Королева Крика II (СИ) [blueberry marshmallow] (fb2) читать онлайн

========== Пролог. ==========

— Ты серьезно? — скривился Джэйдев. — Ты собралась это петь? «SuicideBoys»? «Sex Pistols»? «Электрофорез»?

— Ну, у кого-то на этом шоу должен быть музыкальный вкус, — невозмутимо ответила Кала, прихорашиваясь перед зеркалом и расправляя складки блестящего платья.

Совсем как у Пэрис Хилтон на ее восемнадцатилетие.

— Сделала бы хоть один номер в традиционном индийском стиле.

— Джей, — девушка обернулась к другу, разъясняя ему все, словно маленькому ребёнку. — Ты хочешь, чтобы меня сразу разгадали? Да и потом..

Кала тяжело выдохнула, сосредоточив все внимание на парне. Бхат был потомком семьи брахманов, и его привязанность к культуре родной страны была вполне объяснима. Но это было не про нее — он про Калу Чопру. Юная модель стремилась совсем в другое место — она желала быть как Ирина Шейк, как Луна Боне. Почему они могут, а она нет?

— Да-да, я все помню, — отмахнулся Джей. — Голливуд, а не Болливуд.

— Умный мальчик, — ослепительная улыбка.

— И все же я не понимаю, зачем тебе нужно это дурацкое шоу, — Бхат лежал на кровати подруги, облокотившись на локоть, и скептически рассматривал ее. Ее тяга к высокой моде была ему совершенно чужда.

— Оно не дурацкое! — капризно возразила Кала, поджав губы. — Помнишь прошлогоднюю резню?

Выражение лица Джея стало еще более скептическим, чем было до этого. Теперь он еще и выгнул одну бровь, смотря на девушку так, словно она была совсем дурочкой, что заставило ее вновь шумно выдохнуть и закатить глаза.

— Дело не в резне. Дело в ней — в Луне. Да, она и так была популярна во всем мире, но после «Маски» стала еще и востребованной певицей. За каким-то русским телешоу наблюдал весь мир из-за ее участия в нем. Я хочу так же. Мне нужен скандал, эпатаж! — Чопра всплеснула руками. — Мои выступления будут самыми яркими в сезоне, это я тебе гарантирую. А еще можно пофлиртовать с жюри. Смекаешь?

Кала подмигнула Джэйдеву.

Вот еще одна проблема. Она в упор не видела, не замечала, как парень привязан к ней. Живи они в Индии, он бы давно женился на ней — вот и все. А здесь… Здесь приходилось терпеть все ее выходки.

— В этом сезоне пятым членом жюри станет Алексей Воробьев. Год назад он едва не умер во время большой бойни на вечеринке после финала. Реанимация, все такое. А сама Луна радостно замутила с Батрутдиновым. Утащила его в Штаты. Читала, они купили дом в Бель-Эйр.

Джею уже просто становилось скучно.

— Сам подумай! Я должна сделать то же самое.

— Подложить себя под члена жюри?

А вот это прозвучало грубо. Кала наморщила лоб, оскорбившись, и сложила руки на груди.

— Ладно. Прости.

Но она просто так не простит.

— Эй, — Джей сполз с кровати, поднялся на ноги и подошел к Чопре, касаясь самыми кончиками пальцев ее рук. — Ну все. Я дурак. Придурок, окей?

Против воли девушки уголки ее губ все же приподнялись.

— Пошли уже на эту твою вечеринку к Киркорову.

— Круто, да? Я прямо у них под носом. Они никогда меня не разгадают.

========== Глава 1. Выпуск первый. ==========

Кала не нервничала. Внутри Чопры кипели ярость, желание доказать, чего она стоит. Чем она хуже других прославившихся на весь мир русских моделей? Наталья Водянова, Ирина Шейк, Луна Боне. Про последнюю и вовсе можно сказать, что та, что называется, читерила. Ее покойная мать, Карла, имела отличные связи в модельном мире уже очень давно. Плюс Боне была метиской, с детства имевшей в том числе и американское гражданство. Кала же, будучи индуской из семьи мигрантов, хотела достичь таких же высот. Хотела, черт возьми, ходить в гости к Кендалл Дженнер и Хэйли Бибер как к себе домой. Даже если ради этого придётся плясать в дурацком костюме. Надо же с чего-то начинать.

Да и костюм не такой уж и дурацкий. Чопре был предложен образ Далматинца, и девушка вначале хотела высказать свое «фи» на первые эскизы, пока ей не позволили внести свои правки. Очень много правок. Теперь костюм из белого в черное пятнышка латекса был приталенным, очень обтягивающим, но Калу не беспокоил дискомфорт. Талию стягивал тугой корсет, красиво обрамляя грудь снизу. Кожаные сапожки на высоком, толстом каблуке и платформе напоминали обувь кукол «Братц» и делали модель еще более рослой — на генеральном прогоне, стоя рядом со Славой, она была ничуть не ниже ведущего. Сама маска выглядела очень натурально, повторяя очертания мордочки живого далматинца. Чопра была категорически против костюмов ростовых кукол. Она хотела выглядеть ярко, дерзко, вызывающе и чрезвычайно сексуально. Завершала же ее образ черно-белая меховая мантия, внутри отделанная красным шелком.

Идеально.

Принимая эстафету сразу после Пуделя в последней пятерке участников, Далматинец уже ждала своей очереди, когда в наушнике раздалось: «пора!».

— Когда-то из него рассчитывала сделать шикарное манто известная диснеевская злодейка, но у следующего нашего участника оказались слишком острые зубки, — с вечно широкой улыбкой объявил Слава. — Настолько, что и нам в вами стоит опасаться. Встречаем — Далматинец!

«Вообще-то правильно эта порода называется далматин» — ухмыльнулась про себя Кала. Но можно простить шоу подобные ошибки. В конце концов, они должны правильно преподнести образ зрителю. И жюри. Конечно же — жюри.

Далматинец вышла на сцену своей фирменной модельной походкой, призывно виляя бёдрами. Должно быть, все ожидали увидеть здесь и сейчас очередную «милоту», но нет. Кала, сделав круг вокруг Славы, остановилась рядом с ведущим, гордо задрав собачий нос.

— Вот это… — Киркоров, кажется, потерял дар речи. — Энергетика.

— Луна Боне, снова вы? — выпучила глаза Регина, явно намекая на модельную стать участницы.

Далматинец лишь фыркнула.

Слово, кажется, хотел перенять Тимур Родригез, но все внимание Калы было приковано к другому судье. Она и впрямь желала повторить путь Луны.

— А что скажет Алексей? — прозвучал искусственно заниженный голос Далматинца.

Лучше нападать сразу и первой, наплевав на правила, позволяющие говорить лишь «да» или «нет».

Остальные члены жюри изумились еще сильнее, разом переводя свои взгляды на Воробьева.

Так что же скажет Алексей?

На самом деле, он не хотел снова участвовать в этом шоу. Оно и понятно — после случившегося кошмара резни, ранения и реанимации любой бы не захотел. Но Алексей был молодым человеком с изрядной долей мягкости души, а значит его можно было уговорить, убедить, наконец — заставить. Слава Богу, что создатели шоу к последнему не прибегали. Они лишь сказали, что его присутствие будет отличной рекламой шоу, что таким образом они смогут помочь семьям жертв резни, да и самому Воробьеву — лечение было не дешевым. Уж он-то знал — пережив инсульт и долгие месяцы восстановления в прошлом. Он думал тогда, что перевернул страницу своей жизни, и чувство беспомощности никогда к нему не вернётся. Ах, как же Алексей ошибался …

Одним словом — Воробьев дал свое согласие на участие и теперь сидел рядом с Валерией и другими звездами за судейским столом. Певица, казавшаяся всегда достаточно надменной женщиной, общалась с ним очень аккуратно. Так говорят с больными — отчего-то эта мысль не отпускала Алексея. Должно быть Валерия заметила, как он время от времени бледнеет и тяжко дышит, когда на него накатывают старые воспоминания и ассоциации. Он ведь все ещё помнил лицо Кати, когда в нее всадили нож.

Кровь на губах. Много много крови.

Но сейчас шоу должно продолжаться. На губах вместо крови — улыбка. Алексей ведет активную беседу с участниками, шутит и делает вид, что не замечает того, как ноет его шрам на шее. Гример услужливо прикрыла его слоем грима. Фантомная боль не давала покоя. Жар софитов режет глаза. Когда на сцену выходит Далматинец, Воробьев чувствует себя максимально дискомфортно, а когда видит участника (или участницу, что больше походит на правду), то этот дискомфорт усиливается.

«Нет, Регина, этого не может быть», — хочется выкрикнуть в ответ на реплику Тодоренко. Это не Луна Боне. Потому, что дважды один снаряд в одну яму не падает. Это не повторится снова. Только не сейчас.

Далматинец обращается к нему и захваченный врасплох Алексей молчит. Недолго — он смаргивает, улыбается натянуто. Остынь — это продюсеры решили подогреть ситуацию и устроили все так. Подонки, но это шоу бизнес, детка. Нет лучшего бизнеса, чем шоу бизнес, особенно, если у тебя есть подписанный договор со своей совестью. Сам Воробьев для этого слишком прост. Все ещё.

— Алексей скажет, что это потрясающий выход, — улыбка и полное отсутствие контроля над ситуацией, — Но почему Боне, Регина? Может быть это сама Круэлла? Разве нет?

Он впивается взглядом в фигурку на сцене. Господи, подыграй мне. Вдоль позвоночника пробегает дрожь, сердце стучит, как бешеное. Может быть, он даже побледнел?

— Вы когда-нибудь выступали на сцене? Помимо этого шоу.

— Или, может быть, подиум? — не отстает Регина.

Алексей бросает на нее быстрый, затравленный взгляд. Почему ты такая дура, Регина?

— Да и нет, — неопределённо отвечает участница.

А про сцену или подиум она говорит — пусть думают сами.

Слава, будучи эмпатичным человеком, должно быть, аж со сцены замечает, как бледнеет Воробьев. Макарову посчастливилось не стать одной из жертв в прошлом году, но он представлял себе, каково это — пережить подобное. Потому ведущий соскальзывает с неприятной темы, объявляя подсказки, в которых Далматинец продолжала максимально красоваться. Никаких кривляний — лишь чистый, ходячий секс.

Она сказала лишь и так всем известный факт: что она не из тех, из кого делают шубы. Она из тех, кто их носит. Прямая подсказка, говорящая о модных коллекциях, но пусть все просто думают, что она богата. Как и любая другая знаменитость.

В первом выпуске Далматинец оказалась одной из немногих, кто пел англоязычную песню. Группа «She Wants Revenge» всегда казалась ей стильной по звучанию, а выбор пал на композицию «Tear You Apart». Кала не обладала сильным голосом, потому главный упор делался на достаточно эпатажную, агрессивную хореографию и, как правильно выразился Филипп Бедросович, энергетику. Далматинец взмахивала своей меховой мантией, вызывающе присаживалась, разводя колени в стороны. В маске ни черта не было видно, но при каждом новом повороте Чопра смотрела на жюри. Ей была важна их оценка — первый выпуск все-таки. Но важнее было запомниться зрителям. У нее было припасено много козырей в рукаве на этот сезон.

I want to hold you close

Soft breasts, beating heart

As I whisper in your ear

I want to fucking tear you apart

Не самый сильный вокал отлично спрятали автотюн и блестящее английское произношение. На последних строках Далматинец очень точно повернулась в сторону Алексея Воробьева и протянула руку в латексной перчатке прямо к нему. На пальцах красовались кольца с яркими камнями.

Кала тяжело дышала в маске, но изнуренной себя не чувствовала. Напротив — она была очень заведена происходящим. У Летучей Мыши в прошлом сезоне так удачно вышел флирт с членом жюри, что теперь они вместе жили в Лос-Анджелеса. Бель-Эйр, мать его.

Не то чтобы Чопре так сдался Воробьев, но, если тот ответить на ее внимание ответным вниманием, это может поднять ей рейтинги.

Хотя, конечно, он был вполне в ее вкусе. Темноглазая, смуглая и темноволосая, Кала любила голубоглазых блондинов. И многие другие стереотипы.

— Это было по-настоящему жарко! — на сцену выскочил Слава. — Далматинец, дамы и господа!

Голоса Филиппа, Тимура, Валерии и Регины слились для Калы в один бурный поток. Конечно, они были восхищены. Как иначе?

— И что скажет Алексей теперь? — не скрывая своего интереса, вновь докопалась Чопра.

Бывают дни, когда все идёт не так. Из рук вон плохо. Алексей мог с уверенностью сказать — сегодня именно такой день. Начиная с того, что он проспал, и потому мчался в студию на всех парах, и заканчивая Далматинцем, с которой явно было что-то не то. Воробьев успокаивал себя — это просто шоу. От него хотят эмоций, ибо все знают, как это продаётся. О кровавой «Маске» было многим известно, всем хотелось взглянуть на жертву, а ещё больше — на эмоции этой самой жертвы, которая сейчас покрывалась потом под светом прожекторов.

Воробьев — актёр, пусть не самый гениальный, но достаточно талантливый для того, чтобы изображать то, чего нет. Вот и сейчас он усиленно изображал спокойствие. Даже тогда, когда заиграла музыка — он не выдал себя, хотя понял сразу же намёк. Алексей смотрел «Американскую историю ужасов» и прекрасно помнил кровавую оргию «Отеля». Это было гадко и мерзко — давить его подобным образом. Даже за те деньги, которые ему заплатили. Ему хотелось сейчас только одного — вскочить со стула и убежать. И как можно дальше.

Но он продолжал сидеть за судейским столом. Сидеть и смотреть шоу, которое разыгрывала перед ними Далматинец. Теперь он был уверен на все сто, что перед ним девушка. Она была сексуальна и откровенна, и возможно раньше она был заинтересовала его и взволновала. Но сейчас Алексей чувствовал лишь страх. А вслед за страхом пришло раздражение — он не животное, чтобы ставить над ним опыты.

Потому, когда Далматинец протянула к нему руку, Алексей ответил ей воздушным поцелуем. От него ведь этого хотят? Так получите и распишитесь. Жрите, может быть подавитесь.

Слава восхищенно представил публике и судьям артистку вновь. Все, кто сидели за столом, начали наперебой рассыпаться в комплиментах. А Алексей…

— Я думаю, что из вас вышла бы самая безжалостная графиня, — с улыбкой отозвался Воробьев, — Вы выбрали очень удачную песню.

Он не стал пояснять Киркорову и компании суть посыла. Это было бы слишком. Да и к тому же все могли подумать, что он утрирует и видит намеки на трагедию там, где их нет. Алексей ведь почти что болен — иначе на него бы так все не смотрели. Смущенно и сочувственно. Будто пролитая кровь запачкает и их тоже.

— Вы похитили мое сердце!

И ещё один воздушный поцелуй.

— Вы посмотрите на них! — воскликнула Регина и рассмеялась.

Кала ухмыльнулась под своей маской — ее план работал. Алексей не был дураком, понял все правильно и, конечно, также правильно отреагировал. Девушка была довольна. Очень довольна. Комплименты сыпались и сыпались, но больше всего Чопре польстило сравнение с графиней. Это же Леди Гага.

Такого уровня славы Кала и хочет добиться.

Жюри пока не выдвигали никаких особенных теорий на ее счёт, так что Далматинца отпустили до голосования. Она покинула сцену все с той же фирменной походкой, со всей эпичностью откинув мантию при развороте.

Было слышно, как судьи продолжают «тыкать» Воробьеву «новеньким романом».

— Совсем как Батрутдинов, — усмехнулся Родригез.

Дело сделано.

А где-то во тьме коридоров Главкино мелькнула тень человека с лицом призрака.

========== Глава 2. Начало игры. ==========

— Тебе не кажется, что это… слишком?

Джэйдев явно был не сильно впечатлен первым выступлением своей подруги. Сейчас, сидя в гостиной ее квартиры на Патриарших прудах, он слегка кривился при просмотре первого выпуска шоу.

— Не очень целомудренно, дражайший брахман? — подколола Кала парня и пихнула его плечо своим.

— Я не ханжа.

Часто с Бхатом было сложно. Он был чересчур серьезным. Чересчур старомодным. Чересчур религиозным. Но все-таки он оставался ее другом — Кала знала его с самого детства. Их родители познакомились даже еще до их рождения через общих знакомых. Все считали, что юная Кала и юный Джей однажды станут парой. Чопра росла и расцветала, довольно рано увлекшись всем, от чего веет роскошью. Сама она не знала богатой жизни, но родители ей во все потакали. В том числе — оплачивали все, что ее душе угодно, когда она еще в раннем детстве заявила, что хочет быть моделью. Насмотрелась «Топ-Модели По-Американски» по Муз-ТВ. Тайра Бэнкс была ее кумиром, пока девочка не подросла, и на ее место не пришли новые примеры для подражания. Такие, как семейство Кардашьян. Девушка почти бредила мечтой показаться на Мет Гала в ближайшие годы. Джей пребывал в тихом ужасе.

Чопра добилась многого для своих двадцати. За ее спиной было несколько показов на неделях моды в разных точках Европы, но этого, конечно, было мало для переезда в Штаты. Слишком мало.

— Нет, ну это — точно слишком, — высказался Бхат, когда Далматинец на экране начала практически давить на несчастного Воробьева.

Конечно, теперь в парне говорила ревность. Кала выискивает себе вылизанного мужика из шоу-биза, а на него даже и не смотрит. Он для нее — просто милый дружочек из детства.

— Нет, ты не понимаешь, — взялась объясняться девушка. — Это то, что нужно.

— Заискивание перед этим… этим…

Но Чопра и не заметила, как Джею больно. Что тот почти захлёбывается словами, не в силах втянуть воздух в легкие. Вместо этого Кала, вдоволь насытившись своим собственным номером на экране телевизора, читала что-то в телефоне. И вдруг она восторженно выдала, едва не подпрыгнув на месте:

— Ты видел?!

— Видел что? — поникше спросил друг.

Ничего видеть он не хотел. Но, тем не менее, Кала повернула к нему экран своего телефона. Она листала «инстаграм» Воробьева. Ну конечно же.

— Он регулярно тусуется в Штатах! Я понятия не имела. Никогда не интересовалась его личностью.

Она залистала дальше.

— Смотри, он снимал своего пёсика в Лос-Анджелесе!

Конечно, в какой-то момент Бхат просто вскипел. Он подскочил с дивана, провёл ладонью по своим угольно-чёрным волосам, шумно втягивая воздух через нос.

— Ты издеваешься надо мной?!

— Чего? — непонятливо захлопала длинными ресничками Кала, наконец отвлекшись от айфона. — Что ты так вопишь?

— Знаешь, если ты так сильно жаждешь подлечь под смазливого актеришку…

— Он еще и певец.

— Да похер мне, кто он. Я на это смотреть не собираюсь.

— Погоди, ты только что назвал меня шлюхой?

— Кала, — Джей тут же смягчил тон, присел перед сердито пыхтящей подругой на корточки. — Я просто хочу, чтобы ты увидела себя такой, как вижу я.

— Шлюхой.

— Да нет же, ну! Понимаешь, в Индии…

Чопра закатила глаза, чем заставила парня прерваться на полуслове. Она не желала ничего слушать про отсталые законы отсталой страны, из которой, благо, ее бабушка и дедушка додумались уехать. Жаль лишь, что в Россию, но и на том спасибо. Однако друг не собирался порицать ее поведение, рассказывать что-то про то, какой она должна быть. Джей лишь хотел сказать, что ей стоит перестать быть маленькой капризной девочкой. Стоит обратиться к своим корням, понять, что жизнь никуда не спешит. Стоит прислушаться к их культуре и религии. Индуизм помогал раскрывать и напитывать чакры, в то время как чакры Калы виделись ему истощенными.

Но объяснять это было бесполезно.

— Если ты не собираешься смотреть на мое так называемое падение, то ты знаешь, где дверь, — холодно произнесла девушка. — Найди себе другую девадаси.

— Кала…

— Увидимся потом, Джей.

Бхат выдохнул, прикрыл глаза и покачал головой.

Поднялся на ноги и очень тихо прошел в прихожую, оделся и ушел. Дверью хлопать не стал — не маленький же. Чопра посидела еще какое-то время, насупившись, пока вновь не увидела свою точеную фигурку по телевизору. Далматинец вышла на голосование, замерев в лучшей из своих подиумных поз. Настроение тут же улучшилось — хороша же. Очень хороша. И Джей тоже это увидит и поймёт. Рано или поздно.

Кала вернула свое внимание к гаджету. Воробьев выложил новую «историю». Она радостно ткнула — конечно, она делала это с левого аккаунта. Не стоит раскрывать своих карт раньше времени. Алексей выложил рекламу предстоящего мероприятия — через два дня он посетит выставку одного из московских приютов для животных.

Холодное сердце Калы чуть.. дрогнуло? Да, она, и правда, смотрела на артиста как на выгодную партию. Но то, что он занимается пристройством животных, подкупало. Если, конечно, это не удачный пиар-ход. На ее губах появилась тёплая улыбка.

Только никому не говорите об этом.

***

Лишь дома он чувствовал себя немного спокойнее. Потому что здесь были родные стены — так привычно и избито. Потому что рядом был Моцарт — его любимая собака, которой он посвящал почти все свое свободное время. Потому что в конце концов он мог закрыться на все замки и больше никого к себе не подпускать.

Сегодня у Воробьева было свободное утро, и можно было разрешить себе поспать подольше. Можно, если бы не настойчивые телефонные звонки. Алексей едва смог открыть глаза, протянул руку к телефону, который разрывался на тумбочке, про себя ругая себя за то, что он не поставил его на беззвучный режим.

— Да? — его голос звучал бесконечно сонно.

— Привет, Леша, — по ту сторону трубки заговорил тихий, вкрадчивый голос, от которого у Воробьева пошел мороз по коже, — Мне нужно знать…

— Что? Кто это?

— Какой твой любимый ужастик?

Алексей тут же сбросил вызов. Эти звонки начали поступать к нему ещё в больнице. Блокировки и смены номеров не помогали. Со временем, Воробьев просто приучил себя не брать трубку. Но иногда все же делал это — невозможно скрываться вечно. Ему посылали письма с угрозами и насмешками. Звонили и засыпали сообщениями в директ. Все это — так или иначе, подкрепляет тот страх, что жил в нем. Страх, с которым так плохо справлялись психологи. Страх, который превратился в навязчивую идею, что смущала его мысли и преследовала днем и ночью.

Воробьев не стал выключать телефон. Он просто поставил его на беззвучный режим. Поморщившись он встал с кровати, погладил Моцарта, который лежал рядом с ним и слегка повиливал хвостом.

— Пойдём кофе пить.

Вот такое вот доброе утро.

…Но зато, может быть, его ждёт добрый день? Очень даже возможно. Природа любит все уравновешивать. В противном случае во вселенной начинает царить хаос.

Премьера нового сезона «Маски» напомнила многим о его существовании. На Алексея посыпались приглашения. Часть из них — пафосные мероприятия, сомнительные вечеринки, странные сборища, Воробьев игнорировал. Но были среди них и занятные.

Например, сегодня его ждали в приюте для животных «Пушистый дом», где знаменитости могли взять шефство над любой собакой или кошкой с целью устройства той в добрые руки. Алексей любил не только свою собаку — он любил и других собак не меньше. Потому без лишних раздумий согласился.

И как выяснилось — не только он.

— Вот, можете взять Бублика на руки, — девушка-волонтер помогла Воробьеву поудобнее устроить на коленях мохнатого пса, — И сейчас вас снимет наш фотограф. Егор?

— Блеск! — отозвался Егор и наставил на Алексея и Бублика объектив.

Здесь все устроено было очень уютно — никакого пафоса. Много тёплых улыбок и объятий. В сравнении с атмосферой на съемках «Маски» — небо и земля. Поэтому, когда Алексею предложили задержаться на своеобразный фуршет, он не отказался. Наоборот — с удовольствием фотографировался и общался с людьми и животными. Было приятно отвлечься от мерзких мыслей и ассоциаций. Мимо него прошла девушка, неся в руках кошку. Та вывернулась в ее руках и спрыгнула на пол — аккурат к ногам Алексея.

— Вот ты хулиганка, — Воробьев тут же подхватил животное на руки, — Держите ее крепче.

Он улыбнулся. И девушка, и кошка ему понравились. Подходили друг к другу.

— Вы бы не хотели ее забрать? — внезапно спросил Алексей, но тут же осекся. — Простите. Лезу не в свое дело.

Нельзя сказать, что кошки сильно жаловали Калу. С собаками у нее выходило куда лучше, но эта ей приглянулась. Чёрная, изящная. Девушка подхватила ее на руки, решив… Решив, что пока просто «поплавает» вокруг, а там посмотрит. Алексей, конечно, был здесь. Люди подходили к нему за автографами и фото, но артист отнюдь не выглядел смущенным. Улыбался ясно и открыто. Это подкупало. Если это, конечно, не игра. Кала была слишком подозрительна по отношению к известным персонам.

А взаимодействие с кошкой сыграло ей на руку. Теперь Воробьев первый заговорил с ней, благодаря выкрутасам животинки. Можно даже сказать, что все получилось естественно и само собой.

— Нет, что вы, — Чопра смотрела на него своими большими глазами нежного оттенка сливочного шоколада. — Никуда вы не лезете.

Но тут же она рассмеялась со своей собственной реплики.

— Вернее — вы точно не сделали ничего плохого. А эту красавицу зовут Кашмир. Она и привлекла мое внимание потому, что мы с ней — землячки.

Бомбейская кошка.

— Может, мы с ней и подружились бы, — Кала посмотрела в глаза животному, как бы желая удостовериться в своих словах, а затем вновь вернула свое внимание к мужчине и, подхватив кошку поудобнее, протянула ему свободную руку. — Кала Чопра. Мы с вами уже виделись мельком однажды.

Уже не однажды, красавчик. Но ты еще об этом не знаешь.

— На юбилее Филиппа. Киркорова, я имею в виду. В прошлом году.

Последнее время Алексей даже не думал над тем, чтобы заводить какие-то новые знакомства. С девушками тем более. Он все ещё помнил ту ужасную ночь и Катю в крови. Может быть, он приносит несчастье тем, к кому тянется? Иначе почему он жив, а она умерла? Эти мысли не давали ему покоя. Но девушка с кошкой была очень привлекательной и даже какой-то загадочной. Возможно это общение могло бы его отвлечь от происходящего вокруг него кошмара. Нельзя всю жизнь провести в норе, прячась от всего и вся, как мышонок.

— Всегда приятно найти кого-то близкого.

Девушка протягивает руку, и Алексей живое ее пожимает.

— Очень приятно. Алексей Воробьев, — он улыбается, представляясь на американский манер. — Но вам это известно. Раз вы были на дне рождения Филиппа.

Легкое молчание, почти невесомое, а затем ещё один вопрос.

— Вы не составите мне компанию здесь? Может быть вместе подберем ещё собак и кошек для фотосессии. Хочется, чтобы их все взяли.

А ему хочется, чтобы его пропустило наконец, и он не смотрел по сторонам так затравленно. Тем более рядом с красивой девушкой, беседуя с которой, Алексей делает над собой усилие.

Кого-то близкого? Эта мысль понравилась Кале, хотя, конечно, вряд ли подобное можно считать флиртом. Рановато.. Наверное. Или нет?

Или все же флирт? Раз уж Алексей предложил ей составить ему компанию. Всю себя Чопра посвящала работе, так что у юной модели было мало опыта в делах сердечных. Конечно, у нее были какие-то парни в прошлом, но романы всегда сводились на «нет». Именно из-за работы. А сейчас, можно сказать, все складывалось идеально, потому что Кала могла поймать обоих зайцев сразу. И нет, речь не об участнике из второго сезона. В того намертво вцепилась летучая мышь.

— Конечно, — лучезарно улыбнулась девушка.

На самом деле, Кала не собиралась брать кошку домой. Ей все же больше импонировали собаки. Но это — большая ответственность. Вряд ли она была способна отвечать за кого-то. Пока. Но помочь пристроить других животных в любящие семьи? Почему бы и нет?

На следующие пару часов Алексей и Кала погрузились в общее дело. Они ненавязчиво сватали питомцев пришедшим людям, за что им были безмерно благодарны учредители мероприятия, которые и были хозяевами приюта по совместительству. Многих животных, и правда, взяли. А с теми, кому сегодня не повезло, Чопра и Воробьев сделали много фото. Отличная реклама для пушистых друзей.

«И для меня тоже» — подметила про себя Кала.

Пока ей не удалось нормально поговорить с мужчиной, но теперь, когда дело шло к вечеру, и мероприятие сворачивалось, девушка решила попытать счастье.

— Мне было приятно провести день в вашей компании, Алексей, — мягкая улыбка.

Сама она предлагать какое-либо продолжение не станет. Почему? Потому что Кала просчитывала наперёд. Рано или поздно Воробьев узнает, что Далматинец — это она. Не хотелось бы сильно навязываться члену жюри, чтобы тот в конечном итоге не решил, что их знакомство было спланировано.

Все то время, которое прошло после выхода выпуска шоу, Алексей провёл в нервном, едва ли не испуганном состоянии. Он это понял тогда, когда рядом с ним очутилась Кала. До этого момента он не сознавал, что с ним происходит. Только сейчас Воробьев окончательно расслабился. Неужели благодаря девушке? Он сам того не ожидал. Будто бы привык всегда чувствовать себя на взводе. В пору уж кричать в небеса — до чего я дожил.

Почти все время они были заняты с животными. Это было прекрасно. Очень успокаивало. Алексей пока не стал рассказывать Кале о Моцарте — не хотел быть слишком навязчивым, но уже был готов к этому. Ему импонировали люди, которые любили животных. В этом было нечто замечательное. И очень близкое.

— Меня нельзя пускать в такие места, — под конец, посмеиваясь, заявил Воробьев, — Сразу хочется забрать всех этих животных.

День сменился вечером. Пора была уезжать.

— Может быть, вы хотите… Одним словом — поужинаем? Я знаю хороший ресторан с французской кухней.

Пожалуйста, не уходи. Иначе я останусь наедине с самим собой и это будет ужасно.

Бинго. Он приглашает Калу поужинать. Сам. Лучше и не придумаешь.

— Я не откажусь, — девушка лукаво стрельнула глазками. — И давай на «ты». Не люблю формальности.

Раз уж Алексей решил провести с ней вечер, то и Кала может сделать шаг — начать потихоньку стирать грань официоза. Зачем она вообще все это делает? Неужели из меркантильных соображений? Неужели Джей был прав?

Чопра неопределенно мотнула головой, прикрыв глаза на мгновение, чтобы отогнать неприятные мысли. Не собирается же она впрямь ложиться под кого-то ради карьеры. Это просто ужин. Ужин в приятной компании. Он ни к чему ее не обязывает.

Вскоре парочка покидает арендованную приютом площадку, двигаясь к стоянке. Кала кутается в эко-шубку. Февраль в этом году не был холодным, однако, видимо, ее индийские корни требовали большего тепла. Жару девушка переносила очень легко, а вот зима становилась проблемой каждый год. Алексей галантно открывает дверцу машины перед Калой, и она, мягко улыбнувшись, забирается в салон.

Отсюда до центра на автомобиле рукой подать — выставка традиционно проходила на Хлебозаводе на Дмитровской. За окном сменялись московские пейзажи, огни вечернего города расплывались — пошел небольшой мокрый снег. Не самая приятная погода, зато приятная компания. По радио играли главные иностранные хиты последних лет, что тоже радовало Чопру. Ей мало что угождало из современной отечественной музыки. Да и не современной тоже. Алексей вёл машину очень плавно и аккуратно. Кала перевела взгляд от окна к мужчине и вновь мягко улыбнулась.

— А у тебя самого есть питомцы? — она решила поддержать разговор о животных и дальше, понимая, что ему импонирует эта тема.

Как будто она ничего не знает.

— Да, у меня есть собака. Корги. Его зовут Моцарт.

Алексей улыбается совершенно по-особому. Так, как улыбался всегда, когда речь заходила о Моцарте. Он был одиноким человеком, невзирая на наличие друзей, поэтому буквально растворился в своей собаке. Она была для него всем. Они с Моцартом путешествовали, ели, спали, играли вместе. Все вместе. И Воробьев был уверен, что Моцарт всегда останется с ним. По своей воле. Не оставит его, как мог бы оставить человек. Если только смерть не разлучит их, как разлучила с его первым псом.

Все это Воробьев рассказывал Кале, пока они ехали. Рассказывал очень аккуратно, но с чувством. Рассказывал, постепенно раскрываясь перед совершенно незнакомой девушкой. Их путь лежал в «Паризьен» на Ленинградском проспекте. После того, как Алексей снялся в «Екатерине», его стали привлекать подобного рода места и интерьеры.

Кале понравилось то, как он говорит о своей собаке. И вообще нравилось то, как мужчина рассуждает о людях и их преданности. Она тоже так считала. Была солидарна буквально с каждым словом, потому что видела вокруг лишь алчность и корысть. Возможно, потому, что сама частично такой была.

Частично ли?

— Надеюсь, что тебе понравится, — шепнул он на ухо Кале, когда они вошли в зал. Все здесь было в духе смешения рококо и стиля Людовика XIV, а лучшим блюдом по мнению Алексея — улитки с прованскими травами. Их он себе и заказал.

Шепот на самое ухо при входе в ресторан внезапно взбудоражил девушку — она не ожидала подобной близости и даже слегка вздрогнула. По спине пробежали приятные мурашки, и, должно быть, на ее смуглом лице даже был заметен румянец. Эта реакция была чисто физической, совершенно неподвластной и бесконтрольной. Кале, правда, нравился Воробьев — иначе бы подобного не было.

— Расскажи немного о себе, — попросил он Калу. — Ты приехала из Индии или родились здесь?

Об Индии Алексей знал крайне мало. Слоны, сари, краски холи, танцы и все такое прочее. Поэтому ему было интересно услышать рассказ собеседницы. Официант налил им по бокалу белого вина. Уже первый глоток приятно взволновал натруженные нервы. Воробьев вздохнул и на мгновение прикрыл глаза.

Пока все хорошо. Пока все нормально.

— Нет, я не родилась в Индии, — отозвалась Чопра. — И даже никогда там не бывала.

Да и не очень-то хочется. Нищета, антисанитария, змеи и жуткие насекомые. Именно такой Индия виделась Кале.

— Пару раз бывала в Штатах, но неподолгу. Чаще оказываюсь в Европе.

— Я долго жил в Штатах. Сначала там строил карьеру музыканта, а потом снимался в сериале. Мне там нравится. Особенно в Лос Анджелесе. Но, — парень улыбнулся, — Главное не где, а с кем, ведь так? Мне с Моцартом везде хорошо.

Сразу было видно, что у Алексея кроме собаки никого настолько близкого нет. Он мог часами про нее говорить, причём абсолютно искренне. Забавно, но Воробьев не был мудаком или ловеласом. У него просто не особо ладилось с людьми. Возможно поэтому он пока и не встретил ту самую. Девушку, которой нужен он так, как ему Моцарт.

Она отпила еще вина, отправила в рот кусочек говядины из своего тартара. Корова — священное животное. Плевать Кала на это хотела.

— Я люблю свою работу. Иногда бывает сложно — особенно с соперничеством. Подпилят каблук, порвут платье. Но меня все устраивает. Я — девочка сильная. А еще…

И тут Чопра поняла, что ей больше нечего о себе рассказать. У нее в жизни и нет ничего, кроме работы. Она не была безвольной, которую заставляли пахать, нет. Ее агент боялся ее, а не наоборот. Просто это был ее осознанный выбор. Но сейчас, при разговоре с интересным мужчиной, это вдруг показалось фактом весьма удручающим.

— Еще люблю кино, — попыталась вывернуться Кала. Всегда обсуждай свои вкусы, если больше нечего сказать о себе. — Например, фильмы Тома Форда. И музыку тоже. Рианна — моя икона.

Однако, не смотря на некоторые зажимы, разговор протекал достаточно легко и хорошо. Ровно до того момента, пока Воробьеву не пришло какое-то сообщение, из-за которого мужчина почти побледнел.

— Все хорошо?

Они говорили о ее работе, о кино. Алексей заметил Кале, что у Тома Форда чудесные ароматы. Ему было приятно говорить с ней. Казалось, что девушка искренне рада их общению. Воробьеву даже в голову не пришло, что она может иметь какие-то замыслы или вынашивать некие планы. Просто потому … Ну он же сам к ней подошёл, ведь так? Да и не может быть так, что его используют все кому ни лень. Не бывает же, что человеку настолько не везет, правда?

Скорее всего так, если речь идет не об Алексее. Потому, что в тот момент, когда он улыбаясь рассказывал Кале о том, как интересно ему было сниматься в историческом сериале, на телефон пришло сообщение.

СНАЧАЛА ТВОЯ ПСИНА.

Улыбка сползла с губ Воробьева. Он ошеломлено уставился на сообщение, отчего-то сразу понимая, что это писал не тот сталкер, что накануне. Что-то могло случится. Что-то уже случилось. Иначе и быть не может, ведь речь идет…

— Я… Мне нужно ехать домой, — в горле страшно пересохло, так что воздух врываясь в легкие нес с собой резкую боль, — Срочно. Там что-то случилось…

Он смотрел на девушку растерянно и испугано. Внутри все дрожало и чуть ли не кровоточило от ужаса мысли, которую он всеми силами сдерживал — как грубую веревку, что рвёт кожу на ладонях. Алексей вскочил на ноги, уронив бокал на стол, и выбежал из зала. Лишь открывая дверь машины, он понял, что кто-то мягко касается его руки.

Кала.

Конечно, ему не стоит сидеть за рулем в таком состоянии. Он же не хочет снова попасть в аварию, как тогда. Почему время от той аварии до тянущегося кошмара «Маски» уже кажется сном, что мелькнул и растворился, оставив после себя лишь страх? И, конечно же, вкус крови на губах, которую он столь явственно ощущал сейчас.

========== Глава 3. Опрометчивость. ==========

Весь мир, без преувеличения, знает про резню, случившуюся во время третьего сезона «Маски». Сначала к шоу приковало внимание участие в нем известной модели, а затем и то, как атмосфера вокруг окрасилась из фиолетовой в кроваво-алую. Удивительно, что программу не закрыли, верно?

Но кто же там поступит в наше-то время? Чем больше скандал — тем больше денег. Этичность не так хорошо оплачивается.

Кала была из таких же людей. Тех, у кого нет совести. Или она так лишь думала? Потому что в тот момент, когда Лёша сорвался с места, ее словно из ведра окатили его страхом. Он впитывался и ей под кожу в том числе. Лишь сейчас, пообщавшись с Воробьевым лично, девушка прикинула, что ему довелось пережить. И это было ужасно. До этого момента Чопра думала лишь про Луну. Завидовала Боне и даже допускала мысль, что той повезло стать реальной Сидни Прескотт. Кала никогда не была особенно эмпатичной, привыкшая идти по головам. И вряд ли сейчас что-то особенно изменилось, но вдруг она испытала острую нужду пойти за Алексеем. Что бы там ни произошло, вряд ли пережившего резню стоит оставлять одного. Тем более — позволять садиться за руль.

Чопра бросила на стол несколько купюр, которые точно могли бы покрыть их счет, и поспешила за Алексеем. Ей удалось поймать его за руку аккурат около автомобиля. Когда мужчина обернулся к ней, взгляд его казался почти безумным. В глазах читались страх и затравленность такой силы, что у Калы сжалось сердце.

— Стой, подожди.

Девушка легким кивком показала, чтобы Алексей сделал вдох и выдох.

— Я отвезу тебя, — это звучало как утверждение, а не предложение. Мужчина уже успел разблокировать дверцы автомобиля, и Кала пошла в обход, чтобы сесть за руль. — У меня есть права. Ученические.

Она беспардонно уселась в салон, дожидаясь, пока и он сядет на пассажирское сидение и передаст ей ключи. Впервые за долгое время Кала была полна решимости сделать что-то не ради себя.

— Да, конечно, — выдыхает он, даже не понимая что и кому отвечает.

Алексей садится на пассажирское сидение рядом с водителем. Машинально пристегивается, смотрит в окно так, будто бы они уже успели тронуться в путь. Слова из сообщения все ещё вертятся у него в мозгу — жгут сознание каленым железом. Воробьев словно находится в двух мирах — там и здесь. Но эти миры совсем ему не нравятся.

— Что? Ах, да, — она спрашивает его об адресе, и он после запинки называет. Эта пара слов возвращают его на землю.

Машина встраивается в общий поток. Все это время Алексей барабанит пальцами по колену и нервно жует губы.

Только не, только не…

Он ведь много плохого сделал. В конце концов, на него многие девушки обижены за то, что он такой не идеальный. Но видит Бог — он ведь каждую любил. Просто не сошлось. Но они, конечно, на него злятся. И потому — все это плохое с ним и случается. За его грехи. И одиночество. И эти смерти. Все потому, что он такой. Неправильный.

Но пожалуйста, умоляю, только бы в этот раз ничего не случилось. Пожалуйста.

Наконец они выходят из машины. Бегут в подъезд, еле дожидаются лифта. Уже на этаже Алексей невольно хватает Калу за руку — признак слабости, но он ведь действительно слаб. Самый слабый человек в стране. Может быть даже в мире. Светлая обивка двери квартиры заляпана чем-то похожим на кровь. К горлу Воробьева подкатывает тошнота. Он как в замедленной съемке подходит к двери, берётся за ручку. Пальцы мгновенно становятся липкими. Его затрясла настолько заметная дрожь, что Алексей не может с первого раза попасть ключом в замочную скважину.

— Пожалуйста, — шепчет он, — пожалуйста.

Кала стоит неподвижно рядом с Алексеем, пока тот держит ее ладонь в своей, а свободной рукой безуспешно пытается вставить ключ в замок.

Девушка замерла. Она просто смотрела на уже успевшие слегка подсохнуть бордовые разводы на двери, будучи не в силах что-либо сказать. Даже вдохнуть. Что происходит? Что ему написали? Вочто она ввязалась?

— Давай, — мягко просит Кала, забирая из рук Леши ключи. — Я все сделаю, хорошо?

Ей дурно от того, как у него дрожат руки. Значит — случилось что-то серьезное. Реально серьезное. Чопра отпирает дверь, и… На лестничную клетку тут же выбегает довольный пес и встаёт на задние лапы, опираясь передними о ноги девушки. Кала тут же улыбнулась и чисто инстинктивно потрепала собаку за ушком, после чего Моцарт кинулся к бледному как мел хозяину. Лишь теперь картинка сложилась в голове. Некто угрожал собаке Воробьева? Это жестоко.

— Это…

Кала проводит кончиков пальца по субстанции на двери.

— Это ненастоящая кровь. Такую продают в любом магазине приколов в одном отделе с вампирскими клыками.

Чопра оборачивается к Алексею. Тот сидит на корточках, прижимая к себе Моцарта. Выглядит мужчина все еще не очень. Мягко говоря. На лбу выступила испарина, взгляд бегает в отчаянной попытке сфокусироваться. Пальцы рук по-прежнему дрожат, когда он гладит рыжую шерсть пса. Кала поджимает губы, мнётся на месте, а затем решительно кладёт ладонь на плечо Леши.

— Пойдём, — зовёт она. — Не будем торчать в подъезде.

Здесь было как-то жутковато. Она спиной чувствовала чей-то взгляд, вонзающийся куда-то между лопаток.

Кала не планировала сегодня попадать в квартиру мужчины. Вообще-то завтра у нее репетиция перед съемками второго выпуска, но это подождёт. Обычная Кала бы положила на всех и вся, сосредоточившись на своей персоне и работе, но сейчас ей хотелось поддержать Алексея. Не случится ничего плохого, если она посидит с ним часок. Его явно не стоит оставлять сейчас одного.

Конечно же, он трус. У него нет ничего от мужчины. Настоящий мужчина точно бы в такой ситуации вёл себя иначе — так, как заповедают нам паблики ВКонтакте и всезнающие личности в комментариях к фото для Инстаграма. Если бы пользователи форума “насИкомых” увидели бы сейчас Алексея, то у них было бы много жира для обсуждения. Очень много. Ему самому было безумно стыдно от того, как он себя вел. Но это уже позже.

А сейчас он сидел на корточках и едва ли не рыдал, когда ему навстречу выскочил Моцарт — живой и невредимый. Все произошло так быстро, что Воробьев даже не поверил в реальность происходящего. Ведь действительность была черна и безысходна. В ней Моцарт уже был мёртв, а его кровь украшала входную дверь квартиры хозяина и по совместительству недобитую жертву резни. Той самой, какую любят обсуждать на трукрайм пабликах. Той самой, что все ещё снилась Алексею в страшных снах.

В его сознание обрывками попадают слова: «ненастоящая кровь», «пойдём» и почему-то «магазин». Воробьев поднимается на ноги держа Моцарта на руках и входит в квартиру. Дверь за ним закрывает Кала — это он увидел повернувшись на звук. И только после этого он вдруг словно ожил. На него обручались звуки и запахи, так, что в ушах зазвенело. Он быстро задышал и опустил Моцарта на пол.

— Прости. Ты наверное подумала невесть что, — Алексей мялся, не зная, как сказать все, что он хочет нормально, а не как человек, объятый дурной истерикой, — После того… Случая на шоу, мне постоянно присылают угрозы и всевозможные предупреждения о смерти. А сейчас, как видишь, перешли к запугиванию.

И это действительно было ужасно. И особенно то, что эти ублюдки покусились на самое дорогое — на его лучшего друга.

Воробьев растеряно смотрит по сторонам, натыкается взглядом на бар, и делано бодро интересуется:

— Может быть, ты хочешь выпить?

Ему бы сейчас не помешало.

— Наверное, стоило бы вызвать полицию, но я знаю, что они скажут — или «когда убьют, тогда и приходи» или заподозрят меня в том, что я ловлю хайп.

Или сошел с ума.

Кала стоит и смотрит на Алексея, понимая, что он все больше… что? Очеловечивается в ее глазах? Наверное, это подходящее слово. Если еще сегодня утром он был для нее не более, чем средством для достижения цели, то сейчас девушка воспринимала Воробьева иначе. Нет, она не расплывалась лужицей от любви, но в ней определённо что-то надломилось. Скорее — даже в банальном восприятии самой себя. Чопра вдруг показалась себе глупой и пустой куклой. Такая должна сейчас явить все свое раздражение — заявить, что мужчины не должны себя так вести, брезгливо наморщить нос и уйти. Но Кала этого не сделает, потому что она так не думает. Нет. Не думает.

Пока она размышляет и жует губы, стоя столбом в прихожей, Лёша предлагает ей выпить. Лишь теперь Кала отмирает и кивает. Снимает свою белую шубку, разувается и следует за мужчиной вглубь квартиры. Если она сейчас останется, то окажется в глазах того же Джея потаскушкой, готовой на все, ради славы. Но вся шутка в том, что остаётся она не ради этого. Остаётся она ради самого Воробьева.

И теперь она все так же молчаливо присаживается на диван, поджимая под себя ноги.

— Я ничего такого не подумала, — лишь теперь подаёт голос Чопра на сказанные ранее Алексеем слова. — Я хотела бы сказать, что представляю, через что ты проходишь, но это не так. Никто не поймёт — каково быть…

— Быть кем?

Вряд ли ему так уж хочется услышать ответ.

Кала мнется, не знает, что ответить. Не называть же человека с явным ПТСР жертвой в лицо. Это было бы грубо. Поэтому девушка пытается подобрать более деликатное слово.

— Выжившим.

Но развивать эту тему дальше не стоит. Нельзя бередить раны человека, с которым подобное случилось. Лишь теперь Чопра примерила на себя его переживания. Она бы сама чокнулась, если бы ее таким образом преследовали. Даже хорошо, что она пока никому не нужна. Она была достаточно известна в модельных кругах, но то была не мировая слава, о которой она так мечтала.

— Спасибо, — она улыбается, принимая из рук Алексея стакан с янтарным виски.

Вообще-то у Калы нет дурных привычек. Принято считать, что все модели балуются кокаином, но Чопра была не из таких. Не из-за каких-то моральных принципов, а из-за того, что ей была важна репутация. Та же Луна Боне точно употребляла в прошлом — это все знали. Да и плюс — зачем делать вещи, которые могут помешать тебе работать? Пить, нюхать, курить? Это все отвлекает. Но сегодня Кала выпьет. Выпьет, потому что устала быть роботом.

У нее большие светло-карие глаза с совсем легким отливом в зелень. И теперь взгляд их прикован к мужчине и источает он искреннее любопытство. Девушка делает обжигающий горло глоток, морщится, даже кашляет. Но взгляда не сводит. Кала следит за ним, понимая, что теперь Воробьев стал для нее трехмерной личностью со своей болью, хотя раньше был лишь плоской картинкой.

Стресс сближает людей. Как и страх.

По телу разливается приятное тепло от алкоголя, контрастируя с переохлаждением после улицы.

— Тебе получше?

Кала задаёт этот вопрос из искреннего беспокойства. Не такая уж она и сука.

Моцарт теперь залез на диван и тыкал своим носом Воробьева в бок. Почти сразу же парень начал гладить собаку, все ещё чувствуя себя перевозбужденным. Поэтому ему нужен глоток спиртного. А может быть и не один. Нужно привести себя в форму, иначе он рисковал выглядеть психованным типом, который так и не оправился от травм. С другой стороны — не факт, что это не так. Не факт, что произошедшее не превратило его в сумасшедшего всего за пару месяцев. И почему, интересно, Кала решила задержаться? Он бы на ее месте ушел. Ещё одно доказательство того, что Алексей — трус, каких поискать.

Воробьев все ещё вертит в руке стакан. Время от времени смотрит на девушку, которая сидит напротив него. Слегка улыбается, но только слегка, дабы поддержать беседу. На самом деле ему не хочется улыбаться. Ему хочется сбежать — по вполне понятным причинам, ведь на кону жизнь и спокойствие, причем не только его, но и Моцарта. Однако Воробьева держал контракт, а также мысль о том, что раз он остаётся, то значит он все ещё не такой пропащий трус.

— Не знаю. Возможно.

Но конечно же не лучше. И он это знает.

— Ты торопишься? Просто я подумал… Уже поздно, и не стоит ехать домой в такую темень. Мы могли бы… Выпить, посмотреть кино.

На самом деле…

— На самом деле мне очень не хочется оставаться одному. Да, звучит эгоистично, но… Такой я плохой парень.

Пожалуйста, только согласись.

— Но я могу составить хорошую компанию. Честно-честно.

Он хочет, чтобы она осталась? Немыслимо. Не потому, что Кала не хочет этого, а просто… Она не знает, что ее останавливает. Что-то внутри слабо пищит, призывая отправиться к себе домой. Наверное — остатки самоуважения и чести. Не то чтобы Чопра не верила Воробьеву, но мало ли…

С другой же стороны — в ней еще не иссякла банальная человечность. Оставить мужчину в таком состоянии одного было бы не очень гуманно. Это как минимум. А как максимум…

— Хорошо, — выдыхает Кала. — У меня завтра есть дела, так что, наверное, сильно пить не стоит.

Она слабо рассмеялась. Завтра ее ждёт репетиция номера для второго выпуска. Конечно, он был уже закончен, но впереди ждал генеральный прогон. А затем и сами съемки.

Но при этом Чопра и сама себя не слушается. Говорит, что не нужно много пить, а сама все делает это и делает, пока стакан не пустеет. Она видит, что Воробьеву еще плохо. И ей нравится, что он не держится за мистическое «мужское достоинство», а напрямую говорит, что не хочет остаться один. Это куда более смело, чем держаться за свою гордость. Его руки еще подрагивают, и Кала чувствует странный порыв, которому тут же повинуется. Придвигается чуть-чуть поближе и накрывает его руку своей в успокаивающем жесте, словно говорящем: «все в порядке, я с тобой».

— Можем поговорить о чем-то отвлеченном. Конечно, не знаю, как у меня получается поддерживать разговор.. Я же манекенщица. Мое дело — ровно ходить с пафосным лицом. Нальешь мне еще?

Слабая улыбка, в которой отчего-то много горечи.

Кала садится рядом с Алексеем и кладёт свою ладонь ему на руку. Очень аккуратно и сдержанно. Но этого оказывается достаточно для того, чтобы молодой человек слегка смутился. Тем не менее он ответил:

— А я говорю заготовленные заранее тексты. Так, что думаю что-то да получится.

— Что получится? — выпаливает Чопра гораздо быстрее, чем успевает обдумать.

Наверное, Алексей имел в виду что-то другое, но первая мысль Калы была не самой невинной.

— Придумать хорошую тему для разговора.

А что же ещё? На самом деле Алексей был не против продолжить то, что происходит чем-то более интимным, но сейчас это было бы лишним. Наверное. Можно было бы действовать по другому. Ведь секс — это слишком для него сейчас. Особенно после смерти Кати. Не дай Боже на него обрушатся флэшбеки. Позор да и только. От такого не отмоешься в итоге. А ведь Воробьеву хотелось бы другого — это было понятно с того момента, когда он подошел к Кале.

— Итак — тебе нравится в Москве или есть другое место, где ты мечтала бы жить? Например — у моря. Многие хотят жить у моря.

И ты когда-то тоже хотел, и твоя мечта даже исполнилась. Наступил час расплаты.

Когда мужчина подаёт ей новый стакан, она поскорее делает еще один большой глоток виски. Надо привести себя в чувства. Хотя алкоголь, скорее, лишь быстрее их туманит. Так же, как и ее разум. Хорошо, что Воробьев сам перевёл тему на более светскую.

Ему было сложно разобраться в себе. Скорее всего потому, что Алексей в целом был неподготовлен к тому, что с ним случилось — начиная с болезни и заканчивая кровопролитием. То был совершенно иной человек. Он был рожден для света, улыбок и чего-то по родному простого — это в нем, собственно, и разглядела баронесса фон Вальдек, когда взялась продюсировать молодой талант. Но потом все губительным образом изменилось. И Алексей начал бояться жизни, от которой раньше получал много удовольствия. Конечно, врачи помогали ему, но все равно восстановление шло удивительным образом медленно и раздражающе. Хотелось ведь видеть результат, а его все не было и не было.

Раньше он бы вел себя с Калой совершенно иначе. Куда делся тот Алексей — душа компании? Может быть провалился сквозь землю? Тот, что остался — ему совершенно не нравился. Тот, что остался был раздражающим и мерзким типом. Удивительно, что у Калы хватило терпения смотреть на его унылую физиономию.

У каждого есть свой «подкроватный монстр». Монстром Калы было забвение. И, конечно, бедность. Она жаждала славы и внимания, но сейчас, в сравнении с тем чудовищем, что преследовало Алексея, страхи девушки казались ей ничтожными. Такими они, в общем-то, и были.

— Я родилась и выросла в Москве, но, наверное, что-то во мне находит этот город слишком холодным. Мне всегда хотелось жить в Штатах. Может.. В Лос-Анджелеса или около того.

Ага, в Бель-Эйр, как некоторые.

— В Штатах мне нравится. И Моцарту тоже. У меня же там дом. Но все равно я люблю возвращаться сюда. Москва — это мой город, невзирая на то, что я сам из Тулы. Как пряник.

Уже ставший пьяным смешок.

— А ты часто там бываешь? Я обожаю атмосферу этого города. Ярко, солнечно, — продолжила Кала.

И дорого-богато.

— Иногда я живу там и по полгода, да. Все зависит от работы.

Он делает глоток из стакана, затем наконец-то сбрасывает с плеч пиджак.

— Мне кажется, что тебе бы пошло жить где-то там. На улицах Москвы ты немного чужеродна. И это круто.

Сомнительный комплимент, но уж какой есть.

Кала наблюдает за тем, как мужчина откладывает пиджак в сторону, и неосознанно закусывает нижнюю губу. Она все так же сидит, поджав под себя ноги, и в платье-свитере становится жарковато. Виски чересчур греет изнутри.

Или не только виски?

— Спасибо. Мне нравится, как это звучит.

Глаза Алексея пьяно блестят. Он откидывается на спинку дивана и улыбается. Моцарт перекатывается на бок и закрывает глаза. Его хозяин явно не в себе. Ну и пусть.

— Хочешь посмотреть кино?

Самое время.

Теперь девушка начинает чуть нервно трепать рукава кремового пушистого удлиненного свитера. Даже ладошки вспотели. Вряд ли она готова сейчас смотреть какой-либо фильм. Только не в столь расслабленном и одновременно напряженном состоянии. Только не сидя плечом к плечу с мужчиной, вызывающем в ней столь странное волнение. Такое же чужеродное, как, по его словам, она на улицах Москвы.

— Да, можно, — тем не менее, отвечает Кала. — Я очень люблю фильмы девяностых и нулевых. Знаешь, всякие «Добейся Успеха», «Десять причин моей ненависти» и прочее.

Ещё Чопра любила фильмы ужасов. Да-да, тот самый легендарный «Крик» в том числе. Но лучше не говорить этого тому, кто пережил нападение «Призрачного Лица» на себе. В не киношной реальности.

Алкоголь шумит в его венах подобно океану, что накатывает на берег неумолимой волной. Наверное Алексею не стоило пить. Это было слишком недальновидно с его стороны, учитывая произошедшее с Катей и рану на шее, которая начала саднить все больше и больше с тех пор, как он присоединился снова к «Маске». Фантомная боль — теперь он знает, что это такое. Можно сказать, что это сводит молодого человека с ума, но на самом деле он скорее всего уже сошел. В пору хохотать во все горло и строить уморительные рожи. Как шут, что временами приходит к нему в ночных кошмарах. Это заставляет Воробьева чувствовать себя больным. School’s been blown to pieces! Все стало таким искусственным.

— Посмотрим все, что ты хочешь. Только не ужасы.

Его ведь можно понять.

Она продвигается ближе, чтобы удобнее усесться перед экраном телевизора, и теперь ее плечо, действительно, прижато к его. Все-таки Кала была очень молодой девушкой с горячей восточной кровью. Она поворачивает голову к Алексею, и видит его лицо достаточно близко от своего. Смотрит в его голубые глаза, и ее бросает в жар.

— А ты.. ты…

Сердце бешено колотится. Да что с тобой такое, девочка?

Взгляд сползает с его глаз на его губы. Он бы оттолкнул ее? Выгнал бы? Если бы она… Чопра начинает тяжелее и шумнее дышать. Она ведь еще не так уж и давно была подростком. С детства принимавшая участие в конкурсах красоты, ставшая моделью очень рано, Кала была в своей школе местной королевой. О ней мечтали многие мальчики. Многие, но настоящие отношения в ее жизни присутствовали лишь дважды. Сначала это был ее одноклассник, с которым пути разошлись, когда тот уехал поступать в Питер, а затем был такой же манекенщик, как и она сама. Горделивый и не самый умный парень. Теперь тот, кажется, жил в Германии. Он добился успеха быстрее своей девушки, которую это сильно уязвило. Прямо сейчас он, вероятнее всего, принимал участие на неделе моды в Нью-Йорке, от которой Чопра отказалась в угоду участию в «Маске». С этим шоу она поставила на кон все.

И почему бы не поставить снова?

Решившись, Кала приблизилась к Алексею. Ее дыхание мягко коснулось его губ. Она сильно нервничала, но сейчас ее действия казались ей до одури правильными. Или же в ней говорил алкоголь.

— Ммм?

Она задаёт ему вопрос без продолжения. Алексей поворачивает голову, чтобы получить полный ответ, но встречается с Калой взглядом. Она совсем близко от него. Ее губы едва едва не касаются его губ. Мгновение и вот уже Воробьев поддается ей навстречу. Он слишком много выпил для того, чтобы быть благоразумным.

Сколько длится этот поцелуй? Алексей этого не понимает, но достаточно для того, чтобы он почувствовал то, что хочет ещё.

Кала робеет в момент, когда их губы соприкасаются. Внутри все еще есть тот мерзкий червячок, который радуется происходящему из не самых светлых побуждений — жажды роскоши, которую Воробьев может ей подарить со своим-то домом в Лос-Анджелесе. Но если бы он не нравился ей по-настоящему, вряд ли бы ее тело так откликалось на его поцелуй. Она бы просто все чувствовала механически. Но сейчас было не так. Внутри вскипал жар, распространяясь до самых кончиков пальцев, когда Чопра протянула руку и ласково коснулась лица Воробьева. Молодая и разгоряченная, раскрепощенная алкоголем, девушка порывисто подалась вперед, отнюдь не так уж нежно пересаживаясь к Алексею на колени. Она впивалась в его губы своими, параллельно поглаживая большими пальцами скулы на его лице.

Но разум все же отшибло не до конца. Кала боялась, что мужчина подумает о ней непонятно что, потому чуть отстранилась и заглянула ему в глаза.

— Прости, если я…

Дыхание стало прерывистым.

Воробьев чувствует себя так, словно внутри у него зажигается пламя. Оно плавит кровь в венах, заставляет ее растекаться горячим потоком. Такого уже давно с ним не было. Очень давно. И бойня с Катей тут ни при чем. Дальше, ещё дальше. Возможно он сейчас себя слишком накручивает, потому что хочет получить то, что отвлекло бы его от страшных мыслей. А хочет он этого до покалывания в сердце, которое буквально заходится в лихорадочном ритме.

— Почему ты извиняешься? Все хорошо.

— Если ты не хочешь..

Будет грустно. Потому что я хочу.

Алексей зарывается лицом в волосы Калы, которые пахнут какими-то пряными духами. Или так пахнет ее она сама?

— Все хорошо, — повторяет он, и гладит девушку по плечам. Затем он спускается ниже, касается молнии на платье, которую резво тянет вниз. Воробьев не торопится, но между тем действует весьма уверенно. Желание забыться и алкоголь движут им.

Ему нравится то, что происходит между ними. Не потому, что он так уж хочет секса, нет. Он желает тепла — того самого пресловутого человеческого тепла, без которого иногда чувствуешь себя осиротевшим. Конечно, Воробьев не из тех, кто будет кидаться в омут с головой. У него за плечами опыт. Дурной опыт. Но ему, как и всем людям, хочется того, чтобы произошло нечто волшебное и излечило его.

Разумеется этого не случится, но он хотя бы попытается.

И он пытается. Теперь он целует Калу в шею и плечи. Нежно, уверенно, но между тем осторожно. Ему не хочется спугнуть ее. Отчего-то Алексей даже не думает о том, что девушка слишком легкомысленна, раз отдаётся ему вот так сразу. Наоборот — в этом он видит необыкновенную удачу для себя.

— Давай снимем это шикарное платье, да?

Его светлые глаза блестят, а на щеках играет румянец. Все это — озорство. То, что нужно после волны страха, что чуть не потопила его.

Интересно — почему Кала так добра с ним?

Она не отвечает на вопрос. Просто смотрит на Алексея во все глаза. Весь фокус ее зрения сейчас сосредоточен на его лице, а вокруг словно заглушается. Кала кивает, почти не дыша, и слезает с колен мужчины, чтобы снять с себя платье. На самом деле — ей немного страшно. Она не так уж и опытна. На сцене куда проще быть развратной, чем в жизни, поэтому она благодарна Воробьеву за то, как бережно он с ней обращается. Какое-то мгновение, и Чопра остаётся лишь в нижнем белье. Она снова тянется к Алексею, снова целует, а ее подрагивающие пальцы уже расстегивают пуговицы на его рубашке. Кончики пальцев невесомо касаются кожи на груди, выводя хаотичные узоры. Кала спускается губами к шее мужчины, очень-очень ласково, а затем вновь возвращается к его губам. Помогает ему освободиться от пут рубашки. Смелеет, тянется к ремню на брюках, расстёгивает его.

Одежды становится меньше, но, тем не менее, Кале все равно очень жарко. И маловато места на диване. Она обнимает Алексея за шею, цепляется пальцами за его плечи, а затем шепчет:

— Пойдём туда, где побольше места?

Так быстро, так опрометчиво. Но совсем не расчетливо. Напротив — очень и очень наивно.

Он лишил ее платья, а она его — рубашки. Можно было бы сказать, что они — квиты, однако это было не совсем так. Все же у Алексея можно сказать была фора. Алкоголь раззадоривал молодого человека, заставляя его прижимать к себе Калу все сильнее и сильнее, а поцелуи его меж тем становились все более жаркими. Кружилась голова — конечно же все дело было в виски, но разумеется — не только в нем. Красота девушки, ее пылкость, разжигала огонь в душе и теле Воробьева. Да и только глупец отказался бы от подобного.

— Не пойдем, а ты полетишь, — прошептал Алексей в губы Кале, и подхватил ту на руки. Это было так ожидаемо, и в то же время — неожиданно. Воробьев рассмеялся, по пути целуя Калу в кончик носа. Слегка нетвердой походкой он понес девушку в свою спальню, где осторожно положил ту на кровать. — Так уже лучше.

Он ложится следом и на этот раз поспешно избавляет Чопру от белья. Он мог бы назвать вслух это тело совершенным, но вместо этого рисует это действием — целует и гладит Калу, действуя очень ласково и нежно.

Грубость — не его история. Это уж точно.

Как модель, Кала привыкла представать на людях в неглиже. Но сейчас, с Лешей, она вдруг ощущала нежное девичье смущение. Ни капли от той вульгарности, с которой выступала на сцене Далматинец. Чопра даже раскраснелась — хотя, конечно, если что, она спишет это на опьянение. Его поцелуи были какими-то даже сливочными на вкус с легким оттенком терпкости выпитого алкоголя. Кала не могла и не хотела оставаться раздетой одна — она выкручивается в объятиях Воробьева так, чтобы теперь ей было удобнее лишить его брюк.

Хорошо, что за ними не пошел Моцарт — внимательного взгляда собаки девушка просто не выдержала бы.

Тем временем, в сумочке, оставленной в гостиной на диване, дзинькнул телефон. Новое сообщение.

Джей:

«Привет, Кала.. Слушай, я был не прав. Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное. Я очень тебя люблю и надеюсь, что ты простишь меня за вчерашний вечер».

========== Глава 4. День Святого Валентина. ==========

— Эй? Кто-нибудь?

Кто-нибудь… кто-нибудь…

Эхо ударялось о стены просторного каменного помещения, напоминавшего подвал какого-то заброшенного дома. По всем четырём углам были расставлены свечи, добавлявшие лишь больше жара. Здесь затхло пахло и было очень душно. Пыль так и норовила попасть в ноздри при каждом вдохе. Кала сидела на полу, а тело ломило так, словно ее несколько раз переехали катком. Мышцы наливались болью при каждом движении, но девушка все же смогла пересилить себя и подняться ра ноги.

— Эй?

Эй… эй… эй…

Слева и справа в стенах зияли проходы. Кажется, там начинались какие-то коридоры, но те были объяты тьмой. Света от свечей не хватало. Чопра едва могла разглядеть собственные руки, перепачканные в чем-то очень темном. Она поковыряла грязь на ладони ногтями, принюхалась. Это.. это кровь?

— Неверное дитя, — сзади раздался властный голос.

Низкий, с хрипотцой, но явно женский.

Кала резко обернулась, но никого позади себя не обнаружила.

— Гадкая девчонка, — послышалось уже с другой стороны.

Девушка была напугана и дезориентирована. Она отступила назад, прижалась спиной к пыльной стене, лишь сейчас заметив, что была одета в какие-то обернутые вокруг ее тела тряпки. В полумраке она не могла различить цвет, но лишь потом догадалась.. что это было сари. Как индуски вообще это носят? Ужасно неудобно. Но.. уместно? Чопре вдруг показалось, что все так, как и должно быть. Наступило странное успокоение. Она дома. Она в Индии. Словно в доказательство ее догадке вновь раздался голос. На этот раз — мягкий шепот на хинди. Кала не знала языка своих предков, но много раз слышала, как на нам говорят бабушка, дедушка и Джей.

— Кала.. Кала..

Нежный шепот звал ее по имени. Или звали не ее? Она знала, что на санскрите ее имя означает: «время, эпоха». В некоторых трактовках. В других же — «темная». Ее имя отсылало к богине Кали. Темная мать.

— Кала…

Сбоку проскочила тень. Чопра резко повернула голову, и в следующее мгновение прямо ей в лицо брызнула кровь. Мокрая, горячая. Кале захотелось закричать, но в итоге она лишь вдохнула очередную порцию песка. От резкого приступа удушья девушка распахнула глаза, увидев перед собой никого иного как Моцарта. Пёс вылизывал ее лицо, восседая у нее на груди.

Вот почему было тяжело дышать — собачонка-то весила, как оказалось, немало, не смотря на свои размеры. А мокрое и горячее — это собачий язык.

Тело ноет потому, что у тебя похмелье, дурочка.

— Эй, эй, не задуши меня, — хрипловато прошептала Кала Моцарту и аккуратно спихнула с себя пса.

На соседней подушке спал Лёша. Во сне он казался совершенно умиротворённым. И очень красивым. А вот Чопра вдруг испугалась — боже, что она вчера наделала? Стыд обрушился на девушку с головой. Она тут же забыла про свой странный сон, похожий на эпизод из пресловутого «Клуба Романтики», и часто-часто задышала.

Что ей делать? Разбудить его? Или улизнуть из квартиры, пока он спит?

Но решать что-то было поздно. Воробьев открыл глаза.

После кровавой резни Алексею чаще всего снились кошмары. Это и не удивительно — статистика говорит, что подобное случается далеко не редко. Но статистика умалчивает о том, насколько это отвратительно. Воробьеву снилась кровь — море крови. Ему снились крики жертв. Он ощущал прикосновение у своей коже холодных, липких рук и пальцев. Это было страшно. И это было губительно для его психики, которая и так рушилась подобно карточному домику. По крайней мере — так казалось Алексею.

Вот и сейчас он видел страшный сон. В нем не было крови и жестокой резни, зато была Катя, которая смотрела на него полувытекшими глазами. И несчастный Алексей никак не мог избавиться от этого взгляда. В итоге он сам резко открыл глаза, вздрогнув всем телом. Но вместо Кати увидел Калу, которая лежала рядом с ним в кровати. Кажется вчера кто-то перебрал со спиртным.

— Ээ… Доброе утро.

Алексей был смущен — это было видно. Но он не собирался делать вид, что между ними ничего не было — это было бы бесчестно по отношению к девушке. Тем более, что сам Воробьев хотел чтобы… Может быть, он забегает вперёд? Или же нет?

— Предлагаю выпить кофе.

Он тянется к девушке, обнимает ее, улыбается. Ему хочется ее поцеловать, но отчего-то молодой человек робеет. Не хочется, чтобы его в свою очередь оттолкнула она. Такое не редкость.

— Совместный душ не предлагаю — я начну петь, и ты сразу же убежишь.

Сначала Кала почти испуганно замерла — она не знала, что сейчас скажет и сделает мужчина. Он мог и попросту выкинуть ее из квартиры, следом швырнув и ее вещи.

Да уж, хорошее у тебя представление о людях, Кала.

Но когда он обнял ее, Чопра расслабилась. Перед ней был все тот же Лёша, что и вчера. Даже без алкоголя он оставался хорошим парнем. Девушка тихо рассмеялась на его шутку и потянулась за поцелуем, но замерла у самого его лица. Во рту присутствовал гадкий привкус горечи выпитого алкоголя.

— Если душ отменяется, то мне стоит хотя бы почистить зубы. Но щетку я с собой не ношу, так что, может, у тебя найдётся средство для полоскания рта?

— Да, конечно. В белых бутылочках в шкафчике.

У него было много разных средств в ванной. Он все-таки немного эгоистичен и самовлюблен — как любой красивый мужчина в наше время. Поэтому у него полно всяких средств для лица, волос, тела и, как выяснилось, зубов. Правда, может быть, у Моцарта все-таки больше.

Кала порывалась встать с кровати, но вновь притормозила. Смущенно подняла с пола свое белье и, отвернувшись, натянула его на себя. В ванную комнату она скользнула очень быстро, по пути захватив и платье и сумочку из гостиной.

Сам Алексей спешит на кухню. Включает кофеварку, насыпает в миску корм для собаки. Привычные движения, которые не несут в себе ничего, но почему-то даруют успокоение. После тягостного сна это особенно актуально.

Чопра смотрела на себя в зеркало, пребывая в полном ужасе. Макияж смазался из-за сна, так что она поспешила и умыться. Как она могла быть столь безрассудна? Или же ей все-таки хотелось того, что произошло? Иначе как объяснить то, что она вообще согласилась на выпивку? Подсознание не обманешь.

Холодная вода немного привела девушку в чувства, и теперь она, втерев лицо полотенцем, прошла на кухню, где Воробьев уже наливал кофе.

— Мне поменьше сахара, — попросила Кала в последний момент, успев до того, как мужчина положил слишком много.

Взгляд упал на часы на стене, и Чопра тут же ужаснулась. До репетиции оставалось слишком мало времени, а хотелось бы успеть заскочить домой. Хотя внутри все сопротивлялось — хотелось остаться подольше, не смотря на противоречивое желание удрать поскорее в то же самое время. А еще болела голова.

— Правда, сейчас придется только кофе и ограничиться. Я уже почти опаздываю на… работу.

Хорошо, что Кала умеет выпивать целую кружку буквально в три глотка. Или нет.

— Я могу вызвать тебе такси, — спохватился Алексей, беря телефон и открывая приложение. Он взглянул на Калу со смесью тревоги и нежности. — Мы же… Ну, мы же ещё встретимся с тобой? Если что я не наседаю, но…

Воробьев замолкает, вспоминает о кофе и делает глоток. Все, что случилось происходит слишком поспешно, и это плохо, однако ничего уже не поделаешь. Нужно было меньше пить. С другой стороны — учитывая все обстоятельства, скорее всего, до этого без алкоголя они и вовсе бы не дошли.

Было бы печально отказывать себе в подобном удовольствии.

— А ты хочешь? — с каким-то недоверием спросила Кала, но тут же спохватилась: — То есть, я имею в виду, да! Конечно — да.

Чопра волнуется — очевидно. Потому, чтобы скрыть это, припадает к кружке с кофе, быстро ее опустошая. Мнется пару мгновений на месте, а затем.. Она резко, пока не передумала, делает несколько шагов навстречу Воробьеву и впивается в его губы поцелуем. Быстрым, но достаточно пылким. Улыбается, отстранившись.

— Давай обменяемся номерами. Я люблю общаться в «телеге».

***

Кала впопыхах успела заехать к себе домой, наспех принять душ и переодеться. После этого девушка стремглав помчалась на последнюю репетицию перед генеральным прогоном. Все-таки мир был жесток: работа в День Святого Валентина, когда она только нашла себе приличного мужчину, и сам тот факт, что ей придется танцевать с до ужаса трещащей головой. Несколько таблеток пенталгина, смешанные с одной спазмалгона всегда помогали ей при мигрени, но не при похмелье. Превращая сей коктейль в еще более ядерное месиво, Чопра по пути купила энергетик и как раз ворвалась в зал, допивая банку.

— Да я тебе отвечаю, шестая часть будет таким же дерьмом, как и пятая, — поморщился Давид, один из танцоров балета, общаясь со своими друзьями. — Пятая была настолько ужасна, что прошлогодняя резня здесь была интереснее в разы.

— Точняк, Москва — новый Вудсборо, — поддакнул Тимофей.

— Да насрать, мне зашла пятая часть, — отмахнулся Фёдор. — Там милашка Дженна Ортега.

После прошлогодних событий очень многие из работников «Маски» уволились. Одни не чувствовали себя в безопасности на съемках, другие просто были в ужасе из-за произошедшего, как и любой нормальный человек, ставший свидетелем реальной поножовщины. Из одного только балета убили Катю и ранили Лизу. Мало кто выдержит подобное. И тогда пришли они — молодняк. Юные, полные энергии танцоры. Не все их них были опытны, но то не значило, что они были плохи. Напротив — «Маска» очень нуждалась в свежей крови. В переносном смысле, конечно же.

Тимофей, Федор и Давид были примерными ровесниками Калы, и всех троих крайне будоражила возможность попасть в балет того шоу, которое прославилось на весь мир среди любителей трукрайма. Они и сами были любителями подобных историй. Юные и глупые. Такие всегда восхищаются всякой жутью, пока не столкнутся с ней лично.

— В шестом фильме они возвращают Кирби из четвертого, — продолжал настаивать Федор. — Она секси.

— Да, но в пятой они уже зарекомендовали себя с херовой стороны, убив Дьюи, — все не соглашался Давид. — Кого они убьют теперь? Гейл? Да и ход с дочерью Билли Лумиса ахереть какой тупой.

— Ага, не стоит продолжать франшизу без Уэса Крэйвена. Без него и «Крик» мёртв, — кивнул Тимофей.

— Да харе ему подпёздывать, — возмутился Федор. — А «Крик» очень даже жив. Иначе бы он и не вдохновил ту ассистентку Зайца и другого мужика крошить народ на съемках «Маски».

— Кстати, а эта Лера же до сих пор в дурке лежит, — напомнил Тимофей.

Где-то сзади кто-то фыркнул. Все трое юных фанатиков фильмов ужасов синхронно повернули головы и увидели Машу, с недовольным лицом копающуюся в телефоне. Она старательно делала вид, что не подслушивала их разговор.

Маша Казанцева была одной из немногих танцовщиц в балете, что не покинули проект после резни. Она выступала в шоу еще со второго сезона. Об этом и вспомнил Тимофей, воскликнув:

— Эй, Маш, ты же знала эту Леру?

— Ну знала, и че? — лениво отвлеклась от гаджета девушка. — Я и в номерах Летучей Мыши, Козерога и Поганки танцевала вместе с Лизой. И даже Зайца за год до этого. Отлично помню всю их компашку.

