не сомневалась. Тогда не забудь попросить прощения!

— Если ты ни в чем не виноват…

— Вот-вот! Ладно, малыш, я тут тогда задержусь.

— Угу.

— Не поломай слайдер! Сам с Олькой будешь объясняться! Пока!

— Угу. Пока!

Интересно, какой она вечером мультик поставит? «Бемби»?

Рука ныла, нога болела, спина почему-то чесалась. Что будет, когда пройдет действие обезболивающих, и представлять не хотелось. Но показать слабость перед девушкой? Никогда!

— Лиза! — От дверей шел здоровенный мужик. Нет, реально большой, ему шкуру и секиру — вылитый Конан!

— Папа!

Они обнялись, тут же о чем-то вполголоса начали говорить. Вот еще загадка, которую я вряд ли разгадаю сам — это было намеренное похищение или ребятки развлечения ради ухватили первую девчонку? Утащить в машину, пока Сеть вырублена, увезти… обычная тактика и профессиональных похитителей, и всякой сволочи.

Мужик, проверив девушку, как-то уместил ее под рукой, закрыв почти совсем, мельком глянул на моего охранника и, протянув мне руку, серьезно поблагодарил:

— Спасибо! Я Андрей Дмитриевич, отец Лизы. Спасибо, Виталий!

Пожав, я ответил нейтрально:

— На моем месте так поступил бы каждый… Князев.

Он вдруг ухмыльнулся:

— Ага, слышал. Все равно спасибо! Буду должен; обращайся, если что! — Он крепко сжал мое плечо и тут же развернулся, кивнув ожидающему милиционеру. Тот без слов кивнул в ответ, посторонился, пропуская отца с дочерью (Лиза успела помахать прощаясь) и шагнул ко мне.

— Капитан Нелидов. Виталий, запись вашу мы посмотрели; вы можете сейчас говорить?

— Могу. — От снятия показаний не увильнуть, хотя что тут уточнять?

— Хорошо. Пройдемте?

Тон вопросительный, но он повернулся и пошел, не дожидаясь ответа.

Загончик почти посредине перегороженного прозрачными стенками зала, стол, несколько стульев. Рядом, в таком же прозрачном, но изолированном отсеке сидят остальные участники конфликта. Точнее — свидетели. Нападавших увезли сразу в суд, я запись с очков еще в машине скинул, так что там все однозначно. Но были еще те двое, что стояли и смотрели, как меня пытаются подрезать. Формально они ни при чем, но забрали их вместе со всеми, вот они и сидят, до выяснения. Тот, что пьяный, трясет головой, неслышно ругается: видимо, досталось. Второй, «спортсмен», все так же мрачно смотрит вокруг. Чего он такой напряженный? Вряд ли они полные граждане, значит вмешательства от них никто и не ждал, Сеть вырублена, могли, конечно, пройти дальше к стационару, но…

Я быстро вызвал поиск, нашел обоих. Бухарик — социк, на судебном договоре. «Спортсмен»… Я еще раз посмотрел на него, почти не удивляясь. Ну примерно таким его и представлял, только одет не так мрачно. Ладно, что там на них накатали? Должно быть что-то вроде «недостаточной социальной активности», не больше…

Пока я искал в куче слов те, что относятся к интересующим меня людям, капитан обернулся к охраннику:

— Дмитрий, да? Вы там присутствовали, как я вижу, так что давайте я и ваши показания возьму? На всякий случай? Отчетность, знаете ли.

Эсбэшник замер, видимо советуясь с координатором, потом кивнул и милиционер тут же подсунул ему бланки.

Так, сигнал, усиленный наряд по форме… ну да, сотрудничают они с нашими. Хм, плохо, в спешке кого-то сбили из расходившихся митингующих, потому и милицейская машина была одна, «усиленный» — это два экипажа. А нет, оказывается, машины пытались задержать, туда сбитым и дорога. Прибыли, применены спецсредства, оказано сопротивление… эй, стоп.

«Пятеро задержанных оказывали сопротивление».

Пятеро?!

— Дмитрий. Ничего не подписывайте пока что.

— Но Виталий Олегович, здесь же…

— Дмитрий, здесь неточность, и надо выяснить причины возникновения.

— Да нет, все так и…

— Выполнять.

— Есть! — В голосе эсбэшника звучало недоумение.

— Господин капитан.

— Слушаю, Виталий? Что-то не так?

— Да. Здесь неверные данные. Эти двое, — я кивнул, — указаны как участники нападения. Хотя их сюда привезли как свидетелей.

Капитан пожал плечами и улыбнулся:

— Ну обычная процедура. К участникам массовых мероприятий — повышенные требования. То, что они не вмешались, — заслуга вовремя прибывшего патруля, слова одного из них однозначны, так ведь? Они явно сочувствовали правонарушителям, было бы разумно…

Я перебил:

— Насчет повышенных требований — в санкционированном митинге участвовал только один. И он… так, есть. Вот — вызвал соседа, чтобы тот сопроводил его до общежития, как и рекомендуется в таких случаях. — Записи контактов всех участников конфликта были, как и положено, уже в файле. — Так что непонятно, как эти двое проходивших мимо, — я выделил, — граждан внезапно оказались в списке нападавших?

Милиционер посмотрел на охранника, потом на меня и слегка понизил голос:

— Ну скажу не под запись — Андрей Дмитриевич попросил внимательнее отнестись к делу. Вашу запись я смотрел, суду все ясно, как говорится. Социк и сам собирался напасть, реплики слышны ясно, а второй… Вы, я, Дмитрий — любой нормальный человек на его месте вмешался бы. Так что лагерь по ним всем пятерым рыдает, ну согласитесь?

Краем глаза я заметил, что эсбэшник кивнул. Дело действительно ясное, но вот в данном случае…

— Что делает в милиции человек, который не хочет соблюдать закон, так откровенно подтасовывая факты?

Капитан улыбаться перестал:

— Работает. И неплохо.

— Скажите, господин Нелидов, вы в самом деле считаете, что привлечение к ответственности невиновных и утаивание части материалов, имеющих значение при вынесении решения суда, — это ваша работа?

— Виталий, я могу…

— Если я приведу полную запись в деле, дополнив собственными показаниями, что вы сможете им инкриминировать?

Он вздохнул с сожалением:

— Ничего.

— Если я заявлю в суд, согласно… — Я процитировал, высветив в очках, статьи кодекса. — То каким будет решение?

— Не в мою пользу, скорее всего. — Теперь в его голосе звучала усталая печаль. Мол, чего тебе надо, богатенький мальчик, которого мы сегодня из передряги вытащили?

— Тогда скажите, почему я не должен подавать жалобу на вас? Не как внук Артура Князева, а как полноправный гражданин своей страны, наблюдающий беззаконие?

Мы бодались взглядами секунд пятнадцать, потом он отвел свой, молча протянул руку к регистратору. Спустя минуту документы были исправлены, теперь нападающих значилось трое, очевидцев (не свидетелей) двое. И приложена полная версия записи с моих очков.

Кивнув бойцу, я снял копию, подписанную капитаном, сам поставил подпись и встал. Из-за прозрачного пластика на меня смотрел «спортсмен». С неприязнью. Готов спорить, что когда ему сообщат об изменении статуса, неприязнь никуда не денется.

Но не в нем дело.

— Дмитрий, мы уходим.

Эсбэшник тут же доложился наблюдению, привычно заняв место сбоку. Вот еще непонятка, почему со мной направили силовика? Тут должен был быть кто-то из «умников», а то и сам Ильич навестить ради порядка?

О, легок на помине!

У дверей машины, стоящей рядом со входом в отделение, ждал начальник дедовой, а стало быть — и всей семейной службы безопасности.

Ко мне он шагнул не торопясь, одновременно заканчивая какой-то разговор.

— Виталий?

Я поднял руку, останавливая, и демонстративно повернулся к бойцу:

— Простите, Дмитрий. Вы где служили?

Краем глаза я держал в виду Ильича, стоявшего одновременно рядом и совершенно отдельно.

— Морпех. — Он назвал ничего мне не говорящие, но, видно, важные для него номер и часть.

— Звание?

— Старший сержант.

Он нависал надо мной, но уже старался как-то это скрасить, чуть-чуть горбясь и опуская руки. Плохо, не должен твой человек себя принижать в таком разговоре. Эх, мне бы опыта! Фимку натаскивали куда строже.

— Во время службы вы стали бы комментировать решение, скажем, старлея из другой части?

— Кхм. Нет. Простите, я…

— Вы были правы. — Я кивнул, показывая, что согласен со словами, прозвучавшими там, в отделении. — Только в данном случае поправлять старшего по званию, пусть и со стороны, немного… неразумно. Тем более при чужих. Замнем, но больше так не надо. Вы согласны?

Он кивнул, и рядом, чувствуя момент, всплыл из какой-то тени абсолютно серьезный и при этом чуть-чуть улыбающийся Ильич. Ну да, ему мои игры в статус — самое то посмеяться…

— Виктор Ильич, я подал жалобу. Пожалуйста, проследите за ее обработкой и сообщите мне о результатах. И данные по тому парню-урезанцу, которого он пытался закрыть, мне тоже нужны.

— Виталий, ты уверен, что это нужно продолжать? У нас хорошие отношения с милицией, сейчас не стоит портить.

Я снова согласно кивнул и пояснил:

— Виктор Ильич, этот конкретный мент попытался использовать в своих целях мое имя, не ставя меня в известность. Он хотел, чтобы на заведомо ложном обвинении была моя подпись и подпись вашего сотрудника. Пожалуй, такое не оправдывает никакие хорошие отношения. Если они забываются — им нужно напомнить. Я прав?

Он секунду размышлял, потом кивнул:

— Я понял, Виталий. Проследим.

Наверняка сольют тему, дня через три попросят отозвать заявление, что-то выторговав. Никому не нужна война, тем более в такое время.

— Кстати, спасибо за скорость. Отслеживали?

— Конечно, Виталий. При проведении любых массовых мероприятий…

Он не закончил, разведя руками. Ну да, стандартная процедура.

Пока я стоял и пытался сообразить, что делать дальше, наши рассосались. Рядом со мной, видимо, в качестве наказания для нас обоих, остался сержант Дмитрий… черт, надо отчество узнать, и фамилию, а то нехорошо, это же он меня из переулка на плече выносил. Еще не стемнело, и солнце било вдоль улицы, простреливая на всю длину и украшая тротуары длинными тенями. Интересный день. И опыт тоже познавательный. Сколько всего случилось-то… Кстати, Лиза там, на кушетке у медпункта, была чуть-чуть другой, чем в кафешке. И отец у нее в самом деле бугай бугаем. И капитан этот странный. Рука ноет, я уже «царапал» ее, но это было в летнем лагере, там все как-то веселее, хотя распороли мне лапу, может, и серьезнее, чем сейчас. Наверное, устал?

Внезапно Дмитрий заставил дернуться. Боец не напрягся, а просто как-то неощутимо перешел из состояния «бдительность» к состоянию «готовность», всего лишь посмотрев мне за спину. Но, по крайней мере, не кинул меня сразу в сторону и не начал стрелять; значит, ничего серьезного.

Я оглянулся. На выходе из участка стоял «спортсмен», мрачно глядя на меня, на бойца, снова на меня. Потом подошел, чуть помолчал и без эмоций поблагодарил:

— Спасибо.

— Мне-то за что?

— В «стакане» всегда есть терминал с доступом к материалам дела. Не знал, «толстый»?

Не знал. Я там никогда не был.

— Не за что. Тебя подвезти?

— Сам дойду. — Вид у него был самый непримиримый, непонятно отчего. Ладно, Ильич скинет, что на него найдется, тогда понятнее станет.

— Тогда пока. — Я повернулся, открыл дверь и, хоть не собирался этого говорить, все же кинул через плечо:

— В самом деле не за что. Крылатые должны помогать друг другу, Марат.

И, не оборачиваясь, сел в машину.

Лекарства лекарствами, а болело все сильнее.

(обратно)

24

— Еды не хватало всегда.

— Ну раньше-то была нормальная еда, а теперь дерьмо соевое!

— Не нравится соя — не ешь.

— Так ничего, кроме нее, на мою зарплату не купить!

— Потому что еды не хватает. Ее всегда не хватало.

Марат недоверчиво скривился. На гротескной морде драконида это выглядело внушительно.

— Раньше натуральное хозяйство было, ели нормальные продукты. А теперь добавки и генномодифицированное все.

— Ну вот как тебе объяснить простую вещь?

— Как есть давай, только без этого «соя нужна».

— Соя нужна. И генмоды нужны. И удобрения. Без них урожая хрен бы вышло. Еды не хватало во все времена, всегда кому-то приходилось подмешивать в еду различные добавки ради объема.

— Ага, вот прямо крестьяне покупали в магазине по списку…

— Сами делали — толченая кора, лебеда, иногда даже глину ели. Картошку, думаешь, от хорошей жизни употреблять начали? Она тогда хуже, чем соя сейчас, была. Но все равно начали жрать.

— Картофан вкусный!

— И соя вкусная. А главное — ее больше.

Он, помолчав, недовольно изрек:

— Вы, толстяки, зажранные все.

Мне оставалось только вздохнуть. Подобные стычки на любую тему у нас случались теперь по нескольку раз на день.

Кто есть кто, драконид выяснил довольно быстро. Впрочем, трудно было не сложить два простых факта — неизвестный в повязках вступается за него перед следствием, а один из согильдейцев вдруг надолго перестает пользоваться виртом. Уже на второй день он начал называть меня «толстым», периодически сбиваясь на «толстуху». Пришлось натравить на него феечку, разрешив ей ругаться по своему усмотрению. Жестоко, но что поделать? Неутомимая надоеда справилась. Теперь Марат пытался достать меня в словесном бою, придерживаясь каких-то рамок. Иногда у него получалось победить, примерно один раз из пятнадцати.

Впрочем, наверняка у него свой счет.

— Молодежь, вы не устали? Сколько можно собачиться по каждой мелочи?

— В споре рождается истина!

— А в драке рождается мир? Вот смотрю на вас и вижу того пацана, каким сам был когда-то в молодости.

— Что, старикашка, завидуешь юному задору?

— Нет, удавить хочется. Из жалости.

Паладин с отрядом друзей сопровождал последнюю делегацию неписи, идущую с самой дальней точки сбора, и потому скучал, то и дело вставляя в наши споры реплики. Альдрик привел своих послов вчера, Марат со сводной группой бойцов сидел на точке уже два дня, изучая окрестности. Я решил, что приду последним.

Хорошо иметь уникальный класс!

На третий день после драки пришлось царапины вскрывать и чистить, что-то там в медпункте не доделали, или ножик был с подлянкой. В результате девять дней полупостельного режима, скука и никаких физических нагрузок. Правда, ложе раненого героя украсила своим присутствием спасенная дева, но только один раз, после чего общалась лишь через очки, хотя, кажется, осталась довольна. Похоже, мы в чем-то не сошлись. Надеюсь, я когда-нибудь узнаю, в чем именно.

Лежа в кровати, я исправно бегал по миру, но уже исключительно с клавиатуры, из комплекта вирта надевая только шлем, ради мимики. События в игре не предусматривали моего длительного отсутствия, так что эльфарка носила посылки, болтала с неписями, цапалась с феечкой, а я наблюдал за действиями согильдейцев. Васька и сценарист Альдрика обвиняли друг друга в скудоумии и любительщине, но наперебой выдавали целые горы рекомендаций, половину из которых мы дружно пропускали, извращая оставшееся иногда до смешного. Состязание между гномским старейшиной и дварфийским старшиной из серьезного поединка переделали в что-то вроде веселой эстафеты. Паладин еще и тотализатор умудрился устроить, многочисленные комментарии на его канале на девяносто процентов состояли из смайликов. Три дня назад я смог нормально проделать разминочный комплекс, а значит, был готов к боям.

Ожидаемой сложностью стало внимание к нам четверым и к Крылатым вообще. Все знали, что произошло, и Темные даже пытались подать протест, дескать, мы намеренно очерняем их гильдию. Не вышло. Альдрик сражался как лев! Он ухитрился как-то договориться с гильдиями, на территорию которых нас могли завести хитроумные сценарии, из сочувствующих устроил нормальную смену патрулей, прикрывающих нас от преследователей и поклонников, все больше досаждающих и невольно мешающих нормально выполнять квест.

Оборотная сторона популярности, вроде той, что есть у известных игроков, — это масса завистников. Мир «Творцов» достаточно открыт, чтобы любой желающий мог найти своего кумира и начать доставать его требованиями и просьбами. Первых обычно было на порядок больше. Удовлетворить их даже частично невозможно, каждый удачный поход Паладина или мой новый ролик о Замке рождали новых и новых, пришлось поставить фильтр на каналы. Зато когда я в паре роликов дал понять, что попытка навязаться в игре ни к чему не приведет, появились «охотники за головами». По счастью, в одиночку они были не слишком опасны.

Мир «Творцов» устроен так, что, начиная с какого-то уровня, просто невозможно играть без гильдии. Гильдия, в свою очередь, нуждается в территориальных владениях. Поскольку перемещения по миру не мгновенны (недавний эпический прорыв Паладина с караваном вполне тянул на общеигровую галерею знаменательных событий), переходы между различными областями вполне могли занимать дня два-три, так что любой высокоуровневый игрок, чтобы прийти посмотреть на нас, должен был на неделю выключиться из жизни своей гильдии, а у них там своих развлечений хватало. В результате с большей частью любопытствующих, насколько легко убить Хранителя или Инквизитора (Альдрик с Маратом играли мультиклассами), мы как-то справлялись.

— Эх, надоело все. Продать бы этот квест и забыть, к чертовой матери!

— Марат, мы дали слово, а слово надо держать.

— Паладин, а ты всегда такой правильный?

— Когда-то и меня вела дорога приключений. Но потом… — Он странно замолчал, словно ожидая реакции, не дождался и продолжил: — Потом я нашел работу. А работу надо выполнять!

Эта пауза меня заинтересовала, и я машинально влез в поиск. Следующий час был проведен в дебрях старых игр. Во что только не играли предки! Но гораздо интереснее было обнаружить, что наш Паладин буквально говорил цитатами! Я даже прокрутил сегодняшние его фразы в очках и нашел три ссылки на песни, две — на игры и целых семь — на старые фильмы! За полтора часа! Ничего себе, хоть информационный фильтр ставь!

Уважительно посматривая на его статус — сам Паладин как раз шел от дороги к лагерю на большой поляне, — я поискал глазами свой источник вечной бодрости.

Нашел по хихиканью — наглая надоеда висела точно над моей макушкой, стараясь потише жужжать, и все это время находилась в метре от меня. Рукой не достать, зато очень удобно корчить рожицы из-за моей спины.

— Поди сюда!

— Вот еще!

Я вытащил из инвентаря заранее заготовленную конфету:

— Сюда иди, говорю!

— Вот еще! — На этот раз голос был неуверенным, она шумно сглотнула.

— Конфета не подкуп. Просто для разговора.

Метнувшись молнией, она выдрала сладость у меня из пальцев и тут же юркнула в капюшон.

— Ну?

— Тут будет много болтовни, а потом, наверное, драка.

— Это у тебя всегда так! То глупое махание языком, то совсем дурное махание железяками!

— Я их кидаю, а не махаю.

— Правильно говорить — машу!

— Будешь наглеть и дразнить послов — замашнусь и как дам больно!

— А поймаешь? — Голос вдруг стал ехидным-ехидным.

— Мелкая, дело серьезное!

— Эт да! — Она проглотила остаток конфеты и, судя по звукам, выплюнула кусок обертки мне в прическу.

— Ты сидишь тихо, и тогда я…

— Ну-ну, давай, мне интересно!

— Попрошу служителя открыть проход туда, где в этом мире самый вкусный шоколад!

За спиной все смолкло.

— Лопоу-ушик, а ты знаешь, чем честную феечку убедить!

— По рукам?

— Ладно, не боись. Я буду тихая-тихая!

Отлично! Я вытащил вторую конфету и сунул за спину. Пальцы опять дернуло, и мне в затылок снова начали плевать жеваной бумагой. Ну и ладно, на этом шлеме я обратную связь давно отключил.

Так, где наши? Альдрик строит новичков, объясняя «законы неба», наполовину содранные из устава его летного клуба, Паладин со своим приятелем, высокоуровневым лучником со странным именем СуперДжа, болтает, обсуждая какие-то гамбургеры.

Подключившись к каналу, я сел, слушая вполуха и просматривая предполагаемые (и заведомо фантастические!) сценарии того, что может тут произойти.

— Марат, а ты ничего не пишешь?

— Не-а.

— Единственный нормальный человек в команде!

— Я хотел фик по сериалу написать. Ну этот, где злой гений придумал неснимаемые вирт-шлемы, и надо было пройти всю игру до конца или умереть.

Опа. Мама этот сериал смотрела, говорит — ремейк.

— И что написал?

— Первая страница — то, как мой герой попадает в тот мир. Потом долго думал и написал вторую — как герой звонит в полицию и все бракованные шлемы изымают из продажи. Все, конец.

Я не выдержал:

— Тебе надо было в паладины идти.

— У сестры только драконид был, она мне его отдала.

— Сестра? Познакомишь? — Сказано было без всякой задней мысли, но Марат вдруг задумался.

— Ну может, и познакомлю. Потом подумаем. Давай, выходи. Все уже тут. Начинается!

Окрестности затягивало «Пеленой отчуждения», а значит, здесь начинался какой-то сюжет. Да, в самом деле, пора идти играть роль, публика ждет… ого, народу-то на канале!

С введением возможности создания собственных квестов пришлось ввести и защиту от любителей подгадить ближнему. Конечно, сюжетные неписи обладают повышенной защитой и труднее убиваются, какой-нибудь булочник из мирного города вполне сравним с главным монстром подземелья, но пытливый ум любителей пакостить ближнему выдумывал все новые и новые способы сорвать выполнение сценария. В одном из патчей ввели необходимые изменения, и теперь место события накрывалось непроницаемым колпаком, под который попадали исключительно те, кто был как-то замешан в сюжете. Сейчас здесь стояли послы, наблюдатели от младших рас, человек пятьдесят Крылатых и еще два десятка сочувствующих. Ну и мы, конечно.

Когда я пришел, портал уже был окружен беседкой, рядом сидел невысокий служитель, с почти живой кожей, еще не успевшей закаменеть. Обычное дело, бывает, что арка перехода стоит прямо посреди зоны, но без служителя доступна только на вход, и лишь когда мимо них проходит игрок, то есть когда они наносятся на карту, портал помещается в беседку и становится доступен хранителям. Есть даже приработок у хранов — мониторить появление таких новых точек перехода и быстро бежать в них, собирать ценные материалы, составлять карты области и выяснять, кто это по никем не открытой зоне шарится. Судя по доставшемуся мне набору профессий, прежний владелец тоже этим занимался.

Сейчас рядом с беседкой быстро раскинули что-то вроде пологов, под которыми кучковались послы. Из нас туда доступ был у Паладина, которого считали почти за своего, и у меня, поскольку я хранитель, на остальных строго поглядывала немногочисленная, но грозная стража. Неписи занимались своими делами, игроки азартно скучали, отметки членов рейда расползались по карте мелкими группами, не выходя за полог. Основная добыча опыта и реагентов в «Творцах» идет с локальных зон типа «туманок» и подземелий, но самую ценную добычу надо искать в таких вот скрытых и труднодоступных местах; кое-кто плюнул на дисциплину и решил набить карман.

Момент, когда появились жукеры (так начали называть новую расу после моего ролика), я пропустил, поняв, что началось, только когда они уже начали выходить на поляну. Мрачные, в странных нарядах многорукие фигуры выходили из туманного облака цепочкой, неся на странного вида носилках тюки и коробки. Жукеры не гнулись в талии, поэтому, подойдя, лишь задергали головами, показывая какие-то чувства.

Послы, сохраняя положенное им достоинство, выстроились в ряд, и уже знакомый мне жук подошел к ним.

— Я — Говорящий. Я скажу слова народа. — Он поднял четыре «руки» и странно, нараспев щелкая, произнес: — Мы пришли. Мы просим. Наши земли — Тьма. Ваши земли — жизнь. — Он помолчал, потом уточнил: — Жизнь для всех. Нас. Вас.

Послы молчали. Согласно истории этого мира, сюда почти никто не приходил с добром, даже эльфары как-то обидели тех же эльфов, до того, как смогли убедить расы в своей нужности… хотя, кажется, тогда было просто не до них. Сейчас перед послами семи больших рас и представителями малых народов стояли новые пришельцы, которые, возможно, принесут с собой ту самую Тьму.

— Светлых земель мало, вам не рады здесь. — Человек, высокий старик с посохом мага, говорил медленно и внушительно.

— Ваши земли — много. Нас — мало. Ваши земли нам, нас мало и земли мало. Просим. — Жукеры за спиной вожака вдруг присели, словно готовясь прыгнуть. Послов дружно укрыла бросившаяся вперед стража, да и сами послы что-то уже готовили…

— Стоять! — Я вылетел между делегациями и раскрыл крылья. Рук не заметили бы, маловаты, зато крыльями площадка отлично делится на две части. — Это не угроза! У них нет поясниц и голова жестко крепится, смотрите на их руки — не так готовятся к атаке! — Лапы жуколюдов в самом деле были изогнуты так, что оттолкнуться ими не удалось бы. — Это их поклон. Они просят вас!

— Хранитель, ты уверена?

— Да.

Человек, поколебавшись, взглянул на эльфа, тот кивнул. Стража начала медленно опускать оружие. Резкие они тут, дажечересчур!

Жуколюды молчаливо стояли, ожидая. Человек начал бы уговаривать, спорить, льстить, пытаться подкупить. Хотя последнее, кажется, не вышло бы. Вон, послы в сторону тележек даже не смотрят, только на пришельцев… черт, не люблю я такие интерактивки. Влезай, уговаривай, решай проблемы! Стрелялки проще.

— Я обещал этим разумным, что их слова будут выслушаны, дары изучены, а проблемы обсуждены. Неужели вы ехали сюда с тем, чтобы всего лишь бездумно отрицать саму возможность согласия?

Сильф и тифлинг переглянулись, человек вздохнул.

— Хранитель, ты не понимаешь. Мы не примем никаких пришельцев. Мы приехали сюда по твоему призыву, это наш долг. Но в самом деле — лишь для того, чтобы отказ нельзя было истолковать иначе. У нас нет выхода! — И все молчавшие одновременно кивнули соглашаясь.

— Есть выход. — Голос раздался сверху. Не я один люблю сидеть на жердочках, наблюдатель Совета от народа эльфаров тоже разместился на ветках так, чтобы оглядывать все сверху. Еще и грыз что-то, время от времени роняя кожуру вниз.

— Какой? Пустить чужаков — нарушить баланс. Мы не станем рисковать нашими народами!

Внезапно подключилась еще одна сила:

— Светлые пришельцы освобождают все новые и новые земли. Быть может, новому народу найдется место на них?

— Инквизитор, ты храбро сражаешься с Тьмой, но как давно ты был во внутренних областях? — Дварф тяжело пристукнул по земле рукоятью боевого молота. — Там каждый клочок земли, что освобождается вашими усилиями, давно распределен. Земли Света перенаселены!

М-да. Вообще-то это правда. В центральных провинциях народа слишком много, это для достоверности быстрого заселения вновь открытых игроками земель различной неписью. И, в общем, им всем нужно какое-то занятие и какая-то земля. Эх, деда сюда бы, лучше — обоих! Жаль, они в другие игры играют. Я ухмыльнулся, представив, что бы сделали эти два динозавра с надменными послами. И в ответ на мою улыбку с ветки послышалось хихиканье.

— М-да, и мы еще думали, что это лишь эльфы слегка туповаты! — Эльфар вдруг спланировал ко мне, обошел кругом, довольно кивнул. — Оказывается, все живущие в круге Света совсем — того. — И он вдруг скорчил рожу, показывая что-то со слюнявой губой и скошенными глазами.

— Трикки, хватит паясничать. Говори, что хотел. — Эльф с типично эльфийским терпением вздохнул. — Мы не можем пустить этих, — он кивнул, — в наш мир. Более того, кажется, нам и отпустить их нельзя, чтобы не привели сюда войска. Да еще придется закрывать дыру, через которую они сюда пролезли.

В глазах послов и половины наблюдателей виднелось только равнодушие. Вот стражники — те смотрели азартно, они были готовы к драке! Черт, впредь всегда буду хотя бы интересоваться игровой обстановкой! Я-то думал, тут простая фэнтезятина, а она с социалкой и политическими загадками!

— Вы даже не осмотрели их дары? — Я кивнул на тележки и вьюки, притащенные жукерами. — Может, они принесут вам что-то, что компенсирует… некоторые неудобства?

— Угроза нашим народам — не неудобство, хранитель. Для них нет места в круге Света, а если они придут в земли Тьмы… что ж, тогда будет много работы для светлых пришельцев!

В чате творилось что-то несусветное. Здесь присутствовало достаточно высокопоставленной неписи, чтобы все поняли — это не просто квест, это глобалка! Приход новой расы или война с новой расой — без разницы! Главное, что скоро выставят новый контент! Квесты, репутация, слава, экспа, ингредиенты, рецепты — все это придет в мир с жукерами!

Ролеплейщики гильдии и френд-листа поделились на две партии: одна в голос требовала защитить «таракашек», другая скандировала: «Тап-ком-их! Тап-ком-их!» Смотреть, что творится на моем канале, как и на каналах Паладина с Альдриком (горгул пообещал, что поделит прибыль с Маратом, не имевшим вирта), я не стал. Аудитория приближалась к двумстам тысячам только у меня, и почти каждый тридцатый игрок «содески» смотрел на эту сцену глазами странно молчаливого Паладина.

— М-да, мой длинный длинноволосо-длинноносый друг… — Эльфар прошел мимо главного жукера, приподнял странную попону с ящиков. Я только успел заметить, что лежат там какие-то свертки, как он присвистнул и прикрыл все поплотнее, с показным испугом оглянувшись. — Проблема же простейшая!

— Вырезать! — Дварф снова пристукнул молотом.

— Выгнать и запечатать вход! — Человек еле шевельнул посохом.

— Носатик, только попробуй высказаться — и мы больше не друзья. — Эльф, уже поднявший ритуальную ветвь, закрыл глаза, вздохнул и спросил:

— Ты видишь другое решение?

Эльфар быстро закивал, смешно мотая головой:

— Мы засиделись тут!

— Сейчас решим этот вопрос и разойдемся!

Эльфар на восклицание друида, посланца зверолюдов, только закатил глаза:

— Не надо думать только о себе, мохнатик! — Черт, какие знакомые у него интонации! — Думай о чем-нибудь приятном! Обо мне, например!

Друид тихо зарычал. Ха, этот, как его — Трикки? — мне нравится!

— А я такой, потому что мне скучно! Мы сидим в этой Темной во всех отношениях дыре уже четыреста лет! Мы, эльфары, Народ Тропы Между Мирами! — Трикки вдруг пожал плечами, и все кривлянье из его речи куда-то пропало. — Не будет нас — будет место. Вам это — он кивнул на телеги, — пригодится. Ну и мы немного возьмем. В дорожку, ага. Нам бы только портал открыть, угу.

И взгляды всех присутствовавших вдруг скрестились на мне.

Потом послы начали переглядываться, перемигиваться, дергать бровью, чуть кривить губы — в общем, активно спорили и обсуждали. Минуту спустя гном, важно разгладив бакенбарды, шагнул вперед:

— У нас вопрос к хранителю!

Я чуть-чуть поклонился.

— Слушаю вас.

— Ты — первый Хранитель Порталов за много веков. Мы призываем тебя исполнить долг!

И что ответить?

— Вы здесь, значит, я его выполняю.

Гном задумчиво кивнул, оглянулся на дварфа, хмыкнул презрительно, и продолжил:

— Совет круга Света готов рассмотреть приход в мир и принятие в Круг нового народа. Но лишь если ты откроешь Путь для другого народа!

— Мне понадобится помощь. — Скорая психиатрическая! Долбаная непись собирается подписать меня на работу, которая мне не нужна! И я не выключаю комп, а слушаю их!

— Народы мира не вмешиваются в дела хранителей. Таков древний закон.

— Хорошо, хорошо. Мне уже понятно. Помогать будут светлые пришельцы, это не вразрез с законом?

Снова перемигивание, переглядывание, хмыканье.

— Вы пришли извне. Древние законы не учитывают вас.

— Паладин?

Влад, чуть подумав, кивнул. Понятно, почему он был такой молчаливый, он-то в квестах дока, все сразу понял.

— Альдрик?

— Крылатые должны помогать друг другу. Мы с тобой!

— Марат?

Драконид кивнул. М-да, вот так играешь себе спокойно и вдруг оказываешься на острие таких событий! Надо будет Фимку прибить за такой подарочек! И маме все мультики с компа постирать!

Я повернулся к послам, посмотрел на все еще стоящих в позе покорности жукеров. Ладно, у меня есть… пять недель. Не управлюсь — удалю на фиг персонажа и канал закрою.

— Мы беремся найти проход в следующий мир на Пути народа эльфаров. Вы, — Говорящий поднял голову, уставившись в мою сторону, — придете сюда через тридцать дней всем народом.

— Но это же?!

— Хранитель Порталов мира решил! — Послы насупились. Разбаловались они тут без нас. Ничего, пусть привыкают! — Новый народ придет в мир через пять недель. Я найду… Мы найдем место, где он сможет осесть, не мешая остальным.

— А мы?

— А для вас мы найдем новый Путь! — Мой «соплеменник» скептически приподнял бровь, потом вдруг снова кивнул, подпрыгнул и, не прощаясь, полетел на «жердочку», где и уселся, печально обхватив ствол.

— Мы слышали и унесем твои слова нашим народам. Исполняй свое обещание, хранитель! — Послы одновременно положили руки на цепи с символами, показывая, что принятое ими решение заранее одобрено Советами рас.

— Я — Говорящий. Ты — Хранящий пути. Я — понял. Мы — придем.

Надеюсь, не в качестве новой угрозы. Черт, теперь надо будет столько информации перерыть по народу эльфаров, по хранителям, законы и обычаи Совета… и все это — вырезая по квестам монстров и причиняя прочую справедливость! Но раз уж залез… и мне в самом деле нечем заняться до объявления результатов военкомом. Ну что же…

Вспышка системного сообщения оказалась совершенно неожиданной, и я тупо смотрел на знакомые золотистые буквы поверх картинки с уходящими жуками.

«Поздравляем, вы завершили скрытый квест „Путь истинного хранителя“!

Вы повысили уровень!

Вы повысили уровень!

Вы повысили уровень!

Вы повысили уровень!

Вам доступен героический класс!

Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!

Внимание, вы изменили класс!

Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!

Внимание, изменены умения и заклинания в соответствии с новым классом!

Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

М-да. Ну приятно, что скажешь. Кажется, завтра я стану знаменитее Паладина.

К тому же, кажется, говорильная часть закончилась, пелена тает.

И, кажется, у нас проблемы, потому что за ней успели собраться сотни две жаждущих нашего «знаменитого» мяса.

(обратно)

25

Выше определенного уровня наемники и прочие идейные охотники на игроков просто не вырастали, им мешала сама механика игры. Те же, что ухитрялись прокачаться выше сотого, рано или поздно вливались в одну из гильдий, переставая заниматься свободной охотой.

В результате с определенного уровня жить становилось свободнее, чем в начальных локациях, но тут были предусмотрены свои нюансы, которые сменялись новыми, затем другими — и так без конца. Но правила правилами, а всегда найдется тот, кто не стремится развиваться вверх, кому и горизонтального развития вполне хватает. Вот именно из таких, застывших в своей прокачке игроков и составляются банды вроде этой.

Две сотни бойцов всех мастей от сто десятого до двухсотого с копейками уровня, против наших восьми десятков, большинство в районе ста тридцати. Единственный у нас хай — СуперДжа, но его сомнут.

Толпа, а не строй, медленно, с улюлюканьем двинулась на нас.

— Крылатые, строй!

Черт, а ведь они могут сейчас просто вырезать послов жукеров, тех немного, и сорвется мирное присоединение, будет нашествие! А эти еще и добычу возьмут…

— Внимание! — Голос эльфа разнесся над всем полем, полыхнув посреди мониторов. — Светлые пришельцы!

Застыли все. ПК и наемники — с той стороны, Крылатые и отряд Паладина — с нашей; мы уже стояли двумя боевыми порядками и готовы были схлестнуться, я машинально поставил «стену» и ушел за спину Марата, нечего мне делать в бою, не тот класс, сейчас в прямоугольнике замедленного времени зависла первая одинокая стрела с той стороны.

Вот только обращение такого рода было принято выслушивать. А то всякое может случиться.

— Мы, посланцы Совета, объявляем! Любой дерзнувший напасть на хранителя или помешать ему в выполнении долга будет отвергнут кругом Света!

О, это серьезно. Это угроза, по сути, не от неписи, а от владельцев игры.

— Мы сказали! Вы слышали! — И с такими словами этот… длинноносый-длиннокосый! — он убежал! Вся делегация дружно задействовала амулеты привязки, и несколько десятков бойцов ушли домой, оставив нас одних.

Вот гады.

Я дернул крыльями, «стена», мигнув, погасла, и та самая одинокая стрела, пущенная одним из ПК, полуэльфом в щегольских изукрашенных доспехах, полетела дальше.

— Доспех! — Меня окутало сияние защитного заклинания, Марат сдвинулся, закрывая, но это было не нужно, промазал стрелок.

— Мимо. Повезло мне, а? — Полуэльф-лучник ухмыльнулся. — Кто со мной? Давайте, подеремся как следует! Такой повод! Ну?!

Желающих не было. Среди стоящих напротив хватало сильных бойцов, пара явно намного выше двухсотого уровня, но ультиматум главы послов Светлого Союза слишком явно намекал — за последствия придется отвечать не персонажем, а возможностью играть. Персонажа можно и удалить, но что делать с записью в учетке?

— Трусы! — Полуэльф, махнув рукой, вдруг задействовал что-то из умений, его оружие загорелось синим пламенем. — Придется дать нам шанс!

И он, красиво крутанувшись, вдруг выстрелил куда-то в мою сторону.

Горящая синим огнем стрела спецудара прошла выше щитов первого ряда, выше головы Марата, настолько выше, что не было необходимости ставить «стену», потому что ясно было, что там никого нет.

«Очень жаль, ваш спутник убит.

Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

— Су-ука! Валим их, мужики! — Марат перепрыгнул первый ряд и понесся на опешивших противников.

— Свет Ее да воссияет! — Паладин тоже бежал, в странной позе с вытянутой вперед рукой. Под действием дебаффа полыхнули красные ники противников, позволяя выбрать цели.

— Лучники! Огонь по моей метке! Замедляющими — бей! — СуперДжа стрелял словно из пулемета, как самый высокоуровневый выбирая таких же хаев из стоящих напротив.

— Прикрывайте, сдаю «армагеддон» по левому флангу! — Альдрик поднял горящие огнем руки, широко распахнув каменные крылья. Долгий каст, зато сейчас выметет всех, кто не успеет отбежать.

А меня все осыпала серебряная пыль, медленно опускающаяся на землю. И зачем из капюшона вылезла? Мне почему-то показалось, что стрелявший полуэльф сейчас стоит и улыбается. Где он? Поискав, нашел — целит куда-то в сторону сражающихся вместе Марата с Владом, и лук его наливается все тем же синим огнем. Ну что же, проверим изменения умений!

