Платформа [Мишель Уэльбек] (fb2) читать постранично

Мишель Уэльбек Платформа

Чем гнуснее жизнь человека, тем сильнее он к ней привязывается; он делает ее формой протеста, ежеминутной местью.

Оноре де Бальзак

MICHEL HOUELLEBECQ

PLATEFORME

Перевод с французского Ирины Радченко

Художественное оформление и макет Андрея Бондаренко

© Michel Houellebecq & Editions Flammarion, Paris, 2001

© И. Радченко, наследники, перевод на русский язык, 2024

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2024

© ООО “Издательство ACT”, 2024

Издательство CORPUS ®

Часть первая Тропик Тай

1

Год назад умер мой отец. Существует теория, будто человек становится по-настоящему взрослым со смертью своих родителей; я в это не верю – по-настоящему взрослым он не становится никогда.

Когда я стоял у гроба старика, в голову лезли разные гадкие мысли. Старый хрен умел устраиваться, пожил в свое удовольствие. “Ты трахал девок, дружок, – распалял я себя, – ты засовывал моей матери между ног свою здоровенную штуку”. Само собой, я был на нервах: не каждый день хоронишь родных. Я не видел его мертвым, отказался. К сорока годам я уже достаточно насмотрелся на покойников и теперь предпочитаю этого избегать. Я и домашних животных потому никогда не заводил.

И не женился тоже. Возможности предоставлялись – хоть отбавляй, но я всякий раз уклонялся. А ведь я люблю женщин. Свое холостяцкое житье воспринимаю скорее с сожалением. Особенно на отдыхе неуютно. Когда мужчина в определенном возрасте отдыхает один – это настораживает: невольно думается, что он эгоист, к тому же, наверное, порочный; и возразить мне тут нечего.

С кладбища я вернулся в дом, где отец прожил последние годы. Прошла неделя с тех пор, как обнаружили тело. В углах комнат и вдоль шкафов уже скопилось немного пыли; край одного из окон затянулся паутиной. Время медленно вступало в свои права, а с ним энтропия и все такое. Холодильник оказался пуст. В шкафах на кухне лежали в основном пакетики готовых обедов для регулирования веса Weight Watchers, коробочки ароматизированных протеинов, энергетические батончики. Жуя печенье с магнием, я прошелся по комнатам первого этажа. В котельной немного поупражнялся на велотренажере. В свои семьдесят с гаком отец был куда крепче меня физически. Час интенсивной гимнастики ежедневно, бассейн два раза в неделю. По выходным он играл в теннис и выезжал на велосипеде со сверстниками; кое-кто из них пришел проститься с умершим. “Мы все на него равнялись!.. – воскликнул пожилой гинеколог. – Он был на десять лет старше, а вверх по двухкилометровому склону минуту форы нам давал”. Ах, отец, отец, сказал я себе, до чего же ты был тщеславен! Краем глаза я видел слева силовую скамью и гантели. Воображению представился болван в шортах, с безнадежным упорством напруживающий свои грудные мышцы; лицо морщинистое, а в остальном до крайности похоже на мое. Отец, сказал я себе, отец, ты построил свой дом на песке. Я продолжал крутить педали, но дышал уже тяжело, и ляжки побаливали, хотя выше первого уровня я не поднялся. Перед глазами стояла траурная церемония: я сознавал, что произвел прекрасное впечатление. Я узкоплеч, всегда чисто выбрит; годам к тридцати начав лысеть, стригусь с тех пор очень коротко. Костюмы ношу обычно серые, галстуки неброские и вид имею невеселый. И так – почти безволосый, насупленный, очки в тонкой оправе, голова чуть опущена – я слушал весь ассортимент похоронных песнопений и чувствовал себя как рыба в воде – куда непринужденней, чем, скажем, на свадьбе. Поистине, похороны – это мое. Я перестал крутить педали, откашлялся. На окрестные луга ложилась ночь. Рядом с бетонным фундаментом котла бурело на полу плохо отмытое пятно. Здесь отца нашли с пробитым черепом, в шортах и толстовке I love New York. По заключению судмедэксперта, смерть наступила за три дня до этого. Приписать ее несчастному случаю можно было только с большой натяжкой: поскользнулся, скажем, в лужице мазута или не знаю чего. Впрочем, пол был совершенно сух, а череп пробит в нескольких местах, даже мозг немного вытек – все указывало скорее на убийство. Вечером ко мне должен был заехать капитан Шомон из шербурской жандармерии.

Я возвратился в гостиную и включил телевизор Sony формата 16/9 с диагональю экрана 82 см, объемным звуком и встроенным DVD-проигрывателем. На канале TF1 шла “Зена – королева воинов” – один из моих любимых сериалов; две мускулистые девицы в металлических лифчиках и кожаных мини-юбках размахивали саблями. “Твоему царствованию, Таграта, приходит конец! – провозглашала брюнетка. – Я Зена, воительница из Западных Степей!” Тут в дверь постучали; я уменьшил звук.

На улице совсем стемнело. Ветер тихо раскачивал деревья, стряхивая с мокрых веток дождевые капли. В дверях стояла девушка североафриканского типа лет двадцати пяти. “Меня зовут Аиша, – сказала она. – Я убиралась у месье Рено два раза в неделю. Я пришла забрать