Парни хитро переглянулись. Кажется, они задали этот вопрос весьма вовремя. Они докапывались до Маши и до этого, но та напрочь отказывалась рассказывать о тех событиях.

— Слушай, мы решили открыть что-то вроде своего киноклуба. Фильмы ужасов и все такое, — подвалил Давид. — И трукрайм, конечно же. Не хочешь стать специальной гостьей? Расскажешь все, что помнишь о жертвах.

— Одни выжили. Другие померли. На этом все, — закатила глаза Казанцева. — Да и потом — киноклуб? Серьезно? Мы что, в школе?

— Ты не представляешь, насколько много людей здесь интересуются прошлогодней резней, — парировал Федор. — Да мы бы в жизни в «Маску» не сунулись. Танцевали бы в клипах у звезд, если бы не возможность воочию увидеть те коридоры, в которых народ мочили.

— Да кому вы нужны? — глумливо рассмеялась Маша.

— А ты кому? — неприятно оскалился в ответ Тимофей. — Тут все знают, что в прошлом году ты соперничала с той самой Катей за внимание Монстрика. Только выбрал Воробушек не тебя, а ее.

— И слава Богу, — Маша чуть покраснела от злости, но постаралась скрыть это, небрежно махнув рукой. — Сдохла-то в итоге она, а не я.

Кала, которая все это время говорила с хореографом, Никитой Горбуновым, и параллельно делала растяжку, вдруг отвлеклась, услышав, о чем говорят танцоры. Эта Маша… чего? Лишь теперь до Чопры дошло, почему эта девушка так глядела на нее на репетициях после съемок первого выпуска. Далматинец флиртовала с Воробьевым.

И теперь не только флиртовала.

Вспомнив вчерашнюю ночь, Кала ощутила, как ее бросило в жар. Она не знала, чего теперь ей ждать от Леши, что делать самой. Они переспали по пьяни, и пусть он был достаточно ласков с утра, Калу это смущало. Вдруг мужчина был таков сегодня лишь потому, что… почему?

— Так, хватит всем халтурить! — прервал ребят хореограф. — Уже завтра у нас генеральный прогон. Не облажайтесь, новички.

— Что за киноклуб? — поинтересовалась Кала, подойдя к парням перед тем, как надеть маску и приступить к работе.

***

— Привет, — поднял взгляд Джей, тут же тепло улыбнувшись. — Я не ждал тебя так рано.

— Ах, не ждал? — в ответ Кала беззлобно ухмыляется. — Так я могу уйти.

— Очень жаль. Тогда мне придется искать себе другую девадаси, — парень процитировал недавние слова своей подруги с вечера их ссоры.

Чопра взяла за столика салфетку, скомкала ее и бросила прямо в друга, заставив его бархатисто рассмеяться. Но все же присела на стул напротив. В Москве было полно индийских ресторанов, но Бхат любил назначать ей встречи в «Джаганнате». Эта сеть кафе не имела общего с традиционной кухней их родины, предоставляя очень разнообразное веганское меню, но Джею нравилась здешняя атмосфера. На фоне негромко играла восточная музыка, в зале были расставлены растения и позолоченные статуэтки слонов и божеств из индуизма. Парень не ел мясо ни в каком виде из этических соображений, и Кале хватало такта с ним не спорить, хоть она и не была веганкой или вегетарианкой. В конце концов, у нее тоже были свои принципы на этот счет. Например, девушка никогда не носила натуральный мех.

— Ты чего такая растрепанная?

— Только что с репетиции для второго выпуска, — пояснила Чопра. — И голодная как волк. Возьмёшь мне как обычно?

— Картошка со спаржей и соевый гуляш? — улыбнулся Джей.

В «Джаганнате» реально вкусно готовили.

Уже через несколько минут друзья вновь сидели друг напротив друга и размеренно ужинали. Бхат периодически украдкой поглядывал на Калу и мягко улыбался. Он любил в ней ее отходчивость. Она никогда не умела долго злиться. Вот и сейчас без лишних слов согласилась на его приглашение.

— Сегодня самый странный День Святого Валентина в моей жизни, — призналась девушка после недолгого молчания.

— Потому что ты проводишь его вечер со мной? — усмехнулся Джэйдев. — Или потому что весь день плясала в собачьей голове?

— Ты осудишь.

— Нет, — посерьезнел парень. — Никогда. Только не тебя.

— Я.. ну… мое утро началось очень необычно, — мялась Кала, накалывая на вилку кусочек спаржи.

— Поясни.

Джей, действительно, осуждать не станет. Но все равно он заранее напрягся.

— Ты, должно быть, видел у меня в «Инстаграме», где я вчера была, — девушка испытующе глядела в глаза друга, понимая, что намёк он поймёт.

И он понял.

— С Воробьевым. Собачек фоткала, — поморщился Бхат.

Очевидно — это утро эти двое встретили вместе. Где-то за рёбрами у Джея сильно заныло. Он прекратил есть, медленно отодвинув от себя тарелку. Аппетит разом пропал. Взгляд его ярких зелёных глаз, контрастирующих со смуглой кожей, потускнел. Парень уставился в окно на плавно летающие снежинки. Как, как ей объяснить? Неужели она не понимает? Наиглупейшая ситуация. Такая до ужаса банальная. Словно из кино. Друг детства во «френдзоне». Отвратительный штамп.

— Джей?

— Знаешь что… Кала.

Он так и не посмотрел на нее, когда встал из-за стола и ровным тоном произнёс:

— С меня хватит.

У Чопры все внутри упало. Желудок словно приклеился к позвоночнику. Вилка выпала из ее рук, когда друг стремительно удалился из зала кафе.

Ты же.. Ты обещал никогда меня не осуждать.

========== Глава 5. Выпуск второй. ==========

«Привет, как дела?»

Алексей написал Кале первым. Он не считал, что это как-то унижает его статус мужчины. В конце концов, все самое главное между ними уже произошло. Остальное — частности. И то, когда он ей напишет — сейчас или потом, значения уже не имело.

Кала ответила почти сразу. Завязалась оживленная беседа, которая продолжалась все эти дни. Нельзя сказать, что Воробьев не выпускал телефон из рук, но он общался с девушкой регулярно. Он посылал Кале забавные фотки Моцарта — с прогулок, во время игр или сна. А ещё дурацкие мемы и видео с музыкой, которая ему нравилась. Но большая часть их бесед, конечно же, была посвящена друг другу. Воробьев назначил девушке ещё одно свидание, и та ответила согласием.

С ней было очень легко. За последнее время Алексею ни с кем не было таклегко, как с Калой. Может быть из этого получится что-то серьезное? Раз он думал об этом, то, значит, на что-то рассчитывал. Вполне могло быть, что у Алексея ничего бы не вышло — ему не везло с женщинами. Но он по крайней мере попытался бы. С такой, как Кала, грех не попытаться. Он назначил ей свидание на пятницу и ждал с нетерпением этого дня — чего с ним опять-таки очень давно не случалось.

Может быть судьба наконец-то улыбнулась ему?

Признаться — впихиваться в латекс тяжело. Все помнят вирусное видео с тем, как сразу несколько ассистентов натягивают латексный костюм на Ким Кардашьян? Вот и Калу ждало то же самое. Ей помогали три девушки — в том числе ее ассистентка Зоя. Яркая рыжеволосая девушка.

— Я уже запыхалась, — тихо рассмеялась она. — Представляю, как тебе приходится потеть на сцене.

— Я модель, — пожала плечами Чопра. — Дискомфорт — не то, что может меня смутить.

На сегодняшних съемках Далматинец выступала во второй группе — сразу за Пиковой Дамой. Нельзя сказать, что она была довольна таким исходом, ведь выпуск длится долго, и оказаться в середине во многом может значить и то, что ее номер забудется. Смешается с остальными. Кала стояла за сценой, недовольно притопывая ногой.

— Посторонись, — пропел чужой ассистент, вынуждая всех, кто был в закулисье, подвинуться и дать пространство для прохода Гусеницы.

Участник со своим костюмом, и правда, занимал много места. Чопра недовольно поджала пухлые губы под своей маской. Она привыкла к хаосу, творящемуся за кулисами, благодаря модным показам. Но ее все равно раздражало все это действие. Издержки профессии.

Наконец, очередную фаворитку Киркорова отпускают со сцены, и Пиковая Дама почти величественно проходит мимо Далматинца, вновь вынуждая ее подвинуться. Еще чуть-чуть, и Кала их всех загрызет.

— В первом выпуске Далматинец произвела на всех большое впечатление своей пластичностью и дерзостью, — объявил Слава. — И в частности — окучила нашего Монстрика, признавшего ее своей графиней. Встречаем — Далматинец!

Участница, как всегда — от бедра, выходит на сцену, заигрывающе проводя указательным пальцем по плечу Макарова. Ведущий не теряется и широко улыбается.

— Кажется, наша Далматинка решила соблазнить еще и Славу, — глупо захихикала Регина.

— Вы не правы, — возразила Кала. — Вячеслав в этом сезоне стал пощекастее, вы не заметили? Не мой типаж.

Жюри рассмеялись, почти заулюлюкали, а сам Макаров растерянно коснулся собственной щеки.

— А кто ваш типаж? — склонил голову Киркоров, с интересом глядя на артистку на сцене.

— Принц, для которого я могу стать принцессой.

Этими словами Далматинец намекала сразу и на корону, подаренную ранее Воробьеву, и на собственный выбор песни для сегодняшней программы.

— Простите, Филипп. Я привыкла целиться на будущее, и с принцем быть выгоднее, чем с королем. Ведь он тоже станет им потом.

Настроение Воробьева было не самое плохое, когда он пришел на студию. Его ждали утомительные съемки, но они проходили достаточно весело. Благодаря этому странному настроению он даже Далматинца воспринимал не так, как в первый раз. Когда участница начала флиртовать с ним, Алексей не смолчал.

— Но этот принц может быть уже нашел свою принцессу? — улыбаясь, поинтересовался он у Далматинца.

Страха уже не было. Скорее — озадаченность. Ему было интересно — чем именно он мог так заинтересовал участницу. Неужели только тем, что оказался для нее привлекательнее прочих? Или может быть дело в том, что он выжил?

У Калы прошли мурашки по загривку. Она разулыбалась — хорошо, что никто не мог увидеть того под маской.

— Вот как? Значит, нам с ней придется побороться за ваше внимание.

Давай, девочка, давай.

— Я смотрю, вы, Алексей, сегодня прям русский Роберт Паттинсон. Это я намекаю на его вечно примятую укладку, — шутит участница.

Новый взрыв смеха в зале и среди судей.

— Но вы все равно очаровательны.

— У меня просто слишком мало времени на красоту, — усмехается Алексей.

— Решил заняться чем-то на стороне? — поинтересовался Филипп, привычно для него округлив глаза.

— Или кем-то… — пропела Регина.

Послышались смешки, а сам Алексей улыбался лучезарнее всех.

Нет ничего более искреннего, чем улыбка на камеру, не так ли?

— Ну что ж, пока тут не началась кошачья… пардон, собачья драка за сердце нашего нового принца, предлагаю послушать подсказки от Далматинца! — объявил Макаров.

В подсказках было много пустой и абсолютно лишней болтовни, за которой скрывался один совершенно лёгкий намек — Кала запутанно дала понять, что вряд ли бы попала в лапы Круэллы, ведь та живет в Лондоне. Подкованные в политике и истории люди знали о недружественных отношениях между Англией и Индией.

Началось выступление — сегодня была выбрана «Русская Принцесса» от популярной среди молодёжи группы «Электрофорез». Такая же попытка запутать судей и зрителей, поскольку Чопра являлась чистокровной индуской. И вновь делался акцент на танец, поскольку ставка была сделана именно на зрелищность номера, а не на силу вокала. Вокруг мельтешил балет в темных костюмах с золотой вышивкой, напоминающих кафтан Алины из сериала «Тень и Кость». Во вселенной этого сериала и книг, на которых он основан, большое значение уделялось славянской мифологии — все в номере Далматинца было продумано до мелочей. Кала того и добивалась. Чтобы в каждом из выступлений люди могли найти разного рода отсылки и пасхалки.

Текст песни, конечно, был подкорректирован и теперь звучал от женского лица.

Ты готов удивиться

Обнаженным ключицам

И понять, что я — враг себе

В конце номера артистка присела в реверансе, а ей на голову надели утонченного вида корону.

Сложно быть рядом с русской принцессой —

Так много стресса, так много стресса

Тебе среди друзей моих тесно,

Но так интересно

Алексей смотрел на Далматинца и поймал себя на мысли, что где-то он видел того, кто прячется за образом. Как бы маски не старались себя скрыть, все равно иногда было не так трудно понять, кто скрывался за сложным конструкциями костюма. И если в первый раз Воробьев не нашел ничего знакомого, то во второй ему что-то почудилось. Это Алексею крайне не понравилось. Он слышал, что в шоу может принять участие его бывшая — Виктория Дайнеко, и эта новость Воробьева не порадовала. Кому приятно увидеть свою бывшую, отношения с которой завершились на самой неприятной ноте? То-то, что никому.

Выступление артистки было просто великолепно. Алексей оценил дизайн костюмов — молодой человек уловил отсылку к книге, которую совсем недавно прочитал. Танец был тоже поставлен блестяще. А вот голос исполнительницы показался Воробьеву несколько слабым, что поколебало его уверенность в том, что под маской — Дайнеко. Тем более, что у него была другая кандидатка на эту роль — Феникс, чей вокал был куда сильнее.

Он слушал очень внимательно, и когда выступление закончилось, молча сидел, вслушиваясь в то, что говорят коллеги. Нет, все же это не Виктория. Но если не Далматинец, то тогда кто? И выступает ли она в этом сезоне вообще?

— Какая чудесная песня! — воскликнул Киркоров. — Я — король, Лёша — принц, а Далматинец — принцесса!

— Вот и целое королевство образовалось, — рассмеялась Регина.

— Нет, серьезно, чья это песня? — Филипп продолжал переводить взгляд с одного судьи на другого.

— Это «Электрофорез», Фил, — пояснил Родригез.

— Чего? Кто?

— В этой маске скрывается кто-то молодой, — продолжал рассуждать Тимур. — «Электрофорез» — достаточно андеграундная синти-поп группа.

— Но это не певица, — вставила слово Валерия. — Тембр очень красивый, бархатистый, но это точно не профессиональная исполнительница.

— Может, танцовщица? — предположила Тодоренко. — Вы посмотрите, как она двигается.

Регина призадумалась на мгновение, а затем хитро прищурилась.

— Или модель. Высокий рост, осанка.

— Да у нее же высоченные каблуки! — возразил Филипп. — И грация, с которой она в такой обуви танцует, поражает. Пуделей называют королевской породой, но, кажется, наша Далматинец может составить ей конкуренцию.

— Новая фаворитка?

— Возможно, — пропел председатель жюри, прикусив дужку своих очков.

— Не думаю, что мы конкуренты, — самоуверенно вздернула нос Далматинец. — Нет у Пуделя, ну, знаете.. Такой женской энергетики. Я вот видела фанфик, в котором тоже был Пудель. Вот только то была лоли-девочка.

Кала, и правда, в свое время «чекнула» фикбук, чтобы лишь подтвердить свои догадки — «Маска» была очень популярна. Аж двадцать страниц работ от фанатов. То, что ей и нужно.

Родригеза крайне посмешил сей факт и лишь подтвердил уже его догадку о том, что под маской пятнистой участницы скрывается кто-то молодой и прошаренный. Жюри накидывали разные версии, но большинство имён Чопра слышала едва ли не впервые — модель абсолютно не интересовалась российской эстрадой, полностью поглощенная западом. Пока судьи говорили и говорили, Кала даже успела задуматься. Она смотрела на Воробьева и улыбалась, думая о назначенном в скором времени свидании. Интересно, он все-таки ее имел в виду, когда говорил о своей принцессе?

— Вы, Филипп, скоро можете объявить, что у вас гарем из фаворитов, — с усмешкой протянул Алексей, глядя искоса на председателя.

— Да! Я может быть стану вместо короля султаном!

Члены жюри рассмеялись. Алексей смеялся вместе со всеми, но его взгляд обеспокоено глянул в сторону Далматинца — да или нет? Скорее всего нет.

И почему его работа в «Маске» — такая головная боль?

Вскоре Слава отпустил Далматинца до зрительского голосования, и та, вновь игриво вильнув бедрами, покинула сцену. Выступление Лисенка совершенно не интересовало Калу, в это время она жадно поглощала воду из бутылки в своей гримерной, пока Зоя нахваливала ее номер. Чопра лишь чуть высокомерно ухмылялась — она и сама знала, что была на высоте. Но когда объявили выход Феникса, девушка напряглась. Она слышала на генеральном прогоне, как ее конкурентка пела песню Эми Уайнхаус, и это было… сильно. Не хотелось бы, чтобы эта участница в итоге ее обскакала, путь это и всего лишь второй выпуск. Феникс была сильной вокалисткой, потому могла запомниться людям больше.

А этого нельзя допустить.

Далматинец вновь натянула свою маску и направилась в закулисье — поближе к сцене, чтобы послушать, что скажут жюри. Те активно плясали и, конечно, восторгались. Кала скрежетнула зубами — она не отдаст свою победу Фениксу.

Но, как оказалось, речь шла не только о победе.

Чопра была девушкой юной — не секрет. И очень темпераментной. Реагировала на все слишком остро. Она почувствовала, как кровь отхлынула от лица в момент, когда Тодоренко докопалась до Воробьева по поводу отношений того с Викторией Дайнеко. Кала не интересовалась биографией Алексея до такой степени, чтобы знать обо всех его романах. И вот теперь.. Теперь ей очень не нравилось то, что она слышала.

Ей бы понять, что, раз мужчина сейчас пишет ей каждый день, зовёт на свидания, значит, заинтересован именно в ней, но… Ревность есть ревность. Она разрушительна и груба. Видимо, теперь Кала будет считать своей конкуренткой Феникса не только в шоу, но и за его пределами. Фыркнув, она вернулась в свою гримерку, сняла собачью голову, бросив ту на диванчик, и взялась за телефон.

«Хэй, я знаю, что ты на съемках, но просто хотела сказать, что соскучилась».

Так откровенно о своих чувствах Кала еще Алексею не писала, но ревность иногда является отличным двигателем прогресса в отношениях. Шумно выдохнув, девушка рухнула на стул и просидела в соцсетях до самого второго голосования.

На площадке было очень жарко. Далматинец не просто так съязвила по поводу прически Воробьева — его волосы торчали вверх не только из-за средств для укладки, но и из-за жары. Алексею хотелось поскорее перерыв, а ещё пить и занять чем-то свои мысли. Надоело думать попеременно то о крови, то о бывших.

Но он вынужден смотреть на то, как по сцене алым пламенем передвигается Феникс, чей грудной голос куда больше напоминал Дайнеко, чем походка Далматинца.

Не пойти ли им всем к черту? Особенно Регине, которая вцепилась в него, как репейник. По лицу Алексея было видно насколько ему неприятна эта тема. Однако он попытался подыграть всем, но вышло очень натянуто.

И вот, спустя какое-то время, маски из второй группы стояли в ряд, готовые вновь выйти на сцену. Далматинец стояла чуть в стороне, сложив руки на груди, и буравя взглядом Феникса. Настолько, насколько позволяла собачья голова, конечно, но…

Макаров объявляет выход.

Зрители берут в руки пульты.

И вот — возможность повзаимодейтсвовать с другими участниками. Маска позволяла Кале скрыть личность и при этом раскрыть всю свою сволочную натуру. Ей повезло стоять рядом с Фениксом, так что в какой-то момент Далматинец просто взяла и нагло, абсолютно в открытую толкнула свою конкурентку бедром. Феникс пошатнулась, повернулась к Чопре и пригрозила ей пальцем. Судьи восприняли ситуацию комично и тут же рассмеялись.

— Смотри, Леш, они сейчас подерутся за тебя, — съязвила Валерия.

— Надо же, какая жалость, — оскалился Воробьев на ее слова.

Все это выглядело, как издевательство над ним. Поэтому, когда объявили перерыв Алексей первым вышел из-за стола. Несколько ступенек, коридор, и вот он уже в гримерке — делает свой долгожданный глоток воды. Его взгляд скользнул по столу и зацепился за телефон. Пора бы проверить сообщения.

И — бинго!

В груди сразу же стало теплее.

«Я тоже очень соскучился. Давай увидимся прямо сегодня? Не могу больше ждать».

========== Глава 6. Любовь и кровь. ==========

Кала часто бывала мелочной и злой. Она знала это и порой совершенно не стеснялась того. Например — сейчас. Она быстро ответила Леше, что приедет к нему сразу после его съемок. Просто мужчина еще не знал, что это и ее съемки тоже. Но это сейчас не имело абсолютно никакого значения. Чопра покинула Главкино сразу же после второго голосования, не дожидаясь конца выпуска. Честно говоря, ей было плевать, кто там вылетит. Главное, что не она. Пока Далматинец была на хорошем счету и жюри, и у зрителей, и выход второй программы в воскресенье по-любому повысит ей рейтинги, ведь она, в отличие от многих других участников, не пела старческие песни, а работала на молодую аудиторию. И уж точно Далматинец не станет использовать песни из прошлых сезонов. То было просто ниже ее достоинства.

У нее было время заехать домой и привести себя в порядок. Кала приняла душ, необходимый после плясок в латексе, завила волосы, нарисовала ровные, острые как нож стрелки на глазах. Сегодня ее настрой тотально отличался от их с Воробьевым первой.. ночи? Встречи. Так звучит лучше. Чопра не испытывала и намёка на стеснение или сомнения. Эта Феникс неплохо ее разозлила и раззадорила. Была у нее и мысль накрасить губы алой помадой, но она быстро передумала — как же тогда целоваться? Надо быть предусмотрительнее. А вот чулки еще никому плохо не делали. Кала не любила кружевные чулки, вошедшие в моду в девяностых — они казались ей пошлой безвкусицей. А вот такие, как носили в более ретро-времена, на подтяжках, ей нравились. Застегнув пояс для этих самых чулок на талии, она довольно окинула взглядом свое отражение в зеркале. Белье глубокого темно-синего оттенка, напоминавшего о ночном небе, отлично сидело на ней. Сверху всю эту роскошь девушка решила прикрыть чёрным, очень облегающим бархатным платьем с длинными рукавами. Оно прекрасно село по фигуре, но при этом не смотрелось излишне броско или, за счет своей закрытости, вульгарно. Да и все равно ему оставаться на ней недолго.

Очень недолго. Ведь Кала, подстегнутая ревностью, была пошла решимости. Он ведь наверняка устал после шоу? Так она его расслабит.

В назначенное время Чопра уже стояла перед дверью, на светлой обивке которой до сих пор виднелись едва заметные разводы от искусственной крови. Не знающий человек вряд ли бы разглядел их, но…

Стоило Алексею открыть дверь, девушка не дала ему и слова приветствия сказать. Мгновенно и со всей страстью налетела на мужчину, впиваясь поцелуем в его губы, крепко обнимая его за шею одной рукой, а второй наощупь нашаривая дверную ручку за спиной. Захлопнув дверь, чтобы Моцарт не выбежал в подъезд, она жарко прошептала в самые губы Воробьева:

— Ну привет.

И вновь приблизилась, сбросила с плеч шубку, прижалась своим телом к его и провела языком по его нижней губе.

Не нужно злить Калу Чопру.

После произошедшего в прошлом году у Алексея появилась радужная таблетница. Почти такая же, но белая ещё напоминала собой об аварии, но вот эта призвана была порадовать глаз в общей картине безрадостности. И сейчас, стоя на кухне, Алексей открыл дневное отделение, чтобы достать оттуда пару таблеток, которые ему прописал психиатр для лечения ПТСР. Он всегда запивал таблетки соком — так ещё мама его делала, когда маленький Алеша болел в детстве. Алеша стал Алексеем, но привычке своей не изменил.

Откровенно говоря — он устал. Сегодня были крайне напряженные съемки. Они вымотали его совершенно. Хотелось лечь в кровать, взять под бок Моцарта и поспать. Но Воробьева ждало домашнее свидание, что, впрочем, нисколько его не удручало. Кала была очень милой девушкой. Она отвлекала его от мрачных мыслей, и общение с ней прогоняло усталость. Наверное, встреча с Чопрой была сейчас для Алексей своеобразным светом в окне. И это его удивляло, потому что с другими девушками было иначе, даже когда он был влюблен.

Вика, Аня, Таня, Оксана… Много ведь имён, если честно сказать. Но они стирались из памяти в эту минуту. Не потому, что он был таким паскудой, а потому, что чувствовал себя так, словно наконец встретил то самое. Свое.

Позвонили в дверь. Алексей поправил воротник рубашки и пошел открывать.

Кала ворвалась в его квартиру, как вихрь, и сразу же впилась губами в его губы. Это было что-то новенькое. Впрочем, Воробьев и не подумал ее оттолкнуть. Наоборот — он шагнул к ней навстречу, прижался своей грудью к ее груди. Его рука скользнула по ее талии.

— Привет, — выдохнул он в губы девушки, когда она слегка отстранилась от него.

Белая шубка падает на пол. Ладонь Алексея перемещается с талии девушки чуть ниже — раз она сама не против, то с чего бы ему артачиться?

— Ты пришла как раз вовремя, — он шепчет ей на ухо, слегка щекоча дыханием кожу. Ее духи напоминают смесь специй и слегка горчат. Ему нравится.

Воробьев чуть отступает назад, увлекая девушку за собой в комнату. Теперь уже он целует ее — требовательно, жадно, покусывая нижнюю губу. Иногда его смущают мысли о бешеном выплеске желания, о страсти, которую так любят рисовать в фильмах. И снова — он никогда не бывал таким с другими. Только с ней.

— Очень красивое платье. Но… Тебе не кажется, что оно может помешать?

А, может быть, и не помешает, если Алексей не будет джентельменом?

По крайней мере — он демонстрирует Кале, что может им не быть, когда внезапно подхватывает ее под ягодицы и усаживает на стол.

И с чего он считал, что этот стол не совсем вписывается в интерьер? Какая глупость! Очень даже вписывается.

Ей нравится, как звучит его голос. Иногда в нем проскальзывала совсем лёгкая хрипотца, которая добавляла Воробьеву шарма и сексуальности.

— Правда? — усмехается Кала. — И я как раз подумала, что тебе будет приятнее посмотреть на иные предметы моего гардероба.

Или на их отсутствие.

— Я очень хотел бы посмотреть, — голос Алексея сел и это, возможно, звучит довольно комично. Его, действительно, разобрало не на шутку.

Ее колени разведены в стороны, и мужчина находится так близко, что жар, разливаясь внутри живота, концентрируется в самом его низу. Чопра сбрасывает с ног обувь и теперь смыкает их в лодыжках за спиной у Алексея, прижимаясь еще ближе. Ещё.

— А ты хочешь поторопиться?

Она вновь целует его, дразняще касается своим языком его языка, цепляясь пальцами за его плечи, в затем спускается ниже — мазнув губами по скуле, очерчивает поцелуями линию челюсти, переходя к шее. Слегка прикусывает кожу. Не больно, скорее щекотливо. Теперь она упирается ладонями в его грудь, ласково водит по ней руками, но после слегка отталкивает мужчину от себя, чтобы посмотреть ему в глаза. В ее взгляде явно читается желание такой силы, какая может быть лишь у истинной собственницы, на богатство которой позарился кто-то другой. Все так же прямо и бесстыдно засматриваясь в голубизну его глаз, девушка очень медленно опускает руку ниже. Ещё ниже. Ещё. Скользит ладонью по ткани рубашки на груди Алексея, на животе, пока не добирается до брюк. Пока она не спешит расстёгивать их. Просто касается его в районе паха очень ласково, нежно, почти невесомо. Ее взгляд сейчас тяжел, вызывающ, а расширившиеся зрачки почти закрыли собой радужку.

Но затем Кала резко отнимает ладонь, вновь порывисто обхватывает руками шею Воробьева и жадно целует. Ее движения и действия резки, как бросок королевской кобры, популяция которых была особенно велика в Индии.

Его сердце стучит, как бешеное. Желание туманит голову настолько, что Алексей едва ли не становится порывист и груб — что уж никак ему не свойственно. Пламя Калы разгорается с такой силой, что опаляет его, заставляя молодого человека буквально подрагивать от нетерпения.

Она обвивает ногами его бёдра, прижимает к себе. Ее губы скользят по его губам и шее. Ему хочется толкнуть Калу на спину, стянуть с нее белье и овладеть ею прямо сейчас. Но поведение девушки, ее слова и движения заставляют его сдерживаться.

Когда пальцы Калы касаются его паха, с губ Алексея срывается стон.

— Любишь поиграть?

Он тоже любит.

И потому, когда она бросается его целовать, Алексей внезапно запускает руку ей в волосы и оттягивает голову девушки назад.

— Тише… Тише.

В первый раз Кала чувствовала и вела себя совершенно иначе. Сейчас же не осталось ничего из тех, первичных, ощущений. Ни страха, ни смущения. Сейчас место осталось лишь для практически животного желания. Наверное, девушка даже сама от себя не ожидала подобного, но, тем не менее, все, что она сейчас делала, шло из самой глубины ее истинного нутра. Не даром говорят, что энергию шакти просто так не обуздать.

А ещё в первый раз мешал алкоголь. Все произошло быстро и осталось в памяти немного смазанным. Сейчас же появилась возможность прочувствовать все до конца. Вобрать в себя эти ощущения без остатка.

Ей не совсем не больно, когда Алексей оттягивает ее за волосы назад. Она все так же призывно смотрит на него, наслаждаясь его страстью и возбуждаясь лишь сильнее. Кала определенно нашла это действие мужчины очень горячим.

Воробьев отвечает на поцелуй довольно смазано, но лишь потому что спешит взять власть в свои руки. Он заставляет Калу слезть со стола, чтобы в свою очередь прижать девушку животом к столешнице. Алексей проворно освобождает ее от платья, оставляя Калу в одном белье.

И что с ним происходит?

— Ты очень красивая.

Его рука игриво скользит по ее ягодицам поверх белья, а затем принимается гладить девушку между ног.

Ее тело напрягается от его прикосновений, сладко-тянущее ощущение становится лишь сильнее. Воробьев не видит ее лица в этот момент, но Чопра прикрывает глаза и закусывает нижнюю губу от наслаждения. Она невольно расставляет ноги чуть шире, чтобы он мог коснуться наиболее чувствительных точек. Он знает, что делает, потому, что очень скоро ткань дорогих трусиков становится влажной, а дыхание Калы прерывистым. Только тогда Воробьев останавливается.

— Будем продолжать?

Алексей ждет ответа от нее. Уж кому-кому, а Чопре вряд ли понравится долго находиться в пассивной роли.

Кала стремительно выпрямляется и разворачивается в его руках вместо ответа на вопрос. И вновь искрящийся взгляд глаза в глаза. Воздух между ними буквально наэлектризован. Девушка вновь кладет ладонь Алексею на грудь, но на этот раз для того, чтобы толкнуть его назад. Она и сама поднимается на ноги, продолжая подталкивать его все дальше. На полу в его гостиной постелен толстый пушистый ковёр — Кале нравится. Теперь она кладет руки ему на плечи и слегка надавливает.

— Садись.

И это не просьба.

Тот усмехается и опускается на пол.

— Слушаюсь и повинуюсь.

Теперь уже его ладонь касается ее — Алексей дотрагивается до ноги Калы и гладит ту под коленом. Он поднимается выше, ещё выше, чтобы теперь ласкать внутреннюю сторону бедра. Пару секунд. Вот уже вторая рука ласкает другую ногу, попутно расстёгивая подтяжки на чулках.

Воробьев тянет Калу за собой на ковер, а когда та оказывается на полу — заставляет девушку повернуться к нему спиной. Он снимает с нее бюстгальтер, а после тянется к трусикам.

— Сколько ненужных вещей на одном человеке, — сетует Алексей.

Резко, но не грубо, он снова прижимает Калу к себе — теперь ее спина прижата к его груди, и вновь начинает наглаживать девушку. На сей раз обнаженную плоть. Ему нравится чувствовать то, как Кала вздрагивает в его руках. Он вводит в нее пальцы, ритмично двигается в ней, дожидаясь, когда же Чопра доберётся до пика.

— Прости, но я хочу сегодня занять этим все время, — шепчет Алексей ей в ухо, когда девушка начинает выбираться из его объятий. — А ты была слишком хороша, чтобы не посмотреть на тебя в эту минуту.

Ему нравилось распалять и доводить до ручки. Некоторые даже думали, что Алексей издевается. Возможно, Кала тоже так думала, потому, что очень быстро Воробьев оказался на спине.

Ей нравится эта игра в поддавки, потому пока Кала дает мужчине фору. Чуть вздрагивает, когда Алексей вновь весьма красноречиво касается ее между ног, и теперь с ее губ срываются тихие стоны, больше напоминающие поскуливание. Тело ее трепещет, Чопра прикрывает глаза и, прижатая спиной к его груди, закидывает голову назад, кладет ее Воробьеву на плечо. Одной рукой она цепляется за его шею, а пальцами другой сжимает его бедро. Ей слишком, слишком хорошо. Настолько, что Кала просто растворяется в этих ощущениях. Дышать становится все тяжелее, перед глазами пляшут чёрные точки. Стоны становятся чуть громче — этот мужчина явно очень хорошо знает, что делает. Очень скоро тело сводит сладкая судорога, и девушка замирает, чуть обмякая в руках Алексея.

Но ненадолго.

Все не закончится так быстро и просто.

Теперь она укладывает его на лопатки, находит его губы своими. Покусывает их, терзает жадным поцелуем. Параллельно ее пальцы уверенно расстегивают каждую пуговицу на его рубашке. Затем — брюки. И вот ее рука проникает в них, оттягивает резинку боксеров, чтобы и нежно, и грубовато одновременно коснуться его мужского естества. Ладонь медленно скользит вверх-вниз, движения набирают темп очень плавно. Кале нравится реакция Алексея. Нравится слышать стоны, которые звучат приглушенно из-за бесконечных, долгих, почти жестоких поцелуев.

Девушка ориентируется на дыхание Воробьева и тормозит тут же, как понимает, что он может быть близок к пику.

— Нет, — улыбается она.

Кала убирает руку и помогает ему избавиться от брюк и боксеров вовсе, а затем переворачивается на спину сама, утягивая мужчину за собой за шею. Вновь обвивает кольцом его бедра своими ногами и шумно выдыхает, прогибаясь в талии, когда, наконец, чувствует его в себе.

Его движения в ней по началу резки, но затем переходят в более сдержанный ритм. Алексей не хочет причинить боль. Он ласково целует Калу, гладит ее тело, одновременно с этим овладевая девушкой с особым упорством.

— Ты — чудо.

Алексей говорит это хрипло, уже лёжа на спине, когда, после полученного оргазма, он отстранился от Чопры. На ее теле испарина. Она тяжело дышит, и по ее смуглым щекам расползается румянец. Удовольствие плоти ей очень к лицу.

— Необходимо регулярно заниматься — ничего не знаю, — смеется Воробьев и, вновь прижавшись к Кале, целует ту в шею.

***

— Вы слышали че? — воскликнул Тимофей, переводя взбудораженный взгляд с экрана своего телефона на друзей.

Съемки второго выпуска были завершены, и танцоры из балета теперь переодевались из своих костюмов и смывали грим в мужской раздевалке. Измотанные, Давид и Федор обсуждали первое официальное собрание своего киноклуба в эту пятницу, но теперь отвлеклись на Тимофея, что таращился на них во все глаза.

— Че?

— Короче, Батруха сделал предложение своей модели, — парень подскочил на ноги. — В инет утекла новость, что походу эти двое собираются справлять свадьбу в Москве.

— Серьезно? — глаза Федора загорелись. — Значит, и вся компашка будет здесь?

Это же просто замечательно! Собрание эпично выживших в годовщину резни на съемках «Маски».

— Походу, — кивнул Давид. — Луна только и делает, что выкладывает совместные фото с Лизой. Лучшие подружки типа. Вряд ли они с Пресняковым пропустят эту свадьбу.

Федор как-то зловеще ухмыльнулся, принялся алчно потирать ладони. Интересно, компашка посетит проект? Чисто из уважения к прошлогодним событиям. Должны же они навестить «своих». А если удастся их всех увидеть воочию, ещё и сделать фото… А, может, они согласились бы прийти на собрание киноклуба?

— Друзья, у меня шикарная идея, — оскалился он. — Мы должны использовать их приезд в своих интересах.

— Думаешь, получится? — скептически хмыкнул Давид, хотя он и понял мысль товарища, и ему она тоже пришлась по душе.

— Мы сделаем все возможное для этого, — кивнул ликующий Федор.

— Отлично, — вмешался Тимофей, натягивая на себя пуховик. — Распишите все в нашем чате. А мне нужно поторопиться. У меня мама болеет, и она одна дома.

— Давай, мужик, до пятницы, — отсалютовал Давид.

— Ага.

Тимофей вышел из раздевалки, миновал несколько коридоров, открыл тяжелую железную дверь, ведущую сразу на парковку, и вышел на морозный воздух. Он был мерзлявым человеком, но не носил перчаток, потому что те мешали сидеть в телефоне, так что, добираясь до своей машины, парень сразу принялся потирать быстро озябшие ладони. Изо рта вырывались облачки пара. Но также Тимофей бывал забывчивым дурачком. Вот и сейчас он шарил по карманам в поисках ключей от машины, уже стоя рядом с авто.

Неужели забыл в раздевалке? Дубина.

Но вдруг у него зазвонил телефон. Парень обернулся по сторонам — машин на парковке почти не было, многие уже разъехались. Пустота, тишина и холод. Резкая трель звонка казалась какой-то чужеродной в ночи. Тимофей вытащил вопящий гаджет из кармана. Номер скрыт. Опять звонят какие-то банки с предложением выгодных кредитов или реклама стоматологии? Тем не менее, он принял вызов. Мало кто это мог быть. Тимофей также был и тревожным — разные ситуации бывают. Вдруг кто-то из его близких попал в беду и звонит с чужого номера.

— Алло.

Тишина.

— Алло?

— Ты любишь ужастики, Тимофей? — прозвучал вкрадчивый, низкий и хриплый голос.

Парня это совершенно не напугало. Они с друзьями обожали подобные приколы, так что он лишь фыркнул и рассмеялся.

— Очень круто изменил голос, Федь. Новая приложуха? Я такой у нас не помню.

— Потому что это не Федор.

— А, ну пардон, Давид, ошибся.

Тимофей вновь похлопал но карманам, до конца убеждаясь в том, что забыл ключи от машины в раздевалке или гримерке. Он устало выдохнул, вновь сетуя на низкую зимнюю температуру.

— Ребзя, я ща к вам вернусь. Ключи забыл.

— О, это совершенно необязательно. Ведь я сам к тебе приду.

Сзади послышались шаги. Тимофей усмехнулся, сбросил вызов и убрал телефон обратно в карман куртки. Он обернулся с лучезарной улыбкой, но тут вздрогнул от неожиданности, увидев стоящего метрах в трёх от него человека в костюме Духоликого из «Крика».

— Черт, — рассмеялся молодой человек. — Это было неожиданно.

Маньяк слегка склонил голову набок, не произнеся ни звука.

— Новый уровень? Мне нравится. И что же я сейчас должен сделать? Умолять о пощаде? Звать на помощь? Может — бежать, ломая ногу по пути, как было в «Очень Страшном Кино»?

Духоликий по-прежнему молчал. Он наслаждался своим образом, осознанием того, что на нем надет тот самый культовый костюм. Наслаждался мыслями о том, что он сейчас сделает.

— Ладно, мне тебе подыграть? — продолжал забавляться Тимофей. — Давай, я буду как Татум в первом фильме.

Молодой человек опять усмехнулся и смело шагнул навстречу к, как он думал, одному из своих друзей. Но стоило ему сделать этот раковой шаг, Духоликий подался вперёд в ответ. В свете тусклых фонарей парковки в его руке блеснуло лезвие. Какое-то чертово одно мгновение, и он замахивается.

— Эй, какого хера?

Тимофей отшатывается назад, выбрасывая вперед руку в неосознанном защищающимся жесте, и нож с противным чавканьем входит прямо в его ладонь. Крик боли разносится по пустой парковке. Парень одергивает свою руку, прижимает ее к себе, в ужасе рассматривая рану несколько секунд, а затем разворачивается и пытается сорваться с места, броситься наутек, но Духоликий хватает его за капюшон пуховика. Жертва поскальзывается на льду, падает на спину, сильно ударяясь затылком.

— Да пошел ты нахер, чел! — голос срывается, поднимаясь на пару октав.

Парень пытается лягнуть маньяка ногой, но теперь нож всаживается глубоко в его бедро. Тимофей слышит вопль и даже не сразу понимает, что он принадлежит ему самому. Убийца одним резким движением вынимает лезвие из его ноги. Порвана бедренная артерия — кровь очень быстро пропитывает штанину. Но Духоликому этого мало. Ему нравится играть с жертвой, которая теперь переворачивается на живот и пытается подняться на ноги. По щекам Тимофея струятся горячие слезы.

— Помогите!

Как это бывает в страшных снах, он лишь хрипит от страха. Не может заставить себя выкрикнуть в полную мощь. Это совсем не ночной кошмар. Это — реальность.

Духоликий грубым жестом хватает Тимофея за плечо, переворачивая его обратно на спину. Он должен бороться. Должен, но не может, и даже адреналин в крови не спасает. Рука и нога нестерпимо болят. Парень и не думал, что это настолько больно. Оказывается, в кино показывают неправду, когда жертва умудряется сбежать со смертельными ранами. Он и с такими-то не может. Духоликий сначала хотел просто вонзить нож ему в затылок, но потом понял, что желает видеть ужас на его лице. И даже позволяет сорвать с себя маску. Тимофей протянул здоровую руку и смял белое лицо призрака в попытке увидеть лицо нападающего. Год назад то же самое на этой же парковке делала покойная Мари Краймбрери, и она тогда сильно удивилась. Но не сильнее, чем Тимофей в эту секунду.

Глаза его округлились. Он беспомощно открыл рот, хватая воздух. Лезвие вошло в глазницу — дань уважения смерти Карлы Боне в прошлом году. Тело парня забилось в конвульсиях и вскоре обмякло.

Духоликий покачал головой. Слишком быстрая и легкая смерть. В следующий раз стоит быть изобретательннее.

========== Глава 7. Правила выживания. ==========

— Я тебя знаю, — прищурилась Кала.

Конечно — знает. Ещё будучи маленькой, Чопра слушала все эти бредни от своих родителей и родителей Джея. Забавно, что даже ребёнком она никогда не верила в Бога. Никакого. Ей всегда казалось, что взрослые просто так играют. А играть она любила. Кала выдумывала разного рода истории, сюжеты, вот и родители делали так же, верно?

Дурга, многоликая жена Шивы, одной из ипостасей которой является Кали. Вот она — перед ней. Прячется в тенях, но Чопра умудряется разглядеть некоторые черты лица, которые пугающим образом напоминают ее саму. Кала хмурится.

— Грешница, — гортанным рыком нарекает ее женская тень.

Богиня недовольна. Разгневанная богиня — это плохо. Очень, очень плохо. Даже не исповедуя индуизм, девушка это знает. Но как Кали можно задобрить? Джей вроде говорил, что, посещая Калигхат в Калькутте, всегда приносит дорогие подношения. Ей что — букет цветов подарить? Сто одну розу? Или чем там обычно хвалятся девушки в «Инстаграме»?

Чопра усмехается собственному богохульству.

— Я тебя не боюсь.

— Ом Шри Маха Каликайя Намаха.

— Че?

Эти слова она слышит не впервые. Ее матушка часто произносила их, когда дочь вела себя неподобающим образом, выказывая свое неуважение к родной религии. Эти слова она слышала и от родителей Джея. Интересно, почему его бабушка и дедушка вообще покинули Индию? Ведь брахманы уважаемы в обществе как никто другой. И чаще всего богаты. Неужели было лучше в свое время перебраться в СССР? В страну, где к ним относятся с изрядной долей брезгливости? В страну, где их путают с другими южными и восточными народами, нарекая всех без разбора «чурками»? Члены семьи Чопры в Калькутте были торговцами. Вайшьи. Тоже неплохо, но не то, что брахманы.

А здесь они — мусор под ногами.

Но Кала пробьет себе путь к лучшей жизни. Сама, своими руками, а не с помощью глупых мантр. Кали, словно услышав ее мысли, шагнула вперед, выступая из тени. Острый взгляд, темно-синяя кожа. Но черты лица… Черты принадлежали ей. Самой Чопре. Она словно смотрела в странное, искажающее реальность зеркало.

— Если таким образом ты намекаешь, что и я сама являюсь богиней, то спасибо, но я и сама это знала.

Вдруг Кала четко поняла, что спит. Ее сны очень часто становились осознанными в какой-то момент. Бывало, она даже сквозь состояние забытия думала: «надо проснуться и не забыть!». И сейчас произошло точно то же самое. Вновь окинув богиню взглядом, девушка почувствовала, как мир вокруг поплыл и завертелся. Мгновение, и она открывает глаза.

Кала видит перед собой все ту же картину, что и несколько дней назад. Лёша спит на соседней подушке. Утренний свет слабо просачивается через плотные шторы, а в ногах сопит Моцарт. Чопра мягко улыбается, умиляясь лицу Воробьева в этот момент. Протягивает руку и почти невесомо касается его ресниц, проводит кончиками пальцев по скуле. Такой красивый. Не выдержав, она нападет на мужчину с объятиями, потискивая и пощипывая его. Смеется, когда слышит недовольное ворчание.

— Доброе утро, — шепчет Кала ему на ухо.

Все же он очень привык к своему одиночеству. Моцарт — не в счет. Спать в одной кровати с Калой оказалось не так уж приятно, как не спать с ней там же. Девушка пихала несчастного Воробьева во сне, и в итоге пару раз за ночь он даже просыпался. А теперь ещё она накинулась на него с утра пораньше.

— Доброе, — недовольно отвечает Алексей, но почти сразу его недовольство сменяется озорством. Он толкает девушку на подушки, и начинает покрывать ее лицо и шею беспорядочными поцелуями. Моцарт смотрит на парочку с явным скепсисом, а затем начинает заливисто лаять. — Кажется кто-то хочет гулять…

Кала привыкла жить одна, в том числе и без животных, потому лишь тяжко вздыхает. Тащиться на холод совсем не хотелось. Воробьев выпускает девушку из своих объятий, а затем, потянувшись, продолжает:

— Что ты хочешь заказать на завтрак?

Он почему-то сомневается, что Кала умеет готовить.

— Не знаю.. Чего-нибудь сладкого? Панкейки?

— Тогда панкейки.

Ей бы соблюдать диету, но сегодня Чопре хочется нарушать любые установленные правила. А ему нужно принять таблетки, но при девушке парень делать это стесняется, поэтому предлагает:

— Как насчёт того, чтобы принять душ?

А там все решится само собой… Во всяком случае Алексей надеется на то, что Кала проведет с ним выходной. Сам он предпочитал такие дни проводить дома — участие в нескольких проектах, съемки, поездки, интервью и всякое такое. Звучит отлично, но на деле не так уж радужно. Пресловутый рабочий завода, которым вечно попрекают артистов, может прийти на завод в ужасном настроении, и по нему это будет видно без ущерба труду. Алексей же был вынужден все прятать под улыбчивой маской. В том числе и свое ПТСР. Не самое легкое дело. О таком в детстве не мечтают.

Он встаёт с кровати и протягивает Чопре руку.

— Идем со мной.

В душ.

Вместе.

Она игриво поводит бровью. Смотрит на него с озорством, когда он встает и протягивает ей руку, а затем бесстыдно сбрасывает с себя одеяло и протягивает свою в ответ.

— А что снова приставать буду — не боишься?

Она вновь щиплет его за бок, а затем повисает на его плече и кусает кожу на шее. Обычно девушка была куда более холодной с молодыми людьми, но почему-то не с Воробьевым. С ним ей было по-особенному легко.

— Ах вот ты как!

Алексейрассмеялся и попытался сам щипнуть девушку, но та увернулась. Пока он не успел опомниться, Кала резво шлепает его по заднице и со смехом убегает в ванную, дожидаясь уже там. Последовав на ней, он проговорил:

— Мне кажется, что у нас вчера остались кое-какие недосказанности.

— Разве? — Кала закусывает нижнюю губу. — Мне тоже так показалось, да.

Улыбаясь, Воробьев открыл дверцу душевой, включил воду и схватил Чопру за руку. Мгновение — и вот она уже прижата к прохладной кафельной стенке, а Алексей поглаживает ее между ног весьма нецеломудренным образом.

— Бодрит не хуже кофе.

Под теплыми струями воды делать это особенно приятно. Он склонился к девушке, чтобы поцеловать ее, а затем слегка куснул за шею.

— Давай же… Побудь плохой девочкой.

Девушка немного опешила — ведь она первой собиралась проявить инициативу, а Алексей бесстыдно увел у нее эту возможность. Но ничего, она ещё отомстит. Чуть-чуть попозже. Вот прям совсем скоро. Только насладится его прикосновениями. Ещё и ещё. Снова и снова. С губ срываются стоны, Чопра расслабляется, почти висит на шее мужчины, позволяя ему продолжать ласки, пока ее сердцебиение и дыхание учащаются. Но нет — сегодня она возьмёт все в свои руки и не даст ему довести ее первой.

— Насколько плохой?

Вопрос риторический.

Обычно такие эгоистичные люди, как Кала, должны действовать иначе. Они должны получать свое и не давать ничего в ответ. Но с ним ей хочется сделать так, чтобы хорошо в первую очередь было именно ему. Так что девушка целует Воробьева в ответ, а затем отстраняет его руку от себя, хитро прищурившись. Смотря четко ему в глаза, она медленно, очень-очень медленно, опускается вниз. Касается языком кожи на его животе, сползая ещё ниже, пока не добирается до своего главного пункта назначения. Губы нежно касаются мужской плоти. Ее движения очень плавные, мягкие, дразнящие. Помогая себе одной рукой, она потихоньку наращивает темп, а кончиками пальцев второй руки невесомо водит по животу Алексея. Ожидал ли он такого поворота?

Чаще всего он другой с девушками — более робкий что ли? Но с Калой хотелось другого. Алексей сам не понимал, почему именно происходило подобное, но вполне может быть, что его реакции — последствие лечения. Он немножко сходил с ума. Но разве это так уж плохо? Нет, когда дело касается Калы и отношений с ней. По крайней мере, он получает удовольствие — и ещё какое! И очень надеется, что удовольствие получает также и Чопра.

Его взгляд скользит по лицу Калы и Алексей почти физически чувствует насколько веки отяжелели от того гнетущего желания, которое едва ли не пробирает его до дрожи. Эта дрожь усиливается, когда Чопра опускается перед ним на колени, прикасается языком к коже на его животе, а затем и до его плоти. Эта ласка заставляет дыхание молодого человека сбиться. Он скользит рукой по стене, желая опоры и прикрывает глаза, в которых внезапно становится сухо.

Нет, Алексей не пытается регулировать ритм или каким-то образом влиять на то, что делает Кала. Он замирает, желая до конца впитать в себя все то удовольствие, которое девушка дарит ему. Ему хочется, чтобы она никогда не останавливалась. И чтобы мир, который крутится вокруг них, пропал навек. Сейчас Воробьеву нужна только Чопра и ее нежность.

Языком их любви стал именно язык тела и прикосновений. Наверное, отношения стоит развивать иначе. В правильном мире правильных людей. Нужно долго ходить на свидания, может быть, украдкой своровав поцелуй где-нибудь у подъезда. Но Кале было все равно. Ей нравилось, что их отношения начались стремительно и развивались точно так же. Эта девушка обладала очень горячей натурой. И теперь она радовалась, что может ее не прятать.

Но закончить начатое ей позволяет сводящее с ума желание поскорее вновь слиться с Алексеем в одно целое. Если все закончится прямо сейчас, будет грустно. Поэтому Кала тормозит в очень нужный момент ещё до того, как мужчина приближается к разрядке. Она вновь поднимается дорожкой поцелуев по его животу, груди и шее к губам. Целует напористо, обвивая его шею руками, сразу обозначая свои желания — в следующую секунду Чопра вновь прижимается спиной к кафельной кладке. Отталкивается от пола душевой кабинки и обвивает ногами бедра Воробьева, заставляя его подхватить ее снизу. Ещё ни с кем она не была распалена до подобной степени. Никогда, ни разу. Поэтому в этот раз все заканчивается довольно быстро. Кала вздрагивает всем телом, растворяясь в блаженной неге, и еле-еле опускается на ватные ноги, когда до пика доходит и Алексей. Она тяжело дышит, все еще обнимая его.

Заниматься с ней любовью, равно как и находиться в ее обществе — волшебно. Это словно возвращаться в прошлое, где не было никакой резни и сопутствующих ей ужасов осознания. Ведь это только в фильмах ужасов на следующий день после мочилова или иного смертоубийства герои радостно скачут с широкими улыбками на лицах. В жизни все далеко не так. В жизни есть шанс начать резать самому. Алексей никак не мог предположить, что встреча с Чопрой поможет ему отойти от последствий кошмара. По крайней мере — на данный момент.

После стольких падений с личной жизнью Воробьев не очень-то верил в… Любовь? Нет. В любовь он как раз верил. А вот в то, что ее можно удержать — нет. Все исчезает из нашей жизни — знакомые, любимые, приятные впечатления, хорошие воспоминания. Буквально все. И ждать того, что с кем-то тебе повезет остаться до конца — по меньшей мере наивно. Воробьев уже не был наивным человеком, потому старался относиться к отношениям с Калой легко. Он даже не очень бы удивился, если бы потом узнал, что она хочет от него нечто определенное. Не потому, что девушка алчная. Просто — такова жизнь. Особенно жизнь в шоу-бизнесе.

Как говорится — нужно жить сегодняшним днем (даже если он не приносит ничего, кроме неприятностей).

Но сейчас мгновения и секунды несли с собой только удовольствие. Страсть. Все то, что положено в жарком соитии, которое сплело их тела.

— Посмотрим, что у тебя тут есть, да? — спрашивает девушка, имея в виду гели для душа и шампуни.

— Бери все, что хочешь, — его голос все ещё звучит достаточно хрипло. Алексей улыбается Кале и регулирует напор воды.

Она не откажет себе в удовольствии самостоятельно поразмазывать ладонями пену по его телу.

После окончания водных процедур, парочка переместилась на кухню с решением выпить кофе перед тем, как отправиться выгуливать Моцарта. Пес уже с подозрением поглядывал на них, словно и сам понимал, почему хозяин так задерживается этим утром.

Настроение у Калы было просто потрясающим. Хотелось петь, но был риск спалить свой голос перед членом жюри, но зато это желание навело девушку ещё и на не меню потрясающую мысль. В голове крутилась одна песня, которая…

Пока Воробьев готовил кофе, Чопра схватила в руки свой телефон и открыла чат с Наташей Варен, отвечающей за репертуар масок в шоу. В третьем выпуске Далматинец должна была поразить судей умением читать рэп на английском — Кала, на удивление, обладала отличным чувством ритма, позволяющим поймать тот самый нужный «флоу». Но теперь агрессивный трек «$uicideBoy$» казался ей неуместным.

«Наташа… НАТАША».

«Я хочу сменить песню для третьего выпуска!».

Для участницы были закуплены права на музыку на семь выпусков вперед, все было расписано по определенному плану, и уже завтра должны были начаться репетиции нового номера, но… разве ей нельзя немного покапризничать?

Варен ответила почти сразу же.

«Хочешь поменять какие-то песни местами?».

«Нет, хочу новую».

Кала закусила губу, в мыслях скрещивая пальцы. Она понимала, что это будет затратно и не очень красиво, но разве руководительница не должна была уже привыкнуть к выкрутасам артистов. И, благо, Наташа не стала ее отчитывать, а просто написала в ответ усталое и лаконичное: «ок». Чопра представила, как женщина там тяжело вздыхает и качает головой. Это посмешило ее, а возможность посвятить новую песню Воробьеву — порадовала. Девушка разулыбалась, и подскочила со стула, налетая на Алексея со спины. Обхватив руками его торс, она прижалась своим телом к его и звонко поцеловала его в плечо.

— Думаю, что мне нужно пойти прогулять собаку. Ты не будешь скучать? Я на несколько минут всего.

— А меня с собой не возьмете? — обиженно надула губки Кала, но затем улыбнулась. — Ладно, идите. У меня все равно волосы мокрые. Не люблю пользоваться феном.

А на улице по-прежнему ужасная зима.

Зима, которая внезапно стала для Чопры гораздо теплее, чем она рассчитывала. Весь последующий день они с Лешей провели вместе. Девушка радовалась такой возможности, поскольку в прошлый раз в экстренном порядке сбежала от него на репетицию. Как хорошо иметь выходной в один и тот же день. И неважно, что это — не простое совпадение.

До самого вечера они, прижимаясь, смотрели романтическое кино, слушали музыку и общались на всевозможные темы. Кала, как и полагается, стащила одну из рубашек Воробьева, и таскала ту целый день. Ей нравилось утопать в его запахе, нравилось тепло во взгляде голубых глаз. Нравилась улыбка. Звучание голоса.

Девочка влюбилась.

***

Пятница — такой же тяжелый день, как и прочие, если у тебя ненормированный график. Утро — в студии звукозаписи, день — изнуряющие репетиции.

Танцы всегда давались Кале очень легко и просто. Пластичная от природы и имеющая прекрасное чувство ритма, она улыбалась, получая похвалы от Горбунова. Номер для третьего выпуска обещал быть очень ярким и, главное, подвижным. Балету предстояло выполнить несколько поддержек с участницей, а Чопре нравилось работать с этой троицей любителей ужастиков. Они были ее примерными ровесниками и при этом — очень веселыми и энергичными ребятами. Однако Кала удивилась, увидев среди группы танцоров лишь Давида и Федора.

— Привет, ребят, — дружелюбно окликнула их девушка, подходя поближе. — А где Тимофей?

— Заболел, — пожал плечами Федор. — Ковид походу. Написал с утра, что вызывал врача, и тот сказал сидеть дома недели две точно.

— То есть и на собрании киноклуба его не будет? — уточнила Кала.

А жаль — Тимофей производил впечатление дурачка, но очень хорошего и приятного.

— Неа.

Маша, как всегда засевшая с мрачным видом в углу, прислушалась к их разговору. Нахмурилась.

— А ты пойдешь в этот их кружок малолеток? — спросила Казанцева, впервые за все это время обратившись к Чопре напрямую.

— Пойду, — холодно ответила модель.

Ей совсем не понравился тон Маши. И сама Маша тоже ей не нравилась.

— Перерыв окончен, — объявил Никита, возвращаясь в зал. — Федь, поднимай задницу, тебе ещё Далматинца по сцене таскать. Уронишь артистку — огребешь.

***

Давид был красивым мальчиком. Высокий брюнет с нежными чертами лица и буйной шевелюрой. Его даже успели окрестить русским Тимати Шаламе за все это, хотя русским Давид и не был. Однако красивым можно быть сколько угодно, а вот везучим и удачливым — далеко нет. Вашакидзе просто категорически не везло с девушками. Что-то в нем их отпугивало. Что-то в нем было не так.

— Нина? Привет! Это Давид. Слушай, ты же хотела пойти со мной на открытие киноклуба? — парню было жутко неловко, но он все же старался, так сказать, держать голос.

— А, Давид, — Нина звучала нервно, едва ли не недовольно, — Ты извини, я не могу.

— Мм, понятно, — отозвался Давид и сразу сник. Ему действительно было понятно. То, что Нина никуда с ним не пойдет. Никогда. Поэтому он не стал напрашиваться, а просто ответил: — Тогда хорошего тебе дня.

— И тебе.

Пару минут после того, как Нина нажала на отбой, Давид смотрел на экран телефона. О чем он думал? О том, что ему очень неуютно. Почти больно где-то в груди. Мрачные мысли начали наваливаться на Вашакидзе, как снежный ком. Он закрыл глаза и словно схватился за ниточку этих мыслей. Ее можно было оторвать, и тогда он потеряет надо всем контроль. А можно было оставить, но тогда, то, что навалилось на него можно было держать под контролем. По крайней мере — не думать об этом сейчас. Потом, потом. Когда Давид останется один. А оставаться один он не собирался.

На самом деле Вашакидзе не ожидал, что их с Фёдором задумку воспримут всерьез. Но в квартиру к Соколову приехали даже неожиданные гости — Кала Чопра, например. И Мария Казанцева. На последнюю уже положил глаз Фёдор. Ну хоть кому-то повезет. А может быть и нет.

— Ущербно, — высказала свой вердикт Маша, оглядев квартиру.

Сегодня была очень тяжелая репетиция для нее — может, всему виной были зимние холода, а, может, и сама Казанцева. Ей никогда ничего не нравилось. И зачем она вообще согласилась? Проводит время в обществе тупых задротов, никому не нужных гиков, повернутых на ужасах. А ведь могла бы поехать домой, набрать горячую ванну и расслабить таким образом уставшие мышцы. Но нет — она здесь. В квартире Федора Соколова.

Его жилище было маленьким, к чему и придралась Маша — всего одна комната. Но зато та была отделана со вкусом. Преобладающие черно-белые тона, темные обои, целиком увешанные постерами с фильмами ужасов, неоновые лампы на потолке. Фуксия ярко светилась, окрашивая помещение в оттенки кодеинового коктейля.

— А тебе Воробьева с его хатой подавай? — деланно лениво и незаинтересованно проговорил Федор.

Кала напряглась, искоса следя за реакцией Казанцевой. Ещё одна головная боль для Чопры. Сначала Виктория Дайнеко, теперь эта девка. Но она вспомнила, как пальцы Алексея касались ее плоти, и немного успокоилась. Они же с ним вместе, верно?

— И так, — бодро, но вместе с тем чуть заторможенно объявляет Федор. — Поздравлю вас с первым официальным собранием нашего киноклуба! Мы решили, что будем называть это место «обителью Латеску».

Стефан Латеску был убийцей в прошлом году. Психотерапевт Луны, слетевший с катушек из-за гибели своей сестры Стеллы. Банальный, но чудесный сюжет. Может, Федор с Давидом и книгу напишут? Пока этого не сделал кто-то другой. Будут как Гейл Уэзерс из оригинальной франшизы.

Зачем сюда пришла Кала? Странный вопрос, на который и ответа-то приличного нет. У нее было много дел сейчас — завтра ей предстояло посетить одно семейное мероприятие Бхатов, где будет Джей, а они вроде как поссорились. Ещё уже на следующей неделе начнутся подготовки к модному показу российского бренда одежды «Rasario» от кутюрье Расиды Лакобы. Да, Чопра не оказалась в этом году на модной неделе в Нью-Йорке из-за «Маски», так что возможность походить по подиуму хотя бы здесь, в Москве, ее несказанно радовала. А ещё, конечно, безумно хотелось провести время с Лешей. Парочка договорилась вместе посмотреть второй выпуск проекта у него дома в воскресенье. Будет забавно рассуждать вместе с Воробьевым, кто же скрывается в той или иной маске. Лишь бы Далматинца не отгадал.

Но это вечер она проводила здесь — среди задротов, любящих ужастики.

Маша то и дело косо поглядывала на Калу. Казанцева совершенно не питала к ней симпатии и даже сама решила прийти к этим ненормальным трукраймерам лишь для того, чтобы не отставать от выскочки-модели. И все же несказанно обрадовала своим появлением Федора, который был тем ещё бабником. Даже странно для гика.

«Она меня хочет» — решил Соколов.

— Сегодня мы с вами освежим в памяти события первого «Крика» его просмотром, — продолжил он вслух. — Но вначале давайте порассуждаем о великих маньяках, к числу которых теперь можно добавить и Леру со Стефаном. Всегда легко считать мотивацию убийцы, если знать его предысторию. Давид, слово тебе.

Федор повернулся к своему другу. Все знали, что Давид Вашакидзе является ещё большим задротом, чем Соколов.

— Спасибо, Федь, — улыбнулся Давид. — Я расскажу, про… Допустим, Джеффри Дамера. Он с детства был отстранен и замкнут из-за родителей, которые или не замечали его или травмировали. Вы знаете, что его отец Лайонел Дамер счёл, что нужно усыпить собаку Джеффри, так как она мешала семье при переезде? И поступал так не один раз. Одиночество плюс травма — мысли о том, что его все покидают, и только смерть может удержать, зафиксировала в голове Дамера страшный паттерн.

Интересно, а что зафиксировало одиночество в моей?

— Или Ричард Рамирес. Его брат показывал ему фото своих жертв во Вьетнаме. Он же рассказывал ему о пытках и при нем выстрелил в лицо своей жене. Жестокость — вот то, что на него влияло. И наркотики. Ещё один страшный коктейль принёс свои плоды.

Давид внимательно посмотрел на Машу, которая уперлась взглядом в телефон. Любопытно, она хоть что-нибудь слышала? И кому вообще нужна его речь.

— Фильмы ужасов тоже строятся по плану. И маньяки в них почти не отличаются от маньяков в жизни. Главное найти ключ к убийце и вы узнаете его имя.

— Ну, и наконец, поговорим с вами о правилах выживания в фильме ужасов, — подытоживает Федор. — Сейчас мы с Давидом раздадим вам распечатки. Всего правил больше ста, но мы выбрали шестнадцать самых актуальных для нас с вами.

Соколов достал небольшую папку, из которой принялся доставать белые листы с печатным текстом по количеству присутствующих друзей и знакомых. Сегодня многие пришли ради того, чтобы увидеть именно Машу — косвенного свидетеля прошлогодних событий на «Маске». Федор дал всем знать об ее присутствии ещё немного дней назад. Тогда, когда девушка и сама не рассчитывала приходить. Он словно знал, что она передумает.

— Просто чтобы вы знали, — чуть зловеще оскалился Соколов. — Часть этих правил мы с вами уже нарушили. Или нарушим сегодня.

Кала приняла листовку из рук Давида. Маша — лично от Федора.

Свод правил для выживания:

1. Если вы женщина — никогда не раздевайтесь и не принимайте душ в замедленной съемке.

2. Храните ВСЕ ваши заточенные кухонные ножи в одной из деревянных подставок на вашем столе.

3. Шибко «крутой» парень с передозировкой тестостерона тоже умрет.

4. Как и тот пацан, который постоянно шутит.

5. Секс - это смерть.

6. Если вы покуриваете «травку» в компании, будьте самым тихим и милым курильщиком. Все остальные погибнут.

7. Никогда не говорите: «я сейчас вернусь». Вы не вернетесь. Конец.

8. Никогда не смотрите фильм ужасов, если вы находитесь в фильме ужасов.

9. Если вы думаете, что видите свою подружку (иди дружка), и у нее/него на лице маска, не разговаривайте и не пытайтесь заглянуть под маску - это не ваш приятель!

10. Если вы зашли в туалет в кинотеатре и услышали, как кто-то трахается в соседней кабинке, не прислоняйтесь ухом к стене чтобы послушать. Это будет жуткая смерть, хотя, быть может, и приятная.

11. Никогда не слушайте пугающие голоса в телефонной трубке.

12. Никогда не говорите: «кто здесь?».

13. Если вы голубоглазая и большегрудая блондинка… ну в общем, вы и так уже в значительной степени труп.

14. Всегда проверяйте задние сиденья вашей машины прежде, чем садиться за руль.

15. Убегая от убийцы, НИКОГДА не бегите вверх по лестнице.

16. Ну, а если вас все-таки убили, то убедитесь, что произошло это в кровавом низкобюджетном говнище без вменяемого сценария — это поможет вам вернуться в сиквелах и надрать обидчикам задницы.

========== Глава 8. Гнев богини. ==========

Кала всегда была такой. Обижалась в ответ на чужие обиды. Ей не были понятны претензии Джея. Девушка считала, что друг — местами просто чокнутый старовер. И именно поэтому осуждает ее стремление стать известной моделью, ее тягу к западу. Тем более — связь со звездой. Бхат ведь, скорее всего, полагал, что она, и правда, сошлась с Воробьевым лишь из-за его статуса, но это не было правдой. Кала была дамой горделивой и ни за что не стала бы подкладывать себя под мужчину ради денег и славы. Просто так получилось само. Да, она изначально желала заинтересовать Алексея, чтобы тот проникся к ней симпатией и помог в шоу. Но она недооценила его. Она и подумать не могла, какой он замечательный на самом деле, полагая, что он — такой же, как и все знаменитости. Что он тоже захочет «похайпить» на романе с участницей проекта, ведь такое хорошо продавалось — Луна и Тимур тому доказательство. На деле же…

Наступила суббота. День, в который Чопра пересечется с Джеем. День рождения его матери. Она, действительно, была обижена на него из-за его предрассудков, но сердцем чувствовала, что скучает. Что он ей нужен. И пусть он постоянно твердил всякий бред про Шиву, Шакти и прочее — он был ее самым близким человеком. Ближе, чем родители. Мама и папа любили Калу, но она не могла во всем им открыться. Не могла излить душу. Они бы не поняли. Бхат тоже мало ее понимал, но он старался и делал это куда лучше, чем другие.

Рашми Бхат была очень приятной женщиной. Сегодня ей исполнялось ровно пятьдесят — очень важный юбилей. Ее муж, Камал, напротив — был очень строг. Кала знала, что отец растил Джея по всем индийским канонам, желая сохранить в сыне брахманское наследие. И пусть здесь, в России, они и жили как все, работали как все, они оставались истинными бенгальцами. У них всегда было достаточно денег, чтобы посещать Калькутту каждый год, чего не было у семьи Чопры. Бхаты предлагали свою финансовую помощь, но родители Калы просто не смогли бы ее принять. И Кала была этому рада — она совершенно не горела желанием видеть перенаселенную страну третьего мира.

Но нельзя сказать, что ее ненависть к индийской культуре была стопроцентной. Иногда случались дни-исключения. Такие, как юбилей Рашми Бхат. Сам день рождения проходил в индийском ресторане, главный зал которого Камал снял специально для жены и ее гостей на весь день. «Дарбарс» на Проспекте Мира. Конечно, Кала уже сто раз бывала здесь, но в праздники привычные места всегда кажутся куда более особенными. Акцент в интерьере был сделан на фиолетовые и золотые оттенки, а из окна открывался вид на город. Вдалеке мерцали огоньки Делового центра.

Долго выбирая между сальвар-камизом и сари, Чопра все же остановилась на втором. Черное, со вставками, расшитыми золотыми нитями — это сари было бесподобно. Темные тона преобладали. Кала находила этот вариант более изящным, чем привычные для Индии яркие краски. Дополнил образ достаточно броский макияж с тёмным акцентом на губах.

— Ты замечательно выглядишь, дорогая, — с тёплой улыбкой похвалила Рашми Калу, проводя рукой по дорогой ткани ее рукава. — Как жаль, что ты стала редкой гостьей в нашем доме.

— Работа, — с ответной улыбкой Чопра пожала плечами.

— Да что уж там, — смешно фыркнула именинница. — Даже Джэйдев стал нечасто нас навещать. Скоро совсем нас забудете. Своих предков. Вырастите новое поколение, ничего не имеющего общего с нашими прародителями, кроме чудесных генов индийской красоты.

И почему Кале показалось, что Рашми имела в виду их с Джеем общих детей?

Она никогда не любила это сводничество. Она выросла рядом со своим другом. На пять лет старше, он был ее напарником по преступлениям, защитником, духовным наставником. Старшим братом. Самой близкой душой на свете, но чтобы романтика.. Никогда.

— Всякое бывает, — все же выдавила из себя Кала, чтобы не огорчать женщину.

На горизонте замаячила высокая фигура младшего Бхата, облаченного в серо-черное мужское сари. Ему всегда шли холодные и темные тона. Чопра вновь улыбнулась Рашми, кивнула и, выбравшись из ее хватки, двинулась навстречу Джею. Внутри девушка все ещё пыхтела и злилась, но она уже понимала, что не сможет делать это вечно. Ей нужен ее лучший друг. Был и будет всегда. Остановилась Кала буквально в паре шагов от Джея, переключая тем самым его внимание на себя. Она робко улыбнулась. Очень робко.

— Ты говорил, что злость и обида — низменные чувства, засоряющие карму, — вместо приветствия начала она. — Может, мне уже пора что-то делать со своей свалкой в душе?

Тяжелый, но тихий выдох.

— Я скучаю.

Его матушка была женщиной, которая всюду несла с собой свет и мир. Не удивительно, что его строгий отец любил ее столь крепко. Джей также относился к своей матери со всем почтением. Потому, невзирая на работу и не самое радужное настроение, он отмел все в сторону и самозабвенно готовился к празднику. Цветы и благовония, специи и яркие ткани — все, как дома, все, как в Индии, которую парень любил не меньше, чем свою мать. Это место сейчас для Джея стало целительным. Потому, что он нуждался в том, чтобы мир в его душе восстановился после их ссоры с Калой.

Иногда ему казалось, что его сводит с ума ее непокорство, и раздражался слишком сильно для человека, который хочет познать равновесие в своей душе. Иногда же — оно угнетало его до последней грани, которая отделает печаль от исступления. Почему, Кала? Почему ты бежишь от своей дхармы? Почему бежишь от меня? Порой ему было больно настолько, что Бхат хотел разом отсечь все. Просто, чтобы не думать о дурном. Не смущать себя.

Его матушка встречала гостей сама. Джей же занимался тем, что так хорошо умел — фотографировал. Память. Вот что несло в себе это искусство. Память, которая не истлеет и не забудется, ведь пленку можно проявить снова, равно как и множить цифровые копии.

Тем не менее Джей сразу же бросил это занятие, когда в поле его зрения попала Кала. Она все-таки пришла! Пока девушка разговаривала с его матерью, Бхат держался в стороне, но как только она отошла от Рашми и приблизилась к нему, парень невольно вздрогнул. Он даже не нашел, что сказать. Говорила она. О том, что он был прав, говоря о карме. О том, что она хотела помириться с ним. Удивительно. Может быть ее русский актер решил не связываться с ней, и поэтому… Забавно.

— Я тоже очень сильно скучал.

Она просто не представляет насколько.

— Нужно жить днем, который несёт в себе свет, — Джей улыбнулся, — Ты чудесно выглядишь.

Парень протянул девушке руку.

— Побудем сегодня вместе?

Чопра была так счастлива в последние дни. И прощение лучшего друга сделало ее ещё счастливее. Ей очень хотелось разобраться с этим вопросом, поэтому она тут же широко улыбнулась в ответ на его жест. Взялась за протянутую руку и кивнула. От Джея, как и всегда, пахло смесью терпкой корицы и нежного жасмина — аромат отлично отражал его суть. Всегда одухотворенный, он видится Кале в то же время и ранимым. Она любила моменты, в которые друг показывал ей и свою мягкую сторону. Как сейчас.

Ребята отошли в сторону, к одному из свободных маленьких столиков и присели. Их ждали за главным столом, где и расположились их семьи, но Кале хотелось побыть с Бхатом наедине. Однако, она не знала, стоит ли ему рассказывать о своих отношениях с Лешей. Вернее — она пока не знала, приняли ли они с Воробьевым официальный статус. Ведь можно заниматься сексом, проводить вместе время и переписываться и без этого. Наверное, стоит пока умолчать. Как-то избегать этой темы. Не хотелось портить праздник Рашми.

— Как твоя работа? — поинтересовалась девушка.

Она знала, что недавно Джей попал в команду фотографов российской версии журнала «Vogue». Он и раньше снимал для модного глянца, но это достижение казалось Кале особенно значимым.

Находиться рядом с Калой было чудесно. Едва только они с ней помирились, как Джей сразу же почувствовал себя легче. Будто бы до этого его внутренности сжимали раскаленные тиски. Это было похоже на бесконечную муку. Это и было бесконечной мукой. Но пришла она, и все изменилось. Стало по-другому — быть может не так, как раньше, но по крайней мере Бхат ощущал себя перерожденным. Теперь они присели рядом, и казалось, что ничего не случилось — все как всегда. Джей рисовал в своей голове пленительные картины — они не в Москве, а в Калькутте, и это не день рождения его матери, а их с Калой свадьба. Довольно-таки жалко.

— Мне нравится. Пока что, но ты ведь знаешь, что я мечтаю о другом.

О семье, о покое. О семье с Калой.

— Я недавно отснял несколько фотосессий и решил дать себе отдых. На самом деле, это больше выматывает, чем дает удовольствие.

Возможно, это не твое призвание, Джей Бхат?

Официант поднёс им по порции тонгбы. Этот традиционный алкогольный напиток подавался деревянной чаше и был очень горячим, практически кипятком, но крепость его составлять всего около восьми градусов. Идеально, чтобы согреться и не напиться вдрызг. Кала принялась осторожно попивать его через соломинку. Сегодня был хороший день. По крайней мере — пока. Алкоголь расслаблял мышцы, расслаблял сознание.

Но было кое-что, что мучило девушку. Ее сны про Кали. Ей и раньше снилось что-то подобное, особенно после подобных выдержанных во всех индийских традициях мероприятий, но в последнее время сны набирали все более тревожные обороты. С кем ещё их обсудить, если не с потомком индуистских священнослужителей?

— Знаешь, — призналась Чопра. — Мне в последнее время очень часто снятся очень похожие друг на друга сны. Про Махадеви Кали.

Что особенно примечательно — сны повторялись на этой неделе именно тогда, когда она спала с Алексеем. Словно собственное подсознание пыталось что-то подсказать ей.

Джей сделал глоток воды с мятой. Он почувствовал, как по его позвоночнику пробежала дрожь от ее слов.