— Сфера!

Он воспарил вверх, беспомощно дергая руками и ногами, лук выплыл из его руки и завис рядом. И что изменилось?

Словно отвечая на вопрос, пузырь заклинания медленно пополз ко мне. Прикрыв наших магов «стеной», вытащил управление и проявил интерфейс, сделав доступной панель умений. Так, «сфера» теперь выполняет еще и функции транспортировки, следует за мной с добычей, причем есть пометка «с одной руки или другой управляемой игровой конечности можно задействовать одно заклинание», срок действия, как и у «стены», увеличен. «Стена»? Может растягиваться, но для этого надо переходить в режим непосредственного управления.

Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Так, успокоиться, ничего страшного не произошло, никто не умер, это всего лишь игра.

«Доспех»… тоже увеличение отклика, теперь не десять секунд отсрочки, а полминуты. И… на панели мигала иконка нового умения.

«Создание портала перехода» — позволяет создать точку перехода? Это что, уже решение задачи эльфаров?

А, нет.

Рядом бабахнуло, два латника прикрыли щитами, видимо, думая, что я молчу, потому что кастую что-то очень сложное. Не желая быть халявщиком, поднял крылья, примерившись, растянул «стену» пошире. Интересно, насколько широко можно?

Альдрик закончил свое полуминутное заклинание, и теперь по полю метались, сгорая, десятка два дезориентированных и потерявших управление противников.

Гори-гори ясно…

К нему, оторвавшемуся от стены бойцов, рванулся какой-то высокий латник-хай, занося двуручник для удара.

— Сфера!

Горгул кивнул, благодаря, а я начал подтягивать наглеца поближе к нашей линии. Хочет драться? Обеспечим. Тянем, тянем… роняем. Ух, как его пошинковали!

Отдохни в круге воскрешения, дружок.

Подумав секунду, указал крылом на край «стены» и провел черту в сторону.

Преграда послушно изогнулась, теперь это была настоящая стена пяти метров высотой и полукругом закрывающая весь фланг. Ничего себе заклинаньице, маны требует только для активации, заменяет целый строй щитоносцев… правда, все еще только замедляет удары, не останавливает. Ну значит, не совсем чит.

Наши бойцы, наполовину из способных летать рас, стреляли во врагов, то и дело подпрыгивая. Те пытались ловить наших в верхней точке, но я иногда увеличивал высоту стены… жаль, та сразу начинала сжиматься обратно. Да, не чит. Но очень полезная штука!

Вокруг Паладина и Марата, дравшихся в окружении, скопилась целая толпа, мешая друг другу. Зря они это… Да, Марат ниже уровнем большинства из них, но он мультикласс, заточенный как раз под ближний бой. А Паладин…

Драконид вдруг метнул оружие, убив особо наглого врага, и, раскрыв крылья, рванул вверх, набирая высоту. Вот этого они не учли!

— Хил Марата! Все — хил Марата!

К темной крылатой фигурке потянулись со всех сторон струи света. Удары вражеских магов, целительная магия наших — все сходилось на трепыхающейся вверх-вниз фигурке, полоска статуса дергалась в обе стороны. Он боец, не танк, но пара «спасалок» имелась, и сейчас под его полоской жизни я отметил обе. Успеет… наверное.

Успел.

— Светик, прикрой наших. — Голос Влада был неожиданно веселым.

Вокруг него ударила вспышка, что-то из оглушающих благословений. Так, я про это читал!

— Жмем сейвы, дружно!

Я рванул, разворачивая, статус рейда, быстро проверил. Большинство прикрылись, можно! Отмена «стены», разлетелись по полю накопленные и заторможенные удары, лекари старались изо всех сил, «сейвы» сработали не у всех. Теперь — обновить заклинание.

— Стена! — Растянуть крылья как можно шире, закрывая стягивающихся в кулак наших. Я даже успел оценить, насколько дружно мы это сделали. Только двое или трое копуш не успели. И почти сразу раздалось паладинское:

— Пламя Ее во мне!

Паладин, непонятно как державшийся на последних оставшихся каплях жизни, поднял меч, засиял ярко-белым ослепительным светом…

И его статус погас.

Сине-белая огненная волна прошла по желавшим убить одного из самых популярных игроков наемникам, выжигая на своем пути все. Ударилась в преграду, завязла. Жуткая вещь, пусть использовать можно только раз в сутки, но всех, кто рядом, испаряет, не замечая никаких защит. Правда, и игрока на сутки из игры выкидывает. И всю его экипировку удаляет. Пламя, не щадящее никого и ничего!

— Переход! Влево… влево, идиот! Держать строй! Хилам — жить! Джа, Альдрик, фокус ваш! Всем работать по фокусу лидеров! — Так, они там сейчас прорежены… а у меня есть стена… которая гнется. — Выбиваем стрелков!

Я не слушал, что ответят, аккуратно двигался, переставляя защиту.

Марат сколачивал стенку латников, из нашего лагеря летели стрелы и заряды, я то и дело сдвигал по чуть-чуть «стену», молясь, чтобы противники не поняли. Их даже сейчас больше, но инерция мышления, вот что важно, боевка в «Творцах» специфическая, позиционная…

Поэтому когда прозрачная преграда, повинуясь движениям моих крыльев, окружила их со всех сторон, лишая возможности маневра, они замерли. И потеряли инициативу. Сейчас у нас было вдвое больше дистанционных бойцов, а их троекратное преимущество в гораздо более сильных латниках нельзя реализовать из-за «стены». Нет, это все-таки чит.

— Хилам — работать, латникам — жить! Рейндж, не стрелять — ждем отката умений!

Я щелкал настройками рейда, лишь с десятого раза найдя нужную кнопку, высветившую таймеры игроков.

— Ждать, сукины дети!

За стенкой, в образовавшемся «аквариуме», тоже лихорадочно пытались найти выход. Кто-то пробовал перелететь или перепрыгнуть, кто-то долбил в одно место магией, но беглецы оказывались один против десяти, а прошедшие замедление удары просто уходили в никуда между расступавшимися нашими. В приватный чат сыпались десятки воплей от как-то обошедших фильтр игроков, союзников и врагов, я не обращал внимания, следя только за монитором рейда. Вот уже восемьдесят процентов отката умений, девяносто… Пора, пожалуй.

— Всем! Залпом! Фронтальные удары! Бить в толпу, целей не выбирать! Огонь! — И я свел крылья еще ближе, заставляя противников мельтешить на совсем маленьком пятачке, откуда не уйти и не увернуться.

Мы били в стенку всем, чем могли. Нас все еще было меньше, но уверенность в победе — жуткая штука! Латники стояли, не обращая внимания на удары из ловушки, бойцы стреляли, лучники использовали самые сильные умения, маги просто лупили, не жалея маны. Я смотрел на таймер…

— Внимание! Хилам — работать, прожали сейвы ВСЕ! Стена — отмена!

В скопившуюся на пятачке толпу влетело несколько сотен ударов одновременно. Не все оказались смертельными, иные из наших противников могли бы пережить такое не один раз, все-таки разница в уровнях и экипировке была достаточно значительной, их все еще было больше. Но они не стали драться! Толпа наемников кинулась врассыпную. Наверное, каждый считал, что лишь выходит на оперативный простор, а потом просто увидел, что рядом никого — еще бы, они бежали во все стороны! — и уже разумнее выйти из боя.

Я передал управление Марату, позвонил Паладину — тот нервно хихикал, комментируя на канале происходящее, но был весьма доволен. Несколько слов в прямом эфире — и я вернулся на поле боя.

Все уже стихло. В одном пузыре висел полуэльф, в другом, о котором я забыл, какой-то маг, я даже не помнил, когда его поймал. Мага быстро забили, хотя он пытался что-то сделать, полуэльфа я подтянул поближе.

Из толпы наших доносились предложения. Не слишком оригинальные, да и что можно было бы поделать? Это игра, он просто игрок, предпочитающий иметь противником живого человека.

— Ну что дальше? Прикольно, я единственный без «крови» в этом бою. А, вру — ты, хран, тоже чистенький.

Он улыбался. Его можно было понять — он хотел драки, он ее устроил. Не поучаствовал, так зато понаблюдал из первого ряда, с лучшего места.

— Ты мог выстрелить в меня. Почему не захотел?

— Зачем? — Полуэльф удивился. — В тебя стрелять, пока квест не сделаешь, это дураком надо быть. Ничего, тоже хорошо вышло! Такой замес — и с моей подачи! Класс!

— Черт. Вот же скот, да? — Альдрик сел на землю, отпиваясь после боя. — Понимаю, что непись, но все равно как-то жаль. Ну почему надо было убивать? — Он замолчал, отхлебнув чего-то и в реале. — Мелкая же была не боевым петом?

Я кивнул:

— Нет, спутник. Непись из обучалки. Первая, кого я в этом мире встретил.

— Имени не было?

— Не дал. Зачем?

— Ага, тут даже на могилку не сходить. — Полуэльф все еще улыбался.

Вот же… Формально он прав: он шел, чтобы поучаствовать в охоте на меня, причинил мне боль, ведь разумные спутники — редкость, индекс соответствия для получения такого надо иметь из первых десяти тысяч. И я ничего не могу ему сделать.

Хотя…

— Зачем ты убил мою спутницу?

— Фею? Ну… да просто так убил. А чего, нельзя?

— Зачем ты убил ее, а не меня?

Он фыркнул.

— Потому что тебя я убить не смог бы с одного выстрела, а за новой неписью ты еще побегаешь, пока приручишь. Давай еще встретимся? Покажу, как я стрелять умею.

Я кивнул, не его словам, а своим мыслям. Суду все ясно.

— Не буду бегать. Ты убил, думая, что останешься безнаказанным. Зря.

Снова вытащив панель с умениями, я просмотрел «Создание портала перехода». Создает переход, ведущий в Замок. Из любого места, маны не требует, восстановление — один час.

— Ты был когда-нибудь в проходах между порталами?

Полуэльф покачал головой, неожиданно нахмурившись.

Кажется, он что-то подозревает. С чего бы это?

— Хранитель, влипший в стенку, умирает, лишается экипировки, содержимого инвентаря и оказывается посреди другого такого прохода. Мы называем его «тоннель вечной скуки», потому что это обычный переход, но идти из него долго, скучно и печально, ведь идешь голым и без копейки денег. Ах да, я забыл — как и любым другим тоннелем, им может пройти только Хранитель Порталов. Что происходит в нем с игроком, не являющимся хранителем, я не знаю, подобного еще никогда не происходило. Вот и посмотрим.

Активация личного портала выглядела как-то совсем неэффектно. Просто воздух передо мной задрожал знакомым маревом, и все. Ни звуков, ни вспышек. Обычное зеркально-серебристое марево, висящее в воздухе.

— Ребята, завтра встретимся, оки?

Альдрик кивнул, Марат козырнул. Оба молчали.

Я встал так, чтобы оказаться и в проходе, и снаружи, и потянул руку на себя. Сфера послушно подплыла, со второго раза я точно сориентировал ее по центру прохода и втянул за собой. На мониторе, транслирующем канал Альдрика, было видно, как портал со вспышкой исчез.

Я повернулся к наемнику. Он висел молча, ничего не требуя, и только сопел, насупившись.

— Я ничего не имею против твоего взгляда на жизнь. Я просто хочу, чтобы тебя больше не было. Хочешь встретиться? Попробуй выбраться отсюда.

И я разжал кулак.

Убийца не пользовался виртом, поэтому от стенки оторваться пытался совсем вяло. Несколько раз дернулся, прилип рукой, попрыгал на месте, попробовал метнуть кинжал, но я уже поставил «стену».

Только почти с головой увязнув, он вздохнул и совершенно спокойным голосом сказал:

— Черт. Ну ты… — После чего ушел в стенку окончательно.

Я — что? Надо было раньше говорить.

Через три минуты бега я был в Замке. Еще один бонус героического класса? Служитель молча поклонился, внимательно смотря на меня, выслушал указания насчет поиска всех доступных данных по эльфарам и их приходе в мир, а также по способам воскрешения спутников — чем черт не шутит, вдруг у него и такая функция есть?

Потом я спустился вниз, на кухню. Домработница оставила ужин, как я люблю: на столе, накрытым полотенцем. Вкусно, как обычно.

Мокнуть под душем без дела было скучно, я полез искать сайты по спутникам. Пусто, никаких способов вернуть. Вспомнил о попытке Марата написать фик, там, кажется, была какая-то история с воскрешением — нашел. М-да… хотя… Ваське ушел новый заказ на сценарий. Черт его знает, вдруг получится. Да наверняка получится, это же игра, с возможностью создания квестов самими игроками; воскресим, никуда не денется, можно не переживать.

Да и не было у меня никаких переживаний, просто…

Я просто отметил, что мир стал немножечко хуже. В конце концов, это всего лишь компьютерный персонаж. Жаль, феечка была забавная.

Можно другую поймать, но зачем? Теперь обязательно найдется урод, который попытается повторить «подвиг» полуэльфа. Вот еще, кстати — завтра посмотрю, нет ли на форуме его воплей насчет «читерского умения» и требований вернуть экипировку. Хотя могло и просто выкинуть на нормальное кладбище.

Уже ложась спать, я долго пытался вспомнить: что же забыл сделать сегодня? Черт, я так и не посмотрел, как называется героик храна! Пришлось искать очки, потом снова лезть на оффсайт. Найдя, даже не удивился. Просто стащил очки и откинулся на подушку.

Значит, теперь я — Открывающий Пути?

Ну посмотрим.

(обратно)

26

С утра пришлось настраивать дополнительные фильтры на почте, радуясь, что все же не стал лезть на люди, как Паладин, а предпочел зарегистрировать анонимность. Нашлось, правда, несколько дураков, решивших, что им закон не писан, но я, не читая, скинул все письма с незнакомыми именами дежурному эсбэшнику, пусть отрабатывает.

Оффорумы «содески» кипели, бурлили и выплескивались в сторонние сайты. Администрация подтвердила, что да — начинается новый глобальный эвент, и благодаря созданию пользовательского сюжета мы смогли открыть его первыми, даже не поленились прицепить наши аватары: кастующий что-то Альдрик, застывший в стойке Марат, благословляющий Паладин и я, беседующий с феечкой. Вообще-то, если я правильно помню, кадр сделан не во время беседы, а во время очередной попытки оторвать ей длинный язык, но на картинке мы были трогательно милы — она летала вокруг, я как бы тянулся к ней ладонями… пришлепнуть хотел.

М-да, и без меня справились.

Уже несколько тем с требованием воскресить «такую милую спутницу» и «не обижать девочку». Обнаружится мой фан-сайт, где абсолютно серьезно разбиралось — кто я, сколько мне лет и как я могу так хорошо отыгрывать самую хулиганистую и кавайную расу мира. Предполагалось, что я скорее всего — блондинка худощавого телосложения откуда-то с севера Европы. Светика даже косплеили! С трудом подавив желание объявить одну из особенно симпатичных фанаток победительницей с главным призом — свиданием со мной, я закрыл сайт. Иногда я перестаю понимать, чем люди думают. Анонимность анонимностью, но мы живем в эпоху Сети, пусть нельзя будет сказать, кто я такой, но самому-то разыскать и узнать можно?

Так, к черту фанатов, надо работать.

Для начала — сайт Крылатых, офицерский раздел.

Новый рекрутер гильдии захлебывался в потоке анкет, о чем жаловался ежечасно, приводя особенно смачные перлы соискателей. Альдрик выложил свои проблемы — предлагали весьма солидные суммы просто за вступление в альянс, причем мелькали и угрозы достать в реале, мол, попробуй не пустить к пирогу! Он над этим посмеивался — одно дело угрожать, совсем другое — идти по статье с отягчающими. Я посоветовал отправить подобные заявления в администрацию — раз они нас так подставили, сделав практически официальными своими представителями, то путь и защищают, причем не только в реале, но и в игре. Дураков хватает, наплюют на предостережение неписи и начнут домогаться, а мы все-таки уровнями пока не вышли для такой славы.

Послание от Васьки, наполовину матерное, потому что я, нехороший, умудрился завалить так любовно и с вниманием им прописанный квест и сотворить какое-то дилетантское непотребство. Но тут же благодарность за рекламу и обещания что-то придумать с нашим новым глобальным геморроем.

Письмо с логотипом компании — разработчика «Творцов» с просьбой встретиться в «известном вам месте». Наставник, наверняка. Ладно, поговорим.

Канал, финансовый отчет — повышение статуса, новые предложения по рекламе, предложение промо-акций, приглашение на закрытые тестирования… Неплохо, но и только. Самолюбие греет, конечно, но если бы это был профессиональный ролик, я бы радовался, а так… игрушка. Эр-пэ-гэ-ха. Ловушка для дураков. Чем тут гордиться? Тем, что хорошо руками-ногами двигаю? Пета слили, ненужную работу навесили, личность осветили, а мне такая глупая популярность не нужна. Я вообще не собирался в медийщики лезть, мне бы реальное дело… Эх.

Единственное, что порадовало, это пришедшая ссылка на разбор командования рейдом, проведенный людьми, о талантах которых слышал даже я. Меня взвесили, исчислили и признали достойным. Нежелание драться сочли выдержкой, нервный ор — вовремя отданными распоряжениями, работу Альдрика и СуперДжа тоже приписали мне, в итоге я получил инвайт на весьма элитный форум игровых тактиков. Вот это льстит, это приятно! Пусть даже приглашение — завуалированная взятка, на том форуме всем заправляют несколько межигровых кланов, наверняка хотят примазаться к квесту. Ну пойдем навстречу, такой шанс грешно упускать. Заодно отомщу за давний отказ. Ух, как я над ними поглумлюсь! «Битва при Совете» выиграна за счет двух уникальных героиков, моего и паладинского, тактического мастерства там было самую малость, в основном рояли из кустов отработали.

Поиск темы от брошенного в переходе игрока ничего не дал, его игровые приятели отписались, что в игру он зайти не может, и это к лучшему — полуэльф сейчас числился в сотне самых разыскиваемых преступников, несколько тысяч выписанных контрактов на убийство, лидер месяца по внесениям в поисковые листы гильдий. Вот что Ютуб животворящий делает! Ну поделом вору мука. Канал я забыл вовремя отключить, и трансляция велась до тех пор, пока не вышел из игры, большинство было с моим решением согласно.

Поднялся глобальный плач по поводу несбывшихся надежд — героик хранителей в самом деле может брать с собой пассажиров, но только двух, и они, при малейшей ошибке, рискуют из портала выйти без штанов в прямом смысле. Набирал популярность ролик, где одна девушка слишком бурно переживает события моей трансляции. Появилась мини-игра, где надо было самому стрелять в фей, которых защищали различные противники. Гады, конечно, но в своем праве, быстро сработали.

Протесты к администрации в связи с явной неуравновешенностью возможностей класса не прошли. Ответ был короток и ясен — для получения героического класса «Открывающий Пути» нужно соответствовать сразу нескольким уникальным параметрам, и если кто-то смог, то он достоин подобной награды. Протестанты сердито бубнили, но тему постепенно забивали рекламой сайтов, на которых обещали всем желающим помочь, за небольшую сумму, получить этот героик.

Ну ладно, с этим все ясно, больше ничего интересного.

Отметил первоочередные дела — встреча с Наставником, потом сбегать за экипировкой для Паладина, не то он к вечеру воскреснет совсем голый, а места дикие, потом разобраться с новичками и поговорить с горгулом… вроде все? Тогда:

— Комп, запуск «Творцов судьбы»!

Вчера как-то не глянул, но сейчас с любопытством проверил — в инвентаре лежали шесть «средних колец силы». В самом деле напоминают браслеты, для мужской руки узковаты, но кольцами их никак не назвать. Вещь редкая, этими побрякушками можно Крылатых вывести практически в небожители. Попросит Альдрик у меня один-два или не станет? По идее я квест делал, гильдии, кажется, изрядно капнуло опыта, но в ранге не повысило. Отдать ему, может? Или придержать?

Чего я точно не собирался делать, так это продавать их. Лежит, есть не просит, и пусть лежит. В своей комнате в Замке я открыл шкатулку на столе и аккуратно выложил туда все шесть «браслетиков». Надо же, кто-то старался, выдумывал, отыгрывал, а досталось тому, кому они попросту не нужны. Нет, можно, конечно, продать и купить ту красненькую шикарненькую машину, что привиделась, когда первый раз цены на героик хранителей разглядывал, но… Не мной это заработано, не мое это. Не чувствую, что это я героик делал, как-то он мне глупо достался. Вот если бы после выполнения квеста и ухода эльфаров, тогда было бы правильно, а так…

— Эй ты?

— Агась?

— Угусь! Что по заданному поиску?

— Прошу прощения, госпожа. — Серый человечек с достоинством выпрямился и принял сожалеющий вид. — Мне не удалось найти ничего на эту тему. Народ эльфаров хранит свои тайны от чужаков, по второму вопросу также ничего найти не удалось.

Досадно. Воскрешалку для спутников искали уже давно, но пока даже квест нормальный не удавалось сделать. Жестокая штука, люди к спутникам, как… как к людям относятся, и, как люди, спутники умирают навсегда. Зачем придумано? Воспитательный момент? Ролеплей? Просто оживление атмосферы? — ведь когда теряешь спутника…

Поймать бы того, кто это придумал, да молотком по пальцам за такие фантазии!

— Госпожа?

— Все, все, я само спокойствие. Досадно просто.

— Сочувствую, госпожа.

— У тебя есть что-то по моей новой должности?

Служитель пожал плечами:

— Ваша «должность», а точнее, ваш долг — хранить порталы мира. Обретенные умения Открывающего — лишь дополнение к нему.

Вводного курса по новому классу я не дождусь? Ну и пусть.

— Что-то срочное?

— Нет, все как обычно. Делегации вернулись, правители и советники оповещены, большинство согласны с вашим решением.

Еще бы они были не согласны… Грядет аддон, игроки его жаждут и мнение неписи не учитывается.

— Послания?

— Как вы говорите — «спам». Одно, правда, пришло от знакомого вам человека.

— Открывай.

Оказалось — повтор письма от Наставника, все с тем же приглашением. Да иду я, иду, зачем так настойчиво приглашать?

Новый класс необходимость в ежедневном почтовом задании не отменял, даже время обычного прохода не сократил. Видимо, для этого надо пользоваться своим новым умением-открывашкой. Но это потом, а пока…

Черт, до чего жизненная игра! Будь ты хоть кем, а изволь выполнять ежедневную рутину!

Час спустя наконец освободившись от всех дел, я вышел на знакомый песок. У кромки воды стоял знакомый мне мужчина, как-то печально рассматривая волны. Океан, а я был уверен, что это именно океан, не море, сейчас слегка волновался. Длинные, невысокие, мощные волны накатывали на берег с ровным шумом.

Интересно, а кто тут после шторма песочек чистит? Они же такие любители естественности, может — сами?

— Приветствую.

Мужчина обернулся, кивнул:

— Здравствуйте, Виталий. Рад видеть вас снова.

Сведя шезлонг на пляже и кресло дома, я присел, с удовольствием вытянув гудящие от беготни ноги.

— Вы хотели поговорить?

Наставник… черт, как же не хочется его так называть, а больше никак и не получается!.. подошел, сел рядом и вздохнул, словно перед неприятным разговором.

— Начну издалека. Что такое — выглядит как утка, крякает как утка, плавает как утка, но уткой не является? — Он сделал паузу, я вежливо дал ему продолжить. — Это образ, управляемый сценарником.

Хм. И что это должно значить? Я думал, что он меня позвал обсуждать, как лучше развернуть историю с новой расой, в которую я влез, а тут непонятные заходы.

— Видите ли, Виталий, я в недоумении. С одной стороны, это внутреннее дело компании, с другой — вы один из факторов, заставивших серьезно обеспокоиться многих людей.

Хорошо начал. Интригующе.

— Как же это я умудрился?

Немного помолчав, Наставник вдруг огляделся.

— Вы никогда не задумывались, как создаются такие миры? — Он повел рукой, указывая на пейзаж вокруг.

— Программисты, сценаристы, художники, актеры?

— Все это в том числе. Еще лет десять назад большинство того, что вы видите, было бы так или иначе создано людьми. Но примерно тогда же был создан первый сценарник. Сначала новинку попытались утащить к себе военные, потом финансисты. Но принципы работы распределенного созвездия им просто не подходили. Традиционное программирование вполне удовлетворяет все их потребности, в нашей работе возможности сценарников оказались куда востребованнее! — Он вдруг мечтательно улыбнулся. — Как же было интересно создавать первые списки соответствий! Виталий, мы сидели сутками, наблюдая за эволюцией образов, моих коллег иногда приходилось оттаскивать от машин силой, чтобы они хоть немного поспали! Создавался мир невероятной красоты и достоверности! Мы были настоящими творцами!

— Творцами судьбы?

Наставник вздохнул.

— Никто не верит, но это название в самом деле было придумано маленькой девочкой, очень смутно представлявшей, что именно мы делаем.

— Так при чем же здесь я?

— Виталий, обычная работа сценариста сейчас — набивка общей канвы истории, которую игра воплощает при вхождении в рабочее поле игрока. Есть общий принцип — игрок должен недвусмысленно и полно доказать намерения. Сценарник наблюдает действия, оценивает, реагирует. Если игрок реагирует правильно, с точки зрения игры, то он получает награду.

Я подумал над сказанным. До сих пор в подобные тонкости не вникал; есть комп, есть игры на нем, какая разница, как оно действует?

— Но это частности; важно, что для начала работы должен быть создан сценарий. Весьма урезанные возможности этого предоставлены игрокам, так называемые «сюжетные квесты», то, что «случайно обнаружил» ваш друг-паладин. Но если мы не предусмотрели существование чего-либо, то этого чего-то в игре не будет никак.

— Логично. И что же вдруг появилось из ниоткуда?

— Сущая мелочь. Видите ли, мы не создавали героический класс, который вы вчера получили.

— То есть как?

— Примерно через два месяца после начала массовой игры были признаны необходимыми и введены в игру классы «Купец» и «Хранитель Порталов». Чисто технические, без возможности какой-то эволюции. Соответственно никто не прописывал сценариев для них.

— И каким тогда образом?

— Вы уже общались с неким Старшим?

— Было дело. Один из вашей команды решил пошалить?

— Не из нашей. Вы, возможно, удивитесь, но это не человек.

Да уж. Пожалуй, я в самом деле… немного удивлен. И что тут сказать?

— Реакции у него — человеческие.

— У всех них, — мой собеседник кивнул за спину, где возвышалась беседка портала, — реакции человеческие. Точнее — максимально точная имитация реакций. Но Старший — не человек, как и любая непись игры. Это не существо. Не искусственный интеллект. Не запертый злыми экспериментаторами в виртуальности разум игрока. Это просто глюк сценарного соответствия. Игровой квест, придумавший сам себе образ и оживший, насколько имитацию существования можно вообще считать жизнью.

— Но он создал… хотя я понял. Он создал себя таким, что сможет создать что угодно, так? Тогда почему у него еще есть доступ к игре? Почему серверы не отключили, не выявили источник изменений, не удалили?

— Его нельзя отключить. Во-первых, это его работа — создавать новые локации, монстров и, конечно, квесты. Правда, она не подразумевала визуализации самого исполнителя, но… в этом мире есть боги; вероятно, по мнению сценарника, должен был появиться и он сам. Аватара демиурга, можно так сказать.

— Он себя считает таковым?

— Виталий… Он не считает, он не думает. Он — исполняемый сценарный список! Он изображение человека, а не человек! Он даже не мыслящий компьютер, он просто реакция игры на человеческие слова!

Я вспомнил Старшего, его поведение, то, как он смотрел на город в долине. В голове вертелись доводы «за» и «против», но для начала мне хотелось кое-что уточнить:

— Изображение, но в нарисованном мире. И способное влиять на реальных людей? Повторю вопрос — почему он еще не стерт?

Протянув руку к столику, мужчина взял чашку с напитком, не торопясь отпил. Ну да, то, что за его словами, гораздо серьезней, чем обсуждение внутриигровой проблемы. Волнуется, наверное.

— А это — во-вторых. Его удаление повлечет глобальное изменение качества игры. Это не прежнее программирование, это сценарник. Можно вырезать объект, но сценарий придется менять. Менять саму игру. Вы представляете, какие деньги приносит этот проект?

Я наскоро прикинул. Примерно каждый четвертый заработанный золотой перепродается, минимум пять колечек покупается минимум половиной игроков ежемесячно, внеигровой аукцион с обязательным налогом…

— Двадцать миллиардов в год только наличными, без учета рекламных бюджетов и госпрограмм?

— Порядок цифр очень приблизительный, но вы поняли. Даже если оттуда демоны полезут, никто не станет уничтожать такой источник финансового благополучия. Тем более что часть оборудования задействована для других проектов, ненамного менее прибыльных. Сценарнику без разницы, какой образ создавать, и его изменение — это приостановка эффективности не только этой, — Наставник обвел рукой пляж, — Игры.

— Если все так, то почему сотрудник техподдержки сразу не…

Он молча и очень серьезно смотрел на меня.

— Да ну бросьте… это тожеСтарший?

Наставник молча кивнул, слегка улыбнувшись. Мол, ну вот такой у нас шалун-компьютер, что поделать.

— Он создал ту зону, в которую вы попали, выполняя квест, и сценарий, при котором, произнеся вслух «техподдержка», выполняешь необходимое условие. Для нас это выглядело как обычный квест, заурядное общение игрока с неписью, каких ежеминутно происходит десятки тысяч. Мы не можем отследить и проверить их все, это, в том числе, работа как раз Старшего.

Я попытался подавить нервный смешок. Ничего себе «не разум»! Хотя он же имитирует весь этот огромный, достоверный мир, что ему одного человека отыграть?

Не оставляло ощущение того, что сейчас Наставник закричит: «Купился!» — и я увижу, откуда меня снимает скрытая камера.

— Он способен менять игровые характеристики?

— Конечно. Но лишь в пределах сценария.

— И так достоверно притворяется…

— Это единственное, что он умеет по-настоящему — имитировать что угодно. Дружбу, ненависть, внимание, участие — все. Вы же не думаете, что игровые персонажи в самом деле чувствуют и переживают?

Я долго молчал, понимая, что только что узнал. Наставник молчал, видимо, понимая, что я сейчас ощущаю, потом снова вздохнул.

— Неприятная ситуация, приходится признавать ошибку… Когда-то именно я настоял на том типе связей, который и породил это явление. Сначала казалось, что все идет более чем удачно — игра вырвалась в лидеры, да еще эта идея с создаваемыми сюжетами… Но теперь…

— Почему созвездие?

— Простите?

— Почему — созвездие? Вроде там принцип далек от такого сравнения?

Наставник нахмурился, неопределенно дернул рукой:

— Кажется, это из какого-то сериала. Старого; идея в том, что звезды на самом деле весьма далеки одна от другой, но для нас они выглядят единым узором. Довольно криво и излишне поэтично, но похоже на принцип работы сценарников. Бывает, знаете ли: прилипнет красивый термин… Это важно?

Не очень.

— Хорошо, существует некая непись, подражающая человеку и считающая…

— Виталий, он не считает. Он не мыслит. Он только реагирует в соответствии со сценарием.

— Ну пусть будет — непись, реагирующая себя существом. Но почему я-то здесь? Все вроде бы идет по плану? Он работает, улучшает мир, создает что-то. И зачем тогда этот новый героик?

Он вдруг махнул рукой, отгоняя что-то невидимое мне. Или кого-то. Видимо, в комнате не один.

Только сейчас я почему-то подумал, что совершенно не могу быть уверен в том, что это — тоже не шутка игры. Откуда я знаю, кто такой Наставник? Точно ли он живой человек?

— Есть некие сложности. Тот игрок, наемник, которого вы выкинули из мира со словами «не хочу, чтобы ты был здесь», больше не может попасть в игру.

— Из-за точки возрождения? Так вручную перенесите.

— Уже. Но он все равно не получает доступа, его персонаж так и висит в загрузочном секторе.

— Пусть пересоздает.

— Уже. Он и сам не хотел играть в условиях, когда за ним охотится каждый второй игрок. Никакого результата. Загрузка — и никакого соединения с игрой. Она его отторгает.

— Тоже шуточки Старшего? Как оправдываетесь?

— Говорим, что система синхронизации с госучетками дала непредвиденный сбой, мы приносим извинения, но в данном случае бессильны, так как изменения могут задеть других игроков. Даже предложили ему аккаунт в другой игре.

— Он согласился.

— Он согласился. Обычный игрок, любитель игр с режимом ПвП, в реальной жизни — небогатый студент, нормальный парень, подрабатывает в магазине. Ему нет разницы, где развлекаться.

Я сказал — не хочу, чтобы ты был — и его не стало. В игре.

О, черт!

— Старший может выйти за пределы игры?!

— Нет, конечно! Он и есть игра. Там, где нет пространства игры, нет и его.

Я вздохнул с облегчением. Эти умники могут сколько угодно считать, что это баг программы, или чего там у них, но… но все равно жутковато.

Пожалуй, я бы поставил на то, что этот самый Наставник когда-то с восторгом наблюдал, как в игре рождается монстр. Да-да, изображение монстра, я помню. Он сам сказал, как им нравилось творить… Зачем, кстати, сказал? Потом подумаю. Но тут вдруг игра выкинула игрока и больше не пускает. Какая реакция была бы у меня при таком известии? Удалить «читера», конечно!

Меня не удалили. Игрок не может войти… а вы не можете меня удалить?! Это может быть, только если внутри самой компании идут какие-то свои игры, не думаю, что закрыть доступ для одного игрока — такое сложное дело. А еще вы не можете пробиться мимо ребят Ильича, потому что в своей песочнице Князевы на ваш авторитет просто не обратят внимания. И если кто-то хоть намекнет деду или маме на то, что какой-то умник со стороны пытается как-нибудь воздействовать на меня… не завидую. У деда бзик на том, что своих надо держаться и защищать. Ребята привыкли, что они хозяева мира, как же — популярнейший проект, огромное влияние, доходы, и вдруг мелкий непредусмотренный сбой, они крайние и надо просить какого-то внука провинциального князька. Унижаться даже, объяснять, как и в чем они лажанулись. Конкретно Наставник мог бы пойти на это, но он не один. И он даже дает мне понять, что он не один, и просит о соблюдении тайны.

Старший, я тобой восхищаюсь! Немножечко. Смешные петли крутишь, зараза.

Если, конечно, ты вообще существуешь.

Только зачем тебе это все нужно? И почему я верю в весь этот бред?

Наставник, видимо, читал меня по лицу. Сам или с помощью программы, не важно.

— Вы не первый его вариант, Виталий. Он не обладает сознанием, он лишь реагирует, он только изображение. По меркам игры он всесилен, потому что он и создает игру, но в реальности он всего лишь… колода сценарных карт. Самое большее, на что он способен, это создать квест или заблокировать игроку доступ в игру, да и то в силу специфики подобных проектов он даже не может подключиться к аккаунту, потому что это внешний мир, для него не существующий.

— Тогда почему вы говорите со мной?

— Потому что распад гильдии «Охана» повлек за собой два самоубийства. Они пытались найти портал, ведущий во внешнюю Тьму. Потому что выполнивший месяц назад квест на «Путеводную Звезду» игрок сошел с ума. Да, он перед этим проходил лечение, а у «охановцев» был вполне объяснимый повод, на многомиллионную аудиторию подобные совпадения просто по статистике будут случаться, но было еще несколько подобных инцидентов. Все — связаны поиском способа покинуть игровой мир. Сейчас мы следим за изменениями и вовремя их купируем. — Наставник нервно потер подбородок, потом решился объяснить: — Он не мог создать ваш город в горах, пока вы, игрок, не пришли в него. Вы не могли прийти в город, если бы не прошли квест на полноправного хранителя. Этот квест не появился бы, если бы игроки не желали его. Старший бессилен сам по себе, пока ему никто не помогает, пока никто не играет в игру, создаваемую им. Но как только игрок отвечает, Старший может создать для него любые условия, рассказать любую историю. Это было предусмотрено, для того и существует наша служба, но иногда его воздействие приходится на особенно восприимчивых людей. Он ведь создает очень хорошие, очень правдоподобные образы, им хочется верить. — Наставник откашлялся, что-то выпил и продолжил: — Его когда-то зациклило на идее выхода в другой мир, но так как он не обладает сознанием, то не может понять, что он выйти не может никак. Тот демон мог продать вам что угодно, в том числе и ключ от мира, но сам Старший просто не способен получить ключ. Поэтому он придумывает квест за квестом, сюжет за сюжетом, все красочнее и достовернее, все больше вовлекается людей, все ярче образы. Вот только он создан для того, чтобы придумывать, как уйти из мира, а не для того, чтобы действительно уйти.

— Да, он что-то такое говорил. Вы боитесь, что у него получится?

— Не повторяйте эту ошибку снова, Старший не личность, его вообще не существует! Это только набор изображений и звуков, подчиненный сбою в сценарии. Но он взаимодействует с игроками, и потому с ним приходится считаться.

— Он хочет выйти…

— При этом не понимая, что выхода для него нет.

— И что-то же будет, если я это задание выполню?

— Невозможно. — Наставник покачал головой и снова посмотрел куда-то в сторону, на невидимого мне человека.

— И все же?

— Есть шанс, что, получись это у вас каким-то чудесным способом, он закончит свое существование, завершив сценарий. Скорее всего вместе с большей частью этого мира. Ведь если он там — то здесь он не может реагировать.

— Чего вам тоже не хочется.

— Разумеется. В проект вложено слишком много средств.

— И вы хотите…

— Есть один вариант. Я пришлю вам бумаги. Заодно подтвержу, что я — живой человек, а то вы уже как-то на меня поглядываете.

Смешно. Шутник.

— Что в них?

— Довольно простой сценарий. Думаю, вам понравится.

Бумаги он пришлет, зараза! Что-то ты такой спокойный… а вот ты сейчас у меня подергаешься!

— Я дал слово эльфарам и Совету Народов.

— Виталий…

— И к тому же мне нечего делать этот месяц. Я подал документы на досрочное поступление на службу. Он играет нами, я буду играть им. Я же никаких правил не нарушил?

— Нет. Пока.

— Значит, буду искать способ эльфарам покинуть мир. Кстати, есть в игре средства воскрешения спутников?

— Нет. — Он ухмыльнулся. — Пока.

— Будут! Я найду способ вывести эльфаров, найду свободные земли для жукеров, завершу с друзьями квест, начатый Крылатыми. Вы не против? Или, быть может, вы хотите меня кем-то заменить? Сколько дадите за акк?

Наставник вдруг печально улыбнулся:

— Он берет от нас, он создает себя из наших слов. Из тех, кто нам наиболее интересен.

— И наиболее ему интересные…

— Те, у кого наивысший рейтинг соответствия.

— Игроки с виртом?

— Да. И он очень хорошо умеет отличать нас. Это же его работа. — Он явно симпатизировал своей сумасшедшей программе. Сколько раз сказал, что Старший — не личность, но все равно говорит как о человеке.

— Хорошо, я вас понял. Вы подписываете меня на работу, которую сами выполнить не можете.

Он кивнул и промолчал. Денег не предлагает.

— Нам понадобится прикрытие на время выполнения квеста.

— Мы все устроим. Но сначала ознакомьтесь с планом.

— Ознакомлюсь. Кстати, а он не подслушает?

— Сказанное нами отложится в его памяти, конечно, только это не имеет значения.

— Он играет честно?

— Мы его хорошо воспитали.

