Исповедь плохой подруги (СИ) [Анастасия Нуштаева] (fb2) читать онлайн

Исповедь плохой подруги

Глава 1 В которой у меня появляется подруга

Она стояла, облокотившись о перила. В одной руке она держала сигарету, к которой, вероятно, еще ни разу не притронулась, а второй — телефон. Апрельский, по-настоящему теплый ветер взъерошил ее волосы. Они были длинными, неестественно светлыми, с темными корнями, и волнистыми, будто она укладывала их не один час. Вероятно, так оно и было. Я раньше удивлялась тому, как она успевает с утра навести марафет. А потом поняла, что если не ходишь на первые пары, то можно успевать даже завтракать перед учебой.

Мои волосы тоже были длинными, но черными. Я их никогда не укладывала и не красила. Выглядела я обыкновенно, но меня это более чем устраивало.

Она заметила меня и помахала рукой. Я сперва оглянулась. Может, она зовет кого-то, кто стоит у меня за спиной? Но там никого не было. Она закончила разговор и спрятала телефон в задний карман джинсов. Я не обольщалась, думая, что она сделала это ради меня. Вероятно, разговор изжил себя и только после этого она решила, что ей будет приятна моя компания. Она снова махнула мне рукой. Я сжала ремень сумки, которая висела на плече, и нетвердым шагом пошла к крыльцу, где в тени боковой стены учебного корпуса стояла она.

— Привет, Ксюша!

Ого, она помнит мое имя. Приятно. Я думала, что после вчерашнего она и свое имя позабудет. Но она выглядела свежо, если не сказать замечательно, и я подумала, не врут ли все те, кто говорит, что алкоголь — зло?

Вчера было воскресенье, а по воскресеньям я редко вылажу из дому. Как и в остальные дни недели. Разумеется, если речь не идет о парах в университете.

В общем, мне позвонила одна моя подруга… Ну как подруга. Девочка, с которой мы созванивались, когда она забывала, что задали на семинар.

Подруга у меня за всю жизнь была всего одна, но она уехала из нашего города, когда поступила в университет. Мы пытались общаться, но поддерживать отношения на расстояние слишком тяжело. Да и я не лучший собеседник. Раньше мне казалось, что мои мысли не достаточно интересные, чтобы их озвучивать. Потом я пыталась бороться с этим — говорила все, что лезло в голову. Это подарило мне кучу неловких моментов, когда краснело лицо и, наверное, скальп тоже. Но зато в какой-то момент я поняла, что мне больше не страшно разговаривать с людьми, которых я плохо знаю. И стало полегче.

До пятого класса я особо ни с кем не общалась. Я была той самой девочкой, которая на переменах в одиночестве ходит по коридорам, словно приведение, и рассматривает школьные стенгазеты, которые интересуют только тех, кто их делал. Я смотрела в глаза людей на фотографиях в стенгазетах, потому что боялась смотреть в глаза живых людей.

Короче, мне позвонила Вика и сказала, что ждет на какой-то там улице через час. Я посмотрела на часы. Было девять вечера.

— Через час? — спросила я. — Ты же знаешь меня, я в такое время уже десятый сон вижу.

Она меня не знала.

— Давай, Ксюш! У нас тут просто одна девочка сказала, что не сможет прийти, а столик уже забронирован… На троих слишком дорого получится.

Затем из трубки раздалось приглушенное айканье. Вероятно, Вика обожгла палец плойкой. Приглашение было не самым лестным, я могла его проигнорировать.

— Так ты приедешь?

— Да.

Уже через полтора часа я сидела за тем самым столиком, который находился в ночном клубе. Насколько я знала, это было приличное заведение, но это не значило, что я хотела сюда попасть. Компанию мне составляли Вика, незнакома девочка, имя которой я уже не вспомню, и она.

Адель.

Я не была с ней знакома лично, но знала ее в лицо, потому что все, кто учился в пятом корпусе, знали ее. Адель была красивой, ухоженной, с дорогими вещами и звонким смехом, который слышался, казалось, сразу на всех этажах. Возле нее всегда собиралась компания, так что я удивилась, увидев ее утром в одиночестве.

Долго разглядывать Адель мне не пришлось. Она умотала через секунду после того, как Вика нас представила друг другу. Через две секунды я больше не могла различить в толпе танцующих ее красное платье с вырезом-сердечком. Я даже подумала, что этим вечером мы больше не увидимся, но ошибалась.

— Что с тобой, Ксюш?

Я подняла голову на звук. Уши закладывало от басов и, хотя я не пила, к горлу то и дело подкатывала тошнота. Ко мне обращалась Вика. Она выглядела вполне себе счастливо, и я не хотела ей говорить, что чувствую на самом деле, чтобы она не расстраивалась. Притащить меня сюда было ее идеей, так что она будет чувствовать себя виноватой, если я буду и дальше сидеть с кислой рожей.

Мне было некомфортно. Не только из-за музыки. Стоило одеться по-другому. Мне было жарко, да и в целом надевать свитер и джинсы в ночной клуб — не самое разумное решение. Я чувствовала себя белой вороной, в плохом смысле этого выражения.

Вика обеспокоенно смотрела на меня.

— Ничего… — сказала я. — Все хорошо.

— Может, выпьешь?

Я так активно замахала руками, что сидящая рядом со мной незнакомая девочка (для краткости буду говорить Анонимка) дернулась от неожиданности.

— Ладно, — сказала Вика и поставила стакан с неестественно яркой жидкостью на стол.

То, что я не пила, не было какой-то принципиальной позицией, я не была поборницей морали и не имела четкого мнения на счет веры. Просто вкус алкоголя мне не нравился. Зачем по доброй воли пить что-то горькое, если жизнь и так не сахар?

Так прошел ближайший час. Вика и Анонимка то приходили, то уходили, делая жалкие попытки подбодрить меня и вывести со стола. Я отнекивалась и, чтобы мое сонное состояние не вызывало вопросов, говорила, что плохо себя чувствую. Разумеется, больше никто ко мне не подходил. Если бы я была мужчиной, то я тоже к себе не подошла бы, какой загадочной не казалась бы моя отрешенность.

В какой-то момент мне захотелось в туалет. Я встала и пошла, двигаясь вдоль стеночки. Правда, это не спасло меня от нескольких случайных ударов локтями от танцующих.

Спасительная прохлада дамской комнаты окутала меня, едва я туда вошла. Я глубоко вдохнула, чувствуя себя уставшей, словно это я так самозабвенно танцевала, что не замечала кого и куда бью локтем.

Я подошла к раковине и, опершись о нее руками, посмотрела в зеркало. Хотелось умыться, но это было бы странно, так что я не решилась. В зеркале отражался узкий коридорчик, который был наполнен самыми разными дамами. Они вертелись у зеркала, и вряд ли хоть одной из них пришла в голову мысль умыться. Не зря же они так старались над макияжем, чтобы уничтожить его в разгар вечера.

Подергав ручки, я обнаружила, что все кабинки заняты. Но долго стоять без дела мне не пришлось. Через несколько секунд после того, как музыка, льющаяся из общего зала, сменилась, из одной кабинки показалась Вика. Несколько прядок ее коротких каштановых волос прилипли к лицу, которое выражало одновременно и озабоченность, и радость. Когда она заметила меня, радость вытеснила остальные эмоции.

— Ксюша!

Вика почему-то не высовывалась из кабинки. Она поманила меня рукой, и я подошла.

— Что? — спросила я.

— Покарауль Адель вместо меня!

Увидев, что я не спешу соглашаться, Вика добавила:

— Это моя любимая песня! Я не могу ее провести здесь!

Я зашла в кабинку, чтобы понять, зачем караулить Адель. Вика расценила это как согласие остаться. Она выскочила из уборной, и я ее не видела, хотя к тому времени, как я сама вышла из туалета, сменилась не одна песня.

Адель представляла собой занимательное зрелище. Даже учитывая то, что ее положение было плачевным и она согнулась над унитазом под таким углом, при котором ни один другой человек не может выглядеть хорошо, мне захотелось обучиться лепке и создать по ее образцу статую.

Она подняла на меня голову.

— Вика… Ой…

В следующий момент она снова склонилась над унитазом, и я услышала не самый приятный звук. Теперь понятно почему ее надо караулить.

Когда Адель посмотрела на меня в следующий раз, я заметила, что стрелка на ее левом глазу потекла, взгляд был обреченным, а в углу рта было что-то нелицеприятное. Я снова глубоко вдохнула и слегка склонилась над ней, что подобрать ее волосы.

— Спасибо, — выдавила Адель.

Это была последняя вразумительная реплика Адель за тот вечер, и последняя, которую она говорила мне. По крайне мере я так думала.

Теперь, утром в понедельник, она смотрела на меня сияющим взглядом.

— Как ты? — спросила она.

Ветер снова взлохматил ее волосы и она поспешила отвести их от лица.

— Нормально… — сказала я, силясь понять, чего Адель добивается.

— Тебе вчера было плохо?

— Типа того, — сказала я и тут же добавила: — Ну, не так плохо, как тебе!

Адель засмеялась.

— Та фигня! Со мной все в порядке. Не в первый же раз!

Я ничего не ответила, потому что не разделяла ее радости. Если бы мне ночью было так плохо, то я бы не выползла из кровати раньше начала четвертой пары.

— Будешь? — спросила она.

Адель протягивала мне сигареты. Я отказалась.

— Как хочешь.

Сама она вытянула сигарету из пачки и, закрывая огонек зажигалки от ветра, подкурила. Я наблюдала за ней, нахмурившись.

— Может, пойдем? — сказала я, чтобы не молчать, и чтобы поскорее закончить этот странный диалог. — Скоро звонок на третью пару.

Адель отмахнулась. Уже через несколько секунд ребята, которые бродили или стояли у входа, засуетились, и вскоре я услышала звонок, который до нашего местоположения едва долетал. Адель его услышала, но проигнорировала.

— Не хочется сегодня на пары, — сказала она.

Я еле сдержалась, чтобы не спросить, зачем она тогда сюда притащилась.

— Может, прогуляем?

Выражение ее лица было ангельски невинным. В первое мгновение я решила отказаться от ее затеи. А потом подумала, что если за все студенческие годы не прогуляю ни одну пару, как это случалось до этого момента, то мне и внукам нечего будет рассказать. Так что я пожала плечами и кивнула.

Мы пошли в сторону парковки, и я подумала, что мы просто пройдем через нее, чтобы выйти к пешеходной зоне. Цель нашей прогулки мы не обговорили, но оказалось, что она гораздо ближе, чем я предполагала.

— Умеешь водить? — спросила Адель.

Мы подошли к автомобилю, который по всем законам жанра был красным. Еще по пути в корпус я заметила его и подумала, какой это идиот одной небольшой машинкой занял целых два парковочных места. Оказалось, что не идиот, а идиотка. Хотя про Адель мне не хотелось так высказываться.

— Да.

Адель порылась в сумке, что заняло немного времени, потому что она была крохотной, без намека на тетради и учебники. Затем она вытащила ключи и протянула их мне.

— Знаешь, — сказала я, испугавшись перспективе сесть за руль чужой машины. — Я уже так долго не практиковалась… И вообще практику я купила, так что давай лучше ты.

Адель заулыбалась.

— Как бы плохо ты не водила, это все-равно лучше, чем вожу я.

Она кивнула в сторону одного из парковочных мест, которые заняла, и я тоже неловко улыбнулась. По крайней мере она может посмеяться над собой, а это исключает мои подозрения о ее высокомерии.

Я взяла ключ аккуратно, двумя пальцами. На нем висел пушистый брелок-сердечко, какой был популярен в две тысячи шестнадцатом году. Судя по его состоянию, примерно с того же года он был у Адель.

Пока Адель обходила машину, я вставила ключ в дверь и щелкнула им. Попытавшись открыть дверцу, я обнаружила, что она закрыта. Дернув ручку еще несколько раз, я услышала:

— Упс. Опять забыла закрыть.

Я глянула на Адель поверх крыши машины и увидела ее лицо, сияющее все той же беспечной улыбкой, и улыбнулась ей в ответ уже почти искренне.

Справившись с заданием попасть в машину, я первым делом пристегнулась. Адель тут же захихикала.

— Что? — переспросила я.

— Нет, нет, ничего… — сказала она и отвернулась к окошку.

Я водила не очень хорошо, по крайней мере мне так казалось. С полминуты я делала вид, что осматриваюсь в машине, чтобы потянуть время перед тем, как привести ее в движение.

— Да не переживай ты так. Это автомат. Даже я справляюсь.

Глянув на Адель, я действительно немного приободрилась. Завела мотор, глубоко вздохнула и начала медленно выползать из парковки. К счастью, машин было не много, да и пятый корпус находился не на людной улице.

— Куда едем? — спросила я, не отрывая взгляда от дороги.

Солнце било в глаза, но я не решалась оторвать руку от руля, чтобы опустить солнцезащитный козырек.

— Домой, — просто ответила Адель.

Она открыла окошечко и выдула сигаретный дым. Либо время для меня текло слишком медленно, либо сигарета Адель была бесконечной.

Я не успела рта открыть, как Адель поставила телефон на подставку так, чтобы я его видела. Она установила в навигаторе маршрут на какой-то жилой комплекс, и металлический женский голос скомандовал мне ехать на восток.

— Класс, спасибо! — сказала я с сарказмом в голосе.

В следующую секунду я напряглась, подумав, что лучше бы я не ерничала в новой компании, чтобы не казаться глупой. Но Адель меня поддержала.

— Да, да! Меня тоже это бесит! Как-будто у людей есть встроенный компас!

Я засмеялась. Не то чтобы мне было искренне смешно, просто я начала чувствовать, как спадает напряжение.

Мне повезло, что на дороге почти не было машин. Хотя скорее это им повезло. До жилого комплекса мы добрались минут за двадцать, разговаривая вполне себе увлеченно. Почти столько же времени я потратила на то, чтобы припарковаться возле большого дома, который напоминал картинку из Pinterest. Казалось, тот, кому поручили рисовать его чертеж, знал в графических редакторах только инструмент «прямоугольник». Все фасады и окна, многие из которых уходили в пол, были такой формы. Но все вместе это смотрелось гармонично.

Покинув машину, я не забыла закрыть дверь на замок. Хотя здесь, на частной территории, вероятность угона была в разы меньше, чем на парковке возле университета.

Я сделала два шага в сторону и остановилась, дожидаясь, пока подойдет Адель. Правая нога болела с непривычки, а спина была мокрой, будто я ехала в тридцатиградусную жару со сломанными кондиционером.

— Ты здесь живешь? — задала я абсолютно тупой вопрос, когда Адель подошла.

Тон у меня был такой, будто мне было пять лет, и я увидела настоящего единорога. Адель усмехнулась.

— Ну да, — сказала она. — Идем быстрее я хочу есть.

Последний раз я была в чужом доме по приглашению сверстников еще в школе. Так что сейчас мое положение было удивительным.

Вошла я только когда потопталась на коврике у входа, чтобы струсить с ботинок грязь, которая еще даже не успела там собраться. Внутри дом был таким же красивым, как и снаружи. В интерьере основными цветами были черный, темно-коричневый и белый. Полы и мебель выглядели так, будто их протирают каждый час. Хотя судя по тому, что нас встретила горничная, так оно и было.

— Здравствуйте! — сказала Адель, снимая крутку.

— Здравствуйте, — тихо сказала я.

Горничная возилась на большой кухне-столовой, которая находилась слева от входа. Она не заметила, или сделала вид, что не заметила, как Адель не стала снимать ботинок и прямо в них направилась к лестнице. Я все же решила разуться и быстро скользнула за Адель, чтобы не потеряться, иначе я бы еще несколько часов блуждала по дому, пытаясь ее отыскать.

Я взобралась по деревянной лестнице с широкими ступенями и рассматривала все так, будто меня действительно окружала стая единорогов. Минув коридор, Адель открыла дверь в одну из комнат и жестом велела мне заходить.

Комната Адель была такой же большой, как и все в этом доме, так что огромная кровать у стены казалось крошечной. Светло-розовые обои отливали желтым из-за света, который лился из окна. Окно было одно, но практически на всю противоположную от двери стену. Приглядевшись, я поняла, что окно, по сути, не окно, а выход на веранду.

Ступать было мягко, потому что пол был устелен ковролином по цвету едва отличимым от обоев. Но самым занимательным и по совместительству самым захламленным местом был туалетный столик с зеркалом с подсветкой. Его я и разглядывала, когда Адель сказала, что скоро вернется и выскочила из комнаты.

Я стала медленно прохаживаться вдоль стен. Одна из них была почти что до пола завешана фотографиями и рисунками. Фотографий было больше. Они висели, то просто приколотые на кнопки, то подвешенные малюсенькими прищепками к ниткам или гирляндам. Одни были в рамках, другие — без. Там Адель за партой в первом классе, там в купальнике по колено в воде, на одной — верхом на черной лошади, на другой в большой компании, на третьей с несколькими девочками-ровесницами. У меня на телефоне, вместе со скриншотами, фотками закатов, расписаниями пар и открытками от бабушки, было меньшей фотографий, чем у Адель на стене. Одну фотографию я рассматривала чуть дольше остальных. На ней Адель была с каким-то парнем, слишком на нее похожим, чтобы не быть ее родственником. Хотя волосы у него были короткие и темные, черты лица практическими совпадали с чертами Адель. Большие глаза, острые скулы и прямой нос.

— Это мой брат, — сказала Адель.

Я не заметила, как она зашла и потому вздрогнула, перестав пялиться на фотографию. Адель вернулась с подносом, на котором находились бутерброды и два стакана с соком. Я села на кровать и Адель всучила поднос мне. Затем она включила музыку, взяла бутерброд, и стала есть его, роняя крошки на пол и покачиваясь в такт музыки. Я молчала и смотрела на нее, сжимая пальцами ободок подноса. Былое напряжение вернулось, я снова стала чувствовать себя неловко рядом с Адель. Квартира, где жила я, казалась мне довольно большой, до того, как я побывала в этом доме.

— Как дела? — спросила Адель.

— Ну… я…

— Впечатлена? — спросила она с улыбкой.

Было видно, что она не пытается меня впечатлить. Она просто вела себя легко и непринужденно, как и привыкла.

— Ага, — сказала я.

— Да ладно тебе, — сказала Адель, забирая с подноса второй бутерброд. — Угощайся.

Я взяла бутерброд, хотя есть не хотелось. Он состоял из хлеба и расплавленного сыра, что не особо сочеталось с тем, как выглядела Адель. Она была худой, ее ключицы так выделялись, что я удивлялась тому, что они не прорезают ткань, которая их закрывает.

Адель стала о чем-то рассказывать, а я все крутила головой, рассматривая ее комнату. В какой-то момент она вышла на веранду и я пошла за ней. Адель села в одно кресло и, закинув ноги на столик, раскурила сигарету. Я села во второе кресло. Пепельницы не было, так что Адель приходилось несколько раз вставать и подходить к краю веранды, чтобы струсить пепел.

— Почему ты не поставишь пепельницу? — спросила я, наблюдая за очередным таким походом.

— Ты что, — сказала Адель. — Родители не должны знать, что я курю.

Еще у входа, на полочке, где лежали ключи, я заметила пачку сигарет и зажигалку. Так что сейчас я нахмурилась и спросила:

— А разве они не курят?

— Курят. Но я об этом типа не знаю. Так что и им не нужно знать про меня.

Я отвела взгляд и улыбнулась. Похоже, у Адель получается скрываться гораздо лучше, чем у ее родителей.

— Вот черт! — вдруг сказала Адель.

— Что такое? — переполошилась я, а затем услышала шум мотора.

— Родители вернулись.

Адель затушила сигарету о металлическую балку и бросилась в ванную комнату, вход в которую был прямо из ее комнаты. Адель не закрыла дверь и я услышала, как она включила воду, чтобы вымыть руки и, похоже, почистить зубы.

Когда она закончила, я уже заняла свое излюбленное место в изножье кровати. В тот же миг, когда Адель вышла из ванной, в комнату зашла женщина, лет сорока. Ее волосы были даже светлее, чем у Адель, обеими руками она держала маленькую сумку. Платье у этой женщины было простое, но цветом и фасоном удивительно ей шло.

— Привет, мама! — воскликнула Адель и бросилась ее обнимать, пряча лицо.

— Привет, маленькая. Я просто увидела ботинки и поняла, что ты уже дома и…

Ботинки были моими, но, похоже, подмены мама Адель не подметила. Она запнулась, потому что увидела меня, и заулыбалась шире.

— Здравствуй! — сказала она мне и я кивнула, попытавшись улыбнуться так же широко. — А ты…

— Мама, — сказала Адель, отступая от нее на шаг. — Это Ксюша. Моя новая подруга.

После этих слов меня как будто под дых ударили. Я вылупилась на Адель, словно она сама стала единорогом.

— Подруга? — шепотом переспросила я, но меня никто не услышал.

— Ясно, — сказала мама Адель, в очередной раз мне улыбаясь. — Ладно. Не буду вам мешать.

Она вышла и осторожно закрыла за собой дверь. Адель вернулась к бутербродам.

— Подруга? — переспросила я. — Так быстро?

В следующую секунду я понадеялась, что не произносила эти слова вслух. Но Адель удивленно вскинула брови и закивала.

— Ну да. А что такое? Ты против?

На последнем слове она заулыбалась. Я покачала головой сначала медленно, а потом все с большей амплитудой.

— Нет… Нет! Я очень даже за! — Сказала я и улыбнулась в первый раз за день широко и искренне.

Подруга. Наконец-то у меня появилась подруга.

Глава 2 В которой я становлюсь овцой

Весь вторник и половинку среды я пребывала в полной уверенности, что произошло какое-то недоразумение. Адель училась на международных отношениях, я — на психологии. И хотя занятия у нас проходили в одном корпусе, мы редко пересекались. Раньше. А сейчас Адель стала мерещиться мне на каждой перемене. Едва я ее замечала, то старалась смотреть в другую сторону, чтобы не пересечься взглядом. Если бы это произошло, то пришлось бы вести светскую беседу, а мне этого очень не хотелось. В понедельник диалог у нас вроде и клеился, но мне казалось, что снова разговаривать непринужденно у меня не получится.

В среду, на большой перемене, я отправилась в столовую, как делала каждый будний день вот уже почти четыре года. Я покупала картофельное пюре, отбивную и будто бы в подарок мне каждый раз клали горку склизкой квашенной капусты. Я все забывала сказать, чтобы этого не делали и потому последние минуты перемены тратила на то, чтобы развозить капусту по тарелке так, чтобы сложилось впечатление, будто я ее ела, и повара не подумали, что они готовят невкусно.

До завершающего этапа моего обеда было еще минут десять, то есть капуста оставалась в том же положении, в котором мне ее положили. Я листала ленты социальных сетей и медленно жевала. За моим столиком больше никого не было. В первые разы, когда мне предлагали компанию, я от этого отказывалась, и потому теперь таких предложений не поступало. Я была этому рада. Несмотря на то, что я и так мало общалась с одногруппниками, в столовой я получала необходимую мне порцию тишины и спокойствия, достаточную, чтобы прожить оставшиеся две или три пары.

Увлеченная телефоном, я сперва не заметила, как кто-то подсел ко мне.

— Привет, Ксюша. Что делаешь после пар?

Я подняла голову и увидела Адель. На ней был малиновый короткий пиджак и в тон ему широкий ободок для волос.

— Ничего, — сказала я и только потом поняла, чем может сулить такой ответ.

— Здорово! — радостно заявила Адель. — Тогда поможешь мне выбрать мороженое, ладно?

— Чего? — переспросила я.

— Ну, понимаешь, — она перегнулась через стол и заговорила заговорщицким шепотом: — Я одна никогда не могу с этим справиться. Все время полагаюсь на чужое мнение. Вот и решила в этот раз попросить помощи у тебя. Ты же не против?

Я нахмурилась, но долго смотреть в ее улыбающееся лицо и не соглашаться было трудно, так что в конце концов я кивнула.

— Отлично! Увидимся после пар!

Адель вскочила со стула и упорхнула прежде, чем я успела воспротивиться. Я провожала ее взглядом, пока ко мне снова кто-то не подсел. Это была Вика.

— Приве-е-ет, — протянула она, смотря то на меня, то на дефилирующую по столовой Адель. — Вы что, теперь общаетесь?

Я неуверенно кивнула.

— Обалдеть, — сказала Вика. — Никогда бы не подумала… У вас, кажется, так мало общего.

Я уверенно кивнула.

— Знаешь, я училась с Адель с первого по одиннадцатый класс и заметила, что она крайне придирчива к тем, кто входит в круг ее общения… Нет, нет! Не пойми меня неправильно, просто… Просто я удивлена, что ее выбор пал на тебя. Не в плохом смысле. Вы действительно не похожи друг на друга.

— Противоположности притягиваются, — сказала я, думая над фразой «ее выбор пал».

— Ну да, — сказала Вика.

Она обернулась ко входу, хотя Адель уже давно не было видно. Но оказалось, что этого Вика и дожидалась. Она оглядела столовую и наклонилась ко мне также, как и Адель до нее. Только тон ее голоса был в разы тише.

— Ксюша, — начала она. Было видно, что ей неловко говорить. — Я действительно хорошо ее знаю. И вот тебе совет — не принимай Адель близко к сердцу. Поверь, я знаю, что говорю. Она классная девочка и все такое, но… Но в каком-то смысле безжалостная, понимаешь?

Я не успела ответить, потому что наш разговор прервал звонок. Опустив взгляд на тарелку, чтобы больше не смотреть Вике в глаза, я поняла, что не успела развозить капусту. Ну и ладно. Моя тарелка не подписана, так что вряд ли повара будут знать на кого обижаться.

Когда мы вышли из столовой, Вика не вспомнила про свое предостережение и не отставала от меня с разговорами до самой аудитории. Похоже, что-то во мне поменялось, раз она проявила такой живой интерес к моей персоне. Или кто-то, в смысле в окружении.

После занятий я вышла на крыльцо и стала так, чтобы не мешать выходить другим людям. В тени корпуса сразу стало зябко. Мороженого не хотелось. Я решила прождать Адель ровно пять минут и, если она не появится, отправиться домой. Объясняться о своем исчезновении мне казалось куда привлекательнее, чем проводить еще несколько часов в компании Адель. На самом деле ее компания была мне довольно приятна, но я снова стала переживать, что разговор не склеится, я буду молчать, и она подумает что я скучная.

Но едва эти мысли пронеслись в моей голове, я увидела на парковке маленький красный автомобиль. Адель стояла, положив предплечья на крышу и опустив на них подбородок. Она высматривала меня в толпе выходящих из корпуса. У меня был последний шанс, чтобы скрыться.

Но уже в следующую секунду Адель меня заметила. Наверное, виной этому был мой пристальный взгляд. Она помахала мне рукой и я поспешила сбежать со ступенек и подойти к ней.

— Привет, — сказала я, стараясь звучать бодро.

Вместо приветствия Адель бросила мне ключ с сердечком-переростком, и я его даже поймала. Ну что же, даже если эти отношения не принесут мне удовольствия, то я хотя бы попрактикуюсь в вождении.

Впрочем, мои опасения были напрасными. Адель снова много говорила и снова курила в окно. В конце поездки она даже сказала мне, что я хороший собеседник, хотя в сумме вместе с приветствием я сказала слов десять.

Мы приехали к торговому центру. Я, как уже известно, не любитель людных мест, но в середине рабочего дня людей было не много. Мы сразу же направились к открытому ларьку с мороженым.

— Какое будешь? — спросила Адель, рассматривая витрину.

— Пломбир, — ответила я, не задумываясь.

Всегда, когда я решалась поэкспериментировать с едой, мне катастрофически не везло. Один раз, когда мы ели в кафе вместе с моей школьной подругой, ей принесли огромный кусок мяса с картошкой, помидорами и всяким таким. А я, заказав ризотто с грибами, получила крохотную кучку идеальной цилиндрической формы с подозрительными коричневыми вкраплениями. После этого мои эксперименты закончились.

— Фу как скучно, — сказала Адель и, не секунды не думая, добавила: — Ладно, мне такое же.

Я сделала заказ и потянулась к кошельку. Пришлось долго рыскать в сумке, чтобы обнаружить — кошелька там нет. Я стала озираться, хотя понимала, что выпасть он не мог — сумка была закрыта на замок. Вероятно, кошелька при мне не было с самого утра. В маршрутке я расплачивалась деньгами, которые приготовила с прошлой поездки, положив их в карман куртки. Я всегда так делала, чтобы не задерживать водителя и тех людей, кто заходит в маршрутку за мной.

— Адель, — сказала я поникшим голосом. — Я забыла кошелек.

Адель громко цокнула языком и сказала:

— Я уже испугалась. У тебя такое лицо стало, будто кто-то умер.

Я покачала головой и повернулась к продавцу.

— Можно одну порцию отменить?

— Нет, нет, нет! — замахала руками Адель. — Я заплачу!

— Не стоит! — сказала я, хватая Адель за руки. — Я не хочу мороженого, честно!

— Возражения не принимаются.

Мне стало неловко. Езжу на ее машине, не развлекаю историями, так теперь еще и ем за ее счет.

Когда мы дождались мороженое, Адель с радостным выражением лица вручила мне одну порцию.

— Не переживай, — сказала она. — Мне не жалко.

Я кивнула, но мой настрой не поменялся. Скорее даже наоборот, я почувствовала себя нищенкой, ведь, по сути, не могла купить себе еду. Веселья не прибавила и та мысль, что домой придется добираться пешком, или зайцем в троллейбусе.

Мы сели на лавочку неподалеку. Адель закинула нога на ногу и стала рассказывать, какой нехороший у нее преподаватель по какому-то там предмету. В конце рассказа я убедилась, что нехороший он лишь потому, что не поставил ей зачет, хотя Адель явилась на его пару целых два раза за семестр.

Она не успела съесть и трети мороженого, как я расправилась со своим полностью. Сначала она говорила и потому не могла есть, а потом к нам подошел какой-то мужчина средних лет. Он поздоровался с Адель и спросил разрешения на то, чтобы сесть с нами. Адель разрешила. Он сел с ее бока и, не удосужив меня ни улыбкой, ни даже взглядом, стал самозабвенно с ней разговаривать. Я почувствовала себя еще хуже.

Когда он отчалил, что делать не желал, но Адель настаивала, мы встали и побрели вдоль магазинов.

— Это твой знакомый? — спросила я.

— Нет.

— Нет?

Адель хитро улыбнулась и посмотрела на меня.

— А что такое?

— Да ничего…

Я не придумала чтобы еще такого сказать, как Адель спросила:

— А к тебе что, никогда не подходят знакомиться на улице?

— Нет, — сразу ответила я, хотя стоило призадуматься и повременить, чтобы она не подумала, что я прямо такая уж не привлекательная.

— Шутишь, — твердо сказала Адель.

— Да нет, правда. Да и мне, честно говоря, не хотелось бы заводить отношения со случайным… персонажем.

— Никто же не заставляет заводить отношений! Просто поговорить.

Я покачала головой и переключила внимания на витрины. Адель намек не поняла и продолжила тему:

— Это же так тешит самолюбие!

Она ненадолго задумалась, а потом выдала:

— Тебе нужно научиться так делать!

— Что научиться? — улыбнулась я. — Подходить к девочкам вдвое младше меня и пытаться завести разговор?

Адель сделала вид, будто услышала только первую часть моей реплики.

— Нет! — воскликнула она. — Нужно научиться обращать на себя внимание. Хочешь научу?

Я покачала головой. Это значило скорее «не хочу об этом говорить», чем «не хочу, чтобы ты учила меня всяким глупостям». Но Адель не удовлетворилась бы ни одним из этих ответов.

Она остановилась, и я тоже замерла.

— Смотри, — начала она. — Сначала нужно посмотреть в глаза. Недолго. Но и не отводить взгляд сразу. Потом отвести, но не позже, чем через полминуты посмотреть снова. И улыбнуться! Улыбаться обязательно! Но не натянуто, а естественно.

Адель продемонстрировала как это делается. У нее получилось безупречно и я задумалась над тем, на сколько искренними были все предыдущие ее улыбки.

— Обычно уже после этого ко мне подходят. Если нет, то вызываем тяжелую артиллерию! Но это тоже просто, не бойся. Нужно посмотреть в третий раз, быстро на глаза, потом на грудь, потом как бы осмотреть его всего, и затем обратно на глаза… Поняла?

— Глаза, грудь, все остальное, снова глаза, — повторила я уверенно, желая подыграть Адель. Мне становилось смешно от того, с каким серьезным видом она все это мне рассказывает, так что было забавно поощрить продолжение этой лекции.

— Вопросы? — спросила она.

— Да, есть один, — сказала я, как благодарная ученица. — А если и после этого не подойдут?

— Значит твоя жертва — педик.

Я сдавленно захихикала.

— Ну, слушай, — сказала я. — По такой схеме для меня девяносто процентов мужчин окажутся нетрадиционной ориентации.

— Ну не знаю… — сказала Адель, рассматривая меня. — В любом случае, нужно попрактиковаться!

Мы продолжили идти вдоль витрин. Я типа согласилась, но на самом деле ни в коем разе не собиралась «практиковаться». Еще чего не хватало. Я и так постоянно попадаю в неловкие ситуации, а тут еще и добровольно в них ввязываться… Ну уж нет.

Я даже удивилась, что Адель не стала настаивать. Но оказалось, что я снова ошиблась.

Мы медленно брели, как вдруг она замерла.

— Вот этот!

Она указала пальцем на какого-то брюнета, который стоял около одного магазина. Он смотрел в телефон и явно ждал кого-то. Его лицо показалось мне смутно знакомым. Я точно видела его где-то, но не могла вспомнить где.

— Давай, Ксюш! Всего два взгляда и одна улыбка!

— Я не стану этого делать! — сказала я, поднимая руки.

Адель хмуро глянула на меня, но не сдалась под слабым напором моей ярости. Так что я решила сбавить обороты и сказала тихо, почти что нежно:

— У меня не получится.

— Откуда ты знаешь? Ты же еще даже не попробовала.

Я еле слышно заскулила. Что-то мне подсказывало, что если я не попробую, то Адель приклеит мои ноги к полу, чтобы я не могла сдвинуться с места, а растворитель даст только когда ко мне кто-нибудь подойдет.

— Ладно, — наконец сказала я. — Одна попытка. Не больше.

— Окей! — согласилась Адель подозрительно легко.

Я зачем-то пошире расставила ноги. Наверное, чтобы не упасть от волны стыда, которая вот-вот должна была меня захлестнуть. Затем я подняла глаза. Тут же захотелось их опустить, хотя мы с брюнетом даже не пересеклись взглядами. Я молилась, чтобы он продолжал смотреть в телефон и можно было с чистой совестью сказать, что попытка провалилась. Но тут он стал осматриваться и уже через секунду увидел меня.

На секунду я оторопела и забыла следующий шаг. Но затем все-таки улыбнулась. И отвела взгляд.

— Ну что же, все, — сказала я, обращаясь к Адель. — Идем.

Я потянула ее за руку, стараясь не смотреть в ту сторону, где стоял брюнет.

— Тихо! — громко сказала Адель.

Условие я выполнила, но Адель не торопилась уходить. Я глянула туда, куда смотрела она, и тоже больше не могла двигаться. Брюнет шел к нам. Ко мне!

— Привет, — сказал он почему-то сначала Адель.

Потом он все же посмотрел на меня и, улыбаясь, склонил голову на бок.

— Приве-ет, — сказала он мне совершенно другим, гораздо более мягким тоном.

Ну, может, Адель была права. Мое самолюбие немного потешилось. Ну или пощекоталось.

Так как план «привлечь внимание» был выполнен, а дальнейшие стратегии Адель мне не разъясняла, я растерялась. И что теперь говорить? До когда улыбаться? Если я продолжу также гримасничать, как и сейчас, то он подумает, что у меня нерв на лице защемило. А если перестану улыбаться, то от паники могу и разрыдаться.

Я ничего не говорила слишком долго, язык отнялся. И потому парень снова посмотрел на Адель.

— Что, пары прогуливаешь?

С меня вмиг слетела и паника и небольшое радостное возбуждений, вызванное моим подвигом.

— Эм-м-м, — протянула Адель. — Мы знакомы?

Брюнет заулыбался еще шире.

— Да, Адель. Когда мне было два года, моя мама принесла тебя, всю в красных пятнах, из роддома домой.

От услышанного я, похоже, сама стала, как Адель, когда мама принесла ее из роддома домой. Тоже красной и наверняка в пятнах.

Тут-то я поняла, что не зря этот парень показался мне знакомым. Я видела его на фотографии, когда была у Адель дома. Это ее брат. Ну что же, Ксюша, молодец. Двойка тебе за внимательность. Я так боялась наткнуться на знакомого, что наткнулась на родственника.

— Блин! — сказала Адель, увидев, что ее афера провалилась. — Мог подыграть⁈

— А вы во что-то играете?

Я не хотела слушать продолжение этого разговора, потому что была вероятность, что мое положение станет еще более неловким. Но Адель не заметила моих немых знаков и сказала:

— Да. Учу Ксюшу пикапу.

Я так разозлилась, что даже перестала стесняться.

— Пикапу⁈ — сказала я. — Да какой это пикап? Это фигня какая-то!

В отличии от меня Адель ни нахмурилась, ни рассердилась. Ее улыбка стала даже шире.

— Но сработало же!

Я перевела взгляд на ее брата. На целое мгновение! А потом снова отвернулась.

— Идем, — прошептала я. — Мне неудобно…

Разумеется, Адель не послушалась.

— И как успехи? — спросил ее брат. — Уже много… напикапили?

— Ты таких больших цифр не знаешь! — завышая тон сказала Адель.

— Чисел, Адель. Цифры — это значки, а числа…

— Отстань, — сказала Адель. — Идем, Ксюш. Нечего со всякими дурачками водиться…

Я едва не начала спорить с ней на тему того, что она сама меня на дурачков натравливает. Но мне так понравилось предложение свалить отсюда, что я не стала спорить, и уже даже развернулась, чтобы отчалить.

Будто не замечая нашего порыва уйти, брат Адель спросил:

— Она тоже в пятницу будет?

При этом он кивнул на меня. Адель мигом позабыла всю свою мнимую обиду и радостно закивала.

— Да, да, да! Ксюша тоже придет!

— Что? — возмутилась я. — Куда?

— К нам домой.

Заметив, что я не горю желанием соглашаться, Адель сказала:

— Будут наши друзья. Вика тоже будет! Ты обязана прийти!

Я подумала, что если соглашусь, то мы побыстрее покинем компанию брата Адель. А в пятницу я могу никуда и не идти. Я же свободный человек. Могу сказать, что заболела, если Адель начнет настаивать.

— Ладно, только давай идти, уже много времени…

Адель закивала и сказала, обращаясь к брату:

— Пока, Влад! Увидимся дома.

— Увидимся дома! — сказал он, все еще улыбаясь, и почему-то глядя на меня.

Мы разошлись. Преодолев десяток шагов, я зачем-то обернулась. Он тоже шел, обернувшись. Увидев мой взгляд, он кивнул головой и я дернулась, будто ошпарившись.

— Что с тобой? — сказала Адель.

— Что со мной⁈ — возмутилась я. — Это я хочу спросить, что с тобой! Зачем ты натравила меня на своего брата?

— Что за слово такое «натравила»? Ты вообще-то должна быть мне благодарна. Я тебе лучший вариант подогнала. Он тут, объективно, самый красивый.

Желая опровергнуть ее слова просто из чувства противоречия, я стала озираться. Но как на зло из мужчин вокруг были либо маленькие мальчики, либо их папы. Так что поспорить не получилось и Адель осталась убежденной в своей правоте.

Я все еще булькала от злости, как вскипевший чайник, когда Адель зашла в какой-то магазин. Я поплелась следом.

Это был магазинчик со всякой фигней для девочек, какую продают на китайских сайтах. Стенды и выкладки переливались разными оттенками розового, повсюду блестели гирлянды, мишура и дождики. Только новогодней елки в углу не хватало.

Адель побрела вдоль рядов, рассматривая пластиковые украшения, канцелярию с блестками и мехом, и странные аксессуары, которые кроме как на утренник в садик никуда не наденешь. Но вскоре она остановилась у одного стенда.

— Ну пойдем уже отсюда, — проворчала я, пытаясь утянуть ее за рукав.

— Ты посмотри! — сказала Адель, не обратив внимания на мои слова. — Нам такое надо!

Она показывала на кулончик, состоящий из двух половинок сердечек, каждая на своей цепочке. Половинки были серебристыми. На одной стояла буква «B», что означало «best», на другой — «F», «friends».

— Ну мы же не в пятом классе, Адель, — жалобно сказала я.

— Но это так миленько!

Аргумент был несерьезным, так что я им не прониклась. Но Адель уже сняла кулончики со стенда и стала рассматривать их так, будто ничего прелестнее в жизни не видела.

— Давай купим! Носить не обязательно.

Я покачала головой.

— Я кошелек забыла, помнишь? А если ты одна их купишь, то будет как-то не… не по дружески.

Адель погрустнела, но я была рада, что ее пыл поугас.

— Ну да, — сказала она. — Надо чтобы мы одинаковую сумму за них заплатили, а то как-то неправильно получится…

Обрадованная, что не придется ни деньги на эту фигню тратить, ни время, я развернулась ко входу. Но Адель не спешила уходить.

— Что еще? — спросила я.

В следующую секунду я встревожилась, потому что глаза Адель опасно заблестели. Было видно, что на ум ей пришла какая-то гениальная идея.

— Одинаковую сумму внести… — повторила она, заглянув мне в глаза. — Почему бы этой сумме не равняться нулю?

С этими словами она сунула подвеску в карман и медленно пошла вдоль ряда, будто ничего не произошло. От этой выходке я сперва не могла пошевелиться. И хотя я сама ничего не крала, мне стало жутко некомфортно, хотелось убежать и больше никогда сюда не возвращаться.

— Адель! — громким шепотом сказала я, нагнав ее. — Что ты делаешь⁈

— Вклад в нашу дружбу, — сказала она спокойным, ровным тоном.

Я удивилась тому, как непринужденно она себя держит. Словно не делала ничего такого. Да и на самом деле, если бы я в упор не смотрела на нее в тот момент, то даже не догадалась бы, что она что-то стащила. Движение было таким легким и незаметным, словно Адель проделывалатакое не в первый раз.

— Нас арестуют!.. И посадят в тюрьму!

В последнем я была не уверена, да и в первом тоже. Никто к нам не бросался. В магазине было много людей, в особенности девочек в школьной форме с рюкзаками или сумками наперевес, так что сложно было уловить движения каждой. Да и продавцов было всего двое. Одна стояла у кассы, а вторая пыталась угодить одной из покупательниц. Никто не смотрел на нас.

— Ксюш, успокойся. Никто нас никуда не посадит.

Я не успокоилась, но остановила свои попытки заставить Адель вспомнить что такое совесть. Мы еще минут пять ходили от одного стенда к другому. Адель выбрала себе несколько резинок для волос, расплатилась и мы покинули магазин.

— Больше такой не делай, ладно? — сказала я, все еще пребывая не в лучшем расположении духа. — По крайней мере при мне.

— Ладно, — согласилась Адель. — Вот, держи.

Она протянула мне половинку сердечка с буквой «F».

— Спасибо, — буркнула я, разглядывая подвеску.

Мы еще немного пошатались по торговому центру. Мои нервишки угомонились. Но паника вновь накатила, когда мы вышли на парковку и Адель протянула мне ключ.

— Куда? — спросила я.

— Домой. Можем сначала к тебе заехать. А потом я сама.

Я тяжко вздохнула. Подрабатывать шофером у Адель за мороженое и краденый кулончик мне не то чтобы нравилось, но я вспомнила свою мысль о практике вождения и покорно села за руль. Да и денег на проезд у меня не было.

К сожалению, за те пару часов, что мы были в торговом центре, машины лишь прибывали. Маленький красный автомобиль Адель выглядел совсем крошечным в сравнении с облепившими его черными годзиллами. Они не буквально облепили ее. Да и я стала нормально, на одно парковочное место. Но почему-то мне начало казаться, что мы зажаты и выехать нормально у меня не получится.

— Можешь, пожалуйста, выйти покараулить, как я буду выезжать, чтобы мы ни в кого не вляпались, — сказала я, после сотой попытки сдвинуться хотя бы на полметра.

Адель уже успела закурить и достать телефон. Даже не глянув на меня, она махнула рукой и сказала, что все окей.

— Ну ты хоть из окна глянь на правую машину… — я стала осторожно нажимать на газ, и мы медленно поехали назад. Одновременно я начала выкручивать руль — Проезжаю?

— Угу, — сказала Адель.

Я смотрела то назад, то на машину по левую руку, поэтому не заметила, что Адель снова не оторвалась от телефона. Целых три секунды все было хорошо, а потом я услышала характерный звук. Наш передний бампер во что-то вляпался, и машина, которая стояла справа противно запищала сигнализацией.

— Черт, черт, черт… — затараторила я, ощутив, как по спине побежал пот.

Едва почувствовав столкновение, я нажала на тормоз. Теперь я поставила машину на ручник и выскочила из нее.

Адель только сейчас заметила, что что-то не так. Она высунулась из окна.

— Что-то случилось?

Я уже успела оббежать машину и теперь смотрела на последствия самого страшного ДТП в моей жизни. Так как оно было единственным, то могло называться и самым страшным.

— ДТП! — заорала я.

Адель состроила скорбную мину и еще больше высунулась из окна.

— Где? — спросила она, посмотрев налево и направо.

— У тебя под носом! — крикнула я, не в силах сдерживать себя из-за паники.

На самом деле ничего особо страшного не произошло. Я врезалась на такой маленькой скорости, что на чужой машине не было и царапинки. Пристально ее разглядывать я не решалась, чтобы того и глядишь не найти повреждений. Да и владелец машины не спешил на зов сигнализации, так что пока что все было не так уж плохо. Зато правая сторона переднего бампера машины Адель была смята. Совсем немного, но все же.

— Ух ты ё-ё-ё… — сказала Адель, увидев причину моего потрясения.

На меня тут же накатил стыд и немного страха.

— Адель! Я… Извини! Извини, пожалуйста! Я оплачу ремонт! Ты только скажи, какая сумма нужна!

В уме я тут же подсчитывала, сколько стипендий мне придется отложить на ремонт. Но Адель сделала свой любимы жест, то есть махнула рукой, и сказала свое любимое слово:

— Фигня! Поехали.

Я не понимала, как она может реагировать так спокойно. Какая-то левая девочка, с которой она и двух суток не общается (то есть я) разбила ей машину, а она ни на капельку не разозлилась.

Но вразумить ее я не пыталась. Я быстро обогнула машину и села за руль. Во мне появился новый страх. Если вдруг владелец машины, в которую я врезалась, успеет прибежать к нам, пока я тут панику развожу, то, глядишь, попросит компенсацию. До конца моей учебы всего три стипендии, а этого вряд ли хватит на покрытие расходов. Так что надо смотаться, пока он не пришел.

Я выехала на удивление быстро и аккуратно и, слегка превышая скорость, понеслась по трехполосной дороге.

— Ну ты и мчишь! — с улыбкой сказала Адель.

Казалось, ей вообще до балды наше мини ДТП. Я ничего не ответила. Вцепилась в руль и старалась смотреть только на дорогу. Когда я затормозила на красном свете, то все же посмотрела на Адель.

— Во сколько обойдется ремонт?

— Да перестань… — сказала Адель.

Она открыла окно до конца и высунулась едва ли не на половину. Я тут же дернула ее за юбку, чтобы она залезла обратно.

— Ты сейчас выпадешь! — сказала я, стартуя, потому что загорелся зеленый.

Адель вернулась в машину.

— М-да, — сказала она. — Ну ты и овца.

Я снова оторвалась от дороги, чтобы посмотреть на Адель, и она увидела, какой раскаивающийся у меня вид. Но она не злилась, а наоборот — улыбалась.

— Сбросишь мне свою карточку, — сказала я. — Я переведу деньги.

— Да забей, Ксюш… Я скажу, что это сделала я, и родители починят. Че париться?

Я покусала губу, а потом сказала:

— Правда?

— Да конечно! Не переживай, ладно?

— Ладно, — кивнула я, душа слезы.

Глава 3 В которой я пытаюсь социализироваться

К пятнице я напрочь позабыла о своем обещании. А вспомнила только когда Адель, сверкая всеми гранями изумрудов в своих сережках, подошла ко мне после пар.

Я выходила из корпуса, радуясь, что очередная учебная неделя окончена. И хотя каждый прожитый день приближал меня к сдаче диплома, я все же была рада, что конец учебы так близок.

— Ты сразу пойдешь или домой надо забежать? — спросила Адель, вертя на пальце ключи с сердечком.

Она так виртуозно это делала, что я загляделась, и смысл сказанного дошел до меня не сразу.

— Куда пойду?

Через секунду я вспомнила, что добровольно подписалась на то, чтобы провести вечер пятницы вне дома. Но Адель уже замерла и посмотрела на меня, как на умственно отсталую. Нужно срочно сдавать назад.

— Я хотела сказать… — начала я.

— Ты не заболела и чувствуешь себя хорошо. Не нужно помогать маме. Бабушка жива здорова. Кошка не рожает в холодильнике котят. Все. Отмазок нет. Ты идешь!

Я открыла рот, но почти сразу же его закрыла. Я реально хотела использовать первую или вторую отговорку, но, кажется, теперь не получится.

— Я хотела сказать, — продолжала я, как ни в чем не бывало. — Что сперва зайду домой… вещи оставить.

Я даже показала на сумку, которая сегодня очень кстати была большой и тяжелой. Адель медленно кивнула и уже в следующую секунду снова расплылась в улыбке.

— Океюшки! До встречи тогда!

Она пошла к машине, а я поплелась на остановку. До дома Адель из моего дома было ехать не меньше часа, так что я все больше расстраивалась, что согласилась на эту авантюру. Но сдаться уже было нельзя. Я, все-таки, хороший человек и, если даю слово, обязуюсь его сдержать.

Я нарочито медленно ехала домой, переодевалась, обедала и делала прочие домашние дела. Адель постоянно писала мне сообщения, а когда минуло больше двух часов, сообщения стали приходить чуть ли не каждые десять минут. Причем их тон был все менее дружелюбным. Конечно, я понимала, что это Адель так шутит. Но все равно внутри поселилась небольшая тревога, что я заставляю ее ждать и все такое. Так что, написав, что уже выезжаю, я отложила телефон и с отсутствием энтузиазма отправилась к Адель.

Ехать было не «не меньше часа», а «гораздо больше часа». Одно дело добираться сюда на машине, а другое — «пешком». Водитель высадил меня на конечной остановке возле пешеходного моста, проходящего над городской рекой, которая в этой части показалась мне сверх широкой. Я обняла себя руками и пошла по мосту.

По пути и навстречу мне шло много людей. Неудивительно. Погода была замечательной, теплой, чувствовалось приближения мая, а за ним и лета. Алый закат заполнил всю западную часть неба. Солнце было таким красным и находилось так низко над рекой, что я не понимала, почему вода не вскипает.

Хотя прогулка была приятной, я порядком устала, когда наконец-то дошла до дома Адель. Снаружи ничего не предвещало беды. Музыку я услышала только когда подошла вплотную к двери.

Я постучалась и стала ждать, пока мне откроют. Простояв чуть больше минуты, в голову залезла предательская мысль о том, что меня здесь не ждут и Адель позвала меня только затем, чтобы не пустить и посмеяться над тем, с каким грустным лицом я уйду. Но на самом деле мой стук просто не услышали из-за музыки. Я постучалась еще раза три, а потом решила дернуть ручку. Не заперто. Что ж, этого можно было ожидать, раз Адель сейчас за главную в доме.

Оказавшись внутри, я первым делом сняла ботинки, а затем стала осматриваться. Хотя я была здесь уже целый один раз, осмотреть успела только прихожую и комнату Адель. А сейчас в моем распоряжении был целый дом.

Закатное солнце сюда почти не попадало. Густые кроны деревьев, которые росли во дворе, закрывали его теплые лучи и потому на первом этаже царила полутьма, разбавленная настенными светильниками.

Несколько парней и девушек находились в гостиной, кто сидя на диване, кто прямо на полу. Единственная знакомая мне макушка принадлежала Владу, брату Адель. Не желая ввязываться в разговоры и стараясь как можно дольше оставаться незамеченной, я проскочила мимо них в кухню. После прогулки хотелось пить.

Порыскав в холодильнике, я не нашла там ничего привлекательнее апельсинового сока, который совершенно не любила. Но не воду же мне из-под крана пить?

Захлопнув дверцу холодильника, я увидела Вику. На ней были бежевый гольф и сарафан коричневого, в тон волосам, цвета. Сами волосы Вика завила, так что теперь они были не ниже плеч, как обычно, а едва прикрывали уши.

Вика появилась будто бы из ниоткуда и тут же заговорила:

— Привет, Ксюша! Ты все-таки пришла! Я думала такие мероприятия тебе не нравятся…

«Так и есть, просто Адель настояла и я пришла», — хотела сказать я, но Вика тут же продолжила.

— Ты же тут никого не знаешь? Давай познакомлю…

Вика уже ухватила меня за локоть той руки, которой я держала пакет с соком. Уяснив, что Вика сейчас будет пытаться втянуть меня в светские беседы, я замерла и замахала свободной рукой.

— Нет, нет!.. То есть, спасибо, не надо. Я сама.

Я отвернулась, чтобы все-таки глотнуть сока. Вика смотрела на меня, поджав губы.

— Я же знаю, — сказала она. — Ты будешь весь вечер подпирать стеночку, а потом недовольная уйдешь раньше всех.

Вика была права. Подпирание стеночки было следующим пунктом моего плана после того, как я выпью наконец этот дурацкий сок.

— Ну и что же… — начала я.

— Ксюша! — перебила меня Вика, уяснив, что сейчас начнутся мои обыденные отговорки. — Ну нельзя так! Раз пришла — проведи этот вечер хорошо.

Я кивала, пока Вика объясняла, что такое хорошо провести вечер. Когда она заявила, что не выпустит меня, пока я не поговорю более десяти минут с кем-нибудь мне доселе незнакомым, желательно парнем, я не сдержалась и воскликнула:

— Да вы что, сговорились⁈

Вика уставилась на меня, будто не понимала в чем дело.

— Адель меня тоже заставляет разговаривать с незнакомыми… персонажами.

— Мы просто хотим тебе помочь! А то так всю жизнь просидишь в своей ракушке.

Я махнула рукой, чтобы Вика замолчала и перестала строить пессимистичные планы на мою жизнь. Как захочу, так и буду жить. Нашлись мне тут советчицы.

Вика уже собралась уходить и я потянулась к соку. Но, обернувшись, Вика обратилась ко мне, так что жажда так и не была утолена.

— Что? — почти что со злостью сказала я.

— Говорю, только с Владом не общайся. Он че то сегодня не в духе. Наверное, опять с Кариной поссорился.

Я кивнула. Просьбы, в которых есть слова «не общайся», я выполняю с удовольствием. Вика улыбнулась мне и ушла, а я наконец-то смогла выпить сока.

Минут двадцать спустя, я шаталась по дому, пытаясь отыскать Адель. Солнце окончательно скрылось за горизонтом и во многих комнатах стало темно. Разбавляли мрак только уличные фонари, свет которых едва проникал в комнаты сквозь занавески.

Я обнаружила, что в доме Адель целых четыре спальни и столько же санузлов. Этажей оказалось не два, а по сути три. Вход в нулевой этаж располагался в прачечной, которая занимала целую комнату. В ней так приятно пахло порошками и моющими средствами, что пришлось приложить усилие, чтобы уйти оттуда.

В общем, спустя пол часа неизведанной мною остался только цокольный этаж. Но там было темно и страшно, да и мне было не настолько скучно, чтобы спуститься туда.

Гости, которых я насчитала около дюжины, не обращали на меня внимания. Меня это радовало!.. Хотя, конечно, и немножко обидело. Нужно было срочно отыскать Адель, чтобы она ввела меня в курс дела.

Адель обнаружилась за следующим же поворотом. Я как раз спускалась со второго этажа, как увидела ее волосы, взметнувшиеся оттого, что она, хватаясь руками за поручни лестницы, делала крутой поворот в сторону выхода на задний дворик.

— Адель! — воскликнула я, радуясь, что наконец-то ее отыскала.

Адель от кого-то убегала, но она была такой радостной, что я не смела подумать, будто это не приносит ей удовольствия. На Адель было короткое белое платье и зачем-то туфли на каблуках. Так что, вероятно, догонялки длятся не долго, раз она еще не «поймалась» или не навернулась в своей-то обувке.

— Ксюша! — сказала она, не останавливаясь и тут же скрылась за дверью в сад.

Несколько секунд я стояла, не понимая, как на такое реагировать. Я искала ее полчаса, а она мне даже «привет» не сказала. Ну ладно. Видимо, все же придется разговаривать с незнакомцами.

Оглядевшись, я тяжко вздохнула, ведь не смогла отыскать даже Вику. Ладно, Ксюша, похоже сегодня мы все же попытаемся социализироваться.

Я вышла в гостиную и подошла к двум девушкам, которые стояли, опершись о каминную полку. Я слабо представляла, как вести себя с людьми, которым меня никто не представил. Так что решила действовать, как дети в детском саду. Я подошла, помахала им и сказала:

— Привет! Меня зовут Ксюша.

Одна девушка, с длинными белыми волосами, явно наращенными, оторвала взгляд от собеседницы и посмотрела на меня. Хотя она была ниже, но смотрела будто бы сверху.

— Мы вообще-то разговариваем, — сказала она.

Я кивнула, все продолжая улыбаться, но теперь не дружелюбно, а потому что от стыда лицо заморозилось и я не могла придать ему другое выражение. Подружка длинноволосой снежной королевы лишь разок глянула на меня, на секунду прервав свой рассказ. А затем заговорила снова. Я медленно отошла, под взглядом блондинки. А когда она перестала на меня смотреть, бросилась вверх по лестнице.

Ну что же это такое! Я же пыталась быть дружелюбной! Почему правило «относись к людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе» никогда не работает⁈

Ноги сами привели меня в комнату Адель. Я захлопнула дверь и на мгновение прижалась к ней спиной. Мои губы дрожали. Не хватало еще тут расплакаться, как пятиклашка. Ну подумаешь, не захотели со мной говорить. Со всеми бывает. Вспомнив, какими оживленными были все здесь, кроме меня, я закусила губу, и почувствовала, что слезы вот-вот прорвут блокаду моей сдержанности. Похоже, разговаривать не хотят тут только со мной.

Я подошла к кровати и плюхнулась на нее, раскинув руки. Слезы не смогут выкатиться, пока я нахожусь в горизонтальном положении. Правда, уже в следующую секунду одна слеза проехалась вниз, по виску, и очутилась в ухе. Я мотнула головой, чтобы она перестала щекотаться.

Пролежав минут пять, я почувствовала, что начала успокаиваться. Темнота, нарушаемая только прямоугольниками света, лежащими на полу и повторяющими форму панорамных окон, благоприятно действовала на мои нервы. А еще из балкона в комнату закрадывался приятый цветочный аромат. Наверное, где-то под окнами растет сирень или что-то такое же пахучее. В прошлый раз я не заметила этого, потому что Адель сразу же надымила своими сигаретами.

Адель. Почему она не встретила меня? Хотя она и не обещала развлекать меня весь вечер. Эгоистично было думать, что она ждет не дождется моего прихода. Впрочем, такой вывод я сделала небезосновательно, а исходя из сотни сообщений, которые она прислала.

Еще раз тяжко вздохнув, я задержала дыхание. Так, вроде бы, можно быстрее успокоиться. Спустя секунд десять я все еще чувствовала, как внутри грохочет непонятное чувство, похожее одновременно и на злость, и на жалость к себе. Но зато в абсолютной тишине, которая не разбавлялась даже моим дыханием, я услышала, как скрипнули половицы на балконе.

Я резко села, осознав, что не одна здесь. Хорошо, что я пока не додумалась разговаривать сама с собой. Обычно меня это успокаивало. Но если бы кто-нибудь услышал эти разговоры, то наверняка посчитал бы, что с моей головой не все в порядке.

Все еще стараясь не дышать, я вгляделась в окно. Но занавески были плотными и колыхались из-за сквозняка, так что не получилось разглядеть того, кто стоял на балконе.

Интересно, я уже выдала свое присутствие? Вероятно, что да. Тогда следует поздороваться, а то невежливо так долго находится с кем-то на одной территории и даже не кивнуть.

Я осторожно поднялась с кровати и зачем-то на цыпочках прокралась ко входу на балкон. Очутившись на улице, я почти не ощутила разницу температур. Было так тепло, что можно было прекрасно понять человека, который стоял здесь, никуда не торопясь.

Мне не пришлось долго разглядывать его, чтобы признать в нем Влада. Хотя было неясно, как он переместился с первого этажа сюда так, что я этого не заметила. Обрадовавшись, что это кто-то знакомый, я заговорила совершенно уверенно, без капли былой застенчивости.

— Привет! Мне сказали, что с тобой лучше не разговаривать, но я все же рискну спросить, как ты пробрался сюда так, что я не заметила?

Я не видела его лица, но могла точно сказать, что Влад усмехнулся.

— И кто же это сказал?

Разговор явно был шутливый, Влад не обижался, так что я совсем распоясалась и сказала:

— Вика! Она говорит это из-за того, что вы расстались с… Алиной? — я запнулась, пытаясь вспомнить имя. — Или там на «К» имя было… Да, точно! С Кариной!

— Если бы я встречался с Кариной, то был бы сейчас не здесь, а на кладбище. Влад бы меня убил.

Я нахмурилась, потеряв нить разговора, который сама и завела. А потом он обернулся, и я поняла, что ошиблась. Никакой это был не Влад. Передо мной стоял совершенно незнакомый человек, причем совершенно не походящий на Влада. У него были светлые волосы, а рост гораздо ниже, так что наши лица были практически на одном уровне. Единственное, в чем они с Владом совпадали, так это в половой принадлежности.

— Ой, — только и сказала я. — Извини, перепутала тебя с…

— Я понял.

Парень улыбался. Если бы меня перепутали с кем-то другим, то я была бы жутко расстроена, а он вот нет.

— Ты подруга Адель? — спросил он.

Я кивнула и тоже заулыбалась, будто он сказал что-то жуткое смешное. А парень тем временем протянул мне руку.

— Я Тимур, — сказал он.

Я уставилась на его руку, будто доселе не видела у людей таких конечностей. Еще и какое-то странное пятно вдоль мизинца и на тыльной стороне ладони. Пожать руку? Он что, подумал, что я тоже мужчина? Наверное, пауза затянулась, потому как Тимур переступил с ноги на ногу и уже начал опускать руку. Поняв, что веду себя не очень вежливо, я поспешила пожала его руку.

— Извини, я… Меня зовут Ксюша.

Я попыталась улыбнуться, но получилось натянуто. Я снова начала нервничать, потому что не знала, как продолжить разговор. А еще нужно было поставить таймер. Я же разговаривала с незнакомым доселе парнем, а Вика запретила мне уходить отсюда, пока я не проделаю эту махинацию на протяжении десяти минут. Вряд ли, конечно, в этот метраж войдет неловкое молчание, которое происходило сейчас. Но для начала неплохо.

Тимур смотрел на свою руку с таким лицом, будто тоже не понял, как она здесь очутилась. А потом зачем-то вытер ее о штаны.

— А ну покажи ладонь, — сказал он и я встрепенулась так, будто меня вызвали отвечать на паре. Но руку протянула.

— Не ту!

Я поменяла руку, и Тимур стал ее рассматривать. В полумраке это было не очень удобно, но вскоре он тихо сказал:

— Высохла краска, ладно, — а потом добавил гораздо громче. — Значит Ксюша. Ты почему здесь одна? Разве внизу не веселее?

— Конечно, нет! — сказала я и только спустя мгновение поняла, что сморозила глупость и поспешила оправдаться. — На самом деле внизу тоже неплохо, просто… просто я не очень люблю людные места.

— Чего же пришла тогда?

Этим вопросом я задавалась вот уже около часа. Чтобы не смущаться и не оправдываться еще больше, я решила перейти в атаку.

— А ты что тут один делаешь? Разве внизу не веселее?

Тимур повеселел и, заглянув мне в глаза, сказал:

— Я первый спросил!

— Первое слово съела корова, — сказала я, как настоящая взрослая женщина, которая вот-вот станет дипломированным психологом.

— Корова подавилась — слово вновь появилось.

Кажется, я нашла себе компанию, которая соответствует моим интеллектуальным способностям. Я не стала настаивать на том, что корова у нас не давится, потому что она красавица. Взяла себя в руки. Но диалог надо было продолжать, а то если тишина затянется, то я совсем растеряюсь.

— Ладно, ладно, — сказала я. — Я пришла, потому что Адель настояла. А теперь давай спустимся вниз, потому что я с ней еще не разговаривала, а это невежливо.

Тимур, кажется, таким объяснением был доволен.

— Как скажешь, —сказал он.

Затем он проскочил мимо меня к двери балкона, открыл ее и стал ждать, пока я пройду. Такая галантность была неожиданной для человека, который только что обвинял коров в том, что они подавились.

— Спасибо, — буркнула я, входя в комнату.

Увы, следующую дверь он мне не открыл. Но не потому, что исчерпал свой запас джентльменства, а потому что это сделала Адель. Она ворвалась в комнату так, будто за ней все еще кто-то гнался.

— Ксюша! — крикнула она прежде, чем я успела распознать ее. — Ты где была⁈ Я тебя искала!

Она бросилась мне на шею и крепко сжала в объятиях. Помимо них, меня удушил еще плотный запах табака и чего-то неприятного, вероятно, спиртосодержащего.

— Ты где пропадала? — спросила она, взяв меня за плечи и отодвинув от себя, чтобы хорошенько разглядеть, будто это сможет дать ответ на ее вопрос.

— Я… — начала я, но тут Адель заметила Тимура.

— Привет, — сухо сказала она.

Уже в следующий миг она схватила меня под руку и поволокла к лестнице, а оттуда на первый этаж.

— Ты почему не отвечала? Я уже подумала, что с тобой что-то случилось!

Адель еще долго говорила про то, как она за меня переживала. Я не стала ее перебивать и напоминать, что мы виделись всего пятнадцать минут назад и что это скорее она меня игнорировала, чем я ее. Адель вообще мало переживало за то, слышу я ее или нет. Так что пока мы спускались, я сумела безнаказанно обернуться и увидеть, что Тимур идет за нами. Я помахала ему, он помахал мне. Потом я стала смотреть себе под ноги, потому что началась лестница. А еще я принялась жутко на себя злиться, потому что с такой дурацкой улыбочкой, какая была у меня, махают только дебилы. Зачем вообще махать? Что за тупой жест! Какой идиот его придумал?

Я думала, что Адель вообще на меня не смотрит и что ей нужен только сам факт того, что есть свободные уши, которые ее слушают. Но тупой жест она увидела и даже замолкла. Она обернулась и ее тонкие брови чуть съехались к переносице.

— Ксюша! — тихим шепотом воскликнула она и выразительно на меня посмотрела.

