Мир Савойя. Зов тьмы [Ингвар Лара] (fb2) читать онлайн

— Не только у Ришара обязательства перед родом. — Наивное любопытство на лице Луны ничуть не уменьшилось. Анатоль увидел, что она действительно не понимает, отчего он хватается за любую возможность оказаться в высшем обществе, в надежде н знакомство с колдуньей, готовой стать женой некроманта, — Родов некромантов осталось мало. И вина в том лежит не только на савойя, которые с изрядным фанатизмом уничтожают семьи тех, в ком течет магия смерти. Как и оборотням, нам нужны колдуньи, чтобы у детей проявилась возможность к магии некромантии. Она проявляется у одного из трех, или в редких случаях через поколение. Мою фамилию — Морт, будут нести только дети, в ком проявится магия моего рода, остальные дети станут нести фамилию жены. Другим аристократическим семьям подобное положение дел не по нраву. Обычно фамилию матери дают бастардам или не признанным детям.

Луна уже достаточно знала о деньгах, титуле и положении в обществе, чтобы кивнуть.

— Но ведь ты бы признал всех своих детей и дал им наследство. Какая тогда разница, фамилия у них Мор или к пример де Шталь?

Анатоль усмехнулся, потому что сравнение показалось ему неудачным, он видел портрет Алины де Шталь на столе Ришара, видел, как кузен его тягостно вздыхает, отводя взгляд от лица хорошенькой девушки. Анатоль бы был на седьмом небе от счастья, если бы семья сочла его достойным такой красавицы. К сожалению, на его рабочем столе портреты не появлялись.

— Последние пятьдесят лет кто-то распускает про некромантов грязные слухи. Что мы убиваем своих жен, что многие из наших детей рождаются калеками и всякое другое. Мне даже перечислять противно. — Когда Анатоль был помоложе, он еще очень расстраивался, получая очередной отказ от знакомства с потенциальной невестой. Он пытался спорить с родителями девушек, демонстрировал книгу рода, где больных и погибших младенцев было ничуть не больше, чем в остальных благородных домах. Ему не верили, и со временем он и пытаться перестал.

— Но отец Ришара был женат на некромантке…

— Иногда любовь побеждает не только сословные различия, но и предрассудки. Отец Ришара любил мою тетю больше жизни, а она отвечала ему тем же. — Голос Анатоля звучал глухо, с оттенком зависти.

Четверка в сопровождении Мантикора выехала к простирающейся впереди широкой реке, побитой по краям льдом. Она обнимала утес, на котором возвышался дворец. Он был куда больше Серебряного замка и построен совсем по-другому. Если вотчина Ришара была в первую очередь крепостью, призванной укрыть население от возможного врага, то это строение имело совсем другие, не понятные Луне функции. Возможно потрясать воображение. Высокие стены белого цвета с узкими окнами венчались четырьмя кокетливыми башенками, на каждой из которых стояла группа гвардейцев в красной форме.

— Много людей, — вздохнув промолвил Анатоль. Он сворачивал свою темную силу, чтобы не навредить толпе, что с жадностью прилипла к окнам, украшенным ажурными решетками. Они уже увидели маленькую компанию, которую так ждали при дворе. Знаменитый Ришар де Крафт решил почтить их своим присутствием, публика предвкушала знатное удовольствие, ведь среди гостей на зимнем балу значился также шевалье Кирис, который уже прибыл во дворец и отдыхал в приготовленной для него комнате в подвале.

Ришар внутренне подобрался. Его магия вызывала болезни у людей, только если он находился с ними продолжительное время, но нервничать они начинали тут же. Сдерживать внутреннее пламя было тяжело и потому, что сам колдун переживал. Ему вдруг нестерпимо захотелось вернуться в родной замок, сесть перед огромным очагом в обеденном зале, слушать байки Лииса или песни Франциска. Или оказаться в бою с оскаленными тварями, с теми хоть не приходилось притворяться. Те могли ранить зубами и когтями, но не словами. Безразличной оставалась только Луна, она пришпорила лошадь, чтобы побыстрее оказаться в замке, ей хотелось принять горячую ванную и поспать на чистых простынях, пахнущих лавандой. Желание, совершенно не свойственное ей раньше. Жизнь в замке Ришара избаловала ее и больше не радовал сон на снегу пусть и в обнимку с мантикором. Серебряные волосы развевались за ней шлейфом, Мантикор несся бок о бок с белой лошадью, напоминающей внешне единорога. Кто-то испуганно закричал, вскинулись луки, и только желание людей чуть дольше поглядеть на красоту всадницы не позволило стражам дворца тут же выпустить стрелы. Один взрослый мантикор при желании мог разорвать всех гостей этого замка за жалкие часы. Ришар быстро сплел заклинание, придав голосу должную силу и возвестил о своем приезде.

— Герцог Ришар де Крафт, хозяин Аршарского озера и Серебряного замка, победитель Савойя шевалье Ле-Рвиля вместе с Луной из Касты Сиятельных, ее ручным Мантикором, Анатолем Мор и Милие Эспирит.

Паника прекратилась, хотя четверка теперь уже наверняка привлекла к себе всеобщее внимание. Ришар догнал Луну и внесся во внутренний двор первым, девушка заливисто рассмеялась, отчего сердце Ришара обдало сладкой болью. Он спешился, отдав поводья подбежавшему слуге, и сам направился к Луне. Он хотел помочь ей, но девушка легко спрыгнула на грязный снег, игнорируя правила хорошего тона, согласно которому она должна была дождаться мужчины, чтобы спешиться. Бросила быстрый взгляд на Ришара, хмыкнула вызывающе, а значит знала, что нарушает этикет и все равно сделала это. Сейчас, раскрасневшаяся от быстрой скачки на лошади, в подбитом мехом белой лисицы плаще, она была такой хорошенькой, что Ришар вдруг подумал, а может быть, савойя с этим балом, а заодно с этикетом и местными аристократами. Было бы правильно здесь и сейчас объявить Луну своей невестой, послать к черту обязательства и условности. Танцевать, обняв ее, и пусть давятся от зависти и злости, перечисляют родовитых предков хоть до седьмого колена.

Впереди раздался кашель, разбивающий заманчивый мир фантазий Ришара. Встречать их вышел сам маркиз Де Шталь в сопровождении супруги.

— Мой дорогой друг, — друзьями они не были никогда, Ришар видел Маркиза от силы трижды на протяжении своей жизни, каждый раз тот словно усыхал и терял все больше волос: — Как счастлив я приветствовать тебя в Голубином гнезде. — Он с гордостью развел руки в стороны, демонстрируя сверкающий чистотой двор. Ришар припомнил о своем, который выполнял скорее практические, чем декоративные функции. Ни изящных скульптур из Арсии, ни подвявших декоративных кустов.

Был ли маркиз счастлив, Ришар затруднялся ответить. Зато его супруга, — высокая, полнотелая и лучащаяся здоровьем, в отличие от самого маркиза, просто таки сияла улыбками. Балы и сводничество были тем единственным средством от скуки, которые знавала она еще со времен девичества. До сих пор Маркиза любила наряжаться, вот и сейчас в основном думала о том, как наденет на голову новый парик из золотых волос. Второй заботящей ее мыслью было, сумеет ли она в кратчайшее время просватать свою младшую дочь за уродливого герцога. В целом приезд Ришара приводил ее в восторг. Герцог Де Крафт считался крупной рыбой на брачном рынке, и раз уж он сам приехал, чтобы посмотреть на ее дочь, то ее ценность, как потенциальной невесты возрастала в несколько раз. Невидящими глазами маркиза смотрела на новоприбывших гостей, заученно рассказывала о красоте своих владений, обставленных по последней моде, а сама только и думала о том, как похвастается подругам, что красота ее дочери завлекла к ним самого охотника на савойя и хранителя венца. Зоопарк в виде Мантикора, некроманта и остроухой девки маркизу не впечатлял, скорее злил. Особенно девка, которая плыла вслед за герцогом Де Крафтом, будто сама была хозяйкой этого замка. Она то и дело прикасалась к вискам, будто ее мучала мигрень, но даже этот ее жест был исполнен тихого достоинства.

— Сто сорок комнат, шестнадцать малых башен и четыре больших, — возвещала маркиза, перебивая супруга, который хвастался землей. Земля в последнее время родила все хуже и хуже, маркиза понимала, что если так пойдут дела и дальше, им придется покупать провизию для стражи и слуг у того же Де Крафта. Если, конечно, до тех пор, он не жениться на ее младшенькой и тогда владения можно будет объединить. Маркиза аж покраснела от радости от подобной перспективы. Широкий подол ее яркого синего платья парусом рассекал коридор с мраморными полами, что заказывались из самого Арсийского княжества.

Герцог и его свита следовали молча, от трепа маркизы у Ришара болела голова, но он мужественно терпел, давая себе зарок запомнить, почему все эти годы избегал сборищ аристократов. Вещи их уже доставили в приготовленные покои. Эльфийку герцог приказал разместить как любую благородную особу, маркизы де Шталль прекрасно понимали причины его покровительства, особенно теперь, когда увидели девушку. Маркиза не сомневалась в том, что ее младшая дочь быстро заставит герцога позабыть об ушастой девке. Сама маркиза умела обучать любовниц мужа жить с собой в мире и гармонии, или избавлялась от них, если они забывали, кто является настоящей хозяйкой в Голубином гнезде.

— Ждем вас в апартамента сегодня после заката. Полагаю, служанка вам не требуется, — многозначительно поглядел на Ришара маркиз. В правилах его дома было предоставить девку для снятия напряжения после дороги, он по началу даже беспокоился, где ему искать неприхотливую, привыкшую к шрамам девицу. Но герцог пожаловал «со своим», на зависть всем. И где только смог отыскать эльфийку, да еще такую хорошенькую? И смотрит как на него, маркиз бы много отдал, чтобы на него кто-то так смотрел. Будто и не видит шрамов, уродующих лицо.

— Не откажусь от горячей воды и рыбы для мантикора.. Предупредите стражников, что зверь не опасен, он покинет территорию вашего родового гнезда ночью, чтобы поохотиться, но его нужно впустить внутрь. Помните, он – единственный в своем роде, я планирую начать с него разведение.

— Но как? — удивился маркиз, он уже успел вообразить, что сможет стать обладателем подобного животного. У маркиза, который никогда не отличался физической силой, вдруг вспотели ладони. Он представил себя рядом с гордым зверем, и сам показался себе выше и опасней. Ришар терпеливо объяснил, хотя ему очень хотелось рухнуть на кровать.

— Мантикоры-самцы растят детенышей вместе с матерью, они забирают себе детенышей после достижения ими определенного возраста и учат их охотиться. Так, котенок Мантикора, который изначально был привязан к Луне, теперь все чаще и чаще сопровождает меня. Своих детенышей он тоже приведет ко мне.

На самом деле Ришар был вовсе не уверен, что со временем мантикор не наброситься на него, с целью разорвать, но маркизу этого лучше было не знать. Точно Ришар уяснил, что мантикору нельзя причинять боль. Все попытки дрессировки этих животных провалились как раз потому, что мантикоры отвечали на насилие насилием. За долгую историю, Луна стала той, кто проявлял к подобному зверю только ласку. Кто бы мог предположить, что ласка и станет ключом к дрессировке самого опасного зверя разрозненных земель. Луна не стала слушать мужчин, а прошла в свою комнату. В спину ей донесся голос маркиза.

— Расскажите мне, где таких находят. Восхитительная женщина.

Луна оглядела комнатку, где ей предстояло ночевать три дня, что будет идти Зимний бал. Ее одежда уже была развешана и разглажена внимательной рукой, Луна чувствовала, с какой завистью и почтением неизвестная служанка разглаживала шелк. У девушки было с собой много лент, которые полагалось вплетать в волосы. Луна вытащила одну из них, свернула красивым бантом, оставила на столике, в дар неизвестной служанке.

Комната показалась ей безликой, пустой, несмотря на роскошную обстановку. Луна считывала мелкие страсти, гнев, похоть, жажду наживы. Обитатели этой комнаты оставили в ней свои следы, но столь мимолетные, что те таяли, стоило Луне к ним прикоснуться. Девушка выглянула из окна, попутно сбрасывая с себя амазонку. По обе стороны широкой дороги, которая подводила к замку-гнезду зажглись магические огни. А вот городок, который стоял по другую сторону реки, оставался во тьме. Для жителей своих деревень Ришар заряжал магические огни, потому что знал, свет не дает проснуться в людях дурному. Луна так погрузилась в свои мысли, что совсем не обратила внимания на молодого мужчину, что пожирал ее глазами. А обратив, улыбнулась ему. Магия, теплая и живая, вилась внутри его ауры. Луна не запомнила, как он выглядел, запомнила только слепок огненной ауры, потому что в комнату постучали — слуги доставили воду. Со вздохом Луна набросила серое домашнее платье, и только потом позволила им войти.

Эльфийка помогла налить воду в узкую белую ванную на львиных ножках, она была куда сильнее обычного человека, и к удивлению слуг, могла взять в одну руку ведро, которое те несли вдвоем. В замке Ришара она всегда помогала с такими вещами, а потому поразилась испугу, расцветшему на лицах прислуги.

— Мы должны быть полезны, иначе потеряем место, — пробормотала девушка, не многим младше Луны. Она была бледна и стройна той болезненной худобой, которая появлялась от тяжелой работы и недостаточного питания.

— Вы полезны, а это… — Луна подняла очередное ведро, — мне не сложно.

Девушка бросила быстрый взгляд на дверь, словно боялась, что кто-нибудь сможет войти и наказать ее за безделье. Ее огромные глаза горели на бледном лице. Мальчишка выглядел не лучше. Руки в мозолях, плечи, что кренились вперед, у девушки на запястьях синяки от чужих грубых прикосновений. Луна кивнула в сторону подноса, на котором горкой лежали сладости, хлеб и яблоки.

— Я сейчас буду купаться. Пусть думают, что вы мне помогаете. Сядьте, поешьте.

— Но, госпожа, — заупрямился мальчишка. А вот девушка предложение приняла сразу, она опустилась на кресло, вздохнула.

— Не бойся Лют, она эльфийка. Мама говорила, что они все такие. Добрые.

После ее слов, мальчишка успокоился, взял с подноса яблоко и, прикрыв глаза от удовольствия, захрустел им. Луна купалась долго, а потом сидела, завернутая в большую простыню и разговаривала со слугами. Она сама росла с такими вот мальчишками и девушками, знала, как рвались они попасть на службу кому-нибудь во дворец. Правда ее друзья детства говорили, что в домах аристократов к слугам относятся с трепетом, кормят хорошо, платят, а способных и учат грамоте. Во владениях де Шталь судя по всему было по-другому.

— У нас земля плохая стала, — призналась девушка, когда Луна спросила напрямую, отчего они такие голодные, — хлеба мало уже много лет подряд. Скотина дохнет. Да и люди тоже.

— Ваш край умирает. Земля обиделась на смерть хранителя.

— Госпожа, а вы бы могли ее оживить? — прозвучало робкое предложение от пунцового Люта. Он честно пытался не смотреть на голые ноги Луны, но никак не мог заставить себя отвести взгляд.

Луна покачала головой. Она не очень хорошо знала о том, как земля выбирает своего хранителя. Но знала о том, что эльф становился единым с ней, пока земля не выбирала нового. А теперь хранитель мертв, а выбрать нового земле не из кого. Вот она и умирает.

— Я не чистокровная эльфийка. Сомневаюсь, что какая-то земля признает меня своей Хранительницей. Моя мама берегла Злой лес, теперь, когда она ушла, земля позовет хранителя. А не дозовется, тоже начнет болеть и в конце концов умрет.

— Страшно как, — вдруг сказал юноша. К его бледным щекам прилил румянец, — значит эльфы, суть нашей земли. А мы вас…

— Продавали, убивали и заставляли бежать. — договорила за него Луна. Для нее само собой разумеющимся было знание о том, что эльфы — средоточие жизни и сути земли. И удивительным стало, что люди этого не знали.

Время поджимало и девушка рассталась со своими новыми знакомыми, удостоверившись, что те съели так много, как могли. Еду с собой юноша и девушка брать побоялись, разумно полагая, что будут биты, если кто-то заподозрит их в воровстве. После этого Луна быстро просушила волосы и была готова в считанные минуты. Платье нежного лилового цвета струилось по стройной фигурке, подчеркивая ее естественную красоту. Госпожа Эпангле не просто так считалась лучшей портнихой во всех Разрозненных землях, усмирив гордость и принявшись за работу она создала платье, которое идеально подходило ее клиентке. Рукава, расширяющиеся снизу, открывали взгляду нежные запястья, круглый вырез позволял видеть холмики высоких грудей, но оставлял много пространства для воображения. Решив как следует опустошить карман герцога да Крафта, портниха заказала самый лучший арсийский шелк и использовала его же в качестве подкладки. Несмотря на незамысловатый крой платья, каждая дама, мимо которой должна была пройти Луна с легкостью могла догадаться о стоимости этого наряда.

Первым, кого встретила эльфийка, был Ришар. Он сжимал в руке ожерелье из белого жемчуга, жемчужины блестели в свете магического огня, а колдун чувствовал себя конченным кретином. Он приготовил ожерелье для Луны еще когда не знал, что его хрупкая ученица может с легкостью поднять столько жемчуга со дна Аршарского озера, сколько пожелает.

— На балу полагается носить украшения. Это тебе.

Луна приглашающе приподняла копну густых волос, повернулась к Ришару спиной. При виде ее тонкой беззащитной шеи, колдун задержал дыхание, и осторожно застегнул звенья цепочки на ее шее. Затем тут же убрал безобразную руку за спину. Ему вдруг показалось кощунством, что он посмел прикоснуться к девушке, не надев перчаток. Когда-то Ришар боялся, что его сведёт с ума жажда к плоти бессмертного, теперь он понимал, что пропал, безоговорочно, безнадежно и уже очень давно. Белизна и сияние ее кожи соперничали с цветом жемчуга, а улыбка на нежных губах стоила всех сокровищ Аршарского озера.

— Она заговоренная, не рвется. И на савойя действует как серебро, — Ришар не был бы собой, если бы не усовершенствовал украшение. Теперь улыбка Луны стала куда шире, девушка ласково провела тонкими пальчиками по жемчужинам, а Ришар тяжело сглотнул ставшую вдруг вязкой слюну. Ему так захотелось послать к савойя маркиза и его бал, подойти к ней, потянуть за цепочку и прижать к себе, хоть ненадолго, почувствовать запах ее кожи.

Луна в свою очередь рассматривала мужчину, на нем был надет бархатный синий мундир и штаны, заправленные в высокие сапоги. Луна, прежде равнодушная к человеческой одежде, коснулась пальцами блестящих темных жемчужин немыслимых размеров, что украшали его мундир на груди. Этого изучающего, робкого прикосновения было достаточно, чтобы Ришар позабыл о цели своего визита и подался ей навстречу.

— Красиво… Ты красивый. — сказала она Ришару, жестокостью своих слов разрушая момент. Тот сжал зубы, поправил маску, призванную скрыть уродство его лица. Комментарий от нее, рядом с которой самые прекрасные дамы казались гадкими гусынями, с блеском глаз которой меркли драгоценные камни, показался ему издевательством.

— Пойдем, остальные ждут нас. — Бросил он, делая шаг назад и разрушая магию ее прикосновения. Луна последовала следом, недоумевая от резкой смены настроения мужчины. Ришар шел вперед уверенно, подбадривая себя мыслью, что чем раньше он придет на бал, тем раньше он сможет с него убраться.

— Герцог Ришар Де Крафт и Луна из Касты Сиятельных, — торжественно возвестил глашатай. Двери, которые смутно напомнили Ришару те, что стояли в центральном Совете, куда он был вынужден являться каждые пять лет, распахнулись, и пара вошла в зал. На мгновенье разговоры смолкли, все слышали про изуродованного герцога и сопровождающую его эльфийку. Но одно дело слышать, а другое видеть собственными глазами.

Луна задрала подбородок выше, подсознательно она понимала, что «высокое общество» не примет ее. Но она решила запомнить этот опыт, чтобы не растеряться при дворе Арсийского княжества. Она кивала людям, колдунам и оборотням, мимо которых проходила, словно старым знакомым, улыбалась, когда видела беременных женщин. Детей здесь не было. Украдкой рассматривала зал. Ей понравились резные деревянные панели под потолком и хрустальные люстры, полотна на стенах, на которых было изображено море или лес. Только уроки Аниты позволили Луне сдержать себя в руках и не ткнуть пальцем в яркий холст, чтобы проверить, не уйдет ли ее рука в полотно словно в магический портал. Со всех сторон раздавался шепот. Шепот за распахнутыми веерами, шепот между танцующими парами. Не знали дамы в пышных юбках, что слух у эльфийки куда острее человеческого.

— В замке живет младенец. Говорят, это бастард Ришара и этой девки.

— Врут. Синтия говорила, что он изуродован… ох везде.

— Я слышала, Эльфы могут лечить любые недуги, они могут убрать старые шрамы, вернуть здоровье и красоту.

Луна подумала о том, что возможно, будь ее сила на месте, смогла бы излечить колдуна. Не потому что ее хоть как-то беспокоили его несовершенства, их она попросту не замечала. А потому, что они беспокоили самого Ришара. И быть может, потому он и отталкивает ее, что не только лицо его было обезображено беснующимися тварями. Кто знает, что еще они успели сотворить с четырнадцатилетним мальчишкой, которым был тогда Ришар. Грусть стеснила ей грудь, девушка испытала болезненную жалость к мальчику, которого подвергли жестоким пыткам.

— Судя по тому, что он все еще в маске, это тоже слухи. Хотя Де Крафт благоволит к длинноухим, он разрешил им селиться на своей территории. Представляю, какие теперь его ждут урожаи! Земля рядом с эльфами родит каждый год. В отличие от земли Де Шталей. Им нужен этот брак, иначе пойдут с протянутой рукой. Продали в начале всех эльфов, а потом и всех полукровок савойя, отстроили себе дворцы, вот только камень и золото не накормят.

— Как же слухи? — вмешался третий голос, который Луна могла расслышать, лишь приложив немалые усилия — Вон, говорили, что про Мантикора — это выдумки, а ведь эта тварь бегает за ним, словно ручная, я сама видела. Да про полукровку-савойя у него на службе говорили, что враки, но моя тетка лично знакома с его матерью. У них ткацкая мастерская, она там белье заказывала. Расценки, должна тебе сказать хорошие…

Луна прошла в другую сторону зала, туда, где сидели на лавочках замужние дамы, сопровождающие молодых сестер или дочерей на выданье. Мужские взгляды в свою сторону Луна игнорировала, она привыкла к ним за тот год, что жила в цирке. Не важно, какая одежда и обувь на мужчине, надушен ли он духами, похотливый жадный взгляд горит на мужском лице одинаково. Луна прислонилась к колонне, отделанной солнечным камнем, как никогда скучая по своей магии. Раньше она мы могла слиться с камнем, обмануть людей светом и тьмой, а может и уйти в лес, чтобы подлечить обиженную землю. Но сил у нее не было. Поэтому оставалось слушать, наблюдать, терпеть.

— Мой брат хочет вступить в отряд Ришара, убивать Савойя, он называет их кровососами, ошибкой природы. Представляешь, какой удар по нашей репутации? Шевалье Де Рвиль благоволит нам, приезжает дважды в год с дарами, даже обещал укусить меня и сделать своей невестой, когда мне исполнится 19. — Это говорила хорошенькая полнотелая девушка, мечтательно закатывая глаза. На щеках ее горел лихорадочный румянец, который скорее всего и привлек кровопийцу. От неправильности рассуждений девушки, Луна едва поморщилась.

— Фу, и ты хочешь стать Савойя? — спросила ее соседка. Она вся состояла из углов и прямых линий. Корсет почти болтался на плоской фигуре, подчеркивая ее нездоровую худобу.

— Вечная молодость и красота, конечно это заманчиво. А еще он такой красавец! И говорит с их Богом.

— Но у женщин-Савойя нет детей. Обречь себя на бездетность, — супруга младшего сына Рюковичей огладила только начавший круглеть живот, она гордилась тем, что понесла в первый же месяц совместной жизни. Рюковичи решали проблему своих бесплодных женщин за счет колдуний, которые могли выносить настоящего оборотня. Супруг ее был тут же, не далеко, он терпеливо подносил молодой жене закуски, от которых она брезгливо отмахивалась. Луна засмотрелась на то, как ласков этот большой мужчина по отношению к своей жене.

— Можете представить, что этот вот человек обращается в медведя, ростом почти в три метра? Мне кажется, он даже в зверином обличье носит своей супруге тапочки во рту. — Луна совсем не заметила, как около нее оказался незнакомец.

— Рафаил Разивил, — представился он. Он был удивительно похож на Ришара. То же породистое лицо, красивый длинный нос, брови в разлет. Только его лицо было целостным, а глаза искрились добротой, темно-зеленые, удивительного оттенка малахита.

— Луна, — представилась девушка и улыбнулась. Рафаил подал ей локоть, чтобы она могла опереться на него. Не зная, чем еще себя занять, Луна пошла с ним по отделанному зеркалами залу, и не заметила как они оказались среди танцующих. Заиграла веселая мелодия, и Луна позволила увлечь себя в танец. Эльфийка умела танцевать только мазурку и вальс, на большее перед балом времени не оставалось, но к счастью танцевать собирались как раз таки мазурку. Девушки оказались в кругу, мужчины стояли на коленях по внешнему кругу, призывно хлопали. Легким движением Луна подошла к своему избранному кавалеру и вложила ему в руку ладошку. К счастью на Луне были перчатки, девушка не знала, насколько восприимчив Рафаил к эльфийским прикосновением. Но судя по тому, насколько уверенно он держался, он не боялся ее. Луна улыбнулась мужчине, в конце концов то, что Ришар притащил ее на этот бал без особенного ее желания, не значит, что она не может получить удовольствие от танцев. Тем более, что сам Де Крафт пропадал неизвестно где.

— Прошу меня простить за бесцеремонность. Вы и вправду полукровка? Наполовину эльфийка, наполовину оборотень? — Фигуры танцы менялись стремительно, а пар становилось все больше. Вот с четко спланированным опозданием появилась юная Де Шталь, голова ее была украшена венком из живых цветов. Взгляд сияющих глаз обратился в зал, разя наповал перспективных холостяков. Внешне девушка смогла взять лучшее от обоих родителей, а еще, растопырив пальцы умела создать небольшой ледяной вихрь, чем очень гордилась. Она справедливо полагала, что должна заполучить лучшего холостяка в Разрозненных землях, а лучшим — по крайней мере самым богатым и знатным был Ришар Де Крафт. Не без разочарования девушка заметила маску, скрывающую от нее половину его лица, но другая была прекрасна, поэтому она задержала на нем взгляд, мысленно умоляя пригласить ее на танец. И герцог подался к ней, но влеком он был не ее призывным взглядом, а видом Рафаила Разивила, кружившего в танце Луну. Мужчина только что пережил очень неприятный разговор с Маркизом, оказалось, что среди приглашенных гостей значился шевалье Кирис, который уже прибыл в замок и сейчас приводил себя в порядок, прежде чем явиться в зал. Зная, как реагируют савойя на Луну, Ришар хотел немедленно покинуть владения Де Шталей.

К несчастью он совершенно не заметил хорошенькую Алину Де Шталь на своем пути, вернее заметил только тогда, когда едва не влетел в хрупкое создание, пронзившее его острым взглядом серых глаз.

— Прошу прощения, — сказал Ришар, даже не замечая девицу, вот только Алина, пусть полагалось ей согласно возрасту быть доброй и немного наивной, совершенно таковой не являлась. Она тут же поняла, куда смотрит ее предполагаемый жених, и ненависть, которая уже успела обосноваться в ее сердце по отношению к эльфийке, глубже пустила корни. Этот мужчина, которого родители прочили ей самой выгодной партией, которого она пусть и не знала, но уже мысленно называла своим мужем, просто ее не заметил! А худшим было то, что Алина поспорила с несколькими своими подругами о том, что сможет очаровать безобразного графа лишь пару раз взмахнув ресницами. В ее разуме, воспитанном на наставлении матушки, нянек, а также чтении фривольных романов, значение имели юность и красота. Себя Алина де Шталь полагала первой красавицей во всех Разрозненных землях. И теперь, когда она ясно видела, что Ришар де Крафт даже не замечает ее присутствия, вспыхнула от злости.

— Я согласна на вальс с вами, — произнесла девушка звонким голоском к удивлению Ришара. Мужчина рассеяно кивнул, что еще ему оставалось сделать? Сказать, что девушка ошиблась, и он не собирался приглашать ее на танец, означало опозорить ее перед всеми гостями. Вальс должен был прозвучать после небольшой паузы на отдых для музыкантов, Ришар надеялся, что шевалье побоится в одиночку появиться в бальном зале. Маркиз уверял, что кровопийца явился без охраны, и просил Ришара быть благоразумным. Ведь владения де Шталь граничили на севере с владениями Кириса и добрососедские отношения были столь важны для маркиза особенно в это неспокойное время. О шевалье Кирисе Ришар знал не много, только то, что тот был единственным из обращенных кровопийц в совете Тринадцати. Пожалуй он также был исключением, потому что не обращал новых кровососов сотнями, пополняя этим армию мертвых.

Никогда Ришару не приходилось видеть савойя вне поля боя. Если бы маркиз сказал ему, кого именно собирается позвать на зимний бал, то герцог Аршарского озера непременно бы пропустил это празднество. Лицезрение возможной невесты Ришара занимало не больше, чем убранство этой комнаты. Он не отметил свежего юного лица, волос, украшенных сияющими бриллиантами, ярких глаз. Больше всего Ришару хотелось забрать Луну из объятий Разивила и увести из этого замка. Вспышка ревности вкупе с беспокойством мешала ясно мыслить. «Эльфы, что ветер», — бесконечно повторял он себе, пока искал Анатоля. «Эльфы, что ветер». Анатоль уже получил распоряжения герцога и знал, что ему полагалось следить за дверьми и оберегать Луну от внимания савойя. Эльфийка, со злостью отметил Ришар, проводила время весьма не плохо. Она что-то рассказывала Разивиллу, почти касалась губами края его уха. Вот только Ришар не знал истинного разговора этих двоих и ревновал совершенно напрасно.

Молодой мужчина уже поведал Луне о своем состоянии, приняв ее за хорошенькую эльфиечку, которая устраивала свою сытую жизнь с помощью богатых аристократов. Он не слушал о победах девушки над кровопийцами, слишком занимала его ее хорошенькая шейка, округлая грудь и мысли о том, каково ее ладное тело в постели. Он даже решил для себя, что непременно оставит девушку для себя, после того, как дело будет сделано. Тихо промолвил он ей на ухо:

— Зачем вам общество мрачного герцога? Пойдемте со мной. Я увидел вас из окна вашей спальни, эта улыбка, которую вы мне подарили. — Рафаил схватился за сердце, огненная магия внутри него дрогнула, капризно заискрилась.

Настоящая магия огня никогда не мельтешила подобными всполохами, и Луна прикрыла глаза и внимательнее прислушалась к внутренним ощущениям. Иллюзия, которая делала его столь похожим на Ришара, вдруг спала с глаз. На самом деле перед ней стоял блондин. Из тех серых малозаметных мужчин, лица которых забываются, стоит отвернуться. И магия внутри него тоже была другой, совсем не огненной. Она мерцала словно хорошо отполированное зеркало, отражала свет магии Ришара. Девушка улыбнулась, ведь созданная иллюзия была очень занятной и весьма убедительной. Как не эльфийке было оценить подобное мастерство?

— Имя то хоть настоящее? — спросила Луна, наклонившись к его уху и почти касаясь его губами. Мужчина, который мастерски туманил ей разум вот уже пятнадцать минут, еще не понял, что его раскусили. Никогда таково не случалось, что жертва сильного менталиста из семьи Разивилл оказывалась способна разглядеть его сквозь иллюзию. Вот только не знал Рафаил, что эльфы — самые большие мастера обмана, а потому раскрыть чужой обман для них проще простого.

Кузина Рафаила попросила его свести эльфийку с ума, создать для нее самый привлекательный образ из возможных, чтобы та убралась с пути ее потенциального замужества. Алина де Шталь не выносила конкуренции. Она хотела, чтобы Луна предстала перед своим любовником опороченной, в задранном платье, выкрикивающей чужое имя. Эльфы верностью не отличались, а потому она думала, что план ее окажется прост в исполнении. И каково же было ее удивление, когда эльфийка вдруг повернулась спиной к ее сногсшибательному кузену, разбившему не один десяток девичьих сердец и поспешила к уродливому герцогу. Она схватила его за скрюченную левую руку не иначе как в порыве ревности и увела от Алины, которая как раз рассказывала, как замечательно умеет вышивать гладью.

— Странные эти балы. Вокруг ложь, интриги, сплетни. — прошептала Луна Ришару, бросив своего недавнего кавалера в одиночестве и недоумении. Она ласково разгладила ладонь Ришара, потому что тот судорожно сжал ее, пока слушал Алину. Ришар выдохнул и позволил ласковым пальцам Луны расслабить обожжённую ладонь. Он слегка прикрыл глаза, до этого прикосновения Ришар и не подозревал, как оно было ему нужно. Луна меж тем, осторожно сняла перчатку с его руки, под ее прикосновениями, пальцы его распрямились, слегка пошевелились. Ришар даже подумал, что сможет сейчас создать простое заклинание левой рукой. Сама Луна, казалось, не замечала, что делает и как косятся на них наряженные дамы и господа: — Сколько мы еще должны здесь оставаться?

Музыканты окончили мазурку и, откланявшись, отправились перекусить и размять ноги. Ришар очень хотел забрать Луну и убраться вслед за ними, но его держало данное обещание. Как бы он не хотел его нарушить, ему не стоило окончательно портить отношения с остальными аристократическими семьями. Он и так был в некотором роде изгоем.

Луна не оглядывалась назад на своего бывшего кавалера, эльфы были мастаками плести иллюзии и не принято было у них обижаться на чужие. Мама рассказывала ей, как забавлялись они в старые времена: молодые эльфы выплетали трех и четырехслойные иллюзии, иные из которых могли закончиться смертью. И кто проиграл… был виноват сам. Глаза у Рафаила Разивилла оказались в действительности серыми, доброта не плескалась в них, а вот недоумение было самым явным. Он еще никогда не упускал ни одной из поставленных целей, гордился тем, что мог бы соблазнить и жрицу, давшую обед безбрачия, явившись ей в облике благородного ангела. А сейчас… эльфийка-полукровка раскрыла его иллюзию за жалкие минуты.

— Я должен вальс. — Ришар чувствовал себя виноватым перед своей ученицей.

— Алине Де Шталь, — произнесла Луна, голос ее прозвучал обреченно.

— После мы тут же отправимся домой. — Слова Ришара падали словно камни. Конечно же на них смотрели, улыбались заискивающе. Для всех происходящее было сценой ревности между любовницей и ее покровителем. Поэтому Ришар и избегал подобных сборищ, все друг другу улыбались, а за пазухой прятали горы камней.

— Значит помолвка не сможет состояться? — Луне было жизненно важно услышать ответ на этот вопрос. Конечно брак, это всего лишь условность, так говорила ее мама, но сама мысль о том, что Ришар обзаведется женой сводила девушку с ума. Руки ее нервно дергались, в стремлении выпустить несуществующие когти.

— Замку нужна хозяйка, — обреченно промолвил он. Руки Луны взлетели, словно две перепуганные голубки. Опустились на груди в районе сердца, взгляд девушки остекленел. Ришар же сейчас в последнюю очередь думал о своей возможной свадьбе. Он винил себя за идею приехать сюда, за то, что взял с собой Луну. Он никогда не был завсегдатаем балов, не быть ему и теперь. Долг обязывал его жениться, нужно было написать, что Алина его устраивает и взять ее в свой дом, не глядя. От него требовалось только заплатить семье де Шталь, баловать их дочь и посетить ее спальню в правильных день месяца. На языке у Ришара осел привкус тлена. Долг, кровь, род де Крафт, который не мог прерваться, иначе савойя победят. Ах если бы он был не последним магом огня в своей кровной линии!

— И я пообещал ей этот чертов вальс. — Со стоном добавил он. Музыканты уже занимали свои места, дамы оправляли платья, когда раздался голос маркиза.

— Шевалье Кирис, наш добрый сосед! — Маркиз Де Шталь не понимал, отчего половина гостей испуганно примолкла, а другая половина принялась возбужденно перешёптываться. Бледные лорды давно не были необычным явлением для аристократов. Их приглашали в свои дома, вели с ними торговые дела. Север был богат золотом и металлом, драгоценными камнями и древесиной. Савойя славились нечеловеческой силой, не болели, беспрекословно подчинялись создателю. В некоторых домах уже обитала бессмертная прислуга, для которой требовался только гроб для ночлежки, да один поросенок в неделю. Прислугой всех и снабжал как раз шевалье Кирис. Это его создания не нуждались в человеческой крови.

Ришар не заметил, как заслонил девушку своей спиной, зато это заметил Кирис. Савойя не был писанным красавцем, он был не высок, хотя и хорошо сложен, имел открытую улыбку и густые волосы цвета соли с перцем. Он замер в вечности в своих тридцати годах, чем несказанно радовался. Не хотелось бы ему вечно оставаться восемнадцатилетним. Кирис очаровательно улыбался, сверкая клыками, целовал дамам ручки, говорил комплименты и уверенно вел маркиза к Ришару. Эльфийку с фиолетовыми глазами он приметил сразу, смутно она показалась ему знакомой. Аромат ее крови кружил по залу, словно запах хороших духов. Кирис хорошо понимал, почему от запаха ее крови другие савойя теряли разум и принимались клацать клыками, но себя умел держать в руках.

Кирис был рожден много лет оборотнем-снежным барсом. Никого из клана давно уже не было в мире живых, но его происхождение не позволило ему полностью стать подобным остальным своим кровососущим сородичам. И даже если бы здесь был десяток эльфов с самой сладкой кровью, Кирис удержал бы себя в руках. Не торопясь, всем своим видом демонстрируя безобидность, Кирис подошел к Ришару. Маркиз же после нескольких нелепых поклонов убрался, сжигаемый бешеным взглядом колдуна. Кирис первым протянул Ришару руку, он не сомневался, что тот пожмет ее в ответ. В конце концов из аристократа невозможно вытравить хорошие манеры. Вот сам Кирис никогда аристократом не был. А потому говорил открыто, без лишних вступительных слов и прелюдий:

— Я Шевалье – Кирис. Просто имя, фамилии у меня нет. Между прочим мой дворец находится на расстоянии двух дней пути отсюда, так что мы с вами почти соседи.

— Ришар де Крафт, — Ришар уже знал, как будет действовать в случае хоть малейшей провокации со стороны Кириса. Глаза Анатоля, стоявшего на другом конце зала, полностью почернели, значит он также в любой момент мог начать атаковать, Луна позабыла о том, что она в платье и отставила правую ногу назад, занимая самую удобную позу для того, чтобы ударить савойя ногой в бок, рука девушки легла на ожерелье из жемчуга, чтобы расстегнуть застежку и намотать его на кулак. Кирис безмятежно улыбался, рассказывал о яблочных садах при своей усадьбе и о том, как скучает по вкусу поздних осенних яблок, которые, увы, в силу некоторых особенностей своего организма больше не может есть. Когда внимание окружающих несколько притупилось, и они перестали вслушиваться в слова расписывающего достоинства разных сортов яблонь Кириса, тот не меняя интонации и выражения лица сказал:

— Я должен выразить вам свою признательность, вернее признательность тому четырнадцатилетнему мальчику, который убил Шевалье де Рвиля, моего создателя. Вы знали, что я единственный из его кровной линии, кто пережил его смерть? Именно поэтому я теперь занимаю его место в Совете. Первый Савойя, не рожденный, а созданный. Меня там просто ненавидят. Кстати можете расслабиться, я не собираюсь ни на кого нападать, — он вздохнул вполне по-человечески, будто был раздосадован недоброй славой савойя, — Клацать зубами и вообще вести себя некультурно на приеме не в моих правилах. А в ваших?

Кирис откровенно получал удовольствие от сложившейся ситуации. Если колдун набросится на него при всех, он разрушит свой образ благородного борца со злом. Поэтому сверкает синими глазами, вдавливает нос сапога в отполированный пол, да дергает левой рукой, все еще опасаясь за эльфийку. А вот она, кажется расслабилась. Зря. Если против борца савойя Кирис ничего не имел, эльфийку он собирался устранить. Не хотелось бы, чтобы ее кровь оживила Ледяного Короля. Ришар молчал долго, ему казалось, произнеси он хоть какую-то фразу, и его враг обретет в его глазах человечность. Монстров убивать легко, убивать тех, с кем ведешь светские беседы куда сложнее.

Но грянул вальс, и словно из-под земли рядом с Ришаром возникла Алина Де Шталь. Реверанс, пристальные взгляд в глаза и улыбка, привлекающая внимание к красивым белоснежным зубам. Словно деревянный, Ришар положил одну руку на талию девушки, а второй повел ее в круг. Он не очень хорошо умел танцевать, последний раз герцог Аршарского озера двигался под музыку в тринадцать лет, совсем юный, подающий большие надежды. Тогда его «взяли на карандаш» все знатные дамы разрозненных земель. Каково было их разочарование, когда онвместо того, чтобы заниматься светской жизнью, предпочел путь воина.

— Раз уж вас сопровождающий отдался музыке, не потанцуете со мной? Не правильно такой красивой девушке быть без пары, — предложил Кирис Луне. Слова отказа уже готовы были сорваться с ее губ, Луну, как и Кириса, не связывали устои общества. Но савойя задал вопрос:

— Я первый высокородный савойя, которого вам довелось видеть? — Кирис говорил легко. От девушки по его мнению и вправду исходил удивительный аромат, но клыки у него не чесались, напротив, на него накатывали волны спокойствия, словно он был рядом со своей покойной матушкой. С сожалением Кирис подумал о том, как его мать — гордая женщина-барс, разочаровалась бы, увидев сына, потерявшего способность к смене облика. Хорошо, она не дожила до момента, когда Кириса укусил Савойя и кровь оборотня не смогла побороть яд. Первый случай в истории, единственный, насколько знал шевалье. О, как он страдал от того, что не способен стал встать на четыре лапы, пробежать по влажной земле, и как мучился, когда понял, что не иначе как злой рок стер его род с лица земли. Не было больше гордых оборотней барсов, с тех пор как один из них примерил Проклятый Венец. Только Кирис остался и то потому, что не в полной мере принадлежал своему роду. Он был недостаточно барсом, чтобы умереть, когда его глупый родственник попытался стать новым королем Разрозненных земель, и недостаточно савойя, чтобы уйти вслед за создателем. Это «недостаточно» привело Кириса туда, где он сейчас находился. В зале, полном аристократов, держащим за руки прекрасную эльфиечку. Уголок губы савойя дернулся, он был почти полностью доволен собой.

— Да. И первый, с кем разговариваю. Обычно савойя сразу пытаются всадить в меня клыки. — Луна вложила ладошку в протянутую руку мужчины. Люди оглядывались на эту невозможную пару, которая скользнула в ряды танцующих и закружилась столь естественно, словно всегда двигалась вместе.

— Сколь дурно воспитанные клыконосцы попадались вам, — рассмеялся Кирис, привлекая к себе еще больше внимания. Ему было на руку то, что его видели с эльфийкой. Собранного, держащего себя в руках и отпускающего вежливые шутки. Толпа так и стояла, наэлектризованная, ожидающая развязки. И каждое мгновение их танца ярило их все сильнее, Кирис почти чувствовал привкус крови, которая приливала к щекам женщин. Ощущал кожей настойчивые взгляды. Все танцующие казались ему одинаковыми, скучными в своих разноцветных одеждах. Учтивые, но такие пустые речи, сплетни, повторяющиеся из года в год. Но несмотря на нежелание, Кирис вел с ними беседы и завязывал полезные связи.

Потому савойя и терпели его — помимо хорошего самоконтроля, Кирис все еще напоминал живого. Пусть Лекару аристократы были готовы отписывать нелюбимых дочерей, с ним сделок не вели. Не доверяли, глядя в мутные голубые глаза, чувствовали, что перед ними древнее и жестокое существо. А вот Кирису верили, доверяли, приглашали домой. Мимо проплыл Ришар с Алиной. Она что-то говорила ему и улыбалась, показывая милые ямочки на щечках, вот только Ришар вряд ли слышал хоть слово. Под маской, которой была закрыта часть лица, у него проступил пот, взгляд обретал сосредоточенность, только когда пара Луны и Кириса находилась в поле его зрения. А так, того и гляди, запутается в голубых юбках чаровницы де Шталль, свалиться на паркетный пол на потеху местной знати.

— Вы улыбаетесь, — сказала удивительно хорошенькая эльфийка. Кирис повидал многих с тех пор, как искал замену Анаит, он знал, что не все эльфы хороши собой и миловидны. Но эта: стройная, ясноглазая и такая живая, была просто прелестью. Тем удивительнее было для Кириса, что ее красота совсем не трогала его. «Старею», подумал про себя мужчина.

— Вы напоминаете мне одну мою знакомую, — разоткровенничался савойя. — Она была эльфийкой, и прекраснее женщины я не встречал.

— Вы убили и съели ее? — спросила она. А Кирис рассмеялся, вот действительно не связанная с общественными устоями особа. Но как хороша! Легкая, быстрая, а поступь, словно в роду были снежные кошки.

— О нет… но позволял себе ее облизывать, если вы понимаете о чем я. — Луна не понимала, но промолчала, а Кирис продолжал делиться своим прошлым. Ему хотелось делиться, потому что никому из савойя он не смог бы доверить секрет своего сердца: — Для нас, савойя, годится не только кровь, но и другие жидкости из организма, но большинство об этом забывают. Если бы не забывали, мы бы могли жить с эльфами в мире и … полной гармонии. К сожалению, я наскучил своей возлюбленной, и она поставила стену, которую я не способен был преодолеть. Вот … с тех пор страдаю. — Он хохотнул, но смешок его вышел жалким. Слишком явно встала перед глазами та ночь, когда он обнаружил себя за пределами Злого Леса. Анаит попросту перенесла гроб, в котором он спал днем, и больше Кирис не смог попасть под кроны вековых елей. Он даже начал выкорчевывать деревья, чтобы прорваться к Анаит, но каждый день те вырастали заново до прежних размеров. Сил у Анаит было не занимать. Поджечь лес Кирис не посмел, знал, что за подобное обращение Анаит не простит его никогда. Вот и носился на опушке, завывая как дикий зверь. Вальс смолк, прекрасная эльфийка не стала мешать Кирису блуждать в лабиринтах своей памяти, тем более, что ее внимание привлекло знакомое сияние.

Золотые, как солнечный свет, гладкие — волосы ее матери были заплетены в хитроумную прическу и украшены живыми цветами и зелеными листьями. И эта башня возвышалась на голове старой женщины, что прятала морщины за белилами, а дряблое тело в нарядных одеждах… Маркиза тратила много времени на наведение красоты, а новый парик никак не желал принимать модный нынче вид. Словно живые волосы ложились свободной волной, и служанкам маркизы пришлось воспользоваться всеми своими умениями, чтобы уложить их правильно. Но маркиза де Шталь осталась довольна результатом, она ловила на себе восхищенные взгляды, которые приковывал к себе ее новый предмет гардероба. Хозяйка приема наслаждалась собой ровно до того момента, как что-от шипящее промелькнуло перед ее взором.

Смазанное движение, адская боль в тех местах, где парик цеплялся к ее собственным, весьма поредевшим от времени волосам. Любовница Ришара де Крафта прижимала парик к себе и кричала. В лице ее осталось мало человеческого. Черты исказились, явив хищную морду, острые зубы опасливо выглядывали из разинутого рта.

Луна вырывала цветы, трясущимися руками отцепляла металлическую конструкцию. Девушка не заметила, в какой момент рядом с ней оказался савойя. Выглядел он не менее потрясенным, чем она сама.

— Анаит… — бледное лицо повернулось в сторону старой графини и шевалье, который недавно сверкал улыбкой и целовал дамам ручки, зарычал. Рык его перешел в рев. Свечи, что горели в канделябрах погасли. А дамы испуганно отпрянули от «доброго соседа».

— Мама… — Луна гладила волосы, воспоминания, как она играла с ними ребенком, жгли глаза. — Мамочка… Мама.

Анатоль дернулся, в панике сплетая заклинание, чтобы обездвижить савойя хотя бы на минуту, но Ришар остановил его. Колдун не понимал, что точно происходит, но эти двое — Луна и Кирис обнялись. Савойя рыдал в голос, взгляд Луны остекленел. Они держали парик, который слегка мерцал в темноте, и Ришар вдруг осознал, кому могли принадлежать эти волосы.

— Моя пара… моя половина… душа моя. — шептал Кирис, целовал пряди, как целовал их в те ночи, что он был вместе с Анаит. Волосы ее взлетали, словно обладая собственной волей и касались его когда прикосновений ладоней становилось недостаточно.

Кирис вскинулся, жадно рассмотрел лицо девушки. Как он не понял сразу, что Луна именно ее дочь? Гордая посадка головы, широко расставленные глаза, тонкие пальцы. Да, масть у девушки была совсем другой, да фигура отличалась девичьими формами, которые время еще доведет до совершенства женских, но эта была она. Кровь от крови Анаит. Кирис схватил девушку за тонкое запястье, прижал к своей влажной щеке. Горе его было столь неподдельным, что она не одернула ладошку. Скорбь сблизила столь разных существ, скорбь стерла на мгновение весь остальной мир. Крики, охи, суматоха — савойя и эльфийка не замечали ничего.

— Ты знаешь… как это произошло?

Луна кивнула. Но рассказывать ей не хотелось.

— Расскажи о ней, хоть что-то. Пожалуйста.

Кирис вдруг осознал, что никогда до конца не понимал и не знал Анаит. Каждый год он дважды приезжал к границе Злого леса и звал ее, потом почти терял человеческий облик и бесновался у кромки леса, выл, умолял, обещал отдать ей свою жизнь только за один взгляд. Но Анаит никогда не отвечала. Кирис был уверен в бесконечности жизни Анаит, верил, что когда-нибудь она простит его и примет обратно. По бумагам территории Злого леса принадлежали ему уже двадцать лет. Столько лет назад началась их связь, которая вернула его к жизни. Как часто он рисовал в своем воображении новые встречи с Анаит, готовился, заучивал фразы, которые бы сказал ей. Да и яблоки… он вывел сорта яблок для нее. Потому что Анаит любила эти плоды.

Но Анаит никогда не откусит сладкое яблоко, а сок не польется по золотистой коже, не утонет в ложбинке грудей. Сейчас он держит в руках ее волосы и понимает, каким единственным образом люди могли срезать их под корень. Луна зашептала:

— Она мертва. Но она прожила тысячу лет, у нее был сын, а потом родилась дочь. Мама всегда говорила, что духи должны дать ей дожить до того дня, как я вырасту и смогу покинуть Злой Лес. Я выросла и покинула его, в тот же день ее убили люди. Иногда духи воспринимают все слишком буквально. — Девушка вскинулась, безошибочно нашла взглядом колдуна: — Ришар, сожги их. Они не имеют права касаться их. — Ришар исполнил просьбу в то же мгновение. Он расстегнул один из браслетов на своих запястьях, и волосы вспыхнули ослепительным костром, пламя жадно пожирало золотое совершенство. Луна встала, бросив Кириса обнимать горящие волосы, и закричала, оглядывая бешенным взглядом толпу разряженных людей: — Анаит было ее имя! Это были ее волосы! Она видела ваших предков, когда они еще носили шкуры животных. Ей поклонялись как богине, она умела создавать эльфийские тропы, говорила на всех языках и повелевала животными и растениями. Реки выходили из берегов по ее воле, ее силы было достаточно для того, чтобы каждый из вас навечно потерялся в своих снах. Но она была милостива, милосердна и добра. И она бы простила вас. Савойя меня побери, она бы вас простила. — Луна смахнула слезу. Ноги еле держали ее, но она продолжала смотреть на тлеющие локоны своей матери. Люди же не понимали ее, они шептались, переговаривались. Гул нарастал, и того и гляди кто-нибудь захочет выйти вперед, наказать наглую любовницу Де Крафта за оскорбление, нанесенное маркизе. Волосы. Подумаешь волосы. Маркиз подобрался, сделал шаг вперед…

— А я не прощу. — Кирис встал, руки его были перепачканы в саже, сюртук местами прожжен, так что виднелась белая кожа. Он натянул все те невидимые линии, что соединяли его со слугами-савойя, которые обитали во дворце и отдал мысленный приказ «Убивайте, теперь можно». Двери, в которые заперли мертвую прислугу чтобы не нервировать Ришара, сорвались с петель с грохотом. Кто-то пронзительно закричал. Ришар и Анатоль бросились на помощь.

В это время Кирис схватил старую маркизу за шею и сжал пальцы, так что насквозь пробил гортань. Кричала молодая де Шталь, оборачивался медведем Рикович. Рафаил Разивил поспешивший за Ришаром и Анатолем, обернулся, охватил взглядом возможного противника. Однако счел его слишком опасным, а потому устремился на помощь колдуну и некроманту, выхватывая на бегу щегольскую шпагу.

И только Луна замерла на месте, чувствуя, что должна остановить савойя, если тот удумает устроить резню в зале. А Кирис вовсе не собирался больше убивать, он пошатываясь, пошел к окну. Первая вспышка ярости прошла, оставив его разбитым и совершенно обессиленным. Он был слишком опустошен, чтобы рвать людей на части или плакать. Сейчас ему хотелось забраться под землю и пролежать там тысячу лет. Может тогда Душа Анаит снова вернется? Ведь эльфы верят в равновесие и земные циклы. Хорошая идея… Правильная. Но напоследок ему нужно было сказать кое-что Луне.

— Тебя ищут савойя . Твоя девственная кровь — это ключ. Она должна разбудить Ледяного Короля. Я планировал сегодня убить тебя, поэтому прибыл на этот бал. Не хочу, чтобы он проснулся. Не бойся, — добавил Кирис, когда увидел, как Луна дерганным движением сжимает в кулаке жемчужную цепь: — не теперь, когда я узнал, чья ты дочь. Уезжай на юг, девочка. Живи долгую и солнечную жизнь и не связывайся с савойя. Хорошо? — Он улыбнулся так, как улыбался в начале приема, подошел к ней и поцеловал в лоб. — Убирайся на юг так скоро, как сможешь. Скоро они узнают, где ты, девушка с фиалковыми глазами. Возможно уже знают…

А затем Кирис прыгнул в окно, разбивая его в дребезги и покрываясь осколками, словно дикобраз. Савойя немыслимо извернулся в воздухе и приземлился на четыре конечности, подобно коту, а потом не торопясь пошел прочь, оставляя позади себя звук криков и запах пепла.

Глава Десятая.

Зимний бал прошел совершенно не так, как планировала Алина де Шталь. Она думала, что главной темой для разговоров станет ее голубое словно небо платье и то, как прекрасно она умеет играть на массивном рояле, который должны были выкатить к концу вечера. Вместо этого бал обернулся катастрофой. Шевалье Кирис, который приезжал погостить каждый месяц, чтобы забрать нескольких слуг и вернуть их уже бессмертными и послушными, оказался настоящим чудовищем. Он пальцами просек шею ее матушки, словно та была сделана из сливочного масла. И из-за чего? Из-за парика! По поводу смерти последней Алина не особенно сокрушалась, а вот то, что савойя успели разорвать ее старую няньку причиняло девушке неподдельную боль. Но хорошо, что Ришар успел остановить немертвых до того, как они добрались до гостей, иначе бы де Шталль не пережили скандала. Алина планировала отблагодарить спасителя, а заодно и устроить свою личную жизнь.

Впрочем, идея как наверняка заполучить Ришара де Крафта, созрела в ее хорошенькой головке еще до всей этой кутерьмы с савойя. Алина прекрасно знала, насколько плохо идут дела у ее родителей, те пока спасались за счет запасов крестьян, но и те были не безграничны. Тем более, что люди стали все чаще бросать землю и сбегать к тому же де Крафту или на территории оборотней. Старший брат Алины отбывал службу у Разивилов, но не показывал себя ни талантливым управленцем ни воином, поэтому вопросом времени было, когда Разивилы вернут старшенького обратно в лоно семьи. Ко всему тот был заядлым картежником и девушка осознавала, что рано или поздно его загребущие руки дотянутся до отложенного для нее приданного.

С досадой отмечала Алина, что батюшка ее оказался прав, де Крафт оказался слеп к ее красоте, а после произошедшего герцог навряд ли когда-нибудь снова захочет посетить Голубиное гнездо. Слишком явственна читалась глубочайшая неприязнь герцога, который осознал, что де Шталль активно использовали прислугу из мертвых. Де Крафта можно было понять, если учесть, что савойя сделали с его семьей. Сама Алина говорила отцу, что лучше платить продуктами живой дворне, чем держать мертвецов для тяжелой работы. Но отец отмахивался, слишком юна, слишком глупа, слишком пуглива.

