Соседка [Анна Волок] (fb2) читать онлайн

Анна Волок Соседка

Сегодня я снова проснулся раньше будильника и в холодном поту. Присел на кровати, пытаясь отдышаться. Казалось бы, здоровый мужик, под сорок, а все еще пугаюсь глупых страшилок, проецируемых больным подсознанием. Во рту стоит горький привкус, будто я облизал помойку. Сползаю с кровати и тащусь в душ, чтобы смыть липкое и тошнотворное чувство, словно проснулся на полусгнивших овощах, а не в теплой кровати. Минут десять и все пройдет.

Под шум воды и ощущение горячих потоков на теле, постепенно прихожу в себя, ловлю состояние, близкое к медитации. Теперь могу спокойнее вспомнить каждый фрагмент своего сна и подумать, откуда он вообще взялся:

На дворе зима, мороз пробирает до костей, а я так легко одет. Каблуки ботинок подворачиваются при каждом шаге на ледяных неровностях. А ведь я тороплюсь. Не знаю куда, но тороплюсь. То ли на работу, то ли на важную встречу.

Вокруг лишь пустые глазницы домов. Впереди мусорные баки. Там стоят двое. Увидев меня, отрываются от копания в отходах, грязные, с опухшими лицами, больные, беззубые. Меня воротит от одного их вида, но им все равно. Они перекрывают мне путь и двигают навстречу, то ли с желанием обогатиться, то ли поколотить, то ли сотворить еще что похуже.

Отдать им бумажник и бежать со всех ног или треснуть по наглым мордам, я явно сильнее, но почему-то во сне у меня нет ни денег, ни сил. Ноги словно прирастают к земле, становятся непослушными, точно протезы в первые дни носки. Идти трудно, меня трясет уже не от холода — от страха и отвращения, а эти все приближаются, и их лица…

Я вздрагиваю и пытаюсь отогнать мысли о сновидении. Странно. Я еще не сталкивался с тем, чтобы от одних воспоминаний о чем-то нереальном начинало тошнить. Еще и голова разболелась. А соображений, откуда взялся этот сон, как не было, так и нет. Ладно, подумаю позже. Может, обсужу с психологом на ближайшем сеансе.

Выхожу из душа, одеваюсь, насвистывая въедливую мелодию. Специально, назло себе. Пусть засядет крепко, вытеснив все лишнее, ненужное, мерзкое.

На еду в холодильнике даже смотреть не хочется, от одного ее вида скручивает желудок, поэтому я проверяю бумажник и телефон в карманах, ключи от машины и дома и выхожу в подъезд. Не хочу оставаться в квартире один, лучше прогуляться по городу, коротая время до встречи с потенциальным арендатором.

В подъезде прохладно и сыро. Здесь всегда так. Давно пора съехать, от этого дома веет холодом, во всех смыслах. Никогда и нигде мне прежде не снилось столько кошмаров. Правда, именно сейчас его атмосфера приходится как никогда кстати — она отрезвляет и облегчает головную боль. Только мигающая лампочка в пролете немного нервирует. Надо бы ее заменить, да все руки не дойдут. Впрочем, скоро вполне возможно она уже не будет моей проблемой.

Закрываю квартиру и слышу, как открывается дверь напротив.

— Максим, — от голоса соседки мысли о дурном сне окончательно улетучиваются. — Ты чего это так рано в выходной?

Оборачиваюсь к ней, отвечаю, пытаясь улыбнуться:

— Поеду смотреть новую квартиру, с человеком договорился.

Алина — красивая женщина, чуть младше меня. Так вышло, что мы заселились почти одновременно, я — закоренелый холостяк с тучей комплексов, и она — с дочерью-подростком и целым выводком взрослых кошек.

— Так рано договорился, на тебя не похоже, — на ней короткий халатик, черные волосы распущены. Соседи зовут ее ведьмой, из-за любви к кошкам и яркому макияжу. Но по мне каждый из этих сварливых дедов куда больше походит на роль колдуна, чем Алина.

— Ну, вообще я договорился на десять. Выйду пораньше, прогуляюсь.

— Сейчас только восемь, — удивляется она. — Так не терпится съехать?

Пожимаю плечами. Не по-мужски это, признавать свои слабости.

Свет перестает мигать. Мы мельком бросаем взгляды на него, а потом снова друг на друга.

— Зайдешь на чай? — она улыбается. — Мы как раз собирались завтракать.

Хочу отказаться, но прислушиваюсь к себе и понимаю, что тошнота ушла, а желудок готов принять что-нибудь съестное. Можно, конечно, прогуляться до кофейни, как я и рассчитывал, только милая беседа с симпатичной женщиной мне явно пойдет на пользу, поможет окончательно развеять дурные мысли.