— Что? — сказала я, искренне не понимая, что сделала не так.

— Ладно, объясню в деталях.

Адель замолчала и перестала сжимать мое предплечье, но радоваться было рано. Она тут же схватила меня за ладонь и ускорила темп, хотя мы и так уже почти бежали. Я думала, что наш пункт назначения — гостиная, но Адель повела меня к выходу. Нырнув в густоту теплого вечернего воздуха, она закрыла за собой дверь и немного отошла от входа.

— Что ты объяснишь? — спросила я, пока Адель доставала сигарету.

Она ответила, только когда оранжевый кончик дважды разгорелся.

— Тебе не стоит с ним общаться.

Я не сдержалась и засмеялась.

— Общаться? — переспросила я. — Да мы только имена друг друга узнали!

— Вот и заканчивай на этом.

Адель была такой серьезной, что мне стало еще смешнее. Но я чуть не умерла от смеха, только подумав, что запрещать мне с кем-то общаться абсолютно бестолковое занятие, так как я и так особо ни с кем не общаюсь.

— Да ладно тебе, — тут я уже пришла в себя, потому что мои забавы начали раздражать Адель. — Или у тебя есть какой-то аргумент?

— Ну… — протянула Адель. — Вообще-то есть.

Адель немного помолчала, оглядываясь, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. Я почти что испугалась. Какую такую страшную тайну она собирается сказать? Наверное, Тимур — уголовник в розыске.

Наконец, Адель посмотрела на меня и сказала:

— Он работает на почте. А еще он несостоявшийся художник!

Я снова не сдержалась и захохотала.

— Ну за такое на девятый круг Ада попадают!

— Ничего смешного! — возмутилась Адель. — Я серьезно говорю! Тебе такое не подходит! Он тебе даже шоколадку на день рождения не сможет подарить…

— Адель! — воскликнула я, широко улыбаясь. — Я этого и не жду! Ты как моя мама, честное слово! Как только появляется парень, с которым я говорила дольше одной минуты, она назначает его мне в женихи.

Адель затушила бычок о стену и бросила его в кусты с какими-то мелкими цветочками, непонятного окраса из-за темноты.

— Я не женю, — сказала она крайне серьезно. — Я просто предупреждаю.

— Огромное спасибо, — сказала я.

Хотелось добавить «я сама разберусь», но не стала, чтобы не злить Адель. Все-таки она обо мне заботиться, а это довольно мило.

— Идем, — сказала она, открывая дверь.

К превеликому счастью, Адель, и к превеликой горести Вики, один на один я больше ни с кем не оставалась. Почти все, кто был в доме, собрались в гостиной. Мы сели в круг на пол на большой пушистый ковер и что-то обсуждали. Точнее не мы, а они. Я сидела, обняв колени, и ничего не говорила. Слишком часто я поглядывала на часы, надеясь, что скоро всем захочется спать и мы разойдемся по домам.

Слева от меня сидела Адель. Хотя сложно было назвать словом «сидеть» ее подскоки, махания руками и громкие вскрики с частотой шестьдесят раз в минуту. Впрочем, суетилась не она одна. В какой-то момент движение в кругу стало более оживленным. Я не понимала в чем дело и, честно говоря, не стремилась понять. Было так уютно сидеть, уткнувшись подбородком в колени, что я не сразу поняла, что гневное «КСЮША!» от Адель адресуется мне. Я даже не успела спросить в чем дело. Адель схватила меня за голову и резко повернула мое лицо вправо. Сперва показалось, что она хочет свернуть мне шею. Но на самом деле мне нужно было просто развернуться.

Теперь перед моими глазами была весьма забавная картина. Забавная, если учесть, что я не знала, чем она кончится. Я смотрела прямо на Влада, он на меня, а к его рту был приклеен листок бумаги, который закрывал пол лица, так что были видны только его глаза и лоб. За секунду, которую длились эти гляделки, я сообразила в чем дело. Играли в тупую игру. Нужно было передавать по кругу лист бумаги без помощи рук. Один человек как бы «вдыхал» его, чтобы удержать губами, а второй его забирал тоже губами. Прикол был в том, чтобы не уронить листок, а то придется поцеловаться с тем, кто должен был следующий его брать.

Ну так вот я уже перешла в режим пылесоса, то есть вытянула губы и приготовилась вдыхать, чтобы «взять» листик. Я не думала, что что-то может пойти не так. Но пошло. Приблизившись к моему лицу, Влад дунул и листок упал. Я не отстранилась только потому, что еще не сообразила, зачем он это сделал. А потом Влад поцеловал меня, пока я, как дурочка, сидела с вытянутыми губами. Это было мимолетное движение, едва уловимое. Но реакцию оно вызвало бурную. Почти все одобрительно зашумели, кто-то даже улюлюкнул. Кто-то похлопал меня по спине и только потом я сообразила, что это была Адель.

Отшатнувшись, я приложила ладони к щекам, чтобы понять на сколько сильно они горят. Резюме: как котлы в Аду. За мгновение, на которое Влад перехватил мой взгляд, я полностью сменила стыд на злость. Он улыбался! Да еще так нагло и самодовольно, будто я умоляла его меня поцеловать. И снова прежде, чем подумать, я сказала:

— Ты идиот⁈

Точнее даже выкрикнула.

— Да ладно тебе, Ксюша, — сказала Адель, и я повернулась к ней.

Она веселилась, как и остальные. И чем громче было их радостное возбуждение, тем хуже становилось мне. Хотя смеялись не надо мной, а над ситуацией, легче мне не становилось. Да кто ему разрешил так поступать?

Волнение длилось совсем недолго. Вот уже Адель взяла листок и передала его следующему. Я стала смотреть в лица других. Неужели им все это нравится?

Затем я совершенно случайно наткнулась на лицо той беловолосой девушки, из-за которой едва не разрыдалась. Она довольной не была, она не улыбалась и, по правде говоря, откровенно злилась. Смотрела на меня, как на врага народа. Уже в следующую секунду она вскочила и умчала.

— Карин, ты куда? — крикнула Адель.

Ага, значит вот кто эта Карина. Это же Вика про нее говорила, что она рассталась с Владом. А сейчас он поцеловал меня. Какая прелесть. Получается, за короткое время я обзавелась не только подругой, но и врагиней. Причем в обоих случаях я практически ничего для этого не делала.

Листочек все продолжал прыгать по губам, а их обладатели все также веселиться. Я почувствовала себя еще паршивей. Если всем весело, то ведь должно быть весело и мне? Я снова огляделась и все же нашла кое-кого, кто, казалось, отрабатывал наказание, а не добровольно здесь находился. Это был Тимур. Когда наши взгляды пересеклись, я ему невесело улыбнулась. Он не ответил.

Глава 4 В которой я смущаюсь и смущаю

— Как уволилась? — спросила я.

Тетрадь, которую я сжимала в руках, уже наверняка промокла из-за моих потеющих ладоней. В деканате всегда было слишком жарко. Вероятно, дело было в кондиционере, который и зимой, и летом стоял на обогреве, потому что никто из жительниц кафедры, пожилых женщин, не знал, как менять режимы.

— К сожалению, этого нельзя было предотвратить, — сказал декан. Каждый год я обещала себе, что выучу его имя, но мы так редко пересекались, что я решила не забивать свою память бесполезной информацией. — Она тяжело заболела.

Речь шла про моего куратора по дипломной работе. Она была у меня в том году на курсовой и я была уверена, что будет и в этом, на дипломе. Ну, она и была. Я сделала уже половину работы и вот, хотела ей в который раз показать свои успехи. Но она долго не появлялась в университете. Так что я решила спросить у декана, когда ее можно будет увидеть. Выяснилось, что больше никогда.

— А староста вам не передавал?

Я закусила губу. Дело в том, что старостой была я, но на старостаты ходить перестала еще года два назад. Так что всю важную информацию моя группа узнавала иными способами. Но вины я не чувствовала. Все-таки, если информация важная, то ее невозможно не узнать. А если не важная, то зачем ее узнавать?

Возникла небольшая пауза. А когда стало ясно, что староста, жуткая негодница, ничего никому не передавала, я спросила:

— И что теперь?

— Ну-у-у, — протянул декан, перекладывая какие-то листки с места на место, как сделал за наш разговор уже, наверное, раз пять. — Придется выбирать нового куратора.

Я шумно втянула воздух. Дело в том, что куратора я выбирала по принципу «кто меньше будет доклепываться». Этим же принципом пользовались все остальные, а значит из преподавателей на роль куратора по диплому остались только любители изощренных пыток.

— Ладно, — сказала я. — А кто еще остался свободен?

Декан стал смотреть в ноутбук, хмурясь и клацая мышкой. Минуты через две он сказал:

— Ольга Вячеславовна.

— Твою мать! — воскликнула я и уже в следующее мгновение моя рука полетела закрывать рот, как будто это могло вернуть слова обратно. — Ой, извините… Извините, пожалуйста. Я не то хотела сказать, просто…

Декан махнул рукой, не желая слушать мои жалкие оправдания. Но и стыдить не стал. Видимо, был со мной солидарен. Ольга Вячеславовна была не самой доброй женщиной. К счастью, у нашей группы она вела всего один предмет на протяжении одного семестра. Интересный факт — из нашей группы за все время обучения выгнали всего двоих студентов. Удручающий факт — оба покинули университет по инициативе Ольги Вячеславовны.

Я пожевала губу, думая над тем, что, может, не стоит мучаться и тоже забрать документы, пока Ольга Вячеславовна не заставила меня это сделать. Но сдаваться, когда до конца учебы оставалось меньше трех месяцев, было как-то тупо.

— А когда у нее в нашем корпусе пары? — спросила я.

Мне позарез нужна была эта информация, чтобы знать, в какое время возле какой аудитории торчать. Если я хотела запомниться своему новому куратору, то нужно активно мозолить ей глаза. Возможно, это вызовет раздражение, но лучше раздражение, чем отчисление.

Декан не ответил и снова уставился в экран компьютера. Через минуту я услышала звук принтера и еще секунд через десять из него выполз лист. Я подхватила его и уставилась в расписание.

— Тво… — начала я, но вовремя запнулась.

У Ольги Вячеславовны в нашем корпусе было всего пять пар. Все они стояли подряд в один день. Получается, чтобы встретиться с ней, придется приходить либо перед первой парой, либо после пятой. Я не сдержалась и захныкала. Это, конечно, лучше, чем орать «твою мать», но декан все равно указал мне на выход и вежливо со мной попрощался.

Через несколько минут я уже шла по пешеходной дорожке вдоль длинного ряда магазинов. Перед тем, как выйти из корпуса, я даже не зашла в туалет, чтобы порыдать. По-моему, это достойно похвалы.

Листок с расписанием Ольги Вячеславовны я сфотографировала несколько раз, затем переслала себе во все заметки во всех мессенджерах. Только потом я смяла его и выкинула в мусорку.

Засунув руки в карманы толстовки, я шла, сильно сгорбившись. Ну почему мне так не везет? Какой нормальный преподаватель вообще увольняется в конце учебного года? Кто будет выставлять годовые оценки и унижать дипломников? Конечно, у моей предыдущей кураторши была серьезная причина, но все-равно обидно. С ней было спокойно. Она знала, что ругать меня нельзя, только хвалить. Под критикой я сворачиваюсь, как цветок на закате. А вот хвалить меня можно и нужно. Это меня не расслабляет, а мотивирует. Конечно, многих студентов жестокое обращение преподавателей стимулирует шевелиться и доделывать работы. Но я со своей хрупкой душонкой в их число не входила. Ольга Вячеславовна как раз была их тех преподов, которые считают, что чем жестче — тем лучше. Так что я боялась представить, что меня ждет.

Я шагала, смотря себе под ноги невидящим взором. Наверное, моя нижняя губа уже начала кровить — так агрессивно я ее жевала. Когда я споткнулась уже раз в десятый, то решила, что было бы неплохо смотреть, куда я ступаю. Подняв голову, я обнаружила, что мое лицо на целой улице единственное такое несчастное. Большинство людей шли, улыбаясь. Конечно, им же не назначали куратором на диплом самого жестокого преподавателя на планете Земля! Хотя, может, они были счастливы просто потому что светило солнце, впереди были длинные, майские выходные, а воздух пах теплом и цветением липы.

Мыслями я унеслась далеко, где не было дипломных работ и, как следствие, уныния. Я даже почти заулыбалась. Но мое настроение, которое только-только сумело приподняться на пару миллиметров от депрессии, тут же упало обратно. В конце улицы я увидела знакомого. Терпеть не могу, когда так происходит. Обычно, я шла, не поднимая головы, чтобы меня не узнали и не пришлось здороваться.

Но сейчас впереди шел Тимур. Ну что за совпадение! Почему из почти восьми миллиардов человеков именно он оказался в одно время в одной пространственной точке со мной?

Уж с кем, с кем, а с Тимуром мне точно не хотелось начинать светские беседы. Я не хотела больше никогда с ним встречаться, потому что была уверена, что в пятницу произвела не лучшее впечатление. А первое впечатление — самое важное, следовательно, если я его запорола, то даже не стоит пытаться что-то предпринимать.

Короче говоря, нужно было скрыться. Я стала озираться. По левую руку была проезжая часть, куда я не кинусь по очевидным причинам. По правую — сплошной ряд магазинов. Ни одного переулочка, где я могла бы скрыться! Наверное, я озиралась слишком долго. На одно мгновение я даже перехватила взгляд Тимура. Молясь, чтобы это оказалось неправдой, я забежала в ближайший магазин, даже не взглянув на вывеску.

Внутри был подозрительный полумрак и ни одного человека. Даже продавцов я не сразу заметила. Обернувшись, я тут же прижалась к стеклу двери. Со стороны улицы меня не было видно, а вот я видела все. Значит, я смогу заметить Тимура и выйти на улицу только когда он пройдет.

Секунд десять я стояла, вглядываясь в прохожих и надеясь, что не ошиблась с тем, что стекло затонировано. Иначе мой нос, прижатый к стеклу и в результате походивший на пятачок, был бы достоянием общественности. Все почему-то вглядывались в этот магазин, хотя я не заметила, чтобы у него были витрины. Да и взгляды прохожих были какими-то странными, уж больно заинтересованными.

Наконец я увидела Тимура. Он шел, глядя в сторону того места, где я скрылась и… повернул к двери! Я мигом отпрянула от нее, но успела заметить, как он смущенно улыбнулся, прочитав вывеску.

Так, теперь надо вести себя естественно.

— Вам что-то подсказать? — спросил у меня продавец-консультант.

— Нет, спасибо… — сказала я, оглядываясь.

В моих планах было подойти к какой-нибудь полочке и внимательно изучать ее ассортимент, чтобы Тимур не подумал, что я зашла сюда специально, чтобы не пересечься с ним. Но когда хлопнула дверь и меня со спины обдало вздохом свежего воздуха, я стояла, не шевелясь, напрочь позабыв о своем тупом плане.

Надо было повнимательнее читать вывески магазинов, в которые собираюсь заходить. Понятно, почему полки содержали что-то, что на первый взгляд я не смогла распознать. Еще пару секунд мне понадобилось на то, чтобы понять, что, если второе слово в названии магазина это «шоп», а первое начинается с буквы «с», то заканчивается оно на «екс». А потом я услышала наигранно бодрый голос Тимура:

— Привет!

Оборачиваться не хотелось, но я взяла в кулак всю свою волю и все-таки сделала это.

— Привет, — пискнула я, опасаясь смотреть ему в глаза.

Теперь его второе впечатление обо мне — это осознание того, что я извращенка. Пока он не успел сказать что-то еще, я поспешно добавила тем же низким голосом:

— Это не то, что ты думаешь.

— Вам что-то подсказать? — снова спросил продавец.

Я могла поспорить, что он специально пытается меня смутить, но ни его слова, ни поведение ни о чем таком не говорили. Наплевав на приличия и вопросительные взгляд Тимура, который едва сдерживал смех, я бросилась к двери. Прежде, чем выйти я, клянусь, совершенно случайно бросила взгляд на ближайшую полку. Кошмар, почему оно… фиолетовое⁈

И наконец я покинула это ужасное место. Сбежав по ступенькам, я отошла на несколько шагов вперед, чтобы прохожие не понимали, откуда я выскочила. Я согнулась и, опершись ладонями о колена, пыталась отдышаться. Сердце колотилось, будто я только-только закончила бежать марафон.

Что же, будет мне урок, что нужно внимательнее читать вывески.

— Ксюша! — вдруг услышала я.

Капец. От стыда я даже на мгновение забыла, что в нахождение в таком постыдном месте, меня уличил знакомый… знакомый парень. Ох-х-х… почему это не могла быть девочка?

— Ксюша, — повторил Тимур, приблизившись ко мне. — Ты чего убежала?

Я подняла на него глаза, стараясь сделать свой взгляд как можно более гневным. Почему я оттуда убежала⁈

— Ну как тебе сказать! — воскликнула я, но, увидев, что Тимур искренне недоумевает, добавила спокойнее: — Там же везде эти ужасные… фиолетовые…

Нет, я не буду конкретизировать.

— Ты же сама туда зашла.

Я поджала губы. Так-то да. Интересно, что более неловко — оказаться в таком месте, или сознаться, почему я там оказалась?

— Да, но…

— Ладно, я не буду допытываться.

Я была бы благодарна Тимуру, если бы он на этом и остановился. Но он как-то ужасно улыбнулся и мне отчаянно захотелось застрелиться, чтобы больше не позориться.

— А ты-то чего там был? — воскликнула я, пытаясь перевести разговор с себя на Тимура.

— Я за тобой пошел.

— Зачем? — спросилая, едва не плача.

— Поздороваться, — совершенно спокойно сказал Тимур.

Я ему поверила. Хотя у меня никогда не возникало желание просто поздороваться с человеком, которого я едва знала. Но, похоже, Тимур не видит в этом ничего такого.

— Ладно, — сказала я, чувствуя, что щеки уже почти не горят. — Давай сначала… Привет.

— Привет.

Несколько секунд мы молчали, смотря друг другу в глаза одинаково растерянными взглядами, а потом Тимур сказал:

— Я вообще-то в магазин шел… Не в этот! В тот.

Он указал рукой в сторону какой-то двери и двинулся туда. Я пошла следом.

— Что это за магазин? — спросила я.

— Сейчас увидишь.

Тимур позвонил в один из нескольких звоночков, которые находились слева от двери. Наученная опытом, я не хотела заходить в магазины, пока не узнаю, что в них продают. Но Тимур уже открыл дверь, так что пришлось довериться ему и войти.

Магазин был крошечным, с узкими, длинными рядами. Здесь пахло краской, растворителями и новой бумагой. Это был художественный магазин.

Я тут же потеряла Тимура среди прилавков, хотя сделать это в таком крошечном помещении было сложно. Но вскоре я услышала, как он разговаривает с продавцом, и потому успокоилась.

Я пошла вдоль ряда с кистями. Совершенно в них не разбираясь, я стала доставать кисточки из коробочек и водить ими по тыльной стороне ладони. В следующий миг я замерла. Вспомнились слова Адель. Она почему-то не потчевала Тимура. Сказала, что из-за его увлечения рисованием. А я не видела в этом ничего такого, прикольно же.

— Что ты делаешь?

Я обернулась на голос Тимура. Он держал подмышкой два холста и смотрел на то, как я безжалостно тыкаю кистью в ладонь.

— Ничего, — сказала я и положила кисть на место.

Он подошел и стал копаться в кистях. Я на мгновение зажмурилась, чтобы приступ стыда, который только-только поутих, не восстал снова. Зачем было так мучать кисточку? Что она мне сделала?

Из магазина мы вышли минут через двадцать. Я была уверена, что если бы пробыла там еще хоть минуту, то умерла бы от токсического шока. Запах краски был таким сильным, что, казалось, просочился даже в сетчатку глаза.

— Ну, — сказал Тимур, стискивая холсты. — Домой?

Я кивнула.

— Тогда пока.

— Пока, — сказала я.

Затем мы одновременно двинулись в сторону остановки.

— Тебе тоже на маршрутку? — спросил Тимур, улыбнувшись.

— Ну да, — сказала я.

Я бы тоже улыбнулась, но было жутко неловко, что, хотя мы уже попрощались, приходилось идти в одном направлении. К счастью, как только мы подошли, Тимур сказал:

— О, а вот и моя маршрутка!

Я вгляделась в приближающийся транспорт.

— Да что же такое, — тихо произнесла я, разглядев его номер. Это была и моя маршрутка.

Мы вдвоем зашли и Тимур ничего не сказал, хотя было видно, что его эта ситуация забавляет. Конечно, единственные свободные места были рядом. Эх, а я так хотела надеть наушники, смотреть в окно и жалеть, что вышла сегодня из дома. А раз мы будем сидеть вместе, то придется разговаривать. Черт возьми.

К счастью, Тимур стал что-то говорить, едва я села рядом. Точнее даже облокотилась о сидение, потому что для меня оставалось совсем немного места. Одно из двух сидений занял Тимур, половинку оккупировали его холсты, а я довольствовалась остатками, не зная как бы намекнуть, что холсты можно и на пол поставить.

Как бы Адель он не нравился, у них есть одна схожая черта, — оба такие болтливые, что мне не приходилось даже рта открывать. Такая роль меня более чем устраивала. К тому же, если я что-то и говорила, то меня слушали так, как, наверное, не слушают даже младенцев, которые говорят свое первое «ма».

Вдруг Тимур замолчал и уставился на меня. Он ждал ответа, а я не услышала вопроса. Неудобно получилось.

— Что? — спросила я.

— Ой, извини, раз ты не знаешь…

— Что не знаю? — повторила я слегка раздраженно.

— Ну, про карьер.

Я нахмурилась.

— Я думал Адель и тебя пригласила.

Оказалось, что на майские праздники та же компания, что собиралась в пятницу дома у Адель и Влада, поедет на карьер, который находился в паре часах езды от города. Я там никогда не была, но всегда хотела попасть. Хотя меня там не ждали. Было видно, что Тимур не рад тому, что поднял эту тему. Когда я поняла, в чем дело, сердце как-то болезненно екнуло. Почему Адель меня не позвала? Она же говорила, что мы подруги… Наверное, я что-то не то сделала в пятницу. Надо было сделать лицо попроще, после того инцидента с Владом. Не так уж это было неожиданно, и не так уж противно.

Тимур стал говорить о чем-то другом, а я снова молчала. Казалось, на меня надели огромный рюкзак с тяжелыми камнями, потому как мне захотелось скукожиться, втянуть шею и никогда больше не поднимать глаз.

Ну, впрочем, не в первый раз я пропускаю что-то веселое, так что мне не привыкать. Раньше же я спокойно жила без всяких таких вылазок. Да и они мне не больно то нравятся. Не стоит расстраиваться.

Выходить нам, конечно же, было на одной остановке. Я предложила помочь Тимуру с холстами, потому как сам он не справлялся. Холсты в пленочных обертках то и дело выскальзывали из рук. Несмотря на это Тимур отказался.

— А в каком доме ты живешь? — спросил он.

— В тринадцатом.

Тимур почему-то засмеялся.

— Только не говори, что и ты тоже! — воскликнула я.

— Нет.

Я облегченно вздохнула. Было бы тупо, если бы мы вдруг оказались соседями, и за все время я его ни разу не видела.

— В одиннадцатом.

Теперь засмеялась я.

— Ну конечно! Кто бы сомневался.

Пару минут мы шли по узкой тропинки, которая пробегала через небольшую посадку от проезжей части до многоэтажек. На распутье мы остановились.

— Мне туда, — сказала Тимур.

— А мне туда, — сказала я.

Мы указывали на разные ответвления дорожки и от этого даже стало как-то печально. Никто не спешил прощаться.

— Слушай, — сказал Тимур. — Ты никуда не торопишься?

Я покачала головой, не понимая, куда он клонит.

— Может, зайдешь?.. Мне нужен свежий взгляд на мои картины.

Видно было, что Тимур боится сказать что-то не то. А я лишь хлопала глазами. Зайти? К нему? Я даже у одноклассниц дома бывала раз пять, не больше, и это лишь по большим праздникам. У меня самой дома ровесники никогда не бывали. Никогда. Когда Адель об этом узнала, то предположила, что я там делаю наркотики. А я сказала, что, если бы это было правдой, я бы уже давно накопила на такой дом, как у нее.

Но старые установки надо рушить и вот, представилась отличная возможность. Я еще раз хлопнула ресницами, чтобы Тимур не думал, будто я так легко соглашаюсь на подозрительные приглашения.

— Давай, — сказала я слабым голосом и, чтобы прозвучать убедительнее, еще пискнула: — Ты же не насиловать меня собираешься?

— Обещаю, что буду держать себя в руках, и не сделаю этого.

Ответ прозвучал, как шутка, но мне все-равно стало капельку легче. Да и, честно говоря, опасений на счет сомнительности этого мероприятия у меня не возникало. Тимур не выглядел, как насильник. По крайней мере, когда пытался удержать два здоровенных холста. Да и вряд ли насильники носят старую одежду. У них она вся в крови, а так как кровь плохо отстирывается, они постоянно покупают новую. Логика была железной и я совершенно не переживала. То, что одежда Тимура выглядит скорее не старой, а застиранной, я старалась не думать. Если бы он реально пытался смыть кровь, то остались хоть какие-нибудь пятна… Правда же?

У подъезда мы остановились и Тимур все же передал мне холсты, чтобы найти ключи и открыть дверь. Когда домофон пискнул, и мы вошли, Тимур радостно сказал:

— Сейчас познакомишься с моим песиком!

Господи, пожалуйста, пусть это будет не эвфемизм.

— Это не эвфемизм, — быстро добавил Тимур поникшим голосом, осознав, как прозвучали его слова после обещания меня не насиловать.

Уже через три этажа я убедилась, что Тимур говорил прямо. Из-за двери слышалось жалобный скулеж и, кажется его песик шкрябал когтями по двери. Судя по звукам, это должна была быть маленькая милая псинка.

Но песик Тимура оказался огромным, гораздо больше, чем я думала (я все еще имею в виду исключительно его собаку).

— Привет, малыш! — сказал Тимур, обращаясь к псине.

Малыш был овчаркой, судя по морде, терьером, судя по длиной кучерявой шерсти и исчадием Ада, судя по бешеным глазам и обильному слюноотделению. Так что я сделала вывод, что это просто дворняжка.

— А как зовут… малыша? — спросила я.

При этом я пятилась в сторону, чтобы малыш не придумал лизать мне ноги, что уже делал с Тимуром.

— Дик.

Я замерла, на мгновение перестав бояться даже угрозы обслюнявленных ботинок.

— Тупое имя, — объявила я.

Тимур сначала нахмурился, а потом понял и сказал:

— Ксюша, я уже и не удивляюсь, что застукал тебя в том магазине. У тебя же мысли вечно об одном…

— Неправда! — сказала я слишком громко, так как Дик рыкнул. — Просто имя реально тупое!

Тимур лишь покачал головой и присел, чтобы быть на одном уровне с собакой.

— Ну, — сказал он, закончив с успокаиванием… Дика. — Располагайся.

Я кивнула и стала разуваться. Дик привлекся моими шнурками и приблизился ко мне. Когда я потеряла бдительность, снимая один кроссовок, он лизнул мне лицо.

Не хотелось орать на всю квартиру, чтобы никого не смущать. Но и сдержаться было крайне трудно. Так что я выдала громкое «фэ», вывалив язык, совсем как Дик.

— Что?.. Фу, Дик! Ты чего творишь?

Тимур стал отчитывать пса, но он лишь радостно вилял хвостом. Я вспомнила, что мне предложили «располагаться» и не стесняясь направилась в ванную.

Комнат в квартире было четыре. Ну, это включая кухню, ванную и коридор. Оставшаяся комната являла занимательное зрелище. Односпальная кровать хоть и была маленькой, но занимала чуть ли не треть пространства. Абсолютно все стены были завешены картинами. Прямо от пола до потолка. Тут были и черно-белые наброски, и картины маслом или акрилом на дорогих полотнах, и акварельные, казалось, полупрозрачные рисунки, и даже несколько черных листов для пастели с будто бы припыленными поверхностями.

Я лишь мельком увидела эту комнату, когда шагала, точнее шагнула, в сторону ванной. Сперва нужно умыться. Я люблю собак, но не их слюну на своем лице.

Ванная была совсем грустная. Включив свет, я даже заметила одного малыша-таракана, который мчал в щель между плитками в стене. На раковине, пожелтевшей от времени и с разводами от краски, лежала одна грустная зубная щетка и огромный тюбик зубной пасты, который тут, наверное, еще с мезозоя.

После умывания я заглянула в зеркало. Лицо чуть раскраснелось, да и волосы не мешало бы причесать. Завязанные в низкий хвост, они все-равно сумели растрепаться и на фоне светлой толстовки торчащие черные волосинки выглядели, как трещины. Но расчески у меня не было, так что оставалось просто провести пальцами по волосам.

Покинув ванную, я направилась в комнату с рисунками. Тимур пришел через несколько минут вместе с чашками чая. Себе он взял щербатую, а мне протянул простую, белую с полустертой надписью, которую я не могла прочесть, как бы ни старалась.

Когда мы уселись, держа в руках чашки со слишком горячим чаем, повисла неловкая пауза. Хотя, может, она была ловкой, ну или самой обычной. Просто мне всегда было неловко, когда приходилось молчать наедине с малознакомым человеком.

Я глянула на Тимура, он глянул на меня, и я отвела взгляд со скоростью, с которой обычно бежала домой после конца четвертой пары. Конечно же, взгляд тут же упал на картины.

— Это все ты рисовал? — спросила я и уже в следующую секунду поняла, какой тупой этот вопрос.

— Ага, — сказал Тимур чуть приободрившись. — Кстати…

Он поднялся с кровати, на которой мы сидели, и подошел к противоположной стене. Наклонившись, он сгреб с пола несколько ватманов.

— Как тебе? — спросил Тимур, передавая мне листы.

На одном был пейзаж, где изображались две горы, покрытые сочной зеленой травой, и ручей между ними. На второй все было то же самое, только пейзаж был зимним. Я с полминуты всматривалась с картины, пытаясь отыскать в них что-нибудь, что могло бы мне понравиться. Но так ничего и не нашла. Картины были посредственными. Да, неплохо нарисованными, как на оценку моего непрофессионального взгляда, но все же не было в них ничего такого.

— Прикольно, — сказала я, отдавая картины.

— Прикольно? — переспросил Тимур, скривившись.

Он сложил ватманы, глянул на верхний, который оказался снежным пейзажем. А потом вдруг порвал оба одним махом. Сначала на два кусочка потом, сложив их, на четыре, на восемь.

— Что ты делаешь⁈

— Рву плохие работы.

— Зачем?

— А что с ними делать?

— Я… — начала я, но тут же захлопнула рот.

Что я хотела сказать? Что картины красивые? Но это не совсем так… Если бы их нарисовал ребенок, то я бы восхищалась, но… Я осмотрела стены. Здесь были сотни рисунков. И вряд ли это все, которые Тимур успел нарисовать за всю жизнь. Тысячи попыток, чтобы прийти к этому. Я глянула под ноги, где осели маленькие кусочки бывших картин. Тимур изодрал их на прямоугольники по пять сантиметров и подбросил, так что они валялись теперь повсюду.

— Не так уж плохо, — сказала я, чувствуя, что надо сказать что-то обнадеживающее.

— Не надо. Это плохо. Объективно плохо.

Тимур закрыл лицо руками, облокотившись о колени. Я подумала, что, наверное, было бы неплохо его сейчас обнять за плечи. Но осмелилась лишь постучать по спине, отчего стало еще более неловко.

— Ладно, — сказал он, поднимаясь. — Ты свою миссию выполнила. Можешь идти.

Я тоже поднялась и спросила:

— Что? Уже?

Тимур хотел что-то сказать, но тут у меня зазвонил телефон. Пришлось вернуться в коридор, чтобы отыскать его в сумке. Звонила мама.

— Ты где? — спросила она. — Уже шестой час.

Я нахмурилась и глянула на часы. Уже и вправду так поздно.

— Дома, — сказала я.

Фактически я не соврала. Ну, если учесть, что дом был не моим. К тому же я уже действительно собиралась уходить.

— Я тоже, — сказала мама.

На секунду повисла тишина, но потом я быстро пролепетала:

— В смысле я уже подхожу, буду через пять минут.

Я положила трубку и невесело улыбнулась Тимуру.

— Мне пора, — сказала я.

Глава 5 В которой я делаю неправильный выбор

Наступила среда, а это значит, что я могу попытать удачу и встретиться со своим новым куратором по дипломной работе. К несчастью, по средам у меня всего три пары, то есть мне придется ждать почти три часа до того момента, как я смогу выловить Ольгу Вячеславовну возле аудитории, в которой у нее проходила последняя лекция.

Я отмучила уже целых два часа. В животе бурчало, потому что полчаса назад я решила, что не голодна, а теперь есть захотелось, но я боялась покидать пост. Будет обидно, если я сейчас уйду за едой, а потом приду и окажется, что Ольга Вячеславовна уже умчала.

Когда зазвонил мой телефон я даже обрадовалась. Все ленты всех соцсетей я уже перелистала, пересмотрела фотографии в галереи за последние полгода и даже сыграла одну партию в судоку-онлайн. Так что заняться было нечем.

— Алло! — бодро сказала я.

— Алло, привет, Ксюша, мне срочно нужна твоя помощь.

Голос Адель был таким поникшим, что я всерьез испугалась.

— Что случилось?

— Приезжай, поскорее. Пожалуйста. Мне жутко холодно.

Не знаю как, но даже через телефон я чувствовала, что Адель едва сдерживается, чтобы не заплакать. Мое сердце болезненно сжалось. Но Ольга Вячеславовна может уделить мне время только раз в месяц…

— Извини, Адель. Сейчас не могу. — Сказала я. — У меня важное дело… и срочное.

— Ксюша! Каким бы ни было твое дело, оно в тысячу раз менее важное и срочное, чем мое!

Теперь тон Адель звучал не как плачь, а как приказ. Я облизнула губы и бросила взгляд на дверь аудитории, из-за которой слышался ровный, уверенный голос Ольги Вячеславовны. В целом, время еще есть, я могу позволить себе не пойти на консультацию сегодня. Большую часть работу я сделала и сегодня куратор должна была просто подтвердить, что я двигаюсь в правильном направлении. Та пара вопросов, которые я хотела задать, не были такими уж важными, с ними можно повременить.

— Ладно, — сказала я в трубку. — Называй адрес.

Адель скинула мне геометку. Я так торопилась, что не посмотрела, куда конкретно мне нужно мчать. Я сразу проложила маршрут и села на первую предложенную маршрутку, хотя она буквально доверху была набита потными дядечками и ворчливыми бабушками с большими сумками. Подвоха я не почуяла даже когда вышла на остановке возле торгового центра. И только оказавшись перед входом в магазин женского нижнего белья, я поджала губы, чувствуя, что меня одурачили.

— Здравствуйте! — поздоровалась консультантка, когда я зашла. — Ищите что-то конкретное?

— Я… — начала я, но не говорить же мне, что я ищу подругу, а не белье.

Вдруг я услышала, как кто-то громким шепотом зовет меня по имени. Я прошла вглубь магазина и увидела Адель. Она на половину высунулась из примерочной, обмотавшись шторкой.

— Ксюша! — в который раз сказала Адель. Ее тон был слегка раздраженным. — Наконец-то! Чего так долго? Я тут чуть не околела! Давай, заходи.

Я нырнула в кабинку и увидела Адель полностью. На ней был один лишь купальник кислотного оранжевого цвета. Едва я зашла, она перестала смотреть на меня, и приклеилась к своему отражению в зеркале.

— Ну как тебе? — спросила она. — Есть еще вот этот, зеленый…

— Адель, — сказала я, еле сдерживаясь, чтобы не раскричаться.

— Что? — спросила она, хлопая ресницами.

— Ты зачем меня позвала?

— Не могу определиться с купальником. Мне этот нравится, но он, наверное, слишком яркий. Еще есть зеленый…

— Адель! — сказала я громко. — Я думала ты тут на грани смерти! Из-за тебя я пропустила консультацию перед дипломом, которая бывает всего раз в неделю!

Глаза защипало от слез. Что это вообще такое? Неужели она меня вызвала лишь чтобы я сказала в каком купальнике ее грудь кажется больше?

— Диплом? Так до него еще аж три месяца, — сказала Адель, как ни в чем не бывало.

— Не аж три, а всего лишь три!

Адель не обратила внимания на мои слова и стала снимать купальник, чтобы померять зеленый. Я развернулась, хотя места было совсем немного. Но мне не хотелось наблюдать за тем, как Адель переодевается, и не хотелось, чтобы она видела, как под ярким светом, льющимся из-за зеркал, блестят мои глаза.

— Как тебе? — спросила она.

Зеленый купальник был практически таким же, как и оранжевый. Только на этом бретельки были длинными и их можно было обмотать вокруг талии.

— Адель, —вновь повторила я уставшим тоном.

Затем я плюхнулась на крохотную табуретку, где валялась одежда Адель, и закрыла лицо руками.

Не дождавшись ответа, Адель посмотрела на меня и, увидев, что я не в лучшем расположении духа, присела рядом на корточки.

— Ксюша, — тихо сказала она, поглаживая меня по спине. — Ну прости меня. Я же не знала, что ты занята чем-то важным.

Я всхлипнула, что получилось совершенно случайно. Затем я отняла руки от лица, чтобы Адель видела, что я не плачу, и не чувствовала себя виноватой в моих слезах.

Ну она действительно не знала, что мое дело реально важнее и срочнее ее. Я же ей не сказала, значит я сама виновата.

— Это ты меня прости, — сказала я, заглядывая в ее большие зеленые глаза. — Я не должна была злиться на тебя.

— Ничего, — улыбнулась Адель и положила голову мне на плечо.

Я тоже прижалась к ней, но уже через несколько секунд Адель поднялась и, глянув на себя в зеркало, сказала:

— Ладно! Я все-рано решила, что буду брать оба купальника!

Адель стала одеваться и я вышла из примерочной, чтобы не смущать ни ее, ни себя. Она вышла через несколько минут и сказала:

— Тебе тоже надо купальник найти.

— Зачем? — спросила я.

У меня был аж один купальник, который нужен был мне ровно раз в год. Я купила его еще когда была в десятом классе и ввиду нечастого использования, он и сейчас был как новенький.

— Потому что на первое мая мы все вместе едем на карьер! — радостно воскликнула Адель. — Уверена, все твои купальники это не совсем то, что тебе нужно, поэтому подберем тебе новый.

Карьер! Это же то, о чем говорил Тимур.

— Так ты все-таки зовешь меня? — сказала я с благоговением.

— Что значит «все-таки»? — нахмурилась Адель. — Тебе уже кто-то про него говорил?

Ну вот. Теперь придется рассказать Адель, что я виделась с Тимуром. Случайно, но вряд ли ей это понравится. Нужно было как-то иначе построить фразу. Или молчать. Да, молчать было бы лучше всего, все-таки эта тактика никогда меня не подводила.

— Ну… да, — нехотя выдавила я. — Мы… В общем я случайно встретилась с Тимуром и он мне сказал.

Адель поджала губы. Она ничего не сказала, но я видела, что она не в восторге от моих слов. Правда, уже через несколько секунд черты ее лица смягчились и она сказала:

— Так, давай выбирай себе купальник!

Я выдохнула, почувствовав, что легко отделалась. Вслед за Адель я потащилась вдоль рядов, не особо интересуясь моделями. Зато Адель вглядывалась в каждую, щупала и крутила вешалки перед собой.

— Какой размер интересует? — спросила консультантка.

Вместе Адель они посмотрели на меня. Я не знала, какой мне нужен размер, потому что уже лет триста не покупала купальники. Адель хмурилась, вглядываясь в меня, а потом сказала:

— Наверное, 80B.

— Мне кажется 70D, — сказала консультантка.

Адель лишь пожала плечами и продолжила отбирать для меня купальники. На каждую модель она требовала мой размер. Я успела всего пару раз зевнуть, как количество купальников в руках Адель стало таким большим, что они едва не сыпались на пол. Я тут же попросила ее остановиться и Адель сдалась. Она отдала мне весь этот цветастый ворох и я потащилась в примерочную.

Стоя в одних трусах, я разгребала купальники. Все раздельные, ни одного сплошного. Черт. Надо было сразу сказать Адель, что я предпочитаю второй вариант.

Ничего не хотелось мерять, но я решила надеть один купальник, затем сказать, что мне не хватит на него денег, и тогда Адель наверняка отвяжется с этим вопросом. Я выбрала тот, который был самым закрытым. Купальник был черного цвета и между лифом и плавками в области живота соединялся широкой полоской.

— Ну как? — сказала я, выглядывая из примерочной.

Адель зашла внутрь и стала осматривать меня так, будто я была куклой, а она маленькой девочкой, которая любит плюшевых медведей.

— Знаешь, — заговорила я. — Мне этот купальник больше всего нравится, но мне не хватит на него, а на другие я тратиться не хочу…

— По-моему, маловат, разве нет?

Адель будто и не услышала мою тираду. А если и услышала, то теперь пыталась найти отговорку, почему мне действительно не стоит покупать этот купальник.

— Да вроде нет…

Я стала пристально осматривать себя в зеркале. Чем дольше я смотрела, тем хуже мне казался не только купальник, но и мой живот, хотя он наполовину был закрыт.

— Может, побольше размер взять? — спросила Адель.

— Тогда чашка будет великовата.

Адель вздохнула и поджала губы. Ей явно не нравилось то, что она видела, а смотрела она на меня. Я вдруг ощутила острую потребность купить не купальник, а парео.

— Вот вроде нормально сидит, — сказала Адель. — А вроде что-то не то.

Я согласилась. Мы обе стояли и смотрели на мое отражение в зеркале, когда Адель сказала:

— Ксюша, тебе надо похудеть. Тогда даже такой… не очень купальник будет норм смотреться.

Слышать такое было не очень приятно, но в глубине души я была согласна с Адель. У меня никогда не было много лишнего веса, меня никогда не называли толстой. Но и худой тоже. Всю жизнь мне хотелось сбросить килограмма три, но никак не получалось. Три килограмма — немного, но в случае моего не высокого роста, это было бы заметно.

— Может, вместо купальника купим тебе абонемент в спортзал?

Я невесело засмеялась, а потом посмотрела на Адель. Она не улыбалась, значит это была не шутка. Вмиг стало как-то не по себе.

— Не люблю тренажеры.

— Видно.

Теперь Адель усмехнулась, списав свои слова в шутку. Я улыбнулась, но теперь уже мне было не смешно.

— Ладно, давай уйдем отсюда.

Я выпроводила Адель из примерочной и в последний раз посмотрела на свое отражении в купальнике, который никогда не куплю. В целом не плохо, но Адель права. Похудеть мне не мешало бы.

Когда я закончила переодеваться, а Адель расплатилась за свои купальники, мы вышли из магазина и зашагали к выходу. Я думала, что разговор насчет моего внешнего вида исчерпан, но Адель хмурилась и продолжала говорить:

— Нет, Ксюш, с этим надо что-то делать. Тебе же всего двадцать! Это в тридцать метаболизм замедляется и все такое и похудеть будет сложнее. Самое время действовать — это сейчас!

Я никогда не переживала за свой вес, но в эту минуту меня одолела настоящая паника. Похудеть — значит отказаться от всего прекрасного, что есть в этом мире! Не есть сладкое, жирное мучное… И так до конца жизни! Еще и обязательно бегать по утрам…

— Тебе не обязательно даже бегать по утрам, — продолжала Адель. — Просто начни хотя бы ходить!

— Я не люблю ходить, — сказала я. — Это скучно.

Да и в целом я не особо любила двигаться. Но просто ходить… Это даже хуже, чем бегать, потому что при ходьбе остаются силы на то, чтобы думать о том, какой это ужасный процесс. А вот когда бегаешь думаешь только о том, как бы не выплюнуть легкие.

К счастью, Адель замолчала. К несчастью, лишь на полминуты.

— Нужна какая-то мотивация, чтобы ты стала больше двигаться…

Я тоже стала думать над этим вопросом. Все-таки вечно закрывать глаза на свои щеки у меня не получится, а то скоро они сами закроют мне глаза. Вот такой каламбур.

— Знаешь, — сказала я. — Когда я была маленькой, то хотела завести собаку.

Адель не поняла к чему я клоню, поэтому замолчала и дала мне высказаться.

— Но маленькие собачки, которые на крыс похожи, мне не нравятся. Я хочу, то есть хотела, большую собаку. Лабрадора там… Или хаски. Но в нашу квартиру таких не потащишь.

— Ты решила сменить тему? — спросила Адель.

— Нет, я к тому, что если бы у меня была собака, то мне пришлось бы гулять с ней два раза в день при любых обстоятельствах…

— И тогда у тебя была бы мотивация больше двигаться! — закончила за меня Адель.

К моему удивлению, к теме моего похудения Адель больше не возвращалась.

Глава 6 В которой жарко

Первое мая было солнечным днем. Хотя фактически лето должно было наступить только через месяц, в воздухе чувствовался его запах — запах свежескошенной травы и раскаленного на солнце асфальта.

Ни сегодня, ни завтра мне не надо было ехать на учебу. Это не могло не радовать, но я все-равно чувствовала себя подавленно. Я уже минут десять крутилась перед зеркалом, надев купальник. Он был сплошным, а значит я могла не переживать, что что-нибудь развяжется или что-нибудь вывалиться. Правда, в таком купальнике загар будет отвратительный. Но это не проблема, потому что я не люблю загорать. Возьму кепку, солнцезащитные очки и сяду под дерево в тень, чтобы не заработать рак кожи и оценивающие взгляды.

Ехать решили на машине Адель и на чьей-то еще машине. Адель мне говорила, когда мы созванивались по телефону, но я все прослушала, потому что мечтала умереть от одной только мысли о том, что придется щеголять в купальнике перед сверстниками, а не на даче, подвязывая виноград или собирая вишни.

Кстати, по телефону мы разговаривали каждый день минимум по часу. Это, наверное, признак настоящей крепкой дружбы. Правда, большую часть времени я молчала, но мне было так комфортно. Адель всегда спрашивала как у меня дела, но не воспринимала ответов длиннее одного предложения. Когда я это поняла, то стала отвечать просто «хорошо». Затем шли долгие монологи о том, как дела у Адель. В целом, довольно интересно, если учесть, что другими моими развлечениями, кроме разговоров с Адель, была работа над дипломом.

В общем, утром в понедельник я приехала к дому Адель. Она вышла меня встречать.

— Привет! — сказала я наигранно радостно, чтобы Адель не слышала, как я на самом деле переживаю. Купальник был не очень удобным, и уже натер мне плечи и не только их.

Мы зашли в дом, и в тени помещения я заметила, что настрой Адель не радужный. Отвечая на вопрос, который, наверное, стоял у меня в глазах, Адель сказала:

— Не могу найти солнцезащитный крем. В этом сезоне первый раз загорать буду, поэтому без него нельзя.

— У меня есть! — воскликнула я и потянулась к сумке.

Солнцезащитный крем я взяла на случай, если деревьев с тенью не окажется и придется все-таки подставлять свои клетки под риск развития меланомы.

— О, замечательно! — сказала Адель.

Она даже повеселела, и я почувствовала себя лучшей подругой на всем белом свете.

Пока мы поднимались к Адель в комнату, я оглядывала пустой дом, где, казалось, спали даже растения, хотя было уже начало первого. Ни души вокруг, что становило резкий контраст с тем, что я видела, когда последний раз здесь была.

— А где все? — спросила я.

— Подъедут к часу, — сказала Адель, зевая.

— К часу? Тогда зачем ты мне сказала подъезжать к двенадцати?

— Боялась, что ты опоздаешь, и что нам всем придется тебя ждать.

Я хотела возмутиться, что никогда не опаздываю. В отличии от самой Адель. Но, возможно, она просто не знала этого, так как мы общаемся не так уж долго. Да и мы уже зашли в комнату, где нас ждала другая проблема.

— Ты что здесь забыл⁈ — воскликнула Адель и подскочила к Владу неожиданно резво, если учесть, что еще минуту назад у нее еле хватало сил на то чтобы моргнуть.

Влад рылся в ящичках туалетного столика, который был завален кучей разных флакончиков, тюбиков и палеток. Такой кавардак здесь был, как и когда я побывала здесь в первый раз. Вероятно, таким же заваленным столик был и в пятницу на тупой вечеринке, а я просто не заметила этого из-за темноты.

Пока Адель пыталась отвадить Влада от своих вещей, я все пыталась понять, где он забыл футболку и почему решил, что полотенце лучше штанов.

— Я искал солнцезащитный крем, — сказал Влад, когда Адель сомкнула его запястья за его же спиной.

— У Ксюши есть! А теперь вали отсюда!

Теперь Влад обнаружил мое присутствие, а я уже почти заставила себя перестать смотреть на полотенце. Он улыбнулся так же широко, как и когда мы только познакомились. То есть в тот ужасный день моего полного провала в уроках пикапа. Почему-то у меня эта его улыбка вызывала отвращение и какое-то непокой на душе. Но я пересилила себя и улыбнулась в ответ.

— Приветик, — сказал он.

— Покатик, — сказала я.

Адель захихикала.

— Видишь, никто тебе здесь не рад! Уходи! Кыш!

Она выпроводила Влада из комнаты. Я поздно сообразила, что от входа надо отойти, и отпрыгнула в последний момент. Влад успел задеть меня плечом, и я могла поклясться, что он сделал это нарочно. Не больно — было задето только мое самолюбие. Я обернулась, чтобы злостно прищуриться, и таким образом показать Владу, как он не прав. Но когда я глянула на него, он все продолжал улыбаться и даже подмигнул.

— Какой же он мерзкий! — воскликнула Адель, когда захлопнула за Владом дверь.

— Самый обычный…

«Самый обычный самовлюбленный типок» хотела сказать я, но запнулась. Это не самое лестное обозначение, так что я решила не говорить его, чтобы Адель не расстраивалась из-за моего мнения о ее брате.

— Думаешь?.. — протянула она и посмотрела на меня.

Я неопределенно пожала плечами.

Следующе пол часа я сидела на кровати и наблюдала за тем, как Адель носится, собирая вещи, делая укладку и макияж. Я никак не могла понять зачем ей последние два пункта, если мы едем на природу. Но Адель была из тех девушек, которые даже мусор не выносят без макияжа. Мне оставалось только надеяться на то, что она наденет шлепанцы, а не каблуки. Действительность превзошла мои ожидания. Адель надела шлепанцы на платформе и теперь была не просто выше меня, а гораздо выше меня.

Примерно в тот же момент, когда Адель закончила с марафетом, с подъездной дорожки через открытое окно балкона раздался долгий звук автомобильной сирены.

— Приехали! — воскликнула Адель, застегивая сережку.

Она схватила сумку и вылетела из комнаты. Я бросилась за ней. Влад выбежал одновременно с нами. Одетый. К верхней ступеньке они с Адель подбежали одновременно. Наверное, они бы до вечера бодались там, как два барана из басни. Но когда я подошла, Влад прекратил бороться с Адель.

— Дамы вперед, — сказал он, указывая рукой направление, будто сами мы бы не разобрались, как спускаться.

Адель показательно надулась и показала ему язык. Но Влад не заметил, потому как смотрел на меня, ожидая реакции. Под его взглядом я чувствовала, как голова вдавливается в плечи.

— Спасибо, — буркнула я и быстро сбежала по лестнице.

Адель уже выбежала на улицу, оставив входные двери нараспашку. Я поражалась тому, как резво она может двигаться, даже когда несет сумку, которая явно тяжелее ее самой.

Ускорившись, чтобы Влад не успел меня нагнать, я вышла из дома сразу за Адель. Влад задержался, чтобы закрыть входную дверь. Хоть кто-то в их семье следит за имуществом и безопасностью.

На подъездной дорожке, рядом с машиной Адель стояла другая машина. Простая, черного цвета, сильно припыленная, с засохшими кусочками грязи над колесами. Из нее вылезли целых пять человек, что для такой машины было ударной нагрузкой.

Я очень обрадовалась, когда среди новоприбывших обнаружила лишь двоих незнакомых мне людей. Из машины вышли Вика, Анонимка (надо бы наконец-то узнать ее имя), два незнакомых парня (хотя их лица я припоминала с прошлой пятницы). И Тимур. Его русую макушку атаковал ветер, а сам он щурился от солнца и пытался отыскать меня взглядом. Когда это случилось, я искренне обрадовалось, что он здесь и что я здесь.

Под радостные разговоры других и взволнованный писк Адель, которая очень переживала за то, чтобы мясо для шашлыков в багажнике не испортилось, Тимур улыбнулся мне и помахал. Я тоже улыбнулась и произнесла одними губами «привет». Я хотела и помахать, но тут Адель подскочила ко мне и заговорила:

— За руль своей машины я пускаю только Ксюшу! Я даже сама себя не пускаю, а Ксюшу пускаю!

Она тащила меня за рукав к машине, а я пыталась сделать вид, что не против того, чтобы сейчас пару часов сидеть за рулем и казаться довольной таким положением дел.

Ребята засуетились, началось распределение мест.

— Я и Ксюша поедем на моей машине, — командовала Адель, все еще держа меня под руку. — Вика и Даня на его машине. Итого еще два человека к нам и два к ним.

— Давайте я с вами, — сказал Тимур, делая шаг в нашу сторону.

Я приободрилась. Если так, то поездка больше не будет казаться мне пыткой. Надо будет только Адель положить в багажник, чтобы не фонила… Ну ладно, это шутка.

— Ой! — воскликнула Адель, даже не глянув на Тимура

Я так и не поняла, что значило это «ой». Тем временем Адель подскочила к одному из незнакомых мне парней. Он держался рядом с Викой и их разговор не затихал с того момента, как они вышли из машины. Похоже, это и есть Даня. Вика уже рассказывала мне про него, когда вытащила в то ужасное место, где мы познакомились с Адель. Даня был парнем Вики с девятого класса. Итого шел шестой год их отношений! Это же огромный срок! За это время человек может от новорожденного перейти к статусу школьника.

В общем, Адель что-то сказала второму парню, которого, как я поняла, звали Сережа. Я не слышала, что она ему говорила. До меня донеслось только «пожалуйста», которое Адель сказала в конце. Затем Сережа почему-то на мгновение глянул в мою сторону, а потом кивнул и Адель, радостная, пошла ко мне, на ходу оглашая:

— Аня и Влад с нами! Остальные к Дане.

Я нахмурилась, но лишь на мгновение. Адель бросила мне ключи и я обратила все свое внимание на то, чтобы их поймать. Сминая пальцами мягкий брелочек, я обходила машину, чтобы сесть за руль. Что это там такого Адель нашептала Сереже? Почему предложение Тимура было проигнорировано, будто Адель оглохла на этот момент?

Ладно, потом спрошу. Теперь надо доставить всю эту шайку к карьеру. Желательно в целости и сохранности. Меня слегка мутило от осознания того, что под моей ответственностью теперь не только я, но и еще три человека. Положительная стороны у этой ситуации была всего одна — я узнала, что Анонимку зовут Аней.

Как только я завела мотор, Влад потянулся к бардачку. Я в этот момент снимала машину с ручника и, так как привыкла делать это резким движением, вмазала Владу локтем куда-то в область лба.

— Прости, прости! — затараторила я, оборачиваясь. — Больно?

— Очень! — сказал Влад да с таким надрывом, что я поняла, что едва его задела. — Перестанет болеть, только если поцелуешь!

Он показал на губы, но я, очевидно, ударила куда-то выше. Покачав головой, я развернулась обратно. Адель и Аня засмеялись. Ну да, очень смешно. Ладно Адель, у них с Владом тупые шутки это семейное. Но Аня!

В общем, недовольная в этой машине была я одна. Следовало сказать, что забыла права. Тогда дремала бы сейчас на заднем сидении и ни о чем не переживала.

Когда мы выехали на трассу, где машин практически не было, а в глаза светило яркое майское солнце, Адель открыла окно и вытянула одну ногу. Ей даже комфортно было так сидеть. Ее лицо светилось таким блаженством, какое, вероятно, еще ни один смертный до нее не испытывал. Особенно после того, как она достала сигареты.

— Адель, — сказала я, не отрывая взгляда от дороги, хотя там уже минут двадцать не было никого, кроме наших двух машин. — Убери ноги, ты мне зеркало загораживаешь.

Адель недовольно прищурилась. Затем она выглянула из окна и посмотрела назад.

— Никого нет, — сказала она, вернувшись на место. — Можешь перестраиваться.

— Нет, я серьезно. Убери ноги. Ты сейчас вывалишься из машины.

Адель нехотя подчинилась.

— Надо было мне сесть за руль, — сказал Влад, наклоняясь к передним сидениям. — Я был бы только рад, если бы Адель из машины вывалилась. Желательно на большой скорости.

— Если бы ты сел за руль, мы бы уже сменили пункт назначения на СТО!.. Или на морг! — возразила Адель.

Я усмехнулась.

— По этой же причине ты сама не садишься за руль?

Я снова усмехнулась и даже немного громче, чем в прошлый раз. Мне, конечно, не хотелось поощрять родственные ссоры. Но со стороны это выглядело так забавно, что я не могла сдержаться.

Так продолжалось всю дорогу. Аня, которая села на заднее сидение и весь путь смотрела в окошко, казалось, вообще не слышала разговоров Адель и Влада. Но судя по тому, что после особенно тупой остроты ее глаза закатывались, то она не оглохла. А я пару раз даже рассмеялась вслух. Немного расслабившись, я прекратила смотреть на дорогу, не отрываясь. Я то поглядывала на Адель, то на Влада через зеркало заднего вида и, когда наши взгляды пересекались, отводила глаза. Каждый раз я обещала себе, что больше туда не посмотрю, даже зеркало чуть переставила. Но все равно то и дело натыкалась на его взгляд.

Честно говоря, я даже не заметила, как пролетели эти два часа. Хотя я настраивалась на худшее, пока что все проходило нормально… хорошо… даже можно сказать весело! Надеюсь, и вся наша поездка будет такой.

— Все! Приехали! — сказала я, окончательно остановившись.

Конечно, ребята не были дебилами и могли догадаться, что поездка окончена, раз машина остановилась, а навигатор сказал «ваше место назначения находится слева». Но я подумала, что необходимо что-то сказать, пока их шутки не перешли в драку.

— Ксюша, как же хорошо, что ты с нами! — сказала Адель.

Она поймала мой взгляд и, когда мы вышли из машины, широко улыбнулась. Я тоже улыбнулась, хотя не могла понять к чему была ее последняя фраза. Неужели мое умение водить такое ценное?

Машина с другой частью нашей кампании остановилась в паре парковочных мест от того, где стала я. Ребята уже успели выползти из нее и теперь выгружали пакеты с едой, сумки, покрывала, салфетки, шампура и прочую лабуду. Мы подошли к ним и, подхватив пакеты, пошли за Викой, которая в этот раз занималась организацией досуга. Она вышагивала впереди, точно вожатая, и мне все казалось, что она вот-вот начнет скандировать какую-нибудь дурацкую кричалку.

Мне пакетов не досталось и потому я плелась сзади, чтобы никто этого не заметил. К счастью, идти пришлось не долго. Уже через пять минут мы очутились возле небольшой, круглой беседки со столом посередине и ужасного вида лавочками.

Мангалы располагались чуть поодаль, в общей зоне. И хотя все здесь выглядело как пережиток далекого прошлого, я даже радостно заулыбалась, оглядывая окрестности. Дело было в природе. Я не фанатка времяпровождения на открытом воздухе, да и никогда не видела ничего супер интересного в обыкновенных природных ландшафтах. Но здесь, на карьере, было действительно красиво. Вероятно, мы просто выбрали удачную пору. Солнце было ярким, теплым, но не пекло адски. Трава, еще не притоптанная сотнями ног, стояла зеленая и сочная, так что я поймала себя на мысли о том, что хочу ее пожевать. А вода в карьере глубокого синего цвета напоминала оконный витраж, гладкий и сверкающий.

Отыскав в сумке солнцезащитные очки, я надела их, и сталапомогать разгребать вещи.

— Ксюш, привет!

Это Вика подошла ко мне. Она трижды поцеловала меня то в левую, то в правую щеку. Затем мы вместе занялись шашлыком. Я немного оторопела от такого приветствия. Раньше мы так не делали. Я вообще ни с кем при встрече так себя не вела. Это как-то тупо.

— Как дела? — спросила Вика, надевая мясо на шампуры.

Оно уже было порезано и замариновано, так что оставалось только его пожарить. Я радовалась, что мне досталась простая задача, и потому не спешила убегать от Вики.

— Хорошо, — осторожно ответила я.

— Как жизнь?

— Хорошо.

Вика на несколько секунд замолчала, а потом сказала:

— Как доехали?

— И снова «хорошо», — заулыбалась я.

Меня позабавило лишь то, что на все вопросы Вики можно было отвечать одинаково. Но сама Вика восприняла мою радость по-своему.

— Как Влад?

Я положила кусочек мяса и шампур обратно в кастрюлю, затем подняла взгляд на Вику. Она делала вид, что ничего странного не сказала.

— Почему ты спрашиваешь?

— Я… — начала Вика.

Я не могла понять, к чему вообще был этот вопрос, если учесть, что нас в машине было четверо. Вика все не решалась отвечать. А в следующий миг мы услышали пронзительный визг. Обернувшись на него, то есть в сторону мангалов, мы увидели, как Сережа пытается достать до Адель металлической кочергой. Пламя в мангале не было, по крайней мере я его не видела. А это значит, что кочерга не была раскаленной и визги Адель — наигранные. Хотя если бы это меня пытались достать кочергой, пусть даже холодной, я бы визжала примерно также.

— Пойду проконтролирую, — сказала Вика, вытирая пальцы о салфетку.

Я не успела ее установить и она ушла к мангалам. Ответа на свой вопрос я так и не получила.

В кастрюле оставалось еще около половины мяса, а моя помощница убежала, и я осталась один на один с этим занятием, которое мне уже надоело. Остальным повезло больше — они работали в команде. Например, Влад и Сережа дружно работали над тем, чтобы Адель не стояла на месте и все время убегала от кочерги.

Тяжко вздохнув, я снова принялась за мясо.

— Помочь? — услышала я и подняла голову.

Это был Тимур.

— Привет! — воскликнула я. — Ой, то есть да. Помоги… Пожалуйста.

Теперь у меня тоже появилась команда. И хотя нас теперь было вдвое больше, работа не пошла вдвое быстрее. Я занервничала и мои кусочки чаще падали в кастрюлю, чем насаживались на шампур.

— Не торопись, — сказал Тимур. — Судя по всему, времени у нас еще предостаточно.

Мы синхронно повернули головы в сторону мангалов. Пламя если и разгорелось, то совсем чуть-чуть. Зато Адель выглядела все несчастнее, а Сережа и Влад — наоборот. Ну, мы тут до вечера, так что можно не спешить с шашлыками.

В следующую секунду, будто на зло, мой живот издал звуки, вероятно похожие на крики китов во время брачного периода. Ладно, беру свои слова назад, с шашлыками все же лучше поторопиться.

Я не успела придумать новых вопросов, чтобы наш диалог с Тимуром состоял больше чем из трех реплик, как к нам присоединилась Адель. Еще пять секунд назад она не могла убежать от кочерги, а тут возникла рядом со мной, как ни в чем не бывало.

— Тимур! — сказала она. — Иди помоги ребятам костер разжечь. У них никак не получается. А я пока Ксюше помогу.

Очень мило, конечно, что Адель решила мне помочь. Но захотелось коленкой под зад отправить ее обратно к мангалам. У нас тут до нее вообще-то налаженное производство было, незачем его портить.

— Как же у них может получится, если они пытались разжечь его не спичками, а трением кочерги о твою спину? — сказал Тимур, отчаливая.

Я тихо усмехнулась, а Адель показала ему в спину язык.

— Ну и нахал! — сказала она громко, а затем, наклонившись ко мне в разы тише добавила: — А ты, Ксюша, овца!

От такого заявления я опешила и потому не могла выдавить из себя ни слова опровержения. Воспользовавшись моим замешательством, Адель продолжила меня журить.

— Ты что, не видишь, что он к тебе клеится?

Ну, если у современной молодежи клеиться это стоять рядом на протяжении трех минут и помогать насаживать мясо на шампуры, то да, видела.

— Ну и пусть клеится, — сказала я, не в силах скрыть самодовольную улыбку.

— Ой овца-а-а… — протянула Адель. — Я же говорила, лучше с ним не связываться.

— Твой аргумент был не самым прочным.

— Просто поверь мне, — сказала Адель предельно серьезно. — Он не лучший человек.

Мне безумно хотелось узнать, что же такое ужасное Тимур сделал Адель. Но, похоже, это не мое дело. Если бы Адель хотела, чтобы я это знала, то она бы сказала. А раз молчит — значит так надо.

Немного помолчав, Адель стала говорить о том, какой замечательный сегодня день, как хорошо, что они выбрали именно это место, как ее достал Влад, и как она проголодалась за те два часа, что ничего не ела. Я молча слушала, молясь, чтобы мясо закончилось поскорее. Кастрюля казалась бесконечной, словно была заколдованной. Вскоре к нам присоединилась Аня и мы справились с остатками мяса минут за пятнадцать.

Глава 7 В которой все как-то напряженно

Следующие несколько часов прошли без особых происшествий. Огонь был разведен, шашлыки пожарены и съедены. Кстати, мне не хватило, хотя количество мяса было катастрофическим. Я ела медленно и брала по одному кусочку. Это было ошибкой. Основную часть мяса съели в первые десять минут, а когда я полезла за добавкой, остались лишь пережаренные и полусырые кусочки.

После обеда ребята ушли на волейбольное поле. Адель и Вика расстелили покрывала на песке, возле кромки воды, и легли жарить бочка. Аня осталась со мной в теньке, но это быстро перестало меня радовать. Тема для разговора у нас была всего одна — погода, и она иссякла за пару реплик.

Я еле сдерживала себя, чтобы не сходить за телефоном. Было скучновато и грустновато. А ведь мои родители так радовались, что я еду сюда. Они, наверное, уже начали переживать, что в жизни у меня не будет друзей, следовательно я не выйду замуж и, о ужас, у них не будет внуков. Раньше они не зря переживали. А вот в последнее время я разговаривала с людьми чаще, чем за предыдущие несколько лет. И все благодаря Адель.

Она как раз переворачивалась со спины на живот. Ее светлые волосы чуть ли не сверкали под лучами солнца и на них до сих пор держалась укладка. Они собрали песка, но он выглядел, как украшение. Адель выбрала оранжевый купальник. Определиться с ним было самой сложной задачей сегодняшнего утра.

Адель прищурилась от солнца и, протерев глаза, заметила меня. Она махнула рукой, приглашая присоединиться к солнечным ваннам. Ну или как я их называю — канцерогенные ванны. Сидеть в теньке в одиночестве мне уже надоело. К тому же болела пятая точка, все-таки песок — не лучшая подстилка. Я встала и пошла к Адель.

— Ты бледная, как поганка, — сказала Адель. — Тебе нужно загореть. Ложись сюда.