Пугливой и глупой Алина де Шталь вовсе не являлась, она напротив считала себя умной и очень дерзкой.

Алина готовилась для авантюры перед зеркалом в своей комнате: прищипывала щеки, мазалась душистыми маслами, не пропуская ни одного местечка. Кожу Алина присыпала легчайшей пудрой из рога единорога. Надела шелковую рубашку, замерла на мгновение перед тяжелым серебряным зеркалом, любуясь своей красотой. Если Ришар Де Крафт не изуродован окончательно, то замужества ей не избежать. Ночь уступала в своих правах дню, поэтому действовать надо было быстро. Набросив легкий халат и выпив для храбрости вишневой настойки Алина побежала по коридору в сторону комнаты колдуна. Эльфийка, как сообщала приставленная ей служанка, своей комнаты не покидала, а значит Де Крафт должен был остаться один.

Алина переглянулась с кузеном, который замер, слившись со стеной, расписанной птицами. Рафаил Разивилл не в первый раз помогал Алине в исполнении ее шалостей. Именно с его помощью она выпроводила своего брата за территорию Голубиного гнезда, именно ей принадлежала идея провести Зимний бал. За свою короткую жизнь Алина поняла, что хочет от нее только самого лучшего. Если бы в Разрозненных землях был принц, она бы вышла замуж за него, если бы в Арсийсокм княжестве владыке было хотя бы меньше семидесяти, она бы отправилась туда. На савойя Алина не смотрела. Ей не хотелось стать холодной и мертвой, исполняющей каждый приказ своего мужа вечность. А вот Ришар де Крафт, сохранивший и приумноживший состояние, колдун и славный борец с нежитью на взгляд Алины был для нее лучшей партией. Тихо скрипнула дверь, отворяясь и девушка скользнула внутрь. Алина надеялась, что то, что она узнала от замужних подруг правда, и она сможет соблазнить герцога. Настойка немного кружила голову, Алина прильнула к спящему мужчине, оседлала его и задрала рубашку, лаская в темноте его шею и плечи. Девушка не хотела касаться лица, побоялась, что даже настойка не сможет побороть ее отвращения к шрамам. С удивлением дернулась, когда на талию ее легли горячие мужские ладони. Глаза его распахнулись, они казались черными в темноте комнаты.

— Кто ты? — голос его спросонья звучал глубже и ниже. Алина подалась вперед, зашептала:

— Это я, Алина. Я хотела… мне было так страшно сегодня, а ты спас меня. Ты спас нас всех.

Темнота ответила усмешкой. Алина радовалась тьме, страшно ей было смотреть мельком на балу на шрамы герцога, еще страшнее представить, какое уродство скрывалось под его одеждой:

— И ты, стало быть, решила меня поблагодарить?

Алина кивнула, спохватилась, что он скорее всего ее не видит, а потому прошептала тихое «да». Мужчина осторожно развязал завязки на ее сорочке, от чего та упала на него горой кружев. Коснулся небольшой груди Алины, нежно сжал пальцами сосок, от чего девушка тихо застонала. Он повернулся резко, подминая ее под себя, и принялся покрывать поцелуями ее шею. Алина задохнулась, не ожидая, что прикосновения могут быть столь приятны. Горячий шепот, ласковые руки касающиеся твердых мышц, пьянящий запах мужского тела. Рафаил Разивил и еще несколько знатных аристократов, способных засвидетельствовать наличие скандала уже топтались за дверью. Алина забыла о них в то мгновение, когда между ног в нее уперлось горячее мужское естество. Он двинулся немного и Алина задохнулась, а потом всхлипнула, когда низ живота ее пронзила острая боль.

— Ох… И правда невинна, — мужчина жестко поцеловал ее в губы, осторожными движениями огладил ее грудь, шею. Казалось, что его руки были везде, ласкали, сжимали и вскоре Алина совершенно позабыла о боли. А когда внутри ее живота родилось пламя, охватило ее, то Алина вообще позабыла обо всем на свете, принялась кричать и извиваться, выкрикивая его имя. Мужчина двинулся особенно сильно и излился в нее мощным потоком.

— Ты мне тоже понравилась, крошка. Только вот я не Ришар, — Анатоль откатился в сторону, а Алина осознала, что только что ее трогал поганый некромант, и закричала от ужаса. Вот только в этот момент она совершенно позабыла, что крик и должен был стать сигналом для кузена, чтобы вбежать в комнату и засвидетельствовать связь. Дверь распахнулась, явив четверых мужчин с зажжёнными факелами, осветивши комнату и кровать, на которой вольготно развалился черноглазый некромант.

— А где Ришар? — от удивления голос у Рафаила прозвучал высоко, почти петухом.

— Отбыл по неотложному делу. Я за него. — Анатоль закинул руки за голову. Одна из них была почерневшей местами, фаланг у нескольких пальцев не хватало. К глазам Алины подкатили крупные слезы. Она стонала и извивалась под руками поганого некроманта!

— Как порядочный человек, вы обязаны на ней жениться, — Воскликнул Рафаил заранее заготовленную фразу. А Алина сжалась, она зажмурилась в надежде, что все произошедшее только что, это всего лишь сон. Но боль внизу живота да кровь на белых простынях свидетельствовала о том, что только что произошло между ними. Некромант только пожал плечами, он поглядел на девушку, собственнически огладил круглые ягодицы и притянул ее ближе. Алина снова всхлипнула, а ее родственники воинственно подались вперед. Вот только были остановлены взглядом дьявольски черных глаз.

— Да я только за. Вы знаете, как сложно нам, некромантам, найти себе жену? Все приличные девицы держатся от нас подальше. Хорошо, что есть… неприличные. Освещать союз будем утром, не бойтесь, в храме не загорюсь. А сейчас мне нужно поспать.

Анатоль зевнул, повернулся на бок, закинув руку на Алину и засопел ей в макушку. Девушку мелко трясло, она и помыслить не могла, что ее затея обернется настоящим кошмаром. Из-за того, что глаза Алины были зажмурены, она не видела, что Анатоль умиротворенно улыбается.

Причина этой своевременной подмены состояла в том, что менталист Эспиру, который был с ними на приеме, случайно подслушал обрывки мыслей девушки. Уж очень громко она думала. Конечно же он доложил об этом Ришару. Герцог решил, что покинет замок вместе с Луной той же ночью и отправится домой в Серебряный замок, чтобы подумать о предупреждении шевалье Кириса. А Анатоль предложил кузену занять его комнату. Он не солгал, когда рассказывал Луне, что найти жену для некроманта было еще сложнее, чем для мага огня. Если рядом с Ришаром обычные люди дурно себя чувствовали, то рядом с Анатолем начинали незамедлительно болеть и могли вскоре лишиться жизни. Уж слишком много смерти было в некромантах. У Анатоля имелись деньги и земли и даже родовое гнездо, по другую сторону Аршарского озера, ближе к виноградникам и горам, но оно нуждалось в ремонте и женской руке. К сожалению ни одна благородная семья не желала связываться с Анатолем. Слишком много ужасных слухов ходило о некромантах. Что они питаются летучими мышами, что убивают собственных младенцев, что пьют кровь как и савойя. Некромантов было слишком мало, и многие не стремились развеивать свою дурную славу, полагая, что страх народа так же хорош как и любовь.

Ришару не очень понравилась идея друга о том, чтобы Анатоль подменил его в маленьком представлении юной де Шталь, но в конце концов он согласился. Анатоль собирался поступить по чести и жениться на девушке, а вот у нее был выбор — приходить ночью в его комнату или нет. И она пришла. Сама. И отдалась ему, тоже по собственной воле. Анатоль гладил девушку по спине и давал себе зарок, что пусть начало их отношений было совершенно непорядочным, их ждет хорошая и правильная жизнь.

***

Ришар бросил на стол две серебряные монеты. Комната в таверне не стоила и десяти медяков, но вид худых детей, дремлющих на лавках, и жалость в глазах Луны дали ему повод расщедриться.

— Здесь слишком много, господин, — подперла руками бока женщина, которая и держала таверну. Она недоверчиво оглядела колдуна и женщину, стоящую рядом с ним. Владелица таверны не привыкла к щедрости постояльцев, ни у кого во владениях маркизов де Шталль не водились деньги. Были они только у савойя, и многие деревенские продавали им своих детей, чтобы прокормить остальных. Трактирщица хоть и осталась вдовой и не имела большого дохода, своих малышей не собиралась никуда отдавать, поэтому воинственно вгляделась в синие глаза постояльца, тем более вселяло в нее недоверчивость то, что нижняя половина лица его была скрыта за черным платком, а по верней левой половине плелась вязь уродливых шрамов. Если этот мужчина из слуг клыкастых, то она не пожалеет своей жизни, чтобы защитить детей. Она не просто так держит острый охотничий нож покойного мужа под столом.

— Сможете почистить и накормить лошадей и сготовить сносный завтрак утром? — Ришар изобразил из себя пресыщенного жизнью аристократа, который не знает цены деньгам. Он тоскливо осматривал деревянные стены, вырезанные наличники, пустующие столы и лавки. Когда-то давно таверна была хороша, но сейчас из стен выбилась пакля, с окон тянуло, а мебель нуждалась в замене.

— Все сделаю, — женщина быстрым движением убрала монеты за пазуху. — Чем желаете позавтракать?

— Молоко у вас есть? А мед? — Луна мечтательно закатила глаза. Ришар сдержал улыбку. Девушка очень любила сладкое, этим она походила на всех своих сородичей.

— Молоко, мед, яйца, сыр колбаски и хлеб. — Женщина подумала, что ей придется оббежать соседей, чтобы найти все. У нее самой были только яйца и еще ржаные лепешки с сушеной снытью и крапивой. Она понадеялась, что господ удовлетворит эта нехитрая снедь. Поговаривали, что во дворце Маркизов, который располагался через реку, подавали пирожные со взбитыми сливками и воздушные булочки. Как раз на эти булочки и забирали всю лучшую муку, оставляя город и окрестные деревни на грани гибели. Эльфийка подошла к ее сынишке, который уже второй день мучался от жара, положила ему руку на лоб, тихо замурлыкала какую-то песню. Ребенок, глубоко вздохнул, повернулся на другой бок, грозившись свалиться с узкой лавки. Трактирщица увидела, что лицо его, беспокойное от постоянной боли, разгладилось.

— Болезненный он у меня, — сказала женщина, сердце отозвалось привычной болью. Она потеряла мужа и очень не хотела терять младшего сына.

— Потому что маг, — тихо промолвила эльфийка: — Маг земли и жизни, а здесь она почти мертвая. Хотите, чтобы пережил эту Зиму, уезжайте отсюда.

— Луна, мальчишка правда маг земли? — Ришар был не менее изумлен, чем трактирщица. Маги земли особенно ценились в разрозненных землях. Если эльфы умели землю благословлять, то маги земли точно знали, когда нужно сажать растения, чувствовали когда и сколько требуется им полива, под их руками выживали любые саженцы. Скотина не болела и приносила постоянный приплод. Девушка кивнула. Она чувствовала, как гаснет жизнь в ребенке, как уходят его силы, которые тянет с него умирающая озлобленная земля. Скоро на землях де Шталль будут погибать не только всходы, но и деревья начнут сохнуть и болеть. Животные уйдут в другие места. Пройдут жалкие триста лет и на этом месте образуется пустыня. Холодная и мертвая. Ришар попросил бумагу и перо, быстро написал письмо своему управляющему, капнул воском со свечи и скрепил кольцом-печатью:

— Попросите управляющего Серебряным замком. Передадите ему письмо от меня. Вам предоставят подъемные, на первое время разместят в замке. Ваш сын очень ценен.

— В замке…— как заговоренная повторила трактирщица. На дворец де Шталлей не полагалось даже глазеть слишком близко, можно было получить стрелу под ноги от заскучавшего стражника. Ришар видел, что у этой постаревшей раньше времени женщины голова идет кругом. Как оглядывает она округлившимися глазами свою таверну, мебель и всю утварь, переводит взгляд на детей. Как крепнет в ней решимость.

— Говорите не переживет зиму? — она внимательнее поглядела на эльфийку, впервые ей довелось видеть такую странную. Она была необыкновенно хороша собой, бледна, а серебряные волосы ее свисали до талии. Только сейчас трактирщица разглядела роскошное платье на ней и жемчужную цепь, украшающую тонкую шею. И как она могла принять постояльцев за слуг савойя? Нет, не иначе боги сжалились над ней и послали этих двоих. Ведь явно благородные, слуги того самого Ришара де Крафта, что убивал кровопийц сотнями — Выставлю на продажу дом и уеду. Если потороплюсь, смогу через два дня.

— Поторопитесь, — эльфийка пугала женщину, было в ее движениях что-то неправильное, слишком хищное. Другие эльфы, которых той доводилось видеть, прятали уши за капюшонами и волосами, смотрели в пол, чтобы не выдавать яркость глаз. А эта не боится, давит тяжелой мощью. Женщина невольно вспомнила, что эльфы сильнее обычных людей, двигаются быстрее и могут заморочить голову. Может и кажется девчонка ей такой красивой от того, что дурманит ей разум. Она с силой сжала зубы, разозлившись на себя за излишнюю подозрительность. Боги послали ей благословение, а она раздумывает принимать ли их подарок.

— Комнаты на втором этаже. Завтрак когда подать?

— На рассвете. — сказал мужчина, тронул спутницу за руку и они вместе удалились наверх. Не скрипнула под их ногами половица, не слышно было звука шагов. Женщину объял липкий суеверный страх, но потом она хлопнула себя по щеке, выругала последними и самыми злыми словами. Да, новые постояльцы были до дрожи странными, но они дали ей денег, сняли с ребенка жар, а также написали письмо, которое пропустит ее в замок загадочного герцога Ришара де Крафта. Говорят, в его землях никто не страдает от голода и не подвергается нападкам кровососов.

Луна вошла в комнату, не оглядываясь на Ришара, затворила дверь перед носом колдуна, не пожелав ему доброй ночи. Жемчужное украшение на шее казалось цепью, раздраженным движением Луна сорвала его и бросила на пол. И сразу дышать стало как-то легче. Использовать крохи пробивающейся из-за печати матери силы ей было больно. Раньше она не могла и этого, но уроки с колдуном разбередили ее способности, растревожили спокойное озеро силы, и она стала выплескиваться на поверхность печати. Достаточная, чтобы разглядеть чужую иллюзию или снять жар с гаснущего мага жизни, не достаточная, чтобы чувствовать себя после этого хоть сколь сносно. Осиротевшая земля, злая от отсутствия хранителя тянула жизненные силы Луны, девушке очень хотелось уехать отсюда.

В правдивости слов Кириса девушка не сомневалась, не усомнился в ней и Ришар. Когда Луна сообщила ему о совете савойя, Ришар не медлил, не задавал вопросов. Он собрал седельную сумку, переоделся и покинул замок Де Шталлей, оставляя свою возможность на обретение семьи. Снедаемая дрожью, эльфийка кое как сорвала с себя верхнее платье, повалилась на кровать, застеленную ароматными простынями и свернувшись клубком, провалилась в беспокойный сон.

Протяжный стон раздался из соседней комнаты, Ришар распахнул глаза, встал как и был одетый. За стоном последовал всхлип, голос определенно принадлежал Луне. Ришар нахмурился, ведомый беспокойством отправился к своей подопечной. Она лежала на кровати, сжавшись, волосы разметались. Пальцы, увенчанные острыми ногтями дрожали.

— Холодно: — тряслась девушка во сне, по щекам ее текли серебристые слезы — мне так Холодно. — мутные глаза разглядели застывшую в дверях фигуру, — Согрей меня.

Ришар приблизился к ее мерцающему в темноте невзирая на никакие заклинания телу.

— Луна, — он тронул ее за плечо и почувствовал как его тело обожгло желанием. Желанием древним, будто томящемся, запертым тысячи лет. Ему захотелось обладать Луной, есть ее, пить, дышать ею. Раствориться в ней и целовать, целовать, пока кожа ее не покраснеет, а потом прокусить и слизать сладкую кровь.

С трудом Ришар оторвал он девушки руку, отскочил в сторону. Это было не его желание. И не ее. То, что терзало девушку во сне было куда материальнее ночных кошмаров. Бедра девушки приподнялись, словно ее ласкал невидимый любовник, мужчина собрал все свое мужество, чтобы не смотреть на нее. «Дурак», выругал себя Ришар и бросился за одеялом. Он накрыл Луну, но она все равно продолжала трястись, толи от холода, то ли от желания.

— Очнись же ты… — крикнул он громко, плеснул ей в лицо воды из кувшина. Луна оставалась в плену бреда, прикасаться к ней Ришар пока не смел. Колдун смотрел на сияющую кожу и скользящую по ней черную тень. Будто руки прикасались к девушке, похищали ее сияние, забирали саму ее жизнь, оставляя вместо нее только холод. Ришар сплел аркан из тех, что могли делать в его роду. Такой древний аркан прогонял наведенные кошмары и злых духов. Пальцы закололо и аркан повис в воздухе, обратив на себя внимание тени.

«Убирайся, колдун», — раздалось в голове Ришара. «Не тебе она предназначена».

— Так и не тебе, — вслух ответил Ришар. Он выпустил пламя, собрав его на кончиках пальцев, превратил их в десять пылающих факелов и положил над кожей Луны, не касаясь, туда, где находилась тень. Тварь, чем бы она не была, зашипела как от боли, вместе с ней закричала Луна. Ришар поспешно убрал огонь, уже понимая, что его сила спугнула тень. Ресницы девушки дрогнули, фиалковые глаза открылись.

Луна была разгорячена из-за сна, который красочностью мог бы поспорить с реальностью. Демон с белыми волосами и глазами цвета полуночи ласкал ее, причиняя боль и даря наслаждение. Он шептал, что ждет ее там, где снег не сходит даже весной, что покажет ей тайные тропы, по которым ходят единороги, что даст отведать сладких северных ягод, что будет любить ее и только ее тысячи лет. Ей лишь нужно поделиться с ним кровью, разбудить его, позвать и отдать ему свою силу. Всю без остатка. Он назвал ей свое имя, которое легло ей на язык лаской, обожгло его заклинанием. Луна знала, что позови она его, назови его имя темноте, и он придет. Обожжет холодом своего прикосновения, заставит ее гореть от желания. Горела девушка и сейчас, с губ срывались тяжелые вздохи, низ живота стянуло сладкой болью.

— Мне все еще холодно, — прошептала она, поднимаясь на колени и бросая на Ришара голодный взгляд.

От всего его тела веяло силой и пламенем, глаза сияли полночной синевой, а пальцы, Луна готова была поклясться, все еще были горячими после использования огненной магии. Ришар же не думал, все мысли вылетели из его головы, в тот момент, когда Луна медленно облизала нижнюю губу. Он сделал шаг к кровати, нежно коснулся ее подбородка, чтобы девушка подняла голову и его губы накрыли ее. Он целовал ее ласково, трепетно, раздвигая ее губы и касаясь их языком. Луна тихонько застонала, потянула мужчину на себя. Ришар потерял равновесие, навис над ней, опираясь руками по обе стороны от кровати и разрывая поцелуй.

— Как ты прекрасна, — сказал он, только Луна была глуха к его словам, ее вовсю интересовало, как снять с мужчины рубашку. Будь Ришар чуть меньше одурманен ею, он бы ей этого не позволил. Слишком уродлива была его грудь, шрамы покрывали всю руку и живот, и когда то лебедянка Синтия не позволяла ему снимать одежду, брезгливо отворачивалась, заметив его голым и просила брать ее сзади, чтобы не видеть его. Ловкие пальцы сорвали с него одежду, бросили прочь, Луна коснулась его кожи, задохнулась и зажмурилась на мгновенье. Этот ее жест стал для Ришара ушатом холодной воды, нахлынувшее возбуждение все еще держало его, на мгновенье Ришар подумал, а сможет ли остановиться сейчас, даже если она откажет? Или он поступит как омерзительное животное, как одержимый эльфийской плотью, и вобьется в ее тело, невзирая на протест.

Но Луна не оттолкнула его, она коснулась дорожки шрамов у его груди, пробежалась пальцами по всем впадинкам, ямкам, рытвинам, которые уродовали его некогда красивое тело. Ришар был напряжен так, что мышцы на его руках дрожали, но он позволял ей касаться себя. Он желал прикосновений, тайно и безнадежно мечтал о них, представлял, что кто-то не скривиться, не посмотрит жалостливо, а вот так, как она, смело и с удовольствием будет изучать его. В паху уже давно стояло колом, и только знаменитый контроль магов огня позволял Ришару не обрушиться на девушку ураганом.

Эльфы — это жизнь, это танец плоти и любви, и этой ночью Луна хотела дарить любовь. Она ласкала губами жесткие шрамы, кусала их. С удовольствием девушка отметила, что глаза Ришара заволокло темнотой, и когда он наконец поддался своему желанию, ответила ему с жаром.

— Не честно, я без рубашки, а ты нет, — колдун снял с нее липнущую к коже сорочку, провел языком по оголившейся шее, коснулся губами соска. Луна вдохнула, настолько реальность была ярче, живее и приятнее, чем сны. Она чувствовала живое тепло от огненного мага, его вес, силу его рук, которыми он ласкал податливое тело. Когда рука Ришара опустилась между ее ног и безошибочно обнаружила чувствительную точку, Луна закричала. Одним пальцем Ришар продолжал ласкать ее, а другим проник внутрь в узкое лоно, трогая, лаская и растягивая, чтобы она могла принять его в себя.

— Ришар, — стонала девушка в голос, — Ришар.

Луна светилась так, что Ришару жгло глаза, но не мог оторвать от нее взгляда, горячая, гибкая, когтящая руками воздух и такая близкая к разрядке. Интересно, отстраненно подумал Ришар, когда она достигнет оргазма, то осветит всю комнату или свет выбьется еще и на улицу. Мужчина спустил брюки, намереваясь сменить свои пальцы на что-то куда более существенное, когда с улицы раздались крики, и мольбы о помощи.

— Савойя! — закричали с улицы, и она осветилась светом факелов. — Здесь савойя!

У входа в таверну поднялся вой, кто-то бился прямо во входную дверь. Луна вздрогнула, свет ее погас.

— Я убью их всех… — мрачно промолвил Ришар, откатываясь в сторону. Пламя его вернулось, поднялось выше локтей и как был, колдун отправился вниз. Сегодня ему не хотелось сражаться мечом и тихими напевами заклинаний, сегодня Ришар хотел жечь кровососов пламенем, оставляя после себя обугленные головешки. Пара, что стояла у входу в таверну и клацала зубами на бледную как смерть трактирщицу, закрывающую своей фигурой мальчишек, стали первыми жертвами гнева Ришара. Плеть выросла из правой руки, обвила шею первого немертвого и с тихим шипением отделила голову от тела.

— Закройтесь в одной из комнат, возьмите вилы. Нож не защитит от мертвых.

— В стали есть серебро, — мрачно сверкнув глазами сказала трактирщица. Это было не первое нападение савойя на город, группы по трое, пятеро немертвых приходили покуражиться, забрать одного, двух человек или вынудить народ дать откуп кровью. Растрепанная обнаженная эльфийка сбежала по лестнице вслед за колдуном. Предрассветный холод обнял тонкую фигурку, отстранённо Луна подумала о том, что эта ночь была чертовски длинной, и какой-то неправильной. Будто злая воля замедляла время, не давала подняться солнцу. Ришар зажег магические огни, отправил их по улице, выхватывая охваченные ужасом лица горожан. Савойя было еще около десятка, твари скреблись в дома, рвали скотину, пытались дотянуться до свежей крови людей. Маленькая старушка вышла из добротного дома, крикнула:

— Меня забирайте, детей не троньте! — она раскинула руки в сторону, предлагая себя в качестве добровольной жертвы, но савойя только засмеялись, меся грязными ногами землю. Им хотелось свежей, молодой крови.

— Луна, достань клинок Марины. Будем сражаться.

Девушка кивнула, мигом бросилась к седельной сумке, к которой прикрепила клинок. Позвала мысленно Мантикора, который все еще гнал по лесу оленя. Кот замер, повернулся и бросился на помощь. Скорпионий хвост его уже окончательно налился цветом, яд сочился с кончика. Кот явно хотел опробовать его в бою. Использование столь мельчайших капель силы причинило девушке боль, но она тряхнула головой, схватила меч и вышла на улицу. О реке Луна и Ришар подумали одновременно.

— Я заманю их прочь, ты убьешь, — закричала она и побежала. Натренированная, теперь она могла бежать так же быстро, как лошадь. Ноги ее касались земли, казалось, она вот вот взлетит над ней словно птица. Десяток тварей разного возраста повели носами, когда Луна серебристой молнией пробежала рядом.

— За мной! — закричала она и свистнула, тем Савойя, что потешались, толкая старушку: — Вкусная, сладкая, эльфийская кровь.

Она поднесла руку к губам, порвала тонкую кожу запястья, тут же клыкастые взревели, побежали за ней, потеряв интерес к своим жертвам.

Почти все они были не слишком молоды, Луна знала, что каждому из немертвых больше тридцати лет. Отряд состоял из мужчин, странно похожих и косматых, двигались они слаженно, как двигались всегда, когда ими управлял хозяин. Девушка припустила к реке, уже смутно ощущая подозрение. Этот отряд — не простые гуляки из немертвых, что пришли пировать на крове жителей этого небольшого городка. И почувствовала вдруг, будто не она загоняет их, а они ее. Перемахнув через голые ветви кустов ежевики, Луна оказалась по колено в ледяной воде, не замерзшей только потому, что река была быстрой.

Ришар шел следом, поражая оголодавших тварей в спину, светящаяся в темноте огненная плеть мелькала в воздухе все ближе. Принципы благородного боя не действовали, когда дело касалось савойя. Пленных Ришар не брал, о чести не размышлял. Убей или будь убит — единственное правило, которое имело значение в борьбе с ожившими мертвецами.

Первый савойя вошел в воду, но замешкался из-за боли, причиняемой живой стихией, и был встречен отработанным ударом в сердце. Сердце самой Луны бешено колотилось, она вглядывалась в темноту, пытаясь прикинуть, сколько кровососов посмеют войти в воду до того, как подоспеет Ришар. Труп поверженного савойязабрала река. Другие нерешительно делали шаг, досадливо шипели и отходили. Они не способны были говорить и только подвывали ветру, что ярился все больше, он будто тоже чувствовал вкус крови Луны.

Девушка совсем пропустила тот момент, в который рядом с ней оказалась высокая брюнетка в свободных одеждах воина. Удар ладонью в шею, призванный заставить ее потерять сознание, Луна смогла отразить по сущей случайности. Нога поскользнулась на влажном камушке и девушка опустилась вниз, а удар прошелся над ее головой. Савойя замерли, даже выть перестали. Они вперились немигающими взглядами в сражающуюся с Луной, словно ждали приказа.

— Здравствуй, — сказала женщина на редкость дружелюбным тоном, что никак не вязался с цепким взглядом, высматривающим слабые места Луны. — Ты можешь пойти за мной по-хорошему, или по плохому.

Луна зашипела, демонстрируя свое отношение к предложению пойти на убой добровольно, встала в боевую стойку. Впервые в жизни ей доводилось видеть женщину-савойя. Та повела острым, странно знакомым носом и рассмеялась, откинув гриву темных волос на спину.

— Занятно. Значит он тоже здесь. Ну что ж, милая, потанцуем.

Савойя змеиным прыжком оказалась возле Луны, девушка двинулась вглубь реки. Пусть по реке эта савойя может ходить, но нырнуть не посмеет. Слишком молодая, Луна могла почувствовать это по всполохам остатков души в прекрасном и неизменном теле. Душа в нем еще держалась: измученная, искорёженная, но яркая. Луна знала, сможет продержаться в ледяной воде до самого рассвета, изредка выныривая на поверхность. Кажется, это поняла и савойя, она постаралась схватить Луну, но была отброшена молнией серебряного клинка.

Запаниковавшая Луна позабыла все уроки Лииса, била наотмашь и неумело. Клинок вилял, не желая подчиняться ей. Но сделать шаг вглубь реки Луна все же смогла. Только бы глубины хватило, чтобы уйти с головой. Хлыст Ришара мелькал совсем рядом, один из преследовавших эльфийку монстров завыл, получив плетью по спине.

Луна взмахнула клинком, чтобы ударить по тонкой шее предводительницы этих тварей, но тот вдруг выпрыгнул из ее рук, улетел в воду и скрылся в быстром потоке.

— Ай, яй, — поцокала девушка. На вид ей было лет восемнадцать, но Луна чувствовала, что та старше. Взгляд ее принадлежал не молодой девушке, но женщине, которая видела и горе и кровь. На пальцах савойя заплясало синее пламя, оно было мертвым как и она сама, и не грело. Сила, что была когда-то заложена в черноволосой красавице изменилась, стала жалким подобием самой себе. Так и савойя лишь являются тенью себя предыдущих, — Разве не знаешь, эльфиечка, что магический клинок никогда не причиняет вред своему хозяину?

Савойя протянула руку и меч выпрыгнул из воды, пролетел над ней, вихляя лезвием, словно провинившийся щенок. Рукоятка легла в узкую ладонь, женщина поморщилась, рукоятка обожгла ее кожу. Из прекрасных синих глаз потекли розоватые слезы. Взвыли ждущие на берегу савойя от удара огненного смерча. И Ришар оказался на берегу, а пламя вилось по его рукам.

— Здравствуй, брат, — повернулась к нему савойя, темные волосы, что некогда доходили до талии, лежали на плечах рваными прядями, словно резала она их ножом — вижу, ты наконец принял свое пламя.

Ришар посмотрел на свои горящие руки, на нее. И огонь погас, несмотря на то, что Ришар был окружен немертвыми. Только и те не спешили нападать, Луна могла увидеть нити, которыми женщина держит их, не позволяя разорвать Ришара в клочья. Многие из них были куда старше нее, обращенной лишь десять-двенадцать лет назад, но она была гораздо сильнее. Так бывает, когда при жизни савойя являлся колдуном. Иногда сила гаснет, умирает вместе с духом, иногда капли ее остаются, делая савойя еще сильнее и опасней.

— Марина, — Ришар сделал шаг вперед, и девушка, замершая в возрасте 17-18 лет ласково ему улыбнулась. Эта улыбка не могла обмануть Луну. Та не изменила задуманного плана, двигаясь на глубину пока брат и сестра обмениваются любезностями. Луна разумно полагала, что если она уплывет вниз по течению, все савойя отправятся следом. Они больше не станут нападать на Ришара или жителей деревни, а понесутся вслед за ней. Вот уже и вода достигла бедра, еще несколько шагов, и можно будет нырнуть глубоко. Савойя поцокала языком, вытащила из-за пояса вполне настоящий хлыст, взмахнула им, и тот обвился вокруг талии Луны.

— Но, но, милая, — сказала ей женщина и потянула хлыст к себе. Сил у нее было гораздо больше, чем у человека и даже у оборотня в человеческом обличье, но Луна тоже кое-что умела. Вместо того, чтобы сопротивляться, она схватилась за хлыст и потянула на себя, унося женщину с собой в глубь реки. Савойя вскрикнула, Ришар словно очнулся ото сна. Последний раз он видел старшую сестру в тот день, когда получил свои ожоги.

Тогда он мало что соображал от боли, шевалье де Рвиль долго развлекался, обжигая его каленым железом, присыпал открытые раны солью, и снова жег, собираясь превратить всю левую сторону тела Ришара в сборище шрамов. Он как раз раздумывал о том, оскопить ли Ришара полностью, или изуродовать только левую часть, когда в комнату втолкнули Марину. На ней была ночная сорочка, руки девушки были скованны, а из тонкой шеи текла кровь. Но даже так ее чистой ярости хватило, чтобы факелы засияли ярче, осветив на мгновение тело Ришара. Даже сквозь кляп Марина подавилась криком.

— Хорошенькая, — сказал де Рвиль, бросив на нее беглый взгляд — И с магией. Мы с огненными колдуньями еще не пробовали. Отнесите ее моему брату. Лекар любит брюнеток. А я пока занят. Вот думаю, оставить ее братику только правый глаз, или все таки два. — Немертвый вздохнул, махнул рукой. Два его слуги унесли упирающуюся Марину, та до последнего рвалась к Ришару, пыталась защитить его. Когда ее крики потонули в стенах замка, Ришар понял, что остался один. Мать была мертва, он чувствовал это, голову отца савойя накололи на пику и носили по замку. Жестом художника прикоснулся шевалье де Рвиль к краю глаза Ришара, почти у самого века. Прочертил тонкую линию, пустив еще крови. Ришар уже не кричал, его давно настигло тупое безразличие.

— Нет, все же оставлю. А вот мужественность тебе не пригодится.

В какой-то момент Марине удалось вырвать изо-рта кляп, Ришар услышал со двора ее голос. Вот только девушка не молила о помощи, не пыталась защитить себя, или выторговать жизнь брата. Ох, Марина знала, с кем имеет дело и знала, что савойя не знают жалости. Она не зря была любимой ученицей отца. Сестра выкрикивала заклинание, то, что пробуждало в маге силу, если дремала она слишком долго. Такое заклинание накладывали чрезвычайно редко, только если сила спала после двадцати лет, потому что было оно жестоким и активировалось только болью. Ришар слышал слова, чувствовал знаки, вспыхивающие под кожей. Силе его было слишком рано просыпаться, но боли сегодня Ришар испытал достаточно, чтобы заклинание сработало.

— Заткните эту суку, — недовольно выкрикнул шевалье в окно, отрываясь от своего «проекта». Когда он повернулся, то увидел уже не юношу, а пылающий факел. И огонь этот разрастался быстрее, чем двигались самые старые савойя…

Марина все же была быстрее, она выдернула Луну из воды, прижала к себе, как прижимают ребенка, заглянула в фиалковые глаза. Ловким движением Марина вытащила из кармана склянку, зубами сорвала крышку. Ришар вскинул огненную плеть и ударил сестру по плечу. Марина вскрикнула и уронила ее в воду.

— Ну что же ты творишь! — раздраженно махнула она рукой, как делала в детстве, когда Ришар ломал ее солдатиков. Марине никогда не нравились куклы, а вот солдатики, лохматые и широкоплечие как эти Савойя, были ее любимыми игрушками. Эти игрушки и кинулись на Ришара, и тому пришлось использовать свою плеть по назначению. Луна попыталась применить несколько из тех приемов, которым обучали ее Анатоль и Лиис, но и савойя их знала. Попытка вырваться из захвата, подсечки не вызывали в ней никакой реакции, кроме желания приложить эльфийку по хорошенькой головке сильнее. Но Марина помнила, что Лекар запретил причинять ей хоть какой-то вред. Шкура нового ягненка для жертвенника Ледяного короля должна была оставаться целой. По крайней мере до тех пор, пока Лекар не пронзит ее ритуальным клинком.

— Скоро рассвет, — сказала Луна, — убирайся, пока солнце не поднялось.

Она сделала еще одну попытку вырваться, но савойя была куда сильнее. Ее силы не утекали по капле несколько дней к ряду. Движения Марины Луна не разглядела, та зажала ей подбородок, влила содержание очередной склянки в ее рот. Луна закашлялась, пытаясь выплюнуть его, но у нее не вышло. Слабость навалилась тут же, колени ослабели, а в глазах заплясали фиолетовые пятна.

— Ледяной король держит небо под замком. Время у нас еще есть, — савойя зашептала заклинание, потянула на себя тени и холодный зимний воздух, воспользовалась своими знаниями и одолженными силами. Марина была хорошей ученицей и талантливой колдуньей, а когда она получила в распоряжение силы савойя, то научилась использовать свои новые возможности по-максимуму. Создателем ее стал Лекар, его ненавистный голос она слышала в своей голове. Женщина действовала согласно его распоряжениям, радуясь только тому, что создатель ее так сосредоточился на образе эльфийки, что не видит ее брата, который разит воинов младше рангом. На брата Марина старалась не смотреть, полностью погрузившись в свою задачу. Когда она увидела Ришара, то испытала безотчетную радость и гордость за мужчину, в которого вырос ее брат. Савойя не смогли сломать его, не превратили в жалкую тень от себя прежнего. И только ради этого мига, ради осознания, что семья Де Крафт все еще существует, Марина готова была навечно быть на посылках других кровососов. «Перебрось эльфийку на другой берег, да смотри, чтобы с ней ничего не произошло, скоро подведут лошадей. Господин говорит, что не может дольше сдерживать рассвет» — раздался в ее голове торжествующий голос Лекара.

Марина с легкостью водрузила девушку на руки и приготовилась совершить короткий полет, тела их взмыли над водой, от натуги вены на шеи у Марины вздулись. Сам Лекар бы справился лучше, он умел летать, был сильнее и быстрее Марины, но шевалье слишком дорожил своей жизнью. Вот и отправил свою любимицу. Даже сквозь расстояние Марина чувствовала торжествование создателя, почти могла видеть, что Лекар смеется, поворачивая красивое лицо к ночному небу севера, как сияют его глаза всеми оттенками северного сияния. Она вынужденно боготворила Лекара, как боготворят своих создателей все савойя. На этой любви строилась ее новая личность, эту любовь она презирала и пыталась уничтожить, но пока она научилась только ослушиваться некоторых его приказов.

Резкий удар в бок, заставил Марину плашмя рухнуть в воду, уронив драгоценную ношу. Эльфийка почти не шевелилась, плывя по течению лицом вниз. Напротив Марины оказался огромный зверь, видеть которого ей доводилось только на картинках в книгах. Мантикор шипел, размахивал смертоносным хвостом и собирался броситься на обидчицу своей хозяйки. Марина поняла, как ей повезло, что кот не вспорол жалом кожу, а только прорвал доспех.

— Кот, — воскликнул Ришар, добивая последнего из окруживших его савойя, — Луна в воде.

Зверь был куда быстрее человека, он настиг тело своей хозяйки, поднырнул так, чтобы эльфийка оказалась у него на спине и поспешил обратно к Ришару. Теперь, когда ее воины были до одного повержены, а на стороне Ришара оказался еще и Мантикор, Марина не решилась перенести тело на другой берег. Тем более, что она уже осуществила задуманное.

— Марина, — Ришар сделал шаг вперед, протянул левую руку, изуродованную вязью шрамов. Марина вспомнила, как видела его куском окровавленного мяса, в ней всколыхнулись человеческие чувства, боль, гнев на проклятых савойя, надежда, что ее история закончится хорошо. Не закончилась. Савойя обратили ее, а Лекар брал ее раз за разом, надеясь, что уцелевшая в ней огненная магия позволит им зачать ребенка. Марина ненавидела себя за слепое обожание создателя, за то, что позволяла с собой делать, плавясь от удовольствия. Будь она человеком, она бы скорее выбрала смерть, чем объятья кровососа. Увы, та связь, что была между ней и Лекаром держала крепче самого прочного поводка, связывала надежней, чем святые узы брака. — Сестра моя, останься. Я найду способ…

Марина невесело усмехнулась. Мечтатель. Каждый знает, что возвращения из мира вечной ночи нет. Что ставший однажды савойя никогда не обернется в человека. Вдали забрезжил рассвет, пока невидимый человеческому глазу. Марина понимала, что если она хочет пережить еще одну ночь, ей нужно поторопиться. Мысли сгореть на солнце были соблазнительны, но она до сих пор не решилась лишить себя жизни. Возможно надежда все еще теплилась где-то глубоко в ее недвижимом сердце.

— Прости, Ришар, — у меня теперь другая семья и я верна ей. Каждую ночь я славлю Ледяного короля, — она извернулась, и в движении ее не было ничего человеческого, и улетела прочь, оставив Ришара приводить Луну в чувство. Он сорвал с нее промокшую одежду, обогрел магией, прикоснулся к бледным щекам. Снег вокруг них растаял и обнажилась коричневая земля. Луна лежала с закрытыми глазами и мерно дышала, но что бы не предпринимал Ришар, не открывала глаз. Он звал ее по имени, покрывал поцелуями лоб и щеки и даже щипал и тряс ее. С ужасом колдун осознал, что зелье, которым Марина щедро напоила его возлюбленную было эссенцией полуночного пиона. Одной капли которой оказывалось достаточно, чтобы человек погрузился в сон и больше никогда не проснулся.

Часть вторая.

Глава одиннадцатая.

Резкий запах чеснока пропитал ее кожу до самых костей. Луна поморщилась, как только открыла глаза, ей невыносимо хотелось пить, а все тело затекло. Она не могла толком разобрать, где находится. Вокруг было темно и тесно, вяло покачивались куски мяса и душистые колбасы. Девушку замутило, она застонала в голос.

Комната клетка, которая до того находилась в непрерывном движении, остановилась, у ног Луны резко отворилась дверца, в которую вбежал Ришар. На нем болтался походный балахон из мешковины, осунувшееся лицо скрывалось за тяжелым капюшоном и темной щетиной, которая росла на изуродованной половине его лица неровно, покрывая только часть борозд на коже.

— Очнулась, — прошептал он, и в голосе его звучало облегчение. Ришар прижал ничего не понимающую девушку к себе, поцеловал в серебряную макушку. Он осторожно вынес Луну из удушливого вагончика. Оказалось, что они находятся на широком тракте, окруженном вековыми дубами. Слабое зимнее солнце, пробивалось сквозь стальные облака, ветер пронизывал до костей, но Луна была счастлива увидеть над своей головой живое небо. Она жестами попросила Ришара положить ее на землю, осторожно шевелила то одной рукой, то другой в попытке заставить тело повиноваться. То не хотело слушаться и уже спустя несколько минут девушка совсем обессилела. Ришар принес воду, подложил ей под голову подушку.

— Сколько, — спросила девушка с третьей попытки, голос ее звучал словно карканье вороны. Деревья зашуршали голыми ветвями, запели жалостливую песню. Было бы лето, они бы поделились с Луной силой, помогли бы ей выздороветь. Но сейчас сам мир находился в состоянии сна и покоя, не мог он помочь ей проснуться.

— Ты без сознания неделю. Моя сестра влила тебе настой полуночного пиона, его еще называют зельем вечного сна. По крайней так он действует на людей. Но ты к счастью не человек.

Ришар не стал говорить, что чуть не обезумел за эти дни. Что гнал вперед тройку лошадей, почти без сна и отдыха, опасаясь, что не успеет добраться до Арсийского княжества и получить помощь брата Луны.

Лекарства от зелья вечного сна не было, в сказках принц мог поцеловать и пробудить принцессу, в реальности никакие поцелуи не были бы способны вырвать Луну из сна. Человек медленно потухал, без еды и движения тело умирало. Савойя Луна была нужна живой, лишь для того, чтобы положить ее на алтарь. Поэтому они не церемонились с ней.

Как только Ришар понял, от чего именно его подопечная не может открыть глаза, он не медлил ни минуты. Мантикору он приказал вернуться в замок у Аршарского озера, а сам взял Луну на руки и отправился обратно в городок, напротив Голубиного гнезда. Там он купил еще одну лошадь, кибитку мясника, который как раз собирался выезжать на юг, а заодно его документы на проезд. Серебро раздобыть было сложнее, но Ришар справился. И кибитка изнутри была обита тонкой серебряной проволокой, которую Ришар выправлял и вытягивал голыми руками, объятыми пламенем.

Под чужой личиной мужчина двинулся в путь. Фамильное оружие было спрятано под кусками свиного сала, пришлось имитировать походку в вразвалочку, а дознающим сообщать, что несется так, потому что маг наложил слишком слабое заклинание и колбасы грозят протухнуть до приезда в Арсию. Те отставали от Ришара, стоило предложить им душистый окорок, желали доброго пути и набрасывались на еду, особенно легко этот трюк проходил на землях Де Шталлей, где люди казались действительно голодными.

Ришар останавливался только для того, чтобы обтереть и попытаться напоить Луну, поднести к ее губам зеркальце и убедиться, что она все еще дышит. Изнутри хрупкая кибитка была укреплена всеми возможными заклинаниями, каждую ночь защитный контур вспыхивал, причиняя Ришару немыслимую боль, но пока порождение ночи держалось от Луны в стороне. Колдун чувствовал, что живая тьма, преследующая девушку становится сильнее, что она ищет ее с отчаянным упорством. Одна надежда была на южное солнце и защиту брата Луны. Ришар понимал, что скорее всего пути их разойдутся как только он удостовериться, что там она в безопасности. Сердце сдавило железным обручем, но за время беспамятства Луны Ришар почти смирился с этой мыслью, он молил всех известных и неизвестных богов о том, чтобы она смогла очнуться. Там, среди эльфов, она найдет защиту и понимание.

Луна улыбнулась, но улыбка вышла блеклой. За время беспамятства она сильно похудела и осунулась. Ришар поспешил сварить для нее и накормить овсяной кашей. Девушка съела пару ложек и даже смогла поднять руку.

— Когда мы приедем?

— Еще неделя пути. Потом нужно будет перебраться через залив и мы окажемся в Арсии. Столица государства стоит на воде, к ней мы и направляемся.

Луна хмыкнула и снова закрыла глаза. Ришар испугался, ему показалось, что она снова заснула. Но девушка просто пыталась почувствовать ноги. Наконец, у нее это удалось и изящная ножка поднялась вверх.

— Тело затекло, — пожаловалась она. Ришар прикоснулся к ее лодыжке, размял ногу круговыми движениями, помогая ускорить движение крови. Девушка улыбнулась, а колдун словно не заметил ее улыбки, сосредоточившись на движениях. Луна подумала о том, что теперь, когда он вынужден был неделю ухаживать за ней, как за больным животным, он навряд ли когда-нибудь захочет прикоснуться к ней как мужчина. Даже движения эти казались движениями лекаря, слишком внимательные, слишком безразличные. Ришара словно не интересовала ни ее ножка, ни ее тело вовсе. Грустный вздох сорвался с губ помимо ее воли.

Вдруг Луна испытала жгучее чувство стыда, она провоняла чесноком, была не мыта и один дьявол знал, как именно приходилось Ришару за ней ухаживать. А стоило ей зажмурить глаза, в память вернулись обрывки того, что колдун делал с ней ночью накануне нападения. Тогда он изучал ее тело с совсем другими намерениями.

— Мы должны поторопиться. Вдруг савойя следуют за нами. — произнесла она, тихо, и потянулась прочь от его прикосновений. Эльфы не знают стыда, а значит Луна была недостаточно эльфийкой, раз испытывала это гадкое чувство.

Ришар кивнул, снова поднял ее на руки, прижал на мгновение к себе. Он был так счастлив от того, что Луна проснулась сама, что испытал эгоистичное желание повернуть обратно в сторону Серебряного замка, наплевав на благородные планы по укрытию ее в стране эльфов и целовать, пока она не забудет собственного имени. Но Луна отвернулась от него, закрыла глаза и мужчине ничего не оставалось, кроме как взобраться на козлы, легко ударить лошадей, чтобы прервать их отдых.

— Только не внутрь, мне нужно солнце. — тихонько попросила она. Ришар готов был исполнить любую ее просьбу, а потому усадил ее рядом с собой на толстое одеяло из козьей шерсти и накрыл еще одним, пусть девушка и говорила, что совсем не мерзнет. Лошади пошли куда медленней, счастливые отдыху от бешенной скачки накануне.

— Луна, у меня есть несколько теорий о том, как савойя находят тебя. Голос, иначе бы твоя мама не просила тебя молчать. Магия, или бы она не заблокировала твои способности, запах — любой савойя чует, кто ты такая. Мне кажется, что тень, которая следует за нами докладывает им о твоем местоположении. Поэтому молчи по ночам, хорошо?

Она вяло кивнула, наполовину погрузившись в сон. Ришар собирался сменить этих выносливых жеребчиков через двадцать километров. Это были уже пятые по счету лошадки, своего жеребца и кобылу Луны он оставил на первой переправе, тогда же нанял мужчину и женщину, чтобы те отправились вместе с Мантикором в сторону Серебряного замка. На женщину Ришар надел одежду Луны, а также острым ножом отсек у девушки несколько прядей волос, чтобы сбить савойя со следа.

Ришар понимал, если что таким образом и сможет обмануть Марину, то не надолго. Она всегда ловко раскусывала его уловки, была талантливее и сильнее Ришара. О том, чем теперь стала его любимая сестра, Ришар старался не думать.

***

—Лекар, Лекар, — они тянули к нему руки, услужливо откидывали волосы, оголяя спины. Всюду Лекара окружал красочный шелк из южных стран за Арсией, который ткался варварами, поклоняющимся многоруким богам, запахи благовоний, перебивающие аромат старой крови, оставшейся после трапез его наложниц. И сотни тел, разум которых улетучился давным давно, сметенный плотским желанием.

— Лекар. — звучали со всех сторон шепоты-стоны, шепоты-молитвы.

Все без исключения женщины хотели петь для него песни, они складывали о нем стихи и писали его портреты. Обращенные оборотни-волчицы, некромантки, люди разных рас и способностей. Провидицы, заклинательницы диких зверей, те, в ком была кровь савойя, те, в ком имелась кровь эльфов. Сотни попыток создать женщину, способную выносить и родить новое поколение шевалье. Сотни провалов, смотрели на Лекара влажными глазами, двигали гибкими телами, жаждали его прикосновений. Такова была одна из способностей последнего рожденного Савойя. Если созданные другими шевалье испытывали абсолютную верность к своим хозяевам, то создания Лекара замирали в вечной губительной страсти. Говорили, что такова же была особенность первого савойя, Ледяного короля, все женщины, которых коснулись его клыки любили его безотчетно и на века. Именно поэтому раньше многие шевалье верили, что Лекар сможет вернуть им женщин. И Лекар предпринимал попытки, да и первые пару столетий получал от них искреннее наслаждение.

Сейчас же он не хотел ни одной из них. Не мог смотреть на эти скучные, опостылившие лица, полные желания и подобострастности, на красные губы, измазанные кровью, на тела, прекрасные и золотистые в пламени свечей. Только одно лицо хотел видеть савойя. Ту, кто смогла сбросить цепи его власти над собой. Ту, которую он сейчас наказывал, зная, что нет для нее места отвратительней гарема.

Марина была насильно наряжена служанками в шаровары из фиолетового шелка и топ, открывающий пупок. Она гневно обняла себя в стремлении скрыть обнаженные белые руки, устремила взор в окно, за которым сияли сотни звезд. Этот вид всегда умиротворял ее и отбрасывал мысли о самоубийстве. Бескрайнее звездное полотно, леса и черные озера, покрытые толстым слоем льда. Несколько лет назад Марина заказала себе острые коньки и почти каждую ночь тренировалась на катке. Движения ее стали плавными, а удары при падении об острый лед причиняли ощутимую боль. Марине нравилась боль, потому что она помогала отвлечься от постоянно тянущей живот страсти.

Женщина прикрыла глаза. Вспомнила те годы, которые она проводила только в этом крыле Хрустального дворца, как ждала прихода Лекара, как жаждала его ласк и готова была принимать его одновременно с другими мужчинами, лишь бы он обратил на нее внимание. Прикосновения влажных языков, измазанных чужой кровью, череда лиц, которые она не могла вспомнить. Одна ночь за другой в бесконечной темной череде, когда от нее, гордой Марины де Крафт ничего не осталось. Пробуждение от этого кошмара было постепенным и болезненным.

Впервые Марина смогла мыслить, когда одна из наложниц набросилась на нее и расцарапала ей лицо острыми как бритва когтями, потому что Лекар проводил с ней больше всего ночей, позабыв о прежней фаворитке. Тогда Марина словно впервые увидела помещение в котором ее держали. Тонкие прозрачные стены, укрытые шелками и мехом, женщины разной степени красоты, развалившиеся на шкурах и испытывающие только одно желание — голод. Голод плоти и голод крови. Марина посмотрела тогда на свои руки, обрывки прежней жизни вспарывали ее разум словно осколки стекла. Как только она вспомнила свое имя и то, что делали с ней савойя целый год, то разбежалась и выпрыгнула из окна, боясь, что следующее появление Лекара смоет этот приступ разумности. Но, к сожалению, выжила. Шевалье сам отпоил ее своей кровью, зализал раны, и еще на пол года Марина погрузилась в кошмар. Правда с того самого дня Лекар прекратил ей делиться.

Дворец двенадцати шевалье был воздвигнут вокруг алтаря Ледяного короля пятьсот лет назад. Он напоминал игрушку из стекла, потому что в работе использовались плиты горного хрусталя. Волей Ледяного Короля над этим местом никогда не всходило солнце, двадцать километров вечной тьмы и полной безопасности для ночного народа делали его идеальным укрытием от охотников за немертвыми. Когда-то почти всех савойя истребили. Сразу после погружения Ледяного короля в сон, савойя стали уязвимы. Особенно женины и дети. Охотники находили их и убивали: оборотни обращались в зверей и рвали младенцев на части, колдуны сжигали их живьем, эльфы морочили головы женщинам, пока те не умирали от голода. Но особенно уязвимы они были днем, когда солнце парализовало мужчин-шевалье, забирало магию воинов.

Тогда один из них пришел на место покоя их прародителя и взмолился. И Ледяной король откликнулся, вздохнул сквозь сон и повелел солнцу никогда не подниматься над местом его упокоения.

По крайней мере так рассказывал Лекар. Марина знала совсем другую историю. Когда-то савойя не размножались посредством укуса, их женщин было мало, но каждая из них могла бесконечно рожать новых кровососов, сильных, самостоятельных, способных использовать магию. Тогда впервые оборотни, люди и эльфы объединились, чтобы уничтожить эту расу, остановить армию ночи до тех пор, пока она не поработит все остальные. И у них почти получилось, потому что как бы не опасны были савойя-воины, их женщины и дети были слабы. Некогда огромный род Де Крафтов был среди тех, кто жег савойя пламенем. Украшал стены фамильного замка сотнями клыков. Увы горстка уцелевших кровососов начала обращать себе подобных из людей, и со временем армия мертвых почти подавила человеческую. Вот и она сама, Марина де Крафт, была вынуждена сменить сторону в этой войне.

Марине очень хотелось покинуть гарем, выйти в ночь, вдохнуть холодный воздух, но прямого приказа Лекара она ослушаться не могла. Темнота не мешала расти в этом месте черным соснам и краснолистным дубам, а также расцветать по весне ландышам и макам. Черная впадина, так называли это место Савойя. Никто до конца не знал, как именно тысячу лет назад Ледяного короля отправили в безвременье. Знали только место. На нем росло огромное раскидистое дерево с тонкими, вспарывающими небо ветвями и белыми листьями, которые оно не теряло в самые лютые морозы. По дереву этому вился черный плющ и савойя уже столетие спорили, убрать это растение, или оно является частью алтаря, как и само дерево. Сам же алтарь, на который столетиями савойя лили эльфийскую кровь представлял собой плоский камень, обвитый корнями белого дерева и напоминающий ложе.

«Возложить невесту для короля», — так говорили савойя, пронзая очередное эльфийское сердце. Марина сама была свидетельницей праздника Возложения. Его проводили несколько раз в год. Раньше, пока эльфы не ушли на юг, савойя находили жертву каждую неделю. Потом неизменно шевалье и приближенные допивали эльфийскую кровь, когда видели, что алтарь не принял ее. И продолжали искать ту самую, что согласно легенде должна была пробудить короля.

Марина почувствовала, что Лекар близко еще до того, как он вошел в комнату.

— Мой повелитель, — она склонилась перед ним, устремив взгляд в пол. Женщина опустила глаза потому что не хотела, чтобы он увидел промелькнувшее во взгляде желание. Стоило ей увидеть лицо своего бледного создателя, мертвое сердце Марины начинало биться быстрее и все ее существо требовало сделать шаг к нему навстречу, позволить его рукам прикоснуться к ней и забрать все ее тревоги, ее надежды, саму ее личность. Но Марина де Крафт успела стать достаточно собой, чтобы не подчиняться этим желаниям.

— Ты не выполнила приказ, Марина — Лекар смотрел на любимую наложницу, которая уже десять лет была единоличной хозяйкой его сердца. Первая женщина, которая смогла сказать ему «нет». Первая, которая попыталась сбежать от него, канув в безвременье. Она навечно замерла на пороге своего восемнадцатилетия, стройная как лань, красивая той редкой красотой, которой обладают сильные колдуньи. Хотя будь Марина уродиной, это бы не смогло заставить Лекара отказаться от ее. Эта женщина была совершенным оружием, холодным, как ветра на верхушке горной гряды, быстрым и беспощадным.

Лекар прекрасно помнил тот день, когда она выхватила его кинжал и поднесла к его шее. Ладонь ее разжалась сама собой, стоило показаться крови, но Лекар понял, она больше никогда не ляжет с ним против своей воли, или попытается убить его и себя в процессе. Впервые в жизни Лекар начал ухаживать за женщиной. Дарил ей подарки, преподнес спокойного жеребчика и коньки, о которых она просила. А Марина избегала его, а затем словно решила проверить, насколько бессмертна. Она ломала руки и ноги, падала с лошади и разбивалась об острый лед. Она раз за разом звала свое пламя, пока то не откликнулось, спалив всю драпировку на этаже и едва не унеся ее жизнь. Тогда Лекар стал находить для Марины работу — поиск редких минералов, составление карты северных земель, доставка эльфов-полукровок. И она безропотно выполняла все приказы, лишь бы никогда не возвращаться в гарем. После пяти лет существования Марина достигла сил столетней савойя, она стала гордостью Лекара, но и его самым большим провалом. Потому что никогда и не при каких обстоятельствах, она не желала больше быть с ним.