— А я вас не побеспокою?

— Все хорошо, я же сама предложила, — кажется, обидится, если не соглашусь. — Давай, заходи. Я и круассанов испекла. А то на тебе лица нет, еще свалишься от голода.

В ее квартире воняет кошачьей мочой. Я привык к ней, дискомфорта уже почти не испытываю. Запах подходит этому дому, он точно всегда здесь был, даже задолго до появления самих кошек. А вот я здесь лишний. Но пока я всё-таки здесь, стоит даже к нему отнестись с уважением.

На столе уже стоит выпечка, варенье и мед. В животе урчит, и даже не важно, что меня окружают засаленные обои и липкий пол, гора немытой посуды в раковине и мухи над ней. Стол более-менее чистый, а по сторонам можно и не смотреть.

Алина наливает мне чай, спрашивает про новую квартиру. Я рассказываю. Говорит, что тоже хотела бы съехать, но не каждый арендатор согласится принять столько кошек. На кухню входит черная гладкошерстная красавица и, точно в подтверждение слов, мяукает. Чай с мятой, очень вкусный. Добавляю мед, беру круассан, затем второй.

— А где дочка?

— Она у себя чай пьет, за интернетом, — грустно смеется Алина. — Там видео ее любимого блогера вышло, куда уж тут устоять.

Понимающе киваю. У самого детей нет, но на работе от коллег наслушался. Подростки все одинаковые, да я и сам был таким, хоть в моей молодости интернетом еще и не пахло. Тут же вспоминаю отца с ремнем в руках, его взгляд и густые брови, сомкнутые на переносице, татуировку на правом плече. Вздрагиваю, настолько ярко вспыхнул этот фрагмент моей памяти. Что ж за день такой? Или виной этот дом?

— Ты в порядке? — беспокоится Алина.

Я уверенно киваю. Мы говорим еще минут десять. О работе, ее дочке и нашем городе. Ко мне подходит трехцветная кошка и трется о ногу. Отвлекаюсь на нее и вижу черную, что сидит посреди кухни и неотрывно смотрит на меня. Сколько времени она уже так сидит?

— Не бойся, она со всеми так, — замечает мое потрясение Алина. Кошка переводит вполне осмысленный взгляд на нее и обратно. Неуверенно ёрзаю на стуле. Тело почему-то начинает чесаться в разных местах. Кажется, будто по мне бегают блохи. Но Алина вроде говорила, что ее кошки обработанные.

— У тебя все такие?

— С голодным взглядом? Нет, эта самая прожорливая, — смеется.

Я уже ощущаю себя обедом. Ком словно застревает в горле. Решаю круассанов больше не есть, да и не хочется. Лучше допью чай и уйду поскорее, догонюсь кофе с чизкейком. Благо головная боль прошла, а разговор помог справиться с воспоминаниями.

Чешу лоб, запястья и колено. Вроде легчает. Я выдыхаю, рассматривая чайный осадок в кружке.

— Кошки, они такие, — расслаблено продолжает Алина. — Можно их не любить, не принимать, не замечать. Главное, не трогать, не обижать. Согласен?

Эту-то точно, думаю я. Такая сама кого хочешь обидит. Взгляд невольно возвращается к ней, неподвижной, как статуя, сидящей на полу и глядящей мне прямо в глаза. Жутко. Но не смотреть на нее еще страшнее. Ожидаешь подвоха, нападения.

— Обижать кого-то бы то ни было не следует, — мельком смотрю на Алину. — Кроме, пожалуй, комаров. И глистов. Прости, не к столу.

Она снова смеется на мою чепуху. Ко мне подлетает мошка, отгоняю ее, и она продолжает настырно жужжать где-то сбоку. Чай заканчивается.

— Они не из плоти и крови, не как мы. Хотя тоже заслуживают жить. Раз уж появились на свет, — философски замечает Алина.

Я вдруг понимаю, как ей на самом деле скучно и одиноко, раз она пригласила меня на завтрак, да еще и так рано, словно подкараулила. А может решила соблазнить, недаром же надела такой короткий халатик, едва прикрывающий белье. Квартира у нее двухкомнатная, дочка у себя в наушниках и интернете, никто не помешает, разве что кошки. Может Алина и в чае развела афродизиак какой? А если у меня от него и началась временная чесотка? Принюхиваюсь к остаткам в кружке, прислушиваюсь к ощущениям. Нет, никакого желания. Только уйти. Кошка все еще смотрит, над ухом жужжат мухи Теперь их почему-то несколько.