Она показала на пространство между собой и Викой. Вика лежала с закрытыми глазами так смирно, что я немного испугалась. Надеюсь, она в сознании и ее не хватил солнечный удар. А вероятность этого была. Хотя я находилась под солнцем не больше минуты, макушку напекло, и я уже пожалела, что покинула тенек.

— Не люблю загорать, — сказала я и Адель поджала губы.

Правда, уже в следующий миг ее лицо прояснилось.

— А ты знала, что в воде загораешь в разы быстрее?

— И что? — сказала я.

— Идем купаться! — воскликнула Адель.

Она так быстро вскочила и схватила меня за руку, что я и отшатнуться не успела. Вика что-то недовольно пробормотала и перевернулась на живот, подложив ладони под голову. Адель тянула меня к воде с силой дюжины накаченных мужиков.

— Я не хочу, Адель! — сказала я громким шепотом так, чтобы Вика не услышала, но Адель почуяла мое отчаяние.

Адель остановилась и, нахмурившись, осмотрела меня. Я была в сплошном купальнике, который надела с утра и в джинсовых шортах. Их я не снимала, чтобы комфортнее было сидеть. Да и в целом мне так было комфортнее.

— Не волнуйся, Ксюша! Можешь снимать штаны! Я сделаю вид, что не вижу твоих боков, а всем остальным… — она обвела рукой пляж, где было не так уж много людей. — А всем остальным не интересно на тебя смотреть… Идем!

Не то чтобы слова Адель подбодрили меня, но я стала стягивать шорты. Осмотревшись, я убедилась, что ребята еще не собираются возвращаться с волейбола. Так что меня реально кроме Адель никто не увидит. Я вывернула шорты наизнанку, чтобы они не выгорели и бросила их на подстилку к Вике. Затем мы с Адель забежали в воду.

Я специально стремилась как можно быстрее оказаться на глубине, чтобы не мучаться привыканием к холодрыге. Но вода оказалась на удивление теплой. Это было не удивительно, ведь хорошая погода держалась уже вторую неделю. Обычно, первый раз за сезон я купалась ближе к середине лета. Как правило, это был и последний раз. Но сейчас я даже жалела о том, что так редко хожу на пляж.

А вот Адель, кажется, вода не казалось приятной. Она опять начала визжать, а вскоре стала брызгаться. Я поздно вспомнила, что волосы не стоит мочить. Но брызганья Адель не оставляли волосам шанса быть сухими, да и резинку я забыла. Чтобы скрыться от атак Адель я нырнула. Вмиг стало тихо, как, наверное, в космосе. Открыв глаза, я не видела ничего, кроме мутной зелени. Но когда в ограниченном поле зрения появились светло-зеленые ноги Адель, я вынырнула и обрызгала ее в сто раз сильнее, чем она меня.

— Блин, Ксюш, у меня же прическа!

Негодование Адель было таким сильным и искренним, что я не смогла не рассмеяться. Она выглядела как маленький избалованный ребенок, который просил шоколадное мороженое, а ему дали пломбир.

— Овца, — хмуро бросила Адель, выжимая волосы, что было бестолковым занятием.

Уже через полминуты она забыла обиду, и мы вдвоем поплыли к середине карьера, на глубину.

Вроде это было таким обыкновенным занятием, но я чувствовала себя так, будто попала в какое-то другое измерение. Я никогда не была на этом карьере, редко плавала, почти ни с кем не общалась. А сейчас я на середине глубокого озера, держусь на плаву и рядом Адель, которая хмуриться под лучами солнца и говорит, что пора возвращаться. Но мне не хотелось. Было замечательно. Даже чересчур яркое солнце не портило настроение тем, что заставляло глаза слезиться. Я посмотрела вниз и увидела, что на глубине, вода чище, чем у берега. Моих ног то и дело касались струйки холодного течения, что было кстати, ведь голову так напекло, что хотелось хоть как-то охладиться.

Вдруг Адель то ли заплакала, то ли заскулила.

— Ксюш, поплыли отсюда… Меня что-то за ногу тронуло.

Адель крутилась на месте, всматриваясь в воду под собой.

— На такой глубине водорослей быть не может, — сказала я. — Так что скорее всего это не «что-то», а «кто-то».

Адель заскулила еще отчаяннее и ускорилась. Я усмехнулась. Плыть обратно не хотелось. Я легла на спину и попыталась расслабиться. Уши закрыла вода и снова стало по приятному тихо.

Когда я решила плыть обратно, Адель уже почти доплыла. Я посмотрела в сторону берега и… Ох, черт. Наши волейболисты уже наволейболилсь и теперь шли к нам. Черт, черт, черт. Я сто процентов не успею доплыть до берега, сменить купальник на сухую одежду и, самое главное, надеть шорты. А с полуголым задом ходить перед ними — это выходить из зоны комфорта. Я на такое пока не способна.

Итого у меня три варианта действий. Первое — кружить на глубине, пока они не уйдут. Минусы: от усталости я рискую утонуть. Второе — выйти и боком пройти мимо них до раздевалки. Минусы: буду выглядеть еще хуже, чем если кто-то просто посмотрит на меня со спины. Третье — подплыть и не выходить из воды, пока все не уйдут.

Я тяжко вздохнула и погребла к берегу. Может, все-таки утонуть? Но тогда, когда мое тело будут доставать из воды, его могут перевернуть так, что зад все же будет виден. Так что даже этот вариант мне не подходит.

Когда я добралась до берега, все уже зашли в воду. Адель так и не вышла. Я плыла медленно и тихо, надеясь, что меня не заметят, и я все же смогу избежать взглядов в свою сторону. Но это было бы так же невероятно, как и то, что все закроют глаза и будут так стоять, пока я не дойду до раздевалки.

Первой меня заметила Аня.

— Ненавижу плавать, — сказала она, подплывая ко мне.

— Да, я тоже.

— И солнце не люблю.

— И я.

— И вообще вот эти все вылазки мне не нравятся.

Я не стала снова соглашаться, хотя была солидарна. А то чувствовалось, что еще пара таких вопросов и мы с ней потонем в пучине депрессии.

— Пойдем к костру? Погреемся. — Сказала Аня.

Предложение пришлось бы мне по душе, если бы существовал телепорт из моего нынешнего местоположения к раздевалке. Но телепортов не существует, поэтому мне пришлось отказать. Аня пожала плечами, по крайней мере мне так показалось из-за того, как всплеснулась вода около ее шеи. Она спокойно вышла из воды и, подхватив свои вещи, пошла к раздевалке. Счастливица. Ее ноги напоминают спички и, поймите правильно, из моих уст это звучит как комплимент. Лучше спички, чем палочки докторской колбасы.

Проводив ее печальным взглядом, я осмотрелась в поисках альтернативного выхода. Может, где-то есть тоннель из камышей, который ведет прямо к раздевалке?

— Ксюш! Ксюша! КСЮША!

Только с третьего раза я осознала, что обращаются ко мне.

Адель находилась в воде по пояс и держала в руках мяч. Из-за ее криков все присутствующие глядели на меня. Я только-только собралась с мыслями, чтобы сказать «что?», как она заорала:

— Лови!

Затем она бросила в меня волейбольный мяч. Точнее сказать швырнула.

С координацией у меня сегодня было как-то не очень. Странно, что мы ни в кого не врезались, пока я была за рулем. Короче говоря, мяч я не поймала. Он ударил меня в плечо, затем, отскочив от воды, зарядил брызгами в лицо, и только потом улегся на поверхности, относимый течением.

— Ой, прости!

Голос Адель был полон раскаяние. Ровно на мгновение. А затем она и все, кто был рядом, засмеялись. Будь мое настроение хотя капельку лучше, я бы тоже засмеялась. Всегда смешно, когда кому-нибудь прилетает мячом. По крайне мере, когда этот кто-то — не ты.

Я тут же поплыла за мячом, так как его подхватило течение и понесло на середину водоема. Если бы все не ждали, пока я до него доберусь, то плаванье было бы приятным. Я бы подольше не догоняла мяч и мы бы с ним кружили по озеру минут пятнадцать. А там, глядишь, и народ рассосался и я бы смогла выйти на берег незамеченной.

Но сейчас все смотрели на мою борьбу со стихией. Особого шоу я не устроила. Догнала мяч где-то за пять гребков и, хотя мои ноги больше не касались песка, умудрилась бросить его к компании.

Надо будет сказать Адель, чтобы больше не привлекала меня в эти спортивные игры. Я такое не люблю. Хотя она, конечно, скажет, что они мне не повредят. И будет права.

Следующая мысль была абсолютно отвлеченной, но ввергла меня в ужас. Я не взяла дезодорант! А тот, что был, уже давно смылся. Мотивации покидать воду стало еще меньше. Ну вот, буду ходить вонять. А под таким солнцем это произойдет с вероятностью в миллион процентов.

Я не заметила, как ко мне подплыла Вика.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Нет, все замечательно, — сказала я, стараясь сделать лицо хоть чуточку менее недовольным.

— Не любишь плавать?

— Обожаю, — буркнула я.

— А что такое? Солнце напекло?

— Я люблю солнце.

Вика несколько секунд вглядывалась в мое лицо, а затем тихо сказала:

— Не рада, что приехала?

— Да я в восторге! — сказала я уж слишком радостно.

Моей единственной целью было прекратить этот диалог. Но когда Вика нахмурилась и отчалила, мне сразу же стало ее недоставать. Да с таки выражением лица, какое у меня было все это время меня сочтут высокомерной. Но уже поздно что-то менять.

Следующие двадцать минут я делала вид, что безумно увлечена наматыванием кругов возле волейболистов, перенесших свою игру в воду. К моему огромному счастью, ребята по одному стали покидать воду. Кто-то говорил, что замерз, кто-то проголодался. Как можно проголодаться меньше чем за час? Наверное, это спорт так действует на организм. И почему говорят, что с его помощью можно похудеть, если он вызывает аппетит?

В какой-то момент в воде остались только я и Сережа с Владом. Они были чуть вдалеке, так что мне прекрасно удавалось делать вид, что я их не замечаю.

Осознав, что нас осталось всего трое, Сережа похлопал глазами и сказал:

— Ну я пойду… Оставлю… Короче, пока.

После этого связного, полного логики сообщения он ушел. Отлично, остался только один человек. Будем надеяться, что Влад быстро заскучает, уйдет, и я наконец-то смогу покинуть этот чертов карьер. Благо, в моем обществе заскучать проще простого.

Но, похоже, сам Влад не рассчитывал так скоро уходить.

— Ксюша, лови!

Он замахнулся мячом. Я, наученная горьким опытом, мигом подняла руки, готовясь ловить. Еще пару бросков мяча и мое плечо станет одним большим синяком, к которому крепится рука.

Но Влад лишь замахнулся.

— Ловишь? — спросил он.

— Ловлю, — сказала я, реально готовая ловить этот тупой мяч.

Надо будет узнать, кто придумал мячи и придушить этого человека. Уж больно много мороки он доставил мне своим изобретением.

Влад снова замахнулся, но и в этот раз не бросил мяч.

— Точно ловишь?

Только тут я догадалась, что он издевается. Я опустила руки, скорчила недовольную гримасу (ну, то есть мое лицо не поменяло выражение) и поплыла в другую сторону. В следующий миг мяч пролетел мимо и плюхнулся в воду рядом с лицом, окатив меня брызгами. Я подплыла к нему и взяла в руки. Развернувшись, я хотела бросить мяч Владу. И заодно сказать, чтобы поскорее уматывал.

Но Влада нигде не было. Я стала оглядываться. Не мог же он испариться?

В следующую секунду Влад вынырнул рядом. И снова брызги. Если бы их тоже изобрел человек, я бы и его записала во враги народа.

— На свой тупой мяч. — Сказала я, вручая его Владу. — А я плавать.

Влад, разумеется, не стал брать мяч. Спустя полминуты я обнаружила, что подыгрываю Владу, пытаясь отдать мяч, пока он ускользает. Как я это поняла? Ну, во-первых, мои попытки не заканчивались успехом. А во-вторых, Влад выглядел чересчур довольным. Он улыбался, ловко уворачивался от меня, а я все это время пыталась его нагнать, то есть, какой кошмар, быть ближе!

— Так, ладно, — сказала я, осознав, в какое тупое положение сама себя поставила. — Я кладу мяч вот сюда и мне все равно, если он уплывет.

Я положила мяч на воду рядом с собой и отдалилась. Влада такой расклад дел не устраивал.

— Ну я же просто играюсь, — сказал он.

Ох, бедный обиженный мальчик! Вот я плохая, что не хочу с ним играться. Я посмотрела на него. Не видно, конечно, чтобы он был чем-то обижен. Продолжает улыбаться, только брови вздернул, будто удивлен.

Влад провел рукой по волосам, чтобы они отлипли от лица и переместились на макушку. Из-за воды они стали еще чернее, хотя, казалось, уже некуда. Если бы сейчас солнце не зашло за тучку, то его волосы наверняка сверкали бы, как черный бриллиант… Интересно, такие вообще существуют?

— Я в такие игры не играю, — сказала я.

— Чего же тогда не уходишь?

Потому что не хочу сверкать голой жопой! Она то под лучами солнца напоминала бы не драгоценный камень, а куриное филе под светом витрины в супермаркете.

— Не видишь? Я плаваю. — Сказала я, чтобы хоть как-то себя оправдать.

Я даже сделала два неловких гребка, что было тупо, так как мы были на мелководье.

— А по-моему ты просто не хочешь уходить.

— Да нет же… — замялась я. — Я действительно люблю плавать.

Интересно, сколько раз за день я уже поменяла свое мнение по этому вопросу?

— Не знаю ни одного любителя плаванья, который мог бы с удовольствие плавать больше часа, — сказал Влад, прищурившись.

— Ну вот теперь знаешь.

Мне не нравился этот разговор, как и любой другой, который длится больше минуты. Влад все еще не собирался уходить, а я чувствовала, что размокла не только моя кожа, но и некоторые внутренние органы. Может, если провести в воде целый день, то станешь русалкой? Было бы здорово. Больше никаких голых поп, только плавники.

— Ты долго еще?

Я обернулась на Влада. Он все-таки взял мяч и теперь притапливал его, поглядывая на меня.

— Что?

— Купаться будешь?

Пока не появятся плавники.

— Ну… да.

— Я с тобой.

Я хотела замахать руками и заорать «НЕ НАДО!». Но руками я держалась на плаву, а орать было бы как-то невежливо. Так что вскоре Влад плыл рядом. Не знаю, специально ли он делал так, чтобы наши руки то и дело соприкасались. Но когда я пыталась отдалиться от него, у меня не получалось.

— Не надо, — сказала я.

На глубине такие штуки могут стать причиной утопления, а так как мне это не выгодно по многим причинам, я свернула к берегу.

— Что не надо?

— Касаться меня.

— Это я тебя еще не касался.

Я думала, что на это мы и закончим, но вдруг ощутила прикосновение на своей спине. В моем купальнике эта часть была открытой от шеи и почти до копчика, так что прикосновение было долгим. Я дернулась, но во время плаванья это показалось обычным движением.

— Не надо, — сказала я испуганно.

Я думала, что почувствую облегчение, когда коснусь дна, но этого не произошло. Едва дотронувшись ногами песка, я развернулась и стала пятиться. Каким же неловким было это движение в воде. Она будто бы сгустилась, превратившись то ли в смолу, то ли в желе, и идти было трудно.

— Что не надо? — спросил Влад.

Под дурачка косит, не буду отвечать, и так понятно. Лицо Влада было непроницаемым. Он больше не улыбался, но было видно, что происходящее доставляет ему удовольствие.

В следующую секунду я ощутила, как его руки заскользили по мне. Сначала по талии, а затем вниз, задержавшись на бедрах. До последнего я надеялась, что это какая-нибудь рыба или огромная мерзкая водоросль. Но когда я попыталась высвободиться хватка усилилась.

Интересно, кто-нибудь услышит, если я закричу? В воде мы были одни. Все наши ушли к мангалам или к беседке. Отсюда их даже не было видно. А загорающие были за триста водных и миллион сухопутных миль от меня. Да и что они сделает, если я реально отважусь закричать? Подумаешь, парень и девушка развлекаются в воде. Девушкам в таких ситуациях просто прописано визжать и вырываться. Игриво, конечно, а не от ужаса, как это будет в моем случае.

Будто услышав мои мысли, Влад склонился к моему уху и прошептал:

— Тебя никто не услышит.

Вода с его волос закапала мне на лицо. Я зажмурилась, стараясь придумать, как бы выбраться из этой ситуации.

Вообще-то самым надежным способом было бы резко поднять вверх колено, надеясь что оно прилетит в… нужное место. Но это же грубо. И больно. Мне не следует так поступать. Все же Влад — брат моей подруги, мы наверняка еще не раз с ним свидимся. Так что не стоит, наверное, вести себя с ним грубо. Да и что я скажу Адель? Пришлось отмудохать твоего брата, потому что он… Потому что он что?

В следующий миг я ощутила его влажные губы на моей шее. По телу прошла неприятная дрожь. В тех местах, где его пальцы сжимали мои бедра наверняка останутся синяки. Ну все. Конец. Уж лучше было утонуть.

От шока и страха я не могла пошевелиться.

— Чего не вырываешься? — шепнул Влад в одно ухо, а затем в другое: — Почему не бежишь к берегу?

Ох знать бы еще. Я уже почти решилась на то, чтобы пнуть его, но снова, будто бы прочитав в глазах мои намерения, Влад обхватил мою ногу своими ногами и наступил на ступню.

Я шумно втянула воздух. Руками я старалась держаться на поверхности, не завалиться назад, чтобы не нырнуть, и самое главное не касаться его еще больше.

Влад поцеловал меня в верхнюю губу. Тут я машинально, не отдавая себе отчета резко мотнула головой и стукнула его. Скулу пронзила боль, но я ее почти не ощутила, словно тело онемело.

— Тише, — сказал Влад, слегка рассердившись.

Тут же он отпустил меня одной рукой, но лишь для того, чтобы схватить за волосы и оттянуть мою голову так, что я больше не смела бодаться. Иначе будет больнее.

— Я бы не трогал тебя, если бы ты сразу ушла. А раз не ушла, значит хотела остаться.

Влад провел носом по моей скуле и снова коснулся губами то ли щеки то ли уже губ. Я реально перестала ощущать себя. Не хотелось.

Место было общественным, а значит ничего страшного не произошло бы. Но мои нервы уже были на пределе, когда я услышала спасительный голос:

— Вторая порция шашлыков подоспела. Идите.

Никогда бы не подумала, что меня спасут шашлыки. Правда, радость от этого была секундной. В следующий миг я ощутила мощный толчок в живот. Это было колено Влада. Он оттолкнул меня и я отлетела назад, хлебнув воды и согнувшись от боли. Зато теперь между нами было расстояние и это не могло не радовать.

На месте Влада глупо было так делать, если учесть, что нас уже заметили. Но я даже была этому рада. Несмотря на то, что место удара пульсировало.

Я подняла голову только когда услышала плеск воды. Влад уже выходил из озера. Проходя мимо Тимура, он задел его плечом. Готова поклясться, что нарочно.

Так стоп. Тимур! Это он увидел нас. Ну все. Вот теперь точно конец света.

Он стоял на берегу, в нескольких метрах от воды и смотрел на меня, засунув руки в карманы. Вот повезло парням. У них даже в плавках есть карманы.

Я чувствовала, как глаза наполняются слезами. Ну не хватало тут еще разреветься. Нужно сделать вид, что все хорошо, чтобы никто не бросился меня утешать. А то в таком случае я точно разревусь. И что еще хуже, расскажу, что произошло. Этого допустить нельзя. Во-первых, обо мне плохо подумают, во-вторых, о Владе. Лучше молчать.

— Ксюша, идем, — повторил Тимур.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и, понурив голову, пошел к беседке. Я прикусила губу. Так было легче сдерживать слезы.

Стало как-то все равно на то, что на пути к раздевалке меня кто-нибудь станет разглядывать. Я вышла из воды и пошла прямо, стараясь не пересечься ни с кем взглядом. Почему-то было стыдно. Я же реально могла этого избежать. Подумаешь, выйти на берег? Разве это проблема? Получается, я сама это допустила. Ну что же, будем надеяться, что на ошибках я учусь.

Добравшись до покрывала, где лежали Вика и Адель, я подобрала свои шорты. Путь к раздевалке теперь казался мне коротким и вместе с тем нестерпимым, как и прежде. Хотя еще нестерпимее будет вернуться ко всем и делать вид, что все хорошо. Но иначе нельзя.

Глава 8 В которой надежда появляется

В среду, первый рабочий день, я еле заставила себя подняться с кровати. Уже второй день я не хотела выбираться из этого убежища, чтобы еще чего не хорошего не случилось. Но сегодня нужно было появиться в универе, чтобы иметь возможность наконец-то поговорить со своей новой руководительницей по диплому.

Поездка на озера закончилась нормально. По старому обыкновению я почти ни с кем не разговаривала. Ко второй порции шашлыка (я так и знала, что в первый раз была лишь половина!) я не притронулась. Хотя пахла она аппетитно, а стоило мне посмотреть на еду, как живот начинал бурчать. Но в то же время есть совсем не хотелось. Больше ничего не хотелось. Я считала минуты до того момента, как мы стали собираться в путь. Мне удалось проскользнуть в машину к Вике и Дане, пока Адель не стала снова распределять места на свой вкус. И всю обратную дорогу я заговаривала, только если ко мне обращались. Попросив подкинуть меня до дома, я не встретила возражений, и уже скоро была в своей комнате. Юркнув под одеяло, я проспала до полудня следующего дня. Я бы и дольше провалялась в кровати, но естественные потребности сами собой не утолялись, так что пришлось все же подняться.

Сегодня вставать было не легче. Но необходимо. Я посмотрела на телефон, который уже, наверное, минут десять пытался меня поднять. Увидев время, я поняла, что не десять минут, а два часа. Как я могла отключать будильник так долго и не замечать этого?

Первая пара уже пол часа, как началась, так что успеть к ней было невозможно. Ко второй наверняка тоже не успею. Поэтому я стала неспешно собираться, чтобы успеть хотя бы к третьей.

В универе я вела себя тихо. Нужно просто пережить одну пару, а потом тупо дожидаться конца пятой. В теории это звучало просто. Но когда я поднялась на этаж, где проходила третья пара, то увидела в конце коридора Адель. Она стояла у окна в окружении одногруппниц. Ее огромная сумка примостилась между парочкой засохших растений и Адель копалась в ней, умудряясь при этом поддерживать диалог.

Мне почему-то очень не хотелось ее видеть и уж тем более разговаривать. Интересно, она знает, что произошло? Вряд ли. Не стал бы Влад ей рассказывать. А Тимур? Тоже нет. Они с Адель и на совместных вылазках не общались, так что вряд ли говорили с глазу на глаз.

Я несколько секунд стояла на лестничной площадке, пялясь на Адель, а затем решила зайти в туалет и просидеть там до начала пары. Но едва я придумала такой план действий, как Адель заметила меня. Она подняла голову и сразу же столкнулась со мной взглядом, будто я неосознанно посылала ей какие-то сигналы.

Не придумав ничего лучше, я опустила взгляд и быстрым шагом направилась к туалету, который находился в противоположном конце коридора. Может, она меня все-таки не заметила?

Я зашла в туалет, плотно закрыв за собой дверь. Удивительно, но здесь никого не было. Я успела только пару раз вздохнуть, как услышала за дверью цокот каблуков. Лучше бы это был кто-то из преподавателей. Но пришла Адель.

— Привет! — сказала она. — Как дела?

Ее голос был бодрым, а лицо сияло то ли от радости, что она увидела меня, то ли из-за хайлайтера. Вероятнее, дело во втором.

Я ничего не ответила, просто стояла и испуганно смотрела на нее. Она правильно поняла, что дела у меня не очень, и, сменив выражение лица на обеспокоенное, спросила:

— Что-то случилось?

— Да, — пискнула я.

А потом, удивив Адель, да и саму себя, я разрыдалась. Адель тут же почти что с головой залезла в сумку, а я, прислонившись к стене, сползла по ней и села на пол. Да, прямо на холодный кафель туалета. В других обстоятельствах, при здравом уме и доброй памяти, я бы этого не сделала, но сейчас было все равно.

— Держи, — сказала Адель.

Она протягивала мне бумажную салфетку, но, оценив ситуацию, дала всю пачку. Затем Адель посмотрела на пол, вздохнула и села рядом.

— Расскажи, пожалуйста, что произошло.

Первая салфетка за несколько секунд у моего лица превратилась в мерзкие ошметки, и я выкинула ее в мусорку, которая стояла как раз под боком. Доставая вторую, я уже начала размышлять. Сказать? И что она сделает? Хотя, если хорошо подумать, то Адель — единственная, кто может повлиять на эту ситуацию.

Я шмыгнула носом, а затем рассказала все, как есть. В конце рассказа лицо Адель приобрело странное выражение. Смесь удивления и жалости. По нему я не могла понять, что Адель думает. Когда она озвучила свои мысли, я не смогла сразу в них поверить.

— Да ну, — сказала она. — Он не мог так поступить.

Я на секунду замолчала, вглядываясь в ее лицо, а затем заплакала пуще прежнего. Неужели мне еще нужно это доказывать? К сожалению… Ну, или к счастью, доказательства были.

Всхлипывая, я поднялась, а затем оттянула резинку штанов, чтобы показать бедро. На нем, как и на втором, четко просматривались три кругленьких синяка, уже пожелтевших, но вс еще выразительных.

Адель несколько секунд вглядывалась в них, хлопая глазами. Потом ее губы сжались и она, резко поднявшись, крепко меня обняла. Ну вот. Я думала, что еще чуть-чуть, и успокоюсь, но из-за проявлений чувств Адель на меня накатила новая волна отчаяния и я зашлась в очередном приступе плача.

Волосы Адель сильно пахли косметикой, так что я не могла долго стоять, уткнувшись в них носом. Я дернулась и Адель отпустила меня без возражений.

— Я с этим разберусь. Слышишь?

Она положила руку мне на плечо. Я посмотрела сначала на ее ладонь, а затем в глаза. Потом я кивнула, почувствовав, что губы вновь задрожали.

Когда я осознала, что Адель готова вступиться за меня и что-то сделать с этой ситуаций, на меня накатила мощная волна благодарности и чего-то вроде любви. Я снова закивала, чувствуя себя игрушечной собачкой, которую ставят на панель в машине, и она только и умеет, что кивать.

Щеки неприятно кололо из слез, которые я не успевала вытирать. Но вместе с тем по телу разлилось приятное чувство. Здорово, когда кто-то берется решать твою проблему.

Конечно, косвенно Адель была виновата в том, что случилось. Она же нас познакомила. Но это обвинение было тупым. Влад ясно дал понять, что я сама виновата. Это было правдой. Почему я не ушла? Почему не пыталась вырваться? Тогда у меня возникло ощущение, что тело перестало дружить с разумом. Но сейчас мне казалось, что просто один предал второе.

Адель вытянула из моих пальцев салфетки и стала аккуратно вытирать мое лицо. Больше всего она старалась над нижним веком и я поняла, что там отпечаталась тушь. Да что там отпечаталась! Наверняка, все мое лицо сейчас в жутких черных разводах.

Прозвенел звонок.

— Прогуляем? — улыбнулась Адель.

— Нет, — сказала я, опуская взгляд на использованные салфетки, которые до сих пор мяла в руках. — Я не могу… Нужно…

— Ну как скажешь.

Адель снова улыбнулась и обошла меня, чтобы добраться до мусорки. Она выкинула пустую пачку, заглянула в зеркало, поправляя волосы, а затем развернулась и похлопала меня по плечу.

— Если захочешь поговорить, можешь мне звонить… В любое время.

Я кивнула и заставила себя улыбнуться. Хорошо, что в моей жизни появилась Адель. Уверена, она что-нибудь с этим сделает. Без нее прожить случившееся было бы гораздо тяжелее.

Когда она уже почти скрылась за дверью, я вдруг вспомнила, что хотела сказать ей еще кое-что. Точнее перехотела после поездки, а сейчас захотела снова.

— Постой! — крикнула я.

Адель замерла и обернулась.

— Что такое?

— Просто… — начала я. Почему-то стало неловко. — У меня в пятницу день рождения. Придешь?

Вмиг глаза и рот Адель сформировались в идеальные кружочки.

— Почему ты раньше не сказала⁈ — воскликнула она, обрадовавшись, будто я сказала, что это у нее скоро день рождения.

— Я не знаю, — стушевалась я, подумав, что Адель уже что-то запланировала на пятницу и не сможет прийти. — Я забыла…

— Как можно забыть про собственный день рождения?

Как по мне, забывать плохое — необходимый навык выживания. Я никогда не любила свои дни рождения. Чужие мне нравились. Но когда именинник — ты, все вертятся вокруг тебя, будто ты сделал что-то особенное. А ты просто на год ближе к смерти. Ну, по сути, мы каждый день на день ближе к смерти. Но в день рождения это ощущается по-особенному.

— Да не знаю, — сказала я. — Просто как-то не в тему было…

— Капец! Нужно было раньше сказать! Мы бы позвали ребят и…

— Нет, нет, нет! — уверенно заявила я.

— Что?

— Никаких ребят! — добавила я и, увидев, что Адель поникла, добавила: — Пожалуйста. Давай только ты и я. Я не люблю все эти шумные сборища. Пускай хотя бы в мой день рождения такого не будет.

Адель поджала губы, раздумывая над чем-то. Я ясно видела, что она недовольна.

— Но это же день рождения… — жалобно сказала она, а затем, приободрившись, добавила: — Могу взять на себя всю организацию!

— Нет, — сказала я. — Спасибо за заботу, но не нужно.

Адель пожала плечами. Затем она как-то хитренько улыбнулась, но это выражение было на ней всего мгновение, и я уверилась в том, что оно мне померещилось.

— Ладно, — сказала Адель, надев на себя безразличие. — Мое дело предложить.

Мы немного помолчали, а затем Адель спохватилась и сказала:

— Ну я пошла. А то пропущу единственное важное, что есть на паре — перекличку.

Я кивнула и Адель выбежала из туалета.

— Только не вздумай выкладывать в истории мои тупые фотки! — крикнула я ей вслед.

Адель махнула рукой, чтобы я поняла, что она меня услышала. Я вяло пошла в аудиторию, слушая цокот ее каблуков, который долетал до меня, пока Адель не скрылась за лестничным пролетом.

Лекция прошла быстро. Во-первых, потому что я на нее опоздала. Во-вторых, потому что думала только о том, как здорово, наконец-то пройдет мой день рождения. Я буду делать то, что сама захочу. Мы пойдем в пиццерию, закажем пиццу с сыром дор блю и грушами, от которой тошнит всех нормальных людей, кроме меня. Потом можно будет пройтись. Я покажу Адель район, в котором живу. Она будет морщить нос, наступив в грязь, когда мы будем проходить по тропинкам, где нет асфальта. А я буду над ней смеяться. Затем я пойду домой и лягу спать, зная, что впереди еще целые выходные.

После третьей пары я засела в столовой, купив чай в стеклянном стаканчике и булочку с маком и изюмом. Я смотрела видео про расследования убийств, совершенных маньяками, и в приподнятом настроении за пол часа до конца пятой пары отправилась караулить вход в аудиторию, где Ольга Вячеславовна проводила лекцию.

Ровно со звонком я услышала, как в аудитории стали отодвигаться стульчики, греметь какие-то вещи и через несколько секунд из дверей повалили студенты. Я отступила от входа и, дождавшись, когда все выйдут, зашла в аудиторию.

Здесь было душно и царил дух подавленности. Я тут же вспомнила, как у меня самой Ольга Вячеславовна вела предмет, и мне стало жутковато. На что я подписалась? Уж легче забрать документы за два месяца до конца бакалавриата, чем закончить и защитить с ней диплом. По крайней мере сейчас мне так казалось.

Ольга Вячеславовна стояла у стола, укладывая свои вещи в сумку из кожи, которая, наверное, принадлежала облученному радиацией крокодилу, судя по фактуре и фиолетовому цвету.

— Здравствуйте, — осторожно начала я, не уверенная, что Ольга Вячеславовна меня слышит. — Я…

— Здравствуйте, — перебила она. — Я знаю, кто вы, Ксения. Идете на красный диплом и решили попросить пересдать вашу тройку по моему предмету? Зачеты не пересдаются, такие правила. Так что ничем не могу вам помочь.

Ольга Вячеславовна закончила с вещами и направилась к выходу. Ну и начало. Приятно, конечно, что она помнит меня, хотя это какая-то аномалия. Студенты не помнят имена всех своих преподавателей, а она запомнила мое имя, хотя таких, как я, у нее тысячи. Еще и оценку мою сказала. Даже я ее забыла.

— Нет, — быстро заговорила я, чтобы Ольга Вячеславовна не успела сбежать. — Я к вам по поводу диплома.

Она обернулась и посмотрела на меня поверх очков. Ее темно-русые волосы в мелкий завиток угрожающей волной нависли над лицом.

— Так это вы из тех несчастных, у которых вела Ира Николаевна?

Я кивнула. Меня всегда забавляло, как преподаватели называют коллег по отчеству, но с краткой формой имени. Правда, улыбнуться я не смела, чтобы Ольга Вячеславовна не подумала, что ошиблась, когда назвала меня несчастной.

— Ну хорошо. Идемте.

Она вернулась за преподавательский стол. Я стала рядом. Она снова посмотрела на меня поверх очков. Этот взгляд я помнила еще со времен своей молодости, и он мне жутко не нравился.

— Вы так и будете стоять над душой? Или стульчик возьмете?

Я хотела начать отнекиваться, что и так постою, чтобы не забирать время на перетаскивание стульев. Но ее слова звучали как приказ, и я бросилась за стулом со скоростью, с которой, наверное, крокодилы плывут по течению Миссисипи.

Справившись с этим заданием, я села напротив.

— Вы уже выбрали тему? — спросила она.

Я приосанилась и, доставая из сумки папку с черновым вариантом полуготового диплома, затараторила:

— Да. Мы с Ириной Николаевной решили взять в работу тему психологических манипуляций. А конкретнее — их признаки и способы борьбы. Я проводила опрос среди нескольких десятков человек разного возраста, пола и социального статуса на предмет…

Параллельно с речью я протянула ей свою папку, но она к ней не притронулась.

— Не годится.

— Что⁈ — воскликнула я. Но мигом взяла себя в руки и добавила: — Извините. Но почему? Разве…

— Мои дипломники пишут работы по моим темам. Меня не интересует чем вы там занимались с Ирой. Если вы со мной, то я даю вам новую тему. Согласны?

От такого я едва снова не расплакалась. Новую тему? С готовой на половину старой темой? Я закусила щеку с внутренней стороны, чтобы не зарыдать при ней. Потом в туалете поплачу. Мне не привыкать.

Ольга Вячеславовна продолжала смотреть на меня, ожидая ответа.

— Да, — пискнула я.

— Отлично. Тогда…

Ольга Вячеславовна достала из сумки листок и ручку. Что-то на нем написав, она протянула листик мне.

— Вот ваша новая тема. К следующей среде проведите новый опрос и его анализ. Буду вас ждать здесь, в это же время.

Ольга Вячеславовна поднялась, положила на стол ключи от аудитории, и вышла, цокая каблуками. В отличии от цоканья Адель, которое было легким, это было каким-то тяжелым и гнетущим, словно она ступала прямо по моей голове.

Когда дверь закрылась, я опустила взгляд на листок. «Взаимосвязь негативных черт личности и абьюзивных проявления в межличностных отношениях». Это даже может быть интересным. Но такая радостная мысль не засела во мне надолго. Точнее она испарилась, как только я вспомнила, что нужно делать всю… ВСЮ работу заново. В прошлый раз на опрос и анализ мне отвели полтора месяца. А сейчас одну неделю.

Я посмотрела на ключи, одиноко лежащиена парте. Мне предстояло самостоятельно закрыть аудиторию и сдать их. А пока в аудитории можно поплакать.

Глава 9 В которой надежда испаряется

Накануне я отправила Адель адрес и время, к которому ей следует подъезжать. А сейчас, когда до встречи осталось двадцать минут, я стояла перед зеркалом и смотрела на свое улыбающееся лицо. Я надела джинсы и черную футболку с эмблемой «Звездных войн» на груди. Адель наверняка скажет, что такой наряд не годится для дня рождения, но мне все равно. Он мне нравится, и я чувствую себя комфортно, а это важнее всего.

Засунув в сумку кошелек, телефон и расческу, я пошла прощаться с родителями. Мама сказала, чтобы я не спешила домой. Папа сказал не возвращаться поздно. Я оказалось в безвыходной ситуации. Пообещав прийти не слишком рано и не очень поздно, я вышла на улицу.

Теплый воздух весеннего вечера мигом окутал меня и наполнил легкие приятной тяжестью. Я сказала Адель прийти прямо ко мне во двор. Я скинула ей геолокацию, но, чтобы она точно не заблудилась, я направилась ко входу во двор. Сев на качели, я принялась болтать ногами.

Взглянув на телефон, я обнаружила, что до назначенного времени еще целых десять минут. А если учесть, что Адель, как правило, опаздывает, я поняла, что сидеть мне еще минут двадцать.

Взявшись за поручни и оттолкнувшись ногами от земли, я стала качаться. Я то и дело поглядывала на часы, но с каждым разом они будто бы шли медленнее. Еще в школе я поняла, что чем реже смотришь на часы, тем быстрее они идут. Так что я решила больше не доставать телефон.

Меня хватило еще минут на пятнадцать или, как показал телефон, на семь. Было уже начало седьмого. Обычно Адель опаздывала не более, чем на десять минут, но сейчас прошло уже в два раза больше. Может, чем важнее мероприятие, тем позже она приходит? Хотя вряд ли. Потому что в таком случае на вечеринку в позапрошлую пятницу, Адель бы просто не явилась, даже не смотря на то, что она проходила в ее же доме. А на пары Адель приходила бы на несколько часов загодя.

До меня донесся собачий лай, который я услышала, несмотря на шум автомобильных моторов и детей, катающихся на тошнилке в нескольких метрах от меня. Обычно я не могла волшебным образом угадывать собак по лаю, но сейчас я поняла, что это гавканье мне знакомо. Я остановила качели и присмотрелось. Так и есть. Это был Дик. И, разумеется, Тимур рядом с ним. Издалека казалось, будто бы они примерно одного размера. Я подавила внезапный импульс окликнуть их, вспомнив, чем закончилась наша последняя встреча с Тимуром. Не думаю, что теперь он хочет со мной водиться.

Но я все продолжала на них смотреть. Дик остановился возле дерева и, обнюхав его, задрал ногу. Какая прелесть. По странной закономерности, собаки всегда начинали писать, когда я на них смотрела. Я отвела взгляд. Тимур тоже не мучал себя созерцанием Дика в такой интимный момент. Он повернул голову и увидел меня.

Конечно, из-за расстояния мне могло показаться, но, кажется, Тимур улыбнулся. И помахал. Мне же это не мерещится⁈ Я помахала в ответ, но так и не поняла, ошиблась я или нет.

Через полминуты Дик закончил свои грязные делишки, пару раз махнул лапой, делая вид, что закапывает содеянное, и они двинулись дальше. На секундочку мне показалось (или захотелось?), что они подойдут ко мне. Но этого, разумеется, не произошло. Тогда я снова оттолкнулась от земли и качели взмыли вверх.

Даже хорошо, что Тимур не подошел. Не нужно, чтобы Адель видела нас вместе, а то мне не избежать неприятных разговоров.

Время шло, а красная машинка Адель все не появлялась. Может, с Адель что-то случилось, и она не может приехать? В таком случае ей следовало бы позвонить мне. Или написать.

Я открыла нашу переписку. Новых сообщений нет. Я листала диалог, а затем, спустившись снова вниз, обнаружила неприятную вещь. Мои сообщения с адресом, временем и неловким «Все в силе?» остались непрочитанными. Я нахмурилась. Как такое может быть? Вероятно, с Адель действительно что-то случилось. А раз она не может даже на сообщения ответить, то это что-то, вероятно, очень нехорошее.

Я набрала Адель. Полминуты пришлось слушать гудки и с каждым моя тревога все нарастала. Может, попала в аварию? С ее навыками вождения это вполне вероятно. Я набрала снова. Теперь гудки длились всего пару секунд. Я набрала еще раз пять и каждый звонок оканчивался, едва я прислоняла телефон к уху.

Вдруг до меня дошло, что, если звонки заканчиваются так скоро, то это Адель меня сбрасывает. Наверное, разговаривает с владельцем машины, в которую врезалась. Тот вариант, что кто-то мог врезаться в нее, а не наоборот, я не рассматривала.

Я поежилась от порыва ветра. Надо было одеваться потеплее. Было еще светло, но солнце уже скрылось за горизонтом, так что его лучи больше меня не грели. Правда, если мы пойдем в кафе, то это не страшно. Хотя уже не факт, что мы куда-либо пойдем.

Сперва я решила дожидаться Адель до половины седьмого. Когда наступила половина, я подумала, что ничего со мной не станется, если подожду до сорока пяти минут. А когда наступили и сорок пять минут, я конкретно занервничала. Может, Адель нужна помощь? Даже если так, я все равно не смогу прийти к ней. Во-первых, я не знаю, где она. А во-вторых, пока доберусь, будет уже поздно. Наверное.

На часах было почти семь, когда я снова увидела Тимура и Дика. Они шли в обратном направлении, возвращались домой. Но достигнув поворота во двор, они двинулись ко мне. Вот это неожиданно. Тимур снова помахал, и я тоже помахала ему в ответ. Вскоре они подошли к качели, где я сидела. Я была уверена, что моя пятая точка уже приняла форму сидения качели и я решила не вставать, чтобы не демонстрировать это.

— Привет! — сказал Тимур. — Что делаешь?

— Качаюсь, — сказала я и несильно оттолкнулась ногами, чтобы продемонстрировать.

— Любишь качели?

— Не особо, — буркнула я.

— Тогда чего сидишь здесь уже целый час?

— Жду, — ответила я.

Возникла короткая пауза, во время которой Дик стал обнюхивать столб. Я быстро отвела от него взгляд, чтобы не сработало мое проклятие. К счастью, Дик решил не помечать мой двор.

— Кого? Влада?

— С чего бы это⁈ — сказала я. Увидев, что Тимур вздрогнул от того, как возмущенно я сказала свои слова, я добавила гораздо тише: — То есть… Почему ты так решил?

Тимур посмотрел на меня, слегка нахмурившись, и я быстро добавила:

— Знаешь, лучше не говори. Чтобы ты там не подумал, знай, это не так.

— Хорошо. Я просто думал, что вы начали встречаться…

— Фу! Нет! — скривилась я.

Тимур усмехнулся.

— Чего сразу «фу»? Влад неплохой.

Я не ответила.

Тимуру, похоже, не нравилась тишина в нашем разговоре, особенно после слов о Владе, и он продолжил:

— Просто после того, как Адель подговаривала нас всех оставлять вас вдвоем и…

— Что ты сказал?

Мне будто зарядили кувалдой по голове. Адель… Что?

— Ну, помнишь, сказала вам в машину садиться вместе. И во время обеда вы тоже рядом сидели. И потом в воде…

— Молчи! — воскликнула я, чтобы не услышать, что же там такого происходило в воде.

Тут паззл сложился. Адель все делала для того, чтобы мы с Владом были рядом. Тогда перед тем, как сесть в машину, она что-то сказала Сереже, и он согласился пересесть. А потом он ушел, когда в озере оставались лишь мы втроем. И Вика про Влада спрашивала.

— Она что, пыталась нас сосватать?

— Ну да, — спокойно сказал Тимур. — Ты только сейчас это поняла? Это же очевидно. И слегка забавно.

—… и слегка забавно, — вторила я, хотя забавно мне не было.

Да как она могла? Почему не спросила, согласна ли я на эту авантюру? Разве я просто какой-то предмет и мной можно так легко распоряжаться. Еще и все остальные об этом знали. Ужас.

— Так кого ты ждешь? — спросил Тимур, пока я плавала в своих жутких раздумьях.

— Ее и жду.

— Адель? — удивился Тимур. — Она же с Викой в клуб пошла.

— Что ты сказал?

— Ксюш, ну я же достаточно громко говорю. Почему ты все время переспрашиваешь?

— Она не могла никуда пойти, — сказала я, пропустив слова Тимура. — Мы договорились встретиться сегодня. Она пообещала.

— Ну сама смотри.

С этими словами Тимур достал телефон. Он принялся что-то там искать, а затем протянул его мне. Я увидела профиль Адель.

— Зайди в истории.

Я щелкнула на аватарку Адель и из телефона полилась музыка. Я автоматически заглушила громкость. На видео Адель держала бокал с чем-то химозно-ярким. Она улыбалась и, прикрыв глаза, раскачивала руку над головой, двигаясь в такт музыки. Я услышала голос Вики, а потом Адель засмеялась и видео оборвалось. Они вдвоем были в клубе. Как и сказал Тимур.

— Теперь веришь?

Я кивнула, хотя на самом деле мне не верилось. Адель знала, что у меня день рождения. Почему бросила меня? Разве просто очередная тусовка для нее важнее? Но они у нее каждую пятницу. А у Адель семь пятниц на неделе.

Я закрыла лицо руками и опустила локти на колени. Через несколько секунд мои всхлипы стали такими громкими и отчаянными, что скрывать их больше не получалось.

— Что такое? — забеспокоился Тимур.

Мне захотелось посмотреть ему в глаза, чтобы выяснить, издевается он, или искренне не понимает. Но и демонстрировать Тимуру свой потекший макияж и глубокую печаль не хотелось. Затем я поняла, что его беспокойство было искренним ведь он не знал самого главного.

— У меня сегодня день рождения!

Тимур ойкнул. Дик заскулил. Но если первый удивился, то второму просто мошка в нос попала. Дик стал чихать с мерзкими звуками и тереть лапой нос. Тимур присел рядом и попытался помочь псу.

— Почему ты раньше не сказала? — спросил Тимур откуда-то снизу.

— Да какая разница! — взвилась я. — Вот Адель сказала! И что? Она тупо про это забыла!

То, что она забыла, а не проигнорировала специально, было для меня очевидным. Нужно быть просто извергом, чтобы проигнорировать день рождения подруги. Адель на такое не способна. Это же праздник, а не контрольная по химии. Нельзя просто взять и не явиться на него.

От негодования я даже забыла, что решила держать руки у лица. Так что сейчас я достала телефон и попыталась увидеть в нем насколько плоха ситуация. Ситуация была патовой и я принялась вытирать глаза, чем делала только хуже.

— Я бы не забыл, — сказал Тимур, поднявшись.

Дик больше не чихал. Он опустил морду мне на колени и я стала чесать его головку… Ой, то есть голову.

На слова Тимура я махнула рукой и сказала:

— Хотелось бы в это верить.

Я все чесала Дика, когда Тимур сказал:

— Нет, правда… Слушай, у меня даже подарок для тебя есть.

— Подарок?

Я подняла голову. Не было видно, что Тимур шутит. Но и никакого подарка в его руках не было. Конечно, сережки с бриллиантами можно спрятать и в карманах джинсов, но вряд ли это они мой подарок.

— Да, я… Я все-равно давно собирался тебе его отдать, но… В общем, жди! Я сейчас вернусь!

Тимур развернулся и быстрым шагом куда-то пошел.

— Ты куда? — крикнула я.

Прямо на ходу Тимур снова развернулся и крикнул в ответ:

— Сейчас вернусь!

Больше информации я не добилась, хотя пыталась окликнуть Тимура еще несколько раз. Дик остался со мной. Наверное, в качестве залога.

— Все нас бросили, — сказала я ему.

Тимура не было дольше, чем я думала. Мы с Диком заскучали. Я подобрала его поводок и решила все же встать с качели и пройтись. Ноги ныли, поясница болела. На лицо все признаки дня рождения, то есть старения.

Когда я уже решила идти домой и оставлять Дика во власти двора, Тимур вышел из-за поворота. В одной руке у него был свернутый в трубочку ватман, а вторую он держал за спиной. Даже с расстояния в несколько десятков метров я видела, как широко он улыбается.

— Ксюша, — сказал он торжественно, когда подошел. — С днем рождения!

Затем Тимур вручил мне ватман и розу, которую, как оказалось, держал за спиной.

Роза была одна, красная, в целлофановой обертке. Почему-то первой мне пришла на ум реакция Адель. Она бы с такого захохотала и отвергал бы подарок. Также вспомнились ее слова о том, что на день рождения от Тимура я и шоколадки не дождусь. Не дождалась.

Но мне это было как-то по боку. Я действительно обрадовалась одинокой розе, не почувствовав себя обделенной. По-моему, очень даже ничего. Приятно.

Я поднесла розу к лицу и, вдохнув, сказала:

— Как хорошо пахнет!

Правда, взглянув на розу еще раз, я не смогла сдержаться и поджала губы. Мило, конечно, но… Может, Адель права, и действительно лучше ничего не дарить, чем одну розу? Тимур, похоже, заметил мое недовольство и слегка прищурился. Чтобы перевести тему я слишком возбужденно сказала:

— Но вообще мои любимые цветы — ирисы!

Тимур улыбнулся.

— Понял, принял, — сказал он и с нетерпением добавил: — А теперь разверни лист!

Я улыбнулась и глянула на ватман. Смутно, но я уже догадывалась, что там нарисовано. И не ошиблась. С листа на меня смотрела… Я. С полуприкрытыми глазами, собранными в низкий хвост волосами и немного недовольная. Стопроцентное сходство с оригиналом.

Рассматривая свой портер, я почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слезы. Только теперь не от грусти.

— Спасибо, Тимур, — сказала я, подняв на него взгляд.

— Ну нет. Только не начинай опять плакать.

Я усмехнулась. Одновременно в этим слезы все же брызнули и я стала вытирать уголки глаз, позабыв, что о макияже уже можно не переживать.

Снова опустив взгляд на портрет, я захотела тут же побежать в магазин за рамкой для него. Графические рисунки у Тимура получались лучше, чем пейзажи. Гораздо лучше.

Затем в голову залетело осознание того, что Тимур рисовал его не специально на подарок, а просто так. Возможно, я бы никогда не увидела этот рисунок, если бы сейчас не случился повод его подарить.

— Ты рисовал мой портрет не в качестве подарка… В смысле, не специально, а просто так? Потому что захотел?

— Ну… да, — сказал Тимур, слегка нахмурившись. Затем он поспешно добавил: — Да я почти всех своих знакомых рисую. Просто так. Для практики.

Я попыталась припомнить, видела ли я в его квартире хоть один портрет. Но так ни одного и не вспомнила. И тем не менее сказала:

— Ну хорошо. Спасибо.

Я снова посмотрела на рисунок. С каждым взглядом я замечала все больше деталей. Выбившиеся волоски у лица, детализированные ресницы, губы чуть больше моих настоящих.

— Ладно тогда… — сказал Тимур, забирая у меня поводок. — Я пойду.

Он уже подтягивал к себе Дика, когда я, сама не осознавая, что делаю, сказала:

— Постой!

— Что?

Я замялась, переводя взгляд со своих кроссовок на Дика, и уже не очень уверенная в том, что хочу сделать.

— Просто у меня так и осталась бронь на столик в пиццерию… Может, пойдешь со мной?

Я даже зажмурилась, очень боясь услышать не тот ответ. Но Тимур бодро заявил:

— Да! Почему нет? Я люблю пиццу. С ананасами.

— Извращенец, — скривилась я.

Тимур хотел начать возмущаться, но вместо этого спросил:

— А ты какую?

Мы двинулись к выходу со двора. Вряд ли в пиццерию можно с собаками. Придется завести Дика домой.

— С грушами и сыром, — осторожно произнесла я.

— И это ты меня назвала извращенцем?

Глава 10 В которой сбывается мечта

Вечер прошел не по плану, но я была даже рада, что так случилось.

В субботу утром я проснулась в хорошем настроении. Но, как и все хорошее, оно длилось не долго. Несмотря на предостережения осознанных людей, которые всегда в потоке, в ресурсе, продуктивные и все такое, свое утро я часто начинала с залипания в телефон. Знала бы я, что меня там ждет, больше никогда бы им не пользовалась.

В социальной сети у меня было двенадцать отметок в историях. Это на двенадцать больше, чем обычно, поэтому я запаниковала. Когда я увидела, что все они от Адель, то запаниковала еще больше. Зачем она меня отметила? Чтобы я точно заметила, как хорошо она провела время без меня?

Мое сердце колотилось, когда я щелкала на иконку. Наверное, даже уши покраснели. Да и в целом я чувствовала себя так, будто какой-то людоед опустил меня в кипяток, чтобы сварить и потом съесть.

Но на историях Адель… поздравляла меня с днем рождения. Я даже несколько раз перечитала надпись прежде, чем слушать само видео. С днем рождения? Сегодня?

Первые три истории Адель просто с широкой улыбкой поздравляла меня, говорила, какая я хорошая, добрая, отзывчивая и все в этом духе. В конце она призвала всех поздравить меня. А на остальных историях были… Да. Мои отстойные фотографии. Я не понимала, откуда они у Адель и как она умудрялась снимать меня так, что я не замечала. На одной я стояла у стола в беседке, где мы были на первое мая. Я насаживала дурацкое мясо на дурацкие шампуры, а осанкой напоминала знак вопроса. На следующей истории Адель была на первом плане, ее волосы развевались от ветра, который дул из открытого окна автомобиля. На этом видео была маска, из-за которой у Адель вылетали из глаз сердечки, когда она моргала. «Эй, овца, улыбнись!» — крикнула Адель и фокус перешел на меня, сидящую за рулем. Я сказала «Что?», глянула в сторону Адель, а потом машина резко затормозила, Адель рассмеялась и видео оборвалось. Ну, это я помню, мы тогда чуть в грузовик не вляпались и потому я решила больше не реагировать на Адель, когда сижу за рулем.

Еще десяток историй были примерно такого же наполнения. Адель красивая, улыбается, отыскав выгодный для себя ракурс, а я болтаюсь где-то сзади, хмуро глядя куда-то, или занимаясь чем-то несуразным.

Я же просила не выставлять мои фотографии. Даже самостоятельно я почти никогда ничего не выкидывала в сеть, потому что камера меня не любит и я получаюсь на фото плохо. И уж тем более на видео. В моем профиле есть только одна фотография, которую я также ставила на аватарку везде, где была зарегистрирована. Эту фотографию профессиональный фотограф сделал на выпускном. На ней я улыбалась, держала в руке светло-зеленый шарик, который по цвету идеально подходил под мое платье, и кого-то звала. А именно — мою бывшую подругу. На выпускном мы виделись в последний раз. Фотография была сделана за десять минут до того, как я узнала, что она собралась переезжать, потому что по балам прошла в университет в другом городе. Фотография получилась хорошей не потому, что ее сделал профессионал, а потому что я не знала, что меня фотографируют. Иначе стала бы позировать и вышло бы плохо.

Я пролистывала истории Адель, обещая себе не вглядываться в себя, но на каждой фотографии и видео нарушая этот запрет. Когда истории закончились, я чувствовала себя так, будто кто-то слил мои интимные фотографии, хотя у меня таких никогда не было.

Затем я прочитала сообщения, которые отправили мне одногруппницы-подписчицы Адель. Всем я написала «спасибо» и натыкала смайликов. Интересно, догадаются ли они когда-нибудь, что ошиблись на двадцать четыре часа.

Я отложила телефон и уставилась в стену. Ну, наверное, то, что Адель перепутала дни — лучше, чем если бы она просто забыла. Хотя судя по фотографиям, все-таки лучше, чтобы она реально забыла.

Телефон пискнул и я разблокировала его с полной уверенностью, что прочитаю еще одно запоздалое поздравление. Но сообщение было от Адель.

А: Привет! Ты дома?

Интересно, если я не поздороваюсь, она поймет, что я расстроена?

К: Да.

Я перечитала свое «Да» несколько раз и решила, что нужно все-таки поздороваться. Но тут возле имени Адель запрыгали три точки. Поздно, она уже прочитала. Наверное, пишет, какая я грубиянка. Это было вероятно, если учесть, что на истории с поздравлениями я не отреагировала.

А: Никуда не уходи! Скоро буду!

Нет. Адель не посчитала меня грубиянкой. Я облегченно выдохнула, но, осознав, смысл ее слов, снова напряглась. «Скоро буду?» Она что же, решила, что мы сейчас пойдем праздновать? Ну уж нет. За сегодня и завтра мне для диплома нужно опросить еще хотя бы десять человек и сделать анализ всех-всех результатов. Я не успею, если куда-то с ней пойду. Но если она уже едет… Я нехотя поднялась и стала приводить себя в порядок.

На самом деле мне сразу показалось, что Адель едет ко мне не для того, чтобы отпраздновать день рождения. Я снова открыла нашу переписку. Вчерашние сообщения я удалила, чтобы не позориться. Она даже не знает, во сколько я хотела, чтобы мы вчера встретились. На всякий случай я еще раз скинула Адель адрес. Она почти сразу ответила: «Спасибочки!!!». Поджав губы, я отложила телефон и пошла завтракать.

На кухне уже были мама с папой. Вероятно, они думали, что я не проснусь раньше полудня, но сегодня я решила встать не поздно, хотя был выходной. Следует поторопиться с дипломом, а то времени почти не осталось, если учесть, что я делаю его с нуля.

— Доброе утро! — сказала мама. — Будешь есть?

Я кивнула.

Папа сидел за столом и уже доедал завтрак. Он смотрел в телефон сквозь очки и хмурился. Вообще мама ему запрещала сидеть за едой в телефоне, но пока она отвлеклась, готовя мне завтрак, он нарушил запрет.

Когда я села за стол напротив него, он оторвался от телефона и посмотрел на меня.

— Куда-то идешь? — спросил он.

— Да. Адель скоро заедет.

Папа нахмурился еще сильнее, а мама улыбнулась.

— Вы что же вчера не нагулялись?

Я не говорила, что планы сменились. Узнав, что вечер прошел с Тимуром и его Диком (так, Ксюша, хватит, это уже не смешно), то папа хмурился бы еще сильнее, а мама улыбалась бы так, что кончики губ скрылись бы за волосами, хоть они у нее даже уши не закрывают.

— Та мы решили, что раз выходные, чего дома сидеть.

— Это правильно! — сказала мама, ставя передо мной тарелку с омлетом.

Папа лишь покачал головой и вернулся к телефону. Правда, не на долго. Мама выхватила телефон из его рук и легонько хлопнула кухонной лопаткой по голове. Тогда папа сложил руки на столе и, наверное, хотел что-то спросить у меня, но тут раздался звонок в дверь.

— Я открою! — сказала я, поднимаясь.

Но мама хлопнула лопаткой и меня, и я села обратно.

— Сиди, ешь, я сама открою… Хоть посмотрю на твою Адель.

Я кивнула, не сильно радуясь такому повороту событий. Но, как и папа, я уже давно поняла, что маме лучше не перечить.

Вскоре я услышала, как щелкнул замок, и вслед раздалось почти что оглушающее:

— Здравствуйте! Здравствуйте, Елена Георгиевна! С именинницей вас! Где ов… Где Ксюшка? У меня подарок для нее!

Капец, Адель знает отчество моей мамы. Это не нормально. Даже я иногда его забываю.

У родителей не вызвало вопросов то, что Адель поздравляет меня сегодня. Вчера они спросили, что она мне подарила, но, так как мне было нечего им показать, я сказала, что она оплатила нам ужин. Розу пришлось выкинуть, потому что она вызвала бы кучу вопросы. А ватман я пронесла, спрятав под футболку, и теперь он хранился под кроватью.

Мама заглянула в кухню. Она улыбалась так, будто меня пришли сватать. Затем она махнула рукой, так что я встала и поплелась в коридор.

Адель стояла на коврике у входа. Ее волосы, как и всегда, светлыми, аккуратно уложенными локонами обрамляли лицо и рассыпались по плечам. На ней было нарядное платье с длинными рукавами.

— Привет, Ксюша! С днем рождения! Поздравляю! Вот, это тебе.

Даже несмотря на мой хмурый вид, уголки губ Адель ни на миллиметр не опустились. Она протягивала мне небольшую коробку розового цвета.

— Что там? — спросила я, принимая коробку.

— Откроешь — узнаешь! — радостно воскликнула Адель. — Только осторожно, не переворачивай.

Я глянула на нее, а затем вернулась к коробке. Кажется, Адель реально не догадывается, как оплошала. Хотя с чего бы. Я же молчу.

Коробка была не тяжелой, но я опустилась на пол, чтобы открыть ее максимально аккуратно.

— Давай же! — подначила меня Адель, хотя я уже снимала крышку.

Сперва я не поняла, что передо мной. Мягкая игрушка? Но почему она такая тяжелая и почему… Она что, дышит?

Пару секунд я соображала, а потом вскрикнула. Даже не знаю, что это был за звук. Удивление? Испуг? Но радость в нем тоже была. Даже, пожалуй, ее было больше, чем всего остального.

Собака. Адель подарила мне собаку!

Услышав мой вскрик, песик проснулся. Он поднял мордочку и медленно заморгал огромными глазами, которые, казалось, были сделаны из черного стекла.

— Нравится? — услышала я довольный голос Адель.

— Шутишь⁈ — воскликнула я. — Конечно! Ты же знаешь, как я хотела собаку!

Тут же моя радость поугасла, и я глянула на маму. Она не разрешала заводить питомцев, собственно, поэтому собаки у меня до сих пор не было. Но сейчас она улыбалась и смотрела то на песика, то на Адель.

— Да, я запомнила, что ты ее хочешь, — сказала Адель. — Теперь ты будешь гулять два раза в день!

Ох, точно. Мы же заговорили тогда о собаках, потому что обсуждали мое похудение. Какой бы печальной не была эта тема, вспомнив про нее сейчас, я не расстроилась. У меня же теперь есть собака!

Я посмотрела на нее. Песик снова попытался заснуть. Ну уж нет! Сегодня у него будет день обнимашек и целовашек. Я стала доставать собачку из коробки. Было страшно ей навредить, будто она вся реально была из стекла. Я все пыталась примостить к ней свои руки и, когда достала ее, коснулась одеялка, которым была устелена коробка.

— Фу, оно… мокрое? — скривилась я.

Была всего одна причина, по которой одеяло могло быть мокрым и Адель озвучила мои опасения.

— Да, она, наверное, описалась! Испугалась поездки на машине и описалась. — Адель хихикнула. — Ты же знаешь, я не самый аккуратный водитель.

Теперь я хихикнула, и мама тоже хихикнула за компанию.

Песик был таким маленьким, и таким теплым, что я чуть не расплакалась от умиления.

— Она такая кроха! — сказала я. — Сколько ей?

— Полгода, — не размышляя, ответила Адель. — Я специально решила не брать совсем маленькую, чтобы ты не напортачила с ее воспитанием и это сделал кто-то поопытнее.

Я нахмурилась. Полгода? Разве она не должна быть больше раз в пять?

— Адель, — сказала я, поднимая на нее взгляд. — Что это за порода?

— Чихуахуа! — гордо сказала Адель. — Ты теперь как блондинка в законе! Только брюнетка… И в психологии.

Я продолжала улыбаться и гладить песика пальцем по голове, но внутри стала копошиться досада. Чихуахуа. Это же самые маленькие собаки. А я всегда хотела большую собаку. Как Дик. Только желательно какой-нибудь определенной породы, а не смеси бульдога с носорогом. И Адель об этом знала.

— Чихуахуа? — переспросила мама. — Это же маленькие собачки?

— Да, я специально такую выбирала! У вас же квартира. Чтобы ей было не тесно. Они классные! Я бы себе такую завела, но папа с Владом против.

Мама одобрительно закивала, и они стали о чем-то разговаривать с Адель. А я смотрела на маленькую псину в своих руках. У нее была бежевая шерсть, которая на грудке становилась белой. Такая милая, но… Я ненавижу чихуахуа. У моей тети чихуахуа и это самое злобное создание из всех, что я видела. А я видела свою химичку в школе.

Но, может, Адель права. Для квартиры лучше такой вариант. Большая собака чувствовала бы себя плохо у нас. Но, вспоминая то, как Дик положил морду мне на колени, отчего даже качели качнулись, у меня защемило сердце. С большой собакой я бы больше гуляла… Хотя, кого я обманываю? Сейчас погода хорошая и мне нравится идея больше времени проводить на улице с собакой. Но когда будет совсем жарко? Или начнутся дожди? Тогда мы с псом повесились бы от скуки.

Я не заметила, как в комнату зашел папа, а поняла это по визгу Адель:

— Здравствуйте, Иван Алексеевич! Как у вас дела?

Кошмар, она и папу моего по отчеству знает!

— Нормально, — ответил папа спокойно в противовес жизнерадостному тону Адель.

Он заглянул мне через плечо и стал рассматривать песика. Несколько секунд он соображал, а потом спросил у Адель:

— Ты что, подарила ей крысу?

Адель захохотала. Мама тоже. А я лишь невесело усмехнулась. Эта штука у меня в руках реально больше походила на крысу.

— Нет, что вы! Это собачка! Чихуахуа! Они маленькие, на крыс не похожи. Ксюша, покажи ее хвостик, чтобы Иван Алексеевич не сомневался.

Папа прекрасно понимал, что это собака, но я все же обхватила ее так, чтобы была видна задняя часть тельца. Хвостик был совсем крохотным и очень тоненьким, будто кончик шнурка зарядки.

Рассмотрев его и всю «собаку», папа развернулся, собираясь вернуться на кухню, и сказал:

— Чмоня какая-то.

Так у Чмони появилось имя.

Когда папа ушел, мы переместились на диван и Адель стала рассказывать, как за собакой ухаживать. Как будто у нее дома таких сто штук. Я слушала вполуха, наблюдая за Чмоней. Она снова заснула и я аккуратно переложила ее на середину дивана. К удивлению, мама не возражала. Но, наверное, она просто не заметила этого маневра — была слишком увлечена разговором с Адель.

— Она первое время писаться будет, потому что переезд — большой стресс. Но вы не пугайтесь. Просто положите пеленочку, и она туда будет ходить. Главное, не ругайте, если мимо ходить будет. Обзаведитесь терпением!

Это было уже, наверное, пятидесятое предупреждение. Вообще, их было не больше десяти, но Адель проговаривала их по кругу. Мы не перебивали, потому что боялись, что упустим что-то важное, так что Адель вела монолог долго.

— Ну ладно, ладно, — сказала мама, когда Адель завела шестой круг. — Идите, не буду вас больше задерживать.

Мы уже поднялись, но тут мама сдала с потрохами всю мою контору.

— Не понимаю, конечно, как вы за вчера могли не нагуляться. Ксюша вернулась в начале одиннадцатого! Это что-то не бывалое… Но я рада, что у нее появилась подруга, с которой ей так интересно.

Адель вопросительно глянула на меня. Я постаралась передать ей выражением лица, что объяснения будут потом. У меня вроде даже получилось, так как она ничего не сказала.

Адель попрощалась с моими родителями, и мы вышли на улицу.

— Мы вчера уже нагулялись? — нахмурилась Адель. — Что это значит?

От того, что она насупилась мне стало слегка обидно. Но надо сказать Адель правду.