— Я должен буду наказать тебя.

— Она зябко поежилась, взгляд ее метнулся к кровати, на которой Лекар обычно брал наложниц. Ту застелили свежими простынями, синего цвета, какого были ее глаза. Когда Марина была на пике страсти, то глаза ее чернели, делались того удивительного оттенка, которым обладали некоторые савойя. Говорили, что у Ледяного короля глаза черны как ночь.

Несколько недель назад Ледяной король нарисовал в разуме Лекара образ своей невесты и приказал послать женщину, чтобы добраться до нее. У савойя почти не было женщин-воинов. Наложницы выбирались из совершенно других соображений. Но приказ Ледяного короля не оспаривался, и Лекару пришлось вынести его на общий совет. К сожалению, остальные шевалье знали, какое сокровище пряталось в одной из комнат Лекара. Савойя, чья магия не исчезла, а переродилась в силу холодного пламени. Обладающая возможностью заимствовать способности своего создателя. Марина де Крафт. Конечно, они выбрали именно ее для выполнения задания. Лекар отдал ей почти все свои силы, дал ей в подмогу тридцать воинов пятидесятилетней выдержки и надеялся исполнить волю своего повелителя. Но Марина не справилась, а почему, упорно молчала.

— Расскажи мне, милая, отчего ты упустила ее? — Лекар говорил спокойно, лаская ее обнаженные плечи, Марина дышала тяжело, ногти впились в ладони, и с них закапала кровь. — Кто ей помог? С кем она была?

Марина не могла солгать ему, и возможно поэтому молчала. Лекар не любил давить на ее разум, опасаясь, что та независимость, которую она обрела, сломается под его волей. Или станет еще ярче, и тогда Марина сможет покинуть его. Он провел по ее шее большим пальцем, опустил руку в ложбинку между грудей. Соски у нее послушно затвердели, Лекар был готов поклясться, что войди он в нее сейчас, Марина окажется мокрой и готовой его принять. Эта мысль приятно согрела.

— Расскажи, милая. С кем она была?

Марина издала жалостливый всхлип, когда Лекар чуть сильнее надавил на ее разум. Она прятала что-то от него, пыталась скрыть за мельтешащими образами эльфийки. Лекар увидел, как выпрыгнул мантикор, и едва не ужалил Марину смертоносным хвостом. Как он побежал за эльфийкой, упавшей лицом в воду. В воде отражалось пламя. Яркое, алое и очень знакомое. Все чувствовали его жар на своей коже, когда Ришар де Крафт спалил живьем его старшего брата. Лекар опустил руку ниже, просунул под тонкую ткань так, чтобы касаться ее ягодиц.

— Там был твой брат, Марина. Странно, что ты забыла об этом.

Лекару захотелось ее ударить, избить это фарфоровое личико, потому что она не только ослушалась его, она посмела ему солгать. Марина медленно подняла голову, всмотрелась в бледные голубые глаза Лекара, на губах ее появилась улыбка. И тогда Лекар понял. Своевольная и ненавидящая его всей своей душой, Марина и не собиралась привести ему эльфийку, она хотела убить ее в дороге, не позволить дожить ей до дня возложения на алтарь.

— Эльфийка мертва. — сказала она, с удовольствием рассматривая как на лице Лекара сменяются выражения: неверие, растерянность, страх перед повелителем и гнев, искажающий прекрасные черты. — Я дала ей зелье вечного сна. Уже больше недели прошло, у ее организма скорее всего закончились силы, и она погибла. Я — Марина де Крафт. Неужели ты думал, что я стану той, кто поможет пробудиться Ледяному Королю?

Марина увидела как перекосило лицо Лекара, услышала скрип его зубов и успела подумать о том, что счастлива, ведь ей удалось перед смертью увидеть младшего брата. Рука на ее ягодице заставила ее придвинуться к нему, Лекар сжал ее до боли, человеку и даже молодой савойя бы такое прикосновение стоило смещения костей.

— Ты шлюха, которую по ошибке выпустили из постели. — прошипел он ей, прежде чем накрыть ее рот поцелуем. Ментальным приказом Лекар заставил ее разжать зубы, руки Марина вскинула сама, ее тело предательски дрогнуло. Собрав остатки воли Марина укусила Лекара за язык, рот ее наполнился кровью. Господин только рассмеялся ей в лицо, его вкус крови заводил. Он призвал вихрь и толкнул ее на кровать. Марина попыталась вырваться, но невидимые руки были сильнее, они разорвали на ней одежду, оставили Марину дрожать от гнева и возбуждения. С себя Лекар снимал одежду руками, он не торопился, в конце концов он уже дал себе разрешение делать с Мариной все, что ему захочется. Пожалуй он дал себе его еще в тот момент, когда увидел ее в синем шелковом топе. Лекар нашел бы повод завалить ее на эту кровать, но Марина сама предоставила его охотно: — Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не позабудешь свое имя и не уяснишь до конца, что ты принадлежишь не роду де Крафт, а мне. И только мне.

***

Кирис устал отбивать ментальные атаки остальных шевалье, которые жалили изнутри его черепную коробку, будто туда напустили рой пчел. Он прибыл в Ледяной дворец изрядно пьяным, свалился с лошади под деревом-алтарем, уставился на ледяные листья, острые словно кинжалы. В последнее время дерево ожило, листья его колыхались на ветру, плющ вился змеей, а камень каждый день становился все теплее. Король чувствовал свою невесту и будь у него достаточно сил, взлетел бы вместе с ним и деревом и погреб бы Луну могильной плитой.

Кирис погрозил дереву кулаком, он радовался тому, что предупредил Луну, спас ее от участи стать еще одним эльфийским трупом в куче, что гнила поодаль от замка. Хрустальный дворец некогда восхищал Кириса, когда он, деревенский оборотень-барс, увидел его впервые, то едва не упал на колени в благоговении перед его красотой. Ночью, настоящей, а не наведенной Ледяным королем, Луна освещала небосклон и свет отражался в тысячах граней дворца. В преломлении этого света фигуры, что двигались за прозрачными стенами казались всего лишь призраками, нереальными образами. Своим улучшенным, пусть и затуманенным после выпитой крови одного забулдыги, зрением, Кирис видел гарем шевалье. Когда-то он и сам не брезговал зайти к охочим до ласок мертвым бабам, сейчас же мысль о них вызывала в нем отвращение.

Но рой жужжал все громче, а значит один из Шевалье уже близко. Кирис поднял голову, встретился взглядом с единственным глазом Люмьера. Этот глаз был карим, да и кожа у Люмьера сохраняла оттенок умбры, что вызывало зависть у самого Кириса. Его кожа выцвела за первый десяток лет, а Люмьер выглядел так, словно недавно нежился в солнечной ванне.

— Ты пьян.

Кирис кивнул, продолжая рассматривать звездное небо.

— А ты красавчик, жалко, что колдун тебе глаз вырвал. Хотя с другой стороны, некоторым бабам так даже больше нравится. Некоторые… жалостливые.

Кирис вдруг вспомнил о том, как Луна смотрела на колдуна с изуродованным лицом. И тут же прогнал ее образ из своего разума. Люмьер сплюнул на снег. Ударил бы Кириса, но не хотел марать руки. На то и был расчет. Лошадка Кириса попыталась тихонько отщипнуть листок с белого дерева, но фыркнула недовольно и отскочила в сторону, поранив язык. Это дерево ничего не давало, только брало. И для Кириса было удивительно, что остальные савойя этого не понимают. Даже вернись их Ледяной король, кто сказал, что его мнение о светлом будущем совпадет со мнением остальных савойя?

Люмьер говорил что-то о проваленном задании, о задетой чести всех остальных шевалье, о том, что великолепный план их теперь невозможно будет исполнить. Кирис молчал, только усмехался, ведь именно он придумал пустить к колдунам мертвую прислугу, именно он годами обхаживал знать. Бессмертные слуги были его идеей, ему бы понадобились жалкие сорок лет, чтобы снабдить подобной рабочей силой все аристократические дома. Потакая своей жадности люди впустили бы к себе в дома шпионов, верных их приказам только до тех пор, пока они не противоречили приказам создателя. Своей вспышкой гнева Кирис разоблачил план савойя, теперь никто и никогда не пустит к себе в дом немертвую прислугу. Шевалье никакого отношения к его плану не имели, но теперь собрались группкой вокруг него, лежащего на земле и высказывали, какой он блохастый безродный пес. О том, что он оборотень-барс, Кирис им не напоминал. Он и сам иногда забывал, кем был в своей прошлой жизни. Без ментальной связи с остальными немертвыми, без ощущения, что если они постараются, то вскроют его черепную коробку, достанут все мысли, покатают словно вино на языке. Поэтому Кирис и напился. Он знал, что у пьяных мысли путаются, спроси у него остальные, отчего он разорвал маркизу, он ответит «Из-за парика». Его посчитают идиотом, но не станут больше задавать вопросов.

— Раз два три четыре… — медленно Кирис обвел собравшихся взглядом, — А где свет очей моих, Лекар?

Он уже трезвел, а если кто и был бы способен считать двойное дно в его истории, то это был как раз блондинчик. Ветер подхватил женский сладострастный стон, донес до чутких ушей остальных шевалье.

— Наказывает Марину. Она тоже провалила задание, не привела эльфийку, — сообщил глава двенадцати.

Рудье де Рвиль, глава совета двенадцати, давно подумывал о том, чтобы оборвать свое существование. Пусть савойя и были бессмертны, они со временем чувствовали истощение, будто кровь их каменела и не желала больше течь по венам, как не разгоняй ее чужой жизненной силой. Но война, которую им приходилось вести против людей и магов, и небывалая ответственность останавливала его. Рудье был единственным из всех шевалье, которому приходилось видеть Ледяного короля. Тогда он был ребенком, и король казался ему огромным исполином. Рудье помнил страшную боль, когда короля заточили в камне, помнил чувство беспомощности, которое проецировали его родители. Рожденных шевалье, которые еще не отведали человеческой крови, свет не убивает, но лишает сил. Тогда солнце взошло на целый год. За это время почти всех рожденных шевалье уничтожили. Рудье повезло только потому, что он пошел в своего отца, одного из обращенных, был голубоглазым и румяным малышом, которого приняли за человека из прислуги.

— Надеюсь меня он так наказывать не собирается. — пошутил Кирис, но шевалье не отличались чувством юмора. Возможно оно пропадало с возрастом, высыхало вместе с душой. Рудье вздохнул, рассматривая развалившегося пьянчугу с клыками и сильно жалел о своем решении принять его когда-то в совет вместо своего погибшего старшего сына.

— В казематы его. Пусть посидит месяц без крови, подумает над своим поведением. Вспомнит, что наша задача быть едиными, создавать общее благо, — устало сообщил Рудье. За последним его словом раздался еще один женский стон, переходящий в крик. С огорчением мужчина подумал о том, что ошибся где-то, воспитывая сыновей. Да, ради пропитания савойя была нужна кровь, но этоне значило, что они должны были становиться монстрами.

Глава двенадцатая.

С каждым днем Луна становилась сильнее, она уже самостоятельно могла выходить из дилижанса. Обычно она садилась на козлы рядом с Ришаром, который больше не гнал лошадей, словно за ним неслись все демоны преисподней, и смотрела, как меняется перед ее глазами природа. Снега не было давно. Но теперь появлялось все больше вечнозеленых растений, а стальное небо пронизывали солнечные лучи. Луна долго рассматривала первый виденный ей вишневый лавр с широкими овальными листьями, касалась пальцами стволов жасминовых кустов. Она слушала песню воды, которая напевала о скорой весне, видела десятки речушек, что сливались в одну. Речки текли с гор, которые Ришар прошел, пока Луна валялась в забытьи. Их силуэты девушка видела далеко на западе. Раньше пройти горы зимой было почти невозможно, пока савойя в один из своих походов на эльфов не пробурили в горах тоннель. Люди потихоньку обили его изнутри серебром, чтобы прогнать кровососов и теперь использовали его для своих нужд. Путь, что раньше занимал недели, теперь мог быть пройден за половину дня. Ришар говорил, что находчивей людей нет ни одной расы, и узнавая о подобных примерах Луна не смела с ним спорить.

Ветер иногда доносил пьянящий запах моря, а значит им остался всего лишь день два пути до того, как они дойдут по южному тракту до реки, впадающей в спокойную лагуну, где столетия назад вырос Город на Воде — столица Арсийского княжества, Ветира. С каждым часом их пути Ришар становился мрачнее, он то и дело прикасался к оружию в попытке успокоиться, левая рука его зажила собственной жизнью, как случалось всегда, стоило колдуну ослабить железный контроль над собственным телом. Там, в Арсийском княжестве, как бы хорошо не владел он мечом и магией, это ничего не значит. Другие законы, собственных князь, иная жизнь, о которой Ришар имел лишь отрывочные сведения из книг. Ришар только надеялся на то, что титул его и слава борца с савойя сослужит ему добрую службу и поможет получить доступ ко двору.

— Твой брат, Эльер. Ты знаешь, где искать его? — близились сумерки, Луна вглядывалась в небо с беспокойством. Они с Ришаром договорились, что после заката Луна будет молчать. Та тень, что терзала ее, была не простым духом недавно умершего человека, она была куда сильнее и опасней. Ришар был почти уверен, что кто-то пользуется темной магией савойя, чтобы заставить чужую душу искать Луну. Он не знал о таких способностях кровососов, но как оказалось он не знал очень многого. Например того, что его старшая сестра, навечно застыла на пороге своего восемнадцатилетия. «У меня теперь другая семья, и я ей верна. Каждую ночь я пью кровь словно вино и славлю Ледяного короля» — снова и снова прокручивал Ришар в своем разуме ее слова. Они звучали пафосно и неестественно, будто предназначались не для него, а для кого-то другого. Теодор говорил, что любой старый савойя мог без усилий забраться в его голову, заставить выполнять его свои приказы, поэтому юноша и не покидал стен Серебряного замка ночью. Возможно Марина говорила не для Ришара, а для своего создателя, который мог услышать ее слова или просмотреть воспоминания. Бедная его сестра, если бы он знал, что она жива, Ришар бы попытался забрать ее, вернуть в родовой замок. Не важно, кем она стала, она была его Мариной, той, кто спас его в ту страшную ночь.

Ришар был уверен, что тень помогает кровососам находить Луну, а вот сама она находит девушку по звуку голоса, иначе бы ее мать не запретила ей говорить. Пока защитные чары сдерживали ее, но Ришар на всякий случай попросил девушку молчать с наступлением темноты. Мужчина надеялся на то, что эльфы помогут ему обновить заклинание, чтобы савойя навсегда потеряли способность выслеживать Луну. О том, что возвращаться в Серебряный замок Ришар будет скорее всего в одиночестве, он старался не думать.

— Я никогда не видела его, думаю, он даже не знает о моем существовании. Но уверена, именно он держит старого князя в живых. Больше ни у кого не может быть подобной магии.

Луна замолчала, как только солнце стало клониться к горизонту, она положила голову Ришару на плечо, провожая светило, а он замер, вдыхая запах ее волос. Последняя часть их пути была на редкость спокойной, на подъезде к границам Арсии стояло множество постов из нанятых магов, которые были готовы отражать атаки савойя до последнего вздоха. Большинство из них было темноволосыми, смуглыми как и сам Ришар, только глаза у них были разных оттенков карамели и темного дерева. Дорога становилась все шире, она была щедро освещена магическими огнями, чтобы ночью пройти по ней нужно было миновать систему знаков и предупреждений, вспыхивающих при приближении савойя.

Ришар мысленно похвалил того, кто следил за тщательностью охраны, а ведь они еще даже не подъехали к столице.

Деревни и небольшие городки располагались поодаль от основной дороги, но Ришар не смел останавливаться, а также опасался давать Луне спать не в дилижансе, пусть она и страдала от того, что пропахла конской колбасой, кажется, на всю жизнь. Едва стоило девушке задремать на его плече, тень отделилась от дерева и скользнула по ее коже. Ришар покачал головой, остановил лошадей и занес Луну в повозку. Он уложил на узкую кроватку. С воем тень убралась обратно в ночь. Сам Ришар спать не собирался.

Он остановил измотанных лошадей около небольшого домика, в котором располагался дозор, почтовая станция и конюшни для сменных лошадей. Здесь же можно было перекусить простой горячей едой. Наличие в спутницах Луны вселяло в постовых спокойствие. Они заглянули в дилижанс, чтобы удостовериться в том, что Ришар действительно везет колбасы, скользили по ее спящему лицу восхищенными взглядами, один из них похлопал Ришара по плечам.

— Князь иногда позволяет за заслуги остаться на ночь с кем-нибудь из вечного народа. Лучшей награды и представить нельзя. А ты с ней сколько? — на тягучем южном наречии спросил постовой. Ришар снял рубаху, и отфыркиваясь ополаскивал свое тело из бочки с водой. Из-за долгой дороги пах он отвратительно, поэтому удивлялся, как Луна вообще могла уснуть, прижавшись к нему.

— Несколько месяцев. Что значит, позволяет остаться на ночь? — брови у мужчины сдвинулись, это заставило постовых нервно переглянуться, но они думали, что перед ними простой мясник, просто изуродованный при пожаре, поэтому быстро успокоились и разговорились.

— Кто убивает савойя, приглашается во дворец на пир. Там живут самые красивые эльфы и эльфийки на свете. В награду за победу можно получить золото или ночь. Никто и никогда не выбирает золото, — глаза молоденького паренька, который явно только недавно поступил на службу, мечтательно заблестели. Он слышал от некоторых товарищей о красоте города на воде, о сладкой музыке, которую играли эльфы и вине, что кружило голову за один глоток. Сам он мечтал о том, чтобы савойя снова пошли войной, тогда бы и он смог убить кровососа и получить внимание какой-нибудь эльфийки. Уж он бы постарался, она бы не забыла его, а ушла с ним…

— И как же они справляются с зависимостью от прикосновения бессмертного? — Ришар переоделся, промыл грязную рубаху и развесил рядом с собой. Лошадей уже сменили, Ришар доплатил, чтобы ему дали быстроногих и выносливых Рисских коньков.

— Никак, — рассмеялся тот, что был старше — служат вдвое усердней. Ох, не кривись так, странник. Сам же знаешь, что за их ласки можно не только служить, душу отдать. — Он выразительно показал на карету, — Но и эльфы нам дают очень много. Собираем по три урожая в год, не знаем войн и распрей, князь Визалир Меличи правит уже больше сотни лет и за эти годы наше княжество стало почти самым богатым во всех землях. Богаче нас только савойя, но у тех виру платят кровью детей. — Мужчина сплюнул на красноватую землю, потому что слов у него не было.

Ришар запоминал, ему хотелось быть во всеоружии, когда он окажется при дворе, но каждый рассказ про город на воде казался ему фантастичней предыдущего. Согласно услышанному город этот сплошь состоял из дворцов, дворцы эти принадлежали богатым купцам, знати и эльфам, которые разбивали в них живые многоярусные сады. Окнами дворцы выходили на каналы, по которым ходили быстрые легкие лодки, потому что дорог в городе на воде не было. Сотни ажурных мостов соединяли узкие дорожки, по которым простые горожане добирались к себе домой. Пьянящее веселье было разлито в воздухе. В городе на Воде, больные выздоравливали, а трезвенники хмелели и даже падали в многочисленные каналы. Стоило помыслить кому-то пойти войной, или пиратам забрести в эту бухту, как их окружали сотни маленьких быстрых кораблей, патрулирующих ее днями и ночами.

Каждый день князь спускался в народ, а его возлюбленная - вечно молодая эльфийка благословляла главный канал, к которому причаливали корабли с далекого востока. Народ любил Визалира Меличи за годы спокойствия, а эльфов за процветание. Паломники тянулись в город на воде и многие умирали от щемящего счастья, стоило им увидеть его. Про «умирали» Ришар попросил рассказать поподробней. Он читал много и охотно и хорошо знал об эльфийских забавах. Оказалось, что некоторые люди, направляющиеся в город действительно не могли вынести его помпезной красоты, падали замертво или сходили с ума. Другие готовы были отдать все на свете, лишь бы остаться в нем навечно, такое обычно случалось с пиратами или теми, кто замыслил дурное. Так и оставались прислугой, верной каменному великолепию Ветиры.

Потому то новый знакомый Ришара, несмотря на свое безмерное восхищение Ветирой, не спешили посетить это райское место. Безумие гарантированно не одолевало только тех, кто приезжал в город по личному приглашению князя, поскольку Ришар подобным не располагал, он надеялся на свою крепкую голову и способности Луны видеть сквозь эльфийские иллюзии.

***

Луна проснулась с рассветом и тут же подала Ришару знак, что бы тот остановил дилижанс и помог ей выбраться. Но дирижанс продолжал мерно покачиваться, и девушке не составило труда догадаться, что движение это, спокойное и плавное, не может быть из-за дороги. Она распахнула дверцу и обнаружила себя на плоской и огромной лодке, посреди моря. Никогда в жизни Луне не приходилось видеть настоящего моря, чувствовать соленый запах, ощущать его брызги на коже. Девушка рассмеялась, привлекая внимания Ришара и старика, который и управлял этим странным судном.

— Эльфиечка, вот кого ты оберегаешь, — пробормотал в пышные седые усы старик. — Я думал все северные уже давно к нам перебрались, а нет. Глаза какого редкого цвета, будто глицинии. Ты куда, сумасшедшая!?

Старик замахал руками, но Луна уже сбросила с себя походную одежду разбежалась и прыгнула в водную гладь. Она так мечтала о прикосновении воды к коже, о том, чтобы избавиться от удушливого запаха мяса и пряностей. Под водой девушка открыла глаза, увидела тень огромной лодки, солнечные лучи, проникающие сквозь толщу воды и улыбнулась. Легким, быстрым движением она поплыла вверх и вперед, удивляясь тому, как легко ей плыть и как послушно вода выталкивает ее на поверхность. Пресная вода была более вязкой и тяжелой, но и спокойной. А соленая норовила поиграть, поймать подводным течением, утащить, как понравившуюся игрушку. Но Луна не боялась подобных игр, и сама рада была расслабиться и отдаться воле стихии, зная, что всегда сможет вернуться.

Ришар силой воли обуял охватившее его бешеное беспокойство, напомнил себе, что Луна не человек. Мужчина привязал веревку к корме, скинул второй конец в воду, так, чтобы его подопечная могла удержаться и не потеряться в дороге. Старику он махнул рукой, этим жестом показывая, что все в порядке, но тот тоже явно был знаком с эльфийскими причудами, поэтому сказал только.

— Пусть обратно лезет, когда мы в главный канал войдем, там в побочные каналы сливают все нечистоты Ветиры, да и всякое в воде водится… Вон уже… видно!

Освещенный лучами ласкового южного солнца, столь робкого зимой, из тумана вырастал город. И он действительно сиял золотом, потрясал белоснежными мостами, словно выполненными из слоновой кости, удивлял плетущимися по камню растениями, покрытыми разноцветными цветами. Балконы и башни украшали каждое двух, трехэтажное здание, которое видел перед собой Ришар и, пожалуй, впервые в жизни мужчина был готов признаться, что его родной край уступает в красоте.

В воздухе разливался запах цветов и разнотравья, вода казалась серебряной, в ней плавали огромные радужные рыбины. Ришар закрыл и снова раскрыл глаза, потому что его разум не мог воспринять полностью открывающейся ему картины. Слишком здесь было красиво, ярко, празднично.

Луна забралась на палубу, легла на корму корабля подставив кожу солнечным поцелуям. Она до конца избавилась от предательской дрожи в мышцах, приступов слабости и сонливости и сейчас просто наслаждалась столкновением четырех стихий, в котором доминировала вода, но находилось место огню, свежему ветру и вкраплениям силы земли. Ришару очень захотелось прикрыть ее одеялом, но он с удивлением обнаружил эльфийку точно также как Луна улегшуюся на корме проплывающего около них судна. Она подняла остроухую голову, махнула Луне рукой, и продолжила греться в лучах восходящего солнца, пока ее вез вперед крепкий мужчина в полосатой рубашке, Луна прикрыла глаза, не обратив внимания на то, что Эльфийка с соседней лодки поглядела на Ришара, перебросила густые темные волосы через плечо, облизнула пухлые розовые губы. Вдруг кожа ее засияла, волосы взвились и упали на плечи, а Ришар расслышал явный приказ «Иди ко мне», который ему очень захотелось исполнить, пусть и пришлось бы для этого окунуться в воду.

Ришар не заметил, как подался вперед, но был остановлен старческой рукой. Мужчина, что управлял судном, больно ущипнул колдуна за предплечье

— Что ж ты не сказал, что сам с магией! — с упрекнул он: — Им это нравится. Заморочат, не заметишь, останешься здесь, пока не надоешь или не сдохнешь. — кустистые брови старика сошлись на переносице, он тяжело вздохнул. Пассажир ему понравился, говорил вежливо, хоть и видно, что из благородных, заплатил вдвое требуемой суммы, сам занес продукты со своей телеги и шатер установил, эльфийку не пытался при нем хватать и целовать, видно божьи законы блюдет: — Ты послушай, что я тебе говорю, может жив останешься. Свою эльфиечку держи за руку, не отпускай. Будешь чувствовать, что совсем понять не можешь, где сон, где реальность — возьми что-нибудь острое и причини себе боль. Если родом знатен, сразу говори кто ты и кто за тобой стоит. Они тогда конечно не отстанут, но и наигравшись, на галеры не сдадут. Ни в коем случае не проходи на главную площадь. Держись подальше от дворца, там сойти с ума проще всего. А лучше оставь здесь свою подружку и уезжай подобру-поздорову. Эльфам здесь раздолье, а вот нам, людям, опасно. Кто в Ветире неделю проводит, редко возвращается домой. Состояния здесь оставляют, а потом топятся в каналах, лишь бы не уезжать. Этот город манит людей будто песня сирены.

— Но князь человек, — в Разрозненных землях хватало своих проблем, чтобы думать о соседях. Хоть Ришар и был хорошо образован, он знал только имя князя, общую историю Арсии и то, что оттуда везли шелк, камень, фрукты, духи и живопись. Покупало княжество серебро, дерево лиственницы и мясо. Старик в ответ на его ремарку только махнул узловатой рукой, он давно не верил в то, что князю есть хоть какое-то дело до происходящего. Судно неторопливо повернуло в один из боковых каналов, который вел к рынку, расположенному на площади. Ришар вовсе не думал о товаре, но решил, что пока не будет сбрасывать маску мясника. В конце концов, где еще получить сведения, как не на рынке. Когда он спросил о том, что думает по этому поводу Луна, она лишь рассеяно кивнула.

Девушка надела льняное красное платье, расшитое цветами по местной моде, встала на корму и сцепила руки за спиной. Она слушала Ришара в пол уха, по привычке доверяясь ему и его суждениям, потому что пыталась с корабля разглядеть город сквозь многослойные иллюзии, которые наслаивались одна на другую и скрывали его словно в коконе.

Вода была настоящей, но здесь, в узком канале она не искрилась на солнце тысячей бриллиантов, а была грязной и мутной. Воздух пах вовсе не цветами, а устрицами и нечистотами. Многие балконы давно обветшали, по стенам ползла плесень, а штукатурка местами отвалилась. На месте пары зданий, мимо которых они проплывали, на самом деле стояли развалины, опирающиеся на полусгнившие балки. И все же город был красив, даже такой, лишенный наведенного лоска, он нравился Луне. Она видела, что многие камни отливали серебром, а решетки на окнах были часто сделаны из того же материала, мосты были сделаны из камня и на совесть, и украшали их вполне настоящие скульптуры, изображающие косматых львов. Ришар же вообще стоял как громом пораженный, и девушка оставила его пока во власти иллюзии, потому что кто бы не создавал ее над Ветирой, постарался на славу.

С мягким стуком лодка причалила к огромной площади. На ней стояли сотни различных лавок и палаток, стоял шум и гам, сновали карманники. Глазами Ришар видел палатки с рыбой, но носом чувствовал только аромат луговых цветов и свежесть моря. Видел крикливых женщин-торговок и мужчин, чьи головы были покрыты тяжелыми тюрбанами и белыми платками. Те курили возле своих разноцветных шатров, выпускали густой дым и переговаривались на неизвестном Ришару наречии. Колдун подал Луне руку, помог ей сойти на берег, как только он коснулся ее, запахи стали чуть менее пьянящими, а вода перестала сиять серебром и золотом. Разочарование оглушило Ришара, и захотелось отпустить ладошку Луны поддаться иллюзии.

К ним тут же поспешила толпа худых подростков, желающих подзаработать и помочь перенести их палатку. Когда они увидели Луну, то восхищенно что-то заголосили, явно восхваляя ее красоту. Луна склонила голову набок, улыбнулась. Потрепала одного из парнишек по темным кудрям, а тот прильнул к ней, словно был ее родным братом. Ришар испытал смутный приступ ревности к этому пареньку, ему вдруг стало жизненно необходимо, чтобы вот так девушка приласкала его. К воспоминаниям о той ночи, когда она лежала под ним лежала и стонала, они больше не возвращались. Ришар когда-то боялся впасть в зависимость от ее прикосновений, избегал их, а теперь понял, что опоздал. Он впал в зависимость от самой Луны: от ее нежной улыбки, от света, которым загорались ее глаза, когда она видела что-то новое.

Многие дети и подростки, которыми рынок был попросту переполнен, оказались остроухими и курносыми, Ришару показалось, что почти каждый местный здесь был носителем эльфийской крови. Подростки переварились на арсийском со стариком, который сотрясал кулаком и явно грозился поотрывать их вихрастые головы, если они поцарапают его суденышко. Они споро схватили товар Ришара, со смехом и шутками доставили его на свободное место. Ришар вознаградил их парой мелких монет, один из парней, который бегло говорил на языке разрозненных земель подошел к нему и посоветовал избавиться от товара в течении трех дней.

— Здесь заклинание стазиса, — возразил Ришар, — колбасы пробудут свежими еще пол года. Парнишка рассмеялся, схватившись за бока.

На него никто не обратил внимания, здесь все были чрезвычайно эмоциональны.

— Это Ветира, город жизни. Здесь все протухает моментально, невзирая ни на какие заклинания. Или вон, — он указал на женщину, перед которой на прилавке были разложены яйца — не продаст сегодня, завтра из них птенцы вылупятся, послезавтра станут очень прожорливыми курами, а еще через день погибнут, кости не выдержат такого роста. — Объяснил парнишка. Ришару он показался толковым, да и у него самого не было никакого желания стоять весь день на рынке, поэтому он предложил пареньку подзаработать, забрав себе десять процентов выручки. Хозяину Аршарского озера было абсолютно все равно на деньги, но он хотел резко выходить из образа торговца.

Даже названная сумма показалась юноше баснословной, он залихватски свистнул, рядом с ним появился чем-то похожий паренек. Также остроухий, худой как жердь и в потасканной одежде.

— Брат мой, поможет, — младший покосился в сторону колбас и мяса, облизнулся. Огромные карие глаза горели голодом. Интереса ради Ришар предложил им перекусить колбасами и с удивлением приметил, что эти двое вовсе не чураются мяса, хоть и поглядывают на Луну виновато.

— Почему вы голодные, этот город же эльфийский… — Луна с удивлением смотрела на детей, на им подобным, которые выглядывали из каждого угла. Все явно полукровки, со слабыми зачатками магии.

— В Ветире слишком много жизни, возможно поэтому она особенно не ценится, — грустно сказал их новый знакомый. Ришар отдал несколько распоряжений, наугад выставил цену на колбасу, а затем протянул Луне руку, и пара удалилась вдоль торговых рядов, оставив мальчишек, преисполненных гордостью от того, что им доверили роль продавцов, одних. Как только ладонь Ришара коснулась пальцев Луны, мир немного посерел, оказалось, что клочки тумана все еще опутывали город, что солнце вовсе не яркое, а приглушенное, а многие деревни стоят голые, а не покрытые цветами.

— Безумие какое-то, — сказал Ришар своей спутнице. Луна была с ним согласна, она видела земли де Шталль, где земля умирала без внимания эльфов, и видела этот город, который их магия попросту разрывала на части. Она поделилась своими размышлениями с Ришаром, когда они миновали рынок и двинулись пешком в сторону главного канала, где должен был располагаться дворец князя. Ришар, пусть и не был знатоком эльфийской магии, оставался ученым. Он понял, что имела в виду его подопечная.

— Вероятно, это как с солью. Представим, что эльфийская магия — это соль. Человеческий организм нуждается в ней, или начинает болеть. Но если соли станет слишком много, это поведет к неизбежной болезни и смерти.

— Да… — такое ощущение, здесь слишком много соли. — Луна ласкала ладонь Ришара в попытке успокоиться, не задумываясь о том, как ее суетные прикосновения действуют на мужчину. А действовали они так, что Ришар переставал видеть происходящие вокруг него чудеса и всем своим существом сжимался до ощущения ее нежной кожи на своей мозолистой ладони.

Пара пересекала мост за мостом, петляла по улочкам, которые местами сужались так, что вдвоем было не разойтись. Тогда Ришар заводил Луну себе за спину, и протискивался вперед, ни на мгновение не отпуская ее ладошки. Несколько раз Луна останавливалась и вела Ришара в другую сторону, потому что там, где как ему казалось, были перила из золота и мраморные мосты, на самом деле стояли бревенчатые прогнившие мостики. Люди, встречаемые ими на своем пути были в основном богатыми купцами, чьи суда причалили в порту, а сами они отправились попробовать арсийского кофе, или аристократами, которые жили в виллах, что находились не далеко от дворца князя. Они смиряли Луну заинтересованными взглядами, но тут же отворачивались, стоило им отметить скромность ее наряда. Сами прохожие были разряжены в пух и прах, на мужчинах были надеты расшитые цветами шелковые камзолы, непременно белого цвета, их трости, которые при желании превращались в шпаги, были украшены драгоценными камнями и фигурками животных, выполненными из золота. Дамы как одна, поражали красотой и молодостью, полные зовущие губы, ясные яркие глаза делали их лица похожими одно на другое, и напоминали фарфоровые маски. Впрочем, догадался Ришар, их красота тоже могла была быть иллюзией. Быстро утомившись красотой окружающего его пейзажа, Ришар повел Луну туда, где по его мнению должен был находиться дворец князя.

— Я не вижу эльфов в этой части города, — прошептал мужчина, а Луна, вынырнувшая из своих размышлений, подняла палец вверх.

— Эльфы на крышах и в садах.

Теперь уже Ришар задрал вверх голову, но ничего не смог разглядеть. Луна произнесла неизвестную мужчине фразу положила ее на крылья ветра, и пустила вперед, ей тут же ответило несколько голосов. Одна из стен, перед которой они стояли, вдруг задрожала и подернулась дымкой, а Луна уверенно потащила Ришара за собой. На мгновение мужчине показалось, что он сейчас врежется прямо в кирпичную кладку, но они вышли по другую сторону стены. Ришар обычно не ругался, но сейчас ему захотелось использовать несколько крепких слов. Все, что он здесь видел, на дело оказывалось иллюзией.

Луна вдохнула полной грудью сладкий травяной аромат, улыбнулась, не показывая зубов. Несколько ее сородичей, чистокровных эльфов, подошли к ней, взяли за руки, приветствуя. Луна целовала их в губы, обнимала гибкие тела, наслаждалась ответными поцелуями и объятьями. Эльфийские женщины подошли к Ришару, протянули ласковые руки, сняли с него тяжелый плащ и доспехи. Ришар сам не понял, в какой момент оказался без рубашки, а одна из женщин поцеловала его в плечо. Мужчина вскинулся, отошел в сторону.

— Слишком теплый прием, если учесть, что я не знаю ваших имен, — строго сказал он, получив в ответ только серебристый смех.

— Меня зовут Реджина, если тебе так интересно мое имя. Твое, маг огня, мне без надобности. Я приметила тебя еще утром, когда каталась на своей лодке, — Ришар узнал в говорившей женщину, ради которой утром едва не прыгнул в канал. Ее смуглая грудь покачивалась в разрезе свободного платья. Одежда на эльфах присутствовала, но она совершенно отличалась от того, что носили господа в Ветире. Юбки, прихваченные веревками на талии, полосы ткани на плечах, свободная грудь. У некоторых эльфиек грудь была налитой и тяжелой, у иных имелись округлые животы. Мужчины тоже не выглядели ни сильно одетыми, ни особенно стесненными моралью. Каждый из присутствовавших здесь казался разморенным южным солнцем, движения у эльфов были ленивыми и замедленными. Столы, расположенные здесь же, ломились от яств, южные фрукты созревали под руками эльфов, стоило им прикоснуться к деревьям, послушные виноградные лозы тянулись за ними, будто ручные звери.

— Меня зовут Ришар, я герцог Аршарского озера, — представился он, памятуя о словах привезшего их на остров старика.

— Я Луна, дочь Анаит, — стоило ей назваться, по рядам эльфов прошелся шепот, деревья беспокойно взмахнули ветвями, цветы расцвели и снова погибли. Реджина тяжело вздохнула, но ничего не сказала. Она бросила тяжелый взгляд на остальных эльфов, и те замерли без движения, как и полагается истинным бессмертным.

— Не знала, что у Сиятельной есть еще дети… — она подобралась ближе к Луне, провела у ее лица рукой с короткими ногтями. Луна перехватила ладонь, потому что на виски ей стала давить сила Реджины, из носа закапала кровь. Ришар схватился за оружие, чем вызвал только приступ смеха эльфов. Луна мягко произнесла:

— Я полукровка, и на моих силах стоит печать матери. Я тебе не соперница.

— Последнее говорил твой старший брат, а потом занял мои земли.

Руку от лица Луны Реджина все же отняла. Некоторые из эльфов разочарованно заворчали, другие просто растворились в тенях. Ришар все никак не мог взять в толк, какого размера пространство, на котором они находятся. По закону логики, этот двор должен был быть площадью не более пяти метров, но судя по всему ничего в Ветире законам логики не подчинялось.

— Вы знаете моего брата, Эльера? — Луна кажется прослушала часть, про «занял земли», а вот Ришар все расслышал прекрасно, он подошел к своей подопечной и наплевав на все правила, которые вдалбливали в его голову с младенчества, бесцеремонно забросил ей руку на плечи. Ришар мог создавать вокруг себя огненный кокон, при этом сохраняя в безопасности себя самого. Он не любил прибегать к подобной магии, слишком сильно напоминала она ему о том дне, в который он получил свои шрамы, но эта ситуация могла стать критической.

— Не бойся, маг огня, я не причиню ей вреда. Ее разлюбезный братец скорее всего сделает это за меня. Эльер не церемонится с полукровками. По крайней мере с теми, от которых нет пользы. От тебя будет польза, Луна?

Девушка сделала шаг из-за защиты Ришара, вздернула подбородок, сказала с гордостью:

— Я умею убивать. Ришар учил меня бою, я уничтожила нескольких савойя. Я смогу помогать Эльеру защищать наш народ.

— Защищать наш народ… Эльфийка в полной силе, которая убивает, — Реджина покачала головой, Луна хотела возразить, что никогда ей не сравниться с чистокровным эльфом, но черноволосая красавица ее перебила: — Я чувствую твои способности из-под всех печатей которые, как тебе кажется на тебе стоят, девочка. Пройдут годы, но ты обретешь полную силу, станешь такой, какой была твоя мать. Удивительно, как Анаит оказалась рожать сильнейших из нас. Не достойнейших из нас. Ты нарушила запрет, нам нельзя убивать, так поступают только темнейшие из нас, только мерзость. — последнее слово она выплюнула с благоговейным ужасом и слово это ударило Луну. Она уже слышала это слово от матери давным-давно, та говорила о мерзости, эльфе-убийце, извратившим свою собственную природу, Луна посмотрела на свои руки и они показались ей запачканными кровью, кровь полилась по зеленой траве закапал с неба, смуглая кожа Реджины стала красной от крови. Ришар встряхнул Луну за плечо, отпустил немного своей магии, прожигая ее наряд и причиняя боль. Ожог расцвел на ее плече цветком, и Луна очнулась.

— Ты ничего не скажешь мне, правильно? — Луна смотрела на первую, встреченную ей настоящую эльфийку и испытывала разочарование. Она думала, что оказавшись в Арсии тут же обзаведется друзьями, отыщет понимание и почувствует себя дома. Но все, чего ей пока что хотелось, сесть на первую лодку и отправиться прочь. К Аршарскому озеру, к монотонности занятий, к Франциску с его маленькой дочерью, к Лиису и Февру, к Аните.

— Ты сестра Эльера, а значит я тебя ненавижу. Он сильнее меня, он могущественнее меня, но это не его земли и не его вода. Он пришел и привел за собой остальных северян, пропитал своей магией этот город, возвел дворцы и дома. Он подчинил Арсию, отослал своих прислужников дальше на юг, а нам оставил довольствоваться этими дворами, заключенными в каменные объятья.

Темноволосая эльфийка повела бедрами, лианы, что обвивали стены отползли в стороны, и спутники оказались окруженными стенами, от которых отслаивалась штукатурка. Эльфы заверещали, призывая предводительницу вернуть иллюзии на место.

— Ненавижу весь ваш сиятельный род, мерзость, — закричала эльфийка, волосы ее взвились змеями. Ришар окончательно удостоверился в том, что перед ними безумная. Он потащил Луну прочь к тому месту, сквозь которое они прошли, чтобы оказаться здесь. Уверенно он двинулся сквозь иллюзию, на мгновенье ему показалось, что они застрянут в каменной кладке, но та поддалась, пусть и неохотно, и все, что Ришар расслышал вслед, был голос Реджины:

— Покорись мне. Оставайся со мной, огненный маг, дай мне ласкать тебя, дай мне любить тебя, так что январская ночь покажется тебя жарким летом. — Звуки, вырывающиеся из ее уст были не просто словами, это было обещание вечного удовольствия и нежности, избавление от боли и тревог, ощущение любви, чистой и бесконечной.

Прохладная ладошка легла ему на щеку. Ришар втянул носом запах кожи Луны, дышал им, пока весь его мир не сузился до ее ладошки. Он притянул девушку к себе, обнял крепко, но ласково, не понимая, то ли он хочет уберечь ее от жестокого мира, то ли он сам хватается за нее как за спасительную соломинку. Луна опустила ладони на его грудь, прижалась к нему так тесно, как только могла. Люди, что бродили по узеньким мостикам, обходили влюбленных, не смея тревожить нечто настоящее в этом царстве иллюзии.

Луна представляла своих сородичей великодушными, мудрыми и очень добрыми. И пока то, что она видела не вязалось у нее с образами, которые ей показывала в детстве мама. Но ничего, Ришар рядом, а когда она найдет Эльера, то все встанет на свои места.

***

До дворца они так и не дошли, сколько бы не петляли по узким улицам и кружевным мостам. Остановились в знаменитом кофейном доме, где под картинами, изображавшими знатных господ, прекрасных дам и эльфов, танцующих на зеленых полях, выпили по чашке горького коричневого напитка под названием кофе. Луну его вкус заставил плеваться и морщиться, а вот Ришару очень понравился. Ели они сладкие круглые сухари с орехами, которые отчего то очень нравились местным. Луна бродила между залами, не стесняясь потревожить других господ, и с удовольствием рассматривала картины. Их здесь было несколько сотен.

— Ах вы хороши! Как редка эта северная красота в наших краях, ваши волосы будто лунный свет, а глаза-аметисты. Вы могли бы стать моей новой музой! — выкрикнул мужчина, чье лицо бороздили морщины, но ничуть его не портили. Луна спросила, писал ли он какие-то из этих картин, художник гордо указал на портреты дам и изображения эльфиек в длинных платьях фрейлин.

— Я придворный художник самого князя, — он говорил много и горячо, отчего кокетливый красный берет его съехал на бок.

— Я поцеловала бы ваши руки, если бы не боялась отравить вас своим прикосновением. — Луна склонилась, признавая его талант. Художник схватился за сердце.

— Все мы давно отравлены красотой Ветиры и эльфийской магией. Славься князь, славься прекрасная Элиера, пусть тысячу лет продлится их союз.

Страстная речь лилась и лилась из уст художника, ее подхватили горожане, а затем и вовсе запели какую-то песню. Ришар потихоньку расплатился и подошел к своей подопечной. Люди здесь вправду горели страстью, болезненной любовью к своему краю. Из Ветиры везли прекраснейшие картины, новую музыку, скульптуры и ароматные притирания. Кто бы знал, что ценой этого окажется легкое безумие половины жителей города.

Когда пара вышла из кофейного дома, солнце уже поднялось высоко, в агонии озолотило собой все улочки, воду, мосты и стены. Луна на мгновение задержала дыхание, потому что даже сквозь иллюзию увидела, как прекрасен этот город, стоящий на водной поверхности и дарующий безопасность от савойя.

Меж тем солнце покатилось к горизонту, расточая всполохи красного, а дворец словно растворился в воздухе. Прохожий господин поведал им, что иногда дворец прячется, если князь не в духе и не желает принимать посетителей, и посоветовал попытать счастья в другой раз. Когда они вернулись на рынок, то с удивлением обнаружили, что половина колбас оказалась распродана, а мальчишки, гордо выпятив грудь, передали Ришару полный денег кошель.

— Ничего не утаили, господин, — Ришар рассеяно отсыпал себе чуть больше половины монет, остальную протянул мальчишкам. От его неслыханной щедрости у младшего паренька навернулись на глаза слезы. Остальные торговцы уже убрали товар, проворно свернули свои палатки, расплатились за место. Ришар последовал их примеру, неуклюже свернул тент, с помощью мальчишек перенес товары на защищенный магией склад. Луна помогала, хотя длинный день и вытянул из нее все силы. Тени звали ее, просили прикрыть глаза и отдохнуть. Незримый дух шептал ей, чтобы она позвала его, но памятуя предупреждения Ришара Луна молчала.

— Где здесь лучше остановиться на ночлег? — спросил Ришар у женщины, что продавала утром рыбу. Торговка смерила его недоверчивым взглядом, ей не понравилось, что Ришар прикрыл лицо за плотной темной тканью. Она прижала к себе плотнее юбку, в подоле которой прятались заработанные за день монеты.

— А рожу чего прячешь? Никак не торговец ты вовсе, а разбойник, — она подперла руками бока. Ее эльфийский город вовсе не удивлял и не поражал, в ее семье из поколения в поколение передавался рецепт мази, которая, нанесенная на веки, помогала видеть сквозь иллюзии. Рецепт этот подарил ее пра пра бабке сам эльфийский король. Делиться рецептом торговка не спешила, потому что последнего, кто попытался выгодно продать это чудо, ждала смерть от рук эльфийских прихвостней. Девка при мужике была по настоящему хороша собой, некоторые ушастые накидывают на себя иллюзии, чтобы выглядеть желаннее, но эта была словно сошедшей с небес богиней Луны.

— Оспой в детстве болел, все лицо в рытвинах. Так ты не ответила на вопрос, — где лучше остановиться?

Торговка хотела указать на постоялый двор, где обычно обитали все, кто набил за день кошелек. Там давали гарантии, что никто из разбойного народа не пройдет сквозь двери. А кто занимался душегубством, увидит призраков своих жертв и тут же лишится сознания. Вот бы и проверили, подумала про себя торговка, насколько этот мужик с разбойной рожей и аршинными плечами тот, за кого пытается себя выдать. Вдруг притихшая улица наполнилась оглушительным топотом. Десять солдат, облаченные в доспехи и с оружием наперевес окружили пару в мгновение ока. Мальчишки стремглав умчались, еще в тот момент, когда только расслышали приближение княжеской стражи.

— Именем князя приказываю поднять руки вверх и следовать за нами, — прогремело из-за доспехов. Торговка, охая, торопливо ушла. Луна и Ришар переглянулись, маг спокойно поднял руки, девушка сделала то же самое. Их взяло в полукольцо двенадцать воинов в весьма тяжелом обмундировании, побеги Луна и Ришар, смогли бы быстро удрать. Но Ветира — город незнакомый и по-настоящему безумный. Ришар не хотел бы рисковать бродить по этим изменчивым улицам в неясном и бледном свете звезд. Да и неизвестно, что нужно от них гвардейцам. Быть может произошла ошибка, и их приняли за других. Видно, что воины расслабились, покрытые серебром пики кренились вниз. Они будто собирались охотиться на савойя, проникших в город, а оказалось, что перед ними только эльфийка и маг.

— Подними забрало, — спокойно попросил Ришар. Он мог бы вызвать огненную плеть или разогреть металл, и рыцари бы сгорели заживо. Но не в его правилах было вредить людям, да и необходимости в том не было. Рыцарь исполнил его просьбу, за забралом оказалось лицо, молодое и красивое. Изрядно покрытое потом, отчего каштановые кудри прилипли ко лбу.

— Все новые эльфы в полной силе, а также маги должны являться во дворец. — сказал начальник гвардии.

Луна почувствовала в юноше силу, подобную способностям Франциска. Вот только тот, в отличие от ее друга, куда сильнее походил на воина. Он был выше Франциска, шире в плечах, лицо совершенно не доброе. Воздух стал плотнее, девушка почувствовала, что дышать ей становится сложнее и сложнее, будто грудь изнутри колет иглами. Темнота, окружавшая их, стала извиваться, манить Луну, обещать, что окажет помощь, стоит только позвать. Девушка перевела взгляд с теней на солдат, почувствовав укол необоснованного страха. Это же ее сородичи! Они не станут ей вредить — говорил здравый смысл. Вот только рыцари не казались мирным народом, каждый из них был угрюм, каждый вглядывался в темноту, будто она была их врагом.

— Как раз туда мы и хотели сегодня попасть, но он от нас скрылся. — Объяснил Ришар, и воины вдруг снова вскинули оружие, словно в словах его таилась угроза. Не нравилось Ришару то, что они так нервничают, будто он и Луна представляют опасность. — Впрочем, если вы сопроводите нас, чтобы мы могли лично побеседовать с князем, я буду только рад.

— Дворец скрывается только от тех, кто связан с савойя, — промолвил неприлично молодой глава гвардии. — Или несет в себе их гнилую кровь.

Луна нахмурилась, а Ришар улыбнулся. Повязку с лица он уже снял, подозревая, что его внешность может оказаться знакома кому-то из гвардии. В конце концов не так много изуродованных магов огня, охотящихся на савойя:

— Я видимо убил стольких из них, что мои руки по локоть в крови, вот ваш дворец и не признал нас. Я — Ришар де Крафт, герцог Аршарского озера приехал вместе со своей ученицей, Луной, чтобы встретиться с вашим князем. Мы с господином Меличи находимся в переписке. Проводите нас во дворец, чтобы мы разрешили это недоразумение. — Ришар перевернул ладонь, и на ней заплясал живой и веселый огонь. Никогда у него не выходило подобного пламени, сила была его обычно изменчивой, смертоносной, но веселой — никогда. Видимо и его способности Ветира пьянила.

Повисло молчание, Ришар даже подумал на мгновение, что ему придется все же прибегнуть к магии и выйти из оцепления с боем, а тогда о защите эльфов для Луны можно будет забыть. Но тут один из рыцарей заговорил что-то на арсийском, остальные рассмотрели его лицо внимательней. Воздух, которым до того уже становилось больно дышать, вдруг стал легким, один за другим рыцари опустили оружие и обстановка разрядилась.

Конвой на время превратился в почетное сопровождение, Ришара хлопали по плечам, юноши рассказывали, как приключения герцога де Крафта передаются из уст в уста, у Луны спрашивали про ручного мантикора и правда ли она способна убить столетнего савойя. Девушка указала на свой рот, показала жестами, что пока ночь в своих правах, она не произнесет ни слова.

— Возможно вы подскажете моей спутнице, где ей найти старого эльфа по имени Эльер? — спросил Ришар у главы стражей. Тот лишь улыбнулся, обратился к Луне и сказал, что она сама скоро узнает ответ на свой вопрос. Девушка коснулась его плеча выражая благодарность.

Оказалось, что дворец находился от рынка в жалких десяти минутах путешествия на деревянной лодке. Часть стражников пошла пешком, двое остались с Луной и Ришаром, чтобы управлять судном. Ришару порядком надоело, что Луна обнимается и трогает каждого из встреченных ей сородичей, но он мужественно смотрел в даль, не смея выдавать своих чувств. «Она эльф» — говорил он себе, — «Она была с тобой временно, и мы вот вот расстанемся. Только бы убедиться, что ей здесь ничего не угрожает». Сердце болело от этих мыслей, и даже красоты Ветиры меркли, когда он думал о скорой разлуке с женщиной, которой навсегда отдал свое сердце. А сердце болело, плакало и стучало через раз. Ришар же смотрел на воду, потому что мужчинам нельзя говорить о том, что на душе у них тяжело, что беспокойство и ревность лежат тяжелыми камнями, что любовь рвет нутро не хуже дикого зверя. Вот только когти зверя смертельны и пытка кончается рано илипоздно, а пытка Ришара будет вечной.

Дворец выплыл из поднявшегося над водой тумана, он оказался не таким помпезным, как ожидал увидеть Ришар. Цвета слоновой кости, украшенный полукруглыми сводами и колоннами, он представлял собой классическое арсийское строение, расстилающееся по земле лишь на три этажа вверх. По стенам плелись многочисленные розы, откуда-то изнутри виднелись кроны исполинских деревьев, а значит во дворце наличествовал обширный внутренний двор. Лунный свет коснулся окон и стен, Ришар разглядел вкрапления серебряных деталей, кокетливые решетки на окнах, фигуры птиц и зверей на крышах были выполнены вовсе не для красоты. Колдун чувствовал нанесённые на них магические знаки, которые при приближении врага заставили бы птиц вскинуться и бросить острые серебряные перья в воздух.

Лодка причалила около поросшего кипарисами и апельсиновыми деревьями берега. Первыми вышли стражники, сняли шлемы. Как один они оказались эльфами-полукровками, на берегу их также встречала стража, Ришар приметил, что лодка, на которой они причалили была выкрашена определенными знаками на эльфийском языке, другую бы скорее всего и не подпустили к берегу вовсе, а расстреляли на расстоянии из луков с зажжёнными стрелами. Князь Арсии смыслил в безопасности, Ришар подумал о том, что хотел бы познакомиться с этим мужчиной лично. Письма его были учтивы и содержательны, безопасность дворца оказалась выше всяких похвал. А город, пусть и был полубезумным, оказался защищен от кровосов лучше всяких иных. Пока Ришар шел по мраморным коридорам, то отмечал отсутствие помпезной позолоты. Здесь было много натертого до блеска серебра, роз с исполинскими шипами, фонари, в которых хранился живой огонь. Внутренний сад оказался впечатляющих размеров, при желании здесь бы могло укрыться пол города.

Сопровождающий гвардеец сообщил, что князь желает увидеть их днем, а пока предлагает отужинать и отдохнуть в отведенных для них гостевых комнатах. Луне не терпелось встретиться с князем и узнать о своем брате, но она опасалась говорить ночью, ведь тогда тень нашла бы ее и доложила савойя, где ее искать. В самом замке стражи было не много, но когда Луну и Ришара попытались развести по разным комнатам, Ришар сообщил, что спать они будут вместе. Колдуну было не до приличий, он не собирался оставлять Луну в одиночестве. Да и та буквально вцепилась в его рукав, всем своим видом показывая, что не станет уходить от него. Луне казалось, что за ними следят. Тени глядели из всех углов, но к их жадным взглядам она уже привыкла. Теперь казалось, что розы ползут за ними, опираясь на острые листья, приглядываются красными бутонами, будто диковинные змеи. Несколько раз она видела, как цветы жадно припадали к коже Ришара, терлись о него. К Луне они тоже подползали, но она видела их уловки и грозила пальцем, отчего те, шебарша убрались обратно на свои колонны. Ришар же не замечал, что его магию пробуют на вкус местные обитатели, и что она им очень нравится.

Едва они остались наедине в большой спальне, где из мебели присутствовал только письменный стол, тумба, и исполинских размеров кровать, задрапированная прозрачной тканью, Луна упала на ароматные простыни, а Ришар принялся расхаживать по комнате.

— Что ты думаешь обо всем этом? — спросил он у нее, протянул ей бумагу и карандаш. Девушка быстро написала ответ:

«В начале они приняли нас за угрозу. Думали, мы как то связаны с савойя. Но мы не савойя, а охотники на них. Мне кажется, та тень, что следует за мной за мной заставляет активизироваться защиту дворца»

Даже сейчас Луна ощущала ее присутствие. Словно легчайшая паутинка, невесомое прикосновение, тень эта была рядом. Она шептала, умоляла Луну погрузиться в сон, умоляла назвать его имя. Ему требовалось немного, чтобы она пролила своей крови на землю, дала ему напитаться своей жизненной силой и магией, разделила с ним ложе. Луна тряхнула головой, прогоняя навязчивый шепот в своей голове. Раньше голос вторгался только в ее сны, теперь же она могла слышать его наяву.

