Анализ симулякров поведения в примерах. Первая часть [Виталий Владимирович Норкин] (fb2) читать онлайн

Виталий Норкин Анализ симулякров поведения в примерах Первая часть

Предисловие

В анализе симулякров поведения не должен подвергаться критике подбор сравниваемых шаблонов поведения. Самой тщательной проверке должна подвергаться жизнеспособность дискурс-оригинала. Если что-то кажется сумасшествием, но это жизнеспособно, то вопрос сумасшествия необходимо ставить тому, кто считает жизнеспособное сумасшедшим.

Общественное поведение как симулякр «пищевого» поведения Латентный каннибализм

Что предлагается понимать под «пищевым» поведением?

«Пищевое» поведение — это действия, которые совершает индивид при употреблении еды включая покупку еды, получение дохода от социальных активностей для последующей покупки еды, самостоятельное выращивание растений и животных для еды.

Проводя сравнение социальной активности и действий, совершаемых индивидом для утоления голода можно выделить следующие дискурс — оригиналы:

Многократное повторение, расчленение, размалывание, измельчение, ограничение передвижения (животных), растворение, перемешивание, дрессировка, силовые воздействия, подавление сопротивления, изменение направления воздействия, погоня за добычей, подкрадывание, маскировка, забота (!) о растениях и животных, отделение от общества.

Подсчет коэффициента совпадения будет представлен при анализе социальных взаимодействий по отдельности.

Расширяя значение термина еда на людей в анализе симулякров поведения, мы переходим к понятию «латентный каннибализм».

Латентный каннибализм — это абстрактная конструкция, возникающая при рассмотрении взаимодействия людей как симулякра «пищевого» поведения. Не обязательно восприятие людей как еды. Хотя при наличии у индивида когниции человек = еда анализ симулякров поведения помогает лучше понять поведение этого индивида, его стремление навредить, злобность, склочность, стремление притеснять, подчинять, выгонять окружающих, исключая непосредственно акты каннибализма.

Целью данного повествования является демонстрация пользы от анализа симулякров поведения, а не рассмотрения поведения девиант, хотя этот инструмент может быть полезен для разностороннего взгляда на мотивы, а так же прогнозирования их поведения.

Следует отметить, что не проводилось исследования на тему распространенности убеждений, что человек = еда. Судя по частоте выражений, что коллектив «съел» кого то, кто-то «спёкся», ты сегодня какой-то «варенный», такие убеждения весьма распространены в обществе. Не смотря на наличие таких убеждений людям в большинстве своем что-то мешает совершать акты «оригинала» каннибализма. Может быть потому, что срабатывает шаблон действий, который можно озаглавить как «маскировка» от добычи, а так же вследствие жертвенного-хищнеческого парадокса, о котором я расскажу далее. В любом случае, я не слышал о таких размышлениях, поэтому продолжим.

При рассмотрении любого общественного действия как симулякра «пищевого» поведения неизбежно условное подразделение на действия поедающего и действия поедаемого. При детальном и разностороннем рассмотрении этих действий можно обнаружить, что между этими действиями много общего.

Выделим дискурс-оригинал поведения жертвы и хищника:

Рисунок 1. Выделение дискурс-оригинала шаблонов поведения жертвы и хищника

На первый взгляд абсолютно разные шаблоны поведения. Предлагаю подробнее рассмотреть поведение жертвы и хищника.

Рисунок 2. Выделение дискурс-оригинала подробных шаблонов поведения жертвы и хищника

Нетрудно посчитать, что коэффициент совпадения равен 0.8, т. е. это почти одинаковые действия!

Допустим, что хищник во время охоты это некий абстрактный вычислитель, на вход которого поступает информация о жертве. Тогда хищник выдает один из нескольких результатов:

1. Ест.

2. Не справляется с жертвой.

3. Отказывается от атаки.

Т.е. при поступлении входных данных о жертве, хищник выдаст какой то результат.

Так и жертва при поступлении данных о хищнике так же выдаст один из результатов:

1. Погибнет.

2. Выживет.