— У меня вчера был день рождения. Не сегодня. Сегодня шестое мая. А я родилась пятого мая две тысячи второго года в двенадцать часов, двадцать три…

Я запнулась. Это от нервов я стала вываливать Адель ненужную ей информацию про точное время моего рождения. Моя легкая обида прошла, когда я подняла глаза на Адель и увидела ее отчаяние.

— Ксюша… Ксюшенька, прости меня!

Они кинулась меня обнимать. Я не отвечала, хотя раскаяние Адель было заметно, наверное, даже в противоположном конце двора.

— Ох-х-х… — вздыхала Адель. — Вот это я дала… Прости! Прости меня, пожалуйста!

— Да ничего страшного, — отмахнулась я, освободившись от ее объятий. — Я прощаю.

На самом деле очень даже «чего страшного», но… мы же не так долго общаемся. Она могла забыть и перепутать. Ну правда же.

— Ксюю-ю-юш, блин…

Адель держала меня за руки и даже потупила взгляд. Но всего на секундочку. Потом она стала почти такой же радостной, как и когда только заходила ко мне домой.

— Я знаю, как мне попросить у тебя прощения!

Я вскинула брови.

— Да? И как же?

Наверное, по этой саркастичной реплике Адель поняла, что я на самом деле не простила ее, как сказала раньше.

Адель призадумалась, постукивая ногтем по губам. Но затем она так быстро и уверенно заговорила, что мне показалось, будто она заранее все это придумала.

— Приходи ко мне домой на следующей неделе! Отпразднуем нормально… С меня все затраты! Когда ты можешь?

— Я… Да всегда. А ты когда?

— Значит, в пятницу!

Я нехотя кивнула. А потом подумала, что надо бы как-то повеселее реагировать. Да, Адель накосячила, но она хочет исправиться. Она сама организует для меня праздник, раз не смогла прийти на тот, что спланировала я. Да она, черт возьми, подарила мне собаку! Я об этом всю жизнь мечтала.

Я посмотрела на нее и теперь сама взяла ее руки в свои. При взгляде в ее глаза, я почувствовала, как по телу разливается благодарность.

— Хорошо. Договорились.

— Супер! — сказала Адель.

Затем она в миг скорчила гримаску, которая означала подозрительность, но улыбаться не переставала.

— Значит, вернулась вчера в начале одиннадцатого? И где же ты шлялась?

Упс. Я попала. Зачем только мама начала свою тираду про хорошую подругу?

— Я… Ну… — начала я.

Нужно было срочно что-то соврать. Но, к сожалению, врать я не умела, к тому же так быстро. Адель меня раскусит. Так что я решила сказать, как есть. Говорят, что честность — лучшая политика. Ну вот и посмотрим, не врут ли люди.

— Я… Я встретила Тимура и мы немножко… прогулялись.

— Немножко прогулялись? С Тимуром?

Адель насупилась по-настоящему.

— Ксюша, я награждаю тебя почетным званием овцы! Ты чем меня слушаешь? У тебя что, уши на подмышках и нужно каждый раз поднимать тебе руки, чтобы ты меня слышала? Ау! Прием! Меня слышно⁈

С последними словами Адель стала поднимать мои руки. Вначале я дернулась, стукнув ее плечом. Но затем я придушила поднимавшуюся во мне злость и в конце концов даже хихикнула.

— Адель! Перестань. Ну он просто мимо проходил…

— Мимо проходил? Туда-сюда он проходил до начала одиннадцатого?

— Адель, ну что такого? Мы же не детей ходили крестить.

Адель сложила руки на груди и поджала губы.

— Слышишь, овца, когда тебе будет из-за него плохо, ты ко мне побежишь плакаться в жилетку, а я не откажу себе в удовольствии сказать «я же говорила».

Я решила не продолжать этот диалог.

— Не называй меня овцой, пожалуйста, — сказала я.

— Ну ты же не делаешь то, что я тебя прошу. Значит и я могу. Поняла, овца?

Я лишь покачала головой.

— Может, пройдемся? Где твоя машина?

Адель не сдвинулась с места. Она уловила, что я пытаюсь сменить тему, и сказала:

— И чем же вы занимались?

— Расскажу, когда приду плакаться в жилетку.

— Ксюша! Скажи нормально!

Ну если ей так не нравится Тимур, то почему она то и дело начинает про него говорить?

— Ну… — начала я.

Я же могу не рассказывать? У меня же есть такое право? Но Адель смотрит на меня и ждет ответа. Интересно, что хуже, не ответить или сказать правду? Ну, вероятно, вариант «сказать правду» никогда не может быть худшим, так что я сдалась.

— Я была у него дома.

Ну вот, зачем я это сказала? Особенно, если учесть, что это не правда. Вчера мы были только на улице и в пиццерии. Но рассказывать об этом не хотелось… Ну да, а рассказывать про то, как я случайно побывала у него дома, мне очень хотелось!

Адель смотрела на меня, как на бортик от пиццы, который никто не хочет есть.

— Повторюсь. И что вы там, блин, делали?

Ладно. Раз врать, то до конца. Ну, по сути, я же не вру? Просто рассказываю не про вчерашний день, а про другой. Мне не захотелось говорить, что мы смотрели картины, потому что Адель именно эту черту в Тимуре и не любила. Так что я выбрала еще худший вариант.

— Он показывал мне своего Дика.

Брови Адель взлетели еще выше, так что теперь едва различались за прядями челки.

— Ты же говорила, что у вас дальше приветов не зашло…

— Блин, Адель! Это собаку его так зовут!!

Адель наконец-то заулыбалась.

— Да я знаю, овца. Просто мне смешно смотреть на то, как ты краснеешь.

Я перекривила ее лукаво-радостное лицо. Но затем и сама заулыбалась. Абсурд какой-то. Почему я так стесняюсь? Реально же ничего такого не было. Мы, блин, даже не целовались! Хотя тут лучше без «блин». Лучше с «к сожалению».

Наверное, мое лицо по оттенку стало напоминать Ежика из «Смешариков», потому как Адель, к моему превеликому счастью, сдалась.

— Ладно, овца. Проехали, — усмехнулась она. — Мне уже пора. До пятницы!

— До пятницы, — сказала я.

Адель пошла по тротуару, а я смотрела ей вслед, обнимая себя. Через десяток метров она обернулась, чтобы помахать мне. Я тоже помахала и пошла домой. К собаке. К своей собаке!

Глава 11 В которой случается сюрприз

Чмоня была очень хорошей, милой собакой. Первый час. Потом это создание доказало мне, что Дьявол существует и, похоже, прячется в ее крохотном тельце.

К концу выходных я была уверена, что пахну собачьими отходами больше, чем собачьи отходы пахнут собой. Мы в каждой комнате постелили по несколько специальных пеленочек, куда Чмоня должна была ходить в туалет. Непокрытого пола осталось всего несколько квадратных метров, но Чмоня отыскивала их и садилась там. Она записала нам даже диван. Он был старым и пора его менять пришла уже давно, но мне было его жалко, потому что этот диван был со мной с рождения и я его любила, как человек вообще может полюбить диван.

Ладно бы дело ограничилось только Чмониным недержанием. Но она оказалась еще и мега злой собакой. Нормально погладить ее мне удалось лишь в тот день, когда Адель ее принесла. И то так случилось, только потому что Чмоня была сонной и слабо соображала. А так она громко лаяла на людей и атаковала любую конечность, которая приближалась к ее злобной морде.

Но зато я стала гулять с ней два раза в день. Интересный факт: даже если вы с собакой, ходить от этого не становится увлекательнее. Да и в какой-то момент я подумала, зачем вообще выгуливать Чмоню, если она ходит в туалет дома?

В хлопотах с Чмоней я забыла об обещании прийти в пятницу к Адель. Так что, когда она написала мне с утра, чтобы я пришла к семи, я запаниковала. Я не могла на нее злиться, потому что она реально позаботилась о моем дне рождения. Но и утихомирить свои чувства я не могла так просто. Да, я не напоминала ей о дате, но мне казалось подозрительным так просто перепутать дни, если до этого Адель так обрадовалась, узнав, что у меня день рождения.

Но, разумеется, я ответила, что приду и притащилась к ней домой в назначенное время. Уже смеркалось, но свет в доме не горел, словно на участке Адель отключили электричество. Может, реально отключили и я пойду домой, а мы передоговоримся на другую дату? На этой неделе Ольга Вячеславовна выдала мне новую огромную порцию заданий и мне еще нужно исправить ошибки, которые я допустила при анализе опроса. Так что все, о чем я мечтала, это запереться в комнате, чтобы Чмоня не доставала меня, и работать над дипломом.

Я постучалась во входную дверь. Никто не ответил. Тогда я нажала на ручку. Открыто. Ну разумеется.

— Адель? — сказала я, очутившись в полумраке.

Никто не ответил. Я видела лишь очертания предметов и стала на ощупь продвигаться вперед. Странно. Адель что, снова перепутала дни? Или все это было одной большой шуткой, то есть никаких празднований не будет, и Адель подстроила это, чтобы я почувствовала себя еще более глупой и ненужной?

— Адель, — повторил я.

И снова тишина. Слышно было, как мое сердце колотится то ли от страха, то ли от досады.

— Ладно, понятно, — сказала я, поджав губы.

Но едва я успела сделать шаг в сторону, как включился свет, громко заиграла музыка и из-за дивана, поворота на лестницу и кухонной столешницы выскочили люди.

— С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!!! — заорали они.

О Боже.

— С днем ро-ожде-ения те-е-ебя-я-я! — стало доноситься буквально отовсюду.

Я положила руку на сердце. Такая внезапность может плохо сказаться на моем здоровье.

Привыкнув к свету, я нормально осмотрелась. В комнате было человек пятнадцать. Из них мне знакомых где-то шесть. Все они были в праздничных колпачках. Кто-то хлопал хлопушки, кто-то продолжал нескладно петь. В центре стояла Адель с тортом, на котором были три мини-фейерверка. Они блеснули последний раз, когда Адель заговорила:

— С днем рождения, Ксюша!

Увидев, что я не спешу радоваться, Адель затараторила:

— Я решила сделать тебе сюрприз! В качестве извинения!

Я выдавила из себя благодарную улыбку. Вот так сюрприз. А я думала, что мы будем вдвоем.

— Здорово, — сказала я, пытаясь удерживать улыбку.

Наверное, я выглядела так, будто сижу в кресле у стоматолога, когда сказали «прикуси» — в глазах страх, но губы растянуты, обнажая зубы.

— Ты рада?

Какой кошмар. Больше вечеринок, я ненавижу только вечеринки-сюрпризы. Особенно устроенные в мою честь.

— Да. Очень. Спасибо вам огромное!

Какой же силой воли я обладаю, что сумела сказать все это, не допустив и нотки сарказма в голосе. На последней фразе пришлось собрать все силы, чтобы прозвучать радостно. И, похоже, у меня получилось. Ребята стали по одному подходить и поздравлять меня, хлопая по плечу или по спине.

Последней подошла Адель. Остальные рассеялись — кто переместился к столу, кто просто уселся на диване в гостиной. Даже громкая музыка не перекрывала шум их голосов. Все были такими радостными. Все, кроме меня.

— Ну что, Ксюш? — Ух ты, даже не овца, какое счастье. — Как ты?

— Ху… нормально… Замечательно!

Адель заулыбалась и обвела взглядом помещение. Как же быстро все эти люди забыли обо мне. Они разговаривали между собой. Кто-то открыл шампанское — я услышала характерный звук, а затем как оно льется прямо на ковролин. Кто-то заулюлюкал. Адель не обратила на это внимания. Она явно была довольна своей работой.

— Теперь тебе нужно откусить кусочек! — сказала она, выставляя торт перед собой.

Она поснимала «фейерверки», и я наклонилась, чтобы откусить. К счастью, никто не стал пихать мое лицо в торт, как это было нужно по закону жанра. Я спокойно откусила кусочек, измазав нос в креме и снова выдавила мучительную, но типа счастливую улыбку.

— Класс, Адель, — сказала я. — Мне еще никтоникогда такого не делал.

Адель просияла и я подумала, что стоило идти учиться на актрису. Либо Адель просто слишком самоуверенная, чтобы понять, что я на самом деле совсем ей не рада.

— Ладно, — сказала она. — Ты пока иди познакомься с теми, кого не знаешь, а я пойду порежу торт.

Адель отчалила, а я обвела взглядом присутствующих. У меня не было желания ни с кем знакомиться. Забавно, конечно, что кто-то пришел на мой день рождения, даже не зная, кто я такая. И как Адель пришло в голову, что стоит их пригласить?

В следующий миг я осознала, что все, кто меня не знают, пришли просто потому, что Адель проставлялась. Они заняли таким образом свободный вечер. Едва ли тут кто-то, кроме Адель, реально ради меня. И то она сама под вопросом… Хотя, как я могу так говорить? Она устроила все это. Ради меня.

Я покачала головой, чувствуя, как эти мысли снедают меня. Я почти физически ощущала, как разрастается дыра в груди. Кошмар, я стою тут одна уже минуту, и никто так и не подошел поговорить. Даже просто ради приличия. Поговорить с именинницей… Разве это так сложно?

Хотя я, конечно, возжелала слишком много внимания к своей особе.

Я снова окинула комнату взглядом, пытаясь отыскать кого-нибудь, кому можно понадоедать с разговорами. Вон Вика, но она занята беседами с какими-то девочками. Влад суетится в зоне кухни с шампанским. Он один, но также он последний человек, с которым я хочу разговаривать.

Тимура нет. Подозрительно, если учесть, что раньше он всегда был. Не смог выкроить вечерочек, чтобы снова прийти на мой день рождения? Хотя мы же уже отпраздновали с ним. Вполне логично, что он не пришел. Но обидно. Но логично.

Я двинулась к Адель, которая уже закончила с тортом. Получилось восемь кусочков. Маловато для такой компании. Хотя, наверное, здесь все девочки супер осознанные и следят за тем, чтобы в их организм не попала хоть одна крошка сахара или муки.

Увидев меня, Адель схватила со столешницы бокал и протянула мне. Из-за ее резких движений половина содержимого разлилась на ковер, но Адель этого не заметила. Я уже открыла рот, чтобы напомнить, что не люблю алкоголь, но Адель вытянула указательный палец вверх, заставив меня замолчать, и сказала:

— Никаких возражений! Вообще-то, если именинник не выпил шампанское в свой день рождения, то считается, что день рождения не наступило!

— Тогда мне ноль лет, — сказала я, но бокал взяла.

Адель меня прослушала и взяла бокал себе. Мы чокнулись, и я притворилась, что делаю глоток.

— Молодец! А теперь переходим к следующему пункту… — она что, еще и план на написала? —… танцы!

— О нет, — выдохнула я.

В списке ненавистных мне вещей танцы стояли рядом с «вечеринки-сюрпризы». Итого этот список имел следующий вид: 1) Чмоня, 2) пицца с ананасами, 3) вечеринки-сюрпризы, 4) вечеринки, 5) танцы, 6) знакомство с людьми, которые пришли на мой день рождения, не зная, кто я. Чувствую, к концу вечера количество пунктов перевалит за дюжину.

Я сослалась на то, что хочу в туалет, и сбежала на второй этаж. Тут было в разы тише. Как же приятно, слушать тишину. Просто тишину.

Я вздохнула и поплелась в туалет. Включив свет, я зажмурилась от яркости. Все здесь было таким идеально белым, что, казалось, лучи света бесконечное количество раз отражаются от поверхностей и в итоге светится абсолютно все. Я подошла к зеркалу и вгляделась в отражение. Да у меня на лице буквально написано, что я мечтаю оказаться где угодно, но не здесь! Как можно было этого не заметить?

Включив теплую воду, я подставила ладони под струю. Ну что за кайф. Интересно, сколько времени мне можно здесь простоять, чтобы не вызвать подозрений в том, что я избегаю праздника? Хотя судя по тому, что про меня забывают, как только я пропадаю с поля зрения, стоять можно пока музыка не затихнет и не станет слышно хлопанье входной двери.

Я умылась, чтобы привести себя в чувства. Макияж я, разумеется, не наносила, потому что думала, что мы, черт возьми, будем с Адель вдвоем! А перед ней рисоваться — глупо. Она же моя подруга…

Ну да, подруга, которая не слышит моих просьб. Я же говорила ей, что не хочу шумных сборищ на день рождения. Но она сделала по-своему, так, как сама хотела… Но в честь меня!

Я закрыла воду и села на крышку унитаза, подперев подбородок ладонями. Решимость провести здесь весь вечер таяла с каждой секундой. Ведь Адель меня ждет, чтобы перейти к следующему пункту ее «чудесного» плана. Или, если бы ждала, то уже поднялась, постучалась и спросила, все ли у меня нормально?

Я зарылась пальцами в волосах и крепко зажмурилась. Не хватает еще разрыдаться.

Через несколько минут ко мне кто-то постучался.

— Ты там скоро? — приглушенно раздалось из-за двери.

Я засуетилась. Поднялась с унитаза, смыла, чтобы было видно, что я тут не праздник оплакиваю, а серьезными вещами занимаюсь.

— Выхожу! — запоздала крикнула я.

Затем я снова включила воду, чтобы человек за дверью не подумал, что я грязнуля. И в конце концов я все-таки вышла. За дверью стояла какая-то незнакомая мне девушка. Неужели хоть кто-то решил, что пора познакомиться с именинницей?

— Ну наконец-то! — воскликнула она и забежала в туалет прежде, чем я успела осознать, что произошло.

В общем, я рано радовалась. Ладно. Не стоит расстраиваться. Я поджала губы и спустилась в гостиную.

К счастью, фаза танцев была окончена. Теперь почти все сидели вокруг кофейного столика, находившегося перед диваном. Играли в тупую игру, где в стакане с пивом плавала рюмка. Ребята по очереди наливали в нее что-то из подозрительной продолговатой бутылки. Суть была в том, что тот, кто потопит рюмку, должен будет выпить весь этот чудесный коктейль.

Адель, похоже, не знала правил игры. Или играла в поддавки. Когда очередь дошла до нее, она с размаху наполнила рюмку и та мигом пошла ко дну. Впрочем, Адель не выглядела как проигравшая, скорее наоборот.

— Упс, — сказала она с широкой улыбкой и все засмеялись.

Я развернулась и пошла обратно наверх. Похоже, им там и так хорошо, поэтому мое намерение оставаться где-нибудь в одиночестве не встретит возражений.

Я зашла в комнату Адель и плюхнулась на кровать, расправив руки. Меня вмиг окутало чувство дежавю. По-моему, я уже лежала тут, пытаясь не заплакать. После этого я встретила Тимура. Расклад был не плохим. Может, он снова прячется на балконе?

Окрыленная этой мыслью, я поднялась и вышла на балкон. Здесь никого не было. Только теплый, густой воздух позднего вечера. Свежие благоухания весенних цветов защекотали нос. Пахло приятно. Уж лучше тут торчать, чем в туалете. Хотя и там пахло свежими цветами, но химически, от какого-то ароматизатора.

Я облокотилась на металлические решетки заборчика, отделявшего меня от бесславного падения в кусты, и вдохнула поглубже. Заката не видать. Небо было темно-синим, однотонным, словно его раскрашивал ребенок.

А что если сбежать из этого дома, но не через дверь, а через какое-нибудь окно? Я посмотрела вниз. Находясь на втором этаже, глупо пытаться провернуть эту затею. А то сбегу я не только из дома, но и из жизни.

Оглядевшись в поисках пожарной лестницы или чего-нибудь в этом духе, я не нашла ничего, что могло бы мне помочь. Ладно. Остается только смириться со своим печальным положением.

Я села в один их шезлонгов и приготовилась впасть в анабиоз. Главное, не заснуть здесь, а то Адель найдет меня только на следующее утро. А проводить здесь всю ночь совершенно не хотелось.

В следующую секунду я услышала, как открылась и закрылась дверь. Кто-то зашел в комнату.

Мне уже не хотелось, чтобы меня нашли, и я замерла, чтобы не издавать ни звука. Надеюсь, этот кто-то либо окажется Тимуром, либо уйдет.

Но обеим моим надеждам не суждено было сбыться. Этот кто-то не ушел и, что еще хуже, пошел прямо на балкон. Это был Влад. К счастью, он меня не заметил. Наверное, потому что я так и не издала ни звука. Даже не дышала, так что кислорода стало катастрофически не хватать.

Это продолжалось почти минуту. Влад успел раскурить сигарету и с видом героя Ремарка облокотился о заборчик, гипнотизируя темноту загадочным взглядом.

Интересно, сколько нужно времени, чтобы выкурить одну сигарету? Или Влад собирается торчать тут дольше?

Я глубоко вдохнула, надеясь, что делаю это бесшумно. Но получилось так, будто я десять минут пробыла под водой, а когда вынырнула, меня стал кто-то душить.

Влад дернулся и развернулся ко мне. В его глазах читался страх до того, как там появилось узнавание.

— Черт! — воскликнул он, а затем обнаружив, что от испуга выронил сигарету, повторил: — Черт!

— Привет, — сказала я, все еще пытаясь отдышаться, так что мой голос был низким и хриплым.

— Ксюша? — уточнил Влад.

Я кивнула, но, подумав, что в темноте он вряд ли разглядел хотя что-то, подтвердила вслух его догадку.

Влад ушел с балкона, и я почти что зарыдала от отчаяния. Компания была не лучшей, но она была.

Секунд через десять оказалось, что Влад просто хотел включить свет в комнате. Тогда и на балконе стало достаточно светло, чтобы ни во что не врезаться. Пока я сидела, стемнело окончательно, так что не удивительно, что Влад не заметил меня и так перепугался. Блин, нужно было просто спокойно дышать.

— Ты сумасшедшая? — спросил Влад, вернувшись. — Зачем напугала меня?

— Я не хотела! — воскликнула я. — Ты сам напугался!

Влад лишь качнул головой и снова подошел к заборчику. Раскурив новую сигарету, он обернулся на меня и, прищурившись, спросил:

— Ты что, прячешься здесь ото всех?

Я хотела закричать, что нет, но истинный ответ был слишком очевидным. Я отвернулась и, подперев щеку кулаком, уставилась в темноту, которая немного отступила из-за света в комнате. Теперь я могла различать верхушки нескольких деревьев, которые находились на уровне моих глаз и слегка покачивались от ветра.

— Адель ради тебя старалась, — сказал Влад после нескольких минут тишины.

— Ага, — невесело откликнулась я. — Так старалась, что забыла, что я такие мероприятия ненавижу.

— Правда?

Я посмотрела на Влада. Он был искренне удивлен.

— Да. И она об этом знала.

Влад усмехнулся, а мне захотелось закатить глаза.

— А ты чего тут торчишь?

— А я уже ухожу.

Влад затушил сигарету о металлическую балку. Но уходить не спешил. Он сел на второй шезлонг и вытянул ноги.

— Сейчас только полежу пять секундочек.

Я напряглась. Путей к отступлению у меня не оставалось. Чтобы выйти, придется переступать через Влада, а незаметно это сделать не получится. Черт, нужно было уходить, как только он пришел!

Я глянула на Влада. Он закинул руки за голову и закрыл глаза. Может, если я быстро встану и уйду, он не успеет меня перехватить?

Я осторожно поднялась и попыталась тихо, но быстро перешагнуть через него.

— Не нужно так шифроваться, — сказал он, не открывая глаз. — Я не буду тебя трогать.

— Вот это новость! — воскликнула я прежде, чем успела подумать. — Похоже, воспитательные методы Адель реально действенные.

Я была уверена, что Адель поговорила с Владом обо мне. Но сам Влад явно удивился и, открыв глаза, уставился на меня.

— Какие методы?

— Ну-у-у, — протянула я. — Адель же сказала тебе…

Я запнулась, надеясь, что Влад сам поймет, о чем я. Но он ничего не сказал. Все смотрел на меня, слегка хмурясь.

— О чем сказала? — спросил он, когда пауза затянулась.

— Чтобы ты меня больше не трогал.

Влад усмехнулся.

— Я не трогаю тебя, потому что мне теперь снова есть кого трогать.

Я вспомнила, что среди присутствующих внизу, увидела длинные светлые волосы снежной королевы.

— Вы с Кариной снова вместе?

Влад кивнул. Наверное, он не хотел показывать, как рад этому, но самодовольная улыбка все же расползлась по его лицу, будто паук с очень длинными лапками.

— И Адель тебе ничего не говорила?

— И Адель мне ничего не говорила.

Я до последнего надеялась, что не услышу этого, что я просто все неправильно поняла. Адель же пообещала мне… Может, она просто не успела?

Ну да, не успела почти за две недели перекинуться парой слов с собственным братом, с которым ее разделяет две двери и расстояние в пять метров.

— Да даже если бы и сказала, вряд ли меня это остановило. Младшие сестры, знаешь ли, не самые сильные авторитеты.

А ведь он прав. Адель так уверенно тогда заявила, что разберется с вопросом. Но она даже не пыталась, а если бы и попыталась, то вряд ли у нее что-то получилось бы. А я ей поверила.

— Ты что плачешь?

— Я?

Я подняла голову и увидела, что Влад пересаживается на мой лежак. Он не совсем ошибся. Я не плакала, но была крайне близка к этому. Глаза намокли, будто я их закапала. Я всхлипнула, не успев сдержаться.

— Да ладно тебе, — сказал Влад. — В этом вся Адель. Нужно просто чуть проще к ней относиться…

Хотелось закричать. Что значит чуть проще относиться? Она тупо меня не слышит. Я говорила, что не люблю маленьких собак, а она подарила эту… Чмоню. Я говорила, что не желаю собственный день рождения провести в толпе незнакомцев, а она все подстроила так, чтобы я не смогла отвертеться.

Затем я почувствовала, как Влад кладет руку мне на спину. Я дернулась, во-первых, потому что не ожидала этого, а во-вторых, потому что такие обстоятельства нас уже связывали, и мне не понравилось, чем это закончилось.

В общем по дальнейшим моим действиям непосвященным людям могло показаться, что я перебрала. Сильно перебрала. Но это было не так. Я совсем не пила, а бесконтрольные действия вызвали лишь мои эмоции. Накопившиеся в голове, да и, казалось, во всем теле, они вырвались, как выплескивается вода из переполненного кипящего чайника.

Я вскочила с лежанки. Из глаз брызнули слезы.

— Что такое? — спросил Влад, нахмурившись. — Я не хотел…

— Да мне все равно, что ты хотел и что ты не хотел! — закричала я. — Просто отстань от меня, ладно?

Влад медленно поднялся, словно боясь, что от резких движений я окончательно сойду с ума. Он стал поднимать руки, будто капитулировал, и начал что-то говорить:

— Ксюша, я…

Я так и не поняла, что хотела сделать этим, но я ударила его по рукам, будто пыталась убить комара. Затем я разрыдалась, но теперь не стала закрывать лицо руками. Пусть все видят. Надоело, что приходится стыдиться собственных эмоций, что приходится подавлять их и потом мучиться от недосказанностей и недопонимания.

Мне все это надоело. Я в последний раз смерила Влада презрительным взглядом. Сам он явно не понимал, что со мной происходит, да и я, если честно, тоже. Я верила, что Влад не собирается сегодня делать мне ничего плохого. Я верила и Адель, когда она сказала, что организует для меня праздник. Но она сделала это для себя.

Махнув рукой, я бросилась с балкона в комнату, а затем в коридор. Рыдания душили. Было тяжело одновременно дышать, плакать и бежать, но я справлялась.

Музыка на первом этаже играла почти не слышно. Все ребята, судя по их радостным лицам, были заняты чем-то увлекательным. Радостные и беззаботные. По идее, и я должна была сейчас быть такая же.

Они меня не замечали, хотя я сильно выделялась выражением лица, громкими всхлипами и резкими движениями. Окружающим не было до меня дела, и мне тоже было все равно на них. Я была уверена, что пробегу до выхода, не останавливаясь, чтобы не отвечать на вопросы о том, что случилось, как у меня дела и почему я плачу. Хотелось покинуть этот дом и больше никогда не возвращаться. Но, увидев в гостиной Адель, с бокалом в руке и беззаботным смехом, походившим на звон колокольчиков, я остановилось. Не знаю, чего я хотела добиться. Наверное, мне нужно было выплеснуть свой гнев. Хотелось, чтобы она меня наконец-то выслушала.

Адель увидела меня и выражение ее лица мигом сменилось на обеспокоенное. Это она искренне? Или играет? Я не могу определить! Хотя я всегда считала себя эмпатом, ведь ощущала, что на самом деле думают и чувствуют люди. Но сейчас мои собственные эмоции взяли верх, и я перестала слышать голос разума.

— Ксюша, что…

Договорить она не успела. Я выдернула бокал из ее рук и… О Боже, я вылила то, что в нем было, прямо на голову Адель. Затем я отбросила бокал и он упал на ковер. Может, от него отлетела ножка, но он не разбился. А жаль. Получилось бы драматично.

— Ксюша! — воскликнула Адель.

Теперь в ее голосе читалась раздраженность. Но совсем легкая, меня такое не устраивало. Хотелось заставить ее чувствовать то, что чувствовала я. Ведь он была виновата во всем этом.

Адель стала вытирать потеки с лица. Она делала это слишком аккуратно, не хотела повредить макияж, и толка от ее стараний не было.

— Зачем ты подарила мне Чмоню? — закричала я. — Зачем устроила все это⁈ Зачем… Зачем выставила мои неудачные фотографии и видео…

С каждой фразой мой голос все больше дрожал, а я ощущала все меньше уверенности. Присутствующие теперь смотрели на нас. Музыка громко играла какую-то веселую мелодию, но, кажется, лучше всего было слышно мое прерывистое дыхание, перемешанное со всхлипами.

Адель смотрела на меня, как на котенка, которого сбила машина. Еще живой, но вряд ли кто-нибудь в состоянии ему помочь. Можно только пожалеть и сделать вид, будто обеспокоен его крохотной жизнью.

— Ксюша, — тихо сказала Адель. — Я думала, что слова «только не выставляй», значат «ты обязана это сделать».

— Что? — спросила я, сморщившись.

Адель не ответила, но суть ее слов вскоре дошла до меня. Что же, хоть одно объяснение, пусть и такое жалкое, я получила.

— Ксюша… Кошмар! Прости меня! Я не думала, что это настолько тебе не понравится. А Чмоня…

Я пресекла ее речь движением руки. Хоть я и сама явилась за разъяснениями, больше ничего слышать не хотелось.

— Больше ничего не говори мне. Никогда! Слышишь?

Адель не шевелилась. Я смотрела на нее со злобой, а она на меня затравленно, будто это ее я бесконечное количество раз недослышала и недопоняла.

— Адель! — закричала я. — Ты меня слышишь⁈ Хоть раз? Кивни, если да!

Она медленно кивнула. Тогда я, будто бы получив разрешение, бросилась к двери. Наспех обувшись, я вылетела из ее дома. Она не бросилась следом. К счастью. Слезы снова полились, и я быстрым шагом, крепко обнимая себя руками, пошла к автобусной остановке.

Глава 12 В которой я мечусь

На следующий день я проснулась с такой головной болью, будто намешала вчера все изобретенные виды алкоголя.

Какой кошар, я, оказывается, истеричка. Глупая истеричка. Ну и что за психолог из меня, раз я даже собственные эмоции не могу держать под контролем? Вчера я проплакала всю дорогу до дома, даже в маршрутке. Я села на последнее сидение и люди оборачивались на меня, когда я всхлипывала особенно громко. Одна женщина даже спросила, нужно ли мне помощь. Я сказала, что нет. И заплакала еще сильнее. Даже эта незнакомка переживает обо мне больше, чем подруга и остальные «друзья».

Хорошо, что от дома Адель до моего добираться долго. К концу пути я почти успокоилась. Каким-то чудом мое опухшее лицо с раскрасневшимися глазами не вызвало подозрений у родителей. Я проскочила в свою комнату и… Вот, очнулась с дикой головной болью и странным чувством, чем-то вроде смеси стыда и отчаяния.

Жестко я вчера, конечно. Не нужно было так долго копить в себе негодование. Хотя и высказывать его Адель по чуть-чуть — не имело бы толка. Она все-равно не слышит никого, кроме себя.

И все-равно мне было неуютно при каждом воспоминании о ее удивленном и одновременно испуганном лице.

Я нехотя встала с постели. Что же, нужно продолжать жить жизнь. Буду надеяться, что теперь, без Адель, станет чуть полегче. Или наоборот? Она все-таки внесла в мое скучное существование какое-то разнообразие… Ну да. Разнообразие в виде постоянных скачков настроения, мерзкой собаки, и чувства, что в нашем дуете я играю роль «страшненькой подружки».

Открыв дверь, я первым делом услышала жуткий вой. Неужели нашу квартиру заселила орава волков, пока все мы спали? Но это была всего лишь Чмоня. Она громко гавкала на меня, даже когда я скрылась за дверью ванной.

— Будешь завтракать? — спросила мама, когда я зашла в кухню.

Чмоня успела юркнуть за мной, хотя я хотела успеть закрыть дверь перед ее носом. Все слова, которые подразумевали прием пищи, благотворно влияли на нее. Так что Чмоня села рядом с мамой и уставилась на нее своими черными глазками. Мама с Чмоней нашли общий язык, так что на нее Чмоня почти не лаяла. Я не понимала, как маме удается совладать со всеми живыми существами в этой квартире.

На ее вопрос я покачала головой и налила себе стакан воды. Выпив всю за один раз, я поставила стакан на столешницу и уставилась на него. Через толстое стеклянное донышко можно было разглядеть столешницу, которая окрасилась в светло-зеленый из-за цвета стекла. Интересно.

— Что-то случилось? — спросила мама.

Я покачала головой и налила себе еще один стакан. Осушив его так же быстро, как и первый, я сказала:

— Давай, Чмоня, собирайся. Идем гулять.

Чмоня снова зарычала, но мама всучила ей кусочек сыра.

Мы вышли через полчаса. Эта маленькая глупая псина брезговала ходить по подъезду и боялась лифтов. Так что мне приходилось носить ее на руках по лестнице. Лестницы она тоже не любила. Наверное, ее укачивало. Один раз ее стошнило, пока я держала ее на руках, и с тех пор я стараюсь ходить максимально плавно.

На улице было солнечно, но дул холодный ветер. Когда там уже лето?

— Так, Чмноя, ты быстро какаешь, и мы идем домой, слышишь? — сказала я, стараясь говорить как можно любезнее.

Чмоня не кивнула, но завиляла хвостиком. На улице она была не такой вредной как дома. Наверное, старалась вести себя прилично при посторонних. Тогда если я стану жаловаться на нее, то мне скажут, что я все выдумываю.

Мы с Чмоней вышли со двора и пошли вдоль дома номер одиннадцать. Это не было преднамеренно. Мы всегда так ходили. Чмоня может подтвердить.

Так что, совершенно случайно зайдя во двор этого дома мы совершенно случайно обнаружили там Тимура и Дика. Время было утреннее, многие выгуливают собак, так что наша встреча совершенно случайная.

— Привет! — сказал Тимур, когда я подошла.

Чмоня тут же громко залаяла. Дик посмотрел на нее, как на огрызок от яблока, и отвернулся. Чмоне такое обращение не нравилось. Она оббежала его, наверное, чтобы смотреть прямо в глаза, и продолжила заливаться противным визгливым лаем.

— Это твоя собака?

Я кивнула. Почему-то мне стало стыдно. Кто в здравом уме и доброй памяти заведет себе помесь крысы и вселенской злобы?

— Миленькая, — сказал Тимур, когда Чмоня стала лаять на него.

Она отчаялась достучаться, то есть догавкаться до Дика, и потому снова перешла на людей.

— Ужасно миленькая, — сказала я.

Тимур присел рядом с Чмоней и попытался почесать ее. Чмоня от такой дерзости обалдела и потому целых три секунды не бросалась на Тимура. Но затем все пошло по накатанной и она загавкала так сильно, что я была уверенна, сейчас из окон высунуться жильцы и пошлют нас с нашей собакой на небо за звездочкой.

— Уже чему-то ее научила? — спросил Тимур.

Он, казалось, не удивлялся и не расстраивался из-за того, что Чмоня его не почитает. Хотя ему то что? Это же не его собака.

— Разве таких бестолковых собак можно чему-то научить?

— Конечно! Это же все-таки собака.

Мы вдвоем стояли и смотрели на Чмоню сверху вниз, пока она лаяла на нас, как в последний раз.

— Пока она умеет только злиться и какать, — сказала я. — Первое ты как раз можешь наблюдать, а второе мог бы, если бы встретился нам на пять минут раньше.

Тимур помолчал несколько секунд, а затем сказал, просто чтобы заполнить тишину:

— Здорово.

Мы двинулись в сторону аллеи, которая шла вдоль проезжей части. Тимур молчал, а я изо всех тянула Чмоню, которая уже сделала самое важное дело на сегодня и теперь рвалась домой. Я поглядывала на Тимура, он молчал. Так что я решила задать главный вопрос, который мучил меня со вчерашнего дня.

— Почему тебя вчера не было?

— Что? — нахмурился Тимур. — А что было вчера?

Теперь нахмурилась и я.

— Мой день рождения.

— Опять? — улыбнулся Тимур.

— Ну то есть его очередное празднование. У Адель. Она сделала для меня еще один праздник в качестве извинения.

— Я не знал.

Блин. Это же очевидно. Адель просто не захотела звать Тимура.

Она донимала меня звонками и сообщениями все следующие дни. Я уже начала бояться ходить на занятия, потому что Адель подстерегала меня на каждой переменке. Она пыталась заговаривать со мной, но я ее игнорировала. Это было безумно сложно. Я чувствовала, что поступаю неправильно. С каждым разом отказывать было все сложнее.

Так что в среду, после третьей пары, перед ожиданием длиной более чем в три часа, я немного сбавила обороты.

— Ну скажи, что мне сделать, чтобы ты перестала обижаться⁈ — сказала Адель так, будто сама вот-вот собирается обидеться.

Неужели она думает, что ей просто нужно что-то сделать? Типа подпрыгнуть три раза и закукарекать? Я качнула головой и отвела взгляд.

— Знаю! — вдруг воскликнула Адель. — Я знаю, что можно сделать…

Ну вот, она реально думает, что человеческие отношения — товарно-денежные. Снова хочет что-то купить мне? Подарить собаку побольше, потому что вспомнила, что маленькие крысообразные существа мне не нравятся?

— Я отвезу тебя в свое любимое место!

Ого, вот это уже что-то новенькое. Я даже заинтриговалась.

— И что же это за место?

— Сюрприз!

От восторга Адель даже подпрыгнула. Ее глаза заблестели, а я поняла, что уже не в силах ее игнорировать. Это же грубо. Она реально старалась ради меня… Просто сделала все по-своему. Но мы же общаемся не так уж давно. Не стоило думать, что она сразу поменяет свои привычки и мировоззрение из-за меня. Да, я просила не того, что она предлагала, но, вероятно, еще не поздно и она сможет слегка измениться, чтобы больше не доставлять мне столько переживаний.

— Идем! — сказала Адель, потянув меня за руку.

Она прикоснулась ко мне впервые за целых пять дней. Что ж, это не такой большой срок. Но мне почудилось, что этого не было уже пару столетий. И будто бы мне этого не хватало.

Я вырвалась.

— Не могу, — сказала я. — У меня сегодня консультация с куратором по диплому.

— Во сколько заканчивается?

— Не знаю. Всегда по-разному. После пятой пары еще около часа.

Обычно мы сидели с Ольгой Вячеславовной не более получаса. Но не хотелось так просто сдаваться.

— Ладно… — сказала Адель. — А в какой аудитории?

Я назвала.

— Оке-е-ей…

Я не поняла, что это «оке-е-ей» значит. Хотя, кого я обманываю? Не станет Адель так долго меня ждать. Уверена, у нее найдутся дела поувлекательнее, чем караулить меня под дверью.

Тут прозвенел звонок на четвертую пару.

— Мне пора! — сказала Адель.

Она улыбнулась и удалилась. Ну и что это было? Я провожала ее взглядом, пока она не скрылась из виду, и пошла караулить Ольгу Вячеславовну.

Наша очередная встреча прошла на редкость хорошо. Ольга Вячеславовна даже… похвалила меня! Я почувствовала себя самым счастливым человеком. Правда, только до того момента, как она выдала мне задание на следующую неделю. Но, на самом деле, это не сильно испортило мое настроение. Я готова была простить всех людей в мире. Да, даже Адель. Хотя было не прощенное воскресенье, а обычная среда.

Уставшая и голодная, но счастливая я вышла из аудитории и увидела Адель. От неожиданности я просто замерла в дверях. Ольге Вячеславовне пришлось постучать мне по плечу, чтобы я вышла из анабиоза и освободила ей выход. Я медленно отошла, продолжая пялиться на Адель.

Она сидела на подоконнике, болтала ногами и смотрела в телефон. Ее пробудил громкий хлопок, с каким Ольга Вячеславовна закрыла дверь.

— О! Наконец-то! — воскликнула Адель.

Теперь, схватив за руку, Адель удалось повести меня, будто лошадку на привязи. Только когда мы стали спускаться по лестнице, я смогла произнести:

— Ты что, ждала меня все это время?

— Ну да. Мы же договорились. Я везу тебя в свое любимое место.

Судя по туфлям Адель, мы должны были поехать в какой-нибудь торговый центр, кинотеатр или ресторан. Но Адель снова меня удивила. Подвох я осознала, только когда мы минули черту города.

— Куда ты меня везешь?

Прозвучало так, будто я лежала в багажнике с кляпом во рту, связанная по рукам и ногам. Так что Адель засмеялась и сказала:

— В лес. Расчленять!

— Здорово, — сказала я. — А если серьезно?

— Ну, с первым пунктом я серьезно.

В лес? Это что же, она решила от меня избавиться? Но чтобы не брать грех на душу, поручит это сделать волкам? Или маньякам⁇ Интересно, там такие водятся?

— А вдруг нас там изнасилуют?

Адель снова засмеялась.

— Да брось! Кому ты нужна?

Дальше мы ехали молча. Было непривычно сидеть на пассажирском сидение, когда за рулем Адель. Обычно все наоборот. Но в этот раз, когда Адель задумалась над тем, бросить ли мне ключ от машины, я специально отвернулась. Еще чего! Я так избегала ее не для того, чтобы самой потом нас куда-то везти. Но лучше бы я оценила риски. Адель за рулем больше, чем в других обстоятельствах, походила на кошку. Потому что вела себя так, будто у нее девять жизней.

Адель остановилась у заправки и, отдав распоряжения с бензином, повернулась ко мне.

— Что ты хочешь?

Она должна была сейчас идти расплачиваться, так что, вероятно, спрашивает за еду, кофе или еще что-то такое. Но я сказала:

— Чтобы ты убралась.

Адель улыбнулась и потрепала меня по плечу. Я сделала вид, что недовольна этим.

— А из еды?

— Рулеты с сыром и шпинатом.

Адель сморщила нос, и я поняла, что такую еду она не любит. Но не стала перечить мне, не в том положении находилась. Надо же, она ощущает свою вину. Волшебство.

— А из питья я возьму шампанское… — осторожно начала она.

— Нет. Я не пью. А ты за рулем.

Адель хныкнула, но затем подняла руки, показывая, что сдается.

— Ладно, — сказала она. — Будем пить яблочный сок и представлять, что это коньяк.

Адель вышла из машины и через несколько минут вернулась с белым полиэтиленовым пакетом.

Остаток дороги прошел не в тишине. Поразительно, но факт. Адель пыталась меня разговорить — я противилась. Но даже при условии, что я отвечала односложно, Адель не замолкала, рассказывая что-то и пытаясь втянуть меня в свой монолог.

Мы реально приехали в лес. Звучит жутко, но на деле место оказалось красивым. Деревья росли редко, так что было много света. Лучи закатного солнца, пробираясь сквозь молодую крону невысоких дубков и тополей, окрашивали листья в ярко-оранжевый.

Я опустила солнцезащитный козырек, хотя необходимости в этом не было. Мы же будем сейчас выходить.

Но Адель снова пошла против правил. Она не остановилась у кромки леса, а въехала на проезженную меж деревьев дорогу. Я ухватилась за подлокотники. Но по-настоящему я запаниковала, только когда проезженная дорога сменилась на протоптанную.

— Ты куда? — сказала я, силясь говорить спокойно.

До этого мы обе молчали и потому мои слова прозвучали уж слишком громко.

— Все под контролем! — сказала Адель, сжимая руль обеими руками.

Я поражалась ее спокойствию. Деревья перед нами, казалось, вырастали сами по себе, как в компьютерной игре с очень хорошей графикой. У меня бы не хватило реакции объезжать их так ловко, как это делала Адель. Либо у нее реально все под контролем, либо ей чертовски везет.

В какой-то момент я закрыла глаза, чтобы не умереть от страха. Хотя, наверное, умереть от страха приятнее, чем от автомобильной аварии. В любом случае, проверить мне не пришлось, чему я была очень рада.

Машина замедлилась, затем развернулась на сто восемьдесят градусов, хотя мне казалось, что на все триста шестьдесят. Я открыла глаза и на мгновение ослепла от яркого света. Теперь закат был прямо перед нами. Хотя солнце уже было близко к тому, чтобы лечь спать, солнцезащитный козырек едва справлялся со своей задачей.

Резко затормозив, машина сильно дернулась, так что я решила, что ремни безопасности — лучшее изобретение человечества. А Адель объявила:

— Приехали!

Она бросила куда-то ключи и выскочила из машины. Через боковое зеркало я увидела, что она вприпрыжку мчит к багажнику. Я выдохнула, чувствуя, как отступает страх, принося за собой облегчение. Не умерла, слава Богу. Затем я тоже вышла и поплелась к Адель, но отнюдь не так бодро. Казалось, что меня избили, хотя ничего не болело.

Я обошла машину, предполагая, что увижу кучу свежих царапин. Но либо их не было, либо зрение изменяло мне из-за слишком яркого солнца.

Пока я приходила в себя, расхаживая затекшие ноги, Адель открыла багажник. Она опустила сидения второго ряда, образовав большое пространство, на котором можно было неудобно поспать. Затем Адель стала раскладывать провизию, которую купила на заправке. Она действительно купила мне рулетики со шпинатом и сыром. Это мило. Я назвала их из вредности, потому что была уверена, что такое на заправках не продают. Но, получается, продавали. Вряд ли за те пять минут, что Адель отсутствовала в машине, она успела заставить продавцов испечь эти рулетики. Хотя, зная Адель, и такое возможно.

Также она купила яблоки, несколько бананов, сок и бумажные стаканчики фиолетового цвета с белым ободком. Достав непонятно откуда розовый плед, Адель стала выстраивать из всего этого композицию. Затем в ход пошел телефон.

Адель так увлекалась фотографированием, что, казалось, забыла, что я тоже здесь.

Солнце не зря было таким ярким. Оно отражалось от воды. Адель проехала всю посадку не для того, чтобы напугать меня, а потому что хотела выехать к другой части леса, к берегу озера. Ну, вообще, как такого берега и не было. Может, где-то и был оборудованный спуск, но здесь конец суши и начало воды обозначал крутой обрыв. Он был не высокий, да и глубина у берега, вероятно, не большая. Но упасть не хотелось, чтобы не наткнуться на жуткую корягу, которых здесь было в изобилии.

Я уже присела на корточки, чтобы попробовать дотянуться рукой до воды и узнать насколько она теплая, как Адель окликнула меня:

— Ксюша! Сфоткай меня!

Затем она призадумалась и добавила:

— Пожалуйста!

Ну вот. Похоже, этот вечер снова посвящен не мне. Но я пошла к Адель, несмотря на то, что ее просьба меня раздражала. Просто я знала, что за этим последует. Тысяча подходов по миллиону фотографий. И было бы здорово, если бы хоть парочка из них Адель понравилась.

Так и в этот раз. Мне пришлось побегать, чтобы подобрать лучший ракурс, а Адель жаловалась то на солнце, которое в глаза бьет, то на качество фотографий. После комментария о том, откуда у меня растут руки, я бросила телефон Адель и сказала, что с меня хватит. Она ловко поймала телефон, хотя на ее лице отразился вселенский ужас, когда он был в воздухе.

— Прости! — сказала она и я махнула рукой. — Уверена, там будет из чего выбрать.

Конечно будет. Почти все фотографии, на мой взгляд, получились хорошими. Хотя Адель со своей обувкой и коротким платьем не вписывалась в местный пейзаж, казалось, что так и надо.

— Хочешь тебя пофоткаю?

— НЕТ! — воскликнула я.

— Да ладно. Тут такое хорошее освещение. Даже овца хорошо получится.

Я поджала губы и, как мне казалось, осуждающе посмотрела на Адель.

— Я же просила так меня не называть.

— Так я и не назвала.

Тут нельзя было поспорить. Я осмотрела композицию, которую Адель выстраивала ради фотографий. Хотелось есть. Но это значило бы разрушить всю эту красоту. Что же, фон реально был красивым. Я закусила губу, призадумавшись. Пора уже выходить из зоны комфорта. То есть сменить аватарку.

— Ладно, — сказала я. — Давай попробуем.

Адель обрадовалась и я подумала, что раз так, она старательно выполнит эту работу. Она сделала несколько снимков и отдала мне телефон. Я стала рассматривать фотографии. Их было штук пять и одна мне даже понравилась. Но на ней я закрыла глаза из-за солнца.

— Давай перефотографируем… Вот как эту сделай, пожалуйста.

Я протянула Адель телефон, показывая удачный снимок. Но она его не приняла. Я подняла взгляд и увидела, что Адель уже жует. Она взяла яблоко, и вся композиция полетела.

— Адель! — воскликнула я. — Мы же еще не закончили!

Адель перестала жевать и с деловым видом приняла у меня телефон. Она пролистала фотографии, останавливаясь на каждой не более, чем на мгновение, и сказала:

— Да хорошо же получилось… Особенно вот эта.

— У меня тут глаза закрыты.

— А ой, — Адель пролистнула на предыдущую. — Значит, вот эта.

Я вздохнула. Ладно, не будем продолжать. Я же все-равно не хотела фотографироваться.

Я села рядом с Адель. Взяв рулетик из пакета, я быстро запихнула рулет в рот. Блин, вкусно. Хотя, наверное, даже земля вкусная, если до этого не ел восемь часов.

— Ну что, — сказала Адель, закончив с яблоком. — Как тебе?

Я не понимала про что она. Адель смотрела вперед и я тоже посмотрела. Мы сидели лицом к озеру. За те несколько минут, что я рассматривала фотографии, оно зашло за горизонт. Лучи перестали выжигать глаза. Стало в разы уютнее. Тишине прерывалась только стуком наших ног о бампер машины.

— Красиво, — сказала я.

Адель кивнула и я поняла, что правильно истолковала ее вопрос.

— Это мое любимое место, — сказала она. — Никто о нем не знает.

Адель посмотрела на меня и, вероятно, прочитала в моих глазах недоверие.

— Ну, теперь кроме тебя, — улыбнулась она.

Я ей поверила. Даже если она и пыталась кого-то сюда провести, то этот кто-то умер от страха, пока Адель везла его по лесу. Так что сюда мог попасть только такой человек, как я, которому не страшно умереть.

Адель открыла сок и разлила по стаканчикам. Один она протянула мне.

— За то, чтобы больше не ссорится! — сказала она.

Мы чокнулись и, отпивая, я поняла, что окончательно ее простила. Не стала бы она так переживать обо мне, если бы на самом деле не ценила. А эта поездка в любимое место реально очень душевная.

Сок оказался жутко кислым. Наверное, Адель выбирала тот, в котором не содержится сахар.

Увидев, что я скривилась, Адель спросила:

— Что еще не так?

— Да все в порядке, — сказала я. — Просто сок…

Тут я поняла, что у меня есть уникальная возможность высказать свои претензии и быть услышанной. Не для того, чтобы позлиться и поспорить, а чтобы, как говорится, решить конфликт. Я хоть и низкоквалифицированный психолог без диплома, но знаю, что общение — залог успеха в отношениях.

— Адель, — сказала я. — Прости, что резко себя повела на дне рождения, но… Но ты же знала, что я такие мероприятия не люблю… И что собак маленьких не люблю… И что прозвище «овца» меня не устраивает.

— Да я же в шутку, — отмахнулась Адель, но, заметив, что я говорю серьезно, добавила: — Ладно. Прости. Я не со зла.

Я кивнула, удовлетворившись извинением.

— Как там Чмоня? — спросила Адель, желая перевести тему.

Только сегодня утром Чмоня уничтожила мою любимую мягкую игрушку. Этот котенок был со мной с первого класса и от одного только воспоминания о его выпотрошенных внутренностях у меня на глаза наворачивались слезы.

— Нормально, — сказала я, чтобы Адель не чувствовала себя еще более виноватой. Я и так на нее сегодня знатно наехала.

— Это хорошо, — кивнула Адель.

Я думала, что она сейчас снова что-нибудь у меня спросит. Я бы даже нормально ответила, потому что перестала обижаться. Но обо мне мы разговаривали уже аж больше минуты. Небывалое доселе время. Так что я не удивилась, когда Адель перевела тему.

— Хочешь кое-что расскажу?

— Да, — сказала я. — Почему нет?

— Просто понимаешь… — Адель замялась. — Это произошло в пятницу, когда…

— Да, Адель, я помню, что было в пятницу пятого мая.

— Уверена, что хочешь услышать?

Капец, она, пожалуй, слишком сильно за меня переживает.

— Уверена.

— Тогда слушай!..

Меня до сих пор поражало, как быстро Адель меняет выражение лица и настроение. Только что она едва не плакала, спрашивая разрешение упомянуть мой день рождения, а сейчас тараторила, как бабка на базаре, которая хотела продать втридорога домашние тапочки.

То, что они с Викой пошли в ночной клуб, не было для меня новостью. Но я все же решила не говорить этого. Но когда в рассказе прозвучало мужское имя, я остановила Адель и переспросила.

— Артем — диджей. Он с гастролями приезжал в наш город!

Не очень диджейное у Артема имя.

— А откуда он? — решила уточнить я.

— Из нашего города! — радостно воскликнула Адель, не почувствовав подвоха.

Наверное, этот Артем очень известный диджей, раз поехал в тур аж в родной город.

По ходу рассказа Адель выяснилось, что в тур входил не только наш город, а целых три. И еще один поселок городского типа. Я очень старалась не рассмеяться, а когда у меня это не получилось, Адель посмотрела на меня, как на идиотку.

Не ну на самом деле зря я смеялась. Все-таки не все мои знакомые, которые хвастались тем, что с легкостью могут быть диджеями, потому что «чувствуют людей» и «знают тренды», поехали в тур. Каким бы он ни был. Так что надо отдать этому Артему должное.

В общем он выступал в том клубе, куда пошли Вика и Адель. Не уверена, что они знали, куда идут, но Адель понравилось. Не сколько место и музыка, сколько сам Артем.

— Он спросил, у кого есть переходник на айфон! А в той сраной дыре только у меня он был! Ты веришь в такие совпадения, Ксюша?По-моему, это судьба!

— Ага, — поддакнула я просто потому, что Адель замолчала, ожидая моей реакции.

— А после концерта он искал меня, представляешь⁈

Адель была в таком радостном возбуждении и так подпрыгивала на каждом ударении, что я боялась задеть ее. Чувствовалось, что она так наэлектризована, что, дотронувшись, я умру от удара током.

— Он, наверное, хотел вернуть провод? — спросила я.

— Да… Но не в этом дело! Он же взял провод именно у меня! Это было не просто так!

Похоже, Адель забыла, что полминуты назад говорила, что в той «сраной дыре» провод был только у нее. Ну ладно. Пусть помечтает, это не вредно.

—… и завтра мы идем в ресторан!

Я прослушала несколько предыдущих предложений и потому конец фразы стал для меня полной неожиданностью. Зря я подшучивала. Похоже, этот Артем реально не просто так взял провод именно у Адель. Да и он мог его не возвращать. Адель бы и такой вариант устроил. Она бы сказала, что это он так сделал, чтобы у него была какая-то вещь, принадлежащая Адель. Тоже символично.

— Ого, — выдохнула я.

Адель сиял так, будто решила разом нанести на себя всю пачку хайлайтера. Причем пачка была новой.

— Да-а-а… — мечтательно протянула она. — Все-таки хорошо, что я сейчас ни с кем не встречаюсь. Всегда грустно разбивать чье-то сердце.

Адель сказала это с видом знатока, будто у нее куча опыта в таких делах. Но я не слышала, чтобы она когда-нибудь с кем-нибудь встречалась. Ну, если не учитывать двухнедельные романы, начинающиеся по случайности и заканчивающиеся бурными истериками.

Может, Адель была из тех, кто подписывает свои фотографии словами типа «личное не публичное»? Хотя вряд ли это так, иначе я не знала бы и о тех двухнедельных историях любви. Получается, что других историй у нее не было. Мне безумно хотелось узнать почему, но спрашивать я не решалась. Это слишком личный вопрос. Если бы у меня кто-нибудь такое спросил, то я бы попыталась отшутиться, а потом бы расплакалась. У меня даже двухнедельных историй не было. Стыдно признавать, но мне уже двадцать… ой, то есть двадцать один год, а я не пережила ни одну историю, которую показывают в тех самых романтических комедиях.

— Расскажешь, как все пройдет? — спросила я.

— Конечно! — улыбнулась Адель. — Ты же моя подруга.

Глава 13 В которой переквалифицировалась в ветеринара

На следующий день я проснулась от какого-то ужасного запаха. Будто кто-то лег напротив, решив разбудить меня с помощью утреннего дыхания. Я сперва поморщилась и только потом открыла глаза. Никого. Странно. Тогда что так воняет?

Я села в кровати и протерла глаза. Время было раннее, еще даже будильник не прозвенел. Я осмотрелась, но не увидела ничего подозрительного. Только Чмоня легла на пол и издавала какие-то тихие звуки, отдаленно напоминающие лай. Она провела так уже несколько дней, и я была этому несказанно рада. Неужели это мерзкое животное одумалось и поняло, что нельзя гавкать постоянно и беспричинно?

Правда, Чмоня еще и дрожала, иногда так заметно, что, несмотря на ее крохотные размеры, дрожь было видно с другого конца комнаты. Я списала это на то, что уже несколько дней, как слегка похолодало. Вообще, было тепло, но как для мая — холодновато. Чмоня, очевидно, царских кровей, судя по ее характеру и вечному недовольству. Так что неудивительно, что ей стало холодно от такой незначительной смены температуры.

Я стелила ей маленький плед, чтобы она согрелась. Но Чмоня его обрыгала. Я приняла это за личное оскорбление и решила, что больше не буду помогать этой псине, раз она не ценит мои усилия. Может, мои воспитательные методы не одобрит Гринпис, но Чмоня меня не доставала и просто лежала то в одном углу, то в другом. Меня это более чем устраивало.

Честно говоря, она и есть стала меньше. Но это тоже хорошо. Эти собакообразные крысы не только сами стоят дорого, но и их корм не дешевый. Знала бы я, на что иду, не открыла бы Адель дверь в ту злополучную субботу. Пускай бы лучше Чмоня ей ковры обрыгивала и тянула миллионы из карманов на свой премиум-корм. Мы пробовали кормить ее старой доброй вареной сосиской, но она такое есть не стала. Однажды мы даже пожертвовали ей котлету, но она и ее не восприняла. Глупенькая. Счастье, конечно, не в пирогах… А в котлетах. Это факт.

Соскочив с кровати, я почувствовала, как носок на левой ноге намокает. Пожалуйста, пусть это будет просто собачья моча!

Но нет. Чмоня снова нарыгала. Я громко захныкала. Переступив на правую ногу, я стянула носок и потопала в ванную за тряпкой, чтобы убрать Чмонин ужин. И откуда в такой маленькой собаке столько еды? Она же почти не ест.

Так как подобный инцидент происходил не в первый раз, я не придала ему значения. Пока я была в ванной, зазвонил будильник, и я понеслась в комнату с зубной щеткой во рту. Чмоня не любила громких звуков, а больше всего ее раздражал будильник. Она принималась лаять на него, а когда я его выключала, Чмоня лаяла на меня.

Но сегодня Чмоня просто смотрела на будильник и слегка поскуливала. Странно. Но ладно.

Уверенная, что все в полном порядке, я убрала за Чмоней ее продукт жизнедеятельности, вышедший не с той стороны, неторопливо собралась и ушла на учебу. Где-то после второй пары мне позвонила мама.

— Что-то Чмоня совсем дохлая.

— Правда? — сказала я слишком обрадованно, но затем откашлялась и добавила расстроенно: — Что с ней не так? Она опять нарыгала? Это ничего. Она уже несколько дней так. Тряпка под раковиной…

— Нет, нет! — прервала меня мама. — Она просто какая-то… странная. Дрожит. И ходит, как пьяная.

На несколько секунд повисло молчание, а потом мама сказала жуткую вещь:

— Отведешь ее к ветеринару, когда вернешься.

О нет! С этим крысюком еще и по врачам надо бегать! Лучше бы Адель подарила мне какую-нибудь дворняжку. У них иммунитет — ого-го!

— Ладно, — сказала я и сбросила вызов.

Наверное, я не лучшая хозяйка, ведь я забыла о Чмоне ровно до того момента, как не увидела ее. Она реально была какой-то странной. Во-первых, не гавкала. Но это хорошо. Во-вторых, дрожала так, что соседи уже должны были подумать, что началось землетрясение.

Несмотря на все эти тревожные симптомы, я решила сперва поесть и потупить в телефон и только потом повести Чмоню к ветеринару. Но к тому времени она вроде пришла в себя. Чмоня заснула, и я решила, что будить слабую собачку — очень плохая идея. Сон лечит всех, даже мерзких собак. Значит разбудить Чмоню — это помешать ее выздоровлению.

Я успела выпить две чашки чая и морально приготовиться к тому, чтобы сесть за диплом, когда Чмоня проснулась. Сон ее не вылечил. Она пришла ко мне и два раза тявкнула. В этом звуке я услышала намек на претензию.

— Чмоня, — сказала я. — Как у тебя еще остаются силы на претензии? Иди спи дальше.

Чмоня не послушалась. Она легла на пол, хотя доселе предпочитала не лежать на холодной плитке. Я вернулась к телефону и только через несколько минут поняла, что непонятные звуки доносились не из окна, а со стороны, где валялась Чмоня.

Я посмотрела на нее и тут уже испугалась по-настоящему. Чмоня кряхтела, а ее маленькие лапки бились в судорогах. Казалось, что она пытается побежать, но выбрала не ту систему координат и ее лапы молотили по воздуху.

— Чмоня? — сказала я обеспокоенно.

Глупо, конечно, надеяться на ответ, но я мигом очутилась на коленях рядом с Чмоней и прислушалась. Чмоне явно было плохо.

Почему-то первой идеей, которая пришла ко мне в голову, было позвонить Адель. Только потом я поняла, что это было тупо. У нее-то самой не было собаки. Откуда ей знать, что делать в таких ситуациях?

— Ксюша, я занята! — прошипела Адель, не сказав ни «алло», ни «привет».

— Адель, тут… Чмоня. С ней что-то не так…

— Очень жаль. Передай, что я ей очень сочувствую. А теперь пока, мне некогда!

Вслед за этим последовали гудки. Я нахмурилась и уставилась на экран телефона.

Только потом я вспомнила, что у Адель сегодня свидание. Вот я глупышка. Как могла забыть о таком?

Долго размышлять о своей глупости я не смогла, потому что Чмоня продолжала вести себя жутко. Тогда я решила, что нужно позвонить кому-нибудь, у кого есть собака. Надеюсь, Тимур подскажет что-то дельное. К ветеринару идти не хотелось. Во-первых, я не знала, где это. А во-вторых… Ну, что-то как-то лень.

— Алло? — сказала Тимур со смесью радости и удивления в голосе.

— Алло, привет… В общем, я по поводу Чмони звоню…

— Кого?

— Собака моя.

— А.

Я услышала сдавленный смешок. На секундочку я даже почувствовала негодование. А потом вспомнила, что речь идет про моего крысеныша.

— В общем, ее уже несколько дней колбасит. Она обрыгала нам полхаты. А сейчас валяется на полу и бьется в судорогах.

На несколько секунд повисло молчание, во время которого я осознала, как жутко на самом деле звучат слова о состоянии Чмони.

— А что ветеринар сказал?

— Ну… — протянула я. — Я ее еще к нему не водила…

— Что⁈ До сих пор?

Я промолчала, чтобы Тимур понял, что я раскаиваюсь.

— Веди прямо сейчас! — раздалось в трубке так громко, что пришлось отдалить ее от уха, чтобы не оглохнуть.

— К ветеринару? — пропищала я. — Может, можно что-то сделать просто…

— Ксюша! Сейчас же!

Ну хоть кто-то в этом мире переживает за здоровье Чмони.

— Я не знаю, где вет-клиника.

Я сказала так, надеясь, что этот аргумент убедит Тимура помочь мне, и не придется прибегать к ветеринару. Но Тимур помолчал пару секунд, а потом сказал:

— Через десять минут у остановки.

— Ты что, ее убить хотела? — сказал Тимур, когда мы встретились.

— Нет, — уверенно сказала я.

Я решила не уточнять, что не хотела ее убить, а хочу до сих пор. Хотя, на самом деле, в глубине души я уже почти что привязалась к этому маленькому мерзкому существу.

Я завернула Чмоню в полотенце и на руках, как принцессу, несла всю дорогу. Вет-клиника находилась не далеко. Это было хорошо. Чмоня хоть и была маленькой и легонькой, но к концу пути нести ее стало реально тяжело. Уверена, завтра из-за крепатуры я не смогу пошевелить даже пальцем.

Может, отдать Чмною Тимуру? Пусть он несет, он же мужик. Хотя это несправедливо. Все-таки Чмоня — мой крысеныш, мне с ней и мучиться.

Когда мы добрались до вет-клиники, я мечтала только о том, чтобы у меня забрали Чмоню. Тимур открыл нам дверь, и мы вошли.

Клиника состояла из двух частей. Первый зал был зоомагазином. Здесь сильно пахло кормом, а стеллажи были завалены всякой ерундой для животных.

Тимур сразу пошел куда-то вглубь. Я поздоровалась с продавщицей и потащилась за ним. Чмоня никак не отметилась. Она воняла и я поняла, что по большей части плохой запах в квартире был от нее. Кошмар, этого крысюка, оказывается, еще и мыть надо. Куплю шампунь для собак, когда будем уходить… Или, может, помыть ее обычным шампунем? Хотя от такого она просто быстрее сдохнет и наш поход к ветеринару окажется пустой тратой времени.

Тимур подошел к белой двери в конце торгового зала и постучался в нее. Не дождавшись ответа, мы зашли внутрь.

Это помещение было в разы меньше, чем торговый зал. Здесь все, кроме металлического стола, было белым. Даже одежда ветеринара. Вот это сервис. Разве животным не все равно, как выглядит тот, кто будет их мучать? Вряд ли они думают, что врач компетентный, раз надел белый халат. В отличии от людей.