— Эта тень беспокоит меня, Луна. Любой дух умершего уже сотни раз потерял бы твой след, растворился в небытие. Я не знаю, каким образом савойя смогли привязать к тебе этот дух, и очень надеюсь на то, что твой брат поможет тебе избавиться от него. Отдыхай. Я поберегу твой сон.

Ришар снял обувь, забрался на кровать и прикоснулся к деревянным держателям, на которых крепился балдахин, выжигая ладонью защитные знаки. Чуя запах жженного дерева, он мысленно попросил прощения у князя за то, что портит узор резьбы. Зато и тень, присутствие которой нервировало Ришара весь вечер, наконец-то исчезла. Луна, стоило ей лечь на удобную кровать и закрыть глаза, провалилась в сон. На бумаге, которую она все еще держала в руке, неровным почерком было выведено «Я боюсь спа…». День был по-настоящему долгим. Ришар поцеловал ее в бледную щеку, острое ушко, и отошел к окну, пока совсем не распоясался и не коснулся губ.

Ночь стояла беззвёздная, только облезлая луна рваным светом освещала сад и замёрзшие в нем мраморные статуи. На мгновение Ришару показалось, что одна из мужских фигур вздохнула, сделала шаг, подняла остроухую голову и вгляделась в него пронзительными глазами из янтаря. Но наваждение быстро развеялось, скульптуры были мертвы и спокойны, как может быть только камень.

***

На следующий день их ждало несколько сюрпризов. Двери в отведенные им покои распахнулись с рассветом, в комнату влетела толпа слуг. Каждый из которых нес ворох нарядов в руках, как мужских, так и женских. Вошедшие следом принесли отрезы горячей ароматной ткани, цветы, притирания, зубные порошки, даже румяна «для сосков» госпожи. Платье для Луны представляло собой невесомую ткань голубого цвета, придерживаемую у талии тонким ремешком и оставляющую открытой высокую грудь. Если бы Ришар не видел других эльфов Ветиры, то сейчас бы был изрядно возмущен. Луна накинула платье, отказавшись от помощи слуг. От краски для груди также отказалась. Пришедшие помощники бережно заплели ее волосы в свободную косу, приговаривая на арсийском положили ей на голову венок из живых цветов. Стоило венку оказаться у нее на голове, цветы раскрыли бутоны силнее, наполняя комнату ароматами юга.

Оставить оружие в комнате, Ришар согласился, но когда одна из хорошеньких служанок попыталась снять с него рубашку, вспылил.

— Вы не можете оскорбить нашего повелителя своей грязной одеждой. — робко промолвила служанка.

— Я в состоянии переодеться сам. — ответил он, отсылая прислугу прочь. Он ненавидел показываться перед кем-то голым, и очень обрадовался тому, что подобранный для него костюм состоял из рубашки с длинными рукавами и шитым шелковой нитью жилетом. Привычно и проворно он расстегнул одной лишь правой рукой свой дорожный костюм, вытерся ароматными отрезами ткани. Луна сидела на полукруглой кушетке, свесив одну ногу и играя туфелькой на плоской подошве. Она беззастенчиво рассматривала Ришара.

Луна едва сдерживалась, чтобы не провести ладонями по широким плечам, исследовать его подбородок, покрытый жесткой темной щетиной, рассмотреть шею, вязь шрамов на которой была менее заметной и тонкой словно паутина. Ришар, почувствовав ее взгляд, повернулся к ней спиной, снял брюки, отложил их в сторону, надеясь, что найдет кого-то из слуг, кто сможет отчистить его одежду от дорожной пыли. Он мог буквально кожей ощущать как Луна рассматривает его любопытными фиалковыми глазами. На ногах шрамов почти не было, только левое бедро хранило на себе несколько следов от ожогов.

— Луна, ты не могла бы отвернуться или выйти? — попросил Ришар. Он не привык к столь явному проявлению внимания. Его лебедянка не занималась с ним любовью при свете, она не любила смотреть на следы ожогов на его теле.

— Не буду, — сказала ему эльфийка. Луна поднялась с места, тихонько подошла к Ришару сзади, коснулась ладонями его плеч. Тугие узлы мышц напряглись, когда она прикоснулась к ним ласковым и робким движением. Луна провела ладонями вниз, оставила их на талии Ришара, а сама поднялась на цыпочки и поцеловала его в плечо.

— Я помню, чем мы занимались до атаки савойя, — выдохнула она ему на ухо, — И хочу продолжить.

С этими словами она оставила Ришара хватать ртом воздух, в попытке усмирить потребность исполнить ее пожелание прямо сейчас, и вышла в коридор, где поджидали вчерашние гвардейцы. Оказавшись отрезанной от него, Луна тяжело вздохнула, прижала ладонь к лихорадочно стучащему сердцу. Ей были безразличны заинтересованные взгляды гвардейцев, которые выпрямились, в стремлении показаться выше и привлекательней для новой гости князя. Все ее мысли, стремления и желание были направлены на колдуна с обезображенным лицом и добрым сердцем.

Ришар явился через десять минут. Собранный и холодный, прикрывший часть лица черной маской, призванной закрыть уродство от князя. Он коснулся ладони Луны, сжал ее в ласковом прикосновении. Колдун наклонился к ней и прошептал на ухо:

— Не смею отказывать тебе в исполнении твоих желаний.

Услышав его слова, Луна покраснела впервые в жизни.

Сопровождающие повели их в Большой приемный зал через внутренний двор, наполненный величественными статуями, которые вчера Ришар смог наблюдать из окон. При свете дня дворец оказался белым словно слоновая кость, колонны были выполнены из разноцветного мрамора, резьба по камню, украшавшая стены заставляла Ришара сомневаться в том, что она настоящая. Искусные статуи, расположившиеся среди фонтанов и густой зелени, манили прикоснуться к ним, удостовериться, что это не живые люди, обращенные в камень. Пышные цветы оплетали дворец: плетистые розы, глицинии и плющ жадно обнимали стены и колоны. Во внутреннем дворе росли лимоны, гранатовые и апельсиновые деревья, увешанные спелыми плодами. Ришар пытался не отвлекаться на красоту дворца, но в какой-то момент не выдержал, прикоснулся к изысканной мозаике, изображающей бабочек и те вдруг дрогнули крыльями и разлетелись, обретя плоть.

— Ночью чуть легче, — миролюбиво промолвил один из остроухих сопровождающих, — сила конкубины князя Меличи чуть ослабевает без солнечного света. Я когда только поступил на службу, днем и работать не мог, отвлекался на всю эту красоту.

Луна думала над тем, какой же силой обладает эта эльфийка, раз может покрыть многослойной иллюзией весь дворец и половину города. С сожалением девушка подумала о том, что если бы эльфы были чуть более воинственными, они бы помогли людям уничтожить савойя за считанные месяцы.

— Как ее зовут? — спросила Луна у сопровождающего, но тот в ответ только глупо улыбнулся, уставившись на иллюзию, которую видел лишь он один. В этом гвардейце эльфийская кровь не оставила магии, повлияв только на внешность, здоровье и силу.

Девушка крепче схватила Ришара за руку, пока они шли в главный зал, она то и дело прикрывала глаза, взывая к своей спящей магии, помогающей прорваться сквозь иллюзии. С каждым шагом те становились все красочней, а на пороге Большого приемного зала Ришар стал смахивать скупые слезы восхищения.

— Герцог Ришар Де Крафт, охотник на савойя, победитель лорда де Рвиля, хранитель Проклятого Венца! — торжественно возвестил глашатай. Гвардейцы отстали, вместе с Ришаром и Луной остался только их глава, тенью следующий позади.

Приемный зал потряс воображение Ришара, а он уже думал, что примирился с несравненной красотой дворца. Здесь серебро в отделке сменилось золотом, мозаика покрывала потолок и стены, диковинные звери, изображенные на ней, казалось, вот вот спрыгнут с картин, побегут по залу, петляя между златолистными кленами, которые были слишком живыми для каменного изваяния, но слишком совершенными для настоящих деревьев. Огромные картины изображали златовласых эльфиек, прекрасных воинов, девушек и юношей, танцующих в свете солнца. Солнечный свет пробивался сквозь узкие окна, стократно отражался в золотых панелях и наполнял зал ласковым желтым светом. Но самая впечатляющая часть зала была впереди. На двух золотых тронах восседали князь Визалир и его конкубина. Князь оказался мужчиной, царственной наружности, чей благородный профиль полностью повторял изображенный на местной монете. Ришар никогда бы не подумал, что ему уже больше ста лет. Лицо князя соответствовало возрасту сорока лет, следы увядания коснулись только волос, да и те посидели лишь у висков. У ног князя лежали две белоснежные гончие, которые вскинулись, нечеловечески умными глазами рассматривая новоприбывших. Когда Ришар посмотрел на конкубину князя Арсии, то сердце его на мгновение замерло в сладостной истоме. Никогда ему не приходилось видеть женщины красивей: нежный овал лица, огромные, совиные глаза, аккуратный рот с полными губами и волны каштановых волос, накрывающие совершенное золотистое тело. Красота зала меркла по сравнению с ее красотой, с ее красотой меркло даже сияние солнца. Визалир сказал что-то, но Ришар не смог расслышать. Он сделал шаг вперед, ему нестерпимо захотелось проверить, такова ли на ощупь золотая кожа конкубины князя, как ему кажется. Острые ногти впились ему в предплечье, но он даже не заметил этого, и все равно сделал несколько шагов вперед, позволяя ногтям Луны разорвать плоть. Кровь залила рукав, закапала с пальцев. Голос Луны пробивался словно сквозь толщу воды, улыбка прекрасной эльфийки вдруг померкла.

— Иллюзия, — повторяла Луна, пытаясь остановить Ришара в невнятном бормотании клятвы вечной преданности. Именно ее добивался сидящий на троне, он хотел, чтобы Ришар признал его власть над собой, признал себя его вассалом. Он издевающееся улыбался, вскинув золотистую бровь. Столь знакомый изгиб губ вызвал в сердце Луны боль узнавания.

— Она не настоящая? — спросил Ришар, вырываясь из плена очарования. — Эта эльфийка, ее красота все лишь мираж?

Мужчина смог оторвать взгляд от манящих глаз, от тела, что обещало все удовольствие мира. Вместо этого он встретился взглядом с князем, нахмурился. Ришара до дрожи разозлило то, что конкубина накидывала на себя иллюзию совершенства, ему захотелось заглянуть под нее, узнать, как выглядит эльфийка на самом деле. Он посмотрел на Луну, прошептал «спасибо», благодаря ее за боль, что помогла сохранить ему остатки ясного ума. Но Луна лишь рассеяно кивнула в ответ, ее фиалковые глаза горели лихорадочным светом, кожа взрывалась всполохами сияния, будто она боролась с невидимым врагом.

— Все это не настоящее, — сказала наконец она сквозь зубы, падая на колени. Последний всполох яркого света, исходящего от ее кожи, обжег Ришару глаза. Он зажмурился, а когда распахнул их, зал изменился. Деревья действительно росли в нем стройными рядами, они были лысыми, простирали сухие ветви к небесам. Золото пластин померкло, картины и фрески были прекрасны, но точно не собирались спрыгивать со стен. А на троне… не было ни Визалира, ни прекрасной эльфийки. На нем развалившись восседал эльф, изучающий их золотыми глазами.

— Ты действительно моя сестра, — он спрыгнул с трона с изяществом юноши.

Тысячелетний эльф Эльер, сводный брат Луны, последний из касты Сиятельных.

Он оказался немного ниже Ришара, волны рыжих волос неуловимо напоминали иллюзию, которую колдун видел мгновением ранее. Моложавое лицо с острыми чертами, огромные миндалевидные глаза. Он в мгновение ока оказался около Луны, подхватил ее на руки и закружил по залу, радостно смеясь, расцеловывая ее в щеки, лоб. Страж за спиной Ришара также улыбался. В вот сам Ришар их восторга не разделял.

— Где князь Визалир? — спросил он, тяжелым взглядом изучая крепкие жилистые руки Эльера, которыми он держал Луну.

— Мертв, лет как сто, — смеясь сообщил Эльер. Он посадил Луну на трон, дал ей платок, чтобы вытереть кровь с лица. Кровь текла у нее из носа, заливая грудь и пропитывая воздушную ткань. Луне стоило немалых трудов разорвать иллюзию Эльера. Голова у нее кружилась, слабость заставляла дрожать колени. Брат, которого она мечтала встретить всю свою жизнь, буквально излучал опасность. Он подбежал к Ришару, замер недвижимо, уставившись на него золотыми глазами в обрамлении рыжих ресниц.

— Какая магия, — Эльер сделал еще один шаг к Ришару, тонкие ноздри втянули воздух, словно он принюхивался. Волосы, чей цвет напоминал окрас кленов осенью, ожили, потянулись к колдуну, норовя сплестись с его волосами. Они задели маску, свалили ее с лица Ришара, — Какая красота! — Эльер рассматривал злые синие глаза своего нового знакомого, любовался профилем, линией мужественного подбородка. Древнейший любил классическую, неподвластную моде красоту, он не пожелал сдержать разочарованного вздоха, когда Ришар намеренно повернулся к эльфу изуродованной частью лица, — Какая жалость!

Луна все еще не пришедшая в себя от удара магии своего брата, замерла на троне мертвого князя в неподвижности к которой способны истинно бессмертные. Глаза ее были красными, налитыми кровью от лопнувших сосудов, но регенерация уже возвращала им первозданный вид. Эльер, потерявший интерес к Ришару, вернулся к сестре.

— Ты проделала долгий путь, чтобы увидеться со мной. Значит ли это, что мама мертва?

В ответ Луна кивнула.

— Савойя? — спросил он, имея ввиду, кто именно оборвал ее жизнь. Эльер рассматривал свою сестру с нескрываемым любопытством. Гладил серебряные волосы, прощупывал озеро магии, что разливалось в ее душе. Ришар поймал себя на неуместной ревности, когда Эльер быстрым движением слизал кровь, размазанную у нее на щеке. Острый язык спрятался у него во рту, Эльер удивленно хмыкнул, узнавая ее привкус.

— Люди, — ответила Луна. Она снова и снова возвращалась в памяти к тому дню, когда мама покинула этот мир. Свист, ранящий уши, острые пики, призванные загнать их в клетки. Вскинутые в защитном жесте руки мамы. Она не стала вредить людям, хоть и могла это сделать. Возможно она растерялась, а потому не защитила себя, возможно услышала предательский зов вечности, которые рано или поздно слышат все эльфы. Луна не помнила, чтобы сила ее мамы была такой же мощной, как у Эльера. Ее сила была скорее связана с землей, растениями и животными Злого леса. Его сила опутывала нитями всю Ветиру, пронзала ее жителей и гнездилась в сердцах встреченных ею эльфов.

— Она должна была прийти ко мне столетие назад, тогда этого всего бы не произошло. Я бы укрыл ее, защитил ее. Спрятал и от мерзости и от людей. — Эльер сжал руки в кулаки. Деревья вторя его движению гневно затрясли голыми ветвями. Луна увидела, как осыпались на мраморный пол сухие веточки, как недовольно заскрипели корни, а испуганная рыжая белка спряталась в дупле. Эльер перенес с собой часть своего леса, часть своей силы, размножил ее каким-то образом, изменил, слил с энергией этого города.

— Возможно, тогда бы я не появилась на свет, — Луна почувствовала в себе достаточно сил, чтобы подняться с трона. Она вспомнила, что люди придают очень большое значение этим резным креслам с мягкими сидушками, погладила вытертые деревянные налокотники. Те тоже были вырезаны из клена, только давно мертвого. «Значит Визалир — князь, что из любви вступился за весь эльфийский народ, — лишь иллюзия», — подумала она, и мысль эта оставила неприятный осадок в ее душе. Луне нравилось верить в созидающую силу любви.

— Ты права. Ее песня закончилась, но твоя только начинается: — эльфы не говорят о своих мертвых, особенно старейшие из них, но то, с какой легкостью Эльер отмахнулся от смерти их матери, ранило Луну, — Расскажи мне о себе сестра, покажи мне себя. Твой страж достоин похвалы, мне бы не помешал такой.

Эльер произнес «страж», но Луна ясно почувствовала, что он имел ввиду «раб». Девушка нахмурилась, взглянула на Ришара через зал. Ей захотелось обнять его, уткнуться носом в его рубашку и спрятаться в нем.

— Ришар, не мой страж, он… радость моего сердца, — сказала она, припоминая, как ее мама называла тех, кого любила. Рыжеватые брови ее брата взлетели. А Ришар закашлялся, «радостью» его еще никто и никогда не называл. Теплое, глупое чувство растеклось в душе колдуна, никогда в жизни ему не было столь сложно сохранять невозмутимый вид.

— Первая радость сердца самая запоминающаяся. У моей были такие же глаза, — усмехнулся Эльер. Давным давно, будучи совсем мальчишкой, он полюбил человека. Как больно было ему видеть, следы старения на ее лице, увядание, которое пожирало ее, пока он оставался прежним, неизменным. Он похоронил ее в кленовом бору, сплел арку из молодых деревьев над ее могилой. Деревья эти выросли, а потом состарились и погибли, кленовый бор стал еловым, а затем и тот сгорел при лесном пожаре. Последний раз, кода Эльер видел ее могилу, на том месте было поле, где люди выращивали злаки, это было сто лет назад. Возможно сейчас рядом уже выросла деревня или даже город, а может, там снова растут клены.

— Что-то на меня напала меланхолия. А когда меланхолия нападает, что нужно сделать, сын мой? — обратился Эльер к начальнику гвардии, о котором и Луна и Ришар совсем позабыли.

— Есть сладкие фрукты и пить вино, — ответил тот. — Я прикажу накрыть в атриуме.

— Кстати, Миро, Это твоя тетушка — Луна. Луна — это мой сын и твой племянник — Миро. Миро как и ты, умеет убивать.

Эльер подошел к молодому мужчине, ласково потрепал его по плечу, тот улыбнулся в ответ. Миро выглядел старше отца на несколько лет. На лбу и около глаз уже появились первые морщины, значит ему было к тридцати, а может и больше. Некоторые полукровки стареют гораздо медленнее простых смертных, других время меняет почти также быстро как и людей.

— Рад познакомиться с тобой, Луна. Ты станешь важной частью Эльфийского княжества.

— Арсийского, — поправил Ришар, за что был удостоен двух снисходительных улыбок. Миро копировал выражение лица отца.

Эльер создавал иллюзии с той же легкостью, с которой иные люди играют на музыкальном инструменте. Столетия практики превратили его в виртуоза, и он мог создавать до пятидесяти разных иллюзий одновременно. Большинство придворных и слуг видели, как князь Меличи со своей конкубиной и двумя гостями выходят в атриум, чтобы позавтракать на траве возле фонтана. Эльфы-полукровки, которых во дворце также проживало около двадцати, и которые составляли основную часть защиты дворца, видели Эльера, которого называли меж собой эльфийским королем, и гостей. А вот самих эльфов не видел никто, даже Луна, так сильна была на них иллюзия, наброшенная Эльером. Вместо них все видели прекрасные скульптуры, или статуи горгулий и волшебных единорогов. Единорог во дворце тоже водился, он приходил и уходил, когда пожелает, потому что Эльер накидывал на него полотно невидимости, а в каналах подле дворца проживало семейство морских драконов. Их Эльер вывел лично, когда переселился в Ветиру. Драконы прекрасно отбивали атаки с моря, и несли на своих спинах быстрые суда Арсийского княжества. Правда молодняк нередко лакомился незадачливыми посетителями города на Воде, которые падали в каналы, не в силах совладать с прелестью иллюзий, которые создал Эльер вместе с другими уцелевшими эльфами севера до того как они ушли. Сильным эльфам тесновато в одном месте, а на юге было еще много земель, почти незаселенных людьми.

— Мне нравилось переписываться с тобой, победитель савойя. — сказал Эльер. Придворные видели, что герцог Аршарского озера общается с князем. Эльер взял сочный виноград с золотого подноса, забросил ягоду в рот и облизал палец. Движение его зеркально повторила иллюзорная эльфийка. — Расскажи мне, как обстоят дела в вечной борьбе с мертвыми?

Ришар вздохнул, похвастаться ему было особенно нечем. Да, он убивал савойя сотнями, но на месте сотен появлялись все новые. Шевалье и старые аристократы, на чьих клыках был особенно сильный яд обращали все больше людей. Даже его собственная сестра стала жертвой их жадности, а от некогда разветвленного клана Де Крафт остался лишь он, да Анатоль Мор, приходящийся Ришару кузеном по линии матери.

А теперь эти нападки на Луну… Она нужна была шевалье, чтобы в очередной раз попытаться воскресить Ледяного короля, чтобы стать еще одним бездыханным телом на его алтаре. Ришар только размышлял над ответом, не понимая, что Эльер читает по его лицу. Древний рассматривал сжатые красивые губы Ришара, быстрый полный беспокойства взгляд на Луну, сталь и непролитые годами слезы в синих глазах. Достаточно лет прожил Эльер на свете, чтобы узнать любовь, не навеянную эльфийской магией, но рожденную из совместных дней, из радости и страданий.

— Война с мертвыми идет, но я не вижу ее конца. Самое страшное в ней — это не то, что каждый савойя может бесконечно создавать себе подобных, и не их общая воля и нечеловеческая сила, а то, что люди готовы продавать себе подобных, как раньше были готовы продать всех эльфов. — Ришару не хотелось лгать, он вдруг подумал, что, возможно, когда-нибудь он мог бы попросить помощи Эльера в этой войне. Эльер прочитал и это его намерение, надежду, загоревшуюся в синих глазах. Он откинулся на кушетке с золочеными ножками, протянул руку с пустым бокалом, в который Миро налил прозрачное как вода вино. Не только Ришар испытал чувство надежды, Луна тоже подумала о том, что у ее брата достаточно сил, чтобы помочь им задавить савойя.

— Я вижу твое могущество, брат. И я вижу, что многим эльфам тесно в Ветире. Возможно мы вместе бы смогли собрать армию. Поверь мне, Ришар умеет тренировать. Мы бы загнали савойя обратно за горный хребет, на Север. Мы бы поставили на все дороги стражей, создали систему огненных знаков, чтобы ни один немертвый больше не смел прорваться в наши земли.

Она задышала тяжело, маленькая красивая грудь покачивалась в такт ее страстным словам. Кожа сияла, привлекая внимание молодых полукровок. Первый раз для эльфа дает такой мощный выброс силы, что способен на исполнение желания. Эльер помнил, какая борьба шла за него, когда он был вот так вот молод. А он выбрал смертную девушку, и после их первой ночи она понесла ребенка, который стал первым магом земли в истории.

Эльер улыбнулся, погладил сестру по руке. Подумал, что она еще так молода и наивна. Золотой камзол на его груди распахнулся, ветер, подувший с запада коснулся бледной кожи, локонов красных волос, что свободно лежали на плечах. Ветер звал Эльера домой, напоминал о бескрайних кленовых аллеях, о краснолистных буках, о зверях, которые ждали своего хранителя. Он пел ему печальную песню о людях, что возомнили себя хозяевами его земель. Эльер отмахнулся от ветра и его песни, позвал южный ветер, хмельной и непослушный, не принадлежащий ему, не принадлежащий никому, запил свои тревоги вином. Эльер не хотел думать о том, что потерял, а эти двое только прибыли, и уже начали настойчиво бередить его бессмертное сердце. Эльер поднялся с места, вклинился между своей сестрой и Ришаром сидящим на длинной кушетке. Обнял их за плечи, наслаждаясь смущением воина и заговорил.

— Пятьсот лет я вел войну против савойя вместе с твоими предками, Ришар де Крафт. Я год держал солнечный свет над северными землями, пока маги и оборотни находили савойя. Убивали их женщин и резали детей. Мы были горды и самонадеянны, считали савойя монстрами, ублюдками, которым нет места в подлунном мире. Потеряв своих женщин, монстрами они и стали. Кости твоих предков уже сгнили в земле, твой род почти угас. Вот, что сделала с тобой война. Я тоже несу свои грехи и плачу за них. Поверь мне, то, что я сотворил превратило меня в то, что ненавидят мои сородичи. В их глазах я — «мерзость» и не важно, с какой целью я вел свою битву. Не будь я столь силен, они бы заставили меня потеряться в иллюзии, перестать есть и пить, пока я бы не погрузился в небытие. Чтобы остаться в живых, мне пришлось стать Королем Эльфийского королевства, спасителем эльфов-беженцев, защитником последних из нас. И пусть мой путь был полон потерь, мне нравится точка, к которой я пришел и то, чем я теперь являюсь. Почему бы и вам двоим не попытаться отказаться от бессмысленной войны, и не насладиться отмеренной вам жизнью? Ваша то будет куда короче моей.

— Ты и сам беженец. Трус. — Луна разозлилась на брата. Такая сила… Будь у нее хотя бы десятая доля его способностей, она бы помогала Ришару выравнивать баланс, помогала бы ему убивать савойя до последнего своего вздоха, а не заливалась бы вином с самого утра. Миро напрягся. Из услужливого и улыбчивого помощника он превратился в того, кем был на самом деле. Воином. Рука его как бы невзначай легла на кинжал с рубиновой рукояткой. Ришар, который только делал вид, что пил вино, едва ослабил свою волю, которой держал огненную магию. Эльер облизнулся, все же магия у колдуна была очень привлекательной. У древнего не было никакого желания ссориться с новообретенной сестрой. Он уже подумывал о том, как мог бы использовать Луну и ее огненного возлюбленного во благо княжества.

— А от тебя воняет кошкой. — Сообщил Эльер, зевнув. — У всех свои недостатки. Кстати, Луна, сколько тебе лет?

— Двадцать. — Сказала она, припомнив, что в начале зимы у нее был день рождения. Эльер удивленно хмыкнул, но оставил свои мысли при себе. Давненько ему не приходилось видеть никого из кошачьего племени. Он думал, что исчезли почти все, но Анаит обнаружила самца, чтобы родить от него ребенка. У матери его под конец жизни вкусы стали… специфические. Луна понравилась Эльеру, хотя он никогда бы не подумал, что подобный гибрид может оказаться столь удачным. Он даже подумал о том, что и ему стоило бы попробовать стать отцом подобного дитя.

— Как ты еще молода. Почти младенец. — Он осушил до конца прозрачный бокал, подал знак Мило, чтобы тот наполнил еще один. У Эльера было много детей: чистокровные исчислялись пальцами одной руки, многие из них погибли от лап савойя, двое отправились на юг, еще один жил в горах. Детей-полукровок у него тоже хватало, они охраняли Арсию на подступах с севера или служили в гвардии. Каждого из своих детей Эльер любил и неизменно огорчался, когда узнавал, что кто-то из них погиб, сражаясь за Арсию. Такое большое количество детей стало не только богатством Эльера, но и причиной насмешек от других эльфов. Они говорили, что сердце их короля подобно мозаике на потолке его дворца. Состоит из тысячи кусочков, и давно уже не целостное, иначе не смог бы Эльер стать отцом стольких детей. Эльеру же казалось, что сердце его на самом деле давно умерло, пожалуй в тот день, когда он похоронил свою первую возлюбленную, а затем и их общего сына.

— Сегодня вечером во дворец приедут купцы из Арики, они привезут драгоценные камни, ароматные специи и масла, из которых мои придворные парфюмеры создадут духи, что отправятся к вам на запад. Останьтесь, будьте моими гостями. Луна, ты желанна для Арсийского княжества, я хочу, чтобы ты стала частью двора. Посмотри на жизнь здесь, а не понравится дворец, я прикажу предоставить тебе имение за пределами Ветиры. Мама бы хотела, чтобы ты была со мной рядом. Чтобы мы могли постоять друг за друга.

Он потянул Луну за руки прочь от Ришара, усадил на гору разноцветных подушек, а сам положил голову сестре на колени, вздохнул, прикрыв золотые глаза. Он так давно видел свою мать, что почти не мог вспомнить, как выглядело ее лицо, но помнил ощущение, когда его голова лежала у нее на коленях. Ощущение было теперь очень похожим и Эльер замер, пытаясь воскресить в памяти то чувство, которое испытывал, будучи ребенком. Луна заговорила, разрушая хрупкое воспоминание:

— Моя сила заблокирована, мама перед смертью наложила печать, и я приехала сюда, чтобы попросить тебя снять ее. Без своих способностей мне сложно противостоять савойя. Помоги мне разблокировать ее, Эльер.

Брат допил четвертый по счету бокал с вином. Обхватил лицо Луны ладонями, приблизился на расстояние вздоха. Девушка чувствовала его дыхание, видела рыжеватые ресницы, тень от которых блуждала по щекам. Кожу, которая была гладкой как шелк. У Ришара кожа была не такой, она была жесткой, покрытой темными волосками, которые он упрямо сбривал каждое утро, не позволяя лицу зарасти щетиной. Эльер закрыл глаза, пальцы его впились в ее лицо. А потом вдруг улыбнулся, а солнце вышло из-за крон деревьев и осветило пространство атриума.

— Луна, знаешь, что эльфы умеют делать лучше всего на свете? — спросил он у нее и девушка не нашлась, что ответить, слишком много даров было у их матери. А брат продолжил, поднимаясь с подушек и направляясь к столу за еще одним бокалом вина, в котором на этот медленно таял кусочек льда: — Когда дашь ответ на этот вопрос, я разблокирую твою магию. А теперь иди. Миро проводит тебя. Жду тебя вечером. — А ты подожди, герцог Аршарского озера… я бы хотел побеседовать с тобой наедине.

Последняя фраза была сказана тоном, не допускающим возражений. А придворные, что прохаживались по аркам, увидели, как князь Велизар указывает Ришару остаться на месте. Ришар и Луна переглянулись, и Луна, презрев все возможные правила приличия, которыми ее обучали на Западе, наклонилась к нему и поцеловала в губы. Поцелуй вышел мягким и ласковым, а кожа девушки засветилась, будто луна показалась на небе темной ночью.

Как только Миро отправился прочь вместе с Луной и иллюзией прекрасной конкубины Велизара, Эльер поманил Ришара за собой в один из альковов. В алькове этом стояла кокетливая мраморная лавочка, забросанная мягкими разноцветными подушками и густо цвели глицинии, прикрывая альков от любопытных глаз. Ришар пошел за эльфом и с удивлением обнаружил, что снова прошел сквозь стену и оказался в темном коридоре без единого окна. Коридор этот был лишен изящной привлекательности замка, засыпан пылью и покрыт паутиной. Только дорожка легких шагов, по которой и шел Эльер свидетельствовала о том, что им пользовались. Эльер, который несколько минут назад едва стоял на ногах, выпрямился, потерял плавность и разнузданность движений.

Лицо его, когда они вышли среди деревьев спустя добрых сорок минут быстрого шага, изменилось. Оно стало сосредоточенней, острее. Ушла сладострастная припухлость губ, волосам эльф приказал собраться в хвост, и те послушно убрались за спину. Ришар не задавал вопросов, он лишь наблюдал за метаморфозами, происходящими с правителем Арсии. Эльер опустил руку на дерево, погладил шершавую кору так, как если бы она была зверем. Куда бы не глядел Ришар, он видел одни деревья, словно они оказались вдали от столицы в густом лесу.

— Извини, что увел тебя, Ришар де Крафт. Но во дворце слишком много ушей и глаз, и многие из придворных умеют видеть почти сквозь все мои иллюзии.

— Чего ты хочешь от меня, Эльер? — Ришар впервые в жизни почувствовал, что слабее. Что пожелай Эльер сразиться с ним здесь, и оставить его в этом лесу удобрением для деревьев, Ришар не сможет ему противостоять. Возможно он уже лежит где-нибудь в коридоре с переломанными ногами, только не может этого осознать.

— Тень, что следует за моей сестрой. Ты отгоняешь ее какими-то знаками. Научи меня.

Не ожидал герцог Аршарского озера, что просьба Эльера окажется именно такой. Но хотя древнейший и располагал всем временем мира, он был привыкшим к тому, что у людей оно порой заканчивается слишком быстро. Он почувствовал тень, следующую за Луной еще в тот день, когда лодка с ней и Ришаром причалила к рынку. И Эльер хорошо знал, кому именно принадлежит эта тень.

— Хорошо, но взамен ты расскажешь мне, что это за сущность, — Ришар помог бы и просто так, как помогал защищаться от савойя простым людям, никогда не требуя платы взамен. Но тень эта охотилась на Луну, звала ее по ночам, вторгалась в ее сны и неизвестно, что творила с ней. Колдун помнил, как она извивалась под невидимыми руками, как лихорадочно светилась ее кожа и как собирались на этот свет савойя, словно мотыльки, летящие на огонь. Сны ее прекратились в Серебряном замке, но там стояла защита не только от живых савойя, но и от духов. Знак – решетка, что учил каждый из семейства Де Крафт, украшал каждое окно, вился по периметру стен, венчал башни. Ришар хотел знать, что именно преследует Луну, потому что больше не верил, что это был простой беспокойный дух, не способный отправиться в мир иной. Эльер дал слово, что поведает Ришару, как только тот покажет ему охранные знаки. Магия не была сложна, но как бы не пытался Эльер повторить наполнение символов, они выходили у него безжизненными, не способными дать отпор твари. Ришар вспомнил, как пытался учить Луну заклинаниям его семейной линии, у той тоже не больно выходило. Отстраненно Ришар подумал о том, что ему следует сделать заметку на эту тему. Сколь бы не были сильны бессмертные, их магия была другой, и наполнить пламенем заклинания они оказывались не способны.

— Принеси мне веток, — подумав, предложил Ришар, — я сделаю для тебя так много охранных знаков, как смогу. Оставленные возле кровати, они смогут оттолкнуть тень.

— Благородно с твоей стороны, Ришар. Хоть на то и не было уговора. Спасибо. — Эльер едва заметно сощурил глаза и лес зашуршал, кедры и клены задрожали. Десяток белок появился будто из неоткуда, и каждая несла в своих лапах ветку, крепкую и достаточно широкую, чтобы на ней уместилась печать. Оказалось Эльер был способен не только на иллюзии.

— Зачем ты притворяешься там, в замке? Ведешь себя так, будто тебе давно плевать на все? Лежишь на подушках, пьешь с утра. — Ришар не мог взять в толк, отчего Эльер вел себя во дворце жеманно, развязно.

— С чего ты решил, что я притворяюсь? — Эльер улыбнулся, прикусил нижнюю губу, и вдруг его лицо снова приобрело ту грань порочности, которая украшала и уродовала его одновременно в атриуме, — Конечно же, ты не знаком с магией сильнейших из нас. Никто не знаком, если учесть, что большинство из нас перебили, а новые перестали рождаться. Магия эта построена на убеждении, иллюзии такой силы, что она становится правдой. Когда я только оказался в Ветире, мне нужен был именно этот образ. Я должен был внушать желание, вызывать чувство опасности, но в то же время казаться изнеженным и легко управляемым. Мне нужно было стать кем-то, кто выдержал бы изгнание, не сошел с ума от ощущения постоянной оторванности от своей земли. И я создал этот образ, и он столь прочно впился в стены замка, что когда я оказываюсь там, я становлюсь именно таким, каким ты видел меня в Главном дворце. И, если позволишь отметить, там я ничуть не менее реален, чем здесь.

Голова у Ришара шла кругом, от того, насколько легко Эльер был способен вывернуть свою шкуру наизнанку. Интуитивно он понимал, о чем говорил эльф. Если убедить сто человек в том, что за дверью находится погибель, то сто первый не посмеет ее открыть. Он испытает безотчетное чувство ужаса, уже приближаясь к двери. Эльер опустился на колени, вонзил пальцы в почву и пустил свою живую силу, отдаваясь лесу.

— Звери принесут твои дары, а нам пора вернуться обратно в альков. Иллюзия, которую я оставил позади, достоверна, но поддерживать ее слишком долго не стоит.

Король первым вошел в тоннель.

— Что показывает эта иллюзия? — Ришар отодвинул корни, вошел в темный тоннель. В руке его вспыхнуло пламя, осветившее проход.

— Нас с тобой, — сказал Эльер, распуская волосы. Он снова стал возвращаться к образу избалованного правителя.

— Мы беседуем?

Эльер мотнул головой, улыбнулся. Никто бы не поверил, что король эльфов захочет долго разговаривать с человеком.

— Нет. Мы не беседуем… Как далеко уходят твои шрамы? Они кажется нравятся моей сестре. Хотя не очень сильно, раз она все еще продолжает светиться.

Ришару захотелось запустить огненный шар в спину бессмертного, но он сдержался. Эльер оценил выдержку. Много столетий назад он так же шел по темным коридором с одним из предков Ришара, тот не отличался его сдержанностью. У Эльера на спине до сих пор покоиться шрам от его пламени, кажется тогда он совратил его жену или дочь. Точно Эльер уже не помнил. И Ришара оказалось не легко сбить с мысли.

— Ты обещал мне рассказать про тень. Первый раз я видел ее несколько месяцев назад, когда только встретился с Луной. Мне кажется, тень эта становится сильнее. Она зовет Луну, насылает на нее сны.

— И моя сестра стонет в них, отдаваясь этой тени. — Эльер не был человеком, не был скован нормами морали, и уж тем более моралью северян. Вот и сердцебиение Ришара ускорилось, Эльер слышал, как тот гневно скрипит перчатками: — Вечно вы северяне краснеете, бледнеете и не можете говорить о близости. Невест берете только девственницами, трясетесь над идеей верности, не позволяя испытать настоящее удовольствие. Ветира в этом плане гораздо свободней.

— Откуда ты знаешь про то, что тень делает с Луной? — Ришар предпочел пропустить мимо ушей рассуждение Эльера.

— Потому что за Луной следует не простой дух умершего. Это Ледяной король савойя нашел ту, кто способна вытащить его из могилы. Так что, если ты хочешь остановить его возвращение, тебе придется переспать с ней или убить ее. А может и то и другое…

***

Ришар задерживался, и Луна начала мерить шагами комнату в нетерпеливом ожидании. О чем он может говорить с Эльером? Брат показался девушке совсем не таким, каким она ожидала его увидеть. Красивый и высокомерный, жестокий и распущенный. Ей захотелось как следует встряхнуть его, сбросить плен хмеля и иллюзий, заставить сражаться. И ведь у Эльера и вправду небольшая армия в полном распоряжении, Луна не сомневалась, при желании брат бы смог натренировать еще больше людей, отбросить савойя обратно за скалы, отвоевать западные земли и возможно даже север. Луна видела, как зовет Эльера ветер, обратила внимание на клены в тронном зале, которым было вовсе не место в жаркой Ветире. Она чувствовала, что ее брат когтями держится за эту землю, изменяет ее под себя, изменяет себя под нее. Но она ему не принадлежит и никогда не будет. Его место там, где бескрайняя даль кленового леса смешивается осенью с закатом, где бродят королевские олени, подпирая небосвод золотыми рогами, где бегут стаями черные волки, а лисицы хитры и способны разговаривать. Луна никогда не видела леса Эльера, но знала, как он выглядит, так же как она знала, чтоее матери принадлежит Злой лес. Эльфы, что ветер — говорят в Разрозненных землях, но это не так. Когда-то не было существ вернее эльфов, вот только верны они своей земле.

Дверь неслышно распахнулась и на пороге появился Ришар. Вид он имел слегка опустошенный и даже пламя в его груди колыхалось слабее, чем обычно. Но у Луны не было возможности долго созерцать его внутренний огонь, потому что Ришар набросился на нее с поцелуями. Его руки ласкали чувствительную грудь, зубами он нежно покусывал ее шею. Незнакомым, нетерпеливым движением Ришар сорвал с нее недорозумение, которое называлось платьем, повернул ее к стене, просунул руку между бедер. Тело Луны отзывалось неохотно, она даже захотела Ришара повременить, растянуть ласки, которые были слишком резкими, судорожными. Ей не хотелось, чтобы он взял ее так, у стены, захотелось, чтобы к ним вернулась магия ночи, когда их прервали савойя. Ришар увидел ее колебание, простонал в ее губы:

— Сделай меня полноценным, — обдав ее запахом дыхания, чуждого, незнакомого, отливающего запахом фруктов. Ришар не просил бы ее сделать себя полноценным, он бы вообще ничего от нее не просил. Магия Луны выплеснулась из-за печати, разрушая иллюзию.

Перед Луной стоял Миро. Глаза его лихорадочно блестели, он расстегивал пояс брюк, высвобождая напряженный член. Луна толкнула его, используя всю свою силу и Миро отлетел в другую сторону комнаты. Ее затрясло от ощущения, чьи именно губы целовали ее, чьи руки ласкали. Главу гвардии спасло от повреждений только то, что он был тренированным воином, даже на пике возбуждения сумевшим сгруппироваться и не покалечиться.

— Убирайся, — прошипела Луна. Все уроки ее матери о традиции эльфов проверять магические способности друг друга иллюзиями забылись, потонув в ярости. Ногти у нее загнулись, сердце ускорилось, Миро тем временем поднялся. Раскаянья в карих глазах не было.

— Ты зря так, Луна. Никогда смертный колдун не подарит тебе столько же удовольствия, сколько смогу я. Зачем тебе этот уродец? Разве не омерзительно чувствовать на своей коже прикосновение его обожжённых пальцев? Твоя кожа создана для шелка, для бархата, для невесомых касаний, а не прикосновений солдафона. Тем более он удостоился внимания отца, неужели ты захочешь его себе после такого?

Луна закрыла глаза, не позволяя лживым словам Миро проникнуть в свой разум. Мать рассказывала ей, что в ее первый раз выплеснется сила, что этой силой она сможет создать новый лес, а может вызвать прилив. В редких случаях сила отзывается партнеру, исполняет его желание. Миро хотел стать полноценным, он не хотел быть полукровкой, а мечтал быть чистокровным эльфом, бессмертным с океаном силы. Это желание он хотел заполучить оставшись с Луной. А Ришар хотел только ее, он бы не смог управиться с ее силой и сила просто бы выплеснулась в мир, отправилась туда, где нужна. И Луну это вполне устраивало.

— Не знаю, не знаю, даже прикинувшись им, ты сдал себя очень быстро. Ришар был куда как более искусен в своих прикосновениях, — она высокомерно вздернула бровь. — А ты просто жалкий насильник.

Настоящий Ришар услышал последние слова Луны, когда входил в комнату. Глаза его быстро оглядели девушку, она, безошибочно прочтя беспокойство в его взгляде сказала:

— Я в порядке.

Эльер, вошедший в комнату следом за Ришаром, смерил сына гневным взглядом. Миро нарушил один из немногочисленных запретов Эльера: «Никаких сношений с родственниками». Эльеру на своем веку приходилось видеть плоды союза позабывших о родстве эльфов, ему же приходилось нанимать людей, чтобы те прерывали жалкие жизни этих детей. Потому что не было ничего омерзительней полубезумных бессмертных созданий, отличающихся неимоверной силой.

— Ты меня разочаровал, Миро.

Глаза Эльера потемнели, превратившись в вязкое золото. У Миро было наготове множество оправданий, — родство было дальним, он не собирался заводить с Луной детей, хотел только сорвать первую вспышку ее силы, и получись у него — значит она сама виновата, не разглядела иллюзию.

— Отец, я все могу объяснить.

Однако Эльер его не слушал.

— Сегодня будешь обслуживать гостей, — сказал он безразлично, все его внимание сосредоточилось на загнутых когтях сестры. В Миро приказ отца вызвал волну гнева, он положил руку на меч, сделал шаг вперед, позабыв о Луне, о Ришаре, который встал перед ней, загораживая собой. Колдун с трудом держался чтобы не превратить Миро в горящий факел. Воздух вокруг него потрескивал от вспышек силы.

— Я в гвардии, отец. Я воин, а не шлюха, — прорычал он. Эльер повернул на него голову нарочито медленно, позволил волне алых волос опуститься на плечи и грудь. Сейчас он выглядел моложе Мило, только глаза оставались древними.

— Тебе понравилась идея взять кого-то против его воли, мой мальчик, а еще тебе понравилось нарушать мои запреты. А когда кто-то из моих детей нарушает запреты, то приходится их наказывать. Разговор окончен.

Мягкий ветер силы Эльера пронесся по комнате, ударил Миро в грудь, вынуждая сделать шаг прочь. Этот ветер пронесся по коридорам, на мгновенье забрал дыхание у всех подданных Эльера, напомнил, кто является главной силой Арсийского княжества. Многим Эльер являлся в образе прекрасной конкубины и Визалира, некоторые знали, как выглядит его настоящее лицо, но никто не сомневался, если древний эльф на мгновение отдастся своей силе, отринет заветы предков и спустит с поводка многовековые гнев и боль, никто из них не выживет. Эльер не любил подобные демонстрации, но не гнушался ими, если ему требовалось подтвердить свою власть. Миро низко поклонился, признавая силу отца, и попятившись, вышел из комнаты. Эльер же отпустил дыхание подданых, перевел взгляд на Ришара. В отличие от своего сына, эльфийский король прекрасно знал, как близок колдун к тому, чтобы оставить от того лишь тлеющие угольки.

— Прости меня, сестра. — сказал Эльер, обращаясь к ней, от него не укрылось как расширяются ее узкие ноздри, втягивая запах с кожи Ришара, — Луна, я не знаю, что ты за порода кошки, но не забывай, оборотни не владеют магией. Возможно, если ты полностью перекинешься, то потеряешь свои способности.

— У меня их и так пока нет, — зло сказала девушка. Она чувствовала на брате запах Ришара, вспоминала слова Мило. Из ее груди вырывался утробный хрип. Больше всего на свете Луне хотелось обвиться вокруг Ришара, заменить своим запахом все остальные. Губы Эльера растянулись в улыбке. Он никогда не понимал собственнические порывы оборотней. Возможно поэтому, эльфы и не сходились с ними. Люди хирели после того, как бессмертные любовники покидали их, а вот оборотни… Они шли следом, вынюхивали, выслеживали словно добычу. Многие из пород оборотней признавали только одну пару на всю жизнь и не поздоровиться тому эльфу, которого оборотень выбрал своей парой.

— Я жду вас вечером в главном зале, отдохнувшими, удовлетворенными и полноценными и готовыми ответить на вопрос, который я задал утром. Не опаздывайте.

Эльер нежно поцеловал сестру в щеку, потрепал Ришара по плечу. Последнему он подмигнул напоследок, изогнув полные губы в улыбке. Ришар и Эльер встретились взглядами, теперь, когда Ришар понял, что на самом деле представляет из себя брат Луны, он не стремился брезгливо отвернуться. Маски, игры, магия иллюзии, которая окутывала не только Ветиру, но и самого Эльера из рода Сиятельных. Ришару казалось, что он уже знал ответ на загадку, которую утром задал Луне ее сводный брат. Но колдун не смел подсказать ей, боясь, что тем самым нарушит эльфийскую магию, о которой как оказалось, он не знал ни черта.

Едва дверь за Эльером затворилась, Луна повернулась к Ришару, глаза ее бешено сияли, и Ришар счел это признаком страха, который нагнал на девушку ее племянник. Вот только это был не страх.

— Чем ты занимался с Эльером? — спросила Луна, чувствуя, как цепкие когти царапают ее изнутри. Эльфы не убивают, эльфы делятся любовью, эльфы не ревнуют, — заповеди ее матери всплывали в памяти и разбивались о камни реальности словно вода. Ришар бережно взял ее руки в свои ладони, перевернул и поднес к своему лицу. Он вспомнил, как боялся прикасаться к ней в начале их общения. Боялся, что ее сила поглотит его волю, поработит его. Сейчас он понимал, что это уже произошло, возможно произошло в тот самый момент, когда она посмотрела на него, а на ее лице на было следа жалости или отвращения, а может в тот момент, когда савойя разорвал ей горло и Ришар подумал, что навсегда ее потерял. Уже тогда ему стоило признаться в своих чувствах, облечь их в слова, но он струсил. Теперь, когда Ришар знал, что именно следует за ней, что за сущность вторгается в ее сны, он больше не мог позволить себе молчать. Возможно его сердце станет лишь первым в череде тех, которые приобретет Луна за свою долгую жизнь, но с удивительной ясностью Ришар понял, что согласен даже на это.

— Чем мы занимались с Эльером, я расскажу тебе позже. Но ничем из того, что бы могло вызвать эту прекрасную вспышку ревности. — он поцеловал ее запястья, потерся о них щекой, Луна улыбнулась против воли. Его щетина щекотала ей кожу. — Я не планировал любить, Луна. Я опасался этого чувства, полагая, что оно помешает мне в борьбе с савойя, сделает меня слабым. Я потерял всю семью, когда был еще подростком, и вся моя жизнь превратилась в вереницу сражений и подготовки к ним. Но потом в моей жизни появилась ты. Юная, древняя, прекрасная и пугающая. Ты ничего от меня не просила, ты хотела отдавать, и я испугался. Что я по сравнению с тобой? Я не смогу удержать тебя после себя ни титулом, ни связями, ни деньгами, ни обещанием безопасности. Я ничего не могу предложить тебе, кроме своего сердца. Оно твое Луна, ты можешь делать с ним все, что пожелаешь.

Он положил ее ладони себе на грудь, сердце его билось в клетке ребер, лихорадочно быстро. Луна не знала, что сказать в ответ на его пылкие слова. Она вдруг растерялась, замерла. Ришар предлагал всего себя, свое тело, свое сердце и свою душу. И Луна захотела взять предложенное. Она сделала шаг вперед, непослушными пальцами расстегнула его жилет, стянула рубашку. Она смотрела на его тело при свете дня, краем сознания отмечая то, что наконец-то их точно не потревожат савойя. Платье, которое и так лишь прикрывало ей талию и бедра, соскользнуло, повинуясь легкому движению плеча, и упало к ее ногам, словно морская пена на картине художника.

Ришар сдавленно застонал, и подхватил ее на руки. Он бережно опустил Луну на кровать под алым балдахином, покрывая поцелуями каждый дюйм ее кожи. Его возбужденная плоть едва умещалась в щегольских станах, но Ришар пока не смел снимать брюки, боясь, что овладеет женщиной своей мечты слишком быстро. Он ласкал ее чувственно и ласково, и Луна стонала под прикосновением мозолистых пальцев, исчерченных шрамами. Ришар целовал ее губы, ласкал языком шею и острые ушки, наслаждаясь отблесками света, которые бились, стараясь вырваться из плена ее тела.

— Пожалуйста, — умоляла Луна. Ее лоно истекало смазкой, готовое принять его в себя, соски дерзко напряглись, а сама грудь отяжелела. Луна потянула за шнурок, которым Ришар перевязывал волосы, потянула за их густую темную длину, приближая его лицо к своему. Она целовала его губы развязно, кусала их, пытаясь заставить его забыть об осторожности. И многолетняя хваленая выдержка мага огня дала трещину.

Ришар освободился из плена брюк, и Луна тихонько застонала, увидев его напряженный член. На мгновение в ее голове возникла паническая мысль: а влезет ли в нее эта штука, но Ришар властно подтянул ее к себе за бедра, от чего головка члена уперлась ей между ног. Как ему хотелось ворваться в нее во всю длину, ощутить единение тел, но страх причинить ей боль все еще сдерживал его. Его палец приник к входу в ее узкое лоно, вошел, щедро смазанный природной смазкой. Ришар ласкал ее самое чувствительное местечко, ловя поцелуями стоны, срывающиеся с ее губ. Когда Луна оказалась почти на пике оргазма, Ришар убрал руку и заменил ее своим напряженным достоинством.

— Я люблю тебя, — прошептал он ей, глядя в глаза и осторожно проталкиваясь внутрь. Мгновение за мгновением, сантиметр за сантиметром. Узкие мышцы ее влагалища сжимали его так сильно, что Ришар боялся закончить еще не начав.

Луна коротко вскрикнула, почувствовав быструю вспышку боли, но Ришар задвигался, и эта вспышка была вытеснена огненным удовольствием, которое зарождалось внизу ее живота. Ришар вбивался в податливое тело, почти обезумев от наслаждения. Луна стонала в голос, рвала его спину когтями, словно дикая кошка и извивалась в такт его движениям, приближаясь к собственной разрядке. Такая, страстная, стонущая под ним и сияющая словно сверхновая звезда, она показалась ему богиней, опустившийся на землю. Луна потеряла себя в ярком оргазме, который все длился, порождаемый сильными, ритмичными толчками.

«Дайте боги мне сил ее защитить», — мелькнула в голове Ришара единственная оформленная мысль, и он сам достиг пика.

Они остались лежать обнявшись, два тела, соединенные в одно. На ярком арсийском шелке остались следы крови. Кожа Луны продолжала слегка светиться. Этот свет больше не был ярким или мерцающим, как раньше. Но вся ее кожа была словно подсвечена невидимым огнем. Ришар поцеловал ее в лоб и отстранился, потому что тело его настойчиво затребовало продолжения. Умом Ришар понимал, что даже с ее регенерацией, ей потребуется отдых, прежде чем они продолжат. Луна поймала его взгляд, улыбнулась обещающе. Она перевернулась на живот, игриво потянулась словно кошка. Ришар протянул к ней левую руку, он подумал о том, что хоть им и не доступно пока слияние, есть много других приятных способов провести время. И замер, уставившись на свою ладонь.

Многочисленные следы ожогов, бороздившие кожу вдруг исчезли. Пальцы согнулись и разогнулись, не вызвав легкой и такой привычной вспышки боли. Ришар опустил голову, левая сторона его груди оказалась гладкой, здоровой как и правая. Следы от ожогов, ударов меча, когтей немертвых, которые те оставляли на нем последние десять лет — все исчезло. Ришар поднялся с кровати, чувствуя, как его окутывает необычайный прилив энергии, очутился перед тяжелым зеркалом в резной раме.

— Ты видишь? — Ришар не мог поверить, что произошедшее не иллюзия, что лицо его цело. Что оно лишено страшных повреждений. Он и не помнил, как выглядел до нападения савойя, не представлял свое лицо целым. Луна наконец заметила, что шрамы, которые она с охотой целовала, бесследно пропали. Что магия, вырвавшаяся из ее тела залечила Ришара, сделала его снова здоровым. Она обошла его сзади оказавшись перед зеркалом, обняла за талию. В ее глазах Ришар всегда был красив, но сейчас он производил неизгладимое впечатление. Высокий, тренированный, с распущенными черными как ночь волосами и ясными синими глазами, горящими внутренним огнем. Она смотрела на него в зеркало, вбирала в себя его новый образ.

— Мне нравилась твоя шероховатая кожа. — сказала она наконец, поцеловав его в лопатку. — Но так тоже нравится, особенно если это сделает тебя счастливым.

Ришар отвернулся от зеркала, посмотрел в ее глаза. Отсутствие шрамов было подарком небес, но куда большим оказалось исчезновение боли, к которой Ришар давно привык. Пальцы левой руки сложились в простенький знак, и над ними зажегся магический огонь. Он повел плечом, чувствуя, что его движение не сковано рваной тканью кожи лопаток. Ришар вообще никогда не чувствовал себя лучше и сильнее.

— Спасибо тебе, — сказал он ей, подхватил на руки и закружил по комнате. Луна обвила его шею руками и откинула назад голову, ее серебристый смех слышали все в до дворце. К великому разочарованию Ришара их прервал стук в дверь.

Слуга, появившийся на пороге, наклонился, протянув им на вытянутых руках расшитые золотой нитью халаты и пригласил в личные купальни князя Меличи. Ришар едва не переспросил «Кого?», но быстро опомнился. Луна тоже была не прочь погрузиться с Ришаром в горячую воду, тем более, что нормально помыться им так и не удалось.

Их проводили в залы, закованные в мрамор. Магические огни разгоняли мрак, их свет отражался в теплой пресной воде, пробивался из-за клубов пара. Луна захохотала и прыгнула в бассейн первой, Ришар последовал за ней. Внезапно владелец Серебряного замка и хранитель Проклятого венца почувствовал себя варваром с севера, не знающим о том, что такое настоящий комфорт. В его замке подобной роскоши не было. Как не было зеркал во всю стену, ароматных масел, что придавали воде белый цвет. Не было и огромных бассейнов, в которых можно было плавать десятку людей разом. А также не имелось скульптур, изображающих прекрасные тела людей, эльфов и оборотней.

Осторожно мужчина пересек бассейн, едва касаясь ногами пола. Фигуры стояли по две стороны от бассейна в разных довольно откровенных позах. Они выставляли себя на показ, пели своими телами радостную песнь плоти. У одной из фигур Ришар замер. Ему показалось, что женщина с острыми ушками и кошачьим пушистым хвостом очень походит на Луну, но колдун ничего не сказал своей спутнице, потому что той бы сравнение не понравилось. С удивлением Ришар уставился на свои руки, показавшиеся из воды. Как давно он перестал носить защитные браслеты, сковывающие магию пламени? Кажется в тот день, когда увидел Марину, обращенную в немертвую. Его сила попросту спалила ремни, а его воля оказалась достаточно мощной, чтобы держать пламя без всяких заклинаний. Ришар так много лет просыпался ночами в холодном поту, от того, что ему снились сны, будто он сжигает свой замок дотла, а затем и сам сгорает подобно фениксу в своем пламени. Он проверял защитные браслеты, прикасался к креплениям, усиливал их защитными заклинаниями почти каждый месяц. А сейчас он чувствовал, что пламя внутри, дикое и необузданное раньше, проверяющее его на зуб, зудящее под кожей, успокоилось, ластилось послушным котенком, будто не только внешние шрамы забрала у него Луна, но и внутренние надломы. Девушка пропала под водой, чтобы вынырнуть около Ришара, обвить его тело ногами и руками, прикоснуться губами к его губам. Ее серебристые волосы в воде становились блестящими и тяжелыми. Они прилипли к коже Ришара, обвили их фигуры диковинным одеянием.