Исходя из этих соображений для хищника и жертвы характерна проблема останова, которая будет иметь такую форму:

— Не бывает исключительно хищника или исключительно жертвы.

Доказательство: если исключительно хищник не способен съесть подобного себе (применяющего тот же алгоритм охоты), то он не исключительно хищник. Исключительно жертва, которая не сможет попасться подобной себе (применяющей такие алгоритмы выживания), так же не исключительно жертва.

Проявление симулякров «пищевого» поведения в социальной среде

Эта работа не претендует на утверждение, что рассматриваемые взаимодействия именно акты латентного каннибализма. Эта работа утверждает, что при шаблонном сходстве рассматриваемых ниже явлений и «пищевого» поведения, мы будем наблюдать сходство результатов этих взаимодействий. Эта работа акцентирует внимание на один из способов понимания человеком происходящих процессов.

Далее я не буду приводить дискурс-оригиналы, характерные для рассматриваемых общественных процессов и взаимодействий, поскольку предполагаю, что читатель самостоятельно способен их выявить.

Все процессы управления, отношения власти-подчинения, применение насилия вполне можно считать симулякрами «пищевого» поведения.

Явление классовой борьбы хорошо укладывается в схему «охоты».

Все эти шаблоны поведения, характерные для членов общества, следует рассматривать не только как взаимодействие индивидов, но и как взаимодействия индивида и группы, взаимодействие групп, взаимодействие шаблонов поведения одного индивида причем не все действия, совершаемые назваными сторонами взаимодействий, а только их дискурс — оригиналы.

Таким образом, можно выдвинуть гипотезу, что исчезновение или преобразование определенных шаблонов поведения в обществе может быть обусловлено тем, что исчезнувшие или преобразованные шаблоны оказались «съедены» другими шаблонами.

Отдельного рассмотрения заслуживает стратегема «око за око». Это один из примеров самоподдерживающихся шаблонов «пищевого» поведения в обществе. Причем, сама идея ответа удара на удар подразумевает подавление агрессора. Однако на практике, эта стратегема является причиной затяжных конфликтов. Более того поведение любого из участников этого конфликта становится вполне прогнозируемым и другой участник может придумать способ нанести ущерб оппоненту другим способом. На мой взгляд, эта стратегема, как и любые симулякры «пищевого» поведения первого рода (о чем будет написано далее) тем эффективнее, чем меньше времени и этапов проходит с первого этапа «хищнического» шаблона.

Важно понимать, что наличие дискурс — оригиналов, характерных для «пищевого» поведения и любого социального взаимодействия, дает некоторой части общества основание считать, что эти взаимодействия имеют под собой именно мотив поедания. Основываясь на этом предположении, эта часть общества выстраивает соответственно свое поведение. Такая особенность общества создает дополнительный стимул для распространения преступлений в обществе (против закона или против норм морали и справедливости). Т. е. индивид в процессе социальных взаимодействий осознает (не обязательно объективно), что он находится на одной из сторон «пищевого» поведения, в следствии этого осознания, он снимает с себя моральные ограничения на совершение порицаемых обществом поступков. Зачем соблюдать правила, если существует угроза жизни, т. к. поедание предполагает, что поедаемый умрет?

Предположу, что распространение такого восприятия социальных отношений в обществе трансформирует само восприятие морали. Например, в некоторых обществах распространена кровная месть. Или, при наличии власти с такими убеждениями, появляются жесткие социальные слои с четким разделением по подчиненному положению.

Для наглядной иллюстрации проявления симулякров «пищевого» поведения приведу пример борьбы с бедностью в Англии в 16 веке:

1. Призыв к размножению по максимуму.

2. Поощрение общественных отношений, стимулирующих появление бедных.

3. Наказание за бедность, в том числе смертная казнь.

Иерархическое восприятие мира, может представлять собой проявление симулякров «пищевого» поведения. Так как легко выделить дискурс-оригинал, характерный для шаблона взаимодействия как пастуха и стада, так и для членов иерархии.