— Здравствуйте, — сказал Тимур. — У нас тут…

Он не договорил и обернулся на нас с Чмоней. Мы вопросительно уставились на него. Ветеринаром была молодая женщина с длинными черными волосам, собранными в низкий хвост. Она не стала просить Тимура закончить фразу, просто подошла ко мне и осторожно забрала Чмоню.

— Ух ты маленькая моя… что случилось, крошечка?

Так много любезностей за раз Чмоня еще не слышала и, наверное, поэтому не тявкала на ветеринарку. Она просто пискнула пару раз, причем ласково. Наверное, в переводе на человеческий это значило «вы так хорошая, вот бы моя мерзкая хозяйка тоже была такой». Может, тоже стоит быть к Чмоне более ласковой, чтобы она на меня не гавкала?.. Да не, бред какой-то.

Далее мы просто молча наблюдали за ветеринаркой. Сперва она засунула градусник Чмоне в задний проход и спросила:

— Что случилось?

— Ну, — начала я. — Ее постоянно рвало… Она там… дрожала. А сегодня начались судороги.

На мгновение глаза ветеренарки округлились. Но она не стала журить меня по поводу моей нерадивости в качестве хозяйки собаки. Она достала какой-то прибор, и иглу. Ха! Так тебе и надо, Чмоня! Вот получишь свой укол в попу, и будешь знать как на людей гавкать!

Но ветеринарка просто кольнула Чмоне ухо, а выделившуюся капельку крови поместила на датчик прибора. На укол Чмоня слабо отреагировала. Просто немного поворчала по-собачьи.

— Показатель глюкозы низкий, — сказала ветеринарка. — Говорите, тремор был?

Я кивнула.

— И судороги?

Я снова кивнула.

— Тогда очевидно, что у вашей…

— Чмоня, — подсказала я.

— У вашей Чмони гипогликемия.

Что это значит я, разумеется, не понимала. Но чтобы не показывать себя такой уж безответственной и чтобы меня не лишили материнских прав на Чмною, я нахмурилась и медленно кивнула.

— А что это? — просто спросил Тимур.

Ну вот. Спалил всю мою контору. Теперь точно поймут, что мы не смыслим в собачьих болезнях. Хотя Тимур должен в них разбираться, все-таки у него есть собака дольше моего.

— Низкий уровень глюкозы.

— А как лечится? — осторожно спросила я.

Ветеринарка стала объяснять, а я перестала переживать, что мой вопрос — глупый.

— Я сейчас вколю ей глюкозу, — сказала она, разворачиваясь к шкафчикам и что-то оттуда доставая. — Но этого недостаточно. Нужен правильный уход…

Ну все, сейчас точно у меня отберут материнские права. Ура! Ой, то есть… как жаль.

—… не сложно, любой справится.

Наверное, я слишком громко выдала свое разочарование, так что и Тимур, и ветеринарка глянули на меня.

— Продолжайте, — пискнула я, взмахнув руками.

— Нельзя допускать переохлаждения…

Ветеринарка замолчала, чтобы сосредоточиться на уколе. Почувствовав угрозу, Чмоня заскулила и завертелась. Симулянтка! Вон сколько у нее сил на самом деле!

Затем последовал вскрик или, наверное, лучше сказать взвой, и ветеринарка отложила шприц.

— Молодец, крошечка, — посюсюкала она.

Погладив Чмною, ветеринарка снова обратилась к нам.

— Так что следите, чтобы она не мерзла. Еще ограничьте прогулки. Серьезные физически нагрузки могут ей навредить.

Ну, с этим проблем не будет. Не уверена, конечно, что те трехсекундные вылазки с Чмоней можно еще хоть как-то урезать. Но я постараюсь.

— Кормить нужно каждые три-четыре часа.

— Что⁈ — возмутилась я, но тут же добавила: — То есть… Она не лопнет?

— Маленькими порциями.

Кошмар. Я за своим питанием так не слежу, как теперь придется следить за Чмониным.

— Вы почти что вовремя обратились, — сказала ветеринарка, по-видимому, пытаясь закончить нашу встречу на позитивной ноте. — Еще чуть-чуть и ее пришлось бы госпитализировать.

Что? У собак свои госпитали есть? Жесть.

Ветеринарка забрала у меня полотенце, которое я сжимала, будто антистресс. Обернув в него Чмоню, она передала ее Тимуру. Я не стала забирать. Пусть теперь Тимур помучается, у него руки явно покрепче, чем мои.

Я поблагодарила медсестру, заплатила деньги за прием (ну и трат с этим крысенышем!), и мы с Тимуром покинули вет-клинику.

— Вот так вот, — сказал Тимур, когда мы шли домой. — Еще чуть-чуть и все… Минус собака.

— Какая жалость! — воскликнула я.

Тимур нахмурился. Я не стала оправдываться.

— Да нормальная собака, что ты, — сказал Тимур через полминуты. — Просто воспитать ее нормально надо было. Давно она у тебя?

— Неделю, — сказала я.

— Ладно. Обвинение снимается.

Вот вам и добросовестные заводчики. Где Адель их нашла? Может, самой у меня получилось бы воспитать Чмоню получше. А может и нет. Но если бы я делала это сама, то и вину не перекладывала бы на других.

Когда мы дошли до моего двора, Тимур передал мне Чмоню, которая заснула, несмотря на не самое бережное обращение.

— Спасибо, — сказала я, смотря на Чмоню, а не на Тимура, хотя обращение было к последнему. — Ты очень выручил.

— Та ладно. Пустяки. Если что — звони.

— Окей… — протянула я и добавила ни с сего, ни с того: — Так тебе нравится Чмоня?

— Ну да, — сказал Тимур, пожав плечами.

— Можешь забрать ее, если так хочешь!

Перспектива кормить Чмоню каждые четыре часа пугала меня. И дело не только в частоте. Просто, чем больше кормишь, тем больше материала для рыгания.

Тимур лишь рассмеялся, подумав, что я пошутила.

— Ладно, давай, пока.

Я помахала ему, и Тимур пошел в сторону своего дома. Посмотрев на Чмоню, которая спящая была не такая уж противная, я прошептала:

— А ведь я не шутила.

Глава 14 В которой куча разговоров

С похода в вет-клинику прошло несколько дней. Чмоне заметно полегчало. То есть она уже начала недовольно тявкать. А сегодня даже нормально полаяла на меня за то, что я случайно (клянусь, случайно!) стукнула ее ступней, да так, что Чмоня подлетела.

Адель перезвонила мне вечером того же дня. И нет, она не переживала за Чмоню. Она о ней забыла. А позвонила, чтобы рассказать о свидании. Точнее не рассказать. Адель сказала, что о таком говорить по телефону — уголовно наказуемо. Поэтому мы условились встретиться во вторник. Со временем мы не определились и это было ошибкой. Я думала, что мы встретимся после пар, но у Адель всегда все не как у людей.

Я еле дожила до вторника. Было безумно интересно, как же прошла встреча. Особенно если учесть, что после всех моих попыток выведать информацию по телефону, Адель лишь хихикала.

В общем, во вторник, я спокойно себе выходила из столовой, когда Адель подбежала ко мне.

— Идем! — воскликнула она, хватая меня под руку.

С воинственным видом Адель потащила меня к выходу.

— Привет, Адель, — сказала я. — Куда идем?

Адель остановилась и уставилась на меня.

— Мы же договаривались пойти в кафе!

— Да, но… — я демонстративно посмотрела на часы. — Сейчас только десять часов. У меня еще две пары. Я думала мы пойдем после.

— А у меня больше нет пар! Идем сейчас, а то перенесу на завтра!

Я сильно сомневалась, что у Адель сегодня больше нет пар. Особенно если учесть, что за наш короткий разговор, к ней подошли уже две одногруппницы и спросили, идет ли она.

— Ну? — поторопила меня Адель.

Что же, не такие уж и важные у меня пары остались. Можно и прогулять. К тому же, судя по синякам под глазами, мне не повредит немного отдыха.

— Ладно, — сдалась я. — Идем.

Такими темпами мои внуки получат слишком много рассказов о моей шальной молодости и вдохновляться сами начать негодяйничать. Я прогуливала по неуважительной причине уже аж вторую пару в жизни. Меня начала тревожить совесть, но я ее придушила, чтобы не портила мне день. Все-таки нужно и отдыхать в этой жизни. А вот приду домой — сяду за диплом, а не лягу спать, как обычно.

Мы с Адель пешком добрались до кафе, которое находилось всего в паре кварталов от универа. Возможно, если наш разговор не затянется надолго, то я успею на четвертую пару… Хотя не стоит. Адель посмотрит на меня, как на дурочку, если я вернусь сегодня на учебу. И, вероятно, не далеко уйдет от истины.

Кафе имело неопределенную национальную идентичность. Здесь подавали и пиццу, и блины с разной начинкой, и супы, и даже что-то отдаленно напоминающее хинкали. Адель, как настоящий гурман, заказала цезарь с креветками, а я долго пыталась определиться с начинкой для блинов. Сладка или соленая? Сладкая или соленая⁈

— Адель, что лучше, сгущенка или творог с зеленью?

Не отрываясь от раздела меню с напитками, Адель сказала:

— Исходя из обхвата твоей талии — лучше творог. А так, конечно, сгущенка.

Адель подняла голову и, увидев мою невеселую мину, сказала:

— Закажи лучше салат. Как я.

Надо бы сказать Адель, чтобы не проявляла ко мне столько заботы перед посторонними людьми. Очень приятно слышать, как подруга рекомендует тебе поесть сырой травы, вместо нормальной еды, в присутствии молодого человека.

— Цезарь с курицей, — сказала я официанту.

Он кивнул, повторил заказ и, забрав меню, удалился.

— Ну что? — сказала я, улыбнувшись. — Рассказывай.

Кстати, улыбнуться было тяжело. Сколько еще несъеденных блинчиков будет в моей жизни⁈ Я не уверена в том, что смогу до конца своих дней питаться едой для парнокопытных, то есть травой. Лучше уж сами парнокопытные.

Адель не замечала моих переживаний. И хорошо. А то сейчас бы началась лекция о вреде быстрых углеводов.

Она принялась рассказывать, как прошла ее встреча с диджеем Артемом и… Блин, это оказалось отнюдь не так интересно, как я думала. Адель больше говорила о своем наряде, о своем поведении, о своих мыслях, в которых пыталась истолковать, как мне казалось, абсолютно обычные взгляды, которые на нее бросал Артем. И этого рассказа я ждала несколько дней?

— Ну, короче, я сразу поняла, что это судьба.

Доселе я рвала пальцами салфетку, опустив на нее глаза, но теперь посмотрела на Адель. Я думала, что она шутит, произнося последнюю фразу, но она как-то воинственно сузила глаза и затуманенным взглядом смотрела вперед.

— Надо было спросить, когда у него день рождения… А то вдруг по гороскопу не подходит.

— Посмотри в интернете, — предложила я, не сильно удивляясь намерению Адель. Более того, я была уверена, что если гороскоп скажет ей что-то не то, то она отошьет Артема, как бы он ей не нравился.

Адель посмотрела на меня, вскинув брови.

— Ты думаешь, я совсем тупая, что ли?

— Нет, нет…

Ну блин, не стоило говорить. Конечно, Адель догадалась, что можно посмотреть его день рождения где-нибудь в интернете.

— Да успокойся, — грустно сказала Адель, подперев ладонью подбородок и, словно извиняясь, добавила: — Я посмотрела, нигде нет.

Я сочувственно покивала головой. Правда, долго расстраиваться я не могла — нам принесли еду.

— Вот, пожалуйста, цезарь с креветками, — сказал официант, ставя блюдо передо мной. — А это ваш цезарь с курицей.

Я даже не сразу уловила подвох. А вот Адель — мгновенно.

— Ты чем меня слушал? — сказала она, отдвигая от себя тарелку. — Задницей?

У Адель был такой суровый вид, что я бы попятилась, если бы мы стояли, а так я просто откинулась на спинку диванчика.

Официант нахмурился. Адель не спешила объясняться.

— Извините, а что…

— Ты еще переспрашиваешь? — сказала Адель, не дав официанту закончить. — Вам блокнотики зачем выдают? Может, стоило потрудиться и записать в него кто что заказал?

Адель поменяла местами наши тарелки. Теперь у нее были креветки, а у меня курица, как мы и заказывали. И из этого весь скандал? Капец. Я уже забыла, что заказывала. Да и вообще, не стала бы заводить скандал, даже если бы мне вместо салата принесли говяжий язык. Это, конечно, жуть, особенно если его есть. Но ведь официант тоже человек и потому может ошибиться. А скандалить сейчас не очень-то уместно. Почти что обеденное время — людей в кафе полно, нечего добавлять сотрудникам лишней работы.

— Извините, я думал, что…

Адель снова перебила официанта:

— А не надо было думать! Надо было спросить!

Уверена, даже если бы он спросил у нас, кто какое блюдо заказывал, то не избежал бы тирады про блокнотики.

— Адель, да ладно тебе, — сказала я, пытаясь накрыть ладонью ее руку.

Но она глянула на меня, как на предательницу родины, затем послала взгляд, который, вероятно, означал «не вмешивайся».

— Извините, — сказал официант и больше ничего не добавлял, так как смысла в этом не было — Адель все-равно его перебьет.

— Извиняю, — сказала Адель, придвигая к себе тарелку. — Только не думайте, что мы когда-нибудь вернемся в ваше заведение.

Официант отчалил. Мне стало его жаль. Одна крохотная оплошность, которая исправлялась двумя движениями руки, а настроение на весь день — испорчено.

— Жестко ты, — сказала я, ковыряя салат вилкой.

Адель нахмурилась и слегка удивленно сказала:

— Да нормально. А как по-другому? Если не ставить таких, как он, на место, то через пару лет станет нормальным плевать посетителям в тарелки.

Я лишь пожала плечами. Не хотелось спорить с Адель, пока она не в лучшем настроении. Да и в хорошем тоже не хотелось. Все-равно она меня либо по фактам размажет, либо скажет, что я овца, то есть в любом случае окажется в выигрыше. М-да, искусству ведения конфликта мне у нее еще учиться и учиться.

Чтобы Адель позабыла об этом инциденте, я решила вернуть ее мысли к хорошему:

— Так что Артем? Вы еще будете встречаться?

— Конечно! — с ликующей улыбкой заявила Адель. Привести ее в хорошее расположение духа оказалось проще, чем я думала.

— Да? — улыбнулась я. — Когда?

— Ну, он пообещал позвонить…

— И как, позвонил?

Я была уверена, что сейчас моя задача просто сказать эти слова, и еще полчаса слушать впечатления Адель от минутного телефонного разговора. Но вразрез с моими представлениями Адель плаксиво заявила:

— Ну Ксюша, блин! Зачем по больному?

Я искренне удивилась. А затем полчаса (ну ладно, на самом деле чуть меньше) слушала впечатления Адель от минутного телефонного разговора, который не состоялся.

— Так сколько дней уже прошло? — решила уточнить я, чтобы казаться заинтересованной.

Адель стала загибать пальцы, проводя в уме какие-то сложные расчеты, а затем сказала:

— Уже пятый пошел… Пятый!

Адель приложила ладонь ко лбу. В таком амплуа она подходила на роль плакальщицы.

— Ну он, наверное, занят, — сказала я, пытаясь утешить Адель. — Вероятно, ближе к выходным наберет.

Адель лишь покачала головой. Затем, как обычно, ее настроение за секунду сменилось на противоположное.

— Слушай! — воскликнула она. — Это же, получается, теперь моя очередь.

— Что? — переспросила я.

— Ну он же сделал первый шаг — позвал меня на свидание…

Что-то мне подсказывало, что этот Артем был порядочным человеком и просто хотел вернуться Адель провод. А то, что их встреча превратилась в свидание, это заслуга Адель и Артем согласился на эту авантюру просто потому что Адель угрожала ему расстрелом.

—… так что теперь моя очередь делать шаг, поняла? Я ему позвоню…

Адель сразу потянулась к телефону.

— Стой! — крикнула я гораздо громче, чем хотела. — Ты прямо сейчас хочешь позвонить?

— Ну да, — сказала Адель, уже достав телефон из сумки. — А чего тянуть?

Адель уже набрала номер и приложила телефон к уху.

— Но мы же…

Адель приложила палец к губам, и я замолчала. Хотелось сказать, что раз она сейчас обедает со мной, то и разговаривать должна со мной. Но, наверное, это прозвучало бы грубо, так что я не стала пытаться продолжать.

Гудки в телефоне Адель были такими долгими, что я успела съесть половину салата. Адель набирала Артема раз пять, а потом отложила телефон, и сказала:

— Не берет.

Это было очевидно и мне захотелось перекривить Адель, когда она подумала, что я считаю ее тупой. Но я не стала этого делать. Адель выглядела такой грустной, что не хотелось шутить шуточки.

— Ну ничего, — сказала я. — Уверена, он просто сейчас занят, а как освободиться — перезвонит.

— Наверное, — нехотя согласилась Адель.

Когда я доела салат, Адель с грустным видом сжевала только пару листиков. Мне хотелось съесть еще чего-нибудь нормального. А вот Адель сейчас по всем законам жанра должна была сказать, что наелась.

Это печальное затишье начало меня напрягать и потому я заговорила:

— А помнишь я тебе звонила?

Адель невесело кивнула, но мне показалось, что о моем звонке она не вспоминала, едва сбросив его.

— Извини, что это случилось невовремя… — добавила я на всякий случай, но Адель, кажется, забыла о том, как отослала меня с Чмоней по телефону. — Но Чмоня… Ей было так плохо. Я не знала к кому обратиться.

Адель усмехнулась. Наверное, ей польстило, что для решения проблемы я избрала именно ее. А затем она сказала весьма разумное замечание:

— У меня же нет собаки. Как я могла тебе помочь? У тебя что, нет знакомых, которые держат собак?

— Есть! — воскликнула я. — Я потом сразу Тимуру позвонила, он мне помог и…

Упс. Ну вот я опять нарушила свое правило номер один, которое гласило: «не упоминай при Адель Тимура, а при Тимуре — Адель».

Но сегодня у Адель не было сил меня воспитывать. Она просто сказала:

— Ксюша, ты овца.

На том и порешили.

Еще немного поговорив о чем-то, что я забыла уже через десять секунд, мы стали собираться. Адель попросила счет. Кажется, бедный официант побледнел, когда Адель его позвала.

Я полезла за кошельком и стала всматриваться в счет, чтобы увидеть сколько стоило кучка травы с двумя куриными жилами. Ох, блинчики, я за вами еще вернусь.

— Да забей, — сказала Адель. — Я заплачу.

— Что? Не надо! — слабо возмутилась я.

Адель меня не послушала. Она положила деньги и отдала счет официанту. Он мигом умчался.

— Надо, надо, — сказала Адель. — Лучше на эти сэкономленные деньги купи себе новую футболку. А лучше топ.

— А с этой что не так?

Я посмотрела на футболку. Вообще-то, эта была одна из моих любимых. Не со «Звездными войнами», но тоже ничего. Правда, теперь она перейдет в разряд ночнушек. Раз Адель сказала, что она плохая, значит это так. У Адель вкус получше моего, это очевидно, так что ей виднее.

Адель не ответила. Нам принесли сдачу и она, забрав всю, не оставив и гривны на чай, поднялась и пошла к выходу. Я последовала за ней.

Проходя через зал, я увидела, как наш официант стоит у барной стойки. Наплыв посетителей уже прекратился, а следовательно работы поубавилось. Он разговаривал с другими сотрудникам и, судя по выражению лица — жаловался. Понять на кого, не составило труда.

У меня вдруг возникло острое желание подойти и извиниться за Адель. Она была такой резкой. Официант этого не заслужил. Я даже остановилась, намереваясь подойти к нему. Но вдруг наши взгляды пересеклись, и я поспешно засеменила к двери. Ладно. В следующий раз скажу. То есть никогда.

Домой я вернулась где-то через час. Папа тоже был дома, потому что взял один день больничного. Вчера он то и дело кашлял. Чмоня решила, что он пытается ее перегавкать. Она уже чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы участвовать в этом состязании. Сегодня она выигрывала, потому что кашель у папы почти прошел. Вот что творит с людьми горячий чай и нежелание оставаться дома один на один с Чмоней.

Хотя прошло уже достаточно времени, мое настроение не улучшилось. Инцидент с официантом уж слишком сильно возмутил меня. На еще больше меня возмутило то, что я не осмелилась извиниться. Да, Адель, конечно, такого не одобрила бы, но… Так жаль было того парня. Ладно. Уж как есть, так есть.

— Что-то ты сегодня рано, — сказал папа, когда я зашла в кухню.

Бли-и-ин! Надо было погулять где-то, пока не пришло время моего реального возвращения домой. А так очевидно, что я прогуливала. Но, может, еще не все потеряно?..

— Да просто последнюю пару отменили, — сказала я.

— Тогда ты слишком поздно. Где-то гуляла?

Так, кажется, главное подозрение отведено. Можно выдыхать. И нужно запомнить этот прием, если мои будущие дети когда-нибудь попытаются меня таким образом надурить.

— Ага, — сказала я, открывая холодильник. После дурацкого салата есть хотелось еще больше. — Мы с Адель встретились.

Папа ничего не ответил. Я успела разогреть себе кашу и котлеты и даже съесть половину, когда он заговорил:

— Что-то ты грустная.

— Та не, — отмахнулась я, не решаясь рассказывать про официанта. — Просто думаю о дипломе.

— Много еще надо доделать?

Я кивнула и не стала уточнять, что слово «доделать» к моей ситуацию совершенно не подходит.

— А как Адель? Она уже закончила свой диплом?

Я захохотала.

— Ты имеешь в виду, нашла ли она того, у кого можно его купить? Думаю да.

Хотя мои слова были истиной, я надеялась, что папа воспримет их как шутку. Но он даже не улыбнулся.

Я думала, что тема исчерпана. Пока я доедала, папа ничего не сказал. Но когда я поднялась, чтобы отнести тарелку, он вдруг сказал:

— А ты не думаешь, что вам не стоит общаться?

— Папа, это была шутка! — улыбнулась я. — Мы просто не разговариваем с Адель про дипломы. И так про них слишком много думаем, зачем еще и говорить?

— Я не про то… Не только про то. Просто… Я считаю, что вы не совсем подходите друг другу.

Ого, интересное заявление. Что-то в нем, конечно, было. Мы с Адель совершенно разные. Но разве противоположности не притягиваются? Мне казалось, что мы идеально дополняем друг друга и потому сошлись.

— Чего тебе так кажется? — решила уточнить я. Мне было искренне интересно. Не то чтобы я сразу же кинулась рвать с Адель, но мой папа не привык говорить лишь бы что.

— Просто кажется.

Папа снова не улыбнулся, и я нахмурилась. Хотелось сказать, что «когда кажется — креститься надо», но это было все равно, что купить билет в один конец в угол с горохом.

Увидев, что я не восприняла такой довод всерьез, папа продолжил:

— Знаешь, почти всегда ясно видно твой человек или нет. И вот с Адель я четко вижу, что она тебе не подходит. Ты всегда такая грустная возвращаешься, после встреч с ней и вообще…

— Это не так! Просто там один инцидент произошел…

«По вине Адель» — не стала заканчивать я. Но она же только косвенно была в нем виновата, так что это не считается. Наверное. А в другой раз она просто не пришла на встречу. Так что тут тоже не считается.

— Ну, — сказал папа. — Смотри сама. Ты же уже большая.

Я закивала. Хорошо, что папа об этом помнит. Мне, конечно, интересно послушать его мнение и принять его советы. Но если все это непрошенное, то почему я должна прислушиваться? К тому же я считаю, что подозрения папы — не имеют оснований. Адель — хорошая. Она моя подруга.

Глава 15 В которой я становлюсь бизнесменшей

Через пару дней мне написал Тимур.

Т: Как Чмоня?

С Чмоней все было замечательно. Я уже снова боялась к ней подходить, потому что переживала за сохранность своих конечностей.

Задумавшись над тем, как бы поостроумнее ответить, я прозевала новое сообщение. Тимур отправил стикер. Я открыла его и увидела… Чмоню? На картинке была собачка, жутко похожая на Чмоню. Она чуть склонила голову набок, и махала своим тоненьким крысиным хвостиком. Только эта Чмоня была нарисованной, с ее большими черными глазами, белым пузиком… Даже пятнышко на груди было точь-в-точь, как у Чмони.

Я открыла весь набор стикеров. Кроме Чмони, которая была изображена с разными эмоциями, в основном негативными, здесь была и другая собака. Большая, с темной запутавшейся шерстью, которая почти закрывала ей глаза. Но зато эта собака выглядела радостной и отвечала за позитивные смайлики. Почти сразу я поняла, что это Дик.

Я уже хотела спрашивать у Тимура, где он нашел такой стикер-пак и почему эти собаки так похожи на наших, как увидела название стикер-пака. «Чмоня и Дик». Так, ну если это совпадение, то оно просто невообразимое. Но если учесть, что Тимур рисует…

К: Это ты сделал? Ты нарисовал?

Уже через секунду мне пришел стикер, где Дик, высунув язык, кивал. Обалдеть. Это же так здорово! Реально красиво… Ну, не шедевр мирового искусства, но очень мило!

К: Почему ты раньше не говорил, что и цифровыми рисунками занимаешься?

Т: А ты бы стала рассказывать о себе что-то плохое?

Это он серьезно? Или специально прибедняется, чтобы выпросить комплимент?

К: Ты шутишь? Твои рисунки не плохие. Блин, они гораздо лучше твоей живописи! В разы!

С полминуты Тимур не отвечал, а потом мне пришли еще несколько стикеров, все — из разных наборов. Самый первый изображал зеленого, пушистика с маленькими глазами. Звучит не очень аппетитно, но этот чудик был таким милым, что я подолгу любовалась каждым его изображением. Особенно сильно он мне понравился, когда он пугался. Короче, набор мне зашел и я его себе сохранила. Как и все остальные.

К: Тимур, это замечательно! У тебя есть еще?

Тимур сегодня был немногословен. Вместо ответа или еще нескольких стикеров он прислал изображения, которые у меня долго загружались. Я даже подняла телефон над головой, надеясь, что так он будет лучше ловить вай-фай.

А когда изображения загрузились, я ахнула. Прямо вслух! На них были изображены несколько персонажей. Возможно, это были герои каких-то фильмов или игр, но их манера исполнения была какой-то своей, совершенно особенной.

Т: Только не вздумай их красть и продавать, а то засужу за авторское право. Ахахаха.

К: Пожалуйста, скажи, что хоть одно ты уже продал.

Я почти что начала грызть ногти, нервничая, в ожидании ответа Тимура. Капец, да если бы мне нужны были иллюстрации, то я бы заказала их у него. Неужели, другие люди так не считают?

Т: Смешная шутка.

К: Я не шутила.

Т: Конечно, нет. Кому они сдались?

Мне вдруг стало жутко обидно. Но не на Тимура, а за него.

К: Ты просто обязан попытаться их продать!!!

Т: Думаешь, я не пытался?

Ох. Ну вот. Разумеется, пытался. И почему я вечно думаю, что мои непрошенные советы так необходимы людям?

Т: Но спасибо за поддержку. Я учту тебя, когда буду писать завещание на свои скромные пожитки. А произойдет это скоро, потому что я прямо сейчас чувствую приход голодной смерти художника.

Мне не было смешно, но я отправила стикер, где Дик типа смеялся, а Чмоня на заднем плане прижимала уши.

Нет, ну с этим нужно что-то делать. Нельзя, чтобы рисунки Тимура просто остались наборами пикселей в телефоне. Если мне они понравились, то почему не могут понравиться кому-то еще? Мало ли где их можно использовать? Открытки там всякие, закладки, обложки, наклейки, иллюстрации… Нет, ну с этим нужно что-то делать.

Я всю неделю думала об этом, но вместе с тем голова оставалась пустой. Где найти покупателей? Это ведь сложно, да? Какие ставить цены? Как работать с авторским правом?

После того, как Чмоня выздоровела, мы с ней почти каждый вечер совершенно случайно выходили гулять в то же время, что и Тимур с Диком. И да, мы совершенно случайно каждый раз встречались, так что в какой-то момент случайности превратились в закономерность. Одной гулять стало совсем уж уныло. А вчетвером было здорово. Даже Чмоня стала вести себя почти что нормально.

Солнце теперь подолгу не заходило за горизонт и вечера оставались светлыми и теплыми. Во дворах сладко пахло липой и горько бензином. Дети на площадках орали, играя в игры, но это не раздражало, а создавало приятную, уютную атмосферу, словно на страницах доброй книжки.

Кажется, была пятница, судя по тому, что мое внутреннее состояние было спокойным, как у буддиста в дзэне. Мы шли вдоль тротуара, уже возвращая меня и Чмоню домой. Я пыталась удержаться на бордюре, а Чмоня будто бы специально сильнее тянула поводок и потому я заваливалась.

В один миг я замерла, пораженная своей же догадкой. В отличии от меня, Чмоня продолжала идти и, когда поводок натянулся, она еще немного попыталась сопротивляться, а потом повернулась ко мне и загавкала.

— Что-то случилось? — спросил Тимур, нагнав меня.

Дик тоже остановился рядом, но, понюхав мои ноги, и не обнаружив ничего занимательного, пошел дальше.

— Тебе нужно завести англоязычный аккаунт и начать продавать свои рисунки для коммерческого использования, — проговорила я на одном дыхании.

Вау. Это же гениально!

— Ерунда, — просто ответил Тимур.

Они с Диком успели немного пройти вперед, так что я с десяток секунд тупо пялилась в спину Тимура. А потом я выкрикнула:

— Ты хоть пытался?

Я почти что начала злиться из-за того, что про мое гениальное предложение отозвались так нелестно. Хотя, вероятно, Тимур уже все варианты перепробовал, раз так пессимистично настроен.

Он обернулся и сказал:

— Нет… Но это все-равно бессмыслица! Никто не станет ничего у меня покупать! Думаешь, там своих художников не хватает?

— Тимур! — воскликнула я. — Ты должен хотя бы попытаться! А то… что тебе еще остается?

Ой, наверное, последняя фраза была лишней. Тимур явно хотел что-то сказать. Но открыв рот, тут же его закрыл. Он сорвал с ближайшего дерева веточку и принялся крошить ее листочки.

Я нагнала его, своей запредельной скоростью вызвав у Чмони новый приступ раздражения. Гаркнув на нее, чтобы замолчала, я решила, что нужно продолжать, раз уже завела эту тему.

— Тимур! Я не отстану от тебя, пока ты не попробуешь! Да, вероятно, на раскрутку уйдет немало времени, но подумай… Это ведь будет того стоить!

— Я не буду этим заниматься, — сказал Тимур. — Все вот эти посты, лайки… Это не про меня. Я просто хочу рисовать. И все. Пусть даже это не принесет мне ничего, кроме удовлетворения.

Последняя фраза прозвучала особенно горько. Я закусила губу, призадумавшись, а затем сказала:

— Хочешь, я могу вести твой аккаунт.

Честно говоря, я сразу же пожалела, что сказала это. Во-первых, мне сейчас в лицо, вероятно, просто посмеются. Во-вторых, как я могу таким заниматься, если разбираюсь в соц. сетях лишь на уровне пользователя?

— Правда? — сказал Тимур.

На мгновение от удивления и признательности его глаза широко распахнулись. Но, наверное, увидев в выражении моеголица сомнение и страх, Тимур тут же махнул рукой.

— Не стоит. Говорю же, это пустая трата времени.

Несколько минут мы шли молча. Я думала, что с каждой секундой моя идея будет казаться мне все более дурацкой, и что я все больше буду жалеть о том, что сказала. Но получилось наоборот. Типа… Чем мы, точнее Тимур, рискует?

У моего подъезда мы остановились, и я сказала:

— Скинешь мне, пожалуйста, еще несколько рисунков… И еще тот, который тебе хочется, чтобы стоял на аватарке… И если есть впроцессники, то…

— Ксюша.

Я замолчала.

— Что? — робко спросила я.

— Я скину, только не вздумай посвящать этому много времени.

Я заулыбалась гораздо шире, чем хотела. А потом бросилась его обнимать. Сперва так крепко, что ручка Чмониного поводка наверняка достала Тимуру до позвонков. Но затем я также резко отстранилась, чувствуя себя супер неловко. Ну к чему все эти телячьи нежности? Что за глупости…

— Пока, — сказал Тимур.

Я помахала рукой, боясь, что, если скажу хоть слово, то Тимур поймет, как я нервничаю.

Наверное, я бы еще минимум полчаса простояла бы на крыльце, если бы Чмоня не начала меня материть по-собачьи. Я подхватила ее на руки и достала из кармана ключи. Когда дверь открылась, мы зашли в подъезд.

На первый взгляд все казалось простым. Просто регулярно делай объявления и будут тебе подписчики. Но все-равно внутри меня начиналась паника каждый раз, когда я поглубже задумывалась о том, во что ввязалась. Социальные сети и я? Да это вещи из параллельных вселенных. Я была уверена, что в этой жизни мы не пересечемся. Но, как говорится, глаза боятся — руки делают.

Самый сложный первый вопрос был в том, как назвать аккаунт. Мне хотелось, чтобы там фигурировало имя Тимура и какое-то слово обозначающее рисование. Также хотелось вовлечь во все это Дика, потому что собака в аккаунте благотворно влияет на количество подписчиков и их вовлеченность. Но когда Дик и «pic», что означало «рисунок» и было емким словом, которое мне нравилось, становились рядом, я отказалась от идеи втягивать во все это Дика. Мы, все-таки, на англоязычную аудиторию начинаем работать. Я была уверена, что выбор английского языка — необходимое условие для того, чтобы охватывать как можно больше людей.

Загрузив в профиль первые три рисунка, я несколько минут обновляла страничку, чтобы увидеть, как присоединится наш первый подписчик. Но Первый Подписчик что-то не спешил. Поэтому я сама подписалась на этот аккаунт, а потом отправила его Тимуру.

К: Ну как тебе?

Т: Здорово. Надеюсь, на это не ушло много времени?

Ну и что это за «здорово»? Можно было смайлик поставить или хотя бы одну дурацкую скобочку, чтобы я понимала, что он рад?

К: Да нет. Что тут делать? На десять минут работы.

Вообще-то я сорвала. С одним только названием я мучилась минут сорок.

Т: Хорошо. Спасибо. Напишешь потом, с какой карты можно будет себе миллион переводить.

Я отправила три смеющихся смайлика.

К: Я работаю под 99% от дохода, так что тебе достанется всего тысяча (((

Т: ))

Ой, ну спасибо, конечно, за скобочки, но теперь было бы неплохо разбавить их словами, чтобы я понимала, к чему они.

Я вздохнула и отложила телефон. Потом тут же взяла его обратно, чтобы увидеть, есть ли новые подписчики. Был. Целый один. Я сперва жутко обрадовалась, но потом поняла, что это Тимур. Теперь у нас было целых два подписчика — он и я. Какая прелесть… Ну что же, и Рим не за один день строился. Так что нечего полагать, что наша затея за мгновение увенчается успехом. Нужно просто убедить Тимура скинуть мне все рисунки, которые у него есть. И попросить делать записи экрана, пока он их рисует. И намекнуть, что желательно делать публикации каждый день ну или хотя бы через день, то есть что ему придется поставлять мне контент ежедневно.

Захныкав, я свалилась обратно на подушку. Ну вот, зачем я опять ввязалась в то, от чего теперь жутко хочу избавиться?

Глава 16 В которой проходит состязание

В субботу я проснулась от телефонного звонка. И кому я понадобилась в такую рань? Еще и девяти не было.

Я приподнялась на локтях и, протерев глаза, увидела имя абонента.

— Привет, Адель. Что-то случилось?

Честно говоря, я была уверена, что раньше десяти она не просыпается. Особенно в выходные. Может, она просто еще не ложилась?

— Привет! Ты свободна сегодня? Сейчас? Ну конечно свободна! Мне скучно, так что я придумала вот что: мы сейчас пойдем в кино! Здорово?

Слишком много слов.

— Какое кино? — спросила я, скривившись.

Адель не могла видеть выражения моего лица, поэтому не поняла, что меня смущает сам факт того, что придется сейчас куда-то идти.

— А вот это хороший вопрос! Я еще не выбрала… Тут есть…

— Подожди! — перебила я. — Я перезвоню через десять минут.

Я сбросила вызов, чтобы дать себе время на полное пробуждение. Снова посмотрев на часы, я убедилась, что сейчас действительно слишком рано как для кино, так и для Адель.

Наверное, я заснула, так как меня снова разбудил звонок.

— Алло⁈ Ты собираешься? Я уже подъезжаю!

— Что?

Я все еще не вполне нормально соображала, поэтому смогла выдавить только тупой вопрос. Но теперь Адель первая сбросила. Я невидящим взглядом уставилась на экран. О чем она вообще?.. А, кино. А еще она сказала, что уже выезжает… Ох, черт. Если это действительно так, то мне пора поторапливаться.

Я вскочила с кровати и побежала чистить зубы. Постель заправлю потом — сейчас уже не успею.

Поев на скорую руку и также быстро собравшись, я подошла к Чмоне. Она только просыпалась, поэтому пока еще не гавкала. Надо бы ее выгулять. Я глянула на часы. На экспресс-сборы я потратила всего двадцать минут. От дома Адель до меня ехать полчаса, а по пустым улицам утра субботы и того меньше. Адель уже должна была приехать, но она все не звонит, чтобы я выходила. Ну что же, я могу спуститься вместе с Чмоней на улицу, молиться, чтобы она успела сделать свои грязные делишки, а потом, когда Адель приедет, я быстренько занесу Чмоню домой.

План показался мне гениальным и, подхватив полусонную Чмоню, я покинула дом.

На улице было тепло, почти жарко, хотя было раннее утро. Ну ладно, не такое уж и раннее, если не учитывать, что сегодня — выходной.

Мы с Чмоней сначала быстро, а потом медленно, несколько раз обошли двор. Я гордилась Чмоней, потому что ее пищеварительный тракт сработал как надо. Но как выяснилось, это было не так уж необходимо. Мы раз десять обошли двор, но Адель никак не подъезжала. Может, все-таки попала в аварию, как я предсказывала в прошлый раз, когда она так задержалась на нашу встречу, что аж не явилась? Просто вряд ли она снова променяла меня на клуб. Время было не подходящее.

Я завела Чмоню, немного посидела на лавочке и лишь потом увидела маленькую красную машину, заезжающую во двор. С момента, как Адель сказала, что уже выезжает, прошел ровно час.

На тротуарах стояли припаркованные автомобили. Чем дальше Адель мимо них проезжала, тем больше я переживала за их сохранность. Поэтому через полминуты я решила, что лучше сама подойду.

Увидев меня, Адель остановилось и сквозь лобовое стекло помахала мне. Я открыла дверь машины со стороны Адель и сказала:

— Давай лучше я.

Один раз Адель проехала в одну сторону и ни в кого не вляпалась. Это может сойти за удачу. Но то, что она так же выедет — было под вопросом. Вряд ли удача улыбнется ей два раза подряд.

— Давай! — воскликнула Адель, ни секунды не сомневаясь.

Она даже не стала вынимать ключи из зажигания. Шустро обогнув машину, она села на пассажирское сидения, а я уже успела устроиться на водительском.

— Доброе утро, — наконец сказала я, когда дверь за Адель закрылась.

Хотя мы разговаривали уже третий раз за утро, кажется, мы так ни разу нормально и не поздоровались.

— Доброе утречко! — сказала Адель. Она была какой-то слишком радостной, как для человека, который в субботу проснулся раньше обеда. — Ты даже не представляешь, как спасла меня!

— От чего же? — улыбнулась я.

Мы уже выезжали со двора. Не знаю в какой именно кинотеатр собиралась идти Адель, так что я поехала в тот, который больше нравился мне.

— В общем, помнишь ты заставила меня позвонить Артему?

О нет. Надеюсь, меня сейчас не станут гнобить за то, что я лезу не в свое дело. Так что я осторожно кивнула, не отрывая взгляда от дороги.

— Он мне перезвонил в тот же день!

Ох, спасибо, неизвестный мне молодой человек. Боюсь, если бы ты не перезвонил, то Адель бы так разозлилась, что последствием этого стала смерть, причем не только моя, но и твоя.

— И пригласил на сегодня в кино!

— Здорово! — сказала я, обрадовавшись за Адель.

Уже в следующую секунду я поняла, что что-то здесь не так. Ведь в кино сегодня с Адель ехала я.

— И что потом?

Адель переодела эмоцию на лице на более грустную и сказала:

— А сегодня он написал, что все отменяется!

Сказав это, Адель привалилась мне на плечо, так что я боялась переключать скорость, чтобы движением руки не тревожить ее. Машина стала протестующе гудеть, и я немного сбавила.

— Ужас, — сказала я, искренне расстроившись.

Я расстроилась даже слишком сильно. Не потому, что некий незнакомый мне молодой человек нашел себе на выходной более увлекательное занятие, чем развлекать Адель. А потому что Адель позвала меня просто в качестве замены. То есть она не проснулась сегодня утром, не подумала о том, что хочет видеть меня. Ей просто нужен был кто-то, с кем можно было бы заполнить дырку в расписании.

Хотя мне стало обидно, я не стала ничего высказывать Адель. Ей-то сейчас хуже, чем мне. Ее продинамил тот, кто ей нравится. А я еду в кино с подругой. Мое положение априори не может быть печальным.

— И что потом? — спросила я. — Вы договорились на другой день?

— Да, — сказала Адель. — Пришлось попотеть…

— Чтобы согласиться? — улыбнулась я.

— Чтобы заставить.

Я нахмурилась. Адель заставляла его встретиться в другой день? Либо я чего-то в этой жизни не понимаю, либо… это как-то унизительно? Или Адель из тех сверхпрогрессивных людей, которые не против поменять гендерные роли, а следовательно не считают странным то, что девочки уговаривают мальчиков с ними встретиться? Что же, похоже на то. Причем если учесть, что у Адель отношений было явно больше, чем у меня, так как любое число больше нуля, то ее прогрессивные методы общения с противоположным полом — работают.

— Оке-е-ей… — протянула я. — И когда…

— Ой, давай не будем! — сказала Адель.

Она перевела тему, начав говорить о чем-то своем. А я поняла, что, похоже, смена гендерных ролей ей не очень-то по вкусу.

До кинотеатра мы добрались довольно быстро. Машин было немного, что не могло меня не радовать, особенно когда пришло время парковаться.

Возле касс кинотеатра не было очередей. Зал ожидания был большим и потому казалось, что людей почти нет. Они разбрелись по диванчикам и держали себя в руках, чтобы не начать есть попкорн до начала фильма.

Я подошла к кассе поближе, чтобы рассмотреть афиши. Заранее фильм мы не выбрали.

Вдруг я услышала, что Адель вскрикнула, а затем она прижалась ко мне. Наверное, Адель хотела за мной спрятаться, но не вышло, потому что она была сантиметров на двадцать выше.

— Что случилось? — спросила я, оборачиваясь, чтобы понять в чем причина такого поведения Адель.

Она просто смотрела в одну точку. Да что там такое? Привидение?

Рассмотрев у входа парочку, я подумала, что, возможно, это Артем со своей девушкой. Вот неловко получилось бы. Но, рассмотрев парочку повнимательнее, вскрикнула я сама. Лучше бы это был Артем. Лучше бы это был тот, кого я не знала. То есть не Влад. И не Карина.

— Что они здесь делают⁈ — прошипела Адель мне на ухо.

— Откуда я знаю, — так же шепотом ответила я. — Это же, блин, твой брат! Ты должна знать.

Судя по тому, что Влад и Карина пришли вдвоем, держались за ручки и выглядели вполне себе счастливо, у них было свидание. А вот что делаем здесь мы, меня уже озадачивало. Словно прочитав мои мысли, Адель сказала:

— Может, пойдем отсюда?

— Нет! — тут же воскликнула я.

Мой ответ был по большей части обусловлен тем, что место, которое мы заняли на парковке, было чудесным и встала я на него тоже чудесно. Я каждый раз всегда очень беспокоилась о парковке. Так что не хотелось переживать этот страх более двух раз за день.

Опознав наши с Адель личности, Влад тоже не пришел в восторг.

— Вы что здесь делаете? — вместо приветствия сказал он.

— А ты? — сразу же набычилась Адель. — Решил выбрать утренний сеанс, чтобы подешевле билеты взять?

— Адель! — я дернула ее за рукав. Ну зачем сразу с наезда начинать?

Влад просто усмехнулся и покачал головой.

— Ладно, Карина, пойдем. Не позволим им портить нам настроение.

Эй. А почему он сказал «им»? Я вообще-то молчала!

Адель ничего не ответила, но, когда Влад и Карина подошли к кассе, Адель встала рядом с ними, и меня притянула.

— На какой фильм пойдем? — спросил Влад.

Карина открыла было рот, но тут встряла Адель:

— Давайте лучше на мультик! Фильмы тут какие-то тупые…

— Так что, Карина? — сказал Влад, даже не глянув в сторону Адель.

Если Карина и хотела пойти на мультик, то теперь ей придется выбрать фильм, чтобы было понятно, на чьей она стороне. Она заправила за ухо прядь волос и, накручивая кончик на палец, сказала:

— Давай, может, на «Лягушат-шпионов»?

— Отличный выбор! — сказала Адель.

— Ну уж нет, — сказал Влад. — В виде комиксов они лучше, чем в фильме…

— Но ты же не смотрел, откуда знать? — сказала Карина.

Влад покачал головой. Мне тоже не хотелось ни на каких лягушат смотреть. Я даже таких комиксов не помню. А в киноадаптации, боюсь, лягушата будут жуткими, как в фильме ужасов.

— Тогда можно на «Уродина»… Или тебе мелодрамы не нравятся?

Карина похлопала глазами, и Влад согласился. Но, думаю, решающим аргументом в пользу «Уродины» было то, что Адель не высказала желание туда пойти.

Влад и Карина купили билеты. Наступила наша очередь.

— Куда идем? — спросила я у Адель, надеясь, что наш диалог про выбор фильмов будет меньше напоминать диалоги из учебников по английскому и мы определимся быстрее.

— На «Уродину», разумеется!

Прежде, чем я успела возразить, Адель уже делала заказ на наши билеты. Я тяжко вздохнула. Похоже, спокойный просмотр фильма не состоится.

Когда Влад и Карина отошли достаточно далеко, чтобы не слышать нас, я сказала:

— Что с тобой?

— Все в порядке, — заявила Адель. — А что?

— Просто такое впечатление, что Влад сделал тебе что-то очень плохое, а ты теперь ему мстишь.

— Точняк! — воскликнула Адель и добавила чуть спокойнее. — Так и есть.

Я вскинула брови не понимая, о чем она.

— Он же обидел тебя. А теперь я обижаю его.

Хотя поведение Адель было ребяческим, мне почему-то стало так приятно, что я чуть не расплакалась.

— Не стоит, — сказала я. — Вам же еще под одной крышей спать.

— Ой, — сказала Адель, разыскивая глазами Влада. — Об этом я как-то не подумала.

Я взглянула на Адель, пока она на меня не смотрела. Не уверена, что ее методы действуют, да и Влад больше меня не «обижал». Но эти жалкие попытки расквитаться с ним, которые больше выглядели как неудачные шутки, были очень милыми.

Мы подошли к прилавкам с едой, и я вгляделась в меню. Конечно, я собиралась есть попкорн. Зачем я вообще в кино пошла, если не поем его?

— Какой будешь? — спросила Адель.

— Двойной сыр, — сказала я.

Я смотрела на меню, поэтому не заметила, как к другой кассе подошли Влад и Карина. Не знаю, услышали они нас или это случайность, но Карина тоже заказала двойной сыр. И, разумеется, попкорна с двойным сыром была всего одна порция. Работники, которые нас обслуживали, замерли друг на против друга, стараясь избежать конфликт. Но так как он был между Адель и Владом, то не случиться ему было просто невозможно.

— Мы первые заказали, — громко заявила Адель.

— Ну не будь жадиной, — сказал Влад. — А то джинсы скоро не налезут.

Я посмеялась, потому что шутка была настолько несуразной, что поверить в то, что это правда, я просто не могла. Но Адель шумно втянула носом воздух и на одном дыхании произнесла:

— Откуда ты знаешь, что они с трудом налезают⁈

Я решила вклиниться в этот чудесный диалог, чтобы не смотреть вместо фильма на драку брата и сестры.

— Это мы мне заказывали. Я в свои джинсы еще пока влезаю.

— Ну это ненадолго, — сказала Карина, осматривая меня с ног до головы.

Ну все. Это война.

Я уже набрала в легкие побольше воздуха, чтобы сказать что-нибудь обидное. Правда, пока не придумала, что именно. Но тут вмешалась Адель.

— Хотя знаете, — сказала она. — Забирайте свой дурацкий двойной сыр. Карину, вон, скоро ветром начнет сдувать… А мы с Ксюшей лучше пойдем потом нормально поедим. Да, Ксюша?

Я чуть не заплакала от такого поворота событий, но Адель нужно было поддержать. Так что я сделала гордый вид и закивала. Мы отошли от прилавков и сели на один из диванчиков, чтобы дождать начала фильма. Через полминуты от прилавков отошли и Влад с Кариной. Они тоже ничего не купили.

— Есть! — тихо сказала Адель. — Сработало!

Я хотела переспросить, что именно. Но Адель уже подорвалась с дивана и бросилась к прилавкам. Она купила последний попкорн с двойным сыром и протянула его мне.

— Видишь, — сказала она, постучав ногтем по виску. — Чтобы получить желаемое, надо продумать стратегию, а не рубить с плеча.

Я взяла попкорн и заулыбалась. Это детские игры, конечно, но забавно наблюдать за состязанием Адель и Влада. Интересно, дома они тоже так себя ведут? Или там у них нейтральная территория и они на ней копят силы?

Попкорн пах химически-прекрасно. Ни съев ни кусочка, я уже чувствовала, как все эти специи разъедают дырку в моем желудке. Но это того стоит.

Мы с Адель не стали мучиться ожиданием фильма и съели половину ведерка еще до того, как вошли в зал.

— Какие у нас места? — шепотом спросила я у Адель, когда мы стали подниматься по ступеням вдоль рядов сидений.

Настенные светильники давали так мало света, что я решила смотреть под ноги весь путь до кресел, чтобы не навернуться. Ладно шею сломаю, грустно будет, если рассыплю остатки попкорна.

— Догадайся, — сказала Адель.

Я снова ничего не поняла, но, проследив за ее взглядом, захныкала. Ну неужели и на время фильма они не объявят перемирие?

Наши места были сразу под местами Владом и Кариной. Они предусмотрительно взяли последний ряд, так что я удивилась, что фильм они выбирали так долго. Судя по местам, пришли они не ради кино.

Чем ближе мы были к нашим местам, тем несчастнее становился Влад. Да, в зале было темно, но его печальную физиономию невозможно было не заметить. Когда мы сели, Адель развернулась и мило улыбнулась им.

— Я вот боюсь, — сказала она. — Что мне фильм будет непонятен…

— Не волнуйся, Адель, — сказал Влад. — Там ограничение 6+, ты справишься с такой интеллектуальной нагрузкой.

Адель сделала вид, что не заметила его слов.

— Я буду спрашивать, если мне будет что-то непонятно, хорошо?

Ответа она, разумеется, не дождалась. И я понадеялась, что на этом диалог и закончится и я смогу нормально посмотреть фильм. Но пока я чувствовала, что мои надежды не оправдаются, и еще, что мои вкусовые рецепторы откажут, если я продолжу есть этот попкорн.

Первые двадцать минут фильма, десять из которых были рекламой, прошли замечательно. Мы тихо спокойно посмотрели завязку, а потом Адель стало скучно.

Сеанс был утренний и потому людей было немного. В сумме вместе с нами набралось человек десять. Они разбросались по залу, то есть не сидели прям рядышком с нами. Но это не мешало Адель и Владу им досаждать.

Сначала Адель каждые тридцать секунд поворачивалась к Владу с каким-то тупым вопросом. У него была тактика развернуто отвечать на каждый, но, когда на нас стали шикать, он решил игнорировать Адель.

В какой-то момент Адель обнаружила, что сидение можно регулировать. Тогда она принялась качаться на нем. А так как сидела она как раз перед Владом, то больше всего неудобств доставляла ему. Он решил, что лучшим способом угомонить Адель, будет положить ноги на ее спинку. И так как места было не очень много, его ботинки очутились у Адель на плечах.

— Ты оборзел⁈ — закричала она, поняв, что это за странные грязные штуки оказались рядом с ее лицом.

Адель схватила его ступни и резко дернула на себя. Влад не ожидал такой быстрой реакции и потому съехал с сидения прямо на пол. Целую секунду было слышно только мой смех, который начинался с тихого хихиканья, но теперь перешел в настоящий хохот, потому что… Ну блин, они такие смешные.

Затем Влад подскочил. Его речь была нецензурной, так что я ее уже и не вспомню. Но самое главное, что она стала последней каплей для других зрителей. После этого сотрудник вывел нас из кинозала. Мне даже не было грустно из-за фильма, потому что все еще было немного смешно.

Теперь мы вчетвером щурились от яркого после кинозала света и сидели друг напротив друга на диванчиках, где некогда ждали начало фильма.

— Я в туалет! — заявила Адель, едва успев сесть.

Она выглядела жутко недовольной и на протяжении пути, пока сотрудник кинотеатра выдворял нас из зала, пыталась втолковать Владу, что все это из-за него, чем еще больше мешала зрителям.

— Я тоже, — сказала Карина.

Мне не пришлось оборачиваться на них, чтобы понять, что поход в туалет тоже превратится в состязание. Не знаю, в чем там могут состязаться Карина и Адель, если учесть, что они девочки, но их шаги все ускорялись, а двери в туалет хлопнули по странному, будто кто-то пытался кого-то пришибить.

Мы остались с Владом вдвоем. Я могла бы начать нервничать, но вскоре поняла, что не боюсь человека, который несколько минут назад упал со стула на пол, приземлившись прямо на попу.

— Адель специально подговорила тебя пойти туда же, куда пойдем мы с Кариной? — спросил Влад, облокачиваясь на колени.

— Во-первых, мы пришли первые, — сказала я. — А, во-вторых, место выбирала я.

Влад, кажется, мне поверил, и я была рада, что хоть в чем-то он оказался неправ.

Карина и Адель явно не торопились выходить к нам. Так что Влад попробовал продолжить диалог.

— Я думал, ты не станешь больше общаться с Адель, после того, что она сделала.

Я махнула рукой.

— Да пустяки. С кем не бывает? К тому же она извинилась.

На последнем замечании Влад усмехнулся и отвел взгляд. Я нахмурилась. Что смешного?

— Знаешь, — сказал он. — Ты рекордсменка.

— В плане?

— Адель ни с кем не заводит близких отношений дольше, чем на две недели.

Я улыбнулась и хотела что-то сказать, но Влад перебил:

— Это не комплимент.

— Что ты хочешь этим сказать?

В следующую секунду хлопнула дверь туалета, и Влад посмотрел туда. Еще через две Карина и Адель очутились рядом. Не знаю, специально ли Влад ушел от ответа, но мне все еще хотелось знать, что он имел в виду. Надо будет спросить при удобном случае. Кстати, удобного случая так и не представилось.

Он хотел сказать мне что-то плохое про Адель? Ну это прозвучало бы просто смешно из его уст. Чтобы Адель не делала, она хотя бы не настаивала, если я просила остановиться. Теперь настроение окончательно испортилось.

— О чем болтаете? — спросила Адель.

Она выглядела довольной, в отличии от Карины, у которой на юбке, чуть выше колена, было большое темное пятно от воды.

— Да вот уговариваю Ксюшу перестать с тобой дружить, — сказал Влад.

— Э-э-э, — протянула Адель.

Ну вот. Это он шутил? Я посмотрела на Влада. Он усмехался. Шутит… Или нет? Не понимаю я этих мужчин, все у них не как у людей.

— И как успехи? — спросила Карина почему-то у Влада.

— Думаю, хорошо. Например, если я спрошу у Ксюши, придет ли она к нам на вечеринку в честь первого дня лета, то она откажется.

— Конечно! — воскликнула я прежде, чем успела понять, что мой ответ — это подстава для Адель.

— Ксюша! Ты обязана пойти!

Адель села рядом со мной и стала трясти за плечо.

— Ксюша, ты должна согласиться просто, чтобы Влад не был прав! Ему вредно быть таким самоуверенным.

Я улыбнулась, но покачала головой.

— Я же сказала, что больше в ваш дом — ни ногой…

Адель призадумалась и начала стучать ногтями по губам.

— Может, заключим какую-нибудь сделку? — предложила она. — Проси чего хочешь, в обмен на свое присутствие.

— Все, что угодно?

Адель уверена кивнула. Эх, знала бы она, чем ей это обернется.

— Хорошо, — сказала я. — Тогда я пойду, если пойдет Тимур.

— Но он и так идет… — встрял Влад.

— Заткнись! — крикнула ему Адель и, повернувшись ко мне, сказала: — По рукам!

Мы пожали руки, Карина разбила. Судя по ее скучающему виду, она уже утомилась от бесконечных споров, которые вела Адель.

— Может, пойдем покушаем? — спросила она.

Карина вела себя сегодня уж как-то слишком хорошо. И предложения у нее такие замечательные. Наверное, рисуется перед Владом. Теперь главное, чтобы мы пошли куда-нибудь, где подают мясо, а не только мерзкую рукколу.

— Я не хочу! — сказала Адель и взяла меня под руку.

Она начала тянуть меня к выходу, но тут заговорил Влад.

— Я тоже не хотел бы…

— Ладно, уговорили, идем! — сказала Адель, остановившись. — Давайте в пиццерию! Влад, как тебе такое предложение?

— Отвратительно, — сказал Влад, просто чтобы Адель отстала.

— Замечательно! Тогда точно идем.

Глава 17 В которой я забываю, как дышать

С понедельника началась последняя в моей жизни зачетная неделя. Грустно было подумать о том, что мне больше не придется посещать занятия… Хотя кого я обманываю? Грустно было ровно три секунды. А сейчас я находилась в эйфории. Хотя расслабляться было рановато. Впереди ждала еще куча работы по диплому, его финальная сдача, а затем и защита. Жуть. Кажется, это был первый раз в жизни, когда я не сильно радовалась тому, что лето наступает так быстро.

Одно дело, если бы все мои мысли были только о дипломе. Тогда я бы только им и занималась. А так я слишком много времени тратила на наш с Тимуром проект. Ну, не прямо очень много, но нужно учитывать то, что все это может и не окупиться.

Я всяческими ухищрениями, которые подсмотрела в ютуб-уроках, пыталась привлечь к нам подписчиков. Единственное ухищрение, которое наверняка бы сработало, но я его не применяла, была таргетированная реклама. Не, ну а что? Чем мне за нее платить? Я безработная студентка. А скоро просто безработная.

Но даже несмотря на отсутствие рекламы, мои потуги не были зряшными. К утру понедельника у нас было целых шестьдесят три подписчика! С одной стороны — это поразительно. Но с другой — не так уж и сильно, ведь рисунки были действительно хорошими.

Но что обрадовало меня гораздо больше подписчиков, так это то, что один из запросов на переписку, точнее один единственный запрос, был с вопросом о покупке!!! Это превосходило все мои ожидания. Неужели первый покупатель появился так скоро? Это просто сказка! Не нужно переживать, что работа не окупается. Хотя еще не известно, сколько этот покупатель готов заплатить.

Так как я совершенно не разбиралась в тонкостях торгового дела, то решила сразу обратиться с этим вопросом к Тимуру. Первая продажа была для меня большим праздником, я бы себе не простила, если бы мы ее не отметили. Поэтому по пути к дому Тимура я зашла в магазин за тортом.

Уже стоя у подъезда, я подумала, что стоило предупредить Тимура заранее. Я набрала его и когда он понял, что я уже буквально стою под дверью, тон его голоса с радостного сменился на панический. Затем он сказал, чтобы я немного подождала. Убирается, наверное. Молодец какой.

Уже минут через семь я чесала Дика за ухом.

— Какими судьбами? — спросил Тимур.

Он даже немного запыхался. Надеюсь, из-за того, что старался побыстрее расставить по местам вещи, а не потому, что бегал эти семь минут по квартире, пытаясь отыскать, куда спрятать любовницу. На всякий случай загляну под кровать. Доверяй, но проверяй, как говорится.

— Это нужно объявить торжественно! — сказала я и приподняла пакет, в котором находился торт.

— У тебя снова день рождения? — улыбнулся Тимур.

Я засмеялась, но получилось немного нервно. Наверное, я еще года три не буду праздновать свои дни рождения. В этом году уже напраздновалась.

— К счастью, нет, — сказала я. — Иди ставь чайник.

Тимур пошел на кухню, а мы с Диком — в спальню-гостиную-столовую-мастерскую, в общем в другую комнату. Нужно было организовать достойное пространство для нашего праздничного обеда. Мой взгляд упал на стол, который стоял в углу. Он был завален вещами: канцелярией, листками с какими-то кляксами и неаккуратными набросками, книгами и даже парой джинсов. Но других горизонтальных поверхностей, кроме пола и потолка здесь не было, так что я расчистила стол и стала перетаскивать его на середину комнаты. Под звук закипающего чайника, я не услышала, как в комнату вернулся Тимур.

— Что ты делаешь? — спросил он, увидев, что на полу теперь кавардак.

— Красоту навожу, — сказала я, кряхтя.

Стол хоть и выглядел легким, но на деле был просто неподъемным. Либо это у меня ручки слабенькие.

— Давай лучше я, — сказал Тимур и, не дожидаясь ответа, стал мне помогать.

— Та ладно, не надо, — запоздало запротестовала я.

Тимур меня, разумеется, не послушался. Из-за этого у меня появилось крохотное чувство вины. Мало того, что я, не объясняя своих намерений, ворвалась Тимуру в квартиру, навела в бардак, так теперь еще и заставляю его помогать мне портить обстановку.

— Пускай тут стоит, — сказала я, отряхивая руки, будто это я сама выполнила основную часть работы. — Скатерть есть?

Тимур покачал головой. Я пришла в ужас.

— Как это? — спросила я и, будучи уверенной, что не дождусь ответа, добавила: — Катастрофа.

Чайного сервиза у Тимура тоже не нашлось. Ну что за человек? Нам пришлось пить чай из разных кружек. Ну ничего. На самом деле, чайные сервизы — это отстой. У таких кружек крохотный объем. Производители, наверное, думают, что сервизом пользуются только дети.

Когда чай уже стоял на столе, а от торта были отрезаны два кривых кусочка, я поднялась со стула и стала рыскать в поисках телефона, чтобы подкрепить свои слова сообщением от нашего первого покупателя.

Кстати, сидеть на стуле в этой квартире было привилегией. Он тут был всего один и постоянно кочевал из комнаты в кухню. А Тимур сидел на кровати. Могу поспорить, это не очень удобно, но всяко лучше, чем на полу.

Я прокашлялась, чтобы не приходилось прерываться в середине речи. На лицо тут же залезла широченная улыбка. Блин, я была так рада! Еще и солнышко в окно светит… Ну что за день! Что за жизнь!

— Тимур, — торжественно начала я. — Спешу поздравить тебя…

— На тот аккаунт кто-то подписался, что ли?

Я нахмурилась, потому что не хотела, чтобы мою речь прерывали и потому что Тимур что-то не сильно верил в наш успех.

— Вообще-то уже целых шестьдесят три человека! Но не об этом речь… — Я снова прокашлялась, закрывая рот рукой. — В общем, сегодня — большой праздник, потому что твои работы наконец-то стали нужны кому-то…

— Ура, — невесело сказал Тимур.

Ну и глупый! Он просто еще не понимает, о чем речь!

— Слушай! — шикнула я на него. — Точнее лучше посмотри…

Я протянула Тимуру телефон, где было сообщение с запросом от покупателя. Как-то ненадолго меня хватило с моей пламенной речью.

Это сообщение я перечитала уже миллиард раз. И каждый радовалась, как в первый. Условия, которые предлагал покупатель, были волшебными — полная предоплата, четкие критерии рисунка, еще какие-то уточнения, непонятные мне, простой смертной, но Тимуру, как художнику, они явно что-то говорили.

Я была уверена, что сейчас Тимур заулыбается, обрадуется, и я тоже заулыбаюсь еще шире и обрадуюсь еще больше, хотя вряд ли это возможно. Было здорово, что это событие наконец-то свершилось и что мы разделили его вместе.

Но когда я посмотрела на Тимура, то увидела, что он сильно нахмурился и, закрыв губы кулаком, перечитывает сообщение.

— Фигня какая-то, — сказал он.

— Что? Почему?

Задумавшись, Тимур поджал губы. Вероятно, хотел отыскать причину, по которой этот запрос надо отклонить. Тимур думал, что не справится и поэтому не хотел браться за заказ. Но я понимала, что все эти мысли — бредовые, он справится, а моя задача — подтолкнуть его к правильному решению. Но не переусердствовать, чтобы не получилось так, будто я наседаю.

— Ну? — спросила я. — Что не так?

Тимур еще несколько секунд молчал, барабаня пальцами по столу, а потом сказал:

— А спроси у него за сроки.

Ха! Кажется, Тимур уже почти согласился. Что ж, это было легко. Даже не пришлось особо уговаривать.

Я быстренько написала нашему заказчику. Он сразу же и ответил. Ну что за подарок судьбы!

— Говорит, думал, что сперва нужно встать в очередь…

Я оторвалась от сообщения, чтобы продемонстрировать Тимуру, как я довольна таким раскладом дел. Люди, которые нас не знают, уже думают, что у нас тут очередь из заказчиков. Ха!

Но Тимур был предельно серьезен. И, если и улыбался, то одними уголками губ и скорее в качестве насмешки надо мной. Он что, все еще думает, что его работы ничего не стоят и их никто не хочет покупать? Ну что же Тимур такой неуверенный.

— А на работу, говорит, срок можно рассмотреть… Но ему нужен рисунок до конца июля.

— Июля?

Теперь Тимур вообще не скрывал, что смеется надо мной.

— Июля! — с вызовом повторила я.

— Но можно рассмотреть? — повторил Тимур с тем же выражением удивленной насмешливости.

— На сам читай!

Я бросила ему телефон, а сама плюхнулась на кровать, заложив руки за голову. Пусть сам смотрит. Так, наверное, ему будет легче поверить, что покупатель реально нашелся.

— Ну хорошо, — сказал Тимур, отдавая мне телефон. — Спроси теперь у него за оплату.

Я с охотой принялась за это дело. Увидев мгновенный, будто бы автоматический ответ, я замерла. Будь я в мультике, то сейчас моя челюсть отвисла бы буквально до пола.

— Сто пятьдесят долларов.

Тимур улыбался так, будто в сахарнице был вовсе не сахар к чаю.

— Какая прелесть, — сказал он. — Теперь спроси, как он собирается осуществлять перевод.

Я бросила на Тимура взгляд прищуренных глаз. Что-то он раскомандовался. Пусть не привыкает.

Правда, и эту его просьбу я выполнила, потому что самой было жутко интересно. Ответ пришел, казалось, еще быстрее, чем на предыдущие сообщения, хотя и те приходили мгновенно.

