Гаер [Андрей Ефимович Зарин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
Зарин Андрей Ефимович
Гаер
Андрей Зарин
Гаер
Крошечная Нина была больна, совсем больна. Доктор объявил, что сегодня вечером с ней должен быть кризис и при этом так покачал головою, что лица отца и матери вдруг побледнели и приняли растерянное, испуганное выражение. Нина лежала в своей постельке недвижно, как трупик, и только тяжелое, со свистом вылетавшее дыхание показывало, что в ней теплится искра жизни. В комнате было полутемно. Наступил ненастный вечер, и слабый свет ночника едва освещал две скорбные фигуры, склонившиеся над детской постелью. За окном шумела вьюга; где-то у соседей звучал рояль и в полутемной комнате словно не вечерний мрак, а тоска, унылая тоска злого предчувствия сгустилась во всех углах, повисла в воздухе и, казалось, шуршит своими невидимыми крыльями. За стеной пробило шесть часов. Молодая женщина вздрогнула и выпрямилась. -- Милый, -- сказала она мужу ласковым шепотом, -- тебе пора! Он еще ниже склонился над кроваткою где страдала крошечная Нина. Молодая женщина тронула его за плечо. -- Милый, пора! Хуже, если они пришлют за тобой! Мужчина с благоговейной любовью поцеловал горящее личико ребенка и выпрямился. Его красивое, мужественное лицо было грустно до боли. Он провел по нем рукою, вздохнул и сказал: -- Да, Клара, пора! Твоя правда: хуже, если они пришлют за мною. Изверги! -- прибавил он с горечью, -- я умолял их, я говорил про Нину. Разве я так нужен? -- Кулаки его гневно сжались. Клара положила ему на плечо руку. -- Сегодня ведь у него бенефис. Тебя любят и выставили, как приманку. -- У всех должно быть сердце. Они были отцами... -- У толпы нет сердца, -- сказала тихо Клара. Он молча собрался. В ручной сак он положил костюм, туфли, платок; потом оделся и снова подошел к кроватке. -- Иди! -- желая окончить муку, торопила его Клара. Он еще раз поцеловал свою дочку, единственное сокровище его на земле, и потом обернулся к Кларе. -- Так помни! -- сказал он, -- я буду ждать. Она кивнула ему -- Если она очнется, сейчас же... Если нет, если... -- голос его дрогнул, -- беги тоже, а то у меня сил ждать не будет! Она снова кивнула. Он надел шапку и в дверях сказал: -- Здесь близко. Смотри же!.. Ненастная мгла окружила его, едва он вышел на улицу. Резкий ветер с силою бросал ему в лицо холодный мокрый снег, залеплял им глаза, уши и рвал на нем пальто, стараясь расстегнуть полы. Но он не замечал непогоды. Он весь был погружен в тревогу о дочери, а потом думал о людях с каменными сердцами. Он был гимнаст и служил в цирке. Им дорожили, его имя собирало публику, и директор цирка даже льстил ему, но когда он сказал, что его дочь больна, что ему трудно работать, чувствуя тревогу в сердце, этот директор тотчас указал ему на контракт. Он не согласен, чтобы от болезни трехлетней Нины у него упали сборы. -- Я для вас на все пойду, Антон Павлович, но этого не могу. Что с нами будет? Публика привыкла удивляться смелости сеньора Гравелотти и я не в праве, да-с -- не вправе отказать ей в этом! Гравелотти возмутился и не пошел, но в тот же вечер за ним пришел пристав, и директор сказал: -- Ей Богу, что за охота нам ссориться? Ведь я имею право, и сказал, что не поступлюсь им. О, он был совершенно прав. С какой стати ему терять рубли из-за болезни какой-то девчонки! Это даже странно: ну заболей сам, а то дочь! Директор возмущался, беседуя на эту тему с приставом, я пристав сочувственно вздергивал плечами. -- Помилуйте, там жена заболеет, а там сын, а артист не ходи, а директор, ему плати да терпи убытки! Где тут смысл? Где правда? И пристав подтверждал, что нет тут ни смысла, ни правды. Антон Павлович, по афише сеньор Гравелотти, вошел в цирк уже в разгаре представления. Он прямо по коридору прошел в конюшню, оттуда в бутафорскую и к себе в уборную. Цирк был полон. До него доносился крик, зрителей и рукоплескания. Едва он вошел в уборную, как следом за ним влетел директор. -- А дорогой мой, пришли! -- заговорил он весело, -- очень рад, очень рад. А я уж посылать за вами хотел. Ну, что ваша дочка? -- Умирает, -- глухо ответил Гравелотти и отвернулся. Директор смутился. -- Вам выходить, -- сказал он просительным тоном, -- вы уж оправьтесь. Сейчас Анжелика, потом Карл с собакой, а потом... Ну, до свиданья, дорогой! -- и он убежал. Антон Павлович стал медленно одеваться. Он натянул трико, надел майку, потом корсаж, подтянул пояс, обулся и, засунув за пояс платок, пошел вниз. Все уже знали об его горе и сочувственно сторонились, стараясь не обеспокоить его ничем. Даже конюхи отодвигали лошадей, когда он переходил конюшню. Он прислонился к стене и с тупою покорностью ждал, когда директор, он же и режиссер, укажет ему выход. До него снова донесся рев толпы и он горько усмехнулся. Вот люди, которые пришли развлечься за свой целковый, а ты умирая должен веселить их. Им нет дела до твоих страданий. Из-за занавеса прибежал пудель, за ним в балахоне клоуна выбежал Карл. За занавесой хлопали и кричали
- 1
- 2
Последние комментарии
5 часов 1 минута назад
5 часов 15 минут назад
6 часов 23 минут назад
17 часов 41 минут назад
17 часов 59 минут назад
18 часов 23 минут назад