— Это может быть знаком свыше, — молодой человек нахмурился. — Тебе так не кажется? Богиня тобой недовольна. Это плохо, дорогая.

Джей давно так ее не называл.

— Опять ты о своем, — Кала закатила глаза, но абсолютно беззлобно, и затем продолжила с улыбкой: — Она о чем-то таком мне и говорила. Звала меня грешницей.

Но Чопра не воспринимала это особенно всерьез. Сны — проекции нашего подсознания. И не более того. А Кала столько наслушалась от Бхата о том, как она неправильно живет, что теперь вот и полезли детские воспоминания. Ведь вместо сказок мама частенько на ночь читала ей тантры. Ужасное воспитание для ребёнка.

— Вот видишь? Значит то, что говорит богиня, правда. Не стоит ее недооценивать.

В голосе Джея звучит беспокойство. Ему, действительно, не наплевать на сон Калы, ведь он многое значит. Она даже не представляет насколько. Но Чопра легкомысленна. Она думает, что жизнь в ее руках, тогда как на самом деле — на все воля богов. И не девушке спорить с ними. Во всем виновата эта страна. И те люди, которые окружают Калу. Она должна была родиться в Индии, впитать с молоком матери все то, что приемлемо для индийской девушки, а что нет. Она должна была стать его женой, а вместо этого…

Чопра продолжает попивать тонгбу и косится на стакан с водой в руках друга. Ухмыляется и забирает его, отставляя на дальний конец стола.

— Тебе бы тоже не помешало выпить чего-то покрепче мяты. Давай — что плохого случится? Разгневаешь богов?

Она пристально смотрит на Джея, продолжая уговаривать.

— Это же праздник, ну! Мне кажется, с возрастом ты становишься более нудным, — Кала смеется. — Вспомни, как мы с тобой напились на мое совершеннолетие.

Джей грустно улыбается на слова Калы. Качает головой. Все это не правильно. Так не должно быть.

— Это было очень давно, Кала. Очень давно, и я не должен был вести себя так. И тебе тоже я не советую. Пить, есть священных животных — грех, который нас разрушает.

Но… С другой стороны…

— Впрочем, мне сложно отказать тебе.

Бхат улыбается и тянется за своей порцией тонгбы. Ничего страшного не случится, конечно. Но в тот раз они действительно напились вместе. А сейчас они просто держатся рядом — существенное различие.

— За что выпьем?

— Во-о-от, — радостно тянет Чопра, приподнимая свою чашу с напитком. — Выпьем за нас с тобой, конечно. Партнёры по преступлениям навечно.

Кала рассмеялась, поняв, что ее слова даже сами собой срифмовались.

— И за твою маму.

— За нас и маму.

На слова тоста Джей улыбается, но улыбка выходит какой-то грустной. Что Кала имеет ввиду? Ему хотелось услышать совершенно не то, что она сказала. Однако Бхат не стал акцентировать внимание на словах Чопры. Он все же надеется, что придет время и она поймёт. Обязательно поймёт его, в пока…

Парень и девушка чокнулись деревянными чашами. Она сделала несколько больших глотков горячего алкоголя и еле слышно смешно фыркнула. На празднике можно позволить себе расслабиться. Собравшиеся гости, похоже, быти того же мнения, потому что вскоре музыка зазвучала громче. В это самое мгновение Кала даже внезапным образом не испытывала привычного пренебрежения по отношению к индийской культуре. Она резво поднялась на ноги, чуть качнувшись, и протянула Бхату руку.

— Пойдем потанцуем?

Кала с детства умела исполнять разные стили классических танцев, к которым относились и ритуальные «марги», символизирующие духовное освобождение, и более развлекательные «деси». Один день все же можно посвятить своей родине, если это важно для Джея.

— Пошли.

Она сейчас рядом с ним — Джей чувствует аромат ее духов, а когда Чопра поворачивает к нему голову, он ощущает то, что она близко, всем своим существом. Для него сейчас это — счастье. Они начинают свой танец, и с каким-то затаенным восторгом Бхат замечает, как на них смотрят, как восхищаются ими. В нем нет заносчивости и желания покрасоваться. Дело в другом. Ему бесконечно приятно, что их считают парой, пусть даже в действительности это не так. Хоть где-то его мечта исполнилась. В чужих глазах.

— Знаешь, Кала, — шепчет Джей на ухо Чопре. — Я люблю тебя.

Должно быть, тонгба развязала ему язык окончательно.

Тем временем…

Моцарт бегал из комнаты в комнату, и его коготки стучали по полу. Обычно он делал это сразу после завтрака или обеда, но иногда и так просто. Сейчас был как раз такой случай. Алексею даже в голову не пришло останавливать его — пусть его любимец порезвится. Он разрешал своей собаке буквально все — неудивительно, что Моцарт был таким избалованным. Очень избалованным.

Сам же Воробьев сидел сейчас за синтезатором, пытаясь наиграть песню, которую он разучивал вот уже несколько дней. Ему нравились эта песня и выступление, в котором он должен был участвовать, но сейчас она производила на молодого человека тягостное впечатление. Казалась какой-то гнетущей и раздражающей.

Feelings I can’t fight.

Но почему? Для этого причин даже не было.

Why does my heart cry?

Пытаясь отвлечься, Алексей занялся другими записями. А потом раздался телефонный звонок. Ему подумалось, что звонит Кала. Но едва он прикоснулся к телефону, как звонок оборвался, зато пришло сообщение.

«Ты глупый мальчик. Думаешь, у тебя все под контролем?»

А потом ещё одно.

«Ты скоро сдохнешь».

Ничего нового, но все это вместе — настроение от песни, текст и тон сообщений заставили Воробьева сильно задрожать. Он поспешил на кухню, чтобы выпить воды. Отдышаться.

You don’t care if it’s wrong or if it is right.

Может быть, стоит написать Кале? Они могут сегодня снова провести время вместе — посмотреть кино, например. Даже сходить куда-нибудь. Да, было бы идеально. И Алексей берет телефон, игнорируя тот факт, что всего минуту назад его по нему терроризировали сообщениями.

«Привет! Я очень соскучился. Давай встретимся сегодня?»

А потом Воробьев, чуть помедлив, отправил ещё одно сообщение:

«Я… Я тебя люблю».

Уже давно было пора сказать ей это. Едва ли не с первого раза. Не потому, что он такой скороспелый, а потому, что это чувство, что поселилось в его душе, так и называется.

***

Они кружатся в танце, по большей части вальсируя, но иногда и разбавляют его каранами — переходами из классических индийских танцев, описанных в Натьяшастре. Собравшиеся гости восхищаются молодой парой, как и их родители. Рашми и Камал Бхат, Вимала и Амар Чопра. Они всегда верили, что породнятся. Выдумали себе это ещё тогда, когда маленькому Джею было пять, а Кала и вовсе только родилась. А дети-то, и правда, очень быстро сдружились. Будучи совсем малышкой, Кала уже знала, что всегда будет находиться под защитой Джэйдева.

Его шепот заставляет девушку вздрогнуть и рассмеяться.

— Щекотно же, — она чуть дёрнулась, но не отстранилась. — Пыхтишь мне в ухо.

И лишь потом до нее доходит смысл его слов, но воспринимает Кала их совершенно в ином ключе. Он же ей как брат.

— И я тоже тебя люблю, глупый. Всегда любила и буду.

Чопра редко признавалась людям в подобном. Ей часто было очень сложно и неловко делиться своими эмоциями, как-либо выражать их. Она полагала, что, будучи человеком шоу-бизнеса, она должна быть холодной и недоступной. Но с Джеем можно не быть такой.

Бхат улыбается. Но его улыбка снова грустна. Ничего в ней нет веселого или даже просто нежного. Ведь на его признание Кала ответила дежурными словами. Она все ещё любит его, как брата. В то время, как он ее — как женщину. Свою женщину. Его сердце сейчас разрывается, распадается на части. Кругом — безысходность. Она сжирает его почти целиком и полностью. И ничего с этим не поделаешь. Совершенно ничего.

Их танец завершается, когда Кала прокручивается под рукой Бхата, а затем, вместе с окончанием игравшей на фоне песни, сталкивается своей грудью с его. От выпитого алкоголя и активных телодвижений у нее на щечках проступил легкий румянец. Чопра тяжело дышит куда-то Джею в подбородок, а люди вокруг начинают хлопать им в благодарность за зрелищный танец.

— Может, сбежим ненадолго?

Танец заканчивается. Джей скользит взглядом по лицам гостей и родителей — его и ее, а затем слега сжимает руку Калы. Она слегка раскраснелась и выглядела совершенно очаровательно. Но что ему до этого? Когда чувство к ней будет вырвано из его груди навечно?

Между тем, Бхат позволяет девушке увести себя в бар ресторана. Там они присаживаются за стойку.

— Мне кажется, что ты сегодня выглядишь слишком возбужденной. Что-то случилось?

Ему не очень то хочется слышать ответ.

— Нет-нет, — поспешно покачала головой девушка. — Просто хорошее настроение. Я рада, что мы с тобой помирились.

Конечно, Кала соврала. Не хочет снова ссориться.

— А как твоя работа? Тебя все устраивает?

Ради этой работы ты продала весь свой род и богов.

Бхат не спрашивает Калу, что та будет пить — просто заказывает обоим шотландский виски «Aristocrat» — с индийскими травами, так, что пойдет. Он улыбается, когда снова смотрит в лицо Кале.

— Решил напиться? — удивилась она, услышав, что заказал Джей.

И лишь потом ответила на его вопрос.

— Да, у меня в «Маске» большой прогресс. Готовлюсь сейчас к третьему выпуску и сразу говорю — это будет огонь.

И все же ее очень удивил его выбор в плане алкоголя. Кала думала, что они и дальше будут пить что-то полегче, но тут вдруг — виски. Может быть, у Чопры и был довольно низкий эмоциональный интеллект, но вдруг у нее в голове все же что-то щелкнуло. Когда бармен поставил два стакана на стойку, девушка тут же вцепилась в свою порцию и за одно мгновение осушила ее до дна.

Его признание в любви.

Нет, Бхат и раньше говорил ей подобные слова, но его странное поведение… Он казался поникшим. Его обычно очень теплые глаза совершенно не светились. Неужели всему виной — она? И как она могла быть так долго слепа? Теперь уже Кала странно косилась на друга, силясь понять, что чувствует сама. Одно дело — когда вас сватают друг другу родители. Совсем другое — когда у кого-то, и правда, возникают чувства.

Ее бросило в жар. Чопра вдруг взглянула на Джея совершенно с иной стороны. Он был красивым парнем с наивными щенячьими глазами. Вздрогнув, она жестом попросила бармена налить ей ещё.

— Можно.. можно, я задам тебе вопрос?

Кала даже переменилась в лице.

— За что ты меня любишь?

И главное — разве я это заслужила?

После этого звонка и сообщения Алексей не знал куда себя деть. Его сердце стучало, как бешеное. К тому же он очень нервничал, когда отправил сообщение Кале. Не потому, что его расстроил сам факт, а потому, что он боялся ее ответа. Очень боялся.

За то время, пока они с девушкой пробыли вместе, он очень привязался. Настолько сильно, что даже сейчас чувствовал ужасный дискомфорт, когда ее не было рядом. Сводящий с ума.

Он выпил ещё воды. Посмотрел на экран телефона — она даже не прочитала сообщения.

«Если что — я могу заехать за тобой на такси. В любое время».

Когда Алексей нервничал, он становился очень настойчивым. И конечно же это раздражало. Вот только Воробьев не замечал этого.

«Кала?»

— Кала, можешь думать, что угодно обо мне, но я рад, — отозвался Бхат, выпивая залпом виски, которое ему подал бармен. Повторить. Обязательно повторить.

Он чувствовал себя невыносимо пусто и одиноко. Словно всю радость разом выкачали. Отвратительное ощущение.

Врагу не пожалеешь быть объятым этим странным, нервозным чувством, которое заставляло руки Алексея дрожать. Он прошелся по комнате и ещё раз, и ещё.

В голове вдруг началвсплывать текст сообщения неизвестного. А что если … Это связано с Калой? А что если она не отвечает, потому, что не одна? Он ведь никогда об этом не думал. Зато подумал теперь.

«Кала, хочешь, я приеду?»

Но она молчала.

Молча смотрела на него, когда он пил. Неужели догадывается? Очень правильно, только ему не легче от этого. Вся его жизнь вертелась вокруг нее, а что ему делать, когда она сама вырывала из него живые куски?

— За то, что за все эти годы ты стала частью меня. За то, что я не могу без тебя жить, Кала.

«И я не хочу думать, что моя жизнь опустеет, если тебя не будет. Сама мысль о том, что ты будешь с кем-то, а я без тебя, вызывает у меня ужас»

Алексей в своем странном порыве строчил, как сумасшедший. Бросил только тогда, когда Моцарт потребовал его гулять.

Хозяин явно начал сходить с ума.

Чопра сидела и пялилась на друга, испытывая острый приступ несвойственной ей тревожности. Она же не ослышалась? Он любит ее? По-настоящему любит, а не так, как они привыкли с детства? Кала смотрела в его осоловелые глаза, когда вдруг в сумочке адским образом затрезвонил телефон. Сыпалось сообщение за сообщением. Она побоялась смотреть сейчас — ведь Джей мог посчитать это банальной грубостью. Они вели слишком личный и важный разговор.

Но Кала словно онемела. Схватила новый стакан с виски, вновь махнула его залпом. Айфон буквально разрывался.

— Извини, — раздраженно сказала она Бхату, выуживая гаджет из сумки.

И тогда девушка обомлела ещё сильнее. Прочитав все сообщения от Воробьева, Кала поняла, что все, чего ей сейчас хочется — где-нибудь спрятаться, чтобы никто ее не трогал. Ее чувства смешались. Чопра не знала, что она чувствует к Джею теперь. Он был ее самым родным человеком, и страх потерять его затмевал собой все. Но в то же время — по сообщениям Леши можно было сделать вывод, что мужчина не в себе. Кала знала его слишком недолгое время, чтобы сказать с уверенностью, норма для него подобное поведение или нет. Но со стороны это казалось пугающим. Даже жутким.

И вот — она сидела и смотрела то на Бхата, то на экран телефона. К горлу подступал ком, а к нервам — паническая атака. Хотелось завопить им обоим: «оставьте меня в покое!».

— Мне нехорошо, — ее голос дрогнул.

Кала слезла с барного стула и сильно пошатнулась, но не позволила Джею помочь себе, остановив его жестом руки.

Нельзя быть жестокой с ним сейчас. Да и с Воробьевым, блять, тоже.

— Мы обязательно вернёмся к этому разговору, когда я не буду так пьяна, хорошо? — она старалась взять себя в руки и звучать деликатно. — Передавай маме ещё раз мои поздравления.

И с этими словами девушка умчалась в гардероб. Быстро надела на себя шубку, вышла на улицу. Вернее — едва не выкатилась, запутавшись ногами в полах сари. У нее более не получалось сохранять спокойствие. Кала задышала часто-часто, облокотившись о фонарный столб.

Что ей делать?

Что, черт возьми, ей делать?

========== Глава 9. Чувства. ==========

«Я сейчас приеду к тебе».

Вообще-то Кале не стоит этого делать. Во-первых, нужно разобраться в собственных чувствах после того, что ей сказали оба молодых человека. Во-вторых, ее реально напугала тирада Воробьева. Что, если у того совсем мозги набекрень после прошлогодней резни? Что, если он и сам опасен? Подобное должно бы ее оттолкнуть. Они знакомы-то неделю. Но Чопра не могла поступить так чисто по-человечески. Алексей ей очень нравился. Очень сильно. Она бы хотела продолжать их отношения. Но Джей…

Девушка мотнула головой, даже похлопала ладошками по своим щекам. Сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Морозный воздух отрезвлял, хотя и выпитый алкоголь вступил с ним в настоящее боевое сражение. Быть пьяной сейчас — не то, что ей нужно.

А нужно ей приехать к Леше и убедиться, что с ним все в порядке. Не смотря на спутанные чувства, Кала отчётливо понимала, что ещё вчера прыгала бы до потолка из-за его признания в любви. Бхат же сбил ее с этого пути. Но все равно — Воробьев уже много для нее значил. Слишком много, чтобы не беспокоиться за него.

Поездка в такси вышла отвратительной. Чопру сильно укачало, а после они ещё попали в пробку. Она старалась не брать в руки телефон — боялась получить новые сообщения что от Алексея, что от Джэйдева. Она не хочет ничего знать. Просто старается сделать так, чтобы ее желудок не вывернулся наизнанку прямо на кожаную обивку в салоне такси.

У двери квартиры Воробьева она оказалась лишь спустя почти полчаса. Приехала прямо так — в праздничном сари. Ее все ещё сильно мутило, а перед глазами мерцали звездочки. Не хватало ещё «вертолет» поймать. Втянув воздух через нос, Чопра позвонила в звонок.

— Ты в порядке? — сразу спросила девушка, едва дверь открылась.

Это странное состояние не отпускало Алексея ещё долго. В конце концов, он просто сел на пол и обхватил голову руками. Моцарт прыгал вокруг него, пытаясь лизнуть в лицо.

Почему его так разобрало? Он даже не пил. Неужели из-за этих чертовых сообщений? Или из-за песни? Воробьев терялся в догадках. Наверное, это со стороны выглядело совершенно неадекватно. Скорее всего, он испугал Калу. А кого бы он не испугал? Почему все так отвратительно в его жизни. Начиная с той аварии и заканчивая этой ужасной резней. Жаль, что его не убили.

По телу волнами проходила дрожь. Молодой человек попытался встать, но это получилось у него со второго раза. Нужно выпить воды и вывести наконец собаку. Однако сделать у него получилось лишь первое. Алексей замер в прострации и уставился в стену.

А что, если то, что я сказал ей, испортит все? Что если она сочтёт меня психом и, главное, решит уйти? Что, если я — всего лишь развлечение?

Пришло время осознать, что они просто проводят время вместе. И все. Не более. Конечно же, у нее есть более перспективные варианты.

Вдруг раздаётся звонок в дверь. Алексей вздрагивает, а Моцарт лает.

Кто это?

Даже не посмотрев в глазок, парень распахивает дверь. На пороге стоит Кала. В чёрном сари, с вечерним макияжем. Она участвовала в каком-то тематическом фотосете?

— Я… Я очень соскучился, — он взял ее за руку, утянул в квартиру, захлопнул дверь. — Прости за все это. Я не хотел тебя пугать. Мне снова стали названивать эти люди, и я понял, что не могу не сказать, что люблю тебя. Потому что вдруг меня убьют. И это не шутки пранкеров.

Алексей взволновано провел рукой по своим волосам.

— Ты работала, да?

Он снова говорит это. Эти слова, которые дважды за этот день вывели ее из равновесия, потому что сказаны были ей двумя разными, но дорогими ей людьми. Кала поджимает губы, стараясь сосредоточить свое внимание на другой части речи Алексея. Проигнорировав вопрос о работе, девушка шагнула ему навстречу и встревоженно обхватила его лицо ладонями.

— Ты чего? — ласково лепечет Чопра. — Никто тебя не убьет. Эти люди — просто больные уроды, которым нравится делать другим больно ради прикола. Тише.

Воробьев мог бы спросить: «откуда ты знаешь?», но не стал этого делать. Он прижался щекой к ладони Калы. Прикрыл глаза. Ему очень хотелось, чтобы она осталась с ним не только на сегодня. Чтобы была с ним всегда. У него никогда не ладилось с женщинам, и потому Воробьев уже заранее обмирал при мысли, что не заладится и в этот раз. Ему было так хорошо с ней. Даже удивительно, учитывая то, что Алексей уже был достаточно опытным для того, чтобы верить в любовь к себе.

Она устало приподнимает уголки губ в жалком подобии ободряющей улыбки. Чуть придвигается, уже касаясь своим кончиком носа до кончика носа Алексея, но тут тормозит, вспоминая о чувствах Джея. Вот же блять. Воробьев думает, что она хочет его поцеловать, и подается навстречу. Чопра прикрывает глаза на мгновение, а затем вновь распахивает и отстраняется, чтобы снять шубку и повесить ту на крючок. Разувается.

Но, тем не менее, затем она мягко берет Воробьева за руку и ведет за собой на кухню. Усаживает на стул, нежно проводит ладонью от предплечья мужчины выше — к шее, а затем и к лицу. Мацает за щеку как ребенка. И все же ее сердце наполняет бесконечная нежность по отношению к нему.

— Я не работала, — лишь теперь она отвечает. — Была на семейном празднике. Странно, что ты ещё не сказал, что от меня разит бухлом.

Кала даже пытается шутить.

— Это здорово — семейный праздник, — говорит Алексей. — У твоих родителей юбилей? Тогда и выпить не грех.

— У матери моего лучшего друга, — поправила Кала. — Она же лучшая подруга моей.

Чопре не хотелось думать о Джее.

И зачем Бхат ей признался? Главное — зачем сейчас? Если бы он сделал это раньше, по-другому, все могло бы быть иначе. Может ли быть такое, что и Кала испытывает что-то к своему другу?

— Хорошо, когда есть такие друзья. В смысле — когда дружат семьями.

Он пытается улыбнуться, но почему-то не может. Ее семья — другой мир для него. Алексей понимает, что, скорее всего, они будут не очень довольны тем, что их дочь свяжет себя отношениями с русским мужчиной. Но он ведь будет делать для нее все. Все, что она захочет.

И тут вдруг Воробьев понял, что так и не услышал ее ответа. А она его любит? Она хочет быть с ним?

Он все же улыбается ей, глядя на девушку снизу вверх. Она ведь, и правда, так и не ответила ничего на его откровенность. Она приехала, да, но разве это что-то значило? Алексею показалось, что девушка ведет себя скованно. Но, наверное, в том вина алкоголя и того, что они оба в этой странной ситуации. Поэтому он очень осторожно обнимает ее за талию. Прижимается щекой к ее груди и сжимает в своих объятиях. Пусть она его остановит, оттолкнёт — почему-то Воробьев подумал, что эта Кала может сделать что-то подобное, тогда как та, что спала с ним в одной кровати — нет.

Кала вся напрягается, кажется, даже перестаёт дышать. Тяжело сглатывает, но поднимает руку и осторожно касается волос на затылке мужчины. Гладит его по голове, прикрывая глаза, пока он этого не видит, и морщится от внутренней боли.

— Что-то случилось? Ну помимо моей истерики. Прости за это. Я должен был признаться в своих чувствах в иной обстановке.

Теперь Алексей снова смотрит на девушку. Он чуть хмурится, слегка бледнеет. Потому, что сердце так бешено колотится. И почему, зачем?

— Все нормально?

Чопра не может ничего ответить. Хочет, но не может. Внезапно ее губы начинают дрожать, в уголках глаз собирается влага. Нет, нет, нет! Только не сейчас!

Но истерзанная нервная система отвечает: «да, сейчас». Девушка не выдерживает прямого взгляда Воробьева и внезапно всхлипывает. Слезы начинают литься буквально градом, словно кто-то вывернул кран на плотную мощность. Лицо Калы искажает гримаса боли, и она, больше не имея сил стоять на ногах, почти валится на колени Алексея, слабо прижимаясь к нему. Словно не имеет на то права.

— Прости, пожалуйста, я сейчас успокоюсь, — она беспомощно хлюпает носом, пока в тихом тоне голоса слышатся истерические нотки. — Вот сейчас.

Кала утыкается лицом куда-то в шею Воробьева.

— Все хорошо. Правда. Я просто… — она бормочет и бормочет, а затем поднимает голову и смотрит мужчине в глаза. — Можно я просто буду рядом с тобой?

Даже если Чопра пока не может сказать то самое «я тебя люблю», она все равно всем своим нутром чувствует, что должна быть с Алексеем. Как там это называется? Дхарма? Кала не верит в дхарму. Она считает, что мы должно сами строить свою судьбу. Своими руками. И в этих самых руках она хочет ощущать лишь его. Алексея Воробьева. По крайней мере — сейчас.

Растерянный Алексей обнимает Калу и смотрит на нее едва ли не с ужасом. Он сделал что-то не так. Это очевидно. Иначе бы она не плакала. Скорее всего, быть с ним она не хочет, но сказать сразу тоже не может. И, может быть, что-то ещё. Было бы иначе — она бы у него уже на шее висела, как в прошлый раз.

У него холодеют руки, когда он обнимает Калу. Она утыкается ему в плечо и всхлипывает, а он слегка поглаживает ее по плечам. Боль металлическим привкусом разливается на языке.

— Да. Да, конечно, — хрипло отвечает он. Ему очень тяжело смотреть ей сейчас в глаза, но он, конечно же, не отводит своего взгляда. Алексей просто понимает, что ему слишком плохо для того, чтобы выяснять отношения сейчас. В конце концов, когда все успокоится и происходящее станет яснее, он просто уйдёт, чтобы не нагнетать ситуацию. Да и к чему Кале портить репутацию? Лучше просто забыть о существовании друг друга.

Его взгляд скользит по столешнице. Упирается в телефон.

«Ты скоро сдохнешь».

«Может быть, ты сделаешь это? Чего тянешь?»

Текст сообщения Алексей уже придумал.

Или все же.. Или нет.. Черт, возьми себя в руки, девочка!

Это просто жестоко. По отношению ко всем. Должно быть, Кала сильно разгневала богиню, раз попала в такую ситуацию. Она, и правда, чувствовала все сейчас очень спутанно, но вдруг явственно поняла, что все же не ощущает такой же тяги к Джею. Она отлично запомнила каждую его черту лица за годы дружбы, но они не вызывали у нее такого же благоговения, как буквально один взгляд на Алексея. Она должна отложить в сторону собственные душевные терзания и дать ему это понять. Молчать — нечестно с ее стороны. Все произошло слишком быстро, но ведь вины Воробьева в этом нет. Она сама к нему пришла. Сама докопалась. Пристала как липкий лист.

Кое-как совладав с дыханием, Чопра остановила свою истерику. Мужчина отвёл взгляд в сторону своего телефона, и она коснулась кончиками пальцев его лица, вновь поворачивая к себе.

— Прости меня, — сказала девушка уже куда более окрепшим голосом. — Нервы ни к черту.

Но Кала помнила, что Алексей и сам недавно пережил паническую атаку. В одиночестве. Пока она плясала с другим на празднике.

— Я должна тебе сказать, что ты очень мне нужен. Я не знаю, можно ли это назвать любовью, но не потому, что я сомневаюсь. Нет. То есть.. Я просто вряд ли вообще когда-то любила. Всегда была занята собственной персоной, все ставила выше каких-то чувств. Может быть, я просто глупая малолетка. Наверное, тебе нужна более зрелая женщина, чем я.

Алексей держит ее в своих руках и не знает, что ему сделать — прямо сразу сказать, что он уходит, или остаться с ней до того момента, пока все не разъяснится. На самом деле, очень глупо сначала говорить о чувствах, а потом давать заднюю. Ему просто было страшно услышать то, что Кала его не любит, а это, судя по всему, так и было. Поэтому он просто сидит, время от времени поглаживая девушку по спине кончиками пальцев.

Все меняется так быстро. Просто удивительно быстро. И не факт, что его рассуждения не правдивы. Далеко не факт. Ее слёзы говорили об этом лучше всего на свете. Проклятье. Почему ему так не везет.

— Ты можешь…

Не говорить всего этого. Я понимаю, что ты хочешь…

Солжет ли она, если все же выскажет это чертово признание? Кала не знала. Знала лишь то, что, если сейчас что-то не предпримет, то точно потеряет Лешу. Нельзя молчать, когда тебе говорят, что любят. Если ты не можешь ответить на чувства, то нужно уходить. Нельзя мучить другого человека. И она не станет. Не станет именно потому, что чувствует, что хочет, чтобы дальше все было так же, как на прошедшей неделе.

Однако Кала его перебивает.

— Таким корявым образом я пытаюсь сказать тебе, что тоже… ну..

Она прокашлялась, чтобы звучать увереннее.

— Что тоже люблю тебя.

Помолчала всего секунду, но вдруг поняла, что с ее плеч словно гора свалилась. Столько мучений из-за каких-то несчастных слов. И теперь, ощутив несказанное облегчение, она продолжила говорить. Теперь ее уже было не заткнуть, слова хлынули потоком.

— Люблю просыпаться с тобой по утрам. Люблю твой голос, твои глаза, твои прикосновения и даже дурацкий хохолок, который ты обожаешь начесывать на голове. И Моцарта тоже люблю.

Пес, услышав свое имя, громко гавкнул.

Кала говорит и говорит, и напряжение постепенно оставляет Воробьева. Ее слова бальзамом проливаются на его истерзанные нервы. Значит, все-таки любит. Но тогда зачем это все? И почему девушка плакала? Впрочем… Может, быть это не особенно и важно. С другой стороны, нужно обязательно спросить. Правда, лучше не сейчас.

— Люблю тебя. Я уже тебе это сказал и повторю снова и снова.

Теперь Воробьев улыбается и целует девушку. Обнимает ее так, словно на свете нет и не будет никого и ничего важнее. Но ведь так оно и есть.

— Не нужно плакать. Правда… Ничего же страшного не происходит. Или я не прав?

Он отстраняется и смотрит в лицо Кале с тревогой. Пусть с его плечи рухнула льдистая лавина, он все равно ещё достаточно взволнован.

— Прости, просто я поссорилась сегодня с другом детства, — Кала немного лукавит, но ведь это так. Ей придется оттолкнуть Джея, и это разрушит их дружбу навсегда. — На фоне выпитого алкоголя восприняла это особенно остро. Но все хорошо, правда. Прости, я не сказала тебе этого сразу, просто голова словно ватная. Мне не стоило столько пить.

А она ведь уже второй раз за неделю так напивается. Надо бы притормозить. Однако — это тоже было показательно. Когда они пили с Лешей в первый раз, Чопра не сдержалась и полезла к нему с поцелуями, когда как с Джеем подобного не произошло. Скорее всего, ей просто было больно за него из-за его чувств, но никак не потому, что она испытывала что-то в ответ. Все же с Бхатом Кала не могла себя почувствовать как дома по-настоящему. Да, он был ей близок и очень нужен, но иначе. А дом ее — здесь. Рядом с Алексеем.

— Вы ещё помиритесь. Не стоит сгущать краски, — если бы он знал, что происходит, то наверное не говорил бы так радостно и деловито о примирении Калы и ее лучшего друга. Но Алексей ничего не знал, и даже если бы осведомился, то получил бы дежурный ответ — это просто мой друг. Но сейчас он и вовсе об этом не думал. Зачем? У него и так достаточно неприятных мыслей. Эту он оставит на закуску.

Воробьев гладит девушку по голове, смотрит на нее с улыбкой, полной умиления. Сейчас можно сказать, что он счастлив, но чего ему стоит это счастье? И не испытывает ли он сейчас новую тревогу — сколько будут длиться их отношения? Не уйдёт ли в итоге Кала, когда поймёт, что Алексей — не самый маскулинный тип?

Моцарт подошел к парочке и встал на задние лапки, уперевшись передними в ногу хозяина. Завилял хвостом и заскулил. Парень смотрит на собаку и усмехается — пёс явно знает, как показать, чего хочет.

— Может, выйдем на улицу? — предложила Кала. — Мне не помешало бы проветриться, а кое-кому — погулять.

Правда, не делать же это в сари.

— Я стащу у тебя какие-нибудь спортивные штаны и футболку, — тихо рассмеявшись, уведомила девушка. — Привыкай к этому, кстати. Твой гардероб теперь во многом будет и моим.

— Пошли, — кивает Алексей Кале. — В шкафу висит белый спортивный. Думаю, что он тебе подойдёт — у него завязки на талии.

Сам он наденет красный. Но перед этим Воробьев целует Чопру. Страстно и требовательно.

— Моя девушка самая красивая.

***

И снова — репетиция с ужасным похмельем. Воскресенье встретило Калу головной болью. Не хотелось бы привыкать к подобному. Алексею девушка сказала, что ей нужно готовиться к тому самому показу от «Rosario», но на деле ей предстояло несколько часов доводить до совершенства танец для третьего выпуска «Маски». Но сегодня вечером, как и было обговорено заранее, они будут вместе смотреть второй. На самом деле, Чопре было не по себе от того, что придется врать и изображать удивление при просмотре. И ещё более тревожно ей теперь становилось от мысли — что будет, когда маски будут сброшены? Не решит ли Воробьев, что все было специально спланировано? Что, если он разочаруется в ней?

Тяжко вздохнув, девушка натянула на голову маску Далматинца и отправилась к балету.

Маше предстояло танцевать в паре с Давидом, пока Федор, в свою очередь, будет делать это с самой участницей. Им необходимо идеально и отточенно повторить движения друг друга. Казанцева вновь и вновь косилась на Чопру. Словно что-то подозревала. Та ли это самая женская интуиция, про которую все говорят? Может быть. Очень даже.

Год назад…

Шла подготовка к номеру Монстрика. Маша буквально недавно узнала личность Воробьева. Конечно, она не имела права раскрывать ее, благодаря контракту. Но Казанцева и не собиралась. Девушка танцевала в балете «Маски», начиная с прошлого сезона. Принимала участие, по большей части, в номерах Зайца, Солнца, Змеи и Крокодила. Маша была профессиональном своего дела и никогда не смотрела на звезд, как на лакомые кусочки, к которым можно присосаться. Впервые она изменила своим принципам, познакомившись с Алексеем воочию. Мужчина был привлекательным во все всем. Красивым, умным, умел рассмешить. Но Маша была не единственной, кто позарился на его внимание. Существовала чертова Катя. Гребенная Катерина Сафирова, идеальная грудастая блондинка, из-за которой сходил с ума весь балет. В том числе — один из участников. Воробьев смотрел на нее заигрывающе. И тепло. Слишком тепло, чтобы не заметить того со стороны.

Вот и на этой репетиции эти двое ворковали и ворковали. Маша не смотрела на них. Лишь слушала.

— Леша, — пропела Сафирова. — Не нервничай. Тебе место в финале — это точно. Все остальные в этом сезоне слишком заурядны по сравнению с тобой. Даже Козерог и и Летучая Мышь не доживут до «Крокуса». Это я тебе гарантирую.

Чего?

Маша нахмурилась. На фоне смерти Мари Краймбрери это звучало жутковато. Казанцева незаметно скосила взгляд в сторону Воробьева. Что он на это скажет?

Первая композиция закончилась, а вторая звучала намного тише. Алексей промокнул лоб влажной салфеткой, скомкал ее и пульнул в ведро. Он уже успел порядком устать от танцев и теперь пользовался любой возможностью до того, чтобы отдохнуть. Вот и сейчас он буквально ловил взгляд Кати, которая в конце концов ответила на этот манёвр широкой улыбкой.

Ей все казалось, что Алексей нервничает и хотелось подбодрить — помимо всего прочего.

Но Алексей не нервничал. Однако усердно делал вид.

— Не знаю, мне часто кажется, что я мог бы лучше.

— Нет придела совершенству, но тут ты себя зря доводишь, Леша, — пропела Катерина и потрепала парня по щеке.

— Может быть, мне нравится слушать, как ты меня утешаешь, и там… Комплименты всякие, — Воробьев усмехнулся и поднял бровь.

— Вы поглядите на него! — расхохоталась девушка и хлопнула его по плечу.

Она отошла от него, но вскоре вернулась. Правда молча. Просто подошла ближе и начала разогреваться.

— Эй, — Алексей тут же решил воспользоваться случаем. — Давай поужинаем?

— Я не ем, — отозвалась Катерина

— Эх…

— Но может быть для тебя рискну. Как нибудь.

Она ухмыльнулась и отвернулась от Воробьева, который почти что подхватил ее улыбку. Его глаза лукаво сияли. Отличное настроение. Просто замечательное.

Маша закатила глаза. Может, стоит вовсе отказаться от участия в номерах Монстрика? Гораздо комфортнее ей было работать, например, с Поганкой. Соня Лескова была милой и легкой на подъем девушкой, и с ней точно не будет никаких проблем. Казанцевой было мерзко наблюдать за тем, как Воробьев скачет вокруг этой Кати.

Кто же знал, что это решение в конечном итоге спасёт ей жизнь?

Сейчас…

Теперь же Маше было ровно так же точно мерзко наблюдать за тем, как Далматинец воркует с Алексеем, уже ставшим членом жюри. Между ними-то и не было ничего в том году, но танцовщица любила строить воздушные замки. Пора бы признать, что Воробьев просто был мил с ней — как и всеми в общем-то. А в тот единственный раз, когда девушка же подошла к нему и предложила поужинать с ней, а не с Катей, мужчина сослался на свою занятость по работе. Отказал он вежливо, но неприятно было до сих пор.

У Казанцевой всегда были большие проблемы с самооценкой. Ещё с тех самых пор, когда родители перестали уделять ей какое-либо внимание, переключившись на ее младшую сестру, а одноклассники принялись «поносить» ее за лишний вес. Годы прошли, Маша стала успешной танцовщицей, а комплексы остались все те же.

Все ясно, конечно. Конечно же, она оказалась недостаточно хороша для звезды.

Сгорели бы они все в аду, черт их дери.

***

— Ах вот как? — рассмеялась Кала, пихая локтем Алексея куда-то в бок. — Пока меня нет рядом, ты там засматриваешься на всяких Фениксов и Далматинцев?

Парочка развалилась на диване в гостиной Воробьева при просмотре второго выпуска «Маски» по телевизору. Чопра сильно устала за сегодня, но старалась не подавать виду. Она просто расслабилась и наслаждалась компанией своего, теперь уже точно, молодого человека. Буквально час назад они объелись итальянской пасты, и теперь девушка не могла найти в себе сил как-либо шевелиться.

— Если продолжишь так вести себя в третьем выпуске, — шутливо пригрозила она. — Мне придется с тобой разобраться.

Пасты было слишком много. Алексей не помнил, когда он в последний раз так объедался. Это было вредно, но черт возьми — насколько это было идеально. Лучшего вечера и представить себе было нельзя. Они лежали бок о бок и смотрели шоу. Со стороны он смотрелся не так плохо, как мог бы…

— Я же должен играть свою роль, — усмехнулся Воробьев. — Мне за это деньги платят?

Он все еще подозревал в этой двойке Дайнеко, склоняясь более к Фениксу, и сейчас не особенно радовался тому, что придется продолжать. Все-таки теперь у него появилась девушка.

— Но вне сцены мне они совсем не интересны. Вот правда.

Парень потянулся к Кале и смешливо ущипнул ту за бок. Чопра возмутилась и ущипнула Воробьева в ответ.

— Ты же тоже снимаешься со всякими мачо. Ну?

— Ни одного мачо, кроме тебя, разумеется, на моем горизонте не наблюдалось всю последнюю неделю, — парировала она.

— Так я тебе и поверил, — Алексей повторил свой щипок. — Наверное же они есть.

Рядом с ней он поразительное количество времени смеялся. За последнее время — даже слишком много. И это было хорошо. Воробьев даже не помнил, когда у него последний раз было такое чудесное настроение.

— Да, точно, ты прав. Есть ещё Моцарт.

Нельзя сказать, что Чопра и думать забыла о Джее. Ей все ещё было невыносимо плохо от мысли, что их дружба подошла к концу, но иного выхода девушка просто не видела. Она любила друга не так, как тот любил ее, так что мучить его дальше было бы просто нечестно. Правда — как ему это сказать? Сейчас Кала просто пропала с горизонта, не выходя на связь с Бхатом уже сутки. После того-то напряженного разговора.

Ну, если насчет Далматинца можно на переживать, то вот Феникс продолжала Калу знатно бесить. Совершенно идиотское стечение обстоятельств — бывшие возлюбленные принимают участие в одном проекте. Судья и участница. Девушка просто не верила, что в шоу-бизнесе подобное может быть простым совпадением. Возможно, «Вайтам» так понравилась прошлогодняя возня вокруг Батрутдинова, Летучей Мыши и Леопарда, что они отныне нашли в подобных драмах золотую жилу?

Ладно, спокойно, девочка. Он же признался тебе в любви вчера, помнишь? Выдохни уже.

И Кала выдохнула. Расслабилась, ощущая, как веки наливаются свинцом от усталости. Она положила голову Воробьеву на плечо и уже начинала ощущать постепенно подползающую сонливость. Нестрашно уснуть и не досмотреть программу — она ведь давно знает, кто выбыл из шоу. Гораздо важнее выспаться, чтобы не завалить свой собственный номер и не вылететь самой.

— Я больше не могу слушать Киркорова, — заныла Кала. — Как ты его терпишь вообще?

— Ну ты что, — зевнув, Алексей обнял ее. — Он не такой уж и плохой. Со своими заскоками, но в целом…

Он пожал плечами и улегся поудобнее.

— Ты сейчас уснешь. Хочешь — отнесу тебя в спальню?

— Мне нравится слышать из твоих слов этого слово — спальня, — захихикала девушка.

Но, конечно, Воробьев прав. Ее сейчас вырубит. Кала протяжно зевнула и самолично влезла к мужчине на руки, прижимаясь к его груди. Завтра все начнётся сначала — ещё одна репетиция, а затем уже настоящая подготовка к показу. Думать об этом сейчас было тяжко, хотелось просто навечно остаться в кольце рук своего парня. Но работа — есть работа.

— Ты же ляжешь со мной? Не хочу быть в кровати одна.

Сейчас он ощущает себя удивительно спокойным. Таким спокойным, каким обычно Алексей себя не чувствует. По крайней мере — в последнее время. Ему хочется проводить с Калой как можно больше времени. Потому что он любил ее, но ещё и потому, что она делала его существование более светлым, чем он мог вообразить. Такое было не каждому дано. Вернее — не каждой.

— Конечно, лягу.

Алексей поднимается на ноги и относит девушку в спальню, краем глаза замечая, что на его телефон приходит какое-то сообщение.

— Я сейчас — только выключу все.

Он вырубает телевизор и свет, попутно набирая сообщение своему менеджеру. Тот просит отменить все на вторник — планируется съемка для «Vogue». Кто же от такого отказывается.

========== Глава 10. Выпуск третий. ==========

Зачем ему все это нужно? Не самая любимая страна, не самая любимая работа. Нельзя сказать, конечно, что Джей ненавидел здесь всё, но с каждым годом, с каждым днем это самое «всё» становилось для него все более далеким. Забавно — брахман практически потерял свой смысл жизни. Бхат сильно запутался. Очень сильно. Неужели все с такой силой вертелось вокруг Калы? Так не должно быть. Но попробуй объяснить это человеку с разбитым сердцем — пусть даже этот человек и привык духовно чувствовать себя выше других. Не в высокомерном ключе, а именно в просветленном. Джей всегда считал, что энергия Шивы невозможна без энергии Шакти. Они должны дополнять друг друга. Вот и парень не мог чувствовать себя полноценным без нее. Но его не интересовал абы кто — он нуждался именно в Чопре. Все ведь было предначертано ещё очень давно, ещё тогда, когда малышка Кала только появилась на свет.

Когда Джею было десять, а ей всего пять, он уже знал, что эта миловидная девочка нуждается в его защите. Уже тогда, едва выбравшаяся из яслей, Чопра была своенравна, ее энергия казалась необузданной и даже немного дикой. Несомненно — человека более вдохновляющего Бхат не встречал. Все в ней было прекрасно для него. Как внешне, так и внутренне, несмотря на все перипетии между ними. Ему и не была нужна покладистая жена. Ему нужна была та, в ком кипит жизнь. Он всего лишь помогал бы направлять ее в правильное русло.

Они так и не говорили после праздника. Джей несколько раз порывался написать или позвонить Кале, но останавливал себя в последний момент. Прямо перед тем, как был уже готов отправить сообщение. Он их стирал и переписывал не несколько раз. Периодами ему хотелось поругаться с ней, сделать все ещё хуже, чтобы, наконец, оборвать связь. Связь, которую, кажется, Бхат сам себе придумал — не было похоже, что Чопра ее ощущала. Но в другие моменты он уже строчил огромные тексты с извинениями, просьбами, почти мольбой не оставлять его. В итоге — не отправил ничего из этого.

Возьми себя в руки, парень.

Промариновавшись в собственном горьком соку практически сутки, Бхат попробовал сохранить хладнокровие. Попробовал оценить ситуацию с другой стороны — ему по-прежнему было куда важнее счастье Калы, чем его собственное. Если ей так нужен этот чертов певец, то и ему стоит с ним познакомится, верно? Проявить дружелюбие, чтобы в итоге выйти к перемирию. Да, Джей будет страдать. Сильно страдать. Но его малышка в этом не виновата. Его милая девочка достойна всего самого лучшего. Джей обязан уберечь ее.

Идея пригласить на съемку Воробьева пришла к Бхату ещё тогда, когда он узнал, что тот провел с Чопрой ночь. Изначально им двигала ревность. Желание дать Алексею куда-нибудь в глаз — как минимум. Но в итоге настрой его сменился на более меланхоличный. Джей успел пройти все стадии принятия — и гнев, и отрицание, торг, депрессию. Сейчас ему просто хотелось взглянуть в глаза тому, кто мог бы или мог сделать Калу счастливой. А если этот полудурок обидит его девочку — Бхат будет сражаться яростнее любого тигра.

Идею молодого фотографа сразу поддержали в журнале. Воробьев пользовался большой популярностью сейчас. Бхат явился к главредактору лично, и тот дал распоряжение секретарше связаться с представителями артиста в этот же вечер. Интервью и фотосессия попадут в номер, что выйдет уже в следующем месяце — чего тянуть до окончания шоу? Им нужны наиболее свежие новости. В качестве интервьюера выступит Оксана, одна из свободных журналистов на этой неделе, а фотосессию… Все верно — проведёт лично Джэйдев Бхат.

Ассистенты настраивали свет в студии. Все здесь было оформлено в темных тонах — у фотографа не было никакого настроя на яркие краски. Воробьева сейчас как раз гримировали. Классическая фотосессия в образе этакого джентельмена в смокинге с бабочкой. Стандартно, но со вкусом. Джей всегда умело подбирал удачные ракурсы.

Сейчас минуты казались Бхату часами. Время замедлилось, казалось вязким и тягучим. Конечно, он выполнит свою работу на все сто — даже в таком состоянии. Куда важнее ему было просто поговорить с этим человеком. Оценить, понять, достоин ли тот его Калы. И вскоре Воробьев вошёл в студию. Весь такой вылизанный, идеальный. Джей, одетый в простые джинсы и футболку, на его фоне заметно мерк. Неужели Чопра повелась на эту глянцевую картинку?

— Оксана прибудет чуть позже, — разъясняла Воробьеву Вика, ассистентка. — А вот и наш штатный фотограф. Знакомьтесь, Алексей, это — Джэйдев Бхат.

— Просто Джей, — бесцветным тоном поправил парень и протянул звезде руку для пожатия. — Сделаем пару пробных кадров, чтобы разобраться с освещением.

Выдохни, чувак. Просто выдохни.

В то же время…

Воробьев был, конечно, не удивлён приглашению на съемки для «Vogue». В конце концов, без ложной скромности, сейчас он был достаточно популярен для того, чтобы сниматься там и в других подобных изданиях. Его воспитывали, как артиста, упирая на то, что он будет блистать на экране, и пока что Алексей справлялся с этой ношей. Успех стал для него привычен, он уже даже не помнил, как было, когда он жил иначе.

Потому на съемки Воробьев ехал в самом привычном расположении духа — ничего такого не происходило. С чего бы ему волноваться? Про себя он уже просчитывал дальнейший график и путь. Обычный день из среды похожих друг на друга. Сейчас ему как никогда хотелось, чтобы свободных часов было по максимуму, ведь в его жизни появилась Кала. Вполне естественно, что парень желал больше времени посвящать ей, а не работе. Однако отказываться от выгодных проектов тоже было нельзя. Своеобразный замкнутый круг.

Алексей приехал в назначенное время. Его встретила ассистентка и сразу же проводила в гримерку. Тема фотосессии была самой обычный — классический джентельмен. Ничего сложного. Пока его гримировали, Воробьев стал переписываться с Калой в «телеграме».

«Выбирай фильм на вечер» — успел набрать он прежде, чем его пригласили в студию.

— Добрый день, — отозвался Воробьев, когда Вика представила его фотографу.

Ещё один индус? Забавно.

Студия была оформлена в не самых радостных тонах. Ну и пусть.

— Как ваше настроение? — дежурно спросил Бхат.

Ему нужно знать.

— Ммм… Все хорошо. А у вас?

Алексей улыбнулся.

— Выбираем с моей девушкой, какой вечером посмотреть фильм. Вы любите кино?

С девушкой? Интересно. Очень интересно. Джей сильнее сжал челюсть, под скулами заходили желваки. Первый кадр он сделал без предупреждения. Осветительное оборудование щёлкнуло и ярко вспыхнуло.

— Присядьте на стул, — попросил фотограф. — Расслабьтесь. Закиньте ногу на ногу. Вы должны выглядеть достаточно уверенным в себе, чтобы не бояться быть небрежным.

Ещё кадр. Ещё.

— Подбородок чуть пониже.

Бхат старался работать, а не болтать, потому и ответил на вопрос не сразу.

— Да, я люблю кино. Особенно ужасы — мы с моей подругой много чего смотрели. И по-прежнему любим пересматривать классику. «Пила», «Звонок», «Я знаю, что вы сделали прошлым летом», «Кошмар на улице Вязов».

Джей позволил себе неприятно усмехнуться и добавить ещё одно название в список:

— «Крик».

Вспышки мелькали вновь и вновь. Бхат обещал себе быть помягче, подружелюбнее, но теперь, смотря на Воробьева, он не мог отказать себе в удовольствии побыть неприятным типом.

— Кала особенно сильно любит четвёртую часть. Ей нравится Эмма Робертс.

Джей специально сказал это как можно более непринуждённо, будто бы понятия не имел, что они с Алексеем говорят об одном и том же человеке. Одной и той же девушке.

Не очень-то Воробьев любил все эти фотосессии и людей, которые ими руководили. Очень часто они диктовали те условия, которые ему не нравились, но приходилось подчиняться им. Это работа — такая же, как любая другая. Вот и сейчас ему не очень понравилась эта студия. И этот парень-индус — тоже. И то, что пришлось ждать Оксану. Хотелось поскорее разобраться с этим со всем.

— Вот как?

Улыбка Алексея была такой же дежурной. Особенно опустела она при упоминании одного из фильмов. Уж не издевается ли он над ним? Похоже на то. Однако все это были ещё цветочки перед тем, как фотограф назвал имя Калы. Воробьев даже нахмурился.

— Какое совпадение. Так же зовут мою девушку. Она тоже из Индии.

Ещё один щелчок камеры.

— Кала Чопра. Модель. Так вы и есть тот самый друг?

Алексей вопросительно вскинул бровь. Отчего-то в груди сейчас скребло что-то откровенно неприятное.

Они встречаются. Они встречаются, а она ему ничего не сказала. Это просто жестоко, Кала. Зачем она тогда вовсе спрашивала его о любви к ней, если уже вступила в отношения с этим… с этим… Джей даже в мыслях не мог подобрать подходящее слово. Зато, кажется, девушка рассказывала Воробьеву об их дружбе. Очень занимательно.

— Видимо — да, — улыбнулся Бхат, стараясь казаться как можно более непринужденным. — Забавно, мне она ничего о вас не рассказывала.

И вновь — щелчок камеры.

— Я думал, вы лишь пересекались в приюте. Видел у нее в «Инстаграме» в тот день.

«И ещё я знаю, что ты затащил ее в койку в тот же вечер».

Ничего не рассказывала. Ничего, да? Возможно, у Калы на то были свои причины. Допустим, она не хотела, чтобы родственники и знакомые вмешивались в их дела. Или… что-то такое. Может быть, дело в религии или чем-то подобном. Это было бы логично. Но логика очень редко идет рука об руку с делами сердечными. Вот и сейчас Воробьев очень неприятно заволновался, когда Бхат сказал все это. Он все так же улыбался, только взгляд его стал холодным и презрительным.

Друг детства, да? С которым они поругались на юбилее его матери. Интересно — почему? И какие у них с Калой действительно отношения.

— Должно быть, не успела — нам было явно не до этого.

Джей постарался сохранить хотя бы внешнее самообладание. А что ещё ему делать? Двинуть этому актеришке в морду? Все, что он может сделать — это страшные фото с двойным подбородком. Но даже тут не получится. Не хочется терять свою работу из-за какого-то там Воробьева, вцепившегося в Калу. Но и то точно ненадолго — Бхат уверен. Такие, как Алексей, долго с одной девушкой быть не могут. Бабники. Банальные и тупые. Страшно в этом всем лишь то, что в итоге Чопра останется с разбитым сердцем. Джей мог бы порадоваться тому, что сможет прийти и утешить ее. Но нет. Ему не приносит радости мысль о том, что кто-то причинит Кале боль. Особенно — этот человек.

— Что ж, — улыбнувшись, подытожил фотограф. — Значит, нам с вами предстоит часто пересекаться.

Потому что я от нее не отступлюсь, как бы ты не пытался забрать ее у меня.

Сзади послышались голоса Вики и прибывшей Оксаны. Журналистка блеснула белозубой улыбкой и приблизилась к Алексею и Джею.

— На этом всё, — кивнул Бхат.

— Приятно познакомиться, Алексей, — Оксана практически порхала в попытках обратить на себя внимание звезды. — Пройдемте туда, к диванчикам…

Джэйдев дальше уже не слушал.

***

В третьем выпуске Далматинец выступала сразу за Горностаем. Ей нравилась эта участница, не смотря на то, что обычно Кала не терпела конкуренции. Но сегодня можно было расслабиться — она была уверена в своем номере на все сто. Возможно, все потому, что в этот раз ее песня — искреннее послание любви одному красивому молодому человеку, занимающему судейское кресло. Чопра была буквально окрылена и сегодня даже на само шоу и его закулисье смотрела иначе. Ее не раздражали снующие по коридору коллеги, многие из которых носили слишком объемные костюмы и обычно мешали. Не бесила суета, не страшила конкуренция. Сейчас они с Горностаем стояли совсем рядом — обе неподалёку от выхода на сцену. Девушка не выходилаиз образа даже здесь, слегка покачиваясь и обмахиваясь одним из своих вееров так, словно это, и правда, могло спасти ее от стоящей на съёмочной площадке жары. Или Чопре просто казалось, что здесь так душно — попробуй провести так много времени в латексе.

Кале было совершенно нечем себя занять. В гримерку идти не хотелось — какой прок сидеть там одной и листать ленту в телефоне? Тем более, что Зоя сейчас находилась с другим своим подопечным — Лисенком. Чопре же хотелось вдоволь насладиться атмосферой проекта. Пританцовывая под звучащую со сцены музыку, Далматинец подошла к Горностаю поближе и дружелюбно кивнула головой, а затем взяла второй веер из ее рук и принялась тоже обмахиваться. Вторая участница рассмеялась своим завышенным голоском. Стоящие неподалеку охранники покосились на девушек, и те тут же сделали вид, что ничего не происходит, и они просто ждут своей очереди.

— Мне нравятся твои номера, — когда те отвернулись, как можно тише постаралась прозвучать Горностай.

У Калы потеплело на душе.

— А мне — твои.

Пуделя вернули со сцены в закулисье, и представители семейства псовых обменялись кивками. Настала очередь Горностая, и участница ушла на зов Славы, а Далматинец присела на стоящий неподалеку стул, предназначенный для охраны. Кале не слишком нравился репертуар этого сезона, но она старалась просто наслаждаться атмосферой проекта. В первую очередь — ловить кайф от самой себя, ведь обычно от нее ждали лишь демонстрацию хорошенькой фигурки и миленького личика. Ей не давали слова — а здесь можно разойтись. И даже спеть.

И вновь Чопра получает эту возможность совсем скоро. Макаров объявляет Далматинца, одаривая ее таким словосочетанием, как «принцесса для Монстрика». Приятно быть привязанной к Леше в том числе и здесь. Оказавшись на сцене, девушка уже собиралась начать привычным образом флиртовать, как вдруг кое-кто ее опередил. Сам.

Все вчерашнее интервью Алексей себя накручивал. Он даже не вдумывался в то, о чем его спрашивала Оксана. Он отвлекался, ища взглядом Бхата, а когда находил его, то чуть ли не цепенел от гнева. Раньше Воробьев не был таким неуверенными себе — видимо, дело было в пережитом стрессе и ПТСР. Кстати, он принял сегодня таблетки?

Странное состояние. Алексей был уверен, что Бхат — не просто друг для Калы. Иначе бы он не вел себя подобным образом. Скорее всего между ними что-то было. Или же есть… Нет, она не могла так с ним поступить. Впрочем, в ту ночь Кала вела себя так странно. Тягучее беспокойство овладело Алексеем. До такой степени, что он тогда едва ли не вскочил на ноги, чтобы двинуть этому индусу по зубам.

Тяжкие мысли мучали Алексея все время, пока он не запретил себе думать об этом. Его ждала работа. Ещё больше работы, чтобы занять себя.

Однако, сидя в судейском кресле, Воробьев, все больше и больше раздражался. Соблазнительная мысль — «отомстить, отомстить» — мучила его все острее и острее. Когда на сцену вышла Далматинец, которая постоянно кокетничала с ним, Алексей решился на ответ.

— Слава сказал, что Вы моя принцесса, но он не прав — Вы королева моего сердца. Несравненная.

Улыбка, нежный взгляд. Можно было бы действительно предположить, что Воробьев очарован встречей с Далматинцем.

— С нетерпением жду, чем вы удивите нас сегодня. Удивите меня.

Кала приху.. опешила. В прошлой программе Лёша вел себя совершенно иначе. Он говорил ей комплименты, как артистке, но мягко съезжал с иных тем. И даже сказал, что у него уже есть своя принцесса. А теперь.. что случилось? Чопра не знала, обольститься ей, как Далматинцу, или приревновать, как его девушке.

— Я очень удивлю вас, Алексей, — не растерялась она. — Ведь я посвящаю свою песню именно вам.

И Кала не врет.

— Что происходит? — воскликнул Филипп.

— Ты в ужасе, что посвящают не тебе? — усмехнулась Валерия, хлопнув председателя по плечу.

— Слава сегодня дал Леше напутствие — кокетничать, — заговорил Родригез. — И он явно воспользовался им.

Воробьев приложил руку к сердцу, в затем молча отправил воздушный поцелуй. Его улыбка была посвящена Далматинцу.

Ему было противно от самого себя, но и плохо от того, что он не мог ничего с собой сделать. Перед глазами Воробьева стояли фотограф и Кала, и все внутри него переворачивалось от боли. Он надумал себе большую часть того, что сейчас вертелось в его мыслях. И это было мерзко. Так Алексей себя чувствовал, когда был школьником. А потом его мысли стали более хладнокровными. Ничего — с кем не случается. Однако сейчас Воробьев вновь начал думать, как подросток.

В голове сразу родился подростковый план — пробудить ревность, и как можно больше, чтобы не выглядеть жалким. А ведь он действительно жалок с этой своей любовью.

Внутри у Алексея все дрожало, когда он смотрел на сцену. У него перед глазами все путалось и мешалось. Он смотрел на Далматинца, а думал над тем, где сейчас Кала. Правда же, не рядом с тем Бхатом? Правда же?

Подсказки проходят быстро. В них звучат намеки на разные недели мод, но все завуалировано «собачьими выставками». На самом деле, оно было похоже на то. В это время на сцене собирается балет, в центр выходит Далматинец. Включаются софиты, а с ними — музыка.

— О, это Дуа Липа! — округлив глаза, завопил Родригез, подскакивая со своего места, и тут же принялся подпевать.

I’ve always been the one to say the first goodbye

Я всегда была той, кто прощается первой,

Had to love and lose a hundred million times

Сотню миллионов раз переживала любовь и расставание,

Had to get it wrong to know just what I like

Пришлось познать ошибки, чтобы понять, что мне нравится,

Now I’m falling

И теперь я влюбилась

Голос Калы при исполнении хита «Break My Heart» звучал гораздо более уверенно, чем раньше, ведь при самой записи девушка выложилась на полную, стараясь повторить как можно больше вокальных приемов, которые использовала сама Дуа. Но главным здесь было иное — то, о ком она в этом момент думала. Именно трепещущее сердце помогло Чопре справиться с композицией.

Everyone before you was a waste of time

Все до тебя были лишь тратой времени

Эта песня была выбрана не просто из-за веселого мотива и любовного посыла. Кала пела от самого сердца и чистую правду. Она боялась этих отношений, ведь никогда не испытывала такого прежде.

I would’ve stayed at home, ‘cause I was always better alone

Я бы осталась дома, ведь мне всегда было лучше одной,

But when you said ‘Hello’, I knew it was the end of it all

Но когда ты сказал «привет», я знала, что мне пришёл конец

Выступление Далматинца поразило Алексея. Причем не в самую приятную сторону. Он смотрел на артистку и снова ловил себя на мысли — где-то он ее видел. Неужели это и правда Виктория? Если раньше он сомневался в этом из-за голоса, то теперь сомнения его начал подтачивать тот факт, что голос у Далматинца был все же не такой слабый, как показалось в первый раз.

Нет, все же Виктория — Феникс. Он нисколько не ошибался. Но кто Далматинец? Почему он видит в ней нечто знакомое.

Да ещё этот выбор песни…

Парень, ты становишься параноиком, вот что.

Алексей хмурится. Все выступление артистки парень не может оторвать от нее взгляда, но когда оно заканчивается, Воробьев предпочитает отмолчаться. Пока что. Он, конечно, будет продолжать флиртовать с ней, но… Теперь ему совсем стало плохо из-за очередных подозрений. Воробьев попытался вслушаться в то, что говорили другие судьи и…

— Поразительно! — захлопал Киркоров, и зал подхватил аплодисменты, скандируя: «молодец!». — Невероятный вокальный рост!

— И тембрально, действительно, очень похоже на Дуа Липу, — подхватил Тимур. — Та же хрипотца, те же вкусные переходы.

— И все то же идеальное английское произношение, что и в первом выпуске, — лукаво продолжила Регина. — Не у всех артистов это получается.

— Соглашусь, — кивнула Валерия. — А у тебя есть версии?

— Конечно, — Тодоренко помахала в воздухе листком бумаги с прилежно выполненной «домашней работой». — Я все так же считаю, что там модель. Девушка, которая отлично знает языки, владеет ими, потому что, как мы и услышали в подсказках, часто принимает участие в заграничных показах.

Нет-нет-нет. Не смей.

Далматинец растерялась. Обычно острая на язык Кала не знала, что сказать, потому лишь топала одной ногой, подбочившись, и отрицательно качала головой. Все без исключения слушали Регину.

— Я подумала, почему это не могут быть, например, София Стейнберг или Кала Чопра? Они обе не так давно попали в список «Forbes», как одни из самых перспективных российских моделей!

Честно, лучше бы Алексей не слушал. Потому что слова Тодоренко его как громом поразили. Да не может быть… Это какой-то идиотизм.

— Чопра? — удивился Филипп, повернувшись к коллеге. — Отличная версия! Я знаю ее лично, пару раз пересекались. Я не знаю, поет ли она, но Луна Боне тоже удивила нас в прошлом году.

— Рост, фигура, походка — модельные, — согласилась Валерия.

— Если там Кала, — вкрадчиво начал Киркоров, а затем разошелся, почти порыкивая: — Моя чудесная девочка, настоящая бенгальская тигрица, то я восхищен и возмущен, почему она ещё не была у меня на Таганке.

Алексей кинул взгляд на сцену. Рост, фигура… Глупости все это. Кала? Она специально с ним стала встречаться, чтобы создать инфоповод? Потому что он выжил в той резне? Или чтобы стать как Луна Боне? То есть она его не любит по-настоящему? А он… Какой же он идиот. Ему ведь… Кретин чертов.

Его пробрал мерзкий металлический холодок. Руки задрожали.

Воробьев начинает смеяться. Чуть ли не истерически, и перебивает тем самым Киркорова.

— Я сказал что-то смешное?

— Да, то есть нет. Просто представил лицо Батрухи, если вдруг тот узнает, что я тоже замутил с моделью. Ведь так, принцесса? У нас будет пара не хуже.

Но голос Алексея звучал так, что ни у кого из сидящих рядом с ним не возникло желания поддержать его веселье.

— Что-о-о? — протянула неугомонная Регина.

Кале стало ужасно неуютно в своем костюме. Она часто задышала под маской, но постаралась взять себя в руки. Обстановка казалась раскаленной до предела, и нужно что-то с этим делать.

— Я бы и рада быть вашей принцессой, Алексей, — прозвучал ее заниженный голос. — Но теперь мне грустно. Что ж вы сразу не сказали, что заняты.

Далматинец деланно тяжело вздохнула.

— Придется теперь посвящать песни Филиппу.

— Это что значит — придется? — возмутился на то председатель.

— Подождите-подождите, — Тодоренко попыталась вернуть беседу в прежнее русло. — Далматинец, скажите, вы имеете какое-то отношение к Индии?

— Или к Алексею Воробьеву, — дополнил Родригез.

— Такое же, какое Филипп к верным теориям по поводу масок, — отшутилась участница.

— Это что такое?! — Киркоров выпучил глаза, но все же рассмеялся.

В ответ прозвучали смешки и в зале, и среди жюри. Обстановка немного разрядилась.

— Ну, пока тут не разгорелись по-настоящему болливудские страсти, я предлагаю отпустить Далматинца до голосования, — прервал дискуссии Слава.

В это же время на пути из Шереметьево…

Sigrid — Everybody Knows

Everybody knows the war is over

Все знают, что война окончена

Everybody knows the good guys lost

Все знают, что хорошие ребята проиграли

Они уже давно не появлялись в Москве. Тимуру предлагали стать одним из членов жюри в телешоу «Аватар» на все том же НТВ, но мужчина отказался ради того, чтобы уехать с Луной в Штаты. Судейское кресло в итоге заняла Соня Лескова, известная как Сонетт. Победительница третьего сезона «Маски». Вскоре к Боне и Батрутдинову присоединились и Никита Пресняков со своей девушкой — Лизаветой Свободовой. Случившаяся резня принесла выжившей шестерке мировую славу. Что в Америке, что в России все они были буквально нарасхват. Имя Луны Боне очень долго являлось главным в мировых трендах «Твиттера», а по числу подписчиков в «Инстаграме» модель быстро превзошла Кайли Дженнер и Селену Гомес, которых фанаты успели наречь королевами данной соцсети. Но все они ошиблись.

Пришло время вернуться домой. Луна наблюдала за сменяющимися за окном московскими пейзажами, и на сердце у нее было неспокойно. Необъяснимая тяжесть сдавливала легкие. Может — просто банальный страх? Последствия пережитой травмы? Должно быть, это так. Недавно Боне встретила годовщину смерти своей матери, и ей очень повезло, что рядом был Тимур. Незадолго до этого мужчина сделал ей предложение, и теперь они были готовы поделиться радостной вестью со всем миром. И главное — отметить свою свадьбу на родной земле.

— Эй, детка, — Батрутдинов сжал пальцы невесты в своих. — О чем задумалась?

Луна повернула к нему голову и пожала плечами, едва заметно приподняв уголки губ.

— Да ни о чем. Просто..

— Просто что? — мужчина ободряюще улыбнулся.

— Это так странно. Прошёл почти ровно год.

— Не думай об этом. Мы с тобой начинаем новую жизнь, верно?

— Верно.

Они тепло смотрят друг на друга. Тимур аккуратно поглаживает костяшки пальцев Луны, а затем и вовсе подносит ее руку к своим губам и целует. На ее безымянном пальце красуется кольцо из белого золота с крупным переливающимся камнем. Настал этот момент — он женится. Обстоятельства их знакомства были, мягко говоря, необычными, но быстро вспыхнувшие, по-настоящему сильные чувства помогли им справиться со всеми невзгодами. Луна была домом для Тимура. Тимур был домом для Луны. Так что это совершенно неважно — в какой стране они находятся. Важнее всего было то, что они рядом друг с другом. Боне сама предложила пожениться именно в Москве. Девушка думала, что таким образом им удастся перекрыть одни воспоминания другими. Вырастить на пепелище зелёный росток.

Но странное и очень тревожное чувство, сводящее кости, никак не покидало ее.

Все же ведь будет хорошо, да?

And everybody knows that you’re in trouble

И все знают, что у тебя проблемы,

Everybody knows what you’ve been through

Все знают, через что ты прошла,

From the bloody cross on top of Calvary

От кровавого креста на вершине Кальварии —

To the beach of Malibu

До пляжа Малибу

========== Глава 11. Между тобой и мной. ==========

Кала была в панике. Все хорошее настроение быстро испарилось, сменившись неприкрытым страхом. Девушка ворвалась в свою гримерную, быстро снимая с себя собачью голову, бросила ту на диванчик и схватила в руки телефон. В комнатке в этот момент находились Зоя и Ксюша — агентка Чопры. Последней было дано задание сидеть и выкладывать в ее «Инстаграм» фотографии с подготовки к модному показу, сделанные ещё вчера, так, словно это все происходило прямо сейчас. Обе вздрогнули, когда Кала с силой захлопнула дверь.

— Не нервничай, — попыталась приободрить участницу Зоя. — Я работаю здесь уже давно и могу сказать, что многие маски доходили до финала даже тогда, когда их быстро разгадывали.

— Да срать я на это хотела, — огрызнулась Чопра, открывая в «телеграме» чат с Воробьевым.

А что написать-то? Может — сразу и признаться? Девушка отлично уловила его тон, с которым была сказана та фраза. Это было похоже на разочарование.

Но Кала испугалась. Испугалась и быстро начала строчить очередную ложь, придуманную находу.

«И так, сегодня меня трижды укололи булавками при примерке».

«Надеюсь, твои съемки проходят лучше».

«Люблю тебя».

Сердце стучало как бешеное. Чопре даже показалось, что она сейчас расплачется. Сегодня она думала остаться до конца шоу, послушать выступления своих коллег, но теперь ею было решено в срочном порядке ехать домой сразу после голосования. К счастью, зрители были ею довольны и в номинацию отправили Лисенка. Однако, пока те решали, Кала и взглянуть на Воробьева боялась. Хорошо, что под маской этого не видно.

Наверное, ему сейчас нужно продышаться. Все хорошенько обдумать. В конце концов — пока ничего страшного не произошло. Но только пока. Мир за спиной Алексея рушился, и он никак не мог поверить в то, что уже ничем не сможет себе помочь. Абсолютно ничем.

Он сидел на своем месте, слушал, что говорят кругом, даже машинально улыбался — и все. Все его мысли крутились вокруг одного — Кала. Почему, когда он наконец поверил в то, что счастлив, с ним произошло все это? Может быть, на его век и вовсе счастье не предусмотрено? Или обманывать его особенно приятно?

Алексей еле дождался перерыва, чтобы сбежать к себе в гримерную. Как и в прошлый раз. И, как и в прошлый раз, схватился за телефон, где его уже ждали сообщения от Чопры. Молча глядя на экран, Воробьев думал над тем — а не написать ли ему сразу о том, что у него на душе? Но затем вовремя спохватился. Нет…. Будет глупо прослыть идиотом, если ничего не происходит в действительности. А если происходит?

Но… Нет.

«Я тебя тоже люблю».

Вот и весь ответ. Он ведь не лжет. В отличие от нее.

Шоу должно продолжаться. И оно продолжается выставлением Феникса, с которым Алексей позволяет себе ещё чуть больше, чем до этого. Он, можно сказать, скучает по Вике в этот момент. По себе прежнему. И даже по дороге домой он все ещё мучает себя. Доводит. Не знает, как заставить себя заткнуться хоть на мгновение.

У него ведь все хорошо. Все чудесно и замечательно.

Его встречает Моцарт. Алексей гладит пса по голове, шепчет что-то ласковое, пока раздевается. Слышит шум в гостиной.

После голосования Кала заехала к себе домой, чтобы привести себя в порядок, а затем сразу же отправилась в квартиру Алексея. У нее уже был собственный ключ. Но что-то подсказывало девушке, что скоро она его лишится, если будет продолжать врать. Одно дело, когда в маске скрывается Топалов, чтобы удивить свою Регину, или Пригожин, чтобы поразить Валерию. Они давно вместе. Здесь же обстоятельства сложились иначе. Воробьев и Чопра познакомились тогда, когда стартовал сезон. И именно потому, что девушка легкомысленно практически выследила его. Да, он сам к ней подошел на выставке, но явилась-то она туда из-за него. Просто Кала не думала, что все станет так… Серьезно. Она полагала, что Алексей окажется таким же охотным до внимания общественности, какой является сама девушка. Что они пофлиртуют, и то накинет ей баллов попозже. Она не представляла, что он такой. И что она тоже станет совсем другой рядом с ним.

Чопра все-таки плакала. Плакала, предвкушая боль, что ещё грядет. Грядет тогда, когда все вскроется. И лучше сделать это быстрее и самой — как пластырь оторвать. Все то время, что Воробьев провел на остатках съемок выпуска, девушка сидела в гостиной его квартиры и обнималась с Моцартом. Пес скулил и слизывал горячие слезы с ее лица. Они прощались.

Вскоре в прихожей раздаётся хлопок двери. Кала вся напрягается, поспешно стирая слезы с лица. Кожа чесалась, глаза припухли и покраснели. Она не сразу поворачивает голову, когда Воробьев входит в гостиную. Мнется. Знал бы кто, как ей сейчас плохо.

— Не думал, что ты так рано.

Он выдавливает из себя улыбку.

— Я думаю, что это логично, — ее голос сел и слегка хрипел. Кала подняла заплаканные глаза на Алексея. — Ты и сам догадался, что я закончила раньше тебя. Да ведь?

Хотелось отругать Регину Тодоренко, но вот только Чопра понимала, что виновата во всем сама.

То, что Кала плакала, он заметил почти сразу, как вошёл. Но даже спрашивать не стал почему. Сразу все понял. Алексей — дурак, но не до такой степени. Сейчас он стоит и смотрит на нее в упор. Вспоминает Бхата, то, что она не сказала про него другу. Думает над тем, почему они познакомились тогда на выставке, и все, что этому сопутствовало. Конечно же, в этом есть какая-то своя логика, но она сейчас ускользала от Алексея.

Ему было слишком больно.

— И долго ты планировала молчать? — безучастно спрашивает он, проходя в комнату.

Впрочем, важнее не это, конечно же. Не какая-то сраная «Маска», а то, что у нее с ее лучшим другом. Алексей не очень верил в дружбу между мужчиной и женщиной, а так же в то, что такие друзья никогда не думали спать вместе. Конечно, думали. Тем более, что есть и такие, кому и во френдзоне неплохо. Воробьев видел, что Бхат был плохо к нему настроен… Одним словом — все складывалось.

Его голос звучит слишком холодно. Настолько, что леденеет и все внутри Чопры. Он не подошел к ней, не обнял, не поцеловал. Просто пришёл вглубь комнаты, говоря с ней так, что каждое слово становится ударом плети. Кала не смотрит на Алексея. Не может. Да и в глаза словно насыпали песка. Девушка просто пялится в пол, не находясь с ответом.

— Я о том, — поправляет он себя. — Чтобы держать меня в тайне от своих друзей? Вчера у меня была фотосессия, где был фотографом твой лучший друг.

Алексей снимает часы, расстёгивает рубашку. Он не хочет звучать, как придурок, но и молчать не может. Пусть радуется, что он про «Маску» говорить ничего не будет. Это от него ей подарок такой.

Кала тут же поднимает взгляд и недоуменно смотрит на мужчину. Из-за ступора, наступившего после плача, до нее не сразу доходит смысл его слов. Каких друзей? Какая фотосессия? Пазл в ее голове складывается лишь спустя пару мгновений. Джей. Настроение падает ее ниже, хотя казалось, что уже некуда. Как говорится — пал на дно, а тут снизу постучали.

— Бхат, — выдохнула Чопра. — Это неважно — мы больше не друзья. Я тебе рассказывала о ссоре.

Большего раскрывать не хотелось, но… Неужели ты будешь врать во всем, Кала?

— Он напился и признался мне в любви. Я ушла. Уехала к тебе. Вот и всё, что случилось.

Если Джей таким образом решил ей отомстить, то пусть засунет все свои тантры и мантры себе в задницу. Это — лицемерие. Видимо, сегодня Кала лишится обоих дорогих людей в своей жизни.

Ему не хочется говорить с ней, и, одновременно, — он хочет все решить, расставить все точки над «и», потому, что оно того стоит. Наверное. Жизнь Воробьева без Калы была настолько серой, что ему не хочется даже думать о том, чтобы вернуться к этой самой серости. Однако и терпеть подобные нервотрепки желания никакого нет — Воробьев понимает, что просто не вывезет очередного Бхата. Почему-то ему в голову сразу же приходит мысль, что они помирятся с «лучшим другом», а ещё — что сделают это тем более, если Воробьев уйдёт от Чопры. И тогда фотограф будет торжествовать.

Мудила.

— Мне кажется, что ты зря это сделала, — тем не менее говорит Алексей, глядя на девушку нахмуривались. Но все же в лице его что-то меряется. Это так глупо, конечно, но он правда любил ее. А вот она… — Потому, что он явно любит тебя.

А ты разве нет?

— Зря? — тихим эхом повторила Кала.

Значит, он все же хочет порвать с ней? Не из-за «Маски», а из-за Джея? На самом деле, Чопра так и не поняла, решил ли Алексей, что в Далматинце именно она. Ей стоит сказать что-то по этому поводу? Или лучше молчать, чтобы не нагнетать ещё больше?

Парень снова начинает метаться по комнате. Ему душно, и он расстегивает рубашку на груди. Противно.

— Но… Знаешь, я… Хотел разбить ему лицо в студии. Скотина он.