Покупатель отправил ссылку на какой-то сайт и сказал, что условия, на которых там проходят сделки, можно посмотреть в интернете.

— Тебе о чем-нибудь говорит название «ArtDeal»? — спросила я.

— Да, — сказал Тимур. — Это такая платформа, где можно безопасно покупать и продавать всякие творческие работы, рисунки, текста, аудио-демки и все такое. Типа, с покупателя сразу снимается запрашиваемая сумма, и она висит на сайте, пока продавец не загрузит свою работу, и покупатель ее не проверит… А что? Он через нее предлагает?

Я закивала. Пока все выглядело просто замечательно. Параллельно с объяснениями Тимура я открыла этот сайт через браузер и убедилась в том, что он все правильно понимает. Выглядит такой вариант абсолютно безопасным, как для нас, так и для покупателя. Непонятно только, почему это Тимур так ехидно улыбается.

— Он еще и ссылочку тебе кинул? — спросил Тимур, не меняя выражения лица.

Откуда он знает про ссылку?

— Да, — ответила я. — А откуда…

— А теперь перекопируй эту ссылку, только без адреса и отправь ее в браузер.

Нет, ну эти командования пора прекращать. Ничего не говоря, я просто открыла ссылку. Загрузилась страничка сайта «ArtDeal» с уже оформленной покупкой. Мне осталось только ввести данные карты… Ну и потом рисунок загрузить.

— Ну что? — спросил Тимур, когда я уже занесла палец над строкой, где нужно было ввести CVV код. Все остальное я уже ввела.

— Ща… — протянула я.

Введя код, я решила еще раз просмотреть правильность введенного. Только через несколько секунд я потянулась к кнопке «send». Мной овладело какое-то радостное предвкушение, хотя я понимала, что никаких денег мне сейчас никуда не поступит.

Где-то за микромгновение до того, как я нажала кнопку, Тимур заглянул в телефон из-за моего плеча. А потом, не потрудившись отдалиться от моего уха, заорал:

— СТОЙ! Ты что делаешь⁈

Он выхватил у меня телефон и посмотрел на меня, как на сумасшедшую, хотя из нас двоих сейчас на эту роль тянул именно он.

— Что? — пискнула я.

— Почему ты не сделала, как я сказал?

Потому что весь цивилизованный мир уже давно борется против патриархата, а это значит, что у меня так же давно есть право поступать по-своему, а не так, как мне скажут мужчины.

Вслух я этого, разумеется, не сказала. У Тимура на лице и так читалось желание дать мне тысячу подзатыльников.

Когда я осмелела достаточно, чтобы подвинуться к Тимуру, я заглянула в телефон теперь уже через его плечо. Он как раз занимался тем, что сказал сделать мне. Перекопировал ссылку и без символов адреса вставил ее в поисковик. Когда страница поиска загрузился, Тимур щелкнул на первые ссылку и протянул мне.

— Вот, пожалуйста, читай.

Я нехотя взяла телефон. Пока страница загружалась, я думала о том, какой же Тимур зануда. Не дал мне завершить операцию с карточкой, не верит в свой успех, насмехается надо мной…

Страница оказалась ссылкой на какое-то обсуждение в блоге. Прочитав пару комментариев, потом взглянув на ссылку, которую мне отправили, затем снова прочитав несколько других комментариев, я сменила мнение о Тимуре на противоположное. Он гений, получается.

Дело в том, что все сообщения были от пострадавших, которые говорили о том, как у них с карточки сняли деньги. Главным словом, которое встречалось в каждом сообщение по несколько раз, было «мошенники», а тема блога звучала, как «Новый способ мошенничества или как разводят пользователей платформы 'ArtDeal». Если кратко, то ссылка, которую мне отправил «покупатель», была левой. Если бы отправила данные своей карточки, то с нее в течение какого-то времени списались бы все деньги. Ну, в целом, не так уж страшно, если учесть, что денег у меня столько, сколько положено иметь безработному студенту. Обидно было бы только терять карточку, ведь ее пришлось бы закрыть. И с ее перевыпуском пришлось бы побегать — все не так просто, потому что она привязана к университету, и мне на нее еще должна прийти целая одна стипендия.

— Как ты догадался? — спросила я.

В моем голосе было благоговение несмотря на то, что я очень старалась это скрыть.

— Ксюш, это очевидно! — сказал Тимур и, вероятно, заметив по моему лицу, что не так уж и очевидно, добавил: — Для людей, которые хоть капельку менее наивные, чем ты.

Я не стала отвечать. Хотя Тимур уже перестал ухмыляться, показывая, как ему забавно наблюдать за моей глупой радостью, мне все еще был обидно. Ну почему все вечно не так, как кажется? Я почувствовала, как запекло внутри одновременно от стыда, обиды и злости. В основном на себя, конечно.

— Ну что ты так?..

Вау. Это что, сочувствие? По крайней мере именно так это звучало. Я не могла видеть выражение Тимура, потому что закрыла свое лицо ладонями. Облокотившись на колени, я старалась не шевелиться, как будто малейший толчок мог послужить началом великого слезопада.

Сосредоточившись на том, чтобы не разреветься, я не сразу обнаружила, что Тимур обнял меня одной рукой. Ого. Даже не знаю, как на такое реагировать. Разумеется, отталкивать не буду. Во-первых, потому что не хочу, а во-вторых, потому что хочу посмотреть, чем это закончится.

Исключительно в исследовательских целях я опустила голову на плечо Тимура. Вот она какая, это поддержка сильного плеча. Правда, это сильное плечо было несколько костлявым, что я остро ощущала виском.

Затем я застукала себя за крайне постыдным занятием. С каким-то неуемным нетерпением я вдыхала витавший вокруг Тимура аромат. Так пахнет земля после сильного дождя, чем-то свежим и знакомым… Этот запах мне нравился, и я сожалела, что не могу, как Парфюмер, разложить его на составляющие, чтобы попробовать сотворить самой, и потом наслаждаться им, когда захочется.

— Ну что? — сказал Тимур.

От неожиданности и близости его губ к моей кожи я дернулась.

— Что?

— Успокоилась?

Я немного отодвинулась от Тимура. Как-то неласково прозвучало это «успокоилась» и мне стало не по себе. Я что же, совсем глупенькая, что чуть не попалась на такой стандартный метод развода всяких лошков? Я — лошок? Хотя не попалась же…

— Спасибо, — сказала я.

Наверное, прозвучало уж слишком отчаянно, так как Тимур почти засмеялся.

— Да брось. С кем не бывает?

Он занес руку, чтобы похлопать меня по спине. Но передумал. Несколько мгновений, которые ощущались как несколько часов, его рука висела где-то позади меня. Я даже не успела придумать, чего бы мне больше хотелось — чтобы он отнял ее, или чтобы все-таки снова опустил?

Но не случилось ни то, ни другое. Тимур аккуратно обнял за плечи и притянул слишком близко к себе. Я задержала дыхание, сама не знаю зачем. Тимур смотрел мне прямо в глаза. Я не могла понять, что за эмоцию они выражают. В моих, наверное, читалось удивление.

— Ксюша, — сказалон. — Можно тебя поцеловать?

А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! Что делать⁈ Что говорить⁈ Он же это серьезно? Или это какая-то тупейшая шутка? Только бы не шутка.

Я буквально чувствовала, как кровь со всего организма отправилась в мое лицо. Оно так горело, что я почти чувствовала исходящий от себя жар.

Наверное, я слишком долго не отвечала, так как хватка Тимура ослабла, а уголки губ медленно заскользили вниз. Конечно, мне не хотелось, чтобы он меня отпускал, и прежде, чем полностью уяснила, к каким это приведет последствиям, я воскликнула:

— Да!

Ну а дальше… Ну блин, понятно же, что было дальше. Мне жутко неловко даже просто вспоминать об этом, не то, что описывать.

Ну мы поцеловались. А вечером вместе снова гуляли с собаками. И даже взялись за руки, когда Дик остановился, чтобы обнюхать ствол какого-то дерева, а Чмоня изо всех сил рвалась вперед. Мы так и шли до моего дома, ладошки даже вспотели и потому я была почти рада бросить его руку.

В общем, этот день действительно был для меня жутко счастливым. И это несмотря на то, что первая продажа так и не состоялась. Зато у меня теперь есть отношения. Ну и ну. Самой не верится.

Надеюсь, Адель меня за это не убьет… Но ей то и знать не обязательно.

Глава 18 В которой я счастлива

Первый день лета. Как же замечательно звучат эти слова. Пожалуй, повторю еще раз. Первый день лета.

Я проснулась до будильника. У меня было такое хорошее настроение, что я не расстроилась, даже вспомнив о сегодняшнем мероприятии. Да, я дала себе слово больше не появляться у Адель дома, но с того решения уже столько всего произошло. Не могу же я злиться вечно. Это неправильно по отношению к Адель. Блин, да она даже попыталась «отомстить» Владу за меня. Получилось тупо и смешно, даже скорее не получилось, но ведь важно внимание, а не «подарок».

Да и какая вообще разница, куда идти, если будет Тимур?

Хотя, с другой стороны, это не так уж и хорошо. Мне бы очень не хотелось, чтобы Адель знала, какие перемены произошли в наших отношениях. Придется скрываться от нее. Звучит, конечно, смешно, но, если она узнает о нас, то будет не до смеха. Интересно только, как прятаться от нее в ее же доме. Но этот вопрос будем решать уже на месте.

К тому же Тимур говорил, что надолго остаться у него не получится. На следующий день у него будет ранняя смена. Нужно выспаться, все-таки уже не шестнадцать лет человеку.

Ну это ничего страшного. Я, наверное, тоже пораньше уйду. Хотя ни на какую смену мне не надо. Я все еще оставалась безработной студенткой и надо будет поднапрячься, чтобы не потерять свой статус студентки за несколько недель до получения диплома. Эти дни я, честно говоря, не вспоминала о дипломе. Как-то не до того было. Будь моя воля, я бы ходила выгуливать Чмоню по пять раз на дню.

Выгул собак стал для меня лучшим времяпровождением. Тимур, кстати, тоже так считал. Иначе как объяснить то, что мы, не сговариваясь, выходили на вечернюю прогулку с собаками все раньше и раньше, пока ее не пристало называть дневной прогулкой. Возвращались домой, как и раньше, с наступлением сумерек. Хорошо, что световой день увеличивался, а не уменьшался.

Хотя в первый день лета нужно только радоваться и есть мороженое, я все-равно решила поработать над дипломом. А так как сил у меня было немерено, работа оказалась плодотворной. Да и иначе быть не могло. Сроки поджимали. Несмотря на то, что основная учеба закончилась и впереди были только экзамены и защита диплома, мы с Ольгой Вячеславовной не прекратили наши встречи. Даже наоборот, ближайшие три недели я должна буду приходить к ней еще и в понедельник. Поэтому времени на отдых оставалось не так уж много, особенно если учесть, что нужно не только диплом дописывать, но и к экзаменам готовиться. Эх, хорошо Адель. Она, по сути, уже может получить свой диплом о высшем образовании, так как, вероятно, заранее подготовилась и внесла нужную сумму гуманитарной помощи тем, кто принимал у нее экзамены.

Вопреки здравому смыслу, к вечеру я не устала, а наоборот набралась сил. А потом я поняла, что сошла с ума. Мне захотелось надеть юбку. Вот это было неожиданно. У меня юбка была всего одна и надеть ее мне тоже хотелось только один раз — в примерочной. Не понимаю, что меня сподвигло ее купить. Но сейчас я была рада, что решилась это сделать. Юбка была легкой, темно-зеленой, в крохотный белый горошек.

На верх я надела белую футболку, а потом даже решила надеть сережки! Почему-то раньше мне казалось, что с сережками, да и любыми другими украшениями, я похожа на мальчика, который хочет быть похожим на девочку. Но сейчас мне нравилось, как они смотрятся. Может, еще и ресницы накрасить? Ну это я вообще, будто новый год встречать собираюсь.

Волосы я не стала собирать, хотя покачивание макушек деревьев за окном убеждало меня не совершать такую ошибку. Ветер был слабенький, но я не сомневалась, что как только окажусь на улице, он бросит в атаку все свои воздушные войска и мои волосы проиграют в этой схватке. То есть через минуту они одним большим колтуном закроют мне обзор. Ну ничего, потерплю. К тому же мой пункт назначения — помещение, там ветра нет.

Я в последний раз провела расческой по волосам. Кошмар, я уже и забыла, какие они длинные. Если я прищурюсь, смотря в зеркало, то мне покажется, что голову накрыла черная волна. Волосы блестели, кончики не были посеченными и, чтобы удостовериться в этом, я рассмотрела несколько прядок, подняв их близко к глазам. Все-таки нужно почаще оставлять волосы распущенными. С чем, с чем, а с ними мне повезло.

Перед выходом я зашла на кухню, чтобы выпить воды. Вот вам и первый день лета — жара еще не началась, а мне уже хочется пить всегда, когда не хочется есть.

За столом сидел папа. Сначала он просто смотрел на меня поверх очков, пока я пила воду. А затем сказал:

— Ого. Не знал, что у меня дочь.

— Папа! — возмутилась я, поправляя юбку, которая уже привлекла внимание, хотя я еще за порог не вышла. — Не смешно.

Папа улыбнулся и, покачав головой, вернулся к телефону.

— Ты надолго? — спросил он, не отрываясь от экрана.

— Думаю, нет.

Сразу после этих слов я задумалась, не соврала ли. Почему бы и не остаться надолго? Маршрутки ходят допоздна. А если я вдруг опоздаю, то в честь большого праздника, первого дня лета, можно и на такси раскошелиться.

Когда я оказалась на улице, было еще светло. Воздух был таким теплым и так по-особенному пах, что я, наверное, ощутила то, что ощущают люди, когда пьянеют. Нет, ну кто-то когда-нибудь обязан сделать духи с запахом первого дня лета.

Я быстро доехала до дома Адель. И так как до назначенного времени встречи оставалось еще минут пятнадцать, я медленно, то и дело останавливаясь, пошла по мостику. Речушка под ним отделяла многоэтажки от частных участков. Это смотрелось так гармонично, что, казалось, дома здесь выросли сами по себе, и никакие люди их не строили.

Свет, отраженный от воды, бил в глаза и потому долго искать свое отражение в речке я не могла. Да и мостик был таким высоким, что я точно не нашла бы его, даже если очень постаралась.

Яркое закатное солнце походило на перевернутую дольку мандаринки. Только без белых прожилок. Хотя на небе они были, изображенные обрывками перистых облаков.

Я шла медленно, но до дома Адель добралась быстро. Здесь света было меньше, чем на мостке. Все из-за густых посадок. На старых ветках высоких деревьев едва слышно колыхались молодые листья. Их было так много, что первый этаж был лишен солнечных лучей. До второго этажа многие деревья не доставали и света было много, особенно там, где он отражался от широких окон и стеклянных дверей балкона.

Я даже не стала стучаться или звонить — сразу дернула за ручку и дверь открылась. Не буду больше этому удивляться. Очевидно, что жители этого дома не бояться угрозы ограбления.

Разувшись, я сразу направилась в сторону кухни. Хотелось пить. Вот вам и лето. Или, может, не стоит пить, чтобы не сильно потеть? Вряд ли организм выделяет пот при обезвоживании, правильно? Кажется, я изобрела лайфхак, как не потеть в жару — нужно просто не пить.

За столом, как всегда, суетился Влад. В гостиную я не заглянула, но, судя по голосам какие-то гости уже пожаловали.

— Приветик! — сказал Влад.

— Покатик! — ответила я по старой доброй традиции. Только в этот раз я сказала это по-доброму, потому что настроение было хорошее.

— Какая же ты грубиянка, — сказал Влад, но улыбнулся. — На вот, выпей, чтобы подобреть.

Доселе Влад возился с бутылкой шампанского. Ничего удивительного в этом не было. Я уже даже не могла представить Влада без какого-нибудь напитка в руке.

Сразу после звонкого хлопка, с которым пробка покинула бутылку, Влад протянул шампанское мне. Я еще могла видеть, как из горлышка тонкими струйками выходят газики.

— Нет, — сказала я. — Я не буду.

— Ой, извините, — сказал Влад.

Он подумал, что я отказалась, потому что брезгую пить с горла. Влад отставил бутылку и вернулся к ней только когда достал из серванта продолговатый бокал. Налив шампанское, он протянул его мне, ничего не говоря.

Я была уверена, что и в этот раз откажу. Но вдруг обнаружила, что не хочу этого делать. Значит, во-первых, мне все еще хотелось пить, а как я помнила с прошлого раза, у Адель дома воды нет. Есть либо алкоголь, либо какая-то лабуда с теми самыми наклейками «без сахара». Во-вторых, отказывать Владу было как-то неловко. Достать бокал с полки, конечно, такой себе подвиг, но дело было в другом. Мне казалось, что принять этот бокал — значит заключить дружеский союз. Ну и в-третьих, нужно же когда-то попробовать алкоголь! А то так всю жизнь проживу и не пойму, почему люди становятся алкоголиками. В-четвертых… Так, ладно, перестану искать причины, по которым мне следует попробовать алкоголь. Просто сделаю это.

— Ладно, давай, — сказала я, принимая бокал.

Влад усмехнулся, но выглядел удивленным. Меня это чуточку насторожило, но вставить комментарий я не успела. Влад уже поднял бутылку и сказал:

— За хорошую компанию!

Затем мы чокнулись. Влад — бутылкой, я — бокалом.

— Хорошо… Ладно… — пробормотала я.

Хлебнув шампанское, я слегка скривилась. Не то чтобы вкус мне не понравился, просто было непривычно.

Влад усмехнулся, наблюдая за мной, поверх бутылки. Не знаю даже, что его больше позабавило, мое лицо или растерянность после тоста. Как вообще нужно реагировать на тост? Почему в моем солидном возрасте я не знаю таких простых вещей?

Маленькими глоточками я справилась со своей порцией шампанского. Так, ну вроде пока полет нормальный.

— А от такого быстро пьянеют? — спросила я.

Влад нахмурился и рьяно завертел головой, будто я сморозила страшную глупость.

— Конечно, нет. Тут же градусов пять… — сказал Влад и, вглядевшись в бутылку, добавил: — Девять.

Что значат эти цифры я не понимала. Ну и ладно. Главное, Влад сказал, что от шампанского не быстро пьянеют, а он в таких вещах понимает больше, чем я.

— Ну вообще я могу только про себя говорить, — сказал Влад, заметив, как я задумалась. — Может, на тебя по-другому подействует.

Что значит по-другому? Я же не какой-то инопланетный организм. Логично, что раз мы оба — человеки, то и реакция у нас должна быть одинаковой.

— Можно еще… чуть-чуть, — попросила я, протягивая Владу бокал.

— Ого, — сказал он. — Вижу, ты сегодня решила уйти в отрыв.

— Что? — возмутилась я. — Ты же сказал, что не быстро…

Я стала отнимать руку, но Влад уже успел наполнить мой бокал.

— Так и есть, — сказал Влад. — Просто не переусердствуй.

Я кивнула. Надо же, какой заботливый. Просто чудо.

Со вторым бокалом я решила не торопиться. Продолжая потягивать его маленькими глотками, я вдруг обнаружила, что вкус мне нравится. Слегка кислый, с ягодным оттенком, но в основном сладковатый. Там определенно есть сахар, а я люблю все, что его содержит, так что не удивительно, что шампанское мне понравилось.

Сосредоточенная на гурманском исследовании, я не сразу заметила, как к нам кто-то подошел.

— Привет, Влад, — сказал Тимур.

Они с Владом то ли пожали руки, то ли просто хлопнули ими, а затем обнялись так, как это могут делать только парни — касаясь друг друга только руками и плечами, но при этом как-то по-свойски.

— Привет, я… — сказал Тимур, поворачиваясь ко мне.

Запнувшись, Тимур несколько секунд вглядывался то в меня, то в бокал в моей руке, а затем рассмеялся.

— Надо же, — сказал он. — Не узнал мою…

Тут он снова запнулся, но теперь уже исключительно по моей вине. Надеюсь, Влад не заметил, как я наступила Тимуру на ногу. Нельзя было, чтобы он сказал Владу о наших отношениях. Влад сразу растреплет обо всем Адель! Этого допустить нельзя.

— Ксюшу не узнал! — продолжил Тимур так, будто ничего не произошло. Прямо актерский талант у него. Ну, понятно, талантливый человек талантлив во всем. — Привет, Ксюша!

Затем он обнял меня так, как только что обнимал Влада, то есть едва касаясь.

— «Мою» что? — спросил Влад, склонив голову набок.

Он тщетно пытался удержать лукавую улыбку. И чем больше она растягивала его губы, тем больше паники назревало внутри меня.

— Что? — сказал Тимур, вздернув брови.

Затем он посмотрел на меня. Увидев в моих глазах полное отчаяние, он понял, что ситуацию надо срочно спасать.

— Я хотел сказать «мою подругу».

— Ясно, — протянул Влад.

Он нам не верит. Он, черт побери, нам не верит. Что делать? Ответа на этот вопрос у меня не было, зато я знала, чего делать не стоит. А именно — много разговаривать с Тимуром, не стоять рядом… да и вообще особо не смотреть в его сторону. Ну и ну. Кажется, этот вечер снова будет похож на пытку.

Влад покачал головой и ушел в гостиную. Мы молча провожали его взглядом.

— Что это бы… — начал Тимур, но я шикнула и он замолчал.

— Нельзя, чтобы он о нас знал! — громким шепотом воскликнула я. — И Адель тоже не должна!

— Почему?

Тимур был так удивлен, что я и сама задалась вопросом, а почему, собственно? Ответ пришел моментально, но я не знала, как бы так сказать его Тимуру, чтобы он все понял, но не расстроился.

— Понимаешь, — начала я. — Адель говорила про тебя…

Я замялась и в раздумьях стала кусать губу.

— Ну-ну, — сказал Тимур.

При слове «Адель» его лицо сразу же приобрело какое-то странное выражение. Будто ему одновременно смешно, безумно интересно, и при этом фиолетово.

— Она предупреждала, что мне с тобой лучше не водиться…

Капец, как же тупо это звучит. Я почувствовала себя глупой, но вместе с тем не могла не воспринимать всерьез позицию Адель.

Тимур прыснул со смеху и оттого я, наверное, до ушей покраснела. Ну зачем смеяться? Издевается, что ли?

— А что она еще говорила? Мне просто интересно.

— Прекрати! — сказала я.

Теперь-то он, очевидно, потешался надо мной. Я опустила голову, но Тимур тут же легонько щелкнул меня по носу, и я подняла взгляд.

— Что? — возмутилась я.

— Не нужно верить всему, что она говорит.

Увидев, что меня это задевает, Тимур перестал смеяться. Несмотря на это я все еще продолжала злиться.

— Ну не стала бы она говорить так, если бы не было причины…

Тимур снова засмеялся, и я насупилась еще больше.

— Что на это скажешь? — спросила я.

Он что, предпочтет просто посмеяться надо мной и сказать, что я сама себе все выдумала? А потом окажется, что Адель была права.

— Я скажу так, — начал Тимур, успокоившись. — Адель очень обидчивая. И все, что она тебе говорила, как про меня, так и про других людей, нужно делить на десять. Окей?

Соглашаться я не собиралась. Но, глянув на Тимура исподлобья, я поняла, что он не врет. Ну или очень хорошо маскирует ложь.

— Ну не знаю…

Мы с полминуты молчали. У меня в голове шел серьезный мыслительный процесс. Я не знала, кому верить и кого выбрать. Почему я вообще должна выбирать кого-то одного?

Тимур, приглаживая волосы, смотрел куда-то под потолок. Затем он усмехнулся, будто вспомнил что-то крайне забавное.

— Могу рассказать одну историю, которая, возможно, заставит тебя мне поверить.

Я бы с радостью послушала что угодно, чтобы у меня появился повод поверить Тимуру. Но тут к нам подошла Вика. Мы стояли за углом и из гостиной нас не было видно. Так что Вика ойкнула, увидев нас.

— Привет, а что…

— Привет, Вика! — перебила ее я, воскликнув так громко, что и она, и Тимур дернулись. — Мы просто здоровались, и Тимур уже уходит.

Я даже толкнула его на случай, если Тимур не уловил мой намек. Но он поздоровался с Викой и ушел. Так. Надеюсь, она ничего не заподозрила. Не знаю, есть ли смысл и от Вики скрывать наши отношения. Она вроде не из тех, кто сразу побежит разносить сплетни. Но ради осторожности я все же решила повременить с признанием.

Дождавшись, когда Тимур уйдет на достаточное расстояние, чтобы не слышать нас, Вика взяла меня под локоть и увела подальше от мнимой границы с гостиной. Ее лицо, которое еще несколько секунд назад лучилось дружелюбием, теперь было обеспокоенным. Я даже немного испугалась. Что же такого она хочет мне сказать, что так нервничает?

— Ксюша, — начала Вика так тихо, что мне пришлось напрячься, чтобы ее слышать. — Я давно уже хотела извиниться перед тобой…

Ух ты. Она что, вспомнила про мой день рождения? Ну что же, лучше поздно, чем никогда… Хотя раз дело касается моего дня рождения, то все-таки лучше никогда.

—… за то, что произошло с Владом.

Я уже готова была отнекиваться от совершенно ненужных мне извинений о забытом дне рождении. Но когда Вика договорила, я замерла и, наверное, побледнела. Она что, знает? Но я была уверена, что ни Влад, ни Тимур никому не растрепали про то… происшествие на озере.

— Откуда ты… — начала я, но запнулась.

Какой кошмар. Я уже практически отошла от того случая. Но если сейчас о нем всем станет известно и дело приобретет огласку… Ох, этот будет ужасно.

— Откуда я знаю? — спросила Вика.

Она удивилась. Неужели, уже все знают?

— Ну, наверное, не стоит тебе говорить…

— Говори! — воскликнула я.

Страх перерос в обиду и, вероятно, мое лицо снова покраснело. Ну я сегодня как лампочка в гирлянде — то одного цвета, то другого.

— Ладно, ладно, — сказала Вика, слегка испугавшись. — Не ори… Понимаешь, Адель тогда всех нас подговорила, чтобы мы… Ну…

Когда до меня дошло, что Вика пытается сказать, от души отлегло.

— Что вы хотели нас с Владом сосватать?

Вика кивнула, ей было неловко, а я от облегчения еле сдержала нервный смех.

— Да ерунда! — сказала я. — Я просто подумала, что…

Я резко запнулась и испуганно глянула на Вику. Ну вот, чуть сама не проговорилась.

— Что подумала? — спросила Вика, поняв, что я не собираюсь продолжать.

— Забей.

К удивлению, Вика реально перестала интересоваться. Ее больше волновало ее собственное положение.

— Так что, извинения приняты?

— Та брось! — сказала я. — Конечно! Это же ерунда!

Вика улыбнулась и обняла меня.

На самом деле не такая уж и ерунда. Было не очень приятно узнать, что Адель придумала такой тупой план и втянула в него так много людей. Черт возьми, да план даже сработал! Правда, совсем не так, как хотела Адель.

— Но, если что, — сказала Вика, отстраняясь. — Он снова свободен!

Она засмеялась, а мне захотелось стукнуть ее чем-нибудь по голове. Увидев, как недовольно я на нее смотрю, Вика оборвала смех.

— Больно надо, — сказала я, стараясь выглядеть злой.

Вика снова заулыбалась. Мне эта улыбка не понравилась. Она значила готовность выслушивать сплетни и, если придется, их выпытывать.

— Не поняла, — сказала она, все еще широко улыбаясь. — Ты кого-то нашла?

Надо было сказать, что нет. Врать я не умею, но и говорить правду не хотелось. Хотя подолгому молчанию, которое воцарилось после вопроса Вики, она и так все поняла.

— Кто? — взволнованно прошептала она. — Я с ним знакома? Ну скажи! Я обещаю, что никому не разболтаю!

Я угодила в ловушку. Ну почему я не смогла просто бросить «нет» и сменить тему? И как мне теперь выкручиваться?

Я еще немного повздыхала, переминаясь с ноги на ногу. Затем я совершила фатальную ошибку. Может, мне бы еще удалось что-нибудь выдумать, если бы я не подняла взгляд, чтобы посмотреть на Тимура. Совсем ненадолго. Но Вика успела проследить за моим взглядом. Я невовремя спохватилась. Уставилась на пол и стала переминаться с ноги на ногу. Но Вика уже все засекла.

— Тимур⁈ — воскликнула она.

Я молчала. Что мне оставалось сказать? Не отрицать же.

— Точно никому не скажешь? — спросила я исподлобья.

— Точно! — визгнула Вика.

От предвкушения сплетен ее лицо прямо засияло. Понятно теперь, почему они с Адель общаются.

— Даже Адель не говори! — спохватилась я.

Вика слегка нахмурилась, просто чтобы казаться мне более серьезной и медленно кивнула.

— Да, — сказала я. — Тимур.

И тут я непонятно почему расплылась в улыбке. Вика так и вообще ликовала.

— Здорово! — сказала она. — Я рада за тебя. Тимур хороший.

— Да? Адель вот так не считает.

— Просто… — начала Вика, но запнулась.

— Просто что?

— Ну…

Не знаю, выдумывала Вика то, что затем сказала, или это было правдой. Скорее даже первое.

— Ну, мне кажется, что Адель немного ревнует Влада к нему… Типа они же много времени вместе проводят…

Я вздернула брови. Много времени вместе? Я знала, что Влад и Тимур — друзья, но не слышала, чтобы они действительно много общались.

Воспользовавшись моим замешательством, Вика поспешила удалиться. Она неловко похлопала меня по плечу и ушла. Ну что же это такое? Повсюду либо секреты, либо недопонимая. Настанет ли день, когда можно будет честно говорить с кем-угодно о чем-угодно?

И что значит «он снова свободен»? Неужели Карина снова его бросила? Или наоборот? Интересно, у таких парочек вообще есть будущее? Зачем они вновь сходятся и сходятся, раз потом все-равно расходятся?

Следующие полчаса я бродила по первому этажу, не зная, чем себя занять. На таких мероприятиях нужно общаться с людьми. Но с единственным человеком, с кем мне хотелось общаться, не стоило открыто разговаривать при всех. А Тимур неплохо справлялся с задачей делать вид, что мы не знакомы. Я уже начала переживать, что он забыл обо мне. Я же внимания не привлекаю, не смеюсь громко, не разговариваю, силясь перекричать музыку, не выставляю себя на посмешище, пытаясь исполнить какой-нибудь танец. Нет, это не про меня. Как вообще меня можно заметить в этой толпе? Ну «толпа» это сильно сказано. В гостиной было человек восемь. Адель, кстати, я так и не увидела, хотя надо бы с не поздороваться.

Прохаживаясь по первому этажу, я то и дело возвращалась на кухню, чтобы обновить содержимое бокала. Вкусная зараза это ваше шампанское. Правда, в какой-то момент я обнаружила, что в бутылке оно закончилось. Вот блин. Неужели я сама все выпила? Этого не может быть. Только на моих глазах из нее хлебал Влад. А пока я шаталась по гостиной, может, и кто другой. Я очень старалась в это поверить, но что-то мне подсказывало, что я ошибаюсь.

Чуть позже я поняла, что прониклась атмосферой вечеринки. Здешняя музыка больше не казалась мне такой уж дебильной. Обыкновенная музыка, можно даже сказать качовая… Бр-р-р, что за слово? Это молодежь так говорит, да?

Забыв о том, что другие люди могут меня заметить, я даже попробовала сделать какой-то танцевальный элемент. Зря я, что ли, три месяца своих семи лет потратила на балет?

— Нифига себе! — вдруг раздалось над самым ухом.

Я вздрогнула, но затем попыталась подставить это под танец. Теперь рядом зазвучал взрыв смеха.

Неужели я настолько преисполнилась, что мне не обидно от того, что кто-то надо мной смеется? Вау. Удивительно. Но мне реально все равно.

Я настроила фокус на появившееся рядом лицо. Это была Адель. Я почему-то несказанно обрадовалась.

— Адель! — воскликнула я и бросилась ее обнимать.

Я сжала Адель так крепко, что она даже издала какой-то странный звук. Но отпускать ее не хотелось. Хотя она что-то говорила мне, в чем угадывались нотки мольбы.

Блин, она так вкусно пахнет. Прямо хочется нюхать и нюхать ее. Жесть. Что за мысли? Я смутилась и отпустила Адель. Она удивленно на меня посмотрела, но затем расплылась в широкой улыбке.

— Ты че, пила?

Я так яростно замотала головой, что чуть сама себе не устроила сотрясение мозга. Адель снова засмеялась.

— Ну что ты брешешь? — сказала она. — Я же твоя лучшая подруга! Я вижу, когда ты не в себе!

От слов «твоя лучшая подруга» у меня на глаза навернулись слезы. Блин, как же приятно это слышать. По-моему, я никогда раньше такого не слышала.

В приливе чувств я снова заключила Адель в объятия. Точнее даже задушила, так как она начала брыкаться, но при этом хохотала.

— Адель, — сказала я, хватая ее за плечи, чтобы немного отдалить от себя. — Я тебя люблю!

Затем я чмокнула Адель в щеку. Сначала в одну, затем во вторую, потом опять в первую… Адель хохотала и смогла остановить меня, только когда количество поцелуев превысило количество человек в комнате… Или количество выпитых мною бокалов шампанского… Или количество правок, которые каждый раз вносила в мой диплом Ольга Вячеславовна… Или количество раз, когда я говорила себе, что больше не сунусь в этот дом… Или количество слов, которые мы с Тимуром говорили друг другу, после того, как уже попрощались… В общем, сумасшедшее количество!

— Ну ты даешь, — сказала Адель, аккуратно вытирая подушечками пальцев уголки глаз.

— Что даю?

— Никогда не видела тебя пьяной.

Пару секунд я соображала над этими словами, а затем мне стало страшно.

— Блин, — сказала я. — Бли-и-ин…

Я медленно осела на ковер, хватаясь руками за голову. Адель нагнулась, чтобы наши лица были на одном уровне. Теперь кончики ее длинных волос скакали на моих коленях. Завороженная, я смотрела на них, как удав на мышат. Только когда Адель стала трясти меня за плечо, я поняла, что она все это время что-то мне говорила.

— Алло? — сказала она. — Меня слышно? Я говорю, что ничего страшного! Просто не пей больше, окей?

Я кивнула, смотря прямо в глаза Адель. Она улыбалась мне. Блин, Адель такая заботливая! Как же мне повезло, что она решила дружить именно со мной! Просто невероятно… На планете столько людей и из всех них она решила выбрать меня!

Я потянулась губами к ее щеке, чтобы снова выразить свою бесконечную преданность и благодарность. Но Адель в который раз засмеялась. Затем она выпрямилась, так что теперь мне было ее не достать.

— Перестань, алкоголичка! — сказала она. — Лучше давай поднимайся! Будем танцевать!

Я нехотя поднялась. Даже несмотря на то, что я якобы пьяная, танцевать мне больше не хотелось. Кстати, сама я себя так не чувствовала, но раз Адель так говорит — значит правда. С чего бы ей мне врать?

Мне не составило труда ускользнуть от Адель и ее танцев, потому что она тоже находилась не в лучшей кондиции. Стараясь сильно не скрипеть ступенями, я взбежала на второй этаж. Балкон в комнате Адель я назначила своим местом силы. Что это значит, я не знала. Сейчас мне просто очень сильно захотелось туда попасть, вдохнуть густой ночной воздух, в котором, будто ложкой в кастрюле, были размешаны ароматы ранних цветов, молодых, сочных листьев деревьев и звездной пыли, которая ссыпалась на Землю по случаю первого дня лета.

Закрыв за собой дверь, я прижалась к ней спиной. Хотя свет не горел, в комнате было практически все видно из-за луны.

Я запыхалась, хотя всего-то забежала на лестницу. Вот вам и двадцать один год. А что дальше? Не смогу сама с кровати встать? Придется нанимать сиделку, чтобы водила меня в туалет?

Погрязнув в этих страшных мыслях, я не сразу обнаружила, что падаю. Буквально. Кто-то открыл дверь.

Я довольно быстро сообразила, что нужно перестраиваться и потому не упала. Ну или, может, потому что тот, кто зашел, схватил меня под локоть и потянул вверх так, что суставы пообещали вот-вот выпрыгнуть.

— Ксюша! — сказал Тимур. — Почему ты падаешь?

— Я не падаю, — сказала я и была абсолютно права.

Просто я уже твердо стояла на ногах. Конечно, если бы не Тимур, я бы сейчас мягко сидела на попе. Но в любом случае, положительный ответ на его вопрос я могла дать только на протяжении нескольких миллисекунд, когда реально падала. Но эти миллисекунды минули уже давным-давно.

— Что с тобой? — спросил Тимур, нахмурившись. — Почему ты не уходила ото всех? Я все ждал, когда мы сможем остаться вдвоем… Ну, чтобы Адель не узнала.

Он закрыл дверь и в упор посмотрел на меня.

— Ты что, пьяная?

Да ну что они заладили: «пьяная, пьяная»! Сами как будто не пьют! Надоела эта двуличность! Вот сейчас напьюсь по-настоящему и они поймут, как ошибались! Ха! Шах и мат!

Я посмотрела на бокал. Только спустя несколько секунд я обнаружила, что смотрю просто на свою ладонь. И где я бокал посеяла? Как мне теперь пить? Тут же вспомнилось, что Влад пил прямо из горлышка бутылки. Это не гигиенично, но что же поделать в этом жестоком мире, где бокалы сами убегают из рук?

Я потопала к кровати и ничего не ответила, потому что обиделась на Тимура, что он говорит такие глупости, на Влада, что он заразил своими мерзкими бациллами бутылку, из которой я пила, и на бокал, что он не бежал за мной, как в мультике про красавицу и чудовище. Плюхнувшись на кровать… Да, именно плюхнувшись, а не сев или аккуратно повалившись. В общем, я плюхнулась лицом прямо в мягкую подушку, вкусно пахнущую духами Адель.

— Ксюша? — раздалось откуда-то.

Я промычала что-то невнятное. Потом я поняла, что доступ к кислороду в таком положении ограничен и что долго я так не протяну. Поэтому я перевернулась и увидела, что Тимур, не прикасаясь к кровати, навис надо мной и, судя по всему, ждет ответа. Блин, какое же у него идеальное лицо. Как у Киллиана Мерфи, только глаза узкие.

— Только не стригись так! — сказала я в отчаянии.

— Как? — улыбнулся Тимур.

Я нахмурилась. Ну неужели не очевидно?

— Как в «Острых козырьках».

— Ладно, — сказал Тимур.

Но я-то поняла, что он не понял. Снова слегка обидевшись, я перевернулась на бок и положила руки под голову. Через мгновение мне стало холодно.

— Можешь меня, пожалуйста, обнять? — сказала я.

Тимур определенно точно не успел и шага в сторону сделать. То есть он определенно точно стоял позади меня. Несмотря на это, объятий я не дождалась даже спустя десять мгновений.

— Ну? — сказала я, оборачиваясь, чтобы увидеть Тимура.

Он стоял и в растерянности глядел на меня.

— А это не будет выглядеть так, будто я тебя использую?

Я не смогла сдержать стона, который перешел в рык. Потом я даже глаза закатила. Ух, ну я и разошлась.

— Я же сказала «обнять», а не…

— Понял, понял, — затараторил Тимур, чтобы не слышать, какую я придумала рифму.

Он еще недолго мялся, а затем аккуратненько улегся рядом.

— Ай! — воскликнула я.

— Что такое⁈

— Волосы.

Я откинула волосы назад. За один раз не получилось, поэтому пришлось попыхтеть над этим занятием.

Хотя места было не так уж много, Тимур не коснулся меня даже ногтем мизинца. Я прождала очень много мгновений, надеясь, что он перестанет жаться и наконец-то обнимет меня. Но на каком-то мгновении мне надоело, и я сама закинула на него руку. А потом прижалась носом к шее. Ну вот захотелось и все.

Ладонью я чувствовала, как колотиться его сердце. Боится? Неужели я такая страшная? Или… О Боже! За мной бабайка!

Я резко обернулась, из-за чего Тимур снова вздрогнул, но мне сейчас было не до него. Осмотревшись, я не обнаружила ни одной бабайки.

— Ты чего боишься? — спросила я, желая все-таки установить причину учащенного сердцебиения Тимура.

Он призадумался.

— Упасть спиной, когда поднимаюсь по лестнице, — наконец сказал он.

— Да я не про то! Прямо сейчас чего боишься?

Я замолчала, но потерпев секунд десять, отчаялась услышать ответ, и снова заговорила:

— Почему у тебя так сердце колотится?

Тимур посмотрел на меня, как на тугодумку. Я подумывала уже снова обидеться, как поняла, что я реально тугодумка. Наверное, если бы я была мальчиком и на меня какая-то девочка ногу закинула, я бы тоже очень нервничала. Капец, и когда это нога успела на него закинуться? Вот проказница.

Я стала нехотя ее убирать, потому что сердцебиение Тимура меня уже практически оглушило. Но вдруг почувствовала инородный объект на своем колене.

— Можешь… оставить, — прошептал Тимур. — Если хочешь, конечно.

Ох, ну спасибо за разрешение. Кстати, я им воспользовалась. Инородным объектом оказалась ладонь Тимура. Она была потной, так что колено вскоре тоже таким стало.

Повисла тишина. Мне стало скучно и так как делать мне ничего не хотелось, я решила начать ждать, что кто-нибудь другой захочет что-нибудь делать. Например, Тимур может снова спросить разрешения меня поцеловать. Я бы, конечно, согласилась. Но раз он не спрашивает, то, наверное, не хочет. Ну все понятно.

Я обиженно заворочалась.

— Что не так?

Ну и как он по одним моим ворочаньям понял, что что-то не так?

— Все так, — буркнула я.

— А лицо чего такое недовольное?

Все, тайна разгадана. Я призадумалась над тем, что бы такого остроумного ответить. Но так как мой ум сейчас походил скорее на желе с клубникой, чем на что-то острое, я все молчала.

Тимур перевернулся на бок, а я убрала с него свои конечности, потому что стало не удобно. Теперь мы снова не касались друг друга. Ну, если не считать взглядов.

— Мне нравится, как пахнут твои волосы, — сказал Тимур.

Волосы? А все остальное, значит, не нравится? Капец.

— Это подушка Адель так пахнет, — сказала я, не задумываясь.

Ну блин, не могут волосы пахнуть настолько хорошо, чтобы им выделили аж целую реплику.

— Нет, — твердо сказал Тимур. — Я же могу различать ваши запахи.

— Можешь, — сказала я, хотя Тимур не спрашивал, а утверждал.

И откуда такая уверенность? Чтобы различать, нужно хорошо знать. Меня эта мысль почему-то напрягла.

— Так ты скажешь, почему вы с Адель так друг друга не любите?

Хотя Тимур никогда прямо не говорил, что не любит Адель, я сама прекрасно это понимала. По скепсису в его словах, когда речь заходила о ней, по поджатым губам и надменному взгляду, которым он на нее смотрел.

Тимур молчал.

— Пожалуйста, — сказала я. — Ты же уже согласился сказать… Когда мы были внизу, на кухне.

— Да, — сказал Тимур. — Да.

На несколько секунд он задумался, а затем заговорил:

— Помнишь, я рассказывал тебе, что рисую портреты своих знакомых?

Я кивнула из-за чего прядь волос сползла вниз по подушке и пришлось снова ее убирать.

— Ну так вот я хотел нарисовать и ее портрет… — Тимур улыбнулся, словно вспомнив смешную, но дурацкую шутку. — В общем, сколько я не пытался, получался только какой-то шарж. Слишком большие губы, слишком длинный нос и все такое. Затем я подумал, что будет смешно, если я нарисую настоящий шарж. Я так и сделал.

— Надеюсь, ты не показал его Адель? — спросила я, улыбаясь.

Тимур не ответил, но по его искрящимся от смеха глазам, я поняла, что именно так он и поступил.

— Тогда почему ты все еще жив? — смеясь, спросила я.

Тимур пожал плечами. Точнее одним плечом, ведь второе тонуло в одеяле.

— Жив-то я остался. Но Адель меня теперь не очень-то уважает.

— И все? Из-за дурацкого рисунка?

Я нахмурилась. Что-то в этой истории было не так. Ладно Адель, она реально могла на такое обидеться. Но Тимур… Тот Тимур, которого я знаю, не стал бы так вести себя с человеком, который всего-навсего не оценил его шутку. Дело явно в другом. Только вот в чем? Как это узнать? И надо ли узнавать?

Даже если бы я успела подобрать слова для этих вопросов, то все-равно не успела бы их произнести. Тимур положил руку мне на талию. Я ощущала тепло его ладони даже сквозь футболку. В следующий миг он меня поцеловал. Его губы были мягкими, что совершенно не сочеталось с тем, каким Тимур был в моей голове. Добрый, веселый, но точно не мягкий.

Я положила руку ему на щеку. Почему-то захотелось так сделать. Она мягкой не была. Крохотная щетина, которую в такой полутьме и не разглядишь, приятно покалывала подушечки пальцев.

Не отрываясь от губ, Тимур заскользил рукой от талии выше по моему телу. Вот тут уже у меня началась тахикардия. Уверена, если бы мы стояли, то у меня бы коленки сначала задрожали, а потом подкосились бы. Опьянение, если оно и было, улетучилось уже давно.

Когда его ладонь накрыла мою грудь, я сдавленно охнула.

— Все нормально? — спросил Тимур.

— Да, — произнесла я быстро, чтобы не отвлекаться на разговоры.

На разговоры мы и не отвлеклись. Но ради кое-чего другого пришлось прерваться. Я услышала, как распахнулась дверь. Через мгновение кто-то включил свет. Я подскочила. В дверном проеме стояла Адель.

— Я не смотрю! Не смотрю! — тараторила Адель, пробираясь к туалетному столику. — Я за расческой…

Ладонью, будто шорой, она закрывала глаза. Может, если бы я не подскочила, то Адель и не признала бы меня, но резкое движение заставило ее чисто машинально глянуть в нашу сторону.

Несколько секунд в комнате царило молчание. Я смотрела на Адель, она смотрела на меня. Не знаю, что там делал Тимур. Лучшим вариантом было бы его исчезновение, но, судя по лицу Адель, было уже поздно.

— Обалдеть, — сказала Адель.

Она нарушила молчание и я, будто бы получив разрешение на дыхание, глубоко вдохнула.

— Обалдеть, — повторила она.

Так, ну, наверное, теперь мне нужно что-то сказать.

— Адель, — начала я, поднимаясь и оправляя юбку. При все этом я старалась не разорвать с ней зрительного контакта. — Мы просто…

Не дожидаясь, пока я договорю, Адель рассмеялась. Она смеялась долго, запрокинув голову. Я не знала, куда приткнуться. Что это значит? Она настолько зла, что даже злиться не может и потому смеется?

— Не нужно оправдываться, Ксюш, — сказала Адель.

Она улыбалась и… Это была обыкновенная улыбка. Адель подошла ко мне и взяла за плечи. Слегка тряхнув меня, она сказала:

— Все окей, не переживай. Мне все равно, что вы тут делали. Честно.

Адель глянула куда-то позади меня. Вероятно, в ту секунду их с Тимуром взгляды пересеклись. Я чувствовала, что он стоит где-то позади меня.

— Правда? — сказала я.

Голос дрожал, хотя мне не хотелось плакать. Просто стало жутко, что Адель перестанет со мной общаться. Она же хотела меня уберечь от чего-то, а я не слушалась… Может, она берегла меня только от каких-то своих дурацких загонов. Но она же проявляла заботу. Такое нужно ценить.

— Правда, — тихо сказала Адель, глядя мне в глаза.

Я потупила взгляд и стала смотреть на свои носки. Осмелев, я обернулась на Тимура.

— Мне уже пора, — сказал он.

— Уже? — удивилась Адель.

Тимур остановился у двери и, обернувшись на нас, кивнул.

— Может, останешься еще ненадолго? — спросила я, став перед ним.

Тимур покачал головой и наклонился, чтобы поцеловать меня в уголок губ. Затем он развернулся и ушел.

Я какое-то время стояла и смотрела в полутень коридора, где ясно различала только перила лестницы.

— Ну и ну! — сказала Адель.

Я вздрогнула, потому что забыла, что она еще здесь. Я обернулась. Адель качала головой. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но я воскликнула:

— Только не смей называть меня овцой!

Адель захлопнула рот и широко улыбнулась.

— По-моему, ты ошибалась на его счет, — сказала я. — Что бы ты не имела в виду.

Адель стала снова качать головой.

— Я знаю его гораздо лучше, чем ты думаешь.

— Ну и что это значит? — нахмурилась я.

Адель медленно двинулась ко мне, но, приблизившись, прошла мимо. Уже выходя из комнаты, она сказала:

— Я же обещала не говорить про него гадости. Вот и не буду.

С этими словами она юркнула вниз по лестнице, и мне оставалось только слушать ее шаги. Странно, конечно. Ну ладно. Главное, Адель не оторвала мне голову…

Адель не оторвала мне голову!

Да я должна быть самым счастливым человеком на планете! Мне не придется выбирать между Адель и Тимуром. Ура! Хотя они друг друга не любят, я могу любить их обоих. Это же чудесно!

У меня реально от души отлегло. Оказывается, весь вечер я была в жутком напряжении. Я не хотела, чтобы Адель про нас узнала, но она узнала и ничего не произошло!

Я улыбалась все шире и шире. Кажется, я не перестану этого делать до самой ночи, а, может, до следующего вечера. Я выключила свет в комнате Адель, аккуратно прикрыла дверь и сбежала по лестнице.

Не останавливаясь в гостиной, где никто не заметил моего ухода, я проскользнула сразу на кухню. Не пришлось долго мучиться, чтобы отыскать шампанское. Мне снова захотелось ощутить на языке этот приятный кисло-сладкий вкус. Было так радостно на душе, что не хотелось терять это чувство… Вот, наверное, так алкоголиками и становятся. Но мне можно не переживать, ведь так? Вряд ли можно получить зависимость с первой же пробой.

Я посмотрела на шампанское. Оно не посмотрела на меня, а это значило, что мое состояние позволяет мне пригубить еще немного.

Сняв бумажку и проволоку, я стала пытаться вытащить пробку. У меня не получалось. Я, конечно, могла поусердствовать и открыть бутылку самостоятельно, но не хотелось пробкой разбить люстру или сделать дырку в потолке. Нужна помощь.

С бутылкой и бокалом в руке я прошла в гостиную. Ближе всех ко мне стояла пара незнакомых мне ребят. Я решила их не трогать. А то сейчас попрошу открытьбутылку, а они меня запомнят, как «ту нелюдимую алкоголичку». Следующим по близости оказался Влад. Он стоял около колонки и что-то искал в телефоне, который был к ней подключен.

— Влад, — сказала я зачем-то шепотом. — Нужна твоя помощь.

Он не обратил на меня внимания, продолжая листать что-то в телефоне. Но когда я сделала шаг, чтобы уйти, он поднял указательный палец свободной руки, и я поняла, что нужно подождать.

Когда заиграла какая-то песня, которую Влад так долго и увлеченно искал, он закачал головой в такт и наконец посмотрел на меня. При виде бутылки в моих руках его брови и уголки губ поползли вверх.

— Откроешь, пожалуйста? — сказала я, приподнимая бутылку.

Влад принял ее и открыл за пару секунд. Хлопка почти не было.

— Может, коктейль тебе сделать?

Теперь уже мои брови полезли наверх. Коктейль? От Влада? Это жутко интересно. Точнее жутко и интересно.

— Что за коктейль? — спросила я.

— Идем, — сказал Влад, взяв меня за предплечье. — Тебе понравится.

Само слово «коктейль» звучало так красиво, что я не сомневалась — мне действительно понравится.

Очутившись на кухне, я поставила на стол бутылку и протянула Владу бокал. Он его отставил и достал невысокие стаканы. Е-мое, да я сейчас буду как в кино! Еще бы специальный коктейльный зонтик туда — и вообще песня!

Влад намешал две порции — себе и мне. Из одного стакана он сразу же и хлебнул. Он поморщился или мне показалось? Немного посмаковав, Влад удовлетворительно кивнул и протянул второй стакан мне.

Я потянулась к нему, но за мгновение до того, как мои пальцы коснулись бокала, Влад отдернул его и сказал:

— Только учти, — сказал он. — За последствия я не отвечаю.

— Какие такие последствия? — сказала я.

Я хотела удивиться, но вместе с тем на лицо заползла улыбку. Влад молчал пару секунд, глядя мне в глаза. Я взгляд выдержала. Ну и ну. Неужели, это еще та бутылка шампанского из меня не выветрилась, что я не засмущалась и не стала пялиться на свои ноги или на стены кухни?

Краем глаза я увидела, как Влад поднес руку к моему лицу. Затем я почувствовала, как он заправляет мне волосы за ухо. Я отшатнулась.

— Так что? — спросил он, как ни в чем не бывало. — Будешь?

Я кивнула. Затем кивнула еще раз, будто первый раз убеждал меня саму, а уже второй предназначался Владу.

Он протянул мне стакан. Я сделала глоток. Внутренности обожгло так, будто я проглотила саламандру.

— Ну как? — спросил он. — Нравится?

— Да.

— Сделать еще?

— Да.

Глава 19 В которой я подавлена

Во второй день лета я проснулась с энтузиазмом полностью противоположному вчерашнему. Будь моя воля, я бы не просыпалась. Вот больше никогда.

Первым, что я ощутила, была головная боль. Вторым… Что ж, у меня не получалось почувствовать больше ничего. Я застонала и накрыла лоб ладонью. Затем я попробовала перевернуться, чтобы лежать было удобнее. Но когда я повернулась градуса на два, все мое тело запротестовало. Я вернулась в прежнее положение и уставилась в потолок. Жесть. И что это со мной?

Проснувшись окончательно, я поняла, что кроме головной боли ощущаю еще и жуткую жажду. В результате длительного мыслительного процесса я пришла к выводу, что до ближайшей капли воды мне нужно не только подняться с кровати, но еще преодолеть расстояние в две комнаты. Затем воду придется налить в стакан, желательно при этом не промахнуться, чтобы не вытирать стол пол, и чтобы не разбить сам стакан. Одни только мысли об этом задании вызвали во мне новый приступ боли и отчаяния.

Может, стоит заснуть? А потом, когда проснусь, мне полегчает?

Я закрыла глаза, но заснуть не получилось. Во-первых, потому что расслабиться в таком состоянии было невозможно, во-вторых, потому что меня посетила внезапная догадка. Я лежу на своей кровати, смотрю в свой потолок и чувствую запах своей постели. Вообще-то, все это должно было меня обрадовать. Но было одно «но». Я совершенно не помнила, как добралась сюда.

Собравшись с силами, я перешла из лежачего положения в сидячее. Теперь голова еще и закружилась, но это чувство быстро прошло, оставив одну лишь тупую боль в висках. Капец. У меня так сильно голова болела последний раз, когда я заболела гайморитом. А это было в пятом классе.

Из окна, которое я не занавесила на ночь шторами, лился яркий свет. Явно не утренний. Интересно, который сейчас час? Я посмотрела на тумбочку, надеясь обнаружить там телефон. Но, как говорится, искала медь, а нашла золото.

На тумбочке помимо телефона был еще стакан воды. Чистой, прозрачной, нежной, вкусной, свежей воды! Рот наполнился слюной от одного только вида на нее. Не думала, что когда-нибудь буду так сильно хотеть обыкновенную воду.

Конечно, первым делом я ее выпила. Только потом я обнаружила стик с каким-то лекарством. Прочитав название, я убедилась, что оно мне не знакомо. И откуда он тут взялся? У себя в комнате из лекарств я держу только обезболивающее таблетки, а это явно не они.

Отложив стик, я разблокировала телефон. Шел уже двенадцатый час. Жесть. Вот и понятно, почему спать больше не хочется.

Почему-то мне было страшно включать вай-фай на телефоне. В прошлый раз после такого предчувствия я увидела миллиард поздравлений от Адель в не день моего рождения. А что сейчас?.. Хотя, вероятно, это ничем не оправданный страх.

Я еще несколько секунд пялилась в потухший экран, а затем отложила телефон. Что-то мне подсказывало, что нужно встать, почистить зубы, может, даже поесть и тогда станет легче. Наверное.

Судя по тому, как все болит, меня грузовик переехал. Я даже обнаружила на левой ноге огромный продолговатый синяк. Конечно же я на него надавила. Было больно. Набить его, вероятно, было еще больнее. И как можно этого не помнить?

Что я вообще помню? Вроде все тихо-мирно прошло. Значит, я пришла, затем Влад, шампанское, потом Адель, Тимур, Адель и Тимур, потом снова шампанское и снова Влад. То, что мои воспоминания оборвались на лице Влада, меня напрягло. Надо будет потом поговорить с ним. Или с Адель. У них же коллективный разум, что знает Адель — знает и Влад, и наоборот. Они как лучшие подружки, которые в школе сидят за одной партой, следят, чтобы их образы сочетались, и постоянно ссорятся, но очень быстро мирятся.

Эх, жаль у меня нет ни брата, ни сестры. Не с кем было поиграть… Может, это я поэтому такая нелюдимая? Ну, в смысле, была. Сейчас-то ситуация явно получше. У меня есть подруга и даже парень. ПАРЕНЬ. Обалдеть.

От последних мыслей я даже заулыбалась и в кухню пришла уже не такая недовольная, хотя голова болела по-прежнему.

На кухне была мама. Похоже, она только что вернулась из магазина, потому как сейчас выкладывала продукты из пакетов. Странно, как я могла не заметить, что она хлопнула дверью?

Мама обернулась, услышав, как я закрыла дверь. Ее лицо сразу же засияло какой-то лукавой улыбкой.

— Доброе утро, алкоголикам! Точнее уже день. Как спалось? Ужасно или кошмарно?

Хорошо, что до маминых речей я успела опуститься на стульчик, а то так бы и рухнула на холодный плиточный пол. Алкоголикам⁈ Откуда она знает? Какой кошмар!

Заметив ужас, который отразился на моем лице, мама улыбнулась еще шире и сказала:

— Я тебе там атоксил положила. Ты выпила его?

Атоксил? Мозг забурлил, пытаясь выкинуть на берег сознания, откуда мне знакомо это странное слова. Через несколько секунд я признала в нем надпись на том стике, который лежал на тумбочке.

— Н-нет, — проблеяла я.

— Выпей, поможет.

Я поднялась со стула, но тут же села. Вряд ли я смогу еще раз пережить испытание в виде променада по квартире. Словно убеждая меня в этом, голова заболела пуще прежнего. Я принялась массировать виски.

— Ладно, алкоголичка, сиди. Я сама принесу.

Мама ушла из кухни. Я проводила ее взглядом, а потом облокотилась на колени и закрыла лицо руками. Да оно пылает, как адское пламя! Какой кошмар! Я же всего пару бокалов выпила! Почему так плохо?

Или не пару? Тут я поняла, что воспоминания обрываются на моменте, когда я глотнула того чудо-коктейля, который намутил Влад. Что там за отрава была? Хотя вряд ли отрава, ведь он сам его пил. И это его дебильное предупреждения про последствия. Что за последствия? Если это он про похмелье говорил, то мог и попроще выразиться.

Мама вернулась со стиком. Налив воды, она протянула мне стакан и лекарство. Настоящий кошмар — это то, что мне теперь лекарства какие-то от алкоголя надо пить! Куда я скатилась? Раньше-то я была такой примерной девочкой! Не пила, не курила… Даже в третьем классе «Русского медвежонка» выиграла. А теперь что? Морально разложилась, прогнила. Эх.

Привыкнув, что все лекарство горькие и что смаковать их не надо, я одним махом всосала весь препарат из стика. Это было ошибкой. Я, конечно, попыталась запить, но это было еще большей ошибкой. Не знаю, может, это лекарство так и работает, а, может, меня затошнило от запаха еды, который был на кухне. Позабыв о недомогании, я подорвалась со стула и бросилась в туалет. Через мгновение, как я нагнулась над унитазом, меня стошнило.

Ну все, это конец. Я алкоголик.

Случилось еще два подобных подхода. Затем я пошла умыться и наконец-то почистила зубы. Даже хорошо, что я не успела сделать этого раньше, а то сейчас все-равно пришлось бы снова.

— Ну что, полегче? — спросила мама.

Она так открыто надо мной потешалась, что мне было гораздо более стыдно, чем если бы она меня ругала.

— Ага, — сказала я.

К моему глубокому удивлению, стало действительно полегче.

— Это что, специальный препарат, который вызывает рвоту? — спросила я.

— Нет. По идее он должен абсорбировать токсины, а для этого ему нужно задержаться в желудке. Ну уж ладно. Главное, что сработало и тебе больше не плохо.

Я кивнула. Мне все еще было стыдно поднимать взгляд. Сославшись на недомогание, я вернулась к себе в комнату и легла в кровать, которую так и не застелила. Хотя стало реально легче, все-равно мне было не очень хорошо. Делать ничего не хотелось. Так что я взяла телефон.

Первым делом я позвонила Адель. Было жутко интересно, как я попала домой. Очевидно, мне кто-то помог.

Когда гудки оборвались, я и слова вымолвить не успела.

— Ксюша! — воскликнула Адель. — Ты как⁈

Ее голос был таким обеспокоенным, что мне самой стало страшно за то, как я там. Но со мной все было в порядке. По крайней мере мне так казалось.

— Все окей, — сказала я. — А что такое?

— Ты не… Ну, как дела?

— Да нормально, Адель.

В этот момент по голосу Адель и по тому, как медленно она подбирала слова на простую фразу, я поняла, что что-то произошло. И, разумеется, не смогла вспомнить, что именно.

— То видео… Ты его посмотрела?

— Какое видео? — спросила я, думая, что Адель говорит про какие-то мемы, которые она посылала мне пачками.

— Хотя знаешь, — сказала она. — Лучше не смотри. Я его сейчас удалю…

О чем она вообще? Зная Адель, я понимала, что она реально может удалить видео… Что бы там не было. Так что я пошла на хитрость, которую невесть как придумал мой уставший, отравленный мозг.

— Ладно, — сказала я спокойно. — А ты как?

Нельзя было показывать, как я на самом деле хочу узнать, что же то за видео такое. Поэтому я сделала вид, что мне все равно и перевела разговор на Адель. Она эту тему любит.

— Да нормально, — сказала она. — Ты точно его еще не видела?

Я как раз открывала нашу с Адель переписку. У меня появилось подозрительное, слишком большое количество непрочитанных сообщений, но с ними я разберусь позже. Правда, едва я занесла палец над кнопкой «скачать», видео исчезло.

— Я удалила, — сказала Адель.

— Что там было⁈ — воскликнула я гораздо громче, чем хотела.

Если это видео как-то касается меня, то почему Адель не разрешает мне его увидеть? Что за бред? Очевидно, там что-то со вчерашнего вечера. А если это с того периода, с которого у меня сшибло память, то еще лучше — хочется же узнать, что интересного я не запомнила.

— Адель, — повторила я мягче. — Что там было?

— Я не думала, что там так хорошо будет видно…

— Адель!

Она притихла. Я поняла, что прежде, чем пытаться что-то у нее выведать, нужно успокоиться. Криками я ее только вспугну.

— Я тебе перезвоню, — сказала я. — Нужно… Нужно Чмоню покормить.

— Ладно, — сказала Адель. — Пока.

Я сбросила вызов. Поудобнее устроившись в кровати, я решила пока что проверить остальные сообщения, а там уже видно будет.

Сообщения было аж три. Да, это небывалое для меня количество. Ну, если не учитывать того дня, когда Адель напутствовала всех поздравлять меня с днем рождения. Но все те сообщения были безликими, словно их написал бот. А нынешние — разные как будто бы даже по интонации.

Первое было от Тимура. Он написал, что нужно поговорить. Бр-р-р, звучит жутко. Хотя чего мне бояться? Я же ничего такого не делала… Но тогда откуда это странное ощущение, будто я стою перед каким-то огромным и ужасным открытием?

К: Хорошо. Когда? Ты наберешь?

Тимур ответил меньше, чем через десять секунд, хотя доселе не был в сети.

Т: Нет. Лично. В пять.

В пять? У него только смена в пять заканчивается. Куда он так торопиться? И если это так важно, то почему просто не позвонить?

Затем я увидела сообщение от Влада. Обычный «привет». Очень странно. Сообщение состояло только из одного слова, не было ни смайликов, ни скобочек. Абсолютно нейтральное. И что это значит?

Я решила пока не отвечать и открыла последнее сообщение, оно было от Вики. Вот тут уловить тревожность, с которой Вика его писала, было не трудно. Во-первых, сообщений было несколько, все — короткие. Они приходили с интервалом сначала в час, потом в полчаса, затем в десять минут, а последнее пришло только что.

Вика говорила про видео. Что она просила Адель его удалить, пока не поздно, но она не слушалась и говорила, мол, ничего там не видно. Все сообщения были подобного духа. Я еще меньше стала понимать происходящее.

К: Вика, что там за видео? О чем ты?

Вика не отвечала минут пять. За это время я бы успела сгрызть все свои ногти, но от этой привычки меня отучили уже давным-давно, намазав ногти специальной штукой с горьким перцем.

В: Ты его не видела?

От звука уведомления я дернулась. Я была так напряжена, что на миг даже забыла, что он означает.

К: Нет.

В: Тебе скинуть? Предупреждаю, тебе не понравится.

К: Да скинь уже!

Прошла минута и я уже хотела снова писать Вике. Но, видимо, файл с видео долго загружался. Когда он отобразился на моем экране, я мигом открыла его.

Сначала я обратила внимание на то, что видео — это запись экрана, на котором была история Адель. Она занималась тем, что так любила — широко улыбалась, двигалась в такт музыке и занималась самолюбованием. Ничего не предвещало беды. Я вообще не понимала, почему это видео должно так много значить для меня.

Но затем Адель стала приставать к гостям. Она что-то говорила, они что-то отвечали, а затем дружно и наигранно смеялись в камеру. В какой-то момент я услышала, что Адель обращается ко мне, она пыталась меня найти. А затем кто-то крикнул, что я занята. Адель сначала не поняла в чем дело, даже нахмурилась. А затем ее лицо прояснилось, она радостно завизжала и перевела камеру на меня.

Несмотря на то, что видео несло позитивный настрой, я чувствовала, как что-то давит то ли мне на плечи, то ли на сердце. Казалось даже, что в комнате становится темнее. Весь мой угол обзора сузился до экрана телефона.

На видео была я. В объятиях Влада. Мы целовались. Его руки сжимали мои ягодицы, а мои — обвили его шею. Видео оборвалось секунд через пять, но я понимала, что пятью секундами мы не ограничивались. Вероятно, поцелуй длился задолго до начала съемки и закончился не скоро после ее конца.

Теперь я смотрела на свое отражение в черном экране телефона. Глаза были широко раскрыты. Я закрыла рот рукой. Что это было? Что это блин было⁈ Почему я такого не помню? Может, это монтаж? Бред, но хочется в это верить. Конечно же Адель не стала бы заморачиваться над тем, что сымитировать этот поцелуй. Бред, бред, бред… Как это могло произойти?