Представление человека животным, например русских медведями, это тоже легко укладывается в рамки симулякров «пищевого» поведения. Поскольку такое представление дает некое оправдание объявления охоты на нелюдей, например медведей. В этом случае акцентирую внимание читателей на дискурс — оригинал такого представления и выбора жертвы охотником перед охотой.

Сокрытие, отрицание представлений о явлении, названым мной «латентным каннибализмом», тоже может считаться таковым, поскольку не позволяет «жертве» сознательно оптимизировать свое поведение для противостояния «хищнику», т. е. дискурс — оригинал — маскировка от «жертвы».

Сами симулякры поведения могут восприниматься как отходы жизнедеятельности, т. е. шаблон поведения под непреодолимым воздействием обстоятельств начинает изменяться и в следствии этих изменений возникает симулякр результата процесса. Т. е. процесс «пережевывается» или даже проходит процесс «пищеварения».

Не смотря на всю деструктивность по отношению к обществу такого рода взаимодействий и представлений, они оказываются весьма жизнеспособны. Приведу свои доводы причин этой жизнеспособности:

1. Таким образом общество избавляется от неадаптивных шаблонов поведения.

2. Эти взаимодействия эффективны для одной из сторон. Адаптивные шаблоны поведения предполагают, что шаблон характеризуемый как «хищник» поддерживает себя за счет шаблона «жертвы».

Однако следует понимать, что «жертвами» являются шаблоны поведения, которые в первую очередь не оптимальны по отношению к «хищникам». По этому такого рода взаимодействия деструктивны, так как исчезают шаблоны поведения, которые оптимальны в других условиях и приносят пользу обществу.

Стороны в анализе симулякров «пищевого» поведения Виды хищнечиства

Любое взаимодействие людей можно рассмотреть как симулякр поведения жертвы и хищника, при этом результат этого взаимодействия может быть разной степени плачевности для «жертвы». Cправедливо замечание о том, что не может быть абсолютного хищника и абсолютной жертвы. В чем тогда существенное отличие хищника от жертвы (не в животном мире, а как субъектов социального взаимодействия)? На мой взгляд, отличие ценностное. Мы приписываем определенные ценности «хищнику» или «жертве». Причем, на мой взгляд, общество имеет склонность приписывать ценности положительные (т. е. обладание которыми увеличивает эгомеры) именно хищникам, а ценности отрицательные (т. е. отсутствие которых увеличивают эгомеры) — жертвам.

Так как хищник и жертва категории весьма условные, особенно на разных временных промежутках, то предлагаю ввести следующие понятия для однозначной идентификации этих взаимодействий:

1. Хищнеческая интенция — это такое представление о характере действий, которое позволяет говорить о шаблоне поведения как о хищнеческом, в контексте предполагаемого нанесения ущерба жертве на заключительных этапах рассматриваемого шаблона поведения.

2. Жертвенная интенция — это такое представление о характере действий, которое позволяет говорить о шаблоне поведения как о жертвенном, в контексте предполагаемого ущерба от хищника на заключительных этапах рассматриваемого шаблона поведения.

3. Хищник — это такой шаблон поведения, при котором реализация заключительных этапов этого шаблона привела к нанесению ущерба жертве.

4. Жертва — это такой шаблон поведения, при котором реализация заключительных этапов этого шаблона привела к получению ущерба от хищника.

5. Жертвенно — хищнический парадокс — это явление, при котором хищник и жертва меняются ролями. При этом изменении ролей, интенции остаются неизменными.

Эти понятия позволяют наиболее полноценно рассматривать шаблоны поведения как симулякры «пищевого» поведения. Для прогнозирования результатов взаимодействия шаблонов поведения предлагается следующий механизм идентификации хищника или жертвы. Любой шаблон поведения, рассматриваемый как симулякр «пищевого» поведения обладает как хищнеческой так и жертвенной интенцией, попадая в определенные условия, актуализируется одна из интенций путем нанесения или получения ущерба.

Предлагаю симулякры «пищевого» поведения условно разделить на два рода:

1. Первый — при котором хищник совершает акт «пищевого» поведения непосредственными воздействиями на жертву («кусает», «разжевывает» и т. д.).