Голос Алексея дрожит от гнева.

— Думает, что, если твой лучший друг, то я уступлю ему. Шел бы к черту.

Девушка слушает Воробьева молча. Ее тело словно парализовало, она не могла ни пошевелиться, ни сказать что-либо внятное в ответ. Она согласна с тем, что Джей поступил, как настоящая сволочь. Какое он имеет право решать за нее? Даже если он ревнует, действует таким образом из-за боли, неужели он не понимает, что лишь оттолкнёт ее сильнее?

Короткий взгляд в сторону Калы, а потом Алексей все же вздыхает.

— Иди сюда. Ты… Мне было очень странно узнать это все. Ты же… Ты же его не любишь?

Чопра недоверчиво смотрит на Воробьева, но все же поднимается с дивана и подходит к нему. Каждый шаг дается с трудом — она долго просидела неподвижно, глотая слезы.

— Нет, я не люблю его, — уверенно отрезает Кала.

Ему сейчас больно. Действительно — очень больно. Он не может найти в себе сил сказать ей — «уйди от меня, слышишь?». Но ему так хочется это сделать, что Алексей даже губу себе прикусывает для того, чтобы не сорваться. Это ведь ужасно, не так ли? Не об этом мечтал этот парень. Не о том, чтобы прогонять от себя женщину, что успела запасть в самое сердце.

— Тогда зачем все это?

Тогда кого ты любишь? Скажи мне? Может быть, ты начала эти отношения думая, что все происходящее — на время? А потом ты уйдёшь, потому что здесь явно ловить нечего. Но поймался я, и как теперь тебе сказать мне, что ты любишь? Придумаешь, наверное, что по пути полюбила.

Она обнимает Алексея, льнет к нему, даже не веря в то, что это происходит на самом деле. Что она пока еще может касаться его.

— Тебе не нужно уступать меня кому-либо, потому что я никуда и не рвусь. Я люблю тебя. Тебя.

Поверит ли он ей ещё хоть когда-нибудь?

Воробьев отводит взгляд, когда Кала обнимает его. И снова на него накатывает желание оттолкнуть девушку. Но… Он все же не делает этого. Опускает подбородок, глядит ей прямо в глаза. Лжет или нет?

— Я люблю тебя, — наконец выдает он. — Но иногда этого бывает мало.

Короткое молчание, а затем:

— Пообещай, что ты не будешь больше ничего скрывать.

Мне это важно.

«Скрывать». Омерзительное слово. Слово, которое может перечеркнуть все их отношения. Если уже не перечеркнуло. Кала тяжело сглатывает, стараясь не отвести взгляд, пока Алексей смотрит ей в глаза. Сердце гулко стучит.

— Я — Далматинец.

На лице ее нет и тени улыбки, когда она это говорит. Чопра все ещё держится за Воробьева обеими руками, но очень слабой хваткой. Словно сейчас он оттолкнёт ее. Она готова. Готова к тому, что этот разговор может стать последним.

— Я знаю, что я ужасный человек. Но я никогда не любила никого так, как тебя. Я.. — девушка часто заморгала, отпустила Алексея, сделав шаг назад. — Мне уйти?

Далматинец? Что?

Алексей потрясенно смотрит на девушку. Одно дело — догадываться, а другое дело — знать. И он знает теперь наверняка. В сцепке с фотографом это уже слишком.

— И когда ты собиралась мне сказать?

Впрочем, какая разница? Все и так понятно. Даже более чем.

— Да, тебе лучше всего уйти.

И не возвращаться.

Его трясёт и тошнит. Ужасное состояние. Алексей едва ли не с силой ступает назад, пятится от Калы. Затем поворачивается спиной. Хочет сказать про ключи, но…

— Мне нужно побыть одному.

***

— Луна! — Антон расплылся в широкой улыбке, сравнимой, пожалуй, лишь с Чеширским Котом, и вытянул вперед обе руки сразу же, стоило Боне открыть ему дверь. — Иди сюда, пендоска!

Мулатка закатила глаза, тоже улыбнулась, но падать в объятия друга не спешила. Из-за плеча Обольского выглянула Соня, и первой она прижала к себе именно ее.

— Вот и дружи с тобой после этого, — притворно обиделся парень и нагло ввалился в квартиру.

— Иди ты, Тош, — ответила Луна, все так же обнимая Лескову за плечи и параллельно запирая дверь.

— Он совсем одичал без вас, — с усмешкой пояснила Соня.

— Заметно.

Сонетт сильно выросла как артистка да последний год. Покинув свою группу «Взгляд с Луны», стала выступать сольно и в ближайшее время как раз собиралась выпускать свой первый «сольник». Антон все это время, конечно, был рядом. Он стал для своей девушки концертным директором, всячески ее поддерживал, но дурным привычкам не изменил. На Обольского прошлогодняя резня повлияла сильнее всех. Ему бы прекратить употреблять, проработать травму, но этот парень был из тех, кто считал — «само заживет». А в качестве анестезии он прибегал все к тем же наркотикам. Даже сейчас от него попахивало травкой.

В конце концов — он сам чуть умер, стал свидетелем нападения на Воробьева и смерти Кати.

— А где дед?

— Я тебе ща за деда… — из гостиной вышел Тимур.

— Да ты даже сейчас отвечаешь как дед.

Обольский и Батрутдинов рассмеялись, пожали друг другу руки. Пока они обменивались не самыми хитроумными колкостями, девушки обнялись ещё раз и заговорили о своем.

— А Лиза с Никитой скоро приедут? — поинтересовалась Соня. — Тоже прикипели к теплому и солнечному «городу ангелов»?

— Должны через неделю где-то, — ответила Луна. — У Никитоса там есть пара проектов.

Свободова же, пока Пресняков увлекся режиссурой видеоклипов, оправилась после прошлогодней травмы и теперь танцевала в балете «The Masked Singer» — шоу-аналоге «Маски» в Штатах. Очень уж прикипела к данному формату.

— Мартини? — разулыбалась Соня, выуживая из блестящего рюкзачка бутылку. — Мужики пусть свой скотч пьют. Или что за гадость там Тоша купил.

— Это очень похоже на него.

Луна и Антон были отличным примером дружбы между мужчиной и женщиной без каких-либо грязных помыслов. Знали друг друга практически с пеленок. Словно срослись головами — как сиамские близнецы.

Будущая чета Батрутдиновых заказала на всех кучу азиатской еды и расположилась прямо на ковре, призывая к себе и Лескову с Обольским. Первая смущенно присела в кресло, а вот второй распластался на полу во весь рост. Тоже — типичная бесцеремонность Антона.

— Ты разве не задрался от свадеб, тамада? — поддел парень мужчину.

Антону чертовски нравилось злить Тимура. У того сразу морщин на лице прибавлялось.

— Не с ней, — не заметив подкола, мягко и наивно Батрутдинов посмотрел на свою невесту.

Луну поражал этот мужчина. Несмотря ни на что, в нем было очень много света. Иногда Тимур вел себя, откровенно говоря, по-дурацки, но это был ее дурачок. Их разница в возрасте совершенно не ощущалась с самого момента знакомства, все грани стерлись сразу же, стоило им впервые заговорить. Сама Боне обладала характером даже потверже, чем у ее будущего мужа. Знаете гуляющий по интернету мем, где именно женщина прижимает возлюбленного к стене, держа того под бедра? Вот так можно охарактеризовать и эту парочку.

— Меня сейчас стошнит чем-то розовым от ваших влюблённых взглядов, — рассмеялся Антон, изображая, словно прикладывает ладонь ко рту.

— Напомнить, как ты пробрался в мою гримерку с пионами, сердцеед? — с усмешкой осадила своего парня Соня.

— Это… другое.

На самом деле, Обольский и сам собирался в скором времени сделать Лесковой предложение. Вот кто-кто, а он никогда не думал, что захочет остепениться. Но также он знал, что совершенно не достоин ее. Со своими-то заскоками. Если Соня ответит согласием, она сделает его самым счастливым парнем в мире. Может быть, он даже запишется-таки на какую-то терапию. Просто ему нужен крепкий стимул. Сонетт много пропадала на съемках в последние полгода, и Антон часто ощущал себя покинутым. Оставался наедине с самим собой, и эта компания ему не нравилась. Свадьба должна это изменить.

— Когда планируете? — Соня сделала глоток мартини из бокала, с умилением смотря на будущих женатиков.

— В апреле, — ответил Батрутдинов.

— Так скоро?

— А чего тянуть? — пожала плечами Луна. — Я не хочу чего-то помпезного. Свадьба будет закрытой от журналистов. Звездных гостей, конечно, пригласим, но не более того. Только тех, кого знаем лично.

— Че, и Киркорова? — прыснул Обольский.

— Всех, — спокойно кивнула Боне.

Несмотря ни на что, «Маска» дала им всем очень многое. Именно этот проект сблизил их. Выжившая шестерка.

Однако — о седьмом выжившем тоже забывать нельзя.

— Надо будет повидаться с Лехой, — сказал Тимур.

Батрутдинов и Воробьев хорошо общались. Первый помогал последнему при восстановлении после нападения до своего отъезда в Штаты, но и тогда мужчины поддерживали дружбу через мессенджеры. Им даже пришло в голову записать совместный трек о холостяцкой жизни, за что Тимур получил по шапке от Луны. Девушка явно давала ему понять, что намерена провести с ним остаток жизни, что и подтолкнуло его сделать ей предложение.

— Должно быть, ему сложно было вернуться в «Маску» после всего, — сочувственно поджала губы Соня.

— Да, — кивнул Батрутдинов. — Он говорил мне, что пошел на это потому, что «Вайты» пообещали оказать посильную поддержку семьям погибших.

На самом деле, в том году погибло много случайных людей, не имеющих особенного отношения к шоу-бизнесу. Охранники, ассистенты. Катя. Те, кто случайно оказались на пути доктора Латеску.

— А вы смотрите четвёртый сезон? — Соня окончательно расслабилась и теперь тоже сползла из кресла на ковер, чтобы быть поближе к Антону. — Мне нравятся Горностай, Феникс и Далматинец.

— Да, мы смотрели, — кивнул Тимур и с усмешкой покосился на свою невесту. — Далматинец мне кое-кого напоминает.

— Интересно, почему они ещё не рассматривали версии с другими моделями, — Луна размяла затёкшие плечи и прилегла прямо на Тимура.

— Они снимали третий выпуск вчера, — ответила Лескова. — Может, ещё предположат. Ставлю на Регину. Может, посмотрим вместе в это воскресенье?

— Почему нет? — Батрутдинов и Боне высказались в унисон.

Они вообще часто озвучивали свои мысли хором. Муж и жена — одна сатана, верно?

***

Очередное утро в студии звукозаписи. Когда Алексей прогнал ее, внутри Калы что-то оборвалось. Казалось, этот человек, этот мужчина, делал ее лучше. И теперь он будет присутствовать в ее жизни лишь на съемках «Маски». Будет дальше восхищаться Фениксом, пока она будет трястись за сценой. У нее больше нет причин быть хорошей. В конце концов, Кала Чопра — та ещё сука, так и зачем что-то менять в мировом порядке? Она пришла в это шоу за славой, за победой. И она ее получит.

Девушка пела с силой, с надрывом, совершенно не слушая, что ей говорит Наташа. Варен не была удивлена, когда капризная участница вновь решила сменить репертуар в последний момент. В четверг все было решено, в пятницу утром Кала уже находилась на записи. Наташа не была уверена в ее выборе, но Чопра настояла на своем. Ей плевать.

It’s in the pills that pick you up

Это в таблетках, которые поднимают тебе настроение

Ее голос звучал ожесточенно при исполнении песни «Post Blue» группы Placebo. Она уже посвящала песни Воробьеву, так зачем останавливаться? Он ведь даже не стал ее слушать. Все решил сам.

It’s in the special way we fuck

Это в том особенном способе, которым мы трахаемся

Едва выйдя из квартиры Алексея в тот вечер, Кала отправила Джею несколько сообщений. Она должна злиться на себя, но всегда проще переложить всю ответственность на кого-то другого.

«Советую тебе навсегда свалить в Калькутту, если хочешь жить».

И затем, подумав ещё мгновение, Чопра отправила вдогонку:

«Сгори в аду».

А затем сразу заблокировала Бхата везде, где только могла.

Наташа искренне беспокоилась за участницу. Она стояла рядом со звукорежиссером и, нахмурившись, наблюдала за Калой через стекло. Та приехала на запись опухшей и очень, очень агрессивной.

It’s between you and me

Это между тобой и мной

Вчера Джей приехал к ней домой. Звонил в дверь, умоляя его впустить, говоря, что все объяснит. Чопра заткнула уши наушниками и не покидала квартиру весь день — даже пропустила очередной рабочий день, заставив Ксюшу самой выкручиваться и придумывать отговорки, почему модель не явилась на подготовку к показу. Их бизнес был строгим, но ей было плевать. Кала решила сделать упор именно на «Маску».

И пусть все ебутся как хотят.

Bite the hand that feeds

Укуси руку, что кормит,

Tap the vein that bleeds

Вынь затычку из кровоточащей вены,

Down on my bended knees

Опусти меня на колени

У нее ведь был определённый задуманный образ в первом выпуске. Далматинец должна быть грубой, дерзкой, а не влюбленным посмешищем.

I’d break the back of love for you

Я бы переломила хребет любви ради тебя

— Может, передохнёшь? — осторожно спросила Наташа, поджав губы.

— Нет.

Коротко и лаконично.

========== Глава 12. Вторая жертва. ==========

Без Калы жизнь Алексея словно потеряла краски. В одно мгновение все словно выключили — раз и пустота. Он даже не понимал, что с ней ему дышится легче, с ней он смотрел на все иными глазами. Так глупо… Нельзя сосредотачивать свою жизнь на одном человеке. Так все говорят. Нельзя быть таким наивным, Воробей…

Ему не хотелось выходить из дома. Смотреть на экран телефона тоже. Она ведь не посылала ему сообщения, не маячила в списке уведомлений — значит, и телефон не нужен. Так думал Алексей. И он был уверен в том, что прав, как никогда.

Кто тянул его за язык? Почему не стал говорить о том, что верит ей, что прощает… Ведь тогда бы она осталась. Он позлился бы и простил, ведь именно любовь — это всепрощение. Но, скорее всего, он просто боялся того, что никакой любви там нет, и девушка просто сольется. И она слилась — не пишет же ничего.

Если бы не Моцарт, то Алексей и вовсе бы на улицу не выходил. И плевать на контракты. Но все же в итоге заставлял себя. Так надо. Так он быстрее вольется в ритм. Но его невеселые мысли все же не отпускали. Никакого ритма. Ничего. Сплошная темнота.

Алексей даже ход времени потерял. Да ему и плевать. Прошлого всего два дня, а казалось — вечность.

«Мужик! Ты там что?»

Только Батрутдинова не хватало. Алексей надеялся, что это написала Кала, но в итоге увидел сообщение от Тимура.

«Да, так. Ничего. Как ты там?»

Перестроиться с одного часового пояса на другой было сложно, особенно учитывая большую разницу между США и Россией. Луна отключилась прямо днем и теперь мирно посапывала, с головой закопавшись в одеяло, чтобы укрыться от солнечных лучей, пробивающихся через тюль. Тимур же, немного потыкав спящую невесту, собирался на встречу с Воробьевым. Когда мужчины списались в «телеграме», Алексей сразу показался Батрутдинову каким-то невеселым, и тот принял решение захватить с собой остатки принесенного Антоном скотча. Лишним не будет. Напоследок он крепко поцеловал Боне в щеку, та разворчалась, чем очень повеселила жениха, и, в конце концов, Тимур вышел из дома.

И вот он уже звонил в дверь квартиры друга. По ту сторону сразу же залаял Моцарт, а вскоре послышался звук отпираемого замка.

— Привет, мужик, — Батрутдинов расплылся в улыбке, зачем-то глупо кивнув, и по-братски приобнял Воробьева, постучав тому по спине. — Дерьмово выглядишь.

И тут же достал из-за спины бутылку скотча.

— Что, «Маска» все соки выжала? Мне знакомо.

— Я смотрю ты и бухло привёз, — усмехнулся Алексей, — Что, как? Когда свадьба?

Он улыбался, но было видно, что это дается Воробьеву через силу.

— Где-то в апреле, — бодро ответил Тимур и прошел в квартиру, сразу же садясь на корточки, чтобы почесать за ухом Моцарта. — Луна выбирает такую дату, чтобы всем было удобно.

— Не так уж далеко, — отозвался Воробьев. — Можно сказать, близко.

Свадьба, свадьба. Все как с ума посходили с этой свадьбой.

Разувшись и сняв куртку, известный юморист прошагал в гостиную и плюхнулся на диван. Последил за Алексеем, понуро вошедшим следом, и, прикинув что-то в уме, вновь поднялся на ноги. Тимур взял два стакана и звонко поставил на кофейный столик. Что-то с Лехой было не то — значит, он угадал, взяв с собой алкоголь.

— Помню себя на твоем месте, — начал Батрутдинов, разливая скотч на две порции. — «Маска» была для меня той ещё головной болью. Выступать самому было веселее, чем сидеть в судейском кресле и делать вид, что ты не в курсе, что твоя любимая скачет по сцене в костюме Летучей Мыши.

Алексей взял стакан и хмуро уставился на свои руки. Он не особенно хотел видеть Тимура. Нужно было придумывать о чем разговаривать, что обсуждать. А делать этого не хотелось. Совершенно не хотелось. Может быть сказать, что он более ковидом? Правда, вряд ли это остановило бы Батрутдинова.

Алексей сделал глоток и отвёл взгляд, когда Тимур упомянул свою невесту. Ему повезло, а вот самому Воробьеву… Как всегда. У парня сжалось что-то в глотке. Стало просто мерзко от всего, что давило на его. И от самого себя в том числе.

— А мне… А мне и делать вид не надо было .

Глоток и прерывистый вздох.

— Так-так, — заинтересовался Тимур, подавшись вперед и оперевшись локтями о колени.

Неужели и его друг клюнул на кого-то в шоу? Да «Маска» покруче «Холостяка» будет!

— Думаешь, я дурак, да? Поверил в то, что меня любит девушка с лучшим другом за плечами и контрактом на «Маску»?

Даже звучало жалко. Хотелось слабо плакать. И чтобы Батруха ушел. Впрочем, нет — пусть остаётся.

—Давай-ка поподробнее. Что за девушка?

Сам-то Тимур в свое время закрутил сразу с двумя, дико запутавшись прежде, чем завязать серьёзные отношения с Луной. Неприятная история. Спасибо, что Боне его ею не попрекает. Хотя все же однажды…

— Как главный мудак прошлого года, флиртовавший и с Летучей Мышью, и с Леопардом, я не буду осуждать.

Мысли были настолько тягостными, что Алексей невольно ловил себя на том, что ему едва ли не физически больно. Все потому, что он долбоеб. Ему было отвратительно от самого себя. А тут ещё Тимур — свидетель его позора. Но с другой стороны… Может быть, он сможет чем-то помочь ему?

Алексей вздохнул.

— Ее зовут Кала Чопра. Ты, наверное, слышал о ней — она модель.

Тимур кивнул. Обычно это все его не особенно интересовало, но из-за Луны он и в модельном бизнесе начал понемногу разбираться. Конечно, он слышал о Чопре.

А что сказать дальше?

— Мы познакомились вне шоу, но она ничего мне не сказала о своем участии. Понимаешь? А потом я узнал, что ее лучший друг в нее влюблён. И я не знаю, зачем она вообще начала со мной встречаться.

Воробьев сделал большой глоток и жестом попросил налить ему ещё. В конце концов, он заслужил. Батрутдинов подлил другу скотча и, лишь дослушав до конца, выпил сам.

— Ты думаешь, она познакомилась с тобой специально? — рассуждал он. — А какой прок был бы ей тогда тебе не рассказывать? Я имею в виду, что было бы подозрительно, если бы она сразу кинулась к тебе на шею что словами: «я в шоу!». Можно было бы предположить, что она просто хочет, чтобы ты протащил ее подальше. Что-то типа протекции. Но она молчала, верно? Значит, вряд ли ей было нужно именно это.

Ещё один глоток скотча. Тимур сам множество раз обжигался. Чего только стоила история с тем, как одна из его возлюбленных оказалась эскортницей, причём приперлась прямо на то же мероприятие к олигархам, которое он проводил как ведущий.

— Мне самому было трудно беспристрастно судить Луну и ее номера, зная личность. Это усложнило мне жизнь. Было бы куда приятнее просто встретить ее, а потом уже удивиться. Как сюрприз.

Ещё глоток, и можно перейти к следующему вопросу.

— А что касается лучшего друга — ну, смотри: если она давно с ним дружит, но по-прежнему не ответила ему взаимностью, то это ли не знак? Да и разные ситуации в жизни бывают. Я вот, например, замутил с Мари в том году, когда та принялась подкатывать ко мне, а потом — с Луной. Наломал дров или — просто проебался, если говорить по-русски. Но Луна простила меня, дала мне ещё один шанс. И теперь сам видишь, как все обернулось.

Батрутдинов сейчас чувствовал себя мудрой феей-крестной. Или тупо дедом, как его и назвал Антон. Ему и не нужно было много пить, чтобы язык развязался.

Чем больше Тимур говорил, тем больше Алексей думал над тем, что он — прав. По крайней мере, отчасти. Кала могла себя вести иначе все это время — и получить то, что хотела. Но она этого не делала.

Почему?

Может быть, потому что она хотела быть с ним по-настоящему?

Воробьев добил порцию, вновь попросил Тимура налить ещё. Сейчас ему хотелось написать девушке, чтобы она знала — он хочет быть с ней. Он все ещё злился, но так хотел быть с ней. До боли в сердце. До тяжести в душе. Без нее уже все будет не то. Она для него — все.

— Он для меня — все, — Алексей и озвучивает Батрутдинову то, что думает. Сам не понимает и не чувствует того, что по щекам у него бегут слезы. Словно пацан. Как баба. — Как ты думаешь, мне написать ей?

— Эй, мужик, ты чего, — удивляется Тимур на столь эмоциональную реакцию друга. Он все так же по-братски кладет руку ему на плечо. — Да я смотрю, ты жестко так влип. Хуже не будет, если ты ей напишешь. Луна в том году меня избегала, а потом просто вышла на сцену и спела песню Гагариной и Дубцовой, намекая на мой мудизм. Не думаю, что тебе бы хотелось повторить мой опыт.

Алексей невольно вздрагивает от такой непрошенной интимности и резко пожимает плечами. Написать Кале сейчас для него невозможно, однако он хочет сделать это, чтобы она не ушла так далеко, что пути бы назад не было.

А вдруг она поймёт, что ей все же не нужен этот головняк, и решит уйти окончательно?

А что, если поймёт, что Бхат ей ближе, и уйдёт к нему?

Эта мысль показалась Алексею нестерпимой. Он поспешил схватить телефон и стал лихорадочно набирать сообщение Чопре.

«Нам нужно увидеться».

«Нам нужно увидеться».

«Нам нужно увидеться».

Иначе это сведет меня с ума. Ты же понимаешь, приятель?

***

Маша сидит на диване в квартире Федора с привычно недовольным видом. В прошлый раз они с Давидом развели ее на то, чтобы она отвечала на вопросы их друзей-задротов о прошлогодней резне. Так почему же она пришла сюда снова? Казанцева не могла дать на этот вопрос точный ответ. Наверное, просто ей не хотелось проводить очередной пятничный вечер в одиночестве. Обычно девушка любила это дело, но на этой неделе произошло нечто, что сильно разбередило ее покой. Если тот вообще у нее когда-то был, хах. Впрочем, неважно. Важно то, что на съемках третьего выпуска Воробьев во всеуслышание объявил о своих отношениях с Калой Чопрой. Нельзя сказать, что Маша по-прежнему на что-то рассчитывала. Нет, она не дура. Но ей было неприятно. Настолько, что оставаться наедине с собой было просто невыносимо. Казанцева страдала некоторыми расстройствами психики, поставленными ей ещё в подростковые годы, в числе которых были личностные и относящиеся к пищевому поведению. Грубо говоря — булимия и ПРЛ. Учитывая последний диагноз, для нее было очень типично так зацикливаться на каком-то человеке, как она зациклилась на Алексее. По-другому это назвалось фиксациями. И от этой самой фиксации девушка не могла избавиться уже год. Она слышала, что Лера, та самая напарница доктора Латеску, была так же помешана на Батрутдинове. Забавно.

Сегодня Казанцева пришла на сборище фриков к Соколову одной из первых. Гости только начинали собираться. Вот она и сидела чернее тучи, пялясь в стену. Фиолетовый свет неоновых ламп давил на глаза. В какой-то момент Маша прикрыла веки и, тяжело вздохнув, принялась массировать виски, когда вдруг почувствовала, что кто-то плюхнулся на диван рядом с ней. Этого человека можно учуять за километр — от него всегда пахло так, словно он выливал на себя половину флакона одеколона разом.

— Федь, пристань к кому-нибудь другому, — пробурчала девушка. — У меня голова болит.

И куда запропастился Давид? Обычно он всегда писал Фёдору о том, где находится, даже тогда, когда Соколову это было по барабану, а теперь пропустил сходку. Это не в его стиле. Может, чувак заболел? Или ещё что…

Федор не любил, когда что-то выходило из под его контроля. В том числе — местонахождение друзей. Поэтому это обстоятельство его слегка нервировало. Но только слегка. В основном мысли Соколова обращались к Маше, которая его раздражала и притягивала одновременно. Раздражала, потому что девушка была постоянно всем недовольна, а притягивала — сами понимаете чем.

Или не понимаете…

Потому что на месте Федора уже давно бы послали эту Машу в жопу. А он вместо этого нацелился добиться своего.

Очень глупо.

— Эй, ну что ты так сразу, — улыбнулся Федор, держа два стакана пунша в руках. — Я подумал, тебе не повредит.

Он улыбнулся шире и протянул девушке один стакан. Она казалась ему очень красивой. Красивой, как и все недоступное.

— Может быть, составишь мне все-таки компанию? А то Давида сегодня не будет. Кажется.

Маша тяжело вздыхает. Принимает стаканчик из рук Федора, делает несколько глотков. Обычно, когда она пьет, происходит что-то плохое. Казанцева знала, что бывает непредсказуемой. Очень непредсказуемой. Но сегодня ей было плевать, если что-то пойдет не так.

— Составить тебе компанию в дрочерстве на чужие смерти? — язвит девушка, но затем делает ещё глоток и немного смягчается. Пунш на вкус отдает вишней. На цвет же он как кровь. — Если ты скажешь хоть слово про Воробьева, я тебя убью.

Хотелось хоть где-то спрятаться от собственных навязчивых мыслей. Соколов уже не раз доставал ее с темой Алексея, словно ему нравилось давить на ее больные точки. А ведь Джеффри Дамера во многом именно пограничное расстройство толкнуло на преступления.

И откуда Маша это знает?

Что Федор может сказать? Только то, что она слишком агрессивно настроена. Он не такой уж долбоеб, как она думает. Даже обидно, когда девушка твоей мечты считает тебя настолько тупым.

Ну хорошо — может быть, не мечты, Допустим, он в этом пока не разобрался. Но все же Соколов видит Машу своей девушкой. А она что? Залипла на своем Воробье. Это все знают. Безнадежно влюбленная. Как и сам Федор в нее. Игра света и судьбы. Впору начать самому песни писать, а не только отплясывать под них.

— Есть очень много тем для разговоров помимо этого, — его тон голоса почти обижен, Федор пьет свой пунш и смотрит в сторону, а затем вновь на Машу, — Мы могли бы в выходные поехать куда-нибудь за город. Как думаешь? Спа там, чистый воздух, отель в Подмосковье.

Он замолкает, понимая, что звучит так, словно умоляет и заманивает. Федор почти краснеет.

Маша смотрит на него как на дурака. Какое спа? Какое Подмосковье? Но все же Фёдору удается привлечь крупицу ее внимания. Самую малость.

— Ладно, наверное, плохая идея. Я просто хочу тебе понравиться, понимаешь?

Девушка вскидывает брови.

— Понравиться мне? — спокойно спрашивает Маша. — Зачем? Вернее.. Все знают, что ты ни одной юбки не пропускаешь, Федь. А я не та девушка, которой можно играть.

Обычно все было не так. Обычно девушки сами на него лезли, а он выбирал. Но тут был иной случай. Совершенно не тот, что воображался Федору. И это ставило его в тупик. Это раздражало до безумия. Хотелось наорать на эту Машу — дуру, которая не ведает своего счастья. Но разумеется делать этого Федор не будет. Он же не хочет, чтобы его шансы свелись к минус три ноля?

— Потому что ты мне нравишься. А что нужно ещё что-то?

Казанцева допивает свой пунш парой больших глотков. На губах остаётся его сладость. Вообще-то Соколов симпатичный. Одевается стильно и даже свою однокомнатную халупу обставил неплохо.

Фу, Маш, ты жалкая. Тебе слово доброе сказали, и ты сразу потекла.

— Знаешь что.. Налей мне ещё.

Он улыбается ей растерянно и едва ли не дразняще, а потом наливает пунш в стакан. Ему нравится то, что сейчас происходит. Игра, а парень любит игры.

— Послушай, ничего страшного не случится, если мы немного потусим вместе. Небо на землю не упадет.

Твой Воробей все равно тебе не даст.

— Немного? — возмущается Маша.

Он кем себя вообразил? А она ведь только-только подумала, что может обратить на него внимание.

— Или ты это… Строгих правил? — продолжает Соколов.

Теперь Казанцева вовсе выпала в осадок. Он что — тупо хочет трахнуть ее? Нет-нет, мальчик не знает, с кем связался. Эта девушка может довести тебя до ручки, до белого каления, если ты не играешь по ее правилам, но при этом успел ее заинтересовать. А Федору внезапным образом удалось это сделать. Маша вроде бы и оскорбилась, а вроде бы и даже переключилась с одного плохого настроя на другой. У нее было несколько режимов, и все они варьировались от «кошмарно» до «ужасающе».

Казанцева усмехается. Нет-нет. Она не позволит так с собой обращаться. В ее глазах вспыхивает недобрый огонёк. Пожалуй, Соколова стоит проучить. Маша плавно придвигается к нему, улыбаясь по-кошачьи. Вот — она уже касается его колена своим. В одной руке она держит стаканчик, так что протягивает к парню свободную и невесомо проходится кончиками пальцев вдоль щетины на его подбородке. Она сейчас так близко, что ее дыхание опаляет его губы.

— Знаешь, Федь, — мурлычет девушка. — Я думаю, что услышала тебя. Ты прав. Я, действительно, должна…

Федор в одну минуту подумал, что Маша, действительно, передумала. Он даже подался навстречу девушке, но… Очень даже зря.

Она замолкает.

— Свалить отсюда нахер сейчас же, — вдруг серьезнеет Маша и впихивает свой стаканчик с пуншем Федору в руки с такой силой, что часть его содержимого проливается прямо парню на штаны.

— Эй, — выкрикнул он, когда почувствовал влажность брюк. — Охренела совсем?

Он дёрнулся, но на ноги не вскочил. Казанцева же выпрямляется и встает, нарочито строго разглаживая свою юбку, и прямо перед тем, как выйти из комнаты, говорит Соколову:

— Напиши мне, когда.. высохнешь.

Настоящая сука.

— Да пошла ты.

А ведь ему больно…

Федор осушил свой стакан. Интересно, где этот недоумок Давид? В такие минуты Соколову недоставало тихой рассудительности друга.

***

Антон всегда активно вел соцсети. Может — даже слишком. В основном, в его профиле было много фотографий Сони. Соня в лучах закатного солнца, спящая Соня, смеющаяся Соня, недовольная помятая Соня чистит зубы. Лескова не отставала от возлюбленного и постоянно постила в своих «сторис» Антона с набитым ртом. Друзья за это прозвали их русскими Райаном Рейнольдсом и Блейк Лайвли, ведь те тоже любили выкладывать неудачные фотографии друг друга.

И, конечно, интернет-зависимый Обольский на весь «Инстаграм» протрубил о возвращении Луны и Тимура в Москву. За один вчерашний совместно проведенный вечер он выложил столько видео с ребятами, что у него даже заглючил «впн». И именно это и сыграло с ним злую шутку.

Конечно, интереснее и громче было бы убить сразу будущую чету Батрутдиновых — вначале решил убийца. Но как же игра? Как же удовольствие? Ужастики так быстро не заканчиваются. Да и к тому же — теперь все немного усложнилось. Теперь он будет действовать в угоду не только своих интересов. Но так даже лучше.

Хаос необходимо сеять потихоньку. Нагнетать. Саспенс, черт его дери. Очень хороший жанр, между прочим.

И нельзя позволять себе действовать небрежно. Нужно набить руку. Для этого подойдет.. кто-то слабый.

Антон и Соня проводили вечер пятницы на репетиционной базе. Неприметное место, практически катакомбы, окруженные такими же репетиционными базами, танцевальными залами и тату-салонами. Здесь всегда тусовались андеграундные ребята. И даже став яркой звездой, Лескова не изменяла любимому месту — ей была важна окружающая ее атмосфера, чтобы творить. Вот и сейчас девушка распевалась, а ее музыканты настраивали свои инструменты. Антон любил слушать, как она поет, но сейчас он отчего-то чувствовал себя немного нервно. Стоит покурить ещё травки, расслабиться, привести себя в состояние нирваны, чтобы расслабиться и насладиться нежным голосом любимой по-настоящему.

— Я скоро приду, — Обольский чмокнул Лескову в щеку и быстрым шагом направился в сторону коридора.

Правило под номером семь:

Никогда не говорите: «я сейчас вернусь».

Соня нахмурилась, смотря ему вслед. Ее сильно беспокоила зависимость парня — и это понятное дело. Антон не доверял психотерапевтам после доктора Латеску. Кажется, он не доверял вообще никому. И, к сожалению, он знал лишь один способ, как привести себя в чувства.

Выходить на улицу не было необходимости — в почти что обветшалом здании бывшего завода, которое и облюбовали неформалы, была своя курилка. И здесь довольно часто пахло не просто сигаретами. Можно ни ничего не бояться — охраны-то тут нет. Антон рухнул на деревянную лавку, достал из кармана аляпистой толстовки портсигар, в котором лежали несколько заранее скрученных косяков. Зажав один из них в зубах, Обольский чиркнул зажигалкой и сделал первую затяжку. Горло тут же начало драть — Антон любил брать самые забористые сорта. Вот-вот уже скоро его тело расслабится, тревожность покинет его сознание, голова станет по-приятному тяжелой. Захочется просто лежать и слушать голос Сони. А ещё — есть. Хорошо, что в коридорах установлены автоматы с батончиками. Под травой вся еда начинает казаться особенно насыщенной на вкус.

Антон облокотился спиной о стену, размалеванную граффити, и прикрыл глаза. Голова уже начинала кружиться. Как открылась дверь курилки, парень даже не услышал — звук потонул в очередной сложной барабанной партии. За стеной репетировала какая-то хардкор-группа. В какой-то момент Обольский даже едва не отключился — настолько расслабился. Он резко распахнул глаза, когда дотлевающий косяк обжег пальцы. Мир перед глазами закружился, пришлось проморгаться. Где-то сбоку мелькнула черная тень, но сейчас все переферическое зрение и так напоминало фильтр «виньетки» в фоторедакторах. Антон не понял, что произошло дальше. Просто вдруг он оказался лежащим на животе, ударившись лбом о бетонный пол до крови. Его будто толкнули. А, может, он сам потерял равновесие?

Спину пронзила острая боль.

Дезориентированный, парень даже не мог ничего осознать — просто закричал в унисон со «скримом» вокалиста из соседнего помещения. Боль повторилась, вспыхнула уже в другом месте. Обольский закашлялся. Изо рта хлынула кровь. За одним ударом последовал другой. Ещё и ещё. Вдруг кто-то грубо перевернул его на спину, просто пихнув ногой в бок. Антон распахнул глаза. Прямо перед ним сейчас стоял его главный ночной кошмар. Человек в костюме «Призрачного Лица» из «Крика». Может ли быть такое, что он и сейчас спит? Или просто галлюцинирует?

Но нет. Боль — она настоящая. Как и металлический вкус крови во рту, который ощущается очень явственно из-за наркотического опьянения.

Все началось снова — сомнений не было. Но не для Антона. Для него как раз все закончилось.

Лезвие мягко входило в плоть по самую рукоять, кромсало ее снова и снова. Где-то там же у Антона оставался шрам с прошлого года. А теперь — последний штрих. Нож вспарывает живот парня, оставляет длинный и глубокий разрез. Обольский больше не кричит. Не может. Теперь из его горла, булькая, выталкивается кровь, ещё больше крови. Она заливает собой весь пол небольшой курилки. Свет тускло мигающих электрических ламп отражается в бескрайнем бордовом озере. Убийца отступает к двери прежде, чем кровь успевает дотечь до его ботинок. Нечего оставлять следы.

Остекленевший взгляд. Внутренности, вывернутые наружу. Именно таким Соня находит Антона через несколько минут. По коридорам разносится девичий визг.

========== Глава 13. День после. ==========

Субботним утром Кала еле разлепила веки. Привкус во рту был омерзительным, горло страшно сушило. Неделю назад она обещала себе поменьше пить, но, знаете ли, теперь многое изменилось. Вернее — вернулось на прежние места. Вернулась та Кала, которая желала лишь успеха, которую более ничего и не волновало. Лишь слава и влияние. Никаких мужиков. Совершенно.

Да-да, давай, утешай себя, девочка.

Вчерашний вечер Чопра провела с семьей. Она приехала к родителям сразу, как освободилась от масочных дел, и почти с порога рухнула в объятия матери. Вимала сильно беспокоилась за свою девочку, ведь та плакала и плакала, как неугомонная, но при этом молчала, как рыба. Ничего не рассказывала о том, что у нее приключилось. Кала всегда была стойким оловянным солдатиком. И только вино помогло разговорить ее. И то — отчасти. Вимала не сходила с ума из-за религии, как некоторые, и потому могла позволить себе пару бокалов. А вот ее дочь опустошила всю бутылку. Старшая Чопра долго гладила младшую по густым темным волосам, пока та вываливала ей все как есть. Мать ведь ничего не знала. Ни об участии Калы в «Маске», ни об ее новом романе. Они вообще редко говорили по душам. Не потому, что девушка не любила свою маму, а потому, что они были слишком далеки друг от друга. Вимала хоть и могла выпить вина, все равно часто толкала речи о том, что боги будут милостивы к нам лишь в случае, если мы будем идти по верному пути. Ее расстраивало то, что Кала так жестко отзывается об их культуре, об их родине. Она ведь даже хинди толком не знала. Настолько потеряла любые ориентиры, отдавшись низменным желаниям и порокам.

После всех этих разговоров Кале снова снилась какая-то удушливая, цветастая бредятина про богиню. Благо, что в этот раз она даже не запомнила это видение, в памяти всплывали лишь отдельные фрагменты, в которых Махадеви продолжала гневаться на свое непокорное дитя.

Это утро встретило ее головной болью и таким густым запахом специй, что в носу запершило. Чопра приподнялась на локтях, но тут же с хриплым стоном плюхнулась обратно на подушку, поймав «вертолет». Рядом лежал телефон. Девушка аккуратно повернулась на бок, попыталась включить гаджет, но наткнулась лишь на черный экран. Ах, точно. Тот разрядился ещё тогда, когда Кала ехала в такси к родителям. Она ведь и забила на этот факт — ждать сообщения ей было не от кого, кроме работодателей, которые, по идее, пятничным вечером ее беспокоить не должны были. Борясь с тошнотой, Чопра потянулась к валяющейся на полу сумке и выудила оттуда зарядное устройство. Подключила к сети. Вскоре включился и телефон.

На него тут же посыпались уведомления. Кала лениво пролистывала их, не особенно вчитываясь, пока вдруг ее сердце не пропустило удар при виде одного имени. Ей написал Лёша. Причем — ещё вчера. Трижды. Чопра прерывисто выдохнула. Открыла чат и замерла. Он хочет с ней встретиться? Значит — не все потеряно, да?

Вот, как легко сбить с тебя спесь, девочка.

«Я могу приехать к тебе сегодня, если ты не занят».

И затем девушка все же вылезла из постели. Ее комната в родительской квартире осталась такой же, какой и была в ее подростковые годы. Здесь ничего не напоминало об Индии, в отличие от остальных комнат. На стенах висели распечатанные фото с Тайрой Бенкс, Наоми Кемпбелл, Синди Кроуфорд. Оглядев свое собственное святилище великих моделей, Кала вышла в коридор. И мать, и отца она нашла на кухне. Та была достаточно просторной, представляя из себя сразу и столовую. Светлые оттенки, длинный деревянный стол, в углу — что-то вроде домашнего храма. Украшенные яркими цветами, на младшую Чопру словно пялились мурти Кали и Шивы. Поежившись под взглядами статуэток, девушка присела на свободный стул. Отвыкла она от всего.. такого.

А ещё — теперь было стыдно перед родителями за вчерашнее жевание соплей.

— Держи, солнышко, — Вимала поставила перед дочерью миску со сладкой кашей и чашку чая. На небольшом блюде рядом лежали рисовые лепешки — роти. — Тебе обязательно нужно подкрепиться.

Отец, Амар, как-то странно оглядел Калу, вначале не собираясь ничего говорить, но затем все же выдавил из себя:

— Доброе утро.

Дочь лишь пару раз кивнула, как болванчик, и уставилась в тарелку. Есть совершенно точно не хотелось, но вот от чая она не откажется.

— Простите, что так неожиданно ворвалась к вам, — пристыженно пробормотала Кала после пары глотков.

— Ты что это? — Вимала улыбнулась. — Мы всегда тебе рады. Так давно не собирались вместе за одним столом. Ты кушай-кушай. Я, конечно, все понимаю, ты у нас модель, но мне больно смотреть на то, как ты исхудала.

Отец хмыкнул и нахмурился. Потёр щетинистый подбородок и затем изрек:

— Сегодня утром нам позвонил Джэйдев.

Калу передернуло. Неужели Бхат решил вмешать в их разборки семьи? Вот козел.

— Да? — она принялась размазывать ложкой кашу по стенкам миски. Всегда делала так детстве, когда не хотела есть. — И что он хотел?

— Я не знаю, но голос у него был очень обеспокоенный, — продолжил Амар. — Я разрешил ему приехать.

Теперь младшая Чопра напряглась всем телом, сжала ложку в пальцах до побелевших костяшек. Ей совершенно точно не хотелось видеть Джея. Особенно сейчас. Если Кала решала, что на кого-то злится, то стояла на своем до конца. Нужно убраться отсюда, пока Бхат не приехал.

— Я думаю, он должен быть с минуты на минуту, — дополнил отец, отрезая дочери любые пути отхода. Словно мысли прочёл.

— Посидите у тебя в комнате, мы мешать не будем, — захлопотала мать, параллельно делая погромче звук на телевизоре.

— Убийство просто поражает своей жестокостью, — послышался голос телеведущей. — Виктор Васильев, следователь, ведущий дело, пока отказался давать какие-либо комментарии. Убитый, Антон Николаевич Обольский, двадцати восьми лет, был одним из выживших в так называемой «прошлогодней резне», произошедшей в частном особняке после финала третьего сезона телепроекта «Маска». Пока нет никаких оснований полагать, что…

Вимала тут же побледнела, повернулась к Кале. Губы женщины задрожали.

— Милая, ты же участвуешь в этом шоу…

Младшая Чопра уже не слушала. Ее словно парализовало. Вспомнились обстоятельства их знакомства с Лешей — кто-то угрожал убить его собаку. Может ли это быть простым совпадением? Алексей сейчас, должно быть, просто в ужасе. Он всегда старался принимать свои лекарства так, чтобы Кала этого не замечала, но девушка все видела и понимала. Не слепая же.

Нужно срочно написать ему.

Но тут раздался звонок в дверь. Трель разнеслась по дому так неожиданно, что Кала едва не подпрыгнула на месте. Этого ей ещё не хватало. Амар вновь покосился на дочь.

— Открой, — почти приказал он.

Кала поднялась на ноги, словно в трансе прошла в прихожую. Отперла замок.

В такси было душно. Джей не стал сегодня брать свою машину — понимал, что может не справиться с управлением. Все эти дни походили на один и были похожи на ад. Им и являлись.

Она не хотела с ним говорить. Она не хотела его видеть. Джей знал, что ему будет плохо, если такая ситуация случится, однако даже не предполагал, что настолько. И все из-за этого проклятого актеришки. Это он был виноват во всем. Бхат даже не мог остановиться и подумать, что если бы Кала любила его, то вряд ли бы обратила внимание на Воробьева. Она ведь не была такой уж алчной и прожженной. Она была прекрасной девушкой, которая отличалась от всех других. Всегда отличалась.

И вот эта прекрасная девушка пишет ему такие отвратительные вещи. Призывает на его голову кары небесные. Конечно в ней говорит тьма, которая разрослась благодаря этому парню. Чертовому актеру.

Джей решил позвонить родителям Калы и с удивлением обнаружил, что их дочь находится у них дома. Амар дал добро на то, чтобы Бхат приехал и тот уже мчался в душном такси, чтобы…

Чтобы что? Он конечно же знал, что ничего не получится, но ведь одно дело — знать, а другое — надеяться, верно?

Она даже не посмотрела на Джея, просто молча развернулась и пошла в сторону своей комнаты. Бхат, сняв обувь и куртку, двинулся за ней. Войдя, он обнаружил ее, строчащую что-то в телефоне.

«Ты сейчас дома? Я скоро приеду».

Отправив сообщение Алексею, Чопра увидела, что в чате под названием «True Crime Курилка», который основали Давид с Фёдором, ведется активная дискуссия. Она решила быстро промотать сообщения, и на глаза ей попадались обрывки фраз:

«Говорят, он был под кайфом».

«Да он вообще на траве неплохо так сидел».

Кажется, что-то такое было в своде правил для выживания.

Джей, стоявший все это время в дверях комнаты, покашлял, привлекая к себе внимание Калы. Она даже не взглянула на него, продолжая сидеть в телефоне. Неужели с этим? Бхат скрипнул зубами.

Чопра безучастно посмотрела на бывшего лучшего друга и смогла вымолвить лишь:

— Что?

— А что может быть? Я решил проверить, как ты. И, судя по твоему лицу, — хреново. Или я не прав?

Кала смотрела на Джея в упор и понимала, что у нее руки чешутся расцарапать ему лицо. В какой-то миг один из самых важных людей в ее жизни обратился злейшим врагом.

Девушка почти гомерически расхохоталась на его слова.

— О да, ты невероятно прав, Джей. Все хреново. И ты знаешь почему. Потому что ты не в состоянии умерить свой тестостерон. Но это ничего — я все исправлю.

Чопра вновь покосилась на свой телефон. На него пришло уведомление, но она не знала — это из чата трукраймеров или же Алексей. Да и это было неважно. Она все равно приедет к Воробьеву, даже если тот уже передумал и вновь решил, что не хочет ее видеть. Кала будет бороться за него — это она решила точно. Особенно при взгляде на Бхата.

Но перед этим…

— Скажи мне, дорогой, — Чопра сделала акцент на обращении. — Это тебя твои дорогие боги научили так подло мстить близким? Я-то думала, что ты у нас такой весь из себя просветленный. Что нам, простым смертным, до тебя далеко.

«Грешница» — почему-то всплыл в голове голос Кали из снов.

— Но знаешь, я рада быть той, кто я есть. Быть той, кто идет наперекор судьбе, ломает ее и подчиняет себе. Я рада быть непокорной перед богами. Потому что я хотя бы честна с собой, в то время как ты — нет. Ты — лицемер, Джей.

Девушка с облегчением выдохнула, выдав всю эту тираду. Она ещё никогда так не говорила с Бхатом, и на крошечное мгновение даже отвела взгляд, чтобы не видеть его лица в этот момент. Ей было больно от того, что между ними все так сложилось, но ее нрав всегда был жесток. И теперь эта самая жестокость выплеснулась на парня. Может, у Калы не так уж и много различий с яростной Махадеви, как ей кажется.

Джей стоял и смотрел на Чопру, которая продолжала держать телефон в руках. Она была для него всегда необыкновенной, самой лучшей девушкой на свете — и в кого она сейчас превратилась? Ему было жаль видеть это.

Впрочем…

Может быть, она всегда была такой, а он, ослепленный любовью, и не замечал этого? Были люди в его окружении, кто называл Калу никчемной моделькой, которая верит в то, что жизнь у нее в руках. Ненадежной, легкомысленной, эгоистичной, подлой… Но Бхат никогда не думал об этом, как о правде. Списывал все на зависть. А сейчас… Может быть, те люди были не так уж не правы? Она выпила из него все соки, а потом выбросила на помойку, как бросают ненужный скарб.

И вот сейчас она говорит ему все это.

— Знаешь, что… Ты просто тупая сука. Я был тебе нужен только тогда, когда делал то, что тебе хотелось. А сейчас ты решила, что можешь прогнать меня, сказать, что я просто друг, тогда как на самом деле…

Парень прерывисто вздыхает.

— Я всю свою жизнь потратил на тебя. Неблагодарная ты тварь.

Брови Калы поползли вверх. Она сразу поняла — пути назад нет. И не будет. Это не тот Джей, которого она знала и любила. Более того — Чопра убедилась в правильности своих слов. В нем нет ничего от истинного брахмана, каким он себя считает. Никакой духовности. Ему не дала девушка, и теперь он бесится, бросаясь громкими словами, которые не сможет взять обратно, даже если захочет.

Она не пытается ему помешать в чем-либо. Зачем? Тут уже бесполезно разговаривать.

Из него буквально полезли слова. Он их не держал и не хотел держать. Ему было настолько противно смотреть на Калу сейчас, что Бхат отвернулся, отлепился от двери, вышел из комнаты и захлопнул дверь.

— Я хотел дать тебе все. Все, что могу. А ты в итоге выбрала его, даже не зная, нужна ты ему или нет.

Что сказать — замечательное утро.

Кала ждёт ещё немного. Хочет, чтобы Джей точно убрался из квартиры. И когда слышит хлопок входной двери, начинает собираться сама. Переодевается из своей пижамы в клетчатые штаны и черный свитер, в которых и приехала к родителям вчера, и сама выходит из квартиры, даже не попрощавшись с родными. По-любому они слышали весь разговор. Не хотелось объясняться с матерью и видеть гнев отца.

Она не хотела, чтобы все закончилось так. Горло то и дело сдавливало из-за спазмов, но Кала запретила себе плакать. Только не из-за Бхата.

Спустя какое-то время Чопра уже звонила в дверь квартиры Воробьева. Могла бы воспользоваться ключом, но решила, что лучше пока не стоит.

***

— Если они снова после этого не закроют проект… — прерывисто выдохнул Тимур.

— Ты представляешь себе, сколько они денег потеряют? — перебила Луна. — Сейчас никто не станет связывать убий…

Девушка осеклась. Прикрыла глаза. Грудную клетку сдавил спазм такой силы, что легкие отказывались работать. Антон был ее лучшим другом. Она знала его с самого детства. И теперь его нет. Кто-то просто выпотрошил его самым зверским образом. Словно он и человеком не был. Тело забрали на вскрытие, но что там вскрывать? По словам следователя от Обольского осталось лишь месиво из кишок.

— Может, нам уехать? — предложил Батрутдинов. — После похорон собрать свои вещи и вернуться в Штаты. Кто-то явно собрался добить выживших.

Шок — вот что сейчас испытывали они оба. Не было даже слез. Не были сил ни на какие эмоциональные реакции. Хотелось лишь сжаться до размера атома и исчезнуть. Все утро они провели в полиции, и теперь даже дома складывалось ощущение, что стены давят со всех сторон.

— Нигде не безопасно, — покачала головой Боне. — Стефан умудрился достать меня и там, и здесь. Я не сбегу. Тем более, что Соня…

Лескова пребывала в ужасном состоянии — и это мягко сказано. Сейчас девушка была со своими родителями, и не было понятно, сможет ли она даже прийти на похороны. С утра, когда Луна позвонила Соне, трубку взяла ее мама и сообщила, что ее дочь собирается лечь в частную психиатрическую клинику на неопределённый срок. И ее можно понять.

— Виктор Андреевич сказал, что пока неясно, что именно случилось, — собственный голос казался Луне чужим. — Они думают, что Тоша.. — имя застряло костью в глотке. — Думают, что все дело может быть в наркотиках. Может, он задолжал дилерам.

— И те решили просто забить его, как скот? — у Тимура дрожали руки. — Ты сама понимаешь, на что это похоже.

Боне не нашлась с ответом. Она просто сжалась, вымученно прикрыв лицо руками. Этого не может быть. Ещё позавчера Антон сидел здесь, отпуская колкие шуточки.

Правило под номером четыре:

Тот, кто постоянно шутит, умрет.

Батрутдинов придвинулся ближе к невесте, сгребая ее в охапку. Та уткнулась носом ему в грудь и все же не выдержала — всхлипнула. Плакать всегда лучше, чем не делать этого. Так становится чуточку легче.

***

Не хотелось спать, не хотелось есть, а вот пил Алексей много в этот раз. После ухода Батрухи остался скотч, и это было просто чудесно. Поэтому Алексей пил и смотрел на телефоне разные фотографии. Мучил себя невыносимым образом. Это было достаточно убого. Ведь он сам выгнал Калу, а теперь страдал так, как никогда в жизни. Но ведь всем известно, что Воробей — тот ещё дурачок. Он всем верит, а потом получает говна целый черпак.

Он даже не понял, как заснул — вернее — отключился. А когда проснулся, сразу же взялся за телефон. Кала прочла все сообщения. Более того, она ответила, что приедет к нему. И девушка не солгала. Алексей так ждал ее, что едва не пропустил звонок в дверь — просто не понял, что это она.

Воробьев открыл дверь. С секунду смотрел на Калу, а потом, опустившись на пол, схватил ту за талию мертвой хваткой. Он был все ещё пьян. Моцарт наскочил на хозяина, протиснулся между ним и дверью, пытаясь лизнуть Калу.

Чопра сразу поняла, в каком состоянии пребывает мужчина. Кажется, в их жизни стало слишком много алкоголя. А ведь Кала всего лишь решила поучаствовать в популярном шоу, что обернулось для всех целой драмой. Алексей притянул ее к себе с такой силой, что девушка, не ожидая подобного, повалилась на него.

— Так и будем сидеть на полу? — слабая улыбка на губах расцвела сама собой, когда Кала вдохнула такой родной и привычный запах любимого человека, перемешанный со спиртным.

Чопра попыталась подняться, что было тяжело, учитывая вцепившегося в нее Воробьева, а затем потянула на себя и его. Моцарт все ещё радостно скакал вокруг. Не помешало бы и дверь, блин, запереть.

— Я и не представляла, насколько ты тяжелый, — закряхтела девушка. — Давай-давай, вставай. Пойдём.

С горем пополам они переместились в гостиную, тут же рухнув на диван. В комнате было душно, на столе стояла пустая бутылка из-под скотча. Кала вновь встала, чтобы открыть окно. Морозный воздух быстро начал заменять собой спертый.

— А с другом нашим меньшим ты хотя бы гулял? — с шутливым осуждением спросила Чопра, заметив лужицу на полу в углу комнаты. — Истязаешь и себя, и нашего сына.

Интересно, он уже в курсе насчет того убийства, про которое говорили в утренних новостях?

В глаза что-то начало нестерпимо давить. Алексей чувствовал себя сейчас ужасно. Во рту было кисло и мерзко. Хотелось блевать, но Воробьев понимал, что ему это сейчас нисколько не поможет. Совершенно не поможет. Он даже не понял, как оказался сидящим на диване. Просто вдруг раз — и вот он уже сидит и смотрит на Калу, которая открывает окно, прохаживается перед ним взад-вперед. И словно бы ничего не случилось.

А, может быть, действительно не случилось, и это все сон? И вот сейчас он проснулся после этого сна. И все так чудесно и… Может быть, он умер в этом сне?

— Нет, я… А какой сейчас день недели?

Он и счет времени потерял.

— Ох, надеюсь, ты его хотя бы кормил, — у Калы вырвался странный смешок. — Хотя сомневаюсь.

Моцарт гавкнул в подтверждение ее догадки.

— Прости меня, Кала. Я не должен был так реагировать. Я… Просто из-за этого мужика я… Словно взбесился. Никогда такого не было.

Может быть, потому что ее ты любишь сильнее?

Похоже на то.

Алексей тянет руки к девушке. Улыбается, как-то по-дурацки жмурясь. Наверное, нужно что-то сказать? А, может быть, и не нужно.

— Иди сюда.

Чопра тут же подошла к Воробьеву, села рядом и обняла. Видимо, нет, он ничего не знает об убийстве. А стоит ли говорить? Нет, сначала нужно решить другой вопрос.

— И ты тоже прости меня. Не стоило скрывать от тебя мое участие в шоу, но я просто не знала, как сказать. Боялась, что ты решишь, что я специально присосалась. А что касается Джея..

Сердце неприятно кольнуло. Вот раз — и нет у тебя лучшего друга.

— Он не помеха и никогда ею не был.

Прижимаясь к Алексею, Кала чувствовала, как бешено стучит его сердце. Не осознавала, что ее собственное колотится с такой же силой. Моцарт же теперь сидел и смотрел на них с таким упреком во взгляде, что становилось не по себе — словно собака сейчас просто и по-человечески покроет их матом. Из объятий Воробьева выбираться не хотелось, но все же..

— Надо его выгулять. И накормить.

Именно поэтому Кала не заводит домашних животных. Знает, что не справится.

Сейчас и девушке все казалось каким-то нереальным. Конечно — ее жизнь перевернулась вверх дном. А следом она перевернула две чужих — Алексея и Джэйдева. Но если последний сам был во всем виноват, то Воробьев… Кала и не представляла себе, какой он на самом деле. И подумать не могла, что он настолько раним. Но это ее не отталкивало. Такое бывает — когда твой партнёр не в форме, то какое-то время стоит вести тебе.

Она сидит рядом с ним, и Алексей никак не может поймать девушку в фокус. Черт возьми! Нужно брать себя в руки. Определенно. Нужно заставить себя встать и пойти в душ. Воробьев пытается сделать это, но у него не получается. Он беспомощно смотрит на Чопру, а потом…

— Я не должен был всего этого говорить. Правда. Не должен был. Это все — моя вина.

— Нет, не твоя. Поверь, не твоя.

Он вздыхает, отводит взгляд от девушки и затем снова смотрит на нее. Притягивает к себе, гладит по голове и целует. Ему приятно целовать Калу, хотя ей, наверное, не так уж хорошо от его поцелуев — перегаром пасет вовсю.

— Побудь здесь, — попросила Кала. — Я быстро погуляю с Моцартом и вернусь. А тебе советую контрастный душ. Надо привести тебя в порядок.

— Да, надо прогулять…

Ему самому стоит это сделать, но сил нет. Потому, когда Кала уходит, Алексей ещё какое-то время сидит на диване, а уже после плетется в душ. Когда Чопра и Моцарт возвращаются, Алексей уже более или менее жив — готовит кофе.

— Ты будешь?

Молчание.

— У меня время как отрезало. Ни черта не помню. Точно помню, что заходил Батруха. И все.

Алексей смеётся, и Кала улыбается, когда слышит привычную легкую хрипотцу. Она скучала по нему. Думала, что более никогда не услышит эту нежность к голосе, адресованную ей. Девушка подходит к нему, целует в губы и уже затем берет в руки кружку с кофе. Надо бы попозже и поесть — она сегодня пила лишь чай, а Воробьев… похоже, только скотч.

Но тут ее мысли цепляются за другую его фразу.

— Погоди, заходил кто? Тимур? Батрутдинов?

— Ну да. Мы с ним уже давно дружим.

Чопра и не знала, что они с Луной уже вернулись в Москву. Картинка начинала складываться. Кала снова вспомнила про утренние новости. Поставила кружку на стол, немного замялась, закусив нижнюю губу. Она знала, что Алексей страдает от сильного ПТСР. Но рано или поздно он узнает. И лучше, если она будет рядом с ним в этот момент — не дай бог, у него снова случится паническая атака.

— Я так понимаю, ты ещё не знаешь, что…

Алексей сделал глоток кофе, и посмотрел на Калу слегка удивленно — что-то еще случилось? Судя по-всему — да, потому, чтовзгляд девушки был каким-то настороженным. Она смотрела на него едва ли не с сочувствием, а потом взяла за руку, как бы говоря: «я здесь, и все будет хорошо».

— Вчера вечером кто-то убил одного парня.. Я знаю, что он вроде как лучший друг Луны Боне. Читала в прошлом году.. Типа он был в списке выживших, — Чопра внимательно следила за реакцией мужчины и поспешила добавить: — Но мало ли что могло случиться. В интернете пишут, что он был известным наркоманом.

Надо будет подетальнее вчитаться в то, что пишут в чате трукраймеров.

Сердце Алексея забилось быстро-быстро. Он с ужасом взглянул на девушку, не зная, что ей сказать, что сделать. Она сказала, что убили… Перед глазами запрыгали алые пятна. Кровь. Так много крови.

Он сел на стул — буквально рухнул и очень часто задышал.

— Какой ужас… Какой кошмар. Уже что-то известно?

Это же… Только не снова. Только не снова.

— Он как-то связан с шоу? Этого не может быть… Снова они?

Если это так, то сама Кала может пострадать. Ни в коем случае нельзя этого допустить!

— Чшшш, — Чопра быстро обхватила лицо любимого ладонями, смотря четко ему в глаза. — Нет никаких оснований полагать, что это связано с шоу.

Она повторяла слова телеведущей. Конечно, девушка не знала точного ответа, но сейчас ее беспокоила лишь реакция Алексея. Он и так не в ладах с нервами, и ещё этого не хватало.

— Говорю же — он был наркоманом. Скорее всего, это их внутренние разборки. Но.. Думаю, тебе стоит написать Тимуру. Кажется, они были близки.

Кала вновь погладила Алексея по щеке, привычным образом присела к нему на колени. Потрепала по мокрым после душа волосам.

— Все будет хорошо. Мы с тобой вместе, и я больше никуда не уйду.

Все же очень трудно было прийти в себя после всего этого. Мало того, что Алексей едва оправился после истории с расставанием, так ещё это.

Нервы. Проклятые нервы.

Он закрыл глаза, а потом глубоко вздохнул. Это все было нестерпимо. И почему именно он? Так много вопросов, так мало ответов. Возможно, когда-нибудь это закончится.

Но не сейчас, не так ли, Леша?

Конечно, не сейчас.

Его пальцы сжимают пальцы Калы. Алексей делает глубокий вдох, а затем смотрит на девушку с тревогой.

— Ты же будешь осторожной?

Ещё один вдох и выдох.

— Я люблю тебя.

— Конечно, я буду осторожна, — интересно, в чем? Но на всякий случай лучше дать это обещание, чтобы Алексей не волновался. — И я тоже люблю тебя.

========== Глава 14. Подозрения. ==========

Квартира Бхатов была, действительно, не маленькой. Они всегда жили в достатке и могли позволить себе многое. Просторная гостиная, спальня Рашми и Камала, комната их сына, Джэйдева, гостевая комната, кухня-столовая, раздельный санузел — все было отделано в традиционном для Индии стиле. Аскетизм и буйство красок и аксессуаров — две взаимоисключающие вещи, находившие идеальный баланс в их культуре. После последнего разговора с Калой.. после отвратительной ссоры, поселившей столько терзаний в душе Джея, он тоже принял решение навестить свою семью. В Москве можно было найти лишь один индуистский храм — Кришны, и этой семье он не подходил. Кришнаизм — часть вишнуизма, а Бхаты, как выходцы из Западной Бенгалии, исповедовали шактизм. Они поклонялись богине-матери, и Джею теперь было практически физически плохо из-за того сквернословия, что он позволил себе в отношении Калы. Это, действительно, так не было на него похоже.

Они постоянно ссорились с того момента, как Чопра попала в шоу «Маска». Можно было бы винить во всем именно девушку, но Бхат понимал, что та просто сбилась с пути. И он тоже сбился. Поэтому ему было так важно поговорить с отцом.

Камал сидел в гостиной, что служила заодно и домашним храмом, и читал Маханирвана-тантру. Сын чувствовал себя сильно провинившимся и не находил в себе сил даже взглянуть на мурти Кали, что грозно глядела на него, словно зная обо всех его грехах. А она ведь знала. Точно знала.

— Джэйдев, — прозвучал голос строгий отца, который казался грозным даже тогда, когда тот был спокоен. — Наконец-то ты приехал к нам.

— Привет, пап, — Бхат-младший присел на диван, покорно склонив голову. — Мне нужно поговорить с тобой.

Камал отложил книгу в сторону, одарил сына холодным взглядом. Он отлично считывал людское настроение и чувствовал, что сын провинился.

— Дело в Кале. Я сорвался, пап. Наговорил ей всякого. Я не знаю, что происходит со мной.

— Так извинись.

Джей покачал головой.

— Она не станет слушать меня. Думаю, что уже никогда.

— Все мы знаем нрав нашей милой Калы, — говоря о девушке, Камал даже звучал мягче. Он всегда относился к ней хорошо, несмотря ни на что, ведь знал, что однажды та станет ему дочерью. — Он сравним лишь с самой богиней, и это не богохульство и даже не лесть. Советую тебе задобрить обеих. В конце концов, я уже собираюсь брать билеты в Калькутту на нас всех — тебя, маму и Калу к следующей Кали-пудже.

Праздник ожидается лишь в ноябре, но старший Бхат всегда так делал. И в этот раз он упорно решил, что Чопра обязательно отправится с ними. В конце концов, ей уже исполнилось двадцать, а Джэйдеву — двадцать пять. Пора бы уже и дела делать.

— Пап, ты не понимаешь…

— Это ты не понимаешь. Ты погряз в низменных чувствах, далеких от твоего истинного «я».

Что-то подобное говорила ему и сама Кала.

— Ты помнишь слова мантры? — с нажимом спросил Камал. — Повторяй их. И день, и ночь. Верни к себе расположение богини, освободи ум от грубой мирской суеты.

Джей кивнул.

Ом Маха Кали Ча Видмахе

Смасана Васинья Ча Димахи

Танно Кали Прачодаят

***

— Чува-а-ак, — протянул Федор, открывая дверь своей квартиры перед Давидом. — Это же просто жесть!

Соколов явно был перевозбужден последней новостью, которую теперь обсуждали на всех возможных трукрайм-платформах. У него был знакомый, двоюродный брат которого работал в убойном отделе. Полицейские любили посудачить между собой, и вот те молодые ребята, что приехали на вызов, раструбили коллегам абсолютно все. Детально и в красках. А там уже — утечка информации и все иные последствия…

— Блин, говорят, этого Антона тупо на лоскутки порезали! Я херею, его же ведь нашла его баба. Ну, Сонетт эта.

Когда Федор открыл Давиду дверь, тот сразу понял — на него обрушится волна. Не гнева — всего лишь информационная, но и этого было достаточно для его бедной головы. Парень не отвечал — лишь кивал, когда Федор стоял над ним, мешая разуваться.

Ага, да, угу — весьма скудная реакция для такой новости, которая буквально потрясла всех.

— Это просто… Я худею от этих новостей, — Давид прошел в гостиную и зачем-то стал озираться по сторонам. — Есть предположение, кто убийца?

— Да хер его знает, — пожал плечами Соколов. — Мне интереснее будет это.. Как там говорит Киркоров на съемках? Обманываться?

Наконец, Давид сел и откинулся на спинку дивана. Выглядел он уставшим.

— Чувак, кажется, в нас тут нарисовывается сиквел! Кстати, где тебя вчера носило?

— Да я вчера что-то… Проспал полдня, а потом ездил к Тимофею. Ему вроде получше… Говорил, что за город поедет. Воздухом типа дышать.

Судя по лицу Давида, ему бы тоже не мешало.

Федор же чувствовал себя замечательно, несмотря на вчерашнее поведение Маши. В конце концов, Казанцева впервые проявила к нему внимание, пусть и таким образом. Обычно эта девушка была холодной, точно рыба, а тут вдруг проявила какие-то эмоции.

— О, этот чувак все-таки живой, — откликнулся Федор. — Он так редко выходил на связь, что я уже подумал, что он того.

Учитывая нынешние обстоятельства — было бы неудивительно.

Соколов продолжал взбудораженно ходить из одного угла комнаты в другой.

— Не, ну это же просто шикарно! Черт, я обожаю сиквелы. А смерть этого Обольского — да он точно Рэнди во второй части! Ну или Дьюи в пятой. Это же означает, что теперь никто не в безопасности, понимаешь? — Федор потер ладони и плюхнулся рядом с Давидом. — Думаю, Маша теперь у меня в кармане. Испугается, все дела, а напуганным девчонкам всегда нужна защита.

А ведь есть ещё и ремейки. Например — сериал «Крик». Если в основной франшизе погибали почти все, то вот в сериале, напротив, выжило слишком много народу. Год назад произошло то же самое. Интересно, чего ждать в этом?

***

Воскресенье. Тот день, когда Луна, Тимур, Соня и Антон должны были вместе смотреть «Маску». Теперь же Лескова лежала в клинике с нервным срывом, а Обольского и вовсе не было в живых. Это было так.. странно. Все произошло слишком быстро. Вот — ты только видишь друзей перед собой, здоровых и счастливых, а потом — пуф! И человеческие жизни оказываются просто разрушены.

Выходить из дома не хотелось. Не только из-за угнетенного состояния, но и из-за банального страха. Луна боялась, что теперь все начнётся по новой. Боялась, что пострадает Тимур — в прошлом году она уже едва не потеряла его. Повторения не хотелось. И общаться с кем-либо не хотелось тоже, но Батрутдинов настоял на том, чтобы провести вечер в компании Воробьева и его девушки. Вчера Алексей написал ему, выражая слова поддержки, и завязался разговор. Тимур представлял, каково сейчас его другу. Видел, каково Луне. Вечер в кругу друзей должен был помочь всем. Все равно что групповая терапия.

Кала провела практически весь день на репетиции, после чего они с Алексеем и выдвинулись в гости к будущей чете Батрутдиновых. На самом деле, Чопра не совсем понимала, чего они все так боятся, ведь убийство могло быть случайным. Пока не было никаких предпосылок к тому, что все продолжится. Однако… Встреча лицом к лицу с Луной Боне вызывала у нее странное почти что благоговение. Та была ее кумиром, но и одновременно Кала завидовала ей весь последний год. Популярность, построенная на чужих костях и реках крови. Чопра долгое время думала, что с лёгкостью сможет так же. Хотя кто сказал, что нет?

Было не особенно приятно сознавать, что тебя трясет от любых новостей, звонков и уведомлений на телефоне. Но факт оставался фактом — из-за убийств Алексей вынужден был снова окунуться в кошмар годичной давности. Его самочувствие резко ухудшилось, и пришлось повысить дозировку препарата. Все, сука, к одному.

Воробьев очень волновался о Кале. Больше, чем о себе. Все его мысли крутились вокруг девушки. Он боялся, что с ней случится непоправимое. Этот страх вылился в лихорадочное желание быть рядом с Чопрой постоянно. Казалось, что без него произойдёт нечто ужасное. Но, конечно, же это сделать было невозможно. Потому Воробьев доводил себя до максимума.

Слава Богу, что вечер субботы они провели вместе. А теперь едут в лифте к квартире четы Батрутдиновых. Лучше ведь не разделяться, да?

— Привет, ребят, — Тимур открыл друзьям дверь и вымученно улыбнулся. Под глазами у него залегли черные тени, но юморист все равно пытался храбриться. Ради своей будущей жены. — Проходите. Луна в гостиной, и это.. Скоро приедет пицца.

Кала смотрела на Батрутдинова во все глаза, но затем тоже улыбнулась. Прошла в прихожую, тут же оглядывая квартиру. Стильно, современно. Дорого.

— Мне очень приятно познакомиться, — вновь послышался голос Тимура.

— И мне, — обернулась Чопра и принялась снимать обувь и верхнюю одежду.

— Мужик, ты как? — Батрутдинов обратился к Воробьеву так, словно это его близкого друга зарезали два дня назад.

— Да не очень, мягко говоря.

Усталая улыбка.

— А с чем пицца? О, Луна, привет.

— С морепродуктами, — деланно бодро отозвался Батрутдинов.

Улыбка Воробьева стала чуть теплее.

— А мы тут торт привезли… С вишней.

Как это прозаично — везти в гости торт.

— Привет, — в ответ поздоровалась Луна, пробегаясь взглядом по Алексею и Кале. Боне выглядела ещё хуже своего жениха. — Вишня — это чудесно.

Кала же нашла в себе силы лишь кивнуть и улыбнуться. Вот она — перед ней. Девушка, которую преследовали. Которая выжила. Та самая «final girl» из ужастиков, одна из самых высокооплачиваемых моделей в мире. Летучая Мышь, выступавшая год назад на той же сцене, на которой сейчас это делает Далматинец.

Боне подвинулась на диване, позволяя Тимуру сесть и приобнять ее, и кивнула на два стоящих совсем рядом кресла. Чопра и Воробьев опустились на свои места, торт перекочевал на кофейный столик. Телевизор был включён тихо, лишь фоном. Как раз начиналась злополучная «Маска». Луне было странно смотреть это шоу сейчас, но и выключить его совсем она отчего-то тоже не могла. Словно частичка Сони и Антона все ещё была здесь. Как они и договаривались.

— Сегодня вся страна узнает о нашем с Лешей романе, — Кала заметила то, как Боне невидящим взглядом залипла на экран, и постаралась перевести тему в более-менее мирное русло.

— Не знаю, хорошо ли это, — на выдохе произнесла Луна. — Вы привлечете много внимания.

Слишком много.

Мулатка посмотрела на свою младшую коллегу со смесью сочувствия и подавленности. Ей было что сказать этой девушке. Поэтому в следующее мгновение Луна поднялась на ноги и, взяв в руки торт, неопределенно кивнула головой в сторону коридора.

— Пойдем. Помоги мне на кухне.

Чопра мельком взглянула на Воробьева и встала, откликаясь на просьбу хозяйки дома. Девушка прошли на кухню. Едва зажегся свет, перед Калой предстал небольшой бардак. Несколько упаковок из-под китайской лапши, пустая бутылка мартини.

— Извини, — бесцветно сказала Боне. — Вчера не было никаких сил готовить и, тем более, прибираться.

— Я понимаю.

Луна просто сдвинула мусор в сторону. Пара картонных коробочек с цветастыми иероглифами упала на пол, но та, казалось, этого даже не заметила. Поставив торт на стол и распаковав его, мулатка взяла в руки нож. Без каких-либо эмоций задержала взгляд на блеснувшем лезвии и принялась разрезать привезенное гостями угощение на ровные кусочки.

— Как тебе в шоу? — голос Боне звучал настолько убито, что любой ее вопрос казался дежурным.

Но это не было правдой.

— Мне нравится, — отозвалась Кала и позволила себе заняться тарелками. — Выступать на сцене — не то же самое, что ходить по подиуму. Здесь в тебе видят личность.

— Но это не всегда к лучшему. Иногда лучше оставаться для людей кем-то безликим.

Чопра покосилась на Боне буквально на секунду и заметила, как у той дрожат руки. Вздохнула и аккуратно забрала у нее нож, дорезая торт до конца уже самостоятельно. Мулатка тихо присела на стул.

— Нам нужна лидирующая модель, которая закроет показ, — вновь перевела тему Кала. — «Rosario». Все почти готово. Я уверена, что Расида будет счастлива, если ты примешь участие.

Луна усмехнулась одним уголком губ, все так же смотря на разливающийся по тарелкам вишневый джем. Так похож на кровь.

— Спасибо, я подумаю над этим. Работа всегда помогает отвлечься, — Боне запнулась и перевела взгляд на гостью. — Послушай, Кала.

— Да?

— Я не хочу звучать, как параноик, но… — глубокий, тяжелый вздох. — Будь очень осторожна, доверяя кому-либо. У меня дурное предчувствие.

— Это неудивительно, ведь..

— Нет, подожди. Это ещё не всё. Я знаю, что у тебя какие-то проблемы с твоим лучшим другом. Тимур рассказал после встречи с Лешей. Я не призываю тебя мириться с ним, особенно, если он мешает твоим отношения. Но… Как та, кто только что лишилась человека, с которым росла..

Чопра сразу поняла, к чему клонит Луна, и замерла. Они все уверены, что это убийство — не единичное. Что это — только начало. Кала не разделяла их мнение, однако что-то внутри нее скользко шевельнулось. А что, если тот разговор с Джеем, и правда, был последним? Причем совсем не в том ключе, в котором она решила вчера. Не в том смысле, что каждый просто пойдет дальше своей дорогой. Что, если их резкие слова, сказанные друг другу, навсегда отпечатаются в вечности, как…

— Я тоже подумаю над этим. Спасибо.

Тем же временем…

Тимур всего на секунду обвел взглядом шрам на шее Алексея, но этого было достаточно для того, чтобы его собственный начал почти что зудеть в боку.

— Я предлагал Луне уехать, — вдруг Батрутдинов заговорил, разрезая своим голосом повисшую тишину. — Но она бойкая. Отказалась.

До похорон Антона оставалось два дня. Стало очевидно, что Соня уже не явится на них. Но Боне не собиралась бежать и потом тоже. «Нигде не безопасно» — продолжала повторять она.