Я закрыла глаза и почувствовала, как по щеке сбежала слеза. Она добралась до подбородка и там я ее смахнула. Руки дрожали, а сердце колотилось. Этого не может быть. Я бы так не поступила. Настоящая Ксюша, пребывая в добром уме и здравой памяти, никогда бы на такое не пошла по доброй воле.

В следующий миг вспышками вернулась пара воспоминаний. Вот я ставлю на стол пустой стакан и облизываю губы. Коктейль крепкий, но привкус оставил приятный. Влад делает мне новый. Он что-то рассказывает, а я думаю только о том, как идет ему серый цвет и что его рубашка идеально подчеркивает его фигуру, пусть и не особо атлетическую, но ладно сложенную. Мир вокруг меня слегка покачивается глаза почти застелило белесой пеленой, будто кто-то включил генератор тумана, который ставят на сценах и в ночных клубах. Влад что-то спрашивает и смотрит на меня. Я не отвечаю. Я улыбаюсь. Мы идем туда, где больше людей. Я чувствую, как его рука обвивает меня и прижимает к себе. Она спускается ниже по моей спине. Я его не останавливаю. Даже наоборот, я с нетерпением жду, когда он наконец осмелеет.

Меня бросило в жар, и я скинула одеяло. Хотелось пересмотреть видео, чтобы убедиться, что там какая-то ошибка. Но также я ясно понимала, что никакой ошибки нет. А если пересмотрю, то станет только хуже.

Я отложила телефон и закрыла лицо руками. Это не может оказаться правдой. Я не хочу. Но собственные воспоминанию убеждают меня в обратном. На секунду я снова ныряю во вчерашний вечер и вспоминают свои эмоции. Кошмар, да мне все нравится! Про Тимура я даже не вспоминаю. И не удивительно. Мы знакомы так недолго, что наши встречи в моей затуманенной голове кажутся вымыслом, словно их никогда не существовало. А Влад тогда был рядом. Вот он, живой, осязаемый. Рядом.

Понятно теперь, почему Тимур настоял на встрече. Он узнал про видео. Узнал и теперь хочет поговорить. Я могу не пойти? Ну, если я пала до того, чтобы вытворять то, что было на видео, то да, могу и не пойти. Но если во мне осталась хоть капелька благородства, пойти все же стоит.

После увиденного захотелось срочно принять душ. Но когда я уже опустила ноги на пол, пискнул телефон. Ну что там еще?

Это было сообщение от Влада. Он спрашивал, как у меня дела. Похоже, увидел, что я прочитала сообщение и не ответила и теперь решил уточнить.

Ну почему я родилась в век информационных технологий? Уверена, жители древних стран прекрасно чувствовали себя без телефонов. От них одни лишь печали!

Глаза снова защипало.Как он может так просто написать мне, будто ничего и не произошло? Я еще не знаю, что хочет сказать мне Тимур, но была уверена, что ничем хорошим наш разговор не закончится. Влад буквально испортил наши отношения, а теперь спокойненько шлет мне приветы? Я, конечно, тоже не святая, но я всего этого даже не помню… Да и к тому же Влад, вероятно, не догадался про меня и Тимура. Он бы не полез ко мне в таком случае… Или я ошибаюсь?

Решив не отвечать на сообщение Влада, я выключила телефон. Наверняка сейчас и Вика станет писать, а мне не хотелось ни с кем сейчас общаться. Посидев несколько минут в тишине, я наконец заставила себя подняться и пойти в душ.

Время до вечера тянулось бесконечно долго. Я сходила надолго погулять с Чмоней, выпила воды в объеме примерно равном количеству воды в Тихом океане. Я даже попробовала над дипломом поработать, но не удавалось сосредоточиться. Уж пусть лучше Тимур сказал бы все по телефону, чем вот так заставил мучиться ожиданием. Неизвестность пугала меня больше всего.

Выйти я решила вовремя, чтобы не заставлять себя ждать. Не хватало еще из-за такого пустяка портить впечатление о себе. Хотя что там еще осталось портить?

Наряжая Чмоню в поводок, я вдруг обнаружила на ее холке крупную каплю. Потом вторую и третью. Когда я признала в них свои слезы, мне стало одновременно смешно и жутко грустно. Рано плакать. Может, не все еще потеряно. Может, Тимур поймет, что на самом деле я тут ни при чем… Ну да, ну да, Ксюша, мечтай. Ты сама-то в это веришь?

Чмоня сегодня была милой, послушной собакой. Наверное, чувствовала, что не стоит злиться на меня, потому что я могла и в ответ погавкать.

Очутившись на улице, я побрела вдоль дома к выходу со двора. Мы не договорились о месте, где встретимся. Но мы, как правило, ходили друг к другу одним маршрутом, а значит пересечемся по пути.

Я шла, понурив голову, и потому на углу дома едва не врезалась в Тимура. Он, казалось, тоже сперва меня не признал. Он шел быстро, сунув руки в карманы и нахмурившись так сильно, что брови едва не сходились на переносице. Если бы не Чмоня, которая тявкнула на Тимура, признав в нем знакомого человека, мы бы, вероятно, так и прошли мимо.

Остановившись, мы, как по команде, посмотрели друг на друга. Лицо Тимура не изменило выражение. Он не был рад видеть меня, как это было раньше. Казалось, он едва сдерживается, чтобы сразу же не уйти прочь.

Дика с ним не было. Ну, конечно. Неужели я рассчитывала, что мы снова все вместе пойдем гулять?

— Почему ты мне сразу не сказала? — спросил Тимур, не здороваясь.

— Я не знала.

Я сказала чистую правду, но Тимур даже усмехнулся. Ужасная ухмылка.

— Правда? — насмешливо спросил он. — Может, это не ты была? Что скажешь? Какую еще чушь ты мне соврешь?

— Я не вру! — воскликнула я, ступив на шаг вперед. Тимур почти синхронно со мной сделал шаг назад. — То действительно я, но… Я не помню почти ничего со вчерашнего вечера… В смысле после того, как ты ушел.

Я опустила взгляд. Тупая отмазка. Тупая. Конечно, она ничего не значит. Сказать я могу все, что угодно. Но действия докажут обратное.

Тимур поджал губы. Он долго не отвечал, и я тоже ничего не говорила, потому что было нечего сказать.

— И давно вы так? — наконец сказал Тимур. — С озер? Зачем тогда я тебе?

— Да мы никогда не были вместе! Это ошибка! А на озерах, если бы ты не пришел, он бы меня изнасиловал!

В последнем я была не уверена. Хотя почем знать?

Тимур снова усмехнулся.

— Я думал, что ты не такая.

— Какая⁈ — воскликнула я и тут же почувствовала, как из глаз брызнули слезы. Ну вот. А я так не хотела расплакаться на улице, к тому же при Тимуре.

— Ты врала мне все это время.

— Да нет же!

— Все конечно.

— Что? — вдохнула я.

Осознав, что значили его слова, я зачем-то бросилась к нему. Но Тимур стал отдаляться. Два шага он сделал спиной вперед, видимо, чтобы я увидела выражение его лица. А затем Тимур развернулся и зашагал прочь.

— Стой! — кричала я. — Подожди! Ты неправильно все понял!

Разумеется, Тимур не останавливался. Он даже не оборачивался. Я прошла всего несколько метров, но остановилась, когда поняла, что попытки догнать его ни к чему не приведут. Тимур ушел. Я бы простояла так, наверное, не меньше часа. Но тут Чмоня стала скулить и мы пошли домой.

Что мне теперь делать? Как вообще так получилось?

Слезы капали и капали, а я рукавом все стирала и стирала их. Неужели все может кончиться так быстро и просто? Неужели так бывает? Я была в отношениях уже целых три дня. Хорошего понемножку.

Задумавшись, я забыла, что Чмоня не ходит сама по лестнице. Она тянула поводок и я очнулась только на третьей ступеньке. Чмоня смотрела на меня своими огромными черными глазами, которые были влажными и потому казалось, что Чмоня тоже плачет. Блин, она хоть в туалет успела сходить? Вероятно, нет.

Я вышла обратно на улицу. Чмоня была этому рада. Мы с ней немного прошлись. Я все думала, как же могло так случиться… Почему такая жуткая, такая нелепая случайность оказала такое громадное влияние на меня. Как мне пережить этот вечер? Ночь? Я не смогу так долго держать все в себе. Мне нужно как минимум выговориться.

Адель.

Нужно написать ей… Нет, лучше позвонить.

— Алло? — услышала я через полминуты.

Ну и что я собираюсь ей сказать? Вывалить всю душу вот так сейчас, стоя во дворе и наблюдая за тем, как Чмоня обнюхивает деревья?

— Можем встретиться? — сказала я.

— Конечно! Ксюша, что случилось?

Голос Адель вмиг стал обеспокоенным. Она так за меня переживает.

— Такое нельзя говорить при встрече, — пыталась повторить я тон, с каким Адель говорила мне о своем свидании с тем диджеем. Получилось погано. Плаксиво, будто кто-то умер.

Уже через полчаса мы сидели за столиком на открытой веранде одной кофейни, которая находилась недалеко от моего дома. Я только завела Чмоню и пошла сюда. Не успела даже переодеться. Поэтому сейчас, в простых шортах и старой футболке я чувствовала себя здесь не к месту, хотя кофейня была самой обычной. Зато Адель, кажется, постаралась над собой. Она была в легком платье. Хорошо хоть без каблуков. А то я бы чувствовала себе еще более никчемной.

Я уже все рассказала Адель и теперь смотрела на белое сердечко на шапочке из пены, которым увенчивалась моя чашка с латте.

— Не хочу говорить, что я говорила, но…

— Замолчи, — сказала я, поднимая взгляд на Адель.

Кажется, за весь сегодняшний день это был первый взгляд, которым я ее наградила.

Адель сидела, закинув нога на ногу. Одной рукой она держала блюдечко, второй — чашечку. Для завершенного образа богатой аристократки ей не хватало только мизинчик оттопырить.

Смутившись собственной злости, я опустила взгляд. Он упал на подол юбки Адель, которая колыхалась от теплого ветра, который подул к вечеру.

— Нет, ты послушай. Я тебя предупреждала, ты не послушала. Поэтому и злиться ты можешь только на себя.

От всех этих речей мне становилось только хуже. А я-то думала, что получу облегчение, если с кем-нибудь все обсужу.

— Тебе не стоило выставлять то видео, — сказала я. — Ты виновата в том, что Тимур все узнал.

Адель прыснула от смеха.

— А тебе не стоило сосаться с Владом.

От возмущения я даже подскочила с места.

— Да он сам пристал! Он специально все так подстроил! Напоил меня, а потом решил, что может делать все, что ему вздумается!

Адель отставила чашку и сложила руки на груди.

— Ну да, конечно. Прямо пистолет к виску приставлял и умолял его поцеловать. — Адель покачала головой. Затем она отвернулась и, глядя куда-то вдаль, сказала тоном, которым озвучивают общеизвестные истины: — Ты сама виновата.

От этих слов я почувствовала себя так, будто меня ударили под дых. Хотелось отдышаться, но кислорода не хватало, словно его вовсе никогда не существовало на планете.

— Адель, — сказала я тихо. — Как ты можешь так говорить?

Адель пожала плечиками. Она болтала ногой, все еще смотря в закат, а затем повернулась ко мне и четко произнесла:

— А что? Я просто перечисляю факты.

Теперь я задышала быстро, моя грудь учащенно вздымалась и опускалась. Наверное, я сейчас очень глупо выгляжу. Адель сидит, я — стою, но все равно кажется, будто она выше. Я опустилась на стульчик, но не почувствовала себя лучше.

— Это жестоко по отношению ко мне, — сказала я.

Губы дрожали от того, что я пыталась удержать слезы, и потому слова получились смазанными. Но Адель меня поняла. Она вскинула брови и посмотрела на меня.

И уже в следующую секунду ее настрой сменился на противоположный. Она подошла ко мне и, присев на корточки, обняла, как взрослые обнимают детей. Тут уж я не выдержала и зарыдала по-настоящему.

— Ну что ты, — шептала Адель. — Не расстраивайся…

Разумеется, ее слова не сильно мне помогали. Я чувствовала, как сжимаются плечи, как хочется спрятать лицо в ладони и самой вжаться в стульчик, чтобы занимать как можно меньше места в этом мире.

— Тебе еще, можно сказать, повезло, — сказала Адель, заправляя волосы мне за уши, чтобы они не закрывали лицо. — Вы сразу и расстались. Не сильно успела привязаться.

Я перестала плакать и посмотрела ей в глаза. Наверное, видок у меня сейчас жуткий. Я буквально чувствовала, как набухли веки.

— Адель, — сказала я с мольбой в голосе. — Но мне он по-настоящему нравится… Почему ты говоришь, что это хорошо, что мы так сразу и расстались?

Адель улыбнулась одним уголком губ. Она отвела взгляд на несколько секунд, задумавшись над чем-то, затем снова посмотрела мне в глаза.

— Я знаю о чем говорю, — сказала она и, не дав мне возразить, добавила: — Потому что сама встречалась с ним почти целый год.

Глава 20 В которой все еще хуже

Глава 20, в которой все еще хуже

Я думала, что хуже быть не может. Но после заявления Адель все во мне будто бы перевернулось с ног на голову. На какое-то время я даже забыла, как дышать. Адель смотрела, изучая мою реакцию. Что же, много материала для исследования я ей не дала. Я замерла, не проронила ни звука. И хотя снаружи я выглядела так, будто посмотрела на Медузу-горгону, внутри меня все клекотало.

— Почему ты раньше не сказала? — спросила я поблекшим голосом.

— Я пыталась, — сказала Адель. — Но ты меня не слушала.

Я плотно сомкнула губы. Она права. Она все это время пыталась мне об этом сказать. А вот Тимур нет. Он все только скрывал. Лишь придумал дурацкую отговорку с шаржем. Ну что за глупость?

— А шарж? — сказала я. — Тимур говорил, что вы из-за него друг друга не переносите.

Адель печально улыбнулась.

— Это было последняя капля, после чего мы расстались. Так что можно сказать, что он прав.

Я молчала, не зная, что сказать. Если минуту назад было до физической боли печально из-за того, что Тимур от меня отвернулся, то теперь потому, что все это между нами происходило. Он обвинил меня во лжи, хотя на самом деле врал мне сам. Из глаз снова брызнули слезы. Я что, никогда в этой жизни не научусь разбираться в людях?

— Теперь ты мне веришь? — спросила Адель. — Теперь веришь, если я говорю, что Тимур — не тот, кто тебе нужен? Что ты достойна лучшего?

Я закивала, но на деле соглашалась лишь с первыми словами Адель. Я чувствовала, что больше вообще никого не достойна. Кому я вообще такая нужна? Глупая, доверчивая, не в состоянии держать себя в руках?

Адель обняла меня. Это было лучшим, что она могла сделать. Все слова сейчас были лишними. И я в ответ обняла ее еще крепче.

Не знаю, сколько времени мы так провели. Но в какой-то момент Адель поднялась и, похлопав меня по плечу, сказала:

— Ладно, несчастная ты моя овечка, поднимайся!

— Что? — не поняла я.

— Я знаю, что тебе нужно.

Я нахмурилась.

— Все, что мне сейчас нужно, — сказала я. — Это чтобы меня никто не трогал. И новые носки, а то эти уже полностью пропотели.

Адель засмеялась.

— Видишь! — сказала она. — Ты уже можешь шутить, значит приходишь в себя. Вставай! Идем! Я отведу тебя в одно волшебное место.

Я не стала ей говорить, что на самом деле не шутила. Мне уже казалось, что все вокруг учуяли, как несет от моих носков. Но кое в чем Адель была права. Уж лучше думать о вонючих носках, чем о Тимуре.

— Куда мы? — спросила я.

Разумеется, ответа я не дождалась.

Через полчаса Адель припарковалась возле салона красоты. Да, за рулем была она. Хотя наш путь был не очень длинный, я успела обзавестись парочкой седых волос. Но на самом деле вероятность умереть в ДТП меня не сильно расстраивала, потому что все мысли и так были печальными.

Даже снаружи этот салон красоты выглядел как что-то очень дорогое. Это было обособленное здание со стеклянными витринами в пол, за которыми можно было увидеть силуэты парикмахеров и клиентов. Входная дверь под неоновой вывеской то и дело распахивалась, впуская и выпуская людей.

— Приехали, — сказала Адель, расстегивая ремень безопасности.

Когда я была за рулем, она не пристегивалась. А тут вдруг в ней проснулся инстинкт самосохранения.

— Я думала, мы едем домой…

На самом деле я уже давно так не думала, мы почти сразу поехали в противоположную сторону. Просто до сих пор я надеялась, что каким-нибудь чудом окажусь в собственной кроватке и наконец-то смогу нормально порыдать.

— Ксюша! Ну не могла же я тебя в таком состоянии отправить домой! Нужно было что-то с тобой сделать, как-то освежить… Понимаешь?

Я кивнула, хотя не понимала ни черта.

— И как тогда мы оказались у салона красоты?

Адель заулыбалась и махнула на меня рукой.

— Ничего ты не понимаешь, — сказала она. — Но я тебе помогу. Просто ответь на один вопрос. Что делают все здравомыслящие девочки после расставания?

Все мои познания в этой области сводились к тому, что я видела в фильмах и сериалах.

— Едят мороженое? — осторожно спросила я.

Адель громко цокнула языком.

— Ты просто неуч, — сказала Адель, вылезая из машины. — Давай выходи!

Я нехотя покинула машину. Конечно, я понимала, что раз мы приехали к салону красоты, то вряд ли пойдем есть мороженое. Вероятно, Адель решила затеять мне «бьюти» день. Хорошо, что уже был вечер и он не продлится долго. Мы, наверное, пойдем сейчас на маникюры, педикюры, и прочую ерунду, которой занимаются лишь те, у кого много свободного времени и денег.

В салоне Адель встретили, как постоянного клиента. Неудивительно. Адель постоянно что-то делает с внешностью. У нее всегда яркие длинные ногти, а недавно я начала сомневаться в том, что светло-русый — родной цвет ее волос.

Пока Адель говорила с администратором, я смотрела в ту часть зала, где делали ногти. Клиентки сидели в таких огромных мягких креслах, что я уже перестала жалеть, что Адель ввязала меня в эту авантюру с салоном красоты. Может, удастся поспать, пока мне будут делать маникюр. Сон — лучшее лекарство. Надеюсь, и в случае сердечных переживаний.

Вопреки моим надеждам администратор повела нас в противоположную от мягоньких кресел сторону. К парикмахерам, тем самым, которых я видела через витрину.

— Садитесь, — сказала администратор.

Я отступила на шаг, чтобы Адель было удобнее проходить к креслу. Но несмотря на мою заботливость она посмотрела на меня исподлобья.

— Садись, — сказала Адель, увидев, что я не спешу слушаться.

Кто? Я? Зачем?

Заметив то, как я перепугалась, Адель улыбнулась и сказала:

— Да не будем мы тебя налысо брить! Не переживай! Выйдешь отсюда красоточкой, так что мать родная не узнает!

Последнее было не желательным, потому что ключи я не брала. Если мама меня не узнает, то не пустит домой и придется ночевать на улице.

Тем не менее я залезла в кресло. Похоже, пути назад нет.

— Ладно, — сказала я, усаживаясь поудобнее.

Хотя это кресло выглядело далеко не таким удобным, как те, что стояли в маникюрном зале, я сразу почувствовала, как расслабляется спина. Уже через несколько секунд я надеялась, что со мной будут возиться подольше и получится вздремнуть.

Я посмотрела на свое отражение в зеркале. Ну что за несчастное создание. Глаза — красные, веки — как у алкаша, волосы на висках слиплись, зато на макушке — торчали, как будто меня молнией ударило. Еще и живот заурчал, как на зло. Надо было поесть перед выходом. Не понимаю, когда говорят, что от стресса человек худеет. Мне от стресса только еще больше есть хочется.

Администратор ушла и не успели мы с Адель парой слов обмолвиться, как пришла парикмахер. Это была девушка, ненамного старше меня. На ней был специальный черный передник с кармашком и приколотыми к нему длинными заколками. Она улыбнулась моему отражению в зеркале и сказала:

— Что будем делать?

Первым делом мне захотелось сказать, что ничего. Нет, ну а что? Мне действительно ничего здесь не надо было. Для стрижки — рановато, а красить волосы я никогда не хотела.

Затем я глянула на Адель, как будто она была моей мамой и должна была за меня сказать, что я хочу. Адель и без моего испуганного взгляда сама стала растолковывать парикмахеру, что мне надо. Говорили они шепотом. Меня это не насторожило. Вокруг то фены работали, то другие парикмахеры и клиенты что-то обсуждали. В таких обстоятельствах либо на весь салон орать, либо на ухо шептать.

Насторожило меня уже то, что ни одна, ни вторая так и не сказали мне, что будут делать. Они даже хихикнули несколько раз, как будто у них появилась шутка, понятная только им.

— Вставайте, — наконец-то обратилась парикмахерша ко мне. — Идем мыть голову.

Так, ну тут мне все знакомо и известно, поэтому можно не бояться. Я пересела на кресло рядом с раковиной. Адель заняла диванчик у стены и залипла в телефон.

Теплая воды и нежные касания окончательно меня успокоили. Пусть делают, что хотят, мне уже все равно. Главное, чтобы голову мыли достаточно долго, и я успела вздремнуть.

Разумеется, мне не удалось. Я свыклась с ярким светом, который в салоне излучало, казалось, абсолютно все — и потолок, и зеркала, и даже стены, обнесенные по периметру цветной подсветкой. Мне даже почти удалось абстрагироваться от ядреного запаха шампуней и кондиционеров для волос. Но едва это произошло, меня снова попросили пересесть.

Парикмахер надела на меня специальную накидку. А потом повернула к зеркалу спиной. Возмутиться я не успела, хотя смотреть на меня с мокрой головой — зрелище не для слабонервных, потому что я напоминала бездомного котенка, который извалялся в слизи.

— Нашла? — спросила парикмахер.

Я хотела спросить, что именно я должна была найти. Но оказалось, что вопрос был адресован Адель. Закивав, она протянула телефон парикмахерше. Я попыталась заглянуть в экран, но Адель это заметила и щелкнула меня по носу.

— За что? — спросила я.

— Испортишь сюрприз! — сказала Адель заговорщицким шепотом.

— Что за сюрприз?

Никто мне не ответил. Парикмахерша, тоже улыбаясь, кивнула Адель и отдала ей телефон. Прежде, чем Адель успела заблокировать экран, я увидела на нем что-то черное. Вероятно, Адель показывала, какой хочет видеть мою новую прическу. Судя по всему, красить меня не будут, а это самое главное.

Пока парикмахерша колдовала надо мной, Адель развлекала нас разговорами. Позже я поняла, что таким образом она пыталась отвлечь меня от того, что творила парикмахерша. Не знаю, как так получилось, но происходящее я поняла только когда заметила на полу длиннющую прядь свои волос.

Я замолчала. Оглядываясь вокруг, я не могла вымолвить ни слова. Когда парикмахер в следующий раз занесла надо мной руку с ножницами я е отпихнула.

— Что это? — спросила я, как будто не знала ответа.

— Та это только несколько передних прядей, — сказала Адель. — Не переживай. Тебе только к лицу.

Я поджала губы. Они делают мне челку? Внутри закопошилось какое-то неприятное предчувствие. Может, лучше уйти, пока не поздно? Хотя, судя по волосам, которые валяются на полу, поздно уже наступило.

Вскоре парикмахер реально стала работать над челкой. Она вертелась около меня, а мне все больше хотелось, чтобы она меня повернула, и я наконец-то смогла увидеть, что они натворили с моими волосами. Паника нарастала. На задворках сознания я понимала, что происходит, но верить не хотелось. Уж лучше бы покрасили. Все-таки перекрасить волосы обратно гораздо легче, чем отрастить.

Наконец парикмахер приступила к укладке. Ее движения были едва заметными, вероятно, потому что укладывать было уже почти нечего.

Адель то и дело бросала на меня взгляды. Она уже не пыталась отвлекать меня, потому что самый страшный момент случился — я увидела большую часть своих волос отдельно от себя. Адель улыбалась мне и показывала большие пальцы, замечая, что я не особо то радуясь. Я отвечала ей улыбкой, но она была вымученной.

Наконец парикмахер сняла с меня накидку.

— Ну что, — сказала она. — Готова увидеть?

Адель даже телефон отложила по такому случаю. Она встала с диванчика и подошла к моему креслу. Судя по ее восторженному взгляду, ей нравилось то, что она видела.

— Да, — пискнула я, хотя совсем не была уверена, что готова.

Глупо, конечно, но я зажмурилась, когда меня поворачивали. А потом я открыла глаза.

Банально так говорить, но девочку в отражении я реально не узнала. Да, мои волосы были обрезаны. Теперь я была не очень счастливой обладательницей каре и легкой челки, состоящей из нескольких прядок. Так вот что имела в виду Адель, когда спрашивала, что делают нормальные девочки после расставания. Ну что же, не думаю, что мне такое помогло. Хотя я лишилась семидесяти процентов своих волос, примерно столько же процентов печали со мной осталось. А те тридцать просто вытеснила печаль по другому поводу — что теперь мои чудесные волосы валяются на полу и на их восстановление уйдет года три.

Я даже почувствовала, как от этой мысли намокают глаза. Но всмотревшись в отражении повнимательнее, я стала понимать, что зря переживаю. Такая прическа мне вроде даже идет. Челка хоть и лезет в глаза, но даже заправленная за уши, смотрится хорошо. А сама стрижка выглядит неплохо из-за моих густых волос. Конечно, укладка тоже внесла свою лепту, но, уверена, даже без нее мне будет нравиться результат. Я повертела головой. Кончики волос защекотали шею. Такое необычное ощущение. Я даже улыбнулась, а Адель и парикмахер восприняли это как комплимент их, можно сказать, совместной работе.

Правда, когда я опустила взгляд, пытаясь подняться с кресла, мне снова стало не по себе. Сколько волос! Интересно, их можно было бы продать? В любом случае уже слишком поздно.

— Ну как? — спросила парикмахер.

— Класс. Мне нравится.

Интересно, существует ли на планете хоть один человек, которому под силу сказать парикмахеру, что его работа ему не понравилась?

Но эта парикмахерша вроде мне даже поверила. Она похвалила качество моих волос и пригласила приходить к ней, чтобы подровнять кончики, когда длина немногоотрастет. Ага, а как же. Бегу и падаю.

Пока Адель расплачивалась, я изучала свое отражение в зеркалах, которые были здесь повсюду. Ну что ж, эта ерунда мне хотя бы досталась бесплатно. Да, стрижка красивая, но… Но раньше то было лучше. Волосы — это буквально единственное, что мне нравилось в своей внешности.

До машины мы дошли молча. Адель, наверное, поражалась, как это я могу молчать, если меня должно распирать от восторга.

— Ну что? — спросила она, когда мы уже ехали.

Я открыла окно и смотрела только на то, как пролетают мимо машины, а за ними, на тротуарах, гонятся деревья. Бьющий в лицо ветер помогал снова не расплакаться, но от красных глаз и ужасного чувства внутри не спасал.

— Красивенько, — сказала я.

— Что?

Из-за шума, который лился из открытого окна, Адель меня не услышала. Я не стала повторять. Тогда Адель закрыла окна и пришлось вернуться обратно в машину.

Адель несколько раз на секунду отворачивалась от дороги, чтобы посмотреть на меня и с каждым разом она хмурилась все больше.

— Ты что, опять плачешь?

Я хотела ответить, что нет, и нормально поплакать уже дома. Но после слов Адель я как будто перестала контролировать собственное тело. Я снова разрыдалась. Да откуда во мне столько слез? Почему их с каждым разом все больше?

— Не стоило… — сказала я сквозь всхлипы. — Не стоило меня стричь…

— Что? — спросила Адель, нахмурившись еще больше. — Почему ты не сказала, что не хочешь этого?

— Я не знала…

Я запнулась, потому что услышала, как глупо звучат эти слова. Ну да, ну да, когда парикмахер орудует над твоей головой ножницами, а на пол ссыпаются волосы — неочевидно, что тебя стригут. Но ведь я на самом деле до последнего не была в этом уверена… Я могла догадаться, могла это предотвратить. Но не стала. Потому что не хотела причинять неудобство Адель — она же привезла меня сюда, и парикмахерше — ведь она уже вымыла мне голову.

Зато самой себе причинить неудобство мне всегда было окей.

— Знаешь, — сказала Адель, смотря на дорогу. — Тебе стоит быть более благодарной. Я потратила на тебя пол дня и кучу бабок отдала за стрижку… А ты мало того, что «спасибо» не сказала, так еще и рыдаешь.

После этих слов я с полминуты только и могла, что икать, как бывает после истерики. Но затем, собравшись с силами и стараясь не отравиться горечью, которая шла от моих слов, я сказала:

— Спасибо за все, что делаешь для меня, Адель. Извини, что не всегда оправдываю твои ожидания.

Глава 21 В которой происходит что-то странное

Несмотря на извинения я все-равно чувствовала себя виноватой перед Адель. Она столько всего для меня делает! Она со мной предельно откровенно. Она реально хочет мне помочь. А я что? Только и могу, что попадать в передряги и рыдать навзрыд.

Со своей новой прической я за один день переживала весь спектр эмоций. То мне она нравилась, и я думала о том, какая она милая и удобная. То я ненавидела ее, а в придачу Адель, парикмахершу и, разумеется, саму себя.

Мама и папа были расстроены из-за моих волос, но старались не подавать виду. Я, конечно же, видела, что им безумно жаль и от этого мне самой делалось хуже. Получается, правильно говорят, что ценим, когда теряем. Я даже начала гуглить маски для роста волос. Но забросила эту идею, когда увидела, что придется ходить целый час с пакетом на голове, чтобы компоненты лучше впитались.

Одна только Чмоня не прокомментировала мое обновление. Наверное, потому что не разговаривала по-человечьи. А так, я уверена, она сказала бы что-то такое из-за чего я расстроилась бы еще больше.

Кстати, Чмоня подросла и перестала портить нам в квартире все горизонтальные поверхности. Мы с ней ходили гулять два раза в день, и она исправно сдерживалась и портила только деревья на улице. Но несмотря на это, я с каждым днем переставала ее любить все больше. Ну как такое маленькое, милое животное может к тому же быть таким мерзким? Раньше ее хоть почухать можно было. А теперь она изловчилась так выворачиваться, что я всерьез стала переживать за сохранность своих конечностей.

Даже гулять с ней перестало быть удовольствием. Ну это понятно почему. Мы теперь ходили вдвоем, без Тимура и Дика. Я несколько дней по вечерам маячила около его двора, но даже если Тимур видел меня, то не обращал внимания. Один раз мы даже пересеклись взглядами. Но никто ни к кому не подошел. После этого я старалась не попадаться им на глаза. Зачем? От этого только хуже становится.

Так что мы с Чмоней стали гулять по алле, которая шла вдоль проезжей части. Чмоня гавкала на каждую машину, которая ехала со скоростью, превышающую тридцать километров в час. Сначала я боролась с этим. Но оказалась, что после таких прогулок Чмоня сильно устает и дома почти не гавкает.

А еще я подумала, что раз Чмоня уже почти взрослая собака, то можно ее отправлять без поводка погулять. Она хоть и злобная, но такая же трусливая, как и ее собраться по породе. Так что Чмоня не отбегала далеко. К тому же она быстро возвращалась, будто пришибленная, когда на нее гаркал какой-нибудь алабай.

В целом, жизнь шла своим чередом. По сути, ничего такого и не произошло. А в том, что я тяжело переживаю стрессовые события, виновата лишь я сама. Нужно научиться попроще к ним относиться. А я не научилась. Социального опыта у меня было ноль без палочки. Уверена, если бы я продержалась в садике дольше одного месяца, то его было бы побольше. Я наверняка сейчас могла бы разруливать конфликты, не быть такой скучной в разговорах и не переживать, если вдруг кто-то переставал со мной общаться. Подумаешь, отношения, которые длились три дня! Это же ерунда! Ну вот. А если бы я ходила в садик, то не чувствовала бы как глаза наливаются слезами каждый раз при этой мысли.

Как стереотипная разведенка с прицепом, я стала больше времени уделять нашему с Тимуром чаду, то есть аккаунту с рисунками. Хотелось бы радостно заявить, что хоть с этим дела идут хорошо. Но это было не так. Аккаунт рос, но как-то совсем медленно. Особенно если учесть, что Тимур перестал поставлять мне материал для публикаций. Сейчас я постила то, что оставалось и старалась вытащить из этого как можно больше. Но надолго не хватит. Если дела будут идти также не очень, то я брошу это дело. Энтузиазм, с которым я начинала, уже почти закончился. Да и что мне постить, если поставщик материала больше со мной не сотрудничает?

Среда следующей недели была первым днем, за который я ни разу не всплакнула. Это оглушительный успех, но отмечать его я не спешила, потому что надо было окончательно убедиться, что все несчастья миновали.

Будто почувствовав, что я окрепла уже настолько, чтобы самой давать кому-то помощь, мне позвонила Адель. Я как раз поднималась по лестнице корпуса — шла на очередную встречу с Ольгой Вячеславовной.

Остановившись, я несколько раз перечитала имя абонента. Звонок Адель был удивительным, потому что все эти дни она со мной не контактировала. Ну и я тоже не навязывалась. Я даже думала, может, она обиделась на меня? Я бы, наверное, обиделась. Попробуй столько делать для человека, который не умеет благодарить. Сердце кольнуло, будто кто-то достал до него толстой ржавой иголкой. Я глубоко вдохнула, чтобы хоть чуточку успокоиться и приняла вызов.

— Алло? — сказала я.

Адель немного помолчала. А когда заговорила, я поняла, что она плачет.

— Ты как? — спросила она.

— Я-то нормально, — скороговоркой заговорила я. — Ты лучше скажи, что с тобой? Что с голосом?

Адель снова помолчала, но теперь я слышала, как она дует нос.

— Ты свободна сейчас?

— Нет, но…

Я замялась, не зная, как лучше ответить. Адель наверняка сейчас о чем-нибудь меня попросит. Я не смогу приехать, потому что пропускать консультацию в преддверии защиты — плохая идея. Особенно если учесть, что консультация индивидуальная. Но Адель… Она явно чем-то расстроена. И раз она позвонила мне, значит иных вариантов у нее не было.

— А когда будешь? — спросила Адель, не заставляя меня заканчивать фразу.

— Минут через сорок?

Прозвучало как вопрос, потому что я не могла знать точно, насколько сегодня Ольга Вячеславовна настроена на работу.

— Ты на консультации? — догадалась Адель.

— Да.

— Хорошо.

Адель сбросила трубку. Что это значит? Она обиделась? Но она же сказала «хорошо» и вроде немного успокоилась — голос не дрожал. Или я просто не услышала, но она снова заплакала? Черт, нужно было сказать, что я могу приехать… Хотя в прошлый раз я пожалела, когда так сделала. Ладно. В любом случае уже поздно что-то менять.

Я положила телефон в карман и продолжила путь. Правда, я успела подняться лишь на две ступеньки.

Из корпуса вышла Карина и ее подружка, та самая, которую я уже как-то видела. Карина хлопнула дверью, чем испугала как подружку, так и меня. Откуда в такой маленькой девушке столько силы? От хлопка даже взметнулись ее волосы. Волосы… Какие же они у нее длинные!

Я хотела сделать вид, что не заметила ее, как всегда делала, когда встречала знакомых на улице. Да и не хотелось говорить с Кариной, когда у нее лицо такое перекошенное. Так-то мне никогда не хотелось с ней разговаривать, но сейчас особенно.

Но, похоже, она была иного мнения. Когда мы поравнялись, а это случилось на верхних ступеньках, она остановилась. Я глянула в ее сторону, о чем очень пожалела. Сначала я подумала, что она остановилась по какой-то своей причине. Шнурок завязать или еще что-нибудь в таком духе. Но Карина, разумеется, носила летом балетки, а не кроссовки. И сейчас она смотрела прямо на меня.

Я почувствовала себя неловко и помахала рукой. Я даже выдавила из себя жалкое подобие улыбки и попыталась сказать «привет», но получился писк, в котором угадывалось «првт». Карина все смотрела на меня и чем дольше мы стояли, тем более хмурым становилось ее лицо. Подружка дернула ее за рукав и поторопила, но Карина даже не глянула на нее.

— Ты… — сказала она.

Я подумала, может, она забыла мое имя. Похоже, так оно и было, потому что следующее слово, которое она сказала, называло меня, но не было моим именем. Более того, оно было неприличным.

— Что? — нахмурилась теперь уже и я.

Карина как-то по злобному усмехнулась. Она, наверное, думает, что я поняла, о чем она, но не хочу этого признавать. Но я реально не поняла! Карина подошла ко мне почти что вплотную. Я еще не чувствовала ее дыхания, но слышала аромат ее духов. Вкусненький, кстати. Можно подумать, что я очень смелая, раз не отшатнулась от нее. Но на самом деле я не понимала, чего мне стоит опасаться.

— Я тебя ненавижу, — сказала она с таким презрением, что оно чуть ли не закапало с ее рта в виде эссенции. — Ты лицемерка.

Теперь-то я отшатнулась. Угроза уже обрела слова, и я не сомневалась, что при большом желании Карина и стукнуть меня может. Наверняка будет больно — я же видела, как она только что с дверью обошлась.

— О чем ты? — сказала я.

— Ах ты не понимаешь…

Карина даже улыбнулась. Я тоже попыталась улыбнуться, но это было явно лишним, потому что гримаса Карины уже переходила в оскал.

— Ты прикидываешься такой белой овечкой. А сама подлая и лживая мразь.

— Карина, — сказала я вполне уверенно. — Не говори так.

Я чувствовала себя некомпетентным учителем, который не может успокоить хулигана.

— А что? — наигранно удивилась Карина. — Я просто называю вещи своими именами.

То, что я вдруг стала вещью, да еще и с такими ужасным названием, мне не понравилось. Как настоящая трусиха, ну или как мудрая женщина, я решила закончить этот диалог.

— Знаешь, Карина, мне пора, — сказала я и развернулась, чтобы наконец-то зайти в корпус.

— Если ты думаешь, что можешь делать вид, будто ничего не было и я тебе поверю, то ты сильно ошибаешься.

Я уже не слушала, что говорит Карина. Пусть говорит. Может, ей от этого легче станет. Но оскорблять меня при этом не обязательно.

— Я видела то видео.

Эту фразу я услышала четко, будто надела наушники с хорошей шумоизоляцией, где она звучала. Тут до меня уже дошло, почему Карина так злится.

Я остановилась. Несколько секунд я собиралась с силами, а затем медленно повернулась. Карина так и стояла на ступеньке и, скрестив руки на груди, смотрела на меня прищуренными глазами.

— Ладно… — промямлила я.

Ну что мне было еще сделать? Начать оправдываться? Но как я могу, если практически не виновата в случившемся? Конечно, в той ситуации оказалась я, а не кто-нибудь другой. Но будь Влад попорядочнее, то ситуации и вовсе не возникла бы.

— Ладно⁈ — воскликнула Карина. — Ты увела его у меня, а теперь говоришь «ладно»?

— Увела? — скривилась я. — Вы же на тот момент уже расстались!.. Да и вообще он сам увелся.

— Да как ты смеешь так говорить! Он бы не посмел!

Я рассмеялась. Как бы не накалялась атмосфера между нами, с последней фразы Карины мне стало жутко смешно. Ну бред же! Влад не посмел… А как же! Это же надо было такое сказануть!

Карина опешила от моей реакции. В следующую секунду она бросилась ко мне. Но ее подружка, которая доселе молча наблюдала за нами, схватила ее за рукав.

— Не стоит, — шепнула она ей.

Я все смеялась. Долго, но все еще искренне.

— Знаешь! — сказала я. — Можешь его забирать! Мне такое добро не надо.

Я уже стала промокать пальцами уголки глаз. Косметики я не носила, а такой привычкой обзавелась из-за Адель. Она всегда так делала, чтобы не испортить макияж, когда плакала от смеха или от грусти.

Карина снова дернулась, но предусмотрительная подружка так ее и не отпустила. Губы Карины были плотно сжаты, а глаза едва ли не в щелочки превратились — я поражалась тому, как она до сих пор может меня видит.

— Послушай, Карина, — сказала я, осмелев от смеха, и приблизившись к ней на несколько шагов. — Дам тебе непрошенный совет: не стоит к нему возвращаться. Он тобой не особо дорожит. Да и мной тоже… Хотя мы-то никогда и не встречались.

Карина в который раз дернула плечом и у нее наконец-то получилось высвободиться. Я отшатнулась скорее механически, чем от испуга. Карина остановилась сантиметрах в тридцати от меня, в последний раз заглянула мне в глаза полным презрения взгляда и плюнула мне под ноги. А так как стояли мы слишком близко, попала она мне на кеды.

Все мои смешинки мигом испарились. Мощной волной накатила неприязнь. Карина снова назвала меня тем словом, которым поздоровалась, а затем развернулась и, подхватив подружку под руку, затопала прочь.

Я опустила взгляд на обувку. Черт. Нужно где-то достать салфетки.

Чем дольше я рылась в сумке, тем отчаяннее себя ощущала. Я не была зла, мне не хотелось в ответ что-то сделать Карине. Просто… просто это так унизительно. Почему они именно ко мне прицепились? Разве не могли выбрать кого-нибудь другого, у кого проблем поменьше?

Когда я наклонилась, чтобы вытереть кеды, то увидела, как на серой ступеньке рядом с моей ногой образовалось маленький кругляшек темного цвета. Потом еще и еще. Это закапали мои слезы. Ну вот, опять плачу. Получается, сегодня — больше не праздник первого дня без слез.

Я выровнялась и бросила салфетку. Сейчас меня меньше всего волновало состояние окружающей среды. Вытерев глаза, теперь уже нормально, рукавом, я наконец-то закончила подниматься по этой бесконечной лестнице.

За время консультации я почти успокоилась. Точнее я переключилась на другую задачу и забыла об инциденте. Выходя из корпуса, я снова о нем вспомнила, но ненадолго.

На парковке ярким пятном выделялась машина Адель. Она была там одна. Время уже позднее, все, у кого сегодня был экзамен — уже ушли, остались только я и преподаватели.

Окна были открыты, из колонок лилась музыка. Я подошла к машине и увидела, что Адель разложила водительское сидение и теперь пребывает в каком-то трансе. Она не спала — ее голова покачивались в такт музыке. Адель вытянула ноги так, что ступни находились под лобовым стеклом. Словом, было видно, что она давно тут находится.

— Э-э-эй…

Я старалась говорить осторожно, но Адель все-равно дернулась от испуга. Правда, увидев меня, она расплылась в грустной улыбке.

— О, Ксюша. Я тебя уже заждалась.

— Ты меня ждала? — удивилась я.

Адель выключила музыку и вернула сидение в пригодный для езды вид.

— Да. Хотела кое-что рассказать.

— И что же? — говорила я бодрым голосом. — Про кого? Или про что?

Я уселась в машину, пристегнулась, нашла место для сумки и даже в зеркало посмотрела, чтобы пригладить волосы, а Адель все молчала.

— Знаешь, — продолжала я. — Я когда сюда шла — встретила Карину. Она на меня злится. Сильно.

Тут я решила посмотреть на Адель, потому что не могла вспомнить, когда в последний раз в разговоре она так долго молчала.

Это не зря меня насторожило. Адель смотрела перед собой, явно не слыша меня. Ее губы дрожали, хотя она плотно их сжимала.

— Адель? — сказала я.

Будто в такт моему слову по ее щеке побежала слезинка. Я наклонилась, пытаясь и в лицо ей заглянуть, и рукой обнять:

— Адель, что с тобой? Что случилось?

Немного подождав, Адель звонко всхлипнула и наконец сказала:

— Артем.

Затем она зарыдала навзрыд. Не пойми откуда в ее руках появились салфетки, и она стала вытирать глаза, хотя можно было и не стараться — макияж уже был испорчен.

Кодовое слово «Артем» сперва ничего мне не сказало. Я нахмурилась, не зная, что предпринять.

— Все будет хорошо, — сказала я универсальную фразу.

Кажется, я угадала, так как Адель приступила к разъяснениям.

— Мы с ним вчера снова встретились… — Адель всхлипнула. — И он…

Адель запнулась, чтобы высморкаться. Я отшатнулась. Но когда салфетка полетела из приоткрытого окна машины, я снова наклонилась к Адель.

— Он сказал… Сказал, что я эгоцентричная манипуляторша… И что мы больше не будем общаться!

Далее Адель только плакала. Она больше ничего не сказала, но я вспомнила, кто такой Артем. Тот диджей, с которым Адель уже совместное будущее продумала.

Эгоцентричная манипуляторша…Ну это он жестко, конечно. Они же всего ничего виделись, как можно такое категоричное мнение составить всего за пару встреч?

— Давай лучше я за руль, — сказала я, уяснив, что Адель еще долго не сможет успокоиться.

К моему подъезду мы приехали только спустя часа полтора. Вначале я спросила у Адель, куда она собиралась поехать. Она не отвечала. Тогда я просто выехала с парковки и помчала по дороге, не сильно заботясь о том, куда мы приедем. Ну как помчала — поехала с предельной допустимой скоростью, я же не бандитка какая-то, чтобы правила нарушать.

Мы остановились только один раз, на авто-кафе, чтобы купить кофе и еды. А потом поехали дальше, не думая над тем, на каком повороте свернуть и когда остановиться.

Адель упокоилась минут через двадцать. А через полчаса она уже говорила больше меня и даже смеялась. Кажется, я ей помогла. Пришла на выручку, как много раз делала она. Может, я не лучший собеседник, у меня нет в запасе интересных историй, и я не знаю, как их рассказать так, чтобы было увлекательно. Но зато я ценю людей, которые находятся рядом со мной, люблю их и прощаю все косяки.

У въезда во двор я остановилась. Мне было бы удобнее подъехать прямо к подъезду, чтобы не долго топать до двери. Но вряд ли Адель сама выедет со двора. Не хотелось создавать еще одну поломку ее машины, которая произошла по моей вине.

— Приехали, — сказала я, отстегивая ремень.

— Подожди… — сказала Адель.

Она схватила меня за рукав, хотя я еще не успела даже дверь открыть.

— Не уходи так скоро.

Адель отпустила меня и, повернувшись, легла, так что ее голова оказалась на моих коленях. Она уставилась на меня и мне показалось, что в ее глазах снова стоят слезы.

Мне хотелось нахмуриться, я растерялась. Такое поведение для Адель было не типичным. Но я сдержалась, чтобы она не приняла мою озадаченность за личную обиду.

— Спасибо, — сказала Адель, все так же пристально глядя на меня.

— За что? Я просто…

Я запнулась. Мне было не по себе. Даже не могу объяснить почему. Вроде ничего такого не происходит. Потом я подумала, что, наверное, мне некомфортно оттого, что Адель меня благодарила. Так-то это должна делать я. Хотя сегодня именно я была той, кто выручает, а не кто попадает в передрягу.

Ну, вообще-то, я сегодня тоже попала в передрягу, когда встретилась с Кариной. Но это мы не успели обсудить, было не к слову. Все-таки у Адель проблема побольше, ей и надо было уделить внимание.

— Ксюша? — сказала Адель, верно уже позабыв о том, что я, как и всегда, не придумала, чем закончить фразу.

— Что?

— Можешь наклониться?

Я нахмурилась всего на мгновение, а потом все же сделала то, о чем просила Адель. Она хочет сказать мне что-то на ухо? Но мы и так в закрытой машине, где нас никто не услышит.

Я даже повернула голову, чтобы подставить Адель ухо. Волосы закрыли мне обзор и посыпались на лицо Адель. Она их сдула. Затем я скорее услышала, чем увидела, как она улыбнулась.

— Лицом, — шепнула Адель.

Ее шепот показался мне оглушительным, но я не спешила слушаться. Лицом? Но если я повернусь лицом, то мы стукнемся носами. Наши лица уже и так находились так близко друг к другу, что чувствовала аромат кофе, который она недавно выпила, и свежесть сочных весенних цветов — собственный запах Адель.

Я уже хотела разогнуться, сославшись на то, что спина болит. На за мгновение до этого я услышала, как Адель усмехнулась. Затем она обвила ладонью мое лицо, повернула его и дотронулась губами до моих губ.

Это было просто легкое прикосновение, я едва ощутила ее. Но вместе с тем это было как неожиданный удар, как пощечина во время дружественного разговора. Я отпрянула гораздо быстрее, чем поняла, что произошло.

— Адель! — воскликнула я, закрывая губы рукой, словно там была кровоточащая рана.

Адель тем временем уже выровнялась на своем сидении и теперь хихикала, наблюдая за моей реакцией.

— Ты чего? — сказала я так, будто Адель отняла у меня конфету, о которой я мечтала весь день.

— Шутка! — сказала она.

Я еще несколько секунду смотрела в ее смеющиеся глаза. Не знаю почему, но мне было ужасно некомфортно. Неужели действие, длящееся всего пару мгновений, может вызвать такие сильные эмоции? Что это вообще за глупость была? Какая шутка? Шутка — это что-то смешное. А мне сейчас совершенно не хочется смеяться, скорее плакать… и еще, наверное, рыгать.

Попрощавшись, я как можно быстрее вышла из машины. Адель тоже вышла, но, когда она захлопнула пассажирскую дверь, я уже отошла на несколько метров. Обернувшись, я увидела, что она смотрит мне вслед. Я помахала, она помахала. Затем я продолжила путь, стараясь не оборачиваться. Кажется, вскоре я услышала, как завелась ее машина и как она покатила со двора. Жутких усилий мне стоило не обернуться еще раз.

Ну и что это было?

Глава 22 В которой много острого

Пару дней я ходила словно пришибленная, как Чмоня, если нагавкать на нее в ответ. Мне хотелось найти на голове волшебную кнопочку, которая позволит отключить мысли. Но такой не было, и я мучилась бессонницей. Думая одновременно обо всем и ни о чем, я могла выполнять лишь механические действия: мы гулили с Чмоней, но она все больше была сама по себе; я могла работать над дипломом, но лишь исправлять старое, а не создавать новое.

Не знаю почему тот инцидент в машине так вывел меня из равновесия. Это ничего не значило, Адель сама так сказала. Но мне почему-то больше не хотелось ее видеть. А еще я была уверенна, что нам нужно поговорить. Мы будто бы дошли до пика, после которого либо навсегда слиться, либо больше никогда не видеть друг друга. Второй вариант хоть и звучал дико для моих ушей, но все же, казалось, был лучшим. И, разумеется, я к нему не прибегла.

Меня хватило на два дня. Потом я сама позвонила Адель. Она на это время будто забыла о моем существовании. И хотя я знала, что она в конце концов вернется, мне захотелось приблизить этот момент, чтобы привнести ясность.

Адель несколько раз не взяла трубку. Вряд ли это потому, что она не слышала вызов. Телефон — буквально продолжение ее руки. Так что существовало всего две причины, по которым Адель не брала трубку — либо она умерла, либо в душе.

— Алло?

Я вздрогнула, потому что не ожидала дозвониться до нее всего лишь за пять вызовов.

— Алло, — сказала я и замолчала. Я дозвонилась. Что дальше?

— Ксюша?

— Да, я…

Я пожевала губу, пытаясь собраться с мыслями. А затем я выдохнула и заговорила скороговоркой:

— Я бы хотела увидеться как можно скорее. Ты свободна сегодня? Если да, то давай встретимся. Я подъеду, куда скажешь.

Адель не отвечала секунд пять, будто думала, что я скажу еще что-то.

— Прости, Ксюшик, сегодня не могу.

Ее голос был таким жалобным, настолько полон отчаяния, что я не сомневалась в ее искренности. На секунду я обрадовалась, что встреча не состоится и не придется заставлять себя говорить неприятные вещи. А я была уверена, что если в ближайшее время мы поговорим, то таковых не избежать.

— Ой, — только и сказала я.

Адель снова помолчала, а затем начала прощаться, но я оборвала ее:

— А завтра? Завтра у тебя будет время? Пожалуйста… Хоть ненадолго.

— Ну-у-у… — протянула Адель. — Наверное…

— Отлично! — сказала я, решив действовать быстро, чтобы Адель не успела вспомнить или придумать отговорку. — Тогда до завтра! В «KFC», окей?

— Окей, — по инерции сказала Адель.

Я сбросила вызов и чувствовала себя почти что счастливой.

Правда, на следующий день все поменялось. До выхода оставалось минут двадцать, когда Адель позвонила. Я сразу поняла, что это не к добру.

— Ксюш, привет, — сказала она и по жалостливому тону я поняла, что сейчас она скажет что-то, что я не хочу слышать.

— Да?

— Я сегодня не смогу…

Я помолчала. А что говорить? Адель тоже молчала.

— Почему? — наконец решилась спросить я.

— Ну, понимаешь, тут такое дело…

Адель начала в чем-то бурно изъясняться, но я ни слова не поняла.

— Стой, — перебила ее я. — Мы же договорились.

— Ну я же не была уверена и сказала, что подумаю…

— Нет. Ты сказала «окей».

— Не может быть. Я вчера еще точно не знала… И вообще, Ксюша, если рассчитываешь на мое время, то предупреждай заранее, окей? А то получается, что я плохая, раз сорвала планы, а ты — бедная несчастная.

От этих слов мои брови подлетели к волосам. Правда, в трубку я смогла только хмыкнуть.

— Давай перенесем?

— Но я хотела именно сегодня, — сказала я. — Потом мне надо будет плотно сесть за диплом, я бы не хотела отвлекаться…

— Ну раз диплом тебе важнее, то ты конечно можешь меня прокидать!

Я, конечно, не стратег, но эта тактика мне известна, называется «лучшая защита — это нападение». Тем не менее я не сообразила и пошла по проигрышному пути — начала оправдываться:

— Я вовсе не то имела в виду…

— Я прекрасно поняла, что ты имела в виду! И раз так, то иди сама! Все равно ты не осмелишься!

— Адель, что ты… — начала я, но Адель бросила трубку.

Чудесно. Я снова чувствую себя виноватой. И как мне следовало поступить? Извиниться за то, что Адель бросила меня за час до встречи?

В раздумьях я топала носком кроссовка по полу. Блин, да я даже обуться успела. Я собиралась почти час, чтобы сейчас все отменилось? Ну уж нет. К тому же я уже несколько часов представляла, как буду умирать от остроты крылышек. Обожаю это мазохистское удовольствие.

Адель была права лишь в том, что сама идти я не осмелюсь. Черт возьми, это страшно. Одинокие люди всегда вызывали во мне жалость. Особенно я сама. Каким ужасным или скучным нужно быть человеком, чтобы никто не захотел пойти с тобой кушать вредную еду?

Но как же я поборюсь с этим комплексом, если не встречусь со страхом лоб в лоб? Правда, от одной мысли, что придется сидеть самой в заполненном зале, мне стало некомфортно. Это же все будут смотреть на меня с жалостью. Может, подсесть к кому-то, чтобы казалось, будто мы вместе? Та не, это еще хуже.

Я долго не могла принять решение пойти, но, когда это произошло, я чувствовала, что поступаю правильно. Хотя было страшно. К тому же, если я скажу Адель, что ходила сама, то она обалдеет. Может, она даже будет мной гордиться. А если не будет, то мне достаточно того, что я сама буду собой гордиться. Если не умру от неловкости.

Погода была такой хорошей, что я даже подумывала пойти в «KFC», которое было на нашем районе. Но там всегда полно народа, особенно в выходные. К тому же в том, чтобы куда-то поехать есть что-то праздничное. Чем дальше от дома кушаешь, тем больше удовольствия приносит еда.

Я уже не чувствовала себя такой несчастной к тому моменту, как приехала в центр. Топая пружинистым шагом, я щурилась от солнца и оглядываясь по сторонам, как турист.

Я успела смириться и даже обрадоваться мысли, что встреча с Адель перенеслась. Ну и пусть. Если бы я была сейчас с ней, то не смогла бы спокойно пройтись. Мы бы сразу же сели в машину, а если бы не сели, то Адель всю дорогу до машины канючила, что натерла ноги.

Зал в кафе действительно был переполнен. Блин, надо было идти утром понедельника, чтобы людей было поменьше… Хотя это перечит моей главной цели — перестать бояться, что до моего одиночества есть кому-то дело. Так что для практики даже хорошо, что здесь так шумно, так много любопытных взглядом, так ужасно тесно…

Стараясь не смотреть по сторонам и сосредоточившись исключительно на запахе жареной курицы, я стала в очередь к кассе. Заказ я сделала быстро и четко, потому что еще вчера детально его продумала. Расплатившись, и получив свою еду, я пробралась к свободному столику. Чтобы не захлебнуться слюнями, я тут же стала есть. Крылышки, как и всегда, оказались гораздо острее, чем я думала. Но уж пусть лучше я плачу от перца, чем от разбитого сердца. Вот так вот. Аж в рифму заговорила.

Хотя я старалась растянуть удовольствие, но как-то так получилось, что я слупила всю порцию минут за пятнадцать. Обидно, что мне в одну сторону ехать в два раза дольше. Надо бы придумать себе еще какой-то досуг, а то так будто бы весь день на маршрутку пойдет. К тому же главная цель моего визита не была выполнена — отвлекшись на еду, я так и не перестала бояться того, что люди подумают обо мне, увидев, что я одна.

Конечно, я не надеялась, что эта проблема решится так скоро. Но, может, в этот раз я досижу до момента, как у меня перестанут потеть ладошки. В следующий раз осмелюсь выдерживать взгляды посторонних. А там, глядишь, стану душой компании. Осталось только компанию заиметь.

Когда ладошки перестали потеть, я решила, что пора поднять взгляд и смотреть на людей. Больше, чем с желанием уйти, я боролась с желанием взять телефон. Можно было бы что-нибудь посмотреть, но это — избегание суровой действительности. А я здесь, чтобы столкнуться с ней лицом к лицу.

Я смотрела на людей уже несколько минут. Оказалось, что они не смотрят на меня в ужасе или с жалостью, а занимаются своими делами. Это вроде и очевидно, но меня все еще не покидало мерзкое чувство, что я на мушке и меня вот-вот пристрелят из ружья общественного неодобрения.

Я все еще первой отводила взгляд, когда встречалась с кем-нибудь глазами. Но зато теперь я чуть дольше смотрела на людей. Наверное, я бы посидела еще минут десять, а потом, удовлетворившись своими тяжкими трудами по становлению на социальном поприще, ушла, вполне собой довольная. Но затем я увидела знакомые лица.

Среди всех невероятных совпадений, которые со мной случались, это было самым невероятным. Хотя, если призадуматься, все было логично.

Вчера я сказала Адель, что хочу в «KFC». Даже если она этого не запомнила, то информация все-равно отложилась где-то в верхних слоях ее подсознания. И потому сегодня, когда возник выбор, куда идти, Адель назвала «KFC».

Сперва я не верила, что вижу именно ее. Я пялилась, пока не испугалась, что от такого пристального взгляда она почувствует, что я на нее смотрю, и обнаружит меня. Но сомнений быть не могла — это точно Адель. Я узнаю ее волосы, как бы они не были уложены, и под каким бы освещение ни находились; я узнаю ее смех — звонкий, прерывчатый, больше похожий на чихание.

Последние сомнения растаяли, когда я перевела взгляд на ее спутников. Влад, Карина, Вика и даже Тимур, все были здесь. Все, кроме меня. Они смеялись, шутили, улыбались, разговаривали громко, но из-за общего шума я не слышала о чем. Но главное — они вместе, они не одни.

Я почувствовала, как глаза защипало. Если я расплачусь в людном месте и в придачу меня заметят знакомые, то я больше ничего не буду в этой жизни бояться. Но такой радикальный метод мне не подходит. Так что лучше сдержаться. Для этого я отвела взгляд и успешно не смотрела на них в течение нескольких минут. Но звонкий раскат всеобщего смеха заставил меня снова глянуть в их сторону.

Как Адель могла прийти и привести всех сюда, если знала, что я тоже могу здесь оказаться? Вариантов было несколько. Первый — она тупо не слышала меня, когда я сказала о «KFC». Второй — ей все равно, увижу я, что она продинамила меня ради своих старых друзей или нет. Третий — она на сто процентов была уверена, что одна я никуда не пойду и что мне больше некого позвать, кроме нее.

Теперь путь до выхода мне представлялся сложнейшей задачей. Они увидят меня, если я встану и пойду через весь зал.

В панике я размышляла, что же делать. Я честно старалась не смотреть на них, но то и дело проваливала эту миссию. Их столик так хорошо просматривался с моего места.

При последней провальной попытке не смотреть на них, я осознала, что Адель сидит рядом с Тимуром, причем ее стульчик придвинут к нему ближе, чем даже Карины — к Владу. Словно загипнотизированная, я наблюдала за тем, как Адель старается ненавязчиво взмахнуть волосами, поправить упавшую лямку, сесть так, чтобы в спине получился прогиб.

Какое-то странное чувство заставило меня посмотреть вниз, под столик, и я увидела, что носок балетки Адель быстро, но уверенно скользнул по ноге Тимура. Он дернулся, а когда Адель перехватила его взгляд, улыбнулся. Улыбнулся! Но как-то неловко, будто извиняясь. А затем отодвинулся.

Последнее было бальзамом для осколочков моего сердечка. Но рано было радоваться. Хотя внешне это не отобразилось на Адель, и она продолжала улыбаться, как ни в чем не бывало, я знала, как это подействовало на ее самолюбие. А еще я понимала, что отвержение лишь подогреет ее интерес. Вот это уже опасно. Адель не привыкла останавливаться на полпути.

Хотя это она мне говорила, что с Тимуром лучше не водиться. Она говорила, что я достойна лучшего. Она подстраивала все так, чтобы мы общались как можно меньше, и она же была недовольна тем, что это все-таки происходило.

От таких мыслей мне стало жарко. К собственному удивлению, я осознала, что мне больше не стыдно. Я разозлилась. По-настоящему разозлилась. Казалось, что лицо покраснело, а из ушей валит пар. Но вряд ли на внешности в самом деле отобразилось то, что я чувствовала. Я всегда прятала эмоции, чтобы не привлекать внимания. Но почему я должна делать так и сейчас? Почему бы не показать людям, которые делают мне больно, что же я на самом деле чувствую?

Не ощущая больше ничего, кроме гнева, я схватила поднос с мусором и твердым шагом направилась к их столику.

Не знаю, в какой момент Адель меня заметила. Может, когда я еще шла, может, когда с грохотом отправила мусор в бак, который находился недалеко от их столика, может, когда громко опустила поднос на специальную подставку.

Я остановилась возле мусорки всего на пару секунд, чтобы посмотреть на Адель. Она тоже смотрела на меня. Ее глаза были широко распахнуты. А потом произошло то, чего еще никогда не было, — она первой отвела взгляд.

То, что она не собирается подойти и поговорить со мной, было очевидно. Адель вернулась к разговору за столиком и делала вид, что не замечает меня. Но я хочу, чтобы мы поговорили, и мы поговорим. Правда, подходить и при всех ругаться с Адель тоже не хотелось. Вероятно, ее друзья примут ее же сторону.

Выход был один — дождаться, когда Адель останется одна. Конечно, она бы не стала сидеть за столиком, пока все не уйдут. Поэтому, не думая ни секунды, я отправилась в туалет. Рано или поздно она туда явиться, даже если очень не захочет со мной пересечься.

В туалете никого не было, что удивительно. Я мерила шагами комнату, скрестив руки на груди и глядя под ноги. Сердце колотилось так, что я слабо слышала музыку, которая в туалете была гораздо громче, чем в общем зале.

Долго так ходить мне не пришлось. В следующий раз, когда дверь открылась, я увидела Адель. Она уже снова была в своем обыденном амплуа — улыбалась так, будто ей натянули кожу и закрепили прищепками где-то за ушами.

— Ксюша! — радостно воскликнула она. — Обалдеть! Ты тоже здесь!

Я замерла и уставилась на нее, даже не пытаясь улыбнуться. Теперь я ясно чувствовала, что вся ее радость — притворная. Когда я смотрела на Адель за столиком, она испугалась. Испугалась, что я здесь, что я вижу, почему она на самом деле бросила меня. Никаких важных дел, просто хотелось отдохнуть от меня в компании настоящих друзей.

Хотя я не отвечала и по моему лицу можно было догадаться, что я не разделяю ее восторга, Адель все продолжала лыбиться. Неужели всегда, когда она так улыбалась, это было не правдой, а актерской игрой? Сколько таких ее улыбок я приняла за чистую монету? Неужели меня так легко одурачить?

Наверное, прошла еще минута, прежде чем улыбка все же сползла с Адель. Я не собиралась первой начинать диалог, пусть она сперва скажет, что думает. А уж я потом начну все выкручивать так, будто она во всем виновата. Это ее тактика, так пусть теперь она работает против нее.

— Ксюш, — наконец сказала Адель. — Что ты здесь делаешь?

— Ем.

— Ты сама?

Я кивнула. Адель промолчала, но я видела, что ее губы сжались и на мгновение глаза превратились в щелочки.

— Не ожидала? — спросила я, не желая упустить шанс позлорадствовать.

Хотя внешне я держалась спокойно, внутри все клекотало. Долго я так не выдержу. Очень скоро Адель увидит, как я нервничаю и тогда ей не составит труда снова сделать из меня виноватую.

— Да, — просто сказала Адель.

Такого ответа я ожидала меньше всего. Она запросто приняла то, что ошиблась? Ну и ну. Почувствовав себя капельку смелее, я перешла в атаку:

— Почему ты сказала, что занята? Почему не позвала меня тоже? Ты же знала, как мне было плохо все эти дни.

На последних словах я еле сдержалась, чтобы не всхлипнуть. Адель смотрела на меня с легким прищуром. Наверное, под этим взглядом я бы вскоре разрыдалась, но тут в туалет зашла какая-то женщина. Она не обратила на нас внимания. Зато Адель пришлось отступить от двери, чтобы дать ей пройти, и она оборвала зрительный контакт. Я шумно втянула воздух и сжала кулаки. Надо держаться, иначе все снова повторится — я посчитаю, что нет ничего такого в поступке Адель, а она в который раз убедится, что со мной можно обращаться так, как ей заблагорассудится.

Когда я в следующий раз подняла взгляд, то увидела, что Адель стоит гораздо ближе ко мне. Как будто она был тем персонажем из компьютерной игры-страшилки, который приближается, когда на него не смотришь.

— Ты хочешь знать ответ? — сказала она.

Я кивнула, так сильно сжимая губы, что те занемели. Ну и хорошо, пусть лучше так, чем Адель увидит, как они дрожат.

— Ладно, Ксюш, ты сама напросилась. — Адель пару секунд смотрела в сторону, словно на стене были написаны подходящие слова. Затем она уставилась на меня. — Я не хотела тебя видеть. Знаешь, от тебя надо делать передышку. Твое общество утомляет. Ты ведь только и умеешь, что ныть, жаловаться, расстраиваться. Я не из службы моральной поддержки. Я хотела хорошо провести время… Поэтому не позвала тебя.