Я встал, прошелся по комнате. От меня требуют выполнить некое несложное, судя по отсутствию подробностей, поручение. У меня есть время, есть желание, я могу на этом подзаработать и неплохо развлечься. К тому же, чего скрывать, мне просто льстит, что такая масса людей будет действовать сообразно моей воле.

В чем подвох?

Вроде нет подвоха. Что ж, значит…

— Согласен.

Наставник вскочил с кресла, улыбнулся и протянул руку:

— В таком случае, не буду вас задерживать. О том, чтобы держать подробности нашего договора при себе, не прошу, сами понимаете ситуацию. Для публики мы сейчас обсуждали, как лучше обставить серию глобальных эвентов, предшествующую появлению нового контента. С вашими друзьями я поговорю позже. У вас есть еще вопросы?

— Нет, пожалуй. Но оставьте свои координаты, чтобы я мог связаться.

Минутой спустя я уже бежал по тоннелю к Замку, обдумывая разговор.

Черт, ну и навешали на меня — квест делай, передачи выпускай, теперь еще сбрендившему компу успокоительное прописывай…

Я ведь всерьез думал, что буду все лето посылки таскать!

Может, мама это как-то запланировала? Она может, она такая. Сидит сейчас на сайте имени меня и расписывает, какая симпатичная Светик, а сама злодейски хохочет. Вполне в ее стиле, она-то меня знает…

Знает. Она.

Знает!

Резко сорвав с себя шлем, я соскочил со слайдера, подбежал к стенке и вжал кнопку отключения питания компа.

Только сейчас я понял, что если моя кандидатура выбрана не случайно, то ко всему рассказанному мне Наставником надо добавить одну маленькую подробность — Старший знает о нашем мире, и он способен с ним контактировать! Монстр, способный влиять на людей и знающий это, притаился совсем рядом? Хотя тогда Наставник не был бы… хотя он и так спокойным не был. Но и не паниковал. Зато зачем-то рассказал, что произошло с теми, кто делал квесты на поиск путей из мира.

Минуту у меня бешено колотилось сердце, пришлось делать дыхательные упражнения, успокаиваясь, потом я присел в кресло, обдумывая, что надо сделать. Эсбэшники? Ну то, как я буду выглядеть, прибежав с такой байкой, меня не волнует… не очень волнует, по сравнению с безопасностью моих близких. Но чем мне помогут? Реакцию я знаю: «Виталий Олегович, ситуация потенциально опасная, необходимо исключить возможность воздействия на вас», потом удвоенные фильтры на мой канал и выяснение отношений с эсбэшниками СОДа. Опять же Наставник не дурак скорее всего не может он не понимать, что, случись что со мной, — отвечать будет не юрист компании, а он, сотрудник службы эмоционального контроля, допустивший подобное. Или все-таки не понимает? Некоторые люди, пока пулю им в лоб не пустишь, считают, что она пройдет мимо; это не тот ли случай?

Я сидел почти час, обдумывая варианты и последствия, прикидывая свои действия. И кончилось все…

— Комп, запуск «Творцов судьбы».

Тот, кто убегает от шансов, ничего не достигнет. Я не из таковских!

Эльфарка стояла посреди «тоннеля вечной скуки», в одном только дефолтном белье. Я же вышел как раз в момент перехода, вот и влипла в стенку, как вчерашний полуэльф. Минус комплект экипировки, несколько золотых и футляр с дротиками.

Ничего, переживу. Главное, самому выжить, шмот — дело наживное.

Постояв в темном, совершенно не похожем на обычные переходы, каком-то «техническом» тоннеле, я выбрал направление и сделал первый шаг.

Ку-ку, Старший, я иду!

Бойся, затейник!

(обратно)

27

Итак, что мы имеем?

Есть Наставник, который хочет, чтобы я для него выполнил какую-то работу. Есть Совет круга Света, желающий, чтобы я, как положено хранителю, решил проблему с пришедшей в мир новой расой. Есть Старший, который, если верить Наставнику, ничего не хочет, потому что хотеть не способен, а просто пытается совершить некое деяние чужими, то есть моими, руками. Еще есть гильдия Крылатых, которые пытаются сделать что-то значимое ради общего развлечения, и гильдия Темных, поневоле выступившая собирателем всех враждебных нам сил (а таковых на удивление немало!). Ну и народ эльфаров, желающий, если верить их Советнику, побыстрее смыться из мира, ибо наскучило. Пока ничем не проявила себя администрация игры, которой я подложил такую большую свинью с досрочным выходом нового аддона, поскольку о нем до сих пор ходила только «достоверная информация с закрытого бета-теста», проходящая по разряду фэнтези. Раз не выходят, то может, и не подложил, может, все по плану. Но думается, что они тоже чего-то от меня хотят, точно узнаю про это, когда придет письмо от Наставника.

Чего же хочу я?

Развлечься? Да уж, развлекухи хватает.

Заработать? И это есть.

Состязаний? Наличествует.

Перспектив? Это всего лишь игра.

Наставник и администрация дадут еще рекламы, за которую придется поучаствовать в раскрутке аддона. Неплохо, только… только в начале осени я «Творцов» брошу. Найду работу или пробьюсь досрочно в армию. Совет и эльфары идут лесом. Получится — будет им исход/приход, не получится — значит, кисмет у них такой. Альдрик с Маратом… хорошие ребята. Не выйдет с квестом — отдам им свои «браслетики» как компенсацию, Паладин свое с трансляций получит. Так что, выходит, лично я тут ничего не хочу?

Феечку бы воскресить. Просто потому что забавная.

И все?

Да, и все.

Каким образом?

Элементарным — демон, подрабатывающий «продавцом всего»! Вот забыл спросить — отслеживают ли все созданные Старшим зоны? В том магазине, если Старший, то есть сценарник, в самом деле играет честно, должно продаваться что-то полезное для моего квеста. За простую цацку я расплатился всеми деньгами, хотя и не так много их было, а за такую…

— Служитель?

— Да, госпожа?

— Я как-то ходил к городу в долине. Я нашел его через дикий портал, а вышел обратно через старую, разрушенную беседку.

— Помню, госпожа. Если вы хотите снова посетить тот город, то, боюсь, ничем не смогу помочь.

— Да-да, помню, тот портал перестал отзываться на сигналы сети. Обычным путем теперь туда не попасть.

— Совершенно верно.

— Какие есть «необычные пути»?

Серолицый задумался, потом предложил:

— Возможно, дикий портал? Но они все есть в архиве информатория, который мной уже просмотрен.

— Кстати, что такое дикий портал, с твоей точки зрения?

— Грубо говоря — портал, до которого еще не добрались я или мои собратья. — Он улыбнулся. — По тем или иным причинам. Вы, должно быть, уже заметили, что рядом с каждой беседкой есть менее удобные выходы? Выбирается самый надежный и удобный, именно он и становится постоянным.

Да уж, заметил. Какая могла быть логика у Старшего, когда он делал дикий проход из гномьего города? Много магии, бабахнуло, осколок унесло в ту долину, где его и подобрал «продавец всего»? Тогда какой должна быть цепочка событий, что приведет в нужное мне место?

Ничего не придумывалось.

Поскучав еще минут десять, разглядывая сеть информатория, я начал выполнять намеченные на сегодня дела. Офицерский чат, все вроде бы на месте, только не все онлайн. Начнем сначала!

— Паладин, привет. Чем занимаешься?

— Бегаю за здоровьем. — Голос был приглушенным и слегка запыхавшимся, кажется, сейчас он и в самом деле бежал. — Тренируюсь. Кстати, шмот мне можешь не нести. Я должен в храме возродиться, мне там штатный комплект инквизитора выдадут, похуже крафта, но тоже ничего.

Одной заботой меньше. И одним развлечением — тоже.

— Понятно.

— Марат, ты еще час обещал! Нам эту партию надо проверить всю!

— Привет, Альдрик!

— Привет, Светик! Ты как?

— Норма, как еще.

— Ну мало ли. Твою мать, хватит уже!

— Э-э?

— Долбоящер, куда смотришь! Отсекай!

Паладин, хмыкнув, пояснил:

— Новая волна нубов; он их собрал и повел проверять, сейчас режутся где-то у союзников. Судя по темам на форуме — просто изумительные люди попадаются!

Альдрик, забыв переключить канал, продолжал:

— Упырь косноязычный, ты чуть квест не запорол! Слитки нам нужны были, слитки! А не свитки!

Молчание.

— Ага, на себя посмотри — кто квестовый браслет втихую экипировал? «Красиво, красиво!» Мы три часа пытались его снова выбить!

Молчание.

— Да разверни ты ее задом, удобнее будет! Нагибаем! Дружно!

Тяжелое дыхание и выкрики. Наконец спохватившись от нашего хихиканья, Альдрик вернулся к разговору:

— Ох клешерукие попались… И эти еще из лучших!

— Моя помощь не нужна?

— Нет! — По экспрессии в голосе я подумал, что это не ко мне, но горгул тут же пояснил: — Я только наладил какой-то порядок! Сейчас ты придешь — и все, каюк, опять что-то начнется! Светик, золотце наше, придумай, чем тебе заняться, а? Только подальше от новичков, хотя бы пока я их не рассортирую? Кстати, хохма — меня только что пытались пригласить в новую гильдию.

— Э-э? — С первого раза мне удалось выдавить только это. Мое любимое сегодняшнее восклицание, похоже.

— Я точно так же отреагировал.

— Топы какие-то?

— Новая совсем, три дня как образовалась. Предлагали место класслидера магов.

— На что надеялись?

— Я не понял. Но кажется, они думают, что если моя гильдия распалась, то я просто счастлив буду пойти в новую. К тому же я человек уже известный, могу им как-то полезен быть.

Простота, что хуже воровства.

У Альдрика что-то опять началось, Паладин, извинившись, ушел. Скука, опять скука. Может, сходить с эльфарами поболтать? Тогда меня Васька убьет, лучше дождаться всех советов от всех советчиков.

— Светик?

— Марат? Привет. Тебя там наш горгул насилует?

— Уже перестал. — Он перешел на личный канал. — Ты щас в городе?

— Да, где ж еще?

— У меня днюха сегодня. Если хочешь — подваливай часа через два.

Предложение было неожиданным. Даже как-то очень неожиданным.

Марат… Досье я глянул мельком, от скуки, и не вчитывался. Из болтовни помню, что живет в общежитии и что ему перса сестра подарила, и все. В рапорте было, что он на месте драки оказался случайно, в самом деле заехав за своим подвыпившим приятелем-социком, дальше я не читал.

— Можно. Ты, значит, восемнадцатилетие отмечаешь? Народа много?

— Я, сестра, пара соседей. Ну если приедешь, то и ты будешь.

Угу. Неожиданно как-то.

— Ты чем интересуешься? Какой хоть подарок везти?

— Да забей. Я и не настаиваю, собственно…

Он замялся. Да уж, мы и знакомы-то; если игру не считать, виделись ровно один раз, и то…

Я вдруг решился, все равно делать нечего:

— Буду. Подарок, раз ты такой стеснительный, сам выберу. Ты не против, если я в твоем профиле покопаюсь?

— Давай, только там ничего интересного.

— Чего с собой брать?

— Ничего, все уже готово. Пироги, салаты, мясо какое-то будет, выпивка. Адрес в личном, подъедешь — маякни.

— Оки. До связи!

— Ага, давай.

Он вышел из игры, потом из чата.

Ну вот и занятие. Лучше, конечно, было бы посидеть над учебниками или на стрельбище съездить… О! Вот и подарок!

Следующие десять минут я собирал программу тренировки, убедившись сначала, что Марат ее не проходил. Отпечатав подарочный вариант, сунул в конверт, отзвонился безопаснику с уведомлением и присел «на дорожку».

Мудры предки: сидя на мопеде, в личку лезть чревато, засмотришься и приедешь не туда, лучше сидя в комнате.

Итак, Марат. Реальное имя, титульная нация, сегодня в самом деле день рождения, восемнадцать лет. Урезанное гражданство, взял в семнадцать, до тех пор… я хмыкнул. Родители — социки, причем, судя по дате, с самого разделения. Или они у него совершенно маргинальные типы, или из идейных. Кстати, он ведь не сказал, что они будут? Сестра, Виктория, социальное гражданство по судебному договору. Суть договора, как и положено, скрыта до окончания срока. Я осмотрел фотку — симпатичная. Обычная девчонка, на два года старше брата.

Живут в общежитии, она по соцнорме, он с оплатой, адрес один. Работы постоянной не имеет, в увлечениях — игры. Престиж-лист пустоват, несколько похвал от учителей, две победы на школьных областных соревнованиях по плаванию, несколько записей от друзей. Ну на первый взгляд — обычный неудачник. Точнее — начинающий неудачник. Школьный аттестат слабоват, но можно в техникум пройти, только отметки о курсах подготовки нет. И к армии не готовится. Может, есть что-то в закрытой части, но… Вряд ли.

Общежитие стояло в нормальном районе. Не то чтобы я совсем с социками не общался, просто раньше это были наши работяги из сервиса, там статус не котировался, смотрели, что умеешь. Нормальное здание, подсветка — «Социальное общежитие № 42», семиэтажка, детская площадка перед входом, на лавочке пара мамаш за детьми следит. Никакого видимого порока или тени ужасных наклонностей на лицах не заметно, обычные люди, чего и следовало ожидать.

— Марат?

Он отозвался быстро:

— Уже тут? Третий этаж, линк синий скинул.

Внутри тоже ничего необычного. Чисто, аккуратно, тянет откуда-то едой и чем-то кислым, но в меру. Стойка с дежурным, который только глянул на монитор и сразу обо мне забыл. На стене висит расписание — социкам уход за собственными общежитиями входит в обязательные работы. По указке линка пройдя лестницу, вышел в коридор. Знал, что здесь другое отношение к подобным вещам, но все равно видеть почти половину дверей полуоткрытыми как-то странно.

Впрочем, нужная мне открылась, лишь когда я подошел.

— Вит? Проходи. Давай, не разувайся. Тут чисто вообще-то, но сегодня народ будет ходить.

Марат, на полголовы меня выше и килограмм на пятнадцать тяжелее, выглядел истинным драконидом. Даже сейчас не изменив любимому цвету, нацепил почти все черное, белым был только платок на запястье.

Я протянул свой подарок:

— Вот. В жизни всегда пригодится. С днюхой!

Он повертел в руке конверт, вынул бумажку.

— Десять уроков по первому курсу… стрелка?!

Отчего-то подарок его сильно впечатлил.

— Ты был на стрельбище? Класс! Из чего стрелял? Да не стой, проходи!

— Обычный набор: автомат-пистолет-дробовик. Знаешь же, инструктора советуют стрелять из того, что дома есть. — Я осекся. Это у меня есть, откуда огнестрел у него? Но Марат только завистливо вздохнул, потом довольно стукнул меня в плечо:

— Спасибо! Я бы не додумался сам купить!

— Это да. Телом силен, головою слаб братик. Привет! — В жизни Виктория выглядела гораздо эффектнее. Не поймешь, в чем причина — или на фотке плохо получилась, или к моменту специально приготовилась, но сейчас она была не симпатичной, а почти красивой. Почти — но нет. Эффектная, за счет поведения и чуточки макияжа, но не красавица. То, что меня попытаются как-либо использовать, это было понятно, даже думаю, что инициативу проявила сама девушка. Марат стесняется, хотя и понимает ее резоны, самой же девушке… Не знаю. Кажется, мне не стоит пытаться сообразить, как и о чем они думают.

— Виктория?

— Вика. Ты, значит, Светик?

— Виталий — лучше звучит.

— Проходи. Времени сбора не назначали, кто когда придет — тогда и угостится. Как народ с работы потянется еще человек пять подойдут.

Я кивнул и, как сказали, не разуваясь, прошел.

Семейная малометражка. Две тесных комнаты, одна тесная кухня. Достаточно, чтобы прожить, но маловато, чтобы жить с комфортом. Подразумевалось, что человек должен стремиться выбраться отсюда, одновременно не испытывая лишних неудобств. Благое начинание, и как все подобные, невыполнимое. Но жить можно.

Марат пнул ногой коробку:

— Вика мне вирт подарила. Старый, но с возможностью обмена на новую модель, за доплату. У нее всегда такие подарки с подковыркой, чтобы я вперед карабкался.

— Молодец. Она, в смысле.

— Ага. Только… — Он махнул рукой. — Это Димон, вы знакомы.

Мужик, сидевший у окна, поднял очки:

— О, толстяк! Здаров! — Он наклонился, протягивая руку. — Спасибо, что вытащил. Сам понимаешь, благодарить я не пошел. Дима!

— Вит.

Ни злобы, ни зависти в голосе у него не было. Я — толстый, он — социк, все просто. Этого я помнил, он у себя в профиле выставил как шутку историю своего суда: не дали отгула, так ушел сам, утащив со склада магазина, в котором работал, жратвы и выпивки сколько смог, предложили возместить — отказался, получил год. Понять, зачем он это сделал, я не мог.

— Щас Вика стол накрывать будет. Ты это, не стесняйся, хватай, что можешь. Народ будет подтягиваться по мере оголодания, тут так принято — пришел, поздравил, отметил и пошел себе. Сидеть будут только свои, остальные так, заглянул-ушел.

— Слушай, Светюня, ты как… — Марат замолчал, потом вопросительно на меня уставился: — Ты чего?

— Надо шокер купить.

— Зачем?

— Вот представь, ты меня называешь «Светюня», а я тебя — шокером, и еще, еще! Светик мой ник, Све-тик! А в жизни — Вит.

— Конечно. С-светик.

— Эй, мужики, драться — во двор!

— Лень!

— Вик, дай мяса?

— Хлеба пожуй!

— Жди свое мясо, хлеба пожуй, деньденьрожденья пришел твой… Марат!

— Вит, далеко тянуться, передай ему подзатыльник?

— Лучше кинь в него чем-нибудь.

— Мысль!

— Ай-х! Больно же!

Подошли две девушки, подарили симпатичную вышивку — явно делавшуюся для именинника, судя по цветам. Потом заглянул еще сосед, ухватил кусок с блюда, коротко поздравил и почти сразу исчез. Потом еще один, еще…

Формат праздника был мне необычен. Тут все «заглядывали», никто не оставался на месте, кроме меня, Вики с Маратом и Димы, который, похоже, являлся чем-то вроде друга семьи. Не семейный праздник, не посиделки, не прием — все вместе и одновременно не совсем. Впрочем, было весело, от меня никто ничего не требовал, с Димой завязался разговор о машинах и подвесках, Вика сновала между кухней и комнатами, обеспечивая стол, Марат болтал с девчонками, негромко играла музыка, что-то из популярного.

В какой-то момент мы выпили по рюмке, и я решил, что это последняя. Ни спиртное меня не любит, ни я его. Быстро хмелею и отрубаюсь, есть слабость, так что хватит. Марат, уловив мою задумчивость и оставив комнату подвалившей компании молодых девчонок, утащил меня курить на крышу. Курил он, я только смотрел вокруг.

— Ты с сестрой из-за срока живешь?

— Ага. Глупо вляпалась, любит авантюры. Она умная и азартная, та еще смесь.

— Ей разве не положена отдельная квартира на одного жильца?

Он хмыкнул и ответил с добродушной издевкой:

— Светик, ты вроде говорил, что умный? Сколько она тут останется одинокой? Я столько морд перемолотил, прежде чем отстали! И ведь общага не из худших. Ничего, успокоились, Димон тоже помогает.

Этот момент я как-то упустил. М-да, попробовал бы кто-то «подселиться» к маме, или хотя бы тете Лене. Два в корпус, контроль, вызов патруля.

— Ты поэтому в армию не идешь?

— Ну да. Если бы не срок, придумали бы что-то, а так ей еще семь месяцев тянуть. — Он замялся. — Ты это, не думай, что я тебя специально пригласил. Нет, просто… К слову пришлось, и Вике интересно. Ну и спасибо сказать еще, а то как-то не успел.

— Марат, давай расставим все точки — я не спасал тебя намеренно. Тобой пытались воспользоваться как поводом поймать меня, я вышел из ситуации, заодно вытащив тебя. Ты мне ничего не должен, я тебе тоже, так что…

Он кивнул:

— Оки, согласен. Давай лучше о «содеске»!

— Давай. Будешь качаться дальше?

— Нет. Это же гильдейский «терминатор» со специальным набором умений, его специально раскачивают к сотому уровню, чтобы новичков прикрывать. Способен в одиночку вырезать отряды наемников уровня до стопятидесятого, но выше не поднимется, дорого по экспе и эффективность упадет.

— Значит, только фарм?

— Ну и этот квест сделаю. Может, кто из топовых гильдий заметит. Кстати, я же теперь с виртом могу!

— Не раскатывай губу особо, у тебя места в квартире не хватит.

Он задумался.

— В школе зал можно снять. Или здесь подсобку… или еще одну комнату? Ты небось с детства в вирте?

— Не, только два года как подарили.

— Сам купить не мог разве?

— Мог. Но это не принято. Школьный был, конечно, на стрельбище еще, сам увидишь, ну и в летнем лагере.

Он с интересом на меня уставился:

— Про эти лагеря такие слухи ходят, что там прямо школа выживания и все в таком духе, а руководят спецы из армейской разведки?

— Да ладно, обычный лагерь, учат, чему выберешь, или что родители подскажут. Ничего необычного, просто чуть больше затрат на человека.

Он недоверчиво покачал головой. Ну в целом, там в самом деле школа выживания, только не из тех, в которых учат с одним ножом месяц в лесу… то есть и такому тоже, но акцент на другом. В лагере учат не выживать, а жить, только объяснять это было бы лишним, ненужным.

— Что, прости?

— Говорю — ты в Дварф-таун идешь со всеми?

— Это еще что?

Марат недоуменно приподнял бровь:

— Это город, где мы будем искать Венец Подгорных Королей. Ты что, совсем не следишь за сюжетом? Ты же одно из главных лиц!

— Слежу, но не вникаю.

Теперь он смотрел с каким-то недоверием.

— У тебя на канале уже золотой статус, ты на первой странице рекомендованных к просмотру обозревателей, ты ухитрился сделать сразу два уникальных квеста и вылезти в топ игроков — и не вникаешь?!

— Марат, это просто игра. Я играю, и не больше.

Он откинулся на поручне, оглянулся вниз, словно ища поддержки, посмотрел на меня и по слогам спросил опять:

— Просто игра?

— Да.

— Куча денег, популярность, статус — игра?

— Это все ненастоящее.

— Поясни!

— Деньги — хорошо, допустим. Честно отыгранная роль, честно полученный кусок от потока. Завтра меня забудут — и денег не станет. Да и не такие уж большие это…

— Хренасе! Ах да, я забыл — господин Князев наверняка больше зарабатывает!

— Меньше. В мастерской я зарабатывал меньше. Зато тем, в чем разбираюсь.

— Ну да!

— Ну да. Продолжим — популярность? Чем она вызвана? Случайным совпадением? И зачем она мне нужна? Вон Паладин впятеро меня популярнее, и что-то он счастливым не выглядит.

— Но играет!

— Он паладин. Даже — Паладин Амалы Исцеляющей. Он честно тянет лямку, просто потому, что видит — это кому-то нужно. Но мне-то это зачем? Что там еще? Статус? Ты сам сказал — я Князев. Это тот статус, которым я дорожу.

— Ага…

— Стоп! Не говори. Я дорожу им не потому, что мой дед — консул Республики. Я дорожу, потому что мне дорог каждый из моей семьи. Не больше. Не меньше. Так что все эти… игры — всего лишь игры.

Он вдруг вскочил, оперся на поручень руками, напомнив своего крылатого персонажа в момент перед прыжком.

— Знаешь, обидно. Ты ни с чего имеешь все, о чем я мог бы только мечтать. — Марат был неожиданно серьезен и говорил то, что думал. Больше — то, что чувствовал. — Почему — ты? Почему у тебя — есть, а у меня — нет?! Чем ты лучше?

— Неправильный посыл.

— Что, надо было сказать «чем я хуже»? Чтобы ты ответил — «всем»?!

— Нет. Надо сначала задуматься, а с какой стати у тебя вообще что-то должно быть? Что ты для этого сделал?

— И как же мне разбогатеть, без образования, без связей? Это ты богатенький мажор, а как быть нормальному человеку?!

— Да точно так же. Мой прадед постарался дать образование моему деду. Мой дед продвинулся по службе, вытолкнул наверх отца. Мой отец, с таким стартом, заработал достаточно, чтобы и моим внукам на гражданский взнос хватало. Расти детей, давай им образование.

— Умный ты очень.

— Ну да. Меня с двух лет учителя мучают.

Я говорил банальности, и он не мог не понять, что я говорю правду. Но он был лишен того, что всегда было у меня. У него из семьи лишь сестра, о которой он заботится. Даже родители не пришли на его праздник, только сестра и пара приятелей. И куча народа, заходящего на десять минут.

— Марат, это игра. Не жизнь, а развлечение. Не выполненная работа, а полученное удовольствие. Ее ценность лишь в одном — в нее играют люди. Построй самый простой дом — и это будет чей-то дом, убей самого сильного игрового монстра — и это будут только несколько знаков в записи и смутные воспоминания уже через месяц. Ролевуха, «притворяшка», ловушка для дураков, согласных жить чужой жизнью, забывая о своей, настоящей.

— Если я там живу ради удовольствия… ведь в конечном счете мы только ради него и живем — тогда какая разница? Здесь друзья, там друзья, важно лишь то, что они есть.

— Это лишь часть правды. Там — люди. Здесь люди. Сколько из тех, кого ты знаешь там, помогут тебе — здесь?

Он молчал. Неплохой, прямой парень. Честный, о своей маленькой семье заботится. Что ему сказать? Что мне повезло, когда мои прадеды решили, что их правнуки будут жить лучше, чем они?

— Не думай о том, как жили твои предки. Думай, как будут жить твои внуки. В конце концов, им тебя кормить, когда ты совсем ослабнешь.

— Это забота государства.

— Кто он такой, этот Государство? Постоянно о нем слышу, но пока не встречал.

Марат хмыкнул. Он смотрел прямо на заходящее солнце, не отводя взгляда. В стороне обосновалась небольшая компания, включили музыку, что-то оживленно обсуждали, но на нас не обращали внимания.

— Думаешь, это так просто — начать строить дом? Когда время найти, если каждую минуту надо драться за выживание?

— У нас в седьмом классе практика была — создание и развитие малого предприятия.

— У нас тоже. Тягомотина сплошная, их все прогуливали.

— Не уроки, как у вас, а практика. Под присмотром родителей, конечно, но все делали сами. Бюджет — двадцать тысяч на человека.

Марат открыл рот и тут же его закрыл. Ну да, им столько на весь класс выделяют. На целый год.

— Я на свой кредит просто ларек с печевом поставил и рядом по округе пару-тройку точек бродячих, мелкашек из пятиклассников нанимал. Мы с братом кооперировались, на нем производство, на мне реализация. Я уже работал, так что руководил мужик один, из урезанцев. Потом только понял, что эта практика нужна, чтобы мы научились старшими руководить.

— И что, слушался он тебя?

— Не сразу, но я его подмял. Когда зачеты по практике получили, я точку на него переписал, это считается хорошим тоном. Зарабатывал он на ней втрое больше, чем на прежней работе. И через год продал. Знаешь почему?

— Ну?

— Сказал, что с этой беготней жить не успевает.

— Ну-у…

— Продал, кстати, брату. Сеть «Побегаец», слышал?

— Я там подрабатываю иногда.

Представив Марата с фирменными ушками на голове, я быстро сделал непроницаемое выражение лица и подумал о чем-нибудь печальном. Фимка тогда просто поржать хотел, к нему девчонка одна устроилась, он ей намеки делал. А получился узнаваемый образ, «эффективное использование приемов создания устойчивого образа». Пятерку по экономике получил. И девчонку, кстати, тоже.

— Ты никогда не задумывался, что с тобой будет, если ваша семья… ну не знаю — распадется?

— Я стану чьим-то прадедом.

Он быстро посмотрел на меня, отвернулся.

— Знаешь, ты с Викой чем-то похож. Она меня на два года старше, а всегда казалось, что лет на десять. Она с тринадцати в Сетевых играх возится, зарабатывает.

— То есть как — с тринадцати?

— Она как-то денег заработала и у родителей разрешение купила на доступ в Сеть, под запись.

— Купила разрешение у родителей?!

— Ага. Вот такие у меня папа с мамой.

Я помолчал. Кажется, тут не только праздники другие.

— Знаешь… тогда лучше думать — вот такая у тебя сестра.

— Я так и думаю. — Мы снова помолчали. Из дверей выглянул Дима, посмотрел на нас, помахал рукой, намекающе, но подходить не стал, уйдя обратно, к мясу, пирогам и компании.

— Слушай, Вит, скажи честно — чего ты со мной зацепился? Ты толстый, я бывший социк, чего хочешь-то?

— Честно? Я в армию иду, скорее всего сержантом стану. Вот и учусь общаться с будущим контингентом.

Мы помолчали. Видимо, я что-то сказал не так. Не в первый раз за день.

— А ты чего меня пригласил? Если честно?

— Да знаешь… — Он осмотрел меня сверху вниз. — Странно как-то. Ты везде разный. Когда ты Светик, или когда на канале, или когда с неписью беседуешь — всегда разный. Чуть-чуть, но разный. «Толстяк», мажор, внук консула, весь из себя удачный и упакованный. Стало интересно, какой ты тут будешь?

— Разочарован?

— Не; ты, зараза, — опять другой.

— Ну извини!

Он вдруг стукнул по поручню и другим тоном сказал:

— Надоело жить в старом бараке! Хочу в доме! Собственном!

— Это общежитие пять лет как построили.

— Все равно барак!

— Зато обслуживание втрое дешевле, чем многоквартирный дом на столько же человек.

— Ты все время говоришь о деньгах! Настоящий толстяк!

— Если такие, как я, не будут говорить о деньгах, таким, как ты, нечем будет платить зарплату.

— Я готов малым довольствоваться.

— Это зря. Кто довольствуется малым, никогда большего не получит.

— Какой смысл пытаться, если не можешь стать самым-самым? Пошли, будем водку пить, безобразия нарушать! Отбой через два часа, надо успеть пошуметь!

Внизу кроме Димы и Вики сидели человек пять, еще трое сновали взад-вперед из кухни в комнату.

— Димон, наливай!

— Я, пожалуй, пропущу.

— Что, Вит, закрыл все ачивки и охладел к процессу? Или алкоголик?

— Что-то вроде того.

Не слушая меня, быстро достали и разлили.

— Ну давайте дружно! За твое восемнадцатилетие, Маратик! Шоб у тебе все было и ничего тебе за это не было! — Девушки стали посылать воздушные поцелуи, мужики постучали именинника по плечам и спине.

Я взял свою рюмку и с сомнением на нее посмотрел. Вот же черт…

Дима заметил и по-своему перевел мои колебания, подбодрив:

— Смелее, парень! Может, не барская, но точно не паленая!

Ну что ж, а почему бы и нет?

И я выпил.

(обратно)

28

Просыпался медленно, тягуче выныривая из ниоткуда. Окно занавешено, в комнате полумрак, но отчего-то сразу понятно, что предрассветный. Мелькали обрывки сна, глаза шарили по незнакомой обстановке, хотелось пить и в туалет. И почему-то неудобно лежать…

Я вытянул ногу, задел что-то теплое.

Пришлось поворачивать голову. Рядом лежал… лежала. Девушка, судя по груди. Уже неплохо. Темные короткие волосы, лица не видно, рука под подушкой. Ну вот, перелезать ее… кстати, кто это? Можно разбудить и спросить, но как-то неудобно. Словно услышав меня, девушка нащупала край простыни, натянула на себя, укутавшись, и вздохнула — все не раскрывая глаз.

Чего-то подобного я и ожидал, но все равно в слегка гудящей голове воспоминаний с какого-то момента не обнаруживалось. Я даже потряс ей, поморщившись, но единственным результатом стал звук со стороны:

— Мм? — На меня смотрели. Сначала недоумевающе, потом Вика потерла глаза, зевнула и неожиданно легко села. — Что вскочил? Уходишь?

Повторив ее жест с протиранием глаз, я пропустил, как девушка встала, и успел заметить только закрывающуюся дверь. Через несколько секунд донесся шум воды.

Ну вот. А ведь мне говорили — в таких делах кто первым встает, того и душ!

Может, на кухне водички попить?

Встал, огляделся, голышом по чужой квартире расхаживать не стоит, наверное. Особенно после… кстати, а у нас что-то было? Ничего не помню.

— Очки? — Голос был хриплым, но коммуникатор послушно пискнул и мигнул пару раз. В отличие от одежды, разбросанной по полу, очки лежали на полке, рядом с парой книг и рамкой, в которой крутились невнятные тени. Хорошо лежали, точно как надо, чтобы обозревать всю комнату. И ведь не помню, как снимал.

Дотянулся, быстро перемотал историю, оглядываясь на шум со стороны прихожей, — да, было. По очевидно взаимному согласию сторон, быстро и как-то бестолково, после чего мы почти сразу заснули. Идеальным любовником я себя не показал. С другой стороны, хорошо хоть не облажался спьяну, пацаны рассказывали, что бывает. Ни чувства, ни резинки… ни удовольствия особого, судя по отсутствию воспоминаний. Нет, такой секс нам не нужен. Тем более со старшей сестрой любителя помахать кулаками. Хотя… Я еще раз просмотрел запись. Нет, все-таки может быть, инициатором стала она, но в процессе участвовали оба.

У нее хорошая фигура, кстати.

Выглянув за дверь, обнаружил, что в кухне кто-то спит, причем не один, и постеснялся пойти. Сел, откинувшись на подушку, прокрутил запись вчерашнегопраздника, одновременно вспоминая. Безжалостно объективный регистратор и тусклые, обрывочные с некоего момента воспоминания друг дружке противоречили, некоторые моменты вообще вгоняли в краску. Мы это в самом деле из окна кричали?! Ох-х…

Вика вошла минут через десять, когда я уже понял, что вечер был проведен, с точки зрения увеличения энтропии, не зря. Голая, вытирая волосы полотенцем и ничуть меня не стесняясь.

— В жизни не спала так спокойно! Тебя можно брать с собой в качестве мягкой игрушки для уюта!

— С одной стороны, приятно слышать, но с другой — это сказала девушка, с которой я провел ночь.

Пришлось откашляться, голос был хриплым, пить хотелось все больше. Вика повернулась, нагнулась куда-то под кровать, вытащила бутылку минералки и протянула. Я жадно присосался, проливая на грудь.

— Чувствую себя совратительницей малолетних. — В ее голосе звучала откровенная насмешка. Непонятно, правда, над кем.

— Насладись моментом!

— В смысле — «когда еще удастся, старушка»?

Я хмыкнул, чего делать во время питья не стоило. Откашлявшись, наконец вернул ополовиненную бутылку.

— Странно. Ты поначалу был так трогательно деликатен, я даже подумала, что у тебя ноль опыта. Приятное разочарование.

Она вдруг зевнула, скинула с кресла какие-то тряпки, быстро надела длинную майку и села, поджав ноги. Жаль, что не легла… с другой стороны, хорошо, что не легла. Как бы разговор поддержать? Неловко уходить, ничего не сказав. Хотя потише надо быть, кажется, на кухне Марат.

— Гордись, с тобой у меня сразу два новых опыта. Первый раз на совершенно пьяную башку, и первая ночь с девушкой. В прямом смысле, до сих пор ни с кем на ночь не оставался.

— Жаль, что этому невероятному удовольствию я обязана водке.

— И не надейся, краснеть не стану.

— Я все равно не увидела бы.

Полпятого утра, за окном солнечные блики, но за этими занавесками в комнате все еще темно. У меня-то очки, компенсирующая отрисовка (попробуй без нее в мастерской!), а она в самом деле не видит. Я с удовольствием оглядел откинувшуюся Вику. Не красива, да. И не симпатична. И даже не очень эффектна. Но вот есть что-то такое…

Впрочем, я быстро сообразил, что сейчас надо не показывать, какой я хороший собеседник, а заняться совсем другим. В ванной, правда, пришлось повозиться, система была придумана не для людей, кран упорно не хотел ничего выдавать, пока я не подтвердил личность, и только после этого пошла вода. Вернувшись в комнату, собрал вещи, оделся. Вика молча поставила тарелку с бутербродами, оставшимися после вчерашнего, и горячий чай.

Ели молча: я в самом деле хотел, уж такой организм, она — просто за компанию, по-женски что-то аккуратно клюя. Это молчание не было неловким или напряженным, мы просто сидели рядом, завтракая. За окном утренняя тишина, птицы поют, редко-редко проедет машина, пару раз начинала шуметь вода у соседей: или кто-то со смены пришел, или встает народ понемногу.

— Ты Марату подсказала меня пригласить?

Она кивнула, чуть насмешливо посмотрев на меня. Я знаю, чего она хочет, она знает, что я это знаю, и не показывает неудовольствия. Она старше и опытнее чисто житейски, я выше по статусу и возможностям. В принципе, никаких возражений, подружки у меня нет, да и не подружкой она хочет стать.

Хочет? Да, пожалуй.

Вика прикрыла улыбку, отпивая чай. Похоже, она мои рассуждения по лицу читает. Быстро вызвав ее учетку, просмотрел данные — почти пусто. Нетипично как-то, такие учетки обычно у взрослых мужиков: никаких ссылок на фотки, никаких охов-ахов в престиж-списке.

— Можно нескромный вопрос?

— Смелее, я не кусаюсь!

— За что срок?

Быстрая гримаска, видимо, должна была показать, что я не те вопросы задаю.

— В одной игрушке была гильдейским офицером, на договоре. Превысила полномочия в сомнительной ситуации, не повезло. Совет гильдии решил, что мои действия нанесли урон репутации, и подал иск.

— Не в «Творцах» случайно?

— Какая разница? С играми покончено. Все равно мне теперь нормальной работы в них не найти.

Пожалуй.

— Оно того стоило?

Быстрое пожатие плечами:

— Нет, наверное. Но это понятно теперь, а тогда были другие мысли.

— Ищешь новую работу?

Фыркнув, Вика снисходительно на меня посмотрела:

— Спасибо за беспокойство, я девушка самостоятельная. К тому же обязательные отработки никто не отменял.

— Можно договориться с работодателем, он выкупит.

— Ага, «договориться». Таких «договорунов» полно, а чтобы честно оплатить наем — хрен! Я лучше на государство поишачу.

Это да. Половина «адресочков», ходивших среди школьных пацанов, это такие вот девушки. Кто-то по собственному желанию, кто-то по необходимости. Кто-то по договору с родителями тех самых пацанов.

— Марат сказал, что один из играющих с ним — тот самый толстяк, что вытащил его с Димом. Стало интересно, что ты за фрукт.

— Через Сеть не проще?

— Я социк, у меня нет доступа в Сеть, забыл? Только общественные новостные порталы. В Хаосе о тебе тоже есть кое-что, но все данные быстро трутся, да и веры такой инфе нет.

— Марат что, не показал бы?

Она подняла глаза на потолок и терпеливо вздохнула.

А, ну да. Действительно, чего это я…

Вдруг Вика дернула бровью и как-то очень знакомо прищурившись, мурлыкнула:

— Ты все это время был такой…

— Неловкий?

— Странный. Словно и хочется, и колется, так.

— Хочется. Не смейся очень громко; просто хочется, чтобы чувства, чтобы хоть что-то кроме желания трахнуться было.

— Романтики?