— Я раньше был ужасным мальчишкой, — признаюсь я. — Мог пнуть дворовую собаку или унести птенца из гнезда. Один раз… — вовремя понимаю, что говорю лишнее. Не стоит кошатнице слушать такое. Все равно, что матери новорожденного рассказывать о маньяке, препарирующих живых младенцев.

— Что?

— Нет, ничего, — протираю глаза. Во рту становится сухо, несмотря на допитый чай. — Так, ерунда всякая в голову лезет.

— Ерунда? — заинтересованно вскидывает брови.

— Из прошлого, — поднимаю на нее взгляд и вставляю не к месту, не про загубленную кошку, как собирался. — Как меня отец порол. Напивался и порол. Почти каждый день, представляешь? Я из дома сбежал уже пятнадцать лет как, а он до сих пор снится в разных обличиях, — качаю головой. Кошка сидит и даже не моргает. Отгоняю мух. — Ладно, забудь. Нехорошо тебя грузить, еще и с утра пораньше.

— Кого из нас не пороли, скажи пожалуйста, — всплескивает руками.

Она права. Издержки советского воспитания на каждом оставили след. Кого ремнем обрабатывали, кого на горох коленями ставили…

— Наших родителей пороли их родители, те — нас, мы тоже находили на ком оторваться, верно? Если не на детях, то на животных. Закон джунглей.

Мне не нравится ее голос. Внезапная перемена ей не к лицу. Не стоило затрагивать эту тему, хорошо еще про кошку не сказал. И чего только вспомнил о ней, так внезапно? Отгоняю мух, но они продолжают жужжать уже с обеих сторон, щекочут нервы. Проклятая мелодия, которой я был так раз забить себе голову еще недавно, въелась с корнями и играет по кругу. Вкупе с этим взглядом снизу, меня будто выворачивает. Хочется крикнуть — замолчите все!

— Еще чаю? — ее голос смягчается. Нужно запомнить — никогда не говорить о жестокости к братьям нашим меньшим при ней.

— Спасибо, но я, пожалуй, пойду.

Кивает понимающе, облизывает губы. Не получилось мужика соблазнить, ты уж прости, Алин, что-то не в духе я. Да и ты тоже.

Во дворе по-зимнему холодно и серо. Горблюсь и дрожу, понимая, что оделся слишком легко. Сегодня передавали солнце, оно даже вылезло с утра, но, видимо, пока я пил чай, решило отлучиться с небосвода. Иду мимо мусорок. Скорее бы в кофейню, в ближайшую за углом. Чувствую запах гнили, морщусь, поворачиваю голову. И холодею вмиг. Двое пасутся около урн, один облизывает рыбную кость, над которой летают мухи. От ужаса застываю на месте.

Нет! Это невозможно!

Бомжи замечают меня и ухмыляются. Оборванные, грязные. Близнецы. С лицом того, кто не уходит из памяти уже много лет. С его лицом.

Срываюсь с места, ускоряя шаг. С надеждой заглядываю в окна, но они пустуют тусклыми глазницами. Словно здесь никто не живёт. Впереди дворник. Гребёт снег лопатой.

— Можете помочь? Там…

Поднимает голову, и я снова вижу своего отца. От страха отпрыгиваю. Что происходит? Как такое возможно?! В голове только одна мысль — бежать без оглядки, бежать в полицию или другой город, хоть куда! Сердце бешено колотится. Пробегаю мимо дворника по неочищенной тропе. А он бросает лопату и идет следом, присоединяясь к близнецам, у одного из которых в руках протухший рыбий скелет.

Бегу, но ноги подгибаются, точно не мои, точно их заглатывает лед. Закричать и проснуться! Да, закричать, и я тут же проснусь! Хватаюсь за голову и кричу, что есть сил.

И не слышу своего крика. У меня больше нет голоса…

* * *

— Олеся, ты все подготовила? — Алина встала из-за стола и подошла к телу, которое частично покоилось на стуле, частично на обеденном столе, как вечно невыспавшийся студент на заднем ряду лекционного зала. Максим дрожал и издавал невнятные звуки.

— Гостевую? — прозвучал приглушенный голос дочери.

— Нет, милая, кладовую, — Алина провела пальцем по шее соседа, игнорируя бешеный пульс. — Сон нашего гостя обещает быть долгим.

— Подожди минуту, сейчас все будет!

Она улыбнулась. Дочь росла красавицей и умницей. Однажды и она научится обольщать. Кто знает, может ее месть будет куда более изощренной. Главное, чтобы не исчезла любовь… к котикам.

Алина засмеялась, запуская ногти в густую шевелюру Максима.

— Я так долго тебя искала, — пропела она. Черная кошка потерлась спиной о ее ногу и со значением мяукнула. — Точно, милая. Мы тебя искали, — поправила ведьма.