2. Второй — при котором хищник принуждает жертву к самоуничтожению. Такого рода деятельность возведена в ранг религии в христианской культуре, особенно это характерно для культуры англиканской церкви 17–20 веков нашей эры.

Хищническая интенция

Как указано выше, хищническая интенция это такое представление о характере действий, которое позволяет говорить о шаблоне поведения как о хищническом, в контексте предполагаемого нанесения ущерба жертве на заключительных этапах рассматриваемого шаблона поведения. Эта сторона взаимодействия состоит из следующих частей:

— ценности — это такие этапы шаблона поведения, материальные ресурсы или их отсутствие, которые способны оказывать существенное воздействие на «жертву». Т. е. чем большим количеством ценностей обладает шаблон поведения, тем чаще и увереннее о нем говорят как о «хищническом».

— «хищническая» направленность — это этапы шаблона поведения, которые обуславливают применение ценностей «хищника» против «жертвы» и силу этого применения.

Т.е. чем больше этапов шаблона поведения, которые санкционируют применение ценностей для причинения вреда «жертве» и вероятность этого применения ближе к 1, а так же чем больше это воздействие видоизменяет «жертву», тем чаще и увереннее этот шаблон поведения называется «хищником».

Сила применения ценностей характеризуется тем, насколько жертва видоизменяется под рассматриваемом воздействии (меняется в качестве или в шаблоне поведения).

При этом важно подчеркнуть, что хищническая интенция не меняется под воздействием жертвенно — хищнического парадокса. Актуализация этой интенции является одним из факторов проявления этого парадокса.

Жертвенная интенция

Жертвенная интенция — это такое представление о характере действий, которое позволяет говорить о шаблоне поведения как о жертвенном, в контексте предполагаемого ущерба от хищника на заключительных этапах рассматриваемого шаблона поведения.

Эта сторона взаимодействия состоит из следующих частей:

— антиценности — это такие этапы шаблона поведения, материальные ресурсы или их отсутствие, наличие которых у «жертвы» позволяет «хищнику» оказывать на нее воздействие.

— «жертвенная» направленность — это этапы шаблона поведения, которые характеризуются возможностью получения воздействия от «хищника» с учетом силы этого воздействия.

Т.е. чем больше этапов шаблона поведения, которые позволяют «хищнику» воздействовать на «жертву», чем ближе вероятность этого воздействия к 1, чем больше рассматриваемый шаблон поведения изменяется под воздействием «хищника», тем чаще и увереннее он этот шаблон поведения называется «жертвой».

При этом важно подчеркнуть, что жертвенная интенция не меняется под воздействием жертвенно — хищнического парадокса. Актуализация этой интенции является одним из факторов проявления этого парадокса.

Жертвенно-хищнический парадокс

Важной особенностью взаимодействия хищника и жертвы является смена их идентификации с хищника на жертву, с жертвы на хищника. Эта смена наблюдается с различной частотой в зависимости от ситуации, от взаимодействующих шаблонов поведения и обуславливается жертвенно-хищническим парадоксом.

Жертвенно-хищнический парадокс — это смена идентификации хищника на жертву и наоборот, жертвы на хищника. Почему именно идентификации? Потому, что шаблон поведения хищника может существенно не изменяться, но при этом наблюдатель будет характеризовать поведение в прошлом хищника как в настоящем жертвы или наоборот, в прошлом жертвы как в настоящем хищника.

Размышляя над вопросом механизма действия жертвенно-хищнического парадокса, я условно разделил его на три части. В каждом конкретном случае проявления этого парадокса можно выделить одну из этих частей, либо их комбинацию.

Первая часть: большой коэффициент совпадения шаблонов поведения хищника и жертвы. При смене внешних условий и небольших изменений в поведении хищника и жертвы, их идентификация может меняться на противоположную.