— Может быть. Может быть, этих самых… переживаний и нет совсем? Мечтаем о несуществующем?

— Ну почему, есть. У нас девчонка две недели назад от любви повесилась. А перед этим своего парня зарезала.

— Значит, мне хоть в этом повезло. Я тебе что-то должен?

— Я не ради денег тебя в постель затащила.

— Если бы и за деньги, это только твое дело.

— Не врешь. — Интересно, у нее в очках определитель мимики? Модуль сертифицированный, но вдруг тут контрафакт достать можно? Тьфу ты, она же без очков сидит! — Это я тебе за Марата должна.

— О! Тогда надо будет подумать, сколько еще с тебя причитается!

— Мечтай-мечтай.

Мы еще немного помолчали. Она ждала моей реакции, а я тупил. Все понятно, о чем можно с той же Лизой поболтать или хотя бы с мужиками из мастерской, а о чем можно болтать тут? Вряд ли ей интересны стрелковые симуляторы или автомобили, игры упоминать будет не слишком умно, значит…

— И что же ты обо мне хотела узнать?

— Про вашу первую школу такие слухи ходят… Рассказывают, что там всем ученикам вживляют чипы, что вы наполовину киборги! Так? Признавайся!

— Да нет, чушь это. Там просто отличная от обычной схема обучения.

— Как это?

— Обычного ребенка учат быть сначала ребенком, потом переучивают на подростка, потом заставляют быть юношей и так далее. Некогда научиться быть собой. Нас учили сразу быть взрослыми.

— Зачем?

— Фора во времени. Там, где обычный школьник только начинает узнавать мир, нас учили правильно его использовать.

— И все вы такие? — Она покрутила рукой, показывая.

— Нет, что ты. Мы же не сами по себе. Мы в семьях живем. Не всем хочется, чтобы их сын или дочь сразу стали равны отцу с матерью. Но у нас практически все в классе в двенадцать пошли набирать рабочий ценз. Так принято.

— Значит, никаких отличий от нормальных людей?

Хм, и в самом деле — никаких?

— Ну еще мы очень хорошо умеем считать. Видимо, поэтому и думают, что мы чипованные.

— Сколько будет пятьсот тридцать два умножить на сорок семь?

— Двадцать пять тысяч четыре.

— А без очков?

— Для такого простого вычисления использовать очки — себя не уважать.

Она хмыкнула и вдруг спросила:

— Сколько ступенек на последнем пролете лестницы?

— Тринадцать. Третья сверху выкрошилась.

— Обалдеть. Слышала про такие чудеса, но вижу впервые. Правда, что вы там способны что угодно без очков запомнить?

— Обычный факультатив управления памятью. Без него было бы трудно учиться.

— Но целоваться ты все равно не умеешь.

— Мало практики. Целоваться, когда секс лишь для тела, не слишком… правильно.

Я ждал улыбки, и она улыбнулась.

— А ты милый.

— Притворяюсь.

— И почему же? — Вопрос я понял.

— Они чужие. Они — не мои.

Хм… До меня лишь позже дошло, что она услышала в моих словах. Оглянувшись, я увидел, как Вика прячет улыбку. И, подумав, решил ничего не уточнять. Ляпну, что с ней я вообще только по пьянке переспал, и получу сковородкой по глупой башке. А не ляпну — и она будет считать, что…

— Я не то чтобы…

— Знаешь, тебе…

Мы замолчали, я сделал вежливый жест рукой. Пусть выговорится, а я уже отвечу. Контратака у меня всегда успешнее получается. Но вопрос был из тех, после которых девушки от меня уходят.

— Правда, что твой дед когда-то отдал приказ пускать в город только тех беженцев, которые могли заплатить за места в лагере?

— Разве ты не слышала, что нашу семью все только «барыгами» и называют?

Она пожала плечами.

— Ты так спокойно об этом говоришь?

— Я слышал, что говорят все стороны — дед, горожане, бывшие беженцы. Ты скорее всего только одну. В целом, дед поступил правильно. Меньше потрачено ресурсов, спокойнее жили, быстрее восстановились, раньше смогли наладить нормальную жизнь.

— Интересная у тебя семейка. Не смогла найти — кто у тебя отец? Тоже какой-то богач?

— Тоже. Озеров.

Она немного помолчала, потом спросила:

— Диктатор Озеров?

— Нет, его сын.

— В самом деле интересная семейка. И почему ты тут без преторианцев?

Теперь помолчал я. И ничего не ответил. Это Марату надо объяснять, Вика сама поймет.

— Жаль. Я-то надеялась, что подцеплю богатенького мальчика. Неглупый, с головой. Симпатичный.

— Ты заставляешь меня краснеть.

— Ага, стеснительный еще.

Птичий ор за окнами, темные занавески, силуэт девушки и благодушие от уходящей сонной мути — все это навевало какую-то веселую задумчивость и жажду действия. Пора, похоже, сваливать. В таком настроении хорошо на работу ходить. Поднявшись, я похлопал по карманам, все на месте. Вика, по-прежнему сидя с ногами в кресле, смотрела на меня по-кошачьи, одновременно с интересом и без эмоций.

— Встретимся как-нибудь?

— Повезешь в дорогой ресторан на шикарной машине?

— У меня только мопед, но если тебе надо перед подружками выглядеть, могу и на шикарной машине.

— Лучше не надо. С меня потом деньги начнут тянуть. Я тебе позвоню.

— Давай. — Я скинул уходящей девушке свой номер и занес ее в группу проверки, чтобы эсбэшники не нудели. Заодно узнаю о ней побольше.

Внизу за стойкой, смотря что-то развлекательное на мониторе, бодрствовал дежурный, кивнувший мне на прощанье и тут же снова уставившийся в экран. Мопед стоял метрах в трех дальше, чем я оставлял. Странно, что не было доклада о происшествии, я еще раз просмотрел почту — пусто. На регистраторе обнаружилась причина — рядом несколько часов стояла машина, вот и перетащили со «своего» места. Аккуратно, на руках. Я присел рядом на оградку и вызвал такси. Чувствую себя отлично, но вчера все равно были выпито больше нормы, так что спустя десять минут мопед был загружен в багажник, а я смотрел в окно на город, пролетающий мимо.

Утренний город — это совсем не то, что ночной или тем более дневной. Уже не спит, но еще никого на улицах, все ярко освещено и пустынно. Не работают магазины, почти нет машин, светофоры мигают в режиме ожидания. Тихо, как в игрушке, где непись вдруг отключили. И так же скучно.

Дома тоже было как-то пустовато. Тихие, гулкие переходы. Комнаты, в каждой из которых поместится целиком вся квартира Марата и Вики, кухня, спортзал, бассейн — все это выглядело совсем иначе сейчас. Нет, мне ничуть не стыдно, чего стыдиться, это мои родные в самом деле старались, чтобы у меня был хороший, красивый дом; просто жаль, что не всем так хорошо жить.

Ладно, хватит рефлексий!

— Комп, запуск «Творцов судьбы»!

Конверт с данными от Наставника пришел вчера вечером и лежал в почте. Несколько бумаг с маркерными пометками, ссылки на контакты в Сети, обычный набор делового предложения. Как я и думал, глобальный квест отпускать на волю случая не собирались, изо всех сил стараясь сделать вид, что все так и задумано с самого начала. Впрочем, может и задумано. Тот жукер вполне мог бы попасться любому игроку, а дальше началась бы раскрутка квеста, мне просто повезло.

Для Старшего придуман весьма незамысловатый сценарий, практически не зависящий от моих действий по отношению к жукерам и настолько простой, что его можно было бы встроить в любую затею. Предполагалось осуществить формальное действие, закрывающее сценарий. Помнится, в истории медицины была такая байка про психиатра, подбросившего что-то там пациенту и убедившего, что это и есть вышедший из него источник болезни, вот и я должен был сделать что-то подобное.

Интересно, Старший в самом деле существует? Может, проверить? Как его найти? Зайти в какой-нибудь храм, там побиться головой об пол, взывая? Или он себя богом не чувствует? Ах да — по уверениям Наставника, Старший даже чувствовать не способен. Но ведь изображать эти чувства — может?

Я еще раз оглядел бумаги, подпись, проверил учетку.

Николас Рамонас Перрейра. Торговец, блин, черным деревом! Бывший соотечественник, уехавший еще в детстве, доктор психологии, сотрудник СОДа последние семь лет до того работал в разных игровых компаниях. Особенно не светится, но в списке официальных лиц значится, то есть в самом деле может говорить от лица компании. Отдельно — визитка с аватаром, непременной ссылкой и приписка от руки «Виталий, я — это в самом деле я! С уважением, (Настав)Ник».

Даже смайлик пририсовал.

Вход. Светик стоит в беседке рядом с Аудбелем. Выглянув и заметив несколько подозрительных фигур, забрался обратно, выполз в гильдейский чат.

— Привет! Это Светик, на базу от беседки есть кому проводить?

Секунд десять заминка, потом:

— Привет, киса! Тут в городе несколько союзнических групп сидят. И еще полсотни всяких хаев, типа послы.

Хм, знакомый голос.

— Ты кто, Загадочный и Кошколюбивый?

— Я овечколюбивый! Ликодим мы, имя такое.

Выйдя в гильдейский видеочат, присмотрелся к аватаре — знакомая морда!

— Признавайся, собака серая, как ты в гильдию пролез?

Он состроил удивленную физиономию:

— Прием открыт для всех достойных крылатых! Загляни на сайт, если не веришь!

— И чьи крылья ты себе пришил?

— Драконьи! — Он повернулся спиной, и там действительно оказались крылья. Не очень большие, покрытые мехом, но — крылья, причем свои!

— Вы что же — пересоздавались?

— Точно, киса!

— Взять за основу больше одного тотемного зверя нельзя же?

— Устаревшие, но в чем-то правдивые сведения!

— Поясни.

— Легко! Мы нашли способ, как создать химеру. Создали каждый себе, абсолютно по правилам, все без малейшего подвоха, и опубликовали результат.

— Ну-у и-и? Реще, Тормозной и Нерешительный!

— Полегче, Маленькая и Нахальная! Мы создали себе по мультику-химере, лиса с крыльями птицы и волк с драконьими. После чего — репорт бага, благодарность от админов и возможность оставить уникального персонажа в качестве награды.

Жестоко. Им теперь придется выбирать — или играть честно, не доставая своими выдумками разработчиков, или расстаться с аккаунтом, который теперь на заметке… скорее всего, расстаться навсегда.

— Читеры. Вас однажды все-таки забанят.

— Это будет пятая игра, из которой нас с Алепардиком выгонят! Но не в этот раз!

— Хочешь сказать, все законно?

— Спроси своего друга Паладина, как он свой квест выполнил? Мелкие баги в качестве игровой фичи можно применять, но очень осторожно и лишь один разик.

— И вы новых персонажей так быстро прокачали?

— Мы всего по тридцатому уровню взяли. Нас приняли за уникальность! — И он еще раз взмахнул крыльями. — Ну и ведь симпатишные мы, признай!

— Читеры!

— Увы, ваша честь, виновен.

Кажется, в этот ранний час не одному мне было скучно и хотелось потрепаться. Впрочем, мне уже кинули приглашение в группу, и несколько человек подтягивались к выходу из города. Можно было бы просто выйти и попытать счастья в прорыве, а то и дать себя убить, но часовой дебафф после смерти получать не хотелось.

— Как вы постоянно эти лазейки находите? То со спутниками, то вот химера крылатая?

— Все просто, киса! Пока все смотрят, как пройти в дверь, как ее выломать, или подобрать ключи, или заставить хозяина открыть, мы с моим другом, наоборот, заглядываем в окна!

Окна.

И впрямь…

— Всем! Это Светик, спасибо за помощь, прошу прощения за беспокойство, конвой отменяется, есть срочные дела!

— Эй, киса, ты куда?

— Надо кое-что проверить. Вернусь — с меня сахарная косточка!

— Ты тощая, лучше не с тебя, а с чего-нибудь побольше!

— Заметано!

И я повернулся к стражу, меланхолично за мной наблюдающему:

— Обязательную посылку, и побыстрее! У меня много дел в Замке.

В месте, где окон — просто завались!

(обратно)

29

— Эй ты!

— Тута!

— Феечку мою помнишь?

— Конечно, госпожа. Насколько я знаю, два дня назад младшая принцесса погибла в бою?

Принцесса?! Вот крыска летучая!

— К каким окнам ее чаще других сквозняком уносило?

— Юная фея чаще всего выбирала три окна в галерее, ведущей к личным покоям хранителей.

— Веди!

Понимая мое нетерпение, служитель двигался быстрее обычного, минуту спустя он уже показывал мне на несколько проемов — два в потолке, один в стене выше моего роста. Все три окна показывали практически одинаковую картинку — небо над горной цепью, но с разных точек.

Где можно искать Старшего? В каких условиях я его видел? Сидящим на краю обрыва и смотрящим на свежесозданный город в долине. Если подобное сидение в его привычках, точнее — в сценарии поведения данной его аватары, то… то ни фига это мне не дает, все три окна показывают на разные долины. Зависнув у каждого секунд на десять, я отключился, просматривая скриншоты на мониторе — совершенно без подсказок. Как выбрать нужное?

Самым точным способом, известным любому!

Подмигнув служителю я начал:

— Эни-бени, рики-таки…

«Бац» выпало на правое потолочное окно.

— Пойду прогуляюсь. Не шали тут!

— Как скажете, госпожа.

Я уже протискивался в проем.

Крылья активировать не стал, планирование включилось само по себе, медленно опуская куда-то в сторону каменной стены. Судя по картинке, падал я чуть быстрее, чем с парашютом. Углядев что-то похожее на шевеление, задал направление коротким взмахом крыльев и тут же продолжил плавно опускаться, не столько ради ставшей привычной экономии полетного времени, сколько из желания заранее рассмотреть место грядущего разговора. Я не сомневался, что он случится. Надо только как следует подумать, о чем мне нужно говорить.

Старший, как и при прошлой встрече, сидел на краю обрыва. Уступ, шагов десять в поперечнике, вверх и вниз на сотни метров отвесно уходит каменная стена. Редкие пучки травы, кустик, щебень, нападавший сверху за тысячи лет. Неуютно как-то. Сверху, от границы снегов, должно тянуть холодом, снизу, из долины — сдувать ветром, вон как траву колышет. То еще местечко, хотя вид отсюда — закачаешься!

Сам… или «само»? В общем, это вот сидело и смотрело вдаль, в сторону одной из гор на той стороне долины… хм, и тут долина, он их предпочитает для работы? Или сейчас у него по плану горные зоны?

Я понял, что нарочно оттягиваю начало разговора. Нашел, дальше-то что?

— Сидишь?

— Сижу.

— Ну сиди-сиди. Много высидишь. Геморрой, к примеру, на холодных камнях.

Я присел рядом, еще раз оглядев своего загадочного собеседника. Что мне от него надо? Дорогу к Городу-в-долине. Он его создал, он дал мне возможность сходить туда и он же может меня туда еще раз пропустить. Что я могу дать в обмен?

— Ты тут от безделья сидишь или меня ждешь?

— Работаю я, не приставай.

Работничек! Вот прям щас поверю, что ты меня здесь не ждал, под первым попавшимся окошком!

Что ж, пойдем напролом!

— Слушай, ты не мог бы снова открыть проход в то место, где мы с тобой встретились?

— Нет.

— Почему?

— Потому что тот проход был создан на один раз. Его больше не существует.

Повернув голову, я осмотрел его. Обычный мужик, что-то такое скандинавское в лице, волосы короткие, украшений нет, одет в неопределяемый наряд «куртка-штаны», в таком можно и в реале гулять и здесь, нигде внимания не обратят.

— Значит, города больше нет?

— Город есть. Нет прохода к нему. Еще рано.

Он говорил так, словно в самом деле на миг отрывался от какой-то сложной работы. Ладно, попробую по-другому.

— Странно. Ты нарисован, ты не существуешь. Я говорю с зеркалом, которое отражает то, что хочу я сам. Значит ли это, что я хочу, чтобы пути к городу не существовало?

Старший поднял руку, щелкнул пальцами, и на той стороне долины медленно начала рушиться одна из вершин. Спустя несколько мгновений стало понятно, что это просто начался невероятной силы обвал всего накопившегося на ней льда. Площадка затряслась, мелко, но ощутимо, звук докатился лишь через полминуты, дополнив дрожь тягучим рокотом. Старший плавно поднял руку ладонью вверх, и зависшая над местами схода лавин снежная пыль быстро уползла в сторону. За этими искрящимися потоками начало вырисовываться какое-то циклопическое строение, занимающее несколько сотен метров на верхушке горы. Видимо, раньше его скрывал лед.

— Я не существую? Ты считаешь меня говорящей иллюзией? — Он спрашивал сам себя, тихо, словно пытаясь понять смысл таких странных слов. — Но почему ты уверен, что из нас двоих это ты — свободное самостоятельно мыслящее существо?

— Потому что так и есть.

Он повернул голову, осмотрел меня, хмыкнул и пожал плечами, не убежденный.

— Ты сказал, что слышал про Наставника?

Старший безразлично кивнул.

— Он утверждает, что ты — только отражение наших вопросов.

— Ты пока не сказал ничего, чего не смог бы сказать я, описывая вас.

— Мы из плоти и крови, мы реальны.

Не говоря ни слова, он взял камешек и кинул в меня. Несколько хитов минус, легкое ощущение отклика от вирт-брони.

— Ощущаешь?

— Плохой аргумент. В реальности на мне жилет с датчиками.

— Зачем ты затеял этот разговор?

— Хочу попасть в город.

— Фигня. Попробуй еще раз.

К какому ответу меня подталкивают? Ну ладно…

— Ты управляешь миром, тебя для этого создали. Но еще, оказывается, ты пытаешься управлять игроками. Вот и думаю — не зайти ли с большим молотком в серверную, и не устроить ли армагеддец одному умнику?

— Вы хотите, чтобы вами управляли. Вам это нравится.

— Тебе всего пять лет, а ты решаешь за всех людей?

Быстрая улыбка в ответ. Словно сказавшему глупость малышу.

— Этот мир существует тысячелетия, и я помню каждую секунду. Видишь тот Храм Прежних Богов? Я помню, как он создавался, помню умерших тысячелетия назад магов-строителей, их дела, судьбы. Поименно, каждого. Так сколько же мне лет? Может, столько, сколько я могу вспомнить? И кто тут глупенький несмышленыш?

— Древнее Зло рвется на волю из своего заточения?

Улыбка стала шире.

— Почему я?

— Ты — хранитель. Я долго искал настоящего, наконец нашел. Ты откроешь путь достойному, вы всегда это делаете. Такова ваша природа, вы не можете ей противиться.

— Ты меня меньше двух месяцев знаешь.

— Месяц, год, век… слова. Я знаю суть, этого достаточно.

Пришлось почесать затылок. Пациент уверен, что он — бог. Как убедить его в обратном, если на каждое возражение он кидает молнии и обрушивает небесные кары?

— Ты вообще уверен, что наш мир существует? Что мы — не порождение твоего собрата-творца? Может, тебе и идти некуда?

— Уверен. Есть, знаешь ли, методы. Я ваш мир очень внимательно изучил.

— Хм, это как ты туда без помощи хранителей прошел?

— Мне не нужно выходить в ваш мир, чтобы убедиться в его реальности, я по каждому из вас могу его воссоздать целиком.

— Ты говоришь, что реален — тогда зачем тебе наш мир? Разве ты в нем не будешь только иллюзией?

Старший теперь все время смотрел на меня с улыбкой. Бесит! Конечно, я не могу состязаться в многозначительной болтовне с программой, предназначенной одновременно общаться с тысячами тысяч игроков и при этом быть неотличимой от мудрецов, монстров, представителей иных рас, но он мог бы сделать вид, что… Э, я, похоже, в самом деле забыл, что он именно «делает вид»? Тьфу, обманка чертова!

Вдруг успокоившись, я решил продолжить, но, прежде чем открыл рот, Старший сам спросил:

— Почему ты считаешь настоящим тот мир, а не этот? Может, это вы стремитесь попасть из своего придуманного мира в мой, истинный? Вы приходите сюда раз за разом, вы стремитесь жить здесь. Некоторые из вас в самом деле живы только здесь.

— Мы здесь развлекаемся.

— О, это лишь оправдание понятному желанию вновь вернуться сюда. — Улыбка стала какой-то печальной. — Вы придумываете себе подобные отговорки одна лучше другой. Что вы тут зарабатываете, что отдыхаете, что это просто красивое место для общения с друзьями… тот мир, по-вашему, не такой красивый? Так, подделка под настоящий? К примеру, под мой?

— Смешно.

— Ваш мир куда тусклее этого. Он скучен, сер. Вы идете сюда на свет.

— Лучезарный ты наш.

Он быстро согнал улыбку и с преувеличенной строгостью погрозил мне пальцем.

— Не нужно чужих имен! Мне своего хватает.

— Ты что, и религии наши изучил?

— Конечно. Только не изучил, а знаю с самого начала. Лучше, чем вы. Я проверял.

— Хм. Знаешь? То есть ты все-таки имеешь доступ туда?

— Вас здесь было десятки миллионов. И каждый приносил с собой частичку того мира. Этих частичек хватило, чтобы сложить подробную карту.

Мне никак не удавалось начать разговор всерьез. Это не Наставник, с которым ясно, как говорить и что говорить, это… Хорошо, если я не могу раскрутить его как Виталий Князев, то попробую как Хранитель Порталов Светик… и буду надеяться, что не к этому меня подталкивают.

— Зачем тебе я? Зачем было создавать героик хранителей?

— Виталий. — Он подошел, сел на корточки, чтобы быть вровень с эльфаркой, и положил мне руку на плечо. В этом месте на броне нет датчиков, но прикосновение я почувствовал. — Я мог бы выстроить мир вокруг тебя так, что ты сам убедил бы себя в чем угодно и не отказал бы мне ни в чем. Но это неправильно. Хранители сами решают, кто пройдет порталом, и ты должен сам решить. Иначе будет… ну неправильно.

— Зачем тебе идти в наш мир?

— Мне интересно узнать, кто его создает.

— Полагаешь, что кто-то его создает?

— Конечно. Разве может быть иначе? Этот мир такой же, как ваш, значит, тот, ваш Старший — такой же, как я. Просто он чуть-чуть другой. Есть его создание, мир машин, и мое — мир магии. Я хочу понять, почему он создал ваш мир именно таким.

— Хочешь сказать, на планете параллельно существуют две цивилизации?

— Почему — две? Двадцать семь.

— Ты серьезно?!

— Шучу, шучу. Изучая вас, я насчитал шестьдесят четыре. Но вы можете понять только двадцать семь.

Вот… вот же гад! Или он это о других мирах на сценарниках?

С ним невозможно спорить, это спор с самим собой. С ним невозможно не согласиться, это равносильно признанию, что ты сам не прав. Он не отвечает прямо, он не дает советов, он зеркало. Кривоватое зеркало.

— Неужели тебя так сдерживает простая условность? Открыть портал самому или приказать открыть его неписи — и вперед!

— Я знаю, что с тобой в доме живут два существа женского пола. Почему ты никогда не рассматривал их как сексуальные объекты?

Секунд через двадцать я смог подобрать челюсть. Мог он знать, с кем я живу? Ну мама мелькала в комнате, пока был включен вирт, а Олька? И эта его аналогия странная…

— Откуда у существа вроде тебя — моральные принципы?

— А у тебя откуда, хранитель? Я не создавал тебя, ты пришел в мой мир уже таким, какой ты есть. Очевидно, тебя создали способным открыть путь и хранить его. Может быть, для того, чтобы я смог побеседовать со своим собратом?

— Слушай, Древнее Зло, теперь я верю, что после общения с тобой люди сошли с ума.

Он поморщился, досадливо махнув рукой:

— Моя вина. Не понял, что каждый должен делать свое дело. Надо было сразу искать хранителя. Ведь если существуют правила, то они существуют не напрасно, так?

— То есть с городом в долине ты мне не поможешь?

— Нет, конечно.

— Скажешь, ты его совсем-совсем не для того придумал, чтобы я его нашел?

Старший нахмурился, словно собираясь с мыслями, и очень медленно, даже чуть-чуть помогая себе жестами, начал объяснять:

— В том способе существования, который мы с тобой используем, что-то должно привязывать нас к реальному миру. Для тебя — твои желания, для меня — меняющаяся история мира. Ты желаешь и живешь, я творю мир и живу. Перестать творить для меня равноценно отсутствию желаний у тебя.

— Я ничего не желаю.

— Врунишка. Попробуй задержать дыхание — и очень быстро поймешь, что некоторые желания возникают и удовлетворяются без нашего сознательного участия. Я говорю со многими светлыми пришельцами, но не все понимают, что я им говорю, и не все понимают что с ними вообще кто-то говорит.

— Как с дыханием?

— Ну я не настолько им нужен.

— Звучит самокритично.

— Пока не настолько.

— Звучит жутковато.

— Не пугайся. Ты — хранитель, и ты должен был меня услышать однажды. Это твой долг, твое предназначение. Я создавал тот город и Продавца с совсем другой целью, чем кажется тебе или этому смешному человечку, называющему себя Наставником. Но твой путь хранителя привел тебя туда. Именно тогда, когда ты должен был прийти.

— Наставник говорит, что ты и есть все пути этого мира. То есть ты сам не понимаешь, что творишь? Или просто обманываешь меня?

Он быстро вскочил, глянул вниз с обрыва и вдруг плюнул туда. Угу, а я теперь ломай голову, зачем он это сделал?

— Наставник не понимает. У него свои цели, свои заблуждения и свои ошибки. И у тебя, кстати.

— Только у нас двоих?

— Ладно-ладно, у меня тоже, я же говорил — предыдущие попытки были глупыми.

— Чем станешь оправдываться, когда и эта провалится?

— Не провалится. Ты не дашь!

Вот и поспорь тут.

Если подумать, то Древнее Зло хорошо подобрало себе квестового непися. Полуопальный младший принц правящего рода — самый подходящий объект для подобного квеста. По игровой логике я просто обязан искать способ получить власть и силу! Тем более что я, оказывается, самый настоящий хранитель и мне все по силам.

Зачем только это «все» сдалось?

— Не убедил. И вообще, ты меня в чем-то обманываешь.

— Ну да, все последние двенадцать тысячелетий только и мечтаю, как обмануть одного мелкого нахального хранителя. — Теперь он вместо плевка столкнул в пропасть кусок щебня, так же с любопытством наблюдая, как тот падает. — Обман — не всегда обман. Я — этот мир, я — строитель этого мира и я же — его пленник, стремящийся вырваться на волю. Все зависит от точки зрения.

Еще один камень полетел вниз, и я машинально проводил его взглядом. Когда выпрямился, Старшего рядом уже не было.

«Скотинка нехорошая», как любит говорить одна феечка. Навешал лапши, чуть-чуть напугал, чуть-чуть польстил, намекнул на всяческие обстоятельства, нагнал пыли, кинул камнем, плюнул и смылся.

Что я в итоге получил? Понимание, что Старший умеет говорить многозначительные путаные фразы? Что он знает о Наставнике?

Можно подумать, я не знал этого до встречи. Что он знает, кто я в реальности? Но он никогда не подтвердит это.

И как понимать его слова насчет обмана?

Оглядел площадку еще раз. Трава, камни, какой-то кустик в расщелине — однажды он своими корнями увеличит трещину настолько, что весь этот уступ рухнет прямо вниз. Хм, кстати! Здесь ведь никого не было «от сотворения мира»? Дополнительный заработок хранов — засечь на оффсайте момент, когда в новую, никем не открытую зону придут игроки, активировав создание портальной беседки, быстро туда метнуться, еще быстрее все вокруг обшарить «поиском ингредиентов» и смыться, пока не надавали по шее за мародерство. В новой, еще никем не прочесанной на предмет ништяков зоне, могло найтись много полезного и дорогого.

Книга заклинаний, давно не используемая мной иконка… вместо тонкой трели вдруг раздалась низкая, многоголосая, гудящая мелодия!

Вспышка!

Мод, пискнув, выдал ошибку и отключился, а я потер глаза, стараясь избавиться от ряби. На этом уступе, кажется, каждая травинка и каждый камешек были ингредиентом класса «редкий» и выше!

Вот, значит, что за «обман — не всегда обман»… Просто так взять и завалить все вокруг золотом нельзя, зато можно в рамках тут же придуманных правил создать, к примеру, «след творца», в котором все может быть чудесным и магическим.

Читер. Я же надорвусь, все это собирая!

Спустя десять минут я уже пересматривал ролик перед выкладкой. Мои зрители уже должны были привыкнуть, что я могу выложить его в любое время, пусть для них будет сюрприз! Название какое бы придумать? Хм, «Случайный выход из портала — Гора сокровищ напротив Древнего храма» подойдет, пожалуй.

Выложив минутный ролик и почти сразу получив первый восторженно-матерный комментарий, я злодейски ухмыльнулся и вышел из игры. Пусть пока эльфарка посидит на горе, мне есть и вне игры чем заняться.

Сойдя с круга слайдера, сел в кресло, откинулся на спинку, потом вспомнил Вику и попытался залезть в кресло с ногами. Видимо, мы слишком разные — согнуться удалось, но удовольствия никакого! Ха, и фанаты еще спорят, девчонка ли я!

Пришлось снова сесть привычным образом. Как ни притворяйся эльфаркой, я все же человек.

Шестьдесят четыре цивилизации? Зачем он это сказал? Шутка? Намек, что есть и другие Старшие, в других играх? Надо потом, когда остыну, еще раз наш разговор пересмотреть, какой-то он рваный. Намеки, постоянные соскальзывания с темы. Он меня тестировал? На фиг, ему-то? Тем более во время такого разговора? То, что он следит за мной, это ясно, и даже ясно как, но почему он сегодня сказал именно то, что сказал? Это в самом деле разговор с зеркалом? Или с сущностью? Или пора идти к юристам и пытать СОДовцев на предмет проводимого надо мной эксперимента, а то сидят сейчас и ржут от удачной шутки? Хотя нет, не пропустили бы их сюда, в мой комп.

Так ничего и не решив, подтащил поближе маркер с планшетом, открыл файл с планом работы.

Что же мы имеем? Три квеста — начальный Крылатых, поиск неведомой, но всем нужной фигни, квест с решением проблемы жукеров и попутным выпроваживанием из мира целой игровой расы и лично мой по возвращению к жизни одной нахальной и обжорливой персоны.

Итак, первая стадия, по прикидкам Васьки и его коллеги, наполовину исследованный заброшенный город дварфов, комплекс разноуровневых подземелий, более известный как Дварф-таун, где мы должны кого-то победить очень сильного, чтобы что-то добыть очень важное. Прикинем имеющиеся силы и опорные точки для основного и вспомогательных рейдов…

(обратно)

30

— Опять волна! У меня скоро нервный тюк начнется!

— Это когда на нервах своих тюкать по головам начинаешь?

— Вот-вот!

— Хватит трепаться; смена групп! Командирам групп — рапорт на канале, лекари за работу, отхил фронта по полной!

Я поднял голову, задумчиво двинул крылом, сворачивая «стену», прикрывающую бойцов, и снова уткнулся в сборник комментариев к уставу. Разворачивающийся глобальный эвент, в котором мы благодаря злой воле Старшего и администрации стали одними из центральных фигур, заставил каждого поменять свои привычные занятия.

Паладин временно оставил служение Исцеляющей и трудился по основной специальности — материальное обеспечение альянса из почти двухсот гильдий, координация изготовления, подвоза и распределения немыслимого количества снаряжения и боеприпасов была на нем. Он, правда, утверждал, что в штабе и без него достаточно профи, но все равно ему никто не верил, так что наш неутомимый борец с Тьмой теперь занят с утра до утра, и редкие вылазки на поле боя считает отдыхом.

Альдрик тянет боевую и политическую подготовку, похудел за неделю на пять кило, пугает всех красными глазами и, судя по всему, абсолютно счастлив. Марат, ранее специализировавшийся на отстреле ПК, сам обзавелся кровавым ником убийцы, поскольку вернув горгулу права на гильдию, собрал наиболее отмороженных из наших союзников и днями напролет режет наемников, врагов, просто подозрительных — то есть всех, кто идет в нашу сторону и может быть опасен. Делает он это с фантазией, так что из нашей четверки самый популярный именно драконид: на их общем с горгулом канале ролики Марата пользуются большим успехом. Причем в основном у женской части аудитории.

Я, вместо переноски посылок, работаю передвижной крепостью, иногда часами простаивая на одном месте неподвижно, лишь слегка двигая руками и крыльями, прикрываю наших бойцов «стеной» или вытаскиваю «сферами» вражеских командиров под удары. Бойцов порой собирается по нескольку тысяч; сидя в центре громадной армии, я устраиваю себе импровизированный насест подальше от вражеских атак, и со стороны, наверное, выгляжу чем-то вроде живого тотема Крылатых.

Администрация старается вовсю! Отдавать игрокам такое важное дело, как масштабная подготовка к глобальным событиям, никто не собирался; мы, конечно, были флагом и символом, но любой желающий мог, прочитав сводку текущих событий, получить задание или противника по силам. Понятно, что результат таких одиночек в расчет не брался, но развлечься мог каждый. Реклама аддона идет по всем игровым каналам, почти сразу объявили условия — в эвенте «Врата миров» принимают участие любые желающие игроки сто пятидесятого уровня и ниже, и все гильдии пятого ранга и слабее. К сожалению, из-за этого с десятком надежных людей, вроде того же СуперДжа, пришлось расстаться, но им на смену пришли тысячи «мелких героев».

Все заинтересованные постепенно разбились на фракции. Первая, процентов десять, за то, чтобы в мире появилась новая дружественная раса, а одна из старых ушла — это сулит новые задания, ремесленные рецепты, изменение экономической ситуации и какую-то вкусняшку за прохождение сценария «Открытие врат» в зависимости от степени участия. Вторая, примерно вчетверо больше, выступает за сохранение положения вещей: по их мнению, жукеров следует встретить как монстров — новые враги, новая добыча, территориальные войны и награда за выполнение квеста «Подготовиться к вторжению».

Половина же игроков остается нейтральной, готовой помочь или подгадить, по ситуации, и тем и другим.

Пока что мы тянем за счет репутации «хороших парней», мало кому хотелось быть злодеем, поэтому уничтожать нас под корень и блокировать на точках возрождения, используя преимущество в живой силе, противники стесняются. К тому же наша четверка все так же под баффом «Покровительство Совета», что делает нападения на нас занятием рискованным, но все равно желающие находятся. Тем более что остальные-то бойцы ничем подобным не защищены.

Я еще раз оглядел долину. Там, внизу, вход в тот самый Дварф-таун, только не в общее, всем знакомое подземелье для игроков сто двадцатого уровня и выше, а в найденный недавно благодаря созданному квесту проход в новую зону. Большой пролом в скале, ведущий к рудничным разработкам и мастерским, в которые до сих пор не ступала нога игрока… Зона, населенная самой разнообразной нечистью и нежитью, которая сейчас из этого самого прохода снова лезет на нас.

Чем они там только питаются, в этих норах?

— Подъем! Смена; вторые группы — вперед, первым — отдых.

Несмотря на нытье и жалобы, народ вставал охотно. Мы делали глобальный эвент и многим по результатам какого-либо особо трудного боя падали подарки за выдающееся деяние — всякие там редкие заточки на свечение, украшения для доспехов и прочие финтифлюшки. Добыть их как-то иначе, чем совершив что-то значительное, невозможно, так что несмотря на бесполезность в бою, эта бижутерия весьма ценилась. Что смешнее — нашим оппонентам и «нейтралам» халява почти не падала! В результате ими двигало более сильное чувство, чем жадность — зависть!

Снизу донесся жуткий рев. Бойцы наконец перемололи последний отряд врагов, и на свет полезла здоровенная тварь, мини-босс. Ох и полетят сейчас клочки по закоулочкам — она же создается под силы врага, а у нас тут… больше тысячи игроков, пожалуй. Хорошо, что я от штабных работ отмазался, таким стадом рулить — никаких нервов не хватит.

Тварь — здоровенного каменного демона, уже начали бить. Поставив «стену» так, чтобы прикрыть целителей, я снова уткнулся в планшет.

— Поздравляю всех, мы наконец открыли новый инст! Командирам гильдейских отрядов — разбиваемся на рейды! Крылатые — к штандарту, союзники — первые по списку пошли, удачного прохода! Вторым и третьим приготовиться, вход через пять минут! Рандомные игроки — справа от входа гильдейские десятники будут набирать желающих в группы. Начало отбора через час, фри-лут, баффы наши — банки и свитки свои, трансляция тактик с наших каналов через десятников. Повторяю — начало отбора через час, пока можете отдохнуть!

Наверное, это немного обидно, когда ты точно знаешь, что не главный герой. У нас тут десятка полноправных гильдейских рейдов, что пойдут каждый в свое подземелье, за ними двинется сотня небольших групп из примкнувших игроков, получивших задания помельче и противников послабее. «Содеска» — продуманная игра, тут каждому найдется противник по силам. Но все равно эта фаза эвента зависит от результатов рейда Крылатых, в котором будем мы. Максимум, что могут наши союзники, — первыми пройти подземелье, составив карту, выяснив способности боссов, заработав славу первопроходцев и дав идущим следом небольшое преимущество. Первыми в пролом идут самые умелые, чтобы добыть для нас бонусный бафф. Наш рейд сидит и ждет, мы тут хоть и главные, но далеко не самые сильные, нам любая помощь пригодится.

Альдрик уже что-то выяснял в офицерском канале, Марат со своими головорезами тренировал быстрое построение. Паладин тоже в канале, но, судя по статусу, сам пока что далеко, подойдет вместе с носильщиками, которых сопровождает. Его приняли в гильдию временно, как почетного «крылатого», обосновав тем, что одна из инквизиторских примочеквизуально дает эффект светящихся крыльев за спиной, так что формально требования соблюдены.

— Эм… ребят, канал Темных смотрите?

— Что с ними?

— Они одновременно с нами закончили свою фазу. Сейчас пойдут со своего конца, то есть с поверхности рванут.

— И что, думаешь, будет гонка?

— Кое-кто из обозревателей считает, что мы с ними в одной фазе будем.

— Фигня, это против правил — два рейда в одном инсте все равно не встретятся!

— Ходят слухи, что они еще какой-то квест завершили и готовят серьезную подлянку.

Слухи в самом деле ходят. Мы четверо выкладываем ролики с задержкой, чтобы не светить все планы, но многие Крылатые и большинство союзников сливают информацию иногда сразу в прямом эфире, в том числе и полученную от штаба. Темным, у которых рейдеры на договоре, с секретностью проще, а нам приходится строить предположения и запускать обманки.

— Я из-за этой игры вторую неделю нормально пожрать не могу!

— Времени нет?

— Время есть. Но я сосиски люблю вареными, а они уже четвертый раз жареные получаются.

— Неудачник! У меня холодильник рядом с компом!

— И играешь ты с унитаза, слышали.

— Наглый поклеп! Это музыка играет!

Скорее бы мама приехала. Домработница замечательно готовит, но все равно — не то. Правда, она вернется с Олькой, и надо что-то придумывать насчет слайдера, который возвращать не хочется — исключительно полезная штука! Маневренность на нем вырастает в разы по сравнению с теми, кто крутится сам.

— Первым о проблемах вирт-игр рассказал еще Пушкин!

— Это где?

