Гарвардский эксперимент с червоточиной (ЛП) [Натаниэль Льюис] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Натаниэль Льюис (nslewis) Гарвардский эксперимент с червоточиной
Мне выдали миллион баксов и велели молчать в тряпочку, и я молчал целых пятнадцать лет. Но прошлой ночью я обходил этажи и снова увидел профессора. Три года назад у меня был сердечный приступ, а вчера едва не случился ещё один, когда я увидел его стоящим перед аудиторией 204. Он обернулся и одарил меня улыбкой. За пятнадцать лет он как будто ни капли не постарел. — Здорово, начальник! — сказал он. Вот тут-то меня и проняло. Уронив планшет, я, не оглядываясь, вдарил по тапкам. В общем, я вам сейчас такое расскажу, что и в пьяном бреду не приснится. Но вживую это было ещё хуже. Копы мне не верят. Согласно протоколу, профессор со студентами погибли пятнадцать лет назад, потому что в аудитории 204 ни с того ни с сего произошёл взрыв. Ага, конечно. Хотя доля правды в этом есть. Аудиторию действительно разнесло к чертям. Но не случайно. Мы в точности знали, что делали. Ну или думали, что знали.* * *
Я тогда назывался «помощник руководителя по ремонтно-техническим работам», но по сути был уборщиком, да и сейчас им работаю. (Вы можете спросить, зачем я работаю, после того как получил свой миллион? А денежки-то для младшего, чтобы ему не пришлось барахтаться в том же дерьме, что и мне). В ту ночь мне велели убраться в Центре астрофизики, находившемся на северо-западе от главного корпуса Гарвардского университета. До той ночи это было моё любимое здание. Уж лучше, чем у биологов убираться — их дохлые распотрошённые зверушки мне потом в кошмарах снились. Но лучше бы мне дальше продолжали сниться бедные зверушки и разбросанные органы, чем та хренотень, что произошла дальше. Короче, возил я шваброй в коридоре на втором этаже, и тут открылась дверь в аудиторию 204, оттуда выглянул мужик и сказал: — Эй, ты там! Я огляделся — мало ли, к кому он обращается. — Да? Чем я могу помочь вам, сэр? — спросил я, подспудно ожидая, что тот сейчас начнёт нудеть по поводу пропущенного пятнышка или ещё чего. — Не хочешь заработать тысячу баксов, начальник? Работа — не бей лежачего, на час, самое большее. Как тебе такое? Такое мне было очень по нраву — дома-то лишних денег никогда не водилось. Этой тысячей можно было закрыть просрочку по некоторым счетам. А ещё у меня было очень плотное расписание — некогда стоять и рассусоливать, швабра с тряпкой ждут. — Предложение-то хорошее, сэр, — сказал я, — но мне до конца смены ещё много чего успеть нужно. Мужик рассмеялся. — Начальник, мы тут историю творим, — сказал он, — а ты беспокоишься о каком-то мусоре? Не парься, не будет у тебя никаких проблем. Я тут профессор, заступлюсь за тебя, если что. Ну, мужик действительно выглядел как профессор: седые волосы аккуратненько так причёсаны, на носу большие старомодные очки. Я пожал плечами и прислонил швабру к стене: — Ладно. Что мне нужно делать? — Отлично! Заходи, начальник, заходи внутрь! Я последовал за ним в лабораторию. Один взгляд на происходящее — и мне нужно было сказать ему, чтобы засунул свою тысячу себе в задницу, развернуться и уйти. Но увы, я остался. Оглядевшись, я почувствовал, как на мне волосы встают дыбом во всех местах. Не потому что я испугался, а потому что в комнате было до черта электричества, и похоже, что его источало что-то в центре комнаты. Там на круглом столе стоял здоровенный стеклянный шар, от которого во все стороны летели искры. Похожую штуку в детском музее естественных наук показывают. Выглядит так, будто в стеклянный шар запихали грозу. А этот шар ещё и подскакивал, и жужжал, а молния внутри была чёрной. Вот от него-то всё электричество и пёрло. В лаборатории было четверо молодых людей — студентов, как я понял, — сидящих вдоль стены на каких-то креслах. Ну, как сидящих: они были пристёгнуты к этим креслам ремнями, а на голове у них были металлические штуки, похожие на фены в парикмахерских. Глаза у всех были закрыты. — Ого, — сказал я, — что это тут происходит? С этими ребятами всё нормально? — Они в порядке. — сказал профессор. — А насчёт того, что происходит — как я и сказал, мы творим историю. Мы собираемся открыть первую в мире