Шрам на шее неприятно побаливал уже который день. Обычно у Алексея он саднил на плохую погоду, но не в этом случае. И это было особенно паршиво. Как и мысли о том, что шрам притягивает к себе убийцу. Ведь так не бывает, правда? Воробьев хотел спросить об этом у Калы, но она ушла, а у Тимура спрашивать подобное было неловко. И вообще — с чего он такое решил? Какая-то нелепица ей Богу.

— Это была бы чудесная идея, но… Вряд ли Кала согласилась бы тоже. А ведь это… Необходимо.

Убийца же не поедет за ними, а если да, то в таком случае его можно было бы вычислить быстрее. Правда же?

Да что с ним такое!

Алексей потер глаза и устало посмотрел на Тимура.

— Я так надеюсь, что это не связано с шоу. Потому что это просто уму непостижимо. Зачем люди это делают? — вновь заговорил тот.

— Я не знаю. Наверное, хотят популярности. Ведь это же так круто бля. Известность, все дела. Или ещё что-нибудь такое бессмысленное.

— В том году все было сложнее, — покачал головой Тимур. — У Латеску был личный мотив мести Луне, а Лера..

А Лера просто помешалась на мне.

— Надо присмотреться к окружению. К кому-то, кто реально может сталкерить, — рассуждал Батрутдинов дальше. — Какие-то темные истории из прошлого.

Алексей слушал Тимура и понимал, что он не знает. Ничего не знает о том, кто его окружает и может окружать. Ведь убийцей может быть кто угодно — даже старый добрый друг, который внезапно ебанулся.

Интересно, почему ему перестали слать эти проклятые угрозы? Этот тип готовится или что? Воробьев почувствовал, как сжимается горло. Он кинул взгляд на экран телевизора, где шло шоу, и раздраженно дернул плечом.

— Ненавижу «Маску».

Тимур горько усмехнулся.

— Если честно — я тоже.

А на экране как раз Киркоров восхищался Далматинцем.

— В том году нам было запрещено говорить об убийствах в эфире. Даже после смерти Мари. Погибла участница, а мы должны были сидеть в судейских креслах, улыбаться и делать вид, что ничего не случилось. Шоу якобы продолжили в память о ней, помнишь же? Интересно, что за чушь они придумают теперь.

Потому что это точно лишь начало.

Это понимали все, кроме Калы.

Воробьев снова взглянул в сторону телевизора. Костюм Далматинца, конечно, выглядел впечатляюще. Очень впечатляюще. Такая участница сама по себе привлекала внимание. И не только положительное.

— Шоу должно продолжаться, — эта азбучная истина буквально на зубах навязла. — На убийствах рейтинги поднимутся до небес.

И это было отвратительно. Как и мысль, что каждый человек в его жизни может нести с собой смерть.

***

Интересно, Федор сильно злится?

И почему ты об этом думаешь, а, Маш?

Казанцева сидела в одиночестве. Опять. Смотрела этот треклятый третий выпуск и с раздражением сжимала челюсть, жуя мармеладных червей. Когда ей было очень плохо, она ела. Причем обычно всякую гадость. Во всем виноват этот чертов Воробьев. Он не имел права быть милым с ней, переходя грань. Во втором сезоне Маша танцевала и в номерах Зайца, ещё одного всеобщего любимца, но Батрутдинов никто открыто не флиртовал с ней. А Алексей заигрывал, стрелял своими голубыми глазками то в ее сторону, то в сторону Кати, в итоге отдав предпочтение последней. А теперь он замутил с Калой Чопрой, вылизанной моделькой, да ещё и сообщил об этом прямо в шоу. Девушка пролистала ленту «Твиттера», где поклонники проекта во всю вопили. Кто-то восхищался красивой парой, а кто-то оскорблял Калу из ревности. Ведь фанатки всегда считают, что именно они предназначены своему кумиру. Маша усмехнулась и пролайкала все негативные посты о девушке.

Интересно, Воробьев в курсе, что она — Далматинец? Если да, то это влетит им в копеечку. Боне и Батрутдинов чудом избежали штрафа год назад из-за массовой истерии вокруг убийств.

Маша же теперь даже не могла нормально замутить с Федором из-за своих навязчивых мыслей о Воробьеве. Кажется, она банально обидела Соколова. Как забавно — вокруг нее собрались мужики с птичьими фамилиями. Вот только символом одного была птица благородная, охотничья. А у другого — та, что легко становится добычей кого-то более крупного.

Однажды Казанцева уже фиксировалась так на другом мужчине — своем преподавателе по танцам. К нему липли все девчонки, что выводило ее из себя до такой степени, что внутри разгоралось жгучее желание добавить цианида в дурацкую термокружку, которую он везде оставлял. Ты либо мой, либо ничей.

Маша сидела на нейролептиках, антидепрессантах и ещё нескольких антипсихотиках. В какой-то момент ей даже показалось, что препараты помогают, потихоньку выводя в ремиссию. А потом случился третий сезон «Маски».

«Сомневаюсь, что Далматинец долго проживет» — написал один из пользователей «Твиттера» под ником «ghostface666». Казанцева снова усмехнулась.

Поставила «лайк».

========== Глава 15. Он подбирается ближе. ==========

Хорошо, что репетиции, в которых участвовал Федор, были назначены на день, а не на утро. Спал он плоховато — до ночи сидел в чате, обсуждая убийство, и, даже отходя ко сну, не выпускал телефона из руках. Его утро началось с огромной кружки кофе, а потом — еще и с большого стакана, когда он ждал Давида у его дома. Тот тоже, видимо, припозднился и был каким-то по-странному дерганным. Федор хотел было спросить — что случилось, но Давид оборвал его:

— Поехали, ну.

И они поехали. Федор то и дело хватался за телефон и заглядывал в чат. Давид тоже не отставал и строчил кому-то сообщения, ответы на которые встречал, хмурясь.

— У тебя что-то случилось? — спросил Федор, но Давид лишь выплюнул:

— Все в норме. Это мама.

Странно, обычно мама ему не писала так часто. Ну мало ли… Вдруг что-то случилось.

Соколов быстро переключился на другое и забыл о своих мыслях. Он хотел обсудить с Давидом происшествие, но тот упорно игнорировал друга, и Федор решил не наседать. У него и так достаточно собеседников.

За сегодня она оттанцевала уже в нескольких номерах разных участников. На подходе была как раз Далматинец, что пока ещё не приехала, и Маша отошла в сторону, чтобы принять свои таблетки, которые забыла выпить сразу с утра. Несколько глотков уже успевшей стать теплой воды из бутылки. Интересно, Чопра задерживается из-за Воробьева? При мысли, что те встречают и проводят вместе каждое утро, Казанцевой становилось почти физически плохо. Казалось, внутри танцовщицы разливается густая тьма, покрывающая собой все иные чувства.

— Так, отдыхайте, — сказал Никита и вышел из зала. — У вас заслуженный перерыв.

Маша набрала себе максимальное количество номеров, чтобы полностью загрузить свое тело, а заодно и разум. Какие-то ребята из балета уже уезжали домой, заканчивая рабочий день, а какие-то только приезжали и начинали разогреваться. В числе последних Казанцева заметила Федора и Давида и даже немного зарделась. Вспомнила, как их с Соколовым губы почти соприкоснулись и…

Можно хмуро понаблюдать за ними со стороны. Как обычно. А можно подойти и сделать из себя посмешище. Но Маше уже нечего терять, верно? Она и так уже прослыла в балете сумасшедшей, помешанной на Воробьеве.

Девушка отставила бутылку с водой в сторону и, натянув неловкую улыбку, двинулась в сторону Вашакидзе и Соколова.

Первая группа танцоров покидала зал, зато вторая успела приехать почти в одно время, и теперь в коридоре была толчея. Федор хотел было попросить Давида сходить за водой, как вдруг к ним подошла Маша. Соколов уже не злился на нее. Даже озорно улыбнулся, когда та заговорила.

— Ну что, задроты, как вам последние новости?

— Охуенные новости, ты что, — Федор почти вплотную шагнул к девушке, пользуясь тем, что сзади его толкали. — Когда ещё сможешь поучаствовать в таком! Творить историю!

— Я отойду, — сказал Давид.

— Да, захвати воды, плиз.

И снова Федор все свое внимание отдал Марии.

— А как тебе стать участницей двух историй с убийствами, а?

— Ты так уверен, что это убийство связано с шоу? — выгнула бровь Маша, но назад не отступила.

— Да, я уверен в этом, — на его губах сияла довольная и слегка загадочная улыбка. — Есть много моментов, которые указывают на это. Например…

Федор хотел было продолжить, но спохватился. В конце концов, Маша впервые проявила к нему внимание. Ну, ок — сама подошла и стала чем-то интересоваться. Нельзя было не воспользоваться таким шансом. Поэтому Соколов решил промариновать интригу.

А об этом вы узнаете в следующей серии.

От Федора снова пахло, кажется, «олдспайсом». Тем, что с ароматом печенек. Казанцева невольно принюхалась — всяко приятнее, чем пот других танцоров. Зал бы проветрили что ли.

— В любом случае — мне все равно. Просто стоит держаться подальше от выживших, и тогда выживешь сам.

Если рассматривать происходящее, как фильм ужасов, то Маша совершенно точно не метила в главные герои. Напротив — чем ты от них дальше, тем тебе же лучше. Сейчас она просто оценивала настроение Федора, и, кажется, тот снова был настроен к ней позитивно. Это внезапно радовало.

— Не всегда это работает. Часто рядом с выжившим появляется второй.

И это буду я, детка.

— Так понимаю, в эту пятницу будет самый крутой сбор, да? После случившегося.

— Конечно, будет. И я, конечно же, приглашаю тебя. Ну, если захочешь.

Лучезарная улыбка. Нужно ковать железо, пока оно горячо. Ну же — взгляни на меня так, как нужно. Ты же нравишься мне, и очень сильно. Я куда лучше этого вшивого Воробья.

— Спасибо, Давид.

Вашакидзе подал ему бутылку воды, хмуро кивнул Маше, и пошел разогреваться. Федору тоже бы не мешало, но…

— Так что?

Маша же смотрела на то, как Федор буквально пыжится, пытаясь добиться ее внимания, и снисходительно улыбалась. Наверное, впервые какой-то парень так усердно ухаживал за ней. Хотя, конечно, Сколов ей ещё даже цветов не дарил, но отчего-то Казанцевой казалось, что он это обязательно сделает, если она попросит.

— Да, — вскинула подбородок девушка. — Я приду.

А затем она ухмыльнулась, приблизилась к Соколову и шепнула ему на ухо прямо перед тем, как вернулась к остальному балету:

— Надеюсь, там будет тот пунш. Мне понравилось.

***

До модного показа оставались какие-то две недели. Репетиции проходили быстро, искусственно созданная спешка помогала моделям сосредоточиться и представить себе, словно шоу уже в самом разгаре. За кулисами обычно царил хаос, но сейчас этого не было — Расида жестко следила за тем, чтобы все работали слаженно. Расставленная в ряд обувь, аккуратно развешанная одежда, много ассистентов на подхвате. Все было учтено. Закрытие показа выходом Луны Боне должно было стать фееричным — кутюрье бы и попрыгала от счастья, вот только нужно было сохранять лицо.

Кала редко дружила с другими моделями, но несколько девчонок в списке ее контактов все же найдется. Иногда коллеги проводили вместе время, позволяя себе пропустить по бокальчику «космо». Вот и в показе от «Rosario» должна была принимать участие Саша Смоуг — одна из близких знакомых Чопры.

— Я и не подозревала, что ты лично знакома с Луной Боне, — с восхищением сказала Саша, уже переодеваясь в свою одежду.

— Не так давно, — честно призналась Кала, застегивая молнию на ботфортах. — Я же встречаюсь с Алексеем Воробьевым. Он близко дружит с Тимуром Батрутдиновым и, соответственно, с Луной.

Прежняя Чопра произнесла бы подобные слова горделиво, откровенно хвастаясь, но теперешняя лишь пожала плечами. Ее даже немного смущало то, что новость об их с Лешей романе так быстро перекрыла собой разговоры об убийстве Антона Обольского.

— Серьезно? — округлила глаза Смоуг, а затем с усмешкой слегка толкнула подругу. — И ты молчала?

— Не люблю распространяться о личной жизни.

Кому ты врешь, Кала Чопра?

— У тебя есть время? Может, как обычно, — по коктейльчику? Ты просто обязана все мне рассказать!

Кала покосилась на телефон, циферблат которого показывал, что до возвращения Леши домой ещё есть время. Воробьев, наконец, тоже вернулся к работе и теперь готовился к сольному концерту. Девушка решила, что, пожалуй, тоже не хочет сидеть одна дома, поэтому тут же кивнула на предложение Саши. Все равно Луна сегодня задержится с Расидой. Делать больше нечего. Тем более — визажисты нанесли им такой отпадный макияж, что просто грех сразу его смывать.

Спустя двадцать минут модели уже зашли в небольшой бар, занимая места у стойки. Заказали себе по «космо» и обменивались последними сплетнями о других девушках.

— Ты слышала, что недавно вытворила Жанна? — смеялась Смоуг. — Говорят, она так нанюхалась на последней вечеринке, что вообще ничего не соображала и наблевала Ренате прямо в сумочку от «Прада».

— Правильно говорят — не умеешь, не употребляй, — согласилась Чопра.

Она сильно гордилась тем, что никогда в жизни даже не пробовала наркотики.

— Жанна вообразила себя новой Кейт Мосс, — продолжала веселиться Саша. — А я считаю, что они обе просто омерзительны. Так, ладно!

Она внезапно нетерпеливо хлопнула рукой по столешнице.

— Что там между тобой и Воробьевым?

— Мы вместе совсем недавно, — Кала водила кончиком пальца по ободку своего бокала. — Но я люблю его.

— Уже?

— Да. Уже.

Тон Чопры прозвучал слегка грубовато, поэтому она поспешила смягчиться и перевести тему. Она никогда не была фанаткой девчачьего трепа о парнях. По крайней мере — о тех, с кем у тебя реально все серьезно. А вот…

— Мы поссорились с Джеем из-за этого.

— Дай угадаю: Бхат приревновал? — оживилась Саша.

— Настолько очевидно? — Кала чуть прищурилась, а Смоуг кивнула в ответ на ее вопрос. — Видимо, о его чувствах знали все, кроме меня. Но сложно смотреть на того, кто при тебе в детстве в носу ковырял, как на мужчину, понимаешь?

— А ещё Воробьев перспективнее, — хихикнула подруга.

Чопру задело это замечание. Она не относилась к Леше, как к очередному проекту. Только не к нему.

— Он — лучшее, что случалось в моей жизни, — неожиданно для самой себя сказала Кала.

Но она не жалеет о своих словах.

— Та-а-ак, милая, ты потекла, — и вновь раздался звонки смех Саши. — А мне надо пописать. Ну и большие же здесь порции у коктейлей! Я сейчас вернусь.

Я сейчас вернусь..

Сейчас вернусь…

Большая ошибка. Нарушение правил.

Смоуг спрыгнула с барного стула и пошла в сторону дамской уборной, а Чопра открыла «телеграм» в своем телефоне. Недавно они с Лешей поставили себе парные аватарки — на этом фото они вдвоём смеялись, пока между ними втискивался донельзя довольный Моцарт. Девушка быстро набрала сообщение:

«Как там твоя репетиция? Я в баре с подругой, жду, когда ты освободишься».

Палец дрогнул сам по себе, и в приложении открылась скрытая папка с переписками. Кала не стала удалять весь диалог с Джеем, а просто закинула его в архив. Она закусила нижнюю губу и неосознанно скривилась. Как от боли. В мыслях всплыло воспоминание.

Шесть лет назад.

Четырнадцатилетняя Кала быстро расцвела в свои годы. Ей повезло быть достаточно высокой и миловидной — в модельном агенстве на нее обратили внимание сразу же. Джею было уже девятнадцать, и он учился на фотографа во ВГИКе. Именно он стал человеком, сотворившим для своей подруги отличное портфолио, выделившее ее среди других претенденток. Конечно, Бхат пока не смотрел на Чопру, как на девушку. Она была ещё слишком мала. Но он все равно знал, что однажды, когда Кала, его нежный траурный цветок, дитя богини, станет достаточно зрелой для того, чтобы по-настоящему любить, она станет его женой.

— Тебе очень идет солнце, — улыбался Джей, делая очередной снимок.

Девчушка уже достаточно умело позировала, но Бхату все равно нравилось делать более живые кадры. Как она смеётся, как смущается, как развеваются ее волосы на ветру.

— Мне бы хотелось, чтобы в моей жизни его было больше, — призналась Чопра.

— Тогда поехали с нами в Калькутту этой осенью, — предложил парень.

— Не могу. Ты же знаешь — учеба, теперь ещё и агенство. Я бы очень хотела увидеть Кали-пуджу вживую, правда. Но давай договоримся — вот стану я известной на весь мир моделью, так обязательно проедемся по всей Индии.

Джей разулыбался так широко, что едва не забылся и чуть не выронил фотоаппарат из своих рук.

— Знаешь, ты и сама похожа на солнце.

Сейчас.

— Знаешь что, Бхат, — с горечью прошептала Кала, глядя на аватарку друга. На этом фото он был одет в традиционное мужское сари и стоял напротив Калигхата в Калькутте. — Ну и мудак же ты. Сам не понимаешь, что натворил.

***

Стук каблуков по кафельному полу звучал резко, пусть даже его заглушала музыка из зала и из самого туалета. Саша вошла в туалетную комнату и откровенно порадовалась тому, что там сейчас никого не было — неслыханная удача в такой час. Первым делом Смоуг отправилась в кабинку, где усевшись на унитаз, принялась листать ленту «Инстаграма».

Слова, сказанные Калой, задели девушку. Ей, можно сказать, стало завидно, когда Чопра заговорила о своих чувствах к Алексею. Сама Саша была вынуждена состоять в отношениях с человеком, который был ей мало приятен. А тут, прямо рядом с ней, чувства…

Занятая своими мыслями, девушка не сразу заметила то, что в туалет кто-то вошел. Бар был небольшим, и туалетная комната тоже была небольшая — на три кабинки. Видимо, все прочие были заняты, так как вошедшая стала дергать ручку кабинки Саши.

— Занято! — сообщила девушка.

Но ручка дернулась снова. И снова. И снова.

Психопатка какая-то.

Саша встала, натягивая белье и берясь за сумочку.

— Вы не могли подождать, что ли… — раздраженно начала было девушка, но слова замерли на языке. По ту сторону двери стоял некто в черном балахоне и маске Духоликого. Без лишних слов он протянул к ошарашенной девушке руку и…

— Это что за шутки! — взвизгнула она и попыталась обойти этого шутника, но некто, кто шутником явно не был, живо схватил Сашу за волосы, и с размаху саданул лбом о дверь туалета.

Девушка вновь взвизгнула, но теперь от боли, и очнулась уже на полу, чувствуя на себе тяжесть человека, что придавил ее к полу. В руке Духоликого был нож.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она, но призрак лишь покачал головой.

Взмах руки, и с губ Саши сорвался крик, а затем ещё один и ещё — нападавший безжалостно кромсал лицо модели. Смоуг стала размахивать руками, брыкаться и царапаться, силясь освободиться от карающих рук, но тщетно. Кровь стекала по щекам и подбородку, заливала глаза, уши, рот. Боль терзала девушку чредой ярких вспышек, ее разум уже затуманился, мешая внятно осознавать происходящее.

Если бы кровь оттерли, то взору предстало бы малоутешительное зрелище — рваные раны щек и рта, почти вырезан правый глаз, срезан кончик носа. С такими данными явно не гулять по подиуму.

Духоликий резко поднялся на ноги, схватил модель под мышки и оттащил к ближайшей кабинке. Без лишних раздумий он прислонил девушку головой к унитазу, а когда та начала шевелиться — опустил ее голову поглубже и спустил воду.

Отвратительный смрад канализации наполнил нос и легкие Саши. Она попыталась оттолкнуть руку убийцы, но тот лишь сильнее толкнул ее вперед. На голову девушки полилась вода, наполняя ее рот, обжигая трахею. Смоуг задергалась и задрожала, чувствуя как по ногам заструилась моча. Духоликий ещё пару раз спустил воду, пока не убедился, что несчастная мертва. Оттирая нож, переступая через лужицы крови и нечистот, убийца спокойно вышел из туалета, резво направляясь к помещениям для персонала. По чистой случайности или же нет — здесь минут тридцать как не работал свет.

Сегодня был явно удачный для кровопролития вечер.

***

Саши не было уже добрых пятнадцать минут. Кале не хотелось допивать свой коктейль, потому что из-за алкоголя в ее голову лезли всякие дурацкие мысли. Тревожные. А что, если Луна права? Боне-то точно знает, каково это — терять близких, а потом жалеть обо всем сказанном. Но ведь Чопра не сможет общаться с Джеем в любом случае. Во-первых, Бхат влюблен в нее, а взаимностью она ему ответить не сможет. Никак. Во-вторых, это будет бесчестно по отношению к Леше. Воробьев сильно приревновал ее к Джею на прошлой неделе, и это вылилось для них обоих в ужасные последствия. Грубо говоря — едва не спились. Кала поморщилась и отодвинула от себя бокал с лишь наполовину выпитым «космо».

Вдруг раздался визг, заглушивший собой даже музыку. Голова машинальным образом повернулась на звук, и Чопра увидела, как какая-то посетительница отшатывается назад от туалета. К ней тут же подлетает подруга — и тоже кричит. Обе начинают плакать, прикрывая открытые рты руками. На шум прибегают двое охранников, люди, сидящие за столиками, с любопытством вытягивают шеи, кто-то даже встает.

— Нужен врач! — кричит охранник.

Нет. Не нужен.

Кала спрыгивает с высокого стула и машинально бредет к уборной.

— Вам не стоит на это смотреть, — второй охранник пытается оттиснуть ее от прохода.

— Там.. Там моя подруга, — лепечет Чопра, порываясь пройти вперед.

И ей удается проскользнуть под рукой мужчины. И зря. Очень зря.

***

Кала сидела в одном из кабинетов полицейского участка и могла думать лишь о том, насколько сильно здесь пахнет дешевыми сигаретами. Прямо-таки воняет. С ней такое бывало — оцепенение в момент сильно шока. Все чувства отключались разом. Щелк — и все. Девушка чувствовала, как желчь подкатывает к горлу при одной мысли об увиденном. Но то была только физическая реакция. Эмоционально — пустота. Ноль.

— Сейчас приедет Васильев, — уведомил один из сотрудников. — Следователь.

Главный следователь по делу Антона Обольского.

— Эй, дамочка? Вы слышите меня?

Чопра заторможенно повернула голову в сторону полицейского. Окинула его пустым взглядом и кивнула. Мужчине хватило и этого, потому в следующую секунду он просто покинул кабинет. Кала смотрела на закрытую дверь ещё несколько мгновений, а затем вытащила из кармана шутки телефон. Ее привезли сюда так быстро, что она не успела ничего сказать Алексею. Да и вообще сама не поняла, как оказалась уже в участке. Тяжело вздохнув, девушка открыла их диалог. Перед глазами стояла странная пелена. Кала даже не прочитала, что Воробьев ответил ей на предыдущее сообщение. Просто машинально начала набирать текст онемевшими пальцами.

«Кое-что случилось. Я в полиции. Ты сможешь приехать сюда?».

И сбросила ему активную геолокацию.

За окном мельтешили снежинки. Февраль уже подходил к своему концу, но всем известно, что в марте в Москве тоже бывают морозы. Снег будет таять ещё долго, а между тем повсплывает все собачье дерьмо. Кала ненавидела зиму и раннюю весну. Серое, грязное время, нагоняющее лишь тоску. Может, не так и плоха Индия с ее сочными красками?

Из этих мыслей ее вытащил тихий звук распахиваемой двери.

— Кала Чопра? — дежурно спросил следователь, прекрасно зная ответ. — Васильев Виктор Андреевич.

Уже приехал? Девушка настолько потерялась во времени, что ей показалось, что с ухода того полицейского прошло не более минуты.

— Думаю, нам с вами есть что обсудить.

***

Раз, два, три… Алексей взмахнул рукой, и Олег выступил с гитарным проигрышем. Репетиция концерта шла полным ходом. Воробьев, выпавший из обоймы, старался наверстать упущенное. И он пел, играл на баяне и покачивал своим залаченным хохолком. Все как всегда. Все как обычно. Алексей почти не отвлекался, однако под вечер, когда музыканты отошли на поздний обед, тоже уселся за свой.

Вот только поесть ему не удалось. Кала прислала ему геолокацию и сообщила, что находится в полиции. Одного этого оказалось достаточно, чтобы сорваться с места.

В отделении его усадили ждать в коридоре. И ничего не объясняли. Так бы Алексей и куковал, если бы из одногокабинета в коридор не вышла бы сотрудница — женщина в возрасте и при габаритах. Она скользнула взглядом по сидящим в коридоре, остановилась на Алексее, и тот тут же расцвел улыбкой.

— Вы — Алексей Воробьев? — спросила дама в погонах, и тот согласно кивнул:

— Это я, да.

— Надо же — в жизни вы не такой взрослый, как на экране.

— Стараюсь.

— А… Можно автограф? — женщина мялась, было видно, что ей не солидно, но терпеть она не могла.

— Можно и на концерт…

И, спустя десять минут, Воробьев уже знал, в каком кабинете Кала, и что примерно произошло — убийство, где Чопра свидетельница.

Алексей почти подхватил Калу, когда она вышла из кабинета. Его трясло, но он очень старался сделать вид, что все хорошо. Не ради себя, а ради нее.

— Как ты? — спросил Воробьев, обнимая девушку.

Он был уверен, что прошлый год решил сожрать то, что ему не удалось тогда. Теперь уже сомневаться не приходилось.

— Все нормально, — достаточно хладнокровно ответила Кала.

Это все ещё действовал шок.

Но в руках Алексея она все равно сразу почувствовала себя лучше. Наконец — выдохнула. Мир начинал принимать привычные очертания.

— Правда, все хорошо. Я сильнее, чем ты думаешь. Поехали домой?

Нужно написать Джею.

========== Глава 16. Милость богини. ==========

Было очевидно то, что этой ночью Кала не уснёт. Ей даже приходило в голову выпить что-то из таблеток Алексея. Его давно мучили ночные кошмары, и потому среди выписанных ему препаратов был и сильный нейролептик, действующий как хорошее такое снотворное. Вот и сейчас Воробьева просто отключило — он допоздна сидел с Чопрой, пока перебарывать действие таблеток не стало просто невыносимо. Девушка лежала с ним в кровати, неосознанно поглаживая его по щеке, пока сам мужчина сжимал ее во сне. В другой руке Чопра держала телефон, пялясь в открытую переписку. Последним сообщением так и осталось ее собственное: «сгори в аду». Судорожно выдохнув, она принялась печатать.

«Прости меня. Я не должна была говорить тебе всё это. Я не думаю, что у нас получится дружить, как раньше, но я хочу, чтобы ты знал, что мне очень жаль. Я никогда не смогу ненавидеть тебя».

Только не после этого дня. Дня, когда Кала прочувствовала слова Луны на себе. Та была права — ты никогда не знаешь, что случится с тобой завтра. Или, что ещё хуже, с человеком, который тебе дорог.

Джей проснулся от уведомления. Обычно Бхат всегда выключал на ночь звук на телефоне, но не сегодня. Возможно, он что-то почувствовал, или то была подсказка свыше, но факт оставался фактом — когда Джей открыл глаза и взялся за телефон, то увидел сообщение от Калы.

Ее слова… Он ждал и одновременно не ждал их. Можно сказать — надеялся на то, что они прозвучат. Он несколько раз перечитал написанное, а затем поднялся на ноги. Пошел на кухню, налил себе стакан воды. Все то, что написала Кала, горело в его душе пламенем.

Все-таки его отец был прав — раньше Джей слишком мало молился.

Выпив ещё воды, Бхат вернулся в спальню и снова взялся за телефон.

«И ты прости меня, Кала. Я тоже не должен был говорить все то, что сказал. Мне очень тяжело смириться с тем, что происходит, но я постараюсь. Просто пойми меня — иногда мое сердце сгорает, и тогда я сам себя не узнаю».

Бхат подождал пару секунд, а потом нажал «отправить».

Чопра лежала и в напряжении ждала ответа от друга. В какой-то момент Джей прочитал ее сообщение и молчал. Сердце девушки сжалось, она боялась, что сейчас он снова разозлится на нее. Или просто заблокирует. Но вдруг.. Телефон дзинькнул, и Кала поспешила отключить звук, чтобы не разбудить Лешу. Вчиталась и вымученно улыбнулась — то больше было похоже на гримасу боли.

«Я понимаю. Правда, понимаю. Должна была сделать это намного раньше, но уж как вышло. Я бы очень хотелось избавить тебя от этой боли, но боюсь сделать лишь хуже».

Она тяжко вздохнула. Где-то в ногах зашевелился Моцарт. Кала набрала ещё одно сообщение.

«Сегодня убили Сашу. Смоуг. И я не знаю, что я чувствую по этому поводу. Я поняла лишь то, что просто испугалась. Даже не самого убийства, а того, что с тобой что-то случится, и те наши слова окажутся последними, что мы сказали друг другу».

Он лежит на боку и смотрит в экран смартфона. Ощущение покалывания в пальцах и воздушной подушки под ребрами. Джей смотрит на текст, который отсылает ему Чопра, и чувствует себя намного лучше, чем до того. Все это время он пробыл в странном, липком, язвящем беспокойстве, и теперь мог сказать, что лекарство от него найдено.

И это лекарство — Кала Чопра. Удивительно, да? Но на самом деле так понятно.

«Пока что ты делаешь лучше. Правда. Мне сказать больше нечего».

Бхат дожидается ещё одного ее сообщения. Переворачивается на спину. Ему важно то, что Чопра говорит сейчас. Очень важно. На счастье Калы, Джей не из тех, кто может за одну минуту обесценить, едва услышав или увидев дурное слово или дело. Он дает шансы, даже тогда, когда их давать нельзя. Просто нельзя.

«То, что случилось с Сашей — бесчеловечно и чудовищно. Мне очень дорого то, что ты подумала обо мне в минуту… В минуту опасности. К сожалению, от смерти никто не застрахован».

Иногда достаточно одной крошечной капли, чтобы сломать все. Показать истинное лицо чувств. Даже тогда, когда кажется, что все хорошо — капля чёрной краски способна растечься до размеров пятна. Просто потому, что в других моментах оно проигралось в другой тональности. В той, где ты, ослепленный, не видел и не понимал.

Бхат верил в милость богов, и они проявили к нему свою благодарность.

«Может быть, мы… Поговорим?».

Новости о Саше очень быстро просочились в СМИ. Если речь идет об известной личности, ничего не удастся утаить. Пока общественность не знала, что Кала была свидетельницей, но, уверена девушка, скоро произойдет и это.

Чопра посмотрела на спящего Алексея. Улыбнулась самыми уголками губ, невесомо поцеловала его куда-то в уголок брови и аккуратно выползла из его объятий. Моцарт перевернулся на другой бок и громко засопел. Кала прошла на кухню и, прикрыв за собой дверь, нажала на кнопку на чайнике. Она не стала отвечать на последнее сообщение — сразу набрала номер Бхата.

Джей был человеком отходчивым. Скорее всего. Или лишь тогда, когда дело касалось Калы. Пара сообщений, и вот он уже готов ее оправдывать, выдумывать то, чего в действительности нет и не было.

Она сделала что-то, руководствуясь своей логикой, совершила поступок, в котором нет и не было ничего хорошего, а ты уже придумал для нее мотивации и оправдания. Она поступила так, потому что — любит, жалеет, ревнует. А на деле — потому что хотела получить то, что было нужно ей, и не более.

Бхат очень плохо разбирался в женщинах, и ещё хуже — в тех, кого любил. Кала Чопра была для него загадкой. Он начал ее разгадывать и сильно обжегся. Понял, что не так уж он ей и нужен.

Но вот сейчас Кала ему написала. Однако только потому, что испугалась за его жизнь. Или скорее — за свою спокойную совесть. И самое страшное, что Бхат понимал это. И принимал. Пусть хоть так, но рядом, чем…

И Джей сразу же берет трубку.

— Привет, — мягко поздоровалась Чопра. — Я очень рада слышать твой голос.

— Я тоже рад слышать твой голос, — так же мягко говорит он.

Она вздохнула, посмотрела в окно. Все те же мокрые снежинки.

— Знаешь, о Саше… Я ведь была с ней в этот момент. Это определенно наложило на меня какой-то отпечаток, но пока я словно… онемела? Наверное, да. Это подходящее слово.

Ты будто стала темнее, Кала. Признай это.

— Боги. Я и не знал того, что вы были вместе! Ты в порядке? Все хорошо?

Джей так взволновался, что невольно повысил голос и закашлялся.

— Прости.

— Да-да, все хорошо, — уже второй раз за день Кала убеждала в этом кого-то. — Я сука, да? Раз, кажется, не чувствую ничего по этому поводу. Мне куда важнее… Куда важнее в этот момент было помириться с тобой. Хотя бы попытаться.

— Мне кажется, что иногда мы не можем сразу… Постичь весь ужас происходящего. Мы не понимаем, что происходит, потому что наша душа щадит нас. Не сокрушайся об этом, Кала. То не твоя вина.

— Мне не хватало ваших духовных речей, господин брахман, — Чопра тепло улыбнулась. — Может, вы меня так и на родину заманите?

Да, она сказала «на родину», а не просто «в Индию».

— С давних пор об этом мечтаю, — смеётся Бхат. — И когда-нибудь добьюсь своего. Ты же меня знаешь.

Эта фраза звучит двусмысленно. И Джей специально говорит это так.

— Иногда нас посещают обманчивые мысли и чувства. И вера. Не факт, что это не твой случай.

Она заговорила об Индии, она позвонила ему и хочет продолжать общение, она говорит с ним голосом полным ностальгии — о какой любви к какому-то Воробьеву речь? Просто Кала сама ещё не поняла, кто ей действительно важен и нужен. Джей все более уверялся, что это не Алексей. Кала эгоистична и непостоянна. Она не захочет долго терпеть боль любви. И потерять какого-то Воробьева стоило меньше, чем того, кто был с ней с детства.

Джей замолкает, потом снова наливает себе воды. В горле пересохло от того, что он так много говорил.

— Я сегодня вспоминала, как ты делал мне мое первое портфолио. Помнишь? Те фото до сих пор одни из моих самых любимых. Ещё никому не удавалось так красиво меня снять, как тебе.

Да… Это было прекрасно. И он любил эти фотографии, как никакие другие. Они были совершенно особенными для него.

— Я помню. И тот день навсегда в моём сердце. Прости, что скажу это, но когда какой-то человек дорог тебе — ты и видишь его не таким, как другие. Безупречным. Такой я видел тебя. И вижу.

Чопра слушала Бхата и отчего-то взволнованно теребила занавеску, всматриваясь в начинающуюся метель. Внутри все снова заныло от его слов.

— К сожалению, ты видишь меня такой по… понятным причинам. Но ты был прав, когда обругал меня. Я, и правда, очень эгоистична. До ужаса. Всегда думала лишь о себе. Я знаю тебя всю жизнь, но никогда не замечала.. Того, что должна.

— Но ведь… Никогда не поздно заметить, ведь так? Мы способны многое изменить, если хотим этого.

— Способны. Но ты же понимаешь, что я… Я не могу…

Слова застревают у Калы в горле. Она не хочет снова ранить Джея. Она любит Лешу и знает это, но сказать это Бхату вслух было бы жестоко. Только не сейчас. Он и сам должен был это понимать.

— Давай сейчас не будем, очень тебя прошу. Поверь, мне так же больно, как и тебе. Я…

Ненавижу саму себя за то, что своими же руками разлучила нас.

— Бывает такое, что нужно время, чтобы все встало на свои места. Давай больше не будем.. заводиться. Я не хочу снова ругаться с тобой. Я не предлагаю пустить все на самотек, но… Черт. Мне очень плохо, Джей.

— Как хочешь. Можем не пускать что-то на самотек, а решать… Но это потом. Мне тоже плохо. Плохо без тебя. Я хочу тебя увидеть.

Джей замолкает, ожидая ее ответа.

— Когда мы встретимся?

Кала стоит на месте и мнется, не зная, что сказать. Признаться честно, она хочет его увидеть. Очень хочет. Но Чопра не поступит так с Лешей. Она бы не скрыла от него встречу, а рассказывать… Нет. У них только все стало хорошо.

— Пока не время, — с горечью ответила девушка, даже отчего-то зажмурившись. — Но я не буду говорить тебе «нет».

— Но почему? — вырывается у Бхата, который все же хочет настоять на своем. Но потом понимает — давить сейчас будет чревато для него. Поэтому он сжимает зубы.

Вдох, выдох, вдох. Радуйся тому, что имеешь, Джей.

— Хорошо.

Вдруг из глубины квартиры послышался шорох. Кала встревоженно обернулась и поняла, что это — звуки шагов.

— Мне нужно идти. Я была рада с тобой поговорить. Люблю тебя, — она так быстро все это протараторила, что сама не поняла, что именно сказала напоследок перед тем, как скинула вызов.

— Я тоже тебя люблю, — отвечает Джей уже в пустоту.

Ты даже не представляешь насколько.

На кухню вошел помятый сонный Алексей. Чопра обернулась к нему и улыбнулась, умиляясь его виду.

— И что это тебе не спится?

Воробьев сонно моргает. Ему приятно слышать голос Калы, видеть ее, пусть и смазанным взглядом. Он тянется к ней, как ребенок.

— Я проснулся, а тебя нет.

Он зевает, подходит к Чопре и обнимает ее.

— Ты знаешь… Я люблю тебя больше всего на свете, — Воробьев улыбается и пытается сфокусировать на девушке взгляд. — Чего ты не спишь?

— Как и я тебя, ага? — ее ладони скользят по его рукам вверх и задерживаются на плечах. — Уснёшь тут. Но знаешь, раз ты проснулся…

Кала, действительно, и не заметила признания, высказанного мимолетом и по привычке, когда прощалась с Бхатом. Не представляла, какую слепую надежду могла подарить ему. Ее настроение просто поднялось от самой возможности со временем все исправить. Джей обязательно встретит свою любовь, и потом они все будут гулять друг у друга на свадьбах и вспоминать этот треугольник со смехом. Обязательно. Потому что сама Чопра видит свою судьбу прямо сейчас и прямо напротив себя. Взъерошенную и до ужаса милую.

— Раз ты проснулся, то мы могли бы найти оставшимся ночным часам применение получше.

Да. Да, сейчас. Да, после такого дня. А чем плох пир во время чумы?

Алексей чувствовал себя так странно. Словно ему снился очень тяжелый и сводящий с ума сон, где его буквально силком заставляли проснуться, а потом кто-то вытолкнул его из кровати и заставил пойти сюда. А зачем? Для чего? Это было непонятно.

— Какое это интересно? — лукаво интересуется Воробьев, когда ладошки девушки касаются его щек.

Он все ещё чувствовал себя сонно и, в то же время, тревожно. И поэтому был рад тому, что предложила Чопра.

— Раз ты заводила, то и начинай! — Алексей показывает Кале язык и шустро щипает ее за пятую точку. Ему неприятно и пусто на душе — ещё бы, после таких событий! Поэтому и хочется больше смеха и веселья.

— Это что за поведение? — с притворной строгостью спрашивает Кала, сдвинув брови на переносице и даже подбочившись.

— Сначала тебя надо щекотать. А потом…

А потом он сгребает ее в охапку и целует.

Она все же смеется. Нужно дрожать и бояться, да. Нужно оплакивать Сашу. А Чопра вместо этого нашла уже не одну причину для радости. Похоже, она, действительно, та ещё стерва. Не так уж хорошо они со Смоуг общались — просто сплотились на том, что были двумя язвами. Поразительное хладнокровие, Кала.

— А, ну я смотрю, у тебя неподходящее настроение, — вскидывает брови девушка. — Я тут не в детские игры собралась играть.

У Алексея, возможно, действительно, неподходящее настроение. Ему хочется тискать и целовать Калу — это сначала, а уже потом все остальное. Молодой человек хочет таким образом нежности, которой ему явно мало. Очень мало. А она специально подначивает, смотрит на него с вызовом, и только уголки ее губ слегка приподняты. Теперь одна из ее ладоней соскальзывает с лица Воробьева, спускаясь по шее, груди ниже и ниже. Чопра, не разрывая зрительного контакта, поддевает резинку его боксеров — но это обманный манёвр. В следующую секунду она уже убирает руку.

— Что ж, очень жаль, — и делает вид, что собирается уйти.

— Ты куда собралась?

Он берет Чопру за руку и толкает к кухонной стойке, чтобы затем приподнять и положить животом на гладкую поверхность. С нее живо слетают пижамные шортики. Пальцы молодого человека живо скользят между ног девушки.

— Знаю я таких бегуний. Вечно куда-то бегут.

Ещё пара медлительных движений, и Воробьев начинает наглаживать Калу, чутко прислушиваясь к ее дыханию. Такой настрой нравится нравится ей уже куда больше. Она вздрагивает, прикрывает глаза, упираясь руками в столешницу. Ей быстро начинает хотеться большего, и вскоре Чопра сама начинает понемногу двигаться, подаваясь навстречу пальцам Алексея. С губ срываются первые стоны — очень тихие, почти мурлычущие звуки. Кала позволяет ему касаться наиболее чувствительных точек, нащупывать любые нужные струны, полностью отдаваясь мужчине.

Почему-то вспоминается одно из правил из списка: секс — это смерть.

— Продолжай, — просит девушка.

Она даже не против недолго побыть в таком обезоруженном состоянии.

— Только не торопись.

— И не собираюсь.

Ему нравится, когда она такая… Нет, не покорная, но смирная. Потому что в этом случае можно заняться ею вплотную. И Воробьев занимается — опираясь одной рукой о столешницу, другой прикасаясь к ее плоти. Сначала кончиками пальцев, потом — входя все глубже и глубже. Ему хотелось, чтобы Кала была довольна. Ему хотелось почувствовать ее полностью.

— Вот так, — шепчет Алексей, словно баюкая. — Все, что захочешь.

Он входит в нее снова и снова, чувствуя на своих пальцах влагу, а когда мышцы девушки стали ощутимо подрагивать, парень чуть сбавил обороты, заставляя Чопру нетерпеливо ерзать и подаваться ему навстречу.

— Хочешь так? Давай тогда сама.

Алексей слегка навалится на Калу, давая возможность девушке самой управлять движениями ее страсти. Он практически доводит ее до исступления, заставляет поскуливать и покусывать нижнюю губу. Чопра бы и рада продолжать, но она понимает, что слишком близка к пику, чтобы позволить Воробьеву отделаться от нее так просто. Поэтому Кала, прерывисто выдохнув, сводит ноги вместе и принимается толкаться, чтобы слезть со стола. Он едва ли не возмущается, когда она встает обеими ногами на пол. Развернувшись в кольце мужских рук, она смотрит Алексею в глаза, потемневшие от желания, тяжело дыша.

— Нет, давай-ка мы займёмся тобой.

Она притягивает его к себе, целует в шею, водит языком по коже и в это же время все же запускает руку в его боксеры. Касается его сначала очень мягко. Очень. Ухмыляется, заметив, как его кожа покрывается мурашками. Лишь теперь она начинает аккуратно поглаживать его. Очень медленно. Дразняще, почти издевальчески. Кала хочет, чтобы Алексей прочувствовал все как можно детальнее. Им некуда торопиться — за окном глубокая ночь.

— Хочешь, чтобы я ускорилась — попроси.

Она шепчет ему на ухо, чувственно касаясь мочки губами.

— Продолжай.

Его же шепот становится почти невесомым. Алексей заглядывает в глаза Чопре, которая дразняще наглаживает его, явно ожидая реакции. И она последовала. Воробьев прикрывал глаза, постанывал, силясь сдержаться. Но сдерживаться не хотелось. Хотелось дождаться наслаждения. Хотелось распасться на тысячу осколков.

— Прошу тебя. Прошу — продолжай.

Кала ухмыляется, радуясь такой искренней реакции. Когда ты любишь человека, то всегда хочешь сделать ему приятно. Но и доля эгоистичного желания тут тоже имеется — хочешь также и того, чтобы он знал, чувствовал именно тебя. Чопра чуть ускоряется, находит своими губами губы Алексея. Очередной стон приглушается поцелуем. Вскоре девушка отступает назад, вновь усаживается на стол, призывно разводя колени в стороны, увлекая за собой и Воробьева. Она больше не может терпеть.

— Иди сюда, — шепчет Кала, зарываясь пальцами в его взъерошенные после сна волосы.

Сладкая нега сменяется томлением. Воробьев овладевает ею несколько поспешно, но не грубо. Когда он входит в нее, Чопра шумно выдыхает, прогибается в талии, прижимается своей грудью к груди Алексея. Она неторопливо двигается ему навстречу, желая просто раствориться в своем мужчине. Она ведь устала. Реально устала. Не столько от работы, сколько от постоянной нервотрепки. Последние недели напоминали беспрерывные эмоциональные качели, и то, что происходило сейчас между Калой и Алексеем, помогало девушке вновь почувствовать себя живой. Счастливой. С ним.

— Ещё, — просит Чопра, подаваясь вперед, навстречу ему, все быстрее. — Надо вообще делать это почаще.

Например, после каждого убийства. Кала, как ты можешь быть такой жестокой?

Ему очень хочется, чтобы это продолжалось снова и снова. Сейчас он понял, что безумно соскучился. И ему нужно получить то, что он хочет, прямо сейчас. Впрочем, конечно же, он думает о ней. В первую очередь. Поэтому делает все, чтобы ей было хорошо.

— Ещё, да?

Алексей наклоняется и целует девушку в губы, а затем на мгновение заглядывает в глаза.

— Обязательно будем повторять.

Воробьев в этом нисколько не сомневается.

Движения становятся резче, дыхание — тяжелее. Кала, не выдерживая, укладывается на спину, позволяя Алексею склониться над собой, войти ещё глубже. Девушка уже не сдерживает стонов, продолжая выгибаться. Ей до умопомрачения нравится чувствовать, как его руки беспорядочно шарят по ее телу, сжимая грудь под пижамным топом, задевая пальцами соски. Это заставляет дыхание Калы становиться все более рваным. Все-таки настоящее удовольствие секс приносит именно в том случае, когда ты занимаешься им с тем, кого искренне любишь. Именно тогда ты можешь открыть для себя весь спектр ощущений. Тогда ты можешь не смущаться своих горячих порывов, раскрепоститься и распалиться до предела. То погружаясь, то выныривая из пучины страсти, Алексей ловил себя на мысли, что ему никогда и ни с кем не было так хорошо. По крайней мере — в последнее время точно. Возможно, он уже успел позабыть — что это такое, когда ты, действительно, любишь. По-настоящему. Спустя ещё какое-то время, проведённое практически в забытье из-за волнами накатывающего удовлетворения, тело Чопры содрогается, мышцы сокращаются, и внутри разливается долгожданное тепло. Девушка обмякает, чувствуя, как Алексей доходит до пика следом. Она тут же притягивает его к себе для благодарного поцелуя, не позволяя сразу разорвать их контакт.

— Ты.. это… вау, — Кала и сама не понимает, что бормочет ему в губы, безуспешно пытаясь совладать со своим дыханием.

Воробьев и сам едва смог продышаться, когда страсть навалилась на него со всей силой.

— Давай это… Пошли в кровать.

Он потянул ее на себя, а затем ухмыльнулся:

— Может, даже продолжим.

========== Глава 17. Выпуск четвертый. ==========

За кулисами мельтешило много ментов — Федор заметил это сразу, как прибыл на съемки четвертого выпуска. Те пока особенно не копошились и никого не допрашивали, но явно находились в напряге, цепляясь за каждого, кто проходил мимо, внимательными и до костей пробирающими взглядами. Забавно, учитывая, что по телевизору продолжали твердить, что убийства Антона Обольского и Саши Смоуг не связаны с «Маской». Но прожженный трукраймер и фанат фильмов ужасов был уверен в обратном — особенно теперь, когда были применены подобные меры безопасности. Соколов вразвалочку прошагал мимо молодой сотрудницы полиции, присвистывая на ходу, и подмигнул ей. Девушка слегка зарделась, чем очень порадовала Федора — значит, шарм свой он ещё не растерял, пока возился с Машей. Он пока не писал Казанцевой, но они вполне мило пообщались на вчерашнем генеральном прогоне. Особенно ему нравилось в этой девушке ее хладнокровие. Обсуждая с ним убийство модели, Маша вновь лишь пожимала плечами и даже иногда как-то загадочно улыбалась. И была по-настоящему очаровательна в этот момент. Он с нетерпением ждал эту пятницу, когда они с ребятами смогут разобрать сразу два совершенных за последнюю неделю убийства.

— Йоу, Давид, — Соколов подошел к Вашакидзе в гримерке балета и с дружеской издевкой потрепал его по кудрявым волосам. — Как настрой?

Давид посмотрел на Федора слегка неуверенным взглядом. Словно он не до конца верил в то, что перед ним стоит Соколов, а не плод его воображения.

— Да вроде ничего, — осторожно начал парень. — А ты сам как?

Машинально Вашакидзе полез в сумку, взял телефон и глянул на экран, словно сверяясь с часами.

— Да ваще зачет, — кивнул Федор. — Зацени, как Маша поглядывает на меня.

Соколов покосился в сторону Казанцевой и широко улыбнулся, но та лишь закатила глаза, поправила прическу и скрылась из поля зрения.

— Ну и толпа здесь, а, — усмехнулся Давид, кивая куда-то в сторону. — Никогда такого не видел.

— Менты повсюду, даже в толчке небось, — Федор снова закивал. — Мы с тобой точно в настоящем «Крике».

Вид у Вашакидзе был какой-то встревоженный и нервный. Возможно, просто устал от бесконечных репетиций — все знали, что здоровье у молодого человека не очень.

— Слышал что-нибудь интересное?

И без пояснений было понятно, что Давид спрашивает об убийствах, и Федор тут же широко улыбнулся.

— Да-а. Поговаривают, что вместе с той дохлой моделькой в баре была Кала Чопра, а она ж, оказывается, с Воробьем мутит. Прикинь, как все складывается! Теперь нет точно нет сомнений в том, что прошлогодняя история продолжается.

Жаль, что Тимофей сидит там на своем карантине и не видит этого всего.

Вашакидзе внимательно слушал то, что ему говорит друг, однако по лицу парня было видно, что он витает мыслями где-то далеко. Явно не здесь.

— Интересно, — протянул он. — Выглядит так, как будто кто-то хочет срежиссировать сиквел. Типа… Сделать так, чтобы родился новый герой. Или героиня… Не находишь?

— Убиты прошлогодний выживший и подружка девушки другого выжившего, — Соколов потер щетину на подбородке. — Я думаю, что..

Давид хмурился пару мгновений, а затем его отвлекло уведомление на телефоне, и Федор осекся.

— Ты это… Извини.

— Эту пятницу не пропустишь? Придет такая толпа, что я уже не уверен, что в моей квартире места хватит.

Давид сделал уже было шаг в сторону, но вовремя оглянулся.

— Посмотрим. Но думаю, что я приду.

— Да че ты там залип? — крикнул вдогонку ему Федор, но тот уже скрылся из виду. — Ахереть, тут история творится, а он нос воротит.

***

В этот раз Далматинец выступала сразу за Шаурмой. Кала была солидарна с мнением своего парня и давно подозревала в этой участнице Женю Медведеву. Фигуристка всегда вызывала у Чопры симпатию, потому и к Шаурме она относилась заранее хорошо, несмотря на то, что ей совершенно не нравился ее музыкальный репертуар. Сейчас коллега исполняла на сцене песню Андрея Губина, заставляя Калу морщиться. Не из-за исполнения, нет, просто из-за самого выбора композиции. Интересно, артистка сама высказала такое предпочтение или..?

В любом случае, вскоре Шаурма своей бодрой походочкой вернулась в закулисье, а Слава вызвал на сцену Далматинца.

— Прошлое выступление этой участницы вызвало такие бурные обсуждения у наших членов жюри, что вскрылись даже подробности личной жизни одного из них! И нет — я не о Филиппе Киркорове. Удивительно, правда?

В зале раздались смешки.

— Встречаем — Далматинец!

Кала глубоко вздохнула и направилась на сцену. Как и всегда — агрессивная, уверенная походка, красивый оборот вокруг своей оси, взмах меховой мантией.

— Дорогая моя, — протянул председатель. — В прошлый раз ты пообещала, что отныне будешь посвящать песни мне! Ты выполнишь свое обещание?

Чопра тут же вспомнила текст песни группы Placebo, которую записывала ещё на прошлой неделе после разрыва с Лешей, и у нее вырвался истерический смешок.

— Конечно, Филипп, — вильнула бедрами она. — Сегодняшняя песня посвящена исключительно вам.

— Ну, Леш, ты сам виноват, — усмехнулся Родригез.

— У меня есть несколько вопросов, — бодро схватилась за микрофон Регина. — Пока не к Далматинцу, а как раз к Леше. Ты как, не последил на неделе за своей девушкой? Как ты думаешь — под маской она?

Вернуться к работе после всего этого кошмара было удивительно приятно. Просто влиться в рабочий бег и забыться. Почувствовать себя так, как чувствовал себя всегда. В этом было нечто умиротворяющее. Пусть даже Алексей был вынужден сейчас вести себя сдержаннее, чем обычно. Хотя это было чертовски сложно — Тимур был прав, как никогда.

Сейчас Воробьев сидел на своем судейском месте, как на иголках. Алексей должен был изображать удивление, которого в действительности не испытывал. А так же противостоять давлению коллег, которые в буквальном смысле слова не давали ему покоя. После его неосторожных слов на той неделе судейская бригада считала, что вправе подкалывать несчастного и всячески заставлять его корить себя за то, что не держал язык за зубами.

— Следил сколько мог, — отозвался Алексей на слова Регины. — И представляешь — ничего не обнаружил.

А затем он обратился к самой Кале.

— Так что же, дорогая моя. Ответьте — вы бывали когда-нибудь в Индии?

Лгать было так легко. Воробьев-то знал, что нет.

— Нет, — ожидаемо ответила Далматинец, благодарно улыбаясь под маской.

— А вы не врушка? — наседал Киркоров, рассматривая участницу сквозь стекла розовых очков.

— Вам бы я лгать не стала.

— Подождите, — вступила Валерия. — Нужно ещё закидать ее вопросами. Я не очень разбираюсь в модельном мире, так что, Региша, дерзай.

— Скажите, Далматинец, — радостно заерзала на стуле Тодоренко. — Может, у вас имеется лучший друг-фотограф?

Раньше Чопра уделяла большое внимание в своих соцсетях их дружбе с Бхатом. Но не теперь.

— Нет, — и вновь Кала почти не соврала. Она, и правда, не слишком верила в продолжение их с Бхатом общения. Точно не в ближайшее время.

— А на журнальных обложках появлялись? — не унималась судья.

— Да.

А кто не появлялся?

— И в откровенных съемках участвовали?

Пораскинув мозгами, Кала решила вновь выдать полуправду — без одежды она не снималась, но вот в купальниках и белье — случалось.

— Да.

— А насколько? — взбодрившись, уточнил Киркоров. — Это дело я люблю.

— Осторожно, Фил, если это — девушка Леши, то стоит попридержать коней, — пошутил Родригез, спасая тем самым Калу от прямого ответа на вопрос.

Она надеялась, что сам Воробьев сейчас тоже вставит свое слово и уведёт обсуждение в другое русло.

Алексей смотрел на Далматинца и загадочно улыбался. Его начала забавлять эта игра, в которой все казалось таким призрачно ненастоящим. Сейчас он смотрел на артистку и не узнавал в ней Калу, пусть даже прекрасно знал, что под личиной Далматинца — она собственной персоной. Можно сказать, что ему даже нравилось играть в эту игру. Было в ней нечто удивительно притягательное. Как будто он снимался в фильме, сюжет которого был ему неизвестен.

— Дайте мне уже слово, наконец, — усмехнулся Алексей, глядя то на коллег, то на сцену. — Хочу спросить у Далматинца — раз мы, как говорят здесь, знакомы, то я хочу узнать — сколько ночей вместе мы провели, обсуждая грядущий совместный отпуск?

Правильно — ни одной. У них других дел было достаточно.

Кале понравился этот маневр — Воробьев знал, что другие члены жюри зацепятся за возможность потрепаться о его личной жизни и могут даже элементарно забыть об ее присутствии на сцене.

— Алексей, вы хотите, чтобы я ревновала? — продолжала спектакль Чопра. — Я для вас пела, а вы там с кем-то в какие-то отпуска собираетесь.

— Боже мой, я хочу скорее увидеть вас с Калой вместе, — план сработал, ведь теперь Регина полностью переключила свое внимание на коллегу. — Вы такая красивая пара!

Остальные тоже принялись поддакивать, и это дало возможность Славе объявить начало подсказок от Далматинца. В этот раз она была куда осторожнее и никоем образом не намекала ни на свое происхождение, ни на свою профессию. Наболтала всяких глупостей, ничего толком и не сказав по существу.

Заиграла музыка. В сегодняшнем номере от нее не требовали активных танцев, как было в прошлых, и Кала могла даже немного, что называется, отдохнуть. Она просто расхаживала по сцене, пока вокруг всю работу выполнял балет. Выбор композиции был очень мрачным — хотя чего ещё ждать от Placebo? Однако, исполняя сейчас эту песню, девушка вновь окунулась в те эмоции, что испытывала при ее записи. В невыносимую боль — ведь тогда она была уверена, что Воробьев более никогда не захочет ее видеть. Слава богине, что все оказалось иначе.

I’d break the back of love for you

Я бы переломила хребет любви ради тебя

Алексей слушал и смотрел выступление Далматинца со всем вниманием. Ему нравилось то, что делает Кала. Не только потому, что она была его девушкой — совсем нет. Она, действительно, была сильна там, где многие другие на ее месте могли бы спасовать. А уж по сравнению со многими другими участникам этого сезона она и вовсе была необыкновенно хороша.

Слова песни, движения тела — все это цепляло за душу Воробьева. Он словно заново прожил то, что было, когда они поссорились с Чопрой. Не самое лучшее воспоминание на свете.

— Поразительно эмоциональное исполнение, — восхитился Филипп. — Я не знаю песни, но этот надлом в голосе… до мурашек.

— После этой песни я бы даже подумала, что у нашего Далматинца разбито сердце, — подхватила Тодоренко.

Оно и было в тот момент.

Когда Далматинец закончила свое выступление, Алексей встал и зааплодировал. Потому что оно того, правда, стоило.

— Старайся, старайся, — фыркнул Киркоров.

— Интересно, как на это посмотрит Феникс, — сладко улыбаясь, пропела Тодоренко.

— Ну тут, милочка, что было, то прошло, — глубокомысленно заявил Филипп, стягивая с носа свои розовые очки.

***

Сегодня Кала решила остаться до самого конца съемок — дождётся открытия одной из масок, подловит Алексея где-нибудь на парковке, и они вместе поедут домой. В своей квартире Чопра уже практически не появлялась — лишь заезжала за вещами, что постепенно перевозились к Воробьеву. Они не договаривались о сожительстве, все произошло как-то само собой. Во-первых, у него дома был Моцарт, во-вторых, на фоне происходящих убийств хотелось постоянно быть рядом друг с другом.

Из-за снующей по коридорам полиции все, в основном, сидели по своим гримеркам, но Чопре хотелось послушать других участников. И не ей одной — на горизонте замаячил Мандрил. Артист, едва завидев Далматинца, учтиво поклонился по всем королевским традициям и затем жестом поманил ее к себе. Кала вздохнула и повиновалась. Подошла к коллеге.

— У нас в Мандрилии не принято, чтобы такие очаровашки грустили, — прозвучал его завышенный голос.

Должно быть, он имел в виду ее выступление.

— Очаровашки больше так не будут, — отозвалась Далматинец.

— Правильно-правильно, — закивал Мандрил. — А то как иначе нам честно бороться в финале?

Чопра усмехнулась. Она и сама видела обсуждения в интернете, где им двоим пророчили места в последнем выпуске. Дожить бы ещё до «Крокуса». В прямом смысле слова.

— Обещаю составить достойную конкуренцию, — ответила Кала.

Что ж, разговор вышел поживее, чем с Горностаем на прошлых съемках.

***

Гримерка балета находилась довольно близко к судейским — все было сделано для того, чтобы отгородить выступающих артистов подальше от жюри. Наступил долгожданный перерыв, в который Маша тут же направилась за водой — сегодня она устала куда сильнее обычного. Возможно, все же перегрузила себя номерами, а возможно…

Казанцева как раз вышла из гримерной, когда вдруг ощутила смутное беспокойство. Что-то будто толкнуло ее прямо изнутри, заставляя обернуться. В конце коридора она обнаружила Воробьева, очень медленно идущего в сторону закулисья, поскольку он залипал в свой телефон и глупо улыбался. Настроение с нулевого понизилось до минус пяти разом. Маше не нравилось его видеть. Не нравилось вовсе думать о том, что он существует. Какой же подставой стал для нее новый сезон, когда она узнала, что Алексей станет пятым членом жюри. Удар поддых от жизни.

Тем не менее, девушка совершенно неосознанно застыла на месте, разглядывая его. Она давно не видела Воробьева вблизи. Взгляд зацепился за шрам на его шее, который не мог целиком спрятать даже грим. Мужчина собирался пройти мимо, но, кажется, заметил, что Маша пялится на него, и остановился, поднимая взгляд.

Интересно, он вообще ее помнит?

Большая кружка кофе — и вот он уже снова может существовать. Алексей не всегда любил отвлекаться от процесса, и сейчас был как раз этот случай. Но его самого безбожно отвлекли. Едва освободившись, Кала начала посыпать ему одно сообщение за другим. Воробьев стал вторить ей. Болтовня отвлекала от мрачных мыслей — Алексей был все ещё под впечатлением от номера Далматинца.

Он шел по коридору, мало обращая внимание на то, что происходило кругом, однако то была временная слепота — ощутив, что за ним наблюдают, Воробьев оторвал взгляд от телефона. На него смотрела Мария — девушка из балета, с которой Алексей не очень удачно флиртовал так давно.

— Привет, — дежурно поздоровался молодой человек. — Может быть… Как ты?

Вышло не очень ловко, но уж как есть.

Маша поёжилась от звука его голоса вживую. От личного и прямого обращения к ней. Не очень приятное чувство — особенно из-за того, что, на самом деле, оно было долгожданным.

— Привет, — Казанцева звучала привычно спокойно, хотя внутри нее бушевал самый настоящий ураган. — У меня все хорошо.

Звенящая тишина.

— А у тебя как дела?

Он отправляет ещё одно сообщение Кале, а затем снова смотрит на Машу. Зачем он вообще с ней разговаривает? И не кажется ли ему, что это слишком? Может быть, лучше сделать вид, что они вовсе не знакомы? Нет, это было бы неприлично. Да и к тому же… Что было такого, чтобы прятаться от девушки?

— Я неплохо, спасибо.

Очень дежурный ответ, ничего не скажешь.

Что ещё сказать? Что ей сделать, чтобы он подольше не уходил и продолжал разговаривать с ней?

— Как тебе судейская роль? Тимуру вроде в том году очень нравилась возможность побыть членом после.. участия.

— Мне все нравится. Знаешь, очень интересно наблюдать за тем, что ты видел со стороны.

Алексей улыбается чуть мягче и говорит дальше:

— Здорово, что ты много работаешь. Заявить о себе на таком шоу — редкая удача для будущей карьеры.

Сердце девушки дрогнуло и забилось быстрее. Казанцева ощутила, как ее бросило в жар.

— Мне тут нравится, — кивнула Маша, расплываясь в ответной улыбке. — Я подумываю о том, чтобы устроиться ещё в танцевальную школу хореографом. Но «Маску» я не брошу.

И чего ты лепечешь, дура? Он просто вежлив с тобой, а ты уже готова едва ли не в ноги ему броситься.

На самом деле, ему тоже здесь нравилось — иначе бы Алексей не согласился на ещё одно участие в шоу, пусть и в ином амплуа. И сейчас он очень хорошо понимал Марию. Можно сказать — даже слишком хорошо.

— Всегда приятно найти что-то свое.

И он сейчас не только о работе, конечно. Его мысли почти мгновенно обращаются к Кале, и молодой человек моментально переводит взгляд с лица Казанцевой на экран телефона и обратно.

Маша часто заморгала и тихо откашлялась.

— Видела у тебя в «инсте», как ты откормил Моцарта, — рассмеялась девушка. — Он очень милый.

Она давно поняла, что ключ к сердцу Воробьева — его собака. И это сработало — на его губах появляется широкая улыбка

— У него очень хороший аппетит. Но думаю, что скоро его ждёт диета — он, действительно, набрал.

Алексей замолчал, слегка помялся.

— К сожалению, мне пора. Было приятно поболтать.

Он легко кивает девушке и скорым шагом отправляется дальше по коридору. Маше хочется сказать что-то ещё, но в итоге она просто смотрит ему вслед. Тоска. Ужасное чувство защемило в груди — словно ребра затрещали. Казанцева рвано выдыхает и вновь хлопает ресницами, пытаясь отогнать непрошеные слезы, а затем почти срывается с места, чтобы вернуться обратно в гримерку.

Алексей проходит мимо Федора, что стоял все это время в другом конце коридора, и Соколов смотрит на него исподлобья. Убийственно.

Пора что-то решать. Сегодня.

***

Алексей поднимается по ступенькам и выходит к судейским креслам. Филипп ещё не пришел, Валерия беседует с Тимуром, а Регина сидит в телефоне. Пока можно ещё немного отдохнуть.

Воробьев открывает «телеграм», и в эту минуту ему поступает звонок. Он сбрасывает, но кто-то звонит ещё раз. Нервно покусывая губы, Алексей берет трубку.

— Ну что — расслабился, сучонок? За тобой уже выехали.

Искаженный голос звучал глухо и враждебно. Воробьев сразу же сбросил. На нем лица не было. Сердце дробно застучало. Пытаясь взять себя в руки, Алексей взял стакан и налил себе воды. Руки дрожали.

— Вот я не пью накануне съемок, — наставительно произнёс Филипп, проходя к своему месту.

Воробьев лишь слабо улыбнулся на эту реплику.

***

В этот разтеория оказалась максимально верной — под маской Шаурмы скрывалась именно Женя Медведева. Кале было даже жаль узнать, что девушка выбыла, ведь они даже не успели пообщаться за кулисами шоу. Выбывшая артистка как раз заканчивала свое выступление на «бис», когда откуда-то сверху раздался скрежет. Где-то там, где находились осветительные приборы и металлические мостики, к ним ведущие. Звук недостаточно громкий, чтобы заглушить музыку на сцене, тем не менее — роковой. Толпа в зале радостно хлопала, как и улыбающиеся Жене жюри. Все произошло быстро. Какое-то жалкое мгновение, и сверху прямо на сцену падает нечто, даже уже не похожее на человека. Внутренности из вспоротого живота с чавканьем шлепнулись о пол, брызги смердящей крови и кишок полетели во все стороны — в том числе на несчастную Медведеву. Труп сильно разложился за две недели, вонь быстро заполонила собой съемочную площадку. Никто не мог осознать произошедшее. Никто не мог поверить в правдивость случившегося. Может — то просто розыгрыш? Но нет. Раздались крики, люди повскакивали со своих мест, кого-то, кто находился близко к сцене, даже вырвало. Их всех окатили брызги.

Раздутое тело теперь лежало на полу сцены, и, глядя на него, было трудно поверить, что это когда-либо было человеком. Человеком со своими желаниями и стремлениями. Человеком, который дышал, думал и говорил. То, что сейчас стало липкой, мягкой плотью, чье мясо уже начинало становиться пастообразным и растеклось на поверхности сцены, не могло быть в былые времена живым. Оно так и появилось на свет — обезображенным разложением, созданием почвы и личинок.

Но если у кого-то хватило бы смелости заглянуть в лицо этого существа, лицо, что было обращено к чернеющему потолку и круглым осветительным приборам, он узнал бы в нем человека, что смеялся, ходил и кружился в танце прямо в этой студии.

Но кому нужно это делать? Все собравшиеся в ужасе. Они корчатся от отвращения, сдерживают рвотные позывы, пытаются побыстрее уйти. Кто-то упал в обморок, кто-то вывернул свой обед прямо на пол. Смерть вызывает либо наслаждение, либо отвращение. Третьего не дано.

***

За кулисами царил хаос. Никого не отпускали домой, многие плакали от страха. Следователь Виктор Васильев решительно шел через коридоры, за ним следовали двое подчиненных, готовых в любой момент схватиться за оружие. Мужчина распахивает дверь в гримерку балета, напуганные танцоры разом замолкают, сторонясь его, едва ли не вжимаясь в стены. Кажется, в скором времени стоит ожидать большое количество заявлений на увольнение. Васильев окидывает пронзительным взглядом всех собравшихся, а затем задерживается на одном молодом парне.

— Вашакидзе Давид Георгиевич? — его голос звучит почти громоподобно. — Вы арестованы.

========== Глава 18. Арест. ==========

Васильев специально не начинал допрос сразу — пусть этот Вашакидзе посидит в наручниках, промаринуется в собственном соку. Сейчас стояла глубокая ночь. Давида держали в допросной уже почти три часа, пока следователь занимался иными делами. Например…

— Говорите, угрожали вашей собаке, да? — Виктор смотрел на Алексея тяжелым, буравящим взглядом из-под густых бровей.

Воробьев сидел на стуле перед его столом и молчал. Потому что не мог говорить — слова в буквальном смысле застряли в его горле. Перед глазами все ещё стояла та страшная картина, что предстала перед его взором во время съемок. Когда на сцену прямо перед снявшим маску Х упало тело, Алексей даже не сразу понял, что произошло. Лишь тогда, когда кровь потекла по глянцевому полу, Воробьев все осознал. И в ту же минуту его сразил парализующий ступор. Он безучастно глядел на то, как Киркорова вырвало на стол, как закричала Валерия. Кишки и мягкая плоть трупа растекались по сцене, теряя очертания, а ему было едва ли не… Все равно? Да, похоже на то.

Он не помнил ничего, кроме того, что его постоянно хватали за руки и куда-то тянули. В конце концов, он оказался в руках Калы, которая сейчас сидела рядом с ним и отвечала за него на вопросы.

— Да, — встряла она, пребывая сейчас в куда более спокойном состоянии, чем Воробьев. — И дверь фальшивой кровью измазали. Только сейчас я поняла, что ведь Давид упоминал историю с Джеффри Дамером и его собакой на первом собрании киноклуба.

— Киноклуб? — Васильев хмуро посмотрел на Чопру.

— Да, это ребята из балета проводят собрания любителей фильмов ужасов и трукрайма, — пояснила девушка.

— Как интересно.

Следователь пролистал несколько страниц в лежащей перед ним папке и нахмурился лишь сильнее.

— И почему вы молчали? — он вновь обратился к Воробьеву, и вновь вместо него ответила Кала:

— Угрозы прекратились и не поступали до этого вечера. Это я заставила его обратиться к одному из ваших сотрудников, когда ему позвонили.

— Кала… — начал было Васильев с раздражением, но вдруг осекся, понимая, что не знает отчества девушки. — Как вас по батюшке?

— Никак, — пожала плечами Чопра.

— Вы можете подождать снаружи, пожалуйста? Я вас вызову.

Кала недовольно поджала губы, бросила обеспокоенный взгляд на Лешу и, запыхтев, поднялась на ноги и вышла. Стоило ей уйти, как мужчина разнервничался и стал раскачиваться в кресле. Ему было все равно. Он все равно ничего не знает и не скажет.

— И так, Алексей Владимирович, как давно вам поступают эти угрозы?

— Что? Каждый день. И я говорил об этом, но мне не верили или отвечали, что это шутки. А это не шутки. Видите? Вы видите?

Он почти перешел на крик.

— Успокойтесь, пожалуйста, — чуть смягчившись, попросил Виктор. — Мы проверили, откуда вам поступали звонки, и подозреваемый…

Чопра, ходя по коридору туда-сюда и нещадно раздирая собственный маникюр, услышала, как ее Лёша повышает голос, и решила наплевать на просьбу Васильева. Она вбежала обратно в кабинет, перерывая мужчину на полуслове.

— Задержан, — недовольно закончил свою мысль следователь.

— В таком случае вы можете нас отпустить? — с нажимом спросила девушка, уже подходя к Воробьеву, чтобы положить руки ему на плечи.

— Да, вы пока свободны.

— Пойдем, — Кала с нежностью погладила Алексея по щеке и подала ему руку, чтобы он встал.

Этой ночью в полицейском отделении собралась целая толпа — и каждого нужно было допросить. Васильев решил сделать упор на коллег Давида Вашакидзе вместо того, чтобы тратить время на Воробьева и Чопру, поскольку первый находился в истерическом состоянии, а вторая скакала вокруг него, как мамочка.

Следующим на очереди был Федор Соколов — лучший друг задержанного. И убитого тоже. Виктор вызвал парня к себе.

— Да вы гоните! — возмущался танцор, мечась по кабинету, как зверь в клетке.

— Молодой человек, сядьте, пожалуйста, — со всей строгостью попросил следователь. — Начнём с начала. Когда вы в последний раз видели Тимофея Миронова?

— Ну.. Недели две назад, — нахмурившись, замялся Федор и все-таки сел. — Но он постоянно выходил с нами на связь! Давид даже ездил к нему ту пятницу!

Васильев забарабанил пальцами по лакированной поверхности деревянного стола. Звучит очень любопытно, учитывая, что криминалисты предположили, что трупу как раз около двух недель. Конечно, окончательно они все узнают лишь после вскрытия, но Вашакидзе явно не мог видеть Миронова в прошедшую пятницу. Особенно, учитывая то, что именно в тот вечер был убит и Антон Обольский.

— И вы тоже к нему ездили? — уточнил следователь.

— Неа, — открестился Соколов. — Я у себя на хате был. Проводил собрание киноклуба.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

— Да кто угодно вообще, мужик! — Федор экспрессивно постучал кулаком по своей груди. — Вы че — меня тоже подозреваете? Да я могу вам переписку с Тимофеем показать! Он писал нам! В натуре, ну.

Интересно, что мать Миронова, в свою очередь, считала, что ее сын уехал с друзьями в Сочи. И ей он тоже писал все это время. Женщина не могла вспомнить, звонил ли — у нее была ранняя стадия болезни Альцгеймера, но ее телефон проверили. К сожалению, именно скорбящей матери пришлось приехать в срочном порядке на опознание. А «СМС», действительно, были. Необходимо установить местонахождение телефона самого Тимофея Миронова.

— Вы.. вы это…

Федор замялся.

— Из-за звонков что ли?

И тут Виктор заинтересовался. Упёрся локтями в столешницу, уместив подбородок на скрещенных кистях рук.

— Каких звонков?

— Ну мы это.. пранковали чутка. Иногда позванивали и писали Воробьеву этому.

— Зачем?

— Да в смысле? Просто шутили. Ничего такого.

— И сегодня тоже?

— Да блин… — Соколов откинулся на спинку стула, устало провел ладонью по лицу. — Этот Воробей у меня Машу увести хочет. Терпеть его не могу. Обращается с ней, как с грязью, с моделями мутит, а она ему в рот заглядывает. Я видел сегодня, как она плакала из-за него в коридоре. Вот мы с Давидом ему и позвонили.

— А дверь?

— Какая дверь?

Вашакидзе, и правда, задержали именно из-за этих самых звонков. Прекратились угрозы как раз около недели назад — после смерти Обольского. Но Васильева смущала история с собакой.

— Вы знаете адрес Алексея Владимировича? — продолжал копать следователь.

— Да еба.. кхм. Откуда?

— А номер телефона тогда где взяли?

— На форуме одном. Со сплетнями. Какая-то баба слила, с которой он, видимо, мутил, но недомутил. Она обиделась, и вот.

Вскоре первичный допрос Соколова был завершен, однако Федор не спешил покидать территорию участка. Он расхаживал взад-вперед у главного входа и нервно скуривал уже вторую сигарету подряд. Он был уверен, что Давид невиновен. Да, он странно себя вел, но причина этой странности…

Вдруг, откуда не возьмись, появилась бледная, как мел, Нина. Девчонка, к которой безуспешно подкатывал Вашакидзе уже довольно давно. Она и сама походила на призрака — особенно в белом освещении уличных фонарей.

— Ты че здесь забыла? — нахмурился Федор.

— Мне п-позвонили, — Нина заикалась от страха. — Это правда? Давида в чем-то подозревают? В убийстве?

— Почему позвонили тебе? — проигнорировал все ее вопросы Соколов.

— Ну с ним типа… Типа, ну.

— Да ладно?

Вот это сюрприз! Давид там что, девственности лишился и молчал?

В это же время Васильев, наконец, добрался до Вашакидзе, что все ещё сидел в наручниках в допросной. Следователь сел напротив задержанного, смотря на него уже с некоторым сомнением.

— Когда вы в последний раз видели Тимофея Миронова? — вновь завёл шарманку Виктор.

Ему необходимо проверить достоверность показаний Соколова.

Сидя напротив следователя, Давид чувствовал себя загнанным в угол. Особенно забавно было то, что его прегрешения были не настолько сильны, как многие думали, и внутри себя Вашакидзе ощущал необычное для него тягостное волнение.

— Я видел его давно. Кажется… Не помню. Но точно недели две как, а может чуть больше, — тихим голосом ответил Давид.

Родители его убьют — это точно. И что скажет Нина? Это куда страшнее родителей. Все это время Давид и Нина провели в странном состоянии пары, которая никак не вобьет себе в голову, что она — пара и есть. Всю эту неделю Давид был мыслями только в этом. Оказалось, что зря — нужно было хоть когда-нибудь смотреть в сторону реальности.