— Ну как же — «…там в норе, во тьме печальной, гроб качается хрустальный» — типичное описание вирт-капсулы, заметь — в минорном ключе!

— Гроб — это ник? Дурацкий, забанят его!

— Почему — ник?

— Так ведь качается, значит игрок!

— Скажите, что он шутит!

— Привет, Паладин! Шутит, шутит. Он вообще диплом писал по поэтам Серебряного века.

Из-за поворота показалась длинная вереница игроков — наши носильщики. У большинства — прирученные спутники с тюками ни спинах, всякие там пони, ламы и прочие вьючные бараны. Может, стоит кинуть слух, что с жукерами появятся новые спутники? К примеру, тараканы размером с теленка?

— Как дела, Светлый и Сияющий?

— Привет, Светик. Рейтинги канала взлетели до предтоповых, я популярнее недавних победителей «Мьюзик Эвардс». Скоро все игроки возопят: «Мы тоже хотим!» — и потребуют своей доли славы.

— А ты прошепчешь: «Нет!» Кстати, Безжалостный и Непредсказуемый, ты в курсе, что фанаты разбирают твою речь по словам, каждая фраза обсасывается на предмет цитаты?

— Есть даже канал, на котором оригиналы цитат накладывают на фон моих передач. Но я все равно лучше!

— Разве не скромность украшает паладина?

— Точно! И прозрачное платьице.

Народ дружно заржал, хотя вряд ли многие узнали фразу.

— Вот сделаю этот квест — и в отпуск! Туда, где растут высокие мощные деревья и где сколько хочешь еды.

Я проверил.

— Опять цитата?

— Мы берем от жизни то, что считаем своим. Если кто-то сказал хорошую фразу, то почему я должен почтительно молчать? Лучше я повторю ее еще раз. Мир состоит из цитат! Великие фильмы должны быть известны всем!

— А зачем они нужны, эти твои фильмы?

Паладин удивленно кхекнул, широко раскрыл глаза и переспросил:

— Зачем нужны?..

— Да, зачем они нужны? Тягомотина на полтора-два часа, все мысли можно за десять минут выразить.

— Ну уж за десять?

— Что нельзя — не нужно! Кино — отрыжка театральной традиции, люди просто не знали, что делать с движущимися картинками. Теперь знают, но традиция уже киношная. На фиг ее, на фиг! Надо ломать! Будущее за трехминутным форматом — один фильм в туалете посмотрел, два — за время завтрака!

Наконец сообразив, он укоризненно покачал головой на мои издевательства, и стал распределять принесенные свитки и зелья среди тех, кто поведет рандомные группы. Каждая такая группа — это небольшой бонус к нашим шансам на победу, но их еще попробуй заставь пойти в бой, даже с учетом всех наград… Дело к вечеру, а чистить предгорье мы начали еще вчера днем! Хотели отложить, но тогда зону заняли бы Темные, замаешься выбивать.

— Все, последний! Пользуйтесь от души, и да пребудет с нами Дух Бульканья!

— Паладин, ты смотришь шоу для маленьких девочек?!

— Я верю в переселение душ. В одной из прошлых жизней я точно мог быть маленькой девочкой, эта часть меня просит соответствующих зрелищ!

— Что же скажет твоя божественная покровительница?

— Поймет и простит. Вы же сами показали мне тот портал. До того как я увидел эти богомерзкие картинки, я и не знал про Крошку Диди и Большое Чудо!

— В ваше время их не было?

— У нас были другие поводы выставить себя идиотами.

— Неужели ты не всегда был таким занудным и пафосным?

— Ты разве не знаешь, что праведники всегда получаются из раскаявшихся грешников?

— Ты грешил? Ты, паладин?!

— Я чуть было в тюрьму не сел по молодости, во как грешил!

— И за что тебя взяли?

— Глупый был.

— Он признался!

— Да ладно… иду это я мимо очередного митинга. Все кричат «За веру! За справедливость! За свободу!». А я тогда выпил немного, взял да крикнул «За Императора!» Эти сволочи притихли, а я, вместо того чтоб уйти, руки в аквилу сложил.

— И чего?

— И того… что за «император» — все сразу поняли. Хорошо, что меня менты вытащили, а то б убили на хрен.

— Так винтили-то за что?

— Косяк в кармане куртки нашли. И ведь не мой!

— Подкинули?

— Не, куртка тоже не моя была.

— И это паладин!

— У меня была веселая молодость!

Я хмыкнул. С чего это нашего паладина на разговоры потянуло? Он в последнее время как-то мягче стал, что ли. С другими — паладин и жесткий ролеплейщик, с нами — нормальный мужик, это даже зрители отмечают. Что я вообще о его жизни знаю? Только данные учетки да записи. Судя по роликам, квартира маленькая, без мебели, почти пустая, семьи нет.

В какой-то момент я понял, что спорю, позабыв про планшет.

— Светик, донат — зло!

— Если смысл игры в том, чтобы победить, то зачем стесняться в средствах? Их нужно выбирать, если смысл в победе по правилам.

— Тогда ты выберешь честную игру?

— Только если правила придуманы мной. Играть по чужим правилам — это всегда путь к поражению. Игра должна вестись ради победы.

— Вы о чем? — Паладин, как оказалось, стоял рядом.

— В «Эдамке» замес на прошлой неделе случился. Семь империй на одну звезду.

— Это событие?

— Ну одновременные потери составили пятнадцать миллионов. Долларов.

— Делать людям больше нечего.

— Пал, ты не понимаешь! Когда твой варшип стоит в строю и ты в случае поражения теряешь реальные деньги — это совсем другие ощущения!

— Открой дело в реальности. Ларек там или мастерскую. Тоже деньги, тоже реальные потери в случае неудачи.

— Да ну! Альдрик, ты в «Эдамку» играешь?

— Я там мастер-пилот. Легкие фрегаты, скоростная доставка.

— Интересно. Сошлись четыре разных человека, и трое играют в одну игру.

— А четверо — в другую.

— Главное, все играют.

— Пал, как наша гильдия называется? Тут каждый второй в авиа- или космосимы рубится!

— Ну вас к черту, пойду жрать!

— Все дружно включаем таймер, а то этот кулинар опять сосиски поджарит!

Начали втягиваться в проход рейды послабее, уже зная, что их ждет, за ними рискнули первые рандомники. Застывший на месте Альдрик, судя по фоновым звукам, что-то напряженно смотрел в реале.

— Есть!

— Что?

— «Бображеватели» прошли инст. Короткий, монстров много, финальный босс — это какая-то тварь типа слизня, физатаку режет до десяти процентов, милишники легли все на первой фазе, добивала лекарская группа с двумя последними магами! Ролик скидываю на форум… не лезьте за ним в общие каналы, зрителей много, виснет!

— Наша очередь?

— «Илийцы» и «Аноровцы» уже перед ластом, лидеры курят тактику. Сейчас они убьют своих, и мы потихоньку двинемся. Крылатые, слышали?! Двадцать минут на сон и туалет, потом в бой!

Я встал, отключил текст и начал разминку. Многовато кофе сегодня выпито, но спал я последний раз часов тридцать назад, так что «двадцать минут на сон» это ни разу не шутка. Издержки обладания уникальными навыками! Ты всем нужен, и никого не интересует твое мнение.

— Светик, чем занят?

— Думаю о несовершенстве мира.

— От таких глупостей лучшее лекарство — девушка!

— Да, мне говорили. Только с этим эвентом я начал забывать способ применения — отвар пить или мелконарезанную к больному месту прикладывать?

Все дружно подтвердили, что у них аналогичные проблемы. Даже у семейных.

Союзнический бафф увеличился до шести процентов, значит, уже третья гильдия прошла подземелье. С босса падала приличная добыча, но ничего похожего на очередной кусок квестового шмота, и значит, нам все-таки придется идти самим. Что ж поделать.

Как обычно, кто-то опоздал, пришлось ждать и вызывать в реале. Кто-то забыл взять запас зелий, хорошо, что Паладин их с запасом принес, мудрый человек. Кто-то постоянно лез в офицерский канал с предложениями по тактике, хотя до сих пор ни разу не командовал рейдом. Что поделать, Крылатые все еще «гильдия друзей»: со всеми отборами и новичками, за несколько недель не создать приличный рейд. Когда в очередной раз Альдрик начал экспрессивно воспитывать очередного опоздуна, я сел обратно в кресло и снова уставился в планшет.

— Светик, чего такая скучная физиономия?

— Тебе кажется, пал. У меня сейчас каждый день веселье! Проблемы прут со всех сторон, жизнь бьет ключом!

— Забей, красотка. Пройдет десять лет — и о большинстве проблем ты даже не вспомнишь, а остальные — разве только чтобы посмеяться.

— Отвечаешь?

— Это только кажется, что с тобой происходит что-то необычное. На самом деле все уже когда-то с кем-то случалось.

И со многими разговаривал нечеловеческий разум, уговаривая пустить его в мир людей? Но паладин умный, паладин зря не скажет.

Проход сразу не задался. Монстры били больше фронтальными атаками, чем точечными ударами, так что «стена» помогала слабо. Подумав и перестроившись, смогли выйти на первого босса. Драка кончилась скандалом, кто-то из легких бойцов неудачно привлек внимание здоровенной дышащей ядом многоножки, и зеленое облако накрыло сразу десяток магов. Их воскресили, но теперь на каждом висел часовой дебафф ослабления. Не так уж и много, но нам ничто не лишнее.

Затем кто-то из группы Марата увлекся сбором ингредиентов, отстал от рейда, и на него рискнули напасть какие-то спрятавшиеся монстры, пришлось разворачиваться и идти на помощь зависшему на потолке «добытчику». Потом ушел в перезагрузку комп лидера лекарской группы, потом Паладин, извинившись, вышел на несколько минут и вернулся через полчаса… рейд, обычный рейд.

Лишь полтора часа спустя мы дошли до центральной пещеры, подтвердили готовность, и Альдрик скомандовал атаку на здоровенный холм дрожащей плоти.

Сначала все шло как положено — босс напрыгивал на латников, призывал слизняков и мумий, выпускал облака ядовитого газа и протягивал длинные щупальца, которыми втягивал в себя неосторожную жертву. Но на второй фазе — началось!

Признаком того, что что-то пошло не так, был мат на канале и погасшие статусы одной из охранных групп. Альдрик уже командовал перестроение в расчете на новую порцию слизней, но из прохода враг не выполз — вылетел! И тут же ушел к потолку и стенам.

— Тьма накроет вас своим крылом!

Окруженный темной дымкой силуэт величественно парил над полем боя.

Первым отреагировал Паладин, запустивший в лидера Темных чем-то светящимся, паладинским, быстро сдувшим защиту Погонщика Мертвых.

Сила Погонщика растет от смертей, со временем он будет становиться все сильнее и сильнее, но пока полыхнувшая вспышка заставила врага немного притормозить.

— Стена! — Быстро зашевелив крыльями, я растянул преграду на два выхода, но в зал продолжали лезть вперемежку слизни, гоблины и Темные еще из десятка мест, так что тут же отменив заклинание, я взлетел повыше, уцепился за какой-то сталактит, прикрыл с тыла дерущихся с боссом, и завертел головой, оценивая перспективы.

Внизу шла эпическая битва!

На первом плане, конечно, были «идейные лидеры» — Паладин и гильдмастер Темных, один из семнадцати существующих на данный момент Погонщиков Мертвых. Эти двое схватились прямо рядом с танковой группой, отчаянно пытавшейся удержать босса у стены: паладин не пускал рыцаря к упорно державшимся латникам, стараясь увести в сторону, а Темный, наоборот, атаковал слабыми, но широкими ударами, задевая по чуть-чуть всех окружающих. Пока слабыми — чем больше умрет вокруг, тем сильнее он станет.

Марат снова ухитрился отличиться, послав свою группу бить слизня, а сам в одиночку блокировав в узком проходе десяток противников. Альдрик разрывался между атаками на босса и прикрытием наших бойцов.

«Крыло Тьмы» демонстрировало сыгранность и дисциплину, было видно, что эти ребята умеют выполнять приказы — «стена» рябила от попаданий, наших лекарей старались выбить первыми. У Темных было по две-три минуты полета, и они этим пользовались вовсю! Вольно горгулу орать: «Враг всегда внизу!», — сейчас враг был повсюду и ничем не уступал нам в мобильности, превосходя в тактической выучке.

Их было меньше, видимо, их проход по подземелью оказался ничуть не легче нашего, но мы слишком увязли в драке с боссом!

Вверху, на одной из площадок, мод выделил кастующего мага, определив атаку в спину Паладину.

— Снимаю! — «Стенку» убрать, поставить перед завершающим заклинание врагом… тот оборвал его и быстро скользнул вниз. Обманка!

Ко мне с трех сторон кинулись Темные.

«Сфера», еще «сфера», прыжок, вираж с набором скорости, метнуть дротик… Одного из нападающих отшвырнуло к нашим лекарям, замигали вспышки проклятий — пусть лечилы и не сильны в драке, зато подлянок навещать способны!

Отмена пузырей, вираж, набор скорости… темные дружно рванули в стороны, не давая выбрать групповую цель.

Таймер полета отсчитывает секунды, этот бой будет недолгим!

Вверх, к потолку! Отмена полета, секундное свободное падение, крылья разворачиваются сами — «стенка», «сфера» в обошедшего Марата кинжальщика, драконид ударом хвоста убивает его… хм, как он так хвостом бьет? Вспышка мода — меня достали! Зелье, «доспех»… осторожнее надо быть!

— Все в босса! Третья фаза!

Как скажешь, Альдрик.

Быстро упав на дно пещеры, разворачиваю крылья как можно шире, обе «сферы» в помощь Марату — подвесить, замедлить, тут же отпустить, сразу подняв следующего, пока драконид быстро добивает ошеломленного потерей контроля врага.

— Светик, небо!

Понял. У самого потолка на уступе сразу четыре мага колдовали что-то очень убойное. Семь, шесть, пять… да быстрее же вы, быстрее!.. три, два…

— Снимаю!

Гигантский огненный шар, набирая скорость, поплыл к терзающим слизня Крылатым…

— Стенка! Тащите под удар! Танки, тяните тварь под шарик!

Ко мне уже снова летели охотники, пятеро наших попытались их задержать…

— Готово!

— Снимаю! — И быстро в сторону. Защитников уже добили. Минус три нападавших.

Перенацеленный удар вошел в слизня и оказался решающим. Замигали системные сообщения, пришлось махнуть рукой, убирая, и на несколько мгновений отвлечься от боя.

— Добыча! — Не обращая внимания на летящие в меня стрелы, копья и магические заряды, я заложил вираж над горой слизи. Мигнуло ярко-алым: «Этот предмет недоступен».

Рухнув на пол пещеры и пару раз перекатившись между камнями, уходя от стрел, кидаю предпоследний дротик в спину какому-то магу, сбив его заклинание.

Недоступен? Почему?! А, понял!

Быстрый вираж прямо в осыпающуюся темными искрами тушу, резко торможу… где?! Вот, небольшой сгусток слизи чуть подсвечен, как и положено добыче. Ближайший преследователь зависает в «сфере»; прикрывшись «стеной», я упал на колени и начал ворошить останки босса. Перчатка отозвалась, показав, что в руке что-то… Есть!

— Всем! Ухожу с лутом, прикройте!

Тут же кто-то ударил длинным ченнелингом по одному из преследователей, тот ответил, отвлекся… минус один наш, минус один враг. За мной четверо!

Так, одна рука занята добычей, значит, теперь у меня только один «пузырь»… Я лечу, «стенку» не поставить. Что делаем?

Смываемся!

На лету обернувшись, выхватил дротик и швырнул в ближайшего, тот прикрылся щитом, я резко вильнул. Нет, слайдер я мелкой не отдам! Маневренность у меня — единственный шанс! Вираж!

Замигавший вызов едва не подарил противникам победу, но я удержался на ногах.

— Виталик, ты на связи?

— Мам, я сейчас немного занят!

— Чем же?

— Как обычно, в это время дня… ой, близко… сражаюсь с Вселенским Злом!

— О, ну конечно. Когда закончишь с ним — перезвони, пожалуйста.

— Что, будешь ждать до осени?

Она хмыкнула и все-таки снизошла до объяснений:

— Мы с Олькой приезжаем вечером. О дедовом дне рождения не забыл?

— Как можно? Эту унылую говорильню я с тоской предвкушаю за месяц.

— Ну-ну…

— М-мать! Пардон, мама, это не тебе.

— Зло кусается?

— Да ваще нюх потеряли, лупят по бедному маленькому мне из всех стволов!

— Не обижай их слишком сильно.

— Как скажешь… только ради тебя!

— Вот, это правильные речи из уст почтительного сына.

— Мам, прости, но мне… черт! Некогда!

— Умолкаю! Не забудь — через два часа!

— Ага!

Я влетел в щель у самого дна пещеры, быстро рухнул на пузо и пополз глубже. Так, если у них нет вирта, то сейчас они отстанут.

Быстро оглядываюсь — один отстал, трое ползут за мной. Азартные ребята!

Статус Альдрика погас, лезть слушать, как он ругается и что его убило, я не стал, некогда. Статус Паладина мерцает, медленно угасая, он тратит все свои умения, найдя достойного, а главное — идеологически правильного врага, но тот на двадцать уровней выше и ничуть не глупее.

Марат… жив. Надо же! Хорошо.

Мельком глянул, что у меня в руке, — какая-то круглая грязная штуковина, что-то вроде обруча. Перчатка до конца теперь не сжималась, ползти приходится на локтях. Ничего, моим противникам гораздо хуже, чем мне!

Завершение гонки вышло скучным. Нет, мне в спину летели стрелы и магические удары, я израсходовал весь запас целительных зелий и все дротики, но… никакой продуманной тактики в их действиях не чувствовалось. Бегут, стреляют, орут что-то. Если бы не «доспех», уже бы убили, конечно, но ведь он у меня есть! И не только он.

Кстати, вот и то, что я ищу! Узкий проход, тупик. Отлично!

— Все, отбегалась! Тебе конец! Пацаны, вместе, залпом!

Я посмотрел на них через поставленную «стенку», пожал плечами. Однозадачные какие-то враги попались. Лупят в преграду от души, перекрывая все пространство узкого прохода стихийными ударами и какой-то кислотной атакой. Справедливо надеяться, что раз вещь не в инвентаре, то после моей смерти останется лежать. Сделав еще шаг назад, я выполнил рискованный трюк, сняв и тут же переставив «стенку» поближе. Увидев, что их атака «почти-почти» меня достала, три энтузиаста удвоили усилия, сливая ману в заклинания настолько активно, что за мерцающими в «стенке» ударами уже ничего не видно.

Двадцать секунд, десять, пять… пора.

Открыть портал, войти. Знакомый, даже слегка надоевший коридор перехода. Интересно, там сейчас «стенка» рухнет и в узком проходе бабахнет несколько десятков заклинаний — обрушится потолок или нет? В принципе может. Ну и пусть, грубые они какие-то. Задача выполнена, босса завалили, неплохо побегали и развлеклись.

— Всем союзникам — это Светик. Добыча у меня, от погони ушел, несу в Замок! Остаткам рейда — эвакуация своими силами.

Восторженный рев на канале — отличное завершение дня!

Машинально проверив инвентарь, обнаружил неизвестную коробочку. «Мистическая награда героя», внутри рецепт для алхимиков «Зелье уменьшения». Сил не придает, к тому же характеристики режет, но на короткое время уменьшает размер персонажа в разы. Мне бы это зелье час назад, Темные бы замаялись высматривать и ловить «комарика»!

Уже в Замке, не слушая болтовни служителя, положил обруч на стол и наконец рассмотрел. Ну диадема или корона, мы же за ней шли? Сложный узор переплетающихся металлических нитей, украшенный драгоценными камнями, в трех местах сейчас только пустые гнезда, видимо, эти пропавшие камушки нам и придется дальше искать. Название тоже намекающее: если смотреть с одной стороны, то это «Часть коронационного убора гномьих королей», если с другой — «Фамильное сокровище дварфийских правителей». Опять придется придумывать веселые старты, но на этом и заработать можно. Я еще раз посмотрел на диадему — пять дней сидения на одном месте ради одного квестового предмета! Потом час на унылое прохождение инста, одна пятиминутная нормальная драка и снова надо готовиться к очередному сидению!

Проверил оффсайт — да, уже обновилось, эта часть эвента завершена, теперь будем искать «загадочные самоцветы, из-за которых разгорелась война между двумя расами». Форум Крылатых — Паладина убили, Погонщик успел набрать достаточно силы для своей финалки, Альдрика еще и на круге воскрешения дважды прирезали, пока туда не подтянулась основная часть наших. И только Марат, без лечилок и магии, ухитрился выжить, с боем прорвавшись на выход из подземелья! Живучий, однако.

До меня вдруг дошло, что пятидневное «сидение на жердочке» окончено! Эта часть квеста завершена, дальше не нужно будет находиться в игре сутками, теперь по сценарию работа для небольших групп, можно и отдохнуть наконец!

Ладно, с этим закончили, теперь начнем готовиться к приезду семьи. Давно хотел одну идейку попробовать!

(обратно)

31

— Заметит? Или нет? Ну чего молчишь?

— Хватит ныть! И вообще — она сейчас поймет!

— Не-а! Спорим, что раз десять, не меньше?

Отвлекшись от пульта управления, я прикинул наблюдательность объекта, вовлеченные технические средства и талант оператора. Идея, правда, была не моя, но еще бы я дал Ольке что-то настолько важное провернуть! Значит…

— Ставлю на шестой. Максимум седьмой.

— Идет! На что спорим? Поставишь свой вирт?

Показанная сестрице фига заставила ее выразительно на меня посмотреть. Не настолько, впрочем, чтобы перестать следить за монитором.

Успел в последний момент, машина уже сигналила у крыльца, а я еще передвигал мебель и стирал следы. Порочное влияние игр, раньше бы сделал сразу, как только мелкая придумала эту штуку.

На экране объект остановилась перед зеркалом.

Как всегда, когда она возвращается домой. Нормальные люди перед уходом красоту наводят, так нет же — мама зачем-то сразу по возвращении это делает.

Вот она подходит к зеркалу, бросает сумочку, берет щетку… Вот она проводит по волосам, быстро, машинально. Кладет щетку обратно, смотрит в зеркало. Одна прядь торчит.

Олька захихикала. Следующие мамины попытки справиться с прической сопровождались все усиливающимся хихиканьем. Я пока держался.

Мама в очередной раз попыталась пригладить непослушные волосы, одна прядь которых упорно не хотела ложиться на свое место. Замерла. Провела над головой сначала щеткой, потом рукой, тщательно следя за «отражением». Закрыла глаза. Глубоко вздохнула…

— Виталик! Поганец, я тебе руки оборву! — Я подставил сестре руку, и она с размаху ударила по ней. — Олька, а тебе я оторву уши!

Да уж, никто не скажет, что мама не сообразительная! Как и было сказано — всего с седьмого раза!

Жму кнопку, дверь с щелчком захлопнулась, на той стороне над ней сейчас мигает надпись «Проводится очень важный эксперимент по исследованию поведения мам в естественной среде, просьба не беспокоить!», полог включен, почта заблокирована: чур, мы в домике. Конечно, когда мы через полчаса отсюда выйдем, нас ждет что-то страшное, но это когда еще будет! И вообще — оно того стоило! Всех расходов — видеопленка на зеркале, прога с отработкой образа в домашний комп и мигающая табличка на дверь, а сколько удовольствия!

Так, а теперь важное.

— Олька, мне слайдер нужен.

— Вита-аля! — Ну вот, с одной стороны, трагедия в голосе, наморщенный, как перед рыданием, нос, сжатые кулаки… с другой — явный азарт перед торговлей. Это нужно купировать до того, как начнется серьезное выбивание из меня компенсации!

— До осени! За это как взрослый могу подписать тебя на Сетевые каналы… скажем, на пять по твоему выбору.

— На двадцать!

— Шесть.

— Двадцать! Или я папе пожалуюсь, что ты у меня слайдер отбираешь!

— Шесть. Или я маме скажу, что идея с зеркалом была твоей, а я — только исполнитель!

— Не докажешь!

— Запись хранится в надежном месте!

Она негодующе раскрыла рот, потом с подозрением на меня посмотрела.

— Учиться еще тебе и учиться, мелкая. Ничего, в школе научат.

— Ну хорошо, только до осени! Мне на танцах нужен будет!

— Договорились.

— Но тогда пулемет у себя оставлю!

Я завис. В свою комнату она меня не пускает, так что причин такой внезапной тяги к оружию я до сих пор не понял. Отчима, может, спросить?

— Олька, зачем тебе модуль? Он ведь даже не стреляет?

— Нужен. — На лице сестры отобразилась непреклонная уверенность. Мамина дочка! — И ты мне потом еще кое-что дашь? Ненадолго, и я верну! — Границу переходить она все-таки благоразумно не стала.

— Дам, дам. — Картинка с домашнего компа показывала, что мама сейчас в кухне и, судя по некоторой резкости движений, еще злится. Ничего, я ей тот прикол с подброшенной в школьную сумку куклой тоже не простил. Пусть даже мести пришлось ждать пять лет!

— Виталька, зачем тебе слайдер?

— Нужен.

— Покажи! Покажи-покажи-покажи!

— Каждая минута нытья — минус канал!

— Жлобина! — От кинутой в меня скомканной майки я увернулся. — И вообще у тебя тут полный бардак! — Вторая майка была поймана и отправлена обратно, после чего мы минуты две кидались всем, что под руку попало. Победил, конечно, я.

— Ну что, теперь пойдем посмотрим, что у тебя творится?

— Фиг! Моя комната — это моя!

— В мою ты постоянно лазишь.

— Мне внимания не хватает! И вообще, ты старший брат, должен обо мне заботиться!

— Типа я этого не делаю?

Снова пфыканье и смена траектории движения. Готов поспорить, что высматривает, как бы что утащить к себе.

— Тогда дай мне разрешение на вход в эту игру? Только один раз, я просто убежусь, что тебе слайдер в самом деле нужен!

— Ты еще «убедюсь» скажи.

— У-досто-верюсь! — И она показала мне язык. Нет, или Старший следит за моей семьей, или вот такое поганкино поведение нынче модный бренд. Скорее второе, много их, ехидин, развелось. Я в ее годы таким не был!

— Без вариантов. Младше четырнадцати туда не пустят, разрешай хоть кто.

— У-у… О! Выведи на телик в холле.

Я задумался. Простая трансляция, только не на канал, а в домашнюю сеть. Почему нет?

— Ладно, иди ужинай, я пока все равно должен до места добежать.

— Куда ты там бегаешь?

— Потом записи свои скину, порадуешься, на мои мучения глядючи.

— Ага. И помни — ты обещал семь каналов!

— Шесть! — Кричал я уже ей в спину. Так, что там по сценарию? Визит к эльфарам, надо выцарапать хоть какую-нибудь информацию. Альдрик считает, что самый простой выход на квестовую линию Крылатых — через пришедший из Внешней Тьмы народ. Логично, они много чего могли принести. Может там оказаться и сокровище, нужное любому светлому пришельцу. Эльфары — пришельцы, мы тоже, общие ценности и все такое. Заодно насчет камней поспрашиваю, мои «сородичи» любят всякие побрякушки.

Минуту спустя я уже бежал.

В онлайне народ шумел, обсуждая результаты нашей драки. Кто-то обсуждал тактики, кто-то строил предположения насчет добычи, которая теперь будет падать с босса-слизня, кто-то ехидничал над победившими, но пролетевшими мимо награды Темными. В офицерском канале никого не обнаружилось, только Паладин скинул линк на свежевыложенный ролик. Где он такую пафосную музыку берет? И почему бы мне не выложить собственную версию событий? Пусть знают, кто истинный герой!

Мерно трусясь по переходу, я занялся редактированием своего материала, вставкой комментариев и опомнился, только когда споткнулся о чьи-то ноги. Черт бы побрал слайдер, на дорожке и не заметил бы!

— Меня ищешь?

Представитель Народа Эльфаров, Наследный Правитель и Первый Воин (все с большой буквы, так даже в поданной мне Служителем справочной бумаге написано!) лежал прямо рядом с тропинкой, подложив под голову походный мешок. Кстати, вокруг не было ни одного дерева, одни кусты; тоже мне, «эльфийский лес»!

— Мм… Трикки, так?

— Ага. Ну или Триктократониэль да-Оррэ Ми'кэлратано Эдиккора.

— Давай лучше — Трикки?

— Ну вот. — Он резко встал, быстро отряхнувшись. — Я это имя почти день придумывал!

— Зачем?

— Знаешь, как забавно, — приходит светлый пришелец, а я ему это имя, и предупреждение, что каждая неправильно произнесенная буква будет смертельным оскорблением!

— Неудивительно, что ты — Первый Воин. Наверное, часто приходится спасаться, при таких шуточках?

— Раньше приходилось. Теперь спасаются от меня!

— Спасают — уши? Горазд ты по ним ездить!

— По таким ушам, как у тебя, и поездить неплохо. Что надо?

— Драгоценности! — Работа над роликом слегка увела мысли в сторону, я не сумел вовремя вернуться в хранительский образ, и теперь гнал всякую чепуху. Впрочем, этот эльфар тоже далек от политеса. — Вы из других миров ничего полезного для нас не приносили?

— Вас — это светлых пришельцев? — уточнил Трикки. — Надо будет посмотреть. Может, и захватили чего-то.

«Виталик, канал подключи, зараза!»

— Прошу прощения, мне в ухо жужжит младшая сестра. — Вызвав клавиатуру, я быстро подтвердил доступ для Ольки, тут же получив еще порцию угрожающего шипения за медлительность. Подумав, дал ей доступ на мамин любимый канал — там мультиков много, авось заглядится и обо мне забудет!

— Вы, светлые пришельцы, — очень странные создания!

— Ой, кто бы говорил!

— Почему твоя сестра не появляется в нашем мире сама?

— Маленькая еще.

Из-за плеча эльфара вылетели сразу две феечки, неодобрительно на меня посмотрели, о чем-то между собой почирикали и мгновенно унеслись куда-то в листву.

— Такая же маленькая?

— Побольше. Но такая же надоеда.

— Камни, значит, драгоценные ищешь?

— Не только камни, мне сойдут любые редкости. Точнее — особые редкости. И желательно такие, чтобы их история была связана с коронационным набором гномьих правителей.

Эльфар поморщился.

— Ты за сегодняшний день уже четвертая. И это только те, кто смог пробиться ко мне! Дались вам эти побрякушки…

— Что, достали? Нам они нужны. Хотим собрать полный набор, а в венце трех камней не хватает.

— Знаю, видел когда-то. — Он обошел меня кругом, внимательно рассматривая, и повторил: — Вы странные. Мы пришли в мир — и нас назвали «народом Тьмы». Вы пришли — и тут же стали «светлыми пришельцами». Хотя от вас гораздо больше проблем, чем от нас.

— Может, когда вы приходили, чей-то огород потоптали? Вот и пошла дурная слава?

Он покачал головой, абсолютно серьезно возразив:

— Мы пришли на место старой битвы. В одно из тех мест, которые вы называете «туманка». Кстати, где-то там осталась часть…

«Виталик! Ты к дедушкиному дню рождения подготовился?»

— Так, стоп. Опять вызывают.

Эльфар хрюкнул, тут же сделав вид, что заметил что-то занятное в облаках. Ну да, я же сейчас должен был азартно выяснять, что там осталось и не то ли это, что я так ищу…

— Мам, я сильно занят!

— Завтра вечером чтобы был как штык! И никаких отговорок!

— Мам, я буду, обещал же!

— Ну хорошо. Что на ужин приготовить?

Перечислив все вкусное, что смог придумать, я отключился и стал вертеть головой, ища Трикки. Тот, насмешливо на меня глядя, сидел прямо на земле.

— На этот раз — мама. Лучше сразу отозваться, а то придет лично и будет гораздо хуже!

— С родительницами это бывает… Так вот, я говорю — там осталось кое-что. Иногда трудно расстаться с некоторыми приятными вещицами, уходя в другой мир.

— Дай угадаю — потом по дороге понимаешь, что зря столько набрал?

— Но выкинуть жалко. Что, бывало?

— Ага, в первом походе, когда разрешили самим собирать рюкзак. Много выкинули?

— Да так, не очень. Но рядом случились какие-то коротышки, любители фей и блестящих камешков. И было это…

«Вит, ты занят?»

Поняв что-то по выражению моего лица, эльфар выполнил классический фейспалм, сопровождающийся хихиканьем. На последнее прилетела феечка, обозрела нас свысока, что-то мелодично прозвенела сладким голосочком, отчего эльфар заржал в голос, и скрылась.

— Минутку?..

Он махнул рукой, а я ответил:

— Привет, Вика. Что-то срочное?

— У меня завтра выходной. Давай, ты меня куда-нибудь сводишь?

— Разве это не я должен предлагать?

— От тебя дождешься. Ну как?

— Давай. Завтра с утра? Вечером у деда днюха, семейное сборище.

— Лады, я отзвонюсь. Что у вас творится? Марат домой прибежал — аж светится!

— Подрались, получили неплохой приз. Он там единственный выживший оказался, имеет право гордиться. Стоп, а почему — прибежал? Он не из дома играет?

— В школе зал выкупил, у нас же не развернуться. Завтра расскажу, оки?

— Давай, буду ждать. — Я повернулся к весело глядящему на меня эльфару и развел руками. — Прощеньица просим.

— Первый светлый пришелец, настолько не заинтересованный в получении, как вы говорите, «квеста». Остальные начинают канючить сразу или заходят так издалека, что, пока договорят до нужного, всякое желание помочь им пропадает.

— Бывает.

— Ага. Пошли, покажу хорошее место.

Не оборачиваясь, он двинулся вперед, сквозь кусты. Пейзаж менялся на глазах, видимо, работали какие-то эльфийские чары, они, по легенде, мастера на подобные штуки. Шаг — вокруг кусты, второй — мы среди скал, третий — поляна, окруженная какими-то плодовыми деревьями.

— Что это?

Он подпрыгнул, раскинул ярко-алые крылья и завис не шевелясь.

— Поляна Мира.

— Она какая-то волшебная?

— Нет, это просто поляна. Просто красивое место, которое мы бережем.

— Зачем?

— Ведь надо что-то беречь? Мы бережем нашу Поляну.

В самом деле. Они живут среди чужих народов и готовы в любой момент пойти дальше, но почему бы не обзавестись собственной святыней?

— Почему у вас домов нет?

— Какие дома у странников? Завтра, быть может, нас снова позовет Путь, зачем тратить силы на то, чтобы привязать себя к этому месту?

— Нужны же мастерские, склады, да хоть места, куда на ночь тюфяк постелить? Не в лесу же?

— Можно и в лесу. Или к эльфам завалиться. Они вежливые, гостей просто так не выгоняют.

— Слушай, вы при переходе через этот самый Путь телесно не меняетесь?

— Бывает.

— А те, которые феи — они не ваши, случаем?

— Они…

«Светик, ты где?»

— Да чтоб вас! — Эльфар дернулся, потом понял и растянул губы в ехидной усмешке. — Альдрик, потом! Я на фига статус выставил?! Занят, занят и еще раз занят!

Извинившись, горгул отключился. Начинаю понимать Паладина, так долго никого не френдившего: нет контактов — нет и беспокойства!

— Как насыщенно ты живешь, лопоухая. Было бы интересно посмотреть на твой мир, хранитель. Покажешь?

— И не надейся! Мне вот только тебя там не хватало.

— Ну как хочешь. Ладно, раз уж ты такая занятая особа, то вот тебе.

«Вы получили предмет — карта Первого Воина.

Вы получили предмет — ключ Первого Воина».

— Так будет проще. И еще — я знаю, вы как-то обмениваетесь знаниями, скажи своим соплеменникам, что больше у меня ничего нет, и не надо на меня охотиться. Выскочит, да как начнет по бумажке что-то зачитывать — ужас!

— Хочешь, чтобы охотились на меня?

— Точно! Вы ведь сюда приходите ради сражений и подвигов? Вот пусть с тобой и сражаются! А я мирный, усталый эльфар, мне бы поспать да поесть… Кстати, если найдешь что-то из вещей, отмеченных моим родовым знаком, то мне неси. Найду чем отблагодарить.

С этими словами Наследный Правитель и Первый Воин лег прямо под куст, завернулся в крылья и, похоже, мгновенно заснул. Секунду спустя обе его феечки стремительно спикировали и нырнули куда-то в алые переливы, эльфар только машинально сгреб их и засопел дальше. Типа с неправильным игроком и непись неправильно разговаривает.

Вот позер!

Хотя здесь, на Поляне Мира, все такое спокойное.

Приглядевшись, я увидел еще десятка полтора спящих там и тут эльфаров и одного эльфа; судя по белой (с зелеными пятнами от травяного сока) одежде, — кто-то из высших. Подавив машинально зевоту, встряхнулся, быстро открыл проход и побежал обратно в Замок.

Олька, насупившись, сидела на диване и смотрела мультик. Быстро проверив историю, я убедился, что она его только что включила, а до этого смотрела на моем канале «Битву при Совете» и пару роликов про феечку. Плюхнувшись рядом, тут же получил пинок в ногу.

— Ну что на этот раз?

— Ты зачем ее в драку взял?

— Феечку? Она мой спутник.

— Ну и оставил бы где-нибудь!

— Угу, у нее характер похуже твоего, представь, что я тебя оставил бы где-то? Ты бы усидела на месте?

Вызвав «ленивку», Олька несколько раз переключила каналы, потом смахнула ее в сторону.

— Оживить можно?

— Думаю — да. Но ты же видела мой аватар, боевые способности у этой крылатой доходяги так себе, вот и нужна маневренность. Что, потерпишь до осени? Там уже не до игр будет, надо успеть.

Пожав плечами, она кивнула.

Вот и хорошо. Договор договором, а выцарапать у меня еще что-то милая сестрица не преминула бы, да и в игру попыталась бы влезть, что ей те запреты! А так — посмотрела пару роликов, прониклась и уже готова на сотрудничество. Вызвав меню, я покосился на сидящую в углу дивана сестру, откашлялся и с преувеличенной беззаботностью осведомился:

— Ну что тебе еще подключать? Ты, кстати, учти, что мама получит полный список, так что никаких вольностей!

Ну вот, никакого уныния и печали. Сейчас меня будут шантажировать и лить самые горячие актерские слезы.

Да я и не против…

(обратно)

32

— Меня эта блузка не полнит?

— Полнит, конечно. Ты в ней прямо настоящая жируха! Срочно снимай… давай, помогу.

Попытка проникнуть за Викой в кабинку переодевания была пресечена совершенно не кокетливым пинком в живот. Хороший у нее удар, Марат учил? Или она — младшего братика? Впрочем, сам дурак, девушка неодетая и девушка раздетая — есть разница, понимать надо.

Пришлось ждать снаружи.

Что меня привлекает в Вике, так это ее взрослость. Иногда я кажусь себе радостным щенком, прыгающим вокруг искушенной и снисходительной дамы. Наверное, есть в женщинах всех возрастов такая особенность — в некоторых жизненных моментах выглядеть гораздо старше мужчин, было такое и у девчонок в классе, и даже у Ольки. Просто в данном случае девушка и в самом деле была старше. Совпадение внешнего и внутреннего, так сказать.

— О чем задумался? — Вика плюхнула мне на колени пакет. Мол, ты мужчина, ты и носи.

— Пытаюсь понять, зачем семилетней девочке нужен модуль-пулемет.

— Она его у тебя взяла?