— Они у тебя никогда не путаются… — с удивлением сказал Ришар. Он вообще мало задумывался о женских премудростях, но не мог сейчас вспомнить, чтобы Луна проводила много времени перед зеркалом, укладывая и расчесывая их.

— У эльфов волосы живые, — пояснила она ему, как несмышленышу. — Мама своими могла пользоваться как руками, они были гибкими и очень сильными. Я поэтому тогда, когда парик увидела…

Ришар подумал о том, как бы отреагировал, увидь он, как кто-то примеряет себе мертвые руки его матери. А ведь у нее были удивительные руки, большие ладони, длинные пальцы, исчерченные бледными шрамами от частых кровопусканий и темные ногти. Лидия де Крафт красила их в красный цвет. Пожалуй, если бы Ришар увидел их, отрубленные и превращенные в чучело, в качестве трофея, то дело бы тоже закончилось убийством. Луна положила голову ему на плечо, каждый задумался о своем.

— А тот савойя, Кирис. Он назвал ее любовью своей жизни. Я никогда не думал, что эльфы и савойя могут быть вместе. — Ришар всегда полагал, что встреча савойя и эльфа может кончиться только смертью последнего. В мягком полумраке казалось, что статуи, украшающие купальню, двигаются. Что лица их искажаются, то принимая скорбные выражения, то улыбаясь. Ришар восхищался Ветирой, его сшибала с ног и магия этого города, которая накрывала его покрывалом, и его истинное обличье. Но он очень хотел домой. С содроганием Ришар думал о том, захочет ли Луна отправиться вместе с ним, когда разгадает загадку Эльера, или откажется. Но если существовала история любви савойя и эльфа, почему не могла существовать история их любви?

Луна пожала плечами, провела губами по ключице Ришара, сосредотачиваясь и полностью обрывая его способность мыслить. Она пока вспомнила о немертвом, который разделил с ней боль от потери матери. Кирис предупредил ее о том, что она нужна савойя, защитил ее и даже совершил правосудие, оборвав жизнь старой маркизы.

— Как вы долго, — произнесла вдруг одна из статуй голосом Эльера. Ришар вскинулся, закрывая собой Луну. Статуя слегка повернула голову, вперившись в пару белыми глазами. Ришар был готов поклясться, что брат Луны не мог их видеть или слышать, но камень, из которого была создана скульптура, каким-то образом чувствовал их присутствие. — Праздник уже начался. Наряды для вас ждут в комнате. Поздравляю, Ришар. Ее свет теперь в тебе. Он не достанется Ледяному королю.

Жизнь ушла из статуи и та замерла, еще более неживая, чем прежде. Пара снова осталась вдвоём, вот только теперь их уединение растеряло всю романтику. Луна убрала ладонь с плеча Ришара, сделала несколько мощных гребков, чтобы оказаться дальше от него.

— Значит мой свет? — зло спросила она. Луна чувствовала, как сердце ее трещит, разбиваясь на сотни осколков. Слова слетали с губ подобно утробному рыку. Голос ее звучал низко и звучно, отражаясь от полукруглых сводов: — Тебе хотелось, чтобы я поправила твое лицо? Залатала шрамы? И кто подал идею? Рассказал, как воспользоваться моей силой? Эльер?

Ришар мотнул головой, темные волосы его обрамляли загорелое лицо. Теперь гладкое, ровное, идеально симметричное. Ришар был слишком красив, теперь, с таким лицом его захочет любая женщина. Волоски на загривке у Луны встали дыбом, как только она подумала об этом. Подумала о том, что кто-то будет смотреть на него с желанием, захочет забраться в его постель, теперь, когда уродующие его шрамы исчезли.

— Клянусь тебе, я никогда бы не стал пользоваться твоей… благосклонностью в корыстных целях. И я не знал ничего о том, как забирать чужой свет. За тобой охотились савойя, им нужна была твоя кровь, чтобы воскресить их предка. Луна, та тень, что следовала за тобой. — Ришар вдохнул больше воздуха — Эльер рассказал мне, что это душа самого Ледяного короля. Он выбрал тебя, чтобы вернуться из мертвых, и он чрезвычайно близок к тому, чтобы обрести плоть. Твоя кровь была ключом.

— Значит ты трахнул меня во имя всеобщего блага? Чтобы савойя точно не могли воскресить его? — Луна почти закричала, перебивая Ришара. Гнев клокотал, тонкие волоски на загривке встали дыбом. Большего оскорбления нанести ей он бы не смог. Благородный Ришар решил спасти ее от преследования и сделал это как только узнал от Эльера, что за ней следует дух савойя.

Дух Ледяного короля, первого из немертвых, по убеждению некоторых демона, что вырвался из ада, по словам других неудачный эксперимент одного из некромантов. Вот кто ласкал ее во снах, вот, кто не давал сойти с ума в цирке проклятых. Тени всегда утешали Луну, тени звали ее, тени обещали защиту. Почему? Чтобы она пришла и положила голову на алтарь. Чтобы отдала ему свою жизнь. Луна чувствовала себя преданной. Не только Ришаром, но и тем существом, которое положило свое имя на ее язык. Имя жгло, имя просилось на волю. Но если Луна и раньше могла удерживаться от того, чтобы произнести его, то теперь ее настойчивое сопротивление выросло вдвойне.

Девушка выбралась из бассейна, набросила халат, Ришар кричал вслед:

— Савойя меня подери, Луна. Я люблю тебя. Я бы никогда не обидел тебя так.

Обидел. Говорил слова о любви. А сам только брал. Он купил ее, он учил ее, чтобы воспользоваться ей как оружием. И воспользовался. А потом узнал, что сила ее пробудит Ледяного Короля и предпочел не рисковать. Колдун с обезображенным лицом и добрым сердцем, лицо его теперь стало цело. А сердце? Быть может Луна ошибалась, ослепленная первой своей любовью. Быть может Ришар никогда и не был добр. Только практичен.

Луна не хотела сейчас, чтобы ее видели или слышали. Не хотела сталкиваться с прислугой, что стояла около входа в купальни, желая предложить прохладительные напитки и душистые притирания, не хотела говорить с охраной и уж точно видеться с Ришаром. И блики солнечного света, а также тени, обитающие во многих уголках этого прекрасного замка откликнулись на ее волю. Дрогнула печать, что скрывала бескрайнее озеро силы Луны, растворилась туманной дымкой. И сила откликнулась, ластясь, скучая. Обиженная от того, что Луна обращалась к ней столь редко. Обиженная, что хозяйка поверила в то, будто ее может что-то скрыть, придавить, заблокировать. Даже Анаит не была способна скрыть способности другого эльфа. И вертелся в разуме вопрос Эльера, слышалась усмешка в этом вопросе.

«Что эльфы делают лучше всего?»

Ответ был прост.

Иллюзии.

Глава тринадцатая.

Родовая честь. Гордость семейства де Крафт. Герб, на котором изображен мантикор, держащий в зубах огромную алую жемчужину. У Мантикора этого золотое жало на хвосте и огромные яйца, тоже золотого цвета. Марина очень хорошо помнила герб своего некогда многочисленного семейства, помнила, как флаги реяли над башнями Серебряного замка. И мать посмеивалась, говоря, что только Де Крафты могли счесть своим символом самую опасную и не поддающуюся дрессировке тварь во всех Разрозненных Землях. Именно такой тварью ощущала себя сейчас Марина Де Крафт. Даже сейчас: униженная, обессиленная, истерзанная насилием, которое Лекар называл любовью, она могла думать только о том, чтобы убить своего создателя. Но дьявольская ментальная связь держала крепче серебряных цепей. Марина дернула ногой, и цепочка, что украшением обвивала щиколотку, звякнула, звук этот противно отозвался в истерзанном разуме. Лекар вторгался в него снова и снова, как вторгался в ее тело. «Милая моя, моя Марина», шептал он, двигаясь в ней с исступленностью и страстью бессмертного. Кого он наказывал? Ее, ослушавшуюся приказа, убившую возлюбленную Ледяного короля, или себя, за то, что не исполнил его волю.

Она лежала на кровати, чувствуя болезненное оцепенение, которое нападает на всех савойя с восходом солнца. Ее топ был весь измазан кровью и спермой, а потому слипся и теперь стоял колом, но отмыться она сможет только завтра. Глаза закрывались сами собой, а создание уходило куда-то, ускользало на время, пока солнце, пусть не видимое в хрустальном замке, осветило землю.

Савойя не снятся сны. А потому, когда Марина оказалась в темной пещере, потолок которой был пронизан светящимися корнями, то подумала, что умерла. Быть может ее сердце, пусть бессмертное, пусть послушное чужой воле, решило, что хватит с нее унижения, и окончательно умерло, убило разум, и теперь тело ее лежало на синих простынях и смердело разложением. Мысль о том, что ее застанет в таком состоянии Лекар вызвала злую усмешку.

— Ты жива, Марина де Крафт. Просто я позвал тебя. — Голос раздался из темноты, отскочил от стен пещеры, укутал ее, заставляя расслабиться, довериться его обладателю.

— Кто ты? — она сложила пальцы в защитном знаке. Молодым савойя не стоит доверять незнакомцам, особенно тем, что способны вытащить душу из тела. Сколько возлюбленных Лекара погибло в первые годы? Марина не могла вспомнить. Савойя обращал их, пробовал родить с ними клыкастого младенца, но ни у кого не удавалось. Некоторых Лекар оставлял себе, других дарил. Когда шевалье, когда верным слугам. Не все отличались трепетным отношением к подарку. Марина кое-что смыслила в магии и некромантии, ее мама рассказывала о некромантах прошлого, способных вот так общаться с мертвыми. Но ее новый знакомый явно не был некромантам. Он наблюдал за ней из темноты, рассматривал. Марина готова была поклясться, темнота улыбалась.

— Кому-то отец, кому-то возлюбленный, для кого-то мучительная смерть, а для некоторых избавление. Кем ты хочешь, чтобы я стал тебе?

В начале появились глаза. Словно тени сгустились еще, превратились в провалы в другие вселенные, а потом появилась бледная кожа, волосы цвета звездного света и хотя Марина всей душой ненавидела свою природу, она испытала страстное желание упасть на колени. Перед ней стоял их создатель, первый савойя, тот, кто стал родоначальником их расы. Марина, сама того не желая, сделала реверанс. Вот так, хорошее воспитание, вбитое десятками гувернанток взяло верх над инстинктами, страхом, верностью савойя создателю. Древний склонил голову на бок, улыбнулся. Он был обнажен и прекрасен. А на Марине был все тот же топ и шаровары, к счастью во сне он оказался чистым.

— Что тебе от меня нужно? — спросила она не слишком вежливо. За язвительностью скрывался страх, а еще неловкость от того, что она поклонилась ему. Лидия де Крафт бы не кланялась, мать бы попыталась всадить ногти в черные глаза, вдавить их, чтобы убедиться – это просто злая тьма, а никакие не порталы в другой мир. Савойя вздохнул, а с ним и пещера, в которой они находились. Корни дерева, напоминающие червей заворочались, а Марина вдруг поняла, где находится. Цвет листьев ивы, что росла рядом с алтарем имел тот же костяной оттенок. Марина не сомневалась, что гробница савойя находится вне их реальности, или бы чуткие уши шевалье давно расслышали погребенного под слоями земли своего повелителя, да и он бы с легкостью разрыл землю, выбрался из нее. Ледяной король смотрел на то, как сменяются эмоции на женском лице. Лицо было это довольно красиво, особенно глаза, впрочем, его красота или уродство совершенно не беспокоили Ледяного короля. Главное, что она могла слышать его и выполнить то, что он прикажет.

— Мне нужно проснуться. Выбраться отсюда. А для этого мне нужна кровь. Ты знаешь, чья кровь.

— Та, чья кровь тебе нужна, должна быть мертва. Я об этом позаботилась. — вызов в голосе Марины прозвучал, вот только никакого эффекта не произвел. Савойя не злился, не дрогнул ни один мускул на красивом лице. Марина почувствовала себя на месте тех жуков, за которыми они с Ришаром в детстве носились с увеличительным стеклом. Они хотели лишь посмотреть, сколько у тех лапок и какова форма головы, но каждый хорошо знал, что стоит повернуть лупу, поймать солнечный луч, и жук изжариться.

— Она жива и вполне здорова. И все еще мне нужна. Приведи мне ее.

— Я не стану помогать тебя воскрешать. Кто знает, сколько зла ты причинишь живой, раз уже столько принес мертвый, — Марина прекрасно понимала, что прикажи он ей, и она выполнит все, что он пожелает. Если Лекар мог ломать ее волю, то для этого древнего существа, она была подобна глине. Но савойя не приказывал, напротив, промелькнуло в его взгляде что-то сродни уважения.

— Я награжу тебя…

— У тебя нет ничего из того, что ты бы мне мог предложить, — Марине не нужны были деньги, ничего не значила власть. Что может предложить ей это существо? Стоящее того, чтобы потопить весь мир в крови.

— Я верну тебе жизнь. Сделаю так, что кровь твоя станет горячей, что сердце забьется, как и прежде. Ты перестанешь быть савойя.

Мертвое сердце Марины сжалось, а затем застучало вдруг, как сумасшедшее. Марина почувствовала, как ладони ее закололо, будто пальцы замерзли, прикоснулась ими к щекам и поймала горячие слезы.

— Я дам тебе сил, чтобы ты смогла прилететь в Серебряный замок, прикажу дать тебе пособников. Но к ней должна прикасаться только ты. Ты не должна позволить никому из мужчин отведать ее крови. Именно ты должна возложить ее на алтарь и пробить ее сердце.

Марина уже убивала. В начале в безумном голоде, когда ей было все равно, что жертвы вымаливают милосердия, потом более расчетливо и осознанно, по приказу Лекара. Убить последний раз, чтобы никогда больше не приходилось. Чтобы не подчиняться его приказам, не загораться от его желания. Такая уж большая цена — жизнь одной полукровки… Она все равно замотала головой, не потому, что ей было жалко эту Луну, а потому, что понимала — выпусти из безвременья это существо — оно будет убивать. Он все также смотрел на ее лицо, будто читал по нему. Ему не требовалось слов, чтобы понимать ее решимость противостоять ему, даже если это будет последним, что она сделает. А она понимала… чувствовала, что даже такой, почти мертвый, он сильнее всех, кого ей приходилось встречать. И снова, вместо того, чтобы разозлиться, обрушить на нее свою темную ярость, он только вздохнул.

— Я покажу тебе кое-что, Марина де Крафт. И расскажу. А когда закончу, думаю, что ты согласишься мне помочь.

Он сделал шаг ближе, совершенно обычным, человеческим движением убрал прядь белых волос себе за ухо и начал говорить…

***

Большой зал наполнился светом свечей. Он танцевал, отражался в золотой мозаике и иллюзорных листьях кленов. В прежние времена посетителей во дворце принимали только ночью, и как бы Эльер не пытался сменить порядок, полностью у него не выходило. Причиной тому были жаркие дни лета, когда днем весь город пребывал в блаженной дреме, а ночью просыпался, наряжался в летящие ткани и украшал головы напудренными париками. Эльеру же ночью было сложнее поддерживать иллюзии, а потому в помощь ему шло вино, красивые женщины и те из эльфов, что родились в этой местности. Их сила не была привязана с сиянию солнца.

Реджина вошла в зал, где скоро должно было начаться торжество. Ох как горели ненавистью ее глаза, ох, как мечтала она разорвать Эльера на части. Но он победил ее, обыграл в битве иллюзий, и ей пришлось принять над собой его власть. Много лет назад она призвала все свои силы, чтобы сразить его. На ее стороне была вся земля Арсии, а на его пять жалких кленов из его бора. Но Эльер победил, и теперь, много лет спустя, Реджина понимала, что солнце всегда побеждает.

— Моя королева, — сказал он ей насмешливо. Конечно, когда-то они были близки, десять или двадцать лет, а может пятьдесят. Реджина даже хотела родить от него ребенка, но Эльер не пожелал, предпочитая возиться со своими полукровками. Сейчас Реджина понимала, что его чистокровный ребенок стал бы ему конкурентом, но тогда думала, что в сердце его не осталось уже места любви. Это было столетие назад, они вместе восседали на троне, она прикидывалась конкубиной, он Велизаром. А иногда они делали наоборот. Но то время осталось позади, Эльер повелевал, а она исполняла. А иначе… Драконы, что обитали в каналах Ветиры всегда были голодны.

— Мой повелитель. — Сил Реджины хватало на то, чтобы с легкостью видеть сквозь его иллюзию, но для остальных присутствующих в зале, она обращалась к князю.

— Ты сегодня будешь развлекать гостей. Мне нужен контракт на добычу серебра у берегов Арики, ты отправишься вместе с ними обратно, соблазнишь султана.

Реджина вздрогнула. Он хотел отослать ее, окончательно забрать у нее землю. Кем она станет, если покинет Ветиру? Руки Реджины похолодели, их обуяла дрожь. И впервые в жизни ей показалось, что убийство — не такой уж и грех. Эльер же смотрел на нее глазами цвета расплавленного золота, и выражение у них было безразличным, холодным, будто души в нем осталось, что в металле.

— Ты не посмеешь, Эльер, — прошептала она, потому что голос ей изменил. Она и представить себе не могла, как выглядит Арика. Что ждет ее у дальних берегов Среднего моря? Каков воздух там, есть ли другие эльфы? А может маги Арики способны разгонять эльфийские иллюзии. Ведь могут они подчинять своей воле животных и погоду, заставлять ядовитый змей нападать на врагов, ведь способны заставить пески ожить и поглотить армии. В Арике свои оборотни, свои колдуны, что называются шаманами, свои магические звери, неизвестные на других континентах.

— Посмею, Реджина. Хватит тебе сидеть под моим крылом и взращивать свою ненависть. Ты должна оторваться от Ветиры, пустить ветер себе под крылья и лететь. Ты знаешь, что мы не живем в неволе. Я вижу, как сжимается твое сердце, как ты гаснешь в каменном городе.

— Так отдай мне обратно власть над Ветирой. Сделай меня снова хозяйкой этих земель! Ты пришел и принес с собой западный ветер, ты забрал мою вотчину, если бы не ты…

— Мы бы все давно погибли, — припечатал ее словами Эльер. Реджина фыркнула, но не посмела поспорить. Ведь он был прав. Не явись Эльер столетия назад, не подчини себе княжескую линию, не создай оборонительные укрепления, и они бы погибли. Стали кормом для савойя, как и эльфы севера.

Реджина слышала его, но понимала, что он избавляется от нее. От бывшей хозяйки этих земель, которую терпел подле себя неизвестно по каким причинам столько столетий. А ее сил не хватит на то, чтобы воспротивиться. Реджина почувствовала, как из глаз ее хлынули злые слезы. Они замерцали золотом в свете свечей, и Эльер поспешно прикрыл их иллюзией. Ведь, по его мнению, в Арсийском княжестве все должны быть всегда и непременно счастливы.

— Я следовала твоим правилам. Я танцевала, я соблазняла ради тебя, я отдавалась сотням незнакомцев, лишь бы укрепить твою власть.

— Я делаю тоже самое. — устало сказал Эльер, а во взгляде его промелькнуло сожаление. Жалел ли он ее за то, чем заставлял заниматься? Или себя? Или весь их проклятый род, не способный убивать, а от того обреченный на смерть и неволю: — Но не ради власти, а потому, что пытаюсь защитить оставшихся из нас. Мы вымираем! Сильных из нас остался жалкий десяток. Если савойя пойдут на нас, мы можем надеяться только на серебро и силу оружия.

— Потому что ты не желаешь заводить чистокровных детей, — зло оборвала его Реджина. Никто из входящих в залу не был способен ни видеть их истинных лиц, ни слышать их. Другие эльфы и полукровки приводили себя в порядок, с радостью собираясь отдаваться празднику, вину и людям. Большинству было по нраву правление Эльера, им нравилось чувствовать себя защищенными, пусть за эту безопасность и приходилось платить. Сколько лет Реджина была такой же, наслаждающейся чужой близостью и магией, а затем что-то изменилось. Она словно вышла из оцепенения, проснулась, и готова была сопротивляться ему. И Эльер понял это, а потому решил отослать ее покорять новые земли. Как отослал других эльфов, в ком была сила магии и воли.

— Не лги себе, Реджина. У молодых чистокровных магии столько же, сколько у полукровок, а то и поменьше. Только то, что мы смешиваемся с людьми, позволяет нам выживать.

— Твоя сестра сильна. — задумчиво сказала она. Реджина не любила завидовать, но именно зависть сейчас чувствовала. Зависть к покойной Анаит, которая родила двоих детей, и оба из которых были сильнее всех прочих, кого ей доводилось видеть на протяжении своей долгой жизни. Отчего так? Отчего эта Луна, пусть убежденная, что не имеет никакой силы, способней всех детей самой Реджины. А Эльер, даже оторванный от родной земли, может скрыть в иллюзиях весь город. — Может отправишь ее в Арику?

— Моя сестра нужна мне здесь. Она моей крови и она умеет убивать.

Дверь отворилась, и на пороге возникла Луна затопившая помещение озером своей силы. За девушкой спешил Ришар. Лицо его больше не скрывала маска, а Реджина почувствовала, что с этим незнакомцем готова была провести и ночь и две, и даже год.

— А колдун? — спросила она, облизнувшись. Эльер и сам был поражен изменениями, произошедшими в Ришаре и его сестре. Ее сила ничуть не угасла, она засияла ровным светом, освободилась из под иллюзорной печати, а он, пусть и прилипло к лицу его хмурое выражение, а брови были сердито сдвинуты, он был совершенством. Эльер отвернулся от созерцания пары, вернул свое внимание Реджине.

— Долг для колдуна важнее любви. Он никогда не оставит ни своего замка, ни своих подопечных. Так что от него для меня толку нет.

Эльер боялся произнести это в слух, но сердце его сжимало еще одно опасение. Он слишком хорошо знал семейное древо де Крафт. Слишком ясно помнил, на что были способны предки Ришара. Луна — ключ к могиле Ледяного короля, в конечном итоге Ришар убьет ее, чтобы не позволить тому пробудиться. Тени накрыли Ветиру, и Эльер чувствовал их злой шепот. Шепот этот пробирался ему под кожу, зудел, отдавался знакомым голосом. Когда это было? Как давно он слышал этот голос столь отчетливо? Даже мысленно Эльер не называл его имени, имени того, в чьем падении поучаствовал. Имени того, кого он помог толкнуть за грань реальности. Имени того, кто считал его своим другом…

Его сестра была все еще нужна королю савойя. Разумнее было бы отдать приказ уничтожить ее, но Эльер не мог этого сделать. Если он своими руками уничтожит свою плоть и кровь, чем он будет лучше мерзости? Нет, он оставит ее, прекратит их с Ришаром связь, спрячет в одном из дворцов при Ветире, а затем отправит прочь, на другой континент. Злость оцарапала его нутро, мать знала, от кого можно и от кого нельзя рожать детей. Она знала условия освобождения Ледяного Короля и все равно легла с отцом Луны, поддалась песни страсти и родила от него. Подобное позовет подобное. Эльер даже подумал, что она намеренно позволила людям проткнуть шпагой свое сердце, чтобы не видеть последствий своего поступка. И вот его сестра стояла на входе в тронный зал, прекрасная словно молодая звезда, а в сердце ее плескалось озеро силы, которое вместе с ее кровью сможет оживить того, кто поклялся уничтожить Эльера.

— Сомневаюсь, что ты сможешь их разлучить, — Реджина сощурила глаза, вспомнила как держался за свою подругу колдун с изуродованным лицом. Сейчас лицо его было цело, а сила в душе стала куда сильнее, чем была днем ранее. Пламя внутри него горело и пело, звало, просило соединиться. Но не с ней, оно жаждало Луну, хотело обвиться вокруг нее в тесном коконе, уберечь ее и сжечь все, что пытается причинить ей боль. Колдун смотрел только на нее, дышал лишь ею. И Эльер видел эту любовь, прекрасную как крылья голубой бабочки, но любоваться ею он не спешил.

— Молодая любовь куда как более хрупка, чем тебе кажется.

***

На сердце ее стоял аркан, сдавливал его, терзал, рвал острыми зубьями сомнений и боли. Ей хотелось догнать Ришара и… Она точно не знала, что именно хотела с ним сделать. Поцеловать, провести с ним ночь, простить? Разорвать его кожу и покрыть кровавыми укусами? Или сделать и то и другое одновременно. Но Луна все равно держала подбородок высоко и смотрела по сторонам спокойно. Она переоделась в платье цвета свежей крови, подол которого плелся за ней по полу, волосы ее лежали на спине и подрагивали.Раньше они никогда не путались и блестели внутренним светом, сегодня они начали двигаться, лениво перекидываться через плечи, щекотать ей шею. Мама Луны говорила, что живые волосы — показатель силы. В полную силу эльф вступает к пятидесяти годам. Но Луна была полукровкой, она не могла и помыслить о том, что волосы ее оживут. Они слегка двинулись в сторону, вынуждая Луну повернуть голову, потянулись. Луна знала, что рядом с ней в широких вратах большого зала стоит Ришар. Он протянул руку ладонью вверх, предлагая. Но она ее не приняла, слишком свежа была обида. Ришар медленно опустил ладонь, отправился к трону, где восседал князь со своею конкубиной. Иллюзия конкубины поднялась с места, оставила на щеках Луны сестринские поцелуи и указала на место возле себя.

Луна присела, расправив полы алого платья. В ее руках тут же оказался бокал с пузырящимся вином, и она сделала щедрый глоток. И затем еще один.

Ришар смог увидеть сквозь иллюзии. Реальность накладывалась на созданный Эльером образ, а потому от попыток отличить одно от другого у Ришара быстро начала болеть голова. Колдун подумал о том, что Эльер позволяет ему видеть и с благодарностью кивнул ему. Тот удивленно заморгал, явно не ожидая, что герцог де Крафт сможет каким-то образом преодолеть паутину его магии. Ришар с трудом сдерживал желание рассказать потерявшим дар речи купцам о ней. Те наблюдали за движущимися фресками, умилялись золоту кленов, видели заваленные яствами столы, жаренных кабанов и перепелок, чувствовали дразнящий нос аромат.

На самом деле на столах мяса не было. Только фрукты и овощи, да хлеб и паста из нута. Ришар помнил о том, как быстро в Ветире портятся продукты и понимал, что Эльер не мог позволить себе достать много мяса на вечер. Травить купцов из Арики было не в его интересах. А вот вино было настоящим. Оно было налито в прозрачные кувшины высотой в человеческий рост. Красное, белое, розовое и совсем иного свойства, пузырящееся и покрытое пенным налетом. Слуги и большинство придворных ходили с абсолютно блаженными улыбками на лицах. Ришар подошел к трону, заняв место уже известной ему черноволосой эльфийки, чьего имени он никак не мог вспомнить и поклонился. Он украдкой поглядывал на Луну, которая хлестала вино словно воду.

— Ришар де Крафт радость сердце сестры моей прекрасной конкубины! — представил его Эльер голосом Визалира Меличи. Ришар поклонился, испытывая смутное желание разбить Эльеру лицо, тот позабыл о его титуле и военных успехах. Луна нахмурилась, потому что по ее мнению Ришар был куда большим, чем просто ее любовником, а именно так представил его Эльер, но в руке ее был уже новый бокал с вином, из которого она пила, стараясь растворить в нем свои эмоции. Получалось плохо, но девушка решила, что дело в количестве, и нужно просто пить больше. Тогда тупая боль уляжется, заменится на легкость. Она все еще думала не только о Ришаре, но и о тени. Тени, по которой скучала в замке у Аршарского озера, тени, чьи прикосновения успокаивали, чей шепот держал в живых пока из крови не выветрился яд. Уж лучше бы тень была просто плодом ее воображения, а не зловредным духом, задумавшим уничтожить ее и все Земли. Придворные смотрели на лицо Ришара, плохо скрывая усмешки, купцы из Арики так и вовсе сантиментами не отличались. Одна из женщин, что возглавляли гильдию громким шепотом сказала соседке:

— Такой бы и мое сердце порадовал. И не только сердце. — она пьяно хохотнула, и другие вторили ей. Ришар растерянно провел рукой по подбородку, на котором красовалась ямочка. Ему не приходилось встречаться с купцами с Арики, но он слышал, что у них женщины ни в чем не уступали мужчинам. Они были высоки и сильны, если хотели — брали себе несколько мужей, как некоторые из мужчин брали себе сразу двух или трех жен. Лица их были разных оттенков коричневого, глаза отливали синевой, как у самого Ришара или имели цвет древесной коры. Ришар повернулся к купчихе, взгляд его был тяжел. Думал он не о себе, а о том, каково было Луне на празднике маркизов Де Шталль. Вспомнил сальные взгляды, которые ей пришлось терпеть. Шепотки и глумливые улыбки. И немножко себя возненавидел. Купчиха подавилась вином, запоздало осознав, что мужчина перед ней был не развлечением, а воином.

— Ты забыла добавить, дорогая сестра. — Луна повернулась к иллюзии, улыбнулась одними губами. — Перед вами, уважаемые купцы, герцог де Крафт, хозяин серебряного замка, победитель шевалье де Рвиля.

— Но Герцог изуродован, — промолвила торговка. Вести о грозе немертвых докатились и до далекой Арики. Многие знали о напасти, что столетия угрожала землям западных соседей, а потому возносили щедрые жертвы богам солнца, в просьбе никогда не пускать эту напасть на свои земли.

— Эльфийская магия способна на многое, — известила иллюзия конкубины. Она повернулась, воздела руки и прикоснулась к лицу Визалира, из взгляды встретились, а зал ахнул, сраженный искренностью их любви. Луну затошнило, она видела, что Эльер продолжает сидеть на троне в одиночестве, проецируя образы. Брат устал, по лицу у него струился пот — однако, послушные его воле образы, двигались, говорили и дышали. Правда то здесь, то там виднелись несовершенства иллюзии. Глаза конкубины то светились золотом, то становились зелеными, а возраст Визалира слегка менялся, прибавлялось седых волосков или наоборот волосы темнели, а морщины у глаз его стирались. Ночь была не временем Эльера. И пытливый глаз мог бы различить подлог.

Но на помощь приходило вино и магия другого рода, Эльер хлопнул в ладоши, призывая своих эльфов. Те влетели разноцветными птицами. Мужчины и женщины, украшенные звонкими браслетами и бусами из цветного стекла, разноцветными шелками, масками. Некоторые были обнажены, а их кожа блестела и благоухала ароматными маслами, некоторые одеты куда пристойней. Последним вошел Миро, он вперился в лицо Луны ненавидящим взглядом, виня ее и только ее за свое наказание. Купчиха, что до того пожирала глазами Ришара, нашла для себя новый объект для восторга. Она сразу приметила сильные руки, покрытые мозолями, крепкие мышцы живота и ягодиц. Она не любила жеманных женственных мужчин, а эльфы в большинстве своем были таковы. Миро отличался от них.

— Этот, с волосами цвета карамели мой, — сказала она товарке. Миро поймал ее жадный взгляд, ровным чеканным шагом направился к ней, опустился на одно колено. Она коснулась его подбородка, заглянула в невероятно яркие глаза. Луна видела, как натягивается нить между ними и мысленно пожелала женщине сил противостоять Миро. Она отсалютовала паре очередным бокалом, подивившись, как прошлый так быстро закончился. Правда пили в большом зале все, верные слуги Эльера пристально следили, чтобы трезвых было не много.

Словно из неоткуда раздалась оглушительная музыка и эльфы закружились в танце. На самом деле у одной из стен большого зала за иллюзией скрывался оркестр, но Эльер любил эффекты. Эльфы развлекались, эльфы соблазняли, эльфы отдавались музыке, и музыка вела их за собой, отпускала их внутреннее напряжение и дарила свободу. Луна сама не заметила, как поднялась и понеслась по залу. Она двигалась в такт манящей музыке, которая впитала народные мотивы Арсийских земель. Музыка эта была то страстной, то становилась томной и почти замирала, а потом темп ее снова убыстрялся, и Луне приходилось быстро перебирать ногами, чтобы успевать в ритм. В какой-то момент она оказалась в центре танцующих эльфов, каждый из них уже выбрал себе пару, каждый прикасался к одному из купцов или придворных, обещая погрузить их в пучину наслаждения или ад. Эльер видел, как веселье выходит из-под контроля, как все больше эльфов уводят людей прочь из зала, а некоторые сливаются в поцелуях и куда более откровенном танце прямо под кронами деревьев. Эльер знал, что эти купцы никогда больше не забудут щедрот Ветиры и его двора, что они всегда будут стремиться повторить этот вечер, что будут видеть его во снах и грезить наяву. Он цепким взглядом следил, чтобы вино не заканчивалось, чтобы в ласках не сквозило грубости, чтобы никого не принуждали к близости насилием. Реджина закинула руки на шею главе гильдии купцов, нежными губами целовала его шею. Взгляд ее был тяжел не от страсти, но от гнева, и он был направлен на Эльера. В ответ тот послал ей воздушный поцелуй, который пролетел по воздуху, коснулся ее в тех местах, которые хорошо помнили прикосновение его губ. Несмотря на гнев Реджина улыбнулась.

К Луне приближался один из купцов. Он был высок, темен и красив той дикой красотой, от которой женское сердце замирает, а внизу живота становится горячо. Луна встретилась взглядом с его карими глазами, купец оставлял ей выбор — отправиться за ним, или остаться. И хотя Луна знала, сородичи ее часто бывают одновременно более, чем с одним партнером, и вообще верность у эльфов не в чести, она покачала головой. Как бы она не была зла, как бы не хотела сейчас просто забыться в прикосновениях и хмельном вине, думать она могла только об одном человеке. И тот оказался рядом. Он терпеливо ждал ее, не поддаваясь ни зову музыки, ни манящим движениям красивейших из женщин. Полночные синие глаза смотрели на нее, видели только ее. Ришар сделал шаг вперед, а затем еще один. Он осторожно вытащил бокал вина из рук Луны, а затем молча перекинул ее через плечо и без всякой почтительности понес к выходу из зала. Луна принялась колотить Ришара кулаками по пояснице, тот подкинул ее на плече и слегка хлопнул по ягодицам. В спину им раздался оглушительный хохот, Эльер поднялся с места. Ришар произнес громко и очень четко.

— Арсийский шелк загорается как бумага.

А Эльер понял, что если посмеет остановить сейчас мага огня, то тот спалит его замок, не моргнув и глазом, тогда никаких сил Эльера не хватит, чтобы удержать иллюзию веселья.

— С огоньком хозяин Аршарского озера, — произнесла Реджина, отрываясь от своего нового воздыхателя. Тот ласкал языком ее запястье, словно кожа ее была на вкус как сладчайший нектар.

— Ты даже не представляешь, с каким. — бросил колдун через плечо.

Ришар вышел из зала, унося с собой Луну. Она может злиться на него позже, когда протрезвеет. Но он не позволит ей совершить опрометчивых поступков. Ришар нес ее, извивающуюся, злую, клеймящую его всеми известными ей ругательствами и улыбался. Потому что знал, что ее сил бы хватило, чтобы вырваться, знал, что она могла бы позвать стражу или наслать на него иллюзию. Но Луна не делала этого. Ришар дошел до их комнаты, осторожно опустил ее на кровать. Защитные знаки переливались сердитыми всполохами, словно тень негодовала, металась и пыталась пробиться сквозь них.

— Ненавижу тебя, — сказала она, не зная, обращается к Ришару или к пылающим знакам у изголовья кровати.

— А я тебя люблю.

Ответил он ей и накрыл одеялом. Знаки над их головами вспыхнули и погасли. Если бы Ришар пригляделся к ним, то заметил бы, что рисунок их нарушился, стерся, будто кто-то расцарапал его когтями. Но он был слишком сосредоточен, любуясь лицом Луны во сне.

***

Она лежала на его коленях, чувствовала ласку прохладных пальцев, которые гладили ее по скулам подбородку, груди. Он склонялся над ней, тень от ресниц падала на бледную кожу, а волосы их смешались, его – белые словно снег, ее – серебристые будто сияние Луны.

— Я не предавал тебя. Я никогда тебя не предам.

Дыхание его изморозью плясало по ее щекам. Луна рассматривала его лицо, – темные как беззвездная ночь глаза, вены, бегущие под кожей. Наверное во сне она оставалась пьяна, потому что рука ее вспорхнула сама собой, прикоснулась к грустному лицу. Волосы взметнулись вверх и сплелись с его волосами.

– Богами данная, предназначенная, – выдохнул он. Говорил он тихо, тот, чье имя Луна знала, но не осмеливалась произнести вслух даже во сне. Тот, кто убьет ее, если они когда-нибудь встретятся наяву.

– Я больше не подхожу тебе. – дерзко сказала Луна, с трудом поднимаясь на локтях и осматриваясь. Они находились в пещере, потолок которой пророс бледными корнями чистой магии. Эта магия и держала его и напитывала. Она удерживала его в клетке пещеры за гранью реальности, но каким-то образом он научился насыщаться от нее. Корни, ветви, единое целое… Анатоль говорил, что все савойя представляют собой единый организм. В воображении Луны это виделось, словно стая злых волков или колония муравьев. Но это не так – каждый савойя – лист на древе. Древо выживет, потеряв листву, а вот наоборот – нет. Он смотрел на нее, читая ее мысли, волосы их окончательно сплелись, – серебряный и белый, свет Луны и чистейший снег – цвета Севера. Словно они и вправду были предназначены друг другу.

– Ты о невинности? – он рассмеялся, и смех этот стал ответом на незаданный вопрос. В безопасности ли она теперь? Нет… Она все еще нужна королю савойя, чтобы пробудиться, – С ней было бы проще, но ты предпочла залечить шкуру и самомнение одного мага огня вместо того, чтобы спасти свою вторую половину. Назови мое имя и дай прийти за тобой, дай увести тебя прочь, отдай мне свою жизнь и свою кровь. Я не причиню тебе боли… почти. По крайней мере лишь каплю из того, что пережил сам.

Она поднялась, с трудом отползла в сторону. Волосы предательски рвали кожу головы, не желая расплетаться с его волосами.

– Что за магию ты используешь? – зло прошипела она, отчаянно вертя головой в поисках выхода. Все ее тело предательски дрожало, оно мечтало вновь оказаться подле него. Савойя улыбнулся, обнажились белые клыки, столь похожие на ее собственные.

– Подобное тянется к подобному, Луна. Ты зовешь меня из моего плена, ты вытащишь меня. По своей или против воли. Но такова судьба. Я не враг ни тебе, я не враг никому из смертных. Я нужен этим землям, как им нужна ты и даже твой брат.

– Ты знаешь Эльера?

Он запрокинул голову и рассмеялся.

– А как ты думаешь, кто пленил меня? Кто так жаждал заполучить Венец, что проклял весь мой род, уничтожил женщин, детей, но прежде похоронил меня живьем. Твой дорогой брат куда опасней, чем я. И куда сильнее жаждет власти.

Луна мотнула головой. Эльер не хотел править, он был вынужден делать это, чтобы защитить свой народ.

– Лжец.

В ответ ей раздался серебристый смех. Он легко поцеловал ее в губы, прежде чем позволить проснуться.

Глава Четырнадцатая

Венчанье в храме перед лицом богов показалось Алине де Шталль, а ныне Алине де Мор насмешкой. Не так она представляла свою свадьбу. Уж точно не так она представляла своего жениха – некрасивого некроманта без пальцев, заставившего ее выйти за себя замуж обманом. В том, что в ее положении был виновен черноглазый подлец, Алина убедила себя как только отмыла свою кровь с бедер.

Свадьба была быстрой, наполненной чувством вины и неловкости. Невеста захлебывалась слезами, отец сжимал кулаки, и только жених выглядел спокойным и довольным жизнью. Он и сейчас тихонько насвистывал одну ему известную мелодию, спокойно разглядывая открывающиеся взору поля, щедро припорошенные снегом. Дорога, что петляла между холмами и лесами была легкой. Она вилась вниз, к Аршарскому озеру, в объезд которого двигались путники. Когда Алина увидела бескрайнюю серебряную гладь, на берегах которой множились деревеньки, то гневно скрипнула зубами. Это все принадлежало Ришару, и должно было принадлежать ей.

Алина в присутствии Анатоля неизменно поджимала губы, отворачивалась и всячески демонстрировала свое неприятие. Де Мор был знатен и совсем не беден, но не настолько родовит и богат, чтобы получить себе в жены дочь семейства де Шталль. Тем более он был поганым некромантом, годным только для убийства и пытки. Насупившись, Алина рассматривала его лицо через окно экипажа, на котором им полагалось бы ехать вдвоем, но Анатоль не выдержал ее тяжелых вздохов и предпочел прогуляться верхом. Лицо это было скучно, – глаза черные, словно мышиные, нос пожалуй слишком тяжел, подбородок красив, наверное единственное красивое, что Алина видела в лице своего мужа. Облаченные в просторные черные одежды, похожий на ворона, Анатоль не внушал ужаса, не выглядел воином, не казался опасным или несшим в себе тайну.

В сердцах Алина молилась о том, чтобы на карету напали разбойники или савойя, чтобы похитили ее. Чтобы среди нападавших отыскался один – красивый и благородный, тот, кто полюбил бы ее с первого взгляда, убил злого некроманта и взял бы в законные жены. Но ни разбойников, ни тем более савойя погожим зимним днем на широкой дороге не встречалось. Солнце слепило глаза, бескрайняя снежная даль перемежалась свежей зеленью елей и сосен, да предательски радостно звенели колокольчики на шеях лошадей, сообщая всему миру, что в карете едут новобрачные. К вящему неудовольствию Алины лошадки эти, серебристые и мохноногие, экипаж, два сундука с одеждой и один с украшениями оказались всем ее приданным. А ведь у Алины были и деньги и земли и куда больше украшений и платьев.

Но этот старый скупердяй, ее папаша, решил, что раз выбора ни у нее, ни у некроманта нет, можно сохранить приданное для новых наследников. Отец не старый, всего сорок пять, он может еще раз жениться и родить с десяток детей. Алина проклинала эльфийку и савойя, проклинала герцога Аршарского озера, но сильнее всего злилась на некроманта, что смел заговаривать с ней, интересоваться, как ее самочувствие и не нужно ли ей еще одеял или магического пламени, чтобы согреться. Она отворила окошко экипажа, холодный воздух обжег нежную кожу, хоть ее ладошка и была спрятана в перчатки из замши.

– Долго еще? – спросила она, стараясь глядеть на некроманта сверху вниз, правда на того ее взгляд впечатления не произвел. Он видел Алину нежной и испуганной, необыкновенно красивой и гордой. Анатоль знал, что Алину оскорбило то, что отец отдал ей лишь часть полагаемого приданного. Некромант уже строил планы по завоеванию ее корыстного сердечка. Но для этого ему нужно было вернуться в родовое имение, там были сундуки с золотом, драгоценными камнями и украшениями, что давно ждали новой хозяйки.

– До Серебряного замка осталось пол дня пути, до заката успеем оказаться за воротами замка. До моего дома от него ехать тоже день, мы наведаемся туда весной. Теперь, когда я женат, то с твоей помощью я смогу вернуть роду былую славу.

– О какой славе ты говоришь, ворона? – вспомнила Алина насмешливое прозвище, которым отец величал некромантов. Анатоль сжал губы в тонкую линию, он знал, что другие аристократические фамилии не жаловали некромантов, считали, что толку от их силы нет никакой. Говорить с призраками, поднимать умерших да бороться с савойя – не самые полезные в хозяйстве умения.

– О той, что мы создадим вместе, жена моя. Кстати – истории о том, что беременность от некроманта ведет к потере всех волос, безумию и дальнейшему бесплодию – это ложь.

Алина сглотнула слюну, в том, что ее первая близость с Анатолем не повлекла за собой беременности она смогла убедиться сегодняшним утром, когда залила кровью простыни в постоялом дворе, где они остановились на ночь. Но она даже не думала о том, что ей придется рожать от него детей. А ведь такова обязанность жены перед мужем. Оглядев фигуру своего мужа, она с треском затворила окошко, будто оно могло уберечь ее от его вполне законных притязаний. Анатоль в ответ рассмеялся, потому что от него не укрылся румянец, вспыхнувший на ее щеках.

Как Анатоль и обещал, солнце не успело скрыться, когда они въехали в стремительно разрастающийся городок. Даже вечером отовсюду звучал стук молотков, люди переговаривались, смеялись, выглядели румяными и сытыми. На дворах медленно зажигались магические огни, а Анатоль спешился, жал руки и приветствовал чернь, будто они были ему ровней. Появление их вызвало переполох. Ни Ришара, ни эльфийки пока не было видно.

Ворота замка днем оставались распахнутыми настежь, толпой ходили горожане в вотчину Де Крафта, кто тащил с собой продукты, кто шел с жалобой или предложением. Замок, что одним своим боком спускался в озеро показался Алине маленьким и довольно бедным, он требовал к себе внимательной женской руки и вложений. Аристократы знали, что сокровищница де Крафта ломится от золота и серебра, что Аршарского озеро дарит ему несметное количество жемчуга, а берег реки Сиф выбрасывает сапфиры словно гальку. И все же замок скорее казался крепостью, чем вотчиной одного из хранителей Проклятого венца. Если бы Алина вошла в него хозяйкой, она бы быстро навела в нем порядок, запретила черни месить сапогами грязь, заперла кур в подобающих для них местах, или забила всех до единой. А потных вонючих мужиков, что размахивали мечами без рубах невзирая на зимний мороз отправила бы в казармы в городе. Но она не была здесь хозяйкой и вряд ли когда-нибудь станет. Алина выскочила из экипажа, как только тот остановился, чтобы не брать руки своего мужа, оглядела двор, по которому беззастенчиво сновали куры. Огладила красное дорожное платье.

— Где Ришар? — поинтересовался Анатоль у Франциска. Тот качал на руках раскрасневшуюся, укутанную в меха Розу, потому что слышал, что детям чрезвычайно полезен сон на свежем воздухе даже зимой. Полукровка стрельнул в его сторону васильковыми глазами, приложил ко рту изящный палец. Сам он заговорил шепотом.

— В последнем письме, которое он прислал, он сообщил, что отправляется с Луной в Ветиру. По пути из голубиного гнезда на них напали савойя, Луну отравили. Ришар опасается, что она не сможет проснуться. Но я уверен, с ней все будет в порядке и что они скоро вернуться домой.

Роза во сне завертелась, Франциск, пританцовывая, отправился по двору, пытаясь укачать крошку. На Алину он бросил короткий взгляд, приметил золотое обручальное кольцо с черным сапфиром — камнем рода Мор. Кольцо это оттягивало ей палец, потрясало качеством огранки и россыпью бриллиантов вокруг основного камня. Украдкой Алина посматривала на кольцо, злясь на себя за всполохи удовольствия при виде него.

— Поздравляю со свадьбой, госпожа де Мор. — он подмигнул Алине, и та выпрямилась, изогнув губы в снисходительной улыбке. Анатоль следил за ее движениями и мимикой, ему приходилось видеть женщин, млеющих от красоты Франциска. Его новоиспеченная супруга пока бурных восторгов не выражала.

— Веди меня в замок и покажи мои покои.

Правда сразу прошествовать в тепло ей не удалось. Воины разной степени раздетости бросились обнимать Анатоля, поздравлять с удачной женитьбой. От пожеланий в свой адрес Алина бледнела, сжимала пальцы в кулаки, но улыбалась и кивала, как и подобает дочери благородного семейства. Впрочем от поздравлений мужчины быстро перешли к делам более насущным, в отсутствие Ришара де Крафта мужчины сами обрабатывали запросы на уничтожение савойя, а вот помогать новым жителям обустраиваться они были не уполномочены. Некоторые мужчины, в особенности бледный худощавый юноша выражали беспокойство долгим отсутствием хозяина замка и его спутницей.

— Кот вернулся без них. Я чувствую, с Луной что-то произошло. — он прикоснулся к бледным губам тонкими пальцами, вздохнул тягостно, за что получил от смуглого оборотня дружеский удар по ребрам.

— Наша крошка наполовину оборотень. Мы выживаем даже с пробитым сердцем, не говоря уже о ядах, — Лиис подпер руки в боки, на мускулистом корпусе блестели капельки пота. Он приметил, как новоиспеченная супруга Анатоля оживилась при словах о Ришаре и Луне. Уж не та ли эта девица, смотреть которую де Крафт поехал на Зимний бал? Лиис с трудом мог поверить во вспыхнувшую между ней и Анатолем любовь, а значит, имел место скандал. — Ты жену не морозь. Фридрих с Анитой подготовили для нее комнату из тех, что де Крафт когда-то спалил дотла. Анита там ткань всякую притащила, драпировку на стены, это после того, как копоть до конца отмыли. Мы же тогда часть комнат просто дверьми закрыли, да забыли про них. Нам мужикам без надобности, гостей Ришар не любит. Фридрих пока у столяра кровать попроще взял, шкаф мы сами поставили. Ривка, ну ты знаешь ее, цветочками все расписала. Получилось красиво.

Алина вздрогнула, как от удара. Мебель от деревенских, расписанная цветочками? Драпировка в погоревшей комнате в этом недоразумении, которое нельзя назвать замком аристократа? Она уставилась на Анатоля круглыми от гнева глазами, но тот только улыбался и благодарил за подготовку комнаты для его жены. Жизнь была отвратительна, и Алина уставилась на догорающее солнце, сдерживая злые бессильные слезы.

После того, как воины их все же отпустили, Алина де Мор прошла через малый трапезный зал, в котором один тощий мальчишка с огромными, какими-то совиными глазами помогал кухарке накрыть на стол. Свежий темный хлеб с орехами и изюмом, мясная похлебка, тушеные корнеплоды, соленья и сало занимали длинные столы. От запаха этой простой пищи у Алины закружилась голова, но мать говорила, что дама не должна позволять себе ужинать, если желает сохранить осиную талию и аристократическую бледность. Поэтом Алина брезгливо отвернулась, поспешила за Анатолем на верхний этаж. Серебряные решетки на окнах навевали на Алину тоску, безыскусность внутренней отделки, покрытые странными и совсем не красивыми знаками балки заставляли ее морщить носик. Да и слуг в Серебряном замке было преступно мало.

— Позволь узнать, Анатоль, — обратилась она к мужу, не скрывая негодования — Но где же все лакеи, горничные и другая челядь?

Анатоль, которого немного выбило из колеи отсутствие Ришара и Луны, вынырнул из своих мыслей.

— Здесь могут долго находиться только оборотни и маги. На обычных людей стены замка действуют … удручающе. Тем более, содержать большой штат прислуги — расточительно. Ришар де Крафт расточительностью не отличается.

Алина видела платье эльфийки из слоев арсийского шелка и нить жемчуга на ее шее, так что хмыкнула:

— Если де Крафт так наряжает свою любовницу, могу представить, как бы он исполнял капризы жены. — она мечтательно закатила глаза, стараясь в очередной раз поддеть Анатоля.

— Луна не его любовница, — произнес Анатоль, — Но я надеюсь, у них двоих получиться найти путь к сердцам друг друга. Ришар достаточно страдал в своей жизни и заслуживает счастья. Я буду рад, когда он жениться на Луне.

В последнем Анатоль не сомневался. Он бы и сам незамедлительно женился на женщине, которая бы хоть раз взглянула на него так, как Луна смотрит на Ришара. Ротик его прекрасной супруги приоткрылся, чтобы изречь какую-нибудь гадость, но слова так и не сорвались с ее губ.

— Алина де Шталь? — раздался удивленный голосок Аниты. Она вышла встретить избранницу Анатоля, радуясь появлению в Серебряном замке еще одной женщины. Ровно до того момента, пока не поняла, кто стоит перед ней. Алина де Шталь целенаправленно издевалась над Анитой целый год, пока чета Грюэр давала балы, чтобы выдать замуж одну из своих дочерей. Она разнесла сплетню о том, что Анита не только жалкая бесприданница, но и пустила слух о том, будто она находится в семейном кругу только потому, что оказывает главе семейства услуги интимного характера. И без того невеликие шансы на замужество свелись для Аниты Кюри к нулю.

—Де Мор, — поправил Анатоль. — Так вы знакомы?

Женщины предпочли промолчать. Обе они не стали делать реверанс, Анита испытала жгучее желание вернуться и выбросить из окна букет из сухоцветов, который она заботливо собирала для жены Анатоля накануне.

— Имели честь быть представленными друг другу при дворе лордов Грюэр. Поздравляю с женитьбой, желаю вам помощи богов и терпения — обратилась Анита к Анатолю, намекая на отвратительный характер его новоиспеченной супруги, откланялась и унеслась в свою комнату. Алина поняла, что эта прилизанная выдра ее только что оскорбила. А вот Анатоль подтекста пожелания не разобрал, он никогда не находился при дворе, не знал о придворных тонкостях в обращении.

— Смотрю, у тебя везде есть друзья. Вот и прекрасно. — Они зашли в комнату, где зеленым цветом была выкрашена мебель, по которой вились украшения в виде разноцветных круглых цветочков. Легких запах краски еще витал в воздухе, но перебивался ароматом сушеной лаванды, которая украшала круглый столик у окна и прикроватную тумбочку.

— И это все? — прошлые покои Алины занимали четыре комнаты. А эта была маленькой, душной и воняла краской.

— Скоро у тебя в распоряжении будет целый особняк. Я правда занимался только склепом, так что дом в запустении.

Анита опустилась на кровать. Усталость сводила мышцы, и отдых в просторной кровати казался ей сейчас единственным, что стоило ее внимания. Она не знала, как выпроводить надоедливого супруга, который обещал ей поездку к новому родовому гнезду, как только вернется Ришар, но тот сам заявил, что его ждут дела кузена и откланялся. Напоследок он наклонился к Алине и запечатлел легких и короткий поцелуй на ее губах. Она была слишком растеряна, чтобы отмахнуться. И только после того, как некромант ушел, позволила двум злым слезинкам скользнуть по щекам. Ее злила вопиющая бедность, в которую ей придется погрузиться, вынужденное общение с отребьем вроде Аниты де Крафт и оборотнями. Но сильнее всего ее злило, что когда Анатоль поцеловал ее, ей хотелось, чтобы он углубил поцелуй, чтобы прикоснулся к ней, как в ту ночь, когда она думала, что отдается Ришару.

Солнце окончательно село, и ночные звери проснулись, чтобы отправиться на охоту. Седой филин взлетел над белым снегом, взмахнул белыми крыльями, намереваясь поймать мышь и отнести в дупло старого дуба, но резко сменил курс, ответив на зов хозяина всех ночных тварей. Он покружил над замком Ришара де Крафт, спикировал на подоконник, рассмотрел покрытое влагой лицо Алины де Мор. Ледяной король, глядящий глазами птицы, чувствовал ее гнев, который рвался наружу. Повелитель савойя уже давно искал способ прорвать защиту Серебряного замка, чтобы иметь возможность забрать свою избранницу. И сейчас, ловя обрывки мыслей Алины о чудовищной несправедливости, он понял, что нашел лазейку.

***

Луна проснулась с первыми рассветными лучами, Ришара в комнате не оказалось. Она встала с кровати, обнаружила, что простыни со вчерашнего дня не были перестелены, и все еще хранили на себе следы ее первой близости. Из окна виднелся атриум, в котором отдыхал Эльер. На мгновенье Луна задалась вопросом, Эльер проснулся уже, или еще не ложился. Брат увидел ее в оконном проеме, махнул рукой, подзывая к себе. Луна подумала было выйти из комнаты и спуститься по ступенькам, но увидела гибкий стебель глицинии. Магия в ее крови вспыхнула всполохами фиолетового, Луна подозвала цветок, как ее мать подзывала другие растения и, пусть неохотно, глициния откликнулась и отползла от стены. Луна уцепилась крепкими руками за стебель и тот понес ее вниз, недовольно подрагивая от натуги. Когда растение опустило ее, Луна ласково прикоснулась губами к шершавому стеблю, выражая благодарность и даря частичку внутреннего тепла.

Эльер, который был единственным свидетелем этого представления, захлопал в ладоши. В его глазах сияла неприкрытая гордость за свой род. Волосы Луны завивались и распрямлялись, словно звери, закончившие зимнюю спячку.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая сестра? — Эльер поднялся, поцеловал ее в щеки, он снова улегся на свое место, не позволив гримасе боли обезобразить свое лицо. А ведь ему было очень больно, голова раскалывалась и даже вино уже не могло приглушать боль от постоянного напряжения.

Эльер думал устроить Визалиру и его возлюбленной морское романтическое путешествие на пару недель, чтобы самому невидимым отдохнуть где-нибудь в лесу. Сколько он уже об этом мечтал? Год… или пять. В Ветире времена года так похожи друг на друга. Луна прикоснулась ко лбу брата и боль его, разгорающаяся пламенем, схлынула.