— Он мне писал. Редко, но достаточно регулярно. Ну более или менее.

Пока Васильев разбирался со свидетелями, другие сотрудники занимались телефоном самого Вашакидзе и вызвали на допрос некую Нину Саларьеву, о которой лепетал парень в момент задержания. Было важно действовать оперативно. Хорошо, что этот Давид пока не додумался потребовать адвоката — просто сидел и затравленно смотрел на Виктора Андреевича. Так все решится гораздо быстрее.

— Для чего же вам понадобилось говорить, что вы видели его в прошлую пятницу?

В то самое время, когда был убит Обольский.

Давид замялся и неуверенно посмотрел на следователя. Грузинская кровь говорила ему, что мужчина не должен говорить о таком даже другому мужчине. А здравый смысл буквально верещал о том, что нужно себя спасать.

Здравый смысл победил.

— Ну… Мы с моей девушкой… Короче, были вместе. А я не хотел говорить никому об этом. Тем более, что потом мы начали ругаться.

Отношения с Ниной заняли его разум настолько сильно, что думать о чем-то другом Давид даже не мог.

— А вы ей все сказали, да? — все так же затравленно спросил Вашакидзе.

Виктор вздохнул. Конечно, он и так не особенно верил, что этот хилый парнишка смог бы вытворить подобное, но теперь следователь окончательно убедился в том, что перед ним сидит простой ребенок. Глупый и напуганный. Нет, конечно, от детей тоже можно многого ожидать — скулшутеры тому пример, но интуиция полицейского подсказывала Васильеву, что это не тот случай.

— Саларьева — твое алиби, мальчик, — устало пояснял Виктор Давиду. — Ещё бы ей ничего не узнать.

Как раз в этот момент открылась дверь, и в допросную вошел один из младших сотрудников СК.

— Правду говорит, — сообщил он. — Некто от имени Миронова послал ему фотографию своего якобы посещения санатория в Подмосковье. Фото взято с сайта.

— А Саларьева?

— Плачет и уверяет, что они с мальцом были вместе всю прошлую пятницу. До самого утра субботы.

— Она, что, здесь? — вскинулся Давид. В нем боролись сразу два чувства — страх и радость. Он боялся, что Нина сочтет его слабаком, и радовался при мысли, что девушка пришла сюда, чтобы спасти его. Значит она, правда, его любит! Мысли его снова перекинулись на Нину. Девушка могла бы только порадоваться такой верности. А, может, и озаботиться тем, что ее парень так на ней зациклен.

Васильев вновь вздохнул. Перевел взгляд на Вашакидзе и вытащил из кармана ключ от наручников. Не этому пареньку с его-то худенькими ручками закованным сидеть. «Гражданин-майор» отпустил Давида, чем внес в его мысли новый переполох.

— Иди к своей цаце, герой-любовник, — кивнул следователь на дверь. — Давай, чего сидишь? И не забудь личные вещи забрать.

А вот интерес в фанате ужасов подстегнул разговор двух ментов из соседнего кабинета. Сколько бы Вашакидзе не был сейчас настроен на личное, он все равно внутренне откликнулся на ту информацию, которая достигла его ушей. Эти двое молодых ментов как раз обсуждали одну интересную деталь. Дела Обольского и Саши Смоуг так быстро связали между собой не столько из-за характера преступлений, сколько из-за странных меток на их запястьях.

— У Обольского нашли неглубокий горизонтальный порез на левой руке, — говорил один полицейский. — Сначала патологоанатом решил, что это — случайное ранение, полученное при оказании сопротивления убийце.

— А потом? — интересовался второй.

— А потом у модели этой нашли уже два таких же точно пореза. Там же — поперек левого запястья.

— Похоже на римские цифры. Один, два. Думаешь, сукин сын нумерует их?

— Да хз, надо дождаться завтра коронера и узнать, есть ли что-то подобное на теле Миронова.

Но тут оба умолкли, заметив стоящего в дверях Давида.

— Чего тебе? — огрызнулся первый мент.

— Да это ж наш подозреваемый, — напомнил второй. — Отпустили задохлика походу. На — забирай.

На столе лежал пакет с телефоном и документами Вашакидзе.

Надо бы рассказать Феде. Надо бы…

Взгляд парня скользнул по фотографиям в руках одного из полицейских, когда он забрал пакет с вещами с собой. Рассеянно глядя по сторонам, Давид вышел в коридор.

Нина продолжала всхлипывать и попеременно высмаркиваться в одноразовые салфетки, что выдала ей одна молоденькая сотрудница. Рядом с ней сидел Федор, который старательно строчил что-то в чат трукраймеров. Едва завидев возвращающегося друга, Соколов подскочил на ноги.

— Ну нихера ты Билли Лумис! — радостно воскликнул он.

— Да-да, — рассмеялся Давид, сосредотачивая взгляд на Нине. Девушка, утерев лицо, протянула к нему руки, видимо, опасаясь встать со стула. Вашакидзе направился было к ней, но в последний момент повернулся к Соколову.

— Мне нужно тебе кое-что рассказать.

***

— Ну, как ты? — ласковым тоном спрашивает Кала у Алексея, подавая ему в руки кружку горячей масалы. — Ты весь бледный.

Уж конечно — увидеть такое. Сама-то Чопра в момент, когда тело шмякнулось на сцену, была в своей гримерке, потихоньку собираясь домой. Все-таки эта ситуация с убийствами была показательной — Кала и сама не подозревала, что обладает подобным хладнокровием и внутренней силой, помогающей справляться с невзгодами довольно спокойно.

Она усаживается на диван рядом с Воробьевым и прикладывает ладонь к его лбу, чуть хмурясь.

— Да ты весь горишь!

Ей это не нравится. Очень не нравится. Но как ему помочь?

Ему больно и страшно. Больно чисто эмоционально — но гораздо сильнее, нежели чем физически. Страшно представить себе, что кто-то может сотворить такое. Страшно подумать, что кто-то думает так, как думает этот преступник — хладнокровно, почти безумно.

Хотя почему почти? Это безумие и есть. В чистом виде.

И особенно Алексею больно и страшно от того, что он совершенно не в состоянии контролировать ситуацию.

Мало ли что будет потом. Главное то, что есть сейчас.

— Давай-ка мы снимем с тебя всю эту пакость, — настаивает Кала и забирает у Воробьева масалу, чтобы помочь ему избавиться хотя бы от пиджака. — Ну, взгляни же на меня.

Он приходит в себя только в этот момент. Оказывается, до этого он эту кружку сжимал. Алексей поднимает на девушку удивленный взгляд, а затем только отвечает:

— Что такое? Я… Прости пожалуйста, я чувствую себя так странно. Наверное, я ебанулся.

Улыбка, глоток из кружки, которую он забрал назад.

— Мне не нужно было все это видеть. Всю эту… Ну ты понимаешь. Кровь.

Даже одно это слово заставляет его вздрогнуть.

— Я понимаю, да, — Кала поджала губы, погладила Алексея по щеке в уже привычном жесте. — Боюсь представить, каково Медведевой. Оно же все…

Хлынуло потоком сверху прямо на нее.

У каждого человека существует своя реакция на стресс. Чопра пока что до сих пор пребывала в неком подобии спасительного равнодушия — ничего так и не изменилось в ее состоянии после смерти Саши. Но это не означало, что ее не сорвет позже.

Но Кала храбрилась. Она должна оставаться сильной ради Алексея, которому приходилось худо — то было отчетливо заметно со стороны.

Вскоре ей позвонила мама. Женщина вообще часто набирала дочери и заманивала домой — особенно после новостей об убийстве Смоуг. Младшая Чопра ответила на вызов. Голос Вималы дрожал от ужаса. Кажется, кто-то видел последний выпуск новостей со срочным репортажем из гущи событий. Мать почти плакала, периодически переходя на хинди, так что Кала мало ее понимала.

— Мам.. мам, — девушка пыталась вставить хоть слово. — Давай по-русски, хорошо?

— Дорогая моя, мое солнышко, — причитала Вимала. — Ты же помнишь мантры? Мы с Бхатами, Неру и Капурами собираемся в выходные на яджну. Ты придешь? Ты должна прийти! Мы должны защититься от темных сил!

Яджна.. Очень знакомое слово. Кала хмурится, силясь вспомнить его значение, но в итоге, быстро пролепетав маме, что, может быть, придет, забивает и отправляется банально «гуглить». И в первой же статье..

Дословно «ядж» с санскрита — жертвоприношение. Конечно, в современном мире они имеют уже немного иное значение, но…

Внутри у Чопры все холодеет. Неужели он… Неужели..

У ее Джея всегда был такой тёплый взгляд. Глаза точно щенячьи. Разве может такой человек быть убийцей? Однако, пазл складывался слишком ровно. Тютелька в тютельку. Руки у девушки задрожали, и она не с первого раза смогла набрать сообщение.

«Могу я спросить, где ты был этой ночью?».

Конечно, это было глупое предположение, учитывая то, сколько сотрудников полиции присутствовало на съемках. Но она должна убедиться.

Ответ Кала получает незамедлительно.

«Снимал свадьбу Еремича и Гроссман. Устал страшно, эти двое требовали запечатлеть каждый кадр даже тогда, когда гости вусмерть упились».

«А что?».

Девушка выдохнула. Прикрыла глаза на мгновение, прижимая к груди телефон. Конечно, это не он. Джей просто неспособен на убийство. К тому же, Чопра и сама знала эту парочку — очередной престарелый олигарх и молоденькая модель из ее окружения. Об их свадьбе давно трубили в сети. И Кала, действительно, припоминала, что Бхат должен быть их фотографировать. Какое облегчение.

«Да просто мне надо рассказать, если ещё не знаешь…».

И она принялась расписывать свои впечатления от следственного комитета, обстоятельства, при которых обнаружился разложенный труп, и прочие вкусные детали.

«Надеюсь прямо сейчас ты не ешь, ха-ха», — отправила Чопра напоследок после того, как во всех красках описала стоящую в съёмочном павильоне Главкино вонь.

========== Глава 19. Чти оригинал. ==========

— Мне так жаль, что мы не успели на похороны Антона, — Лиза тяжело выдохнула, после чего сжала пальцами переносицу, пытаясь справиться с накатившим приступом мигрени. — Кто, блять, это делает?

— Держи, — Луна подала ей пару таблеток пенталгина и стакан воды, а затем таким же упавшим тоном сказала: — Зря вы вообще приехали. Теперь и вы тоже будете в опасности.

— А что — мы должны были сидеть под калифорнийским солнышком, пока в опасности вы? — устало поинтересовался Пресняков, нервно теребя нитку, торчащую из обивки на подлокотнике кресла. — В прошлый раз мы справились, справимся и в этот.

— Ты говоришь так, словно это мы нашли преступника в том году, — парировала Боне, присаживаясь на диван рядом с Тимуром, который вовсе молча пил чай с успокоительными травами, которые, признаться, не помогали. — Латеску и Лера почти довели все до конца тогда. Нас спасло лишь то, что Лера приняла нашу сторону.

— Вряд ли новый убийца будет с ней солидарен, — с горькой усмешкой согласилась Свободова.

Повисла тяжелая, гнетущая тишина. Все, сидящие в комнате, думали об одном и том же. И вскоре Батрутдинов озвучил их общие мысли:

— В том году все крутилось вокруг нас с Луной. В этом же… Этому кому-то плевать на нас. Для него мы — пешки. Он не станет играть с нами, просто прикончит по очереди.

— Повторюсь, — дополнила его невеста. — Зря вы приехали.

— А разве полиция не должна приставить к потенциальным жертвам охрану или типа того? — нахмурился Никита.

— Мы не в Штатах, — фыркнула Луна. — Да и ты представь, сколько сотрудников им понадобится. Придется охранять весь состав новой «Маски». Да ещё и нас.

— А ещё копы, охраняющие дом, всегда умирают в кино, — напомнила Лиза и, помолчав пару секунд, спросила: — А свадьба?

— Какая свадьба без Антона? — Боне вздрогнула, вспоминая обескровленное лицо друга, лежавшего в гробу.

— Нет-нет, — Свободова решительно замотала головой. — Вы не можете не пожениться из-за какого-то выблядка, пересмотревшего ужастиков!

— Мы просто тихо распишемся, — пояснил Тимур и приобнял Луну за талию. — Никакого торжества не будет. Это была плохая идея с самого начала.

— Разве в «Крике» убийцы не были всегда связаны с одной и той же темной историей? — рассуждал Никита, переводя тему.

— Не всегда, — ответила Луна.

— Нет, подожди, — Пресняков всё же продолжил свою мысль. — Есть же шанс, что одна личность может знать… какие-то детали.

Все четверо ребят переглянулись между собой.

— Ты предлагаешь… — начал было Тимур, но осекся.

Ему все ещё было не по себе от того, как Луна в свое время вступилась за Леру. Но мысль была дельной. Вполне можно попробовать…

— Поговорим с ней, как Кларисса с Ганнибалом? — усмехнулась Луна, озвучивая вслух то, о чем подумал ее жених.

***

— И так, дорогие друзья! — Федор торжественно поднял вверх пластиковый стаканчик с пуншем. — Встречаем первого подозреваемого — Давида Вашакидзе!

Собравшийся народ тут же одобрительно засвистел и захлопал. Соколов возжелал устроить из случившегося настоящее представление и заставил своего друга ждать в прихожей, чтобы он мог войти в комнату лишь тогда, когда он объявит его появление.

Конечно, ему было очень жаль Тимофея. Именно поэтому сегодняшнее собрание киноклуба стало заодно и своеобразными поминками покойного Миронова. Алкоголя было больше, чем в прошлые разны, как и людей. Ведь Федор хорошо знал своего почившего друга — тот бы сделал то же самое для него.

Вашакидзе же ощущал себя сейчас хорошо. Можно сказать — отменно. Он помирился с Ниной и, кроме этого, стал буквально сенсацией в кругу своих друзей. Не удивительно, что, когда он вошел на зов Федора, на его лице было написана достаточно самодовольная улыбка. Для того, чтобы стать звездой, он уже успел прийти в себя.

— Ну что, каково было попасться в лапы обманного правосудия? — обратился к нему Соколов.

— На самом деле достаточно забавно, — Вашакидзе приподнял стакан с пуншем. — Но все мы знаем, что вырваться из такого правосудия крайне сложно.

Да, да. Обратите на меня внимание.

Парень улыбнулся и обвёл взглядом слушающих.

— Но теперь я знаю, что мы на пороге удивительной истории. Все мы.

Кале вовсе не хотелось оставлять Алексея одного, но и потащить с собой на собрание киноклуба она его не могла. Во-первых, для Воробьева присутствовать на таком мероприятии было бы слишком. Во-вторых, все бы тогда догадались о том, что он в курсе того, что она — Далматинец. Иначе что ещё ей делать в тусовке балета «Маски»? Тем более, что Чопра пришла сюда не за тем, чтобы фанатеть от убийств, а для того, чтобы выведать побольше информации. Каким-то образом Давид и Федор умудрялись знать те подробности, которые не были известны даже в СМИ.

Кала сложила руки на груди и угрюмо посмотрела на Соколова и Вашакидзе. Конечно, полиция отпустила Давида. И у него, и у Федора были алиби на время совершения убийств. Но теперь Чопра знала, что именно эти двое названивали Алексею и занимались его запугиванием. Вот два шнурка безмозглых. Надо будет это им припомнить.

Рядом с Калой на диване сидела Маша. Казанцеву почти передергивало от отвращения из-за того, что их с Чопрой плечи практически соприкасались. Она сильно сжала челюсть, а затем сделала большой глоток из своего стаканчика с пуншем.

— В прошлую пятницу мы с вами смотрели второй «Крик», — продолжил стоящий перед гостями Федор. — В эту будем смотреть третий, но сначала кое-что обсудим. За прошедшую неделю много всего изменилось. Во-первых, появились сразу три трупа. Земля пухом Тимофею.

Соколов на мгновение скорбно опустил голову, а затем вновь бодро улыбнулся.

— Во-вторых, задержали нашего Давида, и ему удалось кое-что вынюхать в полицейском участке.

Гости заинтригованно замерли, даже почти затаили дыхание.

— Ну что, Билли Лумис, поделишься своими знаниями? — вдоволь насладившись реакцией народа, Соколов повернулся к другу.

Билли Лумис. Кала сразу поняла, что Федор нарек этой кличкой Давида из-за того, что в первом «Крике» этого персонажа поймали и доставили в полицию из-за телефона. Но также это натолкнуло ее на не очень приятную мысль — Лумис был парнем Сидни Прескотт. От него намеренно отвели подозрение, оправдав, но в итоге все равно именно он оказался убийцей.

Такие вещи называются минутой славы. И от нее принято получать удовольствие. Вот Давид и получал свою порцию, которая, казалось, была дана ему за те часы ужаса, когда его кошмарил следователь в допросной. Вашакидзе даже забыл, как зовут этого чувака. Впрочем — разве это важно?

Важным сейчас было абсолютно другое. То, что его слушали. То, что на него смотрели. Этот тихий робкий мальчик был в достаточной мере тщеславной натурой. Но очень мало кто об этом знал. Ему нравилось, что на него смотрели. Нравилось даже то, что его называли Билли Лумисом. Этот парень был достаточно глуповат для того, чтобы понимать — то все дутая слава. Его заслуги в том нет. Он просто оказался в нужном месте и в нужное время.

— Когда меня отпустили, — начал Давид, когда Федор дал ему слово. — Я проходил мимо кабинета, где как раз обсуждались улики. На руках жертв убийца оставил знаки. Я запомнил и перерисовал.

Вашакидзе взял со стола и продемонстрировал зрителям большой лист бумаги, на котором были нарисованы непонятные линии.

— Пока что полиция бьется над загадкой — что означают эти знаки, и какое значение имеют для убийцы.

Признаться, сам Давид тоже гуглил все это, желая углубиться в суть и открыть то, что другим скрыто. Однако ничего так и не нашел.

Пока.

Кала прислушалась внимательнее, заерзала на месте, тем самым задев Машу, которая тотчас презрительно скривила губы. Давид изобразил на бумажке черточки. В общей сложности — три штуки.

— Короче, мудила вырезал одну полоску на руке у Обольского, — пояснил Федор. — И две у Саши Смоуг. Может, это что-то типа нумерации, а, может, и нет.

Теперь заерзала и Маша.

— А Тимофей? — уточнила Казанцева. — На нем оставили метки?

Соколов самодовольно усмехнулся, обрадовавшись тому, что девушка интересуется тем, что интересно и ему самому.

— А вот хз, — ответил он. — Он так разложился, что… Ну и мы не знаем, делали ли ему уже вскрытие.

У Калы сильно разболелась голова. В какой-то момент ей даже показалось, что она находится во сне — Чопра словила приступ дереализации. Она задумчиво смотрела на эти полосы на бумажке, и затем осторожно спросила:

— Они располагались горизонтально или вертикально?

— Горизонтально, — кивнул Федор. — Да же, Давид?

Кала сглотнула странный ком, образовавшийся в горле. Действительно, можно было бы посчитать, что эти знаки — римские цифры. Но Чопра вдруг поймала очередную ассоциацию. Брахми. Одна из древнейших разновидностей письма в Индии. Они тоже вместо первых трех цифр использовали именно черточки, вот только, в отличие от римских, они писались именно горизонтально.

Да ну — бред какой-то. Она ведь проверила Джея вчера. Он, действительно, работал фотографом на свадьбе в момент, когда на сцену сбросили тело на съемках «Маски». Да и пропуска в Главкино у Бхата нет, а там все кишело полицией.

— Что ж, раз Давид у нас — Билли Лумис, — прозвучал издевальческий тон Маши. — То ты, Федь, — Стю Мэйхер?

Улыбка сползла с лица Соколова. Он терпеть не мог персонажа, которым обозвала его Казанцева, поскольку в двойке убийц Стю был придурком, а вот Билли — горячим красавчиком.

— Убийц двое, — пораженно прошептала Кала, улавливая нить диалога лишь урывками.

Ей даже показалось, что у нее волосы на голове зашевелились.

Федор же от возмущения даже не нашел, что ответить Маше, поэтому был рад, что Чопра сменила тему.

— Ну да, — кивнул он. — Разве это не очевидно? Во всех частях «Крика» убийц двое. И в прошлом сезоне «Маски» тоже было двое. Это канон.

Кала побледнела до такой степени, что ее обычно смуглая кожа могла показаться со стороны зеленоватой. Словно ее вот-вот стошнит.

— Э, только не блевать на ковер! — вскинулся Соколов.

Чопра же в следующее мгновение подскочила на ноги и пулей вылетела из комнаты. Маша ухмыльнулась. Меньше народу — больше кислороду.

Федор торжествовал. Благодаря Давиду у него получилось собрать компанию не просто из-за пространных рассуждений, а по более весомому поводу. И это было прекрасно. Казанцева решилась. Отрывисто выдохнула, как делают перед тем, как выпить крепкое спиртное, и встала с дивана. Федор наливал пунш, едва ли не пританцовывая, когда к нему подошла Маша. Она игриво усмехнулась и облокотилась бедром о стол. Парень стрельнул глазами в ее сторону. Все-таки она была хороша. И, возможно, сама не сознавала насколько. Нужно обязательно ей на это указать. Обязательно.

— Я верно поняла, что теперь вы с Давидом будете вести свое частное расследование?

На губах парня расцвела улыбка.

— Да, мы будем, — кивнул Соколов, — А что? Хочешь присоединиться?

И, чуть помолчав, Федор добавил:

— Ты это… Не передумала менять имидж Снежной королевы? Я, между прочим, все ещё жду.

На этот раз улыбка Федора была почти ласковой. Маша улыбалась в ответ — открыто и немного лукаво. До чего же ей нравилась эта ситуация. Прекрасная отдушина после ее столкновения с Воробьевым на последних съемках. И, кажется, Федор ей тоже нравился. Возможно. Совсем чуть-чуть.

— Даже не знаю, — пропела девушка, обворожительно похлопав ресничками. — Менять имидж — означает выйти из зоны комфорта. Для этого нужен весомый повод.

Федор был хорошим парнем. И, конечно, не заслуживал того, чтобы быть чьим-то утешением. Подобная роль означала, что его рано или поздно сменят на главного героя сердца, а Соколов был тем, кто умел любить крепко и, конечно же, в таком случае страдал бы. Но мы ведь никогда не выбираем, кого любить? Вот и Федор не выбирал, втрескавшись в Машу, которая гонялась за Воробьевым.

И зная все это, он радовался тому, что девушка пошла на контакт. Хотя повода для радости не было — лишь путь к разбитому сердцу.

— А я разве не повод? — посмеялся Федя.

На такие вопросы либо отвечают положительно, либо унизительно. Внутренне Соколов был готов ко второму и даже заранее продумал ответ. Но, конечно, где-то в глубине души мечтал, чтобы ему ответили положительно. Не только Давид был дурачком в этом союзе.

Маша вдруг смягчилась. Немного расслабилась, вновь улыбнулась. Протянула руку и почти невесомо коснулась руки Федора, при этом продолжая смотреть ему в глаза.

— Повод, — серьезным тоном подтвердила она.

Казанцева плавно приблизилась к Соколову. Она не собиралась обманывать его на этот раз.

— А что, если я и есть убийца? О таком исходе ты не думал?

— Значит ты меня убьешь. Ну и ладно — не велика потеря. Зато меня запомнят навсегда. Войду в историю. Так что это даже круто.

Внутри у нее что-то весьма внезапно дрогнуло.

— Обещаю, если Духоликий — это я, то ты выживешь, — Казанцева попыталась отшутиться.

Она и бы, и правда, никогда не причинила ему зла.

Федор с удивлением смотрит на нее. Почти с недоверием. Он мог бы порадоваться, но вместо этого ему немного нервно от этих слов. И свою нервозность Cоколов маскирует улыбкой.

— Буду самцом Сидни, да? Тоже неплохо.

Маша, стоя так близко от Федора, ощутила даже некое головокружение. Она отпустила его руку, но для того, чтобы теперь коснуться лица Соколова. Она было уже поднялась на носочки и потянулась к нему…

Маше нравилось и то ощущение, которое возникало у нее рядом с Федором. Словно она достойна лучшего, большего. Рядом с ним ей не приходилось лебезить, как при разговорах с Воробьевым. Не приходилось притворяться кем-то другим. Словно Соколов принимал ее даже такой — колючей, холодной, настроенной лишь на мрачные мысли. А что.. что, если с ним она сможет открыть и другие стороны себя? Научиться мягкости, легкости, теплу? Тому, чего ей так не доставало. Тому, о чем она мечтала каждый день. Скучала, никогда прежде этого не имея.

Ему нравится эта близость. Очень нравится. Но все то, что приятно, быстро заканчивается.

Вдруг у Казанцевой зазвонил телефон. Она чертыхнулась — из-за этого ей пришлось отступить от Федора. Маша вынула адскую машину из кармана джинс, но вдруг обратила внимание на экран, и лицо ее вытянулось.

Девушка снова далека от него. Как, впрочем, и всегда.

— Слушай, мне надо уходить, — взволнованно проговорила девушка и подняла взгляд обратно на Соколова.

Нельзя, блин, так людей обламывать. Маша уже было собиралась метнуться в коридор, но вдруг вернулась, чтобы приблизиться к Федору и мягко поцеловать его в щеку.

— Давай.. Погуляем завтра, хорошо? — прошептала Казанцева, ощущая, как гулко бьется ее сердце. — Вдвоем.

Сердце и у Федора буквально сходит с ума.

— Да… Да, конечно! Я тебе напишу!

И можно не сомневаться, что он, действительно, это сделает.

Надо же… Соколов сияет улыбкой.

***

Это не он. Это не может быть он. Но, к сожалению все складывалось слишком идеально. Калу страшно трясло, пока она ехала в такси. Луна предупреждала ее, что никому нельзя доверять, но Чопра в первую очередь думала о Джее, как о возможной жертве, но точно не как об убийце. Но теперь… Как она могла быть настолько глупа, чтобы сразу не подумать о том, что у Бхата точно имеется очевидный мотив? Сказать, что для девушки сегодня перевернулся весь мир, — это ничего не сказать.

«Я разберусь с ним сама» — твёрдо решила Кала.

Глупо, ведь, возможно, она сейчас лезет в пасть ко льву. Но отчего-то девушка была уверена, что ее Джей не тронет. Если все это затевалось из-за нее, то смысл убивать ее или или даже калечить? Чопра попыталась связаться с Бхатом по телефону, но тот не отвечал, и тогда она позвонила в редакцию журнала, поскольку знала, что в этот день он должен быть именно там — недавно Джей выкладывал в «Инстаграм» соответствующую «сторис». Ольга, секретарша, сообщила, что фотограф, действительно, находится на месте.

Что ей сказать ему? Мысли разрозненно разбегались, сердце гулко стучало где-то в горле. Кале казалось, что ее вот-вот стошнит. Водитель такси слушал по радио какую-то абсолютно дурацкую попсу и даже мычал текст себе под нос, чем очень раздражал Чопру. Она то и дело громко вздыхала, пыхтела, явно показывая свое недовольство, но тот не обращал никакого внимания. Наконец, машина остановилась у здания редакции «Vogue».

Кала вылезла из салона и уже собиралась пойти к главному входу, как вдруг услышала крик с парковки. Внутри что-то оборвалось, и девушка поспешила именно туда, на ходу доставая из кармана перцовый баллончик. Едва она обогнула забор и пару стоящих близко к выезду автомобилей, на нее налетел Бхат лично. Они столкнулись практически нос к носу, и глаза Джея тут же округлились. Он быстро залепетал:

— Кала? Какого хрена ты здесь делаешь?

— Я…

— Неважно, нам нужно валить отсюда!

Парень схватил Чопру за предплечье и потащил обратно в сторону выезда. Кала принялась оборачиваться по сторонам и, не заметив никаких угроз, уперлась, отказываясь идти дальше.

— Прекрати этот цирк! — зашипела девушка. — Я знаю, что это ты, Джей.

— Ты издеваешься? — Бхат не слушал ее, продолжая хватать за рукава и ворот шубки.

Он слегка потряс Калу, чтобы до той наконец должно, что они в опасности, и баллончик выпал из ее рук, тихо стукнувшись о мокрый асфальт.

— Письменность брахми, Джей! — выпалила она, вновь выворачиваясь в его руках. — Путь левой руки, да?

И тут парень вскипел.

— Что ты несёшь?!

— Это ты убиваешь людей! Ещё и помечаешь их! Я не идиотка, помню все о Вамачаре!

Джей нецензурно выругался, обращаясь куда-то в темные небеса, а затем вновь затряс девушку.

— Кала, ты в игры переиграла что ли? Даже путь левой руки в индуизме не подразумевает под собой человеческие жертвы! Жестокость там неприемлема! Почитала бы Шри Бхававсенаху!

Чопра недоверчиво уставилась на него.

— Все? Мы можем свалить отсюда?! — закричал Бхат.

— Да что здесь вообще…

— Кала!

Все происходит очень быстро. Позади Калы мелькает тень, и Джей, хватая ее за плечи, с силой отталкивает девушку в ближайший грязный сугроб. Она даже не успевает выставить перед собой руки, больно ударяясь бедром о бордюр, но затем стремительно поворачивается обратно к Джею и видит перед собой ужасающую картину. Человек в чёрном балахоне и маске призрака отталкивает от себя Бхата, вынимая тем самым и нож из его живота. Парень валится на спину, кашляя кровью. Вдруг со стороны шлагбаума мелькает свет фар, и убийца, бросив мимолетный взгляд на Калу, убегает в обратном направлении. Она тут же подскакивает на ноги, падает на колени перед Джеем, чисто на автомате зажимая его рану руками. Пальцы окрашиваются в алый, ткань его тонкого свитера быстро пропитывается кровью. У Чопры начинает сильно щипать в глазах — она и не осознает, что плачет, и потекшая косметика вызывает раздражение.

— Что у вас случилось? — какой-то мужчина выходит из своего авто, обеспокоенно оглядывая парочку на асфальте.

— Скорую! — крик Калы срывается на хрип, и, пока мужчина хватается за свой телефон, она гладит Бхата по лицу, размазывая кровь по его щекам, и лепечет: — Нет, пожалуйста,держись! Не закрывай глаза! Останься со мной!

Джей как-то вымученно улыбается, с теплом смотря в глаза девушки, а затем его рука, что только было потянулась к лицу Чопры, обмякает и опадает на асфальт. Он отключается.

========== Глава 20. На заднем плане. ==========

Откровенно говоря, Алексею не нравился его психиатр. Максим Петрович казался человеком довольно приятным, но стоило пообщаться с ним подольше, чтобы понять — он нередко был тем ещё Джоном Сноу. Вот и сейчас — сидя напротив Алексея, Максим Петрович, просматривая его мед карту, цокал языком.

— Я, честное слово, не знаю — действуют ли на вас препараты или нет, но давайте на всякий случай их все повысим.

Воробьев, зацепившись взглядом за дырку на рукаве халата доктора, лишь сдержанно кивнул. Ничего иного он не ожидал. Неприятное, гнетущее чувство сдавливало его грудь. Словно что-то должно было случиться, а он и не знает.

— Возможно, вам стоит прописать галоперидол в каплях. На случай если вдруг будет острый пик тревоги. А потом…

Максим Петрович говорил и говорил, а Воробьев слушал и слушал, не понимая, что именно от него хочет врач. Поэтому, когда прием закончился, Алексей поспешил из кабинета, радуясь тому, что не увидит психиатра ещё месяц. По пути он завернул в туалет, куда почти сразу же набежало несколько врачей, один из которых начал бесцеремонно колотить в дверь кабинки Алексея, вызвав у него тем самым небольшой приступ паники.

Ему нужно было побыстрее уехать отсюда, поэтому молодой человек вызвал такси и, ожидая его, посматривал на экран телефона. Ему пришло уведомление от Калы.

«Только не волнуйся — я в Склифе».

Конечно, волноваться совершенно не стоило.

***

Мужчина, вызвавший скорую, помог Кале перевернуть Джея на бок и запрокинуть тому голову — даже в бессознательном состоянии его рвало кровью и, кажется, желчью. Медицинская бригада прибыла достаточно быстро. Им повезло, что Михаил, тот самый мужчина, вовремя подоспел, тем самым спугнув убийцу — так сказали полицейские. Уже сидя в коридоре «Склифа», Чопра не могла перестать дрожать, не могла сосредоточиться на вопросах следователя. Ее ладони были перепачканы в успевшей запечься крови, но у нее не было сил на то, чтобы встать и сходить вымыть руки. Сегодня она впервые столкнулась с Духоликим лицом к лицу. Даже тогда, когда убили Сашу, Кала не воспринимала происходящее всерьез, но теперь…

— Какие-то приметы? Рост? — мягко выспрашивал Виктор Васильев.

— Я.. Не знаю.. не знаю.

Сбылся тот самый кошмар, о котором ее предупреждала Луна. Пострадал ее лучший друг, и не было ясно, сможет ли он выжить вовсе. Сильнее Кала боялась лишь за жизнь Леши, который вот-вот тоже должен был прибыть сюда.

— Так быстро.. так быстро… — девушка задыхалась.

— Принесите ей воды! — скомандовал следователь, переведя грозный взгляд на слишком любопытную медсестру в розовой шапочке для волос.

Та тут же вздрогнула и побежала к кулеру.

— И все же… — продолжил Виктор.

— Там было слишком темно, — покачала головой Чопра, в глазах у нее расплывались очертания больничного коридора, окрашиваясь в алый. — Я помню только.. только…

Призрачное лицо.

Медсестра подбежала с пластиковым стаканчиком с холодной водой, но стоило Кале взять его в свои руки, как она тут же его уронила. Вода расплескалась по полу.

— Простите, я…

Это стало последней каплей. Чопра всхлипнула, вновь начала задыхаться, прижимая руку к грудной клетке, и в голос заплакала.

— Я принесу успокоительное! — пискнула медсестра.

— А раньше вы не могли? — строго спросил Виктор.

Но девушка уже скрылась в ординаторской. Васильев сочувственно положил ладонь на плечо Калы, что сотрясалась от рыданий. Все, что ей успели сообщить врачи скорой помощи — возможно, поврежден желудок, и выливающаяся из него кислота может спровоцировать сепсис. Что уж скажешь — лучше бы они молчали.

Следователь поднял голову и заметил в другом конце коридора поспевающего к ним Воробьева. Виктор поднялся на ноги и кивнул ему, решив, что может передать Калу в руки ее возлюбленного.

В итоге, прямо из психбольницы, которая так-то звалась Научным Центром Психического Здоровья, Алексей поехал в «Склиф». Ему было страшно. Ему было неприятно. Он хотел поехать домой и закрыться на все замки. Он хотел, чтобы кто-то побыл с ним и помог создать иллюзию того, что все хорошо. Все нормально. Хотя нормальным ничего не было. Даже сейчас, идя по коридору, Воробьев понимал, что не сможет долго держать себя в руках. Шрам начал болеть невыносимо. И это, конечно же, только начало.

— Кала?

Он подошел к девушке, которая с окровавленными руками рыдала в компании следователя… Как там его?

— Что случилось..? Эй!

Он опустился на корточки и погладил девушку по волосам.

Чопре мгновенно стало ещё хуже — она сразу подумала о том, как Алексей отреагирует на ее выходку. Поперлась к Бхату лично вместо того, чтобы вызвать полицию.

Васильев, поняв, что это уже не его дело, поспешил ретироваться подальше. Кала подняла взгляд на Воробьева.

— Я б-была на собрании этого киноклуба, — заикаясь из-за плача, начала девушка. — Ребята сказали, что убийц д-двое..

И как она сама не додумалась до этого раньше? Зацикленная лишь на себе тупая курица.

— Ещё эти цифры на трупах… Я решила, что это может быть дело рук Джея. И.. решила, что сама с ним разберусь, — ей было очень страшно говорить все это Алексею. — Но тут на него напали. Я.. видела его. Этого человека в костюме из «Крика».

Пожалуйста, только не убивай меня.

— Ты сделала что?

Его словно водой холодной окатило. Во-первых, опять этот Джей, а во-вторых, как можно пойти на встречу к маньяку? Она совсем с ума сошла?

Первым желанием Алексея было накричать на Чопру. Не потому, что она поехала к Джею, а потому, что поехала к потенциальному убийце. Сейчас это было куда важнее, чем возможная ревность и потенциальная… Что?

— А если бы он действительно оказался… Ну ты понимаешь? Ты думаешь головой когда-нибудь или нет?

Воробьев фыркнул. Но вид Чопры, ее слезы и дрожь сделали свое дело. Пара мгновений, и вот он уже привлекает к себе девушку, обнимает, гладит по голове, шепча слова утешения. На самом деле, ему все это очень не нравится. И решение Калы, и ее слезы, и сложившаяся ситуация.

Да и ещё его посещает непрошеная мысль:

А вдруг Кала поймёт, что Джея она любит больше, чем его?

Алексей сжимает пальцы Чопры.

— Ты же… Ты же больше не будешь…?

Не будет что?

Девушка смиренно выслушивает Воробьева. Да, он прав. Да, она совершенно не думала головой, когда поехала к Бхату. Но ведь… он бы ничего ей не сделал, будь ее догадка правдивой. Кала уверена в этом. Но теперь… теперь неясно, будет ли Джей вообще жить.

— Прости меня, я… Обещаю, больше так делать не буду и отныне буду в первую очередь звонить в полицию.

Ее все ещё трясёт.

Вдруг двери реанимационного отделения распахиваются, и в коридор выходит хирург. Кала моментально подскакивает на ноги, размазывая потекшую тушь по лицу тыльной стороной ладони.

— Перитонеальных признаков нет, — сообщил врач. — Как и развития гемодинамической нестабильности. Фасция не повреждена.

— Попроще можно? — затравленно просипела Чопра.

— Будет жить, — кивнул хирург. — Сейчас он без сознания, его переводят из реанимации в палату. Советую вам поехать домой, а завтра вы сможете навестить его.

Кала облегченно выдыхает, прикрывая глаза. Как же хорошо, что тот мужчина вовремя оказался на парковке. И только теперь она понимает…

— Я не сообщила его родителям, — девушка тут же засуетилась, достала телефон, тоже перепачканный запекшейся кровью, и набрала Камалу Бхату.

Звонить матери Джея не хотелось — она была очень нежной женщиной, и Кала бы не выдержала ее рыданий. Лучше позвонить отцу. Отойдя ненадолго, чтобы поговорить по телефону, вскоре Кала возвращается к Алексею. Ей стало чуть легче, благодаря хорошим новостям, но состояние шока ещё не прошло до конца. Все вокруг до сих пор казалось кошмарным сном.

— Наши семьи собирались завтра встретиться, — говорит Чопра Воробьеву. — Задобрить богиню и всё такое. Мама звала меня, и я подумала, что…

В конце концов, Вимала также настаивала на знакомстве с парнем дочери.

— Ты пойдешь со мной?

На самом деле, ему очень хочется уйти. Не бросать ее одну, нет, но уйти потому, что он боится не сдержаться. Ему страшно, ему больно и душно от осознания того, что его девушка льет слезы по человеку, который недвусмысленно намекал Воробьеву на то, что он любит Чопру. Да, это ее друг. Да, они общались друг с другом годами, но для возбужденного сознания это значения не имело.

Разумеется, ничего такого Алексей говорить Кале бы не стал. И даже как-то упоминать о той их ссоре. Просто в глубине души его это угнетало. Заставляло думать — если бы они были ранены оба, то о смерти кого Кала переживала бы больше?

Пока она звонила родителям Джея, Алексей взялся писать менеджеру ещё одного шоу и своему агенту, говоря, что ему будет сложно выйти в ближайшие дни. Он собирался спать с Моцартом сутки, а то и двое. Подальше от всего этого дерьма.

Однако, когда Кала возвращается и обращается к нему, Воробьев невольно вздрагивает.

— Я?

А зачем? Вряд ли он там придется ко двору, раз родители Калы так религиозны, и…

— Хорошо, конечно. А во сколько?

***

Днем субботы Маша пришла на место встречи к назначенному времени, а вот Федор опаздывал. В какой-то момент девушка уже решила, что он не придет вовсе, что все это — просто издевка, хотя прошли всего лишь какие-то три минуты. Казанцева вновь и вновь сверялась с часами на дисплее телефона, раздраженно притоптывая ногой. Они с Соколовым договорились для начала просто прогуляться, поскольку сегодняшний день выходил достаточно солнечным, в особенности по сравнению с предыдущими. И вот — она стояла около качелей на Маяковской. Растерянная и злая.

И, конечно же, она не ожидала, что он подкрадется к ней со спины.

Федор и телефон — это опасно. Потому что, зависнув в том или ином приложении, он мог пропустить пару часов. И иногда это время многого стоило.

Вот и сегодня, читая в чате подробности нападения на фотографа Джея Бхата, Федор чуть не опоздал на свидание. Сейчас он буквально несся между людьми, прокладывая себе дорогу вперед. Нет-нет, только не это. Пожалуйста, он же успеет.

— Бабуль, сколько за букетик?

— Тысячу двести, — услышал Соколов накрученную сумму за букет мимоз, но ему было плевать. Быстро сунув в руку старушки деньги, Федор схватил цветы и помчался дальше.

Маша стояла спиной к нему, поэтому Соколов тут же обхватил ее сзади руками, суя девушке под нос мимозы.

— Я опоздал, я мудак, прости меня.

Маша уже собиралась возмутиться — это же просто непозволительная близость! Но нежный запах цветов, ударивший в ноздри, мигом заставил ее сердце оттаять.

— Прощается. На первый раз.

Он сжал ее чуть сильнее, не давая двигаться.

— Ты не замёрзла?

Федя отпускает Машу, и теперь, когда она поворачивается к нему лицом, он улыбается ей.

— Может, немного и замёрзла.

А ты ведь можешь меня согреть?

Нет, так открыто Маша флиртовать не будет. Не привыкла. Ее метод решения вопросов — сразу действие. Поэтому в следующую секунду Казанцева, прижимая к себе букет мимоз одной рукой, второй хватается за Федора. Привлекает его к себе, чтобы закончить то, что начала ещё вчера. Девушке приходится подняться на носочки, чтобы дотянуться до Соколова, поскольку ей не повезло с ростом так, как повезло той же Чопре — Маша еле дотягивала до ста шестидесяти трех сантиметров. Вот такая вот маленькая и злая дамочка. Точно карикатурная чихуахуа. Но, тем не менее, теперь она невесомо целует Федора в губы. Маше нравится быть неожиданной. Почти внезапной.

В своей голове Федор убеждён, что Маша должна быть с ним. В своей голове он уверен, что так и будет. И ничто им не помешает — все сомнения улягутся и больше никогда не возникнут, а они с Машей буду жить долго и счастливо. Федор просто не совсем понимает того, что, может быть, Маша вовсе этого не хочет и, если идет на сближение, то лишь потому, что Воробьев не хочет с ней быть.

На безрыбье и рак рыба или как там?

Ему кажется, что Казанцева начинает видеть в нем что-то, и от этих мыслей он приходит в восторг. Федора ещё ждёт сильный удар, когда он поймёт свое истинное место в этой истории, но пока он не думает об этом. Он весь охвачен эйфорией. Он готов для Маши на все. На все, что та скажет. Соколов очень эмоциональный парень — хотя по виду не скажешь. И очень хочет верить в лучшее. В хороший исход любой, даже грустной истории. Вот и в своей он тоже видит сейчас только хорошее.

Когда она берет его за руку, то Федор смотрит на нее со все той же улыбкой, и взгляд у него становится таким нежным, таким ласковым, что даже не самое кукольная его физиономия преображается.

Она становится на цыпочки и целует его в губы. Сердце пропускает удар. Федор даже не думал, что Маша будет его целовать. Вот так целовать. Он согласен с ней ещё долго за ручку ходить — только бы она соглашалась давать ему ручку. А она вдруг сделала этот шаг… Под сердцем вдруг становится очень тепло.

— Прости, что вчера убежала, — почти шепчет она, чуть отстранившись. — Появились неотложные дела.

— Да все хорошо, — отвечает и он чуть ли не шепотом.

Да, все отлично.

— Итак… Куда мы с тобой пойдем? — деловито поинтересовался Федор, протягивая Маше руку.

Обычно в его жизни иначе. В том смысле, что обычно его любили взаимно. А сейчас очевидно, что любит только он. Но Федору пока кажется, что его любви хватит на них обоих.

Маша тепло улыбается ему, и даже глаза у нее блестят. Нельзя сказать, что она уже забыла болезненную привязанность к Воробьеву, но Федор… С ним девушка чувствовала себя лучше. Чувствовала, словно с ним она, наконец, может стать счастливой. Словно ее томительное ожидание правильного человека закончено.

Но пока рано рассуждать о подобном, конечно. Казанцева сильно боялась обжечься. Если Соколов вдруг передумает, если найдёт себе кого-то получше… Цианид в кружке придется ждать уже ему.

— Не знаю, — даже как-то повеселев, пожимает плечами Маша. — Мне все равно.

Кажется, я пойду с тобой куда угодно.

— Может, прогуляемся в сторону Арбата? Я не очень люблю Красную площадь и все, что в том направлении находится.

— Конечно, пойдем куда захочешь.

Можно сказать, что Федор слегка помешался на ней. Нет, не в маньячном духе. Просто она ему в душу запала. И он никак не может ее из души выкурить. Какой-то частью сознания Федор все же понимает, что Маше он не нужен. Что, если Воробьев-таки бросит свою модель и обратит внимание на Машу, то она тут же о Федоре забудет. Он понимает, что убивается, может, и зря совершенно. Его не любят — очевидно. И согласилась Маша только потому, что Воробьев не согласился. И это все тревожит Федора. Заставляет его ещё более крутиться вокруг Маши. Больше, больше, ещё больше. Ему кажется, что если его будет много, то Воробьев отойдет на второй план. Но что-то внутри него знает, что он сам лопнет, как шарик, и истлеет из памяти, потому что никакого значения не имеет для Маши в действительности.

Но одно дело знать, а другое — показывать то, что знаешь. Федор смеётся, улыбается, он всегда оживлен, всегда несёт с собой что-то от праздника. Он очаровывает Машу, как может.

Казанцева цепляется своей рукой за протянутую руку Федора, переплетая его пальцы со своими. Они неспешно двигаются вдоль Садового кольца, чтобы скрыться во дворах и маленьких улочках на завороте к Патриаршим прудам. Сейчас, конечно, ещё не та погода для прогулок, но сегодня хотя бы снег не валит. Маша искоса поглядывает на восторженного Соколова, пока тот с пеной у рта рассказывает о нападении на Джэйдева Бхата. Интересно, откуда он знает столько подробностей?

Девушка чуть сжимает его пальцы в своих, понимая, что неосознанно обкусывает свои губы. Внутри что-то шевелится. Копошится в душе, подобно опарышам в мертвом теле. Маше понравилось быть так близко от Федора. Слишком понравилось. Это может посулить проблемы.

Внезапно она тормозит. Смотрит на него во все глаза, пока дыхание ее становится все более отрывистым.

— Федь, — перебивает его рассказ Казанцева. — Мы же… Я же теперь твоя девушка, да?

— Что? — она шокирует его своим вопросом. Соколов смотрит на нее, и в сердце колет страшно. — А ты хочешь? Ну… Хочешь со мной встречаться? Правда?

Он не очень большого ума. Потому что этой фразой Федор выдал все то, что он, действительно, к Маше чувствует — то, что он счастлив будет, если она согласится. Причём не так, как у нормальных пар. Совсем не так.

— Хочу, — честно отвечает девушка. — Я же строгих правил, забыл?

— Да! Да, конечно же, да!

Казанцевой необходимо все держать под контролем, иначе она сойдёт с ума. Уже сошла, но, если она поймёт, что ею просто играют, то этот процесс окажется необратим. Поэтому ей это так важно — поцеловать его, обозначив тем самым свою территорию. Узнать, какого рода у них отношения. Поэтому Маша внимательно следит за тем, как Федор меняется в лице после ее вопроса, следит за его тоном голоса при ответе.

А тот от счастья светится, точно бездомный щенок, которого приютили и хорошо накормили.

Маша сейчас не улыбается. Просто смотрит на Федора исподлобья, утопая в море сомнений. Можно сказать, что у нее даже поднимается уровень тревожности. Она пила с утра таблетки или нет?

— Тогда почему ты сам не целуешь меня?

«Пограничники» — они такие. Цепляются к мелочам, когда дело касается объекта их заинтересованности.

— Потому что я не знал — вдруг тебе не нравится, — честно признался Федор.

Он на вид похож на американского дилера, а на деле очень нежный парень. Не из тех, кто девушек принуждает к чему-то. Вот и Машу он принуждать не хотел. Просто обозначал свое присутствие, посылал сигналы. Она, наверное, даже не представляла, что он чувствует. Или если да, то наверное ей было… Ей это нравилось?

Федор подходит к Маше, ласково обнимает ту за талию. Очень нежно гладит. Почти невесомо. А потом целует. И сердце у него замирает. Голова кружится, как у школьника. Сразу хочется спросить — она же не оставит его теперь? Но он этого не делает. Просто смотрит ей в лицо и улыбается нежно. Даже странно видеть эту улыбку на его лице — щетина, бритый налысо, плечистый. Совсем не романтичный задохлик с буйной шевелюрой, как Давид. И не красавчик вроде Воробьева.

Ей нравится целоваться с ним — даже внизу живота начинает приятно потягивать. Потому Казанцева даже почти протестующе мычит, когда Соколов их поцелуй разрывает. А потом он…

— А ты меня любишь? Потому что…

Федор ласково погладил Машу по волосам.

— Я тебя очень люблю.

Маша мнется. Она боится этих слов. Боится очень сильно. А ещё Казанцева пока не может понять — то ли это самое чувство. И этот дурацкий Воробьев, от которого у нее коленки трясутся.

Потому девушка, вместо ответа, натягивает улыбку и треплет Федора по щеке. И лишь потом говорит:

— Я, конечно, выхожу из имиджа Снежной королевы, но давай делать это дозировано, окей?

Пусть даст ей время.

========== Глава 21. Яджна. ==========

Прошедшей ночью Кала уснула лишь тогда, когда приняла двести миллиграмм кветиапина из тех таблеток, что прописали Алексею. Ей нужно было ехать на запись песни для пятого выпуска, но она не могла не заехать к Джею. Конечно, и в этот раз никто не собирался прикрывать шоу. Интернет буквально взорвался, а люди разделились на два лагеря: моралфагов, что с пеной у рта доказывали, что проект несёт лишь смерть, и тех, кто теперь с попкорном ждал последующего развития событий. Четвертый выпуск все же выйдет на экраны — из него просто будет вырезан момент с паданием тела. «Вайты» предлагали некую альтернативу — дать всем отдохнуть неделю прежде, чем продолжать съемки, но тут вступила сама полиция. Васильев пообещал обеспечить усиленную охрану в Главкино. Следователь считал, что роспуск шоу мог бы повлечь за собой куда более худшие последствия, а так они могут наблюдать за последующими шагами преступника. И вследствие — поймать. Что-то вроде ловли на живца.

Чопра выехала из дома пораньше. После студии звукозаписи она вновь встретится с Воробьевым, и они вместе отправятся на семейную встречу. А пока…

Шурша бахилами, девушка двигалась вперед по больничному коридору, разглядывая номерные значки на палатах. Внутренности все ещё казались скрученными узлом, а голова была очень тяжелой из-за приема нейролептика. Найдя нужную дверь, Кала зашла внутрь. Джей лежал на кровати, укрытый одеялом, и смотрел телевизор. Выпуск новостей. Про него же самого.

Кала задержалась в дверях.

— К тебе можно? — слабо подала голос она.

Бхат отвел взгляд от экрана. У него кружилась голова, и по лицу разлилась неприятная, сероватая бледность, которая предавала ему землистый цвет.

— Привет, — Джей улыбнулся. — Можно. Как ты?

Отвечать на то, как он, не очень-то хотелось, потому что он был, откровенно говоря, паршиво. Молодой человек протянул руку, чтобы коснуться руки Калы. Он помнил, с чем она к нему пришла до того, как на него напал Духоликий. Потому живо поинтересовался.

— Все ещё считаешь меня убийцей?

В его устах это звучало как шутка.

Когда Джей протянул к ней руку, Кала тут же поспешила занять место на стуле рядом с кроватью, чтобы взять его пальцы в ладони и чуть сжать. Его хватка была такой слабой.

— Прости меня, — нервы по-прежнему сдавали, так что Чопра тотчас всхлипнула. Нос заложило, так что ее голос звучал несколько сдавленно. — Нет, я так не думаю. И никогда не имела права на это.

Кажется, она и сама просто ебанулась башкой. Пересмотрела фильмов ужасов, наслушалась этих чертовых трукраймеров и потеряла доверие даже к самым близким. Теперь ей было очень плохо. Очень.

— Я не знаю.. Не знаю, что бы я делала, если бы ты…

Кала не смогла договорить. Просто уронила голову вниз — прямо на их руки. Прислонилась лбом к тыльной стороне ладони Джея, продолжая лить слезы.

— Тише, тише, — голос Джея ещё не окреп, поэтому слегка дрожал. — Не нужно плакать.

Ему было сложно разговаривать с Калой сейчас, потому что он слишком устал — потеря крови давала о себе знать. Ко всему прочему, Чопра всегда по-особенному действовала на него. Вот и сейчас — ему было больно смотреть на ее слезы.

— Кала, я хотел… Попросить прощения. Я не должен был так себя вести. Не должен был мешать тебе строить свою жизнь…

Бхат прерывисто вздохнул.

— Боги разгневались на меня и преподали урок. Мы должны отпускать старое и смотреть новому в лицо. Правда же?

Он закашлялся, что принесло с собой волну боли, и замолчал.

Ему сейчас было очень сложно. С одной стороны, ему было приятно, что Кала так отреагировала на его состояние. С другой — он понимал, что эта женщина, скорее всего, действительно, не будет с ним счастлива. Осознание этого пришло к нему в тот момент, когда Кала налетела на него с обвинениями. Насколько она его не понимала, что предположила… Но Бхат все равно любил Чопру. Ничего не мог с собой поделать.

Все это было очень тяжело.

— Надеюсь, что этого типа скоро поймают.

Девушка вскинула голову, вновь посмотрела на Джея. Она представляла себе, насколько сложно ему даются эти слова. Насколько сложно отпускать человека, которого ты любишь. Ведь ей тоже не так давно пришлось его отпустить. И, как оказалось, очень зря.

— Спасибо, — с облегчением прошептала Кала. — Спасибо тебе, Джей, я…

Очень сильно тебя люблю.

Но лучше пока говорить такие слова не стоит. Они могут быть не так восприняты. Могут причинить лишь большую боль. Им обоим.

— Теперь.. — Чопра аккуратно поглаживала костяшки его пальцев. — Я обещаю измениться. Обещаю, что не оставлю тебя.

Ведь такова наша судьба, верно? Мы с самого начала шли рука об руку. Будем и дальше. Просто немного в ином варианте.

***

Сегодня у Алексея был насыщенный день — сразу две репетиции подряд, затем съемки и интервью. И все это под влиянием повышенных дозировок препаратов, которые заставляли Воробьева чувствовать себя максимально дискомфортно. Отвратительно — ничего не скажешь. Алексей старался не жаловаться, однако, его совершенно не радовало то, что с ним происходило.

Он видел во сне Духоликого, кровь и смерть — и свою, и Калы, и близких друзей. А затем — уход Чопры от него к Бхату. И так по кругу. Разумеется, из-за всего этого парень чувствовал себя неуверенно и устало. Просто потому, что его не покидало ощущение потери. Словно он сам обманывает себя, не замечая очевидного.

Однако, по указанному в сообщении адресу Алексей прибыл без опозданий. Почти сразу же его поймала Кала, которую парень поспешил поцеловать.

Сама же она освободилась лишь ближе к вечеру. И, собственно, лишь тогда узнала о том, что собраться последователи шактизма решили дома именно у Бхатов. Конечно, это можно было предположить и пораньше — у них была самая большая по метражу квартира. Но… отступать было уже поздно.

Конечно, когда Вимала говорила дочери по телефону о яджне, она не подразумевала никаких кровавых жертвоприношений. Сегодняшнее мероприятие напоминало, скорее, просто духовное собрание — даже без жертвенного огня. Ему больше бы подошли такие понятия, как бали — приношение пищи и обращение к бхутам, и тарпана — приношение воды и обращение к предкам. Религиозное действие будет совершаться, по сути, лишь мыслью. Акцент делался именно на духовном знании. Четыре семьи, где все были знакомы друг с другом едва ли не с рождения, собрались в гостиной квартиры Бхатов — в их домашнем храме перед мукти Кали. В качестве ублажения богини пока что здесь использовали, в основном, фрукты и цветы, а весь дом пропитал запах благовоний. На фоне играла негромкая музыка, которая должна бы сопровождаться и танцами, но, по понятным причинам, эта часть ритуала сегодня не соблюдалась. Вам бы тоже не захотелось плясать, когда член семьи лежит в больнице с ножевым ранением.

Чопра и Воробьев встретились в обговоренное время сразу у въезда во двор хорошего сталинского дома, в котором и жила семья брахмана.

— Ну, ты как? — Кала постаралась натянуть ободряющую улыбку, когда взяла Алексея за руку. — Если страшно, держись поближе ко мне.

Ему предстояло оказаться среди тех, кто с рождения сватал его девушку Джею.

— Я хорошо, — с лучезарной актерской улыбкой солгал Воробьев. — А ты? Мне не страшно. Нервно. Ну знаешь — знакомство, все дела.

Смотрины или что. Алексей так и не понял.

— Ага, я тоже, — Кала прищурилась, но сделала вид, что поверила.

Пока что.

Они заходят в нужный подъезд, поднимаются в лифте. Все это время Чопра гладит руку Воробьева. Чего уж там — сегодняшнее мероприятие и на нее нагоняло нервозность.

Дверь открыла Рашми, мать Джея. Сначала женщина улыбнулась, но, поняв, что Кала прибыла не одна, тут же опустила уголки губ.

— Привет, дорогая, — холодно поздоровалась она. — И вам здравствуйте, молодой человек.

Бхат даже не стала интересоваться, как его зовут, просто ушла вглубь квартиры. Конечно, она и так знала имя Алексея, начитавшись в интернете слухов об их романе, но это все равно было не очень вежливо. Отличное начало — ничего не скажешь.

На самом деле, Воробьев чувствовал себя просто ужасно. И жутко не уютно. Алексей был человеком простым и современным — ему все эти родовые заморочки были не понятны и чужды. Тем не менее, он не хотел обижать Калу и потому никак не комментировал происходящее. Тем более — если он хочет быть вместе с ней, он должен найти хоть какой-то контакт с ее родственниками.

Но, видимо, это будет сложно — сложнее, чем он думал. Их встретила женщина, которую Алексей принял за мать Калы. Она обдала его таким взглядом, что вежливая улыбка застыла на губах у Воробьева.

Ну ладно. Раз так…

Он надел на лицо вежливо отстраненную маску. И делал вид, что все хорошо.

В прихожей, как и во всем доме, в воздухе висела легкая дымка — знаменитые палочки благовония. Пахло пачули и шафраном. Чопра и Воробьев разделись и прошли в гостиную, где их сразу встретили внимательные взгляды и почти осуждающие перешептывания. Кала крепче сжала руку мужчины.

К ним тут же подоспела Вимала. Вид у нее был встревоженный. Было понятно, что Чопра-старшая, вероятнее всего, провела абсолютно бессонную ночь.

— Кала, солнышко мое, — женщина порывисто обняла свою дочь. — Как ты? Уже была у Джэйдева?

И затем мать перевела взгляд на ее спутника, спасая Калу от ответа.

— Ой, чего же это я, — встрепенулась она. — Добрый вечер, Алексей. Я Вимала, мама этой непоседливой девицы. Можно просто по имени.

Вот это звучало уже куда большее дружелюбно. Вимала всегда была куда более демократичной, нежели Амар, ее муж. И, тем более, чем Камал — отец Джея. Кала предчувствовала, что ей предстоит сегодня столкнуться с гневом обоих.

— Я так рада, так рада, что вы оба пришли! — мать устало улыбалась и кивала, как болванчик.

— Мы уже пропустили яджну? — с надежой уточнила младшая Чопра.

Она также боялась и того, что ей влетит за то, что она привела непосвященного на столь важный ритуал.

— Нет-нет, — поспешила успокоить Вимала, неверно истолковав тон своей дочери. — Камал скоро начнёт.

Кала сжала руку Алексея ещё сильнее.

Благо, настоящая мать Калы оказалась куда более приветлива — думал про себя Алексей. Однако, то было капля в море. Все прочие гости (или хозяева?) смотрели на него так, словно сожрать были готовы. Надо сказать, что Воробьев не был к этому готов. К подобному шквалу негатива. Скорее — к скепсису и надменности, но не…

— А мне тоже нужно будет присутствовать на… Церемонии? — осторожно спросил он девушку.

Ему здесь явно не рады. Все фантазии о том, что он сможет подружиться с ее семьей, рассыпались, как снежный ком. И, конечно, легко поверить, что под давлением семьи Кала выберет не его. Легко, если бы все существо Алексея не протестовало против этой мысли.

— Я надеюсь, что мы оба сможем переждать это дело на кухне, — абсолютно честно шепнула Кала в ответ. — И, кстати, если предложат — не пей сому. Ни в коем случае. Я не знаю, что за хрень туда добавляют, но ставлю на какие-то грибы.

В древние времена этот ритуальный напиток делали из эфедры, известной как хвойник, или гармалы, известной как могильник. Оба этих растения содержат алкалоиды.

Алексей был рад тому, что Кала уйдет с ним отсюда. Под влиянием препаратов он чувствовал себя уставшим и растревоженным, и потому подобные мероприятия и компания были ему не особенно приятны.

— Я не буду ничего пить, — пообещал он, хотя и так было понятно, что пить что-то в этом месте было рискованно.

Вот-вот Мадхав Неру, глава одной из четырех собравшихся семей и исполняющий обязанности хотара, будет воспевать ведийские гимны и мантры Кали, используя гхи, молоко, зерна и сому в качестве подношения. Навин Капур, выполняющий роль адхварью, уже почти закончил подготовку необходимых принадлежностей. Отец Калы, Амар Чопра, сегодня будет удгатаром — ему предстоит заниматься гимнами Самаведы, в то время как Мадхаву и Навину — текстами Ригведы и Яджурведы соответственно.

Домохозяин, Камал Бхат, должен будет руководить самой яджной и следить за правильностью ее проведения, а также отвечать за тексты Атхарваведы.

Кале очень сильно хотелось пропустить все это великолепие. Именно поэтому, когда присутствующие засуетились, она развернулась вокруг своей оси и повела Алексея за собой в сторону коридора, чтобы оттуда уйти на кухню. Но тут путь им преградил никто иной, как ее собственный отец. Амар замер в дверях, возвышаясь и над дочерью, и над ее спутником — глава семьи Чопра был мужчиной очень высоким и широкоплечим.

— Привет, пап, — Кала старалась звучать как можно более спокойно.

Он смерил ее хмурым взглядом, а затем посмотрел на Воробьева и стал вовсе чернее тучи.

— А, вы — тот самый молодой человек.

— Пап, мне очень хочется пить, пропусти нас, пожалуйста, — девушка не тряслась от страха, ничего такого. Она говорила уверенно и четко. Но лишь на вид. — Мы сейчас подойдем.

— Нет-нет, — Амар не отрывал взгляда от Алексея. — Сейчас же начнётся яджна.

— Вот после нее и поговорим, — беззаботно улыбнулась младшая Чопра.

— Я так не думаю, — теперь рядом с ее отцом выросла ещё одна фигура.

Камал Бхат.

Просто чудесно. Воробьев надеялся на нормальное представление, какое-никакое общение, а вместо этого на Алексея все смотрели испепеляющим взглядом и холодно молчали.

Чудесно.

Они хотят, чтобы он ушел? Так вот он никуда не пойдет. И, словно в подтверждение своих мыслей, Воробьев сжал пальцы Калы в своих. Крепче. Ещё крепче.

— У вас есть ко мне какие-то вопросы? — вежливо поинтересовался у мужчин Алексей.

— Амар, — вмешалась Вимала. — У вас все готово?

Мать явно пыталась вывести дочь и ее молодого человека из-под удара. И, может, с отцом бы это и прокатило, но только не с хозяином дома.

— К вам, юноша? — заговорил старший Бхат и натянуто улыбнулся. — Совершенно никаких.

Камал перевел взгляд на Калу. Та успокаивающе погладила Алексея по костяшкам пальцев.

— Прелестная лилия, — фамильярно обратился он к девушке, словно она уже была ему невесткой. — Я очень благодарен тебе за то, что ты была с Джэйдевом вчера и смогла вовремя ему помочь. Он жив благодаря тебе.

«Да он и чуть не умер тоже из-за меня» — чуть не вырвалось у Чопры.

Алексей стоял сейчас и смотрел на то, как двое ему незнакомых мужчин терзали его жизнь. Наверное, он мог бы высказаться сразу, как только один из них упомянул имя Джея, да ещё в таком ключе, но вот только зачем? В этом не было нужды.

— Да что вы уж, — вежливо улыбнулась Чопра. — Какая я была бы ему сестра, если бы не помогла?

— Сестра? — вскинув брови, переспросил Камал. — Как интересно.

— Кала, — отец взглянул на дочь со всей строгостью, едва ли не цедя сквозь зубы. — Думай, пожалуйста, что говоришь.

— А я сказала что-то неуважительное? — девушка сделала вид, будто абсолютно растеряна.

На деле же она была готова растерзать их всех. Своими зубами.

Препараты несколько притупили нутро и чувства Воробьева. Если раньше он позволил бы себе эмоции, то сейчас тупо стоял, как идиот, где-то на задворках сознания решая — уйти ему или остаться. Его начало потрясывать, но Алексей этого не замечал. Ровно до того момента, пока пальцы Калы снова не сжались на его пальцах.

— Нет, дорогая, — так же деланно вежливо поспешил успокоить Бхат. — Ты молодец. Хорошая девушка. Воспитанная, умная. Я буду рад принять тебя в свою семью. Уже купил билеты для вас с Джэйдевом в Калькутту на предстоящий ноябрь.

— Простите, пожалуйста, я не хочу вас обидеть, — Кала и предположить не могла, что может быть такой хорошей актрисой, играя сейчас такое искреннее сожаление. — Но боюсь, что у меня другие планы.

— На ноябрь?

— На Джэйдева.

Камал так и смотрел на нее, переслащенно улыбаясь, а Амар почти что побагровел от злости на дочь, что сейчас стыдила перед всеми их семью. А все гости ведь, действительно, притаившись, наблюдали за этим разговором.

— И какие же? — уточнил старший Бхат.

— Боюсь, что мы никогда с ним не поженимся, — драматично поджала губы младшая Чопра.

— Кала! — ее отец почти вскипел. Как чайник.

— Что? — она невинно захлопала ресницами. — У меня уже есть жених. А вы, кстати, кажется, забыли о знаменитом индийском гостеприимстве. Даже не поздоровались с ним так, как полагается. Знакомьтесь, это — Алексей Воробьев.

Кала говорила очень спокойно, но достаточно выразительно и с легким укором. В гостиной повисла такая звенящая тишина, что быстро стало ясно — она уложила обоих мужчин на лопатки.

Камал молчал. Амар молчал.

«Какой позор!» — лишь думал последний. Как его родная дочь посмела так унизить их семью? Прямо перед всеми!

— А я тоже не верю в сказки про обещанных друг другу жениха и невесту! — вдруг выдала совсем молоденькая девочка-подросток из семьи Капуров. — Мои мама и папа хотят, чтобы я в восемнадцать вышла за Абхея, а я не буду!

Кала не выдержала и прыснула со смеху в кулак, пока мать девчонки принялась судорожно извиняться перед всеми.

— Я полагаю, у нас не получится задержаться, — напоследок сказала младшая Чопра.

У Амара и Камала духу не хватало сейчас взять и громогласно выгнать ее. Но она и сама не желала оставаться.

Вдруг она сложила вместе ладони и, чуть поклонившись, произнесла:

— Намасте.

Насколько очевидно было то, что это была чистой воды издевка?

— Не будем мешать яджне, да будет милостива к нам богиня, — после этого Кала очаровательно улыбнулась и потянула Алексея за собой обратно в прихожую.

Невольно на губах мужчины появилась усмешка. Все-таки его страхи был напрасны. Все-таки их чувства чего-то стоили.

Покинув место сражения, Воробьев поспешил обнять девушку — они спускались в лифте вниз.

— Это было… Было ошеломляюще, — заметил он, обнимая Калу за талию и прижимая к себе. — Но… Они же очень разозлятся…

— И что они сделают? — фыркнула Чопра. — Натравят на меня Махадеви? Или, может, боевых слонов?

Конечно, ей не было шибко приятно от мысли, что она публично поссорилась со своим отцом и отцом Джея. Но что поделать? Иначе тут было нельзя. Папа простит ее рано или поздно. Мама, кажется, и вовсе была на их с Алексеем стороне.

— Все будет нормально, — Кала успокаивала то ли возлюбленного, то ли себя. — Я все равно никогда полноценно не вписывалась в их общество. Вот и прошло время, так сказать, окончательно оборвать пуповину.

Уставшие и голодные, ребята заехали по пути домой в ресторан и домой засобирались лишь тогда, когда им позвонил следователь, чтобы сообщить, что охрана к ним все же приставлена будет — уже две жертвы нападений были напрямую связаны с Чопрой. Саша Смоуг и Джей Бхат. Нельзя было так рисковать.

Кала и Алексей как раз вышли из такси и неспешно шли к подъезду дома последнего, когда их окликнули:

— Алексей Владимирович и Кала… ээ.. — замялся молодой полицейский.

— Просто Кала, — кивнула девушка.

На улице уже было очень темно, время шло к полуночи.

— Нам с напарником сторожить вас до утра, — признался сотрудник. — Может, можно у вас попросить хотя бы горячего кофе нам в термос налить?

— Да, конечно, — уже защебетала Чопра, когда вдруг..

Машина полицейских была припаркована чуть поодаль. У Калы зазвонил телефон. Она отвлеклась, отвечая на неизвестный номер — Чопра ещё не была приучена к тому, что позвонить может кто угодно, как был приучен Воробьев. Так что, когда в трубке раздался зловещий искаженный голос, она даже не сразу поняла, с кем говорит.

— Алло?

— А какой твой любимый фильм ужасов, Кала?

— Это не смешно, — девушка раздраженно поджала губы. — Ребят, если вы опять будете запугивать Лешу..

— То что ты сделаешь? — перебил голос.

— Я обращусь в полицию.

— Конечно, мудрое решение. Ведь полиция определенно защитит вас.

Позади раздался странный звук. Алексей вместе с молодым сотрудником все это время были отвлечены телефонным звонком Кале, не особенно смотря по сторонам. И это было ошибкой. Духоликий подкрался сзади, сразу же обезвреживая, в первую очередь, полицейского — обернувшись, Чопра увидела, как убийца достаёт нож из его виска. Кровь хлынула отовсюду: из глаз парня, из носа, изо рта. И из раны тоже. Он умер не сразу — сначала медленно осел на колени, хватаясь за место ранения, и лишь потом упал лицом на мокрый асфальт. Тело его сотряслось в предсмертной конвульсии. Кала метнулась к застывшему в ступоре Алексею, схватила его за плечо и рванула и на себя, когда Духоликий замахнулся вновь — лезвие рассекло кожу на предплечье девушки. Она взвизгнула от боли, но куда больше ее сейчас волновало состояние Воробьева, у которого, похоже, начиналась паническая атака.

И вновь всюду была кровь. Казалось, нужно было бы к этому привыкнуть. Но нет — Алексей, застыв, с ужасом наблюдал за происходящим. Ивновь — стойкое ощущение дурного сна, которое не проходило, сколько бы мужчина не старался. Он чувствовал то, как задыхается, как вверх по венам поднимаются болезненные волны. Это было ужасно и одновременно — словно завораживающее. Парень только тогда очнулся, когда его рванула на себя Кала. Да и то ненадолго — Духоликий нанёс девушке небольшую, но кровавую рану.

— Кала! — Воробьев обхватил Чопру руками, силясь защитить ее от ударов.

Убийца уже было ступил в их сторону, но тут притормозил. Сначала ещё кое-что. Он наклонился к трупу полицейского, поднял его руку за запястье и три раза провёл по нему ножом. Цифра «три».

Напарник погибшего, похоже, заметил мельтешение у подъезда и поспешил врубить сирену на служебном авто, а затем и сам выскочил из машины. Он сжимал в руках пистолет, подбегая к Чопре и Воробьеву, но Духоликого здесь уже не было. Словно растворился в воздухе.

— Ты же в порядке? Кала? — Алексей чувствовал, как похолодели его губы, а по позвоночнику пробежала колючая волна.

Все происходящее снова смешалось с привычным кошмарным сном.

========== Глава 22. Боже, храни короля. ==========

У Маши была нездоровая привязанность не только к Воробьеву, но и к кошкам. У нее дома их жило аж три штуки — всех звали в честь небезызвестных пони. Флаттершай, Пинки Пай и Рарити. Любимицы Казанцевой.

Кошки были уже достаточно взрослыми, потому ничего не крушили, а по большей части просто спали, не приставая к хозяйке. Но сегодня был совсем не такой вечер. Сегодня к ней домой впервые придет Федор, так что даже ее названные дочери чувствовали исходящую от Маши нервозность. Рарити присела рядом с ней на пол, посмотрела на Машу с любопытством, а затем поднялась на задних лапках и вцепилась прямо в колготки на коленях девушки, оставляя рваные следы.

— Твою мать, ты! — Казанцева почти закричала, отчего кошка встрепенулась и пулей усвистела в одну из двух комнат. — Бешеная!

И как ей теперь предстать в таком виде перед Соколовым?

Тяжело вздохнув, Маша ушла в свою спальню. Стащила с себя колготки, оставаясь в милом темно-бежевом платье с рюшами и белым воротничком. Ладно. Она же дома — тут и колготки не нужны. Хотя те были очень красивыми.. Из сияющей серии «Кальцедонии». Придется покупать новые.

Казанцева немного нервничала. Почти сразу после первого свидания.. В общем, Федор вот-то нагрянет. Это и пугало, и радовало. Маша очень хотела увидеть его — причем в своих родных стенах. Но ей было также страшно от того, что может сегодня произойти. Она, конечно, девочка взрослая и знает, что, оставшись наедине, парочки грешат всякой срамотой. Особенно — в компании алкоголя. Этого делать точно нельзя.

И потом, хмыкнув, Казанцева ставит на стол в гостиной бутылку медового «Джим Бима». Она всегда предпочитала сладкую, но крепкую выпивку.

Через пару минут раздаётся звонок в дверь. Маша слово и сразу почувствовала, что там он. Она тут же отперла все замки и оказалась права — на пороге стоял Соколов.

От Федора, конечно, не укрылось то, что Маша не сказала ему о своих чувствах. Не то чтобы этого его охладило. Нет. Просто расстроило. Подкормило внутреннего червя. Теперь он предполагал, что, скорее всего, Маша его не любит. Но, в состоянии собственной бездумной влюбленности, он не счел, что это такая проблема.

Я буду делать для нее все, что угодно. Все, что она захочет, и тогда она обязательно меня полюбит.

Очень глупые рассуждения для парня, который знал много других девушек. Но никогда Федора не крыло по кому-то так, как по Маше. А когда ты кого-то так бездумно любишь, то мозги отключаются. Ты словно в мании — ноль критического мышления.

Когда-нибудь она тоже покажет мне свои чувства. Силу своей любви.

Так думал Федор. Было забавно, что он ещё сохранил наивность. Но не имея ее — вряд ли он бы вообще в это ввязался.

Парень заказал в кондитерской клубнику в шоколаде и сейчас нес эту коробку до комичности аккуратно. Когда Маша открыла дверь, Соколов расплылся в улыбке — она выглядела очень мило. Она это умела. Выглядеть милой.

— Привет, — он улыбнулся, — Это тебе.

Он протянул ей коробку, а затем развернулся и закрыл дверь.

— Я надеюсь, что тебе нравится клубника? Прости, не спросил.

Маша радостно приняла в руки коробку и тотчас принялась рассматривать. Такие знаки внимания — это приятно. За ней редко так ухаживали парни. И, тем более, никогда раньше не признавались в любви. Казанцева практически всю ночь не могла нормально спать, думая о словах Федора. Теперь девушка понимала, что может двигаться дальше. Дальше от Воробьева.

Ближе к Соколову.

— Мне очень нравится, — Маша подняла на него сияющий взгляд.

Федор снова улыбается и снимает с себя куртку. И в этот момент в прихожую навстречу ему выбегают кошки. Все три. Принимаются со всех сторон тереться о ноги парня, оставляя свою светлую шерсть на его черных джинсах.

На самом деле он даже не приехал — он прилетел на одном дыхании. И смотрел сейчас на Машу во все глаза. Это было пьяняще. По какой причине — непонятно, но факт оставался фактом. Федору хотелось остаться с Машей навсегда. Он даже жениться был на ней готов — хоть завтра.

Все это — последствие любовной горячки. Той самой, которую он подхватил незнамо где.

Она берет из его рук коробку, и смотрит на него так, что у Соколова сердце обмирает. Значит он завалит ее этой клубникой. И чем она захочет — только бы она на него так смотрела.

Он хочет сделать шаг навстречу девушке и вдруг ощущает, как под ногами что-то путается. Кошки. Федор смеётся.