Адель говорила так просто и уверенно, словно озвучивала общеизвестные истины. Каждое ее слово било меня так же, как если бы это вживую делал профессиональный боксер. Я думала, что держусь стойко, но затем вдруг поняла, что по щекам бегут слезы.

— Зачем ты так говоришь? — выдавила я. — Ты же на самом деле не думаешь так обо мне.

— Ты уверена?

Я отступила на шаг, будто слова Адель были хлыстом, который не достанет до меня, если я отойду. Я врезалась в столешницу с раковинами и опустилась на нее.

— Уходи, — сказала я, сжимая столешницу руками так, что ее угол больно впился в ладонь.

— Ладно, — сказала Адель. С самого начала монолога она не менялась в лице и сейчас тоже оставалась нейтральной, будто мы говорили о погоде. — Только помни потом, что ты сама меня прогнала.

Адель ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я все продолжала держаться за столешницу. Слезы застелили глаза, так что я ничего толком не видела.

Тут вернулась та женщина. Она подошла к раковине, чтобы помыть руки. Я быстро смахнула слезы рукавом.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Н-нет, нет, ничего, — бормотала я, затем зачем-то добивала: — Извините.

Выскочив из туалета, я понеслась к выходу, уже не особо беспокоясь о том, кто и как на меня посмотрит и что я от этого чувствую.

Хотела бы я сказать, что к вечеру успокоилась. Но это было не так. Скорее даже наоборот. Чем дольше я находилась в таком состоянии, тем больше я осознавала, что Адель права и тем хуже становилось. Я и вправду только и делаю, что жалуюсь. Как со мной может быть интересно? Кажется, что в моей жизни не происходит ничего занимательно, ничего стоящего, ничего такого, что можно было бы рассказать.

Я жаловаласьна куратора и на диплом, на Чмоню, на Влада и Тимура… Адель можно понять. Ей все это уже надоело. Я бы тоже не хотела, чтобы в моем окружении была такая подруга, какой я была для Адель.

Время не лечило, а, казалось, наоборот. Вернувшись домой, я сделала до вечера едва ли больше десяти шагов. Мою подушку уже можно было выжимать. Я чувствовала, что живот урчит от голода, но не было сил чтобы приготовить хотя бы бутерброд.

В какой-то момент я услышала странные звуки. Я не испугалась, потому что даже если это были подкроватные монстры, я была бы ни против, если бы они меня съели. Но тут же я поняла, что это Чмоня скребется в закрытую дверь моей спальни. Она гавкнула пару раз, словно называя пароль и я ее впустила. Уже настало время с ней гулять. Так что я умылась, прицепила поводок к ошейнику Чмони и, обувшись, вышла на улицу.

Мы не стали по старому обыкновению маячить около дворов, а сразу пошли на аллею. Гулять здесь было не так приятно, как весной. Пух с тополей все летел и летел, ветер подбрасывал и кружил его так, что мне постоянно хотелось чесать нос. Чмоня тоже то и дело останавливалась и чихала. Я не ждала ее и шла прямо. Казалось, что если я остановлюсь, то мне не хватит сил снова двинуться в путь. Я сосредоточилась на каждом шаге и на каждом вдохе только чтобы мысли угомонились и перестали возникать в голове, толкая одна другую и будто состязаясь в том, от какой мне станет больнее.

Чмоня тормозила все больше и уже останавливалась каждые пару метров. Я дергала поводок, но в ответ Чмоня только рычала на меня. Мне это надоело, и я отсоединила поводок.

— Давай, вперед! — скомандовала я.

Чмоня сначала недоверчиво покрутилась у моих ног, а когда я пошла, она увязалась следом. Уже через полминуты она осмелела настолько, что отбегала от меня на несколько метров. Вначале я следила за ней, но потом мне это наскучило, и я просто шла.

Я то начинала плакать, то мне удавалось отвлечься, но глаза постоянно были на мокром месте. Я шла быстро, Чмоня едва за мной поспевала. Дурацкий тополиный пух залезал в нос и в глаза. Да я такими темпами с ума сойду или протру в носу дырку. Осмотревшись в поисках места, где пуха поменьше, я перешла на тропинку, которая была ближе к проезжей части. Подозвав Чмоню и убедившись, что она следует за мной, я пошла дальше.

Мимо нас прошел белый лабрадор. Его хозяйка, девочка с короткими темно-каштановыми волосами, завязанными в низкий хвост, помахала мне. Я заставила себя улыбнуться и тоже помахать ей. Мы часто видимся, когда выгуливаем собак. Почти что лучшие подруги.

Через секунду я пожалела, что улыбнулась ей. Девочка восприняла это, как повод начать разговор.

— Привет! — сказала она. — Ты сегодня одна гуляешь?

Одна? Каждый раз, когда мы с этой девочкой виделись, я была одна. Почему она спрашивает?

— В смысле? — нахмурилась я.

— Ну, твоя чихуашка обычно так громко гавкает, что мой Помпон, как только ее видит, тянет меня в другую сторону.

Девочка улыбнулась. Увидев, что я до сих пор не понимаю, она добавила:

— А ты сегодня сама, без нее.

— Нет. Вон она.

Я махнула рукой за себя. Девочка внимательно посмотрела мне за спину.

— Не вижу, — сказала она, но я уже сама поняла, что что-то не так.

На белого лабрадора Чмоня всегда так активно реагировала, что этого невозможно было не заметить. А сейчас она молчала. Невообразимо.

Осознав, что Чмоня исчезла, я стала смотреть во все стороны, крутиться на месте и звать ее. Чмони нигде не было.

— А то не она? — осторожно спросила девочка.

Я посмотрела туда, куда она указывала. На проезжую часть. И да, я увидела Чмоню — крохотное светлое пятнышко на гладком темно-сером асфальте. Чмоня бодренько семенила по дороге, задрав хвостик.

Не успев подумать, я бросилась на дорогу. Чмоня убежала уже далеко. Я пообещала себе, что больше не отпущу ее с поводка, даже если она будет так же вредничать, как сегодня.

— Чмоня! — крикнула я.

Она меня не слушала. Мы практически перебежали дорогу, как я услышала жуткий звук, с которым покрышки стираются об асфальт. Потом был мощный удар, который пришелся мне в бок. Чмоня исчезла из поля зрения. Я почувствовала, что лечу. Целую секунду я ничего не ощущала — ни земли под ногами, ни боли. А потом ощущения накатили все и сразу. Где-то был крик, звук автомобильной сирены. Но более всего я ощутила боль, с какой мое тело проехалось по асфальту, будто по терке. Последним, что я помнила, был глухой звук, с каким моя голова стукнулась об асфальт. Потом я потеряла сознание.

Глава 23 В которой я на перепутье

Когда я очнулась, все снова началось с чувств. Первым делом я ощутила, как в глаза бьет свет. Это было так странно. Уже вечер, откуда такой яркий свет?

Затем меня отвлекло другое, еще более странное ощущение. Ноги чувствовались по-разному. Одна — как обычно, а вторая была тяжеленной и одновременно будто бы парила в невесомости. Мне захотелось до нее дотронуться, но я смутно понимала, что лучше этого не делать. Еще хотелось пить, язык вяло шарил по иссушенному небу.

Когда я открыла глаза, свет ударил с новой силой. Какой яркий. Такой только в морге бывает, еще и этот запах…

В морге⁈

Я дернулась, о чем сильно пожалела. Тяжело-невесомая нога отдала сильной болью, а голова, которая ощущалась также неудобно, заболела с новой силой. Доселе я даже не замечала, что она болит. Но это даже хорошо. Раз болит — значит я еще жива.

Я заморгала, не очень быстро, и потому очертания помещения обрисовывались постепенно. Белые простыни, яркий свет из окна, занавешенного старыми, кружевными занавесками, стены, на половину голубые, на половину в побелке. Помещение действительно напоминало морг, но им не являлось. Я лежала в больнице.

Хотелось покрутить головой, чтобы увидеть хоть что-то кроме яркого света. Но остатки боли с предыдущей попытки еще пульсировали где-то в области макушки и потому я решила пока не шевелиться.

Наверное, я снова заснула, потому что в следующий раз, когда я посмотрела на свет, он стал другим. Немного желтее, и лился будто бы под другим углом.

В это пробуждение я чувствовала себя получше. Я попробовала покрутить головой. Она снова отозвалась болью, но если двигаться медленно, то боль не накатывала. Только в одном месте, где-то между лбом и левым виском, пульсация не отступала.

Я не знала, сколько так пролежала, часы я не видела, а собственный счет времени у меня исказился. Может, через несколько минут, а может через полчаса в палату заглянула медсестра. Если бы не белый халат, я бы подумала, что она ангел, который сопроводит меня в Рай. Или в Ад. У нее были красивые светлые волосы, похожие на те, которые рисуют принцессам в детских книжках.

Медсестра хотела тут же и уйти, но, заметив, что я смотрю на нее в ответ, она улыбнулась и вошла в комнату.

— Доброе утро, — сказала она.

— Доброе утро, — вторила я, а затем в меру своих сил повысила голос. — Утро? Уже утро?

Медсестра улыбнулась пошире.

— Ну, если придираться, то уже день.

Я замолчала, откинув голову на подушку. Ну как откинув, скорее повернув ее обратно градусов на десять.

— Что со мной? — спросила я.

На самом деле я помнила, что случилось. Чмоня, машина, очень твердый асфальт. Будто догадавшись, о чем я думаю, и что разъяснения мне не нужны, медсестра просто кивнула на мою ногу.

Я приподнялась на локтях. Смутно, но я понимала, что с ногой что-то не так. Но к тому, чтобы увидеть ее в гипсе, я готова не была. Похоже, я издала какой-то звук, или выражение лица стало красноречивым, но медсестра заговорила обеспокоенным тоном:

— Не переживай. Уже все хорошо Перелом закрытый.

— Перелом?

Медсестра сочла этот вопрос за риторический и не стала отвечать. Я прикоснулась к гипсу. Мокрый. Не решаясь задавать вопросы, я молчала. Медсестра не уходила — знала, что мне хочется расспросить ее обо всем. А пока мне нужно немного времент, чтобы привыкнуть к зрелищу, которое теперь представляла моя левая нога.

— И сколько мне так? — спросила я.

— Ну, недели три минимум.

— Три недели⁈ — воскликнула я, уже не переживая о том, как на это отреагирует моя голова. — Но у меня защита диплома через две! А его еще надо доделать!!

— Да защитишь ты свой диплом, — сказала медсестра, прикоснувшись к моему плечу. — Ты же не левой пяткой его делаешь?

Она хихикнула, а я немного успокоилась.

— Так мне можно будет покидать больницу?

Честно говоря, я понятия не имела, что происходит, когда люди ломают ногу. Мне придется ездить в коляске? Ходить на костылях? Я никогда в жизни не смогу прыгнуть с парашютом?

— Если все будет хорошо, то ты поедешь домой завтра. А сейчас особо не дергайся, гипс еще не застыл.

Я снова уставилась на свой гипс. Ну и ну. Никогда бы не подумала, что сломаю себе что-нибудь. Я же в детстве всегда доедала кашу. Мама говорила, что если доедать кашу, то все руки, ногу будут целыми. Наврала, получается.

Мысли о маме вдруг заставили меня содрогнуться.

— Моя мама… — начала я.

— Уже все знает, — сказала медсестра. — Она была здесь. Это она подписала согласие на гипс. Мы решили не будить тебя, чтобы ты быстрее восстанавливалась.

Меня мало интересовало, как решался вопрос моего гипса. Надо значит надо. Но мама… Она была здесь. Почему не осталась?

Тут я вспомнила, что уже середина следующего дня. Наверняка мама просидела здесь со мной до утра, а потом ушла на работу.

— Спасибо, — сказала я, чувствуя, как утяжеляются веки. — Я могу сейчас еще поспать? Очень хочется спать.

Медсестра на миг нахмурилась.

— Если хочешь спать, то спи, конечно же, — сказала она. — Но твой брат ждет. Он здесь с самого утра.

Теперь настала моя очередь хмурится.

— Но у меня… — начала я, но вовремя закусила язык.

У меня нет братьев. Ни родных, ни двоюродных, ни каких-либо еще. Но если я правильно все понимаю, то пусть этот человек представляется как хочет, лишь бы его пустили ко мне в палату.

— Пусть зайдет, — тихо сказала я.

Медсестра кивнула и вышла. Все полминуты, что я в сознании лежала здесь сама, мое сердце стучало так громко, что я не слышала звуки, доносящиеся из коридора, хотя дверь была открыта. Не может быть, чтобы он пришел. Но я верила, что не ошибаюсь. И не ошиблась.

— Тимур! — воскликнула я, когда он зашел. — Как ты…

Я не смогла продолжить. Губы задрожали, а глаза намокли. Вместе с тем сильнее заболела голова.

— Привет, — сказал он, усаживаясь на стул, который, оказывается, стоял рядом с моей кроватью.

Я смотрела на него, не в силах сказать хоть что-то. Я была безумно рада, что Тимур здесь, но вместе с тем разволновалась.

— Как я что? — спросил он, уяснив, что без посторонней помощи я не вступлю в разговор.

— Как ты узнал, где я… и что со мной произошло.

Будто по команде мы посмотрели на мой гипс. Мне захотелось пошевелить пальцами левой ноги, чтобы убедиться — они все еще мне подвластны. Но что-то мне подсказывало, что лучше так не делать.

Тимур помолчал, а потом, все еще смотря на мою ногу, сказал:

— Мы гуляли с Диком. Мы теперь выходим на аллею… В общем, я шел, потом слышу — машина резко тормозит. Думал, налетела на пешехода. Так и оказалось. А потом я увидел, что пешеход — это ты. Я сразу бросился к тебе. Водитель той машины — какая-то девушка, она сразу в сопли и слезы… Потом оказалось, что никто так и не вызвал скорую помощь, так что это сделал я. Когда скорая приехала, я назвался твои братом, чтобы меня пустили. Уже из больницы я позвонил твоим родителям. Кстати, вот твой телефон.

Тимур протянул мне телефон. Я посмотрела на него, но не смогла взять — от мысли, что предстоит поднять руку, у меня начинала кружиться голова. Подождав немного, Тимур положил телефон на тумбочку.

— На чем я остановился? — спросил Тимур и тут же продолжил: — А, твои родители. В общем, когда они приехали, то сперва с врачами поговорили. Решили сразу накладывать гипс. А потом стали разбираться с той девушкой. По сути, она не виновата, это же ты бросилась на дорогу на красный свет… Но она была такой перепуганной, что не стала ничего доказывать. Твои родители что-то там с ней решили, вроде она просто откупилась.

Тимур резко замолчал, и я подумала, что ему еще есть, что сказать. Но оказалось, что это конец рассказа. То ли мой мозг стал работать медленнее, то ли Тимур вывалил на меня слишком много информации. Я смотрела на то, как он нервно перебирает пальцами. Авария, скорая, больница… Так, ну тут вроде все понятно. Но что тогда меня так гложет? Казалось, не хватает какого-то паззла в этой мрачной картине.

— Чмоня! — сообразила я. — Где она? Ты отвел ее домой? Или она убежала?

Тимур поднял на меня глаза, но отвернулся, едва наши взгляды пересеклись. То выражение, с которым я его застала, мне совершенно не понравилось.

— Чмоня… Она… — начал Тимур.

— Ну же! — поторопила я.

— Я отнес ее к себе.

— Отнес? — нахмурилась я. — Она что, лапку сломала?

Я улыбнулась. Было забавно, что и я, и Чмоня сломали лапки. Но вот Тимуру не было смешно. Он снова посмотрел мне прямо с глаза и сказал:

— Нет, Ксюш. Чмоня попала под машину. Она умерла.

Улыбочка слетела с меня. Несколько секунд я хлопала глазами, не в силах принять услышанное. Было не похоже, что Тимур шутит. Псинка, конечно, была не лучшей, но я к ней привязалась. Поэтому не хотелось верить, что она умерла.

— Да ну, — сказала я.

Тимур медленно закивал.

— Не может быть. Обычно чем более мерзкое существо, тем дольше оно живет. По такой логике Чмоня должна жить вечно.

Тимур не улыбнулся. Тут осознание накатило на меня со всей силой. Чмоня сдохла, ее задавила машина. Неужели она больше не будет скрестись в мою дверь? Не будет гавкать, когда я буду идти мимо нее слишком быстро или слишком медленно? Никто больше не написает на ковер?.. Ну, последнее меня даже радует.

Я снова на миг улыбнулась и уже в следующую секунду ужаснулась. Неужели меня радует смерть этой ни в чем неповинной крошки?

Чтобы отвлечься от этих мыслей, я задала вопрос, который мучил меня сильнее:

— Медсестра сказала, что ты здесь с самого утра… Это правда?

— Да.

Я сглотнула. Не знаю, который сейчас час, но судя по тому, как падает свет из окна, уже перевалило за полдень.

— Почему? Разве ты не мог просто попросить моих родителей позвонить, когда я очнусь, и тогда уже прийти?

— Мог.

Я закусила губу. Больше ничего не нужно было спрашивать. И так понятно.

— Ты злишься на меня? — сказала я.

— Отнюдь! — воскликнул Тимур.

— Нет, — сказала я, отводя взгляд. — Я про… Про то видео.

Не стоило забывать, что мы вообще-то расстались. А то, что Тимур возится со мной со вчерашнего вечера, так это просто потому, что он хороший человек.

Какое-то время Тимур молчал, но вскоре сказал:

— Не злюсь.

Я ему не верила.

— Точно?

Я была уверена, что Тимур сейчас сразу ответит «точно», и вопрос будет исчерпан. Но этого не произошло. Он все еще злился, и я его прекрасно понимала.

— Прости, — сказала я. — Клянусь, я этого не хотела.

— Я знаю.

— Знаешь? — удивилась я. — Почему тогда…

— С Владом нужно быть осторожным, — сказал Тимур будто бы самому себе. — Даже я ему не очень-то доверяю, хотя мы дружим с восьмого класса.

— Ого, — удивилась я.

— Да и со всей их семейкой.

— Даже с Адель? — улыбнулась я, рассчитывая, что Тимур улыбнется этой шутке.

— Особенно с Адель, — сказал он без тени на улыбку.

Меня даже немного обидело то, как серьезно он это сказал.

— Почему ты не сказал мне, что встречался с ней?

— Потому что не хотел, чтобы ты думала, что я тоже когда-то считал ее хорошим человеком.

Странная отговорка. Я нахмурилась.

— Она на самом деле хорошая, — начала я, но прикусила язык, вспомнив, чем закончилась наша последняя встреча.

Тимур вздернул брови и улыбнулся как-то раздраженно.

— Да? И где же она?

Он обвел палату рукой.

— Почему не пришла к тебе, раз она такая хорошая? Наверное, она занята, да? Сидит на парах? Помогает бабушкам переходить дорогу? Или волонтерит в заповеднике для бродячих животных?..

— Стой, — сказала я, уяснив, что, если Тимур распалится, то не скоро потом успокоится. — Она же не знает, где я…

Тимур усмехнулся и достал телефон. Он что-то там пощелкал, а потом протянул телефон так, чтобы я видела экран. На нем высветилась переписка Тимура и Адель. Тимур в сообщении кратко рассказал, что случилось. Адель отправила на это два смеющихся смайлика. Тимур написал, что он серьезно. Адель отправила три смеющихся смайлика.

Я ничего не ответила и просто отвела взгляд. На душе стало как-то некомфортно. Тимур забрал телефон, заметив, что я больше на него не смотрю.

— Ну? — сказал он. — Что на это скажешь?

— Она тебе не поверила, — тихо проговорила я.

— Она даже не проверила, вру я или нет! Скажи, тебе поступил хоть один звонок от нее? Хоть одно сообщение?

Я пожала плечами и Тимур, взяв с тумбочки телефон, швырнул его мне. Телефон попал по правой ноге и, хотя она была целой, я зашипела от боли. Наверное, там синяк.

— Прости, прости, прости! — затараторил Тимур. — Извини, я не…

— Все в порядке, — сказала я и взяла телефон.

Пропущенных вызовов нет. Я включила вай-фай. Дождавшись, пока прогрузится мессенджер, я обнаружила, что и сообщений новых тоже нет.

Я ничего не сказала, но Тимур и так все понял.

— Так я и думал, — сказал он.

— Ну, слушай, может, она реально занята и не может приехать, поэтому…

— Ксюша!

Тимур так громко меня назвал, что я дернулась. Хотя злился он не на меня, все-равно стало жутковато. Я еще не видела его таким рассерженным. Вероятно, он просто волнуется, но мне все равно было не по себе.

— Вспомни, что бывает, когда Адель плохо. Она заставляет всех вокруг суетиться вокруг, как будто случилась беда вселенского масштаба! Хотя, по сути, все ее проблемы решаются одним походом к косметологу. А ты, черт возьми, ногу сломала! Адель мало того, что не приехала, так еще и тупо не поверила в это!

Тимур замолчал. Я не смотрела на него, но могла слышать, как он тяжело дышит.

— Пожалуйста, — вдруг сказал он, заметно притихнув. — Думай в первую очередь о себе, ладно? И посмотри наконец-то правде в глаза: ты не нужна Адель. Как и она тебе.

Я часто заморгала и в какой-то момент обнаружила, что по щеке покатилась слеза.

— Не говори так, ладно?

Тимур хлопнул себя по коленям и поднялся, с шумом отодвинув стул. Затем он посмотрел на меня сверху вниз.

— Ксюш, — сказал Тимур с усталостью в голосе. — Тебе придется выбрать: либо она, либо я. Или, если тебе так больше по душе, либо она, либо ты сама.

Я резко подняла голову, чтобы посмотреть на него. Все тело сразу отозвалось болью. Особенно зона над левым виском.

— Не говори так, пожалуйста. Это жестоко.

Я говорила сквозь стиснутые зубы. Но не от злости, а от того, что старалась не заплакать. Неужели мне все же придется сделать этот выбор? Но я не хочу выбирать кого-то одного! Как я могу? Да, мы с Адель повздорили, но мы помиримся… Мы же друзья.

— Извини, если так, — сказал Тимур, наклоняясь ко мне. — Но тебе все же придется выбрать.

Затем он стиснул мою ладонь и поцеловал. Когда он отстранился, я не сдержалась и всхлипнула.

— Поверь, — сказал Тимур. — Тебе станет лучше, если порвешь с Адель.

Он провел рукой по моей голове. Было больно, но я этого не показывала. Если это наша последняя встреча, то не хотелось, чтобы она закончилась так быстро. Правда, я еще не знала, кого выберу… Зачем вообще эти сложности? Почему нельзя всем вместе жить дружно, как кот Леопольд завещал?

— Я позову медсестру, — сказал Тимур. — Тебе нужно сменить повязку.

Повязку? Я дотронулась до головы. Потом аккуратно нажала на то место, которое болело больше всего. Там было что-то мягкое, мокрое и мерзкое. Бинт и вата? Неужели рана такая серьезная? Надеюсь, из нее не вытекли мозги. Обидно будет, если все мои знания вытекут за две недели до защиты диплома.

Тимур ушел и вскоре пришла медсестра. Поздно я осознала, что он больше не вернется. По крайней мере в больницу. Ну почему он так позаботился обо мне? Если бы не этот случай, я бы не задумываясь выбрала Адель, думая, что Тимур не примет меня обратно. Теперь же я была уверена в том, что у него ко мне такие же сильные чувства, как и у меня к нему.

До вечера я успела еще поспать несколько часов. Потом медсестра принесла мне обед, проверила мой гипс и сказала, что у них нет причин держать меня еще сутки. К ночи гипс окончательно засохнет, меня проинструктируют, как теперь жить, и уже на следующее утро я смогу отправиться домой.

Когда у мамы закончилась смена, она пришла ко мне. Принесла кучу еды, как будто меня тут еще полгода обещали держать. Мне не хотелось есть, хотелось спать. Но те два часа, которые мама пробыла со мной, я с трудом старалась не заснуть. Я отвечала на вопросы мамы, но больше сама ее слушала. Она пыталась меня отвлечь, но, кажется, лучше бы ее саму кто-то развлек. Я не особо переживала, что теперь придется месяц, или сколько там, ходить в гипсе. Теперь-то у меня есть моральное право на то, чтобы отдыхать и ничего не делать. Кажется, это как раз то, что мне нужно. За последние несколько дней я так истощилась, что постель и сон были для меня лучшим времяпровождением. Зато мама нервничала знатно. Я пыталась ее успокоить, но не особо преуспела. Хотя вроде как домой она ушла несколько расслабившись. Увидела, что я жива и не стону от боли. А остальное можно пережить.

Когда я осталась сама с собой, то невольно стала думать об Адель. Почему она не поверила Тимуру? Потому что это Тимур? Или потому, что она думает, что со мной не может произойти что-то плохое? Ну, на первый вопрос я могу получить ответ. Для этого я взяла телефон, сфотографировала свой гипс и отправила Адель.

Ответ пришел минут через десять. Смеющиеся смайлики. Я глубоко вздохнула и отложила телефон, но вскоре мне пришло новое сообщение.

А: Вы с Тимуром меня разыгрываете? Даже если бы сегодня было первое апреля, все равно не смешно.

К: А я и не шучу.

Немного подумав, я написала адрес больницы и номер своей палаты. Затем я выключила вай-фай и отложила телефон, чтобы не слышать уведомлений. Что мне толку с ее сообщений? Я хотела, чтобы она пришла, а не чтобы посочувствовала и забыла.

Я продолжила лежать, глядя в потолок. Я то засыпала неспокойным сном, то просыпалась, когда из коридора доносились резкие и громкие звуки. Было неспокойно. Поглядывая на дверь, я все надеялась увидеть, как ко мне заходит Адель. Этого не случилось.

Когда в тридцать пятый раз за этот бесконечный день я попыталась заснуть, в дверь постучали. Я подскочила так резко, что нога и висок отдали приступами боли, которые не посещали меня уже пару часов. Она пришла! Я так и знала! Правда, теперь сделать выбор будет куда сложнее.

Я так широко улыбалась, что заболели щеки. Но когда дверь открылась и в комнату зашел посетитель, я была так удивлена, что не могла заставить себя ни улыбнуться, ни даже слова произнести.

— Привет, — сказала Вика, подходя к моей кровати.

Она осторожно села на стульчик и поставила на тумбочку какой-то пакет.

— Это тебе, — сказала она.

Я глянула на пакет. Сквозь целлофан просвечивала яркая кожица апельсинов. Ну прямо как в кино.

— Ты как?

Я перевела взгляд на Вику. Похоже, у меня язык отнялся от удивления, потому что я не могла ничего сказать.

— Голова болит?

Я кивнула, хотя голова не очень-то болела. Просто надо было как-то выразить, что я ее слышу и понимаю.

— Ладно, — сказала Вика. — Вижу, ты устала… Я пойду.

Она уже начала подниматься, как я схватила ее за руку, и сказала:

— Нет! Стой! Останься! Пожалуйста.

Вика резко опустилась.

— Я просто не ожидала увидеть тебя, — сказала я в попытках оправдаться.

— Да, мне стоило предупредить тебя.

Затем в палате повисла тишина. Вика! Как она узнала? Почему пришла?

— Так как ты себя чувствуешь? — сказала Вика, пока я была в силах только таращиться на нее.

— Нормально, — сказала я и, кивая на ногу, добавила: — Нога только сломалась.

Мне почему-то стало смешно, и Вика тоже улыбнулась.

— Как ты узнала, где я?

— Тимур сказал, — ответила Вика. — Он всем нашим сказал.

Всем сказал? То есть и Адель, и Владу, и Карине… Но только Вика пришла. Ну что же, они и не обязаны были приходить. Кто я им? На самом деле никто, просто знакомая.

Увидев, что я приуныла, Вика положила руку на мою ладонь.

— Знаешь, — сказала она, нервничая. — Я хотела тебе кое в чем признаться.

— Валяй.

Мне казалось, что ничего такого страшного Вика мне не скажет. Да и что могло меня напугать? Я под машину попала. Меня теперь только проезжая часть должна страшить.

— Помнишь, когда был твой день рождения…

О нет. Худший день в году снова дает о себе знать.

— В общем, ты же тогда пригласила Адель.

— Откуда ты знаешь? — сказала я.

Я снова позабыла о том, что мне лучше резко не шевелиться. Дернувшись, я слегка застонала. Тупая голова. Она что, теперь до конца жизни будет так болеть?

— Адель мне сказала.

Вика выглядела такой подавленной и так долго собиралась с мыслями, что я не могла понять, в чем же таком страшном она хотела мне сознаться. Может, хочет поругать меня, что я не пригласила и ее? Но это же бред. Если бы она и была на такое способна, то не стала бы этого делать, пока я лежу в больнице после ДТП.

— Так в чем ты хотела признаться? — спросила я.

Вика еще немного помолчала. Я чувствовала, как она то сильнее, то слабее сжимает мои пальцы. Наконец она сказала:

— В общем, я знала, когда у тебя день рождения. А Адель перепутала.

— Это мне известно, — сказала я, стараясь, чтобы мой тон был нейтральным.

— И я ей сказала, что она перепутала.

— И… — начала я, но запнулась, осознав, что это значит.

Адель действительно перепутала даты моего дня рождения. Вика сказала ей, что она ошиблась. Но Адель все-равно поздравила меня в неправильный день. Почему?

Словно услышав мои мысли, Вика, понурив голову, сказала:

— Мы просто очень хотели пойти к тому диджею… Я говорила Адель, что раз Ксюша ее пригласила, то она обязана пойти. Я сказала, что ты вообще не празднуешь дни рождения и раз решила пригласить Адель, то это действительно многое значит. Но она…

— Что она? — воскликнула я.

— Она сказала, что ты не обидишься. И что тебе, в общем-то, не обязательно знать, по-настоящему она перепутала, или прикидывалась, чтобы успеть и на концерт попасть, и потом с тобой встретиться…

Я вытащила ладонь из-под руки Вики. Она хотела снова ее перехватить, но не стала и откинулась на спинку стула.

Я молчала. А что говорить? Адель прикидывалась, придуривалась, обманывала меня. Какой-то дебильный диджей был ей важнее, чем мой день рождения. Мне уже даже плакать не хотелось. Я просто поняла, что Тимур прав. Стоит начать думать о себе, прекратить ее прощать. Все ее случайные промахи на самом деле — спланированные, а это еще хуже. Она специально обманывала меня, а я ей верила. Она же моя подруга. Была.

— Прости, что так получилось, — сказала Вика. — Мне стоило ее уговорить пойти к тебе.

— Нет, нет, — сказала я, смахивая слезинку. — Хорошо, что так получилось.

Вика нахмурилась — она не поняла меня. Дело было в том, что в тот день мы начали общаться с Тимуром. Если бы Адель пришла, мы бы, вероятно, вообще никогда не сблизились.

— Знаешь, Вика, — сказала я. — Все, что не делается, все к лучшему.

Вика пожала плечами.

— Спасибо, что сказала, — продолжила я. — И что пришла.

Я потянулась к ней руками, и Вика наклонилась ко мне. Мы обнялись. Ее движения были какими-то угловатыми.

— Я на тебя не злюсь, — сказала я. — Думаю, ты бы не смогла заставить Адель прийти ко мне, а не на концерт, даже если бы очень захотела. Знаешь, она же с тем диджеем еще на свидания ходила.

— Че? Правда? — усмехнулась Вика, отстранившись от меня.

— Ага, — сказала я. — А потом он назвал ее эгоцентричной манипуляторшой, и они больше не виделись.

Тут Вика расхохоталась и спустя несколько секунд я заметила, что тоже смеюсь. Правда, долго это не продлилось — ушиб на голове напомнил о себе.

— Какой проницательный парень! — подытожила Вика.

Окончательно успокоившись, она снова меня обняла.

— Ладно, Ксюш, думаю, мне уже пора идти.

— Спасибо, что пришла, — сказала я. — Для меня это много значит. Честно.

Вика похлопала меня по спине и, попрощавшись, ушла. С минутку я смотрела на закрытую дверь, а потому почувствовала острое желание схватить телефон. Может, Адель ответила? Нужно удалить сообщение с адресом и сказать, чтобы не приходила. Не хочу ее видеть. А если она придет, то я, наверное, в тысячный раз ее прощу. Не знаю.

Впрочем, Адель не пришла, а я вскоре заснула.

Глава 24 В которой я выбираю путь

В середине следующего дня я стояла вместе с мамой у стойки регистрации. На костылях! Первые несколько минут было даже прикольно. Но когда я завершила свой путь от палаты до регистратуры, было не до смеха. Я думала, что на костылях ходить не так уж сложно. Но за триста метров я вспотела, устала и хотела только лечь, и чтобы меня никто не трогал.

Мама говорила с администратором, а я просто пыталась удержаться на костылях. Жесть. Так неудобно. И ноге холодно. На мне были старые трикотажные шорты, в которых прилично было только спать. Нормальные шорты, например джинсовые, на гипс не налезли бы.

Я уже несколько минут стояла, прислонившись к стеночке, как увидела, что ко мне идет моя медсестра, та самая, с пушистым мягким облачком вместо волос. Блин, так хочется их потрогать. Но я не буду. А то подумают, что сильно головой ударилась и обратно на стационар положат. Только теперь в психушку.

В руках медсестры был большой букет. Ирисы.

— Привет, Ксюша, — сказала медсестра.

Я думала, что она просто поздоровается со мной, пожелает больше сюда к ним не попадать и пойдет дальше. Но медсестра сказала:

— Это тебе.

Она протянула мне букет, от чего я опешила.

— С-спасибо, — сказала я.

— Это не от меня, — сказала медсестра, уловив мое замешательство. — Тут открытка.

Я поставила один костыль к стене и взяла открытку. Одной рукой было трудно управляться, но не прошло и часа, как я раскрыла открытку и прочитала текст, написанный аккуратным подчерком с кучей вензельков.

«Выздоравливай, моя любимая овечка».

Где-то с полминуты я таращилась на текст, а потом открытка выпала из моих рук.

— Я подниму! — сказала медсестра.

— Можно мне букет? — сказала я.

— Да, конечно.

Медсестра протянула мне букет, а сама наклонилась за открыткой. Не успев подняться, она в испуге отшатнулась от меня.

Без единого слова я швырнула букет в стену. Он был так туго связан, что не распался, лишь пара листочков отлетели. Тогда я попыталась его пнуть, но нога в гипсе едва ли могла с этим справиться, а на здоровой я стояла. Из глаз брызнули слезы. Я схватила костыль и стала им бить по букету. Вскоре обертка раскрылась и цветы рассыпались. Теперь они выглядели так, будто корова их пожевала и выплюнула.

— Ксюша! Ксюша! — слышала я крики то ли мамы, то ли медсестры. — Что ты делаешь?

Я старалась их не слушать. Все била по букету, ощущая лишь злость и то, как по щекам бегут слезы — горячие от обиды и ярости.

Букет! Она прислала мне сраный букет! Да пусть засунет его себе в…

— Ксюша, прекрати! — сказала мама, приблизившись ко мне.

Она выдрала из моих рук костыль, но мне уже было все равно — то, что осталось от букета улетело далеко и я не могла до него дотянуться.

— Ты что творишь? — сказала мама.

Я не понимала, как в одной реплике может заключаться и беспокойство, и недоумение, и немного злости.

— Букет, — сказала я.

— Я вижу! — сказала мама теперь уже просто раздраженно. — Зачем ты его угробила?

Я пожала плечами. Теперь цветы, точнее отдельные их части покрывали несколько квадратных метров пола коридора. Казалось, что здесь кто-то подрался, а потом кого-то похоронили.

Когда я подняла голову, то увидела, что медсестра все еще стоит рядом и смотрит то на меня, то на пол.

— Извините, — сказала я. — Извините, пожалуйста, я просто… Я просто немного устала.

Медсестра поджала губы, но выражение лица у нее было сочувствующее.

— Ничего, я понимаю, — сказала она.

Пришлось еще несколько минут стоять рядом со свидетельствами о моей несдержанности. Мама закончила решать дела с администратором и вскоре мы покинули больницу.

Следующие дни я мало выходила из дома. Кроме очевидной причины, я еще пыталась вложиться в сроки с дипломом. Я сообщила Ольге Вячеславовне о травме, и она проводила со мной консультации онлайн. И почем я раньше думала, что она злюка?

От звуков уведомлений я каждый раз подскакивала, думая, а не Адель ли это. И примерно в половине случаев я не ошибалась. Сначала Адель спрашивала, понравился ли мне букет. Я не отвечала. Затем она интересовалась моим самочувствием. Интересно, что я должна была ответить? Как по ее мнению ведут себя люди после того, как попадают под машину? Не смущаясь тем, что я ее игнорировала, Адель спрашивала, можно ли ей приехать, проведать меня. В какой-то день она написала, что выезжает. Я перепугалась, но ровно до того момента, как Адель написала мне в сообщении, почему я ей не сказала, что выписалась. Меня пробрал нервный смех, а после я даже всплакнула.

Но от переживаний я всегда могла отвлечься на работу над дипломом. К началу следующей недели мне осталось только выводы написать. Звучит просто, но на деле это одно из самых важных заданий. На сколько я знала, многие преподаватели из тех, что будут оценивать наши работы, только выводи и будут читать. Так что мне предстояла важная и большая аналитическая работа.

«Следовательно, взаимосвязь негативных черт личности и абьюзивных проявлений в межличностных отношениях является распространенной проблемой в современном обществе» — написала я и поставила точку. Больше на ум ничего не приходило. Я оперлась щекой о кулак и забарабанила пальцами по столу. Негативные черты личности — это вообще какие?

Например, эгоизм, да? Эгоистичный человек на первое место в любом случае ставит себя на первое место, даже если знает, что это нанесет физический или моральный вред другому человеку.

Я усмехнулась. Прям как Адель в мой день рождения. Вот уж за что ее можно поблагодарить, так это за материал для моего диплома.

Я расписала свои наблюдения по этому вопросу, опираясь на те данные, которые собирала во время опроса и всей своей предыдущей работы. Затем я стала думать дальше. И чем больше размышляла, тем больше ужасалась. Далеко ходить за примерами не пришлось — все они произошли в моей жизни за последние два месяца.

Если человек высокомерный, то он никогда не скажет комплимент другому, а лишь будет указывать на недостатки. Как Адель, когда я примеряла купальники.

Если человек лживый, то он наобещает кучу всего, но не станет этого выполнять. Как Адель, когда пообещала мне разобраться с Владом.

Если человек обидчивый, то он станет во всем винить другого. Адель всегда так делала, когда мы спорили.

Если человек лицемерный, то он будет говорить тебе одно, а делать другое. Как Адель, когда пыталась отвадить меня от Тимура, чтобы потом самой попытаться его вернуть.

Она никогда не слушала меня, не воспринимала всерьез мои слова, мои возражения. Все ее попытки задобрить меня — были туфтой. Стала бы она дарить мне пробник от крысы, если бы услышала, что я люблю больших собак? Стала бы выставлять мои дурацкие фотки и то злополучное видео, если бы усекла, что я не хочу видеть себя в сети?

Хотя выводы получились всего на две с половиной страницы, делать их было тяжелее, чем все предыдущие задания. В основном, конечно, в моральном плане. Я даже сходила за стопкой бумажных салфеток, чтобы не закапать клавиатуру своими соплями и слезами. Потом я сходила за салфетками еще раз. И в конце концов работа была готова.

Я просмотрела все еще несколько раз и, собравшись, ушла ее печатать. До защиты оставался всего один день.

В среду, двадцать первого июня, наступил день, которого все студенты с моего потока там ждали и так надеялись, что он никогда не настанет. С самого утра тучи затянули небо, и я поверила в то, что человек властен над стихией. Иначе как объяснить такую мрачную погоду в день защиты, то есть в день подавленного настроения и нервов у всех, даже самых безответственных студентов.

Я раскошелилась на такси, потому что с костылями в маршрутке, вероятно, не очень удобно. А еще я боялась опоздать.

Одногруппники сочувственно спрашивали у меня, что случилось, хлопали меня по спине и предлагали помощь. Мне все это быстро надоело. Я просто хотела повторить свою речь, не прерываясь на вымученную улыбку и рассказ о том, как Чмоня отправилась в свой последний путь.

Хотя я приехала загодя, время до того момента, как нас запустили в аудиторию, прошло очень быстро. Когда староста спросила, какой в очереди я хочу выступать, я сказала, что мне все равно и она поставила меня третьей. Третьей! Спасибо, конечно, что не первой, но все равно третьей — это очень рано. Сердце колотилось уже в ушах, когда назвали мою фамилию. Под длительное молчание я выбиралась из-за парты и на костылях топала к кафедре.

Несмотря на напряжение, которое отдалось даже болью в ноге, я отвечала, не заикаясь. Главное в таких выступлениях, как мне кажется, не смотреть людям в глаза. А то сразу теряешься, забываешь мысль и пиши пропало.

Но я справлялась хорошо и только на выводах мой голос начал дрожать. Кажется, преподаватели восприняли это как то, что моя нога дала о себе знать. Они задали мне всего два вопроса, будто хотели поскорее отправить меня за парту. Затем одногруппники задали пару вопросов, которые я заранее написала им на листочках и попросила спросить. Этот лайфхак подсказал мне Тимур. Время для ответов на вопросы после презентации — ограничено. Так пускай оно будет заполнено вопросами, которые я знаю, а не теми, которые возникнут у преподавателей.

Когда меня отправили на место, я опустилась на стульчик, не ощущая своего тела. На душе было по приятному пусто. Вот и все, конец бесконечным четырем годам бестолкового и одновременно полезнейшего времяпровождения.

Хотя накануне я легла рано и практически выспалась, за партой в аудитории я едва не заснула. Давление, наверное. Небо со светло-серого стало почти по ночному синим. Где-то на десятом выступлении закапал дождь. А не заснула я, потому что аудиторию то сотрясал громкий голос кого-то из преподавателей, то взрыв грома. Эхо высоких потолков умножало эти звуки и создавало мрачную, сонную атмосферу. Дождь усиливался. Ну и как мне домой добираться? Гипс размокнет, даже если я просто перебегу из-под крыльца университета до проезжей части. Оставалось надеяться, что, когда я освобожусь, дождь либо прекратится, либо перестанет быть таким сильным.

В какой-то момент защищаться пошла одногруппницы, которая сидела рядом со мной за партой. Я пожелала ей удачи, и она сочувственно улыбнулась. Еще через время всех нас отправили в коридор, ожидать оценки. Света из окон давно перестало хватать и включили потолочные светильники.

К моменту, как нас позвали на оглашение результатов, дождь так и не прекратился. Плотная занавесь воды внушала уныние, и я перестала надеяться, что получу высокую оценку. Наверное, мне не много вопросов задали, потому что увидели, что я не сильна в теме. Хотя это отнюдь не так. Работу я делала сама и это вроде как было видно.

Я вздрогнула, когда назвали мою фамилию. А когда услышала оценку — не смогла ни слова вымолвить. Пятерка. У меня пятерка! Но как это может быть? Разве я достаточно потрудилась? Может, это какая-то ошибка?

Мой взгляд перехватила Ольга Вячеславовна. Она улыбнулась мне. Обалдеть. Я не знала, что у этой женщины есть свойство улыбаться. И от того, что она делала это крайне редко, получить ее улыбку было все равно что выиграть лотерею. Прежде, чем я успела сообразить, что тоже стоит ей улыбнуться, она уже отвернулась.

Одногруппница, которая сидела рядом со мной, легонько толкнула меня в бок.

— Молодец! — сказала она.

Ей-то я не забыла улыбнуться. Может, она все-таки права. Раз мне поставили пятерку — значит я ее заслужила. И пора прекратить сомневаться в себе.

Еще минут двадцать нам желали удачи в будущем, наставляли на то, что все мы — молодцы и все такое. В конце я едва не всплакнула.

Когда мы вышли, одногруппники стали активно разговаривать о том, куда пойти праздновать. Я же со своим гипсом решила, что никуда больше не пойду. Хотелось есть, спать и наконец-то прилечь. Нога под гипсом уже стала чесаться, но я все-равно боялась перегружать ее. Особенно не хотелось попасть под дождь. Мало ли что случится, если гипс размокнет. Лучше этого не допускать.

Под общий гомон мы спустились вниз. Ребята даже помогли мне в преодолении ступенек. Ну что за люди! Почему только они не были также дружелюбны, когда я была цела здорова? Хотя не стоит, конечно, обвинять их в этом. Все-таки сейчас помогли и хорошо.

Все кроме меня остались в зале первого этажа. Там находились и другие группы. У многих сегодня была защита. Со странным предчувствием я заметила в одном из углов девочек из группы Адель. Они меня не заметили, пока я вглядывалась в их лица. Но это точно были они. Неужели, у группы Адель тоже сегоднязащита?

Глухое эхо голосов сопровождало меня до тех пор, пока я не закрыла за собой дверь. Когда я оказалась на улице, в нос ударил запах летнего ливня. Как и все меланхоличные девочки я любила такую погоду, но не тогда, когда приходится быть на улице с гипсом на ноге.

Я сделала пару шагов. Хотя я все еще находилась под навесом, до меня уже доставали брызги. Ну и что делать? Если я вызову такси, оно подъедет под крыльцо? Вероятно, нет. Придется топать до дороги.

Предаваясь невеселым раздумьям, я не с первого раза услышала, как меня кто-то зовет.

— Ксюша, — услышала я откуда-то справа от себя.

Я обернулась. Конечно, по голосу я сразу догадалась кто там.

Я никогда не видела Адель в спортивной одежде, поэтому даже не сразу узнала ее. На ней были черные велосипедки и длинная, безразмерная кофта.

— Адель? — зачем-то уточнила я.

Она не ответила. Оттолкнувшись от стены, у которой доселе стояла, Адель подошла ко мне.

— Привет, — сказала она.

— Привет, — нахмурилась я. — Что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты.

Прозвучало пафосно, хотя просто у нас обеих была защита диплома. Я покачала головой и хотела проковылять в сторону, чтобы вызвать такси без лишних свидетелей.

— Могу подвезти домой, — сказала Адель. — Подъеду прямо к крыльцу, тебе не придется далеко идти.

Я занесла палец над кнопкой «заказать». Несколько секунд я решалась. Я не нажала ее. Раз Адель хочет просто подвезти меня — почему нет? К тому же ей не мешало бы извиниться передо мной. Если такой жест будет служить извинением, то я даже готова ее простить. Не продолжить общаться, а просто простить.

— Ладно, — сказала я, пряча телефон в карман. — Давай. Только без фокусов.

— Каких еще фокусов? — сказала Адель.

Правда, она так обрадовалась, что я согласилась, что даже не смогла нормально возмутиться.

Я осталась стоять на крыльце, а Адель побежала под дождем к своей машине. Словно только что отполированная, машина блестела под каплями дождя ярким алым пятном.

Через минуту Адель подъехала к крыльцу и два раза нажала на сирену. Зря это она. Я вообще не была уверена, что там, где она сейчас стояла, можно ездить. Чтобы лишить нас проблем, я как можно быстрее спустилась с дурацкой лестницы и подошла к машине. Пока я спускалась, Адель даже оббежала машину и открыла мне дверь. Мне все это не нравилось. Да, она заботится, но знаем мы всю эту заботу. Пока я заходила, она пыталась угомонить свои волосы, засовывая их под капюшон, а потом Адель закинула мои костыли на заднее сидение. Я чувствовала себя проблемным ребенком, а Адель в этой пантомиме была заботливой мамочкой.

Когда мы выехали на дорогу, Адель заговорила:

— Ну что, как диплом?

Я долго думала, что ответить. Может, вообще с ней не разговаривать? Но это как-то грубо.

— Нормально, — сказала я и в машине повисла тишина. — Хотя знаешь, даже хорошо. У меня пятерка.

— Ого! Поздравляю! — сказала Адель с таким энтузиазмом, что мне ничего не стоило распознать в нем притворство.

— Спасибо, — буркнула я и, чтобы не быть грубиянкой, сказала: — А ты? У тебя же тоже сегодня была защита?

Адель долго барабанила пальцами по рулю, прежде чем ответить. А затем, слабо улыбнувшись и глянув в мою сторону, сказала:

— Меня спалили. Буду осенью снова защищаться.

— Ой, — только и сказала я.

— Он мне три тысячи стоил. Прикинь как обидно.

— Я думала дороже, — сказала я.

После этого снова повисла тишина. Было слышно только как дворники по стеклу скребут и как капли дождя стучат о крышу. Когда мы остановились у светофора, к этой какофонии прибавился еще звук мелодии, которая играет для пешеходов на зеленый свет.

— Может, отпразднуем как-нибудь твою пятерку? — сказала Адель, как ни в чем не бывало.

— Нет! — ответила я, пожалуй, даже слишком резко.

Адель такой ответ конечно же не удовлетворил.

— Уверена? — спросила она, когда красный свет закончился и мы тронулись.

Я даже не стала отвечать. Отвернулась к окну и стала наблюдать за стекающими по нему капельками. Если бы не сырость в кроссовках и не Адель рядом, то было бы даже приятно так сидеть. За каплями на окне я больше ничего не могла рассмотреть, так что вскоре я задалась вопросом о том, где мы сейчас едем. По моим подсчетам, до дома оставалось не так уж далеко, но ландшафт за окном был каким-то не таким.

— Адель, — сказала я настороженным тоном. — Мы где сейчас едем?

— По дороге едем, — улыбнулась она.

— Нет, я спрашиваю, по какой улице.

— Да откуда я знаю! — возмутилась Адель. — Думаешь, я знаю все улицы по названиям?

— Ты живешь в этом городе больше двадцати лет. — Сказала я. — Логично было так предположить.

Адель ничего не ответила и продолжила с небывалой внимательностью следить за дорогой. Я стала открывать окно, чтобы самой понять, где мы. Но приоткрывшись всего на пару сантиметров, окно заело. Я пробовала нажимать на кнопку, пока Адель не сказала:

— Не надо, а то воды по колено будет. А здесь кожаная обивка.

Тут я поняла, что это она заблокировала окно. Что-то мне подсказывало, что пора начинать нервничать.

— Я на секунду, — сказала я. — Посмотрю, где мы и сразу закрою.

— Не надо.

Ладно. Есть и другой способ узнать, где мы сейчас едем. Я достала телефон и включила GPS. Из-за грозы он загружался чуть дольше обычного. Мне показалось, что прошло уже минут десять, но вскоре я увидела нашу точечку на карте.

Разумеется, мы были далеко от моего дома, и вообще двигались в другом направлении.

— Адель, — сказала я, откладывая телефон. — Куда ты меня везешь?

— Мы же договорились, что домой, — ответила она, еще не догадываясь, что я разоблачила ложь.

А потом я поняла, что она и не врала. Мы ехали домой. Только не ко мне, а к ней.

— Адель! — воскликнула я, когда на меня накатило это осознание. — Я хочу к себе домой! К себе! Почему ты всегда все делаешь по-своему? Давай разворачивайся и вези меня в мой дом!

Адель только газу прибавила.

— Разворачивайся я говорю!

Если бы эта ситуация происходила наоборот, то Адель уже стала бы пихать меня, закрывать мне глаза и все такое, лишь бы я выполнила ее просьбу. Но я так поступить не могла, потому что сейчас это было сверхопасно. Дворники работали в полную мощь, и то каждую третью секунду все лобовое стекло становилось непрозрачным. Да и сама дорога из-за дождя скользкая, на такой шутки плохи.

Я сжала подлокотники и твердо отчеканила:

— Адель, разверни машину.

— Тут двойная сплошная, — сказала она. — Я не могу.

— Включи аварийку и медленно развернись.

— Ксюша, — сказала Адель, повернувшись ко мне и для виду нахмурившись. — Я не буду из-за тебя правила нарушать.

От таких слов я бы расхохоталась, не будь я так рассержена. На душе было горько от того, что я в который раз попалась на эту удочку.

— Как только сможешь развернуться — разворачивайся, — сказала я таким ровным тоном, что сама себе подивилась. — Пожалуйста.

— Может, не будешь торопиться и переждешь дождь у меня? По мокрым дорогам, знаешь ли, опасно ездить.

В следующий миг я поняла, что с размаху врезала кулаком по бардачку. Что-то звякнуло, что-то где-то отвалилось, а я не сказала ни слова и стала потирать кулак другой рукой. Оказывается, больно не только тому, кого бьешь, но и себе самому.

— Ксюш, блин! — сказала Адель. — Что с тобой? У тебя что, месячные?

— У меня сломана нога, отвратительное настроение и худшая в мире подруга! Все это по твоей вине, кстати!

Машина снова ускорилась, но затем Адель все же немного сбавила. Так летать по мокрым дорогам реально плохая идея.

— Знаешь, Ксюш, — сказала она. — Я пыталась вести себя хорошо и восстановить наши отношения, но с меня хватит, я так больше не могу. Ты сама в этом виновата.

От искренности и обиды, с которой были сказаны эти слова, я на несколько секунд потеряла дар речи.

— Замечательно! — закричала я. — Просто чудесно! Знаешь, я этого и добивалась, черт возьми! Отстань от меня! Перестань пытаться «наладить отношения», — перекривила я ее, сделав кавычки в воздухе. — Перестань! Просто отстань! Пожалуйста!

Машина вдруг резко затормозила. Хорошо, что у меня есть привычка пристегиваться, а то сейчас бы снова в больницу поехала — лоб зашивать.

Сначала я подумала, что Адель тормозит перед каким-то пешеходом-камикадзе, но затем я поняла, что она сделала это по собственному хотению.

— Вставай, — сказала она. — Прочь из моей машины! Вон!

С каждым словом громкость росла и на последнем у меня даже уши заложило. Честно говоря, я испугалась. При чем в равной степени как ее криков, так и перспективы топать под дождем с гипсом.

— У меня гипс, — сказала я Адель, будто до этого она не замечала его.

— Мне все равно, — отрезала она. — Убирайся.

Несколько секунд мы просто смотрели друг другу в глаза. А потом я подхватила свою сумку, повесила ее на плечо и открыла дверь.

Меня тут же оглушил шум дождя. Серое небо, смешалось с серой занавесью воды и все это переходило в серый асфальт. Я стала аккуратно выбираться. Конечно, я отчаялась не намочить гипс, так что теперь пыталась просто не поскользнуться, и не грохнуться.

— Ксюша! — орала мне вслед Адель. — Ты что делаешь⁈

Я с грохотом захлопнула дверь первого ряда и, опираясь о бок машины, попрыгала к двери второго ряда, так что до меня не долетели ее следующие слова.

— Я думала ты извинишься, и мы поедем! — услышала я, когда открыла дверь.

Я не стала на это отвечать, хотя очень хотелось. Извиниться! Ишь что удумала! Я заберу свои костыли и попрыгаю к остановке, потом закажу такси и поеду к себе домой! И больше в жизни с этой сукой ни одним словом не обмолвлюсь.

Правда, я пролетела с первым же пунктом. Один костыль я достала, а вот второй Адель схватила обеими руками и не желала мне отдавать. Я дергала его на себя, но все без толку — Адель крепко его держала, а я продолжала сражаться только одной рукой, потому что не могла отпустить второй костыль.

Ладно. Обойдусь и одним. Мне ведь можно никуда не идти, вызову такси прямо сюда, в чем проблема?

Я захлопнула дверь, мысленно попрощавшись со своим костылем и поблагодарив его за те чудесные полторы недели, что мы провели вместе. И за отдавленную подмышку. Вообще-то мы брали его в аптеке в аренду, то есть его надо было вернуть. Может, если я верну один и скажу, что второй поломался, не надо будет платить за него? А может, у Адель хватит совести привезти мне костыль или отдать его прямо сейчас.

Оказалось, что остановились мы на мосту, по пешеходной части которого мне так нравилось гулять в солнечные дни. На мосту вообще нельзя останавливаться. Это, получается, Адель нарушила правила, лишь бы я вышла? Надо же, какая негодяйка!

Теперь стало ясно, что не только небо и асфальт — серые, а и дальний ландшафт. Я находилась над рекой, и она не пестрила красками в дождливый день. Испещренная миллионами капель, она сливалась с небом с одной стороны, а с другой — с дорогой.

Я облокотилась на заборчик, который отделял пешеходную зону от проезжей части, и стала пытаться открыть приложение для вызова такси. Экран телефона уже давно закапала вода и он откликался лишь на каждое пятое мое движение. Я не успела даже локацию поставить, когда Адель приблизилась ко мне и выхватила телефон.

— Отдай! — закричала я.

— Лезь в машину.

— Нет!

— Да.

Я закачала головой так резво, словно хотела посушить волосы, которые уже насквозь промокли. Адель схватила меня за локоть и потянула к машине. Я вцепилась за заборчик и всеми силами старалась не разжать пальцами. Да если я сделаю это прямо сейчас, то упаду, — одна нога меня не выдержит.

— Ксюша, перестань вредничать!

Адель уже тоже злилась и этот факт окончательно вывел меня из себя.

— Пусти меня, ПУСТИ! — заорала я с такой мольбой в голосе, что будь это желание о том, чтобы засветило солнышко, то тучи бы вмиг разлезлись и открыли его.

Адель не спешила меня отпускать. Она сильнее сжала мой локоть и резче дернула на себя. Мне было больно. Наверняка на руке синяки останутся.

— Пожалуйста! — продолжала кричать я. — Пожалуйста, оставь меня в покое! Умоляю! Отпусти меня! Дай мне уйти от тебя! Ты — это худшее, что случилось со мной за последнее время… за всю жизнь! Перестань меня мучить. Уйди, уйди!

Я зарыдала, но заметно это было лишь по тому, как исказилось мое лицо, на котором дождь перемешался со слезами. Я их не вытирала — без толку.

Адель отшатнулась от меня, и я даже удивилась. Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Чтобы они не выражали, удивление, обиду, злость, презрение, все это были настоящие эмоции.

Она вдруг засунула руку себе под кофту, дернула около шеи и что-то достала в сжатом кулаке. Всего секунду я могла наблюдать этот предмет, а потом Адель с размаху запустила его в реку.

Это была половинка от наших парных подвесок, тех, которые кучу времени назад Адель украла для нас.

Я так плотно стиснула зубы, наблюдая за этим, что десна заболела. Адель уставилась на меня, словно мы играли в карты и теперь был мой черед ходить. Я не стала пасовать. Я оперлась о заборчик и, не глядя, сунула руку в боковой карман сумки. Моя часть кулончика, будто только и ждала этого момента — я моментально нащупала ее. Достав кулончик, я потрясла им перед носом Адель, а затем тоже швырнула его как можно дальше.

— Ладно, — сказала Адель. Теперь ее глаза сузились. — Ладно. Я ухожу. Я ухожу!! Только не звони мне больше. И не пиши! Ты для меня мертва. Пока. И всего тебе самого… худшего.

Адель в последний раз посмотрела мне в глаза, я заметила, как часто она дышит. Затем она резко развернулась, так, что даже волосы подлетели, хотя они были таким же мокрыми, как у меня. Адель обошла машину, села в нее и уехала, оставив после себя клубы дыма и звон в ушах от того, как громко взревел двигатель.

Я смотрела вслед ее машине, но очень скоро она скрылась за поворотом. Адель оставила меня одну посреди дороги, под дождем, с размокшим гипсом, накричав, обидев и пообещав больше никогда со мной не видеться.

И как же я была счастлива.

Эпилог

Тимур обнимал меня одной рукой. Это было бы мило и романтично, если бы не костыль, торчавший между нами.

— Давай, — сказал Тимур. — Клади.

Ну это он погорячился. Я могла только швырнуть. Наклоняться — непозволительная роскошь для меня сейчас.

Мы стояли между деревьев парка, позабытом Богом и городскими службами. Я решила, что это подходящее место, чтобы похоронить Чмоню.

Тимур передал мне обувную коробку, обклеенную скотчем так, что открыть ее можно было бы только с помощью пилы. Было жутко подумать о том, сколько Чмоня провалялась в этом самодельном гробике. Мы бы похоронили ее раньше, но из-за диплома, Адель, гипса и всего такого я, честно говоря, забыла о ней.

Кстати, гипс промок настолько, что, когда я добралась дома в день защиты диплома, мне казалось, что моя нога снова сломалась. Мы поехали в больницу, хотя перемещаться — последнее, что мне хотелось в тот день. Врач поругал меня и сказал, чтобы я больше так не делала. Я сказала ему, что больше так не буду и что на самом деле у меня не было искреннего желания проводить кучу времени под дождем. Не знаю, поверил ли он мне, но гипс переделал. Пришлось еще немного поваляться в больнице, но мне не привыкать. Да и в этот раз все прошло как-то легче и быстрее. Когда я не спала, возле меня всегда был кто-то из близких. Мама, Тимур, даже Вика снова пришла. Один раз они сидели со мной все втроем и, если бы их не разогнала медсестра, то мы просидели бы так до утра. Было весело. Хотя, конечно, больше попадать в больницу я не хочу. Правда, никто не прислал мне моих любимых ирисов. Тимур принес розы. Я теперь ненавижу розы, но розы, принесенные Тимуром, были будто бы совершенно другими цветами. Я не стала ему напоминать о том, какие цветы у меня любимые. Какая разница?

Сегодня погода была замечательная. Настоящее лето. Десять утра, а уже так душно, будто в парилке сидишь.

— Как думаешь, нужно что-то сказать? — спросила я, придерживая коробку.

Я бы не хотела ее к себе прижимать, но одной рукой я опиралась на костыль, так что вариантов не было.

— Не знаю, — сказал Тимур. — А ты хочешь что-то сказать?

Я пожала плечами.

— Наверное, надо… Ладно. Скажу. — Я прокашлялась. Вся эта сцена с собачьими похоронами, хоть и было мрачной, но вызывала во мне приступы нервного смеха. — Значит, Чмоня…

— Сперва положи ее, — сказал Тимур.

Он кивнул на вырытую ямку. Точно. Сперва нужно положить. Я, стараясь действовать аккуратно, бросила коробку с Чмоней в ямку. Она упала несколько криво, но никому из нас не хотелось больше к ней прикасаться, и Тимур сказал, что и так сойдет. Он стал закапывать ямку, а я продолжила свою речь.

— Чмоня… Ты была замечательной собакой… Эй! Прекрати хихикать! Это не серьезно!

Но Тимур не прекратил хихикать, и я продолжила.

— Она действительно была замечательной собакой… Ну, иногда. Ладно, совсем редко и в основном, когда на нее никто не смотрел. Значит… О чем я? А, Чмоня… Ну, когда Адель подарила ее мне, я была очень рада. До того, как поняла, какой она породы…

— Ты знала, что у Адель сегодня день рождения?

— Правда⁈ — воскликнула я. — Нет…

Тимур прекратил закапывать ямку и, опершись о черенок лопаты, посмотрел мне в глаза и сказал:

— Как не знала? Ты такая плохая подруга.

Я засмеялась так сильно, что слезы брызнули.

— Хватит меня отвлекать! — сказала я, немного успокоившись. — Значит, Чмоня. Чмоня была моей первой собакой, а это много чего значит. Это как первая любовь! Или как первая двойка по математике.

Тимур закончил с ямкой и стал рядом. Я взяла его за руку.

— Чмоня это не долгое время была моим верным другом…

— Ксюша, — в который раз прервал меня Тимур. — Ты бы постыдилась на смертном одре врать.

— Извиняюсь, — сказала я и захихикала. — Скажи лучше ты что-нибудь. Я не знаю, что еще придумать.

— Это же твоя собака. Ты и говори.

Я тяжко вздохнула. Мы немного помолчали, дождавшись, когда последние смешинки выветрятся.

— Знаешь, — сказала я уже абсолютно серьезно. — Мне кажется, что Чмоня — была символом нашей дружбы. Ну, она типа была маленькая и злая и мне хотелось от не избавиться…

Тимур глянул на меня, нахмурив брови.

— Я думал, на похоронах нужно что-то хорошее говорить.

Я пожала плечами.

— Ну не знаю. Как по мне так хорошего и не было ничего.

— Не говори так, — сказал Тимур. — Если бы не Адель, мы бы с тобой не познакомились.

Я снова засмеялась.

— Да ты такой же эгоист, как она! — пошутила я. — Все на себя одеяло перетягиваешь!

Тимур тоже улыбнулся. Ну на самом деле он прав. Мне была полезна дружба Адель по целым трем причинам. Первая — это, конечно, Тимур. Вторая — материал для диплома. Третья — самая важная, я теперь знаю, какой дружбы лучше избегать.

— Идем? — сказал Тимур, когда тишина затянулась.

Я кивнула, и мы пошли по тропинке. Через минуту до нас стали доноситься крики детей, которые носились по разваленной детской площадке. Я ускорила шаг, хотелось быстрее попасть домой, а то солнце уже заметно припекало.

— Знаешь, — сказал Тимур. — У меня есть для тебя хорошая новость.

— Какая? — спросила я. — Адель прислала мне мой костыль?

— Что?

— Да так… Какая новость?

— Давай я лучше покажу.

Тимур полез за телефоном. Я остановилась, а потом взяла у него телефон. На экране высветилась чья-то переписка и я вчиталась в нее. Я почти сразу поняла, о чем пойдет речь, но не верила в это пока, не прочитала последнюю строчку.

Кто-то купил рисунок Тимура. По-настоящему. Я увидела скриншот с авансом из банковского приложения, требования к рисунку, согласие по срокам.

— Это замечательно, Тимур! Поздравляю! — воскликнула я.

Хотелось теперь бросится ему на шею, но на трех ногах мы бы не устояли. Я подпрыгнула к нему и прижалась, что в моем нынешнем положении означало объятие. Тимур обнял меня нормально, руками.

— Это все благодаря тебе, — сказал он.

— Что? Нет…

Я хотела отстраниться, но Тимур не отпускал меня.

— Этот заказ пришел, когда мы были в ссоре. Если бы ты не продолжила и тогда вести страничку, то его бы не было. А так начало положено. Спасибо тебе за это.

Я едва слезу не пустила.

— Но твои рисунки! Если бы они не были такими замечательными…

— Кукушка хвалит петуха…

— Нет, ну правда! — засмеялась я.

— Ладно, — как бы нехотя согласился Тимур. — Так уж и быть, мои рисунки — превосходны!

Я засмеялась, а когда смех затих, я поняла, что умру, если прямо сейчас не поцелую его. Это я и сделала.

Оглавление

Глава 1 В которой у меня появляется подруга

Глава 2 В которой я становлюсь овцой

Глава 3 В которой я пытаюсь социализироваться

Глава 4 В которой я смущаюсь и смущаю

Глава 5 В которой я делаю неправильный выбор

Глава 6 В которой жарко

Глава 7 В которой все как-то напряженно

Глава 8 В которой надежда появляется

Глава 9 В которой надежда испаряется

Глава 10 В которой сбывается мечта

Глава 11 В которой случается сюрприз

Глава 12 В которой я мечусь

Глава 13 В которой переквалифицировалась в ветеринара

Глава 14 В которой куча разговоров

Глава 15 В которой я становлюсь бизнесменшей

Глава 16 В которой проходит состязание

Глава 17 В которой я забываю, как дышать

Глава 18 В которой я счастлива

Глава 19 В которой я подавлена

Глава 20 В которой все еще хуже

Глава 21 В которой происходит что-то странное

Глава 22 В которой много острого

Глава 23 В которой я на перепутье

Глава 24 В которой я выбираю путь

Эпилог