— Лучше, чем ты. — ее сила тонкими нитями шарила по дворцу, нащупывая все новые иллюзии, созданные ее братом. Вот только сама Луна иллюзии создавать не любила, ей нравилось делать что-то настоящее, материальное. Поэтому она с большим удовольствием облегчила его головную боль.

— А ты талантлива. — похвалил он ее, и Луна зарделась безошибочно определив искренность в его голосе. То, о чем она мечтала, чтобы ее родич принял ее, признал ее значимость для всех эльфов, исполнилось. Ради этого она тренировалась, оттачивая навыки боя. А оказалось, что пока она тренировала тело, под иллюзорной печатью вызревала ее магия. Набирала сил, как набирает сил молодое деревце, укрывшееся в тени своего могучего предка. И вот предок пал от ветра ли, или от удара молнии, а деревце возле него уже окрепло и готово заменить его в вечном цикле жизни и смерти.

— Я раньше так не могла, — призналась она, Эльер повернул голову в сторону, волосы его, потускневшие, словно и они устали, приникли к его щекам. — Если честно, я понятия не имею, с чем это связано.

— Возможно Ветира и окружение другими эльфами дают тебе больше сил. Давай ка посмотрим, на что ты способна.

Ложь оцарапала создание Эльера, острыми когтями. Потому что Ветира была совершенно не при чем. Однако на Эльере уже было столько грехов, что он решил, одним больше, одним меньше. Эльер знал, откуда у Луны столько сил, но сообщать ей не хотел. Каждый чистокровный эльф является хранителем своей земли, но бывало так, что и полукровкам оказывалась честь стать хранителем. Луну выбрала земля, и судя по щедрости отмеренной ей силы — весьма обширная и богатая магией. Эльер смотрел на сестру, под ласковой ладонью которой расцветали и источали сладостный аромат розы. Розы эти когда-то были дикими, привезенными Эльером из своего леса. Там они могли расти на голых камнях, разрастались мощным колючим кустом, способным взбираться на сосны-великаны и даже валить их, удушая в своих тесных объятьях. Здесь же они изменились, ослабли. Цветки стали крупнее, и запах источали сладкий, привлекающий избалованных южных бабочек, а вот ветви ослабли, и приходилось их подвязывать в колоннам на прочные веревки. Эльер смотрел на цветок в руках Луны и думал о том, выродилось ли растение, или просто изменилось, принимая новые условия. Вопрос остался без ответа, а Эльфийский Король отставил начинающее кислить вино. Он поднялся на локтях, улыбнулся ей, в глазах его разгорелся шальной огонек.

— Давай ка посмотрим, на что ты способна.

Они начали с простых иллюзий, Луна создавала на столе все новые яства, затем оживила одну из фресок, и тупомордый лев спрыгнул и зарычал на Эльера почти как мантикор. Брат ее смеялся, хлопал в ладоши и просил Луну создавать все больше и больше. Вскоре они дошли до людей. Иллюзорный Ришар прыгал на одной ноге, ковырялся в носу и напевал одну из фривольных песенок, которые так любил Лиис. А затем Эльер попросил создать Визалира и его конкубину. Чтобы скопировать иллюзии, которыми так легко жонглировал ее брат, Луне пришлось постараться, потому что с живого образца брать пример было всегда легче. Однако спустя час неудачных попыток, за столом сидели Визалир и его возлюбленная, мирно беседующие и пьющие кофе из высоких узких стаканов.

— Великолепно, сестра моя. Потрясающе. — Эльер мягко провел костяшками пальцев по ее лицу. Луна тяжело дышала, она вспотела, и почти не двигалась. Концентрация давалась ей с большим трудом. Эльер попытался вспомнить себя, двадцатилетнего, и не смог. Слишком давно это было. Но он был уверен в том, что не располагал способностями сестры в те далекие времена, когда листья на кленовых деревьях были куда мельче, чем сейчас. — Но сейчас тебе нужно отдохнуть. Если хочешь, погуляй по Ветире, или наведайся в купальни. Вечером нам нужно будет обсудить, чем ты захочешь заняться, когда маг огня уедет.

Луна вскинулась, сердце опалило болью, а из груди раздался утробный рык. А ведь и правда… Ришар сдержал слово и привез ее в Арсийское княжество. Он исполнил то, что обещал, позаботившись о ней. А теперь колдун мог вернуться на Запад в замок у Аршарского Озера. Там он продолжит бороться с савойя, тренировать солдат, дрессировать мантикора и проводить научные эксперименты. Теперь, когда его лицо и тело больше не обезображены шрамами, любая человеческая женщина охотно пожелает стать ему законной супругой. Он женится, род де Крафт будет жить. А она останется там, где и мечтала. В жаркой и влажной Ветире, рядом со своими сородичами. По утрам она будет кататься на лодке и купаться в заливе, вечерами помогать брату, который явно нуждается в ней. Ее сила расцвела в Ветире, рядом с Эльером, разве это не знак, что она должна остаться здесь? Так почему же глупое сердце просит найти Ришара, поговорить с ним и простить его, положить голову на плечо, так, чтобы волосы ее смешались с его, чтобы сердца их забились в унисон. В Ветире было тепло, даже жарко по сравнению с заснеженными холмами западных земель, но ей отчаянно захотелось согреться в его тепле, хотя бы в последний раз.

Мысли ее были услышаны, и Ришар появился из одного из проходов в атриум. Он держал в руках сумку, заполненную свитками, которые любовно оглаживал здоровой теперь левой рукой. Проснулся колдун на рассвете, вышел в город, чтобы сделать одно очень важное дело. А оставшееся время провел в библиотеке князя Визалира, изучая системы защиты города от савойя, а также схемы строение терм. И с того и с другого Ришар хотел снять копию, но не решался без позволения Эльера. В том, что Ришар не передаст эти сведения врагу, эльф мог не сомневаться, но банальная вежливость никогда не бывала лишней.

— Здравствуй, мой огненный друг, — следы усталости исчезли с его лица, Эльер подобрался, сел: — Как тебе гостеприимство Ветиры?

Ришар чуть прищурился, различив сквозь образ Эльера князя Меличи. Он до сих пор поражался обретенной способности видеть сквозь эльфийские иллюзии. Город оказался прекрасен, вот только каналы больше не манили чистейшей водой, суета оказалась почти раздражающей, а еще, было очевидно, что за Ришаром неизменно следует пара гвардейцев, прикинувшихся горожанами. А значит, ему здесь не особенно доверяют. И это Ришара изрядно удивило, потому что он думал, что они с Эльером находятся на одной стороне баррикад.

— Ветира ничуть не растеряла своей красоты. — Сдержанно ответил он Эльеру. Луна глядела на колдуна разочарованно и зло. Она думала, что он, встретив ее, броситься с признаниями и извинениями, а не будет мирно беседовать с ее братом, словно не замечая ее. — Ваше Величество, — обращение явно понравилось Эльеру, в глазах зажегся свет, — вы знаете, что я наведывался в королевскую библиотеку, есть сведения, которыми я бы хотел воспользоваться, снять копии для того, чтобы подробнее изучить у себя в замке. Некоторые вещи в ней для меня не ясны, например вот этот знак. — Он показал Эльеру карту города, — Ваша система каналов куда совершенней, чем я мог себе представить. Она является превосходной защитой…

— И не только от савойя, — перебил его Эльер: — это не такая уж большая тайна. В каналах водятся морские драконы. Когда-то один из моих подданных преподнес мне несколько яиц этих зверей в подарок, и поскольку год выдался неурожайным, и вино кислило, я решил заняться выращиванием выводка. Ветира — богатый город, лакомый кусочек для всякого морского сброда. Драконы легко обучаются не трогать свои лодки и корабли и безжалостно топить незваных гостей. Непонятные тебе отметки на карте — тонкий палец коснулся нескольких мест, где в каналы впадали реки — места их скопления, кормежки и вывода молодняка. Однако, сомневаюсь, что морские драконы приживутся в холодных и пресных водах. Расскажи, как смотрят на тебя ныне знатные и не знатные дамы? Как тебе самому нравится это новое лицо?

Эльер хитро глянул на Луну. Лицо ее исказилось, верхняя губа немного обнажила зубы, и тихое рычание, которое не был способен расслышать никто кроме Эльера, сорвалось с красивых губ. Ревнует.

— Не важно. Я не девица, чтобы днями напролет глядеться в зеркало, — отмахнулся Ришар. Его не интересовали заинтересованные женские взгляды и оброненные улыбки. Ему хотелось видеть только одну улыбку и взгляд одних любимых глаз. Фиалковых и ярких, неповторимых, недостойных сравнения ни с чем. Ришар чувствовал себя счастливым, но не от того, что получил первозданный облик, а потому, что левая рука слушалась его, потому что огненная магия его текла свободным потоком и потому что шрамы не стягивали больше кожу, так, что долго держаться прямо было мучительно. Он чувствовал себя счастливым и потому, что понимал, что теперь он сможет защитить тех, кого любит.

— Так значит мой дар тебе ничего для тебя не значил, — сказала тихо Луна, опуская голову. Будто тот день накануне был только сном, и слова, что он говорил и то, как касался ее, как ласкал, сливаясь с ее телом и душой. И Ришар сделал шаг к ней, снова кляня себя за то, что не подошел к ней сразу, не объяснил, а ведь так многое он хотел сказать ей. Мягкий голос Эльера заставил ее вздрогнуть:

— Ты устала, дорогая сестра. Я совсем тебя замучил с утра. Отдохни. А с тобой, мой огненный друг, мне нужно поговорить.

Луна и рада была уйти, слишком больно оказалось видеть сейчас Ришара. Розы вдруг стали пахнуть слишком удушающе, бабочки, что по капризу Эльера порхали по саду среди зимы раздражали мельтешением крыльев.

***

Эльер наконец отпустил Ришара после странного и совершенно бессмысленного разговора о морских драконах. Как только эльфийский король освободил его от своего внимания, маг огня направился в их с Луной спальню, чтобы получить известие о том, что для него подготовлены отдельные покои. Пламя опутало кулаки Ришара само собой, стоило ему оказаться перед запертой дверью. Но не ломиться же к Луне на самом деле?

Весь оставшийся день мужчина делал копии с карт, и схем в библиотеке главного Дворца. Здесь было удивительно чисто, иллюзии, что оплетали каждую дворцовую комнату будто кокон из разноцветных нитей, каким-то неимоверным образом минули это помещение, полки в котором доверху были наполнены свитками и тяжелыми книгами в кожаных обложках. Уединение Ришара прерывалось только служителем библиотеки: молодой еще мужчина, весьнепропорционально сложенный и горбатый с удивительной проворностью смахивал пыль, вносил какие-то пометки в путеводитель и чинил ветхие тома. Он вел себя тихо, и то появлялся в поле зрения Ришара, то исчезал на верхних ярусах библиотечных комнат, совершенно не тревожа единственного посетителя.

Когда солнце начало клониться к морю, Ришар зажег свечу, поставив ее позади стеклянной, наполненной водой колбы так, что свет проходил через нее, а его яркий луч падал на бумагу. Нехитрое устройство приятно поразило его, и Ришар решил, что непременно закажет подобные колбы для своих мастеров. Не всем по карману платить за пламя, тем более, что магов огня в Разрозненных землях не очень много. Мысли то и дело возвращались к Луне, ее потерянному взгляду, в котором плескалась горькая обида. Ришар еще несколько раз прерывал работу и возвращался к ее покоям, но каждый раз ему сообщали, что Луна спит. Спит или не желает его видеть, Ришар точно не знал. Дать ей время немного остыть, показалось ему самой лучшей идеей. Ему и самому требовалось успокоиться, потому что больше всего на свете Ришару хотелось схватить Луну, водрузить на лодку и отчалить из Ветиры так скоро, как это возможно. Но простит ли она ему подобное поведение? Или снова сбежит к Эльеру? Сам эльфийский король попросту сводил Ришара с ума, он был словно нескладывающийся паззл, укутанный с собственные иллюзии с головы до ног. Луна говорила, что дети у эльфов — огромная ценность, но почему тогда Ветира полна ушастых беспризорников? Что эльфы, свободолюбивы и неспособны жить в неволе. Но тогда как получилось, что этот древний народ живет в стенах города, словно в тюрьме?

— Огненный маг, — раздался знакомый голос над ухом. Ришар поднял голову от копии карты, которую почти закончил, чтобы пересечься взглядами с черноглазой эльфийкой, которую видел на празднике. В этот раз Ришар вспомнил ее имя:

— Реджина? — он удивленно моргнул несколько раз, а затем отвел взгляд в сторону. Никогда ему не привыкнуть к привычке эльфов бродить с голым торсом. Грудь Регины была местами покрыта свежими следами засосов, вчерашний купец явно перестарался с ласками. — Что ты здесь делаешь?

Эльер сомневался в том, что бессмертная пришла в библиотеку почитать. Историей эльфы не интересовались, они ее проживали.

— Хотела поговорить с тобой. — Реджина нагнулась ближе к Ришару, качнулась полная грудь. — Если тебе дорога твоя полукровка, то уезжай с ней из Ветиры как можно скорее. Эльер будет ее использовать, пока она не начнет ему перечить, или он не наиграется. А затем он выбросит ее из города, как выбросил меня.

Ришар покачал головой, он не верил в то, о чем говорит эльфийка. Эльер — брат Луны. Да, он отличается изрядным самодурством, но не обидел бы родную кровь. Вдруг Ришар вспомнил, как Эльер поступил с собственным сыном. Глаза Реджины блеснули обсидианом в полумраке:

— Эльер никого не любит, кроме себя самого. Он и Ветиру превратил в крепость не для того, чтобы спасать эльфов, а для того, чтобы спасти собственную шкуру. К нему у Ледяного короля, вернись он к жизни, будет множество претензий, поэтому Эльер окружает себя каналами, морскими драконами и полукровками, которые готовы жизнь за него отдать.

Ришара будто что-то полоснуло изнутри ножом. Если Эльер и правда таков, каким его описывает Реджина, то, что он сделает с Луной? Наивной, светлой девушкой, которая мечтала познакомиться с могущественным братом? Той, которая смогла увидеть Ришара за всеми его шрамами? Излечила его силой своей магии и любви. Той кто была добра к простому люду и воинам, даже смогла простить Теодора за то, что он разорвал ее кожу и пил кровь. Ласковая, не способная защитить себя от жестокости мира.

— Зачем ты мне все это говоришь? — спросил Ришар.

— Потому что я его ненавижу. Я же говорила, — эльфийка рассмеялась, словно безумная. Вот только этот смех и ее ужимки больше не могли обмануть Ришара. Она искренне хотела помочь ему и Луне не оказаться во власти этого безумного города.

— Спасибо тебе за предупреждение, — сказал он ей просто. Регина отвернулась и ушла, сильно виляя бедрами.

Ей предстояло отплыть вместе с купцами в далекую Арику. Реджина хотела в последний раз по плавать в большом канале, выйти и поцеловать берег. Она хотела попрощаться со своей землей. Две крупные слезинки выкатились из огромных глаз и упали на смуглые щеки. Реджина была деревом, вросшим в Ветиру корнями, а Эльер заставлял ее стать легким семечком и лететь на ветру. Но подспудно эльфийка понимала, если она не уедет, ее бесконечная жизнь может закончиться в ближайшее время. Ведь драконы в каналах Ветиры всегда голодны, а подвалы во дворце Эльера все еще наполовину пусты.

Ранним утром Эльер давал еще один праздник, на этот раз провожая делегацию купцов из Арики. Проводы должны были состояться на пристани у Главного канала. Ришар надеялся улучить момент и поговорить с Луной в это время.

Его сумка была собрана, чертежи переписаны и бережно сложены в тубусы из промасленной кожи и запечатаны воском. Обратно на материк его должен был вести тот же старик, что доставил их в Ветиру. Его или их? Ришар сжимал в кулаке сшитый из бархата мешочек, то из-за чего так торопился в городе, отыскивая именитого ювелира. Примет ли его Луна? Согласится ли отправиться домой, к Аршарскому озеру? Ришар давно стоял на пристани, мучая себя этими мыслями.

Корабль заморских купцов был почти готов к тому, чтобы отплыть от берегов знаменитого города на воде, последнего пристанища эльфийского народа. Его алые паруса будто ждали, когда маг ветра наполнит их воздухом. Ришар видел бескрайнюю морскую гладь, спокойную и покрытую рваным белесым туманом. Иногда из воды показывались гибкие серебряные спины и острые хвосты. По другую сторону канала виднелись здания, явно принадлежащие людям. Иллюзий на них было поменьше, их заменяла добротная постройка. На берег собралось изрядное количество зевак. Кто-то передавал письма родственникам, кто-то вышел поглазеть на князя и его возлюбленную, а кому-то лишний раз хотелось взглянуть на заморских гостей.

Высокие и стройные, одетые в яркие пестрые наряды купцы всходили на корабль. Некоторые из них с тоской смотрели на Ветиру, двое прижимали к себе эльфиек, прикасаясь губами к их коже, пытаясь втянуть напоследок аромат и вкус бессмертных. Ришар вдруг подумал, что если бы купцы не боялись повелителя Арсии, то бросили бы эльфиек на корабль силой, увезли бы их прочь, не спрашивая на то их мнения. Реджина стояла на носу корабля, прямым взглядом рассматривая резные двери, из которых вот вот должен был явиться Эльер. Ришар уже достаточно понял природу эльфов, чтобы пожалеть эту гордую женщину. Музыканты, что стояли под прикрытием иллюзий, затрубили в рога, для людей звук издавали деревья и был он чарующим, словно пение богов. Двери медленно распахнулись, а Велизар и его конкубина вышли, чтобы проводить купцов и благословить их на удачное путешествие домой.

Ришар видел сквозь эльфийскую иллюзию, а потому гневно сжал руки в кулаки. Увенчанный золотой короной под ликом Велизара шел Эльер, а за руку он вел Луну. Та не улыбалась, а хмурилась, поддерживая иллюзию. Толпа подалась вперед, а Эльер щедрой россыпью бросил в нее серебряные монеты, как бросают корм голубям. Люди закричали, принялись толкать друг друга, маленькая девочка, оказавшаяся в первых рядах упала под ноги Луне и заплакала. Ришар увидел, как та наклонилась к ребенку, подняла ее и поцеловала в разбитые ладони, заживляя их. Иллюзия вокруг конкубины подернулась дымкой и волосы на мгновение стали серебряными. Эльер положил ладонь на плечо сестре, призывая сосредоточиться. Последовал молчаливый обмен взглядами, и Луна отпустила девочку к матери, а сама взяла руку брата в свою. На ее висках выступил пот, но Луна собралась, невидящим взглядом уставилась прямо перед собой. От конкубины снова начал исходить мягкий золотой свет, словно солнечные лучи обняли эту женщину, доброта и красота ее лица потрясали людей, которые падали на колени перед иллюзией. Ришар зло сплюнул на землю.

Вот так Эльер заменял настоящее проявление доброты иллюзией, настоящую красоту суррогатом. Церемония длилась и длилась: Эльер что-то говорил о взаимопонимании, вечной дружбе, братстве городов. Купцы важно кивали, и не подозревая, что общаются вовсе не с правителем Ветиры и даже не с его наследником, а с древним эльфом, который давно держит весь город своей железной рукой. Луна пошатывалась, удерживая совершенную иллюзию, люди восхищенно кричали и желали купцам доброго пути, а также славили своего князя. Наконец-то все слова были сказаны, жесты доброй воли проявлены, а солнце взошло почти слишком высоко и грозило осложнить начало путешествия. Маги ветра подняли паруса, и корабль гордо поплыл в сторону открытого моря.

Визалир и конкубина повернулись к расписным воротам, а Ришар, обгибая восторженную толпу, поспешил к ним. Ему бы не удалось обойти и людей и стражу, но Ришар раскалил вокруг себя воздух и люди сами отшатывались от него, обжигаясь. Он схватил Луну за руку, как только ворота за их спинами затворились, повернул к себе лицом. Раздался звук вынимаемых из ножен мечей.

— Нам нужно поговорить, — сказал Ришар, вглядываясь в ее глаза.

— Быть может не сейчас, она так устала, — Эльер попытался вклиниться между ними, а сила его молотом опустилась на виски Ришара, колдун упрямо скрипнул зубами, прогоняя всполохи красного.

— Луна, я умоляю тебя, — ладонь у Ришара стала горячей, а Луна зябко ежилась, так вымотало ее представление на набережной. Эльер обещал, что будет весело, что она насладиться ролью княжны, но весело Луне не было. Она замерзла, своя собственная кожа казалась ей неподходящей по размеру после того, как она столь долго пробыла под маской конкубины Визалира. И пусть она злилась на Ришара за то, что тот так и не пришел к ней больше, хоть она и прождала его в комнате весь день, она прильнула к нему, вздохнула тяжело, прикрыв глаза. Ришар был настоящим, горячим, даже огненным, сердце его билось громко и ровно.

— Все хорошо, Эльер. Мы поговорим, а потом я приду к тебе. — сказала она брату, извиняясь за свое поведение. Конечно, Эльер бы многое хотел обсудить с ней: как накладывать более прочные иллюзии, как поддерживать их, используя другую, дарованную эльфам магию. Луна не смогла пройти мимо девочки, но тогда только поддержка Эльера помогла ей сохранить маску. Древний понимал, что более сильное потрясение бы окончательно сорвало иллюзию с его сестры.

Эльер задержался, от Ришара не скрылось быстрое, нервное движение его глаз. Колдун снова почувствовал давление на виски, мир поплыл и вдруг ему очень захотелось сказать девушке, что он уезжает, убирается сейчас, сегодня же, в эту минуту. Что он желает ей счастья с сородичами и ее братом, а его, Ришара, обязательства перед Луной закрыты. Защитный знак, что так успешно отгонял короля савойя, вспыхнул в воздухе. Он повис прямо перед носом у Эльера, обжигая его и заставляя отвлечься. Эльфийский король обиженно зашипел, а затем махнул рукой, приказывая встрепенувшейся страже опустить арбалеты.

— Я достал из погреба ледяное вино, сестра. Оно сладкое, будто в нем есть сахар, а на языке остается морозное послевкусие. — Эльер пожал ее руку, и хотел сказать что-то еще, но встретил тяжелый взгляд Ришара. «Убирайся»: одними губами сказал герцог Аршарского озера. К счастью Эльер послушал совета.

Ришар поднял Луну на руки, и теперь, когда он был здоров, это удалось ему куда легче. Он понес ее к тому злосчастному алькову, позади которого скрывался ход в лес Эльера. Луна не делала попытки вырваться из его рук, да и не хотела. В этом королевстве света и иллюзий, Ришар казался ей чем-то настоящим.

Ришар сел на жесткую каменную скамейку, продолжая держать ее на руках, одной рукой он забрался под тонкую ткань платья и принялся выводить маленькие круги на ее спине. Луна тихонько вздохнула, сощурилась от удовольствия. Глаза ее в полумраке сверкнули внутренним светом. По колоннам вились глицинии, что создавали уютную тень от солнца, щедро согревающего город на воде даже зимой. Ришар хотел узнать, почему Луна не впустила его в свою спальню, но не смел упрекать ее ни в чем. Он очень хотел спросить, понимает ли она, насколько опасен ее брат, но не делал и этого. Ведь она так ждала встречи с Эльером. Она боготворила его…

— Как ты, Луна? — спросил он ее наконец, потому что должен был как-то начать разговор. Как бы не сильно было его желание просто держать ее в своих объятьях, вдыхая запах ее волос, он должен был говорить. Кто знает, как скоро Эльер решит проведать сестру.

— Мне тяжело даются иллюзии. Кажется, Эльер был мною разочарован. — призналась она. Луна протянула руку и пышные цветки глициний вдруг увяли, сжались. Их аромат испарился, ветви посерели, а яркие листочки опали. Не успел Ришар никак отреагировать, Луна сказала: — Они должны спать до весны. Не должны сейчас цвести…

Она не стала говорить, что чувствует — корни глицинии ослаблены, ветви почти надламываются от непрерывного цветения. Мама Луны всегда твердила ей, что эльфы — жизнь в чистом ее проявлении. Но все внутри девушки твердило, жизни нужна смерть, цветению — время покоя, дню — ночь. И если в этот цикл вмешаться, то в конце концов жизнь погубит себя саму, выродится во что-то ужасное, не имеющее ценности.

— Не должны. В Ветире вообще многое существует против законов природы. — согласился с ней Ришар. — Я хочу воспользоваться тем, что ты сидишь на моих коленях и совершенно обессилила.

Луна хмыкнула, прижалась к нему еще теснее, Ришар поцеловал ее в висок. Сейчас, когда они были так близко друг к другу, их ссора растаяла в тепле тел. Луна была бы не против того, чтобы Ришар ей «воспользовался», но подозревала она, что он хочет поговорить.

— Завтра я уеду. — Луна дернулась, и Ришар обнял ее теснее, заговорил торопливо и хоть он репетировал свою речь несколько раз перед зеркалом в новой комнате, выходило у него не слишком складно: — Я вынужден признать, разумнее всего для тебя было бы остаться здесь. Владения твоего брата — неприступная крепость. Я должен был бы попрощаться с тобой, пожелать найти тебе место в этом мире и быть счастливой… Но я не могу. — последние слова Ришар прокричал, вспугнув эльфов, что притворялись статуями в атриуме.

— Почему? — прошептала она.

— Я помню, ты говорила, что не желаешь никогда больше в своей жизни оказаться в клетке. Скажи, где мы? — он обвел рукой тесный альков, из которого был виден атриум дворца князя. За пышной зеленью скрывались толстые стены, которые не только ограждали эльфов от возможных врагов, но и не выпускали их в мир. Каждый из эльфов был подчинен железной воле Эльера, каждый делал то, что тот считал лучшим для Ветиры и их народа.

Ришар потянулся к нагрудному карману и вытащил мешочек, который таскал за собой повсюду. Ловкими ныне пальцами левой руки он развязал тесемки и достал оправленную в золото красную жемчужину, которую Луна выудила из Аршарского озера. Золотые листья тончайшей работы обнимали жемчужину, витая цепочка переливалась в пробивающимся сквозь листву южных растений свете солнца.

— Я люблю тебя. Это чувство не станет меньше до тех пор, пока я не сделаю свой последний вздох. Я предлагаю тебе свою любовь и верность, я предлагаю тебе имя, титул, защиту и все, чем я владею. Я не посмею давить на тебя и не буду вставать между тобой и твоим братом. Но я настаиваю, чтобы ты сама приняла решение. Если ты выберешь меня, клянусь, Серебряный замок станет твоей крепостью, мои солдаты будут твоими верными стражами. Я не позволю савойя или их Ледяному королю даже взглянуть в твою сторону. Если выберешь Арсию… что ж, ты хотя бы будешь знать, что сама распорядилась своей судьбой, так, как пожелала этого.

Ришар вздохнул тяжело и обреченно. Было бы в его воле, забрал бы ее, пусть даже пришлось бы вязать веревками и погружать на лодку насильно. Но он понимал, что не станет этого делать, потому что подчинить Луну значило бы сломать ее волю. А он как раз любил ее за силу характера, за то, что она умела сама делать выбор. Луна быстрым, кошачьим движением схватила жемчужину. Казалось, прошла вечность с тех пор, как она предлагала Ришару подарить ее своей невесте. У богов отличное чувство юмора, ведь Ришар предлагал украшение именно Луне. В голове девушки прозвучал мягких смех ее матери, презирающей браки. Вот только теперь Луна достаточно прожила среди людей, чтобы оценить, что Ришар предлагает ей. Слова «Я поеду с тобой» уже вертелись на языке, но она понимала, что должна в начале поговорить с братом. Навряд ли Эльер хорошо воспримет ее идею вернуться на запад, столь близко к владениям савойя.

— Я дам ответ завтра. — сказала она. Ришар вздохнул свободней, если бы возлюбленная хотела ему отказать, то сделала бы это сразу. Но вместо этого Луна надела кулон, прикоснулась губами в щеке Ришара, от чего он улыбнулся, прикрыл глаза.

— Завтра, значит завтра. Я буду ждать тебя на пристани.

Одна из бабочек приземлилась Луне на плечо, на крыльях ее были нарисованы золотые глаза. Медленно бабочка взмахнула крыльями, пощекотала Луне кожу.

— Иду я, иду, — она неохотно поднялась с колен Ришара. Поцеловала его в губы на прощанье. Луна шла по цветущему саду своего брата, с легкостью проходила сквозь иллюзорные стены, которыми Эльер отгораживался от любопытных глаз, и не обращала внимания на глядящие на нее с постаментов скульптуры. Когда-нибудь она обязательно снова посетит Ветиру, выпьет с Эльером холодного вина, оденется в яркий шелк и будет лежать с ним на кушетке и рассказывать о Разрозненных землях. А сейчас … она попрощается с братом, потому что ее сердце в любом случае вернется на запад вместе с Ришаром. И Луна не могла вырвать его из груди.

Глава пятнадцатая.

Седой филин приземлился на окно ее спальни, оцарапав смертоносными когтями наледь на подоконнике. Алина с завистью смотрела на птицу, свободную, способную перелетать на немыслимые расстояния и охотится на незадачливых мышей и пичужек поменьше. В душе Алина представляла себя такой – дикой и свободной, хищницей с правом на убийство. Но судьба распорядилась иначе, и она была заперта в замке в качестве прислуги, и даже комната Аниты Кюри, жалкой нищенки из обедневшего рода, никогда не бывшего близко к Венцу, была обставлена куда лучше комнаты Алины.

Не радовало и отсутствие супруга, который по мнению Алины должен был молить ее о благосклонности. С той самой первой ночи он больше к ней не прикасался, появляясь лишь рано утром, чтобы принести ей завтрак, да вечером, чтобы справиться о том, как прошел ее день. А ведь Алина старалась привлечь его внимание: она душилась лимонными духами из Арсии и надевала яркие наряды, она обнажала тонкие запястья, открывала шею его взору и порой даже оставляла волосы распущенными. Но признаний не звучало, на колени он не становился, руки ей не целовал и не писал стихов. Стоило Анатолю войти в ее комнату, она презрительно поджимала губы и начинала ждать, сама не знала чего. Анатоль не приближался к ней, смотрел искоса, спрашивал, какие книги ей хочется прочитать и помогает ли ей освоиться Анита. Та, завидев Алину, бросалась прочь из общих гостиных, предпочитая ей компанию Мантикора, который не так давно вернулся в замок и вел себя подобно псу, потерявшему хозяина.

В начале Алина не желала бродить по замку без компаньонки, потом поняла, что прислугу ей не предоставят, и ей придется самой заниматься утренним туалетом и, хуже того, выносить ночной горшок. Поэтому госпожа де Мор оставалась одна целыми днями.

— Что ты мне расскажешь, желтоглазая птица? — спросила Алина у филина, приближаясь в плотную к окну и чувствуя, что сходит с ума. Вот к чему привело ее насильное замужество и вынужденное затворничество. Еще месяц назад она бы смеялась над собой нынешней до колик.

Однако к ее удивлению птица не убралась с подоконника, а лишь захлопала крыльями, привлекая ее внимание и подняла лапу, на которой виднелся клочок бумаги. Поддавшись внезапному порыву, Алина распахнула окно, впустив в комнату холодный ночной воздух. Замерзающими пальцами она сняла с лапки филина записку и развернула ее уже в комнате.

«Не кажется ли тебе, что твоя судьба незаслуженно жестока?» — было выведено длинными ровными буквами — «Тебе было предначертано было стать хозяйкой этого замка и этих земель, а не влачить жалкое существование в одной из комнат для прислуги. Но все еще можно изменить, ты лишь должна помочь мне и себе. И избавиться от эльфийки».

Алина прочитала послание несколько раз, а затем нацарапала ответ на обратной стороне и прикрепила к лапе спокойно ожидающего филина.

«Кто ты?»

Птица взлетела в небо и пропала в стороне леса. Прошло не менее часа прежде чем филин вернулся и снова сел на подоконник. Алина, в разуме которой металось множество мыслей, внимательно прочитала ответ:

«Я желаю восстановления справедливости, как и ты. Согласна ли ты помочь мне, чтобы я помогла тебе?».

Алина несколько раз прочитала послание. Она позабыла о том, что уже вышла замуж, о том, что Ришар де Крафт никогда и не проявлял к ней интереса. Все ее существо превратилось в ядовитую стрелу, которая летела к одной цели. Уничтожению эльфийки. Ведь именно эльфийка, по мнению Алины, была повинна в ее позоре, неудачному замужеству и даже в смерти ее матери. Если ее не станет, Алина с легкостью сможет окрутить уродливого герцога, а развод с Анатолем… Разводы это редкость, но их связь можно будет разорвать почти в любом храме по обоюдному согласию, а в худшем случае… Алина всегда сможет сделать себя вдовой. Кем бы ни была загадочная женщина, что написала послание, она явно явилась по повелению небес. Алина написала согласие с предложением неизвестной и откинулась на кровати, вдыхая запах лаванды, к которой примешивалась вонь краски. На ее губах впервые со дня появления в Серебряном замке заиграла улыбка.

***

Марина напряженно глядела на светлую полосу рассвета, который виднелся за заснеженным полем. Позади нее лениво плескались волны Аршарского озера, на которых покачивалась лодка. В этом месте оно не замерзало из-за теплых ключей, которые буравили лед, разливаясь кругами. В эту лодку Марина ложилась утром, ставила ее в огромный грот, что образовался на скалистом береге, и накрывала себя плотной тканью, чтобы пережить день. Сделать так ей приказал Ледяной король, чтобы савойя-полукровка, что живет в замке Ришара, не мог почувствовать место ее лежки и лежки двухсот воинов, которые нужны были, чтобы атаковать Серебряный замок, когда предатель уничтожит магическую линию защиты. Воины эти пребывали в навеянном сне. Они должны были оставаться незамеченными, пока защита замка не будет снята. А затем нападут всей толпой, исчисляющейся сотнями. Раньше Марина бы и под пыткой не выдала секретов своего дома. Ни когда была человеком, ни когда стала савойя. А ведь Лекар имел множество способов убеждения, и мог если не лаской, то болью вырвать признание. Но он не сумел. Даже полубезумная, Марина смогла умолчать о большинстве секретов дома де Крафт. Но сейчас она готовилась к тому, чтобы ворваться в собственный дом, и не как хозяйка или гостья, а как жестокий грабитель. Ему нужна была Луна и он ее получит, чего бы это не стоило Марине. Ледяной король заключил с ней сделку, столь выгодную, что она предаст честь рода де Крафт.

Филин, которого вела воля короля савойя, приземлился на молодую сосну. Марина торопливо сняла с его лапы послание и выдохнула с облегчением. Алина, маленькая подлая тварь, согласилась на ее предложение. Марина подумала о том, что вырвет сердце из ее груди, как только окажется в Серебряном замке. Предателей нужно уничтожать, а Ришар всегда был слишком мягок, чтобы казнить врагов. О том, что сама она скоро станет врагом своего брата, Марина предпочитала не думать.

Вместо этого она замерла около лодки, по боли в глазах вглядываясь в тонкую полоску на горизонте. Ей не хотелось возвращаться в грот, и спать под мерные движения волн, ей не хотелось видеть в своем сне Ледяного короля, который потребует отчета о проделанной работе. Еще больше ей не хотелось видеть Лекара, который непременно попытается влезть в ее мысли. Он любил называть себя пророком, но на самом деле считал себя принцем, достойным Проклятой короны. Ах, как он взбесился, когда повелитель всех мертвых велел ему отпустить Марину, когда дал ей защиту от него. Лекар бы держал ее в гареме целый год, он хотел, чтобы она вымаливала прощения, угождала ему, целовала его ноги. Но Ледяному королю не перечат, особенно сейчас, когда Ива над его могилой беспокойно двигает ветвями, когда холм, на котором стоит Хрустальный дворец, ходит ходуном. Он почти проснулся, ему нужна была такая малость, как жизнь и сила избранной. И Марина доставит ему Луну, чего бы это ей не стоило. Она отбросила прочь навязчивую идею встретить рассвет и позволить солнцу снять ее кожу с костей, остановив бессмысленное существование, и поспешила к своим собратьям. Чтобы застыть в темноте пещеры между жизнью и смертью, обездвиженной, словно куколка, которой никогда не стать бабочкой.

***

Такая роскошь как сон Эльеру из рода Сиятельных была давно недоступна. Ночами он слушал голоса ветра и воды, днем принимал посланников из дальних земель. Он писал письма, он встречался с просителями, он заводил любовниц, не способный насытиться окружающей его жизнью.

Чтобы выжить Ветира должна была быть богата. В каждый новый камень разрастающегося города вплеталось заклинание, разрушающее плоть савойя, и заклинания эти были дороги. Каждая решетка на окнах обливалась серебром. Эльер также следил за состоянием дальних рубежей своего княжества, дорог и сел, исправно выделял деньги на закупку крестьянами посеребрённого и заговоренного оружия. Половину к несчастью воровали, потому что жадность была сильнее страха. Ни один немертвый не должен был ступить на землю Арсии. А ведь они пытались. И в составе организованных отрядов и целых армий. И одиночки, который в погоне за эльфийской кровью уничтожали целые деревни. Как раз те, в которых оружию предпочитали покупку очередной коровы.

Пальцы Эльера купались в красном вине. Он слизывал капли, пытаясь расслышать, что же знал старый виноградник с северной границы его владений. Лоза хотела рассказывать о редком дожде, о каменистой почве, о солнце, что насыщало жизнью ее листья и дарило ягодам кислинку. Но Эльеру нужно было знать о том, кто проходил по земле возле виноградников, были ли его мысли темны и полны зависти или ненависти. Потому что Ледяной Король мог захватить подобных людей, подчинить их свое воле.

Запах кожи его сестры прервал сосредоточенность Эльера на вине. Он все еще цеплялся за образ не прошлого, но будущего. Женская фигурка, закутанная в черный плащ, тело, из которого было вырвано зерно зла. К зерну этому прилипли комьями ее собственная личность, и сила. И женщина эта стала почти пуста, почти рассталась с душой. Но только почти… Только образ синих сверкающих очей сумел запомнить Эльер, больше капризная лоза не рассказала ни о чем.

— В следующий раз стучись, — мягко попросил он Луну. Иногда Эльер отдыхал в бывших покоях Визалира, которые давным давно использовал как свои собственные. Эльеру нравилось время от времени притворяться человеком и спать не на земле, а на мягкой кровати. Лет сто пятьдесят назад Эльер даже смог проспать пять ночей подряд, пока с севера снова не подул ветер. Ветер этот рассказывал ему, что враг его скоро проснется, откроет провалы темноты, что служат ему глазами. Он встанет во весь свой рост, протянет вперед бледные когтистые руки, чтобы вырвать сердце Эльера из груди. С тех самых пор сон ушел, больше Эльер не мог сомкнуть глаз. Луна скривила губы, раздумывая о том, чтобы не спросить у брата, от чего такого важного она его отвлекает, но промолчала.

Сердце ее сжалось от жалости к брату, он лежал в одиночестве в огромной комнате, принадлежащей иллюзии, которую поддерживал всеми силами так много лет. Комната эта была поистине королевских размеров, на кровати могло спать пять человек, и простыни хранили ауру долгих ночей, напитанных ласками и страстью. На темно синих, покрытых тканью стенах, висели картины с изображением прекрасной эльфийки, которой также претворялся Эльер, люстра, выполненная из разноцветного стекла нависала над кроватью. День уже почти кончился, но за решетчатым окном было светло. Многочисленные лодки, которые деловито двигались по главному каналу все как одна были подсвечены магическим огнем и просто свечами. На полу были разбросанные начатые и не дописанные письма в разные уголки мира. Одному притворяться правителем княжества не очень то легко, даже если тебе тысяча лет. Совесть больно уколола Луну, за то, что она вот вот оставит своего брата, поэтому она сказала громко и возможно чересчур резко.

— Ришар предложил мне выйти за него замуж.

Судорожный смешок вырвался из груди Эльера. А затем он откинулся на красных простынях и захохотал в голос. Лишь спустя некоторое время он приметил, что Луна не смеется вместе с ним.

— Не говори мне, что ты согласилась… — его золотые глаза вылезли из орбит, словно Луна сообщила ему нечто ужасное. Как похожи были эти глаза на глаза их матери. На мгновение Луну уколола зависть за то, что она внешне скорее всего походила на неизвестного, приходившегося ей отцом.

— Я вернусь вместе с ним в Серебряный замок завтра. У меня там друзья и я соскучилась по водам озера. Возможно Ришар найдет способ сделать меня не интересной для Ледяного короля. Замок обрывает зов савойя, мне это точно известно.

Кувшин, наполненный красным вином просто перевернулся на кровать, пока Эльер вставал, но он и бровью не повел. Золотистая кожа ее брата засветилась нервным светом, выдавая неспокойное состояние Эльера.

— Ты. Никуда. С. Ним. Не. Поедешь, — сообщил он медленно, словно в гневе позабыл язык, на котором говорил все это время, — Я обеспечу твою безопасность лучше де Крафта со всей его огненной магией. Ты — кровь от крови моей, плоть от плоти. Наша мать бы хотела, чтобы ты осталась со мной. Ты моя, Луна.

Он попытался притянуть к себе сестру ласковым жестом, положить рыжеволосую голову той на плечо. Луна покачала головой, отстранилась. Что-то говорило ей, что мама не одобрила то, чем стал ее старший брат. Волны закачали лодки чуть сильнее, со стороны канала раздался громкий смех.

— Она бы хотела, чтобы я шла собственным путем, даже если я не права.

— У тебя нет роскоши быть не правой, если ты попадешься в руки савойя, они убьют тебя, а потом примутся за… мой город! – Эльер всплеснул руками и широкие рукава распахнутой накидки обнажили его запястья. Луна не успела проследить за тем, как он оказался совсем рядом с ней. От фигуры его исходила сила, но и Луна была сильна. Она обратилась к тому озеру, что чувствовала внутри себя, и оно выплеснулось, заставило ее засиять как и ее брат.

— Ты хотел сказать, «за меня». Признайся, Эльер. Ты сидишь в Ветире потому что боишься савойя.

— Я сижу в Ветире, потому что это последнее место, которое осталось безопасным для таких как мы! И именно благодаря мне. Луна, я не дам тебе пустить под откос свою жизнь и жизнь всех эльфов только потому, что ты влюблена в де Крафта. Любовь мимолетна, она проходит.

Луна покачала головой, не принимая слов брата. Эльер попытался вспомнить, когда он был таким же, влюбленным, преданным, готовым рискнуть своей жизнью ради другого… И не смог. Он решил, что в ее поведении виновата кровь оборотней, что текла в ее венах. Только оборотни отличаются тупоголовым упрямством и отсутствием инстинкта самосохранения, когда речь идет о любимых.

— Я предлагаю тебе жизнь, Луна. Потому что если ты направишься обратно на запад, то умрешь. Тебя или похитят савойя и ты вернешь к жизни их Ледяного короля или прикончит собственный любовник. Неужели ты думаешь, что в глазах Ришара твоя жизнь ценнее, чем жизни всех существ в разрозненных землях?

Смех со стороны канала стих, раздался всплеск и ругань. Видимо лодка перевернулась. Эльер даже бровью не повел, выглядывая в лице своей сестры малейшие признаки сомнения в выборе. Не увидел. Луна подняла подбородок, улыбнулась блаженной улыбкой влюбленных и сказала:

— Я думаю, что приму свою судьбу такой, какой она должна быть.

Луна повернулась к брату спиной, намереваясь покончить с этим бессмысленным разговором и отправиться за Ришаром. Ни к чему им ждать еще один день, они смогут сесть на лодку уже сейчас. Эльер снова поразил ее своей скоростью, он схватил ее за запястья, и набросил на нее иллюзию усталости, а затем еще одну. Он кутал Луну в собственную усталость как в одеяло, но она упрямилась, пыталась оттолкнуть его слабыми руками, кожа ее светилась, она пыталась строить барьеры против него. Но куда было ей против Эльера с тысячелетним опытом. Глаза ее закрылись, ноги ослабли, и Эльер подхватил ее на руки. Ласково убрал прядь волос, упавшую на нежное лицо. Луна была такой нежной и прекрасной во сне. Эльер прижал ее к груди и покачал, как младенца, напевая песню из старинной эльфийской колыбельной, которую пела им мать.

— Спи, моя радость, — сказал он, — Ты проснешься через год или два, а может быть через десять. Тогда маг твой уже забудет тебя, люди ведь такие непостоянные. Ты поспишь вместо меня, а я пока буду охранять нас всех и строить для нас лучший мир.

Эльер расстроенно посмотрел на опрокинутый графин и осторожно положил Луну на сухую сторону кровати. Возникла шальная мысль отнести Луну к остальным эльфам, которых Эльер погрузил в крепкий и здоровый сон, но тех было больше сорока, и вообще, он считал, что Луна заслуживала большего, чем подвал его дворца.

— Миро, — позвал он сына, тот знал, как ухаживать за его сонными пленниками.

***

Использовать лошадей на узких и извилистых улочках Ветиры было бессмысленно, и проведя здесь неделю Ришар уже начинал скучать по ощущению под собой седла. Он тоскливо размышлял о том, как дела дома, смогла ли женщина с маленьким магом жизни добраться до его замка, как горожане справляются с наплывом новых людей. Догадался ли Фридрих открыть погреба замка для беженцев с других территорий разрозненных земель. Судьба кузена тоже его беспокоила, Ришар боялся, что из затеи Анатоля не выйдет ничего стоящего. Где это видано, начинать брак с обмана? За время пребывания в эльфийском княжестве, а по другому он Арсию больше не называл, Ришар пресытился ложью на всю свою оставшуюся жизнь.

Близость Луны не только излечила страшные шрамы, что уродовали его лицо и тело, теперь он мог видеть сквозь иллюзии, а еще его магия слушалась его как никогда прежде. Ришар никогда не слышал о том, что эльфы могут исполнять чужие желания, да и не помнил о том, чтобы хотеть стать здоровым или неуязвимым к чужой магии. Все, чего он хотел — иметь возможность защитить Луну. Старик уже причалил свою широкую лодку к причалу у рынка. Он приветливо махнул рукой Ришару и, если и удивился, отсутствию на его лице шрамов, то виду не подал.

— Твоя спутница придет? — спросил он, оглаживая густые усы. Умом старик понимал, что эльфиечка скорее всего решила остаться со своими, но очень уж хотел снова на нее взглянуть. Было в ней что-то настоящее, казалось, она эхо той эпохи, когда эльфы еще не влюбились в золото, комфорт и сладость человеческого поклонения, а оставались дикими и свободными. Ришар уверенно кивнул, он верил в то, что Луна выберет его. Погрузив на лодку свои свитки и несколько флаконов с ценными эссенциями, Ришар сел на лодку и принялся ждать. Сердце его билось в такт мерному покачиванию лодки, он дышал спокойно, уверенный, что она вот вот ступит на рыночную площадь. Но Луна не появлялась. А вот Миро, — начальник гвардии и сын Эльера ступил на площадь.

— Она не придет, колдун. Луна выбрала Ветиру и нашего князя: — сказал он, высоко задрав узкий подбородок. Отстранённо Ришар подумал о том, что подбородок у него такой же как у Эльера и Луны. Старик, увидев одетого в красную форму гвардейца, подобрался, взглянул на своего нового знакомого по-новому. И ведь должен был догадаться, что едет не с простым торговцем!

Миро ожидал, что Ришар ринется в бой или начнет перечить ему и требовать увидеться с Луной, но колдун лишь кивнул, принимая полученную информацию и поражение. Лишь сердце его замерло, а затем с бешенным ритмом пустилось вскачь.

— Отплываем, — отрывисто бросил он старику. Тот послушно отвязал судно от причала и оттолкнулся веслом. Когда они оказались на главном канале, Ришар приказал:

— Высади меня рядом с дворцом князя. Если дождешься нас до начала следующего утра в одном из боковых каналов, заплачу в десять раз больше, он протянул старику два золотых — которые для того были состоянием. Глаза старика загорелись не жадностью, но азартом. Пожалуй никто другой не согласился бы на предложение Ришара, все знали, что арсийский князь страшен в гневе.

— Мертвецы не платят, — пробурчал старик, — Ты с эльфиечкой договорился, что она придет? Уверен, что она не сама князя выбрала?

Ришар кивнул. Он точно знал, что Миро ему врет. Потому что Луна бы пришла к нему сама, и сама сказала, что выбирает Эльера. Она была честной и не боялась встретиться с чужим разочарованием. Эльер недостаточно знал сестру, если подумал, что она малодушно прислала бы посыльного. Но Миро явился, а значит, ее держат во дворце насильно.

— Я приведу ее, — упрямо сказал он, раскатывая на коленях план дворца. Княжеский дворец был непреступен со стороны моря, а также защищен от савойя всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Вот только Ришар не собирался нападать с моря, и уж точно не думал запрыгивать на крышу. Он пройдет через тайный ход для слуг и эльфов, минует многослойные иллюзии Эльера. Ришар понимал, что ему нужно будет пробраться в главный зал, туда, где находится сосредоточие силы эльфа: кленовые деревья, привезенные им из родного леса. А для этого требовалось занять стражу эльфийского короля. Ришар проверил содержимое кошеля и улыбнулся, пора было показать Эльеру, что не он один мастер иллюзий.

***

— Атака на дворец! — раздался крик, отвлекающий Эльера от его занятия. Прислуга как раз закончила сооружение короба из горного хрусталя и положила мягкую алую подушку для удобства Луны. Сестру Эльер пока решил разметить в святая святых своего дворца — главном зале, среди кленовых деревьев. Пока он держал ее на руках, не желая оставлять безвольное тело рядом со своими стражами. Все же она была слишком хороша, а некоторые из эльфов через чур разнузданы, их бы не смутило молчаливое несогласие ее. Луна слегка морщилась во сне, словно пытаясь сбросить сеть заклинаний брата, Эльер ласково погладил ее по серебряным волосам, набросил еще один слой заклинаний. Он выплетал для нее самые славные и приятные сны, создавая их из своих самых старых воспоминаний. Луна видела сны об их живой матери, о Злом Лесу, об ожерельях из янтаря, в некоторых камнях которых можно было разглядеть застывших бабочек и пауков. Эльер даже показал ей своего отца, Старого Эльфийского Короля, на рыжеволосой голове которого тысячу лет горел Венец из солнечного света. Венец этот возложила ему на голову сама природа и Эльер в детстве мечтал, что этот свет прольется и на его голову. Увы, этого не произошло… Свою корону Эльер сковал сам.

Крик рассеял концентрацию Эльера, но иллюзия была уже почти создана, остальное разум Луны доделает за него. Он поцеловал сестру в прохладный лоб, положил ее на приготовленные подушки и пошел проверить, кто же осмелился напасть на его дворец. Тревожно светились заклинания, возвещающие о незваных гостях, движущихся со стороны моря.

Эльер вышел в атриум, оттолкнулся ногами от земли и, призвав западный ветер, взлетел вверх на крышу. На парусах к дворцу двигалось двадцать легких лодок странной комплектации. На каждой стояло по два воина в темных одеждах. Тяжелые корабли бы не прошли здесь, зацепившись килем за дно, а вот эти легкие лодки скользили к самому дворцу. Эльер создал иллюзию морских монстров, выпрыгивающих из воды, но стоящие на корме никак не отреагировали на них. Лодки двигались беспорядочно, подплывая все ближе ко дворцу, будто и не боялись стрел гвардейцев Эльера, а те сыпали стрелами градом, от чего некоторые из фигур стали быстро утыканы ими.

— Что-то не так, — сказал Миро, когда одна из лодок перевернулась вверх дном, а люди так и не спрыгнули с нее. — Кажется лодки пустые.

Та же мысль захватила других гвардейцев, луки опустились, а мужчины принялись напряженно вглядываться вдаль. Эльфы-полукровки и солдаты досадливо переглядывались, выдвигая несмелые предположения, кто же мог столь глупо пошутить над князем Ветиры. Кто-то даже начал посмеиваться, но когда одна из лодок вдруг загорелась и взорвалась, забрасывая окружающее вокруг пространство горящей древесиной, всем стало не до смеха. Одна за другой лодки вспыхивали, и взрывались у стен Дворца князя, и воины испуганно метались по стенам, не зная, что делать дальше. Не понимал и Эльер, за свою долгую жизнь он еще ни разу не видел подобного.

Все ждали дальнейшей атаки неизвестных врагов, не осознавая, что трюк с лодками был не более чем отвлекающим маневром.

Тем временем, Ришар неспешно прогуливался по дворцу князя. Он не крался, а с улыбкой встречал обеспокоенных слуг и вообще вел себя так, словно все еще был здесь желанным гостем. Колдун разумно полагал, что прислуга не осведомлена об его отъезде и только Миро, пара приближенных Эльера и он сам, могли распознать в нем незваного гостя. К счастью, все эти люди сейчас отбивали атаку несуществующих врагов.

Колдун приобрел двадцать едва держащихся на плаву и практически не подлежащих ремонту рыбацких лодок. Покрасил их в черный цвет, кое как залатал дыры с помощью своего провожатого и установил на них наряженные в купленные у торговца тканями манекены и маски для карнавала, изображающие бледные лица. Сами лодки он начинилотложенным заклинанием огня и засыпал порохом для фейверков. Маг ветра из пристрастившихся к красотам Ветиры согласился за двадцать золотых пустить судна ко дворцу повелителя Арсии. Правда он потребовал с Ришара клятву на крови, что тот не намеревается причинить вреда Велизару и не вынесет ничего из сокровищницы. Ришар тут же принес ему клятву и признался, что вся авантюра затеяна из-за его невесты, которую похитили и удерживают во дворце насильно. Услышав правду, маг с двойным усилием погнал по воде лодки и даже попытался вернуть ему деньги. Оказалось, что жители Ветиры больше всего на свете ценили истории о настоящей любви.

План Ришара был прост: оставить на деревьях метки своей силы, для того чтобы пригрозить Эльеру спалить его рощу к дьяволу, если он не даст ему поговорить с Луной. Он вошел в незащищенный зал, подошел к одному дереву и обжег кору, к другому. Что-то говорило ему, что Эльер скоро почувствует, как кто-то выжигает печати на сосредоточии его силы. Впереди отражением света магического огня, блеснул какой-то ящик. Ришар замер на мгновение, уловив любимые черты, скрытые за прозрачными стенами, и, позабыв о своем деле, бросился вперед.

Луна лежала в прозрачном гробу на алой перине, руки ее покоились вдоль тела, она мерно дышала и тихонько улыбалась, погруженная в спокойный, безмятежный сон. Дерзкая грудь торчала из открытого платья, и кто-то намазал ее помадой. Брови Ришара сердито сдвинулись, он почувствовал, как пламя его души почти вырвалось наружу. Печати, оставленные на деревьях, затрещали, а деревья затряслись и заплакали, потрясая ветвями.

Как он посмел? Заставил ее уснуть, погрузил ее дух в забвение, оставив лишь тело.

От иронии происходящего с губ Ришара сорвался нервный смешок. Он вез Луну в Арсию, чтобы скинуть с нее оковы сонного зелья, а теперь, получается, ему нужно сделать то же самое.

— Луна, — позвал он ее, — Любимая, очнись. — позвал ласково, погладил по щеке. Но она не повернула головы, не вздохнула глубже, не заметила его прикосновения. И тогда Ришар поднял руку, из которой вырос огненный хлыст и направил свою волю на одно из деревьев. Застонало древнее дерево, обжигаемое злой волей мага огня, запахло обожженной древесиной, дрогнули иллюзии на стенах большого зала. Почти с человеческим криком умирающего упал могучий клен в сторону от своих соседей. Обломились ветви, а белка, что испуганно металась по нему, перескочила на другое дерево. Снова взмахнул хлыстом Ришар, и следующее дерево упало на землю.

— Что ты творишь!? — эхом раздался крик Эльера. Он держался за раненные бок, потому что смерть его деревьев обрывала его связь с землей Ветиры и та начинала выталкивать чужеземного захватчика.

— Дрова рублю, — сказал Ришар и снова замахнулся хлыстом.

— Стой! — Эльер упал на колени. Его алые волосы испуганно трепыхались и впервые в своей долгой жизни, эльф испугался чего-то помимо Ледяного короля.

— Ты разбудишь ее и дашь мне слово, что отпустишь нас. Или… — Ришар снова взмахнул хлыстом, оставляя на очередном дереве красочную отметку. Колдун был настолько в бешенстве, что даже не понял, что Эльер пытается проделать с ним тоже самое, что с Луной. Он набрасывал на него один кокон пеленающих заклятий за другим и никак не мог взять в толк, отчего Ришар еще не свалился на землю, терзаемый кошмарами. А уж Эльер их создавал, да такие ужасные, что Ришар должен был уже сойти с ума от страха. И тогда Эльер понял, с чем могла быть связана приобретенная устойчивость Ришара к его магии. Он коснулся руками пола, усмиряя землю Ветиры, заставляя ее забыть, что не он, Эльер, является ее хранителем.