Вторая часть: если рассматривать шаблон действий «хищника» в совокупности с шаблоном поведения «жертвы», то можно прийти к мысли, что «хищник» рассчитывает на определенные действия «жертвы». Другими словами «жертва» идентифицируется, в том числе по поведению. Следовательно в сознании «хищника» присутствует шаблон поведения «жертвы»! Как только «хищник» перестает идентифицировать себя как «хищник», у него нет необходимости адаптироваться, у него есть готовое решение какие действия совершать.

В каком же случае стороны симулякров «пищевого» поведения могут менять свою идентификацию? На мой взгляд, эта идентификация имеет ценностную природу. «Хищник» идентифицируется таковым благодаря наличию некоторых ценностей в своем распоряжении, а так же отсутствию у него антиценностей, которые позволяют ему действовать по шаблону «хищника». Это могут быть не только предметы материального мира, особенности телостроения, но и убеждения, достижения в прошлом, другими словами некоторый моральный настрой.

Те же рассуждения характерны для шаблона поведения «жертвы», только у жертвы в наличии антиценности, а так же отсутствуют ценности.

Третья часть: следствие из проблемы останова — «хищник» встретился с шаблоном действий, направленных на этого «хищника», и являющийся хищническим по отношению к нему, или «жертва» встретила шаблон действий являющийся жертвенным по отношению к ней.

Т.е. если некий «хищник» в процессе своей деятельности стал «жертвой», то это стало возможным потому что «хищник» адаптируясь ко внешним условиям случайно стал «жертвой», или встретил кого то обладающего большей ценностью «хищника» (большей физической силой, размером, большими когтями, более крепким телом), почувствовал себя «жертвой» и стал вести себя согласно своим представлениям о поведении «жертвы», или встретил «хищника», поведение которого оптимально для «охоты» на рассматриваемого «хищника», или любой комбинацией этих частей жертвенно-хищнического парадокса.

Таким образом, можно и следует говорить только об актуальном «хищнике» и об актуальной «жертве», потому что в будущем их идентификация и образ действий может измениться. Для прогнозирования и анализа взаимодействия, во избежание путаницы и для того, чтобы учитывать в каждом рассматриваемом взаимодействии «жертвенное» и «хищническое» и были введены понятия жертвенной интенции и хищнической интенции. Каждая эта интенция соответственно позволяют рассматривать шаблон действий как хищнический так и жертвенный одновременно.

Оптимальный хищник Переосмысление понятия ценности

Всегда умы человечества занимал вопрос бессмертия. Применительно к текущему анализу симулякров «пищевого» поведения этот вопрос можно поставить так: возможен ли абсолютный «хищник»? Ответ очевиден — нет. Однако если рассмотреть вопрос с теоретических позиций, то вполне возможны «хищники», которые будут таковыми на протяжении всего своего жизненного цикла. Т. е. в теории возможно возникновение жертвенно-хищнического парадокса, но при условии достижения временем значения бесконечности. Этот вопрос так же актуален для социологии, так как позволяет вычленить наиболее устойчивые к внешним воздействиям социальные структуры в широком смысле и шаблоны поведения (например, обычаи) в узком смысле. И в принципе важен один вопрос:

Почему шаблоны поведения не разрушили друг друга в социальной среде?

Факторов наличия многообразия шаблонов поведения множество, приведу несколько.

1. В обществе распространен «хищнический» шаблон поведения по отношению к хищникам.

2. «Хищничество» предполагает в некоторых случаях сокрытие «хищничества» как стратегию максимизации вероятности благоприятного исхода.

3. Распространенность шаблонов поведения, имеющих большой коэффициент совпадения с деятельностью садоводов, скотоводов.

4. Изживание шаблонов поведения, являющиеся «жертвенными», наличие оптимальных «хищников», которые не могут в разумные сроки успешно «охотиться» сами на себя.

5. Отсутствие обстоятельств, которые благоприятствуют реализации «хищнической» интенции.

И т. д.

Важным следствием этих рассуждений является невозможность вечно повторяющихся процессов в обществе.