червоточину. — Червоточину? — переспросил я. — Как в кино, что ли? Профессор усмехнулся. — Да, начальник, вроде того, — сказал он, — а теперь послушай внимательно. У нас в последний момент человек не смог прийти, но ничего, работа несложная. Мы тут кое-что запустим, и откроется червоточина. Я в неё зайду. Если я не вернусь через полчаса, тебе нужно будет опустить вот этот рычаг, и червоточина закроется. Я поглядел на большой красный рычаг на огромной тарахтящей машине, к которой были подсоединены металлические штуки над головами студентов. — Допустим, я опущу эту штуку, а как же вы? Вы останетесь внутри этой вашей червоточины? — спросил я, слабо себе представляя, что здесь вообще творится. — Именно так, — сказал профессор. — У нас есть два варианта. Либо червоточина проложит путь в то место, что мы называем Второй вселенной. Как бы так объяснить… В другую реальность, которая находится с обратной стороны нашей реальности, как бы за невидимой стеной. Червоточина послужит дверью в этой стене. — А второй вариант? — Она откроет проход туда, куда человеку лучше не соваться. Если всё пойдёт по первому сценарию, мне хватит получаса. — А если по второму? — А если по второму, ты закроешь дыру с помощью рычага, а мои студенты тут всё уничтожат. У меня голова пошла кругом от этой научной дребедени. А чего только два варианта? Откуда они знают, что их два? А даже если и так, с чего бы профессору лезть в дыру, если пятьдесят на пятьдесят он окажется там, «куда человеку лучше не соваться»? И это только пара-тройка вопросов из тех, что крутились у меня в голове. — Я гляжу, ты сомневаешься, — сказал профессор. — Не беспокойся. Всё, что от тебя требуется, — это опустить рычаг через тридцать минут. Всё. Об остальном мы сами позаботимся. Если что и случится, это не твои проблемы. Документы тут все в порядке. Он похлопал по толстой папке на круглом столе. — Давай я выпишу тебе чек, прежде чем мы приступим. Пока он возился с чековой книжкой, я размышлял, будет ли чек действительным, если его засосёт в червоточину с концами. Это сейчас уже кажется ни к селу, ни к городу, но тогда я реально волновался на этот счёт. — Держи, — сказал он. — и давай уже приступим. Как только я войду в дыру, засеки ровно тридцать минут. Ни секундой больше, ни секундой меньше. Вот и всё, что ты должен сделать. Я взял чек, промямлил «спасибо» и стал наблюдать за тем, как он возится с машиной. Он поднял рычаг, раздался громкий треск, и у одного из студентов вдруг открылись глаза. Совершенно белые, будто закатились далеко в череп. — Эй, гляньте-ка… — сказал я, шагнув по направлению к машине. — С ними всё в порядке, — заверил меня профессор. У ребят задвигались челюсти, будто они скрежетали зубами. Профессор взял с полки колбу с сияющей голубой жидкостью. Он вытащил пробку и вылил жидкость на электрический шар, стоявший на круглом столе. Шар стал вытворять черт-те что и вдруг разлетелся на куски. Осколки стекла разлетелись по всей комнате, а чёрные молнии стали стрелять во все стороны. Я пригнулся. Я уже готов был свалить оттуда к чертям. А затем это случилось. Грёбаная чёрная дыра открылась в самом центре комнаты, всосав в себя молнии. Она росла и росла, пока не заняла пол-лаборатории. Звук был как от здоровенного пылесоса, врубленного на полную мощность. — Запомни, начальник! — прокричал профессор, выпучив глаза. — Полчаса ровно!* * *
Сначала у меня все мысли были в кучу. Я тупо смотрел на эту чёрную дыру, со свистом втягивающую в себя воздух. Смотрел на детишек, подключённых к машине, видел их закатившиеся глаза, похожие на белые дыры, и быстро шевелящиеся челюсти. Слишком много чертовщины для одного меня. Я поглядел на часы — прошло пятнадцать минут тридцать одна секунда, с тех пор как профессора поглотила червоточина. Сердце у меня колотилось, как безумное, и я расхаживал туда-сюда, пытаясь хоть немного понять, в каком же дерьме я оказался. А затем меня озарило. Да меня ж разыгрывают! Разыгрывают, конечно, не так, как мы делали в детстве, подкидывая собачье дерьмо кому-нибудь на крыльцо. Это розыгрыш уровня головастых университетских детишек, когда они наплетут тебе какой-нибудь чуши, а потом просто будут наблюдать за твоей реакцией. Психологических