— О чем ты думал, когда вбивался в плоть моей сестры? Каково было твое желание? — спросил вдруг Эльер. Лицо его все еще было искажено от боли и гнева, но в нем проявилось живое любопытство. В конце концов эльфы не обижались, когда проигрывали. Проиграть сильнейшему не стыдно.

— Я просил богов дать мне сил ее защитить. — Ответил ему Ришар, хотя отвечать не хотелось. Хотелось крушить все вокруг себя и наедятся, что со смертью Эльера с Луны спадут сонные чары. Эльф это понял, улыбнулся, чувствуя, что проиграл на этот раз. Он не проиграл Ледяному королю, а здесь был вынужден спасовать перед яростью смертного. Эльфу впервые за долгие годы захотелось смеяться, схватившись за бока.

— Тогда пусть боги дадут тебе прорву сил. — весело произнес он, сдирая с сестры слои заклинаний. Луна вздохнула, словно вынырнула из глубоко озера, испуганно за озиралась по сторонам. Она выскочила из хрустального гроба, увидела спиленные огненным серпом тлеющие деревья и своего брата, стоящего на коленях. Взгляд ее загорелся любовью и счастьем, когда она поняла, что Ришар пришел за ней. Он не поверил, что она могла выбрать не его. — Уходи, Луна. Уходи пока я не передумал. Молитесь о том, чтобы я ошибся, и дорога за запад не окончится твоей смертью на его алтаре. Я пытался позаботиться о тебе, сестра. Так как умею.

Луна обняла Ришара, тот прижал ее к себе левой рукой, ни на мгновенье не выпуская Эльера из поля зрения. Но эльфийский король словно позабыл о них. Ему предстояло возместить урон после вспышки гнева мага огня. В который раз Эльер пообещал себе никогда не связываться ни с кем из семейства де Крафт.

Глава Пятнадцатая.

Алина де Мор выражала большой интерес к исследованию Серебряного замка. Она побывала на каждой из четырех башен, заглянула в голубятню, обошла все гостевые комнаты, чайные и столовые. Супруга Анатоля оказалась весьма деятельна, она попросила бумагу и письменные принадлежности и делала опись всего, что Ришару де Крафту полагалось изменить в своем доме. В давно заброшенные комнаты Алина вызывала прислугу из людей, что селились в городке около замка и за хорошую плату приказывала вычистить комнату, вытряхнуть ковры и гобелены, или выбросить, если они были слишком сильно поедены молью. Анатоль с гордостью наблюдал за стараниями своей супруги, тихонько улыбаясь и думая о том, с какой энергичностью она примется за обустройство собственного семейного гнезда.

Он не знал, что Алина уже выбрала для себя дом и уже занималась им. Наводя порядок, она фантазировала, как выбросит главную грязь Серебряного замка. Серебряноволосую эльфийке. Алина приказывала выметать пауков, вычищать закопченные потолки, и натирать воском полы там, где лежала паркетная доска, а заодно выполняла просьбы своего загадочного доброжелателя. Она нарушала вязь заклинаний защиты на балках, смазывала специальным раствором, который принесла сова, решетки на окнах в спальню эльфийки, поднимала задвижки в канализационных путях. Кто бы не писал Алине, он знал Серебряный замок как свои пять пальцев. Конечно же, Алина не была идиоткой и она понимала, какие именно существа боятся серебра и заклинаний пламенного света. Но она хорошо знала, что им нужна эльфийка, а если кто-то в замке погибнет, потому что не сможет за себя постоять… Об этом Алина предпочитала не думать. Ее мать погибла, ее нянька умерла, все в этом мире одинаково оканчивали свою жизнь. Свою комнату Алина усилила заклинаниями, украденными из других спален.

Девушка как раз любовалась видом озерной глади, когда услышала тяжелые шаги своего мужа. Прислуга уже закончила убирать круглую комнатку в южной башне. Алина подумала, что могла бы изменить отделку и забрать ее себе под кабинет. Алина повернулась, встретилась с Анатолем взглядом, привычно поджала губы.

— Ты устала? — спросил Анатоль, протягивая ей глиняную кружку с подслащенным медом теплым вином. Алина приняла напиток, сделала большой глоток, чувствуя, как отпускает ее уже ставшая привычной тревожность. Одетая в шерстяное голубое платье, Алина была так хороша в лучах закатного солнца, что у Анатоля зашлось сердце. Алина покачала головой. Уставшей она себя не чувствовала.

— Хочешь пройтись прогуляться?

Девушке очень захотелось как-то грубо отказать супругу, но глоток теплого вина и мысли об их скором разводе так приятно грели ее душу, что с удивлением для самой себя Алина ответила согласием. Анатоль выдохнул, не замечая до этого, что задерживает дыхание. Его сводила с ума мысль об их возможной близости, и хотя он давал себе слово, что не станет ни к чему ее принуждать, сейчас больше всего на свете ему хотелось обнять хрупкий стан своей жены, поцеловать обнажившуюся шею и воспользоваться тем, что в башне больше никого нет.

Конечно же Анатоль этого не сделал. Он протянул руку в перчатках, а Алина вложила свою ладонь в его. Ее действия были обусловлены практичностью, лестница в башне была винтовой и страшно неудобной, а еще и металлические поручни обжигали холодом. Алина уже думала о том, чтобы заменить их на деревянные.

— Расскажи мне об этом месте, — попросила она Анатоля, потому что устала от общения с чернью, от односложных предложений и подобострастия. Знать что-либо о самом некроманте ей не особенно хотелось, она хотела бы стереть память о нем, как стерла запах с кожи. Алина была уверена, что со временем это у нее удастся.

— Роду де Крафт уже тысяча лет, столько же стоит этот замок. Говорят, валуны для фундамента из озера поднимали эльфы, они же наложили благословение на воды Аршарского озера и всех близлежащий земель.

— Без остроухих, смотрю, нигде не обходится, — фыркнула Алина. Для нее эльфы были не более, чем товаром. Слабые, неспособные постоять за себя, рожденные, чтобы быть рабами или шлюхами. Маркиза де Шталь всегда удивлялась, почему именно этой презренной расе была дарована вечная молодость и бессмертие? Теперь удивлялась и Алина. Анатоль не был менталистом, поэтому не мог слышать поток брани, что извергался в хорошенькой головке его супруги. Он решил, что стоит ответить на ее вопрос, потому что им с Луной предстояло жить под одной крышей. Алине пора было повзрослеть и понять, что жизнь устроена гораздо сложнее, чем она прежде считала.

— Эльфы, это жизнь, Алина. Земля без них умирает, как произошло с той, на которой стоит дворец твоих родных. Или ты не задавалась вопросом, отчего налогов с каждым годом поступает все меньше?

Алина дернулась, как если бы хотела выдернуть руку из его хватки, но Анатоль держал нежно, но крепко.

— Эти ленивые скоты просто прятали излишки в подполах. - Высокомерно заявила она, повторяя слова отца. Анатоль покачал головой.

— Из почвы уходит сила, если на земле нет эльфов. Первыми страдают поля и скот, а потом уходят дикие звери и начинают умирать деревья. Ты здесь не при чем, но твои предки поступили не только жестоко, но и попросту неразумно, избавившись от эльфов.

— Жестоко? Все поступают жестоко. Савойя жрут людей, но и эльфы не лучше, они спят с кем хотят, а людям потом приходится разбираться с последствиями. Оборотни же в большинстве своем настоящие животные, которые во время полнолуния кидаются на всех подряд.

Они спустились с башни и через боковую дверцу вышли на внешнюю стену замка. Порыв холодного ветра ударил Алину, но она сжала руки в кулаки и вдохнула полной грудью, не признавая власть зимы над собой. Кончик ее носа тут же покраснел, а кожу обожгло холодом. Анатоль снял подбитый мехом плащ и накинул ей на плечи. Ему не хотелось, чтобы его жена заболела. Сердце у Алины стянуло сладкой болью, еще никто и никогда не проявлял к ней подобной заботы. Мелькнула шальная мысль, а может убрать и эльфийку и Ришара вместе с ней. Анатоль ведь единственный его родственник, то есть, если род де Крафт угаснет, именно ему должно будет стать владельцем замка.

— И только колдуны по-твоему лучше всех остальных? — спросил он у нее. Алина стиснула зубы, вспомнила заклинание, которому учил ее один из гвардейцев родителей, что и сам был магом ветра. Невидимые стены возникли вокруг пары, не пропуская стихию. Сил Алины хватило, чтобы не пропустить ветер и дождь, но стрелу бы она уже не удержала.

— Разве нет? — ответила она вопросом. Вино на голодный желудок ударило Алине в голову, ей захотелось притянуть к себе некроманта, поцеловать его, посмотреть, как он растеряет все свое спокойствие, как покорится ей. Алина прикоснулась языком к губе, посмотрела в бездну глаз своего мужа. Пока что они были мужем и женой перед богами, а значит она могла делать, что угодно. Анатоль положил руки ей на плечи, погладил большими пальцами тонкую шею.

— Если бы не агрессивные оборотни я был бы мертв. Если бы не меч, выкованный человеком, я был бы мертв, если бы не эльфийская кровь, которую Луна пролила ради нас всех, я был бы мертв. И даже если бы не савойя-полукровка, который подсказывает нам, где находятся их гнезда, я тоже был бы мертв. Мы живем в жестоком мире, Алина. Но вне зависимости от наших способностей и даже расы, мы сами делаем выбор творить добро или зло. Я хочу попросить у тебя прощения за то, что обманом заставил выйти за себя замуж, но я обещаю быть хорошим мужем. Что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне.

Он наклонился к ней так, что его губы почти накрыли ее, но выбор оставался за Алиной, преодолеть расстояние или отстраниться. И она предпочла сделать последний шаг вперед.

Невидимые стены пали, потому что у Алины больше не хватало концентрации на то, чтобы поддерживать заклинание. Снег и холодный ветер ударили с яростной силой, в стремлении отомстить за недавний плен. Но Алина не обратила внимание, ей впервые в жизни было тепло и спокойно.

На следующий же день Алина перестала выполнять поручения своего невидимого друга. Она почти не спала ночами, слушая недовольное уханье совы, а просыпалась уставшей и разбитой. Девушка не знала, как правильно поступить. Пока она смазывала раствором решетки и стирала защитные заклинания, то не чувствовала себя виноватой, скорее осознавала правильность своего поступка. Ведь она сражалась за свое будущее как хозяйки серебряного замка. Но что если ее будущее совсем не нуждалось в изменении? Видя ее старания по уборке дома Ришара, Анатоль принес ей планы своего родового гнезда. То стояло чуть в отдалении от озера, окруженное с двух сторон быстрыми горными речками, в которых водилась радужная форель. Анатоль рассказывал о садах своей матери, ныне заброшенных, но все еще сохраняющих редкие лекарственные растения и травы и о родовом склепе, выкованном прямо в горах, что находились за замком. Анатоль рассказывал о конюшнях, коровах, молоко которых было таким жирным, что почти все превращалось в сметану. А Алина слушала, и размышляла о том, почему она хочет получить внимание мужчины, который отказался от нее и столько времени игнорирует того, который выбрал ее сам. Который пошел на преступление, чтобы получить ее и который терзал себя за это пожалуй больше самой жертвы. Да и лицом Ришар был страшен, как чума, в том время как Анатоль… Алина не знала, что именно так привлекало ее в своем муже, глаза его были черны, брови широки и кустисты, а волос на голове не доставало, от чего лысина блестела в свете свечей, но Алина прекрасно помнила, как нежны его руки, пусть на них и недостает пальцев. Как ласковы губы, как пахнет от тела. Не смерть, разложением или какие еще запахи обычно ассоциировались с некромантами, а силой, здоровьем и жизнью. А еще Анатоль никогда не отвечал злостью на ее вспышки ярости, а ведь даже родной отец не раз поднимал на Алину руку и отвешивал звонкую пощечину, если она переставала следить за языком. Нет, Анатоль объяснял ей, что она не права, выдерживая крики и обвинения с тем спокойствием, которое присуще самой смерти.

Спустя еще неделю, Алина все же решила рассказать Анатолю о своем предательстве. Она верила, что он поймет, простит ее. Поможет вернуть защиту от савойя на место и ни о чем не расскажет Ришару. В конце концов она могла сказать, что делала все это из чувства мести, что она считала именно Луну виновной в смерти своей матери и что благодаря ему, Анатолю, поняла как была не права. Ранним утром, когда закат был красен, а ветер соревновался с холодом в упрямстве и силе, Алина раз искала мужа во внутреннем дворе. Тренировки начинались как только первые лучи солнца касались восточной башни, от чего камень вспыхивал недобрым зловещим светом. Один лишь савойя исправно бросал по мишени клинки, раз за разом попадая невидимому противнику то в голову, то в сердце. Взгляд его при этом замирал, становился мертвым, и Алина не сразу решилась подойти к нему. А подойдя, в начале ударила ветром в спину, от чего парень споткнулся, рухнул в снег и растерял весь свой жутковатый вид.

— Теодор, — обратилась она к нему спустя мгновенье, словно не могла вспомнить имя: — Ты не знаешь, куда запропастился мой супруг? Он должен был позавтракать со мной, — последнее предложение прозвучало с обидой в голосе.

— Знаю, знаю, — улыбнулся полукровка. Для савойя он был совершенно не обидчивым — Вместе с остальными выехал встречать Луну и Ришара, а еще, что герцог приказал ставить шатры и доставать вино и мед. Луна войдет в Серебряный замок его невестой.

***

Обратная дорога Ришара и Луны оказалась куда проще и быстрее, чем путь в Арсию. Луна вставала на тропу, которую видели только ее глаза, брала Ришара за руку и делала шаг вперед. А выходили они уже в совсем другом месте. Пальмы, алое и кипарисы сменились на более привычный Ришару пейзаж уже на следующий день, еще через день они оказались у до боли знакомых заснеженных холмов.

— Все эльфы так умеют? — спросил Ришар, Луна в ответ промолчала, наблюдая за красным рассветом, предвестником ветряной погоды. Она вообще стала еще более молчалива, чем была раньше. Но это был не плохой признак. Ришар понимал, что для Луны возвращение своих способностей и их многократное увеличение было сродни внезапному прозрению для слепого. Она гладила деревья, закутывалась в плющ, словно в платье, одним прикосновением залечивала раны животных, что выходили к ним, стоило им почувствовать эльфийку. Одного зверя, истощавшего медведя шатуна Луна милостиво прикончила прикосновением, спасая от голодной смерти.

— Он мне солгал, — сказала Луна, когда очутилась в знакомом лесу. Именно недалеко отсюда находилась деревня оборотней, где жил Ардакам. — Он сказал, что силы мне дала Ветира, что мое место в эльфийском городе. Но это не так. Эльера зовет западный ветер, а меня вода Аршарского озера. Твои земли… выбрали меня своей хранительницей.

Луна опустилась на одно колено, как сделал бы рыцарь, принимающий посвящение. Земля загудела, деревья радостно потрясали голыми ветвями. Они ждали ее так долго, они радовались ей, первой эльфийке, которая захотела впустить в свое сердце песню озера, рек, отдать себя голодной земле. Теперь Луна понимала, отчего у оборотней не рождались дети, земля забирала свои дары у тех, кто не понимал их важности. Оборотни избавились от эльфов, которые могли бы донести до них «Вы не люди, не живите по людским законам». Слишком много времени стали проводить волки в человеческом обличье, слишком часто предпочитали зубам и когтям ножи с топорами. И самку себе выбирали не по велению сердца и зову, а по сговору.

— Куда ты ? — спросил Ришар свою возлюбленную. Луна показала ладошкой направление и понеслась через снег, оставляя едва видимые следы. Она слышала слезы матерей, потерявших детей. Чувствовала горе тех, кто не смог стать родителем. Ришар де Крафт защищал полукровок своей земли, но сильных эльфов, тех кто мог бы пожалеть оставленную землю здесь не было. И деревни, такие как дом оборотня Ардакама оказывались на ее немилости. Девушка шла легко и быстро, пританцовывая под музыку ветра и шепот холодного снега, щеки и губы ее алели, а глаза сияли аметистовым блеском. Ришар шел за ней, зная, что если его возлюбленная пожелает, она раствориться в воздухе, и он никогда ее не найдет. Когда они вышли к широкой дороге, что вела в деревню оборотней, Ришар понял, куда она направляется. Он схватился за меч, зная, как их встретят оборотни. Особенно после того, как Ришар пытал их вожака. Несколько людей вышло из домов и настроены они были недружелюбно. Один мужчина был бледен, тот самый родственник Ардакама, который вместе с ним вознамерился похитить эльфийку и продать ее савойя. В начале он не узнал хозяина Серебряного замка, а узнав зарычал испуганно, как рычит приблудный пес на матерого волка. Он знал, что если Де Крафт пожелает, то спалит до основания всю деревню, а милая эльфиечка поможет ему в этом.

— Что вам нужно? — спросил он, чувствуя как на загривке встают волосы дыбом обещая быструю трансформацию. Ночь была тяжелая для всей деревни, а для Марика особенно. Его молодая жена мучилась схватками всю ночь, да так и не смогла разродиться, теперь у нее поднялся жар, и все понимали, что и ребенка и ее придется хоронить не позднее как следующим днем. Повитуха причитала, но сделать ничего не могла. Давно уже не могла, сколько баб перелегло за последний год…

Ответить на этот вопрос не смог бы и сам Ришар, но ответ знала Луна.

— Пустите, я помогу ей. — сказала она, видя нить тонкой угасающей жизни, и еще одну, держащуюся в этом мире на чистом упрямстве. Он еще не родился, не успел сделать свой первый вздох, а старуха с косой уже согнулась над ним. А он хотел кричать, сосать молоко и расти, он хотел обратиться в зверя и бежать по влажной росе. Марик дрогнул, другие оборотни непонимающе замотали головами, они знали, что хотел сделать с эльфийкой их вожак. Луна не смотрела на них, глаза ее горели ярким светом, — Пустите, они умирают.

И Марик, чувствуя истинность ее слов, отошел от дверного проема. Луна прикрыла глаза, зрение ей только мешало, а Ришар не посмел входить в комнату вслед за ней. Его, мужчину, пугало таинство рождения, и куда понятней было таинство смерти.

Луна не видела измученную женщину, покрытую потом, руки у той болтались плетьми, жар забрал из них последние силы. Не будь женщина оборотнем, она бы уже умерла, а так она тихонько рычала, не способная ни перекинуться, ни родить ребенка. Прохладная ладошка легла ей на живот, запричитала старая повитуха, в попытке отогнать эльфийку. Тут уже с губ Луны сорвался звериный рык и старуха отпрянула, а позже вообще выбежала из комнаты и застыла рядом с Ришаром и Мариком, дрожа.

Прошло время, тихое, мучительное, страшное. Марика трясло, будто он хотел вбежать в комнату, помочь своей жене, но не смел, потому что понимал, что помочь не сможет, а видеть как она умирает он не хотел. Когда за той стороны раздался бешенный женский крик, в начале боли, а потом счастья, а следом оглушительный плачь младенца, перерастающий в волчий скулеж, он побежал внутрь. На кровати лежали двое. Его жена, пребросившаяся в волчью форму, а рядом младенец, который тоже уже покрылся шерстью и изменил конечности, излечивая свое тело. Волчица взглянула на мужа уставшим человеческим взглядом, а младенец, окончательно обернувшись в волка, припал к ее груди и жадно заворочался.

— Обернуться сразу после рождения. Вожаком будет, — восхитился Марик, он положил руку на серую холку своей жены, поднял голову и завыл радостно, оглашая всю деревню и сообщая радостную новость. Родился молодой волчонок, первый оборотень за пять лет. Теперь, когда супруга успешно разродилась, пусть и не без помощи эльфийки, ее ждало уважение и почет. Когда он брал себе в жены дочь попойцы, без рода без племени, над ним смеялись, говорили, что с такой женой и врагов не нужно, теперь Марику предстояло выстоять много битв с желающими заполучить ее себе.

Оборотень упал в ноги эльфийке, шептал слова благодарности, пытался поцеловать холодные пальцы. Но та была глуха к его мольбам, как до этого была глуха к угрозам. Она вышла из дома Марика, тонкие руки обвили шею Ришара де Крафта.

Луна уткнулась носом ему в плечо, вдохнула глубоко.

— Я еще не все сделала здесь, — голос ее был тих, но Ришар отчетливо слышал каждое слово, — Нужно благословить землю. И мне понадобиться твоя помощь.

Ришар готов был предоставить ей любую помощь, какая ей только потребуется.

— Я соберу тебе что-нибудь поесть. Подожди. — сказал он.

Руки ее были такими ласковыми, а тело податливым и нежным, что Ришару захотелось побежать за ней словно пес, куда бы она его не повела. Но маг огня умел смирять плоть, и в первую очередь думать головой. Луна почти ничего не ела несколько дней и не спала, он здраво рассудил, что благословление земли может ей стоить остатков сил. Забота о ней была для него важнее, чем его собственная страсть, а она не покидала Ришара ни на мгновение. Луне достаточно было посмотреть на него, подарить особую улыбку или кокетливо повести плечом, Ришар испытывал болезненное желание повалить ее на землю, прижать к стене или поставить на колени и брать предложенное до тех пор, пока они оба не обессилят. И это чувство не становилось слабее, сколько бы раз он не оставался с ней наедине, оно разгоралось с новой силой. Ришар начал понимать, почему люди умирают, когда их оставляют их бессмертные возлюбленные.

Корзину с продуктами ему предоставили по первой просьбе, в святой радости оборотни позабыли о том, по чьему приказу изуродовали их предыдущего вожака. Их звали на праздник, но Луна потянула Ришара за рукав, намекая на то, что у них еще есть дела. Повитуха рассказывала о чудесных способностях эльфов, в попытке перетянуть на себя часть заслуги эльфийки, молодая мать все также лежала в обличье зверя, и любопытствующие рассматривали младенца, восхищаясь размерами его лап.

Стоило им выйти из натопленного и душного дома, Луна вдохнула воздух полной грудью. На ногах ее были мягкие сапожки, которые утопали в снегу, но она умудрялась идти к полю куда быстрее Ришара, неуклюже спешащего за ней.

Луну звала земля, рассказывая о своих нуждах и чаяньях. Земле этой нужна была кровь, или страсть. Любовь или битва. Земля Ришара де Крафта долго обходилась без хранителя, ведь хозяин щедро поливал ее кровью савойя. Но не только их кровь поддерживала эту землю. Павшие воины де Крафта, его семья стали большой жертвой, питающей их земли. У Луны закружилась голова, вспомнились слова матери о танце жизни и смерти. Эльфы несли с собой жизнь, они не могли забрать ее. Никто кроме самой Луны. А смерть, смерть милосердна. Смерть праведника тиха и легка, смерть воина словно страстная любовница, смерть слабого и больного – милосердие и даже жестокой, насильственной смерти в мире должно было быть место. Но сейчас земля не хотела больше крови, она была ей пресыщена.

Маг огня и эльфийка вышли на середину поля, окруженного темными, почти черными деревьями и накрытого слоем снега. Холодное зимнее солнце светило высоко, а снег слепил глаза. В этот раз за ними никто не пошел, а Луна не собиралась резать свое запястье и благословлять землю кровью. Вместо этого она достала покрывало и расстелила его.

— Ты мне поможешь? — спросила она Ришара, словно сомневаясь в его согласии.

— Сделаю все, о чем бы ты не попросила.

Ришар подумал, что раз она боится, что ее кровь не поможет благословить землю, то она может захотеть воспользоваться его кровью. Хотя особенного смысла в этом не видел.

— Раздевайся, — последовал шепот-приказ. Ришар сбрасывал одежду, попутно высвобождая магию, что согревала воздух вокруг них. К такой просьбе он был не готов, но исполнил ее охотно.

— У эльфов совсем нет стыда? — спросил он, оборачиваясь к ней через плечо и видя, что его возлюбленная неспешно сбрасывает свой плащ и платье, оставаясь обнаженной. Цвет ее кожи мог бы посоперничать белизной с цветом снега.

— Как и у магов огня, — ответила ему Луна, — Посмотри, какой срам. Ты на улице, без одежды.

Она прикоснулась ладонями к его спине, теперь безупречной. Ришар повернулся со стоном, обнимая ее за талию, прижимая к себе. Он уже был «готов» к любому ритуалу, который бы она не задумала. Хищная улыбка заиграла на нежных губах, Луне нравилось то, что она видит, ей нравилось осознание собственной женской власти, понимание, что она может заставить его забыть о стыде, долге, правилах.

— Господин, — попросила Луна, подражая тону Ришара в день его знакомства, — Дайте осмотреть ваши уши. — большими пальцами она провела по мочкам ушей Ришара, вызвав в том приятную дрожь.

Он наклонился, как и она когда-то, а она поцеловала, а затем укусила его, выдавая свою хищную натуру.

— Помнится, наше знакомство началось с того, что ты уложила меня на лопатки.

— Этим я хочу заняться и сейчас.

Она надавила ему на грудь и Ришар подчинился, опускаясь на плед. Луна зашептала благословение земле, прерываясь на поцелуи и отвечая на его жадные ласки. Когда мужчина требовательно взял ее за бедра, желая слиться с ней самым тесным из возможных образом, Луна лишь раздвинула ноги еще шире, жадно принимая его в себя. Она застонала от ощущения бесподобной наполненности, чувствуя его сильнее, на грани сладкой боли. Луна задвигалась, ритмично, неторопливо. В голове Ришара пронеслась слабо оформленная мысль, что если она решила для своего ритуала вынуть из него душу, то способ подобрала самый лучший. Но затем и эта мысль улетучилась из его головы, когда Луна ускорилась, подбираясь к собственному пику. Ришар накрыл ее грудь ладонями, сжал напряженные соски и это заставило ее выгнуться, и позабыв то, зачем они здесь оказались, прокричать его имя. Луна обессиленно прильнула к нему, сжимая его набухший член внутренними мышцами.

Эльфийка чувствовала, что ее любовник близок к разрядке, с ее губ сорвались последние слова на древнем языке, вот только вместо того, чтобы просить принять в дар «кровь», эльфийка попросила взять «страсть». Ришар застонал, изливаясь в нее, а земля задрожала, принимая щедрое подношение. Луна прильнула к нему, покрывая лицо поцелуями. Ришар зажмурился, как сытый кот, прошептал:

— Мне понравился этот ритуал.

— Я его только что выдумала, но сработало. — призналась Луна. Яркое сияние ее глаз потухло, а когда она соскользнула с него, чтобы обтереть бедра снегом, то увидела, что вокруг них снег растаял, и выросли белые нежные цветы. — Получилось.

Ей хотелось смеяться и петь, ведь ее сила смогла пробудить эту землю, прорасти в ней цветами. Луна могла чувствовать нити своей силы, срастающейся с этой землей и всполохи пламени Ришара в ней. Теперь в некотором роде он тоже стал хранителем своей земли.

— А теперь домой? — спросила она его. Ришар подумал о том, что если ему было так хорошо с ней на покрывале посреди заснеженного поля, то на огромном ложе в его спальне должно было быть просто восхитительно, но вслух сказал только:

— Домой. В письме, что я отправил вчера, я приказал ставить шатры и встречать нас вином и песнями.

— Я бы не отказалась от вина. — и подумав добавила — Сладкого.

— Сладкого. — как завороженный повторил Ришар, глядя на ее губы.

***

Анатоль встретил их с небольшим отрядом, и тройкой белых лошадей, которые тащили нарядную повозку, устланную белым мехом. Рядом несся Мантикор, кода зверь увидел Луну, то понесся к ней со всей прытью, остановился и встал на задние лапы, балансируя смертоносным хвостом. Огромную кошачью морду он положил ей на голову и неуклюже обнял передними лапами, сообщая ей как скучал и беспокоился.

— Маленький мой, — ласково обратилась к нему Луна, задрав голову вверх: — Я тоже скучала, кот. Кот еще раз ткнулся носом ей в лицо, а затем побежал к Ришару и обнял и его к немалому удивлению последнего.

— Смотрю, тебе в Ветире рожу поправили. — сообщил ему Анатоль без должного почтения, но при этом счастливо улыбаясь. Он был искренне рад видеть кузена.

— Это мне Луна… поправила.

— Иллюзия? — Анатоль подошел ближе, разглядывая своего кузена. Он знал, что эльфы – мастера по части иллюзий, но Ришар даже двигался по-другому, будто раненая левая рука ничуть его не беспокоила.

— Нет, я действительно излечился. Это все Луна, — сказал ему Ришар, упуская момент того, каким именно образом его вылечила возлюбленная. А Анатоль не стал упорствовать в расспросах. Он гордо указал на сани. Лошадки неторопливо перебирали копытами, от чего серебряные колокольчики на их сбруе радостно позвякивали.

— Оказалось, что ты не все серебро переплавил на оружие. Гляди, какую красоту сегодня утром раздобыла Анита. Приедешь в замок с невестой, как и полагается, со свитой, шумом и смехом.

Лиис и жених Аниты Рик подняли на копьях гербы рода де Крафт. Анатоль помог паре сесть в расписные сани, присвистнул, и лошади пустились вскачь.

— Ты помнишь, чтобы наш некромант так улыбался? — спросила Луна Ришара, перекрикивая холодный ветер. На щеках ее все еще играл румянец, а волосы, то свободно взлетали, то обвивали ее тело будто одежда.

— Кажется женитьба пошла ему на пользу. — С облегчением в голосе признал Ришар. Он до последнего был уверен, что авантюра Анатоля с девицей де Шталь закончится трагедией. Но Анатоль на то и взрослый мужчина, чтобы самому распоряжаться своей жизнью. Теперь, видя как счастлив его кузен, растерявший порядочную толику своей извечной мрачности, Ришар был готов признать, что ошибался.

Их встречали обитатели замка, деревенские несли самое лучшее, чтобы порадовать невесту и жениха. Отказываться было нельзя, и Луна так объелась медовых пряников, что у нее болели бока. Вино из погребов де Крафта лилось рекой, Февр жарил двух поросят одновременно, ловко раскручивая их на вертеле, при этом поигрывая мускулами и подмигивая хорошенькой дочке кузнеца. Столы несли маги, а оборотни тащили бочки с вином, не доверяя магии столь ценную ношу. Ришар зажег магические огни, придав им форму цветов и огненных фонтанов и вызвав шквал восторга ребятни.

Франциск нарядил малышку Розу в синий комбинезончик, который сам же и смастерил, чем собрал вокруг себя огромное количество молодых мам, умоляющих воина показать им, как обращаться с иглой. Теодор вышел из тени, чтобы в очередной раз рухнуть на колени и признаться Луне в любви, а потом уступить ее Ришару, признавая его главенство во всем. Деревенские мужики даже позабыли, что он из савойя и принялись отпаивать несостоявшегося жениха Луны домашними настойками на сорока травах, от чего бледный как смерть парень порозовел и начал заходиться слезами счастья за молодых. Анита обнимала Луну и поздравляла ту с помолкой. Она вытянула руку, демонстрируя кольцо, которое подарил ей Рик. То было витым и золотым и прекрасно сидело на ее тонких пальчиках. Луна про кольца мало что знала, поэтому показала Аните жемчужину, которую она не снимала с шеи. Больше всех скорой свадьбе своего господина радовался Фридрих, управляющий уже подумывал об организации пышного торжества, хватался за бумагу, выписывая очередную идею, а затем порывисто зачеркивал написанное и начинал заново. Он кричал, что слуг мало, что до свадьбы нужно перестроить большой зал, что гостей надо звать ото всюду, и из Арсии, раз у невесты там родственники. Он так разошелся, что забирать его с торжества пришла супруга.

Гам перерос в радостные восклицания и тосты, те обернулись песнями, и до позднего вечера народ гудел в стенах замка де Крафт. Расходились нехотя, и даже Ришар хотел нарушить извечное правило запирать ворота после наступления темноты, а горожанам находиться в домах, но правила безопасности бились в его теле вместе с кровью.

Подвыпившие солдаты бросили остатки стола на разграбление курам, люди, пожелав скорой свадьбы, десяток детишек и хороших урожаев отправились восвояси. А Ришар с Луной, наплевав на правила приличий ушли спать в одну комнату.

Чтобы быть разбуженными посреди ночи истошным криком:

— Савойя! На нас напали!

Глава шестнадцатая.

Франциск напился как свинья и заснул находясь между бедрами у одной из женщин, которые так восхищались костюмчиком Розы. В замке было множество уютных уголков и не используемых комнат, которые вполне годились для короткого свидания. Ему нужно было забыться после того, как он получил сообщение от Ханны, что больше она не может позволить себе встречи с ним и дочерью. По крайней мере не в этом году.

Поэтому крик, доносившийся со стороны внутреннего двора, Франциск в начале принял за отголосок пьяного кошмара и не сразу понял, что происходящее - реальность. Он вскочил, позабыв об одежде.

— Роза, — сорвалось с губ имя дочери. Она должна была быть в комнате в хозяйском крыле вместе с кормилицей. Женщина, с которой Франциск провел ночь, пошевелилась, перевернулась на бок, сонно моргая.

— На замок напали. Сиди в комнате, подопри дверь, — отрывисто бросил Франциск, выбегая прочь. Ему было все равно, что случится с его случайной пассией, всеми его мыслями завладело благополучие дочери. Он оторвал топор, украшающий стену, выбежал во внутренний двор. Здесь царил настоящий ад.

Сотни савойя заполонили двор. Они забирались на стены, лезли через канализационные стоки и врывались через окна, ломая прутья решеток голыми руками. Кто-то нарушил защиту замка, ведь огненные знаки не вспыхивали, оттесняя немертвых, не раздался сигнал тревоги, а бедняга Рик, который и закричал, разбудив тем самым замок, валялся мертвым. Анатоль выбежал из казармы, он поддерживал раненого Февра, у которого рука болталась лишь на сухожилии. Глаза некроманта почернели, и один из савойя сам напоролся на его меч. Франциск понимал, что если он сейчас не поможет, то обретет товарищей на смерть от клыков тварей. Эльф размышлял мгновенье, а затем исчез в воздухе, исчезнув из поля зрения савойя. Он бросил их, со всех ног устремившись в спальню дочери.

Предатель, дезертир, тварь, — всеми этими словами Франциск решил отругать себя позже, когда спасет ее. А сейчас он скользил в тенях, минуя опасных тварей и защищающих замок воинов. Дверь в комнату дочери была распахнута, как и множество других.

Не помня себя Франциск вбежал внутрь, в неярком свете магического огня лежало располосованное тело кормилицы Розы. Франциск перевернул все вверх дном в поисках дочери… живой или мертвой. Но Розы в комнате не было.

***

Смерть ворвалась в Замок у Аршарского озера. Сотни немертвых пришли поживиться самым дорогим, что было у Ришара. Они рвали на части его людей, нападали на немногочисленную прислугу. Молчаливый Том облил себя одним из экспериментальных зелий Ришара и теперь жег савойя голыми руками. Серые глаза слуги пылали яростно, а с пальцев срывался дым. Зелье Ришара так и не покинуло лаборатории, потому что со временем проедало кожу до костей. И эту муку Том сносил молча, оставаясь верным семье де Крафт до последнего своего вздоха.

Ришар не сомневался в причине появления савойя в своем замке, не знал он только, кто именно предал его и его людей. Ведь защитные заклинания, наносимые столетия, были стерты кем-то, кто знал замок как свои пять пальцев. Огненная плеть взвилась в руке, полосуя савойя, который подобрался близко к Анатолю и Февру. Кузен то и дело бросал обеспокоенный взгляд в ту сторону замка, где размещалась комната Алины.

— Сейчас ты ей не поможешь, — выкрикнул Ришар, вычерчивая вместе с кузеном смертельный огненный круг вокруг перекидывающегося Февра. Тот рычал и стонал, поврежденная рука не желала становиться лапой, но наконец жажда жизни зверя победила, и перед ними предстал волк в животной форме.

Он завыл, и ему ответили другие голоса, в которых не слышалось песни Лииса. Ришар предпочел полагать, что пасть альфы оборотней сейчас занята разрыванием глоток савойя.

— Она беззащитна, — Анатоль подумал о своей жене, ее нежных руках, не созданных для того, чтобы держать в них оружие. Алина наверняка в комнате одна, дрожит от страха, Анатоль боялся представить, что сделают с ней савойя, если доберутся. Савойя оцарапал его острыми когтями по предплечью, не закрытому доспехом. Анатоль снес ранение молча, молча же и прикончил тварь.

— Твоя женушка куда крепче, чем тебе кажется, — Ришар взмахнул мечом, пронзая шею кровопийцы, ударил другого ногой в спину, а затем обезглавил плетью. Спина к спине они боролись с немертвыми, позволяя Февру оправиться после трансформации.

— Где Луна? — спросил Анатоль, пользуясь одним из кровопийц как марионеткой, чтобы уничтожить других. Савойя не сразу признали в нем врага, и марионетка смогла успешно изуродовать двоих своих сородичей, и убить одного, прежде чем Анатоль приказал ей всадить меч себе в сердце. Напоследок кровопийца испепелил кукловода яростным взглядом, закричал проклятье, но руки его слушались некроманта и его силу, а что говорил рот – значения не имело. Из носа Анатоля поползла тонкая струйка темной крови, а пальцы начинали дрожать. Ришар уже видел его в таком состоянии, еще пол часа, и у него начнут чернеть конечности. Ответить на вопрос родича Ришар не мог, когда в замке началась мясорубка, Луна вскочила на мантикора и исчезла в том крыле, где находились казармы. Но в отличие от супруги Анатоля, Луна была воином, и Ришар верил, что с ней ничего не может случиться.

Громкий женский крик ярости прозвучавший вместе с бешенным рыком мантикора позволили Ришару удостовериться, что его воительница в полном порядке. Ее появление верхом на мантикоре, впереди небольшого отряда разной степени помятости мужчин заставило савойя позабыть о Ришаре и Анатоле и устремиться к ней, протягивая руки в желании заключить ее в смертельные объятья.

— Назови его имя! — кричали кровопийцы на разные лады.

— Назови его имя.

— Позови его.

Ночная тьма липла к Луне, заставляя мантикора в испуге крутиться на месте, северный ветер завывал, снося с ног. Он умолял Луну назвать имя Ледяного короля, который столь бережно поместил на ее языке. «Назови имя, и все останутся живы» — обещал ветер, но Луна не верила ветру, потому что знала, что живы остались уже не все. Она видела тела поверженных защитников замка, слышала плач женщин.

— Прочь из моего дома! — закричала эльфийка. Она была перемазана кровью мертвецов, ее ночная сорочка изорвана, а волосы взвивались змеями и светились. Луна вспомнила о ласковом летнем солнце, освещающем широкое поле, поросшее рапсом, и ударила этим воспоминаниям по глазам кровопийц. Тем показалось, что онинаходятся на свету, и закричали в ужасе, чувствуя, как солнце убивает их, прижимает к земле, напоминает, что нельзя им, мертвым, разгуливать под его лучами. Мантикор добивал ядом хвоста валяющихся на земле савойя, воины рубили им головы.

Вот только твари не заканчивались, они прибывали и прибывали.

— Они идут по льду! — закричал мальчишка смотрящий, глаза которого видели в темноте так же хорошо, как и днем. Он забрался на дерево и замер, недвижимый и не замеченный до этого момента. С дерева он и мог увидеть толпы и толпы савойя, что направлялись к замку. Луна спрыгнула с мантикора, вбежала по лестнице на стену и оглядела открывающуюся взгляду картину. На губах ее заиграла хладнокровная улыбка.

— Ришар! — позвала она возлюбленного, перекрикивая гул битвы, которая находилась в самом разгаре. Ришар дышал тяжело, когда оказался возле нее. Он тоже приближался к собственному пределу. Огненная плеть начала выцветать, а знаки заклинаний перестали действовать без крови Ришара. Ришар понял, чего от него хочет Луна еще до того, как она произнесла это.

— Растопи лед.

— У меня не хватит на это сил, — вынужден был признать он.

— Хватит, — сказала его возлюбленная, притягивая к себе и целуя в губы. Эльфийская магия: живая, теплая пронеслась по измученному телу колдуна, наполнила его силой. Глаза Луны были закрыты, когда она оторвалась от губ Ришара, тот протянул руку, и лед, по которому шло несколько савойя, с шипением растаял облаком белого пара. С криками Савойя провалились в озеро. Никогда прежде Ришар не ощущал себя настолько могущественным, он указывал на лед снова и снова, и савойя, которые до этого шли стройными отрядами стали падать под воду, метаться, разрушая строй и пытаясь уцелеть.

— Мертвое должно быть мертвым, — сказала Луна на древнем эльфийском языке. — Вода, напомни им об этом.

В образовавшиеся разломы хлынула вода Аршарского озера, почти черная в темноте ночи. Она слизывала савойя жадным языком волн, утаскивала в свои глубины и хоронила там, безмолвно вопящих и зовущих своих создателей на помощь. Луна пошатнулась, рука Ришара легла ей на спину. Она видела, что от армии, призванной разрушить жизнь, остались крохи. Что солдаты Ришара беспощадно убивают посмевших посягнуть на их дом. На неприступную крепость, которая столетиями берегла род Де Крафтов, и которая была почти захвачена уже второй раз. Ришар де Крафт спас ее в первый, защитил и во второй.

— Ты спасла нас всех, — тихо сказал он ей, ласково прикоснулся другой рукой к лицу. Луна поцеловала разбитые костяшки его пальцев.

— Еще не все кончено.

Она потянула к себе тени и сумрак, исчезла из поля зрения Ришара и отправилась за последними из ублюдков, посмевших войти в ее дом. Отряду Ришара предстояло добить разбредшихся по замку савойя, найти того, кто провел врагов в их дом. Солдаты разразились радостными криками, разрубая противников на части. Теперь, когда они понимали, что вот вот все будет кончено, они обрели второе дыхание. Торжествующе зарычал Февр, Анатоль устремился к Алине. Мантикор ткнул лапой одного из оборотней в волчьей форме, предлагая тому занимательную игру в охоту на спрятавшихся в замке савойя.

Вдруг раздался знакомый до боли голос Марины. Голос, что звучал в стенах этого замка песней, теперь показался Ришару проклятьем. Сестра окликнула Ришара, и все повернули головы к ней. Волосы Марины были собраны в тугую косу, от чего лицо ее казалось еще моложе, юней. Полный отчаянья крик Франциска раздался где-то слева, и эльф вышел из теней, став видимым. Когда Ришар посмотрел на сестру, то понял, почему Франциск закричал, будто был ранен в самое сердце.

— Маленький эльфеночек, маленький эльфенок. Скажи мне крошка, умеешь ли ты летать? Я вот умею, а про маленьких эльфят не слышала. Давай, проверим? — Марина прижимала к груди Розу, которая вырывалась и плакала. Лицо ее налилось кровью, маленькие кулаки били савойя по рукам. Марина обнимала ребенка бережно, несмотря на то, что горло ее сводило от голода и пьянящего аромата подступившей так близко к коже ребенка крови. Она не торопясь прогуливалась по отвесной стене, давая окружающим увидеть, одно неловкое движение, и она вместе с Розой полетит вниз с обрыва. Вот только Марина по воле своего злого повелителя летать умела. Ришар глядел на сестру, не в силах поверить, что она способна на такое злодеяние. Франциск, обезумевший от ярости, прорывался через оставшихся савойя. Оказалось, он мог убивать не хуже оборотня, когда это стало необходимо. Мир его сосредоточился на маленьких ручках, видневшихся из одеяла, на душераздирающем крике, который издавало его дитя.

— Отпусти ее, — сказал он, — Возьми меня. Возьми мою кровь. — он поднес кинжал к шее, готовый заплатить своей жизнью за жизнь Розы.

— Но ты мне не нужен. — Марина говорила в пустоту, она знала, что где-то, невидимая для остальных, находится Луна. Савойя падали, сраженные ударами ее клинков, обращались в трупы разной степени гниения. — Луна, девочка моя, выходи из теней, или я действительно проверю, умеют ли такие крохотные, милые эльфы летать.

Луна отпустила тьму, и вышла навстречу Марине.

— Ты можешь все это прекратить, — женщина все еще держала девочку на руках. Эльфенек даже зареванный и отчаянно вырывающийся, был прекрасен. Марина прикоснулась к крохотному носику, испытала сильнейшее желание замурлыкать песню. Она и взяла то ее потому, что у других савойя не хватило бы самоконтроля удержаться рядом с маленьким, наполненным горячей эльфийской кровью ребенком. Хотела уберечь в мясорубке боя, а теперь использует как разменную монету за эльфийскую жизнь, Марина немного ненавидела себя, но усмиряла совесть мыслью о том, что злодеяние это необходимо — Просто назови его имя. Позови по своей воле, и он придет и заберет тебя. Унесет на холодных крыльях северного ветра…

— И убьет, — закончила за нее Луна. Марина лишь кивнула, подтверждая ее слова.

— Так ты предпочтешь, чтобы она умерла? Чтобы ее маленькое сердечко перестало биться? Думаешь, это сохранит твой мир? — на мгновение Марина разжала крепкую хватку и Роза почти упала. Но только почти, потому что савойя не намеревалась дать малышке разбиться.

— Никакой мир не стоит смерти младенца. — признала Луна, слагая оружие. Воскликнул протестующе Ришар, но девушка покачала головой: — Отдай Розу Франциску, и я позову его. — Луна не хотела, чтобы в ее голосе звучала обреченность, но слишком устала, чтобы прикидываться храброй. Она отыскала взглядом Ришара, мысленно попросила у него прощения за то, что время отведенное им вместе оказалось слишком коротким. Анаит говорила, что эльфы слышат голос вечности и знают, когда им пришло время умирать. Луна ничего не слышала и не чувствовала, и умирать не хотела. Но у судьбы были на нее свои планы.

— Иди сюда. Ты и твой ушастый друг. И если кто-то попробует совершить глупость, мы действительно проверим, умеют ли маленькие эльфята летать. Тебя это тоже касается, мой дорогой брат.

Второй раз звать Франциска не понадобилось. Он сорвался с места, оказавшись подле Марины на мгновение раньше Луны, и до того, как руки его приняли маленькую Розу, прижали к груди в защитном жесте, Марина повторила приказ, зажигая в руке холодное синее пламя.

— Назови его имя.

— Авит — прошептала девушка северному ветру, обращаясь к тому, кто назвался ее второй половиной.

Торжествующая тьма заиграла оттенками обсидиана, невидимые руки легли Луне на плечи. «Наконец-то», — прошептал голос из снов: — «Позвала, теперь ты моя». Роза уже была на руках Франциска, а тьма, сколь не быстра и легка она была, требовалось время, чтобы поднять Луну, закружить во вьюге и отнести на Север. Девушка поняла, что сейчас будет отдана на потеху савойя. Савойя, старые из которых рвут человеческое горло словно бумагу, савойя, что пьют кровь, убивают не моргнув глазом, что размножаются с невозможной скоростью. Луна отыскала глазами Ришара, обреченный он стоял, держа в руках огненную плеть. Им вдвоем действительно было отведено слишком мало времени.

— Убей меня! — закричала Луна, разводя руки в сторону и открывая грудь для удара. Она прикрыла глаза, готовая расстаться со своей жизнью здесь и сейчас, савойя не должны были снова обрести власть и силу, и Ришар должен был это понимать как никто. Рука его поднялась, но до того, как плеть взметнулась, чтобы обрушиться на ее открытую грудь, она бессильно повисла. Ришар не смог убить ее.

— Я пойду за тобой! — крикнул он ей, почти скрытой тенями. — Я спасу тебя.

Мантикор прыгнул во тьму, намереваясь вырвать хозяйку из плена магии, но северный ветер отбросил его, словно сухой листок. Закричал Февр, бросаясь на помощь, принялись возводить защитный полог оставшиеся в живых защитники Серебряного замка, но было поздно. Луна и Марина растворились в бледнеющей ночи.

***

Анита неряшливо перебинтовала порванное острыми зубами, кровоточащее запястье. Девушка не хотела думать о том, как получена была эта травма, и как она посмеет смотреть в глаза своему жениху после того, что произошло. Когда начался бой, она была вместе с Риком, они так увлеклись обсуждением грядущей свадьбы, вперемешку с быстрыми, неловкими ласками, что не заметили, как ночь овладела миром. Ночь эта была темная, холодная и беззвездная, но Анита грелась в объятьях возлюбленного, и краше замерзшего и заснеженного Аршарского озера, картины для ее глаз не было. Поэтому Рик и увидел передвигающийся по льду с нечеловеческой скоростью отряд. Но тревогу он поднял только тогда, когда втолкнул Аниту в первую попавшуюся комнату и заставил запереть дверь. Это оказалась комната Теодора.

Полукровка савойя проснулся мгновенно, когда почувствовал вторжение. Он заметался по комнате в поиске канатов, которые бы могли сдержать его и не сразу заметил Аниту, плачущую у двери.

— Не в том вы месте оказались, Леди, — сообщил ей парень тихо. Он почтительно поклонился Аните, которую, казалось, немного боится. Аниту всегда изрядно веселила его чрезмерная почтительность, ведь кроме родового дерева, уходящего корнями в глубокую древность, она ничем похвастать не могла: — Но раз вы здесь, умоляю, помогите. Зов очень сильный, здесь кто-то из старых савойя. Если меня призовут, я могу напасть на своих же. Вам придется сковать меня.

И Анита оторвала ладони от лица, решив, что если займется делом, то сможет справиться со страхом за возлюбленного и дурными предчувствиями, сковывающими девичье сердце. Она поправила растрепавшиеся волосы, выпрямилась и вытерла слезы.

— Как мне это сделать? — Теодор смог ответить на вопрос не сразу, он вытянулся, будто принюхиваясь, как хорошая гончая, оглушительно клацнул острыми как бритва зубами, от чего Анита вздрогнула. Однако с явным трудом смог взять себя в руки и опустился на стул, скрестив запястья за спиной.

— Привяжите меня ремнями, веревками. Так крепко, как сможете. —

Вся природа Теодора требовала подняться, впиться в тонкую девичью шею и пить сладкую кровь. Он прикладывал все свое самообладание, чтобы удержаться на краю, чтобы не выпустить монстра из своего разума. Он мысленно повторял себе, что человек. Вспоминал доброе лицо матери и сестер. У Теодора было хорошее детство, полное любви, и он цеплялся за эти воспоминания, прогоняя, заглушая бьющий по вискам зов его кровавых предков. Анита завозилась, приковывая ноги, игнорируя то, как он подался вперед, со стоном втянул запах ее кожи.

— И если вырвусь, убейте. Уж лучше вы меня, чем я вас. — Добавил с обреченностью в добрых карих глазах.

— Ваша жертвенность делает вам честь, — сказала ему Анита, затягивая потуже кожаный ремень за запястье. Она действовала в кромешной темноте, потому что Теодору много света не требовалось, но движения ее были быстрыми и ловкими, парень даже залюбовался красотой ее нежных рук, когда она привязывала его корпус к стулу. Анита была из тех женщин, рядом с которыми простолюдину, коим причислял себя Теодор было боязно даже дышать. Воспитанная, отличающаяся прекрасными манерами, говорящая на нескольких языках, Теодору казалось, что он своей крестьянской мордой оскорбляет даже ее взор. А уж комплимента от такой женщины он и вовсе не ожидал услышать. Тем позорнее было то, что как раз в этот момент стены его ментальной защиты пали, и он попытался ухватить ее зубами за шею.

Анита отпрыгнула в сторону вовремя. Юноша начал кричать, извиваться, умолять отпустить его.

— Луна. Ему нужна Луна! Он получит ее любым способом! — воскликнул юноша, когда сознание на мгновение вернулось к нему, — Я должен предупредить. Сколько крови! Сколько смертей. Но она нужна ему. Господин мой, господин… — зашептал он словно в лихорадке.

Анита положила ладонь ему на лоб, желая смахнуть капли пота, выступившие на бледной коже, и была снесена с ног голодом, который почувствовала, прикоснувшись к коже юноши. Всем сознанием Теодора владела жажда крови, не его собственная, но древнего существа, дух которого ворвался в Серебряный замок и искал Луну, разглядывая коридоры глазами своих созданий. Одно из савойя скреблось возле комнаты Алины, но знаки на двери ожили и руки твари, которая некогда была человеком, обожгло. А за дверью раздался недовольный голос жены Анатоля «Убирайтесь отсюда, кровососы. Берите свою ушастую девку и валите. Я вам для чего сорвала защиту в спальне герцога?».

Испуганно Анита одернула руку ото лба Теодора, понимая, что если до нее долетели сейчас отголоски охватившего его голода, то что должен был испытывать этот бедняга, который изо всех сил пытался оставаться человеком.

— Тварь, — сорвалось с ее губ не подходящее леди слово. Анита поняла, кто был виновен в том, что замок оказался без магического покрова. Тонкие пальцы девушки сжались в кулаки, и не бушуй за дверью спальни Теодора бой, Анита бы уже выскочила, чтобы поведать, кто виновен в том, что немертвые проникли в их дом. Алина всегда была гадиной — эгоистичной, себялюбивой, уверенной в том, что весь мир должен принадлежать только ей. Анита знала, что Алина де Шталь принесет проблемы, как только та оказалась во внутреннем дворе Серебряного замка. Но оставить крепость де Крафтов без защиты…

Анита выглянула из крохотного окошка, за которым было видно происходящее во внутреннем дворе, но ничего толком рассмотреть на смогла. Тут и там мелькали всполохи пламени, крики и рык поверженных врагов. Анита отгоняла тревожные мысли о своем женихе, понимала, что ничем сейчас не сможет помочь, а только помешает защитникам замка, поэтому вознесла короткую молитву духам-домовым, чтобы они помогли в защите дома, и уселась на кровати Теодора, обняв колени руками. Белье на ней в мелкий фиолетовый цветочек никак не соответствовало образу парня, который кривился в другом углу, растеряв все человеческое. Анита увидела букет из душистых сухоцветов, письма под ним, явно из дома, порадовалась за парня, которому было кому писать. Ее попытку отвлечься прервал оглушительный треск разрываемого ремня.

Теодор поднимался медленно, взгляд его был острым и сосредоточенным, острый язык чувственно коснулся губ. В тесноте маленькой комнаты фигура его казалось массивной, а руки огромными. Анита испуганно уставилась на эти руки, на острые зубы, которые показались за губами мужчины. Взгляд ее метнулся к кинжалу, что лежал на тумбочке, снова на Теодора. Будь на месте Аниты кто-то другой, он бы не задумываясь поменял свою жизнь на жизнь Теодора, двигался юноша медленно, словно в глубине души все еще сопротивлялся охватившей его жажде крови.

— Стой, Теодор, стой пожалуйста, — жалобно проблеяла девушка, в защитном жесте поднимая тонкие запястья. И Теодор остановился, правда лишь на мгновение, а затем навалился на нее, привалив хрупкое тело к матрасу, отыскал зубами запястье и прокусил. Анита вскрикнула, забрыкалась отчаянно, но Теодор держал ее крепко, стонал и облизывал руку, недвусмысленно прижимаясь к ней пахом. Девушка поняла, что отбиться от полукровки-савойя ей не под силу и единственным, что оставалось в ее распоряжении — была магия.

— Ты хороший человек, — Анита прижимала к себе вихрастую голову, используя крупицы своих способностей менталиста, чтобы достучаться до него. Она гладила, шептала добрые слова, пытаясь отыскать в его разуме самого Тео, доброго, простого парня, воспитанного матерью-ткачихой. Вскоре перед глазами начали мелькать образы его сестер, добротного деревянного дома с резными ставенками и ажурными занавесками на окнах. Анита увидела образ матери парня — невысокой, полнокровной женщины с румяными щеками. Мать его пекла самые вкусные на свете пироги с крапивой и травами, руки ее пахли сдобой. Она никогда никому не позволяла обижать Теодора, а когда отчим один раз назвал его отродьем немертвого, то поколотила его скалкой да так, что мужчина больше никогда не смел обижать пасынка. Когда в парне проснулась жажда крови, эта маленькая женщина собрала все свои личные деньги и отправила его к герцогу Аршарского озера. Анита перебирала эти образы, как жемчужины, нанизывала их, отгораживая парня от жажды его другой половины. От бесконечной жадности к чужой жизни, зависти, что другие эту жизнь проживают, а савойя так и застряли между живыми и мертвыми, и выбраться они никак не могут. В груди и животе Аниты стало жарко, пах стянуло болью, так захотелось ей заполучить разрядку, а горло стянуло голодом, невиданным ей доселе. И все это ужасное, разрывающее желание было лишь отголоском того, что испытывал Теодор. Парень разжал зубы, перехватил ее руку, когда он отнял лицо, то в глазах его стояли слезы.

— Я не чувствую этого больше, спасибо, спасибо, спасибо! — он принялся целовать ее пальцы, обнимать колени, а массивные плечи затряслись от рыданий. Анита, которую все еще держало воспоминание о чужом голоде, не оттолкнула его, и чудом не потянула к себе, позабыв о клятвах Рику, о том, что является почти женой. С силой девушка ущипнула себя за руку, отчеканила тем холодным тоном, которым разговаривала с ней в свое время наставница.

— Теодор, слезьте с меня. Звук боя стих.