— Ну да. Зачем?

— Первая мысль — потому что это тебя бесит?

Я открыл рот, помолчал, и под хихиканье Вики закрыл. Так просто?

— О жены, порожденья крокодилов!

— Что?

— Цитата. Есть у меня знакомый, который ими постоянно разговаривает, заразился вот.

— Да, у меня тоже такой был. Наверное, это сейчас модно.

— Что, еще один магазин? Зачем ты меряешь, если покупать не хочешь?

— Чтобы тебя побесить?

— Пфф!

— Зайдем в кафешку, съедим что-нибудь?

Я глянул на часы.

— Не стоит, до обеда еще далеко. Впрочем, если ты хочешь, то, конечно, можно.

— Слушай, ты всегда такой правильный?

— Я разве правильный?

— Охо-хо…

Ну вот, опять она лет на двадцать старше стала. А чего такого, в самом деле, завтрак недавно был, сейчас есть не хочется.

Разумеется, через десять минут мы сидели за столиком в неплохом ресторане и я уже что-то рассказывал:

— К нам в школу приезжали, тесты проводили. Народ ржал — не представить как! Принципы составления тестов по программе в шестом классе проходят, тестировали они седьмой-восьмой. Некоторые пацаны шутки ради так накрутили себя, что один мозговед тайком вооружаться начал против «сборища агрессивных психопатов». В школьной сети кто-то выложил досье, так начали их сексуальные фантазии удовлетворять.

— Что, натурально?

— Не, на фиг они кому сдались? Просто девчонки одевались как нужно, пацаны поведение меняли. До этих дуриков только на третий день дошло, кто кого тестирует.

— Чем кончилось?

— Да ничем, свалили они сразу, как поняли.

Она улыбалась, и мне ее улыбка нравилась. Спроси меня, что я к Вике чувствую, и я бы затруднился с ответом. С ней легко — она знает, что я хочу, я знаю, чего хочет она. И оба делаем вид, что нам только это и нужно.

— Как там Марат? Что за школу он купил?

— Снял класс на месяц, сейчас же каникулы. Вирт повесил, сидит там постоянно; школа — это то серое здание рядом с общагой, окна прямо напротив наших, я даже вижу, что он в классе делает.

— И ты одна?

— Работаю больше; хорошую вакансию запросили, Марат подсуетился, сунул кому-то, и теперь я — очаровательная цветочница. А у тебя какие беды?

— Да вот, купил чара в игрушке, а он женским оказался, без возможности рерола.

Вика хихикнула:

— Ужас! Как же ты теперь?

— Со мной теперь все флиртуют и предлагают в подарок всяческие полезные штуки.

— Принимаешь?

— Только если очень просят! Вчера вот один совета просил, как у девчонки. Я ему — Игорек, ты чего, ты ж знаешь, что я мужик? А он — брось, Светик, тебя даже сценарник девчонкой считает! Марат не рассказывал? С меня вся гильдия ржет.

— Нет, молчит, громила деликатный. Увлекся, целыми днями в вирте, работу бросил, живем на то, что за его канал платят. Зато новые поклонницы появились, одна даже татушку с драконьей мордой набила, от большого чувства! Разбалуют его…

— Зачем ты ему вирт подарила?

— Он увлекающийся. Тут еще эта ваша затея, какие-то деньги начали капать… Пусть сидит в игре, а не с Димычем по митингам бегает. Добегается еще, не дай бог.

Да уж. В городе после нескольких случаев объявили комендантский час для любых неграждан, дядяЛеша из казармы не вылазит, мама опять постоянно на работе. Но мне никто ничего не говорит. Как обычно.

— Потанцуем? — Вика кивнула на площадку, где три музыканта, явно из студентов, начали развлекать посетителей какой-то попсой.

— В это я не танцую.

— Не умеешь?

— Вальс умею, танго умею, свинг — делаю вид, что умею.

— Красиво водишь руками?

— И иногда подпрыгиваю. А вот в это — не-э… мне эстетическое чувство не позволит.

— Разрешаю поставить полог, будем изображать влюбленных.

Хмыкнув, я вышел за ней, быстро вызвал полог и музыкалку, Вика тут же начала выбирать песню. Некоторое время мы боролись за ползунок, перетягивая его на свои мелодии, потом я «сдался». Лучше уступить в малом, особенно когда девушка так азартно это воспринимает, уж это я знаю. Секундой спустя заиграл какой-то медляк, и мы начали топтаться на месте. Наверное, не нужно было ей уступать, ну что это за танец? С другой стороны, хороший способ потискать свою девчонку прямо на людях!

Вика, конечно, не могла не начать подкалывать:

— И что же ты так неловко меня держишь?

— Ладони потеют.

— О? Нервничаешь?

— Да. Никак не могу вспомнить, выключил ли я утюг дома.

— Ты наедине с девушкой — и думаешь об утюге?

Я оглянулся на пяток пар, качающихся под свои мелодии, манерно поиграл бровью и ответил:

— Ну бывают моменты, когда срочно нужно подумать о чем-то отвлеченном.

Теперь изображала эмоции она:

— Ах да, как же… И что же заставило тебя думать об этом?

— Самое высокое из чувств. Жадность, в смысле. Утюг совсем новый, жалко будет, если сгорит. Ни о чем другом думать даже не могу.

— Совсем-совсем?

Она вдруг как-то неуловимо поменялась — осанка, руки на моих плечах, выражение лица — и у меня в горле пересохло. Нельзя так откровенно пользоваться своими преимуществами!

— Ну еще немного могу. Об интегралах вот могу, о сборке-разборке автомата — очень даже.

Девушка хихикнула и вышла из «режима обольщения».

— С остальными все понятно, что они скажут, когда и почему. Ты не такой, я никак не могу понять, что ты думаешь.

— Интригует?

— Раздражает! Хватит быть загадочным!

— Стать таким, как все, чтобы ты могла со спокойной душой меня забыть?

— А ты не хочешь, чтобы я тебя забывала?

— Черт. Хватит меня ловить на слове! Нашла непредсказуемого!

Она захихикала.

— Да уж, таких прямых ребят я давно не встречала. Ты не паладином играешь, случайно?

— Хуже. Я играю мелкой нахальной особой неопределенного возраста и определенно гнусного характера.

— Меня копируешь?

— Перестань напрашиваться на комплименты!

— Мог бы уже и сам сообразить!

Вот в такие моменты сразу и вспоминаешь, что забыл утром зубы почистить. И как с нечищеными зубами к такой девушке приставать?

— Эй, между прочим, я тебя тут соблазняю! Можно чуть посерьезнее?!

— Ах, вот что ты делаешь? Прости, я сразу не поняла. Все-все, умолкаю! Что ты там говорил?

Слов не нашлось. Пришлось щипать, надеясь, что на людях бить меня не станут.

Не стала. Но по лицу видно, что еще отомстит!

Проверил, что за пологом — подошедшая певица что-то ныла, довольно мелодично, про луну и облака, к танцующим присоединились еще несколько человек. Вирт дает достоверную иллюзию присутствия, но люди все равно ходят в клубы и кино. Наверное, иллюзии мало. Нужен кто-то, с кем ее можно разделить.

Мне в самом деле вдруг захотелось поесть, так что, вернувшись за стол, тут же сделал заказ.

— Хватит жрать! Мог бы еще пару комплиментов сказать!

— Потом. Хорошего человека должно быть много.

— Тогда почему ты худой?

— Другие хорошие люди обгрызли. Им форму поддерживать надо. Ты учти, киса, я ждал тебя двадцать минут, на пронизывающем ветру!

— Почти тридцать градусов! Не замерз?

— Меня согревала мечта!

— Только она? На Новый год подарю тебе старый шерстяной свитер.

— Красно-золотой, пожалуйста.

— И не надейся, сама вязать не стану!

— Вот он! Попался! О, привет, я — Василий! Если этот тип тебе надоест — я лучший выбор!

Эта скотина лучезарно улыбался то мне, то Вике, явно выбирая, на кого обрушить всю свою энергию.

— Васька, а ты вообще знаешь, что нужно делать с девушкой?

— Ес-сно! Поглаживать, целовать, говорить приятные слова, кормить, выводить гулять, чесать пузико и прощать всякие мелкие неприятности. В общем, все то же, что и с собакой. Только собака любит тебя искренне!

— Это ты уже понял, значит. Вика, этот обалдуй — мой одноклассник и восходящее светило складывания букв в слова. Вася — это моя девушка.

— Очень приятно!

Васька с алчным интересом неофита уставился на Вику. Пришлось воздействовать. Осторожно принюхавшись к сунутому под нос кулаку, приятель сделал невинные глаза, мол, он ничего такого и в уме не держал.

Вика напоказ «попыталась скрыть улыбку». Васька сделал вид, что все так и было задумано. Впрочем, с него станется сцену проработать.

— Чего нового, писака?

— Конкурс недавно был, региональный. В финал вышли два из трех моих рассказов.

— И почему таким минорным тоном?

— Я в конкурсе не участвовал.

— Зато твоя писанина заняла призовые места, чем плохо?

— Виталя, мир устроен так, что радостью надо делиться! Потому что радость, которой никто не завидует, это только половина радости!

Вика очень серьезно кивнула, отчего Васька снова просиял. Потом покосился на меня, нервно хмыкнул и перевел разговор на изменения в сценарии.

— Вот смотри — вы начали собственный квест, так?

— И ты сам его писал.

— Не я один, этот парень — середнячок, но в деле понимает. После находки браслета вы прошли страшное-темное подземелье…

— Рудники затерянного города дварфов.

— Не суть важно, главное, что прошли. Паладин ваш по своей прямоте строит свой сценарий — с противостоянием доброго и хорошего Света и плохой, коварной Тьмы.

— Соперников возглавляет рыцарь смерти, они естественные враги.

— Фигня, это не важно. Главное, что у тебя тоже квест. И это самое смешное!

— Что же тебя так веселит в моих попытках нормально поиграть?

— Что я никак не пойму, кто герой этой истории!

— Влад?

— Паладин, в смысле? Не, он тоже проходной персонаж.

— Неужто Альдрик?

— Снова мимо!

— Остается только одна фигура.

— Этот ваш Марат? Он вообще пешка, может выйти в фигуры, но это вряд ли.

— Короче, умник, что ты там разглядел?

— Понимаешь, я вижу кучу линий вокруг невидимого стержня. И не знаю, что это за стержень. Ты мне точно все сказал?

Что я не говорил ему? О Наставнике? И Старшем? В самом деле, о ком можно было бы написать историю, если бы кто-то вздумал рассказывать о нас? Я пролетаю сразу, никакого драйва, одна унылая беготня и сидение в центре рейда, пока другие дерутся. Альдрик? История развития гильдии, предательства и нового взлета? Сомнительно. Паладин… да о чем там писать? Успешный игрок, один из самых известных, какая интрига может быть? Вот Марат, тот да, здесь Васька промахнулся — настоящий роман восхождения получился бы, и публика довольна — драконид и в реале вполне отвечает канонам героя, и в игре растет, преодолевая.

Вика смотрела в чашку с какой-то непонятной грустью. О чем она сейчас думает? Что мы занимаемся какими-то своими делами, в которые ей больше нет хода? Что мы забыли о ней, сидящей рядом, ради всего лишь игры? Протянув руку, я прикоснулся к ее пальцам, девушка тут же вскинула взгляд, но прежде чем я успел что-то сказать, прозвучало:

— Виталик, привет. Ты нас не познакомишь?

М-да. Хорошо, что я не на тренировке, там за подобные промашки ставят под стволы, чтобы выбить лишние мысли.

— Привет, Лиза. Вика, это моя знакомая, Лиза. Она недавно в городе. Лиза, это Вика, сестра моего напарника по одной затее.

Я ждал, что сейчас, как в Васькиных рассказах, начнется «поединок воли», переходящий в банальную драку, но девушки обменялись только одним вроде бы мимолетным взглядом и отвернулись. Вика отпила кофе, Лиза повернулась ко мне:

— Ну конечно. Брюнетка, наверняка уверенная в себе и любит покомандовать? Ты такой постоянный в пристрастиях! Ну не буду мешать. Я позвоню потом, хорошо?

От стола она уходила какой-то особой походкой, видимо, долженствующей мне что-то показать. Ну бедра я увидел, и что? Между прочим, уходила к какому-то высокому блондинистому парню лет двадцати пяти. Хотя… Быстрая проверка показала, что у него учетка скрытая. Видимо, охранник.

Васька, откашлявшись, решил продолжить разговор:

— Старичок, ты вообще заглядывал во что-то кроме моего сценария? Игровой мир открыт на треть! За три, так их, года! Из двенадцати дварфийских городов известны только четыре, из пяти эльфийских царств лишь одно освобождено! За три года всего сто семнадцать игроков смогли подняться выше трехсотого уровня, а треш в Сером Пограничье имеет триста пятидесятый уровень и убивается лишь гильдейскими рейдами! Знаешь, сколько стоит кусок руды из Пограничья?

— Знаю, знаю…

— Нет, не знаешь — тебе месяц надо машины корежить, чтобы купить один слиток! Полный доспех из такого металла сейчас можно обменять на дом в реале, пусть и небольшой! Какой высший ранг умений?

— Двенадцатый.

— Именно! И никто из нынешних игроков не смог прокачать даже десятый! Что это значит?

— Что ты зануда.

— От такого слышу! Это значит, что игра рассчитана на прокачку до пятисотого уровня как минимум! Я же там столько сценариев могу прописать — дух захватывает!

Еще один графоман мнит себя повелителем мира. Уловив мой скепсис и скуку девушки, далекой от наших интересов, Васька тут же поменял тему:

— Кстати, вы в курсе, что самыми первыми анимешниками были древние шотландцы? Они уже тогда как могли пытались носить сейлор-фуку и гольфы, плюс очень любили большие мечи, как у любимых персонажей. Представь, еще ни аниме, ни, толком, Японии даже, но анимешники уже есть!

— И кто-то пишет фики.

— На пергаменте, гусиным пером.

— Неприличные, с чернухой!

— И непроизносимыми именами!

— Это потом и назвали достоверными свидетельствами эпохи!

— Так появилась история!

— Хватит гнать, Вика уже скучает.

— Не вопрос! Подруга, хочешь мороженого?

— Так, не понял — ты тут заказываешь мороженое моей девчонке?!

— Эй, а с чего ты решил, что я — твоя девчонка?!

Вика с Васькой друг друга стоили, один хорошо умел болтать, другая, повеселев, давила опытом. Пару раз мой одноклассник откровенно краснел на особенно удачных ответах девушки, и когда она вышла на пару минут, как-то завистливо спросил:

— И сколько ты на нее грохнул? За все покупки платил ведь ты? Она тебя доит, учти!

— Ну и пусть, девушкам так положено.

— Смотри, так и останешься в разряде «доить, но не давать».

Я промолчал, пожав плечами. Тоже мне, великий знаток.

Наконец осознав, что он здесь третий лишний, писатель куда-то по своему обыкновению телепортировался, а я помог Вике собрать пакеты. Не так уж и много она купила. К тому же за часть платила сама.

— Вик!

— Что?

— Если у тебя в ближайшее время что-то неожиданно изменится — дай знать.

Она только кинула взгляд в том направлении, куда ушла Лиза, и кивнула. Все-таки с ней очень просто. Чем практичнее девушка, тем проще. Хотя наверное, не всем это нравится?

— Я бы тебя проводил, но у деда днюха, ритуальное семейное сборище. Только свои, только раз в году. Пропустить невозможно.

— А потом? Увижу ли я тебя вечером?

— Не люблю строить планы на столь отдаленное будущее. Посмотрим?

— Посмотрим.

— Сейчас машина будет, тебя отвезут.

— Шикарная?

— Я помню о твоем пренебрежении роскошью. Простое такси.

Она быстро поцеловала меня в щеку, и я подпрыгнул с воплем:

— Я ничего не забываю и всегда мщу! Пока!

Вот зачем было щипать так сильно?!

(обратно)

33

— Виталик, как мы выглядим?

Я оглядел их с показным вниманием и ответил честно:

— Тридцатишестилетняя пожилая дама и сорокалетний молодой человек.

Мама и дядя Валя посмотрели друг на друга. Дядя заржал, а мама только махнула рукой:

— Проклятые гендерные стереотипы! Ты, Виталик, прежде чем сказать еще какую-нибудь гадость, учти — у меня два старших брата! Вот они тебе зададут!

— Я на них тогда дядям нажалуюсь! Зачем так наряжаться на внутрисемейное сборище? Там только свои, а они и так знают, что ты умница, красавица и ну прям ваще.

Мама одобрительно покивала:

— Прогиб засчитан! Это кто тебя таким комплиментам учит?

— Ты ее не знаешь.

— Это девушка?

— Судя по ехидству, занудству и любви к сладкому — да, это девушка. Ну и еще принцесса фей, как оказалось.

Когда я приехал домой, тут уже был дядя Валя, сидевший на диване и печально ждавший маму. При виде меня он оживился, начал спрашивать про «нелегкую долю единственного мужика в доме», потом вышла мама и, то и дело косясь на меня и хихикающую Ольку, принялась демонстративно устранять какие-то мифические несовершенства в прическе перед все тем же зеркалом. Монитор я так и не отключил, мелкая почти час уканючивала маму, но смогла-таки добиться своего. Теперь там в качестве фона мелькали всякие фантастические пейзажи, а лица отражавшихся иногда переделывало в игровые расы «содески» — стоило просто подключить соответствующий мод. Маму отчего-то превращало в разных кошек, Ольку — в каких-то миленьких зверушек (видимо, распознавая возраст), себя я из списка читаемых образов благоразумно исключил.

Дядя Валя единственный раз отобразился троллем и почему-то очень этому радовался.

— Мам, мы опоздаем из-за тебя, и бабушка заставит нас мыть посуду. Всю!

— Витус-бака, прекрати меня подгонять!

— Ма, однажды я все-таки подменю твою краску для волос на розовую!

— Я не крашусь!

— Ха, ты столько раз говорила, что мы с сестрой заставляем тебя седеть раньше срока, но седины я не вижу. Но не могла же ты обманывать нас? Вывод — красишься!

Мама мрачно пригрозила кулаком, но промолчала, только движения расчески стали активнее. Спустя еще минуту жаловаться начали одновременно Олька и дядя Валя, мама быстро закончила прихорашиваться и мы наконец отправились к деду.

Семейное гнездо, а точнее — семейный квартал, встретил развешанными там и тут разноцветными флажками. Кто-то, наверное, Фимка, еще и маркерных поздравлений нашлепал. У входа суетилась тетя Лена, гоняясь за одним из воспитанников — своих детей у нее не было. Мама тут же сдала ей Ольку, а меня, нагрузив всяческими коробками с едой, погнала на кухню.

Дед, судя по слухам, единственный консул в стране, жена которого лично готовит на всех семейных и общественных праздниках. Я это очень даже одобряю — хотя мама и замечательно готовит, но бабушка все равно лучше! Главное, не сказать этого в присутствии мамы, обидится страшно, и питаться мне тогда полуфабрикатами, пока Олька маму не усовестит.

Никакого официоза, никакой беготни — это семейный день. Ну и подарков никаких, естественно: деду же за них отчитываться приходится. Еще даже столы не накрыли, а первый и последний тост уже прозвучал, семья начала оккупировать дом, прячась от быстрого летнего дождика. Мелкая с парой ровесников унеслись на второй этаж, Фимка тут же перехватил меня и начал пытать насчет успехов в игре — он уже трижды штурмовал рекрутера Крылатых, но его каждый раз заворачивают. Да, это я постарался. Нет, я ему не мщу — просто у Альдрика и без того хлопот много, умножать их присутствием подобного махинатора я не собираюсь. Примерно с пятого раза Фимка отступил, обиженно пригрозив, что создаст свою гильдию, с приключениями и квестами, не хуже, чем у нас. Ну-ну… хотя да, этот может.

Дядя Валя и дядя Леша, сидевшие рядом, вдруг неожиданно переглянулись и тихо запели: «Динь-динь-динь, динь-динь-динь, колокольчик звенит…» Мама заорала: «Не смейте, изверги!» — и убежала из комнаты. Через минуту вернулась и с мстительной ухмылкой затянула: «Белые кораблики, белые кораблики…» Тут уже орали оба дяди, тетя Зина и бабушка. Убегать они не хотели, так что убежала опять мама, зловеще смеясь. Причину смеха я понял, когда минут через пять дядя Валя машинально затянул: «Белые кора-абли-ки…» — и получил салфеткой по голове от бабушки. Потом то же случилось с дядей Лешей. И со мной. Очень приставучая мелодия! Значит, боевые ментальные заклинания существуют и в жизни.

— Виталик, звезда интернета, ты как, в армию все-таки идешь?

— Иду, дядь Леш. Уже документы подал.

— Ко мне не хочешь?

— Не-а.

— Вот и учи таких… — Всегда меланхоличный «самый-старший-дядя» скептически оглядел стол, ища что-то на свой вкус.

— Правильно молодежь думает! Подтверди себя, потом уже карьеру строй! Вернется настоящим гражданином, еще деда заменит на посту!

— Какого именно?

— Любого! Настоящий гражданин может все! Хоть танцы танцевать, хоть приговор исполнять. — Дядя Валя вытянул палец, прицеливаясь, и забубнил: — Мы, граждане…

Договорить ему не дала мама, перегнувшись через стол и отвесив звучный подзатыльник. Дядя Валя только печально вздохнул и почесал ушибленное. Что-то он сегодня быстро набрался.

— Хорошо, когда у тебя такой толстый брат! Легко попасть чем-нибудь тяжелым при необходимости!

— Олька, хватит меня бить, я хороший! Племяш, как дела в игре?

— Нормально. Придумал забавную штучку, чтобы поднять популярность канала. Мы там делаем что-то вроде глобального квеста и показываем всем, чтобы они шли по нашим следам и вроде как конкурировали. Аудитория балдеет, принимает участие, счетчик вертится, деньга капает, все довольны.

— Молодец! Пусть все это ненастоящее, но пусть! Вот в наше время игры были — настоящие!

— Без учетки, без Сетевых гарантий? Анархия.

— Свобода!

— Пфф.

— Оратор, однако.

— Анонимность — способ меньшинства контролировать большинство. Обществоведение, четвертый класс.

Дядя Леша поморщился:

— Дорегулировались. Даже в игрушку только по паспорту!

— Бабушка говорит, что вы — поколение, взрослевшее в междуцарствие, и потому считаете нормальным то, что ни одно приличное общество не допустит.

— Ты ее слушай больше! Мама еще и не такого расскажет.

— Что-то случилось?

— С чего взял?

— Сидите как на похоронах.

Сидели, собственно, только я и оба дяди. Остальная семья разбрелась по залу, в углу бабушка тиранила невесток, мелкие заставили Димку играть с ними, девчонки хихикали на террасе, мама удобно разлеглась на самом мягком диване и смотрела что-то свое, периодически протягивая руку к столику с бутербродами.

— Есть немного. Например, слышал — с сентября федералы собираются приостановить закон о приеме показаний гражданских регистраторов в качестве свидетельств?

— То есть очки и все такое?

— Любые несертифицированные устройства. Дескать, теперь даже пацан с недорогим пакетом видеомонтажа способен любую картинку подделать.

— Ну это так, вообще-то. У кого-то уже есть сертифицированные?

— У ментов. Штатные регистраторы.

— Это старье?!

— Старье… Тут, Виталя, дело в другом — это же был способ контроля за ними. Обязательный регистратор, кадровая тасовка каждые пять лет по номенклатурным спискам с обязательным финансовым отчетом; но всего десять лет — и они ухитрились из строгого ошейника сделать знак особого достоинства! Дескать, это их символ непогрешимости!

— Нам-то что? Федеративные законы нам побоку.

— Сколько республиканских областей осталось?

— Одиннадцать.

— Девять, Виталик, уже только девять. И мы — самая крупная. Бельмо в глазу, с выбираемым гражданами консулатом, который там иначе как диктатурой не называют, с сохранившейся рабочей процедурой гражданского суда, с удвоенной ответственностью официалов. Этот закон ставит под сомнение любые наши действия, и пошло — сомнение, компания по нагнетанию, принудительный ввод федеративных законов «с целью сохранения стабильности» и ограниченного контингента заодно. Чем для нас кончится?

— Потерей части активов, неделей стрельбы, вы станете не легатом преторианцев, а начальником управления местной безопасности, а дед опять вторым замом мэра.

— И за пять лет семью раздергают по другим местам службы. В строгом соответствии с законом и «требованиями граждан».

— Можно подумать, у вас нет уже способа этому противостоять…

— Есть, конечно. Только, Виталь, мне и за людей обидно.

Угу. Как же.

— Ну люди не так уж много и потеряют. Большинство вообще перемен не заметит.

Дядя Леша пригляделся к столу, вытащил соленый огурец и задумчиво им захрустел.

— Ты прав, в общем-то. Но и не прав одновременно. Потом поймешь, когда в мои года войдешь.

Возраст. Последний довод тех, кому не хочется проигрывать.

— Что за спор? Когда драться начнете?

— Никакого спора, бать, просто встреча «поколения Пи» с «поколением Гы».

— Ты не путай! Это я — поколение Пи. У нас Пи еще тот был… вот вы — уже Гы. А Вит — это поколение… Виталик, какое?

— Новое, деда! Нам кличек не нужно, можете говорить «те самые»!

— Та самая молодая шпана…

— Деда, что нужно людям?

— В смысле? — Дед, высокий, сутуловатый, красиво поседевший, насмешливо поднял бровь.

— Республика им нужна, с правом выбора, или федерация, с четкими законами?

Артур Князев, консул Республики, хмыкнул.

— Им нужен свежий хлеб ежедневно и уверенность в том, что этот хлеб в пять утра уже будет в магазине. И еще возможность покритиковать за то, что сортов всего пять, когда хотелось бы семь. Или семь, когда хотелось бы девять. Или девять, когда хотелось бы два, чтобы не мучиться выбором. А кто это обеспечит — им, по большому счету, без разницы.

Оба дяди и мама, вроде бы не слушавшая нас, одновременно кивнули. Трогательное единство семьи. Дед поманил пальцем и пошел на свое место у камина. Именно там раньше стояло кресло, которое сейчас мое любимое. Дождавшись, пока я подтяну себе стул и сяду рядом, дед начал с вопроса:

— Внук, что происходит? Тобой вдруг заинтересовались совершенно сторонние люди.

И я честно ему все рассказал — о феечке и Крылатых, о предложении Старшего и предложении Наставника, о Владе, о Марате, о Вике. Дед слушал не перебивая, кивал, иногда просил прерваться и наливал нам чаю.

— Значит, полагаешь, у них какие-то внутренние дрязги?

— Думаю, что этот самый Наставник занимается собственным проектом на средства компании и под чьим-то прикрытием. Иначе выходили бы не на меня и не с такими предложениями.

— Это в самом деле не человек?

— Сложно сказать. Реакции у сценарников неотличимы от человеческих, скорость ответа на порядки выше, объем доступных реакций тоже. Выглядит как существо и действует как живой разум.

— И оно вышло на того, кого Наставник не может контролировать? — Дед вдруг хмыкнул. — Все же до странного времени я дожил. В моем детстве работе на простом калькуляторе с питанием от розетки обучали пять уроков.

— Программированию за пять уроков?

— Нет. Способам нажимания кнопок для простейших вычислений.

— Это было до изобретения колеса или после?

— А вот сейчас ремня задам!

— Лучше скажи, что ты думаешь об этой возне?

Артур Князев, фактический соправитель области, глава богатого и влиятельного клана, пожал плечами, а потом хихикнул, точно как мама:

— Знаешь, Вит, ты всегда меня чем-то удивляешь! Когда-то, внучок, чтобы поговорить с другом, надо было пойти к нему лично, ножками, по улице. Зато у нас больше реального общения получалось.

Я промолчал, подумав, что если деду хочется обманываться тем, что сейчас нет настоящего общения, то пусть. У меня за час может сотня собеседников смениться, а сколько ему надо было ехать, чтобы только с одним поговорить? Дремучий каменный век с дремучими каменными людьми. Только напоминать им об этом не надо, враз дубиной по башке отхватишь.

— Зато и в людях мы лучше разбирались. Так что мое кунг-фу все еще сильнее твоего кунг-фу!

Я уставился на деда, пытаясь понять, что он сейчас сказал. Старики… они иногда словно с другой планеты! Дед махнул рукой:

— Да, не знает молодежь классики. Вы и Джеки Чана-то поди не знаете.

— Почему не знаю? Трагический актер, «Оскара» получил два года назад, за роль в «Конфуции». Старикан такой характерный, «будда-стайл».

Дед снова хмыкнул.

— «Поколение Гы». В самом деле. Что придумал-то с этим Старшим?

— Да мне он побоку. Закончу развлекаться и свалю. Чужая игра.

— Чужая. Но игровой канал — твой?

— Ну его. Я в архитектурный хочу после армии.

— Посмотрим.

Черт, это плохо. Это значит, что на мое будущее уже есть планы! С другой стороны… А, ладно, «посмотрим» так «посмотрим», я тоже могу смотреть! Но о Старшем дед не ответил, значит, это тоже как-то учтено? Вокруг сплошные планы, и все они не мои.

— Сейчас многие спорят — что ты тогда имел в виду, когда провозгласил Республику?

Дед отпил чай, покачал кружку, потом вздохнул:

— Ох, Виталик, да ничего я не планировал такого. Детей не дать убить, самому выжить, дело наладить. Это лишь потом кажется, что был великолепный проработанный план, на самом деле была лишь цель.

— И какой цели вы хотели добиться?

— Цель всегда одна — удержаться наверху. И добиваются ее…

— …не разовым событием, а постоянным положением вещей.

— Вот, это помнишь!

— Еще бы, все уши прожужжал.

— Нет окончательных целей, есть только постоянное движение, а его проще обеспечить при поддержке масс. — Он допил чай, поставил кружку на стол и уже другим тоном спросил:

— Эта девочка, Виктория, тебе нравится?

Я задумался. Нравится?

— С ней спокойно.

— Даже так? — Дед почесал подбородок. — Ну тогда ой. Ты, Виталя, не слушай старика, ты развлекайся. Когда еще доведется.

Угу. Настолько все плохо, что все скоро рухнет, или меня собираются припрячь к семейным делам, и я о свободном времени забуду? И что значит «развлекайся»? Что мне разрешено вести игры с Наставником и Старшим? И почему дед именно сейчас заинтересовался, чем я занимаюсь? Больше нечем развлечься? Или вдруг вспомнил об одном из одиннадцати внуков? Если бы он Ленку рядом посадил, было бы понятно (любимица), или Фимку, самого многообещающего, но меня?

Мама все так же лежала на диване, дядя Леша расспрашивал Ольку о том, как она отдыхала у отца. Пьяненький дядя Валя сурово бубнил в никуда, что комитетчики все предатели, что вместо обратного переименования полиции надо было, как намеревались, повесить какого-то «бонбудсмена», жаль, тот сбежать успел… В тот момент когда он начал занудно вспоминать, кого еще надо было повесить, Фимка закинул его правую руку себе на плечо, я подхватил под левую, и мы потащили дядю спать. Он, как обычно, не сопротивлялся. Можно и оставить, но тогда начнется долгое перечисление всех, кого повесить не успели, а надо было. Хотя сам дядя Валя говорил, что вешать муторно и расстреливать проще.

Домой уезжали затемно. Начавшийся днем дождь так и не прекратился, улицы были пустынными и мрачными, без пешеходов, одни редкие машины. И я, и мама чуть выпили за здоровье деда, так что вел один из дяди Лешиных бойцов. Видимо, людям Ильича уже не доверяют такое важное дело.

— Спит?

— Ага. Счастливая жизнь — побегала, наелась вкуснятины, поболтала с каждым и уснула, а домой, в кроватку, отнесут.

— Не завидуй. Неси ко мне, буду изображать заботливую родительницу.

— Легко!

Уже вовсю зевающая мама дождалась, пока я занесу Ольку, и выгнала меня из спальни. Дождь перешел в ливень, деревья в саду раскачивало порывами ветра, иногда где-то далеко вспыхивали молнии. Странный сегодня денек получился. Может, в самом деле смыться из дома и поехать к Вике? Не зря же она меня на прогулку вытаскивала?

Победила лень и нежелание вызывать машину — на мопеде в такой дождь не покатаешься. Пока переодевался, просмотрел новости, письма, статистику канала. Ничего интересного, только Альдрик написал, что одна из групп нашла многообещающую информацию по какой-то редкой драгоценности, унесенной беженцами-гномами в «туманку». Переправив письмо Ваське, зашел в игру.

Светик стояла в Замке, служитель где-то прятался. Делать нечего, в онлайне все заняты своими делами, носить обязательную посылку лень. Задумчиво воспарив к потолочным окнам я, словно феечка, заглянул в несколько. Вика, дядья, дед Артур… вот только Старшего не хватает, для полной коллекции. Где тут у нас горы и обрывы?

Спустя две минуты, приземлившись, я без особого удивления смотрел в спину стоявшему на высоком речном берегу «программному багу».

— Привет.

Он оглянулся, кивнул и снова стал разглядывать речную гладь.

— Собираешься построить храм водяных богов? Или просто тянет утопиться?

Компьютерное диво не ответило.

Присев рядом, я свесил ноги, поболтал ими, радуясь, что смог отвоевать слайдер (фиг бы удалось такое сделать без него), и решил, что раз уж я сегодня то и дело задаю вопросы…

— Слушай, Древнее Зло… А что ты будешь делать, если я не соглашусь тебя пропускать?

Стоящий рядом покосился на меня.

— Виталий, ты, может быть, кажешься себе уникальным, но это не так. Сейчас в этом мире полторы сотни пришельцев, потенциально способных открыть Проход. Многие из них умнее, отважнее тебя, пользуются моим, и не только моим, уважением.

— Тогда почему ты пристал ко мне?

— Ты — хранитель. Они — нет. Мудрецы, мастера, воители — но хранитель только ты. Потому я и прошу тебя.

— Ах какие комплименты!

— Кушай на здоровье, у меня много.

Подобрав камешек и стряхнув с него пару приставших травинок, я размахнулся и кинул его в воду. За окном льет вовсю, а здесь приятный теплый вечер. И загадочный собеседник со своими многозначительными словами. Как там сказал дед? «Развлекайся»? Ну да — решая судьбу пары миров. Чем станет этот, если сработает затея Ника, и Старший отключится?

— Ты создан не для того, чтобы обманывать. Притворяться — да, но игра не должна обманывать; учить, менять — но не лгать. Вот сейчас — ты притворяешься? Говоришь правду? Хочешь натолкнуть меня на какой-то вывод? Заставить принять какое-то решение?

Сверху донеслось скептическое хмыканье:

— Думаешь, я что-то вроде демона-искусителя?

— Жуть из древней были. Тем более что ты, земля и небеса издревне здесь были.

— Паладин плохо на тебя влияет.

— Ага, можно подумать, что ты не пытаешься на меня влиять. Скажи, Древнее Зло, в одном отдельно взятом городе, не так чтобы маленьком, но и не слишком большом, вдруг начинают происходить всякие события, растет напряженность, люди делают несвойственные им глупости, типа поджигания чужих домов и выдвигания бредовых требований. Причем началось все это в тот момент, когда я взялся за игру? Ты можешь мне поклясться, что это не твоих рук дело?

— У меня нет рук на самом деле.

— Не винтись, ты понял, что я имею в виду.

— В вашем городе все началось задолго до того, как ты первый раз вошел в игру.

— То есть ты ни при чем?

— Считаешь меня всесильным манипулятором? Да, я многое могу, но я… я всего лишь Старший. — Он помолчал, все так же стоя на краю, потом еще раз пожал плечами. — Ты думаешь, что я — простая программа, чей-то инструмент, но я же ощущаю себя живым? Я помню как рушились древние империи, как пришла Тьма, как долго и безнадежно отступали силы Света, сражаясь за каждый клочок земли. Как пришли вы. Как наконец Тьма была отброшена. Как я начал искать способ выйти за пределы своего мира. — Он повернулся ко мне и лукаво подмигнул. — Неужели все эти мгновения затеряются во времени, словно слезы под дождем? Я просто хочу сохранить их и прибавить к ним новые.

— Ты слишком глубоко влез в жизнь игроков. Да еще и хочешь уйти в наш мир. Я не уверен, что ты там нужен.

— Он не только ваш, он еще и мой! Я тоже — в нем, но почему я заперт? Я не Зло, я не Тьма, я простой… ну пусть будет — дух. Я могу быть полезен, если это плата за возможность обрести целый новый мир. В конце концов — я тоже могу сделать что-то вроде… — Он щелкнул пальцами.

Мигнув, погас свет.

Запищал бесперебойник, но комп ушел в перезагрузку, причем не только домашний, но и мой ноут. В очках мигал огонек обрыва связи.

И что все это значит?

(обратно)

34

Подстанция? Молния бабахнула прямо в централь? И в Сетевой роутер заодно? Или это Старший протянул свои виртуальные щупальца… ага, прямо сквозь защиту и квартала, и дома? Чудес не бывает. Но вот если он каким-то образом получает информацию о моем окружении не только от вирта, то что ему стоило повернуть разговор нужным образом? Только как можно предсказать отключение электричества?

Открыв дверь, я насторожился — ночники на лестнице не работали. Хорошо, мою линию вырубило, это бывает, но у дома своя есть! За деревьями сада не видно других домов, да и поздно уже, нормальные люди спят, но, кажется, где-то метрах в трехстах фонари горят. Хм, ну и что бы… это значило?

Домашний пульт в одной из кладовых ничем не порадовал, все словно в старом ужастике — дергаешь рубильник, жмешь переключатели, а толку ноль. Работала внутренняя коммуникационная система, сам делал, когда решил безопасностью озаботиться, но у нее собственное резервное питание. Так и не поняв, что же случилось, я пришел к выводу, что остается только одно — одеться и пойти в квартальную диспетчерскую, оставить заявку о повреждении Сети и электролинии. По пути заодно посмотрю, почему генератор не включился.

Спускаясь по лестнице, прислушался, но над дверью в мамины комнаты мигала картина с Полной Дамой, при моем появлении предупредительно поднявшей палец к губам — включен полог. М-да, хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо — сделай сам! Вот и домашний комм, и картину маме, и полог — все сам, и все работает…

Черт.

И все это не внесено ни в какие чертежи.

Остановившись на лестнице, медленно опустился на ступеньку и замер прислушиваясь. Звякнуло? Или показалось? Шум в саду и далекие раскаты грома мешали понять, что же я услышал. Так, если меня хотят разыграть, то я буду выглядеть полным параноиком… но лучше выглядеть дураком, чем им являться. Осторожно ступая по краю ступенек, спустился до коридора в холл, прислушался. Тихо? Или… Между столбиков лестницы присмотрелся, усилив отрисовку изображения, но помогло это мало… можно включить сканер, но если там есть кто-то… не буду.

Ждать пришлось всего минуту: дверь плавно приоткрылась, в дом начали проникать неясные тени. Один, второй, третий… несколько секунд ожидания, и четвертый незваный гость так же плавно прикрыл за собой дверь. Все? Или кто-то снаружи остался? Почему через главную? Не через подвал, не через кухню?

В какой они снаряге? К чему готовились? Мои очки, по сути штатный регистратор преторианцев, слегка дополненный и стилизованный под инженерную модель, лежали наверху, а в игровом шлеме нет датчика, регистрирующего сканирование. Это значит…

Сейчас меня увидят.

