Своим судом [Адольф Николаевич Шушарин] (fb2) читать постранично

Своим судом

Повести

Осетровая яма

1

Обь в этом месте круто заворачивала вправо к синеющему лесом материку. Черная таежная вода не поспевала за руслом. Она давила берег, бугрилась медленно растекающимися блинами, упруго закручивалась и выталкивала грязную пену.

Берег над омутом откололся и сполз боком к воде, утопив верхушки деревьев.

Под деревьями вода выкопала в дне яму, в которой всегда жили пять или шесть осетров. В начале осени все они ушли вверх по реке давать жизнь потомству. К ледоставу вернулись двое, остальные запутались по дороге в неводах и погибли.

Эти двое остановились в яме на своих привычных местах, один — на самом дне, другой — немного повыше. Вода, ослабнув от удара в берег, сорила на них пищу, и они отъедались после трудной дороги.

Днем позже, 26 сентября, к берегу, выше ямы, приткнулся буксир, а баржа, которую он тащил на поводке, проплыла ниже, но поводок натянулся, и она, описав дугу, сунулась в яр — прижало течением. На барже приплыла на новое место работы группа водолазов из экспедиционного отряда подводно-технических работ. Зимой к яме должен был выйти знаменитый северный нефтепровод, водолазам назначалось обеспечить переброску его через Обь.

Было холодно. С низовьев ветер гнал волну против течения. Из трюма баржи со спиннингами в руках выбрался самый молодой из водолазов — Кузьмин Женька, бывший матрос. Он поежился и застучал сапогами по железной палубе к борту, оглядывая яр заинтересованными глазами.

Капитан буксира что-то кричал, но слышно было плохо — относил ветер, да Женька и не слушал, занятый своим делом.

— Главное — блесну не посадить! — сказал он себе и сделал короткий заброс вдоль ближней подтопленной осины — на пробу. Женька не дал блесне потонуть глубоко, чтобы не задела невидные в воде сучья, круто провел ее и вздохнул свободно. Он надеялся, что и в корягах живут щуки, а вываживать рыбу рядом с опасным деревом было несподручно, могла уйти вместе с блесной.

Кузьмин подвинулся по борту левее к свободному месту на воде и бросил блесну еще раза три — в разные стороны. Чтобы выманить рыбу из засады, он вертел катушку рывками, блесенка то выскакивала к поверхности воды, то проваливалась, лениво сверкая.

На палубу, обеспокоенный остановкой, вылез начальник группы, костистый старик Иван Прокопьевич Мочонкин, прозванный Три Ниточки за употребление одеколона в неизвестные Женьке безводочные годы. Оказывается, на пробках, которыми завинчивались флаконы с одеколоном, было только по три нитки резьбы — не больше и не меньше. Три Ниточки был в шерстяном водолазном белье и шлепанцах без пяток на тощих ногах.

— Опять воду мутишь? — спросил Мочонкин, не дождался ответа и разрешил: — Давай, давай… Может, и поймаешь кого…

Женька Кузьмин молчал и не шевелился, потому что щука вывернулась из глубины под самым бортом, когда он вытянул блесну, да так и осталась столбом. Она озабоченно шевелила зелеными плавниками, дивилась пропаже белой рыбешки.

— Килограмма на три… — прикинул Женька и заторопился, опасаясь, что Три Ниточки спугнет рыбину. Но Мочонкин не успел подойти к борту, щука развернулась колесом и ушла в темную воду.

— Однако, приехали, — Три Ниточки определился на местности и заорал капитану буксира, чтобы травил к другому берегу — ловчее выгружаться.

Кузьмин наскоро обследовал блесну и швырнул ее метров на пять дальше места, где, как он предполагал, затаилась рыба. Выждал время, дал блесне утонуть, крутнул катушку, и сразу же леса дернулась, пошла в сторону. Вываживать рыбу времени не было: буксир отваливал, Женька решил, что леска выдержит, подвел щуку к борту и, не дав нырнуть, выбросил плавным рывком под ноги Мочонкину. Щука отцепилась от крючка и запрыгала по железу палубы. Три Ниточки ловко отпнул ее от края, обронив шлепанец, похвалил рыбака и ушел в тепло.

Берег, где обосновались водолазы, был отлогим и серым. Они выбрали место посуше, сволокли с баржи тягачом семь железных вагонов для жилья, выгрузили имущество и отпустили буксир.

Капитан отчалил без слова: до Омска ходу — неделя, а река не сегодня завтра застынет.

«Зимовать во льду — хорошего нету, вот он и торопится!» — понял Три Ниточки.

Вместе с водолазами на берег слезли мотористы электрической станции, повариха Анюта, водитель Егоров и еще разный народ из обслуги.

Вагоны установили торцами к воде, чтобы ветром не так хватало, и выправили по шнурку. Вагон, где размещались клуб и столовая, определили между жилыми, к реке лицом.

Когда дело с устройством закончилось, Три Ниточки позвал водолазов смотреть реку. Они опустились к воде и, оставляя следы, потоптались на песчаном закоске, куда выходила траншея, уже пробитая в дне реки земснарядом, прикинули, что и как.

— Приперлись, а