И ещё одним важным следствием этих рассуждений является то, что распространение убеждений, характерных для «латентного каннибализма» не означает разрушение общества. Процессы (они же шаблоны поведения), выражающие эти убеждения будут изживать «жертвенные» по отношению к ним процессы, до тех пор пока сами не будут изжиты «хищническими» по отношению к ним процессами. Нужно понимать, что срабатывание жертвенно-хищнического парадокса у «хищника» ни как не соотносится с выживанием «жертвы».

Попытки поиска «хищника хищников» с учетом срабатывания жертвенно-хищнического парадокса натыкаются на псевдоцикличный и псевдореккурентный характер его срабатывания. Такая особенность связана с тем, что на каждом этапе существует ненулевая вероятность изменения актуализированной интенции рассматриваемого процесса. Т. е. может показаться, что «хищник» стал «жертвой» потому что был «хищником» и наоборот, или смена актуализированной интенции произошла потому что «пришло время». В рамках рассматриваемой модели сущности «хищника» и «жертвы» как набора действий становится очевидно, что актуализация интенций как «жертвенных», так и «хищнических» носит вероятностный характер и почти не зависит от актуализированной ранее интенции. Рассмотренные рассуждения не учитывают того, что само по себе изменение процесса, может рассматриваться как актуализированная жертвенная интенция. Т. е. сам по себе поиск «хищника хищников» или «бессмертия» для пролонгации действия какого либо шаблона поведения это актуализированная жертвенная интенция.

Таким образом, тема оптимального «хищника» сводится к некоему абстрактному шаблону поведения, который не подвергается действию жертвенно-хищнического парадокса в разумные сроки. Каковы же характеристики этого «хищника»?

1. Его ценности не позволяют ему эффективно воздействовать на самого себя. Тут могут быть разные причины: избирательность воздействия, недостаточность воздействия.

2. Его ценности позволяют эффективно воздействовать на другие объекты действительности.

В рамках рассматриваемой модели понимания шаблонов поведения (действий, процессов), ценность — это способность рассматриваемого шаблона действий оказывать воздействие на окружающую этот шаблон действий действительность. Поясню свою позицию.

Из теории ценности известно, что позитивная ценность это такая ценность, наличие у индивида которой увеличивает эгомеры, а отрицательная — уменьшает. Если кратко, эгомеры это то, что позволяет индивиду чувствовать свою значимость, ощущать себя на высоте. Следовательно, в терминах «пищевого поведения» такое самосознание может рассматриваться как самосознание «хищника». Т. е. имея какое то состояние, предмет или характеристику, шаблон поведения будет иметь возможность как то изменять другие шаблоны поведения или предметы. Такое свойство шаблона поведения как симулякра «пищевого» поведения можно характеризовать как «хищнический».

Религиозная, политическая, экономическая деятельность как симулякр пищевого поведения

Предлагаю рассмотреть известную нам религиозную концепцию бога. Что же делает бог?

1. Создает.

2. Ограничивает.

3. Наказывает.

4. Низвергает врагов.

5. Мучает грешников в аду.

6. Вмешивается абсолютно во все дела по своему усмотрению. Причем вмешательства априори успешные. Обладает всемогуществом и всезнанием.

7. Забирает к себе умерших праведников.

При «творческом» рассмотрении симулякров «пищевого» поведения можно прийти к выводу, что сама по себе концепция бога это концепция сверх хищника. Бог это абстрактная категория, которая является всегда хищиником по отношению ко всему (что не возможно). А религия это способ взаимодействия с этим самым сверх хищником. Напрашивается вывод о том, что человек в религии предстает как некая «жертва». Эта жертвенная интенция обуславливает наличие хищнической интенции человека в религии. Актуальный «хищник», понимаемый исходя из религиозного, должен выполнять действия, характерные для бога. На мой взгляд, религия, которая оказалась жизнеспособной, наиболее эффективно отражает в своей алгоритмической структуре взаимодействия человека и общества, человека и природы.

Любопытное рассмотрения концепции зла в религии, как «жертвы» бога. Т. е. бог побеждает неких сущностей, характеризуемых как зло, затем отправляет их в ад или аналог тюрьмы (некий «желудок»).