Парень и сам понял, что перешел все мыслимые границы приличий, а потому отскочил от Аниты как ужаленный. Он забормотал извинения, отыскал в комнате чистую простыню, из тех, что прислала ему матушка и безжалостно оторвал от нее кусок.

— Спасибо вам еще раз, госпожа, — склонил он голову, предлагая ей ткань. Затем смыл кровь девушки с лица. Вой савойя, что он слышал всегда, вдруг утих. Обычно до Теодора долетали отголоски их мыслей, даже когда твари находились в дне пути. Сейчас же он не слышал ничего. На мгновение юношу обуял страх, а что, если он больше не сможет находить гнезда кровососов? Не сможет помогать Ришару де Крафту в его войне против чудовищ…

Повязка на запястье Аниты никак не желала держаться, норовя сорваться с руки. Но ей было все равно, она выбежала во двор, оглядела столпившихся в полукруг солдат де Крафта. Сам Ришар отдавал быстрые приказы сорванным голосом.

— Проткнуть сердца, и отрубить голову тем, кто начал трансформацию. Позвать гробовщиков и резчиков по камню, пусть работают неустанно, у каждого павшего в битве за Серебряный замок должен быть памятник. У кого есть силы, копайте ямы, там — он рассеянно показал на участок леса за собой — все должны знать героев, павших сегодня.

Анита вглядывалась в лица живых и никак не могла отыскать своего жениха. Нехотя она взглянула на разложенные на стоптанном снегу тела…

— Рик! Рик! — закричала девушка, бросаясь ему на грудь. Грудь не вздымалась, а тепло ушло из тела, которое лежало среди кучи ему подобных. Ришар де Крафт глядел на мертвого юношу, жизнь которого только начиналась. Он уже терял подопечных, но никогда столь много за один день.

— Он спас нас всех, он поднял тревогу, — сказал мужчина Аните в попытке ободрить. Умом он понимал, что никакие слова не смогут унять боль, которую она испытывает. — И мы найдем предателя, уничтожившего защиту замка.

Анита подняла заплаканное лицо от тела возлюбленного, нашла глазами Анатоля.

— Это его жена сняла защиту! Алина! — закричала она слова обвинения. Солдаты переглядывались.

— Это страшное обвинение, Анита, — сказал Анатоль, но внутри он похолодел. Потому что вспомнил, в каких именно комнатах его нареченная затеивала самую масштабную уборку.

— Я видела ее глазами Теодора. Он же савойя, их разум общий, а я менталист. — с губ Аниты сорвался смешок-всхлип. Дар ее всегда был слаб, почти незаметен и приговаривали ее родственники, что способности ее заключались не в считывании мыслей людей, а в умении читать других существ. Кто бы мог подумать, что Анита оказалась создана для того, чтобы читать мысли савойя. — Пойдите в ее комнату и увидите, что защита на ней не повреждена, а скорее всего, наоборот, усилена.

Мужчины, в которых не пропал еще запал боя, а ненависть росла, требуя выхода, отправились за Алиной де Мор. Ее вывели, заплаканную, закутанную в шаль поверх на ночную сорочку.

— Да как вы смеете?! Я леди! Я жена вашего командира! Анатоль! — она протягивала руки к мужу, босые ее ноги мерзли, все тело тряслось. Она видела бой, видела страшную силу Ришара де Крафта и слышала его крик, когда его нареченная пожертвовала своей жизнью ради жизни ребенка. Сама Алина никогда бы так не поступила, будь она на месте Луны. И теперь ей было страшно.

— В ее комнате найдены остатки зелий, состав которых нам неизвестен. А также деревянные элементы из других комнат, на которых стоят знаки против нечисти, — сообщил Февр. Он глядел на маленькую гадину, из-за которой погиб Лиис, маги и оборотни. Которые растерзали молчаливого Тома, похитили Луну и убили всех женщин, оказавшихся в Серебряном замке в ночь помолвки. Большие его руки, покрытые темным волосом сжимались в кулаки, ему хотелось сдавить горло маленькой гадины.

— Казнить ее! — закричал кто-то из толпы, а затем в Алину полетел камень. Полетел и ударил в щеку, от чего она зарыдала, закрывая лицо.

— Они меня заставили, они угрожали… — кричала она, вот только никто ей не верил. Требования незамедлительной казни звучали все громче, и Ришар вышел вперед, вытаскивая из ножен меч.

— На колени. — попросил он, устало. Эта проклятая ночь все никак не желала заканчиваться, — Хотя бы умри с достоинством.

Алина почти ничего не видела из-за слез, но понимала, что лучше погибнуть от меча де-Крафта, чем быть растерзанной обезумевшими от ярости мужчинами, колени ее подогнулись, она склонила голову, готовая принять удар…

— Стой, — раздался голос ее мужа, и девушка увидела Анатоля, вставшего перед кузеном, заслоняя ее собой. — Если виновата она, то и я виновен. Муж и жена несут одинаковую ответственность перед богами.

Анатоль сверлил взглядом Ришара. Последний из рода де Мор не разбрасывался словами.

— Брось, Анатоль. Ты защищал замок, ты был готов пожертвовать своей жизнью ради нашего дела.

— Но я привел ее в этот дом. Я обманул ее, это ее ненависть ко мне заставила ее пойти на такой поступок. Казнишь ее, но в начале казни меня.

Их немое противостояние взглядами длилось несколько мгновений, и не нужно было быть менталистом, чтобы понять, Ришар проиграл кузену.

— Анатоль де Мор, ты изгнан из Серебряного замка. Забирай свою жену и убирайся прочь. А ты, Алина, помни, кто выкупил твою жизнь. Мое прощение ты заслужишь, когда род де Мор пополнится тремя некромантами.

Другими словами это значило «никогда». И Алина и Анатоль это понимали. Лишь один из четырех детей, рожденных в смешанных браках нес в себе способности к магии смерти. Если кто-то из защитников Серебряного замка и был недоволен таким раскладом, то он своего недовольства не высказал. Приказы Ришара де Крафта не обсуждались. Анатоль поднял жену на руки, она спрятала лицо у него на груди, словно обиженный ребенок. Девушка бормотала слова благодарности, прижимаясь к мужу и дрожа всем телом, он отнес ее в неповрежденную комнату, а сам принялся собирать вещи и готовиться к отбытию в свое родовое имение. К утру следующего дня в Серебряном замке не осталось и следа от Алины и Анатоля де Мор.

Вот только проснувшиеся воины не обнаружили и Ришара де Крафта, его коня и мантикора. Вместо него было оставлено письмо со всеми распоряжениями по поводу управления замком, окрестными землями и доверенность подданым на создание общего совета, целью которого должно было стать процветание земель Аршарского озера и борьба с савойя. Ришар де Крафт отправился на север, верный своему слову вернуть возлюбленную.

Глава семнадцатая.

Лекар шел по Хрустальному дворцу, шаги его гулко раздавались в пустых коридорах, тьма, властвовавшая по другую сторону окрашивала стены в черный цвет. Иногда Лекару хотелось перестроить дворец, заменить прозрачные стены на другие – каменные и надежные, но отец его верил во власть Ледяного короля, как иные верят в богов. В гареме Лекар задрапировал стены шелком и гобеленами, здесь же только каменный остов, служивший основой замку создавал хоть какое-то ощущение надежности.

В одной из комнат, скованная, под неустанным контролем Марины была заточена эльфийка. Голос господина в разуме Лекара запрещал кому бы то ни было заходить в комнату, где ждала его невеста. Но Лекар собирался нарушить запрет.

Шевалье савойя не просто злился, он был вне себя от ярости потому что не привык слышать отказов, а на невесту повелителя ему посмотреть хотелось. Посмотреть, возможно попробовать капельку крови, чтобы понять, что же такого необыкновенного нашел повелитель в ней. Злило Лекара де Рвилля также то, что именно Марине доверил Ледяной король свою суженную. Он поставил в разуме Марины какой-то блок, и когда Лекар потянулся к ее сознанию, то встретил непреодолимое препятствие. Вернувшись во дворец после удачного разграбления Серебряного замка, Марина хотела тут же разложить эльфиечку на алтаре, того же требовал Ледяной король, но шевалье делали из каждого возложения ритуал, и не желали нарушать его теперь, когда король нашел ту самую. Шевалье летели в Хрустальный замок со всех уголков необъятных земель, они покидали свои владения, оседлывали ветер и тени и мчались, желая как можно скорее стать свидетелями чуда.

Конечно же Лекар сам хотел быть тем, кто пробьет священным кинжалом сердце эльфийки, он бы надел мантию, подбитую мехом песца, он бы произнес речь во славу Ледяного короля, он бы поднял золотой кубок, наполненный ее кровью и сделал глоток. Тем сильнее злил его настойчивый, мерный и громкий как удар колокола приказ — «не сметь прикасаться к Луне» — Ледяной король даже знал ее имя, все шевалье знали ее имя. Отец Лекара появился в коридоре, двое едва не столкнулись, настолько каждый из них был погружен в свои мысли.

— Сын мой, — поприветствовал он, выныривая из размышлений. Светлоглазый и русоволосый, он перестал стареть, когда ему было около 32 лет, сейчас они с Лекаром выглядели ровесниками и только усталость во взгляде выдавала возраст отца. — Как я рад, что наш повелитель вот вот восстанет.

— Каким он был? — внезапно спросил Лекар. Пока возвращение повелителя было всего лишь сладкой, несбыточной мечтой, Лекар с упоением предавался фантазиям, как тот поможет савойя вернуть славу. Теперь же, когда приказы в разуме шевалье становились все более явными и настойчивыми, Лекар начинал размышлять, что ждет их род с его возвращением. — Я знаю, ты лично никогда не видел его, но быть может помнишь из рассказов.

Отец прикрыл глаза, и на миг стал похож на древнего старика, коим и являлся на самом деле.

— Моя мать была его дочерью. — отец Лекара вспоминал с трудом, путаясь в хитросплетении своей памяти, — она верила, что только ему под силу защитить нас всех, не дать превратиться в мерзость.

Ох… не помню. Она так часто говорила это слово «мерзость». Она верила в то, что он жив, только спит. И теперь мы знаем, что это так и есть. Он вернется, он все исправит. — В его голосе послышались дребезжащие нотки.

— Да, да, добудет для нас Венец, сделает наших воинов куда сильнее, окончательно поработит всех эльфов.

В представлении Лекара Ледяной король был злобным бессмертным демоном, выбравшимся в мир людей из самой преисподней. И теперь Лекара беспокоило, как он сможет контролировать этого злого духа, когда тот выберется из своей могилы. Лекар отпустил свое сознание, чтобы проверить, где находятся остальные его собраться. Кирис так и продолжал скрипеть от голода в клетке. Трое, включая отца, были уже в замке, остальные мчались на крыльях ветра. Только Люмьер запаздывал, но пребывал в столь радостном и злом возбуждении, что Лекар спросил у него, в чем причина его счастья. А узнав позабыл на мгновение о своей любовнице и сокровище, что она сторожила.

— Люмьер близко. Передает образ мага огня. Он тащит его по воздуху, поймал у реки. Тот самый колдун, что убил моего брата, а Люмьеру выжег глаз. Маг почти не сопротивлялся, сам ехал к нам за эльфийкой. Что ж, мы дадим ему взглянуть на то, как она умрет. Пусть Ришар де Крафт, славный охотник на савойя, разделит нашу радость.

Отрешенно Лекар позволил себе помыслить о том, что сама судьба вела к нему Ришара де Крафта. Помнится, знаки мага огня сдерживали Ледяного короля. Теперь, когда Лекар больше не чувствовал себя любимым пророком Владыки, он решил подстраховаться.

***

Кирис вздрогнул, когда его окатили ледяной водой. Отряхнулся, потянулся, ругая своих собратьев на все лады. Подвалы в Хрустальном замке было сложновато назвать тюрьмой, здесь было мрачно и холодно, но савойя не привыкать ни к тому ни к другому. Обычно здесь запирали разбушевавшийся молодняк, или тех, кто провинился перед советом двенадцати. То, что именно Кирис оказался в подвалах месяц назад было лишним доказательством, что остальные шевалье не ставят его ни во что.

— Смотри, кого я тебе привел, — сказал Люмьер, вталкивая закованного в цепи мага. Ришар выглядел избитым, но не сломленным. Он затравленно оглядывал помещение, взгляд его уперся в бледного, сжимающего зубы Кириса. Тот не ел месяц, и от легкого аромата человеческой крови, который исходил от Ришара де Крафта, его затрясло. Люмьер выглядел довольным.

— Лекар сказал не трогать его. Он должен увидеть, как эльфийку возложат на алтарь. Но если ты попробуешь кусочек, лично я не буду возражать. — он хохотнул, замахнулся кулаком, рассчитывая увидеть страх на лице мага, но Ришар в ответ зарычал не хуже оборотня и попытался кинуться на него. Даже со скованными руками, лишенный возможности пользоваться магией, Ришар оставался смертельно опасным. Люмьер ударил его кулаком в живот, пнул ногой вглубь подвала и был таков. Кирис сел, обхватил колени руками, заговорил в пол голоса.

— Прошел месяц, а на мне все тот же костюм, и окружен я все теми же лицами. Судьба поистине непредсказуема. Прошу, скажите мне, господин де Крафт, что эльфийка, о которой говорил мой любезный сородич, не Луна.

На самом деле в разуме Кириса билось только одно слово «Жрать», савойя держался всеми силами, чтобы не наброситься на скованного де Крафта, не разорвать его шею и не искупаться в теплой крови. Ришар споро опомнился от удара, который по закону логики должен был размозжить его внутренности.

— Луна. Они смогли ее захватить.

Тяжелый вздох перешел в голодный всхлип, но Кирис не шелохнулся. Он понимал, что Люмьер хотел, чтобы он высосал Ришара досуха, тогда бы у него был повод прикончить Кириса за неповиновение. Одноглазый явно его ненавидел. Кирис не знал точно за что, но подозревал, что Люмьер злился на него за то, что тот был богаче, успешней в делах и завладел землями покойного де Рвиля, тогда как ими хотел управлять сам Люмьер.

— А ты, стало быть, бросился ее спасать? — ответом Кирису стало молчание. Конечно же Ришар отправился ей на выручку, Кирис и сам бы поступил так ради Анаит. Анаит… и снова он ее подвел. Не удержал, не спас, не защитил кровь от крови ее. Кирис был уверен, что место его в аду, тогда как душа Анаит отдохнет в райских кущах и снова вернется в мир. Раньше он надеялся, что сможет удержаться в мире живых до того момента, как она вернется к нему. Однако теперь, когда он узнал, что Луна в руках других шевалье, он хотел единственного — умереть с честью.

— Я помогу тебе, маг огня. Но тебе придется подставить для меня вену. Не бойся, я порву тебе руку когтями, савойя ты не станешь. А вот меня в форму приведешь.

— Да даже если стану, — мрачно сказал де Крафт, отпуская внутреннее пламя и расплавляя усиленные магией наручники, — не имеет значения. Ради нее я пойду на что угодно.

***

Марина цепко следила за Луной. Благодаря данным повелителям силам, ей совсем не требовался отдых и она не мигая глазела на эльфийку, которая также впала в оцепенение. Только ее волосы шевелились беспокойно, будто потревоженная гладь воды. Впрочем Марина подозревала, что если отвернется, Луна попытается порвать собственное горло. По крайней мере так на ее месте поступила бы она сама.

Луна боролась с усталостью, она чувствовала, что стоит ей на мгновение прикрыть глаза, и она провалится в сон. А там будет ждать Авит… «Богами данная, предназначенная» — слышала она его шепот в своей голове. Прохладные невидимые руки касались плеч, подталкивали, торопили. Она бы с легкостью нашла его могилу, даже будь ее глаза закрыты, она бы встала на это место, потому что ее манило туда, как магнитом. Даже сейчас она не видела ни стен комнаты, окружающих ее, не замечала замершую напротив сестру Ришара, она видела измученную иву, простирающую ветви к небесам, жалующуюся миру за то, что его заточили с ее помощью. Смерть за смерть… Кто-то из вечного народа отдал свою жизнь, чтобы похоронить Ледяного короля. Этот кто-то не смог уйти в вечность, превратившись в чистый всплеск магии. Ива… как звали тебя Ива? Как сильна была твоя ненависть, раз ты пожертвовала собой, лишь бы он не смог выйти в мир живых? Тень, что была духом Авита, отпрянула, прочитав мысли Луны. «Ты ничего не знаешь»: с грустью сказал он.

— Зачем ты это делаешь? — обратилась Луна к Марине, прервав молчание, — Почему способствуешь возвращению самого большого зла в этот мир? В тебе же осталась личность, ты де Крафт…

— Я знаю, что такое быть де Крафт куда лучше, чем ты, — раздраженно прервала ее Марина. — Ты бы все поняла, если бы дожила до его возвращения. Король пообещал мне, — она вздохнула, словно размышляя, довериться ли Луне, покосилась опасливо на дверь и умолкла, — а впрочем ты все равно не поверишь.

— Ришар тебе этого не простит, — Луна хорошо понимала, — Ни мою смерть, ни его возвращение.

— Выгляни в окно, Луна, — попросила ее Марина. — Только ты и можешь понять, почему я помогаю ему воскреснуть.

Луна поднялась, уставилась на заснеженный белый пейзаж. Спящий, темный и серебряный. Было непонятно, день сейчас или ночь, исполинские деревья подпирали кронами небеса, ветер гулял между ними словно хищный зверь, а звездное небо отражалось в ледяном зеркале озер. Из леса выскочил олень, разрыл темным носом снег, чтобы полакомиться морошкой и замерзшей клюквой. Мирный, бескрайний, темный пейзаж, которому так не подходили кровососущие твари, обитающие в этом замке и окрестных землях. Догадка, не оформившаяся в мысль, промелькнула в разуме Луны, но стук в дверь спугнул ее.

— Я помогу облачить невесту в белое, — прозвучало с той стороны.

— Пошел в пасть демонам, Лекар — ответила Марина самодовольно, наслаждаясь дарованной независимостью. Благодаря защите Ледяного короля воля Лекара погасла, Марина чувствовала себя почти свободной, не волновала ее его близость, не хотелось сорвать с себя одежду и пасть на колени. И вообще он показался ей бледным, худым, почти уродливым. Если бы она сама могла выбирать себе любовника, она бы выбрала полную его противоположность. Кого-нибудь яркого, горячего и живого и эта мысль заставила Марину улыбнуться: — Господин велел никому, кроме меня к ней не прикасаться.

Лекар все же протиснулся в комнату, он держал в руках белое платье, расшитое черными сапфирами. Его когда-то Лекар заказывал для Марины, но та так и не проявила интереса к красивым нарядам. Стоило ему оказаться внутри, от запаха эльфийки голова его закружилась, в паху стало тяжело, он вдруг живо представил, как впивается в ее нежное горлышко клыками, как закидывает ее ноги себе на плечи и трахает, вбиваясь в ее плоть всеми возможными способами. За образом последовала боль, дикая, разрывающая нутро «Не возжелай чужой жены, мой любимый пророк. Ее любовь станет для тебя погибелью», — как ласков был голос Ледяного короля, как громогласен. Лекар даже испуганно оглянулся, ведь показалось ему, что господин стоит прямо у него за спиной.

— Наряди ее, я принесу кинжал.

Лекар отпрянул, почти выбежал из комнаты. Луна глядела на лицо Марины, смеющееся молодое лицо, живое. Она видела яркую нить, что тянулась от нее к Лекару, связь, начатую ее смертью и заполненную болезненной страстью, ничего общего не имеющую с любовью. Она «прочитала» стоявшую перед ней женщину, как читала предметы и ужаснулась, поняв в какой беспросветной тьме та живет.

— Мне жаль, — сказала Луна, обращаясь к Марине де Крафт.

— Скоро это все закончится, — сказала ей женщина, протягивая платье невесты. Тень Ледяного короля, которая наблюдала за ними, закружилась у ног Луны, предвкушая, ожидая, когда наконец-то сможет прикоснуться к ней, забрать ее, присвоить всеми возможными живому способами. Будто и правда жених ожидал первой ночи с выбранной сердцем возлюбленной.

***

Пустынный заснеженный пейзаж разбавляли светом десятки факелов, чье пламя плясало в первобытном танце. Эти факелы были зажжены по обе стороны расчищенной дорожки, усыпанной лепестками алых цветов, смахивающими на капли свежей крови. Марина вела Луну вперед в нелепой пародии на свадебную церемонию, где гостями выступали жадные до крови савойя, а кульминацией должна была стать не клятва вечной верности и целомудренный поцелуй, а пробитое сердце невесты.

Луна не оглядывалась по сторонам и не видела ничего вокруг себя, она шла прямиком к алтарю. Сама душа ее рвалась к этому камню, что блестел отполированными прикосновениями тысяч тел боками. Вся ее суть хотела соединиться с тем, кто покоился за ним и возможно, прикосновения Марины, которая вела Луну под локоть, не столько направляли ее, сколько сдерживали, не позволяя сиюминутно броситься к камню. Как остановить волей стремление своего духа? Это невозможно, даже если дух мчится к собственной погибели. С каждым шагом к алтарю Луна чувствовала себя счастливее, свободнее, завершённее, и пусть знала она, что чувство это неправильно, что навеяно оно жестоким королем савойя, она все равно продолжала двигаться вперед, готовая по собственной воле разлечься на жертвенном камне.

Затянули старую песню двенадцать глоток. Каждый из шевалье принарядился, ожидая и страшась встречи со своим повелителем. Ветер кружил, подхватывая слова песни, сталкивая их, лишая смысла. Ветер толкал эльфийку в спину, торопил ее, прикасался поцелуями к обнаженным лодыжкам. Но остальные все же могли чувствовать аромат, исходивший от кожи избранной.

Кириса ради такого случая выпустили из подвала, приказав сковать побледневшего от потери крови Ришара. Оба они были покрыты грязью, на Кирисе одежда висела лохмотьями. Шевалье хотели подчеркнуть разницу между собой и им, они бы оставили его в подвалах, но никто не желал нарушать правила жертвоприношения, установленные столетия назад. Созывать приближенных времени не было, гарем также было решено не приглашать на праздник. Немногочисленные присутствующие чувствовали запах крови эльфийки, и никто не хотел делиться. Даже Рудье де Рвиль, что мог обходиться месяцами без крови, вытянул шею, разглядывая красавицу в белом платье, что летела к алтарю почти не касаясь снега босыми ступнями. Всем им захотелось оказаться на месте жениха, даже если для этого бы понадобилось пролежать в забвении тысячу лет.

Ложе отчистилось от крови, стало девственно белым, ива шевелила ветвями, острые как ножи листья коснулись щеки Луны, пролилась кровь. Девушка подалась навстречу ласке Ледяного короля, который попытался дотянуться до нее хоть так.

— Луна! — крик Ришара вмешался в нестройный хор голосов савойя. Он повторял ее имя, призывая ее снова и снова, и наконец-то Луна повернула к нему голову. Лицо ее исказилось от осознания, что она сама едва не улеглась на алтарь. А потом все тело сковал ужас, ведь она верила, что Ришар находится в безопасности в своем родовом гнезде.

— Нет, — всхлипнула она, и ей вторил вскрик Марины. Не ожидала она увидеть своего брата так далеко на Севере. Чтобы пересечь горную гряду, Ришару понадобились бы крылья. С гневом Марина оглядела ряд савойя, задаваясь вопросом, кто из них похитил ее брата и принес сюда.

Луна не слышала торжественных слов, которые говорили по очереди савойя, не улавливала ноток страха в чересчур высокопарных словах. Она смотрела на Ришара, а он на нее. Ветер ревниво кружился вокруг, словно отвергнутый любовник, он опрокинул факелы и те с шипением погасли, окунувшись в снег. Вопиющие нарушение всех правил ритуала посеяло в рядах шевалье недовольство, капюшоны слетели с нескольких голов, явив недовольные лица. Кто-то даже хотел предложить начать ритуал заново, раз ни жертва, ни сам воскрешаемый не желают вести себя как подобающе. Она – рыдать и умолять сохранить ей жизнь, он – оставаться мертвым и безучастным к происходящему.

Этот момент Кирис решился использовать, чтобы попытаться спасти девушку. Он словно научился наконец-то у своих собратьев полету и понесся на Люмьера, стоявшего ближе всех к Луне и уже примеряющегося к хорошенькой шейке. Клыки и когти Кириса всегда были больше, чем остальных шевалье, и теперь рвали горло одноглазого. Люмьер отбивался в начале удивленно, потом понял, что Кирис действительно желает его прикончить, яростно принялся отстаиватьсвою жизнь. В суматохе Луна вырвалась из рук Марины, оставив вместо себя собственную иллюзию. Поблагодарила мысленно брата, который научил ее пользоваться своими способностями.

Ришар сорвался с места и побежал к ней навстречу, его план не простирался дальше спасения Луны или смерти вместе с ней. Как только их руки встретились, Ришар отпустил внутренний огонь, кокон яростного пламени расплавил снег. Они обнялись, губы их прикоснулись в поцелуе. Оба понимали, что поцелуй этот станет последним.

— Ты пришел за мной, — то ли обвиняя, то ли благодаря произнесла Луна. Она взяла его руки в свои ладони, гладила мужественное лицо, пытаясь запомнить любимые черты. Из ее фиалковых глаз текли слезы. Ришар целовал ее запястья, боясь обречь в слова то, что понимал сейчас. Для них нет спасения. Даже победа над одним шевалье почти стоила ему жизни, а теперь их врагов десяток. Был лишь один способ победить в этой бойне…

— Я могу отпустить весь свой огонь. — тихо предложил Ришар, заталкивая старый страх в глубины сознания.

Сколько раз он просыпался в холодном поту, видя кошмар о том, что перестает сдерживать пламя, и оно распространяется, пробивает внутренние щиты, расплавляет ауру и добирается до самой его сути, чтобы, сожрав ее, обрушиться адом на землю. Еще ему снилось, что в этот момент рядом с ним кто-то любимый, мать, сестра, Луна… — Мы унесем большинство из них вместе с собой.

— Сгорим вместе? — словно прочитав его мысли, предложила ему Луна. Она знала, что гореть больно, но не больнее же, чем получить удар кинжалом в грудь. Ветер все завывал, но он только напитывал пламя, Кирис расправился с Люмьером, но был повержен другими шевалье. Лекар схватил несколько кинжалов и пригвоздил бывшего барса к могучему дубу, растущему у Хрустального замка. Кирис дергался, как проткнутый булавкой жук, кричал проклятье и славил имя Анаит. Пламя взвилось куполом до самых небес, обжигая и оплавливая шевалье. Темные тени обнявшихся влюбленных, замерли в жадном огне. Губы их слились в поцелуе, одежда уже занялась, Ришар оттягивал момент, надеясь, что сможет забрать их жизни быстро. Он хотел еще немного посмотреть в ее глаза. Лишь одно мгновение.

Это мгновение оказалось слишком долгим, ведь Ледяной король догадался сменить тактику. Воздух стал покидать пространство вокруг Ришара, и огонь погас, не имеющий больше подпитки. Луна царапала ногтями горло, пытаясь сделать вздох, Марине дышать не требовалось, она подхватила эльфийку на руки бросила на алтарь. Когда Луна смогла разлепить веки, то увидела, что вернулась в первоначальную точку.

— Ришар, Ришар — зашептала Луна. Она искала взглядом его, но Ришар оказался погребен под телами шевалье. Та невидимая нить, что связала их в первую ночь вместе, а возможно в тот день, когда их взгляды встретились в цирке проклятых натянулась, зазвенела от боли. Еще мгновение или два, и они растерзают его смертельными клыками, разорвут на части. Отвлечь их от жертвы могло только чудо…

— Мы должны спасти его, — сказала она Марине, и в этот момент между двумя женщинами возникло понимание. Марина вознесла молитву Ледяному Королю, умоляя спасти ее брата и замахнулась кинжалом, совсем не тем сакральным и покрытым золотыми знаками, что валялся оплавленный, а Луна развела руки в стороны, не оказывая сопротивления, и в это страшный миг напомнив себе собственную мать. Вся жизнь ее пронеслась перед глазами. Ложе на лесной опушке, клетка и стог сена, комната некромантки, походный мешок и запах чеснока, арсийские шелковые простыни, а теперь холодный камень жертвенного алтаря. Била Марина быстро и аккуратно, нож вошел в ее грудь как в масло, достиг сердца, и оно остановилось. Кровь залила белое платье и полилась на алтарь, камень засветился впитывая каждую каплю.

Кровь ее все еще была самым желанным лакомством для немертвых. Они оторвались от Ришара, воззрились на лежащее тело девушки на алтаре, и было им все равно, возродиться их Король или нет, им хотелось обнять тело девушки, схватить тонкое запястье и пить, пока вены ее не опустошаться полностью. Падальщики подползали к своей жертве, уже не трепыхающийся и не дышащей.

Алтарь вдруг покрылся рябью, словно кругами по воде.

Ветер стих. Снег перестал идти с неба. А огромное белое дерево задрожало. Плющ, который вился по нему сотни лет, закаменел, стал отваливаться, будто старая, покрытая коркой рана. Дерево махнуло ветвями, положило их на алтарь и залилось криком. Бледная мужская, покрытая сетью ярких вен рука ухватилась за ветви, как мужчина хватается за волосы возлюбленной в высший момент страсти. Он выбирался медленно, мучительно, помогая себе тьмой и силами природы. Он оттолкнулся от камня, уже твердеющего, желающего затянуть его обратно в мир мертвых, в последний миг забрался на алтарь, привычно укрылся в первозданную тьму, сыном которой являлся. Обнаженный и прекрасный, он взял тело Луны и положил себе на колени, поцеловал холодные губы, а волей своей схватил ее душу, чтобы не смела покидать тело. Волосы его, что цветом не уступали белизне снега, пошевелились, легли на спину, открывая миру остроконечные уши.

Ришар глядел на Ледяного Короля, бога Савойя, которого боялись, прихода которого ждали. И не мог поверить, что не обезумел, потеряв любовь своей жизни. Потому что Авит, страшнейший из живущих в подлунном мире и за его пределами…

…был эльфом.

Глава восемнадцатая.

C того мгновения, когда сердце Луны оказалось рассечено надвое кинжалом Марины в мире настоящего прошли сущие мгновения.

Душа девушки чувствовала реальность по-другому, она покинула тело, ухнула в темноту вечной ночи, в которой находился Авит. Луна хотела отправиться к свету, или хотя бы к Ришару, чтобы остаться подле него невидимым, немым духом, защищать его днем, а ночью навевать для него добрые сны. Но вся суть ее была связана с мужчиной, чья плоть давно уже истлела, а дух метался в агонии, оплетенный корнями вечного дерева. Светом своей души она перерезала корни, освобождала его, того, чье имя было – Авит, рожденный мраком.

Она освобождала его из плена, а он рассказывал ей свою историю.

Первые эльфы не рождались, а появлялись в мире, вплетенные в реальность силами природы. Они просыпались на утренней россе, неизменно юные, прекрасные, полные доброты.

Луна вдруг вспомнила, что у матери ее не было пупка.

Эльфы эти были олицетворением морей, солнца, прекрасных бескрайних лесов и высоких гор, они сходились с себе подобными и рождали детей, бессмертных и восхитительных. И каждый из них находил землю, что откликалась его зову, отправлялся туда, зная, что нужен ей.

Когда Авит открыл глаза в этом краю снегов и тьмы, то был его единственным обитателем. Никто из эльфов не желал отправиться в земли вечного снега, вот они и создали для себя повелителя. Многим позже узнал он, что стал последним, родившимся без матери. В отличие от своих ровесников, которые уже познали материнскую ласку. Авит не знал точно, сколько веков провел вот так, блуждая меж сугробов зимой, вкушая сладкую ягоду коротким летом. В озерах и реках всегда водилось полно рыбы, которую Авит с удовольствием поедал. Эта отличительная черта и стала его погибелью.

Эльфы не убивают ради пропитания, и не едят животных — это он узнал многим позже. А первым, кто поведал ему об этом оказался Эльер. Брат Луны был первым его сородичем, которого встретил Авит на своем пути. К тому моменту он освоил уже грубый язык северных народов, которые поклонялись ему и носили в дар рыбью чешую, шкуры убитых животных и сушеные ягоды. Они приводили ему своих женщин, считая его кем-то вроде божества. Возможно божеством Авит и был. Местные жители дали ему имя, с их языка оно значило Белый Снег. Королем нарекли его многим позже и уже не люди.

Авит всегда пытался найти край подвластных ему земель, он с любопытством ходил по тропам, ведомым лишь ему, водил дружбу с мантикорами и другими существами, хищными, опасными, давно истребленными людьми. Тогда он и вышел к границам двора Света, так про себя он назвал кленовый бор, где встретился с Эльером. Эльер познакомил его с остальными, показал прекраснейших из женщин. И Авит был счастлив. До тех пор, пока на глазах у них не поймал и не освежевал одну из рыбин, что буквально выпрыгивали из озера в его руки.

— Мерзость, — наградили его эльфы прозвищем-проклятьем, — мерзость.

Разлетелись вести об эльфе с севера, что не умел творить иллюзии, не питался лишь фруктами и солнечными лучами и не водил дружбы с единорогами. От Авита сбегали, как от чумного, и только Эльер все еще навещал его раз в столетие, смотрел, как Авит берет под контроль окружающие его племена, строит городища и огромные ладьи, что отправляются к берегам других земель за краем бушующего холодного моря. Воины его, чаще всего сыновья от смертных женщин жили гораздо дольше обычных людей, обладали нечеловеческой силой, они заплетали свои волосы в косы, обагряли их кровью врагов и пели песню своему повелителю и прародителю. Дочерей у Авита не было, пока одна из поддавшихся страсти и желанию почувствовать неизведанное эльфийка не родила ему дочь. И та также как и Авит не любила солнечный свет, предпочитая ему сияние Луны, питалась мясом и могла призывать хищников. У Авита родилось еще трое дочерей от разных эльфиек. В какой момент одна из них попробовала человеческую кровь, Авит не знал. Но оказалось, что укус ее не убил мужчину, кровь которого она выпила в момент страсти, а превратила в их подобие, вечного раба, верного своей создательнице. Создание это нуждалось теперь уже в ее крови, или испытывало приступы безумия и бескрайнюю жажду убийства. Строжайшим образом запретил Авит создавать новых немертвых и, казалось, дочери послушались запрета отца. Пока одна не обратила в бессмертного радость своего сердца, также поступила вторая и третья. Но Авит простил их, ведь их вела любовь, а для эльфов любовь священна. Они родили детей, еще меньше похожих на эльфов. Те уже рождались с жаждой крови, выпивая молоко своих матерей прокусывая их грудь и слизывая капли.

Двор Авита даже окрестили Темным, эльфы сторонились его, не желая смешиваться с мерзостью, люди, те что были сильны и суровы, напротив, любили. Авит даровал богатство, возможность забивать до отказа брюхо, а в замен лишь требовал по глотку крови в месяц с каждого своего жителя. Ведь новую расу нужно было кормить. Раньше укус их не был так заразен, обращался укушенный только тогда, когда создатель забирал его жизнь, а затем тянул душу из небытия, заточая обратно в земную плоть.

Так могло продолжаться долго. Но вмешалось провидение. А именно старый эльфийский король — повелитель всех эльфов запада, востока и юга ушел в вечность. Тысячу лет назад эти земли сами выбирали своего правителя, и конечно правитель должен был быть эльфийской крови. Из света, смеха и добрых снов сплеталась над головой его или ее корона, становилась частью избранного, даровав немыслимые возможности. Он ходил тайными тропами, становился неуязвимым к оружию и яду и только зов вечности могл забрать его жизнь. Эльфы светлого двора терпели Авита, пока он обитал за снежными скалами, они могли делать вид, что не знают о его существовании. Но их гордость не вынесла удара, когда на волосах его появилась корона. Не из света, а из тьмы и ночных кошмаров. Когда в землях его появились не прекрасные единороги, а злые водяные кони и мантикоры. Славили хищники своего повелителя, несли ему добычу, а люди склонили колени перед Королем всех Земель от Срединного моря до Северного океана.

И самым обиженным чувствовал себя Эльер. Ведь он был единственным сыном старого короля и знал достаточно о правилах наследования среди людей. Эльфы не признали нового правителя над собой, окончательно окрестили владения Авита темным двором, а его самого Королем Льда. Колдуны, светлые эльфы, оборотни и люди – все они объединились и пошли на них войной. Его пытались убить. Но он был силен. В него стреляли, его сжигали, травили, разрывали на части. Но Авит не умирал. Он отращивал заново отрубленные конечности, он купался в крови своих врагов, заращивая ожоги до самых костей в считанные часы. Корона, призванная на его голову самим мирозданием или злым роком защищала его. Вид ее на белых как снег волосах вопил о правах Авита на этот мир. И тогда ему срубили голову, сорвали с волос Венец, а сами волосы обрезали. Тело его сожгли, и пепел развеяли над реками и озерами. Но корону нельзя отобрать силой, и венец погас, превратившись в пожирающий жизни артефакт.

На том месте, где убили Авита добровольно отдала свою жизнь одна из матерей его дочерей, она обратилась в иву с каменными листьями, которая должна была удержать душу Авита в вечном сне, не давая ей возродить тело, не давая выйти на новый цикл жизни. Потому что даже мертвый Король – король, которого найдет его корона.

Его дочерей убили одну за другой, самых сильных воинов истребили безжалостно. Та жалкая горстка, что осталась, смогла воздвигнуть горную гряду, за которой и укрылась от преследователей. Вот такова история страшных кровососов, которые ныне терроризируют мир. Вот такова история савойя, которые раньше были эльфами темного двора.

— Но при чем здесь я? — с грустью в голосе поинтересовалась душа Луны. Ей было жаль Ледяного короля и того, во что его превратили. Но и себя было тоже жаль.

— У каждого проклятья есть способ его снять, лазейка, которая откроет доступ к реальности. Такова суть нашей магии. Меня могла позвать лишь душа существа, подобного мне, моя вторая половина, предназначенная провидением и моей волей. Эльфийка-савойя, королева темного двора, способная убивать. Рожденная, чтобы отдать себя мне.

Луна хотела было отпрянуть, прекратить распутывать сеть, сковывающую его, но не могла. Душа ее рвалась к нему, признавая его правоту. Желала отдать ему без остатка свой свет и свою силу. Авит пошевелился, вздохнул тяжело, чувствуя наконец желанную свободу. Собрать тело было легко, он давно подтащил его к своей могиле. Каждая песчинка вокруг алтаря хранила его часть. А вот с возвращением магии было сложнее и большее. Правда не для него…

— Если бы ты сдержалась, не отдалась колдуну, мне не пришлось бы брать всю твою силу. Все бы прошло куда более приятно. А так… прости, любовь моя.

Острые клыки явились из воздуха и рассекли ее суть, Луна закричала бы от боли если бы имела рот, а так затрепетала душа, расставаясь с чем-то важным, столь нужным и неотъемлемым. Брал савойя не ее кровь, а силу. Что такое озеро по сравнению с ледяным океаном? Холодные волны нахлынули, забрали, закружили Луны, свили тугой спиралью и вытянули всю ее магию. Луна чувствовала себя так, будто из нее живьем вырывают часть души, будто ей ломают все кости, вытягивают жилы. Она продолжала кричать, та, что не издала звука, прощаясь с жизнью, но навряд ли древний слышал ее крики. Он брал. Он насыщался. Он возвращался к жизни.

Когда последние капли ее эльфийской магии были вытянуты Авитом, ушел цвет из фиалковых глаз, исчезла связь с миром живых и мертвых. И Луна поняла, что окончательно умирает, да и зачем ей жить, если в ней больше нет магии? Если она не почувствует больше песни земли? Если не позовет зверя и птицу? Если не спрячется за тенью и светом, не коснется никогда земли, сливаясь с ней в единое целое?

Зарычала внутри животная суть серебряных барсов, не сдерживаемая больше эльфийской магией. Зверь выпрямил лапы, повел серебряным хвостом и ударился в Луну. Тут же отупение и желание умереть отступили. Ласковая тьма, зовущая в водоворот вечности, дрогнула, свет, который манил душу из тела, погас, сметенный яростным желанием зверя жить.

***

Ледяной король вернулся в мир. Он чувствовал, как застонала земля, что так скучала по своему повелителю, он слушал стоны, крики ужаса и восхищения. Осторожно и бережно он взял на колени девушку, душу которой еще чувствовал подле себя, душу которой звал, не позволяя ей уйти в безвременье. Авит собирался сделать то, чего не пробовал никогда раньше, но знал, что у него удастся. С ней точно удастся. Он чувствовал в себе озеро ее силы, влившейся в его океан, их способности смешались, отделить одну от другой теперь было немыслимо, но Авит собирался вернуть у Луны все, что взял.

Вернуть с лихвой. Он прикоснулся к ее волосам, и только затем обратил внимание на окружавших его созданий. Шевалье пали на колени и простерли вперед руки, Кирис, все еще пригвожденный к стволу дерева кричал и обещал им всем кровавой расправой. Ришар де Крафт не шевелился, он не замечал больше Ледяного короля, видел только тело Луны, распластанное у него на коленях. Авит припомнил язык, обрывки которого слышал в своих видениях, заговорил на нем медленно, с трудом ворочая языком.

— Что же вы робеете и плачете? Я милостив сегодня. В конце концов я наконец-то смог проснуться. — голос его, громогласный и хриплый, заставил бураны взвиться, а факелы погаснуть. Земля все еще была слишком рада возвращению повелителя во плоти, снега стелились к нему как послушные псы. Подумав, Авит дал им облик белоснежных собак с огромными синими глазами.

Первым к нему подполз Рудье, Ледяной король силился вспомнить, сыном какой из его дочерей он был. Не смог, все же прошло слишком много времени.

— Ваше Величество, мы … наконец… мы… нашли… освободили, — сбивчивый полубезумный лепет Авита утомил. Взглядом он приказал Рудье снова отползти прочь.

— Сегодня я буду награждать. — Он снова погладил Луну по голове, кровь ее впитывалась в его кожу, как до этого в алтарь, даже убив ее он продолжал насыщаться. — Марина, свою часть уговора я выполню позже. А пока… — Граница реальности и смерти была еще очень близка Авиту, а потому он с легкостью выхватил взглядом то, что делало Марину немертвой и позвал это, наблюдая со спокойным лицом, сможет ли эта маленькая храбрая женщина выдержать его дары. Марина закричала, ее скрутила нечеловеческая боль, руки сами подлетели к лицу, в стремлении выцарапать глаза, только жестокая хватка Лекара удержала ее от этого, даже шевалье в этот момент показалось, что он не сможет удержать в руках извивающуюся в агонии женщину. А потом раздался стук нового сердца. Оглушительный быстрый, рваный, потому что сердце это не билось целое десятилетие. Марина де Крафт снова стала человеком. Ошарашено отпустил дрожащую женщину Лекар. Стена молчания, возникшая сразу после этого действа, была сметена деловым голосом Ледяного короля. Он почти освоился с тем, что у него снова было тело. Легкие втягивали воздух, сердце билось медленно и уверенно.

— Кирис, недостаточно Снежный Барс, чтобы пасть от проклятья Венца, недостаточно савойя, чтобы умереть вместе с создателем. Вытащите из его рук эти кинжалы и поклонитесь ему, в конце концов именно он исполнил мою волю. Стал отцом Луны. Когда я шептал тебе Лекар, «взять эльфов», это не значило всадить в них клыки. И только Кирис понял, чего именно я требовал от вас все эти столетия. Эльфы должны трахаться с Савойя, а не служить им пищей. Только в эльфийках достаточно магии жизни, чтобы выносить наших дочерей. Молодец Кирис, ты смог соблазнить Анаит.

— Я любил ее! — Кирис глядел на девушку, распростертую на коленях у монстра, что смел называть себя королем. Понимание, что он только что потерял своего единственного ребенка, сковало его сердце болью утраты. То, как Авит перебирал ее волосы, казалось кощунством: — Ты, грязный, недобитый кусок мамонтова дерьма.

— Я собираюсь наградить тебя, так что будь вежлив, — приказал Авит, выгоняя из голоса проступившую в нем усталость. Гончие, созданные из снега, ощетинились и оскалили пасти, моментально перенимая настроение создателя.

— Верни ее! — потребовал Кирис не зная точно, что имеет ввиду, Луну или Анаит.

— Это, увы, мне не под силу. Ее душа уже вышла но новый цикл. Но я расскажу тебе историю, Кирис. Ты знал, что она любила тебя? Готова была провести рядом с тобой вечность, невзирая на вашу природу и на понимание, что союз этой связи может вернуть меня к жизни. Как она любила тебя, Кирис! Она решилась прекратить ваши встречи только потому, что почувствовала в своей утробе биение ее сердца. Анаит знала, что как только ты узнаешь о ней, о ней узнаю и я.

Ледяной король поцеловал Луну в губы, пригладил растрепавшиеся волосы, лежащие вокруг головы. Теперь безжизненные, как и их хозяйка. Рукоятка торчала из окровавленной груди.

Авит все также держал тело Луны на руках, когда она вдруг захрипела, закогтила руками воздух, бледная ладошка взлетела сама собой, схватилась кинжал Марины и резким движением вырвала его, словно занозу. Брови Ледяного короля удивленно поползли вверх.

— Надо же, — сказал он тихо, обращаясь к себе. — Не думал, что меня сможет еще хоть что-то удивить. Значит, ты решила воскреснуть без моей помощи.

Луна изогнулась, закогтила руками воздух и свалилась с его коленей на жесткую покрытую коркой льда землю. Изо рта ее вырвался хрип вперемешку с кровью, ногти изогнулись, а пальцы, напротив стали втягиваться.

— Ну же, девочка, оборачивайся. — Кирис рвал глотку, не предназначенную для рыка, звал, как отец зовет молодняк, приветствуя первый оборот в зверя. Клятое новолуние делало оборот очень сложным, так еще и Луна была только на половину снежным барсом. Но Кирис чувствовал в ней зверя, он увидел его в тот самый миг, когда Луна обнажила клыки на празднике маркизов Де Шталль. Не поверил, счел за иллюзию, созданную воспаленным разумом. Но теперь видел, как укорачиваются нежные пальцы, как проступает серебристая шерсть, как изгибается спина, заставляя перетечь тело в другое состояние. Дочь. Его дочь. Кирис не поверил словам Ледяного короля, когда тот сказал, что Луна была его дочерью, да и не важно ему было, чье семя дало ей жизнь, главное, что она была дочерью Анаит. А теперь… теперь он надеялся, что кровь снежных барсов позволит ей выжить. Он ведь понимал, каким образом Ледяной король хотел достать ее из мертвых и не пожелал бы своей дочери судьбы савойя.

С хрустом, свидетельствующим о дикой боли, ее конечности изменялись. Зверь внутри девушки не хотел умирать, расставшись с магией. Его больше ничего не сдерживало, и он смог наконец-то сломать клетку человеческого тела. Зверь помнил, где избранная им пара и поспешил к Ришару, с рычанием бросившись на окружавших его савойя. А Ришар распахнул для нее объятья, и кошка размером почти с Мантикора прижалась к нему косматой головой, заскулила жалобно, жалуясь на жестокую сталь, на тяжелый запах старой крови и на чужака, который смел прикасаться к ее телу и держать в плену дух.

— Не причинять ей вреда, — устало сказал Авит, — Все же она станет вашей королевой.

Савойя отпрянули, зажимая раны руками. Для них он был богом, явление которого на землю они застали, но Авиту было плевать на немертвых. Ледяной король смотрел на то, как обличье снежной кошки сходит с его возлюбленной. Ему очень хотелось оттеснить прочь мага огня, обнять девушку вместо него. Он был с ней дольше, он поддерживал ее, когда колдун даже не знал о ее существовании. Именно он излечил ее после отравления полуночным пионом, он удержал ее сознание от безумия, он пробудил ее магию. Ночь за ночью он создавал ее, сотканную из лунного света, совершенную эльфийку, темную как и он сам, королеву его нового двора. А она обнимала другого, проклятая кровь снежных барсов привела ее в руки колдуна. В них же она стояла теперь, обнаженная, дрожащая, рожденная заново, но не менее желанная даже такая. На Авита уставилась пара ярких зеленых глаз. Глаз зверя. Даже в человеческом обличье, глаза Луны сохранили цвет глаз ее барса. Она озиралась кругом, слепая без магии, трогала свои руки, ладони Ришара, вела чувствительным носом, который улавливал тысячи запахов, прикасалась к ушам, в которых гремела кровь. Луна не чувствовала себя собой, будто кусок ее души вместе с магией остался у Ледяного короля. Но сердце ее стучало, рядом находился Ришар, а значит, она выживет. Пожелай Авит сейчас, он бы мог уничтожить Ришара, оставить ее себе, забрать силой. Мог бы. Но не стал. Авит хорошо помнил характер снежных барсов, забери сейчас у нее пару, она погибнет от тоски через неделю. Нет… Барсы редко переживают смерть избранного, превращаются в тень себя прежних. А Авиту не нужна была тень, ему нужно было все.

– Сколько нас сейчас? – последовал вопрос, обращенный к неровной шеренге шевалье. Ледяной король смотрел на своего пророка, эльфийки он будто больше не видел.

– Триста тысяч и наше число продолжает расти, – не без гордости промолвил Лекар, вычтя в уме погибших после смерти Люмьера савойя. Лекар де Рвиль смотрел на своего предка с благоговейным ужасом. Перед глазами все еще стояло мгновение, когда он явился из камня, соткался из звездного света вечной ночи. Господин все еще не казался полностью реальным, а может быть ему никогда и не ступить до конца на эту сторону реальности. Лекар видел его острые уши, по-эльфийски вытянутое скуластое лицо. Видел, что волосы его движутся, словно живые, но отказывался верить, что их повелитель, тот, чьего возвращения они ждали – эльф.

– Убить половину. – Приказал Король, поглядев на дрожащую в легком платье Марину. Она подняла голову, даже невзирая на то, что тело ее кололо тысячей игл. Марина согласилась помочь Авиту при единственным условии, он убьет больше савойя, чем сможет ее брат за тысячу лет, – Сколько женщин?

–Женщин около ста тысяч, – Лекару показалось, что тьма в глазах прародителя сейчас поглотит его. Они вдруг стали больше, злее и вместе с тем безразличней.

– Убить всех.

– Но ваше Величество…

– Воинов ведь среди ваших женщин нет? – спокойно поинтересовался он.

– Каждая из наших женщин прекрасна, как весенний цветок, – раскрыл рот один из шевалье, который представил, что ему вот вот придется расстаться не только с обширным гаремом, но и с прислугой. Ледяной король прочитал его мысли, ему они не понравились.

– Мне нужна армия, а не шлюхи и слуги. Женщины должны быть подобны ей! – Авит указал на Марину, которая чувствовала себя слабее котенка, она медленно ковыляла к огню, в надежде согреться хоть немного. Позвать пламя у нее отчего-то не вышло. Авит взмахнул рукой, и с одного из шевалье слетел плащ на меху и обвился вокруг тонкой фигурки Марины. Благодарности он не получил, он и не ждал ее. «Уходи» – прошептал зимний ветер прямо ей в ухо шепотом Ледяного короля «Уходи, пока можешь, маленькая, храбрая женщина. Я не буду тебя защищать. Я и так подарил тееб слишком много». Марина была рада уйти, босая, измученная, оглушенная своим собственным сердцебиением. Она оглядела толпу голодных шевалье, главное блюдо которых прижималось к ее единственному брату. Ришар не видел ничего и никого подле себя, он все еще не мог поверить в то, что Луна стоит подле него.

Она, пошатываясь, пошла к Кирису, решив, что шевалье могут и без нее отчитываться Ледяному королю о захваченных землях.

– Нам нужно убраться отсюда. Пока этот дьявол добр, но его настроение может измениться.

Кирис в жизни не разговаривал с Мариной де Крафт, он полагал ее более разумной собачкой Лекара, а оказалось, что Марина де Крафт была умнее всех их вместе взятых. Кирис хотел отказать, он хорошо помнил, чья рука вонзила клинок с сердце Луны, но не стал. Она обрела жизнь, Кирис слышал стук ее сердца, чувствовал тепло, исходившее от дрожащего тела. Будь она самым поганым человеком на свете, Кирис бы не тронул Марину. Для него это было, как обидеть новорожденного.

– В конюшне есть тройка моих коньков. Возьми с собой Луну и Ришара. Если бы я умел летать, то унес бы вас, а так солнце за пределами Впадины даст вам фору.

Марина поманила брата за собой двинулась прочь в надежде покинуть вотчину Савойя, где воцарился законный король. За ее пределами как раз занимался рассвет, который чувствовал боец с немертвыми. Король Савойя заметил их судорожное отступление, рассмеялся, добрым смехом, который не полагалось бы иметь бессмертному существу, обитающему за гранью реальности.

– Луна, Луна, – позвал он, и она сделала шаг вперед, ей захотелось положить ладони ему на плечи, отдаться прикосновению ледяных обжигающих пальцев.

Ришар почувствовал его зов и то, что она почти поддалась ему, взял за руку и сжал крепче. Ладонь его была шершавой, борозда шрамов царапала ее нежную кожу, заставляла опомнится.

– Ты можешь уйти от меня, если хочешь. Я не буду тебя держать. Ты можешь даже остаться с ним, родить ему пару сопливых детишек. А потом он состарится и умрет, а я буду здесь, и ты будешь. И рано или поздно ты окажешься в моих объятьях, напоишь меня своей кровью, а я напою тебя своей. Мы окончательно станем единым целым. Навсегда.

– Никогда. – Луна почти верила в силу своего отказа, – у тебя нет власти надо мной.

– Конечно нет. – Согласился с ней Авит, – Это у тебя есть власть надо мной. И рано или поздно ты ей воспользуешься. Луна, – имя ее звучало лаской, и вдруг с ужасом она поняла, ее зовут так, потому что он этого захотел, – Я создавал тебя со дня своего заточения, выплетал вероятности, заставив Анаит взять под защиту Злой Лес, я не дал Кирису уйти в небытие вместе с создателем, и именно я был ветром под крыльями бабочки, что принесла ему аромат твоей матери. Я ждал твоего рождения тысячу лет, подожду еще немного, пока ты не наиграешься в смертную или в оборотня. Не важно, ты – моя душа, кровь моя – твоя кровь. Твоя магия во мне, пока не попросишь ее вернуть. Я верну с радостью, только приди по своей воле. Позови ветер севера, позови ночь. Я услышу. Я всегда слышу тебя.

Луна тихонько вздохнула, она попыталась почувствовать хоть малейший всполох своей эльфийской магии. Но его не было. Ее тело оказалось наполнено силой, зверь радовался снегу, запаху Ришара и чувствовал косулю, которая гуляла вдали, а вот душа опустела. Она посмотрела на Авита, разглядев в глазах того оттенки фиолетового – то, что он забрал у нее. То, что предлагал вернуть, стоит ей лишь позволить ему назвать ее своей.

– Никогда. – повторила она, опуская голову, волосы упали на плечи, вялые, неживые, такие же, как у смертных. Смириться будет больно, но она сможет. Авит сам сказал, что жизнь длинна. Она жила без магии, сможет научиться жить без нее еще раз. В ответ Ледяной король лишь усмехнулся, милостиво взмахнул рукой, отпуская их. Ришар взял одной рукой Луну, другой притянул к себе сестру, он раскалил воздух, готовый в любой момент снова броситься в бой. Но никто не нападал, потому что подранный огненный маг, эльфийка, которая теперь пахла как оборотень и воскресший человек представляли для савойя куда меньше интереса, чем их повелитель.

Ледяной король поднялся на ноги, он испытывал сильнейшее головокружение, жажду, не имеющую ничего общего с жаждой крови, он хотел выпить студеной воды и съесть пару яблок. А еще ему хотелось оплакать любимых, своих детей, потерянную столетия назад жизнь. Но если он правильно помнил правила подлунного мира, показывать слабость было нельзя, или его воскрешение останется таковым ненадолго. Авит подозвал к себе Лекара, этого он решил пока держать подле себя.

— Мне нужно знать, где находится мой Венец. Сплетенный из ночи и звездного света, убивающий каждого, кто посмеет надеть его на голову. А еще, найди мне эльфа по имени Эльер. У меня с ним старые счеты.

Волосы Авита пошевелились, разделяя ярость хозяина на своего бывшего друга, взгляд рассекал пространство, пытаясь увидеть, где же притаился предатель, уничтоживший весь темный двор.

Всех эльфов, которые умели убивать. Оставили в живых жалкую часть полукровок, да рабов из людей, укус которых обращал в подобных им, забирая в уплату бессмертную душу.

Ледяной король чувствовал бездонный голод, заполнить который могла только кровь Луны, и пустоту, подвластную ее ласкам. Он уже жалел, что отпустил ее вместе с ее любовником, но не мог вернуть данного слова. Теперь Авиту пора было вернуть свой Венец на правление и отомстить тому, кто поверг его в заточение.

Перед ним простирались бескрайние снега севера, небо с миллионами звезд. А за ними ждали высокие горы, плодородные равнины, леса и тысячи озер.

Это был его мир.

Мир Савойя.

И Авит собирался забрать то, что принадлежало ему по праву.