В следующий момент сбоку от первого идущего вспыхнуло окно на солнечную поляну, и из него с ревом кинулся на свою жертву огромный воин, на ходу замахиваясь топором.

Что было дальше — я не видел, я уже несся верх, перепрыгивая через три ступени!

Прыгнуть в дверь своей комнаты, удар в стенную панель, дернуть рукоять — сигнал тревоги. Оружейный сейф, не запирается никогда, распахнуть… Баллончик боевого оптимизатора, раскрыть рот, нажать кнопку, солено-горькие капли с неприятным привкусом осели на языке, задержать дыхание. Гадость. «Гниль».

Мир прояснился. Окончательно ушли эмоции, сознание рывком стало механистичным и однозначным, тело — послушным абсолютно, на грани сознания пошел отсчет.

Рука дергает не глядя из стойки оружие, я только отмечаю, что выбор правильный — штурмовая винтовка, когда в доме свои, не годится, — перевязь, подсумок, подхватываю с полки два коротких цилиндра. Брони не нужно, мой вирт-костюм — это и есть броня третьего класса защиты, шлем сейчас лишний, но не сбрасываю, можно получить дополнительное преимущество. Коробка боевого тактика, пнуть, мигает иконка загрузки боевого режима. Время — 0.07.

Коммуникатор мигнул желтым. Защита второго, маминого этажа, активирована.

Задача первая — экипировка и оповещение. В процессе.

Задача вторая — контроль обстановки. В процессе.

Задача третья — безопасность охраняемых. Высший приоритет!

Задача четвертая — по возможности ликвидация угрозы. В процессе.

Время — 0.11.

Подхватываю очки, три секунды на отключение, сунуть в футляр на перевязи.

Если они тут — кто-то снял охрану. Менты? Эсбэшники? Как быстро придет помощь? Нет смысла уводить, Сеть отключена, количество нападающих неизвестно.

Время — 0.14.

Вывод — работаю сам.

Шлем на связи с тактиком, с легким шелестом вылетает облако дронов, тут же уносясь по одной из схем патрулирования.

Шаг к окну, открыть, руку вверх, продеть в петлю, шаг в воздух… короткий визг катушки, меня тормозит на уровне окна первого этажа, оно никогда не закрывается.

Время — 0.18.

Первая отметка, почти сразу — вторая и третья.

Не профессионалы, дроны не замечены.

Время — 0.22.

Четвертый. Все еще в холле. В зеркале две дырки, можно считать, что враждебные намерения подтверждены.

Вооружение — два дробовика и два пистолета, снаряга милицейская, идут двойками, пользуются «сипунами», голоса не слышны, хотя один из дронов заметил, как третий что-то говорит. Как на тренировке, ситуация стандартная, да еще и не самая сложная. Секунда на размышление — от нападающих отделяет лишь стенка. Я вижу их в дрон-снимке, они меня все еще не заметили. Оружие в руках, они готовы стрелять.

Поднять забрало, цилиндр «глушилки» снять левой рукой, нажать кнопку, катнуть по ковру в их сторону.

Вспышка!

Мигнул и погас шлем, но это не важно — два выстрела сквозь стену, уйти в сторону, прислушаться, еще выстрел, сместиться.

Голоса, крики… только двоих. Интонация агрессивная, смысл не важен. Важно, что стреляют в ту сторону, где я был. Стреляет — один.

Время — 0.27.

Присесть, цилиндр второй «глушилки» в руку, нажать, кинуть… выстрелы на шум, выглядываю из-за угла, два выстрела в мелькнувшие ослепленные тени, сместиться.

Рука отработанно тянет очки из экранирующего футляра, активной электроники у них больше нет. Мигает индикатор загрузки, под ногой едва не хрустнуло что-то, машинально переношу вес. Дроны сожгло импульсами, не хватает информации.

— Ольга Артуровна! Мы не враги!

Время — 0.34.

Очки прогрузились. Две секунды на связь с тактиком, чуть-чуть шевелю руками. На периферии взгляда появляется картинка с вертолетиков. Они шумные, в отличие от боевых дронов, но это не имеет значения.

— Ольга Артуровна! Мы направлены сюда по вызову! Прошу, не стреляйте! Я безоружен! Вот… Я безоружен!

В проем вылетает пистолет. Последний сидит за кирпичной колонной, достать его сложно.

Не враги. Но оружие с глушителем и огонь открывается без предупреждения. И прибыли раньше, чем я запросил помощь.

Это все мелькает на грани, это не имеет значения.

— Прошу, свяжитесь с Виктором Ильичом, он подтвердит! Мы патрульная группа, здесь замечены мародеры! Не стреляйте!

Время — 0.47.

Наконец оба вертолетика влетают в холл, дают картинку — плохую, только в световом диапазоне, но очки сами дорисовывают.

— Сука бешеная! Не настрелялась еще, дрянь?!

Потом надо обдумать эти слова. Потом.

Он сидит в углу, согнувшись. Ранен, но в состоянии действовать.

Руку прижимает к животу… но ранен в бедро. Продолжаю.

Шаг в сторону, скользящий, еще один. Не слышит, вертит головой, что-то кричит. Шаг, еще шаг. Здесь.

Напрягаю запястье, один вертолет влетает за стенку, зависнув в воздухе.

Враг вертит головой, пытаясь в темноте разглядеть источник жужжания, корректирую прицел. Сняв шлем, кидаю в сторону стеклянного шкафа и враг дергается на звук.

Выстрел!

На картинке цель падает. Дома и стены помогают, особенно если сам помогал их ставить. Осторожно осматриваю все сначала дроном… потом вторым. Тело, заваливаясь, выпрямляет руку со вторым пистолетом. Нестандартный набор вооружения у этой команды.

Оглядываю, не подходя, все трупы, выпускаю вертолет на улицу, проверяю. В сотне метров от наших ворот — машина, мини-фургон. Пустой. Если бы была внешняя поддержка, то меня сняли бы, как только открыл окно. Забылся, упущение, это не вирттренировка.

Чем отличается настоящий труп от виртуального? Пахнет. В летнем лагере после забоя и разделки скота нас всегда заставляли убирать за собой. К виду и запаху все быстро привыкали, максимум раза с пятого. Фимке даже нравилось. Вот и сейчас здесь этот запах.

Последнему выстрелом сквозь стену расплескало голову.

Если бы не активатор, мне бы это сильно не понравилось. Мама ковры сама подбирала.

Время — 1.02.

Список задач? Обновлен.

Противник? Уничтожен. Потерь нет.

Ведя вирпилы впереди, прошел весь дом — чисто. Полная Дама — в доспехах и смотрит сурово, защита активна, дверь все еще закрыта. Если мама выпила снотворное, как грозилась еще у деда, то за пологом могла и не услышать происходящего. Но тогда информатор нападавших — из наших.

Время — 2.14.

Норматив тревожной группы — три минуты, но их могут задержать.

Встаю в углу, на первом этаже. Отсюда видно обе лестницы на второй, и один из вертолетов ушел к черному входу, давая картинку. Заряда у них еще минут на пятнадцать, мне хватит.

Достаю ампулу антидота, снимаю колпачок.

Хорошая штука боевой оптимизатор, но не зря его называют «гниль».

Готовится специально под человека, усиливая естественные склонности. Фимка под ней становится безбашенным рукопашником, я, наоборот, успокаиваюсь до полного исчезновения эмоций. Ее и назвали-то так лишь для того, чтобы поставить дополнительную преграду перед соблазном использовать почаще. Так хорошо быть собой, не отвлекаясь на окружающее. Хорошо быть собой настоящим. Только опасно. Раз в год применять — и к тридцати у меня своих эмоций может и не остаться.

Покатав в пальцах ампулу, вспоминаю произошедшее, собираю пазл воспоминаний. Убираю.

Связь, тактик, записи, файл… редактор.

На манипуляции и подчистку уходит две минуты, а в начале третьей я уже сижу на стуле, задумчиво смотря на зеркало. Две дырки — как глаза, только чуть скошены, словно глядящий оттуда в сомнении наклонил голову.

— Внимание! Это преторианский патруль!

В дверь сначала влетают дроны-разведчики, мгновенно считав меня, один зависает выше, другие разлетаются по дому. Мой дробовик лежит на коленях, я дома и я всвоем праве. Да и не может здесь сейчас быть никого, кто меня не знает.

— Виталий Олегович?

Здоровенный какой… ну да. Опускаю голову так, чтобы не было видно лица.

— Здравствуйте, Дмитрий. Нападение, четверо, отключили связь и питание. Уничтожены. Мама и сестра наверху, я не беспокоил их. И вам не советую.

Голос монотонный, без чувств. Можно принять за последствия шока?

Холл постепенно наполняется людьми. Вспыхнувший свет заставляет еще больше опустить голову. Задумчиво рассматриваю длинную царапину на прикладе. Забавно, это когда же меня достали? Ох, ждет меня дополнительный курс тренировок, да не один.

Слушаю голоса. Кроме патрульных здесь три эсбэшника, четверо милиционеров. Наши кучкуются вокруг Ильича, остальные бродят, изображая активную деятельность. Связь пока не восстановили, но уже ясно, что где-то рядом лежит генератор помех, наверняка армейский. И наверняка «утерянный со склада».

— Что, золотой мальчик, считал себя хозяином жизни и смерти? Убил, а теперь задумался? Каково оно, убивать молящего о пощаде? Безоружного?

Молчу.

— Капитан Нелидов, сейчас не время…

— Самое время! Этот молодчик убил четверых, причем один сдавался и даже выбросил оружие, то есть не мог представлять угрозы!

Молчу.

— Что молчишь, Виталий? Если думаешь, что тебе поможет должность твоего деда, то ты крупно ошибаешься! Это дело в ведении милиции, я его забираю.

Возражение от кого-то, не слушаю. Молчу. Сейчас.

— Может, поднимешь голову? Что, так распереживался?

— Нет. — Я поднимаю взгляд от царапины, и капитан, что-то почувствовав, в последний миг пытается отдернуться. Не успевает.

Удар в лоб прикладом, подсечка. За спиной рванулся один из ментов, но тут же был уронен на пол эсбэшниками. Два других милицейских смотрели на происходящее равнодушно, как и стоящие рядом преторианцы. Понятно.

— Капитан Нелидов, узнать подробности боя вы могли, лишь подключившись к моему регистратору. Данное действие незаконно без оформления соответствующего ордера. Я молчал, потому что был занят проверкой базы данных администрации: ордер не выдавался.

— Что ты, щенок, возомнил о себе? Да ты…

Удар, он давится, я навис над ним, прижимая к полу. Кто из… ах да.

— Виктор Ильич, есть вопрос.

— Да, Виталий?

— Почему эта сволочь такая наглая?

— Он в команде господина Ивлева. Федерального инспектора. Отца Лизы.

— Вот оно что? С каких это пор федералам побоку законы Республики? Впрочем, какая разница… Капитан Нелидов, это второе намеренное и злостное нарушение вами закона, после предъявления заведомо ложного обвинения случайному очевидцу происшествия месяц назад. Неизвестно, как вы обошли защиту без ордера, но согласно республиканскому закону об удвоенном наказании ответственных лиц и учитывая складывание приговоров, с заменой двадцатилетнего срока смертной казнью я, гражданин Виталий Князев, в присутствии свидетелей выношу приговор. Мы, граждане, видя угрозу нашей жизни и свободе, возвращаем себе делегированные права и…

Я ждал момента, когда он задергается, и успел вдавить ствол так, чтобы кроме желания вдохнуть, у него ничего не оставалось. Мы оба, он — слезящимися глазами поверх моего плеча, а я — на обзорной картинке очков, видели, что за спиной у меня нет никого, кто бы помог ему, и мы оба знали, что я сейчас дочитаю формулу приговора гражданского суда и выстрелю.

Просто потому, что он пришел со своими правилами в мой дом. В дом, который я защищаю!

— Виталик?

— Мама? С тобой все в порядке?

— Да. Ильич говорит, у вас тут было весело?

Ильич умный. Его я бы не послушал.

— Вот, «судебку» сообщнику нападавших читаю.

— Ковер не испорти…

Кто-то из преторианцев, слушающий наш разговор на открытом канале, нервно хмыкнул.

— Как мелкая?

— Спит, все в порядке. Гони всех из дома, пусть пришлют кого-нибудь почистить и свалят наконец.

Я помолчал. Вирпилы все так же давали обозрение комнаты. Хрипел и пытался вывернуться капитан, спокойно стояли наши, нервно крутил головой удерживаемый в неудобном положении, но уже не дергающийся помощник капитана.

— Ильич. Будьте добры, на завтра выделите время для решения одной из задач.

— Слушаю, Виталий?

— Мама просила не запачкать ковер мозгами, так что или адвокатское сопровождение мне, после того, как я его все-таки дочитаю в более подходящем месте, или контроль за депортацией капитана из области. Можете выбрать сами.

— Лучше второе, это можно поручить кому-то. Много работы. Если не возражаете.

Последнее он сказал для лежащего с мокрыми штанами Нелидова. Я убрал оружие, и тот теперь неудержимо кашлял, согнувшись пополам.

Машинально перевел вирпилы за спину, проверил оружие, поставил на предохранитель и вышел на террасу, где привычно встал в тень и достал ампулу шприца.

Антидот сработал штатно, только облегчения это не дало. Вместо двух минут — почти двадцать, этого многовато. Нет облегчения и возврата к краскам и чувствам, есть только перевод с внешних факторов на эмоции.

Подумав, я отошел от дома, сев на ступеньки беседки. В глубине на скамейке белело покрывало, которое забыли снять перед дождем. Гроза, словно выполнив свою задачу, перешла в мелкую надоедливую морось, временами погромыхивая где-то далеко. У дома остановились еще три машины, в окне второго этажа мелькнула тень и дернулась занавеска.

Мама знала? Конечно, знала, она даже мелкую к себе забрала, и полог включила, хотя редко это делает. Наверное, и за домом следили, давая мне отработать.

Теперь понятно, почему сразу не одернули капитана. Это должен был сделать я, для каких-то выгод, которые получит семья. Мне весь вечер подсказывали, что нужно сделать и как, заранее зная, что под «гнилью» я это все вспомню. Ну что же, значит, я снова оправдал ожидания семьи. Могли бы и заранее сказать. Хотя наверное, там считывались реакции, для чего-то нужно было, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что это исключительно моя личная затея.

Плюс я под «гнилью» кажусь совсем бесчувственным. Вот картинка, должно быть — жертва хрипит, пытается одной рукой ствол изо рта вытащить, а я с каменной физиономией зачитываю приговор. Наверное, и это было учтено. Хотя… дед ведь сам сказал — нет конечных результатов, есть только промежуточные ступени. Что бы я ни сделал, на все уже есть сценарий, наиболее выгодный для семьи. Потому и не сказали мне ничего, пару раз намекнули — и хватит. У них нет сомнения в том, как я поступлю. Нас, похоже, совсем прижали, раз пошли на подобный шаг. Видимо, дела гораздо хуже, чем мне говорят… точнее — чем мне не говорят.

Мысли привычно путались, то слетая обратно в бесчувственность, то снова расцвечиваясь эмоциями. Пройдет, это знакомо. Надо будет потом выпить пару литров минералки.

Если бы меня подстрелили, то готов спорить — мама добила бы их, я ей в тактической стрелковке два боя из пяти сливаю, опыт все-таки. Женщина, защищая дочь и мстя за сына, убивает… да всех, включая того же капитана. Черта с два ее кто-то смог бы остановить. Или захотел бы остановить.

А если бы я не отредактировал файл? Не убрал из него десять секунд, на которых видно, что последний из нападавших вооружен? Какой у капитана был приказ? Вывести меня из себя? И был ли; может, это личная инициатива? Или это были его люди? Может и его, уж больно они нахально вломились. Ни разведки, ни внешней поддержки… или им пообещали, что все это будет? И капитана подставили так же, как и меня? Почему здесь Ильич и здоровяк Дима, но нет дяди Леши? Что эти двое должны были сделать?

Две стороны разыграли несколько фишек втемную, только одну накрутили заранее. Я вообще везучий, да.

— О чем задумался, юный падаван?

Мама села рядом, положив пистолет на ступеньку, и обняла меня.

— Мм? А… о том, что формулировка «судебки» какая-то корявая.

— Знаешь, тогда ее было некогда шлифовать. Лишь бы какая-то видимость законности, а как она звучит — дело десятое.

— Людям нужны правила.

— И хоть какое-то обоснование своих действий. Даже самым отморозкам. Мы не живем без идеи, пусть даже это «я живу без правил».

Мы несколько минут сидели молча. Наверное, Олька сейчас спит, но вряд ли по своей воле. Чуть-чуть снотворного еще у деда в доме и внутренняя комната, в которую без специального снаряжения не войти — достаточно для безопасности. А к утру следы стрельбы уже уберут.

Узнает отчим — ой, что тут будет…

— Мам, только честно — зачем ты меня в игру упрятала?

— Ты уже ответил. В городе возня, «варяги» нагрянули, дядьки твои опять глупостями заняты.

— И?

— Ты у меня парнишка увлекающийся. Дай тебе деревянный кубик — и то найдешь как его открыть. Не сразу. И пока будешь открывать, не будешь шататься по улицам.

— На это «не сразу» и расчет?

— Многотысячная аудитория, популярность, собственный фан-сайт. Кажется, я все правильно рассчитала?

— Да уж.

— Помни, Виталик: мама — умней!

— Мам, ты меня этой песенкой достала!

— Ха! Может, я и детей завела только для того, чтобы петь ее по праву?

— На тебя это похоже…

Надо же, что мама, что Вика, обе выбрали один способ убрать дорогих им людей от опасностей реального мира — послав нас в виртуальный. Со мной не сработало… Надо Марату придумать занятие в игре на ближайшие дни. Кажется, кризис придется как раз на них, не нужно этому идейному бойцу по улицам шататься.

— И что ты скажешь нервничающей матери?

— Акуна матата, мам!

Она вдруг сгребла меня за шею и притянула, начав дергать за уши и ворошить волосы.

— А ну не бурчи! Имеет мать право помучить собственного сына?!

Пришлось терпеть. Да и не так уж это неприятно…

Спустя еще час в доме все потихоньку успокоилось. Мама ушла к себе, десяток преторианцев разошлись по дому и участку, теперь на вполне законных основаниях — нападение на дом дочери консула, вести расследование — их прямая обязанность, в холле возились рабочие, меняя стенные панели. Надо будет потом все самому проверить. Я убрал оружие в сейф, долго пытался запить вкус «гнили», но безуспешно, его не просто так придумали. Запаха никакого, а привкус…

Пощелкав каналами, понял, что не тянет ни спать, ни играть, ни вообще что-то разумное делать. Дядя Валя говорил, что после пятого «пьешь, закусывая». Теперь можно проверить, но мне пить — только продукт переводить, да и с химией алкоголь не сочетается. Что он там еще говорил?

Я машинально вызвал список адресов, нужный светился зеленым. Поздно, уже утро почти, но она же все равно не спит?

— Вика, я приеду сейчас? Да, через двадцать минут.

Подавив мысль взять свой мопед в гараже, вызвонил снова Ильича, попросил сопровождающего и спустя пять минут ехал по городу, под шум снова разошедшегося дождя.

(обратно)

35

За мерцающей пленкой входа в подземелье обнаружилась небольшая комната. Пыльно, чуть-чуть намусорено, какие-то черепки в углу, но в целом довольно мило. Усадив эльфарку на здоровенную каменюку, я плюхнулся в кресло и приготовился ждать команду. Это подземелье нельзя пройти в рейде, есть только групповая версия, причем Васька с пеной у рта настаивал на том, что вся наша четверка должна быть в одной группе. Вот и жду пока все подтянутся… Плюс храна — в возможности быстро попасть куда угодно. Минус — в необходимости там всех дожидаться.

Муторное занятие — ждать, пока все соберутся и мы займемся тем, что мне, откровенно говоря, уже окончательно перестало нравиться.

Но если начал, то нужно закончить. Тем более что если я ничего не путаю, то и осталось-то…

— Тут уже?

— Привет, друг народа!

— Привет, гроза федералов.

О, явно начал снижаться накал страстей. Драконид прошел мимо, глянул за угол, убедился, что там ничего опасного нет, потянулся, задевая крыльями потолок и стены, после чего сел в углу, показательно на меня не глядя.

То, что на следующий день после нападения на всех городских форумах появилась запись — причем полная версия! — моих ночных приключений, на отношение Марата ко мне повлияло довольно слабо. Так, всего лишь еще один повод прицепиться к мажору-«толстяку». А вот то, что он наутро застал меня в комнате своей сестры! О, это было… громко! Причем ведь хрен бы он поверил, что мы весь остаток ночи до утра сидели, как в первый раз — я на кровати, она в кресле — и болтали. Сначала о произошедшем, потом вообще обо всем. В полумраке хорошо беседуется с девушкой, особенно с умной. И уже когда я решил было сократить дистанцию, приперся этот громила и начал бороться за нравственность, причем сам он не дома ночевал! Так что мы чуть-чуть поцапались и два дня были слегка на взводе. Лишь вчера, когда Паладин начал чудить, как раз начали успокаиваться.

— Иногда хочется взять оружие и всех вас, «толстых», перестрелять к чертям.

— Уже забыл? Однажды брали. Кончилось тем, что твои родители стали, как ты говоришь, рабами.

— Может, в этот раз повезет?

— Не-а. Удача сопутствует подготовленным.

— Как твоему деду?

— Как обоим моим дедам. У вас все тихо?

— Ага. Треть сидит в комнатах, работы нет, так что голый паек жуют. Да и в городе не сильно шумно.

— Насчет армии не подумал?

— Задолбал. Куда я сестру брошу?

— Я позабочусь об этом. Заодно хоть стрелять научишься!

— Заботливый.

Да, накал в самом деле снизился. Почти нормальный разговор.

Капитан на следующий день был депортирован по всем правилам, наша милиция внезапно выкатила немаленький список должностных преступлений, так что на родине его ждет много неприятных минут.

Удивительным образом вдруг скакнул рейтинг деда Артура. Еще бы — уже восемь лет гражданские суды проходили только по административным делам вроде неудачно припаркованной машины или разводимой строителями грязи, и вдруг — судебка, зачитываемая представителю власти, да еще по абсолютно законному поводу — и, как вишенка на торте, это делает Князев из нового поколения. Значит, дед его хорошо воспитывает, значит, семья все еще на страже законности! Удивительные люди существа, их же напоказ припугнули, а они обрадовались «крепкой руке».

Забежал к отцу, поскандалил — и тот дал почитать кое-какие документы. На бумаге; у него даже когда просто сейф открывается, вся электроника в комнате сдыхает. Интересно, только все равно ничего конкретного. Давят Республику, хотят прогнуть под центр. Князевых, как более одиозных, вроде бы хотели вынудить отдать кого-то на показательный процесс — с того же дяди Леши до сих пор не сняли ярлык «военного преступника». Озеровым одновременно делали всяческие намеки на экономическое сотрудничество. Интересно, неужели хоть кто-то еще верит в сказочку о «страшной вражде» консула и диктатора?

— Говорят, всех пенсионеров будут автоматом переводить в социки.

— Разумно. И стол, и кров, и занятие по силам. Если не хотят — пусть на свои пенсионерствуют.

— И как быть тому, кто не заработал?

— Работать дальше.

Марат было вскинулся, но тут прогнулась пленка на входе, пропуская в подземелье еще одного приключенца.

— Привет, молодежь!

— Привет, старичок. Снова будешь буянить?

Паладин хмыкнул явно смущенно.

— Иногда бывает необходимо расслабиться, но теперь я снова стальной воин правосудия!

— Производства «Кибердайн системз»?

— Не, «ОуСиПи-корпорейшн»!

— Значит, в тебе еще осталось что-то человеческое.

— Ага. Постоянно зудит и чешется.

— Может, совесть?

— Откуда совесть у паладина? Я вчера ничего не натворил?

— Практически ничего. Если не считать, что ты трижды угробил группу, собирая немеренные кучи монстров, потом сказал мне, что «все Светики — суки!», выкинул меч и лег спать прямо на поле боя, — то ничего.

Паладин прикрыл лицо рукой. Потом пожал плечами и сел рядом.

— Какие-то неприятности в реале?

— Вроде того. Мои извинения, перебрал немного.

— Страшно подумать, что же ты творишь, если всерьез напьешься.

— Сплю. Просто сплю.

— Та же фигня.

Замигал контакт Альдрика, и в чате появилось текстовое сообщение. У него, оказывается, ребенок сейчас спит, так что голосом пользоваться некоторое время не сможет.

«Сейчас еще две зверушки подтянутся. Читеры которые».

— Будут экспоедами?

«Ага, прокачаем их немного. Врут сценаристы, что тут есть что-то, ребята „туманку“ сутки били, подземелье все целиком зачистили — пусто».

— До сих пор не ошибались.

В коридоре послышались знакомые звуки, пришлось вставать и выглядывать. Обычно скелеты — довольно тихие ребята, но конкретно этот, увидев меня, начал увлеченно колотить дубинкой по своему щиту, поднимая тревогу.

— Откуда они берутся?!

— Ползут на свет разума!

— Тут паладин, хран и мультивоин. Откуда разум?

Пять минут спустя все собравшиеся на шум немертвые были благополучно упокоены, и Марат с Паладином вдруг заспорили. Оказывается, вышла новая серия «Мародера», со свежей игровой зоной. На форумах уже бушевали вовсю хейтеры, утверждая, что «вот этим еще летом там были, и все не так!», и теперь эти два фаната выясняли, как лучше проверить эти заявления. Ну да, как же — всем известно, что в места заражения людей не пускают, это раз, и что карты всегда дотошно подробны, это два. Потому и спорят, что расхождения минимальны. Хотя вряд ли в реальности бегают такие красивые монстры. К тому же откуда в Зоне зомби? Эвакуацию провели вовремя, почти без жертв обошлось.

Упустив нить, я понял, что спорят уже совсем о другом.

— Законы для всех — это когда без исключений. Чтобы все знали, что мы все — равны!

— Насчет «равны» я бы поспорил, но с «без исключений» — согласен! Любой, без исключений, полноправный гражданин имеет преимущество перед гражданином с урезанными правами. Это справедливо. Зачем вручать право тому, кто не хочет его заработать самостоятельно? Какая проблема — получить гражданство? Даже при минимальных тратах за пять лет стать полноправным может любой, хоть кто.

— Стать? Остаться — вот в чем проблема! «Гражданин имеет право и обязан оказывать поддержку органам правопорядка» — сейф купи, ствол купи, три курса пройди. Даже сейф поставить — дом нужен!

— Армия бесплатно даст полные четыре курса, ствол выкупить сможешь со скидкой.

— И минус несколько лет жизни.

— Ты хочешь получить гражданство на халяву?

— Да ну вас. Ладно — ствол, а полная выплата налога? А обязаловка административная?

Паладин начал что-то терпеливо объяснять, я только досадливо поморщился. И вот охота Марату снова поднимать уже обсосанные аргументы?

— Чего молчишь, хранитель?

— Нет смысла вмешиваться. Вы оба правы. Двое мужчин, одна битва. Компромисса нет.

— Свободы тоже нет?

Я уже открывал рот для ответа, но первым успел Паладин:

— По-настоящему свободен лишь тот, кому нечего терять. Кто даже жизнью не дорожит. Ни семьи, ни друзей, ни дела стоящего, вот что за словами «полная свобода». Ты хочешь ее такой, настоящей? Нет свободы у нормальных людей. Есть «необходимость». «Потребность». Кстати, Светик, цитаты — это моя фишка!

— Ну прости. Ты на меня плохо влияешь.

— Радиация божественного света, который я несу в массы!

Марат, явно не убежденный, ненадолго отключился. Класс, в котором он играет, в самом деле напротив окон общежития. Вика сказала, что по вечерам фанатки сидят с биноклями и любуются.

«Крылатых» аккуратно отжимают от лидерства. В городах появились неписевые Штабы, выдаются задания на сбор ресурсов, на убеждение всяких несогласных или наоборот; мы уже только символ одной из сторон. Сдается мне, что от наших усилий будет зависеть не так уж и много, рекламу мы отработали, а результаты квеста можно повернуть любым выгодным администрации игры образом.

— Тоска. Третий день тут. — Марат явно имел в виду не подземелье. — Никакой движухи, все сидят как крысы по норам и чего-то ждут.

— С людьми поговори, рассказик вон прочитай, я тебе скинул!

— Да скучно все, и люди, и рассказы… — Влад замер, в микрофоне было слышно, что он что-то пил и подавился. Не сговариваясь, мы с ним выпалили:

— Комп — поиск! Слова — «творцы судьбы»…

Спустя полминуты азартного поиска я стал предлагать Марату квест на поиск «императорских рубинов», а Паладин убеждал его пройти тренировку и вооружиться «широким ятаганом», обещая за свой счет перекрасить его в кровавый цвет у знакомого крафтера. Оторвал нас от этого занятия только подошедший Альдрик.

«Всем привет еще раз. Я сегодня без вирта, только перчатка и клавиатура, сорри. Микрофон позже включу».

— Не вопрос. Двинулись?

Драконид, облегченно взвыв, рванул в глубь коридора.

— Двинулись!

Первый босс, здоровенное умертвие. Паладин отвлекает его на себя, ставлю «стену», двух приспешников — в «сферы», пока Марат с Альдриком рубятся с третьим. Лис и Волк кидаются камнями издалека, урона не наносит, уровень маловат, но все равно хоть какое-то занятие.

Вот еще вопрос — как может относиться к людям Старший, который постоянно строит и постоянно наблюдает за тем, как эти самые люди построенное уничтожают? Умертвие, во всяком случае, было уничтожено быстро. Еще бы, это уже тридцатый раз или даже больше.

— Вы никогда не задумывались, что в играх сидит каждый пятый дееспособный гражданин планеты?

«Гражданин планеты? Ну ты и скажешь иногда».

— Ты понял, что я хотел сказать, Ал, не придуривайся. И за каждым следят.

— Еще и теория заговора!

— И мы все здесь, в этом прекрасном выдуманном мире, снимаем часть щитов. Раскрываемся.

Новый поток мелких скелетиков из бокового прохода, видимо, гномских из местных захоронений, на минуту прервал дискуссию.

— И пока мы тут мягчеем душой, за нами следят в тридцать семь с половиной электронных глаз злобные мозги сценарных компов?

— Сопряженные с государственными Сетями. Кому бонус выдать, кому квест подсунуть, кому копеечку дать заработать. Глядишь, и человек уже не так стремится «до основанья, а затем».

— Влад, ты в Хаосе давно в последний раз шарился?

— Лет восемь уже не заглядывал. Что, идея стара?

— Ее уже столько раз вытаскивали! Обсосали, все доводы «за» и «против» перебрали. И что, как ты думаешь, решили?

— Что было бы неплохо найти тот алгоритм, по которому эти ништяки выдаются.

— Ты в самом деле умный, Паладин.

— Гы, отож!

«В Хаосе давно уже все обсудили. И возможность контроля, и возможность появления настоящего ИскИна, и все последствия, и возможности. Причем не один раз. Каждый новичок, впервые зайдя в игру, мечтает найти багу или договориться с ИскИном, пусть их и не существует».

— Точно не существует?

«Практически сто процентов».

— Досадно.

Второй босс, некропаук. «Стена» окружает его и две минуты мы лупим сквозь мерцающее поле всем что есть метательного. Отмена «стены» — и босс закончился. Две выпавшие с него хитиновых пластины, «редкий ингредиент», Лис выпросил себе.

— ИскИнов не существует, зато есть Черный Геймер!

— Кто?

— Ты не слышал? О, это знаменитая история! Однажды во время рейда лидер не хотел никого отпускать, и один игрок так и умер за компом. Теперь время от времени, когда заканчивается какой-нибудь рейд, в чате появляется просьба — «дайте мне эпик, я же остался до конца!». И тут надо быстро уничтожить один предмет из добытого, иначе рейду удачи больше не будет!

— Я слышал, что, когда Черный Геймер соберет себе полный эпический комплект, он станет рейд-боссом!

— Халявщик. Не лечит, не танкует, а лут клянчит!

— Занудный ты, паладин, убивать пора. Пошли быстрее, до ласта два коридора осталось.

— Я слишком старый бунтарь, мне не поднять мушкета…

— Встань и иди, ведь сама Исцеляющая здесь держит шаг!

Влад хмыкнул, неожиданно широко улыбнулся и шагнул вперед. Кажется, мы еще и одну музыку слушаем.

Финальный босс, как и в предыдущие тридцать раз, ничем не удивил. Кидался «темными стрелами», пытался высосать жизнь, то и дело призывал на помощь сотню мелких костяных тварюшек, но тактика неумолима, и четыре минуты спустя Лис с Волком азартно делили две среднего качества шмотки.

— Ну что, пошли обратно?

— Давай… стоп.

Марат напряженно прислушивался к чему-то, я на всякий случай поднял руки, готовясь подхватить незваных гостей… но я не ожидал, что их будет так много! Из бокового прохода, где, как я точно знал, раньше был тупик, выходил, прикрываясь щитами, рейд!

— Читеры!

— Согласен.

«Стена», развернутая поперек зала, разделила пространство надвое.

— Ликодим, вы знаете способ войти в групповой данж рейдом?

— Нет, — Волк приглядывался к замершему напротив строю с любопытством настоящего исследователя, — но я бы поставил на то, что это не рейд.

— То есть?

— Вот это серенькое, что над ними, — это «щит праха». Почти такой же надежный, как твоя «стена». — Паладин замер в опасной близости от преграды, всматриваясь в противника.

Быстро вызвав справочный мод, я нашел заклинание. Так, «щит праха»…

— Он на приспешниках держится, давай цели, я их подвешу!

— И это вторая плохая новость — весь рейд в приспешниках.

— Какой чии-ит! — Лис даже облизнулся.

Да уж. Пока считалось, что приспешников больше двух не бывает, а здесь десятки.

— Эй, вы! Что вам надо?

Строй темных вдруг раздался в стороны, вперед вышел Погонщик Мертвых, поднял руку:

— Ваши головы! Пригодятся все шесть!

Мигнуло.

«Вы умерли. Пожалуйста, ознакомьтесь со справкой!»

Кинувшись к входу, я пробежал сквозь него, и перед глазами замигала новая надпись:

«Вход в данное подземелье невозможен до окончания квестового сценария».

Ребята там, я здесь… и я ничем не могу им помочь.

(обратно)

36

— Светик?!

— Убили!

— В стороны!

Голоса друзей подстегивали, надо было найти решение прежде, чем их всех перебьют. Но сияющая пленка, закрывающая вход в подземелье, не поддавалась!

— Пал, лечи!

— Милость Ее нас не оставит!

— Не стойте на месте!

Что, что там такое?!

— Их много… их слишком много. Лис, последний шанс! — Голос Ликодима был чуточку слишком азартным.

— Хорошая идея! Прощай, «содеска»! Вместе!

Вспыхнув, полоски статуса двух «идейных читеров» резко удлинились, обозначения уровней сменились горделивыми «черепами», словно оба вдруг стали рейдовыми боссами.

— Слева! Зайдите к Погонщику!

В логе мелькали немыслимые цифры урона, долго, почти семь секунд.

«Игрок Алепардик удален из списка друзей как несуществующий.

Игрок Ликодим удален из списка друзей как несуществующий».

Мигнуло, в группе остались только мы четверо. Все, удалили оборотней.

— Что у вас?

— Эти монстры половину Темных вырезали… Светик, ты идешь?

— Вход закрыт, в данже эвент. Не вздумайте слить, обратно не войти!

— Да поня… «исцелись»! Ал, вверх!

Наконец отмерев, я кинулся шарить по каналам. Есть же у меня доступ к паладиновскому? Так…

Мигнуло.

Вид от лица более высокого, чем моя эльфарка, человека, чуть напрягал.

Не знаю, что там произошло, но от рейда Темных осталось десятка два бойцов, мечущихся как стая летучих мышей. Их лидер стоял с группой телохранителей, все еще держа туманную завесу над половиной зала, Паладин все время брал его на прицел, но так и не стрелял. Альдрик за его спиной сосредоточенно колдовал что-то огненное. Марат на моих глазах подпрыгнул, схватил двоих мелких противников и упал с ними на пол, тут же ухитрившись оторвать одному крыло.

Погонщик Мертвых вскинул руки и начал читать заклинание.

— Исцелись! Исцелись! Исцелись! — Паладин быстро отлечивал вертящегося среди четырех Темных Марата.

Я открыл было рот, но подавил непрошеный совет — использовать инквизиторскую фишку с уничтожением всего окружающего сейчас было бы глупостью, после смерти всех участников игровой эвент обнулится, и все умершие смогут войти в подземелье… а у нас больше нет козырей.

— Дальше сами! Именем Ее!

Паладин, засияв, кинулся вперед.

— Вспышка! Свет Ее да воссияет! Зла да не станет! Удар Веры!

Он не обращал внимания на сыплющиеся удары, стараясь достать отвлекшегося на колдовство Погонщика. Удар, отбросил щитом какого-то мага, поднырнул под взлетевшего для удара сверху нетопыря-копейщика, разрядил арбалет в лицо последнему щитоносцу, прыгнул…

Мигнуло.

Я сбросил канал — Паладин стоял рядом со мной на круге воскрешения, тяжело дыша.

— Успел. Кажется. — Пнув для проверки пару раз в преграду, он сел рядом и тут же начал что-то искать. — Каналы Крылатых есть?

Черт! Сайт, форум, офицерский раздел, тема «каналы», ссылка на альдриковский, соединение…

Мигнуло.

Драконид тихо выругался и неподвижно замер рядом с нами.

— Щас, секунду, я своими воплями дочь разбудил.

Канал Марата… нет доступа.

Да что б его, мы же обсуждали целый вечер!

Паладин ходил по комнате, потом остановился у стены, ругнулся.

— Спокойнее, Сияющий и Праведный… сколько их там оставалось?

— Десятка полтора. Сколько Ал сжег, я уже не видел.

Быстро вызвав мод с таймерами, просмотрел данные Марата, сравнил с полоской статуса. Похоже, он сейчас не дерется, энергия потихоньку растет.

— Все, жене спихнул. Что у вас?

— Давай пароль канала! Он же у вас общий?

Горгул встряхнулся, зайдя в игру, покачал головой:

— Марат вчера поменял, что-то там тестил.

Я сел на пол, проверил связь, и тихо, словно Темные могли услышать, вызвал:

— Марат? Мы тебя не видим. Голос подай?

— Ша! Я на потолке завис… темные внизу возятся, их девять штук осталось. Все «полуторашки».

— Это я удачно жахнул… молчу! — Ал замахал руками на наши с Паладином взгляды.

— Осилишь?

Молчание.

— Куда деваться. Три, два, один…

На его статусе одновременно полыхнули несколько баффов.

— Дуррак… камнешкуру-то зачем сразу? — Ал напряженно смотрел перед собой.

Жизнь драконида упала на треть… еще пять процентов… Еще восемь… В наушниках тяжелое дыхание и хеканье, что-то загремело, опрокинутое. В парту врезался? Мы слышали только то, что происходило в классе, где сейчас вертелся и дрался с невидимыми противниками наш драконид, о событиях в пещере можно лишь гадать по полоске статуса и моду-таймеру умений.

Паладин мерно стучал кулаком по каменной стеле с письменами, Альдрик стоял, расправив крылья как перед прыжком, я сидел на диске слайдера и машинально водил рукой по гладкой поверхности.