Религия характеризуется двуединой «жертвенной» интенцией и единой «хищнеческой» интенцией. Что, например, характерно для государства, когда оно собирает налоги с законопослушных граждан и отправляет в исправительные учреждения преступников. Что говорит о том, что государства такие не в следствии эффективности такого подхода (от налогов уклоняются, преступность признана неискоренимой), а в следствии особенностей мышления людей.

Такие взгляды вполне перекликаются со взглядами Карла Шмитта и его характеристикой одной из граней политического — как экзистенциальная борьба двух групп. На мой взгляд, это один из характерных примеров проявления симулякров пищевого поведения. Т. е. автор рассмотрел поведение групп в терминах противостояния. Однако, как было показано выше, в терминах противостояния можно рассмотреть ЛЮБЫЕ действия групп, получается нет действий вне политического? А если рассматривать ЛЮБЫЕ действия как акты любви, то получается нет действий в рамках политического? А если в обществе нет консенсуса как рассматривать действия, этого гипотезы придерживаюсь и я, то политическое одновременно существует и не существует?

Ясно одно, действия, процессы, шаблоны поведения следует рассматривать по другому. Необходимо учитывать, что соотнесение действий, в примере про политическое Карла Шмитта оригиналом поведения является экзистенциальная борьба групп, это соотнесение этапов действий и результатов, на основании сходства которых, делается вывод о тождестве действий. Условно, вот посмотрите, коэффициент совпадения у действий 0,9999 — это тождественные действия. Но в данной работе утверждается, что тождественное действие, тождественно только в силу субъективности автора заявления о высоком коэффициенте совпадения, с одной оговоркой — не смотря на эту субъективность, субъективно тождественные действия в некоторой части случаев будут приводить к схожим результатам.

Таким образом политические действия будут политическими в том случае, если их рассматривают как политические, вне зависимости от того, на что эти действия ещё похожи.

В экономической деятельности проявление симулякров «пищевого» поведения можно рассмотреть в процессе обмена, производства. Потребление в экономике на мой взгляд говорит само за себя. Рассмотрим шаблоны действий с одним из основных объектов изучения экономики капиталом:

1. Капитал создается человеком как некая сущность.

2. Подразделяется на оборотный и основной. Тут можно увидеть аналогии с двуединой жертвой в религии ещё в том, что основной капитал остается в собственности субъекта, а оборотный отдается и приобретается субъектом в соответствии с циклом производства.

3. Капитал приобретается или отдается.

4. Капитал конкурирует с другим капиталом. В прошлом такая конкуренция приводила к созданию монополий, оставался только один капитал без конкурентов. В этом процессе много совпадающих этапов с «политическим» Карла Шмитта.

В чем же практическая ценность такого рассмотрения?

В том, что создается алгоритмическая взаимосвязь между политическим, религиозным, экономическим, технологическим, бытовым. Становится понятным почему те или иные шаблоны поведения перешли из одной сферы общественной жизни в другую; появляется возможность прогнозировать эти переходы и осуществлять их, вполне обоснованно ожидая нужного результата; обосновывать критерии успешного переноса шаблоны поведения из одной сферы в другую.

Однако при всех плюсах, необходимо указать и минусы такого рассмотрения — создается соблазн излишнего упрощения. Всегда нужно помнить, что «латентный каннибализм» является таковым только потому, что действия, процессы, шаблоны поведения так рассмотрены, а не потому, что такова сущность действий.

В процессе такого рассмотрения умышленно акцентируется внимание на сходствах, а различия умышленно не акцентируются. Такой подход должен разумно применяться в практических целях.

Оглавление

Предисловие

Общественное поведение как симулякр «пищевого» поведения Латентный каннибализм

Проявление симулякров «пищевого» поведения в социальной среде

Стороны в анализе симулякров «пищевого» поведения Виды хищнечиства

Хищническая интенция

Жертвенная интенция

Жертвенно-хищнический парадокс

Оптимальный хищник Переосмысление понятия ценности

Религиозная, политическая, экономическая деятельность как симулякр пищевого поведения