— Сколько у тебя котов.

Человек, который любит животных не может быть плохим. Если у Маши есть много любви к животным, то и к нему будет достаточно.

— Это Рарити, Флаттершай и Пинки Пай. Да, они названы в честь пони.

— Да тут целый табун!

Про пони он не смотрел, но слышал, и то, что его девушка назвала в честь них своих кошек, показалось Федору умильным. Он многое находил таковым. И чем больше сталкивался, тем больше разгорались его чувства. Она казалась ему такой красивой и прелестной, что Соколов вряд ли мог предположить, что Маша имеет хоть какие-то недостатки.

Теперь вы видите — насколько все плохо?

— Замечательно выглядишь.

Отчего-то он чувствовал себя смущенным сейчас.

Маша снова улыбается. Ещё бы она не выглядела замечательно — не один час накручивала волосы, наносила нюдовый макияж, который вообще-то тоже был сложным, и подбирала платье.

— Ну что? Ты даже не поцелуешь свою девушку?

Казанцева смеется и, все ещё сжимая в одной руке коробку с клубникой в шоколаде, обвивает шею Соколова. Буквально висит на нем и в следующую секунду целует сама. Уже не так невинно и целомудренно, как вчера, а по-настоящему.

Соколов был очень влюблен. Он ещё не вошел в ту стадию, когда ты начинаешь хотеть ответа на свои запросы. Стадию разочарования и боли. Стадию сравнивания, когда ты видишь обнимающиеся парочки на улицах, девушек, которые смотрят на своих парней горящими глазами, и думаешь — почему у меня не так? Ведь я же очень ее люблю. Неужели моей любви мало?

Федор ещё не дошел до стадии, когда любви мало. Ему ещё его любви на двоих хватало.

Она подходит к нему и целует. И Федор в ответ делает тоже самое. Голова кружится и хочется Машу обнять так, чтобы косточки трещали.

— Я это… Припасла там бутылку. И ужин приготовила. Утка по-пекински.

— Очень аппетитно звучит, — шепчет Федор, все ещё не отпуская девушку из своих рук.

Маша вообще хорошо готовила. Нельзя сказать, что прям любила это дело, но ей вынуждено пришлось научиться — отношения с родителями у нее были сложными, далекими, и, даже будучи ещё подростком, Казанцева частенько оставалась сама по себе. А потом закрутилась вся эта история — ей поставили диагноз, что вылилось заодно и в РПП.

Но сейчас ей, правда, хотелось готовить. Не для себя — для своего парня.

— Да? — игриво спросила Маша, которая и сама не спешила отстраняться. — А что ты ещё находишь аппетитным?

Девушка специально провоцировала Федора — ей хотелось большего. Намного большего.

— На самом деле — все, — честно признался Соколов, скользя губами к шее Маши, а затем поднимаясь к уху. — Мне все очень-очень нравится.

Улыбка. Его глаза сияют, когда он смотрит на нее. Она — его принцесса, его солнышко.

У Маши мурашки от его поцелуев. Его щетина чуть колет и царапает кожу ее шеи, но девушка находит это чем-то лишь ещё более пьянящим.

— Давай — пойдем есть, а потом… Я тебе расскажу кое-что про свой аппетит.

Он смеётся и целует Машу снова. И снова. И снова. Сам вспомнил про еду, но и не может оторваться от Казанцевой.

Прошлой ночью…

Васильев привычно хмурился на месте преступления. Затем — в травмпункте, наблюдая за тем, как Чопре накладывают швы. Он не мог понять — почему нападения настолько участились? Почему, убив Тимофея Миронова, преступник выжидал две недели, а за одну последнюю словно с цепи сорвался? Духоликий не оставлял за собой никаких улик. Абсолютно. Словно он, и правда, был призраком. Ему так же претила мысль о том, что убийц двое. Таким образом работа усложнялась. Очень сильно усложнялась.

Следователь подозревал, что история этого года напрямую связана с Алексеем Воробьевым — все убийства, так или иначе, крутились вокруг него и его девушки. Но Воробьев был человеком публичным — мало ли, сколько у него может быть недоброжелателей?

Проще говоря — Васильев ненавидел это дело. Ведь теперь был убит также и один из его сотрудников.

Кала не особенно умела терпеть боль, так что теперь сидела, практически обдолбанная обезболивающими, после того, как ей зашили рану в травмпункте. То был всего лишь порез, и понадобилась всего несколько швов, но все равно это было, мягко говоря, неприятненько.

Алексей же принял тридцать пять капель галоперидола — и это вместо положенных пяти. Отличная они с Чопрой, конечно, парочка.

Уже дома девушка, едва держась на ногах и инстинктивно прижимая к груди перевязанную руку, подошла к нему и буквально рухнула на диван рядом.

— Как ты думаешь — насколько велика вероятность того, что теперь всем будет очевидно, что в Далматинце я?

Кала произнесла это с усмешкой. Препараты делали свое дело.

Будто сейчас было важно именно это.

— Хорошо, что все знают, что мы с тобой пара. А то меня бы в три счета рассекретили.

Галоперидол на вкус слегка маслянистый. Некоторые говорят — никакой, но Алексей находил его достаточно противным. Вот и сейчас он выпил его с большим трудом. Просто потому, что надо. Перед глазами маячили круги. Это было отвратительно — ничего не скажешь.

Алексей старался не обращать внимание на то, что происходит, так как то было ужасно. Море крови растекалось повсюду. Он хотел закрыть глаза, чтобы никогда не видеть ничего подобного. Но, к сожалению, ничего у него не получалось.

Сидя на диване, Алексей смотрел в потолок отсутствующим взглядом. Даже когда к нему обратилась Кала, он не сразу понял, что ему нужно отвечать.

— Я думаю, что вряд ли. Сейчас внимание всех приковано к тому, что происходит на шоу в плане смертей. Гадают, кто умрет первым. Поэтому…

Впрочем, уверенным Алексей тоже не был.

— Мне кажется, что лучше подольше держать это в секрете. Мало ли что.

— И правильно делают, что гадают, — Чопра погладила возлюбленного по руке. — Я тоже гадаю.

Кто же следующий?

Сейчас.

С ужином было покончено, а бутылка «Джим Бима» уже стала початой. По телевизору шла «Маска», но Машу мало интересовал ее просмотр. И даже мелькающее на экране лицо Воробьева ее не трогало за живое, как то было раньше. Все, о чем могла думать девушка, — сидящий так близко от нее Федор. Маша одним махом допила содержимое своего стакана и отставила его на стол, переводя хитрющий взгляд на парня.

— Федь, — позвала она.

И уже в следующее мгновение Казанцева привлекла Соколова к себе для дурманящего поцелуя с привкусом медового виски.

— Молчи, — чуть напряженно просит девушка. — Ничего не говори.

Не смотря на выпивку, Маша чувствовала себя немного смущенной — она все ещё боялась глубоко внутри, что Федор просто играется с ней. Что, сделай она то, чего так хочет, он потеряет к ней интерес. Но ее все равно тянуло к нему. Тянуло до такой степени, что Казанцева уже откинулась назад, на диванные подушечки с цветастой вышивкой, утягивая парня за собой за шею.

Но, конечно, был бы Федор собой, если бы послушался ее и промолчал?

С недавних пор он очень невзлюбил «Маску». Конечно же, из-за Воробьева. Когда на экране появлялось его лицо, Соколов чувствовал себя не в своей тарелке. Он кидал быстрые взгляды на Машу, которая, казалось, ничего не замечала, и пытался оценить — насколько она заинтересована происходящим.

Ему хотелось, что она любила его так, как любила Воробьева. Он искренне не понимал, за что Маша так любит Алексея и почему не может любить его так же — он ведь чувствовал это. Возможно, тем самым шестым чувством. Знал, что если Воробьев поманит ее — она уйдёт к нему. Что если они с ней поссорятся, то Маша снова будет искать любви певца, а встречи с Федором будет воспринимать, как незначительный эпизод.

Все это Федор таил в своей душе, очень сильно боясь того, что это случится. А на поверхности — конечно же пытался завоевать Машу. Старался сделать так, чтобы она все таки выбрал его, а не Воробьева. Потому, что если бы это случилось… Ладно.

Когда она притягивает его к себе, у Федора снова сердце обрывается. Ему так приятно, что она захотела это сделать — не он, а она. Это для Соколова имело огромное значение. Она откидывается назад, пытается утянуть его за собой.

Федор улыбается.

— Ты такая красивая…

— Правда? — этим вопросом Маша вываливает на поверхность всю присущую ей неуверенность в себе. — Ты так думаешь?

Казанцева спрашивает это не потому, что просто хочет снова нарваться на комплимент. Ей это, действительно, важно. Она смотрит Федору в глаза наивно-наивно, неосознанно затаив дыхание.

— Правда, — он улыбается, поглаживая ее по шее. — А ты, что, не знаешь?

Ему так странно слышать это. Она что — слепая? Или она не верит ему? Но ведь он пока ещё ничего не сделал из того, чтобы она ему не доверяла.

— Почему ты вечно сомневаешься в себе?

Лучше тебя для меня нет на всем свете.

Соколов гладит Машу, тискает, но это все не выглядит похабно, нет. Скорее, нежно. Ведь она столько значит для него. И ему не хочется, чтобы она думала, что он хочет только секса.

— Я.. Я не знаю.

Внутри у Маши все сжимается. Она бы даже, может быть, заплакала, но не станет делать этого сейчас. И нет — то были бы слезы не горечи. Слезы счастья. Он ведь любит ее. Правда, черт возьми, любит. И она его, кажется, тоже.

Но вместо таких нужных и важных слов Казанцева просто снова целует Федора.

В конце концов, девушка вновь тянет Соколова на себя так, чтобы он теперь лежал на ней. Обвивает ногами его пояс, целуя в губы со всей страстью. Юбка платья задирается сама собой. Маша чувствует, как сердце ее трепещет, бьется о ребра, как маленькая птичка. Она ведь и подумать не могла, что Федор может так круто все поменять в ее жизни. Нужно было всего лишь… найти того, кто по-настоящему тебя полюбит.

— Федь, — выдыхает Казанцева парню в губы. — Будь смелее.

Она берет его руку и, уверенно глядя ему в глаза, перемещает ее к себе на бедро.

Он улыбается ей. Федор, конечно же, будет смелее, но ему так важно, что она попросила его об этом сама. Он ведь знает, что можно заставить девушку делать то, что хочется — так ведь почти все парни себя ведут. Но Соколов хочет, чтобы Маше было приятно. Потому что он любит ее. Важнее нее у него никого нет сейчас.

И парень проводит рукой вдоль ее бедра. Поднимает юбку выше, ещё выше. На ней кружевное белье нежно-пастельного цвета. Совсем не порочное. И снова — милое для него. Федор стаскивает его одним ловким движением. А затем начинает гладить Машу. Очень осторожно, чутко вслушиваясь в ее дыхание и вздохи.

— Если кто-то хочет быть затраханным, — дразняще улыбаясь, шепчет он, — Нужно как следует подготовиться. Поджариться.

Он смешливо тыкается ей в шею носом и продолжает — проникает двумя пальцами глубже, ещё глубже, мягко массирует и нежит, не сбиваясь с ритма.

Федор целует Казанцеву, шутит с ней для того, чтобы она расслабилась. Ему не нужно, чтобы она была секс-богиней рядом с ним. Ему нужна Маша. Настоящая.

Ей нравится быть с ним. Впервые за очень, очень долгое время девушка и не вспоминает о своей прошлой боли. Не вспоминает ни о Воробьеве, ни о ком, кто был до него. Маша просто отдаётся во власть Соколова, то расслабляясь, то чуть напрягаясь в зависимости от его движений в ней. Девушка прикрывает глаза, цепляясь пальцами за плечи Федора, с ее губ срываются первые стороны.

Скажи ей кто ещё совсем недавно, что она будет так желать этого трукраймера-задрота, Казанцева не просто рассмеялась — она бы пережила припадок истерического хохота. Но теперь Федор мог заменить для нее весь мир. Если уже не заменил.

— А ничего, что мы нарушаем одно из этих ваших правил выживания? — между тяжелыми вдохами и выдохами шутит Маша в ответ.

Ему нравится то, как она откликается ему навстречу. Федор находится сейчас в поразительном состоянии. Ведь, фактически, сбылась его мечта. И он едва ли с ума не сходил от этого. Он просто не знал, что подобные вещи чреваты не только радостью, но и печалью. Не понимал, что находится в ситуации, которая принесёт ему не только счастье, но и горе. А горе всегда идет рука об руку с теми, кто не боится искать любви там, где ее для них нет. Соколову казалось, что все ему по плечу. Он все сможет. Все сумеет. Раз Маша решила быть его девушкой.

— Иногда нужно ведь и нарушать правила, — шепчет он в ответ, продолжая свой натиск. — А то будет совсем не интересно.

— Тогда у меня есть ещё одна идея.

Говорить, когда ты получаешь подобное удовольствие, сложно, поэтому слова девушки звучат очень отрывисто. Казанцева старается не отставать — ее руки соскальзывают с плеч Соколова, и теперь она тянется к ремню на его джинсах.

— Мы с тобой кое-куда сходим. Разумеется, после того, как закончим.

***

Мурлыча себе под нос одну из песенок, Филипп Бедросович вышел из репетиционного зала. Предстоящий концерт в Питере должен был быть великолепным — как и все, что делал Фил. Однако путь к великолепию тернист, и нужно всегда работать над тем, чтобы твое сияние не померкло.

Вооружившись айфоном и фляжкой для воды, Киркоров направился по коридору в свою гримерку, чтобы наполнить последнюю и немного отдохнуть. Что вы хотите — возраст. Попутно сидя в телефоне и отслеживая посылки с кое какими стильными вещичками, которые Фил заказал на не самом пафосном, но всем известном азиатском сайте, Киркоров завернул в коридор, который находился слева от зала репетиций и вел прямо к гримеркам. Отсюда же можно было выйти в студию звукозаписи и почему-то — в столовую, только через ещё один коридор. Одним словом — почти обновленное московское метро, только без громких объявлений и гостей с юга, дышащих в спину.

— Еб твою мать, — прошептал Филипп, когда приложение магазина заглючило. Он остановился, чтобы открыть его снова.

И в этот момент услышал шаги за своей спиной.

— Саша, тут совершенно всратый интер… НЕТ! — Фил было обернулся, чтобы высказать свое «фе» одному из ассистентов, но вместо него увидел Духоликого.

Киркоров сделал шаг назад, затем ещё один, а затем помчался по коридору, крича во все горло. Духоликий преследовал его. Убийце даже удалось догнать Фила и нанести тому удар в лодыжку, но Фил ловко увернулся, пнул маньяка куда-то в грудь, и, хромая, продолжил свой путь, заливая пол кровью.

— Суки вы ебанные! Где вы все!!! Помогите, бляди!!

Коридоры были слишком длинными, а кабинеты — звукоизоляционными. Для убийцы — очень удачное место, вот только Фил отказывался умирать. Киркоров поднял столько шума, что Духоликий счел за благо скрыться.

Фил добежал до пункта охраны и стал колотить в стекло кулаками.

— Меня убивают!!! Помогите!!

Охранник выскочил наружу, а Филипп упал навзничь. Наконец-то силы оставили его.

— Эти ебанные в рот уроды, которые делают это шоу, совершенно не думают о моей безопасности. Видите?? У меня рана на ноге! — спустя полчаса Филипп уже лежал на каталке, и его везли в машину скорой помощи.

Сам Фил снимал «сторис» для «Инстаграма» и не стеснялся в выражениях:

— Вот так вы чуть не лишились короля поп-сцены России! Но всем срать! А почему? А потому, что уроды ебанные бляди. У меня дети! Я народный артист России, говноеды вы безмозглые!

Вокруг каталки бегал его менеджер и ныл:

— Филипп Бедросович, куда столько мата? Давайте удалим?

— Иди нахуй! — откомментировал Филипп и продолжил запись.

Ночь обещала быть насыщенной.

========== Глава 23. Quid pro quo, Кларисса. ==========

Осужденных преступников, признанных невменяемыми, нельзя держать в обычных психиатрических больницах. Для таких людей существуют специальные казенные учреждения — стационары с интенсивным наблюдением, где и проходят их принудительное лечение и реабилитация. Всего в России таких больниц восемь, и одна из них, в которую и направили Валерию Дамеренко, сообщницу доктора Стефана Латеску, находится в Санкт-Петербурге.

В свете последних событий ребята поехали туда всей толпой — находиться в другом городе и всем вместе было безопаснее. Но, тем не менее, Луна приняла решение, что пойдет к Лере одна. Тимуру это не нравилось. Он по-прежнему не мог простить свою бывшую ассистентку — и это было понятно. Мужчина не понимал всей этой жалости, что испытывала к ней его невеста. Пропуск в подобное учреждение было получить очень непросто — в конце концов, пришлось банально дать денег. Взятка — самое быстрое и простое решение подобного вопроса. Батрутдинов и Боне договорились, что он подождёт ее в холле, пока девушка будет беседовать с осужденной. Никита и Лиза же остались в отеле, не испытывая абсолютно никакого желания гулять по культурной столице. Смерть Антона сильно сказалась на каждом из них.

Рослый санитар завел Луну в небольшую и вполне неплохо обставленную комнату для свиданий. Здесь располагалось несколько столов со стульями, на стенах висели реплики разных картин с изображением полей, лугов, лесов и прочих пейзажей, которые никогда Боне не вдохновляли — лишь угнетали. Люминесцентные лампы громко потрескивали, отбрасывая на все помещение бледный свет. Боне не была посвящена ни в какие подробности — в каком отделении держат Леру, в каком отделении она сама находится в данный момент. Дамеренко отказывалась от любых интервью с журналистами весь прошедший год, потому и информации об ее пребывании здесь было минимум. Возможно, у Луны просто разыгралось воображение, а, может быть, она, действительно, слышала из коридоров отгласы безумного смеха и скорбного воя, даже не походившего на человеческий.

Вскоре за ее спиной открылась дверь. Девушка даже не пошевелилась — просто напряглась. В комнату для свиданий завели ее. Леру. Дамеренко усадили на стул напротив Боне двое санитаров, а затем оба остались стоять в у входа. Она… Изменилась. Рыжие волосы потускнели и сильно отросли, обнажая русые корни. Взгляд зеленых глаз казался твёрдым и неживым. Сама девушка сильно похудела — в глаза тут же бросились впалые щеки и заострившиеся ключицы, что выглядывали из-за ворота больничной формы грязного серо-зеленого оттенка.

— Я рада тебя видеть, — прозвучал ее почти загробный шепот. — Как ты?

Луна и не думала, что их встреча окажет на нее такое… впечатление. Боне замешкалась на пару мгновений, и тогда Лера дополнила свои вопросы ещё одним.

— Как Тимур?

По коже пробежала волна мурашек.

— У нас обоих все хорошо, — ответила мулатка. — А как ты? Тебя здесь.. все устраивает?

Дамеренко усмехнулась одним уголком губ. Все ли ее здесь устраивает? Забавный вопрос, почти смешной. Иногда, одинокими ночами, она думала о своей смерти. О том, что было бы, если бы она сама пала от рук Латеску год назад. Тогда бы ей не пришлось сидеть в этом месте.

— Да, — тем не менее, ответила она. — Здесь явно лучше, чем могло бы быть на зоне.

Лера чуть прищурилась. Посмотрела на Луну с недоверием, а затем опустила голову чуть-чуть набок. Взгляд ее глаз препарировал душу.

— Ты пришла ко мне не потому, что соскучилась, верно?

Девушка, и правда, напоминала небезызвестного доктора Лектера в исполнении Энтони Хопкинса. Она претерпела большие изменения, проведя здесь так много времени.

— Тебе что-то ну-у-ужно.

— Верно, — сглотнув ком в горле, ответила Боне. — Вокруг съемок «Маски» новый скандал.

Дамеренко вновь усмехнулась.

— Я совсем недавно об этом услышала, — она кивнула. — Мой лечащий врач долгое время считал, что меня нужно ограждать от подобных вещей. Подобной информации.

Лера быстро облизнула нижнюю губу, как если бы была змеей.

— Но на днях решил сменить тактику. Он решил, что я почти излечилась. И хорошо — до этого он ковырялся даже в моей почте, не давая мне допуска до писем от фанатов.

А фанатов было много. Леру буквально завалили письмами сразу после ареста год назад. Это напоминало классические истории о маньяках — одним только Банди, Рамиресу и Дамеру приходили такие письма стопками. Забавно, что фамилия Леры оказалась созвучна с последним.

— Что ты думаешь?

Насчет убийств.

— Их двое, — охотно кивнула Дамеренко. — Сразу в глаза бросается то, что один — уравновешенный, а второй — точно бешеный пес с пеной у рта.

— Они сотрудничают?

— Точно это делают. Гарантирую.

У Луны задергался левый глаз. Больше убийц — больше кровопролития.

— У тебя нет мыслей…

— Есть, — перебила Лера. - Очень дельные. Возможно, что я знаю личность этого человека.

Боне заерзала на стуле.

— И что ты хочешь взамен?

— Ничего такого. Личную встречу с Тимуром.

***

Репетиции шли одна за другой. Далматинец как раз заканчивала свою. Кала уже могла гарантировать, что ее номер в пятом выпуске станет самым зрелищным и впечатляющим — и это без излишнего самодовольства. Джей все ещё был в больнице. Теперь Чопра навещала его, не скрывая этого факта от Алексея, поскольку тот, кажется, наконец, понял, что его девушка не испытывает никаких чувств к Бхату, кроме дружеских. Кала сильно устала от этого любовного треугольника — не меньше, чем от творящегося вокруг ужаса. Этому и был посвящен ее новый номер.

Но раскрывать свой выбор песни она пока перед Алексеем не стала. Ей хотелось, чтобы ее молодой человек гордился ею в тот момент, когда она выйдет на сцену и сразит судей наповал.

Далматинец шла по коридору в своем полном обмундировании. Узкий латекс неприятно тер кожу в том месте на предплечье, где у нее был перевязан зашитый порез. Он заживал довольно быстро, но теперь начал ужасно чесаться — хотелось скорее дойти до своей гримерки и переодеться. Забавное совпадение — Кала лишь недавно обнаружила, что через стенку от ее гримерки находилась гримерка Феникса. Насколько очевидно было то, что рано или поздно участницы пересекутся? Или даже столкнутся нос к носу.

Коридоры здесь были не такими уж широкими, так что скрывающаяся в Фениксе артистка немного неуклюже задевала стены своими размашистыми крыльями. Кала вспомнила, как Киркоров назвал ее коллегу и соперницу «корявкой», и усмехнулась под своей маской.

— Осторожно, — попросила Феникс своим заниженным голосом. — Я тут немного сношу все на своем пути.

— Я заметила, — хмыкнула Далматинец.

Девушки застыли друг напротив друга, словно ведя безмолвный диалог. Казалось, огненная птица хочет сказать что-то ещё, в то время, как Чопра не имела ни малейшего желания с ней разговорить. Может сорваться.

Удивительно — так стоит на том, чтобы иметь возможность общаться с Джеем, а сама все ещё ревнует Алексея к его бывшей. Разумеется, если под маской, действительно, скрывается Виктория Дайнеко.

— Больше не будешь пихаться на сцене? — усмехнулась Феникс.

Кала уже и позабыла о том, как толкнула коллегу на одном из голосований не так уж давно.

— Посмотрим, — пожала плечами Далматинец.

— Зависит от чего?

Уж точно не от тебя, милая.

— Посмотрим, — ещё раз повторила Чопра и нырнула под крыло соперницы, чтобы, наконец, обойти ее.

Феникс обернулась и какое-то время смотрела Далматинцу вслед.

Бешеная какая-то. Не привитая что ли?

***

— Нет, — качал головой Тимур.

Это даже не обсуждается.

— Пойми, она может знать личность одного из убийц, — продолжала настаивать Луна.

— Или она просто врет тебе, — парировал Батрутдинов.

— Не врет.

И почему Боне в этом так уверена?

— Это не наше дело, а полиции. Оставь Васильеву наводку, и дело с концом.

— Она не станет говорить с ним. Она станет говорить только с одним человеком.

— И это я? — фыркнул Тимур. — Чего ты вообще так с ней носишься? Ты оплатила ей адвоката, по сути, именно ты добилась смягченного приговора. Зачем?

Луна не могла объяснить. Ей просто казалось… Казалось, что она понимает Леру.

— Пожалуйста. Я прошу тебя. Она же помогла нам в том году, помнишь?

— Ага. После того, как своими руками убила Мари.

— Тебя это волнует? — Боне сощурилась, сложив руки на груди. — Тоскуешь по своей Леопардихе?

— Нет! — Батрутдинов практически оскорбился.

Для них с невестой эта тема до сих пор была неприятна, хоть она и простила его тогда. Он мог подобрать хоть тысячу и один контраргумент, но… Ладно. Ему просто не хотелось ссориться с девушкой.

***

Nick Cave & Warren Ellis - No Easy Answers

Плесень. Здесь сильно пахло плесенью. И как Луна этого не заметила? Тимур, сидя в комнате для свиданий, морщил нос, силясь вытолкать этот запах из собственных ноздрей. Вся эта ситуация не нравилась ему. Не нравилось и то, что сейчас ему придется говорить с когда-то помешанной на нем убийцей.

Железные двери, издающие противный лязг из-за несмазанных петель. Общая давящая атмосфера этого учреждения. Все здесь казалось гипертрофированным, неправильным. Батрутдинов устало прикрыл веки и просидел так какое-то время, когда вскоре услышал шаги. Леру посадили напротив, но ему не хотелось смотреть на нее. Он бы так и сидел с закрытыми глазами. Но все же провел рукой по своему лицу и взглянул в глаза девушке.

— Здравствуй, — холодно поздоровался он.

Стены здесь холодные. Когда кажется, что мозги плавятся в голове — она протягивает руку и касается стены. Помогает. Дает возможность немного прийти в себя. Она сказала, что это лучше, чем тюрьма, но на самом деле не знает — лучше или нет. И в этом есть своя логика. Ведь в тюрьме ты окружен здоровыми людьми, которые на что-то надеются, выживают, ищут путь к свободе. В сумасшедшем доме все застыло. Здесь ты обречен, потому что люди здесь никогда не выйдут на волю. Никогда не станут нормальными. Они могут думать иначе, но Лера… Лера то знала, что права.

Когда Дамеренко ставила свое условие, то не особо верила в то, что его примут. Но сейчас, когда утром пришла Луна, а сейчас заявился и он, ей было сложно постичь то, что происходит в один присест. Говорят, что от таблеток мозги ссыхаются — возможно это и так.

«Фу, какой он бледный» — подумала Лера, когда вошла в комнату для свиданий и увидела Тимура. У нее все же дернулось что-то в груди при его виде. Но одновременно с этим Лера и сознавала — пропасть между ними ещё больше, чем та, что разделяла их раньше. А ещё — он ее боится. Не может не бояться.

— Привет, — Лера села напротив, даже не обращая внимание на санитаров за своей спиной. Здесь быстро ко всему привыкаешь. И к такому тоже. — Твоя Луна сказала, что вам нужна помощь. Неужели?

Дамеренко улыбается. У нее глаза сейчас такие пустые. Ресницы кажутся бесконечно тяжелыми. Хочется взять и вцепиться в это морщинистое лицо. Но, конечно, она этого не сделает. Она будет только улыбаться.

— Она всегда была добра к тебе, — отозвался Батрутдинов. — Я не знаю почему.

Конечно, с одной стороны, ему было жаль девушку. Но мужчина все равно не мог постичь ее мотивов. Мог бы он убить, выбери Луна другого?

Тимур знал, что Лере промыл мозги доктор Латеску. Психиатр же. По-другому и быть не могло. Но все же, раз в Стефана получилось это сделать, значит, Дамеренко и сама уже была.. такой.

— Ты сказала, что знаешь личность одного из убийц. Скажи мне его имя.

И, помедлив, добавил:

— Пожалуйста.

Я не знаю почему.

На губах Леры появляется жестокая усмешка. Ты не знаешь. Конечно, ты же меня за человека не считаешь и никогда не считал. Ей больно от его слов. Ей, действительно, бесконечно больно от осознания, что Тимур не видел в ней человека. Никогда. Из-за этого все и случилось.

Ее тяжелые ресницы поднимаются чуть выше, она слегка запрокидывает голову, чтобы видеть лицо Тимура лучше. Тот по-прежнему бледный.

— Могу, — ответила она и, тоже чуть помедлив, добавила: — Но что мне за это будет? А, Тимур?

Батрутдинов тяжело вздыхает. Стены давят, как и взгляды санитаров.

Пора заканчивать этот цирк.

— Я пришел, потому что попросила Луна, а не в игры играть, — отвечает он. — Ты выдвинула свое условие, и мы его выполнили. Теперь ты должна выполнить наше.

Он смотрит на нее и не узнает. Это ли та девочка, которая была ассистенткой Зайца? Такого просто быть не может.

— Или ты просто ничего не знаешь и водишь нас за нос.

Сейчас, говоря с ним, Лера чувствовала себя так странно. С одной стороны, ее тянуло к нему и теперь. С другой же, в нем было нечто, что ее начало даже отталкивать. Интересно — почему? Может быть, она на пути к излечению? А, может быть — на пороге новой боли, ещё ей не изведанной? Кто знает. Кто знает.

— Ну хорошо, — сказала она и улыбнулась не самой приятной улыбкой.

Лера поерзала на стуле. Оглянулась на одного из санитаров, словно ища поддержки в его личности.

— Ко мне приходила девушка, — начала она. — Беседовала о себе и ее любви к Алексею Воробьеву. Хотела узнать, такая же она как я или нет.

Лера хмыкнула.

— Она не называла своего имени. И даже внешность я ее не опишу — она никакая. Смазливая и русоволосая. Но я ее уже давно не видела.

Дамеренко замолчала, замерла, обдумывая то, что сказала. Потом резко встала на ноги. Ей не хотелось, чтобы Тимур ушел первым.

— Это все, Заяц. Скачи к своей Морковке.

Урод.

К Алексею… что?

Если прошлогодняя история повторяется, то… Тимур замер. Посмотрел на Леру.

— Так ли оно того стоило — просить встречи со мной?

И, наверное, стоит ей сказать. Лучше Дамеренко узнать от него, а не от кого-то ещё.

— Мы с Луной женимся в апреле.

Она собирается ему сказать, что — да, стоило, а потом решает, что лучше ответить наоборот. Пусть сосет, придурок. И когда Лера уже открывает рот, чтобы вытолкнуть наружу нужные слова, Тимур огорошивает ее новостью о свадьбе.

Дамеренко замирает. Глупо смотрит на Батрудинова, а затем начинает смеяться. Хохотать во все горло. Санитары, понимая, что начинается истерика, подступают к ней, и берут за руки в тот момент, когда Лера уже было бросается на Тимура.

— Будь ты проклят! Вы оба! Сгорите в аду! В аду!

Лера дёргается в руках мужчин, которые тянут ее назад, к выходу, и смеётся, глядя на застывшего Тимура.

Как она и хотела — ушла первая.

========== Глава 24. Выпуск пятый. ==========

— Саша, если я сказал, что мне нужно новое кресло, то это значит сегодня, а не на следующие съемки. Понял? Спасибо, пожалуйста.

Филипп Бедросович был раздражен. Его почти сразу выписали из больницы. Наложили швы, прописали лекарства, а затем Фил отправился домой в инвалидной коляске — он привлекал к себе максимальное внимание, записывая длинные сторис, где плакался о жизни, игнорируя при этом пожелания своего менеджера по части лексики.

Сегодня он имел не самый приятный разговор с руководством «Маски». Из-за закрытой двери доносились отдельные слова, сказанные Киркоровым на повышенных тонах: «мошенники», «садисты», «гниды», «собаки сутулые» и конечно же «ебанные в рот бляди». Но ничто из этого Филиппу не помогло. Из шоу он не ушел. Контракт обязывал. Как и остальную команду.

Вот поэтому сейчас он сидел на старом кресле с рассерженным выражением лица, опираясь рукой на украшенную золотом трость, и всем своим видом пытался дать понять — его лучше не трогать.

— Ну что ты, Фил, — Родригез подошел к Киркорову и хлопнул того по плечу, — Ты теперь ещё больше знаменит.

— Охуеть, как я рад.

— Вы теперь с Воробьем два недобит…

Тимур не договорил — Филипп огрел его тростью. Родригез, смеясь, сел на свое место. Валерия молча кивнула Киркорову — было видно, что она ему искренне сочувствует и боится. А вот Регина о своих страхах сказала вслух:

— А что, если нас здесь всех перебьют?

— Ну раз начали с меня, то вам теперь всем вообще пиздец, — мстительно сообщил Фил, вставая. Саша с парочкой рабочих сцены в этот момент притащили кресло и банкетку.

— Новый трон для короля, — Алексей присоединился ко всем в тот момент, когда Филипп уже сидел в новом кресле.

— Теперь сомнения нет в том, что ты принц — как нас с тобой почикали, — наконец рассмеялся Киркоров. — Хотя на моем месте должен был быть Басков.

— Может быть, он под маской Духоликого? — пожал плечами Воробьев. Когда дела хуже некуда, только и остаётся что смеяться.

— А это идея! — оживился Фил. Он взял айфон и зашёл в «Инстаграм». Нашел в фотопленке одно из своих селфи, где уже успел уменьшить щеки, и создал «сторис» с подписью: «Убийца — Басков».

— Гулять так гулять!

Удовлетворенно посмотрев на свою работу, Филипп положил телефон перед собой.

***

Чертова Регина Тодоренко. Если Кала правильно помнила — именно эта судья ровно год назад разгадала Луну Боне. Нет. А вот и нет — в этом году у нее ни черта не получится. Чопра окажется хитрее. Поступит почти так, как поступил Монстрик в том году. Воробьев спел свою собственную песню в шоу, вот и Кала спрячется на виду. Прямо у жюри под носом.

Слава как раз объявил выход Далматинца. Девушка в этот раз даже не слушала его слов, выйдя на сцену ещё более агрессивно, чем обычно. Регина хотела Индию? Она ее получит. Едва участница остановилась около Макарова, жюри рассмеялись в голос, разглядывая новую деталь на маске Далматинца через бинокли.

— Это индийский третий глаз? — покатился со смеху Родригез.

— Бинди, — уточнила Чопра.

Теперь на лбу у собачьей маски красовалась красная точка.

— Регина любит клеить ярлыки на людей, так? — продолжила Далматинец. — Сегодня я посвящаю выступление именно вам. Вы это заслужили.

Должно было прозвучать одухотворённо, но…

— Звучит угрожающе, — сказав это, Тимур уже откровенно ржал, уткнувшись носом в стол.

Тодоренко выпучила глаза.

— О, глянь, сколько лайков! — восхитился Фил, тыкая под нос Валерии, а затем Регине свой айфон. Гипотеза о том, что Духоликий — это Басков, понравилась многим.

— Филипп Бедросович, у нас тут участница, — напомнила Филиппу Тодоренко.

Фил поднял голову, глянул на сцену, затем на Регину и обратно.

— Кажется сейчас у нас будет нечто знойное, — предположил он, — В духе… Арабских сказок?

— Индийского кино, — подсказала Валерия.

— Оо, это того самого — чими чими ача ача? — оживился Фил, и уставился на Далматинца, — Так что же — мы ждём, дорогой наш песик.

И, сказав это, Филипп снова уставился на экран айфона. Это было жутко не профессионально, но Бедросович сейчас срать хотел на все эти условности. Он — тяжко раненый после операции. Имеет право на отдых и тринадцатую зарплату.

Алексей же решил пока отмолчаться. Придумает что-то глубокомысленное после выступления. Может, даже какая-то далекая от правды версия родится. Он опасался, что его начнёт тыкать Регина, но та была, видимо, озабочена нападением на Фила и предпочла посидеть спокойно.

Заиграла музыка. То была песня «Hindi Sad Diamonds» из известного фильма-мюзикла «Мулен Руж». Далматинец сложилаладони вместе в молитвенном жесте, а сама приступила к пению, покачивая головой из стороны в сторону в узнаваемом индийском танце. Судьи смотрели на нее во все глаза, пока вокруг плясал балет в традиционных сари и сальвар-камизах. Едва услышав идеальное пение на хинди, жюри поподскакивали на ноги один за другим.

В «Мулен Руж» выступление Сатин, в исполнении Николь Кидман, являлось пиковым во всей истории картины. Узнав, что она неизлечимо больна, Сатин, под давлением начальника кабаре, говорит Кристиану, что она не любит его и уходит к герцогу. На сцене же прекрасная куртизанка выбирает Махараджу и воспевает любовь к бриллиантам и стяжательству. И лишь взгляд куртизанки говорит о том, что такому выбору она не рада.

Не напоминает ли то любовный треугольник между Калой, Алексеем и Джеем?

— Вы это слышите? — воскликнула Валерия.

— Это самый крутой и зрелищный номер за все сезоны, — Филипп открыл рот, обомлев, и не мог закрыть его обратно.

Но то ли ещё будет.

Кале пришлось практически надорвать связки ради той части песни, что зазвучала в следующее мгновение. Примерно с 1:20 секунды она взяла такую высокую ноту, что король эстрады сам едва ли не закричал. В последний раз Чопра видела у него подобную реакцию, когда Носорог пел «Adajio» во втором сезоне, а Летучая Мышь «Sonne» в третьем.

— И мы говорили, что это не профессиональная певица? — шокировано покачал головой Родригез.

— Ну, от Луны Боне мы тоже не ожидали, — ответила Регина.

Весьма красноречивая песня, если так вдуматься. Алексей хорошо знал этот мюзикл, поэтому оценил выбор Калы. Его приятно удивил голос Чопры, которая, действительно, пела прекрасно. Он аплодировал и восхищался вместе со всеми. Номер даже отвлек его от неприятных мыслей о Духоликом.

Тем временем на сцене проходило невероятное. Классические индийские танцы считались, пожалуй, одними из самых сложных в мире. Истинная натья изначально имела ритуальное направление, и номер Далматинца таким и выглядел. Особенно — в сочетании с вокалом, которого никто от нее не ожидал.

В самом конце номера на сцене появилась Змея. Конечно, в костюме была не Юлия Паршута, но судьи были приятно удивлены и рады вновь видеть этот образ. Как и всегда. Танцовщицу в золотом костюме ставит на колени Федор, изображая из себя индийского музыканта с флейтой — бансури. Он словно покорил строптивую Змею, и та теперь его слушалась. Знали бы жюри, что в костюме спрятана Маша Казанцева, собирающаяся надрать зад Соколову после съемок.

— Вот это я понимаю! — Фил на время даже забыл о Баскове.

— Я все таки сомневаюсь, что не индуска сможет так произносить и двигаться, — настаивала на своем Регина.

— И так тебе Чопра и подставила бы себя, — а вот Родригез заглотил наживку. — А ты что скажешь, Леш? Кала говорит на хинди?

— Насколько я знаю, — Алексей повернулся к Тимуру, — Нет, не говорит.

— Ну, на корейском уже пели, — заговорила сама Далматинец. — Причем даже дважды.

Как же Кала все-таки презрела музыкальные повторы в этом сезоне.

Регина нахмурилась. Возможно, на нее подействовали слова коллег, но в итоге Тодоренко принялась вновь перечислять одних и тех же певиц, которых называла буквально в каждом выпуске. Аня Асти и так далее по списку.

Можно считать, что сегодня Чопра победила.

***

«Срочно найди следователя. Маша Казанцева ездила к Лере Дамеренко в психушку. Убийцей может быть она».

Это сообщение Алексей получил от Тимура в перерыве. Фил все ещё следил за лайками и комментариями к «сторис» о Баскове. Родригез подсел к нему и смеялся, а Валерия и Регина расползлись по своим гримеркам. Можно было спокойно уйти, что Алексей и сделал.

Но следователя он не нашел. По телефону тот не отвечал, а отыскать Васильева не смог даже один из его подчиненных, к которому Воробьев обратился в своих поисках.

Он не то чтобы не верил Тимуру, но был поражен той информацией, что тот ему сообщил. Маша была очень странной, но разве у нее хватило столько силы, чтобы убить мужчину? Да и Фил говорил, что ударил Духоликого в грудь ногой…

Идя по коридору, Алексей столкнулся с Казанцевой. Удержал ту за рукав. На ловца и зверь бежит.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он, хмурясь.

Сейчас она его не пугала, но что будет, если в ее руке окажется нож?

Маша, только недавно вылезшая из костюма Змеи, немного запыхалась и никак не ожидала этой встречи. Внутри что-то противно дёрнулось. Что ему от нее нужно?

Удивительно, но Казанцева не испытывала прежнего волнения рядом с Воробьевым. Напротив — ей было словно.. противно?

— О чем это вдруг?

Ты не замечал меня год, с чего мне теперь с тобой разговаривать?

Алексей хмурится сильнее. Ему порядком надоела вся эта история. И потому он решил высказаться прямо и без лишней воды.

— Я знаю, что ты ездила в психушку к убийце. И вполне возможно, что ты тоже эта самая убийца. Разве нет?

Сумасшедшая с поехавшей крышей. Возможно, из-за нее он теперь терпит весь этот кошмар.

В районе сердца что-то лопается. Да, Маша ездила к Лере несколько раз за последний год. Зачем — спросите вы? В какой-то момент Казанцева боялась, что ещё чуть-чуть, и она совсем погрязнет в своей боли. Той боли, что дробила ребра так давно. Той боли, что может быть разрушительна — как раз на примере Дамеренко.

Маша испугалась. Она не могла обсудить это со своим психотерапевтом — полагала, что тому придется сообщить о ней в органы, как о потенциально опасной пациентке. Она не нашла ничего лучше, чем поговорить с Лерой. И в какой-то момент она просто втянулась. Приходилось ездить в Питер, сделать себе поддельные документы, в которых она звалась Светланой Рубцовой — журналисткой. Но что с того? Что с того, если это помогало?

Воробьев никогда не смотрел на нее, как на человека, как и Батрутдинов не смотрел на Леру. Девушки всего лишь оказались родственными душами.

— Да как ты смеешь? — взорвалась Казанцева, выдергивая свою руку их хватки Алексея. — Я, блять, любила тебя! Разве это преступление?

Слезы гнева застилали глаза.

— Я такое ничтожество в твоих глазах? Что способна совершить все это?

Машу сильно трясло. Она впервые осмелилась говорить с Воробьевым в таком тоне.

Алексей помнил, что в том году Маша пыталась к нему подкатывать. Сам он выбрал Катю. И… И, простите, что? Ведь прошло столько времени — неужели Маша все это время помнит о тех чувствах? И что они причинили ей такие страдания?

Воробьев слушал то, что ему кричала Казанцева, и ощущал себя просто ужасно. Не из-за стыдно или чего-то такого. Просто ему вдруг стало невыносимо душно и страшно в компании этой девушки. Он ведь не прав, не так ли?

— Прости, я не знал… Что так все серьезно, — произнёс Алексей, — Но… Ты же понимаешь, что это все просто невозможно?

Это что — он ее так утешить пытается?

Маше захотелось безумно расхохотаться от этих слов. Они стали последней каплей. Невозможно, да? Да пошел ты нахер.

— Э-э…. Короче, это не ты, да?

Воробей, ты идиот?

Он вдруг начал чувствовать, что вот-вот задохнется. Поднял голову, посмотрел в сторону, где прямо по коридору от них отдалялся один из танцоров — не то Федор, не то — Пётр.

— Да пошел ты в жопу, — Фил, закатывая глаза и прихрамывая, шел куда-то в сторону гримерок. — Нет, представь, — он отнял трубку от уха. — Позвонил сам и требует, чтобы я удалил «сторис». Сейчас, только штаны подтяну.

Воробьев натужно рассмеялся, а когда Филипп ушел, он увидел, что и Маша скрылась вместе с ним.

***

Sara Farrell — Faded

То, что Маше было плохо после разговора с Алексеем, это слабо сказано. Как он мог? Она так долго любила его, практически дышала лишь им. Лишь теперь Казанцева окончательно поняла, насколько она сильно ошибалась насчет Воробьева. Он был совсем не таким, как она себе представляла. И уж точно проигрывал Федору. Причем во всем.

На сегодня работа танцовщицы была окончена — она не принимала участие в номерах артистов из последней группы. Съемки все ещё продолжались, и все полицейские сосредоточились на охране самого зала, гримерок и прочих помещений Главкино. На парковке не было ни души.

Маша, утерев слезы, шла к выезду, собираясь открыть приложение такси и вызвать себе машину. Ей не хотелось узнавать, какой участник покинет шоу сегодня. Ей было плевать. Хотелось лишь поскорее приехать домой к своим кошкам. И, конечно, позвать к себе Соколова, как только и он освободится от съемок.

Казанцева уже почти достигла своей цели, когда услышала позади себя шаги. Она устало обернулась, даже не испытывая ни малейшего страха. Но перед собой она увидеть отнюдь не маньяка, а Федора собственной персоной. Вид у него был не очень. Маша тут же испугалась — вдруг ее парень видел их с Воробьевым перепалку?

Его охватило чувство, как будто внутри него разом все ощущения потухли. Потухли, как пламя свеч от удара дверью. Слезы Маши рядом с этим Воробьевым, который мялся возле нее, но не уходил, были весьма красноречивы. Федор, который совершенно случайно наткнулся на эту картину, в буквальном смысле слова остолбенел. А потом развернулся и ушел.

Его обдало жаром, затем холодом. Он не знал, что ему делать, как заставить себя успокоиться. А потом на место оцепенению пришла боль такой силы, что у Соколова в глазах потемнело. Она же… Она же не уходит от него? Правда… Он же показывал ей, как он ее любит. За что же она к нему так? Федор почувствовал, как на щеках горят слезы. За эти годы он впервые плакал. Это так глупо. Было глупо верить, что Маша с ним из-за чувств к нему. Он же понимал, что она с ним из-за того, что ей нужно утешение. Только и всего. А он верил тому, что хотел себе представить.

Дурак, дурак. Такой дурак.

Ворвавшись в гримерку, Федор стал беспорядочно заталкивать вещи в сумку. Он поедет домой и… Ну короче, ему нужно домой. Соколов даже ни с кем не попрощался. Закинул сумку через плечо, он хлопнул дверью, пробежал через коридор, вызвал лифт. Очутившись на парковке, Федор нажал на брелок, выкликая свою машину, но та не подавала сигнала.

Чертыхнувшись, Соколов пошел искать машину, но вместо нее наткнулся на Машу. Она обернулась и теперь смотрела на него.

— Ты уже закончила? — бесцветным тоном спросил он, словно интересуясь тем, закончила она с ним или нет.

Это ведь Алексей для любви, а Федор для утешения.

— У меня сегодня больше нет номеров, — ответила Маша, поёжившись от тона Соколова.

Она знала, что ему предстояло оттанцевать ещё с двумя участниками точно. А теперь он засобирался домой?

Значит…

— Ты видел, да?

Ее голос звучал затравленно и поникше. Внутри все сжалось от одной мысли о том, что успел себе надумать Федор. Нужно все объяснить ему. Немедленно.

В груди болело как-то странно — по диагонали. Федору хотелось сжаться в комок от этой боли, что, учитывая его габариты и рост, было весьма странно. Жалко, скорее всего. Как и все то, что он делает. Бегает за ней, как заведенный, пока о него вытирают ноги.

— Нет. Вернее — мне надо домой.

Соколов пытается улыбнуться. Ведь ничего не происходит. Конечно — все хорошо. Он не хочет причинять ей неудобств. Поэтому молчит. Лучше он сам с этим справится как-нибудь.

— Этот придурок решил, что я убийца, — залепетала Казанцева, шмыгая носом. — Набросился на меня с обвинениями, а я.. Я просто расстроилась. Не из-за него, а просто.

Он больше ничего не значит для меня.

Маша говорит о происходящем сама, чем заставляет Федора поморщится. Ему очень холодно — начинает трясти. Ему нужно уйти — совершенно точно. Но Казанцева говорит дальше. Рассказывает ему то, что было. Федор не может в это поверить. Ему слишком для этого больно. Но все же он остаётся. Слушает, даже кивает. Однако потом все же спрашивает Машу.

— Ты его любишь, да? Все ещё его любишь?

Это сказано спокойным тоном. Федор не из тех, кто истерит. Просто в его спокойствии очень много эмоций. Как тогда, когда он спросил ее: «Почему ты вечно в себе сомневаешься?», так и сейчас. Соколов склоняет голову набок и смотрит на Машу.

Ты все ещё его любишь?

Ты все ещё не любишь меня?

You were the shadow to my light,

Ты была тенью для моего света,

Did you feel us?

Ты нас ощущала?

Федор стоит напротив нее и почти физически ощущает, как опустились его плечи. Ему не стоило задавать этот вопрос, потому что безумно страшно услышать ответ на него. А он, конечно же, не будет утешительным. Потому… Понятно, что если Маша так долго любила Алексея, то она выберет его. Потому что, в конце концов, он оценит такое самопожертвование. Разве нет? Федор бы обязательно оценил. Он бы…

— Нет! — моментально выпаливает Казанцева.

Как ей сделать так, чтобы он ей поверил? Маша не хочет, чтобы все ее слова звучали, как жалкие оправдания. Она ведь, правда, не любит Воробьева. Все, что она ощутила сегодня при разговоре с ним — горечь. И ещё, может быть, разочарование. Не более того.

— Федь, — голос у девушки начинает дрожать, когда она делает шаг к Соколову. — Я его не люблю. Я люблю…

В груди Федора что-то екает. Он поднимает взгляд на девушку, но в этот момент его повергает в ужас реальность. Ибо она обрушивается на пару присутствием Духоликого, который вот-вот уже собирался броситься на Машу с ножом. Соколов среагировал быстрее. Он схватил девушку и толкнул ту на землю, а сам…

Как то всегда и бывает — все происходит в одно крошечное мгновение. Маша оказывается полностью дезориентирована. Казанцева стесывает кожу на ладонях о мокрый асфальт и тут же оборачивается.

Увиденное ужасает ее. Духоликий снова и снова вонзает нож Соколову в живот. Лезвие вошло точно в масло. Федор сделал глубокий вдох и захрипел, прижимая руки к ране. Сквозь пальцы стала сочиться кровь. Соколов завалился на бок и рухнул на землю. Он попытался закричать Маше, чтобы та убегала, чтобы спасалась.

У Маши даже нет сил закричать. Она подползает к парню, и маньяк делает шаг назад, словно желая насладиться представшей перед ним картиной. Маше плевать. Надо бы бежать, привести помощь, но она не может оставить Федора здесь — Духоликий просто добьет его.

И также девушка понимает и то, что умрет, если останется. Они оба умрут. Но куда лучше так, чем если она останется жить без него.

По щекам ее струятся горячие слезы, когда Казанцева нависает над Соколовым, одной рукой зажимая рану на его животе, а другой гладя по щеке.

— Все хорошо, — не своим голосом уверяет девушка. — Все хорошо.

Все это так.. сюрреалистично.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя, слышишь?

С ее губ сорвались долгожданные слова любви. Даже невзирая на свое состояние, Федор откликнулся на них. Он сжал пальцы Маши в своих.

Я теперь все смогу, все сделаю, раз ты меня любишь. Весь мир… Да, но я ведь умираю.

Осознание этого поразило Федора, который все ещё боролся со смертью. Он попытался снова оттолкнуть Машу, шепча:

— Спаси себя… Спаси.

Над ними нависает тень. Маша даже не оборачивается. Она знает — она следующая. И она принимает это.

Wanna see us alive

Я хочу видеть нас живыми

Where are you now?

Где ты теперь?

Духоликий схватил Казанцеву за волосы, заставляя ее запрокинуть голову, и одним легким движением полоснул лезвием по ее горлу. Кровь хлынула струей. В точности, как у Алексея в прошлом году. Убийца отпустил девушку, и та повалилась на грудь Федора. Обычно в такой ситуации умирающие неосознанно прижимают руки к своей ране, но не Маша. Захлебываясь кровью, она наощупь нашарила руку Соколова. Сжала его пальцы. И сжимала так, пока безжизненно не обмякла.

Was it all in my fantasy?

Это всё была моя фантазия?

Соколов хрипел, в утробном крике выплескивая свое горе. Он обнял Машу обеими руками и неуклюже замер, чувствуя, как вместе с кровью из него уходит боль. Очень скоро они снова будут вместе. Но уже там, где никто не разлучит их. По крайней мере, Федор очень надеялся на это.

Комментарий к Глава 24. Выпуск пятый.

видео про Машу и Федора 💔

https://youtu.be/DQAIskHASIY

========== Глава 25. Это был ты. ==========

«Убийца наносит новый удар! Кровавая «Маска» обзавелась новыми жертвами! Ими стали двадцатитрехлетние танцовщики из балета шоу — Мария Казанцева и Федор Соколов. До этого полиция заверяла общественность, что Главкино хорошо охраняется, куда же они смотрели, когда молодую пару зверски убивали на парковке? Следователь, ведущий дело, по-прежнему не дает никаких комментариев…»

Дальше Кала уже не читала. Этим утром весь интернет пестрел подобными заголовками. Случившееся с Машей и Федором странным образом задело ее за живое. Куда больше, чем смерть Саши. Она не очень хорошо знала обоих и даже не подозревала, что они встречаются, потому, наверное, ее и поразили подробности расправы над парой. Они умерли вместе. Это даже могло бы быть романтично, если бы не было так трагично. Чопра рвано выдохнула, отставив в сторону кружку с уже остывшим кофе. Чернейшая меланхолия отравила ее сердце и разум. Федор всегда казался ей прикольным малым, а Маша… Кала знала от Алексея об их последнем разговоре с Казанцевой и очень боялась, что он теперь будет винить себя.

Девушка так и бросила недопитый кофе и прошла в спальню, найдя возлюбленного все ещё спящим. Присела на край кровати, погладила Воробьева по щеке. Чопру, по понятным причинам, часто в последнее время посещали мысли о собственной смерти. О смерти Леши. Если бы им и пришлось умереть, она бы хотела, чтобы они сделали это рядом. Как Казанцева с Соколовым.

Кала тряхнула головой. Нельзя разрешать себе думать о таком. Нельзя позволять себе отчаиваться.

Ее рука чуть дрогнула, чем она, видимо, и разбудила Алексея. Тот открыл глаза, сонно смотря на девушку.

— Прости, — она поджала губы. — Спи. Ещё даже солнце не встало.

Ложиться спать в таком состоянии было ужасно. Алексей и без того чувствовал себя неимоверно разбитым, а сейчас сон добавил ему очков в это состояние. Неприятные, тягучие мысли раздражали Воробьева. Заставляли чувствовать себя человеком, который не способен ни на что, кроме причинения боли другим людям. И себе в том числе. Ходячая неприятность. Сначала Катя, потом — Маша, а дальше возможно будет и Кала.

Нет, об этом он думать не будет. Не сейчас. Сейчас он будет спать, и не обращать внимание на вещи, на которые не способен повлиять.

Однако во сне Воробьев постоянно думал над тем, что его мучило. И никак не мог освободиться. В конце концов его разбудила Кала — нельзя сказать, что парень был так уж против того, что она сделала. Почему? Да потому, что он сам не знал, что делал бы в ином случае. Уж точно не спал бы.

— Ничего… Я не особо хотел спать.

Голос Воробьева звучал угрюмо.

— Мне сейчас вообще не особо хочется спать.

— Мне тоже, — призналась Чопра.

Девушка ещё немного помялась, а потом забралась на кровать, подползла поближе к Алексею и прижалась к нему всем телом.

— Я…

В горле образовался ком, из-за которого ей было трудно выдавливать из себя слова.

— Я очень тебя люблю, ты же это знаешь? Если вдруг что-то с тобой случится, я просто…

Я просто умру вместе с тобой.

Он немного пододвигается, чтобы ей удобнее было лечь рядом с ним. От тепла ее тела Алексею становится лучше. Немного, но лучше. Поэтому, когда Кала прижимается к нему, он обхватывает ее рукой. Обнимает.

— А я люблю тебя.

Алексей не хочет говорить о том, что он будет делать, если что-то случится. Это для него слишком сейчас. Поэтому он просто выдавливает из себя:

— Все будет хорошо.

Действительно — все будет хорошо.

Кала зажмурилась, утыкаясь носом куда-то в шею Воробьева.

— Я бы хотела сходить. Ну, на похороны. Маши и Феди.

— Мы можем сходить…

Все-таки они были… Я виноват в том…

— Мы были не чужими людьми. Все-таки работали в одной команде.

А я чувствую себя виноватым из-за ее смерти. Очень сильно чувствую.

***

Кала ничего не понимала в правилах церковного отпевания. Знала лишь, что нужно явиться с покрытой головой. Она никогда раньше не бывала на чьих-то похоронах. Хоронили Машу и Федора вместе — Чопра и Воробьев связались с их родственниками и помогли финансово все организовать. В церкви, недалеко от алтаря, стояли два гроба. Собравшиеся люди плакали под молитвы священника. Все это казалось девушке… странным. Она никогда не верила в Бога. Ни в какого. Но, если так нужно, то, конечно, она не станет возражать. Тихонько постоит тут, никому не мешая.

Батюшка почти завывал — так Кале казалось со стороны. И голос его вызывал волны неприятных мурашек по телу. Ей всегда казалось, что в православных храмах слишком много золота. И пахнет так себе. Хотя — ей ли, индуске, о таком думать?

Служба шла уже почти час. Ноги начинали ныть — поэтому Чопре всегда больше нравились католические храмы, где можно было сидеть.

В конце концов, ее внимание рассеялось. Она начала украдкой посматривать по сторонам, и вскоре зацепилась взглядом за Давида. Вашакидзе был очень бледным. Очень. Рядом с ним стояла невысокая девушка — такая же белая, словно полотно. Словно привидение.

Кала засмотрелась на парочку и даже едва не пропустила очередной момент, когда нужно было перекреститься. Давид и его спутница о чем-то шептались, а затем оба перевели взгляды куда-то вбок — туда, где была приоткрыта большая деревянная дверь, ведущая, видимо, в какие-то служебные коридоры. Парень нахмурился и словно побледнел ещё сильнее, а в следующее мгновение принялся протискиваться между плачущими людьми, двигаясь именно в ту сторону.

Чутье подсказывало Кале, что что-то здесь нечисто.

— Мне нужно отойти, — шепнула она Алексею.

И тихонько пошла за Давидом.

Запах ладана кружил голову. Давид и Нина стояли рядом — все уже знали, что они пара, да и сейчас всем было наплевать. Взгляды людей были прикованы к другой паре, которая уже никогда не сможет подняться со своих мягких подушек.

Давид вспомнил, что Федор очень часто любил поспать допоздна, и Вашакидзе нередко будил его своими звонками. Теперь уже он никогда этого не сделает. Никогда не поговорит с ним. Чудовищно. И тем более чудовищно, что это случилось так внезапно. Да, они знали, что от смерти сейчас никто не застрахован, но, как и многие, думали, что их это не коснется. Не коснется.

Так смешно.

— Эй, — Нина легонько толкнула Давида локтем. — А это не тот тип про которого ты мне говорил?

— Где?

— Да вот там, у дверей.

Вашакидзе повернулся в ту сторону, куда указывала Нина, но увидел лишь человека в черном пальто, который удалился в служебный коридор. Однако, Давид узнал его.

Детали головоломки встали на свои места. Убийцы нередко любили приходить на похороны своих жертв — кому это знать, как не прожженному трукраймеру?

— Жди здесь, — Вашакидзе стал протискиваться в сторону дверей.

Он просто так не отпустит этого ублюдка.

По пути Калу обругала какая-то бабка, но девушка не обратила на то внимания. Внутри зарождалось предчувствие чего-то ужасного. Чего-то, с чем Чопра не сможет справиться.

Вскоре девушка нырнула за дверь вслед за Давидом, когда вдруг кто-то мягко поймал ее за руку. Она обернулась и увидела рядом с собой встревоженного Алексея.

— Нам надо туда, — уверенно вновь шепнула Кала. — Пойдем.

Наверное, тащить с собой Воробьева — плохая идея. Но разве бы он ее отпустил одну?

Алексей настолько погрузился в свои мысли, что даже не сразу заметил, как Кала решила куда-то идти. Что за фантазия? Тем более, что панихида ещё не окончилась.

Нахмурившись, парень отправился за ней.

— Эй, ты куда? Ты чего? — он мягко поймал ее за руку, стараясь говорить как можно тише.

Но, услышав ответ, явно встрепенулся.

— Зачем? Я…

Что происходит?

Однако, поймав взгляд девушки, Алексей счел за благо просто послушаться. Он спросит обо всем чуть позже. Если, конечно, доживет.

Чопра уверенно шагала вперед по слабо освещенному коридору, сильно хмурясь. Она старалась держаться впереди, чтобы, чуть что, среагировать быстрее Воробьева. Но вскоре послышался шум из-за одной из дверей. Кажется, здесь было что-то вроде комнаты отдыха? Кала тут же рванула туда — Духоликий был здесь. Едва увидев его, Кала ощутила прилив гнева такой силы, что, кажется, могла и сама наброситься на него первой. Убийца уже замахивался ножом на Давида, но, отвлекшись на ворвавшуюся девушку, промахнулся. Вашакидзе оказался с порезанной рукой и забился куда-то за потрепанный аскетичный диван.

— Кто-то здесь очень любопытный, — прозвучал искаженный голос маньяка.

Духоликий надвигался на них угрожающе медленно — словно вот-вот сделает бросок вперед, точно кобра. Кала и Алексей пятились назад, прекрасно понимая, что сейчас просто упрутся спинами в стену. Конечно, можно напасть на убийцу первыми — но у того было преимущество в виде холодного оружия.

Но тут Чопра обратила внимание на поблескивающее в свете ламп лезвие. До этого она сталкивалась с Духоликим лишь на улице и в кромешной темноте. Не могла ничего рассмотреть детально. А сейчас… Сейчас, когда он выставлял нож перед собой, хищно пригнувшись, девушка смогла понять, что это — и не нож вовсе. То был кинжал. Кила или по-другому — пхурба. Кала хорошо запомнила это название. Камал Бхат подарил именно такой своему сыну на его двадцатилетие пять лет назад. Она не видела рукояти кинжала, зажатого в руке Духоликого, но Чопра могла бы поклясться чем угодно — та имела форму разгневанной богини Кали.

— Так это все-таки ты, — ей показалось, что она очень тихо прошептала эту фразу, но…

Убийца услышал ее.

Он замер на месте. Простоял так несколько мгновений, словно застывшая статуя, а затем разом сорвал с себя капюшон вместе с маской. Джей посмотрел четко в глаза девушке. Взгляд его казался пустым и холодным. Далеким.

— Зачем? — тут же вырвалось у Чопры.

Бхат утробно рассмеялся. Вытер кинжал от крови о свою чёрную мантию, а затем снова выставил его перед собой.

— Зачем, Кала? Ты всерьез спрашиваешь это?

Страшнее предательства она не испытывала в своей жизни. Неужели он пошел на это из банальной ревности?

— Нет! — словно прочитав ее мысли, почти рявкнул Джей. Его разозлило это предположение. — В моем мире нет места низменным чувствам! В нашем с тобой мире, Кала.

— Что ты несёшь?

Он снова рассмеялся. Хрипло, надтреснуто. В какой-то момент даже закашлялся, инстинктивно приложив свободную руку к шву на своем животе. Поморщился от боли.

— Ты разгневала Махадеви, — принялся объяснять Бхат. — Очень сильно разгневала. Ты сама рассказывала мне о снах с ней. На дне рождения моей матушки, помнишь?

Да, что-то такое Кала припоминала.

— После этого Кали стала являться и мне, — продолжал маньяк. — Она говорила со мной словами моего отца. И он, и она считают, что тебя ещё можно спасти. И я тоже. Я делаю это ради тебя! Иначе может случиться непоправимое!

Сердце у девушки колотилось, как бешеное.

Непоправимое уже случилось.

Чопра отлично знала, что у Джея очень тоталитарный отец. Что Камал тюкал сына с самого его детства, тыкал ему в нос брахманским происхождением. Но ведь…

— Ты.. Ты говорил, что даже по пути левой руки в индуизме категорически запрещена насильственная смерть. Что жестокость неприемлема. Вамачара…

— К черту Вамачару! — Бхат злился. — Кали не была милостива к демонам! Никогда! Она явила мне на своем примере, каким должен быть я!

Кала была права. Права во всем, когда в момент ссоры наговорила Джею, что считает его лицемером. В нем не осталось ничего от настоящего верующего человека. Он просто сошёл с ума.

— Это ты помечал трупы? — она пыталась выудить по максимуму информации и заодно потянуть время. — Ты приносил их в жертву богине?

— Не все, — оскалился в ответ Бхат. — Например, полицейского я не трогал. Я бы и не смог. Ведь лежал в больнице в этот момент.

Сообщник. Он говорит о своем сообщнике.

— Кто второй? — девушка смотрела на своего лучшего друга исподлобья.

— Так я тебе и сказал, мой чудесный траурный цветок, — Джей уже очень давно так к ней не обращался. — Он закончит мое дело. Обязательно.

— Джей, ты попадешь в Нараку, — Кала решила надавить на то, что важно для него. — Ты пошел против всех индуистских законов из-за своей прихоти.

— Ты неправа! Нет! Ведь жертвы уже начали приносить свои плоды! Кали уже помогает тебе! — Бхата словно прорвало. — Едва я начал свой тернистый путь пару недель назад, ты уже начала меняться. Ты говорила об Индии, о поездке туда. Ты помирилась со мной, когда умерла Саша. Сама! Первая сделала шаг!

Он обезумел. Он просто потерял свой разум. Чопра не могла поверить в происходящее.

— Ты убил Сашу? Ты искромсал ей лицо?

— А кто же ещё?

Первым в списке жертв Джея стал Антон Обольский. Когда он примкнул к первому убийце, что уже держал у себя в закромах тело Тимофея Миронова, они вместе решили, что должен погибнуть самый малозначительный персонаж из выживших в прошлом году. Выбор пал на Антона — Бхату необходимо было на ком-то потренироваться. Затем от его же рук пала Саша Смоуг — Джей с ожесточением наносил ей увечья, портил ее кукольную физиономию, словно мог отыграться на одной модели за то, что Кала так бредит этим бизнесом. Затем, после истории с падением тела на сцену во время съемок шоу, парень понял, что Чопра может выйти на него. Они вместе со вторым убийцей инсценировали нападение на самого Бхата. Какой удачей оказалось то, что Кала позвонила секретарше из «Vogue»! Они как раз успели все подготовить к ее прибытию.

Полицейского убил его сообщник для того, чтобы сохранить алиби Джею, лежащему в тот момент в больнице. А вот нападение на Киркорова… то была инициатива напарника.

— А Маша и Федя? - продолжала наседать Кала.

— Тоже я, — убийца ослепительно улыбнулся. — Они стали.. случайными жертвами. Просто две несчастные овечки, отбившиеся от стада.

Джею начинало все это порядком надоедать. Пора заканчивать.

— Да-да, угрозы твоей псине — это тоже я, — предвосхитил последующий вопрос Бхат. — Но тогда я ещё не принимал участия в убийствах. Это не было частью ритуала. Я просто разозлился. Такое бывает.

Происходящее казалось Воробьеву какой-то фантасмагорией. Он слушал признания маньяка и не мог взять в толк — почему и за что. По какой причине все это с ним происходит и зачем. Этот Джей и так доставил ему массу переживаний, а теперь, узнав, что тот — убийца, Алексей и вовсе растерялся.

— В тебе нет совершенно ничего святого, — с презрением проговорила Кала.

Джей делает резкий шаг вперед, чем и обрекает себя на смерть. Внутри Калы бились лишь одна мысль, лишь один страх — она может потерять Лешу. Она порвет за него, уничтожит, сотрет в порошок. Чопра, молниеносно среагировав, подаётся навстречу Бхату, и вот — она со всей силы давит пальцем на ещё не успевшую зажить рану на животе парня, что когда-то был ей лучшим другом. Его слабое место.

Джей внезапным образом и не сопротивляется. Он смотрит на Калу во все глаза, но девушка в ответ на это вырывает кинжал из его рук. Без сожалений вонзает его ему в брюхо, сильнее прокручивает лезвие. Состояние аффекта подгоняет ее, заставляет действовать жестко, туманит разум.

Чопра с лязгом вынула кинжал из живота Бхата, но лишь для того, чтобы вновь всадить его уже глубже. Парень оседает на пол, а Кала продолжает с остервенением наносить ему одну колотую рану за другой. Останавливается лишь тогда, когда Джей слабой хваткой ловит ее запястье. Он смотрит на нее так проникновенно, так.. умиротворённо. Едва ли не с полуулыбкой на губах, перепачканный кровью.

Он готов и сам стать жертвой. Чокнутый религиозный фанатик. Все, лишь бы Чопра очистилась перед богиней.

— Ты не тронешь его.. не тронешь.. — словно в бреду бормочет Кала, подразумевая Алексея.

— Я.. Нет, — хрипит Бхат. — Кала, я бы не причинил тебе такую боль. Никогда.

Из его горла вырывается страшное бульканье.

— Я просто хотел.. хотел помочь тебе. Убийство Воробьева в план даже не входило. Я бы не смог.. не смог…

Девушка сидит на коленях над телом своего друга детства и не понимает, что тот несёт. Он не собирался убивать Лешу? Не смог бы причинить ей такую боль? Он..

Убийство Алексея, действительно, не входило в план. Бхат полагал, что, когда Кала заслужит милость богини, все осознает и прозреет, то сама бросит Воробьева.

— Мой прекрасный траурный цветок, — из уголков глаз Джея струятся слезы, затекая в ушные раковины, но ему все равно. Ему и на боль от ранений плевать, а тут какие-то слезы. — Моя гневливая богиня.

Чопру парализовал ступор.

— Может, в следующей жизни нам повезёт… — отрывисто говорит Бхат, все так же улыбаясь. — Когда моя карма восстановится.. и мы.. возродимся…

Взгляд его постепенно стекленеет. Хватка слабеет. Кале хочется взвыть, обратив взор к небу, хочется вложить в крик всю свою боль. Но все, на что она способна — это тихий, почти беззвучный плач.

Кровь… Опять она заливала все. К горлу Алексея подступил ком тошноты. Это уже слишком. Он… Парень покачнулся и сполз по стеночке на пол.

— Он мертв? — упавшим голосом поинтересовался Воробьев у Калы.

Но ответил ему Давид, который выглянул из-за дивана.

— Я ещё живой вообще-то.

И в следующее мгновение дверь со всей дури ударилась о стену — так, что едва не слетела с петель. В комнату ворвался Васильев с пистолетом.

— Я получил твою наводку, Вашакидзе…

Но тут следователь умолк, узрев перед собой на полу тело Джэйдева Бхата, расползающуюся под ним лужу крови и Калу Чопру с кинжалом в руках.

— Матерь Божья, — вырвалось у Виктора. — И что мы теперь будем делать с превышением самообороны?

========== Глава 26. Траурный цветок. ==========

— Как его родители? — отчего-то хрипловато спросила Кала.

На следующий день они с Алексеем приехали в гости к ее семье. Вимала настояла. Ей было очень тошно на душе после последней встречи с дочерью и ее молодым человеком на яджне. Теперь же, когда раскрылась вся правда о младшем Бхате…

— Мы ещё не разговаривали с ними, — внезапно подал голос отец.

Амар, сидя на кухне за столом, отрешенно смотрел куда-то в стену.

— Мы вообще не говорили ни с Камалом, ни с Рашми после тех выходных, — покачала головой Вимала, поджав губы. — Мы решили…

— Принять твою сторону, — закончил за супругу Амар.

Он немного помялся, а затем открыто взглянул на дочь.

— Прости нас, Кала. Вернее, меня, — теперь отец посмотрел и на Алексея. — Вы оба простите.

Младшая Чопра слабо улыбнулась. Накрыла своей ладонью руку Воробьева и чуть сжала в уже привычном жесте.

— Пап..

— Нет, подожди.

— Дай отцу высказаться, солнышко, — поддержала мать.

— Я был неправ. Я никогда не должен был сводить тебя с кем-либо против твоей воли. И я говорю это не потому, что Джэйдев оказался… Тем, кем оказался. Мы все были ослеплены Бхатами, их почти что величием. Брахманы чертовы. Мы хотели для тебя лучшего, в итоге игнорируя тот факт, что твое «лучшее» может заключаться совсем в другом. Мне все равно, веришь ты в Бога или нет. Все равно, нравится ли тебе индийская культура. Ты моя дочь. И всегда ею будешь.

Кала слушала своего отца, и на глазах в нее стояли слезы. Она никогда не была шибко сентиментальной особой, но нервы капитально сдавали последние недели. А ещё… Ещё ей было так важно знать, что она не потеряла своих родителей. Не потеряла своего папу. Что Амар не смотрит на нее, как на проект, а видит в ней человека. Личность.

— А вы, Алексей, — теперь старший Чопра обратился к Воробьеву. — Мне жаль, что мы познакомились.. при таких обстоятельствах. Если вы делаете мою дочь счастливой, то вы всегда желанный гость в моем доме.

На кухне у семьи Чопра было приятно и тихо. Алексей даже проникся той атмосферой, которую уловил здесь. Когда Кала сказала ему, что они едут к ее родителям, Алексей почувствовал себя не в своей тарелке. Было неприятно снова столкнуться с этими людьми, которые показались ему недостаточно хорошо настроенными и даже грубыми в первый раз. Он хотел было отказаться от встречи, но в итоге не сделал этого. Возможно хотел расставить все по своим местам.

И вот теперь Амар Чопра просил у него прощения. Поразительно, как все меняется.

— Не стоит… Я понимаю вас. Но поверьте — я люблю вашу дочь и не желаю ей зла. И… Принимаю ваши извинения.

Алексей не знал, что ему сделать — просто склонил голову в знак почтения перед возрастом мужчины.

— Сейчас все мы находимся в странной ситуации. Но я надеюсь… Все разрешится.

Ещё чего. Ведь на свободе ещё один убийца. Но кто… Алексей часто думал об этом. Все кандидаты мерли, как мухи.

Говорить Воробьев мог все, что угодно. Другое дело — верил ли он в это. Сейчас он не мог сказать с уверенностью, что да. Пока второго убийцу не поймали, было трудно и вовсе строить какие-то планы. А когда поймают… Не факт, что Алексей доживет до этого. И не факт, что им удастся сохранить свои мозги в порядке. У него крыша знатно накренилась. И ему стоило многих сил удержать ее.

Кале было приятно оказаться в кругу семьи сейчас. Семьи, частью которой она отныне считала и Лешу. Было приятно обманывать себя, делать вид, что она не убила вчера своими же руками человека. Своего лучшего друга. Шокированный разум напрочь отказывался воспринимать произошедшее как правду. Чопра сидела за столом, улыбаясь почти механически, но не притрагиваясь ни к еде, ни к напиткам. Она сама себе напоминала робота. Марионетку в чужих руках — словно Джей до сих пор управлял ею, дёргая за ниточки. Откуда-то из ада.

«Когда моя карма восстановится.. и мы.. возродимся…»

В индуизме считалось, что человек, попавший в Нараку, способен искупить свои грехи. Способен очистить свою карму и вновь вернуться к жизни. Что, если судьба Калы, и правда, навеки связана с судьбой Джэйдева? Дхарма. Главное предназначение.

Девушке понадобилось проморгаться, чтобы спуститься с небес на землю. Или, скорее, вернуться откуда-то из-под земли. Вот — она снова сидит на кухне, сжимает пальцы Алексея, а напротив сидят мама и папа.

Васильев все замял. В конце концов, у него были два свидетеля, в лице Воробьева и Вашакидзе, которые могли доказать, что Бхат во всем сознался, затем напал на них, а Кала действовала в состоянии аффекта. У следователя и так была улика — письменность брахми. На запястьях Маши и Федора были обнаружены цифры «четыре» и «пять». Джэйдева поймали с поличным — прямо в мантии Духоликого. Васильев ненавидел это дело. Ему, черт возьми, оставалось полгода до долгожданной пенсии. Пусть ему и было всего сорок пять лет, он конкретно так заебался за свою жизнь пахать в убойном отделе — как выразился бы Филипп Бедросович.

— Солнышко? — позвала Вимала.

Кала резко вскинула голову, до этого рассматривая свои ладони так, словно на них до сих пор была кровь ее лучшего друга.

— Да, мам?

— Ты.. в порядке?

От женщины не укрылось состоянии дочери. Она сочувственно смотрела на свою малышку, даже и не зная, что именно Кала была той, к кому был обращен последний вздох Бхата.

— Да, конечно, — и вновь ослепительная натянутая улыбка.

Посидев ещё немного, Чопра и Воробьев засобирались домой. Девушка храбрилась. И будет храбриться и дальше — ей отчего-то казалось, особенно после вчерашнего, что в их паре сейчас должна быть сильнее именно она. Она не может показать Алексею своей слабости. Не имеет на то никакого права.

Вернувшись в его квартиру, они выгуляли Моцарта. Накормили и даже искупали — на улице была просто поразительная грязь. Все тот же март. Один из тех месяцев, что так ненавидит Кала. Серый, все ещё холодный, слякотный. Мерзкий. А, может.. ну его — и в Индию?

Чопра криво усмехнулась своим мыслям. Вспомнила голос Джея, звучащий в динамиках ее телефона не так уж давно. Его смех.

«Мне не хватало ваших духовных речей, господин брахман. Может, вы меня так и на родину заманите?»