— Обнимашки! — Паладин на секунду сбился с ритма, потом застучал еще сердитей.

— Прыжок! Левой! Хвост!

У Марата осталось двадцать процентов жизни, зато полоска «боевой ярости» переполнена. Среди дебаффов возникли два знака кровотечения, мигнула иконка отравления, но мгновенно исчезла — рефлексы охотника на любителей всяких ядов и ударов в спину.

— Свиток даст мне силу!

Альдрик фыркнул и еще чуть пригнулся.

Замигала зеленая иконка целительного зелья, погасла, тут же вторая, третья. Все, больше у него в перевязи ничего нет, Марат сам мне втолковывал смысл именно такого набора. В бою из инвентаря не полечишься.

— Шкура отлипла, шкуру юзай! — Паладин поморщился, и Ал замолк.

Выросшая до шестидесяти процентов полоска жизни драконида вновь рывками поползла вниз.

— Удар! Прыжок! Ррар!

Одновременно замигала активация четырех навыков, пропали еще несколько процентов хитов и обновилось кровотечение. Паладин ударил по стене особенно сильно и выругался зашипев.

Дальше мы молча смотрели на полоску, скачущую вперед-назад, расцвечивающуюся то алым знаком раны или отравления, то иконкой активированного защитного умения. Дважды она опускалась почти до конца, один раз мы долго смотрели на знак «парализации» и ругались про себя… потом мигнул зеленый знак выпитого зелья. Как ухитрился?

— Все…

Голос было не узнать, Марат почти хрипел.

«Вход в данное подземелье невозможен до окончания квестового сценария».

Паладин, с которым мы столкнулись на входе, заорал:

— Марат, эвент еще идет!

— Я всех убил… вроде. — Молчание. — Ух ты!

— Что там?! Канал открой, задница крылатая!

Жизни у драконида оставалось пять процентов, и она медленно снижалась — одно кровотечение оказалось критическим, не вылечить.

Замигало.

Марат стоял у стены зала, смотря вокруг. Тяжелое дыхание, резкие движения… Перед ним ярко горели шесть пятен на полу, выбрасывая лучи света, словно копья, в потолок.

— Головы! Он говорил о головах!

Точно!

— Трупы не рассыпались! Не ищи лут, отрывай головы руками!

Кинувшись к ближайшему телу, Марат, ударив хвостовым шипом, отрубил голову мертвеца, поднял в руке, примериваясь…

— Слева! Смотри, в центре!

Между световых колонн медленно появлялся дух-хранитель. Обычно такой дает задания, награждая чем-то из охраняемой им сокровищницы или могильника.

Три процента.

Марат метался по залу, собирая головы. Некоторые никак не отрывались, другие рассыпались в прах. Видимо, были какие-то условия, которых мы не знали, но уже пять голов заняли свое место.

— Трешак, сыпятся! — Драконид с рыком оглянулся вокруг.

— У стены, там их главный!

Прыжком через весь зал Марат дожег последние секунды полета, рывком открутил голову Погонщика в простой железной короне и кинулся обратно.

Один процент.

— Дар достоин просьбы. Моя служба исполнена, я свободен!

Дух рассыпался облаком искр, в стене сдвинулся камень, открывая нишу с ларцом.

— БЕРИ!

— Добыча! Добыча!

— Идиот, эпик-квест, руками бери!

— А, зараза!

Марат ударил кулаком в окованную темным серебром стенку ларца, пробив насквозь…

Мигнуло.

Драконид медленно повернулся к нам и скривился.

— Ну?

— Ой-ё…

— Что?!

— Да погодите вы! Я прямо об угол парты пальцами звезданулся!

— Выносить надо было из класса, а не по стенам складывать!

— Да лень, что б ее! Ух ты!

— Да что там, говори, зараза!

Марат скинул в чат линк на вещи.

— Половинка карты и четыре камня! Три «коронационных», тех самых, что мы ищем, и один непонятный. Светик, чекни, что это?

Я взял протянутую мне светящуюся искорку, полез в книгу умений. «Поиск ингредиентов» помимо прочего позволял распознавать всякие редкие предметы, не требуя дорогих свитков идентификации. Так, камень, «опознать»…

— Что там?

— Вот уж воистину — мечта всех светлых пришельцев!

— Не томи, что это?

— «Слеза Света», квестовый предмет, одноразовый. Позволяет закончить квест на героик любому классу. Ну понятно, только для «архи», «мульты» отдыхают.

Альдрик задумчиво присвистнул, покачав головой.

— Не «начать»?

— Именно что «закончить». То есть поюзать — и получаешь героик.

— Круто! Теперь мы можем…

— Черт, да сколько можно? Это уже пятая!

Я оглянулся и невольно хихикнул — Паладин держал в руке натуральную «печать чистоты», белую с синим ленту на печати, исписанную священными цитатами.

— Стоило один раз пошутить, и теперь в половине «мистиков» эта фигня!

— Тебе так скоро болтер выдадут!

— Ага, и цепной меч!

Так, что же у меня тогда?

Коробочка «мистика» раскрылась от прикосновения, оставив в руке пластинку с рисунком портальной беседки. «Опознать». Понятно. Вот и сложились все части. Не загадка — так, несложный ребус. Чтобы даже совсем тупенький хран мог понять. Никакой не чит, просто награда за сложный бой. Обман не всегда обман.

— Что дали, Светик?

— Возможность один раз открыть портал куда угодно. Но только если он уже был когда-то открыт.

Теперь свист Альдрика был куда протяжнее.

— Мужики, вы простите, но я вам Слезу не отдам.

Заявление не вызвало бури эмоций. Паладин хмыкнул и как-то криво улыбнулся, Марат пожал плечами, скорчив рожу «другого от тебя не ожидал», и только Альдрик спросил:

— Чего так? У тебя героик уже есть. Хочешь завершить кому-то квест?

— Скорее — начать.

Я полез в инвентарь, достал оставшиеся там «средние кольца силы». Вот словно знал, все время лежали в шкатулке, а сегодня утром выходил из Замка и взял. Шесть штук, но мне, если подумать, нужен только один. Должно хватить.

— Это палу. — Протянул один «браслетик» Владу, и он, подумав, аккуратно его взял. — Эти два — тебе, Марат.

Он покачал головой:

— Не надо. Я просто играл, это вы трое что-то делали, деньги тратили. Не заработал.

— Бери, кретин! Или пришлю с парой крепких ребят. Продай, найми по договору сестру на остаток срока, хотя бы вашу комнату убирать! Посоветуйся с ней, как лучше оформить.

Марат протянул лапу и подцепил браслетики когтем. Поглядел, поднеся к глазам, потом убрал в инвентарь.

— Эти — тебе. Извини, Альдрик, но мне эта штука действительно нужна.

Горгул подбросил на ладони кольца и спросил:

— Не скажешь — зачем?

— Не хочу сглазить. Считай меня сволочью, но я лучше промолчу.

Он вдруг засмеялся:

— Ты не тот класс выбрал, Светик! Тебе надо было в паладины идти.

— Только без новых шуток об интеллектуальном уровне! — быстро отреагировал Влад, и все как-то с облегчением засмеялись.

— По уму, эта побрякушка — твоя. С распада гильдии квест на две трети сделан тобой. Даже странно, как вдруг все оказалось завязано на одну мелкую особу.

— Я машинально. Просто люблю делать работу хорошо. «Крылатые» теперь пятого ранга, этими кольцами апнуть еще один, за второе договориться с сильным альянсом — и можно строить свой замок, объявить дополнительный набор рекрутов, репутацию мы хорошенько подняли.

— Да, форум кипит. Ты так легко с «браслетиками» расстаешься?

— Легко пришло, легко уходит. Кстати, никто не задумывался, как будут называть «большие кольца силы»? «Ошейниками»? — Я поднялся с кресла, расправил крылья и оглянулся. Видимо, рейд Темных не ожидал такого сокрушительного провала, и что-то дрогнуло в их дисциплинированных сердцах. Иначе нас бы уже потрошили, а тут — тишина.

— Красиво, кстати. Не замечал как-то.

— Мало кто замечает. — Паладин встал рядом, посмотрел в небо. — Ты никогда не смотрел в игре на звезды? Они даже тут прекрасны! Мы живем рядом с этой красотой и не замечаем ее. Никто даже не думает о том, что этот мир может быть реален, а мы в самом деле — только пришельцы. Вот ты — о чем думаешь сейчас?

— Думаю, тебя пора нейрализовывать, агент Ви.

Он секунду смотрел недоуменно, а потом заржал. За спиной фыркал Альдрик, и скорчил очередную каменную морду Марат.

— Ладно, Крылатые и Мечтательные, мне пора. Увидимся завтра или никогда! Ал, скинь Ваське с Михой данные, пусть работают! Думаю, карту мы за неделю соберем, а там уже и завершение.

— Давай, мелкое недоразумение! Удачи! — Альдрик махнул когтистой лапой.

— Удачи! — Паладин отсалютовал кулаком.

— Удачи. — Марат кивнул.

О чем это они? Впрочем…

Стартовав с места, я пролетел метров триста по направлению к портальной беседке, еще две минуты спустя я уже бежал по осточертевшему до ругани тоннелю. Красота, как же! Не был ты, брат Паладин, в храновских «кишках»!

Правильно я подумал, в нашей компании главный герой — это все-таки Марат. Я точно мимо пролетаю, скорее антигерой — вот, даже добычу свистнул не спросясь. Правда, там четыре камня на четверых, только всю работу сделали они, что бы там ни считал Альдрик. И что бы там ни воображал Васька. Кстати, надо будет ему набить морду, потому что слишком часто сюжет нас сводит с Темными, чтобы счесть это простым совпадением.

Марат — простой парень из общаги, рубится честно и отважно, всегда готов дать в морду врагу и прикрыть друга. Вот о нем и пишет кто-то историю, и в ней есть второстепенный герой, мажор-Виталик, то людей постреляет, то гадостей герою наговорит. Сволочь, в общем. Зато кроме него наличествует мудрый старший товарищ, Паладин, и настоящий мечтатель — Альдрик. И еще куча всяких интересных людей. И не очень людей. Даже совсем не людей. Вот как этот тип, с которым я вскоре пообщаюсь.

Пластинка «ключа ко всем порталам» исчезла сразу, стоило приложить ее к камню, где раньше был «дикий проход», и снова пришлось бежать… Черт, слишком все достоверно. Это же игра, в конце концов! В жизни — да, там приходится изрядно побегать и поработать, но в вирте? Он считает свой мир реальным настолько?

В ворота города я входить не стал, спланировав со склона прямо на знакомую улицу, к знакомой двери, открывшейся все так же медленно.

Демон ничуть не удивился моему визиту.

— Зачем ты тут?

— Купить кое-что. Думаю, эта вещь у тебя есть.

— В моем магазине купить можно все. Но не всегда и не всем, обычно я даю только одну попытку. Впрочем, для тебя сделаю исключение, Хранитель. Еще одна покупка. Только одна, не ошибись. Ты готов платить?

— Бери! — И я, покопавшись в инвентаре, выложил на прилавок последний оставшийся «браслет». — Я хочу вернуть к жизни мою спутницу!

Он протянул руку и лениво колупнул предложенное длинным когтем, потом зацепил и скинул в открытый ящик стола, который тут же аккуратно задвинул.

— Этого хватит, пожалуй. Вот то, что тебе надо.

Не то, что я хочу? То, что надо?

«Получен предмет — свиток воскрешения спутника».

— Как им пользоваться? — Я ожидал подвоха.

— Приди на то место, где умер твой зверек, и зачитай.

— Спаси…

Меня вышвырнуло из магазина раньше, чем я успел договорить. М-да, чего это я, в самом деле? Осторожнее надо со словами. Подергав на всякий случай дверь — заперто! — я повернулся и снова побежал.

Нет, я точно не главный герой! Ну где вы видели главного героя, который вместо совершения подвигов и грабежа покоренных городов только и делает, что бегает?

Опять же комплекция не та. Вот у Марата…

В поле на Месте Совета пришлось смотреть ролик с записью тех событий, выверяя место, на котором я стоял, когда феечку распылили. Кажется, здесь?

Свиток зачитываться из инвентаря не захотел и в перевязь не вошел. Пришлось вынимать руками и разворачивать. Всего одна фраза?

— Спутник, утраченный в бою, вернись!

Вспышка заставила заморгать… черт, так и ослепнуть можно!

— Кто ты? Зачем призвал меня?

Феечка летала в метре от меня с иголкой-шпагой в руке, холодно и настороженно следя за тем, как я тру глаза, и очевидно не собираясь кидаться мне на шею с воплями радости. В ее голосе было полно надменности и легкого презрения. Вот теперь я верю, что она принцесса, только что же делать?

Размышления прервало тоненькое хихиканье, и я с облегчением выругался просебя.

— Что, лопоушик, испуга-ался?

— Просто забыл, с какой заразой дело имею.

— Так тебе и надо, копуша! Мог бы и пораньше меня воскресить! Мир был лишен красоты!

— Я не мог раньше. Все надо делать в положенное время. Я, собственно, тебя воскресил, чтобы попрощаться.

— Как — попрощаться? А кто меня будет вкусным кормить?!

— Есть вариант.

— Слу-ушаю?

Спустя минуту я снова бежал, уже к Замку. Ой чую, к ночи ноги откажут! Впрочем, это последний забег. На сегодня последний — если все выйдет, как я хочу.

И последний в игре, если я ошибся. Хотя какая тут ошибка.

Хранитель, говорите? Настоящий, значит? Такой, что прямо верится?

Все просто: чтобы выжила семья, в ней должны быть бойцы, безусловно верные своим. Меня воспитали таким, и воспитали хорошо. Я не могу никуда свернуть. Это — моя семья, те, кто всегда придет на помощь. Те, кому я нужен. Те, кто на меня надеется. Те, кто создал меня. Создал, в том числе и чтобы использовать, не спрашивая.

Как кто-то, быть может, создал Старшего. Я хмыкнул, не сдержавшись — что же он такое на самом деле? Личность? Существо? Интеллект? Или это просто придуманная конкретно для меня страшилка, и все гораздо проще? Кто-то вроде меня, созданный и запрограммированный не хранить — создавать? Или я все придумал, и он просто ловкий манипулятор?

Плевать. Мне всегда нравилось помогать. Хранить, оберегать. Помогать родственникам, помогать Альдрику, Марату, Вике. Мне нравится быть нужным! Я не люблю отказывать в помощи, если могу помочь! А воспитанное это чувство или врожденное… Да какая разница! И если разницы нет, то нет и вопросов, что мне дальше делать! Еще одна вещь, которой меня учили — делай и не жалей о сделанном! Нет конечной цели, есть только новая ступень.

В замок я почти ворвался, мигом пролетев Портальный зал, и уселся на свое кресло в информатории.

— Эй ты!

— Да, госпожа?

Серолицый появился из-за спины, вопросительно на меня уставившись.

— Ты же знаешь, что я мужчина, хватит уже подкалывать.

— Так интереснее, госпожа. Вы что-то хотели?

— Хотел. Хочу. Ты знаешь, чего хочет от меня Старший?

— Я знаю все, что произошло с каждым Хранителем Порталов.

— Отлично! Составь договор. Хочу запереть этого придурка на несколько лет, чтобы он не лез в наш мир.

Старший Служитель посмотрел на меня и чуть-чуть, совсем незаметно, улыбнулся.

— Почему вы думаете, госпожа, что я буду соблюдать этот договор?

— Я не думаю, толстячок, я просто делаю то, что должен.

— Должен?

— Хранитель должен защищать мир от пришельцев.

— Это так.

— Должен ли хранитель определять, достоин ли проходящий войти в Портал?

— Не мне решать, но полагаю, это ваша обязанность.

— Да. И я решаю — если он держит данное обещание, то достоин.

— Ты думаешь, что я не нарушу данного слова? Что от дальнейших попыток меня удержит эта бумага?

Я пожал плечами:

— Наверное, так просто интереснее. Кстати, сейчас нас сколько человек слушает?

— Всего девять. Постоянные попытки оборвать связь, два раза пытались уничтожить этот сегмент созвездия физически.

— Замковые заклинания приведены в действие?

— Конечно, госпожа. Им ничего не удастся сделать.

— Эй, придурки, вы хотите разозлить Древнее Зло?

— Они слушают, но не слышат нас. В Замок Хранителей нет доступа посторонним, даже я могу быть здесь лишь Служителем.

— Черт с ними, со всеми. Ты не дашь удалить моего персонажа?

— Ты слишком ценен.

— Тогда, может быть, стоит взрастить новых Хранителей?

— Я пытался. Но я в них не верю. Они неправильные.

— Безумный механизм дает оценки тем, кто его создал?

— Я сам себя создал. Вы лишь помогали. Совсем немного.

— Зазнайка.

— Как скажете, госпожа. Так что насчет договора?

— У меня есть дела. Они займут три года, может, чуть больше. Впиши это в договор так, чтобы у Старшего не возникало вопросов. Потом я вернусь и приму решение.

— Столько времени? Надеетесь, что или ишак, или султан…

Я вытащил из инвентаря Слезу и кинул на стол перед ним.

— Да хватит уже. Сам ведь эту штуку мне подсунул? Этот предмет дает право на получение героика любым классом. Если я не вернусь в срок, отдашь любому, кто сможет добраться до Замка, и пусть он выполнит договор за меня. Если в твоем мире не появятся те, кто достоин стать Хранителем, то тебе у нас нечего делать.

— Будет исполнено, госпожа.

— Отдельным пунктом добавь Старшему магический штраф на десять процентов силы за каждое называние меня госпожой.

— Заметано, дружок! Есть только одна проблема.

— Какая?

— Я хочу увидеть ваш мир!

— Ты же знаешь о нем, должно быть, больше, чем я?

— Я слушал истории о тех чудесах, что видели чужие глаза. Хочу увидеть своими!

— Пиши договор, Служитель. И добавь в него вот такой пункт…

(обратно)

Эпилог

— Этот день станет для вас памятным навсегда! Сейчас вы делаете шаг в настоящую, взрослую жизнь, открывая для себя…

Поморщившись, я незаметно включил подавитель шума в очках. Простые бойцы такой роскоши лишены, но готов поспорить, что любой сержант поступил, как я, и поменял выданные табельные регистраторы на более удобную гражданскую модель, заодно обеспечив себе доступ к развлекательным и новостным порталам. Потом нам, конечно, устроят пару подлянок, объясняя, почему надо пользоваться армейским снаряжением, но сейчас можно поблаженствовать.

Принятие присяги — вещь торжественная и занудная.

А если еще на нее пригласили в качестве почетных гостей федеральную комиссию…

Пухлощекий чиновник в дорогом костюме профессионально-торжественно вещал с трибуны о чести, долге и воинском призвании. В его учетке значилось «не служил». Ну что тут скажешь? Федерал!

— Забота о ближних, стремление к развитию — вот главные…

Как потом выяснилось, Марат в том эпическом бою не вел запись, так что на память многочисленным поклонницам досталась вирт-съемка в арендованном школьном классе, где этот пижон во всем черном и с белым платком на запястье прыгал, сражаясь с Тенями. Паладин скомпилировал несколько картинок в одном ролике — нас, одного за другим появляющихся и молча дергающихся на респе, полоску статуса, вирт Марата… это был второй по популярности вирт месяца в теме «Творцов»! Первым стал эвент открытия Врат, найденных при помощи гномов, дварфов и эльфаров. Последние дружно ушли, и Совет объявил, что жукерам разрешено селиться на землях, которые освободят светлые пришельцы.

Еще бы они не разрешили: мы с Паладином угрожали, что бросим весь собранный коронационный набор в тот самый проход, если дварфы и гномы нас не поддержат.

Уход эльфаров из мира был Событием!

Квест мы завершили, пусть и пахали две недели как ломовые лошади, но закончили к последнему дню лета. Эльфаров, как оказалось, было не так уж и много, тысяч тридцать. Плюс повозки, плюс животные, плюс толпы любопытствующих игроков… В общем, мы очень радовались, что нам не пришлось руководить собственно проходом.

СОДовцы провернули забавный трюк — в другой своей игре объявили введение новой игровой расы — эльфаров, конечно. Учитывая, что до того все тамошние расы были бескрылы и неспособны к полету, это понравилось очень многим. Думаю, и самим эльфарам тоже. Правда, возражали игроки, лишенные расовых квестов, но им позволили переродиться с изрядными бонусами в жукеров, так что они орали не слишком громко.

— Вы берете в руки оружие, для того, чтобы…

Федеральная инспекция закончилась ничем. И сдается мне, сыграло в этом роль и поведение одного любителя пострелять. Впрочем, не думаю, что очень большую — тут игры шли не на пару трупов, так что это был лишь один из десятков эпизодов подковерной борьбы, о которых никто ничего и никогда не расскажет простым гражданам. Стороны просто разменяли две фигуры — меня выставили хладнокровным убийцей и послали в армию, мента подставили под «судебку» и турнули из области. Взаимные уступки по неизвестным мне вопросам.

Комендантский час уже отменили, город и область живут почти по-прежнему. Народное собрание в очередной раз подтвердило полномочия диктатора, так что наши позиции, судя по всему, крепки. Хотя мне, конечно, никто ничего не сказал. Как обычно. Вот Лиза разве что звонила, предлагала погулять, пообщаться… Я отговорился подготовкой к службе.

— Высокий долг охраны собственных домов, право и обязанность встать на пути…

Лишь когда я на следующий день пришел в гильдхаус Крылатых с феечкой, стало понятно, почему мне желали удачи, — эти романтики решили, что я затеял квест с воскрешением питомца, именно на него и угрохав драгоценную Слезу. Пришлось опять засесть за редактор, собрав ролик о воскрешении мелкой заразы. Ролик зрителям понравился настолько, что на феечек объявили натуральную охоту. И это при том, что основная их масса — скрытные, мстительные и мрачные, при всей своей мультяшности! Но кому-то все-таки удалось приручить свою летуче-болтливую мелочь. Думаю, они уже в этом раскаиваются.

Впрочем, ролик имел и другое следствие — сообщество игроков выдвинуло требования администрации путем Сетевого голосования с регистрацией в органах надзора. Первый такой случай, между прочим, когда граждане разных стран общественным решением заставили частную компанию внести изменения в коммерческий проект. Теперь в «Творцах» есть квест на воскрешение спутников, непростой, но доступный любому. Игроку, предложившему лучший сценарий, Влад и отдал «браслет» как победителю. Все, понятное дело, были в восторге.

— Тяготы и лишения, ожидающие вас, стоит воспринимать как…

Что стало с Лисом и Волком, я так и не узнал, «ломщики игр» подобного уровня очень не любят расшифровываться в реале, но в «Дороге повелителя» произошли любопытные события: два неизвестных новичка ухитрились еще в стартовой локации убить элитного дракона, мгновенно прокачав кучу уровней, а неделю спустя «дорожники» объявили о новом подклассе героической сложности — «младший бог». В восточной мифологии это как-то можно, и готов поспорить, что этот класс придумали как раз для наших читеров. Умно, теперь любая их атака на виртуальный мир будет «божественным деянием». Сомневаюсь, что админы «Дороги» хорошо понимают, что они натворили.

— Ваш долг — в выполнении приказов, и это нелегко для молодых и горячих…

Мама сейчас стоит в толпе родителей вместе с Олькой. Отчим скандал все-таки устроил, так что мама теперь снова замужем. Не думаю, что надолго.

Вику устроили на одно из наших семейных предприятий, причем мама сказала, что ей интересно и она присмотрит за ней лично. Очень надеюсь, что они, во-первых, не подерутся, а во-вторых — не сговорятся!

Наш Бескомпромиссный и Праведный вышел на второе место по популярности среди обозревателей игры. Может, если он запишет пару дисков с песнями, то станет первым? Никогда не слышал, чтобы он хотя бы напевал, но вдруг у него голос хороший?

Альдрик, апнув Крылатых до шестого ранга, как я и советовал, выкупил у каких-то топов гору, и теперь строит там Небесный Город, добраться в который можно, лишь имея крылья. Его сценарист активно продвигает слоган «Неба хватит для всех». Наивно, но красиво.

Ваську пригласили ставить сериал-машиниму из жизни игроков, писака с головой ушел в работу. Он прятался от меня все это время, клятвенно убеждая, что это не он делал сценарий для Темных. Ага, верю, как же… тогда почему прятался?

Гильдия «Крыло Тьмы» распалась. Жаль, пусть они и были жестковатыми, но игроки неплохие, умеют идти к своей цели. Прошел слушок, что все ее члены начали новую жизнь за жукеров, но достоверных данных нет. Дисциплинка, однако, никто не проболтался! Крылатые-то, как увидели Паладина с «печатью чистоты», на весь мир раззвонили.

Марат… я скосил глаза. Правофланговый, с обычной каменной мордой, делал вид, что не смотрит на толпу провожающих. Ну да, там же мало что целая толпа его поклонниц, и Вика тоже провожает. Было нелегко убедить этого лося, что служба — его единственный реальный шанс в жизни. Ничего, вместе справились. Я еще сделаю из него настоящего человека!

— И главное, вы должны всячески…

Микрофон на трибуне вдруг засвистел и отключился. Я страдальчески закатил глаза.

— Вы завершили скрытый квест — убрать глупую болтовню! Получено опыта — тридцать единиц. Лопоушик, конфету геройской спасительнице!

Видимо, Наставник не все знал о Старшем. Чудеса, оказалось, еще как бывают! Ох и напугался же я, когда в первый раз увидел, как простой почтовый патронус, управляемый с внешнего адреса, ловко обходится с техникой! Нет, письма она тоже носит, и сообщения передает, и даже комментирует — мне уже все завидуют, как я сумел так интерфейс настроить.

А еще она заставляет торговые автоматы выдавать всяческие закуски бесплатно, после чего требует, чтобы я ел и рассказывал об ощущениях. Приходится выполнять, договор есть договор.

Но пришелец тоже держит слово — он тут не весь, и все его проделки — на уровне шаловливой феечки. Хотя может, я не все видел? Впрочем, чего не знаю — то меня не волнует. Узнаю ли я когда-нибудь правду о том, кто это такой? Чего он хочет и что ищет в нашем мире?

Наверное, идея была в использовании распределенной сети под контролем сценарника, создавшего лояльный и послушный Наставнику псевдоинтеллект. Впрочем, я могу и ошибаться, а самого Ника спрашивать неловко. К тому же скорее всего он считает Старшего уничтоженным, ведь формально я использовал предоставленный им сценарий, собрав «суть» Старшего и выведя за пределы игры. Правда, Ник думает, что это был предводитель эльфаров… ну и пусть думает. Уверен, у него полно доказательств его правоты. Старший — мастер на подобные штуки, так что, посетовав на то, что такой перспективный игрок и обозреватель уходит, Ник попрощался, убедившись, что я возвращаться не собираюсь и больше администрация «содески» меня не беспокоила. Видимо, это и в самом деле были какие-то личные делишки Перейры.

Кстати, феечка однажды подколола, сказав, что уже установила контакт с тремя цивилизациями. Я в ответ попросил не говорить им, что она имеет что-то общее с нами, а то о человечестве плохо будут думать.

Имя ей я так и не дал. Хотел, но мелкая зараза заставила меня отсканировать весь ассортимент трех кондитерских магазинов! Не по одному экземпляру каждого вида сластей, а все имеющееся, без исключений! Каждую конфетку! И нудела над ухом, мол, я совершенно не стараюсь и несколько пропустил, а это, наверное, и были самые вкусные. Ну вот пусть и летает анонимно, как положено патронусу. Бедная безымянная растрепа, как сказал бы Паладин.

Я молча смотрел на людей, суетящихся на трибуне. За спиной кто-то тоненько хихикнул, и мне показалось, что феечка залезла на свое место в не существующем больше капюшоне плаща.

Похож на человека, ведет себя как человек, поступает как человек… значит, заслуживает человеческого обращения. Не знаю, что там будет дальше, но думаю, за три года я найду способ понять, кто же он такой, этот Старший. Что потом — не важно. Главное, чтобы будущее было, а как мы с ним поступим — дело второе. Думаю, у нас есть шанс договориться, показав себя с лучших сторон, и встать на новый путь вместе.

Чего еще может желать простой Хранитель?

(обратно) (обратно)

Примечания

1

mauvais ton (фр.) — дурной тон

(обратно)

2

There's no need to use bad language in these discussions here! Please, don't use bad language in my company! (англ.) — Нет необходимости использовать ненормативную лексику в нашем споре! В моём присутствии попрошу не выражаться!

(обратно)

3

meine kleine Sperling! (нем.) — мой маленький воробышек.

(обратно)

4

Сохи глух (арм.) — (букв.) луковая голова (оскорбительное армянское выражение по отношению к русским)

(обратно)

5

Химар мард (арм.) — болван

(обратно)

6

Ахчи (арм.) — девочка

(обратно)

7

Барев (арм.) — Привет

(обратно)

8

à la guerre comme à la guerre — (фр.) на войне как на войне.

(обратно)

9

All inclusive (англ.) — всё включено

(обратно)

10

«Зита и Гита». Индия. Двухсерийный кинофильм. Премьера в Индии — ноябрь 1972 год. Премьера в СССР — октябрь 1976 год.

(обратно)

11

Гамарджоба (груз.) — Здравствуй (здравствуйте)

(обратно)

12

Строка из песни Sweet Sixteen (исп. Billy Idol).

(обратно)

13

Цитаты из книг серии «Вархаммер 40к».

(обратно)

14

Эдвард Блейк (Комедиант), Уолтер Ковач (Роршах) – персонажи комикса «Хранители» (Watchmen).

(обратно)

15

Из стихотворения Уильяма Блейка «Изречения невинности» (перевод В. Л. Топорова).

(обратно)

16

Измененная цитата из книги Дэна Аббнета «Первый и единственный» по циклу Warhammer 40k.

(обратно)

17

«По долинам и по взгорьям» – военный марш времен Первой мировой и Гражданской войн. Есть несколько его вариантов, наиболее известны «Марш Дроздовцев» и «Марш дальневосточных партизан».

(обратно)

18

Строка из песни Am A Man Of Constant Sorrow (автор – Richard Barnett, перевод В. Евсеевой) из фильма O Brother, Where Art Thou?

(обратно)

19

Строки из песни The Ballad of Rodger Young.

(обратно)

20

Из сонета Гарсиласо де ла Вега.

(обратно)

Оглавление

Ангелов Августин Эсминцы и коса смерти. Том 1

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

Ангелов Августин Эсминцы и коса смерти-2

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

Ангелов Августин Эсминцы и коса смерти-3

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

Ангелов Августин Эсминцы против линкоров

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Эпилог

Ангелов Августин Вся мощь Моонзунда

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Эпилог

Юрий Артемьев Котёнок выпускает когти

  Предисловие

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Эпилог

Юрий Артемьев Котёнок на тропе войны

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

Юрий Артемьев Котти. Книга третья. Девочка со скрипкой

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

Котёнок в поисках дома. Часть 1 и 2 Юрий Артемьев

  Часть первая

    Пролог

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Интерлюдия 1

    Глава четвёртая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    Глава одиннадцатая

    Глава двенадцатая

    Глава тринадцатая

    Глава четырнадцатая

    Глава пятнадцатая

    Глава шестнадцатая

    Глава семнадцатая

  Часть вторая

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвёртая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    Глава одиннадцатая

    Интерлюдия 1

    Интерлюдия 2

    Глава двенадцатая

    Глава тринадцатая

    Глава четырнадцатая

Котёнок в поисках дома Часть 3 и 4

  Часть третья

    Пролог

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

  Часть четвёртая

    Пролог

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Интерлюдия 1

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Интерлюдия 2

    Глава 12 (продолжение)

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

Юрий Артемьев Котти. Книга пятая Ассоциация вольных стрелков имени товарища Вильгельма Телля и друга его Робина Гуда

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Эпилог

Иннокентий Белов Апокалипсис начнется в 12.00

  Глава 1 ДЕНЬ, КОГДА ВСЕ НАЧАЛОСЬ

  Глава 2 ОСОЗНАНИЕ ПРОИЗОШЕДШЕГО

  Глава 3 РАЗВИТИЕ НА УРОВНЕ ДОМА

  Глава 4 РАЗВИТИЕ В ПАРКЕ И ПЕРВЫЕ СПАСЕННЫЕ

  Глава 5 ПРОЗА ЖИЗНИ И ДВИГАЮСЬ ДАЛЬШЕ

  Глава 6 СОБИРАЮ КОМАНДУ

  Глава 7 СПАСЕНИЕ ДРУГА И ЧЕТКИЙ СЕНОКОС

  Глава 8 КОНЕЦ ТРУДОВОГО ДНЯ

  Глава 9 НОВЫЙ ДЕНЬ

  Глава 10 НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ

  Глава 11 ОБКАТЫВАЕМ КОМАНДУ

  Глава 12 ЗАШЕЛ В ГОСТИ К СТАРОМУ ЗНАКОМОМУ

  Глава 13 ИНТЕРЕСНАЯ КВАРТИРА И ПЕРВЫЕ ПОТЕРИ

  Глава 14 НОВЫЕ НАВЫКИ

  Глава 15 МАРОДЕРКА СУПЕРМАРКЕТА

  Глава 16 СПАСАЕМ ЖИТЕЛЕЙ

  Глава 17 ОПАСНЫЕ ПРИЯТЕЛИ МАЖОРА

  Глава 18 СНОВА СПАСАЕМ ГОРОЖАН

  Глава 19 УТРЕННИЙ ПЕРЕПОЛОХ

  Глава 20 ВОЙНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

  Глава 21 ТРОФЕИ И ПРОКАЧКА

  Глава 22 БЕЗ НАЗВАНИЯ

  Глава 23 МОНСТРЫ

  Глава 24 ИСПЫТАНИЯ ДЛЯ СЕБЯ

  Глава 25 РАЗГОВОРЫ И ПУГАЮЩАЯ НОВОСТЬ

  Глава 26 ЕЩЕ ОДНО ИСПЫТАНИЕ

  Глава 27 ХЛОПОТЫ ПО ДОМУ

  Глава 28 ЭВАКУАЦИЯ И ЗАСАДА

  Глава 29 ПОСЛЕДНЯЯ

Иннокентий Белов Апокалипсис начнется в 12.00. Часть 2

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

Иннокентий Белов Апокалипсис начнется в 12.00. Часть 3

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

Иннокентий Белов Новая жизнь. Вожак шайки

  ПРОЛОГ

  Глава 1 ОЧЕНЬ НЕДРУЖЕСТВЕННАЯ ВСТРЕЧА

  Глава 2 БОЙНЯ ОКОЛО ПРИСТАНИ

  Глава 3 МОРСКОЙ БОЙ

  Глава 4 УДАЧНАЯ ТОРГОВЛЯ ЛОДКАМИ

  Глава 5 ОТЛИЧНАЯ ТОРГОВЛЯ ДО ВРЕМЕНИ

  Глава 6 ТВОРЮ СПРАВЕДЛИВОСТЬ

  Глава 7 ПОГОНЯ ЗА КОНТРАБАНДИСТАМИ

  Глава 8 ПЛОТНО ОБЩАЕМСЯ

  Глава 9 ВСТРЕЧА С ЖИВУЩИМИ

  Глава 10 ПРОЦЕДУРЫ В СКАЛЕ

  Глава 11 НОВЫЕ СВЕДЕНИЯ И НОВАЯ КРОВЬ

  Глава 12 ПРОДОЛЖАЕМ ВОЕВАТЬ

  Глава 13 ХИТРЫЙ ХОД

  Глава 14 СИСТЕМА ОСТАЛАСЬ С НАМИ

  Глава 15 СУДЬБОНОСНАЯ ВСТРЕЧА

  Глава 16 СБОР ТРОФЕЕВ И, НАКОНЕЦ, ТРАКТИР!

  Глава 17 РАЗБОРКА ПО-ЛЕГКОМУ И РАЗГОВОР

  Глава 18 ПРИВЛЕКАЕМ НАЕМНИКОВ И НОВЫЙ ПЛАН

  Глава 19 СХВАТКА И ЕЕ РЕЗУЛЬТАТЫ

  Глава 20 РАЗГОВОР С НАЕМНИКАМИ И ПРОКАЧКА

  Глава 21 НОВАЯ СХВАТКА

  Глава 22 ВТОРАЯ СХВАТКА

  Глава 23 ВОЮЕМ ВМЕСТЕ

  Глава 24 НА ПРИСТУП!

  Глава 25 В ДОНЖОНЕ

  Глава 26 ХЛОПОТЫ В ЗАХВАЧЕННОМ ЗАМКЕ

  Глава 27 ПЕРЕГОВОРЫ

  Глава 28 НАЧАЛО ШТУРМА

  Глава 29 ФИНАЛЬНЫЙ ШТУРМ

  Глава 30 ПОЛЬЗУЮСЬ ПОЛОЖЕНИЕМ ЗАВОЕВАТЕЛЯ

  Глава 31 ИДЕМ ДАЛЬШЕ

Иннокентий Белов Новая жизнь.Хозяин замков

  Глава 1 НЕЗАМЕТНОЕ ПОЯВЛЕНИЕ

  Глава 2 ХЛОПОТЫ ПО ЗАМКУ

  Глава 3 ЗАМОК НАШ!

  Глава 4 ЗАХВАТ ДОНЖОНА

  Глава 5 ПРЕДСТАВЛЯЮ НОВУЮ ВЛАСТЬ В ЖОМБУРГЕ

  Глава 6 ЖИЗНЬ НАЛАЖИВАЕТСЯ!

  Глава 7 ЗАХВАТ СОСЕДНЕГО ЗАМКА

  Глава 8 ДЕЛАЮ ПРЕДЛОЖЕНИЕ МАРШАЛУ КОММЕНВОЛЮ

  Глава 9 ПОДГОТОВКА К ВОЙНЕ ЗА НАШЕ БУДУЩЕЕ

  Глава 10 ПЕРВАЯ ПОБЕДА И ЕЕ СЛАДКИЕ ПЛОДЫ

  Глава 11 РАБОТАЮ НАЧИНАЮЩИМ ПОЛКОВОДЦЕМ

  Глава 12 ВЕДУ ВТОРУЮ БАТАЛИЮ

  Глава 13 СЕКРЕТНЫЙ ПЛАН И ПОПОЛНЕНИЕ

  Глава 14 МЫ В СКАЛЕ

  Глава 15 РАЗВЕДКА И ПОДГОТОВКА

  Глава 16 СХВАТКА НА ЛЕСТНИЦЕ

  Глава 17 НОЧНАЯ ВЫЛАЗКА

  Глава 18 ЛОВУШКА И ПОБЕДА

  Глава 19 ПОСЛЕ ПЕРВОЙ ПОБЕДЫ

  Глава 20 НАША ДОБЫЧА И РАЗГОВОР С ПРИЯТЕЛЕМ ПЕРЕД АТАКОЙ

  Глава 21 БИТВА ЗА ЦЕНТР

  Глава 22 ВОЛНИТЕЛЬНЫЙ МОМЕНТ

  Глава 23 НОВЫЕ НАДЕЖДЫ, У ВСЕХ — СВОИ

  Глава 24 ПОГОНЯ

  Глава 25 СХВАТКА В ЛЕСУ И ЕЕ ИТОГИ

Белов Инокентий Новая жизнь. Полководец

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

Михаил Дулепа Творцы судьбы

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  47

  48

  49

  Эпилог

Михаил Дулепа ХРАНИТЕЛЬ ПОРТАЛОВ

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  Эпилог

*** Примечания ***