Последняя надежда (СИ) [Феликс Эйли] (fb2) читать постранично

Последняя надежда

Пролог

Рождение монстра

ВСПЫХОВ, БОЛЬША

1677 год После Битвы

Маленький, забытый всеми городок стоял под блёклым пасмурным небом. Перед обшарпанными, несуразными домиками уныло месили грязь ноги прохожих и копыта лошадей. В ямах, оставленных повозками, от частых дождей появлялись лужи мутной воды. В воздухе стоял запах помоев и навоза.

Один из этих домиков принадлежал гончару. Стены этого жилища были построены из жёлтого рассыпающегося камня, а крыша прохудилась со временем. Доски, из которых была сделана дверь, уже начали гнить, а решётчатые ставни на окнах выглядели пристойно лишь потому, что хозяин их красил. Рядом с домом, на небольшом клочке травы посреди грязи, росло тощее чахлое деревце, где любили сидеть тощие серые вороны.

Внутри домишки, в одной-единственной комнате на весь первый этаж, семья принимала пищу. На грубом, но крепко сколоченном столе в глиняных тарелках лежали морковь, репа, капуста и яблоки – сморщенные и совсем не сочные. Пятилетняя Дануся и её отец сидели на лавках и ели, пока мать убирала со стола ненужную посуду и подносила новую пищу. Девочка была маленькой и худой и носила рваную и потрёпанную, но не грязную одежду. Её лицо выглядело не по-детски умным и сосредоточенным, а глаза казались бездонными от осознанности и печали. Сейчас она смотрела на своего отца, пристально и насторожённо.

Дануся взяла с тарелки яблоко, чтобы съесть, и неосторожным движением уронила тарелку на земляной пол. Запечённая глина разлетелась на мелкие осколки. Внутри Дануси всё сжалось. Девочка стиснула кулачки и затряслась, зная, что сейчас последует. Она очень хотела плакать, но наружу прорывались лишь тихие всхлипы.

Отец, грузный мужчина в ещё более рваной одежде, чем у Дануси, оставил еду и встал из-за стола. У него были растрёпанные, кое-как стриженые чёрные волосы, и густые брови. Его лицо покрывала щетина, и только под губой он оставлял короткую бородку. Мать, рослая и нервная женщина, тревожно повернулась к нему. Она заплетала каштановую волосы в косу, которая обрамляла всю голову.

– Данута, как ты посмела разбить тарелку? – громовой голос отца разнёсся по всей комнате, – неуклюжая никчёмная уродка!

Он нахмурил брови и впился в дочь злобствующим взглядом.

– Папа, я не хотела, это вышло нечаянно! – быстро оправдывалась дочь. Из её глаз потекли слёзы.

– Как же, нечаянно… – рявкнул отец, – а ну хватит тут мне ныть! Я тебя сейчас проучу!

Он взял с лавочки свой любимый инструмент – плётку. Другой рукой он схватил Данусю за чёрные, как и у него, волосы. Девочка закричала от сильной боли.

– Ты что кричишь, а? – прокаркал отец, – веди себя тихо!

Его лицо было перекошено от ярости. Мать стояла рядом и молча наблюдала, не издавая ни звука.

– Папа, не надо! – плача, умоляла его Дануся, – прости меня, я…

Она сопротивлялась, пытаясь вырваться из руки отца. Но он не простил её, а швырнул на пол. Девочка упала на живот, и ей снова стало больно. Её лицо и руки покрылись грязью и пылью от соприкосновения с полом.

– Будешь знать как тарелки бить, мразь ты бесполезная! – в гневе кричал отец.

Он взял плётку в правую руку, замахнулся и ударил. Спину Дануси как будто обожгло. Боль была острой и всепоглощающей. Дануся её хорошо знала и больше всего хотела от неё избавиться. Она кричала громче, чем орал отец, надеясь, что ей будет не так больно.

– Теперь ты поняла, да? – неистовствовал отец, хлестая дочь, – теперь ты поняла?

Мать вздрагивала с каждым ударом. Она старалась держаться спокойно, но её выдавали поджатые губы и бегающий взгляд.

Дануся рыдала. Каждый удар отца сопровождался новой волной боли, проносящейся по спине. Она не знала, как остановить наказание, но желала этого больше всего.

– С-спасибо, папа, – сдавленно произнесла она, – с-с-спасибо…

Отец усмехнулся, ударил Данусю ещё раз и остановился. Он вцепился пальцами в волосы девочки и резким рывком поднял её на ноги и повернул к себе. Дануся подкашивалась и хотела упасть. Её спина ещё ныла от жуткой боли, словно запомнив её.

– Не для того я тебя растил, чтоб ты плакала, – голос отца был полон злобы и гнева, – будешь себя вести тихо – не буду бить.

– П-п-поняла, – запинаясь, ответила Дануся.

Она была рада, что наказание закончилось, но все её чувства вытеснила ненависть к отцу – сильная и острая, пронзившая сердце словно нож. Она хотела мести, хотела, чтобы ему было так же плохо и больно, как и ей. Но вслед за ненавистью Дануся ощутила собственное бессилие. Она ничего не могла ему сделать – большому и сильному как глыба. И ей оставалось лишь рыдать и терпеть.

Отец разжал руку и толкнул Данусю, намекая, что она свободна. Девочка подошла к матери и, рыдая, обхватила её талию трясущимися руками. Она хотела, чтобы её пригрели, утешили и защитили от отца, а тепло тела матери