«С давних пор об этом мечтаю. И когда-нибудь добьюсь своего. Ты же меня знаешь»

В какой-то момент девушка поймала себя на том, что стоит у раковины, держа руки под горячей водой, и остервенело трет их, царапает ладони почти в мясо, силясьсмыть с них воображаемую кровь.

В себя пришла Кала лишь потому, что Алексей положил руку ей на плечо. Она перевела на него неживой, растерянный взгляд. Глупо похлопала ресницами — точно механическая кукла.

— Тише, — Воробьев слегка погладил девушку по спине. — Тише, пожалуйста. Все хорошо.

Очевидно, что у девушки приступ или что-то такое. Не каждый день убиваешь людей, а лучших друзей — подавно.

— Если ты хочешь, можешь мне все рассказать.

— Могу? — переспросила Чопра, не осознавая даже смысла сказанного слова.

Ощущение реальности возвращалось к ней очень, очень медленно. Растекалось в глазах, заставляя моргать снова и снова. И даже осязание стало каким-то странным — Кала словно и тела своего не чувствовала. Не могла откликнуться на касание Алексея, не могла почувствовать, как щиплет кожу на истерзанных ладонях.

— Да, — слабо кивает она. — Я расскажу.

Кала идет в гостиную. Словно плывёт, даже не ощущая, как касается стопами пола. И лишь тогда, когда девушка рухнула на диван, боль разлилась по ее телу, как раскаленная магма. Кости зашипели, подобно влажному дереву в костре. Сердце забилось сильно-сильно, а затем, в одну секунду, словно и вовсе перестало качать кровь. Кончики пальцев онемели.

Из жара в холод. И обратно.

— Когда мы были маленькими, — Чопра еле шевелила губами, пока пустой взгляд упирался в экран выключенного телевизора, в котором она видела свое призрачное отражение. — Джей говорил, что мы — зеркальное отражение друг друга. Энергия Шивы и Шакти, которой суждено вечность переливаться, как из сосуда в сосуд, дополнять, уравновешивать.. Что, если я ничем не лучше него?

Кала перевела взгляд на Алексея.

— Я ведь убила его. Убила его же оружием, его ритуальным клинком. Он стал такой же жертвой во имя Кали, как и другие. Я просто… Когда он рванул вперед, у меня сработал молниеносный рефлекс — защитить тебя. Но он… Он не собирался тебя убивать. Не мог причинить мне такую боль. А я… Я ему смогла.

Теперь губы девушки подрагивали. И по всему лицу прошла дрожь, мышцы свела болезненная судорога.

— Он звал меня траурным цветком. С детства. Теперь я понимаю, что я, действительно, несу лишь… боль. Ведь я всегда думала только о себе, — взгляд вновь упирается в собственное отражение. — Только о себе.

Он вызвался ее слушать, и он, действительно, слушал. Сев напротив нее так, чтобы было видно ее лицо и глаза, он постарался полностью погрузиться в то, что ему рассказывала Кала. Алексею было трудно сейчас собраться с мыслями, но он сделал это, потому что любил Чопру. Разве не делаем мы ради любви то, что порой нам так сложно сделать? Конечно же, да.

Воробьеву было не особенно приятно думать о Джее. Но, в конце концов, Кала была вправе чувствовать то, что она чувствовала. И не ему не винить. Определено не ему.

— Но ведь ты… Ты спасла жизни. Не только мою, но и многих других. Вспомни о Маше и Феде. О других жертвах. Может быть, это было что-то искупительное. Ты не думала про это? Ты защитила стольких людей. А могла бы отпустить его… И, наверное, это было бы эгоистично.

Конечно, очень сложно говорить о таких вещах. Но Алексей пытался. Он взял руку Калы в свою. И гладил ее очень нежно.

— А я ещё читал, что цветок каллы означают бессмертие и чистоту. Почему он не вспоминал об этом?

Что-то внутри нее дернулось от слов Воробьева. От того, как он касался ее. Чопра перевела на него уже куда более осознанный взгляд и, наконец, не выдержав, заплакала. Не билась в истерике, ничего такого, просто почувствовала влагу на своих щеках и поморщилась, придвигаясь ближе к Алексею, чтобы уткнуться носом ему в плечо.

То, что он сказал, было так важно для нее.

Как и, в принципе, его поддержка.

— Наверное, он просто всегда был таким, — шмыгнув носом, уже куда более спокойно ответила Кала. — У его бабушки была шизофрения. Она умерла, когда мы были совсем ещё детьми. Возможно, что с ним тоже происходило что-то подобное, но его бред никто не считал бредом, потому что его отец, религиозный фанатик, и сам придерживался похожих взглядов. И всю жизнь давил на него. Ты недостаточно то, ты недостаточно это…

Вероятнее всего, Джей находил в Кале свое единственное успокоение. И теперь, именно благодаря ей, обрел его навеки.

— Я не пытаюсь его оправдать. Но часть меня просто хочет навсегда запомнить те моменты, когда я ощущала в нем братскую поддержку.

Чопра отрывисто выдохнула. Постаралась взять себя в руки. Алексей был абсолютно прав — ей было необходимо выговориться.

— Спасибо тебе. Я знаю, как тебе самому тяжело, так что… Я не имею права срываться. И больше не сорвусь.

Я обещаю.

========== Глава 27. Выпуск шестой. ==========

— Мне очень жаль, что все вышло так с твоим другом, — голос Луны в телефонной трубке слегка искажался из-за плохого приема связи в Главкино.

— Я… — Кала сглотнула ком в горле. — Я думаю, я справлюсь.

— Я бы могла сказать, что знаю, каково пережить подобное предательство, но.. Моя ситуация была другой. Психиатр — не то же самое, что друг детства.

Чопра немного помолчала. Совсем скоро настанет ее черёд выступать — она уже была целиком облачена в костюм Далматинца, лишь без маски. Тяжело вздохнув, она ответила:

— Я думаю, вам не стоит пока приезжать в Москву. Честно — я не знаю, ищут ли сообщника вообще. Васильев, как всегда, похмыкал и покивал, пока принимал у нас с Лешей показания, а потом… В общем, он больше не связывался с нами. А сегодня я даже не видела ни одного мента в Главкино. Не удивлюсь, если они закрыли дело после…

После смерти Джея.

— Мы и не собираемся приезжать пока, — согласилась Боне. — Мы с ребятами хотим ещё немного задержаться в Питере. Делаем вид, что жизнь продолжается, и все такое.

Луна тоже немного помолчала. Чопра готова поклясться — она хмурится по ту сторону провода.

— Как они могут закрыть дело, если нападение на того мента и Филиппа произошли, пока Бхат был в больнице?

— Васильев сильно хочет поскорее выйти на пенсию, — горько усмехнулась Кала, сделав вид, что упоминание фамилии Джея не причинило ей боль.

Дверь в гримерку открылась, и на пороге показалась Зоя. Она постучала пальцем по своим часам, жестом напоминая Чопре, что у Далматинца осталось не так много времени до выхода на сцену.

— Луна, я тебе перезвоню после съемок, хорошо? — поспешила закончить разговор та.

— Договорились. И, Кала… Будь осторожна, хорошо?

— Конечно.

Кала нажала на «отбой».

— Ты выступаешь через одного, — сказала Зоя и как-то неловко замялась, словно хотела что-то спросить.

— Хоть один вопрос про Духоликого, и я тебя лично линчую, — пригрозила Чопра.

Ассистентка чуть побледнела, но тут же понятливо закивала и поспешила ретироваться из гримерки. Кала устало прикрыла глаза, а затем натянула на себя собачью голову. Сидеть здесь не хотелось. Далматинец вышла в коридор и двинулась в сторону закулисья, вдруг по пути замечая Давида, что как раз шел в то крыло, где располагались гримерки танцоров и судей. Девушка поспешила нагнать его.

— Эй, — окликнула Далматинец заниженным голосом.

Вашакидзе притормозил и обернулся.

— Давид, ты как? — даже через узкие прорези в маске Кала заметила, что вид у него слегка озадаченный. — Что-то случилось?

***

— Ты знаешь, я подумал, что если ничего не выйдет, то я уеду. Хочу посмотреть другие города, где я не был.

Голос Федора на видео звучал деланно деловитыми. Он записал его в какую-то из ночей, когда ему было плоховато из-за отношений с Машей. Сейчас Давид смотрел этот ролик и чувствовал, как у него сжимается горло.

— Знаешь, я тут подумал… Ведь пока я здесь не могу спать, она в такой же ситуации прекрасно себе спит и танцует. Я не к тому, что Машка бесчувственная, а к тому, что мне этому поучится у нее надо. Типа… Как дальше жить, когда от тебя остались одни объедки. А, бро?

Давид ничего тогда на это не сказал. Он и сейчас не знал ответа на вопрос своего друга. Он жить так и не научился.

Вашакидзе слушал и слушал это видео, потому что хотел быть поближе к Федору. Он очень скучал по нему. Очень скучал. Порой даже ловил себя на мысли, что неплохо было бы встретить Духоликого и…

Да, но ведь тот парень умер. Давид сам видел. С другой стороны он говорил о том, что есть второй, но кто он… Вашакидзе не верил полиции. Он знал, что история ещё не закончилась.

— Когда-нибудь я буду счастлив. Обязательно, бро, — Федор подмигнул ему, и видео оборвалось.

Сейчас Давид занимал себя всем, чем угодно — в основном работой. Нина проводила с ним много времени. Он как раз написал ей перед тем, как пойти освежиться, но замер на полпути с этим роликом. Ну хватит. Возьми себя в руки. Парень качнул головой и пошел в сторону гримерок. По пути его окликнул Далматинец. Давид давно знал, что под маской Кала Чопра.

— Привет. Ну я так — могло быть лучше. Я…

Парень запнулся.

— Думал тут… Что будет дальше?

— Я не знаю, — честно призналась Кала.

На самом деле, ей все ещё было очень плохо. Очень. Смотря сейчас на Давида, Чопра вспоминала смех Федора, его самодовольные, но безобидные шуточки на вечерах киноклуба. Вспоминала недовольство Маши при каждом взгляде на нее. Вспоминала лицо Джея, когда тот снял с себя маску Духоликого.

Глаза защипало. Вот уж чудесно — реветь под маской Далматинца.

И Давиду было очень сложно принять то, что Федор мертв. В своих мыслях он избегал этого факта. Федя же сказал, что собирается уезжать. Вот он и уехал. И, скорее всего, гуляет где-нибудь там по паркам и лесам — Соколов любил гулять пешком. Иногда Федор был таким странным, домашним типом, а иногда его словно срывало — и тогда он уходил блуждать по городу, фоткал разные дома и доставал Давида фактами из истории архитектуры.

Там, где сейчас Федор, наверное, тоже есть дома. И много чего ещё. Давиду хотелось верить в то, что там его друг получит то, что хочет. И любовь своей Маши тоже. Вашакидзе хотелось верить в то, что та, в конце концов, полюбила Федю. Потому что, в противном случае, зря их хоронили так близко. Страдания на том свете Соколов не заслужил.

— Я тоже не знаю. Я…

Горло сжало так, что на глазах у Давида навернулись слезы. Он смотрел на большую голову Далматинца и боролся с желанием разреветься в голос.

— Я не думаю, что все кончено, — отрывисто выдохнув, продолжила Кала. — Ты и сам слышал, что говорил Бхат.. что говорит Бхат перед своей смертью.

И у нее — спазм в горле.

— Но я никак не пойму, — Чопра старалась игнорировать все тревожные звоночки, свидетельствующие о подступающей истерике. — Как второй убийца связан с Киркоровым? Как он смог так долго прятать здесь тело Тимофея? Быть в курсе всего, что происходило на шоу?

Только если это не…

По взгляду Давида девушка поняла, что они подумали об одном и том же.

— Если все так, а это так, то ответ один — это участник шоу.

Кто-то под маской? Почему нет.

— Маска. У кого есть зуб на членов жюри. Фила — в частности. Так просто это все не сделать.

Если они его найдут, то смогут отомстить за ребят. Заставить убийцу получить наказание по заслугам.

— Кажется, есть у меня одна мысль, — задумчиво протянула Далматинец. — Я скоро вернусь.

И только потом Кала одернула себя — нельзя так говорить. Это — нарушение правил. Ты не вернёшься.

— То есть, я имею в виду.. Ну, ты понял.

Чопра отмахнулась и постаралась прийти в себя. У нее ещё оставалось время до своего выступления. Она быстрым шагом направилась обратно в сторону гримерок артистов. Через стенку от нее все это время была Феникс. Эта участница всегда могла спокойно слышать все, что происходит в гримерной Далматинца. Если в ней, действительно, скрывается Виктория Дайнеко, то можно было бы объяснить мотив нападений на Алексея. А если кто-то из тех, кого там видит Филипп… Все знали, что Киркоров к половине русской эстрады шары катил.

Там точно мотив найдется.

Кала задубасила в дверь со всей силы. У нее не было никаких сил на то, чтобы деликатничать с коллегой, так что, когда та не открыла, Чопра просто взяла и повернула дверную ручку, врываясь внутрь. Фениксу повезло — она была в полном своем облачении, даже в маске.

— Эй! — возмущённо воскликнула она, обернувшись и завидев на своей территории Далматинца.

Кала самым наглым и дерзким образом приблизилась к ней вплотную. Ну а что — нервы сдают, а это лучше, чем не запланированная истерика.

— Эй, ты что делаешь?

— Может быть, мы поговорим с глазу на глаз? — с нажимом спросила Чопра. — Лицом к лицу?

— Мне кажется, ты…

— Нет, помолчи.

Но Кала допустила одну ошибку. Она не закрыла за собой дверь. Вдруг в гримерную Феникса, где уже капитально пахло жареным, забежала вездесущая Зоя.

— Далматинец! — пискнула она. — Я тебя везде ищу! Твой выход через две минуты!

Чопра скрипнула зубами. Ну ничего, ничего. Она ещё с ней разберётся.

***

На самом деле, Давид был несколько ошарашен собственными предположением, а равно и тем, что Кала его так быстро поддержала. Но с другой стороны — так быстрее у них получится проверить эту версию на жизнеспособность.

Без лишних раздумий Вашакидзе двигается в сторону гримерок артистов. Федор всегда называл его задохликом, и это был не минус Давида, а самый настоящий плюс. Ведь комплекция позволила парню затеряться среди всего великолепия закулисья шоу и понаблюдать за тем, как Мандрил, только что вышедший из своей гримерки, поймал в коридоре Горностая, и та не особенно обрадовалась этой встрече.

— У нас в Мандрилии принято идти вперед, невзирая ни на что, — сказал Мандрил.

— Понимаю, — выдохнула Горностай.

— Я уверен, что мы встретимся в финале, — Мандрил церемонно поклонился. — Если, конечно, вы намерены там быть.

— Ах, все возможно.

— И все вероятно.

Давид слушал это и ловил себя на мысли, что Мандрил кажется ему каким-то слишком назойливым. Настолько, что в итоге Горностай сбежала от него обратно в гримерку. А что если…? Нужно будет спросить мнение Калы.

***

Настрой у Калы был по-настоящему воинственный — и выбор композиции стал соответствующим. Сегодня это была «Виа Долороса» русского рэпера Пирокинезиса. Название песни означало улицу в старом городе Иерусалима, по которой пролегал путь Иисуса Христа к месту распятия. Максимально говорящее выступление — им Чопра давала всем понять, что не свернет со своего пути, пусть даже участие в проекте совершенно перестало ее радовать. Она девочка сильная. Она не сломается.

В конце концов — шоу продолжается. Далматинец оказалась одним из главных фаворитов этого сезона. И людям было плевать, с чем это сопряжено. Им была важна зрелищность. И они ее получат.

Тут все ждут, когда явится избранный веселить публику

Кала пришла в этот проект, чтобы стать известной. Теперь же все усложнилось, стало куда глубже. Теперь происходящее — испытание судьбы для девушки. И она стойко с ним справится.

Виа Долороса

И я воздвигну крест нерукотворный;

Тропа скорби;

Он стоит там,

Где не так уж и давно все лили слёзы,

А я иду теперь по ним

И не пролью свои

Номер был довольно активным — Далматинец изящно двигалась в такт громким битам, пока вокруг танцевал балет в белых одеяниях и золотых венцах, сделанных под терновые. Совсем недавно, какие-то две недели назад, на этой же самой сцене лежало раздутое тело, распластав свои останки по всей поверхности глянцевого пола. А ещё было до ужаса странно не видеть в числе танцоров Федора и Машу. Но, как уже было сказано, — шоу должно продолжаться.

И я б себе воздвигла

Крест нерукотворный;

И моя дорога скорби —

Я шагаю по слезам

И не пролью свои

— Что ж, — прокашлялся Родригез. — Все-таки хорошо, что мы снимаем шоу не на канале «Спас».

Алексей наблюдал за происходящим на сцене с некоторым волнением. Он понимал, чего Кале стоило работать сейчас, и хотел поддержать свою девушку. Вместе с тем, участие в шоу его порядком замучило, и, скорее всего, поэтому Воробьев в последние выпуски проявлял не такое количество активности, как мог бы. Собственно, у других активности тоже не наблюдалось. Видимо, предсказание Филиппа о том, что их всех ждёт пизда, действовало на дамскую часть коллектива удручающе, а Родригез не мог тащить всё за всех.

— Как это… Значительно, — выдохнула Валерия.

— Напоминает мюзикл, — встрепенулась Регина, — Как там… «Иисус Христос суперзвезда». Может быть, вы артистка мюзиклов?

— И, конечно, она решила указать на себя, — пожал плечами Тимур.

— А что такого?

— Что думаешь, Фил?

Киркоров, которого с утра донимала боль в ноге, лишь отмахнулся.

— Я даже не знаю, что это за песня. Но красиво. Вы моя фаворитка!

— Ах, я тут именно ради этих слов, Филипп, — Далматинец храбрилась, продолжала делать вид, что участие в шоу имеет для нее хоть какое-то значение.

На самом же деле, ей хотелось как можно скорее вернуться в гримерку. Не к себе. К Фениксу.

— Клуб фаворитов Филиппа Киркорова стремительно расширяется, — один лишь Слава продолжал лучезарно улыбаться.

Если бы не Макаров и его солнечность, то всеобщая атмосфера вовсе бы померкла. В зале почти не было зрителей — люди банально боялась приходить на съемки самого кровавого телешоу на российских экранах.

— Алексей, — позвала Кала. — Вы там ещё не раздумали? Может, все же поменяете свою модель на меня?

Чопре захотелось некой легкости — она желала поднять настроение любимому, напомнив, как они флиртовали в самом начале сезона.

Филипп на слова Далматинца улыбнулся и подмигнул девушке. На самом деле, ему уже надоели и этот флирт, и это шоу. Хотелось, действительно, сбежать куда подальше и никого не видеть. Однако контракт… Ебучий контракт портил все, что только можно. Поэтому, когда Кала обратилась к Воробьеву, Филипп глянул на него едва ли не с возмущением.

— Хочет собрать гарем из моих бывших протеже, — заявил он, глядя на Алексея.

— А что, нельзя? — Воробьев улыбнулся.

— Да ладно уж, сынуля, дарю.

Алексей улыбнулся снова и теперь смотрел на Далматинца. Улыбка парня была безмятежной, в то время, как в глубине души его мучила буря. Торнадо. Он чувствовал себя бесконечно уставшим и каким-то покинутым. Больным. Но разве Алексей мог быть таким? Он должен вести шоу и устраивать его перед всеми. Просто шут и ничего больше.

— Я верный пес. Если только модель не решит иначе.

— Тогда мы обязательно спросим это у нее, — пообещала Далматинец.

***

Завершив выступление и обсуждение, Кала тут же собиралась отправиться обратно к Фениксу. У съемок объявили перерыв, и девушка очень надеялась, что застанет коллегу в ее гримерке. Но, чуть ли не несясь по коридору, Чопра вдруг наткнулась на взбудораженного Давида.

— Что такое? — тотчас обратилась она к нему. — Ты что-то узнал?

— Я понял! Ты послушай меня… Ты только меня послушай! — запыхавшийся Давид схватил Далматинца за руку и подтащил к себе, чтобы иметь возможность поговорить с ней максимально контактно. — Я уверен, что это Мандрил. Он постоянно всех уверяет, что выйдет в финал. Причем делает это назойливо и… Ну явно не видит грани. И, к тому же, я уверен, что под маской мужчина. Женщине куда сложнее действовать ножом. Тем более, что на Фила напал явно мужчина — если бы девушку пнули в грудь, то ей бы сложнее было восстановиться.

Давид говорил быстро и сбивчиво. Мысли о том, что Мандрил — это убийца, не давала ему покоя.

— Подожди.

Кала призадумалась — а ведь и ей Мандрил как-то говорил что-то подобное. Это ли не странно, что участник так резко скачет и уверяет всех, что попадёт в финал, пока вокруг происходят жестокие убийства?

— Так… Свяжись с Васильевым — причем срочно, — скомандовала Чопра. — А я найду Лешу.

Далматинец стремглав понеслась к своей гримерке, чтобы как можно скорее снять с себя костюм и переодеться в мирскую одежду. До голосования оставалось ещё много времени, поэтому она успеет вновь перевоплотиться, когда это понадобится. Натянув на себя джинсы и толстовку с капюшоном, Кала прошмыгнула мимо нескольких охранников, что жевали сэндвичи и не обратили на нее никого внимания, и быстрым шагом пошла в другое крыло здания. Миновав гримерки танцоров, она нашла нужную дверь — гримерку Воробьева.

Было опасно и нагло заявляться сюда вот так, во время съемок, но Чопра решила, что этот вопрос должен быть обсужден лично, а не по переписке.

К счастью, Алексей нашелся на месте.

— Да, я думаю да. Хорошо.

Алексей стоял посреди своей гримерки и разговаривал с психиатром. Тот по какой-то причине отказался вступать в переписку, чем разозлил Воробьева. Теперь он пытался уместить в речь, а не в предложения, свои потребности, которые заключались в повышении дозы кветиапина. Без этого Воробьев не мог спать — постоянно думал во сне. О плохом, о чудовищном. Но врач тянул резину, чем бесил.

— Хотя бы в виде опыта. Ок. Допустим.

Аргументов у Алексея было достаточно, но у него не удалось их высказать, так как в гримерку ворвалась Кала.

— Я вам перезвоню.

Воробьев повернулся к ней.

— Что случилось?

— Леш, — Кала тихонько прикрыла за собой дверь. — У нас с Давидом есть догадка. Возможно, он сейчас где-то здесь, среди нас.

Она тараторила, стараясь уместить все свои мысль в пару предложений.

— Мы думаем, что это — маска. Это может быть Мандрил.

И Чопра вывалила на него поток информации. И если поначалу она показалась ему странной, то по мере осмысления Алексей счел, что все весьма ладно.

Может быть…

Он хотел было сказать что-то, но вдруг из гримерки, что находилась через стенку, послышались крик и матерщина.

— Это что — Филипп? — нахмурилась Кала.

Это Фил. Без всякого сомнения. Алексей схватил Калу за руку и потянул за собой.

***

Они просто привыкли думать, что он тут постоянно. Царит вечно и ничего не изменится. Однако градус терпения может повысится до предела. Филипп был уверен, что сейчас — конкретно такой случай.

Добровинский прислал ему несколько папок с документами и сейчас Фил их придирчиво изучал. Они хотели его нагнуть? Ха! Он сам их нагнет. Они ещё пожалеют, бляди, что с ним связались. Попытались его засунуть в консервную банку. Так вот — нихрена не получится. Не на того напали.

Уже несколько дней Киркоров изучал вопрос своего кабального контракта, и, кажется, нашел за какое из яиц схватить свое начальство. Если все пойдет так, как надо — он их на хую завертит.

Скрипнула дверь. Не оборачиваясь, Филипп дернул плечом.

— Если это опять тёплый чай — пей его сама.

Травить его вздумали, собаки.

Но вошедшая или вошедший ничего не ответил на это. Филипп принужденно повернулся, но никого не обнаружил. Что за…? И тут на его плечо опустилась рука в черной перчатке. Невзирая на раненную ногу, Филипп среагировал мгновенно — он дернул убийцу за руку, вынуждая того повалится на стол.

— Помогите!! Паскуда! Блядь кошачья!

Завязалась потасовка. Духоликий размахивал ножом, а Фил кидался в него содержимым гримировального столика, а затем пустил в ход лак для волос — маска убийцы не скрывала глаза, и струя лака заставила Духоликого взвыть и на пару мгновений ослепнуть. Это позволило Киркорову сбить маньяка с ног. Нож отлетел в сторону, но до него было слишком далеко.

— Убивают!! Здесь, суки, убивают!

В гримерку все таки ворвались, но не охрана, а Воробей с Калой. Духоликий как раз встал на ноги, засунул руку под балахон и достал ещё один нож.

— Глупо прятаться, — заговорила Чопра, выставив перед собой руки и чуть пригнувшись. — Мы знаем, кто ты такой.

— Так уж знаете? — внезапно вместо привычного голоса маньяка прозвучал другой.

Искусственно завышенный.

Мандрил.

— Тогда умрете вы все.

Убийца помедлил всего повеление, а затем схватился за свою маску и дернул ее вверх, снимая сразу и капюшон, и балахон. Под последним на нем был надет костюм Мандрила, а вот лицо оказалось открыто.

— В этой маске видимость хуже, чем в сценической, — прокомментировал он.

— Музыченко? — ошеломленно вырвалось у Калы. — Какого хера?

Она знала, что Юрий давно был знаком с Джеем — Бхат, задолго до работы в «Vogue», как-то снимал «The Hatters» для продвижения одного из альбомов ребят. Странным образом они довольно быстро сошлись — Джей даже пытался затянуть Музыченко в йогу и медитации, помогая ему справляться с некоторыми проблемами с алкоголем последнего.

— Как ты.. Вы… Что? — Чопра совершенно ничего не понимала.

Юрий тяжело вздохнул и покачал головой, словно перед ним стоял глупый и ничего не понимающий ребенок.

— Ты помнишь тот вечер, когда Джей признался тебе в любви? — подняв брови, спросил он у девушки.

— День рождения его матери.. — в голове Калы начал складываться пазл.

— Вы с ним напились, он раскрыл тебе твои чувства, а потом ты бросила его одного, уехав, я так понимаю, к нему, — Музыченко кивнул на Воробьева. — Джей позвонил мне. Была моя очередь успокаивать его пьяную истерику. Тогда я раскрылся ему, а он — мне.

И именно тогда было решено действовать сообща.

— А он? — Чопра перевела взгляд на Киркорова. — Зачем?

Юрий сделал то же самое.

— А давайте спросим у него, — оскалился он. — Этот мудак ведь крутит музыкальной индустрией у нас. Да, Фил?

И в следующее мгновение Музыченко вскипел.

— Я, сука, должен быть поехать на Евровидение! Я не один год старался, въебывал, как проклятый, но нет — им Манижу подавайте!

Глаза у Юрия все ещё были красными после того, как в них попал лак для волос, и оттого он оказался ещё более безумным и жутким.

— «Литтл Биг» все равно урвали свой кусок славы, их знают в мире! А я что? Я, сука, в пролете! Меня ломали всю мою блядскую жизнь — на учебе, в карьере!

Музыченко ступил в сторону Калы, выставляя перед собой нож.

— А ты что, тварь, думала? Что ты одна такая умная? Одна хочешь славы? Придешь в «Маску» и станешь, как ебаная Луна Боне?

Он вдруг рассмеялся, запрокинув голову.

— Ну уж нет. В этом году выживу я. И выиграю шоу тоже я!

Убийца, явив свое истинное «я», как то и бывает в жанре, слишком увлекся своей злодейской речью.

Ах ты блядь такая!

Со своего места Фил видел, как ползут струйки пота по шее Музыченко. Мужик ебанулся, это понятно, но причем тут он? Совсем рехнулся что ли, Чикатило комнатный? Возмущение настолько переполнило Киркорова, что тот не стал терпеть.

Едва только Музыченко, занятый своей речью, отвернулся от него, Фил осторожно поднялся со своего места и взялся за трость. Пора было уже кончать с этим мудаком. Благо, рост позволил Филиппу сделать то, что он задумал. Размахнувшись, певец со всей силы саданул убийцу по башке набалдашником. Тот с хриплым писком упал на пол.

— На Евровидение он, блядь, хотел, — проговорил Филипп, облизывая губы. — А вы что стоите? Зовите мент… А, вот и они.

Дверь распахнулась, и на пороге появились Васильев с Давидом — сладкая парочка. Следователь что-то причитал себе под нос, Давид поспешил к Кале и Алексею. Фил потыкал Музыченко носком ботинка, убеждаясь в том, что тот жив. Ну и ладушки. Ну и хорошо. Мудила безмозглый.

Откидывая с лица волосы, Киркоров взялся за айфон.

— Перед вами не только Король российской эстрады, народный артист России, но и ловец маньяков. Да-да. Только что я своими руками обезвредил преступника, который унёс жизни многих моих друзей. И вы тоже его знаете. Мог бы знать весь мир, но… Евровидение много не потеряло, не так ли, Юрок?

Филипп без лишних сомнений подрубил трансляцию и сейчас чувствовал себя превосходно. Он на коне и с явным свидетельством на руках того, что никакие контракты его тут не удержат.

Королю все прилично.

========== Глава 28. Калькутта. ==========

Калькутта. Солнечный город ярких, сочных красок. Кала неспешно шла вдоль главного рынка, старательно вслушиваясь в речи местных на хинди и бенгали, но все равно ничего не понимая. Надо будет, пожалуй, попрактиковаться в родных языках. Чопра чувствовала себя.. свободно? На ней был надет чудный розовый комплект из чоли и павады, мягкий теплый ветер ласкал кожу, трепал волосы. Торговцы выкрикивали наперебой, рекламируя свой товар, и девушка вдруг обратила внимание на прилавок с самоцветами. Подошла ближе, с улыбкой рассматривая камни. Такие красивые.

Взгляд вначале зацепился за рубины, но потом вдруг внимание к себе привлёк невзрачный, на первый взгляд, глянцевый темно-серый камень с едва заметными зеленоватыми вкраплениями. Он источал тепло. Кале захотелось протянуть руку и коснуться его, но сначала…

— А что это такое? — бодро поинтересовалась она.

— Анортозит, — ответил вкрадчивый женский голос.

Чопра уже слышала его раньше.

— Эзотерики считают, что анортозит носит с себе мощную тёмную женскую энергетику, — продолжил голос. — А в индуизме…

— …этот камень считается символом богини Кали, — договорила уже сама Чопра.

Вдруг жара показалась нестерпимой. Кале стало душно. Она принялась обмахиваться ладошкой, силясь избавиться от зноя. Но, конечно, ничего не помогало.

— Дитя, — позвал голос.

Девушка лишь теперь смогла оторвать взгляд от камня и поднять его на собеседницу. В тени, глубоко под навесом, пряталась фигура. Лишь ее глаза отражали блеск солнца, точно выложенные на прилавке самоцветы. Кала напрягла зрение. Узнала свои черты. И не испугалась.

— Махадеви, — с придыханием сказала Чопра. — Темная Мать.

— Бедное, невинное дитя, — голос богини звучат не угрожающе, как раньше, а, скорее, сочувственно. — Ты так долго блуждала. Потерянная. Несчастная.

— Да, — завороженно согласилась Кала.

— Вернись домой.

— Домой?

— Мы ждём тебя, Кала. Я жду тебя.

Девушка почувствовала себя немного растерянно. Они ждут ее?

Кто — они?

Она вновь перевела взгляд на камень. Все же протянула руку и мягко коснулась его самыми кончиками пальцев. Но тут на ее ладонь сверху легла чья-то ещё. Кала тут встрепенулась.

— Джей?

Бхат мягко улыбался самыми уголками губ. Ощутимо погладил Калу по руке — то совершенно не было похоже на сон. Но она не боялась. Широкая, ясная, почти счастливая улыбка тотчас озарила ее лицо.

— Я люблю, когда ты улыбаешься, — по-доброму парень усмехнулся.

Но, стоило ему сказать это, как ее губы задрожали. В уголках глаз предательски защипало.

— Ну, ну, — Бхат вновь ласково погладил ее пальцы. — Не вздумай плакать, мой траурный цветок. Прекрасный бутон.

— Джей…

— Да?

— Я скучаю, — просипела Кала и всё же заплакала.

Слезы заструились по щекам.

— Я тоже скучаю, — с горечью ответил парень. — Очень сильно. Но ты же помнишь? Мы с тобой…

— …зеркальное отражение друг друга.

Они сказали эту фразу вместе, и под ребрами у Чопры страшно заныло. За ними зияла пустота таких размеров, что объять ее, казалось, было невозможно. Заполнит ли что-нибудь ее? Хоть когда-нибудь?

— Заполнит, — ответил Джей на ее мысли. — Обязательно заполнит. Ты не должна позволять ярости, боли или чему бы ни было ещё позволять управлять тобой.

— Низменные чувства, да? — сквозь слезы она усмехнулась.

— Всю тьму забрал я. В тебе же.. в тебе всегда был свет. Яркий, ослеплявший. Иначе почему я столько бегал за тобой, а? — Бхат шутливо пихнул подругу в плечо. — И Воробей твой на что повелся?

— Мне очень плохо, Джей. Мне кажется, что это никогда не кончится. Вечная пытка.

— Ты ещё не познала покой, — согласился он. — Но это постижимо. Это в твоих силах.

— Ты думаешь? — Кала спросила это с такой наивной надеждой, что Бхат невольно умилился.

— Тебе все по плечу. И у тебя всегда буду я. Всегда.

— Но это… неправда, — в груди снова остро кольнуло. — Ты покинул меня.

— Даже не смей так думать! Поняла? — теперь он все так же нежно обхватил ее лицо, стирая дорожки слез с ее щек большими пальцами. — Если вдруг тебе будет так казаться, то просто прислушайся к своим ощущениям. Вдохни поглубже, закрой глаза. Сосредоточься на том, как воздух касается твоей кожи. В каждом касании буду я, мой чудесный траурный цветок.

Чопра больше не выдерживала. Она плакала в голос, едва не переходя на беспомощный вой. Ей было так больно. Так больно.

— Предлагаешь медитировать? — девушка взорвалась. — Ты бросил меня! Ты просто бросил меня!

— Ну что ты, — Джей совсем не обиделся на ее эмоции, продолжая смотреть ей в глаза с какой-то совершенно непостижимой мудростью. — Разве я могу бросить свою сестренку?

Сердце забилось быстрее. Сестренку.

— В шуме ветра, в шорохе листвы, в лучах солнца, в лунном свете и даже в ненастье непогоды — я всегда буду с тобой.

Не справляясь с эмоциями, Кала все же взвыла от боли. Закричала изо всех сил.

И именно из-за этого вдруг распахнула глаза, обнаружив себя в темноте спальни. Алексей укачивал ее в своих руках, как дитя, и что-то обеспокоено шептал. Пустота давила на ребра изнутри, пока Кала сотрясалась от истерических рыданий.

Но внезапно она обратила внимание на белесый свет, падающий сквозь щель в шторах на пол. Чопра подняла взгляд и увидела большой и очень яркий лунный диск.

«В лунном свете — я всегда буду с тобой».

На душе стало чуть спокойнее.

— Я хочу… хочу…

Все ещё чуть задыхаясь, Кала пыталась обратиться к Алексею.

— Я хочу домой. Я прошу тебя, давай поедем.

И она имела в виду не свою квартиру.

— Я прошу тебя, Леш, давай поедем в Индию.

Его врач прописал ему максимальную дозировку снотворного, но, откровенно говоря, это Алексею не помогало. Спал он ужасно, много думал о тяжелых, гнетущих вещах и никак не мог взять себя в руки. Мир перед глазами становился плоским, но при этом деформированным. Все, что приходило из вне, причиняло ему боль или будило тревожные, вязкие мысли, из-за которых Воробьев мечтал утонуть во снах, но при этом заснуть никак не мог.

Забавно, но ему на помощь пришел Фил. Это было странно, учитывая то, что они никогда друзьями особо не были. Просто общались. Но Киркоров, видимо, что-то такое почувствовал, потому что стал чаще приглашать Алексея к себе домой, посылать какие-то подарки. Сначала отказываться от гостей и костюмчиков для Моцарта от Александра Маккуина было неприлично, а потом Воробьев понял, что в компании детей Филиппа и его тетушек ему как-то легче. Они не видели всего этого кошмара. Их разум не был осквернен.

Но, безусловно, Алексей не покидал Калу в этот трудный период. Он утешал ее слезы и прерывал кошмарные сны. Он делал все, чтобы ей стало легче. Конечно, грустно, когда твой друг оказывается убийцей. И уж тем более чудовищно, когда ты его убиваешь. Но иногда Алексею казалось, что дело не только в дружбе. Печально, но Бхат оказался для Калы куда ближе, чем когда-либо мог стать Воробьев — это было очевидно. Все это мало привносило хорошего в лечение его недуга. Даже напротив — усугубляло то, что с ним происходило.

Она рыдает после тяжелого сна, который снова ей приснился. Алексей тянется к ней и обнимает, шепча слова утешения.

— Конечно. Конечно, мы поедем.

Алексею не хочется в Индию. Как минимум — нужно переделать кучу прививок, чтобы оформить карту для поездки. И, конечно, Моцарту тоже. Не хочется заболеть оспой или проказой. Он не готов стать вторым Кокорекиным.

Но, разумеется, для нее Алексей поедет. Для Калы он готов на многое. Главное, чтобы она это не забывала. Или наоборот — не воспринимала со стороны, в которой Воробьев оказался бы в безвыходной, проигрышной ситуации.

— Мы обязательно поедем. Всегда мечтал увидеть все это не в кино.

***

Ему нужно заниматься. Без репетиций нельзя. Он прикасается кончиками пальцев к аккордеону. Он любит этот инструмент — наверное, больше других. И гитару. И фортепиано. После всего того, что случилось. После всего того, что происходит, он находит выход в том, чтобы утонуть в музыке. В его мире и так ее достаточно, но Алексей решает, что мало. Нужно больше. Ещё больше.

И он играет много хороших песен. Это на сцене он поет нередко всякое говно. А в жизни любит совсем другое. Что-то красивое, что берет за душу.

Спокойной ночи, господа. Гасите свечи.

Окно раскройте — за окном прекрасный вечер.

И если некому вас обнимать за плечи,

Спокойной ночи, может, завтра будут встречи.

— Ну вот, — тетя Филиппа дотронулась рукой до щеки. — Опять меня до слез довёл. И что с тобой делать.

— Я не хотел, я… — он выглядит даже взволнованным.

— Да что ты… Это хорошо, когда поют так, что за душу берет.

И она встает на ноги, чтобы поцеловать Алексея в макушку, потрепать его волосы.

— Так, ты чего тут на жопе своей сидишь? — Филипп вошел в гостиную в полном облачении, натягивая на ходу кепку с золотой вышивкой. — Нас ждёт адвокат. Давай!

Вставать не хотелось. Сидеть здесь с гитарой было как-то лучше, чем выходить на улицу.

Но поход оказался хорошим. Все-таки Добровинский был мастером своего дела. Им удалось ловко отмазать Калу от возможного штрафа, и теперь Алексей и вовсе был целиком свободен. Никаких «Масок». Можно вернуться в Лос-Анджелес. В свой дом с белыми стенами и большими окнами. Можно снова ездить на машине с открытым верхом и получать ровный загар. Если бы не иные обстоятельства — Воробьев бы уже летел в аэропорт. Но по понятным причинам этого он сделать не мог.

— Спасибо вам большое, Филипп Бедросович, — улыбнулась Кала, когда они с Алексеем и Киркоровым выходили из офиса «Вайтов».

У Чопры не была никакого желания продолжать участие в «Маске». И также она давно была в курсе, что Алексей вовсе изначально не особенно желал быть членом жюри. Конечно, они обязаны этому проекту за свое знакомство, но во всем остальном хотелось забыть его, как кошмарный сон.

Филипп и сам уже собирался подать иск на руководство, и Кала с Алексеем присоединились к нему в самый нужный момент. Седьмой выпуск станет для Далматинца последним. Конечно, все будет подстроено так, словно ее просто выгонят. Так будет лучше для всех.

Попрощавшись с Киркоровым, Кала повернулась к возлюбленному и взяла его за руки. Нежно погладила костяшки пальцев.

— Я так сильно люблю тебя, ты же знаешь?

Лишь с недавних пор у нее потихоньку вновь начинали блестеть глаза. Чопра всегда была сильным человеком, но случившееся не могло не подкосить ее. Однако, она не имела права забывать обо всем, что сделал для нее Алексей. И продолжает делать.

Кала поклялась себе, что больше никогда не будет эгоистичной натурой, берущей во внимание лишь свои интересы и не замечающей того, что происходит с близкими ей людьми.

— Это я тебя люблю, — мягко откликаясь, отвечает Алексей и осторожно целует Калу в лоб.

Но ему приятно, что она так говорит ему. Даже сердце немножко расходится от ее слов.

— Я знаю, что тебе все это не особенно в кайф, — сказала она. — Но у меня есть одна идея насчет нашей поездки… Пока не буду раскрывать своих карт. Хочу удивить тебя.

— Мне… Я просто не очень люблю слишком жаркие страны. Голову печёт, — он улыбается. — Но это не значит, что мне не интересно. Наоборот.

Он не хочет ехать по понятным причинам — боится, что там Кале станет совсем плохо, и она закроется в себе. Он много знает про ПТСР и созависимые привязанности, чтобы не бояться такого. Но говорить что-то Воробьев нужным не считает. Если Кала не захочет… Или захочет, то влиять он не сможет.

— Ты меня интригуешь.

Пара секунд молчания и:

— По возвращению мне нужно будет в Лос-Анджелес. Очень устал здесь. Если… Тебе захочется, то мы можем вместе.

— Да я только за! — рассмеялась Кала. — Я всю свою жизнь мечтала жить в Лос-Анджелесе. Мне просто важно.. Важно побывать на своей родине. Особенно сейчас. Знаешь, как там — постичь дзен и все такое.

Побывать там и,наконец, отпустить произошедшее.

***

Слова объявил выход Далматинца.

Кала странно себя чувствовала, осознавая, что сегодня она стоит на этой сцене в последний раз. Она ощущала… облегчение? Поразительно, правда? Чопра так гналась за этим проектом, за славой, что он может ей принести. И теперь, в итоге, наплевала на все это.

Только за одну последнюю ей поступило несколько интересных заграничных предложений — стать лицом брендов «Гуччи», «Валентино» и «Баленсиага». Кала не сказала твердое «нет», но попросила подождать. Она и с показала «Rosario» снялась. А то ли ещё будет, когда Далматинец сегодня снимет свою маску.

Количество подписчиков в ее «Инстаграме» росло в геометрической прогрессии. Но девушка не чувствовала ничего по этому поводу. Ничего.

— Каждую неделю я очень жду ваше выступление, — призналась Валерия.

Это последняя неделя, дорогая.

— Очень приятно слышать, — искренне улыбнулась Чопра в своей душной собачьей голове.

Сегодня, по договоренности, Алексей, Филипп и Тимур должны проголосовать за то, чтобы Далматинец сняла своего маску. Валерия и Регина не были в курсе этого. Родригез понятливо согласился, когда ему объяснили всю ситуацию. Зрительское голосование просто подкрутят.

Подсказки пролетели незаметно и уже заранее звучали, как прощание. В них Кала намекнула на большую потерю в своей жизни и последующее за ней переосмысление всего.

Вскоре зазвучала музыка. В качестве завершающего аккорда Чопра выбрала песню Ланы Дель Рей — «Gods and Monsters».

In the land of gods and monsters, I was an angel

На земле богов и чудовищ я была ангелом,

Living in the Garden of Evil

Жившим в саду зла

Здесь все было очень прозрачно и прозаично. Земля богов и чудовищ — Индия, сад зла — шоу-бизнес.

You got the medicine I need

У тебя есть лекарства, нужные мне -

Fame, liquor, love, give it to me slowly

Слава, алкоголь, любовь, выдавай их мне медленно

Далматинец пела о том, какую цель преследовала изначально, приходя в проект. Конечно же — слава, признание, деньги, любовь общественности.

Me and God we don’t get along, so now I sing

Я и Бог не ладим, так что сейчас я пою

В этом номере не было танцев со стороны участницы. Кала статично стояла на сцене, пока вокруг в медленном, нежном танце кружились несколько пар ребят из балета. На мгновение девушке показалось, что она заметила среди них Машу и Федора. Но, конечно же, это не было так.

No one’s gonna take my soul away

Никто не заберет мою душу

По завершению исполнения зрители свистели, аплодировали, скандировали: «молодец!». Никто из них и подумать не мог, что сегодня Далматинца откроют.

***

Маску! Маску! Маску!

Далматинец чуть пританцовывала в такт, поворачиваясь к залу спиной. Рядом стоял Слава, улыбался и готовился принимать в свои руки собачью голову. Кала в последний раз отрывисто выдохнула, стянула маску. Длинные темные волосы рассыпались по плечам, и, когда девушка с широкой улыбкой обернулась, Регина подскочила на ноги, завизжав:

— Я угадала! — она едва не залезла на судейский стол, но Тимур остановил ее. — Кто у нас главный спец по моделям в масках? Правильно — я!

— Ничего себе, — выдохнула Валерия. — В который раз убеждаюсь, что нельзя судить певческие данные артиста по его профессии. Кала, вы чудесно выступали.

— Лёша! — все ещё буйствовала Тодоренко. — А ты что скажешь, а?

У Чопры чуть смазалась тушь, но она продолжала загадочно ухмыляться.

— Ловко это я, да? — обратилась и сама Кала к Воробьеву.

— Ты глянь, как тебя за нос водили! — улыбался Фил, глядя на Алексея. Чего не отнять у Филиппа — так это актерских данных. Притворяться он умел.

А вот Алексей… Он смотрел на Чопру и не знал, что сказать. Они вроде даже отрепетировали свои реплики, но…

— Эй, ты чего? — Валерия положила руку на плечо Воробьева, который даже не понимал того, что по его щекам ползут слезы.

— Женщины они такие, коварные, — Фил озабочено посмотрел на Алексея и сделал тому знак рукой, чтобы тот убирался подальше от камер.

Но Алексей не стал этого делать. Наоборот, он поспешил выйти на сцену. Встал напротив Чопры и внезапно обнял ее со всей силы. Это было против правил и сценария, но в его состоянии было не до подобных вещей.

— Эй, ну ты чего, — с улыбкой прошептала Кала, обнимая Воробьева в ответ. — Сейчас все косточки мне переломаешь.

— Это самое эмоциональное открытие маски за все сезоне, без сомнений! — сказал Макаров.

Зрители в зале вновь умилительно захлопали.

— Мне осталось ещё одно дело, — напомнила Чопра. — Но можешь остаться тут со мной.

— Именно! — подтвердил Слава. — Выступление на «бис» от Далматинца!

— Подождите, — попросила выбывшая участница. — Я бы хотела повторить напоследок не сегодняшнюю песню, а одну из предыдущих. Можно?

— Конечно! — разрешил председатель жюри.

В зале вновь зазвучала «Hindi Sad Diamonds» из «Мулен Руж». Кале хотелось поставить точку в своем участии на шоу песней именно на своем родном языке.

Когда-то давно, когда она только подбирала репертуар для Далматинца, Джей сетовал на то, что Чопра не выбрала ничего на хинди. В итоге — ошибся.

А ещё — этот номер был последним, в котором принимали участие Маша и Федор перед самой своей смертью.

Люди в зале рукоплескали, стоя на ногах, как и члены жюри. На протяжении всей песни Кала держала Алексея за руку.

***

После съемок у Калы, как у рассекреченной маски, конечно, брали интервью, к ней подходили сфотографироваться — особенно долго Чопру не отпускала Регина Тодоренко. Когда же все эти пляски, наконец, закончились, она подошла к все это время стоящему неподалеку Давиду. Мягко ободряюще улыбнулась ему.

— Ну, как ты? — спросила девушка, а затем усмехнулась. — Мы, как видишь, валим из «Маски». Останутся четыре члена жюри. Не знаю, как они будут решать этот вопрос, но мне уже все равно.

«Вайты» предлагали вернуться Тимуру Батрутдинову, но тот тоже их послал. Они с Луной готовились к возвращению к Штаты, решив по-тихому расписаться уже там.

Вскоре должны были начаться суды над Юрием Музыченко, и лишь после процесса, где все они выступают свидетелями, Кала и Алексей смогут спокойно уехать. Но она переживала и за Вашакидзе. В конце концов, он потерял двоих близких друзей на этом проекте.

Давид улыбается Кале. Почему-то то, что она раскрыта, радует его. Это своего рода точка, которую он хочет поставить. И ставит, правда, не своими руками.

— Ну… Дела… Мы с Ниной скоро поедем к ее родителям. В Сочи.

На губах его вновь расцветает улыбка.

— А ещё один блогер предложил мне вести канал вместе с ним. Об убийствах. Правда, я решил, что меня интересуют только способы поимки и вычисления преступников. Чтобы было проще поймать и выследить таких, как эти…

Парень сжимает зубы. Он знает, что один из них — друг Калы, и поэтому старается говорить деликатно, но все же это его задевает.

— Я очень рада за тебя, правда, — улыбнулась в ответ Чопра.

— А ты там что? У вас с Воробьем все серьезно или вы того — уже разлетелись под конец шоу?

Такое не редкость. Правда, Давиду больше нравились истории типа Луны и Тимура. Но осуждать он никого не мог.

— Все серьёзнее некуда, — загадочная улыбка. — Я думаю.. Ладно, расскажу тебе. Только ты никому, ясно?

Чопра смеется. Ей было реально сложно хранить секреты.

— В общем…

***

Сейчас в Калькутте было время гроз. На улице было довольно душно — чуть больше тридцати градусов Цельсия, хоть небо и заволокли тучи. Кала всегда любила жару, настоящее пекло. Видимо, нечто в ней всегда тянулось именно к такому климату. Как в родной стране.

Чопра стояла прямо перед Калигхатом, храмом богини Кали, и не могла поверить, что видит это величественное великолепие вживую. Она даже задержала дыхание и попыталась ущипнуть себя за руку, чтобы окончательно отделить явь от сна. Но все было по-настоящему. На ней было надето красивое темно-зелёное бархатное сари, на голове золотая тика — украшение, закрывающее собой пробор волос и свисающее на лоб.

Все здесь умиротворяло Калу. Она и представить не могла, насколько в Индии красиво. Насколько хорошо и легко ей будет на душе, когда она окажется здесь. Родная земля буквально питала ее, залечивала раны, успокаивала истерзанную душу. Вот-вот она войдёт в стены Калигхата. И все ужасы закончатся.

Чопра была до такой степени благодарна Воробьеву за эту поездку, что даже не могла описать это словами. Любимый мужчина не покидал ее, поддерживал и опекал в такой сложный период, на протяжении которого Кала перманентно ощущала пустоту внутри себя. Но Джей в ее сне был кое в чем прав — это не продлится вечно.

Чопру излечила не только Индия, но и Алексей. Она совершенно точно понимала, что хочет провести с ним всю свою жизнь, и дело было не только в его поддержке. Не только в том, через что они вместе прошли. Дело было в нем самом. Воробьев был замечательным человеком, лучшим мужчиной, которого она когда-либо встречала. Он был ее половинкой, хоть раньше девушка и не верила в подобные сопливые бредни.

Дхарма — это главное предназначение человека. И сейчас она знала, что ее дхарма — жизнь с ним.

— Может, мне нос проколоть? — с усмешкой поинтересовалась Кала у стоящего рядом с ней Алексея. — Тут многие девушки хотят с очень красивым пирсингом.

В Индии оказалось не так плохо, как думал Алексей. Да, грязно и бедно, но красиво. Тем более, что он быстро перестал сосредотачиваться на не самых приятных вещах. Когда рядом столько красот, по неволе, даже если ты не хочешь об этом думать, ты становишься чуточку спокойнее, чем был. Вот и Воробьев стал спокойнее. Просто потому, что рядом было очень красиво. Он смотрел на все эти богатые цвета, на девушек, похожих на Калу, одетых в яркие одежды, вдыхал ароматы трав и благовоний, которые казались такими едкими, но на деле расслабляли.

Он мазал кожу кокосовым маслом, чтобы не сгореть. Купил на рынке какую-то хлопковую длинную тунику голубого цвета. Ел фрукты и просто отдыхал от мыслей, которые мешали ему жить все эти недели. Кто бы мог подумать, что для этого ему нужно побольше солнца?

Сейчас Алексей стоял напротив храма рядом с Калой, и воспринимал все, как сон. Оно и было похоже на сон.

— А что? Тебе пойдет, — улыбнулся Воробьев. Он повернулся и посмотрел на Чопру. Ей очень шло к лицу ее сари.

Кала закусила нижнюю губу и вновь перевела взгляд на Калигхат.

— Я обещала тебе сюрприз, когда мы поедем сюда. Я долго думала, как именно это сделать, но.. Думаю, что сейчас, пока мы ещё не вошли внутрь, самое время.

Девушка повернулась к Воробьеву всем корпусом и посмотрела ему в глаза сияющим взглядом.

— Ты помнишь, что я сказала на яджне? Как представила тебя родителям? — издалека начала она. — В общем, я хочу, чтобы это стало правдой.

Кала выдохнула и снова вдохнула, выдерживая некую интригу.

— Женись на мне.

Алексей, можно сказать, был шокирован ее предложением. Раньше он ответил бы не раздумывая, а сейчас… Он вспомнил Джея, все то время, что прошло после его смерти. Воскресло в голове состояние самого Воробьева. Все это длилось одну минуту, но этого было достаточно для того, чтобы он утвердился с ответом.

— Да, хоть сегодня.

И Алексей рассмеялся. Ласково поймал Калу в свои объятия. Храм богини возвышался над ними. Неведомой богини с синей кожей и ножами в руках. Но Воробьев не боялся. Все страшное с ним уже произошло.

========== Эпилог. ==========

Финал!

Имя победителя было названо. Лебединая песнь пропета.

Что это означало для Филиппа Бедросовича? Свободу! Он довел до конца все выпуски «Маски», а после финала сделал всем ручкой — показал средний палец и умчался в гримерную.

Все! Больше никаких шоу, масок, певунов, загадок и расследований. Он едет в отпуск. Шапку в охапку и лечить свои истерзанные нервы. Заебали уже сидеть у него на шее. Никакой благодарности, зато проблем — выше крыши.

Резво садясь в машину, Фил задумался над тем, что неплохо ему бы было пройти курс китайской медицины, или йоги или какие медитации. А то нервы ни к черту.

Погоди-ка…

Филипп достал айфон и набрал Воробьеву в «телеграм».

«Я тут подумал — мне нужен отпуск. Так что ждите там меня у себя. А то охуели — одни отдыхать».

Индия — идеальный вариант. Заодно и пошопиться можно. Да, не Эмираты, но сейчас сойдёт.

— Зайки, папа вам готовит сюрприз! — Киркоров набрал номер дочери, которая живо поставила вызов на «громкую связь». — Поедем кататься на слонах!

— Ура!

Покончив со звонками, Фил принялся изучать рейсы и варианты отъезда. Вот это его радовало! Увлеченный он даже не заметил, как проехал добрую половину пути. И не замечал бы до конца, если бы в его мысли не ворвалась бы «UNO» Little Big — кто-то врубил трек в своей машине на полную.

— Евровидение, бля, — прошептал он, листая ленту. — И без него обосрался на весь мир с подливой… Юрий-хуюрий. Покоя бля нет. Олежа, прикрой окно!

Комментарий к Эпилог.

Вот так вот….

Нам очень грустно из-за того, что мы уже дописали эту работу, но шо можем сказать?

Друзья, не отписываемся — вас ждёт, как минимум, один спецвыпуск!

Любим всех 💖

========== Спецвыпуск: Свадьба. ==========

— Ты знаешь, что в Индии запрещены разводы? — мурлыча, спросила Кала Алексея. — Ну, в современной нет, но изначально шастры выступают против.

Они с Алексеем лежали на кровати в отеле Калькутты, спасаясь от жуткой жары с помощью кондиционера. Даже не смотря на любовь к теплу, даже Чопра порой не выносила пекла.

— А если муж умирает, то жена может провести добровольный обряд сати. Она входит в погребальный костёр следом за ним.

Конечно, свадьба им предстоит европейская, но сама церемония будет проводиться именно в символическом индийском духе.

Чопра и Воробьев находились здесь уже два месяца. Девушка сердечно попросила жениха провести свадебный обряд именно в Калькутте — не из-за религиозных соображений, а просто ради красоты и размаха.

Моцарт валялся на полу, высунув язык и сонно дрыгая лапкой раз в какое-то время. Ему тоже явно не была по душе местная погода.

— Нет, не знал, — простодушно улыбаясь, ответил Воробьев.

На улице, действительно, было невыносимо жарко, поэтому даже кондиционер не спасал. Впрочем, лежать вместе на кровати было очень приятно. Жара размывала тяжкие мысли — все, что происходило в голове становилось тягучим и бессвязным. Хотелось пить, но обязательно ледяную воду, чего делать было нельзя, поэтому Воробьев не спешил выбираться из постели. Никаких мотиваций на то не было.

— Такие ужасы мне рассказываешь, — мягко улыбаясь, поморщился он, слегка толкая Калу плечом в плечо.

Он слышал про сати. Про то, что те женщины, которые этого не сделали, были покрыты позором. И что среди них были едва ли не маленькие девочки. Это было ужасно. В этой стране было много ужасного — нищета, жестокость, бесправие. Все это так отличалось от солнечного Лос Анджелеса, к которому привык Алексей. Но все же здесь ему тоже нравилось. Потому что было необычно. Потому что принадлежало ей.

Мысли о смерти были неприятны. К тому же, по ассоциации Воробьев вспомнил Федора и Машу — те ведь тоже умерли в один день.

Но вслух об этом Алексей говорить не стал. Ограничился лишь:

— А какие-нибудь веселые традиции есть? Неужели здесь так мало веселятся?

Все, что касалось религии, частенько казалось Воробьеву слишком скучным. И опасным. На почве религии можно сойти с ума. Он такое уже видел.

— Я не пытаюсь напугать тебя, — рассмеялась Кала. — Просто пытаюсь рассказать, насколько много здесь значит брак. И насколько много он значит для меня.

Чопра подвинулась ближе к Воробьеву, заползая на него сверху, прижимаясь грудью к его груди.

— Насколько много ты значишь для меня.

Моцарт поскуливал во сне.

— А что касается веселья — черт возьми, да, мы же в Индии! Это мы с тобой ещё ни на одной пудже не были. В Калькутте особое значение придают Дурга-пудже и Кали-пудже. Но они отмечаются только осенью.

Кала все-таки была неимоверно рада находиться здесь. С каждым днем ей становилось спокойнее и лучше. Ночные кошмары потихоньку сходили на нет. Девушка регулярно шаталась по магазинам, и теперь ее гардероб был полон разнообразных сари, чоли, павад и сальвар-камизов. И — да, к ним приехал-таки Филипп. Киркоров только и делал, что шатался по центральному рынку, скупая все золото, какое только найдет. И сейчас, скорее всего, он тоже был там — иначе бы уже давно долбил будущим супругам в дверь.

Алексей переводит взгляд с изукрашенного резьбой потолка на Калу и улыбается. С каждым днем и ему все легче рядом с ней. Страх того, что девушка уйдёт от него, или же навсегда будет любит Бхата и, возможно, винить самого Воробьева в его смерти, стал отходить на второй план. Алексей расправлял плечи и, надо сказать, что это ощущение радовало его бесконечно. Он слишком устал быть загнанным в угол.

— Ты значишь для меня не меньше, — серьезно сказал он, поглаживая ее спину, а когда они заговорили о праздниках — парень снова улыбался. — Тогда мне бы хотелось посетить их все. Было бы замечательно.

Это, действительно, было бы замечательно. В этом месте все было не таким, как он привык, и с чисто познавательной точки зрения Воробьев находил это чудесным. Конечно, Индия принесла ему много горя, но и радости не меньше. И почему он должен отказывать себе в этих радостях?

Моцарт поскуливал, за окном шуршал легкий ветерок — было приятно, хотя и жутко жарко.

— У нас будет лучшая свадьба, — он был в этом уверен, особенно после того, как Филипп включился в организацию. — Но надеюсь, что Фил все-таки обойдется без слона.

***

Традиционно свадьба в Индии длится три дня — на второй день невеста и ее подружки собираются для того, чтобы потратить все время до самой ночи на церемонию мехенди. Несколько девушек украшали руки Калы затейливым орнаментом, и все это дело сопровождалось пением, танцами и завершалось вкусным ужином.

— Блин, я теперь тоже хочу так, — Лиза детально рассматривала рисунки на кистях и пальцах Чопры. — Может, уговорить Никиту на свадьбу в Индии?

— Представляю себе Преснякова в тюрбане, — рассмеялась Луна, накладывая себе побольше карри.

— Да Воробей будет смотреться не менее комично, — прыснула в ответ Свободова.

Лиза и Кала не успели познакомиться во время съемок проекта, но на свадьбу их с Никитой пригласили, и теперь Чопра была искренне рада их общению — Свободова привносила особую перчинку в приготовление к празднику своими искрометными шутками — чаще всего, правда, относящимися к черному юмору.

Конечно, если не считать свадьбу, у них было мало поводов для радости. Соня, например, все ещё находилась на лечении и, хотя уже и чувствовала себя лучше, все равно сильно страдала — из «выживших» Лескова пострадала сильнее всех, потеряв свою вторую половинку.

— Ну и духота же здесь, — выдохнула Лиза, подходя к раскрытой балконной двери. — А песчаные бури тут бывают?

— Бывают, — ответила Кала. — Довольно… разрушительные.

— Пизда, — вырвалось у Свободой, и на нее тут же вылупились несколько пар глаз совсем молоденьких девушек из дружеских семей Чопры. — Простите.

С Бхатами они больше не общались — даже Рашми отказалась идти на контакт с Вималой после случившегося с Джеем. Они просто прервали любые контакты с другими семьями их «четверки». Возможно, винили Калу в том, что их сын сошел с ума, когда как, на самом деле, в том была вина Камала, с детства воспитавшего его в излишней строгости.

— Ну что ж, — подытожила вечер Луна. — Завтра ждём нечто эпичное, да?

— У нас будут смешанные традиции, — ответила Кала. — От Индии просто антураж, а все остальное — как обычно.

***

Фил поставил на стол круглую коробку. Все его лицо, которое уже успело покрыться ровным загаром, сияло от восторга.

— Главное — не натягивай на глаза. А то весь эффект пропадает, — посоветовал он Алексею, который поспешил открыть коробку. Там его ждал красный тюрбан.

— Фил, я…

— Головка от хуя, — передразнил Киркоров Воробьева, доставая тюрбан и любовно оглядывая его, — Ты посмотри, какая красота! Я сам выбирал!

— Я вижу. То есть — действительно красиво.

Сидящие на диване Никита и Тимур расхохотались. Филипп посмотрел на них гневно и без лишних слов надел на голову Алексею убор. Парень начал его поправлять, но в итоге смирился. На нем и так был сияющий и расшитый белый костюм. Воробьев был в ужасе, зато Киркоров самозабвенно помогал ему одеваться — да что там! Когда дело дошло до свадебных нарядов, Фил поскакал по магазинам и сразу же все купил.

За что? Я ведь ничего плохого не сделал.

Мысли Алексея были настроены на светлый лад — ещё бы, ведь теперь их с Калой будут связывать неразрывные узы. Но с другой — ему было нервно. Ведь он был так долго холостяком — было от чего всполошиться. Он бы пожаловался кому-нибудь, но здесь было некому. Разве, что Никите… Но, в итоге, Воробьев решил, что не стоит. Ничего страшного не происходит.

— Вы только посмотрите! — Фил повёл рукой в сторону Алексея, словно призывая тут же оценить весь тонкий вкус Короля российской эстрады.

— ЖОних! — подал голос Батрутдинов.

— Алладин! — фыркнул Никита, — Нужно найти лампу, чтобы тереть.

— Мозги себе натри, — Филипп рассердился. — Все традиционно и скрепно!

Воробьев отвернулся к зеркалу и ещё раз окинул себя взглядом. Не так уж плохо. Наверное.

— Главное, чтобы невеста оценила, — вынес вердикт он.

***

Невесты в день свадьбы в Индии носили красный цвет. На Кале были надеты топик-чоли и юбка-павада, расшитые золотом, а также множество украшений — в числе и в носу. В состав свадебного букета вошли красные экзотические орхидеи и желтые каллы.

Сама церемония проходила во внутреннем дворике отеля, где все было украшено не просто обилием цветов, а ОЧЕНЬ большим обилием цветов. Гирлянды из растений свисали буквально отовсюду. Уже был готов и президиум — два воистину королевских трона.

По традиции, Вимала и Амар тут же подошли к едва появившемуся в саду Воробьеву, предлагая ему цветочную гирлянду и освященный напиток — сейчас то был сок манго, поскольку подавать пиво или вино было не принято. Однако, это не означало, что позволить себе алкоголь нельзя уже позже.

Аромат благовоний кружил голову. Алексей чувствовал себя так странно и, одновременно, привычно. Когда странное становится привычным — это ли не уже повод понервничать? Но признаться честно — Воробьев сейчас не нервничал. Какое-то удивительное умиротворение опустилось на него. Словно ничего плохого в его жизни не происходило никогда. Словно он никогда не нервничал и не переживал.

Будущий муж занимает место у священного огня, и, наконец, трубят шанкхи. В сад торжественно входят Кала, лицо которой покрыто красной фатой, и которую традиционно сопровождают подруги — Луна, Лиза и ещё несколько девушек.

Он искал глазами Калу, пытаясь отыскать ее во всем этом великолепии и разноголосице красок. И он нашел — почти сразу же зацепился за ее нежную, тонкую фигурку. Ему хотелось подбежать к ней и обнять, но этого делать было нельзя. Нужно было следовать традициям. И он следовал — послушно делал все, что ему говорят.

Чопра усаживается рядом с Воробьевым, и жрец снимает с нее фату.

По ещё одной традиции они должны бросить друг в друга лепестками, но Кала не выдерживает и в голос смеется, когда видит Алексея в красном тюрбане. Берет горсть цветочных лепестков в руку и бросает ее тому прямо в лицо.

Далее следует канйа-дана — ключевой обряд в церемонии, когда Амар берет правую руку своей дочери и кладет ее на правую руку ее жениха. Старший Чопра даже не выглядит строгим сегодня — кажется, напротив, у него стоят слезы в глазах. Мать Алексея, Надежда Николаевна, должна была положить свою руку снизу — в знак приема девушки в свою семью. Все их руки окропляют священной водой, а затем Вимала связывает запястья дочери и ее будущего мужа цветочной гирляндой.

Жрец, кивнув, задаёт Воробьеву вопрос:

— Берешь ли ты в жены Калу Чопру, обещаешь ли опекать ее в ее материальной и духовной жизни и оставаться верным ей, не разводиться с ней?

— Да.

Затем тот же вопрос задается невесте. Кала, без каких-либо раздумий, громогласно отвечает:

— Да!

Теперь они могут обменяться обручальными кольцами. Чопра смотрит на то, как металл отражает блеск солнца на ее безымянном пальце, и не может прекратить широко улыбаться.

Теперь новобрачные кланяются друг другу, и Алексей посыпает пробор ее волос красным порошком — знак того, что девушка теперь замужем. По традиции она должна теперь и покрыть голову, но, поскольку свадьба смешанная, Кала предпочла не делать этого. Слишком жарко.

И, наконец, завершение официальной части — Бог должен стать свидетелем этого брака и приглашается на церемонию в виде священного огня, вокруг которого новобрачные обходят семь раз. Гости же в это время закидывают их лепестками и рисом.

Кала и Алексей объявляются мужем и женой.

Воробьев осторожно шепнул своей жене:

— Ты самая красивая на свете. Ты же знаешь, как я тебя люблю?

Он протянул руку и дотронулся до руки Чопры. Ему хотелось побыть с ней наедине. Хотелось, чтобы все наконец-то отвлеклись от них.

Но нет — их роли сегодня ещё не сыграны. Но, может быть, это и к лучшему?

Кала повернулась к Алексею, говоря в ответ открыто:

— Знаю. И я тебя люблю.

И затем рассмеялась.

— Давай избавим тебя от этой штуки, хорошо?

Девушка стащила с его головы тюрбан, чем вызвала возмущение со стороны Киркорова, и потрепала мужа по светлым волосам.

— Я скучаю по хохолку.

Какое счастье, что тюрбан с его головы исчез! Впрочем, Алексей ответил на возмущенный взгляд Филиппа извиняющимся взглядом. Ничего, мол, поделать не могу.

— Хохолок примялся.

Вот ведь неприятность.

Чопра, которая и Чопрой-то уже не была, бессовестно обняла Алексея за шею, привлекая к себе для страстного поцелуя — гости тут же радостно завопили и засвистели. Традиционно так вести себя нельзя, но ей плевать.

Воробьев улыбался гостям, которые поздравляли пару. Краем глаза заметил, что его мама тоже весьма довольна — что-то активно обсуждает с Вималой, пробуя те или иные блюда. Скорее всего, обсуждают что-то кулинарное. Мамы — они везде мамы.

Мечтал ли он о том, что этот день настанет? Да. Верил ли в это? Нет. Ему казалось, что этого никогда не произойдет. Потому что он — неудачник в отношениях. С чего бы вдруг у них с Калой должно получиться? Особенно, если учесть Джея и все, связанное с ним. Но прошло время… Прошло время, и все поменялось.

— А сейчас я предлагаю тебе ещё немного покрутиться здесь, пофотографироваться, выпить вина, — Кала шепчет ему на ухо. — И уйти в наш номер.

Дочка Филиппа, Алла-Мария, уже вовсю крутилась в танце, сжимая в объятиях Моцарта.

— Может быть, все-таки немного выпьем? — спросил Воробьев у жены.

По счастью, Фила рядом не было. Он с Батрутдиновым пытались освоить азы индийского танца. Вот и чудесно. Алексею было достаточно насильно всученного ему костюма. Филипп был хорошим человеком, но не сегодня. Не в день свадьбы.

— Ты знаешь, чем чревато, когда мы пьем вместе? — игриво проворковала Кала в ответ. — Вспомни нашу первую встречу.

— Помню, но именно по этому и предлагаю, — широко улыбнулся Алексей. — Нужно продолжать традиции.

Ему открылось, что традиции — это хорошо. В конце концов, даже эта яркая и сияющая свадьба оказалась весьма приятной. Зря он боялся. Наверное. Но все же где-то в глубине души Алексей слегка нервничал из-за того, что происходит. Боялся ступить в новый путь, отчаянно надеясь, что он не приведёт его куда-то не туда. Обрисовать в своем воображении, куда именно, Алексей не рисковал. Ему просто не хотелось, чтобы что-то омрачало такой радостный для него день.

Кала рассмеялась и потащила мужа в самую гущу толпы.

Официанты подавали «Сула Виньярдс», и очень скоро гости, действительно, прекратили обращать внимание на молодоженов, увлеченные своим весельем. И стоило этому произойти, Чопра схватила Воробьева за руку, требовательно увлекая его за собой в двери отели. Едва они оказались в лифте, она практически по-вампирски напала на него, впиваясь в его губы поцелуем.

— Как там говорится? «Я больше не могу терпеть?» — жарко прошептала она, уже расстёгивая на нем шервани.

— Я тоже.

Хорошее начало.

В нем зарождается нетерпение. Пробуждается некто, похожий на прежнего Алексея. И он несомненно нравится ему больше, чем тот человек, которым он был последние дни.

Воробьев тянет к Кале руки, скользит пальцами вдоль талии. На ней сейчас только всего надето… Но он это скоро исправит.

Лифт издаёт тихое «дзинь» на нужном этаже, и девушка, смеясь и путаясь в длинной юбке, тащит супруга за руку в сторону их номера. Здесь было хорошо — весь день балконная была открыта, так что помещение успело наполниться свежим воздухом. Подступала ночь, на небе зажигались первые звезды. Ветер раздувал тюль и, проникая дальше в номер, трепал волосы Чопры.

Когда они оказались в их номере, с губ Алексея сорвался нетерпеливый стон. На самом деле он даже успел забыть, когда они были вместе вот так… Волнения из-за произошедших событий мешали им обоим наслаждаться друг с другом.

Но теперь же было другое дело, не так ли?

Да, именно так.

Imagine Dragons — Believer

Шервани спадает с плеч Алексея на пол, Кала припадает губами к его шее — проводит языком по коже. На ходу сбрасывая с ног туфли, она толкает мужчину все ближе к кровати, пока он не валится на нее. Чопра остаётся на ногах ещё пару мгновений, лукаво ухмыляясь, а затем одним рывком снимает с себя чоли, вылезает из павады и вскарабкивается сверху на бедра Воробьева. Алексей завороженно наблюдает за ней влюблёнными глазами. Истязая его губы жадным поцелуем, девушка скользит ладонью вниз по его груди и животу, пока не запускает руку в брюки. Несколько мягких массирующих движений, и она уже отнимает свои пальцы.

Ей в одно и тоже время хотелось и поскорее позволить мужу овладеть собой, и играючи немного оттянуть этот момент.

— Удиви меня, — мурлычет Кала.

Стоит ли говорить, что, когда рука Чопры проникает в его брюки, Воробьев чувствует себя на седьмом небе? Но это длится слишком мало для того, чтобы прочувствовать все до конца.

— Удивить?

Алексей хитро улыбается и, в свою очередь, заставляет Калу упасть на матрас — легко толкает ее в плечо и нависает сверху. Его ладонь касается ее живота, опускается ниже, как и сам Воробьев. Теперь его щека прижимается к ее бедру, он склоняется ниже, почти вплотную, чтобы дотронуться губами и языком до нежной плоти. Эта ласка длится тоже не столь уж долго, однако достаточно для того, чтобы высказать Кале все то, что было ему желанно.

— Хочешь ещё?

Чопра тут же, шумно выдыхая, прогибается в спине — такого поворота она не ожидала. Но ей нравится. Определенно — нравится. Внизу живота тут же сжимается узел и начинает сладко тянуть, почти непотребно ныть, когда Алексей спрашивает ее, хочет ли она ещё.

— Хочу, — тихим, умоляющим тоном просит Кала. — Очень хочу.

С некоторыми девушками Алексей чувствовал себя скованно. Не потому, что стеснялся себя, а потому, что не находил в себе сил явить им все ту ласку и нежность, на которую был способен. Ему думалось, что он может встретить осуждение или что-то такое. Поэтому ограничивался каким-то кратким списком. Ничего такого. Но вот с Калой было по-другому. С ней ему хотелось раскрываться и не стесняться себя.

И потому, когда она просит ещё, Воробьев не сопротивляется. Он дает ей это «ещё» в полной мере, на которую способен. Он чувствует, насколько ему хочется ее.

Singing from heartache from the pain

Я пою с сердечной болью полученных травм,

Taking my message from the veins

По венам течет то послание, которое я хочу донести

Девушка тут же разводит ноги шире и, откинувшись на подушки, прикрывает глаза. С искусанных губ ее срываются стоны, похожие на какое-то попискивание, на отчаянный скулеж. Алексей точно знает, что делает, заставляя Калу просить ещё и ещё. Это удовольствие кажется ей даже невыносимым — настолько хорошо.

Мышцы в бёдрах подрагивают, Чопра сжимает пальцами покрывало на кровати, понимая, что ещё чуть-чуть, и она дойдёт до пика.

— Подожди-подожди, — просит она, а затем чуть приподнимается, чтобы потянуть Воробьева на себя. — Иди сюда.

Speaking my lesson from the brain

Делюсь выученным уроком,

Seeing the beauty through the…

Вижу красоту через…

Терпеть становится просто невозможно. Кала помогает Алексею наспех избавиться от брюк и боксеров, чтобы скорее ощутить его в себе. То самое приятное чувство наполненности внутри себя, когда ты находишься с любимым человеком. Он овладевает ею почти сразу. И снова он ласков в своих движениях, хотя и ощутимо управляет сейчас тем, что между ними происходит.

Pain!

Боль!

You break me down, you build me up,

Ты сломала меня и собрала заново,

Believer, believer

Я уверовал, уверовал

— Я так тебя люблю, — выдыхает Кала, когда ее тело обмякает после легкой встряски. — Очень сильно люблю.

Сердце колотится, готовое вот-вот вырваться из груди, на которой теперь и покоится голова мужчины. Чопра гладит его по светлым волосам, целует в макушку.

— Гости… — смеется она. — Пусть там сами без нас заканчивают.

Потому что сегодня будет та самая ночь, когда Кале не приснится ни один кошмар.

— А я люблю тебя.

Алексей улыбается, тянется к девушке и нежно ее целует. Усталость слегка сковывает его, но недостаточно. Хочется просто лежать и обниматься.

Да, гости точно подождут.

За ночь Алексей добрался до Калы ещё пару раз, до тех пор, пока молодые люди и вовсе не обессилели. Они лежали рядышком, пили вино, если фрукты, которые заказали в номер. Решили, что по утру вместе непременно примут ванну. Это будет чудесно.

Это и было бы чудесно, если бы Воробьев не посмотрел с утра на часы. В этом жесте не было ничего такого, однако вместе с часами на глаза попалось и уведомление из «телеграма».

Кто-то добавился к Алексею и отправил ему сообщение. Морщась, он открыл чат.

«Какой теперь твой любимый ужастик? Спорю, что про возвращение домой».

Воробьев побледнел. Он пошарил рукой по одеялу, нащупал руку Калы и сжал ее.

— Они… Опять они…

Перед глазами все поплыло, алые круги замелькали то здесь, то там.

Неужели в этой истории нет конца?