эксперимент, так это называется. Тут небось и камеры где-то есть. Будут потом глядеть, что я делал. Осталось 12 минут. У одного из студентов потекла кровь из носа. Я склонился над ним, чтобы рассмотреть получше. Его слегка потряхивало с ног до головы. Если я опущу рычаг, возможно, всё это закончится. Может, это была проверка? Я должен был выбрать между заточением профессора в чёрной дыре и спасением ребят, подключённых к машине. Всё это, естественно, было постановкой, но они-то не знали, что я догадался! Но потом тоненький голосок на задворках моего разума заверещал: «А что если это не постановка?» Ещё 10 минут. Профессор пообещал мне, что с ребятами всё будет хорошо. Ещё у одного из них побежала кровь из носа. Если это постановка, то очень уж искусная. Куда тогда подевался профессор, шагнув в чёрную дыру? Я хотел было потрогать её, но стоило мне к ней приблизиться, как меня сковал животный ужас. Чёрная дыра не была похожа на какую-то там постановку. Она выглядела реальной. Как будто действительно может засосать тебя и выплюнуть где-то у чёрта на куличках. Я взял со стола папку. Как и сказал профессор, на первой странице были указания — выключить машину и уничтожить её, если он не вернётся через полчаса. Следующая страница была с фотографией одного из студентов — пробежавшись по ней глазами, я понял, что это форма о добровольном согласии. «Я, Джексон Стюарт, принимаю во внимание возможность моей смерти в случае участия в данном эксперименте. Я готов отдать жизнь за науку». Следующие три страницы были такими же формами. Я ни разу не адвокат, но хрена с два такой эксперимент был законным, даже со всеми этими бумажками о согласии. Постановка, снова решил я. А что если нет?.. Тогда профессор мне наврал. Он-то сказал, что ребятам ничего не угрожает, а документы из папки говорили об обратном. Две минуты. Глубоко вздохнув, я продолжил мерить лабораторию шагами, каждую секунду бросая взгляд на часы. Разум твердил мне, что всё это розыгрыш, но моё нутро кричало в ужасе, что всё это по-настоящему. Я прожигал взглядом часы. Скоро всё закончится, так или иначе. Тридцать секунд. Подойдя к машине, я положил руку на рычаг. Зараза, чего ж он не торопится, профессор этот? Счёт шёл на секунды, а я всё ещё не знал, смогу ли выполнить порученное. Смогу ли запереть профессора там, куда он попёрся. Пять секунд. Руки задрожали. Четыре секунды. Морда вся в поту, аж в глаза капает. Три секунды. Кто-то из студентов застонал. Тот, кого звали Джексон, как я узнал из папки. Две секунды. Господи-господи-господи… Одна секунда. Джексон начал трястись. Ноль. Вот дерьмо. Я сжал пальцы на рычаге. Один взгляд на Джексона, который бился в судорогах, уже давал понять — надо выключать. — СТОЙ! Я оглянулся и увидел голову профессора, торчащую из чёрной дыры. — Стой, кому говорю! Затем показались его плечи. Я кинул взгляд на Джексона — из его глаз текла кровь. — Почти вышел! Второй студент начал трястись. — Ещё секунду! Я глянул проверить, вылез ли профессор до конца. Выбравшись из дыры, он завопил: — Давай!!! Тут одновременно случилось две вещи. Я услышал влажный хлопок, и чёрная дыра исчезла. Но я так и не опустил рычаг. Я медленно повернулся к Джексону. У него… не было головы. Судя по кускам мозгов и брызгам крови на металлической штуке сверху, его голова только что взорвалась. Жужжание машины постепенно стихло, и воцарилась тишина. Трое оставшихся в живых ребят прекратили трястись, и глаза у них закрылись. — Какая трагедия, — сказал профессор, показывая на обезглавленного Джексона. — Но не впустую. Я там был. Я это видел! Начальник, я видел! Я склонился, опёршись руками на колени, и меня вырвало. Странно, что первой мыслью после этого было: «Вот дерьмо, ещё и это убирать потом придётся». Не знаю. Наверное, мозги у меня отключились, а я действовал на автопилоте. Я уборщик. Я убираю за людьми всякое дерьмо. Вот и всё, что о чём я мог тогда думать. А затем до меня наконец дошло, что только что случилось. — Сукин ты сын! — заорал я. — Ты сказал мне, что с детишками всё будет в порядке! На лице профессора появилась гаденькая самодовольная ухмылка. — Так и было бы, если бы ты опустил рычаг через полчаса, как тебе и сказали. — Ты сказал мне подождать! — Разве? — Да, мудила! Ну всё, я вызываю полицию… У меня на поясе была рация. Конечно, с неё я не мог вызвать полицию, зато вполне мог связаться с университетской службой безопасности. Я уже было взялся за неё, когда услышал позади себя стон. Обернувшись, я увидел, что стонет одна девчушка из студентов. Они начали просыпаться. Я кинулся к стульям, чтобы отвязать от них ребят. У девчушки, проснувшейся первой, широко распахнулись глаза. Увидев профессора, она начала кричать. — Ну-ну, — сказал я, — тише, всё в порядке, всё закончилось. Она продолжала вопить. Затем проснулся второй студент, глянул на меня выпученными от страха глазами и заорал: — Вытащите нас отсюда! — Я этим и занят, пацан, — сказал я, возясь с ремнями — уж больно туго они были затянуты. Проснулась третья девчушка. — Оно здесь, — сказала она, — оно прорвалось. — Всё в порядке, — сказал я, — твой друг, правда, того, бедняга. Но всё закончилось. Я прослежу за тем, чтобы профессор получил по полной за то, что вытворял тут с тобой и остальными ребятами. Первая девчушка всё ещё вопила во весь голос. — Вытащите нас отсюда! — снова закричал второй парень. Третья поглядела мне прямо в глаза и абсолютно спокойным тоном сказала: — Это не профессор. — Чего? В смысле, не профессор? — спросил я и обернулся. И то, что я увидел, будет преследовать меня до гроба. Рот у профессора двигался странно, будто что-то невидимое держало его за челюсть и двигало её в случайных направлениях, или будто он пытался нащупать попавшую в рот волосину, но она всё равно ускользала. Вены у него на шее вздулись, затем втянулись, затем вздулись снова, как канаты. Его запястья крутились под такими углами, какие природой не предусмотрены, а руки бесконтрольно болтались вокруг тела. Я наконец освободил первую девчушку — ту, которая постоянно вопила. Она вскочила с кресла и рванула к двери на ватных ногах, но споткнулась и упала в центре комнаты. Я приступил к освобождению паренька, постоянно оглядываясь через плечо на профессора. Казалось, что у него под кожей что-то ползает. Что-то большое. — Вытащите нас отсюда! — повторял пацан, как заведённый. Первая девчушка всё ещё лежала на полу и орала. Я в бешенстве дёргал ремни, которыми был привязан второй студент. — Если вы верите в Бога, — сказала третья девчушка до жути спокойным голосом, — молитесь. Я кинул взгляд на профессора как раз тогда, когда первая кость вылезла у него из груди, порвав костюм. Я называю это костью, но она была абсолютно чёрной и истекала какой-то зелёной жижей. — Как по мне, — сказала третья девчушка, — нет никакого Бога. Не после того, что мы видели. Второй студент вскочил с кресла, свободный от пут. Я ринулся к третьей, но увидел, как профессор вытянул руку и схватил парнишку за голову, резко крутанул её и отпустил. Отвратно хрустнуло, и парнишка замертво упал на пол. Ещё три чёрных влажных кости вылезли у профессора из груди. Он засмеялся и склонился над первой девчушкой, которая всё ещё продолжала кричать. Кости начали вылезать у него из спины, как у какого-то сраного стегозавра прямиком из ночных кошмаров. — Что это за хрень? — спросил я, распутывая ремни на последней связанной студентке. — Оно не отсюда, — сказала девчушка. — Да неужели! — я как раз расправлялся с одним из ремней. — Я спрашиваю, что это, на хрен, такое? — Оно пришло из ужасного мира. Мира, где нет ничего, кроме боли. Бесконечной боли, которую мы себе даже представить не можем. — Замечательно, — буркнул я и вдруг заметил, что крики первой девчушки смолкли. Затем раздался влажный хруст. Внутри у меня всё оборвалось. Я ничем не мог помочь ей, оставалось только смотреть, как профессор вонзает в горло бедной девчушки длинные чёрные клыки, сочащиеся зелёной жижей. Я немедленно вернулся к ремням. Ещё чуть-чуть, ещё пару секунд… — Тебя как звать-то? — Клэр. — Слушай сюда, Клэр, — сказал я, пытаясь сосредоточиться, — как только я выпутаю тебя из ремней, ты берёшь вон тот стул и швыряешь его в эту хреновину. Я сделаю то же самое. И только потом мы рванём к выходу. Поняла? Сможешь сделать? — Поняла. Надеюсь, это сработает. Я тоже на это надеялся. — У нас должно получиться, Клэр, — сказал я, развязав последний ремень. — Давай. Мы встали рядом. Я подобрал стул и со всей силы швырнул его в костистую спину хреновины. Стул разлетелся на куски, хреновина издала пронзительный вопль, а затем Клэр тоже запустила в неё стулом. Одной рукой я вцепился в руку Клэр, другой выхватил свой перочинный ножик. Из лаборатории был один выход — мимо профессора. Вытащив нож, я на ходу выбросил лезвие. Профессор так и стоял там, не переставая верещать. Зелёная жижа вперемешку с красной кровью из горла первой девчушки стекала по его подбородку. Я наугад пырнул профессора в шею и так и оставил в ней нож. Мы с Клэр добежали до двери, и я уже взялся за ручку, когда почувствовал, что девчушку тянут в противоположную сторону. Беспомощно оглянувшись, я увидел, как профессор вцепился в неё когтями — длинными чёрными когтями, прямо в живот. Я распахнул дверь и дал дёру, оставив девчушку в лаборатории. Боже милосердный, я оставил её там.* * *
Не помню, как я выбрался из здания и очутился на улице. Мозг будто отключился, пока я драпал со всех ног. Однако, выбравшись, я всё же задержался, чтобы запереть все двери наружу. И только потом я вызвал по рации службу безопасности. — Парни, вызывайте полицию к Центру астрофизики, срочно. Здесь грёбаная резня. Входная дверь затряслась, и я снова услышал тот кошмарный визг. — Повторите, — сказал голос из рации. — Слушайте, — сказал я, — наберите Лоуренса Саммерса немедленно. Это был тогдашний президент Гарварда, и я видел его подпись на документах в папке со всеми этими формами согласия. — Скажите ему, что эксперимент с червоточиной пошёл куда-то, на хрен, совсем не в ту сторону. Дверь перестала трястись. Мне оставалось только молиться, чтобы эта хреновина не догадалась разбить окно и вылезти наружу. — Ты же уборщик, правильно? — спросил другой голос из рации. — Это что, шутка какая-то? «Эксперимент с червоточиной?» Ты там что, бухал? — Звоните Саммерсу. Если не позвоните, Богом клянусь, вам это до конца жизни аукаться будет. Звоните, мать вашу, сейчас же. Повисла леденящая кровь пауза. Я услышал, как профессор пытается выбраться, на этот раз через боковую дверь, издавая те же кошмарные вопли. — Вас понял.* * *
Через две минуты явился кортеж из чёрных внедорожников. Из них выпрыгнула команда вооружённых до зубов парней и, пробежав мимо меня, устремилась к зданию. Они выбивали окна и запрыгивали внутрь. Я слышал стрельбу, крики. Так много криков… И ужасающий визг профессора. А затем воцарилась тишина. Через разбитые окна запрыгнула внутрь вторая команда, но в этот раз криков не было. На моё плечо легла чья-то рука, и я резко обернулся. За мной стоял мужик. Как он выглядел, в памяти у меня не задержалось, но я запомнил наш разговор. — Расскажите мне, что случилось, — попросил он. Я рассказал ему всё то же самое, что рассказываю тут вам. — Мы приготовили для вас щедрую компенсацию и договор, который вам нужно будет подписать. — Что за договор? — О неразглашении. По нему вам запрещается рассказывать о произошедшем сегодня кому бы то ни было. — А денег дадите сколько? — Миллион. — И повышение. Мужик умолк. — То есть… вы всё ещё хотите работать… Работать здесь, после сегодняшнего? — Кому-то же надо убирать дерьмо, — я пожал плечами. — Хорошо, без проблем. — И ещё кое-что. — Что именно? — спросил мужик. — Я хочу, чтобы второго такого раза не было. Я хочу, чтобы вы взорвали тут всё к хренам и сожгли все бумажки. — Конечно. — А я посмотрю. — Конечно, — повторил мужик.* * *
Я думал, что всё закончилось. Но хрена с два. Прошлой ночью я видел профессора. Он поглядел мне прямо в глаза, ухмыльнулся этой своей наглой ухмылкой и сказал: — Здорово, начальник! И я дал оттуда дёру. Полиция мне не верит. Я послал хренову кучу писем помощникам Лоуренса Саммерса. Обзвонил все номера, которые только смог найти, чтобы связаться с ним. И не получил ни намека на ответ. Я уже просто не знаю, к кому ещё обратиться. Я боюсь, что профессор собирается снова открыть червоточину. И я боюсь, что в этот раз он притащит с той стороны своих приятелей.Перевод: Johnsey. Редакция перевода: Hey,_young_blood
Последние комментарии
13 минут 32 секунд назад
48 минут 52 секунд назад
21 часов 33 минут назад
21 часов 35 минут назад
22 часов 33 минут назад
22 часов 55 минут назад